К утру буря улеглась, оставив после себя заметенные снегом дома и амбары. Но ответственного братца Малин это не остановило – едва рассвело, как он уже стучался в дверь со своей корзинкой. Сонный Тихоня принял завернутые в холстину горячие пирожки, наградил мальца за труды мелкой денежкой и заглянул за перегородку. Хозяева спали. Оно и немудрено – ведь легли далеко за полночь. «Будить али подождать маленечко? – заколебался норманн. – Печево потом и разогреть можно, а вот ежели лорд не с той ноги встанет…»

Одеяла на постели зашевелились, и над подушкой приподнялась взлохмаченная голова леди Мак-Лайон.

– Что ты там топчешься, Ульф? – зевая, шепотом спросила Нэрис. – Кто приходил? Что-то важное?

– Да не, – улыбнулся Тихоня. – Парнишка ваш прибегал, из торговой слободы. Вы спите, раненько еще. Я пирожки на стол положу…

– Себе возьми парочку, съешь. И там, в сенях, на полке молоко вчерашнее. – Она, снова зевнув, посмотрела на спящего Ивара. Потом протерла слипающиеся глаза кулаками и села в кровати.

Смущенный Ульф мышкой прошмыгнул мимо, оставив на столе нетронутый сверток. Завтракать вперед хозяев, если только не в карауле, он не привык. «Схожу за дровами, что ли, – подумал он, возвращаясь в сени. – Выстудился дом за ночь-то». Он сдернул с гвоздя плащ и, колеблясь, обернулся назад. Утро утром, но с дежурства его пока что не сменяли… С одной стороны, дровяной сарай тут в двух шагах, да и хозяйка при муже. Чего с ними обоими за минуту случится? А вот с другой, если про вчерашнее вспомнить, – так хоть и вовсе никуда не ходи. Жену ярла у всех на глазах на тот свет отправили, и ни охрана ее не спасла, ни муж!..

– А я так вовсе один как перст, – с досадой буркнул норманн, глядя на опущенный засов.

Позади прошуршало по полу одеяло, и в сени выглянула Нэрис.

– Сходи за водой, Ульф, – попросила она. – Там в кадушке совсем на донышке, а мне бы умыться. И каши сварить… А ты что тут с плащом обнимаешься?

– Думал, – честно признался Тихоня. – За дровами идти хотел. А Творимира нету.

– Его еще долго не будет, наверное, – задумчиво отозвалась хозяйка. Поправив сползающее с плеч лоскутное одеяло, улыбнулась: – Так что иди! И за дровами, и за водой. Дверь я закрою.

Норманн с облегчением кивнул и вышел. Леди Мак-Лайон, опустив засов, вернулась в комнату. Там было едва ли теплее, чем в сенях, поэтому с одеванием Нэрис решила погодить. «Вот огонь разведем, натопим, – подумала она, подходя к столу и с сомнением глядя на оставленный Тихоней сверток, – тогда уж… Ивар хотел встать пораньше. Разбудить или пускай еще поспит? Он и так с утра до ночи как угорелый по Бергену носится».

– Пусть, – наконец решила она, разворачивая холстину. – Лишний час погоды не сделает!..

– Вот и я думаю, – донеслось от кровати. – Брр, ну и холодина! Бери пирожки и прыгай обратно, котенок. Обойдемся без каши.

– Ивар! – обернулась она. – Мы тебя все-таки разбудили?

– Не вы, а Снорри. – Лорд перевернулся на бок, уперся локтем в подушку и зевнул во весь рот. – Надо будет этому достойному юноше намекнуть, что не все с петухами поднимаются… Сама-то что в такую рань вскочила?

Нэрис неопределенно пожала плечами. И, прижав к груди еще горячий сверток, забралась в кровать. По совести, она вообще этой ночью почти не спала. Даже не столько из-за вчерашней трагедии, сколько… «Теперь уж Ивар меня в город нипочем не отпустит, – грустно думала леди, подавая мужу пирожок. – Ни с Тихоней, ни с тремя Тихонями. И пускай сам просил, но ведь это когда было? Мы же про Альвхильд тогда еще не знали». Она отщипнула кусочек медовой плетенки и тихонько вздохнула. Лорд Мак-Лайон, занятый пирожком, этого не заметил. Сжевал один, взял второй и прочавкал с набитым ртом:

– Надо было хоть немного взвару на утро оставить. Все горло всухомятку ободрал!

– Молоко есть. Хочешь, принесу? Оно, правда, холодное.

– Не надо, – скривился Ивар. – Не люблю козье. Жирное, сладкое… Закончишь сегодня с матерью кормилицы – заверни в торговую слободу. Черт с ним, не разоримся от пары унций чая.

Нэрис застыла с плетенкой в руке и во все глаза уставилась на мужа. Тот удивленно приподнял брови:

– Что такое, дорогая? В вас проснулась бережливость?

