Неземная любовь

Уэверли Шеннон

У Челси, экзотическая профессия — она занимается воздухоплаванием. Любимое дело становится помехой личному счастью: далеко не все мужчины склонны считать главными женскими добродетелями мужество и готовность к риску. Может ли женщина-аэронавт стать хорошей женой и матерью?

 

Глава первая

— Но, это же не мой договор! — Челсия уронила конверт из плотной бумаги на кухонный стол и нахмурилась. В феврале она всегда возобновляла договор, но, как правило, он составлялся на целый год. Единственная польза от этого месяца!

Она как можно внимательнее вчиталась в послание мистера Локвуда, но уразумела только то, что «Сосновая гора» — принадлежащая ему лыжная база, раскинувшаяся на одном из холмов Пайн-Риджа, с прилегающей к ней обширной территорией, на границе которой расположен ее дом, — стоит на пороге существенных перемен. «Не волнуйся, — приписал он знакомым размашистым почерком. — Работай спокойно. Все образуется».

Недоумение Челсии усилилось и перешло в глубокую тревогу. Не то, чтобы чудилась ей какая-то угроза в письме мистера Локвуда, но, раз «Сосновая гора» стоит на пороге перемен, ей хотелось знать, каких именно.

Она подошла к раковине и выплеснула туда ставший вдруг невкусным кофе. Снаружи дождь со снегом, подгоняемый порывами промозглого ветра, хлестал по уже зазеленевшему газону и пригибал к земле стебли нарциссов. Здесь, в горах Западного Массачусетса, зима умирала мучительно тяжело.

Из-за скверной погоды Челсия отменила запланированный утренний полет. Но в теперешней ситуации его, возможно, следовало бы отложить по причине куда более серьезной, чем позднее апрельское ненастье. Воздухоплавание было ненадежным и малоприбыльным делом, и последнее время она часто задумывалась, надолго ли ее хватит. В лучшем случае она едва зарабатывала себе на жизнь, а ведь ей уже стукнуло двадцать шесть, и пора бы уже покрепче стать на ноги. К богатству она не стремилась. Все, чего ей хотелось, — обеспечивать себя и ни от кого не зависеть. Но сказать по правде, если бы она не хваталась за любую подвернувшуюся ей работу, чтобы раздобыть деньжонок на стороне, «Воздушные шары Беркшира» уже давно прекратили бы свое существование.

Живи она где-нибудь еще, ей пришлось бы вообще отказаться от этого занятия, приносящего столь мало выгоды, подумала она с возрастающим беспокойством. Аренда, выплачиваемая мистеру Локвуду все последние шесть лет, которые она у него прожила, была необыкновенно низкой, особенно если учесть, что она имела за эти деньги. Ее просторный дом состоял из девяти комнат, одну из которых она превратила в контору. В пристройке, некогда служившей амбаром, можно было хранить все необходимое снаряжение и делать ремонт. По договору ей также разрешалось запускать воздушные шары с лужайки, расположенной выше по дороге, и выставлять на обочине рекламный щит.

Лужайка представляла особенную ценность. Не только потому, что располагалась близко от дома и конторы, но еще и из-за того, что тянулась вдоль оживленной дороги к «Сосновой горе». Лыжники просто не могли пропустить ее рекламного щита, а воздушный шар возникал обычно прямо у них над головами, подгоняемый ветерком вверх по склону и провожаемый удивленными взглядами.

Челсия знала, что ей никогда не найти лучшего места, идеально отвечающего ее целям, но, даже несмотря на низкую арендную плату, с финансами часто бывало туго, и в такой, как сегодня, унылый день невольно приходило на ум, что она стоит на перепутье. Возможно, настала пора прекратить парение в облаках и попробовать зарабатывать средства к существованию чем-нибудь более реальным.

Сложность, однако, заключалась в том, что она любила свое дело. С тех пор, как ей исполнилось двенадцать и в их семье появился дедушка, со всем своим движимым по воздуху имуществом, она никогда не хотела заниматься чем-нибудь другим.

Бой стенных часов напомнил ей, что уже пора выходить. Мими, жена ее старшего брата Ларри, заблаговременно позвонившая ей с работы, сообщила, что кончает сегодня раньше обычного, и просила подвезти домой. Машина у нее в ремонте, а у Ларри собрание в школе после занятий, так что он не успеет захватить ее по дороге к дому. Сейчас половина четвертого. Рабочая смена Мими в больнице уже заканчивается.

Направляясь к выходу, Челсия схватила договор и вновь пробежала его глазами, но ясности это не прибавило. Она завернула в контору и бросила ненавистный документ на письменный стол. На противоположной стене красовалось броское, вставленное в рамку объявление о полетах на воздушных шарах, гласившее: «Жизнь не полна без приключений!» Одно приключение, подумала Челсия, бегло взглянув на пачку неоплаченных счетов, уже свалилось ей на голову.

Она открыла стенной шкаф в прихожей и придирчиво обследовала его содержимое, пытаясь найти что-нибудь подходящее, дабы во всеоружии встретить сегодняшнюю непогоду. Из больницы им с Мими придется заехать к няньке за девятимесячной Бесс, а потом еще забрать обоих мальчишек Мими, проводящих время у друзей, — школьный автобус высаживает их в три часа дня, когда мать еще на работе.

Челсия неодобрительно покачала головой, стаскивая с вешалки зеленую пластиковую накидку от дождя в виде пончо. Если эти двое ведут такую деятельную жизнь, и у них совершенно нет свободного времени, то они просто не имели права заводить троих детей. Еще удивительно, как они все не стали неврастениками.

И, тем не менее, семья ее брата процветала — как дети, так и родители, и довольно часто Челсия ловила себя на мысли, что завидует им. Не то, чтобы она готова была уже остепениться и зажить нормальной жизнью, как все люди. Дело требовало от нее слишком много энергии. Ей хотелось, чтобы «Воздушные шары Беркшира» стали солидной, преуспевающей фирмой, прежде чем она вступит с кем-либо в серьезные отношения. Когда связываешь себя с другим человеком, важно быть самостоятельной и независимой. Ее мать никогда не работала — пока не овдовела, и потому после пережитой утраты ей пришлось особенно тяжело.

Обстоятельства, однако, складывались не лучшим образом, так что остепениться ей, видимо, не удастся до старости. Каждое пенни, которое она зарабатывала, должно было возвращаться в дело — на приобретение снаряжения, конторское оборудование, преобразование пристройки в рабочую мастерскую. А потом еще реклама, страховка, ремонт…

Она рассчитывала, что этот год принесет удачу и ее вложения начнут приносить ощутимую прибыль. Прошлый был настолько многообещающим, что она даже уволилась из магазина, где подрабатывала кассиршей. Но теперь на это мало надежды. Погода стоит отвратительная, а про финансы и говорить нечего.

Арендный договор сроком на один месяц положения не поправит, а только усугубит его. Ибо реальность такова, что она не является владелицей этого дома, где прожила последние шесть лет, занимаясь любимым делом. Ей не принадлежит пристройка, где она хранит и ремонтирует снаряжение. И лужайка, где стоит рекламный щит, и происходят запуски воздушных шаров, тоже не ее. Все, что составляет материальную основу ее жизни, взято напрокат, и, следовательно, распоряжаться этим может кто угодно, но только не она.

До сих пор ее взаимоотношения с мистером Локвудом доставляли ей одно удовольствие, а кроме того, были выгодны им обоим. Он не пользовался домом или лужайкой, в то время, как ей они были жизненно необходимы. Она все еще надеялась, что ее самые мрачные предчувствия необоснованны и что предполагаемые перемены их отношений не коснутся. Она не знала, удастся ли ей справиться с повышением арендной платы, если именно это он задумал, как она подозревала. Тогда ей снова придется сесть за кассу, а может, и устроиться, к кому-нибудь помогать по дому, хотя такая перспектива мало ее радовала. Что бы там ни было, она сумеет справиться с ситуацией. С тех пор как ее младшая сестренка, Джуди, вышла замуж и переехала, жизнь, пожалуй, текла слишком размеренно.

Челсия порылась в гардеробе в поисках подходящей обуви. Ее заранее бросало в дрожь при мысли об уличной слякоти, уже покрывшей землю слоем в дюйм толщиной. Единственное, что ей удалось обнаружить, — это бесформенные сапоги свекольного цвета, купленные под плащ, который она давно уже не носила. Брат считал, что ей присуще фамильное чувство независимости от диктата моды. Пока что при взгляде на свое отражение в зеркале ей оставалось только тяжко вздохнуть. Пончо делало ее похожей на шхуну, несущуюся на всех парусах, а сапоги напоминали деревянные колодки. Лицо без всяких признаков косметики обрамляли короткие завитки темных волос, разлетающихся в беспорядке — из-за мокрой погоды они совершенно не желали подчиняться гребешку. С чувством глубочайшего отвращения она натянула капюшон и направилась к двери.

Больница находилась в нескольких милях ниже по дороге в долину, на окраине городка. Челсия направила джип на стоянку позади здания, отыскала место для парковки и ринулась к входу, пряча лицо от пронизывающего ветра. Сапоги уже начали промокать. «Черт», — выругалась она, чувствуя озноб во всем теле. Перепрыгнув через лужу и с трудом удержав равновесие, она бегом поднялась по лестнице.

Добравшись до верхней ступеньки, она плечом толкнула тугую дверь и, с налету наскочив на кого-то в тускло освещенном тамбуре, пробормотала: «Извините, мне очень жаль». Капюшон сполз с головы, и влажные завитки рассыпались вокруг лица. «Ничего», — раздался в ответ приятный мужской голос.

Челсия подняла глаза. Мужчина, на которого она впопыхах налетела, был без плаща — видимо, ждет приема, подумалось ей. Она виновато улыбнулась, потопала ногами, чтобы сбить грязь, и стала искать в надетой на плечо сумке бумажную салфетку — промокнуть лицо.

— Только в Новой Англии бывает такая сумасшедшая погода, — проговорила она, чувствуя потребность что-то сказать, находясь с ним в ограниченном пространстве небольшого тамбура. — Невозможно понять, зима это или весна.

— И вправду говорят, апрель — ужаснейший из месяцев. — Он произнес это тем дружелюбным тоном, какой принимают незнакомые люди, когда ненастным днем на короткое время оказываются вместе, спасаясь от непогоды.

— Это, кажется, Чосер?

Он улыбнулся, пожав плечами.

— Что-то в этом роде.

Челсия совершенно отчетливо поняла, что он знает, кто автор этих строк, и что это точно не Чосер. Она все еще напрягала память, пытаясь вспомнить, откуда эта цитата, но он уже отвернулся к окну, возобновив наблюдение за бушевавшим снаружи ненастьем и тем самым, как бы завершив краткую беседу.

Она бросила салфетку в урну и искоса взглянула на незнакомца. Он обладал той обезоруживающей красотой, которая берет врасплох и оставляет чувство легкого головокружения. Худощавый, мускулистый, высокий, примерно шести футов ростом или чуть больше, с густыми, цвета ореха, волосами и светло-карими глазами, в которых по временам вспыхивали золотые искры. Классический прямой нос, четко очерченный чувственный рот и твердый, с легкой ямочкой, подбородок.

Но Челсия была потрясена не столько его необыкновенной внешностью, сколько тем, что… Однако ей не удалось определить, что в этом человеке так поразило ее. Но в одном она была вполне уверена — никто еще не производил на нее подобного впечатления.

Она с трудом сглотнула слюну, осознав, что рассматривает его в упор. Едва ли он это заметил. Он казался погруженным в себя и не расположенным к разговору. Чувствуя необъяснимое разочарование, она оставила его со своими мыслями и, приоткрыв дверь, прошла внутрь.

В приемной ее окликнула регистраторша.

— Эй, Челсия! Ты к нам по какому делу сегодня?

— Привет, Кэрол. Я просто заехала за Мими. Она еще здесь?

— Угу. Хочешь войти? — Регистраторша махнула в сторону коридора позади нее с надписью «Физиотерапия».

— Нет, я подожду ее тут.

Челсия прошла к единственному незанятому месту в заполненной посетителями приемной. На кресле рядом с ней лежало чье-то темно-серое пальто. Наверно, кашемировое, решила она. Прекрасно сшитое, модное и дорогое.

Она расстегнула молнию на пончо, и оно свалилось с плеч за спину, открыв черные колготки над свекольными сапогами, прямую черную юбку и желтый свитер из толстой шерсти. Признаться, сегодня пестротой одежды она могла бы поспорить с собственным воздушным шаром. Протянув руку, она взяла со столика журнал «Образцовое домоводство» и раскрыла его наугад.

— Извините, — пробормотал рядом знакомый голос.

Челсия, подняв глаза, обнаружила, что тот самый мужчина, с которым она незадолго до того столкнулась в тамбуре, уставился на ее сапоги.

— О, простите. — Она проворно подобрала ноги под себя, почувствовав, как запылали у нее щеки. Что за абсурд, одернула она себя. Загородить кому-то дорогу — не такой уж тяжкий проступок. А может, все дело в том, что этот «кто-то», сидящий теперь в кресле рядом с ней, — тот самый? Единственный?

Челсия сосредоточила все свое внимание на журнале, но вскоре обнаружила, что не понимает, ни слова из прочитанного. Мыслями она все время возвращалась к незнакомцу, словно приемник, настроенный на одну волну.

Она украдкой взглянула на него. Он тоже читал — «Еженедельный бизнес». Как странно, подумалось ей, ведут себя люди в ожидании приема. Хотя всего минуту назад они разговаривали, никаким этикетом не предусмотрено считать эту встречу знакомством. Они по-прежнему совсем чужие друг другу, независимо от того, какие личные причины привели их сюда. Ей хотелось бы, чтобы это обстоятельство не расстраивало ее так сильно.

Челсия невольно вздохнула и, хотя он ничем себя не выдал, почувствовала, как его внимание переместилось с журнала на нее. Странный, мучительный жар волной прокатился по телу, пульсирующими толчками проходя сквозь кожу, и это продолжалось до тех пор, пока она не подумала, что пластиковое пончо, пожалуй, начнет плавиться.

Да что это с ней, в конце концов? Ведь про нее нельзя сказать, что она пропадает без мужского внимания. Она встречалась со многими. Очень часто. Правда, никого особенно не выделяя, но не в этом дело.

Челсия попыталась нарисовать себе образ самого прекрасного мужчины-друга, на какой только могло хватить ее фантазии, но все, что ей удалось придумать, — это вообразить в данной роли того, кто сидел с нею рядом. Журнальный шрифт поплыл у нее перед глазами, в то время, как она краем глаза наблюдала за ним. Он расположился в кресле, закинув ногу на ногу, лодыжкой на колено; до нее доносился едва уловимый запах нагретой шерсти и чуть отдающей лимоном туалетной воды. Несмотря на ощущаемую ею неловкость, она вдруг улыбнулась. Несколько лет назад они с Мими купили на распродаже, устроенной во дворе, потрепанный экземпляр книжки под названием «Страх полета» и прочли ее, насколько ей помнится, с молниеносной быстротой. А потом у них возникла бурная дискуссия насчет главной мысли этого спорного романа, состоявшей в следующем: женщина способна на такие же безудержные сексуальные фантазии, как и любой мужчина. Она, находясь, например, в самолете, выбирает себе незнакомца, сидящего, напротив через проход, и…

Мужчина, сидевший рядом с ней, снял ногу с колена, словно почувствовав вдруг какое-то неудобство.

Когда они читали эту книгу, Мими уже была замужем и имела двоих детей. И, тем не менее, призналась в нескольких, казавшихся ей предосудительными, фантазиях, связанных с Томом Селлеком, а Челсия в то время была довольно сильно увлечена Кристофером Ривом. Но ни одна из них не чувствовала себя настолько безрассудно смелой, чтобы разыграть сценарий, воплощающий стихийный, безудержный, неприкрытый секс, о котором говорилось в книге. Обе были безнадежно романтичны. Пение скрипок и лунные блики являлись обычными атрибутами их любовных грез.

Ну, хорошо, а случалось ли так, чтобы мгновенное непреодолимое влечение вспыхивало внезапно к кому-то, кто проходил мимо по улице, ехал с тобой в автобусе или летел в самолете? Мимолетная встреча, навсегда остающаяся в памяти?

Мими призналась, что такое было. «Только я сразу выскочила за него замуж», — добавила она со смехом.

Челсия почувствовала себя обделенной. В ее жизни ничего подобного не случалось. Были встречи, были привязанности, возможно, даже что-то отдаленно похожее на любовь. Но никто и никогда не сводил ее с ума, ни к кому она не испытывала непреодолимого влечения, ничьим взглядом не была «сражена наповал», как выражалась Мими.

До сегодняшнего дня.

Исподтишка она изучала его руки, сильные, прекрасной формы, с длинными узкими пальцами. Как ни странно, кольца не было. Мужчины вроде него редко бывают свободны. Может, он разведен?

Удивительно, но ей нравилось, даже как он одет. Обычно мужчины, застегнутые на все пуговицы, с тщательно начищенными ботинками, не казались ей оригинальными. А он казался. Накрахмаленная белая рубашка с темно-бордовым галстуком, видневшаяся из-под ворота черного, крупной вязки свитера, выглядела неким знаком, свидетельствовавшим о сдержанности натуры. Темные брюки, явно сшитые на заказ, не нарушали строгости облика. И все-таки его одежда показалась ей замечательной — на нем; в особенности свитер — простой, грубоватый, вроде бы не вязавшийся со всем остальным, надетый будто случайно, но едва ли по небрежности. Нет, небрежность явно ему не свойственна. Напротив, во всем чувствовалась основательность и аккуратность — в том, как зашнурованы ботинки, как причесаны волосы, как подвернуты обшлага…

Он медленно повернулся и с холодным вниманием посмотрел Челсии прямо в глаза. Приподнятая бровь выражала немой вопрос. Ее интерес явно раздражал его.

Челсия тут же уткнулась в журнал. Сердце у нее колотилось. Один его суровый взгляд дал ей понять, насколько абсурдны эти дурацкие фантазии, занимавшие ее в течение последних десяти минут. Всему свое место, а больница явно не подходит для любовных грез. Воображение сыграло с ней глупую шутку, и что хуже всего — он каким-то образом угадал это.

Она поднялась с кресла.

— Я, п-пожалуй, пойду к Мими, — запинаясь, пробормотала она, проходя мимо регистраторши.

Флигель больницы, где работала ее невестка, был заполнен диковинными приспособлениями для всяческого рода упражнений. Челсия обнаружила Мими склонившейся над маленькой девочкой на тренажере, напоминающем велосипед.

— Челсия! Привет. — Мими улыбнулась ей профессиональной улыбкой медсестры. — Еще пять минут, хорошо?

— Не торопись.

Мими, откинув с веснушчатого лица рыжие волосы, нагнулась к монитору, регулируя напряжение.

Девчушка мрачно взглянула на нее.

— Уже все? Можно слезть?

— Еще чуть-чуть, Кэти. Ты молодчина. У тебя отлично все получается.

Выразительно посмотрев на Челсию, Мими, отведя ее в сторону, указала на стул.

— Новая пациентка? — спросила Челсия.

— Да, новенькая. Девочка еще та! — Мими скривила губы.

— Очаровательный ребенок.

— Очаровательный, если не обращать внимания на отборную брань и способность кусаться так, что будет посрамлен и ротвейлер.

— Силы небесные! Да она выглядит как ангел. И ей не может быть больше шести или семи лет.

Мими негодующе тряхнула головой.

— Ты права. Семь. — Сердитый взгляд сменился сострадательной улыбкой, и голосом, полным жалости, она пробормотала: — Бедняжка.

Челсия наблюдала, как малышка сражается с педалями тренажера. Пухлый ротик сжался в недовольной гримаске, белокурые кудряшки подпрыгивали в такт движению, а по лицу с ямочками и по голубым глазам было заметно, что она вот-вот готова взбунтоваться.

— А что с ней? Что-нибудь серьезное?

— Как сказать. Три года назад она повредила правую ногу. Несчастный случай. С тех пор перенесла несколько операций. Мышцы на ноге очень слабые, их нужно разрабатывать, иначе они со временем могут атрофироваться.

— Она нуждается в хирургическом вмешательстве?

Мими отрицательно покачала головой.

— Только терапия. Но она уже так настрадалась, что, боюсь, сыта по горло больницей и всем, что с ней связано. Она не выносит ни докторов, ни мед-сестер, ни…. — Мими внезапно замолчала, будто ее озарило. — Послушай, а если…

Челсия, словно в поисках выхода, быстрым взглядом обежала комнату. Она уже поняла, в чем дело.

— Мими, ты же знаешь, я и так набрала слишком много ребятишек. А мне именно сейчас позарез надо что-нибудь заработать.

— Но ведь она такая кроха. Ты можешь присоединить ее к платной группе, и никто ничего не заметит.

— Я должна подумать.

— Посмотри на нее, Челсия.

Челсия нарочно не хотела смотреть. Она знала, что не устоит, если посмотрит.

— Я же сказала — подумаю.

— Пожалуйся. У меня такое чувство, что именно ты сможешь помочь.

Вот уже много лет, как Челсия брала детей из больницы и катала их на воздушном шаре. Эта идея пришла ей в голову после одного полета, заказанного для восьмилетнего мальчика в качестве подарка на день рождения. Спустя четыре недели ребенок умер, и тогда Челсия узнала, что у него был рак. Его родители, люди достаточно состоятельные, предложили ему составить «список желаний», и полет на воздушном шаре занимал там главное место. После его смерти они позвонили Челсии, чтобы еще раз поблагодарить ее. По их словам, до самой кончины сын только и говорил что о своем воздушном путешествии.

Челсия была вознаграждена сознанием того, что хоть на мгновение сделала ребенка счастливым, но его смерть потрясла ее. Она позвонила Мими, надеясь, что та, со свойственным ее профессии более спокойным отношением к неизбежности смерти, сумеет хоть как-то смягчить ее боль, но в тот вечер Мими не была способна оказать ей эту помощь.

Более того, Челсия почувствовала себя еще хуже, узнав, что в их округе есть безнадежно больные дети, родители которых не в состоянии позволить себе такой роскоши, как выполнение предсмертных желаний.

Всю ночь Челсия провела без сна, в мучительных раздумьях. Если часовой полет на воздушном шаре для больного ребенка значил так много, может быть, и другим детям он принесет, хоть какое-то облегчение. На следующее утро она снова позвонила Мими и при ее содействии завязала контакт с больницей.

Сначала Челсия устраивала полеты только для тех детей, что были опасно больны, и никакой другой цели, кроме как отвлечь их от печальных мыслей, себе не ставила. Но потом ее увлекла идея использовать воздушные прогулки в качестве награды за детское терпение и выдержку, проявленные в ходе лечения — при химиотерапии и других малоприятных и болезненных процедурах. В конце концов, не в силах отказать никому, она распространила свою опеку на всех детей вообще. Обнаружилось, что ее метод особенно хорош для тех, кому необходима физиотерапия. Обещание воздушного путешествия побуждало их упражняться усерднее. Она даже придумала систему «билетов», которые дети зарабатывали на тренажерах и предъявляли в день полета.

— Ее мать здесь? — спросила Челсия. — Сначала я должна поговорить с ней.

— Ах, нет. Согласно документам, ее мать умерла.

— О, бедная…

— Так, значит, ты берешь Кэти?

Челсия кивнула, досадуя, что ей недостало твердости.

— Беру.

— Отлично. — Мими взяла ее за руку. — Пойдем. Я познакомлю тебя с ее отцом.

И в ту же секунду Челсию пронзило невероятное предчувствие чего-то небывалого, невозможного. Стоя в ожидании у регистратуры, она, затаив дыхание, следила, как Мими, словно решая ее судьбу, подходит к сидящим. И когда рука Мими коснулась плеча того самого незнакомца, с которым Челсия столкнулась в прихожей, в мозгу у нее вспыхнул огненный столп, рассыпавшийся миллионами искр.

Слова Мими отозвались запоздалой реакцией: мать Кэти умерла, — а это означает, что он вдовец. Челсия старалась вызвать в себе сожаление по поводу его утраты, но одна мысль, что он холост, переполняла ее душу ликованием, заставив отступить все остальные чувства.

Она на расстоянии ощутила, как он напрягся при виде Мими. Получив заверения, что с дочерью все в порядке, он вскочил с места, вероятно не до конца убежденный, что так оно и есть, и последовал за ней к регистратуре. Лицо его выразило явную обеспокоенность, когда он заметил там поджидавшую их Челсию.

— Вы уверены, что с Кэти все благополучно? — спросил он снова.

— Она делает успехи, мистер Таннер. Сожалею, что так вас встревожила, — поторопилась успокоить его Мими. — Я просто хотела познакомить вас кое с кем. Моя золовка, Челсия Лаутон.

Он, нахмурясь, смерил Челсию оценивающим взглядом. По тому, как она рассматривала его в приемной, он, возможно, вообразил, что она сама подстроила эту встречу. От смущения у нее так загорелись щеки, что она подумала — от нее, должно быть, пышет жаром, как от раскаленной печи.

— Очень приятно, — сказал он. Голос звучал настороженно. — Ник Таннер.

Она пожала протянутую руку. Никакое другое рукопожатие в мире не показалось бы ей таким теплым и надежным.

— Ну, тогда я пошла к Кэти, — вставила Мими. — Увидимся через несколько минут.

Ник Таннер проводил Мими недоуменным взглядом и с видом человека, решающего непосильную задачу, повернулся к Челсии.

— Так что вы хотели? — недоуменно проговорил он.

Под его внимательным взглядом у Челсии перехватило дыхание. «Сосредоточься, идиотка! — резко одернула она себя. — Перестань воображать, что летишь с ним на воздушном шаре в закатную даль».

Слегка откашлявшись, она начала:

— Мистер Таннер…

— Слушаю вас, мисс Лаутон. — Ситуация явно начинала его забавлять. Одна бровь поползла кверху, в то время как блестящие карие глаза осматривали ее с головы до ног — от копны растрепанных волос до свекольных сапог, вызывающе торчавших из-под дурацкого зеленого пончо, и когда она представила, как выглядит со стороны, ей чуть не стало дурно.

Начать снова стоило ей неимоверных усилий.

— Я… я занимаюсь воздухоплаванием. Моя фирма называется «Воздушные шары Беркшира»…

Мгновенно выражение его глаз неуловимо изменилось, словно по лицу пробежала тень.

— Воздушные шары?..

— Да. С людьми на борту. Тепловые аэростаты. Мне заказывают полеты, я занимаюсь обучением, выдаю свидетельства. Временами я… я также беру в полет детей — пациентов здешней больницы.

Он слушал ее, холодно прищурившись, откинув голову. Она нервно облизнула губы.

— Продолжайте, — произнес он таким ледяным тоном, что она буквально окоченела. Что это?

Только что голос его звучал вполне любезно. Она допустила какую-то ошибку? Обычно ее способ зарабатывать себе на жизнь казался людям чем-то вроде волшебной сказки, и обхождение было соответствующим. Во всяком случае, подобную реакцию она наблюдала впервые.

— Мы… установили, ч-что большинству детей полеты доставляют огромное удовольствие, а это часто можно использовать при курсе терапии.

— Не понимаю. — Он скрестил руки на груди, и это движение явственно показывало, что он стремится закончить разговор.

Собрав все свое мужество, она продолжала:

— Нам не нравится слово «подкуп», но, в сущности, так оно и есть. Обещанная им награда в виде путешествия на воздушном шаре помогает переносить утомительные или болезненные процедуры.

— Мы? Кто это «мы»? — спросил он с внезапным раздражением. — Вы что, работаете в этой больнице?

Она с трудом сглотнула.

— Нет, но я поддерживаю тесную связь с каждым детским врачом и…

— И очевидно, это вам принадлежит идея засунуть Кэти в свою… свою воздушную программу. — Он явно вышел из себя, его голос был переполнен сарказмом.

— Мими, медсестра, которая нас познакомила, считает, что Кэти — как раз тот случай, когда реальная польза…

— Случай! Вы хотите использовать мою дочь в качестве подопытного кролика в вашем чертовом эксперименте? — (Челсия поймала недоуменный и встревоженный взгляд регистраторши.)

— Простите. Мне очень жаль. Я неправильно выразилась. Разумеется, я совсем не имею в виду…

— И я предпочел бы, чтобы моя дочь никогда в своей жизни не сталкивалась с таким понятием, как подкуп.

— Награда, мистер Таннер. Думайте об этом, как о награде. — Челсия дрожащей рукой отерла лоб. Ей ни разу не приходилось видеть подобной родительской реакции. Обычно ей были благодарны и ценили ее помощь. — Иногда дети… — Она запнулась. — Им столько приходится терпеть, что они с трудом переносят лечение. Они теряют надежду, они несчастны. Случается, воздушный шар помогает им обрести радость.

Он слушал, с обескураживающей тщательностью исследуя пространство поверх ее головы, а затем произнес:

— Меня это не интересует, мисс Лаутон, — и повернулся, чтобы уйти.

Поддавшись невольному порыву, Челсия схватила его за руку. Он оглянулся и презрительно посмотрел на нее. Она тянула его за рукав, краснея от унижения.

— Простите, мне очень жаль. Боюсь, я так плохо вам все объяснила. Самое главное, что я должна была сказать, — я ничего не беру за эти полеты. Они бесплатные.

— Это меня мало волнует. Я в состоянии их оплатить, но я по-прежнему не хочу, чтобы Кэти подняли на этой дьявольски опасной, на этой проклятой штуке.

Посетители в приемной воззрились на них в немом изумлении.

— На дьявольски опасной штуке? — повторила она, словно не веря своим ушам. — Мистер Таннер, тепловые аэростаты абсолютно надежны, а я дипломированный пилот высшей квалификации.

— Извините, но мне это совершенно неинтересно, — отмахнулся он, делая движение уйти.

— Мне очень жаль.

— Жаль? — Он замер как вкопанный. — Кажется, это излюбленное словечко в вашем лексиконе. А как вы поведете себя, когда с кем-нибудь из детей произойдет несчастный случай? Скажете, что вам жаль?

— Несчастный случай? У меня не бывает несчастных случаев, мистер Таннер, — отчеканила она. — Вы, видимо, не поняли.

— Я-то отлично понял. А вот поняли ли вы? — Он угрожающе надвинулся на нее.

Плечи Челсии устало поникли.

— Я поняла. — Имя Кэти должно быть навсегда вычеркнуто из списка пассажиров. Но что самое ужасное, дальнейшие отношения с этим человеком уже невозможны.

Конечно, она все исправит. Не с ним, а с героем ее грез. Эти двое явно не одно и то же лицо.

— Все-таки позвольте вручить вам мою карточку, на случай, если вы перемените решение, — сказала она, уже ни на что не надеясь. — Меня можно найти в конторе на «Сосновой горе». Там есть телефон.

Ник Таннер, вскинув голову, как-то странно поглядел на нее.

— Я в курсе.

— Так вы знаете, где это?

Он, молча смотрел на нее и на этот раз, кажется, сам испытывал некоторое замешательство.

— Что-то не так, мистер Таннер? Проведя рукой по лицу, он вздохнул.

— Что ж, так или иначе, мы все равно должны были с вами познакомиться.

Странности этого дня, по-видимому, еще не закончились.

— Я вас не понимаю.

— Я только что приобрел участок на «Сосновой горе» — вверх по дороге от вашего дома. Перед вами компаньон Чета Локвуда и, полагаю, ваш новый домовладелец.

Дрожь пронизала ее с головы до пят. Ник Таннер и есть та самая загадочная «существенная перемена» на «Сосновой горе». Челсия была слишком ошеломлена, чтобы произнести что-либо в ответ. К счастью, в этот момент в коридоре появилась прихрамывающая Кэти, и ей не пришлось ничего отвечать.

— Уже все, папа, — объявила девчушка.

Ник, казалось, тут же забыл про Челсию. Наклонившись, он протянул к дочери руки, и она бросилась ему на шею.

— Теперь пошли, — произнесла она непререкаемым тоном. Он стиснул ее в объятиях и поцеловал в золотистые кудри.

— Слушаюсь, босс. — Усадив ее, он взял из рук Мими пальтецо и осторожно надел его на девочку.

— Идем же!

— Погоди, непоседа. Мы сначала должны застегнуться. — В его глазах было столько любви, что Челсия обомлела.

— До свидания, Кэти. Увидимся на следующей неделе, — сказала ей вслед Мими. Но малышка даже не обернулась. Несомненно, она не испытывала ни малейшего желания снова оказаться в больнице. Челсия смотрела, как они удаляются, и в голове у нее царила полнейшая неразбериха. Несмотря на хромоту, Кэти шествовала словно королева, с вызовом поглядывая на окружающих и выказывая им глубочайшее пренебрежение. Но Челсия заметила, что своей маленькой ручкой она так вцепилась в руку отца, будто в ней одной находила свою опору.

 

Глава вторая

— Ты только посмотри, какое утро, Кэти! — Ник стоял на ступеньках крыльца у парадного входа дома Локвудов, полной грудью вдыхая воздух и медленно выпуская его с удовлетворенным «ах-х».

Позади него появилась Кэти, позевывая и потирая кулачком глаза.

— Почему я не могу здесь остаться?

Он устало пожал плечами, подумав, что опять придется с ней воевать.

— Я уже говорил тебе, что Грейс не сможет за тобой присмотреть. Она с отцом идет сегодня на свадьбу.

— Я могу побыть одна.

— Нет, не можешь.

Он знал, что Кэти собирается делать: усядется перед телевизором и будет смотреть мультфильмы. С тех пор как они переехали в этот дом — десять дней назад, — Кэти только этим и занималась. Ник понятия не имел, сколько мультиков существует на свете, но утвердился в мысли, что Грейс, пытаясь угодить его дочери, задалась целью показать ей их все. Главным образом, поэтому он и хотел взять Кэти с собой. Кроме того, в такую погоду просто грех сидеть дома. Мокрый снег, шедший пару дней назад, казался последней злобной выходкой зимы. Сейчас, несмотря на раннее утро, было тепло, никак не меньше двадцати градусов, и в воздухе носились ароматы распускающихся цветов и свежей листвы.

— А я-то думал, что ты рада будешь поехать со мной на работу, пичужка.

— Ладно, поеду. — Однако воодушевления в голосе Кэти не было.

Ник сочувственно посмотрел на дочь. Она, должно быть, не выспалась. Не стоило будить ее так рано, да еще в субботу. Но привезли новый компьютер, и наконец-то можно было упорядочить всю финансовую информацию, за которой никто не следил в течение, наверное, двадцати лет. Работа предстояла адская, и Ник в который раз подивился, как это лыжной базе на Сосновой горе удалось так долго просуществовать. Чет Локвуд напрочь лишен деловой хватки. По счастью, он, как никто, знает лыжный спорт. Вместе они составят отличную команду.

— Взяла игрушки? — спросил он.

— Угу. — Кэти нацепила на руку холщовую сумку со спортивными тапочками.

— Молодец! — Ник, прежде чем открыть дверцу машины, выразил свое одобрение, подняв большой палец. Кроме книжки с картинками, цветных карандашей и конструктора — ее обычных развлечений, он настоял, чтобы она захватила прыгалки и мяч. За свою короткую жизнь Кэти слишком много времени провела на больничной койке, в гипсовых бинтах. Ей необходимо солнце и движение. Любые упражнения пойдут ей на пользу, а если это будет игра, тем лучше.

Только он собрался отъехать, как в дверях, в длинном розовом халате, появилась Грейс Локвуд и помахала ему рукой. Она, видимо, только что встала. Халат был с перламутровыми пуговицами, стеганый, вроде тех, что носила его мать.

— Ники! — крикнула она. Он опустил стекло. — Что мне приготовить на обед?

Ник в раздумье потер чисто выбритый подбородок. Обед. Ему как-то непривычно было заботиться об обеде, еще ощущая во рту вкус свежевыжатого апельсинового сока.

 — Что хочешь. Особенно не утруждайся.

— О, пожалуйста, подскажи мне. Мясо в горшочке? Цыплят? Я могу приготовить очень вкусные котлеты по-киевски.

Ник снова потер подбородок. С тех пор как они здесь поселились, Грейс каждый день устраивает грандиозные обеды. Когда у нее умерла мать — пять лет назад, ей пришлось взять хозяйство в свои руки, и она проявила себя выдающейся кулинаркой. Хотя, на вкус Кэти, ее еда казалась, пожалуй, слишком экзотической. И к тому же, как ни неприятно было в этом признаваться, ритуальная обстановка столовой, сопровождающая торжественное принятие пищи, начинала действовать ему на нервы. Кроме того, приготовление всех этих изысканных блюд отнимало слишком много времени.

— А может, мы пообедаем в городе, Грейс? Уверен, тебе не захочется возиться с готовкой после того, как ты целый день будешь занята на свадьбе.

— Не возражаю. — Она провела рукой по гладкому пучку волос, который выглядел так же аккуратно, как и накануне вечером.

— И даже малышка Джулия должна время от времени отдыхать.

Она хихикнула.

— О, хорошо. Если ты настаиваешь.

Ник помахал ей рукой на прощание, нажал на газ и съехал на пустынную улочку тихого Беркшира. Сидящая, рядом Кэти, надежно закрепленная ремнем, с облегчением вздохнув, промолвила:

— Спасибо, папа. И давай пойдем в «Мак-Дональдс», хорошо?

Ник, повернув голову, засмеялся.

— В чем дело? Тебе не нравится, как Грейс готовит?

Кэти отвела взгляд в сторону и уставилась в окно.

— Когда у нас будет свой дом?

— Скоро, пичужка, скоро. На этой неделе я собираюсь посмотреть несколько квартир и обязательно найду что-нибудь подходящее. — Они проезжали мимо полных собственного достоинства особняков в колониальном стиле, утопающих в зелени, мимо изящной белой церковки с островерхой крышей, позолоченной лучами утреннего солнца.

Он знал, что Грейс делает все возможное, чтобы угодить его дочери, но по какой-то непонятной причине Кэти отказывала ей в своей симпатии, и его беспокоило, как она отреагирует, когда узнает, что он подумывает о женитьбе на Грейс.

Разумеется, Кэти понимает, что они с Грейс связаны определенными отношениями, но вряд ли она подозревает, что он решил жениться. И с какой стати ей подозревать? Он встречался с другими женщинами и не женился на них. С двумя, если быть точным. К тому времени Лаура уже три года, как была мертва.

Лаура. Последние несколько дней он постоянно думал о ней. И что удивительнее всего, боль почти ушла. Осталось ощущение пустоты. И тлеющей подспудно ярости. Но от этого он вряд ли когда-нибудь избавится.

Странно, но к его воспоминаниям постоянно примешивались мысли о той девушке с ее воздушным шаром, Челсии Лаутон.

Челсия. Славное имя. Необычное, как она сама. Он сразу обратил на нее внимание, как только она выпрыгнула из джипа. Ярко-зеленое пончо хлопало на ветру, а она с решительным видом шагала навстречу непогоде.

Ник не понимал, почему она так напоминает ему Лауру. Внешне они совершенно разные. Лаура была белокурой, длинноволосой, а у Челсии волосы короткие, с крутыми завитками и почти черные. Лаура была высокой и гибкой, как хлыст, а Челсия едва достает ему до подбородка, и каждый дюйм ее тела кажется мягко-округлым. Они лишены всякого сходства, и все же ему чудится между ними что-то неуловимо общее.

Может быть, это происходит оттого, что с тех самых пор, как он ее увидел, его не покидают беспокойство и неуверенность. Будто он теряет почву под ногами — что совершенно недопустимо. Этому должен быть поставлен предел. После гибели жены Ник потратил немало сил, чтобы жизнь вошла в спокойное русло, и в дальнейшем он намерен делать все, от него зависящее, чтобы исключить малейшую угрозу его или Кэти благополучию.

Но каждый раз, когда он думал о Челсии Лаутон, его не оставляло ощущение, что их размеренной жизни наступает конец. От нее исходила такая неукротимая энергия, такая жизненная сила, что, странное дело, он начинал ощущать в ее присутствии собственную уязвимость. Возможно, здесь и следовало искать связь.

Теперь, по прошествии десяти лет, Ник понимал, что было безумием связывать свою жизнь с Лаурой. Но тогда — в двадцать два — он был слишком молод и слишком влюблен, чтобы проявлять осмотрительность. Правда, любовь к ней, возможно, оказалась той движущей силой, что помогла ему сделать головокружительную карьеру в банке. Правда и то, что с ней он изведал огромное счастье.

Но все кончилось очень печально. Время совлекло пелену с его глаз, и он с пугающей отчетливостью увидел, кем же она является на самом деле. Ее мятежный дух, ее непосредственность и независимость — то, что некогда так его привлекало, — предстали наконец в своем истинном свете, обернувшись эгоизмом, незрелостью и отчаянным безрассудством.

Даже рождение Кэти ничего в ней не изменило. А он так на это надеялся. Не то чтоб ему хотелось запереть Лауру в клетку или что-нибудь в этом роде. Но разве так уж необходимо было участвовать во всех этих гонках на мотоциклах? Все время мчаться на бешеной скорости, даже в магазин на ближайшем углу? И повсюду брать с собой Кэти?

Руки Ника, с силой сжимавшие руль, побелели. Лаура едва не увела Кэти с собой навсегда. Увидев крохотное тельце дочери, распростертое на больничном столе в приемном покое, он решил, что потерял и ее.

Несомненно, это был самый жуткий день в его жизни. Память с беспощадной ясностью хранила все подробности того дня — тембр голоса полицейского, позвонившего ему на работу… слова «произошел несчастный случай»… ощущение, что ночной кошмар, наполнявший его жизнь невыразимым ужасом с тех пор, как он влюбился в Лауру, обрел наконец осязаемую форму.

Он бросил клиента, сидящего за столом, и помчался на машине через весь город, не разбирая дороги, — гнал так, что только чудом избежал катастрофы. Потом слепящий свет больничных ламп… и слова полицейского, прозвучавшие, словно во сне звоном погребального колокола…

Ему показали тело Лауры, но он не мог поверить в ее смерть — так она была прекрасна. Ему казалось, что она спит, и он попытался разбудить ее. Но, несмотря на все его усилия, она отказывалась просыпаться, и слова врача о переломанных шейных позвонках отвратительным скрежетом отозвались в его воспаленном мозгу. И тогда, с неистовством проносящегося поезда, на него накатила ярость.

К несчастью, именно в этот момент врач сообщил ему, что Кэти тоже была на мотоцикле. Ник, помнится, сгреб его в охапку и с силой ударил об стену. Хорошо, что рядом оказались полицейские, которые сумели его образумить, убедив, что Кэти, еще жива.

Кэти. Когда он увидел, как она пострадала, ему стало страшно. Такой боли он не испытывал за всю свою жизнь. Даже сейчас он видит ее тогдашнюю — ее глаза, полные мольбы о спасении и упрека за то, что он позволил этому ужасу совершиться. Тот взгляд останется с ним навсегда.

Никогда он не простит Лауре тех страданий, что она причинила Кэти. Однако вину за случившееся он возлагал не только на Лауру. Он не мог не понимать, что и сам был виноват не меньше. Он должен был во что бы то ни стало изменить жену, переубедить или, по крайней мере, оградить Кэти от опасности. Само собой разумеется, он постоянно воевал с Лаурой. В конце концов, ему показалось, что большего он сделать не в силах. Но разве этого было достаточно? Неужели он не мог найти какой-нибудь другой способ достучаться до нее? Принять меры, чтобы обеспечить безопасность Кэти?

Но он не смог. Ему не удалось остановить Лауру. Не удалось — и теперь он будет расплачиваться за это всю свою жизнь.

Страх за Кэти заставил его немедленно взять себя в руки. Лауры уже нет, а Кэти еще жива, и нуждается в нем. Следующие две недели, за исключением похорон, он не отходил от нее ни на шаг. Сидя у ее изголовья, он в какой-то момент почувствовал, что от его стойкости зависит ее здоровье. Если он перестанет бороться, и у нее не хватит сил. Только его воля и неусыпные заботы поддерживают в ней жизнь.

Наконец доктора сочли, что состояние Кэти не внушает опасений, и после бесконечных недель бдения у ее кровати Ник почувствовал себя сломленным. Как только отпала нужда быть сильным ради Кэти, он совершенно упал духом. Это случилось, когда он, лежа дома в кровати, внезапно осознал свое одиночество. Лаура никогда не вернется. Во всяком случае, в этой жизни.

