1
При виде ненавистного покоя
И стихшего смиренно мятежа,
Бессильная бороться против рока
И Неба изменить предначертанья,
Дочь преисподней в злобе улетает
Иные сеять козни и бичи.
Где явится, везде бледнеет солнце,
Везде трава, зачахнув, умирает.
2
Известно ей, что знаменитый сын
Бертольда из Христовой рати изгнан;
Что больше ни Танкреда уж, ни прочих
Опаснейших воителей в ней нет.
И говорит она: «Чего ж еще
Мне ждать? Теперь черед за Сулейманом;
Врасплох напав, он без труда захватит
Ослабленный и разделенный стан».
3
Сказала и летит к ордам бродячим,
Которых стал главою Сулейман,
Считавшийся ужаснейшим из смертных,
Восстание поднявших против Неба;
Тот Сулейман, что, по сказанью, был
Рожден Землей Олимпу на погибель:
Над турками царил он, и Никея
Столицею была его владений.
4
Соприкасаясь с Грецией, она
Лежала меж Сангаром и Меандром:
Их населяли в древности мидяне,
Фригийцы и лидийцы, а равно
И Понта и Вифинии народы;
Латиняне, однако же, престол
Тирана опрокинули, и слава
Его померкла после двух сражений.
5
Напрасно он противился судьбе;
Подвергнутый изгнанью из своих же
Владений, вынужден он был в Египте
Искать себе приюта наконец.
Его радушно принял сам властитель,
Обрадовавшись случаю такую
В лице неустрашимого героя
Иметь подмогу против христиан.
6
Но, прежде чем намеренья свои
Осуществить, снабдил он Сулеймана
Достаточными средствами, чтоб помощь
Со стороны арабов обеспечить:
Пока он сам сзывает под знамена
И Азии и Африки народы,
Наживою прельщенные толпы
Разбойников спешат за Сулейманом.
7
Объединив их под своим главенством,
Опустошает он Святую землю
И христиан от моря отрезает:
Тая глубоко в сердце жажду мести
И память о падении своем,
Он весь свирепым рвением пылает;
Но в хаосе изменчивых решений
Теряется мятежная душа.
8
Дискордия является ему
Под видом старца тощего: в глубоких
Морщинах бледное лицо; густые
Усы висят над подбородком бритым;
Окутана чалмою голова;
До самых пят спускается одежда;
Кривая сабля сбоку; лук в руках,
Колчан, звенящий глухо, за плечами.
9
И говорит она устами старца:
«Среди равнин безлюдных по пескам
Безводным и бесплодным мы блуждаем;
Меж тем Готфрид солимскую твердыню
С угрозою колеблет, и она
Готова уступить его напору:
Еще промедлив, скоро мы увидим,
Как в пламени былой погибнет город.
10
Не в том твои победы и трофеи,
Чтоб сёла жечь и угонять стада:
И так ли Сулейману подобает
Мстить за свои обиды и потери?
Воспрянь же вновь и под покровом ночи
Тирана одолей в его окопах;
Верь старому Араспу, что тебе
Не изменял ни в славе, ни в изгнанье.
11
Враг нас не ждет: в кичливости своей
И мысли он не допускает даже,
Чтоб варвары, привыкшие лишь грабить,
Дерзнули на такой отважный шаг;
Но варвары, тебя вождем имея,
В уснувший стан проникнут без боязни».
Так говорит она и, Сулеймана
Воспламенив, становится незримой.
12
Султан, воздевши руки, восклицает:
«О божество, явившееся мне
В телесной оболочке, чтобы гневом
И злобою мое наполнить сердце!
На твой призыв лечу я; да, лечу,
Горами тел равнину всю покрою
И всю ее залью реками крови,
Лишь руку бы мою ты направляло».
13
Умолкнув, он сзывает безотсрочно
Бездейственные полчища свои,
Остывшие сердца их распаляет
И будит в них уснувшую отвагу.