– Так я поеду?! – выдохнула леди. И, бросив плетенку, повисла у советника на шее. – Ой, Ивар! Спасибо, спасибо, спасибо!..

– Кхм. С чего бы вдруг такие восторги? Мы же вчера еще все обсудили. Разумеется, поедешь.

– Просто я думала… ну, что ты из-за Альвхильд…

Ивар поднял с подушки липкую булочку и положил обратно, к остальным. Лицо его стало хмурым.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты сейчас была дома, с детьми. Но раз уж так вышло?.. Я не могу разорваться надвое, Нэрис. А в ядах, если на то пошло, ты разбираешься лучше меня.

Он поймал ее недоверчивый взгляд и добавил, криво улыбнувшись:

– Согласен. Малоубедительно…

– Ты боишься, что со мной может что-то случиться именно здесь? – поняла Нэрис.

Ивар кивнул. И, без аппетита сжевав еще один пирожок, откинулся на подушки. Если по совести, отпускать сейчас жену вообще куда бы то ни было ему не хотелось. Но не будешь же с собой весь день ее таскать? Нет, Нэрис, может быть, совсем не против. Но к вчерашней старушке, как ни крути, кто-то все же должен съездить. А у лорда Мак-Лайона на сегодня были другие планы. В конце концов, смерть кормилицы и правда может оказаться трагический случайностью, никак не связанной с делом… Зато один небольшой эксперимент, пришедший в голову советника еще вчера и за ночь совершенно оформившийся, требовал немедленных действий. И отлучек с подворья не предполагал – пусть и шансов на победу тоже обещал не бог весть сколько. «Но хотя бы кому-то из нас двоих должно повезти, – подумал лорд. – Иначе следующим, кого пристукнут где-нибудь с тихом темном месте, буду я. Два трупа – и никаких зацепок!»

Советник Кеннета Мак-Альпина окончательно пал духом. На самом деле зацепки были. Но все до одной или вели не туда, или противоречили здравому смыслу. Остается надеяться на задуманный эксперимент и на то, что Йен хотя бы сегодня будет в состоянии отвечать на вопросы. Если вообще захочет на них отвечать. Вспомнив о безутешном пасынке Альвхильд, лорд поднял голову и посмотрел на жену:

– Пока не забыл – выдай мне какое-нибудь успокоительное. Боюсь, всего за одну ночь сын Рыжего не оправился. А времени ждать у нас нет.

– Ты про Йена? – отозвалась Нэрис. – Знаешь, милый, попроси лучше у Астрид! Мне не жалко, пустырника еще полсклянки осталось, но после моих снотворных капель?.. Как бы ярл Ингольф в своих подозрениях окончательно не уверился.

– С чего бы? В отличие от мачехи, наш плакальщик жив и здоров… Хотя да, о вчерашнем конфузе с каплями я не подумал. Астрид, говоришь?

– Ну да, – пожала плечами леди. – Она разбирается.

Советник задумчиво кивнул. Потом завернул пирожки обратно в холстину, пристроил сверток на край сундука и хлопнул рукой по перине:

– Иди ко мне. Ульф, похоже, за водой аж в порт отправился, подремлем еще полчасика. Тебе в такую рань на окраину тащиться не с руки, а за Йеном Творимир присматривает. Вас с Тихоней провожу да пойду… Сыновние чувства на прочность испытывать.

Однако идти лорду Мак-Лайону никуда не пришлось – Йен явился сам. Не прошло и пяти минут после того, как за Нэрис с Ульфом закрылась дверь, не успел Ивар вынуть из ларца бумаги, чтобы освежить в памяти вчерашний допрос, как вопросительное «Эх?» из сеней возвестило о том, что засов все-таки нужно было опустить. Лорд отодвинул ларец и обернулся:

– Творимир? Ты что здесь делаешь?

– Эх, – отозвался, входя, воевода. Вид у него был недовольный, а за правым плечом в полумраке угадывалась знакомая огненная шевелюра.

Обладатель ее, не дожидаясь вопросов, шагнул вперед и склонил голову:

– Доброе утро, лорд Мак-Лайон. Брат сказал, что вы хотели меня видеть? Простите, вчера я…

– Ничего, – прервал Йена советник, из-под полуопущенных ресниц изучая взглядом его бледное лицо. Выглядел парень не лучшим образом, но, по крайней мере, был уже похож на самого себя. – Проходите, располагайтесь. Здесь и правда удобнее беседовать, чем на конюшне.

Норманн, не снимая плаща, опустился на табурет. И, помолчав, сказал:

– Я любил Альви. Кажется, даже больше, чем сам мог предположить… Спрашивайте о чем угодно, лорд. Если это поможет найти убийцу, я отвечу на любой вопрос, даже самый неприятный.

