В начале 1980-х вместе с прекрасным певцом Игорем Тальковым и барабанщиком Александром Буровым я создала музыкальный коллектив «Балаганчик» – «летучую команду» на базе влиятельной тогда организации «Росконцерт». На нас зарабатывали огромные деньги, а нам платили ставку. Но мы тогда поначалу об этом не думали. Все равно музыканты, которые со мной сотрудничали, до сих пор говорят, что это было их самое прекрасное время. С нами работал изумительный ансамбль Покровского, наверное, лучший в стране.
Игорь Тальков. Концерты в Средней Азии, 1985 г.
Концертное выступление, середина 1980-х гг.
Выступление с Альгисом Арлаускасом
«Балаганчик». На выступлении с В. Осинским, середина 1980-х гг.
Мы думали, что так пойдет вообще все развитие эстрады. Не многие знают, что само слово «эстра-де» в переводе с французского – «помост». Это площадка, которая строится на глазах у зрителей, и ты сегодня играешь то, что тебе кажется интересным и важным именно сегодня сказать зрителям. Самое живое, что может быть на белом свете, называлось словом «эстра-де».
Некоторое время вместе с нами в эстрадных мини-мюзиклах работала Ирина Аллегрова. Потом она стала солисткой «Электроклуба», созданного под эгидой Давида Тухманова.
Меня же театральные зрители и раньше видели в музыкальных спектаклях, например «Тощий приз», «Сверчок». Но это было еще в театре им. Моссовета при Завадском. А в восьмидесятые годы я в своем коллективе и пела, и танцевала, и читала стихи, и вместе с коллективом исполняла музыкально-пластические композиции.
Основная наша программа называлась «Любовь, талант, призвание». Мы ставили мюзикл Раймонда Паулса «Сестра Керри» по роману Т. Драйзера. «Жить для одной лишь сцены, жить для нее одной» – эти строки мюзикла мы пели вместе с Игорем Тальковым. Работа в мюзикле не исключала возможности работать в театре, не заменяла ее, но в то же время эти поездки, гастроли с «Балаганчиком» очень многое мне дали. Вот один из фрагментов наших замечательных выступлений с мюзиклом «Сестра Керри».
Мюзикл «Сестра Керри»
В начале мюзикла – пролог:
Далее начиналась такая песня:
Ветер закрутит дали дымок, Жизнь в перепутье снов и дорог, Синего лета с белой зимой, Краткого света с долгою тьмой. Чем, чем будет завтра? Чем, чем будет завтра? Перед тобой – выбор любой, Выбор любой станет судьбой. Рано иль поздно? Иль никогда? Вместе иль розно – только куда? Голые прутья, ветер и дым, На перепутье все мы стоим!
И это исполнялось в преддверии горбачевской перестройки 1985–1986 годов! Можно представить, как это было созвучно тому времени.
Также важной частью наших выступлений с коллективом был фольклор. В программе звучало много народных песен – тульских, смоленских. Меня очень интересовала театральная сторона ярмарочных действий, драматизм, который содержится в каждой старинной песне. Я читала блоковский «Балаганчик», потом добавилась композиция из моей постановки по пьесе Г. Лорки «Когда пройдет пять лет».
Мюзикл «Сестра Керри»
Последние выступления (я больше не выдерживала в «Росконцерте») у нас были в Петербурге и в Одессе, в Одессе мы добавили два выступления. Мы имели огромный успех и в больших городах, и в очень маленьких, провинциальных. В глубинке ко мне непременно подходили с вопросами: «Что это вы к нам забрались? Неужели в Москве работать не дают?» Я удивляюсь, как народ сам себя не ценит! Если ты к ним в провинцию приехал, значит, ты в столице уже не нужен никому? Сейчас каждый, кто хочет известности, стремится во что бы то ни стало попасть на телеэкран. Психологическую реакцию знают: раз ты в «ящике», значит, чего-то стоишь. И этим пользуются очень многие. Часто за деньги раскручиваются артисты, не обладающие даже минимумом необходимых для актера способностей и знаний.
