Машина замедлила ход и остановилась перед величественным белым зданием, похожим на сказочный замок. Из машины вышел Ли Маккуин; за ним следовали Филип Трейси, Шон Лин и болезненная, но прекрасно одетая Изабелла Блоу. Четверо друзей прошли по дорожке в The Priory, психиатрическую лечебницу в Рохамптоне, рассчитанную на богатых и знаменитых пациентов. После осмотра и предварительной беседы Изабелле назначили лечение. Программа была рассчитана на три месяца; частично лечение оплатил Маккуин.

Последние несколько месяцев «милые» причуды Изабеллы – например, привычка диктовать таксистам по буквам свой лондонский адрес с помощью непристойностей («С» – «сука» и так далее) – превратились в своего рода манию. Рассказывали, что на обеде с заведующей пиар-отделом Prada ее грудь вывалилась из лифа, но Иззи и не подумала поправить платье, и ее грудь лежала на столе. Журнал Tatler, где она работала фешен-редактором, оплачивал огромные счета: по слухам, одна фотосессия, в которой участвовали знаменитости в туфлях Manolo Blahnik, обошлась в 45 тысяч фунтов, что превышало весь годовой бюджет раздела моды. Ее личные траты превысили все мыслимые пределы; таксомоторная компания подала на них с Детмаром иск на 10 тысяч фунтов. Друзья шутили: если дать Изабелле миллион фунтов в пятницу, к утру понедельника она все растратит.

Брак Изабеллы и Детмара также переживал нелегкие времена; попытки зачать ребенка с помощью ЭКО закончились неудачей, а мать Детмара угрожала отобрать их загородное поместье «Хиллз». Изабелла вспомнила свои детские страхи. Она помнила, как ее обедневшая семья вынуждена была переселиться в сторожку, и она часами с тоской смотрела на большой дом в поместье в Доддингтон-Парк, где провела первые годы жизни. «Люди думали, что Изабелла помешана на моде – а Изабелла в самом деле очень интересовалась модой, – но ее истинной одержимостью было поместье «Хиллз», – сказал Филип. В январе 2003 года странности Изабеллы стали бросаться в глаза, и Детмар подал на развод. Примирению не способствовал роман Изабеллы с итальянцем-отельером, которого Детмар называл «гондольером». Даже отпуск на Барбадосе ее не порадовал; с карибского острова она вернулась измученная и взвинченная. Ей казалось, что она неудачница во всем: она считала себя настоящей уродкой; хотя она неустанно трудилась, у нее никогда нет денег, и она не может иметь детей. «Детмар, я слышал, ты стреляешь холостыми», – сказал Маккуин, узнав новость.

Ли считал, что отчасти проблемы Изабеллы возникают из-за нездоровых отношений с мужем; он умолял ее не видеться с Детмаром. «Когда мы с Иззи разъехались, он отвез ее в клинику The Priory и сказал: что бы ни случилось, Детмара ты больше не увидишь»… Это показалось мне неправильным, ведь Иззи была очень хрупкой, и я знал, что без меня она разобьется». В клинике Изабелла подружилась с молодой певицей Лили Аллен, которая прозвала Изабеллу «Мизерабеллой». Еще одна пациентка сообщила Иззи, что выписывается из клиники, так как лечение стоит слишком дорого, и она вместо больницы снимет себе номер в «Кларидже».

Изабелле позволяли уезжать из клиники на выходные; она часто проводила время с Филипом Трейси и его бойфрендом Стефаном Бартлеттом у них в доме на Элизабет-стрит. В сентябре, когда ее выписали, состояние Изабеллы было далеко не лучшим; она принимала лекарства, в состав которых входил литий, из-за чего, по словам друзей, она стала «как зомби». Ее своеобразное чувство юмора не до конца покинуло Изабеллу. Так, она в шутку называла свои таблетки «Мэрилин Монро» и рассказала одному журналисту, почему она всегда любила вещи Александра: «В вещах от Маккуина очень удобно трахаться. Нужно только задрать юбку». Хотя Маккуин и оплатил лечение Изабеллы в клинике, он не мог привыкнуть к тому, что его подруга психически больна.

Возможно, для них обоих было бы здоровее, если бы они совсем оборвали все связи. Однако их отношения укреплялись странной взаимозависимостью: Изабелла не могла жить без вещей от Маккуина, а Ли относился к ней так, словно она была его изуродованным клоном или искаженным отражением в зеркале. «Он боялся мрачной стороны Иззи, потому что то же самое было у него самого, – считает Детмар. – Александр сражался со своими демонами. Он не хотел возвращать прошлое, за что я его не виню. Иззи же всегда пыталась воссоздать первые дни их дружбы, но они ушли безвозвратно, а жизнь не стояла на месте».

