У Гранта Симмонса и без того был неприветливый взгляд, но, когда он увидел на пороге Адама Форчэна, глаза у него чуть не налились кровью. Адам был готов к тому, что мускулистый молодой человек в джинсах и ковбойке нанесет ему удар, не дав и слова вымолвить. Парня можно было понять. Во всяком случае, все это пронеслось у Адама в голове, когда он увидел, как у того сами собой сжались кулаки.

Как ни странно, но, как только Адам внутренне почувствовал готовность к возможному удару и смирился с ним, кулаки Симмонса вдруг разжались. Взгляд его, впрочем, ничего хорошего не сулил, и Адам чувствовал, что стоит на тонком льду.

— Может, поговорим? — сделал он первый шаг. Судя по реакции Симмонса, язык, на котором изъяснялся Адам, был ему непонятен. — Если я некстати, могу зайти в другое время, — продолжал Адам, тщательно выбирая слова и пытаясь найти нужную интонацию. На сей раз Адам сподобился получить ответ. Симмонс покачал головой, хотя это мало что объяснило Адаму. Тот решил не останавливаться на достигнутом. — Я очень сожалею об этом чертовом ударе...

Симмонс явно воспринял слова, но не удосужился вставить что-либо от себя, тонкие, упрямо поджатые губы не шевелились.

— Оно и правда, что толку от извинений, — пошел на уступку Адам. — Челюсти они не помогут.

— Вы что, явились сюда подкупить меня? — Рука Симмонса словно невзначай потянулась к пострадавшей челюсти, однако произнес он эти слова резко и лаконично. Он отступил на шаг, будто решил пригласить Адама в свой маленький сборный коттеджик.

— Нет, — спокойно отчеканил Адам.

Симмонс явно ждал другого ответа. Или хотел.

Адам не сомневался, что отлично понимает, как мыслит Симмонс: чем обращаться в суд или устраивать скандал вокруг кулачного боя с Форчэном, не лучше ли извлечь выгоду? Заработать на этом денежки. Черт побери, сколько с них ни потребуешь, для них это сущая ерунда.

— Нечего нам обсуждать, — сухо заметил Симмонс, но не сделал ни шагу назад, чтобы захлопнуть дверь перед носом Адама. В конце концов, не слишком ли рискованно хлопать дверью перед носом Фортуны, тем более что Адам мог переменить решение?

Адам задумчиво посмотрел на Симмонса.

Тот немного ободрился. Может, Адам передумал?

— Вы когда-нибудь были влюблены, Грант?

Целая гамма чувств промелькнула на лице Симмонса: удивление, озадаченность, настороженность и даже растерянность.

— Послушайте, — предостерегающим тоном откликнулся Симмонс, поднимая руку.

Адам улыбнулся.

— Это был вопрос, а не предложение. Видите ли, дело в том, что влюблен я. В женщину, — на всякий случай добавил он, чтобы у Симмонса не создалось превратного мнения.

Симмонс вздохнул с облегчением. У него в глазах даже промелькнуло любопытство: к чему бы все это?

— Ну и что? — все так же настороженно выдавил он.

— Да просто я спросил, потому что, если вы влюблены или были влюблены, мне было бы легче все объяснить.

— А чего тут объяснять? — возразил Симмонс, и голос его не сулил ничего приятного.

— Хороший вопрос, — дружелюбно протянул Адам. — Давайте попробуем по-другому. Вы совершали что-нибудь безрассудное, потому что теряли голову от любви и ни о чем нормально думать не могли?

У Симмонса дрогнули уголки рта. Он посмотрел на Адама внимательнее. Агрессивное выражение на его лице пропало, как, впрочем, и растерянность. Нервно подергивающиеся губы чуть раздвинулись и выдавили улыбку. Скорее подобие улыбки — ее не так легко было разглядеть.

— Вы решили, что это я врезал вашей роскошной блондинке. — Симмонс подал это не в виде вопроса, а, скорее, как реплику в сторону.

— Точно, — просто подтвердил Адам.

Этот краткий ответ Симмонс обмозговывал довольно долго.

— Надо сказать, у вас хороший вкус. Она действительно смотрится что надо. Даже с этим фонарем.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Адам.

