Не бойся перемен. Они же тебя не боятся

Эта история любви, рассказанная мне самой главной героиней, записана сегодня, не только в знак подтверждения обещания рассказать о ней правду, но и потому, что таково мое предназначение. Когда речь идет не об обычной личности, а о чем-то волнительном и почтенном, то исполнять его особенно приятно.

Вероятно, кто-то скажет, что произошедшее – выдумка, и имеет на это предположение – полное право, и я не настаиваю на обратном, тем не менее, заявляю, что все записанное здесь – не вымысел, и поэтому, возможно, некоторые имена и названия будут изменены, чтобы не нарушить спокойствие тех, кто пожелал остаться неизвестным широким массам.

Предсказываю недопонимание на счет понимания, и соответственно, толки, о том, кто же на самом деле – главная героиня, но к концу романа – данное прояснится. Как оптимистка, я надеюсь и верю, что интеллект достоин внимания и регулярного взаимовыгодного сотрудничества…

Признаюсь, мои милые, относительно времени, могут возникнуть некоторые вопросы, так как схема привычного восприятия начнет ускользать, и вам придется самим разобраться – есть ли здесь какой-нибудь особенный фокус, и в чем он заключается.

В любом случае, читайте легко, потому что главное – это история любви: прекрасная и удивительная, и одновременно, как часто случается – где-то грустная, где-то смешная, и в чем-то обязательно немного нелепая.

Удачи вам, любви и вдохновения!

 

Часть первая. О том, что все своевременно

Начало романов часто ознаменовывается знакомством мужчины и женщины, либо предвосхищением события, которое привело к встрече, либо они начинаются с окончания истории, и потом уже вплетаются нити воспоминаний. Истоки повествования нашего рассказа уходят к моменту проходной ситуации где-то посередине объявленного пути…

Любовь – это игра, в которой нет ни конца, ни начала, ни определенности, кроме той, что это все-таки – любовь, поэтому выставите поскорее за нарисованную воображением дверь маячащие шаблончики и слушайте…

Двухэтажный домик, в скандинавском стиле примыкал к узкому шоссе, которое автомобили не часто баловали своим присутствием. Техника забредала сюда обычно по делу, хотя, все же, среди местных, и ходили слухи о случайных гостях, ошибившихся дорогой.

Действия происходят на окраине города у моря, однажды появившегося на карте, благодаря импульсу и влиянию одной чудаковатой знатной персоны, и превратившегося со временем в типичный образчик раздробленности общего визуального впечатления – вмещал в своем лоне, будто выдернутых из родной обители чужаками, наляпанных по квадратам или иным формам геометрических и не очень, фигур, – разнообразных архитектурных представителей, предпочтенных в разные исторические эпохи. Атмосфера, в основном железобетонного, пристанища, наполнена, тоже по привычной фактуре городов первой половины двадцать первого века – компульсивным движением «растворенных» в толпе и стремящихся к лучшему, псевдоэнергичных, в большинстве, к сожалению, – жителей.

И все-таки, к счастью, нашлось бы достаточно людей, которые бы сказали, что этот город – прекрасное место, полное загадок и тайн, а еще любовных историй и творческих успехов. Если заглянуть в него поглубже, конечно.

Конкретно этот дом, о котором шла речь вначале, часто навещали друзья и знакомые, потому что его хозяин Филипп, коренной житель (которому дом достался по наследству), и его жена Эмилия, переехавшая сюда из другого города – проявляли к людям редкое дружелюбие и вообще, любили общество, особенно в канун праздников, у себя ли или в гостях – все равно. В общем, эта пара была достаточно далекой от мизантропии в принципе, а в частности, скорее, находилась в противоположном лагере характеров.

Женаты наши герои уже не один год, поэтому возможные издержки недомолвок и скрытности, из опасения быть недопонятыми, не могли уже помешать открытому диалогу друг с другом.

В данный момент Филипп как раз занят приготовлениями к празднованию Нового года – ставит елку на террасе, а Мила решила почувствовать прилив сил благодаря физической активности, и поэтому расчищает недавно выпавший, почти «теплый» и мягкий снег с дорожки, ведущей от ворот к входной двери легкой желтой пластиковой лопатой.

Можно сказать, что картинка вполне соответствует представлениям мечтателей о счастливой семейной жизни, и все же, как не жаль разбивать с самого начала приятную формочку, окунемся в суть, например, – в мысли женщины. А вот думы ее несколько отличны от первичного внешнего кадра: они кружатся тревожными стайками надоедливых пичужек, желающих быть приголубленными, убаюканными или измененными на позитивный, приятный лад. Среди этих мыслей, особенно выделялись проскальзывающие о Варе – они вообще старались хорониться, но никак не доходили до погребения…

Варя – это подруга с самого детства Эмилии, девушка из ее родного города, живущая там до сих пор, но периодически приезжающая в гости и балующая вниманием, а также последними вестями о старых знакомых. Как раз в данный момент, Варвара нанесла визит и занята тем, что кашеварит на кухне, пытаясь своим присутствием напомнить об уюте и гармонии. Ароматы кофе, ванили и свежей выпечки с яблоками, благодаря ей, окутывали и погружали дом в новогоднюю сказку, исполняющую желания и рассказывающую: как вам повезло, если у вас есть близкие люди и свое гнездышко.

«Я всегда хотела только добра им всем… – думала Мила. – Так пусть уже это случится. Неважно, что они не поймут, главное, что они будут «счастливы»».

Она же не могла предположить заранее, что выйдет за него замуж вместо Вари.

«Пусть сбудется, что задумано, а задумано – поспособствовать исполнению их желания. Так и есть. Но, мы задаем только основное направление, а детали уже выстраивает сама жизнь – великая и непредсказуемая. – усмехнулась Мила. – А Варя знает, что ей надо измениться для начала. А потом уж всё лучшее и с ней произойдёт. Обещаю!»

Варвара – симпатичная, но несколько простоватая на вид, молодая женщина, и возможно, некоторым утонченным натурам показалась бы вульгарной: яркие румяна, короткое вызывающее платье; пышная грудь; красная помада; рыжие волосы; громкий заливистый смех… Но, мужчины, ищущие женского тепла, часто останавливают свой выбор на подобных Варе, видимо, следуя очевидной и определенной логике, и осознавая – причины и последствия. Да, когда-то она и была невестой Филиппа, но те времена миновали еще на самой заре отношений, так как невеста заменилась подругой невесты.

И вот сейчас, после страстных взлетов и хрупких падений, после нескольких лет совместной жизни, у Милы и Филиппа, похоже, начинается новая страница отношений. Какая? Это-то как раз и решается в настоящий момент.

Иллюзия обмана не предполагает наличие самого обмана. Мила продолжала расчищать дорожку и размышлять, теперь уже вслух:

– Я не хочу настаивать, но оно стоит того, чтобы ты раскошелился. Я не буду вечно тут скрести снег и не надейся! – это она вспомнила свою просьбу к мужу, чтобы он нанял помощника по хозяйству, так как дом большой, а ведь есть еще сад, и за ним желателен особый уход.

Она отважилась взглянуть – не подслушивает ли ее Филипп, и… так и было – подслушивал.

«Ну, вот и дошло до того, что говорить «ни о чем» предпочтительнее, что о настоящем, хотя бы простом – «здравствуй»… – заскрипело в голове недовольного мужа.

Филипп, появившийся в жизни Милы когда-то как по мановению волшебной палочки, и считавшейся здесь «местной косточкой» – смотритель маяка.

«Ага! Вот вы какие – смотрители!» – подумали обе девушки, когда только впервые столкнулись с ним. Мужчине на тот момент было тридцать лет. Для подруг стало сюрпризом, что, во-первых, смотрители вообще существуют, а во-вторых, что они могут оказаться столь привлекательными.

– Эх! Вот если мужчины хоть наполовину были бы так же симпатичны, как ты – то ни одна женщина не считала бы этот мир пресным и неуютным! – отдалась простодушному восхищению Варя.

– Спасибо. – без тени тщеславия ответил Филипп. – Знаете, а ведь красота внешняя без внутренней невозможна, поэтому, наращивая одно, подтягивается и другое. Кто бы мог подумать, что все так просто – что надо только захотеть стать красивым, и это случится. – поддержал разговор смотритель маяка тоном, будто они знакомы больше, чем пятнадцать минут, и рассказал девушкам свою историю:

– Я был юным шалопаем, когда умер отец, мать помню плохо – она сбежала с иностранцем лет за десять до смерти отца, и я был предоставлен себе сам. Ничего не хотелось, но как-то надо было жить, поэтому я подвязался на отцовскую работу – заменил его на маяке. Так же случилось когда-то и с ним, и с его отцом. В общем, я всегда, наверное, знал, что выберу предначертанное, если такой выбор можно считать – выбором. С давних пор в каждом поколении – женщины нашего рода покидали мужей, и, наверное, я не исключение, а мужчины становились смотрителями маяка. Смиренно соглашаюсь заранее, если одной из предательниц окажется кто-то из вас, – Филипп нежно улыбнулся девушкам одними глазами, а глаза, надо сказать были замечательными – синие, с лазоревыми искорками в глубине неминуемой спасительной бездны… Светлые волосы трепетали на ветру и вихрами закручивались по всей голове, особенно у висков и на макушке.

– Как бы не так! – ответила Варя, – если вдруг я выйду за тебя, то ни за что не брошу! – и улыбнулась своей проверенной на опыте, искренней и соблазнительной улыбкой.

Варя не смотрела по сторонам, когда появлялась определенная цель. Эта девушка знала – чего хочет сейчас. А когда такое происходило – то шла напролом, не видя препятствий. «Вот он! Тот, которого я ждала!» – кричало ее сердце и говорили глаза. Значит, остановка невозможна. А очевидные прямолинейность и наивность девушки, обычно облегчали и укорачивали путь к исполнению желаемого.

Мила слишком хорошо знала подругу, и поэтому даже не пыталась что-то изменить. Да и зачем? Он не так уж хорош. Всего лишь – смотритель маяка. Да, красив. И что с этого?

– Вы еще не знаете о том, как я стал красавцем. – произнес Филипп с забавной для слушательниц, если воспринимать откровение не через призму сарказма – обреченностью в голосе, будто нес тяжкое судьбоносное бремя, и девушки рассмеялись.

– Ну, так расскажи скорее. Неужели это случается не само по себе? – театрально заинтересованно подмигнула Варя.

– Нет, серьезно. Я тоже так думал, пока не произошло чудо. Могу даже фотографии показать. Вроде – я, но словно в искаженном зеркале. – Филипп привлек поближе девушек и понизил голос почти до шепота:

– Я увидел во сне русалку, которая поцеловала меня. И после этого все изменилось. Знаете, ощущение во сне было таким, будто все происходит на самом деле. Вы стоите и хлопаете глазами на берегу, такие же бедолаги, как я, но тут подплывает русалка, выбирает одного, уволакивает на глубину моря и… целует. Поцелуй такой, что душа переворачивается. Случилось это незадолго до вашего приезда – месяцев пять назад. Но даже за такой короткий срок я умудрился успеть набраться славы разбивателя женских сердец… Знаете, у меня предчувствие, что то, что вы здесь – тоже как-то связано с переменой во мне. – полушуточным тоном заговорщика продолжил смотритель маяка. – Русалка, видимо, выбрала меня для счастья. Не знаю пока – почему, но выбрала именно меня. Вам, наверное, это кажется сказкой или шуткой, но на самом деле, я обычно искреннен. Во всяком случае, на тему сверхъестественного. – он вздохнул, и погрузился в размышления.

– Так вот почему мы здесь, Мила. – начала иронизировать Варя. – Я же тебе говорила, что не с проста нас понесло в эту поездку. Нам тоже приснился сон, причем одинаковый! Мы увидели во сне двух принцев, одним из которых был ты. – и Варя рассмеялась.

– Ладно, Варь, не надо. Он же, вроде, серьезно в это верит. На самом деле мы не по волшебству сюда приехали, а из-за научной экспедиции. – Мила захотела сказать Филиппу что-нибудь приятное. «Интересно, если бы он не был так хорошо собой, пришло бы участие тогда? Вряд ли»… – Я – биолог. И здесь с особой миссией. А еще и гринписовка, и еще и поэтому здесь. У нас тут конференция сегодня. Хочешь, сделаю тебе пропуск? Поучаствуешь в дебатах… А Варя за компанию приехала. Просто на мир посмотреть, так сказать, и себя показать.

