Верность

Третьяк Владислав Александрович

Глава 2. Мои вратарские университеты

 

 

Развеянный миф

Для всех болельщиков хоккея 1972 год – особенный. Он знаменателен тем, что наконец-то после долгих переговоров, сомнений, споров сильнейшие хоккеисты-любители встретились с лучшими хоккеистами-профессионалами. Без всякого преувеличения можно сказать, что 1972 год открыл новую эру в истории мирового хоккея.

Не знаю, как для других, а для меня те осенние дни – самые памятные в жизни.

Монреаль, 2 сентября 1972 года. Вспоминаю – и озноб по коже.

…Точности ради надо сказать, что впервые советские хоккеисты встретились на льду с профессионалами еще в 1954 году, на мировом чемпионате в Стокгольме. Тогда в составе канадской команды были два бывших профессиональных игрока из «Бостон брюинс» – Шилл и Унгер. Сборная СССР выиграла у Канады со счетом 7:2. В 1955 – 1958 годах наши играли в Великобритании, Франции, Швеции и Голландии с командами, в которые входили бывшие канадские профессионалы. Шестнадцать раз победу тогда одерживали спортсмены СССР.

Что касается истории встреч с канадскими любительскими командами, то здесь дело обстояло так: до 1961 года любители из Страны кленового листа играли в хоккее ведущие роли (только на зимней Олимпиаде 1956 года они уступили советской сборной), а затем канадцев потеснили хоккеисты СССР, Чехословакии и Швеции. До 1969 года канадцы выступали почти на всех чемпионатах мира, однако потом долгое время игнорировали эти соревнования. Почему? Не потому ли, что в 69-м канадские любители испытали потрясение, от которого долго не могли оправиться? Во время турне по Канаде сборная СССР одержала десять побед в десяти матчах. 24 января в Оттаве встреча закончилась со счетом 10:2 в пользу советских спортсменов, причем шесть шайб забросил тогда Анатолий Фирсов.

…Еще задолго до серии игр 1972 года многие пытались предсказать исход поединка СССР – НХЛ. Анализировали, разлагали игру на различные компоненты, сравнивали, строили догадки. Вопрос, как правило, не ставился так: кто сильнее? Обычно специалисты высчитывали, насколько профессионалы сильнее любителей, с каким преимуществом они добьются победы. Лично я знаю только два противоположных прогноза. Первый из них родился так. Хоккейный обозреватель ТАСС Владимир Дворцов летом 1968 года обратился к шестикратному чемпиону мира Борису Майорову с предложением «сыграть» на бумаге матч СССР – «Монреаль канадиенс». Майоров выставил свои оценки по тринадцати компонентам игры, взяв за основу пятибалльную систему.

Он отдал преимущество советским хоккеистам в физической подготовленности (5:3), командном умении контролировать шайбу (5:4), осуществлении передач (5:3), реализации численного преимущества (4:3). Канадцы, по его мнению, были сильнее в бросках (4:3), силовой игре (5:4), игре вратарей (5:3), обороне (4:3,5). Равные оценки Майоров выставил в технике катания на коньках (4:4), индивидуальном контроле шайбы (4:4), игре в меньшинстве (4:4), нападении (4:4), в общем характере игры (5:5). Общий итог сопоставления мастерства получился таким – 53,5:51 в пользу сборной СССР.

Обратите внимание на следующее обстоятельство: Б. Майоров тогда отдал безоговорочное предпочтение канадским голкиперам. Он объяснил это так: «Вратари за океаном феноменальные, поистине фокусники. В числе лучших из них ветеран „Монреаль канадиенс“ Л. Уорсли и его юный дублер Р. Вашон».

Я в то время играл за юношескую команду, еще и не ведая о том, что будет в 1972-м…

Пожалуй, самый меткий прогноз сделал профессионал Карл Бревер из Торонто, который в том же, 1968 году заявил, обращаясь к советским хоккеистам: «Если бы вы приехали на серию матчей в Канаду, то в первых встречах победили бы канадцев. Позже канадцы победили бы вас. Профессионалы, пока не будут биты, ни в ком из любителей серьезного противника не видят. Значит, вероятна их неполная мобилизация в начале серии».

Но, повторяю, таких голосов было мало, они тонули в хоре других пророчеств, предсказывавших любителям неминуемый разгром.

Перед началом серии чуть ли не все канадские газеты писали, что самое слабое место в советской команде – это вратарь Третьяк. Для этого у них были веские основания. Дело в том, что наблюдатели из НХЛ в августе приезжали в Москву и присутствовали на товарищеском матче сборной СССР с ЦСКА. Я в этот день играл хуже некуда и пропустил немыслимо много голов – девять. Почему так произошло, скажу позже. А специалисты из Канады записали в свои блокноты: «Третьяк, кажется, еще очень молод, чтобы выстоять против НХЛ. В трудных ситуациях он проявляет нерешительность. Вратарь – самое ненадежное звено в советской команде». Эти слова затем и появились в канадских газетах.

Кроме этого в газетах было еще немало интересного. Журналисты Канады и США словно соревновались между собой: кто сильнее запугает сборную СССР. В одной статье утверждалось, что канадские суперзвезды своими бросками пробивают хоккейные борты. В другой корреспондент обещал съесть номер своей газеты, если мы забьем профессионалам хоть одну шайбу. Известный канадский обозреватель писал в эти дни: «Величайшая хоккейная команда Канады готова к матчам. Все считают, что она будет ослепительна как никогда. Мы приготовились зажечь свечи по русским игрокам».

Мне не хочется строго судить такую очевидную самоуверенность. Канадцы всегда считали своих (и только своих!) хоккеистов абсолютно непобедимыми – с этой мыслью жило не одно поколение. Нас же они никогда не принимали всерьез и никогда не интересовались тем, что же такое – хоккей по ту сторону океана. Во всей Канаде не было, по-видимому, ни одного человека, который бы сомневался в победе профессионалов. Да что в Канаде… Почти все наши болельщики тоже отдавали предпочтение канадцам, о которых ходило столько легенд…

Единственный канадский хоккеист, которого я видел в игре, – вратарь Кен Драйден. Он в 1970 году был вторым голкипером в любительской сборной Канады. Тогда (кажется, в Ванкувере) Драйден пропустил во встрече с нами девять шайб.

Итак, 2 сентября 1972 года… В день первого матча мы приехали в «Форум» на утреннюю тренировку. На льду увидели своих будущих соперников. Показалось, что шайбы после их бросков так и свистят в воздухе. По площадке они не катаются – летают. У нас до тренировки оставалось еще какое-то время. Сидим на трибуне, притихли, смотрим. Каждый думает: ну и ну, достанется нам… Тогда наш тренер Всеволод Михайлович Бобров говорит:

– Выше головы, ребята! Это они фасонят перед нами. Ишь, какие легкомысленные! На этом-то мы их и поймаем, а?

Мы будто очнулись.

Незадолго до начала матча к нам в раздевалку пришел Жак Плант. Да-да, он самый – знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. Плант пришел вместе с переводчиками и очень удивил нас тем, что стал подробнейшим образом объяснять, как мне, вратарю, следует играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона…

– Будь внимателен, – сказал Плант, – когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Иван Курнуайе – самый быстрый нападающий в НХЛ, а Денис Халл может забросить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный игрок в нашей команде – Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на «пятачке». Здесь защитники сладить с ним не могут.

Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем руководствовался канадский вратарь, «играя» против своих. Может быть, он чувствовал жалость ко мне, мальчишке, которого собрался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его советы мне очень помогли.

– Потом началась игра. Я разминался так тщательно, как никогда. Представили игроков. Наши фамилии были встречены молчанием, а когда стали называть канадцев, трибуны взревели так, что у меня колени затряслись. Я почувствовал даже что-то вроде испуга. Но встал в ворота, и все прошло. Что было дальше? Свой рассказ я, так сказать, для наглядности попробую «иллюстрировать» цитатами из книг, вышедших в Канаде после той незабываемой серии.

Вот что пишет в книге «Вбрасывание века» Ж. Терру: «Когда Третьяк пропустил первую шайбу на 30-й секунде, все стали кричать: „Мы съедим их сырыми! Какого черта они здесь делают?!“»

Да, так оно и было. Шум тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на трибунах началось какое-то всеобщее безумие. Рев, треск, свист.

– О'кэй, – покровительственно похлопал меня рукавицей Фил Эспозито, открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.

– О'кэй, – скорее по инерции пробормотал я в ответ.

Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл «Подмосковные вечера». До сих пор удивляюсь, как нас это все не сбило с толку… Еще более яростное ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 6-й минуте забил мне вторую шайбу. Орган заиграл похоронную музыку.

Но затем все встало на свои места. Мы освоились и выиграли со счетом 7:3, повергнув своих соперников в состояние шока. На них просто жалко было смотреть. Зрители бурно аплодировали нам.

На следующее же утро Валерию Харламову предложили миллион долларов за то, чтобы он перешел в НХЛ.

– Без Петрова и Михайлова согласиться на переход не могу, – в шутку ответил Харламов.

Канадцы приняли его слова за чистую монету.

– О, мы все уладим. Они получат столько же.

Пришлось тому журналисту, который пообещал съесть свою статью, выполнять обещание. В Торонто перед отелем, где мы остановились, он уселся на ступеньки лестницы, поставил рядом с собой тарелку супа и попросил, чтобы я бросил ту злополучную газету в его суп. Мне было неудобно. Я отказался. Он настаивал. Откуда-то появились операторы телевидения. Стать героями такого сомнительного представления отнюдь не входило в наши планы, и мы решили уйти. Тогда корреспондент сам мелко покрошил кусок газеты в суп и все это съел с плохо скрываемым отвращением.

После нашей победы газеты резко изменили тон. Теперь уже они на все лады расхваливали советских хоккеистов и последними словами ругали своих любимцев. Ж. Терру, рассказывая об этом матче в своей книге, отметил: «Третьяк несколько раз спасал ворота от верных голов. Ф. Маховлич не мог скрыть своего восхищения этим молодым голкипером. Он сказал мне: „Каждый раз, когда я пытаюсь атаковать его ворота, мне кажется, что Третьяк наперед знает любое мое движение. Словно мы с младенчества играем друг против друга“».

Кстати, Фрэнка Маховлича я тоже запомнил очень хорошо. Позже, в Ванкувере, когда канадцы проигрывали нам три гола, я чуть было не сцепился с этим канадцем. Соперники тогда очень нервничали. В мою сторону скользила шайба, за ней мчался Маховлич, но я успел раньше, отбил. Тогда Маховлич сбил меня с ног и уселся сверху. А свистка нет, игра продолжается. Ну, думаю, забьют нам сейчас. Изо всех сил пытаюсь встать, но он здоровый парень. Решил: поднимусь и отделаю канадца. Но тут публика начала свистеть, и Маховлич освободил меня.

Никто больше не писал, что вратарь – самое слабое звено в советской команде. Однажды ко мне подошел один из тех канадских наблюдателей, которые присутствовали в Москве на матче сборной СССР и ЦСКА.

– Отчего же в тот день вы пропустили девять шайб? ~ спросил он. – Наверное, это была хитрость? Вы хотели нас сбить с толку?

– Нет, – рассмеялся я, – просто на следующий день у меня должна была состояться свадьба. Я думал об этом и не мог как следует настроиться на игру.

– О, поздравляю, – с изумлением ответил мой собеседник. – Тогда все ясно.

Специалистов профессионального хоккея в те дни чрезвычайно удивляло, что наши ребята не уступают канадцам в силовой борьбе, которая, как известно, считалась традиционным преимуществом североамериканского хоккея. Мы у себя в ЦСКА тем летом специально готовились к жесткой игре. Тренеры придумали множество разных упражнений для отработки силовых единоборств. Они учили нас не бояться столкновений, мы устраивали «петушиные бои» и даже тренировались в боксе.

Напомню, что в Торонто, во втором матче серии-72, победили хозяева – 4:1, в Виннипеге мы сыграли вничью – 4:4, в Ванкувере успех снова сопутствовал сборной СССР – 5:3.

В Ванкувере канадские болельщики стали впервые освистывать своих любимцев. Сразу после игры Фил Эспозито давал интервью телевидению. Честное слово, мне было его жаль. Весь мокрый, растерянный, с запавшими глазами, он обиженно говорил в протянутые ему микрофоны:

– Я работал на двести процентов, а вы недовольны. Я еще никогда не слышал упреков в свой адрес. Кто же знал, что русские так сильны? Нам всю жизнь вдалбливали в голову, что они – сосунки, а на деле с каждым из этих парней может подписать контракт любой клуб НХЛ…

Зато мы были счастливы. Пожалуй, мы радовались даже чересчур. Ведь еще предстояли четыре встречи в Москве, а кое-кто в команде уже уверовал, что мы сильнее канадцев. Рассуждали примерно так: «Ну, если за океаном наша сборная выиграла два матча, то дома она должна победить во всех четырех». А ведь известно, что любая, даже самая маленькая, самоуверенность в спорте наказывается немедленно.

13 сентября, за неделю до первого ответного матча в Москве, канадцы прилетели в Стокгольм, чтобы в двух играх со шведской сборной акклиматизироваться и привыкнуть к большим каткам. Первый матч они выиграли 4:1, а во втором ушли от поражения лишь за 47 секунд до финальной сирены (4:4). Шведские газеты ругали гостей за грязную игру, шведы были ошарашены тем, что профессионалы устроили побоище даже во время перерыва – у входа в раздевалку хозяев.

Б. Майоров, специально направленный в Стокгольм, чтобы понаблюдать за этими встречами, вернувшись, сказал: «Канадцы едут к нам очень сердитые».

В первом ответном матче победа была за нами – 5:4. В двух других, отличавшихся необыкновенно упорной, я бы даже сказал ожесточенной борьбой, победили канадцы – 3:2, 4:3. Причем эти встречи дали возможность московскому зрителю увидеть «изнанку» профессионального хоккея: грязные приемы, удары, запугивание судей, оскорбительные выкрики в адрес соперников – все это канадцы демонстрировали не стесняясь. Наши болельщики, привыкшие к другой манере спортивного соперничества, были попросту шокированы. Многие требовали раз и навсегда прекратить контакты с профессионалами.

Драматично сложился для нас последний матч в Москве. После второго периода мы были впереди – 5:3, и исход встречи уже почти не вызывал сомнений. Но Эспозито и Курнуайе сумели сравнять счет. Ничья? Остается всего семь минут до финальной сирены. Да, скорее всего, будет ничья, и тогда по разнице забитых и пропущенных шайб (она у нас лучше) мы сможем считать себя победителями всей серии. Наверное, так подумали наши игроки, подумали и… изменили своему обычному стилю, перешли к обороне. «Вместо постоянного наступления, которое их никогда не подводило, русские стали откатываться назад, – писал в своей книге „Хоккейное откровение“ тренер канадцев Г. Синден. – Это предоставило нам лучшие возможности… Теперь более чем когда-либо раньше мои парни были настроены победить. Наши соперники стремились сохранить ничью. Мы – нет…»

И за 34 секунды до конца матча (за 34!) Хендерсон вывел профессионалов вперед – 6:5. Этот гол я всегда буду считать самым обидным из всех пропущенных.

На этом серия была закончена. Но еще долго не утихали страсти, вызванные матчами 1972 года.

«Сыграна блестящая серия! – писала в редакционной статье американская „Крисчен сайенс монитор“. – А ее заключительный матч был одним из тех редких моментов в спорте, когда все прежние рекорды, стратегия и хвастливые утверждения отбрасываются в сторону и соперники сражаются вплоть до финальной сирены. Это высший момент в спорте, и он требует от игроков интенсивных усилий – большой сосредоточенности и энергии, подкрепленных огромным эмоциональным настроем. Канада изменила ничейный счет буквально за секунды до окончания матча. Победа осталась за ней.

Но и престиж советского хоккея очень выгадал от этой серии матчей. С точки зрения общефизической подготовки советские игроки уже в самом начале показали свое превосходство. Их замечательное мастерство проявлялось на всех этапах игры. На сотни миллионов зрителей, наблюдавших за этими матчами по телевидению в Северной Америке, Европе и на других материках, оно произвело большое впечатление.

А что еще более важно, эти матчи, несомненно, будут способствовать сближению народов СССР и Северной Америки…»

Два года спустя состоялась новая серия встреч с канадскими профессионалами, только на этот раз представлявшими не НХЛ, а недолго просуществовавшую Всемирную хоккейную ассоциацию (ВХА). После этой серии в Москве был выпущен документальный фильм, названный «Владислав Третьяк против Бобби Халла». Авторы фильма не случайно сделали акцент на моей дуэли с Халлом. Именно Бобби Халл был самой большой опасностью для наших ворот.

Но расскажу обо всем по порядку.

В Монреале у нас была пересадка на рейс до Квебека. В аэропорт нагрянули журналисты. Со всех сторон на меня посыпались вопросы:

– Готовились ли вы специально к матчам с профессионалами?

– Конечно. Так же, как и профессионалы к матчам с нами.

– Как вы оцениваете команду Билла Харриса?

– Никак. Мы абсолютно не представляем, Что это за команда и в какую силу она играет.

– Каким, по-вашему, окажется итог этих встреч?

– Успешным для сборной СССР.

Сказав это, я внимательно смотрю на канадских журналистов. Два года назад мои слова вызвали бы у них саркастические ухмылки. Теперь же лица репортеров остаются совершенно бесстрастными, будто я сказал нечто само собой разумеющееся. А ведь фактически я заявил следующее: мы побьем сборную ВХА. Позже, в Квебеке, мы узнали из канадских газет, что профессионалам дружно предрекают чуть ли не разгром. Куда, мол, вам против русских, если даже сборная НХЛ не Могла против них устоять…

Из отеля «Хилтон», где нас разместили, едем на тренировку. Зрелище – необыкновенное! Наш автобус без остановок мчится по всему городу в окружении полицейских на мощных «Харлеях». Ревут сирены, крутятся мигалки. На всех перекрестках нам дают зеленую улицу. Никто не может нас обогнать. Люди машут нам руками с тротуаров и из машин.

Дворец спорта во время тренировки забит почти до отказа. Сборная ВХА в полном составе пришла взглянуть на сборную СССР. Старший тренер Борис Павлович Кулагин показывает нам: вон знаменитый бомбардир Бобби Халл, а вот неувядаемый 46-летний Горди Хоу. Некоторых мы узнаем сами: Фрэнка Маховлича, Хендерсона, Степлтона… Встречались с ними два года назад. Канадцы невозмутимо жуют свою резинку, молча смотрят на лед.

– А ну, покажем им, что мы умеем делать, – говорит Борис Михайлов.

Ну и тренировка! Стараемся вовсю! Я стою в воротах так, словно идет решающий матч. Знай, мол, наших. Настроение у ребят прекрасное. Только бы не расплескать боевой запал!

17 сентября, в день первого матча, «Колизей» по самую крышу был забит публикой. Матч еще не начался, а трибуны уже бушевали. Играл электроорган, пронзительно вскрикивали трубы, гремели кастрюли и барабаны. Это напоминало настоящую психическую атаку. Но если два года назад мы были ошарашены такой немыслимой какофонией, то теперь спокойны. Гремите себе на здоровье. Лично я люблю играть, когда болельщиков много. Когда страсти на трибунах накалены. Я чувствую при этом какую-то особую окрыленность, прилив сил, вдохновение.

