- Эй, проснись, солнышко! Твоя остановка.

Голос донесся до затуманенного сладкой дремой сознания Карли. Смутно осознавая, что мерный ритм колес, баюкавший ее последние двадцать миль, закончился, она пыталась поглубже окунуться в сон, отмахнуться от непрошенного вторжения.

Что- то твердое и теплое прикоснулось к ее лицу, и она инстинктивно потерлась щекой. Аромат хвойного мыла. Чейз. Даже во сне она не может избавиться от мыслей о нем.

Впрочем, она ведь еще в детстве поняла, что это единственная задача, за которую ей и браться не стоит.

Уже десять лет прошло, как они не виделись, десять лет нестерпимой боли и горького одиночества. Все эти годы она лишь во сне могла вспомнить Чейза, которого любила. Карли раз и навсегда запретила себе думать о нем. Но ночью образы прошлого переставали ей подчиняться, и она вновь переживала восторг того счастливого времени, когда болела за него на бейсбольном матче старшеклассников или каталась с ним на мотоцикле, купленном им перед самым окончанием школы на сэкономленные от обедов карманные деньги, которым он невероятно гордился.

Лишь во сне она могла снова устроиться в скрипучем кресле-качалке на заднем крыльце в приюте Лейзи-Джейка и сыграть в карты с Чейзом и Майком, прислушиваясь к раскатам летней грозы и наслаждаясь свежестью после дневного пекла. Или носиться по полю за бабочками, пока ребята прокладывают к дальнему пастбищу трубы для полива.

Она стала взрослой, и воспоминания потускнели, но раз или два в году они все-таки возвращались, живые, яркие и пронзительные в своей реальности.

Несколько месяцев назад она смотрела по телевизору бейсбольный матч, и комментатор, называя цифры какой-то спортивной статистики, упомянул имя Чейза. В ту же ночь Чейз пришел к ней во сне: крепко прижимая к себе, он умолял простить его, а она, уткнувшись лицом в его мощную грудь, рыдала, выплескивая годы и годы страданий.

Она проснулась тогда на влажной от слез подушке, с неизбывной, острой тоской в сердце.

Но сейчас сон был другим. Чейз сейчас не просил прощения, а предлагал свою силу и тепло. Она улыбнулась чудесному, несбыточному видению и, слегка повернув голову, прижалась губами к его запястью. Она уже привыкла к тому, что во сне можно не сдерживать своих фантазий, можно ослабить жестокий контроль над своими чувствами.

Он что- то пробормотал… не то молитву, не то проклятие -она так и не разобрала. В конце концов, это ее сон, и никто не заставит ее ломать себе голову над его словами. Так-то вот. Она по-детски хихикнула над глупой мыслью, но тут же напряглась, ощутив уже совсем другое прикосновение. Теплые губы в уголке ее рта… твердые ладони на ее щеках… А-а-ах…

Такого ведь еще не случалось в ее снах? Нет, никогда. Интересно, почему? Восхитительное ощущение. Поцелуй стал глубже, и она отбросила все догадки и вопросы, чтобы насладиться его вкусом.

Поцелуй любовника ее грез был таким, о каком она могла только мечтать в реальной жизни - вначале нежным, мягким, как ее любимое пуховое одеяло, а потом все более глубоким, требующим ответа. Его язык заскользил по ее губам, и она с готовностью раскрыла их, принимая его, впитывая его вкус.

Она удивлялась собственному воображению. Чейз казался ей таким живым, таким настоящим. И бесконечно желанным. А потом он оттолкнул ее, и она, прошептав его имя, умоляюще вскинула руки, обвила его шею, не в силах расстаться с этим чудом, мечтая продлить восхитительный сон.

Она проснулась, лишь услышав сдавленное проклятие.

- Карли, радость моя! Видит Бог, я бы сам не остановился. Но ты же возненавидишь меня еще больше. Проснись же наконец, черт возьми!

Ее ресницы вспорхнули, и она в ужасе уставилась в пронзительные синие глаза в каких-нибудь нескольких сантиметрах от ее собственных. Сознание обрушилось на нее ударом бича. Она так и застыла, с вытянутыми, обвившимися вокруг его шеи руками - а потом резко отшатнулась, и сильно ударилась о ручку на дверце машины.

