Мятежное сердце

Фетцер Эми

Суровый морской волк Рейн Монтгомери, одержимый жаждой разгадать тайну своею рождения, полагал, что в жизни его нет и не может быть места женщине. Однако встреча с гордой и отважной Микаэлой Дентон, за которой охотились могущественные враги, изменила для него все. Впервые за долгие годы поддался мужественный капитан волшебной силе женского очарования. Впервые познал он, что ни жажда мести, ни жажда приключений не могут сравниться с величайшей на земле силой всепоглощающей, великой страсти…

 

Глава 1

Англия, 1778 год

Тишину разорвал стук копыт, и пока Микаэла оглядывалась по сторонам, чтобы понять, откуда доносится топот, утята сгрудились у ее ног.

Над деревьями взмыла стая перепелов, а через мгновение из леса выскочил черный всадник в развевающемся плаще на великолепном вороном жеребце. Он мчался прямо на нее, сумки хлопали по бокам лошади, из-под копыт летели черные комья земли.

Быстро собрав утят в фартук и крепко прижав их к себе, Микаэла стрелой помчалась по дороге.

Но он неумолимо приближался, словно коршун, падающий сверху на жертву.

Легкие у нее разрывались от недостатка воздуха, ноги дрожали от напряжения. Ей никогда не убежать от него! Внезапно девушка остановилась, повернулась к всаднику и, придерживая одной рукой утят, сунула другую в складки плаща. Ладонь обхватила деревянную рукоятку, палец лег на курок.

Рейн оглянулся на преследователей, которые уже выскочили из леса на открытое пространство. Черт побери, а он-то надеялся, что они теперь отстанут. Пришпорив коня, Рейн несся вперед и молил Бога, чтобы Нарака оказался достоин своих чистокровных предков.

Вдруг он увидел одинокую, закутанную в плащ женскую фигуру и понял, что она непременно станет очередной жертвой негодяев. Конечно, еще один седок ему совершенно не нужен, однако, приведя за собой разбойников, он не мог оставить ее без защиты.

Рейн устремился к девушке, намереваясь подхватить ее с земли, и с опозданием на долю секунды заметил у нее пистолет. Удар в плечо едва не выбил его из седла. Отличное завершение на редкость неудачного дня, подумал он, чувствуя, как боль распространяется по спине, захватывает руку. И все же выбора нет, придется взять девушку с собой. Видя его приближение, та хотела перезарядить пистолет, но Рейн не дал ей такой возможности, обхватил за талию, рывком поднял и прижал к своему боку.

Она сопротивлялась. Что-то высыпалось из ее фартука на землю.

— Малыши! Ребенок?

Он рывком натянул поводья, и Нарака взвился на дыбы, молотя копытами по воздуху.

— О нет, он их затопчет! — крикнула девушка. Удерживая коня, Рейн посмотрел вниз.

— Мы остановились из-за этих чертовых утят? — гневно спросил он и так сдавил Микаэлу, что у нее перехватило дыхание.

Но боль лишила его сил, и ей удалось соскочить на землю. Не обращая внимания на грозные копыта, Микаэла принялась торопливо собирать утят.

— Женщина! Оставь их, нас преследуют!

Она выпрямилась, отбросила с лица ярко-рыжие волосы и огляделась. Четыре всадника мчались прямо на них. Она умоляюще посмотрела на Рейна.

Черт бы побрал эти глаза, подумал он.

— Быстрее, курица-несушка! — Он протянул ей здоровую руку. — Уверяю тебя, они стреляют гораздо лучше тебя.

— Я не могу оставить утят, обрекая на смерть. — Микаэла сделала шаг в сторону, чтобы поймать одного из них.

Несносная женщина! Но сейчас нет времени спорить по поводу ее нелепого героизма. Рейн повернулся в седле, оценивая расстояние и шансы на спасение, а затем тоже соскользнул с коня и поморщился от резкой боли в плече. Сентиментальный идиот! Он догнал утенка, кинул его в фартук девушки, затем подобрал второго.

— Они напуганы.

— Хватит! Поторопись!

Хотя кровь стекала по руке, наполняя перчатку, Рейн отловил последнего, сунул ей, вскочил в седло и нагнулся за девушкой.

Микаэла взглянула на приближающихся бандитов, потом на него.

Меньшее из двух зол, с легкой усмешкой подумал он.

— Меня они не поймают, а вот ты… — Он развел руками.

Тогда Микаэла сунула ногу в стремя, и он рывком посадил ее впереди себя. Конь рванул с места, она прижалась спиной к широкой груди Рейна и услышала его стон, который не заглушил стук копыт.

Преследователи быстро приближались. Микаэла попыталась оглянуться.

— Не вертись, мы потеряем равновесие, а я сейчас не в том состоянии, чтобы справиться с этой лошадью.

Она почувствовала горечь в его словах и закрыла глаза, не смея взглянуть на дырку в плаще. От запаха крови у нее свело желудок. «О, что я наделала», — подумала она, искренне удивляясь, что он не бросил ее на произвол судьбы.

Нарака поднимался по склону холма, но под тяжестью двух седоков замедлил бег. Выругавшись, Рейн достал пистолет.

Грянул выстрел.

От этого движения плащ распахнулся, и Микаэла увидела окровавленную рубашку, а за поясом целый арсенал.

— Почему вы не стреляли раньше, милорд, если вооружены до зубов?

— Из тридцати двух способов боя лучший — это спасаться бегством, — ответил Рейн, вытаскивая еще один пистолет.

Он повернулся и снова выстрелил. Один из всадников рухнул на землю, но это не остановило бандитов.

— Упорные, дьяволы, — буркнул он.

Когда они поднялись на вершину холма и увидели впереди поместье, затрещали выстрелы. Значит, преследователи осознали, что беглецы могут рассчитывать на помощь и у них появился шанс ускользнуть.

Рейн направил коня к господскому дому.

— Нам туда нельзя! — испуганно воскликнула Микаэла. — Это дом графа.

— Неужели? Тогда это самое надежное убежище.

— Но граф… — Девушка прикусила губу.

Если она попадется ему на глаза, ее узнают, а через час весть о ее поступке дойдет до дяди, чего не должно случиться, независимо от того, ранен этот негодяй или нет.

— Его светлость ничего не узнает, — сказал Рейн, нагнувшись к ее уху.

Микаэла почувствовала, что он с трудом держится в седле, и виновато сжала его руку.

Он почти не ощутил легкого прикосновения: легкие жадно втягивали воздух, перед глазами вспыхивали искры, в плече немилосердно пульсировала боль. Пуля застряла внутри, подумал Рейн, проклиная девчонку с ее пистолетом. Он заговорил с Наракой на хинди, обещая ему зерно и длительный отдых, если тот довезет их до большого дома. Конь рванулся в широкий проход слева, мимо конюшен и группы деревьев. Рейн направил его к стене, чтобы прислониться к ней, справиться с болью, но вдруг соскользнул на землю, оттолкнул от себя лошадь и взглянул на опушку леса.

На вершине холма появились трое, их лошади нетерпеливо гарцевали, однако даже на таком расстоянии он чувствовал их неуверенность. «Давайте, идите сюда, покажите себя полными дураками, тогда я быстро разделаюсь с вами», — думал Рейн. Ему казалось подозрительным это упорное преследование, бандитов главным образом интересовала его жизнь, а кошелек стоял на втором месте. Разумеется, у него были враги, хотя среди них вроде нет трусов, способных направить по его следу пятерых убийц. Рейн прижал к ране платок, издав стон, похожий скорее на шипение, просочившееся сквозь крепко стиснутые зубы. Кажется, он не сможет долго стоять на ногах, слишком быстро истекает кровью. «Нужно взять себя в руки, иначе они оба умрут». На несколько секунд он застыл совершенно неподвижно, его разум сражался с болью, уменьшая кровотечение. Главное сейчас не потерять самообладание и сохранить ясность мысли.

Рейн взглянул на девушку, и вновь его поразила ее яркая красота, которую не могли скрыть копна спутанных кудрей и старый плащ. Утята шевелились в ее фартуке, она вытащила одного, поднесла к щеке и заворковала над желтым дрожащим комочком. Ее нежный голос разрушил в душе Рейна какой-то защитный барьер, внезапно его охватила такая глубокая печаль, что он поморщился и отвел взгляд, переключив внимание на окрестности, проклиная задержку, возникшую по вине этой девчонки.

Микаэла смотрела на его широкую спину и прямые плечи, скорее мускулистые, чем костлявые. Дорогая одежда свидетельствовала о богатстве, а испанское седло и великолепный конь под ней подтверждали ее предположения. Джентльмен, возможно, титулованный. Она уныло подумала, что проведет остаток дней в тюрьме, и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть его. Высокий, суровый, мужественный, совсем не похож на тех англичан, которых она знала. Даже сейчас, ослабев от раны, он не утерял ни бдительности, ни ясности мысли.

— Эти птицы твои?

— Нет. — Микаэла опустила утенка на колени.

— Тогда что ты собиралась делать? Воспитывать и учить их плавать?

Кажется, он считает себя остроумным.

— Не шутите, это неуместно. — Она смогла наконец взглянуть ему в лицо. — И если вы собираетесь вмешиваться в мои дела, сэр…

— Ты и есть мое дело, женщина! — властно сказал он. Почувствовав, что он, видимо, нечасто говорит в подобном тоне, Микаэла вдруг обрадовалась.

— Я хотела забрать их домой. Бедняжки потеряли мать. Рейн повернулся. Его голова слегка откинулась назад, затем что-то блеснуло в глазах, острое и жесткое, как искра. Микаэла задержала дыхание, поймав его взгляд. У него были светло-голубые глаза, выглядевшие необыкновенно привлекательно на смуглом лице. Неожиданно ей захотелось остаться здесь, раскрыть тайну, прятавшуюся в глубине этих глаз и за ореолом силы, окружавшим этого человека.

Он не отводил взгляда.

Тишину нарушали лишь скрип кожаного седла под ними, доносящиеся издалека побрякивание упряжи да монотонный скрежет колес по камням. По склону холма пробежал ветер, шевеля высокую траву и разнося аромат дикого вереска.

Рейн чуть-чуть повернул голову навстречу ветру, и сквозь пряди черных волос Микаэла разглядела серебряное кольцо у него в ухе.

Единственное слово, подобно шепоту призрака, звучало у нее в мозгу. Экзотичный.

Она сглотнула, чувствуя себя обнаженной под его пристальным взглядом, который скользил по ней, обдавая теплом зажженного трута и обволакивающей мягкостью патоки.

Микаэла застыла, ожидая выворачивающего желудок спазма, какие часто случались у нее при таком пристальном внимании, но отсутствие приступа испугало ее не меньше. Она попыталась спрыгнуть на землю, однако Рейн воспрепятствовал этому.

— Что вы делаете?

Он на секунду закрыл глаза, пытаясь взять под контроль свое тело и уплывающее сознание.

— Забираю тебя с собой.

— Нет, я не могу!

Дядя изобьет ее, если обнаружит, что она куда-то ушла.

— В моем плече застряла пуля, которую следует извлечь. А раз она попала туда по твоей милости, тебе ее и вытаскивать, — сказал он жестко и непреклонно.

Микаэле пришлось смириться со своей участью, ибо он пустил коня галопом по направлению к роще за прудом.

— Обождите!

— Женщина! Я не могу задерживаться. Бандиты продолжали маячить на вершине холма.

Не обращая внимания на его слова, девушка соскользнула с мчащейся лошади, чуть не упала, восстановила равновесие и побежала к маленькому пруду, на ходу развязывая фартук. Утята высыпались из своей колыбели и заковыляли к плавающим взрослым уткам. Рейн смотрел, как ветер треплет её длинные медно-рыжие волосы и плащ. Необыкновенная девушка, подумал он, снова удивившись, почему она бродит по полям одна. Впрочем, она достаточно хорошо владеет оружием, чтобы защитить себя.

Рейн нетерпеливо махнул ей, приказывая вернуться. В его суровом взгляде была не меньшая угроза, чем в заряженном пистолете, и Микаэла без слов повиновалась, ненароком толкнув его. Когда он снова застонал, она сняла фартук, скатала его и повернулась в седле, чтобы прижать ткань к ране. Выражение его лица не изменилось, хотя она знала, что ему очень больно. Конь тут же пустился легким галопом, поэтому Микаэла пыталась остановить кровотечение и одновременно удержаться в испанском седле.

Если не считать бледность загорелой кожи, ее мрачный спаситель никак не отреагировал на происшедшие неприятности.

— У тебя есть имя? — спросил Рейн, когда они въехали в лес.

— Да.

Микаэла торопливо обдумывала, стоит ли говорить ему, как ее зовут, и наконец решила, что у них вряд ли есть общие знакомые.

— Ну и? — Он насмешливо скривил губы, заметив ее колебания.

— Микаэла.

— А меня зовут Рейн.

— Куда вы меня везете? — спросила она и испуганно подумала: «Наверное, к судье».

— На мой корабль.

— О нет! — Микаэла схватила поводья. — Я должна вернуться!

Она и так уже слишком долго отсутствовала.

— Мне это безразлично, Микаэла, — сказал он, вырывая у нее поводья. — Я должен попасть на корабль прежде, чем свалюсь, и, хотя неприятно это признавать, ты мне нужна.

Тем не менее он не походил на человека, которому требуется чья-либо помощь, особенно ее.

— Тогда поторопимся?

Очутившись наконец в городе, они поехали глухими переулками, и Микаэла задавала себе вопрос, от кого он прячется. Люди почти не обращали на них внимания, просто уступали дорогу огромному коню. Она уловила движение за спиной — видимо, Рейн заряжал пистолеты, и вспомнила ножи с кривыми лезвиями, украшенные драгоценными камнями. Интересно, откуда мог приехать этот утонченный варвар? На причале, где запах моря смешивался с вонью бочонков чз-под рыбы, Микаэла закрыла нос плащом, от которого пахло кровью, и оглянулась на Рейна. Глаза у него закатились, он покачнулся, и она с трудом удержала его, чуть не свалившись под этой тяжестью с лошади.

— Не умирайте, — прошептала она, касаясь губами его волос.

— Постараюсь не… разочаровать тебя… Неужели он улыбался?

— Уж пожалуйста, — ответила Микаэла, поддерживая его. — Я очень не люблю, когда мои жертвы умирают у меня на руках.

— После этого тебя редко приглашают на танец, да?

— Если бы. — Она перекинула ногу через шею лошади, чтобы сесть по-мужски, высвободила поводья из крепко сжатого кулака и положила его руки себе на талию. Рейн тяжело привалился к ней.

Так они проехали около мили.

— Сверни в тот переулок.

— Ни за что! — выпалила она, и Рейн услышал страх в ее голосе.

— Мадам, я не в состоянии покуситься на вашу честь, — нетерпеливо пробормотал он.

Микаэла покосилась на темноволосую голову, лежавшую у нее на плече: одного удара будет достаточно, чтобы свалить его с ног. Быстро оглянувшись и надеясь, что он будет вести себя прилично, она направила лошадь в проход между двумя зданиями. Едва они оказались в тени, Рейн сполз с седла, и Микаэла спрыгнула следом, чтобы подхватить его.

— Господи, с виду вы не настолько тяжелый, — выдохнула она.

Рейн с усмешкой махнул в сторону груды бочек, и она медленно повела его туда, затем опустила на землю, поморщившись, когда он ударился головой о бочонок.

— В седельных сумках… — Рейн умолк, чтобы перевести дух, — черный мешочек и фляга с водой.

— Сейчас принесу.

Микаэла проверила, что творится под фартуком, с ужасом увидела рану, из которой текла кровь, прижала его руку к фартуку и бросилась за мешочком. Конь попятился, не желая подпускать ее.

— Стой, буйвол ты этакий, — раздраженно прошипела она. — Твоему хозяину нужна помощь.

Нарака остановился, заслонив их от улицы, а Микаэла, найдя, что нужно, вернулась к Рейну. Он лежал неподвижно, словно мертвый, однако девушка почувствовала, как у нее под пальцами бьется на его шее пульс.

— Рейн? — с облегчением выдохнула она.

— Развяжи мешочек, — сказал он не открывая глаз. — Бутылочка с синим порошком… высыпь на рану.

Она вытащила пять бутылочек, но в темноте не могла определить, которая из них синяя, и повернулась к свету, заметив странные знаки на стекле. Ничего подобного она в жизни не видела.

— Микаэла… — раздался его сердитый голос.

— Я здесь и не собираюсь вас бросать. За кого вы меня принимаете?

— Чертовски хороший выстрел. — Губы у него подрагивали от усмешки и боли. — Могу ли я верить тебе?

— Теперь у вас нет выбора, да? Я целилась вам в сердце.

Убирая фартук, она уговаривала себя не терять хладнокровия, затем высыпала порошок на рану и отпрянула, когда та задымилась.

— Боже праведный!

Рейн приподнял голову, чтобы взглянуть на результат.

— Превосходно! Это остановит кровотечение.

— Слава Богу, — прошептала Микаэла.

Из распахнутых окон постоялого двора доносился женский смех и густой запах эля, смешанный с запахом пота.

— Чувствуешь себя виноватой, Микаэла?

Ей нравилось, как Рейн произносит ее имя, она уже хотела ответить ему, но в это время услышала ритмичный скрип кроватных пружин.

— Вы готовы ехать? — Ее вопрос прозвучал резко.

Она рисковала не только своей репутацией, оставаясь с ним в таком месте.

Рейн нахмурился, вглядываясь в ее исказившееся лицо.

— Сейчас. Может, мне привязать себя к тебе? Микаэла встретила его взгляд и могла бы поклясться, что он прочел ее мысли. Она бы не спала по ночам, бросив его здесь.

— В этом нет необходимости. Обещаю доставить вас на корабль… если вы скажете, почему те люди гнались за вами.

— У тебя не столь хорошее положение, чтобы торговаться.

— У вас тоже.

— Ограбление.

Микаэла окинула его взглядом.

— Вы не похожи на разбойника.

— Я жертва. И к несчастью, дважды за один день. Рейн сменил позу, поморщился, и она, чувствуя себя виноватой, тут же наклонилась к нему.

— У вас отняли кошелек?

— Пытались, но я подстрелил одного.

— Двух, — напомнила она.

— На одного больше, чем ты… Или у деревенских девушек в обычае дырявить ничего не подозревающих всадников?