С В. Леонтьевым перед выступлением в мюзикле «Сестра Керри»
На репетиции. Рабочий момент
После выступления
В этот период мы замечательно сотрудничали с Игорем Тальковым, ездили с ним с концертами по всему Советскому Союзу. Однажды даже были на Камчатке. В зале минус пятнадцать, а на улице все пятьдесят. Но когда на сцене появлялся Игорь с гитарой – люди расплывались в улыбке, аплодировали. Только сейчас я догадываюсь, что мы, видно, были школой для Игоря.
И теперь я часто слушаю его песни, в них такое многообразие, они не устаревают.
После концерта на фарфоровом заводе в Капчагае (Казахская ССР), 1985 г. Игорь Тальков – первый слева
Однажды в 1985 году летом мы с Игорем гастролировали в городе Капчагае Алма-Атинской области, были на капчагайском водохранилище. Это было время самых бурных наших ссор с «Росконцертом», на который мы не хотели работать за бесценок.
И вот после работы мы, искупавшись, идем как вареные раки. Средняя Азия, жара невыносимая. И вдруг видим похожий на мечеть ресторан. Настоящий оазис! Мы, не веря своим глазам, думаем сначала: «Мираж! Иллюзия!» Подходим – нет, не мираж. Заходим, спрашиваем: «А шампанское есть?» В ресторане нам отвечают: «Есть». Невероятно! Нас три человека: костюмер Наташа, Игорь Тальков и я. Мы пьем шампанское в прохладном помещении и думаем: «Какое счастье!» И прямо на ресторанном меню при нас Игорь пишет такие стихи:
С Игорем Тальковым после концерта
Капчагай, 1985 г.
Игорь был хорошим другом всей нашей семьи. Он всегда готов был прийти на помощь и нередко нам помогал. Например, когда моя дочь Аня училась в ГИТИСе, она вместе с другими студентами получила задание сделать небольшой музыкальный номер. Аня поразмышляла, поняла, что самостоятельно справиться пока не может, и решила пригласить в ГИТИС Игоря Талькова. А это был самый взлет его карьеры, период его колоссальной известности. Аня позвонила Игорю, объяснила ситуацию и попросила показать фрагмент из мюзикла «Сестра Керри». Тальков не отказался помочь и пришел к Анне в ГИТИС. Естественно, когда он явился, все, включая педагогов, смотрели только на него.
У Игоря был поразительный дар предчувствия. Музыканты Талькова мне рассказывали, как говорили Игорю: «Что же ты без отдыха работаешь?» А он отвечал: «Что вы, ребята, мне мало осталось!» Я, услышав это, воскликнула: «Почему вы только сейчас мне об этом говорите?» Они: «Мы думали, что он шутит…» Однажды, когда мы летели в самолете на очередные гастроли, вдруг начались какие-то технические неполадки. Тальков сказал тогда своим музыкантам: «Успокойтесь, мы сейчас не погибнем. Меня убьют при большом стечении народа, и убийцу не найдут». Так и случилось! Ясно, что это было заказное убийство: стреляли в сердце, чтобы наверняка.
Русский философ Иван Александрович Ильин в 1925 году написал замечательную статью «О сопротивлении злу силой», где есть такие строки: «Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях». Это – про всех погибших за людей. Эти слова можно отнести и к Игорю Талькову, предсказавшему свою трагическую смерть:
Перед концертом с Аней
Сейчас я невероятно жалею, что не ходила на концерты Талькова в Москве. Мне не очень нравилось, что Игорь с головой ушел в политику. Но ведь друг звал! Тальков каждый раз звонил нашему общему директору Андрею Блинову перед очередным своим сольным концертом и спрашивал: «Маргариту пригласил?» А я так ни разу и не пошла. Мы часто только потом спохватываемся. Но уже ничего не вернуть…
В первой половине 1980-х я ушла из театра им. Моссовета по самым естественным причинам: необходимо было воспитывать ребенка.
Совместные выступления с Аней. Урал, 1988 г.
