© Талан С., 2017

© Shutterstock / allstars, chuanpis, обложка, 2017

© Книжный клуб «Клуб семейного досуга», издание на русском языке, 2017

© Книжный клуб «Клуб семейного досуга», художественное оформление, 2017

 

* * *

В 1948 году Генеральной Ассамблеей ООН была принята Всеобщая декларация прав человека, которая является международным правовым актом, провозглашающим права и свободу человека. Каждый человек имеет право на жизнь без насилия.

В 1959 году ООН приняла Декларацию прав ребенка, объявив, что ребенку принадлежат все права, указанные в Декларации прав человека.

По данным статистики Всемирной организации здравоохранения за 2013 год в мире до 76 % жителей в течение жизни подвергаются физическому или сексуальному насилию, а 102 государства мира по-прежнему не имеют специального правового положения, направленного на защиту от домашнего насилия.

В мире ежегодно 40 миллионов детей подвергаются жестокому обращению.

По данным ЮНИСЕФ каждые 5 минут в мире убивают ребенка.

* * *

 

 

Часть первая

Игривый солнечный лучик легонько коснулся лица спящей девушки. Она недовольно поморщила нос, повернулась на бок, и маленький посланец солнца позолотил ее блестящие волосы. В полусне Милана ощущала его нежность и тепло, но просыпаться не торопилась. Вчера она допоздна читала очередной роман о любви, который предсказуемо заканчивался хеппи-эндом, но все равно хотелось пройти с героиней через все жизненные испытания, чтобы воссоединиться с любимым. Книгу девушке дала подруга Оленька, добрячка и веселушка, которая купила ее, но так и не нашла времени прочесть.

— У меня роман жизненный, а у тебя — книжный, — сказала Оля, загадочно улыбнувшись.

— Тогда зачем покупала? — спросила Милана подругу, пряча книгу в сумочку.

— Чтобы было что читать на пенсии, — засмеялась Оленька, обнажив ряд ровных и красивых зубов.

— Я вроде бы тоже еще не пенсионерка, но прочитаю с удовольствием.

— Тогда расскажешь, были там эротические сцены или одни детские поцелуйчики в щечку.

— Тебе в жизни эротики недостаточно? — улыбнулась Милана.

— Любви и секса много не бывает! — усмехнулась Оля. — Это у тебя на уме и в сердце один Русланчик и никого больше. Вот скажи мне честно, Милка, неужели не было грешной мысли встретиться с другим парнем, узнать, как он целуется, какие у него руки или что-то другое? — Оленька хитро прищурила глаза.

— Зачем? — Милана сдвинула плечами. — Руся… Он единственный и на всю жизнь, — задумчиво произнесла она. — Он самый лучший!

— Откуда ты знаешь, если кроме своего Руси никого не видишь? — хихикнула Оля.

Милана окончательно проснулась. Она приоткрыла глаза и бросила взгляд на будильник — было без пяти минут шесть утра. Ох, как она ненавидела это чудовище! Милана с удовольствием просыпалась бы под ласкающую слух мелодию мобильника, но ее отец, консерватор, настоял на том, чтобы дочь подпрыгивала на постели от громкого и противного звонка старого будильника. Как часто девушка просыпалась под звон этого монстра с желанием схватить его и вышвырнуть в открытое окно, чтобы тот заглох раз и навсегда, но знала, что такой поступок ей не под силу: это вызовет гнев отца, и в итоге для Миланы будет испорчен день, а для мамы — и того хуже.

Девушка прикрыла глаза и решила еще немного понежиться в постели. Казалось, прошло всего несколько секунд, но ненавистный будильник вдруг заорал своим противным дребезжащим голосом и от радости забренчал, запрыгал на прикроватной тумбочке.

— Я тебя все равно когда-нибудь прибью, — пробормотала Милана.

Почти сразу же раздался знакомый стук в дверь.

— Рота, подъем! — услышала она за дверью голос отца и крикнула, что уже встает.

Отец Миланы — бывший военный. После травмы ноги его отправили в запас, но командный тон и желание подчинять себе других засели в нем навсегда, пустили корни так глубоко, что не вырвешь. Это он установил правило для дочери бегать по утрам и взвешиваться, решив, что Милана сутулится и имеет склонность к полноте.

— Ты должна научиться следить за собой. Всегда! — произнес он голосом, не терпящим возражений.

И вот уже несколько лет каждое утро Милана выходила на беговую тренировку. Первое время ей было очень трудно. Девушка училась в медучилище в городе, до которого нужно было добираться минут сорок, а до этого она должна была совершить пробежку, принять душ, позавтракать и сломя голову мчаться на автобусную остановку. Сейчас уже стало легче: учеба закончена, Милана пока еще не работала, но самое главное — три раза в неделю она встречалась в парке со своим парнем, Русланом. Вместо занятий спортом они уединялись, шли к реке, и там в их распоряжении было целых сорок минут.

— Милана, поторопись! — крикнул отец, когда она замешкалась в ванной комнате.

— Иду! — отозвалась девушка и поспешила надеть кроссовки.

Отец назвал ее Миланой, а это означало одно из двух: или он в плохом настроении, или снова что-то для нее выдумал. Обычно он называл ее Ланой, а мама — Милой. После рождения дочери мама хотела назвать ее Людмилой, а отец — Светланой. Родители долго не уступали друг другу. Мама доказывала, что девочку можно будет звать по-разному — Люда, Людмила, Мила; отец предлагал — Света, Светлана, Лана. В итоге она нашли компромисс, назвав дочь Миланой, чтобы мама могла называть ее Милой, а отец — Ланой. Наверное, это был единственный случай, когда отец уступил матери самую малость, в последующей их совместной жизни все решения оставались за ним. Миланой родители называли ее редко, в основном при важном разговоре.

«Неужели они узнали, что я продолжаю тайно, вопреки запретам отца встречаться с Русланом? — размышляла Милана, пробегая по знакомым тропинкам парка. — Откуда? Ольга об этом знает, но она меня не выдаст».

Отец запретил ей встречаться с Русланом еще в начале их отношений.

— Нам не нужен этот нищий и бесперспективный парень! — заявил он, стукнув кулаком по столу.

Милана попыталась возразить, начала бормотать что-то бессвязное о чувствах, но ее мнение не интересовало отца. В доме все привыкли жить по его правилам, которые никто не осмеливался нарушать. Мать уже давно поддерживала сторону отца, и сейчас трудно было понять, всегда ли она была сухой и безропотной или стала такой, выйдя за него замуж. Брат Миланы Игорь плевал на все табу предка, но делал это не открыто, а втихую, что бесило сестру. А вот Милана боялась отца по-настоящему, неподдельно. Так было всегда, с раннего детства, так оставалось и сейчас, когда ей уже перевалило за двадцать. Когда отец запретил Милане встречаться с Русланом, она проплакала целую ночь. Руся был ее первой любовью — и настоящей. Еще в школе они начали посматривать друг на друга. У Миланы всегда при встрече бешено колотилось сердце, ноги подкашивались, и с головы до пят ее окатывала теплая волна чего-то необъяснимого, щемящего, до боли приятного… Руслан был старше Миланы на год, но для обмена теплыми взглядами существовали перемены и школьные мероприятия. Потом они начали разговаривать во время перерывов, и однажды получилось так, что вместе пошли из школы домой. Обычно Руслан доводил девушку до поворота в ее проулок, они болтали несколько минут, потом он целовал ее в щеку, и дальше Милана шла одна. Но однажды отец, проезжая на машине, увидел свою дочь рядом с парнем. Ему понадобилось несколько дней, чтобы разузнать о Руслане все. Похоже, ему не пришлось по душе то, что мать воспитывала парня сама и жили они скромно, в однокомнатной квартире. Все остальное отца не интересовало.

— Неужели я хочу плохого для собственной дочери?! — кричал он, приводя свой железный аргумент. — Я для кого всю жизнь корячусь?! А мать? Посмотри на нее! Во что превратила ее жизнь!

Конечно же, в худую, бесцветную, покорную, без лишних эмоций, молчаливую ее превратила не сама жизнь, а проживание с отцом под одной крышей многие годы. Иногда Милана вспоминала раннее детство, пытаясь представить улыбку молодой мамы или хотя бы ее ласковый взгляд, руки, но не могла. Похоже, железный пресс отца раздавил ее еще смолоду, до появления детей на свет. Милана панически боялась повторения судьбы матери, поэтому не стала перечить отцу, когда он запретил ей встречаться с Русланом, — она продолжала с ним общаться, но стала более осторожной. Девушка знала, что нужно потерпеть до того момента, пока они с Русланом поженятся, — тогда она будет иметь возможность распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Руслан окончил педучилище, пошел работать в школу и поступил на заочное отделение в пединститут. Милана закончила медучилище, но Руслан до сих пор не предложил ей выйти за него замуж. Однажды он вскользь заметил, что вот закончит учебу, станет больше зарабатывать и тогда можно будет подумать о совместной жизни. Милана была согласна ждать, но ее не покидала мысль, что если бы Руслан знал больше о ее жизни дома, то предложил бы замужество гораздо быстрее. Девушке стыдно было признаться в унижениях, которым она подвергалась в семье. Более того, она старалась, чтобы Руслан не догадался об этом. Откровенной Милана была только с Оленькой, а еще в чем-то могла открыться Жене, своему другу. Он был старше на пять лет, но, казалось, прожил целую жизнь и готов был поделиться своим опытом с Миланой, дать ей толковый совет и просто успокоить. Рядом с ним Милана чувствовала себя защищенной, поэтому в свободную минуту забегала к Женьке просто так — посидеть в кухне, попить чаю, поболтать о чем-то неважном и привести свои чувства в порядок.

Задумавшись, Милана не заметила, как обежала вокруг парка, и повернула в родной переулок с тревожными мыслями и догадками. Только она переступила порог дома, как отец бросил на нее внимательный взгляд. Милана знала, что он проверяет, выполнила ли она пробежку или просто гуляла в парке. Вспотевшее тело, пятно пота на облегающей спину майке говорили о том, что Милана добросовестно справилась с заданием. На лице отца промелькнула удовлетворенная гримаса, и он не спеша, словно восходя на трон, уселся за обеденный стол. Его жена, худенькая, молчаливая женщина, тут же засуетилась, поспешно накрывая на стол. Милана переоделась, быстро приняла душ и присоединилась к завтраку.

— Приятного аппетита! — бросила она по привычке и села за стол рядом с братом.

Милана выпрямила спину, взяла в руки нож и вилку. Поджаренную яичницу с колбасой вполне можно было съесть и без помощи ножа, но девушка знала, что боковым зрением отец внимательно следит за каждым ее движением: как и какой ломтик она отрезает, как берет хлеб, куда кладет надкушенный кусок. Отец считал, что правила этикета за столом должны соблюдаться всегда, это должно войти в повседневную норму, и все следовали установленному правилу. Как часто Милане хотелось просто открыть холодильник, желая перекусить, схватить кусок колбасы и съесть его просто так, на ходу, без всякого этикета, но она не позволяла себе этого даже тогда, когда отца не было дома.

Тихо позвякивали приборы, и эти звуки еще больше раздражали Милану. Она нервничала перед предстоящим разговором, и к концу завтрака ее нервы были как натянутая струна. Ее воображение бурно разыгралось, и девушка уже не знала, чего ожидать от отца на этот раз. Наконец он допил кофе с молоком, поставил чашку на стол, не спеша вытер салфеткой губы и посмотрел на дочь.

— Милана, — произнес он, и у девушки закружилась голова. — Не буду уже в который раз повторять, как я огорчен тем, что ты не смогла поступить в мединститут.

Отец сделал многозначительную паузу, чтобы дочь еще раз испытала чувство вины.

— Простите, — пролепетала она испуганно.

— Не оправдала ты мои надежды, дочь, — продолжил отец, — но уже ничего не исправишь.

Он тянул время, и Милану бросило в жар.

— Милана, тебе придется устраиваться на работу.

У девушки отлегло от сердца, и радостная улыбка промелькнула на ее лице.

— Конечно, папа! — возбужденно выпалила она. — Вчера я ходила в частную клинику, и они готовы взять меня на работу. Там зарплата больше, чем в государственной, есть премии. Я уже подсчитала: даже учитывая, что придется ездить в город и тратиться на проезд, все равно остается больше, чем я получала бы в обычном медучреждении. К тому же работа посменная, есть доплаты за ночные… — быстро проговорила Милана, но резко смолкла, заметив недовольство отца.

Он постучал костяшками пальцев по столу, нахмурил брови — это был плохой знак.

— Еще я буду брать дополнительные смены… — поникшим, тихим голосом добавила девушка.

— Значит, Милана, ты сама все решила? — сверлил ее взглядом отец.

— Я хотела, как лучше… Я думала…

Милана испуганно заморгала, готовая расплакаться.

— Она думала! — с иронией произнес отец. — По-моему, в этом доме думаю только я! Милана, ты посоветовалась с нами, со своей семьей?

Игорь стиха хихикнул, но отец так взглянул на него, что парень сразу же сделал серьезное лицо.

— Нет, но…

— В общем так, Милана, — сказал отец, чеканя каждое слово, — я уже договорился со своим бывшим начальством… — Он сделал паузу, чтобы привлечь внимание домашних, от чего у девушки замерло сердце. — Придется тебе побездельничать пару месяцев дома, пока одна из медсестер военной части уйдет в декретный отпуск и тебе представится отличная возможность хотя бы косвенно продолжить дело своего отца. Я был рожден, чтобы стать военным, дослужиться до генерала, но… Так уж вышло… Это хорошо, что теперь ты, Милана, сможешь начать службу в той части, где служил твой отец.

Он еще что-то говорил, но девушка плохо соображала. Она пыталась сконцентрироваться, чтобы понять, чего хочет от нее отец на этот раз. Она должна будет идти на службу, то есть пойти по его стопам. Жить в казарме и не видеть Руслана? Это крах всех ее надежд!

— Папа, военная часть находится от нас километров за шестьдесят, а до города гораздо ближе, — прошептала Милана.

— По городу ездит автобус из военной части, собирает командный состав. Учитывая, что меня там еще помнят, я договорюсь, с этим проблем не будет.

— Работая в городе посменно, я смогла бы больше времени бывать дома и помогать маме по хозяйству, — несмело произнесла Милана, пытаясь найти аргумент, который заставит отца передумать.

— При желании помочь матери всегда можно найти для этого время.

— Я… Я не планировала идти на службу.

— Зато я планировал! — повысил голос отец.

— Папа, прошу тебя… — Милана с мольбой в глазах посмотрела на отца. — Я не хочу!

— А кто тебя спрашивает?! — закричал отец, стукнув кулаком по столу. — Кто ты такая здесь?! Что ты сделала? Построила этот дом? Купила мебель? Открыла бизнес? Да ты никто! Я всю жизнь пашу, чтобы ты была сыта, одета, обута, воспитана, чтобы выглядела хорошо! Тебе же все равно, что набрала четыре килограмма лишнего веса, и не заставь я тебя бегать по утрам, ты бы уже в дверь не проходила! Тебе на все наплевать, а я должен обо всех вас заботиться? Да если бы не я, ты была бы сутулой, как бабка! Сколько я сил приложил, чтобы выправить твою осанку! Скажи мне, Милана, это я для себя или для тебя стараюсь?! Я что-то сделал тебе во вред?

Отец раскраснелся от гнева и тяжело дышал. Милана чувствовала себя, как кролик перед голодным удавом. Она знала, что нужно как-то сопротивляться, но страх взял верх, и она дрожала всем телом.

— Мама!

Девушка с мольбой взглянула на мать.

Казалось, если бы сейчас с неба посыпались камни, женщина не дрогнула бы, продолжая сидеть в одной позе, с прямой спиной и безразличием на лице.

— Мила, отец не желает тебе плохого, — сказала она ровным голосом, лишенным эмоций. — Делай, как он говорит. Придет время — скажешь ему спасибо.

Последний луч надежды покидал Милану. Ожидать поддержки от брата бесполезно — он в таком же положении, как и она. Мысли в голове девушки проносились с быстротой молнии. Она пыталась найти что-то такое, из-за чего бы отец передумал, но не могла ничего сообразить.

— Папа, пожалуйста, я очень тебя прошу… — пролепетала Милана дрожащим голосом.

Она подняла голову и посмотрела на отца умоляющим взглядом.

— Встать! — заорал он так, что все вмиг вскочили со своих мест. — Молчать! Возражения не принимаются! Все свободны!

У Миланы по щекам покатились слезы.

— И еще одно, Милана, — сказал отец уже почти спокойно. — Надеюсь, ты тайком не встречаешься с тем нищебродом?

Милана, опустив голову, молчала.

— Не слышу ответа!

— Нет, — еле слышно произнесла девушка.

— Смотри мне! — погрозил пальцем отец. — Сдается мне, что неплохо было бы тебе с матерью посетить гинеколога.

Игорь хихикнул.

— Зачем? — Милана насторожилась.

— Чтобы убедиться, что ты не запрыгнула к учителишке в постель. Марина, я прошу тебя, в ближайшие дни найди время, чтобы сводить Милану к врачу и принеси мне справку, — обратился он к жене.

— Хорошо, — спокойно ответила женщина.

— А меня не надо вести к гинекологу? — спросил Игорь.

— Помолчи! — приструнил его отец. — Кстати, Игорь, я уезжаю из города по делам на пять дней. Ты будешь по утрам открывать магазин, вечером инкассировать и ставить под охрану на сигнализацию. Ясно?

— Ясный пень!

— Милана, когда я вернусь, будет еще один разговор, — сказал отец.

— Со мной?

— Кажется, в этой семье у нас одна Милана. Все. Можете расходиться. Такое впечатление, что вам нечем заниматься, — пробормотал он вслед своим домочадцам.

Милана на ватных ногах вышла из кухни и побрела в свою комнату.

* * *

Милана закрылась в своей комнате и долго лежала на кровати в прострации. Она даже не плакала, как бывало уже не раз, просто окаменела. Казалось, она проваливается в бездонную пропасть, из которой уже никогда не выбраться и не увидеть света. Отец снова направляет ее жизнь, а она не может этому противостоять. Так было и так происходит сейчас. Милана ночами мечтала о том, что вот-вот начнется ее самостоятельная жизнь. Она устроится на работу в частную клинику и тогда, возможно, Руся сделает ей предложение. Девушка представляла, как они с Русланом снимут жилье, пусть даже маленькую комнатку в общежитии с общей кухней, душем и туалетом, со скрипучей односпалкой на двоих, и она будет чувствовать себя хозяйкой пусть не всей Вселенной, но собственного маленького уголка. Ее воображение рисовало все до мелочей: как они с Русланом покупают первый комплект постельного белья, самый дешевый, но уже свой, как выбирают две одинаковые чашки и потом вечером пьют самый вкусный чай — потому что он один на двоих. Их комнатка станет королевством двоих, где никто уже не будет заставлять пользоваться ножом и вилкой за столом, а есть только в определенное время, как и укладываться спать. Ее мечты рассеялись этим утром, как туман при первых лучах солнца. Пойти на службу — это значит не бывать дома вечерами. В любой момент ее могут перевести в другую часть, а ездить ежедневно на работу — это выдумка отца, чтобы избавиться от нее.

Милана потерялась во времени. Когда оцепенение начало отпускать, она поняла, что нужно что-то делать, пока не поздно. Но что? Руслан не знает, под каким прессом она живет в этом доме, а она никогда ему не расскажет — это стыдно и унизительно. Сходить к Женьке? Он скажет примерно следующее: «Бери ноги в руки и вперед! Не пропадешь!» Легко ему так говорить, ведь он знает только часть правды. А того, что у Миланы никогда не было своих денег и до сих пор нет ни копейки, Женька не знает. Уйти из дому без гроша в кармане можно, но как прожить? Ольге легче всего. Она принимает все с улыбкой, и жизнь ей улыбается. Отец о таких говорит «ветреные», но Милана знала, что ее подруга — весенний свежий ветер и солнце. Чем она сможет помочь? Скорее всего, скажет: «Милка, забей ты на батю! Беги от него куда глаза глядят! На свете много хороших людей, проживешь!» Милана подумала, что ее друзья правы, но она не сможет вот так взять и покинуть семью. Она — слабак! И от этого стало еще тяжелее.

Она поднялась с кровати и вышла во двор. Легкий ветерок запутался в ее волосах, пощекотал щеку и улетел дальше. Он свободный, гуляет где хочет, шалит, носится по крышам, а она прикована невидимыми цепями к двухэтажному особняку, под крышей которого живет семья. Милана улыбнулась, подумав, что слово семья означает количество людей, живущих под одной крышей. Была ли у них семья, или это общежитие, где все живут по общему правилу, установленному одним человеком?

Милана окинула взглядом дом. Новый, добротный, под зеленой металлочерепицей. Отец построил его на месте старого, когда после увольнения со службы открыл свою небольшую охранную фирму. А спустя пять лет после того, как снесли старую постройку, он оформил мать, которая работала библиотекарем, частным предпринимателем и открыл на ее имя магазин стройматериалов. В обязанности матери входило вести бухгалтерию — конечно же, в свободное от работы время. Она не противилась, не роптала на судьбу, была просто роботом, исполняющим возложенные на нее обязанности. Создавалось впечатление, что вздумай отец приказать ей шагнуть вниз с крыши многоэтажки, она молча сделает шаг вперед. Брат Игорь хитрый. Через год заканчивает учебу в школе, и отец уже пророчит ему карьеру военного. Игорь делает вид, что согласен, а сам уже подумывает, как бы побыстрее избавиться от опеки родителей. Милана знала, что он способен на противостояние и в лучшем случае поступит учиться в профтехучилище, а то и сразу пойдет работать на стройку.

Милана вспомнила о брате и посмотрела на крышу сарая. Скорее всего, Игорь там. Постройка была соединена с гаражом, и на чердак вела обычная деревянная лестница. Люк отец закрывал на навесной замок, но брат умудрился сделать дубликат ключа, забирался на пустой чердак и оттуда, протянув изогнутую проволоку в щель, вешал замок на место. Снизу незаметно, что замок не заперт, а на чердак отец не лазил — там вообще ничего не было. Часто Игорь тайком пробирался туда, чтобы покурить. Он мог это делать даже тогда, когда отец находился внизу, прямо под ним, и это доставляло брату большое удовольствие.

Милана зашла в сарай и посмотрела наверх. Так и есть, брат там. Она оглянулась, поднялась по лестнице, сняла замок и открыла люк. Игорь сидел на кирпиче, над ним висело серое облачко дыма. Милана подошла, нашла еще один кирпич и села рядом.

— Уже выревелась? — спросил он, скривившись в улыбке.

— А ты все пыхтишь?

— Будешь? — Игорь протянул ей сигарету.

— Это же…

— Это, сестренка, называется драп.

— Ты с ума сошел?! Это же наркота!

— Не гони, сестра! Какой наркотик? Это мое успокоительное.

— На которое ты подсядешь, а потом не сможешь спрыгнуть.

— Ой! Брось эти медицинские замашки! И так тошно на душе, — сказал Игорь, затянувшись дымом.

— А деньги где ты взял на эту гадость?

— Инкассировал у папы! — незнакомо захихикал брат.

— Украл из сейфа?!

— Немного взял, а не украл. У нас же семья! — Игорь улыбнулся. — А еще немного выиграл в игровых автоматах. Могу дать на мелкие расходы.

— Не надо! Отец увидит, спросит, где взяла, а я не могу врать. И твои автоматы до добра не доведут, — сказала Милана и вздохнула. — Как ты думаешь, что он еще задумал? Чувствую, что это только начало бури, так себе, небольшой шторм.

— У маман спроси, может, она знает, — посоветовал брат.

— Так она и сказала! — Милана снова тяжело вздохнула. — Что мне делать, Игорь? Я не хочу идти на службу, не хочу работать в части.

— Делай, что тебе хочется.

— Ты же знаешь, я не могу ослушаться отца.

— Тогда зачем спрашиваешь? — Игорь выпустил дым кольцами и посмотрел на сестру. — Что бы я или кто-то другой тебе ни посоветовал, ты все равно будешь делать то, что велит папан.

— А ты? Что ты будешь делать после школы? Пойдешь в военное училище?

— Ага! Разогнался! На стройку пойду, подсобным рабочим, сниму хату, а потом… Потом видно будет. Осточертело мне все в этом доме! А может, повезет, я выиграю много денег и тогда…

— Легких денег не бывает, Игорек! Придется работать — это надежнее и спокойнее.

— Ты меня учишь? — ухмыльнулся брат. — Сама не знаешь, что делать, а туда же лезешь, учить! — раздраженно ответил Игорь. — В отца пошла, что ли?

— Да иди ты! — Милана махнула рукой, поднялась и направилась к люку.

— Замок не забудь на место повесить! — крикнул ей вдогонку брат.

* * *

Милана не пошла к Жене, так как днем он был на работе. Его жизнелюбию, оптимизму и умению все разложить по полочкам она удивлялась. Во время службы в армии ему сделали первую операцию на кишечнике и комиссовали. Женька всем говорил, что удалили полипы, но вскоре всплыло, что у него рак. Он долго лечился, ему дали инвалидность, но парень пошел на работу, вел нормальный образ жизни, и никто никогда не слышал от него хотя бы слова уныния. Напротив, он был той зажигалочкой и душой компании, когда любой досуг или будний день превращается в веселый праздник. Через год ему снова сделали операцию, потом еще и еще. Когда он отправлялся в больницу, то друзьям и знакомым просто говорил: «Я на лечение. Скоро вернусь». И возвращался бледный, осунувшийся, с многочисленными шрамами на животе, но такой же жизнелюб, как и раньше. Два года назад Женька женился. Невзрачный, ничем не привлекательный, невысокого роста, обычного среднего достатка парень взял в жены высокую, длинноногую модель. Даже Милана была удивлена, когда впервые увидела Валентину, но вскоре поняла, что они любят друг друга и живут в согласии и мире. Через год у них родилась дочь Оксанка. Глядя на подрастающую девочку, счастливую Валю, Милана невольно думала о том, что болезнь может в любой момент оборвать жизнь Жени. Знала ли о ней Валя, когда согласилась стать его женой? Спросить об этом Милана не решалась даже Женьку. Несмотря на дружеские, доверительные отношения, они никогда не говорили о его болезни. Женька наслаждался каждым прожитым днем, строил планы на будущее, и словно сама жизнь давала ему силы и энергию. Общаясь с парнем, Милана забывала о домашних неприятностях, ей хотелось смеяться, дурачиться, мечтать и верить во все хорошее. Так продолжалось до тех пор, пока Милана не переступала порог родного дома…

Она позвонила Ольге, и та сказала, что ждет ее. Лишь только открылась дверь, Милана сразу попала в ее объятия.

— Миланка, я не видела тебя целую вечность! — Оленька чмокнула девушку в щеку. — Уже соскучилась! Как ты? Устроилась на работу? А почему такая кислая? — посыпались вопросы. — Так, идем пить чай, и ты все мне расскажешь!

За столом Милана вкратце рассказала о решении отца.

— Идем ко мне в комнату! — Оля потащила Милану за руку.

Девушки бухнулись на широкую кровать, где, как говорила Оленька, к ней всегда приходят умные мысли.

— Надо подумать, как тебя спасти.

Она закинула руки за голову и уставилась в потолок.

— Выход есть всегда, — сказала она, — надо только его найти.

— С моим папой найдешь… — грустно ответила Милана. — Как я понимаю, это только начало. Скоро он приедет, и, чувствую пятой точкой, мне уготован еще один «сюрприз».

— А ты не думала удрать из дому, пойти на работу, заочно окончить институт, встать на ноги, а когда будешь самодостаточной леди, вернуться и сказать: «Смотрите, какая я! Сама всего добилась!» — сказала Ольга.

— Что я могу сама? Я ни на что не способна, — вздохнула Милана.

— Так сказал твой отец?

— И он говорит, и я сама это знаю. Я не тот человек, который может сам достичь всего в жизни. Я даже в институт не смогла поступить… Я — тупица и неудачница.

— Так и случится, если будешь такой себя считать. Сколько женщин самостоятельно шли вперед и достигали вершин! Я смотрела фильм…

— Оля, прошу тебя, — перебила ее Милана, — не надо лекций, я слушаю их дома ежедневно! И фильмов тоже не надо — можно сочинить любой сценарий, но жизнь намного сложнее, все не так просто. Ты хорошо знаешь меня, мое положение, поэтому дай конкретный совет. Правда, Оленька, я не знаю, что делать дальше. Я не хочу быть военнослужащей!

— Так скажи категорическое «нет» — и все! Не повезут же тебя в часть силой?!

— Я пыталась… — чуть не плача, ответила Милана.

— Тогда… Тогда собирай вещи и переезжай к своему Русе! Все же лучше, чем так жить.

— А он меня звал? — с горечью произнесла Милана.

— А я тебе говорила, что мужикам надо! Нет секса — нет совместной жизни. Переспала бы с Русей — может, и пригласил бы к себе.

Милана промолчала, вспомнив о том, что вскоре снова предстоит нанести визит гинекологу, чтобы предоставить отцу справку о своей невинности. Даже лучшей подруге она не могла рассказать об этом унижении.

— Кстати, Руслан уже работает, какие-то деньги зарабатывает, мог бы предложить совместное проживание, — сказала Оля. И добавила: — Хотя бы…

— У него мало часов, нет полной ставки. Руслан поехал к своей тетке, она якобы обещала с начала учебного года устроить его в другую школу, где нагрузка будет больше.

— Вот завтра и поговори с ним!

— Предложить вместе жить?

— А почему бы и нет? Мы же не в Средневековье живем?! Ой, чуть не забыла! — Ольга подскочила. — В субботу будет концерт, приезжает знаменитый скрипач из Америки. Хочешь пойти? Я завтра еду за билетами.

— Нет, не хочу, — ответила Милана.

Ей было стыдно признаться, что у нее нет денег на билет, а мама не даст ни копейки без разрешения отца.

— Ну, не грусти, моя хорошая! — Оля обняла подругу за плечи. — У нас в запасе несколько дней, мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Спасибо тебе, — сказала Милана. — Наверное, я пойду. Дома работы много.

— Я бы тебе помогла, но…

— Я справлюсь, — сказала Милана и улыбнулась подруге.

Даже в отсутствие отца она боялась пригласить Олю к себе домой — отец мог случайно об этом узнать, а он недолюбливал подругу Миланы.

* * *

Милана не могла сдержать радости, когда Руслан, вернувшись от тети, позвонил ей.

— Руся, милый! Я так рада тебя слышать! — взволнованно сказала девушка. — Не видела тебя несколько дней, а кажется, что прошел целый год! Как ты съездил? Удачно? Когда мы увидимся?

— Ты завтра будешь в парке?

— Мы можем увидеться сегодня днем? Отец уехал, мама на работе, и у меня есть два-три часа полной свободы.

Руслан предложил встретиться через час на их любимом месте — у реки, там, где заканчивается парковая зона и до речки нужно пройти метров сто по лугу. Милана быстро собралась и остановилась перед зеркалом у выхода. На нее смотрела миловидная девушка с ухоженными светлыми, прямыми и блестящими волосами до плеч, лицо свежее и без намека на косметику, глаза большие, синие, четко очерченные густыми пушистыми черными ресницами, блузка с пуговицами не по моде, купленная матерью в секонд-хенде, и юбка ниже колен. Милана вздохнула: современная девушка в допотопной одежде, даже босоножки без каблуков, похожие на детские сандалии, — отец разрешал ей недевать туфли на каблуках только на торжества, так как, по его мнению и «по мнению медицины», каблуки в будущем дадут о себе знать множеством болезней ног и позвоночника. Милана оторвала взгляд от зеркала и поспешила на свидание. Ей предстояла грандиозная стирка и уборка, но девушка решила, что успеет все наверстать, вернувшись домой, и до прихода мамы с работы все будет сделано.

Милана не чувствовала земли под ногами, спеша знакомыми аллеями парка на встречу с любимым. Когда отец строго-настрого запретил ей встречаться с Русланом, они нашли выход: Милана по утрам выходила на пробежку, Руслан тоже. Отец время от времени проверял мобильник дочери, поэтому Милана внесла своего друга в список контактов под женским именем Руслана. Только так она могла созвониться с Русей на пробежке. Они встречались и шли на свое любимое место к речке. Небольшая река, протекавшая за территорией парка отдыха, всегда тянула к себе девушку. При каждом удобном случае она уединялась на берегу, на мостике возле старой вербы. В теплую погоду, сидя на согретых досках, можно было опустить ноги в воду и дать возможность разгуляться своим мечтам. Речка ласкала ноги, а маленькие рыбки, осмелев, подплывали ближе и едва слышно касались их. Милана любила смотреть на размеренное течение воды — ей казалось, что неприметная речушка понимает и разделяет ее мысли. Девушка знала, что у реки переменчивое настроение: иногда она бывала шутливой, игривой и беспечной, как ребенок; в другой раз настроение у нее было плохое, и тогда воды темнели и ускоряли свое течение; часто река была задумчивой; а иногда просто отдыхала, подставив себя теплу солнца и нежась в его лучах. Зимой речка была сонной и грустной, весной — журчаще-веселой, иногда безумной в своих поступках, заливая мутной водой прибережный луг. Сюда, к вербе, приходили Милана с Русланом. Здесь он впервые ее поцеловал, и тот поцелуй был с привкусом речной свежести…

Милана издалека заметила возле дерева знакомый силуэт и помахала рукой. Она ускорила шаг, ее сердце от радости бешено заколотилось в груди, а в голове зашумело. Он, любимый, единственный, милый, самый лучший, ждал ее, и вот-вот она окажется в его объятиях. Милана еле сдерживала себя, чтобы не рвануть с места и не бежать сломя голову.

— Здравствуй, милый! — задыхаясь от счастья и быстрой ходьбы, вымолвила она, ловя его горячие губы.

— Привет, моя крошка!

Их губы слились в жарком поцелуе. Парень прижимал к себе девушку, его руки обнимали ее за плечи, потом скользнули вниз, быстрыми, нетерпеливыми движениями расстегнули пуговицы блузки, легко сжали упругую девичью грудь, отчего по телу Миланы пробежала мелкая дрожь и она тихонько застонала. Руслан освободил ее грудь, кончиками пальцев погладил набухшие соски и коснулся их губами.

— Не надо, — простонала девушка, — не мучь меня!

Руслан ласкал ее, все больше разжигая страсть. Милана уже не могла сдерживать себя: ее рука скользнула ему под ремень джинсов, коснулась набухшей плоти.

— Миланка, я больше не могу терпеть, — горячо заговорил он. — Сколько ты меня будешь терзать?

— Я… Я и сама уже исстрадалась, — прошептала девушка.

Она вспомнила отца, и на миг ей показалось, что он где-то рядом, спрятался и следит за ними. Она быстро высвободила руку и легонько оттолкнула парня.

— Не надо, прошу тебя! — Он схватил ее горячую руку, прижал к себе. — Еще немного, пожалуйста, Миланка…

— Нет, все, хватит, — ответила она, застегивая блузку и пугливо оглядываясь. — Нельзя. Не сейчас.

— Как всегда, — вздохнул Руслан, отстраняясь. — Мы столько времени уже вместе, а ты все никак…

— Извини. Я уже говорила, что у меня очень строгие родители, — виновато произнесла она.

Милана хотела взять Руслана за руку, но он отвел ее в сторону.

— Иногда мне кажется, что ты меня вообще не любишь, — сказал он, стоя спиной к Милане.

— Дурачок! — ласково произнесла она. Потом подошла сзади и обхватила его руками.

— А что мне остается думать? Тебе же не пятнадцать лет. И при чем тут родители? Откуда бы они узнали?

Милана промолчала, но в голове снова вспыхнула мысль о предстоящем посещении гинеколога.

— Давай не будем об этом, — попросила она. — Расскажи лучше, есть ли результат от твоей поездки к тете.

— У меня все о’кей. Здесь, в маленьком городке, с работой туговато, но тетя договорилась в областном центре. Представь, у меня будет двадцать пять часов при ставке восемнадцать!

— На дорогу придется тратиться, — заметила Милана.

— Какая дорога? Я уже написал заявление, его подписали, и с нового учебного года я буду жить там. Тетя договорилась, что мне выделят комнату в общежитии. Там условия хорошие, отдельный санузел, кухня, правда, общая, но это мелочи. Миланка, у меня начнется новая жизнь! Представляешь?! — воскликнул Руслан, поворачиваясь к девушке лицом.

— У тебя? — упавшим голосом промолвила она. — А я? Как же я?

— Не грусти! Я буду приезжать раз в месяц, и мы сможем видеться!

У Миланы внутри все оборвалось. Руслан начинает самостоятельную жизнь, в которой ей не нашлось места. Если бы он сделал ей предложение, они смогли бы жить вместе и ей не пришлось бы идти на службу.

— Отец настаивает, чтобы я пошла на военную службу — работать в военной части медсестрой, — сказала она, с надеждой посмотрев ему в глаза.

— О-о-о… — протянул он. — Это усложняет дело. Тогда наши встречи будут еще реже. Ты это хотела сказать?

— Я хотела сказать, что не хочу такой работы. Это раз. Второе: я хочу видеть тебя не раз в месяц в лучшем случае, а каждый день, утром и вечером.

Яснее намекнуть она уже не могла. Руслан пригладил рукой волосы, помолчал и сказал:

— Ничего, как-нибудь переживем этот трудный период. Не так ли, моя хорошая?

— Надеюсь, — выдавила из себя девушка.

Милана вернулась домой далеко не в радужном настроении. Чувствовала себя побитой собакой, которая верно служила хозяину, а на старости ее пинком выкинули из дома. Что мешало Руслану сделать ей предложение? Раньше он обещал окончить училище, поступить на заочное обучение, устроиться на работу и тогда, по его словам, «мы сможем быть вместе». Конечно, это не было предложением выйти замуж, но все-таки какой-то намек на совместную жизнь, и Милана жила этим. Теперь он без малейшего сожаления говорит о том, что они будут видеться редко, и с радостью — о своей самостоятельной жизни. Значит, он не любит ее?

«Папа был прав, когда говорил, что с моими внешними данными я никому не нужна, — размышляла Милана, меняя постельное белье. — Когда в моей жизни появился Руслан, высокий, симпатичный, с гладко зачесанными, собранными в узел волосами, добрый, нежный, ласковый, я была уверена, что отец заблуждается. А теперь ясно, что ошибалась я».

Милана загрузила белье в стиральную машинку, механически нажала «пуск» и пошла в кухню. Ей предстояло протереть пыль в шкафчике и приготовить ужин. Непослушными, словно ватными руками она начала доставать тарелки, но не удержала — они выскользнули из рук и ударились о пол.

— Только этого не хватало! — в отчаянии воскликнула Милана, уставившись на осколки дорогого сервиза.

— Ага, нашкодничала! — услышала она за спиной голос Игоря и от неожиданности вздрогнула. — Я все родакам расскажу! Они поставят тебя в угол коленками на пшено.

— Не смешно! — отрезала Милана, подумав, что неприятностей ей не избежать.

— Да ладно, сестра, не дрейфь! Собери все в пакет, я по дороге где-нибудь в мусорный бак выброшу, — сказал Игорь.

— Зачем?

— Ты думаешь, их кто-то пересчитывать будет? — улыбнулся Игорь.

— Иногда мне кажется, что в этом доме настолько все под контролем, что и спички в коробке пронумерованы.

— Никто не заметит! Я вон у папаши потянул немножко денег, «пощипал» маман чуть-чуть — и все нормалек! А ты раскисла из-за каких-то тарелочек!

— Игорь, воровство к добру не приведет, попомнишь мое слово.

— Не накаркай, сестра!

— Я серьезно. Рано или поздно пропажу заметят, и тогда тебе несдобровать, — сказала Милана, собирая осколки посуды.

— Что мне сделают? Выгонят из дома? Ну и пусть!

— Тебе надо учиться.

— Милка, давай без назиданий! — скривил брат недовольную гримасу. — Без тебя тошно. Дай что-нибудь поесть! Можно сладенькое — я такое люблю.

— Мой руки и садись за стол, сладкоежка! — улыбнулась Милана.

— А можно хоть без родаков не мыть руки?

— Как хочешь, — согласилась Милана и добавила: — Не забудь выбросить эти тарелки, иначе мне капец.

У Миланы в этот день все валилось из рук, но к возвращению матери она с горем пополам управилась с домашними делами. Мать зашла в комнату, бросила привычное «Добрый вечер», поставила сумку на тумбочку, повесила связку ключей, сняла босоножки, и Милана подала ей комнатные тапочки.

— Их надо постирать, — заметила женщина.

— Хорошо, мама, я завтра постираю.

Мать подошла к окну, провела пальцем по подоконнику, поднесла его к глазам.

— Я вытирала пыль, — неуверенно пробормотала Милана.

— Лишь бы как? Завтра сделай все как положено. Приедет отец, а у нас тут непорядок.

— Хорошо. Греть ужин?

Милана, не дожидаясь ответа, метнулась в кухню. Скоро придет Игорь, и они будут ужинать. Все как обычно. Даже в отсутствии отца правила, установленные им, никто не нарушал.

За ужином Милана набралась смелости и попросила:

— Мама, поговори, пожалуйста, с папой. Я не хочу работать в части. Я нашла хорошую работу, которая мне по душе.

— Мила, неужели родители желают тебе зла? Если отец что-то делает, то только для твоего же блага, — ответила мать. — Возможно, ты еще молода, чтобы понимать это, но, поверь, пройдет несколько лет, у тебя будут свои дети, и ты, как и мы, будешь о них заботиться. Пожалуй, ты поймешь это позже, а сейчас надо делать так, как советует отец.

Она смотрела на дочь. В глазах — безразличие и грусть. Мила не стала возражать, зная, что продолжать разговор нет смысла. Последняя маленькая надежда растворилась за этим обеденным столом в безразличии присутствующих.

* * *

Пять дней отсутствия отца промелькнули как один час. С его появлением в доме внутреннее напряжение Миланы мгновенно возросло.

— Здравствуй, Милана, — сказал он, переступив порог, и у девушки похолодело внутри.

Отец снова назвал ее Миланой, а не Ланой, а это означало, что серьезный разговор таки состоится. И она не ошиблась. За столом, после ужина, как только глава семейства произнес «Милана», сердце у девушки замерло. В предчувствии чего-то страшного, что должно было на нее обрушиться, Милана затаила дыхание.

— Ты знаешь, дочь, что мы с мамой всегда желали тебе добра, — начал отец. — Согласна?

— Да, да, — испуганно пролепетала она.

— Милана, извини за прямоту, но я должен сказать, а ты со мной согласиться, что у тебя, мягко говоря, невзрачная внешность, — продолжил отец, — которая не привлекает парней, мужчины не останавливают на тебе взгляды. Я прав?

— Да, — кивнула Милана.

— Найти подходящего достойного человека, чтобы он взял тебя в жены, нелегко. Не каждый поведется на твою неказистость, простоту и серость, тем более что ты немного туповата и не смогла получить высшее образование.

Отец вытер салфеткой губы, сделал глоток воды, не спеша поставил стакан на стол. Под Миланой шатался стул, словно она была не в кухне, а на корабле во время шторма. В голове молниеносно, сменяя друг друга, проносились разные догадки.

— Да, в наше время девушке без высшего образования трудно найди подходящего человека, — получив одобряющий взгляд мужа, вставила свое слово мать.

— Я долго думал, Милана, как нам быть, — продолжил отец, специально сделав многозначительную паузу, — и как выйти из положения. Мы с мамой хотим, чтобы ты была счастлива и с благодарностью вспоминала нас.

— Да, Мила, да, — закивала мать.

— Можно я уйду? — спросил Игорь.

— Нет, — ответил отец.

— Хорошо, я посижу, чтобы не пропустить самое интересное, — усмехнулся брат.

Родители вдвоем с осуждением взглянули на него, и он замолк.

— И вот чисто случайно я, когда ездил в часть решать вопрос твоего, Милана, трудоустройства, встретил старого знакомого, — сказал отец. — Мы пошли с ним попить кофе, и выяснилось, что Александр Сергеевич год назад развелся с женой. Детей она забрала с собой, а мой приятель остался в своем большом доме без хозяйки.

Милана начала догадываться, о чем пойдет речь дальше, но все еще тешила себя слабой надеждой, что ошибается.

— Александр Сергеевич — серьезный и ответственный человек! Блестяще идет вверх. Подумать только: в сорок лет он уже полковник и повышение не за горами! — Отец поднял указательный палец. — Я похвастался, что у меня незамужняя дочь, которая не блещет красотой, но хозяйкой по дому и хорошей женой вполне может быть. В итоге Александр Сергеевич любезно согласился в субботу нанести нам визит — прибыть на ужин.

— У нас будет сватанье? — с усмешкой спросил Игорь.

— Нет, пока смотрины, — ответил отец, — если все срастется, то через пару недель молодые подадут заявление, а в сентябре сыграем свадьбу.

У Миланы задрожали колени, мир вокруг зашатался.

— Но… папа, я не хочу замуж, — тихо сказала она.

— Мила, все девушки обязаны когда-то стать женой, — сказала мать. — Такова жизнь.

— Но… Я не знаю этого человека.

— Вот поэтому папа и договорился о встрече, чтобы вы смогли присмотреться друг к другу.

— Нет! Не надо! — вскрикнула Милана. — Я не хочу!

— Все! Хватит! — заорал отец, стукнув кулаком по столу. — Ты не какая-то там избалованная барышня! Ты современная девушка, которая должна понимать, что родители хотят тебе только добра.

— Выдав силой замуж за старикана?! — пробормотала Милана сквозь слезы. — Мы же не в Средневековье! Нет, я не хочу замуж ни за полковника, ни за генерала. Я хочу быть… Я имею право быть со своим избранником!

Сказала — и испугалась своих слов. Это был чуть ли не первый ее открытый протест. От страха и безысходности по щекам девушки бежали крупные горошины слез, и она с надеждой смотрела то на мать, то на отца.

— С кем?! С голодранцем Русланом? — закричал отец, выпучив глаза. — Да если он приблизится к тебе, я ему ноги повыдергиваю!

— Я не сказала, что с ним, — дрогнувшим голосом ответила Милана. — Просто с избранником. С тем, с кем я захочу быть.

— Все! Я устал! У тебя с матерью два дня подготовки, — объявил отец, вставая из-за стола. — Смотри, Марина, чтобы все было на высшем уровне. А ты, Милана, не вздумай что-нибудь учудить. Ты меня знаешь: прибью — и рука не дрогнет.

— Вы… Вы меня не любите, — по-детски пролепетала Милана и расплакалась.

— А вот это ты зря, — не сдержалась мать.

— Иди в свою комнату и успокойся, — распорядился отец. У двери он остановился и сказал: — Еще раз подумай: кому ты такая нужна?

Милана бросилась в свою комнату, закрылась в ней, упала на кровать и дала волю чувствам. Днем она никогда не ложилась на заправленную утром постель, но сейчас ей было все равно. Обида на родителей сжимала горло, и вскоре Милана начала нервно всхлипывать сквозь слезы. Чтобы никто не услышал, она уткнулась лицом в подушку, подавляя рыдания. Она была в отчаянии и не знала, что делать. Родители решили поставить жирный крест на ее будущем — без ее согласия, как всегда. Одно дело решать за своего ребенка в детстве и совсем другое — когда она взрослый человек. Похоже, они намеревались построить ее взрослую жизнь по своим правилам, а она так и осталась беспомощным младенцем, который не в состоянии что-то изменить, противостоять силе старших.

Когда Милана обессилила от плача, за окном уже начали сгущаться сумерки. Она перевернула мокрую подушку на другую сторону и легла на бок. Почему-то в голову полезли воспоминания из детства, из того периода, когда окружающий мир видится в более ярких и насыщенных тонах. Тогда она воспринимала нравоучения родителей и их контроль как должное — другой жизни она еще не знала.

— Веди себя как взрослая девочка! — часто слышала она от матери.

Теперь она выросла, а должна вести себя как ребенок, подчиняться, выполнять их требования, жить по законам «семьи» и даже выйти замуж по их выбору. Она всегда старалась угодить родителям, чтобы услышать от них одобрение, — маленькой девочке хотелось, чтобы мама целовала ее вечером, укладывая в кроватку, читала на ночь книжку, просто прижимала к себе и гладила по голове. Изредка она удостаивалась похвалы, и тогда мама говорила: «Мила, ты хорошо справилась с заданием!» Девочка подходила к ней и робко прижималась, но мать отстраняла ее, напоминая, что она уже взрослая. А она хотела быть ребенком! Однажды Милана упала на асфальте и сильно разбила коленку, но она так боялась наказания родителей, что терпела и прятала от них ранку. Вечером она была вознаграждена одобрительными словами отца:

— Лана, ты молодчинка! Надо обработать ранку зеленкой, но ты не должна плакать. Не будешь?

И она терпела, сдерживалась, хотя слезы сами катились из глаз. Ей запрещали плакать, постоянно напоминая, что она большая девочка. Если Милана рыдала, ее не успокаивали, напротив, строгим голосом приказывали:

— Немедленно вытри сопли и возьми себя в руки!

