Мы с Элом молча ехали домой по авеню Ла Бри. Под конец поездки я сказала:

– Ну ладно, я это сделаю.

Он удивленно посмотрел на меня:

– Что сделаешь?

– Стану с тобой работать. Но с условиями.

– Говори.

– Первое – гибкий график, мне же надо забирать Руби из сада, ухаживать за Исааком, водить детей в гости и прочее.

Он пожал плечами:

– Согласен. Будешь работать, когда захочешь.

– И я не обещаю какое-то конкретное количество часов. Если тебе понадобится юридическая помощь, а я в это время буду свободна, то я помогу. Но не могу ничего обещать.

– Очень заманчивое предложение, – сказал он.

– Таковы мои условия. Если честно, я не очень хочу выходить работать. Мне нравится сидеть дома с детьми.

– Конечно, конечно.

Я решила не обращать на это внимания.

– Как ты собираешься мне платить?

– Я не собираюсь.

– Что?

– Я не собираюсь тебе платить. Тебе будут платить клиенты. Если мне понадобится помощь и если у тебя найдется свободная минутка, то, когда ты все сделаешь, мы выпишем клиенту счет. Сколько потратишь времени, столько денег я тебе отдам.

– Хорошо. Вроде честно. Еще одно условие.

– Какое?

– Я не буду носить оружие. Никогда.

– Ну, это мы еще посмотрим.

– Эл, я серьезно.

– Хорошо, хорошо.

– Значит, договорились?

– Думаю, да.

Мы пожали друг другу руки.

Когда Эл уехал домой, я подумала, что надо купить детям подарки по случаю возвращения. Конечно, особо следовало наградить Питера. Я пошла в магазин игрушек на Ла Сьенега, напротив торгового центра Беверли, и долго рассматривала прилавки. Руби я купила ужасную куклу, которая писает после того, как попьет из бутылочки, и какает после того, как съест специальную кашу из порошка (продается отдельно). Ей понравится. Питеру я выбрала гоночную машинку. Идеальный подарок для Исаака нашелся очень быстро. Дома я раскопала под кроватью бумагу, оставшуюся после Хануки, завернула в нее подарки и положила на кухонный стол.

С Медвежьего Озера ребята добирались достаточно долго, потому что за день до этого выпал снег. Я так заскучала, что занялась тестом для шоколадного печенья, и к тому времени, как они приехали, съела половину теста и почти все печенье. Я бегом спустилась по пожарной лестнице и бросилась обнимать детей, не успели они вылезти из машины. Дети радостно кричали. От морозного воздуха у них порозовели щеки. Питер выглядел измотанным и довольным, что вернулся. Мы обнялись, поцеловались и потащили домой многочисленные сумки и коробки.

Мы с мужем сидели на полу и обнимались, в то время как Руби с Исааком срывали упаковочную бумагу со своих подарков.

– Все нормально? – спросил Питер.

– Теперь да, – сказала я, целуя его в щеку.

Вдруг Исаак радостно взвизгнул.

– Пистолет! – вопил он. – Настоящий пистолет! Пистолет! Пистолет! Пистолет!

– Пистолет? – Питер пребывал в шоке.

– Фиолетовый водяной пистолет.

– У нас же правило против пистолетов!

– Расслабься. – Я усадила сына на колени и поцеловала его в пухлую нежную щечку. Он прицелился в меня из фиолетового пистолета, прямо между глаз, и решительно нажал.

– Мы же знаем, что это понарошку. Да, Исаак?

– Пиф-паф, – сказал Исаак. – Ты убита.