Королевская кровь

Томпсон Пол

Кук Тонья

Растет и процветает молодое государство Квалинести, где мирно соседствуют эльфы, люди и гномы, где единственным законом является справедливость, и каждый может поступать по велению сердца. Со всех концов Ансалона стремятся сюда переселенцы в надежде вкусить покоя и благоденствия. Счастлив и горд великий правитель Кит-Канан. Но близится час, когда он должен назвать имя своего преемника. Кто окажется достойным этой чести и поведет народ Квалинести к новой славе? Ответ, казалось бы, очевиден, но неожиданное предательство сына ранит Кит-Канана в самое сердце…

 

Пролог

Краеугольный Камень

В то утро тишина долины, затерянной среди гор, была нарушена топотом десяти тысяч ног. Близился рассвет, в ущельях висели пряди тумана. На далеком горном перевале собрались пять тысяч воинов — эльфов, гномов и людей. Многие из них, облаченные в великолепные, отполированные до блеска доспехи и развевающиеся плащи, участвовали в бесконечных Эльфийских войнах, где эльфы шли против людей, люди против гномов, эльфы против эльфов. Многие годы не прекращались кровопролития — сыновья и дочери воинов выросли и сражались с оружием в руках плечом к плечу со своими родителями.

Но сегодня в горах Харолис встретились мирные армии. Они прибыли из королевства Торбардин и страны Квалинести, чтобы заключить договор и заложить крепость, которую предполагалось назвать Пакс Таркас, что на языке эльфов означает «Цитадель Мира».

В южном конце перевала показалась делегация гномов под предводительством нового короля, Гленфорта Высекающего Искры. Именно он вел бесстрашные армии гномов в бой с полчищами Эргота и сдержал натиск людей в высокогорных перевалах вблизи Торбардина. В битве у Вороньего Клюва принц Гленфорт потерял глаз, но это сражение положило конец попыткам императора Эргота подчинить себе народ гномов. А сейчас король Гленфорт, с повязкой на глазу, с пышной угольно-черной бородой, ниспадающей на одетую в кольчугу грудь, вел свой народ на очередной подвиг.

За королем следовали самые могущественные таны, старейшины родов, принадлежавшие к клану Хилар, членом которого являлся сам Гленфорт. Гномы рода Хилар облачены были в богатые одежды из алого бархата, увешаны немыслимым количеством сверкающих драгоценностей, и каждый воин нес на плече церемониальный топор. Следом за гномами Хилар ехали члены клана Девар в темно-синих, словно полуночное небо, туниках, подпоясанных желтыми кушаками, и огромных широкополых шляпах из коричневой кожи. С собою Девар везли позолоченные резцы для работы по камню, высотой доходившие гномам до макушки.

Старейшины других кланов, Клар и Нейдар, менее роскошно одетые, но не менее горделивые, следовали по пятам за своими могущественными родичами. Гномы Клар несли церемониальные мастерки, а Нейдар — кирки.

Когда местность начала повышаться, король Гленфорт поднял руку. Советники и таны остановились в почтительном молчании.

С северного конца перевала к гномам приближалась делегация Квалинести. Большую часть её составляли бывшие подданные государства Сильванести — точеные лица и светлые волосы выдавали их принадлежность к древнему эльфийскому народу. Но внимательный взор мог бы различить среди них представителей расы Кагонести, лесных эльфов, и даже плоские, широкие лица, характерные для людского рода. Новое эльфийское королевство Квалинести существовало всего восемьдесят лет, и до сих пор оно действительно воплощало в себе мечту своего основателя: государство, где эльфы, люди и гномы могли жить вместе, в гармонии, мире и справедливости.

Сам основатель Квалинести вел своих благородных приближенных и советников навстречу танам Торбардина. Сейчас, достигнув, по меркам эльфов, середины жизни, Пророк Солнца по-прежнему являлся самой замечательной личностью среди своего окружения. Годы, труды и заботы посеребрили его снежно-белые волосы, но ясные, благородные черты Дома Сильваноса оставались прежними даже после всех лет борьбы.

Кит-Канан, Пророк Солнца, основатель государства Квалинести, остановил свою свиту в двадцати шагах от гномов и вышел вперед, чтобы приветствовать Гленфорта, короля Торбардина.

Эльф и гном встретились у большого валуна, возвышавшегося посредине тропы. Гленфорт протянул вперед могучие мускулистые руки.

— Мой царственный брат! — сердечно приветствовал он эльфа. — Сердце мое ликует при виде тебя!

— Я также рад видеть тебя, тан из танов!

Высокий эльф и коренастый гном похлопали друг друга по плечу.

— Сегодня великий день для наших народов, — продолжал Кит-Канан, отступая на шаг. — И для всего Кринна.

— Много было мгновений, когда я сомневался, что доживу до этого дня, — откровенно признался Гленфорт.

— Да, и я часто размышлял: неужели наше новое королевство не могло родиться без всех этих кровопролитий и страданий? Моя покойная жена много раз говорила, что все появляется на свет подобным образом — среди крови и боли. — Кит-Канан медленно кивнул, вспоминая ушедшие дни.

— Но сейчас мы собрались здесь, вот что имеет значение, — с улыбкой добавил эльфийский государь.

— Благодарение богам, — искренне согласился гном.

Кит-Канан откинул назад складки своего изумрудного плаща и освободил левую руку. Обернувшись к свите, он улыбнулся и помахал, и по этому знаку вперед вышли двое. Гленфорт моргнул здоровым глазом и разглядел, что это были дети, золотоволосый мальчик и девочка с каштановыми косами.

— Король Гленфорт, с твоего разрешения, представляю тебе моего сына, принца Ульвиана, и дочь, принцессу Верханну, — произнес Кит-Канан, подзывая детей.

Ульвиан подошел неохотно, сторонясь незнакомого гнома. Верханна, напротив, приблизилась к королю и низко поклонилась.

— Большая честь для меня, — ответил Гленфорт, и в его черной бороде мелькнула улыбка.

— Нет, господин. Это ты оказываешь мне честь, — ответила Верханна, и ее высокий голос зазвенел в горном воздухе. Большие темные глаза принцессы разглядывали гнома оценивающе, без малейшего признака страха. — Я слышала песни бардов о твоей храбрости в бою. И теперь я вижу, что песни эти правдивы.

— Воспоминания о битвах — плохое утешение, когда становишься стар и немощен. Я охотно отдал бы все это, чтобы иметь дитя, подобное тебе, — галантно произнес он.

Девочка покраснела от смущения, запинаясь, поблагодарила гнома и вернулась к отцу.

— А теперь ты, — приказал Кит-Канан сыну, — приветствуй короля Гленфорта.

Принц Ульвиан сделал небольшой шаг вперед и быстро, неуверенно поклонился.

— Приветствую тебя, Великий король, — выдавил он. — Для меня большая честь встретиться с тобой.

Отдав долг вежливости, Ульвиан отступил назад и спрятался за спиной отца.

Любовно погладив Верханну по щеке, Кит-Канан отослал детей обратно к придворным. Снова повернувшись к гному, он мягко сказал:

— Извини моего сына. Он совершенно переменился после смерти матери. А моя дочь плохо помнит мать; она легче перенесла эту потерю.

Гленфорт вежливо кивнул. Чуть ли не каждому — от Хило до Сильваноста — известна была история Кит-Канана и Сюзины, его жены из народа людей. Сюзина погибла много лет назад, в одном из последних сражений Эльфийской войны. Ульвиан и Верханна взрослели гораздо медленнее, чем дети людей, но быстрее, чем чистокровные эльфы. По людским понятиям, сын и дочь Кит-Канана были еще очень молоды.

Монархи обменялись любезностями, затем перешли к цели своей сегодняшней встречи. По знаку Гленфорта вперед вышел пожилой гном, неся в руках какой-то предмет, покрытый алым бархатом, очевидно очень тяжелый. Гленфорт принял у него вещь, с легкостью подхватив ее. Старый гном поклонился, и король представил его как советника Гендрина Дунбарта, старейшину клана Хилар.

— Мой господин, — обратился Кит-Канан к гному, внимательно вглядываясь в его лицо, — когда-то я был знаком с мудрым гномом по имени Дунбарт из Дунбарта. Не приходишься ли ты, случайно, ему родственником?

Гендрин обтер лоб грубым носовым платком.

— Да, Высочайший. Дунбарт из Дунбарта, состоявший послом при дворе Сильванести, был моим отцом, — отвечал гном, все еще пыхтя от напряжения.

— Мы встречались в Сильваносте много лет назад, и я сохранил о нем самые лучшие воспоминания, — улыбнулся Кит-Канан. — Он был достойным малым.

Гленфорт прокашлялся, и Кит-Канан обратил свое внимание на государя. Громким, звенящим голосом, слышным всем собравшимся гномам и народу Квалинести, король гномов провозгласил:

— Великий Пророк, от имени всех гномов Торбардина я приношу тебе в дар это орудие. Я знаю, что ты достоин владеть им на благо наших народов.

Король передал завернутую в бархат вещь Кит-Канану. Пророк Солнца отбросил в сторону ткань, и перед ним оказался железный молот, изготовленный в традициях гномов, но достаточно большой для руки эльфа. Восьмигранную железную рукоять украшали серебряные узоры, а навершие молота было позолоченным.

— Его имя — Крушитель, — объяснил Гленфорт. — Жрецы Реоркса выковали его на медленном огне, а затем закалили в крови дракона, чтобы вселить в него боевой дух.

— Он великолепен, — негромко произнес Кит-Канан, поворачивая молот в руках. — Это орудие достойно полубога, а не простого смертного, как я.

— Что ж, во всяком случае, оно для тебя достаточно хорошо, — усмехнулся король, взмахнул унизанной кольцами рукой, и к ним приблизился другой гном, Хилар, с железным посеребренным долотом в руках, которое он подал королю; затем они удалились вместе с Гендрином Дунбартом.

Кит-Канан и Гленфорт, шагая бок о бок, подошли к валуну, что лежал посредине перевала. Пока они шествовали с достоинством, приличествующим случаю, Кит-Канан мягко обратился к королю:

— Не произнесешь ли ты речь, или это сделать мне?

— Это была твоя идея, — понизив голос, отвечал Гленфорт. — Так что тебе слово.

— Это наше общее дело. Ваше Величество.

— Отрицать не буду, но оратор из меня плохой, — возразил гном. Они остановились у камня. — К тому же всем известно, что эльфы больше преуспели в изящной словесности, нежели мы.

— Впервые слышу, — пробормотал Кит-Канан. Пророк Солнца обернулся к собравшимся. Король Гленфорт с решительным видом застыл рядом, сложив руки на длинном долоте, как воин на рукояти меча.

Мгновение Кит-Канан прислушивался к царящей в долине тишине. Мгла рассеивалась под лучами утреннего солнца. Стая стрижей стремительно закружилась над головами воинов. Где-то вдали голубь начал выводить свою печальную песню.

— Мы собрались здесь сегодня, — начал правитель эльфов, — чтобы воздвигнуть крепость. Но это будет не цитадель войны — слишком долго мы не выпускали из рук оружие. Эта крепость, которую мы, народ Квалинести и наши друзья из Торбардина, построим и будем занимать вместе, станет на страже мира, и здесь представители всех народов смогут найти убежище, защиту и покой.

Первые лучи солнца показались над горными вершинами и осветили перевал. Пророк сделал паузу. Он стоял лицом к востоку, и солнце согревало его. Решимость, сознание того, что они сегодня начинают правое дело, переполняли Кит-Канана.

— Этот камень ляжет в основу Пакс Таркаса, Цитадели Мира. Мы с королем Гленфортом намерены собственноручно обтесать его в знак дружбы между нашими государствами.

Эльфийский правитель обернулся к валуну и положил на плечо огромный молот Крушитель.

Гленфорт, уперев свое орудие в скалу, крепко обхватил его обеими толстыми, мощными руками.

— Твой удар, Пророк, — указывая на камень, произнес он.

Кит-Канан поднял молот. Ульвиан и Верханна, стоявшие среди благородных эльфов Квалинести, подались вперед, чтобы лучше видеть, как работает отец.

Крушитель опустился на долото гнома. Дождь искр посыпался на валун, осветив, словно огненной вспышкой, лицо короля Торбардина. Рассмеявшись, Гленфорт попросил Кит-Канана ударить еще. На третий раз эльф нанес действительно мощный удар, и эхо его прокатилось по долине, словно раскат грома, а сразу же за ним последовал сухой треск расколовшегося камня. Часть его отвалилась, и обнажился скол, ровный и гладкий. В толпе зрителей раздались возгласы одобрения.

— Твой молот наносит лишь верные удары, тан из танов, — обратился к Гленфорту Кит-Канан, взмокший от пота, несмотря на прохладное утро.

— Твой молот, Великий Пророк, как и все твое оружие, бьет без промаха, — многозначительно добавил гном, поплевал на руки и потер их.

— Как тебе это, Улли? — окликнул своего сына Кит-Канан.

Мальчик стоял повесив голову, прижав ладонь к правой щеке. Когда он убрал руку, отец увидел на его лице небольшую царапину. Уставившись на окровавленные пальцы, Ульвиан еле слышно пробормотал:

— Я поранился.

— Это осколок камня попал в тебя, — прозаически отметила Верханна. — В меня тоже угодило несколько. — Она встряхнула складки своего мальчишеского одеяния, и на землю посыпались песок и каменные крошки.

Лицо принца Ульвиана исказилось от гнева.

— Я поранился! — закричал он, отшатнулся от отца и кинулся в толпу придворных.

Свита расступилась перед ним, и перепуганный принц исчез за спинами сопровождающих.

— Ульвиан, вернись! — приказал Кит-Канал, но мальчик не обратил на него внимания.

— Хочешь, я его догоню? — предложила Верханна, совершенно уверенная, что сможет поймать брата.

— Не нужно, дитя мое. Оставайся на месте.

Кит-Канан позвал своего кастеляна, эльфа, отвечавшего за его хозяйство и домашних, Таманьера Амброделя. Из толпы придворных выступил престарелый седовласый эльф, облаченный в серый камзол и лиловый плащ.

— Найди моего сына, Там, и отведи его к лекарю, если нужно, — приказал Пророк.

— Будет исполнено, Высочайший, — с поклоном отвечал Таманьер.

Кит-Канан проводил взглядом кастеляна, скрывшегося среди придворных, затем, подняв гигантский молот, вымолвил:

— С Улли все будет в порядке.

Гленфорт откашлялся и уставился перед собой, сделав вид, что изучает камень.

Пророк Солнца и король Торбардина снова заняли свои места у валуна, а Верханна и остальные присутствующие отступили назад. Звон железа о камень огласил перевал.

Вскоре камень приобрел форму куба с четырьмя гладкими сторонами и необтесанным верхом. Королю Гленфорту не хватало роста, чтобы достать до его вершины, и старейшины образовали нечто вроде живой лестницы, так что он смог забраться наверх. Это было незабываемое зрелище — богато разодетые гномы кланов Хилар и Девар, согнувшиеся в три погибели и упершиеся руками в камень. Гленфорт, отложив в сторону свое зубило, вскарабкался по их спинам. Когда он оказался на вершине камня, старейшины передали ему орудие.

— Что ж, Великий Пророк, — произнес гном, — теперь я могу смотреть на тебя свысока! А твои придворные поднимут тебя, как мои сейчас?

Кит-Канан, закинув молот на верхушку камня, обратился к своим воинам:

— Вы слышали слова тана из танов! Согнут ли аристократы Квалинести свои спины, чтобы их государь не ударил в грязь лицом?

К скале поспешили полсотни эльфов и людей, готовых помочь Кит-Канану. Рассмеявшись, Пророк велел им отойти, затем выбрал из толпы троих эльфов и троих людей. Обхватив друг друга за талии, они прислонились к скале. Под ободряющие крики Кит-Канан легко взобрался на вершину валуна, оказавшись рядом с Гленфортом. Крики стали громче. Наконец Кит-Канан, подняв руку, призвал к тишине.

— Мои добрые и верные друзья! — начал он. — Много раз за прошедшие годы я размышлял, мудро ли было приводить вас в эту неизведанную страну. Без конца задавал я себе вопрос: может быть, лучше было оставаться в Сильваносте? И бороться в нашем прежнем отечестве за победу новых идей, которые мы воплотили теперь?

Из толпы послышались крики: «Нет! Нет!»

— А теперь… — Кит-Канан снова взмахнул рукой, чтобы все смолкли, — а теперь я вижу здесь вас — людей, эльфов, гномов, — вижу, как вы трудитесь вместе там, где когда-то сражались, и понимаю, что я не мог поступить иначе, — верным оказалось решение привести вас в эту страну, создать новую нацию. Все вы претерпели страдания и проливали кровь за Квалинести. Я тоже. Мы воевали не затем, чтобы построить государство, подобное тому, где правил мой отец, где традиции и возраст значили больше, чем правда и справедливость. Я не хочу веками сидеть на троне и видеть, как с течением времени мои идеалы блекнут и теряют смысл. И поэтому на этом камне, с этим великим молотом Крушителем в руках, я даю вам такой обет: в день, когда крепость Пакс Таркас будет закончена, я отрекусь от престола в пользу моего наследника.

Среди собравшихся пронесся громкий ропот изумления. Гномы с озабоченным видом поглаживали свои бороды. Некоторые из эльфов Квалинести закричали, что Кит-Канан должен править пожизненно.

— Нет! Выслушайте меня! — повысил голос монарх. — Ведь мы боролись именно за это! Правителя с его народом должна связывать торжественная клятва — не применять по отношению друг к другу никакого принуждения. Когда закончится строительство этой Цитадели Мира, пусть молодой, свежий ум ведет Квалинести вперед, к новому счастью и славе.

Он кивнул королю Гленфорту, и гном приложил зубило к скале. Позолоченный Крушитель сверкнул на солнце и, рассыпая искры, ударил по орудию Гленфорта. Удар Кит-Канана передался через камень в недра земли Кринна, и каждый эльф, каждый гном, каждый из присутствовавших людей ощутили его мощь.

 

Молва

Когда Кит-Канан повел своих последователей на запад, чтобы основать новую эльфийскую нацию на древней, покрытой лесами земле, ранее называвшейся Митранхана, у него не было ни плана, ни определенных намерений, кроме одного — избежать повторения ошибок Сильванести. Под ошибками он подразумевал не только автократическую, застывшую систему управления первым эльфийским государством, но также и пышный, вычурный стиль архитектуры его столицы, города Сильваноста.

Место для первого города новой страны эльфы не выбирали и не обдумывали — его указал заблудившийся олень. Как-то после полудня Кит-Канан и его приближенные ехали впереди колонны поселенцев, как вдруг заметили великолепное животное с голубыми, словно лед, рогами и серой шкурой. Решив, что зверь этот — отличная добыча, а мясо им необходимо, Кит-Канан и его лейтенанты пустились в погоню. Олень гигантскими прыжками поскакал прочь, и эльфы едва поспевали за ним на своих лошадях. Олень уводил их все дальше и дальше от колонны, пока наконец они не оказались в овраге с крутыми склонами. Натянув тетиву, Кит-Канан уже хотел выстрелить прямо на ходу, когда овраг закончился и перед ними оказался отвесный обрыв, — они находились над долиной реки. Кит-Канан резко остановил лошадь и вскрикнул в изумлении. Олень спрыгнул прямо вниз!

Пораженные, эльфы соскочили с коней и, поспешив к обрыву, заглянули вниз. Тела оленя не было видно, хотя он не мог не разбиться насмерть, свалившись на речной берег с такой высоты. Тогда Кит-Канан понял, что животное это было волшебным, но зачем оно умышленно пересекло их путь? Зачем оно привело их сюда?

Эльфы осмотрели окрестности — ответ напрашивался сам собой. За широкой речной долиной высилось великолепное плато, покрытое лиственными и хвойными лесами. После минутного размышления Кит-Канан решил: это место предназначено для их нового города, столицы основанного им государства.

С севера, востока и запада плато окаймляли две реки, сливавшиеся у его северной оконечности и превращавшиеся в приток реки Белых Бурунов. Два этих потока неслись по глубоким, широким ущельям. Южная сторона плато, почти треугольная, представляла собой лабиринт крутых, скалистых оврагов, затем местность постепенно повышалась, переходя в горы Торбардина. Место представлялось идеальным — красоты природы сочетались здесь с безопасным расположением. А что касается серого оленя — ведь король бардов Астарин, наиболее почитаемый бог эльфов, иногда зовется Бродячим оленем.

Так родился город Квалиност. Какое-то время его хотели назвать в честь Кит-Канана — ведь, к примеру, Сильваност носил имя великого Сильваноса, августейшего основателя первого эльфийского государства. Но Пророк Солнца не пожелал и слышать об этом.

— Этот город построен не для того, чтобы увековечить мое имя, — объяснял он своим благонамеренным последователям, — но для того, чтобы стать жилищем народов доброй воли.

В конце концов, имя для города нашел Анакардайн, друг и боевой товарищ Кит-Канана, пожилой эльф, сражавшийся бок о бок с ним в битве при Ситэлбеке. Однажды вечером, за ужином, воин вспомнил, что самой благородной женщиной, о которой он когда-либо слышал, была Квинара, супруга Сильваноса. Дворец Квинари в Сильваносте был назван в ее честь.

— Ты прав, — объявил Кит-Канан. Хотя Квинара скончалась еще до его рождения, Кит-Канан хорошо знал истории о добродетельной жизни своей бабки. И после этого город, расцветавший среди лесов, назвали Квалиност, что на древнеэльфийском наречии означало «В память о Квинаре».

Ежедневно потоки иммигрантов расширялись за счет прибывающих из Сильванести. На берегу восточной реки вырос огромный лагерь, постоянные жилища строились среди вечнозеленых деревьев на плато. Здания Квалиноста, возведенные из розового кварца, местной породы, имели форму куполов или конусов и поднимались к небесам, подобно деревьям с облетевшей листвой.

Самые большие усилия строители приложили к сооружению Башни Солнца, величественного золотого здания, будущего жилища Пророка Солнца. В общих чертах она напоминала Звездную Башню в Сильваносте, но вместо холодного белого мрамора она была облицована сверкающими золотыми пластинами. Металл отражал горячие, яркие лучи солнца. Башня была единственным, чем Квалиност напоминал старую эльфийскую столицу; когда строительство ее закончилось, а Кит-Канан официально принял титул Пророка Солнца, между Востоком и Западом произошел окончательный разрыв.

Однажды весенним утром, в двести тридцатый год правления Кит-Канана, покой Квалиноста нарушил топот множества обутых в сапоги ног. Горожане высыпали из розовых домов, осененных широкими кронами деревьев, и наблюдали, как почти вся гвардия Солнца, армия Квалинести, марширует по высоким мостам, что охватывали город с четырех сторон. В отличие от крепостей народа людей, Квалиност не прятался за бастионами; вместо них между укрепленными, башнями были перекинуты четыре высоких арочных пролета из железа и бронзы, ограждая город воздушными стенами. Мосты построили, чтобы защищать город и в то же время не препятствовать свободному входу торговцев и горожан. И что немаловажно, они были прекрасны, напоминали тончайшую паутину и в то же время могли выдержать марширующие армии. Бронзовые кронштейны сверкали на солнце, а по ночам черное железо серебрил свет белой луны, Солинари. Четыре башни Кит-Канан назвал в честь Аркубаллиса, Ситэла, Макели и Сюзины.

В то утро народ, подняв головы, смотрел, как отряды гвардейцев покидают свои помещения и собираются у Башни Сюзины, находящейся в юго-восточной части города. Более двух столетий эльфы жили в мире, и в течение этого времени такое количество воинов не созывали вместе. Когда у башни собрались две тысячи гвардейцев, в городе снова наступила тишина. Любопытные Квалинести смотрели еще долго, но казалось, ничего интересного больше не предвидится. Мосты опустели. Жители, твердо верившие в своего правителя и своих воинов, пожав плечами, вернулись к обычным делам.

Башня Сюзины не могла вместить всех воинов, и многим пришлось стоять на площадке, где сходились пролеты мостов. Среди толпы бродили разные слухи. Что происходит? Зачем их созвали? Старый враг, Эргот, долгое время не беспокоил их. Появилась напряженность в отношениях с Сильванести; возникло мнение, что брат-близнец Кит-Канана, Ситас, Звездный Пророк, напал на Квалинести с востока. Этот мрачный слух постепенно набирал силу.

Не зная, что думать, воины ждали, а тем временем солнце миновало зенит и начало спускаться вниз по небосклону. К тому времени, когда, наконец, тень Башни Солнца протянулась до моста, двери сторожевой башни отворились и появился Кит-Канан в сопровождении многочисленных членов Талас-Энтии, сената Квалинести.

Воины, приложив руки к груди, закованной в доспехи, вскричали:

— Приветствуем тебя, Великий Пророк! Привет тебе, Пророк Солнца!

Кит-Канан кивнул в ответ, и крики смолкли. Пророк Солнца выглядел усталым и озабоченным. Грива его светлых волос, обильно посеребренная сединой, была небрежно отброшена назад, небесно-голубое одеяние измялось и покрылось пылью.

— Гвардия Солнца, — произнес он негромким, ровным голосом, — я призвал вас сюда сегодня с нелегким сердцем. Проблема, тревожившая нашу страну в течение нескольких лет, стала настолько серьезной, что я вынужден прибегнуть к вашей помощи, мои храбрые воины, чтобы справиться с ней. Я посовещался с сенаторами Талас-Энтии и жрецами наших богов, и они согласились с моим решением!

Кит-Канан помолчал, закрыв глаза, затем вздохнул. Начинало холодать, и лицо утомленного правителя овевал легкий ветерок.

— Я намерен послать вас уничтожить работорговцев, наводнивших местность у слияния трех рек, охраняющих наш город, — закончил он, повысив голос.

По рядам гвардейцев пробежал негромкий ропот удивления. Каждый житель Квалиноста знал, что Пророк уже долгое время пытается искоренить рабство в своем государстве. Длительные Эльфийские войны породили в качестве одного из своих самых печальных последствий огромное количество беженцев, бродяг, разбойников, стоявших вне закона. За ними вели охоту работорговцы, которые затем продавали свой товар в Эргот и Сильванести. Поскольку Квалинести представлял собой малонаселенную территорию между этими двумя рабовладельческими государствами, то, естественно, захватчики действовали именно в стране Кит-Канана. Торговцы, доставлявшие свой живой «товар» — людей и эльфов — на рынки через территорию Квалинести, часто также захватывали по пути и жителей этой страны. Рабство являлось одним из главных зол Сильванести, от которого хотели избавиться Кит-Канан и его последователи, но эта пагубная практика проникла и в новую страну. И сейчас для Пророка настало время положить этому конец.

— Лорд Анакардайн поведет колонну из тысячи гвардейцев вверх по восточной реке до слияния с западной. Лорд Амбродель примет командование вторым отрядом из семисот пятидесяти верховых, которые обыщут западный приток и погонят работорговцев навстречу лорду Анакардайну. Я хотел бы, насколько это возможно, чтобы этих негодяев взяли живыми и судили публично. В любом случае я сомневаюсь, что они захотят сражаться, но не желаю скорой расправы. Это ясно?

Многие из гвардейцев когда-то входили в состав отрядов Гончих, сражавшихся вместе с Кит-Кананом против армий Эргота; они приходились сыновьями и дочерьми эльфам Кагонести, веками томившимся в рабстве в Сильваносте, и не склонны были проявлять снисходительность к работорговцам.

Лорд Анакардайн начал разделять воинов на два отряда, оставив двести пятьдесят человек для охраны города, а Кит-Канан отступил назад. Генерал лорд Кемиан Амбродель, сын управляющего Кит-Канана, подошел к своему сюзерену.

— Если ты желаешь, государь, я могу назначить госпожу Верханну в городскую гвардию, — понизив голос, предложил он.

— Нет, нет. Она такой же воин, как и все остальные, — ответил Кит-Канан. — Она никогда не захочет, чтобы ее выделяли только потому, что она моя дочь.

Даже среди двух тысяч солдат он легко мог заметить Верханну. Она была почти на голову выше большинства солдат Квалинести, и на ее серебряном шлеме развевался алый офицерский плюмаж. Толстая светло-каштановая коса змеилась по спине и достигала талии. Для полуэльфа она уже созрела и развилась. Верханна, никогда не бывшая замужем, посвятила свою жизнь отцу и гвардии. Кит-Канан гордился воинским искусством своей дочери, но какая-то частичка отцовского сердца желала видеть ее женой и матерью, прежде чем он умрет.

— Хотя вообще-то мне хотелось бы, чтобы она отправилась с тобой, а не с Анакардайном. Думаю, в отряде верховых будет безопаснее, — сказал Кит-Канан лорду Амброделю.

Светловолосый красавец эльф мрачно кивнул:

— Как прикажешь, господин.

Лорд Анакардайн призвал к себе молодого подчиненного. Кит-Канан смотрел, как лорд Амбродель спешит прочь, и в очередной раз поразился необычайному сходству молодого генерала с пожилым отцом.

Когда гвардейцы разделились на два отряда, Пророк вернулся в Башню Сюзины, а следом за ним — несколько членов Талас-Энтии. В значительной степени пренебрегая протоколом, Кит-Канан подошел к столику, установленному у закругленной стены, и налил себе большой кубок крепкого нектара.

Сенаторы окружили его. Клованос, принадлежавший к древнему знатному роду Сильванести, начал:

— Великий, твои действия вызовут немалую тревогу Звездного Пророка.

Кит-Канан поставил бокал и жестко ответил:

— Пусть брат сам разбирается со своей совестью. А я не потерплю рабства у себя в стране.

Сенатор Клованос пренебрежительно махнул рукой:

— Это такая незначительная проблема, Великий Пророк.

— Незначительная? Когда людей покупают и продают, словно цыплят или стеклянные бусы? Ты и в самом деле считаешь это маловажным, мой господин?

Сенатор Ксиксис, наполовину Кагонести, вставил слово:

— Мы всего лишь опасаемся мести Звездного Пророка или императора Эргота, если будем дурно обращаться с теми работорговцами, которые окажутся их подданными. Наша страна еще молода, Высочайший. Если на нас нападет кто-нибудь из этих двоих, Квалинести не выстоять.

— Думаю, ты сильно недооцениваешь нашу мощь, — возразил сенатор из народа людей, Мальвик Следопыт, — и преувеличиваешь заинтересованность двоих монархов в судьбах кучки самых отвратительных негодяев, когда-либо попиравших ногами землю.

— Это дело серьезнее, чем тебе представляется, — угрюмо ответил Клованос. — Даже в Квалиносте кое-кто извлекает выгоду из этой торговли живым товаром.

Кит-Канан резко обернулся, и подол его мантии взвился вокруг щиколоток.

— Кто осмеливается на это вопреки моим эдиктам? — требовательно спросил он.

При виде внезапного гнева Пророка Клованос побледнел, отступил на несколько шагов и, запинаясь, выдавил:

— Ваше Величество, многое услышишь в тавернах, в храмах. Это молва. Темные, неясные намеки.

Ксиксис и Иртения, сенатор Кагонести, которая по-прежнему с гордостью носила на лице краску, обычную среди ее диких родичей, ступили между Кит-Кананом и растерянным Клованосом. Иртения, чей блестящий ум и резко отрицательное отношение к рабству сделали ее доверенным лицом Пророка, заявила:

— Клованос прав, Величайший. Кое-где в городе деньги переходят из рук в руки, при этом кто-то приобретает влияние, а кто-то продает за границу рабов.

Кит-Канан, вытащив из длинных волос золотую застежку, запустил пальцы в светлые пряди.

— Этому не будет конца, так ведь? — устало произнес он. — Я пытаюсь дать народам новую жизнь, но старые пороки возвращаются и преследуют нас.

Мрачное замечание повисло в воздухе, словно клуб темного дыма. Смущенные Клованос и Ксиксис первыми покинули зал. За ними последовал Мальвик, высказав несколько слов в поддержку точки зрения Пророка. Сенатор-полуэльф Харплен, который говорил редко, вышел вместе с Мальвиком. Осталась только Иртения.

С громким топотом и криками два отряда гвардии Солнца покинули площадку. Кит-Канан наблюдал из окна за тем, как его воины потоками направляются по мостам к сторожевым башням и затем вниз, в город. Он искал взглядом Верханну, но не заметил ее.

— Моя дочь отправляется вместе с гвардией, — произнес монарх, стоя спиной к женщине Кагонести. — Это будет ее первая битва.

— Сомневаюсь, — решительно возразила Иртения. — Никто из твоих близких не может сказать, что ему незнакомы битвы. Единственное, чего я не понимаю, — это почему ты не отправишь с ними и своего сына. Ему, этому мальчишке, пошло бы на пользу несколько суровых уроков.

Кит-Канан покатал в ладонях бронзовый кубок, согревая находившийся в нем нектар.

— Ульвиан опять ушел со своими друзьями. Не знаю куда. Может быть, снова мертвецки напивается или проигрывает в кости последнюю рубашку. — В голосе Пророка звучала горечь, в углах рта образовались морщинки. Он отставил в сторону кубок. — Улли сам не свой со смерти Сюзины. Они с матерью были очень близки.

— Отдай его мне на полгода, и я его исправлю!

Кит-Канан не мог не улыбнуться подобному заявлению. Иртения вырастила четверых сыновей — решительных, уверенных в себе, достигших успеха в жизни. Будь Ульвиан помоложе, Кит-Канан подумал бы о ее предложении.

— Мой дорогой друг, — вместо этого отвечал он, взяв в свои руки ее темные, морщинистые ладони, — изо всех проблем, что стоят передо мной сегодня, Ульвиан — не самая серьезная.

Иртения подняла взгляд на правителя, пристально всматриваясь в его лицо.

— Ты ошибаешься, Пророк, — возразила она. — Крепость Пакс Таркас скоро будет закончена, и стремительно близится то время, когда ты поклялся отречься. Можешь ли ты с чистой совестью назвать такого никудышного лентяя, как Ульвиан, следующим Пророком Солнца? Я думаю, нет.

Кит-Канан уронил ее руки и отвернулся, на лицо его легла тень озабоченности.

— Я не могу взять свои слова обратно. Я поклялся отречься в день, когда завершится постройка Пакс Таркаса. — Он тяжко вздохнул. — Я хочу передать королевскую мантию кому-нибудь другому. Я устал после войны; после основания новой нации.

— Тогда я вот что скажу тебе, Кит-Канан. Можешь уйти на покой и передать титул кому угодно, но только не своему сыну, — твердо заявила Иртения.

Пророк не ответил. Иртения подождала несколько минут, затем поклонилась и покинула башню.

Кит-Канан опустился на грубый некрашеный табурет и подставил лицо солнечным лучам. Закрыв глаза, он глубоко погрузился в тяжелые раздумья.

— Эй, вы там, солдаты! Сомкнуть ряды.

Гвардейцы мрачно придержали лошадей. Обычно они не бывали такими угрюмыми, но бедняги оказались под командованием самого строгого, требовательного капитана во всей гвардии Солнца. Верханна Канан не жалела ни себя, ни своих подчиненных.

Отряд Верханны двигался на север, патрулируя западные склоны Магнитных гор, небольшого, но крутого горного хребта на западе Квалиноста. Поток, омывавший западную часть города, брал начало где-то в этих краях. Местность вплоть до подножия гор покрывал редкий лес. Лорд Амбродель приказал отряду Верханны обыскать эти места, где легко было напасть на гвардейцев сверху, из засады.

Капитан приказала своим воинам ехать, плотно сомкнув ряды, — она не хотела, чтобы отставших захватили в плен. Девушка не отрывала взгляда от склона горы. Красные скалы и бурая почва были испещрены черными полосами — отложениями магнитного железняка, природного магнита, от которых горы получили свое имя. Шаманы из народа кендеров приходили со всего Ансалона, чтобы добыть магнетита для защитных амулетов. Пока что в этой вылазке единственными живыми существами, которых заметила Верханна, были несколько маленьких кендеров, ковырявшихся в выходах магнетита кирками из оленьих рогов.

Ее заместитель, эльф родом из Сильванести, по имени Меритинос, для краткости Мерит, держался поблизости, пока их лошади медленно пробирались по каменистой почве. Все утро склоны находились в тени.

— Бесполезное занятие, — заметил Мерит с громким вздохом. — И что мы здесь забыли?

— Мы выполняем приказ Пророка, — твердо сказала Верханна. Взгляд ее задержался на темной фигуре вдалеке. Она пристально всмотрелась, но скоро поняла, что это всего лишь куст остролиста.

Мерит зевнул, прикрыв рукой рот.

— Но это так занудно.

— Да, знаю. Ты бы предпочел остаться в Квалиносте, с важным видом расхаживать по улицам, очаровывать горничных своим мечом и доспехами, — сухо ответила Верханна. — Здесь, по крайней мере, ты отрабатываешь свое содержание.

— Капитан! Ты ранила меня. — Мерит схватился за грудь и закачался, будто пронзенный стрелой.

Принцесса, притворно нахмурившись, бросила в его сторону грозный взгляд.

— Дурак! И как это такой франт, как ты, угодил в гвардию? — поинтересовалась она.

— На самом деле это идея моего отца. Или будешь жрецом, или воином, заявил он мне. «В клане Серебряной Луны нет места прожигателям жизни» — вот его слова.

Верханна напряглась и резко придержала лошадь.

— Тише! — прошипела она. — Я что-то видела.

Знаками капитан приказала своим двадцати воинам разделиться на два отряда, а десяти из них — спешиться; сама она тоже спрыгнула с седла. Держа наготове меч и круглый щит, Верханна повела воинов вверх по усыпанному гравием склону. Их обутые в сапоги ноги скользили по грязи, и подъем шел медленно.

Внезапно перед Верханной, словно из-под земли, выросла какая-то фигура и тут же юркнула прочь, как куропатка, вспугнутая спаниелем.

— Ловите его! — закричала капитан. Маленькое создание, завернутое в нечто вроде простыни, стрелой помчалось от воинов, но споткнулось и покатилось вниз по склону, угодив прямо под ноги Мериту.

Он дотронулся острием узкого эльфийского клинка до существа, скрытого под простыней, и колол его до тех пор, пока оно не затихло.

— Капитан, — холодно окликнул командира Мерит, — я его поймал.

Гвардейцы столпились вокруг пленника. Верханна, взявшись за край белой простыни, сильно потянула, простыня развернулась, и показался ее обладатель. Эльфы увидели маленькую, жилистую фигурку с огненно-рыжей шевелюрой и таким же лицом.

— Вонючий, заразный, тухлый, грязный, вшивый, — бессвязно лопотал пленник, потирая спину. — Кто это тыкал в меня?

— Я, — отвечал Мерит. — И еще потыкаю, если ты не придержишь свой язык, кендер.

— Достаточно, лейтенант! — резко сказала Верханна. Мерит, пожав плечами, презрительно усмехнулся в сторону разгневанного кендера. Капитан обернулась к пленнику и потребовала ответа: — Кто ты такой? Почему ты от нас бежал?

— Кто я такой — я Мятая Шапка, и ты бы тоже бросилась бежать, если бы очнулась от сна и увидела перед носом дюжину мечей! — Кендер перестал тереть спину и завертелся, пытаясь взглянуть на себя сзади.

Смешно было смотреть, как его бледно-голубые глаза расширились от гнева.

— Вы мне дыру в штанах сделали! — зарычал он, с ненавистью глядя на воинов. — Кто-то мне за это заплатит!

— Замолчи! — приказала Верханна и встряхнула одеяло, в котором спал Мятая Шапка. Из складок высыпалась кучка черных камешков. — Всего лишь собиратель магнетита, — сказала капитан с явным разочарованием в голосе.

— Именно собиратель магнетита, — повторил крошечный пленник, указывая на себя пальцем. — Руфус Мятая Шапка из Балифора — это я.

Гвардейцы, ожидавшие внизу верхом на конях, окликнули капитана. Верханна крикнула в ответ, что все в порядке, и, вложив меч в ножны, обратилась к кендеру:

— Лучше тебе пойти с нами.

— Это еще зачем? — пропищал Руфус.

Верханна, устав препираться с болтливым кендером, оттолкнула его прочь. Руфус вырвал у капитана свою простыню и стал сворачивать ее на ходу.

— Наглость какая — здоровая шайка громил — хитрющие эльфы, подкрались исподтишка, — ворчал он, пока они спускались вниз по склону.

Верханна остановилась и велела своим воинам садиться в седло, а сама, устроившись на валуне, жестом подозвала кендера.

— Ты давно здесь, в этих краях? — спросила она.

Поразмыслив несколько секунд, кендер глубоко вздохнул и отвечал:

— Ну, после того, как дядюшке Ловящему Дичь в Силки удалось спастись от моржей, хотя потом его съел гигантский белый медведь…

Капитан быстро зажала ладонью рот кендера.

— Хватит! — твердо прервала она его. — Мне не нужна история всей твоей жизни. Просто отвечай на мои вопросы, или я прикажу лейтенанту Мериту снова потыкать тебя.

Руфус с трудом сглотнул, и длинный рыжий хохолок у него на макушке закачался. Верханна была в два раза выше его. Мерит, сидевший верхом на лошади неподалеку от них, многозначительно похлопал по рукояти меча. Кендер кивнул, и Верханна убрала руку.

— Я тут уже два месяца, — с надутым видом отвечал Руфус.

Верханна, вспомнив его рассыпанную добычу, заметила:

— Немного же ты насобирал за это время.

Руфус выпятил тощую грудь и гордо заявил:

— Я отбираю только лучшие камни. Я не набиваю карманы мусором, как они все.

Не обратив внимания на последнее замечание кендера, Верханна продолжала:

— Как ты живешь? Я не вижу ни лагеря, ни посуды, ни мехов с водой.

Кендер, воззрившись на нее невинными лазурными глазами, ответил:

— Я достаю все, что мне нужно.

Мерит громко фыркнул, губы Верханны тронула улыбка.

— Достаешь, надо же! Кендеры знают в этом толк. И где же ты «достаешь» себе еду?

— У разных путников.

Верханна вытащила из-за пояса длинный обоюдоострый кинжал и начала точить его о подошву.

— Мы как раз ищем кое-каких путников, — подбирая слова, начала она, стараясь, чтобы кендер заметил яркое лезвие. — Людей. Может, и эльфов. — Кинжал замер. — Работорговцев.

Руфус со свистом выпустил из груди воздух.

— Ох ты! — воскликнул он высоким, пронзительным голосом, затем понизил тон. — Так вот за кем ты охотишься! Ну что же ты сразу не сказала?

Кендер пустился беспорядочно перечислять свои дела за последние несколько дней — описывать пещеры, которые он исследовал, чудеса, которые он наблюдал, и в том числе секретный лагерь, найденный высоко в горах. Руфус утверждал, что в этом лагере живут люди и эльфы, которые держат в цепях других людей и эльфов, — он видел лагерь всего два дня назад.

— По другую сторону гор? — резко спросила Верханна. — На восточных склонах?

— Точно. Прямо у реки. Вы собираетесь на них напасть? — с пылом воскликнул кендер. Окинув быстрым взглядом доспехи и оружие воинов, он добавил: — Ну конечно собираетесь. Хочешь, покажу, где я их видел?

Верханна, естественно, хотела. Она приказала накормить и напоить Руфуса, а сама стала обсуждать с Меритом полученные известия.

Кендер с жадностью заглотил огромные куски квит-па, сытного эльфийского хлеба, и съел яблоко.

— Этот малютка может оказать нам огромную помощь, — понизив голос, сказала она Мериту. — Отправь письмо с этим известием лорду Амброделю.

Мерит отдал честь.

— Будет сделано, капитан, — сказал он и с помрачневшим лицом добавил: — Понимаешь, что это значит? Если работорговцы разбили лагерь на другой стороне гор, значит, они действуют чуть ли не у самого города.

Воин повернулся на каблуках и широкими шагами направился прочь, отправить сообщение лорду Амброделю. Верханна некоторое время наблюдала за ним, затем натянула латные рукавицы и спросила Руфуса:

— Можешь ехать на седельной подушке?

Кендер торопливо убрал от губ бутыль с водой, и по его загорелому лицу потекла струйка сладкой родниковой воды.

— Ехать на чем? — подозрительно переспросил он.

Не теряя времени на разъяснения, Верханна вскочила на своего вороного коня и схватила кендера за капюшон его туники из оленьей кожи. Подняв скулящего Руфуса в воздух, она посадила его позади себя на кожаный край седла.

— Это седельная подушка, — ответила она. — А теперь держись крепче!

 

Налет

Кендер привел отряд Верханны через горы к утесу, выходящему на реку Надежды, омывавшую западную границу Квалинести. Менее чем в трех милях от них на северо-востоке поднимались башни и мосты города. Солнце садилось за горами за спиной у воинов, освещая столицу, и арки мостов блистали подобно золотым диадемам. Тысячи окон, спрятанных в нежно-зеленой весенней листве, отражали багровые солнечные лучи. И ярче всех сияла Башня Солнца — от ее огненного света Верханна едва не ослепла.

Принцесса задумчиво глядела на город, основанный ее отцом, и ее наполняло чувство глубокого покоя. Дом ее был прекрасен; и при мысли о том, что торговцы людьми и эльфами действуют в виду Квалиноста, она ощутила яростный гнев. Из задумчивости ее вывел Руфус.

— Капитан, — прошептал он, — дым.

Верханна напряглась и почувствовала слабый запах горящего дерева, принесенный легким ветром. Дым поднимался снизу, от подножия утеса.

— Тут есть спуск? — спросила она.

— Верховым не пройти, тропа слишком узкая, — ответил Руфус.

Верханна тихо приказала отряду спешиться. Лошадей привязали среди скал, и пять воинов остались охранять их. Остальные пятнадцать отправились за Верханной по тропе. Она, в свою очередь, следовала за Руфусом Мятой Шапкой.

Тропой явно уже пользовались. По каменистой почве был рассыпан песок с речного берега, без сомнения, для того, чтобы заглушить звук шагов. Теперь песок сослужил добрую службу гвардейцам, когда они крадучись спускались по двое в ряд. Щиты держали осторожно, чтобы те не зазвенели обо что-нибудь. Запах горящего дерева усилился.

Подножие горы находилось в каких-нибудь тридцати ярдах от берега реки. Кое-где попадались низкорослые сосны, но на полпути к берегу они закончились и остался только песок, нанесенный рекой во время весенних разливов. Верханна, поймав Руфуса за плечо, остановила его. Воины бесшумно двигались за своим капитаном, укрываясь за невысокими деревцами.

До них донеслись голоса и топот.

— Не вижу, сколько их, — напряженно прошептала Верханна.

— Я могу выяснить, — уверенно отвечал Руфус и, прежде чем она успела его остановить, высвободился из ее рук и бросился вперед.

— Нет! Вернись! — прошипела капитан. Было слишком поздно. С присущим его народу бесстрашием, которое некоторые назвали бы глупостью, кендер пробрался на несколько шагов вперед, остановился, затем стряхнул песок с колен и, беззаботно насвистывая, направился в сторону скрытого за деревьями лагеря работорговцев. Мерит подполз к капитану.

— Маленький воришка нас выдаст, — пробормотал он.

— Не думаю, — ответила та. — Клянусь богами, он храбрая крошка.

Спустя несколько мгновений послышался грубый смех, затем дрожащий голос Руфуса, произносящий что-то неразборчивое, и снова смех. К удивлению Верханны, в воздухе над низенькими соснами показался кендер с прижатыми к подбородку коленями. Он сделал грациозное сальто, опустился на ноги и вытянул руки в стороны. Снова раздался смех и аплодисменты. Верханне стало ясно: кендер притворялся дурачком и исполнял акробатические трюки на потеху работорговцам.

Волоча ноги, Руфус прошелся по песку, затем перекувырнулся через голову. Из своей засады Верханна увидела, что он нарисовал в грязи. Единицу и ноль. В лагере было десять врагов.

— Ловкий парень, — прошептала она. — Мы сметем их. Рассеяться вдоль берега. Не хочу, чтобы кто-нибудь из них прыгнул в воду и уплыл.

Облаченные в тяжелые доспехи, воины не смогли бы преследовать преступников в воде.

Сверкнули выхваченные из ножен клинки. Верханна застыла, беззвучно размахивая в воздухе мечом. На лицо ее упали последние отблески заходящего солнца, освещая смешанные человеческие и эльфийские черты. Миндалевидные глаза эльфов, широкоскулое человеческое лицо и острый подбородок Сильванести говорили о ее происхождении. Светло-каштановая коса спускалась на грудь, и Верханна отбросила ее за спину. Она коротко кивнула воинам, и те бросились вперед.

Устремившись вперед сквозь заросли сухих деревьев, Верханна окинула быстрым взглядом лагерь работорговцев. У подножия обрыва виднелось несколько хижин из обкатанных водой камней, с заделанными мхом щелями. Они так хорошо были замаскированы, что издалека никто не смог бы распознать в них жилища. На открытой площадке перед хижинами горели два небольших костра, вокруг которых беспорядочно столпились работорговцы. Руфус стоял перед ними на голове; с его рыжего хохолка капал пот, лицо покраснело так, что веснушки совершенно исчезли.

Увидев несущихся навстречу гвардейцев, изумленные работорговцы закричали. Некоторые потянулись за оружием, но большинство обратилось в бегство.

Верханна, увязая сапогами в песке, подошла к ближайшему вооруженному врагу. Им оказался Кагонести, с косой темных волос и красными треугольниками, нарисованными на щеках. В руке воин держал короткое копье со зловещим зазубренным наконечником. Верханна отклонила удар копья своим щитом и рубанула мечом по древку — наконечник отломился. Кагонести с проклятием швырнул в нее древко и, развернувшись, бросился бежать. Ее длинные ноги были гораздо быстрее его — в мгновение ока она его настигла. Взмахнув мечом, капитан ударила бегущего по ноге, и тот рухнул, прижимая к ране руку. Верханна, перепрыгнув через тело, кинулась дальше.

Работорговцы отступали к подножию утеса, теснимые мечами гвардейцев. Некоторые из них решились сразиться с Квалинести, и были убиты в короткой кровопролитной стычке. Разношерстная банда была плохо вооружена и числом уступала нападавшим, так что вскоре негодяи оказались на коленях, моля о пощаде.

— Всем лечь на живот! — скомандовала Верханна. — Вытянуть руки!

Она услышала предупреждающий крик слева и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из врагов несется к реке. У него было слишком большое преимущество, чтобы кто-либо из гвардейцев смог его поймать, но враг забыл о Руфусе Мятой Шапке. Кендер, подняв пращу, мгновенно выпустил камень. Со стуком снаряд угодил в голову беглеца, человек упал и больше не шевелился. Руфус, трусцой подбежав к лежавшему, начал шарить в его одежде.

Битва закончилась. Работорговцев обыскали и связали по рукам и ногам. Из десяти врагов четверо оказались людьми, четверо — Кагонести, двое — полуэльфами. Мерит отметил, что убитые, дававшие отпор, все были Кагонести.

— Они не привыкли сдаваться без боя, — неохотно ответила Верханна. — Обыщи эти хижины, Мерит.

Руфус прогулочным шагом подошел к ним, небрежно помахивая своей пращой.

— Неплохая драка получилась, а, капитан? — весело заметил он.

— Поймали их, как кроликов в загоне, и все благодаря тебе.

Кендер просиял. Верханна пошарила в кошеле, висевшем у пояса, и достала золотой. С монеты на нее глянуло выгравированное лицо отца. Верханна бросила золото Руфусу со словами:

— Это тебе за помощь, кендер.

Тот погладил тяжелый кусок металла.

— Благодарю тебя, мой капитан.

И тут от одной из хижин раздался крик Мерита:

— Капитан! Скорее сюда!

— Что стряслось? — резко спросила она, подходя к нему. — В чем дело?

Воин с пепельно-серым лицом указал внутрь хижины:

— Тебе… Лучше тебе самой войти и посмотреть.

Нахмурившись, Верханна оттолкнула его. Дверью в грубой каменной хижине служил простой лоскут кожи, она отдернула его и ступила внутрь. На небольшом столе в центре комнатки горела свеча. За столом кто-то сидел. Хотя лицо сидящего находилось в тени, взгляд Верханны приковали усыпанные кольцами руки, покоившиеся на столе, и среди этих колец она узнала фамильный перстень с печаткой — перстень, принадлежавший…

— Да уж, и в самом деле, сестрица, ты обладаешь устрашающим даром появляться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время, — произнес хозяин хижины. Он наклонился ближе к свече, и в полумраке засверкали знакомые карие глаза.

— Ульвиан! Что ты здесь делаешь? — выдавила Верханна охрипшим от потрясения голосом.

Сын Кит-Канана отшвырнул свечу и слегка сжал лежавшие на столе руки.

— Я занимался одним весьма выгодным дельцем, пока ты так бесцеремонно не вмешалась.

— Дельцем? — Мгновение, казавшееся вечностью, сестра пыталась поверить в услышанное. Грубая утварь, тарелки, древний деревянный стол, неприхотливое ложе с грудой одеял в углу, треск свечи — она охватила все это блуждающим взглядом и наконец, остановила его на фигуре за столом. Затем, с яростью, подобной летней грозе, она взорвалась: — Дельце! Работорговля!

Красивое лицо Ульвиана, так напоминавшее материнское, слегка исказилось. У чистокровных эльфов не растут ни борода, ни усы, но на лице Ульвиана выступала короткая щетина — знак его смешанного происхождения. Быстрым рассеянным движением он пригладил прекрасные золотые волосы.

— Чем я занимаюсь, тебя не касается, — раздраженно произнес принц. — И никого другого тоже, коли на то пошло.

Ее родной брат сделался работорговцем! Старший сын Дома Сильваноса и предполагаемый наследник трона Квалинести! Лицо Верханны пылало от стыда, от мысли о боли, которую все это причинит их отцу. Как мог Ульвиан заниматься подобными вещами?! Затем унижение сменилось гневом. Дочерью Пророка овладела холодная ярость. Схватив Ульвиана за ворот малинового шелкового камзола, Верханна выволокла его из-за стола и потащила к выходу. Мерит по-прежнему ожидал снаружи.

— Где рабы? — резко спросила она.

Мерит молча указал на самую большую из трех хижин.

— Пошли, братец! — прорычала Верханна, толкая Ульвиана перед собой.

Остальные гвардейцы, окаменев, уставились на сына Пророка. Мерит накинулся на них.

— Что таращитесь? Следите лучше за пленниками! — приказал он.

Верханна впихнула Ульвиана в хижину для рабов. Внутри один из солдат при помощи молотка и зубила освобождал от цепей молодую истощенную эльфийку. Остальные рабы бессильно привалились к стенам. Даже видя, что их собираются отпустить, они не воспряли духом и оставались такими же вялыми и безразличными. Среди них было несколько мужчин-полукровок и, к ужасу Верханны, двое темноволосых человеческих детей, не старше девяти-десяти лет. Все пленники были покрыты грязью. В хижине стоял запах пота, мочи и отчаяния.

Гвардеец расколол надвое цепи эльфийки и помог ей встать. Тонкие, хрупкие ноги не держали ее, и с едва слышным вздохом она потеряла сознание. Солдат поднял исхудалое тело и вынес на улицу.

Верханна сознавала, что должна овладеть собой. Закрыв глаза, она заставила себя успокоиться, заставила сердце биться ровнее. Снова открыв глаза, она уверенно произнесла:

— Ульвиан, за это отец приговорит тебя к смерти. Если он окажет мне такую милость, я с радостью снесу тебе голову.

Поправив белой рукой кружева на шее, Ульвиан улыбнулся:

— А мне так не кажется, дражайшая сестричка. В конце концов, наследнику Пророка как-то не пристало расхаживать без головы, а?

Женщина ударила брата по лицу, и голова его откинулась назад. Медленно он повернулся и взглянул сестре в глаза. Она была на четыре дюйма выше его, и принц вынужден был слегка поднять голову, чтобы встретить ее взгляд. Его наглая усмешка сменилась холодным гневом.

— Никогда тебе не бывать Пророком, пока я жива, — поклялась Верханна. — Ты недостоин даже произносить имя нашего отца, а не то что наследовать его титул.

В углу рта принца Ульвиана показалась струйка крови, он вытер ее и тихо ответил:

— Ты всегда была у отца на побегушках.

Откинув полог у двери, Верханна позвала:

— Лейтенант Мерит!

Элегантный эльф вошел в хижину, бряцая ножнами о закованные в латы ноги.

— Заковать принца Ульвиана в цепи, — приказала она. — И если он хоть пикнет, вставьте ему кляп.

Мерит уставился на нее:

— Капитан, ты уверена? Заковать принца?

— Да! — прогремела Верханна.

Мерит пошарил среди кучи цепей в хижине рабов и нашел наручники, подходящие для принца Ульвиана. В смущении он подошел к сыну Кит-Канана и раскрыл холодные железные полукружья.

— Высочайший, — твердо произнес он, — твои руки, пожалуйста.

Ульвиан не сопротивлялся. Он протянул хрупкие руки, и Мерит защелкнул наручники вокруг его запястий, замкнув их железной заклепкой.

— Ты об этом пожалеешь, Ханна, — едва слышным голосом вымолвил принц, глядя на свои закованные руки.

Когда воины Верханны заканчивали наводить порядок в лагере работорговцев, на берег реки вихрем влетели лорд Амбродель, получивший срочное сообщение, и его личный эскорт из тридцати всадников. Эльфы воткнули факелы в песок у тропы, чтобы указать всадникам путь. При свете факелов они распределили несчастных пленников в группы по расе и полу. Работорговцев заковали в цепи в ряд и оставили под охраной вооруженных луками воинов.

Лорд Амбродель выехал на берег, песок фонтаном летел из-под копыт его коня. Он громким голосом позвал Верханну. Дочь Пророка вышла вперед и приветствовала младшего Амброделя.

— Дай мне рапорт, — приказал он, прежде чем спешиться.

Верханна протянула ему отчет: найдены и освобождены восемь рабов, захвачены семь преступников.

— Трое сопротивлялись и были убиты, — добавила она.

Лорд Амбродель засунул пергамент за нагрудную пластину доспехов.

— Как они перевозили рабов? — спросил он, осматривая хитроумно спрятанный лагерь.

— По реке, господин.

Лорд Амбродель перевел взгляд на воду, в которой отражалась луна.

— Мой господин, — продолжала Верханна, — мы обнаружили признаки того, что из этого лагеря отправили еще рабов. Те, которых мы нашли, слишком слабы для путешествия. Я хочу взять мой отряд и попытаться перехватить их, прежде чем они достигнут границы Эргота.

— Думаю, что уже слишком поздно, — возразил лорд Амбродель. — Я хочу допросить главаря торговцев. Вы взяли его живым?

Верханна коротко кивнула. Командир стянул кожаные перчатки и отряхнул с колен песок.

— Тогда проводи меня к нему, капитан, — нетерпеливо распорядился он.

Не говоря ни слова, Верханна повернулась на каблуках и повела командира к хижинам. Пленники лежали на песке, некоторые в отчаянии спрятали лица в ладонях, некоторые с ненавистью смотрели на победителей. Верханна вытащила из песка факел и высоко подняла его. Отдернув завесу у двери и пропустив лорда Амброделя, она просунула внутрь факел, осветив лицо сидящего.

Лорд Амбродель резко отпрянул.

— Не может этого быть! — хватая ртом воздух, произнес он. — Принц Ульвиан!

— Кемиан, друг мой, — обратился принц к генералу, — прикажи лучше снять эти кандалы. Я не простой преступник, хотя моя истеричная сестрица настаивает на обратном.

— Освободить его! — побелев, приказал лорд Амбродель.

— Мой господин, принц Ульвиан был схвачен, когда занимался запрещенной торговлей рабами, — быстро вставила Верханна. — И эдикты моего отца, и законы Талас-Энтии требуют…

— Хватит цитировать мне законы! — оборвал ее лорд Амбродель. — Я немедленно доведу все это до сведения Пророка, но не допущу, чтобы члена королевской семьи вели в цепях по улицам Квалиноста! Я не могу так опозорить Пророка!

Верханна еще не успела отдать приказ, а рядом уже возник Мерит с зубилом наготове. Она оттолкнула лейтенанта и взяла холодные железные наручники голыми руками. С силой, доставшейся ей от эльфийских предков, Верханна раздвинула оковы настолько, что Ульвиан смог вытащить запястья. Он бесстыдно протянул ей наручники.

— Капитан, — приказал Амбродель, — возвращайся к своему отряду. Готовьтесь к маршу.

— Мой господин! Куда мы направляемся? — кратко спросила она.

— На юго-восток, в лес. Я хочу, чтобы вы там поискали другие лагеря торговцев. Лейтенант Меритинос остается, он доложит о случившемся.

Верханна скользнула взглядом по брату, по Мериту и снова посмотрела на лорда Амброделя. Она слишком хорошо знала свой воинский долг, чтобы сопротивляться приказу командира, но поняла: Амбродель отсылал ее прочь, чтобы она не смогла вмешаться в деликатное дело с преступлением и наказанием Ульвиана. Кемиан не позволит принцу сбежать; он слишком честен для этого. Но он сохранит все привилегии ее брата, вплоть до того момента, когда передаст его в руки самого Кит-Канана.

— Отлично, господин, — наконец отозвалась Верханна и с коротким кивком отправилась прочь, звеня шпорами по слежавшемуся песку.

Ульвиан усмехнулся, потирая запястья.

— Благодарю тебя, мой господин, — сказал он. — Я не забуду этого.

— Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, мой принц. Я сделаю, как сказал, — передам тебя на суд твоего отца.

Ульвиан продолжал улыбаться. В красноватом свете факелов его светлые волосы и борода казались медно-рыжими.

— Я не боюсь, — легкомысленно ответил он. И это было правдой. Отец никогда не наказывал Ульвиана за его проступки.

Когда Верханна созывала своих воинов, снова появился кендер. Карманы его оттопыривались от добычи, найденной во вражеском лагере: ножей, тетивы, кремней, глиняных трубок, наручников, украшенных медными гвоздями.

— Приветик, капитан! — окликнул ее Руфус. — Куда мы теперь?

Верханна обмотала поводья вокруг левой руки.

— Ах, так ты вернулся! А я-то подумала, что мы расстались навсегда.

— Ты мне заплатила, и теперь я ваш разведчик, — заявил Руфус. — Я могу вас везде провести. И с какой стороны света мы теперь увидим солнце?

Верханна вскочила в седло. Взгляд ее задержался на хижине, где все еще пребывали лорд Амбродель и ее брат. Ее брат, работорговец.

— С юга, — отвечала она, словно выплюнув слово сквозь плотно сжатые губы.

Резиденция Пророка была довольно просторна, хоть и не так роскошна, как дворец Квинари в Сильваносте, где вырос Кит-Канан. Выстроенный целиком из дерева, дом обладал теплом и уютом, которых, как чувствовал его хозяин, не хватало громадному хрустальному дворцу его брата, Звездного Пророка. Дом имел почти прямоугольную форму, с западной стороны отходили два небольших крыла. Главный вход находился с восточной стороны, во дворе Башни Солнца.

Лорд Амбродель, лейтенант Мерит и принц Ульвиан ожидали в освещенной лампами передней, где Кит-Канан обычно приветствовал гостей. Так как давно перевалило за полночь, яркие луны Кринна уже зашли.

Несмотря на поздний час, Пророк, спускавшийся вместе с Таманьером Амброделем по лестнице из полированного вишневого дерева, выглядел бодрым. Длинный плащ, подбитый мехом, скользил по ступеням, из-под зеленого бархатного подола одеяния виднелись носки желтых войлочных туфель.

— Что случилось? — мягко спросил он.

Как старшему из присутствующих офицеров, Кемиану Амброделю выпало объяснять. Когда он добрался в своем рассказе до того, как Верханна обнаружила принца Ульвиана в лагере работорговцев, Таманьер, отец Кемиана, задохнулся от изумления. Взгляд Кит-Канана упал на Ульвиана, который, с подчеркнутым высокомерием поджав губы, раскачивался на каблуках.

— С найденными рабами плохо обращались? — ничего не выражающим тоном спросил Пророк.

— Они были больны, грязны и умирали от голода, Величайший. Из их рассказа мы поняли, что их не взяли в большую партию рабов, отправленных вниз по реке в Эргот, так как сочли слишком слабыми для тяжелой работы. — Кемиан поборол отвращение. — Некоторых били кнутом, Пророк.

— Ясно. Благодарю тебя, господин.

Кит-Канан, сложив руки за спиной, пристально вглядывался в кленовый паркет с узорами, напоминавшими пляшущие языки пламени. Внезапно, подняв голову, он заговорил:

— Я хочу, чтобы все вы поклялись хранить в строжайшей тайне все, что сегодня произошло. Никто не должен знать об этом — даже члены ваших семей. Это ясно?

Собравшиеся эльфы торжественно кивнули, и лишь Ульвиан не пошевелился.

— Это деликатное дело. В Квалиносте существуют лица, которые попытаются извлечь выгоду из преступления моего сына. Во имя безопасности нации все должно оставаться в секрете.

Спустившись с последней ступеньки, Пророк оказался лицом к лицу со своим сыном.

— Улли, — тихо промолвил он, — почему ты сделал это?

Принц задрожал от подавляемого гнева, смешанного со страхом.

— Ты и вправду хочешь знать? — взорвался он. — Потому что ты здесь проповедуешь справедливость и милосердие вместо силы и величия! Потому что ты тратишь деньги на нищих и никчемные храмы, но не построить достойный дворец! Потому что ты был величайшим воином своего времени и пренебрег своей славой, чтобы прохлаждаться в садах, вместо того чтобы завоевать Сильваност, наш истинный дом, принадлежащий нам по праву! — У него перехватило дыхание.

Кит-Канан осмотрел своего сына с ног до головы, и на его лице отразилось страдание. И все же несгибаемая гордость Пророка взяла свое, и он ответил:

— Война и великий поход на запад лишили Сильванести большинства крестьян, ремесленников и рабочих. Чтобы умиротворить знать и жрецов, мой брат, Звездный Пророк, разрешил в своем государстве рабство. Такое же положение существует и в Эрготе. Но никакие лишения не оправдывают порабощение одних живых, мыслящих существ другими. Я поставил в своей жизни цель — искоренить в Квалинести отвратительную торговлю рабами, и вот мой собственный сын… — Кит-Канан сложил руки. — Ульвиан, ты будешь находиться в заключении в Башне Аркубаллиса до тех пор… до тех пор, пока я не найду для тебя подходящее наказание, — объявил он.

— Ты не осмелишься, — презрительно усмехнулся принц. — Я твой сын, твой единственный законный наследник! Что станется без меня с твоей драгоценной династией? Я тебя знаю, отец. Ты мне все простишь, лишь бы не остаться первым и последним Пророком Солнца из Дома Сильваноса!

Престарелый Таманьер Амбродель больше не в силах был сдерживаться. Их дружба с Кит-Кананом началась еще в те времена, когда Пророк был молодым принцем и жил в Сильваносте. Выслушивать, как этот испорченный молокосос насмехается над своим отцом, было выше сил простого смертного. Седовласый кастелян выступил вперед и с размаху ударил Ульвиана по лицу. Принц кинулся было на него, но Кит-Канан проворно встал между сыном и Таманьером.

— Не надо, Там. Хватит, — дрожащим голосом остановил его правитель, — не оправдывай его ненависть. — И добавил, обращаясь к Ульвиану: — Пятьдесят лет назад наказанием тебе послужила бы порка, но теперь ты так легко не отделаешься.

Таманьер отступил назад. Кит-Канан знаком подозвал Мерита, безмолвно застывшего рядом с Кемианом Амброделем.

— У меня есть поручение для тебя, лейтенант, — угрюмо начал Кит-Канан. От взгляда Пророка молодому эльфу стало не по себе, — Ты станешь тюремщиком моего сына. Отведи его в Башню Аркубаллиса. Оставайся с ним. Он не должен ни с кем видеться, ни с кем разговаривать — вообще ни с кем. Ты понял меня?

— Да, Великий Пророк, — сухо отсалютовал Мерит.

— А теперь иди, пока не рассвело.

Мерит, вытащив меч, подошел к Ульвиану. Принц мрачно уставился на обнаженный клинок. Пророк, кастелян и генерал наблюдали, как двое направились в сторожевую башню, которая охраняла северо-восточный угол города. Когда огромные двери дома захлопнулись за ними, Кит-Канан спросил у Кемиана где Верханна. Лорд Амбродель объяснил, как он разделил брата и сестру в такой непростой ситуации.

— Мудрое решение, — печально ответил Кит-Канан. — Ханна свернула бы Улли шею.

Пророк велел Кемиану возвращаться к гвардейцам и продолжать охоту за работорговцами. Генерал низко поклонился, сначала монарху, затем отцу, и торопливо покинул зал. Когда он ушел, Кит-Канан, дрожа, опустился на ступени. Таманьер тут же упал на колени рядом с ним:

— Величайший! С тобой все в порядке?

В карих глазах Кит-Канана блеснули слезы.

— Да, все хорошо, — пробормотал он. — Оставь меня, Там.

— Позволь мне проводить тебя до твоей спальни, Величайший.

— Нет, я хочу посидеть немного. Иди, иди, старина.

Таманьер поднялся и поклонился. Шорох его сандалий стих в тускло освещенном коридоре. Кит-Канан остался один.

Он почувствовал, что руки его сжаты в кулаки, и расслабил их. Среди эльфов пятьсот лет считалось не таким уж значительным возрастом, но сейчас Кит-Канан почувствовал себя бесконечно старым. Как ему поступить с Ульвианом? Мотивы поступков мальчика оставались для него загадкой. Неужели он так сильно нуждался в деньгах? Может, его волновали острые ощущения? На этот раз ничто не могло оправдать его поведения.

Однажды, когда Ульвиан возвратился домой грязный и полуголый, после того как буквально проиграл в кости свою последнюю рубашку, Верханна загнала отца в угол.

— С ним что-то не в порядке, — сказала она тогда.

— Разве? И кто тому причиной? — вслух размышлял отец. — Могу ли я винить кого-либо, кроме себя? Я едва видел его до того, как ему исполнилось двенадцать. Шли жестокие бои, я был нужен на войне.

— Его испортила мать. Она забивала ему голову всякой чепухой, — горько произнесла Верханна. — Бесчисленное множество раз он говорил мне, что ты в ответе за ее смерть.

