— Полетим к Дороти! — предложил Боб. Ему пришлось кричать, потому что нормально разговаривать было невозможно из-за Храпушиного храпа. Трусливый Лев и Воттак обменялись неуверенными взглядами. У них было предчувствие, что из-за кольца Мустафы им не удастся добраться до Изумрудного города.

— Попробуем все-таки? — крикнул Воттак. — В какую сторону лететь?

— Не знаю! — проревел Лев. — Давайте взлетим повыше и осмотримся по сторонам, может, я какую-нибудь примету разгляжу.

И Воттак принялся нажимать на нужные кнопки, гуселёт взвился вверх так стремительно, что у Боба с головы слетела шапка, и он еле успел её подхватить. Грива Трусливого Льва развевалась, как флаг. К раздающемуся с заднего сиденья храпу прибавился шум, который подняли вращающиеся колеса, и Боб зажал себе уши.

Когда они поднялись метров на тридцать, Воттак перешёл на малую скорость, и гуселёт плавно заскользил над красивыми синими полями и лесами Жевакинского округа. Боб сел сзади, рядом со спящей Храпушей, и заботливо поправил ей клюв, который опять соскочил со своего крючка. Храпуша немедленно проснулась и топнула лапой, но через минуту опять захрапела. Боб смотрел на неё с удивлением: каждые три минуты она просыпалась от собственного храпа, топала лапой и засыпала опять. И если храпела она очень громко, то ногой топала тоже не тихо. Так что шум стоял большой.

— Громковата наша подружка во сне, что бы ей потише храпеть! — пожаловался Трусливый Лев. — Я сам себя не слышу. Погоди-ка, это она храпит или гром прогремел?

— Это гром! — крикнул Воттак. — Смотри, как стемнело. Надо спускаться.

— Ой, дождь идёт! — воскликнул Боб.

Воттак нажал на кнопку с надписью «увеличить скорость» и собирался нажать на другую, с надписью «снижение», но тут прямо перед головой гуселёта вспыхнул огненный зигзаг молнии. Трусливый Лев в ужасе зарычал и бросился прятаться под заднее сиденье, а заодно потащил за собой привязанного к нему за верёвку Воттака. В последний момент, пытаясь удержаться на пилотском месте, Воттак нечаянно нажал кнопку с надписью «поворот». В результате гуселёт с бешеной скоростью завертелся на месте, а его пассажиры едва не потеряли сознание от тряски и ударов о стены и сиденья.

Разбуженная ужасным шумом Храпуша обняла крылом Боба и вцепилась когтями в сиденье. Но все равно их било и трясло, а вдобавок чуть не затопило, потому что дождь полил как из ведра. Хуже всего пришлось Воттаку со Львом, которые корчились на полу. Едва клоуну удавалось кое-как подняться, как Лев, напуганный новой вспышкой молнии, начинал метаться, дёргал верёвку и снова валил его с ног.

— Помогите! Тону! — завопил Воттак после того, как это случилось в восьмой раз. При очередной вспышке Храпуша увидела, что гуселёт наполнен водой до половины, а Воттак погружен в воду с головой.

— Боб! — крикнула она. — Продержишься один? — Боб кивнул, закрыл глаза и вцепился обеими руками в сиденье. Глаза ему пришлось закрыть, потому что у него ужасно кружилась голова.

Храпуша осторожно сползла с сиденья и одним прыжком вскочила на спину Трусливого Льва. Бедный испуганный зверь так дрожал, что Храпушу стало подбрасывать верх-вниз, как мяч. Вцепившись одной лапой в львиную гриву, другой она шарила под водой, пока ей не удалось ухватиться за Воттаков пояс. Она напрягла все свои силы, вытащила клоуна, мокрого и бездыханного, из воды и устроила рядом с собой на спине Льва.

— Ну-ка, лезь на сиденье! — скомандовала она. — Ты что, хочешь утопить самого красивого человека в Стране Оз?

У Льва дрожали все четыре лапы, но кое-как он сумел взгромоздиться на сиденье. Храпуша заботливо устроила Воттака поудобнее, и он пришёл в себя. Вспомнив, что случилось, он со слезами стал умолять Льва вести себя поспокойнее и не метаться по сторонам. Когда Лев понял, что он наделал и как плохо это могло кончиться, он и сам заплакал.

— Да, плохо быть привязанным к трусу, — прорыдал он. — Но как же мне было не испугаться, когда что-то меня ударило!