Чудовище само трубит сигнал
И страшное развертывает знамя:
Покорная султану, за ордою
Орда летит быстрей людской молвы.
14
Дискордия сперва летит за ними,
Потом преображается в гонца.
В тот миг, когда и день и ночь над миром
Владычествуют будто бы совместно,
Она уже в Солиме: возвещает
Тирану о походе Сулеймана,
О цели нападенья и о том,
Когда и как оно должно свершиться.
15
Сгущаются уж тени над природой
Зловредных испарений пеленою,
Взамен ночного инея роса
Кровавая обильно кроет землю;
Виденьями наполнен воздух сонный;
Слух ловит шорох крыльев исполинских:
Разверзлась бездна черная и все,
Что в ней живет, наружу извергает.
16
Среди всех этих ужасов надменный
Султан подходит к ставкам христианским;
Но в час, когда уже за половину
Пути перевалила ночь, привал
Он делает поблизости от места,
Где сладким сном покоятся французы.
Там речью смелой воинов своих
Одушевляет он и ободряет:
17
«Вы видите перед собою стан,
Обогащенный сотнями разбоев;
Всей Азии сокровища пожравший,
Прославлен больше он, чем страшен вправду.
Его теперь вам Небо предает:
И кони, и доспехи дорогие
Быстрее вам достанутся в добычу,
Чем недругам защитою послужат.
18
Не та уж эта рать, что силы персов
Сломить могла и овладеть Никеей:
Столь долгая и тяжкая война
Ущерб ей нанесла неисчислимый;
Да будь она и та же, сном теперь
Объятая, на что она способна?
Мгновения довольно, чтобы этот
Сон временный в сон вечный обратился.
19
Вперед! Я сам по их телам бессильным
Дорогу проложу для вас в их стан.
Пусть каждый меч разит, как мой; пусть каждый
Из вас, как я, пылает злобной местью.
Сегодня упадет престол Христа,
И Азии вернете вы свободу».
Так воинов воспламеняет варвар
И втихомолку к стану их ведет.
20
Меж тем при первом проблеске рассвета
Сверх чаянья он видит часовых,
Расставленных Готфридом осторожным
В охрану от внезапных нападений.
Приметив неприятеля, они
К передовым отрядам отступают
И криками их будят; те, поспешно
Вооружившись, к битве уж готовы.
21
Когда не остается и сомнений
Для варваров, что их набег открыт,
Военных труб вдруг раздаются звуки:
Весь воздух содрогается от лязга
Оружия и ржания коней,
И бездны отклик шлют зловещим гулом.
Дискордия, зажегши адский факел,
Предупреждает жителей Солима.
22
Быстрее бури лютый Сулейман
На стан, еще смятенный, налетает:
Поток, несущий в море и деревья
И хижины, внезапно города
Сжигающая молния, вулкан,
И ужаса и трепета источник,
Лишь слабыми подобиями могут
Служить безумной ярости султана.
23
Не ведает он промаха, сражаясь:
Что ни удар, то рана или смерть.
Десятки рук его разить готовы,
Мечей его касаются десятки;
Шлем стоны издает и сыплет искры:
Не чувствует он будто ничего
Иль, подавляя боль от ран тягчайших,
Как легкие царапины, их терпит.
24
Один со всею удалью и мощью
Наносит он отряду пораженье:
Арабы устремляются за ним;
Спасенья ищут в бегстве христиане.
В одну толпу смешавшись, за окопы
И те и эти вместе проникают;
Весь стан собой являет в этот миг
Уныние, развалины и ужас.
25
На шлеме Сулеймана с головой
Приподнятой и с загнутым хвостом
Ужасная змея кольцом свернулась:
Из пасти заостренные три жала
Сквозь пену синеватую торчат;
И слышится как будто свист змеиный,
И мнится, что она в пылу сраженья
Сама и дым и пламя извергает.
