…Китайского сюцая отправили с посланием в сопровождении стражников. Ботан даже выкинул им вслед алебарды и мечи – зачем парням лишние неприятности?

Потом Филимонов отправился в обход своих новых владений, а Костя и Буслай сели за стол. Василий прихлёбывал якобы (или в самом деле) разбавленное пиво и взахлёб же рассказывал долгожданному русскому собеседнику о своих подвигах. Говорил он сбивчиво, путано, то и дело перескакивая с эпизода на эпизод. Костя терпеливо переспрашивал и уточнял, пока не вытянул из новгородского озорного гуляки всю возможную информацию о прошлых похождениях и нынешних мучениях. Туго же Васе пришлось под опекой злодеев в черных мантиях – они его разве что серной кислотой не поили!

Выходило, что восстание Куковяка всё-таки поднял, причём подробности были весьма странные: бунтовать они начали против легендарного короля Артура, а подавлял мятеж вполне реальный Вильгельм Завоеватель.

Мужиков, как водится, развешали вдоль дорог, а зачинщики благополучно ушли разбойничать в леса, где и дождались вскоре времён Робин Гуда и короля Ричарда.

– Мы, Костя, чуть-чуть не успели вас тогда выручить, – говорил Буслай. – На самую малость опоздали. Выскочили на поляну – а там уже пусто. Только разбросанное кострище да жареный поросёнок валяется на траве. Лихо вы этих зелёных охотничков разогнали! А за то, что оставил под дубом мой червлёный вяз, – особое спасибо. Не раз он мне ещё пригодился! Чуял, поди, братка, что Василий-от Буслаевич непременно на выручку своим придёт! Русское сердце – оно вещее! А за ногу зашибленную я на тебя уже не в обиде. Да ведь кабы не вы…

Ох и погуляли мы вволюшку по доброй старой Англии! Узнали лорды чопорные да купцы скаредные, сколь тяжка десница Господина Великого Новгорода! Научили мы их нашему кулачному бою!

А потом патроны кончились, зато началась в моей дружине великая смута…

Васька махнул рукой и приложился к кожаной кружке, а потом стал рассказывать, что ушкуйники его разбежались по здешним вдовушкам, поклявшись друг дружке снова сойтись «на будущий год у паперти Святой Софии Новгородской».

– Ну а мы с Куковякой угнали лодочку – и на материк. Свой своему поневоле брат! Он за меня держался, а я за него. Вот, думаю, друг-то верный, на всю жизнь! Все страны прошёл, все обычаи знает, а уж как складно бает! С Ефрем Ермилычем не пропадёшь!

– Да уж конечно, – вздохнул Костя. – На себе испытал такую дружбу. Остался из-за него в чистом поле гол как сокол…

– А мне-то откуда было знать, что он коварный изменник? – всплеснул могучими руками новгородец. – Мы же всё делили пополам, хотя делить было, в общем, нечего. Оказалось, что и без нас хватает в окаянной Европушке и разбойников, и адвокатов, и скоморохов…

Далее последовала трудная повесть о скитаниях, лишениях и злоупотреблениях. Кончилось тем, что Куковяка придумал водить Ваську с ярмарки на ярмарку, выдавая за дикаря из дикой Тартарии. Для этого бывшему первому городскому щёголю Буслаю пришлось не бриться, не мыться и волос не чесать… Бр-р! И собирали-то сущие гроши…

– … А потом пришли мы сюда, в чехи, к римскому кесарю. Напоил меня злодей Куковяка в кабаке, да и продал на опыты учёным людям. Жил я тут, аки дикий зверь в клетке, ничего не соображая, словно бы во сне. Кормили меня мучители и камнями, и глиной, и ящерицами зелёными – думали, подохну. Ну да в русском брюхе долото сгнило! Так я уже сам себе смерти начал желать, когда в башке светлело. И вдруг ваши голоса услыхал… Да, мы, русские, своих не бросаем. Воскресили вы меня к новой жизни…

Богатырь уж не стал огорчать ушкуйника, не сказал, что попали они в подземелье вовсе не ради него.

Тут как раз вернулся Джульверн. Ботан радостно потирал руки, заляпанные и обожжённые химикатами.