Помрачнев, Микаэла протянула ему открытую флягу с водой.

— Вряд ли вас можно назвать ничего не подозревающим.

Улыбка Рейна удивила ее и вызвала теплые чувства, анализировать которые ей не хотелось.

Он вытер пролившиеся капли тыльной стороной ладони.

— Я похож на твой самый ужасный кошмар, да? — спросил он, вытирая рот.

«Нет, — подумала она, — бывают пострашнее».

— Вам следовало бы крикнуть, предупредить меня, — начала оправдываться Микаэла, затыкая пробкой флягу.

— Вероятно. — Рейн пожал плечами и поморщился. — Теперь это дело прошлое. Может, покинем это сырое место?

Он попытался встать, и она бросилась ему на помощь. Ее волосы запутались за его руку, Микаэла резко дернулась, но он удержал ее, успокаивая, затем освободил волосы и снова оперся на нее. «Господи, какая она нежная», — подумал Рейн, нетвердой походкой направляясь к лошади. От руки девушки, лежавшей у него на талии, распространялось приятное тепло. Он прижался лбом к шее коня и что-то прошептал ему.

Микаэла отпрянула, когда огромный черный жеребец опустился на колени, низко склонив голову.

— К вашим услугам, мадам, — с довольным видом произнес Рейн.

Она переводила взгляд с хозяина на лошадь, потом, убедившись, что животное не собирается двигаться, вскочила в седло и, отбросив всякую стыдливость, уселась по-мужски, только одернула юбки, чтобы прикрыть обтянутые чулками икры.

«У нее такой вид, будто я собираюсь укусить эту нежную ножку», — подумал он, взбираясь на круп коня. Нарака встал, оба качнулись назад, а затем выпрямились.

— Потрясающе. — Микаэла покачала головой. Темно-рыжие кудри щекотали Рейну нос.

— Поздравляю, старина, ты произвел неизгладимое впечатление.

Девушка обернулась, собираясь напомнить, что джентльмен не должен замечать ошибок дамы, но увидела его посеревшее лицо и затуманившиеся глаза.

Травы оказывали свое действие, но он все же сумел угадать ее вопрос.

— Да. Быстрее.

Она щелкнула языком, направляя коня на оживленную улицу.

— Как называется ваш корабль?

Микаэла ощущала на себе взгляды прохожих, а когда из-за угла появился отряд явно подвыпивших солдат, надвинула на лицо капюшон плаща.

— «Императрица».

Она двинулась в сторону причала, не уверенная, правильно ли выбрала направление, но чувствуя потребность в действии. Мужчины пристально смотрели ей вслед, и от их похотливых взглядов кожа у нее покрывалась мурашками. Облако закрыло уже склонявшееся к горизонту солнце. Значит, ее отсутствие скоро будет обнаружено. Микаэла уговаривала себя, что Эрджил или Милли придумают какое-нибудь объяснение, которое, пусть ненадолго, остановит дядю, главное, чтобы он не начал ее искать и не послал за ней солдат. Она подозвала мальчишку, продававшего каштаны на пристани.

— Знаешь корабль под названием «Императрица»? Прищурившись, мальчишка отступил на шаг.

— А тебе зачем?

Черт возьми, пока они будут препираться. Рейн умрет от потери крови.

— Где он? — Микаэла бросила мальчику пенни.

Тот махнул рукой, она проследила за его жестом и увидела в нескольких ярдах от причала огромный корабль. Легкая дымка тумана, который принес с собой прилив, делала его похожим на бело-золотой призрак, а безлюдная палуба вызывала страх и любопытство.

Раненый застонал, что-то неразборчиво бормоча, и Микаэла направила коня к судну, благодаря Господа, что ощущает на шее дыхание Рейна. Тем не менее ее не покидало неприятное чувство, что из его тела медленно, но верно уходит жизнь. Доехав до края причала, она крикнула. В ответ ни звука. Неужели корабль не охраняется? Невозможно, иначе местные подонки давно бы разнесли этот плавучий дворец в щепки.

Остановив коня у сходней, она снова крикнула, а жеребец вдруг пошел по узкой доске.

— Нет, нет! Рейн! Останови его!

Не получив ответа, Микаэла натянула поводья, но конь продолжал идти к палубе. Она взглянула на черную воду и представила, как они падают в море, а сверху на них обрушивается огромное тело лошади.

Девушка не осмелилась больше кричать, чтобы не испугать животное, однако продолжала громким шепотом звать на помощь.

— Да, да, — раздался мужской голос, и на квартердеке мелькнула какая-то фигура. Потом человек выкрикнул несколько имен, и возникшие на палубе люди бросились к сходням.

Не обращая внимания на топот ног, черный жеребец осторожно шел вперед.

— Что вы делаете на лошади капитана? — спросил человек у поручней.

Капитан. Вот уж повезло, мог бы оказаться простым матросом или хотя бы первым помощником, но ее первая жертва, разумеется, капитан корабля.

— Он ранен.

Микаэла едва удержалась в седле, когда жеребец ступил на палубу и опустился на колени. Обученный малыш, подумала она, соскальзывая с седла и успев заметить, что Рейна уже подхватили на руки.

— Боже правый, капитан, где вы были и чем занимались все это время?

Его повели к люку, а девушка отступила на шаг, намереваясь сбежать, но огромный темнокожий человек с мускулистыми руками и тюрбаном на голове сжал ее запястье.

— Я должна идти.

Ей потребуется несколько часов, чтобы дойти пешком до дома.

Мужчина покачал головой, подталкивая ее вперед, хотя она и сопротивлялась, потом заставил спуститься в люк. Пара ступенек, и она, спотыкаясь, влетела в каюту, где конвоир наконец отпустил ее.

— Только попробуйте сделать так еще раз, сэр! — гневно сказала Микаэла, вздернув подбородок. — Я вооружена.

Тот ухмыльнулся, разглядывая девушку, она воззрилась на его шаровары, туфли с загнутыми носками, кожаный жилет, прикрывающий обнаженную грудь, золотые обручи, стянувшие бицепсы, и кольца с драгоценными камнями. Интересная наружность, подумала Микаэла и вдруг услышала стон.

Она протиснулась между членами команды к роскошной кровати огромных размеров, где лежал человек, которого она ранила. Без черной шляпы и плаща он выглядел неожиданно беззащитным; один из матросов стянул с него сапоги, бросив их на пол, а человек, первым окликнувший Микаэлу, приказал сходить за горячей водой, мылом, бинтами и какой-то шкатулкой.

Рейн что-то прошептал ему.

— Да, она здесь, — сказал он и повернулся к девушке: — Меня зовут Лилан Бейнз, я рулевой и первый помощник капитана.

Микаэла кивнула.

— Он потерял много крови.

— И потеряет еще больше, когда мы будем доставать эту чертову пулю.

Рейн снова что-то пробормотал, Бейнз склонился к нему, и его брови удивленно поползли вверх.

— Он говорит, вы должны ее вытащить.

Микаэла посмотрела на капитана. Его необыкновенно длинные ресницы поднялись, уголок точеного рта дрогнул, когда он почувствовал ее взгляд. У него был такой вид, будто он говорил: «Я выгляжу жалко, и тому виной ты». Она знала, что одно его слово, и матросы схватят ее. «Лучше побыстрее сделать дело и убраться отсюда». Бейнз принес ей табурет, она села и положила у ног пистолет.

— Наказание за твое преступление, убийца. — Рейн сказал это очень тихо, чтобы слышала только она.

— Думаете, я упаду в обморок или сделаю другую подобную глупость?

— Ты выглядишь немного бледной.

— По сравнению с вашим зеленым лицом? — высокомерно заявила Микаэла, и когда Рейн улыбнулся, приказала, хотя он и не думал шевелиться: — Лежите спокойно.

Пока она исследовала рану, Лилан принес шкатулку тикового дерева, вытащил из нее длинные щипцы, опустил в миску и ошпарил кипятком.

— В следующий раз, прежде чем прикасаться к нему, вымойте руки, — рыкнул он.

Прикрыв рану, Микаэла послушно встала, засучила рукава и вымыла руки, а тем временем Бейнз насыпал порошки и истолченные травы в чашку с горячей водой, после чего отнес капитану. Тот, глотая питье, не отрывал светлых глаз от пленницы. «Он просто завораживает меня своим взглядом», — подумала девушка.

Рейн чувствовал ее неуверенность, однако ему вдруг почему-то захотелось подольше удержать Микаэлу возле себя, даже если она разбередит его рану, ища пулю. А то, что в сравнении с прежними эту рану можно считать пустяком, девчонке знать необязательно. Пусть она немного пострадает.

Микаэла подошла к нему, держа завернутые в ткань инструменты, от которых шел пар.

— Я не уверена, что…

Он довольно резко приподнялся, и она хмуро взглянула сначала на него, затем на пустую чашку рядом с кроватью. «Не спрашивай ни о чем», — приказала она себе.

— Ты найдешь пулю и вытащишь ее.

— Грандиозная идея, — насмешливо произнесла она. — Почему я раньше об этом не подумала?

Рейн улыбнулся.

Проигнорировав его улыбку, Микаэла плюхнулась на табурет и сняла пропитанную кровью ткань. Синий порошок исчез, наверное, уже впитался в кожу, кровотечение прекратилось, жаль, что придется снова бередить рану, чтобы добраться до пули. Она проделывала такое со своим отцом, правда, рана не была делом ее рук, да и отец в это время ничего не чувствовал, не смотрел на нее стервятником.

— Будет больно.

— Не больнее, чем теперь, — фыркнул Рейн.

— Вы уверены, что не предпочли бы находиться в бессознательном состоянии?

— И как же ты приведешь меня в такое состояние?

— Например, стукну вас рукояткой пистолета по голове. Великолепная идея, по-моему.

Он засмеялся, и что-то затрепетало у нее внутри, словно крылья бабочки. Приятный раскатистый смех, без всякой злобы.

— Сейчас будет еще больнее, — предупредила она, запуская палец в рану, нащупала пулю, а потом ухватила ее щипцами.

Рейн не шевелился, только смотрел на нее, его дыхание оставалось равномерным, и Микаэлу восхитило подобное мужество. Бейнз, стоявший рядом, подавал ей лоскуты, чтобы вытирать свежую кровь.

Пуля выскользнула из щипцов. Она дважды пыталась извлечь кусочек свинца, и вновь открывшееся кровотечение подсказало ей, что Рейн может не пережить новой попытки. «Господи, помоги, иначе, не убив на дороге, я убью его здесь».

— Не заставляйте меня делать это, — умоляюще сказала Микаэла.

— Ты сама загнала ее туда, — ответил Рейн и провел ладонью по ее руке, мысленно произнося древние слова, чтобы вытянуть страх девушки на себя.

Микаэла вдруг ощутила тепло и покой, будто погрузилась в ванну. Она посмотрела на длинные смуглые пальцы, накрывшие ее руку, затем подняла глаза на Рейна.

До чего он красив: изогнутые черные брови над очень светлыми глазами, резкие черты лица, смягченные теплым оттенком кожи, под белой рубашкой проступают рельефные мышцы безволосой груди. Микаэла чувствовала, что, несмотря на внешнее спокойствие и расслабленность, он готов отреагировать на любые изменения в ее поведении. Осознание этого почему-то обострило ее восприятие, она заметила даже мелкие детали: тонкий шрам над бровью, цепочку на шее, то, как в свете лампы его черные волосы отливают синевой, что они подстрижены иначе, чем у большинства англичан. Это свидетельствовало о независимости Рейна, не подчинявшегося требованиям моды, не склонявшегося ни перед кем…

— Давай, — тихо прошептал он, будто прочитав по глазам, в какую сторону повернули ее мысли.

Повелительный тон заставил Микаэлу снова взяться за щипцы. Пуля вышла с первой же попытки, и она тотчас накрыла рану свежим тампоном.

— Иголку и нитку, — попросила она Бейнза, но тот протянул ей только иголку.

— Используйте его волос.

Микаэла нахмурилась. Рейн кивнул, она встала, еще раз вымыла руки и вновь склонилась к нему.

«Гром и молния, следовало поручить это Бейнзу», — подумал Рейн, чувствуя исходящий от девушки аромат. Черт побери, у него нет времени на женщин, особенно на тех, которые прежде стреляют, а уж потом разговаривают. И все же Микаэла восхищала его своей прямотой и решительностью, хотя он знал, что ей очень страшно. Рейн ухватился за покрывало, чтобы не погладить ее ягодицы, и даже не уловил, когда девушка срезала у него прядь волос.

А Микаэла, не замечая его смятения, вдела наконец волос в иголку, завязала узелок и принялась зашивать рану.

Рейн взглянул сначала на рану, потом на девушку.

— Будьте любезны красивой «елочкой».

Она увидела в его глазах смех и покачала головой:

— Вы еще можете шутить?

— А ты предпочитаешь, чтобы я разразился ужасными проклятиями?

— Это принесло бы вам облегчение.

Он пробормотал несколько слов, кажется, по-французски. Микаэла нахмурилась, а Рейн засмеялся.

«Какой у нее свирепый взгляд», — подумал он, морщась от боли.

— Что вы сказали?

— Я пожелал тебе волосатых рук и бородавок.

— О! Достаточно было несколько раз произнести: «Черт бы тебя побрал, несдержанная женщина».

— Чтобы пропало такое замечательное проклятие? — спросил он и, заметив ее испытующий взгляд, добавил: — Может, снять его?

— Я не верю в проклятия, — ответила Микаэла.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда твое хорошенькое личико покроется бородавками.

«Мне не поздоровится и без проклятия, если я не сбегу отсюда», — подумала она, наклонившись, чтобы откусить кончик волоса.

— Оставь. — Рейн провел указательным пальцем по ее сомкнутым губам.

Его взгляд скользил по ее лицу, завиткам длинных волос, спадавших на здоровую руку.

— Ты красива, Микаэла.

Она вспыхнула, но в карих глазах осталась тень вины.

— Мне очень жаль, Рейн.

— Знаю, маленькая убийца.

Рейн приподнялся на локте, его неумолимо тянуло к этой девушке. Он жаждал прикасаться к ней, чувствовать ее вкус, запах, который действовал на него лучше всякого наркотика. Микаэла не отстранилась, застыв в ожидании, и его чресла мгновенно отяжелели, налились пульсирующей кровью, глаза пылали, зрачки казались огромными. Ресницы у нее сами собой опустились, тело, словно налитый доверху кубок, наполнилось приятной истомой, и ее охватила горячая дрожь нетерпения. Она еще никогда в жизни не испытывала подобных ощущений.

Микаэла забыла обо всем. Забыла, что находится на корабле в окружении грубых мужчин, что они могут легко связать ее и увезти с собой.

Палец Рейна очерчивал контур ее влажных губ, она чувствовала на них теплое дыхание и знала, что сейчас рискует гораздо большим, чем поцелуй.

Она рисковала своей свободой.

Микаэла отпрянула, вскочила на ноги, опрокинув табурет, и осуждающе взглянула на него. Ее страх был настолько очевиден, что Рейн ощутил во рту горечь.

Видимо, несмотря на вызывающую, как у дерзкой служанки, самоуверенность, она еще невинна.

А Микаэла всматривалась в его такое близкое, но бесстрастное лицо, и по спине у нее пробежал холодок. Бейнз хотел перевязать капитана, но Рейн потребовал, чтобы тот позвал девушку. Рулевой приказа не выполнил, поэтому она, украдкой оглядев роскошную каюту, заполненную переживающими за своего капитана членами команды, незаметно двинулась к выходу.

— Ну, сэр, вы скажете, кто это вас так, чтобы мы смогли поймать этого негодяя? — спросил Бейнз.

Подхватив юбки, Микаэла бросилась вон, проскочила коридор и вылетела на палубу. Судно покачивалось на волнах, но Микаэла преодолела сходни буквально за несколько секунд.

Не успела она спрыгнуть на причал, как сверху прорычали ее имя, заставив прохожих поднять головы. Она замерла с неистово колотящимся сердцем, не зная, что делать: вернуться к Рейну или бежать домой, пока ее не хватились. И наконец исчезла в толпе. Свой плащ и пистолет Микаэла оставила на судне.

А также лихого капитана с непроницаемыми голубыми глазами.

 

Глава 2

— Кабаи! Пошли четверых, а сам останься, — приказал Рейн, когда матросы бросились за девушкой. Огромный араб помрачнел. Ничего не поделаешь, он привлекал к себе нежелательное внимание. — Предупреди, чтобы они были повежливее с ней. Пусть только убедятся, что она добралась в целости и сохранности до дома. Не более того.

Рейн не хотел, чтобы девушка понесла наказание, к тому же ее след мог привести к «Императрице». Кабаи пошел выполнять приказ.

— Она распрощается с жизнью, прежде чем достигнет конца причала.

Скрипнув зубами, Рейн спустил ноги с кровати и потянулся за сапогами.

— А тебе обязательно самому отправляться за ней? — спросил Лилан, но капитан лишь молча взглянул на него.

— Прекрасно. Можешь рвать швы, которые она наложила. Если ты умрешь от потери крови и твоя мать станет проклинать меня за это, я предъявлю ей твою шкуру.

Рейн не обратил внимания на его угрозы.

— Ты хочешь, чтобы ее смерть была на твоей совести? — отмахнулся Рейн. — Она женщина. Причем хрупкая.

И безоружная, подумал он, увидев ее плащ и пистолет. Сегодня вечером она замерзнет.

— Она была достаточно сильна, чтобы всадить в тебя пулю. Иначе зачем бы ты принуждал девушку вытаскивать ее? Ты уже заставил брата вынуть стрелу, которой он попал в тебя, — засмеялся Лилан, собирая испачканное постельное белье.

— И он перестал стрелять в случайных прохожих. Разве не так?

Рейн не желал признаваться себе, что имел кое-какие виды на девушку.

Поднявшись с кровати, он покачнулся, выронил сапоги и ухватился за спинку. Черт бы побрал эту женщину и ее меткую стрельбу! Лилан подошел к капитану с чистой рубашкой, словно он был его лакеем, а не кормчим с тридцатилетним стажем. Его самодовольная ухмылка обидела Рейна, он выхватил у помощника рубашку, и тот удовлетворенно направился к выходу, зовя кока.