Кит-Канан приложил руку ко лбу. Бесчисленное множество раз говорил он Ульвиану правду о Сюзине, рассказывал, что она пожертвовала жизнью ради мужа и его дела, но Ульвиан не верил этому.

Что он мог сделать? Ульвиан был прав: Кит-Канан не мог казнить или отправить в изгнание своего родного сына. Он — наследник Пророка. Великий труд, огромные жертвы, основание могучего государства, думал Кит-Канан, неужели все это было напрасно?

Где-то в отдалении зазвучал колокол. Жрецы Мантиса, звавшегося в древнем Сильваносте Матери, звонили в огромный бронзовый храмовый колокол, оповещая о приближающемся рассвете. Кит-Канан устало поднял голову. Звон колокола был подобен гласу, взывающему к нему, «Приди, приди», — говорил он.

«Да, — подумал он, — я поразмыслю и спрошу совета богов. Они помогут мне».

 

Маятник справедливости

Куполообразный потолок Башни Солнца был искусно выложен мозаикой. Рисунок символизировал ход времени и борьбу добра со злом. На одной половине купола из тысяч кусочков бирюзы было создано голубое небо. На нем сияло солнце из золота и бриллиантов. Другая половина была отделана черным ониксом и усеяна алмазными звездами. С неба светили три луны Кринна: рубиновый круг — Лунитари, серебряный — Солинари и диск из алого, словно бычья кровь, граната — Нуитари. Полушария разделяла радуга, набранная из малиновых гранатов, топазов, оливинов, сапфиров и аметистов. Радуга была и границей, и мостом между мирами дня и ночи, а также символом участия богов в мирских делах.

Кит-Канан, лежа на спине на помосте в центре Башни, размышлял о символическом значении купола. В отличие от своего двойника в Сильваносте, эта башня не использовалась как тронный зал. Башню Солнца главным образом открывали, когда Кит-Канан, по выражению Верханны, хотел «убить гостей наповал».

Кит-Канан подложил руку под голову. Его распущенные серебристые волосы, подобно нимбу, рассыпались вокруг головы. Сосредоточив взгляд на потолке Башни, он предался размышлениям.

Мир и гармоничная красота Башни Солнца успокоили его, дали возможность поразмыслить о сложных проблемах.

Ряды окон и зеркал тянулись снизу доверху, пропуская солнечный свет и отражая его. Где бы на небе ни находилось солнце, Башня всегда была ярко освещена. Пророк закрыл лицо свободной рукой. В окна залетал ласковый, прохладный ветерок. Сегодня, размышляя о проблеме наследования, Пророк Солнца наслаждался каждым мгновением покоя.

Квалинести необходим наследник. Кит-Канан поклялся перед богами и собравшимися у Пакс Таркаса, что он уйдет на покой, когда крепость будет воздвигнута. Еженедельные сообщения от главного архитектора и старшего строителя, гнома по имени Фельдрин Полевой Шпат, позволяли Пророку следить за продвижением дел. Пакс Таркас готов на девяносто процентов; если будет стоять хорошая погода и не возникнет осложнений, строительство завершится через два-три года. Скоро Кит-Канан должен будет назвать имя своего наследника.

Слишком долго Пророк утешал себя мыслью, что его единственный сын — просто упрямец, но теперь уже невозможно отрицать, что проблема гораздо глубже. Его собственный сын занялся торговлей рабами…

Итак, Ульвиан явно недостоин титула Пророка Солнца. Кит-Канан размышлял о других возможных кандидатах. Верханна? Не слишком удачный выбор. Она храбра, умна и благородна, как и все высокородные сильванестийцы, но в то же время вспыльчива и иногда даже резка. Несмотря на мечту Кит-Канана установить равенство в своем королевстве, тот факт, что в жилах Верханны текла смешанная кровь, также настроит против нее некоторых ее чистокровных эльфийских подданных. Эти предрассудки тщательно скрываются, не выставляются напоказ, но все же Пророк знал, что они существуют. Вдобавок Верханна — женщина, а преодолеть предубеждение против женщины слишком тяжело.

— Ты можешь снова жениться, — произнес тихий голос.

Кит-Канан спустился с возвышения и огляделся вокруг. В башне стояла кромешная тьма, хотя, насколько помнил Кит-Канан, еще не наступил полдень. Слева от него, между колоннами, опоясывавшими зал, показался странный эльф, окруженный облаком желтого света.

— Кто ты такой? — спросил Кит-Канан.

Незнакомец приблизился к возвышению, и аура света следовала за ним, хотя в руках эльфа не было ни лампы, ни свечи. Он был одет в плотно облегающий костюм из красной кожи. Алый плащ, свисавший с одного плеча, волочился по полу. Уши незнакомца казались необыкновенно длинными и заостренными, даже для эльфа, а волосы были ярко-рубинового цвета.

— Я тот, кто способен помочь тебе, — ответил незваный гость с превосходством в голосе.

Теперь, когда он приблизился, Кит-Канан рассмотрел его черные блестящие глаза и лицо, мертвенно-бледное, словно череп. Ни одна линия не пересекала его; оно как будто было вырезано из чистого алебастра.

— Убирайся отсюда! — резко приказал Кит-Канан. — Ты нарушаешь мой покой.

Он взглянул прямо в лицо незнакомцу, напрягшись, готовый к борьбе или отступлению.

— Ну-ну! Ты сейчас в затруднительном положении из-за сына, не правда ли? Я могу помочь тебе. Я обладаю большим могуществом.

Кит-Канан понял, что эльф, по меньшей мере, сильный волшебник. Башню защищали заклинания, и злые существа должны были обладать большой магической властью, чтобы проникнуть сюда.

— Как тебя зовут?

Одетый в красное эльф пожал плечами, и по его плащу, словно по алому морю, пробежали волны.

— У меня много имен. Если хочешь, можешь называть меня Дру.

Одну руку приложив к груди, а другую протянув перед собой, Дру изящно, но насмешливо поклонился.

— Ты пришел сюда за помощью высших сил, Великий Пророк, и я откликнулся на твой зов.

Кит-Канан поднял брови:

— Ты смертный?

— Какое это имеет значение? Я в состоянии тебе помочь. Твой сын нанес тебе оскорбление, и ты не знаешь, что теперь делать… так? Ты Пророк Солнца. Отрекись от него.

— Это мой единственный сын.

— Но ты же можешь завести другого, если снова женишься. За небольшое вознаграждение я приведу к тебе женщину, которую жаждет твое сердце! — Он улыбнулся, обнажив зубы, красные, подобно волосам.

Кит-Канан отшатнулся и поспешно отошел к возвышению, на мозаичном полу которого были выложены мощные магические символы, призванные защитить от черного колдовства.

— Я не намерен торговаться со злым духом! — воскликнул он. — Прочь! Оставь меня в покое!

Красный эльф рассмеялся. Громкие раскаты хохота зловеще отдавались в стенах погруженной во тьму пустой башни.

— А ты уже начал торговаться, Великий Пророк.

Кит-Канан пришел в замешательство. Уже начал? Неужели он сам каким-то образом вызвал это странное существо из иного мира?

— Конечно же вызвал, — ответил Дру, прочитав его мысли. — У меня забот полон рот. Я не трачу свое драгоценное время, появляясь перед кем попало. Так что смотри в оба, сын Ситэла. Сейчас я покажу тебе, на что способен.

Дру хлопнул своими белыми ладонями. Кит-Канан почувствовал дуновение ветра, словно воздух башни устремился по направлению к незнакомому эльфу. Внезапно в руках Дру с треском и шипением возник огненный шар, и он швырнул его на пол, где шар разлетелся. Громкий треск и ослепительный свет заставили Кит-Канана отшатнуться. Когда взор его прояснился, он увидел, что обстановка вокруг него изменилась.

Кит-Канан покинул Башню Солнца, хотя все еще ощущал под ногами ее пол. Он находился в небольшом помещении. По резьбе, украшавшей каменные стены, и форме окон он понял, что перенесся в Сильваност. Стены скрывали гобелены, выдержанные в бледно-зеленых и голубых тонах, с изображениями лесных пейзажей и элегантно одетых дам. Комнату заливал солнечный свет.

В ушах его прозвучал стон. Обернувшись, он увидел большое, тяжелое деревянное кресло, повернутое спинкой к нему, передней стороной к открытому окну. В кресле кто-то сидел. Кит-Канан не видел, кто это.

Внезапно сидящий поднялся, и перед Кит-Кананом промелькнула женщина с прекрасными рыжими волосами, — у него перехватило дыхание.

— Герматия, — прошептал он.

— Она не может нас ни видеть, ни слышать, — сообщил Дру. — Ты видишь, она томится в Сильваносте, никого не любя, никем не любимая. Я способен в мгновение ока доставить ее к тебе.

Герматия… любовь его юности. Много лет была она женой его брата-близнеца, Ситаса. Она смотрела прямо сквозь Кит-Канана, не ведая, что пронизывает его насквозь взглядом темно-синих глаз. Ее огненно-рыжие волосы были заплетены в косы и тщательно уложены, оставляя открытыми изящные уши, на ней было платье из тонкой, словно паутина, звенящей золотой ткани. Когда-то он предлагал ей стать его женой, но отец, не зная об их любви, обручил ее с братом Кит-Канана, Ситасом. Столько воды утекло с того далекого дня. Теперь Ситас стал правителем эльфов Сильванести, а Кит-Канан — государем Квалинести.

Страдая от одиночества и жалости к себе, Кит-Канан почувствовал сильное искушение. Необыкновенная красота Герматии никогда не оставляла его равнодушным. В ее присутствии только каменное сердце могло биться по-прежнему ровно.

Он уже открыл рот, чтобы спросить Дру о его условиях, как вдруг Герматия отвернулась и устремилась к открытому окну, находящемуся за креслом. Кит-Канан с криком протянул к ней руки.

Но Герматия не смогла выпрыгнуть в окно — что-то внезапно остановило ее. Внезапный звон металла потряс Кит-Канана. Под подолом ее золотого платья он заметил железный обруч, охватывавший ее правую щиколотку и соединенный цепью с тяжелым креслом. Кресло было прибито к полу. Хотя обруч был обит тканью, он плотно охватывал стройную ногу Герматии.

— Что это значит? — возмутился Кит-Канан.

Дру, казалось, смутился.

— Небольшая проблема, Великий Пророк. Госпожа Герматия охвачена отчаянием, причина которого — увечья, полученные ее сыном на войне, и, я должен добавить, потеря твоей любви. Звездный Пророк приказал заковать ее, чтобы она не смогла нанести себе вреда.

Герматия пристально и жадно смотрела в открытое окно. Лицо ее сохранило все ту же изысканную красоту, которую помнил Кит-Канан. Широкие скулы, тонкий, изящный нос, кожа, гладкая, как лучший шелк. Время совсем не коснулось ее.

До него снова донесся ее слабый стон, полный печали и тоски. Кит-Канан крепко зажмурил глаза.

— Забери меня отсюда! — прошипел он. — Я не могу этого вынести.

— Как пожелаешь.

Кит-Канан снова очутился в Квалиносте, в темной Башне Солнца.

Его пронизала дрожь. На долгие столетия он выбросил Герматию из мыслей и сердца. Страсть Кит-Канана к Герматии способствовала его разрыву с братом. Время и новые привязанности почти затушили прежний огонь. Почему же он так сильно желает ее сейчас?

— Старые раны — самые глубокие и заживают труднее всего, — произнес Дру, снова отвечая на мысли Кит-Канана.

— Я не верю ни единому твоему слову! — резко откликнулся Пророк. — Ты создал эту сцену с помощью магии, чтобы обмануть меня.

Дру громко вздохнул и обошел вокруг помоста, желтая аура следовала за ним.

— Ах, ну что за недоверие! — сардонически усмехнулся он. — Все, что ты видел, — истинная правда. Леди будет снова принадлежать тебе, если ты примешь мои условия.

Кит-Канан обхватил себя руками.

— Ну и чего ты просишь?

Красный эльф молитвенно сложил ладони, но выражение на его лице было отнюдь не благочестивым.

— Разреши проход через свои территории караванам с рабами из Эргота и Сильванести, — быстро сказал он.

— Никогда? — Кит-Канан шагнул к Дру, но тот не двинулся с места.

Желтая аура странного эльфа помешала Пророку напасть. Когда он протянул руку, чтобы дотронуться до золотой оболочки, то отдернул ее, словно обжегшись. Но сияние это излучало неестественный, сильный холод.

— А ты не трус, — задумчиво произнес Дру. — Но не пытайся больше прикоснуться ко мне.

В это мгновение Кит-Канан понял, кто такой на самом деле Дру, и его охватил настоящий страх, что случалось с ним всего несколько раз в жизни.

— Я тебя узнал, — дрогнувшим голосом вымолвил он, стараясь говорить твердо. — Ты тот, кто соблазняет несчастных, подавленных отчаянием. — И почти неслышно добавил: — Хиддукель.

Бог Злых Сделок, чьим священным цветом был красный, поклонился.

— Твоя добродетель утомляет, — заметил он. — Неужели тебе ничего не нужно? Я могу дать тебе столько золота, серебра и драгоценных камней, что ты наполнишь двадцать таких башен, как эта. Что ты на это скажешь? — вопросительно поднял он брови.

— Сокровища не решат моих проблем.

— Подумай о том добре, которое ты сможешь сотворить с его помощью. — Голос Хиддукеля сочился злобным сарказмом. — Ты сможешь скупить всех рабов мира и освободить их.

Кит-Канан попятился к возвышению. Это было безопасное убежище, где даже магия эльфийского бога не могла причинить ему зла.

— Почему тебя так заботит торговля рабами, бог Сломанных Весов? — спросил монарх.

Бог, принявший облик эльфа, пожал плечами:

— Меня заботит вся подобная деятельность. Я покровитель работорговцев.

Кит-Канан наткнулся пятками на каменное основание платформы и уверенно вскарабкался на нее.

— Я отказываюсь от всех твоих предложений, Хиддукель, — заявил он. — Убирайся и не беспокой меня больше.

Выражение злобного удовольствия сошло с лица эльфа, облаченного в красное. Когда к нему обратились по имени, ему ничего не оставалось, как уйти. Резкие черты исказились в гримасе ненависти.

— Тебя ждут еще большие неприятности, Пророк Солнца, — словно выплюнул слова бог Демонов. — Твое творение обратится против тебя и уничтожит тебя. Молот разобьет наковальню. Молния расколет камень!

— Прочь! — закричал Кит-Канан, сердце его едва не выпрыгивало из груди.

Воздух задрожал от звука его голоса. Хиддукель отступил на шаг и завертелся на одном носке. Плащ его мелькал, словно язык пламени. Бог вращался все быстрее и быстрее, пока эльфийское обличье не исчезло, сменившись столбом красного дыма и огня. Кит-Канан закрыл лицо рукой. Голос Хиддукеля эхом отдавался в его сознании: «Близится время чудес, глупый король! Силы, что древнее богов, окружают тебя! Лишь мощь Владычицы Тьмы способна противостоять им! Берегись!»

Огненно-красный призрак Хиддукеля исчез, и через мгновение в Башне Солнца снова наступила тишина. Однако темнота по-прежнему окутывала все вокруг. Обливаясь потом и дрожа, едва спасшись от охотника за душами, Кит-Канан опустился на пол. Тело его сотрясали судороги, и он ничего не мог с этим поделать. Мозг заполняли спутанные видения — Ульвиан, Герматия, Сюзина, Верханна, его брат Ситас, — но над всем этим царил злобный образ Хиддукеля. Кит-Канана охватило ощущение, что его разрывают на две части.

Все его тело болело. Он ослаб, устал, выдохся. Он жаждал лишь отдыха. Ресницы его, затрепетав, сомкнулись.

— Господин? Пророк? — позвал робкий голос.

Кит-Канан приподнялся на локтях.

— Кто это? — хрипло спросил он, откинув волосы с лица.

Со стороны входа показался свет, на этот раз земного происхождения — от лампы, которую нес в руке его кастелян.

— Я здесь.

— Великий Пророк, ты в порядке? Мы не могли попасть к тебе, и… и весь город погрузился во тьму! Народ в ужасе!

Собравшись с силами, Кит-Канан с трудом поднялся на ноги. За спиной взволнованного Таманьера виднелось несколько безмолвных солдат гвардии Солнца. Они потеряли свой лихой вид и тряслись от страха.

— Что ты хочешь этим сказать? — с дрожью спросил Кит-Канан. — Сколько я здесь пробыл? Уже ночь?

Таманьер подошел поближе. Бледное лицо его было искажено.

— Господин, еще нет и полудня! Вскоре после того, как ты уединился в Башне для медитации, на город опустилась завеса тьмы. Я сразу же пошел известить тебя, но двери Башни запечатала неизвестная сила! Мы обезумели от ужаса. Внезапно, несколько минут назад, двери широко распахнулись.

Кит-Канан расправил помятую одежду и пригладил рукой волосы. Мысли стремительно проносились в мозгу. Казалось, все в башне было в порядке. Ни следа Хиддукеля. Он глубоко, с облегчением вздохнул и приказал:

— Пойдем посмотрим, как там дела, и затем успокоим жителей.

Они направились к выходу, Кит-Канан старался шагать уверенно, насколько ему позволяли натянутые нервы и трясущиеся колени. Таманьер с лампой спешил следом. Гвардейцы у дверей выставили оружие и покорно ожидали приближения Пророка. Огромные двери были открыты.

Кит-Канан остановился на широком гранитном пороге. Снаружи царила кромешная тьма, казалось, было темнее, чем обычной ночью. Хотя Таманьер Амбродель и несколько воинов несли факелы, Кит-Канан едва различал ступени лестницы. Казалось, свет поглощается черным, как смоль, туманом. В темноте не видно было огней, хотя обычно отсюда как на ладони открывался весь Квалиност. Небо было черным — ни лун ни звезд.

— Говоришь, это произошло сразу, как я вошел в башню? — коротко спросил Кит-Канан.

— Да, господин, — ответил кастелян.

Кит-Канан кивнул. Может, это дело рук Хиддукеля, средство принудить его вступить в отвратительную сделку? Нет, не похоже. Бог Сломанных Весов — обманщик, но не вымогатель. Жертвы Хиддукеля сами попадаются в свои собственные сети. И тем слаще их мучения для нечестивого бога.

— Очень странно, — произнес Кит-Канан своим самым царственным тоном, — И все-таки не похоже, чтобы это представляло опасность, это просто запугивание. Заключенный по-прежнему в Башне Аркубаллиса?

Нет нужды трепать имя принца. Один из гвардейцев выступил вперед:

— Я могу ответить, господин. Я как раз был в башне, когда наступила темнота. Лейтенант Меритинос решил, что это, наверное, заговор с целью освободить пленника. Однако таких попыток не последовало, Высочайший.

— Это колдовство — не дело рук смертного, — заметил Кит-Канан.

Он махнул рукой в сторону тьмы, словно ожидая, что она испачкает его. Но ничего не произошло. Темнота, казавшаяся такой плотной, была совсем неощутимой, даже не чувствовалось сырости, как бывает во время тумана.

— Прикажи Меритиносу привести заключенного в мой дом, — быстро велел Кит-Канан. — И никого к нему не пускайте, пока я не вернусь.

— Куда ты собираешься, господин? — смущенно и неуверенно спросил Таманьер.

— Хочу поговорить с народом, успокоить его.

Один, с факелом в руке, Кит-Канан покинул Башню Солнца. В течение следующих нескольких часов он бродил по улицам своей столицы, одинаково обращаясь к простым людям и знатным гражданам. Помимо зловещей тьмы, над городом навис страх. Когда разнесся слух, что Кит-Канан ходит по улицам, народ высыпал из домов и храмов, чтобы увидеть его и услышать слова утешения.

— О Великий Пророк, — жаловалась молодая эльфийка, — темнота душит меня, я не могу дышать!

Он положил ей руку на плечо.

— Воздух безвреден, — уверял Кит-Канан. — Разве ты не чувствуешь запаха цветов в садах Мантиса?

Храм этого бога находился неподалеку. Аромат тысяч цветущих роз, растущих вокруг него, наполнял неподвижный воздух.

Женщина с усилием вдохнула, и при этом лицо ее немного прояснилось.

— Ты прав, господин, — уже более спокойно ответила она. — Да… я чувствую их запах.

— Мантис не станет расточать свои ароматы в удушающем воздухе, — доброжелательно произнес Пророк. — Тебя убивает страх. Оставайся здесь, в саду, пока тебе не станет лучше.

Он оставил ее и отправился дальше, а за ним — огромная толпа озабоченных горожан. Бледные лица их выступали из темноты, неясно освещенные десятками пылающих факелов, видневшихся в каждом окне, у каждого в руке. На перекрестке улицы, ведущей от Башни Солнца, и улицы, уходящей на северо-запад, к сторожевой башне, носящей имя Ситэла, Кит-Канан встретил группу ремесленников и храмовых служителей, спорящих громкими, сердитыми голосами. Он приблизился к ним и спросил, что случилось.

— Близится конец света! — заявил человек, по профессии медник, судя по обрезкам и плоскогубцам, болтавшимся на его замасленном кожаном жилете. — Боги оставили нас.

— Чепуха! — брызгал слюной служитель Астры, богини-покровительницы народа эльфов. — Это просто какое-то незнакомое явление природы. Оно пройдет.

— Явление природы? Тьма, хоть глаз коли, среди бела дня? — фыркнул медник.

Его товарищи — толпа людей и эльфов, все мастера по работе с металлом, — громко поддержали его.

— Не пренебрегай словами ученого жреца, — твердо произнес Кит-Канан. — Он сведущ в этих вопросах. Если бы боги пожелали уничтожить этот мир, они не стали бы окутывать нас тьмой. Они бы наслали огонь и потоп и вызвали землетрясение. Согласен ты со мной?

Кузнец не осмелился противоречить своему монарху, но сказал мрачно:

— Тогда почему они ничего не сделают с этим? — Он махнул рукой в сторону группы молодых жрецов.

— А вы пробовали? — спросил Кит-Канан у служителя Астры.

Жрец нахмурился.

— Ни одно из наших изгоняющих мрак заклятий не подействовало, Высочайший. Ни колдовство смертных, ни воля богов не породили эту тьму, — сказал он.

Сгрудившиеся у него за спиной жрецы согласно забормотали.

— Как вы думаете, долго это продлится?

Молодой эльф лишь беспомощно пожал плечами.

Медник фыркнул, и Кит-Канан обернулся к нему:

— Ты должен быть благодарен судьбе за темноту, друг мой.

Слова эти застигли человека врасплох.

— Благодарен, Высочайший?

— Слишком темно, чтобы работать. Можно сказать, сегодня выходной. — (Ремесленники нервно рассмеялись.) — На твоем месте я бы поспешил в ближайшую таверну и отпраздновал такое везение.

Лицо ремесленника осветила широкая улыбка, и толпа спорщиков начала рассеиваться.

Кит-Канан продолжил путь. Вдруг он услышал из темного бокового переулка чей-то плач и застыл на месте.

Пророк свернул на улочку в поисках плачущего. Внезапно из темноты возникла рука и уперлась ему в грудь, не давая пройти.

— Ты кто такой? — резко воскликнул он, светя факелом в сторону встречного.

— Я здесь живу. Мое имя Гузар.

В слабом свете факела Кит-Канан увидел старого человека, лысого, с седыми бровями. Глаза Гузара тоже были белыми — он ослеп от катаракты.

— Кто-то попал в беду, — сказал Пророк с облегчением. Вряд ли слепой старик представлял опасность.

— И без тебя знаю. Я шел на помощь, когда ты споткнулся об меня.

Грубость старика рассердила Кит-Канана.

— Убери этот сук от моего лица, и я пойду дальше, — продолжал слепой.

Глава Квалинести убрал факел. Гузар продолжил путь с уверенностью человека, привыкшего к темноте. Кит-Канан бесшумно следовал за ним. Через несколько шагов они нашли троих эльфийских детей, жавшихся друг к другу у дверей дома-башни.

— Эй, — приветливо окликнул Гузар, — кто тут плачет?

— Мы не можем найти наш дом, — рыдала девочка. — Мы искали, искали, но не нашли маргариток, они растут у наших дверей!

— Маргаритки, в самом деле? Знаю я ваш дом. До него всего несколько шагов. Я вас провожу. — Гузар протянул заскорузлую руку.

Эльфийские дети с опаской разглядывали его.

— Ты что, тролль? — пропищал самый маленький ребенок, с огромными синими глазами, выделявшимися на худеньком лице.

Гузар закудахтал:

— Ну что ты. Я всего-навсего слепой старик. — Он указал пальцем за спину. — У моего друга есть факел, так что он нам посветит.

Кит-Канан был поражен — он и не догадывался, что старик знает о его присутствии.

Плачущая девочка первой поднялась на ноги и взяла старика за руку. Мальчики последовали за сестрой, и дети вместе со стариком пошли по улице. Кит-Канан шел за ними на некотором расстоянии, пока девочка, обернувшись, не сказала:

— Не беспокойся, господин. Старый человек проводит нас до дому.

— Ну, тогда прощай, — отозвался Кит-Канан. Согбенная спина слепого и льняные волосы эльфийских детей быстро исчезли в чернильной тьме.

Впервые за несколько дней Пророк улыбнулся. Его мечта о государстве, где все народы жили бы в мире, похоже, сбывалась — трое чистокровных детей Сильванести доверились уродливому старому человеку и попросили его отвести их домой.

 

Молния и камень

Наутро четвертого дня темноты в восточной части неба появился красный огненный шар. Жители Квалиноста высыпали на улицы, испуганно указывая на жуткое явление. Но вскоре ужас сменился облегчением: горожане поняли, что это солнце, пробивающееся сквозь завесу тьмы. Мрак постепенно рассеялся, и наступил солнечный, ясный рассвет.

Кит-Канан глядел на город из окна своих покоев. Башни из розового кварца ясным светом сияли в долгожданных солнечных лучах, деревья, казалось, наслаждались теплом. Во всем Квалиносте — в каждом окне, на всех изящно изогнутых улицах — горожане обратили лица к свету. Когда Пророк взглянул на юг, до слуха его донеслись пение и беззаботный смех.

Исчезновение тьмы принесло огромное облегчение Кит-Канану. За последние три дня он делал все, чтобы сплотить свой народ, убедить его, что конец света еще не наступает. На третий день мрака в Квалиност прибыли послы из Эргота и Торбардина, с миссией узнать у Пророка Солнца о причине жуткого явления. У Кит-Канана имелись собственные соображения на этот счет, но он не стал делиться ими с послами. Какая-то новая сила пробуждалась от долгого сна. Хиддукель говорил, что сила эта древнее богов. Пророк пока не знал, каковы причины загадочной темноты, и не желал сеять в государстве тревогу, основанную на его собственных шатких теориях.

Народ хлынул в Квалиност со всех концов страны, запрудив мосты, истощая запасы продовольствия. Все боялись непонятного явления. Страх объединил старых врагов. Из-за границы в королевство Кит-Канана потянулись люди и эльфы, сражавшиеся друг против друга во время Эльфийских войн. С приходом тьмы они собирались вместе вокруг костров, молясь о спасении.

Кит-Канан задумчиво уставился в окно, выходившее на залитый солнцем город. Может, это и была цель — сплотить их всех.

В дверь тихо, но уверенно постучали. Кит-Канан, отвернувшись от окна, крикнул:

— Войдите.

На пороге с поклоном появился Таманьер Амбродель.

— Послы Эргота и Торбардина отбыли, — сообщил кастелян, сложив руки на груди. — Я сказал бы, господин, в лучшем настроении, чем приехали сюда.

— Отлично. Может быть, теперь я смогу заняться другими неотложными делами. Немедленно пришли ко мне принца Ульвиана и этого воина, Меритиноса.

— Будет исполнено, Великий, — последовал быстрый ответ.

Как только управитель ушел, Кит-Канан подошел к письменному столу и, усевшись, достал чистый лист пергамента. Обмакнув острое перо в чернильницу, он начал писать. Он еще не закончил, когда появились Ульвиан и Мерит.

— Ну, отец, надеюсь, с этим смехотворным делом покончено, — подчеркнуто язвительно начал Ульвиан. Он по-прежнему был облачен в малиновый камзол и серебристо-серые штаны, как в день пленения. — Я соскучился смертельно, и поговорить-то не с кем было, кроме этого твоего занудного воина.

Пальцы Мерита сжали рукоять меча, его темно-синие глаза пронзили принца, словно два кинжала. Кит-Канан опередил лейтенанта, у которого был готов резкий ответ.

— Довольно! — жестко оборвал сына Пророк. Закончив писать, он расплавил кусочек воска, капнул на лист и приложил к нежно-голубой печати свое кольцо. Когда воск остыл, он свернул пергамент и обвязал его тонкой голубой ленточкой, которую также запечатал.

— Лейтенант Меритинос, ты передашь это послание Фельдрину Полевому Шпату, главному строителю, управляющему работами в Пакс Таркасе, — приказал Пророк, поднявшись и протягивая свиток.

Мерит принял его, но выглядел при этом озадаченно.

— Должен ли я оставить свои обязанности тюремщика принца, Великий? — уточнил он.

— Вовсе нет. Принц сопровождает тебя в Пакс Таркас.

Взгляды Кит-Канана и сына встретились. Ульвиан нахмурился.

— Что я забыл в Пакс Таркасе? — подозрительно спросил он.

— Я посылаю тебя в школу, — ответил отец. — Мастер Фельдрин станет твоим учителем.

— Ты что, хочешь из меня архитектора сделать? — расхохотался Ульвиан.

— Ты отправишься к Фельдрину в качестве простого рабочего, в сущности, раба. Ты будешь каждый день работать бесплатно и получать лишь необходимое пропитание. По ночам тебя будут запирать в хижине, и лейтенант Меритинос будет сторожить тебя.

Самоуверенная ухмылка сошла с губ Ульвиана. Широко распахнув карие глаза, он отступил на несколько шагов и упал на кушетку. Лицо его побледнело от потрясения.

— Это ложь, — прошептал он, затем более громко добавил: — Ты этого не сделаешь.

— Я Пророк Солнца, — ответил Кит-Канан. Хотя сердце его разрывалось от горя из-за того наказания, которому он вынужден был подвергнуть своего единственного сына, Пророк оставался твердым и несгибаемым.

Принц качал головой, словно отвергая услышанное:

— Ты не можешь сделать меня рабом. — Он вскочил на ноги, перейдя на крик. — Я твой сын! Я принц Квалинести!

— Да, верно, и ты нарушил мои законы. Это не порыв, Улли. Я надеюсь, теперь ты поймешь, что такое рабство, — жестокость, деградация, боль и страдания. Может быть, ты поймешь ужас того, что натворил. Может, тебе станет ясно, почему я ненавижу его и почему ты также должен его ненавидеть.

Гнев Ульвиана заглох.

— И сколько… сколько времени я там пробуду? — запинаясь, спросил он.

— Столько, сколько будет необходимо. Я буду навещать тебя, и, когда увижу, что ты выучил урок, я тебя освобожу. Более того, я прощу тебя и публично объявлю своим наследником.

Казалось, это несколько утешило принца. Взгляд его скользнул по Мериту, напряженно, с изумленным лицом внимавшему их разговору. Ульвиан спросил:

— А что, если я сбегу?

— Тогда ты потеряешь все и тебя объявят вне закона в твоей стране, — просто ответил Кит-Канан.

Ульвиан двинулся на отца. Во взгляде его горели недоверие и гнев. Мерит напрягся и приготовился схватить принца, если тот нападет на Пророка, но Ульвиан остановился в шаге от отца.

— Когда я отправляюсь? — сквозь зубы прошипел он.

— Немедленно.

Раскат грома словно подчеркнул заявление Кит-Канана. Мерит выступил вперед и взял принца за руку, но Ульвиан вырвался от него.

— Я вернусь, отец. Я стану Пророком Солнца! — звенящим голосом поклялся принц.

— Надеюсь на это, сын. Надеюсь.

Прогремел второй раскат грома, положив конец стычке. Мерит увел сопротивляющегося принца прочь.

Крепко сжав руки за спиной, Кит-Канан вернулся к окну. Он вглядывался в безоблачное небо, а тоска медленными, ровными волнами накатывала на него. Затем, хотя мысли его были далеко, краем глаза он заметил молнию. Она сверкнула на голубом небосводе и ударила в землю где-то в юго-западной части Квалиноста. Глухой гул разнесся по городу, и ставни в доме Пророка задрожали.

Гром и молния с ясного неба? Кит-Канан, переваривая это необыкновенное явление, забыл даже о своих душевных муках.

Действительно, пришло время чудес.

Двадцать всадников скакали по пыльной тропе среди редких кленовых деревьев, большинство из которых доходило лишь до лошадиных спин. Двадцать эльфов под командованием Верханны и под руководством нового разведчика-кендера, Руфуса Мятой Шапки, двигались медленно, не отставая друг от друга. Никто не произносил ни слова. Сырой утренний воздух угнетающе действовал на них — а также дорога, по которой они пытались пройти. Миновало уже четыре дня с тех пор, как отряд покинул Квалиност, и тропа оставалась единственным признаком того, что здесь прошли работорговцы. Дело еще ухудшило то, что отряд три дня блуждал в полной темноте. Руфус предупредил капитана, что следы, по которым они шли, оставлены много недель назад и могут привести в тупик.

— Ничего, — проворчала Верханна. — Продолжаем. Лорд Амбродель не послал бы нас сюда зря.

— Хорошо, капитан.

Кендер пришпорил коня и отъехал немного подальше от раздраженной Верханны. Руфус в седле представлял собою комическое зрелище: со своим потрясающим рыжим хохолком и ростом меньше четырех футов, он едва ли выглядел доблестным эльфийским воином. Верхом на самом большом боевом коне в отряде он напоминал ребенка, вскарабкавшегося на спину волу.

Во время недолгой стоянки в Квалиносте, когда отряд запасался провизией и подыскивал для проводника лошадь, кендер накупил себе новой одежды. Его голубые бархатные штаны, камзол и белая шелковая рубашка — все это под ярко-красным плащом — резко выделялись среди лат эльфов. На макушке у него красовалась огромная синяя широкополая шляпа, украшенная белым пером, с дыркой для хохолка, развевавшегося позади.

Они миновали восточные отроги гор Харолис и достигли великой центральной равнины — места стольких битв во времена Эльфийских войн. То и дело отряд встречал безмолвные напоминания об ужасной бойне: сожженную деревню, захваченную сорной травой и птицами-падальщиками, каменный курган, под которым в братской могиле покоились тела павших воинов Эргота. Иногда конь спотыкался о разбитый, проржавевший шлем, погребенный в земле. Черепа лошадей и скелеты эльфов блестели в высокой траве, словно талисманы из слоновой кости, напоминая о легкомыслии королей.

Ежечасно Верханна останавливала воинов и приказывала Руфусу исследовать тропу. Проворный кендер спрыгивал со спины коня или съезжал по его широкому крупу и шарил среди травы и молодых деревьев, фыркая в поисках следов и знаков.

Во время третьей подобной остановки Верханна направила коня туда, где ковырялся Руфус, с озабоченным видом теребя между пальцев травинку.

— Ну, Малявка, нашел что-нибудь? Здесь проходили работорговцы? — спросила она, наклоняясь над блестящей шеей лошади.

— Трудно сказать, капитан. Очень трудно. Другие из высоких народов прошли этим путем после работорговцев. Следы спутаны, — пробормотал Руфус. Он положил в рот зеленый стебелек и покусал его. — Трава еще свежая, — заметил он. — Другие пришли с востока и были здесь в темные дни.

— Что за другие?

Кендер вскочил, уронив травинку и отряхивая свои смешные голубые штаны.

— Путники. Направляются туда. — Он указал в сторону Квалиноста, откуда пришел отряд. — Они едут в тяжелогруженых двухколесных телегах.

Верханна угрюмо оглядела своего разведчика:

— Никто не проезжал поблизости от нас.

— Ты уверена, в такой-то темнотище? Сама королева Драконов, сверкая золотом, могла прогарцевать мимо, а мы бы и ухом не повели.

Выпрямившись в седле, Верханна поинтересовалась:

— А как насчет наших красавчиков?

Руфус потер плоский, сгоревший на солнце нос.

— Они разделились.

— Что?!

Крик Верханны привлек внимание остальных. Ее заместитель, эльф-Кагонести по имени Тремеллан, поспешил к ней. Она жестом отослала его и, спешившись, начала пробираться через высокую траву к Руфусу. Упершись руками в перчатках в бока, капитан спросила:

— Где это произошло?

— Здесь, — ответил он, указывая на испещренный следами дерн. — Их было шестеро всадников, те самые, за кем мы охотимся. Двое направились на восток. Они из старшего народа, вроде Пророка. — Кендер хотел сказать, что эти двое — сильванестиицы. — Двое других поехали на север. Они пахнут мехом и обуты в тяжелые сапоги. Думаю, это люди. Оставшиеся двое продолжают путь на юг, и они хитроумны. Они идут босиком, и запах от них как от ветра. Темные, из старших и хорошо смыслят в охоте и погоне.

— Что он имеет в виду? — прошептала Верханна Тремеллану.

— Темные из старших, наверное, мой народ, — предположил офицер-Кагонести. — Возможно, они служат четырем другим в качестве разведчиков. Выслеживают путешественников, находят одинокую ферму и приводят туда работорговцев.

Верханна хлопнула в ладоши, звякнув металлическими рукавицами:

— Ясно. Позови сюда солдат! Я хочу говорить с ними.

Эльфийские воины окружили капитана и разведчика-кендера. Верханна улыбнулась им, сложив на груди руки.

— Враги совершили ошибку, — объявила она, раскачиваясь на каблуках. — Они разделились на три группы. Люди и эльфы-Сильванести направились по домам, возможно вместе с золотом, которое они нажили на торговле рабами. Без своих проводников-Кагонести они не имеют против нас никаких шансов. Сержант Тремеллан, я хочу, чтобы ты взял отряд из десяти воинов и настиг сильванестийцев. Если сможешь, схвати их живьем. Капрал Зиларис, ты возьмешь пятерых солдат и отправишься в погоню за людьми. Они не должны доставить тебе больших хлопот. Четверо воинов пойдут со мной на поиски Кагонести.

— Прости меня, капитан, но я не думаю, что это целесообразно, — возразил Тремеллан. — Для поимки негодяев Сильванести мне не понадобится десять воинов. Ты должна взять с собою больше солдат. Темный народ труднее схватить.

— Он прав, — вмешался Руфус и закивал так яростно, что его хохолок заметался из стороны в сторону.

— Кто из нас капитан? — рявкнула Верханна. — Мои приказы не обсуждаются, сержант. Уж не думаешь ли ты, что мне требуется армия для охоты на Кагонести, привыкших красться по лесам? Конечно же нет! Прежде всего нам нужна скрытность, сержант. Мой приказ остается в силе.

Над равниной прокатился рокот, но отряд не обратил на это внимания. Без дальнейших возражений Тремеллан собрал половину отряда и распределил между ними пищу и воду. Солдаты собрались вокруг него, а Верханна давала последние указания.

— Преследуй их изо всех сил, сержант, — настаивала она. Кровь прихлынула к ее лицу, карие глаза блестели. — У них преимущество в две недели, но они, по-видимому, не подозревают, что за ними гонятся, и не слишком спешат.

— А как насчет границы, капитан? — спросил Тремеллан.

— Нечего толковать мне о границах, — оборвала его капитан. — Схватите этих проклятых работорговцев! Сейчас не время для нежностей и полумер!

Тремеллан, подавив раздражение, отдал салют и пришпорил коня. Отряд тронулся в путь через заросли молодых кленов, а вслед им гремел гром.

Верханна почувствовала, как кто-то дергает ее за полу кожаной куртки. Обернувшись и посмотрев вниз, она увидела рядом Руфуса:

— В чем дело?

— Гляди на небо. Там нет облаков! — воскликнул он, подняв голову. — Гремит гром, но ни одной тучи.

— Значит, гроза где-то за горизонтом, — отрывисто ответила Верханна и отошла, а кендер по-прежнему вглядывался в ясное голубое небо.

Капрал Зиларис отправился на север, вслед за работорговцами-людьми. Верханна наблюдала, как воины исчезают в отдалении, когда в землю менее чем в миле от них неожиданно вонзилась молния. В воздух взлетел фонтан грязи, раздался гром.

— Клянусь Астрой! — воскликнула она. — Это близко!

Следующий удар пришелся еще ближе. Без всякого предупреждения столб бело-голубого огня ударил в землю менее чем в пятидесяти шагах от места, где находились Верханна, Руфус и оставшиеся воины. Лошади, заржав, поднялись на дыбы, некоторые повалились, подмяв под себя перепуганных всадников. Верханна, все еще стоявшая на ногах, крепко схватила поводья своего встревоженного коня. Руфус только что вскочил в седло, и, когда его лошадь начала фыркать и пританцовывать, кендер вскарабкался ей на шею, чтобы ухватиться покрепче. Плащ его, к счастью, накрыл глаза лошади, и животное успокоилось.

Шок от удара молнии прошел, и эльфы постепенно пришли в себя. Один из воинов стонал, лежа на земле, — он сломал ногу, когда конь придавил его. Верханна и остальные занялись его покалеченной ногой. Руфус, в котором не нуждались, побрел к кратеру, прорытому молнией.

В земле образовалась яма с дымящимися черными краями шириной двадцать футов и глубиной почти столько же. Язычки пламени лизали сухую степную траву. Руфус затоптал огонь и с ужасом уставился в зияющий провал. На него упала чья-то тень, и, обернувшись, он увидел подошедшую Верханну.

— Кто-то мечет в нас молнии, мой капитан, — серьезно заметил он.

— Чушь, — последовал ответ, но сказано это было неуверенно. — Это всего-навсего явление природы.

В следующее мгновение раздался очередной удар. Верханна с коротким предупредительным криком бросилась на землю. Молния ударила на некотором расстоянии от них, и она осторожно подняла голову. Руфус, прикрыв ладонью глаза, всматривался в горизонт на юге.

— Она движется туда, — объявил он.

Верханна поднялась и стряхнула с куртки грязь и траву. Щеки ее покрылись румянцем от смущения, и она была благодарна кендеру за то, что он не обратил внимания на ее испуг.

— Что движется? — быстро переспросила она.

— Молния, — ответил кендер. — Мы видели три удара, каждый дальше к югу, чем предыдущий.

— Бессмыслица, — недоверчиво сказала Верханна. — Молнии бьют беспорядочно.

— А это не простая молния, — стоял на своем кендер.

Воины ухаживали за раненым товарищем, и, когда Верханна с Руфусом присоединились к ним, она приказала одному из воинов оставаться с больным и помочь ему добраться до Квалиноста.

— Теперь нас четверо, — заметила она, когда они построились, чтобы продолжать погоню. При виде Руфуса она поправилась: — Я хотела сказать, четверо с половиной.

— Мы в невыгодном положении, капитан, — сказал один из воинов.

— Даже останься я в одиночестве, я бы продолжила поход, — твердо заявила Верханна. — Преступников нужно схватить, и я сделаю это.

На юге, над равниной, казавшейся бескрайней, все еще мелькали вспышки молний и слышался треск. Именно туда и направился маленький отряд.

Приемный зал дома Пророка был до отказа набит жителями Квалинести, и все они говорили разом. Ветер, поднятый беспорядочной толпой, мягко шевелил знамена, свисавшие с высокого потолка. Алые флаги были вышиты золотом — работа сотен девушек из рода людей и эльфов. В гербе семьи Кит-Канана — царствующего дома Квалинести, а не другой линии, правившей в Сильваносте, — сочетались солнце и Древо Жизни.

В центре этого водоворота на троне безмятежно восседал Пророк Солнца, в то время как его помощники пытались навести порядок среди хаоса. Однако терзавшая его тревога проявлялась в движениях больших пальцев, поглаживавших кремовые деревянные подлокотники кресла. Редкостная древесина была подарком торговца из Эргота, он назвал ее деревом долин и сказал, что такие деревья вырастают необыкновенно высокими. Отполированное, дерево долин словно светилось изнутри. Кит-Канан считал его самым прекрасным в мире. Его нервно шевелившиеся пальцы ощущали успокаивающе гладкую поверхность.

Таманьер Амбродель яростно спорил с сенаторами Клованосом и Ксиксисом.

— Удары молнии повалили четыре башни! — пронзительным голосом жаловался Клованос. — Ранены двенадцать моих жильцов. Я хочу знать, что предпринимается для того, чтобы остановить все это!

— Пророк занимается этим вопросом, — отвечал выведенный из себя Таманьер, рассеянно проводя рукой по взъерошенным волосам. — Иди домой! Ты только все усложняешь своими истериками.

— Мы сенаторы Талас-Энтии, — вмешался Ксиксис. — Мы имеем право на то, чтобы нас выслушали!

Перекрывая весь этот гвалт, за окном прогудел гром, и вспышки молний при ярком утреннем солнце неестественно и жутко озарили зал. Кит-Канан выглянул в ближайшее окно и увидел три столба дыма, поднимающиеся от деревьев, подожженных молнией. Прошло уже два дня, как началось это бедствие, и разрушения становились все серьезнее.

Кит-Канан медленно поднялся на ноги. Шум и беспокойное движение в толпе тотчас же прекратились.

— Мои добрые подданные, — начал Пророк, — мне понятен ваш страх. Сначала пришла тьма, нанося вред полям и пугая детей. И все же тьма отступила, не причинив настоящего ущерба, как я и обещал вам. Сегодня утро третьего дня с тех пор, как начались молнии…

— Неужели жрецы не могут отвести это огненное бедствие? — раздался выкрик из толпы. — Разве нет у них магии, чтобы нас защитить?

Кит-Канан поднял руки.

— Рано впадать в панику, — громко произнес он. — А мой ответ — нет. Ни один из жрецов великих храмов не смог отогнать и обезвредить молнии.

Среди собравшихся пронесся негромкий беспокойный ропот.

— Но городу ничего не угрожает, я уверяю вас!

— А как насчет разрушенных башен? — спросил Клованос. Его седеющие светлые волосы выбивались из-под повязки, рассерженное лицо обрамляли маленькие завитки.

Из глубины зала раздался голос:

— Ты сам виноват в этом, сенатор!

Толпа людей и эльфов расступилась, давая сенатору Иртении приблизиться к трону. Облаченная, по своему обычаю, в одежду из крашеной кожи, с разрисованным, как принято у Кагонести, лицом, Иртения выделялась среди традиционно одетых сенаторов и горожан.

— Я осмотрела одну из обрушившихся башен, Великий Пророк. Молния ударила в землю рядом со строением, и от сотрясения башня упала, — заявила Иртения.

— Не суй свой нос в чужие дела, Кагонести! — прорычал Клованос.

— Она занимается своим делом — делом сенатора! — резко оборвал его Кит-Канан. — Я отлично понимаю, что ты хочешь возместить стоимость своей собственности, мастер Клованос. Но сначала дай Иртении закончить речь.

На секунду лицо Пророка осветила вспышка молнии и тут же погасла. По приемному залу пронесся ледяной ветер. Знамена, подвешенные под потолком, заколыхались.

Иртения более спокойно продолжила:

— Около Башни Макели песчаная, зыбкая почва, Величайший. Я помню, что, когда Фельдрин Полевой Шпат возводил эту могучую сторожевую башню, он вынужден был вырыть котлован для фундамента глубиной во много футов, прежде чем достиг скального основания.

Она обернулась к пышущему злобой сенатору Клованосу, глядя на него с презрением.

— Дома достойного сенатора находятся в юго-западной части города, рядом с Башней Макели, но у них нет такого прочного фундамента. Удивительно, что они обрушились только сейчас.

— Ты разве архитектор? — отбивался Клованос. — Что ты понимаешь в строительстве?

— Сенатор Иртения права? — разгневанно спросил Кит-Канан.

При виде огня в глазах монарха и отвращения, написанного на лицах окружающих, Клованос нехотя признал правоту слов Иртении.

— Мне все ясно, — заключил Пророк. — Итак, несчастные, жившие в этих ненадежных башнях, получат возмещение убытков из королевской казны. Ты, Клованос, ничего не получишь. И скажи спасибо, что я не предъявляю тебе обвинения в том, что ты рисковал жизнью своих жильцов.

Когда Клованоса опозорили подобным образом, другие жалобщики стушевались, не желая вызвать гнев Пророка. Почувствовав их испуг, Кит-Канан попытался поднять настроение присутствующим:

— Возможно, некоторые из вас слышали, что я общался с богами как раз перед тем, как наступила тьма. Я узнал, что миру явятся чудеса, знамения некоего великого события. Что это за событие, мне неизвестно, но могу заверить вас, что эти чудеса, хотя и пугающие, неопасны сами по себе. Темнота пришла и ушла, и так же будет с молниями. Наш самый страшный враг — страх, заставляющий многих совершать поспешные, необдуманные поступки.

Таким образом, я снова предостерегаю вас: будьте тверже духом! Все мы смотрели в лицо ужасу и смерти во время великой Эльфийской войны. Неужели нам не вынести нескольких дней без солнца и парочку молний? Мы не дети, чтобы съеживаться от страха при звуке грома. Я использую всю мудрость и силу, что есть в моем распоряжении, чтобы защитить вас, но если все вы отправитесь домой и немножко подумаете, то скоро поймете, что настоящей опасности нет.

— Если у вас домовладелец не Клованос, — пробормотала Иртения.

В толпе послышался смех. Негромко сказанные слова Кагонести повторяли до тех пор, пока каждый в зале не начал задыхаться от одобрительного смеха. Лицо Клованоса сделалось багрово-красным, и он, в гневе, крадучись направился к выходу, по пятам за ним следовал Ксиксис. Как только оба сенатора вышли, шум усилился, и теперь Кит-Канан позволил себе присоединиться к смеявшимся. Смех снял часть напряжения и тревоги последних дней.

Кит-Канан откинулся на спинку трона.

— Итак, — начал он, и веселье в зале утихло, — если вы пришли просить о помощи в бедствиях, вызванных темнотой или молниями, прошу вас, ступайте в переднюю, там мой кастелян и писцы запишут ваши имена и жалобы. Доброго вам дня, мои подданные, идите с миром.

Жители Квалинести устремились к выходу из зала. Последними вышли королевские гвардейцы, которых Кит-Канан отпустил. Иртения осталась. Пожилая эльфийская женщина быстрыми шагами подошла к окну. Кит-Канан присоединился к ней.

— Торговцы на городских площадях говорят, что молнии бьют не во всех странах, как это было с темнотой, — сообщила ему Иртения. — На севере вообще ни одной не было. На юге дело обстоит хуже, чем у нас. Я слыхала рассказы о поврежденных и потонувших кораблях, о пожарах в южных лесах, в направлении Сильванести.

— Кажется, худшее нас миновало, — размышлял Кит-Канан, заложив руки за спину.

— Ты не знаешь, что бы это все значило? — спросила сенатор. — Старые лесные эльфы страдают неискоренимым любопытством. Мы хотим знать все.

— Ты же знаешь столько же, сколько и я, старая лиса, — улыбнулся он.

— А может быть, и значительно больше. Кит. В городе ходят слухи относительно Ульвиана. Ты знаешь, он исчез. Его собутыльники подняли шум, и слухи распространяются все сильнее.

Хорошее настроение Пророка улетучилось.

— Что говорят?

— Слухи близки к истине — говорят, что принц совершил какое-то преступление и ты временно изгнал его, — отвечала Иртения.

Молния с шипением ударила в шпиль Башни Солнца, находящейся на противоположной от дома Пророка стороне площади. С тех пор как началось странное явление природы, молнии бесчисленное количество раз ударяли в башню, не причиняя ей вреда.

— То, какое преступление он совершил, и место его ссылки остаются загадкой, — добавила она.

Кит-Канан медленно кивнул в знак согласия. Иртения кусала тонкие губы. Желтые и красные линии на ее лице резко выступили в свете очередной молнии.

— Зачем ты сохраняешь в секрете судьбу Ульвиана? — настойчиво спросила она. — Его пример послужил бы хорошим уроком многим другим молодым негодяям Квалиноста.

— Нет. Я не стану публично позорить своего сына.

Кит-Канан отвернулся от зрелища низвергающегося с небес огня и взглянул прямо в карие глаза Иртении:

— Если Ульвиану суждено стать следующим после меня Пророком Солнца, я не хочу, чтобы прегрешения его молодости омрачали всю его оставшуюся жизнь.

Сенатор пожала плечами:

— Я тебя понимаю, хотя сама я обошлась бы с ним по-другому. Может быть, это потому, что ты Пророк Солнца, а я безобидная старая вдова, которую ты держишь при себе, чтобы было с кем посплетничать и посоветоваться.

Против воли он издал смешок:

— Ты кто угодно, старая моя подруга, но только не безобидная старая вдова. Это то же самое, что сказать о моем деде Сильваносе, что он был неплохим воякой.

Пророк зевнул и потянулся. Иртения, заметив темные круги у него под глазами, спросила:

— Ты хорошо спишь?

Он признался, что это не так.

— Слишком много забот, слишком много тревожных снов, — сказал Кит-Канан. — Хотел бы я на некоторое время уехать из города.

— У тебя есть твоя роща.

Кит-Канан легко хлопнул в ладоши:

— Ты права! Вот видишь? У тебя острый ум. Мои мысли настолько спутались, что я даже не подумал о ней. Я скажу Таму, что проведу там день. Может быть, боги снова почтят меня своей милостью и я пойму, какова причина всех этих чудес.

Кит-Канан поспешил к своему личному выходу позади трона Квалинести. Иртения направилась к главным дверям приемного зала. Она остановилась, глядя, как Кит-Канан исчезает в темном проеме. Полированный деревянный пол вибрировал от раскатов. Иртения отворила двери и смешалась с толпой, все еще кишащей в прихожей Пророка.

В Квалиносте не существовало прямых улиц. Город, план которого был составлен самим Кит-Кананом, имел очертания замкового камня арки. Узкий северный конец города выходил к месту слияния двух защищавших его рек. В этой части Квалиноста находились Башня Солнца и дом Пророка. Широкая южная часть города заканчивалась у возвышенности, которая постепенно переходила в горы Торбардина. Там жил в основном простой народ.

В центре Квалиноста располагался самый высокий холм в городе, знаменитый двумя достопримечательностями. Во-первых, на вершине его находилась обширная ровная площадка, известная под именем Зала Неба, уникальное «здание» без стен и крыши. Здесь проходили священные церемонии в честь богов. Здесь встречались великие граждане Квалинести, проводились праздники в различные времена года. Огромная открытая площадка была вымощена мозаикой из тысяч обработанных вручную камней. Мозаика изображала карту Квалинести.

Вторым замечательным местом на этой горе, расположенным на ее северном склоне, был последний остаток природного леса, сохранившийся в Квалиносте. Кит-Канан приложил много усилий, чтобы уберечь эту осиновую рощу, когда остальная часть плато преобразовывалась с помощью эльфийских лопат и магии. Роща стала больше чем парком, она превратилась в убежище Пророка, его укрытие от тягот правления. Он ценил рощу превыше всех достопримечательностей своей столицы — этот кусочек густого леса напоминал ему о давно прошедших днях, о том времени, что он провел в девственных лесах Сильванести со своей первой женой, женщиной-Кагонести по имени Анайя, и ее братом Макели.

Их с Анайей время давно миновало… с тех пор прошло более четырехсот лет. С той поры он боролся и любил, сражался, убивал, основал государство. Народ Квалиноста сейчас в страхе перед бедствиями, постигшими его, — тьмой и молниями. Но Кит-Канана беспокоило совсем иное — приближавшийся кризис наследования. Будущее народа Квалинести зависело от того, кого правитель выберет своим преемником. Он обязан был сдержать свое слово и отречься. Более того, он и в самом деле хотел отречения, хотел переложить тяжесть правления на молодые плечи. Но кому отдать престол? И когда? Когда будет официально завершено строительство Пакс Таркаса?

В рощу не вела тропа, там не было ни входа, ни ворот. Кит-Канан замедлил шаг. Уже сам вид густорастущих деревьев успокаивал его. Ни одна молния не попала сюда. Белые стволы осин ярко блестели на солнце, их треугольные листья дрожали.

Пророк откинул капюшон и осторожно снял со лба золотой обруч. Это незамысловатое металлическое кольцо и представляло собой корону Квалинести, но Кит-Канан не хотел, чтобы во время отдыха в роще даже такая малая тяжесть обременяла его.

Он опустил корону в один из объемистых карманов своей мантии, похожей на монашескую рясу. Правитель углубился в чащу, и шум города растаял где-то позади. Он заходил все дальше в лес, и признаки цивилизации постепенно исчезали. Кое-где среди осин мелькали яблони, персиковые и грушевые деревья. В этот весенний день ветви их утопали в цветах. Вверху, в просветах между кронами деревьев, Кит-Канан замечал плывущие по небу кудрявые облака, подобные кораблям, направляющимся в неведомые земли.

Кит-Канан пересек небольшой ручей, который вился среди стволов, и наконец, подошел к валуну, поросшему зеленым лишайником. Он собственноручно обтесал верхушку камня гигантским молотом Крушителем, который подарил ему несколько десятков лет назад король гномов Гленфорт. Пророк взобрался на вершину камня, уселся и сделал вдох, словно вбирая в себя покой леса.

Справа от него, в нескольких шагах, журчал и плескался ручеек, перепрыгивая через камешки, усыпавшие русло, Кит-Канан изгнал из своих мыслей все, кроме звуков: леса, мягкого дуновения ветерка, раскачивающихся деревьев, игры потока. Этой медитации он научился у жрецов Астры, которые часто проводили время в размышлениях в таких же рощах. В трудные годы Эльфийской войны только минуты, подобные этой, спасали Кит-Канана, не позволяли ему лишиться рассудка и помогали вновь обрести волю и силу для продолжения борьбы.

Мир. Покой. Пророк Солнца, казалось, спал сидя, выпрямившись на камне.

Отдых. Безмятежность. Самые верные ответы на трудные вопросы приходили, когда душе и телу не нужно было бороться друг с другом.

Кит-Канан почувствовал на лице горячее дуновение и сонно открыл глаза. Вздыхал ветер, белые облака затмили солнце. Но жар усиливался. Он поднял взгляд к небу. На него, пылая, словно еще одно солнце, падал шар бело-голубого огня. Не успев испугаться, он понял, что видит молнию, которая вот-вот ударит прямо в него.

Потрясенный, Кит-Канан едва успел спрыгнуть с валуна, как молния вонзилась в камень. Вспыхнул ослепительный свет, во все стороны полетели осколки скалы. Кит-Канан упал лицом вниз на землю у ручья, и кусок камня обрушился ему на спину. Свет погас, раскаты грома утихли, но Пророк остался лежать без движения.

Лишь после захода солнца Кит-Канана хватились. Когда Пророк не пришел к ужину, Таманьер Амбродель послал в рощу воинов, чтобы найти господина. Кемиан Амбродель с четырьмя товарищами долго обыскивал густой лес, прежде чем обнаружил Пророка, лежавшего без сознания у ручья.

Кемиан осторожно перевернул Кит-Канала лицом вверх. К его удивлению и ужасу, карие глаза Пророка были широко открыты и глядели в никуда. На какое-то кошмарное мгновение лорду Амброделю показалось, что глава Квалинести мертв.

— Он дышит, господин, — с неимоверным облегчением вымолвил один из воинов.

Веки Кит-Канана опустились, затрепетали, затем глаза резко открылись и он вздохнул.

— Великий Пророк, — осторожно начал Кемиан, — ты в порядке?

Последовала пауза, во время которой Пророк быстро осматривал окружающее. Наконец он хрипло произнес:

— Да, насколько можно быть в порядке, когда тебя едва не убило молнией.

Двое воинов поддержали поднимавшегося на ноги Кит-Канана. Взгляд его устремился к расколотым молнией остаткам валуна. Словно обращаясь к самому себе, Пророк негромко произнес:

— В этом мире действует какая-то древняя сила, не связанная с теми богами, что известны нам. Жрецы и волшебники не в силах ничего понять, и все же…

Над головами эльфов что-то прошелестело, они вздрогнули — нервы у всех были на пределе. Тишину осиновой рощи нарушил резкий крик, и Кит-Канан рассмеялся.

— Ворона! Да мы с вами просто отряд бесстрашных рыцарей — чуть сердца не разорвались от страха перед черной птицей! — вымолвил он.

В животе у Пророка громко заурчало, и он потер его. Его одежда была испещрена дырами, прожженными осколками раскаленной скалы.

— Ну, все, я умираю с голоду. Пойдемте домой.

Пророк Солнца бодрым шагом двинулся вперед. Лорд Амбродель и его воины строем последовали за Кит-Кананом и проводили его до дома Пророка, где их ждали тепло очага и сытный ужин.

 

Цитадель Мира

В разреженном воздухе гор Харолис пылающее солнце давало мало тепла. Ослепительный диск освещал двадцать тысяч рабочих, которые прямо в скале высекали крепость Пакс Таркас. Гномы, эльфы и люди бок о бок работали над великим сооружением. Большинство из них были свободными ремесленниками — резчиками по камню, каменотесами, мастеровыми. Из двадцати тысяч лишь две тысячи составляли заключенные. Осужденные, обладавшие полезными навыками, работали вместе со своими свободными товарищами, и работали усердно. Пророк Солнца заключил с ними сделку: если осужденные будут выполнять свои обязанности и не доставлять неприятностей, срок заключения сократится в два раза. Уж лучше работать в Пакс Таркасе на свежем воздухе, чем долгие годы томиться в подземельях башен.

Однако не всем заключенным настолько повезло. Некоторые были просто ни на что не годны, и Фельдрин Полевой Шпат, гном, руководивший строительством крепости, собрал всех ленивых, упрямых, злобных каторжников в одну бригаду, получившую название «ворчуны». Они занимались исключительно тяжелой работой. Это была единственная бригада в Пакс Таркасе, которую закрывали на ночь в бараке и за которой тщательно наблюдали в течение дня. Принца Ульвиана определили именно в бригаду «ворчунов». Он ничего не умел делать — ни тесать камень, ни класть кирпичи, и Пророк приказал обращаться с ним как с рабом. Это означало, что он должен был занять место среди других негодяев банды «ворчунов» и заниматься перетаскиванием огромных каменных блоков из карьера к строительной площадке.

Единственная встреча Ульвиана с Фельдрином прошла не слишком гладко. Принц, закованный в цепи, облаченный в зеленую с коричневым кожаную одежду лесника, последовал за Меритом в холщовую палатку, где жил руководитель строительства. Гном вышел встречать их, отложив охапку свитков, испещренных линиями и цифрами. Это были планы крепости.

— Сними с него цепи! — громовым голосом приказал Фельдрин.

Не говоря ни слова, Мерит раскрыл наручники Ульвиана. Тот засопел и небрежно поблагодарил гнома.

— Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, — ответил Фельдрин. В его густой черной бороде были щедро рассыпаны серебряные нити, а после длительного пребывания на вершинах гор Харолис лицо и руки сильно загорели. Уперев тяжелые, словно булыжники, кулаки в широкие бока, гном вперил в принца взгляд своих голубых глаз.

— Цепи здесь не нужны. До ближайшего поселения многие мили, горы пустынны, воды нет. Ты будешь тяжело работать. Если попытаешься сбежать, то погибнешь от голода и жажды, — мрачно объяснил гном. — Если, конечно, до тех пор тебя не найдут сторожа. Тебе ясно?

Ульвиан посмотрел по сторонам и ничего не сказал. Фельдрин проорал:

— Тебе ясно?

Принц вздрогнул и торопливо кивнул.

— Отлично.

Гном зачислил Ульвиана в отряд «ворчунов», и дюжий бородатый человек явился, чтобы проводить принца в его новое жилище.

Когда они ушли, Мерит поник.

— Должен признаться, мастер Фельдрин, я ужасно устал, — вздохнул он. — Уже десять дней принц находится под моей охраной, и за это время не было мне ни минуты покоя!

— Отчего же, лейтенант? С виду он не так уж опасен.

Фельдрин замешкался, собирая свои свитки. Мерит склонился, чтобы помочь ему.

— Не страх мешал мне спать, — признался воин, — а непрестанная болтовня принца! Клянусь святым Мантисом, этот парень может говорить без остановки. Он пытался подружиться со мной, склонить меня на свою сторону, чтобы я не доставлял его к тебе. Когда он захочет, то может быть приятным собеседником, и к тому же он неглуп и способен доставить тебе неприятности.

Фельдрин резко откинул полог, закрывавший вход в его хижину.

— О, сомневаюсь, мастер Меритинос. Несколько дней принц потаскает каменные глыбы — и согнет шею.

Мерит нырнул в низкий дверной проем и вошел в хижину. Несмотря на то, что стены и крыша дома Фельдрина были холщовые, рама и пол сделаны были из дерева, а такое жилище прочнее палатки. В горах время от времени свирепствовали жестокие ветры, ураганы и случались обвалы.

Фельдрин, топая по голому дощатому полу, пересек комнату и высыпал свои свитки на низкий стол на козлах, стоявший посредине. Подкрутив фитиль в жестяной масляной лампе, он устроился на табурете с толстыми ножками и продолжил копаться в куче пергаментов, пока не нашел какой-то клочок.

— Я пошлю Пророку ответ, — объяснил гном, — пусть знает, что вы с принцем благополучно добрались.

Лейтенант оглянулся на дверь — полог вяло болтался в холодном, неподвижном воздухе.

— Что же мне теперь делать, мастер Фельдрин? Предполагалось, что я буду сторожить принца, но, по-видимому, ты во мне нисколько не нуждаешься.

— Да нет, с ним проблем не будет, — пробормотал гном, заканчивая свое краткое послание росчерком пера, затем насыпал на чернила песка, чтобы просушить их. — Но ты можешь мне пригодиться в другом деле.

Мерит выпрямился в ожидании приказаний:

— Да, господин главный строитель?

Поглаживая густую бороду, Фельдрин задумчиво оглядел высокого эльфа.

— Ты умеешь играть в шашки? — поинтересовался он.

Лагерь огласил звон колоколов и гонгов, и во всем Пакс Таркасе рабочие отложили свои инструменты. Солнце как раз начало заходить за гору Так, и это означало, что до наступления ночи — остался всего час. Пришло время заканчивать работу.

Ульвиан тащился в хвосте колонны голодранцев, известных под именем «ворчунов». Его руки и ноги ныли, ладони покрылись волдырями, и, несмотря на холод, солнце, палящее на такой высоте сильнее, чем внизу, докрасна опалило его лицо и руки. Надсмотрщики — безмолвный бородатый человек, которого Ульвиан встретил в свой первый день в лагере, и брюзгливый гном по имени Лутрим — стояли по обе стороны от двери барака, подгоняя измученных каторжников, чтобы те быстрее заходили внутрь.

Длинный полуразвалившийся барак был выстроен из сланцевых плит, скрепленных глиной, а задняя стена его упиралась в скалу. Здесь были всего два окна и одна дверь. Крышу составляли зеленые связки веток и мха, и по бараку гуляли сквозняки, здесь было пыльно и холодно, хотя в обоих концах его в очагах из обожженной глины горел огонь.

Входя в темный сарай, каторжники направлялись прямо к грубо сколоченным койкам. Кровать Ульвиана находилась почти посредине огромной комнаты, на максимальном расстоянии от обоих очагов. Все же он настолько устал, что уже собрался повалиться на свои нары, как вдруг заметил, что человек, обычно спавший справа от него, уже лежит в кровати и, по-видимому, валялся здесь весь день. Ульвиан открыл рот, чтобы возмутиться.

Не дойдя двух шагов до кровати, принц замер. Голова и правая нога человека были небрежно замотаны окровавленными бинтами. Руки его бессильно свисали по обе стороны узких нар.

— Несчастный не доживет до утра, — проскрежетал чей-то голос за спиной у принца.

Ульвиан обернулся. Рядом с ним стоял грязный, одетый в лохмотья, эльф и пристально разглядывал больного горящими серыми глазами.

— Он тащил кирпичи наверх, в башню, и тут обрушились леса. Ему сломало ногу и проломило череп.

— А что… что, здесь нет лекарей помочь ему? — вырвалось у принца.

Эльф с обожженной солнцем кожей издал сухой, хриплый смешок. Он был чуть ниже Ульвиана и очень худ. Когда он опустил взгляд на человека, лежавшего на кровати, с его светлых ресниц и волос посыпалась пыль.

— Лекарей? — фыркнул он. — Лекари — это для хозяев. Нам положены глоток вина, мокрая тряпка и куча молитв!

Ульвиан отстранился от громогласного эльфа:

— Кто ты?

— Мое имя Друлетен, — был ответ, — но все зовут меня Дру.

— Это имя народа Сильванести, — удивился Ульвиан. — Как ты сюда попал?

— Когда-то я был странствующим ученым, собирал знания в самых отдаленных уголках мира. К несчастью, когда началась война, я оказался в Сильванести, а армия Звездного Пророка нуждалась в крепких солдатах. Я не жаждал воевать, но меня заставили взять в руки оружие. Оказавшись в глуши, я сбежал.

— Так ты дезертир, — догадался Ульвиан.

Дру пожал плечами.

— В Квалинести это не считается преступлением, — лениво заметил он и присел на соседнюю кровать. — Но пока я бродил по великой равнине, я обнаружил, что легче брать необходимое, чем зарабатывать на жизнь своим трудом, и сделался разбойником. Гончие схватили меня, и Пророк Солнца любезно позволил мне надрываться здесь вместо того, чтобы гнить в подземельях Квалиноста. — Он вытянул вперед худые руки ладонями вверх. — Вот так все и получилось.

С тех пор как Ульвиан оказался в Пакс Таркасе, никто не вел с ним таких длинных разговоров. Возможно, Дру был и трусом, и вором, но он явно получил кое-какое образование, а в бригаде «ворчунов» это являлось крайней редкостью. Усевшись на свою кровать, принц спросил Дру, отчего тот медлит.

— Почему нам не подойти поближе к огню? — понизил голос Ульвиан.

Дру неприятно засмеялся.

— Лишь самые сильные могут занять место у очага, — ответил он. — Слабаков и новичков отгоняют на середину барака. Если не хочешь заработать по лбу, советую тебе этот обычай не обсуждать.

