Дикий город

Томпсон Джим

 

Глава 1

Поначалу это был даже не город, а просто большой загон для скота, которых полно на западе и дальнем западе Техаса. Так, очередная площадка у пыльной дороги, пропекшаяся на солнце свалка строений с фальшивыми фасадами и жестяными навесами, протянутыми аж до самых краев тротуара. Но однажды в этих местах объявился человек с допотопной бурильной установкой — определенно ловец удачи, действующий чаще всего наугад. Он заключил договора на аренду нескольких земельных участков для последующего бурения, оплатив их займами, взятыми под довольно высокий процент. А потом пошла череда активных действий — где мошенничеством, где увещеванием, кое-где выдачей фальшивых чеков, интригами, а где-то и выкачиванием денег из больших компаний, которым хотелось обследовать эту территорию. Но, как бы то ни было, в один прекрасный день он все же пробурил свою первую скважину.

В день она выбрасывала ввысь три тысячи баррелей высококачественной нефти на парафиновой основе. Чуть ли не за одну ночь городок разбух, как живот женщины на восьмом месяце беременности. Причем женщина эта определенно ожидала тройню и ей было наплевать на то, как она выглядит. Мгновенно подскочил спрос на жилье, хотя со стройматериалами в этой глухомани всегда была напряженка. Сказывалось и предубеждение против вкладывания больших денег в подобные «города-выскочки». Как свидетельствовал опыт, резкие взлеты частенько оборачивались столь же стремительными спадами — ведь нефтяное озеро может высохнуть точно так же, как любое другое.

Именно поэтому все постройки в городке были, по сути дела, времянками, созданными по принципу «чем быстрее и дешевле, тем лучше». Тесные лачуги, покрытые сухой штукатуркой, недостроенные и некрашеные сараи из неструганой доски. Дома — а именно они доминировали в этих новоявленных жилищных джунглях — обычно являли собой смесь недоделанного каркаса и натянутой поверх него холстины. Их так и называли — «дома-палатки», а чаще — «лоскутные дома». Разъедаемые серой и соляными испарениями, они и в самом деле казались обшитыми лохмотьями. Постройки разметались по всей прерии, где прижимаясь к земле, а где с трудом вклинившись в лес буровых вышек. Ветхие, грязные, поскрипывающие на непрекращающихся ветрах, безвременно одряхлевшие — все это был город лачуг, фонтанирующий — вот ведь парадокс! — на гребне грандиозного богатства.

Такова была общая картина, на фоне которой единственным — и к тому же весьма значительным — исключением являлся отель «Хэнлон», построенный, принадлежавший и названный в честь того самого бурильщика, который привез в город свою прославленную установку. Большинство жителей городка смотрели на отель как на очередное красноречивое доказательство того, что все «дикие бурильщики» — сумасшедшие люди, степень безумия которых прямо пропорциональна их процветанию. Жители особо напирали на тот факт, что первый мощный выброс нефти подбросил Хэнлона ввысь аж на восемнадцать футов, и последующее падение с этой высоты оказалось пагубным не только для его тела, но, вне всякого сомнения, и для мозгов также.

Возможно, в чем-то они были правы; сам Майк Хэнлон порой соглашался с ними, особенно когда испытывал приступы головной боли. Но он всегда был отчаянным парнем, готовым нестись во весь опор куда глаза глядят и не замечая ничего вокруг. Так и свой недуг он старался не замечать, хотя от активных дел давно отошел. Смерть уже приглядела себе в жертву его ноги, и теперь медленно, но неумолимо ползла вверх. Но ему все равно хотелось находиться поближе к нефти, к своей нефти, той самой нефти, которой, как болтали все эти дурни чертовы, здесь просто быть не может. И жить ему хотелось отнюдь не в грязной, кишащей блохами коробке или доме, похожем на свинарник.

Вот Хэнлон и построил этот отель — просто ему так захотелось, ну а еще, наверное, потому, что понимал: всех денег ему при всем желании за оставшуюся жизнь не потратить. По той же причине он и женой обзавелся — смазливой девицей, на которую легла обязанность быть хозяйкой в этом отеле. Майк Хэнлон прекрасно понимал, что на самом деле никакая она не певица, причем давно уже. Мужчины и женщины, все как один, грешники, наперебой пытались устроиться на работу в отель этого «города лачуг». Что же до Джойс — давайте назовем ее так, — то она, похоже, могла лежа на спине проелозить дальше, чем Хэнлон проковылял бы на своих увечных ногах.

«Ну и что в этом такого особенного?» — спрашивал себя Майк, который сам переспал едва ли не с каждой бабенкой, которую был способен догнать. После печального несчастного случая все эти игрища пришлось прекратить, однако он не видел причин, почему Джойс должна была обрекать себя на подобные самоограничения. Единственное условие с его стороны — чтобы она была достаточно благоразумна, то бишь осторожна, чтобы по поводу ее поведения не чесали в округе языки, а его самого не выставляли при этом круглым идиотом.

Большего он от нее не просил и не ожидал. Только этого, ну и еще, конечно, чтобы хорошо выглядела и ласково с ним обходилась. Жевала бы на пару с ним солонину, а когда накатывала хандра, вместе с ним колотила бы посуду. Разумеется, чтобы катала его в инвалидном кресле по отелю, и он мог бы воочию видеть, как растаскивают его добро эти чертовы воришки, служащие... Вот уже кого Майк по-настоящему ненавидел, так это ворье, и можно считать, им здорово повезло, что он пока никого не схватил за руку. Будучи и сам в прошлом башковитым мошенником, он прекрасно понимал, какой серьезный урон могут нанести его собственности подобные типы.

Но вернемся к Джойс. Ожидал он от нее немногого, а просил и того меньше; даже не настаивал, чтобы она спала в одних с ним апартаментах. Предполагалось, что в перспективе — судя по всему, не столь уж отдаленной — она унаследует все его имущество. Именно это обстоятельство вселяло в него надежду на то, что их отношения будут складываться как нельзя лучше. «А почему бы им не быть такими? — спрашивал он себя. — С какой стати ей не чувствовать себя удовлетворенной?»

Причин тому вроде бы не было, считал он. Джойс оседлала добрую лошадку и вполне могла бы в свое удовольствие скакать на ней далеко-далеко. Однако постепенно Майк стал замечать, что удовольствия этого его женушка как раз и не чувствует. Нельзя сказать, чтобы она переживала из-за какой-то своей демонстративной выходки — нет, не было ничего такого, в чем ее можно было бы упрекнуть, — и все же он был неспокоен, постоянно мучило некое тревожное предчувствие, а жизнь научила его верить в предчувствия.

Майк попытался было умерить свои и без того скудные претензии — не помогло. Тогда, наоборот, решил закрутить гайки, в первую очередь денежные, но инстинкт — все то же предчувствие — подсказывал ему, что и это не поможет. Но и он не мог мириться с этими ее вспышками нетерпимости, откровенной озлобленности или чего там еще, что откровенно подталкивало к убийству. Но и вышвырнуть ее вон тоже было нельзя. Точнее, можно было бы, но при этом пришлось бы отдать ей половину всего состояния — именно это было предусмотрено их брачным контрактом, и нарушать его не позволялось никому.

Таким образом, если он разведется с ней — пятьдесят на пятьдесят. Если же она подаст на развод или «иным cnoco6ojvi сменит постоянное место жительства», то ей не полагалось ни цента, ибо те расходы, которые Майк понес в ходе их супружеской жизни, засчитывались как «полная доля причитавшейся ей собственности».

Впрочем, мысль о том, чтобы как-то откупиться от Джойс, ему даже в голову не приходила. Он и раньше не занимался подобными делами, и сейчас не собирался начинать, тем более в своем-то возрасте. Да и сама Джойс, с горечью думал Майк, тоже едва ли согласилась бы на половину наследства. Нет, эта дамочка явно нацелилась на весь пирог, и если он предложит ей меньшую долю или хотя бы даст основания думать, что так оно и будет, Джойс наверняка тут же опрокинет на него буровую установку. Так он и катался по дому в своем кресле, погруженный в раздумья и встревоженный, вздрагивая и дергаясь от каждого шороха.

В конце концов он решил выдумать некоего «приятеля» и от его имени поделиться проблемой со старшим помощником шерифа, который фактически являлся шерифом и олицетворял собой власть во всем округе. Беседа получилась не особо обнадеживающая.

Шеф происходил из «старой семьи» жителей западного Техаса и звали его Лу Форд. Несмотря на то, что Лу почти всегда улыбался, Хэнлон считал его едва ли не самым говнистым и занудистым сукиным сыном из всех сукиных сынов, которых он когда-либо знал.

— Итак, что мы имеем, — чуть ли не нараспев проговорил Лу. — По вашим словам, жена этого парня что-то замышляет против него. Однако пока она ничего конкретного против него не совершила, и у него нет никаких доказательств того, что она что-то замышляет. Что же он может в этой ситуации сделать? Я правильно вас понял, мистер Хэнлон?

— Именно так.

Форд нахмурился, пожал плечами и с беспомощной улыбкой на лице покачал головой.

— Я хотел задать вам один вопрос, мистер Хэнлон. Как вы считаете, если волчица время от времени спаривается с псом, то сколько времени ей понадобится, чтобы в период течки прибежать к нему дождливым утром?

— А? Что-о-о! — взревел Хэнлон. — Да ты что, напыщенный чертов ублюдок?! Я... А ну постой! Вернись!

— Не раньше, чем возьму свой револьвер, — ответил Лу, направляясь к двери. — Обычно я хожу без оружия.

— Револьвер? Но... но...

— Или вы, может, возьмете назад свои слова насчет ублюдка? Очень бы советовал вам сделать это, а то неприлично как-то получается — стрелять в человека, сидящего в инвалидном кресле.

Голос его прозвучал как-то тоскливо, но в глазах промелькнула сама смерть. Все с той же мягкой улыбкой на лице он посмотрел на Хэнлона, и старый бурильщик почувствовал, как по его спине пробежал ледяной холод. Он пробурчал какие-то слова извинения, но под конец все же пустил парфянскую стрелу.

— Так и знал, что вы ничего не станете делать. Куда там — слишком заняты, получая на лапу.

— О, мис-тер Хэнлон, — шеф, казалось, был шокирован этим заявлением, — так вы хотите сказать, что не считаете меня честным человеком? Я правильно вас понял, мис-тер Хэнлон?

— Считаете... Да что там считать, когда я и так знаю! Через вас ведь проходят деньги для всего этого чертового суда. Ничуть не удивлюсь, если узнаю, что в этом деле вы заодно с моей бабой.

— Ах ты Бог ты мой, — все так же нараспев проговорил Форд. — Ну надо же! Как же вас, бедолагу, все одурачили!

— Клянусь Богом, тебе это так не сойдет! Я покажу тебе! Я позову техасских рейнджеров!

— И зачем же, мис-тер Хэнлон? Что вы собираетесь им сказать?

— Ну... ну, черт побери, я уже сказал тебе. Я...

— Пока что я не услышал ничего, кроме одних загадок. Ни жалобы, ни того, что могло бы стать основанием для нее.

— Ну что ж, ладно, черт побери! Мне и в самом деле не на что жаловаться. Ничего такого она не сделала. Но что-то здесь должно быть... — Бросив сердитый взгляд на шерифа, он беспомощно умолк.

Форд в гротескно-насмешливой манере покачал головой, изображая скорбь.

— Да, теперь я понимаю, что с этим надо что-то делать, — сказал он. — Да, сэр, определенно надо что-то делать, это факт. Как жалко, что я такой тупой.

— Убирайся отсюда, — хрипло проговорил Хэнлон.

— Вы в самом деле хотите, чтобы я ушел? Не хотите еще покататься туда-сюда и подкинуть новых загадок?

— Я сказал, убирайся!

— Ну что ж, пожалуй, так и надо сделать, — согласно кивнул Лу Форд. — А то на мне и так висит один игорный притон, который я пока не прикрыл.

И он ушел, покачиваясь на высоких каблуках. Хэнлон же понял, что лишь еще больше запутал все дело. Форд был взяточником, в этом он не сомневался, но глупо было прямо так заявить ему об этом. Эти западные техасцы были особой породой — спесивые, обидчивые, верные в дружбе и непримиримые во вражде. Туповатые и при этом учтивые в речах. У них был свой собственный свод этических правил, свое понимание того, что хорошо, а что плохо. Непримиримые и нетерпимые в отношении ерундового проступка, они вполне могли закрыть глаза на гораздо более серьезное правонарушение.

Взять хотя бы недавний случай, когда человека приговорили к двум годам тюрьмы только лишь за то, что он побил свою лошадь. И на той же неделе было закрыто дело против одного пьянчуги, попытавшегося ограбить винный магазин. Он был безработный и мучился от жуткого похмелья — все же знают, что на свете нет ничего хуже похмелья. Вот и вломился в магазин, чтобы раздобыть выпивку, потому что ему действительно надо было промочить глотку, вы же понимаете. Возможно, так поступать не следовало — все-таки противозаконный акт, — но парень, которому действительно нужно выпить, по сути, не отвечает за свои поступки...

«Да, — мрачно подумал Хэнлон. — Похоже, с Фордом я все только напортил. Надо было расстелиться перед ним, спросить, как он себя чувствует, что думает о погоде. Расточать комплименты по любому поводу. Восхвалять его самого и его вонючих предков до надцатого колена, чуть ли не до самого пришествия испанцев. Если бы я так сделал, если бы не стал подначивать его, если бы с самого начала избрал верный тон...»

А впрочем, подумал Хэнлон, ни хрена бы это не изменило. Форд еще до начала разговора уже был настроен против него — как в общем-то все обитатели городка, жившие в нем до нефтяной лихорадки. Когда он впервые появился в этих местах, все проявляли к нему максимум дружелюбия и радушия — более приятных и открытых людей ему еще не доводилось встречать. Но потом ему пришлось начать срезать углы, привирать в разговорах, давать обещания и потом их не выполнять. Но и им тоже не стоило так уж близко к сердцу принимать все это. Следовало понять, что все это — лишь бизнес, и каждый человек должен в первую очередь заботиться об интересах своего бизнеса. Однако они его не поняли. Не поняли и отказались принимать его объяснения и извинения. Для них он просто перестал существовать, стал чем-то недостойным даже осуждения, не говоря уж о том, чтобы быть замеченным — высокомерный, надменный, чванливый...

Хэнлон взял графин и подрагивающей рукой плеснул себе щедрую порцию виски. Осушив стакан, наполнил его снова и вскоре начал постепенно успокаиваться. Не может же человек постоянно пребывать в возбужденном состоянии. И волноваться так долго тоже не может, надо когда-то и остановиться.

Несколько дней спустя Джойс пригласила в его номер мужчину по фамилии Маккена.

Лет под сорок, коренастый, плотный, с угрюмым выражением лица. У него был такой тип глаз, что со стороны могло показаться, будто он только что плакал. Маккена пришел устраиваться на должность гостиничного детектива.

— Как насчет рекомендаций? — спросил Хэнлон. — Что у вас было в прошлом?

— А как насчет ваших рекомендаций? — ответил вопросом на вопрос Маккена. — Что вы делали перед тем, как занялись этим делом?

— Что-то вы бледный какой-то, — с кислой усмешкой проговорил Хэнлон. — Что, на отсидке где-нибудь были?

— Если вам нужны прямые ответы, задавайте прямые вопросы, — жестко сказал Маккена. — Да, отсидел в тюряге пять лет за убийство одного дуралея. До этого полгода провалялся за решеткой за то, что отколошматил свою жену. А еще раньше два года отслужил в штрафном батальоне за то, что пальнул из винтовки по генералу. А... впрочем, хватит об этом, черт бы побрал все это, да и вас в придачу. Я не собираюсь ни за что извиняться или просить каких-то милостей. А потому можете взять свою хреновую работу и заткнуть...

— Полегче, приятель, — сказал Хэнлон. — Полегче.

Все это, конечно, было маленькой хитростью. Ни один человек, действительно желающий устроиться на работу, никогда не пошел бы на такую вот жестокую откровенность и не стал намеренно изображать из себя отпетого типа. Однако должность гостиничного детектива по-прежнему пустовала и ее следовало кем-то заполнить. А следующий кандидат? Кто может заранее сказать, что он будет действительно искать работу, а не охотиться за чьей-то жизнью?

Что же до этого типа, то Хэнлону парень определенно понравился. Нет, в самом деле ему пришелся по душе этот колотильщик жен и любитель штрафбата, человек, который однажды уже совершил убийство и наверняка не остановится перед тем, чтобы убить еще раз.

— Мне не хотелось бы показаться излишне любопытным, мистер Маккена, — вежливым тоном произнес он, — но где сейчас ваша жена?

— Я не знаю... — В то же мгновение в манерах Маккены произошли почти неуловимые перемены. — Мы с ней уже больше не женаты... сэр.

— Ну что ж, это хорошо. Я хочу сказать, что гостиничный детектив поселится в отеле и должен быть готовым к тому, что его вызовут в любую минуту, а это, как вы понимаете, подчас могло бы стать обузой для женатого человека.

— Но... — Маккена посмотрел на него со смесью надежды и подозрения во взгляде. — Вы хотите сказать, что берете меня?

— Ну а как же? Или имеются какие-то причины, почему я должен вам отказать?

И он тихонько рассмеялся — про себя. А может и над собой, как обычно поступает человек, когда ему больше не остается ничего другого.

 

Глава 2

Имя Маккены было Дэвид, но на самом деле все сызмальства — он и сам уже не помнил, с каких лет, — называли его Багз. В общем-то прозвище вполне подходило ему — неуклюжему увальню, который в десятилетнем возрасте своими габаритами почти не уступал их учителю пятого класса. Соответствовало оно и поступкам сначала испуганного ребенка, позднее неуверенного в себе, встревоженного молодого человека, и наконец, замкнутого, обидчивого мужчины. Казалось, он был наделен уникальным даром делать правильные вещи, но совсем не в то время, когда их надо было совершать. Доверять врагам и сомневаться в искренности друзей, или проявлять удивительную несговорчивость и настырность в пустяках, но при этом совершенно пренебрежительно относиться к тому, что действительно было важно. «Чокнутый какой-то», — говорили про него люди. Шуток он не понимал, дружелюбия к окружающим не проявлял. То и дело лез на дерево, чтобы попасть в неприятную историю, хотя мог спокойно стоять на земле и чувствовать себя в безопасности. Именно это говорили про него окружающие, когда он повзрослел и стал настоящим мужчиной, и следовало признать, что говорили они чистую правду про этого угрюмого, замкнутого, вспыльчивого человека. И только глаза не соответствовали этому описанию — смущенные и одновременно разгневанные. Глаза, которые, казалось, были постоянно полны невыплаканных слез, хотя, возможно, именно так оно и было на самом деле.

Отсидев в тюряге пять лет — а отсидел он их от звонка до звонка, и все из-за разгневанных и оскорбленных членов комиссии по досрочному освобождению, — Багз Маккена подался в Даллас, где устроился в грязную забегаловку ночным мойщиком посуды. Дневные часы он, как правило, просиживал в публичной библиотеке. Ему казалось, что это являлось неплохим способом избегать неприятностей. Библиотека была бесплатная, да и заняться здесь, кроме этого, было в общем-то нечем.

Однако, по мнению библиотекарши, у парня был какой-то вороватый взгляд. Да и потом, как она заявила полицейскому, он попросту не мог всерьез интересоваться теми книгами, которые заказывал. «Боже правый, вы только подумайте: Кафка, Шопенгауэр, Эддисон, Стил!»

Полицейские задали Багзу несколько вопросов, на которые тот, естественно, ответил в своей несносной манере. В итоге все завершилось применением дубинок и взаимным, к тому же не вполне вежливым исследованием отдельных анатомических деталей друг друга.

Впрочем, детали можно здесь опустить. Багза с треском выперли из Далласа, наградив напоследок несколькими шишками на голове и новыми синяками на израненной душе.

Однажды, бредя по предместьям Форт-Уэрта, он увидел маленькую девочку, которая упала со своего трехколесного велосипеда. Он поставил ее на ноги и отряхнул платьице. Потом опустился перед ней на колени, стал нежно подшучивать над ней, стараясь вызвать ответную улыбку. И в этот самый момент к тротуару подкатила полицейская машина...

В тюрьме Форт-Уэрта Багз провел две недели. В Уэзерфорде, следующем городе к западу, отсидел в кутузке еще три дня. В Минерал-Уэллз также пробыл три дня, а на волю вышел, сплевывая кровь, что, однако, отнюдь не смягчило нрав освобожденного. Последним словам, которые он проговорил сопровождавшему его к границам города полицейскому, мог бы позавидовать завсегдатай портового кабака.

Правда, к тому времени он уже понял, что дальше так продолжаться не может и ему нужно передохнуть. Багз смекнул, что ему следует держаться подальше от городов и прочих крупных населенных пунктов, причем с этим следовало поспешить, если он вообще хотел остаться в живых. Удалившись от оживленных шоссе, он останавливал грузовики, пересаживался из одного в другой, и так, незаметно для окружающих, продвигался на запад, в конце концов оказавшись в «Лоскутном городе». Дальше на запад идти было уже некуда — там жили одни лишь дикие кролики да тарантулы.

Через полчаса после прибытия Маккена снова оказался в тюрьме.

Впрочем, как он неохотно признал, в этом была отчасти и его вина. Небольшая, но все-таки. Выбравшись из очередного грузовика, он зашел в туалет придорожной автостоянки, когда туда заглянул мужчина средних лет с задубевшим от ветра и солнца лицом и серебряным значком на клетчатой рубахе. Пояс его украшали кожаный ремень и револьвер с ручкой из слоновой кости. Полицейский склонился над маленьким фонтанчиком и начал пить, когда Маккена в упор уставился на него. Взгляд его был тверд и полон ненависти. Шеф медленно выпрямился, и на его лице стало проступать недоуменно-вежливое выражение.

— Вы не местный? — спросил он. — Что-то замышляете?

— Что вы хотите этим сказать — замышляю? — спросил Багз. — Я не дурак. Вы видели, как я вылезаю из грузовика, и заметили, что я болтаюсь без дела. А потому давайте не будем заниматься ерундой и перейдем к делу. Зовут меня Дэвид Маккена, он же Багз Маккена. Последний постоянный адрес — тюрьма штата Техас; последние временные адреса — далласская городская тюрьма, городские тюрьмы Форт-Уэрта, Уэзерфорда и Минерал-Уэллз...

— Слушай. — Полицейский растерянно взмахнул рукой. — Что за черт?..

— Да будет вам! Хватит! Или думаете, я поверю, что вы шли за мной сюда только для того, чтобы напиться?

Полицейский кивнул. Затем его прищуренные серые глаза подернулись тонким ледком, а голос упал до не менее холодного урчания.

— Что, на неприятности нарываешься? — отрывисто, но все еще довольно мягко проговорил он. — Не живется без них, да? Ну что ж, всегда готов помочь страждущим.

Рука выдернула револьвер из кобуры. Багз вдруг заколебался занервничал, даже устыдился своей постоянной манеры сначала пускать в ход язык и только потом думать.

— Послушайте, — пробормотал он. — Не з-знаю, что это на меня нашло. Я не хотел...

— Нет, это ты меня послушай, — сказал полицейский и взвел курок, — и послушай внимательно. Сейчас ты пойдешь со мной, или хочешь, чтобы я повел тебя?

Багз пошел сам.

Тюрьма располагалась в подвале старого кирпичного здания местного суда. Вентиляция работала плохо, света почти не было, но койки были чистые, а жратва, доставленная из одного из городских ресторанов, просто первоклассная. Каждый заключенный ежедневно получал трехразовое питание, тогда как в большинстве тюрем обычно кормили не чаще двух раз в день. Он также мог получить кисет с табаком или, по своему выбору, пачку жвачки.

Поначалу Багз подумал, что во всей этой затее есть какая-то хитрость. Ну, например, ты должен откупиться от этих придорожных бандитов. Но потом, присмотревшись к обитателям камеры, понял, что сидят здесь такие же бродяги, как и он сам, — какой уж тут выкуп. Значит, дело не в этом.

— Парни, что заправляют здесь, не такие, как везде, — просветил его один рабочий-нефтяник. — Кинут в клетку, но при этом считают, что должны о тебе заботиться. Запросто могут пристрелить кого угодно, но с голоду помереть ни за что не позволят.

— А как насчет этого... ну, крутого обращения? Могут заставить тебя отмыть им уголь добела?

— Угу. Но если ты ничего не сделал, дело шить тоже не станут. И жестокостей не будет, если сам же не напросишься... По крайней мере, — осторожно добавил собеседник Багза, — со мной они всегда вели себя честно. У меня здесь уже пятая отсидка, и все за пьянку и дебоши, но надо признать, что парни всякий раз обращались со мной очень даже мило.

— Сказки прямо какие-то.

— Ну-у, не совсем. Во всяком случае в том, что касается обращения с заключенными. Но то, какие порядки в этом городе... — Он покачал головой. — Как мне представляется, есть здесь по крайней мере один законник, заместитель шерифа Лу Форд, который запросто может пристрелить человека, едва взглянув на него. Место-то это открыто для всех. Тут и игорные дома, и бутлегерские кабаки, и притоны. А заправляют ими ой какие нехорошие детишки. Но с Фордом они предпочитают не пререкаться. Держит их в ежовых рукавицах, все под ним ходят.

— Ты сказал, что он заместитель шерифа. А что сам шериф?

— Стар и болен. Кажется, после выборов я его так ни разу и не увидел. В общем, тут всем заправляет Форд, по-настоящему заправляет. И город, и весь округ у него в кармане, и никто пальцем не шевельнет без его одобрения. Но самое смешное в том, что он вовсе не производит впечатления крутого парня. Молодой, симпатичный, всегда улыбается...

— Но и про револьвер не забывает?

— Не-а. Единственный «законник», который ходит без оружия. Но я... — мужчина беспомощно развел руки, — я и вправду не знаю, как ему это удается. Ну не могу я этого объяснить. Тебе бы лучше самому посмотреть его в деле.

Багза посадили ранним утром. Где-то во второй половине дня в двери заскрежетал ключ и охранник вывел его из камеры. Вместе они поднялись и оказались на первом этаже. Багз смекнул, что сейчас его поведут в суд, но вместо этого страж порядка вручил ему десятидолларовую бумажку и указал на дверь.

— Это от Лу Форда, — пояснил он. — Он хочет поговорить с тобой, но полагает, что сначала тебе надо немного привести себя в порядок.

— Но... а какие обвинения мне предъявлены?

— Да никакие. Лу их все похерил. Как будешь готов, иди к Лу домой. Тебе любой скажет, где он живет.

— Эй, подождите минутку! — ощетинился Багз. — Зачем это я ему понадобился, и что случится, если мне самому вовсе не захочется его видеть?

— А вот это, мистер, вы и сами узнаете. И если повидаете его, и если откажетесь от встречи.

Багз побрился и постригся. Купил белую рубашку и галстук, а поношенный костюм попросил почистить и отгладить. Как и во всяком «городе-выскочке», цены здесь были что надо, а потому от полученной десятки у него почти ничего не осталось. Потратив сдачу на чистильщика обуви и пачку сигарет, он отправился искать дом Лу Форда.

В городе было два района «старожилов». Один представлял из себя традиционное поселение мексиканцев и «белого мусора» — так, лачуги да хибары, — зато второй выглядел иначе. Расположившись на холме, он как бы с высоты взирал на остальной город: несколько кварталов, вытянувшихся вдоль трехполосных дорог, и просторные двухэтажные дома на обочинах. Если не считать различий в цвете — а они были обычно бледно-голубые, просто белые или коричневатые, — все дома были на одно лицо. Удобное сочетание колониального и испано-мавританского архитектурных стилей. У каждого дома было длинное крыльцо (галерея), тянувшееся вдоль всего фасада. Несмотря на регулярные перебои с водой, перед каждым домом росли кусты, а под раскидистыми деревьями простирались тенистые лужайки.

Дом Форда был угловой. На подъездной дорожке стоял новый «кадиллак»-кабриолет. Маккена взошел на крыльцо и постучал в дверь. Ответа не последовало. Нажал на кнопку звонка, но тут же обнаружил, что он не работает. Снова постучал. Чуть пригнувшись, он разглядел прикрепленную к двери потемневшую от времени бронзовую табличку:

"Д-р Эймос Форд.

Входите".

Багз смекнул, что доктор приходился Л у отцом. Добрый сердцем, но недальновидный по части финансов, он умер несколько лет назад, оставив сыну лишь этот дом, да и на него уже была оформлена закладная. Судя по всему, надпись на табличке, призывавшая пациентов беспрепятственно входить в дом, уже не действовала, и ее оставили на двери то ли из сентиментальных соображений, то ли просто не захотели возиться с отвинчиванием. Хотя как посмотреть...

Она ведь по-прежнему была на двери, не так ли? И почему бы прохожему, случайно оказавшемуся в этом городе, не принять написанное на ней за чистую монету? Или что, вот так стоять и до крови сбивать кожу на костяшках пальцев, барабаня в дверь? Ему было сказано — приказано — повидать Форда, да и табличка прямо призывала его войти внутрь.

Багз так и сделал.

Он очутился в узкой и довольно темной прихожей, поскольку двери в комнаты по обе стороны были закрыты. Единственным источником света являлся солнечный луч, струившийся сверху по лестнице — где-то из правой двери на верху ее. От-туда же доносились приглушенные голоса. Похоже, там ругались. Слышался скрип кроватных пружин, мужчина сардоническим тоном, говоря как-то нараспев, пытался успокоить женщину, тогда как та отвечала ему внешне спокойным, но, похоже, разъяренным голосом.

— Ну что ты, Эми... Ты же знаешь, я...

— Да, я знаю тебя! Вот что я знаю, Лу Форд!

— Эми, но она же ровным счетом ничего не значит для меня! Клянусь тебе. Это просто бизнес.

— Ты лжец! Какой еще бизнес?! Ну, чего молчишь, давай продолжай, я слушаю!

— Но, дорогая, я же тебе уже рассказывал! Это весьма щепетильное, конфиденциальное дело, и я не могу распространяться насчет его. Ну почему бы тебе не оставить все как есть, и...

Послышались надрывные, яростные рыдания. Потом резкое «кра-ак» от соприкосновения жесткой ладони с плотью щеки. Затем женщина бросилась вон из комнаты, продолжая всхлипывать от душившего ее гнева и сжимая в руке кучку нижнего белья.

Освещенная бившим из двери солнцем, она принялась натягивать трусики. Наконец, попрыгав с одной ноги на другую, все же справилась с этой задачей, потом свела плечи и стала укладывать груди в чашки бюстгальтера.

Это было все, что видел Багз, — все, что он позволил себе увидеть. Резко развернувшись, он снова вышел на крыльцо, заливаясь краской стыда и смущения от того, что только что лицезрел.

Вот такой он был, ничего не попишешь. Скромняга. Кто-то мог бы назвать его безнадежно старомодным, хотя сам он никогда не рассматривал подобные вещи с позиций моды. Да, он убивал, выполнял грязную, удручающую работу, годами общался с полнейшими дегенератами. Это была среда его обитания — жестокость, грязь, смрад. И все же за всю свою жизнь он видел только трех обнаженных женщин, одна из которых была к тому же его женой.

Как же ему хотелось, чтобы он не видел сейчас эту девушку. По силе это было сродни тому изматывающему чувству голода — только бы не видеть ее в этой постыдной наготе!

Но еще он хотел, просто жаждал снова увидеть ее, боготворить ее и обращаться с ней с должной нежностью и любовью. Потому что — да, Господи, — она же того заслуживала! Независимо от того, что делала и как все это могло быть воспринято со стороны.

При этом он видел не только ее наготу, и сейчас мог бы признать, что она не так уж сильно отличалась от многих других женщин, которых он повидал в своей жизни, хотя бы на картинке. Маленькая, аккуратно сложенная молодая женщина с приятным лицом, песочно-коричневатыми волосами, собранными сзади в пучок. А он стоял там и глазел... Внезапно у него перехватило дыхание от того, что он увидел.

Знаете ведь как бывает. Костюм за триста долларов не привлекает вашего взгляда, ваза эпохи династии Минь не вызывает никакого интереса. Но истинная красота, совершенство — это всегда при них, и вы обязательно их увидите, если будете смотреть достаточно долго. Вы их увидите и распознаете вне зависимости от того, что смогли узреть раньше.

Даже если вам в оба глаза попало столько мусора, что одним вы вообще ничего не видите, а второй различает лишь самую малость, что перед ним...

Багз простоял на крыльце не меньше десяти минут — наполовину одурманенный, чувствующий головокружение, погруженный в свои собственные грустные мысли, — когда до него донесся звук закрываемой задней двери. Звук этот вывел его из забытья, напомнил грустные факты о том, кто он и как здесь оказался. И тогда он снова постучал — поспешно и громко.

Форд отозвался почти сразу же, громко крикнув: «Сейчас, сейчас!» Несколько секунд спустя по коридору застучали каблуки сапог и дверь распахнулась.

— Маккена? Я Лу Форд. Проходите и располагайтесь.

Багз проследовал за ним через прихожую, и вскоре они оказались в помещении, которое, судя по всему, некогда служило доктору чем-то вроде кабинета. Среди нагромождения стеклянных шкафов Форд как-то не смотрелся.

Заместителю шерифа было лет под тридцать. На нем были розовато-бежевая рубаха с черным галстуком-бабочкой и синие брюки из саржи. Манжеты брюк были небрежно заткнуты в сапоги. Как показалось Багзу, по виду — правда, он судил лишь по внешности хозяина дома — тот практически ничем не отличался от клоуна.

Черные, лоснящиеся волосы Форда были зачесаны назад, образуя спереди небольшой кок. Круто изогнутые брови придавали лицу забавное, даже какое-то озорное выражение. Ровные белые зубы сжимали кончик длинной тонкой сигары.

Он указал Багзу рукой на одно из удобных кожаных кресел, а сам уселся за письменный стол.

— Выпить хотите? — вежливо поинтересовался Форд. — Ну, тогда, может, сигару? — Когда же Багз вторично покачал головой, добавил: — Ну что ж, ладно. Похоже, вы любитель сигарет, не так ли?

Сказано это было легко, беззаботно, вроде бы для поддержания беседы. Но Багз почувствовал, что это не так, и сказал хозяин это явно потому, что увидел два окурка, выброшенных Багзом у порога дома.

— Ну вот вы и пришли, — продолжал Форд, стремясь скрыть прозвучавшее в голосе невольное изумление. — Надеюсь, не за ставил вас долго ждать. Больше всего на свете ненавижу, когда один парень заставляет другого дожидаться его.

— А как относительно бесчестных полицейских? — спросил Маккена. — Как вы к ним относитесь?

— Ну... Кого конкретно вы имеете в виду? Вы о тех арестантах, которым недостало ума, чтобы остаться за пределами тюряги? — Форд прищурился и слегка ухмыльнулся. — Не слишком уважительно обошлись с вами, Маккена. Но ведь и у вас послужной список еще тот? Приводов хватает?

— Но там ни слова не говорится о взяточничестве!

— Не надо принимать все это так близко к сердцу, — успокаивающим тоном проговорил Форд. — Человек не в силах сделать все на свете, а вы ведь много чего переделали.

— Послушайте!.. — огрызнулся Багз. — Что вы...

— Как вам понравился наш светлый город, Маккена? Маленькая человеческая обитель среди прерий, не так ли? Город домов, церквей и людей. Не хотели бы пополнить число наших жителей? Влиться в ряды богобоязненных граждан, домоседов, которых проблема денег интересует не больше, чем меня моя правая нога?

Багз непроизвольно рассмеялся и неохотно вспомнил, что какие бы чувства ни вызывал у него Форд, он все же оставался должником этого человека.

Помощник шерифа поддержал его в этом всплеске веселья.

— Ну вот, уже лучше, — сказал он. — Возможно, вы и не представляете для меня сколько-нибудь значимого интереса. Равно как и я для вас. Впрочем, как знать. Быть может, мы оба иначе посмотрим на эту проблему, если учтем позиции также и другой стороны. Хотя лично я считаю, что это лишь добавит нам трудностей во взаимоотношениях с окружающим миром. А нужно ли нам это? Зато мы могли бы вместе заняться бизнесом.

— Что за бизнес?

— У нас в городе есть большой отель — вы, наверное, его уже видели. И им требуется детектив, что-то вроде охранника. Платят прилично, а кроме того, у вас там будут еда и своя комната — номер в отеле. Думаю, что я мог бы вам это устроить.

— Мне? Вы что, в самом деле считаете, что я мог бы устроиться охранником в таком месте?

— Вы меня не слушаете, — с укоризной в голосе проговорил Форд. — Я сказал, что я мог бы вас туда устроить. Жена хозяина — моя хорошая подружка, чего я, увы, не могу сказать про него самого.

Багз заколебался, нервно покусывая губу. Наконец резко мотнул головой.

— Думаю, этот вариант мне не подойдет. Лучше не стоит. Хватит с меня моих старых проблем. Не могу уже больше! Вы меня понимаете? А то еще придется подкрадываться к какому-нибудь типу, хватать его за горло...

— Не придется. Никакого жульничества — ни-ка-кого. Дело в том, что если я правильно просчитал этого типа, то он обязательно наймет вас — именно потому, что у вас столь яркая биография. Видите ли, он и сам в молодости не был безгрешен, и считает, что честным с ним будет лишь человек, находящийся примерно на том же уровне, что и он сам. Ну что-то вроде ровни ему самому.

— Но я с ним честным не буду? Вы это хотите сказать?

— Я хочу сказать? — Форд уставился на кончик своей сигары. — Знаете, Маккена, что сказал Конфуций? Он сказал, что человек с голым задом всегда имеет большой рот.

— Мне лично по нраву другая его цитата, — парировал Багз. — «Много людей умирают в собственном дерьме, но лишь немногие умирают, моля доктора о помощи».

— Ну вы даете! — с искренним восторгом воскликнул Форд. — Именно так оно и есть. Что же касается этой работы в отеле, то единственное, чего я хотел бы от вас, это быть, что называется, на уровне. Ни о чем другом я вас не прошу и ничего другого от вас не хочу. Вы окажете мне неоценимую услугу, если будете просто выполнять свою работу, вот и все.

— То есть?

— А то и есть, что это непростой город, к тому же довольно большой, и в нем живет много людей, которых никак не назовешь маменькиными сыночками. Отелю требуется крутой, смелый охранник, а я знаю, что кем бы вы там ни были, но вы не трус и сможете избавить меня от массы проблем.

— Ну что ж, — все так же неуверенно, отчасти даже обеспокоенно проговорил Багз. — Звучит все вроде бы правильно. И скажу вам начистоту, Форд, именно так все и должно быть на самом деле. Потому что если я попаду еще в какую-нибудь замазку...

— Ну что вы, — успокаивающим тоном перебил его Форд. — Вы просто не сможете в нее попасть. Человек на вашем месте просто обязан избегать каких бы то ни было неприятностей, потому что у него осталось не так уж много шансов.

— И вы полагаете, что я справлюсь с этой работой, — я, человек, который действует... который действует так, как я? Нет, я не хочу сказать, что в моих действиях есть что-то неправильное, вы меня понимаете, — поспешно добавил Багз. — Отдавать я люблю не меньше, чем брать. Но я не согласен выслушивать пустую болтовню, от кого бы она ни исходила, — мне на всех них начхать. И я не намерен болтаться по отелю с дурацкой ухмылкой опоссума на лице...

— Да, конечно, я вас понимаю, — кивнул Форд. — Вам ни под кого не придется подстраиваться — это они будут подстраиваться под вас.

— Я не это хотел сказать! Я имел в виду... — Багз сначала нахмурился, а потом на его лице появилась застенчивая улыбка. — Впрочем, наверное, так все и прозвучало, — уже спокойно добавил он. — Думаю, что так оно и есть.

— Или было, — подправил его Форд. — Хотя бы некоторое время поживите так, как нормальные люди живут, найдите себе причину для того, чтобы жить, и сразу почувствуете себя другим человеком. Ну что ж, — продолжал он, вставая из-за стола, — кажется, мы обо всем договорились, не так ли? Так, а сейчас я схожу за своим плащом и шляпой, и можно трогаться в путь.

Форд вышел, а Багз принялся нервно расхаживать по комнате. Звучало все довольно неплохо, и все же на душе у него было неспокойно. Подозрения вызывал сам Форд со всеми его клоунскими, явно вычурными жестами и фразами, которые конечно же были всего лишь маской, скрывавшей холодный расчет и острый ум. Нет, не стал бы он разводить эту антимонию только лишь для того, чтобы подыскать охранника в отель «Хэнлон».

С другой стороны, думал Багз, мог ли он сам столь уверенно судить обо всем этом? Мысли его теперь текли совсем не так, как у большинства нормальных людей; он достиг такой точки, когда подозрительным казалось абсолютно все. То, что Форд берет на лапу, было ясно, но много ли сейчас таких, кто не берет? И потом, это его обращение с той девушкой, как бишь ее, Эми?..

Багз вспомнил и помрачнел лицом, но потом заставил себя не примешивать ее к своим раздумьям относительно Форда. Может, она сама хотела, чтобы он так с ней обращался? Хотя нет, не было этого, просто не могло быть! А, ладно, не его ума это дело.

Багз остановился перед старинным каменным камином и принялся рассматривать фотографии, выстроившиеся в ряд на его доске. Вот фото с изображением маленького мальчика — наверное, самого Форда, — стоящего рядом с колли. С другого снимка на него смотрели бородатый мужчина в очках, экзотического вида горделивая брюнетка в блузке с длинными рукавами и высоким воротником. Последняя карточка упала изображением вниз, Багз поставил ее и увидел знакомое лицо — Эми.

Губы слегка приоткрыты, взгляд устремлен прямо на него, и улыбка застывшей в радостном танце девушки. Казалось, что она радовалась и за себя, и за него, и была просто счастлива оттого, что жизнь свела вместе двух таких милых людей.

У него за спиной послышался негромкий кашель.

Багз невольно вздрогнул и поставил карточку обратно на каминную доску.

— Надеюсь, вы не возражаете, — пробормотал он. — Просто хотелось...

— Ну что вы, конечно, — нараспев проговорил Форд. — Такие парни, как он, нечасто встречаются. Более того, скажу, что таких, как он, я вообще никогда не встречал. А когда его не стало, никто не мог и близко сравниться с ним.

— Понимаю. Так это ваши родители?

— Точно. Красивая женщина, не правда ли? Ее род своими корнями уходит к самим конкистадорам. А потом... — Форд задумчиво повел сигарой. — Кажется, вскоре после того, как был сделан этот снимок, она сбежала из дома с каким-то скототорговцем.

Багз не знал, как реагировать на эти слова. Равно как и на следующее заявление Форда о том, что его мать была чертовски умная женщина.

— Никогда не пыталась заниматься чем-то таким, для чего она не была создана, — проговорил он, но Багз почему-то подумал, что слова эти были в значительной степени обращены именно к нему. — А эта молоденькая девушка, — продолжал Форд, — моя не-ве-ста, Эми Стэндиш. Работает в местной школе. Вполне возможно, что в каком-то другом месте могла бы достичь большего, но она всю жизнь провела в этом городе, да и предки ее Бог знает до какого колена тоже из этих мест. В общем, получается, что окрутила она меня.

— Она вас окрутила?! — Багз повернулся и посмотрел на Форда. — Да вы же счастливчик!

— Наверное, так оно и кажется со стороны, — кивнул Форд. — Особенно если судить по этому старому снимку. Но видели бы вы, как растолстела она с тех пор.

— Растолстела?! Да что вы такое... — Багз резко осекся. Форд устремил на него невинный взгляд.

— Вы что-то хотели сказать, Маккена?

— Нет, ничего. Ну что, так и будем стоять здесь весь день или поедем смотреть работу?

— Хорошо, только сделаю один звонок, и едем. Кстати, могу я попросить вас об одной услуге, раз уж вы здесь? Там, на двери, снаружи, табличка прикреплена, все собираюсь ее снять, да руки никак не доходят. Может, вы возьмете отвертку и...

— Занимайтесь этим сами, — ворчливо проговорил Багз. — А я пока подожду в машине.

Громко хлопнув входной дверью, он подошел к кабриолету Форда и забрался на сиденье. Через несколько минут появился хозяин, попыхивая новой сигарой. На нем были плащ в тон его синим саржевым брюкам и бежевая ковбойская шляпа.

— Не смог дозвониться до миссис Хэнлон, жены хозяина отеля, — пояснил он, направляя машину в сторону города. — Ну что ж, попробуем немного поискать ее.

— О'кей, — ответил Багз.

— Я тут подумал и решил... Надо бы для такой работы снабдить вас оружием. Не думаю, что оно вам понадобится, но бывают такие случаи, когда лучше иметь при себе пушку, чем желать, чтобы она была при тебе.

— Правда? — спросил Багз. — А вы-то сами как же?

— Ну, что я... — Форд сделал паузу, закатывая машину на тротуар. — У меня иная ситуация. Я вообще стараюсь не вмешиваться ни в какие заварухи, когда может понадобиться оружие.

Он припарковался в дальнем конце главной улицы старой части города, одновременно являвшейся началом транспортной артерии района новостроек. Дойдя до конца ее, они перешли на другую сторону, утопая в глубокой красноватой пыли, и двинулись по дощатому тротуару.

Мимо них вниз по улице прогромыхал громадный шестнадцатиколесный грузовик, державший курс на нефтескважины. Из дверей домов доносились ароматы дешевого виски. Нескончаемым треньканьем и звоном обозначали себя игральные автоматы, «однорукие бандиты», столы для игры в кости и рулетку. Шум то нарастал, то опадал, гомон человеческих голосов, только что казавшийся оглушительным, когда они проходили мимо одного бара, постепенно затихал, но лишь затем, чтобы набрать прежнюю силу у дверей следующего. Женщин не было вообще — по крайней мере таких, которые были бы похожи на женщин, — так что Форду наверняка приходилось по ходу дела находить какие-то их отличительные признаки. Мужчины были преимущественно средних лет — не так чтобы молодые, но уж определенно не старики. Большинство из них носили шляпы, припорошенные бурильной пылью, и были обуты в «гарантию от гремучек» — восемнадцатидюймовые ковбойские сапоги с оторочкой.

Форд останавливался у каждого заведения и заглядывал внутрь. Ближе к концу второго квартала он глянул поверх болтающихся дверей очередного игрального заведения и удовлетворенно кивнул Багзу.

— Здесь, — сказал он, вынимая из кармана пару черных лайковых перчаток.

Затем принялся надевать их, аккуратно натягивая на свои изящные пальцы. Навстречу ему через покачивающиеся двери кинулся плотный мужчина с рыхловатым лицом, щелочкой вместо рта и глазами, напоминавшими крохотные черные пуговицы.

— О, привет, Лу, — нервно ощерился он. — Вижу, ты заглядываешь внутрь. Там у меня полный порядок.

Форд не удостоил его ответа и вообще ни разу не оторвал взгляда от своих перчаток.

— Лу, ну давай поговорим спокойно. — В голосе мужчины звучало отчаяние. — Я правда не знал, что она там. Клянусь, не знал! Я тогда только что с обеда вернулся, и этим дурням, что работают на меня, тоже тысячу раз говорил, чтобы не позволяли ей...

Самого удара, точнее, двух ударов, Багз даже не заметил — они были настолько неожиданны и быстры, что ему досталось наблюдать лишь их последствия... Мужчина вдруг сложился пополам, судорожно хватая ртом воздух и выплескивая наружу вязкие сгустки полупереваренной пищи. Нелепо завертевшись, он постепенно смещался по тротуару, пока не оказался на проезжей части, где и рухнул на асфальт.

Форд потер обтянутые перчатками ладони, затем прошел через покачивающиеся двери, и в тот же миг в окно со звоном разбиваемого стекла вылетели два стула.

Багз моргнул и лишь покачал головой. Посетители гурьбой бросились к выходу, но сам он, рассекая толпу как ледокол, уже направлялся в глубь заведения. В представшее его взору поначалу трудно было поверить.

