Леша проспал. Когда он подскочил на кровати, на часах было уже восемь-сорок пять. Он откинул крышку не разобранного чемодана в поисках чистой одежды, натянул первое попавшееся и пригладил пальцами волосы. Соседняя кровать была также аккуратно заправлена, но Леша заметил под ней дорожную сумку. «Хм, у меня сосед? – подумал он. – Но ночью никто не приходил!».

Голод был просто зверским. Пока Леша бежал по коридорам, перед глазами витали образы яичницы с беконом, ароматного стейка и наваристого рыбного супа. Хотя черт подери – он бы согласился и на салат с майонезом! Где достать еды, Леша не знал. Он привык, что еда, как и деньги, величина неизменная и постоянная, берущаяся ну… практически из воздуха. Леша просыпался на Кипре, и домработница Нина ставила перед ним тарелку с омлетом или поджаренными тостами. Вечером, когда он не сидел в кафе с друзьями, Лешу ждал горячий ужин. Дома в Москве всегда был полный холодильник вкусностей, а продукты каждую неделю привозил дядя Миша. Год назад, еще до пожара, у них каждый день появлялась Лидия Семеновна, которая могла состряпать и борщ, и котлеты на пару, и десять видов итальянской пасты. А когда еды не было, Леша всегда мог ее купить. В любых количествах.

В класс Леша влетел со звонком. Почти все парты в конце кабинета остались пустыми, но Леша выбрал последнюю. Он посчитал по головам – шестнадцать человек. Лариса сидела у окна рядом с незнакомой девочкой. Вместо рюкзака на ее стуле висела холщовая сумка с логотипом продуктового магазина, и когда Леша появился в классе, Лариса даже не повернулась.

– Встать.

От властного голоса Леша вздрогнул и не сразу понял, что все повскакивали со своих мест, как по команде. В кабинет зашел невысокий мужчина в льняном пиджаке. Да и сам он был весь таким же неярким, под цвет костюма. Волосы не темные и не светлые, а так – не поймешь. Глаза бледно-голубые, чуть выпуклые. И пухлые, детские губы, делавшие его похожим на обиженного мальчишку. «И как этот пупсик может так командовать, – подумал Леша, исподлобья разглядывая нового учителя. – Нашелся полковник».

Учитель окинул взглядом класс, задержавшись на бюсте Пушкина в углу кабинета, словно и тот был его учеником. Великий поэт остался бесстрастным.

– Вас шестнадцать, – сказал учитель недовольно. – Много. Должно было быть пятнадцать. Садитесь.

Класс сел почти бесшумно. Леша не выдержал и фыркнул. «Много! Даже в его кипрской школе было двадцать человек в классе, а в прошлой московской – все тридцать два».

– Меня зовут Игорь Владимирович Чубыкин. Я ваш классный руководитель и учитель русского и литературы, – он написал свое имя на доске мелким неразборчивым почерком. – Вы должны постараться, девятый «А», чтобы заслужить мое расположение.

Леша фыркнул еще раз. Вот еще, нужно ему уважение толстогубого мужика!

– Я вижу, – произнес Чубыкин всё тем же командирским тоном. – Вы не рады такому приему. Думали, будут тут с вас, гениев-отличников, пылинки сдувать? Запомните, есть минимум сто человек, мечтающих занять ваше теплое место.

«Теплое! Я бы сказал, адски горячее», – подумал Леша.

– В конце года класс с худшими показателями успеваемости в параллели соскребает остатки еды на кухне первого сентября. А лучшие ученики ездят в Питер на каникулах. Это закон жизни: одни зарабатывают на жизнь умом, те, кто не может – руками. Хотя, – он еще раз пристально оглядел класс, стараясь встретиться глазами с каждым, – я вижу, кому-то здесь не привыкать к простому пролетарскому труду. Встаньте. Да, вы, – он указал на вторую парту у окна.

Лариса нехотя поднялась.

– Ваше имя.

– Лариса Бойко.

– И откуда вы приехали, Лариса?

– Из Донецка.

– Как вы думаете, вы заслужили место в этой школе? – Чубыкин облизнул пухлые губы. – Как думаете, не зря приехали?

– Думаю, не зря, – ответила она тихо, но уверенно.

– Сядьте. Кто-то в этом классе получил привилегии при поступлении. Кто-то, – Чубыкин сделал паузу и посмотрел на Ларису, – кто приехал издалека.