– Рядовой Буслаев! – объявил главнокомандующий Жихарев. – Умыться, почистить зубы и отдыхать! К ночи разбужу, будете дневальным!

(Да, дневальный – он и ночью дневальный. На таких вот парадоксах армия и держится!)

Васька охотно побежал выполнять команду.

– Чего тут только нет, – сказал Джульверн. – Даже воду сюда провели… От жажды не умрём! Я велел сделать запас.

– Вода – это плохо, – угрюмо сказал Костя. – Не будут они с нами договариваться, а утопят всех, как котят.

– Побоятся, – сказал ботан. – Мы ведь с тобой держим в кулаке всю здешнюю оборонку, ювелирку, чеканку монет и промышленное производство. Всю научно-техническую элиту. Для государства таких людей потерять – это всего лишиться, а на носу война. Она в Европе всегда на носу…

– И всё равно, – проворчал Костя, – не нравится мне твоя затея с заложниками. Ведь кто так поступает? Только бандиты.

– Не скажи, – возразил ботан. – А как же борцы за свободу?

– Убийцы они за свободу, – сказал Костя. – А мы теперь вровень с ними становимся… Нужно было тупо бежать и не мудрить.

– Но ведь тупо бежать неинтересно, – сказал Джульверн. – А теперь мы тоже войдём в легенду, не хуже прочих. Тут, в подвале, пороха и прочих компонентов хватит, чтобы весь город поднять на воздух!

Историю последней войны генеральский сын знал неплохо, не по учебникам.

– Даже гитлеровцы Прагу не взорвали, – сказал он. – И наши освобождали аккуратненько так, щадили красоту. А мы поднимем на воздух?

– Ну, это уж на крайняк, – сказал ботан. – Ведь какая у нас главная цель? Живыми вернуться домой и выручить своих родных. Любой ценой. Я правильно понимаю?

– Правильно, – сквозь зубы сказал богатырь. – Только от этой правильности не легче. Видишь – что-то не торопится пока твой Рудик с ответом!

– Император Священной Римской империи германской нации – не хвост собачий, – сказал Филимонов. – Там ведь протокол, церемонии всякие. Тем более что и отправили китайца. Да и не привыкли они к таким экстремальным ситуациям. Пока найдут переговорщика, пока созовут государственный совет, пока соберут выкуп… Скоро только кошки родятся!

Косте только и оставалось, что вздыхать и сомневаться. Самое тяжкое испытание в жизни – выбор…

– Вот что, – сказал он наконец. – Отставить переговоры. Выпустим всех – и будем прорываться!

– А людей погоним впереди себя живым щитом? – сказал Джульверн. – Под огонь из мушкетов?

– А что, разве уже есть мушкеты? – растерялся Жихарев.

Неизвестно, на что решился бы богатырь, но тут в потолок постучали.

Вернее, грохнуло так, словно кто-то на поверхности решил заколотить в землю огромную сваю, да наткнулся на кирпичный свод.

Потом ударило ещё раз. И ещё. И ещё.

Встревоженные мастера повыскакивали из своих келеек и стали вопросительно глядеть на Джульверна. А что он мог им сказать?

Полетели первые кирпичи, и все, кто был в зале, невольно отпрянули к стенам.

Обитатели вольера никуда отпрянуть не могли и поэтому просто вопили от страха так, что проснулся недовольный Буслай. На грохот он не обратил никакого внимания, а вот крикунов приструнил по-своему.

А Костя Жихарев даже облегчённо выдохнул – вот сейчас всё само собой и определится… Потолок рухнет, и всему…

Кажется, император нашёл самое простое решение проблемы!

Но из дыры в потолке сперва показались огромные глиняные ступни, похожие на утюги, потом глиняные же ноги и, наконец, их обладатель целиком.

Друзья сразу поняли, что перед ними знаменитый Пражский Голем, хоть и не видели старинного чешского кинофильма.

Как и в фильме, страж гетто был похож на коренастого столичного ремесленника, обстриженного под горшок. А физиономия была глупая-преглупая – должно быть, чтобы не стал умничать и своевольничать.