Милана росла тихим, послушным и безвольным ребенком, которому запрещалось носиться по улицам с соседскими детьми, что-то просить, жаловаться, капризничать, есть немытые овощи, смотреть мультики по телевизору, иметь свое мнение. Милана быстро усвоила то, что ей навязывали, и рано поняла, что ее проблемы никому не интересны: они только расстраивают родителей, а она хотела заслужить их внимание и ласковые слова. Она научилась держать все в себе, иначе ее не будут любить. А как ей хотелось хоть капельку любви! Как-то, когда они гуляли в парке, Милана сорвала на клумбе астру, подбежала к матери и протянула ей цветок.

— Мамочка, это тебе подарок! — радостно сказала она, надеясь получить одобрение.

Что тогда было! Мать при всех отругала ее за неумение вести себя, бросила цветок в урну, а Милану отшлепала по рукам.

— Какая же ты бестолковая! — кричала она. — Ты очень плохая девочка! Не соображаешь, что люди посадили цветы, чтобы любоваться ими, а не рвать! Ты меня опозорила и будешь наказана!

Милана отстояла в углу несколько часов и целый месяц ее не брали на прогулку…

Она должна была всегда помнить, что расстраивать родителей нельзя. Но когда отец с матерью огорчали ее, то даже не замечали этого. Однажды Милане подарили пазлы — как сказал отец, «полезно для развития ребенка». Милана несколько дней на столике в своей комнате упорно их складывала, хотя это было нелегко. Девочке хотелось сделать все побыстрее и похвастаться готовой картинкой, но мама, убирая в комнате, нечаянно зацепила ее тряпкой, и вся работа пошла насмарку. Милана, увидев это, готова была расплакаться, ведь она так старалась, но мать ее опередила.

— Не вздумай реветь, — сказала она, — мы на тебя жизнь положили, а ты готова раскваситься из-за какой-то безделушки.

И Милана не заплакала. Почему-то этот случай из детства вспомнился именно сегодня, и только сейчас Милане пришла в голову мысль, что быть родителями — это что-то гораздо большее, чем сохранение пазлов в целости. Их запреты сыграли с ней злую шутку, воспитав безволие, неумение жить и строить свою судьбу.

* * *

Милана провела бессонную ночь и сделала вывод, что родители, без сомнения, хотели ей добра, но допустили кучу ошибок. Казалось бы, она росла во вполне благополучной семье, но здесь не было тепла, родительской ласки, и девочка была лишена детства. Она искала оправдания поступкам родителей и все время приходила к выводу, что они причиняли ей вред, сами того не подозревая. Милана ругала и ненавидела себя за мягкость, бесхребетность, неумение защитить себя и постоять за свою жизненную позицию.

«Тряпка! — повторяла она себе тысячу раз. — Настоящая тряпка, о которую можно вытереть ноги, а после выбросить ее на мусорку. Безвольное существо!»

Ночью она готова была к решительным действиям, даже вспомнила выражение Бенджамина Франклина «Не планируя ничего, вы планируете провал» и настроила себя на то, что сможет сказать родителям категорическое «Нет!». Но с наступлением утра, как только Милана услышала в коридоре голос отца, ее охватил ужас от собственных смелых мыслей. Она поняла, что не сможет одним своим заявлением о несогласии с решением родителей переломить домашние устои, которые годами бетонировал отец, а ее «Нет!» будет похоже на несчастное блеянье ягненка перед стаей голодных волков.

«Так часто бывает, — с горечью констатировала Милана, — что ночные мысли, казавшиеся такими правильными, утром оказываются пустыми и ничего не значащими».

За завтраком девушка не проронила ни слова. Родители восприняли это как согласие и не возвращались к теме предстоящего визита полковника. Милане даже показалось, что вчерашнего разговора не было и все ей приснилось, но после завтрака Игорь толкнул ее в бок, вернув в реальность.

— Ну, как спалось, полковничиха? — шепнул он ей на ухо и ухмыльнулся.

— Отстань! — нервно ответила Милана и поспешила на утреннюю пробежку.

Когда родители ушли из дома, она позвонила Ольге.

— Напрасно ты, Милочка, не захотела идти на концерт! — сразу же возбужденно затараторила подруга. — Все было просто супер! Правда, я не очень разбираюсь в музыке, но если бы ты видела скрипача… Высокий, кудрявые светлые волосы! А глаза… Голубые, нет, синие как небо!

— И как ты смогла из зала рассмотреть цвет его глаз? — с легкой иронией в голосе спросила Милана.

— Я сидела в первом ряду, — тарахтела Ольга, — но и это не главное. Я вручила ему цветы, и наши взгляды встретились! Это было что-то невероятное! У меня земля уплыла из-под ног! Он поцеловал мне руку, и я… Я чуть не умерла! Не знаю, что это было, но конец света был уже близок! Его зовут Карл, он американец. Я снова хочу его видеть. Вот хочу, и все! Миланочка, я взяла билеты на концерт сегодня, завтра и послезавтра. Ты должна на него посмотреть! Хочешь, я и тебе куплю билет?

— Оленька, спасибо, моя хорошая! Я не пойду. Ты же не обидишься?

— Но мне очень хотелось, чтобы ты оценила Карла!

— Скажи мне лучше, — вместо ответа сказала Милана, — ты сейчас занята?

— И не спрашивай! Бегу на маникюр, потом надо успеть собраться и доехать, чтобы не опоздать! Извини, Миланка, не могу долго болтать. Давай созвонимся после концерта. Хорошо?

— Не вопрос, — ответила Милана и вздохнула.

Утром в парке Милана не встретилась с Русланом — был не их общий день, — поэтому решила созвониться и договориться о встрече.

Спустя час после разговора она уже ждала его на мостике у реки. Было тепло, и невдалеке, на песчаном берегу, принимали солнечные ванны пляжники, повизгивали барахтающиеся в теплой воде дети, а на противоположном берегу среди камышей притих, уставившись на неподвижный поплавок, человек с удочкой. Девушка сняла шлепанцы, села на мостик и опустила ноги в воду. Сегодня у реки было хорошее настроение — совсем не такое, как у Миланы. Она игриво раскинула свои воды, нежась под теплыми лучами солнца, и оно отвечало ей взаимностью, одарив множеством маленьких светлых бликов, которые мерцали на спокойных небольших волнах.

— Привет! — услышала Милана сзади знакомый голос.

— Привет, — ответила она, не оборачиваясь.

Руслан сел рядом, разулся и тоже опустил ноги в воду.

— Как дела? — спросил он, засмотревшись на рыбака, который дернул удочку и недовольно сплюнул, увидев, что рыба перехитрила его, съев наживку.

— А у тебя как с работой? — поинтересовалась девушка.

— Вчера съездил к тете, сходили в школу, где я буду работать, директор пообещал все окончательно утрясти с жильем, — охотно объяснил парень. — Недалеко от школы есть общежитие, комнаты не маленькие, примерно квадратов пятнадцать, на одного вполне достаточно.

— На одного? А как же я? — произнесла Милана то, что планировала.

И сразу почувствовала неловкость, словно навязывалась Руслану, но отступать было поздно. Щеки Миланы от волнения вспыхнули, но она решила продолжить разговор, боясь, что в другой раз на него уже не решится.

— Что ты?

— Ты планировал быть со мной… в дальнейшем? — запинаясь, спросила Милана.

— Да, но…

Руслан замялся, и это придало ей смелости.

— Что «но»? — сказала Милана, не повернув к нему голову. — Когда мы оба учились, все было понятно — профессия прежде всего. Теперь я могу работать, у тебя тоже будет постоянная работа, даже свое жилье. Что нам мешает быть вместе?

— Я как-то не думал об этом, — неуверенно произнес парень.

— А это плохо.

— Теперь подумаю… Как окончательно устроюсь.

— Дело в том, Руся, что времени на раздумья нет. На днях к нам приедет полковник, знакомый отца, как я понимаю, чтобы… Он планирует предложить мне руку и сердце, — призналась Милана.

Ее сердце бешено колотилось, готовое разорвать грудную клетку. Милана не могла признаться, что отец намерен выдать ее замуж за стареющего знакомого, — было стыдно до безумия! — но она впервые в открытую завела разговор об их будущем, и это была ее маленькая победа. Теперь все зависело от решения Руслана.

— И что это значит? Я не понял, — сказал Руслан.

— Мы можем жить вместе? — прямо спросила Милана.

— То есть пожениться?

— Я не говорю о браке, хотя бы о совместном проживании, — уточнила девушка.

— Честно сказать… Ты ставишь меня в неловкое положение.

— В какое положение? — Милана посмотрела ему в глаза. — Мы планировали быть всегда вместе, не так ли?

— Да, но… — замямлил Руслан.

— Что же нам мешает?

— Хотя бы то, что мы еще не стоим уверенно на ногах.

— Сколько молодых пар живут на съемных квартирах, ютятся в маленьких комнатах общежитий и вместе становятся на ноги. Вместе, понимаешь?

— Может, твой полковник и стоит уверенно на ногах, но я еще нет, — отрезал он.

— Руся, или сейчас, или… — сказала Милана, глядя ему в глаза.

Руслан не выдержал этого взгляда, опустил глаза.

— Сказать честно?

— Конечно.

— Я не готов к семейной жизни, — заявил он и добавил: — Пока.

— А когда будешь готов?

— Не знаю. Может быть, через несколько лет. Сама подумай: жизнь только начинается, а тут жена, дети, памперсы, бессонные ночи, но главное — ответственность. Нет, Милана, ты меня извини, но я еще хочу пожить для себя.

— Я думала, что любовь — это когда одна жизнь на двоих, — задумчиво произнесла девушка.

— Ой, я тебя умоляю! — недовольно скривился Руслан. — Начиталась книжек, а жизнь… Она совсем другая. Ты даже в близости мне отказывала.

— И что?

— А то, что надо было делать все, чтобы удержать любимого возле себя. А ты что? Поцелуйчики у реки. Тайные встречи во время пробежки. В этом есть своя романтика, но я, заметь, взрослый мужчина, и ты рядом, а секса нет. Я же не железный.

— А если бы у нас все было, сейчас сложилось бы иначе?

— Поздно, милая.

— Надо понимать, я тебе не нужна? — тихо спросила Милана.

— Можем еще побегать по утрам, позажиматься у дерева, если тебе это доставляет удовольствие, — с ухмылкой ответил Руслан.

— Речь не о том, — грустно сказала девушка.

— Так я пойду?

Руслан поднялся.

— Иди, — глухо ответила Милана.

Она слушала удаляющиеся шаги любимого и понимала, что это уходят в прошлое их отношения.

«Я действительно никому не нужна, и с этим надо смириться».

В душе все словно окаменело, не было даже слез. Милана потеряла счет времени, а когда смогла овладеть собой, рыбака напротив уже не было и полуденное солнце жгло лицо. Она не могла вернуться домой, не поговорив с кем-нибудь. Ольге сейчас не до нее, остается Женька. Она набрала его номер и спросила:

— Жень, ты на работе?

— Не угадала. Дома. Приходи, я уже иду ставить чайник. Заварить кофе?

— Пожалуй, да, — ответила Милана, подумав, что ей и вправду нужно немного взбодриться, а дома отец разрешал пить кофе по утрам и не более двух раз в неделю.

Женька встретил Милану приветливой улыбкой.

— Кофе уже на столе, мои ушли гулять, — объяснил он с порога.

Они пили кофе, и Женька рассказал, что взял отгул, чтобы сходить с женой на рынок за обновками.

— Собираемся поехать к морю, — пояснил он. — В прошлом году был прогул, а сейчас решили, что Оксанке не повредит перемена климата на несколько дней.

Женя показал свои новые шорты и футболку, Валин сарафан. Милана, узнав их цену, ахнула.

— Женя, почему ты всегда покупаешь такие дорогие вещи? Можно ведь купить не фирменную футболку, а дешевенькую? — поинтересовалась она. — Была бы хоть какая-то экономия семейного бюджета.

— Понимаешь, Мила, как сказал один умный человек, мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи, — улыбнулся Женя, пряча одежду в шкаф. — Я мог бы купить дешевую футболку, к концу лета пустить ее на тряпки и купить еще одну, но предпочитаю хорошие вещи. В них я чувствую себя комфортно, зная, что эта футболка прослужит мне минимум два сезона. Если перевести в деньги, то несколько дешевых мне обойдутся в ту же сумму, что и одна, но хорошего качества. И не настолько у человека длинная жизнь, чтобы носить тряпье. Ты видела, что у нас в шкафу? Там мало вещей, но все дорогие. Неужели было бы лучше, если бы он был забит обносками?

Милана подумала, что Женька, как всегда, прав. В их доме, который достался им от родителей, был сделан хороший ремонт, стояла современная мебель и необходимая бытовая техника. Знакомые парня, которые знали Женю или работали с ним вместе, всегда удивлялись его умению жить. В то время как они при таких же доходах еле сводили концы с концами, его семья умудрялась ежегодно ездить отдыхать и хорошо питаться. Если учесть, что Жене приходилось еще тратиться на лечение, то его предприимчивости можно было позавидовать. Милана знала, что Женя часто покупает вещи в интернет-магазинах или на распродаже в конце сезона, за что знакомые за глаза прозвали его «еврейчиком». «Просто я не трачу деньги на ненужные вещи и всякий хлам, без которого можно обойтись», — примерно так он отвечал на вопрос об умении правильно распределять заработанные средства. Милана тоже этому удивлялась.

— Мы расстались с Русланом…

Она села на диван, поджала ноги и обхватила колени руками.

— Это не трагедия века, — улыбнулся Женя. — Люди иногда расходятся, чтобы встретить нужного человека, или, как часто говорят, свою половинку.

— Я это переживу, хотя он и сделал мне больно, — согласилась девушка. — Есть другая проблема. Отец пригласил на ужин стареющего разведенного полковника и хочет выдать меня за него. Звучит в наше время дико, правда?

— Немного зная твоих родителей, я не удивлен. А ты согласна?

— Ты что?! Я в отчаянии и не знаю, что делать.

— Тебе решать, не мне.

— Женя, ты старше меня, но дело даже не в возрасте. Ты всегда знаешь ответы на все вопросы. Я не хочу этого брака, но не в силах противостоять напористости и решению отца. Я в тупике. Посоветуй, как мне выбраться из него, — попросила Милана.

— Ты же читала много литературы, — напомнил Женя.

— Да, по настоянию отца.

— Неважно. Неужели ни Зигмунд Фрейд, ни Билл Гейтс, ни Энди Гроув, ни Стив Джобс, ни кто-либо другой не помог тебе найти себя в жизни? Подсказать ответ? Давай порассуждаем вместе. — Женя взял стул, повернул его спинкой к Милане и сел к ней лицом. — Кто несет ответственность за происходящее в твоей жизни? Не спеши обвинять родителей, оправдывать себя, искать виноватых в своих неудачах. Почему? Потому что каждый человек — строитель своей судьбы. Я не беру во внимание такие обстоятельства, как неожиданная болезнь, авария и так далее.

— Ты же знаешь, что мой отец имеет диктаторские наклонности.

— Ты снова ищешь виновных. Ты подчинила ему свою волю, а сейчас готова отдать в его распоряжение свою судьбу, — сказал парень. — А ведь только ты сама, именно ты, а не кто-нибудь другой, вправе ею распоряжаться. Пора решительно заявить об этом.

— Даже не знаю… — неуверенно произнесла Милана.

— Идем далее. Свои силы и себя ты тоже недооцениваешь. У тебя просто заниженная самооценка. Я понимаю, что ты запугана, но пока ты не перестанешь бояться, ничего не изменится. Мила, ты уже самостоятельный, взрослый человек, отбрось детские страхи, прекрати бояться рисковать, перестань думать о том, что произойдет что-то плохое, если ты хочешь изменить свою жизнь. Скажи себе: «Я готова к переменам и риску!» Ты увидишь, что все гораздо проще и большинство твоих страхов надуманны.

Милана, опершись подбородком на колени, внимательно слушала. Она старалась вникнуть в суть этих слов и понимала, что он прав. С Женькой трудно было не согласиться, и рядом с ним девушка чувствовала себя уверенно, но понимала, что воплотить все это в реальность вряд ли сможет. Как только она переступит порог родного дома, все вернется на круги своя.

— Продолжать? — спросил Женя после паузы.

— Да, — ответила Милана.

— Сейчас ты поступаешь, как ребенок, испугавшийся грозы, — продолжил Женя. — Когда ему страшно, он прячется под одеяло, где ему спокойнее, а страхи остаются где-то там, снаружи, хотя, по сути, гром гремит и дальше. Но ты не ребенок, и, спрятав голову под подушку, от проблем, нависших над тобой, не уйти. Ты понимаешь, что окружающие тебя люди отравляют твою жизнь, мешают реализоваться как личности?

— Конечно понимаю.

— Так вот, — возбужденно продолжил парень, — если мне мешают старые вещи, я без малейшего сожаления просто-напросто выбрасываю их в мусорное ведро. Если тебе мешают люди, избавься от них, как от ненужных вещей.

— Убить их? — с иронией спросила Милана.

— Не совсем удачная шутка. Ты же не станешь дышать парами яда, если они тебя отравляют? Почему тогда ты живешь с людьми, которые аналогично отравляют твою жизнь?

— Как у тебя все просто, — вздохнула Милана. — А когда контролируют каждый твой шаг… Даже не шаг, а вдох-выдох… Шаг влево — расстрел, шаг вправо — расстрел. Это нелегко.

— Тебя контролируют, и ты привыкла контролировать каждый свой шаг. Избавься от этого, нужно иногда совершать безумные поступки. Простой пример — моя жена. Валя была востребованной моделью, объездила много стран, но между карьерой и семейной жизнью вместе с материнством выбрала второе. Валя знала о моей болезни, но чувствам не нужна медицинская карточка. Спроси у нее, жалеет ли она об этом. Разве не безумное решение?

— Если честно, я бы так не смогла, — призналась Милана. — Я смотрю, как она светится счастьем, и по-доброму завидую.

— Счастье… — задумчиво произнес Женя. — Его не купишь ни за какие деньги. Бывает счастлив бродяга, найдя в мусорном баке палку копченой колбасы, бывает глубоко несчастен миллиардер в роскошном особняке. Каждый человек имеет право на счастье. Главное, чувствовать себя счастливым даже тогда, когда на небе черные тучи. Один человек вздохнет: «Беда, будет гроза, пойдет дождь, я могу промочить ноги и заболеть». А другой увидит в этом счастье: «Пройдет дождь, зазеленеет трава, распустятся цветы, деревья напьются воды, с их листьев смоется пыль. Я выйду гулять и буду любоваться настоящей красотой». Вот второй из них — счастлив.

— Это все философские размышления, — заметила Милана.

— Тогда конкретные советы, уже последние, — улыбнулся Женя.

— Я слушаю.

— Перестань надеяться на удачу и умей сказать «нет», если даже тебя силой заставляют сказать «да». Теперь все!

Женя встал и поставил стул на место.

— Спасибо тебе! — откликнулась Милана. — Когда ты вот так говоришь, мне кажется, что я все смогу.

— Сможешь, если только захочешь!

Милана направилась к выходу, сказав, чтобы Женя ее не провожал.

— Помни, все зависит только от тебя! — услышала она вдогонку.

— Помню, — тихо ответила девушка.

* * *

До визита полковника у Миланы было время что-то изменить. После разговора с Женькой она была настроена решительно, но все тянула время, откладывая серьезный разговор с родителями. Вечером мать притащила полные сумки продуктов, и отец довольно сказал:

— Лана, дочь, помоги матери с приготовлением ужина для дорогого гостя.

— Папа, может, не надо? — робко спросила она.

— Что не надо? Помогать маме надо, Лана.

— Я не о том, я о полковнике.

— Мила, все уже договорено, — сказала мать, доставая из пакета большой кусок свинины. — Человек готовится, и мы должны достойно его принять.

— Мне бы не хотелось, чтобы он приезжал, — прошептала девушка.

— А кто тебя спрашивает?! — повысил голос отец.

У Миланы внутри все задрожало. И разговор с Женей, и его наставления — все вмиг улетучилось с первым криком отца.

— И запомни, Милана, — отец подошел и взял ее за подбородок, чтобы видеть глаза, — если задумаешь устроить что-нибудь на встрече, накажу по полной программе.

— А если она удерет из дома? — подлил масла в огонь вошедший в кухню Игорь.

— Я ее из-под земли достану, — прошипел отец, — и в сарае посажу на цепь, как собаку. И я, Милана, не шучу, ты меня знаешь!

Девушка промолчала. Она знала, что отец может сделать с ней все.

— Завтра с утра идешь с матерью к врачу за справкой и сразу же в кухню!

— Хи-хи! — раздался смешок Игоря.

— И ты, разгильдяй, тоже помогай матери!

— А что я? Я всегда помогаю, — сдвинул плечами брат.

Отец убрал руку, и Милана смогла выдохнуть — его пальцы больно сжимали подбородок, словно железные щипцы.

— Марина, проследи, чтобы наша дочь вечером хорошо выглядела, — распорядился он.

— Обязательно.

Отец вышел. Милана молча принялась помогать матери, но у нее все валилось из рук, и та недовольно спросила:

— Что с тобой сегодня, Мила? Ты волнуешься?

— Да, — безразлично ответила дочь.

— Все девушки волнуются, это нормально, так что постарайся собраться.

— Хорошо.

Но Милане так и не удалось взять себя в руки, и в итоге она разбила две чашки.

— Да что с тобой, в конце-то концов?! — возмутилась мать.

— Голова разболелась, — ответила девушка, собирая осколки с пола.

— Иди выпей таблетку и полежи.

— Спасибо.

— Не забудь о личной гигиене перед сном.

— Хорошо, — сказала Милана и пошла наверх.

Она закрылась в своей комнате и легла на кровать. Милана не стала пить таблетку — от душевной боли их еще не изобрели. Девушка чувствовала себя так, словно невидимая сила выжала из нее последние соки. Она собиралась сказать решительное «Нет!», но затянула с этим, а сегодня поняла, что не сможет ничего изменить в своей судьбе. Руслан ей так и не позвонил, Оля любуется скрипачом Карлом из далекой Америки, Женя сделал для нее все что мог. Оставалось только надеяться, что полковнику она не понравится и он, сытно отужинав, уберется восвояси. «Не надейся на удачу», — сказал Женька, а она надеется.

«Бывают же счастливые случайности в жизни», — успокаивала себя Милана.

Больше ей в голову ничего не приходило…

Роковой вечер наступил. Милана, бледная, рассеянная, с безумными от страха глазами, в новом голубом платье ниже колен, в туфлях на каблуках стояла перед отцом.

— Похоже, что ты собралась не на смотрины, а на эшафот, — сказал он недовольным голосом. — Можешь создать на лице подобие улыбки?

— Постараюсь, — выдавила из себя девушка.

— Смотри мне! — погрозил он пальцем.

Игорь носился, помогая матери. Он нарядился в новый костюм, купленный на выпускной вечер, до которого оставался еще год, галстук и новые туфли.

— Сестренка, давно наш дом не видел столько жратвы! — крикнул он, пробегая мимо Миланы.

Она стояла, словно статуя, в уголке гостиной, безразлично наблюдая за суетой последних приготовлений, и чувствовала себя безвольной куклой, которую причесали, нарядили и теперь могут делать с ней все, что захотят.

Когда с улицы послышался шум подъехавшей машины, она едва не лишилась чувств. Отец поспешил навстречу гостю. Мать взглянула на Милану.

— Чего ты такая бледная? Как с креста снятая! — Она подошла к дочери и шершавыми костлявыми пальцами помассировала ей щеки. — Вот так-то лучше!

Девушка сняла фартук и засуетилась в поисках места, куда его приткнуть.

— Не дрейфь, сестренка, — сказал Игорь. — Станешь богатенькой, буду приезжать к тебе в гости.

— Заткнись хотя бы ты! — бросила ему Милана. — И так тошно!

То, что происходило дальше, казалось страшным сном. В дом вошел полноватый мужчина в дорогом костюме, в галстуке, с букетом цветов. Он поздоровался, бесцеремонно осмотрел девушку с ног до головы и, похоже, остался доволен. Потом сладострастно причмокнул, подошел к Милане, галантно поцеловал ей руку и подал цветы.

— Александр, полковник, — представился он.

— Милана, — еле слышно прошептала девушка.

Седеющие волосы Александра Сергеевича были аккуратно подстрижены, но посередине красовалась блестящая лысина. Почему-то именно сейчас, в момент, когда, казалось, все мысли улетучились из головы, Милане вспомнилось, как когда-то Оля шутя сказала: «Представь себя рядом с лысым мужем, у которого башка блестит так, словно ее намазали постным маслом. А что? Разве плохо, когда не надо носить с собой зеркальце, — можно смотреться в его лысину!»

«Накаркала!» — подумала Милана, садясь за стол рядом с лысым.

Мужчины о чем-то говорили. Полковник подливал шампанское в бокал Милане, она отказывалась, а он пил коньяк маленькими рюмками, одну за другой, много ел и громко неприятно смеялся. Милане казалось, что этот шабаш никогда не закончится, но вдруг отец сказал:

— Ланочка, дочь, я вижу, ты устала. Хочешь пойти отдохнуть?

— Да, папа, — ответила она.

— Иди к себе, а мы еще посидим, пообщаемся по-мужски.

Милана вздохнула с облегчением. Она поблагодарила за ужин, попрощалась и пошла к себе в комнату. Быстро раздевшись, Милана швырнула платье на стул, словно оно было во всем виновато, накинула халат и тихонько спустилась вниз, в ванную комнату. Она долго стояла под душем, приходя в себя после пережитого стресса, и тщательно, докрасна вытиралась полотенцем. Затем так же тихо вернулась в свою комнату и сразу же нырнула под плед. Из гостиной доносились громкие мужские голоса, которые часто прерывались ржанием полковника. Милана закрыла глаза и впала в дрему. Казалось, утром она проснется и поймет, что эти унизительные смотрины были лишь жутким сном.

* * *

Милана открыла глаза — ее вывел из полусна шорох за дверью. В комнате было темно, но в коридоре и напротив, у родителей, горел свет, его было видно сквозь дверное стекло. Мелькнула тень человека, дверная ручка повернулась, и кто-то вошел в комнату.

«Я забыла запереться», — подумала Милана, вглядываясь в темноту.

Дверь тихо закрылась. Девушка дернула за шнурок торшера, зажегся свет, и Милана обомлела: перед ней стоял полковник! Пиджак его был расстегнут, галстук сбился набок.

— Что вы здесь делаете? — негромко спросила Милана и испуганно натянула плед до самого подбородка.

— Миланка, солнышко, не шуми! — Александр Сергеевич расплылся в улыбке и приложил палец к губам. — Давай сделаем это тихо, без шума. Я так хочу тебя, моя девочка!

Милана вскочила с постели, хотела выбежать из комнаты, но угодила ему прямо в объятия. Полковник обхватил ее словно железным обручем и прижал к себе, пытаясь поцеловать. От него несло алкоголем, дешевым одеколоном и соленой рыбой.

— Пустите меня! — Милана забилась, словно рыба на суше.

Александр Сергеевич не собирался отпускать испуганную девушку. Наоборот, ее сопротивление еще больше возбуждало его, и он потащил ее к постели. Милана пыталась его оттолкнуть, но силы были неравны.

— Ну чего ты? — горячо шептал он. — Не бойся меня. Отец отдал мне справку, я знаю, что ты еще девушка. Я не обижу тебя, не сделаю больно.

— Уйдите! — крикнула Милана, надеясь, что родители услышат ее и придут на помощь. — Отпустите, я буду кричать!

— Не надо! Ты будешь кричать только от удовольствия! — выдохнул полковник, пытаясь поцеловать ее в шею.

— Я не хочу!

— Ты просто не знаешь, какой я! Я буду нежным!

— Вы насильник! — испуганно кричала Милана. — Я не хочу! Отпустите! Вы делаете мне больно!

Она в надежде поглядывала на дверь. Родители не могли не слышать ее, но не торопились приходить. Девушка поняла, что ждать помощи не стоит, и вцепилась зубами в руку незваного гостя.

— Ай! — вскрикнул от боли полковник и на миг ослабил хватку.

Милана вырвалась из объятий и вскочила на подоконник. Окно было открыто, и она взглянула с высоты второго этажа на бетонную плитку дорожки внизу.

— Не подходите! — закричала она. — Я выпрыгну и разобьюсь! Я не шучу!

— Ты будешь моей, — заявил мужчина, поправляя галстук. — Я тоже не шучу.

Он развернулся и ушел. Милана бросилась к двери, заперла ее и еще долго стояла, прислушиваясь к каждому шороху. Убедившись, что полковник ушел, она легла на кровать, но свет не погасила, словно это могло спасти ее от навязчивого жениха. Спустя несколько минут в комнате родителей погас свет.

«Они все знали и слышали, — думала Милана, — но не пришли, не заступились. Женя сказал, что не надо искать виновных среди своих близких и знакомых, а я снова ищу. Да, я виновата, что не заперла дверь, но мать и отец понимали, что я в опасности, и сидели, слушая мои крики. Я бы так не смогла!»

Девушка повернулась к стене лицом, чтобы свет не резал глаза. Она снова и снова пыталась найти оправдание родителям, но не находила.

«Мне жаль мать, а отца я ненавижу», — подвела она итог своим размышлениям.

В том, что она не только боится отца, но и ненавидит, Милана не хотела сознаться даже себе. Только иногда, в минуты отчаяния, у нее мелькала подобная мысль. Впервые она подумала так, когда ей было десять лет. Тогда они еще жили в старом доме и вовсю шло строительство нового. Семье приходилось экономить на всем, и, чтобы было полегче, они завели хозяйство. Первым в сарае появился поросенок, затем купили несколько уток и селезня. Весной утки высиживали утят, и Милана видела, как наклевываются яйца и на свет появляются чудесные желтые комочки. Когда уток с утятами выпустили во двор, все увидели, что у одного малыша лапки повернуты внутрь и он падает, когда пытается бегать, так как наступает одной на другую. Милане он сразу понравился.

— Смотрите, он улыбается! — радостно воскликнула девочка.

Но братья и сестры несчастного калеку не жаловали и, когда он пытался подобраться к кормушке, клевали его со всех сторон. Тогда Милана брала утенка на руки и так кормила его.

— Они жестокие, Пиня, — говорила она утенку, — но я тебя в обиду не дам.

Утенок быстро привык к рукам девочки и так же быстро отдалился от своих сородичей. Он постоянно искал укромное местечко, так как родственники клевали его при любом удобном случае. Он сидел, забившись в уголок, не пытаясь пробраться к еде, и уже не улыбался. Тогда Милана начала прятать его на день между колодами во дворе. Она закрывала вход, оставив щель для света и для того, чтобы Пиня мог видеть происходящее вокруг, а обидчики не могли его достать. Утенок быстро привык к тому, что должен сидеть и терпеливо ждать свою спасительницу из школы. Как только Миланка появлялась во дворе, он поднимал шум и радостно пищал. Она открывала заслонку, и Пиня с радостью выкатывался ей навстречу.

— Мой Пинечка! Ты улыбаешься! Ты рад мне? — говорила девочка, поднимая утенка, который пытался ходить, но лапки наступали одна на другую, он падал, опирался на крылья и снова поднимался.

Девочка кормила его с руки, поила, а выучив уроки, выносила на улицу, пускала на травку, и утенок жадно щипал ее клювиком. Тогда, будучи ребенком, она впервые чувствовала, что есть кто-то, кто ее любит, ждет и искренне ей рад. Не зная ласки матери, она подсознательно прикипела всем сердцем к маленькому существу, которого, как и ее, постоянно клевали родные, — она чувствовала себя такой же нелюбимой и ненужной, как и ее Пиня. Миланка кормила утенка четыре раза в день: утром до школы, по возвращению домой с занятий, после обеда и на ночь. Пиня никого не признавал, кроме девочки, — наверное, она была для него и подругой, и матерью. Милана не чувствовала себя одинокой — теперь у нее был верный друг, к которому она приходила, чтобы не только накормить его, но и рассказать о своих детских обидах и даже поплакать. К осени утенок вырос и, кроме уродливых лапок, уже ничем не отличался от своих сверстников.

Поздней осенью уток начали резать, и мать чаще всего готовила их с картофелем. Однажды за ужином Милана с удовольствием ела тушеное мясо, как вдруг вспомнила, что не покормила Пиню на ночь.

— Извините, мне надо выйти на минутку, — сказала девочка.

— Иди, — разрешил отец.

Милана бросилась во двор. Смутная страшная догадка мелькнула в голове, еще когда девочка бежала к колодам. Она увидела, что заслонки нет, но все равно встала на колени и заглянула в щель. Там было пусто!

— Пинечка! — позвала она, все еще не веря в случившееся.

Было тихо. Она просунула руку, но никого не обнаружила. Потрясенная, она вбежала в дом и с порога спросила:

— Где мой Пиня?

Родители молчали.

— Где он? Вы его… Вы его зарезали? Как?! Как вы могли?! — в истерике закричала Миланка и заплакала. — Он мой! Он меня любил! Вы его убили! Убийцы! Лучше бы вы меня зарезали! Убейте меня! Вы жестокие!

Отец положил ложку на стол и приказал матери:

— Успокой ее!

Милана кричала сколько было сил. Мать не смогла завести ее в комнату, и тогда отец занес ее туда на руках.

— Не прикасайтесь ко мне! Вы убийцы! — кричала девочка. — Зачем? Зачем вы это сделали?! Как вы могли?!

Даже сейчас, вспоминая тот день, Милана не сдержала слез, и они градом покатились по щекам. В тот день родители убили не просто утенка, а веру в то, что кто-то может ее искренне любить. Она плакала целую ночь, кричала, билась в истерике. Мать пыталась влить ей в рот успокоительное, но у девочки, вспомнившей, что она ела своего любимца, началась рвота, которая не прекращалась несколько часов.

— Может, ей нужен врач? — спросила мать.

— Ремень по ней плачет! — ответил отец недовольно. — Устроила из-за какого-то птенца такое, что сосед приходил спросить, что у нас стряслось. Он думал, что, может, кто-то умер. Случись что со мной, она бы так не ревела.

К утру Милана притихла, лежала молча, с безучастным видом. Пришло время завтрака, и мама сказала:

— Милочка, пойдем вниз, я напою тебя чаем.

К ее удивлению, девочка послушно последовала за ней. Мать поставила перед ней чашку с чаем, и Миланка сделала несколько глотков. Тут подошел отец и поставил перед ней тарелку с утиным мясом и картофелем.

— Ешь! — приказал он.

— Не буду, — тихо ответила девочка.

Она с ужасом посмотрела на крылышко своего Пини, представила, как он доверчиво пошел к отцу на руки, а тот отрубил ему голову, и снова слезы крупными горошинами покатились из глаз.

— Или ты сейчас это съешь, или я накормлю тебя силой, — сказал отец.

Милана боялась отца, но есть мясо того, кто ее так любил, было выше ее сил.

— Я не могу, — ответила она.

Тогда отец встал сзади дочери, обхватил ее голову рукой, а другой до боли сжал щеки, заставляя открыть рот. Он взял со стола кусок мяса, но тут Милана дико закричала. Она снова билась в истерике и размахивала руками, пытаясь вырваться.

— Не буду! Как вы могли?! Зачем вы его убили?! Он меня любил!

Девочка кричала так, что отцу пришлось ее отпустить. Она упала на кровать и безутешно расплакалась. Вскоре у нее поднялась высокая температура, но отец не разрешил вызывать врача.

— Пусть поревет и успокоится, — сказал он матери.

Несколько дней Милана ничего не ела, только пила воду. Она то лежала молча, то тихо плакала в подушку. В день, когда зарезали Пиню, она возненавидела отца. Девочка никому об этом не говорила, но к страху прибавилась ненависть. Еще тогда, будучи ребенком, она дала себе слово, что никогда не будет так жестока со своими детьми.

«Я ненавижу его! Ненавижу!» — думала Милана, вспоминая домогательства полковника.

Ей был неприятен и противен Александр Сергеевич, но отца она не только боялась, но и ненавидела — ничуть не меньше, чем в тот день, когда он так жестоко поступил с ней в детстве.

* * *

Утром Милане предстояло снова увидеться с полковником за завтраком. Он вел себя так, словно ничего не произошло. Милане кусок не лез в горло: она вяло поковыряла вилкой овощной салат, съела два кусочка помидора и выпила томатный сок. Александр Сергеевич время от времени искоса поглядывал на нее, но девушка делала вид, что не замечает его. Она не могла смотреть ни на мать, ни на отца и молила Бога, чтобы эта пытка быстрее закончилась. Ей до безумия хотелось схватить тарелку и швырнуть ее в лицо полковнику, а затем по очереди — в родителей.

После завтрака Александр Сергеевич заторопился домой.

— Выйди с нами проводить гостя, — шепнула мать, подтолкнув Милану в бок.

Девушка вышла во двор, и полковник направился к ней. Милану чуть не стошнило от запаха перегара и пота, исходивших от него.

— Такой дикой ты мне еще больше нравишься, — сказал он тихо, чтобы услышала только Милана. — Ты разожгла во мне пламя страсти. Через две недели я приеду, и мы подадим заявление.

Александр Сергеевич говорил так, словно желание Миланы было совершенно не важно, будто все уже решено и договорено.

— У меня большой дом, — продолжил полковник, — мне нужна хозяйка, я сам не справляюсь.

— Наймите домработницу, — тихо, не поднимая глаз, ответила Милана.

— Зачем? Я женюсь на тебе, и ты будешь убирать в доме, готовить еду, родишь мне ребенка. Это гораздо выгоднее, чем нанимать работницу.

— Мне кажется, вам уже пора, — сказала Милана и искоса с опаской посмотрела в сторону отца.

— Я уезжаю, но скоро вернусь! — весело и громко объявил полковник. — Как мы и решили, я буду через три недели!

Он наклонился к Милане, собираясь поцеловать ее в щеку, но она, опередив его, уже шагнула к калитке. Полковник уехал, и девушка вздохнула с облегчением. Она направилась к дому, но отец схватил ее за руку.

— Могла бы быть повежливее с гостем, — недовольно сказал он.

Милана молчала, отведя глаза в сторону.

— Я могу идти? — наконец спросила она тихо.

— Иди, — отпустил ее руку отец.

— Неблагодарная! — упрекнула девушку мать.

Милана дождалась, пока родители куда-то ушли, и позвонила Оленьке.

— Хоть сегодня ты дома? — спросила она подругу.

— Да, Миланка, я дома. Срочно приходи! У меня такая новость — упасть и не встать!

— И у меня тоже, — вздохнула Милана.

Едва Милана переступила порог, как подруга засыпала ее новостями.

— Миланка, представь себе, я набралась смелости и в букет цветов для Карла вложила записку с номером своего мобильника. Вечером он мне позвонил! Я чуть не умерла, когда услышала его голос, такой приятный! — возбужденно рассказывала Оля.

— Насколько я помню, у тебя были проблемы с английским, — заметила Милана.

— Карл знает пять языков! Английский, французский, немецкий, японский и русский, — перечислила девушка, загибая пальцы. — И знаешь, что он мне сказал? Пригласил поужинать! О! Это было незабываемо! Шикарный ресторан, легкая оркестровка, полумрак, дорогое шампанское, я и он… А потом мы гуляли по ночному городу до самого утра!

— Ты светишься от счастья, — заметила Милана, — и я рада за тебя. Но Карл после гастролей вернется на родину. Что тогда?

— Не знаю, но мне кажется, что на этом наше общение не закончится, — ответила Ольга и добавила: — Я так думаю.

— А он что говорит?

— Пока ничего не обещал, но мы встречались уже два раза, и сегодня после концерта снова увидимся. Я не то что счастлива, я безумно счастлива! Мне кажется, это любовь!

— Оля, скажи честно, ты рассчитываешь стать женой обеспеченного мужчины и уехать в Америку?

— Ты что?! — Оленька обиженно надула губы. — Даже если он уедет и забудет обо мне, я буду помнить наши встречи всю жизнь! Буду вспоминать каждый его жест, слово, улыбку, прикосновение рук и губ… — мечтательно произнесла девушка. — Когда у меня появятся внуки, я буду рассказывать им историю своей любви.

— Если им это будет так же интересно, как тебе, — сказала Милана.

— Стоп, подруга! Я со своим счастьем так свечусь, что сама чуть не ослепла. На тебе лица нет, а я тут разошлась… — Ольга подошла к Милане, села рядом, обняла ее за плечи. — Ты так сильно переживаешь из-за Руслана?

Милана криво улыбнулась.

— Да плюнь ты на него и разотри! — живо заговорила Ольга. — Он тебя недостоин. Обыкновенный тюфяк, а не мужик! Раньше не рассказывала тебе, чтобы не расстраивать, а теперь можно. Этот Руся встречался с тобой, а сам частенько запрыгивал в постель своей соседки.

— А ты откуда знаешь?

— Сама видела два раза, как он утром выходил из ее дома. Эта девица работает с моей мамой и делилась там, что, мол, бегает к ней тайком: как переспать, так горазд, а как жениться — ее ребенок ему мешает. Так что он действовал на два фронта. Он просто подлец и не стоит ни одной твоей слезинки!

— Почему ты раньше мне это не рассказала?

— Все думала, что захаживает он к соседке потому, что у вас с ним не было секса. Думала, побегает к ней, а потом женится на тебе и все устаканится, — вздохнула Ольга, — а оказалось, что он… В общем, не стоит больше о нем говорить. Забей!

— Оля, помнишь, как ты когда-то пошутила, представив рядом со мной старого и лысого жениха?

— Конечно, помню! — улыбнулась Ольга. — А почему это вдруг пришло тебе в голову?

Милана рассказала ей о визите полковника, о его решении, домогательствах и молчании родителей.

— И что теперь будет? — прошептала Ольга, обнимая подругу. — Что ты собираешься делать? Выйдешь за лысого?

— Что делать, не знаю, — ответила Милана, — но я знаю точно, что не буду его женой.

— Да-а-а… — протянула Оля. — Ситуация.

— Я уже подумывала еще раз встретиться с Русланом, поговорить с ним, а теперь вижу, что не стоит. Что делать, Олюня? Посоветуй.

— Будь я на твоем месте, при встрече сразу же плюнула бы в его полковничье лицо, чтобы неповадно было свататься к молодой красивой девушке, а потом будь что будет… Но с тобой такой номер нереален. Может, соврать родителям, что ты выходишь замуж за Руслана, собрать вещи и уйти из дому?

— С чем? Уверена, родители мне и копейки не дадут, не то что забрать какие-то вещи. Если я так поступлю, дорога назад будет мне заказана.

— Вот и прекрасно! Начнешь жить своей жизнью! — воскликнула Оля. — Если ты готова к такому шагу, я попрошу денег у своих родителей. Много не дадут, но на месяц-два для начала хватит. Потом устроишься, заработаешь и вернешь долг.

— Спасибо тебе, — Милана доверчиво положила голову ей на плечо. — Мне надо подумать.

— Главное, чтобы ты решилась! А то придешь домой, увидишь отца — и вся твоя смелость куда-то улетучится.

— Все может быть, — грустно согласилась Милана. — Есть люди счастливые, а другие рождены для того, чтобы мучиться.

— Да ну, отбрось такие мысли! Человек счастлив настолько, насколько он сам себя таким считает. У тебя есть все: ноги, руки, есть профессия, ты не инвалид, красивая, добрая и отзывчивая. Когда все это есть — это уже счастье, нужно только изменить жизненные обстоятельства, а ты никак не решишься. Женька болен, но и это не мешает ему быть счастливым. Кстати, о Жене. Ты не разговаривала с ним?

— Сейчас схожу к ним, если Женька дома.

— Дома, у него сегодня выходной.

— Тогда я пойду?

— Сходи, он человек рассудительный, это я живу на эмоциях. Может, даст тебе дельный совет, — сказала Оля. — Но и о моем предложении не забывай!

Милана простилась с подругой и поспешила к Жене. Ей надо было успеть переговорить с ним, вернуться домой и навести порядок после гостя. Валентина занималась стиркой, а Женя с Миланой вышли во двор и сели на низенькую лавочку возле детской песочницы.

— Сам сделал для дочери, — похвалился Женя. — Песок завез чистый, речной, скамейки вот сколотил. Скоро Оксанка сможет сама выходить во двор и играть здесь. А чего ты такая кислая? Полковник не понравился?

Милана с упреком посмотрела на него, и Жене стало неловко.

— Извини, глупая шутка. Не обижайся, ладно?

— Проехали, — кивнула Милана и рассказала о визите Александра Сергеевича.

Женя выслушал Милану, взял ее за руку и повел в дом.

— Вот триста долларов, — сказал он, положив на тумбочку деньги. — Они будут лежать на этом месте три недели. Столько у тебя есть времени для принятия решения до дня сватанья — после будет поздно. В любой момент ты можешь зайти сюда, взять эти деньги и уехать, чтобы начать самостоятельную жизнь без полковника и папы-мамы. Никто за тебя не изменит твою судьбу — это я тебе уже говорил. Повторяться, терять на это время, убеждать, уговаривать тебя, взрослого человека, я больше не буду. Твоя судьба в твоих руках. От того, что ты предпримешь за эти три недели, зависят последующие годы твоей жизни. Здесь, — он показал на купюры, — все, что мы накопили для отдыха. Если мы не сможем поехать к морю в этом году — поедем на следующее лето, от отдыха наша судьба не изменится, но в твоей жизни эти триста долларов могут изменить многое.

— Женечка, — окликнула его Валентина, — повесь, пожалуйста, белье на улице, я не могу, дочурка наша проснулась!

— Спасибо, Женя, — сказала Милана.

Она простилась с ними и поспешила домой.

* * *

Дни для Миланы бежали неумолимо быстро. Отец с матерью вели себя так, словно все в доме нормально, и за спиной дочери обсуждали предстоящую свадьбу. Милана каждый день откладывала серьезный разговор на завтра. Ночами она продумывала все до мелочей, а утром эти планы казались ей безумными и неосуществимыми. Поначалу она хотела воспользоваться вариантом, который придумала Оленька, но, поразмыслив, решила, что отец может пойти домой к Руслану, устроить там скандал, и тогда ее ложь раскроется. Еще несколько дней она обдумывала предложение Жени, но для этого надо было собраться с силами.

«Завтра, — говорила она себе, — завтра утром, когда никого не будет дома».

Тогда она соберет свои вещи, оставит родителям записку, возьмет у друзей денег и навсегда покинет этот дом. Но неизвестность пугала, и девушка снова откладывала побег из дома на потом.

Когда Милана училась в городе в одной группе с Ольгой, подруга жила в общежитии и только на выходные приезжала домой. Отец не разрешил Милане жить вместе с одногруппниками, она должна была каждый день возвращаться домой.

— Не хватало, чтобы там тебя перетаскали все прыщавые студенты, — сказал он тогда дочери. — Ты же не разбираешься в людях, готова довериться первому попавшемуся и лечь под него. На таких неприглядных, как ты, нормальные парни не бросаются, а какой-нибудь разгильдяй и неуч погладит по голове, ты и прыгнешь к нему в постель, решив, что тебя любят.

И веселая студенческая жизнь обошла Милану стороной. В перерывах между парами она слушала разговоры о приключениях и шутках в общежитии и завидовала такой жизни. Отец требовал, чтобы каждую неделю дочь предоставляла ему расписание занятий, и строго контролировал каждый ее шаг. Он переписал график пригородных автобусов и маршруток, а зная, когда заканчиваются занятия группы, рассчитал время на дорогу до транспорта и во сколько Милана должна появиться дома.

Однажды Оля предложила погулять по городу, сходить в парк развлечений, а вечером в кафе. Тогда Милане пришлось признаться, что отец знает ее расписание и она не может задержаться.

— Я придумала, как выйти из положения! — воскликнула Оленька. — На следующую неделю мы составим свой график!

— Это как? — спросила Милана.

— Легко и просто! Один день мы поставим в расписании занятия во вторую смену. Ты приедешь после обеда, и мы сможем оторваться по полной!

— А занятия как же?

— Пропустишь один день, это не смертельно, я тут все улажу.

Милана согласилась. До конца недели она не ходила обедать в студенческую столовую, чтобы сэкономить деньги на кафе. Девушка очень боялась, что отец может заехать в училище и проверить расписание, что он периодически делал, но ей повезло. Она до сих пор помнит тот день! Ольга чуть ли не силой заставила Милану снять свое, как она выразилась, «бабушкино платье» и надеть ее коротенькие джинсовые шорты и майку. Сначала Милана чувствовала себя чуть ли не обнаженной среди многолюдной толпы, но, увидев, что на ее наряд никто не обращает внимания, почувствовала себя более свободно. Они ели мороженое, катались на аттракционах в парке и в лодке по озеру, а вечером, переодевшись, сидели в кафе на летней площадке.

— Я так благодарна тебе за этот день, — сказала Милана подруге на прощание.

— Можем повторить! — весело ответила Ольга.

Они устраивали такой отдых еще несколько раз — всего пять за все время обучения, и если бы не Оля, Милана так и не узнала бы, как прекрасно чувствовать себя юной, веселой, независимой, раскованной и немного бесшабашной.

Теперь у Миланы был шанс начать самостоятельную жизнь, которая так манила ее, прельщала и снилась ночами. Но страх перед родителями, поселившийся в ее душе еще в раннем детстве, был намного сильнее ее желания. Это мучило Милану, и она бродила как тень, не могла нормально спать, есть и жить.

