Они прошли через портал в душе. Леша почти не чувствовал тошноты – мерзкий комок на секунду подкатил к горлу и тут же пропал. Глаза застлала непонятная серая морось.

Когда Леша создал портал, дрожащим голосом прошептав «Альто-Фуэго», Ратон пошел за ним.

Сейчас портал был позади, и Мышкин инстинктивно принюхался. Он надеялся почувствовать запах моря и свежей южной ночи – тот самый, что был в первый раз. Но запаха не было.

Леша открыл глаза и увидел пустую площадь, припорошенную черной золой. Окна палаццо не горели, в фиолетовом, тревожном небе повисла оранжевая луна.

Город умер. Дух смерти чувствовался повсюду, словно из Альто-Фуэго выкачали всё живое, что в нем было.

Вдруг послышался хрип и кашель.

Мышкин поднялся, отряхнул джинсы.

– Кто здесь? – спросил он, прислушиваясь.

Хрип послышался снова, откуда-то слева. Страшный, предсмертный.

Леша заморгал и, стараясь хоть что-то рассмотреть в темноте, двинулся вперед.

Наткнувшись на что-то мягкое, Леша вскрикнул. Он опустился на колени, пошарил руками. На земле лежал человек.

– Как… больно, – прохрипел он. – Как больно.

Леша узнал голос команданте.

– Команданте? Команданте Рохо? – Мышкин опустился рядом и стряхнул с лица команданте золу. – Что с вами?

Глаза команданте были закрыты, волосы перепачкались в грязи.

– Я занят, – сипнул он. – Я умираю.

– Что мне делать? – крикнул Леша. – Что мне делать?

Но Лестер не ответил. Он хрипнул еще раз.

Вдруг неожиданно стало тихо. И там, где лежал команданте, Лешины руки нащупали пустоту.

Вспыхнуло желтое пятно света. Мышкин увидел, как над ним кружат обугленные кусочки бумаги, и падают, падают, падают на запорошенную черной золой площадь.

– Лестер! – заорал Леша. – Лестер!!!!

Никто не ответил. Испугавшись, Леша стал метаться по площади. Хрипы, хрипы отовсюду. То там, то здесь вспыхивал свет, и маленькие кусочки бумаги начинали свой печальный танец.

– Джон! – крикнул Мышкин, пытаясь хоть что-то увидеть в полутьме. – Джон Гуттенберг!

– Хочешь найти своего эскрита? – послышался рядом издевательский голос Люка Ратона. – Как это мило. Не ищи. Он всё равно умрет. Это Черная Вдова. Она никого не щадит.

– Но ты же здесь! Ты же вернулся!

– Слишком поздно, – протянул Люк Ратон.

Он стоял рядом, осматриваясь. От Леши не ускользнуло, как испуганно Ратон косится на башню, ту самую, с которой Алтасар сбежал с Еленой.

– Кто такая Елена? – ответил Леша вопросом на вопрос. – Почему она ушла с Алтасаром, а не с тобой?

– Тебе нужно освободить папашу, – гаркнул Люк, – или ты будешь задавать вопросы?

Леша заткнулся. Он смотрел на силуэт башни, на сиреневое небо – такое, будто банку чернил разбавили водой. Что делать дальше? Ощущение тревоги висело в воздухе, тяжелое и гнетущее.

– И что? – спросил Леша. – Что будет?

– Смотри, – оскалился Ратон. – Просто стой и смотри.

Леша повиновался. Сощурившись, он вгляделся во тьму, туда, где еще недавно помаргивали уютными огоньками дома. Сначала тьма обволакивала и напирала, но потом внезапно перестала пугать. Леша различал незнакомые силуэты пустых домов и чувствовал странную связь с этим мертвым городом, будто он и вправду его часть.

И когда тьма окутала всё целиком, поглотив площадь, палаццо, одинокую башню и их с Люком Ратоном, послышались тихие шаги.

Они становились всё четче и четче. В какой-то момент Леше даже показалось, что по брусчатке шаркают старые армейские ботинки отца.