– Благодарю, – кивнул советник, взмахом руки отсылая Творимира в сени. И, усевшись за стол напротив гостя, добавил: – Вопросов у меня немного, но начну я, пожалуй, с главного: позавчера один из моих людей стал невольным свидетелем разговора между вашей мачехой и вашим братом. Госпожа Альвхильд настаивала на том, что в ночь убийства Хейдрун слышала, как Ларс потихоньку покинул дом через заднюю дверь и вскоре тем же манером вернулся. Ваш брат это категорически отрицает. А что касается вас? Не подходила ли к вам мачеха с подобным вопросом?

– Нет, – немного растерянно ответил Йен. – Я даже не знал об этом… И все-таки продолжаю считать, что Ларс в ту ночь никуда не выходил. У него вообще всегда был крепкий сон.

– А у вас?

– Когда как. – Тень улыбки скользнула по пересохшим губам норманна. – Но насчет той ночи, лорд Мак-Лайон, мне вас порадовать нечем. Я действительно спал. Кого бы там ни слышала Альви, это точно был не я.

– Но, возможно, у вас есть свои предположения относительно того, кто это мог быть?..

Сын Ингольфа Рыжего ответил не сразу. Посидел, сосредоточенно глядя в пол, словно припоминая, и с сожалением качнул головой:

– Простите, лорд. Ни малейших.

– Жаль. В таком случае давайте подумаем вместе – что могло навести вашу мачеху на мысль о том, что загадочный полуночник именно Ларс? Она его не видела, только слышала – это ее собственные слова. Учитывая то, сколько народу было в тот день в доме конунга, такая уверенность должна быть подкреплена чем-то конкретным, вам так не кажется? Я не слишком близко знаком с Ларсом – может быть, он шаркает ногами? Или имеет привычку в темноте налетать на углы? Разговаривать сам с собой?

– Ничего из того, что вы перечислили, – уверенно ответил норманн. – Конечно, у моего брата, как и у всех, есть свои особенности…

– Какие, позвольте полюбопытствовать?

Йен пожал плечами:

– В основном неусидчивость. И склонность к неуместным шуткам. А что до темноты и углов – не хочу бросить тень на брата, но поверьте, если бы он хотел тайком исчезнуть из дома, этого не заметил бы даже я, хоть и спал на соседней лежанке!

– И тем не менее вы утверждаете, что он этого не делал?

– Мне нечем это доказать, лорд Мак-Лайон, – просто ответил тот, – но я знаю своего брата. Он никогда бы не поднял руку на женщину, тем более на сестру или Альви. То же самое касается меня.

– Допустим… А в отце вы так же уверены? – рискнул спросить Ивар.

Молодой человек посмотрел на него недоумевающим взглядом:

– Батюшка? Зачем ему это?

Королевский советник склонил голову набок:

– Судя по вашему вопросу, дело только в отсутствии повода?..

– Я… я вовсе не то хотел… простите, но вы передергиваете, лорд!

Ивар отметил, как сквозь бледность на щеках собеседника проступил румянец. Интересно – гнева или чего-то иного? Даже слепому ясно, что сыновья к папеньке не особо привязаны. «И в этом, положа руку на сердце, нет ничего удивительного, – подумал советник. – Только речь-то идет не о них, а о жене ярла и его дочери! Логичнее было бы возмутиться таким предположением, так ведь?» Ивар успокаивающе улыбнулся:

– Я ни в чем не обвиняю вашего отца, Йен. В конечном счете именно он меня и нанял… Но я обязан проверить каждого. И так уж вышло, что ярл Ингольф стоит в списке одним из первых. Он входил вчера к вашей мачехе и пробыл с ней наедине дольше, чем кто-либо другой. И уж ему-то, я думаю, Хейдрун открыла бы дверь без единого вопроса.

Сын Рыжего посмотрел на гончую долгим взглядом.

– Открыла бы, – сдержанно сказал он. – И отцу, и мне, и Ларсу, и даже Альви. Только ведь сестра не одна была в доме, лорд. Прийти могли вовсе не к ней – вы об этом не думали?

– Думал. И у меня есть веская причина считать, что убийца явился именно по ее душу… Не принимайте мои слова так близко к сердцу. – Лорд легонько хлопнул ладонями по столу. – Ну да ладно, оставим в покое родственников. Поговорим о вашем пропавшем скальде. Старик как в воду канул. Дружинники Эйнара по моей просьбе перетряхнули все трактиры, но так его и не нашли – ни живого, ни мертвого. К вам он, часом, не приходил?

– Нет. Мне и самому это странно. Такие исчезновения совсем не в характере Матса.

– Тогда, по-вашему, где еще он может быть, если не здесь и не в кабаке? Что насчет женщин?..