В тишине кабины слышалось только прерывистое, учащенное дыхание. Карли содрогнулась, когда поняла, что не только она, но и он с трудом приходит в себя.

- Я… Ты… Что это за…

Она умолкла. Как бы ей ни хотелось наброситься на него за то, что посмел к ней прикоснуться, несмотря на ее очевидную ненависть и отвращение, она прекрасно понимала, что вина за этот поцелуй целиком лежит на ней. Неважно, что она была еще в полудреме, это не оправдание. Карли с жестокой ясностью вспомнила, как прижималась губами к его запястью, как умоляюще шептала его имя и цеплялась за шею.

Хуже того, ее тело и сейчас пылало от возбуждения, и от сознания этого ей хотелось бежать куда глаза глядят - и как можно быстрее.

- Карли, - тихо произнес он. Взгляд обращенных на нее синих глаз затуманило откровенное желание.

- Ты… Мы не должны… Пожалуйста, больше не трогай меня, - простонала она, шаря ладонью за спиной в поисках ручки.

С поспешностью, рожденной отчаянием, она спрыгнула с подножки пикапа и ринулась назад, туда, где ее терпеливо поджидал Джексон. При виде нее он радостно вскинулся, залаял и завилял хвостом, словно не видел хозяйку несколько месяцев.

Карли схватила его и зарылась лицом в короткую жесткую шерсть. Ей казалось, что эта дрожь, эта нестерпимая боль, разрывающая ее на части, никогда не пройдут.

За все свои двадцать семь лет она не испытывала подобной физической тяги ни к одному мужчине. Даже сейчас, сгорая от стыда и смятения, Карли не могла справиться с желанием. Человек без особых моральных принципов просто-напросто овладел бы ею, воспользовавшись благоприятным случаем, и она даже не успела бы сообразить, что произошло. Карли нахмурилась. Разве она сама не решила еще десять лет назад, что Чейз и есть именно такой человек - без каких-либо моральных принципов, лишенный даже намека на честь?

Дверца машины с шумом захлопнулась, и через несколько мгновений она почувствовала, что Чейз возвышается у нее за спиной. Карли вся напряглась в ожидании.

- Беги, моя радость. Беги, пока можешь, малышка, - сказал Чейз нарочито, сильнее, чем обычно, растягивая слова на техасский манер. - Рано или поздно ты устанешь - а я буду рядом, чтобы подхватить тебя.

И все. Он принялся выгружать их багаж, словно сжигавшая их несколько минут назад страсть была не чем иным, как привычным утренним поцелуем давно привыкших друг к другу супругов.

Карли толком не знала - расстраиваться ей от той легкости, с которой он стряхнул с себя недавнее желание, или же радоваться, что он оставил ее в покое. «Радоваться», - в конце концов решила она. Радоваться и молча благодарить за то, что он не поинтересовался, почему это женщина, якобы так яростно его презирающая, вдруг шепчет его имя в любовном порыве.

Она вздохнула, прижавшись щекой к теплому боку собаки и наблюдая за работой Чейза.

Он делал все легко и быстро, выверенными многолетней практикой движениями. Карли поразилась этому сочетанию легкости и силы. Две железные походные плитки весом фунтов по пятнадцати каждая он подхватил одной рукой. Как будто это пустые хозяйственные сумки, невольно отметила Карли.

Вытертая вельветовая рубашка натягивалась у него на плечах, когда он наклонялся за очередной поклажей, и мягкая ткань, словно в насмешку над Карли, обрисовывала выпуклые мускулы. Он был воплощением силы и мужественности от туго обтянутых старыми джинсами мощных бедер до этих его усов супермена с рекламы «Мальборо».