– Какая разница кто откуда приехал, – вырвалось у Леши. Он даже не сразу понял, что сказал это вслух. Рыбьи глаза Чубыкина повернулись в его сторону.

– Молодой человек с последней парты, – сказал он, растягивая слова. – Встаньте.

Леша поднялся.

– Ваше имя и фамилия.

– Алексей. Алексей Мышкин.

– И вы хотите сказать, Алексей, что одни люди имеют право получать привилегии при поступлении, даже если они приехали издалека?

– Я этого не говорил, – ответил Леша. – Я хотел сказать… нет никакой разницы сколько человек в классе. Подумаешь, на одного больше. И кто откуда приехал. На что это влияет?

– О, понимаю вас, – Чубыкин скользко улыбнулся. – Вы-то, с вашей княжеской фамилией, честно сдали экзамен. Просто не верю, что человек по фамилии Мышкин может оказаться лгуном и обманщиком.

– Я тоже не верю, – простодушно заметил Леша, и класс засмеялся.

– Тогда расскажите, Леша, о вашем знаменитом однофамильце, а мы с удовольствием послушаем, – Чубыкин сложил руки на груди. – Ну же, вперед.

В классе стало так тихо, что Леша слышал шумное дыхание впереди сидящего мальчика. «Однофамилец, однофамилец… Нет у меня никакого однофамильца! – подумал Леша. – Ну не баскетбольного тренера же он имеет в виду! И не хоккеиста! Так, надо выпутываться. Как он сказал? Княжеская фамилия? Значит, тот Мышкин был князь. Князь Мышкин – знакомое ведь что-то!».

– Ну, он был князем, – уверенно заявил Леша.

– Так-так. Каким князем? – усмехнулся Чубыкин.

– Ну, русским князем, – ляпнул Леша. – Он правил… правил…

– Так-так, может, вы поведаете нам, когда? – охотно спросил Чубыкин.

«Да поди пойми, когда там эти князья правили, – Леша засопел. – Может, после Ярослава Мудрого? Там после Ярослава какая-то фигня началась! Хоть бы кто подсказал!».

Он посмотрел на одноклассников в поисках подсказки и тут увидел того, кого раньше не замечал. В среднем ряду за четвертой партой вполоборота сидел черноволосый парнишка, тот самый Вороненок. Обветренные губы нового одноклассника растянулись в снисходительной усмешке. «Что-то ты не улыбался, когда из тебя на площадке дурь вышибали», – подумал Леша недовольно.

Но тут черноволосый поднес к лицу ладони с растопыренными пальцами и, сжав их в кулаки, выбросил три пальца правой руки.

«Десять. Три. Тринадцатый век!» – Леша послал незнакомцу еле заметный кивок.

– В тринадцатом веке, – заявил он уверенно. – Князь Мышкин правил в тринадцатом веке.

«Ха, думал, завалил меня!»

– И каким же он был князем – киевским или черниговским? – живо поинтересовался Чубыкин.

«Про киевских я что-то читал, там Мышкина точно не было, – рассуждал Леша про себя. – Значит, черниговским».

– Черни…

Черноволосый кивнул: мол, всё верно.

– Мышкин был черниговским князем, – уверенно заявил Леша, нагло поглядывая на Чубыкина.

– Садитесь, два, – раздраженно бросил учитель. – Поступить в лучший гуманитарный лицей в стране и, нося фамилию Мышкин, не знать, кто такой князь Лев Николаевич Мышкин, главный герой романа Достоевского «Идиот»! Позор!

– Эй, князь Чмышкин, тяжело быть тупицей, да? – хохотнул черноволосый, и его смех тут же подхватил толстый Сеня.

– Тишина в классе, – Чубыкин постучал ручкой по столу. – Достали учебники по русскому языку и открыли на странице пять.

«Твари, – думал Леша, весь урок пытаясь выполнять однотипные упражнения. – Оба. И этот препод мерзкий, и прихвостень его. Развели меня со своими князьями».

Он писал с таким нажимом, что чуть не порвал тетрадь.

* * *

На перемене все понеслись в столовую, а Леша побрел в туалет, налил себе очередную бутылку водопроводной воды и остался в коридоре ждать урок английского.