В августе 2003 года Маккуин снял большую виллу на Ибице и пригласил туда друзей, в том числе Керри Юманса и Себастьяна Понса, с которым не виделся три года. Когда Себастьян прибыл в его роскошный дом, оказалось, что там все перессорились, и Ли заперся в своей комнате. Себастьян и без того побаивался встречи с другом, ведь они расстались со скандалом; поднимаясь к Ли по лестнице, он вдруг понял, что весь дрожит. Когда Маккуин наконец открыл дверь, Себастьян его не узнал. «Передо мной был не тот человек, с которым мы расстались в 2000 году, и не тот, с которым я познакомился в 1995-м, – сказал Себастьян. – От него осталась половина; он очень побледнел и похудел». Они обнялись и разговорились. Себастьян спросил, что произошло с его фигурой. Ли задрал рубашку и продемонстрировал шрам, оставшийся после бандажирования желудка. Следующие шесть или семь часов друзья рассказывали, что произошло за то время, пока они не общались. Маккуин спросил Себастьяна, чем он занимается; когда Себастьян рассказал Ли, что он подготовил коллекцию, которую собирался показать в Нью-Йорке, но партнеры подвели его с финансами, Ли предложил ему взаймы 30 тысяч фунтов.

Добрый жест Маккуина тронул Себастьяна. Он помнил слова Ли, что дает всем только одну попытку. Получалось, что Маккуин нарушает собственные правила. После недолгой паузы разговор повернул в серьезную плоскость. «Помимо всего остального, теперь у меня еще и вирус», – сообщил Ли. «Что?!» – удивился Себастьян. «Да, этот гад меня заразил». Маккуин назвал имя того, кто, по его мнению, заразил его СПИДом. Ли был так расстроен, что не мог продолжать отпуск; позже в тот же день Себастьян и Керри отвезли его в аэропорт, откуда он улетел в Лондон. Для лечения дизайнер обратился в Королевскую бесплатную больницу в Хэмпстеде; некоторое время он принимал противовирусные препараты. За пять или шесть лет до смерти Ли признался родственникам, что у него СПИД. Известие их страшно огорчило.

Хотя положительный ВИЧ-статус уже не был равнозначен скорой смерти, как в восьмидесятых, когда Ли определялся со своей сексуальной ориентацией, несомненно, болезнь внесла свой вклад в психическое состояние Маккуина. Отсюда же, возможно, и желание бежать от действительности с помощью наркотиков. «Он обогатил многих драгдилеров, – считает Арчи Рид, на глазах у которого Маккуин регулярно тратил на наркотики по 600 фунтов в день. – Он способен был сделать три коллекции за день отчасти из-за кокаина – в нем как будто что-то открывалось. Но одновременно кокаин и лишал его чего-то важного. Скоро у него началась паранойя». Когда Ли бывал с друзьями, он часто пел: «Паранойя тебя погубит», и, хотя он только шутил, слова оказались пророческими.

Модельер Ролан Муре говорил Плам Сайкс: проблема Александра в том, «что он любит отходняк после наркотиков, потому что это состояние такое темное. Он не бросал наркотики не из-за приходов, а из-за ломки».

Поклонники вещей от Маккуина обожали его темную эстетику, однако они понятия не имели о том, какие полчища демонов его одолевали. В августе 2003 года редактор Vogue Александра Шульман, редактор Dazed & Confused Рэнкин, Марк Родол из Ministry of Sound и дизайнер Освальд Боатенг назвали линию одежды Alexander McQueen «самым крутым брендом в мире», отдав ему пальму первенства по сравнению с такими марками, как Bang & Olufsen, Agent Provocateur, галерея Тейт и Ducati. 25 сентября Ли снова назвали лучшим дизайнером года. Один очевидец, находившийся в зрительном зале, вспоминает: когда Памела Андерсон вручала ему приз «и все решили, что трудно найти более косноязычную особу, чем красотку из «Спасателей Малибу», на сцену вышел Александр Маккуин, только что названный лучшим дизайнером года. По сравнению с его благодарственной речью… неандерталец показался бы Джоном Гилгудом». Дизайнер Джефф Банкс не согласился с решением коллег; по его мнению, лучшим надо было назвать Джулиана Макдоналда. «Вещи Александра Маккуина немного похожи на новое платье короля, – сказал он. – По моему мнению, их совершенно невозможно носить, и они плохо продаются. Но за ним стоит спонсор – крупная итальянская компания, и все проголосовали за него только потому, что он в моде».

Критические рецензии появились в избытке после показа следующей коллекции Маккуина, Deliverance («Раскрепощение»), который прошел 12 октября в парижском зале Ваграм, бывшем дансинге. Дизайнер, вдохновленный фильмом Сидни Поллака 1969 года «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», посвятил шоу теме танцевального марафона. Фильм, действие которого происходит в Лос-Анджелесе периода Великой депрессии, заканчивается тем, что измученная и подавленная конкурсантка Глория, которую играла Джейн Фонда, просит своего партнера Роберта (Майкл Сарразин) пристрелить ее, что он и делает. На допросе в полиции он произносит: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?», вспоминая раненую лошадь, убитую у него на глазах, когда он был ребенком.