Йен, улыбнувшись, покачал головой:

– Из Матса давно песок сыплется, какие там женщины! Да и вряд ли вы в Бергене хоть один веселый дом найдете. К тому же откуда у старика деньги на шлюх?

– Ну, скальды все-таки спросом пользуются.

– Голос свой он давно пропил, а другими талантами небогат, – сын Ингольфа Рыжего задумчиво нахмурился, – так что искали вы правильно. И я удивлен, что не нашли. Не в Тронхейм же он подался? Далековато. Еще и зимой… Нет, исключено. Матс трус, пьянь и бестолочь, но не настолько же? Подумаешь, пинка дали. Он к такому обращению привычный. Встал бы, отряхнулся да пошел искать, где похмелиться.

– В погреб, к примеру? – живо откликнулся Ивар.

– Хотя бы. Только кто же его туда пустит? Скорее челядь бы посочувствовала или кто из бойцов. Голова-то не у него одного в то утро трещала.

– Резонно. Но тогда мы бы его сразу нашли.

Йен, кивнув, развел руками. Советник выбил по столешнице глухую дробь, подумал и сказал:

– Хорошо. Оставим пока и это. Расскажите мне о вашем скальде. Его натура, привычки, слабости?

– Да там и рассказывать нечего. Обычный пьющий старик. Среди певцов такое не редкость. Привычки?.. Знаете, Ларс как-то назвал его прилипалой. Водится такая рыбешка в южных морях, на нее даже черепах ловят. Ну вот, Матс как раз то самое и есть. Липнет к сильнейшему, крохи за ним подбирает. Пусть и невелика пожива, пусть всей ласки – пинки да тычки, а все ж при хозяине… Ну и трусость, конечно. Хотя при его-то жизни? Было бы странно, если б он на рожон лез почем зря.

Лорд Мак-Лайон вспомнил бесстрашного барда из «Щербатой секиры» и с некоторым сомнением наморщил брови. Люди искусства, даже если «искусством» то, что они делают, назвать язык не поворачивается, часто бывают непредсказуемы. Кажется, уже и ломаные-переломаные, и опустившиеся, и на себя рукой махнувшие – а такой фортель при случае выкинуть могут, что никому мало не покажется! Тем более что северные скальды, как правило, и оружие в руках держать умеют.

– Скажите, Йен, а всегда ли Матс являл собой такое… мм… печальное зрелище? Все-таки дружина у ярла Ингольфа не из последних. Скальд воевал под началом вашего батюшки?

– В молодости-то? Конечно. Пока не спился. Он ведь, знаете, духом не крепок. А доброхотов, готовых певца чарочкой вознаградить, на любом пиру хватает. Только один праздничным загулом и ограничится, а Матс… Ну, вы же его видели.

– Да, – отстраненно пробормотал Ивар, – видел… Что ж, благодарю за откровенность! Я узнал все, что хотел. Не смею вас больше задерживать.

Норманн поднялся. Лорд Мак-Лайон поднялся тоже, неловко задев бедром угол стола. Лежащий на краю столешницы сверток свалился на пол, следом едва не полетела кружка, но Ивар успел ее поймать.

– Этот недосып, – словно извиняясь, посетовал он. – Все из рук валится.

– Понимаю, – вежливо сказал Йен, подбирая упавшие перчатки и протягивая их советнику. – Держите. Если возникнут еще какие-то вопросы, буду рад помочь. Хорошего дня, лорд Мак-Лайон.

Молодой норманн поклонился и вышел. Хлопнула дверь, с тихим скрипом опустился в паз засов. Ивар посмотрел на зажатые в руке перчатки – те самые, что вынул из сугроба Вячко, и которые, увы, на сына Ингольфа Рыжего не произвели ни малейшего впечатления.

– Жаль, – обронил советник. – Ну да ладно. Мы же только начали?..

– Эх? – донеслось из сеней.

Лорд поднял голову:

– Отдыхай. Я никуда сегодня отлучаться не планирую, а в большом доме мне охрана не понадобится. Дождешься леди Мак-Лайон, сменишь Ульфа… Ночь прошла спокойно?

– Эх, – подтвердил воевода.

Ивар снял с гвоздя плащ и сунул перчатки за пазуху. «Итак, кто следующий? – думал он, переступая через порог. – Пожалуй, Ларс, его и отловить сейчас проще. Потом за ярлов возьмемся…» Глава Тайной службы вспомнил лапищи Гуннара, прикинул весьма средний размер перчаток, которые с трудом налезли даже на него самого, и пришел к выводу, что ярла можно спокойно списать со счетов. «А вот Рыжий помельче будет, – отметил лорд. – Как и все прочие. Так. Значит, Ларс, Ингольф… Эйнар перчатки, скорее всего, узнает, хотя и ему можно предъявить на всякий случай… Олафа с Рагнаром в Бергене нет… Стало быть, последний – Харальд». Ивар, вспомнив хмурое лицо старшего сына конунга, философски вздохнул.