— Я смогу! Я сильная! — внушала она себе, но каждый раз, увидев отца, снова сдавалась в плен необъяснимого страха.

Хотелось плакать и по-волчьи выть от отчаяния. Милана не могла больше находиться в доме, который с каждым днем ненавидела все больше. Убедившись, что никого дома нет, она пошла к реке.

Милана долго сидела на любимом мостике, размышляя о своей жизни. В этот день река тоже была печальной. Черные тучи сгущались в преддверии дождя. Потемневшее небо отражалось в неспокойных водах, и река тревожно гнала волны.

«Раздели мою печаль, любимая реченька», — мысленно попросила Милана.

И вдруг ее осенило.

«Выход есть! — Кровь пульсировала в висках. — Зачем жить, если рождена для несчастья? От таких, как я, нужно избавлять мир. Всего несколько минут — и мучений больше не будет! Воды меня поймут и помогут. Как я раньше не догадалась?!»

Милана подумала, что утонуть по собственному желанию куда приятнее, чем жить в вечном страхе и подчинении. Главное, не думать о прелестях земной жизни, тогда будет легче. Она снова вспомнила о несчастном Пине, который доверчиво и радостно тянулся к человеческим рукам, без сожаления отрубившим ему голову, и слезы покатились по ее щекам. И тут Милана услышала, как кто-то подошел и остановился за ее спиной.

«Не дадут спокойно умереть!» — в сердцах подумала девушка и всхлипнула.

— Добрый день! — услышала Милана мужской голос, но не повернулась.

— Если он добрый, — только и сказала она.

— Красивая речка, хоть и небольшая. Как она называется?

— Змейка. Вы не местный?

— Приехал на несколько дней навестить сослуживца, — сказал мужчина. — Лесная, дом один. Знаете, где это?

— Лесная, дом одиннадцать, — ответила Милана. — Почти соседи.

— Вы плачете?

— Да. Это вам как-то мешает?

— Нет. Но почему?

— Потому что вы мешаете мне умереть! — в сердцах бросила Милана и оглянулась.

Перед ней стоял парень примерно ее возраста, высокий, с короткой стрижкой, в джинсовых шортах, майка накинута на плечи. Он подошел ближе и сел рядом.

— Меня зовут Володя, если вам интересно.

— Милана. Мне безразлично, как вас зовут.

— Умереть не проблема, жить гораздо сложнее, но в то же время и интереснее.

— Только не надо меня учить, читать лекции о нравственности, направлять на путь истинный! — почти закричала она сквозь слезы. — Я устала! Понимаете, я от всего устала! Мне все надоело! Я ненавижу себя! Ненавижу отца! Уйдите!

Владимир придвинулся ближе, обнял Милану за плечи, привлек к себе, и она разрыдалась.

— Поплачь, не держи в себе боль, — сказал он, поглаживая плечи девушки. — Что у тебя случилось?

Милана плакала, уткнувшись парню в грудь, и сбивчиво рассказывала о себе. Она не заметила, как перешла на «ты», и, всхлипывая от рыданий, говорила:

— Я не могу, не хочу так жить! Мне двадцать лет, а со мной поступают, как с ребенком. И с детьми так жестоко не обращаются. У меня никогда не было денег, все под контролем: сон, подъем, вес, книги, друзья — все, что только можно! Я хочу самостоятельности, но я слабая… Я ненавижу отца, а еще больше себя… Я боюсь его всю жизнь… Я не знаю, как жить!

Когда девушка выплеснула накопившуюся боль, Володя сказал:

— Тебе надо успокоиться. Это первое.

Он вытер слезы с лица Миланы и попросил ее улыбнуться. Непонятно почему, но девушке действительно стало легче, и она слабо улыбнулась.

— Не думала, что вот так могу довериться незнакомому человеку, — сказала она.

— Иногда незнакомые лучше тех, кого знаешь сто лет. Такое бывает.

Милана слушала его голос, и он ее успокаивал. Девушка зачерпнула воду из речки, плеснула себе в лицо.

— Так лучше? — спросила она, посмотрев парню в глаза.

— Ты красивая, — сказал Володя.

— Правда?

— Чес-слово, — улыбнулся он.

— Мне пора домой.

— Ты придешь сюда завтра?

— Топиться? — пошутила Милана.

— Встретиться со мной.

— Приду!

* * *

Четыре следующих дня для Миланы были похожи на чудесную сказку. Она встречалась на мостике у реки с Володей, и ее все больше тянуло к этому простому парню, которому она смогла довериться в первый же день знакомства. Девушка думала о том, что иногда малознакомым или вовсе не знакомым людям легче раскрыть душу, они быстрее тебя поймут.

«Может быть, потому, что люди знают, что больше с ними не встретятся?» — размышляла Милана.

Она знала, что Володя погостит еще несколько дней и уедет, а ей было важно выговориться и отвлечься от грустных мыслей. Милана уже меньше зацикливалась на том, что день приезда полковника неумолимо приближается, а она так и не смогла ничего изменить в своей жизни. Об Александре Сергеевиче она сказала только вскользь, отложив разговор о его сватанье на последний день пребывания Владимира в гостях. Знакомство с Вовчиком, как она его называла, стало светлым лучиком в ее жизни, и Милана пустила все на самотек.

«Все решится само собой», — успокаивала она себя, стараясь выбросить из головы мысли о собственной беспечности.

Несколько дней она не виделась с Ольгой, но подруга сама позвонила и попросила зайти хотя бы на полчаса. Милана поспешила к ней.

Ольга была непривычно задумчивой, с легкой грустинкой в глазах. Подруги сели на плетеные из лозы стулья на открытой веранде. Шалил ветер, раскачивая верхушки деревьев в саду, и нежные стройные ромашки, высаженные кругом на клумбе, тревожно покачивали белокурыми головками.

— Никак дождь не пойдет, — сказала Милана. — Тучи по небу носятся, но все мимо.

— Я люблю слушать шум дождя, — мечтательно ответила Оля. — В нем есть что-то завораживающее, даже мистическое.

— Мне всегда казалось, что после теплого летнего дождя обязательно должно произойти что-то хорошее.

— Потому что дождь смывает не только пыль и грязь, он очищает землю, поит растения, дает им шанс на жизнь. Люди — часть природы, они тоже ждут обновления, — сказала Оля.

— Ты редко бываешь такой, — отметила Милана.

— Какой?

— Мечтательной… Задумчивой.

Оля улыбнулась.

— Ты права, — сказала она. — Меня привыкли видеть веселой, беззаботной и легкой, и только иногда меня прорывает на мечты и рассуждения о вечном.

— Похоже, произошло нечто такое, что подтолкнуло тебя к философии, — улыбнулась Милана и посмотрела на подругу.

— Карл вчера уехал.

— И ты загрустила?

— Нет, не в этом дело. Вчера был последний день гастролей, и я, конечно же, не могла не пойти на его выступление. Знаешь, Мила, я всегда была безразлична к музыке. Может, мне слон на ухо наступил или я не рождена для чего-то высокого, но для меня существовала только та музыка, что звучала на дискотеках. Нет, я не совсем дикий человек. Иногда меня прорывало, и я занималась уборкой под легкую оркестровку, интересовалась современными эстрадными певцами, но только вчера поняла, что я слушала, но не слышала музыку. Понимаешь?

— Не совсем, — призналась Милана.

— Вчера я впервые услышала музыку! Не смотри на меня, как на прибитую кирпичом из-за угла. Сейчас я попытаюсь все объяснить.

Милана потянулась к столику, взяла стакан с яблочным соком и сделала несколько глотков. Труженица-пчела появилась рядом, и она медленно поставила стакан на место. Пушистое жужжащее чудо приземлилось на краешек стакана.

— Я слушаю, — напомнила о себе Милана, заметив, что Оля смотрит на пчелу, но мыслями где-то далеко.

— Вчера был необыкновенный день! — ответила Ольга. — Я пришла на концерт, чтобы навсегда запомнить каждое движение Карла и не просто смотреть на него, а вслушаться в музыку. Он легко прикоснулся смычком к струнам, и я как-то сразу оторвалась от земной суеты. Казалось, все вокруг исчезло, остались только я, он и чарующие звуки, которые повели меня за собой в страну музыки. Оказалось, что я там никогда не была, но как она прекрасна! Каждый звук касался нервов, проникал в душу, задевал каждую клеточку моего тела, — говорила Оля, пребывая все еще там, в царстве музыки. — Я была настолько поглощена музыкой, что не видела ни притихших людей в зале, ни сцену, только слышала чарующие звуки, которые исходили от рук Карла. Звуки ласкали слух, дотрагивались до тела, они были необыкновенно мягкими, приятными, похожими на легкий, весенний, свежий ветер. На миг я увидела Карла. Он играл так сосредоточенно и вдохновенно, что тоже никого вокруг себя не видел. Нет, он смотрел на скрипку! И знаешь, его взгляд был подобен взгляду ребенка, который сосредоточил все внимание на новой игрушке, о которой долго мечтал… Он и музыка — единое целое, что поселилось в моем сердце уже навсегда.

Милана молчала. Оленька, всегда веселая, беззаботная, иногда бесшабашная, Олька, неусидчивая, не привыкшая анализировать и задумываться о вечных ценностях, впервые так заговорила. Милана даже не предполагала, что любовь может творить такие чудеса. К подруге всегда тянуло парней, и Ольга охотно и быстро завязывала романы, клялась Милане, что «он самый-самый», так же быстро разочаровывалась в своем избраннике и расставалась без сожаления.

— Похоже, ты и вправду влюбилась по-настоящему, — произнесла Милана после паузы.

— Он уехал, — тихо сказала Ольга.

— И что теперь?

— Обещал помочь мне оформить документы на выезд.

— Ты поедешь к нему?

— Конечно!

— Олюня, не хотелось тебя огорчать, но у меня на языке крутится один вопрос… — начала Милана.

— Какой? Что я буду делать, если Карл вернется домой и забудет обо мне? — Оля посмотрела на подругу и поняла, что угадала. — На следующей неделе выйду на работу, буду копить деньги на дорогу. Если он меня забудет, я сама поеду в Америку, только не к нему, а к его музыке. Он будет гастролировать, давать концерты, а я, как и здесь, буду приходить на них, брать билет в первый ряд, слушать музыку и смотреть на него, — мечтательно сказала Ольга.

— Пока накопишь такую кучу денег, встретишь другого, — улыбнулась Милана.

— Мне никто другой не нужен. Любовь — она или есть, или ее нет, — сказала Оля уже веселее, — а все остальное… так, увлечение, не более. Я поделилась своими планами с мамой, и она сказала, что я ненормальная. А у любви нет правил и стандартов, она сама безумие, страсть и отсутствие логики, анализа, расчета и размышлений. Разве не так?

— Счастливая ты!

— И ты тоже будешь счастлива, если захочешь этого. Кстати, когда приедет полковник?

— Осталось четыре дня. Не спрашивай больше ни о чем — я не знаю, что буду делать, но точно не стану его женой.

Милана хотела рассказать о знакомстве с Володей, но Ольга снова стала такой мечтательной и отрешенной, что девушка поспешила уйти. Только Милана вышла на улицу, как позвонил Володя:

— Миланка, я тут заказал пиццу с морепродуктами на дом, приглашаю!

— Как-то неудобно, — ответила она.

— Друга нет дома, завтра я уезжаю, поэтому мы можем посидеть, попробовать пиццу и просто поговорить. В общем, возражения не принимаются, я тебя жду! Адрес напомнить?

— Не надо, не заблужусь, — ответила Милана.

* * *

Милане было грустно от того, что завтра ее друг уедет. Она осознавала, что совершает глупость, до сих пор не приняв решение. Ей придется сделать этот шаг, и она уже жалела, что не сделала его, пока Володя здесь.

«Он бы понял меня, поддержал, возможно, даже подтолкнул быть смелее».

Они съели пиццу, выпили кофе, и девушка подошла к окну. Владимир остановился рядом.

— Почему ты загрустила? — спросил он. — Я думал, что смогу отвлечь тебя от грустных мыслей, как-то развеселить, поддержать.

— Да, Вовчик, ты мне помог, — ответила Милана, не повернув голову. — По крайней мере, ты спас мне жизнь. Не знаю, хватило бы у меня сил тогда распрощаться с жизнью, или нет, но я благодарна тебе за поддержку. Я часто думаю о том дне, когда меня накрыло полное отчаяние, но, зная себя, понимаю: я слабачка, которая, скорее всего, не смогла бы даже утопиться.

— Все обошлось, значит, нет повода для грусти.

— Есть, Вовчик, еще и какой, — печально сказала девушка. — Я мечтаю о самостоятельной жизни. Даже не самостоятельной, а независимой. Мне хочется иметь свой угол, свою посуду, шторы, книги — все, что имеет обычный человек. Знаю, что мои сверстники мечтают о другом: об отдельной квартире, семье, хорошей зарплате. Я хочу работать там, где мне хочется, получать заработанные деньги и тратить их по своему усмотрению. Я просто хочу быть хозяйкой своего угла и своей жизни. Безумное, неосуществимое желание!

— Будет когда-нибудь у тебя и свое жилье, и своя зарплата.

— Ты не поверишь, но у меня нет даже карманных денег. Если на улице жара и я хочу выпить стакан воды, мне не на что его купить. Когда я ходила в школу, все дети бегали на переменках в буфет и покупали там сладости, чай, булочки, пирожки, пирожные. Мне безумно хотелось толкаться с ними в очереди, выбирать что-то на прилавке, считать деньги и прикидывать, на что их хватит, а потом бежать по звонку в класс, на ходу дожевывая булочку. Отец никогда не давал мне денег на карманные расходы, но я была ребенком, а потому шла в буфет, разглядывала сквозь толпу прилавок, потом становилась в очередь. Знаешь зачем? Чтобы почувствовать себя такой, как мои сверстники. Я пропускала вперед тех, кто становился за мной, а потом вместе со всеми спешила в класс, говоря: «Черт! Я не успела купить пирожок!»

У Миланы сжало горло. Она замолчала, проглотила неприятный комок воспоминаний, и непрошеная слезинка скатилась по щеке. Девушка смахнула ее, чтобы Володя не заметил.

— Ты обо мне уже много знаешь, — продолжила Милана, — но ты еще не знаешь самого страшного.

— Мне и так казалось, что твоя жизнь похожа на ад, а я еще не все знаю?!

Милана смотрела в окно и видела, как первые крупные капли дождя упали на асфальт и мгновенно испарились. Затем они расхрабрились, посыпались с неба чаще и чаще, дорожка стала темной и мокрой. Где-то вдалеке грянул гром, и небо, осмелев, плеснуло на землю воду, словно из огромного ушата. Вмиг на улице потемнело. Милана вслушивалась в однотонный шум дождя, который был похож на музыку самой природы во всем ее величии. Вода не успевала стекать с асфальта и впитываться в землю, пенилась и тоже шумела.

— Люблю дождь, — задумчиво сказала Милана.

— И я. Так о чем ты мне еще не рассказала? — напомнил Володя.

— Отец принял решение выдать меня замуж за стареющего разведенного полковника, которого я раньше в глаза не видела.

— Как это?

— А вот так! Поставил меня в известность перед его приездом, так сказать, на смотрины. А ночью этот хмырь хотел меня изнасиловать.

— Но ведь ты его будущая жена, и это нельзя назвать насилием, — заметил парень.

— Насилие — это все, что против твоей воли.

— И ты с ним не переспала?

— Нет! — взволнованно ответила Милана. — Даже существует справка, что я девственница, но она или у полковника, или у моего папы! И ты тоже хочешь на нее взглянуть?! — чуть не плача, бросила она.

Володя подошел ближе, обнял девушку за плечи. Милана не выдержала, уткнулась лицом ему в грудь и беззвучно заплакала.

— Через несколько дней полковник приедет свататься, а я… Я не могу его видеть! Но еще хуже то, что я слабая и не могу ничего изменить.

— И не надо тебе быть сильной, — сказал Володя и поцеловал ее в губы.

Это был короткий поцелуй, но Милана опешила и посмотрела на парня с недоумением.

— Я стану твоим защитником, — пояснил он, губами собирая с ее лица слезинки.

— Как? — прошептала она.

— Ты станешь моей женой?

— Я?

— Да-да! Ты! Завтра уедем ко мне.

— Куда? Вместе? Как? — растерялась Милана.

— Мы уедем вместе, навсегда! За пятьсот километров отсюда! — горячо заговорил Владимир, покрывая страстными поцелуями ее мокрое от слез лицо. — У нас большой дом. Я живу с родителями, с братом и его женой, но брат скоро достроит свой дом, родители перейдут жить во флигель, а мы останемся вдвоем. Представь, только мы с тобой!

Милана была растеряна и только недоуменно хлопала глазами. Ей не верилось, что Володя делает ей предложение. Это было настолько неожиданно, что она потеряла дар речи и даже не сопротивлялась.

— Ты забудешь этот дом как страшный сон, как кошмар, — продолжал он, покрывая поцелуями ее шею. — У нас будет свой дом… Ты будешь в нем настоящей хозяйкой, сможешь делать все, что хочешь… Я буду приносить тебе зарплату, и мы будем вместе планировать покупки. Скажи, ты этого хочешь? Ты ведь устала так жить, правда? Мы уедем вместе? Я не буду тебя обижать… Ты такая красивая!

Володя подхватил ее на руки, понес на диван. Милана не сопротивлялась, когда он, обнажив ее грудь, припал к ней губами.

— Ты меня не обманешь? — спросила она, задыхаясь от страсти.

— Нет. Никогда!

— Мы уедем вместе?

— Да! И ты войдешь в мой дом хозяйкой!

В голове Миланы шумело от страсти, волнения и радости. Володя обещал ей все то, о чем мечталось.

«Не нужно говорить „нет“, если хочется сказать „да“, — мысленно перефразировала Милана совет Жени. — Неужели все разрешится быстро и так просто?» — мелькнула последняя мысль перед тем, как тело захлебнулось в горячей страсти.

— Ты моя? — прошептал Володя, когда на девушке не осталось одежды.

— Да, — выдохнула она, припав к его губам.

— Навсегда?

Ее «да» растворилось в жажде близости…

Утром Милана едва дождалась, пока родители уйдут из дома. Перед уходом на работу отец напомнил:

— Милана, дочь, ты не забыла, что через несколько дней приезжает Александр Сергеевич?

— Нет, — трепеща от страха, ответила девушка и поспешила скрыться от всевидящего ока отца в другой комнате.

Сердцу не хватало места в груди, когда Милана достала большую сумку и начала складывать туда свою одежду. Кроме нижнего белья, она положила осеннюю и зимнюю курточки, сапоги, две пары туфель, теплую шапку, варежки, колготы и носки. Пришлось потрудиться, чтобы засунуть все это в сумку, и она, застегнув молнию, вытерла пот со лба. Милана достала из ящика шкафа свое свидетельство о рождении, медицинскую карточку и диплом. Отдельно в ее тумбочке лежал под книгами паспорт с отметкой о выписке со вчерашней датой. Девушка сложила все это в файл и в сумочку. Потом нашла блокнот, оторвала листок и дрожащими руками написала короткую прощальную записку родителям: «Я уезжаю. Навсегда. Простите и прощайте. Милана». Она присела на стул и приложила ладони к пылающим щекам. Нужно было положить записку на видное место. Она не хотела, чтобы брат прочитал ее, поэтому нашла в своем столике чистый конверт, сложила записку вдвое, заклеила конверт и только тогда позвонила Володе.

— Вовчик, я готова, — с замиранием сердца сказала она.

Милана боялась, что парень передумает и все сорвется, но он ответил:

— Я тоже. Выходи на улицу, минут через десять-пятнадцать я подъеду на такси.

Милана открыла сумочку. Там лежал кошелек, но в нем не было ни копейки. Она с горечью подумала, что отправляется в дорогу с малознакомым человеком и с пустым кошельком.

«Я ему доверяю», — сказала себе девушка, закрыла кошелек и достала мобильный телефон.

У нее оставалось немного времени, чтобы позвонить Жене и Оле. Она должна была сообщить о своем отъезде друзьям, которым доверяла и которые были рядом с ней в трудную минуту, но волнение и счастье переполняли душу настолько, что девушка побоялась спугнуть удачу.

«Я позвоню им с дороги, когда опасность попасть в руки отца будет уже позади, — решила Милана. — Сначала свяжусь с Женькой, поблагодарю за все и скажу, что мне не понадобятся деньги. Потом позвоню Оленьке, вкратце все сообщу и пожелаю ей удачи с Карлом».

Милана, вслушиваясь в каждый звук, доносящийся со двора, потащила тяжелую сумку вниз по ступенькам. Больше всего она боялась, что отец внезапно вернется домой, — и тогда прощай, Вовчик, здравствуй, цепь в сарае! Во дворе она поставила сумку, заперла дверь, положила ключ под камень на углу дома.

— Игорь, ты где? — позвала она брата и, не дожидаясь ответа, поднялась по лестнице в сарае.

Брат был там.

— Все пыхтишь? — спросила Милана. — А я уезжаю!

— Ты? Куда?! — Он удивленно вскинул брови.

— Далеко, отсюда не видно!

— Не понял.

— Курить надо меньше, чтобы мозги лучше работали! — улыбнулась Милана. — Я оставила письмо родителям на столике в прихожей.

— Ты шутишь?

— Ни капельки! Игорь, я встретила парня, и мы поженимся.

— А как же полковник?

— Пусть ищет себе другую! Пока, братишка!

— Если отец тебя найдет, то уроет и имя не спросит!

— Не найдет!

— А ты мне позвонишь? Запиши мой номер, вдруг потеряешь мобильник.

Милана спустилась с лестницы и записала номер брата на клочке бумаги.

— Счастливо! — крикнул он ей вдогонку. — Хоть ты вырвалась из этого гадюшника!

Милана вышла на улицу. Володи еще не было. От страха и волнения у нее дрожали и подкашивались ноги. Она присела на сумку, поглядывая по сторонам. Снова стало страшно.

«Что будет, если сейчас приедет отец? — пульсировало в голове. — А если Вовчик в самый последний момент передумает?»

Тысячи всевозможных «если…» успело пронестись в сознании девушки за несколько минут. На ее счастье, рядом притормозило такси и Володя погрузил сумку в багажник. По дороге Милана с опаской оглядывалась: в каждой машине, следующей за такси, ей мерещился автомобиль отца. На вокзале им недолго пришлось ждать. Володя позаботился о билетах заранее, и через полчаса они сидели в купейном вагоне. Милана успокоилась только тогда, когда поезд отъехал от станции на приличное расстояние. Она достала из сумочки мобильник.

— Я не успела проститься с друзьями, — пояснила она Володе, — надо им позвонить.

Милана не успела найти нужный номер, как мобильник завибрировал в ее руке.

— Отец! — испуганно воскликнула она и посмотрела на Володю.

— Не бойся, ответь.

Дрожащим пальцем Милана нажала на зеленую клавишу телефона.

— Милана, — разгневанно начал отец, — ты сейчас же, немедленно возвращаешься домой!

Он снова приказывал и говорил тоном, не терпящим возражений. По телу Миланы пробежала легкая дрожь, но она промолчала.

— Я все равно найду и тебя, и того молокососа! — гремел в трубке голос отца. — Ты опозорила наш род, нашу порядочную семью! Пока не поздно исправить свои ошибки — возвращайся!

— Я не вернусь, — выдавила из себя девушка.

— Я размажу его по стенке! — кричал отец. — Что я скажу Александру Сергеевичу?! Мы с матерью нашли для тебя работу, нашли хорошего человека… А ты что творишь?!

— Простите, — пролепетала Милана.

— Возвращайся сама и верни все деньги, до копейки!

— Какие деньги?

— Те, которые ты прихватила с собой! Это он тебя надоумил?!

— Я ничего… Я не брала деньги.

— Мать хочет сказать тебе пару слов, — отрезал отец и передал трубку жене.

— Дочь, вернись домой, — сказала женщина, — отец обещает не наказывать тебя, если ты возвратишься, вернешь украденные деньги и выйдешь замуж за достойного человека. Не позорь нас!

— Никаких денег я не брала и домой не вернусь, — ответила Милана дрогнувшим голосом.

Она хотела еще что-то сказать, но Володя, взяв из ее рук мобильник, нажал «отбой».

— Не трать зря нервы, — сказал он, — звони подружкам.

Милана связалась с Ольгой и вкратце ей все рассказала.

— Вот и правильно! — одобрила Оленька. — Главное, чтобы ты не ошиблась в своем избраннике, ты ведь его почти не знаешь.

Милана пожелала ей счастья с Карлом и пообещала звонить.

— Теперь буду волноваться за тебя, — добавила подруга.

— Не переживай, — успокоила ее Милана, — хуже, чем было, уже не будет.

Девушка набрала номер Женьки.

— Женя, я так благодарна тебе за все, — сказала она, сообщив, что уехала со своим парнем. — Мне не понадобились деньги, так что можешь спокойно ехать с женой на отдых.

Она простилась и хотела уже спрятать телефон в сумочку, но Володя протянул руку.

— Дай его мне, — попросил он.

Милана положила телефон ему на ладонь. Володя достал сим-карточку и выбросил ее в приоткрытое окно.

— Зачем? — удивилась Милана.

— Нечего звонить друзьям-мужчинам, — сказал он с улыбкой. — Теперь у тебя есть муж, так что прощай, старая жизнь.

Милане стало тревожно — она не помнила на память ни одного номера телефона. Смутное подозрение зародилось в подсознании от того, как распорядился ее карточкой Володя, но она тут же выбросила лишние мысли из головы и доверчиво склонила голову к его плечу. За окном проносились деревья, посадки, поезд уносил ее в новую жизнь.

 

Часть вторая

Милана лежала на нижней полке душного вагона, и ей было все равно, что место оказалось недалеко от туалета, где постоянно хлопала дверь и откуда доносился неприятный специфический запах. Володя забрался наверх и быстро уснул. Девушка думала о том, что каждый километр продвижения вперед — это удаление на столько же километров от ее прошлой жизни. Она представляла большой дом, где ей предстоит обитать некоторое время в роли невестки, а потом — хозяйки. Милана понимала, что нужно будет научиться жить среди чужих людей, которые должны стать ей родными. Она была уверена, что сможет поладить с ними и снискать их любовь и уважение. Девушка представляла, как охотно будет помогать родителям Вовчика по хозяйству, как подружится со снохой и ее мужем, а главное — у них появится своя комната и своя жизнь, где не будет такого пресса и контроля, как раньше. Володя устроится на работу, она тоже. У них заведутся деньги, которыми они смогут распоряжаться по своему усмотрению.

«Все будет иначе!» — радостно думала Милана.

Она была взбудоражена настолько, что даже не могла спокойно лежать и постоянно крутилась на постели. Матрац выполз из-под нее и свисал чуть не до пола. Девушка поправила его, укрылась простыней и зажмурилась. Она вновь и вновь представляла свое новое место жительства…

Увидев дом, где им предстояло жить, Милана подумала, что ее воображение, нарисовавшее столько различных вариантов, ошиблось. Кирпичный дом ничем не отличался от всех остальных на улице. Среднего размера, он был похож не на современную постройку, а на длинный кирпичный сарай, крыша шиферная, вокруг усадьбы деревянный забор с облезлой зеленой краской, только ворота и калитка металлические.

«Как только появятся деньги, перекрашу забор», — подумала Милана.

— Вот здесь мы будем жить! — радостно сообщил Володя и открыл калитку.

Едва Милана вошла во двор, как навстречу ей устремилась стая кур, и только красноперый петух не двинулся с места, подавая тревожный сигнал. Два десятка гусей оторвали головы от миски с водой и уставились на незнакомку. Гусак вытянул шею и зашипел.

— Свои, свои, — сказал Володя. — Чего всполошились? Проходи! — обратился он к Милане.

Милана, переступая через многочисленные следы пребывания пернатой живности, пошла за ним к дому. Двор не был заасфальтирован, гуси расплескали воду из миски, и Милана поскользнулась.

— Ничего, — засмеялся Володя. — Это поначалу, потом привыкнешь.

Милана от неловкости улыбнулась кончиками губ и с волнением переступила порог дома, где ей предстояло начать новую жизнь.

— Мама! Папа! Мы приехали! — крикнул Володя.

Из комнаты вышли двое мужчин. Володя встал рядом с ними.

— Знакомьтесь, это моя Милана, — сказал он.

Перед ней стояли мужчины, настолько похожие, словно клоны разных возрастов: одинакового роста, довольно широкие в плечах, худощавые, длиннорукие, лица с выступающими скулами, носы с небольшой горбинкой, узкие рты, короткие стрижки, только у отца волосы были чуть длиннее, чем у сыновей, и с небольшой проседью на висках.

— Милана. — Девушка робко улыбнулась.

— Иван Иванович, — представился старший мужчина, — отец Володи.

— Брат Григорий, — сказал младший, внимательно рассматривая ее.

Из кухни вышла низенькая полная женщина. Волосы спрятаны под косынкой, домашний халат не первой свежести, круглое лицо, которое как нельзя лучше дополняли полные губы и утиный нос.

— Марина Сергеевна, мама этого оболтуса, — представилась женщина и позвала: — Света, ты где? Иди сюда! В нашей семье пополнение!

Появилась невестка Светлана. Она важно выплыла из другой комнаты и окинула Милану высокомерным взглядом. Сразу бросились в глаза пристрастия этой пышногрудой, крепкого сложения женщины: золотые сережки в ушах, несколько перстней на пальцах, обручальное кольцо, на шее — золотая цепочка с подвеской в виде дельфина.

— Светлана, — сказала она, — так сказать, твоя коллега.

— Как? — Милана непонимающе уставилась на женщину.

— Ты и я — невестки в этом доме, — пояснила Светлана, поправив пальцем с маникюром густо накрашенные ресницы.

— Милана. Очень приятно!

— Добро пожаловать в наш дом! — произнес глава семейства и сделал широкий приглашающий жест рукой.

Милана начала разуваться и вспомнила, что забыла взять из дома комнатные тапочки. Она наклонилась и увидела, что деревянный пол давно не видел воды и тряпки, а до кухни дорожкой тянулся грязный след.

«Надо будет вымыть полы», — мелькнула мысль.

— Надевай мои! — Марина Сергеевна подала девушке растоптанные старые тапки.

Милана поблагодарила, всунула в тапочки ноги, и они сразу утонули в их огромной пасти. Володя сказал, что они пойдут в свою комнату переодеться с дороги, и Милана пошаркала за ним, не отрывая ног от пола. Их комната была небольшого размера, с одним окном, выходящим во двор. На полу и на стене — ковры, в углу — платяной шкаф, у окна столик и двуспальная кровать, на которой разбросаны вещи.

— Не обращай внимания, — сказал Володя. — Это я торопился и все так оставил.

— Я разберу свои вещи, — сказала Милана. — Куда их сложить?

— В шкаф, найди там свободное место.

Милана открыла дверцу гардероба, и оттуда вывалился свитер парня. Его одежда была не сложена, а просто заброшена туда, где нашлось свободное место.

— Я пойду искупнусь с дороги, — сказал Володя Милане, — а ты тут разберись с вещами, потом пойдем ужинать.

— Хорошо, — сказала она и принялась доставать все из шкафа.

Милана управилась за час, разложив все аккуратно на полочках, убрала одежду с кровати, засунула свою сумку в шкаф.

«Нужна генеральная уборка, — подумала она, обнаружив на мебели и подоконнике пыль. — Ковры тоже надо пропылесосить».

Вернулся Володя и сообщил, что их ждут на ужин.

— Мне надо хотя бы ополоснуться и переодеться, — сказала Милана.

— Давай, только по-быстрому, а то все остывает.

Володя проводил ее в ванную комнату. Девушка приняла душ и переоделась. В кухне за большим столом собралось уже все семейство, оставив возле Володи место для Миланы. Она прошла, села и испытала неловкость под любопытными взглядами присутствующих.

— Почему сидим? Гриша, наливай! — обратился отец к старшему сыну. — А то и еда в рот не полезет, и разговор не получится.

Григорий налил всем, но когда очередь дошла до рюмки Миланы, она попросила ей не наливать.

— Я не пью, — пояснила она.

— Вообще? — Григорий удивленно вскинул брови.

— Да.

— Не спаивай девочку, — сказала мать сыну, — а то будет, как наша соседка Татьяна. Хорошая она баба, а вот водка… Она всех губит. Ну ладно! Давайте выпьем за Милану — будущую жену нашего Вовчика!

Все выпили и дружно застучали вилками и ложками. Милана, уставившись в тарелку, ела овощной салат с жареным картофелем. Она проголодалась с дороги, и ужин был как нельзя кстати. Девушка чувствовала, что разговор вот-вот коснется ее и Володи, и уже заранее была в напряжении.

— Не думала, что наш Вовка так быстро найдет себе невесту, — начала разговор Светлана.

— А что ему, молодому? — ответил отец.

— Главное, чтобы жизнь сложилась, — сказала мать.

— Правильно, мать! — одобрил отец, наливая водку в рюмки. — Толку с того, что годами встречаются, а потом поженились и на следующий день разбежались.

— У нас так не будет, — заверил Володя и незаметно сжал руку девушки. — Да, Милана?

— Конечно, — тихо ответила она.

— Я предлагаю не тянуть с регистрацией брака, — сказал Иван Иванович.

— Завтра же подадим заявление, — пообещал Володя и залпом выпил содержимое рюмки.

— А когда свадьба? — поинтересовался Григорий.

— Тебе лишь бы нажраться! — грубо ответила ему жена. — За что справлять свадьбу-то? Дом не достроен, а нужно созывать дармоедов и кормить их!

— Я тоже сторонник того, чтобы тихо-мирно расписаться, — поддержал Светлану Иван Иванович. — Как ты на это смотришь, Милана?

— Даже не знаю, — растерянно произнесла она. — Я… как решит Володя.

Владимир дожевал свежий огурчик, вытер губы полотенцем.

— Я думаю, что не стоит особо тратиться. Купим Миланке свадебное платье, распишемся, сфотографируемся, посидим по-домашнему и все. Согласна?

Он посмотрел на Милану, и та кивнула в знак согласия.

— А платье-то зачем покупать? — вмешалась Светлана. — Ты хоть цены видел? Можно на один день напрокат взять.

— И то верно, — согласился Володя.

Милана молчала, чувствуя, что основные вопросы к ней еще впереди. Она положила себе на тарелку немного холодца и спросила, какое хозяйство они держат. Она боялась, что в холодце будет утиное мясо.

— У нас двое поросят, коза, гуси и куры, — охотно ответила Марина Сергеевна. — А вы что держали дома?

— У нас нет хозяйства, — ответила девушка коротко.

— А кто твои родители? Чем занимаются? — поинтересовался глава семейства, опрокинув еще одну рюмку водки.

Милана, не вдаваясь в подробности, рассказала о родителях.

— Еще у меня есть младший брат, — сказала она, — он учится в школе.

— Твои родители приедут на торжество? — Светлана, прищурившись, рассматривала Милану.

— Нет, — тихо ответила та.

— Почему? — в один голос спросили родители Володи.

— Мы… Я… У нас сложились напряженные отношения, — запинаясь, сказала Милана. — Мы в ссоре.

— Это плохо, — вздохнул Иван Иванович. — Отцы и дети, вернее, родители и дети — вечная проблема. Но ничего страшного. Ты остынешь, они успокоятся, потом как-нибудь встретимся. Так, Милана?

Девушка кивнула, а сама с ужасом подумала о том, что будет, если здесь появятся ее родители. Дальше последовали вопросы, кто она по профессии, и размышления, куда ей можно устроиться на работу. После ужина Милана принялась убирать посуду со стола, не заметив презрительно-осуждающего взгляда Светланы, которая незаметно исчезла из кухни.

— Вижу, ты не из ленивых, — сказала ей Марина Сергеевна, когда они вдвоем домывали посуду.

Милана пошла в комнату, где уже был Володя.

— Я так устала, — призналась она.

— Это от волнения, — сказал парень, привлекая ее к себе.

— Здесь дверь не запирается, — прошептала Милана.

— Ну и что? Сюда никто не зайдет.

— А если зайдут?

— Ничего нового для себя они не увидят, — хихикнул Володя.

— Можно открыть окно на ночь? Так душно…

— Оно не открывается. Заменим на пластиковое, тогда будем проветривать, — объяснил он.

— А почему в доме так жарко?

— Во флигеле мама готовит еду хозяйству, а нам ужин приготовила на плите. Натопила, вот и жарко.

— У вас нет газовой печки?

— Газ еще не подвели, — сказал он и жадно припал к ее губам. — Ты моя?

— Да, — задыхаясь от желания, прошептала Милана.

— Навсегда?

— Навсегда, — ответила она, и все ее мысли растворились в страсти.

Милана впервые уснула не по расписанию, не глядя на часы и не думая о том, что ее утро начнется с бешеного звона старого будильника.

* * *

Милана проснулась по старой привычке рано. Она потянулась к столу и нащупала свой мобильник, было шесть утра. Володя спал рядом, и девушка, сладко потянувшись, прильнула к нему. Ее охватило чувство блаженства и счастья.

«Как мало нужно человеку, чтобы чувствовать себя счастливым!» — подумала она.

Сон улетучился, и Милана лежала тихо, боясь заснуть и проснуться в родительском доме. Как страшный сон она вспоминала дни, которые провела там.

«Все кончено, все позади, впереди новая жизнь, — успокаивала она себя после того, как в голове проскочила мимолетная мысль, что отец может узнать, где она находится, явиться сюда и увезти ее обратно. — Вовчик не даст. Он меня любит», — думала Милана, впитывая запах его тела.

Она так мало знала Володю — и как много он для нее сделал!

«Он изменил мою жизнь в лучшую сторону», — подумала Милана и коснулась губами его голого плеча.

Она не забыла Руслана, рядом с которым была не один год, и свое будущее представляла только с ним. Она вынашивала в себе мечту, которую он в один миг растоптал безжалостно, грубо, жестоко, поэтому надо забыть его, вычеркнуть из жизни.

«Нет, неправильно, — размышляла девушка, — прошлое было и от него никуда не денешься. Нужно оставить Руслана там, в прошлой жизни. Не стоит жалеть о том, кто тебя однажды предал. Даже хорошо, что я не стала его женой: он изменял мне тогда, делал бы это и в дальнейшем».

Милана только в это утро впервые задумалась о том, любит ли Володю. Конечно же, в первую очередь она испытывала к нему чувство огромной благодарности. Она поверила ему, доверила свою судьбу, и он ее не обманул. Володя стал ее первым мужчиной, и ее измученное постоянными воздержаниями тело пылало от одного его прикосновения. Но можно ли все это в совокупности назвать любовью? Милана не знала ответа, но сейчас, на пороге новой жизни, ей не хотелось особо заморачиваться по этому поводу.

«Нужно просто наслаждаться жизнью!» — сделала она вывод.

Милана подумала, что в новой семье ей придется нелегко, поэтому надо быть рассудительной и терпеливой. Она тихонько выскользнула из-под простыни, чтобы не разбудить Вовчика, оделась и тихо прикрыла за собой дверь. После ванной она заглянула в кухню — там никого не было, только оставленная на столе немытая посуда свидетельствовала о чьем-то завтраке. Девушка перемыла посуду, поставила ее в шкаф, заглянула в кастрюлю на плите. От запаха свежего, еще горячего супа, щедро приправленного зеленым луком, укропом и петрушкой, у нее заурчало в животе. При ярком дневном свете бросались в глаза не только грязные полы, но и дверь, и подоконник, которые давно не видели тряпки. Девушка нашла моющее средство и принялась оттирать застаревшую грязь, а затем, обнаружив у крыльца ведро и тряпку, опустилась на колени, чтобы отмочить и отмыть деревянный пол. Увлекшись, она не услышала, как из своей комнаты вышла Светлана. Опершись на дверной косяк, она наблюдала за стараниями Миланы и наконец, зевнув, сказала:

— Напрасно стараешься.

Девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась:

— Почему?

— Свекровь придет из огорода в галошах, на них два килограмма грязи, и потянет всю за собой в кухню, — объяснила Светлана. — Я пыталась с этим бороться, но увы! Так что если хочешь выслужиться перед свекровью, не выйдет.

— Я просто хочу, чтобы было чисто, — улыбнулась Милана, продолжая усердно тереть пол тряпкой.

Светлана не уходила. Она достала из кармана халатика пилочку и принялась водить ею по кончику длинного ногтя указательного пальца.

— А где все наши? — поинтересовалась Милана.

— Кто где. Свекор на работе, свекровь — в огороде, Гриша пошел что-то делать на нашей стройке, а твой Вовчик еще дрыхнет. Наверное, ночь была бурная?

Милана пропустила последнюю фразу мимо ушей и спросила, где работает свекор.

— На стройке, — ответила Светлана, — каменщиком.

— А Гриша?

— Он занят строительством нашего дома. Там еще работы валом!

— А ты где работаешь?

— Я? Домохозяйка. После того, как случился срыв и я потеряла ребенка, я всем сказала: «Все! Теперь я ни на какую работу не пойду, хватит!» Вот по-домашнему и работаю: то на огороде помогаю, то с хозяйством, то еду готовлю, — объяснила Светлана.

У Миланы крутился на языке вопрос, за что тогда живет такая большая семья, если работает только один человек, но она промолчала.

— Твой Вовчик тоже пока без дела, — словно прочитав ее мысли, сказала Светлана. — Гони его на работу, и как можно быстрее. Сейчас пока есть что взять с огорода, вот-вот кур резать начнем, есть молоко, на хлеб свекор заработает, а стройка-то стоит…

Милана промолчала. Она вынесла воду во двор и вылила под забор. Ей было непонятно, почему муж Светланы не работает, а Вовчик должен. Но она не стала зацикливаться на этом вопросе, вернулась в дом и спросила Светлану, где пылесос.

— Вот тебе пылесос! — засмеялась та, бросив Милане тряпку. — Придумала тоже… Мы тут все уже устали задницами толкаться, хочется побыстрее жить отдельно, а ты «пылесос»! Пойдем, я покажу тебе наш дом!

Дом Светлана и Григорий строили в конце улицы. Когда Милана увидела фронт предстоящих работ, то сразу вспомнила Володино «скоро».

«Это „скоро“ совсем не скоро», — с грустью подумала она, переступив порог.

Здесь были только возведены стены, вставлены пластиковые окна, установлена крыша. Григорий возился с какими-то деревяшками посреди комнаты, которая должна была когда-нибудь стать прихожей. Он поздоровался и снова склонился над ящиком с инструментом.

— Идем! — Светлана потянула Милану за руку. — Я покажу тебе комнаты!

Она с восхищением и радостью демонстрировала свое будущее жилье, а Милана думала только о том, что эта стройка затянется еще не на один год.

— Сколько вы уже строитесь? — спросила она.

— Семь лет. А что?

— Просто поинтересовалась, — ответила Милана. — Много еще работы.

— И не говори! Ничего страшного, мы ведь не на улице, есть где жить.

Когда они вернулись, Володя был уже в кухне. Светлана налила суп и позвала свекровь на завтрак.

— Как у нас чисто! — всплеснула та руками. — Никак новая невестушка постаралась? Вот умница!

— Посмотрим, как она будет через год стараться, — недовольно буркнула Светлана и покосилась на грязные следы от галош свекрови на полу.

После завтрака Милана принялась мыть посуду, свекровь снова пошла в огород, а Светлана — поить коз на лугу.

— Вовчик, мне нужна новая сим-карта, — сказала Милана. — Хочу позвонить брату, узнать, что там дома.

— Конечно! Я сегодня же куплю, — пообещал Володя.

Он подошел сзади, обнял девушку. Она прижалась щекой к его руке.

— Тебе хорошо со мной? — шепнул он ей в ухо и поцеловал в шею.

— Да.

— Пойдем в нашу комнату, — сказал он, увлекая Милану за собой.

— Ты что?! Может кто-нибудь зайти! — прошептала она, чувствуя, как под его страстными поцелуями и ласками ее тело становится податливым, словно тающий воск.

— Пусть все завидуют, — прошептал он.

— Неудобно, надо пойти помочь…

Ее последние слова растворились в поцелуе, и она быстро начала стягивать с него футболку…

В тот день Вовчик не сдержал своего обещания, не купил Милане новую сим-карту, на второй день она не стала ему напоминать и только на третий повторила свою просьбу. Володя принес карточку и два банана.

— Ешь, это тебе! — улыбаясь, подал он ей бананы.

— А почему только два? Нас шестеро.

— Это лично тебе, а остальные пусть сами о себе заботятся.

— Но… Мы ведь одна семья, — возразила Милана. — Нехорошо как-то.

— Не сочиняй. Ешь!

Милана очистила бананы и протянула один Володе, но он отказался. Девушка поблагодарила и попросила впредь не покупать экзотические продукты, когда нет денег и полно своих овощей и фруктов. Очистки от бананов Милана тайком от Володи завернула в газету и выбросила в уличный туалет. Чувство вины не покидало ее, было ощущение предательства, и она, чтобы отвлечься, пошла в огород помогать свекрови.

Перед ужином Милана вышла в сад, села на скамейку и развернула клочок бумаги, на котором был записан номер брата.

«Хоть одно умное решение Игоря, — подумала она. — Если бы не он, вообще ни одного номера не знала бы».

Игорь сразу ответил.

— Привет, брат! — сказала ему Милана.

— Ты?! — удивился Игорь. — У тебя новый номер?

— Как видишь. Ты мне лучше скажи, что дома? Меня сильно ругают?

— Не то слово! Тебе лучше домой не соваться — отец с землей сравняет!

— А я и не вернусь. Как мама?

— Отец грызет ее за «недовоспитание» дочери. Чувствую, теперь они конкретно примутся за меня, чтобы воспитать «порядочного и достойного своих родителей человека».

— Да-а-а… — протянула Милана. — Тебе не позавидуешь. Но ты держись!

— Я трудновоспитуемый, — засмеялся Игорь.

— Ты сможешь сходить к Ольге и записать ее телефон и Женьки? У меня не осталось ни одного.

— Добро, — пообещал Игорь, — сделаю!

— Ты только родителям не давай мой номер, очень тебя прошу!

— А тебе их номера нужны? Продиктовать?

— Пока не надо, — поколебавшись, ответила Милана.

— Милка, можешь мне честно ответить на один вопрос?

— Конечно.

— Зачем ты сперла у отца деньги в день отъезда?

— Что?! Я? Деньги? А я-то думала, что отец это со зла наговорил! Так вот, братишка, ты меня знаешь — я не воровка. И мы оба знаем, кто любит подворовывать у отца денежки и для каких целей. Имей мужество сказать отцу, что я ничего у него не брала.

— Ага, счас, прям разогнался! — хихикнул Игорь и отключился.

Милана пробовала набрать его номер повторно, но брат сбрасывал вызов. Настроение было испорчено окончательно, и она побрела в дом. Это был ее четвертый ужин на новом месте, и все оставалось по-старому: Володя не искал работу, свекровь носила грязь на обуви по комнатам и бросала вещи где попало, Гриша ходил на стройку и делал что-то по мелочам, Светлана старательно увиливала от любых обязанностей, а Милана пыталась хоть как-то поддерживать порядок в доме, где никому ни до чего нет дела. И только свекор утром выходил из дома и возвращался домой поздно — все ждали его зарплаты.

* * *

Прошла еще неделя, и Милана устала быть дома и убирать за всеми. Жизнь в этой семье протекала словно в замедленной съемке, уныло, скучно, и девушка не видела никакой перспективы. Она все еще не решалась заговорить с Володей о том, что пора бы ему поискать работу, так как никто не возвращался к вопросу об их женитьбе и прописке Миланы. Похоже, Володю интересовал только секс: при каждом удобном случае он тащил ее в комнату и набрасывался, как голодный волк на свою жертву. Милане было приятно, что она так возбуждает Вовчика, к тому же ее молодое тело тоже было ненасытно, но она мечтала о жизни, где секс будет продолжением взаимных отношений, а Володя после страстных утех расслаблялся, отворачивался лицом к стене и вмиг засыпал. Милане хотелось видеть от него заботу, желание сделать что-то приятное, кроме секса, а он только ел, спал и тащил ее в постель. Привыкшей подчиняться чужой воле, выполнять требования других Милане трудно было сказать Володе, что пришло время подумать о заработке. Она несколько раз собиралась с духом, чтобы начать с ним разговор, но так и не решилась.

— Я буду искать работу, — сказала она утром Володе, подумав, что он как мужчина не сможет после этого сидеть дома и бездельничать.

— Ты же не знаешь города, — сказал он, — еще заблудишься.

— Как-нибудь сориентируюсь, — грустно ответила Милана, но он этого даже не заметил.

Милана довольно быстро нашла работу. В терапевтическое отделение требовалась манипуляционная медсестра, правда, на место сотрудницы в декретном отпуске. Хотя существовали два препятствия — по мнению Миланы, легко устранимые. Нужна была местная прописка. Семья Владимира обещала ее прописать, но пока не торопилась это сделать.

«Их можно понять, — находила им оправдание Милана, — я новый человек, хотят ко мне присмотреться, узнать поближе».

Еще нужно было пройти медосмотр, а это платно. Девушка подумала, что деньги на него даст Володя, а вот как быть с пропиской? По дороге домой она решила сказать за ужином, что для поступления на работу нужна регистрация, и все станет ясно и понятно, даже не надо будет обращаться с просьбой. Семья нуждается в деньгах, поэтому ее заработок не помешает.

