Что это было?

Денни застыла с вилкой и ножом в руках. Сердце прямо в ушах стучало. Да это просто веточка в буше треснула или орех с дерева упал. Что же еще? Такое летом частенько случается из-за сильного перепада температур. И хотя на улице было по-прежнему тепло, там, в буше, уже градусов на десять меньше, чем днем. Денни не раз доводилось слышать, как орехи с деревьев падают или сучья трещат. Даже бревна в ее доме и те скрипели и хрустели, когда охлаждались после несусветной жары.

Тогда чего она теперь на стуле подскочила? Что с ней такое? Ведь ничего необычного не происходит.

Одно она знала точно — это не Джек Смит. Он крадется, словно змея, бесшумно, молча. Рептилия, вот он кто такой. Ни за что не догадаешься, что он рядом, пока дверь не откроется. Если захочет испугать, у него это запросто получится!

Заставляет ее ждать с отбивными наготове! Денни бросила на стол вилку с ножом, оперлась лбом на руку и зарыдала. Она долго уже сдерживалась, с того самого момента, когда мистер Барнз благополучно отбыл на своем «форде». Слезы рекой катились по щекам и капали в тарелку. Потом настала пора высморкаться, пришлось встать и пойти за сумочкой.

— Да провались все пропадом! — рассердилась вдруг девушка, доставая носовой платок.

Теперь осталось только сигаретку выкурить. Надо было полчаса назад это сделать, тогда она не разнервничалась бы так.

Денни вышла на заднюю веранду, оставив дверь в кухню открытой для освещения. Достала из блока одну пачку, села на верхнюю ступеньку и закурила.

Она сидела, водрузив локти на колени, пускала дым и смотрела поверх буша на чернильного цвета небо, на яркие, словно абрикосы, звезды, невозмутимо взиравшие сверху вниз. На востоке появилось неясное свечение — наверное, луна поднималась. В такую ночь, как эта, серебряные лучи зальют всю ферму, можно будет даже книгу читать.

Денни решила для себя: если Джек Смит не объявится, она ложиться не будет. Одно дело, когда тебя застигнут в кухне, в саду или на веранде, но когда тебя застанут врасплох в кровати — это совершенно другое. Никаких таких штучек-дрючек не будет, пусть даже не надеется. Покорно благодарю. Изнасилование исключено. Даже если он в состоянии кого-нибудь изнасиловать!

Хм!

Денни смотрела на звезды и думала о Бене. Жаль, что она так и не успела сказать ему, как любит его. Правда, раньше она сама этого не понимала, но звезды — там, высоко в небе, — подсказали ей сегодня. Теперь уже слишком поздно, так же как с мистером Барнзом — он никогда не узнает, что она была готова умереть вместе с ним.

Да, героиня из нее вышла так себе! Роль досталась без слов.

Она очень любила Бена, но, наверное, никогда не решилась бы признаться ему, не говоря уже о том, что фермы их разделяли многие мили и им никогда не сойтись вместе. Правда, Бен никогда не предлагал ей. Ну и что? Все равно здорово знать, что кто-то любит тебя, даже если ты не можешь ответить тем же. Но теперь уже слишком поздно. Даже если она выживет, станет позором для всего рода человеческого и не сможет ничего сказать Бену.

Какая жалость!

Денни выкурила пару сигарет, и за это время ни один лист на деревьях не шелохнулся, И в саду, и в буше — полная тишина. И мельница молчит. Когда приходит восточный ветер, мельница всегда начинает крутиться со скрипом и треском, надо не упустить это из виду, а то в следующий раз можно запросто скончаться от страха. Опыт, надо сказать, не из приятных, стоит, пожалуй, выпить чего-нибудь, успокоить нервишки.

Она поднялась и вернулась на кухню. Сгребла угли в кучку, чтобы печка не остыла, собрала грязную посуду и отнесла ее в раковину. Как только домоет, надо чаю себе заварить.

Денни уже развела мыльную пену, когда внезапно вспомнила, что новые полотенца, которые она приобрела на прошлой неделе, провалились за буфет и теперь валялись там, между буфетом и стеной. Она принялась потихонечку отодвигать его. Внутри было полно фарфора, но Денни слишком устала, чтобы вынимать посуду и потом ставить ее обратно, не говоря уж о бутылках, которые привез мистер Барнз. Надо просто аккуратненько отодвинуть буфет от стены и пошарить за ним шваброй, только и всего. Еще один дюйм. Готово! В этот момент буфет закачался и наклонился вперед. Денни изогнулась, пытаясь придержать его одной рукой сверху, другой снизу. Что дальше?

А дальше из-за кухонной двери появилось дуло ружья Джека Смита.

Денни подняла голову и увидела его через закрывавшие глаза волосы. Она стояла, замерев на месте, замысловатая фигура, словно в игре «море волнуется раз», и наблюдала за тем, как ружье, дюйм за дюймом, проникает на кухню. Сердце ее остановилось, мозги отказали. Через секунду вслед за ружьем показалась рука Джека Смита, потом его худенькая фигурка и бледное личико, обрамленное белокурой шевелюрой.

— Можно подумать, это твое собственное ружье, а не Бена Дарси, — ядовито заметила Денни. — Слава тебе господи, ты вовремя явился. Еще минута, и буфет полетел бы к чертям собачьим. И раздавил бы меня, не говоря уже о посуде.

— Ты чего делаешь? — без особого интереса спросил Джек Смит.

— О господи, ты что, сам не видишь?! Да помог же мне, наконец! Не могу же я весь вечер так простоять. Быстрее, берись за верх!

Буфет покачнулся, словно подтверждая слов, Денни. Джек Смит неспешно положил ружье на стол, подошел к Денни, взялся за самый верх буфета и прислонил его к стене.

— Опс! — выдохнула Денни, с трудом разогнув спину и откидывая со лба волосы. — Еще бы чуть-чуть — и все. Слава богу, ты вовремя явился.

— Ты чего делаешь? — словно автомат, повторил Джек Смит.