26
И в этом устрашающем уборе
Еще страшнее кажется султан:
Такой же вид при грозном блеске молний
Имеет океан для морехода.
Лишь явится, одни бегут, дрожа,
Другие же заносят меч отважно;
И каждый миг во тьме ночной тревога
И скрытые опасности растут.
27
В Италии родившийся Латин
Одним из первых в жаркий бой вступает:
Усталость сил его не истощила,
И храбрости не победили годы.
Пять сыновей его, из детских лет
Чуть вышедшие, рядом с ним дерутся;
Тяжелые доспехи угнетают
Их нежные и хрупкие тела.
28
Пример им подавая, разжигает
Он бранный пыл в сердцах их и в руках
И говорит: «Вперед, на нечестивца,
Что бегством наших воинов кичится!
Пусть зрелище погибших от него
Препоной вашей удали не служит;
Не забывайте: лавры тем дешевле,
Чем с меньшею опасностью достались».
29
Так юных львов воспитывает мать:
Еще у них и гривы нет на шее,
Еще вполне их силы не окрепли
И не сложилось тело; но уже
Она через опасности их учит
Добычу находить, бросаться смело
На всякого, кто их покой нарушит,
И робкое преследовать зверье.
30
От юношей не отстает старик;
Они султана разом окружают
И, как один, в одно и то же время
Шесть копий устремляют на него.
Но старший и храбрейший вслед за тем,
Копье отбросив в сторону, к султану
Вплотную приближается, чтоб меч
В его коня вонзить по рукоятку.
31
При полной неподвижности неверный
Глядит на нападающих с презреньем:
Так в бурю одинокая скала,
В самой себе опору обретая,
И небу и волнам бросает вызов.
Одним ударом череп рассекает
Султан тому из братьев, кто хотел
Его свалить, убив коня сначала.
32
С любовью к умирающему брату
Протягивает руку Арамант:
Бесплодная и роковая нежность,
Влекущая лишь новую погибель!
Султан, мечом ударив по руке,
Обоих братьев друг на друга валит.
И падают вдвоем они, мешая
И кровь свою, и вздохи перед смертью.
33
Сабин заносит издали копье;
Но миг один – и уж оно в осколках,
А сброшенный с седла воитель юный
Уж на земле и под конем врага.
С трудом земные узы порывая,
Душа его прощальный шлет привет
И небу лучезарному, и жизни,
Так много светлых дней ему дарившей.
34
Из пятерых живыми остаются
Два брата-близнеца Пик и Лаврентий;
Лицо в лицо, они давали часто
Родителям к ошибкам милый повод.
Но Сулейман впервые и навеки
Их разницей жестокой отмечает:
С плеч голову он сносит одному,
Другому же насквозь пронзает сердце.
35
Отец – иль нет! – скорее, тот несчастный,
Что был отцом, всех сыновей своих
И всех своих надежд погибель видит:
Как может и дышать он, и сражаться!
Иль взгляда он не бросил на черты,
Покрытые уже тенями смерти?
Иль не приметил он, как простирались
К нему уже в последних корчах руки?
36
Часть горестей его под пеленою
Скрывает благодетельная ночь;
Но для него цены уж не имеет
Победа, если сам он не погибнет.
Так явно не щадит своей он крови,
Так явно жаждет крови Сулеймана,
Что не решить, чего он больше хочет:
Убить иль быть убитым самому.
37
Кричит врагу он напоследок: «Варвар!
Ты презираешь возраст мой и слабость?
И все мои усилия не могут
Привлечь ко мне оружие твое?»
И с этими словами он наносит
Ему такой удар, что пробивает
Насквозь броню: струей широкой кровь
Стремится из пробоины наружу.
38
В ответ на крик и на удар султан
Со злобой устремляется на старца,
Пронзает и его доспехи также
И меч ему в утробу погружает.
Короткий вздох лишь испустив, несчастный
Уж без дыханья падает с коня,
И вытекает кровь попеременно
То изо рта, то из глубокой раны.