На гостевой половине было тихо. Лорд Мак-Лайон сделал шаг вперед, выпустил из рук край занавеси и, оставшись почти в полной темноте, позвал:

– Эйнар? Спишь, что ли?

Слева кто-то завозился. Зашуршали шкуры, чиркнуло огниво, знакомый голос помянул чью-то мать – и на низком столике зажглась свеча.

– Поспишь с вами, как же, – прохрипел встрепанный сэконунг, без энтузиазма глядя на гостя. – То покойники, то допросы аж до рассвета, то ты… У гончих у всех шило в одном месте?

– Служба такая, – пожал плечами лорд. – Можно присесть?

– Да хоть ложись, – насмешливо буркнул Эйнар, кивая на соседнюю лежанку. – Глядишь, сон сморит, да отвяжешься от меня наконец… Садись, понятно, коль пришел. Чего опять не слава богу?

– Пока все в меру плохо. – Лорд, оценив высоту столика, снял с табурета вышитую подушку, кинул ее на пол и уселся, по-восточному скрестив ноги. Плащ пристроил рядом, как бы между прочим бросив сверху перчатки. – Но ваша семейная сплоченность меня, признаться, удручает.

– Опять ты про Харальда? – скривился норманн. – Ну сколько можно-то уже? Ты из меня еще на поминках все жилы вытянул! Говорю же – бред собачий! Брат с жены пылинки сдувал, какие убийства? Да и не было меня тогда в Бергене… Ты, лорд, чем слухи собирать, лучше бы делом занялся!

– Только им и занимаюсь, – сказал Ивар. – Когда не мешают. И нечего мне рожи корчить! Почему не сказал, что Берит была из Арундейлов?

Эйнар, чуть замешкавшись с ответом, передернул плечами:

– А какая разница? Она уж полгода как в могиле. Да и Пустоглазому была седьмой водой на киселе.

– Тем не менее узнал я это как раз от него, а не от вас. Что, знаешь ли, наводит на… Да ты меня слушаешь?

– Тихо! – шикнул Эйнар, приподнимаясь на лежанке. В глазах его, устремленных на задернутый полог, промелькнула тревога. Лорд Мак-Лайон, умолкнув, навострил уши.

С другой стороны тонкой дощатой стенки, что отделяла гостевую половину от основного дома, доносился нарастающий гомон. Кто-то с топотом пронесся мимо, колыхнув занавесь. Тоненько вскрикнула женщина. Утробно-жалобно выругался Гуннар. «Чтоб я сдох! – обреченно подумал советник. – Еще один?..» Он рывком поднялся на ноги, в два прыжка достиг полога, отдернул толстую ткань – и нос к носу столкнулся с Харальдом.

– А, и ты здесь, – обронил тот, едва скользнув по гончей взглядом. В голосе норманна не было обычной враждебности, но это только усилило нехорошие предчувствия. – Эйнар, уже встал? Хорошо.

Старший сын Олафа Длиннобородого плечом оттеснил стоящего на проходе лорда и, шагнув через порог, обернулся:

– Гуннар, света не надо, тут есть.

Ивар, глядя, как следом за Харальдом, пригнувшись, входит первый ярл, сделал шаг обратно к столу. Сэконунг, напротив, поднялся. И, сдвинув брови, посмотрел в лицо брату:

– В чем дело?

– Гонец от Фолькунга прибыл, – за Харальда ответил Гуннар. – Только что. Трех лошадей загнал, сутки мчал по снегу… Сядь. Теперь уж спешить некуда. Погиб Олаф.

Лицо сэконунга ожесточилось.

– Значит, Железное Брюхо…

– Сигвальд на дне рыб кормит, – прервал его глуховатый голос Ингольфа Рыжего. Второй ярл, войдя последним, плотно задернул за своей спиной полог и посмотрел на Ивара. – Но ты был прав, лорд. И я тоже.

– Значит, все-таки ловушка, – пробормотал Эйнар. Тяжело опустился обратно на лежанку, исподлобья взглянул на тестя. – А Рагнар? Он… тоже?

– Нет, жив. Должно быть, завтра будет здесь. Вместе с гонцом выехал, но там обоз большой, много раненых.

– А корабли?

– Частью уничтожены, частью стоят на приколе у побережья Ярена. Возвращаться водой не рискнули – почти что трети датского флота удалось уйти. А у нас мачт больше, чем выживших.

– Отец увел тридцать семь кораблей, – подал голос Харальд. – Рагнар – еще шестьдесят. А даны собрали почти что две сотни.

