— Вот так фунт! — воскликнул Воттак Фунт, выруливая на стеклянную улицу.
— Ой, давайте не будем в этом городе останавливаться! — взмолился Трусливый Лев. — Что-то мне тут не нравится. Поехали скорее отсюда.
— Ты, главное, не дёргайся, помни, что я к тебе привязан, — проворчал Воттак, поправляя покосившуюся рыбью голову.
— Ничего хорошего нас тут не ждёт, попомните мои слова! — вздохнул Лев.
Храпуша обняла Боба. Все в изумлении смотрели на странный город.
У стеклянных ворот возвышался на столбе щит с надписью «Консерватория». В воздухе стоял пар и пахло уксусом и пряностями. У всех домов фасады были стеклянные, а сами дома архитектурой напоминали кухонные шкафы. В каждом было по три этажа или, как впоследствии Боб рассказывал Дороти, по три полки. А на этих полках сидели, болтая ногами, очень странные человечки. Они целиком были заключены в стеклянные банки, и только руки и ноги у них торчали из специальных отверстий в стекле, причём так, что плотно закупоривали эти отверстия и в банки не проникал воздух. Их головы упирались изнутри в плотно навинченные крышки, отчего макушки у них были плоские, а выражение лица глуповатое.
Завидев гуселёт, они стали соскакивать с полок и сбегать на улицу по стеклянным лестницам своих смешных домов. Они лезли под самые колёса, так что Воттак поспешно остановил гуселёт, чтобы никого не задавить. И всё-таки одному из горожан не повезло, и он угодил под колесо. Банка разбилась, и осколки разлетелись во все стороны. Боб вздрогнул.
— Ну вот, начинаются неприятности, — проворчала Храпуша, поправляя клюв.
Человечкам явно не понравилось это происшествие. Они забегали и замахали руками. Хотя наружу из банок долетало только неясное бормотание, по движению их губ и выражениям лиц путешественники поняли, что горожане выкрикивают угрозы и оскорбления. А вот крики несчастной жертвы слышны были явственно.
— Спасите! Помогите! Скорее! Я испорчусь! — вопил человечек душераздирающим голосом.
Огорчённый Воттак рванулся из кабины на помощь пострадавшему, начисто забыв о верёвке. Верёвка дёрнулась, он упал, рыбья голова свернулась на сторону, так что теперь он ничего перед собой не видел. Пока Боб поправлял ему голову, человечки оттащили своего товарища от гуселёта. В конце улицы показалась какая-то громадная фигура, которая быстро приближалась. В одной руке новопришедший держал блокнот, а в другой карандаш. Он тоже был заключён в банку, но его банка была намного больше остальных.
— Ну и дела! — шепнул Воттак. — У нас в Америке в банках держат деньги, а здесь — самих себя. В каждой стране свои обычаи!
Большой баночный человек оторвал от своего блокнота листочек и быстро-быстро начал писать. Дописав, он ткнул листочек Воттаку под нос.
— «Вы обвиняетесь в разбое», — прочёл клоун.
Человек с блокнотом явно был здешним начальником полиции. На нем был великолепный мундир со множеством галунов и позументов. Кожа у него была зеленоватая и в пупырышках, как у огурца, а в банке плескался маринад и плавали дольки чеснока и зёрнышки чёрного перца.
Воттак взял у начальника блокнот и карандаш и написал на листке: «Мы не хотели его разбивать, он сам виноват!»
Прочитав эти слова, баночные человечки разъярились пуще прежнего. Один из них — вероятно, родственник пострадавшего — отвинтил свою крышку и визгливо крикнул: «А вот мы вас в мясорубку! На баклажанную икру!» После чего он поскорее завинтил крышку, чтобы не испортиться.
Начальник снова взялся за карандаш и написал: «Вы арестованы. Следуйте за мной».
— Это все потому, что я пренебрёг собственными правилами, — вздохнул Воттак. — Повежливее бы надо было. Ну что, последуем за ним или смоемся?