39
Так мощный дуб на Апеннинах, долго
Налеты бурь с презрением встречавший
И бурей же поваленный внезапно,
Соседние деревья валит сам;
Так и несчастный воин за собою
Противников ближайших увлекает:
Боец неустрашимый и не мог
Иначе, как с толпою жертв, погибнуть.
40
Пока султан неукротимой сечей
Питает злобу алчную, арабы,
Вождя воспламененные примером,
Нещадно избивают христиан.
И Генрих-бритт, и Олоферн-баварец,
Сраженные Драгутом, погибают;
Гильберту и Филиппу из земель
Прирейнских смерть в мече Ариадена.
41
Бьет палицей Эрнеста Альбазар,
И гибнет Ангерран от Альгазеля.
Но кто бы мог в кровопролитной свалке
Пересчитать неведомо погибших?
Меж тем Готфрид, проснувшийся от криков,
Срывается с постели: он уж в латах,
Уж воинов кольцом он окружен,
Уж во главе отряда он несется.
42
Переполох ужасный, с каждым мигом
Все больше возрастающий, наводит
Готфрида на догадку, что на стан
Арабы неожиданно напали;
Ему известно было, как они
Равнину разоряют; но и мысли
Не мог он допустить, чтоб дерзость этих
Разбойников простерлась так далеко.
43
Пока он поспешает к месту битвы,
«К оружию!» – внезапно раздается
Тревожный зов с другой уж стороны,
И воздух потрясает рев ужасный:
То во главе отряда осажденных
На христиан Клоринда налетает;
Аргант при ней. И говорит тогда
Готфрид с ним рядом скачущему Гвельфу:
44
«Ты слышишь эти яростные крики,
Что от солимских стен несутся к нам?
Необходимо, чтоб твоя отвага
И ловкость помешали нападенью.
Возьми с собой часть нашего отряда,
Спеши туда и защищай окопы;
А я сейчас на варваров ударю,
Чтоб отразить нечаянный набег».
45
Сказал, и в направлениях различных
На зов своей судьбы стремятся оба:
Гвельф против осажденных, а Готфрид —
Туда, где упиваются победой
Отпора не нашедшие арабы.
В пути его отряд все возрастает,
И наконец, могущественный, грозный,
Является на пир кровавый он.
46
Так Эридан, смиренно ниспадая
С родных высот, лишь узкое сперва
Прокладывает русло; но чем дальше,
Тем и воды и гордости в нем больше.
В конце концов мятежной пеленой
Победно затопляет он равнину
И с морем в бой вступает, не дары
Ему неся как будто бы, а вызов.
47
Готфрид при виде христиан бегущих
Им путь перерезает, угрожая:
«Куда и от кого бежите вы?
Взглянули бы, кто гонится за вами;
Вы перед шайкой варваров дрожите,
Что раны наносить и получать
Открыто не умеют. Возвратитесь!
Один ваш взор вселит в сердца их ужас».
48
Сказав, бока сжимает он коню,
И вот уже он в пламени пожара,
Зажженного султаном, презирая
И пыль и кровь, и копья и мечи;
Ломает он крепчайшие преграды;
Теснейшие ряды он прорывает.
Взмахнет мечом, и валятся вокруг
И пешие, и всадники, и кони.
49
Наскакивает он на груды тел
Полуживых и мертвых; Сулейман же
Отнюдь не уклоняется от битвы:
Напротив, сам готовится мечом
Разить благочестивого Готфрида.
Воителей каких, каких героев
Судьба со всех концов земли сбирает,
Чтоб силами померяться могли!
50
Отвага будет с яростью бороться,
Всей Азии решен здесь будет жребий.
Чей взгляд бы все удары уследил?
И всякое движенье чей наглядно
Язык изобразил бы? Бой ужасный!