Бежали месяцы, а горе не уходило. Он вернулся к работе, он платил по счетам, покупал продукты — делал все, что необходимо, превозмогая себя. И часто ловил себя на мысли, что, если б не Кэти, он не пошевелил бы и пальцем. Ради нее он должен держаться, должен быть сильным, чтобы вместе с ней преодолеть болезнь, пройти через мучительное выздоровление, повторные операции.

Но когда наступала ночь, на него наваливалась невыносимая тяжесть. Растратив силы в суете дня, ночью он был беззащитен перед одиночеством. Его душила тоска. И ярость. Она захлестывала его, перекрывая боль, и он проклинал глупость и эгоизм Лауры. Как она могла сотворить с ними такое?! Но потом, изнемогший от бессильных проклятий, он вновь ощущал рядом с собой холодную пустоту и проваливался в сон, вцепившись в ее подушку. Ему открылась тогда оборотная сторона любви: чем сильнее чувство, тем мучительнее боль.

Но с этим уже ничего не поделаешь. Это данность, которую надо изжить. Однако на будущее он обязан принять меры предосторожности и защитить себя.

Близкие ему люди придерживались иной точки зрения. Они пытались знакомить его с женщинами, полагая, что новая привязанность поможет ему забыться и облегчит его боль. Как-то даже лечащий врач Кэти заговорил с ним о «возвращении к нормальному жизненному ритму». И он потакал им в их стремлении помочь ему. Создавал видимость, что идет навстречу их желаниям. Ходил на свидания с женщинами, приглашал их на обед, водил на концерты или в театр. Но никто из его благоразумных друзей, считающих себя специалистами в сердечных делах, не подозревал, что он при этом испытывает. Они просто не понимали его.

Нет, в его жизни не должно быть больше никакой любви. Никаких головокружительных восторгов, никаких прыжков в неизвестность, если под этим подразумевать брак. Теперь он зрелый мужчина, а не тот неоперившийся юнец, каким был когда-то. Начиная с этого времени, он берет ситуацию под контроль и сам распоряжается своей судьбой. Любовь подняла его к блаженным высям, но она, же швырнула его в пучину отчаяния. Не нужно ему такое счастье, которое в любой миг готово обернуться горем.

Именно потому он так увлекся мыслью жениться на Грейс. Он видел ее образ не искаженным лишающими разума эмоциями, он был убежден, что ему и Кэти будет с ней хорошо и спокойно. Она обладала всем тем, чего не было в Лауре. Ей нравилось вести хозяйство, она обожала готовить, прибираться и вообще всячески ублажать тех, кто непосредственно входил в ее жизнь. И она — человек долга. А самое главное, вообразить ее на мотоцикле было бы верхом нелепости.

Конечно, им, по всей вероятности, никогда не испытать тех жгучих радостей физического слияния, которые он разделял с Лаурой, но он давно уже убедился, что сексуальная притягательность не может быть основой прочного, длительного брака. Несмотря на силу взаимного притяжения, от брака с Лаурой остались одни руины. Грейс может предложить нечто более важное: стабильность, уверенность в завтрашнем дне — и по крайней мере раз в неделю свежеприготовленное шоколадное печенье. Кэти отчаянно нуждается в ком-то, похожем на Грейс, и в ближайшее время он, отбросив все колебания, попросит ее выйти за него замуж.

Дорога к «Сосновой горе» огибала с севера деревеньку и тянулась сквозь лесистую долину, минуя несколько отдельно стоящих домов, к лыжной трассе, забирая все выше. Проезжая мимо коттеджа с вывеской «Воздушные шары Беркшира», установленной на лужайке перед домом, он снова вспомнил о Челсии Лаутон и об их малоприятной встрече в больнице. И тут же потянулся к таблеткам от изжоги на приборном щитке.

Скверно, что их знакомство закончилось стычкой. А, ведь она ему даже понравилась, пока не заговорила о своих воздушных шарах… свежим румянцем, ароматом весеннего дождя, исходящим от ее волос, даже тяжестью груди, которая ощущалась под необъятной дождевой накидкой, когда Челсия с размаху налетела на него в прихожей.

А ее глаза… Ему никогда прежде не приходилось видеть глаз такого оттенка, напоминающих серебристую гладь озера. Он едва удержался от того, чтобы не начать ее разглядывать. И когда они сидели в приемной, почувствовала ли она его внимание? Ощутила ли, как усиленно он старался сдержать свой интерес? По тому, как внимательно она на него смотрела, он догадался, что она это отлично поняла.

Возможно, ему не следовало так бурно реагировать, когда она заговорила о своем занятии. Простое «нет, спасибо» было бы более уместно. Но одна мысль, что Кэти может подняться в этой штуковине, лишила его всякого самообладания. Вежливый разговор на эту тему был уже невозможен. Его обычная сдержанность сменилась невыносимой резкостью. Однажды он уже чуть было не потерял свою дочь, и одного раза ему вполне достаточно. Он никогда не допустит, чтобы жизнь Кэти подвергалась риску.

И так ли уж маловероятна возможность несчастных случаев на этих тепловых аэростатах? Насколько он знает, они почти неуправляемы — летят туда, куда несет их ветер. Он почти уверен, что где-то встречал упоминания даже о смертельных исходах.

Нет, он определенно поступил совершенно правильно. Первое побуждение обычно самое верное. И когда он услышал, что Челсия собирается взять Кэти с собой на воздушном шаре, в нем буквально все восстало против этого немыслимого полета.

Теперь, однако, его задача усложняется. После того, как он дал понять этой женщине, что думает об этой ее затее, требование освободить помещение, которое она занимала последние шесть лет, будет воспринято как личная месть. Ник в досаде забарабанил пальцами с тщательно ухоженными ногтями по рулевому колесу и тяжело вздохнул. Кэти взглянула на него:

— Что случилось, папа? Ник резко себя одернул:

— Ничего, пичужка, ничего.

Однако в эту самую секунду, когда произнесенные им слова еще, казалось, звучали в воздухе, кое-что действительно случилось. На краю лужайки, у склона, поднимавшегося к «Сосновой горе», возникла Челсия Лаутон со своим проклятым воздушным шаром!

— Что это? О, папочка, ты только посмотри! — пролепетала Кэти, побледнев от волнения.

В восхищении от представшего их глазам грандиозного зрелища Ник невольно охнул. К рекламному щиту «Воздушные шары Беркшира» машина приближалась уже со скоростью улитки. Он не мог оторваться от гигантского сверкающего шара, отливающего всеми цветами радуги — красным, оранжевым, желтым, зеленым, синим, фиолетовым. Карнавальная пестрота цветных полос создавала ощущение праздника. Высотой с семи или восьмиэтажный дом, никак не меньше, купол плавно покачивался на фоне ясного утреннего неба.

Кэти в одно мгновение освободилась от своего ремня и, перебравшись на заднее сиденье, прижалась носом к стеклу. В рыжеволосой женщине, стоящей в центре корзины, — Боже милостивый, это действительно была самая обыкновенная корзина, сплетенная из прутьев, только очень большая, — Ник без труда признал медсестру из больницы. Она прилаживала какую-то штуку, из которой с громким шипением извергалось пламя, устремлявшееся в нейлоновую оболочку.

Челсия, стоя позади джипа, осматривала крепление прицепа. Он видел ее склоненную спину и стройные ноги в обтягивающих джинсах. Ник догадался — она знает, что он здесь, но нарочно не хочет обернуться. Рядом на приступке прицепа сидел темноволосый мужчина в очках. Он наклонился к Челсии, и Ник почувствовал внезапное раздражение. Тот посмотрел на машину Ника и, казалось, что-то заговорщицки зашептал Челсии на ухо.

— Папа, давай остановимся, — умоляюще произнесла Кэти.

Но Ник не услышал ее. Обуревавшие его чувства были такого свойства, что он категорически не хотел в них разбираться. Кровь стучала в висках. Он нажал на газ и помчался по дороге, все увеличивая скорость. Он не желал больше думать ни о Челсии, ни о ее необыкновенных глазах.

 

Глава третья

— Надеюсь, он вдосталь налюбовался, — проговорил Ларри, когда синий «вольво» отъехал.

— Может, он напрашивался на приглашение совершить воздушную прогулку? — саркастически заметила Мими.

Челсия, почувствовав странную тяжесть в ногах, резко выпрямилась и посмотрела на дорогу. В порыве возмущения и досады она энергично тряхнула рукой, напомнив этим жестом своего итальянского дедушку.

— Точная копия, — отметила Мими, заливаясь смехом.

Машина, сверкнув на солнце стеклами, скрылась за дальним поворотом, а потом снова показалась выше по дороге, мелькая между строений лыжной базы. Челсия с вызовом повела плечами. День сегодня слишком хорош, чтобы позволить Нику Таннеру испортить ей настроение.

Но мысли о нем, тем не менее, не давали ей покоя. Кто он такой, в конце концов? Откуда он взялся на ее голову? И самое главное, чего ей теперь следует ждать? Мистер Локвуд и сам прекрасно управлялся со своим хозяйством на «Сосновой горе».

Может, ей удастся что-нибудь разузнать, если Кэти в следующий раз не будет так настроена против больницы, ведь именно из-за нее разговор с Ником Таннером оборвался столь круто, оставив Челсию в полной неизвестности насчет дальнейшего.

Из того немногого, что было сказано, можно, однако, заключить, что мистер Таннер на дух не переносит тепловые аэростаты, и договор об аренде сроком на один месяц, лежащий на письменном столе в конторе, начинал внушать ей самые дурные предчувствия.

Челсии было так неприятно вспоминать об их знакомстве, что каждый раз у нее при этом больно сжималось сердце. Ей бы и вполовину не было так тяжело, если бы все началось с того момента, когда Мими представила их друг другу. Все, что за этим последовало, внушило бы ей представление о нем единственно, как о человеке высокомерном, с ходу отвергающем посторонние точки зрения, не желающем прислушиваться к разумным аргументам. И такую ситуацию она смогла бы пережить без особого ущерба для своего душевного спокойствия. Но, к несчастью, она столкнулась с ним — в буквальном смысле слова — до того, как их друг другу представили, и за те предшествующие десять или двенадцать минут между ними возникла совершенно особая связь. Она понимала, что глупо составлять мнение о человеке по прошествии такого короткого времени и на основании столь незначительного разговора, однако эти доводы нисколько не помогали. Всякий раз, когда она вспоминала его улыбку, у нее перехватывало дыхание.

— Кто-нибудь хочет кофе? — спросила она, пытаясь отвлечься от мучивших ее мыслей.

— С удовольствием, — отозвался Ларри. Сегодня ее команду составляли брат и Мими, поднявшиеся, как и она, задолго до рассвета. Но никаких жалоб на несчастную долю она от них услышать не предполагала. Ларри — такой же аэронавт, хотя у него еще нет собственного воздушного шара, и много раз ей приходилось, стряхивая утреннюю лень, подниматься с постели до восхода солнца, чтобы составить ему компанию.

Челсия залезла в джип за термосом и тремя чашками. Сегодня хотелось бы провести нормальный полет, однако ей предстояло нечто иное — преподать урок Джеффу Роучу, самоуверенному семнадцатилетнему юнцу, вознамерившемуся получить лицензию на пилотирование. Как правило, она поднималась в воздух с несколькими учениками сразу. Таким образом, соблюдалась некоторая экономия, а кроме того, они имели возможность перенимать друг у друга какие-то навыки. Но сегодняшний урок был предназначен только для Джеффа.

— Становится поздно, Челси, — сказал Ларри, поглядывая на рекламный щит, сотрясаемый ветром.

— Я знаю. — Она расставила дымящиеся чашки.

Полетный день начинался рано потому, что воздух в это время был почти недвижим. С восходом солнца поднимался ветер, и, как правило, полет оказывался, уже невозможен вплоть до сумерек, когда дневной ветер снова стихал.

— Он должен был прийти еще час назад, — недовольно произнесла Мими. — Это нечестно, что нам пришлось сделать за него всю работу. Он сам должен вкалывать вовсю. Иначе он ничему не научится.

— Я знаю, — снова сказала Челсия.

— Тебе бы вообще не следовало проводить с ним урок после того, что он выкинул на прошлой неделе, — добавил Ларри.

Челсия нехотя усмехнулась.

— Возможно, этот урок станет последним. Навсегда отобьет у него охоту к небу.

Ларри, прищурившись, взглянул на нее сквозь профессорские очки в стальной оправе.

— Что ты задумала, сестренка?

— Ничего! — Однако она действительно кое-что задумала. Джефф Роуч заслуживал сурового наказания. Потворствующий ему во всем отец уже купил для него воздушный шар — новехонький, с иголочки, великолепный аэростат последней модели, — и на прошлой неделе, налетав только два часа, Джефф вздумал подняться в воздух самостоятельно. По прихоти судьбы, что хранит дураков и младенцев, Челсия проезжала мимо как раз тогда, когда он был уже готов стартовать с площадки позади своего дома. Взбешенная нахальством этого молокососа, она, можно сказать, вышвырнула его из корзины. Ей пришлось, прочесть ему целую лекцию о сложностях воздухоплавания и рассказать об опасностях, подстерегающих аэронавта, если он не имеет достаточной квалификации. Она также пригрозила включить его в черный список и навечно отказать в выдаче лицензии на пилотирование, однако подозревала, что ее угроза не возымела должного действия.

— Вон он, наконец-то соизволил появиться, — заметила Мими при виде красного автомобиля, затормозившего так резко, что его занесло на обочину. Сидевший за рулем молодой человек, прежде чем выключить мотор, резко нажал на газ, так что машина оглушительно взревела.

— Эй, что происходит, ребята? — произнес он вместо приветствия, неловко выгружая из машины свое длинное нескладное тело.

Челсия перелезла через борт гондолы, решив, что лучше сразу заняться делом, чем снова читать нотации. Она осмотрела два защитных шлема, которые забросила туда еще раньше, затем приборную панель, укрепленную на ограждении. Следующее, что она сделала, — это проверила балластные мешки, висевшие по сторонам гондолы. Ей почти никогда не приходилось ими пользоваться, однако сегодня, как она полагала, они могут пригодиться.

— Отличное утро, Челси? — ухмыльнулся Джефф, перешагивая через борт.

— Чудесное, — отозвалась она сухо.

Спустя короткое время гигантский шар был туго надут и готов к полету. Челсия собиралась уже открепить привязной канат, как вдруг заметила какое-то движение на лужайке. Она, прикрыв глаза от солнца, всматривалась в движущийся силуэт.

— Что там?..

— О Господи! Это же Кэти Таннер! — воскликнула Мими.

Кэти, запыхавшись, почти задыхаясь, торопливо приближалась к ним своей неровной походкой. Ее улыбающееся лицо с ямочками на щеках выражало страстное нетерпение.

— Кэти, что ты здесь делаешь? — Челсия вылезла из гондолы, с тревогой глядя на ребенка — и на пустынную дорогу.

— Пришла посмотреть, — пояснила Кэти. Она так задрала голову, пытаясь изумленными глазами охватить вздымающийся над ней огромный купол, что едва не упала на спину.

Челсия окинула взглядом Сосновую гору и похолодела.

— Твой папа знает, что ты здесь? — Она, опустившись на колени, придержала девчушку за талию.

Кэти, надув губы в недовольной гримаске, медлила с ответом.

— Да, — наконец произнесла она неуверенно. Челсия не сомневалась, что это неправда.

— Эй, время отправляться, — недовольным тоном поторопил Джефф.

Челсия встала на ноги.

— На твоем месте я бы поостереглась упоминать о времени. — Однако она понимала, что он прав. Не зная, что предпринять, Челсия беспомощно оглядела присутствующих. — Но, мы же не можем так бросить ее тут.

— Давай я с ней останусь, — предложила Мими.

— Знаешь, именно сегодня мне важно, чтобы все были на месте. Я без тебя не обойдусь.

— А могу я с вами полететь? — спросила Кэти с надеждой в голосе.

— О нет, дорогая… — ответила Челсия.

— Почему?

— Ты… ты просто не можешь.

— А вы? Вы полетите?

— Да, конечно, хотя… Мими наклонилась к ней.

— Кэти, ты меня помнишь?

Кэти отлично помнила. Медсестра. Она, сердито нахмурившись, сделала шаг в сторону Челсии.

— Ты прошла всю дорогу пешком от «Сосновой горы», только чтобы увидеть нас? — снова попыталась вызвать ее на разговор Мими.

— Нет. Воздушный шар.

— Всю дорогу. Боже всевышний! — Мими перехватила взгляд Челсии и кивнула. Теперь все ясно. Девочка испытывала такое жгучее желание увидеть воздушный шар, что прошла больше мили, забыв о покалеченной ноге.

Однако в сложившейся ситуации Челсия мало что могла сделать для Кэти. Ее отец и слышать не желает о воздушных шарах, и, несмотря на то, что такая позиция свидетельствует лишь об упрямстве и скудоумии и приносит вред ему самому, это его позиция, и только ее и следует принимать во внимание. Между тем солнце поднималось все выше и облака бежали по небу все стремительнее, что не могло не вызывать беспокойства.

Челсия наконец решилась.

— Вот что мы сделаем. Вы двое отвезете ее к отцу. Мы не можем оставить ее здесь или отправить обратно одну. Сама она вернуться просто не в состоянии. Посадите ее в джип. Вы все равно поедете как раз мимо лыжной трассы. Сделаете небольшой крюк и ссадите ее, где она скажет. Кэти, ты знаешь, в каком доме твой папа?

Кэти, казалось, не устраивало такое развитие событий. Она ненадолго задумалась.

— В доме с большими окнами.

Ларри хмыкнул.

— Великолепно. Они все там с большими окнами.

Челсия пожала плечами.

— Сделайте все возможное. Ладно, пора двигаться. — Она влезла в гондолу и зажгла горелку.

— Будь осторожней, сестричка, — крикнул Ларри, глядя на устремившийся ввысь шар.

Медленно, плавно земля уходила вниз, а они поднимались все выше. Сверху им было видно, как Ларри, Мими и Кэти, все уменьшаясь в размерах, залезали в машину.

— Как сегодня с погодой? — небрежно осведомился Джефф.

Для аэронавта знать все о погоде так же естественно — и необходимо, — как дышать. Если б понадобилось, Челсия могла бы сделать краткий обзор метеоусловий по всей стране, но в воспитательных целях решила изобразить полную неосведомленность.

— Не знаю. Разве ты не звонил в полетную службу насчет метеосводки? — Она увидела, как вытянулось у него лицо.

— Нет. Ты всегда сама это делаешь.

Она уселась на небольшую угловую скамеечку и вытянула руки вдоль ограждения.

— Думаю, если уж ты решил, что готов управлять этой штукой самостоятельно, тебе это тоже не возбраняется.

— О, здорово! — Джефф пребывал в восторженном состоянии до тех пор, пока реальное затруднение не привело его в чувство. Челсия заметила, как лицо его исказилось тревогой.

— Джеффри… — Ее голос был обманчиво спокоен, в то время, как кивком головы она указала на приближающуюся опасность, принявшую вид одиноко стоящего клена. Это было единственное дерево, росшее на лужайке, и они направлялись прямо на него.

— Боже! — Он ринулся к горелке. К счастью, вырвавшийся оттуда столб огня достаточно быстро оказал свое действие, и резкий рывок вверх позволил одолеть препятствие.

Джефф вытаращенными глазами с беспокойством посмотрел на Челсию.

— Я должен был поддерживать пламя?

— Не спрашивай меня. Полетом управляешь ты. Так, что скажешь?

— Думаю, должен был. — Но на самом деле он совсем не был в этом уверен. Молодому человеку, безрассудно решившемуся на такое отчаянное предприятие, будь он один, предстоял бы нелегкий денек. Но он был не один.

Челсия взяла в руки двухканальный передатчик.

— Ларри, ты на подходе к «Сосновой горе». Не забудь про Кэти.

— Не беспокойся. Как там наверху?

Жар, исходящий от земли, нарушил течение воздушных потоков. Она мельком взглянула на Джеффа. Вид у него был слегка испуганный.

— Прекрасно. Лучше некуда.

— Ну, будь осторожна. На самом деле ты идешь слишком быстро, ты знаешь?

Да, она знала. Будь это заказной полет, она бы сразу снизила скорость. Но с учениками ей нравилось носиться по ветру. Ну как еще, скажите на милость, им набраться опыта? Однако сегодня ей действительно следует быть начеку. Условия самые подходящие, чтобы нагнать страху на своего самонадеянного ученика.

Пролетая над лыжной трассой, они опустились так низко, что едва не задели гигантские опоры подъемника. Только благодаря умению Челсии управляться с балластом удалось благополучно их миновать. Однако с полосой деревьев, разделяющей лыжные спуски, им не так повезло. Они летели, задевая макушки деревьев, и мелкие верхушечные ветки, хлеща по оболочке, оглушительно хлопали. Теперь Джефф был почти в шоке. Он не выключал горелку, пока они не поднялись на 1400 футов над землей — достаточно высоко, чтобы не подвергаться опасности во что-нибудь врезаться, но порывы ветра здесь были так непредсказуемы, что даже Челсия почувствовала себя неуютно.

Опершись на ограждение, она следила за дорогой. Но джипа нигде не было видно. Она обнаружила его уже в самой гуще строений на территории лыжной базы — он медленно тащился по дорожке между домиками. Челсия не могла удержаться от смеха, хотя само по себе сопровождение воздушного шара здесь, в горах, было довольно рискованным делом. По большей части пилот и машина сопровождения полностью утрачивали контакт друг с другом. Она схватила передатчик и спросила у Ларри, высадил ли он Кэти.

— Э-э… нет. Я пытался…

— Нет?! Что значит «нет»?

— Это значит, что она не может вспомнить, где ее отец, и мне неохота больше тратить время в напрасных поисках. Я боялся, что потерял тебя.

— Погоди, Ларри! Девочка еще с тобой?

— Да. И довольна до ужаса, будто у нее в жизни не было лучшего приключения.

— Отлично. И что же нам теперь делать? Мы вернемся не раньше чем через час. К тому времени отец, разыскивающий потерявшегося ребенка, просто сойдет с ума.

— Если действительно разыскивает…

— Ты прав. Тот, кто проявляет такое легкомыслие… — Предполагая, что Кэти, возможно, слышит их разговор, она решила оставить свое мнение при себе. — Как ты думаешь, на «Сосновой горе» есть радиосвязь? — Произнося эти слова, она увидела ниже по дороге знакомую машину, догонявшую джип. — О Боже!

— Что случилось, сестренка?

— К группе сопровождения присоединилась еще одна машина.

— Как тебя понимать?

— Очень просто. К тебе приближается синий «ВОЛЬВО».

— Ой-ой-ой. Значит, ребенка придется срочно высадить.

— Вот именно. Пожалуй, на сегодня хватит, Ларри.

— Разумно.

— Оттуда, где я нахожусь, смитсоновская ферма кажется мне достаточно привлекательным местом.

— Вас понял. Увидимся там.

От такого полета волосы могли встать дыбом. Но приземление было, еще более ужасным. Для Челсии скорость восемь миль в час представлялась идеальной, но сегодня она достигала, по меньшей мере, двадцати пяти. «Согни колени, Джефф, только не напрягайся», — внушала она ему, в то время, как гондола, со свистом разрезая воздух, неслась навстречу земле.

Удар был таким, что у них едва не вышибло зубы. Трижды подскочив, они, наконец, приземлились окончательно. Однако частично наполненный воздухом купол все еще витал над их головами. Челсия дернула за разрывную веревку, чтобы выпустить остатки воздуха через верхнее отверстие, но медленно опадающая нейлоновая оболочка, относимая ветром, внезапно раздулась, превратившись в гигантский треугольный парус, и гондолу вновь подняло в воздух. Она ударилась о землю — с еще большей силой, чем раньше, — один раз, второй, третий, всеми своими боками, но даже и это ее не остановило. До того, как Ларри и Мими пересекли поле, спеша им на помощь вместе с Кэти, и навалились на гондолу, ветер оттащил ее еще почти на сотню футов.

— Ты в порядке, Челси? — Мими была на грани истерики.

— О, конечно. — Челсия успокаивающе улыбнулась, после того, как Ларри помог ей встать на ноги. — Бывало и хуже.

С большим трудом выбравшийся за ней из гондолы молодой человек был близок к обмороку. Позеленевшее лицо едва выглядывало из-под шлема, сползшего ему на глаза, а ведь раньше он походил в нем на заправского аэронавта. Состояние ладоней и колен неопровержимо свидетельствовало о том, что он решил испытать землю на прочность.

— Как ты, Джеффри? — осведомилась Челсия, возможно, с несколько большим, чем следовало, удовлетворением в голосе. Но ответа она уже не услышала, потому что, съехав с дороги, к ним на огромной скорости мчался «вольво».

Ник Таннер, пересекая поле, несся так, будто ему не терпелось расправиться с ними как можно скорее. Челсии понадобилось все ее мужество, чтобы не спасовать перед неизбежным столкновением, которое показалось ей гораздо опаснее, чем их жесткое приземление.

— Черт бы вас побрал! Вы соображаете, что делаете?! — заорал он еще издали.

— И вам также доброе утро, мистер Таннер.

— Я вам такое устрою доброе утро! Эти ваши идиотские фокусы… Мисс Лаутон, у вас что — не все дома?

Челсия с трудом сдержалась, чтобы не ответить грубостью.

— Успокойтесь, пожалуйста, мистер Таннер. Вы же сами видите — ничего особенного не случилось.

— Ничего особенного?! — Он взмахнул руками. — Я в жизни не видел подобной преступной безответственности!

Ларри мгновенно встал рядом с Челсией, холодно глядя на Ника.

— Может, я с ним поговорю?

— Все в порядке, Ларри. Я справлюсь сама.

— Мне это не составит труда.

— Пожалуйста, Ларри. Иди, ты нужен там. — Она махнула в сторону шара.

— Хорошо. Но пусть он только посмеет…

Она твердо посмотрела на него, и ее вид выражал такую непреклонность, что брат, наконец, уступил.

— Итак, мистер Таннер, вы хотели мне что-то сказать?

— Да, мисс Лаутон, я хотел… Так это ваше обыкновение — похищать семилетних детей и предпринимать с ними увеселительные прогулки, не думая о последствиях?

Эти слова вызвали у нее такое негодование, что ей захотелось разорвать его на части.

— Нет, мистер Таннер. Я похищаю только тех, чьи родители оставляют их без присмотра и позволяют им разгуливать по дорогам, где машины носятся со скоростью шестьдесят миль в час.

Он так свирепо взглянул на нее, что Челсия невольно отшатнулась.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я стану вам отвечать?

— Нет, я не думаю, что вам есть что ответить.

— Скажите, — процедил он сквозь зубы, — когда вы собирались сообщить мне, где она?

— А вам не все равно?

Но тут к отцу подбежала Кэти и вцепилась в его левую руку.

— Папочка, ты видел?

— С тобой все в порядке, пичужка? — Мягкость его голоса привела Челсию в изумление.

— Конечно. Ты видел это, папа? Пойдем, посмотрим.

— Подожди минутку.

Но Кэти не захотелось ждать. Она побежала к Мими и Ларри и к барахтавшемуся в нейлоновых волнах Джеффу, пытавшемуся свернуть оболочку.

— По-вашему, мы могли оставить вашу дочь одну? Мы не должны были брать ее с собой? — допытывалась Челсия.

— Не нахожу, что вы сделали лучше.

— О, так, значит, вы считаете, что ей нужно было самой вернуться на «Сосновую гору»? — Она презрительно рассмеялась. — Ну, вы и тип!

— Не приписывайте мне того, чего я не говорил. Я вовсе не хотел, чтобы вы оставили ее одну. Но таскать ее за собой в открытом джипе — это уж слишком! Ей это могло серьезно повредить. Мне следовало бы подать на вас в суд.

Суд? Челсия едва верила своим ушам. Как ни была она рассержена, эти слова заставили ее похолодеть. Он имеет основания для судебного иска?

— М-моя команда в совершенстве знает свое дело. И они прекрасно с ним справляются.

— Сомневаюсь, что так уж прекрасно. И насчет вас у меня тоже серьезные сомнения. Вы понимаете, что чуть не врезались в подъемник? — Его душила ярость. — А уж как вы приземлились… Это что, один из ваших новоизобретенных чертовых трюков? — Он двинулся к ней, пылая гневом. — И вы еще удивляетесь, почему я против этих полетов!

— Мистер Таннер, вы слишком взволнованны, чтобы судить верно. Позвольте мне объяснить…

— Взволнован? — Его глаза метали молнии. — О нет. — Я просто потрясен, что вам позволено поднимать детей на этих штуках, что вам разрешают все это проделывать!

— Мистер Таннер, это не совсем обычное приземление. Если бы вы, хоть что-нибудь знали обо мне, вы бы поняли…

— Благодарю вас, я понял достаточно. — Он решительно шагнул в сторону. — Кэти! — последовал оклик. Однако спустя мгновение он обернулся, и его ледяной взгляд не сулил ничего хорошего. — Вы всегда запускаете свои шары с земли, принадлежащей «Сосновой горе»?

Челсия почувствовала себя загнанной в угол — мысль о новом договоре молнией пронеслась у нее в голове.

— Почти всегда.

Он кивнул в ответ своим тайным мыслям. И снова окликнул дочь:

— Кэти!

Девчушка помогала выгонять остатки воздуха из оболочки, превратившейся теперь в длинную плоскую кишку. Обхватив ее руками, она увлеченно гоняла воздушный пузырь из одного конца в другой.

— Пойдем, Кэти.

Она посмотрела в его сторону. От чрезмерных стараний щеки у нее раскраснелись.

— Здорово у меня получается?

— Здорово получается. Пойдем, нам пора. Она, прихрамывая, направилась к отцу, помахав всем на прощание рукой, и каждый ответил ей «до свидания». Общаться с ней было одно удовольствие, но все, в том числе и Челсия, с нетерпением ожидали, когда же, наконец, они избавятся от Ника Таннера.

— Ну и болван, — пробормотал Ларри, подходя к сестре.

— Болван из болванов, — согласилась Мими, — зато темперамент! Сексуальный тип!

— Мими! — воскликнули одновременно Ларри и Челсия, призывая ее к благопристойности.

— Тем не менее, так оно есть.

Челсии хотелось бы не согласиться. Но, вспоминая, то неистовство, которое он проявил, и свой мгновенный отклик, она вынуждена была признать, что чувственное обаяние этого человека подобно пороховой бочке.

Удастся ли ей защитить свой дом и свое дело от готовящегося взрыва?

 

Глава четвертая

Утром в понедельник в главном здании «Сосновой горы» раздался телефонный звонок, прервавший небольшое совещание, в котором участвовали Ник Таннер, Чет Локвуд и нанятый ими молодой архитектор.

— Извините, — сказал Чет, протягивая к трубке свою огромную лапищу. — А, Челсия, привет! Как ты там?

Ник оторвал взгляд от проекта, разложенного на столе Чета. Он вдруг почувствовал, как забилось у него сердце.

— Я боялся, что ты начнешь беспокоиться из-за изменений в договоре, — продолжал Чет.

Ник сделал вид, что изучает план, но сам мысленно вернулся к тому субботнему утру, припомнив последний аргумент, брошенный им в лицо Челсии Лаутон, когда они стояли в открытом поле. Давно уже он так не взрывался. После происшествия с Кэти он заставлял себя быть сдержанным. С докторами, медсестрами, с больничными санитарами. Даже находясь в постоянной тревоге из-за медленного выздоровления Кэти, он не позволял себе таких диких выходок.

Пожалуй, все, что случилось в субботу, равно как и инцидент в больнице, следовало бы считать недоразумением. Когда он обнаружил, что Кэти исчезла, им овладела паника. Он обшарил всю округу, он звал ее, стараясь избавиться от мучительного видения, постоянно возникавшего у него перед глазами: она лежит где-то, израненная и беспомощная, истекая кровью. Как он мог допустить это? Собственная беспечность приводила его в ярость. Он должен был не спускать с нее глаз. Он должен был нанять кого-то, чтобы за ней присматривали неотлучно. Он должен был сделать хоть что-нибудь! Но он не сделал ничего — в который раз.

Когда перед ним появилась эта штуковина, этот чертов воздушный шар, он интуитивно почувствовал, что исчезновение Кэти каким-то образом с ним связано. Позже, обнаружив дочь в открытом джипе, который, подскакивая, тащился по дороге, он потерял всякие остатки разума. Ему захотелось растерзать Челсию.

Ник снова прислушался к телефонному разговору.

— Извини, что не зашел к тебе и не объяснил все сам. Я, было собрался, да тут последнее время такие дела творятся… У меня появился компаньон. О, так ты уже слышала?

Ник, насторожившись, ждал, что за этим последует. Скажет ли Челсия что-нибудь об их уже состоявшемся знакомстве? Но из дальнейшего разговора он понял, что она сочла более уместным промолчать, на что он втайне надеялся.

Он принял абсолютно верное решение запретить Кэти участвовать в ее полетах. Челсия выказала такую беспомощность, что ему стало за нее почти стыдно. И он нисколько не жалеет, что так взорвался после их приземления. Она, по меньшей мере, заслуживала этого, если не большего.

Однако он вовсе не испытывал злорадства, наблюдая с все возрастающей тревогой за волочащейся по земле, казавшейся такой маленькой корзинкой. С тревогой? Нет! Ужас — вот на что это больше было похоже. И полная беспомощность. Знакомые чувства, отголоски его жизни с Лаурой.

Это была худшая сторона их с Лаурой любви. Он так и не смог привыкнуть жить на краю беды. Постоянная тревога, ночные кошмары, а перед состязаниями любовные ласки с привкусом отчаяния. А потом бесконечные бесплодные споры и бессильные угрозы. Больше ему этого не нужно. Ему не нужно ничего из того, что было. Так почему же субботним утром он пережил то прежнее знакомое чувство, будто в сердце ему вонзается нож? Челсия Лаутон, ничего не значит для него, и никогда не будет значить.

— Послушай, Челсия… — Голос компаньона отвлек Ника от мрачных мыслей. — Может, заглянешь к нам сегодня вечерком?

Ник едва не выронил поднесенную ко рту чашку с кофе.

— Я бы хотел рассказать тебе, что сейчас происходит на «Сосновой горе». Это грандиозно. А, кроме того, мы не видели тебя, целую вечность. Грейс будет очень рада. Вы, девочки, давно уже друг с другом не болтали.

Ник залпом выпил кофе. Боже милосердный! Челсия и Грейс подруги?!

— Часам к восьми будет в самый раз. До встречи.

Так, значит, Челсия нанесет им сегодня визит? Что ж, прекрасно, подумал Ник. Он будет вежлив, но тверд. Пора сообщить ей о сложившейся ситуации. Она, вероятно, расстроится, но в делах не должно быть сантиментов. Кроме того, Кэти избавится от соблазна в виде воздушного шара, парящего прямо над ее макушкой, а он — от принудительной обрезки деревьев. У него и без того уже голова идет кругом, когда он думает об обязательном страховании и о способности Чета обеспечить ему душевное спокойствие, оградив «Сосновую гору» от опасности, заключенной в серых глазах.

Ник задумчиво рассматривал план, в то время как архитектор возобновил прерванное обсуждение, но прошло довольно много времени, прежде чем он понял хоть слово из того, что тот говорил.

Перед тем как позвонить в дверь, Челсия несколько раз глубоко вздохнула и постаралась внушить себе, что очень рада сюда прийти. Ей необходимо было выяснить, что значит эта чепуха с одномесячным договором. Но, по правде говоря, она с тоской думала о том, что ей предстоит услышать. Если здесь замешан, Ник Таннер, ничего хорошего ждать не приходится.

Она отступила на шаг, чтобы полюбоваться солидной, элегантной, с веерообразным окном наверху, дверью — и выкинуть из головы причину визита. Локвуды жили в доме, построенном в классическом «федеральном» стиле, распространенном в конце восемнадцатого века. Эпоха рационализма, припомнила Челсия, время утверждения правопорядка и непреложных законов природы, знаменитое блестящими афоризмами Бена Франклина. Если судить объективно, дом был замечательный, но лично у нее он всегда вызывал раздражение. Монотонная правильность расположения окон и комнат, старомодная мебель, строгие лица на портретах, развешанных в образцовом порядке, — все здесь, казалось, говорило с нудной наставительностью: у каждой вещи должно быть свое место. Некогда дом достался миссис Локвуд по наследству, и она очень любила его, теперь его обожала Грейс.

Челсия думала, насколько же ее собственный дом отличается от этого — причудливый, будто построенный без всякого плана, и всегда уютный, — когда Грейс Локвуд открыла ей дверь.

— Челсия, как я рада тебя видеть! Входи.

Просто удивительно, как мало Грейс переменилась с тех пор, как они были школьницами. Та же неизменная английская блузка, те же туфли без каблуков. Челсия всегда считала, что Грейс красива так называемой естественной красотой, без всяких ухищрений, с ее кожей цвета слоновой кости и светло-каштановыми волосами, уложенными классическим узлом.

К сожалению, тогда, в школе, мало кто был с ней согласен. Ее прозвали «жердью», потому что она была слишком худа, держалась подчеркнуто прямо — словно аршин проглотила — и обо всем на свете судила с какой-то старозаветной непререкаемостью.

Они никогда не были закадычными подругами, просто учились в одном классе. Но Челсия, несколько раз забежав к Грейс, поняла, что та, видимо, убеждена в обратном. И это тяготило ее. Она совсем не была уверена в своих симпатиях к Грейс.

— Что это вы так поздно все затеяли? — спросила Челсия, снимая жакет.

— Да знаешь, я была занята всякими домашними делами. Это все ради папы.

Челсия не удивилась. Грейс была образцовой хозяйкой. В колледже она получила специальность педагога, и некоторое время работала учительницей. Но, как выражался ее отец, Грейс была «утонченным созданием» и не могла выносить таких нагрузок. Через год она уволилась и с тех пор сидела дома.

— К тому же у нас гости, так что я занята вдвойне, — добавила она, вешая жакет Челсии в стенной шкаф в прихожей. — Проходи. Все собрались в гостиной.

Входя в комнату, Челсия посмотрела на часы, доставшиеся ей в наследство от дедушки, и, подняв глаза, почти тут же увидела человека, сразу захватившего все ее внимание. Сердце у нее упало.

— Добрый вечер, Челсия, — сказал Чет Локвуд, приветствуя ее откуда-то со стороны, но она, казалось, не в силах была отвести взгляд от Ника Таннера. Почему этот ужасный человек здесь? Почему он с таким постоянством превращает ее жизнь в ад?

И почему, когда он поблизости, ее сердце готово выпрыгнуть из груди?

Ник будто нехотя поднялся со своего места и устремил на нее пристальный взгляд. И по тому, как он смотрел на нее, она поняла: все ужасные подробности их последней встречи по-прежнему у него перед глазами.

Челсия, стараясь об этом не думать, повернулась к хозяину дома.

— Мистер Локвуд… — Она с усилием улыбнулась.

— Входи, входи. — Он взял ее за руку и провел вперед.

В молодости Чет Локвуд был профессиональным лыжником, но, несмотря на то, что ему и сейчас еще приходилось тренировать учеников, с годами он растолстел, и пестрый спортивный свитер, который он обычно носил, подчеркивал объемистую талию. Над его широким добродушным лицом, загоревшим под зимним солнцем, сугробом нависала копна седых волос.

— Челсия, я бы хотел познакомить тебя со своим новым компаньоном. Это Ник Таннер.

Она протянула руку и пожала ладонь Ника со всей возможной вежливостью. Короткое пожатие, будто огнем опалило ее. Когда она отдернула руку, ей казалось, что на коже остался след от ожога.

— Леди из шара, — вдруг раздался голосок Кэти. — Вот здорово! — Она сидела, скрестив ноги, на ковре с восточным орнаментом. Рядом валялся альбом и цветные мелки.

— Привет, Кэти.

— Что такое? — удивленно возвысил голос Чет. — Вы… Разве вы?..

Ник кивнул:

— Да, мы уже имели это удовольствие. — Он избегал смотреть на Челсию. — Правда, весьма недолгое. Простите, я забыл ваше имя.

Что ж, ничего удивительного. Другого, ей и не следовало ожидать.

— Челсия, — сказала она. — Челсия Лаутон.

— Ах, да. — Он снова кивнул и улыбнулся, будто припоминая. Но его улыбка не обманула ее. Он был как взведенная пружина.

Так же как и она. Она пришла сюда поговорить с мистером Локвудом и никак не рассчитывала застать здесь еще и Ника Таннера. Ну и вечерок ей предстоит, подумала она.

— Присаживайся, Челсия, — пригласил Чет. — Грейс, налей ей чего-нибудь. Что ты будешь пить? Коктейль, вино, бренди?

Челсия попросила бренди. Она расположилась на кушетке, чувствуя странную слабость во всем теле.

Грейс направилась к бару. Проходя мимо кресла Ника, она схватила его неполный стакан.

— Давай я долью тебе, Ники.

Ники? У Челсии округлились глаза. Мужчина, сидящий на другом конце комнаты, мог быть кем угодно, но только не «Ники». Например, Ником Таннером, если не придерживаться строгой официальности. Или Николасом Таннером, звездой сцены и экрана. Но… Ники?

Грейс тут же вернулась.

— Вот, пожалуйста.

— Спасибо. — Челсия наблюдала, как Грейс, шурша юбкой, опускается на подушку.

— Мне нужно еще содовой. И коки, — потребовала Кэти довольно-таки капризным голосом, как отметила про себя Челсия, и Грейс немедленно вскочила с жизнерадостной улыбкой на устах.

Ник со вздохом поднялся с места.

— Сиди. Я сам принесу.

После того, как Грейс снова устроилась на подушке, Челсия спросила:

— Гости, о которых ты упомянула, — это Ник и Кэти?

— Совершенно верно. Они у нас уже две недели.

— Это временно, пока я не обоснуюсь в собственном доме, — сказал Ник, возвращаясь из кухни. — Надеюсь, это произойдет скоро. Не люблю никого стеснять.

— О, перестань, Ники. Мы бы очень обиделись, если б ты у нас не остановился. — Она улыбнулась и посмотрела ему в лицо, стараясь удержать его взгляд. — Для меня это просто приятное развлечение — заботиться о ком-нибудь еще, кроме папы. Лично я надеюсь, что ты не так скоро найдешь для себя подходящий дом, Ники.

Челсия воззрилась на Грейс в немом изумлении. «Жердь» откровенно кокетничала. Сама мысль о флирте с Ником не казалась Челсии такой уж невероятной. Возможно, подобное происходит с ним постоянно. Но чтобы это исходило от Грейс?

Она тряхнула головой, словно пытаясь отогнать неприязненные чувства, и отвернулась, неожиданно убедившись, что Ник Таннер наблюдает за ней. Но она твердо решила не поддаваться нервному волнению, причиной которого являлся он.

— Вы ведь не из этих мест, мистер Таннер?

— Нет, я из Бостона. А вы?

— А скажи-ка мне, — вдруг вступил в разговор мистер Локвуд, — как вы познакомились? Мне очень любопытно, каким это образом вы сумели узнать друг друга.

Встретившись с Ником глазами, Челсия с замиранием сердца почувствовала, как он вспоминает об их столкновении в больничном тамбуре, когда зеленое пончо скользнуло ему по башмакам, и он улыбнулся и сказал что-то об апреле, а она вдруг поняла, что он необыкновенный, чудесный человек.

— Ну, мы просто встретились в больнице на прошлой неделе, когда Кэти пришла туда на процедуры, — наконец ответил Ник очень прозаически.

А Челсия добавила:

— Я заехала туда за моей невесткой. Она работает медсестрой. Благодаря ей, и состоялось наше знакомство.

— А, понятно. — Чет кивнул и отпил из стакана. — Насколько я знаю, это жена Ларри?

— Да, верно.

— Несколько месяцев назад я прочитал о нем в газете. Местный учитель, преподающий естественные науки, получает лицензию на управление воздушным шаром.

Поняв, что мистер Локвуд вполне удовлетворен их кратким объяснением и не собирается больше на этом задерживаться, Челсия вздохнула с облегчением. Чет вполоборота посмотрел на Ника.

— Когда вы здесь окончательно обживетесь, вам наверняка доведется узнать кое-что и о Челсии, и обо всем ее оригинальном семействе. Они все просто помешаны на воздушных шарах, это у них в роду.

