Когда Рэй проснулся, рядом с ним лежала женщина, хорошенькая. Она действительно показалась Рэю хорошенькой, но он испугался, а потом страшно разволновался, поскольку знал, что никогда раньше ее не видел. Он не помнил, чтобы они встречались когда-либо прежде. Рэй несколько раз быстро вздохнул (задыхаться от волнения – вот как это называется), и женщина приоткрыла один глаз и сердито посмотрела на него.

– Что с тобой, скажи на милость? – спросила она и натянула на голову подушку. – Мне снился замечательный сон.

Голос удивил Рэя. Голова у него не варила. Он ничего не понимал – на мгновение ему показалось, будто он вообще ничего не понимает. Он долго спал, но что было перед этим? Он посмотрел на очертания тела под покрывалом. Кто она такая? Что случилось вчера вечером? Почему он оказался здесь? Он закрыл глаза и глубоко задумался, пытаясь понять, почему же с ним приключилась такая история.

Рэй слышал шелест дождя в листве за окном, тихий плеск капель, падающих с ветвей в лужи. «Наверное, дождь идет уже давно», – подумал он. Похоже, дождь лил всю ночь, а может, и дольше.

– Доброе утро, – сказал он женщине.

– Доброе, – недовольно буркнула она, опустив «утро».

Рэй видел часть ее лица под подушкой. Он отвел глаза и потряс головой. Он прислушался к шуму дождя, а потом снова посмотрел на женщину, лежащую рядом. «Скажи что-нибудь уместное, – подумал он, – прежде чем получишь возможность снова ляпнуть что-нибудь неуместное». – Знаешь… – сказал он. А потом рассмеялся, как смеется человек, когда не в силах издать никаких других звуков. – Должен признаться, я чувствую себя ужасно неловко. Но я, хоть убей, не могу вспомнить, кто ты такая. Представляешь?

Она вылезла из-под подушки, приподняла голову и посмотрела на него. Потом закрыла глаза, глубоко вздохнула и снова откинулась на кровать. Наконец открыла глаза и уставилась в потолок неподвижным взглядом. Рэй снова заговорил. – Мне очень жаль, – сказал он.

Она молчала. Мимо дома по мокрой мостовой пронеслась машина.

– Значит, предстоит еще один тяжелый день, да? – сказала она чуть погодя. – Ты хочешь предупредить, что сегодня будет очередной скверный, очень скверный день, да?

Она посмотрела на него с ненавистью, к которой примешивалось еще какое-то чувство. Потом закрыла глаза и отвернулась. Тело у нее сотрясалось, и он подумал: «Она плачет. Эта женщина плачет». Значит, у них обоих есть проблемы, подумал он. Она была его проблемой. Он не испытывал ни малейшего желания узнать, какие проблемы у нее.

Сделай мне одолжение, – сказал он. Он не хотел обижать женщину, но одновременно не хотел находиться здесь рядом с ней. – Удели мне минутку и сделай милость: расскажи, что вчера произошло. Как тебя зовут, и тому подобное. Мне все эго нравится ничуть не больше, чем тебе. Меня к тут Рэй. Давай начнем с этого, если ты не против. Как тебя зовут?

Поскольку Рэй твердо знал одно: он никогда раньше не видел эту женщину при ярком свете утра. И он чуть не сказал ей это, но в любом случае представлялось совершенно очевидным, что он влип в крайне неприятную историю. Не поворачиваясь к нему, она сказала: Я твоя жена, Рэй. Мать твоего ребенка. Я женщина, которую ты поклялся защищать, беречь и все такoe прочее – у алтаря.

Какая печальная женщина! «Однако в своем горе она очень привлекательна, – подумал Рэй. – Горе ей к лицу. Она упражняется в печали, – подумал он. – Вот как обстоит дело. Она старательно учится быть печальной».