— Да вот, пыталась достать полотенца. Они за шкаф провалились. Послушай, раз уж ты пришел, может, подвинешь его, а я буду спереди придерживать, чтобы не упал. Достану эти чертовы штуки. Подними вот этот край. Ты ведь сильнее меня. Вот так. А я спереди поддержу. Отлично. Хватит, швабра вполне пройдет. Теперь погоди минутку, я их оттуда выужу.

Джек Смит точно выполнял все распоряжения Денни, наверняка удивляясь самому себе. Не часто ему доводилось приходить кому-нибудь на помощь, не говоря уже о том, чтобы выручать женщин в трудном положении. Это не в его стиле.

Полотенца были извлечены, буфет вернулся на место. Денни убрала одно из них на полку, второе встряхнула и повесила рядом с раковиной.

— Твои овощи в духовке, — сообщила она. — А вот отбивную придется подождать.

Джек взял ружье и пошел к своему краю стола. Выдвинул стул ногой, уселся, примостив ружье, как вчера вечером.

— Неужели ты не можешь хоть на время забыть о нем? — буркнула Денни, направляясь к плите.

Стоя к нему спиной, она снова собрала угли в кучку, добавила дров и принялась дуть на них. Она устала бояться и ждать, когда ей выстрелят в спину. Чему быть, того не миновать.

— Надо немного разогреть плиту, — объяснила Денни. — Как насчет чашки чаю, пока ждем?

Джек Смит кивнул. Денни обернулась и впервые за сегодняшний вечер поглядела ему в глаза. До этого она упорно делала вид, что слишком занята, и ей некогда на него смотреть.

— Чем ты там занималась? В городе? — Лицо каменное, взгляд враждебный.

— Возила товары на рынок. Сигарет купила. Хочешь покурить, Джек? Пачка на подоконнике.

— Сама мне дай, — отрезал он.

Денни как раз подняла крышку чайника и заглянула внутрь проверить, не закипел ли он.

— Послушай, — обернулась она. — Я весь день работала, устала. Тебе что, трудно самому взять?

— Сама мне дай, — уперся Джек Смит. Денни подошла к подоконнику, взяла пачку и бросила ее через стол, как вчера вечером.

— Не понимаю, почему тебе прислуживаю. Сам погляди, я овощи тебе приготовила, стол для тебя накрыла. Отбивную жарить не стала, ждала, пока ты придешь. — Она отвернулась к плите и налила кипятку в заварочный чайничек. — А что ты весь день делал?

Джек прикурил сигарету и сидел, вращая перед собой пачку.

— Это я тебя спрашиваю. Ты же не весь день на рынке торчала, правда?

— Нет. — Денни поставила чайники на Стол и полезла в шкаф за чашками и блюдцами. Налила из ведерка молока Роны. — Я еще в библиотеку ходила, насчет пассифлоры справлялась.

— Пассифлора? Зачем это? Не могла сразу купить сигарет и домой ехать?

Денни налила чаю и подала ему кружку. Толкнула в его сторону сахарницу и села на свое место.

— Собираюсь посадить ее на северном склоне. Надо было убедиться, подходящее ли это место. Пассифлора в наши дни в цене. Консервные заводы весь урожай на корню скупают. Это прямо как с закусочными. Можно сделать на бутербродах целое состояние, только надо знать, где расположиться. — Денни поставила локти на стол и потягивала чай из чашки.

Джек Смит никак не отреагировал на ее слова.

— Хорошо, — похвалила она чай. — Весь день этого ждала. Почему ты так поздно?

— Ждал. Хотел посмотреть, не привела ли ты с собой кого-нибудь с рынка. Не притащила ли на хвосте копов.

Денни с неподдельным возмущением стукнула об стол чашкой.

— Хотел посмотреть, не притащила ли я на хвосте копов? — разозлилась она. — Хотел убедиться, не выдала ли я тебя? Мне это нравится! Очнись ты, наконец, Джек Смит! Если бы я рассказала о тебе копам, я бы тут сейчас не сидела. Они бы уже давно прочесывали местность. Сам подумай своей тупой башкой. Неужели ты считаешь, что я бы подставилась под пушку только ради того, чтобы показать им дорогу к своему дому? Они и без меня бы прекрасно справились. Но их тут нет. Они думают, что ты в Йорке. Или в прошлый раз про Мундиджонг говорили?

— Мерредин, — поправил он ее. — По пути в Калгорли, что рядом с границей. Скажи, ты когда-нибудь слышала про место под названием Мерредин? Я — никогда. — Он немного оттаял, успокоился, дул на чай и прихлебывал из кружки. — Ты что, радио не слушала, газет не читала и все такое?

— У меня на это времени не было. — Ха, газеты! Она их весь день за собой таскала, но так и не удосужилась открыть. Они все еще валялись на веранде, скрученные в рулон, там, куда она кинула их вместе с блоком сигарет. — О чем поведали радио и газеты?

— Ты не слыхала? И никто на рынке тебе не рассказал?

— У меня не было времени болтать. Продавать товар — дело не из легких. На аукционе главное — верный момент выбрать. Цены вверх-вниз скачут. Надо внимательно следить за тем, что происходит. Кроме того, надо заехать внутрь и разгрузиться. Потом поставить товар на помост. Потом продать его, если цена устраивает. Тут не до болтовни.

— И ты все это делаешь?

— Конечно! — не моргнув глазом соврала Денни. Она всем так говорила… кроме рыцарей рынка и Бена. Это вопрос престижа.

— Тогда как же так получилось, что ты не смогла буфет удержать?

— Буфет тебе — не ящик с фруктами. Начнем с того, что он гораздо тяжелее. И высокий очень. И узкий, как стена. Ящик с фруктами длинный, но низкий. Вот такой, — развела она руки в стороны. — И держишь его по-другому…

— Ладно, ладно! Ты была слишком занята и не слыхала, что я отправился к южным границам Австралии.

— Так по радио передали?

Джек Смит погладил карман, в котором хранил транзистор:

— Это она мне сказала. Моя подружка. Как насчет отбивной, не пора жарить? Жрать до чертиков охота.

Огонь в очаге был что надо, Денни поднялась, посолила мясо, поперчила, бросила на раскаленную плиту кусочек сливочного масла и отправила следом отбивную.