Она снова вздохнула. Ну почему бы ему не иметь хоть какой-нибудь очевидный недостаток - скажем, косоглазие, лопоухость или, на худой конец, выпирающий над ремнем живот? Так нет, это же Чейз Самуэльсон. Господь решил сотворить идеального мужчину и исполнил этот замысел с истинно божественной скрупулезностью, одарив свое творение всем, что только может вызывать желание в женщине. И вот он, результат. Длинные ресницы. Безупречные черты лица. Великолепное мощное тело с неуловимой грацией атлета. И глаза… о, Боже, эти глаза, способные извергать огонь или вдруг становиться непроницаемо-бездонными, полными неги и обещания, против которых не может устоять ни одна женщина.

И этому мистеру Совершенство непременно нужно было объявиться именно здесь, в самом сердце Вайоминга, чтобы превратить жизнь Карли - или, по крайней мере, следующие несколько дней ее жизни - в один бесконечно долгий урок по обузданию собственных страстей.

Он внезапно обернулся и уставился на нее, склонив набок голову. Карли вспыхнула от корней волос до самой шеи. Ясно, что он заметил, как бесцеремонно она его разглядывает. Но Чейз не произнес ни слова. Молча отвернулся, вынул ее спальный мешок из машины и опустил рядом с остальными вещами.

Карли, преодолев неловкость, поднялась с корточек и подошла поближе.

- А мне что делать?

- Ничего, - бросил он через плечо, откидывая задний борт трейлера для лошадей. - Я столько раз в жизни этим занимался, что могу навьючить лошадей даже с закрытыми глазами.

Он вывел из трейлера сначала крупного гнедого жеребца, потом кобылу в яблоках, чуть поменьше ростом, с ласковым взглядом больших глаз. Карли, не дожидаясь просьбы, подхватила поводья, чтобы Чейз смог вывести третью лошадь. Она пыталась удержаться от улыбки в ответ на его благодарный взгляд, но уголки ее рта против воли чуть дрогнули и поднялись.

Как же здесь все-таки хорошо, думала Карли, наблюдая за парой лошадей, принявшихся щипать траву у края тропинки!

- Это Искорка, - кивнул в сторону кобылы Чейз, - а жеребца зовут Бунтарь. - Он подвел и третью лошадь, небольшую, с лоснящейся, рыжей, как у оленихи, шерстью. - Кто-то из ребят в Лейзи-Джейке назвал ее Бемби, и кличка прижилась.

- Привет, Искорка. - Карли похлопала свою кобылу по крупу. В том, что Бунтарь принадлежит Чейзу, она ни на мгновение не сомневалась.

Действуя четко и слаженно, они быстро навьючили поклажу на лошадей. Оба знали свое дело, работа не требовала лишних слов, и они справились буквально за несколько минут.

Карли, уже сидя верхом на Искорке, почувствовала привычную дрожь восторженного предвкушения, сейчас, правда, смешанного с некоторой долей опасения. Она направила кобылу по тропинке вслед за Чейзом. Бемби с основным багажом на спине была привязана к седлу Бунтаря. Джексон пока послушно завершал процессию, но Карли была уверена, что он очень скоро оторвется от них и скроется в лесу в поисках зайцев или другой живности.

Первые минуты поездки она приноравливалась к лошади, вспоминая знакомое с детства чувство. В последний раз она садилась на лошадь несколько лет назад, но, как оказалось, этот навык не так легко забывается. Карли сразу же попала в ритм поступи Искорки, поводья как будто сами легли в ладони.

По обеим сторонам тропинки сочная яркая зелень подлеска пышно разрослась после весенних дождей. Сейчас густые кроны сосен заслоняли солнце, но Карли знала, что очень скоро тропинка поднимется выше границы сосновых лесов, в места скалистые и холодные, поражающие величественным и даже мрачноватым великолепием.

Она вздрогнула, предвкушая соприкосновение с теми могучими силами, которыми дышит девственная природа. Она очутится перед суровым, изрезанным морщинами лицом гор, таким же знакомым ей, как ее собственное лицо. Карли очень любила живописные зеленые уступы у подножия гор, заросшие дикой геранью и ярко-синим водосбором. Но там, наверху, где снежные мазки усеивали скалы, как капельки взбитых сливок, ей дышалось особенно легко, а кровь быстрее струилась по венам.