— Это гром ударил, — объяснила Храпуша. — Закрой глаза и держись за сиденье, и мы с Бобом сделаем то же самое.

Она вернулась на заднее сиденье к мальчику, которого бросало из стороны в сторону, и снова крепко обхватила его крыльями. Воттак, наученный горьким опытом, изо всей силы вцепился Льву в гриву.

— Наша сила в единении, имей в виду, — проговорил он слабым голосом. — Поодиночке мы будем падать и только вместе сможем устоять. Если ты опять задумаешь прыгнуть, предупреди меня, ладно?

Лев ничего не ответил, впился когтями в кожу сиденья и крепко-крепко зажмурил глаза.

Сильный ветер свистел у них в ушах, дождь немилосердно хлестал по головам, а гуселёт, повинуясь порывам ветра, метался, вертясь, то направо, то налево, как судно, лишившееся руля и парусов.

Внезапно Храпуша, которая все же, будучи птицей, чувствовала себя в воздухе несколько получше наземных существ и сохраняла самообладание, почувствовала, что вода добралась и до ее лап,

— Мы тонем! — закричала она. — Надо вычерпывать воду! И срочно!

Так оно и было. Колеса гуселёта вращались все медленнее, потому что покрывающие их перья пропитались водой. В кабине было столько воды, что каждый раз, как гуселёт накренялся, пассажиров накрывало с головой.

— Вот уж не думал, что можно утонуть в воздухе! — воскликнул Воттак. — Что делать будем? Может, выпрыгнем?

— Ты что, разбиться хочешь? — сердито возразила Храпуша. — Держись за стенку!

Она ещё что-то говорила, но её слова потонули в шуме ветра, который даже ее резкий голос был бессилен перекричать. Никто её и не слушал, потому что все силы бедных путешественников уходили на то, чтобы цепляться за свои сиденья и не вылететь за борт. Вода поднималась все выше и выше, а гуселёт опускался все ниже и ниже.

Наконец он с грохотом ударился о землю. Пассажиры от страшного толчка свалились в воду.

Первым поднялся на ноги Трусливый Лев и скакнул за борт, таща за собой привязанного Воттака. Туг же он подумал о Бобе, который остался под водой, прыгнул назад, ухватил мальчика зубами за шиворот, снова выпрыгнул из гуселёта и застыл на месте, услышав негодующий крик Храпуши. Все это время он таскал за собой беспомощного Воттака, который болтался на другом конце верёвки, как тюк с одеждой.

— Ты убил его! — вопила Храпуша.

Но в эту минуту полузадохнувшийся клоун открыл глаза и стал хватать ртом воздух. Первое, что он сделал, ещё не до конца придя в себя, — сунул руки за пазуху и зашарил там.

— Что ты делаешь? — удивилась Храпуша.

— Мои костюмы! — закричал он. — Мне необходимо немедленно переодеться! Я должен изменить наружность! Изменить наружность, пошутить и удирать со всех ног!

— Ни к чему тебе менять наружность, — сказал печальный и полный раскаяния Лев. — Ты и так на себя не похож, и смотреть на тебя страшно.

— У меня все болит! — сказал клоун. — Что со мной случилось? Я разбился, или утонул, или что?

— Ни то, ни другое, — грустно сказала Храпуша. — Просто твой друг, к которому ты привязан, оказался рассеянным и забыл о тебе.

Тем временем Воттак вытащил из комбинезона свои костюмы. Они намокли, смялись и были ни на что не похожи. Сам он тоже был ни на кого не похож. На лбу у него красовались четыре шишки, а ещё одна наливалась на затылке. Боб особенно не пострадал, хотя намок и весь дрожал. Вместе с Храпушей они взгромоздили Воттака на львиную спину, и продрогшие путешественники зашагали к видневшейся неподалёку хижине.

Воттак лежал на спине у Трусливого Льва молча и только тяжело дышал. Но когда Лев споткнулся о порог хижины, клоун открыл глаза и спросил:

— А что с нашим гуселётом?

— Не знаю и знать не хочу! — сердито ответил Лев. — Надеюсь, что он разбился на куски! Надеюсь, что нам больше не придётся летать! Вот уж глупейшее занятие!

Он обессиленно растянулся на полу у печки. Воттак так и остался лежать у него на спине.