Взгляд Люка метался по площади, словно эскрит искал способ спастись. Но шаги были всё ближе, и наконец Леша смог разглядеть в темноте силуэт.

Человек был невысок. Серебристые волосы рассыпались по плечам. Глаза под кустами бровей смотрели напряженно и осуждающе.

Леша вскрикнул. Тот, кто вышел из тьмы, был так похож на отца. Но всё-таки это был не он. Чужак, незнакомец, завладевший отцовским телом.

– Здравствуй, Люк, – сказал незнакомец глухо, обращаясь к Ратону – Вот неожиданность.

– Алтасар, – прошипел Ратон. – Что ты сделал с Еленой?

– Лучше тебе не знать, охотник.

Эта фраза привела Ратона в бешенство. Он сжал кулаки, и Леше показалось, он слышит, как на зубах эскрита хрустит черная зола.

Алтасар ударил первым. Он дал Люку пощечину, словно зарвавшемуся мальчишке.

– Ты нарушил договор, охотник! Ты нарушил наш договор!

– Нет! – выкрикнул Люк, растирая больную щеку. – Мы договорились, что я не подойду к твоему сыну! Но о том, что он сам подойдет ко мне, договора не было!

Леша переводил взгляд с одного на другого.

О каком договоре речь? Что здесь вообще происходит?

– Отойди от него! – хрипнул Алтасар. – Не приближайся к Леше!

– С маленьким Князем мы тоже договорились, – усмехнулся Ратон. – Он пообещал мне свободу. Мне есть теперь за что бороться.

Леша смутился еще больше. Ему показалось, или Алтасар пытался его защитить? От кого – от Люка Ратона? Чушь. Он бросил быстрый взгляд на Алтасара. Всё это время Леша боялся смотреть на того, кто утащил отца в Лимбо. Боялся увидеть отцовские черты в том, кто отцом не был. Боялся наполовину обожженного лица Алтасара, его белых, как у старца, волос, и острых мышиных глаз. Но, несмотря на животный страх, Леша всё-таки поднял взгляд.

– Что происходит? – спросил он. – Что за договор?

– Я покажу, – прошептал Алтасар, склонив голову, и белые волосы упали ему на лицо. – Если ты согласишься!

– Да пожалуйста, – фыркнул Ратон. – Это ничего не изменит.

– Я общаюсь не к тебе, – с оттенком пренебрежения ответил Алтасар, – а к Леше. Хочешь узнать правду?

Алтасар вытащил из черного плаща узловатую руку и протянул ее Леше.

– Хочу.

Голос у Леши дрожал, сердце билось так, будто он пробежал марафон. Он схватил Алтасара за ладонь, похожую на птичью когтистую лапу, и пространство вокруг задвигалось. Леше показалось, его толкают вниз с высоты. Тошнота, вечный спутник прыжков через портал, подкатила снова. Когда Леша открыл глаза, площадь Альто-Фуэго исчезла. Вокруг было Лимбо.

* * *

Лимбо. Леша узнал его сразу, хотя едва ли запомнил, как оно выглядит.

Пустые больничные коридоры, въедливый запах лекарств, порывы ветра за окном, грозящие выбить и без того хлипкие ставни. Мышкин был здесь раньше, он помнил, как очутился в этом месте, когда случайно попал в Лимбо на лекции.

Алтасара нигде не было видно. Леша испуганно огляделся, вздрогнул от хлопка двери.

В глубине коридора показалось непонятное светлое пятно и подойдя ближе, Леша увидел кусок простынки. Потом он заметил железные ножки кровати и только потом – силуэт лежащего на кровати человека.

Всё внутри кричало «Не подходи», но Лешины ноги сами ползли по длинному коридору. Шаг за шагом. Всё ближе и ближе.

Ставни резко стукнули, окно открылось, и коридор заполнился гнилыми осенними листьями. Леша встал столбом, боясь пошевелиться от страха. Ледяная капля пота заползла под футболку и пощекотала между лопатками. Странно, но от этого Леша успокоился. Значит, живой. Значит, пока не умер.