Рейн начал одеваться и с удивлением обнаружил, как много сил ему на это требуется. Голова кружилась от потери крови, но боли он почти не чувствовал. Взяв пистолет и плащ девушки, он пересек каюту, осторожно сел в кресло и откинул пульсирующую болью голову на кожаную спинку. Какое-то время он играл угломером, втыкал его острый конец в дерево и смотрел на вещи девушки. Она считала, что он выдаст ее властям, раз стреляла в него. Он не давал ей повода думать иначе, даже похитил ее, теперь она спасается бегством, чтобы сохранить себе жизнь. Гравировка на рукоятке ее пистолета заставила Рейна нахмуриться.

«Р. А. Д., капитан Л. К. Е. В.»

Легкая кавалерия ее величества?

Довольно новая модель. Где Микаэла его взяла? Наверняка украла, ведь ни один нормальный солдат не расстанется со своим оружием добровольно. Лучше выкинуть эту девушку из головы.

Но будто в насмешку перед ним снова возник ее образ. Хрупкое тело, нежное бледное лицо, дуги бровей над зеленовато-карими глазами, сочные губы, вкус которых он едва не попробовал. Ему никогда не хотелось поцеловать женщину, он просто укладывал их в постель, чтобы получить удовольствие. Рейн провел дрожащей рукой по лицу.

— Проклятие, — буркнул он, швырнул угломер и начал массировать виски.

Но образ Микаэлы не исчезал, дополняясь новыми деталями. Насмешливый взгляд, дерзкая манера, рыжие, с медным отливом кудри, нежный взгляд, когда она просила у него прощения за выстрел. Она невинна. Запретный плод. Кроме того, у него нет времени на ее поиски.

Что-то мокрое толкнуло его под руку, и образ девушки смыла новая волна боли. Рейн сердито взглянул на непрошеного гостя.

— Черт возьми, Раджин, сколько раз тебе говорить! Поставив тяжелые лапы на край стола, черная пантера снова лизнула его руку, и он кивком приказал ей уйти. Кошка раскрыла пасть с острыми клыками, а затем, играя мускулами, направилась к кровати, прыгнула в самую середину и обнюхала простыню. Учуяв запах его крови, она негромко зарычала, подняла голову и не мигая уставилась на него.

— Со мной все в порядке. Иди спать. Раджин небрежно улеглась на подушки.

— Только не в моей постели!

Но пантера не изменила царственной позы.

— Сколько крыс ты убила сегодня? — поинтересовался Рейн.

Подобно наказанному ребенку, которого отправили в угол, Раджин тихо соскользнула с постели и устроилась под скамьей, растворившись в полутьме. Виден был только ее гибкий хвост, ритмично постукивавший по ковру. Рейн откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза, нащупав медальон. Он действительно приносит несчастье, что подтверждало случившееся за этот день. Капитан тер большим пальцем выпуклую гравировку. За последние три года он проделывал это тысячу раз, достаточно, чтобы стереть рисунок корабля, списанного более тридцати лет назад. Мертвого корабля. Ни его название, ни девиз уже не имели значения, но проклятая вещица связывала Рейна с прошлым. И если сегодняшний день можно считать предзнаменованием, то, несомненно, дурным.

— Видишь, что случается, когда ты не принимаешь моего приглашения? — раздался мужской голос.

— В следующий раз напомни мне об этом, — ответил Рейн, приоткрыл один глаз и взглянул на Раджин, которая посапывала под скамьей. — Ты будешь мне защитой.

Темпл Мэтьюз нахмурился.

— Она сделала всего один выстрел?

— Ага. Думаю, будь у нее еще оружие, то она… Черт возьми, я спущу с Лилана шкуру за его длинный язык!

— Я выбил это из него, — засмеялся Темпл, направляясь к дивану.

Он лениво опустился на подушки, вытянул длинные ноги в сапогах и сдернул с шеи кремовый платок.

— От тебя разит духами, приятель. Нескольких видов. — Рейн помахал рукой перед носом, глядя на его двухдневную щетину и вымазанный губной помадой подбородок.

— И давай не забудем о часах скачки на охотно раздвинутых бедрах. Между прочим, тоже надушенных, — ухмыльнулся Темпл, отчего на щеках его появились глубокие ямочки. Потом скользнул взглядом по своему элегантному бархатному, но изрядно помятому костюму и добавил: — Именно плотские удовольствия создали этот беспорядок.

— Не боишься подхватить какую-нибудь болезнь?

— Я вступаю во внебрачную связь только с благородными дамами, капитан, — оскорбился Мэтьюз, выхватил из корзинки яблоко, дважды подбросил его и с хрустом надкусил.

— Благородные дамы не имеют внебрачных связей, — ответил Рейн.

— Конечно. Они превращаются в маленьких проституток с богатым воображением, которые громко стонут в нужные моменты. Кстати, леди Кэтрин шлет тебе привет.

Рейн провел с молодой вдовой всего один вечер, но после этого она считала его своим постоянным любовником. У крошки хватило наглости приехать в карете на причал, и лишь для того, чтобы ее быстро выпроводили, не позволив увидеться с капитаном. Темпл был уверен, что тот единственный случай не мог настолько повредить ее репутации, что она пыталась вскрыть себе вены, как ходили слухи. Мужчины понимали затеянную ею игру. Женщина искала себе нового богатого покровителя, чтобы вести образ жизни, к которому она привыкла, когда была замужем за герцогом или еще каким-нибудь аристократом.

— Ты можешь содержать женщину?

— Конечно, нет, — фыркнул Темпл. — Я предпочитаю тратить деньги на азартные игры. Я только хотел попробовать кусочек того, что ты легко отверг. Сплошное разочарование.

Кэтрин была страстной натурой, но, к сожалению, она требовала больше, чем давала сама. Кроме того, ее страсть к плотским наслаждениям походила на болезнь.

— Осторожно, старина, леди…

— Шлюха. Уж я-то знаю. А на что еще может надеяться безродный уроженец Южной Африки?

— Уважение к себе может стать прекрасным началом. Если ты не будешь осмотрительным, то кончишь жизнь на дуэли.

— Я достаточно осторожен. Видишь, ушел от нее под покровом ночи. — Темпл махнул длинной рукой в сторону иллюминаторов, за которыми только-только начало светлеть. — И я с уважением отношусь к себе, Рейн, к своему прошлому и к тому, что меня окружает. Именно поэтому я волочусь за доступными женщинами, оставляя добродетельных леди джентльменам. Как и ты сам.

— Ты бы не знал, что делать с настоящей леди, если бы оказался в ее обществе, что маловероятно, — резко произнес Рейн. — И я не волочусь за женщинами.

— В том-то и проблема, — сказал Темпл, задумчиво глядя на друга. — Ты не стал бы таким угрюмым, если бы иногда позволял себе развлечься с девушкой.

На лице Рейна появилось угрожающее выражение, и Темпл отвел взгляд.

— А как насчет той, что стреляла? — спросил он, кивком указав на повязку.

Рейн ясно давал понять, что это не подлежит обсуждению, но его друг не унимался:

— Лилан сказал, она красавица. Наверное, девчонка…

— Нет.

— Ты уверен?

— Нет! — взорвался капитан. — Вы переходите границы, мистер Мэтьюз. Это дело прошлое.

«Что-то непохоже», — подумал Темпл.

— Раджин, на место! — рявкнул, словно прочтя его мысли, Рейн.

Пантера встала, пересекла каюту, остановилась возле Темпла и посмотрела на яблоко. Потом ткнулась носом ему в руку и облизнулась.

— Ты любишь меня? — улыбнулся Темпл.

Раджин обнюхала его рукав и глухо зарычала, почуяв запах женщины.

— Клянусь, она для меня ничего не значит. Она просто развлечение. Они все для развлечения. Любишь меня?

Темпл наклонился, и Рейн затаил дыхание, поскольку рычание стало громче. Но когда Рейн подумал, что пантера вот-вот нанесет удар, та провела розовым языком по лицу Темпла, который почесал ее за ушами и дал яблоко. Раджин мгновенно расправилась с угощением.

— Иди, займись делом, красавица. — Он еще раз почесал ее, и пантера выскользнула из каюты.

— Черт побери, даже я не решусь на такое, хотя я и вырастил ее.

Темпл вытер рукавом лицо:

— Ты просто завидуешь, что меня она любит больше.

Ухмыльнувшись, Рейн выбрал спелый фрукт, вытащил из-за пояса нож, потом оглядел свое вооружение и нахмурился. Один из ножей пропал, удобный маленький кинжал, подумал он, методично срезая кожуру с манго.

— Ну, расскажи мне, как получилось, что тебя подстрелила женщина.

— Нет.

— Нет? — Темпл поднял черную бровь.

— Ага, значит, ты всего лишь тупица, а не глухой.

— Ты же понимаешь, что я все равно узнаю. Как и о Кэтрин.

— Только потому, что я тебе это позволил, — ответил Рейн.

Нет, Микаэлу он сохранит для себя, это особые воспоминания, на которых нет клейма его низкого происхождения и грубого прошлого. Хотя между ними не могло быть ничего, кроме неприязни или вражды, он чувствовал, что если никому не расскажет, то образ девушки никогда не исчезнет из его памяти.

Спрыгнув с повозки торговца, Микаэла бросилась к Эрджилу.

— Слава Богу, девочка! Я уж не надеялся увидеть тебя живой.

Он поднял ее на седло и пустил лошадь галопом.

— Дядя спрашивал обо мне? — Она прижалась к спутнику, чтобы согреться.

— Да. Милли сказала ему, что ты плохо себя чувствуешь, но это было давно. У него майор. Закрылись в кабинете на весь день.

— Значит, майор останется на обед. Проклятие. — Микаэле совсем не хотелось, чтобы верный пес дяди опять увивался за ней.

Обогнув ряд деревьев, Эрджил остановил коня на покрытом травой бугре, чтобы стук копыт не привлекал к ним внимание.

Девушка соскочила с лошади, подбежала к входной двери и толчком распахнула ее. Слуги оторвались от работы и разом вздохнули, а миссис Стокард, цыкнув на них, бросилась к ней.

— Ах, дорогая, ты только посмотри на себя, — простонала она и распорядилась быстро принести воду и тряпки.

— Это не моя, — сказала Микаэла, когда женщина вскрикнула при виде крови на рукаве ее блузки.

Дальнейших объяснений не последовало, у нее просто не было времени что-нибудь придумать, когда она бежала из города, стараясь ускользнуть от матросов, которых послал за ней капитан. Преследование означало, что он хотел вернуть ее, и не только для того, чтобы заставить расплатиться за пулю, а Микаэле была ненавистна даже мысль о прикосновении мужчины.

«Но ему ты позволила и прикоснуться к тебе и подойти достаточно близко…» — возразил ей внутренний голос.

— Я поставила греть воду, — сообщила миссис Стокард. — Поднимайся к себе в комнату.

— Спасибо, Агнесс. — Девушка поцеловала кухарку в щеку, потом оглянулась на горничную: — И тебе, Милли.

Та с улыбкой кивнула, и Микаэла побежала наверх по лестнице для прислуги. Она натерла себе ноги от долгого хождения пешком, к тому же у нее было ощущение, что капитан преследует ее, хотя она знала, что он еще не оправился для такого путешествия. Микаэла снова почувствовала себя виноватой, но тут же переключила мысли на другое: сейчас главное — незаметно проскользнуть в свою комнату. Она даже старалась не дышать, пока не заперла за собой дверь.

Быстро скинув одежду и сунув ее в корзину, Микаэла взяла нож, который украла у капитана, чтобы иметь в пути хоть какое-то оружие для защиты. Нож был не самым красивым в его коллекции, поэтому она надеялась, что Рейн не слишком расстроится и не бросится разыскивать пропажу. «Теперь я еще и воровка», — подумала Микаэла, спрятала нож на дно корзины и шагнула в ванну, стоящую у камина. Намылив губку, она стала энергично тереть себя. Всю дорогу она вспоминала о том, как Рейн смотрел на нее — словно она была драгоценным и хрупким созданием, к которому он не смел прикоснуться. Вспоминала, как он собирал утят, какие у него морщинки возле глаз, когда он так очаровательно улыбался, вспомнила его взгляд, который пробудил в ней ранее не изведанные чувства.

Все мужчины одинаковы. На расстоянии они милы и очаровательны, потом кулаками утверждают свою власть.

«Кроме папы. Папа никогда не обижал меня», — подумала она, до красноты натирая кожу губкой. Смерть отца стала для нее не только потерей любимого человека, его смерть отняла будущее. Микаэла с грустью размышляла о детях, о собственном доме, о любящем муже, которых у нее никогда не будет. Незваные слезы закапали в воду, и она сердито провела мыльной ладонью по щеке.

«Не вешай нос, старушка. У тебя есть пища и крыша над головой», — убеждала она себя, клянясь, что большего ей и не нужно.

А потом ее мысли опять устремились к капитану, и она беспомощно всхлипнула. Рейн отверг ее холодным взглядом, когда она не разрешила себя поцеловать. Он еще раз доказал, что ни красивое лицо, ни тревога за ее жизнь ничего для мужчин не значат, если они захотели переспать с женщиной.

А если бы Рейн знал… то не захотел бы даже поцелуя.

Ни один мужчина не захотел бы.

Она больше не желает с ним встречаться. Если он кому-нибудь расскажет, что она стреляла в него, то ее вполне могут повесить.

В дверь постучали, заглянула горничная, и Микаэла взмахом руки пригласила ее войти. Милли помогла ей прополоскать волосы, после чего Микаэла вылезла из ванны, быстро вытерлась и начала одеваться.

— О, Милли, быстрее, — сказала она горничной, застегивавшей на ней платье. — Я слышу его шаги.

— Извините, но это платье старое и поношенное. — Милли неодобрительно покачала головой. — Вам не следовало бы его надевать.

Конечно, платье вышло из моды, поблекло от стирки, однако лучшего у Микаэлы не было.

— Пожалуйста, стойте спокойно, мисс, — попросила горничная, поскольку хозяйка тем временем пыталась заплести волосы, которые выскальзывали из рук. Милли наконец застегнула платье и начала торопливо наводить порядок вокруг ванны.

Громкий стук в дверь испугал обеих. Микаэла на ходу воткнула булавку в волосы, представив, что за дверью стоит человек, собирающийся заковать ее в кандалы.

— Иди, все будет в порядке, — сказала она Милли, ибо той явно не хотелось оставлять ее одну, и распахнула дверь.

— Ну, ты наконец-то поднялась и занялась делом, — произнес дядя.

— Да, я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо за заботу. Он не вошел в комнату, не удостоил взглядом служанку, которая терпеливо ждала, когда ей дадут пройти. Он пристально рассматривал племянницу, словно инспектировал войска, затем одобрительно кивнул при виде ее скромного платья. «Наверное, дядя ожидал, что я сойду вниз в корсете и чулках», — рассеянно подумала Микаэла и чуть не сказала ему об этом. Но он не терпел нарушения субординации ни в своих войсках, ни со стороны племянницы.

— Тогда спускайся, мы проголодались.

«Без меня вы, конечно, не в состоянии поднять вилку», — снова подумала она, а вслух невинно поинтересовалась:

— Мы?

— Разумеется, майор обедает с нами.

— Очень приятно.

Да, было бы глупо надеяться, что майор освободит ее от своего присутствия. Микаэла взяла дядю под руку, и он взглянул на нее сверху вниз с таким видом, словно племянница осквернила его мундир. Но та не дрогнула.

Если отец и научил ее чему-либо, так это мужеству перед лицом врага.

 

Глава 3

Темпл хмуро посмотрел на лежащего на койке Рейна.

— Можно подумать, он без сознания или что-то в этом роде. Пробормотал несколько слов. Ей-богу, он совершенно неподвижен.

— Значит, ты знаешь его не так хорошо, как тебе кажется, — ответил Лилан.

— Это лихорадка, что тут еще знать?

Если бы не пот, блестевший на груди друга, Темпл подумал бы, что тот при смерти.

— Он лечит себя, — объяснил Лилан и, как всегда в подобных случаях, задумался, где сейчас пребывает капитан.

Темпл недоверчиво взглянул на рулевого. Он знал Рейна всего несколько лет, хотя их пути часто пересекались во время его командования одним из судов капитана. Рейн отличался благородством и неизменной верностью, однако кое-что в нем с трудом поддавалось объяснению. Например, это.

— Я знаю, что он увлекается викканским искусством.

— Это не увлечение, — ответил Лилан. — Ты просто не понимаешь.

— Да? Объясни, приятель.

— Он сам расскажет, если захочет.

Темпл оглянулся на своего капитана. За бутылкой мадеры Рейн иногда рассказывал кое-что из своего прошлого, но редко касался этой стороны своей жизни.

— Оставим его. — Бейнз кивнул на дверь и направился к выходу. Раджин лежала на страже у койки, свернувшись, как котенок, и положив голову на мощные лапы. — Нужно подождать.

Рейн ничего не слышал, окружив себя коконом из света, который делал его невесомым, проходил сквозь его мозг, древние слова заполняли душу, поглощались кожей. Тепло, непрерывно поступающее в кровь, омывало рану с каждым ударом сердца.

Рейн увидел какую-то улицу, от которой в разные стороны, как спицы в колесе, расходились дороги. Три из них были темными, окутанными пеленой. Неожиданно всплыли картины детства: худенький мальчик лежал на земле, сжимая руку матери. Он повернул голову, увидел ее неясный образ, длинные черные волосы, сплетенные с зелеными травами Убежища. Ее губы шевелились, и хотя он ничего не слышал, но понимал слова.

— Ты чувствуешь ее? Это земная энергия. Возьми ее, Дахрейн, держи крепче — она бесценна.

Он вобрал в себя эту силу и погрузился в целительный сон. Энергия текла в него, словно горячее вино, и он с радостью впитывал ее, позволяя ей проникать в рану и исцелять.

— A null e. A null e. Slainte.

— Аврора?

— Да, сын мой. Я здесь. Рейн улыбнулся.

Не спуская глаз с племянницы, бригадный генерал Этвел Дентон нанизывал на вилку кусок вареной говядины.

— Ты видела список гостей? — спросил он.

— Да.

— Приглашения разосланы?

— Половина. Эрджил доставит остальные к концу недели. Микаэла ковырялась в тарелке, ощущая присутствие майора Уинтерса, который сидел напротив и пялился на нее, словно мышь на головку сыра. Высокий светловолосый адъютант казался ей приживалом, обосновавшимся в их доме, который слонялся тут без дела и вынуждал ее в течение последних нескольких дней ежевечерне лицезреть его обманчиво красивую физиономию.