У меня Саша был совсем маленьким, когда театр уехал на гастроли. Я поехать не смогла – не с кем было оставить моего мальчика. Вдруг получаю срочную телеграмму, мол, Рита, немедленно приезжай, нужно заменить заболевшую коллегу. А как я могла оставить грудного ребенка и уехать на другой конец страны?! Конечно, я вынуждена была отказаться. Разразился скандал: говорили, что я ставлю свои интересы выше общественных. Меня вынудили уйти из театра, на сцене которого я проработала двадцать лет. До 1987 года мы ездили с моим коллективом «Балаганчик» по стране, давали концерты. В 1986 году Игорь Тальков сказал мне: «Я поработал на тебя, теперь хочу поработать на себя». Известно, какой трагедией все закончилось. А в 1987 году я вернулась на сцену театра им. Моссовета в восстановленный спектакль «Царская охота».
А в 1994 году на экспериментальной еще тогда сцене «Под крышей» театра им. Моссовета я поставила спектакль по самой невероятной, самой автобиографической и даже пророческой пьесе Лорки «Когда пройдет пять лет». Он написал ее 19 августа 1931 года. Пьеса кончается смертью поэта. 19 августа 1936 года, ровно через пять лет Лорка был расстрелян. Это что-то невероятное! Исследователь Наталья Малиновская писала, что Лорка создает трагедии в чистом виде. Все хотя бы примерно представляют, как ставить трагедии давно прошедших веков, но никто не знает, как ставить сегодняшнюю трагедию.
Выступление со сценой из спектакля «Когда пройдет пять лет»
Сцена из спектакля «Когда пройдет пять лет». Фото В. Петрусовой
В роли Маски с Д. Бозиным (Юноша) в спектакле «Когда пройдет пять лет»
Профессионалы знают, что переводить для сцены и переводить для издательства, для читателя – это разные задачи. Муж переводил стихи в пьесе Лорки, а я прозу. Жили мы тогда довольно далеко за городом, час на электричке. Я преподавала в университете, приезжаю домой к маме, и она мне говорит нечто поразительное. Мол, тебе звонила Маргарита Борисовна Терехова! В полной уверенности, что мама что-то перепутала, спрашиваю: «А Джульетта Мазина мне не звонила с приветом от Феллини?» Оказывается, правда! Маргарита Борисовна собственной персоной и с замечательной вестью, что она ставит со студентами пьесу Лорки и хотела бы с ребятами с нами встретиться.Наталья Малиновская
Еще одно изумление: приезжают на электричке, зимой в собачий холод, входит Маргарита Борисовна, за ней несколько ребятишек тащат сумки, набитые едой для людей и зверей, звери уже скачут вокруг этих сумок. И с этого момента, когда они появились у нас дома, когда мы сидели за столом, по столу бегали наши кошки, со стола пыталась воровать собака, – вот с этого момента возникло чувство, будто мы уже сто лет родные.
Маргарита Борисовна сделала очень тонкий, очень необычный выбор пьесы, и это было пленительно. Пьеса «Когда пройдет пять лет» – не трагедия и не комедия, это поэтический театр, в котором много от настоящего сюрреализма, тогда еще у нас не вышедшего на сцену. С этим у нас вообще сложно было всегда в театре и особенно сложно последние полвека. И Маргарита Борисовна выбрала именно эту пьесу, любимую Лоркой. Он ее ставил за полгода до смерти, это была последняя его работа.
Это все мы рассказывали и ребятам и Маргарите Борисовне, завели им старые скрипучие пластинки, которые нам достались от испанцев-иммигрантов. И мне кажется, что это желание узнать о Лорке, узнать о времени, узнать о музыке очень помогло спектаклю.
