На следующее утро Мэтью Матисака разбудил телефонный звонок, но, решив, что это, должно быть, мистер Сарафиан, он не сразу снял трубку. Но это оказался вовсе не Сарафиан, звонил Ловенталь. Голос Мориса Ловенталя сразу же лишил Матисака остатков сна, когда тот заявил:

— Хочу поставить вас в известность, что послал документы для получения патента на наше с вами изобретение. Это единственный разумный ход, Матисак, в противном случае, эту идею могут у нас, просто-напросто, украсть. Нам никто не поможет, и если вы вдруг начнете показывать всем это устройство, идею его создания могут легко присвоить.

Ловенталь вышел в отставку и теперь, когда в его распоряжении была масса свободного времени, он сделал чертежи и схемы устройства, которое Матисак использовал в качестве смертельного оружия.

— Когда? — спросил Матисак. — Когда вы отправили документацию на получение патента?

— Такие вещи всегда требуют…

— Когда?

— Массу бумажной работы.

— Когда, черт бы вас побрал?

— Шесть месяцев назад, сразу же после того, как вышел в отставку. Бэлю-Сторк больше не нуждается в моем таланте.

— Вы можете не ссылаться на меня в этих документах, Морис. Ведь, если вы это сделаете, патент станет собственностью Бэлю-Сторк. Понимаете, что я имею в виду?

— Я не могу использовать ваше имя, пока вы работаете на эту компанию. Против вас вполне могут возбудить судебный процесс. Конечно же, нет.

«И слава Богу», — подумал Матисак.

— Вы все еще связаны контрактом с Бэлю-Сторк. Но ни меня, ни мои идеи они больше не контролируют.

— Вам следовало, прежде всего, посоветоваться со мной.

— Это я и делаю сейчас, дорогой мой партнер.

«Ты вонючий еврейский идиот», — хотел сказать ему Матисак, но сумел подавить в себе это желание.

— В чем дело? Мне казалось, вы будете довольны. Вы что, хотите, чтобы кто-нибудь оставил нас в дураках?

Сейчас он уже ничего не мог с этим поделать. Дело сделано. Матисак отчаянно пытался взять себя в руки.

— Когда вы ожидаете ответа от комиссии по выдаче патентов?

— Трудно сказать. Я жду его со дня на день.

— Хорошо.

— Меня, в самом деле, удивляет ваше отношение к этому делу.

Матисак лихорадочно размышлял, пытаясь найти выход из положения.

— Просто вы застали меня врасплох, Ловенталь.

— Если хотите, я позвоню туда и спрошу о причине задержки.

— Нет, нет! Этим вы, скорее всего, вызовете их недовольство, и наше давление может затянуть дело еще больше.

— Вы уже думали о том, как мы будем сбывать наше маленькое устройство для выкачивания жидкости?

— Можете рассчитывать в этом на меня и мой авторитет, главное сейчас — это получить патент.

«Ловенталь должен умереть», — думал Матисак, продолжая разговаривать.

— Вы сохранили оригинал обращения в Комиссию по выдаче патентов? Свои чертежи?

— Да, да, конечно. А вы?

— Что вы имеете в виду?

— Образец конечно.

— О, да.

— Кстати, а как это удивительное устройство в обращении? Всем ли доволен доктор — я забыл, как зовут того доктора из Индианы?

— Граббер.

— Ах, да, Граббер. Так что же?

— Граббер бесконечно всем доволен.

— Отлично. Значит, у нас, действительно, есть прекрасная возможность заработать деньги?

— Конечно. Наверное, нам стоит как-нибудь встретиться и обсудить детали. Мне хотелось бы увидеть, что именно вы отослали в Комиссию по выдаче патентов.

— Конечно. Я отослал копию чертежей и инструкции к эксплуатации. Мы должны получить патент, для этого есть все необходимое.

— Я хотел бы взглянуть на документы, оставшиеся у вас, Морис.

— Да, конечно. Давайте встретимся сегодня вечером, часов в семь. Я буду ждать вас у себя.

— До встречи.

Повесив трубку, Матисак вновь вернулся к мелькнувшей мысли. Ловенталь должен умереть. Но как это сделать так, чтобы не вызвать подозрения? Это было очень важно и занимало мысли Учителя весь день.