Симмонс приподнял левую бровь.

— Словом, вы взбесились, так, что ли?

Адам кивнул.

— И поверьте, приятель, я очень сожалею об этом.

У Симмонса снова дрогнули губы. На этот раз это не была попытка выдавить подобие улыбки. Сейчас это, скорее, свидетельствовало о напряженном размышлении. Прошла целая минута, и процесс этот, кажется, успешно завершился.

— Хотите пивка?

— Говоря по правде, ни о чем так в данный момент не мечтаю, — живо откликнулся Адам, расплываясь в широкой улыбке.

Симмонс сделал шаг в сторону. Когда Адам прошел мимо него и вступил в небольшую, с неожиданным вкусом отделанную жилую комнату, он улыбался.

— Жена с малышом ушли в бакалейную лавку. Обычно я хожу с ними, но... — Симмонс, направившийся на кухню, которая соединялась с гостиной открытым проходом, остановился и взглянул на Адама. Тот уселся на диване, решив, что вместительное, немного просиженное кресло, обитое бежевой тканью, является, очевидно, хозяйским любимым местом. — Остался дома, потому что после вчерашнего я не в том настроении.

Адам понимающе кивнул.

— Стакан дать?

Адам напрягся, чтобы правильно отреагировать на предложение.

— Да нет. Из бутылки приятнее.

— У меня баночное.

Адам моргнул и тут же нашелся:

— Из банки еще лучше. То, что надо.

Грант исчез, обойдя часть стены, отделявшей гостиную от кухни, которая служила, вероятно, и столовой.

Через минуту он вернулся с двумя банками холодного как лед пива. Одну он вручил Адаму, другую оставил себе и уселся в бежевое кресло.

Адам открыл банку и сделал глоток. На самом деле он не был большим любителем пива, но ему хотелось произвести впечатление на Симмонса и расположить его к себе. Нельзя же упускать шанс.

— В общем, вы ничего меня приложили, — произнес Грант, сделав большой глоток.

— В данный момент у меня неприятности.

Симмонс пожал плечами.

— У нас, у работяг, тоже свои неприятности. Вот почему мы и пытаемся добиться от дирекции, чтобы с нами поступали по-честному.

Адам чуть наклонился вперед.

— Я-то думал, мы все обсудили, и вы вроде признали, что все по-честному, Грант.

— Еще оставалось немало проблем, а вы вдруг исчезли.

— Ну, так кто нам мешает снова поработать над этим?

Грант отхлебнул еще глоток.

— Вы сваливаетесь как снег на голову, вышибаете из меня дух, а потом, как ни в чем не бывало, приходите ко мне домой и заявляете: «Кто нам мешает снова поработать?»

— Можно было бы сказать, Грант, что вы попали в самое яблочко, если б не забыли одну важную вещь.

— Ах да! Вас и вашу шикарную блондинку.

— Если вы на меня и злы, — подмигнул Адам, — то это не означает, что вам понятно, как же зла она на меня за то, что я вам врезал. Я наломал дров, а она не из тех, кто забывает об этом.

— Это мне хорошо известно, — осклабился Грант.

— Жена? — бросил Адам.

— Она увидела программу «Новости» по телику. Как раз когда я приложил вашего брата. Моя бедная челюсть не вызвала у нее ни малейшего сочувствия. — Грант помедлил. — Это, говорит, тебе поделом. — Он глуповато ухмыльнулся. — Я рассказываю вам это только потому, что она может вернуться, пока вы еще здесь, и сама вам все это выложит.

— Женщины... — развел руками Адам.

Да, женщины, — поддакнул Грант.

Заговор был налицо.

* * *

На следующее утро Лаура раньше всех явилась в столовую. Схватив «Денвер кроникл», она с волнением стала просматривать газету. Никаких заголовков о том, что Адам Форчэн избил сотрудника компании, на первой странице не было. Она перелистала газету от начала до конца. Даже крошечной заметки нет. Она ничего не понимала. Почему Грант Симмонс переменил решение?

Джессика Форчэн вошла в столовую и с озабоченным видом приветствовала Лауру.