Карие глаза Ника сверкнули холодной насмешкой.

— Вот как? И что же явилось причиной вашего… помешательства?

Челсия глотнула бренди и досчитала до десяти.

— Мой дедушка. Он занимался воздухоплаванием еще в тридцатые годы.

— Этот старик жил в семье Челсии несколько лет. После того, как умер ее отец, —  пояснил Чет. — Сколько тебе тогда было? Десять? Двенадцать?

Кэти явно заинтересовалась разговором. Она пытливо всматривалась в лица взрослых, поворачивая голову то к одному, то к другому.

— Твоя мамочка тоже умерла? — вдруг спросила она.

Челсия вздрогнула, подивившись, что за мысли бродят у ребенка в голове.

— Нет, детка. Она живет во Флориде.

— Что это был за сумасшедший старикан! — воскликнул Чет, не желая оставить занимавшую его тему. — Повсюду разгуливал в этой своей потрепанной летной куртке — даже летом, кажется, у него не было двух пальцев на руке. Верно, Челсия?

Она, сделав большой глоток, кивнула.

— Он их отморозил.

— Да, но ты расскажи Нику, каким образом это произошло, — настаивал Чет, наклонившись вперед.

Ник уже уверился, что она сумасшедшая и безответственная. А теперь он будет думать, что и вся ее семья такая же.

— Он набрал слишком большую высоту, — тихо сказала она.

— Я собственными ушами слышал от него эту историю, — перебил Чет, посмеиваясь. — Старый безумец забрался в такую высь, что там просто нечем было дышать. Ни капли кислорода! Он терял сознание, приборы обледенели, из ушей у него хлынула кровь…

— Перестань, папа! — с содроганием прервала его Грейс.

Челсия, украдкой бросив взгляд на Ника, почувствовала его неодобрение. Дедушка был отважным человеком, он рисковал жизнью, чтобы собрать новые данные об атмосфере. Правда, в нем было что-то от искателя приключений, но таковы все истинные аэронавты. И он был настоящим знатоком своего дела. Он научил ее всему, что знал сам. Это его заслуга, что она в семнадцать лет получила лицензию пилота. И когда годом позже его не стало, именно Челсии он завещал все свое снаряжение.

Однако вовсе не это было самым ценным из того, что досталось ей в наследство, хотя без снаряжения, ей не удалось бы начать свое дело. Самое главное, что он передал ей, — это ощущение красоты и умиротворения, которое испытывал сам, поднимаясь ввысь. Ему удалось донести до нее всю поэзию полетов на воздушных шарах. И это помогало ей претерпевать мучительную неопределенность положения после смерти отца и многочисленные неприятности, случившиеся с тех пор. Внезапно она почувствовала непреодолимую потребность объяснить это Нику Таннеру.

Однако ни Челсии, ни ее собеседникам не пришлось больше сказать ни слова о дедушке, потому что Кэти внезапно выпалила:

— Я гналась за воздушным шаром Челсии.

— Что ты сказала, моя радость? — Голос Грейс был сладок до приторности.

Кэти перенесла альбом и мелки на кушетку и уселась поближе к Челсии.

— Я ехала за воздушным шаром. В джипе. Грейс перевела взгляд своих бледно-голубых глаз на Челсию, требуя объяснений. Кажущиеся поначалу такими кроткими, сейчас они отливали сталью. Челсии стало не по себе.

— Это долгая история, Грейс. Кэти заметила нас на площадке, когда мы стартовали, и спустилась с «Сосновой горы», чтобы получше все рассмотреть.

— Не может быть! — Грейс, казалось, была потрясена. — Ники, что все это значит?

Ник неловко повернулся в кресле. Он выглядел настолько растерянным, что Челсия поразилась. Неужели Грейс имеет над ним такую власть?

— Она… ушла самовольно. Стоило мне оставить ее на секунду, как она тут же исчезла. Только что играла на улице — и вдруг ее нет. — На мгновение ему изменило самообладание, и Челсия догадалась, что Грейс тут ни при чем — ему страшна была сама мысль потерять Кэти. Насколько страшна — она поняла лишь теперь.

Грейс напряженно выпрямилась, сразу вызвав в памяти школьное прозвище.

— Ой-ой-ой, — прошептала Кэти.

— Ты очень скверно поступила, девочка, — произнесла Грейс, чеканя слова. — Твой папа или тот, кто за тобой присматривает, должны всегда знать, где ты находишься. Иначе ты можешь навредить себе. Ты можешь потеряться. Это очень опасно.

Кэти, наклонив голову, сосредоточенно разглядывала картинку в альбоме. У Челсии защемило сердце. Грейс вспомнила о своем педагогическом призвании. Редакционные статьи, которые она писала для школьной газеты, признаться, грешили напыщенностью с привкусом ханжества. Но позвольте, ведь она и Кэти не состоят в родстве. Так какое же она имеет право распекать ее? Бессознательно Челсия положила руку на спинку кушетки позади Кэти.

Но когда она услышала, как та сквозь зубы бормочет ругательства, ей стоило большого труда не рассмеяться. Понятно, что ругаться нехорошо, но в душе она аплодировала ее неукротимому характеру.

— В конце концов, ничего страшного не произошло, — вырвалось у Челсии. — Мы не хотели оставить ее одну на площадке, — продолжала она, — и Ларри забрал Кэти с собой, чтобы высадить по пути к «Сосновой горе». Только она никак не могла вспомнить, где оставила отца, а у них не было времени на дальнейшие поиски. Я слишком далеко залетела… — Челсия отважилась бросить взгляд в сторону Ника. Надо же, он слушает! По крайней мере, за действия Ларри она отчиталась. Если б ей только удалось объяснить, свои собственные…

— А еще я выдувала воздух из шара. Я очень помогла, ведь правда, Челсия?

— Еще бы. Ты просто молодчина!

— Ох, Челсия! — Грейс всплеснула руками. — Неудивительно, что бедняжка в тот день осталась совершенно без сил. Она выглядела такой изнуренной! Ты помнишь, папа? Когда мы вернулись со свадьбы, она уже спала. И лицо у нее просто горело. Я была так встревожена.

Теперь встревожилась и Челсия.

— Она что, заболела?

— Очевидно, она переутомилась. Разве ты не понимаешь, что она калека?

Челсия вздрогнула. Ей почудилось, по лицу Ника пробежала болезненная судорога, хотя мгновение спустя она уже не была в этом уверена. Калека. Ненавистное слово! А обращенное к Кэти сидевшей прямо здесь рядом с ней, оно звучит особенно отвратительно. Однако Грейс как будто на самом деле проявляет искреннюю заботу о ребенке. Может быть, Челсия недооценила травму Кэти? Может, она допустила ошибку, позволив ей повозиться со своим шаром? Но Кэти выглядела такой довольной, так наслаждалась всем этим, что Челсии и в голову не пришло ее останавливать.

Челсия отдавала себе отчет, что Ник смотрит на нее, следя за выражением ее лица, ее глаз. Одобряет ли он, что она решилась защищаться? Готов ли принять ее доводы? Трудно сказать. Одно она знала точно: от его пристального взгляда у нее начинает кружиться голова.

— Челсия, ты будешь со мной рисовать? — шепотом спросила Кэти.

— Конечно. — Челсия почувствовала благодарность за этот отвлекающий маневр. Кэти пододвинула к ней альбом, разложив его на коленях. — Расскажите о вашем новом сотрудничестве, мистер Локвуд, — попросила Челсия, внезапно ощутив острое желание выяснить, что ее ждет, чем бы это ей ни грозило. Собственно, за этим она сюда и пришла. — Представьте себе мое удивление, когда я об этом услышала. Для меня это явилось полнейшей неожиданностью.

— Думаю, не для тебя одной. Наверняка большинство обитателей нашей округи именно так это и восприняли. Ведь последние двадцать лет я был единственным владельцем «Сосновой горы».

— Так что же случилось? И в чем причина? Чет невесело усмехнулся.

— В отсутствии доходов, как это ни прискорбно. Вроде и делаешь, что полагается, но с каждым годом дела идут все хуже и хуже. Во всяком случае, за последние восемь лет, хорошего было мало. Думаю, в списке финансовых умов нашего времени мое имя значится далеко не на первом месте.

Ник, наклонившись вперед, нетерпеливо прервал его:

— «Сосновая гора» в будущем обещает быть одним из лучших лыжных центров в регионе, только необходимо, причем в самое ближайшее время, как можно лучше использовать благоприятные возможности для развития, иначе нам не одолеть конкурентов.

— Вот поэтому я и попросил Ника принять участие в нашем деле, — добавил Чет. — Я больше не могу справляться с этим в одиночку. Откровенно говоря, я и раньше-то не очень справлялся.

— На самом деле, — вступила Грейс, — об этом попросил мой брат, Фред. Он нас всех и познакомил. Они с Ники вместе работали в Бостоне.

Челсия порылась в памяти.

— Банковское дело. Что-то связанное с инвестициями. Кажется, этим занимался Фред?

— Совершенно верно. — Грейс отхлебнула шерри и улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой. — Папе очень повезло с Ники. Фред говорит, что он финансовый гений.

А, так вот чем он занимается. Ники Таннер, Финансовый Гений. Теперь понятно, почему он всегда так одет. Даже сегодня, в один из обычнейших понедельников, на нем рубашка с галстуком. И все-таки Ник Таннер не производит впечатления настоящего банковского дельца. Его волосы чуточку длиннее, чем положено уважающему себя банкиру, его брюки, дорогие, с идеально отутюженными складками, облегают его бедра несколько более откровенно, чем могла бы допустить банкирская респектабельность.

Кэти, доверчиво прижавшись к Челсии, довольно похихикивала, пока та рассматривала ее рисунки. На мгновение Челсия забыла про все свои сложности, наслаждаясь восхитительным детским смехом.

— О, Челсия, разве ты не видишь, что она там намалевала! — внезапно заволновалась Грейс.

Она, вздрогнув от неожиданности, подняла глаза. Лицо Грейс прямо-таки исказилось от ужаса. Челсия взглянула на разрисованную страничку, а потом снова на Грейс, пытаясь понять причину такой странной реакции. Очевидно, та считает, что существует один-единственный способ рисовать картинки, руководствуясь, раз и навсегда установленными правилами и ни в коем случае не позволяя разыграться фантазии.

— Это пришельцы, Грейс. С планеты… э-э… Зингадор. Всякий знает, что у зингадорианцев кожа фиолетового цвета. Так, значит, — обратилась она к Нику, стараясь не придавать значения недовольству Грейс, — вы с Фредом вместе работали?

— Да, несколько лет.

— И вам нравилось заниматься банковскими инвестициями? — Разговаривать с Ником было не так трудно, если имелся предлог не смотреть на него.

— Не очень, но я долго не мог этого уразуметь.

— Он был слишком занят, чтобы разбираться в этом, — выпалила Грейс. И снова вскрикнула: — О, ради Бога, Челсия! Погляди, что опять натворил этот ребенок! — Ее пронзительный голос дрожал от возмущения.

Кэти резко вскинула голову и в замешательстве уставилась на Грейс. Ее выразительные голубые глаза потемнели.

— Давай-ка посмотрим, что ты нарисовала, — пробормотала Челсия. — Гм, Оранжевые лица. Голубые волосы. Это, должно быть, бангадулианцы.

— Да, они самые, — довольно подтвердила Кэти.

— Ну что ж, они у тебя получились, как живые.

— Спасибо. Я тоже так думаю. — Кэти, просияв, с победоносным видом взглянула на Грейс, покрасневшую от досады. Челсии показалось, что Ник едва сдерживается, чтобы не засмеяться. Наблюдая за ним, она сама с трудом подавила улыбку.

Чуть кашлянув, Челсия посмотрела на коробку с мелками.

— Итак, мистер Таннер, в один прекрасный день вы решили покончить с банком и заняться лыжным спортом?

— И да, и нет. Фред знал, что я со временем рассчитываю основать собственное дело. У меня был капитал и кое-какие навыки. Он как-то упомянул, что его отец испытывает затруднения с лыжной базой, и поинтересовался, не хочу ли я этим заняться.

— А вы имеете опыт в сфере спортивного бизнеса?

— Не слишком большой. Я немного хожу на лыжах.

— Он чертовски быстро все усваивает, — вставил Чет Локвуд. — Уже сейчас Ник понимает в этом деле столько же, сколько и я.

— Вряд ли. Но здесь я в качестве финансового управляющего, а не для того, чтобы разбираться в достоинствах лыжных креплений. В этой области Чет бесспорный знаток.

Тот благодарно улыбнулся.

— Что мне действительно нравится в Нике, так это его решимость. Он настоящий заводила, Челсия. Через пять лет ты не узнаешь «Сосновой горы».

Кажется, оправдываются ее самые мрачные предчувствия.

 — Вот как? А что именно вы собираетесь предпринять?

— Ничего, о чем бы Чет сам не подумывал. Несколько лет назад он с инженерной командой обследовал южный склон. И установил, что там можно проложить лыжную трассу. Десять или двенадцать новых спусков.

Предчувствия начинали принимать ощутимую форму.

— Сложность состояла в том, — подхватил Чет, — что у меня никогда не было денег на такие дорогостоящие проекты, а брать ссуду я побаивался. Но теперь… — Он чуть улыбнулся, с признательностью глядя на Ника.

— Что ж, звучит просто замечательно. Я вам желаю всяческих успехов. — Челсия полагала, что говорит это искренне. В конце концов, чем лучше пойдут дела на «Сосновой горе», тем больше у нее будет потенциальных клиентов.

Однако ее слова возымели странное действие. Чету Локвуду стало явно не по себе. Кубики льда в его стакане тревожно постукивали. Наконец он встал и налил себе новую порцию.

— Если мы примем этот проект…

— Вы хотите сказать, когда мы примем, Чет, — поправил Ник.

— Да, разумеется, — торопливо подтвердил он, стоя у бара со стаканом в руке. — Так вот, тут-то и возникает одна сложность, Челсия.

— Да? Какая именно?

— Нам понадобится лужайка, которой ты пользуешься.

— Лужайка. Моя лужайка? — Этого она никак не ожидала. Она полагала, что речь пойдет о повышении арендной платы.

— Эта лужайка, — без тени неловкости, испытываемой Четом, принялся объяснять Ник, — является естественным продолжением южного склона.

— Я понимаю, но ведь для подъемников требуется не так уж много пространства. И сколько же вам нужно земли?

— Речь не о подъемниках! — нетерпеливо вмешалась Грейс. — У Ники возникла идея устроить целое поселение для лыжников. Настоящий лыжный городок.

— Городок!

Холодный взгляд Ника был непреклонен.

— Именно так. «Сосновая гора» не обеспечена в должной мере жильем, а от этого проигрывает дело.

Челсия сдвинулась на край диванной подушки.

— Так… так о чем вы говорили? Там будут продаваться квартиры? Или сдаваться внаем?

— И то, и другое. — Он выглядел менее напряженным и полностью владел собой.

— И еще там будут магазины, — добавила Грейс. — Сувенирные киоски, модные лавки — все те места, где так любят слоняться туристы.

Итак, Ник Таннер еще и великий застройщик, повсюду сеющий гибель воздушным шарам.

— Мы хотим создать здесь спортивный комплекс, — с энтузиазмом продолжал развивать эту тему Чет. — Как раз сегодня утром мы обсуждали прокладку еще и санных трасс.

Челсия с усилием проглотила ком в горле.

— Из всего этого я должна сделать вывод, что мне лучше начать подыскивать новую площадку.

Чет, смущенно кивнув, уткнулся носом в стакан. Лицо у него покраснело.

Нога Челсии непроизвольно отбивала дробь. Она не могла потерять эту лужайку. Никак не могла.

— Мистер Таннер, тепловые аэростаты в наши дни завоевывают все большую популярность. Они такие яркие, нарядные, недаром люди восторгаются ими.

Ник нахмурился.

— Вы так считаете?

— Да, я так считаю, и, думаю, вы согласитесь со мной, если узнаете, сколько любителей лыж возвращаются снова на «Сосновую гору» из-за того, что у них возникает ощущение праздника при виде воздушных шаров, или… или из-за того, что им хочется совершить воздушное путешествие. А все те люди, которые приезжают специально затем, чтобы полетать на воздушных шарах, а потом решают остаться, чтобы покататься на лыжах? Что вы на это скажете?

В ответ Ник смерил ее взглядом, выражавшим спокойное безразличие.

— Взаимовыгодное сотрудничество, что-то вроде симбиоза, вы так это видите?

— Да.

— А я вижу, что ваша выгода перевешивает. Пожалуй, это больше напоминает паразитизм, вы не находите, мисс Лаутон?

— Простите?

— Пожалуйста, не воспринимайте это как личный выпад. Просто это непреложный факт. Всякому ясно, что вам от нас гораздо больше пользы, чем нам от вас.

Разъяренная Челсия вскочила с места, но в последний момент вспомнила, что она лишь гостья в этом доме, и снова села, стараясь взять себя в руки. Что ей ответить на это?

— Выскажитесь прямее, мистер Таннер. Вы просто хотите от меня избавиться.

— Я бы так не сказал. — Голос Ника звучал искренне, но глаза явно ее избегали. — И я совсем не хотел вас обидеть.

— А что же вы хотели в таком случае?

— Я просто надеялся, что вы поймете, как важно для «Сосновой горы» обрести иное качество. Истина заключается в том, что, если ничего не изменится, она не протянет и двух лет. Та земля, которой вы сейчас пользуетесь, жизненно необходима для осуществления нашего плана.

Воцарилось гнетущее молчание. Даже маленькая Кэти и та замерла рядом с Челсией.

— Когда начнется строительство? Ник пожал плечами.

— Точные сроки еще не установлены. Вот почему нам не хотелось, бы связывать себя какими-то долгосрочными обязательствами. В лучшем случае мы можем предложить вам заключить еще один договор сроком на месяц, когда истечет действие предыдущего.

Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в лицо.

— А что будет после?

— Я не могу так далеко заглядывать.

У нее заныло сердце. Теперь, кажется, все ясно. Полная отставка.

— Да, вот еще что, — сказал Ник. — Ваш дом.

— Мой дом?

— Да. Он нам тоже нужен.

У нее перехватило дыхание. Она сидела словно оглушенная, не в силах пошевельнуть даже пальцем.

Чет Локвуд совсем сник.

— Челсия, тебе ведь не очень трудно подыскать себе другое жилище?

Ей стало жаль его, но себя — еще больше.

— Нет. Конечно, нет. — Это была неприкрытая ложь.

— Хорошо. Я так и думал.

— И вот что я еще хотел сказать, — вмешался Ник. — Ваш рекламный щит.

Челсия оторвалась от созерцания своих туфель.

— Конечно. Я перенесу его. — Как и куда, она понятия не имела.

— Может, я чем-нибудь смогу помочь… — нерешительно предложил Чет.

Она выдавила из себя улыбку и встала. Пора и честь знать.

— Спасибо. Ничего не нужно.

— Ты уже собираешься уходить? — спросила Грейс.

— Да. Боюсь, мне пора. Завтра на рассвете у меня полет. Семейная пара, отмечающая серебряную свадьбу.

Чет пересек комнату и, подойдя, крепко обнял ее.

— Рад, что ты забежала. — Он, казалось, почувствовал облегчение, что этот вечер остался позади.

— Вот, возьми, Челсия. Тебе нравится моя картина? — Кэти протянула ей страничку, вырванную из альбома.

— Это мне? Ты на самом деле хочешь подарить такую красивую картину?

Малышка просияла от радости.

— Тогда ты должна ее подписать. Настоящие художники всегда подписывают свои работы.

— Сейчас. — Кэти закусила губу, сосредоточенно решая, какой выбрать мелок.

Наступившая тишина была слишком тягостной.

— Где она будет учиться? — спросила Челсия, чтобы прервать гнетущее молчание.

— Она… пока не ходит в школу, — ответил Ник. Грейс тут же поспешила с объяснениями:

— Ники решил некоторое время подержать ее дома. Я буду с ней заниматься.

Челсия очень сомневалась, что Грейс понимает всю серьезность такой ситуации, но постаралась своего отношения не показать, хотя и не была уверена, что у нее это получилось.

— Готово, — прозвенел ликующий голосок Кэти.

Взяв протянутую ей картинку, Челсия заметила, как Ник, поднявший Кэти на руки, отступил на шаг. Движение было совершенно естественным — они прощаются с ней, желая доброй ночи, — только у Челсии возникло странное ощущение, что отец пытается защитить свою маленькую дочь. От нее.

— Надеюсь, ты не держишь зла на папу, — прошептала Грейс, когда они вышли в прихожую.

— С какой стати? Он всегда был так добр ко мне.

— Но ты так расстроена. Это все из-за Ники. Не думай о нем плохо, Челсия. Он обошелся с тобою невежливо, но, видишь ли… иногда на него находит. Это можно понять, если учесть, что ему пришлось пережить за последние несколько лет.

Челсия с силой терла лоб, пытаясь облегчить тупую боль, от которой раскалывалась голова.

— Что ты имеешь в виду, Грейс?

— Несчастный случай, конечно.

— Это когда Кэти повредила ногу? Грейс кивнула.

— И когда погибла ее мать.

— Погибла?

— Разве ты не знаешь?

— Нет. Я слышала, что она умерла, но я не знала… Какой ужас! — Внезапно ее пронзила мысль, от которой все поплыло перед глазами. — Это было дорожное происшествие? И Ник вел машину?

— Слава Богу, нет. Виновата мать Кэти. Она потеряла управление и грохнулась с набережной вместе со своим мотоциклом.

— С мотоциклом?

— Именно. Ты можешь себе это представить? Она была совершенно чокнутая. Участвовала в каких-то идиотских гонках. Ники постоянно из-за этого с ней сражался. Это был очень несчастливый брак, знаешь ли. Он не говорит об этом, но брат мне кое-что рассказывал. Да и какая из нее была жена? Ты не можешь себе вообразить, как благодарен Ники за самую незатейливую домашнюю стряпню. — Грейс вскинула голову. — И хорошо, что она умерла. Ничего, кроме страданий, Ники от нее не видел.

Челсия знала, что Ник ей враг, но слова Грейс привели ее в содрогание. Как можно такое говорить? Ведь в этой жуткой катастрофе он потерял жену и чуть не лишился дочери. Его прошлые несчастья отозвались в душе необъяснимой горечью.

Внезапно Челсия вспомнила, с каким неистовством он набросился на нее тем субботним утром на площадке, где они приземлились, и у нее словно открылись глаза. Для Ника она была олицетворением опасности, грозящей Кэти. Она догадывалась об этом и раньше, но не понимала причины, не осознавала, насколько остро он воспринимает угрозу. До теперешнего момента. Великий Боже! Он отождествлял ее со своей женой!

Боль в голове становилась невыносимой, она пульсировала даже в глазах. Челсия, сощурясь, посмотрела на Грейс — такую спокойную, такую понятную и предсказуемую. Такую безопасную!

— Грейс, можно, я задам тебе один не очень скромный вопрос? Вас с Ником связывают какие-то отношения?

— Ну, разумеется. Разве это не очевидно?

Рот у нее пересох, язык стал совершенно ватным.

— О, конечно. Я могла бы сразу заметить. — Она сглотнула. — Это серьезно?

— Думаю, да.

— Вы поженитесь?

— Ну… — Грейс пожала плечами и засмеялась.

Челсия хотела сказать, что она рада за Грейс, но не могла вымолвить, ни слова. Переполнявшие ее чувства грозили разразиться взрывом.

— Ну, спасибо, что проводила. — Она распахнула дверь и поспешно вышла, всей грудью вдыхая прохладный ночной воздух.

Челсия не сразу села в джип. Она немного прошлась, размышляя о случившемся. Почему ее так задело, что у Ника кто-то есть? Она не ищет никаких романов, и уж тем более с ним! Этот человек ей совершенно не нравится. Он скрытный, он вздорный, и вдобавок ко всему он разрушил ее жизнь. Он может встречаться с кем угодно, ей это совершенно безразлично!

Но по дороге к дому она почувствовала боль в груди и поняла, что ей не все равно. Совсем не все равно, как это ни грустно.

 

Глава пятая

Ник стоял в своей конторе у большого окна, занимавшего все пространство от пола до потолка, и прислушивался. Контора располагалась над пунктом проката лыжного снаряжения, и Ник представил царящие тут зимой шум и сутолоку, топот тяжелых башмаков и гул голосов. Но сейчас только шорох майского ветра в кронах сосен да песенка Кэти, играющей в тени деревьев, нарушали тишину. Из окна он мог видеть сторожку у ворот, часть автомобильной стоянки и несколько широких зеленых полос скошенной травы, в другое время года представляющих собой скоростные трассы. Лыжная база без снега всегда кажется каким-то нарушением миропорядка, особенно в этих местах, где весна такая бурная и благоуханная.

Ник нахмурился. Прошло уже много лет с тех пор, как он перестал ощущать сладкие запахи весны, замечать нежную дымку золотисто-зеленых березовых листочков, вздрагивать от пробуждающихся надежд под пение малиновки. Он так долго жил под тяжестью гнетущего его горя, что забыл все свои прежние ощущения.

Конечно, его не оставляла надежда на перемены. Только поэтому он и переехал в Беркшир. До сих пор ему, однако, казалось, что он сделал это исключительно из-за Кэти. Хотелось увезти ее из большого, шумного города с его жутким воздухом, преступностью, сумасшедшим темпом жизни, дать ей возможность вырасти на просторе. И он никак не ожидал, что переезд может так подействовать и на него самого.

Разумеется, он рассчитывал, что его жизнь изменится к лучшему, потому что у него будет другая работа, и он избавится от шума и уличных пробок. Но здесь произошло и нечто нежданное. Обострилось восприятие, с глаз словно спала пелена. Он чувствовал себя человеком, пробудившимся от тяжелого сна, вызванного наркозом.

Ник неуверенным движением провел рукой по волосам. У него не было убежденности, что ему нравится его новое состояние, даже если это всего лишь способность услышать малиновку и заметить молодую листву. Он не был готов. Новые надежды, закравшиеся в сердце, пугали его. Все хорошее в жизни так мимолетно, так эфемерно. За мгновением счастья всегда следует новый удар. К этому его приучила Лаура.

Он не жалел о переезде. И никогда не пожалеет, потому что сделал это ради Кэти. Ему только хотелось избавиться от внезапно возникшего ощущения беззащитности. Ирония заключалась в том, что только часть его души готова была вернуться в убежище, в панцирь эмоциональной нечувствительности, образовавшийся после смерти Лауры. Там безопасно. Там можно не ждать нового удара.

Звук мотора прервал его размышления. У них с Четом сегодня должна была состояться беседа с молодым парнем из Колорадо, которого они хотели взять главным инструктором по лыжному спорту на «Сосновую гору». Он вытянул шею, пытаясь рассмотреть, кто едет. По подъездной дороге к базе приближался джип с открытым верхом. Ник, наклонившись вперед, едва не выпустил из рук нагретый на солнце стакан. Нет, это был не новый инструктор. Это была Челсия Лаутон!

Челсия поставила джип прямо под его окнами. Он отпрянул назад, когда она, подняв голову, взглянула в его сторону, неловкими руками оправил рубашку и пригладил волосы. До него донесся звук ее голоса, ее негромкий заразительный смех. Он снова подошел к окну, стараясь, чтобы его не заметили. Она стояла посредине площадки для игры в «классики», расчерченной Ником накануне, и дружески болтала с его дочерью. Кэти, смеясь, раскачивала низко спустившуюся ветку.

Сегодня Челсия была в блузке, отделанной кружевами, и юбке из батика ручной выделки, вобравшего в себя всю гамму оттенков бледно-лилового цвета, что неожиданно заставило его вспомнить о гиацинтах. Блузка из тонкой ткани, тоже бледно-лиловая, мягко подчеркивала округлость ее груди. Ему понравился ее наряд. Какой-то необычный. Наверняка она сшила его сама. Он заметил, что ее привлекают вещи своеобразные, особенные, например африканские деревянные украшения из тика, которые она надела в тот вечер у Локвудов… или ярко-голубые заколки, что были у нее в прошлую субботу. Ник поймал себя на том, что невольно улыбается.

Она настоящий хамелеон, меняющий свою внешность так же легко, как… Хотя нет. Хамелеоны приноравливаются к тому, что их окружает, а Челсия Лаутон держит себя, как ей хочется, и делает то, что ей нравится. И очень жаль, что ей нравятся эти полеты на воздушных шарах. Ник прижал стакан ко лбу и вздохнул. Странно, но он питал какую-то смутную надежду, что она бросит это занятие.

Но вовсе не потому, что он отбирает у нее лужайку. Он вынужден это сделать. У него нет выбора. Еще меньше он был доволен тем, что лишает ее дома. Хотелось бы знать, куда она переедет. Хотя просто нелепо, что его это заботит. Да наплевать ему, куда. Это ее проблемы. Она сама загнала себя в угол, выбрав такую профессию. И, в конце концов, это ведь ее слова, что все будет в порядке. Чет, однако, был расстроен, и это огорчало Ника. Старик, видимо, к ней привязан. Они соседи, он знает ее семью. А Грейс так даже училась с ней в одном классе.

Ник в раздражении с силой растер лицо рукой. Ему не хочется, чтобы Локвуды чувствовали себя виноватыми или несчастными из-за Челсии Лаутон. Но именно так получилось. И он только усугубляет ситуацию. Ему не стоило вести себя так грубо, и уж тем более он ни за что не должен был говорить, что она собирается присосаться к «Сосновой горе» паразитом. Может быть, это и правда, но с его стороны это было низостью, и он сказал так только потому, что все еще был зол на нее из-за происшествия с Кэти.

Видимо, следует принести извинения. Тогда ему легче будет смотреть Локвудам в глаза. Он не имеет права разрушать старинную дружбу из-за собственных сложностей. А потом пусть мисс Лаутон топает своей дорогой — он очень надеется никогда ее больше не увидеть.

Челсия помахала Кэти рукой и направилась к лестнице, ведущей в контору Ника. Расстояние до ступенек она преодолела, прыгая на одной ножке по клеткам классиков — три, два, раз. Легкая юбка лиловым вихрем взметнулась над коленками, когда она приземлилась на обе ноги, и Нику трудно было не улыбнуться.

Многое в Челсии Лаутон не заслуживало его одобрения. Ее нелепый способ зарабатывать себе на жизнь. Ее непонятные взаимоотношения с детьми. Все это так напоминало Лауру.

Но отрицать, что она очень привлекательна, вряд ли возможно.

Он отвернулся от окна и заторопился к своему столу. Когда она постучала в дверь, Ник уже сидел на месте, являя собой олицетворенное равнодушие.

Поднявшись по лестнице, Челсия несколько раз глубоко вздохнула, вместе с воздухом пытаясь набраться храбрости. Она рассчитывала повидать Чета Локвуда, но, судя по присутствию Кэти, здесь должен быть и ее отец. Ну, так что же, плевать ей на это! Она сумеет с ним справиться и сделает это твердо и с достоинством. С самого утра она была настроена очень решительно.

Сколько же мест ей пришлось сегодня объездить, чтобы разместить объявления! И везде выписывать чеки, что было сущим мучением. Объявления стоят жутко дорого, но по опыту ей было известно, что результат не заставит себя ждать. Она устала от езды, устала от разговоров, ей смертельно надоело разбрасываться деньгами, но, если потребуется, она любыми способами заработает еще, чтобы только справиться с этим обрушившимся на нее бедствием — переменой местообитания.

Она постучала в дверь.

— Входите, — прозвучал голос, который она сразу узнала.

Расправив плечи, с гордо поднятой головой, она вошла в залитую светом комнату.

Ник взглянул на нее из-за стола, и ей показалось, будто он ждал ее прихода.

— Что я могу сделать для вас, Челсия? Готовность к отпору была мгновенно сломлена.

Она не ожидала, что сдастся так быстро, но ведь никогда раньше он не называл ее по имени. Хотя вряд ли это имеет какое-нибудь значение. Она не нравится ему, он не нравится ей, и они оба прекрасно отдают себе в этом отчет. Челсия почти спокойно воспринимала их взаимную враждебность. По крайней мере, она была явной, узнаваемой и, уж во всяком случае, не походила на головокружительное ощущение зависания в пространстве, где простое «Челсия», неизвестно почему, звучало так дружелюбно.

— Я принесла договор, — начала она нерешительно. — Он должен быть сегодня оплачен. Поэтому я передаю его лично. Я думала, здесь будет мистер Локвуд.

Карие глаза Ника медленно оглядывали ее, словно изучая. Напрасно она так оделась, пронеслось у нее в голове. В этом наряде она выглядит толстой и неуклюжей. А туфли! Он, наверное, думает, что она одолжила их, у чьей-нибудь бабушки.

— Он еще не вернулся с обеда. Я могу взять у вас договор.

Челсия прошла через комнату, ступая по ковру, на котором дрожали солнечные зайчики, и положила конверт на угол стола.

— Чет должен подписать его.

— Я знаю. — Его рот, твердый, прекрасно очерченный, дернулся неким подобием улыбки. Он находит ее забавной? — Обещаю, что передам ему.

— Хорошо. Мне не хотелось, бы терять май только потому, что я на день опоздала.

Теперь он определенно улыбался.

— Никто и не собирается вас выставлять из-за одного дня.

Челсия отвела взгляд и оглядела комнату, будто заинтересовавшись обстановкой. Сегодня он как-то странно себя ведет.

— Очень милая комната, — сказала она.

— Мм, мне она тоже нравится. Из-за этих окон не чувствуешь, что находишься внутри. Не хотите присесть?

— О нет, спасибо. Я должна идти. — Но она не уходила. Она смотрела на Ника Таннера, а он смотрел на нее. Внезапно у нее загорелись щеки. Господи, подумала она, неужели опять? Снова ее неудержимо тянет к этому человеку, как тогда, на прошлой неделе, в больнице. И в то же мгновение она поняла, что тут следует внести существенную поправку. Чувство, которое овладело ею в тот день, не прерывалось. С тех пор, как они встретились, оно досаждало ей ночами, бодрствуя вместе с ней в постели, и не оставляло в покое днем, заявляя о себе в самые неподходящие моменты. Как это ни глупо. После их стычек она не должна была бы испытывать ничего подобного. К тому же он встречается с Грейс Локвуд.

— С вами все в порядке?

— Да, конечно. — Она постаралась взять себя в руки.

Ник встал и взял оставленный ею конверт.

— Что касается этого договора… — Обойдя стол кругом, он сел на край и похлопал конвертом по ноге. — Надеюсь, вы понимаете, что все эти недоразумения не имеют к вам лично никакого отношения.

— Вы бы осудили меня, если б я думала иначе?

— Полагаю, что нет, если учесть, как я себя вел, когда заходила об этом речь. Но поверьте, вы тут абсолютно, ни при чем. Нам просто нужна эта земля, Челсия. Она нам необходима, и совершенно неважно, кто сейчас ее занимает. — В его голосе не чувствовалось и тени насмешки, и, внезапно прозрев, Челсия поняла, что он таким странным образом просит у нее прощения. Избрав этот окольный путь, он, тем не менее, определенно приносил ей свои извинения.

Ироническая усмешка тронула ее губы.

— И как это нас угораздило так скверно начать? Он, вскинув голову, изумленно взглянул на нее, и она поняла, что, не желая того, произнесла эти слова вслух. Но было слишком поздно. Они уже прозвучали во всей их неприкрытой наготе.

В этот момент отворилась дверь, и в комнату вприпрыжку вбежала Кэти.

— Ой, я забыла закрыть дверь.

— Ничего, пичужка. Сегодня отличная погода. Что это у тебя?

— Сосновые шишки. Их там столько нападало! — Она едва удерживала их в горстях. — Видишь, Челсия? — Кэти протянула к ней руки, и шишки вместе с хвоей посыпались на пол. Пытаясь собрать их, она только уронила остальные.

Ник вздохнул.

— Ну, разве так можно, Кэти. К нам сейчас придет очень важный человек. — Он нагнулся и, поспешно подобрав их, направился к корзине для бумаг. Челсия подняла оставшиеся и поднесла их ему, не без удовольствия отметив, что он подошел к корзине только затем, чтобы, порывшись, извлечь оттуда мятый пластиковый пакет. — Это для вас, юная леди. Складывай свое богатство сюда, и оно всегда будет под рукой. А теперь иди.

Кэти, слегка надувшись, тем не менее, вышла. Ник покачал головой.

— Мне следовало бы заставить ее саму все собрать. А иначе как приучить ее к самостоятельности?

Челсия подумала то же самое. Он слишком многое делает за нее.

— Нелегко это, верно? — Что?

— Растить ее одному.

— Да, не просто. Учитывая к тому же, что ей требуется особое внимание.

Вероятно, он прав. Хотя Челсия не могла отделаться от мысли, что Кэти уделяют даже слишком много внимания и вряд ли это идет ей на пользу. Он сверх всякой меры опекает, балует ее, и его можно понять, если учесть случившееся с ней несчастье. Только так не может продолжаться вечно. Кэти когда-то придется самой идти по жизни. Насколько Челсия понимает, она здоровый, крепкий ребенок, за исключением легкой хромоты, но ведь это поправимо. Нику не следует лелеять ее слабость. Дети прекрасно понимают, что нужно делать, чтобы вызвать к себе повышенное внимание, и, если ее беспомощность заставляет отца прыгать перед ней на задних лапках, почему она должна вести себя по другому?

— Ну вот, теперь я весь в смоле, — сокрушенно произнес Ник, заставив ее очнуться от своих мыслей. — Наверное, и вы тоже?

Челсия, вытянув руки, принялась их осматривать. И вдруг Ник взял ее ладони в свои. От этого неожиданного прикосновения сердце у нее учащенно забилось. Мгновение, они стояли молча, не двигаясь.

Наконец он выпустил ее пальцы.

— Да, как я не подумал! Вот, держите. — Он протянул ей коробку с бумажными салфетками.

Она, едва переведя дух, машинально взяла ее и, повертев в руках, сказала:

— Спасибо, но салфетки тут не помогут. Вернулась Кэти.

— А ну-ка, пичужка, покажи свои ладошки. Девочка протянула к нему руки и, сделав опечаленное лицо, озабоченно покачала головой.

— Ой-ой-ой! Теперь я не смогу пойти в больницу.

Ник нахмурился.

— Это еще почему?

— У меня испачканы руки.

— Вы идете, сегодня на терапию? — спросила Челсия. Кэти в ответ, скорчила недовольную гримаску. — Не думаю, что из-за грязных рук можно отменить лечение. — Челсия взглянула на Ника. — У вас есть скипидар? Или растворитель?

— Не уверен.

— Подождите. Может, у меня найдется жидкость для снятия лака. — Она, положив сумку на заваленный бумагами стол, принялась расстегивать молнии многочисленных кармашков и проверять их содержимое. После нескольких минут безрезультатных поисков Ник не выдержал и расхохотался.

— Зря стараетесь, леди, ничего у вас там нет.

— Напрасно смеетесь. Вот, пожалуйста. — Она с торжествующей улыбкой извлекла из сумки маленький флакончик. Смочив салфетку, Челсия пальцем поманила Кэти к себе и осторожно начала стирать у нее с ладони темное липкое пятно. — Ну вот, все в порядке. А теперь беги к умывальнику и хорошенько помой руки с мылом.

По-прежнему надув губы, Кэти, едва передвигая по ковру ногами, неохотно поплелась в туалетную комнату, примыкающую к перегородке.

Челсия повернулась к Нику, и вся отцовская нежность, светившаяся у него в глазах, пролилась на нее. Она, непроизвольно улыбаясь, смотрела ему в лицо, пока не почувствовала неловкости.

— Как на следующее утро прошел ваш полет?

— Который? С супружеской парой?

Он кивнул, забирая у нее использованную салфетку.

— Чудесно.

— А ваш… приятель опять помогал вам? Он всегда вас сопровождает? — Ник, казалось, чрезмерно увлекся своей левой ладонью.

— Мой приятель? — Она нахмурилась. — А, вы имеете в виду Ларри? Это не «приятель», а мой брат.

— Понятно.

— Что вам понятно? — Она не знала, как истолковать выражение, на мгновение, изменившее его черты. — А приятели у меня тоже есть.

— Естественно. — Ник продолжал стирать давно исчезнувшее пятно.

— Да. И даже много.

— И из этих многих кто-то вам особенно близок?

— Они все мне близки.

— Ну, конечно.

— Послушайте, я не собираюсь ни с кем строить серьезных отношений, если вы намекаете на это. Пока не собираюсь, во всяком случае. У меня есть дела поважнее.

— Карьера? — Его губы снова искривились.

— Представьте себе, вы угадали. — Она предпочла бы оставить эту тему. Для него, несомненно, ее «карьера» кажется чем-то несерьезным. — Кэти доставляет вам много хлопот с терапией?

— Ужасно. Она ее просто ненавидит, а я не могу позволить, чтобы она пропускала лечение, хотя мне это стоит большого труда.

— Ни в коем случае не давайте ей поблажек.

— Легко сказать. Как раз сегодня я, видимо, не смогу с ней пойти. Сейчас ко мне должен приехать человек, но его рейс откладывается, и, кажется, он появится здесь тогда, когда нам с Кэти нужно будет уходить.

— А вы не можете отложить встречу? Ник снова сел на край стола.

— Если б это был кто-нибудь другой, я бы так и сделал, но парень, как-никак прилетает из Колорадо. Похоже, придется отложить посещение больницы.

Челсия призадумалась.

— Но ведь девочка воспримет это, как свою победу. Вы только укрепите ее уверенность, что стоит ей покрепче на вас надавить — и вы сдадитесь.

Мысль далеко не оригинальная, но, судя по его удивленному взгляду, она ему внове, подумала Челсия.

Он нехотя улыбнулся.

— Простите. Вряд ли вам будет интересно выслушивать жалобы о горестях отцовства.

Или он просто не хочет, чтобы кто-нибудь вмешивался в воспитание его дочери?

— Готово, папа, — послышался голосок Кэти у них за спиной. — Руки у меня уже чистые, но с желудком что-то не в порядке. Кажется, меня сейчас стошнит.

Ник резко обернулся.

— Хватит, Кэти!

Девчушка исподлобья смотрела на него, досадуя, что он разгадал ее уловку.

— Я не хочу идти. И не пойду. — Она рассерженно топнула ногой.

— Нет, пойдешь. И, пожалуйста, без разговоров. Отец и дочь бросали друг на друга негодующие взгляды. Челсии любопытно было бы узнать, она ли это побудила его проявить такую непреклонность, или просто Кэти своим поведением подтолкнула Ника к тому, что даже он, до самозабвения любящий дочь, понял, что должен настоять на своем.

Внезапно губы Кэти задрожали, из глаз хлынули слезы. Все ее упрямство исчезло, уступив место отчаянию и страху.

Ник, в порыве раскаяния, схватился за голову. Потом, присев на корточки, протянул к ней руки и тихо произнес:

— Иди сюда.

Кэти нерешительно шагнула к нему и позволила себя обнять. Он прижался лицом к ее мягким волосам, и Челсия по выражению его глаз поняла, как он измучен и растерян.

— Кэти, осталось совсем недолго, — прошептал он. — Доктор Грин говорит, что к сентябрю ты уже выздоровеешь. Потерпи немного, малышка. Я знаю, это трудно, я знаю.

Челсия почувствовала, как что-то сдавило ей горло. Ох, как нелегко с этой крошкой! Тут не может быть готовых рецептов.

— А не взять ли мне ее с собой?

Ник взглянул на нее в немом изумлении.

— Я серьезно! Сегодня я ничем не занята, а у вас, кажется, дел по горло.

Ник поднялся, продолжая держать Кэти за плечи.

— Я не могу этого позволить.

— Да почему же, Господи?

— Вы с ней не справитесь. Я даже Грейс ее доверять опасаюсь…

Лицо у Челсии вытянулось. Очевидно, он думает, что Грейс обладает монополией на всевозможные таланты, касающиеся семейных дел, а Челсия только и может, что врезаться в подъемники. Что ж, ладно. И зачем она только сунулась со своей помощью?

— Я поеду с Челсией.

Ник просто остолбенел от неожиданности. Они оба воззрились на Кэти, стоявшую, между ними с еще не просохшими глазами. Она поглядывала то на одного, то на другого, стараясь оценить произведенное ею впечатление.

— Я поеду, — повторила она, — если мне разрешат прокатиться с Челсией на воздушном шаре.

