Решение найти Ричарда Гленна и установить с ним контакт далось Лиз нелегко. Оно пришло, когда ей после восьми месяцев, потраченных на попытки удержаться на поверхности, стало ясно, что их с племянницей ждет финансовый крах со всеми вытекающими из этого последствиями. Душевные силы у девушки уже практически иссякли. Так, во всяком случае, казалось ей на тот день.

Лиз совершенно не представляла, как осуществить свое намерение на практике. Позвонить ему? Но она понимала, что люди такого калибра сами трубку не берут. Объяснить секретарше кто она и зачем звонит? Бред! И разговор с ним предстоял долгий и сложный, телефон явно не самое подходящее средство для такого диалога. А может быть, надо попытаться узнать его адрес и заявиться с неожиданным визитом? Нет, это слишком опасно. Во-первых, он может не перенести шока от ее сообщения, и его хватит кондрашка. Лиз не имела представления о том, сколько ему лет и в каком состоянии находится его сердце. Во-вторых, ее могут вообще не пропустить к нему.

Стало быть, оставалась надежда на мудрое и всеохватывающее письмо. Но все равно ей не было ясно, как далеко она может зайти в освещении создавшейся ситуации. Ровно так далеко, говорила она себе, чтобы возбудить в нем любопытство, на первом этапе — не больше. А то вдруг ему все это покажется не заслуживающим внимания и он уже в следующий момент по прочтении первой строки ее послания бросит его в корзину и займется привычными делами.

Джейн очень скупо рассказала ей о нем в бурном порыве выговориться, это был всплеск эмоций. Но, учитывая, что все это происходило в больничной палате, где ее сестра лежала уже в безнадежном положении, Лиз пришлось сдержать поток совершенно оправданных вопросов, возникших в ходе взволнованного рассказа. К тому же кто знал, что судьба оставила Джейн всего каких-то десять минут земного бытия… Больше сестра никогда и ничего ей уже не расскажет.

Письмо, о котором идет речь, она отправила десять дней назад. Теперь, когда ее рука сжимала конверт с ответом на него, Лиз удивилась, насколько состояние, в котором она пребывала, соответствует тому, что она предвидела, отправляя свое послание мистеру Гленну. Определить это состояние можно одним словом — «неуверенность». Права ли она была, затевая всю эту авантюру? Не предала ли она память сестры, доверившей ей свою тайну?

Распечатав конверт, она уставилась на лист плотной бумаги, покрытый четким почерком. Чернила были черные, как ее собственные ощущения. Не надо было загонять себя в угол, подумалось Лиз, но теперь — поздно…

— Что случилось?

Лиз подняла взгляд, оторвав его от письма, которое она поспешно постаралась упрятать в карман своей широкой шерстяной кофты. Устремленные на нее глаза симпатичной девочки светились искренним любопытством.

— Все в порядке, Патриция. Почему ты еще не причесала волосы? Право, в таком виде появляться в школе просто неудобно.

Лиз постаралась согнать с лица следы тревоги. Дети так легко определяют настроение взрослых, а ей вовсе не хотелось, чтобы девочка пережила дополнительное огорчение. Бедняжке и так выпало за ее короткую жизнь слишком много переживаний.

— Неужели проблемы с нашим домом? Я права? — Вопрос прозвучал слишком серьезно, несмотря на то что задан он был тоненьким голоском. — Они все же хотят отнять у нас этот дом?

— Упаси Бог! Почему ты так решила? — Лиз постаралась говорить спокойно, но сердце ее оборвалось, когда девочка задала именно этот вопрос.

— Я слышала, как ты разговаривала об этом с миссис Браун вчера вечером по телефону.

Они пристально посмотрели друг на друга — большая и маленькая. И уже не в первый раз Лиз почувствовала, как ее придавило чувство полной беспомощности. Беспомощности перед лицом событий, управлять которыми она была совершенно не в состоянии. Беспомощности, которая усугублялась тем, что она не могла сбежать, бросив на произвол судьбы малышку Патрицию, дочь своей сестры. Та была слишком мала, чтобы остаться без присмотра. Как она, Лиз, могла объяснить ребенку, что происходит, если и сама это не очень-то понимала?

— Пат, между прочим, ты явно проспала! Тебе давно уже пора было отправиться в школу. — Девочка никак не отреагировала на замечание тети. Она молча стояла и выглядела очень серьезно в своей зимней школьной форме. Ей уже исполнилось семь лет, у нее были длинные темные волосы и таинственные зеленые глаза. — Да, дорогая, — признала после паузы старшая женщина, — с домом есть определенные проблемы. Но я стараюсь решить их.