Показ проходил под механический голос из динамиков: «Они должны двигаться, они должны все время танцевать». Посыл коллекции был ясен. Она отражала стресс, с которым столкнулся дизайнер как в работе, так и в личной жизни. «По ходу представления проигравшие выбывали, замирая. Костюмы были расшиты лоскутами или оказывались разорванными в клочья», – писала журналистка New York Times.

Зрители приняли коллекцию восторженно, однако Колину Макдауэллу показалось, что социальный реализм танцевального марафона не сочетается с лежащими в основе показа капиталистическими идеями. Эксплуатация именно такой темы «как средства для продвижения крайне дорогой одежды, показалась мне шокирующей… Что дальше? Холокост? А что такого – прекрасная возможность вернуть в моду вещи в полоску. Не смейтесь: такое возможно. Сегодняшний мир моды настолько жесток и нечуток, что готов принять все что угодно, лишь бы это было снабжено правильным дизайнерским лейблом».

Маккуин вернулся в Лондон и 15 октября устроил показ в Альберт-Холле, на котором Бьорк исполнила свою песню Bachelorette в рамках ежегодного благотворительного мероприятия Fashion Rocks, на котором собирали деньги в Фонд принца Уэльского, созданный для помощи молодежи. Затем, 29 октября, одетый в шотландский плед цветов клана Маккуин, Ли получил из рук королевы в Букингемском дворце орден Британской империи класса СВЕ (командор). По его словам, кое-кто посмеивался над его внешним видом. Напыщенные гости как будто отказывались принимать «скинхеда в килте». Однако и сам Маккуин не молчал, если считал, что кто-то, по его мнению, одет неподобающим образом. Так, он раскритиковал Джейми Оливера, который стал кавалером ордена Британской империи и прибыл на церемонию в костюме Paul Smith и в рубашке с открытым воротом. Маккуин назвал одежду телеповара «слишком домашней». «По-моему, Джейми следовало сегодня хотя бы надеть галстук, – сказал он. – Независимо от того, в моде галстуки или нет, с галстуком вид у него определенно лучше».

Маккуин всегда видел себя республиканцем; он согласился принять награду только потому, что хотел, чтобы родители им гордились.

До начала церемонии Ли твердил себе, что не станет смотреть ее величеству в глаза, но, когда настал торжественный момент, он ничего не мог с собой поделать. Позже он сравнил встречу с королевой с влюбленностью. «И я заглянул в ее глаза – как будто увидел вдруг кого-то на противоположной стороне длинного бального зала – и подумал: «А ну-ка, погоди!» – вспоминал он. Королева спросила, давно ли он занимается дизайном одежды. «Несколько лет, миледи», – ответил он. «Мы заговорили одновременно, она рассмеялась, и я рассмеялся… Стало понятно, что она отлично знает цену окружающему ее дерьму. Мне стало ее жаль. Раньше я много чего говорил о королеве – типа, она сидит на заднице, и ей платят за это жутко много денег, – но в тот миг я ей немного посочувствовал».

Маккуин был усталым и с похмелья – накануне он праздновал в клубе «Аннабелл» и в «Кларидже», но он мужественно сфотографировался с родителями, а затем пошел с родственниками и несколькими друзьями, в том числе с Изабеллой, в отель «Мейфэр» на обед. Позже Ли отдал орден на хранение матери; некоторое время она с гордостью демонстрировала его у себя дома. Брат Тони даже пошутил: «Если я принесу кирпич домой, она его тоже выставит напоказ?»

В начале ноября Том Форд и Доменико Де Соле объявили, что оставляют свои посты в Gucci. Через месяц из Парижа в Лондон прилетел Серж Вейнберг, исполнительный директор PPR (компании, владевшей, помимо Gucci, и группой Yves Saint Laurent, чьим креативным директором был Том Форд), для встречи с Маккуином. Маккуину предложили занять место Тома Форда в YSL. Однако дизайнер не явился на встречу. «Наверное, у меня просто случилась паническая атака», – признавался он. По словам Изабеллы, Маккуин остался в постели. «Испугался, наверное», – сказала она. Ли обратился к ней за советом, поскольку Изабелла всегда считала, что Маккуин и YSL созданы друг для друга. Он рассказал ей о своих сомнениях. Прежде всего, ему не хотелось забрасывать собственную компанию и уезжать из Лондона. Он приводил в пример Карла Лагерфельда в компании Chanel, вспоминал, как немецкий дизайнер добился успеха во французском модном доме за счет собственного бренда. Маккуин сомневался, принимать ли предложение, и наконец отклонил его. «Я такой поклонник «Сен-Лорана», что у меня разорвется сердце, если я причиню дому вред, – сказал он. – Я принял важное решение не соглашаться на этот пост. Но мне ужасно хотелось его занять». Франсуа-Анри Пино, сын основателя компании PPR, воспринял известие неплохо и обсудил с Ли возможность того, что он перейдет в YSL позже, после того, как его собственная линия превратится в узнаваемый бренд. «Но мне нужно заниматься маркой McQueen с закрытыми глазами», – ответил Ли.