Чейз обернулся, проверяя, успевает ли она за ним. Карли поразило выражение его лица. «Те же чувства, наверное, написаны и на моем, - подумала она. - Тот же почтительный, благоговейный восторг».

- И сколько же ты этим занимаешься? - спросила она. - Ну, водишь группы в горы?

- Боишься, как бы я не завел тебя в дремучий лес?

- А что? Это был бы не первый случай, - парировала она.

Чейз хмыкнул.

- Хватит вспоминать прошлое. Мне ж было-то всего тринадцать, и я думал, что рожден для гор. В этом возрасте каждый считает, что способен на любые подвиги.

- Возраст тут ни при чем. Ты всегда считал, что способен на любые подвиги. - Она невольно улыбнулась, вспомнив, к чему это частенько приводило.

- Да-а, реальность самым неприятным образом время от времени ставит нас на место. - Он, видимо, хотел обратить все в шутку, но Карли успела уловить промелькнувшую в его взгляде печаль.

Ей вдруг от души захотелось отвлечь его от тех мыслей, что вызвали эту печаль.

- Но ты так и не ответил на мой вопрос, - напомнила она. - Давно ты водишь в горы туристов?

- Начал пару лет назад, когда меня заставили уйти из спорта.

- Кто заставил?

- Врачи нашей команды и заключение консилиума спортивных ортопедов. Вообще-то никто меня не заставлял, просто, так сказать, продемонстрировали ожидающую меня перспективу. После четырех серьезных травм они предупредили, что я останусь калекой, если не оставлю спорт. Мне было двадцать шесть, тщеславия хоть отбавляй, а меня поставили перед выбором - либо навсегда оставить спорт, единственное, чему я мечтал посвятить жизнь, либо остаток своих дней ковылять на протезах.

- Выбор не из легких.

- Да уж. А в двадцать шесть он кажется еще сложнее, чем в тридцать один. Мне даже трудно теперь поверить, что я был настолько глуп, но, представь, я собирался играть до тех пор, пока вообще смогу ходить. Слава Богу, мою судьбу решили другие, отказавшись продлить мой контракт. Кому нужен игрок, оберегающий во время матча свои колени от биты? - Он усмехнулся. - Не скажу, что следующие полгода были самыми легкими в моей жизни. А потом приехал Джейк и забрал меня домой.

Она попыталась представить, как он переносит одну мучительную операцию за другой - уже после вынужденного ухода из любимого спорта. И поразилась, что испытывает жалость. Жалость к Чейзу Самуэльсону? Боже милостивый, почему же ей так больно думать о его боли?!

За десять лет она бесчисленное количество раз повторяла себе, что была бы рада, если бы он страдал так же, как она, если бы узнал, каково это - корчиться в муках безысходности и разочарования. Но сейчас почему-то не испытала ни малейшего удовлетворения, лишь отчаянное желание преодолеть разделяющие их метры и поцелуем стереть горечь с его лица.

- А что потом? - быстро спросила она, чтобы подавить этот неуместный порыв.

Он перебросил поводья в другую руку.

- Я вернулся в Уиски-Крик и понял, что дед не знает отдыха ни днем ни ночью. В одиночку справиться с хозяйством очень сложно. Он сказал, что устал заниматься стадом и хочет на старости лет пожить среди людей. Ко мне в Лейзи-Джейк приезжали ребята из команды - поохотиться, порыбачить. Они-то и натолкнули меня на мысль устроить в Лейзи-Джейке турбазу. Дед теперь на седьмом небе от счастья. Каждую неделю появляются новые люди - благодарные слушатели его древних как мир историй. Да и смерть бабушки он бы, наверное, не перенес, если бы туристы не отвлекали его от горя.

Карли не сомневалась, что дедушке Чейза такая активная жизнь пришлась по душе. Как говорил ее отец, этот старик - настоящий живчик.

- А тебе самому нравится? - спросила она.

Он снова повернулся в ее сторону. Одна его рука лежала на бедре, другая легко придерживала поводья. Несколько мгновений он молча вглядывался в ее лицо, потом уголки губ дрогнули в улыбке.