— Нет! — вырвалось у Ника.

Челсия крепилась изо всех сил, чтобы не рассмеяться. Вот это характер! Слезы еще дрожат на ресницах, а уже готова, к новому бою.

— Кэти, сегодня мой воздушный шар не полетит, но у меня есть кое-что еще, что тебе, возможно, понравится.

— Что?

— Я не могу тебе сейчас сказать, потому что это сюрприз. Но если ты хорошенько потрудишься на физиотерапии, я тебе это покажу.

Кэти, скрестив руки на груди, обдумывала предложение.

— Ладно. Только это должно быть что-то очень хорошее.

— Кэти! — воскликнул Ник укоряющее.

— Договорились. В какое время ей надо там быть?

— В три.

Челсия направилась к двери.

— Не беспокойтесь, все будет хорошо. Я обещаю.

Кэти быстро проскользнула между ними и бросилась вниз по лестнице. Они услышали, как она пыхтит, взбираясь в джип.

— Осторожнее, Кэти, — крикнул Ник, но спустя мгновение мягко рассмеялся, и Челсия заметила, как разительно изменилось у него лицо. Он действительно очень красив, подумала она. Он красив, у него пылкая натура, а его чувственное очарование способно растревожить самое равнодушное сердце. Никогда и ни у кого она еще не встречала такой обольстительной улыбки.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку.

— Спасибо. Я у вас в долгу.

— Правда? Тогда не забудьте его документально оформить. — Она всей грудью вдохнула воздух, пропитанный пьянящим ароматом сосны. — Это только мне кажется или на самом деле в этом году какая-то небывало прекрасная весна?

— Странно. Я только что сам об этом подумал. Челсия посмотрела на него и улыбнулась. Как бы ей хотелось сегодня полететь над землей на воздушном шаре! И взять с собой Кэти. Может быть, когда-нибудь, узнав ее получше, Ник поймет, что ошибался, считая ее сумасшедшей только потому, что она занимается не совсем обычным делом…

— А вы знаете, где мой дом? — Слова вырвались у нее непроизвольно. — То есть ваш дом. Дом, в котором я живу. — (Он кивнул.) — Тогда, вместо того чтобы привозить Кэти обратно и, возможно, прерывать вашу встречу, не лучше ли вам заехать за ней ко мне?

— Мне не хотелось бы вас обременять.

— Пустяки. У меня сегодня в гостях оба моих племянника, ей с ними будет не скучно. И еще там котята. Это и есть мой сюрприз. Я понимаю, это не Бог весть что, к тому же вам может не понравиться, что я действую подкупом, но, кажется, это способствовало ее умиротворению.

Ник криво усмехнулся, и от этой усмешки ей стало не по себе.

— Да она просто с ума сойдет от счастья. Она обожает котят.

— Отлично. Значит, договорились. Вы заезжаете за ней ко мне.

Он пожал плечами, и в этом движении ей почудилась какая-то безнадежность.

— Я приеду, как только освобожусь.

 

Глава шестая

Ник съехал на обочину. Помимо джипа Челсии, у дома стояли еще две машины. Так у нее гости? Что ж… хорошо. Значит, у него есть повод сразу уехать.

Естественно, он хотел наладить с ней отношения. Хотел снять неловкость и извиниться за грубые слова — ради Чета и Грейс, разумеется. Но теперь, когда они заключили мир, ему следует держаться от нее подальше. Он не имел намерения познакомиться с ней получше, и тем более не желал, чтобы они сблизились с Кэти. Он предпочел бы, чтобы его дочь никогда не имела контакта с женщиной, которая зарабатывает себе на жизнь таким взрывоопасным способом, как полеты на тепловых аэростатах. Кэти, кажется, и без того просто в восторге от Челсии. Да, он рад, что их отношения улучшились, но теперь пора дать обратный ход.

Челсия сразу открыла дверь, едва он постучал.

— Привет, Ник.

Ник открыл рот, собираясь ответить, но не мог промолвить, ни слова. Он никак не ожидал, что почувствует себя таким обезоруженным — раньше она никогда не называла его по имени.

— Э-э… простите, я, кажется, приехал позже, чем предполагал.

— Неважно, — произнесла она в ответ, улыбаясь такой обворожительной улыбкой, какой ему видеть, еще не доводилось. — Проходите. Как прошла ваша встреча?

Он проследовал за ней в переднюю, явственно ощущая исходящий от нее восхитительный аромат. Или это только проникший сюда с улицы запах гиацинтов, посаженных вдоль дорожки к дому?

— О… очень хорошо. Кажется, на «Сосновой горе» будет новый спортивный инструктор. А как Кэти?

— Нормально. Она очень старалась.

— Вы это серьезно?

— Ничего удивительного. Я же обещала, что все будет в порядке.

Тем не менее, Ник, надо признаться, был приятно удивлен.

— Вот копия договора. Подписанного, с печатью, а теперь еще и официально врученного.

— Отлично. Спасибо. — Челсия взяла у него конверт, прошла в комнату и бросила его на стол.

— Ваша контора?

— В некотором роде.

Ник остановился на пороге и осмотрелся. Светлая комната выглядела весело и нарядно, хотя и служила рабочим кабинетом. Он медленно окинул глазами обстановку: уютный диван с бордовой обивкой, книжный шкаф, небольшую картотеку, письменный стол из светлого дуба с разложенными на нем бумагами. На белых стенах пестрели рекламные плакаты с изображениями воздушных шаров. Ник одобрительно кивнул.

— Это… странно.

— Что именно? Что у меня хороший вкус?

— Нет. — Он, слегка смутившись, тут же поправился: — То есть да.

— Ну, спасибо. Если вас не устраивает, как я одеваюсь, это не значит, что я не могу повесить на окна пару симпатичных штор.

Он снова оглядел комнату, пытаясь понять, в чем тут дело. Вся ее атмосфера внушала доверие и словно заявляла о профессиональной ответственности своего владельца.

— Вы сами делали эти снимки? — поинтересовался он, рассматривая фотографии в рамках, развешанные над книжным шкафом.

— Угу. С воздушного шара.

— Очень здорово.

— Я старалась. А если я особенно стараюсь, мне даже платят за это деньги.

Ник с интересом рассматривал одну из фотографий, сделанную, как казалось, с облаков, в тот момент, когда солнце только что взошло и не успело рассеять серебристую пелену тумана, нависшую над темной грядой округлых холмов. Увлекшись, он почти не слышал ее.

— Платят вам? Кто же?

— Мм. Издатели календарей. Местные туристические агентства, ищущие материал для открыток.

Ник, повернувшись, в изумлении уставился на нее.

— Это правда? Мне и в голову не приходило, что вы так… предприимчивы. — Он хотел снова обратиться к фотографии, но почему-то не мог отвести глаз от ее лица. Ему никогда раньше не приходилось видеть такой нежной и гладкой кожи, таких блестящих каштановых волос, похожих на яркий шелк. А глаза, эти прозрачные серые глаза…

Внезапно Ник почувствовал, что борется с диким желанием пересечь комнату и… вот те раз… схватить ее и крепко прижать к себе, чтобы легкая лиловая ткань смялась под его руками.

— Вы не подождете, пока я схожу за Кэти? — спросила она, и яркие пятна румянца вдруг вспыхнули у нее на щеках. Он поднес руку к глазам, пытаясь отогнать непрошеное видение. Боже милостивый! Что это на него нашло?

— Подождать здесь? Конечно. — Он почувствовал странную досаду. Она уже хочет от него отделаться. Но разве он сам не хотел в точности того же — просто забрать Кэти и тут же уехать?

Он сел на диван и постарался избавиться от мыслей о Челсии Лаутон. Но она крепко засела у него в голове, эта женщина, которая однажды так неудачно приземлилась у него на глазах и которая делает такие потрясающие фотографии и зарабатывает на этом.

Но через несколько секунд он вскочил и принялся тщательно исследовать комнату. На календаре над столом он увидел какие-то карандашные пометки. Так, расписание полетов. «Катание с мальчиками на роликах». Какие еще мальчики? На мгновение Ник представил ее в окружении дюжины поклонников, и эта картина заставила его болезненно поморщиться. Оставалось надеяться, что «мальчики» обозначают ее племянников. Другая пометка, «Стрижка», была перечеркнута, и сверху нее надписано: «Выплата страховки».

На столе лежала газета, раскрытая на странице с объявлениями о работе, некоторые были обведены красным кружком, а в корзине для бумаг он обнаружил счет за починку нейлоновой оболочки для шара. Сумма, указанная в счете, неприятно его поразила. Он отвернулся, убеждая себя, что внезапно возникшее чувство вины — всего лишь результат непрошеного любопытства. Нечего совать нос в чужие дела. Лучше он посмотрит вот на эти призы.

Все они были завоеваны Челсией за последние восемь лет, присуждены за достижения в воздухоплавании и получены в самых различных местах, начиная с Нью-Мехико и кончая Мейном, что и было обозначено на каждом. Ник рассматривал посверкивающие трофеи и чувствовал все возрастающее замешательство и смущение.

— Обескураживающие награды, — саркастически заметила Челсия, входя в комнату.

Он обернулся на звук ее голоса.

— Я просто глазам своим не верю, — ответил он с улыбкой. Ему хотелось выяснить, что именно она сделала, чтобы заработать призы, и убедиться, что он был не прав, сильно недооценивая ее способности. Но она явно предпочла не останавливаться на этой теме.

— Кэти настаивает, чтобы вы посмотрели котят. — В ее голосе ему послышалось колебание. — Но вы можете и не ходить, если вам не хочется.

— Почему вы решили, что я не хочу?

— Там собрались все мои домашние. Мой брат, Ларри, и Мими, а еще моя младшая сестренка, Джуди, и ее муж, Роб. Не думаю, что вы горите желанием с ними встретиться.

— Простите. Я, кажется, прервал какое-то ваше торжество?

Она тихонько рассмеялась, и Ник обнаружил, что ее смех доставляет ему огромное удовольствие.

— Да. Вторник. Это своего рода традиция — собираться всем вместе на обед по вторникам.

— Тогда не смею вас задерживать, только заберу Кэти и уеду.

— Я все пытаюсь вам втолковать, что вы не можете пройти к Кэти, минуя их.

— Торжественно прошествовать сквозь строй? — Он пожал плечами. — Что ж, ладно.

— Серьезно? Вы не против, с ними увидеться?

— Конечно, нет. — Ему, надо признаться, раз от разу все больше нравились переливчатые интонации ее голоса. — Но сначала вы должны рассказать мне о ваших призах.

— Вам на самом деле интересно?

— Начинайте, прошу вас. Удовлетворите мое любопытство. А заодно похвастайтесь своими успехами.

— Я получила их, участвуя в различных соревнованиях по аэронавтике.

— Гонки на воздушных шарах? Это просто в голове не укладывается.

— Ну, состязаются ведь не в скорости. Призы присуждают за точность, за выполнение определенных фигур. Вот этот, например, я получила за то, что сняла ключ с верхушки столба. И от чего, вы думаете, оказался этот ключ? От моего джипа.

— Вот это номер… то есть вы хотите сказать, что выигрываете что-то вещественное? — Вещественное. Он охнул про себя. Кажется, ему хотелось сказать «существенное». Господи, что за бред он несет.

— Конечно. Вещи. Деньги.

— Неплохо. Но постойте… вы сказали — «точность»? — Он придвинулся к ней так близко, что их руки почти соприкасались. Благоухание гиацинтов становилось все явственнее. — Разве этими штуками можно управлять?

— Нет, но можно, используя перепады высот восходящих потоков, соответственно менять направление.

— Звучит как-то уж очень… мудрено.

— Так и есть.

Ник нахмурился и пальцем тронул бровь. В таком случае Челсия, должно быть, очень искусный аэронавт.

Рядом с призами висела заключенная в рамку фотография длиннющего серебристого автофургона с широкими окнами по бокам, сквозь которые виднелись ряды мягких сидений.

— А это что? — спросил он, чувствуя, как его все больше и больше захватывает волшебная атмосфера этой комнаты.

— Это? — Она засмеялась. — Это мой стимул.

— Ваш… Вряд ли я вас понял.

— Моя мечта. Если б вы увидели мою собственную развалину, то вам сразу бы все стало ясно. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся, заменить ее на эту модель.

— Ах, вот что. — Но он продолжал оставаться в недоумении. Неужели деньгами, зарабатываемыми на воздушных шарах, можно оплатить эту дорогостоящую прихоть?

Она, видимо, почувствовала его замешательство.

— Фургон во всех отношениях необходим мне в работе. Ведь как все происходит? Когда полет заказан, мои будущие пассажиры появляются не просто так, а всегда с кучей родственников или знакомых, которым хочется увидеть все собственными глазами. И естественно, им интересно проследить за полетом от начала до конца. А когда полет заканчивается, нас нужно доставить обратно к месту старта. — Она, вздохнув, долгим взглядом посмотрела на фотографию. — Ладно, хватит об этом. Давайте начнем наш торжественный выход.

Он проследовал за ней в переднюю. Они миновали уютно обставленную гостиную, потом столовую.

— Они все там, в кухне, — пояснила она.

Ник не ожидал, что будет так волноваться. Перед тем как войти, он руками быстро пригладил волосы.

Первым, кто бросился ему в глаза, был Ларри, брат Челсии, как теперь выяснилось. Он стоял у плиты, размешивая соус в большой кастрюле и распевая какую-то арию. Его жена, та самая рыжеволосая медсестра, смеясь, смотрела, как крошечная девочка пытается ухватить что-то с тарелки. А у стоящего посередине стола молодая пара занималась приготовлением салата, кидаясь друг в друга листьями.

Челсия кашлянула. Молодые люди не обратили на это никакого внимания, продолжая все так же увлеченно перебрасываться своими зелеными снарядами, но Ларри тут же обернулся. Ария смолкла, и глаза за стеклами профессорских очков сверкнули гневным недоумением.

Мими подняла голову, и вся ее веселость немедленно улетучилась. «Привет», — только и сказала она, и проявленная ею сдержанность неожиданно огорчила Ника.

Наконец его присутствие заметили и все остальные. Даже малышка, еще не умеющая ходить, тоненьким голоском произнесла «Ох» и воззрилась на него с некоторым испугом. Ник понял, что при его появлении у всех возник один и тот же вопрос. Что он здесь делает, этот ужасный человек, который так орал на Челсию, а теперь выгоняет ее с «Сосновой горы»?

Ему показалось, что Челсия, так же как и он, ощутила напряженность, возникшую с его приходом. Поэтому она, наскоро его представила и, прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, спросила, наверху ли дети. Положение Ника было не из приятных. С Челсией он наладил отношения, но не принял во внимание, что за ней стоит целая семья, которая все еще чувствует себя оскорбленной. Эта мысль не приходила ему в голову, возможно потому, что сам он никогда не знал такой семейной сплоченности и преданности друг другу.

Ларри напоминал Нику шерифа из вестернов — твердым прищуром глаз, молчаливой настороженностью, с которой следил за каждым его движением. Только вместо ружья в руках у него была деревянная ложка, с которой капал соус для спагетти. Неприязнь Ларри беспокоила Ника больше, чем чья-либо другая. Он всегда сожалел, что у него нет брата, он представлял его похожим на Ларри.

— Они там. — Челсия потянула Ника за рукав и повела его через небольшую кладовку.

— Господи, какой огромный дом, просто бесконечный.

— Действительно, он производит такое впечатление. И еще наверху четыре спальни и ванная.

Ник присвистнул.

— Чет мог бы запросить с вас в четыре раза большую плату.

Челсия почувствовала, как в ней закипает гнев, но постаралась взять себя в руки. Сейчас у них вполне сносные отношения, и ей бы хотелось, чтобы они стали еще лучше — ради Кэти, конечно.

— Нам надо пройти в амбар, а оттуда — на чердак. Мама-кошка предпочитает держать своих котят там.

В тусклом свете, пробивающемся сквозь невидимые щели амбара, Ник в нагромождении вещей разглядел три плетеные гондолы, постели для прицепа и, прямо перед двустворчатой дверью, старый голубой фургон, на борту которого был нарисован тот же знак, что и на рекламном щите. Неясное чувство вины снова стало будоражить его совесть, когда он прикинул, сколько старья ей придется с собой перевозить.

— Эй, папа! — позвала Кэти с верхней ступеньки лестницы. — Поднимайся сюда.

В отличие от амбара чердак представлял собой светлое просторное помещение. Сквозь длинный ряд окон вливался прохладный воздух, пол был свежевымыт. Розовый настенный телефон и мощная с виду швейная машинка заставляли предположить, что Челсия проводит здесь немало времени.

— Иди сюда, папа. — Кэти махнула рукой, предлагая подойти поближе к картонной коробке. Рядом с ней на полу, скрестив ноги, сидели два мальчика, удивительно похожие на Ларри.

— Не трогай их, Кэти, — тихо предостерег Ник. — Кошка не любит, когда берут ее котят. Они ведь такие маленькие.

— Я уже трогала. Мне Челсия разрешила, — сказала Кэти голосом послушной девочки.

Ник наклонился и ласково погладил кошку.

— У тебя чудесные малыши, киска: — (Кошка вытянулась и замурлыкала.)

— Вы ей понравились, — улыбнулась Челсия.

Один из котят, покачиваясь на слабеньких лапках, попытался вскарабкаться на своего братишку, но, тут же свалился, перекувырнувшись через голову. Дети так и покатились со смеху. Ник и Челсия встали поодаль.

— Это сыновья Ларри? — спросил Ник.

— Да. Мэтью и Питер. Надеюсь, Кэти не слишком переутомилась. Они играли в прятки и довольно много бегали.

Она прикусила губу. Ему показалось, что ее беспокоит, как к этому отнесется Грейс.

— Уверен, она прекрасно себя чувствует. — Он повернулся, неторопливо оглядывая комнату, потолком которой служила остроконечная крыша. — Чем вы здесь, наверху, обычно занимаетесь?

— В основном ремонтом, починкой. Например, в этом ящике воздушный шар, у которого несколько слабых частей. Это довольно утомительная работа, требуется простегать все куски по отдельности, но таким образом я экономлю деньги. И ремонт должен быть вот-вот закончен — скоро приезжает инспекционная комиссия по оборудованию.

— Вот как? Это что, обычная процедура?

— Конечно. Меня, как и всех других, проверяют. Ежегодно. В том числе и мою квалификацию. — Она самодовольно улыбнулась, будто хвастаясь этим. Однако Ник не собирался извиняться за свою недоверчивость. Призы означают только то, что иногда она действует умело, а иногда так, что хуже не придумаешь. Он видел ее полет. И заметил радостное возбуждение на ее лице. Ей нравится ходить по краю. Это ощущение захватывает ее.

— Кэти, жаль расстраивать ваше веселье, но нам пора идти.

Кэти с неохотой оторвалась от коробки, держа в руках маленький пушистый комочек.

— Можно мне взять одного, папочка? Челсия говорит, что собирается их раздать. Бесплатно.

— Огромное спасибо, — тихо сказал он на ухо Челсии. — Нет, Кэти, не сейчас. Может быть, когда мы переедем в наш собственный дом.

Он почувствовал, как насторожилась Челсия. Он посмотрел на нее, она отвернулась.

— Вы хотите что-то сказать? Она пожала плечами.

— Просто мне показалось странным, что вы не остаетесь у Локвудов.

Он медленно двинулся к лестнице.

— С какой стати мне там оставаться? Он заметил, как она смешалась.

— Ну, ведь не секрет, что вас с Грейс связывают определенные отношения.

Он кивнул, теперь сам, ощущая неловкость.

— И намерения у вас самые серьезные.

— Откуда вам это известно?

— От Грейс.

Он почувствовал, как в нем закипает гнев. Грейс слишком много себе позволяет, предъявляя на него какие-то права.

Но в глубине души он понимал, что вряд ли имеет основание сердиться. Вот уже больше четырех месяцев он повсюду приглашает ее с собой. Время от времени они обсуждают планы на будущее, и, хотя он еще не заводил речи о браке, мысль о женитьбе не раз приходила ему в голову. Так почему же сейчас она вызывает у него такое отвращение?

— Простите. — Щеки Челсии окрасились румянцем. — Я не хотела вмешиваться в ваши дела. Я просто подумала, что, если вы собираетесь п-по-жениться, вам незачем переезжать.

Незачем переезжать. Раньше он об этом как-то не задумывался, но, скорее всего, Грейс действительно захочет остаться в своем доме.

Он покачал головой. Размышлять об этом сейчас ему совсем не хотелось.

— Пойдем, пичужка. Положи котенка назад.

— А можно, я приду сюда завтра? Челсия тронула Ника за руку.

— Кэти может приходить в любое время, когда захочет. Здесь ей всегда рады.

Все внимание Ника сосредоточилось на этом мягком касании. Он заглянул ей в глаза, в их манящую глубину, подернутую серой дымкой.

— Это было бы… — Нет. Нечего и думать об этом! — Надеюсь, вы не поймете меня превратно, но я предпочел бы, чтобы она сюда не ходила.

Свет ее глаз померк. Ей стало больно, хотя она храбро пыталась скрыть свою боль улыбкой.

Ник запустил пальцы в волосы и тяжело вздохнул.

— Лично к вам это не имеет никакого отношения. Я просто хочу, чтобы Кэти была подальше от воздушного шара.

Челсия кивнула.

— Я понимаю.

Хотелось бы знать, почему она выглядит такой огорченной. Неужели чужой ребенок так много для нее значит? Он почувствовал внутри какое-то напряжение, ставшее уже привычным.

— Идем, Кэти.

Когда они снова вошли в кухню, там витал аромат подливки и еще чего-то вкусного. Оба мальчугана бочком подобрались к кухонному столу и запустили руку в хлебницу. По их перемазанным в шоколадном креме рожицам Ник догадался, что они добрались до пирожных. Он усмехнулся. Как было бы чудесно иметь вот таких братишек для Кэти.

— Ник?

Он обернулся. Челсия с каким-то странным любопытством смотрела на него.

— Вы не хотите остаться с нами пообедать? Мы были бы очень рады.

— Спасибо, но нам действительно надо идти.

— Вы уверены?

Кэти потянула его за ремень.

— Соглашайся, папа.

— Ты же знаешь, Грейс, наверное, ждет нас к обеду.

Кэти только усилила его замешательство, когда, в качестве убеждающего довода, произнесла, с неудовольствием наморщив нос:

— У нее сегодня на обед печенка.

Все рассмеялись, что привело его в еще большее смущение.

Они, казалось, были очень милые люди и, разумеется, с огромным вниманием относились к желаниям Челсии. Ник поднял глаза и оглядел окружающие его лица. Он понятия не имел, почему так круто изменилось их мнение о нем, но сомневаться в этом не приходилось. Ему не захотелось уходить отсюда, оставив о себе неблагоприятное впечатление, как о человеке, пренебрегшем гостеприимством Челсии.

— Так ты говоришь — печенка? Тогда я и сам не прочь остаться.

Обстановка, царящая за столом, была сдержанной, но Ник не оставлял попыток ее оживить. Он обсуждал с Мими новейшие достижения в области физиотерапии и привел в изумление Роба, активного борца с загрязнением окружающей среды, своим знанием предмета. Ему даже удалось заинтересовать этим Ларри, который поначалу с большой неохотой поддерживал разговор. Минута проходила за минутой, и Ник, наконец, почувствовал, что его усилия не пропали даром.

Когда обед подходил к концу, он был уже уверен, что сможет затронуть такой чувствительный вопрос, как реорганизация «Сосновой горы». Ему подумалось, что всем им, живущим в этом районе, небезынтересно будет узнать о намечаемом переустройстве, и он не ошибся. Конечно, он ощутил определенную перемену к лучшему в их отношениях, и когда они с Джуди дружно потянулись за последним оставшимся куском пирога и затеяли по этому поводу нечто вроде дружеской, чуть ли не родственной потасовки, у него потеплело в груди.

Время от времени Ник поглядывал на Челсию, сидевшую за столом напротив, и встречал недоверчивый взгляд ее широко раскрытых глаз. Она старалась держаться в тени, а он подозревал, что такое поведение ей обычно не свойственно. Он только надеялся, что не выглядит в ее глазах болваном и не стесняет ее. И он делал все, чтобы развеселить детей разговорами и игрой, хотя они в этом вряд ли нуждались.

В конце концов, Мими объявила, что больше ни минуты не может смотреть на грязные тарелки. Все медленно поднялись из-за стола. Ник с удовлетворением отметил, что никто не стал возражать, когда он поспешил предложить свою помощь.

Ник оказался последним, кто покидал комнату. Это получилось как-то само собой, что они с Челсией вдвоем проследовали в переднюю.

— Спасибо за чудесный вечер. Угощение было отменным.

— Я рада, что вы остались.

Кэти, проскользнув между ними, выбежала на крыльцо и помахала мальчикам рукой. Ник и Челсия помедлили у порога.

Она выглядит какой-то невеселой, подумал Ник. Почти подавленной. Им снова овладела тревога. Неужели его попытки завоевать доверие ее семьи она восприняла, как пренебрежение к ней? И если его догадка верна, почему ее это так заботит?

— Я провел сегодня потрясающий вечер, — рискнул он заметить. — У вас такая семья…

— Гм, все мы не без странностей.

— Нет, я думаю, они действительно необыкновенные люди. Они мне понравились.

Она безропотно вздохнула.

— Вы им, видимо, тоже.

С ощущением, будто делает шаг в пустоту, он пальцем дотронулся до ее подбородка и, приподняв лицо, заглянул прямо в глаза.

— Но не вам. Вам я по-прежнему не нравлюсь, ведь так?

Ответ, казалось, дался ей с трудом:

— А я — вам. Почему бы не сказать прямо? Ник всматривался в ее лицо, разрумянившееся и еще больше похорошевшее, и чувствовал, как голова у него начинает кружиться, словно он хлебнул лишнего.

— Вот тут вы не правы. Я только не хочу, чтобы вы мне понравились, — прошептал он.

Она подняла на него глаза, и в них мелькнуло изумление; ничего удивительного, он сам был изумлен не меньше, выговорив эту странную фразу. Невнятно попрощавшись, он развернулся и поспешил уйти.

 

Глава седьмая

Последующие несколько дней были небогаты событиями, но потом разразилась беда. Все это утро Челсия занималась тем, что приискивала себе что-нибудь подходящее для жилья и работы, и ее старый бедняга фургон, хрипя и кашляя, с трудом преодолевал один холм за другим, пока вдруг не выдохся окончательно. Она привыкла к перебоям в моторе, но теперь заклинивало сцепление, и это было уже что-то совершенно новое.

Челсия тут же повернула к городу и почти что добралась до него, однако последние две мили ей пришлось протащиться на буксире.

Теперь она сидела на скамейке у бензоколонки, уронив голову на руки. Она устала до изнеможения, ей казалось, что последние силы оставляют ее и к ней подступает отчаяние.

Бак, механик, к которому она всегда обращалась со своими затруднениями, сейчас осматривал ее фургон. Если хоть немного повезет, он сотворит обычное чудо, и она снова покатит на своей развалюхе.

Но Челсию не оставляло подозрение, что удача от нее отвернулась. За это утро она не нашла ничего мало-мальски подходящего для жилья, она все еще понятия не имела, как и куда ей перевезти рекламный щит, а что ее ждет с фургоном — тоже неведомо.

Она вытянула ноги и прислонилась спиной к нагретой солнцем кирпичной стене гаража. Почему именно сейчас? — спросила она себя, борясь с желанием заплакать.

Она закрыла глаза, и тут же перед ней возник образ Ника Таннера. Черт бы его побрал! Он — причина всех ее бед, наихудшая из которых заключалась в том, что мысли о нем не оставляли ее ни днем, ни ночью. Никакая работа, никакие заботы не могли их изгнать. Они приходили к ней, когда она меньше всего их ожидала, — ей вспоминалось, как он непринужденно пошучивал с Робом за обедом в тот вечер или как обучал малышку Бесс игре в куличики.

До его прихода Челсия просила своих родственников быть с ним полюбезнее, но согласие, которого они достигли, превзошло все ее ожидания. Тогда ей пришло в голову, что Ник деловой человек и очаровывать людей — часть его профессии. Но возможно, теперь это стало его второй натурой. Умение завоевывать друзей, влиять на окружающих — этим он, несомненно, владеет в совершенстве. Приходится признать, что он пленил всех, стоило ему только захотеть.

Но одна мысль не давала ей покоя. Если это только притворство, то чем его можно объяснить? Что ему за корысть подлаживаться к ее семье? А он явно добивался расположения всех ее домашних. Она хотела, чтобы они были с ним вежливы, но они явно перестарались. Ник был центром всеобщего внимания, он и все его безрассудные, нелепые планы насчет «Сосновой горы». Они даже и думать забыли, что эти его планы перечеркивают всю ее жизнь.

Челсия старалась насладиться светом солнца, согревающим ей лицо. Забудь его, приказала она себе. Скорее всего, их пути больше не пересекутся. Он ясно дал ей понять, что не хочет, чтобы Кэти бывала в ее доме, не хочет, чтобы его дочь думала о воздушных шарах. Забудь его, повторила она, чувствуя, как солнечные лучи пронизывают усталые мышцы.

Но как это сделать? Честно говоря, его чары подействовали на нее нисколько не меньше, чем на ее семью. Вряд ли ему пришло в голову специально этого добиваться — в продолжение вечера он едва перемолвился с ней словом. Но она была очарована. Вслушиваясь в его теплый, волнующий голос, рассказывающий о «Сосновой горе», вглядываясь в его выразительные глаза, в его прекрасно очерченный рот, она ощущала, как это чувство все сильнее опьяняет ее.

А их разговор у дверей… Когда она вспоминала об этом, на лице у нее возникала непроизвольная улыбка. Она нравится Нику. Он сам в этом признался, хотя и не без внутренней борьбы. Она нравится ему. Разумеется, лично для нее это не может иметь никакого значения. Этот мужчина собирается связать свою судьбу с Грейс Локвуд. Но все равно, это такая чудесная новость — для Кэти, конечно. Все-таки есть надежда, что ей удастся совершить воздушное путешествие.

Грейс. Веки Челсии вздрогнули. Непонятно, почему при мысли о том, что Ник встречается с Грейс, она испытывает странное беспокойство. Грейс привлекательна, разумна, она замечательная хозяйка. Но что-то есть в ней такое, что постоянно раздражает. Она начисто лишена чувства юмора, в ней присутствует какая-то жесткость, косность… дурацкая непреклонность! Известно, что любовь слепа, но этот союз кажется каким-то противоестественным.

— Вот, оказывается, чем вы весь день занимаетесь, Лаутон!

От неожиданности она вздрогнула и широко раскрыла глаза.

— Ник! — Она выпрямилась, ощущая неровные толчки сердца.

Он стоял, ожидая заправки, у открытой дверцы машины, его глаза смеялись. И мгновенно Челсия поняла, что ей совершенно наплевать, встречается ли он с Грейс или с кем бы то ни было.

Ник отвинтил крышку бензобака и взялся за насос. — Что вы здесь делаете?

Челсия увидела, как взбугрились мышцы под кремовой рубашкой. Он, должно быть, постоянно упражняется, чтобы быть в форме. Не супермен, конечно, но у него широкие плечи, сильные мускулистые руки. Она пальцем показала на открытые ворота гаража:

— Мой фургон.

— Что с ним такое?

— Еще не знаю. — Она продолжала его рассматривать, попутно спрашивая себя, почему ее так влечет к нему. Если уж говорить откровенно, ей приходилось встречаться с парой ребят, у которых и фигура, и внешность были не хуже. Но, ни разу еще так не трепетало сердце, ни к кому так не стремилась душа. Ник разбудил в ней, то тайное, женское, скрывавшееся в глубинах ее существа, не доступных разуму. Она нахмурилась, недовольная собой. Какое право она имеет так о нем думать? Этот мужчина принадлежит другой. А, кроме того, он ей враг! Он разрушил ее жизнь.

Но эти аргументы не возымели никакого действия. Чувства, будто взбунтовавшись, жили своей собственной жизнью, отказываясь подчиняться доводам рассудка.

Он кончил заправляться, расплатился и направился к ней. Пульс, стучавший с перебоями, стал теперь совершенно неуправляемым.

— Ну вот, — сказал он, присаживаясь рядом, — не возражаете, если я присоединюсь к вам?

— Это не моя территория. Обеденный перерыв?

Он кивнул, не отрывая глаз от ее лица. Интересно, заметит ли он на нем следы невзгод этого утра? Ей бы этого не хотелось. Какое ему до них дело? И нечего так пожирать ее глазами.

— Как продвигаются поиски дома? — спросил он.

— Пока… А откуда вы знаете?

— Знаю что?

— Что я… Впрочем, неважно. Пока никак. А ваши дела?

Только Ник собрался ответить, как из гаража вышел Бак, на ходу вытирая руки замасленной тряпкой. Челсия проворно вскочила, в тревожном нетерпении ожидая, что он скажет, и всей душой надеясь на благоприятный исход. Ей позарез нужно забрать фургон прямо сейчас, и в то же время она не в состоянии оплатить еще один счет.

Бак покачал косматой седой головой.

— Хочешь услышать сейчас или отложить на потом?

Она похолодела.

— Неужели так плохо?

— Да. Полетела трансмиссия.

У нее перехватило дыхание, как после удара.

— Ты уверен?

— Хотел бы я сказать «нет».

— Сколько стоит ремонт?

— Охота тебе с ним возиться!.. Этот фургон простаивает здесь каждый месяц. Я могу предложить шикарный «додж» в обмен на твою развалину.

Челсия взглянула на скамейку, но Ник с отсутствующим видом расхаживал на почтительном расстоянии.

— Ремонт фургона обойдется мне дешевле, чем покупка новой машины.

— А проку? Только выкинешь деньги на ветер.

— Бак! — Ей так не хотелось его просить. — Может быть, через несколько месяцев. Во всяком случае, не сейчас. Во сколько мне может встать трансмиссия?

Он вздохнул, затем назвал сумму. Ей захотелось хлопнуться в обморок. Потерять сознание было бы гораздо лучше, чем переживать это потрясение, владея всеми своими чувствами.

— Детка, с тобой все в порядке?

— Да. Все нормально. — Она расправила плечи. — Когда он будет готов?

— Через пару дней.

— Тогда приступай.

— Что ж, если ты настаиваешь. А как ты доберешься до дому?

Челсия, как бы в задумчивости потерла лоб. На самом деле она попыталась незаметно вытереть внезапно навернувшиеся на глаза слезы.

— Я ее подвезу.

Бак окинул Ника оценивающим взглядом.

— Ну, тогда все в порядке, Челсия.

Она кивнула. Механик помахал ей рукой и направился в гараж.

— Мне ужасно неловко вас затруднять, — сказала она, садясь в «вольво». — Я очень ценю вашу любезность.

— Пустяки. Мне это только приятно.

Машина тронулась. Челсия закрыла глаза, радуясь, что Ник ни о чем ее не расспрашивает. Когда она приедет домой, нужно серьезно обдумать, как ей теперь жить. Может быть, стоит поискать себе другую работу, снять комнату с кем-нибудь на двоих. Совсем не таким рисовалось ей будущее в мечтах. Она надеялась, что к этому времени жизнь обретет хоть какую-то прочность и постоянство, а теперь все, что ей остается, — это приспосабливаться к обстоятельствам.

Когда она снова открыла глаза, они уже ехали по дороге на «Сосновую гору». Показался ее дом, но Ник как будто не собирался притормаживать.

— Эй! — Она указала на дом, остававшийся позади, но он продолжать ехать, едва приметно улыбаясь. — Ник! Куда вы?

— На ланч. Составите мне компанию?

— Это лишнее. — Челсия выпрямилась, а он уже сворачивал на скоростное шоссе. — Что вы делаете!

Он сверкнул белозубой улыбкой, от которой у нее затрепетало сердце.

— Хотите правду? Вы выглядите так, будто вам нужна небольшая передышка.

Челсия старалась изо всех сил, чтобы у нее не задрожали губы. Такого участия она от него не ожидала.

— Куда вы меня везете?

— Откровенно говоря, сам не знаю… Давайте поедем, куда глаза глядят, обследуем окрестности — и на что-нибудь наткнемся. С тех пор, как я здесь поселился, у меня все не хватает времени, чтобы как следует осмотреться. Значит, для меня это тоже будет передышка. — Он бросил взгляд на дорожный указатель. — Гм, Стокбридж. Звучит очень мило. Всегда хотел посетить Стокбридж.

— Вы хотите сказать, что никогда там не бывали? Ни разу?

— Надеюсь, это обстоятельство не очень сильно повредит мне в ваших глазах, Челси.

Она слабо улыбнулась в ответ. Ник Таннер открывался ей своей новой стороной. Оказывается, он умеет быть и веселым, и добродушным. И ей ужасно понравилось, с какой легкостью он произнес «Челси». Это прозвучало так дружелюбно и непринужденно, будто уменьшительное имя стало для него уже привычным.

— Стокбридж очень славный городок. Там можно сходить в картинную галерею Нормана Рокуэлла. Он прожил в этих местах большую часть жизни, как известно.

Спустя несколько минут они уже ехали по главной улице города. Несмотря на то, что сезон еще не начался — был только май, — в магазинах толпилось множество туристов.

— Вот, кажется, то, что нам нужно. — К ее удивлению, Ник резко свернул в сторону, к свободному месту на автостоянке.

Она подобрала с пола сумку, соскользнувшую с колен, и взглянула на огромное белоснежное здание гостиницы, вход которой украшали вазоны с яркими геранями.

— То, что нам нужно? Ник, да ведь это «Двор красного льва»!

— Ну да, я слышал о нем. Шикарный ресторан. Великолепная кухня. Здесь мы и перекусим.

Она молчала.

— Угощаю я.

— Для такого места я несоответствующее одета. Ник с преувеличенно важным видом поправил свой галстук.

— Полагаю, этого вполне достаточно для нас обоих.

В течение полутора часов они просидели за столом, с аппетитом поглощая вкуснейшую еду. За разговором Ник всячески старался избегать серьезных тем. Они болтали ни о чем, и, когда принесли сладкое, Челсия чувствовала себя уже намного лучше. Она проглотила ложечку клубничного мороженого и удовлетворенно вздохнула.

— Между прочим, а где Кэти?

Ник размешивал в чашечке кофе. Он уже покончил с десертом и, казалось, с большим удовольствием наблюдал, как Челсия лакомится мороженым.

— С Грейс. Они начали заниматься, и у них отлично получается.

Челсия, словно в задумчивости, начала чертить ложкой борозды в своем сладком блюде. Кэти — щекотливая тема для разговора.

— Это… неплохо, — наконец выдавила она после неловкой паузы.

— Что с вами?

— Ничего.

— Нет, что-то вас явно не устраивает. Во всяком случае, голосом вы это выразительно показали.

— Спасибо. — Она попыталась улыбнуться, но, видимо, у нее это неважно получилось.

— Пожалуйста, объяснитесь. Я хочу знать, в чем дело.

Челсия отодвинула в сторону недоеденное мороженое.

— Ладно, я скажу. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется неправильным, что Кэти не ходит в обычную школу.

Ник откинулся назад и посмотрел на нее долгим взглядом, в котором не осталось и следа от прежнего добродушия.

— Так я и думал.

— Простите, это, разумеется, не мое дело…

— Не стоит извиняться. Я сам тысячу раз ломал над этим голову и наконец, пришел к выводу, что принял верное решение. Вы должны понять, что Кэти давно уже нормально не учится. Из-за своих операций она, очень много пропустила. Ей полагалось бы быть сейчас во втором классе, а она занимается по программе первого.

— О, я не знала. — У нее защемило сердце. — Но ведь это так понятно после всего, что она перенесла.

— Вы не знаете и половины, Челси. — В его глазах промелькнула боль. — Домашние учителя — наилучший выход. У нее был один в Бостоне и очень ей помог, да и у Грейс получается неплохо.

— Да, я знаю.

— Я говорил недавно с директором местной школы. Он предложил мне стандартные тесты, по которым можно проверить, каковы ее успехи, и если она наберет нужное количество очков, по его словам, никаких проблем с выдачей свидетельства об обучении не возникнет.

Челсия готова была признать, что это вполне разумный путь.

— Так, значит, в сентябре Кэти пойдет в школу? Во второй класс?

— Нет. Я хочу, чтобы она продолжала заниматься с Грейс. Домашнее обучение — именно то, что нужно Кэти в ее ситуации. Особое внимание, индивидуальный подход. По сути, она очень способный ребенок. И она моментально нагонит своих сверстников.

И опять Челсия готова была с ним согласиться. Но что-то ее останавливало: возможно, она не видела ничего хорошего в том, что Кэти будет проводить столько времени с Грейс.

Ник, поглядывая из-за края чашки, следил за выражением ее лица.

— У вас такой вид, будто я решил заточить свою дочь в тюрьму.

Челсия попыталась улыбнуться.

— Просто я подумала, что ей придется многого лишиться. Друзей, общения и тому подобного.

— Боюсь, единственное, что она приобретет, если будет ходить в школу с другими детьми, — это чудовищный комплекс неполноценности.

— Кэти?

— Именно. Она всегда будет на шаг позади своих одноклассников — во всем, что касается образования, эмоционального и, разумеется, физического развития.

— Но ведь сейчас ей гораздо лучше.

— Ей никогда не будет лучше, Челсия, — ответил он с такой горечью, какой она и вообразить себе не могла. — Во всяком случае, полностью она не выздоровеет никогда.

— И что же, вы собираетесь держать ее взаперти всю оставшуюся жизнь?

 — У нее будет много возможностей встречаться с другими детьми.

— Ник, я знаю, это не мое дело, но вы никогда не задумывались над тем, что, пожалуй, чрезмерно оберегаете Кэти? Может быть, раньше такое обращение было необходимо, но ведь ей надо расти, развиваться.

— Черт возьми, Челси! По-вашему, я против ее развития? Вы думаете, Я не хочу, чтобы у нее все было хорошо? Но давайте посмотрим фактам в глаза. Она же…

— Калека?

Ник тяжело вздохнул.

— Я люблю Кэти, — сказал он, вложив в эти слова столько глубокого чувства, что у него задрожал голос. Помолчав, он добавил: — У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, от чего ей придется отказаться в жизни, обо всех этих радостях, которые для других девочек считаются само собой разумеющимися. Танцы, спорт… да мало ли что еще! В их возрасте это представляется таким важным.

— Насколько я могу судить, единственное, что ей может помещать, — это вы сами.

Он так и застыл, совершенно ошеломленный ее словами. Она тут же почувствовала себя виноватой.

— Простите. Я никакого права не имела так говорить. Просто меня беспокоит, что с ней обращаются, как с инвалидом. И я не могу не думать, что для нее будет лучше, если ей перестанут напоминать о прошлом и дадут возможность жить нормальной жизнью.

Ник печально покачал головой.

— Это невозможно забыть. Вы бы тоже не смогли, доведись вам пережить такое. И я не вижу ничего плохого в том, что оберегаю ее. Я ей отец. Вот все, что я могу сказать.

Челсия открыла, было рот, чтобы возразить, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы у нее пропало всякое желание прекословить. После многих лет общения с родителями, у которых дети лежали в больнице, она знала, что такое страдание, а Ник глубоко страдал.

— Давайте не будем спорить, Ник. Сегодня все… — она окинула глазами изысканно сервированный стол, роскошный зал, в котором они сидели, и взгляд ее снова вернулся к нему, — все было изумительно. Мне не хочется испортить нашу встречу.

— И не надо.

Она робко улыбнулась, но его лицо оставалось серьезным.

Когда они сошли с тротуара, собираясь сесть в машину, Ник взял ее за руку.

— Подождите. А если нам немного пройтись? Мне что-то пока не хочется возвращаться. А вам?

Челсия кивнула. Может быть, прогулка рассеет напряженность, омрачившую эти последние минуты?

Около часа они провели, слоняясь по близлежащим магазинчикам. Один Нику особенно понравился — с пузатой печкой и скрипучими половицами.

— Что бы нам такое еще предпринять? — раздумчиво спросил он, когда они снова вышли на улицу. Настроение у него, казалось, совершенно исправилось. Челсия засмеялась. — Развлекайте меня, Челси. Все последние десять лет я только и делал, что сидел, как приклеенный в тридцатиэтажном банке.

— Хорошо. Как насчет того, чтобы пойти в музей Рокуэлла?

Ник на мгновение задумался.