Матч начался атаками хозяев. Они повели – 1:0. В перерыве мы получили такую установку: «укатать» соперников. Темп, темп, темп! Итог встречи – ничья 3:3. Работать мне пришлось так много, что если спросить, как проходила игра, то я вряд ли смогу обстоятельно рассказать о ней: весь матч для меня слился в почти непрекращающийся обстрел. Будто на площадке была не одна, а по меньшей мере с десяток шайб, которые канадцы беспрерывно швыряли в мои ворота. Думаю, впрочем, что похожее чувство испытал и канадский вратарь Джерри Чиверс. Он играл блестяще!

Запомнилось несколько эпизодов. Бернье из выгоднейшей ситуации бросает по воротам, я отбиваю шайбу, а соперник в досаде ломает о борт свою клюшку. Будто клюшка виновата. За 34 секунды до финального свистка кто-то из канадцев, кажется Ф. Маховлич, неожиданно выходит со мной один на один, но я по своему обыкновению стремительно выкатываюсь ему навстречу, Маховлич теряется и мажет. Два гола забил мне Бобби Халл. Не зря про него рассказывают легенды. Вот это бросок! Я почти не видел шайбы. Очень надежный защитник – Трамбле. А у нас лучшим, безусловно, был Харламов. Его стремительные проходы надо было снимать на кинопленку и как наглядное пособие показывать во всех хоккейных командах – от «Золотой шайбы» до высшей лиги.

Валерий Харламов… Вы знаете, мне кажется, что в чем-то он был очень похож на Юрия Гагарина. Такой же простой, светлый, скромный. Популярность совершенно не отразилась на его характере – он остался доброжелательным, открытым для всех, веселым. И улыбка…

Тот и другой рано ушли из жизни, оставив о себе яркую память: космонавт – у людей всей земли, хоккеист – у тех, кто любит спорт, кто неравнодушен к проявлениям таланта.

Харламов был заметной звездой даже на фоне целого созвездия выдающихся мастеров нашего хоккея начала 70-х годов. При всем желании его ни с кем нельзя было перепутать. Собственный почерк Валерия проявлялся во всем: в обводке, владении шайбой, бросках, отношении к партнерам. Такие неповторимые индивидуальности появляются раз в сто лет, а то и реже.

Хоккейная судьба Харламова складывалась примерно так же, как и у меня. В 1962 году, когда ему было 13 лет, Валера с ватагой мальчишек впервые пришел во Дворец спорта ЦСКА. Из всей компании в спортшколу приняли только его одного. Юных хоккеистов тогда отбирал Кулагин. А Тарасов довершил высшее хоккейное образование Харламова.

Мы начинали с Валерой еще в юношеской команде – он и там был ярче всех. Его талант, как говорят, от бога. Сколько раз я с восхищением наблюдал за тем, как легко он обводит соперников. Харламову удавалось буквально все: и скоростной маневр, и хитроумный пас, и меткий удар. И все это будто играючи – легко, изящно. Недаром канадцы, эти искушенные ценители хоккея, сразу, после первой же игры 2 сентября 1972 года, выделили Харламова среди всех наших игроков. Для многих канадцев он стал кумиром.

«Люблю сыграть красиво», – часто повторял Валера. Что верно, то верно: хоккей в исполнении Харламова был подлинным искусством, которое приводило в изумление миллионы людей. Когда он появлялся на льду, вратари трепетали, а зрители бурно выражали свой восторг.

Какой-то злой рок преследовал Харламова. В 1976 году, возвращаясь ночью домой на автомобиле, он не смог справиться с управлением и… Машина разбилась вдребезги, а Валеру и его жену доставили в госпиталь. Плохи были дела у Харламова: переломы лодыжек, ребер, сотрясение мозга. Только женился человек, и вот на тебе – «свадебное путешествие» в армейский госпиталь. Долгое время врачи не были уверены в том, сможет ли Харламов снова играть в хоккей. Два месяца он провел на больничной койке.

Только в августе Харламов встал и сделал первые самостоятельные шаги по палате. Но чтобы выйти на лед – до этого ему было еще ох как далеко…

А спустя пять лет – опять автомобильная катастрофа. И на этот раз с трагическим исходом. Весть о гибели Валерия застала нас в канадском городе Эдмонтоне перед началом второго розыгрыша Кубка Канады. Никогда не забыть: каток в Эдмонтоне, минута молчания в память о выдающемся советском спортсмене. Обнажив головы, стояли напротив нас профессионалы. Скорбно замерли на трибунах 18 тысяч канадских зрителей. Наверное, в этот момент люди испытывали одно и то же чувство: Харламов с его неповторимым талантом принадлежал всему человечеству. Всем, кому дорог спорт.

И потом, все дни, что мы были за океаном, канадцы подходили к нам на улицах, выражали свое искреннее соболезнование. Телевидение по нескольким программам показывало видеозаписи голевых моментов с участием Валерия Харламова. Все понимали, что это утрата невосполнимая.

Если уж я начал рассказывать про Харламова, то должен отметить следующее: Валерию помогли раскрыть свой талант его замечательные партнеры по тройке – Борис Михайлов и Владимир Петров. Вообще, говорить об этих хоккеистах по отдельности очень трудно, да и, пожалуй, неправильно. В разные годы по разным причинам первое звено пытались «разбавлять» другими спортсменами, но не знаю, как вам, а мне в его игре тогда чего-то не хватало.

Кажется, они родились для того, чтобы встретиться и стать лучшим в мире хоккейным звеном. Лично я в трудные минуты верил только в них. Сколько раз, бывало, они переламывали ход неудачно сложившегося матча, брали игру на себя, забрасывали решающие шайбы… Они были лучшими много лет.

Самый старший среди них – Борис Михайлов. В команде он всем бойцам боец. Его излюбленным местом во время атаки был «пятачок», где играть больнее всего, где соперники в жаркие моменты обычно не церемонятся. Канадский форвард Эспозито тоже считался большим любителем добивать шайбы, но он-то здоровенный парень, его с места трактором не сдвинешь, ему самой природой велено дежурить на «пятачке», а Михайлов отнюдь не атлетического сложения, зато по характеру, по волевому запалу канадцу с Михайловым не тягаться. Далеко ему до нашего капитана.

Не обладая техникой Харламова, скоростью Балдериса, мощью Петрова, он тем не менее был чрезвычайно полезен команде. Он – вожак. На него равнялись, за ним тянулись, ему подражали.

Человека учат не только родители, детский сад и школа. Самый полезный университет – сама жизнь. Как жаль, что сплошь и рядом нам встречаются люди, считающие себя в 20 лет уже вполне и навсегда сформировавшимися, знающими все и вся. По мне, так до старости надо быть вечно недовольным собой и, жадно впитывая в себя жизнь, учиться и учиться у нее. Михайлов и здесь мог быть примером для молодых хоккеистов.

Став капитаном сборной, он заметно изменился: еще требовательнее и ответственнее относился теперь к себе, к своим словам и поступкам, терпимее – к другим.

Помню, когда-то, пропусти я легкую шайбу, Борис мог не сдержаться:

– Ты зачем сюда поставлен? «Пенки» давать? Теперь же подъедет, стукнет клюшкой по моим щиткам:

– Ничего, мы им сейчас на одну двумя шайбами ответим. Есть такие хоккеисты, которым все равно, что о них думают окружающие. Эти спортсмены не дорожат своим именем – сегодня они могут сыграть хорошо, завтра плохо. Ну и что? Их это не волнует. Борису Михайлову, Владимиру Петрову и Валерию Харламову их имя было очень дорого. Как всякие большие мастера, они ревниво относились к результатам своей игры. Схалтурить, сыграть вполсилы – нет, они не знали, что это такое.

На сборах и турнирах Борис всегда жил в одной комнате с Володей Петровым. Они мало похожи друг на друга. Петров – горячий, самолюбивый, вспыльчивый, любит в глаза резать все, что думает. Бывает, проходишь мимо их комнаты и слышишь – опять спорят. Но эти споры гасли так же быстро, как возникали.

Друзья есть друзья. Их и на льду, и на отдыхе водой не разольешь. Если Михайлов делал дома шашлык, то, будьте уверены, рядом с костерком возился Петров.

Я считаю, что Петров был самым сильным центрфорвардом в мире. Он атлет и всегда крепко держался на коньках. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы кому-нибудь удалось свалить Петрова на лед.

Всю эту троицу отличала совершенно неутолимая жажда гола. Им было не важно, кто из них забьет, на кого запишут шайбу и пас, – важно забить. Они просто физически не переносили поражений, даже если играли в футбол или бильярд. Им обязательно надо было побеждать, и только побеждать! Обычно их тактика заключалась в том, чтобы ошеломить, смять, закрутить соперника в бешеной карусели, посеять в его рядах панику и, воспользовавшись этим, красиво забросить шайбу. Каждый из них был уверен в товарище, как в самом себе, и действовали они все без оглядки. Даже на тренировках наше первое звено не любило уступать. Надо было видеть эти тренировки! Даже льду становилось жарко. Скорость, натиск!

Погиб Харламов. Стали тренерами Михайлов и Петров. Нет больше этого звена. И хотя на смену ему пришли молодые талантливые ребята, хоккей стал беднее.

…Матч окончен. Мы сидим в раздевалке, расслабленные и опустошенные. Абсолютная тишина. «Ну и баня! – думаю я. – Похоже, эти встречи будут потруднее прежних. Кто говорил, что в Канаде нас ждет легкая прогулка?»

Пришли запасные игроки. Они во время игры сидели на трибунах, среди зрителей. Вид у них чрезвычайно возбужденный. Вратарь Володя Полупанов изумлен до глубины души:

– Вот это матч! Это… – Он никак не может подыскать слова, способные выразить все его чувства. – Это фантастика какая-то!

А мы сидим и молчим. Дай отдышаться, Володя.

– Я еще никогда не видел такого хоккея! – кричит с порога Юрий Сапелкин.

– Ну, Владик, сколько раз ты спасал команду! – Это мой дублер Саша Сидельников подошел.

А мы сидим и молчим. Сил нет.

Вечером Бобби Халл выступал по телевидению:

– У русских хорошая команда. Она, как взвод в армии, дисциплинированна и дружна. Каждый знает, за что он в ответе. А мы сегодня слишком нервничали. Маккензи признался мне, что перед выходом на площадку у него от волнения дрожали колени. Но уж теперь-то мы возьмем себя в руки. Наши парни выиграют эту серию.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Сидельников, выключая телевизор.

По обыкновению, мы снова живем с ним в одном номере. Говорим мало. Не потому, что нам не о чем поговорить. Нет, причина в другом. Я вообще перед матчами замыкаюсь в себе, становлюсь молчаливым и отрешенным. Саша знает об этом и старается не докучать мне досужими разговорами.

Второй матч состоялся в Торонто – хоккейной столице Канады. Хоккей здесь – божество, которому поклоняются все, независимо от возраста и пола. Хоккей! Хоккей! Хоккей!

В Торонто, как и два года назад, мы потерпели поражение со счетом 1:4. Я так до сих пор и не пойму, отчего же все-таки не заладилась игра у наших защитников, что с ними случилось? Конечно, условия были непривычными: площадка уж больно маленькая. Наши ребята привыкли действовать широко, они любят за воротами побегать, в пас поиграть. А здесь никакой свободы для маневра: пространство между воротами и задним бортом всего в метр шириной – не очень-то разбегаешься. Да и тактически, по-моему, наши защитники сыграли неверно. Васильев и Гусев почему-то совсем не страховали друг друга.

Ох, и устал же я! Два периода отстоял, в перерыве говорю тренерам:

– Не знаю, хватит ли сил… А они мне:

– Потерпи, Владик. На тебя вся надежда.

Я вышел на лед, чувствую: совсем не успел отдохнуть. И что вы думаете? На первых же секундах Маккензи, как разъяренный бык, прорывается к моим воротам. На первых же секундах!… Я сразу включился, сразу забыл обо всем. Я видел только Маккензи и по его замаху, по его глазам старался понять, куда он бросит. Отбил… И пошло, и поехало. Бросок, еще бросок, еще… Справедливости ради надо сказать, что большинство канадских атак завершалось как-то бестолково. Выходят к воротам и бросают. Нет чтобы обмануть меня, обвести, выманить из ворот… Нет, выходят и лупят изо всех сил. Будто хотят пробить меня насквозь. Это и есть то, что называется прямолинейностью канадского хоккея.

И куда только подевалась усталость! Я играл словно в каком-то забытьи. На меня нашло нечто такое, что не объяснить словами. Вдохновение, может быть. Да, наверное, лучше всего ото назвать вдохновением. Все во мне было обострено до предела. Я не мог себе позволить даже секунды передышки, но, вероятно, это было к лучшему: расслабься я хоть на мгновение, и мог напрочь улетучиться мой настрой, мое вдохновение.

В третьем периоде мы заработали буллит. Смотрю: выходит против меня какой-то долговязый парень. Не Халл, не Хоу, а совершенно мне неизвестный канадец. Как потом выяснилось – Уолтон. Ну, думаю, раз ему доверили, значит, это у них самый техничный игрок, большой мастер обводки. Обычно в таких случаях я себя спрашиваю: возьму или не возьму? А тут не думаю ни о чем. Все погасло. Вижу только соперника и шайбу… И ничего больше. Пока атакующий игрок не пересек синюю линию, я не могу двигаться с места. Но вот Уолтон прошел синюю линию, я сразу выскакиваю ему навстречу, чтобы закрыть как можно большую часть ворот, Выскакиваю так резко, что канадец от неожиданности робеет и явно торопится с броском. Ну, такие-то шайбы я беру… Трибуны взревели непонятно от чего – то ли от досады, то ли от восторга. Уолтон ко мне подъехал:

– Гуд гейм! (Хорошая игра!) Я ему:

– Сэнк ю. (Спасибо.)

Когда мы вернулись в раздевалку, ноги у меня подкосились, и в полном изнеможении я рухнул на скамейку. Все прошло, и осталась только одна смертельная усталость.

Десятки вопросов роились в голове. Смогу ли я и дальше выдержать столь жестокий штурм? Найдут ли наконец свою игру защитники? Неужели канадцы все матчи проведут в таком ураганном темпе? Как справиться с Халлом? Почему канадский арбитр Браун не засчитал гол, забитый Петровым?

В самолете, когда мы летели из Торонто в Виннипег, я спросил судью Брауна, отчего ему изменила объективность.

– Не напоминайте, пожалуйста, об этом, мистер Третьяк, – горестно покачал головой канадец. – Мне так плохо. Из 20 тысяч человек, которые присутствовали в зале, я один пе увидел этого гола.

Наши хоккеисты очень достойно пережили столь явную несправедливость. Мы привыкли к тому, что слово судьи – закон. А интересно, как бы реагировали канадцы, случись с ними такое?

Сильны были наши соперники. Пока они играли явно лучше нас. С подъемом. Самоотверженно. Каждый из них был готов грудью отражать шайбы, даже ветеран Горди Хоу. Удачной казалась мне и тактика канадцев – действовать от обороны, на контратаках. Та самая тактика, которую мы успешно применяли в Канаде два года назад. Но мне не верилось, что наши соперники выдержат до конца такой ураганный темп, что они и впредь будут играть на такой высокой ноте.

Ажиотаж, который царил перед третьим матчем, не поддается описанию. Десятидолларовые билеты шли с рук за 200 долларов. Тон выступлений в печати резко переменился. Канадцы, кажется, серьезно поверили в то, что сборная ВХА победит нас.

Виннипег – родина Бобби Халла, одного из самых великих хоккеистов Канады и одного из самых добродушных людей, которых я только встречал. Халла можно считать образцом выдержки и спокойствия. Его вторая после хоккея профессия – фермер, он разводит коров. Халлу было 35 лет, но его игра все еще не утратила свежести и задора. Он умел в хоккее все. Еще бы не уметь! Ведь Бобби Халл впервые взял в руки клюшку, когда ему исполнилось всего четыре года. В 18 лет стал профессионалом. Интересно, что Халл, в отличие от своих коллег, приходил на все тренировки сборной СССР и очень внимательно наблюдал за нами. И он, и другой великий хоккеист из команды «Канада-74», 46-летний Горди Хоу, жили в таких же скромных номерах, как и все остальные канадские игроки. Халл и Хоу первыми выходили на лед во время тренировок, Своим подчеркнуто скромным поведением они словно постоянно напоминали молодым игрокам: смотрите, как должны вести себя настоящие хоккеисты, Мы вышли на третий матч в своем обычном сильнейшем составе. Кулагин сказал запасным игрокам, которые тоже рвались г, бой: «Потерпите, ребята. Вот победим пару раз соперников, докажем, что мы сильнее, тогда сыграете все». Не знаю, как остальные, а наш тренер был твердо уверен в победе. Харрис поставил в ворота запасного вратаря Дона Маклеода. В газетах было написано, что Чиверс взял себе передышку. Видно, Джерри тоже несладко приходилось.

Лед был безобразным, – весь в каких-то буграх и лужах. Кстати, пусть вас не обманет вид голубого, матово-белого или зеленоватого льда, который с высоты трибун всегда кажется безупречно гладким. Секретом идеальной заливки хоккейных полей владеют, увы, немногие. А ведь даже маленькая выбоина или едва заметный бугорок могут повлиять на исход матча.

С первых же минут встречи я понял, что наши форварды, как говорится, в ударе. Они смяли канадцев. Соперники, как я и предполагал, не смогли вытянуть до конца свою слишком высокую ноту, они начали сбавлять темп.

Во втором периоде Уолтон так сильно бросил шайбу мне в живот, что я скривился от боли. К горлу подступила тошнота. Сел на лед. Голова кружится. А игра идет. И Хендерсон рвется к воротам. Держись! В перерыве наш доктор дал мне какие-то пилюли, чтобы боль унять. Счет к третьему периоду был 7:2 в пользу сборной СССР. Ну, думаю, раз игра сделана, значит, теперь в ворота поставят Сидельникова. Но нет, вышло опять мне… Десять минут промучился, ни одной шайбы не пропустил. Потом подъехал к нашей скамейке – там доктор уже нашатырь приготовил. Понюхал я ватку, посмотрел украдкой на тренеров: может, теперь заменят? Нет, мне доигрывать. А самочувствие у меня совсем скверное. Вот-вот потеряю сознание. В той последней десятиминутке я пропустил сразу три шайбы.

Первую забил Хендерсон. Интересно получилось. Он в том матче несколько раз выходил к воротам и тут же самым примитивным образом делал бросок. Хендерсону бы «подергать» вратаря, не торопиться, переправить шайбу партнеру… Он же бросает себе, как заведенный. А я без особого труда парирую шайбы. И вот он снова мчится на мои ворота. Смотрю: защита наша очень некстати «вздремнула», значит, надеяться надо только на самого себя. А справа от Хендерсона летит другой канадец, и его положение для атаки еще более удобно. Ну, думаю, теперь-то Хендерсон уж точно отдаст шайбу партнеру. Нельзя не отдать! Глупо не отдать! И я стал смещаться в сторону второго канадца, «приоткрыв» ближний угол. А Хендерсон, оказывается, и теперь не думал никому пасовать. Опять бросил сам. И как раз попал в тот самый угол.