Молчаньем обхожу я сотни дел,
Что скрыла ночь, но что достойны были
Свидетельства и солнца и вселенной.
51
Готфриду повинуясь, христиане
Возобновляют натиск с прежним пылом;
А варвары, султана окружив,
Толпой непроницаемой теснятся.
Латиняне, неверные, все землю
Кровавыми ручьями орошают;
И смерть от победителей летит
На крыльях-невидимках к побежденным.
52
Так северный и южный ветры делят
Воздушное и водное пространства,
С упорством равносильным посылая
На тучу – тучу, на волну – волну.
Так в этой страшной схватке не сдается
Врагу ни та, ни эта сторона:
Щит в щит, меч в меч, шлем в шлем, все вперемежку,
Сшибаются и режутся друг с другом.
53
Со стороны Иерусалима битва
Кипит с такой же яростью и мощью.
Невидимые сонмы адских сил,
Киша, простор воздушный наполняют
И варваров поддерживают бодрость;
Об отступленье нет ни в ком и мысли,
И пламя преисподней раскаляет
Арганта, что горит и сам собой.
54
Уж в бегство обратил он аванпосты,
Уж с маху перепрыгнул он окопы,
И мертвыми телами рвы наполнил,
И путь себе широкий проложил.
Отряд не отстает и первых ставок
В резне кровопролитной достигает;
Клоринда, не желая занимать
Второе место, шествует с ним рядом.
55
Бежали христиане уж в то время,
Когда к ним Гвельф с отрядом подоспел;
Он вновь их созывает, собирает
И вражьих скопищ сдерживает ярость.
Сражаются повсюду, и повсюду
Потоки крови льются. Между тем
На это царство ужаса бросает
Владыка мира взгляд с высот небесных.
56
В святилище сидит Он недоступном,
И праведный и милостивый; миру
Законы жизни Он дает, Свое
Созданье наряжает, украшает
И каждый миг движеньем каждым правит.
В торжественном величии на вечном
Престоле всемогущества и славы
Единый свет тройным сияет блеском.
57
У ног Его Судьба, Пространство, Время,
Движенье и Фортуна, что, мольбам
Не внемля нашим, прахом рассевает
И славу, и богатства, и короны.
Чистейшие глаза ослеплены
Сияньем лучезарным; славословя
Царя царей, бесчисленные духи
Вокруг Его престола тихо реют.
58
Дары блаженства равные вкушая,
Они в своем блаженстве не равны.
Из них зовет Предвечный Михаила
В алмазных, искры мечущих доспехах.
«Ты видишь, – говорит, – как Мой народ
Одолевают силы преисподней,
И сколько во вселенную они
Из смертоносных бездн смятенья вносят.
59
Скажи, чтоб предоставили сражаться
Они бойцам и чтоб не отравляли
Жилище смертных бешенством своим:
Удел их – тьма, и пусть в нее вернутся;
И на самих себе, и на других,
Такой же каре свыше обреченных,
Пусть там свою испытывают злобу:
Я так хочу, Я так повелеваю».
60
Небесный воин, голову склонив,
Вдруг крылья распускает золотые:
Быстрей, чем мысль, он пролетает область
Огня и вечно-блещущих шаров,
Где пребывают слава и блаженство.
Без остановки пересек он небо
Хрустальное и этот звездный круг,
Движением обратным уносимый.
61
Юпитера, Сатурна и другие
Планеты видит он в неравном беге;
Из этих же пространств благополучных,
Дня вечного сверкающих красою,
Спускается он в страны гроз и бурь,
Где в войнах бесконечных беспрерывно
То умирает мир, то из развалин
Своих же возрождается опять.
62
Стремительным полетом рассевает
Он мрак густой и тайны все его;
Попутно золотится ночь от света,
Что от себя бросает лик небесный.
Так солнце после бури облака
Расписывает дивными цветами;
С небесной тверди так в земные недра,
Как бы срываясь, падает звезда.