— Неужели нам все же придется переехать отсюда?

— Посмотрим, малышка. — Лиз сделала паузу и перевела дыхание. — Все может случиться. Может быть, и придется переехать.

— Но ты меня не бросишь в любом случае? Правда?

Патриция задала свой вопрос шепотом, что свидетельствовало о смятении, охватившем ее маленькую душу. Лиз опустилась на колени и ладошками обхватила лицо девочки. Это был уже не первый случай, когда ей приходилось убеждать свою маленькую племянницу в верности, в том, что единственная родственница не исчезнет из ее жизни.

Школьный психолог рассказал Лиз, что страх остаться одной — вполне оправданная реакция девочки на смерть родителей. Малышке было необходимо, чтобы кто-то постоянно повторял ей, что она не останется в одиночестве, чтобы она ощущала крепкое плечо рядом и знала, что так будет в любой, даже самой сложной ситуации.

— И не жди этого, Дюймовочка! — В голосе Лиз можно было почувствовать горечь. — Хочешь ты того или нет, я всегда буду рядом с тобой. Давай-ка причесывайся и завтракай. И быстрее отправляйся в школу. — Лиз откинула назад густые волосы девочки и поцеловала ее в лобик. — Пожалуйста, поспеши. Ты знаешь, как непреклонна миссис Стефенс, когда речь идет о пунктуальности. Иначе мне придется выслушать еще одно наставление. И тогда уже я опоздаю на работу.

Лиз спустилась из спальни вниз, на кухню, и стала готовить завтрак. Пока она занималась этим, внешне все выглядело как обычно. Только ей казалось, что письмо уже прожгло дырку в кармане кофты. Ричард Гленн милостиво выразил согласие встретиться с ней. Через пару дней. В его клубе, расположенном в деловом квартале Нэшвилла. Он не ставил никаких предварительных условий и не задавал вопросов. Наверное, ему самому было любопытно узнать, почему незнакомая женщина обратилась к нему с таким письмом. Правда, ни одна строчка его ответного послания не выдавала этого любопытства. И из-за этого Лиз и не могла представить, что же он за человек. Она сожалела, что не успела, шокированная услышанным, задать умирающей сестре ни одного вопроса, который позволил бы теперь представить, с кем ей предстоит иметь дело.

— Прости меня, Лиз, — прошептала Джейн слабым голосом, — я понимаю, что отягощаю твою совесть, но унести этот секрет в могилу просто не могу. Я должна рассказать тебе об этом, мне надо тебе объяснить…

Лиз и не задала ни одного вопроса, совершенно ошеломленная тем, что услышала. Она всегда считала, что Роберт, будучи мужем Джейн, естественно, был и отцом Патриции… Теперь она узнала, что это не совсем так, а точнее совсем не так! Возник третий человек, мужчина, о котором она услышала в первый раз. Все произошло, рассказала Джейн, в тот странный вечер, когда какой-то таинственный импульс бросил ее в объятия совершенно незнакомого мужчины. Она призналась, что в тот миг не думала ни о себе, ни о Роберте. Но миг прошел, и все вернулось на круги свои. Разве не все в жизни в конечном счете обходится? Жертвенность почти никогда и никем не ценится. Она быстро становится обременительной.

Как сейчас Лиз жалела, что постеснялась задать уточняющие вопросы и просидела те отпущенные им обеим короткие минуты с открытым от удивления ртом. Она-то считала, что в жизни так не бывает, что это просто выдумки поэтов и писателей!

Сестра успела перед смертью еще поведать, что ее возлюбленный живет в Нэшвилле, и назвала его имя. Понадобилось почти полтора года, чтобы Лиз осмыслила услышанное. Эта информация хранилась где-то в тайниках памяти и всплыла нескоро. Имя и адрес, правда, были записаны на клочке бумаги, засунутом глубоко в ящик комода. Но руки не доходили до этого, слишком много проблем встало перед девушкой после смерти родителей Патриции. О девочке некому было заботиться, кроме тети. А та, честно говоря, поначалу совершенно не была готова к этому. Лиз училась в художественном колледже, жила своими мечтами и надеждами, и вдруг на нее свалилась такая огромная ответственность! Тут же, кстати, возникли и финансовые проблемы. Они смахивали на многоголового дракона — к какому выходу ни кинешься, одна из огнедышащих пастей уже наготове! С подачи Роберта Лиз надеялась добиться успеха как художница или, на худой конец, как декоратор. О, как я была наивна, подумала Лиз. Если нет денег, то рассчитывать на успех в любой сфере не приходится.