– Рэй, – сказала женщина. – Напрягись. Давай попробуем прожить день без этого. Я знаю, болезнь Джимми не способствует делу, но мы должны собраться с силами – правда ведь? Мы же не можем просто сдаться.

– Конечно, – сказал Рэй.

Он понятия не имел, о чем она говорит, но в принципе (к какой бы ситуации ни применить слова о необходимости сохранять надежду) он в любом, случае дал бы именно такой ответ. Сдаваться нельзя. Никогда не говори «никогда», никогда не падай духом. У Рэя не было никакой жизненной философии, но если бы таковая имелась, она заключалась бы в единственной фразе: никогда не оставляй надежды. Не оставляй, покуда вечная тьма не застит твой взор. Жизнь есть борьба, ожесточенный бой за взятие высоты; но Рэй был готов к бою. Поскольку не собирался отступать. Как он мог, когда оставался один перед лицом противника?

Рэй встал, нашарил свои брюки и натянул их. Женщина напряженно наблюдала за ним. Он тоже посмотрел на нее долгим взглядом. Она и вправду была очень хорошенькой. Глаза у нее казались чуть припухшими – но возможно, просто со сна, или от недосыпа, или от плача. И ее волосы Рэю тоже понравились, длинные каштановые волосы. Когда женщина пошевелилась под покрывалом, он увидел одну обнажившуюся грудь и почувствовал желание наклониться и дотронуться до нее, но тут же сказал себе: «Рэй, ты даже не знаешь, как ее зовут. Это незнакомая женщина, которая хочет влезть в твою жизнь». Он хорошо знал таких вот милых, ласковых, но действительно умных женщин, которые пытались провести с ним ночь, а потом связать его вечными узами. Он знал таких прежде, очень многих и очень хорошо.

Подал голос телефон. Они в четыре глаза уставились на трезвонящий аппарат.

– Ты не собираешься поднять трубку? – наконец спросила она.

– С какой стати? – сказал он. – С какой стати мне брать трубку? Звонят-то не мне.

– Ну да, разумеется, – сказала она, явно от души забавляясь. – Потрясающе, Рэй. Просто потрясающе, что ты все заранее знаешь. Почему бы тебе все-таки не поднять чертову трубку? Ну, ты знаешь. Просто взять трубку и сказать «алло». Ради шутки. Слабо, а?

Телефон продолжал звонить. Рэй начал считать. Тринадцать звонков! Хотя это его никак не касалось, он пришел в легкое раздражение. Он взглянул на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Восемь часов утра! Кто бы стал звонить – да еще так настойчиво – в такую рань?! Однако почему-то он почувствовал жалость к женщине. И поднял-таки трубку.

– Алло? – сказал он.

– Мистер Уильямс? – раздался мужской голос. – Я говорю с мистером Уильямсом?

– Да. – У Рэя на мгновение все оборвалось внутри. – Это мистер Уильямс. С кем я говорю?

– Вы прекрасно знаете, с кем говорите, мистер Уильямс, – холодным голосом сказал мужчина. – Думаю, вы давно уже узнаёте мой голос.

– Это мистер Уильямс, – повторил Рэй. – С кем я разговариваю?

– Мне не до пустой болтовни, мистер Уильямс. Я не хочу играть с вами в игры. Мы связались с вашими работодателями в магазине Стрикленда. Больше мы не намерены давать вам поблажек.

– Я понятия не имею…

– Все сроки вышли, мистер Уильямс.

– Извините, – сказал Рэй, – но я не знаю, с кем разговариваю. Да, я действительно мистер Уильямс, но на этом дело и кончается.

– Что вы имеете в виду? – спросил мужской голос. – Что значит «на этом дело кончается»?

Но Рэй сам не знал, что это значит. Он смог сказать лишь: «Вы правы насчет моего имени, вот и все» – и повесил трубку. Потом посмотрел на женщину в постели.

– Отлично, Рэй. – Она широко открыла глаза и, казалось, с трудом сдерживала смех. Она смеялась над Рэем. – Вот уж отшил так отшил.