63
И вот он там, где силы преисподней
В сердцах неверных распаляют ярость;
На крыльях распростертых между тем
Повиснув, потрясает он копьем
И говорит: «Несчастные, среди
Мучений адских всю свою гордыню
Сумевшие сберечь, должны вы знать,
Какие стрелы шлет Судья Предвечный.
64
На небесах начертано, что стены
Сиона, перед знаменьем склонившись,
Ворота христианам распахнут.
Зачем еще бороться против рока?
Зачем и гнев усиливать небесный?
Проклятый род! Вернитесь в ваши тюрьмы,
Жилище кар и смерти: там во тьме
Ведите войны и стяжайте лавры.
65
Там упражняйте ярость вашу, там
На грешниках исчерпывайте злобу;
Их крики, стоны их и лязг мечей,
И звон оков пусть вечно слух ваш тешат».
Сказал он и копьем неотвратимым
Ленивейших торопит беспощадно.
Со скрежетом зубовным покидают
Они простор и неба и земли.
66
Летят они обратно, чтоб на душах,
Им обреченных, выместить всю злобу.
Так в теплые края перелетают,
Едва почуяв зиму, стаи птиц.
Так листья осыпаются с деревьев,
Когда от стужи нечем им питаться.
И небо, омраченное толпами
Нечистых сил, становится ясней.
67
Дискордия уж змеями своими
Не разжигает больше пыл Арганта;
Однако же ни ярость, ни отвага
От этого не угасают в нем:
В ряды бойцов и славных, и безвестных
Он грозный меч все так же погружает;
Смиренные и гордые все так же
С плеч головы летят в единый миг.
68
Неподалеку от него Клоринда
Такое ж совершает истребленье:
Мечом ударив Беренгара в грудь,
Она ему насквозь пронзает сердце,
И острие, дымящеюся кровью
Покрытое, выходит меж лопаток.
Альбину перервав гортань, она
Тотчас удар в лицо наносит Галлу.
69
Сама Герньером раненная, часть
Его руки она в отместку сносит,
И шевелится кисть в пыли, как будто
На старое вернуться место силясь.
Так перерубленное тело тщетно
Соединить старается змея.
Еще одним ударом отрубает
Воительница голову Ахиллу.
70
Облитая вся кровью голова,
Взрывая землю, катится далеко,
А тело, возбуждая страх и жалость,
Не движется, как бы к коню приросши.
Животное, почувствовав свободу
От сдерживавшей пыл его узды,
И кружится и прыгает, пока
Печальный груз не сбрасывает наземь.
71
В то время как ретивая Клоринда
Уничтожает христиан, другая
Воительница в ужас сарацин
Мечом своим приводит. То – Джильдиппе.
Один в лице обеих пол являет
Отвагу равносильную; но им
Не суждено между собой сразиться:
Для них готовит рок врагов страшнейших.
72
Одна другую издали завидя,
Одна к другой не раз они стремятся;
Но не пробиться им через толпу,
Что разделяет их преградой плотной.
Нежданно налетает на Клоринду
Маститый Гвельф и бок слегка ей ранит;
Она же, обернувшись, в свой черед
Разит его свирепо между ребер.
73
Вновь меч заносит Гвельф, но палестинец
Озмид под не назначенный ему
Судьбой удар случайно попадает
И тут же испускает дух от раны.
Меж тем тесней сплочаются вокруг
Героя христиане; и Клоринду
Кольцо своих охватывает так же:
Все жарче бой, все больше льется крови.
74
Румяная аврора понемногу
Примешивает золото своих
Лучей к лазури неба. В это время
Кипучий Аргиллан, освободившись
От вражьих пут, без выбора хватает
Оружие, что под руку попалось,
И подвигами новыми спешит
Сугубо искупить свою ошибку.