Если честно, то глядя на Милу, не оставалось сомнений – как должны выглядеть настоящие биологини-гринписовки: футболка безразмерного формата болталась на выходе из-под куртки серо-коричневого цвета с надписью «FINISHpublic»; джинсы, конечно, потертые, но чистые; цепи с пингвинчиками, уточками и еще, видимо, по странному стечению обстоятельств – со скрипочками; очки (не солнцезащитные), как необходимый подтверждающий элемент выдающегося ума; и каштановые волосы, подстриженные под каре, которые, надо отдать им должное – преображали образ девушки и подчёркивали линию тонкой длинной шеи, а также красоту ясных, проницательных глаз. Вообще, Мила была очень худенькой, почти прозрачной, так что, наверное, если бы не выбрала науку – могла бы сделать неплохую карьеру манекенщицы, в любом случае, глядя на нее, Филиппу почему-то вспомнились прекрасные неуловимые призраки невест из детских страшилок на ночь глядя, которые в какой-то момент, когда парень покорялся, протягивали к нему руки и говорили: «Отдай мое сердце!» Так что, возможно, экипировка девушки несла дополнительную функцию (кроме привычных) – материализации и заземления.

Он улыбнулся, и согласился:

– Так значит, вы обе – ученые дамы?

– Нет, Варя – стоматолог. Так что, с приданным у нее получше, чем у меня, имей в виду. – Мила раскраснелась от ветра и почувствовала желание подкрепиться и согреться. – Вот бы сейчас чашечку горячего какао с молоком и бутерброд.

– Нет ничего проще – я вас приглашаю! – сразу включился мужчина и отвел девушек в лучший ближайший ресторан.

Как смотритель маяка и просто харизматичный парень, имеющий много друзей, Филипп пользовался многими социальными привилегиями, в том числе и возможностью бесплатного посещения всех более или менее значимых культурных мероприятий. На две-три персоны он мог свободно доставать билеты на всевозможные шоу и представления в округе.

Так и повелось, что троица все свободное время, начиная со дня знакомства, проводила вместе, посещая местные достопримечательности исторического, культурного и развлекательного характера. Пока, постепенно, Варя и Филипп не перешли в стадию, подразумевающую сближение «этого мужчины и этой женщины», и не начали исчезать из поля зрения подруги. Это произошло так естественно, словно само собой разумеющееся, и влечение Вари и Филиппа друг к другу было очевидным с самого начала, так что Миле не пристало бы сетовать и вообще как-то ощущать недовольство, тем более, что Филипп делал все, чтобы в их с Варей отсутствие, Мила не скучала. Смотритель маяка задаривал ее милыми подарочками и билетами на что-нибудь интересное, познакомил с симпатичным приятелем по имени Герман, бывшего от девушки в восторге, и который с удовольствием считался сопроводителем, когда она соглашалась.

Поэтому, с какого-то момента, когда троица разбилась, возобладала следующая тенденция: как вечер, так Филипп с Варей исчезают, оставляя на столике в номере Милы что-нибудь для нее, или присылая с посыльным, или с Германом.

Так что, все замечательно. Все довольны. И Мила. Наверное…

Но! Такова уж природа человеческая, что часто, даже самое лучшее, оказывается не таким уж и нужным без одного элемента. Ма-а-аленького такого нюанса. Без любимого.

Она поняла это достаточно быстро. Но, что поделать… Ее же никто об этом не просил и не спрашивает. «Так что, смирись,» – подумала Мила.

 

Часть вторая. О том, что все предумышленно

Филипп, наконец, ощутил, каково это – не чувствовать себя одиноким и далеким от праздника «настоящей» жизни, и ухватился за Варю, как за спасительную соломинку – открытая для любви женщина, в которой можно найти все то, что, как ему казалось, не хватало самому – фонтан жизненной силы, подчиненный ясности стремлений и воле человека.

Парочка экспериментировала с приключениями – сегодня они пробовали одну национальную кухню, завтра – другую; каждый день – новые выставки, концерты, музеи и т. п. А какие замечательные прогулки по городу и вдоль берега моря – можно было просто идти и молчать, взявшись за руки или, наоборот, что-то активно обсуждать и спорить! Ах! Как это чудесно – иметь свое собственное маленькое счастье…

И, наконец, секс… То, вокруг чего, во многом, если честно, начала завариваться изначально «каша» и строиться фундамент отношений – любовь и уважение. Прекрасный волнующий акт здоровой страсти, которая проявляется, не сдерживаемая, в порыве свободном и трепещущем…

И погрузились они сполна во все, что направляло их к прикосновениям, поцелуям, наполненности друг другом, к удовлетворенности чувств и разума… Казалось, что влюбленные никак не могли насытиться – чем больше получали, тем еще больше хотелось принимать и отдавать, и тем больше горели их сердца и тела.

– Я влюблен в тебя, ты знаешь? – шутливо спросил Филипп однажды вечером, лежа на кровати обнаженный. Он только что надел кольцо на палец Вари, и теперь держал ее ладонь в своей, перебирая пальчики любимой и периодически приближая один из них к своим губам, который на его взгляд в этот момент казался самым милым и желанным. – Я сразу тебя выделил из толпы. Как только ты оказалась рядом. Это как вспышка молнии – раз! И все! Готов… – он рассмеялся и прижал Варю покрепче. – Ты ведь тоже сразу выбрала меня?

– А я и не собиралась выбирать. Потому что ты – единственный, и тебя нельзя сравнивать с кем-нибудь. Я всегда знала, что жду именно тебя, и когда увидела, так сразу и признала. В какой-то момент жизни, я почти перестала верить, что мы найдемся, и поэтому начала встречаться с другими мужчинами, но, то что ты точно – «мое счастье», я не сомневалась. Столько раз видела тебя во сне и просто представляла, что ошибиться было невозможно. – Варя поцеловала Филиппа, скрутила как-то свою левую ногу с его правой и оба счастливые, погрузились в сладостный, один на двоих, сон.

А Мила целыми днями теперь выглядела грустной, усталой и погруженной в собственное пространство, в которое больше никто не допускался. Друзья пытались выведать у нее что-нибудь, но безрезультатно. Филипп, например, счел, что у нее неудачно складывается роман с Германом, и аккуратно вызнавал – верны ли предположения, чтобы можно было как-то помочь и поддержать, но не дошел до финала расследования, так как переживания закончились, и дела пошли на лад – Эмилия начала улыбаться и общаться с ними. Почти для всех осталось тайной – как причина, так и следствие резкого изменения в ее настроении, а также – какая огромная внутренняя агрессивная работа была проделана Милой:

«Думай, как они. – говорила себе она. – Я хочу, чтобы он обратил на меня внимание как на женщину. Что ему понравилось в Варе? Она – глупа, нерасторопна, наивна… Не знает, чего на самом деле хочет, но выглядит, как будто наоборот – знает. Считает себя самой умной или, на худой конец – хитрой. И что все будет так, как она решила. Решила. Ну, что же. Я – тоже решила. Он – будет моим мужем. И точка. Я его люблю, а она просто думает, что любит. А это – не одно и то же. Я знаю – как такого мужчину осчастливить. Ну, он не захотел меня, хотя, это было так очевидно, что я – то, что ему подходит. Действительно подходит. Он – умный, не в житейских вопросах любви, а вообще. Начитанный, интеллигентный. Как я. С тонкой душевной организацией. А она – просто хапуга и все. Просто обертка яркая. Ладно, я стану такой яркой, раз он такой падкий на эти глупости, что хоть «глаз вырви», как говорится».

И Эмилия принялась, не открывая карты другим, строить свою жизнь в русле: «я покоряю сердце Филиппа и становлюсь его женой». Не предполагая, что может стать желанной добычей для подруги своей невесты, мужчина не сопротивлялся «атаке». Мила строила ему глазки, ходила сексуальной «кошечкой», сменила гардероб на достаточно откровенный и броский, в котором теперь преобладали платья, но не пошлый. Так, на модной границе принимаемого и не одобряемого. Еще немножко – и можно слетать с вершины стиля. Ходила по клубам и вообще всем местам, где могла «случайно» столкнуться с любимым. Узнавала заранее маршруты его с Варей прогулок, так, чтобы они ничего не заподозрили, и часто, почти каждый день, следовала чудесным совпадениям на карте «общевыбранных» событий. Чаще всего, ее сопровождал Герман, так что, точно ни у кого не возникало подозрений (а он был просто другом, и соблюдал границы приличия, обговоренные с Милой заранее). Герман был джентльменом и умным парнем, и как раз он-то и был тем единственным, кто догадывался о настоящих причинах переворота в поведении дамы. Догадывался, но тактично помалкивал.

Постепенно Мила либо совсем осмелела, либо просто нетерпение сказывалось, но она не чуралась больше природы любой возможности, начиная от намеренного создания обстоятельств, из-за которых Филипп и Варя постоянно разлучались, и заканчивая безбожным враньем, только чтобы лишний раз оказаться наедине с любимым. Она говорила так, чтобы вызвать его интерес к продолжению беседы, продумывала концепцию встречи – с чего начнется и чем закончится, чтобы в итоге, все так или иначе развернулось в сторону понимания для Филиппа – что именно она, Эмилия – его истинная любимая, и ничто не может помешать их совместному счастью.

Гонка по захвату любви смотрителя маяка продолжалась несколько месяцев. И Варя постепенно побледнела на фоне искрометной подруги, которая каждый день была разной, непредсказуемой: то заботливой, домашней и нежной; то дурила страшно – например, могла встать из-за столика в ночном клубе-ресторане, подойти к барной стойке, влезть на нее и начать отплясывать, к ужасу и восхищению Филиппа, и к удовольствию некоторых разгоряченных парней в зале. И при этом… При этом, не подпускала к себе Филиппа ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не считая моментов, когда это становилось неизбежным, например, когда сидели в машине или за столом. Ну, или ехали в лифте. Недосягаемая и одновременно возбуждающе интригующая – коктейль, от которого мужчины, подобные Филиппу, могут потерять голову…

Остаться равнодушным оказалось невозможно, и смотритель маяка все больше и больше вовлекался в игру Милы, к неудовольствию Вари и всех окружающих, кто был с ними близко знаком. Но, Миле было все равно. Она стала следить за собой – что, сколько и как ест, заниматься спортом, бросила курить и вообще не пила спиртного. Купила танцевальные серебристые босоножки на платформе с высокими прозрачными каблуками, и самостоятельно дома – придумывала под музыку номера с раздеванием, без свидетеля пока что, но представляя, что он наблюдает за ней.

Однажды так и случилось. Конечно, не без помощи Милы… Они всей компанией оказались в ее номере, и заснули уставшие кто где – на диване, кровати и даже на полу. Под утро Мила включила тихо музыку в ванной, оставила дверь не запертой, надела каблуки и начала танцевать, надеясь, что войдет Филипп. Так и произошло… Но сначала вошла сонная Варя, и Мила, будто застеснявшись, попросила подругу подождать пол часика, пока она примет ванну. Сделала вид, что закрыла дверь, а сама продолжила… Ей правда нравилось танцевать стриптиз, и хотя пространство не позволяло разойтись на полную катушку, но она, увлекшись и замечтавшись, даже не замечала этого.

А Филипп в какой-то момент уже стоял рядом с дверью в ванную и подглядывал. Девушка чувствовала его, но боялась посмотреть и обмануться, поэтому просто самозабвенно продолжала двигаться, постепенно обнажаясь, и в конце концов, погрузилась в заранее наполненную ванну. Филипп больше не мог сдерживаться, зашел и запер за собой. Он не заметил, что вода перелилась и что стали стучать в дверь… Он просто набросился на Милу, и держа в руках ее голову, пристально глядя в глаза, нежно убирая с ее лица волосы, принялся целовать девушку – ее глаза, брови, губы…

В какой-то момент до его сознания донесся крик снаружи и, немного отрезвев, резко открыл дверь и выбежал, крикнув приглушенно разъяренной встречной:

– Прости… – и исчез..

Его не было видно неделю. Мила купила билет обратно, и уже было подумала, что уедет не попрощавшись. Но, он вернулся. И упросил остаться с ним. В качестве жены.