Он бросил на стол свиток со сломанной печатью, но сэконунг на послание даже не взглянул. Уставившись в пол, пожевал губами и сказал отрывисто:

– Ясно. Флот есть, да нет конунга.

– Зато у данов теперь нет ни того ни другого, – невесело усмехнулся Гуннар. – Твой брат не успел на помощь, но за Олафа отомстил.

Ивар, поколебавшись, протянул руку к свитку:

– Вы позволите?..

Харальд пожал плечами, остальные не ответили. Истолковав общее молчание как согласие, лорд Мак-Лайон развернул письмо ярла Ренгвальда Фолькунга и придвинул свечу поближе.

Мстительность и самоуверенность Длиннобородого сыграли с ним злую шутку. Олаф рассчитывал без особых потерь размазать Сигвальда по прибрежным скалам – но он совершенно не ожидал, что помимо датского ярла ему придется иметь дело еще и с датским конунгом… Обогнув северо-западную оконечность полуострова, небольшая флотилия Длиннобородого двинулась к побережью Ярена по прямой, надеясь зайти с тыла и прижать вымогателей к берегу. Однако вскоре выяснилось, что стояли там далеко не все из них. Сначала со стороны пролива Эресунн показалось еще пятнадцать драккаров под знаменами Железного Брюха – они обошли конунга по широкой дуге, не нападая, но перекрывая ему путь к отступлению. Потом осаждающий юго-восточное побережье Сигвальд развернул корабли и пошел навстречу норманнам, постепенно забирая левее, чтобы быть поближе к своим, и оттесняя Длиннобородого вглубь пролива. Олафа это только раззадорило: в конце концов, численное превосходство было на его стороне. Он принял бой, не замечая, что враг больше кусается, чем рвет, и что Ярен с каждым новым броском абордажного крюка отдаляется все больше и больше.

А потом появились даны. Флот счетом в двенадцать дюжин мачт вышел из-за Рюгена и буквально уперся норманнам в спину. Длиннобородый мог уйти – под его началом было больше двух десятков тяжелых боевых драккаров, лучших в здешних водах, а единственной преградой, к тому же довольно хлипкой, была флотилия Сигвальда… Однако Олаф этого не сделал. Заявив, что «не родился еще тот норманн, который дану спину покажет», конунг принял решение не отступать. Лучшие драккары Олафа шли в самом центре его флота, и Длиннобородый, связав корабли канатами, первым ринулся в бой. Не ожидавшие от зажатого в угол соседа такой прыти даны замешкались, строй был разбит, и порядочная часть вражеского флота в одночасье оказалась под контролем Олафа. Попытка опомнившихся захватчиков ударить с флангов тоже не увенчалась успехом – норманны слаженно встретили их градом стрел и копий. Даны заколебались. И в тот самый момент, когда победа Длиннобородого казалась уже хоть и невероятным, но почти свершившимся фактом, на штурм пошли позабытые конунгом в пылу сражения корабли Сигвальда Железное Брюхо…

Датский ярл был насквозь гнилым человеком, но дело свое знал. Он не стал бросаться в лобовую атаку – взявшись за абордажные крюки, он принялся отгрызать от норманнской флотилии крайние корабли, медленно, но верно приближаясь к самой сердцевине, к драккару Олафа. И захмелевший от вида бегущих соседей Олаф этот маневр проморгал. Заметь он Сигвальда вовремя, вовремя разверни ему навстречу основные корабли – все могло бы окончиться совсем по-другому. Но увы. Когда конунг наконец спохватился, бойцы ярла-изгнанника уже подмяли под себя большинство более мелких драккаров, а кое-как собравшие строй даны ударили с тыла. Длиннобородого взяли в кольцо, взяли за горло, но он сдаваться не пожелал. Он пришел сюда за Железным Брюхом и без него – живым ли, мертвым – уходить не собирался! Борта кораблей, на которых находились заклятые враги, сцепились в абордаже. Олаф, прикрываемый остатками своей дружины, спрыгнул в драккар Сигвальда и вышел из последовавшей за этим короткой, но яростной схватки победителем. К сожалению, эта его победа стала последней – Железное Брюхо был мертв, но его еще стоящие на ногах бойцы и датский конунг умирать пока не собирались. Длиннобородого вместе с жалкой кучкой отчаянно сопротивляющихся норманнов зажали на корабле с двух сторон. Исход битвы был решен не в пользу Олафа.

Но, как оказалось, и не в пользу данов.

Рагнар нагнал отца с опозданием в полдня – как раз столько длился бой у скал Рюгена. Сын конунга не успел к началу, зато успел отсечь большую часть вражеских кораблей от спасительного берега, разбить потрепанный датский флот и прорваться на флагманский драккар противника. Пленить вражеского конунга Рагнар не сумел – предводитель данов, стремясь перепрыгнуть на соседний, еще не занятый норманнами корабль, поймал в бок копье и свалился в воду между бортами. Всплыть он уже не смог.