75
Таков скакун, воспитанный для битв:
Постылую он обрывает привязь
И к табуну летит, чтоб освежиться
В струях прохладных или по равнине
Набегаться и всласть и вволю; гордо
Он голову несет под гривой пышной,
Копытом землю бьет и, весь горя,
Веселым ржаньем воздух потрясает.
76
Таков и Аргиллан с горящим взором
И видом безбоязненным. Почти
Следов не оставляя за собою,
Могучими скачками он несется.
И вот он, наконец, среди врагов;
Кричит им: «Человечества отбросы,
Арабы тупоумные, откуда
Вы смелости такой набрались нынче?
77
Носить броню, щитом обороняться,
Разбойники, равно вы неспособны;
Вы воздух поражаете мечом
И ищете спасенья только в бегстве.
Деянья ваши темные известны
Лишь ночи, что скрывает вашу трусость:
А ночь пройдет, где вам найти приют?
День требует и мужества и силы».
78
Еще он говорит и в то же время
Перерубает горло Альгазелю:
Бессвязные слова лепечет тот;
Глаза его смыкает ужас; в жилы
Нежданно смертный холод проникает;
Он падает и, в бешенстве бессильном
Глотая отвратительный песок,
Ему передает и вздох последний.
79
Потом и Саладин, и Агрикальт,
И Милеас убиты Аргилланом;
Одним ударом он Альдиазила
Перерубает надвое; глубоко
Ариадину в грудь вонзает меч
И, повалив, наносит оскорбленье.
Тот сомкнутые веки открывает
И голосом чуть слышным говорит:
80
«Кто б ни был ты, жестокий победитель,
Торжествовать тебе недолго! Ждет
Тебя судьба такая же, и скоро
Повергнут будешь ты рукой сильнейшей». —
«Моя судьба во власти Неба; ты же
Умрешь и станешь пищею собакам
Да ястребам», – ответив так и меч
Освободив, с ним Аргиллан кончает.
81
Среди неверных воинов есть отрок,
В бою сопровождающий султана:
Пылают розы детства на щеках,
На лбу блестят жемчужные росинки;
Покрыты пылью шелковые кудри,
Но это их красу усугубляет;
Надменная осанка придает
Лишь новое ему очарованье.
82
Конь юного бойца белее снега,
Что вечно покрывает Апеннины;
А на бегу и на скаку быстрее,
Чем молния, и легче, чем огонь.
Оружием подростку служит дротик
И ятаган, которого ножны
И золотом и пурпуром расшиты:
Здесь Азии вся роскошь, все искусство.
83
Томимый жаждой славы, уж прельстившей
Блаженством новым юную отвагу,
Везде он поспевает и везде
Расстройство и смятенье производит.
Давно его приметив, Аргиллан
Его коня нежданно поражает
И самого хватает в то мгновенье,
Когда с земли тот приподняться хочет.
84
Лесбин напрасно молит о пощаде:
Рукой неукротимой над его
Лицом заносит меч жестокий воин.
От цели уклоняется железо,
Как будто сострадательней оно,
Чем тот, кто им владеет; но вторичный
Удар наверняка уже разит
Природы образцовое созданье.
85
В опасности любимца своего
Приметив, Сулейман к нему на помощь
Стрелою полетел, все сокрушая,
Что бешеной его мешает скачке.
Но помощь опоздала: остается
Ему лишь мстить! И видит дорогого
Лесбина он, лежащего в пыли,
Как лилия, сраженная косою.
86
Он видит истомленные глаза,
Готовые сомкнуться, на плечах
Повиснувшую голову и бледность,
К пленительной красе придаток скорбный.
Смягчается безжалостное сердце,
И плачет Сулейман, тот Сулейман,
Что ни одной не выронил слезинки,
Когда лишился власти и престола.
87
Но меч врага еще дымится кровью,
Что так была султану дорога;
Чувствительность в нем также быстро гаснет,
И вспыхивает гнев; на Аргиллана
Наскакивает он и раздробляет
И щит, и шлем, и голову ему.