— Что еще по твоему радио передавали?

— Ты вообще ничего не знаешь?

— Я знаю только то, что мне надо было товар сбыть. И сходить в библиотеку, разузнать насчет пассифлоры. И сигарет купить. А потом ехать домой, кормить, поить, поливать…

— Знаю, знаю. Я видел. Мне прямо дурно делается, когда смотрю, как ты носишься, будто угорелая. Словно тебя муравьи за одно место кусают. А еще я видел, как тот парень приезжал. Кто это такой?

— Местный бакалейщик, — не оглядываясь, ответила Денни. — Привез мне напитки. — Она чуть не сказала «пива», но вовремя прикусила язык. Кто его знает, вдруг он звереет от алкоголя. — Если хочешь, могу налить имбирного лимонаду.

— Имбирного лимонаду! — презрительно фыркнул Джек Смит.

Да, хорошо, что она не проговорилась насчет пива.

— Так что там насчет него? — спросил он, имея в виду бакалейщика. — Ты ему сказала?

Денни перевернула отбивную и со злостью шлепнула ее на плиту.

— И что, по-твоему, я должна была сказать ему? Думаешь, мне захотелось за решетку? Ты же был в тюрьме, знаешь, что это такое.

— Чего это вдруг? Что ты такого натворила?

— Тебе помогаю, вот что. И знаешь что, я могу двадцать лет за это огрести.

Она вытащила из духовки тарелку с овощами, бросила на нее отбивную, обошла стол и поставила ее прямо под носом у Джека Смита. Он не сводил с нее удивленного взгляда.

— Двадцать лет? Откуда это тебе известно?

— Читала где-то, — пожала плечами Денни. — Был аналогичный случай. И виновный получил двадцать лет. — Она сама верила в то, что говорила.

Джек вонзил вилку с ножом в отбивную и несколько минут молча закидывал в себя еду.

— Двадцать лет! — проговорил он, пережевывая очередной кусок. — Вы только подумайте! Вот ублюдки! А сколько дают в ваших краях за угон машины?

— Тебе лучше знать. Ты одну в Каламунде украл, одну в Йорке и теперь вот в Мерредине. — Денни захохотала. Интересно, как скоро она окончательно спятит? Сама сострила, сама хохочет. Да уж, Бен абсолютно прав. Шальная она.

Джек Смит не засмеялся, зато окончательно расслабился и даже перестал все время поглядывать на ружье.

— Расскажи мне про того малого, который приезжал сюда сегодня. Про того, который имбирный лимонад привез. Когда я его заметил, засомневался, не проболталась ли ты. А потом ты с ним к воротам пошла. Он надулся, как индюк. Надавил на газ, и только его и видели.

— Это ты точно подметил. — Денни подлила себе чаю. — Два раза мне в прошлом месяце счет выставил за одну и ту же банку горошка. По заслугам получил. — Если она попадет на Небеса, обязательно замолвит за Альберта Барнза словечко, надо же так опозорить человека в глазах Джека Смита! Не то чтобы она верила в силу молитв или в Небеса, но эта мысль немного подбодрила ее и приглушила угрызения совести.

— Сказала бы мне. Я бы в нем дыру-то проделал! Грязный воришка!

— Лучше побереги пули для кроликов. Надо тебе на кроликов сходить, как раз сезон начинается. — Денни поглядела на него поверх чашки с чаем.

— Как это — на кроликов сходить?

— Они уже начали набег из-за Холмов. Ты должен помочь мне от них избавиться. Они хуже, чем кенгуру, все на своем пути сжирают. В прошлом марте дождей выпало видимо-невидимо, трава по пояс выросла, вот они и расплодились. Миллионами прыгают.

— И как же я стану на них охотиться? К тому времени я уже далеко отсюда буду.

— Мне-то что? — пожала плечами Денни, пожевала губу и добавила, медленно проговаривая каждое слово: — Ты можешь остаться у меня, Джек. Мне нужна помощь. Я только за. И с кроликами подсобишь. И лозу посадить надо.

Вот теперь она настоящая косвенная соучастница. Она это не только ради Джека Смита делала и не столько ради него. Она хотела спасти жизни тем, кого он мог убить, давала им шанс, как Альберту Барнзу, потому что прошлой ночью, когда Джек Смит лежал на полу, могла отобрать у него ружье и убежать. Сегодня утром в девять пятнадцать она могла попросить Альберта Барнза позвонить в полицию, могла признаться инспектору Райли примерно в десять пятьдесят пять, но ничего такого не сделала и теперь крепко-накрепко повязана с Джеком Смитом.

Он громко чавкал и не сводил с нее взгляда.

— А как же тот парень, который привозит продукты? И другой, который тут живет? Тот, у кого я ботинки позаимствовал?

— Скажу им, что наняла тебя, и всего делов. С юга пришел или еще откуда. Одежду тебе добудем, волосы перекрасим.

— Неплохая идея. Мне всегда хотелось иметь черные волосы, как у того парня, который одной рукой мог любого с ног сбить. Всех, кто под руку попадался. Черные волосы у него были. Брюнет. А плечи не шире моих. Никогда не мог понять, как он такое проделывает… Что это было? — Джек схватил ружье, вскочил, повалив стул, и уставился на стену, у которой стоял буфет.

— Это бревно в доме осело. — Денни не шелохнулась. — Днем бревна нагреваются и расширяются. А ночью все время трещат и щелкают, потому что остывают и оседают. Иногда от этого крыша начинает протекать.

— Уверена? — взглянул он на нее, лицо будто мукой посыпано, глаза почернели, блестят.

— Уверена, — спокойно кивнула Денни. — Сядь а я чайник поставлю. Выпьем еще по чашечке. Ты же сам слышал, звук из стены шел. — Она поднялась и направилась к плите. — В буше орехи падают и сучья трещат, когда температура опускается. Придется тебе привыкнуть к этим звукам, Джек. А когда восточный ветер поднимается, мельница начинает вращаться со скрипом и гремит. Так я узнаю, что ветер приближается. Сначала он по верхушкам деревьев проходит, высоко, и лопасти его ловят. Потом начинают занавески на окнах шевелиться. Потом он набирает силу и спускается к земле.