Форд также углублялся в помещение бара, и каждый его шаг сопровождался очередной разбитой кружкой, свернутым краном или опрокинутым столом. Двигался он не спеша, вроде бы не прилагая никаких усилий, казался невозмутимым и по-прежнему сжимал зубами кончик сигары. И все же было понятно, что он переполнен клокочущей, едва сдерживаемой яростью. Возможно, причиной тому была отточенная, подчеркнутая размеренность всех его движений — создавалось впечатление, что он постепенно наращивает, укрепляет, продлевает этот разгул страстей, как бы откладывая неизбежный и еще более жуткий финал всего действа.

К нему подскочили двое из работников бара — по одному с каждой стороны. Форд резко взмахнул руками, шлепнув по щекам тыльными сторонами ладоней, после чего обхватил руками их шеи и с силой стукнул головами друг о друга.

При этом он практически не прекращал движения, пройдя мимо, когда парни еще даже не успели рухнуть на пол. Заметив женщину, которая стояла, вжавшись спиной в дальнюю стену бара, он галантно прикоснулся кончиками пальцев к полям шляпы.

Кроме них в баре не осталось ни одного посетителя — никого, кроме Багза и Форда, да еще этой пепельной блондинки, производившей впечатление сильно уставшей, но при этом не утратившей остатков былой красоты. У нее была высокая грудь и талия примерно в половину обхвата бедер.

— Что это ты здесь устроил?! — разгневанным тоном спросила она. — Честно скажу тебе, Лу Форд, что я... я могла бы запросто убить тебя!

— Тебе было сказано не приходить в подобные места, — откликнулся Форд. — А им было сказано не впускать тебя сюда.

— Да кто ты такой, чтобы указывать мне, куда ходить, а куда нет. Откуда у тебя такое право, чтобы распоряжаться моими собственными деньгами?

— Это не твои собственные деньги, — мягко проговорил Форд. — Они бы и не были твоими, если бы тебя не прижала жизнь и ты не стала тягать их. И это ясно как день.

Женщина мрачно посмотрела на него:

— И все равно... Все равно ты не должен был так поступать!

— В самом деле? — спросил Форд, пожимая плечами. — А впрочем, возможно, ты и права. Но сейчас... сейчас я хотел бы познакомить тебя с одним парнем. Миссис Хэнлон, мистер Маккена.

Дама скользнула по Багзу презрительным взглядом, отметив про себя его поношенный костюм, сбитые башмаки и худое, изможденное лицо. А потом вдруг густо покраснела, правда, не от раскаяния за содеянное, а потому лишь, что заметила: Багз окидывает ее точно таким же взглядом, словно бы подсчитывая очки и подводя явно неутешительный баланс.

— Ну что ж! — сказала женщина, непроизвольно делая глубокий вдох. На лице ее расцвела улыбка, она протянула руку. — Очень рада с вами познакомиться, мистер... Маккена? Правильно?

— Да, именно так, миссис... Хэнлон? — с пренебрежительной ухмылкой сказал Багз.

Однако Джойс Хэнлон, похоже, не была настроена обижаться. Она подошла к Багзу, взяла его под руку и приблизилась почти вплотную, так что ее грудь едва не соприкоснулась с его телом. Глянув сквозь шелковистые ресницы, она вдруг заговорила голосом обиженного ребенка:

— Извините меня. Не надо дуться, хорошо? Ну пожалуйста, миленький. Ну, сладенький, не надо.

Багз не знал, как защищаться от подобной тактики. По его лицу пробежали оттенки всех шести цветов, он в отчаянии пробормотал что-то вроде: ну да, к-конечно, он ничуть не сердится, надеется, что она тоже не сердита, и что ему тоже жаль, и... ну и так далее, пока ему не пришла в голову мысль, что бабочку эту следовало бы хорошенько отшлепать по мягкому месту, да покрепче.

Положение спас Форд, предложивший покинуть это место и пойти куда-нибудь, где они могли бы поговорить. Вся троица направилась в один из ресторанов, расположенных в старой части города, причем Джойс уже висела на руке Багза. Как ни странно, но его это не раздражало. Когда она устроилась за столиком напротив обоих мужчин, Багз даже заскучал о ее недавнем прикосновении к его бицепсам, ощущении, как ее пальцы нежно и тайно ощупывают его плоть.

Официантка принесла кофе, после чего Форд сразу перешел к теме работы охранника в отеле. Он особо напирал на достоинства Багза, однако при этом не забыл вскользь упомянуть про его знакомство с полицией.

— Крепкий и смелый парень, — заключил он. — И, как сама видишь, вполне дружелюбный. А так уж ли важно, что в прошлом он совершил несколько поступков, которые нельзя посчитать полностью законными?

— В самом деле? — с сомнением глянула на него Джойс. — Я имею в виду... э... да, в самом деле, это не важно. Во всяком случае, меня это отнюдь не будет беспокоить. Но...

Чуть нахмурившись, она посмотрела на Форда, словно пыталась понять доводы, которыми он руководствовался, говоря все это. Заместитель шерифа ответил ей ласковым взглядом.

— Да и мис-теру Хэнлону это тоже покажется не важным, — сказал он. — Все люди похожи друг на друга, во всяком случае, я лично так считаю. Все мы, если разобраться, братья.

— Ну хватит, Лу, болтать ерунду. Я серьезно...

— И я серьезно. Ты еще никогда не встречала более серьезного человека, пусть он даже скрывает свою серьезность под маской смеха. А потому делай, как я говорю: бери Багза — мистера Маккену — и веди его прямо к хозяину, чтобы он не тратил время попусту на заполнение всяких там анкет и заявлений. Уверен, что ты и глазом моргнуть не успеешь, как мис-тер Хэнлон возьмет его к себе.

— Я так не думаю. Уже одного того, что я хочу пристроить его в отеле, будет достаточно, чтобы ему отказали. Багз, я в самом деле хотела бы организовать все это, — с улыбкой и легко назвала она его по имени, — но надо ведь и Майка знать.

Багз кивнул, чувствуя себя чертовски неловко. Он уже хотел было сказать, чтобы они выбросили из головы всю эту затею: ему не хотелось, чтобы его опять откуда-то выставляли.

— Сдается мне, — перебил его Форд, — что ты совсем не знаешь своего супруга, какой он башковитый и дальновидный. Но свою партию никогда не мог разыграть — скорее перехватит чью-то чужую. Вот вы и перехватите у него эту игру. Да, дорогуша, именно такой твой муженек, и я не думаю, что в отношении Багза он поведет себя как-то иначе.

— М-м-да, пожалуй, — кивнула Джойс, — я понимаю, что ты имеешь в виду. — С задумчивым видом отхлебнув кофе, она отставила чашку. — Пожалуй, ты прав, Лу. Как ты считаешь, мне надо сказать Майку, что с Багзом я познакомилась через тебя, или...

— Сама решай, только я лично не вижу в этом большой разницы. Он наверняка сам догадается, даже если ты ему и не скажешь.

— Как будто ты его не знаешь! Да ведь он всегда во всем сомневается!

— Сомнения нынче не в цене, — заметил Форд. — Проку от них немного. — Он встал из-за стола. — Ну ладно, мне пора, коль скоро мы обо всем договорились. Сегодня несколько моих знакомых парней уезжают из города, надо сказать им пару слов на прощанье.

— Желаю хорошо повеселиться, — сказала Джойс, кокетливо помахав ручкой. — Я дам тебе знать, как у нас получится.

— И спасибо вам, — чуть грубовато проговорил Багз. — Большое спасибо.

— За что? — спросил Форд. — Я же ничего не сделал, за что меня следовало бы благодарить. Нет, сэр, благодарить меня не за что. Это я вам точно говорю.

 

Глава 3

Большинство служащих Хэнлона работали в соответствии со стандартным распорядком любого отеля: длинная смена чередовалась с короткой. Люди заступали в семь утра, в полдень уходили на перерыв, затем возвращались в шесть вечера и работали до одиннадцати. На следующий день выходили в короткую смену — с двенадцати дня до шести вечера, — тогда как их сменщики отрабатывали длинную смену.

Исключение составляли ночные служащие, к числу которых относились работники некоторых специальностей и административно-хозяйственный персонал, складские рабочие и прачки. Под эту же категорию подпадали Багз Маккена и исполнительный управляющий отелем мистер Олин Вестбрук. В принципе Багза могли вызвать в любое время суток. Днем, правда, работы было немного — за весь месяц вызвали только раз, — так что, по сути дела, он тоже мог считать себя ночным служащим. Мистер Олин Вестбрук же, напротив, не только должен был на протяжении всего дня быть в пределах досягаемости, но и на деле оказывался едва ли не самым востребованным сотрудником.

Разумеется, он мог на час-другой отлучиться в комнату отдыха, принять душ или немного вздремнуть, хотя эти краткие периоды разрядки не столько расслабляли, сколько дразнили, в результате чего он толком никогда не отдыхал. Даже если его никто не вызывал звонком — хотя чаще бывало так, что кто-нибудь все же вызывал, — он пребывал в состоянии ожидания этого звонка. А подобное ожидание в сочетании с беспокойством по поводу того, что может произойти в его отсутствие, постоянно держало в напряженном, нервозном состоянии.

Вестбрук был гостиничным служакой старой закалки, когда остановка в отеле приносила людям истинное удовольствие, а не превращалась в сомнительное приключение, сдобренное заурядной едой и равнодушным, а то и презрительным обслуживанием. Вот и здесь, в «Хэнлоне», он старался изо всех сил, хотя отдача от его усилий часто оказывалась минимальной. Возможно, работа попросту убивала его, но он вынужден был за нее держаться — ему было под шестьдесят, и за последние десять лет его увольняли со всех мест, куда только удавалось устроиться. Так что выбора у него не было — либо эта работа, либо никакой.

В одиннадцать часов вечера он сидел в своем кабинете, располагавшемся в мезонине между первым и вторым этажом, и перепроверял гостиничные книги за последние три месяца. Делал это он уже в третий раз, причем результат неизменно оказывался тем же. На его лице застыла, словно замороженная, широкая улыбка, больше походившая на гримасу. Но в разуме мистера Вестбрука, предусмотрительно защищенном покровом некоторого отупения, царил настоящий кошмар.

Пребывая в состоянии абсолютной трезвости, Вестбрук вел себя порой так, словно был мертвецки пьян. Самая жуткая человеческая катастрофа не оказывала на него абсолютно никакого воздействия. Он мог столкнуться с вполне конкретным фактом и все же чувствовать себя полностью отрешенным от него. И так продолжалось уже много лет — Боже, как много лет! И лишь когда процент алкоголя в его крови достигал определенного уровня, он начинал думать и действовать так, как от него требовалось.

Наконец он отодвинул книги, бумаги и вынул из стола початую, на треть заполненную бутылку. Это была последняя из трех пинт, с которых он начал день. Одним глотком наполовину осушил ее и закурил сигарету. Сделав несколько затяжек, допил оставшееся. По его маленькому, пузатому телу разлилось приятное тепло, а застывшая, дураковатая ухмылка сменилась оскалом сосредоточенности.

«Итак, — подумал он. И потом: — Я не знаю».

«Но ты должен это сделать, и никто, кроме тебя, этого не сделает. Вопреки воле старика ты нанял Дадли, заявив, что он чертовски хороший аудитор, за которого ты готов лично поручиться. И вот этот сукин сын наворочал все это...»

«Я знаю! Знаю все это, черт побери. Но я все равно не знаю... Может, если бы я еще выпил — но прежде я отключу часы, чтобы не вспоминать про эту ночную смену...»

Мистер Вестбрук решительно встал, не обращая внимания на тихий и отчаянный голос внутреннего предостережения. Откатав вниз рукава рубашки, застегнул французские запонки и подтянул бежевый галстук. Надел просторное черное пальто, тщательно поправив белый платочек, торчавший из нагрудного кармана. Затем, бегло осмотрев ногти и смахнув с башмака невидимую пылинку, вышел из комнаты.

В паре метров от него уборщица Розали Вара протирала тряпкой мебель. Окинув взглядом сзади ее фигуру, он в очередной раз поздравил себя с тем, что именно ее назначил на эту должность. Не сделай он этого, Розали определенно доигралась бы до того, что ее изнасиловали. Любая девушка, которая выглядела так, как она, и которая вполне могла бы сойти за белую, но при этом намеренно подчеркивала, что она негритянка, — была, похоже, слишком глупа, чтобы позаботиться о своей безопасности. Вопрос, таким образом, упирался лишь в удобный случай, а на той работе, которой она занималась, найти такой случай можно было практически на каждом шагу.

Вестбрук ненадолго задержал на ней свой взгляд, тогда как его циничный мозг прорабатывал запасную версию: а вдруг на самом деле девушка эта не только не глупа, но, напротив, чертовски сообразительна? Впрочем, немного подумав, он все же отверг подобную возможность. Нет, на хитрость она явно не способна. Ему были знакомы все уловки и увертки, и если бы был какой-нибудь способ, благодаря которому девушка могла бы завязать короткую интрижку, признав, что она негритянка... Нет, такого способа просто не существовало. Она была просто тупой, вот и все. Слишком тупой, чтобы уметь толково солгать. Вот он и определил ее на такую работу, где ею уж никто не смог бы попользоваться.

Разумеется, время от времени она поднималась наверх. Это было неизбежно, поскольку все дневные уборщицы уходили с работы в одиннадцать часов, но оставались некоторые комнаты вроде той, которую занимал Багз Маккена, в которой тоже надо было прибраться до прихода утренней смены. Однако девяносто пять процентов времени она работала там, где находилась сейчас. Можно сказать, на открытом пространстве. Вдали от опасности частных спален и запертых дверей.

Вестбрук бросил прощальный взгляд на аккуратный округлый зад девушки — взгляд, полный неосознанного томления, — после чего повернулся и вполне осознанно стал спускаться по изогнутой лестнице в направлении вестибюля. При этом он чуть приподнял подбородок, словно принюхивался к неким зловещим запахам. Бледное, припухшее лицо хранило самоуверенное, даже надменное выражение и оттого чем-то слегка походило на мордочку чистопородного пекинеса. При первом взгляде на Вестбрука люди обычно начинали улыбаться, однако уже после самого короткого контакта с ним подобное желание у них начисто пропадало. Свою карьеру в гостинице Вестбрук начинал посыльным, и, постепенно карабкаясь вверх по служебной лестнице, смог зарекомендовать себя не только весьма эффективным, но и довольно крутым парнем, отлично разбирающимся в суматошном мире отеля и умело решающим возникающие при этом проблемы.

Лестница заканчивалась в вестибюле неподалеку от главных трех лифтов. Два из них, как и было положено в данный час, не работали, тогда как третьим управлял рабочий из дневной смены, что конечно же противоречило правилам.

Вестбрук бросил взгляд через вестибюль в сторону центральных стоек и с грозным видом направил туда свои стопы. Молодой ночной клерк Лесли Итон сидел в секции кассира — в ночное время на него возлагалась ответственность за все центральные стойки. Повернувшись спиной к вестибюлю, у кассовой секции стоял ночной портье, беззаботно болтавший с Итоном. Ни один из них не заметил приближающегося Вестбрука — о его приходе им возвестило неожиданное резкое рычание в стиле «Какого черта здесь происходит?!».

Портье чуть подпрыгнул и заерзал на месте.

— Сейчас ваша смена? — вновь рявкнул Вестбрук. — Не слышу ответа! Или вы настолько глупы, что разучились говорить? А вы, Итон? Минуту назад вы трепались как черт знает кто!

— Из-извините, сэр, — пробормотал клерк. — Я х-х-хочу...

— На вас уже поступила масса жалоб! Не отвечаете на телефонные звонки. Болтаетесь по всему зданию вместо того, чтобы находиться на рабочем месте. — Знаю, знаю. — Вестбрук рубанул ладонью по воздуху. — Вам надо произвести кое-какие подсчеты. Сколько за кофе получили, сколько слугам заплатили, и так далее. Но это не причина для того, чтобы на тридцать, а то и сорок минут покидать свое рабочее место.

— Но я его не покидал... — сказал Итон и тут же поправил себя: — Я хочу сказать... мне показалось, что я отсутствовал всего несколько минут.

У него были розовые щеки, а одеваться он любил по молодежной моде.

Вестбрук неприязненно посмотрел на него и посоветовал впредь внимательнее следить за временем, после чего повернулся к портье.

— Так, где ночной лифтер? — требовательным тоном спросил он. — И что делает в лифте этот парень из дневной смены?

— Мы оба с ним перерабатываем, — угрюмо пожав плечами, проговорил портье. — Ребята из ночной смены еще не подошли.

— Почему?

— Не знаю. Послушайте, мистер Вестбрук, — протестующим хоном заговорил портье. — За что вы на меня-то накинулись? Эти парни не из моей смены!

— А ты уж и рад до смерти, что не из твоей! — язвительно вставил Вестбрук. — Да они тебя просто обдурили. Готов поспорить, что они сейчас сидят в раздевалке, а у тебя смелости не хватает выкинуть их оттуда!

Поток его красноречия прервало появление постояльца. Портье поспешно ретировался, в душе благодаря новоявленного гостя и хватая его багаж. Вестбрук покинул фойе и стал спускаться по черной лестнице. Дверь в раздевалку портье и боев была полуоткрыта. Миновав темный коридор, Вестбрук заглянул внутрь.

Как и большинство боев в гостиничном мире, Тэд и Эд Гусики, соответственно ночной портье и лифтер, являлись «мальчиками» только по должности — Тэду было под сорок, а Эду на год-два больше. У обоих была ранняя седина в волосах и розоватые помятые лица. Братья были хорошо сложены, но особой массивностью не отличались: с узкими талиями, плоскими животами, жилистые и крепкие. Рожденные одной матерью, они, возможно, имели также одного и того же отца, хотя уверенности в этом ни у кого не было. Даже сама мать не могла сказать этого наверняка. Аморальные, злобные, коварные и бесчестные, они прошли суровую школу жизни мужчин, которым то и дело приходилось выкручиваться из всяких затруднительных ситуаций.

В данный момент они дрались, стоя почти вплотную друг к другу и размахивая кулаками. Ветеран бесчисленного количества подобных стычек в раздевалке, Вестбрук с некоторой ностальгией наблюдал за их действиями. Каждый удар был нацелен на то, чтобы нанести противнику какое-нибудь увечье. Допускалось все, кроме ударов по лицу. «Сейчас парни так уже не дерутся», — подумал Вестбрук. Подобных драк между ними не было уже давно: обычно в каждой спорной ситуации они бежали к управленческому персоналу и, скуля, просили, чтобы для них что-нибудь сделали. Неумелые, безразличные, начисто лишенные гордости за свою работу, они, похоже, считали себя «слишком» хорошими, чтобы заниматься тем, за что получали деньги.

Итак...

Вестбрук вздохнул, покачал головой и заставил себя вернуться из счастливых воспоминаний о прошлом. Затем, изобразив на лице звериный оскал, он ворвался в раздевалку, ухитрившись дать каждому из братьев по увесистому пенделю прежде, чем они успели увернуться.

— Наверх! — рявкнул он, выразительным жестом указывая на потолок. — Наверх, черт бы вас побрал! Да что с вами такое? Вы знаете, сколько сейчас времени? Вы зачем часы носите?

— Извините, сэр, — сказал Эд.

— Извините, мистер Вестбрук, — сказал Тэд.

Оба брата опасливо направились к двери. Сжав за спиной маленький жесткий кулак, Вестбрук надвигался на них.

— Из-за чего хоть драка-то была? Ну, отвечайте, а то...

Тэд сказал, что ни из-за чего. Эд добавил, что никакого объяснения у них нет. «В общем-то отвечают как надо», — подумал Вестбрук. В старые времена мальчишки частенько дрались друг с другом — просто так, чтобы выпустить пар, — и, если их ловили, обычно не пытались оправдываться. Тем не менее сейчас, в интересах поддержания дисциплины и потому еще, что они сами явно ждали этого, он врезал каждому по крепкому свингу, после чего братья кинулись к двери и побежали вверх по лестнице, сопровождаемые яростными проклятиями шефа.

«Ну вот, хоть эти парни настоящие нашлись, — подумал он, покидая раздевалку. — Такие никогда не станут скулить или жаловаться». Они знали, как надо встретить гостя, как потом с ним обращаться, причем делали это настолько изящно, что тот был искренне рад дать им на чай. За последние двадцать лет они поработали вместе с Вестбруком минимум в дюжине разных отелей. Смекалистые и учтивые, знающие отель от подвала до сада на крыше, они, пожалуй, могли бы управлять им не хуже его самого. Но они вполне сознательно предпочитали оставаться боями. Дело они свое знали отменно, зато были лишены многих обременительных обязанностей. Да и денег зашибали — если только Вестбрук не ошибался в своих догадках — побольше его самого.

В обычных условиях ни один из них не пошел бы работать лифтером. Один, правда, согласился, но лишь потому, что вакантной оставалась только должность ночного портье, а они настаивали на том, чтобы работать вместе. Нанимая их на работу, Вестбрук пообещал им работу дневных боев, как только таковая появится, однако чуть позже они попросили его не беспокоиться, заявив, что их вполне устраивает нынешнее положение вещей.

Вестбрук в общем-то не ошибался, полагая, что их выбор работы в ночную смену во многом определялся банальным обстоятельством: по ночам меньше всяких проверяющих. Разумеется, они, как хотели, вертели этим глуповатым клерком, Лесли Итоном, однако ни за каким противоправным деянием их пока не заставали, а до тех пор, пока они не попадутся или хотя бы на них не поступит жалоба...

«Ну что ж, — Вестбрук пожал плечами. — Так тому и быть. Хорошие они парни».

На него снова стало накатывать дурманящее оцепенение трезвости. На душе становилось все хуже и хуже, а еще надо было разбираться с этой чертовщиной, касающейся Дадли.

Вестбрук поспешил к задней двери, пытаясь согнать с лица самодовольную ухмылку. Вернувшись двадцать минут спустя, он снова был подвижен и активен. В карманах его покоились две полупинтовые бутылки виски, а в животе булькала третья. Войдя в необслуживаемый лифтером служебный лифт, он зажег свет и поехал наверх. Через несколько секунд кабина остановилась на двенадцатом этаже — точно вровень с полом. Успешный приезд Вестбрук отметил несколькими «маленькими» глотками, в итоге осушив еще полпинты.

Пустую бутылку он выбросил в мусоропровод. Едва отвернувшись от него, Вестбрук почувствовал, как его сильно качнуло, и он стал машинально загребать руками воздух. Приступ миновал столь же стремительно, как и начался: несколько мгновений он шел словно в бреду, но потом все закончилось. Однако сам Вестбрук понимал значение этого сигнала: он переступил невидимую черту. С этого момента выпивка будет играть против него и в конце ввергнет его в темную и бездонную пропасть забытья, в которую он столь часто падал в последнее время.

Его пробивала легкая дрожь, когда он вспоминал про эти случаи. Вспоминал и следовавшую затем агонию, жуткую слабость во всем теле и не менее ужасное чувство стыда и смущения. Он не мог позволить себе еще раз пройти через все это. Боже, он был не в силах сделать это! Он не мог, не должен больше пить сегодня вечером!

Ну разве что самую малость. Ровно столько, чтобы быть способным заняться этим проклятым делом Дадли.

Вестбрук сделал глоток, завинтил крышку на бутылке, снова медленно отвинтил и опять отпил. Вроде бы все прошло без болезненных последствий.

В нем постепенно закипал гнев, однако это было в порядке вещей. Боже правый, да сколько же может человек крутиться как белка в колесе? Ведь он же фактически никогда не отдыхал. У него не было ни минуты свободного времени, которое он мог бы посвятить исключительно себе. Работа и одна работа — вот и все, что он имел. А с кем ему приходилось работать? С кучкой неуклюжих, мерзких идиотов! Оценил кто-нибудь его труд? Хоть кто-то сказал спасибо?

Черта с два — нет!

Вестбрук резко вынырнул из пучины жалости к самому себе, мысленно задаваясь вопросом: не сказал ли он всего этого вслух? И решил, что: (1) вслух он этого не говорил; (2) если бы и говорил, то ему на это начхать, и (3) он был не из тех парней, кто ходит и разговаривает сам с собой. Первое утверждение было в принципе правильным, последнее — почти правильным. Превышая свою обычную дозу, он превращался в неимоверно злобного и смертельно разгневанного человека. Но чтобы выглядеть по-настоящему пьяным в привычном смысле этого слова, ему надо было бы в буквальном смысле накачать себя под самую завязку. Данное обстоятельство было и благом его, и проклятием.

Он допил остатки виски. Затем, по-боксерски сжав плечи, прищурившись так, что от глаз остались одни щелки, а лицо налилось краской благородного негодования, он двинулся по коридору. В настоящий момент он находился в одном из двух крыльев здания отеля. Комната Багза Маккены пребывала в нескольких шагах от него, выходя окнами во двор, как и у всех сотрудников, которые жили здесь же.

Вестбрук подошел к номеру, отвел руку, чуть поколебался, задержав ее в приподнятом положении, и наконец загрохотал кулаком по двери.

 

Глава 4

Багза разбудил телефон. Как и обычно, телефонистка позвонила ему в одиннадцать часов вечера, после чего они обменялись традиционными словами любезности. Покончив с неофициальной частью, девушка сообщила, что ему был один звонок.

— Миссис Хэнлон. Она еще предупредила, что, когда бы вы ни проснулись, сразу же можете звонить ей.

— Даже так? Ну что ж, спасибо.

— Не за что, сэр. Соединить вас с ней сейчас?

Багзу не понравилась интонация ее голоса — что-то почти неуловимое, но определенно похожее на любопытство.

— Нет, спасибо, я скажу вам, когда меня соединить с ней, — ответил он и повесил трубку.

Приняв душ и вытирая свое крупное тело, он поймал себя на мысли, что снова гоняется за тенями и вообще ведет себя скорее как нервный ребенок, а не взрослый мужчина. И насчет телефонистки все он придумал. Ну а если даже нет и эта девица действительно была немного заинтригована этим почти ночным звонком, что из того? Нечего забивать себе голову всякой ерундой — следовало просто позволить ей позабавиться собственной шуткой и сделать вид, будто он ничего не заметил.

— И вообще надо повнимательнее следить за подобными вещами, — вслух пробормотал он. — Все у тебя пока идет нормально, так что не спотыкайся раньше времени.

Побрившись, Багз оделся перед высоким, в человеческий рост, зеркалом и, сам того не замечая, начал что-то весело мурлыкать себе под нос. В последнее время он выглядел уже совершенно другим человеком, более значительным, что ли. В глубине души Багз все же испытывал некоторую неуверенность в себе и подчас был готов по малейшему поводу, а то и вообще без оного вцепиться человеку в глотку, хотя до былых крайностей все же не доходил. Все старые, отвратительные импульсы либо постепенно исчезали, либо атрофировались. При этом он признавал, что новая безопасная среда обитания словно иссушала его, не требуя от него более того, что он мог без труда ей отдать.

Хэнлону было наплевать на то, каков моральный уровень его постояльцев. Его интересовало не столько то, что они делают, сколько то, как они это делают. Покуда они проявляли должную осмотрительность, им позволялось практически все, хотя и в рамках разумного. Вот если кто начинал буянить или каким-то иным образом действовать вопреки интересам отеля, то вызывали Маккену.

Если верить Олину Вестбруку, подобная практика существовала отнюдь не во всех отелях. Во многих из них, причем довольно крупных, гостиничный детектив занимался преимущественно тем, что подглядывал в замочные скважины, что-то постоянно вынюхивал или за кем-то украдкой следил. В противном случае его работодатели рисковали снискать своему отелю незавидную репутацию, и бизнес автоматически перешел бы к конкурентам. У Хэнлона не было конкурентов и, похоже, никогда не будет, а потому он мог позволить себе предоставлять гостям всевозможные поблажки и вообще не напрягать себя по пустякам. Соответственно и Маккене не приходилось делать ничего такого, что могло бы нанести ущерб его чувству самоуважения.

Он услышал позвякиванье серебряных приборов — снаружи прибыла тележка с кофе. Он подкатил ее к окну и с наслаждением вдыхал приятный аромат, восходивший над струей наливаемого напитка. «Ну что ж, пока все вроде бы шло неплохо», — подумал он. И в самом деле — жить в прекрасных условиях, когда тебя обслуживают почти так же, как постояльцев отеля, да еще и платят за это деньги.

Вот только Джойс Хэнлон немного надоедала. Слишком уж настойчиво она интересовалась тем, как у него идут дела. Избыток дружелюбия с ее стороны был ему не особо по вкусу. Хотя, если разобраться, пусть уж лучше так себя ведет, чем стала бы проявлять безразличие, не говоря уж о враждебности. В конце концов, совершенных людей на свете не бывает.

За все время работы в отеле не было еще ни разу, чтобы Маккена проявил недовольство по какому бы то ни было поводу — его полностью устраивало нынешнее положение вещей. Возможно, в дальнейшем ему захочется получать от жизни большего. Пока же...

Взгляд Багза чуть нахмурился от внезапно появившейся мысли, но он постарался как можно скорее вытолкнуть ее из своего сознания. Да, только лишь настоящее имело какое-то значение: поддерживать статус-кво и не делать ничего, что могло бы его нарушить. А повышенный активный интерес к личности Эми Стэндиш определенно мог этот порядок поколебать.

Эми являлась подружкой Лу Форда, а Форд был порядочным говнюком. Так что на настоящем этапе, пока он еще не достаточно укрепился на новом месте, Багз решил оставить девушку в покое.

«Нехорошо, конечно, все это, — с горечью признал Багз, прекрасно понимая, что на самом деле думает совершенно иначе. — Такая славная девушка, а бросает себя ему, как...»

Багз в очередной раз прервал поток безрадостных мыслей — решительно и окончательно. Лу Форд оказал ему услугу, и пока у него не было основания подозревать, что помощник шерифа подцепил его на крючок. Иными словами, он был у Форда в долгу, и самым порядочным, равно как и разумным, было бы не забывать о данном факте.

Он выпил полчашки кофе и выкурил несколько сигарет. Потом отнес чашку и блюдце в ванную, где вымыл их и насухо вытер. Едва Багз покончил с этим занятием, как в номер вошла горничная Розали Вара.

— Ну, как вы сегодня, мистер Маккена? — Она вошла с улыбкой, и вместе в ней ожила мечта, облаченная в ее аккуратную сине-белую униформу. — Надеюсь, выспались?

— Да в общем-то неплохо, — ответил Багз и махнул рукой в сторону подноса с кофе. — Сегодня мне прислали даже больше, чем я смог одолеть. Присоединяйтесь, если есть желание.

— О, большое спасибо. Вы очень добры, мистер Маккена.

— Ну что вы, все нормально. Да и потом, жалко дать пропадать такому отличному кофе.

Багз поймал себя на мысли, что чуть ли не каждый вечер с тех пор, как поселился здесь, произносит эти слова в контексте такой же пустой болтовни. Однако данный факт, возможно, в отличие от других, ничуть не беспокоил его. Ему было просто приятно слышать мягкий, учтивый смех молодой жен-шины, красноречиво свидетельствовавший о том, что она прекрасно осознает напускной характер его грубоватости. Ему было легко в ее обществе, так легко, как ни с кем другим. И было это, наверное, потому, думал он, что и сама она вела себя с ним совершенно непринужденно и раскованно.

Розали допила кофе и принялась убираться в номере, тогда как Багз задумчиво стоял у окна, гадая над вопросом: зачем такой роскошной девушке, которая вполне могла бы выдавать себя за белую, подчеркивать всем и каждому, что она негритянка. Нет, дело здесь было не в ее глупости, как считал Вестбрук. Судя по всему, она была и умнее, и образованнее большинства белокожих служащих «Хэнлона». В ней также не чувствовалось той агрессивной надменности, которую Багз так часто встречал среди негров и от которой он безнадежно терялся всякий раз, когда оказывался в их обществе. Подобный тип негров словно хлестал вас по лицу цветом своей кожи. Они будто проводили незримую черту и презирали тебя, если ты вздумал перейти на их сторону, но и ненавидели, если ты оставался на своей. Что же до Розали Вары, то... нет, определенно, Вара была просто самой собой. Удивительно симпатичная и воспитанная девушка, которой выпала судьба быть негритянкой и которая не считала необходимым ни бравировать данным фактом, ни скрывать его.

— Ну вот, мистер Маккена, — сказала она, подхватывая свое ведро и прочие моющие принадлежности, — пожалуй, все. Еще раз спасибо за кофе.

— Не за что. Это вам спасибо, — ответил Багз. — Думаю, мы еще увидимся сегодня ночью.

— Ну конечно. До свидания, мистер Маккена.

И ушла, покачивая своими маленькими округлыми бедрами. Несколько минут спустя, когда Багз уже собирался выходить, в дверь забарабанил Олин Вестбрук.

Багз открыл дверь. Управляющий, едва не оттолкнув его, устремился в комнату, уселся и повелительным жестом указал Багзу на стул перед собой.

— Садись. Садись, я сказал! Мне надо тебе кое-что сказать, а это, возможно, потребует времени.

— Ну конечно, Олли. — Багз опустился на стул. — Что там у тебя?

— Сейчас узнаешь. Но сначала я задам тебе один вопрос. Что ты думаешь обо мне? Я имею в виду — в личном плане? Считаешь меня порядочным человеком или сердишься за то, как я порой обходился с тобой, когда ты еще только начинал работать у нас?

— Почему ты об этом спрашиваешь? — нахмурясь, спросил Багз. — Тебе кто-нибудь сказал, что...

— Ответь мне, черт бы тебя побрал! Ты прибыл сюда зеленый как незрелая тыква. Так скажи, сделал я — или не сделал — все возможное, что по силам человеку, чтобы наставить тебя на правильный путь и дать возможность закрепиться на нем?

— Сделал. Никто бы не смог помочь мне больше, чем ты, и я не раз хотел сказать, как благодарен тебе за это. А сейчас...

— Значит, ты у меня в долгу? Я помог тебе, когда ты в этом нуждался, и думаю, что мог бы попросить тебя помочь мне сейчас.

— Ну конечно, — кивнул Багз, чуть заинтригованный. — Послушай, Олли, давай не будем ходить вокруг да около. До получки у меня осталась самая малость, но ты можешь взять все, что я имею. И если есть что-то еще, в чем я...

— Я не об этом. Речь идет о Дадли, аудиторе. Это мой беби, и я нанял его вопреки возражениям старика. Ну так вот, Хэнлон оказался совершенно прав относительно его. За последний квартал Дадли растратил более пяти тысяч долларов. Да, где-то от пяти до шести, точно не скажу. И я хочу, чтобы ты выбил у него эти деньги.

— Я?! — изумленно произнес Багз. — А, ты хочешь, чтобы я засадил его за решетку. Натравил на него полицию и оформил жалобу...

— Нет! Этого я не хочу. У меня нет доказательств, что он украл эти деньги. Я просто знаю, что он это сделал, понимаешь? В этом квартале мы работали не меньше, чем в прошлом, однако недосчитались этих пяти или шести тысяч. Поэтому...

— Но... но как?.. — Багз начинал понимать, куда клонится беседа, и не на шутку встревожился. — Как...

— Какая разница как? Существует тысяча и один способ, как аудитор может запустить руку в чужой карман. Ему не удастся это сделать там, где работают другие аудиторы, где существует система проверок и перепроверок. Но... — Вестбрук в отчаянии взмахнул руками. — Вот, смотри. Гостиничная документация пишется карандашом! Копии различных документов, счета, в общем, все. Иначе нельзя — ведь это текущая документация, куда постоянно вносятся какие-то поправки и изменения. Поэтому неизбежны подчистки и всякие правки. Вот, пожалуйста, для примера тебе только один пример, как можно приворовать. Гость останавливается на один день, но на следующий день выписывается после контрольного часа выписки. Соответственно мы берем с него плату за два дня. Но если посчитать в часах, то получается, что он пробыл у нас всего лишь один день. Остается лишь чуть подправить ту страницу бухгалтерской книги, где отмечены его расходы, и... Ну, усек?

— Не усек, — нервно проговорил Багз. — Я имею в виду... Я хотел сказать лишь то, что если вы не можете что-то доказать, если вы не полностью уверены...

— Я сказал тебе, черт побери, что уверен в этом деле! Я знаю, что он присвоил эти деньги. И Хэнлон об этом тоже узнает, а всю ответственность возложит на меня.

— Но... но как ему удалось ускользнуть с такой крупной суммой денег? Почему вы не остановили его, когда он только начал воровать?

— Такие вещи по ежедневным счетам не проследишь, ущерб оказывается слишком незначительным. Но когда набирается сумма за три месяца!.. — Вестбрук раздраженно потер лицо. — Ты что, думаешь, я с тобой шучу? — требовательным тоном спросил он. — Думаешь, я не знаю, о чем говорю?

— Да нет, что ты. — Багз попеременно то закачал головой, то закивал. — Но...

— Дадли спер эти деньги, и уж точно не положил их на свой счет в банк или в депозитный банковский ящик. Могли бы пойти разговоры, да и сам он наверняка предпочел бы держать их там, откуда можно будет в любой момент достать. Значит, он держит их или у себя дома, или носит при себе. Не исключено, что он обменял их на крупные банкноты, и... — Неожиданно голос Вестбрука затих, он поперхнулся, закашлялся и устремил на Багза отчаянный, но одновременно агрессивный взгляд. — Ты должен вернуть эти деньги, Багз. Напусти на него как следует страху. Шлепни пару раз по морде, а если понадобится, то и побей. Но верни эти деньги!

Именно этого Багз и ожидал, и при этом понимал, что именно ему предстоит сделать. Но дело это было чертовски сложным. Олли Вестбрук ему в общем-то нравился — не так уж много людей были так добры к нему, как этот маленький, надменный, грубоватый управляющий.

— Итак, Олли, давай еще раз обмозгуем, чего именно ты от меня хочешь, — спокойно сказал он. — Через долговые обязательства ты эту сумму списать не можешь — естественно, эти парни сидят с тобой в одной лодке. Никто не может доказать, что деньги эти — не личные накопления самого Дадли. И ты этого тоже не можешь доказать.

— Но, черт побери, откуда у такого типа вот так вдруг могут появиться пять или шесть тысяч? Как он сможет доказать, что они принадлежат лично ему?

— А ему и не надо ничего доказывать. Он не обязан объяснять, откуда они у него появились. Поэтому... — Багз развел руки. — Такова реальная ситуация, Олли. На меня же в полиции есть дело, причем довольно поганое. Одно неосторожное движение, и я опять по уши в дерьме. Но вот ты просишь меня совершить ограбление или заняться вымогательством, забрать у человека его деньги — не забывай, что по закону это его деньги, — применив при этом силу и жестокость... Мне кажется, Олли, что ты недостаточно хорошо продумал все детали. И не думаю, что в глубине души ты готов послать меня в подобную передрягу. Или все же готов?

Вестбрук колебался. Явно смущенный, но все такой же упрямый, он сказал, что именно этого он и хотел от Багза. И рассчитывал на его содействие.

— Мне надо вернуть эти чертовы деньги. Убеди его как-нибудь отдать их. Ты ничем не рискуешь. Такой подонок, как он, не способен доставить кому-нибудь неприятности.

— Ну уж мне-то он в любом случае их не доставит, — твердо проговорил Багз. — Я, конечно, благодарен тебе за все, Олли, и мне всегда казалось, что ты чертовски смелый парень. Но вот здесь ты сам боишься вступить в бой, посылаешь меня, человека, который ходит по натянутой проволоке, и...

— Боюсь?! — взорвался Вестбрук. — Черта с два! Да я бы в клочья разорвал с полсотни таких подонков, как Дадли, если бы это хоть как-то помогло делу. Но не поможет ведь! Я сам настоял на том, чтобы его взяли к нам на работу, поклялся, что на свете нет парня честнее его. Как же я могу теперь корчить надменную рожу и заявлять, что он вор? Да он рассмеется мне в лицо. По сути дела, я сам дам ему понять, что настало время делать ноги. Разве ты этого не понимаешь? Ты же не тупица, не чурбан какой-то.

Маккена покраснел.

— По крайней мере, не до такой степени тупица, — холодно произнес он. — Извини, Олли.

— Значит, не поможешь? И это после всего, что я сделал для тебя?..

— Нет, на это я не пойду, — кивнул Багз. — И впредь буду чертовски осторожен по части оказываемых тобой услуг.

Вестбрук утер рот тыльной стороной ладони. Пробормотал, что ему чертовски неприятно, если Багз именно так истолковал его слова, что он, по сути дела, не сделал для него ничего такого, чего бы не сделал для любого другого парня, который ему нравится, и Багз ничем ему не обязан. Но... но...

Он снова повысил голос, в котором зазвучали какие-то противные тона. Алкоголь накатывал на него как волны прилива, смывая все ограничения, не оставляя ничего, кроме ужаса и чувства ярости. Теперь из его маленького жесткого рта мутным ядовитым потоком струились слова ненависти и злобы.

В общем-то он не хотел говорить того, что говорил, — за него звенели выпитые бутылки виски. По природе своей донельзя циничный, он имел склонность нанизывать одно обстоятельство на другое и всякий раз приходить к неутешительным результатам — результатам, ответам, выводам, которые были до смешного нелогичными, но всегда коварно убедительными.

Багз неотрывно смотрел на него, не зная, то ли ему смеяться, то ли печалиться.

Наконец с сознания Вестбрука спала багровая пелена и его гневная тирада оборвалась столь же резко, как и началась. Он поднялся со стула и, слегка покачиваясь, принялся глухим голосом бормотать слова извинения.

Да, он виноват... не сдержался... расстроился и рассердился на этого Дадли и... и все. Но при этом отнюдь не хотел сказать, что...

— Ну что ж, — хмуро произнес Багз, — хотелось бы в это верить.

— Да, конечно... Ни слова... — Вестбрук поплелся к двери. — Забудь обо всем, ладно? И так хватает проблем, чтобы...

За ним закрылась дверь.

Багз смотрел на ее полированную поверхность и почувствовал, как в животе закопошилось неприятное, беспокойное чувство.

Получалось, что он должен был подставить старика Хэнлона? Именно поэтому Джойс Хэнлон и Лу Форд так старались устроить его на эту работу?

Ерунда какая-то! Ну что за чушь ты выдумал? Но если это не было истинной причиной столь необычной заинтересованности Джойс и Лу в его персоне — а это конечно же не было ею, — то что же тогда?..

В общем-то все складывалось так, как говорил Форд. Хороший и крепкий гостиничный полицейский избавлял от лишней работы его и других помощников шерифа. Но это же было не так. В отеле «Хэнлон» пока не случалось ничего такого, что требовало бы применения мускулов или проявления повышенной, жесткой активности.

Значит? Да ничего это не значит — просто до сих пор складывалась спокойная обстановка. А может, Форд просто оказал ему услугу в такой форме, которую Багз мог бы с легкостью принять? Не очень-то верилось в это, и все же...

Форд был взяточником, мошенником, а Джойс Хэнлон — просто смазливой потаскушкой. Оба были очень охочи до денег, и если искали человека, который мог бы совершить убийство, то разве не естественнее всего было бы найти такого, кто?..

Багз с отвращением фыркнул, усиленно заставляя себя разувериться в подобном допущении. Одно лишь то, что Олли Вестбрук так погано вел себя с ним, еще не давало ему права на подобные выводы. Форд и Джойс прекрасно знали, что Багз держится, что называется, «на уровне». Да он и сам им сказал об этом, равно как и о том, что намерен так поступать и впредь. Так что если бы им действительно понадобился убийца, он едва ли получил бы эту работу.

Так что вот так. Бедолага Олли просто хватался за соломинку и нес всякую чушь; которая первой приходила ему в голову.

Багз натянул наплечную портупею с полицейским револьвером 38-го калибра, надел шляпу, плащ и вышел из комнаты.

В его служебные обязанности входило по крайней мере один раз за ночь обходить всю территорию отеля. На сей раз он решил — как случалось и прежде — совершить частичный обход, затем перекусить, а потом уже завершить оставшуюся часть маршрута.

Начать он решил со своего этажа — раз уж он здесь находится, так чего уж там? Прошел главный холл и два боковых коридора, потом, поднявшись на два лестничных марша на верхний, четырнадцатый этаж, начал постепенно спускаться вниз.

Чтобы дважды не проходить одним и тем же путем, Багз прошел из восточного крыла здания в западное и таким образом уже через двадцать минут оказался на одиннадцатом этаже... У комнаты аудитора Дадли.

Вестбрук по-прежнему не выходил из головы, вызывал беспокойство, бередил душу и совесть. В сущности, он повел себя с ним излишне круто. Отшил парня, не оставив ему ни малейшей надежды. Разумеется, он не мог пойти на все те шаги, которых добивался от него Вестбрук, но кто сказал, что эти шаги вообще пришлось бы совершать? Вестбрук был слишком не в себе, чтобы мыслить здраво и предложить что-то другое, помимо жестокости и угроз, тогда как, если аудитор действительно украл эти деньги, он вполне мог бы сознаться под воздействием пары крепких фраз.

«В любом случае, — подумал Багз, — попробовать можно, тем более ради Вестбрука».

Подчиняясь внезапно вспыхнувшему импульсу и даже не прислушавшись, что творится за дверью — Боже, как же он потом пожалеет об этом! — Багз резко постучал.

Ответом ему была тишина, та тишина, которая наступает в тот самый момент, когда обрываются все звуки. Багз чуть подождал и постучал снова.

То же безмолвие, внезапно сменившееся каким-то скрипом, шорохом и характерным шумом льющейся в душе воды.

— Да? — послышался раздраженный голос Дадли. — Кто там?

— Маккена. Хотел бы поговорить с вами.

— Сейчас, ночью? Какого черта, Багз?!

Багз ничего не ответил. Дадли еще что-то пробормотал, затем послышался звук поворачиваемого в двери ключа. Наконец она распахнулась, Багз вошел внутрь, а Дадли тут же юркнул назад в душ.

— Располагайся, — мрачно бросил он. — Сейчас вытрусь и...

Он захлопнул дверь, отсекая конец фразы. Багз прошел в комнату и опустился в кресло. Комната пребывала в полной темноте, если не считать слабого лунного света, пробивавшегося сквозь оконные портьеры. Кровать была в беспорядке, как если бы на ней уже спали. Одежда Дадли свисала со спинки стула. Точнее, лишь часть ее — скомканные брюки с наполовину вытянутым ремнем валялись на полу.

Багз глянул на них и непроизвольно нахмурился. Смешно как-то получалось. Дадли слыл бабским угодником и всегда с повышенной тщательностью следил за своей одеждой.

Странно было, что он вот так просто швырнул брюки на пол, равно как и то, что посреди ночи встал и пошел принимать душ...

Дверь ванной распахнулась, и мимо Багза стремительно промелькнула человеческая фигура. Волосы Дадли были всклочены, из одежды — одно лишь обмотанное вокруг пояса полотенце. Подхватив брюки, он судорожно вцепился в ремень, после чего снова отшвырнул их и повернулся к Багзу. Глаза его блестели в темноте, рот скривился в звероподобной гримасе.

— Так, — прошипел он. — А теперь отдавай, отдавай, сукин сын!

— Что? — пробормотал Багз, вставая из кресла. — Что за чертовщину ты...

— Они мои! И ты не сможешь доказать, что это не так. Я знаю закон, понял ты это, и либо прекратишь эту бодягу, либо, клянусь Господом, я убью тебя!

Все это прозвучало скороговоркой. Не менее стремительно Дадли кинулся на Багза. Угроза была в общем-то несерьезной — чахлый, весь какой-то дерганый мужичонка был этот Дадли.

Багз ловко, без видимых усилий шагнул в сторону и, когда аудитор пролетал мимо него, проворно заломил ему руку за спину.

— А теперь угомонись, — предупредил он, поворачиваясь. — Не знаю, что... что...

Он тут же осекся, поскольку понял, что обращается к пустоте. Последнее, что он увидел, были босые подошвы ног Дадли на подоконнике... и вот их уже нет. Они соскользнули вниз, следуя за всем телом, прорвавшимся через свисающие шторы.

С одиннадцатого этажа — в бездну.

 

Глава 5

Тэд Гусик сложил багаж и повернулся к сердитому, угрюмому господину. Приглушенным, каким-то похоронным голосом он известил джентльмена, что Гостиничный доктор работает круглосуточно, а близлежащая аптека двадцать четыре часа в сутки обслуживает клиентов с рецептами.