— Ну, нет. Сегодня для этого слишком хорошая погода. Как-нибудь в другой раз.

Они неторопливо шли, засунув руки в карманы, по временам сталкиваясь плечами. Ну, просто закадычные друзья, да и только.

— Я, кажется, знаю, куда нам направиться, — объявила Челсия, когда они подошли к машине. — Есть такое место — Баш-Биш-Фолз. Вы там не бывали?

— Баш… что? Я даже выговорить этого не могу.

— Тогда поехали. Я буду показывать дорогу.

Они держались южного направления. Ник приступом брал крутые холмы и повороты, проявляя такое воодушевление, что у Челсии просто сердце радовалось. Хотя она прожила здесь всю жизнь и прекрасно знала эти места, сейчас ей казалось, что она видит все впервые.

— Баш-Биш — это заповедник, — объяснила она. — Поверните здесь.

Они оставили машину на обочине, и пошли вверх по лесной тропинке.

— Ларри сказал вам, что мы случайно встретились прошлым вечером?

— Нет. Я еще не виделась с ним сегодня, — ответила она.

— Гм. В аптеке. — Ник устремил взгляд вперед, вглядываясь в лесную чащу. Где-то справа журчал ручей. Воздух был свежим и благоуханным. Ветерок, шурша листвой, шептал о новой жизни. — Так вот, мы с ним разговорились, и он разъяснил мне, что произошло в тот день, когда вы своим воздушным шаром на бреющем полете атаковали лыжную базу.

У Челсии потеплело на сердце. Кажется, она оправдана в его глазах.

— Я должен принести вам свои извинения — насчет вас я заблуждался. Ларри рассказал мне об этом самонадеянном мальчишке и о том, как вы пытались проучить его.

— Знаете, о тех, кто пренебрегает правилами управления аэростатом, я невысокого мнения. Может быть, вы не поверите, но я самый осторожный воздухоплаватель в мире, какого вы когда-либо видели, Ник. Это единственная добродетель, которой требовал от меня дед. Он всеми способами вдалбливал в меня, насколько это важно, — рассказывал всякие устрашающие истории, заставлял читать сообщения…

— Из того малого, что я услышал о нем у Локвудов, я понял, что это был человек необыкновенный.

— Он появился в моей жизни, как раз вовремя.

— Гм. Ваш отец к тому времени умер?

— Да, и дедушка тогда мне очень помог. Мы с ним были настоящие товарищи. Питали одну и ту же страсть, которой никто не понимал.

— Страсть к воздухоплаванию?

— Именно. От вас я и не жду понимания. Чтобы понять, надо это испытать самому.

— Что маловероятно. Челсия вздохнула.

— Воздухоплавание на самом деле совершенно безопасная вещь, уверяю вас. Я в этом деле не новичок. Мне все равно, полетите вы или нет, но я считаю, что такие ощущения стоят того, чтобы их пережить. Это что-то необыкновенное, почти мистическое. Перестаньте смеяться. — Она шлепнула его по руке.

— Уж если говорить о мистике… — Внезапно Ник остановился, как будто его пригвоздили, заметив, наконец, небольшой водопад, к которому она его подвела. Вырываясь из каменной расщелины, он падал отвесно с высоты пятидесяти футов в прозрачное озеро, дно которого было покрыто валунами.

Сойдя с тропинки, они отыскали местечко, где можно присесть, и в полном молчании наблюдали за падающими струями. Пока они сидели, любуясь водопадом, Челсия все больше проникалась чувством какой-то странной близости, которая возникла между ней и Ником, как будто она знала его гораздо лучше, чем это было на самом деле. И что самое интересное, это нисколько ее не удивляло, несмотря на их краткое знакомство.

— С этим водопадом связана одна легенда, — тихим голосом сообщила она. — Рассказывают, будто юная индианка из-за несчастной любви бросилась вниз с этой кручи и разбилась насмерть. И будто дух ее все еще бродит здесь поблизости и, если хорошенько прислушаться к шуму падающей воды, можно разобрать, как она плачет.

Она неловко улыбнулась. Признаться, история прозвучала довольно-таки слащаво. Однако в воцарившемся внезапно молчании Челсия вдруг поняла, что оба они, затаив дыхание, напряженно вслушиваются. Поймав себя на этом, они рассмеялись.

Теплый майский ветерок над их головами шелестел молодой листвой. В кронах деревьев возились птицы, хлопоча над своими гнездами. Ощущение возникшей между ними близости было таким всепоглощающим, что она почувствовала непреодолимое желание разделить его с Ником.

— Ник? — Ее голос прозвучал тихо и неуверенно.

— Мм. — Он сидел, прижав к груди колено и опершись на него подбородком.

— Насчет моего воздухоплавания… Это безопасно, но несколько раз в своей жизни я была на волосок от гибели.

Он повернул голову и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Мне доводилось попадать в сложные положения… переживать очень неприятные минуты. Однажды это случилось со мной, когда мы летели над горами, и я попала в горизонтальный поток, своего рода небольшой вихрь. — Она замолчала. — Не знаю, почему я это рассказываю. Вы и так с предубеждением относитесь к идее…

— Нет. Продолжайте. Она пожала плечами.

— Подобного ужаса я никогда в жизни не испытывала. Помнится, я подумала: вот оно, сейчас умру.

Ник опустил руку ей на плечо, словно хотел защитить.

— Но, слава Богу, вы живы, и это непреложный факт. Так что же было потом?

— Не знаю. Вернее, знаю, что я что-то делала, но как и почему — не помню. Я была в совершеннейшей панике. Помню только, что я вдруг открыла горелку, и шар стал подниматься. Положение было отчаянное. Корзина вертелась волчком… Я слышала, как что-то лопается, разрывается. Но внезапно все прекратилось. Я вырвалась из этого ужаса. Я с ним справилась. Я поднялась над ним! — В ее голосе звучало изумление, как будто ока до сих пор не верила, что спаслась.

Ник с облегчением вздохнул. Его рука передвинулась с плеча ей на спину.

— Может быть, помог дедушка.

— Может быть, и так. — Она взглядом следила за игрой солнечных бликов на его лице, на темно-каштановом шелке его волос. Он заметил, что она наблюдает за ним, и мгновенно убрал руку.

Челсия почувствовала замешательство. Она пыталась уверить себя, что рука на ее плече — всего лишь жест, продиктованный желанием успокоить. Но вопреки рациональным доводам ее не покидало странное ощущение — словно электрический разряд прошел сквозь нее от прикосновения Ника. Ей стоило больших усилий прийти в себя.

— Ник? — Да?

— Думаю, я рассказала об этом случае, чтобы вы поняли: то, что я перенесла, научило меня быть предельно осторожной. Я не хочу снова испытать нечто подобное — я слишком дорожу своей жизнью и жизнью тех, кто доверился мне.

Ник, сдвинув брови, слушал ее, задумчиво глядя в пространство. Интересно бы знать, что за мысли бродят у него в голове.

— Нам пора, — произнес он, взглянув на нее с мимолетной улыбкой. — Уже больше четырех.

Она вздохнула. Действительно, пора. Жаль, что время промелькнуло так быстро. Всю обратную дорогу Ник промолчал, погруженный в собственные мысли, и Челсия не делана попыток с ним заговорить.

 

Глава восьмая

Ларри позвонил Челсии на следующий вечер. Днем он оформил покупку собственного воздушного шара и был в чрезвычайно приподнятом настроении.

— И вот еще что, сестричка. Мне позвонили по телефону и заказали полет. Поэтому я хочу знать, свободна ли ты завтра утром.

Челсии показалось странным, что позвонили не ей, а Ларри. Возможно, это кто-то из его приятелей по школе.

— Да, свободна. Сопровождать полет будешь ты или мне попросить кого-нибудь из учеников?

— Видишь ли, я хотел бы полететь сам. Ты не против?

— Ну, разумеется, нет. — После того, как Ларри получил лицензию на управление аэростатом, она время от времени передоверяла ему пилотские обязанности, соответственно их оплачивая. — Ты берешь меня в свою команду?

— Это зависит от одного обстоятельства.

— Что еще за обстоятельство?

— Не знаю, захочешь ли ты сама, когда услышишь, кто пассажир.

— Ради Бога, Ларри, скажешь ты, наконец, в чем дело! Кто это?

— Ник Таннер.

Челсия будто получила удар в солнечное сплетение.

— Ник согласился подняться на воздушном шаре?!

— Не согласился, а напросился.

— Я просто не могу в это поверить!

— Меня это тоже удивило.

— А Кэти полетит?

— Нет. И он взял с меня обещание, что я ничего ей об этом не скажу. Видно, ребенок его постоянно донимает.

— Похоже на то. А почему он позвонил тебе? — спросила Челсия.

— Не знаю.

— Может, он решил, что с мужчиной будет надежнее?

— Или посчитал, что легче прийти с повинной ко мне.

Скорее всего, Ларри прав. Тем обиднее.

— У меня такое ощущение, что Ник предпочел бы, чтобы ты вообще не узнала об этом полете.

— Думаю, так и есть: Но, что я знаю совершенно точно, так это то, что я там буду, хочет он этого или нет.

Челсия положила трубку на рычаг и тяжело опустилась в кресло. Ее охватило что-то вроде нервного озноба. Минут десять она сидела, мерно раскачиваясь, потом вдруг схватила трубку и набрала номер.

— Ларри, я хочу попросить тебя об одолжении. Я обещала малышке Леандро, что в ближайшее время возьму ее покататься на воздушном шаре. Думаю, не стоит больше откладывать. Ты не возражаешь, если она полетит вместе с Ником?

— Нет. Конечно, нет.

— Хорошо. Но это еще не все. Ты не против, если я полечу вместо тебя? Я заплачу тебе, как обычно, за оформление заказа и за пилотирование.

Ларри ответил не сразу.

— Ты начальник, — произнес он, наконец, уступая.

Восьмилетняя Хезер Леандро прибыла на стартовую площадку вместе с матерью. Ник еще не приехал. Солнце клонилось к закату, погода стояла довольно теплая, но маленькая Леандро была экипирована основательно: брюки, куртка, ботинки на толстой подошве. Из-под поднятого капюшона выглядывало радостно-возбужденное личико. Она уже не первый раз отправлялась в полет, и, пожалуй, ее можно было назвать бывалым покорителем небесных высот. Когда появился Ник, она как раз расправляла складки растянутой на площадке оболочки, в то время, как Челсия прилаживала к ее основанию лопасти вентилятора. Воздушный шар начал вздыматься, наполняясь воздухом.

Ник вылез из машины и подошел к ним, смущенно улыбаясь.

— Я так и знал, что без вас тут не обойдется, Челсия. Разве позволено мне взлететь, без вашей опеки, хотя бы и на самый краткий миг?

Челсия махнула рукой и усмехнулась.

— Да, тут уж, видно, ничего не поделаешь, Ник. — Ларри выступил вперед и пожал ему руку. Шум вентилятора помешал услышать их дальнейший разговор, но по острому взгляду, брошенному Ником в ее сторону, Челсия догадалась, что Ларри сказал ему, кто сегодня будет пилотом.

— Для воздушной прогулки вечер обещает быть великолепным, — сказала Челсия, обращаясь к Нику. — Особенно для первого раза. Ветра совсем нет, видимость идеальная…

Он перемахнул через борт.

— Это не совсем то, о чем мы договаривались. Я заказывал полет для себя одного. Думал, что полечу в единственном числе.

— Вы что, не хотите меня брать?

Хезер выступила вперед. Ее блестящие темно-карие глаза были устремлены на Ника. Ослепительно улыбнувшись, она с важностью произнесла:

— Не бойтесь, мистер. Я знаете, сколько раз подымалась! Это здорово.

Ник тяжело вздохнул — и рассмеялся, очевидно смирившись со своим положением.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Какой вы молодец! Разве что морально. — Челсия весело подмигнула.

Когда воздушный шар был почти готов оторваться от земли, она подозвала мать Хезер, молодую привлекательную брюнетку, которая стояла, опершись на дверцу машины, ожидая, когда они взлетят.

— Хотите к нам присоединиться, Джен?

— Вы это серьезно? — Джен знала, как дорого стоит полет.

— Разумеется, серьезно. Прошу вас.

— Что ж, если вы настаиваете… В таком случае не откажусь. — Она влезла в корзину. — Привет. Я Джен Леандро, мать Хезер.

— Ник Таннер, — представился он в ответ.

— Отлично, мы трогаемся. — Челсия отстегнула привязной канат и бросила конец Ларри. Она открыла горелку, и вырвавшийся оттуда столб огня устремился ввысь, в раздутую оболочку. Хезер, с нетерпением предвкушавшая этот момент, засмеялась от радости. Корзина качнулась и мягко пошла вверх, легкая, словно облачко.

Ник побелевшими пальцами уцепился за стропы у себя над головой. Глаза его расширились, казалось, он утратил всякую способность дышать.

— Все будет отлично, — прошептала Челсия ему на ухо.

Земля плавно уходила из-под них, и вскоре они уже медленно парили над ней, оставив далеко внизу зеленеющую лужайку с россыпью маргариток и желтых лютиков. С каждой секундой перспектива менялась, открывая новые дали. Сверху им было видно, как Ларри уже садился в джип, собираясь сопровождать воздушный шар. Хезер забралась с коленками на скамеечку и, схватившись руками за бортик, уперлась в них подбородком. Она наслаждалась ощущением полета и открывающимся ей грандиозным зрелищем, мурлыча про себя песенку, разученную в школе. Стоящая рядом мать улыбнулась, поймав взгляд Челсии.

Спустя недолгое время они скользили уже над лыжной базой, достаточно высоко, чтобы увидеть под собой раскинувшийся как на ладони Беркшир. Челсия заметила, что Ник перестал цепляться за стропы, и лицо его утратило прежнюю напряженность. Он обернулся к ней и сказал так тихо, что она едва его расслышала:

— Это потрясающе.

Челсии показалось, как что-то растаяло у нее внутри.

— Вы действительно так думаете?

Он улыбнулся и кивнул в ответ, а она, посмотрев ему в глаза, увидела отраженную в них волшебную перспективу.

— В этом есть что-то сверхъестественное — будто мы стоим на месте, а земля движется мимо. И совершенно невероятное ощущение… покоя. И тишины.

— Знаете, многие из тех, кто летят в первый раз, говорят подобное, — заверила его Челсия. — Один даже признался, будто у него было чувство, что он путешествует в другом измерении. — Челсия хорошо представляла, что каждый из них переживает, и неважно, в каких это выражается словах. —  Мне кажется, это происходит оттого, что мы движемся вместе с потоком воздуха — не быстрее и не медленнее — и совершенно беззвучно. Вот поэтому и нет ощущения движения, и возникает это чувство покоя.

— Попроси его зажечь спичку, Челсия, — раздался голос Хезер, и было понятно, что она знает — произойдет нечто удивительное.

— Отличная мысль. — Челсия достала из карманчика рубашки коробок спичек, который всегда брала с собой для таких случаев. — Ну-ка, чиркните.

Ник зажег спичку, и она загорелась ровным пламенем, которое ни разу не поколебалось, пока спичка не догорела до конца.

— Вот это да! — Он, не отрываясь, смотрел на нее, пока огонь не обжег ему пальцы. — Жаль, я не взял камеры, — сказал он немного погодя. — От этого вида просто дух захватывает.

— Правда ведь, вы чувствуете себя птицей? — воскликнула Хезер.

— По меньшей мере, орлом. — Ник с мягкой улыбкой посмотрел на девочку. — Сколько ей лет? — спросил он у миссис Леандро.

— Восемь.

— У меня тоже есть дочь. Ей пока семь, но мне от нее ой-ой-ой как достается.

Миссис Леандро засмеялась.

— Я вас понимаю.

Душу Челсии переполняла радость — Ник был доволен и весел. Только сейчас она поняла, как ей этого хотелось.

— А ну-ка, Хезер, скажи нам, какие горы ты здесь знаешь? — подзадорила ее Челсия.

— Все знаю. Вот эта — Октоубер-Маунтин, а та, над которой розовое облачко, — Маунт-Уилкокс. А вон там, в стороне, — она показала рукой, — Маунт-Грейлок.

— Блестящий ответ, — заметил Ник. — Мои знания начинаются и кончаются Сосновой горой.

Миссис Леандро нежно обняла дочь за плечи.

— Свет сегодня какой-то неземной, вам не кажется? — тихо произнесла Челсия. Вся земля погрузилась в розовато-золотистую тень. — Послушай, Хезер, а не пролететь ли нам над рекой?

— Ура! — Девчушка в восторге захлопала в ладоши. Челсия потянула за канат, чтобы выпустить часть подогретого воздуха, и они медленно заскользили к земле. Она взяла в руки передатчик.

— Ларри, мы ненадолго опустимся к Хьюсатонику.

— Принято. Желаю приятно провести время. Жаль, что я не с вами.

Хьюсатоник-ривер стремительно нес свои воды по каменистому ложу, и блики на речной глади ослепительно вспыхивали, освещаемые косыми лучами заходящего солнца. Осторожно манипулируя канатом, Челсия заставляла опускаться корзину все ниже, пока та почти не коснулась воды. По берегам реки стеной поднимался лес. Впереди них из воды выпрыгнула рыба и на какую-то долю секунды озарилась тем же неземным светом. Челсия услышала, как Ник вздохнул, и ей передалось его восхищение. Разделяя его чувства, видя, как он наслаждается тем, что ей было дорого, она испытывала такую радость, какой не знавала прежде.

Достигнув излучины реки, они снова поднялись над лесом и, перелетев через гору, попали в другую долину. Связь с машиной прервалась, но ей не хотелось этим обстоятельством встревожить Ника. К тому же Ларри в конце концов выйдет на них — со временем.

Долина была не менее живописной, чем увиденный до того Беркшир, но, оглянувшись на Ника, Челсия неожиданно убедилась, что он смотрит не на открывающуюся перед ним панораму, а на нее. Глаза его улыбались, смягчая строгие очертания рта. Ей вдруг стало трудно дышать. Боже милосердный, этот человек доводит ее до головокружения! Она с трудом отвела взгляд.

Но волнение не проходило. Просто нелепость, что Ник действует на нее подобным образом. Но ничего не попишешь! Она, пожалуй, уже свыклась с тем, что никакие призывы к здравомыслию до нее не доходят. Чего хитрить, она устроила этот полет вовсе не для того, чтобы выполнить обещание, данное Хезер, а с единственной целью — разделить его с Ником. И уж если быть совсем откровенной, она сочинила эту историю про Хезер только потому, что ей под благовидным предлогом захотелось снова увидеться с Ником. Ее поведение следовало бы назвать не только нелепым, но и предосудительным.

В передатчике раздалось потрескивание.

— Челсия, ты меня слышишь?

— Привет, Ларри. Ты нашел нас! — Ну что за прелесть у нее братец. — Где ты?

Ларри сообщил свое местонахождение и добавил:

— Извини, что напоминаю, но солнце закатывается.

— Знаю. — Совсем ни к чему, чтобы в этой глуши их настигла тьма. Однажды такое с ней случилось, и пришлось приземлиться прямо посреди леса. Не стоит повторять этот опыт. — Я вижу ферму, только не знаю, чья она.

— Я проеду вперед и выясню, — сказал Ларри.

Некоторое время спустя он подтвердил, что нашел место для посадки и договорился с владельцем. Приземление прошло без всяких осложнений.

— Ну как? — спросил Ларри, увидев, что Ник высаживается из корзины.

Ник поднял вверх большой палец и усмехнулся. Глядя на его сияющее лицо, улыбнулась и Челсия.

Она сбегала к джипу и появилась с бутылкой шампанского, предназначавшейся для хозяина фермы, который безмолвно стоял тут же со всем своим семейством. Невероятное действо, разыгравшееся на его поле, видимо, настолько потрясло его, что он лишился дара речи. Следующую бутылку Челсия открыла для пассажиров.

Ник удивленно поднял бровь.

— Как это понимать?

— Обычай, — коротко ответила Челсия. Сумерки сгущались. Оглушительно пели сверчки. Воздух был тих и спокоен. Принимая от нее стакан с шампанским, он пристально посмотрел ей в лицо.

— Спасибо, — услышала она его шепот и поняла, что он благодарит ее не только за шампанское.

Кровь бросилась ей в лицо. Никогда раньше она с такой силой не ощущала себя во власти мужчины — его глаз, губ, запаха кожи, того, как он смеется, дышит, ходит. Ей необходимо было сбросить это наваждение.

Она отвернулась и, открыв бутылку фруктовой воды, наполнила стакан для Хезер.

— Прошу вас, мадемуазель.

— О, спасибо. — Прежде чем взять стакан, Хезер расстегнула молнию куртки и распустила завязки капюшона. Он сполз на спину, обнажив голову. Челсия заметила, как вздрогнул Ник от ужаснувшей его догадки. Мгновенно отведя взгляд сузившихся глаз, он залпом осушил стакан. Лицо его, хотя и не сразу, приняло бесстрастное выражение, но видно было, что далось ему это огромным усилием воли.

— Мы не провозгласили тоста, — с долей упрека в голосе произнесла Хезер.

Ник стукнул себя по лбу.

— С моей стороны это непростительно.

Челсию удивило, как быстро он взял себя в руки. Кроме нее, никто ничего не заметил. Она, снова наполнив ему стакан, наблюдала, как он торжественно чокнулся с девочкой.

— За наше путешествие… за ласковый майский вечер… и за прекрасных леди, оказавших мне честь разделить его со мной.

Компания в веселом настроении возвращалась на «Сосновую гору», всю дорогу обсуждая подробности полета. Но когда на площадке остались только Ник и Челсия — остальные, распрощавшись, разъехались по домам, — он, наконец, задал мучивший его вопрос.

— Так что же с Хезер? — спросил он, не отводя глаз от ветрового стекла джипа.

— Рак. — Короткое слово мгновенно стерло все волшебство теплого весеннего вечера.

— Я так и думал. Какого рода?

— Костная форма. Редко встречающаяся. — После продолжительного молчания она все-таки решилась взглянуть на него. Рот его был гневно сжат, хотя в глазах затаилась скорбь. — Правда, сейчас ей лучше…

— Но?.. Я явственно слышу «но» в вашем голосе.

— В течение года возможен рецидив. — Горечь, что подспудно томила ее весь вечер, излилась в этих словах.

Ник, не в состоянии больше сдерживаться, сначала разразился градом ругательств, а потом в изнеможении привалился к дверце джипа, словно выдохшийся боксер, отчаявшийся выиграть бой, и только молча, смотрел на луну, встающую из-за Сосновой горы. Ее мертвенный свет обозначил горькие складки у него на лице.

— Бедная малышка, — прошептал он.

— Ник, мне очень жаль. Наверно, мне следовало предупредить вас…

Он, казалось, не слышал.

— Поедем, — сказала она. — Мы не в состоянии ничего изменить, сколько бы тут ни сидели…

Внезапно она со страхом почувствовала в нем какую-то перемену — словно постоянно нарастающая сила, распирающая его изнутри, готова вырваться и обрушиться на нее. Он как-то деревянно выпрямился и медленно повернулся к ней.

— Вы соображаете, что делаете, Челсия? — Холод его тона пробрал ее до костей.

— Ч-что?

— Мне не нравятся такие игры.

— Я не понимаю, — произнесла она упавшим голосом. Отчего он так сердится? И почему на нее?

— Не прикидывайтесь идиоткой. Все это устроили вы, и не вздумайте отпираться. Чего вы хотели добиться? Открыть мне глаза? Преподать урок? Вы ведь имеете такое обыкновение, насколько мне известно. Что ж, кто-то должен вам сказать, как все это называется, хотя это и малоприятно. Вы в высшей степени самодовольная особа, корчащая из себя святошу. А что касается моей дочери, то должен вам заметить, что никогда, слышите, никогда я не допущу, чтобы она хоть на шаг приблизилась к вам и к вашему дьявольскому воздушному шару! Челсия, откинувшись на сиденье, молчала, совершенно оглушенная. В чем он ее обвиняет? Господи, что же она натворила?

— Ради Бога, объясните, что вас так вывело из себя?

В ответ он едко, презрительно расхохотался.

— Невероятно! Просто невероятно! — Он покачал головой. На лице у него было написано отвращение. — Я ухожу.

Почему-то его отказ удостоить ее даже объяснением показался ей обиднее всего. Он хлопнул дверцей джипа и пошел к своей машине, будто больше ни минуты не мог оставаться в ее обществе.

Челсия осталась одна, давясь слезами, и только луна была ее единственной утешительницей.

 

Глава девятая

Каждое утро в течение всей следующей недели Ник просыпался в надежде, что боль, испытанная им после полета, потеряет свою остроту. Но боль не утихала. Каждый раз, когда он думал о Хезер Леандро, у него все сжималось внутри. Как может судьба быть такой неразборчивой и жестокой?

Черт бы побрал, эту Челсию Лаутон! И что она лезет не в свое дело? Кто дал ей право играть столь неделикатно чужими чувствами? В конце концов, кто она такая? И неужели ей не приходило в голову, как мучительно он будет переживать?

Нет, она отлично все знала. И специально это подстроила. Ей хотелось, чтоб он повстречался с действительно больным ребенком, смертельно больным. И чтобы, пережив шок, он понял, что, по сравнению с этой девчушкой, Кэти можно считать совершенно здоровой. Она решила вбить ему это в голову, чтобы от чувства благодарности у него перехватило горло. И, возможно, она испытывала при этом большое удовольствие.

Он не потерпит, чтобы им манипулировали! Ему хотелось схватить Челсию за плечи и трясти ее до тех пор, пока она не образумится. Или, по крайней мере, пора высказать ей все, что он о ней думает; несколько раз в течение этой долгой недели он в буквальном смысле ловил себя за руку, тянувшуюся к телефону, чтобы набрать ее номер. В последнюю секунду, однако, он спохватывался и оставлял телефон в покое.

Выручало то, что все эти дни он напряженно работал на «Сосновой горе». Прибыла инженерная команда для разметки трасс, архитектор, наконец, представил план лыжной деревни. Следовало подновить и старые здания, и Ник с радостью ухватился за возможность заглушить свои печали, действуя молотком и пилой. Теперь, если только физическое напряжение поможет ему забыть, какой убитой выглядела Челсия, с ним все будет в порядке.

Но порядка не наступало. Сидя на крыше и меняя дранку, он внезапно, в самый разгар работы, обнаруживал, что перед ним сияют ее серые глаза. Он явственно слышал ее взволнованный голос, видел следы слез у нее на лице. Или она очень талантливая актриса, или…

Нет. Ник никак не мог согласиться, что Челсия так простодушна, как кажется с виду. Он также не мог допустить, что его встреча с несчастным ребенком в последней стадии рака не более, чем случайное стечение обстоятельств. Но, как ни пытался он себя в этом убедить, всю неделю его мучила мысль, не обманывается ли он в своих предположениях.

Странно, но в последнее время ему больше, чем когда-либо, хотелось иметь собственное жилище, и он удвоил усилия найти что-нибудь подходящее. Он понимал, что должен быть благодарен Локвудам за проявленное гостеприимство, но, по правде сказать, чувствовал, что уже не в силах его выносить. Ему ужасно не хватало ощущения дома. И каждый вечер он вынужден был проводить с человеком, с которым и так целый день работал, бок обок. Пожалуй, это уже перебор.

Но когда после бессонной ночи, проведенной в мыслях о Челсии, он вглядывался в свое отражение в зеркале, ему становилось понятно, от кого ему ждать беды. Единственное его утешение состояло в том, что он прекрасно осознавал всю абсурдность этого нелепого влечения. Челсия являлась воплощением всего, что он на дух не переносил в женщинах. Ему надо держаться от нее подальше, пока это наваждение не сгинет. Когда-нибудь это произойдет. Не вечно же ему длиться.

А пока что ему следует уделять побольше внимания Грейс. Именно из этих соображений один вечер он убил с ней за телевизором, следующий — за картами. Однако в субботу, когда вместе можно было провести целый день, он, прихватив с собой Кэти, улизнул с ней за покупками.

Девочке необходимы летние вещи, и нужно воспользоваться свободным временем, пока в магазинах нет толчеи. Грейс вызвалась пойти с ними, но Ник, со всей возможной тактичностью, отказал ей. Ему хотелось побыть с Кэти одному. Она растет так быстро, и он опасался, что в недалеком будущем ее уже не упросить сходить с ним за покупками.

Они медленно шли по тенистой улице Питсфилда, когда мысли о Челсии снова принялись его преследовать, причем без всякого внешнего повода, — Кэти беззаботно щебетала, делясь своими соображениями о достоинствах фисташкового мороженого, а Ник сосредоточил усилия на том, чтобы не обронить ни одного из многочисленных свертков, которыми он был в изобилии нагружен. Внезапно он услышал голос, прозвучавший, будто у него в мозгу: «Ради Бога, объясните, что вас так вывело из себя».

Он тряхнул головой, но звук голоса сменился видом сверкающих слезами глаз и маленького пухлого рта, которому она мужественно пыталась придать выражение независимости. Может, он поспешил с выводами? Может, она вовсе не замышляла всего того, что он ей приписал? В конце концов, почему он решил, что она интриганка?

Нет, пора уже предпринять решительный шаг. Сегодня он обязательно пригласит Грейс куда-нибудь выйти — пообедать или посмотреть кино. Они уже целую вечность, нигде не были.

— Папа, мне нужно в туалет, — перебила его мысли Кэти. Они как раз находились рядом с этим заведением.

— Конечно, иди. Ты справишься сама?

— Папа! Ты что, думаешь, я маленькая? Ник улыбнулся.

— Разумеется, нет.

Калека? — раздался язвительный голос Челсии. Он в изнеможении прислонился к стене близлежащего магазина. Может, он на самом деле чрезмерно опекает Кэти, но кого это должно касаться?

Однако Челсия, будто находясь прямо у него за плечом, продолжала шептать ему в ухо: «Ее жизнь принадлежит только ей, и она должна прожить ее сама».

Ник осмотрелся по сторонам, словно в действительности желая убедиться, что рядом никого нет, и, стараясь отвлечься, принялся разглядывать витрину. Это был ювелирный магазин. Отлично, подумал он. Возможно, здесь ему удастся приискать кольцо для Грейс.

Никаких обручальных колец тут, однако, не оказалось, только серебро ручной работы — серьги, пояса, ожерелья. Необычные, единственные в своем роде изделия, то есть такие, какие любит носить Челсия. «Тьфу ты, пропасть!» — выругался он, отвернувшись. У нее нет права так вторгаться в его жизнь. Никакого права.

Грейс сочла, что пойти в кино — это замечательная идея. В местном кинотеатре показывали диснеевскую классику, и она заверила, что им гарантировано не меньшее удовольствие, чем Кэти. Все трое, как раз вылезали из машины Ника, когда на свободное место рядом с ними припарковался красный «корвет».

— О, посмотри. Это же Челсия! — воскликнула Кэти, порываясь ринуться к ней.

После недели напряженных раздумий Ник окончательно решил, что обидел ее напрасно. Он медленно поднял глаза и посмотрел на Челсию поверх машины, пытаясь встретиться с ней взглядом. Она явно почувствовала себя неловко, впрочем, так же, как и он.

Грейс, оказывается, знала неуклюжего молодого человека, который сопровождал Челсию. Она представила его Нику, как Теда Мак-Гиллиса.

— Что вы собираетесь смотреть? — спросил Тед. Хотя Ник никогда не встречал его прежде, он ему сразу почему-то не понравился.

— Мультик, — ответила Кэти.

— И мы тоже, — заметил Тед.

Они будут вместе смотреть кино? Сердце у него упало. Он взглянул на Челсию снова, потом еще раз, прежде чем она отвела глаза. У нее был усталый и расстроенный вид, видимо, неделя прошла для нее безрадостно. На душе у него стало неспокойно.

— Челсия, я должна поблагодарить тебя за обед, на который ты пригласила Ника и Кэти в тот вечер. — Грейс, оказавшись рядом с Челсией, направлялась вместе с ней к входу в кинотеатр.

— Э… это пустяки.

— Вовсе нет. Он же здесь новичок, никого не знает. И вдруг сразу столько друзей! То, что ты сделала, многое для меня значит.

Идя сзади, Ник заметил, как Челсия провела ладонями по брюкам.

— Ты считаешь, я что-то сделала?

— Да. Ты представила его своей семье, и, насколько я поняла со слов Кэти, они приняли ее и Ники очень радушно. И еще она в восторге, от твоего спагетти. Ты должна дать мне рецепт.

— О… о, конечно.

Сегодня Челсия была в простых темно-синих брюках и белой шелковой блузке. Однако, следуя своей собственной неповторимой манере одеваться, она накинула на плечи яркий пестрый шарф, который преображал ее наряд и делал его совершенно необычным. Ник смотрел, как переливается шелк блузки в огне ламп, освещающих автостоянку, видел мягкое, едва уловимое покачивание бедер. Может, дело тут совсем не в шарфе…

Грейс все еще продолжала говорить — о чем? Он невольно прислушался.

— Я так боялась, что ему не понравится здесь жить и, может быть, нам… ну, знаешь, придется переехать. — Грейс понизила голос, однако не настолько, чтобы Ник не мог расслышать. С возрастающим возмущением он подумал, что Грейс слишком много на себя берет. — Но теперь, — продолжала она, — мне кажется, он не прочь здесь обосноваться.

— Сомнительно, чтобы все это произошло из-за столь незначительной причины, Грейс. Во всяком случае, не думаю, что я сыграла в этом какую-то роль.

Ник заметил, с какой надменностью Челсия вскинула голову, и, наверное, улыбнулся бы, если б не пребывал в таком унынии и не чувствовал себя таким виноватым.

Кинотеатр был наполовину пуст, и получилось так, что в результате они сели все вместе. Нику досталось место с краю, тогда, как Челсия оказалась с другой стороны, а между ними расположились все остальные.

Свет медленно погас, и кино началось. Ник изо всех сил старался увлечься фильмом, — как правило, ему это удавалось, но на этот раз волшебство не сработало. По-прежнему все его внимание было поглощено Челсией, как будто она заслоняла ему экран.

Примерно на половине картины он глянул вдоль ряда — мимо Кэти, Грейс, Теда — в сторону Челсии. Вел он себя несдержанно, то и дело туда посматривал, но если до этого видел только ее профиль, то теперь получил ответный взгляд. Даже в темноте сила ее глаз была такова, что у него сдавило грудь. Внезапно он почувствовал непреодолимое желание сказать ей, что вел себя, как последний осел, строя свои дурацкие умозаключения, что он вовсе не думает, будто она что-то подстраивала, и что ему больше всего на свете хочется, чтобы она перестала быть такой печальной и снова улыбнулась.

Слишком поздно до него дошло, что Грейс наблюдает за ним, время от времени кидая на Челсию косые взгляды. С пылающими ушами он, отвернувшись, уставился невидящим взглядом на экран. Черт, надо было взять с собой таблетки от изжоги.

Когда фильм кончился, Ник двинулся между рядами кресел к выходу, пропустив перед собой Кэти и Грейс. Восхищаясь собственной непринужденностью, он проделал такую же штуку с Тедом. И наконец, в результате всех этих маневров, рядом с ним очутилась Челсия, чего он и добивался.

Она попыталась проскользнуть мимо него вместе с толпой, но Ник вовремя перехватил ее за руку. Она словно оцепенела, а пульс под его пальцами бился все быстрее. Он склонился к ней, вдыхая пьянящий аромат ее волос, и прошептал: «Простите». Она подняла глаза — изумленные, вопрошающие. Показалось на миг, что они одни в этом зале.

Однако для дальнейшего разговора было не время. Грейс, сжав зубы, уже пробиралась к нему сквозь толпу — выяснить, что его так задержало. Он выпустил руку Челсии, и она мгновенно затерялась в людском потоке.

Было уже полдвенадцатого ночи, когда Челсия, расположившись на продавленной софе у себя в гостиной, потягивала из кружки горячее молоко. Сказавшись усталой, она попросила Теда подвезти ее домой сразу после кино, мечтая уснуть, как можно скорее. Но стоило ей оказаться в постели, как сон покинул ее. Она лежала в темноте с широко открытыми глазами, неспособная отрешиться от мыслей о Нике. Она все еще ощущала его пальцы на своем запястье.

Челсия провела ужасную неделю. После той жуткой вспышки ярости, которую Ник обрушил на нее в ночь их полета, она чувствовала себя совершенно разбитой. Но сегодня его, как будто подменили. Когда он прошептал «Простите», его глаза излучали нежность, и она едва не расплакалась.

Означает ли это, что он на самом деле сожалеет о случившемся? Что он снова приведет Кэти посмотреть на котят? И опять они будут болтать по-приятельски и позволят заново обретенной дружбе развиваться дальше?

Она вздохнула, уронив голову на руки. Как ни тяжко в этом признаться, Ник Таннер всецело завладел ее существом. Она должна преодолеть эту ситуацию. Эту фантазию. Иначе она окажется в глупейшем положении. А может быть, уже оказалась. Грейс ведь далеко не слепа. Она заметила, как они переглядывались, и, естественно, ей это пришлось не по нраву.

Но как справиться с этим увлечением — если это можно назвать увлечением, — Челсия понятия не имела. Она только знала, что будет противостоять ему до тех пор, пока оно само не исчезнет.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Челсия?

Ее словно подбросило. Она безошибочно узнала, чей это голос, хотя ее имя было произнесено свистящим шепотом.

Метнувшись к двери, она приоткрыла створку.

— Ник, ради Бога, что…

— Привет. — На его губах блуждала странная улыбка.

В голове у Челсии царила полная неразбериха. И только одно отчетливо проступало в сознании: он здесь. Это ощущение пронизывало каждую клеточку ее тела вместе с биением крови и в такт ударам сердца отдавалось в висках: он здесь, он здесь.

— О, простите. — Он покосился на ее ночную рубашку. — Я полагал, вы только что вошли. Я проезжал мимо незадолго до этого, и света у вас не было. — Он повернулся, намереваясь уйти.

— Да нет, все в порядке. Входите.

— Так я вас не слишком обеспокоил? Дело в том, что позвонили из пожарной службы, и мне пришлось проехаться до «Сосновой горы», но оказалось — ложная тревога. А на обратном пути я увидел свет в ваших окнах и решил заглянуть к вам и взять рецепт. Ну, тот, о котором просила Грейс, помните? — Засунув руки в карманы, он смотрел куда угодно, только не на нее.

— Да входите же, Ник.

Он шагнул в тускло освещенную прихожую, и они оба остановились, будто в нерешительности, смотря друг на друга. Он был одет так же, как и раньше, в бежевые брюки и белую рубашку с коричневым галстуком, завязанным аккуратным узлом.

А она?.. В груди у нее словно что-то взорвалось, и жар нарастающей волной побежал по телу, становясь все нестерпимее по мере того, как он ее оглядывал. Она бросилась к двери в чем была, не накинув халата, не надев ничего на ноги. Даже волосы не пригладила.

Ник улыбнулся уголком губ. С одобрением? Ее длиннющая хлопчатобумажная рубашка, на которую она извела целые ярды викторианских кружев, едва ли может служить поводом для улыбок.

— Проходите в гостиную и располагайтесь. Я возьму рецепт и сейчас же вернусь.

Она появилась через минуту, держа в руке блокнот и листик с рецептом.

— Надеюсь, ничего серьезного на «Сосновой горе» не случилось… — Прежде чем сесть на диван, она плотно закуталась в шерстяной вязаный плед.

— Да нет. Это был ложный вызов. Скорее всего, баловство подростков. — Он сидел напротив нее, в другом конце комнаты, на расстоянии, по крайней мере, восьми футов, но ощущение жара не проходило, будто он взглядом прожигал ей кожу.

Сдерживая неровное дыхание, она, наклонившись, принялась переписывать рецепт.

— Поскольку я здесь… и очень рад, что заглянул… у меня есть возможность…

Она быстро взглянула на него сквозь прядь темных волос, спустившуюся ей на глаза. Ник сидел на краешке кушетки, сцепив пальцы.

— Да, Ник?

Он встал, сделал несколько шагов по комнате, потом подошел и сел рядом — так близко, что она даже сквозь плед ощутила тепло его тела.

— Мне просто необходимо было прийти сюда сегодня. Я должен договорить то, что начал там, в кинотеатре, Челси. Я ни за что не усну, если не извинюсь перед вами. — Он повернулся к ней лицом, облокотившись на спинку дивана.

— Мне больше не нужно никаких извинений, Ник. Я только хочу, чтобы вы объяснили, почему так рассердились на меня. Неужели вы и вправду подумали, что я пригласила Хезер, чтобы… чтобы преподать вам урок?

Он отвернулся и молча, кивнул.

— Да у меня и в мыслях этого не было!

— Я знаю. Но тогда… Как раз за два дня до этого мы поспорили насчет моих взглядов на воспитание Кэти. И у меня в ушах еще звучали ваши слова насчет того, что я — главное препятствие, которое ей надо преодолеть.

Челсия вздрогнула.

— Я вообразил, что вы нарочно познакомили меня с Хезер, чтобы показать мне настоящее несчастье. Мне казалось, вы пытаетесь управлять мною. Конечно, я разозлился. Еще бы! Вы осмелились оспаривать мои методы воспитания. — Он помолчал, видимо сомневаясь, продолжать ли дальше. Выражение его лица неуловимо изменилось, из жесткого сделавшись печальным. — Но больше всего потрясло меня то, что по вашей милости я два часа провел вместе с чудесной маленькой девочкой, которой, возможно, не придется встретить свой следующий день рождения. Вы заставили меня узнать и полюбить ее.

— Я всем сердцем понимаю вас.

— Действительно понимаете?

Челсия посмотрела в его страдающие глаза и мягко кивнула.

Он быстро обнял ее за плечи и крепко сжал.

— Не знаю, как вам удается справляться с этим. Через вас проходит много детей? Таких, как Хезер?

— К несчастью, да. И не всегда мне удается «справляться». Я несколько раз срывалась.

— Вы?

— Да, представьте… — Челсия передернула плечами.

— Не представляю. Скажите, как.

— Ну, прошлым летом, например. Он летел со мной уже в третий раз. Его звали Курт. Симпатичный светловолосый мальчуган. Семи лет. В последней стадии лейкемии. Я чувствовала, что слишком к нему привязалась, и все равно решила взять его с собой. Думала, что уже привыкла к больным детям и, если что, сумею себя сдержать. Но когда он обратился ко мне со своим вопросом, из меня, как будто выкачали весь воздух. — Она, помолчав, продолжала: — Я помню этот момент очень отчетливо. Мы как раз пролетали над Танглвудом. Был прекрасный теплый вечер, похожий на тот, в который летели вы. А где-то под нами оркестр играл симфонию «Из Нового Света» Дворжака. Мы слышали музыку так ясно, как будто она сопровождала нас. Вы знаете эту вещь?

Ник кивнул.

— А потом, совершенно неожиданно, Курт посмотрел на меня и спросил: «Так будет со мной, когда я стану ангелом?»

Ник гладил ее по руке, стараясь успокоить.

— Почему вы это делаете, Челсия? Ведь больные детишки не ваша забота. К тому же из-за них вы, наверное, теряете чертову уйму денег.

— Ну и пусть. А потом, они дарят мне такую радость. Помочь им забыть об их бедах, увидеть их сияющие глаза — ведь это счастье. Ник понимающе улыбнулся.

— Воздухоплавание — это действительно что-то невероятное. По себе знаю. Меня этот опыт совершенно сразил.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно серьезно. — Он убрал руку с ее плеча и сидел, глядя перед собой, опершись локтями на колени. Улыбка постепенно исчезла с его лица, и черты приняли задумчивое выражение. — Я должен сделать вам еще одно признание относительно того, почему я был так сердит на вас, Челси. Я не хотел внять предостережениям, которые, как мне думалось, вы решили вколотить в меня. Я не хотел признать, что Кэти — крепкий, резвый ребенок. Мне удобнее было думать, что она беспомощна, и по-прежнему оберегать ее от всего на свете. Ведь если согласиться, что с ней все в порядке, то придется освободить ее от чрезмерной опеки, как можно меньше вмешиваться в ее жизнь и в какой-то мере положиться на волю случая, а это… пугает меня, Челси. Это просто вселяет в меня ужас.

— Понимаю. — Челсия наклонилась и погладила его по шершавой щеке. Откликнувшись на прикосновение, он потянулся за ее рукой, и их глаза встретились. Внезапно осознав, что делает, она испуганно отдернула руку; всей душой надеясь, что он не придаст ее жесту слишком большого значения.