Но если явился Голем – значит, у его хозяина закончилась наконец мучительно праздная суббота.

Так что ещё поживём…

И мастера, и шарлатаны недовольно зашумели:

– Надо же – нехристи уже и до нас добрались!

– Распустил император своего любимчика!

– Ой, братья, он сейчас как пойдёт нас пинать, топтать…

– Давно надо было повесить старого дурака!

– Выжечь змеиное гнездо с конфискацией!

– Изыди, идол иудейский! Заклинаю тебя именем Асмодея и Астарота, Бегемота и Автобота, Бельфегора и Киркегора!

– Колосс-то, братцы, на глиняных ногах! Тащите кувалды! Разнесём болвана в черепки, а потом и до хозяев доберёмся!

– Чтобы ихним духом в городе и не пахло!

– Чуму разносят!

– Детей похищают!

– Спички воруют!

– Дома не ночуют!

И орали-то, между прочим, не тёмные религиозные фанатики, а передовые люди своего времени, гуманисты…

Голем сделал шаг в сторону – и храбрецы снова бросились подпирать стены.

Костя воспользовался моментом и возгласил унаследованным от отца командирским голосом:

– Смир-рно! Совсем распустились! Личному составу молчать, ждать моих распоряжений и бояться дикаря из Тартарии! Я вам покажу кувалду в сто пудов!

Из пролома в потолке выпала верёвочная лестница.

– Вылезай первым! – велел Костя ботану. – Потом пойдут остальные. Мы с Буслаем будем прикрывать…

Джульверна не пришлось просить два раза, он взялся было за бамбуковую перекладину – но тут чуть не на голову ему вынесло из дыры ногами вперёд давешнего китайца.

Филимонов всплеснул руками.

– Почтенный сюцай! Как вы здесь очутились?

Лю Седьмой отряхнул шёлковый халат с драконами, снял с головы шёлковую шапочку и об колено выбил из неё пыль. Потом лукаво поглядел на ботана и сказал:

– Позволять молодым людям делать глупости – значит, нарушать установления Неба. Вэйскому павлину никогда не догнать курицу из Фучжоу. Один совершенномудрый – тонкая былинка на ветру, двое совершенномудрых – надёжная опора державы. К счастью, в этом городе нашёлся и второй…

Точно – из дыры возникли бледные ноги в домашних тапочках.

Солидный рабби Лёв сильно уступал китайцу в физической подготовке, он кое-как спустился вниз. Халат на каббалисте был полосатый, а на голову он нахлобучил огромную шапку с опушкой из рыжего меха.

Потом вся компания уселась за столом, а Голем остался стоять, как чучело медведя с подносом в старинном ресторане.

– Шалом! – сказал рабби Лёв. – Рад видеть своих гостей в добром здравии. Я сидел и ломал голову, как бы вас выручить. Благословенная суббота всё не кончалась. Но на помощь мне, бестолковому носатому варвару, пришёл рабби Лю. И стоило ему произвести несколько телодвижений…

– О, не преувеличивайте моих заслуг, почтенный. Я всего лишь применил древнюю стратагему, которая называется «Принуждение субботы к преобразованию в четверг»…

– И таки стал четверг! – восторженно подхватил каббалист. – Я тут же проверил по календарю. Потом достойный китаец познакомил меня с экзотическим методом гадания на стеблях тысячелистника, и вышло, что тигр не в силах пересечь уже горный поток, а вас следует удержать от противоправных действий…

– Так ты, старая… – ботан помотал башкой и опомнился. – Так вы, почтенный сюцай Лю, не передали императору моё послание?

Китаец пожал плечами, и рабби Лёв ответил за него:

– Да как же мой восточный друг мог вложить в августейшие длани ваш ультиматум, если на дворе минувший четверг и Его Величество ещё не вернулся с лечения из Карловых Вар?

– А стражники? – вспомнил Костя. – Густав и этот…

– А ваши стражники ещё и не заступали на пост, – сказал каббалист. – У них же сутки через трое…

– Ничего не понимаю, – растерянно сказал Костя.

– Только глупец старается понять, – утешил богатыря восточный алхимик. – А совершенномудрый берёт и пользуется.