— Лучше последуем, — сказал Лев. — Улететь всегда успеем, а мне охота рассмотреть этот консервный городишко. Будет о чём рассказать Дороти!
Воттак стал за руль и медленно и осторожно повёл гуселёт по стеклянной улице следом за размашисто шагающим начальником. Остальные человечки следовали сзади на почтительном расстоянии.
Боб, широко раскрыв глаза, вертел головой по сторонам. Когда дорогу гуселёту перебежала, весело помахивая хвостом, маринованная собака, он радостно засмеялся.
— Какая всё-таки чудесная эта Страна Оз! — воскликнул он. — Чего здесь только не увидишь! Правда, Храпуша?
— Так-то оно так, — протянула Храпуша, — да только… Ой, смотри! Кошка в оливковом масле!
Кошка шла медленно и важно, задрав трубой полосатый хвост.
Но туг полицейский свернул за угол. Гуселёт последовал за ним, и наши друзья увидели перед собой невысокий помост, на нем стеклянный трон, а на троне королеву. Они и сами бы догадались, что это королева, и начальник написал на очередном листке из блокнота: «Её величество королева Консерва Великая».
Воттак поскорее нажал на кнопку «стоп», чтобы ненароком не наехать на королевский трон. Королеву Консерву явно очень удивило неожиданное появление неведомых чужаков в странной повозке.
— Ой, скоропортящиеся! — взвизгнула она, отвинтив крышку. Самой ей порча явно не грозила. Она была вся носно-розовая, очень мягкая, а вокруг неё в банке колыхалось прозрачное желе.
Начальник полиции заволновался, сразу написал: «Извольте немедленно завинтить крышку» — и сунул листок королеве. Боб решил, что это не слишком-то вежливо с его стороны. Храпуша тихонько хихикнула. Однако королева смиренно повиновалась. Завинтив крышку, она принялась рассматривать пришельцев. Видимо, ей особенно понравился Воттак. Не сводя с него расширенных глаз, она вырвала у начальника из руки блокнот и быстро нацарапала: «Будет великолепен в томатном соусе!»
— Так тебе и надо! — засмеялся Трусливый Лев. — Нечего было рыбой наряжаться.
Тем временем Консерва быстро переписывалась со своим полицмейстером, а наши друзья, вытянув шеи, еле успевали прочитывать их записки.
«Мальчонку в засол, зверя замариновать, птицу пустить на гусиный паштет», — распорядилась королева.
— Вот так! — сказала Храпуша. — Теперь не испортимся! Сохранность нам обеспечена.
Начальник ответил: «Лучше засолить их всех вместе и поместить в королевский музей».
Пока королева размышляла над этим предложением, Воттак шарил за пазухой в поисках карандаша и бумаги, поскольку ему не терпелось принять участие в разговоре. Однако его поиски успехом не увенчались.
— Ох, боюсь, вежливость уже не поможет, — сказал он со вздохом. — Давайте скорее пошутим да удерём, пока целы.
Он высунулся из гуселёта, дотянулся до королевиной банки и постучал по ней. Желе заколыхалось, а розовое лицо королевы исказилось от гнева, и она стремительно схватилась за карандаш. Маринад в банке полицейского даже вспенился от негодования. Бросив взгляд на последнюю записку королевы, он бросился прочь, с невероятной скоростью переставляя свои кривоватые зелёные ноги.
Воттак успел выхватить у него из рук блокнот и карандаш. Трусливый Лев заглянул ему через плечо и прочёл вслух последнюю королевину записку: «Привести сюда Королевскую Стряпуху!» В его жёлтых глазах заплясали весёлые искорки.
Воттак вырвал чистый листок и написал на нем: «Поскольку нас тут собираются пустить в засол, что может повредить нашему здоровью, позвольте почтительно откланяться».
Королева Консерва наклонила голову, чтобы лучше видеть, и прочла это послание. На лице у неё появилось растерянное выражение, которое очень насмешило Боба, Храпушу и Льва. Но тут она внезапно решительным движением отвинтила свою крышку.