Потери с обеих сторон были огромные, поэтому преследовать остатки датского флота, после гибели своего конунга пустившиеся наутек, Рагнар не стал. Подобрал уцелевших бойцов да взял курс на Ярен, по пути цепляя за собой наименее пострадавшие корабли – свои и чужие. Вышло много. И это был бы весьма солидный куш, если б не гибель Длиннобородого да потеря большей части норманнской дружины…

– Пиррова победа, – вполголоса пробормотал Ивар, откладывая свиток. Ярл Ингольф кивнул.

– Жаль, датского конунга так и не взяли живьем, – добавил Гуннар. – Ни душу отвести, ни данам мошну растрясти! Оплошал Рагнар, оплошал.

– Это не его вина, ярл, – сказал Харальд.

Эйнар бросил косой взгляд на стол, поддел пальцем свиток и спросил:

– Так что теперь?

– Известно что, – ответил брат. – Дождемся Рагнара, отца схороним, как положено, да тинг созовем. Покуда соперники не зашевелились… Пойду к Астрид. Успокою. И двух слов ей сказать не успели, небось сама не своя сейчас.

Он кивнул ярлам и вышел. Лорд Мак-Лайон, проводив его взглядом, выбил беззвучную дробь по колену. «Похороны, тинг – это все, конечно, хорошо, – подумал он. – А вот как насчет нас?» Ивар повернул голову и встретился взглядом с Ингольфом Рыжим.

– Конунг погиб, – без эмоций проговорил ярл, – но его смерть ничего не меняет. Убийцы моей жены и дочери до сих пор не наказаны, лорд. Я умею ждать, однако мое терпение не безгранично. А детей осталось всего двое. Пойдем, Гуннар.

Второй ярл возражать не рискнул. Дрогнул огонек свечи, колыхнулась, опадая, занавесь, и сэконунг с советником вновь остались одни.

– Соболезную, – после паузы сказал Ивар. – Это большая потеря для страны.

– Наверное, – обронил Эйнар. – Хорошо хоть Рагнара не достали… Ты зачем приходил-то, лорд? Только из-за Берит? Так мне насчет нее сказать нечего. Она Пустоглазому дальней родней была – и что с того? Все знатные роды так или эдак между собой предками связаны… А то и похуже. Вон хоть прабабку нашей Астрид вспомнить – та вообще с пленным даном сбежала! Арундейлы все-таки нашей крови. Отец, конечно, рожу кривил насчет Берит, но ты ж Харальда знаешь. Он не я, с него бы сталось вместе с дружиной на Мэн уйти…

В последней фразе сэконунга сквозила неприкрытая зависть. Лорд усмехнулся про себя. «Повезло Олафу, что старшенький не на дочку Атли Черного позарился, а на кого-то из ее подружек, – подумал он. – С Харальдом под боком Арундейлы уж точно дел бы наворотили. Не Эйнар все-таки наследник, получается». Лорд бросил задумчивый взгляд на полог и сказал:

– Кстати, о Харальде. Следующим конунгом станет он?

– Так-то должен, – с легкой заминкой ответил Эйнар. – Но у нас же не кровь решает, а тинг. Отца проводим, там поглядим.

– Сомневаешься?

– Да не то чтобы…

– То, то, – уверенно прервал его глава Тайной службы. – Оно и понятно: позиции твоего старшего брата в последнее время сильно пошатнулись. Даже Ульф – и тот колеблется. А он ведь у Харальда, кажется, еще до тебя в дружинниках ходил не один год?

Эйнар яростно выругался:

– Утопить бы тех сплетников в поганом колодце! Ни за что человеку жизнь ломают!

– Согласен. Но глас народа так просто не заткнешь… И если предположить, что – не важно, по какой причине – Харальду трон не достанется, то кто может занять место Олафа?.. Рагнар?

– Вряд ли, – подумав, честно ответил Эйнар. И, увидев, как советник вопросительно приподнимает брови, пояснил: – Ты пойми, Рагнар мужик стоящий. И боец неплохой. Только ведь тут не Шотландия! Норманн славы должен искать, а не радеть о хозяйстве. А брата воинская доблесть никогда не прельщала, пусть он не трус и всему, чему следует, обучен. Не примет народ такого конунга!

– Интересные у вас понятия о доблести. То есть недавний разгром датского войска – это так, мелочи?

Сэконунг шумно вздохнул и посмотрел на Ивара, как на малое дитя:

– Рагнар сделал то, что сделал бы любой сын любого отца. К тому же ты вспомни, кто его к Ярену отправил? То-то. Воинами, может, и не рождаются, зато правителем родиться нужно… Понятное дело, если на тинге Рагнара выберут, он на трон сядет. Но не потому, что хочет, а потому, что надо. Разницу объяснить?