Бухгалтер, который вел дела в их семейном бизнесе, небольшой дизайнерской фирме, дал отсрочку ровно на одну неделю. Семь дней пролетели как один, и этот человек выложил карты на стол. Во время разговора Лиз, не имевшая ни малейшего представления о финансовой сфере, сидела с отсутствующим видом и тупо глядела на колонки цифр, которые мужчина сурово демонстрировал ей.

— А что будет с сотрудниками фирмы? — поинтересовалась Лиз. — С Бобом, Ники, Дэном?

— Ничего особенного. Они просто станут безработными. — Бухгалтер пожал плечам. — Нет никакой возможности спасти этот бизнес, учитывая состояние финансов. Мне искренне жаль. — В его голосе прорезались какие-то человеческие нотки. — Дело в том, что вашей сестре не делали заказов уже с… — он опустил глаза на свои бумаги, — с середины прошлого года. За все это время не нашлось ни одного желающего перепланировать интерьер квартиры или дома.

— Но как же мы станем жить? Мне же надо содержать Патрицию! У меня за душой нет ни гроша! Я учусь в колледже…

— Ну, учебу вы можете приостановить и попытаться найти заработок.

Этот разговор состоялся почти полтора года назад. С того времени мечты об удачной карьере в искусстве так и остались мечтами. Она работала в небольшой посреднической конторе и с трудом сводила концы с концами. Но и это можно было считать удачей. Когда в последнее время Лиз гляделась в зеркало, ей казалось, что она постарела лет на сто.

Кредиторы сужали свои круги над ней, как стервятники. В банке клерки обращались с ней без былой любезности. Эд, бухгалтер, в один прекрасный день посоветовал ей куда-нибудь скрыться. Все бы было ничего, но настал момент, когда банк решил за долги описать их дом. Дом, который был последним, что поддерживало их с Пат на поверхности бурного житейского моря.

Вот тогда-то Лиз и вспомнила о клочке бумаги, хранящемся где-то на дне одного из ящиков старого комода. Ей почему-то показалось, что именно несколько слов, написанных коряво на этом клочке, спасут их с девочкой. Блажен, кто верует.

Последние месяцы закалили девушку. Теперь она, скажем, не испугалась бы открыть банку, полную червей, а то сделать и чего похуже, любую из тех вещей, которые в прежней жизни повергли бы ее в ужас. Она была готова сыграть с судьбой в рулетку. Но, приняв решение, Лиз пару дней не находила в себе сил перейти к практическим шагам. Настроение ее колебалось, то достигая светлых высот оптимизма, но низвергаясь в глубины черного пессимизма.

Перед Патрицией Лиз держалась наигранно весело и жизнерадостно, но уже не в первый раз она натыкалась на встревоженный взгляд огромных глаз племянницы, в которых застыло совсем не детское выражение. Девочка явно улавливала фальшь в поведении тети. Лиз страдала, но ничего практически полезного сделать не могла. Единственно, что ей оставалось, — уверять девочку, что она никогда не оставит ее. Пожалуй, и это было кое-чем в создавшихся обстоятельствах. Впрочем, наедине с собой Лиз не раз задумывалась, что она сможет сказать Пат, когда момент истины настанет. И теперь она гнала от себя страшные мысли, надеясь, что встреча с неведомым Ричардом Гленном — кстати, неизвестно где и когда она состоится, — вдруг да что-нибудь изменит в их с Пат унылой и безрадостной жизни.

Встретит ли этот человек с распростертыми объятиями и доброй улыбкой свою семилетнюю дочь, о существовании которой он еще неделю-другую назад и не подозревал? Хорошо, если он вообще согласится выслушать ее историю.

Господи, как мало Лиз знала о нем, хотя все же чуть больше, чем полтора года назад. Она проделала кое-какую работу. И с замиранием сердца листая «Who is Who?», нашла, что Ричард был крупным финансистом, своими смелыми вторжениями сотрясавший биржи и банки. Вот кем оказался настоящий отец ее маленькой племянницы!

О Джейн, ну почему ты так поступила? Лиз понимала, что нет смысла причитать над плитой, когда молоко уже сбежало. Тем более что в глубине души она знала ответ на свой вопрос.

