Штора колыхнулась от сквознячка, и смутное видение исчезло. Константин плюнул с досады на пол.

— Не плюйся, — насмешливо сказала Рита. — Видно, ты уже знаешь, кто звонил?

— Ну, кто?

— Мамочка твоя родная. Галоша эта старая. Мы с ней опять поцапались.

— Не смей так говорить о моей матери! — Костя отодвинулся от Риты, обиженно фыркнул.

— А чего она сама цепляется? — Рита тоже отодвинулась к стенке. И также фыркнула. Будто сейчас в кровати лежали два ежа, навострив иголки.

— Ты не умеешь с ней разговаривать. Ты ее нарочно провоцируешь на скандалы. Она после тебя валокордин суповыми половниками глотает.

— Это я-то ее провоцирую? — Рита села на постели по-турецки, скрестив ноги. — Да я ей ни одного грубого слова не сказала за все пять месяцев, что живу с тобой!

— А кто назвал ее сквалыгой?

Насчет сквалыги почитай у Даля, просто в русских деревнях так называют вздорных крикливых женщин. Она ведь действительно и вздорная, и крикливая.

— Ну вот, снова! — Костя свесил ноги с кровати. — Кричит она потому, что сама плохо слышит.

— И обзывает меня при этом стервой и шлюхой.

— Не шлюхой — путаной. Это гораздо мягче. Кроме того, ты ведь действительно занималась этим делом, пока не перешла в манекенщицы, чего ж обижаться?

— И ты туда же, укорять меня вздумал? — Рита соскочила на пол. — Да если хочешь знать, все женщины — шлюхи, только одни берут за это деньги, а другие тянут душу из мужика. Вот и вся разница. Еще неизвестно, что хуже! Мать твоя такая же, мужа своего в полную тряпку превратила.

— Отца не тронь! — заорал Костя и тоже выскочил из кровати, начал поспешно одеваться. Рита продолжала ходить по комнате голой. Впрочем, с такой фигурой можно было бы пойти голой и в театр, аншлаг обеспечен.

— Твой отец, между прочим, когда ты нас познакомил, с моих коленок глаз не отрывал! — громко засмеялась Рита. — Даже ущипнул меня в дверях за попу. Да если бы я захотела, он бы у моих ног валялся. Тогда бы я и тебя, и твою матушку с носом оставила. Развела бы его в два счета и на себе женила. И ты был бы мой пасынок. Вот так-то, сынуля!

— Сейчас я тебе врежу! — заскрежетал зубами Константин.

— А я тебя сковородой по балде, — ответствовала Рита. — Я тебе не какая-нибудь рафинированная москвичка, я девушка из Сызрани, у нас там своя национальная борьба — сковородная. Попробуй только! Интеллигент несчастный.

— Ты меня достала! Ну что у тебя за характер…

Костя сел на стул и опустил руки. За окном стало уже совсем светло. Так хорошо все начиналось, и вот — снова ссора. И подобное случалось всегда. Они ссорились по пять-шесть раз на день. Из-за родителей, из-за того, кто будет убирать квартиру или готовить еду, из-за телевизионных программ и музыки, а чаще всего — из ревности. Но и мирились быстро. Вот и сейчас Рита подтолкнула его на стуле и примостилась рядом. Закинула ногу на ногу и закурила.

— Ты бы хоть белье надела, — скосил глаза Костя.

— А мне и так хорошо, — ответила Рита. — Готовлюсь к фотосъемке.

— Я тебе запрещаю сниматься в голом виде. А фотографу все равно обрезание сделаю.

— А он и так еврей.

Рита выпустила в его сторону клубок дыма. Улыбнулась. Костя засмеялся. Она бросила сигарету в пепельницу, прижалась к нему. Он поцеловал ее, подхватил на руки и стремительно понес в кровать… О, молодость!