Маккуин терпеть не мог встречи с «воротилами» модной индустрии. Дафни Гиннесс вспоминает три случая, когда Ли пригласил ее с собой на официальный обед с Франсуа-Анри Пино и его заместителями, а сам не явился. «Франсуа-Анри был непростым, его не назовешь обаяшкой, – говорит она. – Я никак не могла придумать, с какой стороны к нему подъехать». Однажды Ли в панике позвонил Дафни. Он слышал, что PPR потребовала 100 приглашений на показ, значит, кто-то из его друзей не сможет прийти. Дафни позвонила Франсуа-Анри и пригрозила: в таком случае на показ не явится сам Маккуин. После этого количество требуемых приглашений сократилось до пяти. Дафни перезвонила Ли и сказала, что «все уладила».

В начале декабря Маккуин начал работать над инсталляцией Silent Light («Безмолвный свет»), рождественской елкой, сделанной из 150 тысяч кристаллов Сваровски. Инсталляцию он делал в сотрудничестве со студией Торда Бонтье для Музея Виктории и Альберта. «Она навеяна чувством, когда снег превращается в лед», – сказал Маккуин. Елка стояла на большом поворотном круге; медленно вращаясь, она создавала неземную, волшебную атмосферу. Маккуина давно привлекали измененные состояния сознания, инопланетяне и космическое путешествие (когда он принимал на работу Сару Бертон, он спросил ее, верит ли она в НЛО). Эти темы нашли отражение в его коллекции Pantheon as Lecum, которая была показана 5 марта 2004 года. Похожий на пещеру концертный зал на севере Парижа превратили в посадочную площадку для инопланетян; ходившие по круглому подиуму модели с бледными лицами, на удлиненных, тонких ногах напоминали созданий с других планет. Музыкальное сопровождение отличалось разнообразием: от электропопа, «Бабушки» Кейт Буш до тем из фильмов «Близкие контакты третьего уровня» и «Доктор Кто». «Если этот Тардис в самом деле существовал, я бы первый купил его», – сказал он.

Через пятнадцать минут после начала свет погас, и на затемненную сцену выплыла фигура, похожая на привидение, одетая в серебристое платье, похожее на абажур, подсвеченное ожерельем на светодиодах. Потом музыка смолкла, и ее сменил звук биения сердца, и в круг света вышла модель Тиу Куйк в сером кружевном ансамбле силуэта «песочные часы». Сердцебиение постепенно замедлялось и наконец умолкло; модель, стоящая в луче света, подняла руки к небу, очевидно ожидая, когда ее перенесут в другое измерение. Образ озвучивал желание Маккуина к переходу в иной мир, за пределы земной жизни.

Во время интервью, которое Ли дал своей матери Джойс для журнала Guardian в апреле 2004 года, Джойс спросила Ли, чего он боится больше всего на свете. «Умереть раньше тебя», – ответил он. «Спасибо, сынок», – ответила Джойс. Окружающие не знали, что здоровье и матери, и сына находится в опасности. Ли был ВИЧ-положительным, а у Джойс отказывали почки, и она три раза в неделю ходила на диализ. «Чем ты гордишься?» – спросила Джойс. «Тобой», – ответил Ли. «Почему?» – спросила она. Маккуин так растрогался, что не мог ответить. В том интервью Джойс спрашивала Ли о многом. Кого он мечтал бы пригласить на ужин? «Елизавету I… потому что она анархистка», – ответил он. Если бы он мог жить и творить как дизайнер в любой эпохе, какую он бы выбрал? «Фландрию пятнадцатого века, – ответил он. – Моя любимая эпоха в искусстве. Из-за цветов, из-за их сочувственного отношения к жизни». Какое здание произвело на него самое сильное впечатление? «Нотр-Дам-дю-О, или капелла Роншан Ле Корбюзье», – ответил он. Как бы он проник в индустрию моды, если бы не обучался на Савил-Роу? «Через постель», – отшутился Ли. Что бы он стал делать, если бы завтра потерял свое состояние? «Спать. Я был бы рад», – ответил он. Ли часто уставал не только от переработки, но и от тревог и стрессов, которые изматывали его. Больше всего, в числе прочего, он беспокоился за свою личную безопасность. Поэтому в мае он купил сторожевого пса – родезийского риджбека, которому дал кличку Каллум. В одном интервью Ли признавался, что не может впустить в комнату пса, потому что «он вас укусит». Себастьян Понс вспоминает, как, однажды проводя с Ли отпуск на Майорке, он так испугался собаки, что не мог среди ночи пойти в туалет. «Я открыл дверь, собираясь пойти в туалет, но пес зарычал на меня… Пришлось открыть окно и мочиться из комнаты».