«А как только я выйду на службу, Вовчику будет неловко бездельничать, и он тоже станет искать работу», — с такими радужными мыслями Милана возвращалась домой.

Она сделала, как задумала: рассказала домашним о попытке устроиться в больницу. Вовчик сразу сообщил, что поддерживает ее решение.

— Надо невестку прописывать, — согласился глава семейства. — У нас полная хата бездельников, пусть кто-то из них займется этим вопросом, я и так света белого не вижу.

— А я, значит, гуляю целыми днями? — парировала его жена. — Хозяйство на мне, огород тоже. Заготовки на зиму кто делает?

— Я пробовала банки закручивать, но у меня крышки срывает! — не замедлила с ответом Светлана. — Можно подумать, я по хозяйству ничего не делаю!

— И я, по-вашему, бездельник? — возмутился Григорий. — Дом, можно сказать, своими руками построил и сейчас на стройке с утра до вечера. Уже надоело жить в этом спичечном коробке!

— Я! Только я бездельник! — вмешался в разговор Володя. — Если сейчас я безработный, то уже не в счет то, что до этого зарабатывал? Хорошо! Я завтра же пойду искать работу! Вас устраивает?

— Давно пора! — кивнул отец. — Лоб большой, здоровый, жену в дом привел, а сам надеется на отца!

— Вот именно! — подлила масла в огонь Светлана.

Разразился семейный скандал. Каждый упрекал другого, и только Милана сидела тихо, как мышь в норке. Она услышала то, что задело ее за живое: она новый человек, который сидит у них на шее. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Не выдержав ссоры, в которой все уже не говорили, а орали друг на друга, она тихо сказала: «Извините», но ее никто не услышал. Милана вышла на улицу и направилась в сад.

«Хотела как лучше, а получилось, что стала причиной скандала, — думала она. — Наверное, они правы. Я помогаю по дому, готовлю, убираю, стираю, но я не работаю, а так не должно быть. Нужно во что бы то ни стало устроиться на работу. Скоро похолодает, а у меня туфли единственные, осенних сапожек нет. И почему я не взяла их из дома?»

Милана прошлась по тропинке вглубь сада, подняла с земли краснобокое яблоко, обтерла его и надкусила. Сладкий медовый вкус, запах травы и лета — все сочеталось в нем. Милана с удовольствием съела яблоко, а огрызок бросила под забор. И тут она увидела соседку. Женщина лет тридцати пяти, высокая, худощавая, с короткими темными волосами смотрела на нее и улыбалась.

— Привет, соседка! — крикнула она Милане.

Девушка подошла к низенькому деревянному штакетнику, разделявшему усадьбы, и поздоровалась.

— Ты, наверное, новая невестка? — спросила женщина.

— Типа того, — ответила она. — Меня зовут Милана.

— Красивое имя, но и у меня тоже ничего, — улыбнулась женщина и представилась: — Твоя соседка Татьяна. Они меня не очень любят, предупреждаю сразу.

— Почему? — спросила Милана, и ей стало неловко за свою бестактность.

— А разве они тебе еще не сообщили, что я алкашка и шалава?

— Да нет.

— Тогда жди интересного рассказа о том, что в моей постели перебывали чуть ли не все мужчины улицы, города, а может, и всей области! — засмеялась Таня. — Ну да ладно! Пусть болтают, на людской рот не поставишь ворот. Ты лучше скажи, как тебя угораздило попасть в эту семейку?

— Обыкновенно. Вовчик привез.

— Ты его любишь?

— Наверное, — улыбнулась Милана.

— Ну, дай бог! — вздохнула Татьяна. — О! Кажется, за тобой идут! Ты заходи ко мне, не стесняйся, познакомимся ближе.

Она взяла ведро и направилась к грядке с помидорами. Милана увидела Володю и пошла ему навстречу. Они сели на скамейку, спрятавшись в густой тени старой яблони.

— Ты расстроилась? — спросил Владимир, обняв девушку за плечи. — Не обращай внимания, скандалы бывают в каждой семье.

— Я понимаю, — сказала Милана, — но я почувствовала себя дармоедкой. Я хочу работать, а для этого нужно прописаться и пройти медосмотр, но у меня нет денег даже на это.

— Милка, я тоже на мели, у меня ни копейки.

— Тогда нужно срочно устроиться на работу.

— И ты туда же?! — вспыхнул он. — Не успела обжиться, а уже права качаешь?!

Милана вздрогнула от таких слов. Обида сдавила ей горло, и невольные слезы покатились по щекам. Она пыталась подавить их, остановить, но они обидой выливались наружу.

— Все. Проехали, — сказал Володя уже спокойно. — У нас у всех нервы. Я завтра же иду искать работу. Задолбали все!

Он развернулся и ушел. Этой ночью он впервые не коснулся Миланы.

* * *

Утром Милана проснулась раньше всех и принялась готовить завтрак. Все в доме только просыпались, когда она уже была в огороде. Милана решила показать, что она не дармоедка в семье, хотя и до этого не сидела сложа руки. Она полола сорняки на грядках картофеля и относила их на дорожку. Старый осот больно колол руки, и девушка с остервенением пыталась вырывать его с корнем, но у осота было большое стремление к размножению, и он глубоко пустил длинные узкие корни в землю. Милану позвала на завтрак свекровь, она отложила борьбу с упрямым сорняком, вымыла руки в уличном рукомойнике и зашла в дом.

За столом было тихо. После вчерашней перепалки все были хмурые и неразговорчивые, только позвякивали ложки и слышалось чавканье Ивана Ивановича. Милана позавтракала и принялась мыть посуду.

— Ты не спросишь, куда я собрался? — окликнул ее Володя.

Милана только сейчас заметила, что он надел новые джинсы и футболку.

— И так понятно, — ответила она.

— Я пошел.

— Удачи! — сказала Милана, не отрываясь от работы.

Она вытерла вымытую посуду, расставила по местам и взяла тряпку для пола.

— Смотри не переусердствуй! — кинула ей Светлана, проходя мимо.

Милана промолчала. Она закончила уборку в кухне и в коридоре и снова пошла на огород. Долго работать ей не довелось. Неожиданно поднялся ветер, небо потемнело, и раздался гром. В воздухе запахло свежестью, вскоре упали первые крупные капли дождя. Милана поспешила вернуться в дом. Она прилегла на кровать и прислушалась. К шуму недовольных деревьев примешивался звук дождя. Он забарабанил в окно, пробежался по крыше, и уже через миг за окном шумело, стучало, гремело и сверкало.

Милана решила позвонить брату и спросить, узнал ли он номера телефонов Женьки и Ольги. Она скучала без них. Сначала девушка думала, что Вовчик заменит тех, в ком она нуждалась, но все оказалось намного сложнее. Конечно, Игорь поступил подло, украв деньги и подставив ее, но она и раньше знала, что он нечист на руку. В другой раз она не стала бы с ним общаться, но ей отчаянно захотелось услышать голос подруги.

— Ты выполнил мою просьбу? — спросила она брата.

— А как же! Пиши, — ответил Игорь и продиктовал нужные номера.

— Как там у вас дела? — поинтересовалась Милана.

— Все, как и раньше. О тебе никто не вспоминает.

— Ты им не говорил, что я звонила?

— Говорил.

— И… мама не попросила мой новый номер?

— Нет.

После разговора с братом ныло все внутри. Было до боли обидно, что матери совсем неинтересно, как живет ее дочь. От отца Милана ничего другого не ожидала, но от мамы хотелось бы хоть капельку заботы. Все ее «для твоего же блага», «для твоего здоровья», «для твоего будущего» и тому подобные заявления сейчас выглядели и воспринимались совсем иначе. Все эти «заботы» Милана готова была променять на поцелуй перед сном, поглаживание по голове и слова «ты моя любимая доченька». Этого не было, но Милана готова была простить холодность матери за один звонок от нее и слова «Доченька, прости, я была не права. Как ты там?». Стало ясно, что звонка не будет.

«Все равно, рано или поздно мама поймет свои ошибки, — уверяла себя девушка, хотя все ее светлые надежды разрушала жестокая реальность. — Я никогда не буду так поступать со своими детьми! — уже в который раз думала Милана. — Они будут расти в любви и ласке».

На улице вовсю разгулялась непогода. Лил проливной дождь, ветер неистово раскачивал деревья, демонстрируя свою силу и пытаясь вырвать их с корнем, а они сопротивлялись, тревожно размахивая ветками, бились в стекла, словно искали защиты у людей.

Милана позвонила Ольге.

— Оленька, здравствуй, это я, Милана, — сказала она.

— Милочка, мое ты солнышко! — обрадованно воскликнула Ольга. — Я уже не знала, что и думать! Звоню тебе — нет связи. Потом пришел твой брат и попросил мой номер якобы для тебя. Что случилось?

— Ничего, все нормально, просто Вовчик выбросил мою карточку, теперь у меня новый номер, — объяснила девушка. — Я так рада тебя слышать!

— А я тем более! Пошла к твоим узнать о тебе хоть что-то, а мать вышла и говорит, что ты умерла. Представь мое состояние! Я чуть в обморок от такого не упала! А она добавляет: «Для нас дочь умерла, теперь остался только сын». Тут выходит твой папаша и обзывает меня шлюхой, — взахлеб рассказывала Ольга. — Я, конечно, за словом в карман не полезла. Решила, что уже ничем не могу тебе навредить, послала его подальше и быстренько удрала. Миланка, расскажи лучше о себе. Как ты там?

— Нормально. Живем большой семьей, учусь жить по-новому, — сдержанно ответила девушка. — Пока еще без прописки, поэтому не смогла устроиться на работу.

— А когда свадьба? Помнишь наш договор? Кто первый выходит замуж, тот берет другую дружкой?

— Конечно помню! А ты как?

— На днях приезжает мой Карл! — радостно сообщила девушка. — Мы с ним улетаем в Америку! У меня уже есть загранпаспорт, жду визу. Так что можешь поздравить!

— Здорово! Я рада за тебя.

— Будем решать вопрос с замужеством. А когда вы наметили сыграть свадьбу?

— Я тебе сообщу.

Милане было неловко признаться подруге, что разговор о бракосочетании был всего один раз, в день ее приезда в этот дом, а потом о нем все словно забыли, в том числе и Вовчик.

— Тебя там не обижают? — спросила Ольга.

— Да нет, все нормально.

— Скажи им, чтобы жалели и пылинки с тебя сдували, иначе я приеду и такое им устрою!

— Так и скажу, — засмеялась Милана.

После разговора с подругой на душе посветлело, непогода за окном казалась уже обыкновенным дождем с грозой. Жене Милана звонить не стала — Оля сказала, что он с семьей, как всегда, собрав компанию друзей, уехал на отдых. Милана вышла из комнаты и собрала разбросанную везде, где только можно, грязную одежду, намереваясь ее постирать.

— Наши с Гришей вещи не тронь, — заявила Светлана, выхватив свой халат. — А то потом будешь говорить, что стираешь нашу одежду.

— Света, зачем ты так?

— Я сама постираю, — отрезала сноха, сделав ударение на слове «сама».

Милана включила стиральную машинку, нашла в коридоре чей-то дождевик и вышла из дома. Гроза уже удалялась, ветер утихомиривался, и только ливень монотонно шумел, заливая все на земле. Милана побежала, перепрыгивая через лужи на дорожке, и через мгновение была уже в соседнем дворе. Она поискала звонок у двери, не нашла его и постучала в металлическую дверь.

— Открыто! — услышала она голос Татьяны.

Милана толкнула дверь, и в нос ей ударил запах пота, несвежего белья и перегара.

— А-а, это ты, соседка! — Татьяна встретила ее улыбкой.

Было заметно, что хозяйка хорошо выпила: ее покачивало, слова она произносила врастяжку, да и помутневшие глаза однозначно говорили о ее состоянии. Она пригласила Милану в дом, провела в кухню, поставила чайник на огонь. На столе — почти пустая бутылка водки, нарезанные прямо на потертой клеенке помидоры, огрызок черствого хлеба и пепельница, полная окурков сигарет без фильтра. Милана поморщилась от запаха, который исходил от окурков, и незаметно отодвинула пепельницу от себя.

— У меня бардак, не обращай внимания, — сказала Татьяна, которая села напротив и закурила. — Правда, порядок у меня бывает редко, — улыбнулась она. — Хотя… Когда-то, в далеком прошлом у меня было все: и порядок, и муж, и ребенок. Знаешь, Мила, я только сейчас, спустя много лет, поняла, что счастьем надо жить и наслаждаться, пить его, как нектар, как я сейчас пью водку, радоваться каждой секунде, пока оно, это счастье, есть. Оно приходит незаметно, мы живем, не ценим его, не упиваемся им, а оно вдруг решает пойти к кому-то другому, чтобы его осчастливить, а мы остаемся не-счаст-ли-вы-ми! Оно уходит, чтобы мы жалели о нем, о тех днях, когда были счастливы, жили им, уже прошлым, вспоминали и в полной мере понимали, как нам не хватает его в теперешней жизни. Выходит, что счастье жестокое? Но именно оно, даже прошлое, держит нас на этой земле. Почему его нельзя забрать с собой в настоящее, скажи мне?

Татьяна положила окурок в пепельницу, вылила в чашку оставшуюся водку. Милана выключила плиту, и чайник притих, перестал шипеть. Татьяна залпом выпила водку, закусила четвертинкой спелого, сочного помидора.

— Мне нечего забирать в настоящее, — сказала Милана, — значит, в прошлом я не была счастлива.

— А ведь такая красивая…

— Тебя вдруг потянуло пофилософствовать?

— А-а, это так, размышления. Ты не смотри, что я приняла, я вполне вменяема, хотя многие так не считают.

— Зачем ты пьешь? — спросила Милана.

— От без… безысходности.

— Ты сказала, что была счастлива. Раньше.

— Да, сказала, потому что действительно когда-то была безумно счастлива, — ответила Татьяна и потянулась за сигаретой. — Только тогда я этого не знала. Думала, что у меня обыкновенная семья, нормальный муж, есть ребенок. Почему я жила обычной жизнью, не осознавая, что купаюсь в счастье?

— Я ничего не знаю о твоей прошлой жизни, — сказала Милана, не найдя подходящего ответа.

Татьяна взяла бутылку, прищурившись, поднесла ее к свету и вздохнула.

— Так быстро закончилась, я тебя и не угостила, — сказала она.

— Я не пью.

— И правильно делаешь. Я тоже не пила. Когда-то. Это было давно.

— Сколько лет ты пьешь?

— Со дня смерти моего сына. Целую вечность.

— Ты потеряла ребенка? — вырвалось у Миланы.

— Я имела все и потеряла все в один день.

Татьяна заплакала. По ее обрюзгшему лицу бежали слезы, стекая по бороздкам морщин. Милане стало жаль эту малознакомую спившуюся женщину, которая заливала свое несчастье водкой. Она остро почувствовала ее одиночество, подошла и обняла Татьяну за плечи.

— Не надо, — сказала девушка. — Лучше расскажи, что у тебя случилось. Если очень больно — не надо.

— Больно? Мое тело, душа, сердце — сплошная боль, — начала женщина. Она размазала слезы по лицу и продолжила: — Я рано вышла замуж. Мне было всего восемнадцать, когда я познакомилась с Алексеем. Через два месяца мы поженились, тогда я уже ждала ребенка. Богданчик родился крепышом. Знаешь, у него были такие светлые волосики и голубые глазки, как у папы. Я вспоминаю жизнь, в которой был он, мой Богданчик, и понимаю, что это были самые лучшие дни в моей… нет, в нашей жизни. А тогда казалось, что у меня самая обыкновенная жизнь: быт, который заедает, усталость от бесконечных стирок, бессонные ночи…

Татьяна замолчала, на ее лице застыла блаженная улыбка воспоминаний. Милана села за стол напротив, подперла голову руками. Она не торопила женщину, видя, что той очень больно.

— Муж у меня был хороший… Наверное, он меня очень любил, — сказала Татьяна, закурив очередную сигарету. — Богданчика он тоже любил. Сыну было пять лет… Я была на работе, а Алешу друг пригласил на шашлыки. Они компанией отдыхали у реки, дети играли на берегу… Потом ребятишки прибежали, кричат, что Богданчик сорвался с обрыва в воду. Алексей побежал, вытащил его, но… Его не спасли.

— Это ужасно!

— Я не знаю, как все это пережила. — Татьяна сдвинула плечами. — Почему мое сердце не разорвалось, когда моего сына засыпали землей на кладбище? — Она затянулась, задержала дым в себе и выпустила серым облаком. — Я развелась с мужем. Не могла простить того, что он не уберег сына, — сказала Татьяна, раздавив окурок в пепельнице. — А может, мы не могли оставаться вместе, потому что каждый из нас был напоминанием другому о трагедии? Сейчас это уже не важно. С тех пор я пью и буду пить, пока не встречусь со своим Богданчиком.

— Ты больше не выходила замуж?

— Пыталась жить с другими, и не раз, но кто меня выдержит? Разве есть мужчина, готовый разделить с тобой не только радость жизни, но и ее боль? Ты знаешь, что такое настоящая боль? Когда ты смотришь и ничего перед собой не видишь? Когда сердце останавливается, дышать нечем и слезы замирают льдинками? Когда душа пуста — в ней, кроме боли, ничего нет?

— Я знаю, что такое детская боль, — сказала Милана. — Я расскажу тебе о ней, но не сейчас.

— Спасибо, что выслушала. — Татьяна посмотрела на соседку с благодарностью. — Я собиралась угостить тебя чаем, но у меня ни заварки, ни сахара. Я гол как сокол!

— На что ты живешь? Ты ведь не работаешь? — поинтересовалась Милана.

— Мой бывший после развода ежемесячно кидает мне на карточку небольшую сумму, — объяснила Татьяна. — Мне всегда кажется, что он хочет так искупить свою вину. Еще я продаю овощи с огорода, на вырученные деньги покупаю сигареты и водку, а вот сахар никак не соберусь купить.

— Я принесу тебе немного сахара и заварки, — пообещала Милана.

— Сахар можно, а заварку не надо, трав полно, есть, к примеру, веточки смородины, — отозвалась Татьяна.

Милана ушла, пообещав при удобном случае еще зайти. Ливень почти закончился, и небо сыпало мелкими каплями — остатками дождя.

Вовчик был уже дома, лежал на кровати, закутавшись в плед.

— Промок до костей, — пожаловался он.

— Я принесу тебе горячего чая с малиной, — сказала Милана.

— И с бутербродиком! — крикнул он вслед.

«Было бы из чего его сделать», — подумала Милана, направляясь в кухню.

Она включила электрочайник и заглянула в холодильник. На счастье, там был небольшой кусочек сливочного масла. Милана заварила чай со свежей малиной, сделала бутерброд и принесла Володе.

— Пей, а то еще заболеешь, — сказала она, поставив чашку на столик. — Как поиски? Нашел работу?

Как оказалось, Володе предложили несколько вакансий, но они ему не подошли. В одном месте его не устраивал график, в других — зарплата.

— Завтра еще поищу, — пообещал Володя и поинтересовался, где она была.

— У соседки, — ответила Милана. — Ходила знакомиться.

— У Таньки фронтовой?

— Почему ее так прозвали?

— Она без конца пьет, как говорит, «фронтовые сто грамм», — пояснил Володя и добавил: — Тебе нечего там делать.

Милану его слова задели. Неужели и здесь ей будут диктовать, с кем общаться?

— Так ты не пойдешь больше к этой алкоголичке? — уточнил он, протягивая пустую чашку.

— Пойду, — ответила Милана.

— Смотри не спейся с ней!

— Не сопьюсь, не волнуйся! — уверенно заявила девушка.

* * *

Через неделю Владимир устроился на стройку. Отработав шесть дней, он получил зарплату и купил телевизор.

— Зачем? — удивилась Милана, когда парень втащил в их комнату подержанный телевизор старой модели. — Нам и ставить его негде.

— Чтобы можно было не бегать в гостиную, а смотреть лежа на кровати! — торжественно произнес он.

— А как же прописка, медосмотр? — спросила Милана.

— Все будет! Куда спешить?

— Я уже второй месяц жду, — вздохнула Милана.

— Еще недельку отработаю — и все сделаем! — пообещал он.

Покупка старого телевизора привела к новому скандалу в семье. Светлана с пеной у рта кричала, что их дом такими темпами будет достроен к ее пенсии, Григорий возмущался, что ему никто не помогает, свекровь визжала, что к ним не подведен газ и она вынуждена париться у плиты, свекор упрекал всех в том, что он один всех содержит, а Володя отгавкивался, мотивируя свое решение желанием жить своей жизнью. Милана тихо удалилась, и снова никто не заметил ее ухода.

Девушка пошла к Татьяне.

— А я тут собралась ужинать! — весело сказала ей соседка. — Приму фронтовые сто грамм — и спать! Составишь компанию?

— Я же тебе сказала, что не пью, — ответила Милана. — Я принесла сахар и несколько пакетиков чая.

Таня налила кипятка в чашку, поставила на стол, себе плеснула водки в чашку.

— Чего ты такая кислая? — спросила она, остограммившись.

Милана рассказала, что дома снова все ссорятся, поэтому ушла.

— Да. У них такая семейка. Казалось бы, непьющие, нормальные люди, а все с какой-то червоточинкой изнутри. Может, и был бы лад, если бы жили все по отдельности, — размышляла Татьяна. — И у Вовки могло бы быть с его бабами по-другому.

— С кем? — удивилась Милана. — С какими бабами?

— Вот дернул меня нечистый за язык! Это все водка виновата!

— Давай выкладывай, что знаешь!

— А что я знаю? Разве то, что Вовчик твой не первую тебя в дом приводит.

— И много у него было таких?

— Наверное, четверо, если не ошибаюсь. Поживут немного, за вещички — и на выход!

— Сами уходили или их выгоняли?

— Я у ног свечку не держала, — засмеялась Татьяна. — Какие нервы надо иметь, чтобы ужиться с ними! Да и сам Вовка… Он… — Она замялась.

— Говори, раз уже начала.

— Сама видела, как он бил одну свою. Я не знаю, может, она и заработала, но так дубасить кулаками и ногами… Нет, я таких мужиками не считаю. На тебя еще не подымал руки?

— Нет, у нас все нормально, но вот с пропиской почему-то тянут, — призналась Милана, — да и с регистрацией брака тоже.

— Сама делай выводы. Не спешат, потому что не знают, сколько ты у них продержишься.

— Значит, у меня испытательный срок? — сыронизировала Милана.

— Ты только своему не говори о нашем разговоре, — попросила женщина.

Милана хотела позвонить Оленьке из дома Татьяны и рассказать о том, что узнала о Володе, но передумала. Прошлое Вовчика ее не касалось, у них нормальные отношения, к тому же он спас ее, вырвав из лап отца, избавил от его громового голоса и холодного, стального взгляда. Здесь ей трудно, но нет контроля за каждым шагом. Вовчику тоже нужно привыкнуть к новой жизни, к тому, что он теперь должен нести ответственность за созданную семью.

— Как ты считаешь, у нас с Вовой семья? — спросила она Татьяну.

— Когда поженитесь, тогда будет семья, — улыбнулась соседка. — Мой тебе совет: не жди особого предложения руки и сердца, это только в кино и книжках бывает, возьми инициативу в свои руки! И не клади пальцы в рот этим акулам — откусят! А как тебе жилось там, у родителей?

— Жилось? — Голос Миланы дрогнул. — Я даже не знаю, как выдержала такую жизнь!

В душе у Миланы скопились хандра, неуют и какой-то внутренний дискомфорт. Она перестала себя сдерживать, облегчив душу потоком слез, взяла соседку за руку и, глядя ей в глаза, с волнением заговорила:

— Я никогда не чувствовала ласки матери, а знаешь, как мне в детстве хотелось прижаться к ней, поцеловать ее в щеку, ощутить себя защищенной и любимой! Она не утирала мне слезы, когда я плакала, всегда напоминала, что я уже взрослая и должна быть сильной. А я хотела быть ребенком! Слабым, желанным, самым лучшим! Мне хотелось, чтобы мама целовала ушибленное место и дула на разбитую коленку. Разве многого я желала? Мать хотела воспитать меня сильной, а я слабая! Я безвольная и осознаю это. Меня хотели насильно выдать замуж — и выдали бы! А знаешь почему? Потому что я — слизняк, я — медуза! И если бы он не вырвал меня оттуда… Я не знаю, что бы со мной было!

Татьяна села рядом и обняла ее за плечи. Милана выплакалась у нее на груди. Она не видела, что Татьяна тоже плакала, тихо и беззвучно, — так плачет изболевшаяся душа.

— Танечка, скажи, как мне стать сильной? Я не хочу быть удобными для всех тапочками, но и ссориться не умею, — всхлипнув, сказала Милана.

— Начни с малого. Сегодня же спроси Володю, когда они тебя пропишут. Настойчиво спроси, — посоветовала Татьяна.

— Ты права, — согласилась Милана, — я так и сделаю.

— И напомни о женитьбе. Он ведь обещал?

— Да. Когда мы будем расписываться, я возьму тебя дружкой, — пообещала Милана.

— Они не разрешат, — грустно произнесла Татьяна.

— Я не буду их спрашивать, это моя свадьба и мой выбор. А еще… Если у нас будет ребенок, возьму тебя крестной мамой.

— Ты… Ты не обманешь? Это не шутка? — дрожа от волнения спросила Татьяна.

— Нет, не обману. Мало того, если будет мальчик, то с твоего позволения назову его Богданчиком.

— Богданчиком? — У Татьяны снова закапали слезы. — Неужели мне это не снится?

— Все наяву! Ты только завязывай с выпивкой, — попросила Милана. — Я понимаю, что сразу бросить невозможно, но хотя бы уменьшай постепенно дозу. Договорились?

Милана не забыла, что у них с Ольгой был уговор стать старшей свидетельницей у той, кто первой будет выходить замуж, но теперь было понятно, что такое не случится: к Оле она поехать не сможет, да и сама не хотела, чтобы подруга приезжала сюда. Здесь у нее не было друзей, а Татьяна была хорошей женщиной, рядом с которой в трудную минуту не оказалось того, кто смог бы ее поддержать, подставить свое плечо.

Вечером Володя, установив телевизор на столике, улегся его смотреть. Его покупка закрыла пол-окна, и в комнате стало еще меньше света. Милана легла рядом, обвила его шею руками.

— Классно показывает? — весело спросил Володя.

— Нормально.

Милана улеглась поудобнее, положив голову ему на грудь.

— Вовчик, когда вы меня пропишете? Столько времени уже прошло, как…

— Вот! Смотри! Классный удар! — Володя дернулся, указывая на экран телевизора, где шел футбольный матч.

— Мне нужна прописка, — настойчиво повторила Милана.

— Да будет тебе прописка! Я же сказал! — отмахнулся он.

— Когда?

— Вот пристала! На неделе попрошу родителей, чтобы занялись этим вопросом.

— Спасибо! — Милана коснулась губами его груди. — А когда мы распишемся?

— Когда, когда… Раскудахталась! Сначала прописка, потом поженимся. Я же пообещал, значит, так и будет! Милка, или смотри футбол, или не мешай мне!

— Сделай тише, — попросила она и повернулась к Вовчику спиной.

Милана уснула под монотонный бубнеж телевизора.

* * *

На работе Володя продержался еще неделю. В день зарплаты он вернулся домой позже обычного, когда все уже собирались ужинать.

— Наконец-то! — облегченно выдохнул Иван Иванович. — Дождались, а то у меня уже желудок к спине присох.

— А я сегодня не с пустыми руками! — радостно сообщил Володя. — Нам выдали зарплату!

— И как ты собираешься ею распорядиться? — спросила мать, поставив перед сыном тарелку.

— Куплю Милке осенние сапоги, дам на медосмотр.

— А жрать вдвоем бесплатно будете? — Светлана обожгла Милану и Володю презрительным взглядом. — Хлеб без денег в магазине не дадут.

— Я выйду на работу, смогу зарабатывать, — робко сказала Милана.

— Пока ты выйдешь, так рак свиснет! — съязвила сноха. — А есть сегодня села!

Милану словно кипятком ошпарили. Она покраснела и встала из-за стола.

— Тогда я не буду есть! — кинула она сквозь слезы и выбежала из кухни.

— Подавитесь вы ими! — Володя бросил деньги на стол и пошел за Миланой.

Она тихо плакала, уткнувшись в подушку.

— Да не переживай ты так! — Володя погладил ее худенькие плечи. — Пусть делают с деньгами что хотят! Достали!

— Ты отдал им всю зарплату? — Милана подняла голову, повернула к Володе заплаканное лицо.

— А что мне оставалось делать?

— Я так и буду жить на птичьих правах? — спросила она. — Нет прописки, работы, я тебе даже не жена!

— Я же обещал, что поговорю с родителями о прописке, значит, поговорю.

— Сколько это будет продолжаться? Я поверила тебе, а ты…

— Ну что я? Все будет тип-топ. Вот только с этой работы я уволился.

— Как?!

— А вот так! Ребята обещали помочь устроиться на высокооплачиваемую, надо только недельку подождать.

— Мог бы это время еще поработать, — сдержанно сказала Милана.

— Мог бы! Но давай не будем ссориться, хорошо?

— Если ты завтра не решишь вопрос с пропиской…

— То что будет? — ухмыльнулся Володя.

— Я сама поговорю с родителями!

— Так будет даже лучше, — отрезал он и вышел из комнаты.

Милана чувствовала себя униженной. Обида жгла изнутри, подавляя все чувства. Она поняла, что так может продолжаться еще долго, и решила действовать сама.

На следующий день за завтраком Милана сказала:

— Иван Иванович, Марина Сергеевна, Света и Гриша! В день моего приезда вы пообещали меня прописать. Я и дальше могла бы так жить, но меня не принимают на работу без прописки.

Сказав это, Милана почувствовала, что от волнения вспотела и по спине побежала струйка пота. Она никогда не была такой смелой, как сейчас. Сделав такое заявление, Милана испугалась своих слов и сидела словно на разжаренной сковородке.

«Сейчас меня выдворят за дверь, и что я буду делать?» — молоточком застучало в висках.

— Пропишем, — ответила свекровь. — Ты не переживай, у нас порядочная семья, только дел невпроворот. Нужно огород убрать, заготовки сделать. Можешь потерпеть недельку?

— Конечно, — кивнула Милана, — спасибо вам!

Она облегченно вздохнула. Первый решительный шаг был сделан, но вот только эта «неделька», похоже, была у них семейная. Решив, что нужно набраться терпения, девушка взвалила на себя еще больший груз домашних дел.

Надежда ее лопнула как мыльный пузырь, когда прошло десять дней после разговора, а никто о нем и не вспоминал. Утром Милана, ничего никому не сказав, вышла из дома в поисках другой работы. Ей повезло. В небольшом продуктовом магазинчике нужна была уборщица на низкую зарплату, но зато не требовали прописку и санитарную книжку.

— Поработаешь пару месяцев, если сработаемся, я сама оплачу тебе медосмотр, — пообещал хозяин магазина.

Никто из домашних не был против ее работы, и никто не вспомнил о прописке. Володя все еще искал хорошо оплачиваемую работу, когда Милана была уже на рабочем месте. Ей приходилось убирать в торговом помещении, в подсобках и на улице, выносить мусор и мыть полы. Тешила мысль о том, что она обретает некую независимость. Иногда покупатели бросали ей, что, мол, такая молоденькая и красивая, а моет полы, но она не обращала внимания. В жизни ее столько раз обижали, что эти невинные замечания казались безобидным детским лепетом. Она думала о том, сколько сможет из зарплаты отдать в семью, а сколько оставит на свои нужды.

«Половину — на питание, — решила она, — потом пройду медосмотр и попытаюсь устроиться в медучреждение по специальности. Если что-нибудь останется, куплю обувь на осень».

Милана подумала, что теперь можно позвонить и Женьке. Во-первых, он с семьей уже вернулся с отдыха, во-вторых, она может похвастаться устройством на работу. Она не ошиблась: Женя был дома.

— Наконец-то! — воскликнул он. — А я уже подумал, что когда было трудно, то Миланка обращалась ко мне, а когда счастье привалило, забыла старого друга.

Миланка горько улыбнулась, услышав о счастье, но сказала, что у нее все хорошо, она даже нашла работу.

— Временно поработаю уборщицей, а потом подыщу что-нибудь по специальности, — нарочито веселым голосом сказала девушка.

— А в каком ты статусе? Жена или сожительница? — поинтересовался Женя.

— Мы с Вовчиком решили не спешить со свадьбой, пока пожить так, присмотреться друг к другу, — ответила Милана.

Не умеющей врать, ей стало противно от своей лжи, но желание показать, что она сделала свой первый самостоятельный выбор правильно, было важнее.

— Может, так и надо, — согласился Женька, — но как бы ты ни старалась говорить весело, я не слышу оптимизма в твоем голосе.

— Нет, правда, у меня все нормально, — уже другим тоном, более соответствующим ее состоянию, сказала Милана. — Есть некоторые трудности, как и у всех, кто живет большой семьей. Женя, как ты себя чувствуешь?

— Мы хорошо отдохнули! Просто замечательно!

Вот так всегда! Все в духе Женьки! Даже перед тем, как лечь в больницу, он не скажет, что ему плохо, — просто предупредит. Милана поинтересовалась, как там Оля.

— Можешь ей сейчас не звонить, она уехала за границу со своим американцем, — ответил Женя.

— Уже?! И мне не сообщила!

— Она на пару недель, потом вернется. Две подружки решили выйти замуж в один год? — весело поинтересовался Женька.

После разговора с ним Милана не стала звонить Ольге, но обида на подругу затронула душу.

«Женька, как всегда, прав, — решила она, поразмыслив, — людям обязательно нужно поделиться проблемой, а счастьем они делиться не спешат».

Было второе сентября, Игорь должен быть уже на занятиях в институте, но так и не позвонил. Милана набрала его номер, и он сразу ответил.

— Хвастайся, где учишься, — сказала ему Милана.

— Правду сказать или как родителям? — хихикнул Игорь.

— Зачем мне твоя ложь?

— Тебе можно сказать как есть, ты все равно родителям не донесешь, — ответил брат. — Короче, сестра, дела у меня тухлые. Папан дал денег оплатить учебу в институте за полугодие, а теперь их нет!

— Как нет?

— Думал, подфартит и выиграю кругленькую сумму, но не повезло — пролет!

— Ты проиграл деньги за учебу?!

— Ну да!

— И что теперь?

— Пошел учиться на каменщика в училище, но предки об этом еще не знают, — объяснил Игорь.

— Ты с ума сошел! Ты представляешь, что будет, когда отец узнает?

— Надеюсь, дотяну до нового года, отец даст еще денег на учебу, а там начну свою жизнь. Ты же не побоялась сделать самостоятельный шаг.

— Не сравнивай. К тебе относились более мягко, — напомнила Милана, — прощали многое, не было такого контроля, как за мной. Конечно, если тебя разоблачат, то вряд ли такое простят. Как они там? Что обо мне говорят?

— Абсолютно ничего! Вроде тебя никогда и не было!

Услышанное больно кольнуло Милану в сердце. Она все еще верила и ждала, что родители успокоятся, гнев их отпустит и они решат хотя бы поинтересоваться жизнью дочери.

— Я на работу устроилась, правда, пока уборщицей, — сказала Милана.

— Класс! Сестра, если будет трудно, подкинешь денежку бедному студенту? — оживился Игорь.

— Тебе? Нет. Все равно проиграешь.

— Ну, тогда все! — холодно сказал он и отключил телефон.

Получив первую зарплату, Милана купила себе необходимые вещи: халатик, пару трусиков и самые дешевые осенние сапоги. Она отложила деньги на медосмотр, а остальные, все до копейки, отдала свекрови.

— Ты сама распорядилась деньгами?! — Володя выпучил на нее глаза. — Я, значит, не в счет? А ничего, что у меня носки с дырками?

— Вовчик, не шуми, — улыбнулась Милана, стараясь сохранять спокойствие. — Ты работаешь, получишь деньги и купим тебе носки. Я не хочу, чтобы нас считали дармоедами и попрекали куском хлеба. Главное, что мы начали работать, все у нас будет, просто не сразу.

Милана и сама мало верила в то, что говорила. Она видела, как недовольно поморщилась свекровь, пересчитав деньги, слышала, как бубнил свекор, как Света ворчала, что нет конца-края стройке.

«Она когда-нибудь меня выведет, — думала Милана. — Вот соберусь с духом и выскажу ей в глаза все, что думаю. Гриша больше бродит по стройке, чем работает, пора бы ему подумать, где взять деньги на стройматериалы, да и Света могла бы найти какую-нибудь легкую работу».

Но это были только мысли. На самом деле Милана оставалась в доме бесправной, без прописки, без регистрации брака. Было чувство неполноценности, и все время девушка помнила, что она здесь никто.

— Почему ты не стукнешь кулаком по столу и не потребуешь то, что тебе положено? — не раз говорила ей соседка.

— А если меня выгонят? Что тогда? — отвечала Милана.

Время шло, никто даже не заикался о прописке или женитьбе. Милана потихоньку свыкалась с мыслью, что такова ее судьба и ничего тут не поделаешь. Иногда звонила Оля. Они сыграли с Карлом свадьбу и теперь жили в пригороде Нью-Йорка. Она тоже намекала Милане, чтобы та была смелее и напористее, но ничего не менялось.

— Я сделала попытку переломить свой жизненный уклад и начать новую жизнь, — как-то сказала ей Милана, — и поняла, что одни люди рождены для счастья, они сами счастливы и делают счастливее всех вокруг себя, другие — для испытаний на прочность, а третьи — для несчастий. Беды подстерегают их везде. Они и сами ходячие несчастья: куда ни ступят — везде одна грязь. Что им делать и как жить? Мне показалось, что я увидела светлый и чистый островок, но ступила на него — и ноги провалились в тину.

— Милочка, мне не нравится твое настроение. Откуда столько пессимизма? Не смотри на мир с темной стороны, — ответила Оля, — я уже не раз говорила тебе, что не нужно ждать подарков судьбы, надо быть ее хозяином. Сколько еще времени ты будешь ходить с опущенной головой, быть униженной и собирать крошки со стола? Ты уже не девочка, умей взять от жизни то, что она может тебе дать.

Милана полностью была согласна с ней, но, не имея поддержки Володи, чувствовала себя бессильной и бесправной.

* * *

Октябрь начался с ежедневных дождей. Стояла унылая пора, когда осень безжалостно оголяла деревья, ветер разбрасывал их убранство по земле, а дождь смешивал с грязью. По утрам наваливались сивые непроглядные туманы, в воздухе висели мелкие капли.

В такую пору года Милана узнала, что беременна. Чувство тихой радости охватило ее, и мокрая осень со своей слякотью и грязью казалась уже не такой и плохой. Несколько дней она не сообщала новость даже Володе. Милана прислушивалась к себе, представляя крохотную жизнь внутри, которая согревается ее теплом.

— Маленький мой, — говорила она шепотом и касалась живота ладонью. — Я твоя мама. Пройдет немного времени, и мы с тобой встретимся. Я буду любить тебя так, как никто не любил своих детей, потому что ты — самый лучший, мой желанный, мой любимый, моя крошечка!

Когда ее стошнило за столом, молчать дальше не было смысла. Вечером она сказала Володе, что у них будет ребенок.

— Какой ребенок? — Он удивленно захлопал глазами.

— Наш ребенок! — радостно воскликнула Милана.

— Но… как?

— Обыкновенно! Ты же не предохранялся, вот я и забеременела.

— А ты о чем думала? Надо было предохраняться, пить какие-то таблетки!

— Зачем? У нас будет ребенок — и точка. Разве ты не рад?

— Нет, я, конечно, рад, но все так неожиданно, — произнес он рассеянно. — Я не ожидал, что так быстро. Мы ведь еще не стоим на ногах.

Милане хотелось сказать, что с такими темпами они и не встанут на ноги, но она промолчала. Зачем портить такой день?

— Будем стараться сделать нашу жизнь лучше, нам теперь есть для кого жить, не так ли? — ответила она, улыбнувшись.

— Нелегко нам будет, — вздохнул Володя. — Комната маленькая, не развернешься. Куда кроватку ставить? Вот если бы брат съехал в свой дом, освободилась бы их комната.

— Для нашего малыша мы найдем место, — сказала Милана и обняла Володю за шею.

Ей хотелось услышать что-то вроде «Дорогая, поздравляю!» или «Ты у меня самая лучшая!», но чуда не произошло. Вовчик выглядел озадаченным. Он помрачнел, нахмурил брови и принялся размышлять, как они будут жить дальше, когда вокруг столько проблем.

— Да, — вздохнул он, — залетела ты, Милка, не вовремя! Но что теперь поделаешь? Пойду своих порадую!

Милане хотелось расплакаться, но она сдержалась.

«Моя крошечка, твоя мама не будет плакать, не имеет права, — мысленно сказала она, коснувшись рукой живота. — У нас с тобой одна жизнь на двоих, поэтому я не буду лить слезы, чтобы тебе было спокойно».

Узнав о беременности невестки, свекровь перекрестилась.

— Слава богу, дождалась внуков! — сказала она и облегченно вздохнула.

Светлана приняла это как укор в свою сторону и недовольно сверкнула глазами на Милану.

— Еще пусть выносит и родит, — пробормотала она себе под нос.

— Родит, куда она денется! Еще никто беременной не остался! — ответила ей свекровь. — Милана, может, ты пригласишь своих родителей? Надо бы познакомиться со сватами.

— Нет, они не смогут приехать, — сказала Милана, уставившись в пол. — Мама приболела, отец не может бросить ее одну.

— Надо бы Милану прописать, — заметил свекор, — а то ребенок родится как бомжонок, без места регистрации.

— Ребенка можно регистрировать отдельно от матери, — вставила Светлана, но свекор так на нее посмотрел, что она елейным голосом добавила: — Это так по закону.

— Ничего, Светик, и у нас с тобой дети будут! — сказал жене Григорий.

— С такой жизнью точно будут, — ответила Светлана недовольным голосом и важно удалилась в свою комнату.

Беременность Миланы подтолкнула свекровь и свекра к действиям. Не сразу, как обещали, а через любимую «недельку» они прописали невестку в своем доме, а вечером того же дня заговорили о регистрации брака.

— У ребенка должны быть законные отец и мать, — сказал глава семейства. — Володя, завтра же бери Милану и идите подавать заявление.

Снова же через «недельку» Володя с Миланой подали заявление и был назначен день их бракосочетания. Домашние высказали свое возмущение по поводу того, что Милана решила взять свидетельницей Татьяну. Но она не стала вступать с ними в спор и что-то доказывать.

— Я беременна, поэтому мне нельзя отказывать, — сказала она с улыбкой. — К тому же у меня нет других подруг.

Татьяна радовалась так, словно сама ждала ребенка, и Милана еще раз убедилась в правильности своего решения. Соседка оторвалась от страшных воспоминаний и словно перерождалась на глазах. Она старалась уловить момент, чтобы увидеть Милану и расспросить, все ли у нее хорошо, интересовалась, что та ела и пила, не тошнило ли ее утром и не узнала ли она, кто у нее будет — девочка или мальчик.

— Я перестирала всю свою одежду, — сказала она, встретив Милану у дома, — теперь не могу определиться, что надеть на бракосочетание.

— Я зайду к тебе, и мы подберем что-нибудь, — пообещала Милана.

— Нет, не надо! — запротестовала женщина. — У меня накурено, это может навредить ребенку!

Татьяна тщательно готовилась к торжеству, пытаясь выбрать среди своих лохмотьев хоть какое-то приличное платье, красила и перекрашивала волосы, так как «этот цвет старит», и, разгребая завалы в доме, несколько дней искала туфли на каблуках.

Милана прислушивалась к себе, пытаясь определить пол ребенка. Она слышала от женщин, что они еще до рождения чувствуют, кто у них будет, а она никак не могла распознать. То Милана была уверена, что будет мальчик, то, наоборот, девочка. Когда она задала Володе такой простой и стандартный вопрос «Кого ты больше хочешь?», то услышала в ответ постное «Ребенка».

Белый наряд для бракосочетания Милана выбирала недолго. Она зашла с Вовчиком в свадебный салон, в отдел проката, нашла платье за небольшую цену, примерила и взяла. Волосы она решила украсить веночком с мелкими белыми розочками, от фаты отказалась.

Увидев Татьяну в день бракосочетания, Милана ахнула. Она была неузнаваема! Платье цвета морской волны, черные лакированные туфли, уложенные волосы сделали ее моложе, а хороший макияж скрыл следы пережитого горя и многих дней дружбы с алкоголем.

— Платье взяла на прокат, туфли у себя нарыла, еще не успела пробухать, — шепнула она на ухо Милане, — в салоне красоты морду новую нарисовали.

— Ты должна выглядеть так каждый день, все мужики будут по тебе сохнуть, — прошептала Милана, и Татьяна ей подмигнула.

После церемонии бракосочетания, чтобы отметить такое важное событие, за столом собралась вся семья в полном сборе, к ним присоединились Татьяна и знакомый Володи, которого он взял свидетелем. Татьяна не удержалась и выпила несколько стопок, затем попрощалась и ушла домой. Милана не могла долго сидеть в помещении, где стоял запах жареного мяса и водки. Она извинилась и отправилась в свою комнату. Сняв наряд, она позвонила Женьке.

— Можете меня поздравить, теперь я законная жена! — сказала она другу.

Ольге Милана не дозвонилась — не было связи. Скорее всего, подруга была за границей. Оставался брат.

— Сегодня я официально вышла замуж, — сообщила она Игорю.

— А разве выходят замуж неофициально? — подколол Игорь. — Поздравляю! А у меня завал! Папан меня вычислил!

— И что теперь?

— А ничего! Собрал мои шмотки и выставил за дверь, сказал, что больше не хочет меня видеть. Ну и черт с ними! Проживу как-нибудь сам.

— Ты же знал, что твоя затея — глупость, — не сдержалась Милана.

— Только не надо учить меня жить! — недовольно заявил брат. — Вышла замуж, вот и командуй мужем!

В телефоне послышались короткие гудки.

«Хотела попросить брата передать новость родителям и не успела», — подумала Милана.

Она все еще надеялась, что родительские сердца растают, когда те узнают, что у них будет внук или внучка.

«Надо взять у Игоря номер телефона матери и позвонить ей, когда родится ребенок».

Со старой работы Милана не ушла по настоянию свекра и свекрови, которые считали, что не нужно прыгать с места на место, тем более что беременных на работу берут неохотно.

Милана встала на учет в поликлинике, и в декабре ее направили на УЗИ. С замиранием сердца она ждала, что скажет доктор.

— Поздравляю вас!

— С богатырем? — спросила Милана.

Последнее время она предполагала, что у нее мальчик, — слишком большим был живот.

— Не угадали. Девочка и мальчик, — сообщила доктор.

Реакция на такую новость в семье была разной. Свекор с отвисшей челюстью хлопал круглыми глазами, свекровь сказала, что это двойная радость.

— Как двое? Почему? — растерянно спросил Вовчик.

— Перестарался, — съязвила Светлана. — Вместо одного двоих заделал.

— И где мы теперь все будем помещаться? — вздохнул Григорий. — И так негде развернуться.

— Прощайте, спокойные ночи! Здравствуй, бессонница! — наигранно, с пафосом произнесла Светлана.

В середине июля Милана приложила к груди долгожданных первенцев.

— Здравствуйте, мои крошки! — сказала она. — Вот вы и пришли в этот большой мир. Я ваша мама и сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы!

 

Часть третья

До четырехлетия Богданчика и Иринки оставался месяц. Милана ломала голову, определяясь с подарками детям. Ей постоянно приходилось опускаться до унижения, выпрашивая деньги у мужа и свекрови, чтобы чем-то порадовать малышей. Она уже несколько раз порывалась выйти на работу, но Володя и слушать не хотел, да и свекрови было удобнее, чтобы невестка оставалась дома и помогала по хозяйству. Милана взвалила на свои плечи бо`льшую часть домашних обязанностей. Произошло это постепенно и добровольно, в то время как Светлана потихоньку отстранилась от всякой помощи. Они с мужем все еще строили свой дом, и конца-края не было видно. Володя часто менял место работы, и Милане приходилось без конца его подталкивать. Это вызывало недовольство, и Вовчик все чаще скандалил и оскорблял Милану. За годы жизни в новой семье она научилась молчать и терпеливо сносить унижения. Иногда она задумывалась над тем, почему так получается, но ответа не находила.

«Я слабачка, и на мне катаются все кому не лень», — так думала Милана каждый раз, когда это происходило.

Дети стали ее светлым лучиком среди беспросветных будней. Богданчик был похож на нее, а Иринка — на отца.

«Будут счастливыми!» — радостно думала Милана, глядя на них.