— Что-то ты бледна, моя дорогая!

Лаура не без горечи улыбнулась.

— Прекрасный контраст моему синяку.

Помню, у меня тоже когда-то был фонарь, — сымпровизировала Джессика, наливая себе кофе из серебряного кофейника с бокового столика.

— У вас был фонарь? — с недоверием воскликнула Лаура. — Кто же вам его поставил? И когда?

— О, давным-давно. Незадолго до того, как я стала женой Доминика. Я, кажется, вам говорила, что мы сорок семь лет прожили как в раю? До тех пор, пока Дом не отошел в мир иной. Каждый год, каждый день нашей совместной жизни был праздником. Мы так любили друг друга. Правда, когда Дом попросил у моего отца моей руки, папа был непреклонен. Мы были довольно состоятельны, а у Дома за душой не было ни гроша. Папа решил, что Дом охотится за моим приданым, и сказал, что никогда не даст благословения на такой брак, а если мы ослушаемся его воли, то он лишит меня наследства.

Отодвинув на задний план любопытство по поводу синяка Джессики, Лаура с нескрываемым интересом вслушивалась в ее отступление.

— И вы все равно вышли за него замуж, вопреки воле вашего отца?

— Сначала я пыталась образумить его. Я делала все, чтобы он посмотрел на Доминика моими глазами.

— Это как же?

— Прежде всего должна тебе сказать, что Дом был невероятно красив. Кое-кто, и я в том числе, считал, что Дом ужасно похож на Рамона Новарро.

Лаура с недоумением посмотрела на Джессику.

— Новарро — это черноволосый, черноглазый красавчик эпохи немого кино. Харизматическая, обаятельная личность, и притом ужасно сексуальный, — пояснила Джессика. На губах у нее играла улыбка, она вдруг стала совсем молоденькой. — О да, молодые и не совсем молодые женщины так и млели от него.

— От Новарро?

— Ну да! — весело рассмеялась Джессика. — И от Дома тоже. Стоило мне взглянуть на него один только раз — и со мной все было кончено. Я влюбилась по уши.

— А он... — неуверенно вступила Лаура, — он тоже?

— Видишь ли, мы были молоды, и Дом порхал вольной птицей. Когда мы впервые встретились, он был настоящим вертопрахом, успех у женщин вскружил ему голову. За душой у него действительно ничего не было, но с его-то очарованием — стоило ли ему о чем-то задумываться?..

— Очарование — страшная вещь, — проговорила Лаура, имея в виду не столько Дома Форчэна, сколько старшего внука Джессики.

Бабушка понимающе кивнула.

— Да, милая. Дом и Адам похожи как две капли воды. Оба чертовски привлекательны, красивы, полны энергии. Я же говорила, что влюбилась в Дома с первого взгляда, а ему... ему потребовалось побольше времени.

— Сколько же? — с нескрываемым интересом спросила Лаура.

— Три года.

— Три... года?

Обе женщины заговорщицки переглянулись, и Джессика продолжала:

— Он занимался спиливанием старинных дубов. А меня отправили заканчивать школу в Швейцарию. Когда я вернулась, мы с Домом снова встретились. Он стал постарше и помудрее, я — совсем взрослой, и оба мы поняли, что нам надо быть вместе, и что ни с кем другим ни один из нас счастлив не будет. Да-да, мы были в этом уверены. Сорока семи лет достаточно, чтобы подтвердить, что мы были правы.

— Ну и удалось вам в конце концов убедить отца, что Дом для вас подходящая пара?

— Увы, нет, — рассмеялась Джессика. — В те времена фамилия Форчэн имела мало общего с властью и деньгами. Я старалась объяснить папе, будто отсутствие денег для нас не самое важное. Я ни капельки не сомневалась, что у Дома большое будущее. Видишь ли, я всегда знала, что за этой напускной бравадой скрывается человек с огромными возможностями — цельный, любящий и надежный. С такими качествами и нашей взаимной любовью можно горы свернуть. Я в это всегда верила. А папа на все смотрел иначе.

— Так вы с Домом убежали?

— Да, — подтвердила Джессика и сделала глоток остывшего кофе. — И здесь мы подходим к истории о том, как я заработала фонарь под глазом.