Прежде чем последнее слово слетело с ее губ и достигло его слуха, телефон снова зазвонил.

– Кто этот парень? – спросил Рэй. Телефон продолжал звонить, и женщина смотрела на Рэя так, словно в этом виноват он. Но он не собирался брать трубку. Нет уж, спасибо. Он уже поднял трубку один раз, и состоявшийся разговор ему не понравился.

– Извини, – сказал он. – Я не знаю, откуда этот тип узнал твой номер. Я не знаю… – Он неловко хохотнул, не в силах издать никаких других звуков. – Извини.

Телефон продолжал звонить. Рэй присел на край кровати и посмотрел на женщину, лежавшую на другом краю. Она начала плакать.

– О, Рэй! – проговорила она. – Пожалуйста.

Телефон умолк. Он прозвонил, наверное, раз двадцать. А через минуту зазвонил снова.

– О, Рэй! – сказала женщина.

Она заплакала чуть громче, и потом из другой комнаты, подобием слабого эха, донесся еще чей-то плач, крик младенца, зовущего маму.

Джимми, – сказала женщина. – Джимми всю ночь не давал мне уснуть. Теперь он снова прогнулся. А ты спал как сурок. Как ты мог спать, Рэй?

Рэй пожал плечами, улыбнулся и просунул руки в рукава рубашки. Он воспринял слова женщины как комплимент. Он всегда отличался способностью крепко спать в любых условиях. Вы не считаете такое качество талантом, покуда не утрачиваете его. Но он всегда спал крепко, пушкой не разбудишь. Это он умел.

– Послушай, – сказала женщина, – Рэй. Загляни к нему, ладно? Микстура стоит на столике рядом с кроваткой. Дай ему чайную ложку, хорошо? Рэй?

– Да?

– Что ты вытворяешь с утра пораньше? Почему ты так поступаешь со мной?

Телефон перестал звонить, и тогда Рэй снял трубку и положил ее рядом с аппаратом. Женщина, похоже, не возражала. Он испытывал чувство вины из-за телефонных звонков и потому взял на себя ответственность за происходящее, что бы все это ни значило. Из-за женщины он чувствовал себя ужасно. Он смутно помнил ее; он знал, что они были близки так или иначе. И страшно не хотел уподобиться мужчинам, которые просто встают с постели и уходят утром. Обычно он именно так и поступал, но сегодня утром не хотел, по отношению к этой женщине не хотел поступать так. Ибо тогда она всю жизнь будет считать его довольно мерзким и жестоким типом. А это обидно, подумал он. Поскольку в нем много хорошего. В нем гораздо больше хорошего, чем он может показать сейчас.

Рэй сказал, что заглянет к ее ребенку. – Чайная ложка, – повторила она.

Она натянула простыню и покрывала на голову и поблагодарила Рэя, а он в ответ махнул рукой, хотя не знал, видит ли она его. Похоже, женщина не предполагала, что он уйдет. Или предполагала, но плевать хотела. На ее месте он бы тоже плевать хотел, подумал Рэй. Он счел бы свое отсутствие за великое счастье. Там, где не было Рэя, происходили хорошие вещи. Постепенно он пришел к мысли, что все хорошее в жизни происходит именно благодаря его отсутствию. Чем дальше он окажется отсюда, подумал он, тем скорее дела у нее пойдут на лад. Рэй почти не сомневался, что в настоящее время женщина переживает тяжелые дни, а он является подтверждением, наглядным подтверждением всей беспросветности ее нынешней ситуации. Примером того, что случается, когда человек совершает ошибку. А кто не совершает ошибок?