Она одаривала их любовью и лаской, давала то, что сама недополучила в детстве. В самые трудные минуты она находила утешение в материнстве. Для свекрови ее двойняшки были радостью только в первые дни появления в доме. Кроме того, Марина Сергеевна требовала называть ее мамой, а Милана так и не смогла произнести это слово. Откуда свекрови было знать, что оно значило для нее? При слове «мама» у Миланы мгновенно возникала ассоциация с родной матерью — строгой, принципиальной, бездушной; это было живое напоминание об унизительных визитах к гинекологу, о женщине, лишенной материнских чувств. Милана несколько раз пыталась назвать свекровь матерью, но язык не поворачивался, ей не хватало воздуха — она задыхалась от воспоминаний о прошлом. Невестка по-прежнему называла ее Мариной Сергеевной, и свекровь не раз говорила: «Теперь понятно, почему ты не общаешься с матерью. Какая дочь, такая и невестка». Милана молча проглатывала обиду и старалась во всем угодить хозяйке дома.

Светлана ненавидела детей Миланы. Когда они были маленькими, мешали ей спать, потом «путались под ногами» и от их крика у нее «вечно болела голова». При каждом удобном случае она повышала на малышей голос и одергивала их.

— Когда я уже смогу отдохнуть от этого дурдома?! — часто кричала она, если маленькие племянники громко разговаривали или смеялись. — Я скоро сама с ума сойду!

— Что бы ты делала, если бы у тебя были свои дети? — однажды спросила Милана, после того как Светлана выдворила расшумевшихся проказников на улицу.

— Я бы их правильно воспитывала, — парировала невестка, — сидели бы у меня тихо, как мыши!

— Но это же дети! Из них просто прет энергия!

— Отведи их в садик, пусть там показывают свой темперамент! — отрезала Светлана. — А еще лучше — запиши в какой-нибудь кружок. Хотя на что они у тебя годны? Только жизнь всем портить.

О развивающих занятиях Милана подумывала и сама. Дети были не по годам способны, активны, к тому же очень любили рисовать.

— Вовчик, надо детей чем-то занять, им некуда девать энергию, — как-то сказала Милана мужу.

— Так найди куда, — ответил он.

Милана сказала, что хотела бы определить их в спортивные секции и на рисование.

— Это платно? — был первый вопрос.

— Да.

— Мы не настолько богаты, чтобы тратить деньги на ерунду.

— Детям нужно развиваться. Они не ходят в садик, ограничены в общении со сверстниками, к тому же у них талант к рисованию. Хочешь посмотреть их картинки?

— Пусть тебе показывают, ты же для этого сидишь дома, а я устаю на работе. К тому же при желании они могут общаться с соседскими детьми. И не говори, что они старше наших на пять лет.

— А куда они должны девать энергию, которая прямо кипит в них?

— Приучай к работе по дому и по хозяйству, а то вырастут бездельниками.

— Как ты, — тихо произнесла Милана. К счастью, муж не услышал.

С просьбой оплатить занятия в кружках Милана обратилась к свекру, но тот сказал, что его дело зарабатывать деньги, а куда их тратить — решает жена. От свекрови Милана тоже не получила поддержки.

— Мои росли без всяких развлечений — и нормально! — заявила женщина. — Непьющие, поженились, вон один дом себе строит. А кружки — это баловство и напрасная трата денег.

Милана еще несколько раз пыталась затронуть эту тему, но все возвращалось на круги своя. Она задумала накупить книжек, альбомов для рисования, красок и карандашей, чтобы заниматься с детьми дома, но снова встретила непонимание. Она понемногу и с большим трудом выпрашивала деньги на покупки и в свободное время сама занималась с детьми рисованием, а по вечерам перед сном читала им книги. Володя приглушал звук телевизора, под шум которого привык засыпать, и нервно ерзал в постели.

— Скоро уже конец? — спрашивал он.

— Мамочка, еще почитай! — наперебой просили дети.

— Пять минут и спать! Папа хочет посмотреть телевизор! — говорил Володя и поглядывал на часы.

Единственным человеком, который понимал и поддерживал Милану, стала соседка Татьяна. Полностью отказаться от спиртного она так и не смогла, но уже не напивалась до бессознательного состояния. Порой Милана предупреждала подругу, что на следующий день они поведут детей на природу или в Дом культуры на бесплатный спектакль. Тогда Татьяна приводила себя в порядок и с самого утра теребила Милану: «Ну, когда уже пойдем?» Во время спектакля Татьяна садилась рядом со своим крестником Богданчиком. Милана видела, что Татьяне безразлично, что происходит на сцене: она смотрела на ребенка, что-то шептала ему на ушко и старалась незаметно коснуться губами его макушки. Иногда Милане удавалось вырваться на природу, и они все вместе шли в скверик. Там дети развлекались на каруселях-качелях, а женщины сидели на скамейке и болтали. Бывало, что Татьяна в конце своего огорода разводила костер и приглашала соседей печь картошку. Дети с испачканными золой руками и губами визжали от удовольствия и с благодарностью обнимали тетю Таню за шею. Рядом с ними Татьяна оживала. Ее потухшие глаза начинали светиться радостью, когда дети бегали вокруг, носили хворост для костра, бросали в угли картофелины и тыкали в них палочками, проверяя, когда они испекутся.

«Вот кто мог бы быть хорошей матерью, — думала Милана, глядя, как соседка ладит с малышами. — И очень трудно представить в этой роли Светлану».

Милане не пришлось долго ломать голову над подарками для детей. Ей позвонила Ольга, которая жила в США, но про подругу не забывала и созванивалась с ней каждые три месяца.

— Миланка, моя ты хорошая! — затарахтела Оленька. — Мы с Карлом месяц назад вернулись с гастролей, и я сразу же начала собирать тебе посылочку.

— Зачем, Оля?

— Решила сделать подарки тебе и детишкам ко дню рождения, — объяснила подруга. — Думала, все поместится в одну коробку, а получились две большие. Я накупила детям и наборы для рисования, и кучу игрушек!

— Оля, ну зачем ты тратилась… — растерялась Милана, испытывая неловкость.

В прошлом году Оля прислала детям на подарки триста долларов, но им мало что досталось — на эти деньги провели газ в дом и во флигель, куда через «недельку» собирались переселиться родители мужа, освободив комнату для молодежи. Как всегда, все затянулось почти на год, но уже скоро там должен был закончиться ремонт и появилась надежда, что наконец-то дети смогут спать спокойно, без телевизора папы. Милана не стала скрывать от Оли, на что ушли доллары, поэтому подруга решила не присылать больше денег и сама купила подарки.

— Не переживай, — сказала Ольга, — мы не сняли с себя последнюю рубашку. Так вот, слушай. В одной коробке игрушки и подарки детям, а еще одежда. Там обувь летняя и зимняя, тапочки, пижамки, курточки, платьица, колготы, кое-что будет на вырост, но это не страшно, правда ведь?

— Оля, мне так неловко…

— А вторая коробка — лично тебе! — продолжала Ольга. — И не вздумай этой корове Светке что-нибудь дарить, обойдется! Для свекрови я положила теплый халат, пусть носит и поменьше рычит на тебя. Вовчику твоему — ничего, он мужик, пусть сам зарабатывает. Короче, я уже все выслала, через месяц получишь.

— Спасибо тебе, Оленька! У меня просто нет слов! — растроганно произнесла Милана. — Как твои родители? — поинтересовалась она, зная, что они полгода назад переехали жить к дочери.

— Все нормально, тоскуют немного, языка не знают, но ничего, привыкнут! А твой братик как?

— С трудом закончил училище, говорил, что работает, но не знаю, правда или снова врет.

— А с родителями как у него?

— Отец дал ему возможность закончить училище, помогал деньгами. Надеялся, что Игорь поступит хотя бы на заочное обучение в институт, но тот не захотел. Теперь якобы отец с матерью ему не помогают, — рассказывала Милана.

— Они так до сих пор и не изъявили желание увидеть внуков? — осторожно спросила Оля.

— Нет, — глухо произнесла Милана.

— Ничего, когда-нибудь до них дойдет, — заверила Ольга. — Некоторые родители забывают, что к ним придет старость, а с ней болезни и одиночество, и только тогда вспоминают, что у них есть дети. Но часто это пробуждение происходит слишком поздно. Кстати, как там Женька? Что-то он не берет трубку.

— Недавно звонила, все было нормально.

— У него всегда все нормально, — с грустью в голосе сказала Ольга. — Дозвонишься, передавай привет от меня.

Они простились, и Милана, не откладывая на потом, позвонила Женьке. Он не ответил, и она перезвонила его жене Валентине.

— Женя в больнице, — сказала та, — его готовят к операции. Извини, я не могу говорить.

Женю снова будут оперировать. В который уже раз? И сколько процедур еще предстоит перенести? На сколько у организма хватит сил? У Миланы было плохое предчувствие, но она успокаивала себя тем, что это не первая операция и, как только Женьке станет чуть лучше, он позвонит и, как всегда, бодро скажет: «Привет! У меня все хорошо. Меня прооперировали, уже отошел от наркоза!»

«Хотя бы и в этот раз все было удачно!» — подумала Милана.

* * *

Накануне детского дня рождения Милане позвонил Игорь и сообщил, что приедет в гости.

— Могу я познакомиться с племяшами? — сказал он. — Приеду не с пустыми руками, с подарками.

Милана боялась, что брат ляпнет что-нибудь лишнее, приоткроет завесу над ее прошлой жизнью, но Игорь был настойчив. Где она живет, брат знал уже давно, поэтому даже ее категорическое «Нет!» не имело бы никакого значения, он все равно приедет. Милана попросила брата об одном: ничего не рассказывать об их семье. Он дал слово и через несколько дней под вечер уже стоял на пороге.

— Привет, сестренка! — сказал он нарочито радостно и обнял Милану.

Игорь сильно изменился. Стал выше ростом, раздался в плечах, но лицо его приобрело нездоровый сероватый цвет, под глазами — темные круги, движения резкие, нервные.

Милана сразу заподозрила, что дело в наркотиках. Брат раздал подарки детям, и когда они остались наедине, она негромко спросила:

— Скажи честно, ты стал наркоманом?

— Да брось ты, сестренка! — похлопал ее по плечу Игорь. — Вечно ты что-то сочинишь!

— Я не слепая, по тебе видно.

— Не болтай глупостей! Все у меня на мази! Сейчас познакомимся с твоим Вовчиком поближе, раздавим с ним пузырек и все будет окей!

— Не напейся хоть, — попросила Милана, — не опозорь меня.

— Там я должен быть хорошим сыном, чтобы «не опозорить наш род», здесь то же самое! — раздраженно проворчал он.

— Родители в курсе, что ты поехал ко мне?

— Само собой! А что?

— Они… Что они сказали? Ничего не просили передать? — спросила Милана, все еще надеясь на прощение родителей и смягчение их сердец.

— Нет, а что? Должны были что-то передать?

— Просто спросила, — вздохнула Милана.

Вечером за столом Игорь поставил на стол бутылку водки, свекор — тоже, для гостя, как положено, потом брат сбегал в магазин еще за одной. Все уже ушли отдыхать, за столом остались Игорь и Володя. Милана уложила детей спать и вернулась к ним. Она переживала, что у брата развяжется язык и он начнет рассказывать то, о чем она молчала.

— Иди спать, — сказал ей муж. — Нечего тебе слушать мужской разговор.

— Да. Мы тут по-родственному побазарим, а ты отдыхай, — заплетающимся языком поддержал его брат.

Милана ушла, долго не могла уснуть, но усталость взяла свое, и она оказалась в крепких объятиях сна. Утром ее разбудил крик Светланы. Милана открыла глаза и увидела на пороге комнаты разъяренную, с растрепанными волосами сноху.

— Гадина, где твой брат?! — вопила сноха. — Где он, я тебя спрашиваю?!

Страшная догадка парализовала мысли Миланы, и она уставилась на Светлану широко раскрытыми глазами.

— Что ты вылупила на меня зенки, как корова?! — заорала Светлана так, что дети проснулись и испуганно смотрели то на нее, то на мать.

Милана вскочила с постели и подбежала к ним.

— Что вы орете с самого утра? — Володя оторвал голову от подушки. — Что случилось?

Светлана, срываясь на фальцет, сообщила, что Игорь ее ограбил.

— Что?! — ахнула Милана. — Ограбил?!

— Он спер все мое золото! — выкрикнула Светлана.

— Может, ты положила его в другое место? — взволнованно спросила Милана. — Поищи хорошенько.

— Ты еще будешь указывать мне, что делать?! — выкрикнула сноха и принесла пустую шкатулку. — Вот! Полюбуйся! Здесь было все мое золото!

Милана стояла как оглушенная. Стыд жег ее настолько, что она потеряла дар речи.

— Вот влип! Ох и семейка! — Володя подхватился с постели.

— Нет, это недоразумение. Надо разобраться. Он… Игорь не мог, — лепетала растерянная Милана.

— Вы все такие воры? — Володя схватил Милану за футболку, потянул на себя.

— Не трогай меня! — вскрикнула она испуганно. — Пусти!

Злобная, ироничная гримаса исказила лицо мужа. Он дышал Милане в лицо перегаром, и ей стало страшно до безумия.

— Пожалуйста, отпусти, — повторила она с просительной, почти унизительной интонацией. — Не кричи, здесь дети.

— Ворюги! У нас в семье никогда не было воров! — прошипел он ей в лицо.

— Я не вор, ты же знаешь, — прошептала перепуганная Милана.

— Ты привела его в наш дом! Признавайся, сука, это ты навела его на золото?!

Мужчина так дернул за футболку, что она затрещала по швам. Милане стало нечем дышать.

— Не смей меня трогать! — смогла выдавить она из себя, глядя в незнакомое, перекошенное злобой лицо мужа.

И сразу же от сильного удара в лицо упала на пол.

— Это она! Она его специально привела в наш дом! — визжала Светлана.

Удары ногами посыпались на Милану. Она вскрикнула от боли, прикрыла голову руками и сцепила зубы — боялась испугать детей.

— А ну прекрати! — Свекровь вбежала в дом и оттянула сына от Миланы. — Что у вас тут случилось?

— Она привела в наш дом брата-ворюгу, — тяжело дыша, ответил ей Владимир. — Сработали по договоренности.

— Вот, — Светлана продемонстрировала свекрови пустую шкатулку, — было золото — и нет его! Гость с собой прихватил!

— Надо вызвать полицию, — сказала свекровь.

Милана поднялась с пола, села на кровать. Испуганные дети подбежали к ней, обступили с двух сторон, прижались теплыми тельцами.

— Не надо полицию, — хрипло сказала она. — Я свяжусь с ним, он все вернет.

— А если не вернет? — вспылила Светлана. — Ты будешь возвращать?!

— Я поеду, найду его и все верну, — глухо произнесла Милана.

— Даю тебе неделю сроку! — крикнула сноха и ушла.

Милана осталась одна с детьми.

— Мамочка, тебе больно? — спросил Богданчик, заглядывая ей в глаза.

У Миланы все тело ныло, но физическую боль заглушала душевная. Она искала руки, которые бы ее охраняли, согревали и защищали от жизненных невзгод, тянулась к ним, а они нанесли ей жестокий удар. Было больно, грустно, обидно и унизительно. Она посмотрела на сына, улыбнулась уголком губ.

— Нет, мне ни капельки не больно, — ответила она и прижала ребенка к себе.

— А у тебя кровь, — показала пальчиком Иринка.

Милана почувствовала сладковатый привкус на губах.

— Я ее сейчас вытру, и ничего не будет.

— Вавки не будет? — спросила девочка.

— Давайте-ка бегите умываться, чистить зубки и одеваться! — как можно веселее распорядилась Милана.

— Что мы будем делать? — посмотрел на маму Богданчик.

— Позавтракаете, и пойдем к тете Тане!

— Ура! — в один голос пропели дети и убежали в ванную комнату.

Милана вытерла кровь на губах, посмотрела в зеркало. Глаз припух, а под ним красовалась гематома. Она набрала номер Игоря, но он был вне зоны доступа. Милана переоделась и снова набрала его номер — безрезультатно. Прибежали дети, и она пошла их кормить.

Милана встретилась с соседкой, и они решили прогуляться с детьми по улице.

— Да, плохи твои дела, — сказала Татьяна, выслушав Милану. — Если мужик поднял на жену руку один раз, то поднимет и во второй.

— Нет, я не верю, — возразила Милана. — Вовчик просто вспылил и не сдержался. Уверена, что к вечеру он остынет и попросит прощения.

— Конечно попросит! И в следующий раз, когда ударит, тоже будет просить прощения. Поверь мне как старшей, не было случаев, чтобы избиение жены заканчивалось одним разом. Я понимаю, что тебе больно и неприятно это слышать, но такова реальность. Тут надо или рубить все узлы и бежать куда глаза глядят, или всю жизнь терпеть унижения и побои.

Милана промолчала. Она смотрела, как дети гоняются за бабочкой, а та словно дразнила их, перелетая от цветка к цветку.

— Было бы куда — уехала бы, — вздохнула Милана. — У меня двое детей, в кармане пусто и ехать некуда. Да и надо думать, как вернуть Светке ее сокровища.

— И как ты собираешься это сделать, если брат отключил телефон?

— Поеду его искать. А что мне остается?

— Я могла бы предложить тебе перебраться ко мне, — сказала Татьяна, — но боюсь, что сделаю этим еще хуже.

— Ты права. Спасибо, но это невозможно.

Они подошли к зданию Дома культуры и увидели афишу, которая оповещала, что сегодня в десять часов прочтет лекцию глава общественной организации «Право на жизнь», правозащитница Злата Справедливая.

— Мама, будет спектакль? — спросил Богданчик, указывая пальчиком на афишу.

— Кукольный или человеческий? — посмотрела на маму Иринка.

— Может, сходим? — спросила Татьяна.

— А дети высидят?

— Высидим! — в один голос ответили брат и сестра.

— Можно пойти, — согласилась Милана, взглянув на электронные часы на стене здания, — но как быть с этим? — показала она на синяк.

— Кто там будет на тебя смотреть?! — отмахнулась Татьяна и потянула Милану за руку.

Людей в зале было немного, и они сели позади всех. Через пару минут на сцене появилась женщина лет тридцати пяти, с короткими огненно-рыжими волосами, крепко сбитая, и уверенной походкой прошла за трибуну. Она не читала по бумажке, а начала говорить, охватывая взглядом присутствующих. Милана сначала отвлеклась, задумавшись о своем, но постепенно стала прислушиваться к ее словам. Злата говорила о насилии над детьми и женщинами в семье. Ее лекция напрямую касалась жизни Миланы, слова были искренними и правдивыми, проникали в душу.

— Гендерное насилие — серьезная проблема, затрагивающая миллионы женщин и детей в разных точках планеты. Только вдумайтесь: на протяжении жизни семьдесят процентов всех женщин сталкиваются с насилием! — эмоционально звучало с трибуны. — Во многих случаях первостепенной причиной насилия над слабым полом является культура, в которой процветают устаревшие патриархальные традиции и взгляды. Многие дамы до сих пор считают, что мужчина в доме главный, и понятия не имеют, что их права ущемлены и они совсем не обязаны терпеть издевательства. Разве редко мы слышим: «Не было никакого насилия, он просто дал мне пару пощечин»?

Милане показалось, что свою речь Злата адресует ей — и даже смотрит прямо на нее.

— Самой распространенной причиной, почему женщина продолжает терпеть избиения, является то, что у нее нет своего жилья, а вернуться к родителям часто означает попасть в еще худшие условия, — продолжала оратор. — Финансовая зависимость женщины лишает ее возможности прервать отношения с мужчиной, и она оказывается в ситуации, когда терпеть насильника для нее менее страшно, чем оказаться на улице без денег и жилья, а мужчине-тирану это дает контроль над жертвой.

Милана мельком взглянула на Татьяну — она тоже заслушалась речью правозащитницы, и дети сидели смирно.

— С появлением ребенка в семье положение усугубляется, — произнесла Злата и обвела взглядом присутствующих. — Женщина постепенно привыкает к таким условиям жизни, теряет остаток уверенности в себе, а значит, и шансы изменить свою судьбу к лучшему, она напугана и боится перемен. И только если происходит что-то ужасное, например появляется угроза жизни ее детям, она способна на кардинальные действия.

С трибуны звучал не скучный монолог, а живые рассказы о том, каким моральным и физическим унижениям подвергаются маленькие члены семьи. Оказывается, таких случаев много. Злата приводила примеры того, как из казалось бы нормальных и благополучных семей выходят в свет подростки, абсолютно не способные себя защитить.

— Часто дети подвергаются не только физическому, но и психоэмоциональному насилию, которое приводит к формированию у ребенка паталогических черт характера и нарушает развитие его личности. Как результат — потеря доверия, негативное отношение к себе, переживания из-за собственной недееспособности, ненужности и несчастливости… — Эти слова были словно о Милане, и она старалась не пропустить ни одного. — Они беззащитны перед миром, в котором оказались, — звучало со сцены, — и часто такие люди становятся или жертвами обстоятельств, или еще более жестокими и агрессивными, чем их родители. Они вырастают неуверенными в себе, неспособными защитить себя. — Злата четко произносила каждое слово и подкрепляла сказанное конкретными примерами.

Милане казалось, что она читает и озвучивает ее воспоминания о детстве, но уйти, не дослушав до конца, она уже не могла.

— Сделайте первый шаг к своему освобождению от насилия! — такими словами правозащитница закончила свое выступление.

Последовало несколько вопросов, и она охотно на них ответила.

После лекции Милана попыталась выйти одной из первых, чтобы никто не заметил следов от побоев, но Злата догнала ее и придержала за руку.

— Можно вас на минутку? — спросила она.

— Идите, я вас догоню, — сказала Милана детям и легонько подтолкнула их к Татьяне.

Злата отвела ее в сторону.

— Вы можете рассказать, что у вас случилось?

— У меня все нормально. — Милана попыталась улыбнуться.

— Ваше лицо говорит об обратном. Наша общественная организация помогает женщинам, попавшим в беду, обрести чувство собственного достоинства и начать новую жизнь. Конечно, материально мы им помочь не можем, но поддержать, что-то посоветовать, найти жилье, устроить на работу — это да.

— Спасибо, я сама справлюсь со своими проблемами.

— Вы не уверены в себе, напуганы, и это заметно. Я сразу могу выделить из толпы людей с тяжелым детством, — не сдавалась Злата. — Чувствуется, что вы нуждаетесь в помощи. У нас есть опытные психологи…

— Спасибо, не надо, — смущенно повторила Милана, торопясь уйти.

— Возьмите. — Злата сунула ей в руку визитку. — Там номер моего мобильника. Если будет трудно, звоните!

Милана еще раз ее поблагодарила, спрятала визитку в карман и поспешила к выходу.

* * *

Домой Милана вернулась в подавленном состоянии. Ей не хотелось видеть Володю, и это было впервые за все время их совместной жизни. К счастью, мужа дома не оказалось, и она вздохнула с облегчением.

— Мои крошечки, а ну-ка быстренько мыть руки! — велела она детям и пошла в кухню.

Занимаясь приготовлением обеда, Милана вновь и вновь мысленно прокручивала услышанное на лекции. Простые слова докладчицы Златы разложили по полочкам все источники ее проблем. Милана и сама подсознательно понимала, что неудачи в ее жизни тянутся из далекого детства, вернее, из того времени, воспоминания о котором должны остаться на всю жизнь яркими, красочными, самыми приятными… Но не в ее судьбе.

«Наверное, Злата права. Нельзя молча переносить унижение и побои. Но ведь она сама озвучила обстоятельства, из-за которых женщины чаще всего вынуждены терпеть насилие в семье. Главное из них — боязнь остаться с детьми на улице, без средств к существованию и жилья».

У Миланы мелькнула мысль, что если б она была одна, то могла бы уехать отсюда и попытаться начать новую жизнь.

«Тогда у меня такая возможность была, но я ею не воспользовалась. — Она горько усмехнулась. — Так что теперь не стоит искать виноватых».

И все равно было горько на душе и до слез обидно из-за такого отношения мужа.

«Я доверила ему свою судьбу, — думала она, накрывая на стол. — Он должен был беречь меня, охранять от жизненных невзгод, а не обижать. Я так старалась быть хорошей невесткой и женой! И снова „Я старалась быть хорошей“! Сначала — для родителей, потом — для мужа. Что это? Рок? Судьба? Повторение истории?»

На некоторое время Милана отвлеклась от гнетущих мыслей, наблюдая, как дети стараются есть вилками овощной салат. Она улыбнулась, когда Иринка, искоса посмотрев на брата, уже в который раз попыталась наколоть тоненький кусочек помидора, который постоянно от нее ускользал. Тогда девочка склонилась над тарелкой и быстро, чтобы не увидел братик, помогая себе пальчиками, положила его в рот.

«Хотя бы позвонила Оленька! — подумала Милана. — Так хочется ей все рассказать, пожаловаться на жизнь, услышать слова сочувствия».

— Мама, почему ты не ешь? — спросил сын.

— Болит вавка? — Иринка взглянула на мать красивыми большими глазами. — Давай я поцелую, и она перестанет болеть!

— Мои вы маленькие воробушки… — растроганно сказала Милана, обнимая детишек. — Ничего у меня не болит! Просто не хочется есть, вот и все! Такое бывает, правда?

— Да, я не хотел есть, когда промочил ножки, — согласился Богданчик. — Тогда у меня болело горло и был кашель.

— А мне не елось, когда болел животик, — сказала девочка и тут же спросила: — Мама, а что вы с папой подарите мне на день рождения?

— А мне? — подхватил вопрос ее братик.

— Тетя Оля выслала нам посылку, там много подарков для вас, — объяснила Милана.

— Много-много? — В глазах Иринки заблестели радостные искорки.

— Вот столько? — Богданчик развел руки широко в стороны, демонстрируя, что такое «много».

— Очень много! Скоро мы получим по почте большую коробку, все вместе ее откроем и достанем оттуда подарки! — пообещала детям Милана. — А сейчас можете поиграть во дворе. Только чур — не пачкаться в грязи! Договорились?

— Да! — хором ответили дети.

Вечером Милана старательно избегала взгляда Володи. Ребра ныли так, что было больно дышать, но еще сильнее болела душа. Казалось, кто-то нагло и цинично сунул грязные руки в самую ее глубину, разорвав что-то светлое и обнадеживающее.

Ужинали молча, словно на поминках. Милана немножко перекусила, хотя кусок в горло не лез, — лишь бы ее не трогали! — и ушла готовить детей ко сну.

Переодеваясь в ванной, она взглянула на свое отражение в зеркале: тело было в синяках и ссадинах. Милана дотронулась рукой до ребра — боль пронзила от головы до пят.

«Похоже, ребро сломано», — подумала она, надевая ночную рубашку.

Володя пришел, когда дети уже мирно посапывали в кроватках. Ночник в виде цветка лотоса заливал комнату тусклым розовым светом. Володя лег рядом с Миланой, легонько коснулся губами оголенного плеча жены.

— Милочка, прости меня, — прошептал он.

Милана молчала, только по телу пробежала мелкая нервная дрожь.

— Не знаю, что на меня нашло. Словно бес вселился, — сказал он. — Знаю, что ты обижена, но, честное слово, я не хотел. Ты думаешь, мне легко? Да я целый день места себе не находил, все из рук валилось!

— Мне тебя пожалеть? — глухо, без единой эмоции в голосе спросила Милана.

— Ну зачем ты так?

— Тебе же было плохо, значит, я, как жена, должна тебя приласкать и пожалеть.

Будь в комнате чуть светлее, он увидел бы на ее лице грустную и презрительную улыбку.

— Милка, ну прости дурака! Прошу тебя! Это было в первый и последний раз. Клянусь тебе!

— Ты растоптал мою душу. Понимаешь?

— Ударь меня! Плюнь мне, такому подлецу, в лицо! Делай, что хочешь, но прости! — умолял он.

Володя аккуратно приподнял рубашку и начал нежно целовать каждый сантиметр ее тела. Милана впервые не почувствовала возбуждения, которое возникало при прикосновении губ и рук мужа к ее обнаженному телу. Странно, но кровь не запульсировала толчками и горячее от страсти дыхание Володи не разнесло волну жара по каждой клеточке.

— Ты мне сломал ребро, — сказала она обыденно и просто, отстраняя Володю.

— Я дурак! Глупец! Как я посмел поднять руку на мать своих детей?! Может, вызвать врача?

— Не надо, — сдержанно и холодно ответила Милана и повернулась к нему спиной.

Утром Милана сразу почувствовала, что она лишняя и совершенно чужая в этой семье. Свекровь со свекром демонстративно ее не замечали. Григорий что-то нашептывал на ухо жене, а Светлана время от времени исподлобья бросала на Милану испепеляющие взгляды. Она манерно коснулась пальцами мочек ушей, закатила глаза и громко страдальчески вздохнула.

— Гриша, ты помнишь, как на тридцатилетие подарил мне золотые сережки-капельки? — произнесла она, взглянув не на мужа, а на Милану. — Теперь их нет!

Милана сделала вид, что не услышала колкости снохи.

— И не только сережек, — поддержал Светлану муж, — но и цепочки с кулончиком нет.

— Да! Кулончик был такой прикольный! Дельфинчик как живой!

— И мы с отцом тебе дарили колечко, — якобы к слову добавила свекровь. — Недешевое! Поднатужились и купили.

У Миланы чесался язык упрекнуть свекровь в том, что за все годы она не удосужилась порадовать ее хотя бы маленьким подарком, но женщина промолчала.

«С чем я пришла в их дом? — думала она. — С пустыми руками. Смею ли я упрекать ее в невнимании к себе? Конечно же нет».

Мужественно все выдержав, Милана взяла корзину и пошла в сад собирать яблоки, которые ветром и дождем сбило с дерева, и теперь плоды, умытые росой, лежали на траве, желтые, словно покрытые воском. Володя пошел за ней, догнал и ухватился за корзину.

— Зая, ну прости меня! — Он смотрел ей прямо в глаза.

— Тебе станет легче от моего прощения?

— Конечно! Хожу сам не свой.

— Мог бы словечко в защиту жены замолвить, — без зла упрекнула Милана.

— Милочка, зачем нам скандалы? Подумай сама! И так на душе тошно! Не обращай внимания, и все. У них языки чешутся, а ты переживаешь. Малыш, перемелется — мука` будет! Главное, чтобы ты меня простила!

— Я подумаю, — сказала Милана и потянула корзину на себя.

— Куда? Я сам!

Володя выхватил из ее рук плетенку и принялся собирать яблоки. Милана, увидев на огороде Татьяну, направилась к низкой изгороди, разделявшей усадьбы, поздоровалась. Соседка подошла ближе, поинтересовалась, как дела.

— Прощения просит, — вполголоса сказала Милана, кивнув в сторону Володи.

— Все они так. Напакостят, а потом просят.

— Как ты думаешь, стоит простить?

Татьяна задержала взгляд на Володе, который, собрав полную корзину желтобоких яблок, понес ее во двор.

— Ты мое отношение знаешь, — сказала соседка. — Простить можно, но это не убережет тебя от новых побоев, после чего он снова будет вымаливать прощение. Впрочем, это лишь мое мнение, а как быть тебе — решай сама.

Володя не дал бы Милане уснуть до утра, если бы она не сказала, что прощает его.

Муж, удовлетворенный таким ответом, быстро захрапел, а Милана еще долго лежала без сна. Она все думала, простила ли мужа искренне или просто чтобы он отстал от нее. В душе была пустота, словно Володя вырвал оттуда кусочек чего-то живого. Было неприятно, что это сделал человек, на которого она возлагала большие надежды, и от осознания этого пострадавшее тело еще больше болело и кровоточило…

Каждый день Милана собиралась поехать на поиски брата, с которым пропала связь, но никак не могла оправиться от побоев, поэтому все откладывала поездку.

— Мне кажется, или действительно время истекло? — сказала Светлана Милане. — Наверное, напрасно я пожалела твоего брата-ворюгу. Если завтра утром я тебя снова здесь увижу — через час мое заявление будет лежать на столе у следователя.

— Не увидишь, — ответила Милана. — Завтра я поеду.

Милана сдержала свое слово. У нее все еще болело в боку, но она заявила Володе, что едет на поиски Игоря.

— Мне нужны деньги на дорогу, — сказала она.

Муж дал ей ровно столько, чтобы хватило на билеты в обе стороны.

— Здесь мало. Надо больше, я беру детей с собой.

— Зачем? — удивился он.

— Так надо, Вовчик, — ответила Милана, загадочно улыбнувшись.

— Хочешь познакомить их с дедушкой и бабушкой? Твое право, — сказал Владимир и отсчитал нужную сумму.

* * *

Впервые после побега Милана ступила на родную землю. С первым же шагом страхи окружили ее со всех сторон, встали темной стеной. Они душили ее, словно невидимая сила впивалась холодными костлявыми пальцами в шею, и от этого затруднялось дыхание, шаталась земля под ногами, перед глазами плыли темные круги.

— Мамочка, тебе плохо?

Голос дочери вернул Милану в реальность. Она прижала к себе детей и с волнением в голосе сказала:

— Все хорошо, мои маленькие, с мамой все нормально, и у вас все будет очень хорошо. Вы поняли?

— Да-а-а! — ответили они хором.

Как и планировала, первым делом Милана пошла к Женьке и Валентине. Это были люди, к которым она могла прийти в любое время дня и ночи и они открыли бы ей дверь. Милана уже знала, что Женя снова попал в больницу, поэтому не стала лишний раз надоедать звонками и сразу направилась к ним. Друзья жили недалеко от двора ее родителей, и Милана ускорила шаг. Она уже видела дом Жени и Вали, и все равно ей казалось, что отец идет следом и вот-вот вцепится ей в шею хваткими пальцами. Она боялась его до сих пор. Очень. Дико. Нечеловечески. И лишь две теплые ручки, за которые женщина крепко держалась, придавали ей сил и не позволяли рухнуть в обморок от страха прямо посреди улицы. Только очутившись во дворе Женьки и закрыв за собой калитку, она смогла свободно дышать. Казалось, все страхи остались по ту сторону металлической ограды.

— Мы уже пришли? — спросил Богданчик.

— Да! — ответила ему сестра.

— Быстренько заходим в дом! — Милана легонько подтолкнула детей. — Можно? — постучала она в дверь, забыв о существовании звонка.

В доме на диване сидела Валентина. Она посмотрела на вошедшую Милану с детьми и еле заметно грустно улыбнулась. Милана никогда не видела ее такой подавленной, уставшей, с темными кругами под глазами. Плохое предчувствие кольнуло сердце, по спине пробежал холодок. Валентина еще не произнесла ни слова, как Милана уже поняла: случилось что-то ужасное…

Дети играли во дворе, и Валентина могла спокойно поговорить с гостьей.

— Все было, как раньше, — рассказывала она. — У Жени в этот раз ничего не болело, просто он заметил в кале кровь и решил обратиться к лечащему врачу. Женя прошел обследование, и его положили в отделение на операцию. Ты же его знаешь, он всегда говорил, что у него все хорошо, вот, мол, прооперируюсь и скоро выпишусь. Так было не раз, и все уже привыкли к такому повороту событий и не особо-то тревожились. Впрочем, как и я.

Валентина выглянула в окно, где двойняшки катали в коляске Оксанку, и продолжила:

— Только в этот раз я по-настоящему поняла, насколько мужественным и сильным человеком был мой муж. Наверное, именно эта внутренняя сила, которая была в его больном, далеко не мощном теле, меня так к нему притягивала.

Милана не задавала лишних вопросов, не желая бередить свежие раны, давая Валентине возможность выговориться именно сейчас, в тяжелый момент жизни.

— Женя чувствовал, что это конец, — глухо сказала Валентина. — Перед операцией он был как никогда грустным, я впервые увидела в его глазах обреченность. Ты же знаешь: Женька никогда не ныл, не жаловался на судьбу, но когда его увозили на операцию… — голос Валентины дрогнул, и она смахнула набежавшую слезу, — он сказал, что любит меня и дочь и… Он задержал на мне взгляд. Прощальный взгляд, который я никогда не забуду.

— Он… во время операции? — спросила Милана, не в силах произнести страшное слово «умер», которое никак не ассоциировалось с ее жизнерадостным другом.

— Нет. На следующий день после операции он, как всегда, уже поднимался с постели, обзванивал знакомых, а еще через день его состояние резко ухудшилось, — рассказывала Валентина. — Вот тогда Женя впервые сказал мне, что не хочет жить.

— Он страдал от сильных болей?

— Да. Ему кололи обезболивающее, но это не помогало. Он ничего не ел и угасал на глазах. Знаешь, как догорающая свеча, которая горит тихо, слегка потрескивая, но ты понимаешь, что еще чуть-чуть — и она догорит, и тогда наступит тьма.

Валентина замолчала. Она словно застыла в воспоминаниях, которые не отпускали, но через некоторое время тряхнула головой, будто избавляясь от тяжелых мыслей, и продолжила:

— Перед тем как впасть в кому, он успел написать письмо для дочери, которое она должна открыть в свое совершеннолетие. Еще он успел вспомнить всех своих друзей, не забыл и о тебе, Мила, поблагодарил судьбу, что все вы были в его жизни, и за то, что свела его со мной. Он улыбнулся на прощание… Я знаю, что в эту улыбку он вложил все свои силы. Измученный, изможденный, худой, до невозможности посеревший, а на искаженном от нестерпимой боли лице — улыбка… Врачи сказали, что метастазы задели многие органы и удалить опухоль оказалось невозможно, но я все равно сидела у его изголовья и все ждала… Чуда не произошло. Он ушел в светлый мир, где нет боли и мучений, тихо и спокойно, на рассвете, и вот уже четвертый день его нет с нами.

Милана пыталась найти слова утешения, но пребывала в шоке от услышанного, и ее сознание никак не могло принять смерть Жени — человека, который всегда был душой компании, который за пару часов мог подобрать лучшие музыкальные хиты для отдыха или найти в Интернете фильм, который был бы интересен всем. Он мог до копейки просчитать эконом-бюджет для компании, но не прослыть скрягой, знал, где и что можно купить качественное и недорого, имел тысячу знакомых и ценил дружбу. Милане он навсегда запомнился в клетчатой рубашке. Они у Женьки были разного цвета, но почему-то всегда в клетку. Почему? Теперь уже этого не узнать. Он любил жизнь и умел жить. В его жизни не было фальшивых друзей, как не было ненужных вещей. Его жизнь была светлой, без хитрости, лжи и захламленности, и только сейчас Милана поняла, что его жизнь — пример для подражания. Простой парень, который мог выпить пива в компании, за полчаса организовать отдых, работал, хотя имел группу инвалидности, решил не ныть и ждать смерти, а жить полноценной жизнью и радоваться ей так, словно каждый прожитый день был последним.

— Его жизнь была короткой, но яркой, наполненной любовью и светом, — тихо сказала Милана, обняв за плечи Валентину. — Женя жил без хлама в душе и в жизни и ушел без него. Нам будет его не хватать, но ты как-то держись ради Оксанки.

— Я не смогу жить здесь без него, — ответила Валентина, выделив слово «здесь».

— И что ты планируешь?

— Продам дом и уеду. Чужим жалко, но вроде бы его хочет купить дядя Жени. А ты, Миланка, приехала к родителям?

— Не совсем. Мне надо найти Игоря. Брат приезжал к нам и проворовался, — созналась Милана. — Ты его не видела?

— Что я могла видеть? — вздохнула Валя.

— Извини.

— Все нормально. Не боишься идти домой?

— Боюсь, но мне надо увидеть Игоря, а у него телефон отключен.

— Сходи на работу к матери и все разузнай, — посоветовала Валентина.

— Так и сделаю. Валюша, мы можем остановиться у тебя на день-два?

Валентина ответила, что, конечно, они могут пожить у нее и ей будет не так тоскливо. Она накормила гостей, и Милана с детьми пошла в библиотеку, где работала ее мать. Валя предлагала оставить детей дома, но у Миланы теплилась надежда, что при встрече с внуками сердца матери смягчится.

У Миланы от волнения трепетала каждая клеточка, когда она переступила порог библиотеки. Ее мать стояла между стеллажами с книгами. Вот она повернула голову и встретилась взглядом с дочерью. У Миланы на миг замерло сердце. Мать посмотрела на нее и удивленно вскинула брови. Потом что-то сказала сотруднице и быстро пошла к выходу.

— Выйдем отсюда! — бросила она дочери на ходу.

Они вышли на крыльцо. Богдан с Иринкой сидели на скамейке неподалеку и болтали ногами.

— Здравствуй, мама! — выдохнула Милана, пытаясь справиться с волнением.

— Зачем ты вернулась? — спросила мать, осмотрев ее с головы до ног.

— Мы так долго не виделись. Неужели ты не рада встрече? — Милана с надеждой посмотрела на мать.

— После всего, что ты натворила, я должна встречать тебя с распростертыми объятиями?

— Прошло столько времени… Если даже я что-то сделала не так… Мама, я надеялась, что ты меня простила.

— Ты не заслуживаешь прощения, — сухо ответила женщина.

— Пусть я трижды плохая дочь, но ты же моя мать, — без тени упрека произнесла Милана.

— Да, я мать! И заметь: хорошая мать, которая сделала все, чтобы ты выросла достойным человеком, но, видать, что-то упустила. Отец прав, нужно было держать тебя в ежовых рукавицах, а мы тебя разбаловали.

— Разбаловали?! — Милана опешила от такого заявления. — Да я не знала, что такое детство! Я никогда не видела твоей ласки! Разве я многого хотела? Или что-то просила, требовала от вас? Я старалась вам угодить, быть хорошей дочерью…

Милана осеклась.

«Снова „быть хорошей дочерью“! Зачем?»

— Я уже всем сказала и теперь повторю тебе лично: у меня нет дочери!

— У тебя есть внуки, — стараясь быть спокойной, ответила Милана, кивнув в сторону детей. — Хочешь с ними познакомиться?

— Ты успела наплодить потомство? — Мать презрительно скривила рот.

— Я их родила, — чеканя каждое слово, произнесла Милана.

— Сама оборванка и плодишь нищету.

— Обо мне можешь говорить что угодно, но о детях — не смей! — сквозь зубы процедила Милана.

Мать, услышав в ее голосе угрозу, поторопилась уйти, но Милана удержала ее за руку. От этой руки она всегда ждала хоть капельку ласки и нежности, но женщина отдернула ее так, словно наткнулась на что-то холодное и мерзкое.

— Не смей ко мне прикасаться! — вскрикнула мать, и Милана вздрогнула. — Ты разрушила все, что мы с отцом годами создавали для тебя! Ты опозорила наш род и унизила нас, как могла!

— Хорошо. Я плохая дочь, — взволнованно заговорила Милана, испугавшись, что мать уйдет и она не узнает, как найти брата. — А где ваш сын? Где Игорь? Его-то хоть можно увидеть?

— Игорь! — язвительно-презрительная гримаса исказила худое, в мелких морщинах лицо матери. — Он был нашей надеждой и мог стать порядочным человеком, но твое плохое влияние сыграло свою роль.

— Выходит, что и Игорь уже плохой? — с иронией в голосе спросила Милана. — Чем же он вам не угодил?

— А тем, что отец вынужден был продать бизнес, чтобы погасить его долги. Ты начала нас убивать, а твой брат продолжил «хорошую» традицию. Теперь отец в больнице с инфарктом, и в этом виноваты вы оба! — Мать ткнула в плечо Миланы тощим костлявым пальцем.

— Значит, отец в больнице. А где Игорь сейчас?

— Мы не знаем, где он, и не хотим знать. На лечение отца ушли все наши сбережения, так что денег нет, не вздумай попрошайничать. Напрасно ты притащила сюда своих нищебродов, — кивнула мать в сторону детей.

— Это твои внуки.

— Это твои дети! — Мать сделала ударение на слове «твои». Потом резко повернулась и взялась за ручку двери.

— Мама! — с последней надеждой окликнула ее дочь.

Женщина на миг замерла, затем с силой потянула за ручку… и дверь захлопнулась.

Милане словно перекрыли кислород. Она поняла, что их разделяет не дверь, а пропасть непонимания, и надежда на снисхождение и прощение лопнула, как мыльный пузырь. Она тяжело задышала. Казалось, она не сможет сделать следующий вдох и умрет.

— Мамочка! — услышала она словно сквозь стену голос Иринки.

— Нам здесь надоело, — заныл Богданчик. — Когда мы уже уйдем отсюда?

— Та тетя злая, да? — спросила дочь Миланы, указывая пальчиком на дверь.

— Мои крошки, уходим отсюда! — сказала она детям. — Идем быстрее!

Милана провела еще два дня в поисках брата, но никто не знал, где он. Она случайно столкнулась с одним из кредиторов Игоря и поняла, что, пока мужчина не знает, что она сестра должника, нужно уезжать из города.

* * *

— Не смотри на меня, как удав на кролика, — сказала Милана Светлане по возвращению домой.

Сноха стояла перед ней, уперев руки в бока, готовая обрушить на Милану гром и молнии.

— Привезла? — спросила она.

— Я не нашла брата, но устроюсь на работу и буду выплачивать тебе долг, — ответила Милана и пошла в свою комнату.

Она решила, что будет правильно пойти на работу.

«Тогда дома страсти поутихнут, будет меньше скандалов, да и детям лучше в садике», — размышляла Милана. Вечером, когда все собрались за столом, она заявила:

— Чтобы не повторять еще раз и не оправдываться, довожу до вашего сведения, что брата я не нашла и, естественно, Светлане долг не вернула.

— Могла бы у родителей денег попросить, — буркнула невестка.

— Пришла в наш дом босая и голая… — упрекнула свекровь.

— Во-первых, я не сама пришла, меня привел в ваш дом ваш сын. Во-вторых, я выйду на работу и буду отрабатывать долг Игоря.

— На какую работу? — Григорий скривился в ухмылке.

— Да на любую! Все лучше, чем сидеть дома, как некоторые! — вспылила Милана.

— А ну-ка выйдем! — шепнул ей на ухо Володя, до боли сжав под столом руку.

У Миланы возникло плохое предчувствие, тем не менее она послушно последовала за мужем в их комнату.

Он прижал ее коленом к дверному косяку и зло прошипел прямо в лицо:

— Ты что, оборзела, тварь?!

— Пусти! — попросила испуганная Милана.

— Может, хахаля себе там нашла? Или на старую любовь потянуло?

— Сбрендил, что ли?

Милана попыталась освободиться, но удар под дых заставил ее скрючиться от боли. Она упала на пол, хватая воздух, как рыба на суше. Когда Милана смогла наконец дышать, Володя уже был в кухне — Милана слышала его веселый, возбужденный голос. Она доползла до кровати, упала лицом вниз и заплакала, заглушая рыдания подушкой.

Володя снова просил прощения — день, второй, третий; стоял на коленях до тех пор, пока не услышал от жены то, что хотел: «Прощаю». Милана старалась не думать о том, что ее слова далеко не искренние — обида накапливалась, нагромождалась, нарастала как снежный ком, и отчуждение между супругами увеличивалось. Милана чувствовала, что между ней и мужем вырастает стена и никакие «прости» не могут ее разрушить, но не видела выхода из сложившейся ситуации.

«Я невезучая, такова моя судьба», — часто думала она.

Такие выводы оптимизма не добавляли. Будущее казалось Милане темным, непроглядным, тоскливым, и с этим нужно было смириться. Больше всего она боялась, что дети станут такими же, как она, но в сложившейся ситуации Милана могла дать им только свою любовь и ласку.

«Ради детей я должна перенести все и выдержать», — думала она, скрывая от малышей свое подавленное настроение.

Поиски работы не увенчались успехом, но Милана не теряла надежды и была настроена решительно.

— Ну и когда же ты выходишь на работу? — спросила ее Светлана.

— После выходных попробую еще, — ответила Милана.

— Ну-ну. Но не забывай: мое терпение не безгранично, — в который раз напомнила невестка.

В субботу вечером Милана получила с доставкой на дом посылки от Ольги. Две большие коробки под радостные возгласы детворы она распечатала в их комнате.

— Доставайте свои подарки! — скомандовала она.

— Ой! Куколка! Это мне! Смотри, здесь для нее одежка!

— А это мне! Мальчикам нужны машинки!

— Платьица носят девочки, значит, это мне!

— Конструктор!

— И карандаши! Тут краски и кисточки!

— Блокнотики!

— Нет! Это альбомы для рисования! А они для кого?

Милана не вмешивалась в радостное щебетание детей. Она постоянно напоминала им, что они — брат и сестра, поэтому должны быть дружны и всегда делиться друг с другом, и сейчас наблюдала, как они распределяют подарки между собой. Конструктор был один, и дети отложили его в сторону, чтобы потом решить важный для них вопрос, чей он, а сами продолжили потрошить коробку.

Во второй посылке были вещи для Миланы. Оленька прислала ей много одежды, несколько пар обуви, шампунь и гель для душа, положила даже несколько брусков туалетного мыла.

— Похоже, это для вас, — сказала Милана детям, достав два больших банных полотенца с утятами. — Теперь надо выбрать, где чье.

— Мое — где утенок с дудочкой! — воскликнула Иринка. — А Богданчику — с утенком и шариком.

— А почему не мне утенок с дудочкой? — нахмурился брат.

— Потому что! — нашлась с ответом сестра.

— Я хочу с дудочкой!

— И я!

«Пришло время вмешаться», — подумала Милана.

— Утенок с дудочкой — это девочка, — сказала она детям, — значит, это полотенце Иринки, а тот, что с шариком, — мальчик, значит, это полотенце Богданчика!

Дети, удовлетворенные таким объяснением, успокоились и забрали полотенца.

— Отнесите их в ванную, — сказала Милана, — сегодня после купания будете ими вытираться.