4 мая Ли устроил вечеринку в «Аннабелл», модном лондонском ночном клубе, по случаю выхода в свет романа Плам Сайкс «Блондинки от «Бергдорф». Среди гостей отметились Филип Трейси, Индия Джейн Бирли, граф Леопольд фон Бисмарк, Арно Бамбергер, Люси Ферри, графиня Майя фон Шенберг, Мэтью Уильямсон, Дафни Гиннесс и Изабелла Блоу. «Не думаю, что ему в самом деле нравилось ходить по вечеринкам, если он не принимал много наркотиков, – считает Плам. – Под кайфом он становился язвительным и злорадным, но, когда он вел здоровый образ жизни и ходил в тренажерный зал, он был прелестен». 11 мая Маккуин получил почетную докторскую степень в лондонском Университете искусств вместе с другими деятелями культуры – Мэгги Хамблинг, Джимми Чу, Энтони Каро и Маргарет Калверт. В конце месяца Маккуин узнал, что Изабелла помирилась с Детмаром. После этого он на несколько месяцев перестал с ней общаться. Маккуин ужаснулся, узнав, что Детмар одобрительно отнесся к назначенному Изабелле курсу электрошока. По мнению психиатра, шок способен был избавить Изабеллу от депрессии. «Шокотерапия всех отпугивала, но на Иззи сработала», – сказал Детмар. Неожиданно, во всяком случае, ему так показалось, вернулась прежняя Иззи, пусть и ненадолго; суицидальные мысли исчезли, и она снова стала «динамичной, непосредственной, позитивно мыслящей, харизматичной и говорливой». 3 июня Маккуин поставил ретроспективное шоу под названием Black («Черное»). Показ прошел в выставочном центре «Эрлс-Корт». Он продемонстрировал самые свои яркие произведения. В дополнение к моде – в число экспонатов входили черные платья из коллекций Highland Rape, Dante, Supercalifragilisticexpialidocious и Voss – гостям показали танцевальный номер в исполнении Кейт Мосс и Майкла Кларка. Кроме того, провели благотворительный аукцион. В число лотов входили черные колготки в сеточку, которые носила Мадонна; черные кожаные брюки Кристины Агилеры; фотография Кейт Мосс, сделанная Сэм Тейлор-Вуд, и коллаж работы Джона Гальяно. Выручка пошла в Фонд Терренса Хиггинса. «Хотелось бы мне устроить оригинальное шоу в Лондоне, и для большего числа зрителей, – говорил Маккуин, вспоминая о своем первом лондонском показе за три года. – Конечно, с деловой точки зрения устраивать показы в Лондоне бессмысленно, хотя с точки зрения резонанса такой показ вполне оправдан». На приеме после показа Кейт Мосс сфотографировали рядом с Наоми Кэмпбелл и Аннабелл Нейлсон, которая, по словам одного очевидца, «добилась немыслимого и затмила своих прославленных подруг-моделей, появившись в его [Маккуина. – Э. У.] зеленом винтажном платье из коллекции Givenchy».

Кроме того, Маккуин выбрал Нейлсон на главную роль в фильме Texist, в котором сняли, как Аннабелл и шведский манекенщик едят, спят, принимают ванну, одеваются и играют с собакой (эту роль исполнил Джус). По словам Маккуина, он хотел «запечатлеть и выделить ситуации, которые на первый взгляд кажутся банальными, но на самом деле именно из них состоит повседневная жизнь». Премьера фильма прошла в Милане в январе; он знаменовал собой повторный запуск линии мужской одежды под маркой McQueen, который должен был состояться в конце июня в модной столице Италии. «Я создавал их для себя, – говорил Маккуин о своих безупречно скроенных костюмах, благодаря которым журнал GQ назвал его лучшим дизайнером года в сентябре и лучшим дизайнером мужской одежды – в ноябре. – Вначале, создавая мужскую одежду, я по ошибке считал, что должен делать то, что хотят носить другие… Почти ничего из тех вещей я не носил».

Все лето Маккуин шил свадебное платье для своей помощницы Сары Бертон, которая собиралась замуж за фотографа Дэвида Бертона. Свадьба прошла в августе. Ли взял за образец «устричное» платье из коллекции Irere. То, что получилось в результате, в журнале W назвали «романтическим английским сельским одеянием».

Сара Бертон с самого начала знала: хотя она ценит мастерство в изготовлении одежды, она не похожа на дизайнера-самородка. «Я не крутая», – говорила она. В отличие от Маккуина ей не свойственна и почти патологическая тяга к смерти; девизом в ее школе для девочек были слова ad lucem, «к свету». «Во мне нет тьмы, – говорила она. – Грусть не давит на меня, я не одержима призраками. В моей юности ничего такого не было». После смерти Маккуина Сара Бертон стала главным дизайнером компании McQueen; в 2011 году она сшила платье для Кейт Миддлтон к ее свадьбе с принцем Уильямом. «Мечта чуткой, интеллигентной молодой женщины с богатым воображением о красивом свадебном – как и любом другом – платье – это самое естественное желание на свете», – сказала она.

Маккуин создал свадебное платье и для своей приятельницы Плам Сайкс, которая собиралась замуж за художника Дэмьена Леба. Но через несколько недель после того, как Ли начал работу, Леб отменил свадьбу. Ничуть не смутившись, Маккуин пообещал Плам все равно сшить ей красивое платье. Она надела его на свадьбу сестры. Платье было шелковым, посаженным на сложный корсет, шоколадного цвета с металлическим отливом и массой «распушенных» черных и кремовых кружев, которые он окрасил чаем. «Оно было похоже на немного порванную картину Джона Сингера Сарджента», – говорит Плам.