Джек Смит сел на самый краешек стула и положил ружье на колени.

— Ты прямо создана для разговоров, — шмыгнул он носом. — Когда-нибудь замолкаешь?

— Давай, теперь твоя очередь. Расскажи, что ты весь день делал?

— Спал. Я всегда сплю, когда мне бывает плохо и я в обморок падаю. — Джек внимательно следил за Денни, произнося эти слова. — Я всегда в обморок падаю, когда жратвы мало. Как прошлой ночью. — Он остановился на мгновение и потом добавил: — Я ведь в обморок упал, правда?

Денни кивнула:

— Наверное, это от голода. Слишком долго не ел, а потом наелся. Желудок сморщился. Так всегда бывает, когда долго голодаешь.

Он тоже кивнул, положил сахару в чашку и начал размешивать.

— Да. Такое иногда случается. — Пауза. — Однажды такое уже было, когда я в колонии сидел, и знаешь, чем все кончилось? Я предстал перед судом… да, перед судом для несовершеннолетних… и офицер, он говорит: «Ваша честь, — говорит, — у этого парня припадки. Эпилепсия». — Джек Смит зыркнул глазами в сторону Денни. — Что ты на это скажешь? — подозрительно прищурился он.

Денни задумчиво поджала губки.

— Я вот что тебе скажу. Этот офицер в суде, может, они его специально для тебя наняли, чтоб он на твоей стороне выступил. В суде всегда так, одни говорят за, другие против. Вполне возможно, этот офицер очень хитрым оказался. Может, думал, из-за припадков тебе удастся уйти от наказания. Выставил тебя больным, вот как. Тогда в тюрьму тебя не пошлют. В колонию, как ты ее называешь.

— Да-а… — горько протянул Джек Смит. — Это точно, меня в больницу сплавили. Туда, где психов держат. Все время вопросы всякие задавали. Какой у тебя папаша? Какая у тебя мамаша? Чем любишь заниматься? Откуда эти шишки на голове? И шрам на подбородке?

Денни чуть чашку из рук не выронила. Надо же, она совершенно забыла про этот шрам. Джек Смит все время прятал свой безвольный подбородок в безразмерном воротнике. Сейчас не время… Потом посмотрит…

Он жадно отхлебнул из чашки и потянулся за сигаретами. У них снова была одна пачка на двоих. Денни чувствовала, что не стоит сейчас вставать и выходить на веранду за блоком.

Джек прикурил и послал пачку в ее сторону.

— И что ты там говорил про брата-близнеца? — продолжал он. — Какой он? Как выглядит? Где он?

У Денни сердце упало и теперь билось где-то в животе. Брат-близнец! Не почудилось ли ей что-то во взгляде инспектора Райли, когда она сказала про брата-близнеца? Говорила ли она о нем вообще? А если говорила, то что именно? Ладно, наверняка об этом упоминалось по радио или в газетах. Господи, почему она не читала этих проклятущих газет!

Денни пропустила мимо ушей половину вопросов, которые Джеку Смиту задавали в так называемой «больнице». Слушать-то она слушала, но одновременно пыталась восстановить во всех подробностях утренний разговор с инспектором Райли. Да, брат-близнец упоминался, это точно. Или не точно? Или эта тема просто все время крутилась у нее в голове?

— В конце концов, я рассказал им все, что натворил мой брат. И про то, на какие трюки он был способен. Выстрелить из ружья за спиной и залезть на шестидесятиметровое дерево — такие в Виктории на зольниках растут — с помощью топора и шипованных ботинок. И на яхте в гонках участвовал. И все равно, плохой он был. Я им и об этом рассказал. Но где он, я не знал. И не мог сказать им — я же всегда его покрывал, всегда за него отдувался. Я и так им много чего порассказал. Сказал, что почти все, за что меня притянули, — это его рук дело. Но где он, я им говорить не собирался. Нет, сэр! Только не я.

Еще одно бревно треснуло, но на этот раз Джек Смит и ухом не повел. Он замолчал, волна грустных воспоминаний о брате-близнеце захлестнула его.

— Забавно, когда всё тихо, говорят, что стоит мертвая тишина, — задумчиво проговорила Денни. — Но тишина эта мнимая. Бревна потихонечку-помаленечку остывают, оседают, а потом — раз! — и треснуло.

— Да… — протянул Джек Смит, окончательно успокоившись. Видно, выговорившись, он спустил пар и расслабился. Ружье вернулось на прежнее место, сам он поставил локти на стол, навалился грудью на столешницу и склонил голову набок, словно его уже клонило в сон. — Мертвой тишины не бывает, — размышлял он вслух. — Там, в буше, где я сегодня лежал, все время кто-то под листьями возится, под корой, туда-сюда снуют, снуют… И в воздухе маленькие такие штучки все время летают. Их и разглядеть-то трудно, но они летают, летают…

— У ручья — вот где самое лучшее место, — сказала Денни. В комнате царило полное умиротворение. — Теперь у меня времени нет туда ходить, но когда я была маленькой, мы все время туда бегали. То есть я с четырьмя сестрами. Поднимались вверх, к запрудам над перекатами, малявок ловили.

— Малявок? Каких таких малявок?

— Маленьких рачков. Ловили, сажали в консервную банку и домой приносили. Кто больше наловит, тот и победил, но иногда кто-нибудь из нас нарочно чужую банку опрокидывал. Нечестная игра, одним словом.

— И что вы с ними потом делали? Ели?

— Нет. Приносили домой, бросали у баков с водой и забывали. А потом, когда через несколько дней кто-нибудь находил их, они все уже кверху брюхом плавали. Как подумаю, мне аж дурно делается. Они ведь нам совершенно ни к чему были, так, на спор ловили. Кто больше. Приносили их домой, и они умирали. Не знаю… Дети такие жестокие.

— Если бы вы их ели, то тогда ничего, — покивал Джек Смит.