Хижина, видимо, принадлежала какому-то аккуратному и хозяйственному лесорубу. Внутри было сухо и чисто, а в печке уже были разложены дрова, оставалось только развести огонь, чем и занялся Боб, гордясь тем, что делает полезное дело.

Вскоре в печке весело заплясал огонь, и хотя снаружи по-прежнему лил проливной дождь и струи воды с шумом били по крыше, по комнате разлилось тепло, и стало уютно.

Воттак с помощью Боба развесил на просушку те три своих костюма — львиный, медвежий и охотничий, — которые уже надевал. Но когда Боб начал было разворачивать остальные, клоун заявил, что не хочет, чтобы их пока видели, — это, мол, секрет. Тогда Храпуша взяла их, не разворачивая, отнесла в соседнюю комнатку и там повесила на крючок.

Воттак, который раньше казался толстым из-за набитых за комбинезон костюмов, оказался совсем худеньким, и вид у него был весьма несчастный. Но когда он согрелся, одежда его высохла и он густо напудрился мукой, которая нашлась в доме, он снова повеселел и стал самим собой. Тут-то он и заметил, что его перья бесследно исчезли. Негромко вскрикнув от удивления, он посмотрел на Боба и Трусливого Льва.

— А перьев-то и нет! — весело сообщил он. — Видно, их водой смыло.

Лев так обрадовался, что запрыгал в восторге по комнате, потом подбежал к висевшему на стенке зеркалу и стал в него смотреться. А бедному Воттаку снова нелегко пришлось, потому что Лев опять забыл, что они связаны одной верёвкой.

— Вода ни при чём. Это потому, что вы теперь меньше похожи на нейцев, чем раньше, — мудро заметила Храпуша. — Когда каждый из вас отказался от своих неблагородных и неразумных замыслов, перья и выпали. А у Боба они и росли-то только за компанию с вашими, уж в нем-то ничего нейского нет и не было. А теперь, когда мы все заодно и ничего друг от друга не скрываем, всё будет хорошо.

— Мы действительно с Воттаком заодно, и в этом есть свои недостатки, — сказал Лев, намекая на верёвку. — Тебе очень больно, Воттак, дружище?

— Ничего, терпимо, — отозвался клоун. — Но раз уж ты у нас такой порывистый, придётся мне, кроме костюмов запихать в комбинезон и пару подушек.

Воттаку с самого начала не слишком понравилась идея связать их со Львом верёвкой, но это оказалось даже хуже, чем он опасался. Лев был смущён и чувствовал себя виноватым.

— Послушай, Воттак, — сказал он, когда все расселись у огня, — давай лучше отвяжем эту несчастную верёвку. Придётся мне всё-таки пойти в Маджистан. А вы трое отправляйтесь в Изумрудный город за помощью.

— Ни за что! — ответил Воттак, наморщив свой бедный лоб с шишками. — Нам надо держаться вместе. Потерпим ещё какое-то время. Я ведь дороги в Изумрудный город не знаю, и пока мы туда добираемся, девять тысяч девятьсот девяносто девять львов, которые охраняют границу Маджистана, могут разорвать тебя на куски. В этой стране путешествовать непросто. Ведь мы и сейчас не знаем, где находимся.

— А смотрите, тучи разошлись и солнышко вышло! — воскликнул Боб, подбегая к окну. — Давайте сходим, поглядим, как там наш гуселёт!

Трусливый Лев недолго думая рванулся к двери. Воттак, к счастью, успел вскочить ему на спину и тем избежал очередного падения. Все направились к гуселёту.

Его кабина была по-прежнему наполнена водой, но перья на колёсах успели немного подсохнуть. Колеса медленно вращались. Когда они подошли ближе, гуселёт забегал по кругу, расплёскивая воду во все стороны.

— Сейчас я его остановлю, — сказала Храпуша. Она вскочила в кабину и быстро нажала кнопку с надписью «стоп».

Потом Воттак и Трусливый Лев общими усилиями наклонили летучую повозку, чтобы вода вылилась. Потом они сбегали в хижину за Воттаковыми костюмами и уселись под деревом, поджидая, пока гуселёт совсем просохнет.

Вдали, за верхушками деревьев, посверкивали на солнце крыши какого-то небольшого города. Храпуша, рассудительная, как всегда, предложила добраться на гуселёте до этого города и выяснить у его обитателей, где они находятся.