— Сюда! Скорее! На помощь! Хватайте их! — завопила она, высунув из банки голову. Потом она опять погрузилась в желе, чтобы отдышаться, но через минуту снова высунулась и принялась кричать. Так повторялось несколько раз. А наши путешественники, глядя на неё, помирали со смеху.
Это было не слишком разумно с их стороны. Им надо было не хохотать, а скорее улетать или по крайней мере вовремя оглянуться назад. Внезапно чья-то сильная рука так хлопнула Воттака по спине, что рыбья чешуя с его костюма полетела во все стороны.
Это была женщина громадного роста — Королевская Стряпуха, а за спиной у неё собрался весь город. Некоторые из консервов бросились успокаивать королеву, остальные плотным кольцом окружили гуселёт.
Страшнее всех была Стряпуха — именно потому, что она не была законсервирована и обходилась без банки. Пришло время открыть вам тайну Консерватории: настоящей правительницей города была не глупая королева Консерва, а эта самая Стряпуха, которая на самом деле была злой ведьмой, помешавшейся на консервировании и домашних заготовках. Она подчинила себе весь город, который раньше назывался не Консерватория, а Тихий Уголок, и законсервировала в нем всех людей и животных.
— Рыба! — взвизгнула Стряпуха, тыча в Воттака громадной вилкой величиной с хороший зонтик. — Какая радость! Рыба мне ещё не попадалась! И мальчишка! — Она ухватила Боба за подбородок. — Мальчишкам самое место в банке, иначе они избалуются! Ой, и птичка!
Храпуша в страхе захлопала крыльями, шумно поднялась в воздух и стала летать кругами над гуселётом.
— В котёл, в котёл! — вопила Стряпуха. — Прокипятить! Простерилизовать! Бланшировать! Залить кипящим уксусом! Закрутить! Дать остыть! И на холод, ха-ха, на холод!
Насмерть перепуганный Воттак потянулся к панели управления, чтобы нажать кнопку, но не успел — Стряпуха взмахнула громадной стальной поварёшкой и с силой опустила её на панель, которая разлетелась вдребезги.
Воттак понял, что побег откладывается, и решил вернуться к правилу номер два и попытаться выиграть немного времени вежливостью.
— Великолепная и бесподобная госпожа Стряпуха! — начал он. — Не поведаете ли, почему вы хотите законсервировать нас против нашей воли и зачем вы законсервировали всех этих людей?
Это был удачный ход, потому что после консервирования Стряпуха больше всего на свете любила поговорить. А разговаривать с консервами было неудобно — приходилось или переписываться, или отвинчивать крышки, чего она не одобряла. Обрадовавшись, она немедленно отложила поварёшку и присела на ступеньку трона.
— Что же, — заговорила она хриплым басом, — поскольку вам все равно от меня не уйти, я с удовольствием расскажу вам о своей благородной деятельности. Знайте, незнакомцы, что, когда живое существо попадает в банку, всем его заботам и неприятностям приходит конец Ему обеспечена сохранность на долгие годы, а в пище и питье оно больше не нуждается. А значит, и работать ему больше не надо. Не это ли и есть настоящее счастье? Все, кого я законсервировала, очень мне благодарны. Разве тебе, белолицый, не надоело работать?
— Конечно, нет! — воскликнул клоун. — Я люблю свою работу!
— Ну, значит, ты редкое исключение, — уверенно ответила Стряпуха, рассматривая в то же время Трусливого Льва. — Но ничего, в консервированном виде ты будешь не хуже других. А уж лев твой будет просто бесподобно смотреться в банке. Вот только как будет лучше его сохранить — в уксусе или в собственном соку? Как ты думаешь?
Ведьма закрыла глаза и задумалась. Потрясённый услышанным Трусливый Лев чуть было на неё не набросился, но Воттак вовремя предостерёг его взглядом и осторожно-осторожно, чтобы Стряпуха ничего не заметила, потянулся к единственной уцелевшей на разбитой панели кнопке. На ней было написано «взлёт».