— Разумеется, вам здесь будет хорошо, — добавил он с обнадеживающей озабоченностью в голосе. — Массу людей — я имею в виду тех, которые вполне здоровы, — эта проблема вообще не интересует, но если так случится, что вам придется захворать...

Мужчина бросил на него нервный взгляд и стал о чем-то спрашивать встревоженным голосом. Тэд хранил скорбное молчание.

— Надеюсь, сэр, я уже достаточно объяснил вам. В конце концов, у меня большая семья, и если я потеряю работу... — Наконец он решил прибегнуть к решающему доводу. — Возможно, я вообще не стал бы ничего вам объяснять, если бы вы не заплатили по двойному тарифу. Вот этого я как раз и не понимаю. Заплатить двойную цену за такой номер — за номер, который не похож на все остальные номера...

— Что? Вы сказали, что этот клерк взял с меня двойную цену? — теперь к нервозности в его голосе прибавился еще и гнев. — Да что здесь вообще происходит? И чем плох этот номер?

Тэд ничего не ответил. Он просто не мог этого сделать, как бы ни хотел, хотя и чувствовал, что сказать что-то надо. Он был здесь мелкой сошкой и к тому же слишком старым, чтобы рассчитывать найти новую работу. Но...

— О, благодарю вас, сэр, — проговорил он, пряча в карман пятидолларовый банкнот, который протянул ему новый постоялец. — Пожалуйста, никому не повторяйте, что я вам только что сказал, но они называют этот номер мертвым. Наверное, с обоями что-то не то. Ну, мышьяк или что-то в этом роде. Как бы то ни было, каждый, кто останавливается в нем, сразу же заболевает, а некоторые даже умирают. Так что, если вы послушаетесь моего совета...

Он ушел, тогда как гость действительно решил прислушаться к его совету — позвонил Лесли Итону и потребовал переселить его в другой номер.

— Но только чтобы это был приличный номер, — яростно добавил он. — И не пытайтесь надуть меня с оплатой.

Основательно сбитый с толку, клерк согласился на замену. Тэд принял от него новый ключ, проводил джентльмена в номер, который нравился ему значительно меньше, чем предыдущий, и получил на чай очередной доллар.

У следующего гостя было багрового цвета лицо, и он смотрел на всех с раздражением, а то и злостью. После ухищренных уговоров и десятидолларовой подачки Тэд признался ему, что в отеле полно классных девочек.

— У клерка их целая конюшня. Уверен, что более пылких крошек вы еще не встречали. Только не говорите ему, что это я вам сказал, а то он всегда так смущается. Просто скажите, дескать, вам известно, что у него полно их — ну, мол, только об этом весь Техас и говорит, — и если он не пойдет вам навстречу, вы вообще отсюда уедете...

Джентльмен облизнул губы и потянулся к телефону, тогда как Тэд предпочел ретироваться. У лифта он увидел Эда, который явно поджидал его.

— Где твой универсальный ключ? — нетерпеливо проговорил брат. — Старый Реймерс только что заявился, пьяный в дымину.

— Забудь про него. Если он действительно нализался, то, значит, в карманах у него ничего нет.

— Кто это сказал? Да откуда ты знаешь? А ну, давай сюда ключ, а то сейчас схлопочешь...

Тэд вошел в кабину лифта. Плотно закрыв двери, он жестом показал брату, чтобы тот замолчал.

— Нет у меня ключа, — сказал он. — Я его выбросил. Недавно заглянул к Дадли и после того, как стибрил у него...

Он назвал сумму, которую стащил, и Эд восхищенно присвистнул.

— Дадли! Бог ты мой! Не иначе как кассу обокрал, как ты думаешь? А откуда ты узнал, что у него водятся такие деньжищи?

— Никак, — скромно проговорил Тэд. — Пока не вошел туда, вообще даже не догадывался, что он там живет. Понятия не имел, чей это номер. Просто проходил мимо и услышал шум работающего душа, причем по звуку понял, что дверь в душ закрыта. Вот и решил нанести ему краткий визит.

— Ну естественно, — сказал Эд, открывая дверь на нижнем этаже. — Не каждый день выпадает такая удача. — Да, вот ведь как бывает. — Он коротко рассмеялся. — Выходит, пока Дадли отчищал свою шкуру, его номерок тоже почистили!

— Думаю, что он еще кое-что поимел. Не могу сказать с полной уверенностью, но мне показалось, что в душе с ним кто-то был. Вполне логично, ты не находишь? Ведь в противном случае он наверняка не стал бы запираться — при закрытой двери там и захлебнуться недолго.

Эд глубокомысленно кивнул. Развлечь гостью отеля в ванной при включенном душе было старой забавой. Не особо удобно, конечно, но зато полная конспирация.

Тэд вернулся к главной стойке и прошел за панель, на которой висели ключи.

Присев рядом с открытым окном воздушного колодца, закурил и расслабился, с ухмылкой слушая писклявый голос Итона.

Судя по всему, он разговаривал с тем краснолицым джентльменом, последним из прибывших. И господин этот — как ему и рекомендовал Тэд — категорически не желал принимать какие-либо отказы.

— ...Послушайте меня, сэр! Нет у нас никаких девочек! НЕТУ!.. Ну, меня это не касается... Единственное, что могу сказать, так это то, что все они — старые грязные болтуны, что им должно быть стыдно за себя, и... Что? Что? Не надо разговаривать со мной в таком тоне, шэр. — От возбуждения Итон даже стал шепелявить. — И я больше не намерен вышлушивать эту... эту...

Он с грохотом опустил трубку на рычаг. Негромко посмеиваясь, Тэд выбросил окурок в окно. Проследив взглядом за полетом красноватого огонька, он вдруг разразился изумленным проклятием.

Несколько секунд он неотрывно смотрел вниз. В животе противно заурчало, по телу пробежал легкий холодок. Ему и раньше доводилось видеть самоубийц — в том числе и прыгунов вроде этого. И Дадли, вор и пройдоха от природы, был определенно небольшой потерей для мира.

Тэд слез с подоконника и закурил новую сигарету. Бросив ее на пол, он вышел из своего закутка и подошел к клетушке за стойкой, где находился Итон. Судя по всему, клерк никак не мог успокоиться после разговора с краснолицым господином. Хриплым, каким-то квакающим голосом он поведал Тэду о случившемся и заключил сказанное твердым убеждением, что парень этот просто спятил.

Тэд мрачно кивнул.

— Это все погода, — сказал он. — В такую ночь у каждого, кто хоть чуточку слаб головой, крыша вообще может поехать.

Итон осторожно хихикнул.

— Ну ты и скажешь! Чем тебе сегодняшняя погода не понравилась?

— А ты не заметил? — Тэд покачал головой. — Впрочем, наверное, и не должен был заметить. Но если бы ты проработал в отеле столько, сколько я, то сразу бы понял, что сегодня дурная погода. Ночь, когда люди, как аэропланы, вылетают из окон своих номеров.

— О, это точно. — Итон снова хихикнул. — А к чему ты это сказал, старый дурила?

— Кроме шуток, сынок. Готов поспорить на десятку, что сегодня ночью у нас совершилось самоубийство.

Тут уж Итон рассмеялся вовсю. Тэд взял его под локоть, подвел к окну воздушного колодца и указал вниз.

Клерк выглянул. И тут же потерял сознание. Оставив его лежащим на полу, Тэд подошел к телефону.

Сначала он позвонил Вестбруку. Ему никто не ответил, что в общем-то было вполне естественно, ибо в это время суток управляющий обычно валялся в койке, сраженный алкоголем.

Тогда Тэд еще пару раз нажал на рычаг и набрал номер Багза Маккены.

 

Глава 6

Когда Багз позднее вспоминал ту ночь, ему казалось, что все предметы тогда перемещались как в тумане, подчиняясь четким канонам сна. Итак, он совершил убийство, хотя не совершал его. Все произошло под влиянием момента и теряло всякое значение сразу же, как только этот момент проходил. Так и он оказался в смертельной опасности, хотя никакой опасности, в сущности, не было. Способы выпутаться из этой истории были до нелепого очевидны, столь же доступны и легко осуществимы, словно аналогичные детали из выдуманной наспех истории.

Даже после того, как на сцене появился Лу Форд — просто вошел в его сон, — почти ничего не изменилось в гладком течении окружающего тумана. Форд поставил точку во всем этом деле... «Самоубийство? Да, вот это новость! А ведь какой приятный парень был, знаешь? Вот и сейчас основательно помылся, прежде чем совершить это...»

При этом Форд не высказывал никаких подозрений — у него не было на то никаких оснований. Точнее, были все основания не проявлять никакой подозрительности, в чем Багз практически не сомневался. Позднее, в течение нескольких коротких дней... Но это будет уже потом. Сейчас же следовало воспринимать вещи такими, какие они есть. А они были таковы.

Багз смотрел на колышущиеся на ветру оконные шторы, чувствуя, как к нему подступает черная, ужасная дурнота. Он убил Дадли. Во второй раз в жизни убил человека. Он не хотел этого; это был несчастный случай. Но это случилось, и в какой-то момент ему самому захотелось умереть.

Но тот момент прошел, темень и дурнота отступили. Но теперь его охватил страх, вернувший способность воспринимать происходящее и разбивающий вдребезги все сожаления еще до того, как они успевали сформироваться.

Дадли не был хорошим человеком. Дадли сам накликал свою смерть. Он предал Вестбрука, человека, который оказал ему дружескую услугу, и это предательство косвенным образом стоило ему жизни.

Что же до судьбы денег, которые украл Дадли и которые, скорее всего, у него самого украли, то об этом Багз не думал вовсе. Во всяком случае, тогда не думал. Он просто вышел из номера — вышел сразу же, как только убедился в том, что в холле никого нет. По сути дела, он выскочил за дверь сразу же после того, как Дадли вылетел в окно. Затем бросился вверх по лестнице, вломился в свою комнату и схватил телефонную трубку.

— Это Маккена, — проговорил он, позевывая. — Боюсь, что после вашего звонка я снова заснул. Сколько сейчас времени?.. Так поздно? Да... Но, может, вы все же попробуете соединить меня с миссис Хэнлон?

По ее словам, она спала и потому не сразу ответила на звонок. Багз извинился за беспокойство, но она сказала, что все в порядке, что у нее в общем-то нет к нему никаких срочных дел, и не мог бы он позвонить ей завтра? Багз сказал, что мог бы, конечно, на чем разговор и закончился.

Так, здесь он подстраховался. В момент смерти Дадли он оставался в своем номере. Точнее, примерно в то время, когда наступила смерть. Разумеется, тело могут обнаружить не сразу, а то и через несколько часов, и в таком случае его алиби окажется совершенно бесполезным или, по крайней мере, существенно подорванным.

Но вновь, даже еще до того, как он по-настоящему почувствовал опасность, решение пришло само собой. От него требовалось лишь одно: немедленно покинуть свой номер и пройти к лифтам. Это давало ему уже трех свидетелей вместо двух, и доказывало — при условии отсутствия свидетельства об обратном, — что он спустился вниз буквально через несколько секунд после своего второго пробуждения.

Ну, конечно, изъяны были и здесь — ни одно алиби без них не обходится, — но чтобы опровергнуть его, понадобился бы очевидец случившегося в действительности, а таковой, судя по всему, отсутствовал. Ни одна душа не видела, как он входил в номер Дадли, и никто не заметил, как он выходил оттуда. А соответственно никто не мог утверждать, что он вообще был там.

Эд Гусик встретил его елейным приветствием, на что Багз ответил традиционным коротким бурчанием и направился из кабины лифта в мезонин. Время близилось к часу ночи и Розали Вары не было. «Наверное, ужинает на кухне», — подумал Багз. Он прошел в дальний конец мезонина, спустился по лестнице в вестибюль и, повернув налево, зашел в кафе.

Это было популярное место — что и говорить, единственный по-настоящему хороший ресторан в городе. Даже несмотря на столь поздний час, большинство столиков и стульев у стойки были заняты. Машинально окинув взглядом зал, Багз остановил его на дальнем углу, где сидели изящно причесанная молодая женщина и ухмыляющийся молодой мужчина, во внешности которого было что-то сатанинское.

Багз судорожно сглотнул, чувствуя, как скакнуло сердце. Наклонив голову, он собрался было направиться к своему обычному стулу у дальнего конца стойки, однако Лу Форд успел заметить его движение.

— Эй, Багз... Маккена! — Он встал и энергично замахал рукой. — Иди к нам!

Багз нахмурился и покачал головой, однако Форд повторил свое приглашение, перейдя уже на крик:

— Иди сюда, приятель! Не капризничай. Моя подруга хочет познакомиться с тобой!

Багзу не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться к ним. Краснея, он пробормотал полагающиеся при знакомстве слова приветствия, отвечая на цветистое представление Фордом Эми Стэндиш. Не поднимая глаз, он сделал заказ официантке. У него было такое ощущение, будто лицо его полыхает огнем, а сам он задыхается. Пока он не узнал в достаточной мере женщин, почти все они оказывали на него подобное воздействие, однако никому еще не удавалось это в такой степени, как Эми Стэндиш.

До него донесся довольный смех Форда. Чувствуя подступающий гнев, Багз резко отодвинул меню и заставил себя поднять взгляд.

Опершись маленьким круглым подбородком о ладонь, Эми смотрела на него и мягко улыбалась.

— Не обращайте на него внимания, мистер Маккена, — сказала девушка, кивая в сторону помощника шерифа. — Он по своей природе такой противный.

Багз попытался выдавить ответную улыбку и сказал, что полностью с ней согласен.

— Как бы то ни было, повторяю, не обращайте внимания. Теперь мы друзья, и нам нечего ни стыдиться, ни смущаться.

— Э... да... спасибо, — пробормотал Багз. — Я хотел сказать...

— Да никакой он не застенчивый, — в свойственной ему манере нараспев проговорил Форд. — Просто сейчас стушевался.

Так ведь, Багз? Стушевался из-за того самого дня, когда пришел ко мне домой и ввалился без стука.

— Заткнись! — рявкнул Багз. — Я... если ты не заткнешься, я...

— А? Что случилось? Я что-то не так сказал?

Багз вперил в Форда хмурый взгляд, тогда как Эми с любопытством поглядывала то на одного мужчину, то на другого.

— А в самом деле, что случилось? — спросила она. — Лу, ты вполне мог бы и мне сказать, раз уж начал. Я... Нет, мистер Маккена, я уверена, что это каким-то образом связано со мной, и я хочу знать, о чем идет речь.

Форд ухмыльнулся, глядя на Багза, и непринужденно раскинул руки.

— Да ничего особенного, так, ерунда. Единственное, что я хотел сказать, это то, что Багз видел тебя в наряде по случаю дня рождения, вот и все.

— В самом деле? — спросила Эми, в упор глядя на Форда.

— Ну да, ты тогда была довольно легко одета, — сказал Форд. — Уж я-то мог разглядеть тебя во всех подробностях. Ты выскочила в коридор раздетая, как воробышек. Стояла там и натягивала белье, одновременно посылая меня куда подальше.

— Вот как? Ну что ж, продолжай. Ты же ведь на этом не остановишься, не так ли?

Форд по привычке пропел «да-а», давая понять, что он все же остановится.

— Пожалуй, не самая лучшая тема для беседы за столом, — проговорил он, словно извиняясь, хотя извинением там и не пахло. — А то я, похоже, уже и так испортил Багзу ужин.

Эми отвернулась от него. Казалось, что по крайней мере на какое-то мгновение Форд перестал для нее существовать.

— Итак, — сказала она. — Итак, мистер Маккена? — Голос ее звучал спокойно, пожалуй, даже слишком спокойно, а взгляд словно застыл. — Итак, — повторила она. — Мы...

— Похоже, тебя это задело, — проговорил Форд. — Да, точно задело, и всерьез.

Неожиданно Багз резко отодвинул от себя тарелку, потом стул и встал из-за стола. Эми загадочно улыбнулась ему и тоже встала. Казалось, что она ждала, когда он сделает это. Он взял ее за руку, и оба двинулись в направлении двери.

— Эй, подождите-ка минутку, — окликнул их Форд. — Куда это вы так заспешили? — Но теперь в его голосе уже не было знакомых напевных ноток, разве что лишь сардоническое изумление. Между тем Эми и Багз пересекли ресторанный зал и вышли на улицу.

На свою последнюю зарплату Багз купил подержанный двухдверный автомобиль, который стоял неподалеку от ресторана. Усадив спутницу, он повез ее домой. Ее дом был очень похож на жилище Форда, да и располагался в том же квартале. Так же, как у Форда, раньше он принадлежал ее родителям, которые, в свою очередь, получили его от своих родителей. И Лу Форд, и Эми Стэндиш были родом из «старых» городских семейств и теперь являлись их последними живыми отпрысками. Багз оценил данный факт и мысленно в очередной раз взглянул на Эми, решив, что на самом деле она немного старше, нежели он подумал в первый раз, — лет тридцать, а может, и тридцать один. Машина остановилась. Эми мягко улыбнулась ему и заговорила, словно отвечая на вопрос и что-то объясняя.

— В следующем году мне исполнится тридцать лет, — сказала она. — Всю свою жизнь я прожила здесь и ни с кем, кроме Лу, никуда не выходила. Как бы вы поступили на моем месте?

— Как бы я...

— Ну, принимая во внимание мой возраст и мое происхождение. Равно как и то, что в здешних местах не так уж много достойных внимания мужчин.

Багз пока не понимал, куда она клонит, а может, ему просто не хотелось признаваться себе в том, что он это уже понял. Он всегда считал себя человеком достаточно широких взглядов, способным понять другого. Что же до Эми Стэндиш, то она понравилась ему в тот самый момент, когда он ее впервые увидел. Но нравиться и хотеть — это было одно, а что-то другое было совсем другим. Кроме того, у него уже был некоторый опыт общения с подержанным товаром.

— Извините, но мне надо возвращаться на работу, — как-то неловко проговорил он. — Могу я... Мы можем увидеться еще раз?

— Не знаю... Мак. Можно мне так вас называть? Багз мне не нравится.

— Мне тоже, а вот Мак будет как раз. Ну так как... Эми?

— Как я уже сказала, не знаю, Мак. И я не уверена, что вы должны... Нет-нет, речь не об этом, — как бы опережая его, проговорила она. — Лу успел порассказать мне о вашем прошлом, но уверяю вас, все это не имеет никакого значения. Просто я... я...

— Вы полагаете, что Лу это может не понравиться?

— Не уверена. Даже и не знаю. Но... — Неожиданно она широко улыбнулась и кокетливо склонила голову набок. — В одном я уверена, это уж точно. Абсолютно уверена. Даже не в одном, а больше. Я уверена в том, что вы мне очень понравились, уверена в том, что у вас самые добрые глаза, которые мне когда-либо доводилось видеть, и еще я уверена в том, — она легонько поцеловала его в губы, — что в течение последнего получаса мне очень хотелось сделать именно это.

Она рассмеялась и выскользнула из машины, потом, обернувшись, заглянула в окно.

— И еще я уверена в том, что для нашего короткого знакомства вы задаете слишком много вопросов.

И неожиданно заплакала — смех внезапно обернулся слезами.

Все так же рыдая, она пошла по дорожке в сторону дома. Багз распахнул дверцу и снова прокричал ей вслед тот же вопрос.

— Да! — Она остановилась и резко развернулась на месте. — Почему бы вам снова не повидаться со мной? Почему это не может кто-то сделать, кто угодно? Почему... почему...

И снова побежала к дому. Багз посмотрел ей вслед. На сегодня у него еще оставались дела — надо было разобраться с этим инцидентом с Дадли, да и ему следовало самым серьезным образом отнестись к случившемуся, пока все не уляжется. А кроме того, что...

Что?

Он с одинаковой яростью проклинал и себя, и Лу. Вконец издерганный событиями этого дня и толком мало что понимая, он поехал к отелю.

Форд болтался у входа, опершись одним каблуком о кирпичную стену. В углу рта торчала неизменная тонкая черная сигара. Увидев подъехавшего Багза, он вялой походкой двинулся поперек тротуара.

— Тебя тут искали, — заявил он. — Похоже, придется заниматься самоубийством.

— Самоубийством? — Багз вполне сносно изобразил удивление. — Кто это? Как это случилось?

— Джойс Хэнлон. Выпила чашку яда. Наверное, услышала про то, что ты умыкнул Эми, вот сердце ее и не вынесло такого удара.

Он мрачно кивнул, даже лицо вытянулось. Когда же Багз уставился на него, Форд громко рассмеялся и хлопнул его ладонью по спине.

— Шучу, шучу, братан. Боюсь, что на свете не найдется такой новости, которая была бы способна подвигнуть Джойс на подобный поступок.

— Очень смешно, — буркнул Багз. — Послушай, так было все-таки самоубийство или...

— Ну да, было одно. Во всяком случае, очень похоже на него. Парень по имени... А ну давай посмотрим, догадаешься сам или нет. С трех попыток угадаешь, и я дам тебе си-гару.

— Да к черту все эти догадки. — Багз направился ко входу в отель. — Из всего...

— Ты хочешь сказать, что не любишь си-гары? — спросил Форд, подстраиваясь под его шаг. — Ну ладно, раз уж тебе так не терпится, скажу, что парня звали Дадли, Алек Дадли. Ты его, наверное, знал.

— Ну конечно я его знал. Это же аудитор «Хэнлона». Не скажу, что мы были так уж хорошо знакомы, но...

— Угу. Значит, у тебя нет никаких идей насчет того, почему он это сделал? Может, какие-то проблемы у него все же были или он переживал депрессию, ну, или что-нибудь в этом роде?

— Нет.

— Так, ладно. И все же давай посмотрим, что тут можно выяснить. — Форд доверительно опустил руки на ладони Багза. — Ждал твоего возвращения и пока не предпринимал никаких действий. Видишь ли, я большой почитатель про-го-кола. Это мой самый главный порок, но, пожалуй, и самое главное достоинство...

К расследованию они приступили вместе — если, конечно, вскользь задаваемые вопросы и поверхностный осмотр места происшествия можно было назвать расследованием. Наконец «скорая помощь» увезла тело Дадли, и они снова оказались на ступеньках у входа в отель.

Багзу не хотелось там торчать, по крайней мере вместе с Фордом. Он бы предпочел побыть один, успокоить напряженные нервы, разобраться в собственных мыслях об Эми Стэндиш. Но помощник шерифа притягивал его к себе как невидимый магнит. В общем-то ему нечего было сказать, и он просто болтал, как всегда нараспев, всякую ерунду, чем в итоге едва не довел Багза до белого каления.

Внезапно Форд умолк и, чуть прищурившись, устремил на Багза пристальный, проницательный взгляд.

— У тебя сейчас нет никакой работы? — спросил он. — Может, идти куда надо?

Багз кивнул, но добавил, что, мол, какая уж может быть работа, когда стоишь здесь на ступеньках отеля и выслушиваешь всякую околесицу.

Форд тоже спокойно кивнул, затем вынул сигару изо рта и осмотрел ее кончик. Потом столь же неожиданно поднял взгляд и вперил его в лицо Багза — словно пощечину отвесил.

— Ну так зачем же тогда ее слушать? — спросил он. — Не проще ли просто сказать «до свидания», или «пошел ты к черту», развернуться и уйти? Ты свято чтишь закон, у тебя чистая совесть — во всяком случае, я так думаю. Так каков же будет ответ? Чего ты боишься? Зачем торчать здесь со мной, когда так хочется уйти?

Багз посмотрел себе под ноги и ничего не ответил. Он просто не мог втиснуть в слова все свои чувства, а если и смог бы, то никогда бы на это не отважился. Он был виновен, формально виновен, пусть даже в непредумышленном убийстве. В мозгу его постепенно созревало убеждение, будто ему дали эту работу ради какой-то зловещей цели и что он молчаливо одобрил ее, согласился пойти к ней. Поэтому Форд вполне мог его задержать, заставить склониться перед собой. То же понимал и помощник шерифа, и хотел, чтобы Багз также признал это.

Пауза, казалось, растянулась на часы. Наконец Форд откашлялся и проговорил прежним беззаботным тоном:

— Похоже, ты произвел впечатление на Эми. Не помню уже, когда ее до такой степени увлекал какой-то парень. А кстати, как она тебе? Понравилась?

— Очень понравилась, — угрюмо произнес Багз. — Пожалуй, даже слишком.

— Вот как?

— Я хочу сказать, что начинаю все здесь заново. В жизни у меня никогда толком ничего не было, да я и не уверен, будет ли когда-нибудь. Но раз она твоя невеста...

— М-м-м? Да, кажется, я именно так тебе и сказал. Хотя слово это сюда не очень подходит. Если парень и девушка несколько лет подряд встречаются друг с другом, вполне естественно предположить, что они помолвлены. И им не надо что-то делать или говорить по этому поводу. Все и так ясно.

— Ну... — пробормотал Багз, — я... я понимаю.

— Чует мое сердце, тебе не понравилось то, как я разговаривал с ней сегодня вечером. Складывается впечатление, что о-чень не понравилось.

— И не понравилось! Я вообще подумал, что так, черт побери, с девушками не поступают!

— Да? Ого?

— Что ты имеешь в виду под этими «да» и «ого»?

— А то и имею. У тебя есть какое-то право осуждать меня? Кто она тебе, чтобы что-то нравилось или не нравилось? Да, действительно, у тебя ничего нет, но ты же еще молод и к тому же довольно привлекательный парень, а Эми явно не из тех, кто станет подсчитывать деньги в твоем кармане. Она определенно положила на тебя глаз, это уж точно, и ты, похоже, ответил ей взаимностью. Но я хочу, чтобы ты запомнил: я не стою у тебя на пути. Я слишком горд, чтобы использовать служебное по-ложение в личных целях, даже если бы и хотел сделать это... А потому мне хотелось бы услышать твой ответ. Скажи, что, черт побери, она для тебя значит? Или лучше будет, если я сам скажу, кем бы ты хотел, чтобы она стала для тебя?

— Вот черт, — поежился Багз. — О чем мы вообще толкуем? Я занят, я почти не знаю эту девушку, и...

— Работа может минутку подождать. А ты, возможно, успел узнать ее слишком хорошо. Ты чувствуешь, что знаешь ее слишком хорошо, и тебе не нравится то, что ты знаешь.

— Ради Бога, Форд! Я уже сказал тебе, что...

— Ну почему ты не хочешь признаться? Выдави, выплюнь это из себя. Скажи, что она очень даже хороша для того, чтобы с ней поиграться, но недостаточно хороша для чего-то большего.

«Ну ладно, — с яростью подумал Багз, — я действительно так думаю, ну, что-то в этом роде. Но какое право ты имеешь осуждать меня за это?»

Вслух он этого, правда, не сказал. Вообще ничего не сказал.

Хотя мог бы.

Форд неотрывно смотрел на него. Губы его скривились, на лице застыла маска неприкрытого изумления.

— Ладно, — скептически произнес он, — пусть я буду сукиным сыном. Никогда в жизни не позволял кому бы то ни было так называть меня, но себе самому могу это позволить. Пусть я буду грязным, сволочным сукиным сыном! А такой вот воробышек вроде тебя... Глупый, упрямый хрен, который за всю свою жизнь не совершил ни одного правильного поступка, только гадил повсюду, и ты думаешь...

Он медленно повернулся и пошел прочь.

Что-то бурча под нос в свое оправдание, Багз вернулся в отель. А может, он и в самом деле загубил свою жизнь? Точнее — поскольку его вины в этом не было, — кто-то другой загубил ее. Именно поэтому ему надо было теперь поступать предельно осторожно? Не так уж он был молод, и потому любой опрометчивый шаг мог навсегда погубить его.

Но с чего — и это было совершенно непонятно Багзу, — с чего это вдруг на Форда нашло желание читать ему нотацию насчет Эми? Сам дерьмо дерьмом, взяточник и мошенник! Эми же была милой, чистой девушкой, а он превращал ее черт знает во что, во всяком случае, отнюдь не такое чистое и милое. Да еще вдруг взял и стал говорить ей всякие гадости в присутствии незнакомца! Такой уж он был тип, раз повел себя таким образом. И эта же девушка разрыдалась, когда он проявил вполне естественный интерес к тому, что было до того, как он появился здесь!

«Черт побери, — подумал Багз, — ведь я же не сказал ничего такого, что могло задеть ее, правильно? Она же продолжает встречаться с ним, разве не так? Я же только сейчас впервые увидел ее, верно? Черт...»

Черт, черт, черт!

Багз стоял в углу сводчатого вестибюля, короткими, гневными затяжками расправляясь с сигаретой. Машинально он заметил, что Розали Вара уже вернулась с ужина, или где она там была, и снова принялась за работу в мезонине.

Заметив, что он смотрит на нее, она игриво махнула рукой. Багз вяло улыбнулся ей в ответ и побрел к лифтам.

«Какой же я все-таки дурень, — подумал он. — Из мухи сделал слона. Поставил телегу на милю впереди лошади». У него была уйма времени поразмышлять об Эми Стэндиш — о ней или любой другой женщине. Подумать о чем угодно, кроме разве что работы, и держаться подальше от всяких неприятностей. Так оно и было бы, не позови его Форд в том чертовом кафе и не начни вести себя как последний грязный сукин сын, коим он, по его же собственному признанию, и являлся.

А может... Может, все это и к лучшему? Может, Форд оказал ему своего рода услугу? Он не чувствовал страха, хотя конечно же был потрясен всей этой историей, приключившейся с Дадли. А потом к нему подвалил Форд и отвлек от мыслей о Дадли, после чего смерть его стала восприниматься уже без былого потрясения, и он оказался готов к тому, чтобы в присутствии Форда и без излишней нервозности вообще говорить о смерти.

Да, определенно все складывалось к лучшему. Средства, возможно, подобрались не лучшего пошиба, но зато результат оказался совершенен. Потому что сейчас он чувствовал себя уверенно. Незадолго до того попал было в переплет, который мог обернуться для него самым печальным концом, но сейчас ощущал себя в полной безопасности.

Но почему же на душе так паршиво?

Ну почему он то и дело попадает в какие-то неприятные истории?

 

Глава 7

Когда началась Вторая мировая война, Багз работал охранником на авиационном заводе. С самого начала ему почти всегда поручались дежурство в ночную смену или охрана каких-нибудь объектов. Для более солидной должности, которой можно было бы гордиться, Багзу не хватало образования, однако даже на своем посту, сколь бы невысоким он ни был, предоставленная ему власть все же способствовала поддержанию собственного чувства самоуважения.

Следовало признать, что данная конкретная работа считалась весьма приличной, и Багз делал все от него зависящее, чтобы зацепиться за нее. Он выполнял все, что от него требовалось, не делал ничего, что было запрещено, и во всех мелочах следовал существующим предписаниям и инструкциям. Однако, как выяснилось, даже этого усердия оказалось недостаточно.

Как-то раз на завод пришла жена главного инженера. При себе у нее, как и полагалось, был пропуск, и находился еще какой-то запечатанный сверток. Несмотря на ее отчаянные протесты, Багз настоял на том, чтобы женщина раскрыла его — там оказалась упаковка женских гигиенических прокладок.

Завод дама покидала в слезах. Примерно через полчаса — ровно столько времени ушло на то, чтобы дама позвонила мужу, а тот в свою очередь связался с заводским управляющим — Багзу был вручен конверт с окончательным расчетом и уведомлением об увольнении.

А это автоматически лишало его права на отсрочку от службы в армии. Призванный в ряды вооруженных сил, Багз был определен в военную полицию. Как-то однажды вечером он охранял ангар с боевыми самолетами, когда на глаза ему попался человек, облаченный в форму русского офицера, который прохаживался между самолетами. Остановленный Багзом, мужчина похвалил его за проявленную бдительность и предъявил документы американского генерала.

Ни больше, ни меньше. Как Багз заявил во время заседания трибунала, документы этого человека показались ему подлинными, да и самого генерала он тоже узнал в лицо. И все же весь этот маскарад был определенно глупой выдумкой, нарушением всех существующих правил, а потому Багз, действуя строго в рамках предоставленных ему полномочий, вознамерился отконвоировать генерала на контрольный пост, где дежурный офицер мог бы разобраться с этим делом. Генерал отказался подчиниться, причем сделал это в резкой, гневной форме, и, развернувшись, пошел прочь. Багз приказал ему остановиться, а когда тот отказался подчиниться, выстрелил ему в бедро.

Эта пальба стоила ему двух лет службы в штрафбате. Его также приговорили к увольнению с лишением чинов, знаков отличия и права на пенсию, однако вышестоящая судебная инстанция смягчила приговор, отменив упомянутые лишения, а также выплатив ему задержанное денежное содержание за шесть месяцев.

В итоге Багз оказался в Сан-Диего, где проживал полученные деньги. Именно там он и встретил свою будущую жену.

Произошло это в воскресенье в известном — по праву — городском зоопарке. Багз стоял перед клеткой с обезьянами в окружении толпы, кидавшей животным арахис и наблюдавшей за их кривляньями. Багз стоял, тоже пялил глаза и улыбался, думая о том, как хорошо он смотрится в своем новом костюме, и совершенно не заметил, как сзади к нему подобралась одна из обезьян, подхватила с пола пригоршню собственных экскрементов и запустила ими в Багза.

Ну что тут говорить — вид у него стал такой, словно он только что выкарабкался из городской канализации. А уж смеху вокруг было — хохотали все до упаду. Он же совершенно не представлял, что ему теперь делать, как преодолеть по городу десять миль и добраться до дома, где можно было бы переодеться и почистить одежду.

Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки и, подняв взгляд, увидел лицо, которое не смеялось, но, напротив, казалось сочувствующим и внимательным. Позже он отметил, что лицом дамочка тянет лет на сорок, но в тот момент она показалась ему настоящим ангелом.

Багз отмывался и отскребывался в ванной, пока хозяйка возилась на кухне с его костюмом. Потом, обмотавшись простыми, он сел на кровати в ожидании, когда ему принесут его одежду. Наконец она появилась, облаченная на сей раз в халат, и протянула Багзу его вещи. Трудно сказать, случайно это у нее получилось или умышленно, но домашний наряд на ней распахнулся, и Багз подумал, что ей пришлось заняться чисткой также и некоторых деталей собственной одежды, ибо в данный момент под халатом на ней не было абсолютно ничего.

Разумеется, женщина была просто шокирована произошедшим и, как она сама потом выразилась, готова была провалиться сквозь пол. Однако в результате достигнутого компромисса лишь опустилась на кровать, где сидел Багз, после чего ее нагота была должным образом прикрыта его собственной.

По завершении всего она горько плакала, чем едва не довела до слез самого Багза. Как выяснилось, это была ее первая близость с мужчиной — за исключением разве что встреч с матросами тихоокеанского флота и местного контингента морской пехоты, — и Багз не на шутку встревожился из-за того, что недостойно обесчестил девушку.

На следующий же день в Аризоне они зарегистрировали брак. Это было меньшее из того, что он мог сделать, чтобы снова вернуть ей репутацию порядочной и честной женщины.

Две недели спустя, когда у Багза проступили симптомы едва ли не всех существующих венерических болезней, он все еще не решался каким-то образом увязать их появление с личностью супруги, а потому полностью удовлетворился ее объяснением относительно причин их появления.

К счастью — по крайней мере для Багза, — работа, на которую он тогда устраивался, требовала обязательного медицинского освидетельствования. Именно тогда доктор, пересыпавший свою речь старыми как мир шутками и анекдотами, избавил Багза от рудиментов детской наивности.

— Ах, стульчак нечистый? — проговорил врач. — Скажите, вы и спите со стульчаком?

— Нет, конечно, — нахмурившись, ответил Багз. — Я сплю со своей женой.

— А больше с ней никто не спит? Она как, на сторону не похаживает? Ну что ж... — сказал доктор. — Ну что ж тогда, молодой человек. — И он многозначительно развел руки.

Багз тогда ее чуть было не убил. Не приди вовремя полиция, он, наверное, и по сей день колотил бы ее.

Арестованный и преданный суду, он толком не смог объяснить причин своей агрессивности — видимо, гордость и стыд не позволяли признать, что его приняли за сосунка.

Багза приговорили к шести месяцам с отбыванием срока в окружной тюрьме, плюс пожизненное выдворение за пределы штата. По освобождении он начал дрейфовать по стране и в конце концов очутился в Техасе.

По мере того как захудалые городишки превращались в настоящие города, стал возрастать спрос на муниципальных служащих, особенно молодых, крепких телом и имевших хотя бы зачаточные навыки в области полицейской работы. Багз полностью отвечал этим требованиям. Кроме того, было учтено, что он являлся ветераном вооруженных сил. Да, за ним тянулся шлейф полицейских приводов и прочих неприятностей, однако в то суматошное время мог пройти не один месяц, прежде чем кто-то добрался бы до этих записей — если это вообще происходило.

Так Багз стал сотрудником городской патрульной полиции. За три месяца у него на службе сменилось едва ли не сто процентов сотрудников, в результате чего его повысили до чина, позволявшего ходить в штатском. Именно на этой работе он попал в самую крупную и тягостную переделку.

Один из его коллег, парень с диким взглядом и постоянной ухмылкой на лице, страсть как любил подшучивать над другими. Своих сослуживцев он почти не трогал, а потому и те относились к нему снисходительно, даже по-доброму. Однако Багза, от рождения предпочитавшего держаться особняком, этот парень своими подначками доводил чуть ли не до белого каления.

Как-то вечером, когда Багз собирался заступить на дежурство, в раздевалке появился этот самый тип — глаза еще более дикие, чем обычно, и, судя по всему, под мухой. Вытащив револьвер, он заявил, что Багз ему до смерти надоел и что он сейчас же пристрелит его.

Вяло протестуя против данного намерения, мгновенно заскучавшие полицейские потянулись к выходу из раздевалки. Среди них был один, который буквально за несколько секунд до этого попросил Багза показать ему свой револьвер, собираясь поменяться с ним оружием.

Багз как можно тише и осторожнее попросил его вернуть ему револьвер, но тот, видимо, не расслышал его слов. Покрывшись потом, Багз стал умолять парней сделать хоть что-то — ну, там, выйти вперед и остановить этого придурка. Но и на этот раз никто не услышал его мольбы, а может, все просто испугались или были шокированы, чтобы как-то на нее отреагировать.

Тогда, зарычав от страха, Багз резко отпрыгнул в сторону, выхватил из рук парня свой револьвер, развернулся и открыл огонь, разрядив весь барабан. С такого расстояния он конечно же промахнуться не мог.

Шутник скончался, еще даже не коснувшись пола. В общем-то он наверняка просто собирался отмочить свою очередную идиотскую шутку, причем этой точки зрения придерживались и остальные полицейские.

А шутка и в самом деле была идиотская. Более того, вскрытие трупа показало, что покойный действительно был психически ненормальным. Все его эксцентричное поведение было обусловлено наличием в мозгу опухоли, которая через год-два все равно отправила бы его на тот свет. Таким образом, Багза в общем-то и винить было не в чем, и, займи он иную позицию, все дело могло бы ограничиться обычным служебным разбирательством.

Однако, к сожалению...

Ну, вы, наверное, уже поняли, что позиция Багза существенно отличалась от той, которую следовало бы занять, когда речь шла о лишении человека жизни.

Багз прямо заявил, что был чертовски рад, пристрелив этого сукина сына, добавив при этом, что давно надо было бы так поступить и что, окажись он при аналогичных обстоятельствах, непременно поступил бы так же.

С точно такими же заявлениями он выступил и на последовавшем за этим суде, присовокупив к ним еще несколько не менее гневных тирад. Даже когда его уводили из зала суда, Багз продолжал хулить и проклинать свою жертву, в результате чего напросился на самый строгий приговор, который мог вынести ему суд. И теперь, ворочаясь во сне...

«Я доволен, — говорил он себе. — Я не сделал ничего такого, о чем можно было бы сожалеть. Он — они — она должны сами себя винить во всем случившемся. У меня есть свои принципы, и никто, клянусь Богом, не сможет заставить меня изменить им. А она — о Боже, как бы я хотел, чтобы ее вообще не было. Я бы хотел...»

Он повернулся и сел в постели. Было уже одиннадцать часов утра, даже чуть больше одиннадцати, и вовсю надрывался телефон.

Сняв трубку, он проговорил ворчливым со сна голосом:

— Да? Маккена слушает.

— Багз, это Майк Хэнлон. Я хотел бы вас видеть.

— Видеть меня? — Багз почувствовал, как у него перехватило в горле. — Что, прямо сейчас?

— Сейчас, — сказал Хэнлон и повесил трубку.

 

Глава 8

Со дня прихода на работу в отель это был второй раз, когда Багз разговаривал с Хэнлоном. Первый имел место дней через десять после трудоустройства, когда по просьбе — или приказу — старика он сопровождал его в ночном обходе здания.

Хэнлон, естественно, передвигался в инвалидном кресле, и для подъема с этажа на этаж им приходилось прибегать к услугам одного из лифтов. Управлять ими, как вскоре выяснил Багз, было очень просто. Хэнлон за несколько минут рассказал ему все, что надо было знать об этом, и показал, как снаружи открывать дверь кабины.

Вспоминая тот вечер, Багз уже по-иному оценил несколько инцидентов, показавшихся ему в то время несущественными.

Чтобы открыть двери, надо было просунуть короткий металлический штырь в две дырки и потянуть вниз. Багз так и сделал, после чего стал проталкивать кресло с Хэнлоном в глубь кабины. Однако старик судорожно вцепился обеими руками в колеса, заставив кресло остановиться, после чего смущенно пояснил Багзу, что предпочел бы, чтобы тот предварительно зажег в кабине свет.

Багз выполнил его просьбу. Пристально всматриваясь в лицо Багза, Хэнлон пояснил ее причину.

— Хочу убедиться в том, что кабина действительно стоит на этаже. А без света как увидишь? Вдруг там ничего нет, одна пустая шахта?

— Но почему бы ей там не быть? — просто спросил Багз. — Если я оставил ее там и двери закрыл?

— А так ли трудно их открыть? Для этого подойдет любая железная палка, достаточно крепкая, чтобы на нее можно было надавить. Да, — Хэнлон медленно кивнул, — подобные вещи уже случались. Какому-нибудь посыльному не терпится, вот он и садится в лифт. Или ремонтный рабочий подумает, что лифт сломался, и решает совершить пробную ездку. А то и просто случайность какая — что-нибудь замкнет в проводах, и на тебе. Такое случается, особенно с лифтами, которыми часто пользуются. Как бы то ни было, — в заключение заявил он, — я ни за что не двинусь вперед, пока не удостоверюсь, что кабина на месте.

Потом он сказал, тоже довольно застенчивым тоном, что с крыши открывается чудесный вид на окрестности, и Багз повез его туда. Приблизив кресло вплотную к парапету, он на пару со стариком посмотрел с высоты четырнадцати этажей туда, где поблескивали и помигивали яркие, в чем-то даже аляповатые огни на верхушках монтажных кранов. В воздухе висели запахи сырой нефти и природного газа, вырвавшиеся из своего подземного заточения, ароматы вывороченной наружу почвы, соленой воды и серы.

Хэнлон с жадностью вдыхал этот воздух.

— В этом определенно что-то есть, так ведь? — спросил он. — Нет, вы согласны, что в этом что-то есть?

Багз сказал тогда, что лично ему это напоминает запах тухлых яиц. Старик тут же напрягся, но оставил эти слова без комментария.

— Там витает смерть, Багз. Там, везде. Принаряженная, с карманами, набитыми долларами... Это самый опасный бизнес на свете, вы знали это? Добыча угля, строительство — все это не идет ни в какое сравнение с нефтеразработками. Разумеется, сейчас, когда за дело взялись крупные компании, стало немного полегче, но то, чем занимался я, самый обычный частный старатель — Боже правый, что это было! На одну страховку уходила чуть ли не вся выручка... Да, Багз, там повсюду смерть, но, знаете, меня это как-то не особо волновало. Во всяком случае, не там. Время от времени я встречал там одного старика. Он мне, естественно, не понравился, хотя я на его счет не беспокоился. Я не боялся его. Там...

По крыше пронесся порыв ветра, мгновенно сорвавший с коленей старика укрывавший их плед. Багз метнулся вперед, подхватил накидку и только сейчас заметил зажатый в руке Хэнлона револьвер.

— Эге! — воскликнул он, не столько встревоженный, сколько удивленный. — А это вам зачем?

Хэнлон чуть поколебался, потом сказал извиняющимся тоном:

— Знаете, а я ведь совсем про него забыл. Чистил его сегодня, а потом, наверное, машинально сунул в карман. И обнаружил только сейчас, когда плед сдуло, и когда я попытался удержать его...

Он оставил фразу незаконченной. Багз протянул руку:

— Могу я взглянуть на него?

— Зачем? — резко спросил Хэнлон. — Зачем вам захотелось посмотреть на него?

— Ну, если так, — с оттенком высокомерия в голосе проговорил Багз, — то не надо. Забудьте о моей просьбе.

Старик протянул револьвер, даже настоял, чтобы Багз его взял. Однако, судя по всему, он уже успел сжиться с ним, потому что ни на секунду не отводил взгляда от своей игрушки. Багз в общем-то понимал его — сам он, наверное, поступил бы так же. Ему тоже нравилось хорошее оружие. Немного смягчившись, он осмотрел револьвер и протянул его старику.

— Пусть побудет у вас, — сказал Хэнлон. — Пока мы не вернемся в номер...

— Хорошо, — ответил Багз, не вполне понимая смысл происходящего. — Мне просто хотелось взглянуть на него.

— Нет, я хочу, чтобы он был у вас. Сидя в кресле, с ним не так уж удобно обращаться.

Багз отвез Хэнлона назад в его апартаменты, где тот попросил приготовить ему его лекарства.

— Они в шкафчике над раковиной. Круглый пузырек с сине-белой этикеткой. Три капли на полстакана воды.

Багз вошел в ванную. Налив полстакана воды, он аккуратно капнул туда ровно три капли жидкости из пузырька. Повернувшись, чтобы идти обратно, он увидел подкатившего прямо к дверям ванной старика.

— Хотел попросить вас дать мне сначала стакан холодной воды, — пояснил он. — А то пока был там, на крыше, во рту пересохло.

Багз дал ему воду, потом протянул стакан с лекарством. Наконец сказал, что, пожалуй, пойдет, если хозяину больше ничего не надо.

— Нет, спасибо, ничего. Да, кстати, Багз, — он как-то странно улыбнулся, — спасибо за экскурсию. Если бы вы знали, как хорошо она на меня подействовала.

— Рад слышать, — буркнул Багз. — Если еще захотите, только кликните.

— Ну-у-у... Мне как-то неудобно просить вас об этом. Это ведь не входит в ваши служебные обязанности — быть моей сиделкой. Вам за это не платят.

— Да при чем здесь это? Я вовсе не против, мистер Хэнлон, — настойчиво проговорил Багз.

— Ну ладно, оставляю это на ваше усмотрение, — сказал Хэнлон. — Обычно я довольно поздно встаю. Всякий раз, когда вам понадобится компания или захочется что-нибудь сказать мне, не стесняйтесь, заходите. Звонить заранее не обязательно, просто постучите в дверь и входите.

Багз был тронут той искренностью и настойчивостью, с которой это было сказано. Более того, он чувствовал, что старик ему явно симпатизирует, а ему действительно хотелось хоть кому-то по-настоящему понравиться. Поэтому он заверил Хэнлона, что они теперь будут часто видеться, что он уже вскоре заглянет к нему, да и потом станет это делать. И он действительно намеревался так поступить. Но потом задумался над неблагоприятными последствиями, которые может повлечь за собой подобная ситуация, — последствиями, которые могли наступить только в отношении его, и никого другого, — и так и не заглянул к старику. Ни разу. Да ему в общем-то и не хотелось, разве что приказали бы.

«Ни к чему все это, — подумал он. — Хэнлон может не так понять. Подумает еще, что я подлизываюсь, что я из тех, кто так и бродит повсюду, желая лишь одного — втереться в доверие к боссу. Вот если прикажут покатать его, тогда конечно. Тогда пожалуйста». Он действительно держался за эту работу и был готов неукоснительно выполнять все предписания и указания. Но даже ради этой цели не собирался задабривать или умасливать кого-то, как он (во всяком случае, так ему самому казалось) делал в прошлом. Он ясно даст понять, что это не входит в его служебные обязанности, что он не сиделка — именно этот термин употребил, возможно, отчасти бестактно, сам Хэнлон.