Репетиция спектакля «Когда пройдет пять лет». Фото М. Штейнбока
Я убеждена, что пьеса «Когда пройдет пять лет» совершенно не похожа на классические пьесы, долгое время ее вообще считали «непоставимой», даже друзья Лорки ему об этом говорили. Он отвечал: «Пусть так, но это то, что я думаю о театре». У Лорки есть понятие «дуэнде» – внутренняя сила, самые соки земли, которые проходят через определенных личностей. Лорка и был таким. Он пропустил через себя величайшие трагедии своего века, точно предсказал собственную смерть – его убили ровно в тот день, о котором он написал. Этот человек совершенно не похож на тех испанцев, у которых в ходу присказка: «Настоящий мужчина должен быть свиреп и жесток». Нет, это – нежнейшая душа, гениальный, очень чувствительный, эмоциональный человек. Многое о сокровенных эмоциях, переживаниях он раскрывает в своих стихах. Например:
Мне было, наверное, лет 18, я учился в студии при театре им. Моссовета, и Маргарита Борисовна пришла с нами, со студентами, читать пьесу Лорки «Когда пройдет пять лет». Пьеса мне понравилась безумно. Поверьте, это одна из самых интересных и сложных пьес не то чтобы мирового репертуара, а вообще человеческого сердца. И вот уже мне не 18, а 39, а я все вспоминаю, как когда-то Маргарита Борисовна Терехова со своими танцующими руками рассказывала, как раскрываются волшебные пьесы Лорки… Она как будто руками еще доглаживала что-то внутри человеческой души, немножко залечивала и делала это так ясно и так прямо, что становилось невероятно понятно, словно в этом действительно нет ничего сложного…Дмитрий Бозин
Там была невероятная сцена – разговаривал манекен, на которого надето женское свадебное платье. Он в гневе приходил к поэту, которого только что бросила невеста, и объяснял ему, что этот наряд должен быть надет на женское обнаженное тело, «мои шелка должны ожить от дыхания ее груди». Вот это все крупицу за крупицей рассказывали глаза Маргариты Борисовны, повороты ее шеи и руки, ее волосы, ее гнев, ее хитрый взгляд. У нее есть особенный взгляд исподлобья, когда кажется, что она смотрит очень сильно снизу, и возникает такое ощущение, что ты выше голов на пять. Но это не так.
У Лорки мы решили ставить не классическую испанскую «Кровавую свадьбу», которую как нужно могут поставить только испанцы, а трагическую, общечеловеческую, исповедально-автобиографическую пьесу «Когда пройдет пять лет». Можно было сделать несколько других, но у меня для этого не было столько возможностей и сил. У нас была потрясающая атмосфера: высокие стулья, свечи, прозрачные занавеси, стихотворные тексты Лорки переплетались с ритмами фламенко. Я горжусь тем, что мы успели сделать и обкатать этот спектакль к столетию Лорки (5 июля 1998 года). На спектакле был даже испанский атташе. Зрители висели гроздьями на балконах! В 1995–1996 годах кассеты с записью разных вариантов этого спектакля были отправлены в Испанию: одна теперь в Мадриде, другая в музее Лорки в Гранаде. А музей – это на века! Для меня Лорка – необыкновенная личность, совершенно новая для Испании.
По праву режиссера в спектакле «Когда пройдет пять лет» я взяла себе роль Маски.
Декорации были очень простые – 1995 год, абсолютное безденежье. Лестница, несколько задников и помост, потому что в конце пьесы там идет театр в театре, сцена на сцене, и на этом самом помосте Маргарита Борисовна как раз работала. Прекрасно был поставлен свет, и с этими совершенно скупыми декорациями, работая со светом, возникали библиотека, театр, лес и очень сложный переход от поэзии в прозу и обратно. Проза поднималась, а поэзия спускалась, не переставая быть собой. И это – получилось.Наталья Малиновская
С Аней. Сцена из спектакля «Когда пройдет пять лет»
Я работала в этом спектакле со студентами второго курса, а когда первый актерский состав разошелся, моя дочь Аня заменила одну из актрис. Мы с ней вместе гастролировали.
В роли Инесс с Г. Тараторкиным (Роберт) в спектакле театра им. Моссовета «Передышка», 1980-е гг.