Полицейский заметил движение Воттака и неразборчиво забормотал что-то из банки. Но клоун, не дожидаясь, пока Стряпуха услышит его бормотание и откроет глаза, решительно нажал на кнопку.
Гуселёт резко взмыл в воздух. Десятки баночных человечков повалились от неожиданного толчка на стеклянную мостовую — только осколки их банок полетели во все стороны. Стряпуха тоже упала и покатилась кубарем. А гуселёт стремительно поднимался все выше и выше.
Воттак поскорее стащил рыбий костюм и стал рассматривать изуродованную панель в поисках ещё хоть одной исправной кнопки. Но нет, вся система управления была безнадёжно испорчена.
— Ох, до чего же мне опротивело летать! — жаловался Лев, изо всех сил цепляясь за сиденье. — Дурацкое занятие и совершенно не львиное!
— Куда мы летим, Воттак? — спросил Боб, со страхом глядя вниз, на быстро удаляющуюся землю.
— Пока наверх. А потом… — Воттак замолчал, вздрогнул и вцепился в руль.
Гуселёт поднимался все выше и выше, все быстрее и быстрее. Бедные пассажиры потеряли счёт времени, они сидели ни живы, ни мертвы и только глотали ртом воздух. Ни разговаривать, ни думать они уже не могли. Неизвестно, сколько бы это ещё продолжалось и куда бы они залетели, но внезапно гуселёт налетел на небольшую звёздочку, перевернулся и повис, зацепившись колесом за один из её острых лучиков. А наши друзья камнем полетели вниз.
Одна Храпуша не испугалась и не утратила сообразительности, что и естественно, поскольку она находилась в своей стихии. Она сразу замахала крыльями, подлетела к Бобу и, держась чуть пониже, ухитрилась посадить мальчика себе на спину. Потом она полетела вниз, стараясь не отставать от падающих рядом Воттака и Трусливого Льва, для чего ей приходилось махать крыльями очень энергично.
— Ой, что же делать! — причитала верная птица. — Ой, они же разобьются! Как быть? Мальчика-то я спасу, но троих мне не поднять. Эти двое погибнут! А ведь они такие красивые!
Позже Воттак рассказывал, что, хотя при падении замирает сердце и перехватывает дыхание, есть в нем и какое-то своеобразное удовольствие. Через какое-то время он слегка пришёл в себя и заметил летящую рядом Храпушу с Бобом на спине. Это его обрадовало — мальчику, следовательно, не грозило разбиться. Слегка успокоившись, он попробовал пошевелить руками и ногами и даже крикнул что-то весёлое Льву, чтобы его подбодрить. Но вот внизу показалась земля, она стремительно приближалась, и уж это зрелище никого подбодрить не могло. Храпуша закричала в испуге — она разглядела, что внизу лежит каменистая местность и нет ни стогов сена, ни даже деревьев, которые могли бы как-то смягчить удар при падении.
— Прощай, друг! — прорычал Трусливый Лев, поднимая глаза к Воттаку, который летел чуть выше. — Я тебя не забуду! Ты настоящий храбрец, хоть и любишь менять обличья.
Воттак был так растроган, что даже ответить ничего не смог. Он заметил острые скалы внизу и подумал, что скоро превратится в лепёшку, и это будет его последнее превращение. Он молча помахал рукой своим друзьям и закрыл глаза.
Храпуша молнией метнулась вниз и усадила Боба на большой валун. После этого она распростёрла крылья и стала парить в воздухе невысоко над камнями, надеясь, что сможет перехватить падающего Воттака.
Но ни Воттаку, ни Трусливому Льву не суждено было долететь до земли. Произошло нечто неожиданное. Когда они пролетали мимо выступающего на крутом горном склоне большого утёса, вдруг неизвестно откуда протянулась громадная каменная рука и схватила связывающую их верёвку.
— Базальт с диабазом! — раздался громкий и скрипучий голос. — Это что ещё за птички такие?
Из-за утёса вышел громадный каменный человек. Легко раскачивая верёвку с висящими на концах Воттаком и Львом, он нагнулся и другой рукой потянулся к Храпуше и Бобу.