* * *

Багз постучал в дверь апартаментов Хэнлона. Не дождавшись ответа, открыл дверь своим универсальным ключом, специально предназначенным для того, чтобы отпирать запертые изнутри двери, и вошел внутрь.

Хэнлон был на террасе, сидя в кресле за столиком под зонтом. Услышав, как вошел Багз, он приветливо помахал ему. Багз пересек комнату и вышел через балконные двери.

— Кофе? — спросил старик, жестом указывая на стул и одновременно наклоняясь к кофейнику. — Извините, Багз, если пришлось поднять вас с постели.

— Да нет, все в порядке, — не слишком-то учтивым тоном откликнулся Багз. — Чего вы хотели, мистер Хэнлон?

— Вестбрука, — сказал старик, глядя на Багза поверх кончика сигареты. — Я пытался связаться с ним сегодня рано утром, а когда мне это не удалось, распорядился, чтобы осмотрели его комнату. Судя по всему, сегодня он вообще не ночевал у себя в номере. И в отеле его нигде нет. Вот я и подумал, может, вы знаете, куда он мог подеваться?

— Я? — Багз опустил чашку, и она чуть звякнула о блюдце. — Откуда же я могу это знать?

— Я просто спросил... Дайте, пожалуйста, прикурить.

Багз протянул Хэнлону зажженную спичку. Тот схватил его за руку, и крепко удерживая, пристально вгляделся в глаза.

— Вы вчера с ним разговаривали? Точнее, вчера вечером?

— Нет.

— Точно? Одна из горничных, эта симпатяжка Вара, видела его вчера вечером на вашем этаже. По словам телефонистки, вы в то время были еще у себя в номере. Я лично не понимаю, что ему могло понадобиться на том этаже — разве что хотел повидаться с вами.

Лоб Багза покрылся потом. Из горла вырвался слабый, какой-то дурацкий смешок.

— А, ну да, конечно. Он снова хохотнул. — Олли действительно заглянул ко мне на пару минут. Но это было уже после полуночи, то есть уже сегодня, а не вчера вечером. Когда вы спросили меня, видел ли я его вчера вечером. Почему... почему...

— Ладно, оставим это, — брезгливо поморщился Хэнлон. — Так зачем он к вам заходил?

— Да так, ни за чем особенным. Я... Послушайте, мистер Хэнлон. — На Багза, похоже, нашло вдохновение. — Я не хотел вам говорить о его приходе, потому что он тогда был немного на взводе. Вот я и подумал, что если вы узнаете, как он болтается...

— Я что, спрашивал, пьет Олли или нет? Думаете, я не знал этого? Так вот, а теперь вы послушайте! — Хэнлон грохнул кулаком по столу. — Я не вчера родился и даже не позавчера. Достаточно пожил на свете и в общем-то не совсем дурак, улавливаете? Более того, мне приходилось быть довольно сообразительным, и я им стал, врубаетесь? Так вот, если вы хотя бы вполовину такой же сообразительный, как я, вы сейчас же начнете говорить!

Он откинулся на спинку кресла, чуть подрагивая всем телом, и через секунду произнес:

— Итак, я жду.

Багз кивнул:

— Ну что ж. Я не хотел вам говорить, потому что... Впрочем, вы сами поймете почему. Вчера вечером Олли просматривал бухгалтерские книги за последний квартал и обнаружил крупную недостачу — более пяти тысяч долларов. Он не может этого доказать, но грешит на Дадли — считает, что это он присвоил деньги...

— Правильно, — проговорил Хэнлон, словно сверяя услышанное с написанным текстом. — Так и знал, что произойдет нечто подобное. А я ведь предупреждал Олли насчет этого прохвоста. Не хотелось бы плохо говорить о покойниках, но я в свое время говорил Олли, что если и есть плуты и обманщики на свете... Впрочем, извините, Багз. Так вы говорили...

— Ну вот. Олли до смерти перепугался. Он понимал, что это место — последнее в его жизни, что если он потеряет его, то уже никогда не найдет себе новую работу, а он был уверен, что вы непременно уволите его.

— И здесь он не ошибся! Когда говоришь, говоришь человеку что-то, а он все равно поступает по-своему... Да, ну ладно. — Хэнлон вздохнул с угрюмым видом. — Думаю, надо будет дать ему еще один шанс. Может, и не стоило бы, но все же дам. Этот маленький старикашка довольно крепкий тип, да и не стоит так уж винить его за то, что он хранит верность старым друзьям.

Багз стал постепенно успокаиваться и даже пробормотал, что рад такой реакции Хэнлона.

— Все это лишь прагматичный расчет, Багз, и ничего более. — Старик доверительно наклонился вперед. — Как вы считаете, он еще объявится? Через несколько дней, ну, когда отойдет от своей пьянки?

— Ну да, конечно, а почему бы нет?

— А вы сами не догадываетесь, почему нет? Не надо никого прикрывать, Багз, ни ради Олли, ни ради меня. Это ведь делу не поможет. Чертовски не хотелось, чтобы так все и случилось — именно так, как, я опасался, и может случиться. Это грозит нам грандиозным скандалом и нешуточным судебным процессом, если окажется, что у Дадли есть какой-нибудь родственник, хотя бы седьмая вода на киселе. А прикрыть это дело я не могу. Так что, если Олли имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Дадли...

— Не имеет, — твердо сказал Багз. — Он понимал, что встреча с Дадли ничего ему не даст. — Багз вкратце пересказал Хэнлону доводы, сообщенные ему Вестбруком, однако старика они, похоже, не особо удовлетворили.

— Ну ладно, с этим я еще могу согласиться. Пьяный или трезвый, но Олли всегда был достаточно практичным человеком, и он не стал бы говорить с Дадли, если бы знал, что это ему ничего не даст. Но вот его нет. И пяти тысяч долларов тоже нет. И Дадли мертв.

— Дадли мог растратить эти деньги, — пожав плечами, заметил Багз. — Или положил их в какой-нибудь банк. А судя по тому, как расстроился Олли...

— Да, да, я понимаю. Попал в переделку и с горя запил. То же самое он вытворял и в других местах. Но это самоубийство...

Хэнлон словно задумался над этим словом. — Скажите, Багз, вам, как полицейскому, не кажется все это чертовски странным? Дадли спер деньги, причем обстряпал все так, что никто ничего не докажет. А раз так, зачем же...

— Это и меня сбивает с толку, — вяло пожал плечами Багз. — Может, у него в прошлом были какие-то неприятности? Что-то такое, что наконец достало его?

— Да, это, конечно, возможно. И потом, если бы самоубийцы всегда действовали по логике, они не кончали бы с собой. Может быть, и так, и если посмотреть на случившееся именно под таким углом, тогда не таким уж нелепым оно кажется. Вы мне здорово помогли своим рассказом, Багз.

Тот что-то скромно пробормотал в ответ и поднес Хэнлону очередную зажженную спичку.

— Но один вопрос все же остается, — сказал старик, пыхнув сигаретой. — И я на него никак не могу найти ответ. Интересно, не поможете ли вы мне отыскать его.

Багз поднял на хозяина спокойный взгляд. По крайней мере, постарался это сделать. Впрочем, он уже знал, что именно хотел спросить Хэнлон, и страшился этого вопроса... Зачем Вестбрук приходил к нему прошлой ночью? Просто поболтать? Рассказать, в какой переплет попал, поплакаться в жилетку друга? Или по какой-то другой, гораздо более прагматичной причине?

Багз знал, что именно этот вопрос волнует сейчас Хэнлона. В сущности, только один этот вопрос. Тот, к которому он «подгребал» с самого начала их разговора. И он знал кое-что еще, а именно то, что Хэнлону, по сути дела, было глубоко наплевать на Дадли и что его в лучшем случае лишь умеренно волновала проблема возможного скандала или судебного процесса. Смерть Дадли его интересовала лишь с одной точки зрения — как предвестница его собственной смерти. Поскольку, если Багз убил Дадли, если он смог убить ради денег...

Багз же не мог рассказать обо всем том, что знал, не мог признаться во все более крепнущем убеждении — или подозрении, — что его наняли исключительно ради убийства Хэнлона. Никак не мог. Тот факт, что он имеет подобные подозрения, но при этом продолжает оставаться на работе, сам по себе заслуживал сурового осуждения.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Багз. — Может, будет лучше, если вы мне расскажете?

— Багз, я скажу вам одну вещь. Я не оказываю Форду никакой услуги и не намерен играть в полицейских, грабителей...

или убийц. Все, что вы расскажете, останется только между нами. Был ли это несчастный случай — или что-то посерьезнее? Если вы просто пытались помочь Олли и в какое-то мгновение не справились со своими чувствами...

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — повторил Багз, — но мне определенно не нравится весь этот разговор. И я прошу вас: или перестаньте ходить вокруг да около, или вообще давайте закроем эту тему. В противном случае я ухожу, и могу уйти совсем!

Подействовало — привычная грубоватость сыграла свою роль. Хэнлон продолжал пристально всматриваться в его лицо, хотя затравленный взгляд постепенно угасал, становился все более расслабленным.

— Давайте забудем об этом, Багз, — сказал он. — В конце концов, не так уж это и важно. Просто взбрела в голову дурацкая мысль.

— Но...

— Забудьте об этом. И большое спасибо, что заглянули ко мне.

Багз собрался уходить. У дверей террасы он задержался и обернулся, сам толком не зная, зачем это сделал, и в общем-то не понимая, зачем наговорил все это. Что-то похожее на инстинкт, словно длинный шаг вперед — или вниз — по пути к темному будущему.

— Я вот сейчас подумал, — сказал он. — Как-то я обещал, что заеду к вам ночью и мы совершим совместную прогулку...

— В самом деле? О, да, да, припоминаю, — закивал Хэнлон. — Хотя я в общем-то не думал, что вы станете беспокоиться на этот счет.

— Не о беспокойстве речь. Так вы... Не думаю, что у вас сохранилось прежнее желание, не так ли?

Хэнлон колебался не более доли секунды. Казалось, он слегка вздрогнул и как-то сжался, утратил форму, подобно леденцу, объятому жарким пламенем. Но потом, будто окунувшись в холодную воду, снова стал самим собой, пожалуй, даже еще более жестким и уверенным в себе, чем был мгновение назад.

— Почему же? Оно сохранилось. Я по-прежнему хотел бы этого. А почему нет, Багз?

— Тогда я сделаю это, — проговорил Багз. — Загляну к вам как-нибудь вечерком.

Он вернулся к себе в номер и сразу направился к постели. Лежа без сна, хотя и пытаясь заснуть — куда там, отдохнувший организм не нуждался в дополнительном отдыхе, — он перемалывал в мозгу один и тот же вопрос: "Зачем я сказал ему это.

зачем пригласил? Мне ведь это не было нужно. И он не ожидал этого от меня. Так зачем же? Зачем?"

И он наконец нашел ответ. Подпитываемый усталостью, ответ пробился наверх, минуя воздвигнутые им многочисленные умственные преграды, и прорвался в его сознание.

«Ты и сам знаешь это».

Подумал — и похолодел от страха.

 

Глава 9

Через три дня после смерти Дадли Багз получил письмо. Писал неизвестный шантажист, требовавший от него уплаты пяти тысяч долларов, ради получения которых он, Багз, якобы и убил Дадли. Автор письма не оставлял никаких сомнений в том, что он, а скорее даже она — определенно, это должна быть она, — настроен по-деловому. Вымогатель ясно давал понять, что имеет достаточно улик против него, причем неопровержимых улик, и что в случае его отказа передаст их Лу Форду.

И вот Багз снова оказывался в своей привычной среде обитания — посреди ручья, носящего какое-то вульгарное название, который он постоянно пытался выбросить из головы. Но на сей раз у него не только весла не было, но даже и самой лодки.

Разумеется, у него не было, да и не могло быть пяти тысяч долларов, которые он якобы должен был иметь. И достать их он тоже не мог. Куда там — и полсотни-то наскребал с трудом.

Оставался только один выход — узнать, кто был этим шантажистом. Точнее, шантажисткой. Найти ее и дать что-нибудь взамен пяти тысяч. Сделать это было конечно же непросто, однако у него было твердое предчувствие относительно этой дамы, надежная догадка относительно ее личности — по крайней мере, он так думал. Поэтому он решил продолжить игру, не ставя ее в известность относительно своих подозрений, а потом...

Но это было уже потом — все, что началось на третий день после смерти Дадли.

После же разговора с Майком Хэнлоном события развивались следующим образом.

* * *

Багз долго не мог уснуть. Лишь где-то часам к трем дня его наконец сморило, но в шесть он снова проснулся, разбуженный негромким, но настойчивым стуком в дверь. Все его «кто там» и «что вам нужно» остались без ответа, так что ему все же пришлось натянуть брюки и пойти открывать.

Это была Джойс Хэнлон, облаченная в свою обычную униформу: обтяжная юбка и тесный свитер. Она одарила Багза лучезарной улыбкой, тогда как он постарался ответить ей тем же, но смог лишь во встревоженном оскале обнажить зубы.

— Привет, Багз. Ты что, спал?

— Спал? Да нет, ничего подобного. — Он хрипло рассмеялся. — Нет, днем я никогда не сплю. Я делаю это ночью, когда обхожу отель.

— О... Во всяком случае, надеюсь, что я тебя не разбудила.

Багз издал яростный стон. Он пытался взять себя в руки, вежливо улыбнуться, сказать, что все в порядке, все нормально. Но... но...

Надо же — она надеялась, что не разбудила его! Он только что дал ей понять, что в самом деле спал, и вот теперь она надеется, что не разбудила его!

Да разве можно быть такой дурой? Впрочем, чего ей от него нужно?

В мозгу его рычали и хрипели разные вопросы, и вот прорвались наружу прежде, чем он успел их остановить.

Глаза Джойс округлились, в изумлении она даже отступила назад.

— Так вот! — проговорила она. — Не могу сказать, что я одобряю...

— Да какое к черту это имеет значение? Ради всего святого, я только что лег спать, а теперь ты... я... ну ладно, извини. Я не хотел... но...

— Ну вот, уже лучше, — с оттенком чопорности в голосе проговорила она. — Ты не собираешься пригласить меня войти?

— А, ну да, конечно. Я хочу сказать, что действительно рад тебя видеть. Я... впрочем, к черту все это. Входи или стой там, где тебе заблагорассудится.

Джойс прошествовала мимо — губы скривила язвительная ухмылка, щеки пылают. Затем осторожно присела на край его кровати, тогда как Багз с грохотом захлопнул дверь и уселся на стул напротив.

Закинув ногу на ногу, она разгладила крохотную складку на своей юбке. Багз принялся грызть воображаемую заусеницу. Оба подняли взгляды и заглянули в глаза друг другу, потом снова потупились, но тут же стали медленно поднимать их снова.

Неожиданно Джойс разразилась диким хохотом. Она откинулась на постель, стуча каблуками о край кровати, и все ее тело содрогалось, колыхалось от безудержного веселья.

— О Багз, — ха-ха — ну и видок же у тебя — как у старого медведя, только что вылезшего из своей берлоги! А когда я спросила тебя, спал ли ты — ха-ха-ха, — когда спросила — yry-гууух, ха-ха-ха-ха!..

Багз ухмыльнулся, коротко и застенчиво хохотнул, пытаясь оторвать взгляд от этих длинных, соблазнительно обнаженных ног. Он признал, что вел себя как последний брюзга и ворчун и что ей не стоит обращать на это внимания.

— Ладно, не извиняйся. Я рада. У меня такое чувство, будто я наконец-то познакомилась с тобой, а то уж думала, что это никогда не случится. Ну, иди сюда.

— Э... куда? Зачем? — спросил Багз.

— Сюда, глупыш! — Она протянула руки и поманила его пальцами. — Сюда, к своей мамочке. А ты сам-то как думаешь, зачем?

Так вот как оно все получилось. Вот как, значит, Багз повалялся в сене в обнимку с Джойс Хэнлон, женой своего хозяина. Он говорил ей ужасные вещи, грубил, требовал, чтобы она убиралась — хочется ей этого или не хочется. Как ни странно, все это быстро растопило лед, сковывавший их отношения, тогда как в обычных условиях на это могли бы уйти месяцы.

Впрочем, они действительно лишь повалялись в сене, в буквальном смысле этого слова. Обжимания, поцелуи, поглаживания, пощипывания — но не более того, причем виной тому был отнюдь не мужчина.

Какой бы скромный и застенчивый ни был Багз, однако при определенных обстоятельствах любой мужчина теряет голову. К тому же он отнюдь не считал, что оскорбляет или предает Хэнлона — возможно, старик и разочаровался бы в нем, но до него ему не было никакого дела. Так что их сдержанность в этой сцене была продиктована исключительно самой Джойс. Именно она постаралась, чтобы он не заходил слишком далеко, твердой рукой держала его на расстоянии.

«Это, — сказала она, — уже постельная история. Это нехорошо. Этого она никак не может себе позволить — пока».

— Но почему, черт возьми?! Если ты не собиралась...

— Потому. А теперь, дорогуша, будь умницей, хорошо? И подари Джойс, одну из своих милых улыбок.

— Дерьмо собачье!

— Посыпанное сахарком? Да? Гм-м-м. Ну давай, ворчунишка, давай, улыбнись же.

Она пощекотала его ребра. Багз поморщился и неохотно улыбнулся.

— Ну вот, уже лучше... А теперь расскажи, с чего это Майк захотел видеть тебя сегодня утром? О чем он с тобой разговаривал?

— Ни о чем. Откуда тебе известно, что он вообще о чем-то со мной разговаривал?

— Да будет тебе, Багз. Не забывай, что я очень сообразительная маленькая девочка, а жена хозяйка узнает о многих вещах.

— Ну вот и узнай, о чем он со мной разговаривал... Черт побери, да ни о чем особенном. Хотел, чтобы я рассказал ему о самоубийстве. Почему, по моему мнению, Дадли покончил с собой, и так далее.

— И?..

— У него были какие-то неполадки с денежными учетами. Во всяком случае, мне так Вестбрук сказал. Кстати, я надеюсь, ты слышала, что Вестбрук...

— Да, да, — перебила его Джойс. — Забудь про Вестбрука. Сейчас меня интересует только Дадли.

— Но почему? Он что, был твоим дружком?

— Не глупи. Я его толком даже и не знала. Да мы не больше полудюжины раз проходили-то мимо друг друга. А почему...

— Почему, почему. — Багз запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. — Я всего лишь задал тебе вопрос. Это ведь не дело федерального масштаба.

— Я вообще не знала этого Дадли! Для меня он был всего лишь одним из служащих, вот и все. И спросила я про него исключительно ради тебя самого.

— Вот как?

— Да! И давай прекращай это, Багз! Дело серьезное. Майк...-Майк обвинял тебя в чем-нибудь? Я хочу сказать... ну, ты понимаешь. Он как-нибудь повернул все это против тебя? Он не утратил к тебе своего доверия?

Багза все это начинало утомлять. Возможно, из-за нарастающей убежденности в том, что именно это ему и хотелось узнать. Он искоса поглядывал на Джойс, видел морщинки, залегшие у ее глаз, тонкий пушок пудры на шее — массу неприглядных деталей, оставшихся незамеченными в пылу сексуальной игры. К горлу подступил комок отвращения к себе самому. Ему было стыдно, грязно, мерзко, и он поймал себя на мысли, что даже если сейчас на золоченом блюде ему поднесут эту особу, он все равно откажется.

Боже, о чем он вообще-то думал? Каким парнем хотел стать? Он понимал, куда она клонит, и все же решил броситься вперед, схватить наживку.

— Нет, Джойс, доверия ко мне он не утратил. Ни чуточки. А знаешь почему? Потому что он понимает, что у него нет к тому абсолютно никаких оснований. И никогда не будет, Джойс!

Багз решительно кивнул. Джойс игриво похлопала его по щеке и заговорила с деланной легкостью:

— Как все мило. Ну в самом деле, разве это все не мило?

— Да, — кивнул Багз, — я тоже считаю, что все очень мило.

— Как жалко, что он уже не молод, что он стар и болен. А то мог бы классно устроить твои дела. Ты же такой молодой... В чем дело, дорогуша? — Ее глаза нервно забегали. — Почему ты так на меня смотришь?

— Я просто думаю. Знаешь, в свое время я много играл в футбол. Отличная игра, ничего не скажешь.

— Футбол? А при чем...

— Так не хочется вставать, да и незачем, вот я и подумал, удастся мне из лежачего положения дать тебе хорошенького пинка под зад?

— Что-о?! — Она аж поперхнулась и села с разгневанным видом. — Какого черта!..

Ладонь Багза скользнула ей под задницу и принялась там шуровать вовсю. Джойс поспешно соскользнула с кровати и встала на ноги.

— А теперь давай уматывай отсюда, пока я в самом деле не дал тебе под зад, — сказал Багз.

Она яростно зашипела, в глазах вспыхнул огонь, и на какое-то мгновение ему показалось, что Джойс даже готова его убить. Но затем она вдруг рассмеялась — расхохоталась над его угрозами, оставляя его выхолощенным и безоружным.

Нет, сердиться она на него не будет. Джойс явно не из тех, кто станет гневаться там, где выгоднее зашибить деньгу. Первая вспышка ярости прошла и от былого гнева не осталось и следа. Сильные чувства — от этого она уже давно отвыкла. Она знала массу парней, которые променяли удар по ребрам на поцелуй, и не раз с нежностью вспоминала о них. Некоторые из них были отнюдь не плохими, во всяком случае девушки с ними никогда не скучали.

Вот и сейчас, когда Багз продолжал по инерции ворчать и чертыхаться, обращаясь скорее в пустоту, она снова присела на кровать, взъерошила его волосы и принялась с нежной лаской поглаживать и похлопывать его.

— Ну, будет тебе, старый медведь... большой, здоровенный дикарь. Сегодня вечером, когда ты как следует отдохнешь, я снова приду, и...

— Ради Бога, вот как раз сегодня этого делать не надо!

— Ну, не сегодня, так на днях. Как скажешь. И мы тогда мило и приятно обо всем поговорим, а может быть, и...

— Убирайся отсюда!..

— О'кей, мамочка знает, что он устал, а она желает ему только добра, и поэтому...

— Мамочка? Мама! — Голос Багза аж захрипел от возмущения. — Боже правый, да что ты вообще за женщина такая? Как, черт побери, ты можешь...

— Ну хватит, хватит, ложись и вытяни ножки, как хороший мальчик.

Она уцепилась за манжеты его брюк и проворно, просто мастерски стянула их с него. Потом, повесив их на спинку стула, подтянула одеяло под самый его подбородок и одарила затяжным поцелуем в губы.

— А теперь, — сказала она, подхватывая сумочку, — ты поспишь, хорошенько поспишь!..

Пожалуй, это была самая выдающаяся ложь двадцатого века. Несмотря на два холодных душа и четыре таблетки аспирина, Багз вовсе не сомкнул глаз. И не было теперь никакого смысла повторять себе, какой ты негодяй и как тебе должно быть стыдно.

А ему действительно было стыдно. И страшно — очень страшно. Но и это ничего не изменило.

Он настолько утратил контроль над реальностью, что, когда Розали Вара пришла к нему с уборкой, он вскочил и принялся гладить ее тело.

Какое-то мгновение она стояла совершенно неподвижно, чуть склонившись над покрывалом его постели, после чего нежно, но достаточно уверенно прижалась к нему своими округлыми бедрами.

Багз поспешно выбежал из номера.

 

Глава 10

К утру Багз почти вошел в свою привычную форму. Какое-то время он еще испытывал беспокойство, корил себя самоупреками, терзал пристыженную душу кислотой отвращения, не потом все же вынырнул из этой пучины — чуть потрепанный и дрожащий, но при этом почти незапятнанный и к тому же преисполненный твердой решимости.

Черт побери, каждый человек может пережить минуту слабости. Каждый человек хотя бы раз в жизни ведет себя как последний дурак. Но это не значило, что он на всю оставшуюся жизнь останется слабаком или таким же дурнем. Напротив, он почувствовал себя гораздо сильнее, когда выбросил всю лишнюю ерунду из своей души.

«С Багзом все в порядке», — сказал он себе. Он снова был на коне и намеревался так и оставаться в седле. И чтобы теперь без всякого обмана! Более того, он намеревался избегать любой ситуации, которая могла заставить его пойти на обман.

Вернувшись к себе, он повесил на дверную ручку табличку «Не беспокоить» и попросил телефонистку не соединять его ни с кем за исключением, разумеется, Майка Хэнлона.

Но Хэнлон не позвонил. Багз позволил себе десять часов крепкого, беспробудного сна и проснулся где-то в шесть вечера. Он зевнул, смачно потянулся, потерся головой о подушку и удовлетворенно улыбнулся. Потом вспомнил принятые решения, призванные оградить его от грядущих напастей, и резко встал, почти вылетел из постели.

Принял ванну, побрился и оделся. В семь пообедал в кафе и вышел из отеля.

До начала работы у него оставалось четыре часа свободного времени.

Картину, которая шла в местном кинотеатре, он уже видел. На казино — даже если бы ему взбрела в голову идея посвятить себя этому занятию — денег все равно не было. Кататься же или бродить по городу без всякой цели было явно не в его вкусе.

Поэтому он зашел в ближайшую аптеку и позвонил Эми Стэндиш. Ему хотелось увидеться с ней, причем чувство это возникло, как он догадывался, в тот самый момент, когда он только проснулся. Ему казалось, что встреча с ней поможет ему избавиться от остатков воспоминаний о недавней встрече с Джойс Хэнлон.

Никто не подошел к телефону. Повесив трубку, Багз испытал такое чувство, словно его обидели. Такое с ним случалось — подчас он вел себя почти как ребенок: захотелось чего-то, так все, давай выкладывай ему это тотчас же, а нет, так сразу страшная обида.

Говорила она, что он может снова с ней увидеться? Так почему же не встречается? Почему не сидит дома, как должна была бы?

Побродив с полчаса, он позвонил опять, и снова безрезультатно. Преисполненный упрямства, Багз принялся названивать ей каждые полчаса, и где-то вскоре после десяти она наконец сняла трубку.

В это время, конечно, было уже поздно рассчитывать на какое-то свидание. Максимум что можно было сделать, это просто подойти к ее дому, после чего вернуться в отель.

— О, мистер Маккен... Мак, — проговорила она, а Багз пытался определить, был или не был в ее голосе оттенок разочарования? — Вы уже пытались дозвониться до меня?

— Возможно. Весь вечер названиваю, — пробурчал он.

— О, извините. Я только что переступила порог и сразу же бросилась к телефону, но...

— Это не важно, — все так же грубовато проговорил он. — Просто я подумал, что мы могли бы сходить куда-нибудь, попить лимонаду или еще чего-нибудь. Ну и покататься. Но я вижу, вы гораздо лучше провели время — занимаясь чем-то другим.

Трубка молчала, и это был то ли упрек, то ли нерешительность. Потом она заговорила — не то чтобы с прохладцей, но как-то очень похоже на это:

— Мак, я работала. В библиотеке.

— В библиотеке? А я думал, вы учительница.

— Я и есть. Библиотека находится в школе и открыта только по вечерам. И мы, учителя, по очереди работаем там в качестве библиотекарей.

Багз тоже умолк, толком не зная, что сказать. Ему почему-то казалось, что именно она должна продолжить разговор. Наконец он все же прервал затянувшуюся паузу, буркнув:

— Понятно. А завтра вечером вы тоже работаете?

— Да, и завтра тоже. У меня двухдневная смена.

— Понятно, — повторил он. — Ладно, забудем. Извините, что побеспокоил.

Он уже собирался повесить трубку, но ее резкий возглас остановил его руку, двигавшуюся к крючку автомата.

— Подождите, Мак... Мак!

— Да? Да? — поспешно проговорил он. — Я здесь, Эми.

— Я просто хотела сказать, что освобожусь в девять, ну, может, чуточку позже. Только дождусь, когда начальство уйдет, и закроюсь. Если вы захотите меня увидеть...

— Отлично! Годится! — воскликнул Багз. — Я хочу сказать, что это подойдет. Полный порядок.

Она поспешно вздохнула. А потом нахмурилась, и он почувствовал это по ее молчанию, так же, как чуть ранее догадался об упреке. Но затем — и он был уверен в этом так же, как и в том, что в данную минуту стоял здесь — она улыбнулась. Сначала улыбнулись лишь губы, изгибаясь с очаровательной нежностью; затем улыбка распространилась на все лицо, своими контурами чем-то напоминающее сердечко, обозначилась ямочками на щеках и характерными для улыбки складками кожи; и наконец добралась до глаз — они загорелись, словно за ними, где-то в глубине, взошло солнце...

— Мак, — сказала Эми, — Мак, вы сумасшедший...

— Да? Гм-м, возможно, — глуповатым тоном признал Багз. — Пожалуй, именно таким я иногда и кажусь.

— К счастью, мне нравятся сумасшедшие люди. Особенно те, кого зовут Маккена и которые работают гостиничными детективами. Вам не кажется это и вправду счастливым совпадением?

Багз судорожно сглотнул. По всему его неуклюжему телу расплылось теплое, приятное, щекочущее чувство. Ему хотелось сказать ей тысячу всяких слов, но он никак не мог остановиться и выбрать хотя бы одно из них.

Из трубки донесся голос Эми — мягкий и понимающий.

— Мак, я рада, что вы позвонили. И буду ждать нашей встречи... А теперь спокойной ночи.

После чего она очень осторожно повесила трубку.

Багз возвращался в отель, шагая по тротуару и вдыхая вечерний воздух. Ему казалось нелепым, бессмысленным испытывать такие чувства по отношению к девушке, которая являлась бывшей подружкой Лу Форда — если, конечно, бывшей. Но он ничего не мог с собой поделать, он действительно все это чувствовал, и плевать ему было на то, разумно это или нет. Ему удалось без какого-либо труда выкинуть из своих мыслей о ней фигуру Форда. Он смог напрочь вырезать из общей картины личность этого болвана с жестяной звездой на груди, как если бы тот вообще не существовал. А это, по представлению Багза, лишь улучшило бы окружающий мир на несколько тысяч процентов.

В его ячейке лежали две записки о телефонных звонках, и обе с просьбой позвонить миссис Хэнлон. Багз изорвал их в мелкие клочья, бросил в урну и начал свой ночной обход.

Ночь выдалась на редкость спокойная. Да, именно в такую ночь можно было бы взять с собой на прогулку Майка Хэнлона. Впрочем, спешить было некуда, да и не настроен он был сегодня на долгий разговор, который наверняка получился бы у него с Хэнлоном, поэтому он оставил эту идею и продолжал обход.

На десятом этаже было немного шумно — в угловом номере собрались любители покера. Багз в весьма воинственной манере предложил им вести себя потише и добился желаемого результата: одному парню заехал локтем в горло, другого ухватил за галстук и двинул ему в челюсть, а двух остальных, которые уже успели основательно накачаться, оттащил в ванную и затолкал под душ. После этого собрал со стола все карты и фишки, бросил их в мусоропровод и молча удалился.

За всю смену это был единственный инцидент, с которым ему пришлось иметь дело (хотя подобную ерунду он вообще-то и за инцидент-то не принимал). Впрочем, на шестом этаже монотонность его дежурства была отчасти нарушена: какой-то парень изо всех сил колотил в дверь номера рукояткой револьвера, грозясь убить жену сразу же, как только он доберется до нее. Однако и он был в дымину пьян, а револьвер, который Багз без труда отобрал у него, на поверку оказался незаряженным, а потому шум поднимать было незачем.

Больше ничего не случилось, во всяком случае такого, о чем бы можно было вспомнить. В начале второго Багз завершил свой обход и вернулся в фойе.

Проходя мимо стойки администратора, он увидел Лесли Итона, разговаривавшего по телефону. Увидев Багза, Лесли помахал ему рукой и безмолвно обозначил губами его имя. Тот кивнул и направился в сторону кафе.

Опять эта Джойс. Да пусть хоть обзвонится, черт бы ее побрал! Как надоест, может, успокоится. Он уже не чувствовал себя чем-то ей обязанным, и уж, конечно, не считал необходимым рассыпаться перед ней в любезностях. Дешевка, она не могла лишить его работы и вообще как-то напакостить перед Хэнлоном. Впрочем, ей и самой хватало ума осознавать это.

Так и проходила ночь, лишенная каких-либо запоминающихся событий. Бродя по отелю, лицезрея неизменно любопытный мир, который можно было назвать изнанкой жизни, Багз размышлял о Вестбруке. Что же случилось с этим коротышкой? Почему он исчез столь стремительно и к тому же бесследно? Впрочем, беспокоиться пока было в общем-то не о чем.

Управляющий определенно лишился последней надежды, убежденный в том, что теперь-то его точно уволят. Будучи алкоголиком, он находил спасение в выпивке, добровольно лишаясь всего того, что, как он считал, у него все равно отберут. Наверное, забился в какую-нибудь щель, где можно было пить, и пить, и пить, пока?..

Ничего хорошего, конечно, в этом не было, думал Багз. Все это лишний раз доказывало, что человек не должен раньше времени превращаться в тряпку. А Вестбруку и надо-то было лишь прийти к Хэнлону и рассказать все начистоту. Сделал бы так, остался на работе, разве что получил хорошую выволочку, не более того.

Впрочем, еще одна мысль не выходила у него из головы, и игнорировать ее было уже нельзя. Что случилось с теми пятью тысячами долларов, или сколько там их было, которые украл Дадли?

Определенно, аудитор прикарманил эти деньги. Точнее, они находились в его брюках — в специальном кармашке на «молнии», укрепленном на ремне, — откуда их, по его мнению, успел вытащить Багз. По-другому ход его мыслей и представить было невозможно, разве что у парня разыгралась очень уж богатая фантазия. А это уже было дело...

Мысленно дойдя до этого места, Багз не смог продвинуться дальше ни на миллиметр и решил предаться вышеупомянутой игре воображения... А что, Дадли мог припрятать добычу, а потом забыть про нее. А то и вовсе потерять. А может, это была вовсе не та сумма, из-за которой он так возбудился. Или он вообще не крал этих денег и набросился на Багза совсем по другой причине?

Разве можно здесь что-то знать наверняка? В комнате было темно, да и они обменялись между собой не более чем пятью-шестью словами. И все произошло так быстро, буквально в считанные секунды.

«Да, — подумал Багз, — должно было существовать какое-то простое объяснение этому исчезновению денег. Оно просто не могло не быть». В противном случае... ну нет, об этом он даже и думать не хотел. Он предпочитал думать об Эми Стэндиш и той новой жизни, которую начал строить для себя. Так он и поступил.

Вернувшись к себе в номер рано утром, он снова повесил на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и с той же просьбой обратился к телефонистке.

Днем ему удалось хорошо выспаться. Пообедав в номере, он в восемь часов собрался уходить. Проходя мимо стойки администратора, Багз заметил лежавшие в его ячейке два белых продолговатых предмета, однако лишь кисло ухмыльнулся и прошел мимо... Надо же, какая настырная девица эта Джойс Хэнлон. Ну да Бог с ней. Его это уже ничуть не волновало.

Школа — сочетание начальной и средней — располагалась на самой окраине города, соседствуя с разрозненными кварталами, где жили «старые семьи». Багз не спеша объехал здание из красного кирпича. До девяти часов было еще достаточно времени, и поэтому он еще раз проехал мимо мрачных старых домов, походивших в вечерний час на крепости, отдаленно смахивавшие на каменные коробки.

Как ни медленно он ехал, на все это у него ушло не более нескольких минут. Тогда он вернулся к школе и припарковался.

В самом начале десятого двойные двери школы распахнулись и показалась небольшая группа людей — в основном молодежь и несколько взрослых, которые пошли по дорожке. Еще через несколько минут огни в здании погасли и на пороге появилась Эми.

Она улыбнулась и сжала руку Багза, пока тот помогал ей сесть в машину. Потом завел мотор и спросил, куда бы она хотела поехать.

— Да куда угодно, только если недалеко. Мне завтра на работу, да и у тебя тоже не так уж много времени.

— Ну что ж, тогда вернемся в город и возьмем по паре напитков?

— Нет! — это получилось у Эми как-то неожиданно резко, но потом она рассмеялась и виновато проговорила: — Мак, это такой маленький город. Мужчины здесь чувствуют себя совершенно спокойно и позволяют себе все, но их женщины... Ни в коем случае! Что же касается работы женщины в должности учителя, то тут от их легкости и непринужденности не остается и следа.

— Понятно, — сказал Багз, включая передачу. — Тебе приходится заботиться о своей репутации.

— Да, — ровным голосом проговорила она. — Мне приходится заботиться о своей репутации.

Они выехали на шоссе и двинулись в направлении недавно отстроенного ресторана для автомобилистов. Кратко поинтересовавшись у Эми, он заказал солодовое молоко и гамбургеры. Сам он был не голоден, тогда как Эми съела все до последней крошки. Весело посмеиваясь над собой, она даже доела оставшуюся на его тарелке жареную картошку.

Время подошло к десяти и пора было ехать.

— В тот вечер мы разошлись так поздно, знаешь, и...

— Я знаю, — буркнул Багз. — Но тогда у тебя было свидание с Фордом, и потому все прошло нормально.

— Да, с кем-то, кого я знаю всю свою жизнь, за кого я вроде бы собираюсь выйти замуж, — именно поэтому все прошло нормально.

— И все остальное тоже будет нормально.

— Нет, все остальное не будет. В общем-то... — Она так и не закончила фразу, голос постепенно смолк — усталый и почему-то встревоженный. Потом вздохнула и сказала: — Извини, Мак. Больше я сейчас ничего не могу сказать, только это — извини.

— Да что за ерунда. — Он пожал плечами. — Ты вообще не обязана мне что-либо объяснять.

— Не обязана. Равно как и извиняться. А сказала я это лишь потому, что ты мне нравишься, и я подумала, что тебе это будет приятно.

Обида и гнев в душе Багза мгновенно улетучились, и он снова почувствовал себя довольным и радостным. Остановив машину у ее дома, он нерешительно повернулся и посмотрел Эми в лицо.

— Я просто болван, — сказал он. — Большой тупоголовый болван. Можешь принять эти слова и как извинение, и как объяснение.

— Все в порядке... — Улыбка вернулась на ее лицо. — И мне очень хотелось бы встречаться с тобой подольше, чем сейчас. Час или около того — ну что это такое? Только успеешь сказать друг другу «привет», и все. Может, придешь ко мне завтра вечером пообедать?

— Я? — Багз буквально просиял. — Но это же создаст тебе кучу проблем, и...

— Не создаст. Ничуть. Здесь есть одна негритянка, которая работает у местных. Я могу попросить ее прийти и помочь мне, а когда она сама наестся и уберет посуду...

Эми ожидающе посмотрела на него, но была слишком горда, чтобы настаивать на приглашении. Подавив вспыхнувшую было обиду, Багз сказал, что с удовольствием придет к ней на обед.

— Значит, договорились. Приходи пораньше, часам к шести, и у нас впереди будет целый вечер. А сейчас, — Эми откинулась на спинку сиденья и протянула руки, — если хочешь поцеловать меня перед сном, то я с удовольствием приняла бы твой поцелуй.

Багз прижал ее к себе. Он поцеловал ее не так, как ему хотелось бы, и не так, как, он подсознательно чувствовал, должен был бы это сделать. Это было лишь легкое соприкосновение губ, а руки его почти не сжимали ее тела.

Эми чуть отстранилась и задумчиво посмотрела на него. Потом откинула прядь волос с его лба и сказала:

— Спасибо, Мак. Большое тебе спасибо.

— Ты меня благодаришь? За что же?

— Ты знаешь. За то, что ты ничего не портишь. За то, что не заставляешь меня чувствовать, что... Но я и так знала, что ты не стал бы так делать. С такими добрыми глазами, как у тебя...

— Ну да, — буркнул Багз. — С глазами как у чокнутого.

— Я сказала, добрыми и очень хорошими. Глазами, которые видели столько боли, что никак не могут перестать плакать.

— Да я никогда в жизни не плакал.

— Значит, настала пора. И мне кажется, ты почувствуешь себя более счастливым, когда это случится. Но пока... — Ее голос понизился до дремотного бормотания. — Мак, поцелуй меня еще. И если тебе захочется сделать это чуточку покрепче...

Он снова поцеловал ее — и в самом деле чуточку покрепче, чуть менее целомудренно, чем до этого. Как и в прошлый раз она поблагодарила его, после чего они пожелали друг другу спокойной ночи и расстались.

Багз поехал в отель, очень счастливый и довольный собой, игнорируя при этом слабенький внутренний голосок, ехидно называвший его дубиной стоеросовой и настаивавший, что он всего лишь олух.

А ему действительно было хорошо. Все было просто прекрасно, и к чему копаться в причинах этого состояния? Зачем разбирать его на части, пытаясь выяснить, что и как там тикает?

Он остановился у стойки администратора и взял лежавший в ячейке предмет. Он почти уже разорвал бумагу и лишь тогда понял, что это письмо, причем не обычная записка от Джойс.

Все еще думая об Эми, он присел в углу вестибюля и открыл конверт.

 

Глава 11

"Мистер Маккена! Вы убили мистера Дадли. Я знаю, что вы это сделали, потому что была в ванной и слышала все, что произошло. Если вы окажетесь упрямым или несговорчивым, я позабочусь о том, чтобы о случившемся узнал мистер Лу Форд. У вас есть выбор, мистер Маккена. Вы можете выслать пять тысяч долларов по моему адресу (прилагается ниже) или можете отправиться в тюрьму, возможно, даже на электрический стул.

Разумеется, я бы предпочла, чтобы вы сделали первое, поскольку огласка подобных сведений неизбежно поставит меня в затруднительное положение, и к тому же мне от нее не будет никакой пользы. Но я все же сделаю это, если не получу деньги. Выбор, мистер Маккена, остается за вами. Прошу не затягивать с этим делом.

Джин Браун,

«Дженерал деливери»

Вестекс-Сити, штат Техас".

Письмо и адрес на конверте были аккуратно написаны карандашом. Штемпель отправителя действительно указывал на Вестекс-Сити, но это конечно же была липа. Шантажист был явно отсюда, из «Хэнлона», находился в близких отношениях с Дадли и достаточно много знал о самом Багзе, в частности, о том, что у него уже были две отсидки.

Иного и быть не могло. Кроме того, если принимать во внимание обстоятельства встречи вымогателя с Дадли, это наверняка должна быть женщина. Одна из двух женщин, поскольку Багзу на ум приходили лишь две женщины, которых с достаточным основанием можно было подозревать в участии в этом деле. Обе могли быть наслышаны о его прошлом; обе могли знать или действительно хорошо знали Дадли; обе могли спокойно заходить в отель и выходить из него, не вызывая при этом никаких подозрений.

Джойс Хэнлон? Уж она-то определенно была способна на подобное. И это вполне соответствовало ее цели хорошенько шмякнуть его дубинкой по башке. Деньги ей особо не требовались, это было всего лишь средство, которое могло заставить его попотеть, загнать в угол, после чего она появилась бы на сцене и предложила выход.

К сожалению — к сожалению, поскольку Багз действительно хотел, чтобы именно она затеяла всю эту интригу, — Джойс не могла быть той самой дамой в ванной. Ведь он разговаривал с ней буквально через несколько секунд после того, как Дадли выскользнул из окна, и она при любых условиях не смогла бы за это время добежать из его ванной до своей комнаты.

Значит, оставалась Розали Вара, больше было некому. Рози, которая всегда ему так нравилась и с которой он неизменно старался быть как можно более обходительным и приятным.

Она получила пять штук, и теперь... Возможно, Дадли разыграл ее, сказав, что у него есть еще пять тысяч, а может, она просто решила попробовать действовать на свой страх и риск?

У человека могло не оказаться таких денег, но он должен был обладать соответствующей смелостью, чтобы где-нибудь раздобыть их, поскольку только так он мог избавиться от тюрьмы или электрического стула.

Багз в клочья изорвал письмо и выбросил его в урну. «Пожалуй, чего-то вроде этого стоило ожидать, — подумал он. — Но не от Рози». Поэтому в данный момент он был хотя и встревожен, но не сильно удивлен. Ему нередко доводилось встречаться с такими подлыми штучками, и было бы чертовски странно, если бы произошло что-то другое.

Однако после своей последней отсидки Багз заметно поумнел. Кроме того, теперь ему было за что сражаться, не то что в прошлые разы. Так что не исключено, что ему и сейчас суждено получить крепко по мозгам — покрепче даже, чем в былые годы, — однако он твердо рассчитывал избежать подобной участи. Расчет его был нацелен на нечто совершенно иное, и детали будущего плана уже начали оформляться в его сознании.

Рози...

Он медленно перевел взгляд в сторону мезонина, рассчитывая увидеть ее, после чего посмотрел на громадные квадратные часы, висевшие над входом в вестибюль.

Половина двенадцатого. В это время она была или должна была быть где-то на этажах.

Багз резко поднялся из кресла, прошел к лифтам и поднялся на двенадцатый этаж. Он был совершенно спокоен и держался как обычно. Наверное, подумалось ему, до него еще не вполне дошел истинный смысл всей этой нехорошей истории. А может, ему просто было нелегко заставить себя испытывать по отношению к Рози какие-то иные чувства, кроме обиды и раздражения. Как бы то ни было, за всю его жизнь Багзу редко доводилось пребывать в более спокойном и уверенном состоянии, чем сейчас.

Отперев дверь в его номер своим служебным ключом, Рози была поглощена работой. Багз достал из ящика комода пачку сигарет и чистый носовой платок, заметив, что последние несколько вечеров он рано уходил из своего номера.

— Пожалуй, я немного застоялся, только и занимаясь тем, что ем, сплю и работаю. Вот и решил, начиная с сегодняшнего дня, почаще выходить в город.

— И правильно сделаете, мистер Маккена, — с серьезным видом кивнула Розали. — Эта ночная работа... да, мне лично очень нравится моя работа, но я тоже замечаю, что постепенно скатываюсь в какую-то колею.

Это было начало, и она сама предложила его. Как бы ненароком Багз поддержал тему разговора:

— Так вам тоже стало это надоедать, да? Слушайте, послезавтра я еду в Вестекс-Сити. Отправляюсь сразу после работы. Не хотите прокатиться со мной?

— С вами? — Она буквально опешила. — Но... но...

— Парень, которого я хочу повидать, живет в нескольких милях от Вестекса. У него там большие владения. Я попросил его одолжить мне завтра кое-какие деньги, вот и надо поехать, оставить какую-нибудь расписку или что-нибудь в этом роде.

— Но... Это, конечно, очень мило с вашей стороны, мистер Маккена, но я...

— Я мог бы высадить вас где-нибудь в городе, а через несколько часов подобрать назад. Не уверен, что поездка покажется вам очень уж увлекательной. Разве что покатаетесь да пообедаете. Но...

— Мистер Маккена, — перебила его она. — Мистер Маккена...

— Да?

— Я думаю, что этого все же не стоит делать. Здесь, на юго-западе, предрассудки не столь сильны, как на юге, а я ведь негритянка, и...

— Ну и что? — пожал плечами Багз. — Вы совсем не похожи на негритянку, и у вас не будет плаката на спине, что вы ею являетесь.

Глаза Розали вспыхнули, губы поджались в гневной горделивости, поскольку даже в устах Багза Маккены эти слова показались достаточно бестактными. А может, именно эта бестактность, в которой не чувствовалось ни малейшего намека на подвох, и позволила ему выкинуть этот трюк.

Какое-то мгновение она смотрела на него прищуренными глазами и поджав губы. Багз также не отводил от нее взгляда — само воплощение невинности. И тут она внезапно расхохоталась, залилась смехом от радостного изумления.

— Хорошо, мистер Маккена, — она прикоснулась ладонью к глазам, — я буду очень рада поехать с вами, если вы уверены в том, что сами этого действительно хотите. А кроме того, как вы сказали, у меня и вправду не будет никакого плаката на спине.

— Ну, я не хотел, чтобы это прозвучало именно так, — несколько смущенно проговорил он. — Я...