Лаура внимала с интересом.

— Как выяснилось, папа ехал за нами, а мы думали, что скрылись ото всех и ничто не мешает нашему побегу. И в тот самый миг, когда мировой судья соседнего городка приступил к исполнению своих обязанностей, папа ворвался в зал. Глаза его горели, он сжимал кулаки и готов был наброситься на Дома. Чисто инстинктивно я встала между ними, когда почувствовала, что отец хочет ударить Дома.

— И он вместо жениха ударил вас? Представляю, как он себя чувствовал после этого.

— Еще бы, — со смешком подтвердила Джессика. — И, уж поверь, я из этого постаралась выбить все, что можно. Свою лепту, конечно, внесли и Дом, и мировой судья, и его жена и сестра — все присутствовали на церемонии. Бедный папочка!.. Что ему оставалось делать?! С сокрушенным видом он встал возле меня и — хорошо ли, плохо ли — выдал свою дочь замуж. Словом, это была полная противоположность браку по принуждению. Впоследствии мировой судья с гордостью признался, что впервые в жизни совершал бракосочетание, когда невеста была с подбитым глазом.

Не замеченный женщинами, Адам давно уже стоял у дверей в столовую, выслушав большую часть повествования бабушки. Джессика закончила свой рассказ, и Адам вошел, аплодируя рассказчице.

— Ты выглядишь сегодня гораздо бодрее, — заметила Джессика.

Адам прошел к столу, запечатлел поцелуй на щеке бабушки и с заговорщицкой улыбкой кивнул Лауре.

— Учитывая, какие неприятности ожидают нас с утра в универмаге, — присоединилась к Джессике Лаура и резко поднялась.

К немалому удивлению Лауры, ее едкое замечание не произвело на Адама того впечатления, которое она ожидала. Он весело улыбнулся.

— Будь добра, подожди меня десять минут, я быстренько перекушу, и мы поедем вместе в магазин, — обратился к Лауре Адам, наливая себе кофе.

— А надо ли тебе ехать? — спросила Лаура.

— Вчера ты расстроилась, что я не приехал, сегодня не хочешь, чтобы я ехал. Тебе не угодишь. — Он бросил ехидный взгляд на бабушку. — И это в тот момент, когда я решил, что Лаура поняла, будто под этой напускной бравадой скрывается человек с огромными возможностями.

— Твои «огромные возможности» с Грантом Симмонсом, вероятно, превратили в ничто труды нескольких недель. Все пошло насмарку, — сжав губы, произнесла Лаура. — Ты бы оказал всем большую услугу, если б направил свою энергию на что-то другое. — И она быстрым шагом покинула столовую.

— У нее есть характер, — одобрительно прокомментировала Джессика.

— Еще бы! А когда она сердится, то становится еще красивее.

— Ты невозможен, Адам.

— Это я-то? — изобразил изумление Адам. — А как же ты?

— О чем это ты? — с высокомерным видом спросила Джессика.

— Да о той трогательной романтической истории, которую ты наплела Лауре, — о твоем синяке. Вот о чем.

— Ну и что... Может... я малость и приукрасила...

Адам так и расплылся.

— Ах, малость приукрасила? Это тебе не щеки приукрашивать, милая бабуля.

Джессика выпрямилась и снова приняла царственный вид.

— Не суй нос не в свое дело. Ты мне лучше скажи, что ты собираешься делать с Лаурой?

— Что я собираюсь с ней делать? — Адам был поглощен тем, что намазывал маслом поджаренный хлебец.

— Ты же любишь ее, Адам. И бедная девочка по уши влюблена в тебя. Тебе известно, что я готова дать вам свое благословение хоть сейчас.

— Благословение? Окстись, бабуля. Благословлять как будто нечего. Я ни в чем не обманывал Лауру. Она прекрасно знает, что звон брачных колоколов здесь неуместен. Так и вижу, как Пит, Тру и Тейлор с ехидством потирают руки, потому что одним братцем меньше — добыча больше. Держи карман шире. Не дождутся! И ты тоже выбрось это из головы, — твердо заявил Адам, откусил тост, бросил оставшийся кусок на стол и поднялся. — Лауры это тоже касается, — на ходу добавил он и в тот же момент нос к носу столкнулся с Лаурой, возвращавшейся в столовую.