В ту пятницу, на которую была намечена встреча, она оделась особенно тщательно и продуманно. Правда, придать соответствующее выражение лицу оказалось гораздо сложнее. Ей никак не удавалось изобразить безмятежность. Рыжие волосы Лиз были слишком коротки для элегантной прически, а большие голубые глаза слишком доверчивыми. Картину дополняли веснушки, придающие девичьему лицу излишнюю наивность и пугающие любого опытного ловеласа. Зимой и летом, неважно в какой сезон, эти треклятые веснушки мешали Лиз выглядеть на свой возраст, она смахивала не на взрослую женщину, а на какого-то подростка. Во всяком случае, ей так казалось, когда она видела свое отражение.

Вот и сейчас, вглядываясь в зеркало, Лиз гадала, все ли она сделала, что могла. Хуже всего было то, что она не очень представляла себе, как, собственно, должна выглядеть на предстоящем свидании. Вообразить себе, что могло понравиться этому незнакомцу, было выше ее сил.

Патриция, расчесывая свои длинные густые волосы, внимательно наблюдала за приготовлениями Лиз.

— Куда это ты так серьезно собираешься? — задумчиво спросила девочка.

— А почему ты решила, что я куда-то собираюсь? — парировала Лиз.

— Да потому, что ты на моей памяти еще ни разу не надевала этот красивый выходной костюм, — серьезно заметила Пат.

— Ну уж нет! Ты просто раньше не замечала! Кстати, ты ведь не считаешь, что оно мне не идет? Правда? По-моему, иногда надо менять свою внешность. Так как я выгляжу?

— Ты выглядишь великолепно, — с искренним восхищением прошептала Пат. — У тебя сегодня встреча с кем-то, кому ты хочешь понравиться?

— Ничего особенного, — постаралась ответить как можно равнодушнее Лиз. — А что у тебя сегодня в школе? — Было необходимо как можно скорее сменить тему разговора.

— Математика, история, физкультура. — Их глаза встретились, и Лиз, не удержавшись, рассмеялась.

— Какую оценку ты получила за контрольную, что вы писали на прошлой неделе?

— Узнаю только сегодня, — мрачно проговорила девочка.

— Если отметка будет хорошей, то после школы мы можем съесть по гамбургеру и запить молочным коктейлем.

Пат было трудно отказаться от такого соблазна. Прошли времена, когда ей удавалось наесться досыта гамбургеров и выпить столько коктейлей, сколько могло вместиться в ее маленькое брюшко. Вот она и заглотнула приманку с той естественностью, как это умеют делать только малыши, однако на секунду задумалась:

— А вдруг отметка будет плохой?

— Не беспокойся, в таком случае это будет утешительный приз.

К четырем пополудни мне самой может понадобиться утешительный приз, подумала Лиз. Хорошо все закончится пли плохо, мне будет необходимо подкрепиться. После короткой паузы она добавила:

— Не важно, какой будет оценка за контрольную. Главное, что ты приложила все силы, чтобы подготовиться к ней, и узнала что-то новое.

— Миссис Стефенс почти каждый день повторяет нам это, — согласилась ее племянница.

— Ну вот видишь. Не может же быть, чтобы мы обе ошибались.

Повернувшись к маленькой фигурке, сидевшей на краю кровати, Лиз с испугом прочитала в лице девочки все тайные страхи перед будущим, которых попросту не должно быть у такой крошки, и ободряюще улыбнулась.

Критически поглядев на свое отражение в зеркале, перед тем как покинуть комнату, девушка пришла к выводу, что одета вполне подходяще к случаю. Юбка, кофта, туфли на низких каблуках, осенний жакет — на дворе стоял октябрь — представляли собой разумную комбинацию красного и черного.

После того как Лиз оставила Патрицию у школы, до назначенной встречи оставалось примерно полтора часа. И она знала, что все это время ее будет бить дрожь волнения от неизвестности. Она не умела быть такой твердой и целеустремленной, как ее старшая сестра. Та всегда оберегала Лиз от столкновений с прозой жизни. После смерти Джейн девушка уже полтора года самостоятельно выгребала против течения, отвечая и за себя, и за свою племянницу.

И все это время ее не оставляло чувство неуверенности в завтрашнем дне, хотя она при этом отчетливо понимала, что все зависит от нее самой. И прежде всего — будущее Пат. Других родственников ни у нее, ни у девочки просто не было. Ни бабушки, ни дедушки, у которых можно было бы поплакать на плече, ни сварливой тетки, ни дядюшки, любящего «поддать», но все же доброго человека. Никогда еще в жизни Лиз не ощущала столь острое желание иметь поддержку семьи.