Снова больше всего волнений доставил мне Бобби Халл. Бывало, после его бросков я вообще не видел шайбу – он выстреливал ее, словно пулю. Но это еще но все. Обычно, когда хоккеист бросает или щелкает шайбу, он делает замах, по которому опытный вратарь может определить многое: и направление полета шайбы, и силу броска. Долю секунды длится замах у классных мастеров, но я вполне успеваю прикрыть то место в воротах, куда целит форвард. Халл же швырял шайбу без замаха. Свой страшный бросок он совершал одной кистью, как бы небрежно. Он забивал много голов. Но вот что любопытно: все остальные играли только на Халла.

Вот Маккензи и Лякруа рвутся вперед. Они действуют напористо, быстро, смело. Но, откровенно говоря, я почти не обращаю на них внимания. Я ищу глазами Халла. Где он? Ага, Халл, как обычно, медленно крадется к моим воротам. Маккензи и Лякруа перекидывают шайбу друг другу, но, ручаюсь, никому из них и в голову не придет бросать по воротам. У них какая-то магическая вера в Бобби Халла. Бить должен он, только он. Вот Халл наконец выходит на ударную позицию, и тут шайба адресуется ему. Бросок…

Это в Москве он забьет только одну шайбу – там Бобби будут очень зорко сторожить, – а в Канаде на его счету шесть голов. От матча к матчу я пытаюсь найти контрманевр против канадца и в конце концов прихожу к такому выводу: надо выходить на Бобби Халла не тогда, когда он уже в нашей зоне, а сразу, лишь только шайба попала к нему. Так я и делал в последних играх.

Пятый гол забил в мои ворота Уолтон. Бросок был очень сильный. Я поймал шайбу, но она каким-то непостижимым образом выскользнула из ловушки и, как живая, впорхнула в сетку.

В Виннипеге мы одержали победу. Убедительную. Красивую. Трудную. Счет – 8:5.

Из канадских газет: «Просто дурак тот, кто сомневается, что мы играем с хорошей командой. Мы не видели пока ни одного русского, который бы не мог играть за лучшие профессиональные клубы». Приятно, конечно, слышать высокие оценки, приятно сознавать, что канадский хоккей, считавшийся еще недавно тайной за семью печатями, ныне был разгадан нами. Его традиции, его тактика – все это теперь поддавалось пониманию. Мы нашли его уязвимые стороны и, как мне кажется, временами неплохо пользовались этим. И канадцы, что называется, на лету схватывали преподанные им уроки. Большинство хоккеистов сборной ВХА старались играть в комбинационной манере, тактика у этой команды была куда разнообразнее, чем у той, с которой мы встречались два года назад. Харрис научил своих подопечных и хитроумным перемещениям, и коллективной игре. Пожалуй, только Халл и Хендерсон остались верны прежнему стилю.

Несколько любопытных наблюдений, сделанных в ходе той серии.

Почему-то многие канадские игроки предпочитали играть без шлемов. Однажды я спросил об этом у кого-то из профессионалов.

– Это легкомысленная и глупая привычка, – ответили мне. – Отчасти именно из-за нее в нашем хоккее случается много травм. Вот уже несколько лет мы даем себе зарок: играть в шлемах. Но приходит сезон, и все остается по-старому.

Беда в том, что профессиональные хоккеисты никогда не носили шлемов, и это стало своего рода отличительным знаком профессионалов, традицией, сломать которую было очень трудно. Я, однако, и тогда не сомневался, что в конце концов здравый смысл возьмет верх. Так и случилось…

…Мне нравился вратарь Джерри Чиверс. Хорошо он играл: храбро, умело, спокойно. Очень сильный вратарь. И человек на редкость славный. Перед матчем обязательно подъедет, постучит клюшкой по моим щиткам: мол, желаю всего хорошего. Но вот я никак не мог принять того, что Чиверс курит. Даже перед самой игрой его можно было встретить у раздевалки с толстой сигарой в зубах. Однажды я спросил:

– Джерри, зачем ты куришь?

– Это помогает мне снять волнение, – ответил он.

А в контракте у Чиверса оговорено, что во время перерывов между периодами он может пить пиво. Удивительно! По-моему, ото так же безрассудно, как и выходить на площадку без шлема.

Или вот еще… Почему так откровенно грубо играет Маккензи? Он так и ищет, с кем бы сцепиться, кого бы толкнуть. Маккензи и не пытается скрывать этого.

– Да, я играю грубо, – говорит он. – Но я не буду возражать, если и против меня будут играть грубо.

Лично мне не по душе такая «философия». Не по душе мне и сам забияка Маккензи. Все бывает на льду. Но вот матч окончен, страсти улеглись, мы рукопожатиями приветствуем друг друга и мирно расходимся в разные стороны. Я протягиваю Маккензи руку, а он демонстративно отворачивается и будто бы невзначай больно цепляет меня клюшкой.

Четвертый матч, в Ванкувере, мы сыграли вничью – 5:5.

Затем состоялись четыре встречи в Москве. Не буду рассказывать о них подробно, напомню только, что успех был целиком на нашей стороне.

В те дни я с особым удовольствием вспоминал предсезонную подготовку, которую мы прошли. В основе нашей работы, как и прежде, оставались атлетические упражнения. Посторонний человек вполне мог почувствовать усталость, даже со стороны наблюдая за нашими тренировками – так они были тяжелы.

Зато теперь, в ходе серии матчей с профессионалами, нам было легче, чем соперникам. Мы выиграли пятый матч – он был переломным. Мы чувствовали себя все увереннее, а канадцы, напротив, выдохлись и теперь лишь изредка показывали прежний хоккей.

Перед седьмой встречей до тренеров сборной СССР дошли слухи, что канадцы якобы хотят «убрать Третьяка». Иначе говоря, нанести мне такую травму, после которой я уже не смогу защищать ворота.

– Берегите Владика, – наказали наши тренеры ребятам перед выходом на лед. – Если кто из соперников до него хоть пальцем дотронется, спуску не давать.

Но все обошлось… А в последней встрече я не участвовал. Сидел с женой на трибуне, в третьем ряду, впервые смотрел матч не из ворот. И вы знаете, у меня даже сердце заболело: так волновался за ребят, и особенно за вратаря Сашу Сидельникова. Наша молодежь была на голову сильнее профессионалов. Если бы не Чиверс, который стоял превосходно, победа могла быть еще более убедительной.

Итак, наша сборная одержала четыре победы, три матча сыграла вничью и потерпела только одно поражение. Соотношение забитых и пропущенных шайб – 32:27 в пользу советской команды.

На площадках Канады и Москвы встречались не просто две сборные – встречались два разных хоккея. Две совершенно непохожие школы. Победили мы. Значит, наш хоккей был более современен. Значит, все эти годы мы шли по правильному пути.

В этих матчах нам пришлось выкладываться полностью, да еще и сверх того. Мы проявили лучшие качества, присущие советским спортсменам: коллективизм, самоотверженность, сплоченность, волю к победе. На мой взгляд, советские хоккеисты выглядели лучше соперников во всех компонентах игры, а особенно в скорости. Канадцам явно не под силу оказался тот темп, который с самого начала им предложили наши ребята. Профессионалов к тому же часто подводила излишняя прямолинейность, тактическая ограниченность. Наш хоккей оказался более творческим, артистичным.

После этих памятных матчей Центральный Комитет комсомола наградил сборную СССР памятным вымпелом, побывавшим в космосе.

А три месяца спустя наш клуб ЦСКА снова поехал за океан… Правда, на сей раз играть нам предстояло не с профессионалами, а с любителями, но я не случайно вспомнил об этом турне. По правде сказать, все мы смотрели на поездку в Канаду как на некую передышку. Мы намеревались сыграть с заокеанскими любителями, не затрачивая много сил, а что получилось на самом деле? Все наши соперники, словно сговорившись, лезли из кожи вон, чтобы победить ЦСКА. Мы поначалу даже опешили. Что ни матч, то прямо-таки битва за каждую шайбу. Только потом нам рассказали, чем все это объясняется. Оказывается, победа над нашей командой имела огромное значение для престижа каждого из канадских клубов. Она повышала их реноме в тысячу раз. А если учесть, что играли в этих клубах 18 – 19-летние парни – кандидаты в профессионалы, – их рвение станет еще понятнее.

Первую встречу мы провели в Гамильтоне. Площадка там была настолько маленькая, что на ней бы не шайбу гонять, а детям в песочек играться. Тесно, непривычно… Нам удалось победить с перевесом всего в один гол. На следующий день ко мне подошел тренер известной профессиональной команды «Торонто Мейпл Лифс».

– Ну, как вы чувствовали себя вчера во время матча? – спросил он.

– Плохо, – огорченно махнул я рукой.

– Сочувствую вам. Легче играть в телефонной будке.

В Торонто у местной любительской команды мы тоже выиграли с большим трудом. Канадцы сражались так, словно на карту был поставлен по меньшей мере миллион. Зрителей пришло видимо-невидимо. Газеты писали, что русские спортсмены дают хорошие уроки хоккея, показывая красивую, грамотную, современную игру.

И снова вся основная тяжесть борьбы легла на плечи нашего первого звена…

В Торонто мы посетили Музей хоккейной славы. Прекрасный музей! Здесь о хоккее можно узнать буквально все. В экспозиции представлены и наши известные спортсмены, тренеры… Одно из центральных мест занимает огромный восковой макет, воспроизводящий ситуацию последних секунд восьмого матча сборной СССР со сборной НХЛ – того самого матча, в котором при счете 5:5 они забили в наши ворота шестую шайбу, решившую исход всей серии в их пользу. Мы увидели среди экспонатов стенд, посвященный А. В. Тарасову, клюшку с автографом А. Якушева и мой свитер, загадочно пропавший в сентябре 72-го из раздевалки в Ванкувере.

Семь встреч провели мы в Канаде, во всех семи победили и, вконец измотанные, вернулись домой. Вот тебе и передышка…

…Как-то у дверей раздевалки перед нашей тренировкой уже в Москве меня остановил человек, отрекомендовавшийся работником издательства «Прогресс». Он протянул мне пакет.

– Здесь книга канадского вратаря Кена Драйдена, которую мы издали на русском языке, – сказал он. – Нам бы хотелось услышать о ней ваше мнение.

Книга называлась «Хоккей на высшем уровне» и была посвящена серии встреч 1972 года. Я с удовольствием проглотил ее, еще раз пережив волнующие события трехлетней давности. Один абзац в этой книге заставил меня словно споткнуться, я еще и еще раз перечитал его:

«Совершенно очевидно, что русские – интересные ребята. Было бы здорово потолковать с ними о хоккее. Да вообще о чем угодно. Но никак не получается. Я бы хотел узнать у них, что они думают о канадских профессиональных хоккеистах. Произвели они на них впечатление или нет? Чем именно? Печально, что я не могу этого узнать. На пресс-конференциях можно услышать лишь дипломатичные ответы, лично мне они ничего не дают. Вот сидят парни, которых мы стали уважать, сидят всего в двадцати ярдах от нас, и мы не можем даже поговорить с ними, хотя и общаемся чуть-чуть при помощи пальцев».

Все верно, Кен. Такие же чувства, я знаю, переживает и каждый из нас. Жаль, что пока наше общение, по сути, ограничено бортами хоккейной площадки. А ведь мы могли бы рассказать друг другу немало интересного. Спорт призван сближать людей – я никогда не считал это просто красивой фразой. Но будем откровенны до конца, Кен. Тогда, в 1972 году, не только языковой барьер мешал нам. Многие твои товарищи не могли перешагнуть через уязвленное самолюбие, ведь мы для вас все еще оставались «жалкими любителями», «цыплятами». Вы смотрели на нас свысока. Потребовалось время, чтобы вы действительно стали нас уважать, как ты пишешь в своей книге.

Что мы думаем о канадских профессиональных хоккеистах? Мои записки в какой-то степени отвечают на вопрос Драйдена. Мы думаем о них, что это превосходные мастера и, за редким исключением, отличные парни. Мы также думаем, что с ними вполне можно играть па равных, что в регулярных контактах двух школ хоккея залог прогресса как любителей, так и профессионалов.

 

Из какого теста делают вратарей

Чемпионат мира 1974 года проходил в Хельсинки. Начался он с того, что мы крупно проиграли команде ЧССР – 2:7. Настроение было ужасное. Помню, после какой-то игры местный репортер спросил меня:

– Скажите, мистер Третьяк, стали бы вы вратарем, доведись вам снова начать свою хоккейную карьеру?

Я пожал плечами, застигнутый этим вопросом врасплох.

– Не знаю.

– Но все же, – настаивал репортер.

– Подумал бы, – уклонился я от прямого ответа.

Я действительно не мог с абсолютной уверенностью ответить на этот вопрос. К тому времени я уже вдоволь нахватал синяков и шишек, через край хлебнул вратарской доли. Скажи мне кто-нибудь тогда, что играть предстоит еще десять лет, – ни за что бы не поверил.

Когда я выступал за юношей, в нашей команде неожиданно заболел один форвард. Это случилось накануне важных игр, а заменить его было некем. Тогда попросили меня, вратаря, надеть форму этого парня и сыграть на его месте и под его фамилией. В двух матчах я забил две шайбы. Нехорошо, конечно. Каюсь, ведь это была самая настоящая подставка. Но надеюсь, что за давностью лет буду прощен. Мне тогда очень понравилось атаковать чужие ворота. Однако захотел ли бы я всегда быть форвардом? Нет, не уверен…

В 1971 году Жак Плант подарил мне свою книгу «Школа вратаря». Он написал на обложке: «Мне кажется, Вы с удовольствием прочтете эту книгу, поскольку мы подружились во время Вашей последней поездки в Канаду. Вы – один из самых лучших молодых вратарей, которые когда-либо приезжали к нам. Желаю Вам играть еще в течение многих лет и стать самым лучшим вратарем в мире». Я действительно с большим удовольствием и пользой для себя прочитал эту книгу, И кое-что даже выписал оттуда. Например, такую любопытную цитату:

«Напряжение – вот имя игре вратаря… Никогда люди не смогут понять, насколько велико оно, это напряжение. Уилф Кыод (знаменитый профессиональный вратарь. – В. Т.) однажды перед матчем был в таком нервном напряжении, что за обедом швырнул бифштекс в свою жену… Вскоре после этого он решил, что с него хватит, и вышел из игры. Я часто задумываюсь над тем, какой была бы его реакция на изогнутые клюшки и броски с ходу, которые применяют сегодня. А вспомните „мистера Вратаря“ – Тленна Холла. Его все еще можно встретить на стадионе – смертельно больного, постоянно сглатывающего слюну. Нервная система Тленна Холла была настолько подорвана, что часто он не мог сдержать тошноты и остаться в воротах до конца игры».

«У вас может разболеться желудок, – пишет далее Ж. Плант. – Вас может трясти как в лихорадке, будто вы продрогли до костей. В большинстве случаев эти ощущения проходят, стоит только начаться игре. Но если они остаются или повторяются слишком часто, вы должны бросить хоккей, как это сделали до вас многие вратари, которых перенапряжение привело к язвенной болезни».

Может быть, Плант несколько сгущает краски, но в общем он правдиво рассказывает о доле вратаря. В последние годы моей вратарской карьеры я испытывал многие из тех неприятных ощущений, которые описывает Плант. Тошнота, бессонница, боль… Кажется, на теле не осталось ни одного живого места.

Читаем дальше: «Временами, сидя в раздевалке, вы будете в недоумении спрашивать самого себя, как вы здесь оказались, зачем избрали долю вратаря. Другие игроки станут смеяться и подшучивать над вашими переживаниями. Они не способны думать об игре так, как вы, они не испытывают такого напряжения. Если полевые игроки совершат ошибку, они, возможно, извинятся перед вами, но это будет слишком поздно. Вы не сможете сказать ни слова в свое оправдание в тот момент, когда судья примется выковыривать шайбу из ваших ворот и все взоры будут прикованы к вам, как бы говоря: „Это твоя ошибка. Почему ты пропустил шайбу?“ Болельщики могут освистать вас – будьте готовы и к этому. Такова уж ваша работа».

Канадец справедливо утверждает, что большинство тренеров но имеют ни малейшего представления об игре вратаря. О хоккеистах и говорить нечего. «Никто из них, – с горечью замечает Ж. Плант, – не в состоянии понять, что испытывает голкипер перед матчем и в ходе матча. После финального свистка вратарей вынуждают объяснять, почему им были забиты голы. Как правило, они берут вину на себя. Когда же они пытаются указать на ошибки других игроков, их обвиняют в желании найти оправдание своим промахам».

Или вот еще одно мнение – оно принадлежит Бобби Халлу: «Я бы сказал, что всякий вратарь – играет он в высококлассной команде или в команде начинающих – сделан из особого теста. Даже при моей любви к хоккею я рад, что мне ни разу не пришлось испытывать свое мужество игрой в воротах. Каждый тренер ценит хорошего защитника и хорошего нападающего на вес золота, но хорошему вратарю вообще цены нот».

Однажды мне на глаза попалась газетная заметка, повествующая о том, что один канадский журналист, задавшись целью написать книгу о судьбе хоккейных вратарей, вышел на лед катка в форме голкипера. Этот 50-летний человек в течение пяти минут защищал ворота команды «Бостон брюинз» в товарищеском матче с «Филадельфией». Заметка сообщала, что за пять минут журналист пропустил одну шайбу, зато отразил буллит и парировал три броска. Недурно, особенно если учесть, что тренировался он всего две недели…

Но суть не в этом. Интересен сам факт, свидетельствующий о том, что ремесло хоккейного вратаря является загадкой даже для таких всезнающих людей, как спортивные журналисты. Один из них даже решился подвергнуться пятиминутному «обстрелу», чтобы хоть чуточку понять, каково же приходится во время матчей нам, голкиперам. Вряд ли ему пришло бы в голову выйти на лед, задумай этот журналист написать книгу о жизни форвардов.

Все привыкли: начинается матч, и места перед воротами занимают два спортсмена, уже своим внешним видом резко отличающиеся от остальных. Их тела закованы в непробиваемые (якобы непробиваемые!) щитки, лица закрыты масками, а в руках клюшки таких размеров, что кажется – их и ото льда-то не оторвать. Все привыкли, а ведь если подумать: что может быть абсурднее зрелища, когда пять человек изо всех сил швыряют тяжелую, будто булыжник, шайбу в шестого, а этот шестой – вот чудак-то! – вместо того, чтобы увертываться, наоборот, ногами, руками, телом ловит шайбу.

Но попробуйте-ка сегодня не выставить на матч вратаря – нет, это невозможно. Голкипер стал едва ли не самой главной фигурой в команде. Его оберегают от нападения слишком азартных соперников, его, как живой талисман, окружают перед матчем, постукивая клюшками по вратарским щиткам (на счастье!), на него с надеждой смотрят, если конкурент силен и меток, – выручай, вратарь! Никому сегодня и в голову не придет вспомнить о том, что когда канадцы придумали хоккей, то вратарей попросту не существовало. Нападающие были, защитники тоже, а место в воротах оставалось пустым. Вот, наверное, результативные матчи были в те годы!