 

Часть третья. Как не сбежать от судьбы

Сознание Вари не хотело верить в произошедшее. Со дня возвращения домой, которое состоялось на следующий день после помолвки Милы и смотрителя маяка, прошло полгода, но согласие упорно не появлялось, что вот так – раз! – и все заканчивается: «Лучшее в твоей жизни.»

Ее родной город встретил путешественницу серебристым холодным дождем, без предупреждения выстрелившего прямо в лицо, уже нежданной, почти гостье. Родители как всегда встретили дочь с намеком на их недостаточную устроенность в жизни, сетуя на непривычность ее отсутствия и поддержки, а значит, важность присутствия Варвары…

Небольшая двухкомнатная квартирка в пятьдесят метров в центре города, купленная на заработанные самой деньги – не спешила дохнуть уютом и теплой добротой, и не выглядела старой подружкой, которая всегда заодно с хозяйкой.

Варя почувствовала такое щемящее и невыносимое чувство одиночества и обиды, что собрала всю свою силу духа, чтобы справиться с депрессией. И вот уже пол года прошло…

«Почему так произошло? Что-нибудь можно было изменить? Говорят, ведь сердцу не прикажешь, – но, прокручивая в памяти события, Варя ясно понимала, что Мила руководила чувствами Филиппа. «Заставила» его полюбить. – Как это возможно? Может, она сходила к какой-нибудь колдунье, и та научила ее и помогла? Не иначе. Ведь с самого начала его влекло именно к ней, к Варе. Или он притворялся? Если так, то он замечательный актер, а не смотритель маяка. Нет, совсем не похоже, чтобы он притворялся. Поэтому – Мила. И хватит хныкать. Ничего не поправить. Но, если уж она поправила, которая не привлекала, то я-то точно справлюсь, если буду знать – как. – И Варвара решила, что обязательно решит этот вопрос. Справится. И испортит веселье сопернице. – Необходимо дождаться момента, когда страсти поулягутся, жена надоест ему немного, и… можно в бой. Ну, посмотрим… А сейчас я подзаработаю побольше денег – это мой плюс, то, чем Мила не можем похвастаться, а при этом она еще и капризная… В общем, скорее всего, Филиппу надоест или он однажды устанет нести полную ответственность и за себя, и за жену, которая славилась среди подружек тем, что не могла вообще заработать больше, чем на кусок хлеба, и вечно из-за этого переживала – так как не было ни отца, ни брата, которые могли бы поддержать… Вот так в нашей стране, часто, талантливые ученые и живут – в вечном поиске денег, и в морально-материальном подвешенном состоянии. Я вот – не одна из них, и слава богу… Я предложу поехать Филиппу мир посмотреть, попутешествовать с комфортом, тем более, что он столько сделал для нас с Милой и совершенно бескорыстно, а таких мужчин – невозможно не любить. А тем более красивых. Вот я и влюбилась… Думаю, это навсегда… Эх, Мила-Мила, зачем же ты так, ты же знала, что я хотела… Зачем из всех мужчин на Земле ты прельстилась моим. Лучше его я не видела… Как человека. Как мужчину. Недаром его русалка поцеловала. Он – как настоящий бог – юный и красивый телом, мудрый в поступках и словах, щедрый и благородный как король… Ну, и что – что смотритель маяка, это даже романтично. Если это – его игрушка, то чем она плоха? Тем более, что она приносит какие-то деньги. И не такие уж маленькие, похоже, раз он нас так баловал… Кто бы знал – как я его долго искала и ждала… Ведь он еще и младше меня… Видимо, поэтому не находила раньше, ждала, когда повзрослеет (даже в момент отчаянной грусти, Варя сохраняла чувство юмора). Это же логично. А она – даже старше меня. Ей же тоже хочется счастья… Ну, что же. Я бы все сделала, чтобы ей было хорошо, если бы для этого не пришлось отказаться от своего блага. Так не честно. Я никогда не делилась своим… И сейчас не собираюсь. А зачем? Каждому – свое. Если это – мое, значит, ее – где-то в другом месте. А мое – точно… Но, ведь именно она взяла тебя за компанию. – спорила сама с собой Варя. – Мила могла же и без меня поехать. Значит, это все-таки, в большей степени ее, чем – мое? – От этих мыслей у Вари закружилась голова и расхотелось жить. – Нет! Не будет этого! Ей пусть другой помогает. Не я. Она предала меня. Если я приехала с ней – значит, так уже было предопределено. И точка. Так должно было случиться. Если мне так плохо без надежды на любовь Филиппа – значит, он должен быть моим. Он говорил, что у них судьба в роду – оставаться покинутыми женщинами. Значит, Мила (и это очень на нее похоже), рано или поздно – уедет от него в любом случае. Но, мне нужна надежда. Очень нужна. А еще схожу к какой-нибудь колдунье, может, она подскажет – что и как лучше сделать, как ускорить процесс или, еще лучше – поучит этому. Решено. И заведу себе пока какого-нибудь парня, а то совсем одной быть – еще хуже. Эти же – развлекаются. А я что, должна на потолок от боли и одиночества лезть? Нет… Вот, все. Так и сделаю.»

Когда Варя задумывала, то выполняла. Самое главное было определиться с путем, который бы ее устроил, встать на него и не сходить. Конечно, если выбор продолжал работать на благо и не становился обузой. В обратном случае, она, как умная девушка, останавливалась, обдумывала, опять приходила к согласию с собой, и двигалась дальше в новом направлении. Или в немного измененном.

Она знала, что мир гибкий, и все меняется, и если хочешь чего-то сильно, то оно обязательно исполнится – надо просто сделать все необходимое для осуществления, или, на худой момент – просто дождаться. Хотя бы – удачного момента. А он обязательно приходит. Так было всегда. Ее бабушка научила когда-то этой мудрости, и с тех пор – все Варины большие желания исполнялись. Рано или поздно. Все, что она хотела – профессию, свое благоустроенное жилье, нужных друзей (и даже не очень нужных, но приятных), путешествий, красивой одежды и украшений – все было уже в наличии, и расширялось в возможностях. Даже парни, которых она хотела сильно – становились ее. Надолго или нет – это по-разному. Но, становились же. Один даже замуж ей предложил. А это – настоящая победа! И если бы она не познакомилась с Филиппом, то они бы поженились. Но, теперь – нет. «Хотя, может, выйти пока? Развестись ведь можно в любой момент. Я – материально независимая женщина, поэтому, если что, он не сможет управлять мной. Мила с Филиппом вряд ли разойдутся раньше, чем через год после свадьбы. Так что, пол годика или больше похожу замужней. И, прощай одиночество!»

Жениха звали Романом – потомок казаков и славный, отважный удалец. Правда, со своими минусами, конечно, которые присущи его народу – любил иногда выпить, погорланить-пошуметь, не очень хорошо зарабатывал – он был плотником, но в общем, – лучший из тех, с кем встречалась до Филиппа Варя. Из тех, кого она вообще встретила по жизни. Из мужской половины. Поэтому она и остановила выбор на нем. И, что теперь, после Филиппа, показалось особенно важным – это то, Роман достаточно красив… Очень даже симпатичный. Яркая внешность и лихой характер вынудили вздрогнуть не одно женское сердце. А когда он играл на баяне и пел свои казачьи песни, то тут уж вообще – затмевал в девах саму память о других представителях своего пола! Правда, он все больше просто выпивал и меньше пел, и Варя прямо-таки видела, как он постепенно затухнет, но, пока, лет пять, даже десять – он еще очень даже сойдет! «Можно даже ребенка родить, если у Милы с Филиппом затянется. А что? Я не так молода, чтобы исключать такую возможность. И дети никогда не мешали отношениям. Особенно, что касается Филиппа, то для него это даже плюсом станет. Когда он одинокий и усталый останется у своего разбитого корыта, или вернее, не корыта, а все-таки- лодки… – Варя улыбнулась глупому сравнению. Она даже сейчас не могла плохо думать о Филиппе, будто он может подслушать ее мысли и отказаться от нее из-за них или, может, потому, что этот мужчина на самом деле – почти совершенство. Кстати, «почти» – тоже плюс, так как совершенство не может сравниться даже с недостатками Филиппа. Совершенство – никому не нужное и неинтересно «все» или, с таким же успехом – «ничто», которое некоторые пытаются одухотворить, но к счастью, безуспешно. – И слава богу, что я так умна, что никогда не мечтала о совершенном парне,» – заключила Варя, и принялась исполнять задуманное. Наконец-то, она поняла – что к чему, и настроение как-то сразу наладилось, хоть грустинка из-за отсутствия Филиппа и сроднилась с ней, похоже, навсегда… Или, надолго. Ведь теперь мы закончили с совершенными умозаключениями, не правда ли?

На следующий же день, Варя устроила прием в честь Ромы, пригласив одного его. Жених пришел с огромным букетом из цветов разных ярких оттенков, среди которых преобладали желтые, оранжевые и алые бутоны, протянул девушке, затем резко подхватил ее, подбросил в воздух, перекинул через плечо, и деловито отправился к столу в гостиную, по дороге нахваливая хозяйку:

– Ну, наконец, ты поняла – что по чем. Я так скучал по тебе… Так ждал! И вот, ты очнулась от забытья и соглашаешься стать моей женой. Или я не допонял твоего хода? – Рома опустил Варю на пол, откупорил бутылку шампанского, разлил по бокалам. – Ну, за мою будущую жену!

Варя только внутренне успевала реагировать и радовалась прямолинейной ласке мужчины.

– Да, ты прав. Я согласна стать твоей женой и как можно скорее. Мы и так долго тянули с самым приятным, что могло случиться с нами!

– Да, это так! Ты прекрасно знала, и теперь, видимо, окончательно убедилась, что – я лучший. Согласен – тянуть не стоит. Я готов, и мое имущество тоже. – то ли в прямом, то ли в переносном смысле заявил Роман. – Мы можем жить у меня, а твою квартиру сдавать или наоборот, как ты считаешь? По мне, так – твою сдавать. С нее больше денег можно выручить, а моя просторнее и на окраине – а, значит, там будет легче дышать. Совсем скоро может появиться маленький Романчик, и мы должны заранее позаботиться о нем. – сразу по-хозяйски начал распоряжаться мужчина. – Ну, ладно, это потом, а сейчас… – главный десерт… – притянул Варю, и начал целовать, срывая с нее в порыве страсти одежду. Пуговицы разлетелись, звонко треснув по столу, а останки материи достались полу.

Варя торжествовала и упивалась любовью верного жениха – никогда она еще не была так признательна мужчине, который не был Филиппом.

Пара каталась по полу, занимаясь любовью, опрокидывала посуду, если она оказывалась на пути страсти, теряла подушки и одеяло кровати, выпила несколько бутылок шампанского за трое суток, и наконец, к началу четвертого дня, немного успокоилась, и вспомнила о своих дополнительных обязанностях, имеющих отношение к миру в социуме.

Началась подготовка к свадьбе, на которую должна была приехать, наверное, вся родная деревня Романа, родственники Вари, и возможно, Мила с Филиппом. Пока Варя не решила. «Но, Роман согласен, и чтобы он не заподозрил неладное, лучше быстро согласиться… А вот, что интересно – я получила что-то наподобие удовольствия от секса с Романом, потому что выпила, или и правда могу с ним получать удовольствие? Почему же такой мерзкий осадок остался на душе? Который хочется залить чем-нибудь, заесть, закурить – ну, не знаю, что еще сделать, но только бы перебить послевкусие… Это кошмар какой-то. Ненавижу Милу, Рому и… Филиппа.» – Варя запрятала глубоко внутрь раздражение и отвращение, проснувшееся к Роману, успокоилась, подавила воспоминания и продолжила жить, замораживаясь во времени и не становясь счастливее.

Уже через месяц свадьба Варвары и Романа состоялась. Во время церемонии они чувствовали себя добропорядочными гражданами свободной страны, двери которой открыты во все стороны.

(Флаг нашего государства подтверждал чувства молодоженов – вы можете взглянуть на него и сами в этом с удовольствием убедиться.)

Чуть позднее, желание и ожидания Вари на счет своей беременности положительно подтвердились, и по такому случаю, она поменяла некоторые свои вредные привычки – на полезные.

 

Часть четвертая. Мила и ее мужчина

Совместная жизнь Милы и ее мужа достигла раскрытия чувственности и в теле, и в духе; пара с удовольствием старалась всячески проявлять и принимать нежность, заботу, участие друг к другу, наполняя взаимодействие страстностью и игрой, начиная от будничных повседневных мелочей и заканчивая погруженностью в сердцевину любви..