— Но страшно мне или нет, — наконец сказал он, — я не должен держать ее взаперти.

— Верно, но здесь важно не переборщить. Скажем, насчет домашнего обучения. Я много над этим думала и считаю, что тут вы совершенно правы. Ей это необходимо, чтобы нагнать пропущенное. А в школе у нее ничего не получится.

— Согласен. Но, признаться, я тоже долго размышлял над тем, что сказали вы, ну, насчет того, что ей надо привыкать жить в обществе. И поэтому при первой же возможности я отправлю ее в школу.

— Отличный компромисс, мистер Таннер, — заметила Челсия с улыбкой. — Оказывается, вместе у нас неплохо получается. Мы можем составить очень сильную команду. — Едва Челсия произнесла эти слова, как почувствовала, что щеки у нее запылали. Фраза прозвучала, пожалуй, несколько двусмысленно. — В-вы разрешите Кэти полететь со мной? — поторопилась она спросить.

— Вы думаете, я могу так вот сразу отрешиться от своих страхов? — усмехнулся Ник.

— Значит, вам просто нужно время?

— Именно, дайте же мне хоть дух перевести! — Он стремительно потянулся к ней и, неуклюже обняв, рывком привлек к себе, так что голова ее оказалась где-то на уровне его подмышки.

Челсия вскрикнула и нервно рассмеялась.

— Тише, вы перебудите всех соседей в округе.

— Вот и хорошо. Надеюсь, они еще вызовут полицию, — невнятно сказала она, носом уткнувшись ему в грудь.

Пытаясь привстать и ища опору, она ухватила его за галстук, с опозданием сообразив, что он задыхается.

— О, простите меня.

— Вы, кажется, хотите моей смерти.

— И поделом вам. Ну, кто, скажите на милость, по ночам ходит в галстуке? — Уже несколько успокоившись, она села к нему лицом, подобрав под себя ноги. — Давайте я вам его развяжу.

— Будьте так любезны, — ответил он, усмехнувшись. — Признаться, женщины не раздевали меня, по крайней мере… ну, во всяком случае, очень давно.

Пальцы у нее стали вдруг неловкими и горячими, когда она случайно коснулась обнаженной кожи над воротом рубашки. Однако, в конце концов, узел поддался, и она, осторожно сняв галстук, посмотрела ему в лицо. То, что она увидела, заставило ее сердце забиться сильнее.

Был ли это огонь, вспыхнувший в глубине глаз, или жадный изгиб рта, трудно сказать, но что-то в его лице с неудержимой силой призывало ее. У нее было такое чувство, будто… будто он втягивает ее в себя. И ей хотелось подчиниться настойчивому зову, отдаться во власть этой силы. Ни разу в жизни она не испытывала такого непреодолимого влечения. И никогда ее не била такая дрожь, как сейчас.

Боже мой! Да что же это? Отпрянув, она плотно закуталась в плед и потянулась за блокнотом, упавшим на пол. Но ей никак не удавалось справиться с колотящимся в горле сердцем.

Ник, откинувшись на спинку дивана и слегка откашлявшись, спросил:

— Что это за парень был с вами в кино?

— Тед? Правда, у него отличная фигура? Он работает в спортивном клубе. — Ей самой было непонятно, зачем она дразнит его. И почему у него сделался вдруг такой расстроенный вид?

— Давно встречаетесь?

— Мм. С шестого класса. — Реакция Ника неожиданно доставила ей огромное удовольствие. — Тед просто хороший приятель. Мы время от времени с ним видимся, но и только.

— Вот как. — Он, кажется, пытается изобразить равнодушие? — Ну, а как вообще продвигаются ваши дела?

— Да неплохо. — Она пододвинула рецепт поближе к лампе и принялась его торопливо переписывать. — Я поместила объявление в нескольких газетах на прошлой неделе. И уже есть результат.

— Что ж, отлично. Вам нужно их почаще печатать.

— Ник, я знаю, что мне нужно. Если б у меня были необходимые средства, чтоб дать такую рекламу, какую я хочу, и чтоб закупить снаряжение, в котором я нуждаюсь, мой доход мгновенно бы удвоился.

— Вы уверены? — Глаза Ника вспыхнули.

— Разумеется.

— Тогда так и сделайте. Что вас удерживает?

— Я же сказала. Средства.

— Займите. — Он произнес это так небрежно, будто считал, что получить ссуду в банке — пустячное дело.

Она засмеялась.

— Вы очень странный человек, Ник Таннер.

— Почему это?

— В жизни вы чрезмерно осторожны, но во всем, что касается дела, — и Чет тут абсолютно прав — вы проявляете какое-то дикое сумасбродство.

— Ничего подобного.

— Нет, это так и есть, а улыбка на вашем лице удостоверяет, что вы и сами отлично об этом осведомлены. Более того, я думаю, что вам это безумно нравится.

— Хорошо, пусть я сумасбродный, только и вы не без странностей, мисс Лаутон. Для того, кто связал свою жизнь с таким рискованным, таким ненадежным предприятием, вы излишне предусмотрительны — нет, даже робки, — когда дело требует решительных действий.

Челсия в задумчивости грызла кончик ручки, понимая, что он прав. Однако она просто обязана проявлять осторожность. Слишком высокие банковские платежи, месяц скверной погоды — и все, полный крах. Один неверный шаг — и она будет безвозвратно отброшена назад.

Ник наклонился к ней и повернул ее лицом к себе. Она вздрогнула, испугавшись, что он прочтет ее мысли.

— Надеюсь, мы не ввергаемся в очередную дискуссию?

Челсия пожала плечами.

— Пожалуйста, не надо, — произнес он просительно.

— Меня это устраивает.

От улыбки, которую он послал ей в ответ, у нее потеплело в груди. Она быстро наклонилась и снова принялась писать.

— Да, я нашел квартиру, — сказал он.

— Правда? А где?

— На Пиерсроуд. Верхний этаж двухэтажного коттеджа.

Челсия сама удивилась своей радости.

— Для меня с Кэти вполне подходит. Пока не подыщем дом.

— А какой вы хотите найти — раз уж собрались его купить?

— Право, не знаю. Что-нибудь большое, основательное. Дом, который внушает чувство, будто там прошла жизнь не одного поколения. С книжными шкафами, широкими подоконниками, старинными буфетами… И чтоб были укромные уголки, таинственные переходы… Сам не знаю, почему мне так этого хочется. — Он на мгновение задумался. — Наверное, потому, что с тех пор, как я себя помню, мы снимали квартиру с двумя спальнями в многонаселенном доме. А у меня было две сестры, и по этой причине я до двадцати двух лет спал на кушетке в гостиной.

Челсия воззрилась на него в немом изумлении и только потом начала смеяться.

— Что вас так забавляет?

— Я думала, что вы богаты, Ник.

— Прошу прощения, но это так и есть.

— Я полагала, вы из состоятельной семьи, — вот что я имела в виду. — Она вдруг с подозрением уставилась на него. — Вы меня дурачите, разве нет?

Он расхохотался, и она поняла, что любуется его лицом, на котором играли блики света от лампы, затененной абажуром.

— К сожалению, нет, Челси. — Улыбка постепенно погасла.

— Что, приходилось тяжко?

— Не очень. Вернее, не всегда. По большей части это было просто безрадостное существование. Родители кое-как перебивались, меняя одну работу за другой. Но нигде долго не задерживались.

— Они еще живы? Он покачал головой.

— Печально. — При мысли, что Ник так одинок в этом мире, сердце ее дрогнуло от жалости. — Но ведь не от старости, же они скончались?

— Нет, просто устали жить.

— А ваши сестры? Вы ведь упомянули, что у вас две сестры.

— Да. Синди и Барбара. Про Синди можно сказать, что у нее все в порядке. Она вышла замуж за парня из Глостера, он занимается ловлей омаров. У них двое детей. А Барбара — только дьявол знает, где она сейчас! Ей было семнадцать, когда она сбежала из дома.

— И с тех пор вы ее не видели?

— Нет. Я нанял детектива, но это случилось так давно, что… Господи, и с какой стати я вам все это говорю? Не думаю, чтобы история моей жизни представляла какой-нибудь интерес.

— Неправда, мне очень интересно. Я ведь про вас ничего не знала. Ваша история меня очень тронула.

— Тронула? — Он с хитрым видом подмигнул ей. — Видели бы вы меня, когда я был «сильным мира сего».

— Вы имеете в виду — в Бостоне? Скучаете по тому времени?

— Нет. Мне давно уже хотелось сменить обстановку. А, кроме того, я сделал это из-за Кэти — нужно было забрать ее оттуда. Жизнь в шумном городе совсем не для нее.

— И, конечно, из-за Грейс. Вы ведь приехали к ней?

Челсия могла бы поручиться, что по лицу у него пробежала мгновенная нервная дрожь.

— Да, разумеется, — сказал он.

Глядя на его нахмуренные брови, она с замиранием сердца ждала продолжения, но он молчал, и тогда она, едва осознавая, что говорит, вдруг выпалила:

— Вы любите Грейс?

Он вздрогнул, как от удара.

— Это еще что за вопрос? Челсия отчаянно покраснела.

— Кажется, очень нахальный. Забудьте, прошу вас.

Но забыть об этом было уже невозможно — ни ей, ни Нику.

— Грейс замечательная женщина. Разумная, здравомыслящая… я бы сказал, несовременная — в самом лучшем смысле этого слова. Она обожает заниматься хозяйством, заботится о близких ей людях. Я не приверженец каких-то ветхозаветных обычаев, но, тем не менее, нахожу, что женщина, так пекущаяся о своей семье, заслуживает всяческих похвал.

Челсия не могла не заметить, какой напряженной была его поза, каким безжизненным — голос. И к тому же он так и не ответил на ее вопрос.

— А Грейс похожа на вашу покойную жену?

— На Лауру? Нет, черт возьми! Единственное сходство, чисто внешнее, — это светлые волосы.

— Я… я не должна спрашивать, любили ли вы ее?

— Что ж, я отвечу, — согласился, он, обреченно вздохнув. — Я любил ее без памяти. Думаю, это была самая пленительная женщина из тех, кого мне когда-либо приходилось видеть, и ее обаяние действовало так же неотвратимо, как занесенный кинжал.

— Расскажите, какой она была. — Разговор становился более откровенным, чем допускало приличие, но что-то подсказывало ей, что, в сущности, так и должно быть.

— Гм. Какой она была? Ну, рост пять футов семь дюймов, блондинка, голубоглазая. Полагаю, ее можно было бы назвать настоящей красавицей. А еще про нее можно сказать, что она была бунтаркой по природе, хотя и выросла в добропорядочной семье с немалым достатком. Породистое животное, примкнувшее к дикой стае. У нее был диплом по философии, норовистый маленький «харлей» и роза, вытатуированная на левой щеке. — Он шлепнул себя по бедру, не оставляя ни малейшего сомнения, что за «щеку» он имеет в виду.

Челсия, сцепив руки, слушала его затаив дыхание, с все возрастающим волнением, которое ей самой казалось совершенно неоправданным. Не в том она положении, когда какие-либо сравнения уместны.

— Прошу вас, продолжайте.

— Я был непозволительно молод, когда женился на Лауре. И больше не ищу такого рода переживаний. Подобные браки не могут быть прочными и долго не длятся.

Челсия кивнула, будто соглашаясь, да она и на самом деле была с ним согласна. Только ее не оставляла мысль, что Ник сам себя обманывает. Он не выглядел особенно счастливым, когда говорил о Грейс, даже превознося ее добродетели. И когда они вместе, то совсем не похожи на влюбленную пару. Глядя на них, трудно отделаться от впечатления, что, кроме учтивости, их ничего не связывает. Возможно, схожесть их характеров или взглядов позволит им достичь в совместной жизни мира и спокойствия, но неужели только этого Ник хочет от брака? Разве этого достаточно?

— Вы закончили?

Челсия заглянула в блокнот и рассеянно подумала, что, пожалуй, следует добавить еще кое-какие специи.

— Рецепт… да.

Ник взял у нее листок, и некоторое время смотрел на него.

— По правде говоря, вам бы давно следовало меня выгнать. — Он взглянул на нее с легкой улыбкой. — Слишком долго я вам докучал.

Нет! — хотелось ей крикнуть. Нисколько! Ничего похожего! Но Ник уже встал, собираясь уходить, и она поднялась вслед за ним. Вязаный плед соскользнул на пол, а она и не подумала его поднять.

Ник окинул взглядом ее плечи, руки, ее босые ноги.

— И все-таки за вами необходимо ухаживать, даже когда вы собираетесь ко сну.

Чувство острой досады кольнуло ей сердце.

— Что вам не нравится? — Она одернула свою рубашку.

— Дело не в какой-нибудь одной вещи. Тут требуется целая программа, Челси. — Он протянул руку и движением, легким, как шепот, коснулся ее подбородка. — Тщательно разработанная программа. — В этот момент ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

Они вышли на крыльцо, и Ник вдруг остановился, нахмурившись.

— Да, чуть не забыл… — Он сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда маленькую коробочку, на которой рельефными буквами было обозначено имя дорогого питсфилдского ювелира. — Я сегодня ходил с Кэти за покупками, и вот это попалось мне на глаза. — Он вложил ей коробочку в ладонь. — Это, конечно, пустяк, просто дань признательности.

Пытаясь унять дрожь в руках, Челсия приподняла крышечку футляра. На голубом бархате сияли серьги из серебра филигранной работы в виде крупных колец, каждое из которых заключало изображение деревца.

— О, какая прелесть, Ник! — Она вынула одну сережку, пытаясь получше рассмотреть ее в бледном свете луны. — Но зачем?

Ник, чуть смутившись, пожал плечами.

— Я ведь сказал вам, это просто дань признательности. Намеренно или нет, но вы помогли мне здраво осмыслить положение Кэти. Продавец сказал, что это символ древа жизни, вот я и подумал, что они, как нельзя лучше подходят к данной ситуации.

Челсия изо всех сил крепилась, чтобы удержать, готовые хлынуть из глаз слезы. Стараясь отвлечься, она целиком сосредоточилась на том, чтобы вдеть серьги в уши. Однако без зеркала ей это никак не удавалось.

— Давайте-ка я попробую. — Одной рукой Ник взял сережку, а другой мягко отвел ей волосы и, зажав пальцами ухо, осторожно провел дужку сквозь едва заметную дырочку в мочке. Челсии казалось, что она подвергается какой-то сладостной пытке. Когда он повернул ей голову, чтобы вдеть другую серьгу, она закрыла глаза, почувствовав, как тело становится невесомым и растворяется в воздухе. — Ну вот, совсем неплохо.

Она медленно открыла глаза, со смутным недоумением сознавая, что его руки все еще обхватывают ее шею, а пальцы нежно гладят пылающую кожу у подбородка. Это мгновение, казалось, длилось бесконечно. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь овладеть собой. Но напрасно. Ее завораживал его затуманенный взгляд, его жаждущий рот.

Она чувствовала, что он борется с собой, пытаясь справиться с демоном искушения, — и быстро теряет силы. Как и она. Внезапно он рванул ее к себе с неистовством освобождения и впился в губы далеко не нежным поцелуем. Казалось, ему хочется ее уничтожить. Он со стоном пробормотал ее имя и продолжал неистово целовать — словно загнанная внутрь страсть вырвалась наконец наружу.

Челсия прильнула к нему, ослабевшая и трепещущая, страшась того огня, который пробегал у нее по жилам. С того самого момента, как они встретились, она знала, что с ним ее ждет что-то необыкновенное. Действительность превзошла все ее ожидания.

Он обхватил ее за спину, крепко прижимая к себе. Руки опустились ниже, захватывая легкую ткань рубашки. Челсия выгнулась ему навстречу с несдержанностью, которой даже предположить в себе не могла. «Разве таким бывает первый поцелуй?» — промелькнуло у нее в голове. Он должен быть ласковым, робким. А это… это просто безумие какое-то. Дикое, неистовое безумие.

С протяжным дрожащим вздохом он ослабил объятия и тряхнул головой, сощурив затуманенные глаза, будто хотел избавиться от наваждения.

— Боже милостивый! — прошептала Челсия. Ее вдруг пронзило ощущение унизительности всей этой ситуации.

— Боюсь, что даже Господь Бог не сможет изменить то, что уже произошло, — ответил он, отступив в сторону.

— Мне очень жаль, Ник.

— Не надо. Не извиняйтесь. Это сугубо моя вина.

— Не знаю, что и сказать. — Она в замешательстве теребила оборку, вспоминая, как всего мгновение назад он едва не сорвал с нее рубашку.

— Давайте… вообще не будем ничего говорить. — Его брови сдвинулись. — Ничего и никому, хорошо? Я бы предпочел забыть об этом.

Она кивнула, чувствуя, как перехватило у нее горло. Хорошо. Она усвоила.

— Так я пойду? — Он избегал встречаться с ней глазами. — А серьги вам очень идут. Я рад, что купил их. — Сказав это, он спустился с крыльца и пошел по дорожке, покачивая головой — видно, клял себя, на чем свет стоит.

— Спасибо, — крикнула она в темноту, вспомнив запоздалые слова благодарности, но его уже и след простыл.

 

Глава десятая

— Почему ты не на воздухе, пичужка? — спросил Ник, бросая пиджак на кушетку и распуская узел галстука.

— Грейс мне не разрешила. — Кэти, на секунду оторвавшись от телевизора, сердито сверкнула на него глазами. Ник присел с ней рядом. Господи, ну что опять случилось?

В проеме двери появилась Грейс с неестественно красным лицом.

— Как прошла встреча в банке?

— Прекрасно. — Так на самом деле и было, и даже более того. Ему только что удалось убедить совет директоров, сплошь состоящий из напыщенных ничтожеств, выдать кредит в несколько миллионов долларов. Но сейчас ему не хотелось говорить о банковских делах. Он поднялся и увлек Грейс в кухню. — Почему ты держишь Кэти дома? В такой чудесный день самое время опробовать новый велосипед.

Глаза Грейс наполнились слезами.

— Она наказана — вот почему. — Его удивила горячность, с какой она произнесла эту фразу. — Ты представить себе не можешь, что я вынесла с ней в больнице. Это было ужасно. Что-то чудовищное.

Только сейчас Ник заметил, что ее правая рука исполосована багровыми царапинами.

— Это ее работа?

— Уверена, она это сделала не нарочно. — Она будто нехотя прикрыла царапины другой рукой, но так неловко, что он мог видеть их все.

— А я так думаю, что нарочно. И, разумеется, она заслуживает наказания. Но, Грейс… — у него внезапно заломило шею, и он непроизвольно схватился за нее рукой, — зачем, же лишать ее велосипеда? Разве нельзя было отменить телевизор?

— Прости. — Ее голос задрожал, глаза уставились в пол. — Это первое, что пришло мне в голову, вот и все. К тому же, когда она на велосипеде, я вообще ничего не могу делать. Я должна все время за ней смотреть. Ты же знаешь, какое на улице движение.

— Да здесь вообще нет машин.

— Нет, есть. И они мчатся на жуткой скорости.

— Ну ладно, не будем спорить. — Ник подошел к окну и окинул взглядом пустынную улочку. — А как ваши успехи? Что-нибудь у нее сегодня было хорошего?

— На терапии? Не слишком. — Она помолчала. — Ники?

— Да?

— Не пора ли нам с тобой куда-нибудь выйти? Развлечься?

— Конечно. — Ему с трудом удалось выдавить из себя улыбку.

Как следует, отчитав Кэти и запретив ей три дня смотреть телевизор, он заторопился в кабинет Чета, уселся за его письменный стол и уставился на телефон.

Всю неделю он старательно избегал Челсии. Визит, который он нанес ей, всколыхнул слишком много вопросов. Так все-таки любит он Грейс Локвуд или нет? И действительно ли он целовал Челсию с такой жгучей необузданностью, или ему это только привиделось?

Ник усмехнулся.

Ни он, ни Грейс даже и не пытались изображать из себя пылко влюбленных, и до последнего времени такое положение вещей его вполне устраивало. Любовь ослепляет и лишает разума. Толкает к ошибкам, за которые потом дорого расплачиваешься. Доказательством тому — Лаура.

Однако теперь Ник сомневался, что сможет удовольствоваться браком с женщиной, в которую совсем не влюблен. Сильного, глубокого чувства Грейс никогда у него не вызывала и именно поэтому ему нравилась… до недавнего времени, пока это чувство не было разбужено другой.

Ник ощущал полнейшее замешательство. Грейс, безусловно, хороший, порядочный человек, добродетельная женщина, что называется, «надежная пристань». Неужели он пренебрежет всем этим ради опасной страсти, некогда уже сыгравшей с ним злую шутку?

С другой стороны, уверен ли он, что готов похоронить себя, вступая в брак, сулящий в лучшем случае спокойные, прохладные отношения, предполагающие всего лишь психологическую совместимость? И что ему делать со всеми этими чувствами, способность, переживать которые он, казалось, утратил навсегда?

Он положил руку на телефонную трубку. Что ему следует сделать в первую очередь — так это перестать забивать себе голову излишними сложностями. Увлечение Челсией так или иначе пройдет. Не похоже, что это долго продлится. Он просто будет очень осторожен и сумеет обуздать себя. И через некоторое время все успокоится и вернется в свою колею. Окончательно и бесповоротно.

— Челсия? Привет. Это Ник. Помнится, ты хотела полетать с Кэти на воздушном шаре? Так вот, я почти готов разрешить. Только мы должны заставить ее ради этого хорошенько потрудиться. Ты можешь поподробнее рассказать мне об этих твоих билетиках, которые зарабатывают дети?

Еще до того, как Ник добрался до стартовой площадки — лужайки у дома Челсии, он понял, что им предстоит не совсем обычный полет. Площадка была запружена народом, машинами сопровождения, а воздушных шаров там было, по крайней мере, шесть или семь — в разной стадии готовности.

— Привет, ребята. — Челсия помахала рукой вылезшим из «вольво» Нику, Кэти и Грейс.

— Что происходит? — Ник стоял, уперев руки в бока, и улыбался, глядя на ослепляющие разноцветьем красок фантастические конструкции, колеблющиеся на фоне предзакатного неба.

— Я подумала, Кэти это доставит радость.

— Какое великолепие! — Ник понимал, что ухмыляется как дурачок, но ничего не мог с собой поделать. — А кто эти люди?

— Друзья. Мы собираемся вместе, когда есть такая возможность. Лететь группой гораздо интереснее. Ларри тоже здесь, со своим новым воздушным шаром.

Челсия выглядит такой прелестной, подумал Ник. Просто чудо, как хороша. У него тревожно сжалось сердце. Наряд ее не поражал изысканностью. На ней были кроссовки, простенькая желтая футболка и хлопчатобумажные брюки из жатой ткани того же теплого оттенка. И его серьги, отметил он. Ему по-прежнему трудно было оставаться невозмутимым, когда он смотрел на нее.

Кэти подскочила к Челсии и обхватила ее за талию.

— Вот это да! Челсия! Мне тоже разрешили полетать! — Она закружилась в дикой пляске, а потом побежала разыскивать сыновей Ларри.

— Как у нее дела на этой неделе? — спросила Челсия, стараясь перекричать шум вентилятора.

— Я думал, тренажер не выдержит — так она старалась. И все время спрашивала сестер: «У меня хорошо получается, правда? Я заработала билетик? Обязательно скажите папе, что у меня получается». Ей так хотелось признания окружающих. И ее рвение никого не оставило равнодушным — все за нее болели.

Смех Челсии, взгляд ее серых глаз, исходящий от нее аромат свежести — все это вместе производило на него просто ошеломляющее впечатление.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Конечно.

Он мельком взглянул на Грейс, одиноко стоящую у машины, и сразу почувствовал себя виноватым.

— Иди, иди. — Грейс слабо махнула рукой. — Со мной все в порядке.

Но так ли это на самом деле? Она выглядела здесь до странности неуместно в своей белой кружевной блузке и плиссированной юбке. Белые нарядные туфли и шелковые чулки совсем не предназначены для того, чтобы прыгать по кочкам.

Лучше бы ей остаться дома, подумал Ник. Всю неделю она достаточно ясно показывала, что не одобряет этого полета. Это очень опасно, твердила она, а с того момента, как Ник заплатил за Кэти, сокрушалась, что это к тому же совершенно напрасная трата денег. С каждым днем лицо у нее становилось все недовольнее, молчание — тягостнее. Тем не менее, она настояла, чтобы они взяли ее с собой. Ей просто хотелось — и Ник с недоумением вынужден был это признать, — чтобы он почувствовал себя виноватым.

Кэти от нетерпения не находила себе места. К тому времени, когда воздушный шар Челсии был снаряжен к полету, она уже не один раз залезала в корзину, задавая десятки вопросов, сопровождаемых вскриками «Мне тоже разрешили полетать!».

Радость Ника стала бы более полной, если б не Грейс, которая непрестанно окликала Кэти, призывая ее, то посидеть спокойно и отдохнуть, то застегнуть молнию на курточке и надеть шапку. Она купила ей такую шапку, которую не надел бы ни один уважающий себя семилетний малыш. Ник в жизни таких не видывал. Когда он осведомился у Грейс, что это за штука, та ответила, что шапка предназначена для того, чтобы предохранить Кэти от воспаления ушей. Наконец, когда Кэти уже перед самым отлетом собиралась забраться в корзину, Грейс вдобавок ко всему бросилась к ней с еще одним свитером.

— Ты можешь оставить ребенка в покое? — не выдержав, рявкнул Ник.

Грейс отпрянула и замерла, словно ее оглушили, и только потом взглянула на него, будто собираясь заплакать. Ник почувствовал себя отвратительно. Прежде он никогда не повышал на нее голос. Почему же он сорвался сейчас? Она ведь изо всех сил старается быть полезной.

— Прости, Грейс. Но вечер такой теплый, — сказал он примирительным тоном, пытаясь смягчить свою грубость, — а на Кэти уже надета куртка.

— Хорошо, — произнесла она, голосом показывая, как горько ей оттого, что ее забот не оценили — Хорошо, — повторила она снова и пошла прочь, неловко переступая ногами.

— Грейс.

Она обернулась.

— Не хочешь попробовать? — Ник махнул в сторону готовой пуститься в полет корзины.

— Нет уж, спасибо. — С каким холодным достоинством произнесены были эти слова.

Он шумно вздохнул и посмотрел на Челсию, которая старательно делала вид, что происходящее ее совершенно не касается.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к вам с Кэти? Я вдруг внезапно почувствовал настоятельную тягу к воздухоплаванию.

Она нахмурила брови, будто сомневаясь.

— Ты уверен?

— Абсолютно. — Он был уверен как никогда.

Этот полет показался Нику совсем другим, нежели первый, но по-прежнему каждое его мгновение он воспринимал, как чудо. Когда был отдан сигнал и все семь аэростатов начали свое движение ввысь, он почувствовал, как безотчетная радость распирает ему грудь, и засмеялся. Но еще больше он радовался, наблюдая за Кэти. Никогда еще он не видел свою дочь такой оживленной, а ее глаза такими сияющими.

Вместе с Ларри были и его сыновья, и Челсия позволила Кэти переговорить с ними по радио. Когда оба аэростата сблизились — их разделяло всего несколько ярдов. — Челсия вызвала дружный приступ смеха у детей, начав играть с братом в «лифт».

— Этаж шестой — магазин большой, — проговорила она скороговоркой, когда они поднялись выше и воздушный шар Ларри оказался внизу.

— Седьмой этаж — принимаю вызов ваш. Ложки, плошки и прочие поварешки, — отозвался Ларри. Дети тут же подхватили игру. Слушая их веселую перекличку, Ник испытывал нечто вроде благоговейного трепета. Как легко Челсии удавалось ладить с детьми, каким простым казался для нее путь к детским сердцам. Когда они пролетали над Пайн-Риджем, она обратила их внимание на то, чего сам бы он никогда не заметил: горный гребень, очертаниями напоминающий мужской профиль, пещеру на отвесной стороне холма, называемую «Флейта феи», потому что, когда поднимается ветер, оттуда раздаются таинственные звуки.

— Некоторые люди утверждают, что волшебные звуки слышны даже при полном безветрии, — сказала она, обняв Кэти и прижавшись щекой к ее щеке. — Говорят, что иногда в пещере можно видеть танцующие огоньки, ведущие там хороводы.

Кэти заворожено слушала, и с каждым словом глаза ее разгорались все ярче.

Они плыли над озером и его прозрачная гладь с пробегавшей по ней временами легкой рябью отражала и шар Челсии, и все остальные шары. Корзина опускалась все ниже, пока совсем не коснулась поверхности воды и сквозь плетение не начала просачиваться влага. Кэти завизжала от восторга, а Ник испугался, что случилось что-то непредвиденное.

Но когда Челсия зажгла горелку, он понял, что все это лишь часть ее дара Кэти. Как только корзина начала подниматься, длинные струи воды засверкали в лучах заходящего солнца, будто бриллиантовые нити.

Покинув озеро, они очутились над фруктовым садом, казавшимся сверху цветущим облаком. Теплый предвечерний воздух наполнился благоуханием. Кэти улыбалась, очарованная открывшейся перед ней картиной, а Челсия опускала аэростат все ниже, прямо в узкий коридор, образованный рядами деревьев. Цветы окружали их со всех сторон, они были так близко, что можно было дотянуться до них руками, и Челсия, наклонившись, отломила одну небольшую ветку, похожую на пушистый букет.

— Это тебе, Кэти. На память.

Ник и не заметил, как промелькнуло время. Благодаря Челсии они провели наверху два дивных часа. Он осознал это, только когда коснулся ногами твердой почвы, увидел, как Джуди и Роб демонтируют снаряжение, и почувствовал прежнюю боль в груди. Грейс, проявившая, куда большую цепкость, чем можно было от нее ожидать, по пятам следовала за их аэростатом, а теперь настойчиво звала Кэти к машине.

Но та и не думала откликаться. Она была слишком увлечена своим занятием, помогая складывать воздушный шар.

— Кэти, пойдем. Ники, нам пора домой.

Ник, наслаждаясь вкусом шампанского, как раз подумывал, не выпить ли ему еще. Он перевел взгляд с Кэти на Грейс и, испытывая все возрастающую досаду, сказал:

— Погоди, Грейс. Иди сюда, сделай глоточек.

— Нет, спасибо. У меня дома запеканка на плите.

Ник прижал руку к щеке, пытаясь удержать мышечную судорогу.

— Послушай, Грейс, девочке так интересно. Оставь ее, пусть порадуется.

Джуди, помогавшая Робу закатывать в трейлер корзину, осведомилась:

— А не пойти ли вам с нами отведать пиццы? Тут же вокруг него запрыгала Кэти.

— Пойдем, папа? Все идут. Мне Мэт сказал. Ник заколебался, взглядывая то на дочь, то на Грейс. Та провела два часа за рулем, и ей явно не терпелось попасть домой.

— Ну же, соглашайтесь, — настаивала Джуди. — Кому охота возиться со стряпней в субботний вечер?

— Это очень славный семейный ресторанчик, — отозвался Ларри, подходя к ним. Он только что приземлился на другом краю площадки. — Мы обычно ходим туда по субботам, когда заканчиваем полет. И дети всегда так ждут этого.

В таком случае, подумал Ник, он мало чем отличается от ребенка. Ему тоже хочется… нет, ему просто необходимо туда пойти. Если он откажется, будет упущено что-то очень важное. Непроизвольно взглянув на Челсию, он понял что.

— Грейс, ты как? — Ник, затаив дыхание, ждал, что она ответит.

— Иди, если хочешь. Только я отправляюсь домой. — Всем своим видом выражая недовольство, она села в машину. Лицо у нее покраснело.

Ник знал, что стоит перед выбором и от того, как он сейчас поступит, зависит очень многое. Правильнее всего было бы допить шампанское и уехать вместе с ней.

Но он так не сделал. Просто не мог. А, кроме того, чувствуя свою вину, он понимал, что Грейс хочет этим воспользоваться, и ей дела нет до Кэти и ее маленьких огорчений!

— Хорошо, Грейс, — сказал он, стараясь, насколько возможно, не обнаружить своих чувств. — До дома нас кто-нибудь подбросит.

Отъезжая, она со злостью взглянула сначала на него, а потом на Челсию.

Ресторанчик размещался в небольшом, ничем не примечательном здании прямо в центре не заасфальтированной, покрытой гравием стоянки, у поворота на проселочную дорогу. Однако он славился хорошей кухней, и то, что им сразу удалось занять столик, Челсия считала безусловной удачей. Сегодня их десятеро — Ларри со всем своим семейством, Джуди и Роб… и, разумеется, Ник с Кэти. Одна мысль, что он станет участником их семейных субботних посиделок, заставляла сердце учащенно биться.

Этот полет внес в ее чувства еще большую сумятицу — не из-за Кэти, конечно. Всему причиной Ник, к которому она совсем недавно была так не расположена. Ей хотелось разобраться, что же между ними происходит.

Вот перед ней человек, который однажды обвинил ее в паразитизме. Человек, который отнял у нее все, что помогало ей держаться на плаву: лужайку и рекламный щит, дом и пристройку, — и привел ее к финансовому краху, человек, который фактически помолвлен с Грейс Локвуд. А ее по-прежнему тянет к нему.

Нет. Это не увлечение. Увлечения бывали у нее и раньше, она в состоянии понять разницу. Тут что-то совсем другое. И оно не проходит. Наоборот, оно овладевает ею все настойчивее, становясь похожим на наваждение, и чем сильнее это новое чувство, тем яснее она понимает всю его неуместность.

Уже больше недели пролетело с того странного визита, и с тех пор Ник ни словом не обмолвился о том, что между ними произошло. Это со всей очевидностью доказывает, что ему хотелось бы забыть о случившемся. Что ж, прекрасно. Она нисколько не возражает. Пусть все это было ошибкой. Только ей важно понять, что же ее вызвало.

Может быть, она сама спровоцировала ситуацию? Вела себя как-то вызывающе? Трудно сказать. Она больше не в состоянии судить здраво. Всякий раз, когда рядом Ник, здравомыслие ее покидает. Одно, она знает точно — сегодня ей следует быть особенно осторожной.

Челсия открыла меню. Нет, она не вела себя вызывающе. Едва он переступил ее порог, она прочла желание в его глазах. Он был инициатором визита, он, выехав по ложной тревоге, уже держал для нее серьги в кармане. Она и вообразить такого не могла. Он слишком явно выказывает ей свою склонность. Только вот жениться по-прежнему собирается на другой.

— Сегодня я, пожалуй, закажу пиццу с грибами и перцем, — сказала Мими.

— Звучит неплохо. Примешь меня в долю? — спросил Роб с другого края стола.

Челсия постаралась сосредоточиться на меню. Но все ее мысли были поглощены Ником Таннером. Полет прошел без осложнений. С Кэти не возникло хлопот, как и с ее сопровождающим. Ник был сдержан, молчалив. Но все равно она чувствовала свою общность с ним. Это воздушное путешествие будто связало их невидимыми нитями. Они, как колеса одной машины, вращающиеся согласно. Как персонажи одного представления в «танцах теней».

Но, как бы там ни было, сегодня ей нужно проявлять бдительность и таить то, что у нее на сердце. А иначе она будет выглядеть просто дурой в глазах своих близких.

— Хочешь, закажем на двоих пиццу с ветчиной и луком? — наклонившись к ней, спросила Джуди.

Челсия, задумавшись на мгновение, решила не соглашаться.

— Сегодня я расположена отведать настоящей пиццы — со всякой всячиной. — Сделав выбор, она захлопнула меню и откинулась на спинку стула. И тут же поймала устремленный на нее взгляд Ника. Он улыбнулся, и сразу же волна глупейшей радости едва не захлестнула ее, хотя она всячески старалась этому противостоять.

— Надеюсь, ты настолько голодна, что справишься с ней в одиночку, — заметил Ларри.

Челсия обвела глазами лица, сидящих за столом.

— Ну же, давайте! Кто со мной? Неужели я здесь единственная любительница традиционной пиццы?

— Да, выходит, что так, — прозвучал нестройный хор голосов.

— Я не против этой сделки, — согласился Ник, заговорщицки подмигнув. — Если там не будет анчоусов.

Радость, которую она прятала глубоко в сердце, переросла в непостижимое волнение.

— По рукам, мистер! — Она едва не подмигнула ему в ответ, но вовремя себя одернула. Все эти переглядывания и улыбки, от которых тает ее сердце, ничего не значат. Сохраняй присутствие духа, предостерегла она себя. Держись с достоинством.

Тем временем дело с выяснением, кто, что собирается заказывать, зашло в полнейший тупик.

— Хорошо, Мэт, Питер и Кэти будут пиццу с мясом и сыром… — Ларри, вытащив ручку, начал делать пометки на бумажной салфетке, — а Джуди единственная, кто предпочитает…

— Подожди секунду, — прервала его Мими. — Я передумала. Мне хочется…

Пауза затянулась так надолго, что все наконец разразились смехом. Из музыкального автомата со стороны танцевальной площадки доносились звуки старинного блюза. Пульсирующий ритм будто заряжал их еще большим весельем.

Ларри, поправив сползшие на нос очки, в изнеможении обмахивался салфеткой.

— Главное, хватайте официантку и не выпускайте ни в коем случае, пока тут некоторые будут соображать, чего им все-таки хочется. — При этих словах официантка, улыбаясь, поспешила прочь от их столика.

— Чтобы упростить задачу, мы должны рассесться так, чтобы каждый занял место рядом с партнером по пицце, — сказала Джуди, когда официантка отошла. — А иначе получится ужасная путаница.

С шумом и смехом они принялись меняться местами.

Сердце у Челсии заколотилось, собираясь выпрыгнуть из груди, как только Ник встал и двинулся к ней. Да утихомирься же ты, произнесла она мысленно. Великое дело — съесть порцию на двоих!

Однако напрасны были все ее призывы к благоразумию, сердце никак не желало им подчиняться. В этот момент у нее, должно быть, покраснела даже кожа на голове.

— Ник, а как дела на «Сосновой горе»? — поинтересовался Ларри, повязывая фартучек своей маленькой дочке.

Ник слегка наклонился, собираясь ответить, и случайно коснулся Челсии. У обоих, казалось, перехватило дыхание. Он что-то сказал, Ларри вновь что-то спросил, только Челсия совсем их не слышала. Всем своим существом она сосредоточилась на этом горячем, тайном прикосновении.

Внезапно ей показалось, что за ней наблюдают. Она подняла глаза и обнаружила, что Мими, слегка улыбаясь, удивленно посматривает то на нее, то на Ника. Челсия мгновенно опомнилась. Она все-таки себя выдала. Каким-то образом обнаружила свои чувства. Зажав руки в коленях, она постаралась принять, как можно более равнодушный вид.

Прислушавшись к разговору, она уловила фразу:

— Насколько я понимаю, вы предполагаете начать строительство где-то в следующем месяце?

— В следующем месяце! — воскликнула Челсия, мгновенно обернувшись к Нику и успев поймать утвердительный кивок. — Значит, я должна буду освободить дом в самое ближайшее время?

Ник посмотрел на нее, будто лаская взглядом.

— Пока еще нет.

Она почувствовала, что ее словно опутывает невидимая сеть. Ей хотелось рассердиться, сбросить эти путы, но она не могла.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько осложнили ей жизнь. — По осторожному и уклончивому взгляду Мими Челсия поняла, что та проверяет свою догадку.

— С чего вы взяли?

— С того, что такого удобного и такого недорогого дома она уже никогда не найдет. Ее дело неизбежно пострадает.

Щеки Челсии запылали. Ей совсем не хотелось затрагивать эту тему.

— Вовсе нет, если она освоит новые рубежи, — ответил Ник.

— И каким же образом, вы полагаете, она их освоит? — Видя, как его рука движется по спинке стула, на котором сидела Челсия, Мими едва могла скрыть ухмылку.

— Ник считает, что я должна действовать напористее и не бояться риска, — с насмешкой, в которой было немало горечи, произнесла Челсия. — Так что же я, по-вашему, должна сделать? Разослать по туристическим центрам семи штатов красочные проспекты? Приобрести пару двенадцатиместных гондол и новый автофургон, о котором я мечтаю вот уже два года?

Глаза Ника сверкнули.

— Смейтесь сколько хотите, но иногда человек должен попасть в трудное положение, может быть, потерять почву под ногами, чтобы…

— Чтобы упасть носом в грязь, — закончила Челсия. В этот момент принесли заказ, и все дружно принялись за еду. Ник на время оставил эту тему, но снова вернулся к ней при первой же возможности.

— Что касается занятия Челсии… Думаю, ей следует несколько переориентироваться.

— Например? — Ларри вложил в ручонку малышки кусочек сыру.

— Например, попробовать вступить в соглашение с несколькими местными пансионатами для отдыхающих и предложить им организовать воздушный тур.

— Организовать что? — Челсию нисколько не устраивало, что разговор принимает такой серьезный характер.

— Тур. Пассажиры могли бы ненадолго останавливаться то в одном, то в другом месте…

— Конечно. — Ларри энергично закивал головой. — Можно организовать ознакомительные экскурсии с осмотром достопримечательностей, с посещением торговых центров…

Челсия догадывалась, что Мими по-прежнему наблюдает за ней и Ником. В ее глазах явственно читался вопрос: «Что там между вами происходит?»

Роб отставил свое пиво.

— А неплохая мысль. Но первым делом Челсия должна добиться того, чтобы ее пригласили в «Сосновую гору».

Челсия едва не подавилась куском пиццы.

— Что ты имеешь в виду? — Темные брови Ника сошлись на переносице.

— Неужели не догадываешься? Уже многие лыжные курорты имеют в своем распоряжении тепловые аэростаты. Например, Стимбот-Спрингс в Колорадо. И дело там поставлено отлично.

— Он прав, — усмехнулся Ларри. — Только нужно поторопиться, пока идея не стала всеобщим достоянием. Я как раз недавно прочел об одном таком месте в горах Адирондака. В самое ближайшее время там организуются полеты на воздушных шарах.

Челсия тоже знала об этом. Несколько дней назад в журнале экономических новостей ей попалось на глаза объявление о наборе пилотов. Только у Ника на «Сосновой горе» вряд ли найдется место для «Воздушных шаров Беркшира», а самое главное, он этого просто не хочет. Она обвела умоляющими глазами лица своих родных, прося избавить ее от подобных шуток.

У стола снова появилась официантка.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще?

— Да, мороженого для детей. — Ник, казалось, вздохнул с облегчением, довольный, что их прервали.

После этого разговор, как-то незаметно переменил направление и перестал касаться тревожащих Челсию предметов. Вскоре это был уже обычный субботний вечер, который она привыкла проводить в кругу семьи. И хотя дети поднимали невообразимый шум, а Роб и Джуди не переставали подкалывать друг друга, атмосфера за столом оставалась, сердечной и дружеской и каждый чувствовал себя легко и непринужденно, в том числе и Ник. Она наблюдала за ним с каким-то пронзительным удовольствием. Он производил впечатление человека, который, отбросив всякую церемонность, решил веселиться вовсю, и выглядел при этом совершенно естественно — таким ей еще никогда не приходилось его видеть. Ощущение это возникало вовсе не из-за одежды — сегодня он был в джинсах и простом бумажном свитере. Чувствовалось, что у него легко на сердце — это просто бросалось в глаза, — а одежда тут совсем ни при чем.

Из допотопного музыкального автомата по-прежнему гремела музыка — теперь это были все классические рок-н-роллы с их завораживающими ритмами. Когда раздалась мелодия «Будь здоров, Джонни», Ник, откинувшись на спинку стула, воскликнул:

— Черт возьми! Как можно спокойно сидеть под такую музыку? Меня так и подмывает пуститься в пляс. Кто-нибудь, пожалуйста, доставьте мне удовольствие. — Он вскочил и, изогнув бровь, протянул руку Челсии. Сердце у нее похолодело, а ноги стали совершенно ватными, тем более что приглашение явилось для нее полнейшей неожиданностью.

Она, вспыхнув, поднялась с места.

Просто невероятно, как слаженно у них получается, когда они вместе танцуют, думала она, вся отдаваясь стремительному ритму. Она заранее угадывает каждое его движение. Когда пластинка кончилась, он подвел ее к автомату, продолжая обнимать за талию, и опустил в прорезь монетку. Засмеявшись, они начали очередной танец.