Милана сложила вещи в шкаф, оставив халат для свекрови и шарфик для невестки.

Перед ужином она отдала подарки женщинам.

— Могла бы и мужчинам что-то прислать, — заявил Григорий.

— Оля — моя подруга, — ответила Милана, — и подарки она выслала мне и моим детям.

— Нашим детям, — поправил ее муж.

— Они там, в Америке, все богачи, — вставил свое слово свекор.

— А чем богаче, тем жаднее, — фыркнула Светлана, бросив недовольный взгляд на Милану. — Прислала копеечный шарфик!

— Дети, вы поели? — спросила Милана. — Идем купаться!

В ванной она обнаружила, что висит только одно детское полотенце. Милана вернулась в комнату, поискала второе — его нигде не было. Она по очереди искупала детей и вытерла их одним полотенцем, чтобы они не заметили пропажу полотенца с дудочкой. Милана не стала никому говорить о случившемся, решив утром, когда в доме никого не будет, еще раз хорошенько везде посмотреть.

Утром она снова стала искать, но так и не обнаружила пропажу. Светланы и Григория не было дома, и Милана зашла в их комнату. Она ни разу до этого не была здесь, разве что стояла на пороге, но сейчас решила проверить свою версию. Она открыла прикроватную тумбочку и увидела полотенце с утенком. Милана потянула за него, и на пол упала картонная коробочка. Она наклонилась, чтобы поднять ее, как вдруг оттуда высыпались золотые украшения Светланы. Милана оторопела.

«Она все свернула на Игоря, а я даже не усомнилась в ее словах!»

Милана забрала коробочку и полотенце, спрятала их в своей комнате. В тот день она еле дождалась ужина, когда все собрались вместе.

— Вот это детское полотенце, которое Оля подарила Иринке, я обнаружила в комнате Светланы, — сказала она, демонстрируя пропажу. — Так кто здесь вор?

— Мне надо идти на крестины, а не с чем! Могла бы подарить его мне! — парировала невестка.

— Можно было попросить, а не воровать! — ответила ей Милана.

— Нечего лазить по чужим комнатам! — огрызнулась Светлана.

— Моего брата кое-кто обвинил в воровстве, а вот и «пропавшие» украшения! — Милана достала из кармана коробочку.

— Ты забрала их у Игоря? — взглянул на нее Володя.

— Представь себе, что нет! Эту коробочку со всем богатством моей невестки я нашла в ее комнате!

— И все равно, он украл два моих колечка! — взвизгнула красная от возмущения Светлана.

— Два колечка? А я должна была отрабатывать весь вот этот хлам?!

Милана бросила коробочку на стол.

— Он спер два кольца? — Володя посмотрел на Милану.

— Теперь я уже и в этом сомневаюсь, — ответила она.

— Я не вру! Не вру! — заистерила Светлана. — Почему мне не верят?! Нет двух колечек! Если я вру, почему брат прячется от тебя? Почему не отвечает на звонки?

— Хорошо, я отработаю два кольца, — согласилась Милана.

— Он вор, как ни крути! — заявил Володя.

— Да и тут есть воры, — заметила Милана.

Светлана схватила коробочку и со слезами убежала. Григорий последовал за ней. Милана не стала ужинать и тоже ушла в свою комнату. Володя не сказал ей ни слова. Просто лег рядом и повернулся спиной.

* * *

В понедельник утром Милана собралась снова идти на поиски работы. Она одевалась в комнате, когда услышала, как Богданчик вскрикнул, и тихонько приоткрыла дверь. Она не смогла разобрать, что говорила ребенку Светлана, но слышала ее приглушенный недовольный голос. Милана вышла и увидела, что сын едва не плачет.

— Что случилось, малыш? — спросила она.

— Ничего, — ответил мальчик, размазывая по лицу слезы.

Милана завела детей в комнату, посадила рядом на кровать.

— А теперь расскажите, что у вас произошло, — сказала она.

Они переглянулись и опустили головы.

— Ничего, — тихо произнесла девочка.

— Посмотрите мне в глаза. Оба! — приказала Милана.

Они подняли головы, посмотрели на мать.

— Вы знаете, что по глазам можно определить, говорит человек правду или обманывает? — спросила она.

— Как? — спросила Иринка.

— Если человек говорит правду, в его глазах видно маленькую букву «п», если обманывает — букву «о».

Дети опустили глаза.

— Сейчас я вижу в ваших глазках букву «о», это означает обман. Вы поступаете плохо, обманывая свою маму. Вам не стыдно?

— Нам нельзя этого говорить, — сказала девочка, не поднимая голову.

— Почему?

— Тетя Света не разрешает, — ответил сын.

— Так, мои дорогие… — Милана села между ними, обняла обоих. — Нужно всегда говорить правду, так что я вас слушаю. Почему плакал Богданчик?

— Он бежал и нечаянно толкнул тетю Свету, — объяснила Иринка.

— И что?

— И тетя Света его пощипала.

— Что сделала? Как это «пощипала»?

— Больно пощипала! — сказал мальчик и показал плечо.

Милана и раньше замечала синячки на руках и плечах детей, но те говорили, что ударились, и она не придавала этому особого значения. И только сейчас все поняла.

— Она всегда щиплется, — сказала Иринка. — Больно, вот так! А еще говорит, что если мы нажалуемся, то пощипает еще больнее. Она злая!

— И вы молчали? Не рассказывали мне? Почему?! — спросила их Милана.

— Мы боялись тети Светы, — ответила Иринка.

— Ябедничать нехорошо, ты сама нам говорила, — добавил мальчик.

— А еще она говорит, что ты, мама, нищенка, — сказала на ухо матери девочка и спросила: — А кто такая нищенка?

— Я потом объясню. А сейчас пойдемте со мной.

Милана была возмущена. Она побежала во флигель, где уже был закончен ремонт, и принялась выносить оттуда в сарай инструменты и остатки стройматериалов. Потом вымыла пол и перетащила туда из комнаты матрацы и одежду. Дети перенесли свои игрушки.

— Мы будем здесь жить? — спросил Богданчик.

— Да, мои хорошие, — ответила Милана.

— А почему? Чтобы тетя Света не щипалась?

— Да-да, — рассеянно ответила Милана.

Оставалось дождаться мужа, чтобы перенес мебель.

«Если родители Володи не хотят перебираться во флигель, там будем жить мы, — решила Милана. — Всем будет спокойнее, и скандалов меньше. Ссориться со Светланой не хочется, но я не позволю ей обижать детей».

Вскоре вернулся с работы Володя. Он был злой: ему снова недоплатили, он поругался с начальством и уволился. Только он вошел в двор, как увидел жену, которая что-то несла во флигель.

— А это что за прикол? — спросил он, увидев вещи на новом месте.

— Сейчас я тебе все объясню, — ответила Милана. — Светлана обижает наших детей. Знаешь, что она делает? Щипает их!

— За что? За непослушание? И поделом им! Что с ними случится? Знаешь, как меня отец в детстве ремнем порол? Задница вся синяя была, а я жив, даже благодарен за такие уроки.

— Я не дам детей в обиду! — четко и уверенно произнесла Милана.

— И ты им поверила?! — вспыхнул Володя. — Они тебе наплетут что угодно! А ты, значит, возомнила себя хозяйкой и самостоятельно приняла решение жить в доме, предназначенном для моих родителей?! Сейчас же собирай шмотки и неси обратно! — приказал он.

— Давай поживем отдельно, — испуганно попросила Милана, увидев, что муж разъярен. — Так будет лучше для всех.

— Я сказал, бери тряпье и неси в дом! — закричал он.

На крик прибежали дети, облепили мать, прижались к ней.

— А вы чего приперлись?! Щипают вас, да? Значит, заработали! Пошли вон отсюда! — заорал отец.

Дети заплакали, обхватив мать руками.

— Разбаловала их дальше некуда! Уже слово отца для вас ничего не значит, так?!

Он схватил детей за руки. Милана попыталась их защитить, но муж одним ударом кулака в грудь бросил ее на пол и потащил детей за собой.

— Посидите в темной кладовке пару часиков — быстро научитесь уважать отца!

Дети испуганно плакали, и Милана бросилась им на помощь.

— Не смей! — закричала она. — Дети боятся темноты! Не надо этого делать!

— Ничего, — ответил Владимир, — клин клином вышибают!

Она знала, что дети, особенно Иринка, очень боялись темноты, поэтому до сих пор в их комнате горел ночник. Милана, как никто, понимала, что такое детские страхи и каковы их последствия, поэтому должна была сделать все, чтобы не травмировать детей.

— Володя, послушай, прошу тебя, умоляю, не делай этого! — взмолилась она, забежав наперед и расставив руки в стороны.

Он со всего размаху ударил ее в лицо. Милана упала на спину, больно ударившись затылком, и провалилась во тьму. Когда она открыла глаза, то сразу сообразила, что ее дети в опасности. Шатаясь, она поднялась и увидела перед собой разъяренное лицо мужа. Не успела Милана опомниться, как Владимир за руку затащил жену во флигель, где на нее вновь посыпались удары…

Татьяна отпрянула, когда на пороге своего дома увидела окровавленную соседку. Не спрашивая ни о чем, она завела Милану в дом, напоила водой и обмыла кровь.

— Во скотина! Зверь, а не человек! — возмущалась Татьяна, укладывая избитую Милану на диван. — Чтоб ему руки отсохли!

Милана полежала, ожидая, пока боль немного попустит, и спросила:

— Таня, у тебя есть деньги?

— Есть малехо. А что?

— Одолжишь?

— Ты что надумала?

— Я уеду отсюда, — хрипло сказала Милана. — Заберу детей и уеду.

— Куда?

— Не знаю. Куда угодно, но издеваться над детьми не позволю.

Она вкратце рассказала, что произошло, и Татьяна предложила пожить у нее, но Милана наотрез отказалась.

— Он придет сюда, и достанется и мне, и тебе заодно, а ситуацию это не изменит, — сказала она.

Она попросила Татьяну сходить во флигель и принести ее сумочку.

— Сходишь, когда они будут ужинать, — объяснила Милана, — тогда тебя не заметят. Моя сумочка лежит слева, под коробкой с игрушками, там мои и детские документы.

Татьяне удалось незаметно унести сумку из флигеля, и теперь женщины ждали, пока в доме все уснут, чтобы забрать детей. Татьяна принесла увесистый молоток и сунула его за ремень джинсов.

— А это зачем? — спросила Милана.

— Отбиваться, если что, — объяснила та. И добавила: — Мне терять уже нечего, а тебе надо бежать.

В полночь они пробрались в дом. Татьяна стояла у двери, а Милана разбудила девочку, прикрывая ей рот рукой.

— Тише, моя маленькая, молчи, а то разбудишь папу.

Иринка послушно обвила шею матери руками. Милана передала девочку соседке и разбудила сына. Прислушалась — муж тихо похрапывал на кровати. Она поспешно собрала детскую одежду и прихватила обувь, что стояла рядом с кроватками.

В доме Татьяны они одели детей, Милана сказала им, что они едут путешествовать. Татьяна вызвала такси и через десять минут распрощалась с соседкой.

— Спасибо тебе за все, — сказала ей Милана. — Я буду тебе звонить. Не бойся, им, — она кивнула в сторону дома, — я не скажу, что ты мне помогала.

— Да я особо и не боюсь! — ответила женщина. — Вы поторопитесь, пока эти твари спят.

Милана сидела на заднем сиденье, обняв детей за плечи. Она бежала, спасая их, сама не знала куда. Они доехала до железнодорожного вокзала, и она расплатилась с таксистом. Денег было мало, поэтому Милана купила билеты до областного города. Расчет был на то, что денег должно хватить на первые дни их проживания на новом месте.

* * *

Приезд в большой город вернул Милану в реальность. Очутившись на шумном вокзале, среди множества пассажиров, она почувствовала свою беспомощность. Первым делом она нашла дешевое кафе и накормила детей, сама же ограничилась чашкой горячего чая. Потом позвонила Валентине. Оказалось, что она уехала на время из города и в дом переселяется дядя Женьки.

— Дом еще не продали, но дядя пока будет жить там, а я погощу у родственников, — объяснила Валентина.

Милана не стала говорить ей, что сбежала из дома, решив не взваливать на Валентину свои проблемы. Без конца звонил Владимир, но Милана нажимала красную кнопку, а в конце концов вообще отключила телефон.

Она купила газету с объявлениями в надежде найти работу с предоставлением жилья, но, просмотрев их, поняла, что это невозможно. Тогда она сказала детям, что их путешествие продолжается, и пошла по улицам, выискивая на магазинчиках и киосках объявления, что требуются работники. Чаще всего, увидев двоих детей, ей отказывали, и Милана шла дальше.

Ближе к обеду дети устали и начали просить пить. Они остановились в парке, нашли свободную скамейку в тени деревьев, и Милана принесла им бургеры и воду. Пока дети ели, она заметила неподалеку вывеску «Дешевые хостелы». Дав детям возможность передохнуть, она пошла с ними по указанному адресу. Почти час ходьбы — и полное разочарование: ее денег не хватало и на одни сутки пребывания в хостеле. Милана вспомнила о Злате и открыла сумочку. К сожалению, ее визитки там не оказалось. Дети начали хныкать и говорить, что им надоело путешествовать и у них болят ножки. Милана запаниковала. Еще немного — и наступит ночь. Что тогда делать? Оставалось только обратиться за помощью к Ольге. Найдя скамейку, она усадила детей, дала им воду и проверила счет мобильного телефона.

«На звонок должно хватить», — подумала она, набирая номер подруги.

На ее счастье, Оля сразу взяла трубку.

— Ты? — удивилась она. — Посылку получили?

— Да, большое спасибо…

— Милочка, извини, объявили посадку на наш самолет, — перебила ее Оля. — Мы с Карлом улетаем во Францию, у него гастроли. Я вернусь через десять дней и сразу тебе позвоню. О’кей?

— Оля, у меня такая… — начала Милана и услышала частые гудки.

Раздосадованная, она проверила счет — денег не осталось. В телефоне было двадцать пропущенных звонков от мужа. Она отключила мобильник.

— Мои крошки, — сказала Милана детям, — мы будем путешествовать дальше.

— Мы уже не хотим, — сказала Иринка.

— Надо. Так надо.

Милана взяла детей за руки.

До вечера они безуспешно бродили по незнакомому городу, который никак не хотел быть гостеприимным. Ночь Милана провела на вокзале в зале ожидания. Когда к ним подошел полицейский наряд и попросил предъявить билеты, она объяснила, что ждет мужа, который должен был приехать на машине, но она поломалась в пути, и теперь они вынуждены ждать, пока устранят неисправность.

Следующий день не принес утешительных результатов, и Милана была в отчаянии. Последние деньги были истрачены на питание детям, сама она не ела уже двое суток. Приближалась ночь. На вокзал идти она не рискнула и побрела с детьми на окраину города, где тянулись длинные узкие улицы и преобладал частный сектор. Милана мечтала найти заброшенный дом и провести там ночь. Она надеялась на чудо, которое могло бы их спасти, хотя и понимала, что чудес не бывает. Но большой город упрямо не хотел принимать усталых путников — он привык к тому, что в нем приживаются только сильные люди.

Милане явно не везло. С наступлением темноты улицы быстро опустели, а она все шла и шла, сама не зная куда и зачем. Дети уже не плакали и ничего не просили — они устало брели за матерью, которая еле держалась на ногах.

Впереди Милана увидела костер и направилась в его сторону. Им пришлось идти через пустырь, где стояли недостроенные многоэтажки.

— Мы будем печь картошку на костре? — оживилась Иринка.

— Не знаю, доченька, — устало ответила Милана.

У костра сидели женщина неопределенного возраста и пожилой мужчина. По их внешнему виду было сразу понятно, что это бомжи. Милана подошла, поздоровалась.

— Можно нам посидеть у костра? — спросила она.

— А ты не спрашивай, садись, — прохрипел старик.

Милана села на сложенные один на другой кирпичи и почувствовала, что силы ее покидают. Она услышала запах варева из кастрюли на костре, в животе заурчало, в голове закружилось, и она покачнулась.

— Да ты, девонька, никак голодная? — спросил старик.

— Сейчас мы вас накормим, — пообещала женщина. Она поднялась, палкой приподняла крышку кастрюли, вытянула шею и потянула носом. — Вкусно пахнет! Сегодня у нас банкет — вареные сосиски! Михалыч, хлеб есть?

— А как же! Что, Марта, ты думаешь, что Михалыч весь день пробухал и не раздобыл хлеба?

Мужчина подтащил к себе грязную полипропиленовую сумку, высыпал из нее на землю пластиковые и стеклянные бутылки, нашел пакетик с хлебом.

— Держи! Сегодня в кафе отдали остатки, — сказал он, подавая хлеб женщине.

— Марта, между прочим, тоже не гуляла, — ответила она. — Нашла за магазином просроченные сосиски. Прикинь, Михалыч, как люди обнаглели, с жиру бесятся: два дня просрочки, а они колбасу в мусорку!

Женщина подняла с земли одноразовую тарелку, положила туда три сосиски и немного хлеба, подала Милане.

— Посуда одноразовая может быть многоразовой, — засмеялась она. — Вы ешьте, а потом налью в кружку, так сказать, бульон — навар сосисочный.

Дети поели, и их стало клонить в сон. Милана, перекусив, почувствовала, что ее тоже одолевает усталость. Она ужасно хотела спать и спросила, смогут ли они здесь переночевать.

— Мы там спим, — кивнула рукой в сторону здания Марта. — Дождемся Борьку и Белку, и я вас проведу.

— Кто такой Борька? — зевнув, спросил Богданчик.

— Борька у нас босс, — объяснила Марта. — Он тут за главного. Мы ему оставили ужин, а Белка — это сучка, она привела щенка и, наверное, кормит его.

— А где ее щеночек? — спросила Иринка.

— Скоро увидишь, — пообещала женщина.

Борьку долго ждать не пришлось. Подошел коренастый мужчина, бесцеремонно осмотрел Милану с ног до головы, сел у костра. Марта поспешно подала ему еду.

— Я смотрю, у вас тут рты появились, — сказал он, уминая сосиски. — Надолго к нам?

— Не приставай с расспросами, — ответила ему Марта. — Сами еще ничего не знаем. Пришли, еле на ногах держатся.

— Понятно… — протянул мужчина.

— А вот и наша Белочка! — радостно воскликнула женщина, увидев собаку.

Подошла дворняжка, вся белая, только кончики ушек черные. Она, поводив носом, завиляла хвостом и облизнулась.

— Голодная небось? — Марта погладила ее по спине, почесала за ухом. — Сейчас и тебя накормлю.

Собака мгновенно проглотила сосиску и снова уставилась на Марту. Женщина подала ей кусочек хлеба, налила в мелкую пластиковую тарелку немного отвара из кастрюли.

— Пей! Тебе детеныша кормить надо, — сказала она ласково.

— Мама, можно погладить собачку? — спросила Иринка.

— Можно, — ответила ей Марта. — Белка у нас детей любит.

— И я хочу! — пошел за сестрой Богданчик.

Белка, обрадованная ласками, принялась облизывать детей. Они гладили ее и смеялись, впервые за два дня. Потом Марта пошла с ними к зданию, за ними поплелась Белка.

Марта привела их в помещение, в котором не было ни окон, ни дверей. Она приказала им постоять пока в темноте, нашла свечку и зажгла ее. В углу лежала груда тряпья, на котором сидел маленький толстолапый белый щенок. Услышав мать, он заскулил.

— Щеночек! — подбежала к нему Иринка. — Мама, смотри, какой он хорошенький!

— Мы заберем его к себе домой? — спросил Богданчик.

— Заберем, — устало ответила Милана.

— Здесь мы будем спать, — объяснила Марта. — Сегодня весь день парило и, похоже, напарило. Ночью будет дождь, так что на тепло надеяться нечего, — добавила она, сняв щенка с «постели».

Женщина встряхнула старое, потертое одеяло, расстелила на земле курточки, в головах положила фуфайку.

— Здесь вообще-то я сплю, но сейчас вы будете, — сказала она Милане.

— Марта, а вы?

— За меня не волнуйтесь, Марта не пропадет. Вернее, она уже давно пропала, а теперь просто доживает отведенные судьбой дни, — улыбнулась женщина.

Милана отметила про себя, что Марта гораздо моложе, чем ей показалась вначале, и что у нее приятная, красивая улыбка. Марта уложила детей, оставив свободное место посередине.

— Ты ляжешь с одной стороны, — сказала она Милане, — тут я положу Белку со щенком, а я примощусь с другой.

— А зачем Белку? — удивленно спросила Милана.

— Небо затянуто. Видишь, ни одной звездочки, и ветер дует холодный. Будет дождь, я это чувствую, похолодает. Это тебе не ночь в теплой постели в доме, — хихикнула женщина. — Замерзнут дети, простудятся, а у собаки температура тела высокая, она теплая и «шерстяная». Только Белка со щенком спасет детей от переохлаждения.

— Мы будем спать с нашим щеночком? — обрадовалась Иринка.

— И с Белочкой! — поддержал ее брат.

Белка радостно забралась к щенку и улеглась между детьми. Марта с Миланой укрыли их. Им самим практически не осталось одеяла, и женщины теснее прижались к малышам.

— Не отодвигайся от них, а то замерзнут, — сказала, зевнув, Марта.

Милана мгновенно провалилась в крепкий сон. Она проснулась от грохота и не сразу поняла, где находится. Гремел гром, молнии рассекали темное небо, которое было видно через зияющие чернотой оконные проемы. Милана взглянула на детей. Они спали, прижавшись к щенку и собаке. Она поправила одеяло и закрыла глаза. Марта спала, а у нее сон как рукой сняло. Она понимала, что ее поспешное, необдуманное решение ни к чему хорошему не приведет. С другой стороны, она как мать должна была встать на защиту своих детей, и она это сделала.

«Как жить дальше? — думала она. — Вернуться домой, чтобы все повторилось? А может, после побега Володя одумается, сделает выводы и все наладится?»

Милана уже не надеялась, что когда-нибудь снова будет испытывать к мужу то нежное чувство, которое и прежде нельзя было назвать любовью, скорее благодарностью, — ее больше всего беспокоило будущее детей. Она не хотела, чтобы они повторили ее судьбу, попыталась уберечь их от насилия и травм, а что в итоге?

«Я неудачница, — думала она. — Таким, как я, лучше не рождаться и не жить».

Под грохот небес Милана пыталась найти выход из сложившейся ситуации, прокручивала в голове тысячи вариантов, вплоть до самоубийства, но все это не сделало бы ее детей счастливее.

«Не надо ни о чем думать, просто отдыхать и набираться сил, — сделала она вывод и теснее прижалась к дочери. — Утро вечера мудрее».

Марта показалась ей довольно-таки умной женщиной.

«Интересно, как она оказалась на улице?» — подумала Милана, снова проваливаясь в сон.

* * *

Разъяренное небо посылало громы и молнии на землю целую ночь. К утру оно немного поутихло, успокоилось, и Марта ушла, чтобы раздобыть еды.

— Никуда не ходите, — приказала она Милане, — скоро снова польет как из ведра.

И она не ошиблась. Дождь шел уже несколько часов подряд, он то утихал и сеял, как сквозь сито, то снова обрушивался на землю шумным ливнем. Дети проснулись и просили поесть, но у Миланы не было ни еды, ни денег. Она была в отчаянии и старалась отвлечь их игрой со щенком.

— Мама, а как мы его назовем, когда привезем домой? — поинтересовалась дочь.

— Куда привезем?

— Домой. Ты же вчера обещала.

— Если обещала, то привезем.

— А когда мы поедем домой?

Домой… Милана не знала, где теперь ее дом и есть ли он вообще. Она подумала, что, скорее всего, придется возвращаться, и от этого еще больнее защемило в груди. Примет ли ее семья после побега? Возможно, им придется сделать это ради детей. Но что ее ожидает? Снова побои и унижения? Даже с такой жизнью она могла бы смириться, если бы не обижали ее кровиночек.

«Я неудачница, и дети рядом со мной будут такими же», — с грустью думала она.

Мысли в голове путались. Милана пыталась найти одну, правильную, ту, которая смогла бы указать путь к переменам в ее жизни, но все они сплетались в липкий клубок обид, унижений и безысходности.

Милана приказала детям никуда не ходить, а сама отправилась поискать посудину, чтобы собрать дождевую воду и умыться. Побродив среди развалин, она ничего не нашла: везде только битый кирпич, обрывки бумаги, кучи дерьма. Наконец Милана нашла более-менее чистую пластиковую бутылку, вышла в «дверь» и выставила ее под дождь.

«Так можно ждать сутки», — подумала она, глядя, как в узкое горлышко попадают одинокие капли.

— Так когда мы поедем домой? — снова заныла девочка. — Я хочу домой!

— И я! — поддержал ее Богданчик.

Милана села на «кровать» и взяла щенка на руки. Малыш, благодарный за заботу и внимание, весело махал хвостиком, радостно повизгивал и пытался всех облизать.

— Какой ласковый мальчик! — воскликнула Милана как можно веселее. — Давайте вместе придумаем ему кличку!

Дети предложили назвать щенка Бельчонком, но Милана заметила, что он скоро вырастет и будет как-то неприлично окликать большую собаку детским именем.

— Бумчик! — предложил Богданчик.

— А что такое «бумчик»? — спросила Иринка.

— Он — Бумчик! — Мальчик указал пальчиком на щенка.

— Бумчик! Бумчик! — позвала девочка, и щенок перестал лизать руку Миланы, посмотрел на нее и весело взвизгнул. — Ему понравилось имя! — обрадовалась Иринка.

На счастье Миланы, вернулась Марта.

— Заждались, воробушки? — спросила она, отряхивая промокший пиджак. — А я принесла вам поесть!

Дети облепили женщину, Белка бегала вокруг нее и лаяла, а Бумчик пытался пристроиться к соску матери и, смешно переваливаясь, гонялся за ней. Марта достала остатки котлет и принялась отламывать надкушенные края. Их она отдала Белке, а детям подала по беляшу и раздала котлеты.

— Отдали сегодня в кафешке, — объяснила она. — Не бойся, не на мусорке подобрала, они чистые, а нам с тобой по пирожку, — сказала Милане.

В бутылке она принесла еще теплый чай, и они по очереди пили его.

— Сегодня с утра удалось насобирать бутылок, — рассказывала Марта, усевшись на кирпичи. — У меня девчата в кафешке знакомые, у них купила беляши-пирожки и попросила сделать сладкий чай в чистую бутылочку. Детям же, не себе!

— Марта, а у тебя есть дети? — осторожно спросила Милана.

— Такие, как я, не имеют права заводить детей, — ответила та.

— Какие «такие»? Ты красивая, добрая, но почему же…

— Почему я на улице? Никого не виню, сама виновата. Расскажу тебе вкратце — это не секрет. Отец хотел, чтобы я пошла по его стопам, стала образованной, закончила институт, чтобы не гуляла с пацанами и не пила. Но чем больше он давил на меня, тем больше во мне рос протест. Наверное, стремление к свободе меня и погубило. Впрочем, я ни о чем не жалею.

Марта достала из-за пазухи пачку сигарет без фильтра, довольно улыбнулась, что они не намокли, и закурила.

— Он приказывал — не гуляй, а я шла с парнями в загул на несколько дней… Придавит — не кури, а я накурюсь назло ему, аж дым из ушей, и довольна… Велит — не пей, а меня как нечистая сила подбивает нажраться до поросячьего визга. А потом залетела… Мне было восемнадцать лет, деваться некуда, созналась отцу.

— А мать?

— Она погибла в автокатастрофе, когда я была еще девочкой немного старше твоей, — объяснила Марта и продолжила: — Тогда отец рассвирепел, и мы поругались. Вернее, он на меня орал, а я высказала все, что о нем думала. Он стал швырять мне в лицо вещи, и я не противилась — собрала их и ушла из дома. Навсегда.

— А ребенок? Он родился?

— Я сделала на дому у одной медсестры аборт, но неудачно. Открылось кровотечение, и я, наверное, подохла бы где-нибудь под забором, да один «добренький» дядя спас. Подлечил меня малехо — и сразу на панель. Больше десятка лет отпахала, здоровье угробила, детей иметь не могу, личная жизнь не сложилась, жилья нет. Теперь вот доживаю, так сказать, время, отведенное мне на этой земле. Да я и не жалуюсь — у каждого своя судьба. А вот как ты оказалась на улице без денег да еще с детками?

— А к отцу ты не хочешь вернуться? Все-таки тебе есть куда идти.

— Показаться в таком виде и сказать, что он был прав? — Марта скривила рот в ухмылке. — Нет уж, не дождется!

— Ты единственный ребенок в семье?

— Нет, есть еще два брата. Один где-то в Израиле, он стал большим человеком. Не спрашивай, почему я не обращусь к нему, — я не знаю ни адреса, ни номера телефона. Он старше меня. Еще один брат есть, но он тоже порвал отношения с отцом, я не знаю, где он.

— Может, мне обратиться к твоему отцу и поговорить с ним?

— Не надо. Лучше жить свободной и бедной, чем богатой и униженной. Ты мне расскажи, как ты здесь оказалась и что думаешь делать дальше, — попросила Марта, затоптав окурок.

Милана рассказала о своей жизни, о бегстве из дома мужа и безвыходной ситуации.

— Может, тебе пока пожить здесь и дождаться звонка от подруги? — предложила Марта, выслушав Милану. — Ты попросишь ее помочь материально, снимешь жилье и устроишься на работу.

— Наверное, я так и сделаю, если ты прокормишь нас несколько дней, — сказала Милана.

— Конечно же прокормлю! Может, там, — она указала пальцем вверх, — мне, грешной, зачтется хоть одно доброе дело, сделанное на этой земле?

— А ты не пробовала найти работу?

— Без документов? Я ведь ушла из дома только с маленькой сумочкой. А вы правда заберете с собой щенка?

— Пообещала, не подумав, а теперь надо сдержать слово, — кивнула Милана. — Я тогда была в таком состоянии, что плохо соображала.

— Хороший щенок, — улыбнулась Марта, — такой ласковый! Жалко его, пропадет ведь!

— Заберем, — пообещала Милана и добавила: — Вопрос только в том — куда?

Еще двое суток Милана с детьми провела среди развалин. Дожди не утихали, сильно похолодало. Дети начали кашлять, и ночью Милана, коснувшись лба Богданчика, поняла, что он затемпературил.

— Плохи наши дела, — сказала Марта утром, когда мальчик не играл, а только лежал и кашлял. — Боюсь, чтобы не было воспаления легких.

— Господи! Что же делать?! — От отчаяния Милана расплакалась.

— Может, ты поедешь с детьми к родителям? Все-таки они не чужие, — предложила Марта.

Милана рассказала ей о последней встрече с матерью.

— Тогда у тебя один выход — возвращаться домой. Ради них, — кивнула Марта в сторону детей. — Даже если Богданчика возьмут в больницу здесь, где брать деньги на лечение?

— А на дорогу где?

— Жди меня здесь, я скоро вернусь, — велела Марта.

Она накинула еще не просохший пиджак на плечи и шагнула в дождь.

Марта вернулась через час.

— Как он? — спросила сходу.

— Все так же, — ответила Милана.

Марта принесла еду, горячий чай и таблетки от простуды.

— Где ты их взяла? — обрадованно спросила Милана.

— Возле аптеки постояла, у одного дядьки выпросила, он мне купил.

Они напоили Богданчика лекарством, и вскоре температура снизилась, ребенок повеселел.

— Возьми. — Марта полезла за пазуху и извлекла оттуда целлофановый пакетик. — Здесь деньги вам на дорогу.

— Марта! — Милана обняла женщину. — Я тебе так благодарна! Где ты их взяла?

— Украла! — засмеялась женщина, но, увидев растерянное выражение лица Миланы, заверила: — Бери! Честно заработанные!

— Спасибо! Марта, говорят, что люди встречаются не просто так, и я верю, что мы с тобой еще увидимся и я смогу отблагодарить тебя за доброту. Спасибо, что ты мне помогла, я этого никогда не забуду! — растроганно сказала Милана и снова обняла женщину.

— Молчи, а то я заплачу! Идите уже! И Бумчика не обижайте!

— Мы не будем его обижать, да, мама? — спросила Иринка.

— Конечно же нет! Мы будем его любить! — заверила Милана.

Через час они сели в поезд, чтобы вернуться домой. Милана чувствовала, что ее бьет озноб. Она дотронулась до лба — он был горячим.

* * *

Милана сошла с поезда глубокой ночью. Ей нужно было добраться до дома. Маршрутки будут только утром, а на такси денег не хватало. Снова пошел дождь.

«Как назло! — подумала она. — Ехали в поезде — дождя не было, а теперь пошел».

Они вышли из вокзала. Милана оставила детей под навесом и спустилась вниз по ступенькам туда, где стояли две машины такси. Холодный дождь ее не пощадил: мгновенно намочил волосы, холодные струйки побежали по спине. Милану трясло так, что стучали зубы. Таксист приоткрыл дверцу автомобиля, сонно спросил:

— Куда едем?

— Можно воспользоваться вашим мобильником? У меня на счету нет денег, — обратилась Милана к таксисту.

Он нехотя протянул ей телефон. Раздались долгие гудки. Татьяна не брала трубку, и Милана повторила вызов.

— Кому там не спится? — услышала она сонный голос.

— Таня, это Милана. Мне надо добраться домой, дети простужены, а на такси не хватает денег. Ты можешь меня выручить?

— Без проблем, — ответила женщина. — Дуйте, я жду.

Было начало третьего, когда Милана — измученная, грязная, усталая и простуженная — переступила порог дома Татьяны.

— Господи! Да никак все переболели! — всплеснула руками соседка. — Быстро снимайте мокрую одежду и пить горячий чай!

Женщины раздели детей, напоили их чаем с малиной и уложили в постель.

— Мы будем спать с Бумчиком, — заявила Иринка.

Милана посмотрела на хозяйку дома.

— Я не против, — кивнула Татьяна.

Она тряпкой вытерла щенку лапы и положила его между детьми.

— Теперь твоя очередь, — сказала Татьяна Милане. — Раздевайся, я повешу твою одежду сушиться.

Милана прилегла на диван. Последние силы покидали ее, и она пробормотала:

— Я не могу.

Татьяна стянула с нее брюки и мокрые носки, растерла ноги самогоном, надела свои вязаные носки с дырами на пятках, потом сняла с Миланы кофточку и подала ей свой халат.

— Он, правда, нестиранный, зато сухой, — проговаривала она, одевая Милану, как ребенка. — Все будет хорошо, не волнуйся.

Милана поблагодарила, и Татьяна укутала ее теплым одеялом.

— Выпей, поможет! — принесла она рюмку самогона.

— Нет, не надо! Я не пью, — запротестовала Милана.

— А я тебе не пить предлагаю, а полечиться. Тяпни. Поспишь, а утром встанешь — все как рукой снимет, — уговаривала соседка.

— Не могу.

— Надо через не могу! — настаивала Татьяна. — Лекарства тоже неприятно пить, но приходится.

— Мне плохо.

— Вот поэтому и надо принять сто грамм фронтовых — это чудодейственное лекарство.

— Вот пристала, — сказала Милана и, чтобы соседка оставила ее в покое, залпом выпила рюмку самогона.

Потом закашлялась, и Татьяна предусмотрительно подала ей стакан воды.

— Вот теперь порядок, — довольно сказала она и поправила одеяло.

Милана проснулась от крика Татьяны:

— Вставай! — кричала она, вбежав в дом. — Бегом в свой сад! Там что-то с Богданчиком!

Милана вскочила и с растрепанными волосами побежала за соседкой.

— Обуйся! — Татьяна кинула ей под ноги глубокие резиновые галоши, в которых ходила по огороду.

Визжал щенок, кричала испуганно Иринка, а Богданчик лежал на земле и бился в конвульсиях. Милана перелезла через изгородь, разделявшую усадьбы, зацепилась за нее ногой, упала на куст смородины, поцарапала руки и лицо.

— Маленький мой! — кинулась она к ребенку. — Что с тобой?

По телу Богданчика пробегали судороги, он не мог говорить. Рядом с ним визжал окровавленный щенок и рыдала сестра.

— Что ты сделал? — крикнула Милана мужу.

— Я… Я просто хотел воспитать его мужчиной, — ответил тот растерянно.

— Что ты сделал?! — Милана озверела.

Она подхватила мальчика на руки и пошла на мужа. Он испуганно попятился.

— Я сказал отрубить щенку хвост, он не стал, и я сам…

— Зачем?! — закричала Милана. — Таня, возьми Иру и щенка!

Татьяна взяла девочку и щенка и побежала вслед за Миланой на улицу.

— Надо вызвать «скорую», — сказала Милана. — У ребенка шок.

— Какая, к черту, «скорая»?! Ее сто лет ждать будем!

Татьяна тормознула первую попавшуюся легковушку и затолкала туда Милану с детьми.

— Будь человеком, — сказала она водителю, — отвези быстренько в больницу, денег у них нет.

— Понял, — ответил водитель и захлопнул дверь.

Пока ехали, мальчик немного успокоился. Он только всхлипывал и испуганно вскидывал ручонки. Иринка не переставала плакать. В больнице детей забрали врачи, и Милана сидела в коридоре, ожидая результатов. Время тянулось неимоверно долго, пока вышел врач.

— У детей нервный срыв, — сказал он. — Но это не все. Вы знали, что они простужены?

— Да. Я собиралась везти их сегодня на прием, — ответила Милана.

— У мальчика бронхит, и он болен уже не первый день, у девочки ОРЗ. Им оказана помощь, дети спят, а вас я прошу пройти со мной.

Только сейчас от сердца немного отлегло, и Милана осознала, как нелепо выглядит. Она не мылась несколько дней, была в грязном халате, рваных носках, галошах и с расцарапанными лицом и руками. Ей стало неловко, когда доктор завел ее в приемное отделение, где были дежурный врач и мужчина в форме полиции. Присутствующие оглядели ее с ног до головы, и в их взглядах Милана заметила презрение.

— Присаживайтесь, мамаша, — кивнул на кушетку врач, и она не могла не услышать издевки в слове «мамаша».

Заполнили медицинские карточки детей, полицейский предложил Милане пройти освидетельствование на алкоголь.

— Это зачем? — испуганно спросила она.

— Положено! — был ответ.

— Так, значит, вы пьете? — спросил позже доктор.

— Я вообще не пью, — ответила Милана.

— В вашей крови обнаружен алкоголь.

— Я вам сейчас все объясню… — покраснев, начала Милана.

— Не надо мне ничего объяснять, — отрезал врач. — Меня ждет пациент. Сейчас пройдете с санитаркой, вас отмоют и переоденут.

— Но…

— Сергеевна! — позвал он. А когда вошла полная женщина в белом халате и косынке, распорядился: — Забирай, твоя пациентка!

— Иди за мной! — скомандовала женщина и, переваливаясь тучным телом с ноги на ногу, пошла по коридору. В санкомнате она подала Милане полотенце и указала на душ. — Мойся. Тебе надо переодеться.

— У меня нет другой одежды, — ответила Милана.

— Сейчас принесу больничное, — кинув на нее пренебрежительный взгляд, сказала санитарка и вышла.

Вскоре она вернулась и бросила на кушетку одежду.

— Одевайся. И откуда только вы, такие «мамочки», беретесь? — с упреком сказала Сергеевна. — Это, конечно, не мое дело, но все-таки…

Милана молча оделась, и санитарка проводила ее в палату к детям. Они спали, Милана долго стояла над их кроватками, думая о чем-то своем.

Иосиф Карлович, заведующий педиатрическим отделением, разрешил себе получасовой перерыв после обхода. Зайдя в кабинет, он включил электрочайник. В том, что вода в чайнике свежая, он не сомневался. Старая добрая Сергеевна любит побубнить себе под нос, но с обязанностями справляется отлично. Иосиф Карлович сел в глубокое кресло возле большого куста комнатной розы и вдруг заметил новые бутоны.

«Скоро зацветет, — подумал он, — но я уже не увижу этого во всей красе».

Оставались считаные дни до его ухода с работы. Всю жизнь он проработал хирургом, заведовал отделением и был на хорошем счету. Мало того, он считался лучшим хирургом области, и самые сложные случаи доверяли только ему. Иосиф Карлович даже сожалел, что не вел статистику проделанных операций и спасенных жизней. Операций были тысячи, и не один человек с благодарностью вспоминает «старого еврея», как прозвали его больные. Его знало высшее руководство области, так как и они имеют свойство попадать на операционный стол, а он помнил их по диагнозам. А еще по суммам, полученным в знак благодарности. Почти всегда ему платили — и простые смертные, и те, кто считал себя выше их. Совали в карман халата денежные купюры, он отмахивался: «Да что вы?! Не стоит!» — но и не возвращал их пациентам. Долгое время он жил один, тратил на себя мало, все вкладывал в дело сына. И только однажды его подставили: дали денег и сами же настучали в соответствующие органы. Конечно же, дело удалось замять, но, чтобы избежать лишней шумихи, Иосифа Карловича перевели в детское отделение, и вот уже год, как он им заведует и считает дни. Через несколько дней ему стукнет шестьдесят, документы для выезда за границу к сыну уже готовы, покупатели на дом тоже есть. Здесь он «старый еврей», а в клинике сына он еще поработает, и никто его старым считать не будет.

«Скорее бы!» — подумал Иосиф Карлович.

Кнопка чайника щелкнула, и он приготовил себе кофе. Сергеевна предусмотрительно положила в вазочку печенье, но сегодня у доктора не было аппетита. Он уселся в удобное кожаное, хотя уже и потертое кресло, чтобы насладиться горячим напитком и немного отдохнуть. Потом надо будет сходить на санпропускник, послушать, что будет говорить женщина, которая в нетрезвом состоянии привезла детей с сильным нервным расстройством. Он ненавидел таких женщин. Все началось с того, как его любимая красавица жена, нарожав ему детей, начала выпивать. Она старалась скрыть свою зависимость, но алкоголь всегда выплывает наружу. Во избежание упреков и скандалов, она исчезала из дому на несколько дней, оставив детей на него. Может, именно тогда он упустил что-то в их воспитании? Да что теперь вспоминать прошлое? Его уже не исправить, как не вернуть жену, которая пьяная села за руль автомобиля и погибла в автокатастрофе…

Милану вызвали на беседу к полицейскому. Он указал ей на стул напротив за столом. За другим столом сидел седоволосый мужчина, по-видимому врач, с бородкой и в очках. Он исподлобья бросил на Милану пренебрежительный взгляд и уткнулся в бумаги.

— Как случилось, что ваши дети поступили в отделение в шоковом состоянии? — спросил полицейский.

— Муж на их глазах отрубил щенку хвост, они испугались, — объяснила она.

— Это произошло в вашем присутствии, и вы ничего не сделали, чтобы уберечь детей?

— Нет, я не видела, как это случилось.

— Где вы были в это время?

— У соседки. Понимаете, мы приехали ночью, я была уставшая, я уснула… — сбивчиво и взволнованно произнесла Милана.

— Пьянствовали с соседкой? — ухмыльнулся мужчина.

— Я вообще не пью.

— Ну да. Я выдумал, что у вас в крови обнаружен алкоголь, — съязвил полицейский. — А почему вы в таком… грязном виде? Поцарапанное лицо, эти галоши…

— Я же сказала, что мы приехали ночью, я еще не была дома и не успела помыться. Соседка сняла с меня мокрую одежду и дала свою. Временно.

— Все ясно. Вы напились до такого состояния, что обмочились, и соседка вас переодела. Вы были не в силах сами переодеться?

— Да нет же, вы меня неправильно поняли! Я намокла под дождем.

— А сколько дней вы не мылись?

— Несколько. Я была не дома, мне негде было помыться, — прошептала Милана и покраснела.

— Почему вы были не дома? Ушли в запой?

— Нет. Я забрала детей и уехала от мужа. Но мне пришлось вернуться.

— И где вы провели с детьми эти дни? Они не только грязные и испуганные, но и простужены.

— У меня не было денег, нам негде было ночевать… Пришлось провести эти дни на улице с бездомными… Дети простыли, и у меня не было другого выхода, как…

— В общем, все ясно. Я оформляю документы надлежащим образом и передаю куда следует, пусть там сами разбираются, — сказал мужчина за столом.

— Прошу вас, не надо! Я хорошая мать! Я сейчас вам все расскажу! — взмолилась перепуганная Милана.

— Раньше надо было думать, а теперь она ищет оправдания, — недовольно произнес он. — Знаешь, сколько я повидал таких, как ты!

— Но вы же меня не выслушали!

— Иди отсюда! — отмахнулся от нее мужчина, как от надоедливой мухи.

Милана выбежала в коридор, села на стул у окна и безутешно расплакалась. Она чувствовала себя униженной и беззащитной. Сергеевна молча таскала тряпку на швабре по полу, бросая взгляды на вздрагивающие от рыданий худенькие плечи вновь поступившей мамаши. Она убирала коридор и хорошо слышала недавний разговор. За время работы в детском отделении она насмотрелась всего: мамочек, которые кусали локти и рвали на себе волосы из-за болезни или потери ребенка; видела таких, которые приносили своих детей, избитых ими же; видела алкоголичек и их потомство. В этой женщине, грязной, измученной, с запахом перегара, в нестиранной одежде, она разглядела глубоко несчастную, доведенную до отчаяния мать. Она не стала пока подходить к ней, давая возможность выплакаться.

Пришло время посещения больных.

— Вот, твой муж принес, — подала Сергеевна пакет Милане.

— Что там?

— Передачка тебе и детям.

Милана вывернула содержимое пакета на кровать, отобрала детскую одежду, все остальное засунула назад.

— Здесь еще суп и яблоки, — подала она второй пакет.

— Верните, пожалуйста, вот это назад. — Милана отдала пакет с едой и своей одеждой. — Скажите, что мне от него ничего не надо.

— Так у нас же мамаш не кормят.

— Я знаю.

— Выйдешь к нему? Он хочет поговорить.

— Мне не о чем с ним говорить.

— Дело, милочка, твое, — сказала Сергеевна, забирая пакеты, — но он все-таки отец детей.

— Он? Отец? — горько усмехнулась Милана. — Видите, до чего он довел детей? Если меня не посадят, я его убью, — уверенно произнесла она.

— Что… сделаешь? — спросила побледневшая Сергеевна.

— Убью! — повторила Милана, до боли сжав кулаки.

— Девонька, это ты сгоряча, да?

— Нет, я так решила.

Ничего не сказав, шаркая тапочками, Сергеевна побрела из палаты.

— М-м-м-а… — послышалось что-то невнятное с кроватки мальчика, и Милана бросилась к сыну.

— Богданчик, мое солнышко, ты уже проснулся? — Она присела на кровать к ребенку, погладила его волосы. — Мама здесь, рядом.

Мальчик протянул к ней руки, попытался сказать «мама», но слова застряли в горле — спазм не дал возможности заговорить.

— Что с тобой, малыш? — встревожилась Милана, поняв, что сын не может произнести ни слова. — Подожди, я сейчас вернусь!

Она поцеловала его и побежала за врачом. Педиатр, осмотрев ребенка, вынужден был повторно вызвать на консультацию невропатолога. Специалист назначила лечение, объяснив Милане, что сильное заикание мог спровоцировать перенесенный стресс.

— Будем надеяться, что через недельку нам удастся снять спазмы, — сказала она перед уходом. — А сейчас ребенку нужен покой, никакого волнения. — И добавила, что мальчику будут давать успокоительное и снотворное, чтобы он побольше отдыхал.

Невропатолог не успела выйти из палаты, как Иринка проснулась и сразу начала плакать.

— Где мой Бумчик? Папа убил его топором? — сквозь слезы повторяла девочка.

Милана пыталась объяснить, что с щенком все нормально, он живет у тети Тани, но, похоже, девочка плохо воспринимала информацию. Пришлось невропатологу осмотреть и ее.

— Бедные дети, — сказала она, записывая что-то в карточке. — Как можно было довести их до такого состояния?!

В ее реплике был скорее упрек, чем вопрос, поэтому Милана промолчала.

«Не стоит оправдываться перед теми, кто не желает тебя выслушать и понять, — подумала она. — Главное, чтобы дети выздоровели, ради этого можно все вытерпеть».

К вечеру Иринка немного успокоилась, но все равно капризничала, временами хныкала и все время спрашивала о Бумчике. Богданчику тоже стало лучше, но он по-прежнему сильно заикался и грустил — видимо, вспоминал щенка. Милана понимала их, как никто другой: до сих пор были живы воспоминания о Пине, несчастном, улыбчивом, доверчивом утенке, жизнь которого оборвала жестокая рука отца. Милана всячески пыталась оградить детей от подобного, но не смогла, и ее душу переполняло чувство вины и ненависти к мужу.

— Я все равно его убью, — повторила она, сидя в изголовье детей, когда они вечером уснули.

— Что у тебя такого случилось, что ты готова замарать руки кровью? — спросила Сергеевна, уже не в первый раз слыша от Миланы эти слова.

— Тише, — попросила та, — мне с трудом удалось их приспать.

— Тогда пойдем со мной, — предложила женщина.

Милана с удивлением посмотрела на нее.

— Да не бойся ты! — засмеялась санитарка. — Убивать, значит, она смелая, а как пойти с беззащитной старой женщиной, то трусит.