Это ощущение отличалось, как ей казалось, даже от того, что могло бы дать ей чувство сильного мужского плеча, если бы у нее был друг, уверенный в себе мужчина. Лиз в глубине души допускала мысль, что такие «сдвинутые» чувства обуревали ее, потому что на самом деле друг у нее был. Но можно ли считать сильным мужчиной чувствительного, подверженного резкой смене настроений Ника — натуру артистическую, — чье лицо с иконописными чертами обрамляли длинные локоны. Он декларировал, что не любит комфорт как проявление буржуазности. А на самом деле он просто не умел бороться с жизнью и делать ее сносной. И еще он патологически боялся любой ответственности. Именно потому и не старался помочь Лиз в воспитании юной леди, считая это непосильной для себя задачей.

— Я вольная душа, — заявил Ник в одном разговоре с Лиз, — и не могу надевать на себя никакие путы.

Увы, это было правдой, горькой правдой, и вызывало у Лиз чувство почти физической боли.

Клуб, который искала девушка, как и положено, находился достаточно далеко от людной улицы и остановки автобуса. А поскольку такси для Лиз было роскошью, она шла всю дорогу пешком и ноги у нее подгибались в прямом, а не в переносном смысле.

Она понимала, что злиться ей кроме себя не на кого. Тем не менее красивый фасад здания, где располагался клуб, вызвал у Лиз приступ раздражения. Ее маленькую беспомощную фигурку обтекал поток пешеходов, и никому не было дела до того, почему эта усталая девушка словно вросла в асфальт перед шикарным заведением. От холодного октябрьского ветра щеки Лиз порозовели, а глаза заблестели от слез. Чувствуя, как холод пробирается глубоко внутрь ее тела, девушка сделала усилие и, глубоко вздохнув, шагнула к входным дверям.

Оказавшись за ними, Лиз попала в другой мир. Она огляделась и не могла скрыть удивления. Прежде всего, ее поразила тишина, абсолютная и нерушимая. Шумы двадцатого века остались там, за дверями. Мебель явно дорогая, несла на себе следы времени — наверное, для того, чтобы никому не пришла мысль, что она может быть современной подделкой.

Лиз продолжала озираться с затравленным видом. Ее уколола мысль о полной несовместимости того, во что она была одета, с окружающей ее сейчас обстановкой. Гардероб, который она так тщательно подбирала, выглядел здесь каким-то шутовским нарядом. Нервно проведя рукой по волосам, Лиз собрала все свое мужество и направилась на поиски обеденного зала.

Пройти далеко ей не удалось. Будто появившись из небытия, перед ней вырос господин средних лет. Заранее зная ответ девушки, он все же поинтересовался, является ли она членом клуба.

— Нет, но…

— Это заведение, — заявил господин, довольно непочтительно оглядывая Лиз сверху вниз и обратно, — закрыто для посторонних. Боюсь, что мне придется попросить вас оставить помещение.

Собеседник Лиз, видимо, недолюбливал женщин вообще, вне зависимости от того, были они членами клуба или нет. Ее он вообще, кажется, принял, за побирушку. Господин довольно бесцеремонно положил руку на плечо девушки. Она, со злобным выражением на лице, отпрянула.

— Минуточку!

— Мисс, меньше всего мне хотелось бы сделать вам что-то неприятное. Не вынуждайте меня быть грубым. — Взгляд сузившихся глаз мужчины не предвещал ничего хорошего.

Ничего, ты у меня еще попляшешь! — ехидно подумала Лиз. Сдерживаясь, она холодно произнесла:

— У меня здесь назначена встреча кое с кем.

— Могу я поинтересоваться с кем? — спросил грозный цербер несколько озадаченным тоном.

— С Ричардом Гленном.

Услышав это имя, мужчина тут же изменил свое отношение к Лиз. Он даже ухитрился изобразить на лице довольно кривую улыбку.

— Как прикажете доложить, мисс?..

— Стоун.

— Ага, мисс Стоун. Не сочтите за труд следовать за мной. Я провожу вас к столу мистера Гленна.

Пока они лавировали между столиками и креслами по просторному холлу, подобревший внезапно страж порядка даже счел необходимым извиниться.

— Не считайте меня грубияном. Мы здесь просто вынуждены проявлять твердость. Зимой сюда пытаются просочиться… посторонние, чтобы укрыться от непогоды. Туристы по ошибке считают, что это рядовой ресторан, и тоже рвутся сюда. — В его голосе было слышно презрение.