Тем не менее, их окольцованный мирок иногда приоткрывался для общения и развлечений с друзьями и знакомыми, так что влюбленные не успевали заскучать в «ограниченности обусловленности» мужско-женской составляющей жизни…

Эмилия расцвела… Она и раньше выглядела намного младше своего возраста и была очень симпатичной, но теперь – стала просто красавицей!.. Каштановые локоны отросли и достигали теперь лопаток; зеленые миндалевидные глаза постоянно сияли, как отражение волнующихся звезд на гладкой поверхности двух сверкающих озер, словно женщина нашла особое волшебное средство, которым постоянно пользовалась; улыбка, довольная и несколько сдерживаемая таинственной силой, будто остерегаясь быть обнаруженной, часто блуждала на хорошеньком личике… Все тело описывало мягкий женственный силуэт, несколько раздобревший, будь подобный термин в данном случае допустим, потому что, если судить мерками женщин стандартных размеров – Мила оставалась стройной, без намека на излишества в фигуре, женщиной, так что «полнота» – принесла только видимые и ощутимые в красоте плюсы.

В этот день, о котором пойдет речь, один из многих, просто попавшегося на обозрение мимолетному вдохновению писательницы, проглядывающего среди сотен подобных, и кружившегося на острие пера, вернее «онлайновской вестибуляции», Мила устроила очередной маленький сюрпризик – написала письмо мужу и тайно подсунула в рюкзак, который он обычно брал с собой на работу.

«Любимый Филипп, пишу тебе эти строки, чтобы побыть рядом даже тогда, когда ты не со мной..» – так начиналось прекрасное творение влюбленной женщины..

Миле вообще нравилось готовить мужу сюрпризы, хотя, не всегда они проигрывались приятно настолько, насколько хотелось. Например, однажды, она заказала музыкантам песню, чтобы они исполнили под окнами Филиппа, когда сама отъехала по делам на пару дней, выбрав для подарка вечернее послерабочее время, а муж тем временем просто не пришел ночевать – ушел к другу, чтобы не чувствовать себя одиноким. А песня-то была результатом собственного многодневного сочинения, которая долго разучивалась исполнителями, выбор коих также не явился простой удачной случайностью. И… такой облом. Но, правда, ей удалось это проделать в другой раз, только осадок небольшой остался, да и сомнения в верности любимого появились…

Филиппу, конечно, нравилось, что жена хочет его радовать, только не всегда или не совсем удавалось прочувствовать, понять ее… Хотя, наверное, мужчина и не должен до конца понимать женщину, может, она создана оставаться недоразгаданной тайной, чтобы будоражить воображение и вызывать желание. Ведь именно поэтому он и полюбил Милу. Когда понял, что перед ним – самая интересная загадка, и что, чем больше прилагаются усилия в попытке разгадать ее, тем меньше остается шансов дойти до глубины ясности.

«Она – то, что я всегда искал, и как это я не сразу понял? – думал муж о своей половинке. – Это, верно, из-за внешней яркости Вари, которая ослепила меня на какой-то момент, и вообще, она, конечно, прекрасная девушка… Но, блеск, если за ним нет правды, быстро осыпается почти бесполезной мишурой, и скоро затмевается настоящим, стоит ему оказаться рядом и выдержать какое-то время. Думаю, наскучить мне ей не грозит никогда – эта женщина изменчива как само море, и одновременно устойчива как мать-земля. Она всегда волнует, и каждый раз новая. Она радует глаз и сердце – чего еще желать? Я – абсолютно счастливый человек. Хотя, все-таки, чего-то не достает. Нет, не ей, а мне. Кажется, что она по сравнению со мной, маленьким пригорком – как целая вселенная. Хочу, чтобы она гордилась мной и тоже считала великим… А не всего лишь простым парнем, жизнь которого расписана на все сантиметры вперед»..

«Милый мой, – продолжал читать Филипп, – когда ты дойдешь до этих слов, я мысленно прикоснусь к твоему ушку и прошепчу: «Я люблю тебя», и поцелую нежно и страстно… Куда – догадайся, а по приезду расскажу – верно ли почувствовал.» Письмо сопровождалось сердечками, отпечатком накрашенных губ Милы, и даже маленьким цветком астры, который она добавила к буквенно-картиночному букету.

Филипп поцеловал помадные губы, сложил все как было, и положил конвертик в карман рубашки, чтобы на досуге можно было еще раз перечитать и насладиться ароматом чувств любимой.

 

Часть пятая. Хочу и буду

Варя успокоилась. Как я уже писала, она вышла замуж за Романа, через год у них родилась дочь, и все шло удовлетворительно, как она и предполагала. Мила с Филиппом попросили у нее прощения и получили его, и она незаметно и постепенно, опять стала им подругой. Раз даже приезжала с мужем навестить ребят, и сложилось впечатление, что она и правда, не помнит плохого, а наоборот, благодарна, так как в обратном случае, могла бы разминуться со своим счастьем в лице Романа.

Мужчины быстро спелись, и в прямом и в переносном смысле: несколько раз устраивали домашние концерты – один играл на баяне, другой на гитаре, и исполняли казачьи и не только, песни. Женщины подпевали. Было уютно, тепло и весело… Со стороны могло показаться, что все замечательно, что в принципе, в достаточной мере соответствовало действительности.

Сразу после того как пары расстались, и Варя с Романом летели обратным рейсом домой, то Мила, оставшись наедине с мужем, спросила:

– Тебе не показалось, что они не смотрели друг другу в глаза? Или мне просто почудилось?

– Почему ты спрашиваешь? Ты беспокоишься о ней? – вопросом ответил Филипп.

– Нет. Но, почему-то пришло сейчас в голову и решила поделиться.

– Да, я тоже обратил внимание именно на эту деталь. Странно, ведь всё у них хорошо, даже, вроде бы, лучше, чем хорошо. Возможно, мы просто до сих пор испытываем чувство вины, а, дорогая? – он притянул любимую, посадил ее на колени и нежно прикоснулся губами к губам.

– Надеюсь, что ты прав… Тем не менее, надо бы как-нибудь тоже съездить к ним и посмотреть – может, нужна помощь. Возможно, Роману необходимо выходить на новый уровень, ну, там с деньгами и карьерой, а Варя стесняется поговорить с ним об этом? Если так, то возможно, при нашем участии и деликатности, мы сможем посодействовать, мягко намекнув Роме о его способностях и возможностях. Что ты об этом думаешь? – воодушевленно ответила Мила..

Филипп несколько напрягся, почувствовав, о чем «дует ветер». Или ему показалось? «Так и есть! Недаром же я часто думаю об этом. Но, я уже начал новый проект, хоть и не бог весть какой, а всего лишь продажа лодок, но начал же! Правда, пока в тайне от жены, но я так хочу сделать ей сюрприз! И хорошо, что она меня кольнула, нечего расслабляться! Хотя, думаю, она все-таки не специально. Даже если и так, значит, в глубине души она не согласна с положением дел, и рано или поздно недовольство проявилось бы. Так что, хорошо, что я не сижу на месте. Если она разочаруется во мне и сбежит… Я не переживу. Я знаю, что не переживу. Так что, давай-ка, ускорься, мэн!»

– О чем задумался, милый? – голос Эмилии сладкой песней разбудил раздумья Филиппа.

– О тебе..

На следующий день он подарил жене красивое пурпурное теплое пальто, сшитое на готический манер (длина до пола, широкий капюшон с красивой вышивкой и длинные рукава, расширенные к низу, с прорезями посередине) – оказалось точно в пору и очень понравилось жене. Нет, не просто понравилось – она как раз хотела именно такое найти для себя!

Так часто случалось с Филиппом – он чувствовал, чего на самом деле хочет любимая и исполнял ее желания, от малюсеньких до грандиозных, если только, конечно, она не хотела сама поучаствовать в процессе делания и получить от этого удовольствие.

Вы теперь понимаете, почему женщины обожали смотрителя маяка? И Мила, конечно, в первую очередь.

Так что, предстоящей ночью, ее и мужа ждало волшебство воссоединения тел в танце страсти и любви. Мила приготовила одну из комнат, убрав ее как во дворце падишаха: разбросала на полу на ковре множество, расшитых золотом, подушечек; по центру, на низком прозрачном столике в красивой посуде благоухала легкая еда и напитки, а также ждал на всякий случай кальян – вдруг захочется; толстые большие свечи горели то там, то тут, не мешая движению; звучала тихая, нежная, но настойчивая по-восточному обыкновению, музыка, а сама женщина, одевшись в яркий дорогой костюм для восточных танцев – дожидалась своего повелителя.

Сначала она расскажет ему завораживающую воображение сказку, затем сделает расслабляющий и возбуждающий одновременно, массаж, потом, станцует, и, возможно, к концу танца – уже с партнером, и только затем, может быть, перейдет «к кульминации». Все зависит от его поведения. Если мужчина проявит себя так, что ее страсть уже невозможно будет сдерживать – тогда она отдастся ему. И, судя по всему, у него есть на это все шансы…

 

Часть шестая. О Нем…

– Доверься мне, Мила. Я расскажу как делать, а ты иди за словами и смотри – так это или нет, и куда – идется. – сказал Филипп. Он завязал девушке глаза и посмотрел – может ли что-нибудь угрожать ей, а потом отпустил в воду. Сам поплыл следом. «Она не умеет плавать – вот так чудо! Я первый раз встретил взрослого человека, который не умеет плавать». Девушка барахталась в воде и медленно, но верно продвигалась вперед.

Вечерело, и огни города начали проступать все явственнее, будто кто-то налаживал резкость в линиях жизни цветом электрических лампочек. Один, особо огромный и, словно, вожак, выделялся на маяке, доказывая непобедимость яркости свечения. Огни проступали и проступали, зажигалось все больше новых, и неподвижное плотное затемнение не руководило больше тем уголком мира, где мужчина и женщина плавали уединенно недалеко от берега.

Мила попыталась внутренним взором посмотреть на красоту вокруг, и показалось, что рядом появился особенный свет, идущий от мужчины. А, может, не от него? Как удивительно! Она пошла на сияние, но оно стало ускользать, а мужчина с другой стороны крикнул, чтобы Мила остановилась.

Девушка коснулась дна ногами, сняла повязку с глаз и посмотрела туда, куда она еще несколько мгновений назад стремилась. Ничего не различить. Подплыл Филипп. Он был взволнован.

– Подожди, не ходи туда. Если она захочет, то сама подойдет…

– Кто, милый?

– Кажется, я видел русалку. Настоящую. Если мне не померещилось…

– Но, ведь они существуют только в сказках. – не веря тому, что говорит, ответила Мила. Не веря, потому что странное свечение, которое она увидела с закрытыми глазами – не имело логического объяснения. Там, где оно еще недавно было, физическое зрение сейчас наблюдало лишь, наоборот, темноту. Четко выраженную и, будто, притворившуюся неживой… – Не может быть..– прошептала девушка.

Она застыла в изумлении, но ничего больше не случилось, и пара не сговариваясь и не оборачиваясь, направилась к берегу. Когда Филипп и Мила вышли из воды, то услышали всплеск позади, который, кажется, был похож на тот, когда человек ныряет с высокой поверхности, но не посмели вглядеться в правду об источнике звука.

И только дома, выпив кофе, и съев парочку веганских бутербродов, заговорили о вечернем событии.

– Вот так дело! – воскликнул Филипп, когда жена ему рассказала про свечение, а я увидел что-то большое и подвижное, с большими глазами, которые засветились рядом с тобой… А еще красивые длинные волосы… Хотя, может, они и некрасивые, но так мне подумалось. Длинные – в любом случае…

– Что будем с этим делать? Что ты хочешь? Поискать ее? Попробовать подружиться? Если это и правда было русалка. Может, просто большая рыба или обычный человек, который захотел побыть в одиночестве, а мы ему помешали. Что будем делать?

– А что ты хочешь? – похоже, муж был мастером отвечать вопросом на вопрос.

– Я не знаю. Но, если это была она… А вдруг это та, что тебя поцеловала во сне, то я не хочу с ней, общаться. – женщину улыбнулась. – Я, наверное, ревную. Пока она была сном, то все ничего. Но теперь… – Хотя, правда, что об этом думать, просто совпадение обстоятельств, которые привели к ложным выводам. – сказала Мила. – Давай спать.