О нашей вратарской доле ходит много всяких досужих разговоров. Правда в них густо перемешана с легендами. Я, к примеру, однажды прочел, что будто бы в одной из канадских профессиональных команд был вратарь, который за 110 матчей не пропустил ни одного гола, а на его лице было свыше 400 шрамов. Наверное, это вымысел. Зато точно знаю другое: мой знакомый голкипер Джерри Чиверс из ВХА на свою маску наносил изображения швов, которые бы «украшали» его лицо, играй Чиверс без маски. Говорят, за восемь лет канадец нарисовал 120 швов. Между прочим, не только он разрисовывает свою маску. В Канаде я видел вратарей, лица которых были скрыты за изображениями рычащих львов, кобр, клубных эмблем, флагов…

Конечно, та роль, которую голкиперам исправно приходится играть каждый день, накладывает отпечаток на их характер и образ жизни, но не настолько, чтобы всех, кто стоит в воротах, считать чудаками. Однако могу сказать откровенно: я не встречал среди вратарей плохих людей. Человек неуравновешенный, ненадежный, злой, каким бы талантом он ни обладал, никогда не сможет защищать ворота.

Говорят: вратарь стоит в воротах. Неправда, он не стоит, а играет в воротах. Играет! Бессменно, в течение всего матча, он ловит и отбивает шайбы, его толкают и мешают ему, он совершает спринтерские рывки и немыслимые выпады, он весь – внимание и порыв. И он хорошо помнит о том, что вратарю, единственному из всей команды, нельзя ошибаться.

Лев Яшин утверждал, что нет в спорте более благородной должности, чем вратарь. И более трудной, добавлю я.

Быстрота, ловкость, безупречная координация движений, выносливость и сила – вот что требуется вратарю. Некоторые спрашивают: а сила зачем? Не забывайте: голкипер все свои стремительные движения совершает в амуниции, которая весит 15 – 20 килограммов. Вратарю также нужны особая наблюдательность, умение мгновенно ориентироваться, смелость, уравновешенность, интуиция, сильная воля.

Бывает, что за весь период до шайбы дотронешься всего несколько раз, а напряжение такое, что к перерыву еле волочишь ноги. Жак Плант абсолютно прав: напряжение – одна из особенностей вратарской доли, и успешно справляться с ним можно лишь в том случае, если правильно тренируешься и строго соблюдаешь режим.

Бывший вратарь сборной Чехословакии Ладислав Горский подсчитал, что футбольный голкипер вступает в игру в среднем 10 – 15 раз за матч, а хоккейный – более 40 раз!

Да, игра безжалостна к вратарю. А если шайба скользнула в сетку и за спиной, как сигнал бедствия, зажегся красный фонарь, то к вратарю безжалостны бывают и болельщики, и даже его товарищи по команде. Такая уж это должность в хоккее. Вот почему не спится после поражений нам, вратарям.

В пашем деле нельзя добиться успехов за один день. Мало будет и целого года. Несколько лет напряженного труда, неудачи, боль, страх, победы и поражения – только пройдя длинную и трудную дорогу, где больше ухабов, чем ровного пути, вы сможете сказать: я – вратарь. Вы должны отчетливо сознавать это, выбирая из груды клюшек ту, которая тяжелее всех.

…Но вернемся в Хельсинки на чемпионат мира 1974 года.

18 апреля состоялся второй матч со сборной Чехословакии. Перед встречей тренеры «перетасовали» все тройки. Владимира Петрова, который получил травму, заменил Александр Мальцев, а Сашино место занял Лебедев. Мы удивились таким смелым перестановкам (как же сыгранность?), но в общем-то они оказались удачными.

Прямо передо мной, по другую сторону площадки, занял свое место чехословацкий вратарь Иржи Холечек. Не вижу из-за маски его лица, но по тому, как неспокойно Холечек переминается с ноги па ногу, чувствую, что он сильно волнуется. Холечек – великолепный вратарь. Он гораздо старше меня и знаком со всеми тонкостями нашего ремесла. Забить ему шайбу в ближнем бою почти невозможно. У него феноменальная реакция, он смел и расчетлив. Только один недостаток знаю я за Холечеком: пропустив шайбу, он вдруг может разнервничаться и наделать затем кучу ошибок – тут ему и забивают.

Однако первую шайбу в этой игре пропустил не он, а я, когда на пять минут был удален Цыганков. Я посмотрел на скамью штрафников, выгребая шайбу из сетки: Гена сидел весь зеленый от волнения и досады. Лишь во втором периоде после длительной осады Якушев сравнял счет. Холечек, как я и ожидал, после этого расстроился и вскоре снова допустил ошибку. Мальцев вывел нас вперед.

Больше в этом матче шайб мне в ворота не забивали. Но как рассказать, чего это стоило?… Чехословацкие хоккеисты заставляли меня в дикой пляске метаться от штанги к штанге. Их броски были точными и сильными.

Вот шайба у Мартинеца. Он еще далеко, почти у красной линии, но я уже «включился» на 98 процентов, я знаю этого хоккеиста – он без промаха бросает с любых дистанций. Вот его партнер с шайбой стремительно накатывается на мои ворота. Бросит сам или сделает передачу? Я слежу за его глазами. Если он посмотрит на меня, значит, будет бросок; если же отведет взгляд вправо, значит, отдаст шайбу Мартинецу, а уж тот не замешкается. Так и есть: мгновенный пас вправо – держись, вратарь…

Второй перерыв. Пот катит с меня градом, хотя во время матча, в отличие от других, я совсем не пью воды. Я тяжело дышу и, наверное, со стороны выгляжу сейчас довольно жалко. Подходит тренер Борис Павлович Кулагин:

– Потерпи, Владик. Неожиданно он говорит:

– А помнишь, как ты по стадиону двадцать кругов бежал?

Я улыбаюсь (надо же, оказывается, могу еще улыбаться). Вспоминаю, как когда-то, давным-давно, меня, еще совсем мальчишку, пригласили на сбор юношеской команды ЦСКА. И вот в виде наказания за плохо сделанную зарядку заставил нас Кулагин бежать 20 кругов по стадиону. Все ребята были на четыре года старше меня, они без труда справились с таким заданием, а я десять кругов пробежал и больше не могу. Умру сейчас, упаду без сил. Ребята говорят Кулагину:

– Пожалейте Владика. Молод он еще…

– Вот если выдержит Третьяк, будет из него хоккеист, – отвечает им невозмутимо тренер.

Все-таки я добежал тогда до конца. Ума не приложу, как смог.

Значит, не забыл Кулагин тот случай. Я опять неизвестно почему улыбаюсь. Пора вставать, кончился перерыв.

Наша сборная победила в этом матче со счетом 3:1.

В последнем матче чемпионата мы играли со сборной Швеции. Установка была такая: атаковать и атаковать, любыми путями сломить оборону соперников, разбить их защитный вариант. Это нам удалось. Мы забили три шайбы, пропустив лишь одну. Счет мог быть и большим, но вратарь Абрахамссон творил чудеса. Михайлов «расстреливал» его ворота почти в упор, тот брал шайбы. Кристи Абрахамссон – добродушный парень, но на льду он становился неузнаваем, превращался в этакого задиристого петуха: только задень его – сразу бросается в драку, кричит и размахивает клюшкой. По мне, вратарь должен свои эмоции держать глубоко внутри. Зачем же так распаляться?

В шведском хоккее накоплены хорошие традиции подготовки вратарей. Насколько мне известно, голкиперы «Тре крунур» трепетали только перед одним форвардом любительского хоккея – перед нашим Анатолием Фирсовым. После его знаменитого «щелчка» вратари и мигнуть не успевали, как в их ворота влетала шайба. Я иногда думаю: как же мне-то повезло, что Фирсов играл именно в нашей команде и никогда не «щелкал» по моим воротам! Знаю, что некоторые вратари, видя один только его замах, закрывали глаза, капитулируя заранее.

Сразу после этого матча мы поехали в свой отель, чтобы подготовиться к заключительному торжественному приему. Я зашел в соседний номер, где собрались наши игроки. И вот тут-то сказалось все чудовищное напряжение последних дней: закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Я быстро вышел из комнаты…

Заключительный прием был устроен в концертном зале «Финляндия». Мне вручили приз лучшего вратаря чемпионата.

Мне всегда хотелось быть лучшим. Сначала в своей команде. Потом на чемпионате Европы среди юниоров. Потом в сборной страны. Можно назвать это честолюбием. Ну и что? Мое стремление стать первым не расходилось с интересами коллектива. Напротив, оно было целиком подчинено задачам команды, ее главной цели. И в том, что я наконец добился своего, заслуга моих товарищей по команде, тренеров, и в первую очередь Анатолия Владимировича Тарасова.

Возвращаясь вечером в отель, я думал: нет, теперь-то меня не надо спрашивать, согласен ли я променять свою вратарскую долю на что-то иное.

 

Суперсерия, или руки вверх перед русскими

Новый, 1976 год мы, как обычно, встретили далеко от дома. Во всем мире Новый год и рождество считаются семейными праздниками. У нас на Родине – тоже. И только мы, хоккеисты, регулярно нарушаем эту традицию. Когда все сидят за столом в окружении родных и близких и, поднимая бокалы с шампанским, поздравляют друг друга, мы обязательно находимся где-нибудь за тридевять земель, и лишь телефон позволяет нам услышать голоса своих жен, детей и родителей. Что поделаешь, такова спортивная жизнь… Конец декабря – это период длительных зарубежных турне.

Как и всем людям, на финише года мне хотелось обернуться назад, подвести итог прожитому за двенадцать месяцев.

1975 год получился вовсе не плохим. Я мог считать свою спортивную программу выполненной на сто процентов. В Кремле мне вручили орден «Знак Почета». Спортивные журналисты снова, во второй раз подряд, назвали меня лучшим хоккеистом сезона в СССР. Мой сын Дмитрий уже научился вовсю орудовать клюшкой и теперь требовал, чтобы я с ним играл в хоккей. Мне по-прежнему приходили письма с почтовыми штемпелями разных городов мира. В этих письмах были поздравления с победами, напутствия, просьбы, но больше всего в них было вопросов о хоккее.

Случались и забавные эпизоды, связанные с моим именем. В Детройте, например, прошел слух, что будто бы я собираюсь подписать контракт с клубом «Ред уингс». Там действительно обнаружили человека, выдававшего себя за Третьяка и якобы говорившего с русским акцентом. Проверка показала, что фамилия этого самозванца Тарлифф и что к хоккею он имеет такое же отношение, как я к игре на арфе. Не знаю, что дальше стало с этим мошенником, но говорят, будто до своего разоблачения он сумел крупно заработать, эксплуатируя чужую фамилию.

Другой похожий случай произошел в Бирмингеме. Там, как я слышал, некий «Третьяк» почти месяц жил в доме биржевого маклера, развлекая его историями о своих подвигах на льду.

Приходится только удивляться простодушию американцев, так легко позволяющих себя одурачивать.

Итак, конец декабря 1975 года. Мы приехали в Канаду для участия в матчах с профессионалами на уровне клубных команд. Суперсерия – так и только так называли за океаном эти матчи, в которых два наших клуба – ЦСКА и «Крылья Советов» – должны были встретиться с сильнейшими командами НХЛ.

Канадцы в то время не без оснований утверждали, что клубы у них сильнее, чем сборная.

…Перед самым отъездом в Канаду я почувствовал, что наконец-то обрел боевую форму. До этого игра часто не клеилась, а тут все встало на свои места, и шайба теперь была у меня как дрессированная. Я чувствовал себя великолепно. Даже ветераны нашего клуба удивлялись:

– Ну, Владик, ты будто заново родился.

Как-то на тренировке я защищал ворота, играя за звено Владимира Петрова… Мы вели в счете.

– Конечно, – с обидой сказал Петрову лидер наших соперников Владимир Викулов. – У вас Третьяк стоит, а ему не забить.

– Поменяемся, – с готовностью предложил Петров. – Дело не в Третьяке. Играть надо лучше, вот и все.

Поменялись. Я встал в ворота команды Викулова, и теперь уже она уверенно повела в счете.

Простите за нескромность. Но этот эпизод вспомнился мне в связи с рассказом о суперсерии. В конце 75-го я постоянно испытывал то, что, вероятно, можно назвать хоккейным вдохновением.

Как хорошо, что это случилось именно в декабре…

В Монреале мы вначале почувствовали себя очень неуютно. Во-первых, было страшно холодно. Мороз стоял просто убийственный. Разница во времени сказывалась очень остро. Все тело ломало. Постоянно хотелось спать. И почему-то всех одолевала мучительная жажда. Видимо, виной тому была непривычная для нас пища. Все красиво, аппетитно, но безвкусно или с каким-то непривычным привкусом. Даже картошка и та казалась странной.

Поселили нас в отеле «Элизабет». Как и раньше, команду дружно осадили канадские журналисты – их вопросам не было конца.

Фанатичная любовь канадцев к хоккею общеизвестна. Но если раньше кумирами для них были свои и только свои звезды, то теперь все изменилось. Мы чувствовали это на себе. Любой полисмен приветливо улыбался, узнав нас на улицах Монреаля. Даже Гарри Синден, бывший тренер сборной НХЛ, враждебно настроенный к нам после серии 1972 года, теперь сменил тон. Вот что мы прочитали в одной из газет за его подписью: «Русские сильны не только коллективной игрой, тщательно разработанной тактикой и до дюйма выверенным пасом. Оказывается, у них к тому же есть способные смело и инициативно сыграть хоккеисты. Кроме того, они фантастически меткие. У нас кое-кто сравнивает Харламова с Риком Мартином, но кроме Харламова у русских немало других индивидуально сильных форвардов. А сколько у нас Мартинов?»

Впрочем, к этим похвалам мы относились сдержанно и не принимали их всерьез. Мы знали, что недостатков у нас тоже хватает.

В канадских и американских газетах теперь уже никто не писал, что «хозяева съедят нас сырыми», но все же большинство обозревателей отдавало предпочтение профессионалам. Каково же было наше удивление, когда, открыв «Журнал де Монреаль», мы прочли в этой газете вот такой заголовок: «Руки вверх перед русскими». А чуть ниже хоккейный обозреватель спрашивал читателей: «Хотите мой прогноз? Я отдаю предпочтение советским хоккеистам. Они одержат пять побед при двух поражениях и один матч сведут вничью. Я, конечно, хотел бы ошибиться, но…»

Насколько мне известно, этот журналист оказался едва ли не единственным человеком в Канаде, правильно предсказавшим итоги суперсерии.

Хозяева устроили прием в монреальском «Форуме» для ЦСКА и «Крыльев Советов». Оттуда мы сразу направились па тренировку, и все игроки «Монреаль канадиенс» потянулись за нами – смотреть. Ничего похожего на прошлые серии: «профи» внимательно наблюдали за каждым советским спортсменом, что-то записывали, на лицах – смесь уважения и восторга. Я опять не мог не вспомнить сентябрьские дни 1972 года – сколько спеси, высокомерия и презрения демонстрировали нам тогда и игроки, и руководители НХЛ! Куда все это подевалось?

Потом паша команда вылетела в Нью-Йорк для встречи с «Нью-Йорк рейнджерс».

Встретили нас там неважно. Долго не могли разместить в отеле. Не очень-то торопились накормить ужином. Ребята нервничали: «Они что, специально нас хотят разозлить?»

Когда начался матч, мы оказались в положении догоняющих, но это лишь раззадорило армейских форвардов: «Ах так? Ну, держись, Эспозито!» Противникам был навязан быстрый, темпераментный хоккей. Мне кажется, соперники временами просто не успевали понять, что происходит на площадке. Даже их вратарь был в смятении и ничем не смог помочь своей команде.

– О, эти круговые комбинации!… Я смотрю по сторонам, когда они начинают свою карусель, и не могу сообразить, где же наши игроки, – сказал после матча Пит Стемковски.

В одной из газет я прочитал: «А может быть, это вовсе не мы, а русские изобрели хоккей? Во всяком случае, так могло показаться вчера на льду „Мэдисон сквер гарден“.Не кто иной, как Борис Александров, показал „рейнджерам“, как надо играть в хоккей».

Но вернемся к матчу. На лед возле меня упало тухлое яйцо. Игра была остановлена. Я посмотрел на трибуну. Там полицейский держал за шиворот какого-то зрителя с оттопыренными карманами. Потом полисмен принялся лупить своими кулачищами по этим карманам. Оказывается, этот тип принес полные карманы тухлых яиц. Хорошая там у них получилась «яичница»…

В конце матча в меня бросили бумажным стаканчиком. Повернувшись в сторону трибуны, я показал рукой на табло: «Лучше посмотри на счет, хулиган». А счет был 7:3 в пашу пользу.

У соперников, как мы и ожидали, лучше всех выглядел Эспозито. Он и три года назад был сильнейшим. Тогда его называли «забияка Фил». Похоже, в той серии Эспозито так и не смог примириться с тем, что советские хоккеисты на равных играли с профессионалами. Фил играл превосходно, но иной раз выходил «за рамки», и нельзя сказать, чтобы мы тогда расстались друзьями.

Теперь Эспозито стал сдержаннее. Признал за нами право на большую игру. Хозяева «Бостон брюинз» перепродали Эспозито клубу «Нью-Йорк рейнджерс». Мы в Бостоне спросили, чем это было вызвано, и с удивлением услышали в ответ, что в «Бостон брюинз» считают совершенную сделку чрезвычайно выгодной для себя.

– Важно вовремя избавиться от стареющего игрока, – пояснили нам. – Еще немного, и Эспозито уже никто бы не купил.

Да, изменился наш старый приятель. На коньках он бегал уже не так быстро, как раньше, и из-за этого не успевал вернуться к своим воротам. Но блестящая техника, мощная игра на «пятачке» и поразительное чутье по-прежнему были верными козырями Эспозито После игры в Нью-Йорке он скажет:

– Я предупреждал своих партнеров, что с русскими надо быть начеку, но они смеялись надо мной…

На следующий день мы вернулись в Монреаль и прямо из аэропорта в хорошем настроении поехали на каток – тренироваться. Мы понимали, что главные, самые трудные матчи впереди. Нашим следующим соперником был «Монреаль канадиенс» – именитейший клуб в НХЛ, законодатель мод, поставщик звезд, 18 раз владевший к тому времени Кубком Стэнли.

Без всяких преувеличений скажу: вся Канада жила этим матчем. Ажиотаж достиг невероятного накала. Считалось, что «Монреаль канадиенс» должен дать решительный бой советским хоккеистам.

– Мы обязаны заявить миру, что лучшие хоккеисты играют в этих стенах, – сказал хоккеист НХЛ Лапойнт журналистам, показав на своды «Форума».

Да, «Форум» на своем веку видел немало выдающихся мастеров, великолепных матчей. Снаружи этот хоккейный дворец ничем не примечателен. Построен он, прямо скажем, без особой архитектурной фантазии. Бетонный куб среди множества таких же, довольно безликих, домов. Вы можете пройти мимо и даже не понять, что это тот самый «Форум» – святая святых канадского профессионального спорта, главный храм хоккея, куда стекаются тысячи паломников. Красотой он не вышел, зато внутри там есть все для того, чтобы спортсмены, зрители, судьи, журналисты могли с комфортом поклоняться своему божеству – Хоккею.