Во власти злобы пламенной, он даже
Терзает окровавленное тело.
88
Так в злобном исступлении собака
Кусает камень, брошенный в нее.
Негодное, бесплодное лекарство
Для раненного скорбью тяжкой сердца!
Что Аргиллан собою представляет,
Как не земли бесчувственной комок?
Тем временем Готфрид благоразумный
Не тратил сил в попытках бесполезных.
89
Сражается бронею и щитами
Прикрытый турок тысячный отряд;
Тела их и бодрит и закаляет
Неугасимый пыл отваги бранной.
Взращенные в боях, они служили
Опорою престолу Сулеймана
И оставались верными ему
И в счастье, и в несчастье неизменно.
90
Сплоченные ряды их всю отвагу,
Все силы войск Христовых отражают;
На них и устремляется Готфрид:
В лицо разит Коркута, в бок Рустема,
Селиму сносит голову, Россена
Обеих рук одним лишает взмахом.
Немало и других подобных жертв
Телами устилают путь героя.
91
Приходится пока поочередно
Ему то нападать, то защищаться:
Судьба еще все держит в равновесье
Надежду и боязнь свирепых шаек.
Но вдруг на место битвы наползает
Неведомо откуда туча пыли.
И молнии из недр ее летят,
Неверных поражая изумленьем.
92
И пятьдесят воителей нежданно
Являются с крестом на стягах. Нет,
Будь у меня сто уст, сто языков,
Из стали грудь, неутомимый голос,
Не смог бы никогда я сосчитать
Всех павших от ударов этой рати.
Арабы гибнут, не противясь; турки
Встречают смерть лицом к лицу с врагом.
93
Царят повсюду ужас и жестокость,
Печаль и страх; ликующая Смерть
Себя повсюду кажет в разных видах;
Струится кровь, равнину затопляя.
На вышке в то же время Аладин
Нетерпеливо ждет победы верной.
Отчетливо он видит поле битвы
И эту беспощадную резню.
94
Но лишь арабы стали подаваться,
Велит он отступление трубить.
Настойчиво Арганта и Клоринду
Упрашивает он в Солим вернуться.
В кровавом опьянении сначала
Они его не слушают; потом,
Вняв просьбе, устремляют все заботы
На то, чтоб сохранить порядок в войске.
95
Но варвары уже увлечены
Сильнейшей властью трусости и страха:
Тот щит бросает, этот – меч; им в тягость
Оружие теперь, а не в защиту.
Долина между городом и станом
На запад ввысь идет, склоняясь к югу:
Туда они бегут; песчаный вихрь
Их под покровом гонит к укрепленьям.
96
В низине их настигнув, христиане
Им новое наносят пораженье;
Но скоро поднимаются они,
И уж готов помочь им повелитель.
Предвидя гибель верную, за ними
Не двигается Гвельф; сам Аладин
Ворота отворяет сарацинам,
Зловещими предчувствиями полным.
97
Меж тем, что было в силах человека,
Султан свершил: и кровь и пот текут
Со всех сторон; бока дрожат; дыханье
С трудом из легких стиснутых выходит.
Одна рука едва уж держит щит,
Другая меч едва уж поднимает:
И самый меч настолько притупился,
Что никому не угрожает больше.
98
Бессильем угнетаемый, воитель
Колеблется, на что ему решиться:
Не должен ли он умереть? Своею
Рукою у врага отнять добычу?
Иль должен пережить потерю войска
И дни свои печальные сберечь?
И молвил наконец: «Пусть так! Пусть бегство
Мое, судьба, твоим трофеем будет!
99
Пусть враг бегущим видит Сулеймана
И над его несчастьем пусть глумится:
Чтоб снова потрясти его престол,
Я возвращусь еще во всеоружье;
Я не сдаюсь; нет, ненависть моя,
Как память и обид моих, бессмертна:
Еще ужасней я из гроба встану,
Чтоб покарать его возмездьем должным».