– …Ну хорошо, – сказал Робин Гуд и в сотый, наверное, раз щёлкнул зажигалкой. – Вы, ребята, нагородили столько лжи, что хватило бы на десять лондонских проповедников. Или у обоих вас что-то с головой – не иначе, наслушались бабушкиных сказок. Надо же – Владычица Озера! Зачарованный Мерлин! Колдовское золото!
– Тогда верните наши зажигалки, – сказал Джульверн. – И фонарик. Они же, по-вашему, тоже колдовскими должны считаться.
Шервудские разбойники даже не связали друзей – зачем крутить руки, когда при малейшем неповиновении прилетит стрела?
Зелёные братья и их пленники сидели на поляне вокруг костра. Со стороны можно было бы подумать, что идёт дружеская беседа про виды на урожай и про бесчинства проклятого короля Джона. Картину портили только два молодца со взведёнными арбалетами.
– Есть и полезное колдовство, – пожал плечами Робин. – Как это называется, отец Тук, – белая магия?
– Добрый христианин колдовских мастей не различает, – невнятно пробурчал толстый монах. Он как раз пытался разжевать изрядный кусок фирменной колбасы деда Азиатыча, но со стоматологией в графстве Ноттингемшир было туго.
– Это не магия, – заступился за китайские зажигалки ботан. – Тут же колёсико, кремень… Правда, это не совсем кремень… Да ведь когда-то и простое огниво казалось чудом!
Костя молчал и только поворачивал ве́ртел над огнём. На вертел была насажена туша здоровенного кабана. Он думал, почему ему доверили такое важное дело. Скорее всего, чтобы руки были заняты и чтобы не мог внезапно броситься на атамана…
Если бы не стрелок за спиной, можно было бы представить себя на родной богатырской заставе. Там такое простое, но сытное блюдо весьма уважали…
– Говорят, пикты до сих пор добывают огонь с помощью каких-то дурацких палочек, – сказал атаман. – Но мы-то не пикты!
– Конечно, – сказал хитрый Филимонов. – Вы вполне цивилизованные люди. А значит, с вами можно договориться.
– Теперь насчёт этой светящейся штучки, – сказал Робин Гуд, словно бы не слушая ботана. – Когда я кручу рукоять арбалета, я вкладываю силу в удар болта. Когда я кручу рукоять маленького светильника, моя сила… превращается в свет?
– Совершенно верно! – воскликнул восхищённый ботан. – У вас, сэр, аналитический склад ума!
– Но ведь для превращения силы в свет всё-таки необходимо какое-то заклинание?
– Уверяю вас, прекрасный сэр, что никаких заклинаний здесь не требуется. Просто… Ну, это сложно объяснять…
– А мне ничего и не нужно объяснять, – сказал Робин Гуд и почесал спину арбалетным болтом. – Мне всё понятно.
Он встал и принялся ходить взад и вперёд.
– Вот уже несколько дней, – объявил он, – до нас доходят слухи о шайке непонятных парней в соседнем графстве. Верховодят ими какой-то хромой громила с костылём, кличут его Бэзил, и вертлявый тип с норманнской фамилией де Куковьяк. Говорит стихами – не иначе, проклятый лягушатник. Ну, они окормляют свою епархию, а мы – свою, да простит меня достопочтенный отец Тук за такое сравнение…
Монах довольно заржал.
– …Но мне в них кое-что не нравится. Например, они тяжело ранили тамошнего лесничего Сэма Филби. Что и говорить, уложить лесничего – прямой долг каждого вольного стрелка. Но! Старину Филби привозят в аббатство Святого Криспина, и монастырский лекарь начинает осматривать рану. Рана сквозная. Должно быть, думает коновал, стрела прошла навылет, а лесные стражники вытащили её, обломив наконечник и оперение. Но лесные стражники клянутся и божатся, что никакой стрелы вовсе не было, и свиста её они не слышали, зато слышали очень громкий хлопок, словно молния ударила в землю где-то неподалёку. И ещё одна странность: дырочка в груди совсем небольшая, зато из спины бедняги вырвало здоровенный кусок мяса…
– И что из этого следует? – сказал Джульверн.
– А-а! – воскликнул стрелок. – Теперь самое интересное. Лесничие – народ прискорбно живучий, вот и чёртов Сэм Филби пришёл в сознание. И рассказал, что у хромого главаря, который его поразил, не было ни лука, ни арбалета. Злодей просто вытянул руку вперёд, грохнуло – и больше Сэм ничего не помнит. Так вот я себе и кумекаю: а не из этой ли вы компании?
– Как вы могли подумать? – возмутился ботан. – Это наши враги. Мой друг в схватке поломал Ваське ногу, оттого и хромает ваш Бэзил. А Куковяка – это такой хитрый адвокат…
Народный заступник расхохотался, а за ним и все вольные стрелки из Шервудского леса.
– Адвокат, говоришь? Ребята, это мысль. Монах у нас уже есть, так не завести ли нам ещё и собственного адвоката?
Это предложение вызвало просто-таки дикий восторг среди личного состава:
– Тогда уж заодно и своего прокурора! Чтобы не тащиться в Ноттингем из-за каждой оленьей туши!
– И судью! Чтобы не тратиться на взятки!
– И присяжных – десяток белок и двух зайцев!
– И палача… – выкрикнул кто-то и осёкся.
При упоминании палача все разом погрустнели.
Робин Гуд тяжело вздохнул.
– Ежели вы и впрямь враждуете со своим Бэзилом, то растолкуйте мне, что это за дьявольщина с лесничим?