Несколькими годами позже генеральный менеджер «Монреаль канадиенс» Серж Савар – тот самый, кто в 1972-м был игроком сборной НХЛ, могучий, с карими глазами и красиво очерченными губами канадец французского происхождения – показал мне весь «Форум» от чердака до подвала. Его рассказ, по-моему, будет интересен и вам.

– Наши трибуны насчитывают 16 076 сидячих мест и еще 2 тысячи человек могут смотреть хоккей стоя, – говорил мне Савар, показывая на ряды кресел, круто уходящих под самую крышу. – Впрочем, когда в 72-м году мы с тобой встретились на этом льду, сюда набилось 22 тысячи зрителей. «Форум» был построен в 1924 году, но его трибуны тогда вмещали только 5 тысяч мест. Он выдержал три реконструкции. Последняя, в 1968 году, сделала здание таким, каким его видят сегодня.

Савар хитро улыбается:

– Если бы кто-то из великих советских хоккеистов согласился год-другой поиграть за «Монреаль», мы бы снова перестроили «Форум», сделав его в два раза вместительнее.

Здесь проходит 50 хоккейных матчей за сезон, а кроме того – цирковые и эстрадные представления, ледовые ревю, выставки автомобилей, концерты рок-музыки, соревнования по гимнастике, волейболу, баскетболу. Во время летней Олимпиады-76 «Форуму» доверили финальные поединки боксеров.

– Мы продаем два миллиона билетов в год, – добавляет менеджер по административным вопросам и, как я понимаю, правая рука Савара, остроумный Джерри Грудман. – На этой арене мы могли бы проводить даже бои быков.

Савар затягивается сигарой, добровольно уступая инициативу своему помощнику, а тот охотно принимает обязанности гида:

– Это буфеты и бары. Их ровно столько, чтобы за девять минут успеть накормить всех зрителей.

– Почему за девять?

– Перерыв длится пятнадцать минут – так? Три минуты болельщику даем, чтобы выйти в фойе, три – чтобы войти обратно. Остается девять. Все двери, – с гордостью говорит Грудман, – у нас можно открыть одновременным нажатием кнопки на пульте. Почти 20 тысяч зрителей спокойно покидают помещение всего за двенадцать минут.

Из рассказа Джерри Грудмана я понял, что посещать хоккейные матчи в Монреале – увлечение накладное. В среднем билеты стоили по шесть долларов, но чтобы сидеть на хороших местах, надо было платить 17,5 доллара. Две с половиной тысячи человек являются обладателями постоянных сезонных абонементов на матчи – это так называемые члены клуба «Монреаль канадиенс», элита канадских болельщиков. Вступить в клуб почти так же трудно, как стать членом английского парламента. Места передаются по наследству, юридически завещаются ближайшим родственникам. Некоторые состоят в клубе по 35 – 40 лет. Им отведены в «Форуме» специальные, с комфортом оборудованные помещения, а на трибунах – застекленные угловые галереи.

Вообще, как и во всяком солидном заведении, традиции здесь чтут очень строго. Скажем, эмблема «Монреаль канадиенс» остается неизменной почти семь десятилетий.

Для журналистов в «Форуме» предназначена галерея прессы. Ото что-то наподобие металлического балкона, подвешенного под самым потолком, где каждое место персонально закреплено за ведущими хоккейными обозревателями. Вот кресло с пюпитром № 57, на нем металлическая табличка – «Жан Беливо». Напротив, по другую сторону площадки, – такая же галерея, предназначенная для корреспондентов телевидения и радио.

В пресс-центре «Форума» стоят телетайпы, телефоны. Есть табло, которое показывает счет матчей, проходящих на других катках лиги. Стены украшены портретами капитанов команды: Сержа Савара, Анри Ришара, Боба Гейни, Ивана Курнуайе, Жана Беливо, Мориса Ришара… За стеклами витрин пожелтевшие от времени газеты с репортажами о триумфах «Монреаль канадиенс», другие реликвии.

Вообще, надо сказать, во всем том, что касается уважения к своим верным болельщикам и хоккеистам, у канадцев можно поучиться. Савар показал мне помещение, которое специально предназначено для ветеранов команды. Это своеобразный клуб, членом которого становится каждый, кто сыграет за «Монреаль канадиенс» не менее ста матчей. Сюда он может приходить с членами своей семьи, отдыхать, встречаться с коллегами, общаться с журналистами.

– Ни одна команда НХЛ до этого еще не додумалась, – с гордостью сообщил Савар.

На стене раздевалки – большие, прекрасно выполненные фотографии ветеранов. Над ними – крупная надпись: «Из своих уставших рук мы передаем вам эстафету, которую вы должны с честью нести дальше». Другая степа раздевалки сплошь увешана черными досками, на которых золотом выведены все составы «Монреаль канадиенс» за многие годы. Мелочи? Я бы так не сказал. Это те самые детали, которые и делают атмосферу по-настоящему «клубной», приучают игроков дорожить именем и честью команды.

Вплотную к раздевалкам примыкают разминочный зал, кабинет скорой медицинской помощи, включая операционную, сауна, бассейн, холлы для совещаний игроков, оборудованные видеоаппаратурой. Есть даже комната, в которой коротают время в ожидании финального свистка жены хоккеистов. Она небольшая, но очень уютная.

В вестибюле мы увидели галерею бронзовых бюстов.

– Это те, кто внес наибольший вклад в развитие монреальского хоккея, – пояснил Савар. Он стал перечислять имена и профессии: тренер, архитектор, писатель, журналист, игрок, комментатор… Откуда-то из-за широкой спины Сержа вновь показался Джерри Грудман.

– Следующий бюст должен быть моим, – лукаво сказал он. – Потому что я начинал в «Форуме» с должности мальчика на побегушках, а теперь, – он выпятил свою хилую грудь, – мистер Савар не может без меня шагу шагнуть.

– О'кей, Джерри. – Добродушие генерального менеджера было непробиваемо. – Но для начала ты поможешь мне три раза подряд завоевать Кубок Стэнли.

…Итак, нам предстоял решительный бой со знаменитым клубом НХЛ в главной цитадели канадского хоккея. Не только стадион – весь город был в этот вечер словно наэлектризован. Желание победить у канадцев было настолько велико, что даже заливщики льда, как нам потом говорили, постарались «подыграть» своим: они специально сделали лед вязким и бугристым, чтобы испортить нашу игру в пас.

Появление хоккеистов на льду трибуны «Форума» встретили таким ревом, какого я еще никогда не слышал. По сравнению с ним реакция нью-йоркской публики могла бы считаться мертвой тишиной. Во время игры я всегда стараюсь подсказывать что-то своим партнерам, давать какие-то советы. Здесь же делать это было абсолютно бессмысленно – я не слышал собственного голоса.

Сначала канадцам удалось сломить нашу оборону, и они повели в счете. 2:0 – так закончился первый период. Нашим форвардам долго не удавалось наладить контратаки, не получались игра в пас и коллективные действия. Соотношение бросков по воротам – 10:4 в пользу соперников. Одним словом, первый период был проигран нами вчистую.

Но, к счастью, никто из моих друзей не поддался панике. В раздевалке тренеры рекомендовали игрокам быстрее кататься по всему полю, точнее адресовать друг другу шайбу. «И дело пойдет», – уверенно сказал Локтев. Очень хорошо, что наши тренеры в самых критических ситуациях никогда не кричат на игроков, не осыпают их бранью. Если даже они раздражены и взвинчены, то все равно вы не услышите от тренеров резких или грубых слов. Накричать на игроков во время матча – значит окончательно сбить их с толку.

Второй период мы начали в меньшинстве: двухминутное наказание отбывал Жлуктов. Вот где мне пришлось потрудиться! Канадцы, кажется, превзошли самих себя. Броски следовали один за другим, и все сильные, точные. Но мы выстояли, а через некоторое время Михайлов сократил разрыв в счете.

Потом были удалены Солодухин и Гусев. Ребята втроем отчаянно оборонялись, но шайба после сильнейшего броска Курнуайе влетела-таки в мои ворота. Я, честно признаться, ее и не видел – такая там передо мной была свалка. И снова канадцы атакуют…

Я люблю играть, когда трибуны полны и зрители не щадят ладоней. Более того, мне иногда кажется, что играть интереснее, если зрители болеют против меня. Существует такое понятие (хорошо знакомое преподавателям и артистам) – «контакт с аудиторией». Так вот, наилучшим образом я ощущаю этот контакт, приподнятость, вдохновение, когда многотысячный зал не отрываясь следит за моими воротами, жаждет увидеть в них черный каучуковый кругляш, а я ловлю его, отбиваю его, грудью падаю на него. Нет, не видать вам, голубчики, шайбы в моих воротах! Из-под груды тел я в очередной раз поднимаюсь со льда и, подсознательно отмечая, что цел и невредим, разжимаю ладонь – ловушку. Вот она, ваша шайба… И все начинается сначала.

Знакомый канадский журналист однажды спросил, почему я все лучшие матчи провел против профессионалов.

– Именно потому, что они профессионалы, – ответил я. И добавил, ничуть не слукавив: – Чем сильнее соперник, тем уверенней я чувствую себя в воротах.

В этом матче, как, впрочем, и в других:, почему-то было очень много затяжных пауз. Хоккеистов и болельщиков во время задержек развлекал орган, а местное телевидение тоже не дремало: своих зрителей в ходе трансляции хоккея оно умудрялось накормить фантастическим количеством разной рекламы. Мне показалось, что эти паузы были на руку канадцам. Ведь высокий темп – это наше оружие, мы можем провести весь матч вообще без перерывов.

Харламов забил гол-красавец! Он со сверхзвуковой скоростью проскочил между двумя защитниками, хладнокровно обыграл вратаря Драйдена и завершил свой потрясающий рейд точным броском.

В третьем периоде канадцы снова бросились на штурм. Здорово они играли, ничего не скажешь. И Пит Маховлич, и Лефлер, и Курнуайе сражались азартно, смело, честно. Матч в Монреале оставил у всех нас самое прекрасное впечатление. В моем понимании это и есть настоящий хоккей – скоростной, комбинационный, жесткий (но не грубый), с увлекательным сюжетом. Я был бы не против сыграть этот матч еще раз.

Последний гол в этот новогодний вечер забил Борис Александров. 3:3!

Пита Маховлича, Ивана Курнуайе и меня назвали лучшими игроками встречи. Нас оставили на льду и втроем сфотографировали на память. Трибуны безумствовали. Когда сейчас, спустя несколько лет, я смотрю на эту фотографию, то до мельчайших деталей вспоминаю замечательный вечер в Монреале.

На следующее утро я прочел: «Скотти Боумен – тренер монреальцев – утверждает, что ни в одном матче этого сезона его команда не имела столько возможностей для бросков по воротам, как во встрече с ЦСКА. Он же говорит: „Любому другому вратарю пришлось бы вынимать из своей кожи осколки пропущенных шайб, как шрапнель. Любому другому, но только не Третьяку. Этот русский лейтенант украл у нас победу“». Если быть справедливым, то это не совсем точно. Не я украл победу у «Монреаль канадиенс». Я просто добросовестно сделал то, что мне полагалось, а все остальное хорошо сделали другие.

Канадцы считали открытием суперсерии Бориса Александрова. Ну, для нас-то он не был никаким открытием. Еще года два назад на тренировках Борис забивал мне больше шайб, чем даже Харламов. Он «леворукий» – к такому форварду нам, вратарям, очень трудно приспособиться. Кроме того, он, безусловно, одарен от природы и настойчив. На льду Александров беспрерывно импровизировал, все время «гнул» свою хитроумную линию, а заметив малейшую щель в воротах, бросал без промаха. Этот хоккеист мог бы стать достойной заменой Валерию Харламову. Мог бы… Но увы. Постоянные нарушения дисциплины помешали развиться его таланту.

После матча мы поехали в советское генконсульство на встречу Нового года. По-моему, все остались довольны итогом матча: и наши соперники, и мы, и зрители. За несколько минут до полуночи я подошел к телевизору. Повторяли наиболее острые моменты встречи, а потом комментатор в восторге посыпал свою голову конфетти и крикнул: «Ура! Ничья! С Новым годом!» Так закончился этот незабываемый вечер.

Назавтра все канадские игроки заявили, что сыграли лучший матч своей жизни. Большинство экспертов и зрителей говорили о том, что ничего подобного они не видели уже много лет. Однако некоторые рассуждали примерно так: «Раз монреальцы сделали 38 бросков по воротам, а ЦСКА всего 13, то значит, преимущество было на стороне хозяев льда, а стало быть, они больше заслуживают победы». Однако этот довод нельзя признать состоятельным. Весь фокус – в различии игрового стиля советской и канадской команд. Профессионалов с детства учат не задумываясь швырять шайбу по воротам, едва только появляется возможность. Наши же игроки обстреливают ворота только наверняка, они любят «повозиться» с шайбой, поиграть в «кошки-мышки» с защитниками и вратарем соперников. Трудно сказать, чей стиль лучше. Скорее всего, гармония где-то посередине.

Во всяком случае, после матча с «Бостон брюинз» тренер Дон Черри заявил:

– Теперь количество бросков по воротам вряд ли останется критерием оценки наших хоккеистов. Какой же, в самом деле, прок в том, что в третьем периоде матча с ЦСКА игроки «Брюинз» стреляли по воротам соперника 13 раз, но ни разу не добились успеха?! А вот русские сделали только 6 бросков и забили 2 шайбы.

Но я забежал вперед.

5 января наша команда прилетела в Бостон. Здесь должен был состояться решительный матч суперсерии. «Бостон брюинз» – это тоже один из самых именитых и сильных клубов.

Тренировались мы вначале не на главном катке – там сломалась холодильная установка, – а далеко за городом. Хоккейный стадион в Бостоне очень старый. Если не ошибаюсь, он был построен еще в 1926 году. Это огромное и мрачноватое здание. Есть у него, правда, одно преимущество перед другими (для нас, во всяком случае): ледяная площадка там не такая тесная.

Бостонские хоккеисты, воодушевленные победой «Буффало» над «Крыльями Советов», страстно хотели обыграть нас. Гарри Синден – бывший тренер сборной НХЛ, а теперь менеджер «Бостон брюинз» – по пятам ходил за нашей командой. На одну из тренировок ЦСКА он привел всех своих парней. Они уселись поближе к бортику и сосредоточенно наблюдали за каждым советским хоккеистом. Это пристальное внимание заставило каждого из нас подтянуться, стать собраннее, еще раз прочувствовать важность предстоящего поединка.

Но до матча еще оставалось несколько дней. Очень важно сейчас было не перегореть, не спалить попусту в переживаниях ту нервную энергию, которая ох как могла понадобиться 8 января. После тренировок мы много гуляли по городу. Погода здесь, не в пример монреальской, стояла теплая, снега совсем не было. Охотно приняли предложение хозяев сходить на концерт современной музыки. С удовольствием посмотрели баскетбольный матч с участием профессиональных команд.

Когда я остаюсь один, то обычно мысленно готовлюсь к предстоящей встрече, анализирую действия соперников, нахожу в них сильные и слабые стороны. На этот раз я рассуждал так: «Бостон брюинз» – команда, с которой нам предстоит встречаться впервые, но если иметь в виду, что она яркий представитель традиционной канадской школы, то можно выстроить воображаемую модель игры. Конечно, они сразу бросятся на штурм. Ошеломить, смять соперника, выбить его из равновесия, забросать шайбами – профессионалы еще в 1972 году не без успеха демонстрировали такой хоккей. Значит, особенно серьезно надо настраиваться на первые минуты встречи – они могут стать решающими.

Нас очень интересовало, выйдет ли на лед Бобби Орр. Это, как утверждали, самая яркая звезда профессионального хоккея и очень славный парень (в чем мы сами могли убедиться не один раз). Наша команда начинала свои тренировки в десять часов утра, а «Бостон брюинз» – в одиннадцать. Бобби же появлялся на катке еще раньше нас. Он сам тщательно готовил свою клюшку, долго и терпеливо разминался. Орр уже три месяца не участвовал в матчах: его левое колено плохо заживало после травмы.

Если верить газетам, то каждый матч с участием Бобби Орра – это целое событие в канадском хоккее. Нам, правда, так и не удалось увидеть его в деле: травмы роковым образом преследовали канадца.

У нас было время подружиться с этим невысоким, крепким парнем, у которого на лице почти всегда самая искренняя и добрая улыбка. Только однажды я видел его печальным.

– Тут говорят, что я просто испугался советских хоккеистов и, чтобы не уронить свой престиж, отказываюсь участвовать в матче, – с обидой и недоумением сказал нам Орр. – Но это неправда. Я долго мечтал об этой встрече. Кто же знал, что так получится!

Бобби посмотрел на свое колено, а мы постарались успокоить его, сказав, что впереди еще много матчей.

– Приезжай к нам. Мы тебе за месяц ногу починим, – вполне серьезно добавил врач нашей команды Игорь Силин.

…Как я и думал, матч начался яростными атаками хозяев. И без Орра бостонцы были очень сильны. С первых же секунд они применили свой излюбленный вариант игры – бешеное давление по всему полю. Темп был такой, что казалось – сил игроков хватит ненадолго. В первом периоде хозяева 19 раз бросали по моим воротам. Серией острых атак ответили Валерий Харламов и Борис Михайлов. А счет так никто и не открыл.

«Это была не просто игра – такой, какой она должна быть; это была поэма движений – именно так ее воспринимали те, кто до тонкостей разбирается в хоккее», – напишут утренние газеты.

Второй период начался с того, что я совершил грубую ошибку. Форбс бросил издалека, и шайба, попав в край щитка, отскочила прямо в ворота. Стоило чуть-чуть ослабить внимание, упустить из виду шайбу, и вот пожалуйста, она уже трепыхается в сетке. Давно я так не ошибался… Но соперники, кажется, уже выдохлись. Харламов, Мальцев, Цыганков, Александров точно бьют по воротам. Борис Александров так хладнокровно обыграл вратаря Жильбера, что зрители загудели от восторга. Отлично сыграл наш капитан Борис Михайлов. Шайб он забил меньше, чем его партнеры, но зато с какой отдачей, как самоотверженно и ярко провел Борис все четыре встречи!

После игры в Бостоне один канадский корреспондент спросил меня, как, по моему мнению, сложится четвертый, заключительный матч суперсерии – с «Филадельфией флайерс».

– У нас хорошее настроение, – ответил я. – Вы же видели! Если филадельфийцы не станут грубить, то результат у нас будет не хуже, чем сегодня.

Увы, последний матч испортил наше хорошее настроение.

Я думаю, хозяева льда все отрепетировали заранее. Еще на приеме, за два. дня до игры, они дали нам попять, что не намерены церемониться с советскими хоккеистами. Обладатели Кубка Стэнли продемонстрировали свое если не враждебное, то откровенно недружественное отношение. Никто не подошел к нам, не поздоровался. Даже местных журналистов покоробило такое явное негостеприимство.

Что было дальше – даже вспоминать не хочется. Хоккея не получилось. Игру «Филадельфии флайерс» нельзя считать чистой, а победу – заслуженной.

Кстати, примерно таким же образом высказались после этою матча и многие заокеанские хоккейные авторитеты. Например, Бобби Халл сказал, что он возмущен игрой филадельфийцев.