– Я еще немного поработаю. Накопились домашние дела, так, по мелочи.

– Хорошо, дорогой, я пойду сегодня спать к себе. Спокойной ночи. – и поцеловала мужа.

«Я не могу так просто уснуть после всего… Надо прогуляться», – беспокойно подумала Мила.

Похожее ощущение возникло и у ее мужа, и он, недолго думая, начал натягивать на себя теплый свитер, попутно, фоном, размышляя о жене:

«Я не могу насытиться ею …» – кружились мысли Филиппа. Ему вообще нравилось думать о Миле, и мысленно с ней общаться. Будто она рядом и слушает его…

А Мила тем временем почему-то разволновалась необычайно. Она не переставала прокручивать произошедшее в море. Вдруг она услышала звук закрывающейся входной двери внизу, поспешила к окну, и убедилась, успев разглядеть уходящего Филиппа, что ему тоже не спится…

– Наверно, хочет пойти туда, где плавали. Что ж, я тоже прогуляюсь. – женщина быстро оделась и выбежала на улицу.

В свежем воздухе кружился аромат цветов и моря, немного испорченный ноткой гниения водорослей… Но, это нормально для морского края. Не так ли?

 

Часть седьмая. Совпадения

– Сколько можно ждать? – спросила Варя. – Мы опоздаем на самолет!

Известие о том, что Мила с Филиппом пропали без вести, естественно, застало врасплох и потрясло не только Варю, но и ее мужа. Им позвонил Герман, их общий знакомый – приятель, к которому когда-то Филипп «пристроил» Милу, еще вначале знакомства, и сообщил, что ребята – исчезли.

Он рассказал, что все в городе, кто хоть немного знал смотрителя маяка, стали переживать, после того, как ни Филипп, ни Эмилия не вышли на работу в течении недели. Дома их тоже не нашли… Искали везде, где только было можно, но ребят и след простыл.

– Они не появлялись у вас? Не звонили? – спросил Герман.

– Нет.

Посовещавшись с мужем, Варя решила поехать с ним к маяку и попытать счастье в поисках.

В любом случае, по-другому и быть не могло. Ни у Милы, ни у Филиппа не было близких людей, как считала Варя, а горстка «далеких» родственников – не считается. Так как до последнего времени, никто из них не проявил к ребятам участия или хоть какого-нибудь мало-мальски здорового интереса. «Но наверняка, они вспомнят о родственных узах, если придется делить имущество Филиппа», – злорадно подумала подруга.

Приземлившись, Роман с женой живо принялись за расследование. Они опросили всех, кто мог как-то пролить свет на произошедшее. Но, информация была скудной и не очень утешительной.

– Как же так? Не может быть, чтобы не осталось никаких следов. Это действительно последнее, что о них известно? – спросила Варя, когда им передали одежду ребят, оставленную на берегу и сотовые. – Значит, они утонули?

– Нет, их видели рыбаки на берегу обнаженными, недалеко от заброшенных скал на «Высоких холмах». – так назывался островок километрах в пятидесяти от того места, где нашли одежду. Место, к которому даже в наше время, местные стараются не подплывать близко – слишком много странных легенд и жутких историй известно о нем издавна, поэтому они и стараются держаться от него подальше. – Во всяком случае, – продолжал неожиданно появившийся Герман. – По описанию схожи. Мы показали им фотографии, и они подтвердили, что похожи.

– О, так они просто каникулы себе устроили, а мы тут перепугались! – засмеялась Варя.

– Как сказать… – продолжил Герман. – Все же это странно, что они показали себя – только когда вам сообщили об исчезновении, и потом, как они могут жить без одежды, еды. Все-таки у нас не самый балующий климат…

– Если не попросили о помощи, значит, им хорошо. А это главное…

– Да, наверное, вы правы. Простите, что вызов оказался ложным. Местные власти уже подыскали замену Филиппу, так что, все, кажется, в порядке.

– Ну, что за глупости, Герман! Ты правильно поступил, что вызвал нас. Мы бы расстроились, если бы о нас позабыли в такой ситуации. – заверила Варя.

Роман и его жена, все же не очень довольные бесполезностью своего прибытия, побрели в отель собирать вещи. Но, перед тем как уехать, решили прогуляться по городу и заодно наведаться к месту, где была найдена одежда Милы и ее мужа.

– Сколько их уже нет, получается? – спросил Роман.

– Два месяца… Все-таки странно. Не думала, что они способны на такие дикие выкрутасы. Совсем спятили. А, может, это и хорошо… Наверно, веселее жить не в своем уме, как считаешь? – Варя задумалась о своих же собственных словах. Будто, вопрос она задавала себе, а не мужу.

– Риторика еще никого до добра не доводила. – буркнул, привыкший к ее манере общения, Роман, и отвернулся к морю.

Вечерело. Огни города и маяка сливались в одно, и не было видно конца этому мерцающему хороводу. Очутившись у места «х», мужчина и женщина обнялись, забыв про свои недолюбленность и недолюбовь и обратили взор на море… Так, в молчании, простояли, тесно прижавшись друг к другу около минут пятнадцати.

Вдруг, из воды появилась какая-то гигантская тень, на которую натолкнулся взглядом Роман. Появилась и исчезла. Все произошло очень быстро, но мужчина готов был поклясться, что точно видел ее! Тем более, что он был абсолютно трезв уже несколько дней. «А, может, это как раз из-за трезвости мерещится?» – подумал он, но тень опять появилась и уставилась на него немигающими, но очень живыми глазами, или что там было у нее вместо глаз!

– Варя! – крикнул Роман и указал пальцем на тень.

Но Варя уже и сама обратила на нее внимание. Пара стояла как вкопанная, и только женщина с ужасом прошептала:

– Что это за хрень?

– Я думаю, ребята как-то связаны с ней, вернее, их исчезновение связано. Нужно валить отсюда. Нам все равно никто не поверит. А им мы уже вряд ли сможем помочь… – сказал Роман, но сам не двинулся с места.

Тень накатила и вобрала в себя мужчину и женщину, стоявших оцепенев на берегу.

* * *

На следующее утро Варя и Роман проснулись у себя в постельке в отеле и поудивлялись своему сну.

– Так тебе снился такой же? – спросила Варя и улыбнулась.

– Слушай! Нет! Мы действительно были на берегу! Давай найдем кого-нибудь, кто нас видел. Я готов голову дать на отсечение, что угодно говори – но мы на самом деле были и видели!

Варя решила не спорить с мужем, а подыграть ему, поэтому с серьезным видом опытного следователя пошла расспрашивать о них в отеле и на берегу в последней лавочке, которую они посетили. Где-то, за пол часа максимум до «происшествия».

Что удивительно – в отеле не помнили, как они вернулись, а в лавочке выдали отложенный ими сувенирчик, который пара собиралась захватить на обратном пути.

– Ничего не понимаю. – в конце концов согласилась Варя. – Хорошо, если тень нас поглотила, то почему мы, во-первых, еще здесь, может, нам это видится только, ну, иллюзия, знаешь? А во-вторых, если все с нами в порядке – что происходило на самом деле с того момента и до утра?

Они вернулись в отель, на всякий случай переспросили число. Да, все верно – двадцатое августа. Ровно два месяца, как исчезли Мила и Филипп.

Отдохнули немного и решили вернуться обратно к тому месту, где вчера оборвалась нить памяти. Чтобы, возможно, пролить свет на происходящее? Или тут другая причина?

– Это как в фильмах ужасов, думаешь: странно, зачем люди чувствуя опасность – идут к ней?.. – Варя поморщилась от этой мысли – она вообще не любила ужастики. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Но, все равно к морю пошла.

 

Часть восьмая. О воссоединении

Уже отыгрался последний луч зашедшего за горизонт размытого солнца, сохраняющего тепло даже вдали от этого благословенного края, уже мириады звезд выложили в небе тропки, направляя орбиты к основательности мироздания, и время замедлило ход, ускоряясь где-то в других, обязательно отдаленных местах, а птицы уснули в своих гнездышках на две реальности – волшебную и человеческую, когда в воде послышались голоса и смех мужской и женский.

– Удача со мной! – прокричал звонко Филипп, нагоняя Алькумену – девушку-русалку, из царства Хормба. Она отстала от него, наконец-то он смог обогнать ее!

– Так не честно, ты сжульничал! – Алькумена растаяла ненадолго и оказалась опять впереди Филиппа. Ее рассеявшиеся на мгновение дольше, чем все остальное тело, волосы, не до конца засеребрившие в новой позиции, подтянулись струйкой волнообразных воздушных пазлов, собравшись, наконец, в одно целое на голове у хозяйки.

– А, не любишь проигрывать!? – рассмеялся мужчина и приобнял ее, наваливаясь, будто желая утопить.

Светящиеся нежностью в ночи глаза русалки, казалось, сканировали насквозь то, на что девушка обращала свой взор, и Филипп уже хорошо знал этот взгляд и любил его (О, боже! как же он любил его!), особенно, когда объектом сканирования оказывался сам смотритель маяка – как сейчас. «Никто не сравнится с Алькуменой, моей прекрасной сестрой»… – подумал он, – «Моя названная сестра, спасшая мой дух и тело от того, что называют – человечностью… Сколько времени прожито почти напрасно… Если бы я знал раньше, что я теряю… Но, хорошо, что, хотя бы, теперь знаю правду!»

Они выбрались из воды, хвост русалки превратился в прекрасные девичьи ножки, и Филипп приступил к розжигу костра. Алькумена тем временем подобрала брошенное ею легкое шелковое платьице в мелкий цветочек, оделась, заплела волосы в косы и приступила к готовке еды, перебрасываясь фразами со мной, еще несколькими обитателями долины Хормба, и, появившейся будто из ниоткуда, Милой.

– Кто-нибудь хочет вареной картошки? – спросила я.

– Нет. – прозвучал чей-то ответ, и все рассмеялись. Это такая новая шутка случилась – спросить о вареной картошке.

«Наверное, это из-за того, что она долго варится», – подумала Мила. И все засмеялись еще сильнее.

– Что такое? – спросила она.

– Я не могу тебе ответить. – ответила я. – Это – великая тайна! – и новый взрыв смеха обрушился на Милу, а мы продолжили разговор.

– Я берегла тебя до этого момента. – Алькумена нарисовала на моем лбу, по центру, у самого основания роста волос, своим сиянием глаз, смешанного с пыльцой растений, произрастающих только здесь, медом и соком агавы чарийской – улыбку души. – Пусть грусть больше не навестит, и память боли не причинит. Я целую твой выбор, наполняя путь и моей любовью, надеясь, что ты не оставишь свой рай.

– И я.

– И я! – послышалось с разных сторон, и каждый абориген принялся рисовать у меня на лбу улыбку души и в нее же целовать. – это было приятно, волшебно и смешно.

– Люблю тебя, подружка. – сказала нежно Алькумена.

– И я тебя. И всех вас.

Мы зажарили зерна маиса на углях, перемешанные с тестом из пшеничной муки, выпили водицы из заботливо приготовленных Милой, золотых кубков, вкусили яблок, и после ужина устроили музыкально-поэтический круг.

Для этого было все – и инструменты, и прекрасные голоса, и творческое вдохновение. Не существовало никаких рамок и запретов, тем не менее, присутствующие знали об единственном правиле и неукоснительно следовали ему – никаких повторений, что, собственно, всех устраивало. И началось или, вернее, продолжилось, безначальное веселье.

Филипп спел для Алькумены прекрасную серенаду о ее дивных чарующих глазах и гибком теле, и еще одну о своей любви к Миле… Жена уже привыкла ревновать, но что поделать, она чувствовала, что не может сравниться с русалкой, хотя, знала, что Филипп остается верным мужем, и, что особенно радовало, что это – неизменно. По крайней мере, надеялась на это, ведь в любом случае – пропасть между смотрителем маяка и русалкой так велика, что вряд ли они окажутся настолько сумасшедшими, чтобы пойти на большую близость, чем уже есть.

Слова слетали с губ смотрителя маяка сами по себе, будто уже рожденные и подброшенные ему линиями жизни:

Этими странными словами он завершил свой ход, и стал внимательно слушать следующего исполнителя, пригласив на танец свою жену. Здесь это было обычным делом – пока не пришла очередь твоего исполнения – приглашать на танец кого хочется. Сейчас Филиппу больше всего хотелось пригласить Алькумену, но он не посмел.