— Хотя мне кажется, — добавила она, — что все будет хорошо, пока мы движемся в сторону Маджистана, но стоит нам повернуть в другом направлении, как ты, Воттак, и Боб опять посинеете. А это будет очень жаль, потому что вы такие красивые!

— Смотри-ка, Боб, мы с тобой можем дорожными указателями работать, вот здорово-то! — Воттак, не подумавши, решил по привычке перекувырнуться, но верёвка всё испортила. Кувырок не получился, а Трусливый Лев чуть не задохнулся.

— Да, непростое это дело — дружеская привязанность! — вздохнул Воттак. — Давайте-ка выясним, в какой стороне лежит Маджистан. Похоже, именно в эту сторону, увы, должен двигаться наш караван.

Сидя на спине Льва, он направил его налево. Не успел Лев пройти и трех шагов, как Воттак и Боб посинели.

— Давай теперь направо! — скомандовал клоун, дёргая Льва за правое ухо. Лев пошёл направо, и через несколько шагов стало ясно, что это тоже не тот курс. Кожа Боба и Воттака налилась ещё более яркой синевой.

— Давай назад! — закричал клоун, пересаживаясь задом наперёд и дёргая Льва за хвост. Лев пошёл назад, а Боб и Воттак засинели ярче прежнего.

— Всё ясно! — сказал клоун. — Поворачивай и полный вперёд.

Лев повернулся и пошёл вперёд. Через несколько шагов лица наших друзей приобрели свой обычный цвет. Все убедились, что именно в этом направлении лежит синее королевство Мустафы.

В той же стороне лежал и видневшийся вдали город, что очень радовало Боба — мальчик хотел как можно больше узнать о Стране Оз и ее необыкновенных жителях. Все приключения и опасности, с которыми пришлось столкнуться путешественникам, приводили его в восторг, и даже ужасная гроза с бурей, в которой они едва не погибли, его не напугала.

— Надо нам всё-таки придумать, как перехитрить Мустафу, — сказал Воттак, когда все разместились в гуселёте. — А пока что я последую своим правилам.

И он, на минуту отвязавшись от Трусливого Льва, натянул на себя новый костюм — самый, пожалуй, странный из всех, что мы видели. Костюм этот полностью покрывал его — только ноги внизу торчали. Спутники Воттака широко раскрыли от изумления глаза, увидев на его месте громадную пучеглазую рыбу. Её тело было покрыто серебристой чешуёй, по животу сверху донизу шли перламутровые пуговицы, на которые застёгивался костюм, а руки Воттака прятались за плавниками. Этот наряд был не только самым странным из всех, но и самым неудобным, потому что Воттак не мог в нем сидеть. Его это, однако, не тревожило. Став перед панелью управления, он взялся за руль и нажал кнопку с надписью «старт». Колеса завертелись, и гуселёт побежал по земле. При этом он подпрыгивал на каждой кочке и раскачивался из стороны в сторону — похоже, что к полёту он был приспособлен лучше, чем к передвижению по земле.

— Тебе надо было надеть этот костюм во время грозы, — усмехнулась Храпуша. — Тогда, по крайней мере, тебе бы утонуть не грозило. А сейчас-то он тебе зачем, когда вокруг сухо?

— А вот увидишь, — ответил Воттак. — Стоит только горожанам увидеть рыбу, которая расхаживает посуху, они от одного удивления все наши просьбы исполнят. Уж ты мне поверь, я знаю, что делаю!

Храпушу его ответ, кажется, не убедил, и она поправила свой клюв с недовольным видом. Трусливый Лев недоверчиво покачал головой и прошептал Бобу:

— Говорю тебе, он сам не знает, зачем цепляет эти костюмы. Просто он не может этого не делать, так же как Храпуша не может не храпеть, а я не могу не трусить. Рефлекс!

Боб ничего не ответил. Но, по правде говоря, он не слишком одобрял Воттаковы переодевания — до сих пор, во всяком случае, они приносили одни неприятности.

Больше никто ничего не сказал — в гуселёте стояла такая тряска, что разговаривать было трудно.

Чем ближе наши путешественники подъезжали к городку, тем очевиднее становилось, что он не похож ни на один город, который кому-либо из них приходилось видеть до этого. Даже Трусливый Лев, старожил Страны Оз, повидавший на своём львином веку немало странного и чудесного, вздрогнул от удивления, когда гуселёт въехал в ярко сверкающие стеклянные городские ворота.