– Это была осень, – вдруг раздался в ухе отцовский голос. – Я потерял всё первого сентября девяносто девятого.

– Папа, – прошептал Леша.

– Я не он, – ответил голос. – Или он. Я все его страхи, все его черные мысли, все его сомнения и злоба. Я мальпир, созданный им. Я тот, кто затащил его сюда. Я тот, кто должен остаться здесь навсегда. У меня – его воспоминания.

Леша хотел ответить, но губы отказывались шевелиться, будто после посещения стоматолога.

– Мы познакомились в Воронеже, – прохрипел голос. – Я вернулся из армии. Она хохотала громче всех. Я не знал, что она была беременна. И больна. Она умерла через три месяца после твоего рождения. Три месяца и четыре дня. Я не успел узнать ее, чтобы скорбеть как следует.

В углу, рядом с кроватью, Леша разглядел сгорбленную фигуру Алтасара. Сейчас, в темноте, в этой странной больнице, мальпир так напоминал отца, что Леша, забыв о страхе, двинулся к нему.

– Стой! – прохрипел Алтасар. – Не приближайся. Слушай дальше. Она умерла, мне отдали ребенка. Мне было двадцать три. У меня не было работы. Я едва сводил концы с концами. Я стал отцом и не знал, что с этим делать.

– Это неправда, – в глазах у Леши защипало. – У нас всегда были деньги. Мы ездили в Европу! Сколько я себя помню, ты занимался бизнесом!

– Хах, – кашлянул Алтасар. – Всю жизнь думал, что я крутой бизнесмен? Зря. Я ничего не стоил. Я не мог заработать ни копейки. Когда ты родился, я…

Алтасар прервал свой рассказ, бросил тяжелый взгляд на кровать, затем на окно. Он стоял, прямой, вытянутый, как струна, и совсем чужой. Сходство с отцом рассеялось в одно мгновение.

– Ты придумал Алтасара, чтобы он помог тебе? – спросил Леша тихо. – Он был твоим помощником в бизнесе?

– Нет. В ту ночь, когда ты родился, я придумал Люка Ратона. Я поклялся, что никогда не стану таким, как моя мать, не возьму ее проклятый дар, но я был один, без работы и с ребенком. И я решился.

– Люка Ратона? – прошептал Леша.

– О, этот парень был гением. Он мог, – Алтасар дернул губой, и обожженная часть лица исказилась вспышкой боли, – мог зайти в любую дверь. Он был изобретателен. Умен. Хитер. Он был лучшим. Он был моим верным слугой, но с каждым годом мне хотелось всё большего. И Люк Ратон был рядом. Ему нужны были мальпиры. Мальпиры, делающие его сильнее. И я создавал мальпиров, хотя знал, что это запрещено. И однажды я потерял контроль.

– Контроль?

– Люк Ратон хотел быть свободным. Хотел быть мной, а не служить мне. Сдерживать его было всё труднее. И тогда я сделал единственное, что мог. Я создал последнего мальпира и разрешил Алтасару завладеть моим телом и увести меня в Лимбо. Туда, где Люк Ратон никогда меня не найдет, потому что эти воспоминания закрыты от него навсегда. И туда, где он никогда не достанет твою мать. Я писал книгу про Люка Ратона четырнадцать лет. И тогда, когда случился пожар, я написал последнюю главу. Я не хотел, чтобы Ратон сбегал в Эль-Реаль, но всё-таки написал про это. Я ничего не мог поделать. Эта история писала меня, а не я.

– Елена, – прошептал Леша, – если она была в книге, если сбежала с Алтасаром, значит, она тоже… эскрит?

– Я не должен был этого делать, – глухо проговорил Алтасар. – Когда твоя мать умерла, я был в порядке. Но потом почему-то решил, что мы должны быть вместе, что я больше не встречу такую, как она. Елена из Альто-Фуэго была ее тенью. Как я ни старался, я не мог дать ей той живости, что была в твоей матери. Не мог восстановить ее тембр голоса, манеру смеяться, петь, носить странные платья. Я забыл, что я не бог, а всего лишь идиотский инсептер! Не творец, а ремесленник!