– Нет, – медленно отозвался Ивар. – Ну, бог с ним, с Рагнаром. А если выберут тебя?

Эйнар невесело рассмеялся. Лорд Мак-Лайон пожал плечами:

– А почему нет? Ты хоть и младший, но уже сэконунг. И не самый завалящий, если на то пошло. Асгейр, я уверен, за тебя бы поручился. То есть это, конечно, при условии, что с тебя будут сняты все подозрения… Предположим, это произойдет. Тогда тебя могут выбрать? А если нет, то у кого больше шансов?

Норманн по старой привычке взлохматил волосы на затылке.

– Ежели сейчас смотреть, так лучше Рыжего конунга не сыщешь, – сказал он. – Воин славный, ни единым подозрением себя в жизни не запятнал, отцу всегда был верным другом и соратником. Всякий его уважает, что свой, что чужой… Да только вот он-то запросто и отказаться может.

– Почему?

– Это же Ингольф, – развел руками сэконунг, точь-в-точь как недавно Гуннар. – Его хрен поймешь. Вроде как и доблестный воитель, да к власти отродясь не рвался. Отцу в свое время помог трон взять – а силы-то у них равные были. Дружба дружбой, но, знаешь ли… Я тебе так скажу – хотел бы Ингольф конунгом стать, так давно бы стал. Значит, не хочет. А коли не хочет, так его сам Один не заставит!

Советник скептически качнул головой, но комментировать столь спорное утверждение не стал.

– Тогда как насчет Гуннара? – спросил он. – И мореход опытный, и человек уважаемый, и воин, надо думать, не из последних. Готовый ярл опять же! Или он, как Ингольф, тоже трон в гробу видел?

– Это вряд ли, – подумав, отозвался Эйнар. И добавил скучным голосом: – Да только не вождь он. Сам не видишь, что ли? Как щиту Гуннару цены нет, а больше… Жаль, сын его рано погиб. Вот тот мог! А батюшка его не той закваски. Так ярлом и помрет, добро бы чтоб не скоро…

Он умолк. Ивар, подумав, сгреб одной рукой плащ и встал.

– Ладно, не буду тебе больше надоедать, – сказал советник, делая шаг к выходу. – Еще раз соболезную…

– Харальда иди жалей, – ершисто буркнул Эйнар. – А если по мне – так туда этому упырю и дорога!

Преувеличенно грубый тон не обманул бы даже ребенка. Как ни претило сэконунгу самоуправство батюшки, но отец – он всегда отец. Ивар пожал плечами и взялся за край полога.

– Погоди, – окликнули сзади. – Перчатки забыл. Тонкие, ты глянь, как еще руки себе не отморозил?.. На, забирай. А то через час вспомнишь да обратно заявишься, знаю я твои штучки!

Он, поднявшись, сунул советнику в руки перчатки. Ивар напустил на себя удивленный вид:

– Так это не твои? Я снаружи нашел, думал…

– Нет, – покрутив в руках «случайную находку», ответил Эйнар. – У меня таких отродясь не бывало. Видно, кто из дружины обронил. Брось где взял – хозяин сам заберет. Кому они еще нужны, такие заношенные?

Он колупнул ногтем присохшее на тыльной стороне перчатки темное пятно и добавил:

– Еще и грязные. Вот делать тебе нечего!

– Привычка, – улыбнулся Ивар, забирая вновь не сработавшую улику. – Не люблю беспорядка. Хотя ты прав, этакое сокровище и трогать не стоило.

Лорд, кивнув сэконунгу, вышел. Эйнар придержал занавесь, остановился на пороге и проводил взглядом советника шотландского короля. Ивар деловито проталкивался к очагу, где стояли Харальд с Астрид. Лицо у последней было бледное. За мужа сердце болит, понял норманн. И снова с неудовольствием посмотрел на лорда Мак-Лайона – этот небось и к невестке конунга сейчас полезет с соболезнованиями да мешком каверзных вопросов про запас?

– Зря только при брате, – обронил Эйнар. – Так и по морде огрести недолго…

Он огляделся. Народу в доме кишмя кишит, а тут никого. Где караульный? «Ни поесть, ни рожу сполоснуть! Да и руки помыть не мешало бы». Сэконунг машинально растер в пальцах бурую пыль и поморщился. Грязь была еще и липкой. Да в чем изваляли эти перчатки? И какого рожна лорду вообще понадобилось их подбирать?

Он вдруг застыл, осененный догадкой. Поднес пальцы к глазам, потом к носу… И, тихо выругавшись, зашарил взглядом вокруг себя. Проклятых перчаток нигде не наблюдалось.

– Вот же брехло!.. – сквозь зубы прошипел сэконунг. И, спохватившись, торопливо вытер руку о штаны.