- Ага. Ребята того стоят.

Не успела она спросить, каких ребят он имеет в виду, как Чейз тихонько добавил:

- Бывают моменты, когда мне кажется, что если есть рай на земле, то он именно здесь и в Лейзи-Джейке. Вот и сейчас я чувствую то же самое.

Не выдержав его пронзительного взгляда, она вспыхнула и поспешно отвела глаза.

Ей вдруг отчаянно захотелось забыть о смерти Майка, хоть ненадолго спрятать свои обиды и злость в дальний уголок сознания, захлопнуть дверцу и трижды повернуть ключ в замке. Какое это было бы блаженство - сбросить с себя гнет прошлого и просто отдаться во власть их с Чейзом растущего влечения.

На один короткий, малодушный миг она позволила себе помечтать о нескольких днях, проведенных наедине с Чейзом среди этой потрясающей природы, под аккомпанемент шелеста ветра в соснах да пронзительного клекота ястреба-одиночки над головой вместо той какофонии злобы и разочарования, что безостановочно звучала в ее душе.

Она зябко повела плечами - не столько от порыва ледяного ветра с вершины горы, сколько от презрения к себе, - за то, что, пусть на секунду, но допустила такие мечты.

- Через час-другой станет теплее, - сказал Чейз. От него, без сомнения, не укрылась ее внезапная дрожь. - В это время года здесь бывают поразительные перепады температур. То чуть ли не ноль, то вдруг настоящее пекло.

- Я помню.

- Ну, еще бы.

- Ты часто сюда поднимаешься?

- Не так часто, как хотелось бы. Бумажная волокита засасывает, да и средства постоянно приходится добывать, так что времени остается только на три-четыре похода в сезон. Обычно каждый длится неделю. Основную работу проводника взял на себя дед, а те походы, которые ему не под силу, мы поручаем Тини Мэхонею и Клиту Флетчеру.

Карли удивленно рассмеялась, услышав эти имена.

- Клит и Тини? - Да эта парочка ковбоев могла бы написать учебное пособие для лентяев и пьяниц, если бы только все свободное время не отсыпалась после похмелья! Что у тебя общего с этими пьянчужками?

- Они мои главные помощники.

- Так у тебя горный приют для туристов или придорожный кабак?

- Очень смешно. - Чейз сверкнул улыбкой, и ей пришлось поспешно отвернуться, чтобы не поддаться этой ослепительной красоте. - К вашему сведению, мисс остроумие, они давно стали другими, и теперь во всей округе не найдешь проводников надежнее их. Мне просто повезло, что они работают у меня.

- И как это случилось?

Чейз пожал плечами. Будь это кто-нибудь другой, она решила бы по его виду, что он смущен.

- Им просто нужно было дать шанс. Я сделал для них то же самое, что дед сделал для меня, когда нашел вдрызг пьяным и истерзанным, погибающим от тоски по большому спорту.

- А именно?

- Ну, что человеку нужно, чтобы подняться на ноги после краха? Дружеский разговор, парочка хороших пинков в нужное время и в нужное место - и новую цель в жизни.

- И срабатывает?

- Чудеса творит. Не хуже магической формулы.

Чейз, должно быть, использовал свою магическую формулу и по отношению к ней. Иначе откуда бы взяться этому безудержному трепету, охватывающему ее при каждом его взгляде?

- Давай-ка двигаться, - сказала она. - А то и к ночи не доберемся до середины пути.

Искорка послушно отозвалась на легчайшее прикосновение каблуков Карли, и очень скоро они обогнали Чейза. Если бы можно было так же просто убежать и от тех чувств, что он в ней вызывал!

* * *

Они раскинули свой небольшой лагерь в двадцати футах от горного озера, и Карли отправилась к воде смыть с себя пыль дневного похода. Чейзу потребовалось сделать над собой усилие, чтобы удержаться от сочувственной гримасы, когда он увидел, как она ковыляет обратно. Физические муки угадывались в каждом ее движении. Напряженно выпрямив спину, Карли пыталась ступать так, чтобы бедра не соприкасались при ходьбе.