Мила также исполнила через несколько ходов песню о родном доме, где горит очаг, ждущий возвращения странников и рождения ребенка. Удивительное дело – как это быстро она научилась петь, сочинять красивые песни и играть на барабане – инструменте, который ей больше всего подошел! Видимо, тут сама атмосфера такая, что творчество просто начинает изливаться из тебя… Кто-то подыграл ей на инструменте, напоминающем цимбалы, а кто-то подхватил голосом нежные нотки припева. В этом месте (царстве Хормба) невозможно себя чувствовать несчастным – каждая крупица пространства наполнена любовью и взаимностью в доброй и интересной игре, и нет ни малейшего желания, оказавшись здесь, думать о возвращении в обычную жизнь.

Она и не хотела возвращаться, так зачем же исполнять именно эту песню? «Почему?» – размышляла и пела одновременно Мила: «Странно»…

Ее подхватила неожиданная ностальгия, и окунула в воспоминания об оставленном мире, окружающие окутались туманом, как вдруг, оп! – женщина поняла, что находится на своей кровати в их с Филиппом доме. Мила вскочила и подошла к окну – за окном шел снег, огромные пушистые хлопья достигали стекол, разбиваясь об их твердь.

«Филипп! Он остался с ней!!! Боже мой, что делать? Второй раз, может, меня и не примут. Это всё песня, будь она не ладна! Так, надо успокоиться… Если он любит меня, действительно предпочитает меня ей, то появится здесь».

Она стала расхаживать по дому, наблюдая запустение и темноту в комнатах: «Может быть, свет отключили? Да, не работает». Нашла свечи, зажгла. А мужа нет и нет. Час, два, три..

Уставшая от тревоги и ожидания, заснула утром в обнимку с найденной рубашкой мужа, на которой, как ей показалось, еще сохранился его запах.

Девушка проснулась от того, что до нее донесся шум со стороны кухни и запах кофе.

– Филипп! – прокричала она. – Филипп! – забежала в ароматно кофейное место и столкнулась с мужем, который спешил на ее зов. – Боже мой, Филипп, как же я испугалась, что не увижу тебя больше!

– Я же говорил тебе, что в нашем роду только женщины оставляют мужчин? – он улыбнулся, зажмурился и выставил сложенные губы трубочкой для поцелуя.

– Алькумена так легко отпустила тебя… Все-таки, она непостижимая женщина… Мы, наверное, никогда не сможем ее понять. Даже я, а ведь я – сама женщина.

– Она сказала, что выполнила предназначение и только. Что не было ничего личного, а только долг.

– И что это за предназначение? – оживилась Мила. Она без притворства обрадовалась возможному разочарованию Филиппа. – И ты ей веришь? Я о долге…

– А что мне остается делать?.. – как всегда, муж воспользовался излюбленным приемом.

– Так что за предназначение?

– Оставить землян в покое…

– Что-то не вяжется… По-моему все было наоборот. И, потом, они ведь такие же земляне как и мы. Или, она подразумевала отличность от моря?

– Не совсем… Она сказала, что они не с этой планеты, хотя, и живут здесь колонией давно. Лет пятьсот, по нашим меркам. А до этого, колонизировали другую планету. Домой пока возвращаться не собираются, но подумывают о новом путешествии. Скоро. На Марс, кажется. Во всяком случае, она говорила о красной звезде.

– Почему в покое? Разве они причиняли вред? Они живут сами по себе, и не смешиваются с нами. Только изредка «попадаются» на глаза местным. А случай, подобный нашему, вообще единственный в своем роде, по-моему? Или нет? А она ответила – почему именно мы? Или ты? А я, так, сбоку припека… – Мила внимательно разглядывала мужа, что-то в нем ее насторожило. Что-то изменилось с того времени, как они не виделись. А прошло совсем немного времени.

– Алькумена, почему-то, в ярости. Она сказала, что грани начали стираться. Это потому, что она увлеклась земным мужчиной. А это недопустимо… Мир может перевернуться с ног на голову, если они останутся здесь. Люди испортятся, так как не способны выдерживать их энергию, и это приведет к катастрофе на планете. Алькумена выросла в этих местах, и поэтому полюбила Землю всей душой, прикипела к ней. А, может, это из-за меня… Она начала немного грустить. А это несвойственно им, и еще поэтому они уходят – ведь начав страдать, они очеловечатся и утратят свой рай. Мы с тобой достаточно светлыми оказались, чтобы находиться рядом, взаимодействовать и оставаться при памяти, так сказать…

– И ты мне так спокойно говоришь о том, что она влюблена в тебя? – казалось, это единственное, что услышала Мила, – и… разревелась.

– Ну, что ты… Что ты, дорогая. Я же с тобой… – мужчина попытался ее успокоить…

– Да? Со мной! А насколько? Какой частью себя? – прошептала девушка, вырвалась из объятий мужа и побежала из кухни куда глаза глядят – на улицу, куда-то к морю, или нет – к центру города!

Она добежала до парка, увидела, что Филипп не следует за ней, присела на скамейку и оцепенела в раздумьях. Даже не то, чтобы в раздумьях, а так, скорее, в обрывках брошенных мужем и своим умом фраз, нарочито подергивающихся в сознании.

А Филипп остался дома. Он присел на софу в гостиной, склонил голову к коленям, обхватил ее руками и … заплакал. О чем может плакать сейчас такой мужчина? Кто его знает… Давайте не будем вторгаться в его мысли без позволения..

* * *

– Не волнуйся, я так веселюсь. – сказала мне русалка, после расставания с Филиппом. – Мне нравится его потенциал, и возможность раскрыть его скорее, чем обычно.

– И это все? Почему мне не верится? – улыбнулась я в ответ.

– Говорю же, не волнуйся. Я – в порядке. И вообще, у тебя своих забот достаточно, не хватало еще моих. – Алькумена задумчиво теребила перед самым носом пятилистный цветок сирени, принюхиваясь к нему. – Давай лучше придумаем сказку, которая окажется на самом деле правдой или наоборот правду – превратим в сказку, и расскажем ее людям. Или и то, и другое – сразу. А? Как тебе?

– Легко и с удовольствием. Я начинаю.

– Вот все время ты так. – закапризничала русалка и превратила на минут пять мои волосы в синий факел, уши заострила на «эльфийский» манер, и глаза мои теперь не отличались цветом и эффектом от факела. Хоть мы и стояли немного в стороне от остальных, но все заметили перемены во мне и поддержали их со смехом:

– А что! Тебе идет!

Алькумена подала зеркало; один взгляд – и тут уж и меня разобрало! Мне показалось, что я так никогда не смеялась!

– Ну, ладно. Делу – время. – произнесла энергично русалка, и мы принялись писать историю любви.

* * *

«… Алькумена спустилась к воде и встретилась еще раз со смотрителем маяка…» – писала я скоро, в тот момент, когда подруга нашла новую интересную звезду и принялась ее изучать, предварительно поместив под небосводный микроскоп.

Я прервалась. Ну, как же – интересно. Русалка зашикала, чтобы я не вспугнула звездочку, которая очень чувствительна вначале общения, и необходимы время и деликатность, чтобы она раскрылась для откровения.

Несколько других молодых звезд заинтересовались происходящим, и постепенно проникаясь, соединились с испытуемой для беседы.

– Я только что родилась. – сказала она, наконец. – И вам будет сложно понять сейчас – как это прекрасно и волнительно, когда любовь двоих позволяет вам родиться. И не просто родиться, а засиять на весь небосклон, чтобы вся вселенная смогла поприветствовать и передать теплые слова.

– И ты стоишь посредине пути и держишься за время, будто детеныш за мамкину сиську. – продолжила вторая звезда, и все участники беседы засмеялись.

– А мы смотрели твое восхождение в тоннеле преображения в будущем. – обратившись лично ко мне, произнесла опять самая молоденькая. – И мы поддерживаем тебя; желаем, чтобы ты не теряла Потока из естественного влечения, и тогда дата именуемого события состоится не позднее двадцатого числа будущего года.

«Следует помнить, что у звезд может быть свое летоисчисление,» – предпочла запутать я себя таким заключением. – «Мы» – это кто? – спросила я, не подумав.

– Как кто? – небесные странники.

Через пол часа, удовлетворившись работой, и попрощавшись со звездами, мы решили, что необходимо вернуться к истории.

– Ну, ладно. – сказала я. – Действуй. А я – пошла. – и вернулась домой дописывать роман.

* * *

Алькумена спустилась к воде и встретилась еще раз со смотрителем маяка, вернувшись во время прощания. Почему? Просто захотелось еще раз услышать его голос, слова признания, почувствовать рядом. Для чего же еще.

– Я люблю тебя, Алькумена, – тихо произнес Филипп. Так тихо, что слова можно было разобрать только приглядевшись к движению губ или прочитав мысли.

– И я тебя. Но, не как своего мужчину… Ты же понимаешь – мы не можем быть вместе, и потом, я лишь выполняла предназначение. Любовь к человеку – это наше предназначение. Я – выбрала тебя, ну, и немного увлеклась, это же так естественно – полюбить свое предназначение.

– Прошу, не говори мне пустых слов, я знаю, что тебя в них нет. Я вижу. Не хочешь отвечать – не надо. Но, не ври.

– Это ты меня назвал вруньей? Меня?! После всех твоих глупостей! Ну, все!!! Пока. Не вспоминай меня. Не смотри на меня больше. – последние слова, произнесенные для Филиппа, звучали как заговор-приговор. – Не смотри и не вспоминай…

Русалка схватила его за волосы, будто хотела оторвать клок, рванула и, превратив в морскую пену – перекинула по воздуху мужчину к нему домой.

 

Часть девятая. Бессребреники

Невезение и неопределенность не могут продолжаться вечно – истина, известная каждому с рождения, но не всегда сохраняющаяся в памяти с возрастом.

Качели судьбы раскручиваются постепенно, раз за разом ускоряя ход и глубже укореняя свои позиции, а в обратную сторону не повернуть… Кто не понимает законов преобразования линий жизни, тот, можно сказать, пока протирает штаны осознанности зря, и подобен слепому котенку, с которым никому не интересно водиться, кроме матушки-природы, которая всегда просто существует и не выказывает никому своего предпочтения.

Не думайте, что вы можете изолироваться от качелей, например, якобы найдя возможность притормозить их движение, успокоить, перехитрить – это невозможно, и вам все равно придется однажды столкнуться с истиной. Правда не заключается в иллюзиях сексуального или родственно-дружеского, или иного характера. Правда – оплот, на котором держится мир. Волшебный мир… И его нельзя поколебать, в отличии от постоянно изменчивого человеческого мира, при этом, волшебный – в бесконечном движении, в отличии от второго, подвижность которого иллюзорна. Чтобы расцвело волшебство, необходимо порадовать кого-нибудь из богов, неважно – вашего ли внутреннего или чужого, если найдете. Боги никогда не прячутся, но их можно не заметить. Как часто и случалось. Если боги недовольны, то жизнь человека превращается в аттракцион испытаний – усталость не склонна присутствовать в его теле, когда он действует не из любви, а сам становится подобен загнанной в колесе, белке-извращенке. Что тогда делать? Найдите ближайшее божество – оно (если это не ваше личное), скорее всего, будет в лице женского пола, узнайте – чем вы разгневали его, но делайте это так, чтобы не вспугнуть своей жестокостью и глупостью, которых вы можете не замечать, а потом уйдите в тень, исполняя желание бога. Тогда тучи рассеются и все придет в норму, из которой уже можно будет творить нечто прекрасное.

Если божество продолжает быть недовольным, даже если оно и отрицает факт недовольства – то по факту в вашей жизни ничего в сути не меняется, и не изменится, пока оно не почувствует радость.

Если вы заслужили прощение божества, то ваша жизнь становится счастливой и интересной, и бог тепло улыбается, так что, не бойтесь перестараться – ему тоже выгодно быть удовлетворенным.