Когда пришла пора вернуться к столу, щеки у нее пылали, а дыхание едва не прерывалось. Их появление встретили оглушительным взрывом аплодисментов и приветственными криками.

— Прекратите бесчинствовать, — призвала их к порядку Челсия. Даже малышка Бесс, поддавшись всеобщему порыву, хлопала в ладошки. Челсия поцеловала ее в пухлую щечку и упала, на стул, счастливо вздохнув. — Принесли счет? Прекрасно. Он, должно быть, не маленький. Доставай свою счетную машинку, Ларри.

Ее смех, однако, мгновенно смолк, когда она заметила всего лишь один пытливый взгляд Мими, брошенный на них с Ником. Она с силой сжала руки и попыталась успокоиться. Может, не стоило танцевать с Ником? Во всяком случае, не следовало предаваться этому с таким упоением. Она прислушалась к своему сердцу, но не обнаружила там, ни малейших признаков раскаяния. Единственное, что приходилось признать, так это то, что их танцы — нечто гораздо большее, чем просто развлечение. Вот это было совершенно ясно.

Она подумала о парнях, с которыми иногда встречалась. Достаточно привлекательные, они даже нравились ей, только ничего в ее жизни не значили. Некоторых она знала с детства, но никто не сделался, ей близок. Они постоянно пребывали рядом, только и всего. И когда возникало желание провести с кем-то время, стоило лишь протянуть руку.

Но теперь ей этого мало. Несмотря на все слова, когда-то сказанные, о нежелании иметь прочные отношения — из-за дела, которым она занималась, — ее уже не устраивало, как она растрачивает свою жизнь. Ей захотелось добиться чего-то настоящего, чего-то прочного. Ей захотелось разделить свою жизнь с кем-то, кого она полюбит, иметь свой собственный дом, свой семейный очаг. И Боже, как же она мечтает о детях! Она и подумать не могла, что так страстно будет этого желать. Но больше всего ей хотелось — до головокружения, до умопомрачения — очутиться в объятиях Ника. Ей хотелось…

Челсия вздрогнула, будто очнувшись. Как она только что это назвала? Настоящее. Она подняла глаза, как раз в тот момент, когда на нее взглянул Ник. Да, вот оно, настоящее, разве теперь это не ясно? Сейчас и навсегда. Ей представилось, как они уходят отсюда, направляясь к неведомому дому, как они вместе проводят такой же вот вечер, только через пять лет, и еще один — через двадцать пять. Настоящее. Вечное. Силы небесные, она влюбилась в Ника Таннера! В мгновенном озарении осознание происшедшего надвинулось на нее с неотвратимостью мчащегося под уклон товарного состава. Она любит его.

Ей верилось, что и он смог бы полюбить ее, если б только позволил себе это, но никаких надежд на подобный счастливый исход она не возлагала. Он совершенно отчетливо представлял, какой должна быть идеальная жена, и Грейс Локвуд, по его мнению, как нельзя лучше вписывалась в этот образ.

— Что ж, если вы не возражаете, мы, пожалуй, отправимся домой, — сказал Роб.

— И мы тоже, — отозвалась Мими. — Ник, Челсия подвезет вас с Кэти?

В воздухе повисло напряженное молчание. Челсия поняла, что ей предоставляют возможность оказаться вместе с Ником. Оставалось только воспользоваться этой возможностью.

— Видите ли… думаю, не стоит утруждать Челсию. Ларри, ты не против нас подбросить? Тебе это, как раз по пути.

Челсия избегала смотреть кому-либо в лицо. Ник, конечно, принял верное решение. Они провели вместе сказочный вечер, а теперь пора возвращаться к действительности. Несколько взглядов украдкой, один-два танца… но дома его ждет Грейс.

Мысли Челсии путались. Что это значит? Какую игру он ведет? Неужели их с Грейс связывает нечто такое, что дает ей права на его сердце? Видно, в ней есть то, без чего Нику не обойтись, и Челсии мучительно хотелось знать, что же это.

— Спокойной ночи, Челси, — произнес он, когда они вместе с Ларри шли к машине, пересекая автостоянку.

Она махнула ему вслед, но он не обернулся.

 

Глава одиннадцатая

Прошла почти неделя, прежде чем Челсии удалось поговорить с Ником снова.

— Челсия? Привет, это Ник.

От радости она едва не выронила трубку.

— Привет.

— Я хочу попросить тебя об одолжении. Твой фургон еще бегает? — Да.

— Могу я его позаимствовать на время? Она старалась дышать ровно.

— Смотря когда.

— Завтра днем.

— Пожалуйста.

— Отлично. Мне нужно перевезти вещи из Бостона, я их оставил там на хранение. Летнюю одежду, мою стереосистему и прочее. Во всяком случае, ничего такого, что отразилось бы на амортизаторах.

— Плевать мне на амортизаторы. — С чего это он вдруг решил воспользоваться ее рыдваном? Ему по карману заказать целый транспортный парк.

— Челсия?

Она отозвалась не сразу. Ей безумно нравилось, как он произносит ее имя, и хотелось, чтобы это длилось бесконечно.

— Я слушаю.

— У меня к тебе еще одна просьба. Мне необходимо твое присутствие.

— Что ты сказал?

— Мне должны завтра подключить газ в квартире, а меня не будет. Вот я и подумал, не могла бы ты…

— Не могла бы я провести день в ожидании газовщика?

— Да.

— А что мне за это будет? — Она прижалась лбом к оконному стеклу и, улыбаясь, смотрела, как под майским ветром раскачиваются кусты сирени.

— Может быть… что-нибудь из китайской кухни?

— А гадальное печенье с предсказанием судьбы я тоже получу?

— Полагаю, что да.

— А ты ручаешься, что там будет предсказано именно то, чего я хочу?

— Под мою ответственность.

— Тогда считай, что мы договорились.

Ну вот, они снова принялись дурачиться, словно пара влюбленных подростков. Но к чему это все приведет? Ник в высшей степени здравомыслящий человек. Он не может не понимать, что происходит. Он должен отдавать себе в этом отчет. А вдруг с его стороны это всего лишь игра, преходящее увлечение, ни к чему не обязывающий флирт? Нет, такого просто не может быть, это совершенно не в его натуре. А что, если он на самом деле питает к ней какие-то чувства, только не знает, как с этим быть? Если он разрывается на части, пытаясь сделать выбор?

— К какому времени нужен фургон?

— Часам к двенадцати, к часу.

— Хорошо. К этому времени он будет готов.

— Только знаешь, Челси…

— Что? — Она испугалась, что скажет какую-нибудь глупость, если разговор будет продолжаться в том же духе.

— Пожалуй, удобнее будет, если ты сразу на фургоне приедешь ко мне.

— Да, верно.

— Я могу оставить тебе свою машину.

— Имеет смысл.

— Значит, завтра увидимся.

— Да, примерно в полдень.

— Челси?

— Да? —  Ее шепот был полон ожидания. Ей так не хотелось расставаться с его голосом.

— А как ты вообще?

Она, закрыв глаза, мысленно произнесла: Ужасно. Я влюблена в тебя. Однако вслух прозвучало лишь:

— Хорошо.

— Ну и отлично. Ладно, до завтра.

Она кивнула и положила трубку на рычаг.

Где же она? За последний час Ник уже в сотый раз задавался этим вопросом. Он высунулся из окна и оглядел улицу. Не то, чтобы Челсия опаздывала — ему просто не терпелось ее увидеть.

Ник заставил себя сесть в одно из кресел, перешедших к нему вместе с квартирой. Он убеждал себя, что единственная причина, по которой он встречается сегодня с Челсией, заключается в очень нужном ему автофургоне, но пальцы, с силой вцепившиеся в обивку кресла, и стук крови в висках свидетельствовали о другом, яснее ясного показывая, что все это совсем не так.

С тех самых пор, как они вместе с Кэти поднялись на воздушном шаре, он только и думал о том, когда увидит ее снова. В тот вечер она едва не свела его с ума. Он не ожидал, что влечение к ней будет таким стойким и таким острым — вечером в ресторане ему стоило огромных усилий, поддерживая разговор, скрывать свои чувства, которые рвались наружу.

В тот вечер он даже твердо решил поговорить с Грейс. Он не может больше притворяться, что намерен на ней жениться. Он вообще не собирается вступать в брак — ни с ней, ни с кем бы то ни было. Они с Кэти прекрасно проживут вдвоем. Но именно сейчас ему необходимо понять причину того безумного волнения, что пробуждает в нем Челсия, и он не упустит представившейся ему возможности. Разумеется, он должен проявлять осторожность. Их влечет друг к другу, но нельзя позволить этому чувству перерасти в нечто большее. Полюбить, оказаться втянутым в чужую жизнь, нести за нее ответственность — такого развития событий он по-прежнему стремился избежать.

Однако этот пожар в крови — он больше не в силах с ним бороться. Столько времени прошло с тех пор, как он ощущал нечто похожее, столько времени, что ему стало казаться, будто он утратил всякую способность испытывать подобные чувства, будто в нем не осталось ничего, кроме потребности работать, обеспечивать свою маленькую семью, оберегать дочь. Он забыл, что можно или должно чувствовать так, чтобы считаться полноценным человеком.

Ник знал — что бы ни произошло между ним и Челсией, это ни к чему не приведет. Однако он не предполагал, чтобы ее это слишком заботило. Она сама сказала, что не заинтересована в серьезных отношениях. Верх ее устремлений — добиться успеха своего предприятия. Они обсудят все это вечером, когда он вернется после поездки в Бостон. Высказаться прямо и честно, объяснить принципы, на которых могут быть построены их отношения, — вот самый правильный путь.

Только сначала ему бы следовало поговорить с Грейс. Он был полон решимости это сделать, когда они вернулись из ресторана. Уложив Кэти, он спустился вниз, чтобы найти Грейс, но она, видимо, уже легла. А следующим вечером, когда он ждал, что она зайдет к нему в кабинет, ему на глаза попался ее старый школьный альбом — своеобразный отчет о жизни класса. Класса, в котором училась и Челсия. В тот момент, когда в комнату заглянула Грейс, он как одержимый листал страницу за страницей, всматриваясь в каждую фотографию, вчитываясь в подписи, пытаясь установить, кто был приятелем Челсии, какие платья она надевала на школьные балы, что за песни любила.

Он взглянул на Грейс, чувствуя неловкость, словно его застигли за неблаговидным занятием.

 Грейс же сказала неожиданно улыбнувшись:

— «Хочешь убедиться, что я выгляжу так же, как десять лет назад?» Ему не хватило духу сказать «нет».

Услышав, что к дому подъехала машина, он стремительно вскочил с кресла и ринулся к окну. Из фургона вылезла Челсия, показавшаяся ему еще более прекрасной, чем он воображал. Пол ходуном заходил под его ногами, и сердце бешено забилось ему в такт. Он определенно должен поговорить с Грейс в самое ближайшее время.

— Привет, проходи.

Челсия переступила порог и оглядела гостиную своими большими серыми глазами.

— Гм. Очень мило.

— Ты так считаешь?

— Да. Вот, я принесла цветы. Подарок на новоселье. — Темные ресницы затрепетали, когда она опустила глаза. От застенчивости? Ник был в этом не уверен.

— Спасибо. Я еще никогда не получал цветов от дамы. Дай-ка я поставлю их в воду.

— В доме от них уютнее. То есть я хочу сказать — в квартире. — Да, она определенно нервничала. — Когда вы переезжаете?

— Я мог бы остаться здесь уже сегодня.

— Грейс будет скучать без тебя.

Он неопределенно пожал плечами, ставя вазу на журнальный столик. На этот раз Челсия надела блузку розового цвета, оттенок которого в точности соответствовал румянцу ее щек. Блузка была явно большего, чем нужно, размера, но нисколько не скрывала достоинств фигуры, так соблазнительно подчеркнутых узкими джинсами, что он с трудом отвел от нее взгляд. Ему лучше уйти прямо сейчас, если он вообще собирается уйти.

— Ну, я пошел. — Он подбросил в воздух ключи от фургона. — Поездка займет, по крайней мере, часов пять, может быть, шесть.

— Не гони.

— Не буду. Машина стоит за домом, ключи в кухонном столе. Если газовщик все сделает быстро, и ты захочешь уехать… — Фраза осталась незаконченной. Мысль, что он не застанет ее, когда вернется, показалась непереносимой.

Челсия прошлась по комнатам, осматривая квартиру. Ник выбрал себе отличное жилище, пусть даже и временное, — большое, светлое, прекрасно обставленное. Его комнаты, где он будет: есть, спать, играть с Кэти. Остановившись на пороге кухни, она с умилением представила, как он сидит здесь по утрам за завтраком, потом вошла и, рисуя в воображении все те блюда, какие здесь будут готовиться, пальцами провела по поверхности кухонного стола.

И тут же отдернула руку. К ее удивлению, стол отнюдь не блистал чистотой. Так же, как и плита. Тщательно обследовав кухню, она возвратилась в гостиную. То же самое. Все помещение нуждалось в основательной уборке, и мысль, что Ник и Кэти, — особенно Кэти, — въедут в грязную квартиру, ужасно ее огорчила.

Сегодня вечером? Он ведь сказал, что собирается остаться здесь вечером. А в кухне нет ни крошки еды. Кровати не застелены, из душевой кабинки пахнет сыростью.

Она открыла шкафчик под раковиной в ванной комнате. Ну, разумеется. Чего-чего, а уж моющих и чистящих средств и приспособлений там было предостаточно. Недоверчиво улыбаясь при мысли о предстоящем подвиге, она потянулась за жесткой щеткой.

При продаже дома Ник избавился и от большей части мебели. Тем не менее упаковка и погрузка того немногого, что у него еще оставалось, заняли гораздо больше времени, чем он рассчитывал потратить на это. Потом он предполагал заглянуть в банк, но быстро понял, что не успеет, и никаких сожалений по этому поводу не испытал. Да и одет он был совершенно неподобающе для визита к своим старым друзьям. Кроме того, ему больше не казалось таким уж интересным и важным обсуждение свежих сплетен, касающихся прежних сотрудников, а между Бостоном и Беркширом пролегал немалый путь.

Назад он тащился с черепашьей скоростью, но исключительно из-за того, что выжать большее из фургона не было никакой возможности. Он ни на минуту не отпускал педаль газа, отжимая ее до пола. Добравшись до предгорий, Ник пожалел, что фургон не может взлететь. Бостон показался чужим. Просто большой шумный город, где некогда довелось жить. Теперь его домом был Беркшир, затерявшийся в горах озерный край с мостами через перевалы, с деревушками Рокуэлла, новыми друзьями и работой, которая, наконец, приносит удовлетворение. И там его ждет Челсия.

Он непроизвольно улыбался, думая о предстоящем вечере. Первое, что он сделает, когда приедет, — это установит стереосистему, которая сейчас, тщательно упакованная, покачивается где-то у него за спиной вместе со всей его музыкальной коллекцией. Пока они будут ужинать, ей станет ясно, что он просто помешан на бразильцах. Но если ей не по душе самба, ничего страшного. У него есть рок. У него есть классика. Все, что она пожелает.

Усмехнувшись, он скосил глаза на три большие бумажные сумки, лежащие рядом на сиденье. Пожалуй, ему не стоило впадать в такой раж в китайском ресторане. Но дело в том, что он пока не знает ее вкусов и потому купил всего понемножку. Так что все складывается отлично. У них будет время поужинать не торопясь. Сколько угодно времени. Днем Кэти оставалась с Грейс, но вечером ее должен забрать Ларри на ужин с «ночевкой».

Он предложит Челсии расположиться в гостиной на ковре. Они притушат огни, сбросят обувь и устроят настоящую богемную пирушку. При одной мысли об этом он чувствовал, как в нем нарастает нетерпение. Все будет происходить непринужденно и естественно. В духе Челсии.

А когда они покончат с едой и вдосталь наговорятся о пустяках, он скажет ей о главном — о своих надеждах на будущее. Вряд ли она станет возражать против этого. Разумеется, скажет откровенно, ясно даст ей понять, как будут строиться их отношения. Ни один из них не должен рисковать своей свободой.

А потом?..

Волна нестерпимого жара пробежала по его жилам, так что он с трудом перевел дыхание. Боже, как же ему хотелось, чтоб этот старый драндулет мог летать.

Челсия, стоя в ванной у зеркала, посмотрела на свое отражение и со вздохом произнесла: «На кого ты похожа, Лаутон». Испачканная блузка, осунувшееся от усталости лицо, покрасневшие руки. Но зато квартира полностью готова к переезду Ника и Кэти. Она проявила такую небывалую энергию, ей все так удалось, что она сама поразилась. Она даже сбегала в магазин за продуктами, чтобы приготовить еду на завтра и к сегодняшнему ужину, который уже стоял на плите.

Она улыбнулась, представляя, как удивится Ник, войдя в дверь. Он осмотрит сияющие чистотой комнаты, вдохнет аппетитный запах жареных цыплят, взглянет на умело сервированный стол, и его похвала будет ей лучшей наградой.

Она усадит его за стол, подаст ужин, а пока он будет есть, распакует вещи. Переезды всегда так утомительны, он не сможет не оценить ее помощь.

А после того, как он поужинает, может быть, у них останется время поговорить. Ей необходимо разрушить то неверное представление, которое у него сложилось относительно нее. Она ответственный, серьезный человек, а не какая-нибудь легкомысленная девчонка. Ей хотелось, чтоб он знал: они оба разделяют одни и те же идеалы во всем, что касается дома, работы, семьи.

А после разговора?..

Челсия сама не знала, что она надеется получить в результате. Одобрение? Уважение? Уверение, что она как раз такая женщина, о какой он мечтал? Легкая улыбка озарила ее лицо.

Но сначала ей нужно привести себя в порядок. Она посмотрела на часы. Еще есть время заскочить домой и переодеться.

Он постучал в дверь. — Челси?

— Входи.

Переступив порог, Ник почувствовал неудержимое желание заключить ее в объятия. Но тут в нос ему ударила такая разнообразнейшая гамма ароматов, что он едва удержался на ногах. Преобладающими были запах хлорки, свежеиспеченного пирога и мясной подливки.

— Ты показал хорошее время, — сказала Челсия, улыбаясь чуть напряженно и ожидающе.

— Движение на дорогах небольшое. — Он водрузил сумки с едой на журнальный столик и, быстро оглядев комнату, уставился на нее. — Ты уже в другой одежде!

Выглядела она весьма изысканно. Пожалуй, даже слишком. Довольно-таки изящное бирюзовое платье в обтяжку, жемчуг, белые бальные туфельки.

Даже подкрасилась. Помада, тени и все такое прочее.

— Ты куда-то собралась?

— Нет. — Она закусила губу, и он понял, что не смог скрыть легкой досады, которой совсем не хотел обнаружить.

— Ну, хорошо. Ты выглядишь потрясающе. — Недоступная ни поцелую, ни прикосновению, но от этого не менее прелестная. — А чем ты занималась, пока меня не было?

— О, немножко похозяйничала. Мне что-то не сиделось.

— Господи… — Ник, наконец заметил это «немножко». Одного взгляда на ее руки было бы достаточно, чтоб догадаться. И сама она выглядела уставшей. Надежды, которые он лелеял весь день, становились все призрачнее. — Газовщик приходил?

— Угу.

Разумеется, приходил. Ник мог бы понять это по запаху из кухни. Он с досадой посмотрел на сумки, лежащие на журнальном столике. Она проследила за его взглядом.

— Что это?

— Всякие китайские деликатесы.

— О! — Она явно огорчилась. — Я увидела, что в доме нет ничего съестного, и поэтому вышла и купила продукты. Просто подумала, что вам с Кэти вряд ли понравятся пустые полки. Надеюсь, ты не против, что я приготовила и кое-что на ужин.

Ник чувствовал все возрастающее разочарование. Вечер совсем не походил на тот, каким рисовался в мечтах.

— Я же говорил тебе, что заеду в китайский ресторан.

Она сжала руки.

— Я забыла. Прости. Но это ничего. Теперь вам с Кэти хватит еды на всю оставшуюся неделю.

Ник прошел в кухню, почти боясь того, что он там увидит.

Ну, разумеется, обеденный стол накрыт — цветы, свечи, салфетки в фужере, уложенные веером. Пол вымыт, на подоконнике остывает шоколадный кекс.

— Челсия, ради Бога, что ты тут натворила? Она вошла за ним, ступая как-то неуверенно, и, скривив губы, спросила:

— Тебе не нравятся цыплята, поджаренные на решетке?

Ник провел рукой по лицу.

— Нет. Вернее, да. То есть я хочу сказать, что все прекрасно. Только стоило ли так хлопотать?

— Пустяки. Мне самой это доставило удовольствие, — сказала она тихо, только голос у нее был какой-то безрадостный.

— Я успею до ужина принести вещи из фургона?

Она мельком взглянула на плиту и неопределённо пожала плечами.

— Я просто подумал, что хорошо бы установить стерео…

— А нельзя это отложить? Не такая уж это важная вещь.

Ладно, значит, не будет непринужденного ужина на ковре, не будет бразильской самбы. Ник с шумом вобрал в себя воздух и медленно выдохнул.

— Надеюсь, у тебя есть в фургоне простыни. Здесь вообще нет постельного белья.

— Думаю, найдутся. Я сейчас принесу.

— Хорошо. Пока ты будешь есть, я застелю кровати.

— А разве ты ко мне не присоединишься?

— Может быть, к десерту.

Ладно, значит, Челсии не будет тоже. Он рывком отодвинул стул, распрощавшись со своей последней мечтой.

— Ты предпочитаешь китайскую кухню или то, что я приготовила?

— Это. — Он рассеянно кивнул на плиту.

— Цыплята получились хорошо, но рулеты, боюсь, подгорели. — Она вскинула голову. Что, черт возьми, с ней происходит?

Нагнувшись к холодильнику, она достала оттуда бутылку белого вина, собираясь поставить ее на стол. Это было уже слишком.

— Челсия, в чем дело?

— Что ты имеешь в виду? — У нее будто сдавило горло.

— Вот это. — Он широким жестом обвел комнату. — И это. — Он дернул ее за подол. — Я уезжаю на каких-то шесть часов и нахожу здесь совершенно другого человека.

Челсия каким-то замедленным движением поставила бутылку, подбородок у нее задрожал.

— Прости. — Ник рукой откинул волосы и вздохнул. — Но сегодня ты едва себя не доконала. И, главное, зачем? Что на тебя нашло? Здесь есть служба по уборке квартир, ты же знаешь. Они просто по чистой случайности сюда не пришли.

— Где простыни? — Челсия уставилась в потолок, прежде чем он успел поймать ее взгляд.

— На заднем сиденье. Светлый чемодан.

Она кивнула и удалилась, цокая каблуками и еще выше закинув голову.

Ник, вряд ли разбирал, что он ест, напряженно прислушиваясь к шорохам в спальне. Наконец, отбросив салфетку, он широким шагом вышел из кухни.

Стоя у его кровати, она надевала на подушку наволочку. Слезы ручьем бежали у нее по щекам, хотя она не издавала ни звука.

Челсия подняла глаза. В дверях стоял Ник, наблюдая за ней. Что ж, так ей и надо. Как будто мало она сделала, чтобы показаться круглой идиоткой. Она вздумала ублажить его, убирая квартиру, готовя обед. Она надеялась, что он обрадуется.

Она и сама радовалась, пока он не пришел, пока она не увидела, кем выглядит в его глазах — настоящей кретинкой, надо полагать. Лицо Ника сказало ей это лучше всяких слов. Она, изображая домовитость, разыграла целое дурацкое представление, устроив всю эту нелепую возню у него в квартире.

Но зачем ей это было нужно? Ответ стал ей совершенно ясен, как только она взглянула на Ника, стоящего в дверном проеме. Она хотела стать хозяйкой в его доме. Она хотела соединить с ним свою судьбу. Как только она поняла, что не соответствует его представлению об идеальной жене, ей вздумалось изобразить из себя женщину его мечты.

В три шага Ник пересек комнату и обнял ее за плечи.

— Что случилось? — Он притянул ее к себе и заглянул в глаза.

— Я должна идти… — Она попыталась высвободиться, но он только крепче сжал ее. — Ник, пожалуйста.

— Что случилось? Тебе что-то не понравилось? — Его пальцы вцепились в нее мертвой хваткой.

Челсия посмотрела ему в лицо. Ник — это все, чего она хочет в жизни и чего у нее никогда не будет.

— Все, — произнесла она, наконец, подавляя рыдания. — Почти все. Прости, Ник. Я не должна была втираться в твой дом, в твою кухню и во все прочее. — Ей бы хотелось, чтобы у нее перестали дрожать губы. — У меня нет такого права. С моей стороны это было слишком самонадеянно. Мы действительно не настолько близки, чтобы я могла тут хозяйничать.

Ник наклонил голову, и тревога в его глазах сменилась каким-то странным выражением.

— Так ты думаешь, я расстроился из-за того, что ты… хозяйничала тут?

— А разве нет?

Он притянул к себе ее голову, так что они легонько стукнулись лбами.

— Нет. Я просто очень огорчился, потому, что мечтал о совсем другом вечере. Вот и все. Мне не хотелось, чтобы ты мыла, чистила, готовила. Мне только… хотелось быть с тобой.

Это признание подействовало на нее совершенно неожиданным образом. Она не понимала, печалиться ей или радоваться. Она только знала, что не в состоянии больше сдерживаться. Слезы потоком хлынули у нее из глаз.

Он нежно гладил ей волосы, ласково похлопывал по спине, а она, уткнувшись ему в грудь, захлебывалась от рыданий.

— Я б-была такой дурой.

— Ну, будет, будет. Я ничего не хочу слышать.

— Я насквозь промочила тебе рубашку, — всхлипывая, проговорила она.

— Меня это очень беспокоит.

Почему-то его слова показались ей ужасно смешными. Ник наклонился и прижался щекой к ее лицу, а губами коснулся волос. Челсия теснее приникла к нему, устраиваясь поудобнее. Ник был таким теплым и надежным — и именно тут, у его груди, ей хотелось бы быть всегда.

— О, Челсия, — прошептал он потрясенно, и в следующий миг их губы соприкоснулись.

Ник боялся, что она оттолкнет его. Он не собирался ее целовать, но не смог удержаться. Сжимая ее в объятиях, вдыхая запах ее волос, он утратил над собой всякую власть.

И она не сопротивлялась. Более того, она обняла его за шею и прильнула к нему всем телом. Ник застонал, чувствуя, что огонь, тлевший в его сердце с тех самых пор, как они встретились, вспыхнул с адской силой. Он жаждал целовать ее всю, касаться ее везде. К его удивлению, она, казалось, хотела того же.

Ему, наконец удалось оторваться от ее губ, и она уронила голову ему на грудь. Он чувствовал, как трепещет ее сердце.

— Снова я не сдержался, — прошептал он, касаясь губами мягкой копны ее волос. — Прости. Ты сводишь меня с ума.

Она, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза, и от этого взгляда пол закачался у него под ногами. Неужели он когда-то мог думать, что способен прожить без этого?

Он снова приник к ее губам, наслаждаясь их вкусом, ощущая их нежность. Пальцы его погрузились в тяжелый шелк волос. Поцелуй все длился, лишая его сознания, и, когда он услышал ее стон, окружающий мир словно исчез, растворившись в сладострастном соприкосновении.

Под ладонями струилась шелковистая ткань платья, такая тонкая, что он ощущал жар ее кожи. Только этого ему уже недостаточно. Если он не поостережется, то просто порвет эту чертову застежку у нее на спине.

Он чувствовал, как она все теснее прижимается к нему, ощущал скользящие касания ног сквозь грубую ткань джинсов. Казалось, его вовлекает в мощный поток, неудержимый, как океанская волна.

Разве так это должно было произойти? Он думал, что у них будет музыка, китайские блинчики, неспешная беседа. Но когда она выгнулась ему навстречу, запрокинув голову, когда он так близко увидел нежную белую шею, зовущую к поцелуям, ему стало понятно, что им, ни к чему все эти ухищрения. Вот оно — средоточие его мечты, исполнение его желаний.

Челсия едва сознавала, как очутилась у него на руках. Спустя мгновение Ник бережно опустил ее на кровать и прилег рядом. Она свернулась у него под боком, согреваясь его теплом.

Он ласкающим движением откинул ей волосы и пристально посмотрел в глаза. Опьяненная его взглядом, она чувствовала себя на верху блаженства. Счастье переполняло ее.

— Ты так хороша… — выдохнул он в благоговейном изумлении.

— И ты. — Косточкой указательного пальца она провела по шершавой щеке. От легкого прикосновения он вздрогнул, как от боли, и тут же склонился над ней, чтобы прижаться губами к ее губам.

Он продолжал ее целовать, и страсть их разгоралась все жарче, пока Челсия совсем не потеряла разум. Она и не предполагала, что их вечер окажется таким бурным. Ужин давно остыл, они лежат вместе в кровати, одежда ее в беспорядке.

Но, в конце концов, кому до этого дело? Ник — вот он, рядом с ней, и это самое главное.

В голове забрезжила смутная мысль: куда это их заведет? Но ей казалось — она уже знает. Боже всемогущий, они лежат в одной кровати! Когда это нахлынуло на нее, невозможно было остановиться на полдороге. Никаких ужинов. Никаких разговоров. Просто естественное самовоспламенение. Она никогда не испытывала ничего подобного. Нужно ли ей останавливать его? — колеблясь, думала она, слыша шорох расстегиваемой молнии. И достанет ли у нее на это самообладания?

Ник осторожно стянул ей с плеч платье, не переставая целовать с таким жаром, что нервная дрожь волнами пробегала у нее по телу.

Остановить его? — спросила она себя снова. И ответ пришел сам собой. Она больше всего на свете хочет сделать его счастливым. Много ли радостей пришлось ему видеть за последние несколько лет?

Дыхание у нее прерывалось, когда она просунула руки ему под футболку и ощутила горячие, напряженные мышцы спины. В следующий момент он одним махом сбросил с себя футболку, и жесткие темные завитки волос, покрывающие ему грудь, проникли сквозь кружево лифчика, щекоча кожу. Челсия откинулась на подушки, сжигаемая неведомым прежде чувством невыразимого сладострастия.

— Мне… мне так нравится твое тело, — произнесла она робко, любуясь изгибом мускулистой шеи.

Отклик не заставил себя ждать.

— Челси, ты уверена, что не будешь жалеть?

— О Ник! — слабо вскрикнула она, прижимая его к себе. — Конечно, уверена. Я тебя люблю. Я люблю тебя. — Слова слетали с губ, словно птицы, слишком долго томившиеся в клетке.

Он лежал очень тихо, прижавшись щекой к ее уху. Челсия ждала, а потом попыталась шевельнуться. Ей хотелось получить в ответ на признание поцелуй, улыбку — хоть что-нибудь! Но он будто оцепенел, и даже дыхания его не было слышно.

Когда он осторожно отодвинулся и лег на спину, его глаза были закрыты, но она все равно видела в них боль. И тут же поняла, что совершила роковую ошибку.

Она любит его? Он закрыл лицо руками и твердил себе, что ему пригрезилось. Но, разумеется, знал прекрасно, что слышал это наяву. Жар остывающей страсти был еще ощутим, точно так же как и холодная испарина тревоги, закравшейся в сердце.

Молчание длилось. Любит ли он ее? Скажет ли ей об этом? Прямо сейчас? Дьявол! Этого не должно было случиться. Если бы он только был верен своему плану, поговорил бы с ней, поставил четкие границы, честно рассказал, чего им следует ждать. Так нет, он с ходу пустился во все тяжкие, забыв о какой бы то ни было осторожности. И получил по заслугам.

— Ник? — Голос Челсии раздался словно издалека. Он, повернув голову, посмотрел на нее, желая, во что бы то ни стало изгладить из памяти — и из жизни — последние несколько минут. — Ник, кажется, кто-то стучится в дверь.

— Странно. — Он сел, ощущая холод и пустоту. — Да, верно. — Быстро натянув футболку и пригладив рукой волосы, он спросил: — Ты в порядке?

Челсия привстала, не глядя на него, и кивнула. Платье складками сбилось вокруг узенькой талии. Губы будто накусаны пчелами, темные, почти черные волосы взъерошены. Только выглядит она еще более соблазнительно, чем когда-либо. Лишь бы стереть с ее лица это страдальческое выражение, причина которого — в нем.

— Дай я застегну тебе молнию.

— Нет. Я справлюсь сама. — Ему совсем не понравилось, что она избегает его взгляда. — Иди, открой дверь.

Он шумно вздохнул.

— Хорошо. Я сейчас вернусь.

Ник торопливо вышел. Это становится серьезным. Но он справится, хотя пока не знает как. Должен справиться. Челсия слишком важна для него. Он сделает все, вот только выпроводит незваного гостя, который столь настойчиво к нему рвется.

Он распахнул дверь, и сердце у него упало. Перед ним стояла Грейс Локвуд, уперев руки в бока и глядя на него с убийственной злобой.

 

Глава двенадцатая

Челсия застегнула молнию и снова села на кровать. Слезы унижения жгли ей глаза. Неужели она действительно сказала Нику, что любит его? Неужели настолько утратила самообладание, что не смогла удержаться? Никогда прежде ей не приходилось произносить этих слов. Зачем, ну зачем она их сказала? И именно теперь.

Она полагала, что все могло бы быть по-иному, если б Ник ответил, что тоже любит ее. Но он промолчал, и в этом все дело. Он ее не любит. Понятно, что она не вправе требовать этого. Но все-таки так больно сознавать, что он оттолкнул ее, как будто она сделала что-то отвратительное. Очень больно. Если бы произошло чудо, если бы время повернуло вспять и они снова оказались бы там, где она была так счастлива, пока с ее губ не сорвались эти неосторожные слова.

Она прижала дрожащие пальцы к глазам, моля судьбу сжалиться над ней и помочь исправить то, что порушилось по ее вине. Но, наверное, уже слишком поздно, со страхом подумала она.

Донесшийся до нее звук заставил ее замереть. Она могла бы поклясться, что слышит голос Грейс. Да, это Грейс. Стоит у дверей, разговаривая с Ником. Челсия совершенно забыла, о ее существовании. Даже не подумала о ней, оказавшись в объятиях Ника. Не подумала? А может, просто гнала от себя всякую мысль о ней как о чем-то незначительном. Как бы там ни было, Челсия почувствовала себя очень неуютно.

В глубине души она никогда не верила, что Ник любит Грейс, и потому, признаться, не испытывала особых угрызений совести. Но Грейс и Ник связаны друг с другом, и, как, ни тонка эта связь, Челсия обязана была принять ее во внимание.

Неважно, что Ник сам пренебрег этим обстоятельством. Челсия не может нести ответственность за то, как он себя ведет. Но она обязана отвечать за себя, и ее поведение заслуживает самого строгого осуждения.

Челсия встала с кровати, чувствуя в ногах неприятную слабость. Грейс, должно быть, знает, что она здесь. Ее фургон стоит прямо под окнами. Поверит ли Грейс, данным ей объяснениям? Сочтет ли их правдоподобными? Челсии хотелось по возможности выяснить, как та ко всему этому отнесется.

— Привет, Грейс. — Челсия улыбнулась, надеясь, что ее появление выглядит так, будто она просто вышла из кухни.

Грейс круто обернулась. Бледно-голубые глаза горят яростью, рот сжат так, что не видно губ. Она метнула короткий взгляд на предательский след помады у Ника на щеке, и Челсия сжалась.

— А я-то думала, ты мне друг, — прошипела Грейс.

— Тебе лучше уйти, Челси, — предостерегающе произнес Ник. — Возьми мою машину. Я потом тебе позвоню.

Пытается уберечь ее от ужасной сцены, готовой здесь разыграться, или просто хочет избавиться от нее, чтобы без помех приняться утешать Грейс?

— Нет уж, пусть останется и тоже послушает, — отчеканила Грейс.

Челсия подошла ближе.

— В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Об заклад бьюсь, без тебя тут не обошлось. Что случилось? Кэти пропала, вот что.

— Что ты сказала? — в ужасе вскричал Ник.

— Она исчезла.

Он схватил Грейс за руку.

— Где? Когда?

— Около пяти. Вот уже два часа ее нигде нет. Он помертвел.

— Мы были на «Сосновой горе». Я печатала кое-какие бумаги для папы, совсем недолго, и все время за ней следила, но ей все-таки удалось улизнуть. Она действительно стала совершенно неуправляемой, Ники, и боюсь, кое-кто только поощряет ее вести себя подобным образом. — Она снова смерила Челсию негодующим взглядом.

Ник, схватив ключи от машины, бросился к выходу, без всяких церемоний вытолкав из дверей и Челсию, и Грейс.

— Вы искали ее? — спросил он, уже спускаясь по лестнице.

— Разумеется. Ее и сейчас ищут. Строительные рабочие и бригада землекопов. Не хотелось тревожить тебя понапрасну. Я думала, она вот-вот объявится.

— Залезайте, — отрывисто скомандовал Ник, с размаху садясь за руль.

Челсия, забившись в угол на заднем сиденье, молча, смотрела в окно. Ее просто мутило от страха. Боже милосердный, куда могла подеваться девочка?

— Два часа! Черт возьми, Грейс! — Ник с силой ударил кулаком по рулю. — Где она была, когда ты видела ее в последний раз?

— Около папиного кабинета. Я находилась в соседней комнате.

— Никто не приходил? Может, проезжала какая-нибудь подозрительная машина?

— Нет. Никого не было.

Челсия лихорадочно перебирала в мыслях все, что могло навести на след. Ведь должна быть какая-то зацепка!

— А сегодня днем она не говорила ни о чем таком, что позволило бы предположить…

— Ради Бога, Челсия, оставь это, — раздраженно прервала ее Грейс.

— Мне просто кажется, это дало бы нам хоть какую-то нить. Может быть, она хотела что-то сделать, пойти куда-нибудь…

Грейс ненадолго задумалась, видимо не придавая слишком большого значения словам Челсии.

— Она действительно о чем-то таком болтала, вроде бы о каких-то флейтах. Она сказала, что ей хочется послушать флейту. — Грейс с облегчением откинулась головой на спинку сиденья.

У Челсии остановилось дыхание. Ник, полуобернувшись, быстро досмотрел на нее, и от его пронзительного взгляда у нее все закоченело внутри.

— «Флейта феи». Думаешь, ты смогла бы показать туда дорогу, Челси? — Он с трудом подавил свой гнев.

— Да.

— Какая еще фея? О чем вы говорите?

— Пещера на северном склоне, — объяснила Челсия. — Над старым карьером.

— А, знаю, что ты имеешь в виду. Силы небесные! И с чего это Кэти вздумалось туда отправиться? До него больше мили, и все лесом. Да и место не самое безопасное — карьер полон воды, стенки отвесные…

— Грейс, ты не можешь помолчать? — вырвалось у Челсии.

— Ах, извините. Только вот, что я тебе скажу. Если бы не ты, ей, наверное, никогда бы и в голову не пришло подобное безрассудство. С тех самых пор, как она удрала от собственного отца, чтобы поглазеть на твой дурацкий воздушный шар, для нее вообще не существует никаких правил. А твое влияние этому только способствует.

— Хватит, Грейс, — оборвал ее Ник. — Сейчас, самое важное — найти Кэти. — Он ни словом не обмолвился, что о пещере ей рассказала именно Челсия, но думать об этом было мучительно для них обоих.

Чет, стоя на плоской крыше сторожки, у главных ворот, видимо, действовал в качестве координатора наскоро организованных поисков. Он объяснил Нику, куда и сколько направил людей.

— Вызовите полицию, — тоном, не терпящим возражений, произнес Ник. — Скажите, чтоб взяли собак. Нельзя терять ни минуты. Это слишком обширный район, тут везде лес, а скоро уже стемнеет. Вызовите полицию. — Он уже бежал к машине.

— Куда ты поедешь, сынок?

— К северу отсюда, по дороге на старый карьер. Мы предполагаем, Кэти пошла именно этим путем.

Чет бросил на него недоверчивый взгляд, но возражать не стал.

— Грейс, ты останешься? Полиции, возможно, понадобится что-нибудь из вещей Кэти…

— Да, конечно. — Он уже собирался сесть, когда она вдруг бросилась к нему и обвила его руками за шею. — Береги себя, Ники.

Челсия, ждущая у машины, быстро отвернулась. Ее, как будто ударили в сердце.

— Ладно, показывай направление, — сказал Ник, садясь за руль. Челсия, стараясь не думать о боли, быстро влезла в машину.

Они ехали по разбитой дороге, изборожденной колеями, и Челсия не раз подумала, что «вольво» не одолеет этого пути. Тут бы пригодился ее джип.

— Ты действительно думаешь, что она могла здесь пройти?

— Я не знаю. — Каждое его слово дышало плохо скрытой яростью. Он не настроен был разговаривать. Особенно с ней.

Справа по склону сбегал лес, густая, непролазная чаща, тянувшаяся на многие мили. Солнце садилось за гору, и под деревьями сгущались тени. Челсию била дрожь. Она знала, что Ник вне себя от беспокойства, что его не оставляют мысли о холодной, глубокой воде заброшенного карьера. А может быть, он представляет, как Кэти по каменистой обрывистой круче пытается добраться до пещеры. Но о чем он, верно, совсем не думает — так это о лесе, и слава Богу, потому что лес, по мнению Челсии, таил в себе самую большую опасность.

— Прости меня, Ник, — пробормотала она, с трудом сдерживая слезы. Его лицо казалось застывшей маской. Он только тряхнул головой, как будто отметая все ее извинения.

— А теперь что нам делать? — Ник смотрел вперед сквозь запылившееся ветровое стекло. Дорога кончилась. Они, со страшным скрежетом обдирая днище, проехали чуть дальше по открытому пространству, которое когда-то было частью карьера.

Челсия, ничего не ответив, вылезла из машины и принялась звать Кэти, выкрикивая ее имя как можно громче. Охваченная страхом, она из последних сил старалась ему не поддаться. Неужели невозможно придумать какой-нибудь выход?

Ей представилось, что она, скользя над лесом на воздушном шаре, находит Кэти и спасает ее от гибели, в глазах Ника превращаясь в героиню. Нет, за снаряжением надо ехать домой — не успеть до исхода дня, да и мечта ее была совершенно невозможной глупостью, порожденной отчаянием.

У нее защемило сердце, когда она увидела, как Ник, стоя на краю котлована, смотрит вниз, в нагромождение гранитных обломков, за которыми темнеет вода. Пережить такое дважды в жизни — это слишком много для одного человека. Она никогда бы не простила себе этого. И не простит. Грейс права, и он прав. Она говорила Нику, что Кэти надо дать больше свободы, позволить ей самой распоряжаться собственной жизнью. Она поощряла его к авантюре, к безумному риску. Если бы Ник полагался на собственную интуицию, Кэти сейчас была бы дома, в безопасности.

— Кэти! — крикнула она, почти уже ни на что не надеясь, вызывая в воображении мучительный образ ребенка, беспомощно где-то лежащего, израненного, потерявшего сознание. — Кэти!

Внезапно ветер донес до нее слабенький голосок, исходящий откуда-то сверху.

Ник и Челсия напряженно вслушивались, пытаясь определить источник звука.

— Эй, я здесь!

Взгляд Челсии скользнул вверх по крутому склону, ведущему к пещере. Тревога ее сменилась надеждой.

— Благодарю тебя, Господи! — прошептала она. С трудом преодолевая подъем, обдирая руки об острые края гранитных выступов, она карабкалась вверх, забыв о платье и каблуках.

Ник в одно мгновение опередил ее. Когда она добралась до вершины, он сидел на земле с Кэти на руках и глаза его были влажны от слез.

— Как она? С ней все в порядке? — Челсия, сняв туфли, рассматривала поехавшие чулки.

— Я ударилась головой. — Губы у Кэти задрожали. — И я не знала, как слезть. — Она отвернула свое чумазое, осунувшееся личико и, уткнувшись Нику в рубашку, разразилась слезами.

Челсия с сомнением посмотрела вниз, раздумывая, сможет ли спуститься.

— Челсия?

— Да, детка.

— Тут нет никаких фей.

Челсии показалось, у нее не выдержит сердце. Ник смотрел на нее тяжелым, злым взглядом. Взбираясь вверх, он всего лишь не любил ее, а теперь — ненавидел.

— Кэти, тебе нельзя было приходить сюда. Ты теперь поняла это, правда? — сказала она.

На скулах у него заходили желваки.