После того как объявили помолвку Плам с Тоби Роулендом, Маккуин снова предложил сшить ей платье к свадьбе, которая должна была состояться в марте 2005 года. Во время предварительной встречи в студии на Амвелл-стрит Маккуин нарисовал эскиз и объяснил, каким ему видится будущее платье. Первоначально он предложил фасон платья, «вывернутого наизнанку», когда вся роскошь спрятана внутри. В какой-то момент Плам захотелось нечто более «остромодное», но Маккуин повернулся к ней и сказал: «Плам, в день свадьбы ты не должна выглядеть модно. Ты должна выглядеть совершенно безупречно». Плам собиралась взять в церковь букет красных роз, но Маккуин снова забраковал ее предложение. «Букет ярких цветов будет отвлекать от платья, – сказал он. – Оно должно быть белым». Плам вспоминает, что он сделал для нее модель платья из бумажной тафты, а не из более дешевого хлопчатобумажного тюля. «Он вошел в примерочную с черным маркером и пометил те места, где собирался резать, а затем взял ножницы и начал кроить, – вспоминает она. – Никогда раньше не видела ничего подобного. Он в самом деле был скульптором по ткани». Во время очередной примерки, ближе к концу процесса, Маккуин начал растягивать безупречно белое платье пальцами, испачканными кетчупом – он только что ел гамбургер из «Макдоналдса» с жареной картошкой. «Ему очень нравилось шить мне платье, – вспоминает Плам. – Помню, я заплатила только за ткань, иначе оно обошлось бы в несколько десятков тысяч фунтов». Результат оказался совершенным: сказочное творение с белым атласным корсетом и шлейфом длиной в восемь футов, покрытым шелковыми рюшами, выполненными в викторианской технике, с односторонними незастроченными складками из тафты. «Я пригласила его на свадьбу, но подозревала, что он, скорее всего, не придет, – сказала Плам. – Он не сумел бы высидеть всю церемонию; ему стало бы ужасно скучно. Его тянуло к парням-геям и буйным ночным гей-клубам, где он напивался в хлам. Какую-то составляющую его жизни люди вроде Иззи и меня никогда не видели. Он разводил разные стороны своей жизни».

В начале сентября 2004 года Ли, Арчи и Изабелла вместе с Жаклин, теткой Арчи, поехали на V музыкальный фестиваль. Перед отъездом из дома, вспоминает Арчи, Ли употребил несколько дорожек кокаина. К тому времени, как они попали на фестиваль, Маккуин начал выказывать признаки беспокойства. Судя по снимку, сделанному на фестивале, дизайнеру было не по себе, и взгляд у него расфокусированный. Ли не нравилось, что Изабелла так быстро подружилась с Жаклин, которая шутила: она кое-чему научит свою новую подругу, например, научит ее привлекать и удерживать мужчин. Более того, Маккуин так ревновал, что впоследствии отрезал Жаклин на всех фотографиях. «Кроме того, он очень ревновал меня к моей дочери», – вспоминает Арчи. Когда Арчи уезжал повидаться с дочерью, Ли до тех пор донимал его звонками и текстовыми сообщениями, пока его бойфренд не возвращался домой. «Он хотел, чтобы я встал и заорал во всеуслышание, что я – партнер Александра Маккуина… Но тогда я не мог так поступить, потому что не хотел, чтобы из-за этого мою дочь преследовали или дразнили».

В профессиональной сфере Маккуин процветал. В сентябре 2004 года новым исполнительным директором компании стал Джонатан Экройд из Harrods. Маккуин считал его «по-настоящему хорошим исполнительным директором, который находится со мной по одну сторону баррикад». Ли сообщил о своем желании проводить больше времени в Нью-Йорке; ему выделили офис в здании Gucci. Повинуясь капризу, Маккуин снял на год дорогой особняк в Уэст-Виллидж, «но провел там всего неделю, а потом вернулся в Лондон», – говорит его приятельница Сью Стемп, которую он нанял на работу в манхэттенском филиале своей компании. «Лондон тянул его назад; он понял, что не хочет находиться в Нью-Йорке, – сказал Керри Юманс. – С ним получилось примерно так: «Что мне делать, чтобы заполнить эту дыру?»

Одной из причин, почему Маккуин не захотел остаться в Нью-Йорке, стало знакомство с очередным мужчиной. Осенью 2004 года он познакомился в Лондоне с тем, кто, как он считал, способен изменить его жизнь. Как-то вечером Маккуин пошел в Barcode в Сохо, тот же гей-бар, где он познакомился со своим бывшим бойфрендом Ричардом Бреттом, и разговорился с Гленном Эндрю Теу, красивым 34-летним австралийцем с бритой головой и висячими усами. Они выпили, пошли еще в один бар, а потом вместе поехали в Хакни, к Ли домой. «Он взял у меня номер телефона и где-то через неделю позвонил, – вспоминает Гленн, который в то время работал в баре. – Одна ночь превратилась в две и в три – и вот я собрал свои вещи и переехал к нему».