— Продукты заказаны. Миссис Стокард сейчас занята их приготовлением, — добавила Микаэла.

Все готовит и готовит для приема, который бригадный генерал устраивает в свою честь, желая отпраздновать недавнее повышение по службе.

— Я послал за платьем для тебя. Это, — ткнул он пальцем в ее шею, прикрытую серым воротником, — не подойдет.

«Лучше верни мне пенсию и мое приданое, я сама о себе позабочусь», — подумала девушка. После смерти отца и появления дяди Микаэла лишилась возможности распоряжаться своими деньгами. Его не волновало, что она уже в том возрасте, когда ей могут сделать предложение и муж не получит ее приданого, ибо он тратит его на свой проклятый бал.

— Спасибо. — Тон достаточно сердечный, не так ли? — Но уже поздно что-либо менять.

— Значит, ты сможешь носить его потом. Думаю, оно будет тебе впору.

Он думает? Микаэла стиснула зубы, борясь с желанием закричать на него. Что может знать человек, интересующийся только войсками, амуницией и сражениями, о том, сколько времени требует подгонка бального платья?

— Большое спасибо, дядя Этвел, — повторила она, пробуя тушеную рыбу, приготовленную кухаркой специально для нее.

— Тебе нужна дополнительная прислуга?

— Нет. Мне пришлось управлять домом с четырнадцати лет. И дом был в два раза больше этого, когда моего отца послали к радже. Папа был выдающимся человеком, так говорил испанский король.

Она почувствовала удовлетворение при виде сжавшихся губ дяди. Он не любил упоминаний о достоинствах брата, и разумнее было держать язык за зубами, но ей так редко выпадал случай показать свои истинные чувства.

— Один бал — это совсем не трудно, — сухо закончила она.

— Но он должен быть лучшим. — Дядя, когда важничал, становился похожим на медведя.

— Разве я когда-нибудь подводила вас?

Дядя перевел взгляд на майора Уинтерса, и девушка сразу пожалела о своих словах. Потребовалось все ее самообладание, чтобы сохранить на лице маску раскаяния. Микаэла опустила глаза. Болван, равнодушный, грубый болван! Разве недостаточно, что майор просто сидит напротив нее, и необходимо еще напоминать о его подлой победе?

— В последнее время нет, — признался генерал, не замечая, как майор обшаривает взглядом ее фигуру, а его губы растягиваются в хищной улыбке.

Желудок Микаэлы сжался, грозя выплеснуть содержимое прямо на стол. Этот взгляд преследовал ее по ночам. Она протянула руку за бокалом с вином, но опрокинула его, и темно-красная жидкость вылилась на кремовую ирландскую скатерть.

— Смотри, что ты наделала! — рявкнул дядя. — Неуклюжая женщина.

Раздался тихий смешок, и Микаэла поняла, что больше не в силах выносить извращенную радость Энтони Уинтерса, наслаждавшегося ее промахами. Она резко поднялась и выбежала из комнаты, не обращая внимания на крики дяди, который приказывал ей вернуться.

Покинув столовую, девушка остановилась и похвалила себя за сдержанность. Было нетрудно убедить их, что она мало чем отличается от ковра, который можно топтать, не замечая его, теперь важно поддерживать в них это мнение. Оглянувшись, Микаэла увидела, что оба увлечены разговором и почти забыли о ней. Чего она и добивалась. Нужно сходить на кухню и признаться миссис Стокард, что она испортила еще одну скатерть.

«Удивительно, как вино не пролилось мне на колени и не испачкало платье», — с небрежной усмешкой подумала Микаэла, поражаясь, как ей удалось выдержать столько времени и не наложить на себя руки. Тут она споткнулась о ковер и упала прямо на руки Эрджилу, который в этот момент вышел из-за угла. Мускулистый шотландец невозмутимо поддержал ее, будто просто шел мимо, поправил картину на стене и зашагал дальше. Микаэла пригладила волосы и двинулась к кухне, негромко засмеявшись, когда Эрджил, находившийся уже в противоположном конце холла, тихо прищелкнул языком.

Прокравшись по темному коридору, Микаэла остановилась у дверей отцовских комнат и прислушалась. Кряхтение и скрип кровати свидетельствовали, что дядя уже лег, а когда свет у него погас, она вернулась к себе. По пути к большой корзине она скидывала одежду, разбрасывая ее в разные стороны, Из-под груды семейных реликвий девушка вытащила мужские штаны, рубашку, толстую шерстяную куртку и ботфорты, Переодевшись, Микаэла убрала волосы под шапку и достала спрятанный нож с резной костяной ручкой.

Ей показалось, что с момента их встречи прошло не два дня, а целая жизнь, Боль с неожиданной силой шевельнулась в груди, и она прижала ладонь к сердцу, ощутив его частые удары.

Никому еще не удавалось всколыхнуть ее тщательно контролируемые чувства. Это сделал Рейн, что ей очень не нравилось, Но ради очаровательной улыбки и потрясающего юмора, с которым он воспринял происшедшее между ними, она молилась, чтобы он выжил. Микаэла спрятала нож в сапог, тут же почувствовав себя немного более защищенной, чем за день до смерти отца.

Темпл стоял у поручней, сложив руки на груди, и, невидимый в темноте, наблюдал, как Рейн вывел жеребца из отдельного стоила, почистил его, вымыл ему копыта, затем дал мешок с овсом, после чего закинул ему на спину испанское седло.

— Ты ухаживаешь за ним, словно за ребенком.

— Ему всего три года, — ответил Рейн не поднимая головы и почесал Нараку за ушами.

Темпл был готов поклясться, что конь всхрапнул от удовольствия.

— Тебе и думать нельзя о путешествии. Ты ранен.

— Двухдневной опеки Кабаи вполне достаточно. Мне нужно размяться.

Для капитана было развлечением взобраться на гору или поплавать в воде, кишащей акулами, но планы на сегодняшний вечер вызывали у него отвращение.

— Скажи, что направляешься к мадам Голье, и я составлю тебе компанию.

— Нет.

— «Нет» относится к мадам или к компании?

— К обоим, — ответил капитан и вскочил в седло. Темпл заметил оружие у него на поясе и нахмурился: — Оставь, Мэтьюз, кажется, мы уже договорились.

Капитан Монтгомери развернул коня, жеребец сошел по сходням, привлекая к себе внимание нескольких прогуливавшихся по дамбе моряков. Едва копыта Нараки коснулись деревянного настила, Рейн сжал ему пятками бока, и тот черной стрелой помчался вдоль причала, заставляя прохожих отскакивать в сторону. Темпл некоторое время смотрел им вслед, затем направился к проходу.

— Не вздумай ехать следом, парень. Нянька ему не требуется.

Темпл поднял голову и увидел Лилана, жующего яблоко.

— А друг? — криво усмехнулся он.

— И друг тоже. Парень настолько одержим злыми духами, ты и представить себе не можешь.

— Думаю, могу.

Эрджил, укрывшись среди деревьев, наблюдал, как девушка осторожно выводит лошадь, и подивился ее сноровке: она сделала это, не разбудив спящего в конюшне мальчика. Он дождался, пока Микаэла отъедет подальше, а затем двинулся следом. Шотландец понятия не имел, что она задумала, но ее проделки часто приводили к неприятностям. Он с улыбкой вспомнил маленькую девочку в фартуке, которая решила покататься на верблюде, а все думали, что ее похитили бедуины. Эрджил отыскал ее, грязную, в слезах, бедный ребенок неделю не мог сидеть после тряски на верблюде, но, когда отец принялся ругать дочь, она перебила его, сообщив, что верблюды умеют улыбаться, что очень странно, ведь у них, таких нескладных и гадких, совсем нет причин для улыбки.

Гнев отца сразу угас. Крошка Микаэла потерла больное место, поспешила к двери, затем остановилась и сказала отцу, чтобы он не волновался: она его дочь, поэтому люди пустыни никогда не посмеют ее тронуть. Эрджил подхлестнул лошадь. Да, пока был жив отец, с ней не могло случиться ничего плохого, а теперь эту ношу взял на себя он, хотя девушка и не догадывалась об этом. Он не оставит Микаэлу — в этом он поклялся ее умирающему отцу.

«И однажды все-таки не уберег ее», — мрачно напомнил себе Эрджил, сохраняя дистанцию, но стараясь, не терять девушку из виду. Цену, которую она заплатила за его преступное упущение, он не забудет до последнего вздоха.

 

Глава 4

Сидя в темном углу таверны «Кабаний клык», Рейн наблюдал за солдатами, наслаждавшимися ромом и женщинами. Он полдня снабжал их выпивкой в надежде добыть информацию, и когда тучный мужчина, выглядевший старше других, направился к нему, ногой выдвинул ему стул.

— Выпьем за здоровье его величества, — пробормотал он, и сержант подозрительно нахмурился.

— Ага. Платишь ты?

— Я. Рейн Монтгомери.

Кажется, его имя было толстяку знакомо. После некоторого колебания он сел, и Рейн кивнул служанке. Пышнобедрая женщина с милой улыбкой осторожно поставила перед солдатом кружку эля.

— Сэр, девчонка положила на вас глаз.

— Вряд ли. На нее произвел впечатление ты со своими медалями.

Сержант взглянул себе на грудь и печально улыбнулся:

— Я не могу ни жить на них, ни есть их. Какая от них польза, одна тяжесть.

— Где ты служил?

— В колониях: Марокко, Индия, Кейптаун. — Он слегка пожал плечами. — И еще несколько мест.

Закаленный в боях сержант не был похож на людей, которые обычно выкладывали за плату все, что знали, а звон кошелька заставлял их сочинять небылицы.

— Не хочешь поговорить о них?

Рейн не делился своими воспоминаниями и в поисках сведений об отце неохотно расспрашивал тех, кто хотел навсегда забыть об ужасах войны. Но этому солдату, похоже, необходим слушатель.

— Вам правда интересно? Если только это вас не расстроит, сэр. Я повидал много войн и не хотел бы снова оказаться в гуще сражения.

Да, подумал Рейн, вспомнив ужасные рудники, тюрьму султана, бои с работорговцами. Он получил свою долю битв за правое дело и с него хватит. Ничто в мире не стоит потерянной в бойне руки и потоков крови, заливающих палубы. Это он решил уже давно.

— Начните, пожалуйста, сначала, сержант…

— Эдвард Таунсенд, — подсказал толстяк, пожав ему руку. — Но все зовут меня Расти.

Он сдвинул на затылок белый парик, открыв рыжие волосы. Рейн улыбнулся, подозвал служанку и заказал обед на двоих.

Было уже раннее утро, когда он помогал Таунсенду взбираться по лестнице; из-за тяжести сержанта и его невменяемого состояния оба чуть не свалились вниз.

— Вы уверены, что не хотите вернуться в казармы, сэр? — спросил Рейн, толкнув дверь комнаты, которую он снял доблестному солдату.

— Перестань называть меня «сэром». — Расти ткнул его локтем в бок. — Ты крепкий парень, черт возьми.

— Точно.

— И странный.

Капитан свалил огромное тело сержанта на кровать и повернулся к женщине, прислуживающей им всю ночь.

— Я хочу, чтобы ему предоставили все необходимое. Хороший завтрак… — Рейн прыгнул вперед, подхватив готового упасть с кровати толстяка. Потом стащил с него сапоги и аккуратно поставил рядом с кроватью. — Скажешь, что два дня комната в его распоряжении. За нее уплачено.

— Я не глухая, Рейн, — кивнула служанка.

— Нет, только рассеянная. Улыбнувшись, Расти приоткрыл глаза.

— Я тебя перепил, да?

— Еще как. — Рейн повернулся к служанке: — Передашь ему… — Капитан посмотрел на женщину, чтобы убедиться, что она его слушает. — Дословно… — Та снова кивнула, и глаза ее округлились при виде кучки монет, которую он вложил в ее огрубевшую ладонь. — Если сержанту понадоблюсь я или моя помощь, ему стоит только сказать.

Женщина повторила его слова, и Рейн удовлетворенно поцеловал ее в щеку, шепнув:

— Когда он будет в состоянии спуститься вниз, ему доставит удовольствие видеть перед собой за завтраком хорошенькое личико.

Служанка вспыхнула как молоденькая девушка.

Сержант был холостым, поскольку не хотел обрекать женщину на тяжкую кочевую жизнь. Но теперь его служба подходила к концу, и он решил нарушить свой зарок. Рейн вдруг понял, что они с сержантом похожи, и это заставило его почувствовать себя еще более одиноким, но все же он с симпатией относился к обету Расти.

Капитан быстро спустился к Нараке, который был привязан к столбу, вскочил в седло и помчался в ночь, чтобы бешеная скачка сожгла алкоголь в крови и прояснила голову.

У него еще будет время обдумать рассказы сержанта и то, как они связаны с его прошлым, но теперь он хотел лишь свободы, избавления от воспоминаний. Придержав коня, Рейн медленно поехал вдоль мокрых пустынных улиц к пристани.

Его внимание привлек шум драки. Он прислушался, вытащил пистолет и направил жеребца в сторону переулка, откуда вдруг выбежал какой-то человек, державшийся за бок. Увидев Рейна, он издал пронзительный крик, словно обнаружил перед собой Люцифера, который явился за его бессмертной душой. Нарака попятился, встал на дыбы, и пока Рейн осаживал коня, незнакомец растворился в темноте.

— Выходи! — приказал капитан, направляясь в переулок.

— Господь уже избавил меня от одного парня. Я не дурак, чтобы связываться с такими, как ты.

— Я не обижу тебя, парень. Выходи, не бойся. Здесь светло.

— И я должен верить тебе?

Рейн остановился под уличным фонарем.

— Я могу сам найти тебя.

Прошло довольно много времени, прежде чем из тени появилась неясная фигура, захрустел под ногами щебень, и на свет медленно вышел мальчик лет четырнадцати.

— Тебе нужно домой, сынок?

Тот застыл сгорбившись, затем покачал головой и незаметно двинулся к свободному проходу. Нарака ткнул носом ему в плечо, оттеснив назад. Мальчик что-то пробормотал и, не испугавшись громадного жеребца, оттолкнул его морду, но конь ухватил шапку, потянул к себе, и длинные темные волосы рассыпались по плечам мальчика.

— Проклятое животное! — Девушка тянула шапку к себе, однако жеребец, приняв это за игру, поднял шапку вверх.

В этот момент Рейн уловил запах лимона, наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо, и растерянно выдавил:

— Пожалуйста, скажи, что это не ты.

— Пожалуйста. Это не я. Черт возьми, заставьте его отдать мою шапку, и будем считать дело улаженным.

— Посмотри на меня, женщина.

Микаэла подняла голову, небрежно отбросив спутанную массу волос за спину. Наигранный жест защиты против его ясных глаз и странных ощущений у нее внутри. Как ему удается одним взглядом привести ее в такое состояние? И почему он так красив? Не мог хоть за последние дни немного подурнеть? Но все же она была ужасно рада, что Рейн выжил. Только у нее опять нет времени, ей снова надо бежать. Словно прочитав ее мысли, капитан двинул жеребца вперед, и громадное черное животное прижало девушку к стене.

— Если вы жаждали моего общества, Рейн, то могли бы прислать приглашение.

Он смотрел на нее с высоты, и на лице его было написано: «Ага, попалась». За сегодняшний вечер она уже имела дело с тремя такими же, как он, и один только что убежал, зажимая дырку в боку, но выражение лица капитана рассердило ее больше всего, хотя она не знала почему. Неужели он потащит ее к судье или собственноручно пристрелит? Может, обвинит в покушении на убийство и воровстве? Что он намерен делать?

— Уже очень поздно, Микаэла.

Господи, если бы ей удалось… Она чуть-чуть двинулась влево. Жеребец перекрыл ей путь. Тогда она шагнула вправо. Нарака переступил с ноги на ногу, сильнее прижимая ее к стене, и Микаэла уперлась одной рукой в бедро Рейна, а другой в коня.

— Хватит. Вы меня раздавите.

Его тело мгновенно отреагировало на прикосновение девушки. Проклятие. Он не хотел, чтобы она вызывала у него такую реакцию. Ни теперь, ни когда бы то ни было.

— Ответь мне.

— Я не могу дышать, любопытный болван.

Рейн чуть подал коня назад, но ее рука осталась на его бедре. Микаэла смотрела на него, завороженная ледяным взглядом, и на мгновение все звуки вокруг стали далекими и чужими: топот пьяниц, ковыляющих домой, скрежет какой-то железки, которую волокли по дамбе, голоса матросов, отдыхающих на пришвартованных неподалеку судах.

Она сжала пальцы, сразу ощутив гладкую ткань, обтягивающую ногу, и железные мускулы. Микаэла отдернула руку, вытерла ладонь о куртку, показывая, что это ей не нравится.

— Ради всего святого, что ты делаешь на улице в такой час? На причале? Одна? — С каждым словом его голос набирал силу. — Переодетая мальчиком?

— Ворую рыбу.

Он высокомерно, по-мужски, ухмыльнулся — и это еще больше разозлило ее.

Нарака повернул голову, чтобы взглянуть на нее, и она потянула к себе шапку, та стала рваться, и Микаэла сдалась.

— Здесь слишком опасно даже для мужчины. Беспокойство, сквозившее в его тоне, зажгло в ее душе искорку тепла.

— Наверное, — отмахнулась она.

— Я отвезу тебя домой. — Рейн протянул ей руку. Искорка мгновенно погасла. Еще узнает, где она живет.

Лучше бы дал ей пройти, а позади соседнего дома у нее привязана лошадь.

— Я сама добралась сюда, могу сама и вернуться домой. — Ребячливый жеребец размахивал шапкой перед ее лицом. — Заставь его отдать, Рейн, или я закричу.

— Будь моей гостьей. — Он сделал жест, словно они присутствовали на приеме.

— Вашей заботы вполне достаточно, благодарю, — ответила Микаэла, ища глазами путь к спасению.

Рейн снисходительно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что не уедет, пока не получит ответа на свои вопросы.

— Ладно, бери свою шапку. Наверное, в его рационе не хватает шерсти.

Девушка нырнула под конское брюхо и побежала. Она улыбалась, почти желая, чтобы он пустился вдогонку. Капитан даже охнуть не успел.

