Каким будет будущее? Говорят, мы живем в эпоху, когда знания и технологии вот-вот обеспечат медицине глобальный прорыв. Поверить в это несложно: исследователи и журналисты щедры на обещания. Только ленивый не рассуждал о роли, которую сыграет, например, искусственный интеллект. Он сможет ставить диагнозы, назначать лечение и даже разрабатывать новые лекарства, анализируя большие массивы информации. Клинические испытания уйдут в прошлое за ненадобностью: компьютеры и так смогут предсказать их результат. Не меньше внимания достается биотехнологиям. Их называют ключом к большинству проблем, способом справиться с пока непобедимыми болезнями. И иногда могильщиком доказательной медицины – мол, уходят в прошлое те времена, когда поиск лечения шел сложным путем проб и ошибок и только эксперимент был мерилом истины. Теперь мы так хорошо понимаем здоровье и болезни, что будем создавать биологические препараты, опираясь лишь на рассуждения.

Эти технологии действительно важны. Если достижения искусственного интеллекта пока скромны и ограничиваются задачами по анализу диагностических изображений, то биотехнологии уже принесли значимые результаты. Созданы лекарства на основе моноклональных антител, заявила о себе иммунотерапия, достигли первых, хотя и скромных успехов генетические методы. Биологические молекулы, по некоторым оценкам, занимают уже до половины фармацевтического рынка. Но новые технологии не отменяют правил, созданных столетиями научного поиска.

Джесси Гелсингер погиб, когда ему было 18 лет. Он страдал от наследственного заболевания, приводившего к неспособности организма метаболизировать аммиак. Но его жизни ничто не угрожало – лекарства позволяли компенсировать проблему. В 1999 году Джесси принял участие в клиническом испытании генетической терапии для детей, родившихся с тяжелой формой этой же болезни. Через четыре дня он скончался в результате мощного иммунного ответа на лекарство. Расследование FDA пришло к выводу, что исследователи не опубликовали данные о побочных эффектах у других добровольцев и о гибели обезьян на доклинической стадии поиска. Шок, вызванный смертью Джесси, замедлил исследования генетических методов. Но время шло, трагедия забывалась, и уже через несколько лет говорили, что рискованным был лишь метод, доставшийся Джесси Гелсингеру, а вот новые – абсолютно безопасны. Увы, чуда не произошло и позже. Более современные технологии не отменяют старого правила – лекарство всегда несет в себе риск побочных эффектов, и мы часто узнаем о них только в ходе эксперимента на человеке. В 2016 году стало известно о смерти пяти пациентов от отека мозга, вызванного генетически модифицированными Т-лимфоцитами JCAR015. В 2017 году – о четырех смертях в результате применения похожего препарата “Ескарта”.

Нет ничего плохого в вере в неизбежную победу прогресса. Но важно не выдавать желаемое за уже свершившееся. Иначе мы ничему не научились у предыдущих поколений, на миг поверивших, что магнетизм, органотерапия и витамины принесли с собой решение всех проблем. Пока все говорит о том, что биотехнологии, искусственный интеллект и другие модные, обсуждаемые разработки важны, но вряд ли станут “волшебной пулей” – способом легко и безболезненно решить все не поддававшиеся задачи. Каждая инновация помогает двигаться вперед, но мы делаем эти шаги так же, как и сто лет назад, – путем проб и ошибок, иногда в полутьме, нащупывая дорогу с помощью нашего единственного посоха – медицинских исследований. И другого способа двигаться дальше не существует: мы еще очень далеки от полного понимания того, как работает наше тело. И какими бы глубокими ни стали эти знания со временем, мы и тогда вряд ли сможем находить решения лишь на основе рассуждений: слишком сложная система – человек.

Речь здесь не только о сложности организма, но и о сложности наших мотиваций, о сложности социума, в котором мы живем. В нас по-прежнему соседствуют готовность пожертвовать собой и готовность обмануть, жажда открытия и корысть, гениальные прозрения и наивные заблуждения. Поэтому судьба медицины не предопределена. Мы можем сделать ее прозрачной и доказательной, а можем оставить такой, как сейчас, – ведь проще ничего не менять. Можем учиться на ошибках прошлого, а можем повторять их из поколения в поколение.

Будущее медицины – открыто и целиком зависит от нас.