Как это выглядит на практике, в обычной жизни? Вы становитесь «на колени», и не прикасаясь к телу божества, вымаливаете прощение, а затем, выполняете его пожелание, какое – вам лучше самому догадаться, так как вряд ли оно соизволит объяснить, но понять правду достаточно просто, стоит лишь включить настоящие, а не привычно фальшивые – сердце и разум. Потом, когда вы исполните пожелание бога, лучше оставьте его в покое, убедившись, что желание действительно исполнено – с помощью реакции реальности. Если вы ему понадобитесь – он сам позовет и покажет – в каком качестве ему нужны. Главное, не придумывайте «отсебятину», иначе, оно может рассердиться еще сильнее.

Даже просто дружба с божеством, если оно довольно вами, дает вам защиту и покровительство во всякой удаче, так что, желаю вам найти такого и облагодетельствовать, но непременно бескорыстно, иначе опять… – смотрите выше.

* * *

– Я хочу любить сейчас – сказала Мила… Она отодвинулась от Вари и уткнулась лицом в подушку.

– Но, ты и так – любишь… Разве нет? – Варя приехала навестить объявившихся Милу и Филиппа без своего мужа и остановилась в их доме. Смотритель маяка сейчас был на работе – его восстановили в должности, и отпуск зачли как само собой разумеющийся, даже объяснять ничего не пришлось. Удивительно, но все так происходило после возвращения пропавших, будто ничего особенного не произошло, и будто заранее существовала договоренность о том, что они уедут отдохнуть на несколько месяцев. С бессрочной датой возвращения. И всё. Только Варвара и Роман помнили, что не было никакой договоренности, и пребывали в полном недоумении от реакции окружающих, ведь сами они уже почти примирились с мыслью, что Мила и Филипп вляпались в мистическую переделку, из которой могут никогда не вернуться, ведь и с ними это тоже случилось… Вернее, они понимали, что с ними произошло нечто необычное, но, к сожалению, так ничего и не вспомнили.

После того, как Варвара с мужем вторично отправились к морю, тень не появилась, и не произошло ничего необычного, разве что чайки вели себя как-то странно – кружили очень низко над местом «х», исполняя своеобразный дивный танец из фигур высшего птичьего пилотажа – выстраиваясь в четкую форму, парили низко буквой Z, и не ограничивались привычным стилем полета, а останавливались в воздухе после каждой загогулины, зависая на несколько мгновений, причем, все сразу, а было не меньше тысячи, наверное. Представление длилось всего минут пять, но показалось вечностью, как обычно, когда случаются чудеса. А еще, после возвращения в родной город, к их дому, на протяжении приблизительно недели, в одно и то же время, к окошку прилетала сова, абсолютно белая, которая пристраивалась на подоконнике и всматривалась в пространство комнаты, будто навещающая старая знакомая, уставившись долгим немигающим взглядом, а утром, когда домашние подходили посмотреть – есть еще птица или нет, оказывалось, что – нет, хотя пару раз, проверяя из любопытства, убеждались – и в три, и в четыре утра сова еще была там.

И вот, Варя снова включилась в ситуацию. Ей не терпелось разузнать, что же на самом деле произошло, только ребята ничего вразумительного не отвечали, мол, просто уезжали отдохнуть и все.

Но, она не сдавалась. Тем более, что видела изменения в поведении Милы и Филиппа.

Еще недавно влюбленные и счастливые, ребята выглядели угрюмыми и не смотрели больше в глаза друг другу не отрываясь, как раньше. Не любовались, не нежились в страстной духовно-телесной прелюдии, наполняя волнующими флюидами и свой мир, и окружающий.

Они устало бросали взгляды на того, «кто находился рядом», и близко сталкивались лишь во время исполнения необходимых домашних дел.

«Ну, вот, я и дождалась!»– думала Варя, – «Наконец-то. Не прошло и три года! Они никогда не узнают, что мне пришлось пережить внутри, в голове, в сердце… Ах! Как бы я хотела, чтобы Филипп опять начал улыбаться! Богом клянусь – так и будет скоро».

Варвара ходила то за ним, то за Милой, заботясь и утешая, не выказывая отторгающего благородных гордецов, усердия. Им нравилась ее деликатность и простота в общении, и женщина все больше убеждалась – что идет верным курсом. Она готовила для пары вкуснейшие вегетарианские блюда, хотя, сама была плотоядной, но сейчас, при них, придерживалась их вкусов, и создавалось впечатление, что приехала любящая сестра, которая словно долгожданный бальзам на душу – вовремя и к месту. И… понеслось… Постепенно, Филипп все больше отдалялся от жены, «благо», у каждого была своя комната. Мила ушла в работу, впрочем, как и муж. А Варя навещала добычу на маяке каждый день, принося с собой веселье и вкусности…

– Хотя бы рассказал – где он провел ночь… – продолжала Мила, отвечая подруге. – Его не было ночью, ты в курсе? Он уже не в первый раз где-то шляется по ночам..

– А ты бы занялась собой, развеялась, сходила куда-нибудь. А то бледная и грустная совсем. Хочешь, составлю тебе компанию? Просто, бывают периоды затишья, спада в отношениях, и надо дать времени – наладить ход событий… Добавить энергии. А для этого – ее необходимо привлечь для начала. Как же наладить отношения, если ты не наслаждаешься жизнью? Мужчины сбегают от скучных, вялых женщин, ты же знаешь. Пофлиртуй с кем-нибудь. Вспомни – как это делается. Может, тогда и взбодришься. А там, и муж подоспеет. Мужчинам же нужно охотиться, чувствовать, что они завоеватели. А ты, видимо, настолько сдалась ему, что он утратил ощущение азарта победителя.

– Наверное, ты права, моя дорогая, – Мила воспрянула ненадолго духом от слов подруги, и этого было достаточно, чтобы начать играть. Но, не так, конечно, как говорила Варя – она никогда не могла ничего путного посоветовать, и особенно не способна была бы сейчас, после того, как муж пообщался с русалкой, а по-миловски, так, как может играть только она.. – Хорошо, подруга. Так я и сделаю. Начну флиртовать. Спасибо за наводку… Пойдем поедим… Ты же что-то опять особенное приготовила?

– Да. – Варя зарделась. Ей льстило, когда хвалили ее «женские» умения..

– А знаешь, пусть твоей стряпней лакомится сегодня Филипп, а я тебя приглашаю в мой любимый ресторан! Пойдем? – Мила шутливо, как джентльмен-кавалер приобняла подругу, и отвела к гардеробной. – Пожалуйста, дорогая, в случае надобности, вы можете воспользоваться моими припасами – и открыла дверь от склада женского оружия.

Весь вечер подруги отрывались в караоке, после того, как вкусно поужинали – в том же ресторане, этажом ниже, находился зал для любителей попеть, куда они и спустились, вдохновленные импульсом, требовавшего продолжения банкета.

Они попросили официантов перенести к ним еду и напитки, которые еще не были выпиты и доедены, плюс заказали фруктовую, из посолов и сырную тарелки, вооружились книгами с названиями песен и исполнителей, и начали подбирать репертуар.

Варя больше пела шансон, про любовь и разгульную жизнь, Мила же предпочитала классику рока – ей казалось, что ее голос больше подходит для таких песен, хотя, она с удовольствием бы исполнила что-нибудь, вроде: «Позови меня с собой», но боялась, что не хватит способностей. Она уже и забыла, что может исполнить любую песню, если захочет, пусть не очень складно, раз не своя, но не так уж и страшно бы получилось, как внушали опасения.

И все время, пока веселились, Мила обдумывала возможности построения своей жизни в дальнейшем, в которой не было больше места Филиппу и всему тому прекрасному, что она могла дать ему, если бы захотела: «Я останусь одна, и позволю случиться тому, на что он себя обрекает – Варе. В этом и будет моя месть. Пусть мне будет грустно, но не так как ему – живя совершенно с далеким для себя человеком. Да уж, бойтесь своих желаний – они ведь могут исполниться. Ты хотел Варю – ты ее и получишь.»

Как только были съедены последние влезавшие в женщин закуски и выпито то, что по силам, они отправились домой, и Мила, тайком от всех собрала чемоданы, заказала билет и уехала пораньше в аэропорт, чтобы точно ни с кем из домашних не столкнуться.

 

Часть десятая. Заключительная. Любовь правит миром

Пары «Филип и Эмилия» – больше не существовало… Варе казалось, что приоткрылись двери ее личного седьмого неба, и в один вытребованный у судьбы день, случилось предугаданное чудо – она стала женой Филиппа. Годы разлуки и печали, унижений в роли дружеской жилетки – все было позади.

Филипп больше не сопротивлялся, будто что-то надорвалось в нем, и делал то, что казалось само собой разумеющимся, правильным, – то, что легко и само шло ему в руки.

Он стал наблюдать, как расширяется его лодочный бизнес (яхты и т. п.), который и раньше не очень-то радовал своим существованием, хотя, на первых порах выручало любопытство и ощущение, что это дело нужное, а значит, скорее всего – выгорит и принесет прибыль, так вот теперь, Филипп его просто ненавидел. Но ненавидел тихо, внешне ничем не проявляя своего недовольства. Жизнь мужчины встала на самоускоряющиеся закольцованные рельсы, как это обычно и случается, когда вы что-либо не дорабатываете в делах из любви, или когда сразу же стараетесь войти в нежеланное русло, даже не пытаясь попробовать выиграть на противоположном берегу, например, потому что боитесь или уверены, что ничего не получится. А ведь некоторые в своем личном аду доходят до того, что даже не подозревают, что они действуют не из любви…Но Филипп четко осознавал мотивы своего поведения, и даже со злобным удовольствием подчеркивал иногда самые неприятные моменты, чтобы причинить себе еще большую боль, способную как-то заглушить, перебить другую. Какую? Вот об этом он зарекся думать.

* * *

Может, кто-то удивится, но Мила не считала себя неудачницей. Во-первых, она несколько лет была все-таки счастлива с Филиппом. А такое – не каждому удается попробовать в течении жизни. И потом, она уже не смеялась над Вариными россказнями о судьбе, а наоборот, при случае, вставляла в мыслях пометочку с надписью «фатум», при этом, стараясь больше не обманывать себя, признавая, что сама она «еще та сучка»: «Так суждено, и, видно не стоило встревать. Счастье – понятие, похоже, относительное… Главное, что он не соединился с Алькуменой, а теперь еще и меня лишился», – так звучало утешение стервы под стать ее озлобленной душе, вкусившей муки женской неуверенности.

А что же Алькумена?

– Не смотри на меня больше. – последние слова, которые она произнесла для Филиппа как заговор. – Не смотри и не вспоминай..

После этого «мир» залег на дно на целых одиннадцать лет… Варя вела себя как хорошая жена, и у нее с Филиппом родилось двое детей… Со стороны их жизнь выглядела более, чем пристойно, и со временем муж, в качестве смотрителя маяка, остался лишь в памяти людей и истории города, потому что окончательно перешел в свой лодочный бизнес, и еще в пару выгодных проектов, не имеющих отношения к маяку, приносивших достойный доход. Всего было достаточно – семья, уважающие друзья, деньги зарабатывались немалые и на жизнь хватало, но все для Филиппа и для Вари (если бы она обратила внимание) было, словно наполнено привкусом тлена и неуважением к самим себе, так что совсем не приносило радости. Конечно, принимая во внимание врожденное благородство, Филипп пытался изменить свое отношение к происхдящему, и его жена тоже, пусть и неосознанно, но ничего не получалось. Ни год, ни пять, ни восемь. И только к девятому, будучи совершенно изможденным отвращением к самому себе, бывший смотритель маяка, превозмогая внутреннее приобретенное сопротивление и боль, занялся, можно сказать почти насильно, тем, что он четко понимал – принесет ему счастье. Когда-нибудь принесет. Пусть хоть лет через двадцать. Он нанял для себя преподавателя музыки, и начал постепенно сочинять песни, которые могли рассказать о чем-то настоящем, волшебном; стал писать мемуары, разбавляя их фантазиями, включающими его воображение и мечты и издаваться; занялся совершенно уникальной благотворительностью – строительством многоквартирных комфортабельных домов для женщин, не имеющих собственного дома, не сумевших пока заработать денег своими талантами, и о которых не позаботились отцы, братья или возлюбленные, и потому чувствовавших себя обездоленными, в подвешенном и вечно тревожном состоянии, что мешало раскрытию потенциала. Уже с заселением первого такого дома, Филипп стал легендой и народным героем – потому как благодарность, любовь и восхищение женщин и их детей – пределов не ведала… И что в будущем, совершенно неожиданно для бывшего смотрителя маяка, так как двигало им только щедрость и бескорыстие, косвенным образом, – принесло огромное богатство…

Зная природу людей, Филипп использовал внутреннее чутье и ясновидение и сам проверял заявки на получение квартир, а иногда даже самолично отправлялся на поиски нуждающихся особенно скромных, гордых или не проинформированных дам.