— Отдай мне эту чертову штуковину!

Нарака повернул голову, он выхватил у него шапку и бросился в погоню, но Микаэла уже нырнула в переулок.

Взвизгнула кошка. Что-то упало. Видимо, беглянка. Он слышал, как она натыкается на ящики, шлепает по грязи.

Женский голос из окна наверху потребовал прекратить шум.

Догнав Микаэлу, капитан прижал ее к забору и грозно скомандовал:

— Проси пощады, девушка, и позволь мне доставить тебя к отцу.

— У меня нет отца, и мне не нужно домой, — ответила она, хотя какая-то несчастная и одинокая часть ее существа страстно желала вскочить в седло позади него и умчаться в ночь.

— А муж? — с надеждой спросил Рейн. «Господи, пусть у нее будет муж».

Но Микаэла с таким отвращением фыркнула, что он лишь удивленно вскинул бровь.

— Ты в ловушке.

Ее фигура была черным пятном на фоне темного, отвратительно пахнущего переулка.

— Неужели?

Рейн прищурился, страстно желая, чтобы выглянула луна. Он услышал треск дерева и звон разбитой посуды, затем увидел неясный силуэт на заборе, который секунду покачивался, махая ему рукой то ли приветственно, то ли оскорбительно, а потом рухнул на ту сторону. Послышался стон.

Капитан подавил смех, с улыбкой поднял глаза к небу и покачал головой.

— Ты победила, девушка.

— Похоже на то, — раздалось с другой стороны забора.

— Спокойной ночи, убийца.

Микаэла поймала брошенную ей шапку, погладила место, которое еще хранило тепло его руки, потом тоже подняла лицо к небу и улыбнулась:

— Спокойной ночи, Рейн.

Эрджил остановил лошадь в тени, глядя, как Микаэла непринужденно беседуете Рейном Монтгомери. Он никогда не слышал, чтобы она разговаривала так свободно, а уж тем более так дерзила опасному человеку, и ему было досадно, что до него доносятся только обрывки разговора. Когда она перелезла через забор и рухнула на землю, шотландец поморщился и выехал на улицу. Девчонка когда-нибудь убьется из-за своего безрассудства. Он проехал мимо Монтгомери, который не обратил на него внимания.

Кажется, эту пару связывали какие-то странные интимные отношения. Эрджила разбирало любопытство, но расспрашивать Микаэлу бесполезно, она все равно ничего не скажет, а ему здорово повезло, что ее отпустили, он уже стар, чтобы сражаться с человеком вроде Рейна Монтгомери. И думать об этом нечего.

 

Глава 5

Микаэла одернула темно-синее платье с пышными кружевными рукавами, пытаясь расправить жесткую ткань, и, взглянув на себя в зеркало, уныло вздохнула: нельзя заставить платье сидеть лучше. Она надеялась пригласить швею, чтобы подогнать его по фигуре, но дядя отказался тратить на это деньги. Ей повезло, что она вообще получила новое платье, оно хотя бы скрывает исцарапанные локти.

Надев туфли, Микаэла помчалась к выходу, но одна по дороге соскочила, пришлось вернуться за ней, и пока она прыгала на одной ноге назад, дверь ее комнаты без стука открылась. Девушка оглянулась, потеряла равновесие и рухнула на ковер.

Стеклянный взгляд дяди приковал ее к месту.

Она чувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавит нога великана. Этвел Дентон не подал ей руки, продолжая держать их за спиной, как будто мог испачкаться, если прикоснется к ней.

Гордо вскинув голову, Микаэла встала на ноги.

— Постарайся не делать этого перед гостями.

Она кивнула. Неужели он думает, что ей нравится быть неуклюжей, а не грациозной и элегантной?

Взгляд дяди скользнул по ее подбородку; он бесстрастно оценивал синяки и ссадины и тщательные попытки скрыть их под пудрой.

— Большинство гостей уже прибыло. — В его голосе слышался упрек, поскольку она не встречала их должным образом. — Иди вниз, дитя.

«Я не дитя, — с раздражением подумала Микаэла, — и ему это известно лучше, чем другим». Она спустилась по винтовой лестнице, стараясь не зацепиться юбками за резные стойки перил, и направилась в зал, где уже играли музыканты. От искусственной улыбки у нее скоро заболели щеки, ей хотелось оказаться где угодно, только бы подальше отсюда.

«Это твоя обязанность», — напомнила она себе.

Гости шумно приветствовали друг друга: члены парламента, богатые торговцы, генералы в орденах, военный министр. Это могло бы произвести на нее впечатление, если бы их присутствие в доме не стало привычным. Микаэла видела этих людей много лет и о большинстве из них была нелестного мнения.

Ощутив за спиной чье-то присутствие, она повернулась, и улыбка сошла с ее лица, как снег под жарким солнцем.

— Добрый вечер, хозяйка Дентон.

— Добрый вечер, — с холодной вежливостью произнесла она.

От его взгляда желудок у Микаэлы сжался, она сглотнула, борясь с подступившей тошнотой, пальцы так стиснули веер, что хрупкие пластинки сандалового дерева треснули.

— Вы очаровательно выглядите, моя дорогая.

Но Микаэла понимала, что выглядит ребенком, надевшим платье матери.

— Благодарю, сэр. — Она грациозно склонила голову. — Полагаю, дядя ждет вас. Хотите, я доложу о вашем приезде?

— Для этого есть слуги, Микаэла. — Его тон был ласково-снисходительным.

— Я вас предупреждала. Не обращайтесь ко мне подобным образом.

— Думаю, я имею право, — самодовольно возразил майор.

— Думаете? Вот как? — В ее карих глазах было презрение, а в голосе яд. — Пожалуйста, майор, продолжайте, это делает вас еще отвратительнее, чем вы есть.

Брови у него полезли на лоб, лицо превратилось в высокомерную маску, которой мог бы позавидовать сам король.

— Успокойся.

— Чтоб ты провалился.

Микаэла обошла его, старательно избегая прикосновения и чувствуя спиной мрачный взгляд дяди, когда направлялась к столу, заставленному фруктами и серебряными чашами со сладким пуншем. Но руки у нее так дрожали, что ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы справиться с яростью и болью. А также с чувством утраты. Господи, невыносимее всего утрата идеалов! Вера в семью и кровные узы, в честность и справедливость за последние три года превратилась в ничто. Микаэла не желала, чтобы ее идеалы умерли окончательно, пыталась сохранить их, считая удачей, когда они возвращались к ней в виде обычной дружбы, рисковала жизнью, чтобы не дать порваться тонкой нити справедливости.

Девушка обвела взглядом толпу гостей. «Никому не верь, и выживешь». Она быстро выпила пунш, чтобы добавленное в него редкое контрабандное шампанское успокоило ее расшатанные нервы, и поставила бокал на поднос проходившего мимо слуги.

«Господи, — молилась она, с улыбкой пересекая огромный танцевальный зал, — пусть этот вечер обойдется без происшествий».

Рейн вошел в дом Кристиана Чендлера, не удостоив взглядом слуг, которые при виде его разбежались, словно мыши. Кинул плащ и треуголку дворецкому и направился прямо в кабинет хозяина. Большинство слуг не решались поднять на него глаза, и он в который уже раз за последние дни вспомнил Микаэлу, ее твердый, несмотря на страх, взгляд.

Рейн споткнулся, замедлил шаг и нахмурился.

— Боже правый, дружище, постарайся не выглядеть таким враждебным! Мои слуги и без того боятся тебя.

Кристиан Чендлер, шестнадцатый граф чего-то там, — Рейн точно не помнил, — стоял на пороге кабинета в расстегнутых жилете и рубашке, со всклокоченными волосами. «Женщина», — подумал капитан, увидев отметину на шее графа.

Смутившись под его пристальным взглядом, Кристиан стянул ворот рубашки, чтобы прикрыть след от поцелуя, взял бокал с янтарной жидкостью, покрутил его и, указав на костюм друга, спросил:

— Почему ты всегда одеваешься так мрачно?

Хорошего покроя, сшитая из дорогого материала, но черная как ночь одежда делала капитана похожим на дьявола во плоти.

— Контрабанда? — поинтересовался Рейн. Французский коньяк был редкостью, особенно теперь, когда Англия воевала с колониями, а Франция была их союзником.

— Отличная вещь, правда? — ухмыльнулся Кристиан. — Заставляет меня чувствовать себя таким же негодяем, как ты.

— Ты не можешь быть таким, как я, Кристиан. Безупречное происхождение и всякая прочая ерунда.

Граф отступил, пропуская капитана в свой кабинет.

— Это не моя заслуга. — Он махнул рукой в сторону буфета, предлагая другу самому налить себе. — Я очень старался избавиться от пуританской наследственности предков.

— Жаль, что ты не очень радуешься этому, — пробормотал Рейн, подходя к буфету.

Он поднес бокал к губам, вдохнул запах коньяка и попытался отогнать воспоминания о девушке. У него нет ни времени, ни сил, чтобы тратить их на женщин, особенно на эту, подумал он, чувствуя, как мягкий огонь разливается по желудку, согревает продрогшее тело.

— Разве лакей не должен одевать тебя? Напудривать волосы? Наполнять табакерку?

Отсалютовав в знак согласия бокалом, граф плюхнулся на диван с грацией портового грузчика и уставился в широкую спину друга.

— Ты уверен, что готов к представлению?

— Все будет, как всегда, — пожал плечами Рейн. — Мое присутствие вызовет настоящий переполох, ты всласть позабавишься, защищая благородные английские розы от язычника, и выйдешь оттуда, благоухая гораздо сильнее, чем сейчас.

— Тогда зачем ты идешь туда и подвергаешь себя унижению?

— Ты слишком часто задаешь этот вопрос, Кристиан. Граф не обратил внимания на предостережение, звучавшее в тоне друга.

— А ты никогда не отвечаешь, и это ужасно раздражает. — Его светлость походил на обиженного ребенка.

— Как мило, что ты меня терпишь, — ответил капитан, подвигаясь к огню, чтобы согреть ноги.

Чертовски холодно в этой стране, подумал он, вспоминая благоуханное тепло Убежища.

— Только не путайте меня с этим продажным правительством, сэр. Они пытаются все изгадить, но я получаю свою долю удовольствий и посылаю остальной мир к черту. Я терплю пэров. А ты мой друг.

Рейн взглянул на него с искренним, хотя и отстраненным интересом.

— Несчастная душа благодарит вас за доброту, саиб. — Рейн поклонился, приложив изящную руку к сердцу.

Кристиан заморгал. Этот непринужденный жест застал его врасплох, он почти забыл странное прошлое Рейна.

— Тебе доставляет удовольствие дразнить меня.

— Вовсе нет. — Рейн смотрел в свой бокал.

«Ага, он играет нами и не обращает внимания на мнение других». Кристиан завидовал терпимости друга, с какой тот относился к разным слухам и пересудам. Все английское общество старалось блюсти свою репутацию, а Рейн шел собственным опасным путем, и колкие замечания соскальзывали с него, как вода с корпусов его чертовых кораблей. Он знает, чего они хотят, и не подпускает их близко. Им нужна компания «Белая императрица», его непобедимый флот и чай. Корона хотела установить над ним контроль, потому что он привозил ящики этого товара во все места, куда еще не проникла Англия. Он был вне их досягаемости, вне их власти, ибо теперь, когда шла война в колониях, Рейн Монтгомери мог плевать на Британскую империю и ее санкции, и английское общество мирилось с его присутствием.

Короне дьявольски повезло, что этому человеку плевать, если даже англичане и американцы разорвут друг друга на куски.

А Кристиан Чендлёр, лорд Стенхоуп, не мог дождаться минуты, когда увидит, как иерархи британского флота и парламента будут раболепствовать перед человеком, которого считали парией. «Нас ждет прелестнейший вечер», — подумал Кристиан, поднимаясь с дивана.

— Можешь чувствовать себя здесь как дома, Рейн. Только не трогай служанок.

Уголки губ у капитана слегка приподнялись: не улыбка, скорее оскал пантеры, играющей с добычей.

Граф даже поежился, в очередной раз задавая себе вопрос, найдется ли человек, действительно знающий, кто такой Рейн Монтгомери. О нем ходило так много слухов, что не представлялось возможным понять, какие из них являются выдумками, а Рейн, черт бы его побрал, ничего не опровергал. Тем не менее Кристиан считал себя его близким другом.

Рейн, уловив симпатию в его взгляде, подавил раздражение.

— Оденьтесь как подобает, ваша светлость. — Титул прозвучал как оскорбление. — Мы уже опаздываем.

— Они знают, что ты придешь, — ответил граф, не взглянув на часы.

«Он уже потирает руки в предвкушении удовольствия», — подумал Рейн. Его бы не удивило, если бы его друг сам посеял семена всяких домыслов просто для остроты ощущений.

— Я рад, что доставляю тебе столько удовольствия, — добродушно сказал он.

— Добавляет немного веселья к весьма скучным обязанностям, — ухмыльнулся Кристиан, выходя из кабинета.

От этого вечера Рейн не ждал ничего, кроме роскошной еды, приятной музыки и вежливости, едва скрывавшей ледяное презрение и вульгарное любопытство. Но ему пришлось вынести немало подобных ночей ради того, чтобы раскрыть правду.

Он смотрел на потрескивающий в камине огонь и быстро отбросил носком сапога выскочивший уголек, прежде чем тот успел прожечь дорогой ковер. Хватило одного посещения Англии, чтобы Рейн вспомнил, что он чужой в этом обществе, и теперь ему страстно хотелось почувствовать под ногами качающуюся палубу корабля, ощутить теплый бриз, окунуться в беззаботную жизнь родного острова.

Он сел в кресло, вытянув длинные ноги, затем благоразумно расстегнул черный бархатный жилет, и его рука скользнула по цепочке.

Медальон холодил кожу, напоминая о грузе его поступков.

Сегодня не просто бал в честь награждения британского генерала. Сегодня он сделает еще один шаг, чтобы уничтожить веру двух людей, которые любили его, заботились о нем, когда он был покинут и одинок. Двадцать лет назад Рэнсом и Аврора вдохнули в него жизнь.

Он поклялся им в верности.

Но сегодня вечером безжалостно убьет эту веру, как невинного ягненка на языческом жертвоприношении.

«Они никогда не простят меня».

Рейн не знал, сможет ли простить самого себя за предательство единственной семьи, которая у него когда-то была.

Но он должен это сделать.

Чтобы сохранить рассудок.

Шум голосов, звон хрусталя и фарфора. Микаэла переходила от одной группы гостей к другой, командовала прислугой, следила за пополнением буфетной стойки, пыталась занять себя обязанностями хозяйки дядиного бала, держась подальше от приглашавших ее на танец офицеров.

— У нас кончается вино, мэм, — прошептал слуга.

— Вели Джеймсу принести из погреба еще две дюжины бутылок. На крайний случай приличный запас есть в кабинете генерала.

На лице слуги отразился ужас, но Микаэла только озорно улыбнулась в ответ. Дядя одобрит подобную жертву, если она избавит его от неловкого положения. «Он никогда не согласится признать, что его друзья недостойны съесть и выпить столько, сколько смогут за эти несколько часов», — подумала она и взглянула в его сторону. Склонив друг к другу напудренные головы, они с майором Уинтерсом о чем-то беседовали. Вероятно, о ней, раз майор украдкой поглядывал на нее. Микаэла взглядом послала его к черту, но Уинтерс ответил ей дружелюбной улыбкой. «Этот крепкий череп способно пробить только пушечное ядро», — решила она.

Чье-то прикосновение заставило Микаэлу вздрогнуть и резко обернуться.

— Дункан! — радостно воскликнула она, глядя в знакомое лицо бывшего адъютанта отца.

Но Дункан Макбейн продолжал хмуро рассматривать ее.

— С тобой все в порядке, девочка?

Что это за царапина у нее на подбородке?

— Конечно! — Ответ явно не удовлетворил его, но он был истинным джентльменом, чтобы настаивать. — Как я рада видеть вас. Развлекайтесь, капитан.

Она пошла дальше и вдруг застыла на месте. Дункан увидел, как ее улыбка растаяла, лицо стало напряженным.

— Микаэла? Твой дядя приглашает интересных людей, правда?

Микаэла не слушала его, помертвев от страха. Он стоял один, черный как ночь, его взгляд скользил по толпе скучающе и дерзко. На миг ей показалось, что она сможет ускользнуть незамеченной, однако Рейн уже заметил ее.

— Потанцуйте со мной, Дункан! Сейчас. Умоляю, — бесстыдно прошептала она.

 

Глава 6

Боже правый, как он мог принимать ее за служанку?

И кто этот британский офицер, на золотом обшлаге которого лежит ее рука? Не он ли оставил царапину у нее на подбородке? «Я спущу с него шкуру», — подумал Рейн, сжав кулаки, когда офицер закружил ее в танце. Он наблюдал за ней, стараясь унять радость от встречи и загнать свои чувства в самый дальний, безопасный уголок сознания, Тут Микаэла повернулась к нему лицом, и он вдруг почувствовал незримые нити, протянувшиеся между ними через огромный зал. Она тоже ощутила эту связь, глаза у нее вспыхнули, ноги сбились с ритма.

«Черт побери, она дьявольски красива». Микаэла в темно-синем платье казалась сапфиром на фоне бледных нарядов, а ее темно-рыжие волосы дерзко выделялись среди напудренных причесок остальных дам. Рейн снова и снова устремлял на девушку взгляд, будто она таяла на глазах, и он забывал эти темные брови над кошачьими глазами, этот рог, созданный, чтобы сводить мужчин с ума. Он знал и другую Микаэлу: женщину, обладающую скрытой силой, которая иногда прорывалась наружу, словно тлеющий под золой уголек, от которого Рейн готов был воспламениться как сухой трут.

Она будто манила его подойти, и если бы он не знал, что даже один танец с ним может погубить репутацию девушки, он уже держал бы ее в объятиях. Рейн сконцентрировался только на ней, пока не почувствовал ее дыхание, тепло ее кожи и цитрусовый аромат ее духов, который он впитывал в себя, не задумываясь о разделяющем их пространстве.

Затем Рейн уловил в ее взгляде страх, и Микаэла отвела глаза, разорвав связывающую их нить. Он почувствовал невыносимую тяжесть в груди, сердце бешено стучало. Сжав кулаки, он проклинал язычницу-мать, научившую его управлять своими чувствами, и свое мерзкое прошлое, сделавшее эту нежную красоту недоступной для него.