Спустя какое-то время, когда мир вновь вернулся в свои привычные рамки, Рита произнесла:

— Чуть не забыла, тебе ведь еще какая-то Ольга звонила.

Константин откинулся на подушку и что-то недовольно проворчал.

— Что-что? — наклонилась к нему Рита. — Говори яснее.

— Ну ее в болото!

— А кто это такая?

— Женщина одна. С ребенком.

— Понятно. Просто женщина с ребенком. Которая названивает тебе уже второй день. А ребенок, конечно, от ангела небесного. Ты что-то не договариваешь, Костик. Тайны мадридского двора?

— Никаких тайн. Ну, встречались мы с ней лет пять назад. Ну, даже любили друг друга. Кажется. Может быть, и нет. Сейчас все в прошлом.

— Ну, она забеременела и родила ребенка, — подсказала Рита.

— Так точно, гражданин следователь. — Костя повернулся на другой бок и закрыл глаза. Рита принялась тормошить его.

— Сказал «А», говори и «Б», — потребовала она.

— Я не уверен, что ребенок вообще мой, — отозвался Костя. — Вот тебе и «Б». Но деньги ей, между прочим, я все равно посылаю переводом каждый месяц.

— О, как это благородно! Просто князь Нехлюдов. Обрюхатил Катюшу Маслову и убег.

— Слушай, заткнись, ладно? — сказал Костя. — Я спать хочу.

— Я тебе не дам спать! — Рита вновь начала толкать и тормошить его. — Значит, у тебя есть ребенок. Кто он — мальчик или девочка?

— Мальчик, — неохотно ответил Костя.

— А зовут как?

— Не знаю. Ну ей-богу, не знаю! — он соскочил с кровати. — Мне, если честно, плевать с высокой колокольни и на него, и на его мать! Я не хотел этого ребенка, понимаешь? Она мне всю жизнь хотела сломать, задумав рожать. Я был против. Трудно, что ли, аборт сделать? А теперь достаточно и того, что я плачу деньги.

— Какая же ты все-таки скотина, — сказала Рита, отбрасывая одеяло, снова представ во всей наготе.

— Закройся, — посоветовал Костя. — А то наша любовная гимнастика никогда не кончится.

— Вот-вот, только на это вы, мужики, и способны. Детей делать. А воспитывают пусть другие. Мой отец в Сызрани такой же. Бросил нас с матерью, когда мне было полтора годика. Я вас ненавижу!

— Брось. — Костя уселся рядом с ней на кровати. — Я ведь даже не обещал ей жениться. Пойми ты, у меня совершенно другие планы, я не хочу быть отцом-недоучкой. Я мечтаю поступить в медицинский и стать кардиохирургом. Они моего отца с того света вытащили, они — сильнее смерти! И я буду врачом, буду кардиохирургом! Как бы вы мне все не мешали! И ты, и Ольга, и все прочие!

— Чего ты орешь? Лечи нервы. Значит, и на мне ты не женишься?

— И ты, Ритка, туда же? Может быть, уже и ты тоже беременна?

— А что, это идея.

— Ну не могу я сейчас жениться, рано! — застонал Костя. — Кровососы вы все, вот кто.

— Ладно, не стони, — сказала Рита. — Я тебя в загс тащить силой не собираюсь. Мне с тобой и так хорошо.

Она вновь отбросила одеяло и потянула Костю к себе. В это время раздался противный телефонный звонок.

— Гори оно все синим пламенем! — произнес Константин, зарываясь вместе с Ритой с головой под одеяло.

…В неприбранной комнатке, где на полу валялись детские игрушки, возле телефонного аппарата сидела взлохмаченная, непричесанная женщина лет двадцати трех, с синими болезненными кругами под глазами, бесцветными губами, и крутила диск.

— Ну ответь же, ответь, — шептала она, как заклинание, — сними трубку… Почему ты не подходишь?

Но в ответ раздавались лишь длинные гудки. Ольга набрала другой номер, больницы.

