Фрау Сундук посмотрела на стол. Потом под стол. Обшарив глазами всю комнату, она обвела взглядом даже потолок. Но, кроме паутины, ничего нового там не обнаружила.
— Что-то не нахожу никаких изменений, господин Высвистыватель. Вам, значит, случается свистеть и просто так, ради удовольствия.
— Подойдите, пожалуйста, к окну. — Лоттхен жестом подкрепила свои слова. — Сюрприз в палисаднике.
— Сюрприз? — Фрау Сундук сразу подумала о серебристых тополях. Она давно мечтала, чтобы по обеим сторонам калитки стояли тополя. Конечно, тополя должны быть большими, чтобы видно их было издалека. — Надеюсь, они не маленькие, фрейлен Лоттхен?
— Нет, — ответила Ринглоттхен. — Они на двоих.
— Тополя на двоих? Что-то про такое я не слыхивала, — сказала фрау Сундук, нервно мигая.
Валентин был очень доволен.
— К тому же они небесно-голубого цвета, — прошептал он, — Можете сами убедиться!
Фрау Сундук высунула голову в окно.
— Как красиво! — воскликнула она. — Как элегантно! — Не её восторг тут же сменился возмущением. — Это неслыханно! В моём саду посторонние! Не успела я получить в подарок качели, как на них уже качаются чужие люди! Эй вы, с какой это стати вы ворвались сюда?
— Сами не знаем, — ответила фрау Эзенбек.
— Просто понятия не имеем, — пропищали Людмила и Варвара.
— Секунду назад мы ещё были на Городской площади, — продолжала фрау Эзенбек, вытаскивая из пакета очередной платок. — Поверьте, это чистая правда! Ап-чхи!
— Спросите господина Бобржинского! — крикнула Варвара. — Или фрау Паулсон в аптеке, где мы купили бумажные носовые платки…
— Раз бабушка говорит, что мы только что были на Городской площади, то, значит, были! — крикнула Людмила. — Потому что наша бабушка никогда не врёт.
— Пожалуй, высвищу их сюда, наверх, — шепнул Валентин Лоттхен. — Неприятно, когда люди так громко кричат. Они ведь ни в чём не виноваты.
Фрау Сундук барабанила пальцами по подоконнику.
— Если вы сейчас же не слезете с моих качелей, я… я… Я лопну от злости! — пригрозила она. — Я требую, чтобы вы немедленно убрались из моего сада!
Так оно и случилось. Не успел Валентин свистнуть, как небесно-голубые качели уже стояли посреди кухни фрау Сундук.
— Ой! — Валентин схватился за голову. — Боюсь, я дал маху.
Очутившись в кухне фрау Сундук, фрау Эзенбек, Людмила и Варвара с удивлением оглядывались по сторонам.
— Вот их и след простыл, прекрасно! — воскликнула фрау Сундук, по-прежнему глядя в окно. — Но и качели исчезли! Странно!
Она повернула голову и увидела, что посреди кухни стоят качели, а на них по-прежнему качаются фрау Эзенбек с внучками.
— Нет! — Фрау Сундук была вне себя. — Этого ещё не хватало! Как мне теперь подойти к буфету или к раковине?
— Если вы меня спросите, что все это значит, — пробормотала фрау Эзенбек, — я отвечу: это сом.
— А я думаю, это самый настоящий фильм ужасов! — заявила Варвара.
— Фильм ужасов, в котором мы сами участвуем, — уточнила Людмила и шлёпнула Варвару по плечу: — Не дрыгай ногами, а то у меня уже все лодыжки в синяках!
— Это несомненно сон, просто сон, — прошептала фрау Эзенбек. — Я уверена, что скоро проснусь в своём маленьком пансионе на Гороховой улице, в доме номер семнадцать.
— Ты слышал, Валентин? — Лоттхен поглядела на него с мольбой. — Ты слышал? Гороховая, семнадцать. Отправь их по этому адресу. Бабушкам очень вредно волноваться.
— Разумное предложение, — сказал Валентин. — Мы всегда думаем одно и то же.
Он свистнул, и фрау Эзенбек со своими внучками тут же исчезли из кухни. Качели — тоже.
— Блестяще! — с восхищением сказала фрау Сундук и снова села за стол. — Ничего не скажешь! Но качели вам придётся мне возместить, господин Высвистыватель.
Помолчав, она добавила:
— Я в восторге, что эти люди наконец убрались из моей кухни, но боюсь, кое-что они мне всё-таки здесь оставили, а именно: насморк!
И фрау Сундук чихнула так сильно, что с пышек слетела вся сахарная пудра.