Позже днем он съездил в офис их корпорации, расположенный в Элмхурсте, штат Иллинойс, и отвез туда новые заказы, полученные им в Индианаполисе и Сионе. Выходя с папкой заказов, которые должен был выполнить, Матисак столкнулся со своим боссом, мистером Сарафианом. Тот поинтересовался его самочувствием, заметив, что он довольно бледен, и спросил, не слишком ли утомляют его «дороги».

— Нет, нет, сэр, я люблю свою работу, — ответил Матисак, стараясь вложить в свой голос как можно больше энтузиазма.

— Вы читали об этой бедной женщине в Сионе, Метт?

Матисак взглянул на своего босса, его лицо выражало полнейшее недоумение.

— Про какую женщину в Сионе?

— Черт возьми, вы об этом не знаете? Каждая радиостанция в Чикаго только и говорит, что об этом происшествии. Какой-то ублюдок повесил ее вверх ногами, перерезал горло и выкачал из ее тела всю кровь до капли, словно перед ним было какое-то животное.

— Я не слушаю радио.

— Ах, да, я совсем забыл, вы слушаете записи, симфонии, верно? Вы уже как-то говорили об этом. Но неужели сегодня утром вы не просматривали газеты?

Он читал «Трибьюн», которую ему доставляли на дом и, конечно же, видел эти статьи. Однако снова притворился, будто ничего не знает, и недоуменно пожал плечами.

Мистер Сарафиан прошел вслед за Матисаком в кабинет торговых представителей компании, которые то и дело входили и выходили. Он сказал Матисаку:

— Вы были в Сионе и в той проклятой больнице, где работала эта женщина, Матисак. Вам, конечно, необходимо прочитать в газетах о случившемся, — он бросил на стол, за которым сидел Матисак, номер «Санди Таймс».

Мэтт читал статью, а его босс продолжал стоять рядом.

— Может быть, вы случайно видели что-нибудь такое, что могло бы заинтересовать полицию, Мэтт?

— Я… Нет, я не видел ничего подобного, Я не знаю эту женщину. Пишут, что ее убили в ее же собственном доме.

Он взглянул на фотографию Реней, где та была в белом халате медсестры.

— Полицейским не за что зацепиться. Они вызвали ФБР.

Матисак еще раз внимательно просмотрел статью, пытаясь найти буквы Ф-Б-Р и имя доктора Джессики Коран. Ее имя было здесь, в этом утреннем выпуске. В «Трибьюн» этой информации не оказалось. Агенты ФБР выехали в Сион, так же, как и в Векошу. Доктор Коран узнает его работу, его руку в обоих убийствах, ФБР назвало это его «подписью». «Подпись» была тщательно продумана им и должна была ввести полицию в заблуждение. Сион находился слишком близко от дома, в этот раз ему все же следовало подавить в себе свою страсть. А теперь он здесь, сидит перед своим боссом, у которого есть документы, показывающие, что он был в Сионе в ночь, когда Реней ушла из жизни.

Матисак с трудом подавил в себе панику. Как много известно ФБР? Как много знает Коран? В статье об этом ничего не говорилось, репортеры не обладали информацией, которой располагала Коран.

Что же ей известно?

— Им ни за что не поймать этого убийцу, — вдруг сказал он Сарафиану.

— Почему вы так думаете?

— У них нет улик, ни единой. Вы ведь читали газету.

— Полицейские никогда не раскрывают своих карт репортерам, Мэтт.

— А, впрочем, меня это не волнует. Это не имеет ко мне никакого отношения, — мысли Матисака вернулись к важности его новых заказов, проклятому патенту Ловенталя и проблемам, с которыми ему еще предстоит столкнуться.

Он думал о том, не стало ли его послание доктору Коран самоуничтожением и безумием.

Он не знал, как долго может маскироваться, если даже сейчас, перед Сарафианом, он чувствовал себя абсолютно беззащитным, словно такой непроходимый болван, как его босс, мог разглядеть в нем чикагского вампира.

— Послушайте, Метт… мм… — казалось, Сарафиан не решается что-то сказать. — Вы обращались к дерматологу? Я имею в виду ваши руки и лицо.

— Да. А теперь я попросил бы оставить в покое мою личную жизнь! — Матисак инстинктивно спрятал руки под стол, но что он мог поделать с лицом?