Ульвиан открыл было рот, чтобы задать еще вопрос, но Дру уже направился к своей койке. Упав на кровать, он повернулся спиной к принцу и через несколько секунд уснул, издавая при каждом вдохе негромкий храп. Ульвиан бросился на кровать, представлявшую собой грубый деревянный каркас, на который были натянуты полосами ткани. От койки воняло потом и грязью еще сильнее, чем в самом бараке. Принц сцепил руки на затылке и уставился в потолок. Золотистые солнечные лучи пробивались сквозь щели между досками. Размышляя о своей жизни, он прерывисто вздыхал.

Что-то ударилось о ноги принца, свисавшие с короткой койки. Ульвиан рывком сел. Это Дру споткнулся об него, направляясь к кровати раненого, и теперь стоял рядом. Приподняв большим пальцем веко больного, Дру покачал головой и издал какое-то кудахтанье.

— Фрелл помер, — объявил он во весь голос.

К кровати мертвого подошел необыкновенно высокий человек, легко поднял тело, перекинул его через плечо, широкими шагами пересек комнату и ногой распахнул главную дверь. В мрачный сарай хлынул поток алого закатного света. Высокий человек без дальнейших церемоний швырнул тело на землю у входа. Он еще не успел закрыть дверь, а кровать покойного уже обшарила дюжина каторжников. Они забрали все, от лоскутного одеяла до кое-каких личных вещей, что он припрятал под койкой. Они так сильно толкались, что Ульвиан вынужден был отойти. Он заметил Дру, прислонившегося к стене у бочонка с водой. Протиснувшись через толпу, он наконец подошел вплотную к сильванести.

— Это так здесь принято? — резко спросил он. — Человек умирает, и тело вышвыривают вон?

— Именно так. Гномы уберут труп, — безразлично отвечал Дру.

— А сообщить его друзьям? Семье? — настаивал принц.

Дру вытащил из кармана маленький камешек. Это был цилиндр из оникса, длиной в четыре дюйма и толщиной с большой палец.

— Здесь ни у кого нет друзей, — сказал он. — Что касается семьи… — Он пожал плечами и не закончил. Пальцы его скользили по куску черного камня.

Ночь опускалась на горный перевал, когда металлическое бряцанье заставило всех в бараке устремиться к двери. На улице показалась огромная железная тачка, которую тащили четверо гномов. На телеге стоял громадный котел, и, когда один из гномов снял крышку, оттуда повалил пар. Ульвиан отступил, давая место другим «ворчунам», чтобы его не затоптали из-за миски супа.

По перевалу пронесся сырой ветер, пронизывая принца до костей. Он смотрел, как рабочие, с глиняными мисками в руках, толпились вокруг тачки с едой, а гномы разливали дымящуюся похлебку и выдавали каждому крошечный кусочек хлеба, отламывая от огромных буханок. Запах жареного мяса и пряностей щекотал ноздри принца, заставляя его приблизиться к тележке.

Его тут же отпихнул Кагонести с бритой головой и двумя свисавшими вдоль спины прядями. Рассвирепевший Ульвиан хотел было дать дикарю сдачи, но вид могучих мускулистых рук и явственное ощущение опасности, исходившее от него, охладили принца. Ульвиан прокрался в хвост беспорядочной очереди и стал ждать.

К тому времени, как он достиг тачки, гномы уже скребли по дну котла. Гном с ковшом, тепло одетый в меховые и кожаные одежды, покосился на Ульвиана.

— Где твоя миска? — прорычал он.

— Не знаю.

— Идиот! — Он небрежно замахнулся черпаком на принца, тот уклонился. Массивный медный ковш был размером с ладонь. Гном рявкнул: — Иди в барак и найди себе миску!

Смирившись, Ульвиан подчинился. Он искал везде, пока не заметил Дру, который, прислонившись к стене у бочки с водой, ел свой суп.

— Дру, — окликнул он, — мне нужна чашка. Где бы добыть ее?

Сильванести указал на очаг у южной стены. Ульвиан, поблагодарив его, пробрался через толпу к огню. Подойдя поближе, он увидел, что у очага командует тот самый Кагонести, что отшвырнул его от тележки с похлебкой.

— Чего тебе надо, маменькин сынок? — огрызнулся он.

— Мне нужна миска, — осторожно ответил Ульвиан.

Кагонести, которого называли Щепка, отставил в сторону еду и, вперившись в принца, произнес:

— Я милостыню не подаю, мальчик. Нужна миска — купи ее.

Сын Пророка растерялся. У него ничего не нашлось бы взамен. Все его ценности отобрали, когда он покинул Сильваност.

— У меня нет денег, — неразборчиво пробормотал он.

Вокруг раздался грубый смех. Ульвиан покраснел от ярости. Щепка вытер губы концом одной из своих косичек.

— Я вижу у тебя пару башмаков.

Ульвиан взглянул на ноги. Это были самые старые его башмаки, грязные, изношенные, но без дыр, с крепкими подошвами, — его единственная обувь.

— Мои башмаки стоят гораздо больше, чем глиняная миска, — жестко сказал Ульвиан.

Вместо ответа Щепка поднял свою чашку и продолжил есть, намеренно не обращая внимания на стоявшего прямо перед ним Ульвиана.

Принц пылал гневом. Что этот дикарь о себе воображает? Он уже собрался угрожать ему и сказать всем, кто мог его слышать, что он сын Пророка Солнца, но слова застряли у него в горле. Кто ему поверит? Его просто засмеют. Волна безнадежности захлестнула его. Никому нет дела до него. Никто и не заметит, жив он или умер. На какое-то кошмарное мгновение слезы выступили у него на глазах.

В желудке Ульвиана громко заурчало. Кое-кто из окружавших «ворчунов» хмыкнул. Прикусив губу, Ульвиан выпалил:

— Отлично! Башмаки за миску!

Щепка медленно поднялся. Он был одного роста с Ульвианом, но могучее телосложение и угрожающий вид словно делали его выше. Принц скинул башмаки и в одних чулках встал на холодный, грязный пол. Кагонести сбросил свои потрепанные сандалии и надел башмаки. Он долго топал ногами, чтобы поудобнее устроиться в новой обуви, и затем объявил, что башмаки ему подходят.

— А моя миска? — сердито напомнил ему Ульвиан.

Щепка засунул руку под свою койку, что стояла недалеко от очага, и вытащил щербатую керамическую посудину, покрытую голубой эмалью Ульвиан схватил миску и побежал к двери, вслед ему раздался взрыв грубого смеха. Но когда он рывком открыл дверь и кинулся наружу, оказалось, что гномы и тачка с едой исчезли.

«Ворчуны» все еще смеялись, когда несколько мгновений спустя Ульвиан вернулся. Он протиснулся через скопище людей к потрескивавшему огню, где сидел и грелся Щепка.

— Ты меня обманул, — прерывающимся голосом прошептал Ульвиан. Он боялся заговорить громко, чтобы не сорваться на крик. — Отдавай обратно мой башмаки.

— Я не торговец, мальчик мой. Я не занимаюсь обменом.

В бараке воцарилась тишина. В воздухе, казалось, сгущалась гроза.

— Давай обратно, — потребовал принц, — или я сам их возьму!

— Да ты и вправду дурачок! Как ты мне надоел! Иди спать, мальчик, и возблагодари богов, что я не вышиб из тебя дух, — сказал Щепка.

Сдерживаемый гнев Ульвиана прорвался наружу, и он совершил опрометчивый поступок — замахнувшись, размозжил пустую миску о голову Кагонести. Из уст присутствующих вырвался вздох. От удара Щепка покачнулся, но через мгновение снова пришел в себя и вскочил на ноги.

— Ну а теперь ты остался без башмаков и без миски! — выплюнул он и кулаком ударил Ульвиана в грудь.

Принц со стоном повалился на руки одному из зрителей, который с готовностью отпихнул его обратно к Щепке. Следующий удар кулака Кагонести пришелся в челюсть Ульвиану, и тот, вращаясь вокруг своей оси, отлетел к стене. Щепка последовал за ним.

Принц видел окружающее словно сквозь пелену красного тумана. Он чувствовал, что могучие руки схватили его за рубаху и оттащили от стены, на которую он опирался. На голову и плечи его обрушился град ударов. Каждый раз, когда его сбивали с ног, кто-нибудь поднимал его и снова отправлял обратно, навстречу новым побоям. Тщетно пытался он схватиться со Щепкой. Дикарь повел плечами и, высвободившись из его слабых рук, ударил прямо в солнечное сплетение.

— Хватит уже, Щепка, — вмешался Дру.

— Я должен прикончить его! — резко возразил Щепка.

— Он всего лишь глупый новичок. Оставь ты его, — уговаривал Дру.

— Тьфу! — Щепка плюнул в спину Ульвиану и, потерев болевшие суставы пальцев, вернулся на свое место у огня.

Дру оттащил почти потерявшего сознание принца к его кровати и свалил на нее. Лицо Ульвиана было изуродовано синяками и ссадинами. Левый глаз быстро скрывался под огромным опухшим веком. В конце концов, боль от полученных ран уступила место сну. Голодный и избитый Ульвиан погрузился в милосердную тьму.

Ночью кто-то стащил его чулки.

 

Барды и лжецы

Молнии били три дня, затем внезапно прекратились. На следующий день — миновала ровно неделя с тех пор, как землю окутала тьма, — небо закрыли облака. Никто не обратил на них особого внимания — это были всего лишь обычные серые дождевые тучи. Они заволокли небо до самого горизонта и плыли так низко, что, казалось, касались высоких башен Квалиноста. А затем полил дождь — сверкающий алый дождь.

Он заполнил канавы и капал с листьев, этот ливень, загнавший всех под крышу. И хотя темно-красный дождь не причинял никакого вреда и мог лишь промочить насквозь, все единодушно признали, что это явление неестественно.

— Ну, по крайней мере, я избавлен от армии просителей, которые жаждали аудиенции во время тьмы и молний, — заметил Кит-Канан.

Он стоял на крытой террасе своего дома и смотрел на юг, на город. Рядом находились Таманьер Амбродель со своим сыном Кемианом. Младший Амбродель был облачен в свое лучшее воинское одеяние — блестящие латы и шлем с белым плюмажем, сапоги из свиной кожи и желтый плащ, такой длинный, что он волочился по земле. Воин отошел на безопасное расстояние от карниза, чтобы дождь не попал на пышный наряд.

— Ты, по-видимому, не опечален этим новым чудом, государь, — ответил Таманьер.

— Это всего лишь очередная ступень, которую мы должны пройти, — стоически произнес Кит-Канан.

— Ух ты! — проворчал Кемиан. — Как ты думаешь, Великий Пророк, как долго это продлится?

По вымощенному плитами полу заструились алые ручейки. Лорд Амбродель убрал ноги, стараясь не угодить в неизвестную жидкость.

— Если я прав, то в точности три дня, — решил Пророк. — Три дня длилась темнота, три дня — молнии. В этом заключен какой-то смысл, но мы недостаточно мудры, чтобы понять его.

— Смысл в том, что мир лишился рассудка, — выдохнул Кемиан.

Отец не разделял его убеждений. Таманьер прожил слишком долгую жизнь и слишком долго служил Кит-Канану, чтобы сомневаться в интуиции Пророка. Сначала он испугался, но, поскольку господин его казался таким беспечным, пожилой эльф быстро подавил свой собственный страх.

Кемиан беспокойно расхаживал взад-вперед, хмуро оглядывая все вокруг серо-голубыми глазами.

— А я хочу, чтобы то, что должно произойти, уж наконец сдвинулось с места и произошло! — воскликнул он, хлопая эфесом меча по ножнам. — Это ожидание сведет меня с ума!

— Успокойся, Кем. Добрый воин должен безмятежно смотреть в лицо испытаниям, а не извиваться подобно взбешенной змее, — увещевал отец.

— Мне нужно что-то делать, — внезапно остановившись, ответил Кемиан. — Дай мне какой-нибудь приказ, Величайший!

Кит-Канан на мгновение задумался, затем вымолвил:

— Отправляйся к Башне Макели и взгляни, не прибыли ли какие-нибудь чужеземцы с тех пор, как начался дождь. Я хотел бы узнать, идет ли такой дождь за пределами моего королевства.

Благодарный за это задание, Кемиан поклонился со словами:

— Да, государь. Я отправлюсь немедленно.

И он поспешил прочь.

Струи красного дождя текли по рукам Верханны, капали с ее неподвижных пальцев. Рядом ерзал Руфус Мятая Шапка. Она вперилась в него взглядом, безмолвно приказывая сидеть тихо.

Впереди, в каких-нибудь тридцати футах, у дымящего, угасавшего костра съежились две темные фигуры. Руфус почуял дым на значительном расстоянии, и Верханна с двумя своими воинами спешились и подкрались к лагерю пешком. Верханна схватила кендера за ворот и прошипела:

— Это те самые работорговцы-Кагонести?

— Они самые, мой капитан, — торжественно отвечал он.

— Тогда мы их сцапаем.

Руфус покачал головой, разбрызгивая по сторонам красную жидкость:

— Что-то здесь не так, мой капитан. Эти парни не станут сидеть у огня на поляне, где каждый их может заметить. Они для этого слишком хитры.

Голос кендера был едва слышен.

— Откуда ты знаешь? Они просто не подозревают, что мы за ними охотимся, — почти так же тихо ответила Верханна. Она отправила одного из своих воинов налево, другого направо, чтобы окружить небольшую прогалину, где обосновались враги.

Руфус беспокойно шевелился, его намокший, поникший плюмаж болтался перед носом Верханны.

— Да успокойся ты! — яростно прошипела она. — Они почти у цели.

Она заметила тусклый блеск доспехов — двое воинов пробирались к своим позициям. Капитан осторожно вытащила меч. Руфус, с несчастным видом пробормотав что-то, извлек из ножен свой короткий клинок.

— За Квалинести! — закричала Верханна и бросилась на поляну, за ней — двое товарищей с высоко поднятыми мечами и тем же боевым кличем. Работорговцы даже не пошевелились. Верханна подбежала к ним первой и стукнула ближайшего врага плоской стороной меча. К ее ужасу, от удара сидящая фигура сразу рухнула. Это оказался всего лишь плащ, натянутый на ветки.

— Что это? — крикнула она. Один из воинов ударил вторую фигуру — это тоже оказалось чучело.

— Трюк! — заявил воин. — Это хитрость!

В следующее мгновение в горло ему вонзилась стрела и он с воплем упал лицом вниз.

— Беги! — взвизгнул Руфус.

Мимо Верханны просвистела вторая стрела, и она стремглав понеслась к деревьям. Руфус зарылся в листья и, перекатываясь, направился в укрытие. Последний воин совершил ошибку, последовав за капитаном, вместо того чтобы броситься к ближайшему от него краю поляны. Он не пробежал и полудюжины шагов, как в бедро ему угодила стрела. Он пошатнулся и упал, выкрикивая имя Верханны.

Капитан вломилась в чащу, с шумом продираясь через подлесок. Достигнув укрытия, она остановилась. Раненый эльф снова позвал ее.

Тяжело дыша, Верханна вложила меч в ножны и прислонилась спиной к дереву. Она хватала ртом воздух, а алый дождь струился по ее щекам.

— Тс-с!

Она вскочила и обернулась на звук. Рядом на четвереньках стоял Руфус.

— Ты что делаешь? — зашептала она.

— Пытаюсь избежать выстрела в голову, — ответил кендер. — Они нас ждали.

— Да уж, точно! — В ярости на саму себя за то, что угодила в ловушку, она заявила: — Надо возвращаться за Риккинианом.

Руфус ухватил ее за щиколотку.

— Не вздумай!

Верханна рывком высвободилась.

— Я не брошу товарища! — настаивала она. Движением плеч сбросив плащ, Верханна осталась в одних доспехах. Вытащив из-за пояса широкий кинжал, она поползла вперед.

— Стой, я с тобой, — громким шепотом окликнул кендер и поспешил за ней сквозь кусты.

Верханна приблизилась к краю поляны. Риккиниан, раненый эльф, затих и не шевелился, уткнувшись лицом в грязь. Другой воин растянулся около чучел работорговцев — странно, но они снова были установлены прямо.

— Пойди сюда, Малявка, — пробормотала капитан. Руфус подполз ближе. — Что скажешь?

— Они оба мертвы, мой капитан.

Взгляд Верханны задержался на Риккиниане. Ее резкие манеры куда-то исчезли — за ее ошибку отдали жизни двое воинов. Она жалобно переспросила:

— Ты уверен?

— Никто не станет лежать носом в землю, если еще дышит, — мягко ответил Руфус, покосился на плащи и заявил: — Лучники исчезли.

Верханна снова спросила, уверен ли он. Тот показал ей:

— Вон там два следа пересекают поляну. Темные эльфы сбежали.

Чтобы доказать свою правоту, Руфус поднялся и медленно прошел мимо погибших эльфов к тлеющему костру. Верханна подошла к Риккиниану и осторожно перевернула тело. Стрела, поразившая его в ногу, не была причиной смерти. Кто-то ударил его в сердце узким ножом. Пылая гневом, Верханна поднялась и направилась к другому павшему. Не успела она приблизиться к нему, как увидела ужасное зрелище: Руфус поднял свой маленький меч и ткнул в спину одно из чучел. Но на этот раз чучело не повалилось! Из-под плаща показались руки и ноги, и фигура вскочила с места.

— Капитан! — заорал Руфус. — Это один из них!

Верханна устремилась к костру, нащупывая на бегу меч. Кендер снова и снова тыкал в спину одетую в плащ фигуру. Хоть Руфус и не был мускулист, но обладал силой и выносливостью, однако его нападение, по-видимому, не причиняло врагу никакого вреда. Закутанная в плащ фигура обернулась, пытаясь сбросить назойливого кендера. Враг промелькнул перед Верханной, она застыла на месте, задыхаясь.

— Руфус! У него нет лица! — вскричала она. Одним неуловимым движением руки создание в плаще отбросило Руфуса прочь. Тот со стуком ударился оземь, а его маленький меч отлетел в заросли. Кендер застонал и остался лежать без движения, а багровый дождь поливал его мертвенно-бледное лицо.

Верханна издала вопль и принялась рубить безликую фигуру — ее узкий эльфийский клинок легко проникал сквозь ткань. Она чувствовала, что под плащом находится плоть — какова бы она ни была, — но из ран не пролилось ни капли крови. Под капюшоном, там, где должно было быть лицо, видно было лишь облако сероватого дыма, словно кто-то набил капюшон грязными тряпками.

Рубя, коля, тыча мечом, Верханна скоро превратила плащ в изорванную массу, которая упала на землю. Оставшийся без одеяния враг оказался колонной сизого дыма, смутно напоминающей фигуру эльфа. Можно было различить две руки, две ноги, голову, туловище — но ничего более, лишь дым, лишенный черт. Поняв, что она зря тратит силы, Верханна отступила, чтобы перевести дыхание.

Руфус медленно сел и схватился за голову. Стряхнув боль, он взглянул на видение, что находилось между ним и его капитаном. Шляпу его втоптали в грязь, с длинных волос струились потоки алого дождя. Руфус перевел взгляд с полупрозрачной фигуры на угасающий костер. Над сырой землей вилась лишь одна струйка дыма, толщиной с запястье кендера, она скручивалась и странно изгибалась в неподвижном воздухе.

Внезапно на кендера снизошло вдохновение. Он подтащил второй, пустой, плащ к огню и набросил его на тлеющие уголья. Намокшая ткань быстро загасила последние искры, и огонь потух. Как только это произошло, фигура из дыма начала таять в воздухе и наконец, исчезла.

Наступила долгая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Руфуса и Верханны. Наконец, Верханна спросила:

— Что за дьявольское привидение, во имя Астры?

— Магия, — просто отвечал Руфус, поглощенный вытаскиванием своей шляпы из грязи. С горестным видом попытался он выпрямить длинный малиновый плюмаж. Это было безнадежно — перо сломалось пополам и жалко повисло.

— Знаю, что магия! — раздраженно отвечала Верханна. — Но зачем это? И кто наколдовал?

— Я тебе говорил, что те эльфы умны. Один из них разбирается в волшебстве. Бьюсь об заклад, он создал призрак, чтобы отвлечь нас, чтобы мы сосредоточились на нем, а сами они тем временем сбежали.

Верханна стукнула плоской стороной меча по своей ноге, закованной в железо:

— Да проклянет их Эли! Убиты двое моих солдат, а нас одурачили с помощью колдовского дыма! — Она топнула ногой, обрызгав Руфуса кроваво-красной водой из лужи. — Я бы отдала правую руку за то, чтобы встретиться с этими двоими! Я даже не видела их!

— Они очень опасны, — рассудительно заметил Руфус. — Может, нам следует взять еще солдат, чтобы охотиться за ними.

Дочь Пророка не собиралась признавать свое поражение. Она опустила меч в ножны.

— Ну уж нет, клянусь всеми богами! Мы сами их схватим!

Кендер напялил насквозь промокшую шляпу. Новая одежда была безнадежно испорчена.

— За такую работу платят мне не слишком много, — проворчал он про себя.

Каким пустым казался огромный дом теперь, когда Верханна отправилась в поход, а Ульвиан сослан был на каторгу в каменоломни Пакс Таркаса. Лорда Анакардайна не было в городе, и большая часть гвардии Солнца ушла вместе с ним в погоню за последними упорно сопротивлявшимися бандами работорговцев. Кемиан Амбродель занимался тем, что расспрашивал всех прибывающих в Квалиност о кровавом дожде и других чудесах недавних дней.

Так много друзей и знакомых лиц исчезло. Лишь он, Кит-Канан, остался дома. Взойдя на трон Квалинести, он навсегда расстался со свободой.

Прошли века, и наконец, он понял, каково приходилось его отцу, Ситэлу, когда тот управлял страной. Он чувствовал себя подобно узнику, закованному в цепи, лишь с той разницей, что цепи Пророка выкованы не из железа, а из ответственности, долга и придворного церемониала.

Тяжко, неимоверно тяжко было оставаться за изящными арками Квалиноста и так же невыносимо сидеть в четырех стенах, в то время как дом Пророка все больше пустел. Иногда он уносился мыслями к Ульвиану. Правильно ли поступил он со своим сыном? Принц совершил гнусное преступление, но могло ли оно оправдать тяжесть приговора Кит-Канана?

Затем он вспоминал о Верханне, которая прочесывала каждую поляну и вырубку от Торбардина до реки Тон-Талас в поисках сообщников своего брата. Верная, храбрая, честная Ханна — она никогда не уклонялась от выполнения долга.

Кит-Канан поднялся с кровати и отдернул занавеси, закрывавшие окно. Судя по водяным часам на камине, давно перевалило за полночь, и за окном было темно, хоть глаз коли. Он слышал, что кровавый дождь все еще льет. Дождь просачивался под двери, капал с подоконников.

В памяти его всплыло имя — имя, которое он не произносил вслух сотни лег.

— Анайя!

В безмолвной тьме шептал он имя женщины-Кагонести, которая когда-то была его первой женой. И ему почудилось, что она здесь, в этой комнате.

Он знал, что она не умерла. Нет, Анайя продолжала жить и, может быть, переживет самого Кит-Канана. Когда жизнь ее вместе с кровью лилась из ужасной раны, нанесенной мечом, тело Анайи умерло. Но после загадочного великого превращения эльфийка по имени Анайя стала прекрасным молодым дубовым деревцем, что росло на земле древнего леса в Сильванести, где она жила и который охраняла всю свою жизнь. Этот лес, однако, был лишь малой частью огромной первобытной силы, что породила саму жизнь.

Сила — он не мог придумать ей имя — возникла из Первоначального Хаоса. Все мудрецы Сильваноста, Торбардина и Дальтигота сходились на том, что из Первоначального Хаоса, из самого его беспорядка родился порядок.

Лишь порядок делает жизнь возможной.

Кит-Канан осознал эти вещи, десятилетиями постигая мудрость бок о бок с величайшими мыслителями Кринна. Анайя служила силе, которая была старше богов, охраняла последний на континенте остаток древнего леса. Когда время хранительницы пришло, Анайя стала одним целым с лесом. В то время она носила под сердцем ребенка Кит-Канана.

У него заболела голова, и он стал растирать виски сильными пальцами, пытаясь изгнать боль. Воспоминание о нерожденном сыне по-прежнему оставалось для него невыносимым. С тех пор как он в последний раз слышал голос жены, минуло четыреста лет, и все же временами сердце его разрывалось на части точно так же, как в тот золотой весенний день, когда на глазах его теплая кожа Анайи превратилась в грубую кору, когда он слышал ее последние слова.

Дождь внезапно прекратился. Тишина наступила так неожиданно, что это вывело Кит-Канана из глубокой задумчивости. С водяных часов упала последняя капля. Закончился третий день алого дождя.

Вздох монарха эхом отозвался в спальне. Что будет дальше? Он не знал, что думать.

— Благодарение Астре, закончилась мерзкая сырость! — воскликнул Руфус. — Чувствуешь себя как на полу бойни — извалялся, весь промок в крови!

— Ох, да замолчи ты! Это же была не настоящая кровь, всего лишь цветная вода, — возразила Верханна.

Уже два дня, под непрекращающимся ливнем, они следовали по пятам за неуловимыми Кагонести, но без каких-либо результатов. Какое-то время след Кагонести вел на запад, но вдруг оказалось, что он совсем исчез. Накануне вечером багровый дождь прекратился, и наступил ясный, солнечный день, но дочь Кит-Канана устала и натерла седлом ссадину. Меньше всего ей хотелось выслушивать жалобы кендера на промокшую одежду.

Руфус крался вперед пешком, ведя на поводу слишком большую для него лошадь. Он тщательно изучал каждый пучок травы, каждую упавшую ветку.

— Ничего, — возмущался он. — Они как будто вырастили крылья и улетели.

Солнце садилось почти прямо перед ними, и Верханна предложила остановиться на ночлег. Руфус выпустил поводья.

— Я — за! А что у нас на ужин?

Она запустила руку в мешок, свисавший с луки седла.

— Сушеные яблоки, квит-па, крутые яйца, — без воодушевления перечислила Верханна и бросила своему разведчику холодное яйцо.

Тот поймал его одной рукой, проворчав что-то и скривив лицо в гримасе отвращения. Она услышала, как кендер бормочет что-то про «сплошные яйца, три раза в день, без конца», разбивая скорлупу о колено, — затем внезапно он уронил яйцо на землю.

— Эй! — окликнула Верханна. — Не хочешь, так и скажи. Не бросай еду в грязь!

— Я чую жареную свинину! — торжествующе воскликнул Руфус, сощурив глаза от напряжения. — И к тому же недалеко отсюда!

Он вскочил на коня и повернул его. Верханна откинула на спину мокрый капюшон своего шерстяного плаща и закричала:

— Стой, Руфус! Подожди!

Однако безрассудного голодного кендера не так-то легко было остановить. Ударами каблуков — он не признавал шпор — он гнал лошадь в заросли серебристо-зеленых падубов, не обращая внимания на уколы и царапины колючих листьев. Недовольная Верханна направилась вдоль кустарника, надеясь найти проход. Но просвета не было, и она, повернув коня, нырнула в чащу. Острые края листьев резали ее незащищенное лицо и руки.

— О! — вскрикнула она. — Руфус, ты ничтожная жаба! Где ты?

Впереди, среди зарослей кизила, волнующихся на ветру, она заметила блеск костра. Вслух проклиная кендера, Верханна направилась к лагерю. Глупец теперь был даже безоружен — свой клинок Руфус сломал в битве с призраком.

«Так ему и надо, если это окажется лагерь бандитов, — сердито размышляла она. — Сорок, нет, пятьдесят жаждущих крови негодяев, вооруженных до зубов, это они завлекают невинных жертв с помощью аппетитных запахов. Да-да, шестьдесят бандитов, и каждый не прочь закусить безмозглым кендером».

Несмотря на свою ярость, капитан сохраняла спокойствие и высвободила меч из кожаной петли, которая удерживала его в ножнах. Нет смысла врываться к ним без подготовки. Приближаясь к костру сбоку, она заметила движущиеся вокруг него тени. Лошадь тихо заржала. Крепко сжав поводья, Верханна поскакала вперед, готовая к схватке.

Первым, кого она увидела, оказался Руфус, с жадностью пожиравший дымящийся ломоть жареной свинины. Вокруг костра стояли четверо эльфов, одетых в лохмотья и обрывки старых одеял. По их светлым волосам и тонким чертам лица она узнала Сильванести.

— Доброго тебе дня, воин, — приветствовал ее мужчина, стоявший ближе всех к Руфусу. Его правильное произношение и манера говорить выдавали в нем горожанина.

— Да будет путь твой зеленым и золотым, — отвечала Верханна. Похоже, путники не были вооружены, но она оставалась верхом на лошади, на всякий случай. — Могу я спросить, кто ты, добрый путник?

— Дивирос Чандерель, бард, к твоим услугам, капитан.

Эльф низко поклонился, так низко, что его песочные волосы коснулись земли. Обведя собравшихся жестом, он добавил:

— А это моя семья.

Верханна кивнула каждому. Старшая женщина с каштановыми волосами была сестрой Дивироса, Дерамани. У костра сидела женщина помоложе, жена барда, Селенара. Ее распущенные густые волосы спускались до пояса, и из медово-золотистого каскада робко выглядывал светловолосый ребенок. Дивирос представил его как своего сына Кивинеллиса.

— Мы пришли сюда из Сильваноста, города Тысячи Белых Башен, — цветисто начал бард, — в поисках лучшей доли и нового королевства на западе.

— Что ж, если вы направляетесь в Квалиност, у вас впереди долгий путь, — ответила Верханна.

— Именно так, благородный воин. Не разделишь ли ты с нами трапезу? Твой спутник опередил тебя.

Она спрыгнула на землю, качая головой при виде Руфуса. Он подмигнул ей, а сестра Дивироса предложила ей блюдо пряной свинины. Капитан разрезала котлету ножом и откусила изрядный кусок. Это оказалось доброе, нежное мясо — таких свиней разводили только в Сильванести.

— Что заставляет тебя бродить по пустынным полям среди ночи, капитан? — полюбопытствовал Дивирос, когда все они с удобством расположились вокруг огня. У него было худое, подвижное лицо и огромные янтарные глаза, придававшие выразительность его словам.

— Мы охотимся за эльфами, — с набитым ртом выпалил Руфус.

Светлые брови барда приподнялись.

— В самом деле? В округе орудует какой-то ужасный разбойник?

— Да нет. Тут где-то бродит пара лесных эльфов, их разыскивают за торговлю рабами. — После еды к кендеру вернулась его обычная болтливость. — Они устроили засаду нашим воинам, затем смылись, обманув нас с помощью колдовства.

— Работорговцы? Колдовство? Ну и ну!

Руфус с воодушевлением начал повествование об их приключениях. Верханна вращала глазами, но заговорила, лишь когда Руфус чуть не сболтнул, что она дочь Пророка Солнца.

— Придержи язык, — оборвала она его.

Она вовсе не желала, чтобы все знали о ее происхождении. В конце концов, путешествуя по дикой местности в сопровождении всего лишь одного разговорчивого кендера, принцесса Квалинести являлась прекрасной добычей для какого-нибудь бандита.

Сложив руки на коленях и оглядев семью, Дивирос в свою очередь рассказал их историю.

— Мы тоже видели необыкновенные вещи с тех пор, как покинули родные места.

Руфус громко рыгнул.

— Отлично! Расскажи нам что-нибудь интересное!

Дивирос просиял. Он оказался в своей стихии. Семья его сидела неподвижно, все глаза были прикованы к нему. Он негромко начал:

— Невиданными путями мы следовали, друзья мои, невиданными и чудесными. В день, когда покинули мы город Тысячи Белых Башен, завеса тьмы опустилась на землю. Моя прекрасная Селенара сильно испугалась.

Жена барда покраснела и опустила глаза на черепаховый гребень, который держала в руке.

Дивирос продолжал:

— Но я решил, что боги опустили на нас покров ночи с какой-то целью. И что же, скоро я понял, что это за цель. Солдаты Звездного Пророка возвращали обратно тех, кто хотел покинуть страну. Его Величество боялся, что нация потеряет слишком много своих сыновей и дочерей, если миграция на запад будет продолжаться, и он… но я отвлекся. Так или иначе, необычная тьма позволила нам незамеченными ускользнуть от воинов.

— Повезло, — прозаически заметила Верханна.

— Повезло, благородный воин? То была воля богов! — звенящим голосом воскликнул Дивирос, подняв руку к небесам. — Истинно так, и это подтвердилось пять дней спустя, когда мы пересекали огромный лес на юге среди бури и молний, — там явилось взорам нашим зрелище столь необыкновенное, что, верно, боги спасли нас для того, чтобы мы стали его очевидцами!

Верханну уже начинала утомлять цветистая речь барда, и она громко вздохнула, чтобы дать ему это понять. Руфусу, напротив, такой завораживающий рассказчик внушал глубокое почтение.

— Продолжай, прошу тебя, — попросил он, не донеся до рта вилку с внушительным куском свинины.

Напряженное внимание кендера польстило Дивиросу.

— Мы остановились у большого водоема, чтобы освежиться. Это было такое живописное место, мой маленький друг! Кристальная вода в зеленом обрамлении, окруженная буйством белоснежных цветов. И тут, как раз когда мы все пили холодную, как лед, воду, в дюжине шагов от нас ударила молния чудовищной силы! Вспышка сверкнула ярче солнца, и все мы почти без чувств повалились на землю.

Первой поднялась Селенара. Она отлично знает, как плачет больной ребенок, и ее заставил очнуться именно этот звук — хныканье, плач. Моя добрая жена направилась вверх по поросшему лесом холму и оказалась на большом лугу, и что же? Она увидела гигантский дуб, расколотый молнией, от него остались лишь бесчисленные щепки — больше, чем звезд на небе! На месте развороченного ствола она обнаружила того, кто так жалобно кричал.

Дивирос сделал драматическую паузу, глядя прямо в горящие нетерпением глаза Верханны.

— Это оказался взрослый мужчина-эльф!

Руфус обменялся взглядом со своим капитаном. Верханна, отставив пустое блюдо, спросила:

— Кто же это был — какой-нибудь путник, уснувший под деревом, когда в него ударила молния?

Бард мрачно покачал головой, и, когда он снова заговорил, голос его звучал тихо и серьезно:

— Нет, добрый воин. Очевидно было, что парень находился внутри дерева, а молния освободила его.

— Клянусь кровью дракона! — выдохнул кендер.

— Моя добрая супруга бросилась обратно к пруду и подняла нас. Я поспешил к разбитому дереву и увидел странного эльфа. Он был скользким от крови, но, когда мы с женой и сестрой отмыли его, на нем не оказалось ни единой царапины, ни одного пореза. Более того, в стволе обнаружилось овальное углубление, как раз достаточное, чтобы вместить его, если бы он свернулся клубком.

Верханна фыркнула и пренебрежительно махнула рукой.

— Послушай-ка, бард, — снисходительно произнесла она, — ты сочинил превосходную историю, но, пожалуй, с тебя достаточно, а то ты и сам поверишь в то, что говоришь! Ты сказочник, в конце-то концов, и весьма неплохой. Ты почти убедил сам себя.

На подвижном лице Дивироса отразилась лишь мимолетная вспышка раздражения.

— Прости меня. Я не намеревался обманывать, всего лишь хотел сообщить тебе о чуде, что мы повстречали, об этом эльфе, рожденном из древесного ствола. Если я оскорбил тебя, прошу прощения.

Он снова поклонился, но тут Кивинеллис выпалил:

— Скажи им про его руки!

Все уставились на ребенка, который спрятался за спину матери. Руфус вскочил с бревна, на котором сидел.

— А что такое с его руками? — спросил кендер.

— Они были необычного цвета, — небрежно ответил Дивирос. — Пальцы эльфа, а также его ногти были цвета летней травы. — Взгляд темно-желтых глаз скользнул по сыну, и взгляд этот был далеко не добрым.

— Что произошло с зеленоруким эльфом? — вслух полюбопытствовал Руфус.

— Мы заботились о нем день или два, а затем он ушел куда-то сам по себе.

Верханна уловила в его голосе нотку раздражения. Несмотря на очевидное восхищение Руфуса, бард внезапно стал немногословен. Капитан никогда не видела, чтобы бард был настолько сдержан перед такой внимательной публикой. Она решила надавить на него:

— И куда же направился этот странный зеленорукий незнакомец?

После едва различимой паузы Дивирос ответил:

— На юго-запад. С тех пор мы его не видели.

Дочь Пророка поднялась.

— Что ж, благодарим тебя, добрый бард, за твой рассказ. И за обед. Теперь нам пора.

Она потянула Руфуса за рукав.

— Но я еще не доел! — запротестовал кендер.

— Уже все, доел.

Верханна загнала его на лошадь и сама вскочила в седло.

— Удачи вам! — обратилась она к семье. — Да будет путь ваш зеленым и золотым!

И в следующее мгновение они покинули эльфов, которые в изумлении уставились им вслед.

Оказавшись снова на тропе, укрытой ночной темнотой, Верханна остановила коня. Руфус подпрыгивал рядом. Кендер все еще ворчал по поводу их скорого расставания и такого непродолжительного обеда.

— Забудь ты о своем желудке, — приказала Верханна. — Что ты думаешь об этой странной встрече?

— У них неплохая еда, — многозначительно ответил тот.

Когда она предупреждающе подняла бровь, Руфус торопливо добавил:

— Я подумал, что с бардом все в порядке, а вот остальные какие-то заносчивые. Конечно, большинство из старшего народа таковы — за исключением твоего благородного отца, мой капитан, — с льстивой улыбкой сказал он.

— Они чего-то боялись, — сказала Верханна, понизив голос и задумчиво постукивая по подбородку. — Сначала я решила, что нас, но сейчас думаю, что они боятся Дивироса.

Кендер наморщил нос:

— С чего это им его бояться?

Верханна крепко сжала в кулаке поводья.

— У меня есть мысль.

И повернула назад, к лагерю барда.

— Приготовь нож и следуй за мной! — приказала она, вонзая шпоры в бока лошади.

Вороной жеребец вихрем пронесся через подлесок, громко стуча тяжелыми копытами. Озадаченный Руфус повернул своего неуклюжего коня и последовал за капитаном — сердце его сильно билось от волнения.

Верханна ворвалась на маленькую поляну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дивирос заталкивает сына в одну из повозок. Бард резко обернулся, широко раскрыв встревоженные глаза. Он потянулся под повозку и вытащил копье с наконечником в форме древесного листа — вещь, малоподходящую для барда. Верханна прикрылась своим круглым щитом, чтобы отразить удар и отбросить копье прочь. Дивирос, как опытный воин, упер древко копья в ступню и дождался, пока верховые не ринулись в атаку.

— Окружай их, Малявка! — закричала капитан, пряча лицо за щитом.

Еще секунда, и Верханна с Дивиросом столкнулись бы, но тут мальчик, поднявшись в повозке, швырнул в отца глиняный горшок. Тяжелый сосуд со стуком ударил Дивироса в спину. Уронив копье, бард упал на колени, хватая ртом воздух. Верханна осадила коня и приставила к горлу Дивироса острие меча.

— Сдавайся, именем Пророка Солнца! — заявила она.

Голова Дивироса уныло поникла, и он раскинул руки по земле.

Руфус с цоканьем приблизился к телеге. Мальчик вскарабкался на кучу багажа и подпрыгивал перед кендером.

— Вы спасли нас! — радостно воскликнул он.

— Что здесь творится? — в явном смущении спросил Руфус и поднял взгляд на Верханну. — Капитан, что происходит, во имя тьмы?

— Наш друг Дивирос — работорговец. — Верханна ткнула пленника кончиком меча. — Верно?

Эльф не ответил.

— Да! — сказал мальчик. — Он вел нас в Эргот, чтобы продать в рабство!

Обеих женщин выпустили из повозки, куда Дивирос спрятал их, всунув кляп. Постепенно все выяснилось.

Гвардия Солнца по приказанию Кит-Канала настолько расстроила перевозку рабов из Сильванести в Эргот, что торговцы в обеих странах прибегали к уловкам, подобным этой. Небольшие группы рабов под видом переселенцев, охраняемые одним-двумя опытными стражами, отправлялись по разным маршрутам.

Верханна приказала связать Дивироса. Эльфийские женщины охотно выполнили это приказание. Как только бывший бард оказался беспомощным, Руфус приблизился к ней и спросил:

— И что же нам теперь делать, капитан? Мы же не можем преследовать Кагонести с пленником и тремя гражданскими на попечении.

На лице Верханны отразилось разочарование. Она понимала, что кендер прав, и в то же время горела желанием отдать коварных работорговцев Кагонести в руки правосудия.

— Мы можем закончить поход, — жестко произнесла она. — Их след ведет на запад, так что мы двинемся в этом направлении.

— А что там, на западе?

— Пакс Таркас. Там мы сможем передать Дивироса гвардейцам моего отца. О его пленниках там тоже позаботятся.

Она подняла взгляд к звездному небу.

— Мне нужны эти эльфы, Малявка. Они подстроили ловушку моим солдатам и выставили меня на посмешище со своим призраком из дыма. Я хочу, чтобы они предстали перед судом! — Она прижала к груди руку в железной перчатке.

Они поместили связанного Дивироса в одну из повозок и приставили к нему Дерамани, старшую из женщин. Младшая, Селенара, вызвалась править. Руфус впряг лошадь Дивироса в другую повозку и вскарабкался рядом с Кивинеллисом. Верханна, вскочив на лошадь, повела караван прочь с поляны на запад.

Эльфийский мальчик рассказал Руфусу и Верханне, что на самом деле он бездомный сирота из Сильваноста. Затем он засыпал их дождем вопросов о Квалинести, Квалиносте и Пророке Солнца. Он слыхал истории о его подвигах во времена Эльфийской войны, но с тех пор, как произошел раскол между Востоком и Западом, в Сильванести запрещалось даже произносить имя Кит-Канана.

Верханна поведала ему все, что он хотел знать, — кроме того, что знаменитый Пророк был ее отцом.

Затем Руфус обратился к Кивинеллису с вопросом:

— Слушай, а эта сказка про эльфа, родившегося из дерева, — правда?

— Не смеши кур, — вмешалась Верханна. — Дивирос все сочинил, он изображал перед нами барда.

— Нет, нет! — настаивал мальчик. — Это правда! Зеленорукий эльф появился именно так, как он рассказывал!

— Ну хорошо, а что с ним дальше случилось? — спросил кендер.

— Дивирос попытался напоить его своим зельем, чтобы лишить воли и похитить, а затем продать в Эрготе как раба. Но зелье на него не подействовало! Ночью, когда все мы спали, эльф с зелеными пальцами исчез!

Верханна пожала плечами и пробормотала:

— Я в это не верю.

Наступила полночь, и алая луна, Лунитари, клонилась к закату. Освобожденные рабы уснули в телегах, но Верханна с Руфусом продолжали бодрствовать, и караван двигался сквозь ночную тьму дальше, на запад.

 

Черный амулет

— Разойдитесь, разойдитесь, вы там! Хотите в кашу превратиться? А ну с дороги! — орал Лугрим, гном-надсмотрщик, на одного из рабочих, которые толкали гранитный блок длиной десять футов, шириной восемь футов и высотой шесть футов.

Работу «ворчунов» отнюдь не облегчало то, что толстый гном стоял на вершине этого блока, добавляя к грузу свой собственный вес. Блок медленно скользил вниз по земляному склону. Остальные рабочие, мальчишки-люди и полуэльфы, прыгали перед камнем взад-вперед, лопатами и граблями отбрасывая с дороги грязь. Это было опасное занятие: остановить блок было уже невозможно, и, если бы кто-то из мальчишек споткнулся и упал, его раздавило бы. Подметальщиками работали только самые проворные. Ульвиан, втиснутый в массу потных, напряженных тел, голыми руками упирался в камень, утопая босыми ногами в грязи. Алый дождь прекратился только два дня назад. Его следы виднелись по всему Пакс Таркасу в виде малиновых луж, а теперь влажная почва сцементировалась, словно клей. Он находится в Пакс Таркасе уже пять дней. Пять дней смертельной усталости, тяжкого труда и страха.

— Пошевеливайтесь, вы, тюфяки неповоротливые! — понукал Лугрим. — Моя старая мамаша толкала бы это быстрее вас!

— Знаю я твою мамашу, — быстро откликнулся Дру, напрягаясь и уставив лицо в землю. — Она смогла бы своим дыханием скалу сдвинуть с места!

Надсмотрщик обернулся и свирепо уставился в сторону, откуда донесся голос. Коренастый даже по гномьим меркам, он не видел, что творится внизу, из-за своего толстого, закутанного в меха живота.

— Кто это сказал? — спросил он, обводя взглядом «ворчунов».

— А ну все вместе, парни! — крякнул Щепка. Внезапно каторжники, все как один, сделали огромное усилие. Блок скользнул вперед, и его перекосило на левую сторону. Гном, стоявший на вершине, потерял равновесие и с громким «Уф!» свалился на землю, оставшись лежать неподвижно. Блок, скрежеща, продолжал неумолимо двигаться вперед.

Появился Мерит, элегантно одетый в отполированные доспехи и меховой плащ, с вымытыми и аккуратно причесанными светлыми волосами. Помогая упавшему гному подняться, он поинтересовался:

— С тобой все в порядке?

— Вроде да. — Лугрим схватился за спину, поморщился от боли, затем тяжело обернулся к «ворчунам», которые наблюдали за ним. — Думаете, вы такие умные, а, сброд?

— Да, мастер Лугрим, — хором ответили они, нараспев, словно озорные мальчишки.

Мерит сразу заметил Ульвиана в группе из двадцати каторжников. Принц, отведя взгляд, продолжал двигаться вперед по кроваво-красной каше. Хотя у него пробивалась светлая бородка, на лице видны были синяки от побоев Щепки. До Мерита дошли слухи о происшедшем, но воин отказался вмешиваться. Если сыну Кит-Канана суждено выжить, он должен получить горький урок.

Внизу, под шпилем, где стоял Мерит, поднимались две квадратные сторожевые башни неравной высоты, защищавшие крепость внутри. Постройка западной башни продвинулась гораздо дальше, чем восточной, — парапеты уже были возведены. Со своего места Мерит видел крошечные фигурки, сновавшие по башням и по мощной стене, соединявшей их.

Лагерь располагался в долине позади крепости. Перед крепостью, дальше вниз по перевалу, были воздвигнуты две менее прочные стены — первая линия укреплений против возможного нападения. Высокие цельные ворота из кованой бронзы закрывали единственный проход в стене. Сейчас они были открыты, створки подпирали огромные бревна. Рабочие и мастеровые сновали внутрь и наружу, как толпы муравьев вокруг вазы с фруктами.

Глядя вниз, на все это, Мерит легко мог убедиться, что завершение строительства Пакс Таркаса не за горами. Через год, может, и меньше. Фельдрин Полевой Шпат проделал огромную работу, построив цитадель не только быстро, но и хорошо.

Прошлой ночью главный строитель показал ему подробные чертежи подземных галерей, проделанных в скале под каждой из башен. Там можно будет хранить запасы пищи и воды на многие годы, и, таким образом, Пакс Таркас сможет выдержать любую осаду. Также сооружалась тщательно отделанная тронная зала, достойная короля Торбардина или Пророка Солнца. Подобные детали могут занять еще несколько лет, но основная часть крепости будет готова гораздо раньше.

На Мерита упала тень: солнце закрыло облако. Когда он отвернулся от крепости, лицо его осыпали крошечные частички, в горло попал песок. Он почувствовал, что земля под ногами дрожит. Это было странное чувство, словно щекотка, и Мерит, переминаясь с ноги на ногу, взглянул на свои сапоги. Затем он услышал глухой рокот, подобный барабанам жрецов Эли, в которые иногда били по праздникам. Облако пыли сгущалось. Внизу бестолково суетились рабочие.

— Обвал! — закричал кто-то.

Мерит резко обернулся и увидел позади, слева, то, что он уже заранее почувствовал. С восточного склона горы катились валуны и пропитанные дождем глыбы влажной земли. Словно парализованный, эльфийский воин мог лишь в изумлении смотреть, как тонны камней и грязи с грохотом несутся к карьерам на перевале. Шум превратился в оглушительный рев, земля затряслась, и воин, потеряв равновесие, упал.

Воздух наполнили вопли, перекрывавшие грохот лавины. Мерит катался по земле, словно горошина в стручке, который трясут изо всех сил.

Он вцепился в каменный выступ, стараясь удержаться на месте.

Лавина обрушилась на перевал. Во все стороны полетели осколки камня и булыжники, круша все на своем пути. Мерит беспомощно наблюдал, как гигантский камень дюжинами давит рабочих в карьере. Вскоре все скрылось в красноватой пыли. Рев стих. Повсюду слышались стоны и плач раненых и перепуганных до смерти рабочих.

— На помощь! — раздался громкий вопль сквозь стоны умирающих и покалеченных. — Помогите, кто-нибудь! Помогите мне!

Мерит, шатаясь, поднялся на ноги и помчался вниз по земляному склону. Надсмотрщик лежал на земле рядом с каменным блоком. Каторжники и мальчишки-уборщики разбежались. Мерит опустился на колени рядом с гномом. На лбу Лугрима зияла ужасная кровоточащая рана. Однако сердце его сильно билось, и эльфийский воин понял, что гном просто потерял сознание.

— Помогите, во имя богов! Камень падает! — снова послышался крик, на этот раз ближе.

Мерит огляделся, и от ужаса у него перехватило дыхание. Сильные колебания почвы, вызванные обвалом, заставили гранитный блок изменить направление. Он раскачивался на краю обрыва, и тень его падала на лежавших без сознания людей.

Мерит бросил гнома. На расстоянии нескольких шагов он заметил двоих каторжников из «ворчунов», лежавших рядом с блоком. Один, сильванестиец, был ему незнаком; другим был принц Уль-виан. Гранитная глыба придавила штанину принца! Камень угодил на край одежды и тащил принца за собой. Рядом с ним остался лишь один из его товарищей, который мог помочь.

— Меритинос! Помоги мне! — закричал Ульвиан. Тщетно пытался он высвободиться, пиная гигантский камень левой ногой, — другая крепко застряла.

Блок сам по себе полз вниз по склону, покосившись набок. Еще пара ярдов — и он достигнет обрыва, а затем рухнет вниз, сокрушая все на своем пути.

Мерит и эльф-Сильванести тащили Ульвиана за руки, пытаясь освободить его. Лесная одежда из оленьей кожи, которую носил принц, была очень жесткой. Воин вытащил нож и полоснул по коже. Слишком медленно, слишком медленно!

— Сделайте что-нибудь! — умолял Ульвиан, по лицу его текли слезы.

— Я пытаюсь, Высочайший! — отвечал Мерит.

Другой эльф на мгновение застыл, глядя на воина.

Лейтенант сильнее налег на кинжал, и наконец ему удалось прорезать в одежде принца небольшую дыру.

Блок подмял под себя брошенную метлу и вдавил ее в каменистую почву. Хруст ломающейся деревянной рукоятки, превращаемой в щепки, заставил принца еще сильнее задрожать от ужаса.

— Пожалуйста, не оставляйте меня умирать! — жалобно застонал он. — Спасите меня. Мерит, Дру!

Гигантский гранитный куб закачался на краю обрыва. Мерит с проклятием рванул кожаные штаны. Нижняя часть тела принца уже свисала над краем пропасти, когда камень придавил ему спину.

Эльф-Сильванести по имени Дру схватил Мерита за плащ и оттащил его в сторону.

— Иди к палатке Фельдрина Полевого Шпата, — выкрикнул он в лицо обезумевшего от ужаса воина. — Возьми кольцо из оникса, которое он носит на ремешке на шее!

И поскольку Мерит продолжал пялиться на него в полнейшем недоумении, Дру тряхнул его и прорычал:

— Давай немедленно, если хочешь спасти своего венценосного пленника!

Мерит, спотыкаясь, вскарабкался вверх по склону и ринулся к палатке главного строителя. Вокруг в поисках поддержки столпились оцепеневшие от страха рабочие. Мерит вынужден был вытащить меч, чтобы заставить их расступиться.

Фельдрин стоял в дверях своей хижины, прижимая ко лбу влажную тряпку, затем отнял ее и снова смочил в свежей воде. Над левым глазом у него образовался синяк размером с гусиное яйцо.

— Скорее! Дай мне кольцо! — потребовал Мерит.

— Что? — прогремел Фельдрин.

Мерит рванул воротник гнома и обнаружил ониксовое кольцо на ремешке в точности как описывал Дру. Выточенное из черного камня кольцо по размерам оказалось немного больше тех колец, что носят на пальцах, и по краям украшено было странными рельефными символами. Тут в воздухе прозвенел вопль. Мерит рванул кольцо с шеи Фельдрина и понесся прочь. Фельдрин зарычал ему вслед, приказывая остановиться.

«Если принц погибнет, виноват буду я, — отчаянно размышлял Мерит. — Не только Ульвиан — вся династия Дома Силъваноса окажется погребенной под этим серым камнем». Дру стоял на коленях в нескольких футах от блока, сощурившись так, что глаза превратились в щелочки, и сжимал в ладонях четырехдюймовый цилиндр из оникса, который он постоянно носил с собой. Ульвиан громко молился богам, взывая к их милосердию и прося о быстрой смерти. Мерит, подбежав, увидел, что край блока уже начал съезжать вниз, — еще мгновение, и он упадет.

— Вот оно! — крикнул он, бросая в руки Дру кольцо из черного камня.

Глаза эльфа широко раскрылись. И тут Мерит забыл даже о той ужасной ситуации, в которой они находились, — глаза Сильванести оказались черными, без белков.

Дру снял кольцо с веревочки и надел его на цилиндр. Получилось нечто вроде детского волчка и Дру и впрямь поставил цилиндр стоймя и убрал руку. Предмет не упал на землю — вместо этого он начал вращаться. Сам по себе.

Уши Мерита наполнил рев. В воздухе над верхушкой цилиндра образовалась плотная воронка, похожая на маленький смерч. Ветер поднял клубы пыли, полетевшей во все стороны. Дру поднялся на ноги и вошел прямо в середину воронки. Мерита, который тщетно пытался закрыть лицо от дождя осколков, отбросило назад. Невидимые руки заставили его опуститься на колени, затем швырнули на спину. Казалось, на грудь ему навалили тяжелые глыбы. Он едва мог повернуть голову, стало трудно дышать.

Сквозь пыльную завесу Мерит увидел, как Дру подошел вплотную к гранитному блоку и голыми руками перевернул его! Эльф с черными глазами просто схватился за нижний край камня и поднял его, прилагая столько же усилий, сколько требуется для того, чтобы сдвинуть пустую бочку. Блок со стуком покатился вниз по склону. Ульвиан был спасен!

Словно сквозь туман, смотрел Мерит, как мимо него мелькают какие-то фигуры. Фельдрин Полевой Шпат, передвигаясь медленно, рывками, подошел прямо к цилиндру, который еще продолжал вращаться. Гном вытащил из маленького кожаного мешочка кусок блестящей серебристой ткани и накинул его на цилиндр.

Жуткий магический смерч сразу же стих. Восхитительный воздух со свистом наполнил легкие Мерита. Его напряженные мышцы, стряхнув чудовищное напряжение, расслабились, и он бессильно вытянулся на земле. Голова раскалывалась от боли; он почувствовал какую-то влагу на лице — это носом пошла кровь. Мерит сел, все тело ныло.

Вооруженные надсмотрщики схватили Дру и повалили его на землю, приставив к шее большие железные вилы, словно пришпилившие его к земле. Ульвиан подполз к своему спасителю и слабым голосом потребовал, чтобы его освободили.

— Это невозможно, — ответил Фельдрин, мрачно оглядывая сцену. — Он мог всех нас убить.

Вокруг собралась толпа рабочих и мастеровых. Фельдрин, нагнувшись, сгреб серебряную тряпку и ониксовую вертушку, стараясь, чтобы блестящая ткань не соскользнула с каменного амулета.

Мерит заставил себя подняться и стоял, покачиваясь.

— Пойдем со мной, — велел Фельдрин. — А вы все возвращайтесь в палатки! Лекари придут и позаботятся о вас!

Мерит, чувствуя себя совершенно разбитым, медленно последовал за Фельдрином обратно к его палатке. Главный строитель спрятал предметы из оникса и серебряную ткань в маленькую золотую коробочку и запер ее. Затем налил лейтенанту кружку нектара из Квалинести. Мерит принял ее с благодарностью и осушил одним глотком.

— Ты сделал очень опасную вещь, — начал Фельдрин, скрестив мощные руки на широкой груди.

Комната все еще кружилась перед глазами у Мерита, словно волшебный ониксовый волчок, и он приложил руку ко лбу.

— Не понимаю, — возразил он.

— Этот эльф — Друлетен, колдун с дурной репутацией. В течение пятидесяти лет он управлял частью гор Харолис из своего тайного убежища и использовал свое злобное магическое искусство, чтобы убивать и обращать в рабство тех, кто проходил мимо. В конце концов, король Торбардина возглавил поход эльфов и гномов против него. Жрецам лишь с большим трудом удалось разбить его заклятия, но в итоге воины смогли ворваться в замок и взять его в плен.

Кружка Мерита опустела, и Фельдрин наполнял ее снова.

— Было обнаружено, что сила его заключалась в основном в простом амулете из оникса. Когда его отняли, колдун стал беспомощен. Мы не знали, что существует еще одна часть амулета. Друлетен, должно быть, припрятал его на случай вроде этого.

Нектар был крепким и сладким. Мерит почувствовал, как по телу его разливается сила и в голове проясняется.

— Но… но он спас принца!

Фельдрин отрывисто вздохнул:

— Да, благодарение Реорксу! Не знаю, зачем он сделал это, но не могу винить его.

— Почему вы не уничтожили амулет? Или не отослали его в Торбардин или куда-нибудь еще, где Дру не смог бы его достать?

Фельдрин ударил по столу кулаком:

— В этом-то все и дело! Мы не могли! Сначала мой король взял его в свой дворец в Торбардине. Пока амулет находился у него, его так сильно мучили болезни и ночные кошмары, что в отчаянии он отослал его обратно мне. — Главный строитель понизил голос, хотя они были одни в палатке. — Видишь ли, друг мой, этот амулет живой. Иногда он разговаривает со смертными, а некоторые утверждают, что его изготовила сама Владычица Тьмы. Уничтожить его невозможно. Только серебряная ткань может смирить его, когда силы его выпущены на волю.

Мерит спросил, что это за ткань.

— Одна из наиболее священных реликвий моего народа, — ответил ему Фельдрин. — Это не что иное, как кусок шкуры Серебряного Дракона, того самого, который сражался вместе с великим воином из народа людей, Хумой Победителем Драконов.

Эти новости ошеломили Мерита, у которого и так кружилась голова.

— Клянусь богами, — выдохнул он, — у меня и в мыслях не было, с кем и с чем я имею дело! Я думал только о том, чтобы спасти принца!

— Ничего страшного не произошло, молодой воин. — Фельдрин положил руку на плечо Мериту. — Пророк Солнца и король Торбардина заключили сделку с проклятым Друлетеном, чтобы заставить его работать. Лично я снес бы ему голову с плеч, но мой царственный повелитель верит, что сможет использовать знания колдуна в своих целях, а великий и мудрый Кит-Канан думает, что он и впрямь сможет наставить его на путь истинный! — Фельдрин покачал головой. — Пророк вечно пытается исправить своих врагов.

— Да уж, — согласился Мерит. — Много раз слыхал я, как он говорит: «Раньше я убивал своих недругов; теперь я делаю их моими союзниками. Воину нужно как можно меньше врагов, но Пророку нужно приобрести как можно больше друзей».

В бараках стояла тишина, нарушаемая лишь кашлем спящих «ворчунов», пытавшихся выплюнуть пыль, которой они наглотались за день. Ульвиан лежал на боку, весь настороже. За исключением нескольких царапин и боли в правой ноге, он вышел из своей стычки со смертью невредимым, и все-таки ему не спалось. Снова и снова переживал он эту сцену: качающийся над ним камень, Дру, отталкивающий его голыми руками, жуткая сила, исходящая от черного кристалла.

Принц поднялся, передернувшись, — его ослабленные мышцы болели. Босиком он прокрался к койке Дру. Всматриваясь во тьму, принц понял, что его спаситель не лежал, а сидел на кровати, прижав колени к безволосому подбородку.

— Дру? — прошептал Ульвиан. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Если ты ответишь на один мой вопрос. Ты и вправду сын Пророка Кит-Канана?

Ульвиан признался, что это так.

— Я знал, что у Пророка есть дети-полуэльфы, — вполголоса произнес Дру.

Грубый голос с соседней койки потребовал, чтобы они замолчали. Чародей поднялся и, взяв Ульвиана за руку, повел его на относительно открытое пространство у бочонка с водой, где они могли говорить более свободно.

— Я не забуду твоего поступка, — начал Ульвиан.

— Надеюсь, что не забудешь, — сухо отвечал Дру. Он улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами. — Мы с тобой естественные союзники, верно? Принц и чародей, оба приговоренные к работам в этом смехотворном мавзолее и оба принужденные скрывать свое истинное положение.

Дру поднес к губам полный черпак воды. Сделав большой глоток, он поинтересовался:

— А что ты такого совершил, что оказался в подобном месте, Высочайший? За что твой отец, с его проклятой справедливостью, сослал тебя сюда надрываться, словно раба?

Запинаясь и бормоча, Ульвиан объяснил, что занимался торговлей людьми.

— Это было безобидное развлечение, — утверждал принц, — Ко мне обратились несколько богатых торговцев с просьбой о покровительстве. Я имел некоторое влияние и знал, каких воинов можно подкупить, чтобы они смотрели в другую сторону. Это была просто забава, приключение, чтобы отогнать скуку, но мои враги в Квалиносте использовали мой захват как предлог, чтобы избавиться от меня! — Он повышал голос, пока Дру не вынужден был утихомирить его. — Я верну обратно то, что принадлежит мне по праву, — мрачно закончил принц. — Я выполню свое предназначение!

Дру присел на корточки и начал лениво рисовать на грязном полу замысловатые узоры. На земле возникали изгибающиеся линии, петли, квадраты.

— Что за врагов ты имеешь в виду, мой принц? Кто они такие?

Ульвиан опустился напротив своего друга и начал:

— Во-первых, это моя сестра, Верханна. Старый кастелян, Таманьер Амбродель, считает меня испорченным и злобным, а его сын, генерал лорд Кемиан Амбродель, думает, что он больше меня подходит для роли Пророка. Есть еще старая сенаторша-Кагонести, по имени Иртения, которая…

— Все ясно.

Дру рукой смел свои рисунки.

— Думаю, что мы можем объединить наши усилия, Высочайший. Твой отец и король гномов заключили меня сюда. Я вынужден скрывать свою личность, потому что кое-кто из эльфов и гномов, с которыми мы работаем рядом, прикончил бы меня, если бы узнал, кто я на самом деле. — Колдун приблизил лицо к Ульвиану. — Вместе мы можем сбежать отсюда и снова завоевать могущество и положение, предназначенное нам судьбой.

— Сбежать? — слабо отозвался Ульвиан. — Я… я не могу. Если я покину страну, отец объявит меня вне закона.

— Кто говорил о том, чтобы покинуть страну? Мы с тобой отправимся в Квалиност. Там наверняка есть знатные люди, сенаторы и жрецы, благосклонно относящиеся к тебе, мой принц. Мы сплотим их вокруг тебя и потребуем прощения. Что скажешь?

Ульвиан потер руки. Несмотря на холодный горный воздух, ладони его стали влажными от пота.

— Я… я не знаю, — вяло ответил он. Как бы ни был принц недоволен своим положением, он понимал, что такой план по меньшей мере рискован. — Когда мы бежим? — с сомнением спросил Ульвиан.

— Этой самой ночью, — ответил Дру, и Ульвиан буквально вздрогнул от его резких слов. — Обе части моего амулета находятся в лагере. Мы можем ворваться в палатку Фельдрина и захватить их. А дальше ничто в пределах сотни миль не сможет остановить нас.

Принц, сидя на корточках и обхватив себя руками, медленно раскачивался взад-вперед. Он возразил:

— Фельдрин просто так не отдаст…

— С твоей помощью я прикончу старого каменщика, — фыркнул колдун.

— Нет. — Ульвиан поднялся, беспокойно озираясь по сторонам. — Этого я сделать не смогу. Я не смогу убить Фельдрина. Я хотел, чтобы меня оправдали и простили. Я не стану проливать кровь, чтобы расчистить себе путь к свободе.

Дру поднялся и выразительно пожал плечами:

— Как тебе угодно, мой принц. Я сижу здесь многие годы, ты — лишь короткое время. Когда сломаешь хребет, еще немного поработав на этой треклятой стройке, то тогда, возможно, поменяешь свое мнение.

Ульвиан хотел что-то ответить, когда Дру внезапно дернул головой, словно услышал посторонний звук, и протянул руку, чтобы заставить его помолчать.

— Погоди, — сказал он. — Что-то не так.

Ульвиан последовал за чародеем к одному из двух окон, пробитых в стенах барака. Казалось, что снаружи светлее, чем обычно бывает ночью. Когда они выглянули, свет стал ярче. Постройки лагеря вырисовывались яснее, силуэты палаток приобрели четкие очертания. К изумлению Ульвиана, прямо перед ним в небе поднималось солнце. Сначала видно было лишь слабое алое свечение, затем оно засияло все более и более ослепительно, пока горный перевал не озарил полуденный свет.

— Что… что происходит? — закричал Ульвиан, прикрывая прищуренные глаза от неожиданно показавшегося сияния.

Дру потер грязный заостренный подбородок.

— Кто-то вмешался в естественный ход вещей, — холодно ответил он. — Кто-то — или что-то — обладающий большим могуществом.

Люди и гномы высыпали из хижин и уставились в ясное небо, в недоумении потирая затылки. До рассвета оставалось два часа, и все же палатки заливал дневной свет.

Пыль, поднятая лавиной, окрасила небо над горами Харолис в ржаво-красный цвет. Туман из мельчайших частичек камня висел в неподвижном воздухе, не двигаясь с места. На следующий день после обвала солнце, застывшее в зените, просвечивало сквозь пелену, словно оранжевый шар. Судя по водяным часам и свечам с зарубками, прошло несколько часов, но светило оставалось на том же месте.

— Мастер Лугрим, который час? — обратился Ульвиан к надсмотрщику, лицо которого скрывал ковш с холодной водой.

Лугрим вылил последние несколько капель из кувшина на лоб, и без того мокрый от пота.

— Скоро опять за работу! — прорычал он. — Вы люди или верблюды? Сколько вы думаете выпить?

— Я не человек, — ядовито заметил Щепка, — и буду пить, сколько мне угодно.

— Дьявольски жарко, — добавил человек по имени Бруннар с грубым эрготианским акцентом.

С момента внезапного появления солнца прошло шесть часов, и становилось все жарче и, жарче. Воздух был странно неподвижен; ни одно дуновение ветра не проносилось над перевалом, ни единое облачко не укрывало рабочих от солнца. Лишь неизменная пыль застилала небо, покрывала их изнемогающие от зноя тела.

У палатки Фельдрина Полевого Шпата образовалась толпа надсмотрщиков и мастеров, оживленно обсуждавших странный восход солнца. Некоторые настаивали на том, чтобы прекратить работу до тех пор, пока жара не спадет, другие оспаривали их, утверждая, что работа должна продолжаться.

— Наш договор с Пророком Солнца требует, чтобы мы работали до захода солнца, — жаловался старшина каменщиков. — Мы обязаны выполнять обещания.

— Но наши люди не могут работать бесконечно, — возражал старший гильдии плотников.

— Тихо вы, болваны безмозглые! — проревел Фельдрин, взмахнув руками над головой. — Солнце часами стоит на месте. Милосердный Реоркс! На нас обрушилось бедствие, а вы препираетесь о сроках и квотах!

Надсмотрщики и мастера в смущении умолкли. Появился Мерит и остановился у края толпы. Из-за жары он снял свои доспехи и остался в легкой голубой тунике и мешковатых серых штанах.

— Однако это может быть очередным чудом, — произнес эльфийский воин. — Подобно тьме, молниям и алому дождю.

Утверждение послужило новым поводом для раздоров среди собравшихся. Фельдрин позволил им некоторое время поспорить, затем снова призвал к тишине.

Главный каменщик взмолился:

— Что же нам теперь делать?

— Наберите столько свежей воды, сколько сможете, — приказал Фельдрин. — Наполните все кувшины и ковши в Пакс Таркасе. Прикажите швеям сшить навесы — очень большие навесы. Мы установим их над карьером, чтобы защитить рабочих.

Главный строитель расстегнул свой меховой плащ, и тот упал на землю.

— Делайте, как приказано. И прикажите всем снять теплую одежду!

— Следует ли нам прекратить работу? — спросил Лугрим.

— Через два часа, по водяным часам.

Помощники Фельдрина разошлись, чтобы передать его приказы. Запели трубы, оповещая о конце трудового дня, и все рабочие на перевале поспешили в укрытия, прочь с палящего солнца. Фельдрин и Мерит наблюдали, как кишащая народом стройка в мгновение ока превратилась в крепость-призрак. Последними ее покинули гномы, работавшие на парапете западной башни. Они закрепили свою лебедку, затем нырнули внутрь массивного каменного сооружения. Через несколько минут лебедка начала раскачиваться туда-сюда, блок и такелаж жалобно заскрипели. Вид опаленной солнцем безжизненной крепости угнетал главного строителя и выводил его из себя. Мрачным тоном он сообщил об этом лейтенанту.

— Отчего же, мой господин? — удивился Мерит.

— Предыдущие чудеса были подобны трюкам фокусника — они казались загадочными и впечатляли, но по сути были безвредны. Теперь дело другое. За несколько дней непрестанно палящее солнце прикончит нас всех.

Рукавом желтой льняной рубахи Фельдрин промокнул со лба пот.

— Я не могу не любопытствовать, у кого нашлось достаточно силы, чтобы сотворить это. Кто может остановить ход самого солнца в небесах?

— Друлетен? — предположил лейтенант.