Бедняжка. Ей нужно было давным-давно заставить его остановиться. Ни одна мало-мальски благоразумная женщина не провела бы столько времени в седле после большого перерыва. Ведь теперь-то ему ясно, что она уже давно не садилась на лошадь.

С другой стороны, Карли Джейкобс никогда нельзя было назвать благоразумной представительницей женского пола.

Еще один пример того, что та отважная малышка, которую он знал в детстве, не исчезла совсем. В ней по-прежнему кипит гремучая смесь упрямства и задора. Чейз ужаснулся, подумав, что идиотское упорство, удерживавшее ее в седле, когда все мышцы наверняка молили ее о пощаде, лично для него означает полный крах. Понадобится чудо, чтобы убедить ее в своей непричастности к смерти Майка. Что-нибудь вроде явления ангела или трубного гласа с небес, возможно, помогло бы, но не наверняка. Она непоколебима в своих убеждениях, так что скорее всего не поверила бы и самому Господу.

Карли дотащилась наконец до лагеря, сняла тяжелые ботинки и забросила их в свою палатку, которую по ее требованию он поставил с другой стороны костра, подальше от своей. При этом требовании она бросила на него такой взгляд, что Чейз сразу понял: она твердо решила пресечь любые гнусные планы, которые этот аморальный тип, возможно, строит насчет нее. Попытайся он проскользнуть к ней в палатку - и это ночное рандеву закончилось бы для него весьма плачевно. Скорее всего он оказался бы на горячих углях от костра посреди лагеря.

Он криво усмехнулся. Их ни за что не дождешься, этих ангелов, когда в них особенно нуждаешься.

На дне котелка уже шкворчали ломтики бекона. Чейз засыпал туда же нарезанный картофель, лук, перец и кубики чеддера. Карли, в чистой рубашке, причесанная, подошла к нему - так медленно, словно на ней были не джинсы, а брюки из железобетона.

- Могу я чем-нибудь помочь? - спросила она, и Чейз скривился при виде ее белого как мел лица.

Нужно было следить за ней. Ну, хотя бы еще утром поинтересоваться, давно ли она садилась на лошадь. А он, зная, что Карли буквально выросла в седле, решил, что ей и сейчас удается часто ездить верхом.

Не дав себе труда подумать, он гнал вперед, пока они не проехали большую часть пути.

Такую безответственность можно оправдать только тем, что их утренний поцелуй в кабине пикапа совершенно лишил его разума. Стоило лишь вспомнить ее тихий, сонный шепот, ее нежные, открывшиеся ему навстречу губы - и его обдавала горячая волна желания. Чтобы простой поцелуй довел его до подобного возбуждения… такого он, черт возьми, не помнит.

- Садись, Карли, пока не рухнула на землю, - приказал он. И нисколько не удивился, увидев, как в ответ ее взгляд полыхнул огнем, а соблазнительно пухлые губы сжались в ниточку.

- Я в порядке, просто мышцы немного затекли.

- На лошадь давно не садилась? - участливо спросил Чейз.

- Часа полтора.

- Нет, серьезно, Карли. Давно - до сегодняшней поездки?

Она опустилась на раскладной стул даже не поморщившись, хотя боль была адская.

- В последний раз я работала в таких труднодоступных местах… наверное, года два назад. Обычно мы пользуемся добрыми старыми пикапами.

- Так почему ж ты не проглотила свою чертову гордость и не остановила меня?

- Я в порядке, - повторила она.

- В аптечке есть мазь. Она немного облегчит жжение и боль в бедрах. Только скажи - я достану.

- А потом, ясное дело, предложишь натереть меня собственноручно? Благодарю покорно. Я обойдусь.

- Ты слишком высокого мнения о себе, моя радость, если думаешь, что я готов запрыгнуть на тебя в твоем состоянии, - нахально соврал Чейз. - Я предпочитаю женщин, способных раздвинуть ноги больше, чем на три дюйма.

- Поскольку ни на что другое они все равно не способны, - огрызнулась она.