— Я знаю. Я знаю, что вы имели в виду... Значит, вы сказали — послезавтра?

— Да. Завтра у меня в городе дела. Во всяком случае, мне надо будет получить деньги, которые отправляет этот парень.

Как показалось Багзу, все прошло просто замечательно. Когда Розали ушла, он запер дверь и сел за письменный стол.

Вынув несколько листов писчей бумаги, он порвал ее на мелкие куски, сунул их в конверт, размером походивший на почтовый, запечатал, наклеил марку и надписал его. В тот же вечер, чуть позднее, он опустил его в почтовый ящик на улице.

Ночь прошла в обычном для него режиме. Окончив смену, он повторил привычную процедуру двух предыдущих дней. Неопределенность долго продолжаться не может, подумал он. Джойс была весьма решительной дамой и играла по-крупному, поэтому рано или поздно она начнет оказывать давление. Она не станет обращать внимание на табличку, укрепленную на дверной ручке, или скажет, что телефонистка соединила ее с его номером. Но... сначала главное. Он займется ею, когда время придет. Сейчас же надо было позаботиться о других вещах.

Проснулся он около пяти и уже через полчаса был в сборе. В его ячейке лежало несколько записок о телефонных звонках — перегнувшись через стойку, он убедился в том, что это именно те записки. Оставив их на месте, он вышел на улицу.

Купил букет цветов — лучший, который можно было купить за пять долларов, после чего, произведя в уме кое-какие подсчеты, присовокупил к нему фунтовую коробку конфет. Держа в руке свои скромные подарки, Багз ровно в без пяти шесть постучал в дверь дома Эми Стэндиш.

Потом еще постучал, и еще, и лишь тогда заметил, что все шторы в доме были опущены и изнутри не доносилось ни звука.

Потом в нерешительности задумался, не перепутал ли он дату, может, речь шла не о сегодняшнем вечере, а о каком-то другом?

Дверь со скрипом приоткрылась, и он услышал голос Эми, доносившийся из щели:

— Мак, — говорила она как-то приглушенно, даже хрипловато. — Что ты... Разве ты не получил мою записку?

— Записку? О... — Он вспомнил про ячейку в отеле. — Да, кажется, там что-то было. Но...

— Извини, Мак, но давай встретимся как-нибудь в другой вечер.

— Но в чем дело-то? — протестующе проговорил Багз. — Что-то не так? Я сделал что-то, что...

— Нет, ты здесь ни при чем. Я... я не могу сейчас об этом говорить. А теперь, если ты позволишь... пожалуйста, Мак...

Но Багз явно заупрямился. Если она заболела или что там еще, почему он не может знать об этом? Неожиданно ее голос словно надтреснул, в нем зазвучали истерические нотки:

— Я сказала, уходи! Оставь меня в покое! Я сказала тебе, сказала, что не м-могу сейчас разговаривать, и если у тебя есть хоть какие-то чувства, если ты хоть...

Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, и Багз с яростью посмотрел на нее. Швырнув конфеты и цветы на крыльцо, он зашагал к машине.

Последующие несколько часов он пребывал в ужасном настроении. Разочарование смешивалось с гневом, а гнев с обидой. И... да, чертовски плохо все складывалось. Настолько плохо, что успело перегореть еще задолго до окончания смены, и он смог взять себя в руки и размышлять спокойно.

Разумеется, поведение Эми было абсолютно непростительным. Он действительно не находил ему никаких оправданий. Она же, похоже, была полностью уверена в том, что может по праву, дать ему от ворот поворот, даже если у нее и не было на то никакого права. И все же, несмотря на все свое паршивое настроение — хотя оно уже в общем-то прошло, — он просто не мог представить себе, чтобы эта женщина выкидывала такие фокусы. Да и ей конечно же тоже все это было чертовски неприятно и наверняка нравилось ничуть не больше, чем ему.

Он уже достаточно успокоился, чувствовал себя в относительном порядке, и к концу смены твердо решил, что простит Эми эту ее выходку... Естественно, если она сама раскается в содеянном и достаточно убедительно объяснит свой поступок.

* * *

Багз подсадил Розали Вара в нескольких кварталах от отеля. Он заранее прикупил несколько упаковок с кофе и сладкие булочки, чем они и позавтракали в дороге. Оба большей частью молчали. Розали казалась чертовски усталой после ночной работы, а Багзу вообще не хотелось о чем-либо говорить. В свете того, что он должен был сделать — и что она сама делала с ним, — даже вежливое молчание создавало почти невыносимое напряжение.

Вестекс-Сити представлял из себя город в истинном понимании этого слова. Отнюдь не большой — всего где-то тысяч пятьдесят жителей, — но вполне процветающий и важный, поскольку в нем размещались штаб-квартиры различных нефтяных компаний.

От Рэгтауна до него менее шестидесяти километров, но из-за узкого шоссе и пробок на дорогах им удалось добраться до места лишь к одиннадцати часам. Багз обговорил с Розали, когда он ее подберет — хотя что там было обговаривать? — мрачно подумал он, — и спросил, где она хочет, чтобы он ее высадил. Розали вежливо ответила, что ее устроило бы любое место в деловой части города, поэтому он остановил машину в семи или восьми кварталах от почты.

Затем Багз повел машину, как бы намереваясь покинуть пределы города, но через пару кварталов повернул за угол и поехал обратно. Удобное место для парковки нашлось на боковой улице неподалеку от места назначения — как его, так и ее. Выйдя из машины, он поспешил к центральной улице и зашел в ресторан.

Место это находилось как раз напротив почты. Усевшись чуть в глубине зала у стойки, Багз прекрасно видел оба входа в здание.

Если бы он не так пристально следил за почтой и внимательнее присмотрелся к тому самому ресторану, в котором находился, то, возможно, заметил бы...

Хотя, скорее всего, нет, не заметил бы. Заведение было явно дорогое, претенциозное, с модным по тем временам тусклым освещением. Так что даже если бы он посмотрел вокруг себя, то едва ли заметил бы пару, устроившуюся в кабине в дальнем конце зала.

Зато сам он был как на ладони. Нет, Эми Стэндиш его бы не увидела, поскольку сидела спиной ко входу, тогда как сидевший на противоположной стороне Лу Форд мог прекрасно его видеть.

Он не подал Эми никакого знака, даже не обмолвился о присутствии Багза, продолжая поглощать пищу, что-то говорить ленивым тоном и ухмыляться в ответ на вялые, неохотные реплики девушки. Однако сам Форд, заметив напряженный взгляд Багза, явно заинтересовался объектом его интереса. В общем-то ему все было видно не хуже, чем Багзу, и как только тот вскочил и вышел из ресторана, он также поднялся.

Багз дал Рози возможность несколько минут пробыть в помещении почты и подошел ко входу в тот самый момент, когда она выходила, что-то засовывая в сумочку. Глаза девушки широко раскрылись, она остановилась как вкопанная.

— О, мистер Маккена, — запинаясь проговорила Розали. — Что... Я думала, что...

— Я знаю, что вы думали! — сказал Багз, хватая ее за руку. — Пошли!

— Но... — Ее подрагивающие губы пытались изобразить улыбку. — Но что я такого сделала? Почему вы...

— Предупреждаю вас, Рози! — скрежещущим голосом проговорил Багз. — Мне не хотелось бы причинять вам боль, но если вы не пойдете сами, я силой потащу вас. Даже если придется оторвать вам руку!

Она еще мгновение поколебалась, явно пытаясь что-то сказать, но потом ее воля словно испарилась и в ней не осталось ничего от былой спокойной гордости и уверенности в себе. Она покорно пошла рядом.

Багз грубо затолкал девушку в машину, чуть ли не всем корпусом подпирая ее в бок. На глаза Розали навернулись слезы, и она принялась смахивать их пальцами.

Багз выхватил из рук девушки сумочку и распахнул ее...

 

Глава 12

Место это располагалось в нескольких милях от Рэгтауна и ничем не отличалось от массы других аналогичных мест, находившихся в окружении почти всех больших и маленьких городов. Густые заросли деревьев и кустарника, изборожденные нескончаемыми лабиринтами тропинок и следов автомобильных шин. Вроде бы и уединение, и в то же время недалеко ехать. Названия у них были разные, но в каждом неизменно присутствовал некий игривый намек на непристойность.

Две «девушки» — женщины лет под тридцать — развесили одежду на ветках дерева и, оставшись в одних трусиках, поеживались в это зябкое западнотехасское утро.

— Не понимаю, что удерживает этих мужчин, — ворчливым тоном проговорила одна из них, по имени Пег. — Почему не могли раздеться здесь, как мы?

— Ну что ты, дорогуша, — проворковала ее спутница Глэдис. — Таким шикарным парням, как эти, не принято задавать много вопросов. Не каждый день встретишь мужичка, у которого в кармане завалялась лишняя двадцатка.

— Это уж точно... Слушай, Глэд, как ты считаешь, с нашими сумочками там в машине ничего не случится?

— А что с ними может случиться? Ребята же все двери заперли, разве нет?

— И все же надо было мне прихватить свое пальто с собой. Пять сотен отвалила за эту кучу меха, и...

— А я сколько заплатила за свое? Ничуть не меньше. Мы же одновременно начали копить на них. Да и потом, стоит ли таскать по кустам такую дорогую одежку?

— Но мне холодно, черт побери! Я буквально коченею!

— Ну, не долго уже осталось, дорогая. Ребята должны...

Ее фразу оборвал рев автомобильного мотора — причем затихающий рев, поскольку машина явно удалялась. Девушки обменялись недоумевающими взглядами. Разразившись проклятиями, они сделали было несколько бесполезных шагов вслед за машиной, после чего с рыданиями бросились в объятия друг друга.

Эд и Тэд Гусики на ходу потрошили сумочки. Чуть притормозив, они выбросили их в кусты, после чего снова стали набирать скорость. У самого выезда на шоссе Тэд неожиданно ударил по тормозам.

Сбоку из подлеска, буквально им наперерез, спотыкаясь, вышел какой-то мужчина. Ноги его явно не слушались, да и сам он весьма отдаленно походил на человека — оборванная, замызганная, вонючая куча грязи, да и только.

Испуганно чертыхаясь, он заковылял в их сторону.

— Обманщики чертовы! И все же я вас подловил! С поличным, можно сказать, взял, теперь не отвертитесь!

— Послушайте, мистер Вестбрук... — Тэд и Эд стали медленно вылезать из машины, с опаской поглядывая на управляющего отеля. — Вы же знаете меня, это я — Тэд Гусик. А это Эд, он со мной. А вы...

— Хватит оправданий! — промычал Вестбрук. — Не имеет значения, кто вы такие! Вы или умыкнули товар... Клянусь Богом, я еще покажу вам!

Он бросился на братьев, но Тэд ловко сделал ему подножку, а Эд подхватил под руки и осторожно опустил на землю.

Из груди Вестбрука вырвались звуки рыданий, перемежаемые проклятиями, а по грязным, заросшим щетиной щекам покатились слезы. Эд озабоченно посмотрел на брата.

— Боже правый, — прошептал он. — Тэд, что же нам с ним делать?

— Что с ним делать? Ты что, дуралей?! С собой возьмем, конечно.

— А... потом что? Я хочу сказать, что мы делать будем?

Тэд не имел об этом ни малейшего представления, и потому в типично гусиковской манере проговорил с лицемерным возмущением в голосе:

— А ты что, паршивый сукин сын, хотел бы оставить его здесь? Просто так уехать и оставить здесь такого чудесного человека, как мистер Вестбрук? Да, я всегда подозревал, что у тебя башка не так посажена, а теперь полностью в этом убедился!

Раздраженный, он замахнулся и больно ткнул Эда кулаком в ребра. Братец нанес ответный удар. Покончив с привычными формальностями, они затащили Вестбрука в машину и, нежно похлопав по макушке, поехали дальше.

Жили они в старой части города и занимали шикарные апартаменты, которые до перестройки представляли собой чердак семейного амбара. Помещение располагалось в переулке на расстоянии примерно двухсот футов от основного дома. Первый этаж был заколочен и войти в их жилище можно было только со стороны переулка. Иными словами, они могли делать что хотели, когда угодно приходить и уходить, и при этом никто из окружающих не видел бы их и не слышал. Любители уединенного образа жизни, о причинах которого мы здесь распространяться не будем, они с радостью платили за аренду жилья триста долларов в месяц.

Никем не замеченные, они затащили Вестбрука к себе наверх и устроили в главной спальне. Потом отмыли гостя, накормили и вообще с самого первого дня терпеливо ухаживали за ним.

Они пичкали его лекарствами, которые тайком тибрили у гостиничного доктора. Выпивку тоже приносили, но при этом старались постепенно уменьшать дозу. В итоге они отчасти преуспели в этом деле, ограничив потребление Вестбруком спиртного всего лишь несколькими пинтами в день. Однако даже этого относительно небольшого количества алкоголя в сочетании с абсолютно безрадостными видами на будущее хватало для того, чтобы Вестбрук каждодневно чувствовал себя вдребадан пьяным. Ему попросту не за что было уцепиться, некуда было идти — ни вперед, ни назад. Вот он и предпочел окунуться в бутылку, безропотно отдавшись в ее смертельные объятия.

Тэд и Эд всячески льстили ему, заявляя — словно и сами в это верили, — что он самый лучший гостиничный управляющий во всей стране, один из немногих еще оставшихся классных знатоков этого бизнеса, и если бы он хоть немного постарался взять себя в руки...

По их словам, дела в «Хэнлоне» якобы с каждым днем шли все хуже. Новый управляющий продержался всего один день, после чего старый Майк сам попытался было взяться за эту работу, подключив к ней в качестве своего помощника старшего клерка. Но надо было бы видеть, братишка, что они там наработали! Хэнлон мечтал лишь об одном: чтобы Вестбрук наконец выкарабкался из бесконечной пьянки и снова занялся своим делом. Ну так как, мистер Вестбрук? А? Давайте кончайте заниматься ерундой, и все будет тип-топ.

Вестбрук рыдал как младенец, подозревал их в нежелании говорить правду, упрекал в дурости, а однажды, собравшись с силами, и вовсе обругал самыми последними словами. Ну что ж, ладно, он еще покажет себя! Он будет самым пристальным образом присматривать за ними и сделает все возможное, чтобы они не перерезали ему горло и не украли его одежду, что братья, несомненно, намеревались сделать.

Он позаботится о том, чтобы в его присутствии они вели себя подобающим образом и ни при каких обстоятельствах не давали выхода своим пошлым, вороватым, ленивым, наглым и в целом омерзительным помыслам. И пусть прекратят пичкать его гнусной ложью относительно отеля, поскольку все, что они скажут впредь, будет этой самой гнусной ложью. Он остановился у них, поскольку сам намеревался сделать это, и с сегодняшнего дня они будут во всем строго придерживаться правил, а не то он лично выбьет всю дурь из их глупых голов.

— А я это могу сделать, поняли? — с воинственным блеском в покрасневших глазах пригрозил он. — Думаете, слабо мне, да? Ну ничего, вот только допустите где-нибудь промашку.

— Да, сэр. Конечно, сэр.

— Ну ладно. А теперь откройте-ка бутылочку, да побыстрее шевелитесь!

Они подчинялись, и продолжали подчиняться. В их примитивно устроенных мозгах сам по себе факт, что верховный правитель лишился рассудка, еще не лишал его права на власть. Он по-прежнему оставался их боссом, их властью. Он был символом чего-то такого, что пусть и не вполне одобрялось обществом, но было крайне важно для существования Тэда и Эда Гусиков.

В дневное время они по очереди присматривали за ним, вечерами же, перед уходом на работу, выставляли виски, еду и вообще все, что ему могло понадобиться, что он мог захотеть или они сами думали, что ему может понадобиться или он может захотеть. И больше ни разу не упомянули в его присутствии отель — как он им и приказал. Да и потом, практически беспрерывное пьянство Вестбрука практически лишало их возможности поговорить с ним.

Как-то ночью, а точнее, ранним утром, управляющий проснулся с ощущением, будто он заново родился. В голове полностью прояснилось, не было ни предательской дрожи, ни выворачивающего внутренности мерзкого ощущения тошноты, сопровождавшего каждое его пробуждение.

На самом деле он пребывал в состоянии эйфории. Природа давала ему возможность в последний раз ощутить свободу жизни, прежде чем навсегда отобрать ее. Однако это ощущение оптимизма и благополучия казалось ему совершенно явственным, и пока оно длилось, он успел вылить в туалет все остававшиеся у него бутылки спиртного.

Едва сделав это, Вестбрук вновь погрузился в бездну, намного более глубокую, нежели ранее. Тело содрогнулось в конвульсии, с удвоенной силой нахлынули страх и боль. Невидимые руки стиснули голову, сжимая ее все туже, туже и туже, покуда мозг не взвизгнул и не забился в агонии.

Вестбрук диким взглядом огляделся вокруг. На полу валялись пустые бутылки, но он совершенно не помнил, как они там оказались.

«Наверное, Тэд и Эд, — подумал он. — Определенно, это они все подстроили. Все хотели заставить меня бросить пить, и вот...»

— Убей их, — яростно пробормотал он. — Убей их, убей их, убей их! Я... я должен что-то взять. Я... Я ДОЛЖЕН ВЗЯТЬ...

Пошатываясь, он прошел на кухню и принялся лихорадочно копаться в ящиках буфета. Потом стал переходить из комнаты в комнату, выворачивая наружу содержимое полок шкафов, расшвыривая мебель, переворачивая подушки и матрасы. В медицинском шкафчике в ванной он отыскал бутылку спирта для растираний, схватил ее, прижал к груди и заковылял обратно на кухню.

Там взял маленькую кастрюльку, поставил ее на стойку раковины, накрыл куском хлеба и принялся через него фильтровать спирт. Неожиданно рука конвульсивно дернулась, и бутылка с размаху разбилась о стену.

Вскрикнув, он горько разрыдался по поводу такой потери. На какое-то мгновение Вестбрук пребывал в состоянии полной растерянности, но затем распахнул дверцу холодильника и принялся вышвыривать наружу его содержимое.

Ничего стоящего он там не нашел. Ничего. Только ерунда всякая — еда. О, мерзавцы! Гнусные, пронырливые мерзавцы! Набили холодильник яйцами, маслом, молоком, сметаной, отбивными и... и еще какой-то абсолютно ненужной снедью. И ни капли, ни единой капли вожделенного напитка.

— Убей их, — вновь прошлепали губы. — Убей их. Это будет последнее, что я сделаю. Я... я...

У дальней стенки холодильника, загороженная пакетом с грейпфрутами, стояла бутылка. Эдакий графинчик, немного походивший на маленький кувшин в подарочном исполнении, наполненный жидкостью шоколадного цвета. Наверняка сироп, что же еще. Скорее всего, они догадались, что к этому времени он будет буквально умирать, и задумали эту невыносимую, жесточайшую пытку, лишь бы заставить его переступить последнюю черту.

Вестбрук сунул голову в холодильник и, царапаясь ушами о стоящие там предметы, прищурился. Надпись на этикетке расплывалась, буквы двоились, но он все же прочитал написанное. «Крем-какао»! Целая пятая часть, ну там плюс-минус, чистейшего семидесятиградусного спирта!

Вестбрук издал тихий стон и хотел было схватить бутылку, но, вспомнив жуткую неудачу со спиртом, прислонил кастрюльку к стенке кухонной стойки, после чего поставил в нее бутылку. Потом он опустил кастрюльку на пол, наклонил бутылку и вытащил пробку.

Послышалось негромкое бульканье, из горлышка потекла густая коричневая жидкость. Поскуливая, Вестбрук потянулся за чашкой. Теперь-то он уж не потеряет ни капли. Один раз они могли его одурачить, но дважды, Господь свидетель, им это не удастся. Он все перельет в кастрюльку, и...

Струйка жидкости оборвалась — что-то внутри бутылки заткнуло горлышко. Вестбрук жалобно застонал. Каким-то чудом ему удалось дрожащими пальцами, большим и указательным, извлечь преграду и бросить ее в кастрюльку.

Чудное бульканье возобновилось. Вестбрук постепенно наклонял бутылку, аккуратно помогая струе выливаться наружу. Наконец терпение его лопнуло, он резко повернул бутылку вверх дном, вытряхнул последние капли и зашвырнул ее в угол.

А потом наконец выпил.

Сделал два больших глотка — один, потом второй. Щеки надулись, глаза округлились, его всего дико передернуло. Вздохнув, управляющий откинулся спиной на стенку холодильника, длинными, глубокими, благодарными вдохами вгоняя в себя воздух.

Потом закурил. Приподняв кастрюльку — теперь он уже снова мог доверять своим рукам, — он снова принялся наполнять чашку.

В нее что-то плюхнулось — видимо, тот самый предмет, который ранее перегораживал горлышко. Аккуратно зажав преграду пальцами, Вестбрук вперил в нее нахмуренный взгляд.

Нет, это была не пробка, как он подумал сначала. Это был маленький надувной шарик, плотно набитый чем-то и перехваченный у основания резинкой.

Дрожь странного предчувствия всколыхнула тело Вестбрука. Он вытер предмет носовым платком, затем насухо вытер пальцы и лишь тогда разорвал резиновую упаковку.

Ее содержимое упало на пол. Это были деньги, туго скрученные в рулончик пятисотдолларовые купюры. Управляющий пересчитал их и сквозь его зубы наружу прорвался возглас — триумфа и одновременно возмущения.

Возмущения и гнева, поскольку даже если он и не знал, каким образом им удалось добраться до этих денег, однако то, где именно они их взяли, ему было прекрасно известно. У Дадли обнаружилась недостача в пять штук, а здесь оказались как раз пять штук. И если они не у него украли эту сумму — ту самую сумму, которую он разыскивал, — то тогда у кого же? А если эти деньги не были крадеными — хотя об этом было смешно даже подумать, — то зачем же им было так тщательно их сюда упрятывать?

Впрочем, все эти вопросы были донельзя элементарными, а ответы на них для человека с опытом Вестбрука не оставляли под собой никаких сомнений. Он вспомнил, в каком страхе, ужасе и беспомощности жил из-за этой кражи, и с его губ сорвался еще один нечленораздельный звук.

— Ну, теперь-то я уж определенно сделаю это, — мрачно пробормотал он. — Теперь я точно убью их!

В спальне у него имелся запас чистых рубашек, белья и прочего. Его костюм, так и ненадеванный с тех пор, как он поселился здесь, также висел чистый и отглаженный. Он принял ванну, побрился и тщательно оделся. Потом приготовил целый кофейник, как бы ненароком отшвырнув от себя бутылку из-под «крем-какао».

Алкоголь. Да зачем он вообще ему нужен? Что он давал ему из того, чего у него не было или чего он не мог без труда достать? Впрочем, не важно... В данный момент ему не хотелось пить, и у него было странное ощущение, что подобное желание не возникнет и впредь.

Покончив с кофе, Вестбрук принялся бродить по квартире, осматривая шкафы и полки, переставляя различные подозрительные предметы.

Все это потребовало немало времени, однако в конце концов он нашел то, что искал, — тяжелый деревянный брусок дюймов трех в окружности и не менее четырех в длину. Он находился в шкафу, где служил в качестве вешалки для одежды. Оторвав ненужные детали, он для пробы несколько раз взмахнул им и, мрачно-удовлетворенный, вернулся в гостиную.

«Ну, теперь-то я покажу им фокус, — подумал Вестбрук. — Нет, конечно, не убью этих подонков, но заставлю подумать, будто они уже умерли».

— Боже! — неожиданно воскликнул он. — Боже! — С этими словами он отшвырнул деревяшку. — Да что же это со мной происходит? Что на меня нашло?

И когда Гусики вернулись с работы, он лишь поговорил с ними.

По его словам, ничего веселого в краже не было. Ни веселого, ни умного, ни смелого — разве что она являлась для кого-то источником боли и страданий. И делом каждого — именно каждого, а не только лишь пострадавшего человека — было сделать так, чтобы никто не страдал и не чувствовал боли, если их можно было предотвратить. И они должны были сделать это. В противном случае они лишились бы покоя, они должны были бы постоянно быть начеку, а когда они устали бы от этого, что неизбежно случилось бы, петля оказалась бы у них на шее.

Они нравились ему. Более того, он был им многим обязан. Сообразительные, деловые ребята, и ему это тоже нравилось. Однако, если они снова будут работать под его началом, то им предстоит проявлять эту сообразительность только там, где надо. И он надеется, что достаточно ясно дал им понять, что именно подразумевает под словами «где надо».

Вкратце именно это он им и сказал. А потом, сунув деньги в карман, Вестбрук вернулся в отель.

Но это, как уже было сказано, произошло лишь через несколько дней после смерти Дадли.

И судьба Багза Маккены — равно как и многих других участников этих событий — была уже решена.

 

Глава 13

Ни в сумочке Розали Вара, ни при ней самой не обнаружилось ничего предосудительного. Багз обыскивал ее недолго, но достаточно тщательно — о Боже, как же он ненавидел себя сейчас за это! — и в итоге нашел в одеждах Розали лишь саму Розали.

На почту она отправилась с совершенно невинной целью, доказательство чему в данный момент находилось у нее в руках. Багз уставился на этот предмет — открытку, которую нашел в ее сумочке, — и с каждой секундой чувствовал себя все глупее и глупее, ощущая, как наливается краской его лицо. Он не знал, что сказать ей. Боялся даже взглянуть на нее. И потому не отводил взгляда от открытки:

"Дорогая Рози!

Я была так рада, хотя и немного удивлена твоему сегодняшнему телефонному звонку. Разумеется, мне очень хотелось бы повидаться с тобой. Но, как я уже говорила, мне надо согласовать этот вопрос с шефом, а он сказал, что сегодня я понадоблюсь ему до шести часов. Поэтому мы так и не увидимся, если ты не задержишься в городе до этого времени. Рози, мне правда очень жаль. В следующий раз, когда снова соберешься в наши края, дай мне знать заранее. С любовью

Элла Мей".

Дольше рассматривать открытку было уже нельзя, и он неловким движением руки положил ее на колени девушки, одновременно скользнув по ее лицу жалким, виноватым взглядом. На ней были свежий полотняный костюм и накрахмаленная белая блузка, а маленькие, красиво выгнутые в подъеме ножки украшали туфли на высоком каблуке. Тщательно приглаженные, густые, иссиня-черные волосы прикрывала изящная, симпатичная, хотя и явно самодельная шляпка.

Что и говорить, бедненький был наряд, во всяком случае, весьма недорогой, и смотрелся он очаровательно и даже шикарно лишь потому, что надет был именно на Рози, да и потому еще, что она, наверное, не один час потратила на его выбор и подгонку.

Вот, значит, кого он выбрал кандидатом в шантажисты! Это должна была быть обычная уличная девка, которая за пятерку готова переспать чуть ли не с каждым! А на деле ею оказалась тихая, воспитанная молодая женщина, к тому же настолько честная, что открыто и к явному своему неудобству признававшая, что является негритянкой!

Ну ладно, признаем, что почтовая открытка еще не стопроцентное доказательство ее невиновности. В конце концов, она могла и сама послать ее себе, если подозревала, что он намеревается заманить ее в ловушку. Да, действительно могла, однако он был абсолютно уверен в том, что она этого не делала. Все, что было связано с этой девушкой, в корне противоречило его теории.

Он ей нравился, так же как и она ему. Буквально с первой их встречи. И вот она приняла его приглашение, надела свой лучший воскресный наряд и постаралась организовать встречу с подругой, чтобы подобным тактичным способом избавить его от необходимости развлекать ее. А он отплатил ей за все это тем, что...

— Рози, — сказал Багз, — я хотел сказать вам, что очень сожалею о случившемся.

— Вс-се в порядке, — пробормотала она подрагивающими губами. — В конце концов, вы не обязаны извиняться или объясняться в чем-то перед человеком, который находится в моем положении. Вы можете делать все, что захотите, и если это кому-то не понравится...

— Не надо. Не надо, Рози, — взмолился Багз. — Ты же знаешь, что я не такой.

— Н-ну... я в общем-то никогда вас таким и не считала. Я просто думала... ч-что-то ужасно дурацкое, глупое, наверное. Что вы пригласили меня в знак уважения ко мне. Ч-что хотели этим сказать, что мы д-друзья и что вам не с-стыдно...

Ее глаза снова наполнились слезами, и, рыдая, она ткнулась лицом в его плечо.

— Я ч-чувствую себя такой грязной. Совсем падшей. Как будто нет никакой пользы от... от...

— Не надо. — Багз погладил узкие угловатые плечи. — Это все было несерьезно, понимаешь? Просто один парень вздумал подшутить надо мной, и я подумал, что, возможно...

— ...вот почему-то вспомнила один случай, о котором вроде бы совсем забыла. Это было в Чикаго, несколько лет назад. Один мужчина заговорил со мной в трамвае. Он показался мне таким милым, поэтому...

Тот парень вышел вместе с ней, потом неожиданно выхватил ее сумочку, сунул в нее пятидолларовую бумажку, но саму сумочку не отдавал, а сам принялся свистеть, вызывая патрульную машину. Полицию нравов. Такие часто встречаются. Стал говорить, что она ему очень понравилась, но что если она не хочет попасть за решетку и встать на учет в полиции, то он мог бы...

Багз сидел с окаменевшим лицом и слушал рассказ девушки, полностью разделяя переполнявшие ее душераздирающи чувства. Потом снова повторил, что история с почтой полностью на совести этого дурацкого шутника. Сейчас он не может ей всего объяснить, но...

— О, продолжайте, продолжайте. — В окне машины показалось лицо Лу Форда. — Веселимся, значит, не так ли?

Багз уставился на него, а Рози резко отодвинулась в сторону. Ощерившись, Багз грубоватым тоном задал помощнику шерифа вопрос.

— Что я здесь делаю? — переспросил Форд. — А что бы я мог здесь делать? Может, деньги в банк клал. Оформлял счет на свои кровно заработанные... Тебя такой ответ устраивает?

— Годится.

— Вот так? Понравился, значит? Я так и думал. Честно говоря, сэр, именно на это я и рассчитывал. Хотя, возможно, не это является настоящей причиной. Не говорю ни да, ни нет, а просто — предположим. И еще предположим, что я оказался здесь, чтобы понаблюдать за тобой.

Багз хмыкнул и натужно рассмеялся, тогда как Форд прямо-таки светился лучезарной улыбкой.

— Такой ответ тебе еще больше понравился? Прямо до железы достал, да? Пожалуй, можно немного развить эту тему. Скажем так, что я присматривал за тобой, потому что опасался, не подашься ли ты в бега. А подумал я об этом потому — предположим, — потому, что подумал, не ты ли убил того парня и умыкнул у него пять тысяч долларов.

Все с той же улыбкой на лице помощник шерифа ждал ответа. Сейчас он походил на человека, только что отпустившего удачную шутку.

— Ты не находишь это забавным? — продолжал Форд. — Похоже, не находишь.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — буркнул Багз. — С чего ты взял, что у Дадли были пять тысяч долларов?

— Ну, до этого нетрудно было докумекать. В отеле много сотрудников, и у всех имеются рты. А у меня, если ты успел заметить, есть парочка ушей. Возможно, они и не так хороши, как твои, и не слышат того, что пока не сказано, и... Багз, а я ведь не упоминал имени Дадли. Я ни словом не обмолвился, что именно у него были пять тысяч.

Багз пожал плечами. Он и сам заметил свою промашку, едва совершил ее.

— Черт побери, — сказал он, — да ведь кроме него, насколько мне известно, в последние дни никто не умирал. Вот я и решил, что ты говоришь именно о нем.

— Да? Ну что ж... — Форд рассудительно кивнул. — Ставлю тебе пятерку за сообразительность. Точнее, пятерку с минусом.

А минус за то, что ты до сих пор не представил меня своей очаровательной спутнице.

— С чего ты взял, что ей этого хочется? — резко отбрил его Багз, но краткая процедура взаимного представления все же состоялась.

Розали вежливо пробормотала полагающиеся при этом слова. Форд еще ближе придвинул свое лицо к окну машины, с интересом рассматривая ее лицо.

— Клянусь, что где-то я вас уже видел, не так ли. Сейчас в этом наряде вы смотритесь гораздо привлекательнее, но...

— Спасибо, — проговорила Розали. — Да, сэр, я работаю в отеле.

— М-м-м... А, ночной горничной, да? И вы прибирали комнату Дадли, когда он еще был жив?

— Нет, сэр, он работал днем, поэтому его комнату убирала одна из дневных горничных.

— Но в ту ночь вы ведь были где-то поблизости и могли без труда заглянуть к нему.

— Да, сэр, конечно могла. Но я этого не делала. У меня не было на то причин.

— Вы в этом уверены? Уверены в том, что пять тысяч долларов не были тому причиной?

— Пять ты... — Она изумленно уставилась на него. — Но... но, мистер Форд, вы же не думаете, что я...

— Нет, он этого не думает, — гневно оборвал ее Багз. — Просто у него такая манера развлекаться. Позволяет ему занять себя между рэкетирскими наездами.

Форд подмигнул ему и сказал, что, пожалуй, Багзу все же следовало бы поставить за сообразительность полноценную пятерку.

— Ну ладно, вернемся к делу... Скажите, мисс Вара, вам никогда не доводилось пользоваться хлоралгидратом? Я не имею в виду принимать его самой — просто, может, когда употребляли для чего-нибудь?

— Но почему?.. Кажется, нет. Боюсь, я даже не знаю, что это такое.

— Возможно, вы не знаете его по названию, и вам ближе какое-то другое выражение, например «капли для нокаута» или?..

— "Капли для нокаута"? Но как... с к-какой стати я буду...

— Вы не будете, — сказал Багз, — и ему это известно! Скажи, Форд, к чему ты клонишь? Какое отношение имеет хлорал к Дадли?

— А я разве тебе не сказал? Да, похоже, память совсем дырявая стала, — нараспев проговорил Форд. — У Дадли все внутренности были им напичканы. Хватило бы, чтобы свалить с ног и корову. Док сказал, что, если бы он не выбросился из окна, одного этого было бы достаточно, чтобы прикончить его.

— Но...

— Похоже на то, что это валит наповал всю идею с самоубийством, не так ли? Все летит, прошу меня простить, мисс Вара, коту под хвост. В его комнате этой дряни не оказалось, следовательно, кто-то ему ее принес. Но если они таким образом могли прикончить парня, зачем было затевать эту историю с окном? Ни к чему им было все это. Парень бы и так через пять или десять минут отбросил бы копыта, и всякий, кто имел дело с хлоралгидратом, знает это.

— Ну... — Багз никак не мог сообразить. С его совести свалился громадный камень, и единственное, о чем он мог подумать, это о том, что, даже если бы у них не произошла та потасовка, Дадли все равно бы умер. — Ну, я думаю, что этот человек, кем бы он ни был...

— Она. Ты хочешь сказать — она, не так ли? Это ведь женское оружие, и именно женщина имела наибольшие шансы подсунуть его ему.

— Ладно, пусть она. Значит, она вытолкнула его из окна — если, конечно, его вообще выталкивали оттуда, — чтобы тем самым прикрыть затею с хлоралгидратом. Чтобы все выглядело не как убийство, а как самоубийство.

— Но тогда получается, что она совсем глупая. Даже полная дуреха доперла бы, что экспертиза все покажет.

— Значит, она была глупой, — сказал Багз. — Как и множество других людей.

Наконец он увидел Эми, стоящую в дверном проеме. Перехватил ее взгляд, заметил, как она неловко улыбнулась, как бы отрицая смущенным жестом всякую связь с происходящим.

Багз равнодушно отвернулся от нее и снова посмотрел на Форда.

— Ты же на самом деле не подозреваешь мисс Вара. У тебя нет на то никаких причин. Но она ответила на все твои вопросы, а потому...

— Не-а. Вот здесь ты как раз и ошибаешься, — сказал Форд. — Я их пока еще даже не начал задавать.

— Ну так задавай их в Рэгтауне! Езжай следом за нами, если боишься, что мы скроемся. С меня уже хватит! Я не намерен сидеть здесь и наблюдать, как ты разыгрываешь перед мисс Вара свою клоунаду. И она тоже не обязана это делать. Мы...

— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится сидеть здесь? — Брови Форда поползли вверх. — А я-то думал, что тебе здесь очень даже удобно. Но разумеется, если ты предпочитаешь отправиться в городскую тюрьму... Да-да, именно так, — кивнул он. — Ты все еще в моем округе.

— Но... — Багз аж поперхнулся от ярости. — Да что ты такое несешь? Почему ты...

— Помолчи пока, если тебе и в самом деле не по нраву все это, — сказал Форд, поворачивая лицо к Розали. — Мисс Вара, может, вы выйдете и мы здесь с вами поговорим?

— Ни о чем она с тобой больше говорить не будет. Мы уезжаем, — отрезал Багз.

— Это было бы не очень-то разумно с твоей стороны. Сомневаюсь, что ты и на шесть кварталов отъедешь, когда тебя вернет назад патрульная машина. Стоит ли тогда это делать, как вы считаете, мисс Вара?

Розали ему не ответила, а просто проворно открыла дверцу и вышла. Форд обошел машину и присоединился к ней.

— Итак, мисс Вара, в каких номерах вы убираетесь по ночам? Я имею в виду, помимо мистера Маккены.

— Ну, иногда там работают приходящие рабочие, поэтому комната мистера Маккены является единственной, которую я убираю регулярно. Но есть и другие, не всегда одни и те же, в которых я тоже иногда прибираюсь.

— Какие же?

— Например, мистера и миссис Хэнлон. В первую очередь мистера Хэнлона. Он частенько до самого утра не ложится из-за своих болей, и...

Багз вышел из машины и спросил, какого черта Форд здесь вытворяет.

— Если твои вопросы такие уж важные, почему же ты их раньше не задавал? Почему дожидался сегодняшнего дня? Почему пустил дело на самотек, и только сегодня...

— А может, все это время я еще был не готов, — мягко проговорил Форд. — И чем тебе не понравился сегодняшний день?

— Всем! Мисс Вара — у нее был трудный день, и она неважно себя чувствует. И нам обоим еще работать сегодня ночью. Работать, это ты понимаешь? Р-а-б-о-т-а-т-ь! Мы по ночам работаем, и если сейчас не вернемся...

— Ах, значит, р-а-б-о-т-а-т-ь? — переспросил Форд. — А мне всегда казалось, что это слово ты произносишь со второй буквой "о". Ну прямо на глазах парень учится, разве не так?

— Слушай, Форд, черт побери...

— Но я тебя понимаю — хочется ухом придавить подушку, правильно? Мисс Вара, по-моему, не нуждается в дополнительном отдыхе, чтобы выглядеть еще более красивой, тогда как ты... — Он ухмыльнулся и, не поворачиваясь, сделал призывный жест. — Эми, девочка моя, а ну-ка, иди сюда.

С явным нежеланием Эми все же подошла. Лу Форд игриво подтолкнул ее локтем, указывая на Багза.

— Мне надо еще кое о чем переговорить с мисс Вара, — пояснил он, — да вот только они с Багзом собрались возвращаться. Вот я и подумал, может, ты составишь ему компанию, а мисс Вара вернется вместе со мной?

— Но послушай, Лу. — Эми смущенно потупила взгляд. — Я, конечно, с удовольствием проехалась бы с Маком, но...

— Мисс Вара поедет со мной, — твердо проговорил Багз. — Я привез ее сюда, я ее...

— Пожалуйста, не надо! — воскликнула Розали и одарила его мимолетной улыбкой. — Все в порядке, мистер Маккена. Давайте сделаем так, как говорит мистер Форд.

Багз немного поколебался, но в конце концов все же неохотно согласился. Иного выхода из сложившейся ситуации он просто не видел. Когда Форд и Розали удалились, он распахнул дверцу машины и грубоватым жестом предложил Эми Стэндиш садиться.

— Спасибо, — сказала она, — но я думаю, что мне лучше будет добраться на автобусе.

— О, черт побери, ну давайте же! Если я приглашаю, то...

— То что? — дрожащим голосом прервала она его. — То мне не остается ничего иного, кроме как из чувства благодарности пасть перед вами ниц? Вы расстроились, взвинтили себя и потому ведете себя самым что ни на есть мерзким образом, но это все, как говорится, в порядке вещей! Это ваше право, и мне не остается ничего иного, кроме как сносить ваши выходки. Мне просто не полагается что-то чувствовать! Я не имею права ощущать себя униженной! Мне не дано рассчитывать на к-какую-то вежливость, понимание или...

Багз видел, что она вот-вот разрыдается, и в глубине души застонал. Боже, у него сегодня уже была одна плачущая женщина, а кроме того, он органически не переносил женских слез. Они просто доставали его. Да и Эми ему вовсе не хотелось обижать. Возможно, его отношение к ней было неоднозначным, но при этом никакого желания причинить ей боль у него не было.

Он принялся пространно извиняться, после чего все же усадил в машину и они поехали в сторону Рэгтауна. Пробок на дороге стало еще больше, чем утром, — сменялись круглосуточные смены нефтяников, и машины с рабочими отчаянно состязались с громадными грузовиками и тракторами в борьбе за свое место на проезжей части.

Было совершенно невозможно хоть немного сэкономить время, и вскоре Багз прекратил даже пытаться это сделать. Зажатый между двумя грузовиками, он искоса посмотрел на Эми и увидел, что она с явным любопытством разглядывает его лицо.

Впрочем, женщина тут же отвернулась и, глядя прямо перед собой, заметила, что мисс Вара очаровательная девушка.

— Она кто — испанка? Мексиканка?

— Нет... Я хочу сказать, что вполне могла бы ею быть, — сказал Багз. Во-первых, он, естественно, не испытывал никакого чувства стыда, а во-вторых, Эми все равно рано или поздно узнает правду от Форда. Однако в данный конкретный момент у него не было желания пускаться в объяснения насчет того, как он оказался в Вестексе в обществе горничной-негритянки.

— Она и в самом деле очаровательна, — повторила Эми. — Если вам, конечно, нравится подобный тип. Мне почему-то показалось, что она немного не в себе. У нее что, какие-то неприятности?

— Нет, никаких. Просто ваш друг Форд решил продемонстрировать силу своего авторитета.

— На Лу это не похоже, — спокойно проговорила Эми, покачав головой. — Возможно, со стороны это выглядело не особо лицеприятно, однако я уверена, что у него должны быть достаточно серьезные причины для того, чтобы...

— А я уверен в том, что никаких причин у него не было! Кстати, что вы сегодня здесь делали? Я хочу сказать, — Багз постарался укротить свой пыл, — что это, разумеется, ваше личное дело, вы не обязаны объяснять мне что-либо, но...

— Ну почему же, я не возражаю, — сказала Эми, и похоже, действительно не имела ничего против. Даже более того. — Лу регулярно наведывается в Вестекс. Не знаю точно, зачем именно, но это самый большой город в округе, и у него, наверное, имеется масса причин для подобных поездок. А я поехала с ним с единственной целью справиться насчет работы.

— Значит, встретились мы совершенно случайно? — недоверчивым тоном спросил Багз. — И он не... Гм-м-м. Значит, работой интересовались?

— Да. Совет директоров вчера меня уволил. Вот почему я была так расстроена, когда вы пришли прошлым вечером.

— Но почему... — начал было Багз, но тут же осекся. — Вам, наверное, не хочется говорить на эту тему.

— Да нет, сейчас уже можно. Поначалу я, конечно, места себе не находила, но сейчас, когда все уже позади... А все из-за того дня, когда я оказалась в доме Лу. Ну, вы помните. Вы тогда п-пришли к нему где-то во второй половине дня. Кто-то заметил, как я выхожу через заднюю дверь дома... В общем, пошли слухи и так далее. А вчера меня уволили.

— Понятно, — пробормотал Багз. — А... а сегодня вы нашли работу?

— Нет. Думаю, Лу специально все так подстроил, чтобы я ее не нашла. Да и к увольнению моему, похоже, тоже приложил руку. — Эми посмотрела на Багза и улыбнулась его выражению лица. — Нет, я на него не сержусь. Раньше было, наверное, и потом еще будет. Но я знаю, что Лу много думает обо мне, и если делает что-то вроде этого, то исключительно ради моей же пользы.

Багз гневно прищурился, но не произнес ни слова. Просто не решился. Форд попросту скомпрометировал ее. Лишил одной работы и сделал все так, чтобы она не получила другую. И, судя по всему, намеревался и впредь продолжать гнуть ту же мерзкую линию поведения. А она сидит здесь и выгораживает его. Утверждает, что все это делается ради ее же пользы!

— Понимаете, — продолжала Эми, — Лу считает, что его собственная жизнь не удалась. Он ненавидит то, чем ему приходится заниматься, уверен, что не создан для этой работы и она как бы исковеркала его. А ведь он прилежный школяр, когда-то был отличным студентом и...

— Кто? Форд?

— Я знаю, в это трудно поверить, — кивнула Эми. — Но Лу и в самом деле был просто блестящим учеником. В пятнадцать лет окончил среднюю школу, а подготовительные курсы прошел за три года. Когда он учился на первом курсе медицинского колледжа, серьезно заболел его отец и Лу пришлось вернуться домой. Доктору Форду — так звали его отца — хуже не стало, но и на поправку он тоже не пошел. Так все и тянулось год за годом, а Лу...

Форд понимал, что должен остаться с отцом, однако в таком маленьком городке работы для него не нашлось. Ни подходящей должности, ни увлекательного занятия, достойного его мозга. Но чем-то ведь надо было заняться, и, будучи представителем «старых семейств», он получил приглашение стать помощником шерифа. Ну какая это работа для парня, привыкшего копаться в книгах, для человека с явно честолюбивыми амбициями? И вот ему пришлось смешаться с окружавшими его людьми, принять их концепцию того, каким должен быть помощник шерифа маленького провинциального городка. Вот Форд и смешался. Он с каким-то мстительным чувством втискивал себя в новую роль, причем настолько преуспел в этом деле, что порой стал походить на карикатуру. Но под личиной этого исковерканного снаружи человека всегда жил другой, внутренний человек. Человек с мозгами и интеллектом, который должен был быть применен совсем не так, как его использовали в действительности.

— ...очень своенравный и надменный, — продолжала Эми. — Он никогда не снизойдет до объяснений, и если вы видите окружающие вещи не столь четко и ясно, как он, это уже ваша проблема. В таком случае вам бы лучше проявить смекалку, как он частенько говорит. Но он готов сделать много доброго для человека, который ему нравится, и то, что он делает, действительно приносит пользу.

Багз скрежетал зубами, только таким способом сдерживая клокотавшие в нем чувства. Наконец он все же спросил, причем довольно саркастичным тоном, какие же планы он строит лично для нее.

— Ну что тут скажешь, — задумчиво произнесла Эми. — Думаю, что поначалу он хотел, чтобы я уехала из города. Хотел выпихнуть меня в большой мир. Сейчас же, похоже, решил, что я могу остаться и здесь, вот... — Она осеклась и почему-то покраснела. — Знаете, давайте лучше сменим тему, а? Даже мне бывает порой трудно понять Лу, а вам-то уж и подавно.

Багз оставил последнее заявление без ответа, хотя прекрасно понимал Форда — по своему разумению, конечно. Он высчитал его в мельчайших деталях и подробностях. Выводы эти были отнюдь не поспешными — напротив, он усиленно заставлял себя поверить в то, что помощник шерифа порядочный парень. Однако действия Форда, наслаиваемые одно на другое, делали подобный вывод совершенно невозможным.

Он был уверен в том, что у человека этого самая что ни на есть черная, поганая душа, и убедил его в этом сам Форд.

Вот так обстояли дела. И было чертовски досадно и обидно, что Эми так и не поняла правды об этом человеке.

...Из Вестекса они вернулись лишь к десяти часам вечера. Погруженный в дрему напополам с бодрствованием, Багз услышал за дверью какой-то слабый звук.

Он сел в кровати, намереваясь вскочить на ноги. Потом снова откинулся на подушку и, прищурившись, стал вслушиваться.

Раздался щелчок. Слегка потянуло ветерком, где-то блеснула полоска света — дверь определенно открыли, а потом снова закрыли. Затем мгновения полной тишины — почти полной. Сначала легкий шелест, потом серия похожих шелестящих звуков, но тоже всего лишь на несколько секунд. И наконец крадущиеся шаги.