— Конечно же нет, — твердо ответил Фельдрин. — Даже будь у него обе части его злого амулета, и то он не смог бы совершить подобного. — Гном покачал головой. — Интересно, могут ли сами боги…

— Нет ничего, что бы оказалось не под силу богам, — благочестиво ответил Мерит.

— Возможно. Возможно.

Гном подобрал сброшенный плащ и перекинул через руку. Его волосы с проседью прилипали к мокрому лбу. Со вздохом он произнес:

— Сейчас я пойду в тень. Невыносимо, когда мозги превращаются в яичницу под этим проклятым солнцем.

— Мудро сказано, мастер. Я сделаю то же.

Эльф и гном расстались. Мерит в одиночестве отправился по извивающейся дороге в крепость — он остался единственным живым существом на всей стройке. Над головой у него продолжала со скрипом раскачиваться лебедка. Лейтенант подумал, что это невыносимо тоскливый погребальный звук.

 

Зеленые Руки

Полночь в Квалиносте была подобна яркому полдню. Уже два дня не наступала ночь и жара стояла устрашающая. Половина общественных фонтанов в городе пересохло во время первых двадцати четырех часов необыкновенного дневного света. Жители Квалиноста заполнили дворы величественных храмов, умоляя жрецов и жриц вступиться за народ перед богами. Жгли благовония, к небесам обращались молитвы, но солнце продолжало немилосердно жечь.

Водяные часы в зале Талас-Энтии показывали полночь, но все сенаторы Квалинести явились на заседание. Со своего почетного места в северной части круглого помещения Кит-Канан слушал, как представители разных народов обсуждают череду чудес, явившихся им, включая и последнее, опасное явление. Многие сенаторы явно страдали от недосыпания; не только обязанности не давали им отдохнуть в это тяжелое время — постоянный дневной свет мешал уснуть многим жителям Квалиноста.

— Ясное дело, мы оскорбили богов, — говорил сенатор Ксиксис, — хотя я и представления не имею, что это было за святотатство. Я предлагаю немедленно начать приносить жертвы и не прекращать до тех пор, пока напасти не отступят.

— Слушайте! Слушайте! — раздался ропот среди сенаторов, располагавшихся в западной части зала. Они были известны как Верноподданные за свою преданность старым традициям Сильванести, особенно в вопросах религии и королевской власти. Большинство членов этой крайне консервативной фракции составляли чистокровные эльфы-сенаторы.

Клованос, возглавлявший Верноподданных, спустился со своего места в зал. Талас-Энтия заседал в низкой, приземистой башне, превышавшей в окружности даже Башню Солнца, но по высоте уступавшей ей. Пол зала заседаний украшала мозаичная карта страны, в точности повторявшая более знаменитую и подробную карту в Зале Неба. Высоко под потолком по стенам зала разместились другие мозаики — гербы всех могущественных кланов Квалинести.

Клованос протянул руку своему другу Ксиксису, и тот передал ему жезл выступающего. Жезл, представлявший собой двенадцатидюймовый стержень из золота и слоновой кости, передавался тому, кто собирался выступить перед сенатом.

Положив жезл на сгиб левой руки — в знак того, что речь будет долгой, — сенатор Клованос обвел взглядом собравшихся. В восточной стороне сидели так называемые Первопоселенцы. Они образовали свободный союз людей, полуэльфов, Кагонести и гномов, которые предпочитали новые традиции, отражавшие их смешанный состав. У южной стены располагалась партия центра, известная под именем Друзей Пророка, представители которой, подобно сенатору Иртении, считали своим лидером лично Кит-Канана.

— Друзья мои, — наконец заговорил Клованос, — я вынужден согласиться с ученым Ксиксисом. Судя по странным и наводящим ужас чудесам, поразившим наш беззащитный мир, ясно, что совершено ужасное святотатство, преступление против естественного порядка вещей, против самих богов. И теперь боги желают покарать нас. Наши жрецы пророчествовали и предавались медитации; наш народ возносил молитвы; мы сами постоянно спорим. И все напрасно. Никто не может сказать, в чем причина. И вот совсем недавно я получил кое-какие сведения — сведения, которые помогли мне узнать, что же это за жуткое кощунство.

Ропот предположений наполнил зал во время паузы, последовавшей за словами Клованоса. Сенатор позволил собранию некоторое время пошуметь, затем продолжил:

— Информация пришла ко мне из странного места — места, дорогого Друзьям Пророка.

— Говори громче. Я тебя не слышу, — скучным голосом, с оттенком издевки сказала Иртения.

Смешки в рядах Первопоселенцев и Друзей заставили Клованоса, и без того красного от жары, покраснеть еще сильнее.

— Информация пришла из Пакс Таркаса, — громко провозгласил он, глядя прямо в лицо женщине-Кагонести, — этой игрушечной крепости, на которую Пророк возлагает столько надежд.

— Продолжай же! Расскажи, что тебе известно! — хором выкрикнули несколько нетерпеливых сенаторов.

Клованос взмахнул жезлом. Крики стихли.

— Я получил письмо от своего друга, собрата по партии Верноподданных, — с ударением ответил он, — который случайно оказался на строительстве крепости. Он пишет: «Вообрази мое удивление при виде сына Пророка, принца Ульвиана, который трудится, как простой каторжник, на самой опасной и тяжелой работе».

С этими словами Клованос быстро повернулся лицом к Кит-Канану. Зал словно взорвался. Первопоселенцы и Верноподданные поднялись с мест и закричали друг на друга. Неподвижный раскаленный воздух наполнился обвинениями. Лишь Друзья Пророка сидели спокойно, ожидая, пока Кит-Канан не опровергнет сказанное.

Неторопливо, очень медленно Пророк поднялся и подошел к Клованосу, который обернулся, чтобы браниться с Первопоселенцами, сидевшими в верхних рядах. Пророк постучал сенатора по плечу и попросил жезл. Клованосу ничего не оставалось, как передать знак докладчика Кит-Канану. Чопорно, с блестящим от пота лицом, сенатор-сильванестиец взобрался по мраморным ступеням на свое место в рядах Верноподданных.

Кит-Канан поднял жезл высоко над головой и держал его так, пока в зале не наступила тишина. Из-за невыносимой жары он был обнажен до пояса, и на его загорелой груди виднелись бледные шрамы от ран, полученных во время великой Эльфийской войны. Одежду Пророка составляли лишь простая белая юбка, широкий золотой пояс и кожаные сандалии да еще золотой обруч — символ власти монарха Квалинести. Молодость его миновала, лицо пересекали морщины, а белые волосы больше чем наполовину поседели, но Пророк Солнца по-прежнему оставался энергичным и привлекательным, как сотни лет назад, когда он повел свой народ прочь из Сильванести.

— Господа, — твердо начал Кит-Канан, — то, что сказал сенатор Клованос, — правда.

В башне стало так тихо, что, упади на пол перышко, оно, казалось, зазвенит, словно удар гонга. После замысловатых оборотов Клованоса простые слова Пророка казались резкими и грубыми.

— Мой сын и на самом деле как раб трудится в Пакс Таркасе.

Ксиксис вскочил на ноги с криком:

— Но почему?

Кит-Канан, медленно обернувшись к сенатору, взглянул ему в лицо:

— Потому что его схватили во время операции по уничтожению работорговцев и он был признан виновным в содействий этим торговцам при пересечении ими территории Квалинести.

Мальвик Следопыт, человек, член партии Первопоселенцев, выкрикнул:

— Я думал, что за торговлю рабами полагается смерть.

Дюжина соратников зашикала на него.

— Ни один отец не захочет отправить на плаху своего единственного сына, — откровенно ответил Кит-Канан. — Вина Ульвиана неоспорима, но вместо бесполезной смерти я решил преподать ему урок сострадания. Я верил, и сейчас верю, что, испытав жуткие тяготы рабской жизни, он больше никогда не будет считать людей скотом, который можно покупать и продавать.

Мускулистое тело Кит-Канана казалось высеченным из мрамора или дерева. Его благородное лицо производило такое сильное впечатление, что некоторое время никто не осмеливался заговорить.

Наконец тишину нарушила Иртения.

— Великий Пророк, как долго принц Ульвиан будет оставаться в Пакс Таркасе? — спросила она.

Слова эти, произнесенные негромко, но с силой, услышали все присутствующие.

— Я решу это сам, — ответил Кит-Канан, глядя ей в глаза.

— Это несправедливо! — возразил Клованос. — Чтобы родной отец заставил принца крови работать на него в качестве раба! Вот и кощунство, за которое боги карают нас!

Остальные Верноподданные подхватили эти слова, и в зале эхом отдавались их гневные выкрики.

— Величайший, ты не вернешь принца обратно? — спросил Ксиксис.

— Я этого не сделаю. Он живет там всего несколько недель, — заявил Кит-Канан. — Если я освобожу его теперь, то он лишь утвердится в мысли, что высокие связи могущественнее добродетели.

— Но он же твой наследник! — настаивал Клованос.

Кит-Канан крепче схватил свой жезл, сжав другую руку в кулак.

— Это решать мне! — заявил он, и голос его, звеня, разнесся по залу. — Это не ваше дело!

Все возражения и обвинения разом стихли. Пылающий взор Кит-Канана прикован был к несчастному Клованосу. Сенатор, дрожа от гнева, злобно смотрел на своего государя. Прервав напряженное молчание, Ксиксис елейно произнес:

— Мы, естественно, заботимся о безопасности и будущем королевского дома. У тебя, Величайший, нет другого наследника.

— Лучше бы вы, господа, тратили свое время на то, чтобы найти способ успокоить простой народ и помочь ему, а не вмешивались в воспитание моего сына! — Кит-Канан развернулся на пятках, широкими шагами направился к двери и исчез.

Так как Пророк забрал с собой жезл, сессия Талас-Энтии считалась оконченной. Сенаторы заполнили проходы между рядами, собираясь небольшими группами, чтобы обсудить позицию Кит-Канана.

Между Клованосом и Ксиксисом споров не возникло — оба эльфа пребывали в полном согласии.

— Пророк разрушит государство, — озабоченно выдохнул Ксиксис. — Из-за своего упрямства он уже нанес оскорбление богам. Он что, думает, что может пойти против их воли? Это означает конец всем нам!

— Его причуды уже обошлись мне в кучу денег, — согласился Клованос. Он не мог забыть потерю своих домов во время периода молний. — Если бы мы могли предложить какой-нибудь новый план!

В зале стоял сильный шум. Ксиксис наклонился ближе к своему союзнику и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу говорить подробно, — едва слышно произнес Клованос, — но представь, что крепость будет закончена прежде, чем Пророк решит, что принц исправился? Кит-Канан когда-то поклялся отречься от престола после окончания строительства. Если принц Ульвиан остается под вопросом, нужно найти кого-то другого.

Мышиные волосы Ксиксиса взмокли от пота, и его широкая мантия прилипла к влажному телу. Утерев лицо рукавом, он торопливо осмотрелся по сторонам. Их никто не слушал.

— Кто же тогда? — прошипел он. — Не эта же драконша-дочь?

Клованос ухмыльнулся:

— Даже те граждане Квалинести, которые придерживаются самых широких взглядов, не согласятся возвести на трон Пророка Солнца женшину-полуэльфийку! Нет, выслушай меня. Тебе знакомо имя лорда Кемиана Амброделя? — (Ксиксис кивнул. Лорд Амбродель был выдающейся личностью.) — В его жилах течет чистая кровь Сильванести, он замечательный воин.

— Но он не принадлежит к Дому Сильваноса! — воскликнул Ксиксис, и Клованос зашипел на него:

— Вот в чем суть моего плана, друг мой. Если мы начнем кампанию за провозглашение лорда Амброделя наследником Пророка, то Его Величество вынужден будет вызвать принца Ульвиана из Пакс Таркаса.

Ксиксис тупо уставился на своего сообщника.

— Как ты не понимаешь? — продолжал Клованос. — Публично Пророк может объявить своего сына отщепенцем, слабаком и жестоким негодяем, торговавшим рабами. И все же Кит-Канан не отречется от своего порождения. Он не в состоянии этого сделать, так же как и казнить Ульвиана. Нет, Пророку, несмотря на все его жесткие речи, нужен лишь его собственный сын, прямой потомок великого Сильваноса, только он может наследовать трон Квалинести. Если мы начнем агитацию за другого, это подтолкнет Пророка. Он должен будет вернуть принца!

Ксиксис не казался убежденным.

— Я знаю Пророка две сотни лет, — сказал он. — Мы сражались рядом с ним в великой войне. Кит-Канан поступит так, как считает справедливым, а не так, как будет лучше для его семьи.

Отбросив с лица белесые волосы, Клованос поднялся, чтобы уйти. Ксиксис тоже встал. Взяв Ксиксиса под руку, Клованос глубокомысленно пробормотал:

— Увидим, друг мой. Увидим.

— Этот воздух подобен дыханию дракона! — жаловался Руфус, раскачиваясь на сиденье повозки.

Рядом на угольно-черном коне ехала Верханна, а следом за кендером поскрипывала другая повозка, с освобожденными рабами. Прошло двое суток со времени стычки, и уже полтора дня непрерывно палило солнце.

— Выпей воды, — предложила Верханна, облизывая пересохшие губы, и передала кендеру свои мехи.

Приложив горлышко к губам, он отпил большой глоток.

— Как ты думаешь, далеко мы зашли? — спросила она.

Без лун и звезд, по которым можно было бы ориентироваться, при неподвижно висящем в небе солнце, путники не имели представления, который сейчас час или день.

Руфус поразмыслил над ее вопросом. Его умения следопыта мало помогали при постоянном дневном свете и усиливавшейся жаре.

— Лошадь в состоянии пройти сорок миль в день, — медленно произнес он, и его веснушчатое лицо сморщилось в устрашающую гримасу. — Но сколько длится день, если солнце стоит на месте, а звезды не показываются?

Он покачал головой, и его влажный от пота хохолок заметался из стороны в сторону.

— Я не знаю! Есть еще попить?

Мехи опустели.

Верханна со вздохом признала, что вода кончилась. Она сбросила доспехи и плащ и одета была только в тонкую белую рубашку и юбку. Ее эльфийское происхождение стало более заметно по хрупким рукам и ногам, по бледной коже. Слабое влияние человеческой крови проявлялось в фигуре — ни одна эльфийская женщина не обладала такими мускулами.

— У вас там все в порядке? — крикнула она через плечо.

Мальчик, Кивинеллис, и эльфийка, Дерамани, растянувшиеся во второй повозке на сваленных в кучу тюках, вяло помахали со своего места. Селенара, сидевшая на козлах, слишком устала, она даже не поняла окрика Верханны. Самого Дивироса, по-прежнему связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту, везли в первой повозке, которой правил Руфус.

За все время их путешествия на запад не обнаружилось и следа работорговцев-Кагонести. Верханна смирилась с тем, что они потеряли своих врагов. Несмотря на это, она чувствовала огромную ответственность за бывших рабов, находившихся у нее на попечении. Руфус, однако, настаивал, что все еще сможет обнаружить следы работорговцев. Впереди лежала река Астралин, и Кагонести вынуждены будут пересечь ее. Мостов через реку не существует, рассуждал кендер, лишь частные паромы. Кто-нибудь заметит Кагонести. Кто-нибудь запомнит их.

Они продолжали свой путь, то опуская головы, то вновь поднимая, то погружаясь в сон, навеянный жарой, то просыпаясь. В окружающем лесу царило неестественное безмолвие — жара угнетающе действовала даже на птиц и животных.

Продолжая подскакивать на ходу, кендер видел во сне, что он снова очутился среди заснеженных пиков Магнитных гор, где его обнаружила капитан. Во сне он карабкался на самые высокие вершины и бросался в снежные сугробы. Как это было приятно! Какой благоуханный ветерок, какой свежий, прохладный воздух! У самих богов не найдется лучшего убежища, чем вершины Магнитных гор.

Никто не имеет права кричать в таком мирном месте.

Капля пота соскользнула с носа Руфуса, и он смахнул ее прочь. Ах, как приятно дрожать, когда из-за холодного воздуха мурашки бегут по коже! Внизу такая замечательная долина… Кричать?

Он заставил себя открыть глаза — звук послышался снова. Верханна тоже задремала, и Руфус вынужден был несколько раз подергать ее за руку, прежде чем она проснулась.

— Что… что там у тебя? — апатично пробормотала она.

— Неприятности, — был лаконичный ответ. И, словно подтверждая его слова, крик раздался в третий раз. Верханна выпрямилась и натянула поводья.

— Клянусь Астрой! — воскликнула она. — Я думала, что мне это приснилось!

Кивинеллис подбежал к лошади Верханны. Его влажные от пота волосы блестели в ярком свете солнца.

— Кажется, женщина в беде! — объявил он.

— Видно, что так. Не скажешь, в какой стороне, Малявка? — Верханна нервно вытащила меч.

Руфус привстал на козлах и, медленно вытягивая шею, завертел головой, пытаясь уловить источник звуков. Остроконечные, словно у эльфа, уши никогда его не подводили.

— Ха! — наконец воскликнул он и качнулся на носках.

Верханна изо всех сил прислушалась. Теперь она отчетливо различила слабый треск — кто-то очертя голову ломился через лес. Она швырнула Кивинеллису свой кинжал и щит.

— Охраняй повозки! — приказала она. Леденящий вопль раздался снова. — В седло, Малявка! Вперед!

Едва она успела произнести эти слова, как Руфус спрыгнул с повозки и вскочил на своего гнедого. Они направили коней на юг, прочь с узкой тропинки, по которой ехали, и нырнули в лес. Молодые деревца и сучья царапали их по лицу. У Верханны оставался меч, но кендер был плохо вооружен для битвы. Помимо ножа, у него имелась только праща. Это было легкое, удобное оружие, которое он удачно применил во время сражения в лагере работорговцев, но оно вряд ли могло пригодиться среди густого леса.

Невнятные крики доносились спереди, с левой стороны. Верханна остановила коня и стала ждать. Кто-то бежал.

Черноволосая женщина из людей, прижимавшая к груди младенца, спотыкаясь, пробиралась через подлесок. Лицо ее было залито слезами. Время от времени она оглядывалась назад и визжала от ужаса. Верханна вонзила шпоры в бока лошади и направилась к беглянке. Женщина при виде воительницы верхом на коне, с обнаженным мечом в руке, снова закричала — на сей раз от радости — и бросилась к ногам лошади.

— Благородная госпожа, спаси нас! — закричала она.

Ребенок на руках ревел во всю глотку, почти заглушая ее слова.

Руфус подъехал к своей госпоже.

— Кто за тобой гонится? — спросил он у перепуганной женщины.

— Жуткие твари — чудовища! Они хотят сожрать моего ребенка!

Не успела она договорить, как из кустов показались трое уродливых существ, которые следовали по пятам за женщиной. Верханна с отвращением искривила губы:

— Гоблины! Я разберусь с ними.

Это и на самом деле были гоблины. У каждого на шее болтались ожерелья из человеческих костей и зубов, один носил нечто вроде шлема, сделанного из человеческого черепа. Длинные клыки свешивались на нижнюю губу. Даже с расстояния десяти ярдов чувствовался исходящий от них тошнотворный запах. Гоблины были вооружены грубыми булавами из плохо обработанных камней, привязанных к толстым железным рукояткам. Вид Верханны с мечом наготове, казалось, нисколько не смутил голодных тварей. Они, должно быть, отчаянно проголодались либо сошли с ума от удушающей жары.

Верханна направилась прямо на них, а кендер вложил снаряд в свою пращу. Крепко схватив младенца, женщина поползла по опавшим листьям, пока широкая спина лошади Руфуса не отгородила ее от гоблинов.

Наклонившись вперед, Верханна рубанула ближайшего врага острым клинком из Квалинести. Гоблин с невнятным бульканьем уронил дубину — он был разрублен пополам. Капитан, поставив ногу ему на грудь, вытащила меч. Гоблин испустил дух, еще не коснувшись земли.

Двое оставшихся чудищ разделились, обходя с двух сторон лошадь женщины-воина. Они размахивали палицами, отражая удары ее меча. Гоблин слева от Верханны попытался подобраться поближе, чтобы дотянуться до женщины, съежившейся в листьях. Прежде чем капитан смогла повернуться, чтобы зарубить его, Руфус угодил камнем из пращи прямо ему в лоб. Каннибал без сознания рухнул лицом вниз.

— Отличный выстрел! — крикнула Верханна.

— Осторожно! — завопил кендер, перебив ее.

Но предупреждение запоздало. Верханна отвлеклась на первого гоблина, повернулась спиной к другому, и враг вонзил клыки ей в плечо. От ее крика на деревьях зашевелились листья, и вместе с гоблином они повалились на землю. Тварь обхватила женщину руками и ногами, сплетя вместе гибкие черные пальцы. Верханна пыталась высвободиться, и они покатились по листьям, сцепившись в смертельном объятии.

Когда гоблин оказался к Руфусу спиной, кендер ткнул его своим стальным клинком в спину — один раз, второй, третий. Свирепая тварь взвыла и выпустила Верханну. Враг обратился к маленькому кендеру, выпученные глаза гоблина горели жаждой крови. Руфус испуганно вытянул перед собой короткий клинок. Не очень-то приятно быть разорванным на кусочки грязным, свихнувшимся от жары гоблином!

Раненная, но не выведенная из строя, капитан ринулась к мечу, валявшемуся среди сухих листьев. Когда раненый гоблин собрался прыгнуть на кендера, Верханна одним ударом снесла ему голову. Затем меч выпал у нее из рук, и она потеряла сознание.

Тут как раз гоблин, которого Руфус оглушил камнем из пращи, шумно заворочался в листьях.

Кендер быстро прикончил его, перерезав глотку, затем поспешил к Верханне.

— Капитан, ты меня слышишь? — проорал он.

— Разумеется, я тебя слышу, Малявка, — проворчала она. — Я же не глухая.

На подвижном лице кендера отразилось негодование.

— Я думал, ты мертвая!

— Нет пока. Помоги мне подняться.

Руфус тащил ее за руку, пока Верханна не смогла сесть. Кроме укуса в правое плечо да нескольких порезов и синяков, она, казалось, не получила серьезных ранений.

— Где эта женщина с ребенком? — спросила Верханна, отбрасывая с лица спутанные каштановые волосы.

Руфус обернулся к своей лошади: женщина исчезла без следа. Он не винил ее. В какой-то момент казалось, что гоблины берут верх.

— Она смылась, — сообщил он, вытирая с ножа ядовитую кровь гоблина. — Ни ее, ни ребенка.

— Это все благодаря тебе, — проворчала Верханна, с трудом вставая на колени. — Ух ты! Эти гоблины — самые грязные твари, которых я когда-либо встречала.

Бесстрастно изучив ее плечо, кендер произнес:

— Нужно промыть твою рану, но у нас нет воды.

— Ничего. Скоро мы будем у Астрадина.

Капитан, опершись на плечо своего разведчика, поднялась на ноги. Оба снова взобрались на коней, и, прежде чем они отправились в путь, Верханна бросила последний взгляд на кровавую сцену.

Плечо горело, словно под кожей тлели уголья. Верханна слабо ухватила левой рукой вожжи, стараясь не беспокоить раненую сторону.

— Подожди немного, — сказал Руфус. — Мы пришли не отсюда.

— Ты уверен?

Он поскреб голову и огляделся. Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись деревья и кустарники.

— Чтоб мне глаза воском залепило! Куда же нам теперь идти?

Закрывая глаза от солнца, кендер прищурился на подернутое дымкой небо. Неподвижное солнце не давало ответа, в каком направлении им двигаться.

— Ты что, не можешь найти дороги? — хрипло спросила Верханна. — Я же тебе за это плачу, за то, что ты проводник.

Руфус спрыгнул на землю. Он вдыхал запах прошлогодних листьев и сухого мха. Он вращал головой, напряженно прислушиваясь и стараясь уловить какой-нибудь звук. Наконец в отчаянии он вскричал:

— Эй, Кивинеллис! Ты меня слышишь? Где ты?

Несмотря на непрерывные крики, ответа не последовало. Наконец кендер повернулся к Верханне и растерянно пожал плечами.

— Малявка, — слабым голосом пробормотала она, — ты уволен.

Глаза Верханны закатились, видны стали только белки. Без звука она соскользнула с седла и упала прямо на кендера.

Руфус высунул голову из-под потерявшей сознание девушки и громко застонал:

— О-о! Как будто на меня свалился медведь!

Капитан не ответила. Наконец ему удалось выбраться из-под нее и перевернуть ее лицом вверх. Верханна еще дышала, но лицо ее приняло мертвенно-бледный оттенок, а тело пылало жаром сильнее, чем неподвижный светящийся воздух.

Руфус приступил к делу. Он не прожил бы такую долгую жизнь, не приобретя кое-каких знаний о болезнях. Его капитан страдала от отравленного укуса ядовитых гоблинских клыков, и, если он не придумает что-нибудь, чтобы поместить ее в холод, мучительная лихорадка прикончит ее.

Среди их снаряжения оказалась лопата с коротким черенком. С помощью этой лопаты кендер разгреб слои листьев, скрывающие лесную почву, и через несколько секунд достиг черной земли. Он знал, что под верхним высохшим слоем земля остается сырой и влажной. Несмотря на то, что в горле у Руфуса пересохло, а глаза щипало от пота, он выкопал неглубокую яму длиной шесть футов, шириной два фута и глубиной восемь дюймов. Работа шла тяжело. Лесная почва состояла из переплетений корней, камней, кусков полусгнившего дерева. Но капитан была другом Руфуса, и он намеревался сделать для нее все возможное. Через час после того, как Верханна упала с лошади, яма была готова.

Отбросив лопату, кендер подтащил женщину, весившую гораздо больше него, к углублению и перекатил на спину. Рухнув на ее неподвижное тело, он задыхался и пыхтел от напряжения. Тащить ее оказалось нелегкой задачей, особенно потому, что дело происходило, словно в раскаленной печи. Правда, Руфусу вряд ли когда-нибудь приходилось работать в раскаленной печи…

Подождав немного, кендер начал укладывать вокруг Верханны сырую землю, а сверху насыпал опавших листьев. Лицо он оставил открытым. От земли поднимался пар — от жары и от горящего в лихорадке тела Верханны. Закончив дело, Руфус уселся около своего капитана и стал ждать.

Он молился Голубой госпоже, чтобы она спасла Верханну; по правде говоря, он также обращался к богине врачевания по ее имени, принятому в Квалинести, — Квен. Может быть, если он помолится обоим воплощениям богини, она охотнее согласится помочь излечить его капитана.

Верханна беспокойно двигалась под покровом из листьев и влажной земли. Кендер, рассеянно похлопывая ее по лбу, размышлял о своем положении. Если Верханна умрет, следует ли ему возвратиться с этой новостью в Квалиност, или же нужно продолжать выслеживать торговцев-Кагонести? А если она выживет, как они смогут двигаться дальше? Как вообще можно найти дорогу через всю страну без помощи солнца и звезд?

Кендер пожевывал губу, в мыслях его царил полный беспорядок. На мгновение он пожелал снова очутиться в Магнитных горах. По крайней мере, в горах он знал все дороги. Конечно, тамошняя жизнь была гораздо менее увлекательной. С тех пор как Руфус встретил своего капитана, он успел сразиться с работорговцами и гоблинами, получил шанс встретить Пророка Солнца и увидеть город Квалиност. Руки его сами собой потянулись к многочисленным карманам туники и жилета, чтобы ощупать все сокровища, которые он насобирал. Вместо колец, бусин или перьев для письма проворные пальцы Руфуса извлекли на свет кусок магнита размером с грецкий орех. Брови его приподнялись от удивления — он и позабыл, что у него есть такая вещь.

Что-то было такое в этих магнитах, отчего у него зачесался нос. Руфус поскреб его. Нет, не то. Что-то тут есть, отчего у него зачесались мозги. Да, в этом небольшом камешке есть что-то важное. Магниты, горы и рудники. Что там про рудники? Однажды он продал несколько камней кучке гномов-рудокопов. В Торбардине у гномов есть рудники, которые тянутся на мили под землей, там можно заблудиться среди всех этих туннелей, шахт и галерей. Как они там находят дорогу? Там же не видно ни солнца, ни звезд.

Теперь у кендера зачесалось ухо. Он с силой ударил по нему рукой, тогда зачесались оба. Это становилось невыносимым.

Схватив свою голубую шляпу за широкие поля, Руфус сдернул ее с головы. Две нитки из шляпной ленты свисали вниз и щекотали ему ухо. Он начал обрывать раздражавшие его нитки.

Нитки!

В это мгновение Руфус вспомнил те сведения о магнитных камнях, которые пытался воскресить в памяти. Один гном рассказывал ему: «Чтобы найти путь под землей, подвесь осколок магнитного камня на нитку. Он всегда укажет тебе, где находятся север и юг». Руфус тогда поднял на смех гнома с его рассказом. Ну, в конце-то концов, как может бессловесный кусок камня знать стороны света?

Верханна громко застонала, перебив стремительный ход мыслей кендера. Снова вспоминая то, что засело у него в голове о магнитах, Руфус вытащил нож и начал обтачивать камешек, пытаясь сделать его длинным и узким, как стрелка. Лезвие затупилось, появилось несколько свежих царапин, но вскоре он придал камню форму грубого веретена.

Кендер осторожно выдернул из своей шляпной ленты шерстяную нить длиной шесть дюймов, обвязал ее вокруг камня, посредине, и отпустил стрелку, позволив ей свободно качаться в пальцах. Обточенный камень повертелся вокруг своей оси, затем постепенно замедлил движение и остановился.

Кендер понял, что не узнает, с какой стороны находится север, а с какой — юг. И он был совсем не уверен, что можно доверять такой глупой штуке.

— Разве у тебя есть выбор? — вслух спросил себя Руфус. Нет, безмолвно ответил он.

Кендер привязал поводья лошади Верханны к своему седлу и начал откапывать своего капитана. Жар у нее заметно спал благодаря его лечению, но она все еще оставалась в тяжелом состоянии. Это была работа не из легких — вытащить находящуюся без сознания женщину из ямы. Хрюкая от усилий, Руфус заставил ее принять сидячее положение на земле.

Глаза Верханны, затуманенные лихорадкой, открылись.

— Малявка, — пролепетала она, — я думала, что уволила тебя.

— Ты мне еще не заплатила, мой капитан. Я не уйду, пока не получу свое золото!

Сильно покачиваясь, Верханна поднялась на ноги. Руфус помог ей забраться в седло, подталкивая ее в бок головой и обеими руками. В другое время и в другом месте эта сцена могла показаться смешной, но сейчас жизнь Верханны буквально висела на волоске — на шерстяной нитке из шляпы кендера.

Девушка-воин склонилась на шею своего коня. Оставив ее поводья привязанными к своему седлу, Руфус взял своего коня под уздцы и тронулся в путь. Тропа, по которой они шли с повозками, вела на север, и он выбрал направление, надеясь, что не ошибся. Глаза его были прикованы к кусочку магнита, который он держал в другой руке. Он шел, и шел, и шел. Он настолько сосредоточился на том, чтобы не сбиться с направления, что прошло некоторое время, прежде чем он понял, что видеть становится все труднее.

— Везет как всегда! — воскликнул кендер. — Я слепну!

Но Руфус нисколько не ослеп. Солнце, так долго неподвижно висевшее над головой, наконец-то сдвинулось с места. Оно уже снизилось слева от путников, просвечивая сквозь деревья и подтверждая правильность выбранного направления. Никогда не унывавший кендер отметил, что очень доволен собой. Он выбрал верный путь. Его магнитный указатель работал.

Спустя несколько минут Руфус оказался на той самой лесной тропе, по которой они шли до встречи с гоблинами. Кендер пустился в пляс от радости.

Он лучший разведчик во всем мире! Он вскарабкался на коня и радостно ударил его пятками, повернувшись к заходящему солнцу. Не было видно и следа двух повозок или бывших рабов, но Руфусу вид тропы доставил огромное облегчение.

Когда на тропу упали удлинившиеся тени, снова запели сверчки и птицы, затихшие на трое суток непрерывного солнечного света. Теперь Руфус останавливался время от времени, чтобы взглянуть, как дела у капитана. Дыхание ее было неглубоким и частым, лицо — снова слишком горячим. Это плохой признак. Как хотел он сейчас оказаться в Балифоре, где знавал нескольких шаманов-врачевателей! Там есть один на Павлиньей улице, который…

Вода. Нос кендера, похожий на пуговицу, дернулся. Он почуял воду. Через несколько секунд лошади тоже учуяли ее. Усталые, изможденные жарой, животные прибавили шагу, страстно желая добраться до освежающего источника. Руфус, полностью разделявший их мнение, позволил им идти самостоятельно.

Деревья поредели и вскоре совсем исчезли. В последних лучах дневного света кендер увидел перед собой широкое русло, полное грязи. Лошади с трудом пробирались через жижу, с громким чавканьем вытаскивая копыта. Ясно было, что река обмелела во время засухи. Руфус не знал, осталось ли там хоть немного воды. Если и осталось, то ее было не видно. Середину реки скрывала полоса густого тумана.

Когда они вошли в туман, Руфус услыхал плеск и взглянул под ноги. Лошади нашли воду — река теперь доходила им до брюха. Руфус свесился вниз и, набрав пригоршню жидкости, отпил. Затем, встав в седле, он перебрался на коня Верханны.

Ее руки и ноги свисали в холодные волны. Встав одной ногой в ее стремя, кендер набрал воды в шляпу и поднес к ее губам. Она почти бессознательно выпила.

Внимание Руфуса привлекли звуки, доносившиеся с противоположного берега, — голоса, скрип осей, ржание лошадей. Будучи не в силах пройти мимо такой интересной вещи, Руфус соскользнул в воду и тихо поплыл в сторону, откуда слышался шум.

Над водой виднелась только голова кендера, намокший хохолок падал ему на лицо — он отбросил его прочь. Вокруг плотной пеленой висел туман. Когда он почувствовал под ногами илистое дно, то медленно пошел к берегу.

Фигуры из тумана превратились в высоких мужчин, то ли людей, то ли эльфов, — они пытались вытащить из трясины тяжелогруженый воз. Они по глупости подъехали слишком близко к воде, и теперь телега прочно застряла в густой грязи. Насколько Руфус мог видеть при свете их факелов, они не были вооружены. Почти все были измазаны в тине и, судя по их разговорам, раздражены этой неприятностью.

Он решил, что это, должно быть, иммигранты, направлявшиеся в Квалинести. Может быть, среди них есть лекарь. Надо вернуться за капитаном.

Он возвратился к лошадям, взобрался в седло и направился к противоположному берегу, где находились иммигранты. В самом центре реки оказалось слишком глубоко, чтобы животные могли идти по дну, но боевые кони из Торбардина легко проплывали небольшие расстояния. Кендер, лошади и находящаяся в обмороке девушка-воин с плеском появились на берегу.

— Эй, там! Руфус! Руфус Мятая Шапка! — окликнул их тоненький голосок.

Удивленный кендер заметил, как от группы людей отделилась маленькая фигурка.

— Кивинеллис? Это ты?

Эльфийский мальчишка завизжал от восторга и замахал над головой кинжалом Верханны. Остальные эльфы застыли на месте.

Руфус похлопал мальчика по спине, приговаривая:

— Рад видеть тебя! Мой капитан ранена. У нас была битва с несколькими гоблинами, а потом мы заблудились в лесу.

Он вгляделся поверх головы мальчика в людей у повозки. Знакомых среди них не было.

— А где Дивирос и женщины? — быстро спросил Руфус. — Кто это такие?

Кагонести, стоявшие у повозки, тронулись с места и направились к ним.

— О, это мои друзья, — объяснил Кивинеллис. — Когда ты и госпожа воин ускакали. Дивирос развязал себе ноги и спрыгнул с телеги. Я погнался за ним, но он углубился в лес, и я побоялся идти туда. Вы не возвращались, и мы с женщинами пошли к реке.

Поселенцы-Кагонести приблизились, и Руфус поздоровался с ними:

— Привет вам! Мой капитан больна, ее укусил гоблин. Среди вас есть лекарь?

Один из мужчин-Кагонести, с лицом, покрытым множеством черных и белых точек, отвернулся от кендера и крикнул через плечо:

— Они явились в точности как ты говорил!

Озадаченный Руфус обратился к Кивинеллису:

— Кому это он?

Светловолосый маленький эльф лишь пожал плечами.

В ночи зазвучал мягкий, но проникающий в самую душу голос:

— Принесите ко мне женщину.

Мужской голос, решил Руфус. Чуть-чуть подальше от берега.

Мускулистый Кагонести снял Верханну с лошади и понес ее на берег. Руфус и Кивинеллис поспешили следом, и мальчик рассказал, что его спутницы продолжили путь в Квалиност с другой группой повозок. Он же решил немного подождать у брода через реку — вдруг появятся Верханна с кендером.

— Куда они несут моего капитана? — спросил Руфус достаточно громко, чтобы эльфы могли его слышать.

В ответ из темноты появился незнакомец. Он был на голову выше Кагонести, хотя и более хрупкого телосложения. Лицо его не было раскрашено. Золотые волосы свободно спадали на широкие плечи. Грудь его скрывало грубое одеяло из конского волоса. Ноги обтягивали узкие кожаные штаны.

Он остановился на том месте, где заканчивался заросший травой берег и начиналась илистая отмель.

— Я могу вам помочь, — произнес незнакомец.

Слова его, сказанные вполголоса, были хорошо слышны Руфусу.

— Ты что, врачеватель? — уточнил кендер.

— Я могу вам помочь, — повторил эльф.

Высокий светловолосый незнакомец направился к Кагонести и взял у него из рук Верханну, затем повернулся и двинулся прочь от берега. Он без всяких усилий и с большой осторожностью нес крепко сложенную женщину-воина.

— Ты куда пошел? — окликнул его кендер.

Он протолкнулся через толпу Кагонести и зашлепал по грязи, пока не оказался у ног высокого эльфа.

Кивинеллис остался разговаривать с Кагонести. У кустов акаций, окаймлявших поросший травой берег, незнакомец опустил Верханну на землю.

— Ее укусил гоблин, — тяжело дыша, пояснил Руфус. — Рана отравлена.

Длинные пальцы незнакомца ощупали плечо Верханны. Когда он коснулся самой раны, девушка судорожно вздохнула. Опустившись на корточки, высокий эльф сосредоточенно разглядывал ее.

— Чего же ты ждешь? Сделай припарку. Произнеси заклинание! — Кендер засомневался в том, что этот парень — лекарь.

Незнакомец поднял руку, успокаивая нетерпеливого Руфуса. В свете звезд и двух ярких лун Кринна кендер увидел, что пальцы эльфа были темными, словно испачканными в чернилах. Острый глаз разведчика приметил также, что чернила эти зеленые.

Зеленый. Зеленые пальцы. В тот же миг Руфус припомнил чудную историю Дивироса о молнии, расщепившей дуб, и о взрослом эльфе, появившемся из обломков дерева, — взрослом эльфе с зелеными ладонями.

— Так это ты! — воскликнул кендер. — Тот самый, из расколотого дерева! Зеленые Руки!

— Я ждал вас, — ответил Зеленые Руки. — Все эти дни кровавого дождя и палящего солнца.

Он наклонился и обхватил Верханну. Обняв ее безвольное тело, Зеленые Руки приложил правую ладонь к уродливой вспухшей ране на ее плече. Руфус увидел, как мышцы на его шее напряглись, когда он прижал Верханну к себе сильнее, словно в любовном объятии.

— Что ты дел…

Девушка простонала, затем закричала от мучительной боли — незнакомец погрузил свои странные пальцы цвета травы прямо в ее рану. Глаза Верханны широко распахнулись, и она уставилась через плечо эльфа на Руфуса. Что было в ее взгляде? Ужас? Удивление? Кендер не мог сказать. Она издала долгий, надрывающий душу крик, и Зеленые Руки неожиданно тоже закричал. От их вопля сердца присутствующих сжались, словно в агонии, — слышать это было невыносимо.

Дочь Кит-Канана медленно опустила дрожащие веки. Зеленые Руки осторожно положил ее на землю и отошел прочь. Руфус поспешил к своему капитану.

Грудь девушки ровно поднималась и опускалась. Она спала. Под грязными лохмотьями, когда-то бывшими льняной рубашкой, правое плечо Верханны оказалось гладким и ровным, словно щека младенца.

Кендер взвизгнул от восторга, подпрыгнул и взглянул вслед Зеленым Рукам, который удалялся.

— Погоди, эй! — завопил Руфус.

Не пройдя и десяти шагов от того места, где лежала Верханна, Зеленые Руки упал на землю. Кендер и эльфы бросились к нему.

— С тобой все в порядке? — окликнул Руфус, подбежав к эльфу.

Кивинеллис уже опустился на колени рядом с незнакомцем. Именно он заметил перемену.

— Взгляните на его руки! — выдохнул мальчик.

Правая рука высокого эльфа, та, которой он излечил рану Верханны, была разрублена. Длинная, глубокая рана, из которой сочилась кровь, тянулась вдоль ладони. Засохшая черная кровь облепила зеленые пальцы, и в воздухе ощущался отвратительный запах гноящегося укуса гоблина.

— Это талмаат, — с глубоким благоговением произнес один из Кагонести.

— Что это значит? — переспросил Кивинеллис, незнакомый с древним наречием.

Руфус перевел взгляд с окровавленной зеленой ладони высокого незнакомца на фигуру мирно спящего капитана.

— Это означает «посланец богов», — медленно пояснил кендер. — Действительно, он прислан богами.

 

Сделка

По сухим мостовым Квалиноста барабанил дождь — дар богов после трех суток непрерывной жары. Горожане, которые недавно так брезгливо прятались от багрового ливня, высыпали на улицы, блаженствуя в потоках чистой, освежающей воды. Широкие изогнутые улицы были полны народа.

Когда дождь утих и стал лишь слабо накрапывать, а над столицей пронесся прохладный ветерок, Кит-Канан верхом выехал на оживленные улицы в сопровождении сенатора Иртении и Кемиана Амброделя. Пророк Солнца осматривал столицу, чтобы узнать, насколько пострадал город после трех дней жары. К облегчению правителя, палящее солнце не нанесло Квалиносту большого ущерба.

Подданные заметили Пророка, ехавшего среди толпы. Они дотрагивались до шляп и кланялись, когда он скакал мимо. То там, то тут Кит-Канан замечал бригады садовников, убиравших деревья или кусты, ставшие жертвами беспощадной жары. Поблизости от садовников ожидали жрецы Астры, готовые вырастить новое дерево на месте погибшего. Нет, Квалиносту не причинили большого вреда.

На рынке было не так оживленно. Кит-Канан ехал впереди своих спутников по почти опустевшей площади и замечал все пустые ларьки и испорченный товар, лежавший растоптанным на мостовой. Один торговец, дородный человек в кожаном фартуке, подметал гнилую картошку, когда Кит-Канан приостановился, чтобы побеседовать с ним.

— Привет тебе, друг мой, — окликнул его Пророк. — Как идут твои дела?

Человек не поднял глаз от работы.

— Погнило! Все погнило! Что, по-твоему, делать человеку с пятью бушелями засохшей, расколовшейся, гнилой картошки?

Иртения и Кемиан подъехали поближе к Кит-Канану.

— Так солнце уничтожило твой урожай? — сочувственно спросил Пророк.

— Вот-вот, солнце, тьмища, молнии или кровавый ливень. Мне дела никакого нет — отчего. Погибло, и все. — Человек сплюнул на мокрые камни.

Их разговор услыхала эльфийская женщина с корзиной увядших цветов на руке. Торопливо поклонившись монарху, она спросила:

— За что боги нас так карают? Какой грех мы совершили?

— Почему ты думаешь, что боги кого-то наказывают? Необычные явления, возможно, предвестия какого-то великого чуда, — предположил Кит-Канан.

Человек, присевший на корточки, чтобы собрать в корзины свой негодный картофель, проворчал:

— Говорят, это потому, что Кит-Канан заковал в цепи собственного сына, чтобы тот помогал строить крепость Пакс Таркас. — Он по-прежнему не понимал, с кем разговаривает.

При этих резких словах эльфийская женщина покраснела, а Кемиан Амбродель шумно прочистил горло. Человек поднял голову.

Хотя Пророк не был облачен в роскошные позолоченные придворные одежды, человек узнал его.

— Будь милосерден, Высочайший, я прошу прощения! — задохнулся он. — Я не знал, что это ты!

Кит-Канан сурово ответил:

— Не бойся. Я согласен выслушать все, что думает обо мне мой народ.

— Это правда, Величайший? — смиренно спросила эльфийка. — Ты продал собственного сына в рабство, только бы закончить этот огромный замок?

Кемиан и Иртения начали было упрекать женщину за ее непочтительный вопрос. Пророк вытянул руку, заставляя приближенных умолкнуть. Он терпеливо разъяснил, какой проступок совершил Ульвиан и почему его отправили в Пакс Таркас. Первоначальное желание Кит-Канана сохранять преступление Ульвиана в тайне от широкой публики оказалось невыполнимым. Теперь он понял, что народу нужно сказать правду, иначе лишь возникнут подобные дикие слухи.

Пока он говорил, вокруг собрались еще горожане — коробейники, медники, фермеры, горшечники. Все пришли послушать рассказ Кит-Канана о горе, которое ему причинил сын. К изумлению правителя, все были уверены, что изгнание Ульвиана и двенадцать дней чудес связаны между собой.

— Откуда у вас такие мысли? — резко спросила Иртения.

Торговец картофелем пожал плечами:

— Разговоры. Просто болтовня… сами знаете.

— Молва, — едва слышно произнес Кит-Канан.

Кемиан уловил его слова и бросил на Пророка быстрый взгляд.

— Теперь лорд Кемиан Амбродель будет твоим Сыном? — выкрикнул кто-то из толпы.

Трое верховых завертели головами, стараясь понять, кто говорит.

— Так лорд Амбродель будет следующим Пророком Солнца? — допытывался тот же голос.

— Кто это сказал? — проворчала Иртения.

Ответа не последовало, но остальные подхватили крик. Крепко удерживая поводья волновавшейся лошади, Кит-Канан позволил людям покричать еще некоторое время. Он хотел узнать чувства своего народа.

Кемиан, однако, не мог оставаться спокойным.

— Тихо! — проревел генерал. — Имейте уважение к Пророку!

— Сильванести! — крикнул кто-то ему в ответ, и слово это прозвучало, словно ругательство.

Молодой воин, сгорая от гнева и смущения, оглянулся на своего повелителя. Кит-Канан, казалось, погрузился в размышления.

— Государь, — в отчаянии произнес Кемиан, — мне кажется, лучше будет тебе уверить их, что я не твой наследник! — Голос его был напряженным, но искренним.

— Скажи же что-нибудь! — сквозь зубы прошипела Иртения.

Наконец Пророк поднял руку.

— Добрые люди, — начал он. Толпа мгновенно затихла в ожидании. — Я понимаю вашу заботу о троне. Лорд Амбродель — верный и отважный слуга. Он станет превосходным Пророком…

— Нет! Нет! — взорвалась толпа. — Не хотим Сильванести! Долой Сильванести! — нараспев повторял народ.

Кемиан, сам потрясенный словами Пророка, едва слышал оскорбления.

— Вы забыли, что я принадлежу к королевскому Дому Сильваноса? — ледяным тоном ответил Кит-Канан. — Нет более чистокровного Сильванести, чем я!

— Ты Пророк Солнца! Отец нашего государства! — возразил мужской голос. — Нам на троне не нужен какой-то придворный мальчишка-Сильванести. Нам нужен правитель, в жилах которого течет твоя кровь, или не нужно никакого!

— Твоя кровь или никакой! — подхватило большинство в толпе.

Кемиан ухватил поводья, готовый ворваться в гущу невооруженных Квалинести и покончить с этими оскорблениями. Кит-Канан наклонился и положил руку на локоть воина. Кемиан сердито, с горящими глазами воззрился на Пророка, но не сделал попытки высвободиться. С неохотой он остановился, и Кит-Канан отпустил его закованную в железо руку.

— Возвращайся в дом Пророка, генерал, — холодно приказал Кит-Канан. — Я скоро последую за тобой.

— Государь! — Кемиан, отсалютовав, развернул поднявшуюся на дыбы лошадь.

Торговцы и крестьяне рассыпались в стороны, давая ему дорогу. Генерал с криком пришпорил коня. Под громкий стук копыт конь и всадник промчались сквозь рыночную площадь и исчезли в глубине извилистой улицы.

Народ обрадовался этому внезапному отъезду. Кит-Канан, почувствовав отвращение к толпе, собрался уже последовать за Кемианом, как вдруг Иртения спрыгнула с лошади.

— Слишком я стара, чтобы сидеть так высоко и так долго, — громко заявила она, с преувеличенной заботой потирая спину. — Семьсот девяносто четыре года я пешком ходила всюду, куда мне было нужно. Ну а теперь я сенатор, и мне не положено ходить пешком. — (Стоявшие близко к женщине-Кагонести зафыркали.) — Надо платить за то, что сидишь в Талас-Энтии, — хрипло продолжила она.

Вокруг засмеялись.

Кит-Канан, ослабив поводья, сидел неподвижно, удивляясь, к чему ведет хитрая сенаторша.

— Вот вы, люди, — произнесла она громким голосом, разнесшимся по всей площади, — вы стоите здесь и говорите, что не хотите видеть Кемиана Амброделя следующим Пророком Солнца. Я спрашиваю, кто сказал вам о подобных планах? Я слышу о таком в первый раз.

Иртения отошла от своего серого в яблоках коня и очутилась в гуще толпы.

— Он прекрасный военачальник, этот эльф, но в одном вы правы: мы не хотим, чтобы нами управляла компания аристократов из Сильванести и внушала вам, будто мы не так хороши, как они. Это одна из причин, по которым мы покинули нашу прежнюю родину, — мы хотели освободиться от избытка господ и хозяев.

В своем лесном одеянии из кожи и грубого льна Иртения сливалась с толпой, одетой в домотканую шерсть и тускло-коричневый хлопок. Она оказалась буквально плечом к плечу с народом на площади. Иртения была одной из них.

— Когда я была моложе и красивее, — в толпе послышался смех, — меня похитили из леса воины. Они искали себе жен, и способ сватовства был такой: в кустах натягивали сеть, а потом смотрели, кто туда попался. — Достигнув центра площади, сенатор остановилась.

Все взоры устремились на нее. На мгновение Кит-Канан перепугался при виде ее хрупкой фигурки, со всех сторон сжатой людьми.

— Мне не очень-то хотелось быть солдатской женой, и я воспользовалась первым же случаем, чтобы сбежать. Меня поймали, и на этот раз сломали мне ногу, чтобы я не смогла повторить свою попытку. Вернакс Коллонтин с трудом мог сойти за любящего супруга. После того как он избил меня за то, что я недостаточно часто стираю его одежду и недостаточно быстро готовлю обед, я прикончила его хлебным ножом.

При этом признании у всех вырвался единый вздох изумления. Пророк Солнца казался удивленным не менее своих подданных и слушал рассказ сенатора с таким же напряжением. Иртения подняла руку, чтобы успокоить народ, со словами:

— Да нет же, нет, это был честный бой.

Кит-Канан улыбнулся.

— Суть этой длинной и скучной истории в том, что тогдашний Звездный Пророк, Ситэл, приказал продать меня в рабство за мое преступление. Я была рабыней, тридцать восемь лет. Великая война освободила меня, и я оказалась в первой группе переселенцев, которые прибыли вместе с Кит-Кананом основывать Квалиност. Этот город, эта страна не похожа ни на одну в мире. Здесь представитель любого народа может жить и трудиться, поклоняться богам, процветать или нищенствовать — как кому угодно. Это и есть свобода. То, что мы с вами пользуемся ею, — заслуга вон того парня на лошади, которого вы все видите. Если вы довольны, то не должны сомневаться в его мудрости, когда дело касается его сына или его наследника.

Когда она умолкла, на площади на некоторое время воцарилась тишина. Лишь мягкий стук дождя заглушал последние слова Иртении.

— Рабство — чудовищная, отвратительная вещь, — заключила она. — Оно разрушает не только рабов, но и хозяев. Как всякий любящий отец, Пророк пытается спасти своего сына от ужасной ошибки. Вы должны молиться за него, как это часто делаю я.

Иртения направилась через притихшую площадь обратно к своей лошади. Кит-Канан подал ей поводья, и она с кряхтением вскарабкалась в седло.

— Треклятая нога, — бормотала она. — Всегда немеет во время дождя.

Пророк и сенатор продолжили путь через рынок. Народ расступался, давая им дорогу, в знак уважения снимая шапки, шерстяные береты и войлочные капюшоны.

Кит-Канан безмятежно смотрел перед собой. Положение, грозившее стать серьезным, было спасено благодаря словам его старого друга.

Холодный, приятный дождь капал ему на лицо. В воздухе разносились сладкие ароматы. Хотя ничего не изменилось, ничего не решилось, Кит-Канан ощутил внезапный прилив уверенности. Отвратительные предсказания Хиддукеля в Башне Солнца теперь казались ничего не значащими угрозами.

— Один вопрос, — произнес Кит-Канан, пока они ехали. — Эта история, которую ты рассказала народу, — правда?

Иртения ударила пятками в бока своего мерина, и тот перешел на рысь.

— До крайней мере часть, — был ответ.

Над раскаленными камнями Пакс Таркаса, политыми холодным дождем, висел пар. Всякую работу на открытом воздухе прекратили — слишком опасно было тесать камень или двигать блоки, пока не просохла земля. Однако «ворчунам» не позволили валяться без дела. Фельдрин Полевой Шпат, беспокоившийся о том, как продвигается строительство, послал осужденных расширять туннели, проделанные в горе под крепостными башнями.

Ульвиан хромал по импровизированным лесам. Его правая нога, которую придавило соскользнувшим гранитным блоком, онемела, и он вынужден был хвататься за опоры, чтобы не упасть. Несмотря на это, принца не освободили от работы, и он ковылял по тускло освещенным известняковым коридорам, таская мехи с водой своим собратьям из бригады «ворчунов».

Почти в конце одной длинной галереи, стены которой Ульвиан едва не задевал плечами, он наткнулся на поглощенного работой Дру и остановился в нескольких футах от него. На полу туннеля горела крошечная лампа. В ее медно-желтом свете осыпанная мелом фигура Дру напоминала привидение.

— Эй, друг, — окликнул принц. — Попей, пока вода еще холодная.

Дру отложил, кайло и, взяв мехи, поднес горлышко к губам. Поток воды устремился в его горло.

— Не пей все. Другие тоже хотят воды.

Дру вернул принцу почти пустые мехи.

— Ты меня озадачиваешь, — ответил Сильванести, прислонившись к стене. Лампа отбрасывала снизу зловещие тени, делая худое, угловатое лицо эльфа похожим на маску. — Ты ведь принц, сын монарха, а таскаешь и подносишь воду, как безродный раб.

— Придержи язык! Ты, возможно, и спас мне жизнь, но я не желаю выслушивать твоих поучений! — огрызнулся Ульвиан в своей прежней высокомерной, гордой манере.

Дру улыбнулся:

— Так-то лучше. Это я и хотел услышать.

Сжав в руке кайло, колдун перешагнул через лампу и оказался нос к носу с сыном Кит-Канана.

— Если ты способен поступить как принц, а не как раб, мы сможем сбежать из этой проклятой тюрьмы. Ты со мной?

— Как — сбежать? — насмешливо ответил Ульвиан. — Мы что, уйдем в горы, где нас выследят охранники Фельдрина? Моя судьба зависит от моего примерного поведения здесь. Если я все брошу, мне никогда не видать отцовского трона.

— Нам необходимо всего лишь вызвать небольшую суматоху. Это отвлечет всех в лагере на время, достаточное, чтобы забраться в палатку Фельдрина и добыть мой амулет.

Ульвиан сложил руки, на лице его выразилось отвращение.

— Я не буду убивать Фельдрина. Он тупоголовый старый зануда, но он честен.

Дру мерзко ухмыльнулся, отвернулся и ушел в низкое углубление, которое уже продолбил в мягкой породе. Он отбросил инструмент прочь, и тот глухо зазвенел на пыльном полу. Сползая по стене, Дру произнес:

— Когда же ты очнешься, Высочайший? — В голосе его слышалась издевка. — Я долгое время ждал того, с кем мог бы объединить усилия. Никто в бригаде «ворчунов» не обладает достаточной смекалкой и воспитанием. Но ты и я, друг мой, мы вместе можем далеко пойти. Ты говорил о врагах. Я помогу тебе уничтожить их. Трон отца может стать твоим, и не через десять или сто лет, а через два месяца. А может, и быстрее. С твоим высоким положением и моим магическим искусством мы сделаем Квалинести самой могущественной державой в мире!

Его слова приковали внимание принца. Невольно Ульвиан выпустил из рук мехи, и те шлепнулись на пол.

— Я мечтал о том дне, когда увижу Верханну и Амброделей ползающими у моих ног, — прошептал Ульвиан. — А корону Солнца — у себя на голове.

Взгляд принца словно проникал сквозь время, он уже видел перед собой картины будущего величия. Видения империи, которой он будет править, грандиозного, пышного дворца, который он построит, заполнили мысли Ульвиана. Могущество и слава, комфорт и покой, богатство, превышающее всякие мечты. Его слово будет законом. Народ станет поклоняться ему, как сейчас поклоняется его отцу.

Золотые грезы Ульвиана прервал грубый голос, едва слышный из дальнего конца туннеля:

— Водонос! Куда подевался этот мальчишка?

Ульвиан снова сосредоточил внимание на Дру.

— Если мы сможем совершить это без кровопролития, рассчитывай на меня, — мрачно произнес он.

Дру склонил голову:

— Как угодно Вашему Высочеству. Я буду очень осторожен.

Затем он торопливо перечислил Ульвиану вещи, которые необходимо раздобыть. Это оказался краткий, но любопытный перечень.

— Зачем, во имя Кринна, тебе нужны фунт белой глины, кусочки угля, пядь кожаной бечевки и медная жаровня? — изумленно переспросил принц. — Все эти вещи легко достать, они не охраняются. Почему ты сам все это не поищешь?

Серые глаза волшебника замерцали в полумраке, словно два бриллианта.

— Ты, возможно, еще не понял, мой принц, но за мной тщательно наблюдают. Никто не осмеливается убить меня, но и я не могу сделать ничего подозрительного, не то меня закуют по рукам и ногам и запрут в глубокой, темной норе. — Он обвел рукой грубые известняковые стены. — Вроде этой.

Ульвиан оставил его. Шагая по извилистому главному туннелю, проходившему под главной цитаделью, он обдумывал свои возможности. Дру — опасный, но потенциально могучий союзник. Ульвиан, прихрамывая, улыбался в темноте. Пусть Дру считает его тщеславным дурачком. Это полезное заблуждение. Может быть, придет время, когда Ульвиану больше не потребуются услуги Дру…

Заскорузлые руки схватили его за ворот рубахи.

— Вот он! — проревел хриплый голос. — Вот он, ребята!

Ульвиана затащили в боковой туннель и швырнули на пол. Боль, словно нож, пронзила его ушибленную ногу. Сквозь мрак принц увидел над собой троих «ворчунов». Двоих он хорошо знал — эльфа-Кагонести Щепку и человека по имени Бруннар. Третьим оказался Кагонести, которого он знал лишь по имени, — Трит.

— Мы тут дьявольски долго ждем свою воду! — прорычал Щепка. — Треклятая пыль забивает глотку, словно каша. — Он поставил ногу на спину Ульвиану. — Ну и где вода?

Принц, мучимый болью, вытащил из-под себя мехи, которые у него выхватил Трит с сообщением, что они пусты.

— Мне кажется, наш маленький водонос нуждается в уроке! — взвыл Щепка и пнул принца под ребра.

Ульвиана окружили три высокие фигуры.

Дру с силой вонзал кайло в окружавшие, его известняковые стены. Он совершенно не горел желанием работать на своих тюремщиков; физическая деятельность просто отражала лихорадочную работу его мозга. Ему осталось пробыть в этой невыносимой тюрьме, вероятно, считанные дни, может, всего часы. Скоро он будет на свободе! Конечно же, его бог-покровитель послал этого дурачка принца как средство для его освобождения.

Звуки, доносившиеся из коридора позади чародея, заставили его замереть. Сжав кайло в руке, Дру обернулся. Слабый свет жировой лампы не проникал дальше поворота в туннеле, находившегося на расстоянии шести футов от него. Дру подождал. Шум повторился — какое-то царапанье, будто что-то волокли. Волшебник осторожно нагнулся и взял лампу, не отводя взгляда от поворота.

На пыльном полу показалась рука, бледная и тонкая. Дру подкрался ближе, пока в свете лампы не увидел принца Ульвиана, распростертого на земле. Всклокоченная борода его была окровавлена, глаз заплыл.

Дру опустился на колени:

— Ваше Высочество! Что произошло?

— Щепка… Бруннар… Трит… избили меня. — Губы Ульвиана опухли, он с трудом выговаривал слова.

Дру оттащил принца в дальний конец коридора и прижал его к стене. Уверившись, что вокруг никого нет, колдун сунул руку в карман штанов, извлек небольшой кожаный мешочек, стянутый шнурком, и высыпал часть содержимого на ладонь. В воздухе разнесся едкий, сладковатый запах.

— Съешь это, — пробормотал Дру, поднося ладонь к багровым губам Ульвиана. — Это смесь трав, известная только мне. Она придаст тебе сил.

Принцу удалось проглотить немного толченой травы, и через несколько минут опухоль на его глазу и губах начала спадать. По телу разливалась сила. Хотя боль в поврежденной ноге ослабла, ребра по-прежнему ныли после побоев.

Ульвиан поднял затуманенный взгляд к лицу колдуна и попытался встать на ноги.

— Отдохни еще чуть-чуть, Высочайший.

— Нет. — Принц с трудом выпрямился. Волшебные травы не излечили всех его болячек, но он почувствовал себя значительно лучше. — Я хочу как можно скорее приступить к осуществлению нашего плана, — сообщил он Дру. — Но у меня есть одно условие.

Дру спрятал обратно свой мешочек.

— В чем дело?

— Щепка дважды избил меня. Я хочу отомстить!

— Нет ничего легче, Высочайший. Просто достань то, о чем я просил.

Ульвиан оттолкнул Дру прочь и нетвердой походкой пошел по туннелю. Эхо его голоса донеслось до ушей довольного колдуна.

— Я принесу тебе все это сегодня же ночью! — хмуро заявил принц.

 

Премудрый ребенок

Верханна крепко проспала остаток ночи и добрую часть следующего дня. Когда принцесса, наконец, пошевелилась и села на земле, она увидела сидящего рядом Руфуса. Верханна встала, и со лба ее свалился холодный компресс из сырого мха.

— Что… что это? Где мы?

— На западном берегу реки Астралин, — сообщил кендер.

Руфус дал ей полоску вяленой оленины, купленной у переселенцев-Кагонести. Верханна некоторое время молча грызла жесткое мясо, потом, наконец, произнесла:

— Теперь я вспомнила. Гоблины! Эта поганая тварь укусила меня. Рана загноилась. — Внезапно она повернулась и приподняла волосяное пончо, в которое была закутана. — Она зажила! — вскрикнула девушка и опустила одеяло. — Кто вылечил меня? У меня даже мышцы не болят!

Руфус показал в сторону от лагеря.

— Он, — просто сказал кендер.

В дюжине шагов от них на поваленном дереве сидел Зеленые Руки, теперь обнаженный до пояса, — одеяло он отдал Верханне. Волосы его, желтые в свете факелов, на самом деле оказались чисто белыми. Дочь Кит-Канана по поросшему мхом берегу приблизилась к своему спасителю. Странный эльф безмятежно глядел на медленный поток, все еще неглубокий после трех суток жуткого солнца.

Верханна открыла было рот — чтобы требовать, спрашивать, бросить вызов — и снова закрыла, не произнеся ни слова. В этом эльфе чувствовалось что-то тревожащее и влекущее. По эльфийским меркам он не казался красавцем. У него были широкие, но неразвитые скулы; подбородок и нос не такие узкие, как требовала мода; и массивный лоб, почти как у человека. И все же он, со своими миндалевидными глазами, изящно заостренными ушами и необычно тонкими, длинными пальцами, без сомнения, принадлежал к народу эльфов. На лице незнакомца застыло безмятежное выражение.

— Привет тебе, — наконец вымолвила принцесса Квалинести.

Зеленые глаза эльфа перестали изучать реку и обратились к ней. Тело Верханны пронизала дрожь. Она никогда не видела эльфа с глазами такого цвета, и взгляд их был решительным и невозмутимым.

— Ты можешь говорить?

— Могу.

— Благодарение Астре.

Верханна замолчала, чувствуя смущение оттого, что сильно обязана ему, и не зная, что говорить. После продолжительной паузы, во время которой эльф не сводил с нее глаз, она довольно поспешно добавила:

— Руфус сказал, что ты вылечил меня. Я… я хотела поблагодарить тебя.

— Это было необходимо, — ответил Зеленые Руки.

Дикие эльфы, у которых воз застрял в грязи, приветствовали его, и старший из них пригласил Зеленые Руки присоединиться к ним.

— Пойдем с нами, — сказал Кагонести. — Мы держим путь в Квалиност.

Странный эльф ответил, по-прежнему глядя на Верханну:

— Я не могу пойти.

Кагонести-отец отвязал свои поводья и спрыгнул с повозки.

— В чем же дело? Неужели тебя удерживает этот воин? — полюбопытствовал он, уставясь на девушку.

— Я лично — нет! — ядовито произнесла она.

— Я должен идти на запад, — сказал Зеленые Руки и, поднявшись, взглянул в ту сторону. — В Высокое Место. Они должны идти со мной. — Он указал на Верханну и Руфуса, который на этот раз, для разнообразия, ухитрился промолчать.

Кивинеллис, который ехал в повозке с семьей Кагонести, спрыгнул и подбежал к Верханне.

— Я тоже хочу с вами! — заявил он.

Отец твердо возразил:

— Маленький мальчик не может бродить в глуши в компании кендера, воина и простака эльфа.

Верханна, не обращая внимания на Кагонести, обернулась к Зеленым Рукам с вопросом:

— Зачем тебе нужно идти с нами на запад?

Он в задумчивости наморщил лоб и ответил:

— Я должен найти своего отца.

— А кто твой отец?

— Я не знаю. Я никогда его не видел.

Несмотря на свои туманные речи, Зеленые Руки был полон решимости. Он должен идти на запад, а Верханне с кендером необходимо сопровождать его. Обезоруженный, Кагонести вернулся в повозку, подталкивая перед собой Кивинеллиса. Эльфийский мальчик всю дорогу ныл.

— Бедняжка, — сказал Руфус. — А мы не можем ему ничем помочь, мой капитан?

Внимание Верханны было поглощено Зелеными Руками.

— Нет, лучше ему путешествовать с семьей, — холодно ответила она. — Только Астре известно, куда мы направляемся…

Скрип колес заглушил ее слова. Тяжелогруженая телега, накренившись, выехала на ровное место и отправилась в путь. Кивинеллис, выделявшийся среди темных эльфов своими белыми волосами, с несчастным видом махал с задка воза. Жена Кагонести крепко держала его. Верханна помахала в ответ, затем снова обернулась к Зеленым Рукам.

— Я хочу получить ответы на некоторые вопросы, — заявила она. — Кто ты такой?

— У меня нет имени, — последовал мягкий ответ.

— Зеленые Руки, вот твое имя, — подсказал кендер и сжал травянисто-зеленые ладони эльфа в своих маленьких ручках. — Очень приятно. Я Руфус Мятая Шапка, лесник и проводник. А это мой капитан, Верханна. Ее отец — Кит-Канан, Пророк Солнца.

Зеленые Руки, казалось, был встревожен, даже ошеломлен этим потоком сведений.

— Это значения не имеет, — возразила Верханна, качая головой, и неловко положила руку на обнаженное плечо эльфа.

Кожа его оказалась теплой и гладкой. Когда Верханна прикоснулась к нему, то почувствовала, что по ее руке пробежала дрожь. Она не была уверена, признак ли это какой-то связи между ними, или это просто нервное возбуждение. Зеленые Руки, по-видимому, не заметил ничего необычного.

Глядя ему прямо в глаза, Верханна твердо спросила:

— Так как тебя зовут? На самом деле?

— Зеленые Руки, — пожал тот плечами.

Девушка почувствовала раздражение. Этот странный парень заинтриговал ее, она была глубоко благодарна ему за все, но его наивные и уклончивые ответы действовали ей на нервы.

— Думаю, тебе лучше будет пойти с нами, — заявила она. — Мой отец захотел бы, чтобы я привела тебя в Квалиност.

— А как же работорговцы? — спросил Руфус.

— Это важнее.

Зеленые Руки покачал головой:

— Я не могу идти с вами. Мне нужно в Высокое Место. — Он указал на запад, в сторону гор Харолис. — Туда. Чтобы найти своего отца.

Глаза Верханны превратились в щелочки, она скрипнула зубами. Руфус быстро вмешался:

— Да мы не сильно отклонимся от пути в Квалиност, мой капитан. Сначала можно перевалить через горы. А знаете что, — сменил он тему, — мой отец был знаменитым вращателем горшков.

Верханна, тут же отвлекшись, накинула на плечи лошадиную подстилку и уставилась на своего проводника.

— Ты хочешь сказать, что он делал горшки — вращал их на гончарном круге? — переспросила она.

— Да нет, он швырял их в моего дядю Четырехпалого, и горшки вращались на лету. Во время карнавала.

Неожиданно Верханна заметила, что Зеленых Рук с ними рядом нет. Он отошел шагов на двадцать, мерно ступая, в спину ему светило утреннее солнце. Она окликнула его, приказав остановиться.

— Ты должен остаться с нами! — кричала девушка.

Ветер перебирал его длинные распущенные волосы. Он остановился, не сводя взора с западного горизонта, пока Верханна отошла в рощу переодеться. Теперь, когда смертельная жара прекратилась, она облачилась в свой нагрудник, наголенники и свежий камзол. Руфус проделал обычный прыжок, чтобы взобраться на широкую спину рыжего торбардинского скакуна, и вместе они направились туда, где ждал Зеленые Руки.

— Ты умеешь ездить верхом? — поинтересовалась Верханна, возвращая пончо хозяину. — Позади Малявки есть место, если хочешь.