— В том-то и дело. А мы просто соревновались, от радости прыгали, если удавалось больше всех поймать. А потом обрекали их на смерть. И с цветами так же.

— Ты и цветы собираешь?

— Теперь уже нет, — отчаянно замотала головой Денни. — Сегодня это законом запрещено. Да я бы все равно не стала. Пусть все живое живет и радуется. Но тогда мы целые мили по бушу проходили и по оврагам, там, где старая железная дорога. Там такие чудесные орхидеи росли, загляденье! Как мы радовались, когда удавалось найти нечто особенное. Или лучше, чем у других. Мне всегда хотелось набрать самый большой букет…

— Получалось?

— Иногда. Мы на поезде в школу ездили, туда, на равнину. Он все время останавливался в одном месте, паровоз к другому концу цепляли, мы выскакивали, рвали цветы и потом нагоняли его у холма — состав ведь зигзагом ходил. — Денни помолчала. — Да, весело тогда было, — вздохнула она и потянулась за сигаретами, потом пустила пачку вдоль стола, Джек Смит затушил окурок и прикурил очередную. — А однажды одна девчонка, которая все время с нами бегала, упала и сломала руку. С тех пор нам не разрешали с поезда слезать. Кондуктор постоянно угрожал, что перепишет наши фамилии и адреса, если мы нарушим закон.

— Хренов закон! — выругался Джек Смит, глубоко затянувшись сигаретой.

— И все же, если ты хочешь послушать природу, надо к ручью идти, — вернулась к началу разговора Денни. — Можно залечь в папоротники и слушать. Сначала слышно, как вода поет, по камушкам перекатывается. Потом начинаешь слышать, как листья на воду опускаются, как ящерицы шуршат. Потом — как жучки возятся, как стрекоза на травинку садится.

— Нет, как стрекоза садится не услышишь. Они совсем бесшумные.

— А я слышала. Клянусь, слышала. Надо только очень хорошо прислушаться. Смотришь на нее, а потом, когда она приземляется…

— Что это было? — Джек Смит вздрогнул и выпрямился.

Денни засмеялась:

— Это курица с насеста свалилась.

— Не нравится мне все это. Шумят, шумят…

— Это потому, что на улице такое затишье. Вот ветер поднимется, тогда все по-другому будет. В любую минуту его жди. Тогда уже на эти звуки внимания не будешь обращать, потому что весь мир зашевелится, задвигается… все придет в движение.

Джек сидел напрягшись, склонив голову набок. Медленно, очень медленно он протянул руку и положил ружье на колени, вглядываясь в дверной проем, из которого на веранду падал желтый прямоугольник света.

— Я что-то слышу, — заявил он. Денни тоже прислушалась.

— Может, это восточный ветер поднимается, — предположила она. — Сначала неясный шум всегда раздается. В самом воздухе что-то меняется. Знаешь, Джек, буш как будто к ветру готовится. Юбки подбирает, если можно так выразиться.

— Зачем мы оставили эту чертову дверь открытой?

Денни пожала плечами:

— Я забыла закрыть. Ты забыл закрыть. А в чем дело, Джек? Все равно никто к нам не придет. В такой-то час.

Он повернул голову и посмотрел девушке в глаза:

— Клянешься, что никому не проболталась про меня, когда на рынок ездила?

Денни спокойно выдержала его взгляд:

— Клянусь, Джек. Ни одной живой душе не говорила. И никогда не скажу. Тебе придется поверить. Пришло время поверить хоть кому-нибудь. Я теперь тоже замешана. Сам ведь понимаешь, Джек.

— Двадцать лет тюрьмы, да?

— Думаю, да, не меньше двадцати впаяют.

Мельница захлопала крыльями, заскрипела, поднимая воду из глубины земли. Денни расслабилась и улыбнулась:

— Я же говорила. Это восточный ветер. Слышишь, — как вода полилась? Это кровь моей земли. Пошли, Джек. Давай выйдем. Ты потренируешься включать и выключать мельницу. Мне всегда росту не хватало, чтобы переключиться с главной цистерны на домашнюю. Ты можешь забраться и сделать это за меня.

Она вышла на веранду. Джек пошел следом, но ружье не забыл прихватить. Неужели он никогда не сможет довериться ей и оставить эту штуку в покое?

Луна уже взошла, и весь двор был залит призрачным серебряным сиянием. Землю прочертили неясные тени от деревьев, листья отливали серебром. Под сараями прятались зловещие тени, а там, за садом, за загоном для лошадей, притаился буш, и каждое дерево было расписано белым, а за ними — чернота. Туда серебряный свет не в силах был проникнуть.

Денни остановилась на верхней ступеньке:

— Красиво, правда? И чего мы сидели в душном доме?

Джек встал бок о бок с ней.

— Давай, — бросила она ему вызов, — пойди выруби эту мельницу. Я тебе вчера показывала. Спорим, ты уже забыл…

— Чтоб я — да забыл! Вот еще! — Он спустился по ступенькам и огляделся по сторонам, как солдат на посту.

— Тебе придется положить эту штуку, иначе мельницу не выключить. — Денни вознамерилась во что бы то ни стало отучить Джека Смита от ружья.

— Положу, когда время придет. Не раньше. — Он пошел по двору, все время оглядываясь по сторонам.

— Тебе придется научиться обходиться без него, Джек, — сказала Денни. — Ходить без ружья и ночью и днем…

Слова застряли у нее в горле.

Вокруг двора двигались тени. И отбрасывали их не деревья и не сараи. И не сова, перелетавшая с ветки на ветку. Не ветер, играющий макушками деревьев.

Тени эти выползали из-под деревьев и из-под сараев и приближались к двору.

Бесшумные, как полет совы.

Джек Смит, ничего не подозревая, шел к мельнице. Задрал голову, торопился, будто завороженный круговыми движениями крыльев. Он не видел теней, а у Денни словно язык к нёбу присох. И тут она словно от ночного кошмара очнулась.

— Джек… Джек! — взвизгнула она. — Джек!

Он резко развернулся.

Тени окружили его, раздался приказ, железный голос Закона:

— Ружье на землю, руки вверх, Джек Смит.