– В смысле – не парься, Костян, – перевёл Джульверн с древнекитайского.

– А как же они, – не унимался богатырь и показал рукой в сторону обитателей Подземелья Высокой Науки.

Гуманисты, мастера и шарлатаны тоже пребывали в недоумении. Опасаясь репрессий, они не позволяли себе выкриков, только глухо роптали, и в ропоте этом явственно различались слова «четверг» и «суббота».

Только Василий Буслаев, один из всех, был по-настоящему спокоен – он добрался до ведра с крепкой настойкой брома, и теперь ему всё было, как говорят в простом народе, deep purple, то есть глубоко фиолетово.

– За этих длинноносых учёных можно не беспокоиться, – сказал Лю Седьмой. – Они разойдутся по домам и вернутся к прежним трудам…

– Так их же опять сгонят сюда! – сказал Костя.

– Нашёл о ком жалеть! – хмыкнул Джульверн. – Они нашего Буслайчика чуть не замучили своими экспериментами. Доктор Менгеле не на пустом месте взялся!

– Так кузнец, например, сто пудов его не мучил, – возразил богатырь. – Не все же здесь такие… И что будет, когда вернётся император?

– Ой, молодые люди, неужели мы об этом не подумали? Уж постараемся, чтобы Его Величество решил, что ему приснился длинный дурной сон. Он почешет в августейшем затылке и скажет: «Это надо же было так набраться!»

– А Куковяка? Он же ему напомнит!

– Вот он где уже у меня, ваш Куковяка! – воскликнул каббалист, вытащил из-за пазухи стеклянный пузырёк и протянул Косте. – Достал меня виршами своими ваш Куковяка не хуже грядущего поэта Бродского! Унесите его подальше с глаз моих, вашего Куковяку!

Костя принял пузырёк, поднёс к глазам и увидел, что внутри мечется крошечная фигурка скомороха и доносится что-то вроде пчелиного жужжания. Богатырь приложил к стеклу ухо и услышал:

– …Не сумели ни чекисты и ни нацисты, а обманом одолели китайские сионисты! Теперь может видеть любой дикобраз, какой светильник разума здесь, в бутылке, угас! Какой тут умолкнул веселия глас! Какой затуманился глаз-ватерпас! И это на Руси уж не в первый раз! Освободителю своему обещаю заранее, что выполню три его желания. А разойдусь, так и все четыре – только не просите меня о московской квартире. Ночь, улица, фонарь, ипотека – вот что губит русского человека…

И ведь даже не запнётся, окаянный!

Костя осторожно спрятал стеклянную тюрёмку с трикстером в потайной кармашек Святогоровых штанов.

– А… как это вы его?

– Ничего особенного, – улыбнулся Лю Седьмой. – Достаточно просто указать человеку его истинный масштаб и место…

– А кормить его нужно? – спросил Костя.

– Только не после полуночи, – сказал сюцай.

– Вот теперь у нас есть и проводник через Смородину, – сказал Филимонов. – Так что можно обойтись…

Богатырь крепко ухватил ботана за руку.

– Нельзя обойтись, понял? Даже и не думай!

– Не ссорьтесь, юноши, – сказал китаец. – Я знаю, что вас, Костя, соединяет с неким сферическим существом мистическая связь, доставшаяся вам от далёкого пращура. Я хорошо знал и Жи Хана, и его восхитительно круглого спутника. Не раз вместе с ними смотрел и в лицо опасности, и в чашку с персиковым вином. Могу ли я не помочь одному старому другу и потомку другого старого друга?

– Так чего мы тут высиживаем? – вскричал Костя и освободил руку Джульверна. Тот поморщился и стал растирать бицепс.

– Нам некуда торопиться, – сказал рабби Лёв. – Ведь ещё продолжается прошлый четверг. Кстати, можно уже начинать эвакуацию…

– Рядовой Буслаев! – гаркнул богатырь. – Ко мне!

Новгородец, блаженно улыбаясь, выслушал распоряжения и выстроил своё немалое стадо в очередь к верёвочной лестнице. Сейчас он был слишком благодушен, чтобы опускаться до физической мести мучителям-гуманистам.