Лиз слушала этот крик души молча. Она с любопытством обозревала то, что попадалось по пути. Мужчины и женщины делового вида — последние были в явном меньшинстве — сидели в удобных креслах и шуршали газетами. Чувствовалось, что они пришли сюда в обеденное время и, покончив с едой, теперь в тепле и неге пополняли запас новостей из мира бизнеса. Некоторые из них обменивались репликами, стараясь не нарушать тишину. Лиз подумала, что среди присутствующих должно быть немало знаменитостей, однако ей некогда было разглядывать эти самодовольные лица. И сидевшие в креслах тоже не глядели ей вслед, хотя она явно была здесь инородным телом и не могла не возбудить понятного человеческого любопытства. Но все эти люди благодаря хорошему воспитанию знали, что публично проявлять любопытство зазорно.

Затем Лиз и ее сопровождающий прошли пару лестничных маршей и снова миновали нечто похожее на читальню, только обставленную более дорогой кожаной мебелью. Кстати, все кресла в этот час были тут свободны. Наконец они попали в собственно обеденный зал.

От вкусных запахов у Лиз чуть не закружилась голова. Она почувствовала жуткий голод. Девушка следовала за своим гидом почти вслепую, дрожа от волнения перед встречей с неизвестным. Когда мужчина резко остановился, Лиз почти наткнулась на него, затормозив в самый последний момент. Подняв глаза, девушка поняла, что за ближним столом сидит тот, на свидание к кому она шла.

— Мистер Гленн, эта юная леди, мисс Стоун, сообщила мне, что вы ждете ее… Надеюсь, это так?

Господи, а вдруг этот неприступный Гленн сейчас заявит, что и понятия не имеет о встрече с какой-то мисс Стоун, с трепетом подумала Лиз. Что же тогда? Этот посланец ада, Лиз непроизвольно глянула на своего сопровождающего, выволочет меня отсюда и с позором выкинет на улицу? И пока он будет тащить меня за шарф, обернутый вокруг шеи, весь этот бомонд встанет с кресел и будет улюлюкать вслед какой-то замухрышке, позволившей себе вторгнуться в их закрытый для посторонних рай…

— Да, у нас с мисс Стоун назначена встреча, — с облегчением услышала она.

И сразу отметила, что низкий голос явно принадлежит человеку, привыкшему отдавать команды и утверждать истины. Она решилась посмотреть на мужчину, сидевшего за столом. А тот рассматривал ее придирчиво, если не сказать подозрительно, своими странного цвета глазами, переливчатыми, как морская волна. Было видно, что эти глаза пристально оценивают Лиз в целом и по частям. У нее возникло странное ощущение, что Ричард Гленн хочет запомнить ее внешность. Для чего это ему?

— Могу ли я предложить вам аперитив?

Лиз отрицательно покачала головой и почему-то охрипшим голосом попросила минеральной воды, газированной. Она разозлилась на это свое волнение, на свою несоответствующую всему окружению одежду, вообще на себя самое.

— Мне тоже такой же воды, Джон.

Ричард Гленн не отрываясь продолжал смотреть на Лиз. Та в свою очередь, чувствуя себя ужасно неловко, тоже не могла оторвать взгляд от его лица. Когда девушка шла по следу Гленна, то видела только пару его не совсем четких газетных фотографий. Именно поэтому ее так поразило его живое лицо. В нем было что-то гипнотизирующее. Лиз недаром изучала живопись, она смогла определить правильность черт этого без сомнения красивого мужского лица. Оно дышало силой и бескомпромиссностью. С одной стороны, такое лицо так и просилось на холст, а с другой — как в статичном портрете передать эту внутреннюю силу и убежденность в праве повелевать?

Волосы у Ричарда Гленна были темные, можно даже сказать черные. Такими же черными были и ресницы, подчеркивавшие необычный цвет глаз, то ли зеленых, то ли аквамариновых.

— Не хотите ли, мисс Стоун, наконец присесть? Или так и будете стоять, вцепившись в спинку стула, и глазеть на меня?

Голос мужчины, серьезный, без тени иронии или насмешки, вернул Лиз к реальности, и она уселась, сгорая от смущения. Девушка ощущала, как ее сердце бьется о ребра. Она понимала, что ей уже пора объяснить цель своего визита, но язык словно прилип к гортани.

— Я прошу прощения, — наконец начала Лиз, — что так бесцеремонно разглядывала вас.