— Видите ли, Матисак, когда ваша внешность начинает служить далеко не на пользу работе, это уже становится не вашим личным делом, а проблемой бизнеса — а меня беспокоит только это.

— Вам поступают жалобы по поводу моей внешности?

— Были такие случаи.

— От кого?

— От главного врача больницы в Айове.

— Ерунда.

— От врача в Канзас-Сити.

— И это все, мистер Сарафиан?

— Мне хотелось бы дать вам маленький дружеский совет, Мэтт. Вы не можете быть хорошим торговым представителем, не расставаясь с темными очками и широкополой шляпой… с шелушащимся лицом. Поэтому вы должны следить за своей внешностью, иначе можете потерять работу.

— Только попробуйте уволить меня на этом основании и клянусь, я возбужу против этой идиотской компании судебный процесс.

Сарафиан был взбешен и, к радости Матисака, выскочил из кабинета. Он нес несусветную чушь, блефовал. Кто бы и что ни говорил, а он, Матисак, остается лучшим торговым представителем Бэлю-Сторк. Он доказывал это снова и снова.

Мысли Матисака вновь вернулись к Ловенталю и доктору Джессике Коран, возможно, единственным людям, которые могли связать его имя с этими преступлениями. Настало время действовать, решил он, необходимо что-то предпринять, пока не поздно. Потребуется лишь ловкость рук, и его план осуществится. Возможно, ему надо просто убить мастера и убедить Коран, что именно он, Ловенталь, является вампиром.

Затеяв шумиху вокруг своего идиотского патента, старик сам подписал себе смертный приговор.

* * *

В семь часов вечера Мэтью Матисак подъехал к дому Мориса Ловенталя. Это было маленькое бунгало, заполненное старинными вещами, где свет всегда был мягким и приглушенным, а на палках стояли сотни книг, главным образом медицинских и научных, и лишь малую долю их составляла художественная литература, исторические и автобиографические книги. В маленькой гостиной, на журнальном столике перед Ловенталем лежала книга, рассказывающая о последних открытиях океанографа, человека, обнаружившего места, где затонули «Бисмарк» и «Титаник», звали его Роберт Баллард. Матисак потянулся к этой книге, чтобы разглядеть ее получше, но вспомнил, что не должен, по возможности, ни к чему здесь прикасаться. Даже на улице он локтем нажал на дверной звонок.

Ловенталь предложил гостю чай, и тот не отказался. Матисак огляделся по сторонам, пытаясь найти папку с информацией по патенту. Однако, не заметил, чтобы та лежала где-то на виду, как он того ожидал. Еще раз он мысленно обругал Ловенталя.

Тот вошел в гостиную с двумя чашками чая.

— Как вам нравится ваша жизнь в отставке? — Матисак осторожно взял чашку и блюдце, лихорадочно размышляя о том, что на фарфоре отпечатки его пальцев будут выглядеть довольно отчетливо.

— Я боялся, что это окажется смертельной скукой, так и есть. Но я стараюсь все время чем-нибудь заниматься — читать, даже что-нибудь писать! Мне всегда хотелось что-нибудь написать.

— В самом деле? Об опыте работы в лаборатории?

— Да, но теперь я немного отошел от темы, как мне кажется, и больше стал писать о себе, о своих самых сокровенных мыслях и стремлениях. Задаю вопросы, которые не требуют ответа.

— Будьте осторожны, — Матисак оглянулся по сторонам. — Это может быть опасным.

— Возможно, это и самоубийство, но я живуч, Мэтт. Я всегда был таким, и если что-то возбуждает мой интерес, как скажем, наше маленькое устройство…

— Да, кстати, именно из-за него я здесь. Где… где документы, которые вы составили?

— Они в надежном месте, можете мне верить.

— Но ведь вы сказали, что мы просмотрим их сегодня вечером? — Матисак начинал понемногу выходить из себя.

Ловенталь вскинул руки вверх, словно на него уставилось дуло пистолета. Встав с кресла, он принялся расхаживать по комнате и, состроив гримасу, произнес:

— Мы — равные партнеры в этом деле и сообща должны владеть документами. Но, что касается меня, Матисак, я доверяю вам, независимо от того, доверяете ли вы мне или нет, — потянувшись за чаем, он отпил глоток и снова уселся. Ловенталь уютно чувствовал себя в своем доме, в окружении своих вещей.