По лицу Лауры было видно, что она слышала заключительную часть тирады. Впрочем, трудно сказать, кто больше смутился.

— Я... э-э... забыла кейс, — пробормотала Лаура, поспешно обходя Адама и направляясь к своему кейсу, стоящему на сервировочном столике. Схватила его и выскочила из комнаты, а Адам как стоял, застыв от изумления и неожиданности, так и остался стоять.

Джессика с рассеянным видом налила себе вторую чашку кофе.

* * *

— Как себя чувствуешь? Глаз не болит? — заботливо спросил Питер, нарушив затянувшееся молчание. Они уже минут десять ехали в машине, направляясь в универмаг.

Лаура словно очнулась ото сна.

— Ах, прости... я задумалась.

— О забастовке?

— Нет, — призналась она. — Так, о разном... о выборе, о фантазии и реальности. — Она на секунду остановилась. — О судьбе.

— Извини. — Пит посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом.

— Да нет, все в порядке. А глаз не особенно болит.

— Я не о синяке.

Они обменялись понимающими взглядами. Всю остальную дорогу ни один из них не вымолвил ни слова, но тишина была весомее слов.

— Что за чертовщина! — воскликнул Пит, положив трубку. Он взглянул на Лауру, сидящую за отдельным столиком. На лице у него было написано удивление.

— Что случилось? — переспросила Лаура, поскольку из краткого телефонного разговора Пита, где только и можно было услышать что «да-да», «повторите, пожалуйста», ничего понять было нельзя.

Пит почесал затылок.

— Это Грант Симмонс.

Лауру бросило в жар.

— Что он сказал? Он не оставил мысль о судебном преследовании?

— Он сказал, что намерен продолжить переговоры, — ответил Пит, и по его голосу было ясно, что он так и не может прийти в себя от изумления.

— Что? — ошарашенно переспросила Лаура.

Пит задумчиво посмотрел на нее.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но он даже пошутил: дескать, Адамов нокаут прочистил ему мозги.

У Лауры отвисла челюсть.

— А ты уверен, что это в самом деле Грант Симмонс, а не какой-нибудь шутник?

— Но это еще не все.

— Не все?

— Он говорит, что сядет за стол переговоров только с тобой и... Адамом.

Словно по мановению волшебной палочки дверь в кабинет Питера распахнулась, и на пороге оказался — вот уж, что называется, легок на помине — Адам собственной персоной.

— Доброе утро, Пит, Лаура, — бодро поздоровался он.

Те в явном замешательстве уставились на него.

Адам даже оглянулся, чтобы убедиться, не смотрят ли они на кого-то другого. Дверь кабинета так и осталась открытой, и в приемной Адам увидел миссис Сондерс. Адам подмигнул ей и притворил дверь.

— Что опять стряслось? Клянусь, я никого из служащих не нокаутировал по дороге сюда. В чем я опять виноват? — Адам смотрел на них бодро, весело и открыто — словом, как всегда. Таков уж был его характер.

И не только характер, а вся его жизнь, подумала Лаура.

* * *

— Его как будто подменили, — произнесла Лаура со смешанным чувством недоверия и удивления.

Адам сидел напротив нее за столом для конференций и рассеянно улыбался.

— Во всяком случае, все было пристойно.

— А что это вы с Симмонсом все переглядывались во время встречи? — спросила она, прищурив глаза.

— Переглядывались? — с невинным видом откликнулся Адам, перебирая кипу записей, накопившихся за долгие переговоры.

Лаура подозрительно посмотрела на него и пожала плечами.

— Да это я так. Главное в том, что переговоры идут успешно и Симмонс обещал прекратить забастовку.

— Только на время, — поспешил напомнить ей Адам. — Работы еще по горло.

— Голос у тебя при этом бодрый.

— Кстати, о работе. — Адам поднялся и направился к ней. — У меня еще одно приглашение на вечер в клубе. Я должен вести благотворительный аукцион. Может, пойдешь со мной и окажешь моральную поддержку? Придашь, так сказать, блеск мероприятию.