– Клюшки даны нам не для того, чтобы устраивать побоища, а чтобы доставлять зрителям удовольствие игрой, – справедливо заметил Халл.

Газета «Нью-Йорк таймс» назвала встречу «триумфом террора над стилем». А ведь эту газету никак не заподозришь в симпатиях к русским!

И только тренер «Филадельфии флайерс» Фред Шеро, когда-то приезжавший в Москву учиться хоккейной методике, изо всех сил старался представить дело так, будто победа досталась его питомцам вполне заслуженно. В его рассуждениях абсолютно отсутствовала объективность. «Игроки команды „Филадельфия флайерс“, – писал он, – это не банда головорезов. Мы – лучшая хоккейная команда мира. Нас критиковали… за то, что мы самая лучшая команда… Просто у нас больше храбрости, чем у любой другой команды».

Такой откровенно хвастливый монолог Ф. Шеро произнес не в какой-нибудь теплой компании. В таком тоне выдержана вся его статья, напечатанная в то время в одной из крупнейших американских газет. В ней есть и еще масса забавных строк.

«Мы мастерски провели матч с русскими. Он показал, из какого материала сделаны наши игроки. Мне эта игра принесла большее удовлетворение, чем выигрыш Кубка Стэнли…

В последние несколько недель я разъяснял игрокам, как следует играть с русскими, основой была выдержка… Наша выдержка была вознаграждена, и я думаю, это сбило русских с толку. Именно потому, мне кажется, они покинули поле в первом периоде…»

Ну уж нет, увольте, мистер Шеро. Что же такое в вашем понимании выдержка? Удары исподтишка, пинки, подножки, грубые столкновения? Вы пишете, что «русские были в полном смятении» потому, что филадельфийцы играли «дисциплинированно и очень терпеливо». Да, мы действительно не понимали того, что происходит. Но совсем по другой причине. Просто раньше никто из нас не знал, что кучка головорезов, надев коньки, на глазах тысяч зрителей безнаказанно может охотиться за хоккеистами.

Когда тренеры в первом периоде увели нашу команду с катка, не считая возможным продолжать матч в таких условиях, мы были уверены, что больше не выйдем на лед. Ни один хоккеист из ЦСКА не хотел играть с филадельфийцамп. Каждого из нас могли ударить сзади, подцепить клюшкой, пнуть коньком – ну какой же это спорт? Это ничего общего не имеет со спортом.

Не забывайте еще и о том, что меньше чем через месяц после Филадельфии нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не покалеченными.

Только после долгих заверении хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно все погасло внутри, мы не играли, а доигрывали. Филадельфийцы добились своей цели, но разве можно их победу считать справедливой?

Я не думаю, что «Филадельфия флайерс» – сильнейшая команда НХЛ, хотя она два года подряд завоевывала Кубок Стэнли. Ведь то, что она продемонстрировала 11 января 1976 года, считается ее обычным стилем. Этот клуб – «абсолютный чемпион мира» по штрафам и наказаниям. Даже по профессиональным меркам манера филадельфийцев считается чудовищно жестокой.

Пусть вас не введет в заблуждение мой слишком взволнованный тон. Не думайте, что события на катке «Спектрум» явились для меня каким-то откровением. Нет, мы и раньше сталкивались с грязной игрой профессионалов – и в 1972, и в 1974 годах. Но то, что случилось в Филадельфии, было апофеозом профессионального хоккейного бандитизма. Даже много дней спустя я не мог без содрогания вспоминать об этом. И не только я. В мировой спортивной печати появилось много статей, в самых резких тонах осуждающих Ф. Шеро и его головорезов. Приведу выдержку из одной такой статьи.

«Мне хочется обратиться к разуму и совести самих профессионалов. Вы честно зарабатываете на жизнь. Сто матчей в году – это огромный и тяжкий труд. Вам нужно как воздух крепкое здоровье. Та „колотушка“, которую ваши боссы стараются дать вам в руки вместо клюшки рыцарства и истинного мастерства, имеет ведь два конца. Не гневите противника. Знайте, что и его терпение имеет предел» – так недвусмысленно обратился к профессионалам А. В. Тарасов, и я целиком согласен с ним. Еще никому и никогда не удавалось запугать советских хоккеистов.

…Суперсерию мы выиграли. «Крылышки» тоже великолепно сыграли за океаном. И их итог – победный. Советский хоккей еще раз достойно подтвердил, что он на передовых позициях.

 

Секретов нет

Однажды во время очередного турне советской сборной по Северной Америке я наткнулся в одной из местных газет на статью, которая называлась «Загадка Третьяка». Журналист совершенно серьезно обвинял меня в том, что я использую против соперников силу гипноза. Приводились высказывания двух профессионалов, встречавшихся со мной на льду. Один из них примерно так рассказывал о собственных ощущениях: «Я перехватил шайбу и ринулся к воротам русских. И вдруг почувствовал па себе чей-то пристальный, проникновенный взгляд. Я поднял голову и понял: на меня смотрит Третьяк. Совершенно спокойно и уверенно. Будто зная наперед, как я буду атаковать и куда я буду бросать шайбу. Я хотел сделать обманный финт, передать шайбу партнеру, но не смог воспротивиться какому-то мощному притяжению, исходившему от этой неподвижной фигуры в воротах. В последний момент я стал нервничать, бросил шайбу наугад, и, естественно, Третьяк поймал ее».

Мне, конечно, было смешно читать такие небылицы о своей игре. Признаюсь вам честно: никаким гипнозом я никогда не пользовался – не обладаю такими способностями. И если меня признавали лучшим вратарем многих хоккейных соревнований, если удалось мне установить своеобразный рекорд – за сто шестьдесят минут игрового времени не пропустить ни одной шайбы, – то дело здесь не в таинственной силе. Добиться этого вратарь может только за счет своего мастерства, характера и трудолюбия. Я преодолел в себе страх, не боялся шайбы. Заметил: чем увереннее чувствую себя в воротах, тем неувереннее играют против меня соперники. Так сказать, психологический эффект наподобие закона сообщающихся сосудов, хорошо известного всем из школьного учебника физики.

Из своего мастерства я никогда не делал особых секретов. Моими тренировками часто интересовались журналисты, специалисты. И я всегда охотно отвечал на их вопросы, показывал, как готовлюсь к матчам. Потому что, на мой взгляд, нельзя механически перенять, украсть приемы мастерства. Их нужно чувствовать и постоянно развивать у себя. Они органически связаны с твоим игровым опытом и без него особой ценности не представляют.

Конечно, у любого вратаря есть свои любимые, «фирменные» приемы, а также своеобразные «домашние заготовки» на каждую игру. Такие секреты голкипер, естественно, старается скрыть от соперников, которые могут применить против них свою контригру. Ну, например, когда я только-только пришел в хоккей, за свердловский «Автомобилист» играл хороший вратарь Виктор Пучков. Один раз его брали даже на чемпионат мира – дублером Виктора Зингера. У Пучкова был коронный прием. Когда форвард выходил с ним один на один, вратарь неожиданно бросался ему в ноги и отбирал шайбу. Решительные действия голкипера заставали атакующего как бы врасплох, и он пасовал в этом поединке.

Так продолжалось до тех пор, пока форварды не разгадали тактику Пучкова. И сразу же нашли против нее свои приемы. Сначала они укладывали вратаря на лед, а затем спокойно объезжали его и забивали шайбу в пустые ворота. Вскоре мне тоже пришлось отказаться от таких выпадов. Я понял, что в современном хоккее, с постоянно возрастающими скоростями и комбинационными действиями, распластавшийся па льду вратарь уже бессилен исправить свою ошибку.

Пришлось искать собственные приемы защиты ворот. Непростым был этот поиск, не сразу приводил он к результатам. Когда я начал отбивать шайбы внешней стороной конька, точнее, носком и нависшим над ним щитком, Тарасов меня сначала здорово отругал.

– Что это за новости, молодой человек? – накинулся он на меня. – До вас в хоккее лучшие наши вратари – и Пучков, и Зингер, и Коноваленко – играли в такой ситуации внутренней стороной конька…

И показывал мне не совсем простое вращение конька, которым увлекались мои предшественники.

Но, как ни высок был для меня авторитет ветеранов, как ни строг был Тарасов, я продолжал играть по-своему. Потому что чувствовал: мне так удобнее, так быстрее преграждать дорогу шайбе. И хоккейная жизнь показала, что я был прав. Сейчас так отбивает шайбы большинство вратарей.

Еще один мой игровой секрет, о котором я никогда раньше не рассказывал. В последние годы я научился играть «по глазам». Возможно, это и дало повод некоторым хоккеистам обвинять меня чуть ли не в гипнозе. В чем суть этого приема? Долгое время я тренировал в себе способность предугадывать действия нападающих. Выходя на лед, я всегда держал в памяти целую картотеку па соперников, которые были наиболее опасны для моих ворот. Ведь каждый игрок действует на льду по своему, особому стереотипу. Нужно только понять механизм его движений и правильно выбрать позицию в воротах. Все эти наблюдения конечно же повышают надежность вратаря.

Но вот на хоккейной площадке вратарь попадает в экстремальную ситуацию. Он оказывается один против двух форвардов. В такой ситуации легко растеряться. Тогда стопроцентный гол. Я же стараюсь прежде всего сохранить хладнокровие. И начинаю внимательно следить за глазами хоккеиста, у которого находится шайба. Если в последний момент он посмотрит сначала на меня, а потом на шайбу, – по воротам будет бросать сам. Я тогда уже забываю о его партнере и вступаю в противоборство только с ним. Но если нападающий перед броском кинет мимолетный взгляд на своего товарища по команде, а потом на шайбу, так и жди – последует передача партнеру. А я уже готов к ней. Вот и вся хитрость предвидения. Спартаковские и динамовские хоккеисты, которые часто тренировались со мной в сборной страны, как-то узнали про мои способности играть «по глазам». И, бывало, на тренировках обманывали меня. Но вот в игре такой номер у них не проходил. В ответственном матче трудно ставить подобные эксперименты. Кстати, уже простившись с хоккеем, я старался обучить этому приему, если можно его так назвать, моих младших коллег. К сожалению, никто из них пока игру «по глазам» в совершенстве не освоил.

Но все это высший пилотаж вратарского искусства. Чтобы овладеть им, нужно для начала освоить азбуку вратаря, пройти долгий и нелегкий путь совершенствования мастерства. Вот парадокс! В нашей стране замечательная школа подготовки хоккейных вратарей. Но, увы, никто из голкиперов до сих пор не написал учебного пособия. У меня есть желание ликвидировать этот пробел. Сейчас я собираю материал, систематизирую свои взгляды на хоккей и, надеюсь, в ближайшем будущем начну работать над учебником. Пока же расскажу вкратце о своей системе подготовки к ледовым поединкам.

Почти десять лет назад я окончил Смоленский областной институт физической культуры. Моя дипломная работа называлась «Исследование тактических действий вратаря в хоккее с шайбой». Конечно, теперь, с высоты приобретенного опыта, отдельные утверждения в дипломе мне кажутся наивными и неверными. Другие я развил впоследствии в игре, и они приобрели логическую завершенность.

Дипломная работа начиналась с подробного анализа игры канадских вратарей – сказывалось огромное впечатление от недавних встреч с профессионалами НХЛ. Так вот, первое, что меня поразило в игре канадских вратарей, – их удивительная способность выходить из ворот под броски, увеличивая тем самым сектор защиты. Я всегда обращал первостепенное внимание на то, что у меня хуже получалось или не удавалось вовсе, потому что при современной игре вратарю почти невозможно скрыть свои серьезные недостатки. Постоянно идет всесторонняя проверка его мастерства. Многие годы мои движения в воротах были несколько скованы и ограничены вратарской площадкой. Я никак не мог преодолеть в себе боязнь покинуть ворота, выйти вперед и сыграть клюшкой. Поэтому на тренировках уделял немало времени такому нехитрому упражнению. С максимальной скоростью поочередно выбегал из ворот к «пятачкам» для вбрасывания шайбы, а потом задним ходом возвращался к стойке ворот. Так как вратарю никогда нельзя поворачиваться лицом к своим воротам, я научился интуитивно чувствовать сетку, находясь в любой точке хоккейной площадки.

Наблюдения за канадскими вратарями помогли мне сделать еще один важный для себя вывод: нужно развивать в себе высокую стартовую собранность. В игре нужно уметь и расслабляться и мобилизовать себя на молниеносную реакцию.

Брошенная с 7 – 10 метров шайба развивает фантастическую скорость – такую, что человек, как бы он ни был натренирован, не способен вовремя среагировать. Выход подсказали собственные наблюдения за игрой. Вратарю важно увидеть момент отрыва шайбы от крюка клюшки. И потом уже не следить за самой шайбой, а мысленно построить траекторию ее полета и успеть воздвигнуть преграду в нужной точке этой траектории. Конечно, эту формулу высшей хоккейной математики я вывел уже намного позже дипломной работы! Хотя уже тогда знал, что такой исключительной способностью предугадывать полет шайбы обладал Николай Пучков. Но одно дело знать, другое – уметь самому. Прошло много лет, пока я смог тоже в полной мере рассчитывать на свою интуицию.

Знаю только одного хоккеиста, который мог бросать шайбу без всякого замаха – одной кистью. Это Бобби Халл. Отражать его броски для всех вратарей было большой проблемой.

Из чего же складывается мастерство вратаря? В черновике дипломной работы я написал об этом так: «Характер, помноженный на атлетизм, технику и опыт, – вот что обеспечивает вратарю успех в игре». Чуть позже к этим качествам я добавил еще два: трудолюбие и психологическую устойчивость. Даже сам сейчас удивляюсь, почему я сначала забыл о трудолюбии. Ведь талант без самоотверженного труда – пустой звук! Помню, как меня удивило «открытие» американских футурологов, предположивших, что на человека, чье усердное отношение к труду как к долгу превалирует над другими ценностями, в 2000 году будут смотреть как на опасного и вредного неврастеника. Даже тех, кто находит в труде призвание, возможно, будут считать слишком ограниченными, излишне обязательными, эгоистичными людьми. Каковы прогнозы?!

Нет, для меня труд всегда стоял на первом месте. Видимо, тогда, работая над дипломом, я так был увлечен хоккеем, что еще не отделял трудолюбия от накопления игрового опыта, физической закалки, совершенствования техники.

Важнейшим условием мастерства я всегда считал и считаю характер спортсмена. Человек раздражительный, не умеющий ни себя успокоить, ни других подбодрить, всегда будет в команде паникером, способным в любой момент подвести коллектив. Вратарю это особенно непростительно. Надо с первых шагов на льду воспитывать себя. Дисциплина, умение всегда контролировать свои поступки должны быть в крови у спортсмена. Скольких талантливых ребят, способных стать звездами мирового класса, сгубили расхлябанность, отсутствие «тормозов», нежелание строго соблюдать спортивный режим! Конечно, выкурить одну сигарету или выпить одну рюмку вина – это еще не значит сгубить себя, но беда в том, что за одной поблажкой почти обязательно следует другая, третья, и все заканчивается худо. Спорт напрочь исключает алкоголь и курение.

Вратарь должен быть авторитетом в команде, научиться управлять обороной собственных ворот, как дирижер оркестром. Я бы даже назвал руководство защитой одной из основных обязанностей вратаря. Негромкими, но четкими командами он должен предупреждать своих игроков о перемещениях соперников по площадке. Например: «Слава, справа». Жак Плант рекомендует вратарям никогда не критиковать своих товарищей по команде, ограничиваться только советами, но никогда не осуждать. Я тоже стараюсь придерживаться этого правила. Вздорный характер вратарю ни к чему. Знаком со многими голкиперами мира. И почти все они – спокойные, уравновешенные люди. Во время матча не надо упрекать и вратаря за ошибки. Напротив, старайтесь постоянно ободрять его. Чем дружелюбней атмосфера в команде, тем лучше и согласованней получается игра.

Вспомним и о других качествах, необходимых вратарю. Он должен быть физически сильным: ему не раз в ходе игры приходится вступать в непосредственное единоборство с соперником. В армейской команде особое внимание всегда уделялось атлетической подготовке. Как Тарасов, так и Тихонов старались давать игрокам на тренировках предельные нагрузки.

Современный хоккей требует от вратаря технической и тактической грамотности. Хотя арсенал технических приемов у голкипера не особенно велик, его мастерство определяется не только четким исполнением приемов, но и разумностью их применения в конкретной игровой обстановке. Техника игры вратаря должна быть предельно проста, экономна по движениям. Некоторые вратари стараются подчеркнуть свою технику, для чего нередко применяют внешне эффектный прием. Может быть, он и оказывает па соперников эмоциональное воздействие, мешающее атаке, но, мне кажется, надежности вратарю это не прибавляет.

Следующее качество – опыт. Под опытностью надо понимать не возраст вратаря, не количество проведенных им матчей, а тот тактический расчет в действиях, уверенность, собранность, которые позволяют ему показывать высокое и стабильное мастерство. Хорошо, если о вратаре говорят: «Молод, но опытен». Бытует мнение, что опыт приходит с возрастом, с проведением многих и многих ответственных встреч. Трудно спорить с таким доводом, но можно ускорить процесс формирования вратаря. Для этого необходимо, чтобы он исключительно серьезно относился к совершенствованию своей игры, чтобы он знал и свои недостатки, и методы их исправления, чтобы он буквально фанатично относился к тренировкам.

Собственно, что такое тренировка? Когда выдающийся русский физиолог И. П. Павлов открыл сложный механизм условного рефлекса, люди увидели, что с помощью соответствующих занятий можно развить в своем организме многие желаемые свойства. Метод, с помощью которого это достигается, позже и был назван тренировкой.

Известный чехословацкий вратарь Ладислав Горский в своей книге «Игра хоккейного вратаря» выделяет три основных направления в тренировке: физическая, тактико-техническая и психологическая подготовка. На мой взгляд, такая конкретизация задач в подготовительный период для голкипера является универсальной.

Прежде чем приступить к рассказу о своих тренировках, добавлю, что они должны быть круглогодичными и интенсивными.

Меня часто спрашивают, имеет ли значение рост вратаря. Я думаю, этот фактор не очень важен. Виктор Коноваленко – один из величайших голкиперов – небольшого роста. Знаменитый канадский вратарь Уорсли – тоже маленький. Еще я могу назвать своего друга Гену Лапшенкова, а также Володю Мышкина. У низкорослых вратарей есть свои преимущества. Они более юркие, им легче брать нижние шайбы. Так же, кстати, считает и Плант.

– Рост – дело второстепенное, – говорит он. – Главное, чтобы кандидат во вратари был бойцом, а не трусом, чтобы после каждого пропущенного гола он злился только па себя, а не обвинял других.

Это очень верное замечание, но все же мне бы хотелось поговорить сейчас не только о характере, который, конечно, необходим, но и о специфике тренировки.