Милана поправила простынки на кроватках и, убедившись, что дети спят, тихонько вышла из палаты. Сергеевна привела ее в комнату, предназначенную для обедов медработников. На это указывал старый холодильник, притаившийся в углу небольшой комнаты, стол, застеленный прозрачной клеенкой, электрочайник, микроволновка и посуда на навесной полке. Женщина не спеша включила чайник, приготовила две чашки, поставила на стол баночку варенья, достала из сумки пирожки.

— Сейчас перекусим немного, — сказала она.

— Спасибо, я не голодна.

— Попьем чай с малиновым вареньем, — продолжила Сергеевна, пропустив слова Миланы мимо ушей. — Смотрю, ты тоже простужена, вон как кашляешь.

Милана только сейчас вспомнила, что давно ничего не ела, поэтому не стала упираться и проглотила несколько пирожков.

— Вот и славненько, — сказала Сергеевна, — а теперь пей чай и расскажи мне правду.

— Я пыталась это сделать, но меня никто не хочет слушать. Для всех здесь я алкоголичка, которая не следит за своими детьми, — с грустью призналась Милана.

— А ты попробуй еще раз мне рассказать, — попросила Сергеевна, — постараюсь тебя понять. Если стучишь, а дверь не открывается, значит, не туда стучишь, поищи другую.

Милана рассказала и об отце, и о побеге из дому, и о попытке примирения с матерью, и о жизни с бомжами и возвращении домой.

— Все повторяется, только теперь с моими детьми. Когда-то я поклялась, что не допущу такого, но не уберегла их, и теперь мне ничего не остается, как убить его, — закончила Милана и добавила: — Если, конечно, меня не посадят.

— И правильно! — поддержала Сергеевна, с присвистом отхлебнув из блюдца чай. — Убей его — и дело с концом!

Милана расширила глаза от удивления. Женщина, пытавшаяся быть строгой, на самом деле источала саму доброту, а теперь такое говорит?

— Знала я одну такую, которая из-за ребенка прибила своего муженька.

— И что?

— А ничего! Отсидела свое за решеткой и вернулась домой. А ребенок мыкался по детдомам, пока я, его защитница, отбывала срок.

— Значит, это вы убили мужа?

— Я. И долгое время считала, что поступила правильно, а потом, когда сын вырос и занялся воровством, поняла свою ошибку. Надо было защищать свою кровиночку, но совсем не так. — Она сокрушенно покачала головой. — Теперь вот сын мается по тюрьмам… Добрый он, но вороватый. Вернется домой, наобещает, что и работать пойдет, и мне даст возможность дома отдохнуть, а пройдет немного времени — и снова за свое. И знаешь, кто в этом виноват? Я! Не было рядом с ним никого из близких людей, рос как мог, выживал как придется… Вот так-то, девонька!

— А что бы вы сделали, если бы можно было все вернуть? Разрешили бы и дальше издеваться над своим сыном? — спросила Милана, помолчав.

— Бог дал нам материнство, чтобы мы не только рожали детей, но и защищали их, — вздохнула Сергеевна и поставила блюдце на стол. — Уже потом я поняла, что есть тюремную похлебку должен был мой муж, а не я. Понимаешь, о чем речь?

— Обратиться в полицию с заявлением?

— Вот именно!

— Нет, я не хочу, чтобы он сидел. Что мне это даст? После такого его семья выгонит меня из дома, и я снова окажусь на улице с детьми и без денег. Нет уж, хватит! Да и вообще я не смогла бы так поступить с мужем, если бы даже у меня было свое жилье, — созналась Милана.

— Почему?

— Я слабая.

— Тебе Бог дал детей, чтобы ты стала сильной. Ради них!

— Нет, я не готова к такому. — Милана отрицательно покачала головой. — Должен быть другой выход, но я в таком состоянии, что не вижу его. Влезло в голову «убить» и не пускает другие мысли.

— Вот и плохо! Ради детей нужно идти на все, но только с холодным рассудком.

— Например, на что?

— Да на что угодно! Обмани мужа, свекровь и свекра, накажи их как-то, прокрути с ними безумную аферу — сделай все, но чтобы дети были при тебе и ни в чем не нуждались. Пусть у них не будет суперсовременного телефона или компьютера, но они не должны быть голодными, напуганными. Они должны знать и всегда чувствовать, что рядом с ними мама, что она их любит и защитит.

— Говорите, аферу? — задумчиво произнесла Милана, думая о чем-то своем.

— А почему бы и нет, если это пойдет на пользу дела?

— Спасибо вам! — воскликнула повеселевшая Милана и поцеловала Сергеевну в мягкую щеку.

* * *

Иосиф Карлович уже намеревался идти домой, как вспомнил, что печенье закончилось, и пошел искать Сергеевну, чтобы дать ей денег на сладости. Он прислушался, не гремит ли где ведро санитарки. Тишина. Но доктор знал, где она может отдыхать или пить чай. Подойдя к двери, он услышал разговор Сергеевны и матери, дети которой недавно поступили в отделение. Подслушивать было не в правилах Иосифа Карловича, но через неплотно прикрытую дверь он четко разобрал заявление женщины о том, что она готова кого-то убить. Доктор остановился у двери. Несколько раз он намеревался уйти, но любопытство взяло верх, и он дослушал до конца, а потом тихонько удалился.

Дома Иосиф Карлович лег спать пораньше. Завтра ему предстоит заступить на суточное дежурство, следовало хорошо отдохнуть, но сон куда-то улетучился. Эта женщина, Милана… В ее красивых глазах поселилась грусть, какая-то неуверенность и разочарование в жизни. Он уже видел такое выражение. Это было давно, в его прошлой жизни. Сначала — во взгляде его жены. Тогда она еще не пила, но узнала, что он ей изменяет. Она простила его один раз, второй… Муж обещал образумиться, но молодая кровь играла, и он вновь не устоял перед соблазном. На всю жизнь он запомнил тот последний взгляд жены. Он не упрекал, не осуждал, в нем были грусть и безнадежность, как у этой молодой женщины. Потом жена, напившись, разбилась. Все годы он утешал себя тем, что авария была случайной, а сегодня увидел Милану, и она пробудила в нем воспоминания о прошлом. В эту ночь Иосиф Карлович не утешал себя, не обманывал, он совершенно точно знал: жена специально направила машину на обрыв — она не хотела так жить, об этом говорил ее взгляд, в котором были отчаяние и горечь. Этим взглядом она просила остановить ее и остановиться самому, а он не понял…

Иосиф Карлович крутился в постели, как вьюн на сковородке, его все раздражало. Мешали одеяло, подушка, свет фонаря за окном, но больше всего не давали покоя угрызения совести, которые он усыплял в своей душе, обманывал, а теперь они прорвались наружу и лишили его покоя. Его дочь не унаследовала внешности матери, но природа наградила ее такими же, как у матери, глазами — большими, красивыми, выразительными и говорящими. Когда у них еще все было хорошо, он любил наблюдать, как мгновенно меняются глаза дочери в зависимости от настроения. Они были то как чистое весеннее небо, то как грустная осень, то как дождливый день, то светились счастьем, как залитая солнцем земля… Уходя из дому, она посмотрела на него точно так, как ее мать. Она ушла, чтобы никогда не вернуться. Две женщины, которых он любил, были в его жизни, и он сам виноват в том, что потерял их…

«И хватит себя оправдывать, — сказал он себе. — Ничего уже не вернуть, а вот как-то помочь Милане можно».

Он подумал, что снова не честен с самим собой: он хочет помочь Милане, чтобы искупить собственные грехи прошлого.

«Если даже так… — решил он. — Хочется сделать что-то хорошее перед отъездом, и я так и поступлю».

Иосиф Карлович взглянул на светящийся красным циферблат часов. Было три часа ночи. В шесть утра ему подниматься и заступать на дежурство.

«Все равно уже не засну», — подумал он.

Мужчина включил свет, аккуратно застелил постель и пошел в ванную комнату принять душ.

На работе Иосиф Карлович был уже за час до своей смены.

— А что так рано? — потянулся дежурный полицейский.

— Тебя, Максим Петрович, хотел застать.

— Меня? И зачем я вам понадобился? — удивленно спросил полицейский и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги.

— Максим Петрович, сделаешь для меня доброе дело? — Иосиф Карлович подошел к нему и остановился напротив.

— Для вас — что угодно!

— Уничтожь все, что написал вчера на женщину, которая поступила с двумя детьми, — сказал доктор и посмотрел ему в глаза.

— Я, конечно, очень вас уважаю и преклоняюсь перед вашим талантом, но… Это же должностное преступление! Она была в нетрезвом состоянии, и я обязан…

— Да знаю я, что ты обязан, — перебил его Иосиф Карлович, — но очень надо! Понимаешь?

— Не могу. Извините, — произнес полицейский растерянно и потупился.

— Есть такое слово — «надо», — негромко сказал доктор и сунул ему в карман заранее приготовленную купюру.

— У меня могут быть неприятности… — Максим Петрович потянулся к карману. — Нет, я не могу.

Доктор придержал его руку и сунул в карман еще одну крупную купюру.

— Надеюсь, ты меня не подведешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, направился в свой кабинет.

К Милане пришел посетитель, об этом ей сообщила санитарка.

— Кто это? — спросила она, решив, что снова приехал муж, который доставал звонками так, что пришлось отключить телефон.

— Откуда мне знать? — сдвинула плечами санитарка.

— Мужчина или женщина?

— Женщина.

Это была Татьяна.

— Я тебе звоню-звоню, а телефон отключен, — взволнованно сказала соседка. — Уже разные мысли в голову полезли. Как вы здесь?

Они вышли на улицу, чтобы спокойно поговорить. Милана ей все рассказала и попросила приносить еду, так как в больнице кормили только детей.

— Володя привозил передачку, но я от нее отказалась. Лучше голодать, чем от него что-то взять, — заявила она.

— Ну и правильно! Я так перепугалась, когда все это произошло, — вспоминала Татьяна. — Я ведь не видела, что твой благоверный сотворил. Смотрю, все кричат, а вокруг кровь… Ужас!

— Как там Бумчик? Дети постоянно о нем спрашивают.

— Нормально. Я обработала ранку, теперь поправляется. Уже успел сделать посреди комнаты лужу, — улыбнулась Татьяна. — Такой хорошенький щенок!

— Он согревал своим теплом детей в те холодные ночи. А что там… у них?

Милана хотела сказать «дома», но вспомнила, что это уже не ее дом, — да и, по большому счету, никогда им не был. Дом — это там, где тебя любят и ждут, а в этой семье она всегда была чужой.

— А кто его знает? Ходят надутые как сычи. Миланка, а что ты собираешься дальше делать? Возвращаться назад к мужу?

— Точно сейчас сказать не могу, — ответила Милана, — как только решу, сообщу тебе первой. Но что с ним жить не буду — это точно.

Татьяна ушла, и Милана прошлась по коридору в поисках кабинета заведующего отделением. Она постучала в дверь — никто не ответил, толкнула ее — заперто.

— Иосиф Карлович сегодня дежурит, — объяснила ей проходившая мимо девушка в белом халате. — Если хотите его увидеть, подходите в одиннадцать часов, доктор придет сюда пить чай. Он никогда не нарушает график, если, конечно, не привезут больного.

Часы на стене в конце коридора показывали без четверти одиннадцать, и Милана решила подождать доктора. Иосиф Карлович пришел ровно в одиннадцать, кивнул ей, мол, заходи. Он включил чайник, предложил Милане сесть, сам опустился в любимое кожаное кресло.

— Что привело вас ко мне? — спросил он.

Милана пришла с необычной просьбой. Она не знала, поможет ей этот незнакомый человек или пошлет куда подальше, но решила рискнуть.

— Сначала я хочу рассказать немного о своей жизни и о том, что случилось на самом деле, — начала она. — Очень прошу вас, выслушайте до конца, пожалуйста!

— Можете не утруждаться. Я случайно услышал ваш разговор с Сергеевной, — сказал доктор, внимательно глядя на Милану. — Поверьте, это вышло нечаянно.

— Так даже лучше. Мне не придется все повторять и заново переживать то, что уже случилось.

— Я так понимаю, у вас ко мне просьба, — напомнил доктор.

— Да, и очень большая. Иосиф Карлович, не могли бы вы сказать моему мужу и подтвердить справкой с печатью, что Богданчик тяжело болен и ему нужна срочная и дорогостоящая операция?

Их взгляды встретились: у врача — вопрос и недоумение, у женщины — просьба и надежда.

— Позвольте узнать, зачем вам такая справка? — спросил он после паузы.

— Вы уже знаете о моем положении. Я не могу вернуться к мужу, но и другого жилья у меня нет. Я уже один раз попробовала уехать, пришлось несколько дней жить под открытым небом с бомжами, и вам известно, к чему это привело. Теперь я настроена решительно, уже ничто меня не остановит. Я просто обязана обеспечить детям спокойную и счастливую жизнь. Больше насилия ни над собой, ни над ними я не допущу, — пояснила Милана, пристально глядя на доктора, чтобы понять его реакцию. — Даже если вы нам не поможете, я не вернусь домой, хотя тогда мне придется гораздо труднее. Одно я знаю точно: я — мать и уже ни перед чем не остановлюсь. Если, конечно, меня не посадят.

— Не посадят. Я слушаю вас, продолжайте.

— У свекра и свекрови нет больших денег, как нет их и у моего мужа, но с такой справкой я попрошу их взять кредит — якобы на операцию.

— И вы считаете, что деньги могут сделать ваших детей счастливыми?

Милана заметила, как легкая саркастическая улыбка мелькнула на лице доктора.

— Я не собираюсь потратить эти деньги на игрушки, жилье и еду, — уверенно продолжила она. — Я уеду, чтобы начать свое дело, которое будет приносить пусть небольшой, но стабильный доход. Не стану скрывать, что часть денег все-таки уйдет на жилье и питание.

— А если ваш муж с этой справкой обратится в правоохранительные органы?

— Постараюсь сделать так, чтобы он ее увидел, а потом скажу, что потерялась или что-то выдумаю. Главное — получить деньги на руки и успеть отсюда уехать.

— Гм… — Доктор погладил бородку. — Странная просьба. А вы рискованная!

— Уже да, — согласилась Милана. — У меня нет другого выхода. Не убивать же его в самом деле… — улыбнулась она кончиками губ.

— Я подумаю, — пообещал Иосиф Карлович.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Милана встала и посмотрела ему в глаза.

— Я не знаю, что буду делать, если вы не поможете, — сказала она тихо.

«Снова тот же взгляд!» — мелькнуло в голове доктора.

Он отвернулся и налил себе кипятка в чашку.

Прошло несколько дней, но Иосиф Карлович пока не дал Милане ответа. Доктор видел ее несколько раз, даже осматривал детишек, но ни словом не обмолвился о своем решении. А она терпеливо ждала. Израненная душой и телом, Милана устала быть удобной, испытывать страх, приспосабливаться и выживать. Трагедия с детьми перевернула все у нее внутри. Любовь к ним, желание сделать их счастливыми толкали ее на безумный поступок. Она поняла, что именно мать, а не кто-то иной, должна стать источником жизненной силы для детей. Она обязана сделать так, чтобы они выросли в любви, меньше спотыкались, шли с поднятой головой, были чуткими, добрыми и нашли свой путь среди множества жизненных дорог. Чтобы все это в них было, нужно привить детям чувство самоуважения, научить их реализовывать свои мечты и желания, а для этого они должны исцелиться ее материнской любовью. Сама она выросла в мире, где не было ни любви, ни понимания, и другого мира она не знала. Конечно, Милана допускала, что он существует, но считала, что если он и есть, то не для нее.

Пришло время, когда Милана готова была начать новую жизнь, ни на кого не надеясь, не ожидая подачек, снисхождения или жалости к себе. Она готова была ухватиться за свою мечту руками и ногами, цепляться за новое будущее, сдирая ногти до крови. Она еще не видела его четко, но уже чувствовала его тепло и еле зримый свет. Милана знала, что на развалинах прошлого будущее не построить. Она так и не разобралась в своем муже, но знала, что он пытался столкнуть ее в пропасть, и она удержалась на самом краю. Только сейчас Милана поняла, что те двое мужчин, которые были в ее жизни, никогда по-настоящему ее не любили. Любила ли она их? Наверное, тоже нет. Как бы там ни было, они уже в прошлом, оба. Связь, не затронувшая действительно глубокие чувства, имеет положительный момент — расставания безболезненны. И пусть она стала жертвой собственного безрассудства, доверчивости и неумения разбираться в людях, у нее есть время все исправить. Милана чувствовала, что ее душа истерзана и опустошена, но чем больше пустоты, тем больше шансов заполнить ее чем-то новым, светлым, добрым. Она не боялась проститься с теми, кто не сделал ее счастливой, — не стоило забирать с собой в будущее недостойных.

«В моей жизни будут дети — моя радость, гордость, мой стимул, — думала Милана. — Мне будет нелегко измениться самой, но я сделаю все, чтобы они не знали и не пережили того, что выпало на мою долю. Ради них я сделаю все возможное и невозможное!»

К ней приходили свекровь и свекор, но она попросила медсестру передать, что плохо себя чувствует. С мужем Милана тоже не хотела видеться, и это не было трусостью. У нее был план, и она должна была во что бы то ни стало его осуществить. Милана не знала, почему так считает, однако была уверена, что доктор согласится ей помочь. Дети пошли на поправку, но Богданчик все еще заикался, стал менее веселым и жизнерадостным, а Иринка часто плакала и капризничала, чего раньше не было.

— Детям нужно время для реабилитации, — сказал лечащий врач. — Травмы психики за несколько дней не излечить.

Она знала это как никто другой.

* * *

— Зайдите в мой кабинет, — сказал Милане Иосиф Карлович, и у нее учащенно забилось сердце.

Утихомиривая внутреннюю дрожь, Милана пошла за доктором. Она отбросила свои любимые «а что, если…», «вдруг…», «я — невезучая», оставив только уверенность в благосклонности врача.

— Милана, вы не передумали? Я дал вам достаточно времени для размышления, — сказал Иосиф Карлович, внимательно посмотрев ей в глаза.

В них не было испуга, неуверенности и чувства загнанности в угол, какие он видел раньше, — Милана казалась спокойной и более уверенной в себе, вот только глаза ее выдавали, в них все та же грусть и… надежда.

— Нет, я не передумала, — уверенно сказала она. — А вы, Иосиф Карлович, готовы мне помочь?

И замерла в ожидании ответа.

— Когда-то у меня было все: жена, трое детей, — задумчиво произнес доктор, глядя словно сквозь Милану. Казалось, он не видит ее и говорит сам с собой. — Сначала я потерял жену, потом — двоих детей. Все случилось по моей вине, и исправить что-то уже невозможно. Я не хотел бы, чтобы вы, как я, в канун своего шестидесятилетия, констатировали такой же грустный факт. Вы еще молоды, у вас маленькие дети и есть шанс избавиться от прошлого, начать жизнь с чистого листа. Если вы сможете перечеркнуть прошлое, оставив в нем своих обидчиков, выбросить из души хлам взаимных упреков, поиска виноватых, обвинений и обид, у вас все получится. Я помогу вам в этом. Ради вас и ради искупления вины перед двумя детьми, которых я когда-то незаслуженно вычеркнул из своей жизни. Хотя, к сожалению, это не поможет мне их вернуть.

— Они… живы? — осторожно спросила Милана.

— Надеюсь, что да.

— А третий ребенок?

— На днях я улетаю к нему, он живет и работает за границей. Так вот, — словно вырвав себя из воспоминаний, сказал доктор, — я подготовил вам справку. Я вам все подробно расскажу о мнимом диагнозе ребенка, симптомах болезни, клинике, где его якобы будут оперировать, и все такое…

Окрыленная разработанным совместно с доктором планом, Милана начала действовать. Когда пришел муж, она вышла к нему.

— Как дети? — спросил Володя.

— Плохи дела, — вздохнула Милана. — Особенно с Богданчиком.

— Что с ним?! — В его голосе слышалось волнение.

— Оказывается, у мальчика больное сердце.

— Но… Как? Он же регулярно проходил осмотры врача. — Володя захлопал глазами и растерянно посмотрел на Милану.

— Может, такие врачи смотрели, но здесь сказали, что стресс спровоцировал обострение болезни.

— Что они признают?

— Я в этих вопросах не очень компетентна, но написали заключение. Мальчик нуждается в срочной операции. Мне дали справку-счет. Вот она. — Милана подала мужу документ.

Володя несколько раз перечитал написанное и некоторое время стоял молча, уставившись взглядом в бумагу.

— Здесь указана сумма… — пробормотал он.

— Да.

— …неподъемная для нас.

— Эту справку я направлю в благотворительный фонд. Я уже с ними связывалась, и они обещали перечислить на счет часть денег.

— Сколько?

— Десять процентов от необходимой суммы.

— А где взять остальные девяносто? — Володя был озадачен.

Милана взяла у него листок.

— Принеси мне конверт с маркой, — попросила она, — я отправлю им справку-счет. Время не терпит, и если мы не соберем нужную сумму вовремя…

— Я не знаю, что делать, — растерянно произнес муж.

— Поговори с родителями. Не оставят же они внука в беде? Пусть я для вас плохая, но ребенок…

— Откуда у них деньги? Где они их возьмут?

— Может, взять кредит? — осторожно спросила Милана. — На операцию не дадут — я уже узнавала, а вот под залог дома, например, на дальнейшее строительство могут дать.

— Точно! Я об этом не подумал! Я поговорю с родителями, они мне не откажут. А как мне увидеть детей?

— Доктор не разрешает. Они перенесли стресс, и теперь им нужен покой. Если они тебя увидят, то снова все вспомнят, и… Ты сам понимаешь, чем это может закончиться. Ну, иди, мне пора, — сказала Милана и поспешила уйти, крепко сжимая в руке справку.

Дни ожидания тянулись бесконечно долго. Милане лезли в голову разные мысли, но она гнала их прочь. Когда ее начинали мучить угрызения совести, она смотрела на детей, разговаривала с ними, видела, как изменил их один день, и сомнения улетучивались, исчезали, как утренний туман при первых лучах солнца. Она обнимала детей и заверяла их, что скоро они поправятся, заберут Бумчика и уедут далеко-далеко, туда, где им будет хорошо. Дети ей верили, и она не имела права обмануть их надежды.

— Как дела, девонька? — спросила как-то Сергеевна. — Вижу, ты повеселела.

— Должно быть все хорошо, — ответила ей Милана.

— Попросила помочь старого еврея? — хитро улыбнулась санитарка. — Он с виду грозный, а в душе совсем другой. Как бы это правильно сказать… Глубоко несчастлив, что ли? Об успешных, принципиальных и уважаемых людях так не говорят, но кто к нему в душу заглядывал? Все мы такие: видим, что на службе у человека все идет отлично, и не задумываемся, что и у таких людей свои печали.

— Иосиф Карлович потерял двоих детей. Что с ними случилось?

— Чужая семья — потемки, — шумно вздохнула тучная санитарка. — Краем уха слышала, что разбежался он с детьми, а почему, никто того не знает. Не жалуется доктор, но видно, что страдает.

На третий день после разговора с мужем Милане позвонила свекровь и уточнила, не врет ли Володя.

— Приезжайте, я покажу вам справку-счет, пока не отправила в благотворительный фонд, — ответила Милана и спросила, когда Володя ей привезет почтовый конверт.

— Надо же, какое горе… — вздохнула женщина. — Ничего, мы ребенка вытянем! Нам пообещали дать кредит, а конверт я уже купила, на днях Володя приедет и привезет. Что вам еще передать?

— Спасибо, нам ничего не надо, — ответила Милана.

Через день приехали все вместе: свекровь со свекром и муж Миланы.

— Все вышло! — сказал Володя. — Мы взяли кредит на пять лет.

— Конверт не забыл? — спросила Милана.

Сердце у нее учащенно билось.

— Вынеси справку, мы сразу же письмо и отправим, — предложил свекор.

— Нужно еще взять выписку из истории болезни, заверить ее и только тогда отсылать. Я сама все сделаю, — сказала Милана, как они и договорились с доктором.

— А с деньгами как быть? — спросил Володя. — Мы вместе привезли их, чтобы не ограбили.

— Их надо передать доктору, который будет сопровождать ребенка в центр на операцию, — сказала Милана. — Сейчас я его позову.

Она не шла, а бежала по коридору к кабинету Иосифа Карловича. Больше всего Милана боялась, что его не окажется на месте и все может сорваться. На ее счастье, врач был у себя.

— Они здесь! — выпалила она с ходу. — Принесли деньги.

— Иди в палату и не высовывайся, — буркнул Иосиф Карлович и тяжело поднялся из кресла.

Он вернулся минут через двадцать и пригласил Милану к себе в кабинет.

— Деньги у меня в сейфе, — сказал он. — На работе я буду еще два дня, на третий улетаю за границу. Навсегда. Так что у тебя есть двое суток.

— Вот справка, — протянула она бланк.

— Это хорошо, она подлежит немедленному уничтожению, — сказал он и положил справку на тарелку. Затем поднес зажигалку, чиркнул ею, и бумагу охватило пламя. Вмиг счет превратился в кучку пепла. — Что тебе еще нужно сделать?

— Документы мои и детей у соседки, она их принесет, но мне нужно как-то выписаться.

— Выписаться — не прописаться. Это не проблема. Позвони соседке, чтобы немедленно привезла документы, а сейчас иди.

— Спасибо вам! — растроганно произнесла Милана, готовая расцеловать неулыбчивого, сурового доктора.

— Еще рано благодарить. Иди. Не мешай мне!

Милана связалась с Татьяной, и соседка в тот же день привезла документы.

— Что ты решила? Куда поедешь? А своим что скажешь? — засыпала она вопросами Милану.

— Таня, пока молчок, я тебе потом все объясню, — заверила Милана. — Мне от тебя понадобится еще одна услуга.

— Да что угодно! Ради своего крестника Богданчика, ради тебя я сделаю все!

— Следующей ночью тебе нужно будет пробраться к моим во флигель и взять немного моих вещей и детские. Хотелось бы еще подарки от Оли, хотя бы часть их. В общем, я дам тебе денег, купишь две сумки, сложишь туда вещи, заберешь Бумчика, вызовешь такси и дуй сюда, к больнице. Да, еще купи корзину для щенка. Здесь подождешь нас до утра, — объяснила ей все подробно Милана.

— Я все поняла, — растерянно сказала соседка. — Но куда вы едете? И откуда деньги?

— Я все тебе объясню. Потом, — повторила Милана. — Ты, главное, ничего не перепутай. Не сегодня ночью, а завтра. Поняла?

— Ясный пень!

— Танечка, — Милана взяла ее за руки, посмотрела прямо в глаза, — от твоих действий зависит моя дальнейшая судьба. Понимаешь? Ты не должна меня подвести. Главное, не проспи и не…

— Не боись, бухать не буду, — улыбнулась Татьяна.

Милана зашла к доктору, отдала ему свои документы и попросила немного денег на такси.

— Завтра после обеда зайдешь ко мне за паспортом, — сказал он, отсчитав деньги.

Иосиф Карлович, пользуясь своими связями, без проблем выписал Милану. Был последний день его работы. Завтра утром он улетит к сыну, навсегда оставив родину и своих двоих детей. Первым родительский дом покинул старший сын, поехав учиться за границу. Иосиф Карлович надеялся, что и младший сын пойдет тем же путем, но он предпочел учебу на родине и на последнем курсе разрушил все его надежды, заявив, что женится и не намерен работать за границей. Их ссора закончилась расставанием, когда он заявил сыну, что не даст ему больше ни копейки. Сын громко хлопнул дверью, сказав на прощанье, что никогда не примет его подачки. Он так больше и не появился в жизни отца. Потом ушла дочь. О ее судьбе тоже ничего не было известно. Дом Иосиф Карлович уже продал, но новым хозяевам оставил номера телефонов — свой и старшего сына. На что он надеялся? Столько лет прошло, а от детей не было весточки.

«Есть такое слово „вдруг“, — решил Иосиф Карлович. — Когда человеку не на что надеяться, он вспоминает это слово. Вдруг кто-то из детей решит вернуться в родительский дом?»

Для Миланы он сделал все, что мог. У него были некоторые сомнения в том, что эта хрупкая, не уверенная в себе женщина с глубокими психологическими травмами и нелегкой судьбой сможет в одиночку справиться с жизненными невзгодами, но он видел, что в ней проснулась настоящая мать, и не просто мать, а самая что ни есть хищница, готовая до смерти биться за своих детей. И он помог ей, пошел на эту аферу с деньгами.

«Самое интересное, что меня ни капельки не мучает совесть, — подумал доктор. — Бояться мне нечего. Если ее семья поднимет бучу, то ничего не сможет доказать. Свидетелей нет, справки тоже, значит, не с чем обращаться в суд. Там скажут, что они могли сами, добровольно взять кредит на строительство, а что жена с детьми удрала — так это дела семейные».

К концу рабочего дня он накроет стол, пригласит сотрудников. Иосиф Карлович решил спиртное не брать, заказал в ресторане горячие и холодные блюда, сладости, всем по коробке дорогих конфет, пригласил профессионального фотографа. Посидят по-дружески, вспомнят прошлое, но перед этим надо будет отдать Милане деньги и проститься с ней. Он никогда не узнает, как сложится ее жизнь. Конечно, можно было бы взять ее номер телефона, позвонить и поинтересоваться. Но зачем? У них разные пути-дорожки. Он хочет пересечь границу, перечеркнуть прошлое и остаток жизни провести по-другому: без взяток, за хорошую оплату труда, рядом с сыном…

Когда Иосиф Карлович зашел в палату, Милана что-то писала. Рядом на тумбочке лежал подписанный почтовый конверт.

— Кому пишем любовное послание? — улыбнулся доктор. — Не мне ли, старому еврею?

— Я должна написать мужу, чтобы он не искал нас и не подавал в розыск, — ответила она.

— Подумай хорошенько, как написать. О кредите — ни слова, это может обернуться против тебя же, — посоветовал доктор.

— Я понимаю.

— Вот деньги.

Он подал ей сверток.

Милана встала и взяла его.

— Спасибо вам большое, — прошептала она, и глаза ее увлажнились. — Если бы не вы…

— Ну-ну! Не разводи сырость в отделении, — сказал он шутливо. — Помни, Милана, что жизнь — как река: сегодня ее воды вовсю бурлят, бушуют, она гонит волны, как при шторме, а через время становится спокойной, тихой, теплой и уверенной в себе. Прощаться не люблю, но желаю тебе удачи! Ты — настоящая мать! Пусть тебе и твоим детям улыбнется удача! Да, я тут принес таблетки и написал, когда и как давать их детям.

— Спасибо! — растроганная Милана готова была броситься ему на шею и разреветься. — Я вас никогда не забуду!

Иосиф Карлович хотел обнять Милану, но сдержался. Он боялся назвать ее словом, которое отдавало болью, — дочерью. Доктор схватил бумагу на тумбочке, быстро написал номер своего мобильника.

— Позвони мне лет через пять, — проговорил он быстро. — Поняла?

— Да! — ответила Милана.

Доктор быстро вышел, не оглядываясь.

Ночью Милана проснулась и уже до утра не сомкнула глаз. Она несколько раз порывалась позвонить Татьяне, но боялась, что ее звонок прозвучит не вовремя — тогда, когда соседка будет во флигеле. Когда за окном начало сереть, она вышла в туалет и оттуда позвонила.

— Танюша, ты где? — спросила она.

— Где-где, под больницей, вас жду, уже замерзла как собака, и Бумчик голодный пищит.

— Ты отпустила такси?

— Да.

— Зачем?!

— Дорого платить! Вы скоро? — спросила Татьяна.

— Через час выйдем. Жди.

Милана проверила документы: эпикриз, больничные карточки, свидетельства о рождении, паспорт — все на месте, деньги тоже. Она разбудила детей и принялась их собирать.

— Мы едем домой? — испуганно спросил мальчик, все еще заикаясь.

— Мы едем в новый дом, тетя Таня уже ждет нас на улице, — ответила Милана.

— Я хочу к Бумчику, — заныла Иринка.

— И Бумчик вас ждет, так что поторопитесь.

— А у Бумчика есть кровь? У него на хвостике вавка? — спросила девочка.

— Нет никакой крови! Тетя Таня вылечила Бумчика!

Пока дети одевались, Милана нашла Сергеевну, обняла ее и поцеловала в щеку.

— Спасибо вам, — сказала она. — Я уезжаю с детьми от мужа, чтобы начать новую жизнь. Деньги у меня есть, не спрашивайте откуда.

— А я и не любопытствую! Ангела-хранителя вам в дорогу и на жизнь! — пожелала санитарка.

Она вытерла глаза и перекрестила Милану.

Татьяна подпрыгивала, стараясь согреться. Бумчик носился вокруг двух объемных сумок. Дети, увидев щенка, завизжали от радости, и через миг счастливый щенок с большим азартом их облизывал.

— Все, что могла! — кивнула на сумки Татьяна.

— Спасибо, — сказала Милана и вызвала такси. — Таня, у меня есть деньги, и я уезжаю, чтобы начать новую жизнь. Я буду тебе звонить, хотя не обещаю, что часто. Вот письмо, бросишь его моим в почтовый ящик, но только не сейчас, а вечером, когда мы будем уже далеко.

— Что ты им написала? Или это личное?

— Могу сказать дословно: «Я уезжаю с детьми, чтобы начать жизнь без насилия и унижений. С детьми все нормально, они здоровы. Не ищите нас». Вот и все, — объяснила Милана.

— Куда вы поедете?

— Если честно, то пока не знаю, на вокзале определюсь, — ответила Милана. — Танечка, ты для меня так много сделала, но не обижайся, если я позвоню и не скажу, где мы. Хорошо?

— Боишься, что твоим проболтаюсь?

— Не боюсь, но и не хочу, чтобы они узнали через каких-то твоих знакомых, — призналась Милана.

— Я понимаю.

— Еще раз спасибо тебе! — Милана обняла соседку.

— Это я тебя должна благодарить, — взволнованно сказала Татьяна. — Ты вытянула меня из депрессии, я стала меньше бухать.

— Постарайся вообще не пить.

— Обещать не могу, но постараюсь, — сказала Татьяна.

Прибыло такси. Милана с детьми поехала на вокзал и купила билеты на поезд до города за пятьсот километров от этого места. Через полчаса дети смотрели в окно купе, поглядывая на корзину со щенком, а Милана прилегла. Поезд увозил ее навстречу новому и неизведанному, где она должна была стать хозяйкой своей судьбы. Будущее манило ее и не пугало. Она была настроена сжечь за собой все мосты, решив строить свою жизнь собственными руками и в зависимости от своего желания. Она ясно осознавала, что мало стать свободной, нужно еще создать крепость, куда не сможет пробраться прошлое…

 

Часть четвертая

Милана сошла с поезда в одном из областных центров. От прошлого места жительства ее отделяло полтысячи километров, но и здесь она не собиралась останавливаться. Конечно, можно было затеряться в большом городе, чтобы не встретить никого из прошлой жизни, но, поразмыслив, она решила, что легче будет начинать все с чистого листа в небольшом городке. К тому же областной центр — это конкуренция, высокие цены на продукты и жилье, поэтому она взяла билеты на автобус в райцентр, расположенный в двадцати пяти километрах.

— Мы ехали на поезде, теперь — на автобусе, — рассуждала Иринка, глядя в окно. — А дальше на чем мы поедем?

— Надеюсь, что дальше мы не поедем, — ответила ей Милана.

Они вышли у автостанции, облупленного, старого здания с потрескавшимися стеклами и несколькими скамейками внутри. На счастье Миланы, камера хранения работала, хотя приемщицу пришлось ждать полчаса.

— У нас в камере хранения работает уборщица, — объяснила ей кассир, — в ее обязанности входит еще и уборка внешней территории автостанции.

Милана несколько раз обошла здание, но уборщицу так и не встретила.

— Сейчас я позвоню ей на мобильный и позову, — пообещала кассир. — У нас редко кто пользуется камерой хранения, в этом месяце вы будете первыми.

Таскать за собой две огромные сумки, которые привезла ей Татьяна, было невозможно. К тому же Бумчик протестовал против корзины, но еще не был приучен ходить на поводке. Избавившись от сумок, Милана нашла кафе и позавтракала с детьми. Она спросила прохожего, как добраться на окраину города.

— На какую именно? — уточнил мужчина.

— Все равно на какую, туда, где можно дешево снять частный дом.

— Тогда вам надо ехать в самый конец города, — сказал он и посоветовал, как удобнее туда добраться.

Милана ходила от дома к дому, интересуясь, не сдает ли кто жилье, и только ближе к обеду ей посоветовали, куда обратиться. Она пошла по указанному адресу и встретилась с пенсионеркой. Милана поздоровалась и объяснила ей, по какому вопросу пришла.

— Так это, деточка, не я сдаю, а моя соседка, — сказала женщина приветливо. — Там жила моя подруга Юлия Михайловна, а сейчас ее забрала к себе дочь. Домик Михайловна пока продавать не хочет, мало ли как там будет у дочери, а вот сдать квартирантам не против.

Словоохотливая женщина расспросила, есть ли у них мебель и посуда, рассказав, что Михайловна практически ничего с собой не взяла.

— Все из одежды и тряпок, что осталось, она снесла в одну из комнат и закрыла там, — объяснила женщина, — а для квартирантов оставила и мебель, и телевизор, и холодильник, и даже посуду. Правда, теперь для жильцов остались одна большая комната, маленькая спаленка и кухня.

Милана, видя, что ее не переслушаешь, попросила для начала показать дом. Женщина взяла ключи и повела их за собой. Домик оказался небольшим, но внутри и снаружи чистым и ухоженным. Милану цена устроила — она была даже меньшей, чем она рассчитывала. Соседка поинтересовалась, надолго ли им нужно снять жилье.

— Пока на три месяца, а дальше видно будет, — ответила Милана.

— Сейчас я позвоню Михайловне и узнаю, устраивает ее такой вариант или нет. Да и про собачку спрошу. Может, она будет против.

Женщина вышла на улицу, а сын спросил Милану:

— Это будет наш дом?

— Нет, сынок, это будет место, где мы будем жить временно, если нам позволят, — ответила она.

— Мне здесь нравится, — сказала Иринка, рассматривая все в комнате. — Мама, давай здесь жить! А где будет жить Бумчик? Он будет спать со мной или с Богданчиком? Я хочу с ним спать, он меня грел, когда мы жили у тети Марты.

— Дети, слишком много вопросов, — сказала им Милана. — Давайте сначала определимся с жильем, а потом я отвечу на них.

— А как это «определимся»? — спросила девочка.

Ответ она получить не успела, так как соседка вернулась и сказала, что Михайловна не против сдать жилье на три месяца, но боится, что щенок погрызет мебель и обои.

— Об этом не беспокойтесь, мы будем следить за ним, — заверила ее Милана. — Но если вдруг такое случится, я переклею обои. Хотите, я напишу расписку?

Когда все формальности были позади, соседка передала ей ключи.

— Здесь есть ключ и от калитки, — сказала она.

Это было замечательно! Милана подумала, что придется на некоторое время оставлять детей одних, и будет спокойнее, если калитка заперта. Приказав детям не шалить, а выбрать пока себе спальные места, Милана заперла калитку, вызвала такси и быстро перевезла все вещи.

— Я буду спать на кровати! — закричала ей с порога девочка.

— А я — на диванчике! — заявил мальчик.

— А с кем будет спать Бумчик?

— Вы еще не решили? — Милана посмотрела на радостные лица детишек.

— Мы не можем решить, — Иринка развела руки в стороны и пожала плечами.

— Тогда этот вопрос решу я! — заявила мать. — Это не наша мебель, поэтому мы ее должны беречь. Бумчик скоро подрастет и станет большим, взрослым псом, который будет вас охранять и защищать. Вы должны помнить, что он — не игрушка, а ваш друг и ему тоже хочется иметь свою кроватку. Поэтому он будет спать в кресле у входа.

— Не с нами? — обиженно спросила девочка.

— Вы должны его понять, — стояла на своем Милана. — Бумчик тоже хочет иметь свое место, и вы обязаны считаться с его мнением.

Пока дети осматривали двор и сад, Милана разложила по полкам шкафа вещи. Она нашла неподалеку небольшой продуктовый магазинчик, купила необходимые продукты, приготовила еду, а затем принялась вытирать пыль и мыть полы. Дети вернулись в дом к вечеру, чумазые и счастливые. Милана искупала их, дала лекарство и уложила спать.

Впервые она почувствовала себя свободной. Сколько же времени она мечтала о таком! Были свободны мысли, свободны тело и душа. Двое мужчин, с которыми она связывала свои надежды и которые, по ее мнению, должны были реализовать ее мечты, остались в прошлом. С ними она готова была разделить все беды и радости жизни, но ни один из них не оправдал ее надежд. Наверное, она так бы и продолжала влачить жалкое существование в доме мужа, где не чувствовала ни тепла, ни любви, ни собственной востребованности, если бы не случай с малышами. Володя обидел и унизил не только ее, он чуть не сделал калеками самых дорогих ей существ — детей. И это дало Милане силы ударить наотмашь и разрубить цепи. Она не знала еще, как будет жить дальше, но была уверена, что больше не позволит плевать себе в душу, не станет молча глотать обиды и лить слезы жалости к себе. Люди жестокие, они бьют в самое нежное и слабое место, но она смогла оторваться от обидчика. Оказалось, что это почти не больно. Лежа на чужой постели, в чужом доме, она испытывала радость от своего поступка.

«Пусть кто-то меня осудит, узнав об афере с деньгами, — думала она, — но я взяла их не для развлечений и не на личные нужды. И я даже не буду ни перед кем оправдываться: когда речь идет о здоровье и жизни детей, можно на время забыть о морали».

Милана испытывала счастье от того, что смогла остановиться и не дала окончательно сломать себе крылья. Она верила в то, что теперь сможет их расправить, жить и строить свою судьбу, слушая сердце, и была уверена, что в ее маленьком счастливом мире не найдется даже крохотного места для мужчин.

* * *

Милане нужно было сделать многое за короткий промежуток времени. Три месяца она отвела себе на то, чтобы в первую очередь распрощаться с прошлым и обрести внутреннюю гармонию. Ей нужно было привыкнуть жить, ни на кого не надеясь и не рассчитывая на чью-то поддержку. Первые дни она потихоньку обживалась, привыкая к новому дому и наводя в нем идеальную чистоту. Милана наслаждалась жизнью, когда не надо ни под кого подстраиваться и бояться сказать лишнее слово, чтобы не навлечь на себя гнев и недовольство. Она заметила, что дети стали спокойнее, ночами меньше вскрикивали и плакали. Ей нужно было простить своих обидчиков, чтобы отпустить гнев и обиды, освободив в душе место для более светлого и чистого. И она старалась не ворошить прошлое, не копаться в нем, выискивая виновных в своих несчастьях.

«Нужно просто представить, что за прошлым закрылась дверь, теперь уже навсегда, — твердила она себе. — Между настоящим и прошлым есть мосты, которые я сама сожгла, чтобы уже не было возможности вернуться туда, а людям оттуда — попасть на этот мой берег».

Сделать это было не просто. Воспоминания об унижениях и побоях были еще совсем свежими, они кровоточили, но Милана занимала себя делами, чтобы мысли не возвращались туда, где ей делали больно. Она осталась совсем одна в большом мире, неся ответственность за жизнь своих детей, их будущее, и это был ее выбор.

«Нельзя позволять страхам и неуверенности взять верх над собой», — твердила она как мантру.

Нужно было в кратчайшие сроки определиться, чем она будет заниматься. Милана покупала все местные газеты с объявлениями. Несколько раз ездила смотреть продаваемые объекты недвижимости. В основном на продажу выставлялись небольшие торговые точки. Их владельцы расхваливали свой бизнес, но Милана предполагала, что если продают, то, значит, не все так гладко. Она решила купить ноутбук, чтобы у нее была возможность внимательно изучить все аспекты торгового предпринимательства. Порыскав по различным сайтам и узнав все проблемы частной торговли, она поняла, что ей не стоит с этим связываться.

«Нужно не спешить, а искать подходящий вариант», — решила она.

Дети, почувствовав свободу и безнаказанность, уловили слабинку матери и часто игнорировали ее замечания. Нужно было что-то с этим делать, и Милана купила несколько красочных энциклопедий, рассчитанных на их возраст. Сама же принялась читать литературу по воспитанию детей.

«Как много я упустила в жизни!» — то и дело мелькала у нее мысль.

Еще не поздно все исправить, и Милана много времени проводила за чтением, находя в книгах то, что ее интересовало. Она прочла множество советов, оптимистичных, обнадеживающих, но абстрактных: «Старайся держать спину ровно, чтобы выстоять, когда тебя сбивают с ног», «Только встав на ноги и выпрямив спину, ты сможешь увидеть, что впереди много прекрасного». Подобные афоризмы были красивыми, но ей нужны были конкретные практические примеры.

«Как плохо, что затерялась визитка Златы», — подумала Милана, не сообразив поискать адрес и телефон ее организации в Интернете.

Дети уже несколько дней были заняты энциклопедиями, когда Милана случайно наткнулась на советы известного психолога Карла Пикарта. Автор нескольких книг по психологии предлагал родителям двенадцать главных постулатов относительно того, как воспитать у детей уверенность в себе. К. Пикарт писал, что решиться на кардинальные изменения, принять важные решения взрослым мешает неуверенность в себе, и все потому, что с детства такие люди боялись неудач и возможности разочаровать своих родителей. Автор считает, что уверенность в себе — это лучший подарок детям от родителей. Он писал, что ребенок, который не чувствовал доверия со стороны родителей, неохотно пробует что-то новое, боится неудач.

Милана невольно снова мысленно вернулась в свои детские годы. Она не должна допустить повторения того, что было с ней, но и наделать новых, пусть даже собственных ошибок ей не хотелось, и она внимательно, вдумчиво прочла все двенадцать советов автора. Психолог призывал поощрять детей к практикованию чего-то нового, позволять ребенку самостоятельно решать проблемы, всячески поддерживать его интерес. Милана подумала, что дети очень любят рисовать, а значит, неплохо было бы приобрести обучающие книги по рисованию, чтобы они сами определились, нужно им это или нет.

«Необходимо срочно найти специальную литературу, подходящую им по возрасту», — решила Милана.

Карл Пикарт советовал не критиковать детей, а воспринимать их ошибки как шанс чему-то научиться.

«Что такое критика, я хорошо знаю», — думала Милана, вчитываясь в рекомендации психолога.

«Поддерживайте детей, когда в их жизни случается неприятность», — советовал автор.

«Да, он прав, — мелькнула у Миланы мысль. — Если бы родители поддерживали меня и понимали… — И она тут же себя остановила: — Стоп! Никакого нытья! Прошлого нет, есть настоящее, в котором я и мои дети».

Напоследок психолог советовал быть авторитетом для детей, но не слишком суровым.

Милана не стала ничего откладывать на потом — сразу же принялась искать нужную литературу и заказала ее по Интернету.

«Если бы родители предоставили мне право выбора… — подумала она с грустью и тут же себя отругала: — Сколько можно?! Неужели так трудно отпустить людей из прошлого, предоставив им возможность жить своей жизнью, не оставляя места для них в собственной?!»

Первый месяц самостоятельной жизни прошел для Миланы незаметно. Она постепенно свыкалась с мыслью, что свободна, но теперь на ней полностью лежит ответственность за детей. Поиски собственного дела пока не увенчались успехом, но успокаивала мысль: чтобы достичь чего-то, надо твердо знать, чего хочешь. А она пока не знала.

Милана постепенно приобретала душевный покой и равновесие, которых раньше не знала. Номера телефонов мужа и членов его семьи она внесла в черный список, так ей было намного спокойнее. Раз в неделю она звонила Татьяне. Бывшая соседка выполнила свое обещание — положила ее письмо в почтовый ящик. Она рассказала, что крики возмущения в доме были такими, что слышали все соседи. Оленька долго не звонила, и Милана думала, что, решись она ждать звонка и помощи от подруги, пришлось бы жить под открытым небом до сих пор. Она не держала на Олю зла, прекрасно понимая, что у той своя жизнь и она не обязана ей помогать, но еще раз убедилась, что не стоит ждать помощи от других и рассчитывать на кого-то, нужно полагаться только на себя, на свои силы. И тут Оля позвонила.

— Легка на помине, — сказала ей Милана.

— Ой, Миланочка, у меня столько новостей! — радостно затарахтела Оленька. — Поехала я с Карлом на гастроли, впрочем, как и раньше, а там мне вдруг стало плохо. Сначала думала, что после перелета укачало, отлежалась, чуток перекусила, а меня всю и вывернуло…

— Неужели…

— Да! Да! Да! — радостно сообщила Оля. — Представь, сколько мы живем вместе, а я ни разу не беременела! Я думала, что уже все, а тут… В общем, все бы хорошо, но токсикоз страшный. Карл остался, а мне пришлось вернуться в Америку.

— А сейчас как ты себя чувствуешь? — спросила Милана.

— Полежала в больнице три недельки, сейчас дома. Ну а ты-то как?

— Я ушла от мужа.

— Как?!

— Забрала детей и уехала.

— Куда?!

— Пока сняла дом, а потом видно будет. У нас там разыгралась целая трагедия, но я тебе потом расскажу, не сейчас.