— Там есть место хоть для всего Балифора, — высказался Руфус.

Зеленые Руки натянул одеяло через голову.

— Я пойду пешком, — ответил он.

— До гор путь неблизкий, — предупредила Верханна, перегнувшись через луку седла. — Ты не сможешь все время идти рядом с лошадьми, не отставая.

— Я пойду пешком, — с тем же выражением повторил эльф.

— Как тебе угодно, — покачала головой девушка.

Они одолели небольшой подъем и выбрались из неглубокой долины, прорытой рекой, обратно на поросшую травой равнину. Голубые хребты предгорий Харолис ясно вырисовывались на юге, на фоне чистого утреннего неба, но Зеленые Руки решительно направился на запад.

Верханна и Руфус были так поглощены разглядыванием Зеленых Рук, что ни один не позаботился бросить взгляд на берег реки. Там, где вчера вечером простиралась болотистая отмель, теперь цвел луг. За несколько часов трава выросла до колен, и на месте грязи и зарослей камыша буйствовали тысячи всевозможных полевых цветов. Но мало того, этот необычный луг сужался по мере того, как местность повышалась. В конце концов, он превратился в дорожку — и извивался по следам Зеленых Рук.

День тянулся, а Зеленые Руки не выказывал ни малейших признаков усталости.

Верханна и Руфус ели в седле, передавая друг другу бутыль с водой. Зеленые Руки, сорвав несколько стебельков травы с обочины, грыз их. Больше он ничего не ел и не пил.

К полудню интерес наших путников к странному эльфу ослаб. Руфус улегся на спину своей лошади, сплел руки за головой и укрыл лицо пострадавшей в путешествиях шляпой. Поводья он передал капитану, и вскоре раздался высокий свист — кендер захрапел. Верханна некоторое время клевала носом, но сознание долга в ней было слишком сильно, она не могла позволить себе споткнуться и боролась со сном, пытавшимся завладеть ею.

Утомление и следы шока от зажившего гоблинского укуса оказались, несмотря на это, слишком сильны, и она тоже постепенно задремала. Когда конь Верханны слегка споткнулся о сусликовую нору, она встряхнулась и пришла в себя. Зеленых Рук больше не видно было во главе отряда. Девушка придержала лошадь и оглянулась. Высокий эльф стоял на коленях в высокой траве в пятнадцати ярдах позади них.

— Просыпайся, Малявка, — окликнула она кендера.

Зевая, Руфус сел и поймал поводья, которые она швырнула ему.

— Эй, — сонно отозвался кендер, — а откуда все эти цветочки?

Верханна взглянула вслед Зеленым Рукам и увидела пышно цветущую дорогу, становившуюся все шире по мере того, как он шел. Не только цветы, но сухая степная трава выросла выше на фут.

— Послушай, ты, — окликнула она его, свесившись с седла. — Что это у тебя за колдовство?

— Тихо, — осадил он девушку. — Меня зовут дети.

При этом резком приказании Верханна рассвирепела:

— Я буду говорить тогда, когда мне угодно!

Эльф, находившийся в напряженной, молитвенной позе, внезапно расслабился, глубоко вздохнул и произнес:

— Они идут.

Верханна уже хотела начать перебранку, как вдруг услышала отдаленный грохот. От сильных колебаний почвы конь ее заволновался и нервно забил копытами. Руфус сел в седло и вскрикнул:

— Капитан, гляди!

На горизонте с южной стороны показалась темно-коричневая линия. Она становилась все шире, грохот усиливался. Вскоре коричневая масса превратилась в лосей — тысячи лосей. Гигантское стадо, протянувшееся влево и вправо на огромное расстояние, наступало прямо на них.

— Клянусь Астрой, табун бежит! — крикнула Верханна.

Она развернула коня в ту же сторону, куда двигалось стадо. Единственным шансом для них было скакать вместе с лосями и не упасть под копыта, где их затоптали бы.

— Дай мне руку! — заорала она эльфу. — Надо бежать!

Лоси были уже в паре сотен шагов и набирали скорость. Руфус повернул коня и заставил его следовать за капитаном. Вскочив на ноги в седле, он восторженно завопил:

— Вот это зрелище! Ты когда-нибудь видала столько лосей сразу? Если бы только у меня был лук, мы бы всю жизнь лосиным мясом обедали!

— Идиот, нас сейчас растопчут!

И стадо лосей накрыло их, словно живая волна кожи, рогов и острых копыт. Мускусный запах животных смешивался с сухим ароматом вытоптанной травы. Думая прежде всего о своем решении доставить Зеленые Руки в Квалиност, Верханна бросилась к эльфу, чтобы защитить его от ударов. Лишь после ужасной бесконечной секунды до нее дошло, что стадо разделилось и обходит их. Клочок земли, на котором находились Верханна, Зеленые Руки, Руфус и две лошади, оставался нетронутым.

Тысячи лосей с влажными коричневыми глазами неслись мимо, носами утыкаясь в бока друг другу, плечами толкая друг друга в бок. Шум их копыт был оглушителен. Верханна приподняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть кендера, все еще стоявшего, зажав уши руками, на своей неподвижной лошади. К своему великому удивлению, девушка увидела, что Малявка ухмыляется. От ветра, поднятого бегущими животными, его морковный хохолок болтался взад-вперед, а светлые глаза сияли.

Казалось, прошло много часов, прежде чем стадо стало редеть. Поодиночке или парами, мимо широкими зигзагами проскакали последние животные. Еще через несколько минут удаляющееся стадо снова превратилось в бурую линию на горизонте. Затем все исчезло — лишь пыль кружилась в воздухе, да слышался слабый топот десяти тысяч копыт.

— Да будет к нам милосерден Эли! — выдохнула Верханна. — Воистину мы счастливцы!

— Отодвинься, — пробурчал из-под нее Зеленые Руки. — От тебя жутко пахнет.

Она проворно откатилась в сторону, и он сел на земле. Верханна сбросила с руки латную перчатку и ударила его в челюсть. Она тут же пожалела об этом — в пронзительно-зеленых глазах эльфа выступили слезы, губы задрожали.

— Это запах металла, который надет на тебе, — всхлипнул он. Слеза прочертила блестящую дорожку на его щеке. — Он пахнет смертью.

— Ура!

Оба подняли взгляды на Руфуса. Кендер резвился на спине у лошади.

— Какое зрелище! — ликующе голосил он. — Это, должно быть, самое огромное стадо лосей в мире! Вы почувствовали, какой ураган они подняли? Земля тряслась, как желейный пудинг! Как вы думаете, отчего это они так неслись?

— Жажда, — объяснил Зеленые Руки. Он фыркнул и дотронулся рукой до влажной щеки. Казалось, вид собственных слез привел его в замешательство. — Жара, которая стояла в последние дни, они безумно хотят пить.

— Откуда ты знаешь? — требовательно спросила Верханна.

— Они воззвали ко мне. Я рассказал им, как дойти до реки.

— Ты рассказал им? Ты, наверное, также велел им не давить нас, а?

— Да. Я приказал лошадям стоять смирно, и лоси обогнули нас.

Высокий эльф потер кончики пальцев, пока слезы не исчезли. Затем он поднялся и медленно пошел прочь, не на запад, как прежде, но заворачивая на юг. Измученная донельзя, Верханна вскочила в седло и последовала за ним. Руфус поскакал рядом. Он слышал, как она ворчит и скрежещет зубами.

— Что ты такая сердитая, мой капитан? — спросил кендер, все еще сверкая глазами при воспоминании о встрече со стадом лосей.

— Мы тратим время на то, что плетемся за ним как телохранители какие-то! — Она хлопнула себя по закованному в сталь бедру. — И эти его лживые россказни! Ему известно больше, чем он показывает, попомни мои слова.

Кендер опустил поля шляпы, закрывая глаза от заходящего солнца.

— Не думаю, что он умеет лгать, — тихо промолвил он. — Возможно, лосиное стадо разделилось и случайно, но моя лошадь стояла на месте просто как изваяние. Даже не дрожала. Если хочешь знать мое мнение, Зеленые Руки и впрямь разговаривал с лосями.

 

Мятежный сын

Кит-Канан из Зала Неба наблюдал закат солнца. Он пребывал здесь уже несколько часов, погруженный в раздумья. С того дня, как Иртения успокоила народ на рыночной площади, на улицах произошли другие выступления в поддержку Ульвиана. Кемиана Амброделя, который не стремился к должности высшей, чем занимал сейчас, осыпали бранью везде, где бы он ни показался. Один раз его даже забросали гнилыми фруктами. Пророк вынужден был приказать генералу оставаться в его резиденции, чтобы оградить гордого воина от дальнейших оскорблений или чего похуже.

Клованос и Верноподданные не были настолько опрометчивыми, чтобы возглавлять возмущение открыто, но на заседаниях Талас-Энтии они выражали чувства толпы и требовали возвращения принца Ульвиана. Пространные прошения, нацарапанные на пергаментных свитках длиной в три фута, ежедневно прибывали во дворец Пророка. С каждым разом подписей под ними становилось все больше, многие Первопоселенцы присоединялись к просьбам Верноподданных утвердить Ульвиана в качестве наследника Кит-Канана. Раздраженный недальновидностью сената, Кит-Канан направился в Зал Неба поразмыслить об этой проблеме. Он втайне надеялся, что боги сделают выбор за него, что какой-то выразительный знак подскажет ему, как поступить. Однако ничего мистического не произошло. Он оставался на гигантской площади, наблюдая за своим городом сквозь волнующиеся деревья, пока, наконец, из дома не явился Таманьер Амбродель.

Пророк поднялся с колен и пересек огромную мозаичную карту, чтобы поприветствовать своего верного управителя. Несмотря на обременявшие его тяжелые заботы, он шел пружинистым шагом. Красота заката и вид огромного эльфийского города с этой выгодной точки не могли не волновать, и медитация немного восстановила силы Кит-Канана.

— Доброго тебе здоровья, Величайший, — с поклоном обратился к Кит-Канану Таманьер, подавая ему богато изукрашенный ларец для посланий.

По восковой печати на крышке Кит понял, что ящик прибыл от Фельдрина Полевого Шпата. Острием ножа он взломал печать, и, пока Таманьер держал коробку, Пророк поднял крышку и вытащил письма.

— Гм-м… Отчет мастера Фельдрина о продвижении работ в Пакс Таркасе… обычные требования провизии, одежды, снаряжения… А это что? — Из кипы официальных посланий Пророк вытащил небольшое сложенное письмо на тонком пергаменте, тщательно запечатанное лентой и каплей голубого воска.

Он положил остальные документы обратно в ларец и вскрыл письмо.

— Это от Меритиноса, — удивленно заметил Пророк.

— Хорошие новости, государь?

— Не уверен.

Нахмурившись, Кит-Канан пробежал короткое послание, затем передал пергамент кастеляну. Таманьер прочел сообщение Мерита о том, как Ульвиан едва не погиб, о его спасении чародеем Друлетеном, о дружбе, которая, как заметил Мерит, зародилась между принцем и Дру.

— Друлетен — это не тот самый монстр, который хозяйничал на высокогорном перевале у Торбардина во время Эльфийской войны? — переспросил Таманьер.

— Твоя память остра, как и прежде. Я и забыл, что чародей находится в Пакс Таркасе. Нельзя позволить ему завязать дружбу с моим сыном; он слишком опасен.

Внезапно в мозгу Кит-Канана молнией пронеслось воспоминание о другом голосе. Что такое сказал бог Хиддукель, появившись в Башне Солнца? «Можешь называть меня Дру». Не могло быть совпадением то, что бог избрал имя злого волшебника. Там, где дело касается богов, нет места случайностям.

Таманьер все еще стоял с коробкой для писем в руках. После долгой паузы взгляд Кит-Канана снова обратился на старого кастеляна.

— Возвращайся во дворец, Там, — живо сказал он. — Приготовься к путешествию. Небольшая свита, легкий верховой эскорт. Я хочу передвигаться быстро.

— Куда ты собираешься. Великий Пророк? — поднял брови Таманьер.

— В Пакс Таркас, друг мой. Я отправлюсь, как только лорд Анакардайн сможет вернуться в Квалиност. Я хочу, чтобы он следил здесь за порядком в мое отсутствие.

Таманьер с поклоном удалился, голова его кружилась от такого количества новостей. Кит-Канан еще некоторое время оставался в Зале Неба. Подойдя к краю искусственного плато, он взглянул вниз, на город. Один за другим в башнях и на перекрестках зажигались огни, пока город не превратился словно в зеркальное отражение усыпанного звездами неба. Пророк наблюдал, как фонари освещают широкую арку северного моста прямо перед ним, за Башней Солнца. Кит-Канан неторопливо оборачивался во все стороны света, чтобы увидеть, как зажигаются подобным же образом остальные три моста. Они окружали Квалиност подобно сверкающему ожерелью.

Несмотря на великолепный вид, что-то грызло Кит-Канана внутри. На великие силы, которые он ощущал за чудесными явлениями последних дней, казалось, пала тень зла. Он верил, что эти чудеса являются предвестием какого-то великого события; возможно, они и вправду предвещали — предвещали горе.

Зазвенели колокола, давая сигнал к окончанию еще одного трудового дня в Пакс Таркасе. Канаты отвязали или сбросили, орудия сложили грудами на телеги, чтобы отвезти в сараи на хранение, и в сумерках запылали кухонные очаги. С парапета западной башни Фельдрин Полевой Шпат и стоявший рядом Мерит обозревали стройку.

— Она простоит сто столетий, — объявил гном, сцепив мускулистые руки за спиной. — Это вечный мост между Торбардином и Квалинести.

В рубиновом мерцании заката стены крепости излучали розовый свет. Огромные ворота, сжатые горными отрогами, выглядели величественно и одиноко. Мерит, относившийся к высоте с опаской, держался подальше от края площадки, не огороженной перилами. Фельдрин стоял на краю, едва не свешиваясь вниз, совершенно не пугаясь пропасти, открывавшейся перед ним.

— Сколько еще до окончания строительства? — спросил Мерит.

— Если бы не странные погодные явления и сходы лавин, мы закончили бы восточную башню через шесть месяцев. Тогда в крепости уже можно было бы жить, хотя окончательная внутренняя отделка займет еще год. — Фельдрин вздохнул, — казалось, это заворчал старый медведь.

Он поднял руку, закрывая глаза от солнца, садившегося за горы слева от них. Перевал представлял собою узкую долину, протянувшуюся на север. По дну его вился неглубокий поток, едва различимый теперь, когда солнце почти зашло. Пристально вглядевшись вверх, в темные расселины на высоком перевале, гном произнес:

— Пыль. Гм-м… Похоже, у нас гости.

Мерит подошел как можно ближе к краю парапета и осмотрел долину.

— С севера? — поинтересовался он. Это означало Квалиност.

— Наверное, какой-нибудь щеголь придворный или сенатор из города хочет, чтобы ему крепость показали, — брюзжал Фельдрин. — Думаю, это означает, что мне надо вымыть руки и бороду и надеть чистый жилет.

Он фыркнул.

— А может, это посланец от Пророка, — предположил Мерит, — и в таком случае тебе придется только вымыть руки.

Фельдрин уловил усмешку на губах светловолосого воина:

— Отлично! Компромисс, лейтенант. Я мою руки и бороду, но жилета не меняю!

Хихикая, оба направились к винтовой лестнице, углублявшейся в башню, и спустились по бесконечным ступеням. Когда они достигли первого этажа и вышли наружу, столб пыли над перевалом уже развеял ветер. Больше не видно было никаких признаков всадников.

— Наверное, они передумали и повернули домой, — пошутил Фельдрин. И, пожав плечами, добавил: — А может, пыль поднялась из-за оползня. Тем лучше. Поглядим, какими отбросами нас сегодня попотчует повар.

В действительности повар Фельдрина был мастером своего дела. Из незатейливой провизии, предназначавшейся для стола главного строителя, он готовил удивительные блюда. Обычная еда гномов была слишком тяжелой для эльфов, но повару Фельдрина удавалось готовить легкие блюда, которые Мерит находил восхитительными.

Лейтенант следовал за спешащим гномом. Еще раз подняв глаза на перевал, где они заметили облако пыли, он тихо произнес:

— Интересно, это были всадники или…

— Давай же, Мерит! Чего ты медлишь?

В Пакс Таркасе не существовало часовых, ночной дозор не патрулировал спящие палатки, хижины и навесы, В этом не было необходимости. Даже бригаду «ворчунов» не стерегли — лишь закрывали на ночь единственную дверь барака. Вот почему Ульвиан смог незамеченным выскользнуть в окно и пошарить по лагерю, собирая предметы, требуемые Дру. Из-под навеса, где штукатуры мешали свой раствор, принц добыл больше фунта сухой белой глины, тонкой и чистой, как хлебная мука. Он ссыпал ее в широкогорлый кувшин и поспешил дальше, к длинному ряду палаток кузнецов. Там было полно угля, твердого черного угля из Торбардина, который гномы-кузнецы использовали, чтобы ковать самое прочное железо в мире. Ульвиан подполз к ближайшей печи, где еще тлели оранжевые огоньки. Присев на грязный пол, он пошарил среди сора, рассыпанного у топки, и опустил в свой кувшин несколько черных кусочков.

Под навесом, где работали кожевники, нашлась кожаная бечевка. А теперь… Где же раздобыть медную жаровню? Дру настаивал именно на медной — другая не подойдет. Прижимая к груди горшок с глиной и углями, Ульвиан перебежал через открытый двор к хижине медника. Там валялось множество медных пластин, гвоздей, болванок, но жаровни не было.

Снова оказавшись на улице, Ульвиан на некоторое время спрятался под навесом, размышляя, где бы добыть нужную вещь. Только двум людям нужны медные поддоны — жрецам и поварам. В Пакс Таркасе не было жрецов, но повара, вне всякого сомнения, здесь были.

Полчаса спустя Ульвиан вернулся в барак «ворчунов». Опустившись на колени у койки Дру, он протянул руку, чтобы разбудить колдуна.

Прежде чем Ульвиан до него дотронулся, Дру негромко спросил:

— Ты все принес?

— Все — и это было нелегким делом.

— Хорошо. Сложи все мне под кровать и иди спать.

Ульвиан был захвачен врасплох.

— Ты что, не собираешься сейчас ничего делать?

— В такое время? Вот уж нет. Скоро утро. Отправляйся в кровать, мой принц. Завтра будет трудный день, и ты пожалеешь, что не выспался. — С этими словами Дру перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Ульвиан, разинув рот, уставился в спину волшебнику. Не произнеся больше ни слова, принц запихнул кувшин, кухонную жаровню и кожаную бечевку под койку Дру и улегся на свою собственную грязную, продавленную кровать. Несмотря на возбуждение после ночной экспедиции, он заснул через несколько минут.

Приглушенное звяканье цепей заставило Ульвиана открыть глаза. В воздухе над его постелью качались весы. Ось весов была сломана, одна из золотых чашек накренилась, цепочки провисли. Из наклонившейся чашки прямо на грудь Ульвиану сыпался белый порошок, похожий на сухую глину, которую он принес Дру.

— Что это? — пробормотал он, пытаясь сесть. Странно, но сесть он не смог. Казалось, на груди лежит неимоверная тяжесть — как раз там, куда падал белый порошок. Но это ведь просто кучка пыли, мысленно удивился принц. Она не могла приковать его к постели.

Давление становилось все сильнее, пока Ульвиан не обнаружил, что ему тяжело дышать. Он слабо приподнял руку, чтобы отклонить сыпавшуюся струйку порошка. Когда пальцы принца коснулись золотой чаши весов, он тут же отдернул руку. Чашка была раскалена докрасна!

— Помогите! — выдохнул он, продолжая попытки подняться. — Я задыхаюсь! Помогите!

— Лежи спокойно, — негромко проворчал кто-то.

Ульвиан открыл глаза — перед ним зияла темнота. Он лежал, уткнувшись в нары, зарывшись носом в грязный обрывок одеяла. Принц вскочил на ноги, отбросив в сторону тряпку.

Оглядевшись, он заметил Дру, сидевшего, скрестив ноги, на своей койке и смешивающего что-то в деревянной чашке. Кроме них, в бараке «ворчунов» никого не было.

— Ну и что случилось? — спросил Дру, не отрываясь от работы.

— Я… мне приснился дурной сон, — промямлил принц. — А где все?

— Уже полдня, как выходной, — отвечал чародей. — Они все завтракают.

Отложив палочку, которой он перемешивал содержимое горшка, Дру подлил туда немного воды. Палочка была облеплена толстым слоем клейкой белой глины.

Ульвиан перевел дух и пригладил взъерошенные волосы. Успокоившись, он подошел взглянуть, чем занимается Дру. Колдун слепил из глины шар размером в два раза больше кулака. Смочив руки, он взял массу. Бечевка и медная жаровня стояли на полу у кровати.

— Один из простейших видов колдовства — магия изображений, — объяснял Дру голосом школьного учителя. — Волшебник создает куклу и с помощью магии делает ее двойником живого существа. После этого все, что ни сделаешь с куклой, случается и с ее оригиналом.

Он скатал из глины длинный цилиндр и отщипнул небольшие кусочки, которые бросил в чашу.

— При помощи более сложных заклинаний можно создать существо, не имеющее живых прообразов. Из этой куклы можно сделать еще двойника.

Заинтересованный Ульвиан опустился на одно колено.

— И ты именно это делаешь?

Дру кивнул:

— С помощью этой куколки я создам двойника, гораздо большего по размеру, который будет выполнять мои приказы. Такие глиняные существа называются големами.

Он грубо вылепил приземистое тело, приделал к нему глиняные руки, ноги и шар вместо головы.

Из кусочков угля Дру сделал кукле глаза. Положив глиняное изображение на кровать, он обмакнул в сосуд с водой кожаную веревку.

Колдун обвязал влажную бечевку вокруг туловища глиняной фигурки, затем послал Ульвиана за горящими угольями и растопкой для очага. Когда в жаровне затрещал огонь, Дру начал раскачивать над пламенем глиняную фигурку.

— Поднимись, о голем. Восстань из праха и оживи. Я, Друлетен, приказываю тебе. В тебе горит огонь, прах гор! Соберись с силами и выполняй мою волю! — Голос колдуна утратил свою обычную мягкость, он менялся, становился ниже, мощнее.

Сквозь щели в грубо сколоченных стенах барака свистел ветер. Снаружи члены бригады «ворчунов», слонявшиеся вокруг телеги с завтраком, громко жаловались на пыль, летевшую прямо в глаза. В бараке Дру вертел в пальцах бечевку, заставляя глиняную куклу вращаться сначала влево, затем вправо.

— Поднимайся, о голем! Твой двойник здесь! Возьми огонь, что я даю тебе, и восстань! — кричал Дру.

Голос волшебника гремел по бараку, и Ульвиан почувствовал, как по телу бегут мурашки. Стропила плохо сколоченного сарая гремели, в щели сыпался сухой мох.

Белая глиняная фигурка задымилась. Ноздри принца наполнил запах горящей кожи, от которого он чуть не задохнулся. Воздух колебался, и по телу Ульвиана побежал трепет. Стены барака застонали, и внезапно ворчание рабочих снаружи стихло. Мгновение спустя вместо него раздались хриплые вопли.

— Что происходит? — прошептал Ульвиан. Тяжело дыша, Дру не переставал вертеть фигурку над огнем.

— Пойди и взгляни, мой принц! — просипел он.

Ульвиан направился к двери и распахнул ее. «Ворчуны» с потрясенными лицами уставились куда-то влево, в сторону карьера и палаток. Обернувшись туда, принц увидел около разработок, где вырубали известняк, закручивающийся смерч белой пыли. Эльфы, люди и гномы неслись оттуда со всех ног с криками, смысл которых Ульвиан не мог разобрать.

Дру продолжал произносить свои заклятия; смерч постепенно сливался, образуя толстое белое туловище, по размерам в два раза превышавшее самые большие палатки. Черные глаза лица без черт в точности походили на угольные крошки у куклы чародея.

— Клянусь всеми богами! — воскликнул Ульвиан, оборачиваясь к Дру. — Тебе это удалось! Он высотой со сторожевую башню!

Рук чародея было почти не видно — их скрывал дым, поднимавшийся от обожженной глиняной фигурки.

— Иди! — прошипел он, — В суматохе на тебя не обратят внимания. Достань мой черный амулет!

Дру крепко зажмурил глаза, по лицу его текли слезы. Ладонь ему обожгло паром.

— Давай! Живее!

— Я пойду, но не забудь о нашей сделке. Ты знаешь, кого я хочу покарать!

Покинув барак, Ульвиан закрыл за собой дверь. Все «ворчуны» исчезли, а гномы, раздававшие еду, спрятались под повозкой. Глиняный гигант на негнущихся ногах двигался по лагерю, по дороге давя палатки и хижины. При каждом его шаге сотрясалась земля. Никто не пытался его остановить. Рабочие не были воинами, а оружие, имевшееся в лагере, бессильно было против двадцатифутового голема.

Когда появился монстр, Фельдрин Полевой Шпат находился на западной башне. Услышав суматоху, он вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как гигант прокладывает себе путь через дома рабочих.

— Клянусь Реорксом! — вскрикнул гном. — Что это за тварь?

Никто не остановился, чтобы ответить ему, хотя он ревел на своих рассеявшихся людей, призывая остановиться и сражаться. Гном с воплями бегал у основания западной башни, пока не появился Мерит на коне, в полном боевом облачении.

— Что ты предлагаешь, воин? — спросил Фельдрин, перекрывая гул.

— Сражаться с чудовищем, — просто ответил Мерит и вытащил свой длинный эльфийский клинок.

Его гнедой конь нервно пританцовывал, перепуганный суматохой, царившей вокруг.

— Это не живое существо! — крикнул Фельдрин. — Лучше иди, найди Друлетена. Это его рук дело!

— Найди его сам, — ответил Мерит.

Лошадь описала круг. Дотронувшись шпорами до ее боков, Мерит ускакал, двигаясь навстречу потоку обезумевших строителей. Все мастеровые и рабочие стремились попасть в законченную часть цитадели в поисках укрытия от разбушевавшегося гиганта.

Вырвавшись из охваченной паникой толпы, Мерит придержал коня и осмотрел тяжело ступавшего монстра. Насколько мог видеть эльф, тот еще никому не причинил вреда, но своими толстыми ногами и ступнями смел почти полдюжины хижин. Он передвигался по лагерю зигзагами, словно что-то искал.

Мерит заставил коня двинуться вперед, но животное не желало стать жертвой чудовища. Конь вставал на дыбы и пританцовывал, пытаясь сбросить седока. Эльфийский воин, крепко держась, извлек из-за нагрудной пластины желтый шелковый платок. Это был подарок одной обожательницы из Квалиноста, сейчас он послужил повязкой на глаза лошади и немного успокоил животное. Мерит, намотав поводья на одетую в кольчугу руку, пришпорил скакуна и двинулся вперед.

Голем приостановился и неловко согнулся пополам. На землю посыпались куски глины размером с ладонь эльфа, отколовшиеся от ног гиганта.

Мерит в изумлении наблюдал, как ладонь монстра разделилась, образовав пять толстых пальцев. Голем запустил руку в руины хижин, и, когда он снова выпрямился, в чудовищном кулаке кто-то извивался. Гигант схватил жертву за горло. Мерит увидел, что это эльф-Кагонести.

Со стуком опустив забрало, воин атаковал монстра. Даже после того, как Мерит изо всех сил ударил врага мечом, тот не обратил на нападение никакого внимания. Из раны вывалился клиновидный кусок твердой глины — это был единственный ущерб, причиненный гиганту. От удара рука эльфийского воина заныла. Сморщившись, он рубанул еще раз. Отвалился еще осколок глины, но все было напрасно: несчастная жертва монстра перестала дергаться. Голем, даже не моргнув глазом, раскрыл пальцы и уронил Кагонести на землю — тот упал поблизости от Мерита.

Принц Ульвиан, скрючившись под навесом одной из хижин, наблюдал эту сцену с удовлетворением. Смерть его мучителя, Щепки, доставила принцу чрезвычайное удовольствие. Он также заметил воина, Меритиноса, пытавшегося сразить глиняного гиганта мечом. Принц громко хохотал над нелепыми попытками лейтенанта, с забавной настойчивостью рубившего груду обожженной глины.

Ульвиан ринулся вниз по дороге, мимо поглощенного сражением Мерита, затем вверх на холм, к хижине Фельдрина. Голем растоптал почти все палатки рядом с жилищем главного строителя. Ульвиан отбросил в сторону дверную завесу.

Передняя пустовала. Он обыскал все сундуки и ящики, но безрезультатно. Строение было разделено холщовой перегородкой, в другой половине находилась спальня Фельдрина. Ульвиан вломился туда и резко остановился. Перед ним стоял сам Фельдрин, охранявший маленькую золотую коробочку.

— Итак, — холодно заметил гном, — ты вступил в союз с Друлетеном.

— Отдай амулет, — тоном приказа ответил Ульвиан.

— Не будь глупцом, парень! Он использует тебя. Ты что, не понял? Он тебе наобещает все, что угодно, лишь бы снова заполучить этот амулет, — и, захватив его, позабудет обо всех обещаниях. Высочайший, он не знает, что такое честь. Он уничтожит тебя, как только представится случай.

— Прибереги свои уговоры для кого-нибудь еще! — Голос Ульвиана превратился в хриплый, злобный скрежет. — Отец сослал меня сюда для страданий, и я достаточно страдал. Друлетен поклялся служить мне, и он будет мне служить. Вы все считаете меня дураком, но еще поймете, что ошиблись.

Неподалеку раздался громкий треск, и Ульвиан нетерпеливо прибавил:

— А теперь давай сюда амулет, не то голем превратит тебя в лепешку!

Фельдрин вытащил из-за спины короткий меч, украшенный драгоценными камнями.

— Ты получишь его только после моей смерти, — торжественно произнес он.

Ульвиан был безоружен. Острый меч Фельдрина и стальная решимость в глазах гнома предостерегали его от поспешных действий.

— Ты об этом еще пожалеешь! — заявил принц, осторожно пододвигаясь к выходу из палатки. — Голем не будет с тобой спорить. Когда он придет, ты умрешь!

— Значит, такова воля Реоркса.

Взбешенный Ульвиан выбежал из палатки и едва не споткнулся о Дру, шедшего навстречу. Чародей бережно прижимал к груди левую руку, его лохмотья взмокли от пота.

— Ты захватил его? — крикнул он с остекленевшими от отчаяния глазами.

— Нет, его сторожит Фельдрин. Почему ты не у жаровни? Что, колдовство закончилось?

Дру собрался с силами: магические действия утомили его.

— Я подвесил куклу над огнем. Бечевка почти прогорела посредине. Когда она распадется, чары исчезнут.

За плечом Дру показалась гигантская фигура голема, который почти достиг цитадели. Парапеты были усеяны рабочими, многие швыряли в монстра камни, но тот не обращал на них внимания.

— Ты можешь ему приказывать? — торопливо спросил Ульвиан. — Если да, то заставь его идти сюда. Это единственный способ напугать Фельдрина настолько, чтобы он отдал амулет!

Колдун молча опустился на колени, веки его, дрожа, опустились. Ульвиан подумал было, что он в обмороке, но тут губы Дру слегка зашевелились.

Внезапно голем резко повернулся и зашагал в сторону хижины Фельдрина. Под ногами у него путался Мерит — он больше не махал мечом, однако не терял монстра из виду. Когда эльфийский воин заметил Ульвиана и Дру, он, склонив голову, быстро поскакал к ним.

— Мерит едет! — вскрикнул принц.

Волшебник по-прежнему что-то бубнил. Голем повернул широкую круглую голову, чтобы рассмотреть всадника. Обрушилась рука толщиной с вековой дуб, и лошадь с воином покатились на землю. Лошадь заржала и затихла. Мерит напрасно пытался выбраться из-под туши мертвого коня — его придавило к земле.

— Ага, попался! — в возбуждений подпрыгивал Ульвиан.

— Нет, это ты попался, — произнес Фельдрин из дверей своей хижины.

Принц в испуге отступил назад.

В молодости гном был неплохим бойцом и умел обращаться с оружием. Высоко подняв усыпанный драгоценными камнями меч, он напал на Дру. Волшебник даже не вздрогнул — так он был углублен в себя. Бросившись на гнома, Ульвиан сцепился с ним. Голем стремительно приближался — он уже находился всего в двадцати ярдах от них.

— Отпусти! — проревел Фельдрин. — Я не хочу причинить тебе вреда, принц Ульвиан, но я должен…

Его мускулистые руки медленно, но верно отстраняли хрупкого Ульвиана. Хватка принца ослабела. Меч Фельдрина, сверкавший в свете утреннего солнца, находился уже в нескольких дюймах от черепа волшебника.

И тут на принца и гнома обрушилась белая стена. Ульвиану поддали в спину, он взлетел в воздух и тяжело приземлился на груду рваных холстов и ломаных опор от палаток. У него перехватило дыхание, и мир скрылся за алой ревущей завесой.

Чьи-то руки подняли принца, он задыхался и разевал рот, пока, наконец, воздух со свистом не устремился в его легкие. Перед глазами прояснилось, и он увидел перед собой Дру, стоящего на коленях. Ульвиан потряс головой, чтобы прийти в себя, — перед ним открылось жуткое зрелище. Очевидно, заклинание, приводящее голема в движение, потеряло силу, и гигант рухнул на палатку Фельдрина, разлетевшись на несколько огромных глиняных обломков. Из-под куска туловища монстра, размером с бочку, виднелись ноги Фельдрина в меховых штанах. Ступни его слабо подергивались. Из-под груды глины послышался стон.

Дру трясся, он насквозь промок от пота, но в голосе его звучал триумф, когда он спросил:

— Где амулет?

Ульвиан, запинаясь, ответил, что Фельдрин хранит ониксовый талисман в золотой коробочке. Колдун со всех ног бросился к руинам хижины главного строителя.

На лагерь опустилась глубокая тишина. Ульвиан, моргая, оглядел картину разрушений. На стенах цитадели кишели рабочие, и все смотрели прямо на него. Некоторые уже спрыгивали с парапета, без сомнения спеша на помощь Фельдрину.

Дру с проклятиями продирался сквозь обломки хижины. Ульвиан выкрикнул:

— Нам надо бежать! Сюда идут рабочие!

Волшебник, продолжавший яростно рыться в мусоре, даже не удостоил его ответом. Фельдрин снова застонал, уже громче. Ульвиан пробрался к нему через обломки голема. Оттолкнув тяжелую глиняную глыбу с тела гнома, он опустился на колени рядом с ним.

— Я сожалею об этом, мастер Фельдрин, — произнес принц. — Но несправедливость влечет за собой насилие.

Гном закашлялся, и на губах у него показалась струйка крови.

— Не связывайся с Друлетеном, мой принц. Там, где он, лишь разрушение и смерть…

— Ага! — вскрикнул колдун, падая на колени.

Отшвырнув в сторону кусок холста, он обнаружил золотую коробочку. Но, едва наклонившись, чтобы подобрать ее, Дру, вскрикнул от боли и снова уронил ее.

— Ты, грязный червяк! — взвыл он, обращаясь к Фельдрину. — Ты положил амулет в заколдованный ящик!

Но Фельдрин уже потерял сознание, и проклятия Дру пропали зря.

— Иди сюда! — властно рявкнул волшебник. — Подними коробку.

Ульвиан, ответив ему злобным взглядом, огрызнулся:

— Я тебе не слуга.

В конце разрушенной улицы появился первый отряд рабочих из крепости, вооруженных молотами, палками и разнообразными инструментами. Восемь человек подбежали к Мериту и вытащили его из-под мертвой лошади. Воин, неуклюже поднявшись на ноги, выразительно указал в сторону палатки Фельдрина.

— Сейчас не время демонстрировать свою дурацкую гордость! — плевался Дру. — Ты что думаешь, эти идиоты собираются погладить нас по головке за то, что мы натворили? Пора спасаться, а я даже не могу дотронуться до этой проклятой коробки. Возьми ее, говорю тебе!

Ульвиан неохотно повиновался, а затем вместе с волшебником, которого трясло как в лихорадке, они побежали к загону, находившемуся у подножия восточного склона. Принц поймал двух лошадей, приземистых горных пони, и помог ослабевшему Дру взобраться на одного из них. Беглецы, без седел, сломя голову выскочили за ворота, распугивая попадавшихся на дороге животных. К тому времени, как разъяренные рабочие достигли загона, все лошади разбежались, а от преступников осталось лишь быстро увеличивающееся облако пыли.

Мерит грелся у огня, который трещал и искрился в широком каменном очаге неподалеку от палатки Фельдрина Полевого Шпата. Несмотря на сильно поврежденную левую ногу, эльф настоял на том, чтобы лично стоять на страже у дверей главного строителя. Лагерь погрузился в тишину, не видно было ни малейшего движения, кроме колеблющихся в очаге языков пламени. Лейтенант плотно обмотал вокруг горла плащ, защищаясь от подбирающегося холода.

Цоканье лошадиных подков заставило воина поднять голову, и он быстро отступил от костра, укрывшись в глубокой тени, отбрасываемой широкой крышей палатки. Вытащив меч, он крепко прижал щит к локтю. Стук копыт приближался.

Из темноты показался высокий всадник на взмыленном гнедом коне. Лицо и фигуру незнакомца скрывала длинная, похожая на монашескую, мантия с широким капюшоном. Всадник, приблизившись к очагу, спрыгнул с коня. Сняв перчатки из оленьей кожи, он протянул к огню длинные тонкие пальцы.

Мерит настороженно наблюдал за ним. Из-под капюшона незнакомца выплывали облачка пара. Прошло несколько долгих минут, но пришелец не предпринял ничего угрожающего, Казалось, он больше всего озабочен тем, чтобы согреть замерзшие руки и тело. Лейтенант выступил из тени и оказался лицом к лицу с закутанной в плащ фигурой.

— Кто идет? — потребовал он ответа.

— Усталый путник, — промолвил незнакомец. Он говорил, не поднимая капюшона, отчего слова его звучали приглушенно. — Я заметил твой костер издалека и остановился, чтобы согреться.

— Добро пожаловать, путник, — осторожно сказал Мерит.

— Обнаженный меч — необычный знак гостеприимства. У вас в округе свирепствуют разбойники?

— Не разбойники. Все это сотворил один эльф. Чародей.

Незнакомец в капюшоне отдернул руки от костра.

— Чародей! Зачем чародею понадобилось тревожить такое одинокое поселение?

— Злодей содержался здесь в заключении. Он был пленником короля Торбардина и Пророка Солнца, — объяснил Мерит. — С помощью предательства он снова обрел свою силу, разрушил лагерь и скрылся.

Гость провел рукой по лбу, скрытому капюшоном. Мерит уловил у его горла блеск металла. Доспехи? Или просто ожерелье?

Незнакомец начал расспрашивать, каким образом сбежал чародей. Эльфийский воин кратко рассказал ему о големе, не упоминая, однако, имени Ульвиана. Гость задавал бесконечные вопросы, и Мерит почувствовал, что эта ночная беседа утомила его. Нога немилосердно болела, и на сердце лежал камень — как он сообщит эту новость своему государю? Незнакомец в капюшоне, должно быть, жрец, решил он. Только жрецы отличались такой болтливостью и любопытством.

В дальнем конце тропы показалась пара лошадей, и усталость мгновенно слетела с него. Один из всадников был облачен в доспехи. Мерит поднял меч и щит, но незнакомец в капюшоне жестом успокоил его.

— Опусти свое оружие, благородный воин. Это мои друзья, — сказал он и, взмахнув полой темной мантии, обернулся и приветствовал двух верховых.

— Что-то случилось, государь? — окликнул его всадник в доспехах.

— Государь? — повторил Мерит.

Незнакомец обернулся к воину, отбросив назад капюшон, и в свете костра заблестели его светлые волосы. Это был сам Кит-Канан.

— Великий Пророк? — воскликнул Мерит. — Прости меня! У меня и в мыслях не было…

— Все в порядке, — махнул рукой Кит-Канан, и к пылающему костру подъехал Кемиан Амбродель со своим отцом, Таманьером.

— Вас всего трое, Величайший? — удивился Мерит, оглядывая тропу в поисках остальных-всадников. — А где же твоя свита?

— Со мной небольшой отряд, он остался выше на перевале, — объяснил Кит-Канан. — Я спустился вниз с Амброделями, чтобы выяснить, что произошло. Даже в темноте лагерь выглядит, словно по нему пронесся ураган.

Мерит подробно рассказал о Друлетене, Ульвиане и големе, на этот раз ни о чем не умалчивая.

— Во главе отряда из пятидесяти рабочих я отправился в погоню за принцем Ульвианом и Друлетеном, — закончил он, — но пешком нам нечего было и надеяться настичь их.

— Ничего, лейтенант. С Фельдрином все в порядке? — спросил Пророк.

— У него сломано несколько ребер, но жизни его ничто не угрожает, государь, — с вымученной улыбкой ответил Мерит.

Кемиан отпустил молодого воина спать. Когда лейтенант скрылся, Кит-Канан сбросил свое монашеское одеяние — он был облачен в полные боевые доспехи.

— У меня было предчувствие, что произойдет нечто злодейское, — мрачно проговорил Кит-Канан. — Теперь мне надлежит все это исправить. Завтра мы с лордом Кемианом возьмем отряд кавалерии и отправимся в погоню за Друлетеном.

— А как же принц Ульвиан? — спросил Таманьер.

Тишина в лагере нарушалась лишь негромким треском огня в очаге. Пророк пристально вглядывался в пламя, в свете костра его лицо и волосы казались красноватыми. Когда кастелян уже решил, что его государь не собирается отвечать, Кит-Канан поднял взгляд и произнес без всякого выражения:

— Мой сын не уйдет от ответа за свои злодеяния.

 

Зеленый и золотой путь

Летом равнина была негостеприимным местом. Эти высохшие, безжизненные пространства часто опустошали степные пожары, не угасавшие до скалистых предгорий хребта Харолис. Но когда Верханна, Руфус и Зеленые Руки спустились по пологому склону, направляясь к видневшимся вдали голубым пикам, они обнаружили, что степь не просто зеленела — ее покрывал ковер цветов.

— Апчхи! — громко чихнул кендер. — Откуда взялизь эди дзведы? — пробормотал он с заложенным носом.

В воздухе клубилась пыльца тысяч полевых цветов. Верханну это не сильно беспокоило, хотя она немного была ошеломлена открывавшимся перед ними обилием и разнообразием красок. Равнина словно превратилась в океан, по нему бежали малиновые, желтые, голубые и пурпурные волны, и головки цветов мягко склонялись под ветром.

— Знаешь ли, мне приходилось раньше бывать здесь, по дороге в Пакс Таркас, — сказала она. — Но никогда я не видела, чтобы степь цвела, как сейчас! И это в июльскую жару!

Зеленые Руки упорно вышагивал впереди маленького отряда, его пончо из конского волоса покрывал слой желтой пыли. При свете дня его простые, твердые черты лица приобрели особое благородство, и Верханна обнаружила, что изучает нового знакомого все более внимательно.

— Упчхи! — рявкнул Руфус. — Эдо ужасдно! Я не могу дыжадь!

Девушка, опустив руку в глубины своей седельной сумки, извлекла тонкий красный стручок, сморщенный и скрученный.

— Вот, — сказала она, швыряя его проводнику. — Пожуй его. Это прочистит тебе мозги.

Руфус обнюхал крошечный стручок, но безрезультатно: его заложенный нос ничего не мог уловить.

— Чдо эдо? — подозрительно спросил он.

— Если не надо, отдай обратно, — безразлично ответила Верханна.

— О, хорошо.

Кендер засунул стебелек стручка в рот и пожевал. Через мгновение выражение любопытства на его лице сменилось ужасом.

— Э-э… Ой! — Вопль Руфуса нарушил тишину, повисшую в насыщенном ароматами воздухе.

Зеленые Руки, вздрогнув, замедлил свой неизменно твердый шаг, остановился и оглянулся.

— Он жжется! — возмущался кендер с красным от злости лицом.

— Это стручок драконова семени, — объяснила Верханна. — Конечно же он жжется. Но это поможет тебе от насморка.

Несмотря на свое зловещее название, драконово семя было распространенной пряностью, его выращивали в дельте Сильванести и использовали для приготовления знаменитой вантреи, пряной сушеной рыбы, которую обожали южные эльфы.

Лошади догнали зеленорукого эльфа. Верханна, придержав поводья, произнесла:

— Ничего страшного. Малявка жаловался на пыльцу, и я его немного полечила по-своему.

Руфус, у которого по щекам текли слезы, прополоскал горящий рот водой. Затем он чихнул, и по румяному лицу разлилось блаженное выражение.

— Вы только подумайте! Я могу дышать! — объявил он.

Зеленые Руки в это время стоял между их лошадьми. Затем он снова выступил вперед, а они поехали следом.

Верханна пришпоривала коня, пока не оказалась рядом со светловолосым эльфом. День был довольно жарким, и тот откинул назад передний край своего самодельного пончо, подставив грудь солнечным лучам. Девушка, тайком, искоса оглядывая его, восхищалась его сложением. После некоторой закалки он может стать могучим воином.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил Зеленые Руки, прерывая мысли капитана.

— Скажи мне правду, Зеленые Руки, — негромко произнесла она. — Как это ты умудряешься проделывать все эти вещи? Как ты смог залечить мою рану? Каким образом ты отвратил стадо диких лосей и заставил цветы цвести на выжженной земле?

Прежде чем эльф ответил, прошло много времени. Наконец он вымолвил:

— Я думаю обо всем этом. Мне кажется, во мне что-то есть. Что-то, что я ношу… как эту одежду. — Он провел рукой по грубому одеялу на своих плечах. — Я чувствую: это во мне, это окружает меня, но я не могу избавиться, отделиться от этого.

Заинтригованная Верханна спросила:

— И на что это похоже?

Закрыв глаза, он поднял лицо к золотому солнечному свету.

— Это похоже на тепло солнца, — пробормотал он. — Я его чувствую, но коснуться не могу.

Открыв глаза, Зеленые Руки пристально посмотрел на нее:

— Я сумасшедший, капитан?

— Нет, — ответила она, и в голосе ее прозвучала нежность, — ты не сумасшедший.

Пронзительный свист прервал ее.

— Эй! — окликнул сзади Руфус. — Вы двое собрались свалиться в пропасть?

Зеленые Руки и Верханна резко остановились, озираясь по сторонам. Менее чем в пяти шагах от них зияла глубокая расселина, прорытая в степной почве зимними дождями.

Оба были настолько сильно поглощены разговором, что не заметили опасности.

Развернувшись, они прошли дюжину ярдов вдоль обрыва. Отставший от них Руфус подъехал вплотную к краю оврага и разглядывал противоположную сторону — сухая земля там была покрыта шелестящей бурой травой. За спиной кендера землю скрывал ковер буйной зеленой растительности со множеством цветов.

— Апхчи! — фыркнул кендер, чуть не свернув себе шею. Казалось, нос его был забит пыльцой. Ударив пятками своего рыжего коня, Руфус поспешил вслед за капитаном, надеясь, что в ее сумке найдется еще один стручок драконова семени.

Полдень давно миновал, и троица углубилась в тень, отбрасываемую горами Харолис. С трех сторон вздымались пики, дорога шла круто вверх. В окрестностях существовала лишь одна тропа через горы, достаточно широкая для лошадей, и вела она прямо в Пакс Таркас.

Трава и цветы редели, и Руфус обнаружил, что дышать стало легче. Он забавлялся тем, что извлекал нестройные звуки из тростниковой флейты, которую вырезал еще на реке Астрадин. Пронзительная какофония действовала Верханне на нервы, и, наконец, она вырвала флейту у кендера.

— Ты что, хочешь меня с ума свести? — рявкнула она.

— Это была кендерская баллада, — ощетинился тот, — называется «Я похитил твои кольца, а ты похитила мое сердце».

— Ха! Конечно, такой прыщ как ты, не может знать любовных песен без краж. — Верханна отшвырнула тростниковую флейту прочь, но Зеленые Руки свернул с тропы и поднял ее. Девушка вздохнула. — Не вздумай опять начать изводить меня этой штукой, — предупредила она.

— Не обращай на нее внимания. — Эльф поднес флейту к губам и издал несколько пробных нот. Пальцы его забегали по тростинке, и раздались мелодичные трели.

Руфус, подняв голову, уставился на музыканта.

— Как это тебе удается? — изумился он.

Зеленые Руки пожал плечами — он недавно научился этому жесту у Верханны. Руфус попросил вернуть флейту и, получив ее обратно, продудел несколько раз. Верханна поморщилась: игра Руфуса по-прежнему напоминала предсмертные вопли вороны.

Но прежде чем она снова начала ворчать, тот швырнул флейту обратно Зеленым Рукам с великодушными словами:

— Забирай ее себе, она недостаточно мелодична для музыки кендеров.

Капитан подавила смешок. Эльф с мрачным видом принял инструмент и медленно двинулся дальше, наигрывая разрозненные ноты. Неожиданно на плечо ему села красногрудая певчая птичка. Крошечное создание с любопытством разглядывало эльфа, в ее черных глазах-бусинках, казалось, светился ум.

— Здравствуй, — невозмутимо сказал эльф. Верханна и Руфус уставились на эту сцену. Странный эльф, поднеся к губам флейту, извлек из нее дрожащую трель. К немалому изумлению его спутников, его пернатый друг в точности повторил мелодию.

— Отлично. А теперь вот это.

Он сыграл чуть более сложный мотив, и малиновка безупречно воспроизвела его. Вторая птица, немного побольше, с тусклым оперением, описала круг над головой эльфа и устроилась у него на другом плече. Трое начали нечто вроде забавного концерта: Зеленые Руки и маленькая птичка обменивались мелодичными трелями, а коричневый дрозд добавлял свои фальшивые ноты.

— Эта большая птица поет ну точно как ты, — заметила Верханна, обращаясь к кендеру, на что Руфус ответил сердитым сопением.

Лошадь капитана описала круг. Зеленорукий эльф привлекал к себе все больше и больше птиц, в считаные секунды его скрыло облако неистово чирикающих пичужек. Казалось, они совсем не мешали ему — он продолжал неуклонно двигаться вперед, наигрывая на своей флейте. Однако птицы выводили из себя лошадей.

— Прекрати это! — крикнула Верханна Зеленым Рукам. — Гони их прочь!

Сквозь пронзительное чириканье птиц он не расслышал ее. Их появлялось все больше и больше, они окружили отряд, то взмывая в воздух, то резко ныряя вниз, царапая путешественников по лицам хвостами и крыльями. Лошади вставали на дыбы и брыкались.

— Ух ты!

В спину кендера со стуком ударилось нечто массивное. Стащив с головы шляпу, он принялся размахивать ею вокруг себя, безуспешно пытаясь разогнать мечущихся птиц. Ласточка пронеслась у самого лица Верханны, сильно ударив ее по шее. Девушка быстро опустила забрало, чтобы ей не выклевали глаза. Хотя обе руки ее были заняты поводьями — лошадь совсем взбесилась, — Верханне удалось вытащить меч.

С громким боевым кличем капитан направила обезумевшего коня прямо на эльфа. Птицы с глухим стуком бились об ее шлем и налетали на лошадь. Верханна прорвалась сквозь живое облако. Эльф, совершенно не замечая творившегося вокруг безумия, брел в центре этого птичьего водоворота, насвистывая на флейте Руфуса.

Верханна плоской стороной меча вышибла флейту из рук эльфа. Как только мелодия оборвалась, птицы прекратили свое сумасшедшее кружение и тотчас же разлетелись в разные стороны.

Зеленые Руки с недоумевающим видом уставился на разрубленную флейту, валяющуюся в траве. Подняв обломки, он с упреком в глазах обернулся к Верханне.

— Твоя игра свела этих птиц с ума, — объяснила она, тяжело дыша.

Он явно не понимал, о чем она говорит.

— Нас могли убить!

Лицо его постепенно прояснилось, и он начал извиняться:

— Мне очень жаль. Я не хотел беспокоить вас.

Подъехал Руфус, выковыривая из хохолка перья:

— Чтоб мне воском глаза залепили! Это что такое было?

Верханна указала на смущенного эльфа:

— Наш друг не осознает, каким могуществом он обладает.

— Мне очень жаль, — с несчастным видом повторил тот.

Они продолжали путь, следуя за зеленоруким эльфом. Несмотря на его искренние уверения, что он ничего не знает о крепости, стало ясно, что именно Пакс Таркас является целью их путешествия.

Цветущая степь сменилась грудами валунов, покрытых кое-где темно-зелеными пятнами лишайника. В воздухе повеяло прохладой — после жаркого дня наступила холодная ночь. Солнце опустилось за горные вершины, окрашивая небо в золотой, малиновый и под конец в темно-багровый цвет. Когда погас последний луч заката, Верханна спрыгнула с коня. Путешественники достигли широкой площадки, находившейся всего в нескольких сотнях шагов от перевала.

— Здесь можно расположиться на ночлег, — решила Верханна.

Кендер и эльф охотно согласились и, привязав лошадей, начали разводить костер. Руфус был в маленьком отряде за повара. Если учесть отношение кендера к еде, дела обстояли не так уж плохо. Он занялся приготовлением похлебки из сушеных овощей, хлебных крошек и воды, а капитан в это время чистила лошадей.

Зеленые Руки устроился у костра, изучая неподвижным взглядом языки пламени. В желтом свете костра его зеленые глаза и пальцы ярко выделялись на фоне темного пончо. Верханна обнаружила, что все более внимательно разглядывает его из-за спины коня, — рука ее со скребницей двигалась все медленнее и наконец, остановилась. В золотом мерцании костра его легкий загар казался темнее. Хотя он отдыхал, в его гармоничном теле чувствовались такие гибкость, изящество и красота, что она не могла оторвать глаз. Его профиль тоже был привлекательным, в своем роде. Четкий лоб, довольно длинный нос, твердо очерченные губы, прекрасный подбородок…

Она резко прервала себя. Что это с ней? В мозгу кружилось столько новых, неизведанных мыслей. Но одна, довольно необычная, мысль преобладала над всеми.

А может быть, Зеленые Руки — это тот самый мужчина, которого она уже отчаялась найти?

Уголки ее губ приподнялись в улыбке. Как отнесется к этому отец, удивится? Он уже давно хочет выдать ее замуж. И хотя открыто Кит-Канан никогда не принуждал ее, девушка знала, как мечтает он видеть дочь женой и матерью. Эта мысль молнией пронеслась у нее в сознании, и тут тело ее задрожало от резкого холода. После захода солнца горный воздух быстро остывал.

Закончив возиться с лошадьми, Верханна устроилась у огня и завернулась в одеяло. Руфус как раз глотал последние капли своей похлебки. Он протянул миску девушке и, пока она ела, прыгал по лагерю, мурлыкая свои нехитрые кендерские песенки.

— Что это ты такой счастливый? — улыбнулась Верханна.

— Мне нравится в горах, — отвечал тот. — Там, где воздух разрежен и ночи холодны, Руфус Мятая Шапка чувствует себя как дома!

Верханна рассмеялась, но Зеленые Руки уже закрыл глаза, и изо рта его вырывалось тихое сопение. Хотя он по-прежнему сидел прямо, но был погружен в крепкий сон.

Кендер взобрался на груду валунов, насыпанную у отвесной скальной стены позади Верханны.

Когда она поинтересовалась, что это он делает, Руфус ответил:

— В этих местах не очень-то разумно спать на голой земле.

— А в чем дело? — задумчиво нахмурилась она.

— Срываются камни, внезапно захлестывают потоки, могут подкрасться волки, ядовитые змеи… — бодро перечислил возможные несчастья кендер. — Доброй ночи, мой капитан! Спокойного сна!

Как могла она спать спокойным сном после рассказа о таких опасностях? Ее карие глаза вглядывались во тьму, лежавшую за угасающим костром. Горный перевал купался в лучах лунного и звездного света, слышались слабые звуки — обычные звуки ночи. Девушка, отставив пустую миску, обошла костер, оказавшись лицом к лицу с Зелеными Руками. Улегшись рядом с ним, она подумала, что раз он так тесно связан с природными силами, то никакие грозные явления и ночные твари не причинят ему вреда.

Странный эльф спал сидя, склонив голову в сторону тлеющего костра. Белый свет Солинари окрашивал его волосы серебром, которому уголья придавали розоватый оттенок. Одна коралловая прядь упала на глаза. Верханна подняла руку, чтобы убрать ее, но, когда она уже поднесла пальцы к его лицу, ее пронизала жестокая дрожь. Причиной этого был не ночной холод — под своим одеялом, лежа у огня, она совсем не мерзла.

Должно быть, это усталость, решила она, и последствия гоблинского укуса все еще сказываются. Принцесса Квалинести убрала руку и легла, стараясь заснуть.

Сон Верханны был неспокоен. Обычно ночные видения не мучили ее, но на этот раз в своих снах она ощущала присутствие магических, колдовских сил, она видела себя среди темного леса в окружении отца, Ульвиана, Зеленых Рук и других, чужих эльфов. Одно лицо часто являлось ей — лицо эльфийки-Кагонести. Глаза незнакомки сияли тем же изумрудным блеском, что и у Зеленых Рук, лицо украшали желтые и красные линии. На лице этом застыла невыразимая печаль, и, несмотря на дикарскую раскраску, оно казалось гордым и царственным.

Слабый звук вторгся в видения Верханны. Девушка благодаря своим натренированным чувствам мгновенно проснулась. Не двигаясь, она осматривала лагерь, пытаясь найти источник шума. Огонь погас, лишь тонкая струйка дыма кружилась над кучкой тлеющих углей. Ее зрение полуэльфа было не таким острым, как у ее эльфийских сородичей, но лучше, чем у любого из людей. Луны зашли, но света звезд было для нее достаточно — она различила над кучей поклажи, всего в нескольких ярдах от себя, темную фигуру.

«Кендер, если это ты пытаешься подшутить надо мной. я сделаю из твоего хохолка метелку для пыли», — поклялась она про себя. Черная тень выпрямилась — для Руфуса Мятой Шапки она оказалась слишком высокой.

В доли секунды Верханна вскочила на ноги и выхватила меч. Она держала оружие при себе, на всякий случай — а вдруг Руфус не врал насчет волков. Чужак, вздрогнув, отшатнулся. Верханна услышала стук копыт по каменистой почве, — должно быть, противник приехал верхом.

— Ты кто? — рявкнула Верханна.

До нее донесся сильный звериный запах. В тени, вне поля зрения Верханны, послышался цокот копыт. Она заволновалась: теперь стало непонятно, со сколькими врагами она имеет дело. Подскочив к очагу, она поддала ногой кучку растопки, которую Руфус навалил на угли. Сухая кора моментально разгорелась, осветив все вокруг.

— Котлоло! — С низким, громким воплем существо, возившееся у поклажи, выбросило вперед руку, чтобы защитить глаза.

Верханна смогла теперь разглядеть пришельца, и у нее перехватило дыхание: у него были человеческие голова, руки и туловище, но стоял он на четырех ногах, размахивая конским хвостом. Кентавр!

— Котлоло! — снова вскричал кентавр. В отблесках костра Верханна заметила в нескольких шагах от них еще нескольких кентавров и закричала, пытаясь разбудить Зеленые Руки и Руфуса.

— Руфус! Руфус, ты, жук навозный! Где же ты? — звала она.

— Здесь я, мой капитан. — Он оказался как раз у нее за спиной. Она слишком долго разглядывала кентавра и не заметила кендера, сидящего на верхушке высокого валуна.

— Это твои новые друзья? — невинно спросил Руфус.

— Идиот! Кентавры убивают путешественников! Некоторые из них — каннибалы!

— Хо! — проурчал кентавр, стоявший ближе к ним. — Едим только уродливых двуногих.

— Ты говоришь по-эльфийски? — От изумления девушка чуть не выронила меч.

— Немного.

Слева и справа от Верханны показались полулюди-полулошади, проталкиваясь поближе к огню. Она насчитала семерых: пятерых гнедых и двоих вороных. Кентавры были вооружены ржавыми железными мечами, пиками и грубыми дубинами, вырезанными из небольших древесных стволов. Кентавр, говоривший с Верханной, держал в руке лук, а на плече у него болтался колчан со стрелами.

— Ты не сражаешься — мы не сражаемся, — сказал он.

Верханна прислонилась спиной к камню и приготовила меч. Руфус наверху заряжал свою пращу.

— Что вам нужно? — спросила девушка.

— Меня зовут Кот, я старший. Мы преследуем джерд, охотимся на них, — объяснил кентавр.

Он приложил коричневые волосатые пальцы ко лбу, изображая рога. В мозгу Верханны забрезжил свет. Он имел в виду стадо лосей.

— Джерды быстро бежали, и мы упустили их. Котлоло очень голодны.

Верханна решила, что слово «котлоло» означает на их языке «кентавр».

— У нас самих мало еды, — объяснила она. — Но стадо лосей мы и вправду видели. Оно направлялось к реке Астрадин.

Черный кентавр подобрал ее седельную сумку и, пошарив там, обнаружил кусок бекона, который тут же сунул в рот. Те, кто находился поблизости от него, немедленно столпились вокруг, пытаясь вырвать у него изо рта мясо. Кентавры превратились в брыкающийся, лягающийся клубок, и только Кот, кентавр с низким голосом, остался в стороне от драки.

— Они весьма голодны, — заметил Руфус.

— И как их много, — промямлила Верханна. Нельзя отбиться от такой толпы врагов. Похоже, они с Руфусом станут главным блюдом на пиршестве этих неудачников.

— А где Зеленые Руки? — тихо произнесла она, озираясь.

Словно не слыша всей возни и пререканий из-за еды, Зеленые Руки сидел неподвижно, погруженный в сон. Эльф спал так крепко, что Верханна испугалась: не умер ли он. Но он дышал.

— Клянусь Астрой, если он спит, так уж спит, — пробормотала она.

Кентавр нашел у Руфуса в сумке с провизией запас грецких орехов. Кто-то рванул вора за руку, и орехи раскатились по всему лагерю. Несколько штук угодило эльфу в лицо, и он наконец пошевелился.

— Жив еще! — ядовито заметила Верханна. — А я-то подумала, что мне нужно в гонг бить.

Лицо эльфа ничего не выражало. Проведя языком по сухим губам, он произнес:

— Я был далеко. Очень далеко. Я видел мать и говорил с нею.

Подняв взгляд на Верханну, он добавил:

— Ты тоже тогда была со мной. Мы были в лесу и еще другие, я их не знаю.

Неужели им снился один и тот же сон? В другое время Верханна заинтересовалась бы, но сейчас ее занимали более насущные заботы.

— Забудь пока об этом. — сказала она эльфу. — У нас полный лагерь диких кентавров, умирающих от голода.

Зеленые Руки вздрогнул от удивления, затем вскочил на ноги и подошел прямо к вожаку кентавров.

— Привет тебе, дядюшка, — сказал он. — Как поживаешь?

Руфус и Верханна обменялись перепуганными взглядами, а Кот с поклоном ответил:

— Я похож на высохшую тыкву, и мои кузены голодны не меньше меня.

— У моих друзей мало еды, дядя. Могу ли я проводить вас в рощу горных яблонь? Они растут поблизости, и плоды у них сладкие.

Кентавр рассмеялся, показав жуткие желтые зубы:

— Хо, мой маленький кузен! Я не такой уж младенец, чтобы поверить в яблоки в начале лета!

Зеленые Руки приложил руку к сердцу:

— Они там есть, дядя. Пойдешь со мной?

Искренность его слов убедила недоверчивого от природы кентавра. Он отдал приказ остальным, и отряд строем отправился вслед за Зелеными Руками. А тот, даже не прихватив огня, углубился во тьму и начал подниматься по дальнему склону. Кентавры следовали за ним, ловко обходя своими маленькими разбитыми копытами расселины в скале.

Руфус, спрыгнув со своего валуна, бросился за ними.

— И ты туда же? — фыркнула женщина.

— Мой капитан, когда речь идет об этом эльфе, я могу поверить во что угодно.

Верханна, оставшись в одиночестве у костра, вложила меч в ножны. Издав долгий страдальческий вздох, она нехотя последовала за остальными. Руфус с легкостью карабкался вверх по склону; для нее подъем оказался сложнее — она была тяжелее, доспехи тянули ее вниз. Скоро Руфус уже оказался далеко впереди, и единственным знаком его присутствия были сыпавшиеся сверху камешки, которые он задевал на своем пути.

Подъем кончился внезапно. Перед Верханной оказался крутой спуск вниз, и она едва не угодила лицом в грязь. Раскинув руки, она вцепилась в рассыпающуюся каменистую почву и прокляла себя за то, что отправилась среди ночи неизвестно куда. Вскочив на ноги и отряхнув с ладоней пыль, Верханна оглядела неглубокую расщелину. Открывшийся вид поразил ее. Внизу, вплотную к отвесно поднимающейся скале, росла роща яблоневых деревьев, ветви которых отяжелели от плодов. Принцесса двинулась вперед, чтобы получше рассмотреть зрелище.

Землю вокруг стволов усеивали опавшие яблоки, некоторые подгнили и размягчились, в воздухе стоял пряный аромат брожения. Кентаврам, похоже, это пришлось по вкусу, и они галопом устремились в овраг, хватая пригоршни опавших плодов. Зеленые Руки, Руфус и Кот, вожак кентавров, остались вместе под самым большим деревом. Древняя яблоня была изуродована ветрами и морозами, но ее сучковатые корни цепко впивались в каменистую почву.

— Откуда ты про это узнал? — удивилась Верханна.

Зеленые Руки взглянул на тяжелые ветви у своего лица.

— Я услышал их. Старые деревья умеют говорить, — ответил он.

Верханна промолчала. Она сочла его ответ совершенно нелепым, однако отрицать находку было невозможно.

Руфус подбежал к дереву и вскарабкался на развилку. Дюйм за дюймом он полз по ветке, пока не добрался до свисавших с нее спелых плодов. Но прежде чем кендер успел схватить яблоко, Зеленые Руки подскочил к нему, крепко сжав его запястья.

— Нет, мой маленький друг, — упрекнул он Руфуса, — нельзя брать то, что дерево не дает тебе само!

Кот запихнул в рот целое яблоко и сжевал его вместе с черенком, семенами, кожурой и прочим. Он ухмыльнулся, обращаясь к Верханне:

— Твой родственник с зелеными пальцами принадлежит к старшему народу.

«Старшим народом» обычно называли эльфов. Верханна, которой все еще было не по себе среди кентавров, возразила:

— Он мне не родственник.

— Все народы родственны друг другу, — произнес Кот, роняя изо рта кусочки перезрелого яблока.

Остальные кентавры носились по оврагу, вопя и пританцовывая. Верханна поняла, что от гнилых яблок они немного опьянели. Вскоре они завели песню, обняв друг друга за плечи. Их басы и баритоны звучали удивительно гармонично.

Кот пел:

Ударом молнии рожден Из чрева дуба векового, Средь смертных поселился он, Отца не ведая родного. С цветами может говорить И не страшится диких тварей, Корону будет он носить, Страной прекрасной станет править.

— Вы сочинили песню о Зеленых Руках! — восхитился Руфус. — Однако что это там о коронах…

— Это очень печальная песнь, — прервал его Кот. — Ее пели мой прадеды и прадеды моих прадедов, и уже тогда она была очень древней.

Верханну начинали утомлять пьяные, наглые кентавры. Когда один из них во второй раз наткнулся на нее, она заявила, что возвращается и попытается немного поспать, и прозрачно намекнула, что Руфусу и Зеленым Рукам неплохо бы сделать то же самое.

— Кузен, — обратился Кот к эльфу, — далеко ли лежит твой путь?

Кентавры, утихомирившись, окружили эльфа с зелеными пальцами.

— Да, дядюшка. Мой отец ожидает меня высоко, в каменном доме, — ответил Зеленые Руки.

— Тогда возьми с собой вот это. — Кот протянул эльфу бараний рог, висевший на шнурке у него на шее. — Если когда-нибудь тебе понадобится помощь Сыновей Ветра, подуй в него изо всех сил, и мы придем.

— Благодарю тебя, дядя, и вас, друзья мои, — отвечал Зеленые Руки, надевая шнурок на шею.

Он повел девушку и кендера обратно в лагерь. Никто не произнес ни слова. Кентавры не смолкали, эхо их криков разносилось по горам, но теперь они звучали приглушенно — все были заняты едой. Зеленые Руки вернулся к тому самому валуну, у которого спал, и, опустившись на землю, тут же задремал. Руфус вскарабкался обратно в свое безопасное убежище, а Верханна свернулась у угасающего огня. Еще долгое время ей чудился запах кентавров. И слова древней песни Кота никак не шли из головы.

 

Каменные чертоги

Дру и Ульвиан скакали целый день без остановки. Горные пони были выносливыми животными, но даже они восстали против подобного обращения.

С наступлением вечера они начали задыхаться и упираться. Дру в ярости накинулся на своего пони с хлыстом, вырезанным из молодого деревца. В ответ пони сбросил вспыльчивого чародея на землю и ускакал.

Ульвиан, спокойно сидя на своем пони, наблюдал падение Дру и бегство измученного животного. Дру, пошатываясь, поднялся на ноги с криком:

— За ним! Жалкая кляча! Если я его догоню, то сдеру с него шкуру.

— Не похоже, что это тебе удастся, — заметил принц. Он, хлопая глазами, соскользнул с лошади. От шестичасовой скачки по горам без седла у него ныла поясница.

Дру, нахмурившись, отбросил свисавшие на глаза волосы. Его поведение сильно изменилось с тех пор, как они покинули Пакс Таркас; льстивые манеры, неискренние с самого начала, куда-то исчезли. Устроившись на удобном камне, чародей уставился в сторону убежавшего пони, и взгляд его резал, словно кинжал.

Однако стоило только Ульвиану вытащить из-под лохмотьев плаща драгоценную коробочку, как лошадь мгновенно была забыта. Золото сверкнуло в лучах заката. Дру выжидающе провел языком по узким губам, глядя, как Ульвиан ставит коробку на землю у своих ног. Принц достал единственное оружие, которое ему удалось прихватить с собой, — мастерок, подобранный у палатки Фельдрина. Он потыкал, поковырял и поскреб коробочку. Золотистый материал оказался податливым, словно кожа, но тяжелое гномье орудие не оставило на нем даже царапины. Действительно, заколдованная коробка. Ульвиан осмотрел петли, засов спереди и печать на крышке.