Роман начинался неплохо: обоим нравилось готовить и проводить время в домике в Фэрлайте – за городом, по словам Гленна, Ли «становился другим человеком», – и гулять у моря с собаками. «Роман был бурным», – утверждает он. Однажды Ли и Гленн пошли в тату-салон и набили инициалы друг друга – Маккуин сделал татуировку (буквы Г. А. Т.) синей тушью на внутренней стороне запястья, а Гленн попросил набить ему буквы Л. А. М. красной тушью на внутренней стороне предплечья.

Однако вскоре отношения начали портиться из-за паранойи Маккуина. Ли постоянно выяснял у нового бойфренда, как тот к нему относится, а однажды, уехав в Нью-Йорк, Ли нанял частного детектива для слежки за Гленном. «Стоит паранойе проснуться, как она начинает разрушать, – сказал Гленн. – Помню, однажды, вскоре после того, как мы начали встречаться, мы пошли на прием, где были братья Чепмен и Вивьен Вествуд. Неожиданно он взвился и уехал домой, а когда я вернулся, он выгнал меня на улицу, потому что решил, что я запал на другого парня».

Их отношения продолжались три года, но часто случалось, что Маккуин вышвыривал Гленна из дому посреди ночи. После такого они не виделись месяцами, но потом их снова тянуло друг к другу. «Все было ужасно непостоянным, – говорит Гленн. – Почти как пристрастие к наркотикам. Мы никак не могли оставить друг друга в покое, но наше влечение было пагубным».

Однажды Ли сказал Гленну, что они идут за покупками, – он хотел, чтобы бойфренд купил ему подарок. «Он повел меня в Boucheron [ювелирный магазин на Бонд-стрит. – Э. У.] и хотел, чтобы я купил ему кольцо с бриллиантом на мизинец, которое стоило 2500 фунтов. Он знал, что денег у меня нет; чтобы купить кольцо, мне пришлось взять кредит… То же самое произошло, когда он снял для нас отель на Фиджи. Сказал, что, если я не оплачу свою долю, которая составляла 3000 фунтов, я не поеду, а если я не поеду, значит, между нами все кончено. За то время, что я провел с ним, я накопил огромные долги по кредитной карте. Для него я был дичью, я все время должен был доказывать, что люблю его».

Отношения подпитывались их общей любовью к наркотикам. «Он ненавидел мир моды за то, что там его познакомили с кокаином», – считает Гленн. Кокаин был везде – в студии Маккуина, когда он работал, иногда в ресторанах, во время ужина, и дома, на Кадоган-Террас. Потом они мешали наркотик с алкоголем и сильнодействующим снотворным; такой коктейль врачи считают особенно вредным и опасным. «Иногда мы не вылезали из спальни по два дня кряду, это было безумие, – вспоминает Гленн, который больше не прикасается к наркотикам. – Для него наркотики стали способом бегства».

Несмотря на постоянные запои и загулы, коллекции Маккуина становились все лучше и лучше. Он постоянно обращался к кинематографу как к источнику вдохновения. Фильм Питера Уира 1975 года «Пикник у Висячей скалы» об исчезновении группы школьниц с учительницей вылился в коллекцию It’s Only a Game («Это только игра»), в которой критики отмечали «его характерный отточенный крой и кукольные силуэты». Маккуин показал коллекцию в Париже 8 октября 2004 года. Финальная часть показа, тщательно поставленная хореографическая миниатюра, изображающая игру в «живые шахматы», отсылала к фильму «Гарри Поттер и философский камень». Показ заканчивался под песню Элвиса Пресли Suspicious Minds, в которой есть строка: «Мы не можем больше быть вместе». Песня также намекала на стремление Маккуина бежать от действительности.