Микаэла была леди, запретным плодом, а поскольку он предполагал это с первой минуты их встречи, то теперь уже нет смысла цепляться за остатки мечты. Ему потребуется нечто большее, чем цепи прошлого, чтобы забыть о ней. После секундного размышления он повернулся к бригадному генералу Дентону, чувствуя на себе испытующий взгляд Кристиана. Даже подозрение является достаточным предупреждением.

— Генерал.

Сэр Этвел напрягся и сцепил руки за спиной, отчего его бочкообразная грудь стала еще больше.

— Рад, что вы смогли к нам присоединиться, Монтгомери. — Тяжелые челюсти двигались, хотя губы оставались почти неподвижными.

— Чтобы иметь пищу для сплетен, Дентон? — вскинул брови Рейн.

Тот побагровел, а Кристиан закашлялся, чтобы подавить смешок.

— Их стало бы меньше, будь вы преданы монархии.

— Я предан себе, моим работникам и моей семье. Не обязательно в таком порядке. Разве мои действия чем-то оскорбили монархию?

Рейну показалось, что Кристиан вот-вот лопнет от смеха.

— У вас есть корабли с пушками и командой. Теперь, когда идет война, все годные к службе англичане предложили свои услуги стране.

— Вы кое о чем забыли, — сказал Рейн, взяв у слуги бокал и одним глотком наполовину осушив его. — Я не англичанин. Мне плевать на вашу войну, притесняйте всех, кого хотите. — Он взглянул на вино, словно оценивая его прозрачность. — Мои корабли перевозят чай, кофе, сахар, но не войска. И никогда не будут.

— Чего еще ожидать от Монтгомери! — раздался голос. Капитан слегка повернул голову и насмешливо посмотрел на подходившего к ним стройного офицера.

— Мы знакомы?

— Это мой адъютант майор Уинтерс, — представил молодого человека Дентон. — Мой самый верный офицер.

Рейн поклонился, майор не дал себе труда ответить.

— Он заботится только о своем кармане, — сказал Уинтерс.

— Вы слишком много себе позволяете, майор.

— Неужели? Когда же вы купите себе чин и поступите на службу, ваша светлость? — холодно произнес Уинтерс.

— Когда его признают наследником и следующим графом, — отрезал Кристиан.

— Я не являюсь ни наследником, ни единственным сыном. У Рэнсома Монтгомери несколько детей, — вежливо ответил Рейн, хотя ни от кого не укрылась резкость его тона.

— Значит, незаконнорожденный лорд пошел по стопам своего отца, Грэнвила, — презрительно фыркнул майор.

Пустой хрустальный бокал, который Рейн держал в руке, превратился в сверкающие осколки.

Гости охнули и испуганно попятились.

Не сводя с Уинтерса ледяного взгляда, капитан молча стряхнул на пол остатки стекла. Он готов стерпеть, когда оскорбляют его, только не Рэна и Аврору, хотя он не станет защищать их здесь. Если Уинтерс осмелился произнести такое, значит, у него есть защита, однако расплата не заставит себя ждать, и тогда уже ничто не сможет его защитить.

— Рэнс Монтгомери женат на славянской царице, так, Рейн? — нарушил повисшую тишину Кристиан.

— Да.

— Я слышал, она ведьма, — не унимался майор. — Занимается черной магией.

— Не всему можно верить, майор. — Рейн небрежно отряхнул руки. — Ходят слухи, что я приношу в жертву девственниц в канун полнолуния, ем сердца врагов и перережу горло любому, кто плохо отзывается о моей семье. Уверяю вас, что первое утверждение неправда.

Он поклонился, прижав ладонь к сердцу, и отошел. Уинтерс глядел ему вслед, и Кристиан заметил, как у него судорожно дернулся кадык.

— Только попробуйте еще раз затронуть эту тему, майор, и можете лишиться должности, — заявил Кристиан.

Тот вытянулся, медали и ленты блеснули, отражая пламя свечей.

— Он слишком много себе позволяет, даже осмеливается появляться здесь. Человек низкого происхождения…

— Я лично пригласил его, майор, — произнес Дентон.

— И мы хотим, чтобы он был нашим союзником или по меньшей мере соблюдал нейтралитет, — сказал Кристиан, не давая майору ответить. — Этот человек сможет, если захочет, доставлять груз в колонии, минуя блокаду, а мы не в состоянии ему помешать. Да, майор, лучше вам быть милым с Рейном Монтгомери. Мы нуждаемся в нем. — Он повернулся к сэру Этвелу: — Не распускайте своих любимцев, генерал.

Дентон презрительно взглянул на графа.

— Он ублюдок и сын ублюдка. Неблагонадежный мерзавец, которого заботят только развлечения и набитый кошелек.

— А эти кто? — Чендлер кивнул головой в сторону гостей. — Может, все в Англии переплавляют чайные ложки на пули и режут занавески, чтобы сшить мундир? Или вы предпочитаете, чтобы нас всех построили в шеренгу и расстреляли за войну, которая слишком дорого стоит английской казне?

— Это подстрекательство к бунту, ваша светлость. Чендлер восхитился, что генерал сохранил достаточно уважительный тон.

— Я передаю вам то, чего вы не желаете слышать, хотя об этом говорят у вас под носом. Один человек, защищающий свой дом и свое право распоряжаться в нем, сильнее тысячи, которые защищают декларацию короля.

— Мы заставим колонистов подчиниться! — воскликнул Дентон, побагровев от ярости.

Чендлер небрежно пожал плечами.

— Я предпочел бы видеть страну уцелевшей, сэр. И как могут колонисты потерпеть поражение, если армией командует Хоу? И сколько британских солдат должно погибнуть, чтобы сохранить для Англии эту дикую, непригодную для жизни землю?

— Нисколько, если бы не шпион колонистов. — Генерал кивком предложил ему отойти в укромное место, где их не могли подслушать. — Он расстроил атаку, которая готовилась много недель! — Уинтерс последовал было за ними, но генерал шикнул на него. — Меня просто бросили в этой пустынной стране, я чуть не замерз, а тем временем проклятый табачный плантатор из Виргинии собрал девять сотен солдат…

Проклятие, он приехал с графом. Микаэла поняла, что этот мерзавец знал, что их не выгонят из владений его светлости. Но как морской капитан мог познакомиться с лордом Стенхоупом, удивилась она, в очередной раз наступив Дункану на ногу.

— Микаэла, раньше ты не портила блеска моих сапог. Чем ты расстроена?

— Наверное, устала, — смутилась девушка.

— Ты не умеешь лгать. И никогда не умела. «Если бы он только знал», — подумала Микаэла.

— Дядя смотрит на нас.

— Видимо, придумывает, какую бы еще обязанность взвалить на твои плечи.

Уловив горечь в его голосе, она подняла глаза и заметила промелькнувший в его взгляде гнев.

— Дайте слово, что не будете вступаться за меня.

— Если бы я имел более высокое звание, то непременно сделал бы это, — проворчал капитан.

— Неужели? — раздался сзади насмешливый голос.

— Кассандра! — воскликнула Микаэла, довольная, что у нее появилась союзница.

— Привет, Микаэла. — Кассандра обняла подругу и, пригласив ее на ленч, озорно улыбнулась Макбейну.

— А где ваши братья? — поинтересовался он. — Разве вы не должны быть на привязи или на цепи?

— Дункан! — опешила Микаэла.

— Наш благовоспитанный капитан считает, что меня следует запереть в башню. Так?

— Да, и без права на прощение.

— Мои братья на страже. — Кассандра махнула в сторону трех мужчин, стоящих, как часовые, перед шеренгой огромных растений в кадках. — Но вам никто не угрожает. Они знают, что вы ханжа и не можете стать для них источником беспокойства.

Микаэла хихикнула, а Дункан помрачнел.

— Вы сами ханжа, — сказал он, когда они поравнялись во время танца.

— Дункан! — Микаэла нахмурилась, заметив, что Рейн идет за ней вдоль стены зала. — Пожалуйста, будьте вежливы.

На короткое время они поменялись партнерами, и Дункан оказался перед Кассандрой. В ее небесно-голубых глазах был вызов.

— С ней? — воскликнул он.

Кассандра задумчиво склонила голову, черные локоны упали на ее обнаженные плечи.

— Вы ужасно красивы, когда сердитесь, Дункан.

— Ведите себя прилично, дитя.

— Вы же видите, я не дитя, — страстно прошептала она, когда они снова сошлись в танце, и он на мгновение потерял дар речи. Ее откровенный взгляд будоражил его сильнее, чем ему хотелось. — А какая радость вести себя прилично? Я имею в виду наслаждение. Риск. Случай.

— Ей-богу, вас пора укрощать.

— Вы понятия не имеете, с чего начинать. — Кассандра оглядела его с головы до ног.

— Для этого требуется желание, которого у меня нет. — Дункан развернул девушку к партнеру и с силой подтолкнул к нему. — Берегитесь, лейтенант. Она слишком нахальна для приличного общества.

Под смех Кассандры он повернулся к Микаэле и, не обращая внимания на ее насмешливую улыбку, продолжил танец.

— Она очень мила, правда?

— Мила? Она просто крикливая девица.

Микаэла улыбнулась, подумав, что он похож на рассерженного мальчика, но тут снова увидела Рейна.

— Тот человек, весь в черном, который пришел с его светлостью, — кто он?

Дункан слегка повернул голову, поскольку ему мешал высокий воротник.

— Монтгомери?

«Монтгомери», — произнесла она про себя, но не осмелилась спросить Дункана, уверен ли он в этом, чтобы не вызвать подозрения своим интересом. Все знали эту семью и имя и репутацию этого человека, но редко кому доводилось увидеть его. Значит, присутствие Рейна было для него не просто выходом в свет, и Микаэла боялась, что причина этого — она.

— Кажется, он занимается перевозкой грузов. Чай, кофе, если не ошибаюсь. — Дункан не стал пересказывать ей непроверенные сплетни.

Она издала короткий, на грани истерики, смешок, радуясь, что музыка наконец смолкла. «Нет, Дункан, ты не ошибаешься, но главное тут не доставка чая, кофе и фруктов, а его флот. Хорошо вооруженные, быстроходные корабли». Однако Микаэлу тревожило другое: ведь она стреляла в такого могущественного человека!

— Микаэла, — нахмурился Дункан. — Думаю, тебе следует отдохнуть. Ты выглядишь немного бледной.

«Наверное, мне следует бежать в испанский монастырь», — подумала девушка, когда он выводил ее из танцевального зала. Рейн укажет на нее, объявит убийцей и воровкой, и жизнь ее будет кончена. Дядя выкинет ее на улицу, все труды последних лет пойдут прахом, у него достаточно связей, чтобы сделать это. Она слышала, как дядя и его друзья проклинали Монтгомери… Он был союзником короля Испании и Португалии, эмира, шаха и большинства правителей Оттоманской империи, поддерживал контакты с людьми, о которых говорили только шепотом. Если он пожелает, то еще до конца вечера ее вздернут на веревке в саду.

«О, Рейн, пожалуйста, не говори об этом, только не здесь», — молила она, бессильно опускаясь в кресло. Может, он этого не сделает, видимо, он совсем поправился и, кроме того, он до сих пор молчал.

— Микаэла?

Она подняла глаза. Дункан стал с чашей пунша, несколько солдат преклонили перед ней колени, один протягивал ей тарелку с едой. Потрясающе. «Нет лучшего способа привлечь ко мне еще больше внимания», — подумала она.

— Прекратите эти глупости. Со мной все в порядке. — Отказавшись от пунша, Микаэла хотела встать, но Дункан ласково усадил ее на место.

— По твоему виду этого не скажешь.

— Перестаньте нянчиться со мной, капитан!

— Тогда садись и развлекай их.

Микаэла посмотрела на молодых драгун, чувствуя себя гораздо старше их, и поймала взгляд дяди, заставивший ее остаться в кресле. Она взяла тарелку с едой и переключила внимание на солдат, самым большим желанием которых была приличная еда, ибо она им, как правило, не по карману. Интересно, зачем они тратят время, флиртуя с ней, когда вокруг столько хорошеньких юных девушек?

Помимо воли она взглянула на противоположный конец зала, где в тени стоял Рейн. Даже со своего места девушка различала произносимые шепотом слова «язычник», «дикарь». А тот почти наслаждался, когда сраженная его взглядом женщина буквально падала в ближайшее кресло или на руки мужчины.

Он считает их дурами, правда, не многие женщины наберутся смелости подойти к нему без защиты спутника. Впрочем, Кэтрин Хоули, леди Бакленд, кажется смелее остальных, отметила Микаэла, глядя, как та пробирается вперед в сопровождении трех мужчин. «Закрой рот, Кэтрин, — ехидно подумала она, — а то слюни потекут на твое дорогое платье».

Рейн наблюдал за Микаэлой, охваченный непонятными чувствами. Ему хотелось расспросить ее, выяснить, кто она, почему находится здесь, но потом он говорил себе, что ответы не имеют значения, ведь она недосягаема. Тем не менее, видя ее в окружении молодых самцов, он чувствовал тяжесть в груди.

— Мадам. — Рейн поклонился, а леди Бакленд приветствовала его кивком головы. — Сегодня вы просто ослепительны.

«Никогда не видел с таким искусством наложенного грима, скрывающего довольно потрепанную внешность», — подумал он. Кэтрин с нескрываемым вожделением окинула его взглядом с головы до ног. В любое другое время он бы не оставил без внимания ее призыв, но сейчас она вызывала у него только отвращение.

— Как и вы, господин Монтгомери.

— Господин? До чего официально, миледи.

— Вы дерзки, сэр. — Она хлопнула его по руке закрытым веером.

— В вашем обществе я не могу быть другим. — Рейн взял у слуги бокал вина. — Вы держите при себе эту молодую поросль для защиты, Кэтрин? Или у них есть то, что вам нужно?

— Вам не надо этого знать.

— Ошибаетесь, леди Бакленд, — сказал он, поднося бокал к губам. — Туго набитый кошелек для них желаннее вашего тела.

— Как вы смеете оскорблять меня! — возмущенно прошипела она; вся ее сдержанность испарилась, взгляд метался по сторонам, выискивая того, кто мог бы их услышать.

— Будьте со мной честны, и я отвечу вам тем же, миледи. Таково мое правило.

Леди Кэтрин смотрела на его красивый профиль и вспоминала слова, произнесенные им на прощание: мол, ей не стоит больше надеяться, эти несколько часов — все, что он может ей дать. Холодное расставание возмутило ее, к тому же Рейн Монтгомери не имел себе равных, загадочно отстраненный и нежный, а еще сдержанный, как яростный зверь, которого держат в строгой узде. Она хотела держать эту узду в своих руках.

— Тебя выдают глаза, женщина. — Резкие слова предназначались только для ее ушей. — Будь осторожна.

Кэтрин быстро огляделась.

— Это жестоко — бросать меня, Рейн, — надулась она.

— Ты никогда мне не принадлежала, — вежливо произнес он, смягчая грубость. — Мы оба это знаем.

Эгоистичная женщина, без капли гордости. Та ночь оставила у Рейна неприятный осадок. Когда она начала представлять ему своих спутников, капитан отвел взгляд. Ни она, ни другие гости не жаждали его дружбы, он тоже не хотел этого. Он тщательно выбирал себе друзей и сейчас попытался найти взглядом ту, которая чуть не убила его.

— Кого-нибудь высматриваешь? — спросил подошедший Кристиан.

— Нет.

Леди Бакленд тотчас пристально взглянула на него и вытянула шею, пытаясь определить, кого он ищет.

Черт возьми, неужели за всеми его действиями наблюдают?

— Тогда представь меня.

Граф показал глазами на леди Кэтрин. Ну, если Кристиан настолько глуп, что рискует связываться с ней, то он заслуживает последствий. Рейн познакомил их, затем отошел в сторону, легко найдя взглядом Микаэлу. Она все еще была окружена мужчинами в красных мундирах, и ему вдруг захотелось силой оторвать от нее этих пускающих слюни болванов.

Проклятие! Как ей удается пробуждать в нем такие чувства, тогда как женщина вроде Кэтрин способна вызвать лишь твердость тела и предоставить несколько часов весьма сомнительного удовольствия? Рейн продолжал смотреть на девушку, и ее вид направил его мысли в другую сторону.

У Микаэлы был остекленевший взгляд человека, слишком долго смотревшего на один и тот же предмет и уже переставшего его видеть. Она улыбалась, но Рейн почувствовал ее глубочайшую тоску. Прищурившись, он внимательно смотрел на скованную позу девушки, плохо сидящее платье и наконец пришел к выводу, что ей не по себе. Внезапно Микаэла испуганно подняла глаза, встретила его взгляд, слегка покраснела и нахмурилось.

Рейн напрягся. «Не бойся меня», — мысленно прошептал он.

Глаза у нее сверкнули, взгляд метнулся в сторону, будто она хотела понять, кто произнес эти слова, потом остановился на нем. Склонив голову, она внимательно разглядывала его, и Рейн отчего-то почувствовал себя беззащитным.

Один из поклонников обернулся с намерением выяснить, что привлекло ее внимание. Рейн тут же обозвал себя дураком и отвел взгляд. Он полукровка, лишенный матери ублюдок, подходящий только женщинам вроде Кэтрин, да и то лишь в темноте ее спальни. Он не имеет права думать о Микаэле.

К счастью, два богатых торговца, с которыми он время от времени имел дело, вовлекли его в свой разговор.

— Вы хотите, чтобы морской суд решал судьбу торговых людей? — присоединился к обсуждению Рейн. — Что они понимают в доставке грузов, накладных и счетах?

— Мистер Монтгомери, это звучит так, будто ваши интересы совпадают с интересами Англии.

Рейн взглянул на Берджеса, высокого стройного мужчину лет тридцати.

— Зачем спрашивать, если вам известно, что это не так?

— А зачем обсуждать то, что вам безразлично?

— Затем, сэр, что мне приятно видеть, как вы лишаетесь нескольких фунтов стерлингов, а потом обнаружить их у себя в кармане. — Рейну показалось, что побагровевший Берджес сейчас завизжит. — Только не говорите, что вы бы действовали иначе. Если бы Англия могла править миром, она бы это сделала.