Молоденькая «англичанка» Виктория Валерьевна попросила каждого выйти к доске и рассказать о себе. С этим Леша справился неплохо – год на Кипре, где все говорили по-английски, давал о себе знать. Не хочешь, а заговоришь, куда денешься. Жить-то надо как-то.

Поэтому Леша легко рассказал про старую московскую школу, любимый футбольный клуб «Манчестер Юнайтед» и детективный сериал, который недавно посмотрел.

– Говорят, вы жили за границей, – допытывалась «англичанка», худая и востроносая. – Расскажете?

– Это неинтересно, – ответил Леша, ловя взгляды одноклассников.

– О, князь Чмышкин, вы объехали весь мир, чтобы приземлиться в нашей скромной школе, – сказал кто-то с задней парты громким шепотом. – Как вам тут, не слишком ли простовато?

Черноволосый. Как же. Леша повернулся, чтобы ответить ему пару ласковых, но не успел: того вызвали к доске следующим. «Ну давай, послушаем тебя, – Леша усмехнулся. – Наверняка с твоим произношением только русских в голливудском кино озвучивать».

Черноволосый вышел, огладил пиджак и произнес с небольшим придыханием:

– My name is Nikita Anokhin and I’m from Noyabrsk, Siberia.

И от этого придыхания у Леши запершило в горле. Ну как, как простой сибирский Никита может говорить, как диктор «Би-би-си»?! Невозможно!

Никита Анохин сел на место с довольным видом, и Леша фыркнул. Новый одноклассник стал ему противен до чертей. В Никите Леше не нравилось решительно всё – и зачесанные набок черные волосы, и «похоронный» пиджак, и бледное лицо без единой кровинки, но больше всего – манера разговаривать.

Новые одноклассники, напротив, Никиту приняли и радостно смеялись над каждой новой шуткой про князя Чмышкина. Леша скрежетал зубами. Он уже представлял, как поймает Никиту на перемене и выбьет из него всю дурь.

После еще одного английского и нудного урока химии девятый «А» вывели на улицу и, погрузив в школьный автобус, повезли на физкультуру в «Лужники». Леша вздохнул с облегчением: с зубрежкой на сегодня покончено.

Стоял по-летнему теплый вечер, и по Лужнецкой набережной прогуливались люди. Раньше, еще до отъезда на Кипр, Леша часто бывал в Лужниках: ходил на футбол, катался с приятелями на великах.

Усатый физрук Владимир Васильевич, которого все в школе называли Бумер за длинный рост и синий спортивный костюм, построил класс и дунул в свисток. От резкого звука у Леши заложило уши. Он оказался четвертым в шеренге и снисходительно разглядывал одноклассников в спортивной форме. Толстый Сеня обеспокоенно заправлял футболку в штаны. Худенький мальчик в очках, замыкающий мужскую половину строя, теребил замок спортивной куртки. Леша заметил, что несколько девчонок смотрят на него с интересом, и усмехнулся. Да уж, похоже, его гениальные одноклассники со спортом не очень дружат. Один Сеня чего стоит. Словно услышав его мысли, физрук Бумер еще раз дунул в свисток и гаркнул:

– Ну что, группа лечебной физкультуры! Р-р-равняйсь! Смирно! Напра-во!

Все повернулись направо, а Сеня налево, наступив на ногу сзади стоявшему.

– Н-да, намучаюсь я с вами, – пробормотал физрук в усы. – Чувствую, зимний забег точно не для вас. Так, сейчас разминаемся и бежим. Девочки – два километра. Мальчики – три.

Сеня тихонько заскулил. Леша хмыкнул. Три километра – ну разве это расстояние? Беги себе спокойно и беги, музыку в плеере слушай. «Только жрать хочется, – подумал он. – Ладно, даже если побегу в спокойном темпе, кто меня из них обгонит? Группа лечебной физкультуры!»

После легкой разминки физрук подвел их к ближайшей разметочной линии.

– Бежим до вон до той отметки и поворачиваем. Людей не сшибаем, друг другу не мешаем. На старт! Внимание! Марш!

Довольно быстро Леша оторвался от остальных, но почти сразу понял, что силы он переоценил. Хотелось есть, с каждым метром – всё сильнее. Не выдержав, Мышкин выдохнул и перешел на шаг. Пошло оно всё – физкультура, этот лицей.

– Что, устал, князь Чмышкин?