— Константин Щеглов уже давно ушел, — пояснили ей. — Он сегодня ночью был отстранен от работы за самоуправство. Звоните ему домой.

— Этим я только и занимаюсь, — проговорила она уже отключившемуся дежурному. Подумав немного, она набрала номер родителей Кости. К телефону подошла мать, Елизавета Сергеевна.

— Опять вы? — закричала она в трубку. — Ну сколько же можно звонить, мешать людям спать! Как вам не совестно! Мало того, что вы сыну жизнь покалечили, хотите его вовсе добить? Так наймите киллера и застрелите! Чего вам надо?

— Костя мне нужен, — жалобно произнесла Ольга. — По важному делу, поверьте, Елизавета Сергеевна. Я звоню ему домой, а там никто не подходит. Один раз сняла трубку какая-то девушка и все. Кто она?

— Невеста его. Замечательный, кстати, человек, в отличие от вас! — мать Кости заслонила трубку рукой и выругалась. — Она из высшего общества, единственная дочь одного губернатора, учится в Гарварде. Оставьте его в покое. Он вместе с ней в Англию уезжает.

— Да пусть хоть на Соломоновы острова, но мне с ним поговорить нужно. До отъезда.

— Не выйдет, голубушка. Я этого не позволю.

— Всего один раз, — сказала Ольга. — Он от этого не растает.

К Елизавете Сергеевне, неслышно ступая в мягких тапочках, подошел ее муж, Петр Давидович. Был он значительно меньше ростом и тщедушнее своей супруги.

— Ну что ты несешь, Лиза? — тихо проговорил он. — Какой Гарвард? Сама же называла Риту «девкой с помойки».

— Эта «девка» еще почище той «девки» будет, — громко ответила жена. — Это я не вам. Впрочем, нет, как раз вам! Словом, не ищите встречи с Костей. Иначе милицию вызову.

— И какое же обвинение вы мне предъявите? — спросила Ольга.

— Найду какое. Хоть бы и шантаж.

— Как же я его шантажирую?

— Ребенком своим.

— Это не только мой ребенок, но и его.

— А вот это еще доказать надо! Мы генетическую экспертизу проведем.

— И охота вам деньги тратить? Все равно будет ясно, что он — отец. Но я ведь не поэтому поводу звоню. Вопрос жизни и смерти.

Елизавета Сергеевна рассмеялась и швырнула трубку на рычаг.

Петр Давидович чуть приобнял ее за плечи.

— Успокойся, Лиза, — сказал он. — Нельзя все так близко принимать к сердцу. Они сами разберутся. Сколько тебе капель валокордина?

— Стакан! — прокричала ему в лицо супруга, не в силах совладать со своими нервами.

Бросила трубку и Ольга, сжав ладонями виски. Перед глазами плыли красные круги. Она готова была заплакать, но сдержалась. Из коридора выбежал мальчик лет пяти, в пижамке, бросился к матери, но остановился, пораженный ее изменившимся лицом.

— Мам, ты плачешь? — тревожно спросил он.

— Нет, Антошка, смеюсь, — ответила Ольга. И действительно засмеялась: — Иди ко мне, солнышко! Плакать нельзя, это глупо. Надо радоваться жизни. Все пройдет, все горести и печали, если очень сильно желать и верить в свою звезду. Твоя звезда — счастливая, сыночек. Ну-ка, улыбнись!

Антон рассмеялся, уткнулся лицом в колени матери.

— А ты мне купишь полицейскую машину? — спросил он.

— Обязательно, — ответила Ольга. — Только вот с одним делом тут разберусь.

Она вновь начала накручивать диск телефона. В это время в комнату вошел тщательно выбритый, красивый молодой человек восточной наружности. Повязывая на белоснежную рубашку дорогой галстук, он спросил:

— Все звонишь своему Константину? Я так и не пойму, зачем он тебе нужен?