— Мы пытаемся, сэр.

Раздался смех, и Рейна представили лорду Джермену, виконту Сэквилу, — военному министру.

Когда разговор коснулся военных действий, Рейн отметил явное презрение виконта к окружающим и его непомерную заносчивость. Он был олицетворением английской аристократии, разглагольствующей о своих моральных достоинствах и превосходстве, словно обладала естественным правом властвовать.

В данный момент он властвовал над чувствами Рейна.

Поскольку был одним из тех, кто мог быть его настоящим отцом.

 

Глава 7

Он пристально вглядывался в лицо Джермена, ища хотя бы намек на сходство, однако ничего не обнаружил. И чем дольше длилась беседа, тем сильнее Рейну хотелось, чтобы в его жилах не было крови этого человека, крайне заносчивого, высокомерного, уверенного, что происхождение дает ему власть над теми, кому повезло меньше.

Он до сих пор не решил, что он будет делать, когда узнает правду о своем прошлом. Даже если виконт не имеет к нему отношения, все равно человек, обладавший его матерью, обещавший ей верность и брак, а затем выбросивший ее, как ненужную тряпку, находится в этом зале.

Рейн незаметно сделал медленный глубокий вдох, загоняя эмоции в камеру, построенную им в сознании, еще когда он ребенком бегал по улицам. Капитан осторожно перевел разговор на прошлые подвиги виконта, и тот с большой охотой начал рассказывать о своих победах над женщинами, вспоминая места, даты, иногда даже имена. Затем Джермен поведал о весьма легкомысленных приключениях при дворе магараджи, и Рейн стиснул зубы.

Его мать была служанкой одной из десятка принцесс, но какой именно и в какое время — он пока не выяснил, хотя с помощью сержанта Таунсенда список британских судов и перевозимых ими бригад значительно сократился.

— Там была одна милашка, не старше шестнадцати лет, с глазами лани, блестящими черными волосами и кожей чайного цвета, — продолжал виконт, и Рейн с трудом сдержался, чтобы не влепить ему пощечину. — Ее подарили моему командиру, но он получил рану во время охоты и не мог воспользоваться девочкой. Поэтому… — Джермен многозначительно умолк.

— Наверняка это не дочь магараджи, иначе последствия оказались бы катастрофическими.

— Последствия для кого, мистер Монтгомери? — высокомерно осведомился виконт. — Разумеется, не для Англии. Кроме того, девушка была служанкой. Так что никаких последствий. — Он махнул тонкой рукой, словно отгонял насекомое.

— И это вы могли бы повторить ее отцу?

— Отец сам отдал ее моему командиру.

Не задавая больше вопросов, Рейн слушал разговор, который подхватили остальные, выведывая подробности у опьяневшего виконта. «Имя. Назови имя», — заклинал Рейн.

И оно было произнесено. Варуна.

Женщину, давшую жизнь Рейну, звали Саари.

Глядя в свой бокал, он чувствовал себя опустошенным и потерянным, снова превратившись в одинокого голодного мальчишку, смотрящего на женщину, которая готовила еду на рудниках, и думающего: «Может ли она быть моей матерью?»

Извинившись, Рейн направился к дверям. Сотня пар глаз следила за ним, но он их не замечал, лишь на миг обернулся, ища взглядом Микаэлу. И когда увидел ее, мощная волна чувств окатила его, такая чистая, жаркая, что у него едва не подкосились ноги. На лице девушки отразились удивление, любопытство, раздражение.

Но прежде, чем кто-нибудь успел заметить этот обмен взглядами и понять, что молодые люди знакомы друг с другом, Рейн вышел. Прислонившись к каменной стене, он начал медленно и глубоко дышать, вбирая в себя прохладный воздух. Боже, к чему эта пытка, на что он надеялся?

На облегчение.

Аврора сказала бы, что это не принесет добра его земной душе.

Карма за карму. То, чего он не сделал в этой жизни, сделает в следующей.

У него на груди подарок. Отец сунул его матери при расставании, и он напоминал об ущербе, нанесенном ей одной ночью с ним. Рейн страдал за женщину, которую никогда не знал, но верил, что ее душа перешла к Авроре, ибо никакой мальчик не мог получить больше любви, чем он получил от Авроры и Рэнсома. А он всякий раз оскорбляет их любовь, возобновляя свои поиски.

Охваченный раскаянием, он устремил взгляд на крошечные точки звезд, позволил душе открыться и сконцентрировался на счастливых днях, на тайных угощениях перед сном, на легендах о воинах-пиктах, в которых верил, на том, как лежал на земле, чувствуя ее вращение и крепко сжимая руку Авроры, приемной матери.

Приятные воспоминания постепенно вытеснили ярость, мир вокруг стал туманным, прохладным, наполненным вечным дыханием моря. Он не шевелился, скрытый от чужих глаз завесой из виноградной лозы. Рейн посмотрел в зал, где висела пелена дыма, а огонь свечей отражался в хрустальных люстрах, и ему показалось, будто он находился далеко-далеко отсюда. Его взгляд ненадолго задержался на Кристиане, с ним, осторожно плетя сеть, флиртовала Кэтрин. Бедный дурачок, подумал он, затем невольно отыскал глазами Микаэлу и нахмурился, увидев, что бригадный генерал энергично машет ей рукой.

Почему она выполняет требования старика и несет ему поднос? Рейн стал наблюдать за девушкой. Платье сидит ужасно, с сочувствием подумал он, глядя, как она идет в залу с серебряным подносом, на котором угрожающе раскачиваются неустойчивые хрустальные бокалы.

Неподшитый подол юбки очень ей мешал и, несмотря на нетерпение дяди, будто умиравшего от жажды в пустыне, она не могла идти быстрее. Микаэла отступила назад, пропуская гостей, и в третий раз за вечер, потеряв туфлю, споткнулась, бокалы полетели на пол, и раздался звон бьющегося стекла.

Дункан Макбейн бросился к ней, подхватил под локоть, не дав ей упасть.

— С тобой все в порядке? — прошептал он.

— Да, спасибо. — Микаэла слабо улыбнулась ему, взглянула на дядю и простонала: — О Боже.

Поднос угодил в майора Уинтерса. Тот, пронзив ее сердитым взглядом, принялся вытирать лицо салфеткой.

Этвел мгновенно оказался рядом, и Микаэла едва сдержалась, чтобы не отпрянуть.

— Идиотка! — яростно прошипел он. Дункан выпрямился, готовый защитить девушку, но генерал, занятый племянницей, не обратил на него внимания. — Черт побери, ты хоть что-нибудь можешь сделать как надо?

— Простите, дядя, платье слишком длинное, если бы вы позволили…

— Замолчи, ты позоришь меня! — Разговоры внезапно стихли, и он понизил голос: — Твоя неуклюжесть оскорбительна. И в жилах такой неумелой, ни на что не годной женщины течет моя кровь… Позор! — Гости пооткрывали рты, а некоторые отступили и начали шептаться. — Посмотри на майора. Его мундир испорчен.

«Испортить его может только выстрел из пистолета», — со злостью подумала Микаэла, рассудив, что сейчас дядя вряд ли захочет выслушать ее мнение.

Глаза Этвела полыхали жаждой возмездия.

— Ты сделала это намеренно.

— Нет!

— Не спорь со мной, — с ненавистью прорычал Дентон, сжимая кулаки и взглядом давая понять, что он займется ею позже. — Вели кому-нибудь убрать все это — и прочь с моих глаз!

Микаэла прикусила нижнюю губу, чтобы справиться с желанием ударить его и не смотреть на других, чтобы не видеть их жалости. Она сунула дяде поднос.

— Тогда прошу меня извинить, — пробормотала она и с королевским достоинством направилась к дверям в сад.

Рейну хотелось подойти к ней и утешить. Дентон вел себя омерзительно, тем более что Микаэла не служанка. Какое он имел право так жестоко обращаться с девушкой?

Девушка шла в глубину сада, и Рейн нахмурился, не услышав ни рыданий, ни слез обиды. Похоже, ей всю жизнь приходится терпеть подобное отношение, подумал он и хотел уже выйти из укрытия, но тут Микаэла оглянулась и посмотрела в зал, желая убедиться, что дядя остался внутри, клокоча от ярости. Хорошо. Это даст им пищу для разговоров, значит, ее отсутствия не заметят, пока дяде опять что-нибудь не понадобится.

Увидев Эрджила, она с улыбкой пошла ему навстречу.

— Я разбила бокалы.

— Да уж.

— С кем не случается, правда? — дерзко спросила Микаэла. — Поторопись, мы должны рассказать им об этом, иначе новость устареет.

Шотландец не отреагировал на шутку, только еще больше нахмурился. Он протянул шаль, и девушка позволила набросить ее на обнаженные плечи.

— С его стороны жестоко так говорить с вами, — прошептал Эрджил ей на ухо. — Да еще на людях.

— Он позорит самого себя, но слишком самодоволен, чтобы сознавать это.

Хрипло рассмеявшись, Эрджил предложил ей руку, и Микаэла прислонилась головой к его широкому плечу, вдыхая исходящий от него знакомый лесной запах.

— Тем не менее он прав. Я неуклюжая, ни на что не годная женщина, — с отвращением произнесла она.

— Ваше платье слишком длинное, мисс.

— Но другая женщина справилась бы.

— У другой женщины не было бы платья не по размеру.

— Может, следует побольше есть, чтобы оно стало впору? — Микаэла подергала свободный лиф.

— Ладно, мне еще нужно распорядиться, чтобы кто-нибудь почистил майора, — усмехнулся Эрджил.

— Попробуй окунуть его в корыто для лошадей.

— Пусть немного походит так, — сказал Эрджил уходя. Микаэла проверила время по отцовским часам, оттягивавшим карман ее юбки, потом спустилась к беседке, обогнула фонтан и направилась к деревьям, высаженным по безупречной прямой, Сорвав с куста ранний цветок, она поднесла его к лицу и тайком огляделась, потом беспечно подошла к гранитной статуе Персефоны и снова взглянула на часы, Из кустов выскочил какой-то человек в лохмотьях.

— Это неразумно, девочка,

Ухватив его за рукав, Микаэла потащила мужчину в тень.

— Другой возможности уйти, не вызывая подозрений, не было, — сказала она, радуясь, что удалось уронить поднос.

— Он следит за тобой?

— Нет, Если бы я не вела домашнее хозяйство, дядя предпочел бы, чтобы я просто исчезла.

— Не стоит его недооценивать, девочка. Чтобы спасти шкуру, он бросит тебя на растерзание собакам.

— Он уже сделал это.

Рейн бесшумно двигался среди деревьев, подыскивая укромное место, чтобы услышать, о чем они говорят, но мужчина исчез, лишив его такой возможности. Странно, зачем Микаэла встречается с мужчинами под покровом темноты? В первом Рейн узнал слугу, второго не успел толком рассмотреть.

Почти две недели он убеждал себя, что его чувство только результат неуемной фантазии, а напряжение в теле, появлявшееся, когда он думал о ней, всего лишь неудовлетворенное вожделение. Но ведь он уже не в том возрасте, чтобы поддаваться напору эмоций или физических ощущений, и тем не менее следовало признать, что именно они управляли им. Это состояние было почти блаженством, и он не мог его игнорировать.

Ничего не подозревающая Микаэла шла в его сторону, иногда задумчиво срывала цветок, понюхав, отбрасывала, потом вдруг нырнула под полог веток и опустилась на скамью в нескольких шагах от Рейна,

Он сжал кулаки, почему-то ощутив себя одиноким и несчастным. По непонятной ему причине он был перед ней беззащитен — стоит лишь коснуться ее, и он уже в ловушке. Рейн сознавал, что сидящая на каменной скамье женщина способна погубить его.

Через некоторое время она выглянула из-за ствола, и он догадался, что Микаэла высматривает генерала.

Наконец она расслабилась, сложив руки на коленях, дыхание ее стало ровным.

А Рейн просто смотрел на ее лицо, отливавшее серебром, ощущал каждый удар ее сердца, и тысячи мыслей теснились у него в голове. Помолвлена ли она? Что она делала тогда на дороге или прошлой ночью в самом опасном районе города? Каковы на вкус ее губы?

Он стоял неподвижно, позволяя чувствам искать к ней дорогу по аромату духов. Между ними словно протянулась струна. И Рейн дернул за нее.

Девушка моргнула, по телу у нее пробежала странная дрожь, и она выпрямилась.

— Кто здесь?

— Добрый вечер, — сказал он, выходя из-за дерева. Микаэла вскочила на ноги.

— Рейн? — Ей было приятно снова почувствовать его рядом. — И давно вы здесь?

Она бросила на него изучающий взгляд, надеясь, что тот, с кем она встречалась, успел уйти до его появления.

— Достаточно, чтобы понять, что ты родственница генерала.

— Племянница. Ага, ее пистолет.

— Значит, ты дочь Ричарда.

— Вы знали его?

— Нет, хотя мой отец иногда упоминал о нем.

Кивнув, Микаэла вновь опустилась на скамью, прислонилась спиной к дереву и посмотрела на его красивое лицо. Если бы не оно и не белоснежная рубашка, его можно было принять за возникшего из темноты призрака, вызывавшего у нее страх и любопытство, как во время танца, когда ей померещилось, что Рейн мысленно говорит с ней.

— Раньше ты меня не боялась, Микаэла.

Ей очень нравилось, как музыкально он произносит ее имя.

— Я и теперь не боюсь.

— Но ты дрожишь.

— По-моему, вы слишком заняты собой, — высокомерно произнесла она. — Я замерзла, тупица.

Сбросив камзол, Рейн прикрыл им плечи девушки и заглянул ей в глаза.

— Я еще вижу страх.

Черт возьми, он совсем не хотел, чтобы она дрожала от страха в его присутствии.

— Ваша репутация опережает вас.

— Такая плохая? — добродушно спросил он.

— Да. К сожалению, — улыбнулась Микаэла.

— Я не столь известен.

— Конечно, если не слушать леди Бакленд. Она размахивает вашим именем, словно флагом.

— Кэтрин лучше держать язык за зубами.

Тихий голос Рейна будто ужалил Микаэлу. Как легко он произнес имя женщины — видимо, они в близких отношениях.

— Я всего лишь плантатор, — уже совсем другим тоном сказал он.

— И вы полагаете, что я проглочу это вранье?

— Думай что хочешь, Микаэла. Тебя не убедить, я знаю.

— Вы ничего обо мне не знаете, Рейн Монтгомери.

— Ты крадешься в темноте, переодевшись мальчиком, протыкаешь бандитов ножом. Полагаю, моим ножом.

Микаэла напряглась, ее рука скользнула к лифу и что-то извлекла оттуда.

— Что ты еще прячешь там?

— Рейн! — прошипела она и, покраснев, прикрыла рукой грудь. — Как вам не стыдно!

— Стыдно бывает, когда сожалеешь о своем поступке. А глядя на тебя, я никогда не испытываю раскаяния.

— Вранья становится все больше, — пробормотала Микаэла.

Он улыбнулся, его страстный взгляд, словно бархатная щетка, скользнул по ней. Повисло неловкое молчание, затем девушка раскрыла ладонь, на которой невинно покоился острый клинок.

Рейн завороженно смотрел на нож, вспоминая окровавленную руку и клинок в ослабевших пальцах. Мука и ощущение утраты заставили его вздрогнуть. Женщина, протягивающая ему в темноте нож, как бы отдавая себя в его власть, ничего не знает об ужасе, все еще липнущем к нему.

— Оставь его себе. — Рейн сжал ее пальцы на рукоятке.

Микаэла считала необходимым даже сейчас носить оружие с собой, но ей требуется нечто посущественнее, чем нож. Ему захотелось взять ее под свою защиту.

— Вы не обвините меня в воровстве?

— Конечно, нет.

— Рейн, я должна спросить… хотя у меня нет права даже предположить, что вы…

— Я не потащу тебя за волосы к судье, — отрезал он. — Микаэла, посмотри на меня.

Она подчинилась, и его потрясло беззащитное выражение в ее глазах.

— Если бы я хотел, чтобы ты заплатила за мою рану, ты бы уже сидела в тюрьме.

— Я так и думала.

— Веришь мне?

— Не очень, — усмехнулась она, посмотрев на нож.

— Я никому не говорил, что ты болталась в городе, и нам стоит это обсудить.

— Вы расскажете?

— Похоже, тут у меня преимущество.

— И вы им воспользуетесь: мужчины всегда так поступают. Рейн нахмурился, размышляя над сквозившей в ее словах горечью.

— Я никому не скажу. — Он прижал руку к сердцу и, помолчав, спросил: — Кто тебя ударил, Микаэла?

Рука девушки метнулась к подбородку.

— Дядя.

Рейн бросил взгляд на стеклянную дверь, за которой оглушительно смеялся генерал, будто не он только что унизил свою племянницу. Рейн готов был стереть этого человека в порошок, в глазах у него сверкала жажда мщения. От этого взгляда Микаэла поежилась, закуталась плотнее в камзол и прижалась щекой к мягкой ткани, вдыхая запах ветра, специй и моря.

— За что?

— Разве это имеет значение?

— Нет. Ты бы хотела уехать отсюда?

— Нет, — после долгого молчания ответила Микаэла.

— Несмотря на то что подвергаешься…

— Я поступаю так, как мне велит долг. — Она спрятала нож у себя на груди и хлопнула по нему ладонью.

— Что ты делала ночью на пристани?

Девушка ответила ему той же воинственной усмешкой, что и прошлой ночью, и он раздраженно вздохнул. Упрямая женщина. Тогда Рейн сделал то, что должно было заставить ее смутиться. Он пристально воззрился на нее, и Микаэла беспокойно заерзала.

— Ну… — Голос у нее сорвался. — Вам нравится бал? «Чудесно, Микаэла, докажи, что ты не способна поддерживать светскую беседу».

— Теперь нравится, — ответил Рейн. — Обычно мне выпадает честь разыгрывать спектакль.

— Я постараюсь больше не разыгрывать из себя шута, уступаю сцену вам.

— Ты этого не заслужила, Микаэла. Плечи у нее раздраженно дернулись.

— Избавьте меня от своей жалости, Рейн. Пожалуйста. То, что он оказался свидетелем ее унижения, пусть даже случайно, заставляло ее чувствовать себя глупо и отвратительно.