Ричард никак не отреагировал на ее слова. Он молча смотрел на девушку, скрестив руки на груди, и ждал продолжения. В данный момент Лиз казалось, что она ощущает точно то, что ощущала в свое время жертва инквизиции, ожидая оглашения приговора. Она боялась встретиться взглядом с Ричардом.

— Мне кажется, вам будет любопытно узнать, почему я решила встретиться с вами…

— Скорее, да, — обронил мистер Гленн.

В это время принесли фужеры с минералкой, и Лиз сделала большой глоток шипучего напитка в надежде, что вынужденная пауза позволит ей успокоить свои нервы. Она пожалела, что не заказала двойную порцию виски со льдом. Ей почему-то казалось, что, глотни она обжигающий напиток так, как только что — минеральную воду, нервы бы отпустило. А если нет, то тогда уже ничто не помогло бы.

Никто не предложил им меню. Джон, убедившись, что она не самозванка, стал более или менее похож на человека. Он сообщил, что они могут выбирать между бифштексом с гарниром, бараньей отбивной с зеленью и осетриной на вертеле. Оба, не сговариваясь, заказали рыбу. Джон улетучился, и для Лиз возобновилась пытка.

— Итак, — наконец заговорил Ричард, — не пора ли вам объяснить мне, в чем заключается ваш интерес ко мне? Не скрою, я заинтригован, но не настолько, чтобы безмерно расходовать свое довольно дорогое время, вытягивая из вас слова. — Он глотнул воды и посмотрел на нее без всяких эмоций.

Лиз подумала: и что ее сестра нашла в этом мужчине? Да, в нем чувствуется определенный стиль. Но нет ни доброты, ни легкости. А может быть, это она не видит от страха его достоинств? Может быть, в других обстоятельствах, например в обществе ее сестры, Ричард был воплощением жизнерадостности и искрился смехом? И не потому ли он сейчас мрачен и насторожен, что поддался ее собственному настроению?

— Я просто не знаю, с чего начать, — честно призналась Лиз.

Девушка искренне жалела, что вообще затеяла это дело. Она чувствовала себя так, будто пришла на свидание к дьяволу, который сумел скрыть свою сущность за благообразной внешностью и необычного цвета глазами. Сейчас ей очень хотелось, чтобы ее непутевая сестра вообще не отяготила однажды ее жизнь своим неожиданным признанием. Тем не менее Лиз понимала, почему та пошла на такой шаг. Ей не хотелось умереть с не чистой в отношении ребенка совестью.

Выждав несколько секунд, Ричард коротко произнес:

— Начните с самого начала.

— Хорошо. В таком случае я начну с событий, случившихся восемь лет назад.

Лиз опустила глаза, не желая видеть его реакцию на то, что он услышит. Она чувствовала на себе взгляд Гленна, и ей было почему-то неудобно и неуютно под этим пристальным взглядом.

— Восемь лет назад вы оказались в Северной Каролине. Большая дорогая вилла на берегу океана. На этот же курорт приехала на несколько дней моя старшая сестра. Правда, она поселилась в маленьком коттедже. Именно в нем вы провели с ней ночь. Всего одну ночь.

— Северная Каролина, — ухмыльнулся Ричард. — Скорее всего, я в то время мог быть там. Но при чем здесь ваша старшая сестра? — И Лиз поняла, что он пытается вызвать воспоминания из каких-то тайников своей памяти. — И что, собственно, предосудительного в том, что случилось? Если вы собираетесь уличить меня в том, что мы с вами встречались там, когда вы приехали навестить сестру, то лучше не пытайтесь. У меня прекрасная память на лица. С вами мы видимся в первый раз.

Да, он не был похож на мужчину, который тут же забывает лицо бывшей с ним женщины. Он вообще, видимо, не забывает ничего пережитого. Пока Лиз сидела задумавшись, принесли их заказ. Пауза перед маленькой сказкой, которую ей предстояло рассказать, показалась очень своевременной. Девушка не хотела признаться себе, что Ричард Гленн произвел на нее сильное впечатление. Может быть, потому, что ей в жизни вообще не довелось иметь дела с мужчинами такого типа.

И муж сестры Роберт, и Ричард — оба принадлежали к мужскому роду, но как разительно отличались они друг от друга! Роб был простым, приветливым и жизнерадостным парнем с округлившимся брюшком. Лиз всегда удивлялась, что нашла в этом простаке ее утонченная сестра. И сейчас ее поразила мысль, что она сидит в обществе мужчины, с которым старшая сестра провела ночь в порыве страсти. Более того, именно ей, Лиз, предстоит ему поведать о результате той ночи… И тут она услышала голос Ричарда.