— Ну? — сварливо спросил Дру. — Чего ты там копаешься? Открывай!

— Открою. Но все-таки нет смысла ее портить.

Волшебник раздраженно хлопнул себя по ноге. Ульвиан приподнял печать, висевшую на шелковой нитке. Фельдрин вряд ли рассчитывал, что лишь одна хрупкая восковая печать защитит черный амулет. Зацепив острием мастерка шелковую петлю, принц сломал печать. Дру резко втянул в себя воздух.

— Ну, давай, — выдохнул он. — Открывай ее.

Принц поставил коробку на землю. Засов был открыт. Очень осторожно он просунул край лопатки в щель и резким движением откинул крышку. Что-то с быстротой молнии прыгнуло ему на руку. Ульвиан, отшатнувшись, воткнул лопатку, словно нож, в желто-зеленое существо, напавшее на него. Дру выглянул из-за его плеча:

— Что это было?

На острие мастерка аккуратно был наколот огромный паук с красным прямоугольником на брюшке.

— Могильный паук, — восхищенно сказал Дру. — Один укус — верная смерть. В конце концов, старый Фельдрин оказался не таким уж и дураком.

Принц отшвырнул мертвого паука прочь. Внутри коробочки находился сложенный кусок серебристой ткани. Несмотря на то, что в горах быстро темнело, серебряный материал разбрасывал вокруг искры света. Когда Ульвиан дотронулся до него, по поверхности ткани побежали радужные волны. Под тонким материалом явственно проступали округлые очертания ониксового амулета. Не снимая покрывала, принц незаметно вытащил цилиндр из кольца, разделив магический талисман на две части.

— Давай его сюда! — властно приказал Дру. — Почему ты медлишь? Дай мне мой амулет!

Ульвиан поднял взгляд на волшебника, и глаза его замерцали, словно холодный металл.

— А если я не отдам? Ты сдерешь с меня шкуру, как с загнанной лошади?

Колдун, сжав кулаки, резко пнул Ульвиана коленом.

— Не будь идиотом! — загремел он. — Весь смысл нашего, побега был в том, чтобы вернуть мне амулет! Тебе он не нужен! Дай его мне!

Ульвиан резко поднялся и приставил мастерок к горлу Дру. Острие орудия покрывала ядовитая красноватая кровь могильного паука. Дру, побледнев, отвернулся.

— Мне кажется, ты забыл, что я принц, — отрывисто произнес Ульвиан.

Дру проглотил ком в горле и выдавил улыбку, придавшую его лицу жуткий вид ухмыляющегося черепа.

— Друг мой, — начал он, изо всех сил стараясь говорить дружелюбно, — успокойся. Я был… Я… очень беспокоюсь о том, чтобы вернуть свою собственность. Разве я не спас тебя, когда тебя чуть было не придавило камнем? Разве мой голем не отомстил Щепке за все его оскорбления? Теперь мы свободны, принц, но по-прежнему уязвимы. Только мое магическое искусство может защитить нас от гнева твоего отца и короля гномов.

Острие лопатки опустилось на несколько дюймов.

— Отца я не боюсь. Я не намерен от него скрываться, — медленно ответил Ульвиан. — Я помог тебе лишь потому, что хотел сбежать от этих головорезов из Пакс Таркаса, которые не успокоились бы до тех пор, пока не прикончили бы меня. Теперь, когда мы свободны, я намерен вернуться в Квалиност.

— Но, Высочайший, — возразил Дру, — Откуда тебе известно, что твой отец попросту не отправит тебя обратно в Пакс Таркас? Твои предполагаемые преступления теперь отягчены нанесением увечий, убийством и побегом. Я бы не стал полагаться на милосердие Пророка. Для тебя лучше будет вернуться вместе со мной, мой принц, когда все мое черное искусство будет к твоим услугам и я буду готов защитить тебя.

Ульвиан встал в полный рост и поднял завернутый в ткань амулет. Дру выпучил глаза, кровь бросилась ему в лицо, дыхание со свистом вырывалось из глотки. Ульвиан стряхнул серебристый материал и один кусочек оникса — кольцо упало в ладони Дру. Принц сложил ткань обратно в коробку и закрыл крышку.

— Что это? — пронзительно крикнул Дру. — А другой?

— Я не настолько тебе доверяю, чтобы отдать все. Если ты будешь вести себя правильно и делать, что я прикажу, то я отдам тебе вторую половину… Может быть.

В горле волшебника заклокотал яростный крик, но он подавил его, стиснув зубы. Дру сжал в пальцах черное каменное кольцо, и его плотно сомкнутые губы растянулись в улыбке.

— Как тебе будет угодно, мой принц. Я, Друлетен, отныне твой слуга.

Волшебник рассказал Ульвиану, что с помощью ониксового кольца он может перемещаться в пространстве и пони ему больше не нужен. Кольцо давало своему обладателю возможность изменять облик. На глазах у потрясенного Ульвиана Друлетен, эльфийский волшебник, начал разбухать, как пузырь, наполненный водой. Из потрескавшейся кожи выросли перья, пальцы скрючились в когти, руки превратились в крылья. Из глотки существа вырвался режущий ухо вопль, и посреди лица Дру возник желтый крючковатый клюв. Глаза волшебника, серые, как грозовые тучи, медленно затянулись желтой пленкой. На эту сцену нельзя было смотреть без ужаса. Когда Ульвиан снова открыл глаза, перед ним сидел гигантский сокол и чистил клювом блестящие золотисто-коричневые перья.

В глазах гигантской птицы светилась угроза, и Ульвиан отступил на шаг.

— Дру? — неуверенно произнес он. — Ты можешь говорить?

— Хар! Могу.

Ульвиан спрятал золотую коробочку под плащом и побрел к своему пони, который рвался с привязи, обезумев от вида шестифутовой хищной птицы.

— Куда мы теперь? — крикнул Ульвиан, вскочив в седло.

— Хар! Ко мне домой. В Черную Скалу. Хар!

С этими словами гигантский сокол расправил крылья и взмыл в воздух. Уже полностью стемнело, но свечение глаз Дру позволяло Ульвиану видеть дорогу. С хриплыми криками волшебник описывал круги над его головой, ведя Ульвиана по узкой тропинке. Еще несколько часов, обещал Дру, и они достигнут его твердыни, древнего замка, известного под названием Черная Скала.

На перевале Пакс Таркас выстроились двадцать эльфийских воинов, вооруженных копьями и щитами; во главе их выступали Кемиан Амбродель и Кит-Канан. Каждый воин нес с собой трехдневный запас воды и пищи, тонкое одеяло и глиняную чашу. Кит-Канан сообщил солдатам, что логово Друлетена находится на самом высоком хребте гор Харолис и что туда ведет крутая тропа. Воинам придется двигаться быстро, налегке.

Верхушка остроконечного шлема правителя блестела в ярком солнечном свете. Шлем этот предназначался не для парадов. Он служил Кит-Канану всю Эльфийскую войну; его покрывали вмятины от ударов молотом, заклепки на нем были разбиты, но хозяин гордился им. Вскочив на своего снежно-белого коня, Пророк оглядел небольшой отряд: ни один из этих воинов не сражался рядом с ним против армий Эргота. Он удивлялся их юношеской серьезности. Когда молодые воины Сильванести впервые обнажили клинки против войска людей, то шли в бой с песнями и криками и в ушах их звучали песни об отваге. Каждый из них представлял себя будущим героем. Но эти печальные молодые эльфы с такими торжественными лицами — откуда пришли эти воины?

Подняв руку, Кит-Канан приказал Кемиану вести отряд вперед. Таманьер окликнул его:

— Когда ты вернешься, Великий Пророк?

— Если через пять дней мы не встретимся, призови всех Гончих, — ответил Кит-Канан. — И найди Верханну — она тоже должна знать.

Пришпорив белого скакуна, Кит-Канан галопом понесся к началу колонны. Старый кастелян наблюдал за отъездом всадников. Непрекращающийся ветер, который дул с перевала вниз, шевелил вымпелы на копьях. Таманьеру стало страшно, но он не мог решить, за кого боится больше — за своего собственного сына, за принца Ульвиана или за Кит-Канана.

Тяжело опершись на посох, кастелян отправился обратно в лагерь, который оживляли визг пил и стук топоров, — там быстро восстанавливали постройки, разрушенные големом.

От верхней части перевала расходились три тропы. Одна вела вниз, в Пакс Таркас; вторая, слева от Кит-Канана, — в Квалиност; а узкая козья тропа по правую руку от Пророка — к вершинам гор Харолис. Им нужно было именно туда.

— По одному. Прикажи воинам, — тихо и отрывисто сказал Кит-Канан.

Странно, как легко вспомнились ему старые военные привычки, — ведь прошло столько времени.

— Кто поедет впереди? — спросил Кемиан.

— Я сам.

Молодой генерал запротестовал было, но Кит-Канан предупредил его возражения, добавив:

— Друлетену с моим сыном некогда было устанавливать ловушки. Сейчас важнее всего скорость. Мы должны схватить их, прежде чем они достигнут убежища колдуна.

Кемиан развернул лошадь, собираясь передать приказания остальным, и, перед тем как отъехать, спросил:

— Куда направляется этот Друлетен? В замок?

— Это не совсем замок. Это место называется Черная Скала. Когда-то на вершине горы гнездились драконы, они проделали в скале множество пещер. Друлетен с помощью своих темных покровителей захватил пустующее убежище и превратил его в крепость. Много лет назад, во время великой войны, Друлетен требовал дань с гномов и других путешественников, пересекавших горы. Обычно он вылетал на охоту на прирученном виверне и уносил пленников в свое горное убежище. Чтобы его обезвредить, понадобилась мощная совместная атака гномов и отряда воинов на грифонах.

— Наверное, это была замечательная битва, государь. Почему я никогда не слышал о ней? Почему о ней не сложили песен? — удивился молодой воин.

Странно, но Кит-Канан избегал смотреть ему в глаза.

— То был неравный бой, который не принес нам славы. Я не хочу больше говорить об этом.

Кемиан отдал честь и отъехал, чтобы передать солдатам приказания Пророка. Воины растянулись в длинную цепочку. Тропа была такой тесной, что всадники задевали сапогами стены ущелья. Копья также оказались помехой в пути — они постоянно натыкались на нависавшие скальные выступы, с шумом обрушивая на головы всадников дождь камешков. Они продолжали идти этой узкой тропой несколько часов, пока не вышли на небольшую площадку. Воины, прежде спрятанные за скалами, оказались теперь на открытом пространстве. Плато, подобно спине черепахи, было выложено огромными камнями, сглаженными ветрами и потоками воды с оттаявших ледников. Тяжелые кавалерийские лошади спотыкались о булыжники — к этой местности гораздо лучше были приспособлены пони Дру и Ульвиана.

Долину внизу скрывали тучи. Отряд находился на такой высоте, что облака плыли рядом. Эльфы восхищались открывавшимся видом, и Кит-Канан позволил им отдохнуть немного, пока сам разведывал лежавшую впереди местность. Кемиан направил коня за Пророком.

— Какие-нибудь следы, Величайший? — спросил он.

— Есть кое-что. — Кит-Канан указал на камни, с которых копыта лошадей содрали мох.

— Они опередили нас почти на полдня, — сумрачно сообщил он.

Бутыли с водой спрятали, и поход продолжился. Отряд пересек плато и подошел к тропе, полого поднимающейся в гору. Кит-Канан заметил на земле металлический блеск. Взмахом руки он остановил отряд, спрыгнул с коня и кончиком кинжала извлек находку из щели в скале. Это оказался сломанный замок от золотой коробочки Фельдрина. Сердце Пророка словно сжала ледяная рука.

— Они открыли ларец, — сказал он Кемиану. Выпрямившись, Кит-Канан сжал сломанный замочек в латной рукавице и внимательно вгляделся в окружавшие их склоны.

— И все же не похоже, что здесь действуют магические силы. Может быть, Друлетен еще не заполучил амулет.

«Может быть, мой сын умнее, чем я думал», — про себя добавил Кит-Канан. Единственный для Ульвиана шанс выжить — держать амулет при себе. Пророк мог лишь молиться, чтобы его сын осознал это. Конечно, есть и другое объяснение: Друлетен так торопится попасть в крепость, что пока не пользуется своей силой.

Пророк вновь вскочил в седло и опустил замок в свою седельную сумку.

— Передай всем: двигаться как можно тише. И ускорить шаг.

Кемиан кивнул, и кровь быстрее побежала у него по жилам. Приближалась настоящая битва — это гораздо интереснее, чем гоняться за бандами грязных работорговцев. Казалось, прохладный воздух насыщен угрозой. Генерал проехал вдоль цепи, приглушенным голосом совещаясь с воинами. Молодые эльфы подтянули ремни упряжи и завязки доспехов, чтобы не производить лишнего шума.

Кит-Канан по-прежнему ехал во главе отряда. Он сдвинул рукоять меча, чтобы удобнее было вытаскивать его из ножен. В отличие от остальных, он был вооружен мечом и маленьким круглым шитом, а не копьем и тяжелым щитом. Его мощный конь легко преодолевал подъемы. Воины следовали за ним, но на таком крутом склоне трудно было развить большую скорость, двигаясь цепочкой по одному. Колонна становилась все длиннее, пока Кит-Канана и последнего солдата не разделили полмили.

Из-под копыт лошади Кит-Канана рванулась стая черных птиц. Лошадь с фырканьем поднялась на дыбы, но сильные руки Пророка утихомирили ее. Мягко похлопывая и приговаривая едва слышные слова, Кит-Канан успокоил взволнованное животное. Черные птицы со щебетом кружились над головой. Глядя на угольно-черный смерч, Кит-Канан внезапно, словно в свете молнии, увидел перед собой давнюю картину. Он вспомнил, как сотни лет назад вороны наблюдали за ним, когда он безуспешно пытался найти дорогу в глухом лесу, полном загадок. Птицы привели молодого принца к мальчику, Макели, который в свою очередь привел его к Анайе.

Крик за спиной заставил Кит-Канана вздрогнуть. Один из воинов что-то заметил. Пророк развернул лошадь как раз вовремя, чтобы увидеть, как эльф взял наперевес копье и устремился в узкий проход в сотне шагов от Кит-Канана. Послышался полный страха вопль. Остальные воины столпились у прохода. Кит-Канан со всех ног понесся вниз по склону, крича, чтобы ему дали дорогу.

Едва он подскакал к началу оврага, как воины отпрыгнули в стороны, некоторые уронили при этом копья. Мимо них пронеслось темно-коричневое существо, шарахаясь от длинноногих коней, и стрелой умчалось прочь по тропе. Спустя несколько секунд из расщелины появился воин, цел и невредим, трясясь как осиновый лист.

— Высочайший, — начал эльф, покраснев до ушей, — прости меня. Это был заблудившийся пони.

Воины, уже приготовившиеся к схватке или к встрече с неизвестным ужасом, захихикали. Хихиканье перешло в гогот.

— Храбрый парень!

— Длинный меч был у пони?

— Он тебя поддал копытами? — насмехались они.

Кит-Канан выругал их, и шум резко стих. Пророк яростно оглядел солдат.

— Это не прогулка для собственного удовольствия! — рявкнул он. — Вы участвуете в военной операции, и враг, возможно, уже близок! Ведите себя как воины!

Он приказал солдату, обнаружившему пони, как можно подробнее рассказать, что произошло.

— Государь, я заметил, что там движется нечто большое и темное. Я окликнул его, но оно не отозвалось. Когда я крикнул еще раз, мне показалось, что оно старается скрыться. И я, с копьем наперевес, погнался за ним.

— Ты поступил правильно, — одобрил Кит-Канан. — Так ты говоришь, это был пони?

— Да, государь. У него была коротко обрезана грива, а на левом боку клеймо — молот и квадрат.

— Королевское клеймо Торбардина, — заметил Кемиан. — Пони сбежал из Пакс Таркаса.

Кит-Канан согласился.

— Это, должно быть, один из тех, похищенных. Почему он на свободе, хотел бы я знать, — размышлял он.

Неразумно двоим беглецам бросать одно из верховых животных. Должно быть, пони сбежал случайно.

— Нам сопутствует удача! — объявил Кит-Канан. — Наши беглецы стали наполовину менее подвижны. Если мы тронемся в путь, не останавливаясь, то настигнем их!

Эльфы поспешили к коням. Кит-Канан осмотрел небо. Солнце склонялось к закату, и западные пики отбрасывали длинные тени. Воины продолжили путь, двигаясь навстречу солнцу, и видеть то, что вдали, стало труднее. Тем не менее, потерявшийся пони был добрым предзнаменованием. Друлетен едва ли был полностью в себе, если позволил сбежать маленькой лошадке.

Внезапно в груди Кит-Канана словно раздался удар молота, и тягостное чувство заставило его сильнее сжать поводья. А если пони не сбежал? А если он просто больше не нужен Дру? Потому что Ульвиана с ним нет. Потому что Ульвиан уже мертв.

Сердце Кит-Канана не верило в это. У волшебника пока нет причин избавляться от принца. Они не нашли на своем пути ни тела, ни признаков борьбы. Ульвиан должен быть жив.

— Государь?

— Да? — Кит-Канан обернулся к Кемиану Амброделю.

— Скала, государь. Она показалась впереди!

Кит-Канан поднял глаза. Злобно взирая на них с заоблачных высот, среди горных отрогов вздымалась Черная Скала. Ее подножие укутывали облака, но вершину закатное солнце окрасило в оранжевый цвет. С такого расстояния подробностей не было видно; крепость находилась, по меньшей мере, в двадцати милях от них.

— Не останавливаться, — приказал Кит-Канан.

Вид черного пика придал ему смелости. Несмотря на все разногласия, Пророка и его сына связывали кровные узы. Если бы Ульвиану угрожала опасность, Кит-Канан почувствовал бы это. Его сын еще жив. А пока он жив, можно надеяться. Однако вырвать его из когтей чародея Друлетена было нелегкой и опасной задачей.

 

Звездопад

Верханна, Руфус и Зеленые Руки снялись с лагеря на рассвете, когда липкий туман, характерный для высокогорных областей Харолис, еще застилал им путь. Туман сильно мешал путникам двигаться. Опасаясь невидимых расщелин и осыпей, трое медленно ползли вперед, оставив за спиной склон горы Викрис, второй по высоте в этой горной цепи. Близился полдень, а туман становился все гуще, и наконец, девушка велела остановиться.

— Если так дальше пойдет, мы угодим в пропасть! — раздраженно произнесла Верханна. — Лучше переждать туман.

— У нас в Магнитных горах такой дряни не бывает, — заметил Руфус. — Нет, госпожа, у нас никогда не бывает подобных туманов.

— Хотела бы я, чтобы их и здесь тоже не бывало! — ядовито ответила она.

Зеленые Руки пропустил плавающую мглу через пальцы, быстро сжал их, словно хватая что-то. Поднеся кулаки к лицу, он раскрыл ладони и тщательно рассмотрел их.

— Ты чем занимаешься? — поинтересовалась Верханна.

— Я не могу поймать это серое вещество, что окружает нас, но от него мои руки намокли, — озадаченно сказал он. — Как это может быть?

— Откуда мне знать?

Он обратил к ней безмятежный взор, возможно, чтобы ответить на этот риторический вопрос, но Верханна, отступив от отвесной скальной стены, вглядывалась вверх, во мрак.

— Если бы здесь нашлось немного хвороста! Мы бы соорудили факелы и смогли двигаться дальше.

Хвороста не было, и им ничего не оставалось, как ждать в сводящем с ума тумане. Терпение никогда не числилось среди добродетелей Верханны, и она нервничала из-за этого промедления. Зеленые Руки уселся на землю, прислонившись спиной к квадратному камню. Руфус задремал.

В конце концов, небо потемнело, стало прохладнее. Туман превратился в сильную росу, намочив путешественников, лошадей и всю поклажу. Шляпа Руфуса свисала у него с ушей. Верханна тщетно терла доспехи, бормоча мрачные предсказания насчет ржавчины. Лишь зеленорукий эльф оставался равнодушным. Его длинные волосы превратились в толстые мокрые пряди, с края плаща капала вода.

— Пошли, — наконец решила Верханна. — Насколько я могу судить, мы всего в паре часов езды от Пакс Таркаса.

Зеленые Руки снова взял руководство на себя. Казалось, он знает, куда идти, хотя никогда раньше не бывал здесь. Верханна и Руфус позволили лошадям самим брести в нескольких шагах вслед за ним. Фиолетовые сумерки быстро сменились пурпурной ночью. Солинари, серебряная луна, поднялась над горами. Впереди, менее чем в тридцати шагах, показалась вершина перевала.

Девушка тряхнула поводьями, заставляя лошадь идти быстрее. Зеленые Руки был уже почти на вершине. Правой ногой он ступил на кучу камней и грязи, отмечавшую самую высокую точку, и внезапно замер. Верханна остановилась рядом.

— В чем дело? — удивилась она.

— Подожди, — ответил он. — Начинается.

— Что еще?

Она оглядела перевал сверху донизу, готовая к появлению стада диких животных, буйствующих гоблинов или чего-то в этом роде.

Безмятежное выражение на лице зеленорукого эльфа сменилось радостью и восторгом, и, блестя глазами, он указал на небо:

— Смотри!

Усыпанный звездами небосвод крест-накрест пересекали сверкающие вспышки света. На горизонте возникали ослепительные огненные шары, они неслись вверх, к зениту, и взрывались там, разбрасывая многоцветные искры. Все небо было исчерчено решеткой огненно-красных хвостов, оставлявших светящиеся следы перед глазами наблюдателя.

Руфус замер с другой стороны от Зеленых Рук.

— Падающие звезды, — выдохнул он, пораженный невиданным зрелищем.

Небесный огонь продолжал бушевать в полной тишине, заливая все вокруг ослепительным светом. Время от времени два огненных шара сталкивались, и раздавался взрыв удвоенной силы. Метеоры неслись вслед друг другу и растворялись во тьме, рассеивая вокруг дождь радужных стрел. Алые молнии оставляли за собой золотые хвосты. Бело-голубые кометы летели к земле и беззвучно взрывались где-то в вышине.

— Что бы это значило? — дивился Руфус, потирая шею, занемевшую оттого, что он долго стоял уставясь вверх.

— А кто сказал, что это что-то значит? — возразила Верханна.

— Может быть, это знамение, предостережение богов, мой капитан.

Зеленые Руки улыбнулся:

— Не надо каждый раз опасаться дурного, мой маленький друг. А может, боги просто веселятся? Они ведь тоже, наверное, не прочь поразвлечься. Это скорее похоже на праздник, чем на зловещий знак.

Слова эти никто не стал оспаривать, но Верханна и Руфус не могли избавиться от смутного предчувствия беды. Небесные огни казались им очередным необъяснимым, а следовательно, недобрым явлением, одним из тех, что в последнее время тревожили их мир.

— Ну вот, отсюда я вижу огни Пакс Таркаса, — обрадовалась Верханна. — Мы скоро попадем туда, и можешь разыскивать своего папочку хоть по всему лагерю.

Зеленые Руки указал в сторону, противоположную той, где находилась крепость.

— Нет, нам нужно туда, — заявил он и двинулся по крутой тропе, ведущей на юг.

Верханна, пришпорив коня, перегородила эльфу дорогу.

— Послушай-ка меня, — начала она, кипя от злости, — мы достаточно таскались за тобой по горам и долам. Эта тропа никуда не ведет. Если твой отец находится где-то здесь в горах, то искать его следует в Пакс Таркасе. А кроме того, у нас кончается пища и вода.

— Он близко, — сказал зеленорукий эльф и двинулся вперед, намереваясь обойти лошадь.

Верханна снова преградила ему путь. Наконец, странный эльф подошел и просунул руки под брюхо коня.

— Эй! — резко произнесла Верханна. — Что ты…

Зеленые Руки, покрепче встав на ногах, оторвал от земли лошадь вместе со всадницей. Животное оставалось странно спокойным, хотя копыта его болтались в воздухе. Верханна также не могла произнести ни слова — от изумления она просто потеряла дар речи. Едва слышно охнув, с почти невидимым усилием зеленорукий эльф оторвал огромный груз от земли и, развернувшись, поставил его на дорогу позади себя.

— Ух ты! Давай еще раз! — запищал кендер, но Зеленые Руки уже продолжил свой путь, карабкаясь вверх по тропе.

Верханна, все еще ошеломленная, окликнула его, приказывая остановиться. Он не обратил внимания на ее оклик, и она вскричала, довольно поспешно:

— Задержи его, Руфус! Не позволяй ему идти туда!

Кендер окинул ее взглядом, полным презрения:

— Как мне его задержать, по-твоему? Может, рассказать ему анекдот?

Верханна, пришпорив коня, бросилась в погоню за быстро удаляющимся эльфом. Она с грохотом промчалась вверх по склону, вытаскивая меч. Девушка не хотела причинять ему вред, но эти непонятные выходки и внезапная демонстрация силы разозлили ее. Подняв оружие, она собралась оглушить эльфа плоской стороной меча.

Когда между ними оставалось всего несколько ярдов, все вокруг внезапно озарилось вспышкой ослепительного сияния. На мгновение стало светло, как днем. Руфус издал леденящий кровь вопль, а Верханна почувствовала, как что-то обожгло ее шею и руку с поднятым мечом. В ушах раздался рев, где-то неподалеку что-то шипело и свистело, и мир превратился в белое сияние, в котором пульсировала боль.

Постепенно холодная тьма вернулась, и Верханна увидела прямо над собой озабоченное лицо зеленорукого эльфа.

— С тобой все в порядке, капитан? — взволнованно спросил он.

— Д-да. Ой!

Правая рука горела огнем.

— Кто меня ударил?

— Никто, — вставил Руфус, высовывая голову из-за плеча стоявшего на коленях эльфа. — Одна из этих молний врезалась в гору прямо у тебя над головой. От сотрясения ты упала с коня, и вот результат.

Он швырнул к ее ногам обломок меча. Верханна негнущимися пальцами схватила рукоять — та все еще была горячей на ощупь, а клинок просто расплавился, и от него остался лишь бесформенный комок железа у самой рукояти.

— Где мой конь? — слабым голосом спросила она.

Руфус печально покачал головой, оглянулся на отвесный обрыв, за которым находилась пропасть, и быстро произнес:

— Но ты можешь взять моего, он для меня великоват. Я себя чувствую как горошина на спине у вепря.

Они помогли ослабевшей Верханне подняться на ноги и показали ей борозду, прорытую шаровой молнией в склоне горы. Канава дымилась, ее края оплавились. Борозда проходила всего в футе от того места, где только что лежала голова Верханны.

Верханна вгляделась вниз, с отвесной кручи, в пропасть, где погиб ее конь, и, покачав головой, грустно прошептала:

— Бедный Соболь. Ты был храбрым воином.

Зеленые Руки поддерживал ее — она вся дрожала. Когда она споткнулась о камень, он легко подхватил ее.

Вскоре, в основном при помощи Зеленых Рук, Верханну посадили на гнедого, раньше служившего Руфусу. Они существенно потеряли бы в скорости, но кендер был достаточно легок, и его лошадь без усилий могла нести обоих.

— Тебе знакома эта дорога? — спросила девушка, когда они удалялись от Пакс Таркаса.

— Нет, мой капитан, хотя, мне кажется, она ведет еще выше в горы. — Кендер вгляделся сквозь завесу взбесившихся метеоров в рисунок звезд и объявил, что они движутся на юг.

— В Торбардин, — размышляла Верханна. Она бережно прижимала к груди правую руку, все еще болевшую. Чтобы Зеленые Руки не пошел по ложному следу, она вслух спросила: — Твой отец ведь не гном, а?

Прежде чем эльф смог ответить, Руфус пискнул:

— Да не может быть того, капитан! Он слишком красивый для этого.

Верханна ткнула кендера в живот локтем — больным локтем. Резко втянув в себя воздух, она выругалась и простонала:

— Заткнись, Малявка.

Замок Черная Скала устремлялся к звездному небу подобно знаменитым башням Сильваноста, высокий, холодный и надменный. Темные провалы в его стенах вели в лабиринт пещер, которые две тысячи лет назад злобные драконы прогрызли в твердом черном камне. Ульвиан остановил пони и пристально посмотрел вверх, на грозную крепость.

Дру снова принял облик эльфа. Он оттолкнул принца, торопясь поскорее попасть домой.

— Тебе придется идти пешком, — сказал волшебник, звук его голоса относило назад ночным ветром. — В пещерах трудно передвигаться, там лишь кое-где есть ступени.

Ульвиан, спрыгнув, повел пони под уздцы. Жестокий ночной холод проникал под его поношенную одежду. Но вокруг Черной Скалы ветер не свирепствовал в отличие от других горных вершин, где приходилось бывать Ульвиану. Воздух здесь был неподвижен и таил в себе угрозу.

Тропа закончилась, и двое начали подниматься по лестнице с неровными ступенями, высеченными прямо в скале. Пони шел неохотно, его приходилось тащить за повод: подъем становился все круче, а ступени — уже. Ульвиан сражался с перепуганным животным, пока, наконец, тот не вырвался и, цокая копытами, не рванулся вниз по крутой извивающейся тропинке.

— Не важно, мой принц, — добродушно заметил Дру. — Там нет места для животных.

Ульвиан обернулся и продолжил путь вверх. В темноте он оступился и соскользнул с каменных ступеней. Его резкий вскрик и звук покатившихся камешков породили громкое эхо.

— Мы сломаем себе шеи, если будем продолжать лезть здесь без света! — заявил Ульвиан.

Дру вытянул вперед левую руку и пробормотал несколько слов на незнакомом языке: Ульвиан увидел, как черное кольцо из оникса, которое чародей держал на ладони, стало светиться: сначала слабым золотистым, затем вишнево-красным сиянием. Через мгновение волшебника окутала багровая аура. Принц, забыв о своих синяках и царапинах, отшатнулся от Дру, приблизившегося к нему. Колдун усмехнулся.

— Не бойся, Высочайший. Ты хотел света, и я добыл его для тебя, — успокоил он принца.

Он начал карабкаться выше, приближаясь к отвесной стене пика. В свечении, исходившем от амулета, показалось овальное отверстие. Дру нырнул в пещеру, и Ульвиан довольно неохотно последовал за ним.

Воздух в пещере был сухой и застоявшийся, слабо отдавало какой-то гнилью — чем именно, принц не смог определить. Он знал, что в логове дракона обычно царит зловоние, но ведь эта пещера пустовала две тысячи лет. Пол был странно гладким, и идти было тем труднее, что он составлял одно целое со стенами и потолком.

Когда они продвинулись дальше, в кровавом свете, исходившем от Дру, принц разглядел кое-какие предметы, валявшиеся на полу: мертвую, иссохшую птицу, разбитую глиняную лампу, какие-то лохмотья.

Некоторое время они ползли вперед, согнувшись в три погибели. Внезапно Ульвиан увидел, что Дру выпрямился, и через пару шагов принц вышел из тесного туннеля в огромную пещеру, расположенную в самом центре каменного пика. Волшебник раскидал ногой мусор у стены и нашел факел. Он произнес над ним магическое заклинание, и столетнее дерево воспламенилось. Дру обошел просторный зал, зажигая остальные факелы, укрепленные по стенам в железных консолях, украшенных острыми шипами. Холодный воздух наполнился запахом горящего смолистого дерева.

Наконец, обойдя всю комнату, Дру швырнул свой факел в очаг, находившийся в центре. Сор и поленья затрещали, и над камнями взвились языки пламени.

При свете факелов помещение отнюдь не стало менее зловещим. Большая часть мебели была переломана во время битвы волшебника с гномами и эльфами. Подняв взгляд, Ульвиан заметил несколько звездочек через дымовое отверстие, вырубленное в пятидесяти футах над полом.

Снова оглядевшись по сторонам, он увидел более жуткие вещи. В нишах, выдолбленных по всему периметру зала, прятались тысячи черепов — белых, пустых, высохших черепов. Некоторые из них принадлежали животным — горным медведям, лосям, львам. Другие вызывали трепет — легкие, грациозные черепа эльфов и более тяжелые, узкие, принадлежавшие гномам. Человеческих останков было меньше, их можно было узнать по широким челюстям и маленьким глазным впадинам.

— Приятная обстановка! — заметил принц, пряча свой страх за сарказмом.

Дру поднял сломанный стул, который мог, однако, выдержать его вес.

— О, это не мои трофеи, — с издевательской скромностью ответил он. — Эти небольшие сувениры собрали прежние хозяева пещеры, и у меня не хватило духу выбросить их, когда я вселился сюда. — Его тонкие губы исказила улыбка. — А кроме того, мне показалось, они придают некоторый шарм моему скромному жилищу.

Ульвиан, пожав плечами, пнул ногой разбросанные вокруг обломки старых вещей Дру. Перекинув ногу через какой-то бочонок, он уселся и спросил:

— Ну вот мы и здесь. И что дальше?

— Дальше ты должен отдать мне вторую часть моего амулета.

Маленькая твердая золотая коробочка за пазухой у Ульвиана казалась тяжелой.

— Не пойдет, — ответил принц. — У меня нет никаких заблуждений на этот счет: расставшись с амулетом, я расстанусь с жизнью.

— Но, Высочайший, Фельдрин уже, наверное, послал за нами погоню, может, даже воинов армии Торбардина или Квалинести! Я вряд ли смогу защитить нас, обладая лишь половиной своей мощи.

За плечами Дру злобно щерились полсотни черепов. Здесь, в своем доме, оборванный каторжник из Пакс Таркаса, казалось, обрел новую силу, непоколебимое самообладание.

— Я пришел сюда не для того, чтобы выдерживать осаду. Мне нужно в Квалиност, — заявил Ульвиан. — И с моей стороны ты получил награду, которой заслуживаешь, — бегство из Пакс Таркаса и половину твоего амулета.

Дру сложил руки на груди, крепко сплетя пальцы.

— До Квалиноста неблизкий путь, мой принц. У тебя нет ни лошади, ни пони, ни королевского грифона — как ты предполагаешь добираться туда?

Краем глаза Ульвиан заметил на полу, под обрывками пергамента и черепками, эфес меча.

— Значит, я твой пленник? — холодно спросил он.

— Я думал, мы партнеры.

— Принц крови и колдун без роду и племени — партнеры? Мне так не кажется, мастер Друлетен. Хотя, если ты не против стать моим слугой… — Ульвиан задумчиво потер бороду. До эфеса было легко допрыгнуть.

— Я с радостью буду служить тебе! Но пока мой амулет неполон, я всего лишь бедный фокусник, даже наполовину не тот могучий маг, каким мог бы стать для тебя, Высочайший.

Дру еще не договорил, когда Ульвиан бросился к видневшемуся среди хлама мечу. Он рухнул на мусор, сомкнув пальцы на грубой, обмотанной проволокой рукояти. Но когда он неуклюже поднялся на ноги, Дру исчез. Сломанное кресло по-прежнему было на месте, но волшебник словно испарился.

Принц вертелся вокруг, дико озираясь. Друлетена нигде не было видно. И тут загремел его голос, эхом отдаваясь в стенах огромного круглого зала:

— Ты, тупой полукровка! Думаешь, со мной так легко справиться? Да, понимаю разочарование твоего отца при виде такого никчемного, безмозглого сына. Не знаю, будет ли он проливать слезы после твоей смерти.

— Выходи и сразись со мной! — крикнул Ульвиан, рыская взглядом по зловещим трофеям, украшавшим стены.

— Ты знаешь, что мы могли бы действовать сообща, — продолжал Дру. — С твоим именем и моим могуществом мы могли бы основать великую империю. Никто не сумел бы нас остановить — ни гномы, ни Звездный Пророк из Сильваноста. Но ты все испортил своей дурацкой жадностью. Ты думал, что сможешь приказывать Друлетену из Черной Скалы!

Ульвиан стоял у очага, непрерывно оглядываясь, держа наготове меч. Это был древний клинок, выкованный гномами, короткий и широкий, он немного заржавел, но по-прежнему мог разить насмерть. Голос волшебника отражался от стен.

— Я не буду ничьим орудием! — выкрикнул принц. — Даже мой отец со временем уступит мне дорогу!

В центральную пещеру вели десять туннелей, выходы из которых находились на уровне пола, и Ульвиан заметил около дюжины дыр повыше. Принц не помнил, через какую из них они с Дру вошли. Лоб его покрылся потом.

— Мне нужно лишь подождать, — вкрадчиво произнес колдун. — Когда ты уснешь, амулет станет моим.

— Лжешь! Ты не сможешь дотронуться до заколдованного ларца!

— Что ж, это верно, но я его заполучу, а от тебя избавлюсь. Доброй ночи, мой принц. Спи спокойно. Я жду.

Затем наступила тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в очаге.

— Дру! — окликнул Ульвиан. Ответа не было. — Друлетен! Если ты не появишься, я заброшу коробку в такое глубокое ущелье, что ты ее никогда не найдешь!

Ответа по-прежнему не последовало.

Ульвиан, которого одолевали ярость и страх, торопливо направился ко входу в ближайший туннель. Когда он ступил внутрь, на него обрушился порыв ветра, отбросив его назад в круглый зал. Сопротивляться ветру было невозможно, на скользком, поднимающемся полу туннеля не за что было зацепиться. Ветер поднял с пола клубы мусора, и скоро Ульвиан снова оказался у очага. Ветер внезапно стих.

То же повторилось, когда он попытался сбежать через два других туннеля. Дру не собирался его никуда отпускать с коробочкой. Отлично, решил про себя принц. Если понадобится, он лучше сам уничтожит амулет, чем позволит магу завладеть им. Головка эфеса гномьего меча была сделана из твердого медного сплава; она отлично послужит в качестве молота.

Факелы ярко пылали в своих гнездах. Ульвиан опустился у запачканного сажей края очага, крепко сжимая меч в одной руке, а золотую коробочку — в другой. Холод гор пронизывал его до костей. Он свернулся калачиком у угасающего костра, горевшего на камнях, и попытался отогнать сон прочь.

Двадцать воинов со своими командирами пробрались в холодное ущелье, стиснутое с трех сторон отвесными каменными стенами. Некоторые залюбовались открывавшимися безбрежными просторами, завороженно глядя на столкновения и взрывы в небе. Другие крепче ухватились за древки копий: напряженное ожидание надвигавшейся битвы давило на сердце, словно камень.

— Мне не нравится это… это чудо, — прошептал Кемиан. — Тебе не кажется, что это дело рук колдуна, Величайший?

Кит-Канан окинул взглядом звездный вихрь и покачал головой.

— Ни одному смертному не под силу вызвать такое явление, — ответил он. — Это больше похоже на одно из тех знамений, что мы видели в последние недели.

Пророк не смог бы сказать почему, но он почувствовал подъем и энергию, глядя, как кометы неистово мечутся и рассыпаются искрами у них над головами. Это зрелище выглядело почти праздничным. Он снова обратил внимание на черный пик, возвышавшийся прямо перед ними. Сейчас Дру и Ульвиан уже должны быть внутри. И все же воины не могут просто ворваться в крепость. Никто не знает, что ждет их внутри.

Хотя Пророк не участвовал в захвате Друлетена, он слышал рассказ генерала Парнигара о битве. По словам эльфа, виверн Друлетена уничтожил многих добрых воинов, попытавшихся сразиться с ним в узких туннелях. Но, в конце концов, Парнигар и знаменитый гном-боец Тульден Вилобородый, от молота которого невозможно было спастись, захватили монстра врасплох и снесли ему голову.

— Мы сделаем вот что, — прошептал Пророк. Молодые воины, позабыв о кометах, внимательно прислушались. — Вы разделитесь на пять групп по четверо, и каждая группа войдет в один из туннелей. Я думаю, что все они сходятся в центральном зале, но будьте осторожны! Старайтесь соблюдать тишину и, если найдете принца Ульвиана, хватайте его и вытаскивайте наружу.

— А что, если мы встретим чародея? — спросил один из воинов.

— Если сможете, берите его живым, но, если он окажет сопротивление, убейте.

Двадцать голов согласно закивали.

— Государь, — удивился Кемиан, — а мы с тобой?

— Мы войдем через главный вход, — объявил Кит-Канан.

Воины оставили копья рядом со стреноженными лошадьми и образовали штурмовые группы, с кинжалами наготове. Кит-Канан поднял руку, и эльфы, которым предстояло войти через дальнюю пещеру, двинулись вверх по тропе. Через мгновение отправилась вторая группа, и, когда она достигла основания Черной Скалы, Пророк и Кемиан Амбродель вытащили мечи и пошли вперед.

В холодном неподвижном воздухе ясно слышен был любой звук: стук шпор о камень, скрип доспехов, дыхание обоих эльфов. Пик словно давил на Кит-Канана. В мозгу его закружился вихрь воспоминаний — видения проносились, словно вспышки комет в ночном небе. Скандал, разразившийся, когда он обнажил оружие в Звездной Башне в Сильваносте. Подъем по башне дворца Квинари в ту ночь, когда он окончательно решил отправиться в изгнание. Аркубаллис, его благородный грифон, спутник его жизни в глуши. Ситас, брат-близнец, с которым он не виделся со времени раскола эльфийской нации. Герматия, с ее огненными волосами. Кит-Канан снова ощутил стыд, вспоминая, как сильно желал он эту красавицу, несмотря на то, что она была женой его брата. Его собственная жена, Сюзина, погибшая в бою. Макели, которого он считал братом, хоть связывали их не кровные узы, а узы сердца. И когда черная тень пика совершенно скрыла Кит-Канана, он вспомнил лицо Анайи, своей первой жены, которой он отдал всю свою любовь, темноволосой женщины-Кагонести, потерянной так давно в диком лесу Сильванести.

Потолок пещеры низко нависал над ними, и эльфы вынуждены были пригнуть головы, чтобы войти. Кемиан хотел было пойти вперед, но монарх жестом отстранил его.

По сравнению с ослепительно ярким светом снаружи в туннеле стояла кромешная тьма. Кит-Канан ступал осторожно, вытянув вперед острие меча, стараясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Вогнутый пол напоминал стекло, и подбитые железом сапоги легко скользили по камню. Кемиан, потеряв равновесие, с громким лязгом упал на спину. С пристыженным видом он перевернулся на руки и прошептал:

— Прости меня, Величайший!

Кит-Канан лишь махнул рукой и спросил:

— Ты в состоянии встать?

Молодой генерал медленно поднялся.

— Идем, — прошептал Пророк.

Впереди тускло замерцал желтый свет. От дыхания Кит-Канана на забрале шлема оседали льдинки. Слабый вначале, свет усилился, теперь стал виден тонкий слой льда на стенах туннеля. Неудивительно, что идти было так скользко! Кит-Канан вытянул руку, подавая Кемиану знак остановиться. Воин застыл на месте.

Пророк осторожно вложил меч в ножны. Сверху к ножнам был привязан маленький кожаный мешочек, затянутый шнурком. Кит-Канан вытащил его. В мешке была истолченная смола, которой воины, вооруженные мечами, пользовались для того, чтобы посыпать рукояти. Во время битвы рукоять меча становилась скользкой от крови и пота, и толстый слой сосновой смолы позволял воину крепче держать оружие.

Кемиан удивленно наблюдал, как Кит-Канан посыпает смолой подошвы своих подкованных железом сапог. Белый порошок прилипал ко всему, чего касался. Кит-Канан знаком приказал Кемиану сделать то же, и молодой эльф повиновался.

Они поступили правильно — через несколько шагов пол туннеля пошел вниз так резко, что без смолы они бы упали и покатились. Теперь эльфы различили запах горящих факелов — и кое-что еще. Послышалось странное бормотание — но это был не разговор, это мужской голос пел песню.

Пророк резко остановился и присел на корточки, опираясь на меч. Далеко впереди, в центре огромного зала, скрючилась одинокая фигурка под рваным коричневым плащом, она раскачивалась взад-вперед и мурлыкала.

— Это принц! — выдохнул Кемиан.

Друлетена не было ни слышно, ни видно, и это сильно встревожило Кит-Канана, хотя он почувствовал облегчение, увидев сына живым.

— Не показывайся, генерал. Я подойду к сыну.

— Нет, государь! — Кемиан схватил Пророка за руку. — Может быть, это ловушка, чтобы выманить тебя!

— Это мой сын. — Карие глаза Пророка впились в голубые глаза Кемиана.

Генерал отвел взгляд и выпустил руку командира.

— Остальные воины уже должны занять позиции, — ободряюще заметил Кит-Канан.

Он ступил вниз, в зал, по-прежнему не вынимая из ножен меч. Кемиан уперся руками в стены и ждал в невыносимом напряжении, с тревогой представляя себе, как что-то сейчас выпрыгнет из темноты и нападет на Пророка.

Кит-Канан оказался в центральной комнате. Многочисленные черепа, остатки убранства Друлетена, не привлекли его внимания. Он негромко позвал:

— Ульвиан?

Принц резко вскинул голову и, обернувшись, оказался лицом к лицу с отцом. Его щеки, заросшие щетиной, покрывали ссадины и синяки. Глаза Ульвиана сузились.

— О, неплохо, — невнятным, писклявым голосом произнес он. — Принять облик моего отца, а? Ну что ж, это тебе не поможет!

Он взмахнул рукой, и в воздухе просвистел древний короткий меч.

Кит-Канан оглядел остальные выходы из туннелей. В темных провалах никого не было, он не видел никаких признаков своих воинов.

— Сын, это на самом деле я. Где Друлетен?

Ульвиан, шатаясь, поднялся на ноги. Он вынужден был взять меч обеими руками, чтобы направить его на отца.

— Я не отдам тебе амулет! — прорычал он. — Никогда!

Кит-Канан медленно пошел вперед, широко раскинув руки, чтобы показать, что он безоружен.

— Улли, это я, твой отец. Я пришел спасти тебя. Я пришел забрать тебя домой.

Он говорил успокаивающим тоном, и принц слушал его, склонив голову, словно на плечах у него лежало тяжкое бремя. Пророк подошел к сыну на расстояние вытянутой руки.

— Ты не мой отец, — выкрикнул изможденный Ульвиан и неуклюже бросился на Кит-Канана.

Пророк легко уклонился и вцепился в сына, падающего от усталости. Кемиан и остальные воины, все еще скрывавшиеся в туннелях, высыпали из отверстий, решив, что Пророк в опасности. Но как только они показались, откуда-то сверху обрушился сильный порыв ветра, разметав воинов, и они вверх тормашками полетели обратно в туннели. Послышались крики. Ветер прекратился, и Кит-Канан с Ульвианом остались в комнате одни. Почти одни.

— Неплохо, неплохо, — раздался голос Дру. — Государь Квалинести пожаловал навестить меня. Я польщен. Я подозревал, что вы организуете погоню, но и предположить не осмеливался, что сам Пророк Солнца пожелает поохотиться за мной.

— Покажись, Друлетен, — приказал Кит-Канан. — Или ты предпочитаешь прятаться, словно слуга, подслушивающий у дверей?

— Я здесь!

Кит-Канан неуклюже развернулся, держа на руках Ульвиана. Позади него, по другую сторону от очага, появился чародей. Теперь Друлетен был облачен в малиновую мантию. Лента из блестящего черного шелка перехватывала его грудь и спускалась через плечо, волочась за спиной. На левой стороне груди чародея, на шелковой ткани, мерцала рубиновая булавка, его сверкающие светлые волосы были аккуратно зачесаны назад. От раба из Пакс Таркаса по имени Дру ничего не осталось. Перед ними снова был Друлетен из Черной Скалы.

— Как ты пожелал, Великий Пророк, — издевательски ответил он.

Часть ониксового амулета свисала с его шеи на вышитом шнурке из черного шелка. Оружия при нем не было видно.

— Сейчас ты сдашься властям, я арестую тебя от имени Пророка Солнца и Талас-Энтии, сената Квалинести, — объявил Кит-Канан. — Сдавайся или ты ответишь за последствия.

Дру хихикнул:

— Сдаться? Одному эльфу и одному полукровке? По-моему, у тебя ничего не выйдет. Твои отряды рассеяны, Пророк, и воины не смогут сюда войти, пока я не пожелаю этого. И ты не в состоянии меня ни к чему принудить.

Не сводя взгляда с чародея, Кит-Канан опустил Ульвиана на пол. Принц потерял сознание от крайнего истощения сил. Пророк вытащил свой наводящий ужас клинок.

— Мечом меня не испугаешь! Мне стоит лишь пожелать, и я окажусь там, где ты меня не сможешь ни увидеть, ни найти. Затем тебе и твоему никчемному сыну останется только заснуть или помереть с голоду. В обоих случаях вы не сможете мне сопротивляться.

Пророк пристально вгляделся в лицо Друлетена. По опыту он знал, что волшебное исчезновение — всего лишь трюк, который действует, если отвлечь внимание жертвы. Он не собирался так легко поддаваться на уловки колдуна.

— Ну и что ж ты не исчезаешь? — спросил Кит-Канан.

Друлетен отступил назад от очага и описал круг, подходя поближе. Его алое одеяние негромко шуршало. Кит-Канан загородил собой сына.

— Я просто надеялся на твое благоразумие, — мурлыкал Сильванести. — Может быть, мы сможем прийти к взаимовыгодному соглашению.

Уловка. Шевели мозгами, думал Кит-Канан. Дай Кемиану шанс сделать что-нибудь.

— Например? — осведомился Пророк.

— У твоего сына за пазухой находится маленькая золотая шкатулка. В ней — вторая часть моего амулета, а сам я ее взять не могу. Если ты отдашь мне эту вещь, я поклянусь служить тебе, скажем, пятьдесят лет.

— Каким образом ты намереваешься служить мне? Я не занимаюсь черной магией.

Друлетен приятно улыбнулся. В своем новом одеянии он выглядел ухоженным и лоснящимся и совсем не походил на несчастного заключенного, ворочавшего камни в карьерах гор Харолис.

— Если это тебя не устраивает, тогда установим дополнительное условие — я буду пользоваться лишь самой белой магией, именно так, как ты прикажешь. Разве это не справедливо?

Факелы осветили рубин, приколотый к черной шелковой ленте на груди Друлетена. Глаза Кит-Канана на мгновение невольно обратились к камню, и он снова перевел взгляд на лицо чародея. Что там только что говорил маг? Ах да. Теперь он припомнил.

— Значит, за пятьдесят лет службы мне ты получаешь для себя самого могущество на всю жизнь, — повторил он. — Это если даже ты сдержишь данное мне слово. Не думаю, что мир будет мне сильно благодарен, Друлетен.

Взгляд серых глаз волшебника стал тверд, как кремень.

— Значит, твой ответ — нет?

— Ответ — нет.

Рубин снова вспыхнул алым огнем. На этот раз Кит-Канан смотрел на камень слишком долго, и внезапно Друлетен исчез. Пророк припал к земле, готовый к нападению, и полоснул мечом по воздуху. Сверху донесся тонкий, зловещий смех.

— Отец и сын так похожи! — сдавленно фыркнул Друлетен. — Пусть вас постигнет общая судьба. Прощай, сын Ситэла! Я желал бы лишь, чтобы мой виверн был со мной. Он с таким наслаждением пожирал плоть высокородных Сильванести! — Звуки его смеха еще долго отдавались в стенах, прежде чем стихнуть.

Кит-Канан опустился на колени и нащупал под одеждой Ульвиана что-то твердое — это была шкатулка Фельдрина. Принц даже не пошевелился.

Пророк обошел комнату в поисках выхода. Ветер не начинал дуть, пока он не продвигался внутрь туннеля на шаг. На полу коридора валялись кинжалы и шлемы его воинов.

У него появилась одна идея. Приложив руки ко рту, он выкрикнул:

— Эй! Кемиан Амбродель, ты меня слышишь?

Молчание. Он перешел к следующему отверстию, держась в стороне, чтобы не вызвать порыва колдовского ветра.

— Эй, это Пророк! Слышите меня, кто-нибудь? — кричал он. Обойдя шесть дыр, он наконец получил ответ.

— Да, мы тебя слышим, — донесся слабый голос. Это был один из воинов.

Вскоре Пророк услышал отзыв Кемиана.

— Соберите все веревки, какие сможете, — приказал Пророк. — Свяжите их вместе, к одному концу привяжите камень побольше. Закатите его в туннель. Он упадет ко мне, и по веревке я смогу выбраться, даже против ветра!

— Ясно!

— Это вам не поможет, — издевался мягкий голос Дру. — Ни одна веревка в мире не выдержит дыхания Хиддукеля.

Кит-Канал упер руки в бока и насмешливо спросил:

— Но мы все же попробуем, ты не возражаешь, а?

Он вернулся к спящему сыну и, обхватив руками расслабленное тело, положил его рядом со входом в туннель, откуда слышны были голоса воинов. И тут он вспомнил, что Друлетен упомянул имя Хиддукеля. Должно быть, он был богом-покровителем злого волшебника. Несколько недель назад, когда Хиддукель явился Кит-Канану в Башне Солнца, он назвался Дру. Неужели бог намекал на ту роль, которую его мерзкий ученик сыграет в судьбах Квалинести?

— Для тебя выхода нет, — резко сказал Дру. — Отдай амулет, и я оставлю тебе жизнь.

— Жизнь? Ты недавно предлагал стать моим рабом на пятьдесят лет.

Колдун замолк. Кит-Канан укрыл сына изорванным куском гобелена и, усевшись рядом, стал ждать. Нервы его, казалось, звенели от напряжения, но он понимал, что, если воины промедлят, усталость возьмет свое.

И ничто уже не будет стоять между Друлетеном и его черным амулетом.

 

Плодоносное семя

— Ты уверен, что мы правильно идем?

Голос Руфуса Мятой Шапки резко прозвучал в холодном ночном воздухе. Он, Верханна и Зеленые Руки взбирались по крутой горной тропе, ведущей на юг. Верханна уговорила Зеленые Руки позволить кендеру быть их проводником на узкой дорожке. Поворчав немного насчет необходимости идти пешком, вместо того чтобы ехать, Руфус согласился. Он сразу же пришел в возбуждение, заметив признаки того, что совсем недавно по этой тропе проезжали.

— Кто это был? — спросила Верханна.

— Квалинести, на подкованных лошадях, — ответил кендер. Он обнюхал редкие следы копыт, едва заметно отпечатавшиеся на каменистой почве. — Воины. По меньшей мере, двадцать.

— Откуда ты знаешь, что это были воины? — рассмеялась она.

Руфус поднял по ветру свой маленький нос:

— Я чую их железные доспехи, мой капитан.

Верханна принялась размышлять, что могло означать присутствие воинов. Это, конечно, не стражники, гоняющиеся за беглецами из Пакс Таркаса; для такой работы у Фельдрина имеются отряды гномов. Заинтригованная, она двинулась дальше, вслед за кендером.

Зеленые Руки едва ли сказал хоть одно слово, с тех пор как они начали восхождение. Даже непрестанные взрывы комет над головой не смогли заставить его нарушить абсолютное молчание.

Наконец, они достигли небольшого, относительно плоского участка, и Верханна предложила остановиться на отдых.

Руфус, утомленный своей работой разведчика, упал, не сходя с места. Зеленые Руки остался стоять, не отрывая глаз от склона. Вдруг он снова двинулся вперед. Верханна, начавшая жевать кусок вяленой оленины, позвала его обратно.

— Мой отец близко, — ответил он, оглянувшись. — Я должен идти.

Девушка устало спрятала в сумку недоеденное мясо.

— Пошли, Малявка, Его Величеству угодно двигаться дальше.

— Что за спешка? — пожаловался кендер. Верханна протянула ему руку, и он вскарабкался в седло. — Куда мы? Я только это хочу знать. И почему так торопимся?

— Меня не спрашивай, — ответила Верханна, прищелкивая языком, чтобы заставить идти усталую лошадь. — Но я тебе вот что скажу, Малявка: если до рассвета мы не встретим ничего достойного внимания, я поворачиваю обратно и пусть Зеленые Руки отправляется хоть во Тьму!

Тропа несколько раз пропетляла и пошла вверх еще круче, так что они потеряли из виду эльфа, на несколько шагов опередившего их. Слева от Руфуса и Верханны показалась полная теней расщелина, и конь остановился. Он пританцовывал и фыркал, мотая головой и отказываясь идти дальше, и Верханне не удалось сдвинуть его с места ни уговорами, ни ударами шпор.

Небо потемнело.

Внезапное исчезновение комет наводило страх: теперь вокруг стало еще темнее, чем прежде. Лун не было: путь освещал лишь слабый блеск звезд.

Руфус потянул Верханну за рукав.

— Лошадь угомонилась, — заметил он. — Пошли.

— Нет, погоди. Неужели ты не чувствуешь этого?

Она перешла на шепот, выпрямившись и неподвижно застыв в седле.

— Не чувствую чего? — нетерпеливо переспросил кендер.

— Словно сейчас разразится гроза…

Руфус ядовито ответил, что не слышит и не видит ничего подобного, и Верханна коснулась каблуками боков лошади. Они продолжили путь. Незадолго до поворота показалась вершина Черной Скалы, загораживая часть звезд.

— Мне холодно, — пожаловался Руфус, придвигаясь ближе к спине Верханны.

— Я слышу голоса! — прошипела она и заставила лошадь идти быстрее.

В конце пути они перешли на галоп и, когда тропа закончилась, очутились в центре лихорадочной деятельности. К ней обратилась дюжина бледных лиц, и она узнала гвардейцев Солнца.

Из тьмы возник Кемиан Амбродель.

— Госпожа Верханна! — воскликнул он. — Вот это поистине чудо! Как ты здесь оказалась? — Он протянул ей руку в железной перчатке.

Она покачала головой и откровенно ответила:

— Лорд, я не менее тебя поражена нашей встречей. Меня с моим разведчиком привел сюда исключительно странный знакомый, высокий, светловолосый эльф, которого мы зовем Зеленые Руки. Он, должно быть, прошел мимо вас минуту назад.

— Он здесь. Я не стал разговаривать с ним, у нас сейчас слишком много дел, чтобы разбираться с незнакомцами. — Кемиан кивком головы указал на валун в нескольких шагах от них.

Зеленорукий эльф сидел на камне, не обращая внимания ни на воинов, ни на Верханну, ни на Черную Скалу.

Верханна спешилась, и Руфус спрыгнул на землю вслед за ней.

— Что здесь происходит? — пропищал кендер.

Воины связывали мотки веревки в один длинный канат. Большая часть веревок оказалась слишком коротка — ими привязывали на ночь лошадей.

— Там, внутри, находится твой отец, — мрачно сказал Кемиан, указывая рукой на черный каменный пик позади них, и в нескольких словах обрисовал положение.

— Вам пригодится еще пара рук, лорд? — спросила она.

Кемиан схватил ее за плечо:

— Ваша помощь будет неоценима, госпожа.

Верханна и Руфус принялись привязывать веревки, что были у них с собой, к концу каната, сделанного воинами. Занятые работой, они не заметили, как Зеленые Руки соскользнул с валуна и направился вверх по склону, прямо к одной из пещер в скале. Руфус заметил его и крикнул:

— Эй!

— Стоять! — скомандовал Кемиан.

Зеленые Руки находился уже почти у самого входа в пещеру. В любую секунду мог подняться жуткий ветер и отшвырнуть его назад. Ветер перепутал бы их драгоценный канат.

— Остановись сейчас же, я тебе говорю! — взревел лорд Амбродель.

Зеленые Руки, мельком оглянувшись на эльфов и кендера, ступил в отверстие. Кемиан Амбродель скрипнул зубами, напрягшись в ожидании беды.

Но ветер не подул. Ночь оставалась безмятежной и холодной, не ощущалось ни малейшего движения воздуха.

Кемиан раскрыл рот от изумления:

— Кто этот ваш эльф? Волшебник?

— Очень странный парень, — вставил кендера сражаясь с веревкой, — та была толстой и гнулась плохо. — Он обладает самыми разными способностями, но я не слышал от него ни одного заклинания.

Лорд Амбродель оглянулся на Верханну.

— Малявка прав, — подтвердила она. — Если кто и может спасти моего отца, то только этот Зеленые Руки.

— Мы не можем рисковать жизнью Пророка, доверяя его спасение каким-то бродягам. Готовьте канат! — рявкнул Кемиан.

Воины собрали веревку и поспешили к главному входу в пещеру. Руфус запутался в жестком канате, пытаясь завязать последний узел, и его протащило по земле до самого основания скалы.

Кит-Канан постукивал острием меча по ладони. Дру уже больше часа не подавал признаков жизни, и факелы на стенах огромной круглой комнаты гасли один за другим. Когда догорела уже половина из них, он услышал снаружи слабые крики. Он крикнул в туннель в ответ, но все снова стихло. Пророк не хотел шуметь слишком сильно, чтобы Дру не подумал, будто он пришел в отчаяние.

Ульвиан совершенно неподвижно лежал у ног Кит-Канана. Отец смотрел на сына, охваченный смешанными чувствами. Они оказались здесь из-за его, Ульвиана, гордыни и своеволия. Сначала он торговал рабами, затем сбежал от правосудия Пророка и к тому же помог скрыться злому чародею. И все же лицо Кит-Канана смягчилось при виде спящего сына, свернувшегося в клубок на полу, словно невинный ребенок. Это его сын, его маленький мальчик, они с Сюзиной так радовались его появлению на свет. Да, он уже совсем вырос, но в душе по-прежнему оставался ребенком — ребенком, который обожает мать и редко видит отца.

Кит-Канан устало потер виски и попытался отбросить мысли о том, что все могло бы быть иначе.

— Ты не одинок.

Кит-Канан резко обернулся. В другом конце зала стоял одинокий эльф. Это был не Дру. Он был молод, высок, светловолос, одет в грубый плащ из конского волоса и кожаные штаны. Взгляд его словно пронизывал Кит-Канана насквозь.

— Кто ты такой? — требовательно спросил Пророк, переступая через Ульвиана. — Это еще одна из твоих личин, Друлетен?

Незнакомец не ответил. Вместо того он продолжал пристально разглядывать Кит-Канана. На лице его появилось выражение такого восторга и радости, что Кит-Канан сразу же забыл о своих тревогах. Встряхнувшись, словно внезапно придя в себя, Кит-Канан поднял меч и повторил:

— Отвечай мне! Кто ты такой?

— Меня зовут Зеленые Руки. По крайней мере, мой капитан так меня называет.

— Зеленые… — Взгляд Кит-Канана опустился ниже, и в первый раз он заметил, что пальцы эльфа не белые.

Факелы, мигая, гасли, в зале становилось все темнее, но ясно было видно, что его ладони окрашены в травянисто-зеленый цвет.

— Как ты сюда попал? Почему тебя не унесло ветром? — резко спросил Пророк.

— Я просто вошел. Я долго искал тебя. — Незнакомец приблизился еще на несколько шагов, и лицо его осветила улыбка. — Ты мой отец.

Кит-Канан был захвачен врасплох, это поразительное утверждение привело его в замешательство. Если это какая-то ловушка чародея, то что у него за цель? А может быть, этот эльф — какой-нибудь помешанный, невинная жертва Друлетена?

Зеленые Руки снова приблизился к тому, кого так долго искал. Как только Кит-Канан взглянул ему в глаза, вихрь мыслей, взметнувшийся в его голове, успокоился. Блестящие глаза незнакомца сияли ярче самых прекрасных изумрудов. Лицо его показалось Пророку смутно знакомым — полные губы, высокий лоб, форма носа. Лицо напоминало ему… Кит-Канан пошатнулся, потрясенный мыслью, мелькнувшей, словно молния. Анайя! Высокий эльф напомнил ему об Анайе. Черты лица, глаза были теми же самыми, даже кожа зеленоватого цвета. Кожа Анайи стала точно такой же, когда она начала превращаться в дубовое дерево. Опустив меч, он двинулся вперед, и они встретились на полпути, у остывшего очага. Оказалось, что они одинакового роста.

— Здравствуй, отец! — радостно произнес Зеленые Руки.

Кит-Канан не верил своим глазам. Это казалось невероятным, и все же, стоило ему взглянуть на этого молодого эльфа, он увидел поразительное сходство с Анайей и понял, что эльф говорит правду. Непонятно как, каким-то чудом их с Анайей сын оказался здесь, в Черной Скале.

Голос Пророка задрожал — так сильны были охватившие его чувства.

— Эту встречу мне предсказали сотни лет назад, — шептал он. — Но тогда я не понимал…

Трясущейся рукой он дотронулся до лица эльфа. Тот широко улыбнулся, и Кит-Канан горячо обнял его:

— Сын мой!

Но мгновения счастья длились недолго. Опасность по-прежнему подстерегала где-то рядом. Кит-Канан смахнул со щеки слезы и отстранил сына на расстояние вытянутой руки.

Над головами их пронесся порыв ветра, послышались взмахи невидимых крыльев. Встревоженный, Кит-Канан отступил и поднял меч. В зале осталась гореть лишь четверть факелов, и в полутьме он заметил какое-то крылатое существо, летавшее над ними, то поднимавшееся, то опускавшееся в круг дрожащего света.

— Сын, у тебя есть оружие? — спросил он, торопливо надевая шлем.

Зеленые Руки вытянул пустые ладони:

— Нет, отец.

Пророк порылся среди мусора. Крылатая тварь устремилась на него, и он со всей силы рубанул мечом, но промахнулся. Чудовище взлетело, и у Кит-Канана хватило времени найти среди обломков толстый кусок дерева — ножку обеденного стола.

— Возьми это, — приказал он, швырнув палку Зеленым Рукам. — Если на тебя кто-нибудь нападет, бей его!

По залу раскатился зловещий смех. Кит-Канан быстро взглянул на Ульвиана. Принц по-прежнему не приходил в себя. Смех снова раздался где-то под потолком.

— Отличное оружие для могучего воина, — издевался Друлетен. Эхо его голоса разносилось по всему залу, и из-за этого трудно было определить, где он находится. — Достойное пополнение Дома Сильваноса!

— Ты прав, достойное, — не остался в долгу Кит-Канан. — Ему оказались нипочем твои заклинания, а?

— Откуда ты знаешь? А может быть, я намеренно впустил его сюда? Я коллекционирую членов королевского дома Квалинести! — мерзко кривлялся голос.

Кит-Канан жестами велел Зеленым Рукам пробираться вдоль другой стены комнаты, подальше от него. Эльф повиновался с замечательной ловкостью. Кит-Канан осторожно отошел от спящего Ульвиана и заговорил, желая отвлечь Друлетена.

— Ну и что, великий чародей, что ты собираешься с нами делать? — выкрикнул он.

— Мне нужен мой амулет. Или один из вас отдаст мне вторую часть моего амулета, или я буду вынужден пытать каждого по очереди, чтобы уговорить вас сделать это.

Голос колдуна доносился из определенного места. Кит-Канан пристально взглянул на сломанное кресло, стоявшее на полу. Там появилась высокая тень. Он опустил меч, чтобы клинок не блеснул в свете оставшихся факелов.

— Тебе не одолеть нас, Друлетен. Ульвиан, может быть, и помог бы тебе, но я позабочусь о том, чтобы эта вещь тебе никогда не досталась, — поклялся Пророк. Он осторожно переступил через какие-то ломаные ящики, двигаясь как можно тише.

— Ульвиан! Это жалкое существо, лентяй, которому нельзя довериться? Он умрет первым, запомни мои слова. Я буду пытать его с наслаждением.

Кит-Канан наткнулся на стену левым плечом. Над ним висел один из догоревших факелов, и он, вытащив его из консоли, прокрался к следующему, который еще тлел. Кит-Канан зажег свой факел и бросился к сломанному креслу. Свет горящей ветки упал на Дру.

От ужаса Пророк застыл на месте. На спинке кресла устроилось нечто — не эльф, но в то же время и не птица. У него были коричневато-золотистые крылья, перья с красными кончиками, но вместо когтей сокола спинку стула сжимали две белые эльфийские руки. Голова его представляла собой жуткую смесь птичьих и эльфийских черт. Вместо волос лицо Дру обрамляли перья. Глаза сделались большими и черными, как у сокола, но глядели из эльфийских глазниц, из-под мохнатых бровей. И что самое отвратительное — вместо носа посредине лица Дру торчал огромный крючковатый клюв.

— Видишь, — прошипел колдун, — как мне необходим амулет! Кольцо — более мощная часть его, но оно требует усовершенствования, контроля. — Он содрогнулся и втянул голову в плечи. Казалось, жуткое лицо исказила судорога боли. — Оказывается, без цилиндра я не могу контролировать свои превращения. — Неестественно белые пальцы обхватили толстую ручку сломанного кресла. — В последний раз я прошу — отдай его мне!

Вместо ответа Кит-Канан швырнул в монстра факел и сделал выпад мечом. Дру, перевернув кресло, поднялся в воздух. Он увернулся от Кит-Канана, но не заметил Зеленые Руки, замершего в тени совсем близко от него. Когда он пролетал мимо, Зеленые Руки взмахнул своей грубой дубиной. Он был довольно силен, но неловок, и удар оказался скользящим.

Однако Дру задело, и он, вращаясь, пролетел через всю комнату и упал на пол около Ульвиана, подняв облако перьев.

— Хватай его! Не дай ему подняться! — крикнул Пророк.

Обогнав Зеленые Руки, он подбежал к упавшему чародею и приставил к странному созданию острие меча, приказывая ему встать и сдаваться. Куча перьев скорчилась, словно от боли, и издала пронзительный крик. Подошел Зеленые Руки, и перед его изумленным взглядом совершилось очередное превращение.

Тело птицы удлинилось, крылья съежились и превратились в покрытые перьями руки. Дру перевернулся на спину и снова завопил в агонии. Клюв и черные птичьи глаза по-прежнему оставались на белом лице. Остальное тело покрывали перья.

— Встань! — снова приказал Кит-Канан.

— Я… я не могу, — прохрипел чародей. По его чудовищному лицу ручьями струился пот, тело сотрясалось, словно у разбитого параличом. — Я… я недоделан.

В это мгновение лежавший на каменном полу Ульвиан застонал и пошевелился. Он попытался подняться и невольно отвлек внимание Кит-Канана. Притворившийся изможденным колдун немедленно схватил Пророка, и тот тяжело упал на пол. Прежде чем кто-либо успел перевести дух, пальцы Друлетена сомкнулись вокруг горла Кит-Канана.