Рэй пошел на звук тонкого детского плача по обшитому простыми панелями коридору и вошел в комнату, где на потолке над детской кроваткой рез-вились Снупи, Эрни и Гровер. Младенец дергал за край одеяльца розовыми ручонками, сжатыми в кулачки, и кривил красное сморщенное личико. Он умолк, переводя дух, уставился на Рэя и несколько секунд пристально смотрел на него. Рэй уже почти решил, что одного его присутствия окажется достаточно, чтобы успокоить ребенка, но тот набрал побольше воздуха в грудь и закричал снова, – Рэю показалось, еще громче прежнего.

Рэй взял младенца на руки и попытался укачать, но тот лишь заорал истошнее, страдальчески кривя красное личико. «Как же влить лекарство ему в рот?» – подумал Рэй. Он больше не мог выносить этих надсадных воплей. В спальне опять зазвонил телефон. Очевидно, женщина положила трубку обратно на рычаг. Она тоже плакала, но тихо, словно уже исполнила все громкие партии и теперь могла привлечь внимание Рэя лишь такими вот приглушенными, слабыми звуками.

Совершенно неожиданно для себя Рэй оказался вовлечен в историю чужой жизни. У женщины был ребенок, которого сейчас он держал на руках. Джимми. Его звали Джимми. Очаровательный малыш. Голубоглазый. Рэй дал ему палец, и тот уцепился за него крохотной цепкой ручонкой. Потом Джимми немного притих; Рэй умудрился залить в него чайную ложку красной микстуры и положил обратно в деревянную кроватку, очень симпатичную. Он смотрел на малыша сквозь прутья боковой стенки и видел, как блаженное выражение маленького личика сменяется сонным. Рэй смотрел, как он отчаянно борется со сном, пытаясь остаться здесь, в комнате, со всеми мультяшными персонажами, но в конце концов сдается и закрывает глаза. И Рэй подумал, что, наверное, больше они никогда не увидят друг друга.

Теперь стало тихо. Направляясь к передней двери, Рэй слышал лишь звук собственных шагов. Он похлопал по карману брюк; звякнули ключи. Он увидел входную дверь и прибавил шагу. Ему оставалось лишь открыть дверь и закрыть за собой – и он уберется отсюда восвояси. Рэй пытался не смотреть по сторонам, проходя через гостиную: за последние двенадцать часов у него и так накопилось достаточно впечатлений, подлежащих забвению, и чем меньше придется забывать, тем лучше. Он шел к двери, вытянув вперед руку.

Взявшись за дверную ручку, Рэй ощутил странное давление в области затылка. Он обернулся и увидел женщину, пристально смотревшую на него. Она завернулась в одеяло, и он видел только ее лицо. Она перестала плакать. Рэй понятия не имел, что сказать ей на прощание. Тот факт, что вы в состоянии говорить, вовсе не означает, что каждый раз обязательно раскрывать рот. Поэтому он ничего не сказал, просто кивнул и улыбнулся. Потом открыл дверь и закрыл за собой – и полной грудью вдохнул свежий воздух, насыщенный влагой.

Рэй поехал домой. Он поехал по окраинам города, чтобы избежать утренних пробок, и добрался до дома за десять – пятнадцать минут – усталый, потный, готовый принять душ и улечься в собственную постель. Он совершил ошибку. Он совершил ошибку и теперь пытался забыть об этом. Рэй припарковал машину на улице, вынул из почтового ящика утреннюю газету и направился к крыльцу. Пока он искал в кармане ключ, дверь открылась – медленно и бесшумно, как открываются хорошие двери. На пороге стояла его мать.

– Какой… сюрприз! – воскликнула она. – Рэй! Боже мой! Какой приятный сюрприз!

Она обняла Рэя. Потом немного отстранилась и посмотрела на него. Она улыбнулась, снова окинула его взглядом, а потом перестала улыбаться. Рэй чувствовал руки матери на своих плечах, слышал запах родного дома.

– Какой приятный сюрприз! – повторила она.

Потом мать взяла Рэя за руку, втянула в дом и закрыла за ним дверь.

– Начни с самого начала, – сказала она.

Она знала, что именно это он хочет сделать.