Вот они миновали короткую прихожую рядом с ванной и остановились — как раз подле его кровати.

Багз не мог толком разглядеть лица нежданного гостя — было ясно лишь то, что гость этот действительно был. Лишь неясная тень на фоне еще более темного фона комнаты. Но и этого оказалось достаточно.

Он резко подался вперед, двигаясь с той непостижимой быстротой, на которую подчас оказываются способны даже очень крупные мужчины. Руки взметнулись вперед, сомкнулись на чем-то. Потом тело откинулось назад, придавливая собой фигуру посетителя.

— О, Бог ты мой! — грубовато проворчал он. — Какого...

Фраза так и осталась незавершенной, окончившись изумленным возгласом. Мгновение назад он действовал не столько осознанно, сколько по наитию, и его движения определенно обгоняли мысли. Но сейчас...

Зажатое им тело легонько шевельнулось, слово устраиваясь поудобнее, подстраивая его фигуру под свою обнаженную плоть, ее мягкие, теплые, нежные, изогнутые контуры.

Затем послышался удовлетворенный вздох, сменившийся сладостным вздрагиванием ожидания. И напряженный, почти отчаянный шепот:

— Вы ведь не сердитесь, мистер Маккена? В-вы теперь меня не уважаете, да? Я так долго этого хотела, и...

— Рози, — только и смог проговорить Багз.

И ни один из них больше не произнес ни слова — по крайней мере, какое-то время.

 

Глава 14

Вернувшись из Вестекса, он лишь к пяти часам добрался до постели. Чертовски усталый и обремененный слишком большим количеством мыслей, чтобы спокойно спать. С засевшей в мозгу головоломкой, которую следовало разгадать, но которая казалась неразрешимой. Итак, к шантажу Розали Вара не имела никакого отношения — и он был этому искренне рад. Но если не она, то кто же?..

В сущности, она была его единственной подозреваемой. Поначалу их было две — она и Джойс Хэнлон, но в момент гибели Дадли Джойс находилась у себя в комнате. Значит, оставалась одна Розали. Определенно, должно было быть что-то такое, чего не было и не могло быть. Итак, и Рози чиста, и Джойс тоже. Только эти две женщины, которые по прихоти какого угодно воображения могли находиться в комнате Дадли, точнее, в его спальне.

Только эти две женщины.

А не мог это быть мужчина? А почему нет? Вполне мог. Ведь кто-то же там был, и если не женщина, то, получается, мужчина. Вполне разумно, не так ли, мистер Маккена?

Пожалуй, согласился Багз. Но он также знал, что ни один мужчина в этом деле замешан не был.

Дадли устроил у себя в ванной небольшое развлечение — сексуальную вечеринку, — и в самый разгар тайных, хотя и бурных страстей гость подсунул ему маленький сюрприз.

Уж мужчину-то он никак не стал бы заталкивать в ванную. Какой в этом смысл? С чего это мужчине скрывать присутствие у себя в номере другого мужчины?

Но оставался еще этот самый «сюрприз» — хлоралгидрат. Как заметил Форд, его можно было считать типично женским орудием убийства. Мужчина может ударить, задушить, ткнуть револьвер под ребра. Женщина же сделала свое дело при помощи хлорала. Физически она не смогла бы одержать верх, а потому попросту соблазнила, усыпила бдительность и заставила думать о таких вещах, о которых не принято говорить в воскресной школе. Довела до такого состояния, когда ты вообще ни о чем не мог думать — оставалось одно лишь желание, — и подсунула этот напиток. И сразу после этого вечеринка неожиданно оборвалась, а сам ты оказался на асфальте — и привет! Причем если бы ты принял достаточно большую дозу, то мог бы так и не выйти из этого состояния.

Итак, это должна была быть женщина, а следовательно, не мог быть мужчина. Но поскольку это и женщина не могла быть — несмотря на то, что иного просто быть не могло, — то где ты сам-то был, черт побери?

Багз почувствовал, что у него начинает болеть голова, и впервые за долгое время его потянуло в сон.

«Итак... кто... что? — думал он. — Ни мужчина, ни женщина. Ни мужчина... ни женщина. Никто из тех, о которых ты думал, что они...»

Он почти дошел до него — единственного логичного ответа. Еще и еще раз обдумал кажущийся парадокс и был на грани поразительно простого объяснения. Но в этот самый момент он заснул.

А когда проснулся, возникла масса других вещей, о которых следовало подумать.

* * *

Она вышла из ванной, неся ему стакан с налитой из крана ледяной водой. Немного смущенная, застенчивая, присела на край кровати и натянула на обнаженные бедра край простыни. С учетом того, что произошло между ними, Багз уже собирался было предложить ей обращаться к нему не столь формально, но потом решил этого не делать. Смешная она все же была девчонка — ей определенно больше нравилось величать его «мистером», тогда как подобное предложение она вполне могла воспринять как приказ.

Где-то далеко, в районе нефтеразработок, возникло яркое свечение. Причем это была не внезапная разовая вспышка, а настоящее зарево, которое ширилось и набирало силу столь стремительно, что отдельные его отблески достигли даже отеля «Хэнлон» и просочились сквозь сомкнутые занавески на окнах номера Багза. Возникло зарево, а потом, поскольку звук распространяется гораздо медленнее света, до них донесся грохот взрыва. По прикидкам Багза, до того места было не меньше мили, однако взрывная волна ощутимо ударила по оконным стеклам здания.

Розали вздрогнула и ухватилась за руку Багза — он успокаивающе пожал ее.

— Прилично рвануло, — сказал он. — Наверное, аккумуляторная или бойлеры.

— Боже, какой ужас! Как вы считаете, никто не пострадал?

— Нет, — солгал Багз, тронутый ее озабоченностью. — Послушай, Рози, я... А ничего, что ты так рано заступишь на свою смену? У тебя не будет никаких неприятностей?

Сначала он хотел задать ей совсем другой вопрос, но потом передумал, исключительно из уважения к девушке, поскольку если бы она сказала правду — а именно так бы она и поступила, исходя из своей преданности и чувства к нему, — то должна была бы ответить утвердительно. Да, у нее действительно могут возникнуть неприятности.

— Нет, — ответила Рози и покачала головой. — Я же работаю полную смену, и если сделаю все, что полагается, то могу по своему усмотрению приходить раньше или позже. В разумных пределах, конечно.

— Ага, ну что ж, тогда порядок, — кивнул Багз.

Ночную тишину теперь нарушал завывающий, зловещий хор автомобильных сирен. Машины «Скорой помощи» на всех скоростях вырывались из недр травмпунктов, которых на нефтеразработках было не меньше, чем распивочных на карнавале, и мчались к месту аварии. Звук постепенно слабел и замирал в отдалении. Розали высвободила руку, которую сжимал Багз, и встала.

Свою одежду она оставила в прихожей, и сейчас, принеся ее, снова села и стала одеваться. Багз намерился было помочь ей, но она застенчиво отодвинулась от него — на самую малость.

— Я хотела бы кое-что сказать вам, мистер Маккена. Две вещи. Первое: подобного я больше никогда не сделаю. Я рада тому, что случилось. Я хотела... хотела, чтобы вы обладали мной. Вы защитили меня от мистера Форда, и я даже сама не знаю, как благодарна вам за это. И...

— И не надо, Рози. Я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то обязанной мне.

— Я знаю. Вы бы этого не захотели. — Ее мягкий голос задрожал от эмоций. — И все же, мистер Маккена, что я хотела сказать, это...

Это было началом и одновременно концом их романа, сказала она наконец. Иначе и быть не может, поскольку его продолжение неизбежно обернется для них неприятностями и даже трагедией.

Багз начал было протестовать — он чувствовал, что это надо сделать, — хотя в глубине души испытывал невероятное облегчение. Он не был влюблен в Розали, да и она в него тоже, и подобное существование, по-человечески вполне понятное, не сулило им ничего хорошего. Будучи гостиничным детективом, призванным в зачатке ликвидировать любую проблему, Багз находился в неизмеримо более выгодном положении в плане того, чтобы быть уличенным. В сравнении хотя бы с тем же Дадли, являвшимся объектом наблюдения, а не тем, кто это наблюдение ведет. И все же рано или поздно правда все равно должна была всплыть, а у него и без того было достаточно своих проблем, чтобы взваливать на себя еще одну.

Боже, только бы ему выбраться из этой нынешней заварухи, разобраться в своих чувствах по отношению к Эми или вообще перестать что-либо к ней чувствовать! Либо принять все то, что произошло между ней и Фордом, либо...

— И еще одно я хотела вам сказать, мистер Маккена. Насчет мистера Форда. Он...

— Не надо, — перебил ее Багз. — Думаю, не стоит.

— Но я все же скажу, — твердо проговорила девушка. — На самом деле он меня ни в чем не подозревает. Наверное, вы и сами догадались об этом. Но это только часть вопроса. Главная причина, почему он захотел поговорить со мной...

— А он разве не предупредил тебя, чтобы ты мне не рассказывала об этом? — снова перебил ее Багз. — Ну что ж, тогда я сам за тебя скажу. Он считает, что с Дадли были двое — мужчина и женщина. Женщина подсунула ему хлорал, а мужчина ударил... ну, и вытолкнул из окна. И он считает, что этим мужчиной был я.

— Да, сэр. Но это же такое безумие, мистер Маккена! Я хочу сказать, ну зачем вам... зачем кому-то делать это? Если женщина уже убила его, ну, почти убила, то зачем...

— Именно об этом недопонимании и шла речь сегодня у почты, — сказал Багз. — Думаю, что Форд спросил тебя как раз об этом. Нет-нет, не надо ничего говорить...

— А вот и скажу! Он действительно спросил меня, и... и я не знала, что ему сказать в ответ. Я и сама этого не понимала, но очень боялась сказать неправду...

— Я очень рад, что ты этого не сделала. Ты поступила совершенно правильно, рассказав ему только о том, что случилось, и ничего более. Но... но он определенно что-то задумал, Рози. Конечно, ниточка у него слишком тонкая, но он все же хочет за нее притянуть меня к этому делу, а потому и пытался использовать все эти маленькие ловушки, которые расставлял сегодня у почты.

— Но я... Я не понимаю, как...

— Ну смотри, — осторожно проговорил Багз, — все очень даже просто. Правда, все это лишь мои догадки, и я ничего не знаю наверняка. Но мне представляется, что мысли Форда должны были строиться примерно по такому плану. Мужчина не знает, что в комнате Дадли находится женщина. Возможно, она была в ванной, так? Но она-то знает, что он в номере, и знает, кто он такой, и когда он убивает Дадли и забирает деньги, которые сама хотела украсть у него, то почему...

Фраза повисла в воздухе. Теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, Багзу было видно лицо девушки, и его выражение заставило его замолчать.

— Понятно, — наконец произнесла она. — Вы думали, что у Дадли была женщина. Вы считали, что я намереваюсь шантажировать вас, и поэтому попытались...

— Нет! На самом деле я вовсе так не думал, Рози! Просто я был в отчаянии, хватался за соломинку, ты же понимаешь, и...

— Все в порядке, мистер Маккена, — мягко проговорила Рози. — Я понимаю. Поверьте мне, человек, находящийся в моем положении, ведущий такую жизнь, как я, умеет понимать. А главное в том, что сейчас вы меня не подозреваете.

— Нет. И никогда не подозревал.

— Я рада... Куда вы сейчас пойдете, мистер Маккена? Мне надо убраться в комнате этажом ниже, и если вы едете наверх...

— Да, зачем тебе лишняя ездка? — сказал Багз. — К чему время тратить?

— Ну, тогда я побежала. Привет!

Привет. До свидания. Прощайте. Всего лишь дружеская вежливость.

Багз оделся и вышел из номера, размышляя над тем, почему все складывается именно так, а не иначе. И, сам того не желая, почувствовал облегчение, что все складывается именно так.

Перекусив, он приступил к традиционному обходу коридоров, начав со служебных помещений. Практически все они в этот час, за исключением разве что кухни, были закрыты и заперты на ключ. Багзу полагалось отпереть их и заглянуть внутрь, чтобы убедиться, что там не орудует вор и не существует опасности возгорания.

Пекарня, прачечная, бакалея. Комнаты печатников, художников, электриков, сантехников, плотников. Здесь лед делают, здесь — мороженое. Полотеры, уборщики, специалисты по ремонту ткани. Бойлерная, агрегатная, водоснабжение... Отель был маленьким городом, и в нем имелось все, что полагалось иметь городу.

За время своего обхода Багз дважды повстречался с Лесли Итоном — первый раз, когда клерк спешил в направлении помещений для уборщиков, и второй, когда он выходил из коммутаторной. В обоих случаях у него в руках были обрывки бумаги с разными сообщениями. В общем, все говорило за то, что человек явно при деле, хотя Багз догадывался: парень подчас без всякой пользы просто бегает с места на место. Вестбрук тоже нередко так думал, тем более что, как только он ни объявлялся у стойки администратора, Итона там никогда не оказывалось.

Проходя мимо Багза, клерк ухмыльнулся и покраснел. Остановившись у комнаты телефонисток, Багз хмуро посмотрел ему вслед.

Хотя, если разобраться, при чем здесь этот парень? Какое отношение мог иметь Итон ко всей той замазке, в которой оказался он сам?

Вроде бы ничего конкретного на ум не приходило, но в глубине души все же сохранялось какое-то неприятное чувство. Багз пожал плечами и распахнул дверь.

Коммутатор был рассчитан на трех телефонисток, но в данный момент работала лишь одна. Багз присел на высокий стул с гнутыми ножками, между звонками обмениваясь с девушкой банальными фразами и наблюдая за привычно-ловкими движениями ее пальцев.

Ему было интересно — его вообще интересовало все, что имело отношение к отелю. С той поры, как он оказался здесь, Багз частенько оглядывался в свое прошлое, сравнивая его скучное, пустое, день изо дня повторяющееся существование с постоянно меняющимся, неизменно интригующим миром отеля. Он вздрагивал при мысли о том, от чего сбежал, и чувствовал искреннюю привязанность к тому, к чему пришел.

Ему никогда не хотелось уходить с этой работы. Разумеется, если бы удалось подыскать местечко поприличнее... А если не удастся?.. Так что лучше не дергаться — и здесь хорошо.

И он был преисполнен решимости исправно выполнять свою работу! Ни в тюрягу снова садиться, ни скрываться бегством. Нет, он останется здесь. Как уж там получится — неизвестно, но он намеревался остаться любой ценой.

Всю свою жизнь он старался вести себя с людьми по-человечески, хотя в общем-то ничего толкового это ему не принесло. Ну и ладно, он и на сей раз останется верным своим принципам, а если делу это не поможет, он постарается выполнить его каким-то иным способом.

Телефонистка глянула на часы. Раскладывая перед собой записки с просьбами позвонить клиенту в конкретный час, она сунула штекер в прорезь панели.

— Доброе утро, сэр. Уже шесть часов...

Багз вышел, потом немного послонялся по вестибюлю, обошел квартал и наконец заглянул в кафе.

Там он позавтракал и просмотрел утреннюю газету. К тому времени часы уже показывали восемь — конец его смены, — и он направился было в сторону своей комнаты.

И тут его кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел Лу Форда, поднимавшегося по лестнице, которая вела от бокового входа.

— Да? — спросил Багз.

— У тебя неприятности, парень, — сказал Форд. — Давай-ка поговорим.

 

Глава 15

Они прошли в комнату Багза. Форд уселся на легкий стул, раскурил одну из своих тонких черных сигар и выпустил ароматное облако дыма. Разгоняя облачко рукой, он смотрел на Багза с отрешенной задумчивостью. Тот тоже не отводил твердого взгляда.

Сегодня помощник шерифа выглядел как-то иначе, не как всегда, но что именно это было, Багз понять не мог. И лишь когда Форд снова заговорил, он смекнул, что именно это было.

Теперь речь Форда звучала уже не нараспев, из нее улетучились все ошибки и гротескные звуки. Сейчас он говорил так, как говорил бы любой образованный человек.

— Итак, Багз, я сказал, что у тебя неприятности. Возможно, это звучит излишне сурово, и правильнее было бы сказать, что ты на грани неприятностей, которых вполне можно избежать. И я готов помочь тебе в этом.

— Понятно.

— Надеюсь, что понятно, хотя и сомневаюсь в этом. Ну да ладно, на время оставим в стороне эту маленькую ложь и вернемся к самому началу. К тому самому дню, когда я вытащил тебя из тюрьмы и устроил на эту работу. — Он выпустил очередное облачко дыма и стряхнул пепел в корзину для мусора. — Судя по всему, тебе здесь понравилось, и ты был бы не прочь остаться здесь постоянно.

— Это точно.

— Мне этого тоже хотелось бы.

Багз пожал плечами и продолжал молча слушать. Глаза Форда слегка поблескивали, в них затаился намек на раздражение, который в любой момент мог превратиться во что-то еще, однако голос его по-прежнему звучал ровно.

— Итак, я сказал, что нам лучше всего вернуться к самому началу, хотя лично мне этого не хотелось бы. Не люблю делать людям добро, а потом попрекать их этим. Да и просто давать понять, что я делаю им добро. Но в данном конкретном случае... Багз, ты ведь пришел сюда ни с чем, разве что имел массу приводов в полицию. Я вытащил тебя из тюрьмы, поддержал тебя, помог устроиться на эту работу. Я познакомил тебя с...

— На этом лучше сделать паузу. Оставь ее в покое.

— Хорошо. Не будем больше говорить о других вещах, которые я для тебя сделал. Ты был зол на весь мир, раздражен как тысяча чертей, поэтому я постарался сделать так, чтобы ты не чувствовал, что тебе оказывается какая-то услуга. Всему, что я делал, я пытался придать приемлемую для тебя форму, чтобы, возможно, именно у тебя возникло ощущение, будто это ты оказываешь мне услугу. Я сказал тебе, что этому заведению требуется крепкий гостиничный охранник, и если бы ты согласился занять это место, то тем самым существенно облегчил бы работу и мне, и моим ребятам.

Он сделал паузу и снова пыхнул сигарой. Багз зевнул, не особо стараясь скрыть это от Форда.

— Может, будет лучше, если ты сразу перейдешь к делу? — сказал он. — Ты дал мне весь мир, к которому было приделано маленькое колечко, и теперь хочешь дернуть за него, хочешь чего-то взамен. Ну что ж, на бесплатные подарки я никогда и не рассчитывал. Так чего же ты хочешь?

— Сущий пустяк в сравнении с тем, что я тебе дал, Багз. Сущий пустяк. Устраивая тебя сюда, я в известной степени рисковал, и моя репутация могла бы пострадать, если бы я в тебе ошибся. Судя по твоему послужному списку, я вполне мог ошибиться. Но я поверил тебе. И теперь я хотел бы, чтобы ты вернул мне частицу этого доверия.

— Это по-прежнему ни о чем мне не говорит. Я все так же...

— Ни о чем тебе не говорит! Черт побери... — начал было Форд, но тут же осекся. Впрочем, через несколько секунд начал снова. В его речи опять зазвучали напевные нотки, и он постепенно возвращался к своей привычной манере говорить. — Давай вернемся к той самой проблеме, о которой мы говорили. Отбросим в сторону всякую шелуху и заглянем в самую ее суть. По какой-то причине ты заходил в комнату Дадли. У вас возникла потасовка, и он вылетел из окна. Так...

— Не-а. У меня есть алиби на момент его смерти.

— Вот как? И во сколько же она наступила?

— Ну... э... я хотел сказать, — начал Багз, — что у меня все расписано по минутам. Из своей комнаты я прошел прямо к лифту и после этого не поднимался наверх вплоть до тех пор, пока...

— Да, из своей комнаты ты прошел прямо к лифту. И ты с огромным трудом сделал все возможное, чтобы доказать это. Но как ты докажешь, что не покидал свою комнату до этого? Или, — бровь Форда изогнулась, — все же выходил? Докажи мне это, если сможешь, конечно, и я немедленно уйду отсюда.

— Я не обязан это доказывать.

— На твоем месте я бы не стал особо напирать на это. Уверяю тебя, парень, не стал бы.

— Послушай, — упрямо проговорил Багз. — Чего ты суешь мне в нос эту мелочь? Тот факт, что в комнате Дадли был какой-то мужчина — хотя это далеко не факт, — вовсе не означает, что им был именно я. У тебя нет никаких...

— Давай поговорим о том, что из этого определенно следует. Итак, парень этот не вломился в номер и не пробрался в него тайком, скажем, с какой-то отмычкой. Это бы легко открылось. И с Дадли он тоже не стал бы ссориться, поскольку...

— Почему же, если бы Дадли застал его?

— Дадли было там чем развлечься, — подмигнул Форд. — Даже более того. Парень этот не имел никакого права находиться у него в номере, и вне зависимости от того, какая там у него недостача, он вполне мог поднять шум, закричать, позвать на помощь. А мы знаем, что он этого не сделал. Так, теперь эта девица в ванной — а мы ведь оба знаем, что она там была. И если дело обстояло именно так, как мы себе это представляем, то ей суждено было прожить ненамного дольше, чем самому Дадли. Потому что парень этот был профессионалом и не оставил бы после себя ничего такого, что могло бы заговорить или ткнуть в него пальцем. Следовательно, он проверил бы ванную — в этом не приходится сомневаться, как и в том, что Господь сотворил Землю. И это должен был бы быть конец для девицы.

Форд откинулся на спинку стула и закинул обутую в сапог ногу на ногу. Багз беспомощно смотрел на него, мечтая лишь об одном — как бы врезать кулаком по этой вкрадчивой и одновременно угрюмой физиономии.

— Не так уж трудно до всего этого дойти, правда ведь? Да любой четырехлетний пацан шутя придет к таким же выводам. Нет, Дадли определенно впустил этого парня к себе в номер, поскольку тот олицетворял собой некую власть. У кого же могла быть такая власть, чтобы заставить человека посреди ночи открыть ему дверь? Лично я могу представить себе только двоих. Первый, это Вестбрук...

— Оставь его, — коротко бросил Багз. — Вестбрук не мог иметь ко всему этому никакого отношения.

Форд кивнул. Тон его стал менее резким.

— Рад это слышать, Багз. Человек, не предающий друга даже в ущерб себе, безусловно, заслуживает уважения. Но в данном случае ты, несомненно, прав. Первое, что я сделал, это проверил Вестбрука, и узнал, что Дадли он не стал бы закладывать.

Ведь у него были связаны руки. Сам же настаивал, что с Дадли полный порядок, а потому он не мог... Впрочем, сейчас незачем вдаваться во все эти подробности. Равно как и в обстоятельства нашей встречи в Вестексе.

— А в самом деле, какой смысл в них вдаваться?

— Но все же, Багз, что произошло? Это Вестбрук попросил тебя помочь ему разобраться с Дадли? Попытаться забрать у него деньги?

— Нет! Хотя, впрочем, он действительно меня об этом попросил, но я отказался.

— Ну да, конечно. Не захотел нарываться на неприятности. — Форд затянулся сигарой и выпустил тонкую струйку дыма. — Но потом ты передумал, и та самая неприятность, которой ты так опасался, все же случилась.

Багз пожал плечами. Форд мог хоть до посинения говорить и строить свои теории, но доказать он ничего не мог.

Помощник шерифа, прищурившись, смотрел на Багза и словно читал его мысли.

— Пока нет, — сказал он. — Хотя я пока особо и не старался, не особенно задумывался над всем этим. Все еще не решил, хочу ли я искать какие-то доказательства. Но если захочу...

— Тогда ты должен что-то сделать, чтобы найти доказательства, уличающие кого-то другого. Например, ту женщину, которая подсунула Дадли хлорал.

— Зачем?

— Что зачем? — Багз нахмурился. — Затем, что должен! Ты не можешь... не мог...

— Но почему нет-то? Что меня остановит? — Форд раскинул руки. — Может, с хлоралом вышла ошибка. Может, эта девица просто видела, как ты выходишь из комнаты Дадли, тогда как самой ее там вовсе и не было.

— Но... но она была там! Ты же сам говорил это дюжину раз!

— Возможно, я и ошибался. И в тринадцатый раз мог бы ошибиться. Так уж ли это невероятно? Даже если бы она встала под присягой, якобы пожелав исполнить свой долг — как каждый честный гражданин, — с какой стати кто-то обязан был думать, что она говорит правду? Да, сэр, ничто бы не позволило никому усомниться в ее словах, даже если самому ему они пришлись бы не по вкусу.

— Ну да, и это притом, что сам он мог бы повернуть свои заявления то так, то эдак.

— Вот и ты начал ухватывать суть идеи, — просиял Форд. — Прямо на глазах умнеешь. Если дело так дальше пойдет, то скоро сам сможешь без подсказки вытряхнуть песок из своих башмаков.

Форд заразительно рассмеялся — он был явно доволен своим юмором, и даже потер челюсть кончиком тонкого пальца.

— А теперь послушай меня. Я столько времени уже этим занимаюсь, что меня то и дело сносит в привычную колею, даже подумать не успеешь. Но у нас ведь у всех есть свои маленькие странности, и, как мне представляется, на то имеются вполне веские причины. И до тех пор, пока один человек не обвиняет другого в том, что...

— Послушай, — вмешался Багз, — если у тебя есть что сказать...

— Ну да, я понимаю. Ты устал, да и я определенно не самые приятный на земле человек, с которым можно поболтать. Так что не будем тянуть резину. Лично я не вижу оснований притягивать тебя к делу Дадли — ни из-за денег, ни из-за чего другого. Более того — и это, возможно, покажется тебе довольно необычным взглядом на подобные вещи, — я не считаю, что мы много потеряли с его смертью. Просто избавили правосудие от той работы, которой ему рано или поздно все равно пришлось бы заняться с этим типом. Поэтому просто скажи мне, что это был несчастный случай, и я поверю тебе. И больше не будем ни говорить, ни что-то делать по этому поводу.

— Вот как? Не дождешься, не скажу!

— Ну что ж... — Форд заколебался, задумчиво вытянув губы. — И все же оставим этот вопрос. Я с самого начала серьезно в тебя поверил, а теперь верю еще больше. А сейчас, Багз... — он понизил голос и наклонился вперед, — мне хотелось бы получить кое-какой дивиденд с моего доверия. Ты знаешь, какие вещи здесь творятся. Знаешь, почему миссис Хэнлон с такой готовностью помогла тебе получить эту работу. Во всяком случае, к этому времени должен был бы уже узнать. Ну, и что ты на это скажешь?

Он снова откинулся на спинку стула. Багз раздраженно прищурился, чувствуя, что вот-вот взорвется. Ну что же ему такое сказать, чтобы покончить со всем этим?

— Послушай, — начал он. — Что... Я хочу... Какого черта ты...

— Этого я тебе сказать не могу. А если бы и сказал, все равно это бы ничего не значило. Я бы все равно не узнал, совпадает это с тем, что было у тебя в мозгу, или нет. И если нет, то тогда я оказался бы в крайне заднем положении. Такую ляпу сделал бы, каких лучше не делать.

— Но, черт...

— Багз, у меня над головой уже и так тучи сгустились. Я слишком далеко зашел, гораздо дальше, чем может допустить самое искреннее доверие к человеку. Я оседлал для тебя лошадь, подсадил в седло, и все, что мне осталось теперь, это стоять и держать узду. Вот я и стою, кончиками пальцев удерживая эту уздечку в ожидании того, куда ты поскачешь.

— И если окажется, что это не та дорога, которая нужна тебе, я крепко шмякнусь о землю?

— Если тупой, то да. Я вообще чертовски чувствительный к человеческой тупости. Она для меня хуже, чем кактус под чепраком.

— Но что...

Впрочем, не было никакого смысла спрашивать о том же. В сущности, Форд оказался примерно в том же положении, в котором находился сам Багз.

Хотел ли он, чтобы Майка Хэнлона убили и чтобы Багз был соучастником убийства старика? Возможно. Более того, очень даже вероятно. Но Форд никогда бы не заикнулся об этом, заранее не выяснив, что думает по этому поводу сам Багз.

А может, ему хотелось как раз противоположного? Обвинить Джойс Хэнлон в организации заговора с целью убийства? Этого также нельзя было исключать. Но и здесь Форд тоже ничего ему не скажет, не узнав настроений Багза. Правда, он мог бы предупредить Джойс, однако в таком случае ее планы так и остались бы неопределенными и над Майком Хэнлоном продолжала бы постоянно нависать опасность.

— Итак? — проговорил Форд. — Итак, Багз?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Багз. — Не понимаю, не знаю, и не хочу знать.

Форд вынул сигару изо рта, отсутствующим взглядом осмотрел ее кончик, немного покатал между пальцами и уронил в мусорное ведро.

— Значит, не знаешь. Не имеешь ни малейшего представления о том, что я здесь говорил. Следует признать, что это тот ответ, который меня не особо радует.

— Послушай, Форд. Клянусь Богом, но скажи, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?

— Ну что ж, пожалуй, — рассудительно кивнул Форд. — Возможно, сэр, так оно и есть. Взрослому мужчине так, наверное, не показалось бы, но когда имеешь дело с мужиком, у которого на плечах голова младенца...

— Продолжай, — буркнул Багз. — Ты знаешь, что я должен это выслушать.

— А разве это не так? Да, сэр, все так и есть, самая что ни на есть голая правда...

Форд продолжал говорить. На протяжении целых пяти минут в уши Багза вливалась горькая, ранящая, безжалостная напевная речь Форда, по завершении которой он чувствовал себя разъяренным, но одновременно и испуганным. Но хотя бы теперь всему этому настал конец, и помощник шерифа встал.

— Давно хотел тебе все это сказать, — ровным голосом проговорил он. — Исключительно с целью оказания услуги, поскольку прямого отношения к той проблеме, которую мы здесь обсуждали, все это не имеет. Что же до нее — ну, по поводу твоего ответа о том, что у тебя нет ответа, — то, как говорится, поживем — увидим. Или правильнее было бы сказать: я поживу и увижу. Я буду ждать и смотреть, а ты сможешь тем временем хорошенько попрыгать.

 

Глава 16

В тот вечер Багз обедал в доме Эми Стэндиш. Простая, но вкусная пища — запеченная фасоль, салат и маисовый хлеб. Однако Багз ничего этого не замечал. Объятый тревогой, он с таким же успехом мог бы проглотить древесные опилки вперемешку с битым кирпичом и не заметить разницы.

Полный желудок отчасти смягчил беспокойство, заменив его ощущением тревожной вялости. Он помог Эми вымыть и вытереть посуду, после чего они перешли в гостиную. Потом они разговаривали, сидя на старинном, набитом конским волосом диване, однако вклад Багза в беседу с каждой минутой становился все меньше и меньше, и наконец он вообще впал в состояние полного и затяжного молчания.

Эми легонько толкнула Багза локтем, потом неожиданно встала, села ему на колени и поцеловала в губы. «Ну что, — подумала она, — может, хоть это его разбудит?» Багз действительно очнулся — даже несмотря на мрачное настроение, лечение оказалось достаточно эффективным. Эми позволила ему доказать, что он полностью очнулся от дремы. Затем, чуточку отстранившись, она пощекотала его подбородок.

— Мак... что тебя тревожит? Я чувствую, что что-то определенно есть.

— Да нет. — Багз пожал плечами. — Просто немного в сон клонит. Плохо спал в эту ночь. — И, отведя взгляд, добавил как бы между делом: — Да и с чего тревожиться-то?

— Не знаю. А ты сказал бы мне, если бы оказался... если бы у тебя возникли какие-то проблемы?

— Ну конечно. А почему нет? Если бы знал, что тебе хочется об этом узнать.

— И ты бы не... не подумал, что не можешь доверять мне? Багз поцеловал ее. Он не смог бы — или не захотел — ответить на этот вопрос даже самому себе, а потому решил отреагировать на него именно таким способом. Эми, однако, он, казалось, вполне удовлетворил, и она решила закрыть эту тему. Однако перед уходом Багза снова ее коснулась:

— Я не спрашиваю тебя, в чем состоит эта проблема. Просто скажи, она существует?

— Послушай, Эми...

— Извини. Просто я подумала, что, наверное, существует какая-то причина... Ну, тому, что ты не говоришь мне о... Я имею в виду, что если бы у тебя возникли какие-то трудности, то ты мог бы почувствовать, что... О, выслушай же меня! — Она неожиданно рассмеялась — резко, как-то даже пронзительно. — Скажи, ты за всю свою жизнь встречал человека, который бы настолько запутался?

— Эми... — начал было Багз.

— Нет. Пожалуйста, не надо, Мак! — Эми сделала шаг назад, оставив его на крыльце. — Я устала, да и поздно уже, а... А ты беги, беги, завтра вечером увидимся.

Дверь закрылась, щелкнул замок, свет в холле погас. Багз нерешительно повернулся и поехал в отель.

К «Хэнлону» он подъехал, когда не было еще и половины одиннадцатого — до начала смены оставалось полно времени. Поставив машину в боковом переулке, некоторое время не выходил наружу. Курил и размышлял, окидывая взглядом простиравшуюся перед ним улицу.

Чем больше он думал обо всем этом, тем большую досаду вызывали его воспоминания о поездке в Вестекс. Этой своей выходкой он накрепко прилепил себе на лоб ярлык. Ну да, сам же накинул на шею петлю, а другой ее конец отдал Лу Форду. Да Даже если бы он не наткнулся на Форда или тот не стал бы выслеживать его, все равно поездка эта обернулась одной лишь потерей времени.

Не мог он бесцельно болтаться под окнами вестексской почты, и вообще ошиваться вокруг здания тоже было нельзя. Нет, можно, конечно, было бы, но что бы это ему дало? Ведь любому дураку понятно, что вымогатель и за версту не подошел бы к этому месту. Нет, там был кто-то третий, кто-то, кого Багз либо вообще не знал, либо не узнал бы. Ну почему, Боже правый, он не понял этого?!

Впрочем, как бы извиняя себя самого, подумал Багз, у него в общем-то и не было особых оснований предполагать подобное. Он был уверен в том, что вымогатель — Розали Вара, и что она достаточно наивна, чтобы угодить прямо в ловушку. Знай он, что эта женщина такая ловкая актриса, наверняка бы лучше все продумал, но откуда ему было знать? Короче, что сделано, то сделано, хотя в свете некоторых обстоятельств все получилось довольно глупо. Как бы то ни было, сейчас незачем было заниматься самоупреками.

Главное, что он понял, заключалось в том, что традиционная ловушка для вымогателя — единственная, которую он знал, — в данном случае не сработала. Во всяком случае, ему она не помогла — ему, человеку, который оказался не с той стороны забора и не мог рассчитывать на помощь с другой стороны. И все же он должен был установить, кто была эта женщина — если, конечно, это вообще была женщина. А он уже знал, что человек этот не был женщиной, просто не мог ею быть, а также он знал, что...

Резким движением руки Багз вышвырнул окурок в окно, тем самым разрывая порочный круг мыслей.

В равной степени он отказывался думать о том, что станет делать, когда — и если — поймает его-ее-это — кем бы этот вымогатель ни оказался. Но уж что-то сделает, это точно. Сделает все, что потребуется. Хотя что именно, выяснится лишь когда придет время.

На перекрестке у следующего угла показался бой — подросток с прилизанными волосами и бледным, флегматичным лицом. Засунув сигарету в угол рта, он нес через плечо холщовый мешок с почтой.

Типичной для всех боев устало-пружинящей походкой он переходил дорогу. Подойдя к боковому входу в отель, он сделал последнюю затяжку, отшвырнул окурок и чуть ли не рысью бросился в двойные двери. Багз вяло ухмыльнулся. Ох уж эти чертовы бои — они работали не столько на отель, сколько в отеле, который они воспринимали всего лишь как массу хозяев, которым они прислуживали. А кого им только не доводилось видеть на своей работе — и чудаков, и пьяниц, и ворчунов, и злюк, и стиляг, и простолюдинов. Чтобы выжить, им пришлось освоить едва ли не все существовавшие на земле хитрости, причем для подтверждения своей занятости они должны были постоянно переносить какой-нибудь груз — размеры значения не имели, — причем делать это на повышенных скоростях.

Данный конкретный парень, похоже, так и мотался со своим мешком на почту и обратно, причем, возвращаясь, передвигался так, словно был пущен из пушки.

Багз закурил очередную сигарету, после чего вышел из машины и медленно направился к боковым дверям. Почта, которую принес паренек, была последней за сегодняшний день и не отличалась особыми размерами из-за позднего изъятия, так что всю ее, скорее всего, сегодня же и разложат по индивидуальным ячейкам. Таким образом, сейчас он сможет установить, не было ли...

Хотя делать ему это определенно не хотелось. Лежит там письмо — ну и пусть лежит, чего бежать сломя голову, чтобы выяснять это?

Багз подошел к фасаду «Хэнлона» и направился в сторону кафе. Там он заказал кофе, кусок вишневого пирога и прошел в вестибюль.

Непроизвольно шаркая по полу, Багз спустился по выложенным в шахматном порядке мраморным плитам и подошел к главной стойке. Остановившись параллельно с доской для ключей, повернулся и посмотрел.

Письма не было. Только очередная записка о телефонном звонке Джойс Хэнлон. Подавляя возникшее в груди чувство облегчения, он взял ее и начал традиционный обход коридоров.

«Наверное, ей надо будет все же позвонить», — подумал Багз. В конце концов, может, дамочке хочется поговорить с ним на какую-нибудь тему, отличную от той, о которой он думал. Да и потом, что плохого, если они просто поболтают? Это станет даже своего рода услугой, которую он оказывает самому себе — не исключено ведь, что из разговора он почерпнет для себя нечто полезное. Например, узнает, какие отношения связывают ее с Лу Фордом.

Да, решил он, определенно надо это сделать. Все говорило за то, и не было ни одной причины, почему стоило воздержаться от звонка.

К двум часам утра Багз закончил обход коридоров, в которых располагались жилые номера. К этому времени он уже достаточно нагулял аппетит, чтобы основательно подкрепиться. Выйдя из лифта, он направился в сторону кафе. Проходя мимо главной стойки, рядом с которой располагалась доска с ключами, остановился как вкопанный.

Не веря своим глазам, Багз подошел к стойке.

Вместо Лесли Итона здесь сейчас заправлял Тэд Гусик. Вынув из ячейки Багза письмо, он протянул его. Багз скользнул взглядом по надписанному карандашом конверту и блеклой почтовой марке Вестекса. Машинально постукивая краем конверта по поверхности стойки, он лихорадочно гадал: что — как — почему?

Гадал.

После того раза, когда бой у него на глазах доставил мешок, новой почты не было, и если данное письмо находилось в том мешке, оно уже несколько часов назад должно было оказаться в его ячейке.

Багз медленно поднял взгляд и вгляделся в гладкое, бесстрастное лицо Тэда Гусика.

— Что-то не так, мистер Маккена? Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Что?.. — Багз взмахнул ресницами. — О нет, ничего, все в порядке. Я просто размышлял... куда подевался Итон. В общем-то ничего срочного, но все же...

— На данный момент я уже получил три телефонных звонка, которые больше не могут ждать. С одной из этих вечеринок уже во второй раз звонили.

— Да-да, конечно, — с рассеянным видом кивнул Багз.

— Насколько я понял, у нас новый ночной инженер. Крепкий парень, сплошные мускулы. Может, он и нашего застенчивого мальчика в бойлер запихнул? — Гусик подмигнул и рассмеялся, но затем, неверно истолковав появившуюся на лице Багза недовольную гримасу, поспешно вернулся к своему прежнему, привычному образу учтивого клерка. — Согласен, мистер Маккена, это была не вполне удачная шутка, и мне не стоило так думать о таком прекрасном молодом человеке, как мистер Итон.

Так думать? Черт побери. Ведь это-то ты должен был знать, если ты вообще что-то знал! Ведь это же буквально перло из парня. А... и это должно было стать ответом на головоломку. В ванной Дадли не было женщины. Женщины в буквальном смысле этого слова, но...

— Да, кстати, — продолжал Тэд, — я полагаю, что мистера Итона вы сможете найти внизу в служебной подсобке. Ему надо было что-то там проверить, а потом, наверное, задержался, чтобы штаны бесплатно погладить.

— Штаны... погладить, — машинально повторил Багз, толком не понимая, что именно он сказал. И что он вообще что-то сказал. — Штаны погладить?

— Извините, мистер Маккена, — ха-ха — я не собирался снова шутить. Но в самом деле, сэр, — серьезно добавил Тэд. — Прислуга, если она не сильно занята, обычно с готовностью выполняет подобные просьбы, так что мистер Итон вполне мог погладить там свои шт... свой костюм.

Багз резко развернулся и пошел прочь в направлении кафе. Остановившись у одной из стенных ниш, он извлек из кармана письмо. В первый раз он его даже толком не разглядел — имелся в виду конверт. Все так же ничего якобы не замечая, он все же кое-что заметил, некоторые детали смогли отпечататься на подсознательном уровне, а, будучи воспроизведенными на этом конверте, они всплыли уже в зоне вполне осознанного восприятия и приобрели свое истинное значение.

Пальцы прошлись по конверту в том месте, где был написан адрес; он присмотрелся к почти неразличимой дате штемпеля на марке, после чего, опустив в карман так и нераспечатанное письмо, с мрачным видом прошел в кафе.

Не важно, о чем там говорилось, важно, кто говорил — точнее, писал, — и именно это в данный момент больше всего интересовало Багза.

Присев на стул у дальнего конца изогнутой в виде подковы стойки, Багз сделал официантке заказ. Через несколько секунд, раздраженно проворчав что-то, снова поднялся.

— Извините, совсем забыл, что должен срочно позвонить, — обратился он к девушке. — Пожалуйста, на несколько минут придержите мой заказ, хорошо?

Девушка улыбнулась и кивнула. Багз положил шляпу на стул, протиснулся в узкий служебный проход между стойкой и стеной, и поспешно направился в тыльную часть кафе, где находилась главная кухня отеля. Багз прошел в нее через другой служебный проход и быстро зашагал по просторному, слабо освещенному помещению. В этот час кухня не работала, поскольку ресторан, который она обслуживала, был закрыт. Багз вышел через двери в дальнем конце кухни и оказался на задней лестничной площадке.

Здесь же стояла кабина лифта. Войдя внутрь, Багз выключил свет и нажал кнопку первого подвального этажа. Когда кабина остановилась, он тихонько приоткрыл дверь и вслушался в окружавшую его темноту.

Служебная подсобка располагалась метрах в шести справа от него. До него донесся голос Итона:

— Ну ладно, не будь таким противным! Надо же мне было проверить эти расходы!

— Расходы! Черт побери! Да за то время, что ты торчишь здесь, можно было весь Форт-Нокс с его золотым запасом проверить!

Итон тонко, пронзительно рассмеялся, отчего Багз нервно поежился. При том ускоренном темпе работы, который постоянно царил в кафе, время для официанток бежало быстро. Он мог отсутствовать и двадцать минут, и тридцать, но для той девушки они все равно показались бы «несколькими» минутами, хотя задерживаться дольше все же означало подвергать серьезному риску его алиби. А если учесть то, что этот чертов идиот Итон так тянет!..

— А я тебе повторяю, что мне надо было сделать это! Сколько раз мне тебе это говорить?

— Нисколько! Просто покажи мне, и все! А сейчас вытряхивайся отсюда. У меня работы полно.

Итон издал обиженный звук. Издав легкий щелчок, дверь подсобки распахнулась, качнулась туда-сюда, после чего по коридору застучали поспешные шаги.

Багз напрягся. Резко выбросив руку, он схватил Итона, втащил его в кабину лифта и с силой припер спиной к дальней стенке. Не дождавшись даже, когда дверцы закроются, он нажал кнопку лифта. Кабина тронулась вверх.

 

Глава 17

Багз остановил кабину между седьмым и восьмым этажом, включил свет и медленно развернулся.

Итон встретился с ним взглядом и ухмыльнулся. Судя по всему, он был все еще несколько ошеломлен, но отнюдь не испуган. Его кажущаяся самоуверенность буквально взбесила Багза.

— Ну, ловкач, — прорычал он, — начинай говорить.

— Говорить? — нервно пробормотал клерк. — Прот... просто так говорить, мистер Маккена?

— Хватит пороть чушь, а не то я все клетки твоего дурного мозга прочищу!

— Н-но, мистер Маккена. — Ухмылка на лице Итона застыла. — Мистер Маккена, я прот... я просто не...

— Считаешь меня идиотом, да? Думаешь, что я не смогу разобраться во всем этом деле? Две недели назад — примерно две недели — ты ездил в Вестекс и отправил оттуда сюда несколько писем, адресованных самому себе, причем адрес был написан карандашом. Затем ты стер надпись на конвертах и переадресовал их мне. И...

— Но я не делал этого! Ч-что... Зачем мне это?

— Чтобы создать себе алиби, черт бы тебя побрал! Я получу письмо, которое вроде бы должно было быть отправлено из Вестекса накануне, но накануне тебя там не было. Ну что ж, возможно, это сошло бы тебе с рук, если бы ты потрудился немного подтереть и штемпель на марках. Вот так-то, — добавил Багз, ухватывая Итона за лацканы пиджака. — А теперь...

— Мистер Маккена, — ровным голосом проговорил Итон, — зачем мне писать вам письмо? О чем я могу вам писать?

— Ты знаешь о чем! Ты был там, в к... — Багз резко осекся. Итон мог не знать, насколько полно парень осведомлен, и потому не следовало говорить ничего такого, что могло бы облегчить его положение. — Я знаю, что эти письма не были доставлены обычной почтой. По крайней мере то письмо, которое я получил сегодня. Поэтому...

— Кстати, как и первое, мистер Маккена. Я хочу сказать, что теперь понимаю, о чем речь. Вот почему я... почему они заставили меня задуматься.

— Продолжай. Но только говори дело, а не всякую ерунду.

— Я нашел его лежащим на полу между стойкой и ящиком с ячейками. Поначалу подумал, что оно просто выпало из ячейки, поэтому я отряхнул его и положил на место. Но, — клерк опустил взгляд и понизил голос, — но вы ведь никогда не получали писем, и я... ну, мне было очень любопытно узнать все, что касалось вас. Поэтому я обратил внимание на дату. Как выяснилось, оно было отправлено два дня назад, то есть за день до того самого дня, и это породило во мне еще большее любопытство...

— Да ладно, хватит тебе, — грубо прервал его Багз, чувствуя непонятное смущение. — Продолжай!

— Мистер Маккена... Как я понял, вы еще не открывали второе письмо, так ведь? А если бы открыли, то поняли, что я никогда бы не... — Он робко, смущенно умолк. — Так вот, второе письмо я нашел там же, где и первое, — на полу между стойки и ящиком с ячейками. И дата на нем была та же самая, что и на первом. Ну как тут было не удивиться. Я понимал, что мне не стоит совать сюда свой нос, поскольку вы не проявляете ни малейшего интереса к... к...

— Не важно... — Багз проигнорировал его фразу. — Значит, ты сегодня нашел это письмо, так?

— Н-нет, сэр. — Голос клерка превратился в едва различимый шепот. — Я нашел его... Это было в тот вечер, когда у вас был такой усталый вид. Я тогда еще подумал, что вы весь день провели на ногах...

«Тот день, когда я ездил в Вестекс? Пожалуй, что так. Значит, оно было у Итона с того самого дня».

— ...я открыл его, мистер Маккена. О нет, сэр! Первое я не открывал. Тогда мне еще не было так любопытно, понимаете? А это, второе, открыл. И я хотел п-помочь...

— Ну ладно, — как-то неловко проговорил Багз. — Кажется, я все понял. Думаю, что не стоит об этом особо распространяться.

— Я ждал дня зарплаты, мистер Маккена. Вот почему я его придержал. Мне не хотелось показаться навязчивым или как-то смутить вас, но я надеялся, вы узнаете, что деньги пришли от меня, и — о, мистер Мак-к-кена! — Итон неожиданно уткнулся лицом в ладони. — Мне так стыдно, так стыдно!

Багз достал из кармана конверт и вскрыл его. Внутри лежала лишь коротенькая записка: «Маккена, мне нужны мои деньги, и я не намерена больше ждать».

И еще — пятидесятидолларовый банкнот.

— Мистер Маккена, это вам хоть как-то поможет? — Итон устремил на него полный мольбы взгляд. — Я не знал, сколько именно вам может понадобиться, но...