Он беззлобно рассмеялся. Румянец вовсю заалел на ее щеках, а он именно этого и добивался. Его не особенно тревожила их словесная дуэль. Даже слепой заметил бы, насколько напряженным был этот день для нее. Ей необходимо выпустить пар, а лучшей мишени, чем он, поблизости не найти.

И вообще, хоть ее мнение о нем как об отъявленном бабнике очень далеко от истины, Чейз был бы счастлив знать, что в ее глазах это самое худшее его качество. К сожалению, она считала его способным на гораздо более низкие поступки. И возглавляет этот черный список бегство Чейза с любимой девушкой своего лучшего друга.

Усмешка исчезла с лица Чейза, он с мрачным видом захлопнул крышку кастрюли с ужином и поднял глаза на Карли.

Похоже, она и думать забыла об их недавней перепалке. Глядя на нее сейчас, Чейз мог бы поклясться, что она забыла и о своей ненависти к нему. Карли тихонько поглаживала Джексона, тоже уставшего от полного приключений дня, и казалась почти умиротворенной.

- Я и забыла, какая бывает в горах тишина. - Она мечтательно улыбнулась.

Ему вдруг стало трудно дышать. Должно быть, виноват разреженный горный воздух, попытался Чейз убедить сам себя. Но в глубине души он догадывался об истине. В какой-то загадочный момент на пути между прошлым и настоящим Карли околдовала его своими сверкающими глазами, своим неуемным темпераментом. Он и не догадывался, что она заполнила в его сердце место, которое раньше пустовало.

- Теперь у меня не хватает времени ходить в горы или ночевать у костра просто так, ради удовольствия, - с сожалением продолжала она. - Природа ассоциируется у меня с работой, и мне просто некогда наслаждаться ею.

- Ну а рыбалка? В Чейенне ты часто рыбачишь?

Ее улыбка сменилась настороженностью.

- Для этого тоже нет времени.

- Да ты что, Карли? Скажи-ка мне, когда ты в последний раз сидела на заре с удочкой?

- Десять лет назад, - коротко бросила она и отвернулась с таким видом, словно хотела взять свои слова обратно.

Десять лет назад… Когда ей было семнадцать. Когда он уехал из родного города вместе с Джесси. Когда разбился Майк. Господи, сколько же ей пришлось вынести!

- Вот что я вам скажу, мисс Джейкобс, если позволите. Десять лет не закидывать удочку - это слишком долго. Душа страдает, знаете ли.

Она никак не отреагировала на его шутливый тон. Так и продолжала молча сидеть и невидящими глазами смотреть вдаль.

- Ага. Что ж, это многое объясняет. - Чейз поднялся с корточек и подошел к своей палатке, где под непромокаемым тентом были сложены все их вещи.

Он понимал, что крупно рискует, бросая ей вызов. Но у него возникло странное чувство. «Уговори ее спуститься к реке и посидеть на берегу с удочкой, - шептал ему внутренний голос, - и ты сделаешь первый шаг к возвращению вашей былой дружбы и ее доверия».

- Что объясняет? - удивилась она.

- Да так, ничего. Просто мысли вслух. - Он вытащил из одного рюкзака хорошо знакомый ей черный футляр.

Карли с минуту смотрела на футляр, а потом устремила на Чейза полные гневного укора глаза:

- Сейчас же убери. Я не буду с тобой рыбачить.

- Почему? Этот день тебе с непривычки тяжело дался. Тебе нужно как-то расслабиться. Ужин будет готов не раньше чем через час. Твой пес тоже не в настроении играть после такого путешествия, а на ближайшую скалу забраться и полюбоваться окрестностями, как я подозреваю, ты не в силах. Что же остается? Сидеть здесь и смотреть друг на друга. Я бы, конечно, с радостью, но, боюсь, тебя такое занятие не слишком интересует.

- Да ты что, ненормальный? Через час тут будет кромешная темень!

- Вот и отлично. Значит, у нас есть как минимум час. Ну, давай же.

- Чейз…

Он сделал вид, что не услышал, и, раскрыв футляр, вынул свою удочку, верой и правдой служившую ему уже много лет, и запасной складной спиннинг.