Лешу нагнал Никита Анохин. В белой футболке и тренировочных штанах он был похож на спортсмена с советских плакатов. Анохин двигался легко и непринужденно, словно бег доставлял ему огромное удовольствие.

– Ты, – выдохнул Леша. – Чего тебе?

– Обидно, наверное. Даже на физкультуре не быть тебе лучшим. Какой же ты скучный, Чмышкин! – Анохин притворно зевнул.

– Слушай, – Леша покосился на Никиту. – Откуда тебе известно об инсептерах?

– Догонишь – расскажу! – крикнул Никита и припустил во весь опор.

Чертыхнувшись, Леша побежал за ним, но как он ни старался, белая футболка всё равно маячила чуть впереди. У Леши стучало в висках, дыхание уже давно сбилось, он жадно глотал воздух и буравил взглядом футболку. Сейчас он его, надо только поднажать!

– Анохин – первый! Мышкин – второй! – Бумер махнул рукой на финишной черте. Эх, вас бы на зимний забег! Жалко, остальные подкачали!

Леша опустился прямо на асфальт, обхватил живот руками и часто задышал.

– Мышкин, как самочувствие? – спросил физрук обеспокоенно. – Ты в порядке?

– В порядке, – просипел Леша. – Просто устал.

– Значит, быть тебе в неведении, – бросил Анохин, когда физрук наконец отошел. – Скажи, тяжело это – бегать с голодухи? Говорят, ты в нашей столовке не жрешь ничего, а судя по твоему виду, устриц нашему князю сегодня еще не доставляли.

Леша сжал зубы. Вот она – точка кипения. Рывком встать, уложить этого придурка на лопатки и бить его, бить, пока он не зарыдает и не будет молить о пощаде.

Он встал. Голова кружилась, руки словно налились свинцом, и поднять их не было никаких сил. Никита Анохин подмигнул ему и тут же отвернулся. Леша устало побрел к школьному автобусу. Если он ничего не придумает, то сдохнет в этой школе. «Сын топ-менеджера умер от голода» – шикарный заголовок для завтрашних газет», – грустно хмыкнул Леша.

* * *

– Леш? Леш, ты спишь?

Мышкин приоткрыл глаза. Автобус стоял в пробке на Остоженке. Он заснул, свернувшись калачиком на сиденье. Есть спросонья хотелось еще сильнее.

– Уже нет, – он ощупал гудящую голову.

Рядом сидела Лариса.

– Спасибо, что заступился за меня перед Чубыкиным, – сказала она негромко. – Он прав, в общем-то. Я из не самой обеспеченной семьи, у меня были привилегии при поступлении, но видишь, нас же шестнадцать! Я не занимала ничьего места!

– Да неважно это, – Леша улыбнулся.

– Для них, – Лариса кивнула на одноклассников, – мы тут все конкуренты. После лицея в МГУ и МГИМО берут вне конкурса… Да и в Европу есть хорошие шансы уехать.

– Да уж, я заметил, тут все очень дружелюбные, – заметил Леша с иронией. – Особенно Никита Анохин душка.

– Я как раз про него, – Лариса зашептала Леше прямо в ухо. – Он болтает, ты не ешь ничего, это правда?

– Правда. Только не задавай вопросов, пожалуйста.

– Ты ведь последние деньги мне на рюкзак отдал, – Лариса хлопнула себя по лбу. – Серьезно? Отдал ведь?

– Сказал же, не задавай вопросов, – буркнул Леша. – Ну, отдал.

– Есть план, – Лариса заговорщицки улыбнулась. – Меня сегодня вечером Чубыкин оставил в столовой дежурить.

– За что?!

– Вот за это, – Лариса показала запястье, на котором красовалась пара черных звездочек.

– Это что, настоящая татуировка?

– Неа, – она хохотнула. – Но Чубыкину разве объяснишь! Так вот, дверь столовки захлопывается, а не на ключ запирается. Я оставлю ее открытой. Когда все лягут, ты просто зайдешь и поешь на кухне. После десяти. Идет?

– Идет, – Леша кивнул. – Спасибо. Спасибо.

– Главное, не бери слишком много, – Лариса улыбнулась. – Чуть-чуть того, чуть-чуть сего. Никто и не заметит. И дверь за собой закрой. Ладно, я пошла!

Леша выдохнул. Господи, он поест. Впервые за сутки.