Он замер на мгновение, потом рывком поднял ружье и направил его на Денни.

— Сука! — заверещал он. — Чертова сука!

Из его ружья полыхнуло, следом раздалось множество выстрелов. Сначала один, остальные — потом. Денни почудилось, будто ее пчела в ухо укусила, а в руку вонзилась иголка.

— Джек! Джек! Я их не приводила! Я их не приводила. Нет. Нет… Клянусь тебе!

Она кинулась вперед, но отделившаяся от дома тень схватила и удержала ее.

— Все в порядке, мисс. Спокойнее.

Он выглядел как полицейский, вел себя как полицейский, от него за версту полицейским пахло.

— Пустите меня, — начала отбиваться Денни. — Я хочу к нему…

— Стойте, где стоите, мисс. Его уже достали. Он на земле…

Внезапно она перестала биться и затихла в руках полицейского.

— Он застрелил меня, — ошеломленно проговорила она. — Он застрелил меня.

— Это вряд ли, слишком уж сильно вы лягаетесь. Вряд ли он вас насмерть застрелил. Садитесь вот сюда, на ступеньку, вот так. Посмотрим, не ранил ли он вас.

Денни опустилась на ступеньку, на которой стояла всего три минуты назад. Она сидела лицом к залитому светом двору, но теперь это был не лунный свет. Из-за дома появились машины, высвечивая распростертую на земле фигуру: руки раскинуты в стороны, ружье валяется в метре от него, три человека стоят рядом, один — опустился на колени. Дверцы хлопают, ботинки по гравию шуршат. Громкие голоса переговариваются.

Денни поставила локти на колени и закрыла лицо руками.

— Так тихо было, — проговорила она. — Так тихо. Мы даже поговорили об этом. О том, что можно услышать в буше, если хорошенько прислушаться. Например, как стрекоза на лист опускается. А вы все это время вокруг сидели…

Рядом с первым полицейским показался еще один человек. Они крутили ее, ощупывали. Сначала правую руку, потом ухо. Все время вопросы какие-то задавали, но Денни не слушала и не отвечала.

— Он застрелил меня, — повторяла она, впав в прострацию. — После всего, что я для него сделала!

Полицейские оставили ее в покое и начали что-то обсуждать.

— Похоже, получила свинец в руку, одна дробинка ухо задела. Остальное — в норме.

— Шок, наверное. Надо было взять с собой врача.

— Что там с ним? — кивнул один полицейский в сторону лежащей на земле фигуры.

— Пойди глянь. Я с леди побуду.

Денни опустила руки и подняла голову.

— Скажите ему, что я никого не приводила, — взмолилась она. — Обещайте, что скажете ему…

От стоявшей над Джеком Смитом группы отделилась одна фигура и направилась к крыльцу.

— Бен! — закричала Денни. — Бен!

Он подошел и заглянул ей в лицо:

— С тобой все в порядке, Денни?

Она словно язык проглотила.

— Дробь поймала, но это так, пустяки, — ответил за нее полицейский.

— Хорошо, я сам пригляжу за ней.

— Что там с парнем?

— Он мертв, — без всякого выражения констатировал Бен.

— О нет! — запричитала и закачалась из стороны в сторону Денни. — О нет!

Полицейский ушел, а Бен сел рядом с ней. Вынул носовой платок и стер кровь со щеки и уха. Потом с правой руки.

— Он никогда не узнает, что я их не приводила! — Денни была в отчаянии. — Почему они убили его?

— Послушай меня, Денни, — спокойно, но твердо проговорил Бен. — Он стрелял в тебя. Ты же сама это сказала. Вот поэтому так и случилось. Либо ты, либо он.

— У него ни одного шанса не было. Вы его со всех сторон окружили…

— У тебя тоже. Ты же на ступеньках стояла, за спиной — свет. Как бутылка на заборе.

— И он тоже.

— Согласен, вы оба. Об этом я тебе и говорю — или ты, или он.

Денни замолчала, наблюдая за группой на другом конце двора. Кто-то зашел в сарай, нашел там кусок брезента и накрыл тело. Люди рассеялись по двору, но двое не отходили от Джека Смита. Один осматривал в свете фар ружье.

— Думаю, нам лучше зайти в дом, — предложил Бен.

Денни передернуло.

— Нет, я хочу тут остаться.

Там, внутри, лежат грязные тарелки. На столе — чайные чашки и окурки в блюдцах, которыми они пользовались вместо пепельниц. В печи — горячие угли.

— Мы про малявок говорили и про цветы…

От группы мужчин отделилась высокая фигура и направилась в их сторону.

— Нам лучше пройти в дом, Денни, надо осмотреть твои раны. Констебль Вудс сказал, что их всего две и они небольшие. — Это был инспектор Райли.

Денни задрала голову и поглядела на него:

— Нет. Я хочу остаться здесь.

— О’кей, — не стал спорить инспектор. — Ты всегда поступаешь по-своему, так ведь, Денни? Бен, пойди принеси одеяло, накинем ей на плечи. И посмотри, не найдется ли в доме успокоительного. Если нет, то давай бренди или виски.

— Я не принимаю снотворного, — взвилась Денни.

Нельзя сказать, что это была чистая правда. Время от времени она глотала на ночь таблетку фенобарбитала, и в аптечке имелась бутылочка с двумя-тремя пилюлями. Нечего этому инспектору Райли совать нос в ее личную жизнь! А то еще, чего доброго, притянет ее за хранение наркотических препаратов.

— В холодильнике бутылка пива, но мне от него плохо станет. В серванте есть столовый бренди, — добавила, она.

— Бренди так бренди. Неси его сюда, Бен, — велел инспектор Райли. — Да и сам отхлебни, не повредит. Оставим пиво для наших парней.

— О чьем это пиве вы тут речь ведете! — возмутилась Денни.

Бен поднялся и пошел в дом, инспектор занял его место, коснувшись плечом ее плеча, прямо над тем местом, где начинала ныть рана.

— Это твое пиво, Денни, — устало вздохнул Райли, вытащил пачку сигарет и предложил Денни.