— Я сам прослежу за ее дисциплиной.

— Я только…

— Ты сделала уже достаточно, а теперь оставь ее в покое, ладно?

На обратном пути они почти все время молчали. Несколько раз Кэти пыталась вовлечь их в разговор, принимаясь рассказывать о предпринятом ею походе, видимо до некоторой степени гордясь своими подвигами, но взрослые, будто в рот воды набрали, и она вскоре замолкла.

Как только они подъехали к воротам, со всех сторон к ним бросились люди: Чет, Грейс, рабочие, прибывшие во время их отсутствия полицейские. Кэти была в полном недоумении из-за всей этой суматохи и долго еще не понимала, что сама является ее причиной.

На Челсию, оттесненную толпой, никто не обращал внимания. Она здесь не нужна и, что хуже всего, не желанна. На этом празднике ей нет места.

— Привет, сестренка. Челсия, вздрогнув, обернулась.

— Ларри, а ты что здесь делаешь?

— Я заезжал сюда за Кэти. Предполагалось, она у нас переночует. — В течение последних двух часов он прочесывал лес, и вид у него был соответствующий.

— Ты не подбросишь меня? — спросила Челсия. — Я без колес.

— А как же ты приехала?

— Долгая история. Пожалуйста, отвези меня домой.

— Ну, разумеется, отвезу. Эй, ты в порядке?

— Нет. Совсем не в порядке. Ларри обнял ее за плечи.

— Не спрашивай меня ни о чем. Я хочу побыть одна.

Он с сомнением посмотрел на нее, потом кивнул.

— Хорошо. Пойдем.

Челсия простилась с братом, помахав ему с крыльца. Она была благодарна ему за то, что он, вняв ее просьбе, не задал ни одного вопроса. После пережитого слишком тяжело разговаривать с кем бы то ни было. Тяжело? На самом деле ей казалось, что сердце у нее разрывается на тысячу кусков. Этот день — самый несчастный в ее жизни!

Ее просто переворачивало, когда она думала обо всем этом мытье, готовке, хождении по магазинам. Она не только стерла руки в кровь и опустошила свой кошелек — больше всего ее мучило, какого она сваляла дурака, изображая «женушку» в напрасных потугах произвести на него впечатление.

Это, однако, можно считать пустяками по сравнению с тем, что случилось после — их неистовые объятия. Она отвечала ему с такой безудержной страстностью, что теперь, вспоминая об этом, корчилась от стыда. Совершенно очевидно, что она теряет всякую власть над собой, стоит ей очутиться с ним рядом.

А потом появилась Грейс и положила конец их безрассудству. Челсия сомневалась, что когда-нибудь сможет посмотреть ей прямо в лицо.

Интересно, расскажет ли она о происшедшем отцу. Даже если и нет, Чет наверняка догадается, что между Ником и Грейс что-то произошло. И непременно станет расспрашивать. А чем, это кончится для Ника? Несомненно, он окажется в трудном положении. Чет возмутится, почувствует себя оскорбленным. Прежнего доверия между ними уже не будет. Господи, неужели этот день никогда не кончится? Как бы ей хотелось, чтобы он оказался в далеком прошлом. Из-за него жизнь превратилась в сплошное страдание.

Но, конечно, самое ужасное происшествие этого дня — исчезновение Кэти. Поиски могли затянуться на много суток, ребенок мог просто погибнуть, а Ник бы считал, что во всем виновата Челсия.

Она прислонилась к перилам крыльца и закрыла глаза. «О Ник!» — вырвалось у нее из груди. Ей не было бы так мучительно тяжело вынести все это, если бы он только сказал, что любит ее.

С трудом заставив себя оторваться от тоскливых мыслей, она спустилась вниз по ступенькам и пошла по дорожке к почтовому ящику. Было уже довольно темно, но, возвращаясь с почтой к дому, она все-таки смогла разглядеть какие-то странные оранжевые пеньки, вытянувшиеся в линию вдоль границы ее владений.

— Что за черт? — прошептала она, потом пересекла газон и присела на корточки. Земельная разметка! В течение дня Ник распорядился прислать к ней землемеров, чтобы они вычленили ее участок. Покрытые флуоресцентной краской, разметочные колышки, слабо светящиеся в темноте, казались ей многочисленными объявлениями о выселении.

С нее достаточно. Нужно покончить с этим раз и навсегда. Она решительной походкой направилась к дому и сразу прошла в кабинет. Нужные ей сведения хранились где-то там. Перевернув полку, она вывалила все журналы на ковер.

Несколькими минутами позже у нее перед глазами было то, что она искала, — объявление, гласящее, что лыжному курорту в Адирондаке требуются аэронавты. Она посмотрела на часы. Слишком позднее время для звонка? С другой стороны, если она будет ждать до утра, быть может, вся ее решимость улетучится. И она набрала номер.

Когда десять минут спустя трубка легла на рычаг, предварительное согласие уже было получено.

Весь следующий день прошел, словно во сне. Челсия едва помнила, как ехала в штат Нью-Йорк на своем джипе, что говорила на показавшемся ей бесконечным собеседовании. Рассудок словно оцепенел — с той самой минуты, как она приняла решение. То, что ей действительно удалось получить эту работу, только увеличивало нереальность происходящего.

Она не сожалела о переезде, лишь мысль о том, сколько всего ей предстоит сделать, приводила ее в легкое замешательство. Определенно можно было сказать, что она кинулась в это предприятие очертя голову, нисколько не думая о последствиях.

Первым делом надо позвонить Ларри, решила она, подъезжая к дому. Если уж необходимо покончить со всеми сложностями за три дня, нечего зря терять время.

Ей сразу бросилось в глаза, что фургон стоит у пристройки. В течение прошедшей ночи Ник звонил ей три раза, но она не брала трубку. В конце концов, он оставил на автоответчике сообщение: будет утром, завезет фургон. Ей необходимо было уехать в Нью-Йорк до его прибытия — иначе все только осложнится. Она надеялась никогда больше не увидеть Ника Таннера.

— Ларри? Привет. Я не могу долго разговаривать, мне надо укладывать вещи, но я должна сообщить тебе нечто очень важное. Поэтому слушай внимательно. У меня новая работа.

— Что за работа? — спросил он недоверчиво.

— Я теперь вице-президент и главный аэронавт «Воздушных шаров Адирондака».

— Что-что?

— Ты помнишь про тот курорт на севере штата Нью-Йорк? Где нужны люди для организации полетов на тепловых аэростатах? Так вот, сегодня у меня там состоялось собеседование, и я получила эту работу.

— Честное слово, не верится.

— Представь себе, все обстоит именно так. Это что-то потрясающее — работа, жилье!

— Но почему?

— Не задавай глупых вопросов. Ник говорил, что мне не хватает напористости в делах, так что я следую его рекомендациям.

— И все-таки почему?

Воодушевление, старательно изображаемое Челсией, как-то в раз пропало.

— Я устала сражаться, а только это и было моим основным занятием. Откровенно говоря, я сдаюсь.

— После стольких лет борьбы? Эх, сестренка… А сколько тебе будут платить? На жизнь хватит?

— Вполне. Даже с избытком.

— А когда ты начинаешь?

— Я должна там быть через три дня. Ларри недоверчиво хмыкнул.

— Вот поэтому я и звоню. У меня заказы на два полета. Ты возьмешь их?

— Разумеется, возьму. Можешь не беспокоиться. — Чувствовалось, что он все еще ошарашен.

— И вообще я хочу передать тебе свое дело. Если пожелаешь «Воздушные шары Беркшира» твои. Выходные, несколько вечеров в будни — вот все, что тебе на самом деле нужно, а остальное приложится. В любом случае полный рабочий день тебе не грозит. Он существовал только в моем воображении.

Ларри вздохнул, как если б ему предстояло нелегкое испытание.

— А какова будет твоя цена?

— Цена? Я ничего не хочу. Отдаю его даром.

— Но ведь ты основатель…

— Все, проехали. Ну, пожалуйста, Ларри, возьми его. И не давай ему зачахнуть.

Он, должно быть, почувствовал по ее голосу, что за этой просьбой кроется что-то еще.

— Будь уверена, сестренка, я сделаю все, что в моих силах. У меня к тебе еще один вопрос. Где ты собираешься жить?

— У меня там будет квартира, — уже с неподдельным энтузиазмом ответила Челсия. — Там больше домов, чем людей, и многие домовладельцы терпят убытки, поэтому…

— Ты покупаешь квартиру? — спросил Ларри в полнейшем ошеломлении.

— Да нет, только снимаю. И очень дешево. Эй, а ты не хочешь поподробнее узнать об этом месте?

— Конечно, хочу. Рассказывай.

— Ну, это фешенебельный курорт с пятизвездочными отелями, работающими круглый год. И там не только первоклассные лыжные трассы, но и поле для гольфа, четыре плавательных бассейна и каток с искусственным льдом. А теперь, вдобавок ко всему, собираются основать общество воздухоплавания, и я именно тот человек, который и возьмется за это дело. Я отвечаю за весь процесс — подбор персонала, закупку оборудования, составление графиков, организацию рекламы.

— Это огромная ответственность.

— Конечно, но такая возможность выпадает раз в жизни.

— И ты готова ради нее все претерпеть — переезд и тому подобное?

Челсия почувствовала такую тоску, что ей стоило большого труда ответить:

— Готова.

— Что ж, если работа тебе по душе…

— По душе.

— Тогда расскажи мне о доме, в котором ты будешь жить.

— Квартира сдается вместе с мебелью, поэтому мне потребуется не так много времени на сборы. Небольшой наемный грузовик, фургон…

— Мими и я в твоем распоряжении.

— Спасибо. Я, наверное, воспользуюсь вашей помощью. Ларри, я хочу попросить тебя еще об одном одолжении… Для меня это очень важно.

— Валяй.

— Дети в больнице… — Вот тут самообладание ей почти изменило. Немного помолчав, она продолжала: — Я знаю, что не имею права навязывать их другим. Я не брала с них платы, и для тебя это обернется потерей денег. Но, может быть, ты выкроишь время и сумеешь взять одного или двоих? Об остальных я попробую договориться еще кое с кем из пилотов. Ты не должен делать это всегда. Я прошу только за тех, кому уже обещала, потом ты сможешь отказаться от этой программы. — Она ждала, затаив дыхание.

— Не тревожься о детях. Я… сделаю, что смогу.

— И обязательно включи туда Кэти Таннер.

— Я не забуду о Кэти.

Как и я, подумала Челсия и смахнула со щеки слезу.

 

Глава тринадцатая

Ник, расположившись на скамейке у подножия откоса, с улыбкой наблюдал, как Кэти съезжает с недавно построенной детской горки. Хорошо еще, что горка не была официально открыта, и никто не подвергался опасности быть сбитым с ног.

Ник поднес руки ко рту наподобие рупора и крикнул:

— Эй, не разгоняйся так, а не то вылетишь с трассы.

Она замедлила скорость — на пять секунд.

Он откинулся головой на спинку скамьи. Небо было молочно-голубым и обещало хлопотливый денек. Ник обежал глазами горизонт, ожидая увидеть где-нибудь воздушный шар Челсии. Это движение стало уже привычным.

Черт бы побрал эту женщину! Ник не видел ее уже четыре дня и надеялся больше никогда не увидеть. Он и предположить не мог, что настолько потеряет голову. Забыл обо всем, и из-за этого едва не пострадала Кэти. Но довольно. Этот урок он хорошо усвоил.

Ник, однако, вовсе не собирался возвращаться к Грейс. Они расстались, и он с облегчением думал, что наконец-то освободился от нее окончательно.

Кэти, притормозив, остановилась у самого конца спуска.

— Здорово! — Она засмеялась. Ей было весело, она казалась почти здоровой, — Можно, я съеду еще?

Ник посмотрел на часы.

— Только один раз.

— Здорово. Гораздо лучше, чем в прошлый раз.

— В какой это прошлый раз?

— С Грейс. — Кэти, вытаращив глаза и высунув язык, состроила забавную рожицу.

— Ты действительно так ее не любишь?

— Она на меня кричит. И ничего не разрешает. У него вдруг заломило шею.

— В тот день, перед тем как ты сбежала… — (Кэти на шажок отступила, видимо вспомнив, какую взбучку, он ей тогда устроил.) — Чем вы с Грейс занимались, до того, как тебе вздумалось удрать?

— Ничем. Я хотела выйти на улицу — покататься на велосипеде, но ей нужно было печатать. Она велела мне смотреть телевизор.

Он с трудом подавил яростную вспышку.

— И как долго ты его смотрела?

— Целый день. Ей было некогда. Она была очень-очень занята.

— Я так и знал, — пробормотал Ник.

— Папа, я больше не буду так делать. Ты за меня испугался, правда? — Кэти протянула руку и легонько коснулась его волос.

— Очень испугался, пичужка.

— Я никогда туда больше не пойду — без тебя. А вместе нам можно?

Ник строго посмотрел в горящие нетерпеливым ожиданием голубые глаза дочери.

— Разве тебе так уж понравилось твое приключение?

Ямочки у нее на щеках обозначились отчетливее.

— Очень понравилось.

Ник вздохнул. В выражении ее лица ему почудилось что-то от Челсии.

— Плохо только, что я не знала, как спуститься, — добавила она, нахмурившись.

— Знаешь, есть еще множество интересных мест, которые стоит посмотреть. Если ты обещаешь больше не пропадать…

— Обещаю.

— Хорошо. Тогда я покажу тебе… чудесный водопад. Хочешь его увидеть?

Она кивнула. Глаза у нее округлились.

— Мы пойдем туда в субботу. А теперь можешь еще один раз скатиться с горки.

Кэти потащила свои санки к подъемнику, где служитель помог ей сесть. Ник все так же продолжал за ней наблюдать, но воображение перенесло его в тот дивный день, который они провели с Челсией в Баш-Биш-Фолзе. Он ощущал какую-то смутную тоску. Ему так ее не хватало.

Внезапно прозвучавший автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, что подъехал Чет Локвуд.

— Привет, Чет, что вас подняло в такую рань? — спросил Ник, подходя к машине.

— То же самое я мог бы спросить у тебя. Ты знаешь, что малышка Лаутон получила работу в Нью-Йорке?

Ник почувствовал жуткую растерянность, будто его обвели вокруг пальца.

— Челсия?

Чет недовольно покрутил головой.

— Она позвонила мне сегодня утром и сказала, что вынуждена нас покинуть.

Еще один удар, едва не сбивший его с ног.

— Так она уезжает?

— Уезжает? Нет, уже уехала. Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь улепетывал с такой скоростью. А ты об этом и понятия не имел, так надо думать?

— Э-э… нет. А что именно она сказала?

— Да ничего особенного. Что нашла очень хорошую работу. Курорт в Адирондаке. Извинялась за свое поспешное бегство, объяснила, что ее ждут там прямо сейчас. Что-то в этом роде.

Ник, слушая его, ходил взад-вперед вдоль машины.

— Так, значит, ее уже нет? Чет прищелкнул пальцами.

— Похоже на то. — Он вылез из машины и облокотился на крыло. — Ник, ты чертовски плохо выглядишь.

Ник, остановившись, оглядел свою зеленую рубашку «поло» и старые джинсы.

— Благодарю.

— Дело тут не в одежде. В тебе. Ты что, не высыпаешься последнее время?

Ник неопределенно пожал плечами.

— Не возражаешь, если мы немного побеседуем? С тех самых пор, как вы с Грейс разбежались, мы с тобой толком и не говорили.

Ник напрягся. Ему совсем не хотелось выслушивать, как Чет станет убеждать его вернуться к прежнему.

— Я вот что хотел тебе сказать… Ну, в общем, я не жалею, что вы расстались. Думаю, тебе следует об этом знать.

Ник бросил на него осторожный взгляд.

— Если так, то я очень рад. Я никогда не хотел причинить ей ни малейшей неприятности. Так же, как и вам.

— Понимаю. Ты славный малый, Ник. И имей в виду — с Грейс все в порядке. Она чуток попереживала, а потом все встало на свои места.

— В самом деле? — Ника это несколько удивило.

— Меня всегда не оставляло ощущение, что вы многое себе напридумали. Ваш роман отдавал чем-то неестественным. В ваших отношениях не хватало какой-то искры.

Ник, опершись на машину, слушал его со странной досадой.

— Мне показалось, она почувствовала даже в некотором роде облегчение. Какое-то время ей льстили твои ухаживания, но наверняка она понимала — тут что-то не так. И я не думаю, чтобы ее удовлетворяли такие отношения.

— Вы правы, наверное. Ей было бы трудно с этим смириться. Она, безусловно, заслуживает большего.

— Как и ты. — (Ник быстро отвел взгляд, зная, что тоска по Челсии застилает ему глаза.) — Это я насчет того, что пора тебе перестать себя мучить. Дай себе волю, и пусть все будет, как будет.

— Что вы имеете в виду?

— Я уже сказал тебе, ты славный малый, Ник. Но уж очень сурово ты к себе относишься. Я счастлив, иметь такого компаньона, но дай себе передышку. Послушайся своего сердца, и оно наставит тебя на верный путь.

— Боюсь, я не совсем понимаю.

— А я так думаю, что отлично понимаешь. Я знаю, куда она переехала, у меня есть адрес.

Ник почувствовал, как боль, таившаяся где-то внутри, заполняет сердце.

— Неужели я такой прозрачный? Чет негромко рассмеялся.

— Как стекло. Почему бы тебе не позвонить ей? Ник закусил губу.

 — А что это даст? Она приняла решение, начала новую жизнь.

— Она поймет, что ты любишь ее. Или у тебя есть еще какие-то сомнения?

— Нет! Вы ошибаетесь! — воскликнул он с таким неистовством, что оба вздрогнули.

— Чего ты боишься, сынок? — Добродушное лицо Чета выражало сочувствие.

— Боюсь? Я ничего не боюсь. — Едва он произнес эти слова, как сразу понял, что они лишены всякого смысла. Он всегда относился к Челсии с опаской. Она напоминала ему Лауру, а Лаура была в его судьбе роковым заблуждением.

Но разве похожа она на Лауру? Пусть ей выпало на долю заниматься не совсем обычным делом, но она не избалована жизнью и далека от безрассудства. И она не думает только о себе. Наоборот, такого отзывчивого сердца он никогда прежде не встречал. И в то же время она предельно осмотрительна и осторожна. Единственное, что роднит ее с Лаурой, так это, то невероятное волнение, какое она в нем пробуждает. Нет, не волнение! Теперь он готов был признать, что чувство, испытываемое к ней, гораздо более глубоко и серьезно. Вот почему он распорядился отделить ее участок от остальной территории «Сосновой горы». Он решил купить его и сохранить в неприкосновенности, оградить от всех перемен, здесь происходящих. Он грезил наяву, представляя, как будет жить с ней вместе в этом доме. И иногда, в неосторожные минуты, он даже мечтал о том, что дом наполнится смехом детей, их детей…

Внезапно он осознал, что больше не может бороться с собой. Он любит Челсию до безумия, разве не так? Она — центр его вселенной, источник его жизненных сил. Почему ему стоило такого труда понять и признать эту очевидность?

— Решиться бывает нелегко, даже страшно, — тихо произнес Чет, устремляя взгляд в сторону холмов. — Особенно, для таких как ты. Для тех, кто уже обжегся. Снова подставить себя под удар очень тяжело. Все время думаешь, случится что-то непредвиденное, постоянно ожидаешь каких-то ужасов. Предполагаешь, что это не продлится долго. Что она окажется совсем не такой, какой ты ее видишь сейчас. Что она может бросить тебя и найти себе кого-то получше… — Чет посмотрел себе под ноги. — Прости, что я все это говорю, только мне не хочется видеть, как ты упускаешь возможность стать счастливым.

По сути, все, что сказал Чет, было правдой. Не то, чтобы Ник на самом деле не одобрял способ, каким Челсия зарабатывает себе на жизнь, или опасался ее влияния на Кэти. Он просто боялся, жутко боялся полюбить снова.

Но он любит ее. Любит больше жизни. И осознание этого наполнило его безысходной печалью, потому, что пришло слишком поздно. Возможно, он полюбил ее с той самой минуты, когда ненастным апрельским днем увидел в первый раз, только не осмеливался сказать ей об этом, даже тогда, когда она сама призналась ему.

У него сжалось сердце. Челсии тоже было чем рисковать, и она бесстрашно подставила себя под удар — только для того, чтобы в результате оказаться одной. Каким же он был ослом!

Чет слегка кашлянул, привлекая его внимание.

— Ты выглядишь таким потерянным, будто думаешь, что ничего уже невозможно исправить. Не стоит так переживать, все еще наладится.

— Не надо меня обманывать.

— Я просто не могу поверить, что ты, в делах такой ухватистый парень, палец о палец не хочешь ударить, чтобы добиться Челсии.

— Что я, по-вашему, могу сделать? Кроме неприятностей, она ничего от меня не видела. С какой стати ей сюда возвращаться?

— Она любит тебя, вот и стать.

Ник увидел, что Кэти, съехав с горки, остановилась у конца спуска.

— Я, пожалуй, пойду.

— Что ж, я был рад поговорить с тобой.

— Как и я.

— Эй, Ник!

— Что?

— Жизнь — это не только долг, знаешь ли. Ник костяшками пальцев стукнул по капоту и грустно усмехнулся.

— Думаете, удалось меня поддеть?

— Надеюсь. — Чет сел в машину и включил зажигание. — Добивайся ее, Ник. Уверен, такой видный парень, как ты, сумеет найти дорогу к ее сердцу.

Ник улыбнулся и махнул Чету рукой. Он и сам на это надеялся, ибо обнаружил, что на свете есть нечто гораздо более страшное, чем полюбить кого-то. Это жить без того, кого любишь.

Челсия, стоя в ванной у зеркала, занимавшего всю стену, осматривала себя со всех сторон. Купальник сидел неплохо, только он определенно знавал лучшие дни. К сожалению, менять что-либо было уже поздно — приятели ждут внизу у бассейна, в ее распоряжении пятнадцать минут.

Она сняла полотенце с вешалки из ротанга и сунула его в пляжную сумку. Прошла уже неделя с тех пор, как она переехала сюда и начала работать. Она прилагала все усилия к тому, чтобы, перезнакомившись с сослуживцами, в полной мере насладиться преимуществами своего положения. И, разумеется, она была счастлива жить в столь шикарных апартаментах.

Но, как ни старалась Челсия наладить свою жизнь, она знала, что квартира никогда не сравнится с домом, а новые знакомые не заменят ей старых друзей.

В этом прослеживалась какая-то скрытая ирония. Она, наконец, достигла того, к чему всегда стремилась: зарабатывала приличные деньги, занимаясь любимым делом, жила в прекрасных условиях, была обеспечена и независима. Но, как же ей не хватало всего того, что окружало ее прежде: старинного дома, не похожего ни на какой другой, заказных полетов, едва дававших ей средства к существованию, и, что самое главное, своих родных. Они часто перезванивались, но, разумеется, это было совсем не то, что просто заскочить к ним в любой момент, когда захочется.

Она скучала по ним ужасно, хотя и вполовину не так, как по Нику. Не проходило и часу, чтобы она не вспоминала о нем или о Кэти и не испытывала горьких сожалений, что им никогда уже не быть вместе.

И все-таки ей казалось, что она поступила правильно. Она избавила Ника и Грейс от своего присутствия, дав им возможность без помех все утрясти. Нику необходимо разобраться, в конце концов, чего же он хочет. Он забавлялся с ней, — словно с игрушкой, — с самой первой их встречи. Она волновала его, и временами ему нравилось уступать своей слабости и получать удовольствие от внезапно вспыхивающего влечения. Но отказываться от того, что могла дать ему Грейс, он вовсе не собирался. Ему хотелось съесть один пирог дважды.

Ну и черт с ним! Такого еще никому не удавалось, не получится и у него. Правильно сделала, что уехала, заключила она, смахивая рукой слезы.

Ее размышления внезапно прервал телефонный звонок. Она поторопилась выйти из ванной, ступая босыми ногами по толстому розовато-лиловому ковру.

— Алло!

— Челсия?

Комната поплыла у нее перед глазами.

— Ник? — Неужели это действительно он? Какое-то время никто из них не мог произнести ни слова.

— Да, — ответил он, наконец. — Как ты там поживаешь?

Она из последних сил пыталась взять себя в руки.

— Хорошо. А ты?

— Нормально.

Чувствуя, что ее не держат ноги, она опустилась в кресло.

— А как Кэти?

— По правде сказать, из-за нее я и звоню. Челсия насторожилась.

— Что-то серьезное?

— Кажется, да.

— Что с ней? Она заболела?

— Нет, ничего похожего, но дело нешуточное. — Слова прозвучали резко, отрывисто.

— Так, что же с ней, Ник?

— Это касается ее терапии. Боюсь, ей не становится лучше. Более того, все, чего она достигла, похоже, пошло насмарку. Будь я проклят, если понимаю, в чем тут фокус. — Его голос звучал недовольно и устало, может быть, даже чуть сердито.

Челсия прижала ладонь ко лбу и вздохнула, чувствуя, что в этом есть и ее вина.

— А разве Ларри не брал ее с собой на воздушном шаре?

— Нет. — В его голосе зазвучала гневная нотка. — Ему некогда: он, то занят на основной работе, то выполняет другие заказы. С ним нелегко столковаться.

— Ты хочешь, чтобы я с ним поговорила?

— Да нет, не стоит беспокоиться. Дело не в нем.

Она, чувствуя себя все более виноватой, растерянно спросила:

— А в ком же?

— Если ты действительно хочешь это знать, — произнес он жестко, — то все упирается в тебя, Челсия. По каким-то непонятным причинам Кэти ни с кем больше не хочет лететь, только с тобой, а когда пытаешься ее урезонить, она превращается в сущего дьяволенка.

— О Ник, надеюсь, ты ей не потворствуешь? Как ты справляешься с этим?

Он возмущенно фыркнул.

— Не уверен, что мне удается справляться. Естественно, я не позволяю ей скандалить, но догадываюсь о причине такого поведения. Она чувствует себя обманутой и брошенной, и, если честно, я ее понимаю.

— Ник!

— А разве ты не нарушила своего обещания?

— Но… но таковы были обстоятельства.

— Ты думаешь, семилетний ребенок в состоянии понять твои обстоятельства? — В его голосе клокотало неприкрытое негодование.

— Ник, что ты такое говоришь?

— Я говорю, что ты должна выполнять принятые на себя обязательства.

— Но как?

— Разве у тебя совсем не бывает свободного времени?

Челсия, ощутив скрытый в вопросе сарказм, возмутилась, но от этого почувствовала себя более твердо и уверенно.

— Разумеется, время найдется. Мы встретимся в среду вечером у меня на площадке. Ах, прости, у тебя на площадке, если она еще существует. Насколько я понимаю, туда уже пригнали экскаваторы и бетономешалки и все там перерыли.

— Экскаваторы и бетономешалки там присутствуют, это верно, но для твоего воздушного шара места хватит.

— Ладно, увидимся в среду.

— Хорошо. И тогда же я оплачу тебе полет.

— Я не хочу обсуждать эту тему. — Она швырнула трубку на рычаг, даже не сказав «до свидания».

Перед Ларри и Мими Челсия постаралась изобразить довольство жизнью с оттенком легкой пресыщенности, как будто путешествие длиною в 150 миль в угоду своенравной маленькой девочке для нее сущий пустяк. Свой неожиданный приезд она объяснила тем, что очень по ним соскучилась, а Кэти решила повидать заодно, раз уж она здесь. Должно быть, ей неплохо удалось разыграть свою роль, потому что объяснение не вызвало ни единого вопроса.

Однако притворяться спокойной и даже равнодушной оказалось совсем нелегким делом. Время тянулось бесконечно. Она с трудом выдержала послеобеденную болтовню и как на иголках сидела в продолжение их раннего ужина. Когда они подъезжали к площадке, нервы у нее были на пределе. Она постоянно смотрела на дорогу, ожидая появления синего «вольво». Рот у нее пересох, ладони стали влажными.

— Вон они едут, — тихо сказал Ларри.

Знакомый седан съехал на обочину и остановился рядом с джипом Челсии. Она закрыла глаза и прошептала молитву, прося дать ей сил пережить этот момент.

Из машины вышел Ник. Он выглядел даже лучше, чем представлялось ей в мечтах. На нем была простая рубашка с закатанными до локтей рукавами и вылинявшие джинсы, сидевшие попросту неприлично. За те два месяца, что прошли со времени их знакомства, он ни разу не стригся, и его прекрасные волосы беспорядочными волнами вились вокруг загорелого лица.

Последние два дня Челсия пыталась уверить себя, что сумеет сохранить присутствие духа, когда увидит его. Как она могла быть такой дурой? Ник просто потряс ее. У нее перехватило горло. Теперь она молилась лишь о том, чтобы не растерять остатки достоинства во время предстоящей встречи.

Почти сразу его пристальный взгляд приковался к ней. Внутри у нее все похолодело. После долгого, показавшегося ей бесконечным молчания она с усилием заставила себя выдавить:

— Привет, Ник.

Он небрежно махнул рукой ей в ответ и повернулся к Ларри, что-то ему говоря. Челсия перевела дыхание. Тут же подскочила Кэти. Странно, но Челсия не заметила у нее, ни малейшего признака ухудшения. Наоборот, дело явно шло на поправку. Челсия крепко обняла ее.

— Привет, детка. Ух, как я по тебе соскучилась. — Она старалась не выдать своего напряжения. — Как у тебя с терапией на этой неделе?

— Хорошо. — Кэти порылась в кармане своих лиловых спортивных штанишек. — Видишь, у меня билетик.

— Отлично. Значит, я должна тебе полет.

— А мы уже готовы?

— Мы всегда готовы, пичужка. В любое время.

Кэти засмеялась.

— Меня так папа называет. — Она посмотрела на отца, увлекшегося беседой с Ларри и Мими.

Челсия старалась подавить горечь. Очевидно, он вообще не желает с ней разговаривать. Почему она чувствует такую обиду? Скорее, ей следовало бы рассердиться. Она проделала такое расстояние только потому, что он обвинил ее в безответственности.

— Мне нужно взять свитер, Челсия. Я сейчас вернусь, — тоненьким голоском проговорила Кэти.

— Конечно. — Челсия подошла к корзине и, опершись на руки, перемахнула через борт. Чуть погодя она услышала, как кто-то впрыгнул позади нее. Она обернулась, ожидая увидеть Кэти, но, встретившись глазами с Ником, приглушенно вскрикнула. — Зачем ты тут? Собираешься лететь?

Ответа она не получила. Ник был занят тем, что торопливо и сосредоточенно отвязывал аэростат. Прежде чем она осознала, что происходит, он бросил канат Ларри, и корзина, качнувшись, медленно начала подниматься.

— О Боже… Подожди. — Глаза у нее округлились. — Ларри, постой. А как же Кэти? Она побежала к машине за свитером.

Но Ларри будто оглох. Они с женой молниеносно покинули площадку, даже не взглянув на Челсию.

— Что здесь происходит? — растерянно и жалобно спрашивала она, а корзина продолжала подниматься. Почти в панике Челсия оглянулась по сторонам и оказалась лицом к лицу с Ником. — Что происходит?

Ник стоял, держась рукой за проволочную растяжку, и казался совершенно невозмутимым. Челсия ринулась к канату, присоединенному к выпускному клапану, но Ник перехватил ее руку. Она попыталась дотянуться до каната другой рукой, но ее попытка была с легкостью пресечена. Как ни старайся, своего не добьешься. Ник вел себя по-хозяйски. Плечи у нее безнадежно поникли.

— Вы все это подстроили! Вы все! — хрипло выкрикнула она, в то время, как воздушный шар легко плыл над головами ее коварных родственников. — Меня обманули. — Она бросила взгляд через бортик, но Ник тут, же схватил ее за руку и потянул к себе. — Оставь! Я не собираюсь прыгать. Лучше подумай, как сам опустишься. — Она немедленно высвободилась, но даже от этого краткого соприкосновения, так не похожего на объятие, сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.

Челсия с трудом сдерживала слезы. Она была смущена, обижена, сбита с толку. Ей казалось, что все, кого она знает, в заговоре против нее.

Из передатчика, искаженный помехами, раздался голос Ларри:

— Эй, сестричка, как дела наверху? Чувствуя, что задыхается от гнева, она сначала решила не отвечать, но потом все-таки потянулась к передатчику.

— Отлично, братец. У нас тут легкий северо-восточный ветерок. Низкая влажность, хорошая плавучесть…

Она полагала, что он в полной мере ощутит лед в ее голосе.

— Ну, не надо обижаться, Челси, — произнес он просительно.

— Что мне надо, я сама знаю, спасибо. Поговорим позже. — Она в сердцах оборвала связь и плюхнулась на скамейку. К ее безграничному изумлению, Ник уверенным движением отвернул горелку.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь? Он хмыкнул.

— Практикуюсь. Занимаюсь этим с тех пор, как ты уехала.

Как только шар стал набирать высоту, Ник посмотрел на нее, и глаза у него зажглись тем самым огнем, который она так любила. Непрошеный холодок пробежал у нее по спине, а щеки запылали жаром. Ее похитили, завлекли обманом и держат здесь силой. Ей Богу, это правда. Она в плену у загорелого до черноты, невероятно привлекательного воздушного пирата. Вопреки логике ей захотелось безудержно расхохотаться от переполнявшего ее ликования. Но она, тут же себя одернула. Если вдуматься, все это было далеко не смешно.

— Ладно, Ник, давай покончим со всей этой ерундой, — сказала она твердо. — Чего ты добиваешься?

— Я просто решил, что это наилучшая возможность поговорить. Никто не помешает, убежать некуда.

— А как насчет Кэти? Что это за история с ее ухудшением?

— Прости, но я не был уверен, что ты явишься на мой зов. А Кэти — дело другое.

— Да, другое. — Она покорно вздохнула. — Так о чем ты хочешь со мной поговорить?

— Прежде всего, я должен сообщить тебе, что на «Сосновой горе» решено организовать центр воздухоплавания. Мы с Четом Локвудом обсудили это во всех деталях и пришли к выводу, что тепловые аэростаты — это великолепная возможность привлекать сюда людей круглый год. И нам бы хотелось, чтобы именно ты возглавила это предприятие.

— Что? — прошептала Челсия в совершеннейшем ошеломлении.

— Ты будешь делать здесь, примерно то же, чем занята сейчас. И мы гарантируем, что получать ты будешь столько же. И любые дополнительные льготы, которые ты там имеешь, будут тебе предоставлены.

Челсия вскочила в сильнейшем волнении.

— Я просто поражена твоим бесстыдством, Ник Таннер. Кто я, по-твоему, такая? Бесчувственная кукла, которую можно перебрасывать с места на место, как кому заблагорассудится? Почему ты не сказал мне об этом раньше — до того, как я получила новую работу и уехала, бросив здесь все и перечеркнув всю свою прежнюю жизнь?

— Сам не знаю, — признался он, расстроенный ее словами, — и все, что я могу, — это попросить у тебя прощения. Я просто не понимал, что мне отпущен определенный срок и мое время истекает.

Воздушный шар, не меняя высоты, плавно дрейфовал в сторону серо-зеленых склонов Пайн-Риджа. Один взгляд на приборы и другой на дорогу позволили Челсии убедиться, что полет происходит в нормальном режиме. Она снова обратила все свое внимание на этого человека, этого невозможного человека, будившего в ней столь противоречивые чувства — от ярости, только что на него обрушившейся, до самозабвенного обожания. Ведь даже едва уловимый мускусный запах, исходивший от него, мог лишить ее всякой способности мыслить здраво.

— Мы обсуждали и другие идеи, — продолжал он, — например воздушные туры, о которых я уже упоминал, и пришли к мнению, что следовало бы организовать для них специальную гостиничную сеть. Я допускаю, что у тебя, возможно, не будет времени или желания заниматься этим. Тут ты вольна выбирать. Решение за тобой.

Челсия схватилась за голову. Она должна хорошенько все обдумать, взвесить, понять, что может ожидать ее в будущем. С увольнением не возникнет никаких проблем. Она проработала всего две недели и едва ли стала незаменимой. А, кроме того, один из недавно нанятых пилотов, имеющий семью, вполне может занять ее место, потому, что гораздо больше в нем нуждается. Правда, у него нет такого опыта, но она убеждена, что он отлично справится.

— Но мне… негде здесь жить.

— Дом, который ты снимала, свободен.

— Надолго ли? — спросила она с сарказмом.

— Насколько угодно. Он выведен из собственности «Сосновой горы» и продан. Теперь это частное владение.

— Продан? Кому?

— Мне.

Челсия скептически рассмеялась.

— Так я буду снимать его персонально у тебя? Невероятно.

— Если ты захочешь там жить, не сомневаюсь, мы сумеем договориться, прийти, так сказать, к обоюдному согласию сторон.

Кажется, ее доводы звучат все более неубедительно. Вернуться? Вступить в дело с Четом Локвудом? И как это возможно после разрыва с его дочерью?

— А ты уверен, что Чет не будет возражать?

— Да он просто помешался на этой идее. С чего бы ему быть против?

— Ну… — Щеки у нее запылали. — Я подумала, что Грейс, может быть, упомянула…

Он понимающе улыбнулся.

— С этим кончено, Челсия. Грейс ушла из моей жизни. Да и вряд ли она занимала там какое-то место.

Челсия, сцепив руки, пыталась унять волнение.

— А она знает, что у вас кончено? Улыбка стала шире.

— Да. Мы объяснились начистоту.

— И Чет не держит на меня зла?

Ник тряхнул головой и пристально посмотрел ей в глаза.

— Так же, как и Грейс. Они оба сочтут за честь принять тебя в дело. Ну, а я… я буду просто счастлив.

Челсия почувствовала, что ее сопротивление сломлено. После этих слов ей ничего так больше не хотелось, как очутиться в объятиях Ника. Она вынуждена была напомнить себе, что он предложил ей только работу, но не свою любовь.

Она отвела взгляд. Под ними проплывали бесконечные зеленые холмы, среди которых озера, как золотые капли, сверкали в лучах заходящего солнца.

— Я не знаю, Ник. Я должна подумать.

Их разделяло всего несколько шагов, и он преодолел их в одно мгновение. Мысли у нее путались, все происходящее казалось сном. И небо, и холмы внизу, и невыразимо прекрасное лицо у нее перед глазами виделись ей словно в тумане. Какое немыслимое блаженство — снова быть с ним совсем рядом! Сердце не выдержит этого счастья.

Он действительно тянет к ней руки? Или это ей грезится? Когда он пальцами коснулся ее щеки, она все еще не была в этом уверена. Она только знала, что ее невесомое тело готово воспарить к облакам без всякого воздушного шара.

— Челсия, я должен выяснить еще одну вещь. Дело не в одной лишь работе. — Он пальцем очертил линию вокруг ее губ. Она зачарованно смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд. — Нужно разрешить все недоразумения, возникшие между нами. По словам Ларри, ты уехала потому, что появилась возможность получить новую работу, но я не могу не думать, что причина заключается не только в этом. Во многом твой переезд связан с тем, что случилось тогда, у меня в квартире.

— Т-там что-то случилось?

— Определенно случилось. Мы разговаривали, как ты помнишь, о разных вещах. И мне почудилось, что ты готова была сказать — и, кажется, даже сказала, — что любишь меня.

Челсия почувствовала, что сейчас умрет от разочарования, унижения и горчайшей обиды.

— Прости. Это было просто нелепо. Я не должна была этого говорить.

— Потому, что я не ответил на твое чувство?

Челсии захотелось убежать, но в данных обстоятельствах это было, вряд ли возможно. Он снова повернул ее лицом к себе.

— Тогда я не был готов к ответу, а теперь готов. — Он притянул ее к себе, и она спрятала лицо у него на груди. Ей почему-то хотелось плакать.

— Я не ждала ответа, Ник. Я знаю, тебе нужен совсем другой человек, а ко мне ты не можешь относиться серьезно. Ты выбрал свою дорогу, а я просто попалась тебе на пути. Так, мимолетное увлечение, о котором не стоит говорить.

Он крепко стиснул ее и прижал к себе.

— Никогда не говори так. Даже думать, так не смей. Это я все испортил, я виноват во всем, — ничего тебе не сказал тогда. Мне казалось, что ты и так догадаешься, что у меня на сердце. Я только теперь понимаю, что иногда слова лучше молчания.

Челсия чуть отстранилась от него, чтобы заглянуть ему в лицо. В его голосе ей послышалось какое-то почти мальчишеское нетерпение, хотя она не догадывалась об его причине. Все разъяснилось, когда воздушный шар оказался прямо над «Сосновой горой» и она, будто подчиняясь чьему-то зову, посмотрела вниз.

На покатой крыше домика, где размещалась контора Ника, она увидела надпись на косо растянутом полотнище, кое-где заслоненную ветвями деревьев и провозглашавшую на весь мир: «Челсия, я люблю тебя». И на более широкой крыше главного здания, где располагалась столовая, можно было прочесть то же самое: «Челсия, я люблю тебя».

Она зажала рот руками, чтобы не разрыдаться.

— О Ник, это сделал ты? Сколько же хлопот…

— Да, пришлось потрудиться, — сказал он сухо. — Я использовал все простыни, какие только у меня были.

Челсия засмеялась, пытаясь заглушить нервную икоту.

— Это самый романтический жест, о котором мне когда-либо приходилось слышать.

— Несколько запоздалый. До сих пор наши отношения были далеки от романтики. Но тебе следует знать, что я парень способный: с этого момента я стану таким романтиком, каких свет не видывал, — произнес Ник с улыбкой, лаская ее взглядом. — Я так тосковал по тебе, Челси, — прошептал он, приближая ее лицо к своему, пока они не стукнулись лбами.

— Я тоже. Очень.

Осторожно взяв за подбородок, он прижал ее губы к своим. Прерывистый вздох вырвался у него из груди, когда он отпустил ее. Она обхватила его за плечи и потянула к себе. Их губы вновь встретились, и вся их тоска, вся любовь и страсть слились воедино.

— Я люблю тебя, Челси. Я не представляю своей жизни без тебя. — Он разгладил ей волосы, отер влагу со щек.

Только Челсия хотела произнести что-то в ответ, как краем глаза заметила еще одну надпись на крыше. Она слегка повернулась и услышала произнесенные шепотом слова: «Выходи за меня замуж», те же самые слова, что проглядывали сквозь ветви деревьев.

Неужели все происходит на самом деле, подумала Челсия, или все это только колдовство, волшебная, несбыточная мечта? Заглянув в глаза Нику, она поняла, что не грезит. Его глаза говорили ей, что начинается новая, настоящая жизнь, хотя и похожая на сказку.

Она легонько вздохнула.

— Конечно, я выйду за тебя замуж.

— Как можно скорее.

Она успела только кивнуть, потому что он мгновенно закрыл ей рот поцелуем. Хотя голова у нее закружилась, она протянула руку к горелке и включила ее, чтобы аэростат набрал высоту. И только потом отдалась во власть поцелуя, который был так сладок, что она едва не потеряла сознание. Очевидно, то же произошло и с Ником, потому что спустя некоторое время она обнаружила, что они лежат на полу корзины.

— Ну, как наш сюрприз, сестренка? — раздался внезапно голос брата из передатчика. — Мы трудились над этими лозунгами почти до сегодняшнего утра, — смеясь, произнес Ларри. — Признаться, я чувствую себя совершенно разбитым.

Послышалось хихиканье Кэти.

— Привет, папа. Привет, Челсия.

Тут же вступила Мими, торопясь сообщить, как трудно им было удержать, все в тайне и как она боялась, что Кэти выдаст секрет.

Челсия почувствовала, как губы Ника изогнулись в улыбке. Дыхание их смешалось в общем смехе.

— Разве нам нужны сопровождающие в свадебном путешествии? — спросил Ник.

— Мне кажется, я знаю, как этого избежать.

— Мм. Сделай это, — пробормотал он, в то время, как губы его медленно скользили по ее шее.

— Эй, вы нас слышите? — спросила Мими. — Ларри, что-то случилось с передатчиком, ты не думаешь?

Челсия знала, что рано или поздно ей придется ответить. Она также знала, что воздушный шар неизбежно опустится. Но не сейчас. Еще какое-то время они будут плыть в безмолвных сумерках. И пусть ей самой вскоре предстоит возвратиться на землю, отныне сердцу ее дано навечно, пребывать в небесах.