Матисак догадался, что единственная причина, заставившая старика затеять всю эту возню с патентом — его стремление к любой деятельности, как он уже говорил. А занимаясь этим делом, он воодушевился перспективой использования инструмента. Эта работа стала для Ловенталя блестящим примером того, как он может помочь облегчить страдания человека, оставить после себя что-то такое, из-за чего его жизнь не считалась бы прожитой напрасно.

— Итак, Морис, мы будем сегодня обговаривать детали нашего дела или нет?

— В самом деле, что именно вы бы хотели обсудить? Я закончил все технические чертежи и копии, включая новые материалы, устраняющие неустойчивое положение прибора, когда вы вводите трубку, чтобы она не натягивала прикрепленный к ней сосуд. Вы сказали мне, что проблема заключается именно в этом, что приходится использовать клейкую ленту, помните? Все это я усовершенствовал. И, включая ваши записи о пользе устройства, о чем еще нужно говорить? Вы принесли с собой какие-нибудь записи? — Ловенталь показал на портфель, с которым пришел Матисак.

— Да, кое-что я принес, — солгал тот.

— Буду рад просмотреть их вместе с вами.

— Должно быть, вы считаете меня идиотом, Ловенталь.

— Что?

— Вы собираетесь отнять у меня эту идею, получить патент на свое имя и…

— Я делаю это только потому, что больше не сотрудничаю с Бэлю-Сторк. Если же я воспользуюсь вашим именем…

— Значит, моего имени нет ни в одной бумаге, представленной на получение патента?

— Абсолютно, но это вовсе не означает, что мы не можем совместно вести документы, указывающие на тот факт, что мы равные партнеры.

— Хорошо, ладно, — сказал Матисак, успокаиваясь. — Я изменил свое мнение о вас. Так где же все-таки бумаги по патенту?

— В моем сейфе.

— Я так и думал.

— Это самое надежное место.

Матисак кивнул, встал и, раскрыв свой портфель, извлек из нее папку, завернутую в бумагу, и протянул ее Ловенталю, который принялся, внимательно просматривать бумаги. Вся информация, содержащаяся в них, была ложной, однако Ловенталь этого не знал.

— Замечательно. Значит, это устройство можно использовать для выкачивания излишней жидкости из колена, мозга и легких. Это просто чудесно! Чудесно!

Пока Морис просматривал бумаги, Матисак вытащил из портфеля хирургические перчатки, хлороформ, скальпель и тихонько обошел вокруг кресла, на котором сидел Ловенталь, склонившись над бумагами.

Стоя у него за спиной, Матисак вылил немного остро пахнущей жидкости на носовой платок и быстро прижал его к лицу старика. Тот хотел вырваться и отбросить с лица руку Матисака, папка упала, ее содержимое рассыпалось по полу. Ловенталь затих, потеряв сознание.

Все шло по плану. Надев хирургические перчатки, Матисак приблизился к мужчине, полностью находившемуся теперь в его власти. Он ликовал, его охватила безумная радость и сожаление, что нельзя забрать с собой кровь Ловенталя. Однако, он довольно быстро успокоился, вспомнив, что это кровь старика, к тому же, ему необходимо создать здесь полную картину самоубийства.

Приподняв безвольное тело Ловенталя и прислонив его к спинке кресла, Матисак правой рукой взял левую руку старика и с помощью скальпеля преподал Ловенталю полезный урок — перерезал артерию. Из глубокой раны хлынула кровь. Затем Учитель перерезал запястье на правой руке своей жертвы. Он сделал все так, что никто, даже Джессика Коран, не сможет доказать, что Ловенталю нанес эти раны кто-то другой.

Матисак с тоской наблюдал, как драгоценная алая жидкость бесцельно выливается, оставляя темно-красные, как от вина, пятна на одежде Ловенталя и цветной обивке кресла. Запах крови заставил его часто и тяжело дышать.

Теперь нужно позаботиться и о дополнительных деталях. Он прижал большой и указательный пальцы правой руки Ловенталя к ручке скальпеля, а затем проделал то же самое с другой рукой. Немного крови попало и на скальпель, но отпечатки пальцев старика должны получиться отличные.