Та покачала толовой, но внезапно передумала и потянулась к пачке, но рука ее так дрожала, что инспектор сам вытащил сигарету, Сунул ей в рот и поднес спичку.

— Холодно как, — сказала Денни.

— На улице совсем не холодно, просто у тебя шок. Это нервная дрожь. Доктор о тебе позаботится.

— Зачем доктор? Джек Смит ведь умер, правда?

— Это точно, умер.

— Зачем вы с ним так?

— Это не я. Тут потребовался отменный стрелок, юная леди, чтобы спасти вашу жизнь.

Они помолчали, пуская сигаретный дым. Через несколько минут вернулся Бен со стаканом бренди и протянул его детективу.

— Выпей это, Денни, — велел Райли.

Она снова хотела отказаться и опять передумала. Девушка чувствовала себя как-то странно, точнее — она ничего не чувствовала. Ни страха, ни сомнений, ни вины. В голове царила абсолютная пустота. Вдруг бренди поможет? По крайней мере, согреет, а то ее всю трясет. Интересно, чего это инспектор так вспотел?

Бен накинул ей на плечи плед, и она аккуратно укуталась в него, стараясь не расплескать бренди. Горячий огонь напитка побежал по венам, согрел и успокоил ее. Вот инспектор сидит рядом, без пиджака, и ему не холодно совсем. Мельница что есть мочи вращает крыльями, будто в небо взмыть собирается. Восточный ветер набирает силу.

— Я послала Джека выключить ее. — Голос Денни был пропитан горечью. — Почему я сама не пошла…

Бен снова ушел в дом, где уже толпилось несколько человек. Интересно, как они отреагируют, если она попросит у них ордер на обыск?

Инспектор Райли завел беседу. Очень спокойно, очень терпеливо.

— Денни, почему ты не сказала нам, что Джек Смит здесь, когда приезжала сегодня утром в Перт?

— Потому что я пообещала ему.

— О-о!.. А зачем ты ездила? Ты же обычно по средам на рынок не приезжаешь, я прав?

— За сигаретами.

— Почему просто не купила их в местном магазине?

— Потому что я сказала, что еду на рынок. Он мне поверил. Не могла же я его обмануть, правда?

— Ты всегда правду говоришь?

— Конечно! — возмутилась Денни.

— Но ты сказала мне, что приехала в библиотеку почитать про пассифлору. А сама ни про какую пассифлору не читала. Почему так?

— Потому что забыла, потому что кое о чем еще читала. Как вы узнали, что я не брала книгу про пассифлору?

— Потому что я пошел следом за тобой.

— Зачем вы это сделали? — оскорбилась Денни. Она еще раз отхлебнула из стакана и затянулась сигаретой.

— Потому что мы болтали о Джеке Смите… просто так. Помнишь? Сейчас все про него только и говорят, и ничего необычного в этом разговоре не было, пока…

— Пока что?

— Пока ты не упомянула про его брата-близнеца.

— А! Значит, у него действительно есть брат.

— Нет, это все его выдумки. Вымышленный персонаж, двойник, иногда — герой, иногда — злодей. Этот брат-близнец был его единственным товарищем. Потому что он был единственным человеком на свете, которым Джек Смит мог манипулировать. Мог превратить его в героя или злодея. И прятался за этими фантазиями. Джек Смит страдал патологией, граничащей с шизофренией. Тебе известно, что это такое, Денни? Обычно это называют раздвоением личности. Иногда он жил в реальном мире, иногда — в вымышленном. И пользовался миром вымышленным, чтобы оправдать себя и даже управлять миром реальным. Плюс к тому эпилепсия…

— Откуда вы все это знаете?

— Послушай, Денни, в полиции далеко не дураки работают. В восточных штатах на Джека Смита дело толще, чем самое толстое из твоих деревьев. Мы позвонили туда и все разузнали. Это было в сегодняшних газетах. Разве ты не читала?

Денни припомнила газетный сверток, который таскала за собой весь день. Он до сих пор валялся где-то здесь, на веранде.

— Если бы прочитала, то не стала бы развлекать его за ужином у себя в доме и приглашать поработать на ферме — тем более.

— Вы пытаетесь объяснить мне, что он был сумасшедшим?

— Боюсь, что так. Сумасшедшим и очень опасным.

Денни замутило. Она допила остатки бренди, руки ее снова начали трястись.

— Прошу вас, не надо мне больше ничего рассказывать, — взмолилась она. — Мне было его жалко. Жизнь обошлась с ним сурово. Карты не так легли.

В воздухе повисла тишина, и, когда инспектор Райли снова заговорил, голос его стал намного мягче.

— Не огорчайся, Денни. Ты поступила по-человечески. К счастью, никто, кроме Джека Смита, не пострадал. И если подумать, то в жизни ему повезло только раз… сегодня, когда он вышел на этот двор и принял быструю смерть.

— Поступила по-человечески? — изумленно уставилась на него Денни. — Разве меня не повесят как косвенную соучастницу?

— Соучастников редко казнят. Почти никогда. Должен признать, что я тебя запугивал. — Райли покачал головой. — Что толку вешать на тебя обвинение, если у нас нет доказательств.

— Как нет доказательств? Там, в кухне, чашки стоят. И окурки в блюдцах, и отпечатки пальцев повсюду.

— Послушай, у тебя ведь сестра — адвокат, так? Знаешь, что она сделает? Поставит тебя перед судьей или перед жюри присяжных и докажет, что клятва — священна. Ведь дают же в суде клятву говорить только правду и ничего, кроме правды… и, помоги нам Господь, клятва эта ведь что-то значит и для тебя, и для них. Если они признают это, но не признают святость клятвы, которую ты принесла Джеку Смиту, то останутся в дураках. Попадут в идиотское положение. Твоему поведению есть масса оправданий, Денни. Обещание, угроза оружием, неразбериха по поводу брата-близнеца. — Инспектор Райли снова покачал головой. — Я мог бы выдвинуть против тебя обвинение, Денни, ты заслужила это. Но доказать ничего не смогу. — Он обнял ее за плечи. — Никогда больше так не поступай. Цена слишком высока.