Ссылки на такие разные фильмы, как «Королева Марго» Патриса Шеро и «Ненависть» Матье Кассовитца, нашли выражение в коллекции мужской одежды Маккуина, которую он показал в Милане в январе 2005 года. А фильм Хичкока «Человек, который слишком много знал» дал название элегантной коллекции, показанной в марте того же года. Влияние на нее оказали и другие фильмы Хичкока – «Головокружение» и «Марни». «Можно без труда представить Дорис Дей, Ким Новак и Типпи Хедрен в серых костюмах от Маккуина, с прилегающими юбками и жакетами, с подчеркнутой талией, или в коротких черных пальто с клиновидной спинкой», – писали во французской прессе. В мае 2005 года Маккуин объявил, что приступает к созданию линии спортивной обуви для фирмы Puma. Одни кроссовки, которые он назвал My Left Foot Bound («Прыжок с левой ноги»), включали слепок с левой ноги дизайнера, видный через прозрачную стельку. «Немного в духе Дэмьена Херста, правда? – спрашивал он. – То есть странновато. Просто «милые» вещи не для меня». В июле он запустил серию сумок, в том числе модель под названием «Новак» в честь кинозвезды, сыгравшей в фильме «Головокружение». В начале 2006 года Маккуин объявил о запуске линии одежды под маркой McQ, более доступной по цене и рассчитанной на молодежь. «Новая коллекция – ответвление от основной линии», – признавался он. Ли всегда тянуло к бунтарям, анархистам и мученикам. В июле 2005 года в программе Today на канале Radio 4 его попросили принять участие в выборе величайшей картины Великобритании. Маккуин назвал картину Поля Делароша 1833 года «Казнь леди Джейн Грей». Королева, правившая всего девять дней, изображена за несколько мгновений до того, как ее обезглавят. Эта же картина легла в основу его коллекции Givenchy в июле 1999 года. По его словам, в этом произведении из Национальной галереи его особенно привлекла тема. «Она производит очень сильное впечатление, очень меланхолична, очень подходит мне по характеру… Джейн изображена в камере лондонского Тауэра, с повязкой на глазах. Ее вот-вот казнят… Цвет просто гениален. Она… похожа на ангела, она неземная. На ней белое атласное платье фасона «герцогиня»; несмотря на то что она вот-вот умрет, она стоит с прямой спиной… Картина довольно тяжелая; хочется запрыгнуть туда и спасти ее… ей сочувствуешь всей душой. Лично для меня картина олицетворяет… правительственный террор, поэтому я считаю, что это не просто красивое произведение искусства. У нее важное политическое значение».

Желание защищать проявилось у Маккуина чуть раньше, когда, 15 сентября 2005 года, в «Дейли миррор» появилась статья под названием «Кокаиновая Кейт». В газете намекали на то, что 31-летняя модель Кейт Мосс за сорок минут употребила пять дорожек наркотика. Мосс и ее тогдашнего спутника Питера Доэрти, лидера группы Babyshambles, снимали скрытой камерой в звукозаписывающей студии на западе Лондона. После выхода статьи Мосс отказали такие фирмы, как Burberry, H & M и Chanel, она потеряла миллионы фунтов в перспективе; в британской прессе ее называли безответственной матерью и упрекали в том, что она подает плохой пример девушкам-подросткам. Намекали даже на то, что ее могут лишить родительских прав на двухлетнюю дочь, Лайлу Грейс, отцом которой является редактор журнала Dazed & Confused Джефферсон Хак. Однако официально Кейт Мосс не предъявили никаких обвинений. Маккуин возмутился тем, что он считал современной «охотой на ведьм». В октябре, выйдя на подиум в конце показа коллекции Neptune («Нептун»), он не скрывал своих чувств. На нем была футболка со словами: «Кейт, мы тебя любим». «Она не первая и не последняя представительница мира моды, которая употребляет кокаин, – сказал он. – А ведь она сделала для лондонской моды больше, чем кто-либо другой! Пойдите в редакции газет, загляните в тамошние туалеты. Черт побери, кокаина там больше, чем во всей Колумбии!» Маккуин выразил свою солидарность с Мосс и в следующей коллекции, Widows of Culloden («Каллоденские вдовы»). 3 марта 2006 года в конце дефиле Кейт Мосс появилась в виде голограммы внутри стеклянной пирамиды под музыку Джона Уильямса из фильма «Список Шиндлера» – красивый дух, закутанный в эфирное шифоновое платье, мерцающая, как мираж. Мосс позже вспоминала, как Маккуин рассказывал ей о своем замысле. «Он сказал: «Я вот что придумал. Хочу, чтобы ты восставала, как птица феникс, из огня». Фильм, снятый Бейлли Уолшем, стал своеобразным признанием в любви к модели, которую Маккуин называл «женским вариантом меня самого». Керри Юманс вспоминает, как вскоре после прибытия на место Ли спросил его, видел ли он голограмму. «Когда я ответил, что не видел, он позвал меня в зал и посадил рядом с собой. Мы сели, посмотрели голограмму; он очень растрогался. И на самом показе многие зрители не могли сдержать слез». В коллекцию, темой которой стало Каллоденское сражение, последняя битва в ходе якобитского восстания в Шотландии в 1745 году, входило в том числе платье, сшитое целиком из фазаньих перьев. Другие платья были сшиты из тартана цветов клана Маккуин; на одной модели было красивое платье из кремового шелка и кружев; из-под изящно вышитой кружевной вуали, закрывающей голову, торчали длинные рога. Маккуин не забывал о своих шотландских корнях, о которых ему рассказывала мать. «Я хотел начать с креста, и крест – мое наследие… В своей основе коллекция роскошна, романтична, но в то же время сурова и меланхолична. Она была мягкой, и все же в ней ощущается налет холода, покалывание льда на кончике носа».

Кейт Мосс, танцующая и переливающаяся, похожая на белый язычок пламени из давно забытого сна, в глазах Ли олицетворяла всех женщин, которых он любил. Маккуин посвятил коллекцию Изабелле Блоу, подруге, которая, как он чувствовал, ускользает из его рук и, подобно самой голограмме, переходит в иной мир.