На сцене мама всегда обладала необыкновенной магией притяжения. Помню очень хорошо, когда я вместе с ней ездила на гастроли с концертными выступлениями, то сидела за кулисами и смотрела, как она читала стихи или что-то рассказывала. Она завораживала зрителей, полностью «забирала», подчиняла себе зал. От нее невозможно было глаз оторвать…Анна Терехова
В Германии, во Франкфурте-на-Майне, у нас в первой части представления был Лорка, а во второй части – русский фольклор. Кстати, в пьесе «Когда пройдет пять лет» сыграл и мой сын. Мне нужен был мальчик двенадцати лет, мой Саша по возрасту вполне подходил, я его и взяла. Со своими, разумеется, легче работать. Он играл изумительную, притом очень тяжелую роль вместе с дочерью замдиректора театра Женей Панфиловой. Играли превосходно! Моему Саше художник Шавкат Абдусаламов подарил ярко-красные розы, даже не зная, что этот мальчик мой сын.
Саше было 12 лет. Он играл мальчика, которого уже не было в живых. Убитый котенок и мертвый мальчик разговаривали между собой, и люди не сразу понимали, что это происходит уже по ту сторону жизни… Пьеса невероятная, поверьте. Я недавно смотрел запись, дети делали это так, как могут сделать только дети. Маргарита Борисовна просто говорила: ты иди сюда, и ты спрячься и теперь выйди, и была ребенком вместе с ними. Режиссеры очень редко умеют работать с детьми, а она умела, и это была лучшая сцена спектакля.Дмитрий Бозин
А мне мужчины, бывало, посвящали стихи. Например, в фильме «Расписание на послезавтра» я играю учительницу литературы, работающую в математической школе, и читаю стихотворение, которое мне посвятил поэт Леонид Латынин. Стихотворение называется по первой строке «Сад ты мой, больной и белый…»
Кадр из фильма «Все могло быть иначе». Режиссер В. Жереги, 1983 г.
В этой картине я играла вместе с Олегом Далем, настоящим Моцартом актерского дела. Я его обожала! Он был великолепным импровизатором, который в творчестве сумел намного опередить всех остальных. Можно смотреть старые фильмы только из-за присутствия в них Олега. Даль владел особым даром, до сих пор не всеми оцененным. Я убеждена, что те товарищи и приятели, которые вместе с ним пили когда-то, не понимали, что он гений, что у него иначе устроена психика. Ему нельзя было так пить. Они выжили, а он – нет… Леонид Марков вспоминал, как вместе с Олегом Далем ехал в автобусе после очередных съемок. Даль, прощаясь с коллегами, сказал: «Я пошел умирать». В эту ночь он действительно умер. Но когда он произносил эти пророческие слова, никто за ним не пошел. Все потом говорили: «Мы думали, он шутит…»
Мы вместе с Олежечкой снимались в Белоруссии. Играть с ним было наслаждением. Сценарий фильма «Расписание на послезавтра» был очень средним, хотя тема чрезвычайно актуальная. Уже в Новосибирске и Нижнем Новгороде были школы, где выдающиеся ученые занимались со школьниками, преподавали. Олег Даль в «Расписании на послезавтра» играл директора подобной школы. Любовная линия в фильме была очень скупо представлена: зритель должен был догадываться, что между нашими с Далем героями, вероятно, вспыхнула любовь. Но чтобы догадаться, нужно было дать какой-то намек, повод. В картине есть сцена, где мы с Далем долго едем в автомобиле, разговариваем о школе, а потом беседа переходит на наши взаимоотношения. Я уже иду к своему дому, а он вдруг мне говорит: «Антонина Сергеевна, может быть, мы поужинаем вместе?» Я: «Что-что-что?» Он несколько смущенно повторяет: «Ну… поужинаем вместе…» Я делаю такое высокомерное лицо, мол, знаем, чем заканчиваются такие совместные ужины, и понятно, на что ты намекаешь. И в этот момент я Олега недооценила! Он вдруг мне так просто и естественно говорит: «Да просто пойдем покушаем!»
И показал жестом, как держит ложку в руке, ест. Я так растерялась, даже не знала, как среагировать. Засмеялась, сказала: «Всего хорошего». К счастью, эта сцена вошла в фильм! Даль был величайшим импровизатором, молниеносно чувствующим, как и что можно сделать в актерском искусстве.