— Мне вообще нисколько не нужно, — ровным голосом ответил Багз. — Это всего лишь шутка, понимаешь? Чья-то дурацкая шутка. Я еще пока не знаю, чья именно, но определенно узнаю. Я справлюсь, и ты должен помочь мне. Держись подальше от этого дела, понял? Если будут еще письма, просто клади их в мою ячейку и забывай про них.

— Да, с-сэр. Я так и сделаю, мистер Маккена. Я...

— Мне никакая помощь не требуется, а вот тебе она нужна. Поэтому возьми вот это! — Он раскрыл бумажник, вынул пятьдесят долларов, присовокупил их к первой бумажке и сунул в руку клерка. — Найди в Вестексе хорошего психиатра или психолога. Посети его, и навещай до тех пор, пока тебе не станет лучше... Ты это сделаешь, Лес? Ты можешь сэкономить на чем-нибудь еще, но...

— Я справлюсь, — сказал Итон, поднимая взгляд. — Думаю, отец поможет. Мне от него в общем-то не так уж много пользы, но он человек состоятельный...

— Скажи ему, что ты делаешь, что пытаешься сделать, и пользы будет больше. — Багз дружелюбно хлопнул парня по спине. — Кстати, о случившемся ты уже забыл и никогда не слышал о нем. Ничего этого вовсе не было.

— Да, сэр, этого никогда не было, — кивнул Итон. — Но я чертовски рад, что на самом деле оно было.

Лифт довез их до площадки первого этажа. Багз вернулся в кафе, а Лесли Итон прошел прямо к центральной стойке.

* * *

Итак, теперь Багз снова возвращался к кандидатуре Джойс Хэнлон, которая с самого начала была его главной подозреваемой. Подобно Форду, она не могла выйти к нему с прямым предложением. Как и Форд, она побуждала его первым протянуть руки, прежде чем показать собственные ладони.

Она была единственным знакомым Багзу человеком, который мог захотеть — и был способен — оказать ему весьма существенную услугу. Разумеется, в ответ на встречную помощь, которую он должен будет предложить ей и характер которой ему был уже объяснен. Однако предварительно он будет вынужден обратиться к ней с соответствующей просьбой. Прежде чем снимать его с крючка, она должна быть уверена в том, что он сделает то, чего она от него добивается.

А если он не обратится к ней? Если попросту проигнорирует ее письма?

Ну что ж, она не из тех, кто так легко сдается. Вместе с Фордом они охотятся за миллионами старика, и намерения у них самые что ни на есть серьезные. Они не позволят какому-то неудачнику слабаку, который уже трижды падал и готов вот-вот упасть в четвертый, возникнуть у них на пути. Не хочет принимать правила игры, пусть вообще выходит из нее — навсегда — и освободит место для того, кто согласится играть на их условиях.

Но все это, черт побери, оставалось одной лишь теорией, его собственным представлением о том, как обстоят дела. Да и в теории этой было одно большое белое пятно — тот факт, что в момент падения Дадли из окна Джойс находилась у себя в комнате.

Если бы существовал какой-то способ объяснить это...

Багз покончил с едой и начал свой долгий обход служебных помещений.

Как и обычно, завершил он его где-то к половине шестого утра. Устало зевая, заглянул в комнату к телефонисткам и опустился на один из длинноногих стульев.

Закурил, с трудом сдерживая очередной зевок. Телефонистка приветливо улыбнулась ему.

— Долгая ночь, мистер Маккена?

— Да уж, очень длинная. Поскорей бы кончалась.

На панели вспыхнула лампочка. Девушка вынула соответствующий штекер, вежливо проворковала свой вопрос и воткнула штырь в другое гнездо, соединив звонившего с требуемым абонентом. Затем снова повернулась к Багзу.

— Послушайте, мистер Маккена. Если вы так устали, почему бы вам уже сейчас ее не закончить?

— Почему? — с ухмылкой переспросил он. — А представьте, что старику взбредет в голову позвонить мне?

— Ну и что?

— Ну... А, я понял вас, — кивнул Багз. — Вы хотите сказать, что он не будет знать, где именно я нахожусь. Вы скажете ему, что я, дескать, в кафе или еще где-нибудь. Ведь в этот час я могу быть где угодно, не так ли?

— Угу. Разумеется, я не каждому помогу в этом деле, но для такого человека, как вы, которого я хорошо знаю...

Багз устремил на девушку отсутствующий взгляд. Рука начала было подносить сигарету ко рту, но так и застыла в воздухе на полпути. Телефонистка снова повернулась к своей панели и принялась орудовать штекерами.

— Надеюсь, мистер Маккена, я не сказала что-то не то, — пробормотала девушка. — Мне определенно не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я только тем и занимаюсь, что обманываю людей.

— Что?.. О нет, ничего подобного, — запротестовал Багз. — Напротив, я вам очень признателен. Приятно слышать, что в данном вопросе вы можете мне помочь.

— А что здесь такого? Разве это кому-то повредит? В конце концов, мы все работаем здесь, и если существует возможность оказать ближнему какую-то маленькую безвредную услугу, почему бы...

— Разумеется, я тоже так думаю. — Багз прикрыл глаза, стараясь придать своему голосу привычное звучание. — Но послушайте, я вот о чем хотел спросить вас. Давайте чуточку изменим картину. К примеру, на дежурстве я сильно устал и Хэнлон приказал мне оставаться у себя в номере и отдыхать. Но мне не хочется этого делать. Поэтому я куда-нибудь выхожу и...

— Я поняла, что вы хотите сказать, — кивнула телефонистка. — Это тоже легко устроить. Перед уходом вы говорите мне, где будете находиться, и когда меня кто-то попросит соединить с вашей комнатой, я вместо этого соединю его с этим местом. Я подзову вас к телефону и соединю с абонентом, вот и все.

Явно заинтересованный, Багз нахмурился, отметив про себя, что какой-нибудь писатель мог бы сделать из подобной ситуации классный сюжет для своей книги.

— А давайте посмотрим, как вы на самом деле могли бы это сделать, — проговорил он. — М-м-м, ну вот, хотя бы такой пример. Вы милая девушка и оказываете мне подобную услугу, тогда как я, находясь вне пределов своей комнаты, совершаю преступление. Вы каким-то образом узнаете об этом, и ваш долг сообщить о случившемся в полицию. Но в подобном случае вы и себя загоняете в угол, в лучшем случае рискуете потерять работу, и...

— О, ну вы даете, мистер Маккена, — рассмеялась телефонистка. — Догадываюсь, что это ваша тайная мечта — стать писателем, автором детективов.

— А что, — с легкостью согласился Багз и пожал плечами. — Почему бы нет? Ничего такого уж сложного в этом деле нет. Самое главное — иметь сюжет, а потом сиди и клади слова на бумагу.

— Действительно, так оно и есть. Если у вас есть толковая идея, из нее каждый может сделать хорошую книгу. И никаких особых мозгов для этого не надо.

— Так, но давайте все же вернемся к моей идее. Как бы вы поступили в подобном случае? Как бы женщина поступила? Лично про себя я просто не знаю, ума не приложу, что бы я стал делать. Наверное, все же предпочел бы просто сидеть и прикусить язык.

Багз ждал. Уронив сигарету на пол, он некоторое время смотрел на нее, потом растер ногой. Он чувствовал, что девушка внимательно смотрит на него, как бы сравнивает его сегодняшнего с тем, кого она видела и знала каждый день.

Да и сам Багз понимал, что для обычно неболтливого человека он сегодня наговорил ей чертовски много.

Молчание становилось все более затяжным. Наконец он поднял взгляд, потянулся и встал.

— Так вот, насчет вашего сюжета, мистер Маккена. За ночь через телефонистку проходит масса звонков, буквально сотни. И она просто не в состоянии запомнить каждый, в частности тот, который был сделан на место преступления.

— В самом деле? А впрочем, пожалуй, так оно и есть, — согласился Багз. — Как бы то ни было, нельзя человека судить только лишь за то, что он не мог чего-то вспомнить.

— И потом, откуда ей знать, что тот человек, которому она оказала услугу, совершил преступление? Сам по себе тот факт, что он находился там, еще ничего не значит.

Багз и с этим тоже согласился, с сожалением признав в итоге, что его сюжет пока что еще недостаточно хорош.

— Ну что, вы еще хотите что-нибудь узнать?

— Нет, пожалуй, хватит. Пожалуй, вы и так сказали мне все, что знали.

Пожелав девушке спокойной ночи, Багз вышел из операторской.

Итак, ничего конкретного он так и не выяснил — ничего такого, что могло бы с уверенностью привязать Джойс Хэнлон к комнате Дадли в момент его смерти. В сложившихся обстоятельствах, однако, сам по себе факт того, что она могла там быть, служил хорошим основанием для предположения, что она действительно там была. Сам по себе Дадли был низкой душонкой. Он вполне мог начать рыть Джойс яму, но в итоге сам же в нее и свалился.

А что, это было вполне логично. Факты, несмотря на их формальную противоречивость, хорошо ложились друг на друга. Джойс не могла открыто выступить против своего мужа — его деньги служили слишком сильным и опасным мотивом, — тогда как в отношении Дадли подобного препятствия не существовало.

Наступил конец смены, и Багз отправился спать. Перед этим он, по обыкновению, провел вечер с Эми — еще один вечер, который был одновременно чудесным и оставлявшим в душе нарастающее чувство досады.

Уходил он рано и был немного раздражен, а вернувшись к себе в комнату, позвонил Джойс Хэнлон.

 

Глава 18

Она была вполне спокойна, когда впервые пришла к нему в комнату. По ее же словам, пыталась быть с ним милой и ласковой. В самом деле, устроила его на эту работу, а потом сделала все, чтобы у него нормально пошли дела. А в итоге он взял и ткнул ее носом в дерьмо. А она к таким вещам не привыкла Никому не позволяла так обращаться с ней, а уж такому типу, как он, и подавно. И подавно, понял? Так что пусть знает это и засунет себе туда, куда сам захочет!

Багз позволил ей спустить весь пар. И вот теперь она лежала на кровати, согнув ноги в коленях — закинув одну длинную в шелковом чулке поверх другой. Она курила сигарету, лениво пуская в потолок струйки дыма. Одним своим молчанием как бы задавая вопрос и готовя себя к ответу.

«Как кошка, — подумал Багз. — Совершенно расслабленная и в то же время готовая мгновенно прыгнуть в любом направлении».

Он чуть откашлялся и неловко поерзал, сидя на своем стуле.

— Джойс, я хотел тебя кое о чем спросить.

— М-м-м?

— Тебе ведь на самом деле не так уж нужны пять тысяч долларов?

— Пять тыс... Ну. — Она расхохоталась с деланной легкостью. — А ты знаешь, пять тысяч никогда не помешают. Пять штук сюда, пять — туда, и...

— Ты поняла, что я хотел сказать. Тебе не нужны мои пять тысяч.

— Ну-у... Я все-таки не дура, чтобы желать подобного. Тут ведь как поймешь — где найдешь, а где потеряешь?

— Черт побери, послушай же меня, Джойс!

— Да я и так пытаюсь, Багз. Ты только скажи что-нибудь толковое, а я уж услышу, не беспокойся.

Поколебавшись, Багз подался всем телом вперед.

— Мне присылают письма. Требуют пять тысяч в обмен за молчание в одном деле. И я знаю, что писала эти письма ты.

— Вот как? Да как тебе подобное в голову могло прийти?

— Потому что это как-то связано с Дадли — с его смертью. Потому что я знаю: в тот момент ты была у него.

— Ах, так вот, значит, где я была!

Она уперлась локтем в кровать и опустила окурок в пепельницу. Потом снова откинулась на спину и, словно в дремоте, прикрыла глаза тыльной стороной ладони.

— Точно знать это, Багз, ты можешь лишь в одном случае — если сам тоже был там.

— Ну... Давай скажем так, что до конца я в этом не уверен. Лишь в той степени, в какой ты уверена во мне. Это что-то вроде давления. Другими словами, ты не можешь втянуть меня в это дело глубже, чем это могу сделать с тобой я.

— А знаешь, дорогуша, я вовсе не верю в то, что ты действительно так думаешь. Если бы ты действительно так считал, ты бы не стал волноваться по поводу этих якобы написанных мною писем.

— Как знать, вдруг я оказался смышленее, чем ты думаешь? Может, как раз тебе и следует проявить гораздо больше беспокойства.

— Ну что ж, — пробормотала она, — это уже звучит более определенно. Особенно из уст человека с твоим прошлым.

— А как насчет твоего прошлого? Или скажешь, что с полицией у тебя раньше дел не было?

— Дорогой, у меня и в самом деле их не было. Честно тебе говорю.

— Чушь. Ты не ребенок, и Дадли не мог быть первым, кого ты опоила своей дрянью. Это называется стиль деятельности, что-то вроде торговой марки конкретного типа работника. Некоторые девицы предпочитают заниматься воровством, другие мошенничают, третьи телеса свои выставляют. А кое-кто предпочитает хлоралгидрат.

Последнее сработало, заставило ее сбросить маску безразличного созерцателя. Все тело напряглось, а глаза под прикрывавшими их пальцами расширились от внезапно нахлынувшего страха. Несколько секунд она лежала абсолютно неподвижная, затем медленно села и спустила ноги на пол.

Багз ухмыльнулся. Она же спокойно взглянула на него, после чего ее губы также скривились, но это была уже совсем другая ухмылка.

— Да, — сказала Джойс, — некоторые девочки работают с хлоралгидратом. Крутые девочки. Которые работают с дальним прицелом... А потому, Багз, получается, что это мое мнимое уголовное прошлое не очень-то помогает тебе обезопасить себя? Чего я в общем-то и не хотела. Если же я и вовсе расхочу, то...

— То ты поступишь очень глупо?

— Возможно. Но только при других обстоятельствах. Однако тебе прекрасно известно, что в данном конкретном случае этих «других» обстоятельств просто не существует и что никто не станет устраивать какие-то сопоставления записей о приводах в полицию. Молния бьет только в одно место, и в этом месте окажешься именно ты. Это твоя идея — твоя прекрасная идея, — и именно за нее следует держаться.

— Ты имеешь в виду Форда. Он защитит тебя.

— Звучит вполне разумно, ты не находишь? Но это сказал ты, Багз, тогда как я и слова не произнесла.

— Но черт побери, — резко бросил Багз, — ты и так ничего мне не говоришь. Я понятия не имею о том, какова позиция Форда, или...

— А надо было бы иметь. Все, что от тебя требуется, это посмотреть на то, как он заправляет в этом городе, вспомнить, как он вытащил тебя из ниоткуда и привел ко мне... Когда требуется, он умеет быть неимоверно обходительным и симпатичным малым. Разумеется, он не может игнорировать очевидные факты, однако...

— Ты по-прежнему ничего мне не говоришь! Ладно, давай так, Джойс. Чего ты хочешь — что я должен сделать, — и как я могу быть уверенным в том, что мне это сойдет с рук?

В ее негромком смехе прозвучала фальшивая нежность. Она кокетливо глянула на Багза.

— Более приятного комплимента я еще в жизни не слышала. Разумеется, для своих лет я очень неплохо сохранилась, но...

— Комплимент?! Какой...

— Ну да. Сказать, что мне от роду всего один денек. Или ты не это сказал — то, что я только вчера родилась?

Она снова рассмеялась, но уже иначе — удовлетворенно, игриво. Затем встала и накинула на плечи соболиную накидку.

— Ну вот, Багз, потратил столько времени на то, чтобы повидаться со мной, а самому и сказать-то нечего. Ну ничего, в следующий раз, я уверена, ты будешь порешительнее, так ведь? Надеюсь очень-очень скоро получить от тебя какую-нибудь весточку, поскольку в противном случае мои чувства будут серьезно ранены. А если это случится...

Багз лишь застонал от охватившего его отчаяния и снова спросил, чего именно она хотела от него услышать — точнее, только начал было спрашивать, — но она остановила его задумчивым жестом.

— Я думала, Багз... К чему утруждать себя словами? Ведь в этом нет никакой необходимости, не так ли?

Багз посмотрел в ее насмешливое лицо, устало пожал плечами и промолчал.

— Во всяком случае, будет вполне достаточно одного-двух слов. Ты так не думаешь?.. Ну ладно. Пока.

И ушла, оставив последние слова повисшими в воздухе.

Багз ополоснул лицо ледяной водой и снова занялся делами.

Получалось, что он лишь все испортил. Фактически признал, что был в комнате Дадли, тогда как Джойс со своей стороны не призналась ни в чем. И он не испытывал никакого удовлетворения от признания возможности того, что она могла всего лишь блефовать, извлекая пользу из акта вымогательства, подстроенного кем-то другим.

А ведь этот другой определенно существовал. И была ли этим человеком сама Джойс, желавшая, чтобы ее мужа убили, или какая-то другая женщина, которой хотелось всего лишь (всего лишь!) получить пять тысяч долларов, он в любом случае оказывался крайним. Так или иначе, ему было выдвинуто требование, удовлетворить которое можно было только одним способом.

И все же Багз чувствовал, что это должна быть Джойс. Он был просто уверен в этом, и теперь эта уверенность лишь окрепла. Ведь письма-то перестали приходить, тогда как если бы не она была их автором, то он по-прежнему получал бы их, разве не так?

По-другому Багз просто не мог посмотреть на это дело. Джойс обозначила свою позицию, после чего отпала всякая необходимость в письмах. А теперь она ждала, рассчитывая его следующий шаг.

По мере того как шло время, она начала подталкивать его к совершению этого шага. Разумеется, ничего не делалось в открытую. Ни поступка, ни даже слова, которые хотя бы отдаленно можно было бы поставить ей в вину. А все так — то случайный телефонный звонок, то короткий визит к нему в номер. Всего лишь открытое и невинное проявление дружеских чувств, которые она питала к нему с самого начала. Как он себя чувствует? Все в порядке? Как идут дела? Нормально? Ну что ж, отлично. И так далее, и тому подобное.

Багз же чувствовал, что с каждым днем напряжение его все возрастает. Он превратился в комок нервов и переживаний, с трудом заставлял себя сосредоточиться на работе и был почти не способен отдохнуть или расслабиться. Он понимал, что дальше так продолжаться не может. Следует сдаться, уступить или...

Но он не знал как, был не способен пойти на это. И по мере того как нарастали его напряжение, тревога и страх, крепло и его упрямство.

Еще ни одному поганому полицейскому не удавалось вертеть им по-своему, ни одна смазливая бабенка никогда не отдавала ему распоряжений, никто не мог заставить его делать что-то такое, чего ему самому делать не хотелось.

Так обстояли дела, причем так они обстояли на протяжении всей его жизни. И если кому-то это не нравилось, они знали, как поступить в подобном случае. Они могли убить его, но изменить — никогда. Могли избить, но и тогда им было бы ясно, что они ввязались в драку.

Складывалась патовая ситуация, и никакие утонченно-настойчивые угрозы со стороны Джойс не могли ее изменить. Эта ситуация так и будет существовать в его сознании — по крайней мере до тех пор, пока он сам не захочет ее изменить. Его инстинкт к выживанию туго переплелся с непреклонной твердостью, а на уровне подсознания эта ситуация даже согревала его сердце, поскольку являлась источником благородных и жертвенных чувств, хотя при этом не позволяла ему ни отступить, ни продвинуться вперед.

В конце концов он сам решил, как выйти из этого тупикового положения. Процесс был мучительным, однако хорошо ему знакомым по массе предыдущих случаев. Просто он чертовски устал от всего этого и успел извлечь из сложившегося положения всю сладость самоистязания, жажда к которой была в нем сокрыта. Он сделал это, хотя по натуре своей никогда бы этого не признал открыто.

В сущности, сделал это даже не он сам, а Эми. Именно она, видя его бесконечные колебания на самой грани, придала ему необходимый импульс.

Если бы Эми была честной...

Если бы она проявила понимание...

Если бы умела прощать...

Если бы она была святой, а не простым человеком вроде него самого...

Если бы была готова принять все то, что сам он отверг, поскуливая при этом с восхищением собой и самоотречением...

Примерно этого он ожидал от нее, хотя прямо так сказать ей об этом никогда бы не решился.

 

Глава 19

Позднее, когда у него снова появилась вполне нормальная перспектива, он попросту не мог понять, как смог действовать подобным образом, как любой взрослый человек вообще может вести себя в столь грубой, в чем-то даже хамской манере. Подобному поведению просто не существовало прощения, во всяком случае такого, которое в нормальном человеческом обществе можно было бы расценить как прощение. Эми же, напротив, проявила гораздо меньше решимости и независимости, нежели она обычно это делала. Она улыбалась в ответ на провокационные заявления, хохотала до упаду, заигрывала с ним, тогда как на самом деле ей хотелось бы скорее отдубасить его.

Однако Багзу от этого почему-то стало только хуже. Чем больше Эми старалась доставить ему удовольствие, тем больше у него портилось настроение и появлялось желание портить его другим. Какая-то часть его сознания отдавала полный отчет в подобном введении, он понимал, что ведет себя плохо, причем поведение его становится раз от раза все хуже. Но он ничего не мог с собой поделать. Багз чем-то походил на человека, видящего сон: он наслаждался какими-то поступками, которые одновременно казались ему отталкивающими и ужасными.

На обед Эми приготовила печень. Вообще-то Багз был довольно равнодушен к этому блюду, однако на сей раз решил, что оно ему определенно не нравится, и потому после нескольких через силу проглоченных кусочков отодвинул тарелку.

— Нет-нет, — неубедительно пробормотал он, — все в порядке. О'кей. Просто я, наверное, не проголодался.

— О, извини, Мак. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, конечно, я хорошо себя чувствую. А почему бы нет? Я всего лишь сказал, что не проголодался.

— Наверное, надо было что-то другое приготовить, — извиняющимся тоном поговорила Эми. — Я в общем-то так и хотела сделать, но сегодня они устроили распродажу печени по сниженным ценам, а ты ведь знаешь нас, женщин, — никогда не упустим возможности сэкономить. Разумеется, если бы я знала, что она тебе не понравится...

— Эми, ради!.. Ладно, ладно, пусть все будет по-твоему.

— Извини, дорогой, — она поспешно улыбнулась, — я больше не скажу ни слова. Не голоден так не голоден. В конце концов, зачем заставлять себя есть, если не хочется?

Багз ухитрился заставить себя выдавить несколько слов насчет того, что ему тоже неудобно, однако прозвучало это неискренне — под стать настроению. Искренность присутствовала разве что самую малость, да и то в самой глубине сознания. «Да она подтрунивает надо мной, — подумалось ему. — Из всех людей именно ей выпала роль устраивать эти выходки надо мной!»

Багз пил кофе и курил, пока Эми поспешно расправлялась с остатками еды. Он устремил на нее задумчивый, пристальный взгляд.

Сегодня она выглядела особенно молодой, почти подростком, и была похожа на милого, игривого ребенка в женском обличье. Чистая, цвета персика со сливками кожа не несла на себе ни малейшего налета косметики, а белокурые волосы были собраны сзади на манер конского хвоста. Из-под шелковистых коричневых бровей смотрели искрящиеся серые глаза.

На Эми было домашнее платье — аккуратное, сильно накрахмаленное и безупречно чистое, однако уже выгоревшее и заметно поношенное. Оно едва прикрывало ее колени и выгодно подчеркивало каждый изгиб тела, а полные груди из-за его тесноты чуточку приподнялись, отчего Багзу была отчетливо видна глубокая ложбинка между ними.

Он уставился на нее и смотрел почти в открытую, чувствуя внезапно подкатившую волну негодования. Он желал ее, хотел смотреть вновь и вновь, как тогда, когда увидел в первый раз, и это желание пробудило в нем ярость. Да что она себе позволяет, в конце концов? Зачем надо было выставлять себя эдакой невинной девочкой, когда они оба знают, что это не так?

Багз продолжал смотреть. Постепенно по ее лицу начала растекаться краска стыда, а рука робко потянулась к переду платья, пытаясь прикрыть горловину.

— Видок у меня, наверное, еще тот, — застенчиво проговорила Эми. — Весь день носилась по дому с уборкой, совсем не было времени заняться собой. Обычно я лучше планирую свой распорядок. Но после увольнения стала замечать, что постоянно не укладываюсь в график, и... Мак... Мак... дорогой, что случилось?

Милый. Дорогой. Дорогуша. Именно так она называла его в эти дни. Используя те же самые слова, с которыми обычно обращалась к Форду, — а может, и продолжает обращаться?

— Случилось? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

— Ну... ты и сам знаешь. Почему ты так на меня смотришь?

— Как? — пожав плечами, спросил Багз. — Просто я думаю. Размышляю над тем, как у тебя в последнее время складываются отношения с Фордом.

— Но... — Она нервным движением поставила чашку на стол. — Милый, я больше не виделась с Лу. Я же, кажется, тебе об этом уже говорила.

— Да, кажется, ты мне об этом уже говорила, — нарочито точно повторил он ее слова. — Ну и как, все еще не выяснила, откуда он берет деньги?

— Мак... — Эми накрыла ладонью его руку. — Пожалуйста, давай не будем сегодня говорить на эту тему, хорошо? Ты только расстроишься, а, в сущности, все это ничего не изменит.

— Я просто не понимаю, как ты можешь это делать, — внезапно накинулся на нее Багз. — Этот человек заправляет, в сущности, открытым городом. Он буквально купается во взятках, и тебе это прекрасно известно, равно как и то, что он просто в принципе не может получать в год больше трех тысяч долларов. И вот ты теперь сидишь и толкуешь мне о том, что он не может быть мошенником.

— Пожалуйста, дорогой. Мы не можем просто...

— Нет, почему ты не признаешь это? — Багз выдернул свою руку из-под ее ладони. — Почему продолжаешь защищать его? Почему, имея в своем распоряжении все эти факты, ты...

— Мак, я пыталась тебе объяснить. Этот город всегда был в большей или меньшей степени открытым, как ты выразился. Людям самим так хочется. И они никогда не проголосуют за запрет чего-либо, в чем не видят реального вреда для себя. А с учетом того, что в город постоянно приезжают тысячи новых поселенцев... дорогой, ну ты же сам все прекрасно понимаешь. Как может один человек с несколькими помощниками сделать больше того, что он делает? Приходится выставлять происходящее на всеобщее обозрение и стараться держать все это под своим контролем.

— Ну да, конечно, конечно. Я это уже тысячу раз слышал. У каждого продажного полицейского в стране одно и то же оправдание.

— Мак, я не говорю, что это правильно. И не думаю, что Лу так считает. Но ему приходится быть реалистом и...

— И при этом не забывать про себя.

Несколько секунд она смотрела на него в упор, почти без всякого выражения. Затем медленно отодвинула тарелку и заговорила спокойным, ровным голосом:

— Мак, я не знаю, где Лу берет деньги. Никогда не спрашивала его об этом. И он тоже не объяснял — наверное, у него были на то свои веские причины. Нет, подожди... — Она подняла руку. — Дай мне закончить. Когда я сказала «веские», то имела в виду буквальное значение этого слова. Потому что, кем бы ни был Лу, он человек честный, и я знаю это. Равно как и все другие люди, знающие его достаточное время.

— Но ведь тогда чушь какая-то получается, — угрюмо проговорил Багз. — Если он...

— Ладно, чушь. И все равно это правда.

Багз скорчил физиономию и отбросил сигарету. Эми вглядывалась в его лицо, глаза ее смотрели с вызовом, словно она вела какой-то спор с самой собой. Наступившая тишина несла в себе напряжение туго натянутой струны, причем казалось, что натяжение это вот-вот достигнет критической точки. Но вот Эми улыбнулась, и создалось такое ощущение, будто солнце выглянуло из-за тучи. Как Багз ни хмурился, но и он не мог удержаться от ответной улыбки.

Чувствуя при этом прилив невероятного облегчения...

Эми обошла вокруг стола и поцеловала его в лоб, потом нежно растрепала его волосы, а губы ее сложились в мягкую, мечтательную улыбку. Снова воцарился мир — никогда еще в жизни Багз не чувствовал себя таким умиротворенным. Неожиданно он притянул ее и усадил себе на колени.

— Эми, — сказал он. — Эми, я...

— Ну, скажи мне, дорогой, все расскажи... — Ее теплые губы ласково заскользили по его щеке. — Что бы ни случилось, все будет в порядке, а если нет, мы сами сделаем так, чтобы все было в порядке.

— Да ничего, — сказал он. — Я имею в виду...

И действительно, больше уже ничего не было. Или, точнее, было только то, что было. Что-то, что угодно. Не кто-то, а что-то. Ягодицы, бедра, груди и...

Он сминал ее рот своими губами, сжимал, обнимал, хватал тело. Одна рука забралась далеко вверх под подол коротенького скромного платья, грубо и даже безжалостно ощупывая все вокруг себя, тогда как другая накрывала грудь Эми. Она же хранила молчание и не протестовала; не произнесла ни слова, не сделала ни единого движения. Только смотрела на него, и все.

Неожиданно он отпустил ее и резко поставил на ноги. Потом сам вскочил и направился к двери. У самого порога задержался и, не оборачиваясь, угрюмо буркнул:

— Ну, почему же не скажешь этого? Могла бы сказать то, что думаешь.

— Я подумала, может, ты, Мак, захочешь что-нибудь сказать... — И после секундной паузы: — Да и я сама не уверена в том, что именно думаю. Поэтому, возможно...

— Да?

— Может, вообще ничего не надо говорить? Почему бы тебе не посидеть в гостиной, а я присоединюсь, когда покончу с мытьем посуды?

Он вернулся и сел на диван. Через несколько минут Эми вернулась с кухни и, казалось, вновь была готова все забыть и простить. Все в порядке — говорили ему ее глаза, ее улыбка, излучающие тепло. Он вовсе не хотел быть таким, каким мог показаться, и она знала это.

Эми пристроилась рядом с ним на диване, и принялась говорить — говорила, говорила, и за себя, и за него, словно стараясь вывести его из этих раздумий. Потом немного поиграла на пианино и даже спела что-то своим нежным, мягким голосом. Но, казалось, ничто не помогало. Вокруг Багза словно скапливалась какая-то темная мгла.

«Да что со мной творится? — чуть диковато спросил он себя, давая волю остаткам рационального начала своего сознания. — Ведь кроме нее у меня никого нет, она — все, за что мне осталось уцепиться, что действительно имеет какое-то значение. Все остальное уже улетело к чертям собачьим, а теперь я и ее пытаюсь столкнуть туда же. И...»

— Мак... — Эми снова сидела рядом с ним. — Мне бы не хотелось приставать к тебе с расспросами, но...

Багз молча разглядывал ее, словно подталкивая к тому, чтобы она в очередной раз спросила, не попал ли он в какую-нибудь неприятную историю. Однако Эми так и не завершила фразу, предпочтя перевести разговор на другую тему.

Он ведь до сих пор так ни разу и не видел ее дом, не так ли? Ну, в общем-то в нем особенно и смотреть было не на что, но если у него есть желание, то...

Начали они с подвала, хранившего в себе привычные кисло-сладкие ароматы соломы, яблок и земли. Оттуда по задней лестнице поднялись на чердак — громадный, мрачный, наполненный тенями и всяким хламом, оставшимся в наследство от дней былых, — после чего спустились на второй этаж.

Эми показывала ему комнату за комнатой, держась подчеркнуто по-дружески и делая все, чтобы рассеять его надвигающуюся угрюмость. В какой-то момент она спросила, нравится ли ему это место и захотелось ли бы ему жить в таком большом старомодном доме. Потом обмолвилась, что, наверное, дом надо будет все же продать, потому что в Рэгтауне для нее все равно нет работы, и она не знает, куда еще можно было бы поехать, а если бы даже и поехала, то чем бы стала там заниматься. Сама она всегда жила здесь, и родители ее тоже жили, и...

— Вот это была их комната, — сказала Эми, распахивая дверь в самую большую комнату, в которой стояли две громадные двуспальные кровати. — Бедненькие, тяжело им досталось. Папа как-то упал с лошади и сломал позвоночник, так что до самой смерти не вставал с постели. А мама... мама после его кончины так до конца и не смогла прийти в себя. Ко всему потеряла интерес и...

«Бог ты мой, — подумал он, — нелегко же тебе было, милая. Пожалуй, потяжелее, чем выдалось мне с моими предками. Да, они всегда желали мне только добра, даже если иногда и обходились со мной не совсем правильно. Ни о чем не просили меня, да я и не мог им многого дать — ни им, ни кому-либо еще, даже если бы и попросили. Но ты, такая девушка, как ты, веселая, полная жизни и красивая как картинка, ты увязла в этой прерии, затерявшейся в безвременье, приковала себя к двум умирающим людям, глядя на то, как годы ускользают от тебя...»

Вот о чем были его мысли. Слова же...

Он и сам толком не знал, что сказал, какие именно слова произнес. Но смысл сказанного был ему абсолютно ясен.

Она медленно подняла на него взгляд, ее лицо побелело, а в глазах застыло болезненное выражение потрясения. Затем, не произнеся ни слова, удалилась из зала и прошла к себе. Жестом указала Багзу на диванчик на длинных тонких ножках, покрытый выцветшим розовым шелком. Он уселся сбоку, стараясь оставить место и для нее, но она опустилась на стул с прямой спинкой.

— Так, а теперь по поводу тех вопросов, которые ты мне задал, Мак, — спокойно проговорила Эми. — Ответ на...

— Не важно, — пробурчал Багз. — Я не думал, насколько...

— Ответ на первый вопрос — да. Вообще-то я не особенно задумывалась над этим, но думаю, что его отец и мои родители столь долго пребывали в состоянии инвалидов, что в итоге мы с Лу основательно привязались друг к другу. Что же касается второго вопроса, то ответ будет — нет. Болезнь наших родителей отнюдь не упростила наше положение, и мы отнюдь не старались извлечь из этого какую-то выгоду, на которую ты намекал. В сущности...

— Забудь про это, — неловко буркнул Багз. — Я... я не так выразился.

— Ты выразился именно так, причем отрабатывал эту фразу чуть ли не с первого дня нашего знакомства. И я не виню тебя, хотя, конечно, мне больно и я разочарована. Я надеялась, что ты примешь меня безо всяких вопросов, так же, как я хотела принять тебя. И, поскольку ты не можешь так поступить, я хотела бы тебе сказать кое-что...

...Она думала, что была влюблена в Лу Форда, даже заставляла себя поверить в это. Она буквально цеплялась за него, преследовала, боролась за то, чтобы держаться поближе к нему, несмотря на то, что сам он решительно возражал против привязанностей к кому бы то ни было и вообще был неприспособлен к супружеской жизни. У нее было такое чувство, что она просто обязана выйти за него замуж. Сама же она ни разу никуда не выходила с другими мужчинами. Ей не удалось выйти замуж тогда, когда это делает большинство девушек, а теперь он остался едва ли не единственным подходящим для нее кандидатом, ее ровней. Без него же, как она себе представляла, у нее уже ничего не будет. Не останется никакой причины для дальнейшего существования. Ничего такого, ради чего стоило бы жить. Только зевать, пребывать в одинокой пустоте и созерцать медленное течение уходящих лет.

Подобная перспектива казалась ей невыносимой, и она убедила себя в том, что ее следует избежать любой ценой. И Лу Форд постепенно подвел ее к пониманию, что этого можно достичь... определенным способом. Поэтому она была готова подчинить себя ему, а когда это произошло, он лишь посмеялся над ней. Стал подтрунивать и дразнить ее. «Как-нибудь потом, — с ухмылкой говорил он. — В конце концов, несерьезно как-то все получалось. Зачем куда-то спешить, когда этим можно будет заняться и попозже?»

Поначалу она была просто в ярости, места себе не находила от гнева. Ей понадобилось несколько дней для того, чтобы оценить, что именно он сделал. Получалось, что, пристыдив ее таким образом, проявив заранее просчитанную жестокость, он возродил в ее душе жизненные ценности, причем настолько основательно, что теперь ничто не смогло бы их поколебать. Он продемонстрировал ей, что, какой бы формально желанной ни казалась та или иная цель, цена ее может оказаться слишком высокой, и она является слишком высокой, если разоряет покупателя. Ту же самую мысль он потом неоднократно доводил до нее — в разных формах, но с тем же неизменным ударением на ее содержание. Урок показался ей отвратительным; пожалуй, остатки этого чувства сохранились в ней и поныне. Однако она понимала, что Лу был прав. А после того как повстречала Багза...

— Знаешь, Мак, я как-то повела себя как самая настоящая дешевка — до конца дней своих буду корить себя за это. А могла бы и еще кое-что похлеще отмочить, и не моя в том вина, что не сделала этого. Но что есть, то есть. Не было ничего, кроме... ну, кроме того, что ты видел.

— Ты имеешь в виду... — Багз нахмурился. — Ты имеешь в виду тот случай, когда ты была гол... когда на тебе не было одежды, и ты не... э...

— Именно это я и имею в виду. Ты мне не веришь?

— Ну... — Он пожал плечами. — Если ты так говоришь. — Он провел рукой по лицу, но не очень быстро — не настолько быстро, чтобы скрыть скептическую ухмылку. — Ну конечно, — повторил он. — Но ты же должна признать, что это звучит немного... э...

— Смешно? Именно это ты собирался сказать, Мак? Впрочем, возможно, ты и прав. Это действительно смешно. А сейчас, когда я вспоминаю, мне все это кажется даже еще более смешным.

Она встала и направилась к двери. Он тоже поднялся, полагая, что она собирается уходить. Однако вместо этого Эми заперла дверь и выключила свет.

И в бледном отблеске лунного света, пробивавшегося через окно, он увидел, как изящно изогнулось тело Эми, когда она стягивала через голову платье. Почти на ощупь она пересекла комнату, сбрасывая остальные детали одежды и оставляя их там, куда они упали.

Скрипнула кровать.

— Все в порядке, — сказала Эми.

У Багза в горле неожиданно пересохло. Он провел языком по губам и пробормотал:

— О... нет, Эми. Не имеет никакого значения, даже если...

— Даже... если, — повторила она. — Иди сюда.

Ну что ж. Если она захотела, чтобы все было именно так, то разве можно винить его за это? В конце концов, он был мужчиной, а мужчина обязан вести себя так, как ему полагается природой. И мужчина ждет, просто имеет право ждать того, что женщина окажется лучше его самого.

Поэтому...

Поэтому.

Багз очень слабо понимал женщин. Однако сейчас и этого знания ему хватило на то, чтобы понять, что Эми говорила правду. И вместе с неизбежным экстазом соития с ней он испытал бесконечное чувство стыда и выматывающий душу ужас — ужас только что понесенной потери. А ведь он и в самом деле потерял ее. И понял он это еще прежде, чем встал с постели и ощутил ненавистный ему триумф над ее телом.

— Эми, я хочу тебе кое-что сказать. Я...

— Я не хочу этого слышать, — произнесла она. — Просто уходи.

— Но... но я не это имел в виду. Я попал в беду; я чуть с ума не сошел ото всего этого. Я не хотел говорить тебе об этом, потому что...

— Потому что ты не доверял мне. Потому что в тебе нет ничего, что могло бы верить, любить или понимать. Только бездна ненависти, ворчания и подозрения. А с-сейчас, — чуть вздрагивая, она начала вставать. Поднимался и ее голос. — А сейчас убирайся отсюда! Убирайся и больше никогда не приходи! Никогда и близко не подходи ко мне, и не пытайся...

— Эми, если бы ты только...

— Ты слышал меня? УБИРАЙСЯ!

Она надвигалась на него — глаза горят, маленькие кулачки сжаты.

Багз подхватил свою одежду и бросился в сторону холла.

 

Глава 20

Одеваться пришлось уже в коридоре — прыгая с ноги на ногу, застегивая рубашку не на ту пуговицу, промахиваясь пряжкой на туфле, в общем делая ошибку за ошибкой, типичные при любом поспешном бегстве. Мысленно Багз представлял свою неуклюжую фигуру с раскрасневшимся лицом, запыхавшегося от суматошных движений в коридоре. Ему даже показалось, что он наблюдает за своим отражением в зеркалах комнаты смеха. Маленький, жалкий, он буквально сгорал от стыда и смущения.

В данный момент он ненавидел себя, но ненавидел также и ее за то, что она заставила его ненавидеть себя.

Через несколько минут, показавшихся ему часами, с одеванием все же было покончено и Багз покинул дом. Заглянув в первый попавшийся бар, он опрокинул в себя пять рюмок подряд, а уходя, прихватил с собой целую бутылку. Вернувшись в отель и пройдя в свою комнату, он снова стал пить.

Странно, но хмель совершенно не брал его. Наверное, во всем Рэгтауне в тот вечер не нашлось бы столько выпивки, чтобы заставить его опьянеть. Алкоголь лишь еще больше разжигал ярость, усиливал и сжимал ее, пока она не стала походить на громадную крысу, зажатую в крохотный уголок и мечущуюся в страстном, безумном порыве к спасению.

«Но только не сегодня, — подумал он. — На сегодня хватит. А вот завтра вечером...»

Он сделает это завтра вечером. Что-нибудь, но определенно сделает. Предпримет решительные и необратимые действия в том или ином направлении.

Послышался мягкий стук в дверь — так обычно стучатся парикмахеры, прибывшие обслужить клиента. Мрачно усмехнувшись, он встал, открыл, пропустил прошмыгнувшую мимо него Джойс, после чего снова закрыл и запер дверь. Пройдя вслед за женщиной в комнату, он медленно оглядел ее с головы до ног. Она также смотрела на него.

— Итак, Багз?

— Да? — Он приблизился к ней вплотную, вынудив отступить к самой кровати. — Да, Джойс?

— Ну... — Она нервно улыбнулась. — Да я ничего, просто проходила мимо и решила заглянуть, чтобы...

— Чтобы узнать, как у меня дела, — кивнул он. — Чтобы справиться о моем самочувствии. Ну что ж, я рад под завязку, как сказал бы твой приятель Лу Форд. Я вне себя от радости, что ты заглянула, и это факт, потому что...

— Багз, не надо было тебе пить...

— ...потому что я чувствую себя паршиво. Настолько паршиво, что хуже просто некуда. Разумеется, в своем нынешнем состоянии я еще не опустился до твоего уровня, но нахожусь где-то поблизости от него. Я еще не могу проползти с тобой под одной планкой, но...

— Ты просто грязный, сумасшедший подонок! — Она отвесила Багзу звонкую пощечину. — Я... я сейчас же ухожу отсюда!

— Ты хочешь сказать, что уйдешь без одежды? Да, ты уйдешь, но одежда твоя никуда не пойдет. Не пойдет, пока я не разрешу ей уйти. Ну, — он схватил ее за переднюю часть платья, — что там у нас на сегодня?

Джойс прикусила губу и попыталась изобразить вымученную улыбку. Потом застенчиво протянула руку и принялась вертеть одну из незастегнутых пуговиц на рубашке Багза.

— Ну что ты, Багз... Разве мой Багзик может так себя вести? Дорогуша, что это на тебя нашло?

— Вопрос не в том. Не что на меня нашло, а что должно...

Джойс непроизвольно хихикнула, в глазах заплясали огоньки странного возбуждения. Ей нравились подобные стычки, она успела почувствовать вкус к ним. Она уже почти забыла про то, что когда-то все обстояло совсем не так, а гораздо хуже, но как же приятно было это избавление от болезненного прошлого.

Сознание ее оставалось затуманенным — появились первые признаки просветления, но они пока еще оставались нечеткими и размытыми.

— Давай не будем, а, Багз? Нет, я серьезно. Я категорически отказываюсь, и ты не можешь заставить меня! Ты...

— Я не могу? — Пальцы Багза вцепились в ее плоть. — Джойс, это я-то не могу? Я не могу?..

— Б-Багз... — По телу Джойс пробежала сильная дрожь. — Багз! Т-ты... А-а-а-а...

* * *

Она лежала, раскинувшись на постели, и глубоко, с чувством вгоняя в себя воздух. Выхолощенная, истощенная, но и словно заново ожившая. Багз сидел на краю кровати и задумчиво курил в темноте. Курил и размышлял о том, что, как бы низко ни пал человек, всегда найдется еще более низкий уровень, который поджидает его. Вот и сейчас такой уровень определенно существовал, и он опустится на него, причем повод для этого окажется столь же незначительным, как и тот, который заставил его опуститься на нынешний уровень. И на тот, что был перед ним...

— Багз, дорогуша... — Джойс нащупала его ладонь, но он резко отдернул руку. — Может, потом... когда все утрясется и образуется... мы сможем куда-нибудь уехать отсюда? Да, уехать вместе.

— Ага, до ближайшего публичного дома. Вот куда я бы поехал вместе с тобой. Запустил тебя внутрь и заставил там работать.

— Да будет тебе, Багз. Впрочем, если это окажется необходимым, то почему бы нет? Ради тебя, дорогуша, я готова на все. Но...

— А откуда такая уверенность в том, что это не понадобится? Где ты еще деньги-то сможешь достать?

— У-у? — Она резко села в кровати. — Как это где, черт побери?.. О... — Джойс тут же осеклась, заметив сардоническую усмешку на лице Багза, и снова прикинулась кроткой овечкой. — Но ведь речь не только обо мне, Багз. Если бы все это касалось только лишь меня, я бы никогда не подумала о том, чтобы попытаться... уговорить тебя сделать что-то такое, чего тебе не хотелось бы делать. Но...

— Ну конечно. Ты и не пыталась этого делать.

— Но, милый, я просто не могла поступить иначе, и ты это знаешь. Здесь замешан еще один человек, и потому не так уж важно, что я хочу или чего не хочу.

Багз швырнул окурок в пепельницу, чуть развернулся и посмотрел в лицо Джойс.

— Ладно, — сказал он. — Пусть будет так. Но теперь ты должна будешь сказать мне кое-что. И чтобы без всяких там уверток или дурацких намеков, понятно? Никакого трепа типа как там мои «дела» или «самочувствие». Ты должна будешь открыто сказать мне, чего именно ты от меня хочешь. Я хочу, чтобы ты это сказала.

— Н-но, дорогуша, ты же и сам это прекрасно знаешь. Зачем мне...

— Повторяю, я хочу услышать это от тебя самой! Давай, выдави это из себя. Говори, и говори немедленно, а то я отваливаю, поэтому... Заткнись! Не смей угрожать мне, иначе сверну твою поганую шею! Ну, давай, решайся. Или говоришь, или покончим со всем этим.

— Но...

Голова Джойс нервно дернулась на подушке. Она сделала глубокий вдох, задержала воздух, после чего стала медленно выпускать его, как бы в знак полной капитуляции.

— Ну хорошо, Багз, — сказала Джойс. — Хорошо, дорогой. Ты не веришь мне, но я все еще...

— Хватит трепаться!

— Я хочу, чтобы ты убил его. Я хочу, чтобы ты убил моего мужа!

* * *

На том, новом уровне, где он оказался, царило некое подобие мира — чуточку тревожно, но все же достаточно спокойно и в чем-то даже приятно. И при этом ощущалась удивительная свобода от каких бы то ни было проблем, что резко контрастировало с тем темным водоворотом, который остался у него позади.

Багзу и ранее было знакомо это умиротворенное чувство, и, переживая его в данный момент, он задавался вопросом, почему за ним продолжает грозно маячить злобная фигура помощника шерифа Лу Форда? Скорее всего, потому, что Форд глубоко ошибался насчет него. Он наверняка основательно покопался в его прошлом и извлек кое-какие факты из полицейских протоколов. А потом перекрутил отдельные фрагменты жизни Багза, превратив их в формально точную, но по сути своей жестоко, злобно искаженную картину, которую он и обрисовал ему несколько дней назад.

Он сам создал себе проблемы, сказал ему тогда Форд. Сам намеренно ввергал себя то в одну передрягу, то в другую. А параллельно с этим усиленно вскармливал в сердце душещипательную теорию насчет того, как против него ополчился весь белый свет. И тешить себя подобными мыслями оказалось не только гораздо более веселым, но к тому же и намного более простым занятием, нежели предпринять нечто конструктивное.

Взять хотя бы ту женщину, на которой он когда-то женился. Да, разумеется, в женщинах Багз никогда толком не разбирался — но ведь это не оправдание. Любой десятилетний пацан, которому ума хватит разве лишь на то, чтобы укрыться от дождя, и тот смекнул бы, что баба та была самая обыкновенная шлюшка. И сам Багз тоже это прекрасно знал, пусть даже и не признавался себе в этом. А он просто взял да и высунул свою шею — наверное, потому, что было приятно получать по башке.