Лаура вскочила со своего места, как только Адам подошел.

— Измотанная женщина с ослепительным синяком под глазом вряд ли придаст блеск твоему мероприятию, Адам.

— А ты надень такие сексапильные черные очки. Все упадут при виде такой загадочной особы. Но уж не устоят точно. Кроме того, я обещал нашему приятелю Джеффу Эллману, что ты будешь. Вы, кажется, там, в Боулдере, быстро спелись, я и подумал, что ты тоже с удовольствием его повидаешь.

— Я бы не прочь, но... не сегодня, Адам. Я правда устала. А твой брат любезно предложил мне переночевать в его апартаментах в «Мэдисоне», поскольку завтра к восьми Симмонс снова явится со своими коллегами.

— Ты на меня сердишься?

— За то, что ты избил Симмонса? Нет. Да и что толку сердиться, когда все вдруг приобрело столь благоприятный для нас оборот.

— Я не о Симмонсе. Я имею в виду то, что говорил бабушке о браке.

Лаура хотела было уйти, но Адам взял ее за руку.

— А ты что думаешь о браке? Хотя о чем это я... Ты, может быть, замужем. Правда, если это так, то твой муженек не очень бойко тебя разыскивает.

— Я не замужем, — возразила Лаура, вырывая у него руку.

— Откуда ты знаешь? — спросил Адам, шагая следом за ней.

Она подняла вверх левую ладонь.

— Кольца нет. И следа на пальце нет.

Она открыла дверь и вышла в приемную. Адам не отставал ни на шаг. Миссис Сондерс только что отключила свой компьютер в ознаменование конца рабочего дня.

— О, мистер Форчэн. Я не хотела беспокоить вас во время конференции, но звонила мисс Иона Пул и просила передать вам имя — Виктор Дель Монте... Она оставила его адрес и номер телефона. — Миссис Сондерс взяла со своего стола розовый листочек и протянула Адаму. — Вот, возьмите.

Адам бросил торопливый взгляд на Лауру и схватил листок.

— Благодарю, — промямлил он и сунул бумажку в карман пиджака.

— Ах да! Она еще просила передать вам, что не теряет надежды увидеть вас сегодня вечером в качестве ведущего на благотворительном аукционе.

Переступив порог покоев в «Мэдисоне», Лаура первым делом бросилась к столику в стиле ампир и достала из ящика местную телефонную книгу. Ее не покидало чувство беспокойства, которое вызвала у нее странная реакция Адама на переданное миссис Сондерс сообщение о Викторе Дель Монте. Вид у него был такой, будто он в чем-то провинился. Кто же этот Виктор Дель Монте и отчего Адам вдруг так странно себя повел?

Наконец она нашла. И лицо ее побледнело, когда она прочитала: Виктор Дель Монте, частный детектив.

* * *

— О, Адам, все идет потрясающе. Ты проделал такую огромную работу, — с восторгом похвалила его Иона. — Окончательные цены просто невероятные.

— В таком случае будь другом, Иона, сделай мне одолжение. Раз все основное я провернул, найди кого-нибудь на мое место на остаток вечера. У меня страшная головная боль.

— Что-то незаметно. — Иона внимательно посмотрела на него. — Опять Лаура? Тебе передали об этом «недреманном оке»?

Адам вздохнул раздраженно.

— Передали. Но... я не знаю, Иона. Сдается мне, что пусть лучше все идет своим чередом.

— Я с этим не могу согласиться. Тебя, наверное, мое мнение не интересует, но все же выслушай. Я утром же позвоню Дель Монте и попрошу его заняться этим делом.

Добрых два часа Лаура пыталась прийти в себя от того, что узнала. Наконец она приняла решение, признавшись себе, что до сих пор сознательно все откладывала в долгий ящик. Она подошла к телефону, сняла трубку и позвонила Питеру Форчэну.

— Пит, прости, что так поздно. Но не мог бы ты приехать в город? Я в твоих апартаментах. Мне позарез нужно поговорить.

— Еду — только и ответил Пит.

— Спасибо, — грустно улыбнулась Лаура.