Я – высокий вратарь. Моя слабость – низовые шайбы. Это сразу же заметил Анатолий Владимирович Тарасов и посоветовал мне серьезно заняться тренировкой ног. Он даже придумал для меня специальные упражнения. Например, я перескакивал через синюю линию на одной ноге, двигаясь по льду от одного бортика к другому. Одно из любимых моих упражнений – перенос центра тяжести с одной согнутой ноги на другую, при этом я стараюсь как можно дальше оттянуть носки ног – что-то вроде задорной пляски вприсядку. Я назвал такое упражнение «ансамбль Моисеева». Кстати, почти всем упражнениям старался дать какое-нибудь образное название – так они лучше запоминаются. Для укрепления мышц ног еще советую делать «крест»: поочередные прыжки на одной ноге – вправо-влево, вперед-назад, желательно в полной вратарской амуниции. И вообще, всегда старайтесь выходить на лед одетым так же, как на игру.

Ни в одной другой спортивной игре вратарю не требуются такие ловкие и сильные руки, как в хоккее. Ведь он должен останавливать и отбивать шайбы, летящие в ворота с огромной скоростью! Для тренировки рук полезны отжимания.

Теперь расскажу об интереснейшей полосе препятствий для тренировки практически всех групп мышц, необходимых хоккеисту. Ее придумал нынешний тренер ЦСКА Виктор Васильевич Тихонов. Мы назвали эту полосу «городком Тихонова». В принципе такое сооружение легко построить на любой спортплощадке. Вот что оно собой представляет. В начале расставлены десять метровых барьеров на расстоянии двух метров друг от друга. Игроки должны как можно быстрее преодолеть их, а через последний барьер сделать кульбит. Затем обогнуть десяток стоек, далее опять барьеры, но под ними уже нужно пролезть, затем 10 раз отжаться от скамейки, и сразу же – кульбит через метровую стойку. И в конце – пять метров бега с ускорением. Три серии таких забегов – и вы почувствуете, насколько серьезна и полезна эта нагрузка. Вратарям вместо отжиманий можно делать «ансамбль Моисеева». Эта полоса позволяет хоккеистам приобретать навык мгновенной координации движений, быстро собираться, изменять темп бега в зависимости от возникших препятствий. Все это пригодится в игре.

При тактико-технической подготовке совершенствуются следующие элементы: выбор правильной стойки, выбор места, передвижение вратаря и руководство обороной. Каждый вратарь выбирает основную стойку по своей фигуре, ориентируется на то, как ему удобнее стоять. Есть, конечно, общее правило, которое не позволяет вратарю сильно наклоняться вперед и предписывает держать ловушку чуть впереди себя, потому что шайбу надо ловить и отбивать только в том случае, если она находится впереди.

Клюшка тоже должна быть впереди коньков, сантиметров на двадцать. С самого детства нужно стараться ловить шайбу, а не отбивать ее. (Меня могут упрекнуть, что в последние годы я сам частенько изменял этому правилу. Но это объясняется исключительно тем, что броски у ведущих хоккеистов стали очень сильными и неожиданными; когда шайба после такого броска как пуля летит в ворота, то тут уж не думаешь о грамотной технике – лишь бы не пропустить гол.) Если вы отражаете шайбу клюшкой при броске издалека, то старайтесь отбить ее не перед собой, а в углы площадки, чтобы соперник не шел на добивание. Особенно коварные мастера добивания – канадские профессионалы.

Когда вы ловите шайбу, старайтесь все внимание сконцентрировать на этом. Никакой халатности, никакого пижонства быть не должно. Шайба – коварный снаряд, она отскакивает в самых невероятных направлениях.

Клюшка постоянно должна касаться льда, иначе шайба может проскользнуть под ней прежде, чем вы это заметите. Чтобы молодые вратари быстрее усвоили это правило, им иногда специально дают тяжелые клюшки. Еще один важный момент: принимать шайбу надо обязательно остановившись.

Не рекомендую отбивать броски в падении или же опускаясь на колени – при этом увеличивается опасность пропустить верхние или повторные шайбы. Надо уверенно стоять на ногах. Лежачего голкипера легче обыграть, обмануть. Частые падения – это явный признак либо низкого мастерства, либо неуверенности.

Если бросок по вашим воротам делают с острого угла, щиток надо плотно-плотно прижать к штанге, так как иначе шайба может найти малюсенькую щель и отскочить от ноги прямо в ворота: шайба чрезвычайно коварна, шутить с ней нельзя. У меня порой случалось так, что шайба каким-то непонятным образом как живая выскакивала даже из ловушки и летела при этом не куда-нибудь, а обязательно в ворота.

Если вам удалось поймать шайбу, надо заранее знать, что вы будете с ней делать. Ведь, как правило, шайба у вас задержится не больше секунды.

У меня спрашивают: надо ли ловить те шайбы, которые идут мимо ворот? Каждый голкипер при этом поступает по-своему. Я, к примеру, считаю, что этого делать не надо. Только если потребуется совершить вынужденную остановку игры – скажем, для смены состава, – тогда можно остановить шайбу. И еще. Бывает, что за воротами натянута сетка, и высоко посланная шайба, ударившись об нее, может отскочить прямо на клюшку сопернику. Моргнуть не успеете и – гол. В таком случае тоже необходимо перехватывать шайбу.

Кстати, есть очень эффективное упражнение для тренировки навыка ловли шайбы. Два игрока действуют против вратаря. Они штурмуют ворота до тех пор, пока но забьют гол или голкипер не поймает шайбу. Или «болтанка вратаря», когда три игрока буквально расстреливают ворота шайбами из трех разных точек площадки.

Если не можешь поймать шайбу, необходимо отбивать ее в сторону или за ворота. Но вдруг случится так, что шайба отскочила на «пятачок» недалеко от ворот. Вратарь должен не раздумывая накрыть ее. Есть интересное упражнение для тренировки реакции вратаря. Игрок за минуту должен забить пять-шесть шайб, они лежат возле точки вбрасывания. Задача нападающего – бросать по воротам с любой дистанции, причем можно даже добивать. Хороший форвард может сделать за минуту до 15 бросков. А хороший вратарь отразить не меньше десятка. Интереса ради можно устраивать между ними даже соревнование: кто победит – форвард, забивающий шайбы, или вратарь, отражающий их? А тот, кто проиграл, делает кульбиты. Тренер, который ведет занятие с детьми, должен учитывать следующее. Чтобы тренировка не казалась монотонной и трудной, упражнения нужно чередовать с игровыми моментами. Еще великий педагог В. А. Сухомлинский писал, что лучше всего дети усваивают материал играя.

Раньше говорили: «Не умеешь кататься на коньках – иди в ворота». Это заблуждение. Вратарь обязан отлично владеть коньками. Это основа его тактического мастерства. Ведь игра не позволяет ему ни минуты стоять на месте. Вратарь обязан быть готовым к тому, чтобы стремительно выкатиться навстречу атакующему противнику и также быстро вернуться в ворота. Он делает выпады и рывки, а порой и участвует в силовой борьбе. Причем все это – в громоздком вратарском снаряжении, с тяжелой клюшкой.

Я, например, во время тренировочных матчей иногда действую как полевой игрок, правда, клюшка у меня своя, вратарская: полезно ею поорудовать в гуще схватки. Я уже говорил, что однажды, будучи юношей, в двух официальных матчах сыграл на месте форварда и в каждом забил по голу.

Из наших голкиперов лучше всех держался на коньках Александр Сидельников. Когда-то Саша был нападающим в своем клубе «Крылья Советов».

Умение безупречно кататься поможет вам уверенно играть за воротами – это совершенно необходимо классному голкиперу. Однако, если у вас еще мало опыта, не торопитесь покидать свое место. Только когда шайба брошена из-за синей линии, у вас будет достаточно времени, чтобы подобрать ее и успеть вернуться в ворота прежде, чем соперник окажется рядом.

Важно научиться не только хорошо кататься, по и правильно падать, а также быстро вставать. Вратарю часто приходится вступать в «ближний бон». Чтобы победить в нем, нужно как следует освоить упражнение «ванька-встанька». Расскажу, как я его делаю. Сначала падаю на одно колено, потом на другое. Затем 20 – 30 раз на два сразу. Тут такой нюанс. Когда поднимаешься, то невольно отрываешь клюшку ото льда. Повторный бросок низом и – гол! Нужно приучить себя, поднимаясь, следить за клюшкой.

Я уже рассказывал об игре «по глазам». Но допустим, возникла такая ситуация: на ворота выходят два игрока, и я жду броска от того, кто с шайбой. Вышел из ворот, приготовился. Но в последний момент игрок схитрил – передал пас партнеру. Конечно, если последует удар с ходу, то тут уж вратарь бессилен. Но нападающий обычно останавливает шайбу и тихонько, для верности, посылает ее в направлении незащищенных ворот. В такой ситуации голкипер может спасти команду от верного гола, применив так называемый слайнинг. Он как бы стелется по льду ногами вперед, и шайба попадает ему в щитки. Этот прием хорошо получается у шведских вратарей. Замечу, что со стороны он выглядит очень эффектно и красиво. Есть немало упражнений для тренировки подобного трюка. Одно из них я уже описывал: два нападающих против вратаря.

Большие споры вызывает игра голкипера, когда шайба находится за воротами, на клюшках соперников. Я считаю, что в этот момент прежде всего необходимо закрыть ногой ближний угол и следить за шайбой, не поворачивая корпуса. Причем принять такую стойку, чтобы в момент передачи шайбы на «пятачок» ты мог легко выкатиться из ворот и сразу же принять стойку пониже обычной, нахохлиться, как петух, чтобы закрыть побольше пространства. А когда игрок находится слишком близко к воротам, необходимо выкатиться так, чтобы «приклеиться» к нему и так сопровождать, пока он не удалится от ворот. Есть хорошее упражнение для тренировки этого навыка. За воротами находится 10 шайб и нападающий чужой команды, а на «пятачке» перед воротами маневрируют два его партнера. Задача игрока с шайбами – пробить по воротам с ходу. А цель вратаря – не дать себя запутать, защитить ворота.

В конце тренировки, на которой отрабатываются тактико-технические навыки, дается, как правило, очень полезное упражнение, которое называется «ералаш». Три-четыре игрока бросают непрерывно по воротам примерно с точки вбрасывания. Вверх, вниз, в левый угол, в правый угол, в «домик». Для начинающих хоккеистов объясню: «домиком» называется треугольное «окошко» между щитками и льдом. Оно появляется у вратаря всегда, когда он принимает основную стойку. При выполнении этого упражнения некоторые вратари, хорошо играющие ловушкой, иногда прибегают к маленькой хитрости. Не только на тренировке, но и в игре они специально открывают левый угол. Неопытный нападающий легко «клюнет» па этот финт, и шайба окажется в ловушке у вратаря. Хотя я тоже неплохо играю ловушкой, все же никогда углы не открывал.

Кульминационным, самым острым моментом в игре вратаря является буллит. Если в футболе при пенальти положение бьющего всегда предпочтительнее, то в хоккее у голкипера и нападающего шансы, как мне кажется, равны. Более того, порой я склоняюсь к тому, что опытный вратарь находится в более выгодной ситуации, чем его соперник.

Мне приходилось много раз отражать буллиты в матчах разного уровня, и удача почти всегда была на моей стороне. Обычно, как только нападающий пересекал синюю линию, я резко и далеко выкатывался ему навстречу – это его пугало и позволяло мне загородить большую площадь ворот. Нельзя реагировать на обманные движения. Я всегда учитывал, кто именно из форвардов выполняет штрафной бросок, и действовал в зависимости от индивидуальной манеры и характера своего соперника. Я всегда помнил: у каждого свой излюбленный финт, и редко кто во время исполнения буллита решится на что-нибудь новенькое.

Тренировки можно проводить как на льду, так и на площадке, заменяя соответственно шайбу теннисным мячиком. И вообще, в период предсезонной подготовки я советую почаще выходить на теннисный корт. Так что вместе с клюшкой покупайте сразу и ракетку.

Любая тренировка начинается с разминки. У голкипера она, естественно, особая. Бег по кругу, приседания. Продолжительность кросса для вратарей не должна превышать 35 – 40 минут. Советую лишний раз размять тазобедренный сустав и особенно пах. Некоторые опытные мастера советуют начинающим учиться делать шпагат. Это. конечно, неплохо. Но я до сих пор к нему не прибегал.

После разминки с элементами легкой атлетики можно сразу перейти к работе с тяжестями. Я имею в виду занятия со штангой и на тренажере «Геркулес». Слышали о таком? На вид он довольно прост. Две стойки с грузом по 10 – 15 килограммов и растяжки. Когда ты работаешь руками, то с помощью растяжек поднимаешь эти грузы. Вратарю желательно давать нагрузки, чтобы он повторял движения рук в игре. Ну, например, правая рука работает как «блин» – на отбивание шайбы, а левая как ловушка – на ловлю. Если рядом нет тренажера, его можно заменить, взяв в руки обычные предметы по 5 – 10 килограммов и продолжать с ними тренировки. Вообще-то я против слишком больших атлетических нагрузок для вратаря. Максимальный вес штанги, которую надо поднимать для тренировки мышц ног, на мой взгляд, не должен превышать 40 килограммов. Кстати, наши армейские тренеры никогда не давали голкиперам таких больших нагрузок, как полевым игрокам. Хочу, чтобы правильно меня поняли: я имею в виду не физическую подготовку вообще, а работу со штангой, другими тяжестями. Здесь перебор вратарю особенно вреден. Холечек, например, никогда штангу не поднимал.

Позволю себе не согласиться с теми, кто утверждает, что вратарю совсем не обязательно включать в свою тренировку бег. Откровенно говоря, лично мне бег никогда не доставлял особой радости, но что поделаешь, ведь это совершенно необходимый элемент тренировочного процесса! Бегают даже шахматисты.

Летом и осенью для начинающих хоккеистов я рекомендую два раза в неделю совершать кроссы по пересеченной местности протяженностью 6 – 10 километров, а для юношей и взрослых вратарей дистанция должна составлять 12 – 15 километров, и пробегать ее надо три раза в неделю.

Полезно летом отрабатывать и чисто специфические качества вратаря. Скажем, вооружившись ловушкой и «блином», вы можете парировать мячи для «бенди» или настоящие шайбы, которые ваши товарищи будут бросать клюшками с деревянного помоста.

Мой вам совет: каким бы видом спорта вы ни занимались, делайте свою тренировку разнообразной, энергичной, проводите ее с выдумкой, не давайте себе скучать. Тренировка должна награждать вас силой, а не угнетать усталостью.

Помню, лет семь назад, зимой, Тарасов назначил нам тренировку по атлетизму. Юра Лебедев, Слава Анисин и я вышли в парк, сделали, как положено, разминку и ждем дальнейших указаний.

– Размялись, – скорее утверждает, чем спрашивает Тарасов. – Тогда слушай мою команду. Вон, видите, горка, а на ней дерево растет? Из трех разных точек вы должны наперегонки домчаться до этого дерева. Всем ясно? Вперед!

Фокус состоял в том, что снега на этой горке было нам по пояс. Как тут бежать? Разве только с лопатой наперевес… А Тарасов уже свистит в свой свисток. Вперед!

Мы карабкаемся, продираемся, ползем вверх. Снег сыплется за воротник, набивается в кроссовки. Тяжело. Весело. Необычно. Добрались до цели – ноги свинцовые, дыхание горячее. Чуть отдышались и побрели обратно.

А снизу грозное, тарасовское:

– Вы что это, молодые люди, прохлаждаетесь? Вниз – не пешком, а кубарем!

До сих пор мы со Славой Анисиным любим вспоминать ту тренировку: «А помнишь, как кубарем летели?»

Разминку закончили, переходим к основным упражнениям.

Первое. Берем в руки один-два теннисных мяча. Принимаем вратарскую стойку. Одной рукой бросаем мяч в стенку, другой – ловим его после отскока. Так «приобретается» зрение и вырабатываются навыки ловли шайбы. Затем усложняем упражнение, нагружая ноги. При бросках, например, можно выполнять «ансамбль Моисеева». Потом еще усложняем упражнение. Перед вратарем появляется игрок. Он мешает ловить отлетающие от стенки мячи. Дальше мы меняемся с ним ролями. Он бросает мяч о стенку и одновременно мешает мне его поймать.

Второе. Так называемое зеркальное упражнение. Два вратаря становятся друг против друга. Задача одного – выполнять любые пришедшие на память упражнения. Чем они интенсивнее и разнообразнее, тем лучше. Задача второго – точно повторять эти упражнения. Партнеры выглядят как двойники в зеркале. Похоже это на какой-то своеобразный экзерсис, но вместо строгой балетной школы здесь в основе импровизация и фантазия. Затем вратари в паре работают с двумя мячами, передвигаясь по площадке. Со стороны, может быть, это напоминает цирковое жонглирование. Так что, как видите, в тренировке много общего с искусством. Но самое главное – все время поддерживать хорошее, боевое настроение. Тогда любые, даже самые большие, нагрузки переносятся легко. Эмоциональный подъем на тренировке способствует усвоению необходимых навыков.

Третье. Теперь вратарь занимает свое законное место в воротах. Тренер или другой игрок берет 50 – 100 теннисных мячей, ракетку и начинает непрерывно бить по воротам, причем чередует удары то в «блин», то в ловушку. После таких упражнений вратаря с уверенностью можно называть «обстрелянным». Потом задача голкипера становится еще более сложной. Перед ним появляется другой вратарь в амуниции. Он тоже как будто ловит мячи, но в последний момент пропускает их, стараясь как можно больше мешать основному вратарю. Через некоторое время на помощь тренеру приходит еще один игрок, и они поочередно бьют мячи по воротам. В это время второй вратарь продолжает закрывать зону видимости. Это уже не обстрел, а испытание посложнее, как для новобранца в армии «обкатка» танками.

Все перечисленные выше упражнения не следует применять на одной тренировке. Может быть, я рассказал о них несколько сумбурно и непоследовательно, но в этой книге я не старался дать цельную методику подготовки – это бы заняло слишком много места. Я просто перечислил упражнения, которые, на мой взгляд, помогут вратарю быстрее приобрести мастерство. У каждого опытного голкипера наверняка есть своя система занятий. Я никому не хочу навязывать мою методику. Просто делюсь опытом, рассказываю, как шел к вершинам.

Несколько замечаний относительно снаряжения вратаря. Я уже не раз говорил о том, что шайба бьет очень больно, и от ушибов порой не спасают никакие щитки. Случаются и травмы, но риск угодить к врачу тем меньше, чем лучше ваше снаряжение. Оно должно всегда быть в полном порядке. Я подчеркиваю это, потому что иной раз какой-нибудь плохо завязанный маленький ремешок может стать причиной большой неприятности. Хоккей не тот вид спорта, где можно пренебрегать мелочами.

Нижнее белье, коленные щитки, щитки для ног, плечевые и локтевые щитки, прикрытие грудной клетки (панцирь), хоккейные брюки и свитер, перчатка-ловушка, «блин», шлем, маска, вратарская клюшка, коньки – вот обязательный перечень снаряжения, необходимый сегодня вратарю. Гардероб, как видите, солидный. Пожалуй, старинные рыцари и те одевались попроще. Но ведь им не приходилось сражаться с Филом Эспозито…

Теперь перейдем тренироваться на лед. Я уже говорил, что в принципе здесь надо выполнять почти то же, что и на спортплощадке. Но уже с большим приближением к игре. На разминке уделяйте внимание тому, что у вас хуже получается, не забывайте кататься на коньках назад, причем в стойке вратаря. Растяжки постарайтесь сделать на скорости. Потом – катание с шайбой, перепасовывая ее от конька к клюшке. Следующий этап – работа у бортика. Ставишь на него ногу и как можно сильнее стараешься ее потянуть. Потом гимнастика, разминка коленных суставов, слайнинг, зеркальные упражнения. В конце тренировки надо дать вратарям возможность поиграть в команде – ведь каждый из них тоже мечтает забивать шайбы! И еще один совет. На лед вратарь должен выходить раньше других игроков, предварительно размявшись еще в раздевалке. Это чисто психологический момент. Вратарь сразу, без раскачки вступает в игру, сразу показывает, па что способен. Важно даже на тренировке стараться держать марку своей «непробиваемости».