— Что вы хотите этим сказать — высока? Вам же все равно, ловить преступников или в покер в кабинете играть, зарплата капает, не так ли?

— Я не про нас речь веду. Про Бена.

— Про Бена?

Инспектор встал и посмотрел на Денни сверху вниз:

— В Джека всего одна пуля попала, Денни. Лучший стрелок спас тебе жизнь. — Он развернулся и направился к группе, снова собравшейся над телом Джека Смита. — Обдумай это, — бросил он напоследок.

Бен?

Денни поднялась и, пошатываясь, направилась на кухню. Бен заваривал чай.

— Бен… — Девушка прислонилась к притолоке, ноги едва держали ее. — Бен… не надо чаю. Наверное, я больше ни одной чашки в жизни не выпью…

— Это не для тебя, это для ребят из полиции. Они тут несколько часов проторчали. — Он поглядел на нее. — Я отвезу тебя домой. Мы выпьем кофе. Ты же знаешь, я кофе люблю.

— Бен… прости меня, если я веду себя глупо. Слишком много убийств, слишком много бренди. Хотя я всегда себя глупо веду. Шальная я, так ведь?

Высокий, стройный, изжаренный солнцем, он стоял и смотрел на нее, в глазах — тепло.

— Прости за то, что продолжаю глупо вести себя, но я все же скажу. Видишь ли, это моя ферма. Надо кормить…

— Я пришлю сюда человека из Каламунды.

— Я никогда не бросала свою ферму.

Бен скрестил руки на груди.

— Пришла пора бросить, Денни. Оставить другим.

Денни подняла непослушную руку, помахала ею в воздухе и в конце концов исхитрилась показать на двор:

— Бен, инспектор Райли сказал мне, что это была… что… я хочу сказать…

Он кивнул:

— Это была моя пуля. Я не собирался убивать его, Денни, хотел лишь выбить из рук ружье. Но он сделал шаг в сторону. Мне не нравится стрелять в живое, не говоря уж о людях, но сделанного не исправишь. Может, я даже смогу снова проделать то же еще раз. Кто знает. Но мне придется жить с этим, Денни. И тебе тоже. — Он помолчал. — Ты немного захмелела, Денни, но думаю, что рассуждать логически можешь. Кто-то обязан мне жизнью за ту жизнь, которую я отнял, когда застрелил Джека Смита. Мне кажется, что это ты, Денни. К тому же я считаю, что ты ужасно безответственная, и не могу себе позволить оставить тебя там, где я не имею возможности за тобой приглядывать. — Глаза его лучились теплом и добротой, но Денни отказывалась замечать это.

— Хочешь сказать, что я еду к тебе?

— Именно это я и говорю.

— Благодарю тебя, Бен, за откровенность, — вежливо проговорила Денни и покачнулась, оторвавшись от дверного косяка.

Бен поймал ее и усадил на стул.

Вернулся инспектор Райли и поглядел на Денни, которая сидела, привалившись к столу и подперев подбородок руками.

— Надо бы ей доктора вызвать, — предложил Бен. — А потом я отвезу ее домой.

Инспектор Райли поднял крышку чайника и заглянул внутрь.

— Забыл спросить, как ты тут очутился так вовремя.

— Да вот, жег траву на границах своего участка на случай пожара — чтобы огонь не прошел, — там одна из сестер Денни меня и разыскала. Она сказала, что все стоят на ушах из-за Денни. Что-то с ней не так. Я поехал сюда старой дорогой и нарвался на ваш патруль.

— Собираешься ее к себе домой везти или к сестрам? — Инспектор Райли кивнул в сторону Денни.

— К себе, — коротко ответил Бен. — С разрешения или без.

— Никогда не имел привычки вмешиваться в семейные ссоры, — осклабился инспектор.

Доктора из Каламунды привезли только через полчаса. Он осмотрел Денни, вытащил из руки две дробинки и дал успокоительного. Инспектор Райли помог Бену довести ее до машины и усадить на переднее сиденье. С пледом она расставаться не пожелала и все так же куталась в него.

Они распрощались, и Бен уже заводил мотор, когда Денни вышла из ступора:

— Прошу прощения, Бен, но мне нужно побеседовать с инспектором Райли наедине. — Она понимала, что говорит излишне вежливо. Надо же, как на некоторых людей действует алкоголь. — Всего несколько слов, если позволите… — Еле ворочала она языком.

— Ладно, я не слушаю, — усмехнулся Бен.

Райли просунул голову в окошко машины:

— Что на этот раз?

— Что сделают с Джеком Смитом? — довольно громко прошептала Денни. — Я хотела бы узнать, где… как его похоронят? Если у него нет родителей… если никому до него нет дела…

— В государственной могиле, наверное.

— Хотите сказать, в бедняцкой могиле?

— Ну, так уже давно не выражаются.

— Тогда прошу вас, — медленно проговорила Денни, — не будете ли вы так любезны устроить для Джека Смита нормальные похороны, настоящие, со священником, молитвенником и всем, что положено. И чтобы гроб был приличный. И еще, инспектор…

«Господи, — подумал Райли, — прости ее, Господи, она столько сегодня натерпелась, в нее стреляли, на ее глазах убили человека, в довершение бедняжку накачали бренди и успокоительным».

— И еще, инспектор Райли, — повторила Денни, — запишите это на мой счет.

У него даже нога со ступеньки соскользнула.

— Конечно, Денни, — серьезно кивнул он, развернулся и пошел прочь.

У девушки слезы на глаза навернулись.

— Бен, ты же понимаешь, что я хотела сказать, правда? Я просто не переживу, если о нем никто не позаботится, даже в самом конце… когда он умер…

Бен накрыл ее руку своей. И впервые за долгое время улыбнулся.

— Шальная ты, — сказал он, но Денни знала, что он не имел в виду ничего дурного.

После смерти Джек Смит получит то, в чем ему отказывали в жизни, — заботу. Он не ляжет в могилу без отпевания и молитв.

Ладно завтра у нее будет время подумать.

По крайней мере, у нее есть Бен. А у него, Господь храни его, бедолагу, есть она.