Или другой пример, с тем самым полицейским подонком, которого Багз подстрелил. Нет, в самом деле. Существовал некий парень, представлявший для окружавших явную опасность и затаивший злобу на самого Багза. Однако он даже пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить катастрофу, которую просто обязан был предвидеть. Вместо этого просто сидел и ждал, когда ударит молния.

Что это? Гордость? Смелость? Отвага? Он не даст пинка вонючему скунсу? Или уляжется рядом с гремучей змеей? Чтобы сделать из себя дурака, не требуются ни смелость, ни гордость, ни отвага.

Форд много еще чего ему сказал тогда, хотя все это было выдержано в том же ключе. Получалось, что этому парню просто нравилось попадать в переплет, радость доставляло, когда дела шли не хорошо, а плохо.

Хотя это конечно же было чушью собачьей, с гневом думал Багз. И все это прекрасно понимали. Просто для Форда это было еще одним способом поиздеваться над ним, Багзом, тем более что самому ему не оставалось ничего иного, кроме как проглотить все это. А шерифу только того и нужно — рта не может раскрыть, чтобы при этом не подколоть кого-нибудь. Ну а уж коли этот человек у него под ногтем, тут и говорить нечего...

Багз закончил смену и отправился к себе. В голове немного гудело с похмелья после недавней выпивки, но он все же пытался не отпускать от себя ту странную, тревожную умиротворенность, которая потихоньку ускользала от него. Он уже погружался в дрему, когда в мозгу вспыхнула беспокойная мысль — вспыхнула и осела, успев уцепиться и заставить его стряхнуть с себя зачатки сна.

«Все шло прекрасно. Без проблем. Никто не мог создать мне никаких проблем. А потом я отправился в комнату Дадли. Олли не имел никакого права посылать меня туда, а если по-честному, то и не ожидал, что я пойду. Но я все же пошел. Прекрасно понимая, что разговор с Дадли ничего хорошего не принесет. Зная, что ни на что другое, кроме разговора, я в любом случае не решусь. Если говорить начистоту, то я и не должен был туда идти, и не имел никаких причин делать это. И все же...»

Багз раздраженно поежился и резко перевернулся на спину. Поморщился, прищурился и уставился в потолок.

Представим, что в ванной Дадли не было никакой женщины. Представим, что этот парень вообще не выпадал из окна.

Но нельзя ли одновременно предположить, что он, Багз, все равно угодит в какую-нибудь передрягу? Другими словами, не было ли ему просто предначертано в нее попасть?

И не понимал ли он, идя в ту комнату, что так оно и будет?

Итак?

Итак... Да нет, конечно! Всегда легко задним числом оценивать события и выяснять, где именно ты лажанулся, когда дело уже сделано. Если бы он заранее знал, что попадет в такой переплет, зачем бы...

Он снова перевернулся на бок, уткнулся лицом в подушку, закрыл глаза и старался их больше не раскрывать. И наконец уснул. А когда проснулся, была уже ночь.

Ночь.

 

Глава 21

Когда Багз пришел в апартаменты Хэнлона, тот находился в ванной. Наклонившись над раковиной, он покончил с мытьем рук, снова откинулся на спинку инвалидного кресла и вернулся в гостиную.

— Итак, Багз. — Старик внимательным взглядом окинул лицо гостя. — Ну что, наконец отправимся на нашу прогулку? А то я подумал, что вы уж совсем забыли про меня.

— Нет, я не забыл. — Багз старался не смотреть на хозяина. — Просто все время откладывал и...

— Я понимаю. Ну что ж, я буду готов через пару минут. Налейте себе пока что-нибудь выпить.

Багз решил, что действительно можно промочить горло. Щедро плеснув в стакан из ближайшего графина, он прошел в ванную, добавил холодной воды и проглотил напиток. Его аж передернуло. Наклонившись, чтобы повторно наполнить стакан водой, он легонько ткнулся головой о край ящичка с медикаментами, и его зеркальная дверца распахнулась.

Отхлебывая воду, он отсутствующим взглядом скользил по полкам, уставленным всевозможными снадобьями. Один пузырек стоял на самом краю и мог в любой момент упасть. Багз задвинул его поглубже внутрь, после чего, непроизвольно нахмурившись, присмотрелся более внимательно.

Пузырек был почти пуст, а остававшаяся на дне жидкость была беловатого цвета и казалась маслянистой. Багз не мог точно сказать, что именно привлекло его внимание к этому пузырьку — привлекло, и даже отчасти встревожило. На свете сколько угодно белых маслянистых жидкостей, и все же...

Он протянул руку и принялся вертеть пузырек, стараясь прочитать надпись на этикетке. Но в этот момент его окликнул Хэнлон, поэтому он закрыл дверцу и вернулся в гостиную.

Багз выкатил кресло с инвалидом в холл. Отперев дверцу лифта, зажег свет и вкатил кресло внутрь.

— Я вижу, вы не забыли про мою просьбу заранее зажигать свет в лифте, — с ухмылкой проговорил Хэнлон. — Хотя у меня и так никогда не было оснований упрекнуть вас в небрежности.

— Да, — ответил Багз, повернувшись к хозяину спиной. — Итак, откуда бы вы хотели начать?

— Э-э... Как насчет крыши?

Багз безмолвно кивнул. Он был вполне спокоен и отнюдь не боялся вступать в разговор. Просто слова как-то не оформлялись и как будто нашептывали в голове, что лучше так и оставить их в покое, в незавершенном, невысказанном виде. Так что пусть уж Хэнлон возьмет на себя главное бремя разговора.

Когда они оказались на крыше, Багз покатил кресло по покрытому плиткой полу в направлении стены, за которой открывалась панорама нефтяных разработок.

Ни о чем конкретном Багз в данный момент не думал. Времени имелось в достатке, и сейчас ему не было нужды что-то делать или решать. Все, что имелось в наличии сейчас, сводилось к простому: он сам, старик, ночь и эти сверкающие, грохочущие стальные джунгли впереди и внизу.

Небо лизали языки пламени, вырывавшиеся из тысяч труб. Громадные факелы, призванные сжигать избыток газа, были повсюду, то почти невидимые, а то в какой-то момент вспыхивавшие пятидесятифутовой стрелой огня.

— ...Все так же напоминает запах тухлых яиц, Багз?

— А?.. Нет, пожалуй, нет. Похоже, он уже даже начал мне нравиться.

— Знал, что так и будет, — пробормотал Хэнлон. — Я хочу сказать — разве может подобное не нравиться? Все, что берет начало из нефти? Потому что... Возможно, кое-кому было не по душе наблюдать, как я продирался ко всему этому. Хотя, думаю, их было немного. Большинство людей в долгосрочном плане все же неплохо нажилось на этом деле. А знаете, — он хохотнул с грустинкой в голосе, — возможно, вам это покажется смешным, но именно данное обстоятельство поначалу привлекло меня в этом бизнесе. То, что ты можешь помочь себе, возможно, даже разбогатеть, но при этом не причинить никакого вреда другим людям. Тебе не надо будет зажимать их, как-то притеснять, сталкивать вниз, чтобы самому взобраться наверх. Все, что от тебя требовалось, это найти нефть, и от этого всем будет хорошо и никому не будет больно... Если только дело не в тебе самом...

— Да? Простите, сэр?..

— Потому что, когда человек становится богатым, у него появляется острая потребность в одной вещи, которую он не в состоянии купить ни за какие деньги. Он не может купить человека, которому мог бы безгранично верить. Если бы он мог это сделать... а как вы считаете, Багз, может он это сделать? Если бы я купил какого-то человека и заплатил бы ему любую разумную сумму денег, он так бы и остался купленным мною?

Старик замолчал, всматриваясь в лицо Багза. Тот лишь пожал плечами — молча, безразлично, — но почувствовал, как учащенно забилось его сердце.

— Да, — со вздохом проговорил Хэнлон. — То-то и оно.

Они еще несколько минут простояли у той же стены. Потом старик посмотрел в темноту и махнул рукой в сторону некоей массы, черневшей в десятке футов от них.

— Как я понимаю, это там ведется реконструкция? Расширяется терраса? Давайте посмотрим, а?

Багз откатил кресло от стены, и они двинулись в направлении груды строительных материалов и инструментов. Там он остановился, чтобы Хэнлон мог осмотреться. Прождав так пару минут, он стал толкать кресло дальше, пока старик поспешно не остановил его:

— Думаю, больше здесь интересного ничего нет. Так, кирпич да мусор.

— Как скажете, — отозвался Багз.

— Слушайте, а вы не могли бы протиснуть меня через весь этот хлам, чтобы мы проехали на террасу? Оттуда наверняка открывается потрясающий вид.

— Э-э... Пожалуй, но...

Багз посмотрел на Хэнлона сверху вниз, взгляд его был тусклый и невыразительный. Могло показаться, что он стоял там часами, охваченный колебаниями, хотя на самом деле прошли какие-то секунды. Ему не надо было принимать никакого решения, нечем занимать свой мозг — все было решено заранее.

— Подождите минутку, — сказал он, — я схожу посмотрю, как все выглядит.

Он отодвинул загораживавшую проход тачку и двинулся по узкому коридору между мешками с цементом и длинными смесителями. У выхода на террасу оттолкнул пару козел для пилки дров и распахнул двери. Сделав пару осторожных шагов вперед, резко остановился.

Прямо перед ним зиял проем в ограждении — открытая дверь в пустоту. С левой же стороны, где терраса удлинялась, это ограждение вообще было снято.

Да, здесь следовало проявлять повышенную осторожность, но даже с нею в атмосфере обманчивой темноты совсем нетрудно...

Багз немного поколебался, словно что-то просчитывая, но затем вернулся назад и подошел к Хэнлону.

— Я бы не советовал, — сказал он. — Слишком опасно.

— Опасно! Но...

— Да. Вас запросто может сдуть вниз. Я сейчас снова забаррикадирую эти двери и...

— Багз! — резко прервал его Хэнлон. — Я хочу туда проехать, и я знаю, что вы... я хочу сказать, что беспокоиться совершенно не о чем. Я беру ответственность на себя. Всем известно, что я люблю поступать по-своему, и... и...

Хэнлон посмотрел на Багза с выражением вкрадчивого желания. Он словно чего-то ждал. Наконец выражение томительного ожидания исчезло, уступив место какой-то другой эмоции. Неожиданно он как-то нервно рассмеялся и отвел взгляд.

— Этот чертов плед, — проговорил старик, стягивая его с коленей. — Нужен мне не больше, чем тот дурацкий — ха-ха — револьвер, который я брал с собой в прошлый раз. Надо было оставить его в комнате вместе с пушкой. Я... Ну ладно. Итак, Багз?

— Послушайте, мистер Хэнлон, я думаю, что нам пора возвращаться. У меня еще есть работа, и...

— Подождите! — Старик крепко вцепился в колеса своего кресла. — В чем дело? Я сказал вам, что все будет в порядке, так ведь? Я показал вам. Уверяю, что не будет никакого риска, и...

Его голос увяз в тишине, одна рука потянулась к лицу и, подрагивая, принялась растирать его. Из груди вырвался усталый вздох.

— Багз, — дрожащим голосом проговорил он, — я... я не знаю, как это сказать. Я... я оказался прав, так ведь? Прав — и кругом не прав. Действительно, нельзя купить человека, но тебе и не надо этого делать. Все, что от тебя требуется, это... — Он осекся, потом снова вздохнул и продолжал: — Багз, вы ведь останетесь здесь, в Рэгтауне? Останетесь в отеле? Я не собираюсь подкупать вас, но считаю, что вы способны заняться чем-то более серьезным, нежели быть просто гостиничным охранником. И...

Багз в искреннем изумлении покачал головой. Он ничего не мог понять. То его жизненный путь пролегал рядом с бездной, а то впереди вдруг распростерлась бесконечность. Это было скорее похоже на плохой и отнюдь не забытый сон, но никак не на реальность.

— Прошу меня простить, — извиняющимся тоном проговорил Хэнлон. — Мне следовало бы знать, что вы не сделаете этого. Вы просто не можете пойти на такое. Вы не способны совершить хладнокровное убийство.

— Как я вам и говорил, — донесся из темноты голос Лу Форда. — И очень жаль, что я не могу сказать того же про вас, мистер Хэнлон.

 

Глава 22

Сопровождаемый еще одним помощником шерифа, он появился из-за груды кирпича и медленно подошел к Багзу и Хэнлону. Зажег спичку и поднес пламя к кончику своей сигары.

— Да, сэр, — Форд одарил Багза мимолетной улыбкой, — я сказал ему, что вы не способны пойти на это. Что вы не станете делать все, о чем бы вас ни попросили.

Багз очумело смотрел на Форда, толком не разбирая его слов и по-прежнему пытаясь переварить только что сказанное Хэнлоном. Улыбка на лице Форда чуть заметно изменилась, а голос на мгновение смягчился.

— Да, вы на это никогда не пойдете, — повторил он. — Не так скроены. А вот мис-тер Хэнлон, пожалуй, мог бы отважиться на такой шаг, причем, по обыкновению, все обделать мастерски, что и не подкопаешься. Например, мог бы изобразить дело так, что насмерть перепугался, а покуда закон тем временем взирал бы совсем в другую сторону...

— Довольно! — рявкнул Хэнлон. — Я совершил ошибку и чертовски рад, что все так получилось. Если же вы считаете, что вас обманули или что я напрасно потратил ваше время, скажите прямо и я расплачусь с вами.

— По-крупному? — испуганным тоном спросил Форд. — Может, солидный кусок отвалите, так что на двоих хватит? О-хо-хо, мис-тер Хэнлон... А ты как на это смотришь, Эл? Представляешь, целый кусок, который мы могли бы поделить на двоих!

— Аж слюнки потекли, — также нараспев проговорил второй помощник шерифа. — Думаю, что рассудка лишусь от таких денег и в момент спущу их в одном кабаке.

Форд хохотнул, тогда как Хэнлон издал очередной разгневанный окрик:

— Я же сказал, хватит! Идите разыгрывайте свою клоунаду в каком-нибудь другом месте! Я не обязан выслушивать вас и не буду этого делать!

— Ну что ж, ладно, — печально произнес Форд. — Итак, не видать нам нашего куска, а вы даже и по стаканчику выпить нам не предложите... Кстати, мис-тер Хэнлон, ваша жена выпивала с вами сегодня вечером?

— Выпивала со мной? А какого черта это имеет отношение...

— Так как же, мис-тер Хэнлон?

— Ну... ну да, кажется, да. Она заходила сегодня в мои апартаменты. Обычно наведывается — по крайней мере раз в день, — и мы выпиваем с ней.

— У-гу. Ну что ж, звучит очень даже по-домашнему. А скажите, мистер Хэнлон, в ваших апартаментах имеется хлоралгидрат?

— Должен быть. Мне он в общем-то прописан, хотя я редко его употребляю из-за побочных эффектов. Но...

— Значит, он у вас почти непочатый, правильно?

Хэнлон начал уже было кивать, но потом остановился. Возникла пауза.

— Форд, мне обязательно говорить вам об этом? — спокойно спросил Хэнлон. — Если вы знали, что он у меня есть — а вы наверняка это знали, — то знали также и то, сколько его у меня осталось. У вас ведь уже имеются ответы на все ваши вопросы. Но что вы под этим подразумеваете? Что я добавил хлорал в напиток жены?

— Ну-у... Пожалуй, слово «подразумеваете» здесь не особенно подходит.

— Понимаю. Вы действительно считаете, что я настолько глуп, чтобы совершить подобный поступок?

— Что ж... — Глаза Форда сверкнули. — Вы были достаточно глупы, чтобы обмануть людей, которым вы нравились и которые вам доверяли. Но сами вы, как я полагаю, не считали это глупым, не так ли? Скорее относились к происходившему как к хитроумной сделке.

Плечи старика чуть поникли. Руки попытались было изобразить какой-то усталый жест, но затем опустились на колени.

— Как она... впрочем, не надо, — тупо проговорил он. — Каково же обвинение? Убийство или покушение на убийство?

— Убийство.

— Понятно. Бедная чертова дуреха. — Хэнлон покачал головой. — Наверное, захотела повесить на меня покушение на убийство, но не рассчитала дозу. А убийство, насколько я понимаю, это не то преступление, при котором отпускают под залог?

— Нет, — ответил Форд. — Не получится.

— Ну так чего же мы ждем?

* * *

На двенадцатом этаже Эд Гусик остановил кабину лифта, и Багз, поощряемый толчком Форда в спину, вышел наружу. Помощник шерифа вышел следом, и некоторое время они шли по коридору вместе.

— Хочу, чтобы некоторое время ты побыл у себя в комнате, — быстро и спокойно сказал он. — Понял? Ты понимаешь, что я тебе говорю, или все еще в тумане плаваешь?

Багз кивнул, потом покачал головой. Он уже почти вышел из того оцепенения, в которое его повергли последние события.

— Но что... почему...

— Потому что кое-кто собирается навестить тебя. И чертовски важно, чтобы ты оказался на месте. Подожди минутку! — Он выглянул в холл. — Это в твоей комнате открыта дверь?

Багз обернулся и посмотрел. До него донесся приглушенный гул пылесоса.

— Это всего лишь Рози, горничная, ты знаешь. Сейчас...

— Горничная, говоришь? Ну ладно. Только учти, что представление, которое тебя ждет, начнется с минуты на минуту.

Он похлопал Багза по плечу и поспешил обратно к лифту. Дверцы кабины захлопнулись, и Багз направился к своей комнате.

Голова раскалывалась, а все тело покрывал липкий пот нервного возбуждения. Значит, это произойдет сегодня, подумал он. И если что-то случалось и раньше, то у него еще есть шанс собраться с мыслями!..

Вроде бы ему надо расслабиться. В самом деле, если Джойс так кстати оказалась вне игры и при этом Форд также имеет к этому какое-то отношение, то, значит, выбывает и помощник шерифа. А он просто обязан быть здесь замешан, это же очевидно — ведь работать он мог только через Джойс.

В общем, было отчего испытывать облегчение и удовлетворение. Багз в общем-то испытывал эти чувства, хотя и не особенно сильно — если говорить начистоту, в данный конкретный момент он вообще мало что чувствовал.

Войдя к себе в комнату, он машинально кивнул Рози в знак приветствия. Ее лучезарная улыбка тут же померкла, и девушка с озабоченным видом наблюдала за тем, как он опустился на стул.

— Что-то не так, мистер Маккена? Я могу что-нибудь сделать для вас?

— Спасибо. — Багз покачал головой. — Со мной все будет в порядке. Так, просто немного расстроен. Видите ли...

Он рассказал ей о смерти Джойс и аресте Хэнлона. Очаровательные глаза Рози подернулись пеленой ужаса.

— Господи, какой страх! Какой кошмар! Знаете, мистер Маккена, мне кажется, что, когда я ее видела сегодня вечером, она уже была отравлена. Выглядела плохо, но сказала, что все будет нормально, вот только полежит немного, и все. Поэтому я как можно быстрее прибралась у нее в комнате и ушла. Если бы я знала...

— Забудьте об этом, — сказал Багз. — Откуда вам было знать?

— Наверное, так оно и есть, и все же я чувствую себя немного виноватой. А вы уверены, мистер Маккена, что она действительно умерла? Я хочу сказать, может, пока просто умирает. Нет никакого шанса, что ее могут как-то?..

— Нет, она мертва. Насколько я понял, когда ее нашли, она уже была мертва.

— Какой страх! — повторила Рози. — Если бы я только...

Послышался резкий стук, и в распахнутую дверь вошла Эми Стэндиш. Держалась она подчеркнуто чопорно, даже холодно. Багз неловко поднялся со стула и сделал было шаг в ее сторону, но Эми, не обращая внимания на него, кивнула Рози:

— Нет-нет, мисс Вара, не уходите. Продолжайте заниматься своим делом. То, что я хотела сказать мистеру Маккена, займет не более минуты.

— Эми, — заговорил Багз, — я хотел бы...

— Прошу тебя! — Она подняла руку. — Я хочу, чтобы со всем этим было покончено. Насколько я понимаю, у тебя возникли определенные трудности. Ты что-то говорил по этому поводу. Так вот, я не знаю, достаточно ли будет этого, чтобы оказать тебе помощь, но дома у меня лежат пять тысяч долларов. Если заглянешь, я отдам их тебе.

— Но... — начал было Багз, и по лицу его поползла гримаса. — Откуда у тебя такие деньги? И с чего бы тебе отдавать их мне?

— Это имеет какое-то значение?

— Ты взяла их у Форда, правильно? И ты пытаешься помочь ему, а не мне?

— В самом деле?

— Ну конечно! Теперь он больше уже не может меня использовать. Все сложилось как нельзя лучше, и если я буду продолжать болтаться у него под ногами, то могу стать помехой. Так что лучше от меня откупиться. И вот я должен принять эти деньги.

На лице Эми появилась странная улыбка — некая смесь усталого и в то же время заинтересованного любопытства. Багз же продолжал хмуриться... Что это ее так развеселило? Или он сказал какую-то глупость? Ну, возможно, странно было немного, чтобы Форд действительно решил откупиться от него, дабы убрать со своей дороги. Если бы у него возникла такая потребность, он мог бы попросту отшвырнуть его в сторону, не боясь никаких последствий. Да и Эми тоже могла взять деньги под залог своего дома. И все же...

Он точно не знал, не понимал, зачем сказал то, что сказал. Как будто его вынудили сделать это; словно некий внутренний импульс вдруг сорвал его с гладкой и наезженной колеи, швырнув на испещренную камнями тропу.

— Я просто не могла в это поверить, — изумленно проговорила Эми. — Лу сказал, что ты именно так и отреагируешь. Он чуть ли не слово в слово произнес твои тирады. И я...

— Так, значит, это он втянул тебя во все это! Ты сама признала!

— Я признала? Что-то не припоминаю, чтобы делала это.

— Но... Впрочем, ладно, хватит, — упрямо проговорил Багз. — Скажи мне, что я не прав. Ты скажешь мне, что я не прав, а я...

— Я сказала все, что хотела сказать. Деньги у меня в доме. Если хочешь, я готова отдать их тебе.

— Но...

Но Эми уже не было — лишь дверь с громким хлопком закрылась за ее спиной. Багз так и продолжал стоять, наполовину протянув одну руку, чувствуя себя в наступившей тишине вконец потерянным и одиноким. Не испытываешь счастья, когда дела складываются хорошо. Обязательно надо их испоганить — не так, так иначе.

До него донесся слабый звук, похожий на приглушенное бульканье. Резко опустив руку, он обернулся и уставился на Рози. Она подрагивала — нет, буквально содрогалась от смеха, а в глазах прыгали шальные искорки.

— Ну и что же здесь смешного? — спросил он.

— Вы, — сказала девушка. — Вы сами, такой милый, упрямый и глупый балда!

Она стремительно приблизилась к нему, обняла и опустила голову ему на грудь. Ее руки напряглись, вжимая его в мягкую плоть девичьего тела, после чего начали блуждать по нему, чувственно, нежно.

— Э-э... — начал было Багз. — Послушай, Рози. — Я не думаю, что мы...

— Да, не думаешь. Ты вообще не думаешь. Я же думаю, что это просто чудесно. А знаешь, дорогой, если бы все сложилось чуточку иначе, я взяла бы тебя с собой. У меня хватило бы мозгов на нас обоих, а тобой так легко управлять... и ты такой приятный партнер в постели...

— Рози! — резко проговорил Багз. — Да что это такое, черт побери?

— ...О да, мой сладкий глупышка, мне было так хорошо. Секс — это единственное, где я не могу притворяться. Ну разумеется, не он был моей главной целью. В комнате у тебя денег не было, вот я и подумала, что ты носишь их где-то на своем теле. А когда узнала, что их и там нет... Скажи, а тебе те письма еще как-то пригодились? Ты не усмотрел никакой связи между двумя событиями?.. Не надо этого делать, дорогуша! Даже не пытайся! Потому что для этого надо быть по-настоящему крепким парнем, с крутыми кишками — я говорю в буквальном смысле слова, потому что эта пушка 38-го калибра оставляет после себя такую грязь.

Она отступила назад, держа в руках револьвер — его собственный револьвер, нацеленный ему в грудь.

— Не надо, дорогой, — повторила она. — Даже не старайся изобразить, будто намерен сделать это. Чертовски не хотелось бы убивать тебя, но...

— Вроде того, как тебе не хотелось убивать Джойс? Или Дадли?

— Кто сказал, что я сделала это? Какие есть тому доказательства? Нет, мне пока еще не предъявлено никаких обвинений в убийстве, и я при случае постараюсь этого избежать. Поэтому, если ты всего лишь достанешь ключи от своей машины и бросишь их на пол... Ну, давай же! Делай, что тебе сказано!

Багз поспешно выполнил приказ. Розали приказала ему отвернуться и недовольно взмахнула рукой, когда он замешкался.

— Дорогой, я серьезно. Мне хотелось бы обойтись с тобой ласково, но у меня в любой момент может лопнуть терпение.

— Но я ни черта не понимаю, — упрямо проговорил Багз. — У Форда же против тебя ничего нет. Почему же что-то...

— Мистер Форд весьма своеобразный человек, любимый. Если у него возникнет хотя бы малейшее подозрение, что против меня что-то должно быть, — а я серьезно подозреваю, что оно вот-вот возникнет, — то он ни перед чем не остановится, покуда не раздобудет это самое. А кроме того, мне больше нечего делать в этой дыре. Того, ради чего я сюда приехала, я пока не достигла, но при этом взяла неплохой старт. Даже после принятия решения о продолжительном отпуске в Мексике у меня останется достаточно для того...

— Для чего?

— Извини, сказать не могу. А сейчас, пожалуйста, повернись...

— Подожди минутку. Ты... ты говоришь об этих пяти тысячах? Ты собираешься ограбить Эми?

— Ну конечно. Но тебе не стоит об этом беспокоиться, дорогуша. Ей будет совсем не больно... если, конечно, она поведет себя достаточно разумно.

Багз заглянул в безмятежно красивое лицо — лицо, начисто лишенное тепла, малейшего намека на жалость, лицо, словно высеченное из мрамора. «Разумно! — взмолился он про себя. — Да какой смысл может вкладывать в это слово подобная особа? И как же „неразумно“ надо повести себя, чтобы над тобой навсегда сомкнулся темный полог небытия?»

— Не делай этого, Рози! — взмолился Багз. — Это же вооруженное ограбление. За него в Техасе ты можешь получить пожизненное заключение. Зачем идти на такой риск ради каких-то пяти тысяч долларов? Ради Бога, не делай этого! Ведь девушка с твоей внешностью может...

— Спасибо. Но поверь мне, дорогой, бывает так трудно раздобыть эти самые пять тысяч долларов. Особенно девушке с моей внешностью... когда эта внешность становится слишком уж хорошо известной, ты меня понимаешь? И ей бывает трудно появляться в тех местах, где водятся деньги.

— Но черт побери...

— Все, хватит! Повернись... Повернись, а то я убью тебя!

Ее голос не оставлял почвы для сомнений. Багз повернулся.

— Хорошо. А теперь иди вон к тому шкафу и открой дверцу. Мо-олодец, молодец, мой дорогой... Так, забирайся внутрь! — Дуло револьвера неожиданно ткнулось ему в спину. — Ну, давай, бычина перезрелый, ты же можешь! Забирайся внутрь и становись на колени!

Багз сжался, как мог, и втиснулся в шкаф, потом опустился на колени.

— Ну вот и прекрасно, — мягко проговорила Розали. — Какой хороший, милый мальчик, а теперь он собирается немножко, но хорошенько вздремнуть...

На голову Багза обрушился удар револьверного железа, дверь захлопнулась, щелкнул замок.

Но сам Багз этого уже не слышал.

 

Глава 23

В просторной угловой палате городской больницы было очень тихо и спокойно. Свет приглушен до приятного полумрака, где-то мирно, навевая сон, гудел кондиционер. В воздухе ощущался чуть терпкий запах антисептиков, доносилось приглушенное бормотание людей, а за стеклянными дверями изредка мелькали белые халаты медсестер и столь же белоснежные куртки врачей. Вокруг бурлила жизнь со всеми ее звуками, запахами и образами; она теснилась вокруг тебя, но особо не давила, словно оставляя в покое, пока ты не сможешь присоединиться к ней.

Майк Хэнлон с удовольствием зевнул и потер свое старческое тело о прохладные больничные простыни. Пожалуй, он и не помнил уже, когда в последний раз чувствовал себя таким расслабленным.

«А что, неплохо, если бы тебя почаще арестовывали по обвинению в убийстве», — подумал он и то же самое сказал Лу Форду, который только что вошел в его палату.

Помощник шерифа уселся, чувствуя себя, похоже, не совсем в своей тарелке. Хэнлон добродушно рассмеялся.

— Не хочу полностью лишать тебя удовольствия повеселиться над случившимся, — сказал он. — Со мной сейчас полный о'кей, хотя ты и заставил меня изрядно попотеть.

— Чего уж там, — глуповато пробормотал Форд. — Не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я сделал это нарочно, лишь бы досадить вам. Надо было изобразить все дело как настоящий верняк или...

— Ну так ты все и сделал. Я понимаю, а потому никаких обид... Ну, как дела у Джойс?

— Тарахтит без умолку. Вот уж действительно — дай только выговориться человеку, который думал, что он чуть было не умер. — Форд сунул в рот сигару и поднес спичку. — А все, наверное, потому, что ей по-серьезному никогда не угрожала смерть. Всякий раз слишком быстро приходила помощь.

— И все-таки, как там получилось? — с искренним интересом в голосе спросил Хэнлон. — Ты ожидал, что на нее нападут?

— Нет. Следовало, наверное, но вот получилось по-другому. И жива Джойс во многом потому, что сыграла по-умному. Кувыркнулась и притворилась мертвой в тот самый момент, когда снадобье вроде бы должно было начать действовать. Вот Рози и не ударила ее, дабы убедиться в том, что она действительно мертва. Но Джойс все же хватило сил позвонить — и только потом она отключилась по-настоящему.

— Понятно, — кивнул Хэнлон. — Но я вот еще чего не понимаю. По правде сказать, — он заколебался, — я вообще не так уж много что здесь понимаю. Знаю, что тебе уже осточертело говорить, но не мог бы ты просветить меня...

— Отнюдь, — с готовностью произнес Форд. — Да и потом, — добавил он с ухмылкой, — если бы вы даже не попросили меня, я все равно бы вам все рассказал. Не так уж часто приходится заниматься чем-то по-настоящему интересным, и...

Зазвонил телефон. Форд пробормотал слова извинения и снял трубку.

— Говорит Лу Форд... Да, да, хорошо... Угу-гу. Угу-гу... Нет, думаю, можно подождать до завтра. Отлично. Увидимся.

Он повесил трубку. Хэнлон искоса глянул на него.

— Итак?..

— Что «итак»? — невинным тоном отозвался Форд. — Мистер Хэнлон, вы пригласили меня затем, чтобы я изложил вам всю историю, не так ли? И вы хотите ее услышать, а не выступать здесь со своими подначками, из-за которых я так и не смогу продемонстрировать вам, каким умным оказался в итоге?

— Ну конечно, — рассмеялся старик. — Уж мне-то явно не стоит высовываться. Ну давайте, с самого начала, с того, как убили Дадли.

— А это вовсе не начало. Началом был прием Дадли на работу. Почему Вестбрук взял его, почему настоял на том, что это парень — что надо, и почему Дадли оказался не тем, что «надо»?

— Ну... — Хэнлон нахмурился. — Пожалуй, я не вполне...

— Вы сказали, что у Вестбрука голова «варит», правильно? Ему полагалось оценивать людей, принимаемых на работу, и именно он пошел против вашей воли, приняв Дадли. Но зачем ему понадобилось это делать? Что заставило его подумать, что с Дадли все будет в порядке? На этот — единственный — вопрос вы можете ответить?

Хэнлон чуть заколебался, потом пробурчал:

— Ну конечно! Вестбрук был уверен в нем, потому что был уверен! Он... Погодите, Форд, подождите... Если в этом было дело, то почему же тогда...

— Вот именно, почему, — кивнул Форд. — И это маленькое «почему» является ключом ко всей истории. Достигнув зрелого возраста, Дадли был в расцвете сил. Он чуть ли не всю свою жизнь посвятил гостиничному бизнесу и никогда не совершил ни одного бесчестного поступка. И вот добрый друг предлагает ему хорошую работу. Никаких семейных обязательств он не имел, финансовыми тоже не обзавелся. От него требовалось только одно — делать то, чем он занимался всю жизнь, исправно тянуть лямку, ничего более. А он поступил иначе, и сделал то, что грозило ему потерей не только работы, но и репутации. Он подвел Вестбрука, лишился его доверия и понимал, что тот после этого закроет ему доступ в любой отель в стране. Иными словами, сам себя подставил — и все из-за каких-то вшивых пяти тысяч долларов. Ну посудите сами, ерунда какая-то, так ведь? Пустяк, особенно если подумать, что с таким же успехом он мог бы стащить и десять тысяч. Какая, в сущности, разница?

Форд прервался, чтобы заново прикурить сигару. Сделав это, он с удовольствием пыхнул в сторону хозяина отеля.

— Ну как? Возникли какие-нибудь идеи?

— Никаких, если не считать самых очевидных. Значит, Дадли требовались эти самые пять тысяч? Но я не понимаю, как он собирался прожить остаток жизни на... — Голос Хэнлона затих, однако, взглянув на по-прежнему ухмыляющегося Форда, он и сам расплылся в улыбке. — А, ну да, конечно! Он намеревался разбогатеть с этими пятью тысячами! Хотел вложить их в э... нефть. Куда же еще здесь вкладывать деньги? Он... хотя погоди-ка! Что такое пять тысяч в хорошо освоенном нефтяном бизнесе? Да пусть он хоть удесятерил бы эту сумму, все равно получился бы не процент, а какой-то пшик. Ну да, он, конечно, мог прикупить какую-то крохотную толику акций, но и в этом случае навар получился бы не больше, чем от правительственных облигаций.

— Таким образом, мы получаем еще одну загадку, — проговорил Форд, — и единственным человеком, который мог разгадать ее, был, по моему представлению, не кто иной, как убийца Дадли. И это приводит нас к Багзу. Я не имею ни малейшего представления о том, из-за чего у них возникла возня там или драка — возможно, таким образом Маккена хотел отблагодарить Вестбрука...

— Именно так. Готов поклясться.

— Но Дадли был мертв уже до того, как сиганул из окна. Следовательно, убийцей являлся кто-то другой. Судя по описанию, женщина. Одна из двух. Ну, Джойс, насколько я понимал, можно было исключить. Если бы ей понадобились пять тысяч, она могла бы толкнуть что-нибудь из своих драгоценностей или просто поговорить с вами. Таким образом, оставалась только Розали Вара. А Рози это еще та загадка — покруче, покрупнее. Аферистки, как вам известно, обычно работают по определенной схеме, а соответственно где-то должны попадаться. Рози же нигде не попадалась. Я пару сотен запросов разослал, везде спрашивал насчет девицы, которая могла бы работать в их местах — никакого результата! И все же я был уверен в том, что она в этом как-то замешана, и уверенность эта окрепла после того, как я увидел, какую трепку ей задал Багз после того, как она вышла из почты там, в Вестексе. Наверное, обвинял ее в попытке шантажировать его после смерти Дадли, так я смекнул — а что же еще? Она знала, что он был в его комнате, но, таким образом, получалось, что и она тоже должна была быть там? И ей хватило ума сделать так, чтобы Багз схватил ее за руку. Но... — Форд рассмеялся — негромко так, словно нехотя. — Но этот наш бедолага Багз — уж как забоится сделать что-нибудь не так, то в итоге всякий раз попадет впросак. Ясно было, что со мной-то он никак сотрудничать не будет, тем более если учесть, как круто я с ним обошелся. Надавил на него — правда, прилично — так, что парню оставалось только мерзавцем стать. Я же должен был это сделать, правильно? Но в этом деле был замешан еще третий человек, молодая леди, мне весьма небезразличная. И если бы Багз облажался — не знаю, что бы я тогда с ним сделал... Извините, я не утомил вас?

— Нет, отнюдь, — проговорил Хэнлон, сдерживая зевок. — Вы что-то говорили о третьем человеке?

— Вы насчет прикрытия, так я понимаю. Значит, мы снова возвращаемся к Рози и к тому дню в Вестексе. Я подвез ее на обратном пути в Рэгтаун, и по ходу следования зуб у меня на нее продолжал расти, что тут поделаешь. Ну слишком уж хорошая она была, вы меня понимаете? Картинка просто — и манеры изысканные, и умница, и явно образованная. А уж честная какая — дальше некуда. До такой степени вся на виду, что только себе во вред, и никакой личной пользы. Представьте себе девушку, которая по цвету кожи белее меня — так какой же смысл на каждом шагу выставлять себя негритянкой? Всюду подчеркивать это? Но я сделал вид, что принимаю ее игру. Сказал, что приглядываю за Багзом и попросил при случае тоже присмотреть за ним. Она выкатила глаза, задрожала аж вся, но помочь все же пообещала.

Естественно, проследи я ее или сними отпечатки пальцев, все сразу бы выяснилось. Но у меня не было к тому оснований. Да и потом, будь она раньше замешана в чем-то серьезном, видели бы вы ее здесь! Однако в моем округе было совершено убийство, и я намеревался раскрыть его до того, как обнаружу, что она совершила еще одно. Поэтому я разослал о ней еще один запрос — в сущности, он повторял прежний, но отличался от него одним лишь словом. Я не упомянул в нем, что она негритянка.

Ого-го, что же там было! Вы бы никогда себе такого не представили. Да на нее оказалось не меньше полусотни запросов. Может показаться, что она чуть ли не с пеленок познакомилась с хлоралгидратом, но до настоящего момента нигде не была объявлена в розыск. Отовсюду, куда ни посылались запросы, отвечали однозначно — просили послать ее куда подальше. Где бы она ни появлялась, всюду ее встречали отборной бранью.

О ней много могли бы порассказать, но я остановлюсь лишь на главных точках. Она из здешних, причем родители, как я слышал, были весьма приличными людьми. Небогатыми, но честными. Мексиканцы там или испанцы, не важно. Ее настоящее имя — Вера Родригез. И у нее была приятельница по имени Джойс, но это имя исчезло из ее лексикона парой недель спустя, когда появилась Рози.

Да, это была именно та самая Джойс — ваша жена. Розали пришла первой, а потом уже объявилась Джойс. Складывается так, что Рози позвала ее?

В общем-то я начинаю представлять, как развивались события. Точнее, как они могли бы развиваться. Рози старалась «лежать на дне», но зачем же тогда она помчалась в город за полторы тысячи миль, где она ни работать не смогла бы, да и никто ее там не знал? Значит, должна иметься причина, причем достаточно серьезная, и причина эта должна была существовать заранее — не там же, на месте, ее придумывать. Я и так прикидывал, и эдак, все размышлял, и всякий раз утыкался в ее родителей... А раз они были то ли мексиканцы, то ли исп...

Осмелюсь заметить, что я и сам отчасти испанец — по материнской линии, — продолжал Форд. — Кто-то из моих далеких предков в шестнадцатом веке прибыл в эти края и получил от испанского короля дарственную на право владения здешней землей. Одному Господу известно, сколько ее владельцев сменилось за эти три или четыре сотни лет, но дарственная продолжала существовать, и если найдется человек, который подтвердит свое право на нее — а я могу его подтвердить, — и если он докажет, что является потомком того, первого ее обладателя — а я и это тоже могу доказать, — то он станет обладателем весьма симпатичного куска земли. Ему потребуется чертовски много времени, чтобы отвоевать эту землю у ее нынешнего владельца, может, жизни не хватит на хождение по судам, а потом он и вовсе откажется, поскольку все эти тяжбы встанут ему дороже самой землицы. Но уж хлопот он кое-кому доставит прилично, это точно. Попросту подпортит репутацию самому владению. Не допустит, чтобы его продали, не позволит совершать с ним какие-то сделки без предварительных переговоров. И в итоге тому, кто называет себя нынешним владельцем земли, придется с тобой хорошенько поделиться.

Вот отсюда и текут мои денежки. Получаю свой процент с продукции от двух нефтяных компаний, расположенных неподалеку от Вестекса. Разумеется, мне пришлось поклясться, что буду держать язык за зубами, потому что многие местные жители имеют в жилах хотя бы крохотную толику испанской крови и все это может натолкнуть их на кое-какие мысли. Хотя и это в любом случае обернется для них судом, а потому... Слушайте, вы, случайно, не устали? Может, я лучше...

— А?.. Нет, все в порядке, — запротестовал Хэнлон. — Просто глазам дал отдохнуть, вот и все.

— Ну ладно, я постараюсь покороче. Сокращу все свои подозрения, предположения, и скажу, что случилось на самом деле. Испанцы обычно гордятся своими предками, а многие мексиканцы рады подчеркнуть, что в их жилах течет испанская кровь. Вот и папаша Рози наплел немало баек насчет того, что у него были в роду испанцы — сам-то тоже наверняка подхватил их от своих предков. После его смерти ей досталась кипа старых газет, всяких там карт и разных бумаг, похожих на официальные документы. Потом настали времена, когда ей пришлось на некоторое время затаиться и отправиться туда, где ее пока не знают. Она походила по адвокатам, рассказала им свою историю, интересуясь, нельзя ли будет наварить на этом деле деньжат. Они заверили ее в том, что дело можно будет оформить, что у нее действительно имеются права на несколько тысяч акров земли. И требовался сущий пустяк — какие-то пять тысяч долларов, чтобы подтвердить этот иск в суде.

Уже тогда образовался тупик. В сущности, обе «подружки» выступали как сообщницы, и если бы дело выгорело, то каждая из них захотела бы получить свою долю, правильно? Но Рози уже увлеклась своей «легендой», возможно, сама убедила себя в ней со слов этих же адвокатов. А поскольку ей в любом случае предстояло попутешествовать, она и решила заявиться сюда и заодно посмотреть, на что, собственно, претендует. А этим «что» оказались ваши вклады — миллионы и миллионы долларов, — и, чтобы получить их, ей требовались какие-то несчастные пять тысяч долларов.

Оказавшись вблизи от такой добычи, она уже решила не рисковать — тут же вызвала Джойс, пообещав ей долю в добыче. У той к тому времени уже было рыльце в пушку, но это так, ничего серьезного. В нефтяном городе, где деньги ворочают лопатой, пара тысяч туда — пара тысяч сюда, какая разница?

Но тут и Джойс начала соображать, и ей пришла в голову другая идея. К чему вообще делиться с Рози, тем более что ни она сама никогда не доверяла ей, ни та не отвечала взаимностью. А потому зачем отдавать часть, когда можно взять весь куш? Так она женила вас на себе и тут же начала строить планы, как бы побыстрее от вас избавиться. Она понимала, что если не уладит этот вопрос в максимально сжатые сроки, а будет полагаться на наследование в результате естественного течения событий, то вы можете вообще лишить ее состояния. Ей надо было ухватить его и перевести в наличные прежде, чем это сделает Рози.

Однако с Рози надо было держаться настороже, не спугнуть ее. В противном случае та могла бы обмолвиться насчет всей затеи с замужеством, в той или иной степени обосновать версию о заведомом обмане и таким образом создать почву для расторжения брака. Поэтому Джойс решила выждать — стала всячески увещевать Рози и убеждать ее в том, что хочет вытянуть из вас для нее эти самые пять тысяч. Но Рози, как вы и сами наверняка думаете, было не так-то легко провести. Нет, она, конечно, сделала вид, что поверила Джойс, постоянно заходила к ней в номер, вела себя по-дружески. Но параллельно с этим обрабатывала Дадли — подстрекала его похитить эти пять тысяч взамен половины доли в ее иске.

И вот Дадли крадет эти деньги, после чего перестает существовать для нее. Зачем он ей, она ведь вообще никогда не собиралась ни с кем делиться? Но с деньгами что-то случилось — что именно, пока не знаю, но, думаю, когда-нибудь разберусь. Как бы то ни было, но она стала грешить на Багза и захотела отобрать деньги у него, пока не поняла, что их у него нет. По моим подсчетам, она наверняка стала бы искать другого воришку, который мог стащить деньги, — и я подсунул ей его. Того, кто кинул ее, когда она сама хотела кинуть его.

Но Рози смекает, что убегать ей пока рано — вот если Джойс не будет, тогда все препятствия уберутся с пути. Поэтому она вовсю орудует в ваших апартаментах, использует — как и раньше, когда убивала Дадли, — хлоралгидрат. Заправляет им авторучку, зажигалку, что там еще, после этого заявляется к Джойс и опорожняет это содержимое в ее бокал. Та отключается, после чего Рози отмывает оба бокала, убирает их и наполняет остатком хлорала пустой пузырек из-под духов. Все выглядит как самоубийство, правильно? Джойс убила Дадли и теперь то ли испугалась, то ли раскаялась, ну в общем-то... Простите...

Форд снова снял трубку:

— О, Эми, это ты! Ну, как дела? Ребята, как я понимаю, взяли Рози?

— Да к черту всякую Рози! — отрезала Эми. — Здесь только что был Мак и...

— Как я понял, вовремя, — хмыкнул Форд. — Но из города он все же уже успел смыться, так ведь?

— Да, смылся, смылся, чертушка! Кричал, паниковал, так был напуган, на меня нагнал страху, что со мной что-то случится! И хватит ржать, Лу Форд!

— Это я-то ржу? — с ухмылкой спросил Форд. — В чем дело, Эми? Ты как будто сердишься на что-то?

— Ты прав. Я просто взбешена! Ты наврал мне, Лу! Пообещал, что с ним все будет в порядке, что волосок не упадет с его головы! Говорил, г-говорил, что она тоже... — Эми задыхалась от гнева, голос ее надрывался. — О-она... Поч-чему? Это просто ужасно! У него же шишка на голове размером с яйцо!

— Да будет тебе, — откликнулся Форд. — Не думаю, чтобы ему было так уж плохо. Наверняка сразу после этого завалился спать.

— Ну ты еще дождешься, Лу Форд! Я до тебя еще доберусь! Я... Нет, ты не будешь говорить с Маком, и я не позволю ему говорить с тобой! Я заставила его лечь в постель, положила лед на голову, и он не встанет, пока я не разрешу ему сделать это.

Форд затвердел лицом, боль кольнула в сердце, полыхнула в блеснувших темных глазах. На какое-то время он почувствовал, словно в его мир — собственный и уединенный мир — проник посторонний человек, а он знал цену такому вторжению. Она была почти бесценна...

— Все нормально, Эми, — мягко проговорил он. — Продолжай заботиться о нем и никогда не прекращай. Потому что я знаю — он чертовски хороший парень и сможет позаботиться о тебе.

— Лу, — резко прервала она его. — Подожди минуту! Я...

Но Форд уже повесил трубку.

Потом откусил кончик очередной сигары и сунул ее в рот. Поднес зажженную спичку.

— Так, а теперь насчет этих пропавших пяти тысяч, — начал было он. — Я не знаю, что...

Его прервал негромкий храп. Рот Хэнлона был слегка приоткрыт, зато глаза плотно сомкнуты. Он спал сном праведника. А может — просто успокоившегося человека.

И снова Форд испытал чувство жестокого одиночества — одиночества и горечи. Но продолжалось это недолго — ушло так же скоро, как и нахлынуло. Он ухмыльнулся, тихо встал и на цыпочках вышел из комнаты.

Покачиваясь на высоких каблуках, Форд шагал по коридору — стетсоновская шляпа сдвинута на затылок, сигара зажата в зубах. По губам блуждала улыбка — то ли он чему-то радовался, то ли подсмеивался над собой. Что же еще оставалось делать?

Дойдя до выхода, он чуть задержался, вдохнул холодный воздух темноты и уставился в завораживающую красоту техасского неба — того, что на дальнем западе Техаса.

«Вечер определенно удался, — решил он про себя. — Да, сэр, что надо получился вечерок, это точно...»

Ссылки

[1] Бой — мальчик (от англ. boy).