Канадцы считают, что опыт приходит к вратарю примерно к тридцати годам. Я бы не стал утверждать столь категорично. Надо учитывать индивидуальные качества спортсмена. Но сейчас, когда я вспоминаю свои первые шаги на льду, удивляюсь, как много лишних движений я делал, не умел отдыхать, расслабляться, а для вратаря это очень важно.

Вратарь должен знать природу любого финта, повадки и особенности, наиболее характерные для многих нападающих. Все это воспитывается на тренировках. В психологическом поединке с соперником голкипер не должен реагировать на его ложные движения, важно сдерживать себя. Нельзя также проявлять и признаки нерешительности. Решение нужно принимать смело и выполнять его мгновенно. Хорош тот вратарь, который умеет сочетать в ходе игры расслабление с предельной собранностью, может аккумулировать в себе большой запас сил для взрывных действий в каждом игровом эпизоде. Ведь его ошибку исправить некому, сзади голкипера ворота, а за ними красный фонарь – бесстрастный сигнализатор неудачных действий команды и вратаря. Но даже на неприятную для него яркую вспышку фонаря он должен отвечать спокойствием, собранностью. Поэтому в тренировочной работе упражнения большой интенсивности следует сочетать с расслаблением, с паузами для отдыха.

С годами вы научитесь разумно управлять собой во время хоккейного боя. Очень важным является умение, когда можно, расслабиться и, когда нужно, мобилизовывать себя. Скажем, если шайба находилась в углу площадки, откуда бросок сделать практически нельзя, я был «включен» процентов на шестьдесят. Когда шайба адресовалась тому игроку, кто может бросить по моим воротам, «включался» на девяносто пять процентов. И, наконец, только в момент броска были «включены» все сто процентов моих возможностей.

Пожалуй, самый типичный недостаток большинства вратарей – это их волевые «провалы», особенно в ходе ответственных встреч с сильным соперником. Одни допускают грубые ошибки из-за боязни поражения, уже до матча чувствуя себя не в своей тарелке. Другие, допустив оплошность в начале встречи, расстраиваются, не могут мобилизовать мастерство и волю. Третьим мешает чрезмерное желание как-то по-особенному себя показать. Поэтому очень важно настроиться на игру.

Сразу замечу, дело это настолько сугубо индивидуальное, что от советов я здесь воздержусь. Каждый вратарь психологически готовится к матчам по-своему. Виктор Коноваленко мог часами раскладывать пасьянс. Я слышал, что знаменитый канадский голкипер Глен Холл с целью привести себя в надлежащее состояние незадолго до матча начинал последними словами ругать хоккей, свою вратарскую долю, соперников, партнеров, зрителей – словом, всех на свете. Так он снимал излишнее напряжение и на льду появлялся уравновешенным. Я же обычно ухожу в себя. В день матча я думаю только об игре, ни о чем постороннем, только об игре. Я твержу себе: ты обязан не подвести команду. И напоминаю себе: с тебя спрос особый, ты – вратарь, ты – главный человек в команде. Днем я стараюсь уснуть. Нервы должны быть в полном порядке. Я становлюсь молчаливым: не расплескать бы в пустых разговорах весь настрой. Скоро матч. Вместе со всеми выпиваю черный кофе. Окружающее – то, что не относится к предстоящей игре, – окончательно перестает для меня существовать.

Когда иду из раздевалки на лед, я никого не замечаю и никогда ни с кем не здороваюсь. Многих это обижает: Третьяк знакомых не видит, друзей не узнает. Другие – люди как люди. Вот Мальцев шагает – вроде бы замкнутый, даже угрюмый. Но услышит со стороны: «Здравствуй, Саша!» – и суровое лицо смягчается: «Приветик!» Якушев озабочен, но вежлив: «Здравствуйте, здравствуйте!» Девушки машут Васильеву руками, и Валера улыбается им приветливо. А Третьяк шагает себе, молчит – бездушная машина да и только… Да, бессмысленно обращаться ко мне в эти минуты. Не отвечу, пройду мимо. Может быть, только еще ниже опущу голову и прибавлю шаг. Но не стоит обижаться на меня. Я уже весь на льду в гуще хоккейной борьбы… А поздороваемся и поговорим после матча.

То, о чем я рассказываю, не имеет ничего общего с суеверием или бездумной привычкой. Настраиваясь на игру, я отнюдь не даю отдых своему мозгу. Напротив, я усиленно думаю о том, как сыграть лучше, взвешиваю сильные и слабые стороны соперника, составляю план своих действий. Еще Тарасов учил меня этому.

– Вратарь должен уметь выиграть матч, – говорил он. – Ты понимаешь, что это значит? Научись быстро и точно анализировать соперника. Он еще сам толком не решил, куда будет бросать шайбу, а ты уже должен знать, где и как ее перехватить. Запомни, – твердил Тарасов, – без интуиции не быть тебе хорошим вратарем. А интуиция сама собой не приходит. Надо думать и думать.

Однажды на одном из занятий в институте педагог попросил меня ответить на ряд вопросов, касающихся психологических проблем спортивной подготовки. Ответы представляли для него научный интерес, поэтому наша беседа была записана на магнитофон. Лента сохранилась, и некоторые фрагменты из этого диалога я включил в книгу.

Психолог: Как вам удается в течение всех 60 минут матча удерживать определенную интенсивность внимания? За счет чего вы поддерживаете высокий уровень активности?

Третьяк: Кроме различных технических приемов я использую самовнушение, все время стимулирую свое внимание. В зависимости от ситуации я говорю себе: «внимательнее», «не отвлекайся», или «а вот сейчас отдохни, расслабь плечи», «обрати внимание на свое лицо – лоб не хмурится, гладкий», или «я чувствую легкость, свежесть, дышу глубоко».

Перед игрой я себе внушаю: «ты должен стоять хорошо», «нельзя пропускать шайбы». Я одинаково серьезно готовлюсь к любому матчу, с любым соперником. Жаль, не все наши игроки сознательно владеют методами психорегулирующей тренировки – это очень важно сегодня.

Психолог: На чемпионате мира 1974 года в игре с командой ЧССР вы пропустили шесть шайб…

Третьяк: Семь. А мог пропустить и семнадцать. Почему так произошло? Да потому, что психологически к этой встрече команда готовилась неправильно. Перед игрой и тренеры, и журналисты нам говорили: у вас только один матч на этом чемпионате – с ЧССР, – и вы должны его выиграть. Только чехословацкая команда и только она! Нас просто запугали этим предстоящим матчем. Это называется «накачка». Мы проиграли встречу еще до выхода на лед. Боялись самих себя. Страх поборол нашу уверенность. Игроки с самого начала стали ошибаться, вот и посыпались голы.

Тактика у меня такая: когда шайба в нашей зоне у своего игрока, я спокоен, мышцы расслаблены, я отдыхаю – не могу же я все время быть на пределе! – а в том матче наши игроки в своей зоне беспрерывно теряли шайбу, «дарили» ее соперникам, и «включаться» я, конечно, не успевал. Из семи шайб четыре или пять мы им просто «подарили».

Психолог: Что вы понимаете под быстротой мобилизации, в чем она заключается? Направлено ли ваше сознание на себя, внутрь, или вы следите за тактикой нападающих?

Третьяк: Я стараюсь все время удерживать нить игры, даже успеваю оценивать действия своих партнеров: этот хорошо сыграл, этот плохо, тому следует дать пас туда… Все время как-то моделирую ход матча. Очень важно взять себя в руки после того, как соперник забил шайбу или две шайбы подряд, то есть нанес ощутимый психологический удар. Я себя заставляю не думать, почему это произошло (анализ потом, по видеозаписи, а сейчас необходимо быстро собраться, внушить себе: «Ничего не случилось, я стою хорошо…»).

Должность вратаря очень ответственна. Бывает, что мы крупно ведем в счете, и нападающие могут позволить себе расслабиться, сделать небрежный пас… Вратарь на такое расслабление права не имеет.

Психолог: А если в момент неудачи вам делают замечание со стороны?

Третьяк: Это только усугубляет отрицательные эмоции. Начинаешь раздражаться и, как следствие, можешь допустить новые ошибки.

Психолог: Что происходит с вами, когда меняются составы? Какие мысли у вас возникают? Как это влияет на ваши эмоции?

Третьяк: Безусловно, смена игроков влияет на настроение вратаря. Вот наша первая тройка. Когда она на льду, я спокоен. Когда же выходит молодежь, я чувствую: эти могут ошибиться, я им стараюсь подсказывать. Волнение, конечно, больше.

Психолог: То есть вы прогнозируете ситуацию с поправкой на отрицательный исход и дополнительно мобилизуетесь?…

Третьяк: Да.

Психолог: А не мешают ли ваши указания игрокам?

Третьяк: Думаю, что нет. Конечно, если кто-то ошибся, я стараюсь избегать обидных слов. Лучше, напротив, подбодрить человека.

Психолог: Это правильно. Ведь речь у нас идет о напряженной ситуации игры, иначе говоря, о стрессовой ситуации. В такой обстановке слово (а оно помимо смыслового содержания имеет еще и эмоциональную окраску) может глубоко травмировать человека. В этом, как мне кажется, заложена одна из причин психологических срывов в любом виде человеческой деятельности, связанной с большими напряжениями или большой ответственностью. Спортсмены весьма подвержены цепной реакции передачи отрицательных эмоций. Вы правильно заметили, что команду нельзя «накачивать», то есть жестко нацеливать ее только на победу, – это следствие, скорее, тех страхов, которые спортивные руководители испытывают более за себя, чем за команду.

Третьяк: Да, от вратаря в этом смысле зависит очень многое. Но главное, безусловно, не слова, которые говоришь своим товарищам, а твоя игра. Бывает, команда слаба, но вратарь играет блестяще и тем самым воодушевляет своих партнеров и деморализует соперников. Если голкипер показывает надежную игру, то и у защитников появляется активность: они смело могут идти вперед, обострить ситуацию. Словом, страж ворот, как никто другой, способен вселить уверенность в свою команду и, напротив, деморализовать соперников.

Психолог: Интересно, что вы понимаете под чувством времени?

Как вы на льду воспринимаете время? Скажем, до конца матча остается три секунды…

Третьяк: Например, мы ведем в счете в решающем матче мирового первенства. И три секунды до финального свистка… Ты эти три секунды буквально объемно осязаешь. Они заполняют тебя. Вот сейчас прозвучит свисток, и ты – чемпион! Это ожидание бывает по своей определенности даже острее, чем сам результат.

Бывает, торопишь время – чтобы скорее оно прошло. Бывает наоборот. У пас есть и плачевные примеры потери чувства времени. Например, последний матч со сборной НХЛ в Москве мы проиграли за несколько последних секунд. Расслабились, вот и поплатились за это. Хороший был урок. С тех пор я никогда не даю себя убаюкивать до самого конца поединка. Урок запомнился. Именно канадцы научили меня не расслабляться до самого финального свистка.

Психолог: Ответьте теперь на такой вопрос: воспроизводите ли вы соревновательные ситуации заранее в своем воображении или на площадке? Совершенствуете ли таким путем варианты своих будущих действий в воротах?

Третьяк: Я могу сказать, как провожу свою утреннюю тренировку перед игрой. Именно здесь и происходит то, о чем вы говорите.

После разминки я встаю в ворота. Без помех настраиваю свое внимание на детали. Скажем, думаю о различных вариантах бросков из разных точек и о способах их отражения. Мысленно вижу проходы соперников и выбираю самое удобное место в воротах. Причем соперников я представляю не абстрактных, а вполне реальных. Если нам предстоит матч с канадцами, то моделирую «канадский вариант», если со шведами, то «шведский».

Психолог: Давайте предположим, что в ходе игры вам срочно надо заменить в воротах травмированного товарища. Ситуация • – экстренная. Время адаптации сокращено до предела. Как в таком случае проходит ваша подготовка?

Третьяк: Моментально делаю разминку. Словами мобилизую себя: «сейчас будет тяжело», «приготовься…». Помогает то, что я знаю ситуацию на поле.

Психолог: Наверняка вы переживаете за свою команду, когда тренер вместо вас ставит в ворота другого голкипера. Что в таком случае лучше: смотреть матч, чтобы быть в курсе событий, или не смотреть и тем самым сохранить нервную энергию?

Третьяк: Поскольку я сижу на скамье запасных, в метре от льда, то как не смотреть?… Конечно, утомляет это очень сильно. Я, бывает, в запасе устаю больше, чем во время игры. Стараюсь без надобности не ходить ни на футбол, ни на хоккей, ни на другие спортивные игры.

Психолог: Предположим теперь совсем нереальную ситуацию: вы сидите на скамье до выхода на площадку с завязанными глазами. Насколько повлияет на ваши действия отсутствие зрительной оценки?

Третьяк: Повлияет… Однако я не могу определенно сказать, что же лучше: наблюдать за игрой, чтобы быть в курсе событий, или не наблюдать, чтобы сохранить нервную энергию.

Психолог: Какое значение, на ваш взгляд, имеет осознание сильных и слабых сторон соперника?

Третьяк: Очень большое. Я, как вратарь, должен знать манеру игры, достоинства и недостатки всех полевых игроков, которые могут выйти на лед против нашей команды. Меня иногда спрашивают: боитесь ли вы того или иного игрока? Я никого не боюсь. Бояться вратарю нельзя – ни шайбы, ни соперников. Надо стараться детально изучить действия всех соперников и под каждого из них подстраивать свою тактику. Я примерно знаю, кто и как будет обыгрывать меня, на кого нужно выкатиться подальше, а кого встретить на линии ворот.

Психолог: Академик Павлов делил людей на два типа: художественный и мыслительный. К какому типу относите себя вы? Преобладает ли у вас во всем рациональный подход или же вы живете эмоциями, вспышками?

Третьяк: Видимо, я все-таки рационалист.

Психолог: В любой деятельности можно выделить три мотива: стремление к результату, к самой деятельности и желание получить общественную оценку. Какой мотив вы считаете ведущим для себя в настоящее время?

Третьяк: Мне кажется, первый. Смысл большого спорта в том, чтобы стать чемпионом, самым лучшим из всех. Иначе это будет просто физкультура.

Психолог: Вы как-то говорили, что, когда начали заниматься в хоккейной школе, вам безразличен был сам процесс игры, ее результат. Больше всего вам нравились внешние атрибуты: форма и прочее. Сейчас, как видно, мотивы изменились. Скажите, а испытываете ли вы удовольствие от самой деятельности в хоккее? Для вас это труд?

Третьяк: Труд. Я бы даже сказал, что весь большой спорт – это непосильный труд.

Психолог: Испытываете ли вы эстетическое наслаждение от своих действий на льду?

Третьяк: Да. Бывает, возьмешь трудную шайбу («мертвую», как у нас говорят), и у тебя прямо мурашки по коже. Взял! Это непередаваемое ощущение. Я отношусь к числу тех вратарей, которые гордятся не только числом пойманных шайб, но и тем, как они были пойманы. Но здесь же хочу заметить, что чаще я все же бываю недоволен своими действиями. Да это и плохо, когда человек все время собой любуется…

Психолог: Вас расслабляют или, напротив, мобилизуют неудачи, если они случаются в первые минуты игры?

Третьяк: Если гол мне забит в начале матча, то вновь настраиваться, конечно, очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем после гола, скажем, пропущенного на 20-й минуте. Получаешь весьма ощутимую психологическую травму. Нападающие это знают и всегда стараются забросить шайбу в первые секунды. «Прощупать» вратаря, как говорится. Что требуется от голкипера в такой момент? Не потерять уверенности в своих силах – это главное. Отвлечься от нежелательной ситуации, не думать о ней. Славится тот вратарь, который и после пропущенной шайбы находит в себе силы сыграть так, словно ничего не случилось.

Психолог: Бы играете в маске. Суживает ли она объем зрительной информации?

Третьяк: Я этого не замечаю. Я настолько привык к маске, что она мне нисколько не мешает. Даже по улице мог бы ходить в маске совершенно спокойно.

Психолог: Можете ли вы передать какие-либо тонкости рефлекторных ощущений, специфических для вратаря?

Третьяк: У вратаря очень много рефлексов, основанных на одном общем побуждении: не пропустить шайбу. Даже если, будучи на льду, голкипер случайно снимет перчатку, а в это время в ворота бросят шайбу, он станет ее ловить голой рукой. Это рефлекс. Неосознанное, но прочно закрепленное в сознании движение. Словно срабатывают какие-то глубинные механизмы мозга. Бывает, что шайбу изо всех сил бросают в ворота метров с четырех. Никакое сознание, никакая просто реакция здесь уже помочь не может. Нужна реакция выработанная, направленная, что ли… Рука сама, автоматически, пошла на перехват шайбы. Если же ты вначале подумаешь, как отбить шайбу да чем ее отбить, то безнадежно опоздаешь – к моменту принятия решения гол будет уже забит.

Темп игры в хоккей сейчас настолько возрос, что невольно становишься «телепатом»: иногда уже и видеть бывает некогда, важно предвидеть. Мы учимся читать мысли. Правильно прочитал – выиграл, неправильно – проиграл.

Психолог: Какие бы вы могли назвать стимулы, формирующие и поддерживающие активность на всем протяжении тренировочных сборов и игр?

Третьяк: Приятно, не скрою, получать призы и награды за добытую в борьбе победу. Не последнее место занимает и признание зрителей.

Была у меня и еще одна встреча с психологом – о ней лучше бы и не вспоминать. Произошло это лет восемь назад, незадолго до начала турнира на приз «Известий». Психолог приехал к нам на базу в Новогорск, где готовилась сборная СССР.

– Кого научить правильно настраиваться на трудную игру? – спросил он.

– Третьяка, Владика, – в один голос предложили ребята. – Он – последняя линия нашей обороны. Ему ошибаться нельзя.

И вот у нас начались занятия с психологом. Я уже не помню всех упражнений, которым он меня обучал. Суть большинства из них сводилась к самовнушению. Мне приходилось подолгу стоять перед зеркалом и твердить себе: «Я самый лучший вратарь. Мне легко взять любую шайбу. Мои ворота непробиваемы». Человек я исполнительный, и вот, пока мои товарищи в свободное время играли в теннис, смотрели телевизор, я, закрывшись в ванной, перед зеркалом внушал себе идею собственной сверхнадежности.

На утренней тренировке в день матча я действительно удивил всех чрезвычайно четкой игрой и собранностью, отражал большинство летящих в ворота шайб. А потом был матч. Ответственный, с командой ЧССР. И знаете, что произошло? Я пропустил семь шайб. Семь! Такое редко со мной случалось.

…С тех пор надеюсь только на самого себя.