— Хорошо, если ты так считаешь, то… Слушай, а жить вам есть за что?

— Не переживай, есть. Оля, ты знаешь, что Женьки уже нет с нами? — спросила Милана.

Оля ничего не знала, и она рассказала ей о поездке домой, поисках брата, встрече с Валентиной и о смерти Женьки.

— Оля, ты меня извини, тебе же нельзя волноваться, а я с такой новостью… — спохватилась Милана. — Я как-то не подумала, прости.

— Ничего, все нормально, — ответила подруга. — Не от тебя, так от кого-то другого узнала бы все.

Через неделю Милане позвонила Валентина.

— Где ты сейчас? — спросила она.

Милана рассказала ей, что забрала детей и ушла от мужа.

— И ты не была больше у родителей?

— Нет, и не собираюсь, — ответила Милана.

— Миланка, их уже нет, — сказала Валентина. — Извини, что именно мне пришлось сообщить тебе это. Я приехала к дяде Жени в наш бывший дом и только что узнала.

— Как… нет?!

Милана была ошарашена неожиданной новостью и растеряна.

— Никого нет: ни отца, ни матери, ни брата.

— Как… Как это случилось, ты знаешь? — спросила Милана упавшим голосом.

— Игорь снова где-то играл и задолжал большую сумму. Он приехал к родителям и начал требовать деньги. Они долго ругались, и твой отец решил еще раз выручить сына. Таких денег у них не было, поэтому он взял кредит, заложив дом, — рассказывала Валентина. — Игорь деньги взял, но устроил скандал, что, мол, этого не хватит на погашение долга. Мать встала на защиту Игоря, и отец ее ударил. Она не удержалась, пошатнулась и скатилась вниз по лестнице. В общем, убилась. Приехали полицейские, арестовали отца. На следующий день у него случился повторный инфаркт, и врачи его уже не спасли. Вот такие дела, Миланка. Их похоронили соседи, рядом.

— А Игорь?

— Этот дурак после похорон навел полон дом друзей — типа поминать родителей. Соседи говорят, что куролесили они по полной, а потом все стихло… Его нашли в доме мертвым через несколько дней.

— От чего он умер?

— Врачи дали заключение, что от передозировки наркотиками, — вздохнула Валентина. — А там кто знает правду: сам он укололся или «друзья» помогли? Понятно, что денег при нем никаких не было. На похороны соседи скидывались. А дом ваш забрал банк. Отец на себя кредит оформлял, а мать была поручителем. Я не знаю законов, ты, Миланка, поинтересуйся у юристов, может, есть возможность отсудить твою часть, — посоветовала Валентина. — Ты же их дочь.

— Нет, Валя, не буду я судиться, — сказала Милана.

После звонка она долгое время сидела в оцепенении.

— Вот и осталась ты, Милана, одна. Родственников у тебя теперь нет, — промолвила она тихо.

Иринка, услышав последние слова, подбежала к матери, прижалась к ней.

— Мама, а кто такие родственники? — спросила девочка.

— Это близкие и родные люди.

— А почему ты сказала, что у тебя нет родственников? — Девочка посмотрела ей в глаза. — Мы же тебе близкие и родные?

— Конечно, моя крошка! Вы мои родные! — воскликнула Милана, обняв ребенка.

— Значит, мы твои родственники?

— Да-да! Конечно!

Она до боли прикусила губы, чтобы не расплакаться.

* * *

На третьем месяце проживания на новом месте появились первые проблески надежды. Милане попалось на глаза объявление о продаже помещения фермы в поселке неподалеку. Цена не указывалась, описание объекта тоже не приводилось, поэтому она созвонилась с продавцом и вместе с детьми поехала на встречу.

Поселок городского типа мало чем отличался от райцентра, где они жили. Ровные широкие улицы были заасфальтированы, дома, как для поселка, ухожены, возле остановки — большой продуктовый магазин, здание почты и банка, рядом поссовет. Милана набрала номер продавца, и вскоре он подъехал на легковушке. Перед ней стоял высокий широкоплечий брюнет с небольшой бородкой. На первый взгляд его лицо показалось ей знакомым. У нее была хорошая зрительная память, и Милана задержала взгляд на его глазах — именно их она уже где-то видела.

«Я ошиблась», — решила она, потому что мужчина явно был ей незнаком.

Он бросил взгляд на детей Миланы, протянул ей руку.

— Тарас, — представился он, — а в салоне моя дочь Соня. Ей четыре года.

— И нам четыре годика, — сказала Иринка.

Милана с укором посмотрела на девочку, и та замолчала, вспомнив, что мать запрещает вмешиваться в разговоры взрослых. Тарас предложил сначала осмотреть объект, а потом уже говорить о цене, и Милана согласилась. Она села рядом с водителем. Дети на заднем сиденье сразу же познакомились и весело болтали о чем-то своем.

Оба строения фермы находились за поселком. Здания, практически новые, были заперты.

— Они не использовались, — объяснил Тарас. — Построены были пять лет назад. Мы планировали держать коров на молоко.

Он открыл ворота, и Милана зашла внутрь пустого помещения.

— Оборудования никакого нет, поэтому можно использовать постройки под что-то другое, — сказал мужчина и поинтересовался, чем Милана планирует заниматься.

— Пока точно не знаю, — уклонилась она от прямого ответа и попросила: — Тарас, назовите, пожалуйста, без утайки плюсы и минусы.

— Плюсы: здание новое, не протекает, не разобрано — я нанимаю ночного сторожа. Минусы: добираться из поселка не на чем, разве что пешком три километра, нужно закупать оборудование, брать разрешения, но это неизбежно.

Они обговорили цену, она Милану устраивала.

— У меня возникли некоторые вопросы, — сказала она, глядя, как дети носятся по длинному пустому помещению.

— Пожалуйста.

— Почему вы передумали заниматься фермой?

— У меня полгода назад умерла жена, — негромко ответил мужчина.

— Простите, я не знала.

— Нам пришлось одолжить большую сумму на лечение… Теперь пришло время раздавать долги.

— Еще раз простите.

— Вам понравилось здание? Хотите его приобрести?

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — ответила Милана. — В поселке есть возможность недорого приобрести небольшой дом?

— Здесь много домов выставлено на продажу, цены невысокие. Людям негде работать, поэтому продают жилье и уезжают в города. Вы тоже городские?

— Да какая разница… А есть тут садики? Школа?

— Да, два садика и две школы. Вас еще что-то интересует?

— Нет, спасибо. Вы подбросите нас до остановки?

— Конечно! Я могу вас отвезти… Простите, куда вам надо?

— И это не важно. Дети! — позвала она ребятишек. — Быстро в машину! Мы возвращаемся домой!

Дома Милана засела на несколько часов в Интернете. Купить коров на две фермы, доилки, а еще и дом на ее деньги было нереально. А вот разводить кур-несушек — интересная мысль. Для того чтобы разобраться в этом совершенно новом для нее деле, нужно было время. Вечером, уложив детей спать, Милана снова вернулась к ноутбуку. Она заходила на различные сайты, узнавала оптовые цены на кур, яйца, клетки для несушек, оплату разрешений, зарплаты работников и ветврача, цену на электроэнергию и грузоперевозки — все то, что могло касаться ее затеи. Она выписывала все цифры, чтобы потом произвести расчеты. Короткой летней ночи ей не хватило, чтобы сделать и половину задуманного. За окном начало сереть, когда она, уставшая, но загоревшаяся идеей, упала на кровать и мгновенно очутилась в царстве Морфея.

Милана рассчитывала, что управится с поставленной перед собой задачей за два дня, но на это ушло дней десять. Она была недовольна и ругала себя за медлительность.

«Так, Милана, ничего у тебя не выйдет! — сказала она себе. — Нужно быстрее шевелиться».

За эти дни она обзвонила заводчиков кур, узнала все интересующие ее цены, определилась с породой несушек, даже предварительно договорилась о поставках яиц. Милана несколько раз произвела все расчеты, учитывая неизбежные проценты риска, и окончательно определилась со своим выбором. По ее мнению, выгоднее было купить подрощенных цыплят, выкормить их и продавать яйца. Чтобы уменьшить долю риска, она приняла решение на одной ферме держать цыплят, а на другой — взрослых несушек.

«Чтобы иметь средства на корм цыплятам, оплату работников, электроэнергии и на личные расходы, нужно получать прибыль, — решила Милана, — а ее могут давать взрослые несушки».

И снова бессонные ночи и повторные расчеты, а день — для звонков. Когда все было выяснено и согласовано, Милана почувствовала, как сильно устала. Она подошла к зеркалу и не узнала себя: лицо осунулось, щеки запали, под глазами темнели круги.

«Так не годится», — решила Милана и дала себе возможность отдохнуть.

Целый день она бездельничала, а на следующий поехала в центр, где сделала маникюр, купила себе несколько обновок и сделала короткую стрижку.

— Не жалко состригать волосы? — спросила ее парикмахер.

— Ни капельки, — ответила Милана.

У нее начиналась новая жизнь, и прическа тоже должна быть новой.

«Когда перееду в поселок, представлюсь Ланой, — решила она. — Все будет новое, даже имя».

* * *

Милана еще раз встретилась с Тарасом. Мужчина предложил немного уступить в цене, но она отказалась, зная, что ему нужно рассчитаться с долгами. Он назвал Милане адреса, по которым продаются дома, и предложил помочь сделать выбор.

— Помощь вашу принимаю, но решение оставляю за собой, — решительно заявила она.

Они осмотрели несколько домов, и Милана остановила свой выбор на скромном домике неподалеку от реки.

— Я хочу посмотреть речку. Вы проводите меня к ней? — попросила она мужчину.

— Конечно! — сказал он. — Охотно!

От усадьбы до реки было метров двести. Милана сразу почувствовала свежесть воды, и в голове зашумело от волнения. Небольшая река чем-то напоминала ее подругу Змейку: такая же неспешная, свежая, родная. Сколько же раз она приходила к реке, доверяя ей самое сокровенное! На ее берегу зарождалась первая любовь, которая так и не разгорелась ярким пламенем, там же Милана встретила Володю, который стал ее мужем, но любовь так и не вспыхнула. Если купить домик в этом поселке, можно будет приходить на берег реки, обретая здесь понимание и покой. Милана почувствовала, что Тарас подошел сзади слишком близко, и невольно вздрогнула. Тарас это заметил.

— Вам холодно? — спросил он.

— Нет. Отойдите от меня, — попросила она.

— Я не кусаюсь.

— Не стойте позади меня так близко, — повторила она с раздражением.

Милана не желала повторения прошлого ни в каких его проявлениях. Она резко повернулась и направилась к дороге.

— Почему вы остановили выбор на этом доме? — спросил Тарас, догнав ее.

— Я так решила.

— Мы осматривали дома и лучше, и дешевле, — заметил он.

Милана остановилась. Она избегала взгляда Тараса, но на этот раз посмотрела ему в глаза и сказала:

— Тарас, я благодарна вам за помощь, но запомните: нет никакого «мы», есть «я» и «вы». Точка!

Милана оформила две сделки сразу, на ферму и на дом. Тарас предложил помочь ей перевезти вещи, но она отказалась и наняла такси.

Дети радостно осваивали новое жилище. Дом Милану устраивал, хотя до центра поселка было далековато. Ей хотелось покоя — и душевного, и физического. Здесь было тихое место, вдали от трассы и пыли, зато близко к реке. В доме не было мебели, и Милане пришлось ехать в райцентр, чтобы все купить. Она выбрала только самое необходимое: минимум мебели, посуды, постельных принадлежностей.

«Жить нужно, как Женька, — без хлама в доме и душе», — рассудила она.

Несколько дней ушло на наведение порядка в новом жилище. Тарас предложил помочь ей с расстановкой мебели, но Милана не хотела быть кому-то обязанной, поэтому позвала соседей и заплатила им за работу.

«Так будет лучше и спокойнее», — подумала она.

Нужно было оформить детей в детский сад — ей предстояло много работать. Милана пошла с малышами в фельдшерско-акушерский пункт за медицинской справкой и была удивлена, встретив там Тараса.

— Вы?! — удивленно вскинула она брови.

— И снова я! — улыбнулся он и пошутил: — Значит, это судьба.

— Никакой судьбы нет! — оборвала его Милана. — Человек сам творец своей судьбы. Впрочем, сейчас не время для философских размышлений.

После определения детей в детсад она занялась обустройством купленных зданий. Сделать это оказалось не так трудно, как оформить все необходимые разрешения. Ей предстояло обойти кучу инстанций, но Милана заранее изучила все законы, что облегчило ей задачу. Она смогла обойтись без взяток, и ее настойчивость и целеустремленность дали первые положительные результаты. Цыплята и куры были закуплены только в конце ноября, но Милана не отчаивалась — она видела перед собой цель и шла к ней.

Ей казалось, что люди, не имевшие в поселке работы, с удовольствием пойдут к ней и будут добросовестно относиться к своим обязанностям. Оказалось, она плохо разбиралась в кадрах. Ветеринар запил через неделю, и его пришлось уволить. Работники фермы норовили украсть хотя бы яйцо, даже если дома у каждого был полон двор кур. Они воровали корм, недокармливая птиц, любили выпить, когда Милана отлучалась, ночная смена вообще откровенно халтурила. Милана увольняла таких работников без жалости, набирала новых, повышала им заработную плату, штрафовала за проступки, снова увольняла и искала новых сотрудников. За это многие в поселке ее не любили, но от этого Милана становилась еще сильнее. Она жила так, как сама решила: без сожаления разрывала отношения с теми, кто пытался ее обидеть, и не обрастала хламом.

Были моменты, когда она уставала от ежедневной борьбы за место под солнцем. Ей казалось, что без помощи, без поддержки она вот-вот сломается, жизнь ее раздавит. Тогда она бросала все и шла к реке. Только река могла понять ее, посочувствовать и дать новые силы.

«Как мне тяжело, — жаловалась она волнам, и они темнели. — Я не знаю, сколько еще выдержу. Скажи мне, ты все знаешь!»

Течение подхватывало ее печаль, и она растворялась в воде, а речная свежесть придавала сил.

«Тарас постоянно предлагает помощь, я ее отвергаю. Зачем он мне? В моей жизни были мужчины, даже двое, а толку? У Тараса знакомые глаза, но я не знаю, где их видела, — делилась она с рекой сокровенным. — Его Соня и мои дети подружились. Иногда на выходные я беру девочку к себе. Ей так не хватает матери! Когда Тарас забирает моих детей, они неохотно возвращаются домой. Возможно, у нас с ним могло быть что-то общее, если бы мы встретились не сейчас, а гораздо раньше. Теперь же я твердо решила, что в моей жизни нет места для мужчины. Я должна стать хозяйкой своей судьбы. Хватит ошибок. Или я снова ошибаюсь?»

Река молчала, оставляя решение за Миланой.

* * *

Пять лет понадобилось Милане, чтобы встать на ноги, почувствовать себя уверенной и самодостаточной. Она сама возводила крепость, вход в которую открывала только тем людям, кого считала достойными. Милана научилась не рассчитывать ни на чью помощь, она полагалась только на себя. А еще она смогла жить без воспоминаний. Когда было трудно, проскакивала мысль пригласить Татьяну, которая поддерживала бы ее морально, но Милана сразу ее отбрасывала.

«Я должна сделать все сама, а не искать жилетку для слез», — говорила она себе.

Иногда ее одолевали обычные женские слабости, и тут же леденящим холодом покалывало одиночество. Тогда она заполняла все свободное время работой, не оставляя в душе места для подобных чувств. И только спустя пять лет полностью избавилась от обид и обвинений.

Милане казалось, что она взяла под контроль все жизненные сферы, но не учла, что есть чувства, неподвластные четким командам. Она на себе испытала, что у победы дорогая цена, но не заметила, как освободившееся в душе место, которое занимало прошлое, начало заполняться новым, еще робким, но таким тихим, спокойным и теплым чувством. Тарас все чаще оказывался рядом и ненавязчиво начал ей помогать. Милана не знала, что в его жизнь она вошла уже давно. Он смотрел на эту женщину, которая появилась в их поселке, приехав неизвестно откуда и почему, и видел, насколько ей тяжело, но она так стремительно и упорно шла к своей цели, что никакие силы не могли остановить ее или сбить с пути. Из худенькой, хрупкой, не совсем уверенной в себе женщины Милана на его глазах постепенно превращалась в сильную и успешную. Для других она всегда выглядела цветущей, бодрой, с сияющим взором, и посторонним казалось, что эту женщину обошли стороной все невзгоды и потери, но Тарас знал — где-то в глубине ее глаз затаились грусть и одиночество, которые Милана упорно скрывала от окружающих. Он смотрел на Милану и видел в ней простую женщину с чистым до прозрачности взглядом, излучающим тепло и свет. Лицо женщины оставалось открытым, и было в нем что-то беззащитное. Ее хотелось обнять, прижать к себе, ограждая от жизненных бурь. В ее глазах было столько света, в голосе — нежности, что Тарас мечтал всегда быть рядом с ней. Он хотел дарить ей цветы, умытые росой, ранним утром подавать кофе в постель, оберегать от грусти и готов был все отдать за ее улыбку. Он мог разрушить бетонные стены и возвести для нее мосты. Иногда он удивлялся, как удается этой женщине совмещать в себе все сразу: уют и терпение, надежность и силу, синее спокойное небо и гневную бурю. Он пытался приблизиться к ней, но перед ним захлопывались все двери, и только в последнее время они начали потихоньку приоткрываться.

В жизни Тараса была большая любовь. Они с Галиной полюбили друг друга, будучи еще студентами. Их женитьба положила конец отношений с отцом, но они были молоды и безумно счастливы. Вместе с Галей он строил планы на будущее. Они работали вдвоем, чтобы воплотить в жизнь мечту — заняться фермерством. Годами они откладывали на потом рождение ребенка, но новая жизнь зародилась, не спрашивая их разрешения. У них появилась дочь, их солнышко Сонечка. Семья была почти у цели, когда у Гали обнаружили рак. Тарас сразу предложил продать ферму, чтобы жена могла получить квалифицированную помощь врачей, но Галя отказалась.

— У нас есть дочь. Если меня не вылечат, с чем вы останетесь? — прямо сказала она. — Жизнь нашей девочки должна быть обеспечена. Когда-нибудь вы заработаете денег и сможете переехать в город. Я знаю, что твоя заветная мечта — иметь свою клинику, а не работать простым фельдшером, теряя квалификацию. Я уверена, что твоя мечта сбудется.

— Ты говоришь так, словно прощаешься, — заметил он тогда.

— Я знаю, что говорю, — ответила Галя и улыбнулась.

По настоянию жены Тарас не продал ферму, но на лечение нужны были большие суммы, и он тайком одалживал деньги у знакомых. Галину спасти не смогли. После ее ухода он думал, что никакая женщина не в силах ее заменить, но вот в его жизни появилась другая, совсем не похожая на Галину. И чувства к ней постепенно заполняли место в его опустошенной душе…

Был теплый летний день, и Тарас предложил Милане устроить пикник у реки.

— Но я не готова, — заявила она. — Надо было сказать заранее, я бы что-нибудь купила.

— Я уже обо всем позаботился, — сообщил Тарас. — Мясо замариновал, дрова подготовил, посуду, хлеб, сок детям — все взял. Возражения не принимаются! Думаешь, детям не надоело в садике?

— Сдаюсь! — согласилась Милана и сообщила детям о пикнике.

Шипели угли на мангале, возмущаясь, когда на них падали капельки жира с шампуров, детвора носилась по лугу с мячом, и Милана отошла к реке. Тарас перевернул шашлыки и пришел к Милане. Она смотрела на воду, думая о чем-то своем.

— О чем задумалась? — спросил Тарас.

— Река — моя подруга, — пояснила Милана, — она знает все мои секреты.

— А я до сих пор ничего не знаю о твоей жизни.

— Ты знаешь все.

— Я не знаю, что побудило тебя приехать в этот поселок с детьми.

— Я сбежала от мужа, чтобы здесь без него построить новую жизнь. Если тебе интересно, я скажу: он унижал меня, поднимал на меня руку, но самое страшное — он травмировал детей, а этого я простить не могла.

Милана замолчала. Тарас видел, что ей нелегко вспоминать прошлое, и не торопил.

— Однажды он попытался заставить Богданчика отрубить хвост Бумчику, тот был еще щеночком, — продолжила Милана. — Мальчик отказался, и тогда он на глазах детей сделал это сам. Они очень испугались, сын до сих пор иногда заикается. Если хочешь знать о моем детстве, то оно было еще ужаснее. Я жила по строгим законам отца, без материнской любви и ласки… Но подробнее я не хочу сейчас рассказывать. Когда-нибудь потом. Может быть. Сейчас у меня нет никого, кроме детей.

Милана села на пень, Тарас присел рядом. Их плечи соприкасались, Милана чувствовала его тепло, и ей безумно хотелось стать беззащитной, положить голову ему на плечо, попасть в его надежные объятия… стать слабой.

— А ты знаешь, что на земле есть место, где люди не стареют и не болеют? — спросил Тарас.

— Да ну?!

— На границе Индии и Пакистана долину реки Хунза называют оазисом молодости. Обитатели этой долины никогда не болеют, выглядят молодо и живут до ста двадцати лет. В отличие от соседних народностей, они очень похожи на европейцев. Хунзы купаются в ледяной воде, а сорокалетние женщины выглядят как девушки и в шестьдесят лет сохраняют стройность фигуры. Они рожают детей даже в шестьдесят пять! Интересно еще то, что у них есть период, когда фрукты еще не поспели, а мясо они не едят, и тогда несколько месяцев они питаются лишь напитком из сушеных абрикосов. В августе 1977 года в Париже на международном раковом конгрессе было сделано заявление о том, что среди народностей хунза отмечено полное отсутствие раковых заболеваний.

— Значит, люди там не стареют? — задумчиво произнесла Милана. — А реки? Реки стареют?

— Реки? — удивленно переспросил Тарас. — Нет, реки не стареют, как не стареет чувство под названием «любовь».

Он обнял Милану за плечи, и она доверчиво положила голову на его плечо.

* * *

За пять лет самостоятельной жизни Милана разучилась плакать, кого-то просить, быть удобной и мечтать о личном счастье. Она словно покрылась невидимым панцирем, способным защитить ее внутренний мир, куда не было входа посторонним. Она не учла одного: настоящая любовь способна разрушить условную броню. Милана не заметила, как новое чувство робко и неспешно заполняло пустое пространство ее души. Ей трудно было признаться даже самой себе, что на Тараса она смотрит уже другими глазами, и у нее не было сил возвести защиту от его теплого, ласкового взгляда. Каждый раз, когда Милана его видела, ее охватывало чувство тихой радости. Иногда ей казалось, что, коснувшись ее взглядом, Тарас слышит ее мысли и желания. В нем было что-то опьяняющее, и рядом с ним Милане хотелось быть женщиной не сильной, а веселой, легкомысленной и безответственной. Они все еще не жили вместе, но были безумно счастливы от простого общения друг с другом. Тарас все свободное время проводил с Миланой и детьми, но на ночь уходил с Соней домой. Раньше вечерами Милана спокойно окуналась в омут привычного одиночества, но в последнее время ей стоило огромных усилий не сказать ему при расставании: «Не уходи!» Ее сердце склонялось к серьезным отношениям, но уже не безрассудно, а обдуманно и спокойно.

«Я так мало знаю о его прошлом», — не раз думала Милана.

Что ей было известно о Тарасе? О его жизни в поселке с женой ей уже немало нажужжали местные словоохотливые женщины. А до приезда сюда? В какой семье он жил? Где его родители? Были ли у него братья-сестры? Несколько раз Милана пыталась начать об этом разговор, но Тарас избегал подобных тем. Она и сама не любила возвращаться в прошлое, но кое-что о себе ему рассказала. Может, эти недомолвки мешают им соединить судьбы?

«Никаких скелетов в шкафу!» — решила Милана.

Был тихий, погожий июльский вечер. Дети уже спали, и Милана предложила Тарасу прогуляться к реке. Ей хотелось вызвать его на откровенность и немного рассказать о себе. Только там, у реки, чувствуя ее поддержку и силу, она сможет раскрыться. Милана сняла босоножки, и холодная роса обожгла ноги.

— Не холодно? — спросил Тарас заботливо.

— Нет, нормально.

Темное небо уже осветили маленькие звездчатые огоньки, и ленивая круглая луна молча наблюдала за парой, направлявшейся к реке.

Они присели на пень, и Милана засмотрелась на отражение звезд, колышущееся на тихих волнах. Река была спокойной, притихшей, дремавшей среди заводей.

— У меня были родители, теперь их нет, а я так и не узнала, что такое родительская ласка и любовь, — медленно сказала Милана. — Интересно, много таких семей, где родители есть, а дети несчастны?

— Конечно есть, и не одна семья. К сожалению.

— Рассказать кому — не поверят: нормальные родители, непьющие, зарабатывающие деньги, дом, чистота, все есть, а детям плохо. Они пытаются воспитать детей правильно, а выходит, что все во вред.

— Мне это знакомо, — негромко произнес Тарас.

Милана ждала, что он начнет говорить что-то о своем детстве, но Тарас молчал. И тогда она рассказала о своей детской травме: о том, как отец зарубил ее любимца, а потом еще заставлял его есть. Прошло столько лет, а Милана, вновь переживая случившееся, не могла сдержать слез. Ей столько всего пришлось испытать и преодолеть, особенно в последние пять лет, но она не плакала, а воспоминание из детства до сих пор кровоточило в душе. Тарас обнял ее и повернул лицом к себе, поцелуями снимая слезинку за слезинкой.

— Детские травмы не заживают, — сказал он. — Мы не должны допустить, чтобы подобное переживали наши дети.

— Поэтому я и ушла от мужа, — пояснила Милана. — Ты меня понимаешь?

И она рассказала о кредите, который вынудила взять обманным путем.

— Я до сих пор не разведена, но пришло время окончательно порвать с ним, — сказала она. — Несколько недель назад я подала на развод. Не знаю, что в суде запоет эта семейка.

— У меня есть хороший знакомый адвокат, — сказал Тарас, но Милана заверила, что справится сама.

— Я буду рядом с тобой в суде, — пообещал Тарас.

— А еще отец требовал, чтобы мать водила меня к гинекологу и приносила справки о моей девственности. Знаешь для чего? Чтобы выдать меня замуж за разведенного полковника. Моим единственным протестом был побег с Володей. Надеюсь, у тебя было другое детство…

— Какой-то промежуток времени у нас все было хорошо, — начал Тарас, и Милана затаила дыхание. Она прижалась теснее и склонила голову ему на плечо. — Благополучие в семье медиков было недолгим. Рядом с отцом всегда была мать, она поддерживала его, вдохновляла, растила нас, троих детей. Когда к отцу пришла известность, он начал ей изменять. Я был самым младшим, но все прекрасно понимал. Я видел, как от его измен страдала мать, как она пыталась его вразумить, а потом начала потихоньку прикладываться к рюмке. В шкафу на верхней полке стояли бутылки с вином, и мать тайком от нас доставала их и пила. Помню, как вечером пришла какая-то женщина. Она кричала, что любит нашего отца, что она молода и красива, не то что наша мать… На следующий день мать с утра выпила вина, поцеловала каждого из нас, сказала: что бы ни случилось, мы должны помнить, что она очень любит нас … Больше мы ее живой не видели.

— Что с ней произошло?

— Сказали, несчастный случай, ее машина сорвалась с обрыва в пропасть, но мы все знали, что мама сделала это сама. Знали и молчали.

— Вы жили с отцом?

— Да. Отец держал нас в строгости и мечтал, чтобы мы все стали врачами. Он много работал, копил деньги на семейную клинику.

— Династия врачей?

— Так он хотел. Старший брат оправдал его надежды. Сейчас у него за границей своя клиника. Правда, я не знаю, где и какая. Я не общаюсь с братом. Наши отношения прервались уже давно. Как и с сестрой.

Тарас замолчал, и Милана не лезла с расспросами.

«Если сочтет нужным, сам расскажет», — решила она.

— Со старшим братом мы общались последний раз, когда он был еще студентом. О том, что у него своя клиника, я узнал позже, случайно, а сестру отец выгнал из дома, когда она вышла из-под его контроля и забеременела. Марта тогда устроила скандал и больше не вернулась. А я ушел, хлопнув дверью, когда сообщил, что мы с Галей решили пожениться. Вот так и распалась наша семья. Когда заболела Галина, я не стал обращаться за помощью к отцу. До сих пор так ничего и не знаю о его судьбе.

— Так твою сестру зовут Марта?

Только теперь Милана поняла, почему при первой встрече с Тарасом ей показались знакомыми его глаза. Марта! У нее такие же глаза! Милана разволновалась.

— Да. А почему ты спросила?

— Редкое имя Марта. А ты хотел бы встретиться с сестрой? С отцом? С братом?

— Больше всего я хотел бы увидеть сестру, — сознался он. — Она была такая веселая, жизнерадостная и добрая. Марта очень похожа на нашу мать.

— А с отцом?

— Пока не готов сказать. Может, пойдем домой? Здесь сыро и холодно.

— Это повеяло холодом воспоминаний, — сказала Милана. — Нам действительно пора. Ты завтра сможешь присмотреть за детьми? Мне надо уехать по делам.

— Нет проблем!

Тарас обнял Милану за плечи и подарил ей нежный, как бутон цветка, поцелуй.

— Я люблю тебя, Милана, — сказал он негромко.

Она ответила робким, но теплым поцелуем. Над их головами простиралось небо, густо усеянное яркими звездами…

Рано утром Милана села в синий «опель» и уехала из поселка.

Она нашла место, где пять лет назад ночевала с бездомными среди развалин. Кирпичи у костра, лохмотья в углу, использованные пластиковые бутылки, одноразовые стаканчики — все было на месте, как прежде, только из бездомных никого не было. Она обошла территорию в надежде отыскать хотя бы Белку, которая своим теплом спасала ее детей от холода, но не нашла. Никто не пришел и после обеда, и Милана начала волноваться.

«Неужели впустую проделала такой путь?»

Чтобы скоротать время, она прошлась по улицам, где когда-то бродила с детьми, — усталая, голодная, никому не нужная в чужом городе. Тогда ее спасла бомжиха, дворняга и ее щенок. Уже не было сильной боли в душе — все переболело, перетлело, но здесь воспоминания ожили вновь. Милана зашла в кафе, выпила кофе с круассаном и посмотрела на часы. Приближался вечер, пора было возвращаться к развалинам.

Милана присела на кирпичи у «кровати», когда услышала лай собаки. Белка узнала ее и радостно заскулила, виляя хвостом. Потом Милана услышала голос Марты, которая возмущалась, что кто-то поставил «опель» невдалеке от ее места жительства.

— И здесь мне покоя нет, — бурчала она. — Наверное, заглох, теперь всю ночь будет ремонтироваться и дыркать.

Потом Марта увидела Милану, и на ее лице промелькнуло недовольство.

— Дамочка, вы случайно не ошиблись номером отеля? — поинтересовалась она.

— Нет, Марта, не ошиблась. Я обещала вернуться, вот и приехала за тобой.

— Убей меня гром! — воскликнула Марта. — Милана?!

Когда «опель» глубокой ночью притормозил возле дома, навстречу им вышел Тарас. Он подбежал к Милане, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

— Миланка! Господи, если бы ты знала, как я переживал! Где ты была, родная?

— Из-за чего переживал? Я же не в первый раз уехала по делам.

— После того разговора о матери… Я не знаю, что мне в голову стукнуло… Мне стало так страшно! Я испугался, что история повторится… Господи, да что я за чушь несу! Ты здесь, ты рядом, и я так рад! — взволнованно говорил Тарас, покрывая ее лицо поцелуями.

— Подойди к машине, посмотри, кто приехал. Ты еще не так обрадуешься, — ответила Милана и загадочно улыбнулась.

* * *

Чтобы навсегда порвать узы, связывающие Милану с прошлой жизнью, ей оставалось сделать несколько шагов. Рано утром она взяла с собой детей и поехала на родину.

Милана оставила «опель» у городского кладбища. В киоске купила четыре букета роз, нашла три могилы с деревянными крестами.

— Здесь похоронен ваш дедушка, — объяснила она детям, — а рядом бабушка.

— Это та, к которой мы когда-то приезжали? — спросила Иринка.

— Да, Ириша, она. А я думала, что вы все забыли, ведь были тогда маленькими.

— А это чья могилка? — спросил Богданчик.

— Здесь похоронен ваш дядя. Помните, он однажды приезжал к нам?

— Конечно помним, — ответил Богдан. — А почему мы к ним никогда не ездили в гости?

Дети прежде не затрагивали эту тему, и Милана удивилась:

«А они быстро взрослеют».

После побега от мужа она боялась, что дети начнут скучать по отцу, дедушке и бабушке, но они, словно сговорившись, никогда о них не вспоминали, словно этих людей и не было в их жизни. Она не могла догадаться, что принудило их забыть прошлое, но позже осознала, что дети хорошо чувствовали и понимали ее настроение, — они рано начали взрослеть, разобравшись в сложившейся ситуации. Они не могли забыть всего, что с ними произошло, — дети просто избегали любого напоминания о той жизни. Она смогла дать им новую жизнь и сама ее начала. И случилось это не благодаря им, а ради них.

— Мама, я тебя спросил, а ты молчишь, — напомнил сын.

— Сейчас не время говорить об этом, — ответила Милана. — Как-нибудь я вам расскажу, почему мы не ездили к дедушке и бабушке, а сейчас запомните это место, чтобы потом навещать его, ухаживать за могилками. Люди имеют свойство ошибаться… Почему вы стоите? Богданчик, положи цветы на могилку дедушки, а ты, Ира, бабушки. А я положу на могилку брата.

— А еще один букетик кому? — поинтересовалась Ира.

— Сейчас узнаете.

Дети отошли в сторону, а Милана задержалась.

— Прощай, Игорь, — сказала она тихо. — Прощайте, мама и папа.

Она хотела уже уйти, но на миг задержалась у могилы матери.

— Эх, мама… — вздохнула Милана, вытирая слезы.

Она нашла могилу Женьки. С мраморной плиты на нее смотрел веселый, жизнерадостный парень. Казалось, смерть его обошла и он снова рядом, живой, улыбчивый, в любимой клетчатой рубашке.

— Это мой друг Женя, — объяснила детям Милана. — Он прожил короткую, но такую яркую жизнь. Он был настоящим! Я буду рассказывать вам о нем, и не раз, — пообещала она. — Женька, спасибо, что ты был в моей жизни, — прошептала Милана, укладывая на могилу цветы.

Они поехали к родительскому дому. Призраки и страхи прошлого уже не преследовали Милану, когда она нажала на кнопку звонка на заборе. Из дома вышла молодая женщина и с удивлением посмотрела на незнакомку.

— Вы к кому? — спросила она.

Милана объяснила, что когда-то жила в этом доме с родителями, и поинтересовалась, не сохранились ли случайно семейные альбомы. Женщина ответила, что они долгое время их хранили, но никто из родственников не объявлялся, и альбомы сожгли.

— Мне очень жаль, — вздохнула она. — Если бы мы знали…

— Все нормально, — успокоила ее Милана.

Она села в машину, и они поехали в цех изготовления памятников. Там Милана заказала три гранитных памятника, оплатила услуги.

— Не переживайте, все сделаем в срок, — пообещали ей.

— Это моя визитка. Там есть электронный адрес. Пришлите мне фото после установки, — попросила она подрядчиков.

Милана возвращалась домой и думала, что осталась еще только одна нить, связывающая ее с прошлой жизнью. Ждать ее разрыва пришлось недолго — по приезду домой она нашла в почтовом ящике повестку в суд.

— Наконец-то! — вздохнула она с облегчением.

— Я поеду с тобой, — заявил Тарас. — Возражения не принимаются!

— Хорошо, — согласилась Милана.

— Волнуешься?

— Есть немного, — призналась она.

— Я буду рядом. Все будет нормально!

— Должно быть, — сказала Милана и добавила: — Я уже продумала все до мелочей, прокрутила в голове множество вариантов, так что подготовилась.

Тарас снова предложил воспользоваться услугами адвоката, но Милана стояла на своем, уверяя, что вполне может справиться самостоятельно.

«Опель» Миланы притормозил на парковке у здания городского суда. Они с Тарасом вышли из салона автомобиля и сразу заметили на крыльце семейство мужа в полном составе.

— Это они? — спросил Тарас.

— Да, — кивнула Милана и, гордо вскинув голову, пошла к зданию.

В короткой юбке и облегающей блузке, с красиво уложенными волосами, она процокала каблучками по дорожке, поднялась по ступенькам. Светлана выглядела еще больше заплывшей жиром и безобразной в своих золотых украшениях. Свекровь со свекром, казалось, не изменились, разве что года прибавили им морщин. Григорий был незаметен за тучной фигурой жены, а Володя стоял впереди «команды», засунув руки в карманы джинсов. Милане он показался исхудавшим и жалким.

— Добрый день! — сказала она не останавливаясь и услышала позади себя голос невестки:

— Уже и хахаля себе нашла!

— Бесстыжая! Чего от нее ожидать? — вздохнула свекровь.

Начался суд, и слово попросила Светлана. Она сразу же принялась тарахтеть о том, что Милана обманула их семью, обманным путем заставила взять кредит, забрала деньги и сбежала. Сразу же к «солистке», обвиняя Милану, присоединился семейный «хор». Судья их остановила и попросила предоставить документ — кредитный договор. Просмотрев его, она сказала, что этот документ не имеет никакого отношения к делу о разводе. Семья снова возмущенно зашумела, и судья сделала им предупреждение. Узнав, что супруги не проживают вместе более пяти лет, она спросила мужа, согласен ли он дать развод.

— Да, но ведь она потратила все наши деньги, — невнятно ответил Володя.

— Вы не проживаете с супругой более пяти лет? — уточнила судья.

— Да.

— Дети в это время находились на попечении матери?

— Да.

— Вы помогали им материально?

— Я… Но она же…

— Отвечайте по сути! Вы пересылали деньги на содержание детей?

— Нет, — глухо ответил он и получил тумак в бок от Светланы.

Аналогичный вопрос судья задала и Милане. Когда выяснилось, что отец не помогал детям, возник вопрос об алиментах. У Миланы спросили, будет ли она требовать выплату алиментов от мужа.

— Ваша честь, — поднялась Милана, — я готова отказаться от алиментов при одном условии.

— Какое ваше условие?

Судья удивленно смотрела на женщину — в ее практике обычно требуют от мужей содержания детей и очень редко отказываются от помощи.

— Если он откажется от отцовства, я не буду требовать выплачивать алименты на содержание детей, — четко и громко произнесла Милана.

Она мельком взглянула на Володю. Он растерянно хлопал глазами и смотрел то на мать, то на отца. Судья обратилась с вопросом к нему, и Светлана что-то зашептала ему на ухо.

— Ваша честь, мне надо подумать. Можете сделать небольшой перерыв в заседании?

Судья объявила перерыв на десять минут. Семья зашушукалась, когда Тарас пожал руку Миланы и сказал, что она молодец и все делает правильно. Милана чувствовала, как «родственнички» бурят ее ненавистными взглядами, но ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— Я готов дать развод и отказаться от отцовства хоть сейчас, — заявил Володя после перерыва, — но при одном условии.

— Говорите, — устало вздохнула судья.

— Она должна заплатить мне пять тысяч долларов. Сейчас! Наличными! — выпалил он общее решение.

— Я готова, — сказала Милана.

Она достала пачку долларов и подошла к Володе. Он растерянно замер, глупо хлопая глазами. Милана ткнула купюры ему в руки, и он так и остался стоять с открытым ртом, прижимая их к груди.

После вынесения решения Милана почувствовала облегчение. Она счастливо улыбнулась Тарасу:

— Вот и все! Мы можем возвращаться домой!

И тут сзади к ним приблизилась семья в полном составе.

— Значит, нашла богатенького? — язвительно спросил Володя. — Быстро у тебя получилось! Поднялась, говоришь?

— Как видишь, — ответила Милана.

— Да, она поднялась, — заявил Тарас. — Сама, без моей помощи. А вот ты пал очень низко.

— Я?!

— Да, ты, оценив своих детей в пять тысяч долларов, — сказал Тарас.

Он взял Милану под руку, и они ушли.

— Веришь, как гора с плеч свалилась… — сказала Милана ему на улице.

— Верю, — ответил он. — Ужасно хочется пить, а у нас нет воды.

— Можем пройтись и купить.

Они зашли за угол, и вдруг Милана остановилась.

— Что случилось? — спросил Тарас.

— Идем за мной! — Милана схватила его за руку и потащила за собой. — Вот, смотри! — Она остановилась перед афишей. — Злата! Мне надо с ней срочно увидеться! Идем! Лекция началась полчаса назад, значит, она еще там! — воскликнула она возбужденно.

Ничего не понимая, Тарас последовал за ней. Злата как раз объявила перерыв и вышла на крыльцо с пачкой сигарет в руках. Увидев Милану, она внимательно ее осмотрела с головы до ног.

— Неужели это вы? — удивленно произнесла Злата.

Перед ней стояла женщина, которую она запомнила испуганной, неуверенной в себе, несчастной и побитой мужем. Сейчас она видела успешную, красивую, цветущую и счастливую женщину.

— Да, это я, Милана. Мы когда-то встречались, — напомнила Милана.

— Я вижу, что сейчас у вас все хорошо, — сказала Злата. — Не могли бы вы сказать пару слов слушателям в зале?

— Я даже не знаю… — пожала плечами Милана.

— Мои слова не так дойдут до сердец женщин, как ваши. Вы — живой пример!

Милана колебалась, но Злата настояла на своем. Милана вышла на сцену, поначалу растерялась, но быстро совладала с волнением и начала рассказ о своей жизни. Она выложила все без утайки, как ее детские травмы аукнулись во взрослой жизни, как жила с мужем и терпела унижения и побои, как не видела выхода, но случай с детьми дал ей силы вырваться из старой жизни, чтобы начать новую. Милана видела, как замерли присутствующие в зале, как загорались надеждой их потухшие глаза.

— Мне было нелегко, даже очень трудно, — говорила она. — Иногда мне казалось, что я падаю в грязь, проваливаюсь в болото с головой, но я думала о детях, их будущем, и это давало мне силы оттолкнуться от дна и подняться наверх, туда, где много света. Помните, что вы рождены не для побоев и унижений. Каждый человек имеет право начать новую жизнь, и если вам будет трудно, будет казаться, что вы загнаны в угол, обращайтесь ко мне или к Злате. Если у вас появится желание порвать с прошлым, помните — вы имеете на это право, право жить без насилия. Главное — верить в то, что на земле есть добро, счастье и любовь.

Зал взорвался аплодисментами. Злата объявила, что к ним могут подойти те, кто готов к переменам или нуждается в помощи. Несколько женщин подошли и взяли визитки Миланы и Златы.

— Им нужно время, — сказала Злата, когда слушатели разошлись. — Уверена, кто-то из них позвонит спустя какое-то время.

— Я готова присоединиться к вашей организации, — заявила Милана. — Чем конкретно я могу сейчас помочь?

— Это радует! — улыбнулась Злата. — Я дам вам адреса благотворительных обществ, с которыми мы сотрудничаем. В данный момент мы планируем открыть в областном центре приют для женщин, подвергающихся домашнему насилию. Для его обустройства мы собираем пожертвования. Вот список необходимых вещей и мебели, здание мы уже нашли, но на его содержание тоже нужны средства.

— Я займусь этой работой, — пообещала Милана. — У меня тоже к вам просьба: нужна помощь бездомной женщине в восстановлении документов.

Злата пообещала помочь Марте, и они, договорившись о дальнейшей совместной работе, распрощались.

Милана с Тарасом возвращались домой.

— Ты выглядишь такой счастливой, — заметил Тарас. — Хочу видеть тебя такой всегда.

— Если хочешь быть счастливой — будь ею! — засмеялась Милана.

Тарас попросил ее остановиться. «Опель» притормозил у скамейки, которую установила под кленом какая-то добрая душа. Они вышли из салона и сели в тени дерева.

— Миланочка, — нежно произнес Тарас, и она задержала дыхание в трепетном ожидании заветных слов, — у меня нет с собой колечка, но сегодня и здесь я хочу тебя попросить стать моей женой. Я люблю тебя. Люблю безумно, так, как никто никого не любил.

Милана посмотрела в его глаза, согрелась его улыбкой, растворилась в его нежности. Она испытала всю полноту счастья, когда рядом человек, с которым хочется быть всегда, каждую минуту жизни, слышать его голос, быть любимой и предаваться любви без остатка.

— Милый мой… — Она нежно коснулась пальцами его висков, провела по лицу, словно снимая невидимую паутину. — Я счастлива, что ты рядом, и не хочу, чтобы это счастье когда-нибудь закончилось. Я буду твоей женой. Всегда…

Они ехали уже несколько минут, как вдруг Тарас хлопнул себя ладонью по лбу.

— Чуть не забыл! — воскликнул он. — Я же хотел сразу сказать, что собираюсь усыновить Богданчика и Иру!

— А я — Соню, — радостно улыбнулась Милана. — Впрочем, она мне уже давно стала второй дочерью. Здорово! Теперь я буду многодетной матерью! Трое детей — это уже многодетная?

— Почему только трое? Можно и нужно минимум четверо, — нарочито серьезно произнес Тарас.

— Четверо, говоришь? А почему бы и нет? А то состарюсь, и тогда поздно будет детей заводить! — в тон ему ответила Милана.

— Мы не скоро состаримся, — мечтательно произнес Тарас. — И даже когда это случится с нашими телами, любовь не состарится.

— Любовь не стареет, как и реки.

— Согласен, — ответил Тарас. — Так когда мы поженимся?

— Давай в конце августа, — предложила Милана. — Нужно, чтобы дети перед школой привыкли жить одной семьей.

— Мне кажется, они и так уже относятся друг к другу как родные.

— С датой определились, но у меня еще столько планов…

— Поделишься?

— Во-первых, надо срочно организовать сбор пожертвований для приюта. Во-вторых, я хочу забрать Татьяну. В свое время она мне очень помогла, пришло время помочь ей, иначе она там пропадет. Хочу познакомить ее с Мартой. Мне кажется, они быстро подружатся.

— А захочет она сюда ехать?

— Приглашу на работу на пару месяцев, а там видно будет, — сказала Милана. — Но и это еще не все. На следующий год мы продадим ферму.

— ???

— Я знаю, что у тебя есть мечта открыть свой медицинский центр. Стоп! Не говори ни слова, просто дослушай до конца. Пожалуйста! Я тоже имею медицинское образование и не хочу до конца своих дней собирать яйца и кормить несушек. Свою мечту я воплотила в жизнь, пришел черед нашей общей мечты, и мы вместе пойдем вперед, к ее достижению.

— Я… Я не знаю, что сказать, — взволнованно произнес Тарас. — У меня нет слов… Ты столько билась, пока наладила свое дело, оно приносит прибыль, и теперь бросить все…

— Да, я хорошо потрудилась и довольна результатом, но жизнь не стоит на месте, она идет вперед, и мы не должны останавливаться, довольствуясь достигнутым. Подумай, это ведь так прекрасно — идти к новым вершинам рядом с любимым человеком! Не говори ничего, подумай над моим предложением, хорошо?

— Хорошо, — вздохнул он.

Милана притормозила, и Тарас вопросительно посмотрел на нее.

— Сегодня необыкновенный день, — сказала она. — Я запомню его на всю жизнь и хочу, чтобы и ты его помнил.

Тарас не успел ничего сказать, как Милана вышла из машины, попросив оставаться в салоне. Тарас увидел, что она отошла в сторону и звонит по мобильнику. Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза, мысленно прокручивая случившееся за день.

— Здравствуйте, Иосиф Карлович! — сказала Милана, услышав в трубке голос доктора. — Это Милана. Когда-то вы помогли мне и попросили позвонить вам через пять лет. Помните меня?

— О да! Конечно помню! — засмеялся доктор. — Ну что, помогли вам деньги?

Милана вкратце рассказала о своей жизни, и он остался доволен.

— Иосиф Карлович, скажите, почему вы решили мне помочь? — спросила Милана и замерла, ожидая ответа.

Доктор ответил не сразу, и она терпеливо ждала.

— Вы напомнили мне близкого человека, которого я очень давно незаслуженно обидел. У вас тогда были такие же, как у нее, глаза — по-детски широко открытые, испуганные и… добрые.

— Никогда не поздно исправить ошибку, было бы желание… — осторожно начала Милана.

— Я бы рад, но не знаю, где и как искать дочь, — вздохнул доктор.

— Значит, речь идет о дочери?

— Да.

— А у вас еще есть дети? — спросила Милана, чувствуя, что доктор готов к откровенному разговору.

— Один сын рядом со мной, а второго я потерял по собственной глупости, — признался Иосиф Карлович. — Если бы я мог все исправить…

— Вы попытались бы найти с ним общий язык, если бы нашли его?

— Я попросил бы у него прощения, — ответил доктор и добавил: — Если бы такая возможность была…

— Жизнь всегда дает нам второй шанс, главное, не упустить его, — заметила Милана. — Иосиф Карлович, воспользуйтесь своим шансом. Передаю трубку вашему сыну, — сказала она и подала телефон Тарасу.

Май, 2017 г.