Алтасар закрыл лицо узловатыми руками и беззвучно заплакал.

– И что было дальше? – спросил Леша, не решаясь подойти ближе.

– Я не учел одного. Люк Ратон был частью меня. Я его придумал. И неудивительно, что мы с Люком хотели одну и ту же женщину. Только у него на пути стоял я. И ты.

– И ты создал мальпира.

– В последний раз. Я создал Алтасара, самого сильного и хитрого, и позволил ему занять мое тело. Тот пожар. Ты помнишь пожар? Конечно, помнишь. Это случилось тогда. Год назад.

– Почему ты отправил меня на Кипр? – выкрикнул Леша, захлебываясь в резком, внезапном потоке слез. – Почему не звонил? Я целый год был один! Ты был мне так нужен, ты…

Леша повторял эти слова, комкая край футболки.

– Потому что это уже был не я! – рявкнул Алтасар.

– Зачем тогда заставил вернуться?

– Я сразу понял, что произошло, – сказал Алтасар. – Сразу, когда увидел тебя в больнице. Ты принюхивался. Ты не помнишь, но пожар мерещился тебе. Я знал, что через год, когда тебе исполнится пятнадцать, всё уже не будет по-прежнему. Но на этот год я хотел оградить тебя от всего. Ты уехал к морю. Море помогает забыть об огне.

– Но я вернулся.

– Да. Больше всего я боялся, что мир Эскритьерры затянет тебя в чужой стране, где некому помочь, а я потеряю себя окончательно. И я отправил тебя в школу – единственную в Москве, где четыре ключевых зоны. Школу, в которой, я знал, всегда были акабадоры. Я верил, что они помогут.

– Что за договор ты заключил с Ратоном?

– Я смог спасти себя, – Алтасар кашлянул, – но не тебя. Разве мог я утащить тебя в Лимбо? И тогда я взял с Люка Ратона слово, что он не откроет тебе, кто он такой. Не скажет тебе сам.

– А что взамен? – прошептал Леша.

– Взамен я не буду искать его в Эль-Реале.

– Но тогда Альто-Фуэго погибнет! – выкрикнул Леша. – Все погибнут! Как команданте Лестер!

– Такова цена, – отрезал Алтасар.

– Мне не нужна такая цена! – Леша плакал. – Пусть этот город ничего для тебя не значит, но для меня он… словно связь с моей семьей! С семьей, которой у меня не было! Команданте Лестера создала моя бабушка, он не должен был умереть!

– Лестер – не человек, а эскрит.

– А я? – крикнул Леша. – Ты знал, что морочо умрет, если умрет его город?

– Нет, – глухо ответил Алтасар.

– Пусть! – сказал Леша, не выслушав его оправданий. – Пусть Люк Ратон забирает свою свободу! Пусть получает, что хочет! Ты не останешься в Лимбо!

– Я бы мог дать ему свободу, – рявкнул Алтасар, – но не стал. Если Ратон получит свободу, всё инсептерское сообщество будет под угрозой. Он одержим властью! Он захочет, чтобы инсептеры подчинялись эскритам, а не наоборот! Я знаю!

– Да и пусть! – расхохотался Леша. – Инсептеры и так используют эскритов, как рабов! Пойдем!

Леша подбежал к Алтасару.

– Не подходи! – мальпир выставил руку вперед, но Леша не послушался.

Он наконец посмотрел на того, кто лежал на кровати. Бескровные губы, распахнутые голубые глаза, спутанные медные локоны на примятой подушке.

– Мама, – прошептал Леша. – Мамочка!

Женщина захрипела и протянула тонкие, прозрачные руки.

Усилием воли Леша оторвал от нее взгляд.

«Нет, это не мама! Твоя мама умерла!».

Он выхватил стило и легким, уверенным росчерком создал портал.

И, пока Алтасар не успел опомниться, Леша прыгнул на него, увлекая в черноту перехода между мирами.

– Эль-Реаль! – крикнул Мышкин.

«Я верну тебя, папа, я тебя верну!»