И именно среди этих облагодетельствованных им женщин, иногда встречая их случайно на улице, он начал понемногу чувствовать прилив энергии, весну своего духа, и ощущать, как вырастает мощь его мужественности.

* * *

Мила приехала к Роману, вроде бы, для поддержки, то ли его, то ли самой себя, и осталась… Она долго не могла прийти в себя от уязвленной гордыни, и только Роман, понимающий ее в тот период, как никто другой – смог найти нужные слова и проявиться в утешающих поступках… Повзрослевшая женщина осталась у него навсегда, или, вернее, надолго, раскрывшись для нового чувства влюбленности… Они не поженились официально, но стали близкими более, чем иные венчанные… Конечно, раскрытие чувств происходило постепенно, но чудо случилось, и, скорее всего, из-за того, что оба устали к этому времени от масок и решили избавиться от них – но Рома и Мила действительно влюбились друг в друга, с каждым днем расширяя уважение и принятие партнера таким, какой есть. Они не связывались обещаниями, а просто старались быть счастливыми вместе.

* * *

Алькумена никуда не отправилась… Она иногда поглядывала в сторону Филиппа, и каждый раз, не считая последнего периода во времени после заключительной беседы, немного грустила при просмотре из-за его выбора: «Но, потому он и человек, видимо, что выбирает – «выбираемое»».

Как не хватает воздуха человеку в воде, а рыбе – воды на суше, так и Алькумене недостаточно было просто любить Филиппа – ведь он не в состоянии был позаботиться даже о себе, а не то, что о ней… Она разгневалась, и украла его сердце, так что Варе от настоящего мужа досталась лишь оболочка, и сердца только плоть… Украдкой Алькумена любовалась захваченным сокровищем, как если бы оно было забавной игрушкой, целовала и даже баюкала… А Филипп в эти моменты послушно шел за Варей и делал все так, как она говорила… Он отбросил мечты и претензии на прекрасное настоящее и будущее, ушел в ничем не примечательную «бытовуху» и не вспоминал об Алькумене… И так продолжалось, как было сказано, до последнего времени.

Когда же заметила перемены, то конечно, порадовалась за него…Но, русалка может оказаться капризным и непредсказуемым существом, и даже жестоким, если этого требует высшая справедливость.

 

Часть одинадцатая. Прозрение

Все рано или поздно заканчивается, в том числе и невезение… И Филипп мало-помалу вытащил себя за волосы из собственноручно устроенного им, болота, развращающих и разрушающих поступков… Поэтому, хоть и были потрачены годы на бессердечное существование, но все же Алькумена, глядя на его старания, понемногу тоже оттаяла и решила вернуть украденную часть.

– Я не могу ссориться с тобой надолго, милый, – сказала она мысленно, наверное, больше себе, чем ему.

Вскоре, смотритель маяка вновь повстречал русалку в сне, столь же прекрасную, как и в день расставания…

– Ну, что? Ты созрел, чтобы выпросить у меня прощение? – спросила она, не улыбаясь на этот раз.

– Алькумена… – только и мог выдохнуть мужчина… – Как же я скучал по тебе… Прости меня… Прости.

Русалка дотронулась до его сердца, вдохнула в него жизнь, понаблюдала, как оно возрождается и, уже улыбаясь, исчезла из сна, растворяясь по частицам в пространстве..

– Я хотела лишь защитить тебя, но ты и сам можешь о себе позаботиться… – прошептала она последней точкой.

Филипп схватился за сердце, громко вздохнул, проснулся и … понял все… Она его предала. Алькумена не хотела быть с ним, поэтому и предала… Уничтожила, стерла в порошок… Глумилась все эти годы… Гнев охватил мужчину, и он в нетерпении встал с кровати и рванул к морю. К месту, где соединяются миры его и русалочий.

Долго бродил по берегу в обозначенном месте, но ничего не произошло. Кому-то покажется удивительным, но так продолжалось год – он приходил каждый вечер или ночь, звал Алькумену, требовал, чтобы она явилась, ругался на нее, упрашивал. Но, она не появлялась. Поначалу Филипп еще ненавидел ее, хотел причинить боль, хотя и не знал – в чем именно будет заключаться месть, потом гнев продавился обидой, которая смешалась с невыносимой тоской и желанием… «Хотя бы один раз увидеть ее…» И, в конце концов, осталась только любовь… Наверное…

И вот однажды, когда он привычно прогуливался по берегу, надеясь, что она отзовется, совершенно забыв о Варе, о Миле и детях (кстати, он развелся и жил теперь отдельно, оставив матери его детей дом и внушительную часть сбережений, а «неугодный» самому бизнес, отдал Роману, на радость последнему, конечно, на определенных условиях в пользу Эмилии, которая лично отказывалась с Филиппом взаимодействовать), забыв обо всем, что было его миром – как появилась тень… Тень Алькумены… Она угрожающе зависла над Филиппом и спросила:

– Ты зачем пришел? Тебя что – звали?!

– Нет, Алькумена. Я сам пришел, и не уйду, пока ты не позволишь мне поговорить с тобой нормально и увидеть вблизи…

Тень покружилась над мужчиной минуты две и ушла, слившись на горизонте с морем..

На следующий день все повторилось, только на этот раз, тень выбросила ему ленточку на память с волос Алькумены – серебристо-золотистую, сияющую, как ее кожа в некоторые солнечные дни, и затем попросила оставить ее в покое..

И на следующий..

– Нет, Алькумена… Я не могу. А главное, не хочу. Никакие твои проделки с моей душой не смогли уничтожить то, что я на самом деле чувствую. Лишь временное помешательство, как западня, как период созревания. Ты вернула мне сердце, потому что заклятия уже не могли сдерживать его. Ты знаешь. И я теперь знаю. Я прошу лишь нормально с тобой встретиться и поговорить. Один вечер. Тогда я пойму, что ты действительно простила меня. Если после этого ты не захочешь меня видеть, тогда ладно. Я больше не буду тебя беспокоить.

После этих слов на какое-то время над морем зависла мрачная тишина, и Филиппу она показалась вечностью…

– Жди меня. Я сама позову… – наконец ответила тень.

Ах! Каким же счастливым сделался Филипп! Он сумел! Сломал, наконец, разделяющую их ледяную стену…

«Так, не расслабляться!» – вскоре подумал Филипп, – «Это только начало. Еще ничего не произошло. Может, она опять играет со мной в пустоту… Один день ей даю. Если не позовет, то я за себя не ручаюсь! Что-нибудь придумаю обязательно, но вытащу ее на диалог!».

 

Часть двенадцатая, завершающая. Любовь правит миром

Филипп пошел прогуляться на следующий день, но не к берегу моря, а в любимый ресторанчик, в котором сегодня должна была выступать новая рок-группа, и его приятель, владелец заведения, уверял, что ребята очень талантливы, и что стоит их послушать. На том и порешили.

«Хорошо, раз пообещал, то схожу, на часик,» – сказал себе Филипп.

И вот, он уже заходит внутрь, садится за столик, забронированный заранее, выпивает бокал красного вина… Слушает фоновый лаунж… Подошел владелец, поприветствовал, порадовался, что все-таки друг дошел, наконец, а то что-то в последние годы было не дозваться… Присел рядом. Разделил с ним тост и с удовольствием выпил…

На миниатюрной сцене начали устраиваться музыканты. Приглушился свет, раздалась музыка, соединяющая в себе несколько стилей сразу: там был фолк, рок, средневековая французская классика и еще что-то, совершенно неожиданное, но легкое и приятное… Филипп не считал себя искушенным знатоком музыки, но именно подобное описание пронеслось у него в голове. Странно, но почему-то, ему показались знакомыми лица парней на почти темной сцене… Вдруг осветилось мягким лучом прожектора место в центре передней части полукруга музыкантов, которое до этого момента оставалось непроницаемым для посетителей, и одновременно раздался струящийся серебром и золотом женский чистый и нежный голос, и все увидели – кому он принадлежит. Все существо Филиппа онемело от восторга и полного хаоса во внутреннем движении чувств и мыслей – она была здесь! Не только она, но еще ее собратья в качестве музыкантов. То, как она пела – не вписывалось ни в какие привычные рамки для находящихся в зале, и в воздухе витало нечто, похожее на потрясение, но для Филиппа не было ничего понятнее, ближе и роднее голоса Алькумены и непредсказуемой русалочьей музыкальной импровизации, в которой есть только одно правило – никаких повторений, если только, конечно, не захочется очень сильно – повториться.

 

Часть тринадцатая. Начало конца безбрачия

Если вы когда-нибудь окажетесь в наших краях, то спросите Алькумену или ее прекрасного, непохожего еще пока на русалофф, хотя, кто знает, может, однажды это и изменится – спутника Филиппа.

Правитель Хормб позволил им воссоединиться, так как любовь, а не что-то другое, правит миром, только с условием, что Филипп догонит их в развитии. И назвал срок. Если не справится, тогда простится с возлюбленной и не сможет уже когда-нибудь встретиться с ней, если же удастся исполнить задачу – то единение произойдет полное и они смогут пожениться… Для русалок женитьба не то что для людей (совместное проживание, секс, общее хозяйство и т. д.), для них супружество – это создание полноценного и счастливого союза, который естественно сосуществует с другими существами, близкими им по духу и образу жизни. Союза, творящего счастливый мир.

* * *

Мила и Роман счастливы вместе, насколько это вообще доступно для обычных людей. Они переселились в квартире недалеко от бывшего дома смотрителя маяка. Варя осталась одна с тремя детьми, но первый бывший муж и его любимая женщина помогают ей, причем настолько щедро и по-доброму, что Варвара с отпрысками чувствуют себя действительно любимыми и нужными … Для Вари уход Филиппа – внезапный и окончательный стал таким потрясением, что она, наконец, задумалась над тем, что, может быть, этот мир устроен не так, как она считала раньше. Она создала свое общество помощи одиноким женщинам, начала посещать различные тренинги и семинары по личностному росту и даже занялась музыкой… Она приходит в себя и уже скоро встретит со своего нового героя, который будет, конечно, под стать ей.

Также Варя продолжает чудесно готовить, и еще научилась, вернее вспомнила, увлечение детства – вязание, и теперь регулярно часть свободного времени посвящает созданию симпатичных ярких вещиц, таких, чтоб были в пору ее деткам, ну, и иногда что-то творит для себя и своих друзей.

Мила бездетна, но ей хватает нежной привязанности к малышам своей подруги, и Роман доволен, что обе женщины в полной мере оценили его достоинства, устроены и в безопасности под его «крылом», находятся вместе с детьми рядом, во всяком случае до той поры, пока Варя не выйдет снова замуж.

* * *

Но, давайте снова вернемся к Алькумене и Филиппу. Не вдаваясь в детали, скажу, что каждый день их совместной жизнь похож на увлекательное, непредсказуемое, сказочное и реальное одновременно, приключение, они постоянно развиваются, с любопытством познавая новое, раскрываясь в любви и близости друг к другу, к окружающим их друзьям и всем, кто встречается на их длинном бессмертном пути.

Они живут на два мира, потому что Филипп продолжает творить для людей, в том числе занимаясь благотворительностью, в чем находит интерес и поддержку любимой, которая тоже принимает активное участие в творении совместных дел. У нее есть и отдельные занятия – например, иногда выступает со своими соплеменниками с концертами, балуя и напоминая человечеству о существующем рае, не напрямую, а через нежное прикосновение голосом, музыкой, ритмом, текстом песен – к самым светлым струнам душ. В свою очередь, в другом мире, русалка посвящает мужчину в тонкости настоящей магии, основанной на игре и любви, в общем, на естественности … По всей видимости, они еще совсем маленькие, чтобы творить межгалактические процессы, посему влюбленные действуют на уровне местных масштабов, скажем, того округа, родом откуда Филипп, хотя им иногда удается и расширить свои полномочия.

Но, главное, как считают они, что каждый вздох их жизни осознанный и счастливый – ведь они полюбили друг друга по-настоящему…