Чародей встал на ноги, подняв за собой пленника.

Кровь ревела в ушах Пророка. Глаза Кит-Канана застлала алая завеса, и невероятная фигура волшебника скрылась в тумане. Он попытался оторвать руки, душившие его, но Дру обладал железной хваткой.

— Я знаю, что он у тебя! — визжал он, неистово тряся Пророка. — Отдай мой амулет!

Кит-Канан уже терял сознание, как вдруг раздались звук удара и вопль. Он почувствовал, что падает, а затем стукнулся спиной о жесткий пол. Он откатился в сторону, хватая ртом воздух, и протер глаза; зрение постепенно прояснилось. Когда Кит-Канан попытался схватить меч, валявшийся неподалеку, на него накатило головокружение, и он снова упал.

Зеленые Руки боролся с Дру. Колдун был слабее сына Пророка, но гораздо ловчее. Извиваясь всем телом и вырвавшись из рук эльфа, Друлетен ухитрился отнять у него дубину. Толстая сосновая палка мелькнула и опустилась на плечи Зеленых Рук. Он покатился по полу. Дру с торжествующим криком подхватил меч Пророка, приставил его к горлу Кит-Канана и начал шарить у него под одеждой, пока не обнаружил вторую часть амулета. Кит-Канан спрятал его под нагрудной пластиной доспехов.

— Ага! — крикнул Дру, хватая черный цилиндр. — Наконец-то!

— Что происходит? — пролепетал Ульвиан, с трудом садясь на полу. После короткого сна он ничего не соображал.

Дру исчез. Кит-Канан на четвереньках подполз к сыну.

— Друлетен, — только и смог он выговорить.

— Отец, — промолвил Зеленые Руки, с трудом подходя к ним, — злодей опять меняет обличье.

Кит-Канан, шатаясь, поднялся на ноги, снова схватил меч и обернулся, чтобы сразиться с Друлетеном. Колдун находился в противоположной стороне комнаты. Он соединил цилиндр и ониксовое кольцо, которое носил на шее, и теперь на груди его висел полный амулет. Лицо его медленно увеличивалось и становилось красным; покрытые перьями руки и ноги удлинились, стали мощнее. С искривленных губ слетел короткий смешок.

— Какая удачная сделка, — пророкотал он, — Тысяча лет могущества в обмен на тысячу лет рабства. Таковы условия моего договора с Хиддукелем.

Послышались громкий щелчок и треск. Дру похлопал себя по голове и взвыл от боли.

— Теперь, когда я снова обрел свой амулет, мир содрогнется при звуке моего имени!

Сквозь кожу на спине Дру проступили жесткие остроконечные пластины. Перья выпали, и на глазах у пораженных эльфов у волшебника вырос толстый, покрытый чешуей хвост. Дру становился все крупнее и крупнее, все толще, и наконец, всю пещеру, вырытую глубоко в Черной Скале, заполнил собою крылатый чешуйчатый монстр.

Ульвиан прижался к отцу.

— Клянусь всеми богами! — прохрипел он. — Он превратился в дракона!

— Нет… это виверн, — ответил Кит-Канан. — Точно такой же, на каком он когда-то летал, наводя ужас на эти места.

Виверн бушевал — двадцатифутовое чудовище с блестящей черно-зеленой шкурой. Его ядовито-желтые глаза походили на кошачьи, между клыками мелькал кроваво-красный язык. На лбу выросли рога. Мгновение он с любопытством разглядывал свои передние лапы с когтями цвета слоновой кости, затем злобный взгляд его устремился на троих, сбившихся в кучку у очага.

— Надо бежать отсюда, — прохрипел Ульвиан.

— Вряд ли это нам удастся. Нас не выпустит ветер, — отвечал отец. Кит-Канан покрепче схватил меч. У него возникла слабая надежда — можно подобраться к чудовищу достаточно близко, чтобы прикончить, прежде чем оно нанесет смертельный удар. Он бросил быстрый взгляд на нового сына со словами: — Хотя Зеленые Руки может спастись.

Ульвиан воззрился на незнакомого светловолосого эльфа. Однако времени для вопросов и ответов не было: виверн раскрыл кожистый крючковатый клюв и угрожающе зашипел.

— Разбегайтесь, попробуйте уйти через туннели! — приказал Кит-Канан.

Принц кинулся к ближайшему отверстию, ощущая странную тяжесть во всем теле. К его удивлению, не возникло никакого ветра, препятствующего движению. Наклонив голову, он исчез в темноте.

— Иди! — приказывал Кит-Канан Зеленым Рукам. — Спасайся!

— Я останусь, чтобы помочь тебе, — возразил тот. — Я силен.

Виверн напал на Пророка. Кит-Канан отступил, размахивая перед собой мечом, чтобы отпугнуть монстра. Тем временем Зеленые Руки выковырнул один из булыжников, которыми был вымощен пол, и изо всех сил швырнул его во врага. Левое крыло монстра беспомощно повисло, он взревел и зашипел, словно сотня кипящих чайников. В воздух взвился хвост и сбил Зеленые Руки на землю. Его острый конец едва не пронзил эльфа, но тот схватил его и отбросил прочь.

Меч Кит-Канана прорезал кровоточащую полосу на туловище виверна, и тот снова обернулся к Пророку. Твердый, словно железо, коготь ударил эльфа в грудь, чуть не вышибив из него дух. Кит-Канана отшвырнуло назад. Если бы не доспехи, ему переломало бы все кости. Коготь опустился снова, но тут Пророк вонзил меч прямо в лапу чудовища, тыкая изо всех сил, пока по клинку не заструилась черная кровь. Виверн завыл от боли и отдернул лапу, в которой остался меч.

Кит-Канан крикнул Зеленым Рукам, что пора бежать, затем сам прыгнул в один из туннелей. Монстр тряс кровоточащей лапой, и, в конце концов, меч выскользнул из раны. Когда Пророк исчез в туннеле, виверн, тряхнув головой, просунул лапу в отверстие, но Кит-Канан был уже вне досягаемости.

Виверн обернулся к Зеленым Рукам — последней оставшейся жертве. Зеленорукий эльф с замечательным бесстрашием и ловкостью уклонялся от чудовища, бегая по комнате и швыряя в него огромные глыбы камня. Кит-Канан из туннеля кричал сыну, чтобы он бросал все и спасался бегством.

Но Зеленые Руки продолжал сражаться. Сила, создавшая его и наделившая его огромной мощью, даровала ему также быстрые, словно молния, рефлексы и инстинктивное знание того, как лучше справиться с монстром. Клюв виверна щелкнул совсем близко, и Зеленые Руки прижался к стене.

Рядом оказалась железная консоль, он протянул руку и выдернул кольцо из стены. Консоль была усажена железными шипами. Если ударить с достаточной силой, острие может проломить виверну череп.

Кит-Канан увидел, как сын его прыгнул на чудовище. Забился могучий хвост, сшибая оставшиеся факелы. Наступила темнота, но Кит-Канан слышал, что борьба продолжается. Время от времени железное кольцо ударялось о камень, высекая дождь алых искр.

Виверн взревел — был ли это крик боли или победный клич? Кит-Канан не знал. Он сделал шаг в сторону зала, но вдруг в конце туннеля послышалась возня чудовища и донесся его запах. Виверн с шипением протискивался в туннель. В темноте светились его желтые глаза, каждый величиной с голову Пророка.

— Давайте еще раз! Ну, изо всех сил!

Верханна, Руфус и воины уперлись в гигантский валун, который с помощью рычага удалось выковырнуть из склона горы. Валун оплели веревкой, связанной из кусочков, и теперь пытались закатить его в туннель, откуда Кемиан слышал голос Пророка. Но с каждым рывком камень удавалось сдвинуть с места не более чем на дюйм.

— Слабаки! — бушевала Верханна — ее страх за отца проявлялся в бешеном гневе. И еще она боялась за Зеленые Руки, которому была обязана жизнью. — Какие из вас гвардейцы Солнца! Пророк в опасности!

Кемиан огрызнулся:

— Знаем! Думаешь, мы…

— Тс-с! Слыхали? — перебил лорда Амброделя Руфус.

Из туннеля послышались шаги. Кто-то выходил наружу. Солнце — узкая полоска на восточном горизонте — освещало сцену. Верханна бросилась к дыре, чтобы заглянуть внутрь.

В проеме, покачиваясь, показалась тщедушная фигура.

— Ульвиан! — воскликнула она.

— Помогите! — с трудом выговорил тот, к нему поспешили два эльфа, поддерживая, помогли дойти до камня и осторожно опустили на землю. — Дру — он превратился в виверна! Он захватил обе части амулета!

— Где Пророк? — властно спросил Кемиан.

Ульвиан прикрыл глаза, и голова его откинулась назад.

— А здесь его нет?

— Нет, — словно выплюнула Верханна. — И Зеленых Рук тоже!

Кемиан толкнул принца:

— Ты бросил Пророка одного сражаться с гигантским виверном?

— Он приказал мне спасаться!

Воины и кендер воззрились на Ульвиана в изумлении. На лице его по-прежнему виднелись синяки от побоев каторжников, но в целом он был невредим. Откуда-то из задних рядов послышалось слово «трус».

Верханна обернулась к Кемиану:

— Должно быть, ветер уже не дует. Веревки и камень больше не нужны. Идем туда!

— Подожди. Мы не можем просто так ворваться. Надо подумать.

Кемиан, помолчав, уже более спокойно прибавил:

— Половина войдет внутрь, половина останется здесь — смотреть, вдруг появится Пророк.

Все, кроме Ульвиана, вызвались войти в пещеру. Поразмыслив, Кемиан разделил воинов на две группы. В отряд нападавших вошел он сам и Верханна — она заявила, что все равно пойдет, выберет он ее или нет. Руфусу она приказала оставаться снаружи.

— Но почему? Я никогда не видел виверна, — упирался он.

— Потому что я так сказала, вот почему. Ведь я плачу тебе деньги. — Она бросила взгляд на Ульвиана, с закрытыми глазами сидевшего прислонившись к валуну. — Ты можешь охранять принца Ульвиана, — презрительно предложила она. — В конце концов, он беглый каторжник.

Кендер разочарованно глядел, как воины исчезают в зияющем провале. Он переминался с ноги на ногу, переводя взгляд с пещеры на оставшихся эльфов. Они хотели сражаться не меньше его, но оставались на месте, в напряженном ожидании.

Когда последний эльф скрылся в пещере, Руфус больше не смог выносить этого. Он кинулся к соседнему отверстию и нос к носу столкнулся с Кит-Кананом.

— Высочайший! — вскричал кендер. — А мы-то думали, ты уже достался чудищу на обед!

— Пока нет, друг мой. Чудище отстает от меня на двадцать шагов.

— Ух ты!

Кендер прыгал вокруг Пророка, стараясь разглядеть, что находится внутри. Розовые лучи утреннего солнца проникали в пещеру, освещая голову и змеиную шею ползущего монстра. Он раскрыл пасть, и по туннелю раскатилось леденящее душу шипение.

— Так вот он какой, этот виверн, — прозаически заметил Руфус.

— Ты сможешь разглядеть его гораздо лучше, если не уберешься с дороги, — предупредил Кит-Канан, и они с кендером торопливо отбежали в сторону.

Кит-Канал увидел у опутанного веревками камня Ульвиана, неловко поднимающегося на ноги, воинов, оставленных Кемианом, ожидавших с несчастным видом.

— Воины! К оружию! Виверн приближается!

Десять эльфов бросились к лошадям и вскочили в седла, вытаскивая копья из гнезд у стремени. Из дыры, извиваясь, показалась голова виверна. Увидев Кит-Канана, монстр в ярости зашипел.

— Иди внутрь, приведи лорда Амброделя, — приказал кендеру Кит-Канан.

Руфус, отдав честь, молниеносно скрылся во тьме.

Один из воинов подвел Кит-Канану коня и дал пику. Усталый, разбитый, Пророк взобрался в седло и взял копье наперевес. Передние лапы виверна уже показались из дыры, он, извиваясь, выползал наружу. Над восточными склонами гор поднимался солнечный диск, сияя на ярко-голубом небе.

Прежде чем монстр смог высвободить крылья, ноги и хвост, воины ринулись в атаку. Первые нападающие направили копья в открытую грудь виверна, но тот, щелкая клювом, перекусил их древки и разметал эльфов по площадке, словно кукол. Один, перелетев через край обрыва, исчез в глубокой пропасти. Второго швырнуло на стену, и он соскользнул на землю со сломанной шеей.

— За Квалинести! — крикнул Кит-Канан, бросаясь вперед.

Отталкиваясь мощными задними ногами, монстр освободил крылья. Одно кожистое крыло свисало — его еще в зале повредил Зеленые Руки; второе махнуло несколько раз, опрокидывая лошадей, ослепляя всадников. Кит-Канан воткнул копье в шею виверна, но тут его выбило из седла. Воины щитами укрыли своего предводителя от разъяренного зверя. Виверн схватил ближайшего эльфа обеими лапами и встряхнул его, как терьер трясет крысу, затем швырнул безжизненное тело на камни. Другому воину удалось проткнуть копьем второе, неповрежденное крыло, затем он выпустил оружие, быстро развернул коня и протянул упавшему Пророку руку. Все тело Кит-Канана болело, но он проворно вскочил на круп лошади.

Виверн истекал кровью от полудюжины полученных ран, ему повредили оба крыла, но сила его, по-видимому, не уменьшилась — теперь он вытащил из пещеры ноги. Воины отступили немного подальше, на нижнее плато, чтобы построиться и снова пойти в атаку. Кит-Канан взял себе лошадь одного из погибших.

— Постарайтесь зайти ему за спину, — приказал он эльфам. — Я его отвлеку. — (Воины образовали тесные ряды.) — Вперед!

Они галопом поскакали на чудовище, затем разделились на две колонны и окружили виверна. Он размахивал во все стороны усаженным шипами хвостом, сметая эльфов и лошадей. Огромное чудовище получило еще несколько ран, но никому не удалось приблизиться к нему настолько, чтобы поразить его в сердце. Кит-Канан яростно сражался с уродливой птичьей головой, рубя мечом страшный щелкающий клюв. В какое-то мгновение виверн ухватился за плюмаж на его шлеме. Кит-Канан молниеносно рванул завязки шлема, сумев высвободиться, прежде чем виверн смог оторвать ему голову.

— Назад! — крикнул Пророк. — Отступаем!

Ему повиновались лишь четверо. Остальные были либо мертвы, либо серьезно ранены.

Монстр издал рычание и топнул, затем начал швырять в Кит-Канана и оставшихся воинов тела погибших, — это было ужасно. Задыхаясь, взмокнув от пота на холодном горном воздухе, воины сгрудились вокруг своего государя.

— Мы должны его убить! — мрачно произнес Пророк. — Иначе крылья его снова заживут и он сможет улететь.

Тут до слуха Пророка донесся резкий свист. Взглянув на пик, откуда послышался звук, он заметил Руфуса Мятую Шапку, Верханну и нескольких воинов из тех, что вошли в пещеру. Они стояли у входа в один из туннелей, на высоте сорока футов над землей.

Верханна подняла руку, и воины обрушили на чудовище град камней и обломков, найденных в зале. Виверн громко зашипел и прыгнул на них. Даже с многочисленными ранами от копий он смог одолеть три четверти высоты. С третьей попытки он вонзил в скалу четыре когтистые лапы и повис над землей. Плотно сложив и прижав к туловищу раненые крылья, страшный зверь пополз вверх.

Сердце Кит-Канана чуть не выпрыгнуло из груди, когда в одной из дыр в скале он заметил Зеленые Руки. Его сын жив, благодарение богам! В руках молодой эльф держал веревочную петлю. Остальные там, наверху, были вооружены, но Зеленые Руки был безоружен. Что он собирается делать?

Пророк и оставшиеся всадники приготовились, взяв копья наперевес. Монстр медленно полз вверх по скале, оставляя на черном камне серые царапины от когтей. Сверху на него со стуком сыпались камни и куски мебели Друлетена. Толстые, плотные, словно мозолистые веки захлопывались каждый раз, когда что-то летело ему в глаза. В отверстии туннеля рядом с Зелеными Руками появился Кемиан с мечом в руке.

— В этих туннелях монстр разорвет их на куски, — сказал один из всадников. — Может, нам войти внутрь и помочь им?

— Оставайтесь на местах! — жестко ответил Кит-Канан. — Лорд Амбродель знает, что делает.

На самом деле Пророк был сильно встревожен, но ему ничего не оставалось, как довериться своему генералу.

Зеленые Руки высунулся далеко из пещеры, держа в руке веревочную петлю. Виверн был уже в нескольких футах под ним, его внимание поглощал сыпавшийся сверху мусор. Остальные внезапно прекратили свои действия и скрылись в глубине пещеры. Шипя и рыча, виверн поднял голову, чтобы посмотреть, что они делают, и тут Зеленые Руки накинул петлю ему на голову, как пастух, заарканивший дикого быка. Они с Кемианом со всех сил принялись тянуть за веревку, и она туго обхватила шею монстра. Виверн замотал головой, пытаясь вырваться, но это ему не удалось, и он защелкал челюстями, напрасно стараясь перекусить канат.

Чудище продолжало ползти в том направлении, куда его тянули. Зеленые Руки и Кемиан скрылись в глубине пещеры как раз в тот миг, когда виверн поравнялся с ними. Длинная, черная, с зеленым отливом, шея скрылась в норе. И вдруг виверн отчаянно забил всеми четырьмя лапами, заскреб по скале, пытаясь найти опору. Страшный крик породил эхо среди гор. Мощные мышцы спины напряглись в попытке вытащить из туннеля голову. У Кит-Канана перехватило дыхание, когда он увидел льющуюся из туннеля кровь.

Чудовище еще некоторое время продолжало неистово скрести ногами, затем полетело вниз, и от удара огромного тела вокруг содрогнулась земля. Лапы продолжали биться и хватали пустоту, и Кит-Канан увидел почему. Голова чудовища осталась внутри Черной Скалы.

Они держались подальше от содрогающегося обезглавленного тела, пока из него не вытекла вся черная кровь. Ноги слабо подергивались. Кит-Канан, подъехав, пронзил копьем сердце чудовища, покончив с виверном раз и навсегда, и тот затих.

Появилась Верханна в сопровождении Руфуса и остальных воинов. Кит-Канан спросил:

— А где Зеленые Руки? И лорд Амбродель?

— Здесь! — раздался сверху голос.

Кит-Канан поднял голову. У входа в верхнюю пещеру стоял Зеленые Руки, весь в крови, держа обеими руками голову виверна. На глазах у всех он швырнул ее на землю.

Когда молодой эльф снова вышел из Черной Скалы, он двигался медленно — на руках он нес лорда Амброделя. Двое воинов, подбежав, приняли у него ношу.

— Что случилось? — спросил Кит-Канан, поспешив к сыну.

— Тварь швырнула его об стену, — тихо ответил Зеленые Руки. — Он сломал себе что-то…

Колени его подогнулись, и он упал бы на землю, если бы отец вовремя не подхватил его.

К ним подбежала Верханна.

— Он дышит, — озабоченно сообщила она. — Думаю, он просто в обмороке.

— Ничего удивительного, — заметил Руфус. — После такого зрелища — лорд Амбродель отрубает монстру голову!

Молодой генерал закашлялся и слабо махнул рукой.

— Нет, — скрипучим голосом возразил он. — Это не я убил монстра. Это сделал он.

Раненым сделали перевязку, для мертвых приготовили погребальный костер. В бою погибло шестеро молодых эльфийских воинов, а жизнь лорда Амброделя висела на волоске. Руфус окатил Зеленые Руки ведром воды и обнаружил, что на нем была лишь черная кровь чудовища, а сам он не получил ни одной раны.

Труп виверна оказалось невозможным сдвинуть с места, и все дрова, которые только смогли найти, свалили рядом с ним. Здесь пригодились обломки мебели из зала и масло для ламп. Вскоре тело монстра уже пылало, и, когда солнце оказалось в зените, к небу поднялись клубы маслянистого черного дыма, распространяя среди вершин отвратительный запах.

Битва закончилась, и изможденные воины погрузились в сон. Кит-Канан увлек Ульвиана и Верханну в сторону.

— У меня для вас есть одна новость, — заговорил он, не зная, с чего начать.

Ульвиан напрягся. Верханна мельком взглянула на него и снова посмотрела на Пророка.

— В чем дело, отец? — серьезно спросила она.

Кит-Канан взглянул в сторону зеленорукого эльфа, который не просыпался с тех пор, как закончилась битва. Сердце его залила волна нежности. Сын Анайи. Этот эльф — сын его и Анайи.

— Думаю, это никак иначе нельзя сказать — просто скажу, и все, — торопливо произнес он. — Улли, Ханна… Зеленые Руки — мой сын.

У Верханны от изумления отвисла челюсть, но лицо Ульвиана оставалось неподвижным, словно каменное, и лишь блеск карих глаз выдавал его удивление.

— Он твой что? — взорвалась Верханна.

Кит-Канан устало провел рукой по лбу.

— Вы заслуживаете, чтобы я рассказал все от начала до конца. Знаю, так нужно. Но сейчас я смертельно устал, — вздохнул отец. — Зеленые Руки — сын моей первой жены, Кагонести. Я думаю, что чудеса, происходившие в последнее время, предвещали его появление.

Он мягко дотронулся до руки Верханны, — к его удивлению, она дрожала.

— Я знаю, что это потрясение для вас, Ханна… Для меня это тоже оказалось потрясением. Я объясню все позже, обещаю. Сегодня был трудный день, полный событий.

Любовно похлопав ее по щеке, Пророк отошел к спящим воинам, улегся рядом с вновь обретенным сыном и через мгновение погрузился в сон.

Верханна была поражена до глубины души. Ее брат! Зеленые Руки — ее брат! Чудовищность ситуации подавила ее. Сотни лет не помышляя о браке, она теперь выбрала в возлюбленные мужчину, который оказался ее собственным братом! Девушка попыталась дать выход чувствам, изо всех сил пиная валун. Но это не помогло, лишь нога заныла. Она просто не в состоянии думать сейчас об этом. Она вымоталась после битвы и всех тревог из-за отца и Зеленых… из-за своего сводного брата. Боги, в это невозможно поверить!

Женщина, шатаясь, побрела обратно в лагерь. Сбоку от спящих, рядом с Кемианом Амброделем, по-прежнему не приходившим в себя, она свалилась на землю и уснула.

Ульвиан был не меньше сестры поражен заявлением отца. Никому не известный деревенщина — сын Кит-Канана? Потрясающе! Но у принца полно было собственных забот, чтобы тратить время на размышления о том, как он смог обзавестись сводным братом. Он тоже улегся спать, но сон не шел к нему — он пытался представить себе, что принесет ему завтрашний день. Прошло несколько часов, и принц Ульвиан, подскочив, проснулся.

— Кто здесь? — воскликнул он. — Кто меня зовет?

Он оглянулся. Солнце висело низко на западе, и в его оранжевых лучах он заметил неподалеку кендера. Руфус, свернувшись в клубочек, мгновенно уснул и издавал необыкновенный писклявый храп. Остальные тоже еще спали. Над лагерем, словно облако зла, проносился дым от погребального костра. Ульвиан поморщился от его запаха и удивился, как это они смогли уснуть в таком отвратительном месте.

Принц снова услышал голос. Он был мягким, негромким, похожим на женский. Казалось, голос доносится со стороны большого костра, от подножия пика. Ульвиан поднялся и направился туда. По груде углей переливался огонь. Голос, слабый шепот, едва слышимый из-за шипения гаснущего костра, обращался к нему.

Обрушилась куча обугленных дров, и в холодное сумеречное небо взлетел ворох искр. Ульвиан прислушался к голосу и ответил:

— Как же я тебя достану? Огонь еще горит.

Голос объяснил ему. Слова проникали в сознание Ульвиана, словно дым, плывущий в ноздри. Слова его баюкали, мелодичные, утешительные. Казалось, усталое, ноющее тело принца наполнилось силой. В сознание его проникла вера. Он сможет это сделать. Голос говорил ему это, и это было правдой.

Глядя перед собой, на обугленные останки, откуда, по-видимому, доносился голос, Ульвиан ступил на горящие угли. Он шел босиком по раскаленным головешкам, но не издал ни звука. Так велико было его желание найти источник серебристого голоса, что он больше не обращал внимания на боль. И в центре пепелища он нашел это. Пошарив среди пепла и обугленных костей виверна, принц вытащил ониксовый амулет. От жара две части его сплавились. Теперь разнять их было невозможно.

Голос заговорил снова, и Ульвиан кивнул. Хотя амулет был еще горячим, он положил его в карман, вышел из костра и в считанные минуты уснул. Несмотря на то, что весь он перепачкался сажей, ни руки, ни ноги его не были обожжены.

 

Четвероногие кузины

Сон Верханны прервался. Открыв глаза, она обнаружила в нескольких футах от себя Зеленые Руки, сидевшего на земле скрестив ноги. Утреннее солнце било ей в глаза, и она подняла руку, чтобы защититься от яркого света. Зеленые Руки вглядывался в даль, в открывавшиеся широкие горные просторы.

В следующее мгновение принцесса Квалинести вспомнила все события последних дней. Холодный пепел погребального костра оставался как бы безмолвным свидетелем происшедшего. Она также вспомнила новость, касавшуюся светловолосого эльфа, сидящего перед ней. Ее сводного брата.

Он обернулся к ней, и она торопливо отвела глаза, смущенная оттого, что он заметил ее пытливый взгляд.

— Привет тебе, капитан, — спокойно произнес он. — Ты долго спала — ночь, день и еще одну ночь.

Ветер шевелил его длинные волосы. Зеленые глаза немного потемнели, потускнели, всегдашнее зеленое сияние исчезло.

— Клянусь Астрой! — Верханна вскочила на ноги и, поспешив к Руфусу, ткнула его в спину носком сапога.

Кендер сморщил свое и без того изборожденное складками лицо и застонал.

— Уйди, тетушка, спать охота, — проворчал он.

— Подъем, Малявка!

Голубые глаза Руфуса распахнулись. Девушка и кендер обошли беспорядочно лежавших воинов, будя их. Кит-Канан сел на земле, кашляя и покачивая головой.

— Милосердные боги! — пробормотал он. — Я стал слишком стар, чтобы спать на голой земле.

Верханна схватила отца за руку и помогла встать — он замерз после ночи, проведенной под открытым небом.

— Здесь найдется что-нибудь поесть? — спросил он. — Я голоден как волк.

Руфус осторожно приблизился к Кемиану. Генерал был серьезно ранен в битве с виверном, и кендер боялся, что найдет его мертвым. Но Кемиан дышал ровно, лоб его был сухим и прохладным, и, когда Руфус разбудил его, он взглянул на него ясными глазами.

— Воды, — хрипло попросил он.

Руфус поднес к губам эльфа оплетенную прутьями бутыль.

Постепенно все пробудились, поднялись, с немного онемевшими телами, стараясь оценить положение.

Кит-Канан увидел Зеленые Руки, все еще безмятежно сидящего на земле. Он поднялся, когда Кит-Канан приблизился к нему. Пророк протянул руку. Сын непонимающе взглянул на него, и Кит-Канан показал ему, как пожимают руки.

— Сын мой, — с гордостью произнес он, — ты вел себя как настоящий мужчина.

Лоб эльфа наморщился в раздумье.

— Я лишь хотел спасти тебя, — ответил он. — Я не хотел никого убивать.

— О Друлетене не стоит проливать слез, сын! Его сердце было так же черно, как и его драгоценный ониксовый талисман. Он сам выбрал свой путь, и путь этот привел его к гибели. Успокойся. Ты совершил благородный поступок.

Эльф, похоже, не был переубежден. Напротив, на лице его отразилась такая печаль, что Кит-Канан обнял его за плечи и спросил, что так тревожит его.

— Прежде чем найти тебя, я часто ощущал присутствие матери, — ответил тот. — Она направляла меня и помогала мне. Я сидел здесь очень долго, обращаясь к ней, но она не отвечает. Я больше не чувствую ее рядом с собой.

— Должно быть, она поняла, что теперь ты со мной. Ты не одинок, — мягко сказал Кит-Канан. — Когда твоя мать… покинула меня, я не скоро смог привыкнуть к тому, что ее больше нет рядом. Но теперь мы вместе, и я хочу знать многое — все, все про тебя, про то, как ты оказался здесь.

На другой стороне плато возникла суматоха. Кит-Канан оставил своего вновь обретенного сына и поспешил на место происшествия. Все воины собрались в кучу. При виде Пророка они расступились. В центре толпы он обнаружил Ульвиана, которого удерживали двое воинов. Рядом стояли Верханна и ее разведчик.

— Что здесь происходит? — спросил Кит-Канан.

— Моя любящая сестра отказывается дать мне коня, — отвечал Ульвиан, вырываясь из рук воинов. — А эти грубияны осмелились прикоснуться ко мне!

— Нас здесь двадцать, а лошадей всего двенадцать, — оборвала его Верханна. — Ты по-прежнему осужденный преступник, и, клянусь Астрой, ты пойдешь пешком!

— Отпустите его, — приказал Кит-Канан, и эльфы выпустили принца.

На лице Ульвиана появилась самодовольная усмешка, но отец разочаровал его: — Ты пойдешь пешком, Улли.

Лицо принца налилось кровью, румянец проступил даже под грязной светлой щетиной.

— Ты думаешь, я смогу идти всю дорогу до Квалиноста? — взорвался он.

— Ты пойдешь обратно, в Пакс Таркас! — вставила Верханна.

— Нет, — возразил Пророк. Это короткое, негромко сказанное слово поразило брата и сестру. — Принц отправится вместе с нами домой, в Квалиност.

— Но, отец!

— Довольно, Ханна! — (Она покраснела при этом мягком упреке.) — Кто-нибудь присмотрел за лордом Амброделем?

— У него все отлично, — встрял Руфус. — Но со сломанными ребрами он не сможет ехать верхом.

Кендер предложил соорудить носилки из хлама, которого полно в пещере: их сможет тащить лошадь. Кит-Канан приказал заняться носилками. Двое воинов отправились на поиски жердей и тряпок, а остальные собирали разбросанные вещи и готовились отправляться домой.

Пророк с дочерью пошли проведать Кемиана. Генерал лежал с побелевшим от боли лицом, но храбро приветствовал своего государя. Кит-Канан опустился на колени рядом с ним.

— Кендер говорит, что ты поправишься, — ободряюще начал он. — Хоть он и не лекарь, по-моему, он кое-что в этом смыслит. Как ты себя чувствуешь, лорд?

Кемиан прошипел сквозь сжатые губы:

— Хорошо, государь.

— Ты в состоянии рассказать мне, что произошло в пещере? Как случилось, что тебя ранило, и как Зеленым Рукам удалось убить виверна?

Раненый закашлялся и чуть не упал на спину от приступа боли. Верханна подошла к нему сзади, чтобы поддержать. Кемиан бросил на нее через плечо благодарный взгляд, затем начал рассказ о смерти чародея Друлетена:

— Эльф с зелеными руками рассудил, что, с его силой, он сможет, накинув на голову чудища петлю, втащить внутрь его голову, где я смогу снести ее мечом. Я взял веревку, которую мы приготовили для тебя, Пророк, и привязал конец к одной из консолей в стене зала. Воины и кендер раздразнили монстра, и он напал, а Зеленые Руки поймал его в свои силки. — Он умолк и прерывисто вздохнул.

— Мы затащили его в зал, хотя он сильно упирался, — продолжал Кемиан. — Я никогда не видел такого сильного эльфа, государь. Зеленые Руки вытащил этого виверна, словно форель из реки. Я выступил вперед, чтобы прикончить его, но тут, — он провел ладонью по груди, — монстр головой прижал меня к стене. Он собрался уже переломать мне все кости, когда Зеленые Руки выхватил у меня меч и отрубил чудовищу голову. Всего в два удара, клянусь тебе. А потом я потерял сознание от боли.

Верханна взяла бутыль с водой, оставленную Руфусом, и смочила губы Кемиана.

— Благодарю тебя, госпожа, — прошептал он. — Ты очень добра.

— Нечасто приходится слышать подобное, — едко отвечала она.

Кемиан закашлялся, лицо его исказилось от боли.

— Государь, — с трудом выговорил он, — это действительно твой сын?

— Да. Это ребенок моей первой жены, которую я потерял много-много лет назад.

Кемиан схватил Кит-Канана за руку:

— Тогда у тебя замечательный сын, Величайший. Под твоим руководством он станет великим Пророком Солнца.

Та же мысль только что промелькнула и у самого Пророка. По принятому праву первородства корону монарха наследовал старший сын. И хотя Ульвиан родился первым, Зеленые Руки был зачат на несколько веков раньше. Эту юридическую и этическую проблему предстояло разрешить величайшим умам Квалиноста.

Мысли его прервала Верханна:

— Отец, я согласна с генералом. Зеленые Руки храбр, у него доброе сердце, к тому же он обладает и другими способностями, кроме тех, что ты видел.

Она подробно рассказала о чудесах, которые наблюдали они с Руфусом: его разговор со стадом лосей, ее выздоровление, встречу с кентаврами.

Кентавры! Она вскочила на ноги, выпустив Кемиана так резко, что тот повалился набок. Больной застонал, но Верханна уже переступила через него и во все горло звала Зеленые Руки. Эльф с Руфусом стояли у кучки пепла — все, что осталось после сожжения виверна.

— Я тебя зову! — повторила она, упирая руки в бока. — Почему ты не откликаешься?

Руфус указал на предмет, привлекший их внимание. Из пепла показался опаленный огнем череп монстра. Вся плоть обгорела, и от жара желтый крючковатый клюв сделался тускло-серым.

— Мы тут размышляли, что из этого выйдет отличный трофей, — объяснил Руфус.

— И на каком вьючном муле вы собрались везти его домой? — многозначительно спросила она. Череп был четыре фута длиной.

— Я могу нести его в руках, — мягко предложил Зеленые Руки, и Руфус взглянул на него с сияющим лицом.

— Брось ты это. Это всего лишь мусор. — Верханна взяла эльфа под руку, увлекая его прочь от погасшего костра. — Тот рог, который тебе дал кентавр, все еще с тобой?

— Он там. — Зеленые Руки указал на скалы, за которыми они перед битвой спрятали свои вещи.

— Воспользуйся им, — попросила она. — Призови кентавров.

— Зачем, мой капитан? — Руфус поскреб веснушчатую щеку.

— Нам нужно ехать на чем-то, верно? У кентавров по четыре ноги, правильно? Если они согласятся, то мы верхом на них въедем прямо в Квалиност! — Она улыбнулась. — Какое будет зрелище!

Руфус улыбнулся в ответ. Его так увлекла ее идея, что он тут же кинулся к камням и принес бараний рог.

Кендер сделал глубокий вдох и, поднеся к губам рог, принялся дуть, пока лицо его не сделалось красным, как свекла. Рог издавал ужасающий вой. Все, кто был на плато, побросали свои дела и заткнули уши.

— Хватит! — крикнула Верханна, вырывая у Руфуса рог.

Он, шатаясь, отстранился, еле держась на ногах после усилий.

Она передала рог Зеленым Рукам. Он, высоко подняв его, подул.

Раздался глубокий, ровный звук. Могучий бас раскатился среди гор и породил эхо, подобное голосу призрака.

— Еще раз, — потребовала Верханна.

Второй сигнал родился, догоняя первый. Оба звука летели друг за другом по всем горам Харолис. Зеленые Руки опустил рог, и его призывное пение постепенно затихло вдали. Все ждали чего-то, но ничего не произошло. Ответного клика не прозвучало.

Верханна была разочарована, но, прежде чем она приказала Зеленым Рукам снова подуть в рог, к ним подошел Кит-Канал.

— Сын, — торопливо начал он, — Ханна говорила мне, что ты смог излечить ее от укуса гоблина. Как ты думаешь, сможешь ли ты сделать то же для лорда Амброделя?

— Как тебе будет угодно, отец, — был ответ.

Они направились к генералу, и Зеленые Руки присел на землю рядом с ним. Кемиан выжидательно взглянул на него, в его серо-голубых глазах пылал лихорадочный огонь.

Зеленые Руки легко, кончиками пальцев ощупал голову воина, время от времени кивая, словно слушая что-то.

— Вы должны снять с него все железо, — пробормотал Зеленые Руки, убирая ладони. — Оно преграждает путь силе.

— Какой силе? — требовательно спросил Ульвиан, присоединившейся к ним.

Верханна сильно толкнула его под локоть, заставив замолчать.

Руфус ловко развязал завязки доспехов, в которые по-прежнему был облачен Кемиан, и распустил все шнурки. Он убрал с тела генерала все металлические предметы, даже медные пуговицы с камзола. Эти пуговицы таинственным образом перекочевали в карманы кендера.

— Теперь уже лучше, — сказал Зеленые Руки. Он приложил ладони к ребрам Кемиана. Спустя несколько мгновений все заметили, что оба эльфа дышат в такт. Дыхание Кемиана было частым и прерывистым из-за ран. Зеленые Руки тоже вдыхал воздух рывками. Зеленорукий эльф медленно закрыл глаза. Веки Кемиана, задрожав, опустились.

Дыхание их участилось. Лицо Зеленых Рук совершенно побелело, на лбу заблестели капельки пота. В то же мгновение кровь бросилась в лицо лорду Амброделю. Тело его обмякло, голова свесилась набок. Зеленорукий эльф резко выпрямился, напряг шею и спину. Теперь он дышал жадно, с хрипом втягивая воздух.

Верханна сильно волновалась за Зеленые Руки и не в силах была видеть его страдания. К тому же ей не давало покоя сознание, что он вытерпел такую же боль, спасая ее от отравленного укуса гоблина.

Кемиан вскрикнул, и сразу же раздался крик его спасителя. Вопль становился все громче и внезапно оборвался. Зеленорукий эльф опустил голову, ладони его соскользнули с тела спящего генерала. Он обхватил себя руками и застонал. Кит-Канан и Верханна осторожно опустили его на землю.

— Отдыхай, — сказал Кит-Канан, убирая со лба сына взмокшие от пота волосы. — Восстанавливай силы, сын. Ты совершил это. Ты вылечил Кемиана.

Грудь генерала вздымалась и опускалась ровно и спокойно.

Отряд собрался в путь еще до полудня. Кемиан и Зеленые Руки проспали несколько часов. Лорд Амбродель проснулся совершенно здоровым, а у его спасителя лишь слегка онемели руки и ноги и болело тело. Кентавры так и не явились к эльфам на помощь, и они отправились в дорогу — десять пешком, десять верхом. Две лошади несли багаж. Верхом ехали Верханна, Кемиан и восемь воинов. Несмотря на их возражения, ее отец решил идти пешком, рядом с Зелеными Руками и Ульвианом.

— Но ты же Пророк! — протестовала она.

— Тем больше у меня причин идти пешком. Мои подданные должны видеть, что я могу обойтись без удобств, чтобы им жилось лучше. К тому же так мне удобнее говорить с сыновьями.

Верханна взглянула на Зеленые Руки и Ульвиана, шедших по обе стороны от отца. Ни один из них не заговаривал друг с другом. Вообще, Ульвиан, казалось, тщательно избегал своего новообретенного сводного брата. В последний раз покачав головой, Верханна натянула поводья и поскакала к началу маленькой колонны, заняв место рядом с генералом Амброделем.

— Сколько времени займет путешествие в твой город, отец? — спросил Зеленые Руки.

— Пешком мы можем идти много дней, — ответил Пророк. — Нам нужно по дороге зайти в Пакс Таркас.

Ульвиан бурно отреагировал на эти слова. Он резко остановился и тяжело взглянул на Кит-Канана, который продолжал идти вместе с остальными. Воины прошли мимо принца, и он остался стоять один на узкой горной тропе, далеко отстав от колонны.

— Ты идешь, Улли? — позвал его Кит-Канан. Он хотел было огрызнуться: «Нет!» — но сопротивляться было глупо. Сестра просто прикажет привести его. Отец сказал, что позволит ему возвратиться в Квалиност вместе со всеми. И принцу оставалось лишь надеяться, что это правда.

В тот день они двигались с хорошей скоростью и достигли более широкой дороги в нижних отрогах уже во второй половине дня. Кит-Канан приказал остановиться на отдых, и под безоблачным голубым небосводом запылали костры. Пророк удивился хорошей погоде.

— Странно, — вслух размышлял он. — Обычно в это время года в горах ежедневно бушуют грозы.

— Может быть, боги показывают нам свою благосклонность, — предположил Кемиан.

Верханна обменялась быстрым взглядом с отцом.

— Какая-то добрая сила действует заодно с нами, — согласился Кит-Канан.

Пророк считал падающие звезды и наступившую отличную погоду знаками того, что боги довольны его встречей с сыном, происшедшей через четыре столетия после того, как он в последний раз видел жену.

Когда колонна остановилась, Руфус соскользнул с крупа лошади Верханны и торопливо скрылся среди скал. Отряд, однако, был слишком занят, и на его исчезновение никто не обратил внимания.

Похлебка как раз начинала закипать, когда вдалеке на дороге раздался стук копыт. Эльфы, вспомнив о воинской выучке, отшвырнули миски и чашки и схватились за оружие. Кит-Канан, скорее заинтересованный, чем встревоженный, прошелся до конца тропы и окинул взглядом склон горы, пытаясь увидеть, кто приближается. Над тропой подымалась пыль. Он услышал высокий, прерывистый лай.

— Хай-ий-йи?

Из-за поворота возник Руфус Мятая Шапка, вцепившийся в гриву гнедого кентавра. За ними следовали еще несколько полулюдей-полулошадей — они неслись по дороге прямо на Кит-Канана. Воины, опасаясь за жизнь Пророка, закричали ему, чтобы он ушел с дороги, но Кит-Канан не тронулся с места.

Главный кентавр, с кендером на спине, остановился в нескольких дюймах от Пророка.

— Привет тебе, достойный Пророк! — объявил Руфус. — Это мой друг, дядя Кот, а это его кузены!

Кит-Канан приложил к груди правую ладонь:

— Привет тебе, дядя Кот, и всей твоей семье. Я Кит-Канан, Пророк Солнца.

— Очень рады видеть тебя, брат Пророк. — Темные глаза кентавра, круглые, подобно человеческим, бегали из стороны в сторону. — А где же наш друг, тот, что с зелеными пальцами?

Кит-Канан сделал знак Зеленым Рукам выступить вперед. Кентавр обнял его своими коричневыми руками:

— Маленький кузен! Мы услышали твой зов и целый день спешили изо всех сил, чтобы найти тебя!

— Вы были в дне пути отсюда и услышали его? — удивилась Верханна.

— Поистине так, сестра. Разве не за этим я подарил ему рог?

Кот улыбнулся во весь рот, обнаружив желтые, неровные зубы.

— Мы нашли маленького кузена там, дальше у дороги, он ел ежевику. Он объяснил мне вашу просьбу и привел нас сюда.

Верханна взглянула на проводника, подняв бровь:

— Ежевику, значит?

Руфус вкрадчиво улыбнулся:

— Ну, там было всего несколько…

— Прекрасно, — заявил Пророк. — Вы не против, если придется везти нас всю дорогу до Квалиноста?

Кот поскреб за ухом. Под его мозолистыми руками жесткие коричневые волосы громко зашуршали.

— Что ж, кузен Пророк, а где будет этот Ка-ал-нос?

— Верхом на лошади до него отсюда восемь дней пути, — объяснил Кит-Канан.

— На лошади!

Кот фыркнул, и стадо кентавров разразилось громким хохотом.

— Не найдется ни под луной, ни под солнцем такой лошади, что бежит быстрее Котлоло, — похвастался он. — Если это доставит тебе удовольствие, кузен Пророк, мы доставим вас в ваш Ка-ал-нос за шесть дней.

Услышав это заявление, воины взволнованно зашумели. Кит-Канан, подняв руку, призвал их к порядку.

— Дядя Кот, если ты сможешь привезти меня в мою столицу за шесть дней, то получишь такую награду, о которой кентавру не приходилось даже и мечтать.

Глаза кентавра сузились, он размышлял.

— Награда — это хорошо. Я об этом подумаю, кузен, и ты тоже подумай. Когда мы прибудем в Каал-нос, то посмотрим, одинаково ли мы думали!

Кентавров было всего восемь. Поскольку они заявили, что обычной лошади за ними не угнаться, то решено было взять лишь Пророка и нескольких его приближенных. Остальные воины получили приказ продолжать путь в Пакс Таркас, где их ожидали пища и отдых.

— А мы поедем мимо крепости, отец? — спросила Верханна.

— Если кентавры берутся доставить нас в город за шесть дней, нет смысла делать крюк и заезжать в Пакс Таркас, — ответил он.

Верханна, нахмурившись, взглянула на Ульвиана, но не сказала больше ни слова.

Посадка на кентавров сопровождалась нервозностью и грубым хохотом. Кит-Канан ехал на Коте. Всадники волновались, смогут ли они на скаку удержать равновесие без седел, стремян и поводьев. Руфус предложил решение. Он ехал на серой в яблоках женщине-кентавре, облаченной в полоску оленьей кожи вокруг груди. Кендер снял широкую ленту, служившую поясом его когда-то роскошному камзолу, и крепко обвязал ее вокруг женской талии. Теперь ему было за что держаться, а кентавру это не мешало двигаться. Напротив, она с восхищением погладила грязную желтую ленту, удивляясь гладкости шелка. Остальные быстро сделали так же, как кендер, с помощью поясов и веревок, какие смогли достать, и вскоре все было готово к отправлению.

— Готовы, кузены? — прогремел Кот. Кентавры хором прокричали, что готовы. — Крепко держишься, кузен Пророк?

Кит-Канан устроился поудобнее.

— Я готов, — объявил он, крепко схватив кожаную перевязь, превращенную в поводья.

Кот издал дикий, дрожащий вопль и на головокружительной скорости понесся вниз по дороге. Остальные кентавры устремились следом.

На своем веку Пророку пришлось ездить на всяких странных существах. Его королевский грифон Аркубаллис носился по воздуху с бешеной скоростью и однажды даже проделал мертвую петлю, но такое! Казалось, вес всадников нисколько не мешает кентаврам; они с невероятной легкостью перескакивали через небольшие препятствия и огибали значительные.

Кит-Канан не мог себе позволить кричать от страха или восхищения, но спутники его не были настолько сдержанны. Рослая Верханна, ехавшая на коротконогом кентавре, постоянно задевала ногами о землю и при каждом ударе или повороте невольно охала. Руфус вопил и ухал со спины своей женщины-кентавра и размахивал огромной шляпой. Кемиан пытался подражать достоинству Пророка, но время от времени вскрикивал от испуга. Ульвиан ехал, плотно сжав губы, — мысли его витали далеко. Лишь Зеленые Руки, казалось, воспринимал поездку с полным хладнокровием. Несмотря на бешеную скачку, он слегка держался за кентавра одной рукой; внимание его поглощал окружающий пейзаж.

Горы проносились мимо с ужасающей скоростью. Ловкие, словно козы, кентавры скакали вплотную к отвесному краю пропасти, вдоль которого шла горная дорога. Кит-Канан постепенно ослабил смертельную хватку и сел прямо.

— Как вы можете нестись с такой скоростью? — прокричал он в самое ухо Коту.

— Через несколько часов я начну задыхаться, — крикнул кентавр. — Конечно, я уже стар. Мои молодые кузены могут бежать гораздо дольше.

Кит-Канан бросил взгляд за спину. Его дети и друзья с воплями подпрыгивали на спинах кентавров. Руфус, с развевающимся на ветру рыжим хохолком, отсалютовал ему. Верханна неуверенно улыбнулась отцу, взглянув на край обрыва у самых своих ног. Зеленые Руки небрежно помахал.

В ушах Кит-Канана пел ветер, день стоял ясный и жаркий. Скоро он будет дома, в своем любимом городе, вернется туда на спине дикого кентавра. Откинув назад голову, Пророк Солнца громко рассмеялся. Его смех раскатился по горам, порождая эхо, сливавшееся со стуком копыт.

С наступлением сумерек, после целого дня непрерывной скачки — они даже ели на ходу, — кентавры достигли нижних восточных склонов гор Харолис, и перед отрядом раскинулись широкие равнины. Кит-Канан заметил появление цветов и высокой зеленой травы, которых не было неделю назад, когда он проезжал здесь со своими воинами.

— Цветы зацвели для Зеленых Рук, — объяснил Руфус.

Он надкусил дикое яблоко, а остаток предложил своему кентавру. Она протянула загорелую руку и ловко схватила плод.

Кит-Канан любовался цветущим полем из-за плеча Кота. Он вспомнил ту весну, много столетий назад, когда он и его молодой друг Макели путешествовали в Сильваност мимо лесов и полей, на которых ключом била жизнь. Пыльца и лепестки наполняли согретый солнцем воздух, и всюду природа цвела гораздо пышнее и изобильнее, чем обычно бывает весной. Так случилось потому, что его жена Анайя превратилась в дубовое деревце, — она стала частью той силы, которой так верно служила Древняя сила выражала в этом взрыве плодородия свое ликование. А теперь, когда Зеленые Руки путешествовал по этой земле, она так же откликнулась на его появление. Это еще раз подтверждало, что Зеленые Руки — их с Анайей сын. Нет, Кит-Канану не требовалось доказательств. Каждый раз, когда он смотрел в невинные глаза сына, на его улыбающееся лицо, он видел свою возлюбленную.

— Величество? Величество?

Кит-Канан резко вернулся мыслями к настоящему:

— Да?

Руфус подъехал к Пророку:

— Могучий государь, все хотят знать, можно ли нам будет сделать привал и вытянуть ноги.

Пророк потер онемевшие бедра:

— Да, прекрасная мысль. Остановись, дядя, если тебе не трудно.

Кентавры прекратили скачку, и всадники неловко слезли на землю. Стоная, они потягивались, распрямляя затекшие руки и ноги. Кит-Канан подошел поговорить с Зелеными Руками. Краем глаза он заметил, как Ульвиан крадется вниз по склону к равнине, сейчас, после захода солнца, укрытой тенями.

— Привести его назад? — спросила Верханна, положив руку на эфес.

— Не надо. Ему не уйти далеко, — вздохнул Кит-Канан. Его прекрасное настроение, вызванное чудным днем и близостью нового сына, испортилось при мысли о неприятностях, связанных с Ульвианом. — Твои братья смогут догнать его, правда, дядя?

На лице кентавра появилась широкая ухмылка.

— А как же, кузен Пророк! — заявил Кот. — От Котлоло не уйдет ни один двуногий!

Они еще немного передохнули, а затем снова вскочили на спины кентавров, и Кит-Канан указал в ту сторону, где лежал далекий Квалиност.

 

Новый дом

Ульвиан продирался сквозь траву, доходившую ему до пояса, сшибая тяжелые головки цветов, которые окутывали его облаками желтой пыльцы. Ясно, о чем думает отец. Кит-Канан так волнуется об этом чужаке, об этом выскочке, называющем себя его сыном. Он ни разу не осведомился о здоровье его, Ульвиана, не спросил, как ему жилось среди подонков в Пакс Таркасе. Все внимание уделяется Зеленым Рукам. И каким могуществом обладает этот эльф! Он одолел виверна, вылечил лорда Амброделя, вызвал стадо кентавров.

Принца не интересовало, правда ли, что Зеленые Руки — его брат. Мысли его занимало лишь одно: получит ли он то, что по праву считал своим, — трон Квалинести. Принц видел, к чему все идет, — с ним, Ульвианом, покончено, настало время Зеленых Рук. Неудивительно, что отец не настаивает на его возвращении в Пакс Таркас. Теперь, когда у него есть новый сын, его не интересует, куда отправится принц Ульвиан.

Уже наступила глухая ночь, но Лунитари, алая луна, поднялась и освещала цветущую равнину, указывая ему путь. Ульвиан знал, что отец и все остальные, верхом на этих сумасшедших кентаврах, легко нагонят его. Он не пытался сбежать: ему просто невмоготу было стоять там и смотреть, как Кит-Канан нянчится со своим так называемым сыном. Ульвиан — принц крови, во имя Астры! Пусть Пророк попробует лишить его привилегий в пользу этого эльфа с зелеными руками. Пусть попытается! У Ульвиана в Квалиносте есть друзья, могущественные друзья, которые не потерпят подобной узурпации.

Он резко замер. Зеленорукий эльф. Эльф. Зеленые Руки — чистокровный эльф, наполовину Кагонести, наполовину Сильванести. В Квалиносте сейчас мирно живут люди, эльфы и гномы, но трения между ними не прекращаются. Древние предрассудки нелегко искоренить. А что, если Зеленые Руки больше устроит основную часть сената из-за своего чисто эльфийского происхождения?

Ульвиан заметил, что почесывает бороду. Волосы на подбородке — еще один знак людской крови, что текла в жилах его обожаемой матери.

Если Зеленые Руки исчезнет, все будет в порядке.

Так избавься от него.

Ульвиан встряхнул головой — ему почудилось, что эти слова произнес кто-то внутри него.

Кто-то говорил с ним.

— Перестань! — вслух ответил он. — Что это со мной? Я что, свихнулся?

Нет, это я говорю с тобою.

— Кто ты? — взревел он, обращаясь к усыпанному звездами небу.

Мы уже беседовали однажды. В ту ночь, когда погиб Друлетен, помнишь? Ты спас меня из огня.

Этот голос. Негромкий, похожий на женский. Засунув руку за пазуху, Ульвиан нащупал ониксовый амулет, нагревшийся от тепла его тела. Принц вытащил его и внимательно рассмотрел в алом свете луны.

— Ты что, дух, заключенный в этом камне?

Я — сам амулет. Когда-то я служил Друлетену. Теперь я служу тебе.

Губы принца медленно расплылись в улыбке, пальцы его крепко сжали амулет.

— Да! Так теперь твоя сила к моим услугам?

Со временем так и произойдет.

— Скажи мне, что я… — Ульвиан внезапно смолк. Неподалеку он услышал громкий шелест, словно множество ног пробиралось сквозь траву. Он запихнул амулет обратно за пазуху.

Появилась пара кентавров без седоков. Вороной, на котором раньше ехал Ульвиан, произнес:

— Хо, маленький кузен. Нас послали найти тебя. Дядя Пророк хочет, чтобы ты вернулся. Пойдешь?

Ульвиан воззрился на говорившего с отвращением, но согласился. Кентавр приблизился, и принц взобрался ему на спину. Подпрыгивая и раскачиваясь, они примерно милю скакали по траве, пока не догнали остальных. Всадники двигались вперед, погрузившись в сон. Лишь Кит-Канан бодрствовал.

— У тебя нет причин бежать, Улли, — мягко произнес он. — Я забрал тебя с собой не для того, чтобы наказывать.

Ульвиан вцепился в пояс, служивший поводьями для кентавра, и заставил себя задать трудный вопрос:

— Зачем же ты везешь меня в город, отец?

— Потому что ты мне там нужен. Пребывание в тюрьме научило тебя лишь заводить дружбу с преступниками, подобными Друлетену. Я попытаюсь сам руководить тобой, как должен был делать, когда ты был моложе.

Руководить. Он будет руководить Ульвианом, а этот деревенщина тем временем займет трон Солнца.

— В этом нет необходимости, отец, — твердо прозвучал из темноты голос Ульвиана. — Когда мы вернемся домой, я намереваюсь вести себя иначе.

Кит-Канан изучающе взглянул на сына. Тьма и расстояние разделяли их, и разгадать выражение лица Ульвиана было нелегко.

Верханна и Руфус отправились вперед, чтобы подготовить Квалиност к возвращению Пророка и предотвратить панику из-за приближения диких кентавров. Во главе небольшого отряда ехали Кит-Канан, Кемиан и Ульвиан. Следом за ними пешком шел Зеленые Руки и скакали остальные кентавры. Зеленорукий эльф спрыгнул на землю несколько часов назад, заявив, что ему необходимо пройтись босиком по живой земле.

Они въехали на вершину голого холма. Кот, не ожидая приказаний, остановился.

— В чем дело, друг мой? — удивился Кит-Канан.

— Это место вон там. Это твой город? — благоговейно спросил кентавр, указывая вперед.

— Это Квалиност, — гордо произнес Пророк. — Ты никогда не бывал в городах?

— Нет, нам трудно переносить запах стольких двуногих сразу.

Кемиан захихикал, прикрыв рот ладонью. За пять дней, проведенных в обществе кентавров, никто из эльфов так и не смог привыкнуть к мощному благоуханию, исходящему от полулюдей-полулошадей.

В прозрачном воздухе столица видна была так четко, что казалось, до нее можно дотронуться рукой. Изогнутые арки мостов парили в небе подобно серебряным радугам. Башня Солнца пылала, словно столб расплавленного золота, и это пламя рассыпалось искрами в листве деревьев на плато. Кит-Канан почувствовал, что кентавры напряглись.

Вид Квалиноста заставил шумное стадо притихнуть. Сердце Пророка захлестнула волна счастья.

— Вперед, кузены, — наконец произнес Кот и, склонив голову, двинулся с места.

Они спустились с холма и вскоре достигли полосы леса. Вожак кентавров запел песню. Руфус и Верханна узнали бы ее — они слышали эти слова прежде.

Ударом молнии рожден Из чрева дуба векового…

Кит-Канан был заинтригован, но лишь после того, как песня закончилась, он задал вопрос:

— Вы сочинили это прямо сейчас?

— Нет, эта ода дошла до нас из древних времен, — объяснил Кот. — Ее пели деды, что умерли до того, как я вышел из детского возраста. Тебе понравилось?

— Да, очень.

Лес перешел в волнистые холмы, многие были распаханы. Грязная дорога закончилась, началась мостовая из округлых булыжников. Встречные путешественники расступались, давая дорогу каравану кентавров. Когда узнавали Кит-Канана, то многие громко приветствовали его.

Народу становилось все больше. К тому времени, как отряд достиг высокого обрыва над рекой — восточной границы города, — толпы жителей высыпали наружу, желая увидеть возвращение Пророка Солнца. Новое чудо — то, что правитель их ехал верхом на кентавре, — лишь усиливало возбуждение.

Народ Квалинести выкрикивал приветствия и махал руками. Польщенные кентавры в ответ ревели сердечные слова. Они приблизились к центральному мосту через реку, и гвардейцы Солнца выстроились в два ряда, сдерживая восхищенную толпу.

— Привет тебе, Пророк Солнца! Да здравствует Кит-Канан!

Кот ступил передним левым копытом на стофутовый мост из натянутых веревок. Мост закачался, вызывая головокружение. Кентавр взглянул вниз, на поток, ревущий на дне ущелья, и закатил темные глаза:

— Не пойдет, кузен! Мы, Котлоло, не белки, чтобы скакать по высотам!

— Этот мост совершенно безопасен, — возразил Кит-Канан. — По нему ежедневно проходят тысячи людей.

— Двуногие слишком глупы, они не чуют опасности, — буркнул тот. — Но сделка есть сделка!

Широко раскинув мощные руки, он издал рык, заставивший собравшихся горожан притихнуть. Кит-Канан крепче ухватился за ремень, опоясывавший талию кентавра, гадая, что предвещает этот крик.

Продолжая реветь, Кот стремительным галопом рванулся вперед, и Кит-Канан вцепился в гриву, опасаясь за свою жизнь. Остальные кентавры с такими же криками один за другим вскочили на мост. Когда последний достиг плато и городских ворот, толпа уже неистово приветствовала их.

— Кто смел? Кто силен? Кто быстр? — ревел Кот.

— Котлоло! — оглушительно кричали кентавры.

Кит-Канан соскользнул со спины человека-лошади.

— Друг мой, сейчас я намереваюсь отправиться в свой дом, повидаться с народом. Пойдешь ли ты со мною?

— Разумеется! Нас ждет награда. Мы прискакали сюда с гор Харолис за пять дней!

Кемиан и Ульвиан также спешились. На них сыпался дождь лепестков и целые букеты. Широко улыбаясь, Кит-Канан вытолкнул вперед Зеленые Руки.

— Идем со мной, — прошептал он сыну на ухо. Ульвиан ждал подобного приглашения, но напрасно.

Рука об руку с сыном Кит-Канан шествовал по улице, следом за ними — Кемиан, Ульвиан и кентавры. Верхние окна во всех башнях были распахнуты, жены эльфов и людей махали проходящему мимо Пророку белоснежными льняными платками.

Мостовую так густо усеивали цветочные лепестки, что булыжники совершенно скрылись под их слоем. Эльфы, люди, полуэльфы, гномы, кендеры кричали и махали руками всю дорогу до дома Пророка. Кит-Канан махал в ответ. Он бросил взгляд на Зеленые Руки. Казалось, молодой эльф ошеломлен размахом и искренностью приветствий. Пророк понял, что его сын раньше никогда не видел столько народу. Шум и излияния чувств привлекали все новых зрителей.

— Величайший, а госпожа Верханна объявила о прибытии твоего нового сына? — спросил Кемиан. Кит-Канан покачал головой. — Тогда почему они приветствуют его?

— Мой народ понял, кто он, — уверенно произнес Пророк. — Это видно по его лицу, осанке. Они приветствуют будущего Пророка Солнца.

Лорд Амбродель усмехнулся. Ульвиан, шедший сразу за генералом, не упустил ни одного слова отца, но упорно тащился вперед. Каждый крик радости, каждый брошенный букет представлялся ему новым гвоздем в крышке гроба, где покоились его устремления.

Они торжественно прошествовали мимо Зала Неба. Склоны холма тоже оказались забиты народом Квалинести, приветствовавшим их ликующими криками. С каждого дерева свисали мальчишки, забравшиеся наверх, чтобы лучше видеть.

На площади у дворца Пророка их ожидали Верханна, Руфус и Таманьер Амбродель в сопровождении домашних слуг и части гвардии Солнца. Кит-Канан выступил впереди Зеленых Рук, который замешкался у подножия лестницы. Пророк с живостью взбежал по ступеням на площадку перед полированными дверями из красного дерева. Он пожал руку Таманьеру Амброделю, обменялся приветствиями с лордом Парнигаром, охранявшим порядок в отсутствие государя. Кит-Канан обернулся лицом к народу, и шум постепенно стих в ожидании речи.

— Жители Квалиноста, — объявил он, — я благодарю вас за сердечное приветствие. Я устал, но ваша любовь придает мне сил. Я побывал высоко в горах, сначала для того, чтобы осмотреть Цитадель Мира, затем, чтобы уничтожить злого волшебника, долгое время наводившего ужас на те места. И теперь, когда я вернулся, я не скоро покину вас снова.

Он улыбнулся, и из тысяч глоток раздались новые крики одобрения. Пророк поднял руки:

— Более того, я привез с собой кое-кого нового, кое-кого очень близкого мне. Давным-давно, когда я был всего лишь младшим сыном Звездного Пророка, у меня была жена. Жена из народа Кагонести.

Дикие эльфы в толпе громко выкрикнули «ура».

— Нам не суждено было долгое счастье, но наша любовь не исчезла бесследно. Жена принесла мне самый драгоценный дар — сына.

Тысячи людей задержали дыхание, когда Кит-Канан, спустившись по ступеням красного дерева, взял за руку молодого эльфа и повел его вверх по лестнице.

— Народ Квалиноста! Это мой сын, — так громко, как только смог, крикнул Кит-Канан. — Его имя — Сильверан!

В последовавшем реве Верханна приблизилась к отцу с вопросом:

— Сильверан? Откуда ты взял это имя?

— Я выбрал его, пока мы ехали, — ответил Кит-Канан и высоко поднял зеленую руку сына. — Надеюсь, оно нравится тебе, сын.

— Ты мой отец, и выбирать мне имя — твое право.

— Сильверан! Сильверан! — скандировала толпа. Кит-Канан очень хотел сообщить своему народу все остальное. Сильверан был его наследником, он станет следующим Пророком Солнца. Но он не мог так просто объявить о своем решении, хотя сердце подсказывало ему, что это самый лучший, самый мудрый выбор. Нужно было посоветоваться со многими, даже с политическими противниками. Прежде всего, необходимо думать о стабильности государства Квалинести, а затем уже о своем личном счастье. Кит-Канан понимал также, что Ульвиану нелегко будет принять эту новость.

Еще через некоторое время, приняв приветствия толпы, Кит-Канан повел семью домой. За ним последовали Руфус и Амбродели, отец с сыном. Люди начали расходиться.

— Государь, что мне следует делать с… гм… кентаврами? — спросил Таманьер. — Котлоло всем стадом поднялись по ступеням к парадным дверям.

— Устрой их поудобнее, — приказал Кит-Канан. — Они оказали мне огромную услугу.

Таманьер неодобрительно оглядел шумное стадо, заполнившее переднюю. Их неподкованные ноги спотыкались на зеркальной мозаике и полированном деревянном полу, но они охотно зашли внутрь, восхищаясь невиданными интерьерами и запахами дворца Пророка. Когда Кит-Канан удалился наверх, в свои покои, кастелян созвал толпу слуг ухаживать за кентаврами. Среди всего этого шума и гама Ульвиан отделился от королевской семьи и ускользнул в отдаленную часть передней.

Принц в ярости широкими шагами почти несся по коридору, ведущему в комнаты слуг, в помещение, где обычно сидели дворцовые писцы. Окон в комнате не было, из слуг — никого, как он и предполагал: все были на улицах, празднуя возвращение Пророка. Закрыв дверь на засов, Ульвиан остался в полном одиночестве. Подкрутив фитиль на угасающей лампе, он уселся за письменный стол. Дрожащими руками принц вытащил из-под одежды амулет и положил перед собой.

— Говори, — приказал он громким шепотом. — Говори со мной!

Ульвиан едва выговаривал слова — так он был зол. Зол и, хотя вряд ли признался бы в этом самому себе, напуган. Принц был напуган восторженным приемом, который народ Квалиноста оказал Зеленым Рукам. Сначала его, Ульвиана, сослали в Пакс Таркас, где его били и унижали в бараке «ворчунов», затем его терроризировал лживый колдун, а теперь, когда все, чего он жаждет, казалось, пришло к нему в руки, — теперь появился этот эльф.

Амулет безмолвствовал. Единственными звуками, доносившимися до Ульвиана, были радостные крики людей с улицы.

— Ты хочешь меня с ума свести? — взвизгнул он, швыряя черный талисман о дальнюю стену.

Тот отскочил от стены и покатился по полу. Ульвиан спрятал лицо в ладонях.

Я не твой слуга. Я не являюсь по приказу, — прозвучал в мозгу принца холодный, высокомерный голос.

Ульвиан резко вскочил:

— Что? Ты здесь?

Ты должен научиться владеть собой. Твой гнев выходит из-под контроля и причиняет тебе неприятности. Друлетена не так легко было вывести из себя.

Ульвиан опустился на колени и пошарил под полками, уставленными свитками. Пальцы его нащупали амулет. Он оказался теплым, как живое существо.

— Дру был не таким уж безупречным, — ответил принц, отодвигаясь от полки и устраиваясь на полу.

Да, знаю, и его убил тот, кто похитил твое право первородства.

Ульвиан положил амулет на пол.

— Зеленые Руки, — криво усмехнулся он. — Теперь Сильверан — как будто он заслуживает королевского имени.

Это сын твоего отца, но он замечателен не только своим происхождением. Он наделен силой. Это опасно для нас обоих.

— Какой еще силой?

Древней силой порядка, которая вдохнула жизнь в этот мир. Эта сила не от богов, она древнее богов.

— Эта болтовня мне ничего не говорит, — покачал головой принц. — Все, что мне нужно, — это обещанное мне с рождения место на троне!

Тогда Зеленые Руки должен умереть.

Мысль, высказанная вот так, напрямик, заставила Ульвиана умолкнуть. Долгое время он размышлял об этой возможности и наконец ответил:

— Нет, убивать его нельзя. Как бы тщательно это ни было проделано, подозрение падет на меня. Этого не должно произойти. Я хочу, чтобы этот выскочка был опозорен, а не убит. Я хочу, чтобы народ, включая отца, сам пожелал видеть меня на троне. — Стиснув челюсти, он добавил шепотом: — Особенно мой отец.

Теперь настала очередь амулета задуматься. Наконец он ответил:

Ты достойный наследник Друлетена.

Ульвиан улыбнулся, наслаждаясь похвалой.

— Я во всем превзойду этого низкородного колдуна, — самодовольно произнес он.

— Очень рада познакомиться с тобой, принц Сильверан.

Сенатор Иртения поклонилась Кит-Канану и его сыну. Они находились во внешнем зале Башни Талас-Энтии. Пророк собирался представить своего новообретенного сына сенаторам Квалинести и понимал, что те не проявят такого энтузиазма, как простой народ.

Женщина-Кагонести пристально изучала Сильверана. Он был одет в простую белую мантию с зеленым поясом. Его длинные волосы сверкали в свете дня, лившегося в окна.

— Это публичное представление вчера было неплохим ходом, — сказала Иртения. — Как тебе удалось добиться подобного?

Эльф, когда-то известный как Зеленые Руки, непонимающе посмотрел на нее и ответил:

— Не понимаю, о чем ты. Я был очень счастлив, когда приехал в город. Народ отнесся ко мне дружелюбно. Это все, что я могу сказать.

— Мой сын обладает некими способностями, — заметил Кит-Канан. — Они перешли к нему от матери.

Верханна, стоявшая у дальней стены, подняла брови.

— Очень полезный дар, — сказала Иртения. — Но в состоянии ли он управлять государством, Великий? Я знаю, что таковы твои намерения. Сможет ли этот взрослый младенец руководить нацией?

Кит-Канан рассеянно расправил складки кремово-белой одежды.

— Он научится. Я… мы… будем наставлять его.

По другую сторону толстых обсидиановых дверей уже кипели шумные споры о новом сыне и возможном наследнике Пророка. Верноподданные выходили из себя, Первопоселенцы пребывали в сомнении, а Друзья Пророка совершенно не представляли себе, что им следует говорить и делать.

— Где принц Ульвиан? — вспомнила Иртения, — Почему его здесь нет?

— Он дуется, — фыркнула Верханна. — Я предложила притащить его сюда за шиворот, но отец мне не позволил.