— Это не то, о чем ты думаешь, — ответила Ольга, кладя трубку. — Тут ничего личного, Ренат.

— Бизнес?

— Ну… можно сказать и так. В какой-то степени.

— Тогда объясни толком.

Ренат пододвинул себе стул и уселся, поигрывая ключами от автомобиля. Взгляд был холодный и проницательный.

— Ренатик, купи мне полицейскую машину! — вмешался вдруг Антон.

— Погоди, малыш. Нам надо поговорить с мамой. Непременно кулю. Поиграй пока в солдатиков.

— Ты же знаешь, я с ним несколько лет не виделась, — начала рассказ Ольга, провожая взглядом выбежавшего в коридор сына. — Но я от тебя и не скрывала, что жила с ним, что это его ребенок. И мы с тобой договорились, что не будем копаться в нашем прошлом. Я же не спрашиваю у тебя, чем ты занимался на Кавказе, откуда у тебя деньги, как ты стал бизнесменом? Не хочу об этом даже слышать.

— Могу сказать, — промолвил Ренат. — Но тебе будет немного не по себе. Это мужские дела, вам, женщинам, лучше держаться от них подальше.

— Вот и не говори, — согласилась Ольга. — Мне достаточно того, что ты есть. Что ты сильный, мужественный… добрый к нам. Что я люблю тебя…

— Я тебя тоже, Оля, — сказал Ренат. — Тебя и Антошку. Он мне как сын стал.

— Год назад, когда мы с тобой встретились, ты сказал, что не хочешь, чтобы я стала наркоманкой или заболела, что свои проблемы я могу перевалить на твои плечи. Это разумно, хотя и не по-русски. Русский человек последнему прокаженному нищему поможет, а уж любимой жене…

— Но ты мне пока не жена, — хладнокровно парировал Ренат. — Возможно, станешь ею со временем.

— Вот видишь! Возможно, если, когда-то, потом, со временем. Но я не рвусь за тебя замуж. Жила четыре года с Антоном одна, проживу и дальше. Я сильная.

— Этим ты мне и нравишься.

— И я не хочу, не желаю перекладывать на тебя свои проблемы. Ведь мы именно так и договаривались?

— А все-таки? — Ренат пододвинулся ближе, взял Ольгу за руку: — Что у тебя за проблема с этим Костей? Ну хочешь, мы с ним разберемся по-своему, по-мужски?

— Не надо, — Оля выдернула свою руку. — Знаю я ваши разборки, без стрельбы не обходится. Кроме того, он ни в чем не виноват. Он сам, по-моему, сильно запутался в жизни.

— Так в чем же дело? — Ренат вновь откинулся на спинку стула. Взгляд опять стал ледяным.

— Иногда я тебя боюсь, — сказала Ольга, поежившись. — Ч-черт, не смотри на меня так. Ты не на Кавказе, в Москве.

— Бояться меня не надо, — отозвался Ренат, закуривая дорогую сигарету. — Я зла просто так никому не делаю. Мы, горцы, народ справедливый. У нас законы чести чтят свято.

— Знаю. Ты не похож на тех, кто головы отрезает.

— Так, может, я смогу чем-то помочь?

Ольга задумалась, глядя в окно. За стеклом продолжал валить снег, не прекращавшийся с ночи. Из соседней комнаты доносился веселый голос Антошки. Ренат тронул Ольгу за плечо.

— Что? — очнулась она. — Нет, ты мне помочь не можешь. Нужен он. Костя.

— Да зачем же он тебе сдался? — выкрикнул Ренат, впервые, пожалуй, за все время, потеряв выдержку. Он сжал Ольгину руку.

— Пусти, ты мне больно делаешь, — сказала она, вырываясь.

— Почему не я, а он? — лицо Рената побелело от злости. — Почему тебе может помочь только этот недоносок, неудачник, а не настоящий мужчина?