Филимонов вздохнул в ответ:
– У него рана от пистолетной пули. Пистолет – это такой маленький арбалет, стреляющий кусочком свинца. Только выбрасывает его не тетива, а пороховые газы. А порох – это смесь угля, серы и селитры… Нет, я так, с ходу, не смогу объяснить.
– Тогда мне вас жаль, парни, – сказал Робин. – Допустим, я вам поверил. Вы поняли, что связались не с теми людьми и тайком бежали, прихватив кошель золота и какое-то дурацкое подобие меча… Но вы никуда не заходили по дороге?
– Да мы тут вообще никого не знаем! – сказал Костя, оторвавшись от вертела. – Если бы вы нам не встретились, так и вас бы не знали…
– Значит, не заходили… Тогда как вы объясните это?
И народный заступник высоко поднял над головой румяный каравай.
– Только не оскверняйте мой слух новой ложью, – продолжал Робин. – Хлеб ещё тёплый. А где у нас ближайшая пекарня? В замке сэра Гая Гисборна. Каравай пышный, он почти круглый, как кегельный шар. А кто может позволить себе сарацинскую муку тончайшего помола? Сэр Гай Гисборн. И, наконец, кто назначил награду за мою голову? Уж не Ноттингемский ли шериф, который даже горошины в супе у жены пересчитывает? Нет, награду назначил щедрый сэр Гай. А вот и эта награда!
В другой руке Робина оказался злосчастный кошель Владычицы Озера.
Разбойники закричали:
– Смерть лазутчикам!
– В петлю!
– Здоровяка – на вертел, когда кабан поспеет!
– Да уж поспел!
Предводитель зелёных стрелков торжественно положил обе улики к подножию дуба.
Иногда и нарушителю закона хочется побыть в роли прокурора!
– Что вы можете сказать в своё оправдание?
Филимонов встал. Костя ожидал, что вот сейчас ботан начнёт бросать в лицо врагам тяжкие проклятья, как партизан в немецко-фашистском застенке.
Но Джульверн расхохотался.
– Ну вы даёте, мастер Робин! А я-то решил, что у вас и впрямь аналитический ум!
– До сих пор я им неплохо обходился, мой юный друг. Итак, я вас слушаю…
– Во-первых, – сказал Нил, – мы с вами видимся впервые – следовательно, не можем пока никого выдать. Во-вторых, как ни щедр неизвестный мне сэр Гай, он точно не станет вручать награду авансом. В-третьих, если бы мы, вопреки здравому смыслу, получили кошель золота за вашу голову, то уж нипочём бы не потащились с ним через Шервудский лес. Да и потом – как бы мы получили эту самую голову, голову Робин Гуда? Конечно, мой друг запросто мог бы её оторвать, но не станет этого делать, потому что связан кодексом чести – ваш монах может подтвердить, он же прочитал текст богатыристики…
– Да ничего там нет про честь, – откликнулся отец Тук. – Это просто бессмысленный набор знаков…
– Боюсь, что вы просто-напросто не умеете читать, святой отец, – сказал ботан. – Это типично для средневекового низшего духовенства – имитировать грамотность, цитируя наугад куски вызубренных текстов…
Отец Тук от гнева чуть не подавился трофейной колбасой, но Малютка Джон вовремя дал ему кулаком по спине.
– А хлеб? – воскликнул Робин Гуд. – Отчего хлеб-то тёплый?
– Он всегда тёплый, – вздохнул Джульверн. – И это не хлеб. Это наш наставник. Просто он временно принял такую форму…
– То есть ваш каравай был человеком? – уточнил атаман.
– Не совсем, – сказал Нил. – Это было… нечто большее. Он всё знал, всё понимал, вмещал в себе весь мир…
– Он был самый добрый! – всхлипнул Костя. – И нас учил добру!
И тут раздался неистовый рёв.
Ревел отец Тук, потрясая большим деревянным крестом. Голос у него оказался достойным кафедрального собора.
– Братья! – страстно вскричал монах. – Вы никогда не держали меня за святошу, и упаси вас Бог держать меня за такого – поубиваю к чертям! Да и сам Папа Римский, говорят, нынче какой-то чудной. Я великий грешник – чревоугодник, пьяница, прелюбодей и богохульник. Но есть предел и богохульству. Братья! Сей юный еретик только что надсмеялся над преосуществлением тела Христова! Как это там сказано? А, «Примите, ядите; сие есть тело Мое, ломимое за вы»… Надо же, помню еще это чёртово Евангелие…
Вольные стрелки, конечно, были детьми своего времени – но вот вставило их не по-детски!
– На костёр колдунов! Кабана потом дожарим!
– В огонь их дьявольские фокусы!
– В огонь их проклятое золото!
Отец Тук пожертвовал самым дорогим – с трудом вырвал у себя же изо рта остаток колбасы и метнул его в костёр.
Робину неохота было расставаться с зажигалкой и фонариком, но пришлось пойти на поводу у коллектива – иначе его могли неправильно понять.
В костёр полетели другие зажигалки, кошель Владычицы, вещмешок Джульверна со всякими гаджетами и, наконец, рюкзак богатыря Кости Жихарева.
Джульверн похолодел. От страха он даже припомнил давным-давно забытое слово и заорал:
– Тикаем все отсюдова! Щас как жахнет!
И жахнуло.
Сперва начал взрываться газ в зажигалках. Огненные брызги полетели в стороны, и разбойники отпрянули от костра, крестясь и бормоча молитвы.
Потом рванул аккумулятор в ноутбуке, разбросав по округе головешки.
И, наконец, дошла очередь до патронов от бандитского «калаша».
Заорал Малютка Джон – в парня трудно было не промахнуться. Его вопль стал сигналом к общей панике. Молодцы из Шервудского леса разбегались резво, что твои галактики.
О пленниках забыли.