— Пророк добросердечен и мудр. Есть реальная опасность возникновения союза между принцем Ульвианом и теми, кто поддерживает его. Я не для того так долго служила этой стране, чтобы увидеть, как ее раздирают династические войны.

— Думаешь, дело дойдет до войны? — спросила Верханна, которую всегда заботили государственные дела.

— Не совсем так, — признала сенатор. — Верноподданные хотят видеть на троне Ульвиана, — это дань традициям, это позволит им удовлетворить свою жажду наживы, но на смерть они за него не пойдут.

— Молю богов, чтобы ты оказалась права, — тихо произнес Пророк.

Церемониальные двери сената распахнулись, и служитель объявил:

— Талас-Энтия покорнейше просит Пророка Солнца войти в зал и обратиться к нему.

Ритуальное приглашение послужило Кит-Канану сигналом к началу битвы. Снова поправив складки мантии, Пророк невозмутимо спросил Сильверана:

— Ты готов, сын?

Молодой эльф полностью владел собой, не подозревая о приближающейся схватке.

— Да, отец.

— Идем в очередное сражение, старый друг? — подмигнул Пророк Иртении.

Поправив широкий, усеянный бусинами пояс, охватывавший ее худощавую фигуру, женщина-Кагонести ответила, блестя глазами:

— Я скажу лишь одно: никакой пощады, Великий Пророк.

Кит-Канан ворвался в притихший зал заседаний, за ним следовали Сильверан и Иртения.

Верханна осталась за дверями. Когда служитель подошел закрыть огромные дверные створки, она услышала из зала первые гневные выкрики. Будучи не в состоянии выносить напряженное ожидание за дверями и в то же время не желая присутствовать на заседании, которое она считала бесцельной тратой времени, Верханна покинула Башню Талас-Энтии и вернулась в дом Пророка.

Там она столкнулась с раздраженным Таманьером.

— Госпожа, — взмолился он, — если ты имеешь хоть какое-нибудь влияние на этих вульгарных кентавров, не будешь ли ты так любезна попросить их покинуть дом? Они тут все на кусочки разнесут!

— Я поговорю с дядюшкой Котом, — подмигнула девушка.

В передней царил хаос. Кентавры расположились лагерем в центре комнаты, превратив изящную переднюю в какие-то сказочные конюшни. Где-то они раздобыли немного соломы и раскидали ее по полу, чтобы удобнее было ходить. Заботливо выращенные цветы с корнем вытащили из красивых ваз и съели.

Когда появилась Верханна, четверо кентавров играли в мяч прекрасным изумрудом, выдранным из лестничной балюстрады. Она вмешалась и поймала камень. Он оказался увесистее, чем она ожидала.

— Ох ты! — выдавила девушка, сгибаясь под тяжестью шарика диаметром десять дюймов.

— Привет тебе, кузина! — воскликнул Кот. Он сидел у дальней стены, сложив под собой ноги.

Рядом высилась груда фруктов, а с другой стороны — такого же размера куча огрызков. Лицо Кота лоснилось от сока.

— Приветствую, дядюшка, — ответила она, кладя изумруд на пол. — Вы, ребята, хорошо проводите время, правда?

— Этот ваш город — прямо рай!

Старший кентавр громко рыгнул.

— Вот смотри, только сегодня утром мы с кузенами Вином и Хенноком пошли на большую площадь и нашли там все эти замечательные фрукты!

Она оглядела гору груш, яблок и винограда.

— А вы за них заплатили, дядя?

— Заплатили? Ну, как только мы подошли к двуногому с фруктами, он завопил и убежал! Я уверен, он хотел нам все это подарить.

Кот обтер пыльную грушу о волосатую грудь и вонзил в плод зубы.

— Послушай, дядя. Нельзя позволять всем кузенам продолжать себя так вести в доме Пророка. Это… э-э… вызывает некоторое беспокойство, — дружелюбно начала Верханна. — Почему бы вам не пойти на улицу? Там гораздо больше места.

Он поднял на нее острый, умный взгляд.

— И верно, Котлоло должны жить под открытым небом, — заявил он. — От городской жизни мы разжиреем!

Несколькими хриплыми словами он созвал свое стадо, произнес небольшую речь, и кентавры потянулись к дверям.

— Ты ведь не сердишься, а? — спросила Верханна.

— Нет, кузина. Отчего бы? Никто из моих родичей никогда не бывал в городе. Я стар и увидел больше, чем мог бы. Я доволен.

Снаружи, на площади перед домом Пророка, их ждали четверо Кагонести с маленькой тележкой, запряженной осликом. Таманьер Амбродель разговаривал с одним из эльфов. Когда подошли Верханна с кентаврами, кастелян обратился к ним.

— Гм… — начал он, — Его Величество Кит-Канан поручил мне преподнести вам этот подарок.

Взмахом руки Таманьер указал на четверых эльфов с повозкой:

— Эти Кагонести — кузнецы. Они научат вас и ваш народ, как подковывать копыта. Пророк решил, что с железными подковами вы сможете путешествовать дальше и копыта у вас будут меньше изнашиваться и трескаться.

Кот спустился с лестницы на площадь и приблизился к главному кузнецу.

— Мы будем носить железо, как эльфийские лошади? — с любопытством спросил он.

— Если пожелаете, конечно, — повторил Таманьер, нервно отступая за спину Верханны.

Старший кентавр взял с тачки кузнеца подкову. Четверо Кагонести изучающе оглядывали человека-коня, словно снимая мерку.

Внезапно Кот взвыл и поднял над головой подкову. Он разразился целым потоком фраз, обращаясь к своим, и те подняли шум, столпившись у повозки.

Четверо эльфов уселись в повозку и повели кентавров в свою кузницу. Все Котлоло последовали за ними с прощальными криками, шумно размахивая руками, — все, кроме одного. Один кентавр остался. Это была женщина с серым в яблоках туловищем, которая везла Руфуса в город. Она подошла к Верханне.

— Сестра, — медленно проговорила она, подыскивая слова малознакомого языка, — прошу, поблагодари от меня маленького кузена Руфуса! — Она улыбалась, но Верханна изумленно подняла брови.

— Поблагодарить его? За что? — переспросила девушка.

Вместо ответа женщина-кентавр похлопала по желтой ленте, опоясывавшей ее мускулистую талию. Верханна непонимающе воззрилась на нее, но через несколько секунд ее осенило. Это была та самая лента, которой Руфус пользовался в качестве уздечки во время дикой скачки в город. Лента так понравилась женщине, что кендер, должно быть, подарил ей эту вещь.

Верханна улыбнулась и согласно кивнула. Женщина-кентавр описала небольшой круг, в воздухе просвистел длинный хвост, и она засеменила прочь, догонять своих товарищей.

Девушка пристально смотрела ей вслед. Почему-то она вдруг обнаружила, что жаждет вернуться с ними на равнины или в горы. Они не знают забот, не знают ответственности, скачут туда, куда ведет их ветер. Там, в глуши, с врагами сражаются мечом, — это Верханне было понятно. Здесь, в Квалиносте, противника не так легко распознать, и оружием здесь становится слово. Она никогда не была искусной в битвах такого рода.

Верханна опустилась на ступени. Через площадь ходили какие-то люди, и она наблюдала, как они спешат по своим повседневным делам. Слева ярко блестел величественный шпиль Башни Солнца. От башни через площадь к дому Пророка протянулась темная полоса тени. Через несколько часов, на закате, она скроет вход в Талас-Энтию. Она удивлялась, сколько еще времени ее отец и Сильверан должны будут спорить и маневрировать там в разговоре с хитроумными сенаторами. Это может продолжаться часами, днями… может, даже неделями.

Да, иногда простая жизнь на природе представляется очень привлекательной.

Когда заседание закончилось, новость начала распространяться со все большей скоростью, и через несколько часов после захода солнца весь город узнал: сенат принял свидетельство Кит-Канана, что Сильверан приходится ему сыном. Последним доводом, представленным сенату, послужило выступление писца Полидануса. Он зачитал копию свитка из архивов Сильваноса, где рассказывалась история благородного эльфа Тонмеры. Тонмера был одним из членов легендарного Синтал-Элиш, совета, который несколько тысячелетий назад основал первое эльфийское государство. В свитке говорилось, что эльф был рожден шестьдесят лет спустя после смерти своей матери. Колдун Прокас наслал на мать Тонмеры проклятие за то, что та отвергла его признания в любви. Прокас превратил эльфийскую женщину в камень. Через много лет, когда отец Тонмеры переносил каменное изображение своей умершей супруги в новый дом, рабочие уронили его. Статуя разлетелась на кусочки, и среди обломков нашли живого ребенка — это и был Тонмера.

Верноподданные потерпели полное поражение. И в самом деле, история Тонмеры уничтожила саму основу их возражений. Сенатор Клованос и его друзья с большим пафосом провозглашали себя хранителями традиций эльфийской расы. Что же может быть более традиционным, спросила Иртения, чем рождение, похожее на рождение великого эльфа?

В то время как продолжались дебаты, Кит-Канан сидел молча, не вмешиваясь в хриплые словесные битвы. Пророк позволил Иртении и другим друзьям защищать свое дело. Он отвечал на задаваемые время от времени вопросы, но в основном оставался на заднем плане.

В конце концов, подавляющим большинством голосов Талас-Энтия выразил свое одобрение и признал Сильверана сыном Пророка. Кит-Канан не стал сразу же поднимать вопрос о наследовании, хотя никто в зале не сомневался, что это было его основной целью.

Заседание закончилось, и в высокие узкие окна просачивались последние лучи солнца. Сенаторы зевали и потягивались, поднимаясь с жестких мраморных скамей, чтобы отправиться домой. Верноподданные покинули сенат молча, совершенно подавленные. Многие Первопоселенцы подошли поздравить Кит-Канана с обретением его потерянного сына. Он остался и поговорил с ними, лично благодаря каждого за поддержку.

Наконец, осталась только Иртения. Руки и ноги у нее дрожали от усталости — она целый день долго и тяжело трудилась. Кит-Канан поддержал ее, обняв за тонкую талию.

— Ты сейчас упадешь в обморок, — озабоченно сказал он. — Давай я пошлю за носилками и тебя отнесут домой?

— Я сама себя в состоянии отнести домой, — оборвала она, вырываясь из его рук. Пророк отступил перед гневом старой женщины. — Может, я и устала, но еще не одряхлела!

— Что верно, то верно, — согласился Кит-Канан. Он наблюдал за тем, как она медленно, тяжело поднимается наверх по рядам, к выходу из зала. В двери ворвался теплый ветерок, пошевелил мантию Пророка и взметнул длинные распущенные волосы Сильверана.

— Ты так молчалив, — обратился к сыну Кит-Канан.

— По правде говоря, отец, я понимал лишь одно слово из десяти. — Он прижал пальцы к вискам. — Никогда прежде я не слыхал, чтобы говорилось столько слов сразу! При воспоминании об этом у меня голова идет кругом!

Отец улыбнулся:

— Добрые сенаторы действительно любят поговорить. Но знатные люди, обладающие высоким положением, должны уметь спорить и отстаивать свою точку зрения. Это гораздо лучше, чем решать вопросы с помощью меча, как в Сильваносте, в дни моего отца.

— Лучше говорить, чем сражаться, — повторил Сильверан, осмысливая услышанное.

— Ну а сейчас пища гораздо лучше и того и другого, — вздохнул Кит-Канан, обнимая сына за плечи. — Жирный цыпленок, буханка свежего хлеба и немного прекрасного нектара Квалинести вполне сойдут.

— Я тоже голоден.

Отец и сын поднялись по низким ступеням и покинули зал. Наружные стены башни из розового кварца горели огнем в закатном свете, и кроны деревьев, тяжелые от листвы, раскачивались под порывами ветра.

— Я научу тебя всему, что знаю сам, — обещал Кит-Канан. Он поднял голову, и солнечные лучи озарили его лицо. Длинная шелковая царская мантия, измятая за целый день сидения, поблескивала на ходу. — Ты станешь Великим Пророком Солнца.

Некоторое время, пока они пересекали площадь, направляясь к дому Пророка, Сильверан молчал. Их не сопровождали ни солдаты, ни придворная свита. Эльф с зелеными руками поднял лицо, греясь на солнце, и отбросил с глаз волосы.

— Отец, — наконец произнес он, — я верю — так хотела моя мать.

— Я тоже верю в это, — пробормотал Кит-Канан. — Я верю, что ты был послан к нам, чтобы нация Квалинести не умерла. Ты наше будущее.

Пророк с сыном приблизились к людям, заканчивавшим дневную работу, и те приветствовали их поклонами и счастливыми улыбками.

— Да здравствует Пророк! — произнесла женщина с охапкой свежесрезанных цветов.

— Да здравствует принц Сильверан! — добавили двое эльфов, стоявшие поблизости.

Это был прекрасный день, и теперь наступил прекрасный вечер. У дверей своего дома Кит-Канан увидел ожидавшего их Таманьера Амброделя. Он отослал Сильверана вперед, в дом. Когда сын удалился, Кит-Канан спросил у кастеляна, отчего тот так счастлив.

— Откуда ты узнал, что я счастлив, государь? — удивился Таманьер.

— Твое лицо — открытая книга, — ответил Пророк. — Я могу прочесть любую мысль. Так в чем же причина?

— Кентавры получили свою награду и убрались из дома, — сообщил Таманьер.

Кит-Канан вздохнул:

— Жаль, что я не успел попрощаться с ними. Они оказались надежными друзьями, когда мы нуждались в помощи. Таких союзников надо беречь. — Он провел рукой по лбу. — Голова болит, Там. Прикажи лекарю, пусть пришлет к ужину какое-нибудь средство.

Таманьер поклонился. Он смотрел, как Пророк поднимается по ступеням, чтобы присоединиться к молодому Сильверану за обедом. Каким он сегодня кажется старым, подумал кастелян. Поход против Друлетена отнял у Кит-Канана много сил. Но после обретения нового сына и других приятных событий он скоро выправится.

 

Черные сны

В маленькой комнатке, примыкавшей к спальне Пророка, на простом ложе из одеял, на твердом кафельном полу спал Сильверан. Он слишком привык проводить ночи на земле, чтобы чувствовать себя уютно на мягкой постели. Каждую ночь за неделю, проведенную в Квалиносте, он стаскивал постельные принадлежности на пол и проводил ночь там.

Как это часто случается с теми, чей внутренний покой ничто не тревожит, он быстро засыпал, а во сне видел мирные картины своего лесного дома, места, где он появился на свет. Головокружительные перемены, происшедшие за столь короткое время, мало повлияли на его внутренний мир, и Сильверан никогда не грезил о славе, могуществе и поклонении толпы.

Единственным, что пока что тревожило его сны, были образы его сводных брата и сестры, Ульвиана и Верханны. Они не угрожали ему, но он ощущал в их присутствии смутное беспокойство. Даже чистый душой Сильверан чувствовал враждебность Ульвиана, а что касается Верханны, то он вовсе не понимал ее странного поведения. Иногда она сердилась на него совершенно без всякой причины.

Она любит тебя, — прошептал ему голос во сне. Словно ребенок, Сильверан воспринял этот голос как обычную часть своего мира сновидений.

— И я люблю ее, — резонно ответил он, — и Руфуса, и моего отца тоже.

Я тоже мог бы любить, — вздохнул голос, — но ты отнял у меня жизнь.

Лоб Сильверана нахмурился, он беспокойно заворочался.

— Кто ты? Как мог я нанести тебе вред?

Перед ним возникло лицо. Мраморная кожа обтягивала впалые щеки, изможденные серые глаза глядели злобно. Из приоткрытого рта доносился запах тлена и могилы.

Сильверан с негромким криком проснулся. После нескольких секунд замешательства он понял, что находится в доме Пророка, и облегченно вздохнул.

Одеяло, укрывавшее его, задергалось, точно живое. Сильверан схватил шелковый край, лежавший у него на груди, и крепко сжал его. По одеялу пошли волны, от его ног до талии. Эльф отшвырнул одеяло, чтобы увидеть, что там шевелится. На этот раз у Сильверана вырвался гораздо более громкий крик — на расстоянии всего фута от его лица покачивалось лицо без тела, лицо из его кошмара!

Ты убил меня, — шептали бескровные губы. — Меня звали Друлетен из Черной Скалы, и ты убил меня.

— Нет! Я сразил чудовище! Это был благородный подвиг!

Голова подплыла ближе. Сильверан вытянул руки, чтобы отстранить ее. Он заметался по комнате и со всех ног выбежал прочь куда глаза глядят.

Дверь в смежную спальню Пророка стояла открытой, и Сильверан с грохотом вломился туда. Услышав дикие крики сына, Кит-Канан сел на постели. Около его кровати сразу зажглась волшебная лампа в виде маленькой серебряной сосны.

— Что? Что такое?

Тут он заметил Сильверана, съежившегося в ногах кровати.

— Мальчик мой, в чем дело? — сонно произнес Пророк.

— Прогони его! — Сильверан спрятал лицо в темно-красных драпировках, украшавших углы кровати Кит-Канана. — Я не хотел этого делать! Я не знал!

Пророк поднялся, накинул легкий хлопчатобумажный халат, завязал на талии пояс и опустился на колени рядом с дрожащим сыном.

— Расскажи мне, что тебя напугало, — попросил он, мягко убирая пальцы Сильверана, сжимавшие ткань.

Эльф, запинаясь, пересказал свой сон, а также видение лица волшебника, которого он убил в Черной Скале.

— Это всего лишь дурной сон… кошмар, — шепотом успокаивал Кит-Канан, поглаживая взмокшие от пота волосы сына. — Ты ведь ни разу не видел Дру в обличье эльфа, правда?

— Но когда я проснулся, он там был, — настаивал Сильверан. — Во сне он казался таким ничтожным… таким худым и хрупким. Неужели виверн на самом деле так выглядел?

— Да, сын, но теперь колдун превратился в прах. Он не может причинить тебе вреда.

Кит-Канан говорил, стараясь в то же время прогнать свои собственные страхи. Связь между Друлетеном, колдуном, и Дру, воплощением бога Хиддукеля, занимала в его сознании все больше места. Он старался не подозревать во всех врагов, не искать заговоров за каждым углом, но в делах богов совпадения случаются редко.

Это была странная сцена — отец, утешающий плачущего взрослого сына. Суматоха достигла чутких ушей Таманьера Амброделя, комнаты которого находились чуть дальше по коридору. Взъерошенный эльф появился в дверях покоев Пророка с канделябром в руке:

— Государь?

— Все в порядке, Там, — махнул рукой Кит-Канан. — Моему сыну приснился кошмар.

— Я убил его, — всхлипывал Сильверан.

Смущенный Таманьер бесшумно удалился. Он был уверен, что простой кошмар не мог так взволновать принца.

Ужас постепенно покинул Сильверана, и он смог успокоиться. Кит-Канан предложил посидеть с ним ночью, но сын отказался возвращаться к себе.

— Я хотел бы провести ночь в твоей комнате, — попросил он, указывая в ноги укрытой пологом кровати.

Слегка улыбнувшись, Кит-Канан кивнул. Он вспомнил то полое дерево, где когда-то жил много сотен лет назад с матерью Сильверана, Анайей, и ее братом Макели. Они тоже обычно спали на голом полу.

Кит-Канан снова лег. Он долго прислушивался, но Сильверан дышал спокойно, едва слышно. Пророк погрузился в размышления о загадке Дру и о том, что значит это совпадение имен. Был ли Друлетен самим богом Хиддукелем, принявшим обличье смертного? Неужели это бог Злых Сделок мучит Сильверана во сне?

В доме Пророка завелись привидения — так шептались на площадях и в домах Квалиноста в последующие дни. Странного сына Пророка, которого он привел с гор, мучил жуткий призрак в виде отрубленной головы. От этих рассказов у добрых людей мурашки бегали по коже, и все же они передавали друг другу сплетню. История наводила ужас, но была слишком интересной.

Больше никто не видел призрака — он преследовал лишь принца Сильверана. Видение не появлялось, пока он не оставался один, а затем начинало неотступно терзать его. Здоровый молодой эльф вскоре побледнел, здоровье его пошатнулось — мстительный дух не давал ему ни сна, ни покоя.

Верханна и Руфус решили всегда быть рядом с Сильвераном — ведь призрак никогда не являлся при посторонних. На некоторое время это подействовало. Благодаря заботам сводной сестры и кендера здоровье Сильверана пошло на поправку. Затем, после многих недель этого счастливого содружества, преследование изменило форму.

Однажды Верханна, Сильверан и Руфус гуляли в саду за домом Пророка. Они набили мешок соломой, и девушка учила Сильверана стрелять из арбалета. Со временем Верханна смогла принять тот факт, что он ее брат, а возможно, и следующий Пророк Солнца. Она теперь очень полюбила бывать в его обществе.

Руфус трусцой бегал туда-сюда, принося обратно стрелы. Стояло благоуханное утро, ветер гнал по небу легкие серые облака, и лето уходило, скрываясь за западным горизонтом. Деревья только начинали золотиться, одеваться в свой осенний наряд.

Щелк! Стрела, дрожа, вонзилась в цель. Верханна опустила самострел. На ней была красная туника без рукавов и тонкие белые штаны, на ногах — изящные красные шлепанцы с золотой вышивкой, подарок Руфуса на день рождения, отмечавшийся неделю назад.

— Ну вот видишь, — ободряюще заметила она. — Это не так уж трудно. Даже Малявка может стрелять из лука.

— Мы, кендеры, считаем, что лук — это оружие трусов, — беззаботно заметил Руфус. — Настоящее оружие — это праща. Вот чтобы из нее стрелять, нужно немалое искусство!

— Ха, праща! Все это просто детские игрушки, — засмеялась Верханна.

Сильверан сидел на мраморной скамье, искусно вырезанной в форме поваленного дерева. Он множество раз пробовал попасть по мишени, но стрелы его неизменно уходили в сторону. Он не мог этого понять, но неудачи, казалось, совсем не беспокоили его. Однако Верханну это раздражало.

— У тебя же зрение острое, как у амбарной совы, — проворчала она, уперев руки в бока. — Ну почему ты не можешь попасть в мишень?

— Оружие не слушается моих рук, — пожал плечами Сильверан. — А почему, и сам не знаю.

— Чушь! Все в нашем роду искусны в обращении с оружием, — Она сунула ему в руки охотничий арбалет. — Давай еще раз.

— Как хочешь, Ханна.

Сильверан вложил в лук стрелу. Верханна отступила влево, Руфус — вправо. Он поднял арбалет к лицу и, прищурившись, взглянул в прицел.

Убийца…

Сильверан опустил лук и, нахмурившись, покачал головой.

— Ничего, — произнес он, снова поднимая оружие.

Убийца…

Зеленорукому эльфу слишком хорошо был знаком этот голос. Крепко вцепившись в самострел, Сильверан попытался сосредоточиться на цели, выбросить все остальные мысли из головы. Призрак убитого Дру не тревожил его больше месяца. Он проводил время или с Верханной и Руфусом, или в обществе отца, обучаясь вещам, которые необходимо знать наследному принцу Квалинести. Дни его были поглощены деятельностью, а ночи безмятежны — Руфус теперь спал на маленькой кровати в его комнате.

И все же, как он не старался изгнать его, эхо голоса Дру звучало в его ушах:

Убийца… Тыубил меня.

Сильверан обернулся, взлетел подол его зеленой мантии, он искал глазами жуткое лицо, которое, он знал, висит в воздухе где-то поблизости. Руфус бросился на землю — стрела во взведенном самостреле промелькнула совсем близко. Он крикнул:

— Эй! Смотри, куда направляешь эту штуку!

Единственное, что слышал сын Пророка, — призрачное дыхание давно мертвого эльфа. Он вертелся на месте, пока не заметил зловещее лицо, парившее в воздухе как раз у него над головой. С тех пор как он в последний раз видел его, на лице злого волшебника явственнее проступили признаки распада. Нос провалился, вместо глаз зияли черные провалы. Запах смерти и разложения наполнил ноздри Сильверана. Задыхаясь, он направил самострел на призрак.

— Сильверан, не стреляй, — спокойно произнесла Верханна.

Стрела была направлена прямо ей в лоб, ее отделяло от Сильверана лишь шесть футов. На ее верхней губе показалось несколько капель пота.

— Не застрели капитана! — добавил свои мольбы Руфус, по-прежнему распростертый на земле.

— Убирайся! — дрожащим голосом произнес Сильверан. — Оставь меня в покое!

— Я не Друлетен, — осторожно произнесла Верханна. Вытянув пустые руки, она шагнула вперед, продолжая говорить спокойным, мирным голосом: — Опусти лук, Сильверан. Это я, Верханна. Твоя сестра.

В мозгу Сильверана, разрушаемом страхом, слова звучали по-иному:

Осталось недолго, убийца. Когда сгниетпоследняя частица моей плоти и от меня останутся только кости, я приду, чтобы отомстить за свою смерть. Осталось недолго! Взгляни смерти в лицо!

Из кожи мертвеца полезли личинки. Нижняя челюсть Друлетена отвалилась и исчезла, и на принца зловеще уставился — жуткий беззубый череп. Сильверан закрыл глаза и закричал, моля о пощаде. Рука его сжала спусковой крючок.

Верханна, бросившись вперед, выбила из его рук арбалет. Остроконечная стрела вырвалась из механизма и просвистела в воздухе, скрывшись высоко в ветвях. Сильверан взвизгнул и оттолкнул Верханну, но ей удалось прижать его к земле.

— Нет, нет! — надрывался он. — Я сожалею, что убил тебя! Не трогай меня, Дру! Я не хочу умирать! — По щекам его текли слезы.

Сад наполнили гвардейцы и слуги, прибежал и Таманьер Амбродель, встревоженный криками. Гвардейцы удерживали Сильверана, после того как Верханна помогла ему подняться на ноги. Принц, всхлипывая, бормотал что-то о прощении и своей невиновности.

— Вы что, бросили его одного? — быстро спросил Таманьер. — Он снова видел привидение?

— Мы от него ни на шаг не отходили, — запротестовал Руфус. — Мы с капитаном учили Зеленые Руки стрелять из арбалета.

Таманьер обернулся к Верханне:

— Ты не видела ничего необычного, Высочество?

Она, отряхнув грязь с колен, покачала головой:

— Я ничего не слышала и не видела, кроме Сильверана.

— Он чуть не пристрелил моего капитана, — встрял кендер.

— Заткнись, Малявка.

Таманьер помрачнел:

— Нужно сообщить Пророку. — Он стиснул морщинистые руки и крепко прижал их к губам. — Прости меня, принцесса.

— Что ты имеешь в виду? — ощетинилась Верханна.

— Должно быть, Его Высочество немного повредился в уме.

— Ты слишком далеко заходишь, кастелян Амбродель! — Глаза ее пылали. — Если мой брат говорит, что он видит призрак, значит, клянусь Астрой, призрак есть!

— Я ни в коем случае не хотел оскорбить, Высочайшая…

— И все же ты меня оскорбил!

Гвардейцы, поддерживая Сильверана, повели его обратно домой. Таманьер с белым как мел лицом поклонился и последовал за ними.

Руфус поднял арбалет и смахнул грязь с тетивы.

— А знаешь, капитан, старый чудак, возможно, и прав.

Она затрясла пальцем перед носом кендера:

— Не начинай и ты тоже, болтливая букашка!

Кендер повернулся и затопал к дому. Трясясь от ярости, Верханна мгновение наблюдала за ним, затем схватила забытую стрелу и переломила ее через колено. Отшвырнув в стороны обломки, она широкими шагами направилась в сад и вскоре скрылась из виду, продираясь сквозь кустарник в самые непроходимые заросли.

Из дома Пророка, из окна, выходившего в сад, Ульвиан наблюдал всю сцену. Он улыбнулся. Как удачно, что из его комнаты открывается такой превосходный вид.

В дом Пророка пригласили лекарей; прибывшие жрицы Квен произносили над Сильвераном свои заклинания — все напрасно. Жрецы Мантиса и Астры призвали на помощь несчастному сыну Кит-Канана все свое искусство, но жуткое мертвое лицо по-прежнему преследовало его, и только его.

Пророк встретился с целителями и жрецами.

— Моего сына околдовали? — угрюмо спросил он.

Высшая жрица Квен, бывшая Сильванести, по имени Айтара, ответила:

— Мы наложили на твоего сына излечивающие чары, Великий Пророк, но они не подействовали. Добрые братья Мантиса воздвигли преграды, чтобы отогнать злых духов, и все же страшный призрак является ему.

Ее большие бледно-голубые глаза, не дрогнув, в упор смотрели на Кит-Канана.

— Принц Сильверан не стал жертвой магии смертных, Великий Пророк, — закончила молодая жрица.

— Что же тогда? — требовательно спросил он.

Айтара оглянулась на притихших спутников:

— Есть две возможности, Величайший. Обе они не слишком приятны.

— Говори правду, госпожа. Я хочу знать все.

— Существуют снадобья, яды, от которых затуманивается рассудок. Твоему сыну могли дать подобный яд, — ответила она.

Кит-Канан покачал головой:

— Сильверан ест со мной за одним столом. Никто не может угадать, кто именно, будет есть или пить из данной тарелки или чашки. А у меня не было подобных видений. Это не яд.

— Хорошо. Тогда остается последнее объяснение — твой сын лишился разума.

После этих слов воцарилась жуткая леденящая тишина. Кит-Канан с такой силой сжал подлокотники своего кресла, что костяшки пальцев побелели.

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты утверждаешь, что мой сын — мой наследник — сумасшедший?

Жрица промолчала. В мозгу Пророка пронеслась мысль.

— Мой сын раньше выказывал магические способности, — несмело начал он. — Может ли его сила излечить его?

— Он в действительности обладает большим могуществом, но совершенно не умеет им пользоваться. Без долгого обучения и практики он не может применить свою силу, чтобы помочь себе. — Печаль отразилась на лице Айтары.

Кит-Канан взглянул в глаза каждому по очереди. Все присутствующие повесили головы и молчали — сказать больше было нечего.

— Идите, — устало велел Пророк. — Благодарю вас за ваши старания. Уходите.

С бесчисленными поклонами и расшаркиваниями лекари и жрецы покинули Кит-Канана. Пророк отвернулся и невидящим взором уставился в окно. В зале остался лишь Таманьер.

— Старина, — обратился к нему Кит-Канан, — что мне делать? Мне уже кажется, что боги прокляли меня, Там. Я похоронил двух жен, и вот — один сын оказался преступником, а второй, возможно, безумцем. Что мне теперь делать?

Старый кастелян, стоявший в дальнем конце зала, сделал глубокий вдох.

— Наверное, с молодым Сильвераном с самого начала было что-то не так, — несмело пробормотал он. — В конце концов, его рождение и начало жизни были не совсем естественны и он обладает неизвестной и неконтролируемой силой.

Пророк откинулся на спинку трона. Ему казалось, что каждый день из прожитых им пятисот с лишним лет притягивает его к земле, словно камень в складках мантии, словно цепи, обмотанные вокруг плеч.

— Я следовал всем знамениям, — бормотал он. — Неужели все это — ужасная ошибка? Это невозможно. Сильверан — мой истинный наследник, я чувствую это. Но как же нам его излечить? Я не могу передать свою корону безумцу.

— Государь, — произнес Таманьер, — мне очень не хотелось бы тебя беспокоить этим — особенно сейчас. Но принц Ульвиан желает поговорить с тобой.

Пророк вздрогнул — мысли его были далеко отсюда.

— Что ты говоришь, Там?

— Принц Ульвиан просил свидания с тобой, государь.

Пророк собрался с мыслями и, кивнув, ответил:

— Очень хорошо. Пришли его ко мне.

Таманьер распахнул створки дверей. Ветер с террасы, кружась, принес в зал горсть опавших листьев и разметал их по полированному деревянному полу. Кастелян ввел принца Ульвиана, затем удалился, плотно прикрыв за собой двери.

— Пророк, — начал Ульвиан, отвесив глубокий поклон.

Кит-Канан знаком приказал ему приблизиться. Ульвиан в двадцать шагов пересек приемный зал. За месяцы, прошедшие с его возвращения из Пакс Таркаса и Черной Скалы, принц в корне изменил свою внешность и поведение. Исчезли экстравагантные кружевные манжеты, сверкающие и непомерно дорогие штаны и сапоги. Ульвиан стал носить простые бархатные туники темно-синего, черного или зеленого цвета и невысокие черные башмаки. Тяжелые ожерелья и вызывающие бриллианты на пальцах сменились простой серебряной цепочкой с медальоном, в который была вправлена миниатюра с портретом матери. Ульвиан отпустил волосы, как принято было по эльфийской моде, и сбрил бороду. Если бы не его широкая челюсть и круглые глаза, его можно было бы принять за чистокровного эльфа.

— Отец, я хочу, чтобы ты отослал меня отсюда, — произнес он, поклонившись еще раз, у подножия трона.

— Отослал? Почему?

— Мне кажется, пришло время завершить мое образование. Я слишком много времени истратил на легкомысленные удовольствия. Мне предстоит еще многое узнать.

Кит-Канан выпрямился. Эта любопытная просьба насторожила его.

— И куда же ты собрался, чтобы получить образование? — поинтересовался он.

— Я думал о Сильваносте.

Пророк поднял брови.

— Ульвиан, это невозможно, — мягко объяснил он. — Ситас никогда не позволит этого.

Ульвиан шагнул вперед, наступив носками башмаков на основание деревянного трона.

— Но я хочу получить знания у мудрых восточных эльфов, в древнейших храмах мира. И конечно, Звездный Пророк не откажет своему родственнику…

— Это невозможно, сын мой. — Кит-Канан наклонился и положил руку на плечо Ульвиану. — Ты полуэльф. Тебя не допустят в Сильванести.

Принц вздрогнул, словно отец ударил его.

— Тогда отошли меня в Торбардин, в Эргот! Все равно куда! — в отчаянии воскликнул принц.

— Откуда такое внезапное желание уехать?

Принц опустил глаза под проницательным взглядом Пророка:

— Я… я объяснил тебе, отец. Я хочу закончить образование.

— Ты не говоришь мне всей правды, сын, — возразил Кит-Канан.

— Ну хорошо. Я хочу уехать из этого дома. Я больше не могу этого выносить! — Он вырвался из рук отца.

— Что ты имеешь в виду?

Ульвиан подергал узкий серый пояс. Наконец, он повернулся к Пророку спиной.

— От его криков я не сплю по ночам, — неохотно процедил он. — Я… я слышу, как он бродит по коридорам, слышу его стоны. Это невыносимо, отец. Я знаю, что он твой законный наследник, и я не могу ожидать, что ты отошлешь его от себя, и я решил уйти сам, добровольно.

Кит-Канан, поднявшись, приблизился к сыну.

— Твой брат болен, — сказал он. — Если это утешит тебя, то я тоже не сплю по ночам.

Темные круги под глазами Пророка подтверждали правоту его слов.

— Я хотел бы, чтобы ты остался и помог Сильверану, Улли. Он нуждается в добром друге.

Одетый в темное принц опустился на колени и взял с пола пригоршню алых и коричневых листьев. Он медленно перебирал их, словно изучая их сморщенные личики.

— Что говорят врачеватели — у него есть шансы выздороветь? — спросил он, не сводя взгляда с листьев.

— Они даже не решили, в чем причина его болезни, — вздохнул Кит-Канан.

Ульвиан бросил листья и поднялся. Обернувшись к отцу, принц тихо промолвил:

— Если тебе угодно, чтобы я остался, отец, то я остаюсь.

Кит-Канан с благодарностью сжал руки сына.

— Спасибо тебе, Улли, — улыбаясь, отвечал он. — Я надеялся, что ты не покинешь нас.

Принц и не помышлял об отъезде. Вернувшись к себе, Ульвиан слегка погладил свою тяжелую стеганую тунику. Там, под одеждой, скрытый в плотном кожаном мешочке, с его шеи свисал амулет из черного оникса.

— Прелесть моя, — негромко, но ликующе произнес он, — все идет отлично! Скоро я стану единственным и неоспоримым наследником.

Ты это заслужил, мой принц, — вполголоса мурлыкал амулет, слышимый лишь Ульвиану. — Вместе мы сможем править.

И принц занялся окончательной отделкой речи, которую он собирался произнести на церемонии провозглашения его наследником трона Солнца.

 

Гибель Солнца

Незадолго до наступления первых морозов Сильверана переместили в комнату, находившуюся в дальнем конце южного крыла дома Пророка. В этом уединенном покое его ночной бред не беспокоил тех, кто спал ближе к центру огромного дома. Таманьер, будучи ключником, обязан был каждый вечер запирать Сильверана в его комнате. Если крики становились громче, ему приносили снотворное. Лишь самые сильнодействующие лекарства могли отогнать недремлющий призрак, преследовавший молодого эльфа. От сильных снотворных он весь день пошатывался и ходил одурманенный.

Когда с восходом Солинари, серебряной луны, в Квалиност пришли первые холода, Сильверан спал неспокойным сном в своей жалкой клетке. Здесь не было ни мебели, ни ламп — ничего, чем он мог бы поранить себя или других. Из его одеял оставалась лишь пара целых — остальные он разодрал в клочья, лихорадочно отбиваясь от кошмарного видения.

Зеленые Руки, — позвал мертвый Дру. — Поднимайся, убийца. Сегодня мы встретимся с тобой в долине смерти.

— Нет, — простонал Сильверан. — О нет, прошу тебя!

Твое время пришло. Вставай! Я иду за тобой!

— Нет!

Внезапно содрогнувшись, эльф рывком поднялся на кровати. Сердце его, как молвт, билось о ребра, он дышал быстро, мучительно.

— Ты не достанешь меня! Не сможешь!

С трудом он поднялся на ноги. Дверь его комнаты была заперта снаружи. Сильверана охватила паника. Он изо всех сил пнул дверь ногой.

Толстая деревянная панель задрожала, но не сдвинулась с места. Зная огромную силу своего сына, Кит-Канан отдал печальное распоряжение — сделать эту дверь как можно прочнее.

Зеленые Руки, убийца…

В отчаянии Сильверан бросился на дверь всем телом. Под его неистовым натиском косяк раскололся, и дверь широко распахнулась. Снаружи, в темном коридоре, стоял холод. На голые деревянные полы еще не постелили зимние коврики, и зубы эльфа застучали, когда он, пошатываясь, вышел на мороз.

Слева находились высокие окна — они были закрыты ставнями. Сквозь щели в семифутовых ставнях проникал зловещий желто-зеленый свет. Сильверан с коротким, резким воплем отшатнулся от бледных полосок света. В голове его звенел смех — смех Дру, смешанный со звоном цепей.

Он бежал по коридору, слепо тыкаясь то в одну, то в другую дверь. Комнаты на первом этаже никто не занимал — Пророк не принимал гостей. Сильверан тряс каждую дверную ручку, колотил в каждую дверь, но войти не мог. Зеленовато-желтый свет все усиливался — теперь Сильверан отбрасывал тень, длинную тень, протянувшуюся через весь пустынный коридор.

Свет сочился сквозь закрытые ставни, словно масло сквозь марлю. На глазах окаменевшего от ужаса эльфа свет сформировался в нечто похожее на фигуру. Сильверан, прижавшись спиной к запертой двери, смотрел на это в беспомощном страхе. У зеленоватой светящейся фигуры образовались руки и ноги — но не было головы. Выросла шея, но на месте головы оставался сгусток тьмы.

Спасайся, если можешь, убийца! Я пришел за тобой! — гремел голос.

Сильверан рванулся прочь из своего укрытия у двери и с воплями ужаса бросился бежать по коридору.

Он пересек приемную у главного входа на первом этаже и схватился за первую попавшуюся ручку. Это оказалась трофейная комната Пророка. Здесь выставлены были различные доспехи Кит-Канана, его личное оружие, а также флаги и штандарты, захваченные у воинов Эргота во время Эльфийской войны. Сильверан метался среди груд алебард, мечей, копий. Блеск металла подсказал ему мысль — безумную мысль. Он убьет проклятого призрака снова — на этот раз наверняка — и будет спасен. Спасен и свободен.

Но пики и мечи прочно были прикреплены к подставкам с помощью цепей и проволоки, и достать их было нелегко. Сильверан поспешил мимо и попал в заднюю часть зала, обшаривая взглядом хранящееся здесь оружие. Строго говоря, это было не совсем оружие, скорее, инструменты, которыми пользовался Кит-Канан за свою долгую жизнь. Пила, которой он свалил первое дерево для постройки Квалиноста. Лопатка каменщика, которой он пользовался при закладке краеугольного камня Башни Солнца. Молот, который король Торбардина Гленфорт подарил ему, чтобы высечь первый блок для Цитадели Мира, Пакс Таркаса.

Молот покоился на невысокой подставке под хрустальным куполом. Серебряные полосы на его рукояти сверкали, позолоченный молот словно светился. Купол не был опечатан, и Сильверан с грохотом швырнул его на пол. Молот лег в его руку, словно выкованный специально для него.

Его охватило ликование. Могучий гномий молот размозжит в пыль даже алмаз, если как следует размахнуться и ударить точно в цель. Теперь он может сразиться с чудовищным Друлетеном. Скоро его пыткам придет конец!

Дверь трофейной комнаты медленно приоткрылась. Эльф скользнул в тень, закинув молот на плечо. В открытую дверь проник бледно-желтый свет, и чей-то голос прошептал:

— Сильверан? Ты здесь?

— Да! — выкрикнул он, прыгая к двери и рывком распахивая ее. Мгновение он смотрел, как ухмыляющийся голый череп пялится на него пустыми глазницами, и услышал издевательский хохот. — Теперь я убью тебя, убью навсегда, Дру!

Сильверан с криком нанес страшный удар, опустив молот на череп Дру. Затрещала кость, и он почуял запах крови. Желтый свет погас.

Сильверан потерял сознание, мешком свалившись на пол. Он сделал это. Он полностью уничтожил Дру. Теперь он свободен. Веки его, дрожа, сомкнулись, и он не увидел, как комната наполняется светом.

Таманьер, Ульвиан и Верханна высоко подняли лампы. За их спинами сонные слуги ворчали, что их подняли с постелей. Свет ламп осветил сцену в трофейной комнате.

— О боги! — закричал Таманьер. — Он убил Пророка!

Все гвардейцы Солнца были подняты по тревоге и покинули казармы, в дом Пророка созвали лучших лекарей. На голове Кит-Канана, там, где молот гномов проломил ему череп, зияла ужасная рана. Но он был еще жив. Сердце его билось, он дышал, но с момента трагедии Пророк Солнца не открывал глаз.

Странно, но Сильверан тоже находился в бессознательном состоянии. На теле его не было ран, но разбудить его оказалось невозможно, даже поднеся к его носу омерзительно пахнущую асафети-ду. Все признаки безумия покинули его: на лице появилось мирное выражение и глубокие морщины, избороздившие лоб, изгладились. Он выглядел словно спящее дитя, лежа на полу у ног смертельно раненного отца.

Верханна, отказавшись от чьей-либо помощи, перенесла отца в кровать. Таманьер рассказал, что Кит-Канан услышал шум, производимый Сильвераном, и вышел посмотреть, что случилось, никого с собой не прихватив.

— Я никогда не прошу себе этого, — сказал старый кастелян, ломая руки. — Я должен был пойти вместо него!

— Ты ни в чем не виноват, — неуверенно успокоил его Ульвиан, когда они поднимались по лестнице, сопровождая Верханну. — Никто и предположить не мог, что случится такое. Сильверан, должно быть, ударил отца в припадке горячки.

В действительности принц был весьма потрясен подобным оборотом дела. Он никогда не желал смерти Кит-Канану и теперь начинал догадываться, что амулет по своей воле свел отца и сына, чтобы произошло именно это. Теперь злому талисману недолго оставалось ждать, чтобы Ульвиан получил то, чего требовал. Через несколько дней — может быть, через несколько часов — Ульвиан станет Пророком Солнца.

Прибыла Айтара со всеми служительницами Квен, и они принялись за дело, пытаясь спасти жизнь Кит-Канану. На Сильверана взглянули лишь мельком. Кроме того факта, что его невозможно было разбудить, он, казалось, был вполне здоров. Глава жриц не желала тратить ни одного заклинания на невредимого эльфа: вся магия, которой они обладали, понадобится Пророку. Двое гвардейцев перенесли бесчувственного сына Пророка в маленькую комнатку на третьем этаже огромного здания. Им было приказано заковать его в цепи и сторожить у дверей.

Кит-Канан умирал.

Скоро весь дом наполнили ароматы благовоний и звуки жреческих напевов. Жрицы Квен использовали свои самые могущественные заклинания, и они смогли немного продлить жизнь Пророка, но спасти его оказались не в силах. Айтара призналась в этом Верханне и Ульвиану, встретившись с ними в приемной отца.

— Сколько… сколько ему еще осталось? — спросила Верханна, по лицу которой текли безмолвные слезы.

— День. Может, два. Он очень силен. Обычный эльф умер бы на месте от такого удара. Ты должна быть готова, госпожа. Конец может прийти в любую минуту.

— И вы ничего не можете поделать?

Айтара поклонилась. Белые одежды ее измялись, небесно-голубой пояс развязался. Она тоже плакала.

— Нет, принцесса. Мне бесконечно жаль.

Верханна кивнула, и главная жрица удалилась. После минутной тишины Ульвиан кашлянул.

— Остается еще проблема наследования, — произнес он.

Верханна непонимающе уставилась на него:

— Какого наследования?

— Когда отец скончается, кто станет следующим Пророком? Разумеется, не наш сумасшедший сводный брат.

Зарычав от гнева, Верханна схватила Ульвиана за ворот рубашки и вытолкала его за дверь, в переднюю, где он со стуком ударился о колонну.

— Не сметь говорить со мной о коронах! — скрежеща зубами, приказала она. — Наш отец пока еще жив, а ты уже жаждешь его скипетра! Я вот что скажу тебе, братец: если ты еще раз заговоришь об этом, пока отец еще жив, — я тебя убью. Я тебе кишки выпущу, как кабану! Ясно это тебе?

Совладав со страхом, от которого он дрожал всем телом, Ульвиан сказал, что ясно. Он не сомневался, что она исполнит свою угрозу. Хотя он и упирался изо всех сил, но знал, что из ее хватки ему не вырваться.

Верханна почувствовала под рукой что-то твердое. Она рванула голубую рубашку Ульвиана, и во все стороны полетели пуговицы. На шее у него висел кожаный мешочек. Глаза брата расширились от ужаса и злобы.

— Что это? — прошипела она. Не получив ответа, она левой рукой вытащила кинжал и поднесла к его лицу.

На мгновение принцу показалось, что Верханна собирается перерезать ему глотку, но она лишь перерезала шнурок, на котором висел мешок. Отступив, она раскрыла его и обнаружила ониксовый амулет.

— Зачем тебе это? — потребовала она ответа.

— Это просто кусок резного камня, — дрожащим голосом оправдывался он. Ульвиан беззвучно молился, чтобы амулет вмешался. Но ничего не происходило.

— Это было уничтожено в огне, когда Друлетена… — Верханна прервала себя, резко обернувшись в сторону комнаты отца. Затем она снова медленно обернулась к Ульвиану, с залитым краской лицом. — Ты! — выдохнула она.

— Нет, Ханна, это совсем не…

Она снова схватила брата и так сильно ударила его о колонну, что из глаз у него посыпались искры.

— Пусти меня! Ты еще пожалеешь, что била меня, — лепетал он.

— Сейчас у меня нет на тебя времени! — яростно прошипела она и выпустила его. Ульвиан опустился на пол.

— Сержант! — пролаяла Верханна. К ней по коридору поспешил гвардеец с убором из конского волоса на шлеме, напоминающим веер. — Поставь часового у этой комнаты, — приказала она. — Никого не впускать, кроме меня, Таманьера Амброделя и госпожи Айтары. Понял меня?

Гвардеец покосился на принца.

— И господина Ульвиана тоже не пускать, капитан? — спросил он.

— Его прежде всего. Если я увижу в комнате отца хоть кого-нибудь, кроме трех названных мной, ты лишишься головы.

Сержант, закаленный боец, сглотнул ком в горле.

— Будет исполнено, капитан! — пообещал он.

Перед комнатой Пророка выстроился отряд из восьми гвардейцев. Начинало светать. Верханна разрешила Таманьеру объявить о несчастье народу. Герольды, облаченные в золотые камзолы, уже появились в коридорах, протирая со сна глаза и натягивая высокие сапоги. Старый кастелян, на лице которого читались напряжение и горе, собрал этих юношей и девушек в соседней комнате. Спустя несколько минут герольды появились с глазами полными слез. Они в спешке покинули здание, чтобы объявить пробуждающемуся городу печальную весть.

Верханна отправилась проведать Сильверана. Гвардейцы, охранявшие его комнату, расступились перед ней, когда она открыла замок на мощной двери.

— Капитан, — обратился к ней один из солдат, прежде чем она вошла, — взгляни лучше на его руки.

Она устала, у нее болело сердце и внутри все еще клокотало от ярости на Ульвиана, и она ответила солдату, что у нее не хватает терпения разгадывать загадки.

— Прошу тебя, капитан, — настаивал гвардеец. — Его когда-то называли Зеленые Руки, верно? Так вот руки у него теперь такие, как у всех.

При этом известии Верханна подняла брови. Затем она вошла внутрь и захлопнула за собой тяжелую дверь.

Толстые цепи сковывали Сильверана по рукам и ногам. Сердце ее заныло еще сильнее при виде его, лежащего здесь, такого невинного и безмятежного, в то время как его отец умирает. Какой отвратительный яд проник в его простой, бесхитростный мозг и заставил сойти с ума от страха? Она по-прежнему держала в руке черный амулет. Верханна упала на одно колено и осмотрела руки эльфа. В точности как и сказал гвардеец, пальцы Сильверана теперь стали белыми, в противоположность его зеленым ладоням.

Медленно, часто хлопая ресницами, Сильверан приходил в себя.

— Ханна, — весело произнес он, — привет.

Она уставилась на него, поражаясь этому спокойному тону. Он сел, и цепи сдавили его тело.

— Ух ты! — хрипло выдохнул он. — Что это? Почему я связан?

— Ты не помнишь, что произошло? — спросила она.

— Не помню чего? Ты не снимешь с меня эти цепи? Мне больно.

— Как ты думаешь, почему ты здесь оказался? — резко сказала она.

Сильверан нахмурился.

— Я спал, — задумчиво начал он. — Мне снились плохие сны — затем я проснулся, и рядом была ты, а я в цепях.

Медленно, тщательно подбирая слова, она объяснила, что произошло. Сильверан вскрикнул и отступил к стене. Дверь отворилась, и гвардеец просунул в щель голову, но Верханна взмахом руки велела ему выйти. Сильверан обхватил себя руками и с трудом втянул воздух.

— Этого не может быть, — сказал он, покачав головой. — Это был сон, ужасный сон!

— Это правда, — мрачно ответила она. — Пророк умирает.

Он спрятал лицо в ладонях и простонал.

— Я проклят! Я убил моего любимого отца!

Верханна вскочила на ноги, схватила его за запястья и отняла его руки от лица.

— Слушай меня! Может, ты и был проклят, но сейчас с тобой все в порядке. Когда отец умрет… — она задохнулась, не в силах выговорить это слово, — ты должен пойти в Талас-Энтию и потребовать, чтобы тебя назначили Пророком Солнца. Иначе Ульвиан заберет трон себе. Ты должен сделать, как я говорю!

— Но меня должны покарать за убийство нашего отца, — всхлипывая, возражал он. — Никто не захочет, чтобы я стал правителем. Пусть Ульвиан станет Пророком. Меня должны казнить за мое преступление!

Верханна встряхнула его с такой силой, что цепи зазвенели:

— Нет! Ты ни в чем не виноват. Ульвиан с помощью черного амулета Друлетена свел тебя с ума. Это он преступник. Тебя выбрали наследником. Все зависит от тебя. Отец верит, что ты — будущее Квалинести!

На городских башнях зазвонили колокола. Ужасные новости, объявленные герольдами, быстро распространялись. Верханна вслушалась в скорбные звуки — она поняла, что это заупокойный плач по Пророку. Когда колокола умолкнут, это будет означать, что Кит-Канана больше нет.

Девушка торопливо разомкнула кандалы на руках и ногах Сильверана.

— Оставайся здесь, — велела она. — Я прикажу гвардейцам запереть тебя. Ты будешь в безопасности.

— В безопасности от чего?

Для объяснений времени не было. Верханна направилась к двери, но Сильверан потянулся к ней. Он хотел что-то сказать, но слова замерли у него на языке, когда он увидел, что его пальцы побелели.

— Сила покинула меня, — выдохнул он. — Я больше не ощущаю ее присутствия.

Верханна задержалась, уже взявшись за дверную ручку:

— Волшебство? Оно исчезло?

Он кивнул.

— Отлично, — твердо ответила она. — Возможно, это станет твоим преимуществом.

И прежде чем он успел переспросить ее, дверь за ней захлопнулась.

Идти среди зеленых деревьев, вдыхать наполненный солнцем воздух, есть то, что попадалось на охоте, спать под звездами — это была превосходная жизнь. Самая лучшая. Совершив множество подвигов, обретя огромную мудрость, Кит-Канан не переставал тосковать о молодости. Сказители, сочинители легенд еще при жизни превратили его в героя, полубога. Без сомнения, после его смерти эти преувеличения будут расти с каждым столетием. Может быть, однажды в глазах своих потомков Кит-Канан превратится в божество. Он не хотел этого. Его гораздо больше заботило дальнейшее счастливое существование государства, основанного им, — Квалинести.

Кит-Канан брел в тени дубов. Ему снился удивительный сон. Обычно сны его были бесплотны, они мелькали в его сознании словно вспышки света. Однако этот сон оказался великолепен. Пророка окружали запахи, звуки леса, трава и деревья. В ветвях над головой шелестел ветер. Он слышал пение птиц и возню мелких животных в опавших листьях под ногами. Солнце, просвечивая сквозь листву, рисовало в воздухе дрожащие узоры. Замечательно.

Поистине замечательно!

— Не так уж и замечательно.

Он резко остановился, словно прирос к земле. В пяти шагах от него, прислонившись к стволу, стояла его первая жена — величайшая любовь его жизни.

— Анайя, — вздохнул он, — ты явилась мне в моем чудесном сне.

— Это не сон, Кит.

Она выпрямилась и направилась к нему. Зеленые глаза, темные волосы, раскрашенное, по обычаю Кагонести, лицо — все это выглядело таким реальным. Она пристально изучала его, а он радовался, узнавая каждую ее черточку.

— Это не сон, — повторила она. — Ты находишься в царстве теней — промежуточном между светом жизни и тьмой смерти. Наш сын ударил тебя молотом гномов, но это оружие вложила ему в руки злая воля. Твой второй сын воспользовался амулетом Хиддукеля, чтобы уничтожить его, а заодно и тебя.

Печаль застилала ее взор.

— Ничто не могло отвратить твою смерть, муж мой, но я вернулась, чтобы поведать тебе правду. Твой сын Ульвиан не должен занять трон Солнца. Он открыл душу власти зла, чтобы удовлетворить свое тщеславие, и, если его не остановить, он принесет смерть и несчастья тысячам людей.

Кит-Канан равнодушно взглянул через плечо жены на безмятежный лес, ничего не ответив на ее ужасные слова. Он не чувствовал, что ему нанесли тяжкий удар; напротив, он ощущал себя молодым и сильным, как в тот день, когда впервые встретил Анайю. Он осторожно взял ее за руку. Ладонь была загорелой и теплой, а кончики пальцев — слегка тронуты зеленым.

— Как это возможно, любовь моя? Как я смог оказаться здесь, с тобой?

Она подняла другую руку и погладила его по щеке.

— Боги, которым ты поклоняешься, не вмешиваются в приливы и отливы жизни. Они далеки от этого, они позволяют жизни идти своим чередом. Но это место, как и мое существование, не принадлежит ни жизни, ни смерти. Здесь правит сила, находящаяся в вечном равновесии с Хаосом. И теперь, в качестве дара мне, сила позволила мне увидеться с тобой и рассказать тебе правду.

— Что же это за сила? — спросил он, прижимая к губам ее руку.

— У нее нет имени, как у цветка или зверя. Это свойство всех вещей — порядок, противоположность Хаосу. Вот все, что я могу сказать.

Ветер шуршал в листве густорастущих дубов. Кит-Канан взял Анайю за руку и мягко спросил:

— Пройдешься со мной?

Она с улыбкой согласилась.

Они побрели по тропе, и он вслух удивился:

— Я всегда буду с тобой?

Шаги их заглушал зеленый мох, и порывы ветра шевелили длинные волосы Кит-Канана.

— Пока ты помнишь меня, я всегда буду с тобой, — ответила она. — Но тебе нельзя долго оставаться здесь. Сейчас, когда мы разговариваем, твое смертное тело холодеет. Ты должен вернуться и рассказать тем, кого ты любишь и кому доверяешь, правду о своей смерти.

— О своей смерти?

Кит-Канан задумался об этом событии, обычно таком пугающем.

— Я много раз видел, как умирают, по разным причинам. Это горько — умирать?

Анайя пожала плечами и ответила со своей обычной резкостью:

— Откуда мне знать? Я-то никогда не умирала.

Он обнаружил, что улыбается.

— Конечно же нет. Однако я не боюсь. Может быть, я встречу тех, кто ушел до меня. Моего отца Ситэла, мою мать, Макели, Сюзину…

Посреди тропы возник огромный валун, полностью перегораживающий ее. Кит-Канан прикоснулся к камню, наблюдая, как крошечные черные муравьи колонной взбираются вверх, словно солдаты, штурмующие горную вершину.

— Это конец, верно? — спросил он, оборачиваясь к ней.

— Конец твоего пребывания здесь, — торжественно объявила она, — Ты грустишь, Кит?

— Нет, — улыбнулся он. — Я навсегда расстался с тобою много лет назад. Эта встреча — чудесный дар. Было бы неблагодарностью грустить сейчас.

Кит-Канан склонился и нежно поцеловал Анайю. Она ответила на поцелуй, но образ ее уже начинал таять. Не решаясь отпустить ее, он прошептал:

— Прощай, любимая. Прощай…

Лес превратился в темные деревянные стены и лучи света. Тело его захлестнула боль, и он шумно втянул в себя воздух. Он почувствовал чье-то прикосновение на своей щеке. Открыв глаза, Кит-Канан понял, что это дочь целует его лицо. Она отпрянула.

— Во имя Астры! — вскрикнула Верханна. — Ты очнулся!

— Да.

Боги милосердные, в горле саднило.

— Воды, — прохрипел он.

На лице Верханны было написано страдание.

— Воды? Может, нектара?

Рядом с ней стояла бутылка, из которой она, по-видимому, пила. Кит-Канан кивнул, и она осторожно поднесла горлышко к его пересохшим губам.

— Ах, дочь моя, позови сюда кого-нибудь. Свидетелей. Тама, гвардейцев… кого угодно. Как можно скорее.

Верханна позвала на помощь, и в дверь ворвались воины.

— Бегите и приведите Таманьера Амброделя! — приказала она. — Остальные, подойдите сюда. Пророк хочет что-то сказать, и вы должны засвидетельствовать его слова!

Семеро воинов столпились в скромной спальне. Верханна приподняла отца и подложила ему под спину подушку, чтобы он мог видеть окружающих. Затем она дала ему отхлебнуть еще нектара.

— Мои добрые воины, — хрипло начал Кит-Канан. Из-под широкой белой повязки, скрывавшей ужасную рану у него на лбу, видны были его налитые кровью глаза. — Это мои последние приказания.

Эльфы наклонились ближе, чтобы не упустить ни звука.

— Мой сын, — слабо произнес Пророк, — невиновен. Сильверан… не в ответе… за мою смерть.

Гвардейцы обменялись изумленными взглядами. Верханна, не обращая внимания на слезы, снова хлынувшие у нее из глаз, поддержала его:

— Продолжай, отец.

— Его околдовали… с помощью ониксового амулета. Злодейский талисман вступил в заговор с… Ульвианом.

Изумление постепенно сменилось гневом. Бормоча что-то, воины схватились за рукояти мечей.

— Ульвиан поплатится за это жизнью, отец, клянусь тебе! — воскликнула Верханна. Гвардейцы повторили ее клятву.

— Нет! — твердо возразил Кит-Канан. — Я запрещаю это! Мало найдется… смертных… кто в состоянии сопротивляться соблазнительным речам… Хиддукеля. Ульвиан… — Он сильно закашлялся, и из-под повязки по лицу его потекла струйка крови. — Не причиняйте ему… зла. Пожалуйста!

Верханна спрятала лицо на груди отца.

— Не умирай, отец! — молила она.

— Я… не боюсь смерти. С Сильвераном… все в порядке?

Она подняла залитое слезами лицо:

— Да, да! Он потерял свой волшебный дар, но снова стал сам собой. Безумие покинуло его!

— Я хочу… видеть его.

Верханна приказала одному из гвардейцев привести Сильверана. Он отсутствовал довольно долго, и она отправила еще двоих. Когда и те не вернулись, а веки Кит-Канана уже начали судорожно подергиваться, она вскочила и бросилась прочь из комнаты. В коридоре, у двери Сильверана, Верханна обнаружила троих гвардейцев, посланных ею, и троих других, охранявших принца. Половина воинов с рычанием требовали крови Ульвиана, а другие защищали его.

— Прочь с дороги! — приказала Верханна, расшвыривая солдат в стороны. — Пророк хочет видеть своего сына!

— Я иду к нему, — быстро произнес Ульвиан.

— Не тебя! Сильверана!

— Но он убийца!

Указав на брата, Верханна выкрикнула:

— Мы знаем всю правду! Ты подстроил заговор, чтобы свести Сильверана с ума, а самому предъявить притязания на трон. Может, ты также замышлял убийство отца?

Она выхватила меч, и гвардейцы расступились, оставив сестру лицом к лицу с братом.

— Если бы я могла, то прикончила бы тебя… — Она оборвала себя. — Но отец запретил это! А теперь убирайся прочь с глаз моих, пока я не забыла, что обещала оставить тебя в живых!

Она вложила меч в ножны и отворила дверь. Вытащив Сильверана, она вместе с ним побежала по полированному полу. За ними последовали Ульвиан с гвардейцами.

Верханна ворвалась в открытые двери покоев Кит-Канана. Четверо остававшихся там воинов преклонили колени у его ложа. Глаза Пророка были закрыты. Верханне не было нужды спрашивать: Кит-Канан скончался.

Таманьер Амбродель, с всклокоченными волосами, в сбившейся одежде, рыдал в голос в ногах кровати Пророка.

— Я пришел слишком поздно, — всхлипывал он.

Сержант гвардейцев поднял на нее взгляд.

— Он звал тебя, госпожа, — с трудом выговорил он. — И еще какую-то женщину, по имени Анайя.

Она должна подавить свое горе, по крайней мере сейчас. Жизненно важно теперь, чтобы последняя воля отца была выполнена.

— Вы все слышали, что он рассказал мне перед смертью? — словно в бреду спросила она.

— Да, госпожа, — ответил сержант. Остальные гвардейцы также поклялись, что слышали слова Пророка. Верханна кратко сообщила Таманьеру о заговоре Ульвиана. Затем она втолкнула в комнату Сильверана, и гвардейцы поднялись с колен.

— Пророк Солнца мертв, — хриплым голосом произнесла капитан. — Да здравствует Пророк Солнца!

— Да здравствует Пророк Солнца! — эхом отозвались воины.

Лицо Сильверана светлело, — он пытался постичь происходящее.

— Великий Пророк, — обратился к нему Таманьер, кланяясь новому молодому монарху.

— А где Ульвиан? — внезапно спросила Верханна.

В комнате Пророка его не было, не было и в коридоре у дверей.

— Следует ли нам разыскать его, госпожа? — спросил сержант гвардейцев.

— Это решать Пророку, — тихо ответила Верханна, положив руку на плечо Сильверану.

Воины в ожидании взглянули на него. Глаза эльфа были безмятежны.

Новый Пророк пристально взглянул на тело отца.

— Пусть Ульвиан идет, куда ему угодно, — произнес он.

Теперь, выполнив свой долг по отношению к Кит-Канану, Верханна почувствовала, что ноги ее подкашиваются, и опустилась на колени у тела отца, безудержно рыдая. Ее любовь и уважение к отцу были близки к поклонению. Она не могла смириться с мыслью, что его не стало, что она больше никогда не увидит его лица, не услышит голоса, дразнящего ее за чрезмерную серьезность. Брат подошел к ней и положил руки на ее трясущиеся плечи.

— Ты нужна мне, Ханна, — прошептал Сильверан так тихо, что его слова услышала лишь она. — Мне нужна твоя помощь, чтобы управлять Квалинести.

Верханна оторвала взгляд от безмятежного лица отца и взглянула на нового Пророка Солнца, стоявшего рядом с торжественным видом. Кит-Канан был прав. Сильверан, которого когда-то звали Зеленые Руки, будет превосходным главой государства. Он добр, честен и неподкупен.

Голос ее дрожал, но слова, которые она произнесла, слышны были всем присутствующим. Вместо ответа она произнесла ту же древнюю клятву, что когда-то давала своему отцу:

— Ты мой государь. Ты мой законный повелитель, и я буду повиноваться тебе до самой смерти.

Сильверан все еще держал руки у нее на плечах, но она медленно поднялась. Гвардейцы окружили кровать Кит-Канана и собрались поднять его. По древнему обряду, тело покойного Пророка переносили в храм Астры для молитв и очищения.

— Остановитесь, — приказал Сильверан, и Верханна вздрогнула.

На какое-то мгновение ей показалось, что это говорит ее отец. Сильверан протянул руку, удерживая их. Рука больше не была зеленой.

— Это мой долг, — объявил он.

С бесконечной нежностью он поднял тело Кит-Канана и вынес его по главной лестнице в приемную. Верханна следовала за ним, справа, а следом в ногу шагали воины.

У подножия лестницы из вишневого дерева собрались все домочадцы Кит-Канана, вплоть до последнего слуги-мальчишки. Все открыто рыдали и низко склонили головы, когда мимо них проносили тело Кит-Канана, основателя и первого правителя Квалинести. Бедного Таманьера Амброделя вынужден был поддерживать сын, Кемиан. Старый кастелян был так сражен горем, что едва стоял на ногах. Однако у него еще оставалась одна обязанность по отношению к его старому другу и государю. Когда Сильверан со своей скорбной ношей достиг нижней ступени лестницы, Таманьер взмахом правой руки подал знак герольдам, ожидавшим у парадных дверей.

Герольды распахнули двери и устремились наружу, на площадь, во все концы города. И когда второй Пророк Солнца выступил на утренний свет, во всем городе раздавались их голоса, несущие горестную весть.

Пророк Сильверан остановился, моргая от яркого света. Когда затихли один за другим огромные колокола Квалиноста, Верханна почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

 

Эпилог

Письмо

Его Милостивому Величеству Сильверану, Пророку Солнца, от Кемиана, лорда Амброделя, из Пакс Таркаса.

Великий Пророк!

Прими мои самые сердечные поздравления по случаю первой годовщины твоего восшествия на престол. Весь народ Квалинести гордится великими деяниями, которые ты совершил, широкими шагами ступая по пути твоего досточтимого отца, покойного Пророка Кит-Канана.

Постройка склепа для захоронения тела твоего отца почти завершена. В настоящее время проводится отделка, и сам Фельдрин Полевой Шпат лично наблюдает за работами. До наступления осеннего равноденствия все будет готово, чтобы принять Пророка в месте его последнего упокоения.

Относительно других вопросов, которые ты затрагивал в своем письме, я могу кое-что сообщить тебе. Насчет принца Ульвиана у нас нет определенных сведений, хотя о его судьбе ходит немало слухов. То нам доносят, что он живет в Дальтиготе, в качестве почетного гостя императора Эргота; то через неделю получаем «достовернейшие» сведения, что принц в самой последней нищете влачит свое существование в Балифоре. Генерал гвардии госпожа Верханна внесла неплохое предложение: послать в Балифор своего разведчика и выяснить правду. Если кто-нибудь и может отыскать принца Ульвиана, то это именно Руфус Мятая Шапка.

Поток переселенцев с востока продолжает иссякать. Кое-кто из Сильванести, недавно пришедших к нам, говорит, что Звездный Пророк, Ситас, собирается закрыть границу и запретить дальнейшую эмиграцию. Лично меня это мало огорчает. Чем больше народу переселится к нам из Сильванести, тем сильнее обострятся наши взаимоотношения со старым государством — все они очень завидуют нашему богатству и процветанию.

Как губернатор Пакс Таркаса могу также сообщить тебе, Величайший, что жизнь здесь идет без особых происшествий.

Гномы — прекрасные союзники, и после прибытия второго полка гвардии Солнца бандиты в области гор Харолис совсем исчезли. Король Торбардина очень доволен. Я вкладываю в конверт письмо от короля, в котором он выражает благодарность тебе, Величайший, за прибытие гарнизона. Король также намерен начать неподалеку отсюда разработки и утверждает, что природные сокровища гор значительно обогатят оба королевства.

Теперь, с твоего позволения, Великий Пророк, я хотел бы обратиться к тебе с личной просьбой.

Многие годы я восхищался генералом гвардии госпожой Верханной, но она не отвечала на мои чувства. Теперь, когда закончился траур по Пророку Кит-Канану, я хотел бы попросить тебя от моего имени обсудить с твоей высокочтимой сестрой вопрос о браке. Я прошу тебя об этом по двум причинам, Величайший. Во-первых, она — принцесса крови и, следовательно, не может сочетаться браком без твоего разрешения; а во-вторых, она служит со мной вместе, и я не осмеливаюсь заговорить с ней о подобных щекотливых вещах. Это будет нарушением воинской дисциплины.

Если ты сочтешь разумным и пристойным, Великий Пророк, сделать это для меня, мое счастье и признательность будут безграничны. Я многие годы люблю госпожу Верханну, но не осмеливался открыть свои чувства такой грозной воительнице. С твоей помощью, мне кажется, у меня появится шанс завоевать ее сердце.

Вот и все, что я имею сообщить тебе в настоящее время. Да пребудет с тобой, Величайший, благосклонность богов, да вознаградят они твою мудрость и продлят твое так удачно и счастливо начавшееся царствование.

Твой скромный и покорный слуга Кемиан,

лорд Амбродель, губернатор Пакс Таркаса.