— Я все еще жду вашей повести, мисс Стоун.

Лиз, словно очнувшись, посмотрела на своего собеседника и низким голосом сказала:

— Вы совершенно правы, мистер Гленн. Мы с вами никогда до этого не встречались. Но речь идет о моей сестре. С ней вы встретились однажды…

Она перевела дыхание, прежде сообщить ему то, ради чего сюда пришла. Кто-то попроще наверняка забыл бы встречу с такой женщиной, как Джейн. Но этот явно не «попроще». Так вспомнит ли он одну конкретную ночь и одно конкретное лицо, выделенное им из моря готовых на все ради него женщин?

Взгляд устремленных на нее глаз стал острее и внимательнее. Он явно старался собрать воедино осколки воспоминаний и как бы пытался найти ответ на свои вопросы в лице собеседницы.

— Ее звали Джейн Стивенсон, — произнесла Лиз еще более низким голосом. — Мы с ней абсолютно не похожи. Она была блондинкой, очень жизнерадостной и открытой. Джейн отдыхала на том курорте всего одну неделю.

«Мне надо было вырваться из Нэшвилла, уехать хоть на время от Роберта, подумать о жизни и побыть одной. Я просто сходила с ума, сама не зная почему». Такое признание прошептала сестре умиравшая на больничной койке Джейн.

По глазам Ричарда Лиз поняла, что он все вспомнил и даже в ее лице узрел черты своей мимолетной возлюбленной. Он слегка вздрогнул. Ей показалось, что Ричард даже догадался об истинной причине ее желания встретиться с ним и теперь хочет прогнать эту догадку. Его и без того холодные глаза заблестели, как лезвие стального ножа в лунном свете.

— Да, было на что посмотреть. — Ричард произнес эту фразу медленно и внимательно окинул взглядом Лиз, как бы сравнивая сестер.

— Она была очень хороша собой. — Лиз смело глянула в лицо мужчине и добавила: — В отличие от меня…

Мистер Гленн не стал подтверждать первого и отрицать второе.

— Я хорошо помню ее… Иногда она казалась… слегка чокнутой. Слишком много было всего — еды, выпивки, смеха, болтовни. Как она поживает?

Вопрос был проявлением светской вежливости. Лиз ничего не имела против самого вопроса. Но она понимала, что его реакция может быть непредсказуемой, когда она предъявит ему те два сообщения, которые заготовила для него.

— Джейн погибла в автомобильной катастрофе полтора года назад, — бесстрастным тоном проговорила девушка.

Она отодвинула от куска рыбы овощи — точно таким же жестом, как это обычно делала за обедом Пат.

— Примите мои соболезнования. — Ричард выразительно посмотрел на свои дорогие часы. — Я, честно говоря, не понял до сих пор, какое отношение это все имеет ко мне.

— Мистер Гленн… — произнесла Лиз, растягивая слова, и отложила вилку. Она не без сожаления посмотрела на оставленный кусок вкусной рыбы. Но аппетит покинул ее. — Мистер Гленн, вы женаты? Ни газеты, ни журналы никогда не упоминали о том, есть ли у вас супруга.

Его зеленые глаза сузились, и он бросил на Лиз быстрый взгляд.

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Так вы женаты или нет?

— Нет, не женат. — Лиз облегченно вздохнула: слава Богу, одним препятствием меньше. — Мисс Стоун, по-моему, настало время сказать то, ради чего вы пришла сюда. Игра в слова меня утомила. Я, честно говоря, уже начинаю сожалеть, что дал согласие на нашу встречу. В письме было написано, что у вас имеется важная для меня информация. Так говорите же. — Он опять выразительно посмотрел на часы. — День уходит.

— Вы, мистер Гленн, провели с моей сестрой ночь. Всего одну ночь…

Он подался вперед, лицо его потемнело.

— Да, мы провели ночь. Два взрослых человека по обоюдному согласию. И если вы собираетесь шантажировать меня по этому поводу, то совершаете ошибку.

— Нет, я вовсе не собираюсь вас шантажировать, мистер Гленн. — Лиз посмотрела на него с осуждением. Интересно, что он, человек этого чужого ей мира, вкладывает в понятие «шантаж»? — подумалось девушке. — Я пришла сюда сообщить одну неожиданную для вас новость. Я пришла сообщить вам, что вы уже семь лет отец прехорошенькой девочки. У вас есть дочь, ее зовут Патриция.