Взгляд его упал на сверкающее изумрудно-синее озеро за ее спиной, и Чейз застыл, стиснув удочки в руках.

- Оглянись, - тихонько попросил он Карли.

Огромный шар солнца завис над самыми верхушками гор, окрасив горизонт в ослепительно яркие тона лаванды и пурпура. Горное озеро, как искрящееся лазурное зеркало, отражало эту захватывающую дух, величественную красоту.

Симфония красок в брызгах кристально чистой воды, казалось, создана неземным разумом для оформления космического спектакля. В этих озерах форель всегда охотилась на закате, и сейчас Чейз видел, как рыбины выскакивают из воды в погоне за самыми жирными насекомыми, и последние лучи солнца, отражаясь в каждом серебристом брюшке, рассыпаются фонтаном разноцветных вспышек.

Чейз наблюдал это восхитительное зрелище сотни раз, на других озерах, в других горах, но так и не смог привыкнуть к тому острому ощущению радости бытия, которое оно в нем вызывало. И в такие моменты, вдыхая знакомый аромат хвойного леса и горной свежести, он забывал о горечи расставания со спортом.

Да, конечно, бейсбол, как наркотик, взвинчивал его эмоции, держал в напряжении чувства. Запах кожи и металла защитной маски, благоухание свежескошенной травы, восторг атаки под рев тысяч болельщиков наполняли его бьющей через край энергией.

Иногда он так тосковал без этих головокружительных, пьянящих ощущений, что готов был расколотить себе пальцы в кровь о ближайшее дерево, лишь бы превратить невыносимую душевную боль в физическую.

Но достаточно было одного взгляда на предзакатное горное озеро, изобилующее форелью, чтобы увидеть все в другом свете.

Игра в высшей лиге была всего лишь преходящей, сиюминутной радостью. Уж он-то знал это наверняка. А то, что сейчас окружало его, будет существовать даже тогда, когда последний бейсболист повесит на крючок свою маску и забросит перчатки в самый дальний угол раздевалки.

Он украдкой бросил взгляд на Карли. Она смотрела на озеро как загипнотизированная, и в золотисто-карих глазах недоверие боролось с желанием принять его предложение.

Чейз не ошибся, она чувствовала то же самое: отправиться с ним на рыбалку - значит выкурить некую воображаемую трубку мира.

Он вдруг заметил, что в ожидании ее первого шага сдерживал дыхание - и коротко выдохнул. Подозрительность определенно брала над ней верх. Карли отвернулась от озера.

- Да ладно тебе, Карли Джейн. Чего ты боишься? Или кого? Меня? Себя? - Чейз произносил слова осторожно и тихо, как человек, пытающийся приманить пугливое животное кусочком сахара. Она замерла и нахмурилась, а он продолжал уговаривать, надеясь, что в его голосе ей не почудится угроза. - Ну что такое ужасное случится, если ты несколько минут посидишь с удочкой на берегу, пока солнце не сядет? Хочешь, я сам насажу на твой крючок противного скользкого червяка, чтобы ты не испачкала свои хорошенькие ручки.

Карли одарила его возмущенным взглядом, но тут же поняла, что он подшучивает над ней. Уголки ее рта приподнялись в невольной улыбке. Оба прекрасно знали, что она насадила на крючок едва ли не больше живых червей, чем он, даже учитывая ее десятилетний перерыв в рыбалке. Чейз же ловил исключительно на искусственную мушку… это мастерство было ей недоступно.

Он сделал еще одну попытку, припомнив их обычную детскую присказку.

- Кто поймает последнюю рыбу, моет тарелки.

Она молчала еще несколько секунд. Чейз снова затаил дыхание и задохнулся бы, наверное, в ожидании ответа, потому что легкие отказывались ему подчиняться. Ничего в жизни он не хотел больше, чем чтобы она согласилась взять у него из рук удочку.

Секунды тянулись невыносимо долго. Солнце уж начало скрываться за дальней вершиной. Наконец, в тот самый миг, когда он уже решил было, что проиграл, Карли вдруг слабо улыбнулась и протянула руку за удочкой.