— Он не неудачник! — закричала Ольга. На ее крик из коридора выскочил Антон, но сейчас они оба уже не обращали на него внимания. — Он не неудачник! Это просто время такое подлое! Наверх лезут одни сволочи и подонки, подлецы и мерзавцы! А человеку честному, талантливому путь заказан. В стране слепых и кривых все должны быть без глаз. Если ты зрячий — ступай вон! И все решают деньги! Деньги, деньги, деньги…

— Значит, и я — подонок? — глухо спросил Ренат.

— Я этого не говорила. Извини. У меня нервы на пределе.

— Мама? — позвал Антон. — Вы ссоритесь?

— Нет-нет, сынок, просто выясняем отношения.

Ольга притянула сына к себе, гладя его по головке.

— Я ухожу, — произнес Ренат, поднимаясь со стула. — Возможно, я уже не вернусь. Квартира оплачена на год вперед, так что не волнуйся.

Он пошел к двери, но его остановил голос Ольги:

— Останься, Ренат. Мне без тебя совсем плохо будет.

— Тогда объяснись, — он повернулся к ней. Вновь стал наигрывать ключами от «мерседеса», — и без лжи, пожалуйста.

— Хорошо, скажу тебе правду.

Ольга некоторое время молчала, словно преодолевая какой-то внутренний барьер, а потом вдруг начала тихо смеяться. Сперва слегка, а затем все сильнее и громче. Ренат смотрел на нее с недоумением. А Антон сразу же поддержал мать. Он тоже стал хохотать и даже повалился на пол, дрыгая в воздухе ножками. Сейчас они как бы соревновались друг с другом в смехе.

— Что это с вами? — спросил Ренат, но так же не устоял и улыбнулся.

Прошло несколько секунд — и вот уже и он присоединился к смеющимся. Теперь уже все трое, будто больные в психиатрической лечебнице, весело хохотали неизвестно над чем.

— Ой… не могу!.. — говорила Ольга, давясь от смеха. — Это ж надо… это же не выдумаешь… умора!..

— Умора!.. — повторял за матерью Антошка. И продолжал дрыгать ногами.

— Нет… надо остановиться… — говорил Ренат, но не мог, зараженный общим весельем. — Что… хоть… происходит?..

— А я тебе… скажу… правду… — Ольга вытирала рукой слезы, появившиеся на глазах. — Ты ведь… хотел знать… Я должна встретиться с Константином… чтобы… чтобы… переспать с ним!..

Смех мгновенно смолк у двоих из трех. Антошка продолжал кататься по полу.

— Скверная шутка! — сказал Ренат, поправляя галстук.

— А это и не шутка вовсе, — ответила Ольга. Лицо ее стало серьезным: — Я действительно должна с ним переспать. Всего один раз. Но ты не ревнуй. Это нужно для дела.

— С вами, русскими, голова кругом пойдет. Вы все — психи! — произнес Ренат. — Если ты в самом деле серьезно, то… то…

Он даже запнулся, не зная, что сказать дальше. Резко повернулся и пошел к двери.

— Ренат! — крикнула вслед Ольга. Но его было уже не остановить. В коридоре хлопнула входная дверь.

Антон вскочил с пола, подбежал к матери.

— Он не забудет купить мне полицейскую машину? — спросил он.

— Боюсь, полицейская машина отменяется, — тихо сказала Ольга. — По крайней мере, от Рената ее не жди. Катайся пока на самосвале, который у тебя есть.

Она тяжело вздохнула и подтянула к себе телефонный аппарат.

— Ну где же ты, где? — повторяла она шепотом. — Отзовись же, откликнись!.. Где ты прячешься? Я все равно достану тебя, даже из-под земли… Будь же ты проклят, если не ответишь!

И тут, словно услышав ее мольбы, на другом конце наконец-то сняли телефонную трубку.

— Костя? — произнесла Ольга, замирая в надежде.

Антон стоял возле матери и держал ее за руку.