В то время, как Ловенталь истекал кровью, неловко привалившись к спинке кресла, Матисак, не снимая перчаток, занимался своей чашкой и блюдцем. Он пошел на кухню, тщательно вымыл и высушил их и поставил на место. Заодно вымылись и перчатки, и теперь можно было не опасаться оставить где-нибудь невзначай кровяные пятна.

Ловенталь жил в тихом маленьком квартале, на Северной стороне Чикаго, где дома были гораздо старше Матисака. Здесь не было ни детей, ни собак, ни молодых людей, то и дело снующих вокруг. Матисаку встретился лишь случайный прохожий — старичок с тросточкой. По обеим сторонам улицы росли деревья, на краю тротуара стояли мусорные ящики, дожидаясь утра, когда их заберут. Фургон Матисака, стоящий у дома Ловенталя, не привлекал к себе внимания, в большинстве окон соседних домов мерцал голубоватый свет включенных телевизоров. Учитель вышел на крыльцо и принялся внимательно осматривать окрестности. Осторожно пробравшись к своему фургону, он выгрузил из него все, что привез с собой для одурачивания властей. Вчера вечером, он без какой-то особой причины оставил грязными инструменты, положив их в раковину, теперь это оказалось как нельзя кстати.

Матисак вернулся в дом с коробкой инструментов, которые использовал со своими предыдущими жертвами. В гостиной он обнаружил, что Ловенталь шевелился, теперь его тело склонилось над столиком, чашка опрокинулась, и остатки чая смешались с кровью.

Все еще не снимая перчаток, чтобы не оставить нигде отпечатков пальцев, Матисак нашел дверь, ведущую в подвал, и, включив там свет, осторожно сошел вниз по ступенькам. Те жалобно поскрипывали под тяжестью его тела.

Обнаружив на полке точно такое же устройство для выкачивания крови, как и у него, он забрал его себе, а свое, испачканное кровью, положил на его место. Инструмент Ловенталя был такого же высокого качества, как и его собственный. Этот человек был мастером своего дела. Но теперь ему принадлежат инструменты в запекшейся крови того мальчишки из Индианы. И когда власти обнаружат тело старика, они найдут и чертежи его изобретения, и бумаги на получение патента, хранящиеся в сейфе, а также его предсмертную записку, которую Матисак своей перьевой ручкой написал кровью Реней. И ручку, и чернильницу с кровью он принес с собой.

Таким образом, полицейские раскроют страшного Чикагского вампира в лице старого Ловенталя, а Учитель сможет некоторое время обойтись тем запасом крови, который есть у него, пока шумиха слегка не утихнет, и доктор Джессика Коран не утвердится, что Ловенталь — именно тот человек, которого они ищут.

Это был поистине гениальный план, самоубийство Ловенталя убьет сразу же двух зайцев. Единственным недостатком этого плана было то, что ему пришлось расстаться с перьевой ручкой, принадлежавшей еще его деду, но тут уж он ничего не мог поделать. Матисак понимал, что должен ею пожертвовать. Замени он ее чем-либо другим, и вряд ли удастся обвести ФБР вокруг пальца, после того, как свое предыдущее письмо доктору Коран он написал именно этой ручкой.

Когда Матисак поднялся из подвала, Ловенталь был уже мертв, и сцена самоубийства вряд ли могла выглядеть более достоверно. Недоставало лишь письма, чернильницы и ручки. Решив поставить кровь в холодильник Ловенталя, Матисак все же не собирался расставаться со всеми своими запасами. Он привез с собой две пинты крови. И если этого окажется недостаточно, что ж, пусть будет так. Власти просто-напросто придут к выводу, что Ловенталь прячет кровь в каком-то другом месте, или же его страсть к крови настолько необузданна, что остальное он уже выпил.

Матисак внимательно оглядел результаты своего труда, отмечая каждую деталь, и проходя в уме, наверное, в сотый раз за день каждый пункт своего плана. Поставив кувшин с кровью в морозильное отделение холодильника, он занялся письмом. Матисак вытащил его из портфеля, слегка побрызгал на бумагу кровью и положил на журнальный столик в лужу крови Ловенталя.

Письмо отлично смотрелось на этом месте.

Направившись к выходу со своими новыми инструментами, убийца еще раз оглянулся на старика, тело которого безвольно склонилось над журнальным столиком.