Напряженное молчание стало почти осязаемым, когда Рейн вдруг сел рядом с ней. Микаэла быстро оглянулась, прекрасно сознавая всю скандальность положения, если их застанут вдвоем.

— Рейн?

— Да.

— Вы хотите погубить остатки моей репутации? Выражение его лица изменилось, глаза блеснули, и Микаэла пожалела о своих словах.

— Обещаю не проглатывать вас целиком.

Ее губы слегка дрогнули, и она принялась разглядывать его изысканную одежду, широкие плечи, мощную фигуру.

— Только по маленькому кусочку? — усмехнулась она.

— Одно слово, и я оставлю тебя.

— И какое же это слово?

— Исчезни.

Микаэла промолчала. Рейн позволил себе пристально посмотреть ей в лицо. Глаза у нее огромные, кошачьи, необыкновенно выразительные.

— Я знаю, ты смелая девочка.

— Я не девочка, Рейн. — Тон язвительный, но в этом заявлении чувствовался скрытый смысл.

— О нет, ты самая хорошенькая из всех преступниц.

— Ах, снова лесть! Пора искать защиту. Но продолжайте. Сегодня я видела вас в обществе прекрасной женщины, значит, вы лишь тупы, но не слепы.

— У меня прекрасное зрение, Микаэла Дентон.

Она заглянула в его светлые глаза, мгновенно утонула в них и, почувствовав его искренность, покраснела.

Губы ее явно боролись с улыбкой, и Рейн подумал, что не выдержит, дожидаясь ее, а когда улыбка все же появилась, то пронзила его будто стрелой. Он коснулся завитка волос на ее виске, нежно провел кончиками пальцев по щеке. Микаэла не шевельнулась.

— Рейн, вы не будете целовать меня? Скажите, что не будете.

«Опять испугана», — подумал он и помрачнел.

— Почему ты спрашиваешь?

— У вас такой вид. Дескать, поцелую ее, и она растает. Поверьте, я не растаю.

Рейн медленно покачал головой.

— В моем взгляде был вопрос: позволит ли она поцеловать ее, позволит ли ощутить вкус ее губ? Ведь с того мгновения, как ты прикусила губу, вытаскивая из меня пулю, это желание не давало мне покоя.

Сердце у Микаэлы прыгнуло к горлу.

— Неужели? — выдохнула она. — Так долго?

— Да.

— Что? Не чайные плантации… не корабли… Рейн… Это был полуотказ-полумольба. У нее вырвался стон, в котором слышался испуг и предостережение. Рейн замер, почти касаясь губами ее рта. Он ждал, не смея настаивать. Ждал, хотя его захлестнуло нетерпение. Медлил, предвкушая. Она чуть придвинулась, и Рейн мгновенно отреагировал, нежно прижавшись губами к ее рту.

Внутренний голос подсказывал ему, что она сразу убежит, если почувствует, как он ее хочет. Его захватила сила, названия которой он не знал, и когда губы девушки раскрылись ему навстречу, Рейн почувствовал, что годы самодисциплины пропали зря.

Микаэла на миг удивилась, что еще сидит на скамье, еще находится на этой земле.

Она солгала.

Она знала, что растаяла.

 

Глава 8

Конечно, глупо так реагировать на поцелуй, хотя прикосновение Рейна было нежным, почти благоговейным, заставившим ее почувствовать себя по-настоящему желанной и любимой.

Но от этого становилось еще хуже, ибо ей не суждено испытать большего. Ни с ним, ни с другим. Микаэле хотелось закричать от несправедливости жестокой судьбы, выпавшей на ее долю, и вместе с тем она наслаждалась возникшими ощущениями. Несмотря на то, что соприкасались только их губы, а тело Рейна застыло в нескольких дюймах от нее, между ними как бы образовалась прослойка раскаленного воздуха. Ее терзали противоречивые чувства: она страстно желала оказаться в его объятиях и боялась того, чем это может закончиться. Однако Рейн не отрывался от ее рта, и Микаэла, задохнувшись, поняла, что он сумеет преодолеть ее страх, если будет просто целовать ее, ограждая от всего мира.

— Микаэла, ответь мне, — прошептал он.

И она приоткрыла губы, а когда его язык проник в ее рот, тело у нее вдруг обмякло, грудь напряглась под корсажем, отвердевшие соски терлись о лиф.

Микаэла крепко сжала бедра, чтобы унять неудержимую пульсацию. Рейн будто почувствовал ее страх, начал медленно гладить ей спину, потом осторожно положил руки девушки себе на грудь, и Микаэла, ощутив под ладонями быстрые удары его сердца, обняла Рейна за шею, еще сильнее прижалась к нему.

Он сознавал, что эти мгновения могут оказаться для него единственной возможностью прикоснуться к ее невинности, что эта встреча в темноте сада будет преследовать его, мучить запретным соблазном. Рейн встал, подняв Микаэлу, но поцелуя не прервал: он боялся, что девушка вдруг исчезнет, растает как дым. Голова у него кружилась, тело напряглось, откликнувшись на ее безыскусную реакцию, тем не менее он чувствовал ее сопротивление и испуг, поэтому ослабил объятия, хотя поцелуй стал еще более пылким. Микаэла перебирала волосы у него на затылке, успокаивая и одновременно возбуждая.

Рейн хотел отпустить девушку, чтобы его необузданное желание не испугало ее, и не сумел. Губы скользнули к уголку рта, по щеке, остановились на подбородке, снимая боль от удара мерзавца генерала.

— Микаэла, до чего же ты прекрасна!

Темные ресницы приподнялись. Нет, она не такая, как он о ней думает, она запятнана. Сожаление о несбыточных мечтах погасило желание, разгоравшееся у нее внутри.

— Я обидел тебя? — с тревогой спросил он, заметив ее слезы.

Микаэла не успела ответить, поскольку до них донеслись голоса, зовущие ее. Она испуганно вскрикнула.

— Нас никто не видел. И теперь никто не видит.

— Он меня зовет. — Девушка оттолкнулась от его груди.

— Подождет, черт бы его побрал! — Рейна охватило желание обнять ее, защитить.

— Я не могу. — Неужели его не волнуют последствия? — Если меня застанут здесь с вами, я окончательно погибла.

Собственное благополучие не особенно заботило Микаэлу, хотя если дядя увидит, то вышвырнет ее на улицу еще до того, как уйдет последний гость. И раз уж она выбрала себе это убежище, не было смысла рисковать.

— Пожалуйста, отпустите меня.

Рейн сразу опустил руки, пораженный резкостью ее тона.

— Микаэла.

Зачем он смотрит на нее, словно это его вина, словно она действительно невинна и прекрасна? Искра надежды, а потом отказ от нее… перенести такое выше ее сил.

— Мне не следовало вам позволять. — Она вытерла слезы. — Вы не должны были прикасаться ко мне.

Он не мог так сильно ее хотеть. Не мог.

Рейн стиснул зубы. Они все больше отдалялись друг от друга, и острая, почти физическая боль лишила его обычного спокойствия.

— Но ты получала не меньшее удовольствие, чем я.

— Да, вы правы.

Услышать, что ее тело жаждет его ласк? Что впервые за многие годы она не чувствует отвращения, стыда, гнева, когда он, именно он ласкает ее? И что это ее страшит? Она не могла ему признаться, не открыв ужасную тайну, а остатки гордости не позволяли ей унизиться перед человеком, которого она едва знала.

— Разве вы ожидали чего-то другого? Совершенно очевидно, что вы мастер срывать поцелуи в темноте.

Да, ей это нравилось, однако легкость, с которой он ее обольстил, еще раз доказала, как просто мужчинам добиться своего. И насколько она слаба.

Рейн мрачно усмехнулся. Слова девушки подтверждали ее наивность, ведь он лишь чуть-чуть приподнял завесу над своей страстью.

— Я бы хотел большего, можешь не сомневаться.

Ее тело мгновенно отреагировало, в крови вспыхнул огонь. «Не смей желать большего! — приказала она себе. — С таким человеком, независимо от того, изгой он или нет, для тебя это невозможно». Яд, таившийся глубоко внутри, заполнил ее душу, высвободив сожаление и гнев.

— В моей жизни нет места для человека вроде вас, Рейн Монтгомери. — Она поморщилась, заметив мелькнувшую в его глазах боль.

Будущего для нее давно не существует, а столь заметный человек наверняка разрушит ее тщательно продуманные планы.

Рейну было неприятно, что подобные слова еще могут ранить его, и он поклялся, что никогда больше не позволит себе так раскрыться. Он окинул ее с головы до ног тяжелым взглядом, заставившим девушку поежиться. Глаза у него сверкали, в тоне слышалось презрение.

— Всего хорошего, убийца.

Он шагнул в темноту, будто растворившись в ней, а Микаэла осталась на месте: ее ноги словно приросли к каменным плитам. Рейн жаждал того же, что и остальные… Нет, это не должно причинять такую боль. Но ведь она сама этого хотела, чтобы выполнить свой долг, верно? Почему же сейчас она готова разыскать его, потребовать, чтобы он не был таким холодным, безжалостным и коварным? Горло у нее сжалось. Однако настойчивые голоса стали громче, и ей пришлось схватить с земли шаль и бежать вслед за слугой.

Рейн в волнении смотрел, как она удаляется. Его страсть достигла опасного уровня, когда эмоции грозили вырваться наружу, и за это он ненавидел себя. Будь на ее месте другая женщина, он повалил бы ее на холодную скамью, удовлетворив свое вожделение, но Микаэла — леди, чистая, невинная. Да, она права, ему не следовало прикасаться к ней, ведь знай она про него чуть больше, не удостоила бы его даже взглядом. Но в его объятиях Микаэла стала такой податливой и соблазнительной, заставляя желать запретного!

Понимая, что не может появиться в доме в подобном состоянии, Рейн опять прислонился к дереву и закурил сигару. Нужно обождать, пока ночная свежесть остудит тело, хотя никакой холод не успокоит его возбужденную плоть, а это опасно и для него самого, и для его цели. Эта женщина имела над ним власть, и он решил больше не испытывать ее на себе. Взглянув на дом, где исчезла девушка, Рейн подумал:

«Беги, дорогая. Потому что если мы снова встретимся в темноте, я могу поддаться безумию и уже не отпущу тебя».

Микаэла юркнула в боковую дверь, оглянулась, но Рейна не увидела. Расставание обидело ее больнее, чем она могла предположить. Закрыв глаза, она прижала ладонь к губам, еще горячим от поцелуев, и попыталась избавиться от чувств, которые будил в ней только Рейн. Затем взяла себя в руки и пошла через весь дом на кухню.

Мысли о Рейне тут же вылетели у нее из головы, едва она увидела снующих между столами людей, которые сбивались с ног, торопясь приготовить еду. На пол упала чашка, густые сливки брызнули на стену, кто-то вскрикнул, раздалось проклятие. Микаэла схватила за руку пробегавшую мимо служанку.

— Успокойся, Милли.

— Но они поглощают еду быстрее, чем мы успеваем ее приготовить, мэм.

— Они пока займутся напитками. — Милли с сомнением посмотрела на хозяйку, а та задрала нос и, подражая голосу дяди, прогнусавила: — Никто не посмеет быть невежливым и сказать, что не хватает еды, когда столы буквально ломятся от блюд. Особенно теперь, когда идет война и все мы должны приносить жертвы.

Милли хихикнула, но через мгновение улыбка сошла с ее лица.

— Они роялисты, на них это не подействует, — кисло произнесла она.

— Тогда мы сами попробуем несколько штук. Они вредны для их необъемных талий. — Микаэла взяла с подноса аппетитное пирожное и сунула его в рот служанки.

Проходящая мимо Агнесс ухмыльнулась, и девушка бросила взгляд на дверь, чтобы убедиться, что генерал не пробрался на кухню, затем обошла душное помещение, угощая слуг плодами их труда. Суета мгновенно улеглась, все немного успокоились и вернулись к работе.

Кроме Агнесс, которая отвела Микаэлу в сторону.

— Где ты пропадала?

— В саду. А что? Он приходил сюда искать меня?

— Нет. Просто по тебе заметно, что ты была… занята. — Агнесс подняла серебряный поднос, и девушка взглянула на свое отражение.

Прическа была в порядке, но губы слегка припухли, кожа вокруг рта покраснела. От смущения щеки ее запылали.

— Понравилось, а?

— Агнесс!

— Точно, понравилось.

— Замолчи!

— Мисс Дентон! — негромко позвал Джеймс, глядя в сторону зала. — Идите.

Микаэла поняла его: дядя обнаружил, что она не вернулась в зал. Проклиная Рейна с его поцелуями и не имея возможности подняться в свою комнату, чтобы припудрить лицо, девушка схватила щепотку муки, приложила к щекам, стряхнула лишнее и критически оглядела себя в блестящем подносе. Агнесс хихикнула. Микаэла уже собралась положить поднос, когда увидела в нем знакомую темную фигуру и стремительно обернулась к открытой двери кухни, но там уже никого не было. Ветер донес запах сигарного дыма, и она подошла ближе, чтобы проверить свои подозрения. Но тут Джеймс снова позвал ее, и Микаэла бросилась к дверям зала.

— Мы отплываем через две недели. С вечерним приливом. Она не решилась заглянуть внутрь, пытаясь определить, кому принадлежат голоса. Ага, лорд Джермен, военный министр.

— Почти семитысячный отряд будет хорошим подарком для колонистов.

— Боже, цена слишком высока! А другого пути нет?

— Цена не имеет значения. К тому же король давно исчерпал другие методы. На этот раз мы зададим им хорошую трепку.

Кто-то усмехнулся.

— Как в Тикондароге?

— Тогда мы недооценили их количество.

— Сейчас в драку вступила Испания. Опять чей-то презрительный смешок.

— Испанцы не умеют воевать в дикой местности.

— Зато колонисты умеют. Это их земли.

— Это земли короля!

— Наши силы?

— Гарнизон и четыре корабля с укомплектованными экипажами.

Микаэла быстро повторила про себя: через две недели, четыре корабля, их названия, семь тысяч. Когда разговор перешел на старые победы, девушка оглянулась, убеждаясь, что никто не видел, как она подслушивает, вошла в зал, и сердце у нее упало.

Дядя беседовал с Рейном, а тот, держа в руках треуголку и плащ, лишь качал головой, затем, несмотря на протесты генерала, направился к двери.

— Всего доброго, мисс Дентон, — сказал он, проходя мимо нее.

Гости расступались, освобождая ему путь.

 

Глава 9

Он пил ром прямо из бутылки, запрокинув голову, и обжигающая жидкость лилась в желудок, подогревая так долго сдерживаемую ярость. Он гордился своим умением руководить принадлежащей ему компанией, судами, а главное, собой, и вот способность контролировать свои эмоции исчезла.

«В моей жизни нет места для человека вроде вас, Рейн Монтгомери», — звучало в его памяти.

Он презрительно усмехнулся. Деликатность обвиняющих слов не уменьшала горечи поражения, которая захлестывала его, угрожая разорвать на части. «Неужели ты погубишь ее ради еще одного поцелуя и тайного свидания?»

А найдет ли она себе достойную пару в этом мерзавце Уинтерсе?

Ему редко приходилось общаться с такими чистыми, невинными девушками, он предпочитал шлюх для удовлетворения своих потребностей. Ни обязательств, ни надежд, цвет его кожи или происхождение не имели никакого значения, а встречи не оставляли следов.

Рейн долго смотрел на бутылку цветного стекла, затем швырнул ее через всю каюту, и толстое стекло раскололось. Помассировав затылок, он нетвердой походкой направился к столу.

— Убирайтесь к черту! — крикнул Рейн в ответ на стук. Однако Темпл все же заглянул в каюту и нахмурился, увидев капитана в расстегнутом жилете, с выбившейся из штанов рубашкой.

«Парень слишком толстокож, чтобы понять, что сейчас неподходящее время для визита», — подумал Рейн.

— Я думал, ты останешься на ночь у графа. Капитан сел в кресло, положил ноги на стол и откупорил вторую бутылку.

— Провести ночь у графа, когда друг спит с твоей последней шлюхой… Не знаю… — Он слегка пожал плечами. — Это не очень правильно.

Да, у него есть гордость, но какой от нее прок? Какой прок от денег и власти, если он по-прежнему один?

— Кажется, ты страдаешь, — удивился Темпл, шагнув в каюту.

— Не особенно. Убирайся.

— Что? Оставить тебя пить в одиночестве? И не мечтай, приятель. С другой стороны, одиночество имеет свои преимущества, — добавил Темпл, увидев яростный взгляд капитана, отступил назад и закрыл за собой дверь.

Рейн поставил бутылку на живот, и стекло звякнуло, ударившись о медальон. Капитан еще больше помрачнел. Единственной удачей вечера была уверенность, что высокомерный подонок Джермен не является его отцом. Облегчение должно было принести ему радость, но после встречи с Микаэлой он еще больше укрепился в желании отыскать человека, чья кровь текла в его жилах. «Я найду тебя, отец, — пьяно думал он. — И возможно, рассчитаюсь с тобой».

Взгляд Рейна упал на небрежно брошенный камзол. Он вспомнил, как ткань обнимала стройную фигуру девушки, и, понимая, что не должен этого делать, поднес его к лицу, вдохнул оставшийся запах ее духов. Он ненавидел и хотел эту женщину, но больше не подойдет к ней.

Он не позволит, чтобы его дурные поступки убили еще одну женщину.

Он с радостью умрет первым.

Леди Кэтрин вышла из кареты, остановилась у трапа и, прикусив нижнюю губу, взглянула на матросов, которые неподалеку чинили паруса, пили джин и бросали в ее сторону восхищенные взгляды. Хотя при мысли о том, что они прикасаются к ней, ее начинало мутить, она вежливо им кивнула и затем стала подниматься по сходням. «Белая императрица» застыла неподвижно, паруса убраны, палубы пусты, если не считать жеребца в стойле. Ее раздражало, что капитан нянчится с четвероногим зверем, но отвергает ее. Она пришла сюда, чтобы изменить это положение. Не успела леди Кэтрин додумать свою мысль, как появился Рейн: всклокоченный, в измятой одежде, явно нетрезвый. «Совсем беззащитный», — с улыбкой подумала она.

— Рейн, бедняжка. Голова у него дернулась.

— Черт возьми, — прорычал он, — уходи отсюда, Кэт! Я не в настроении принимать гостей.

— Только посмотри на себя, — ласково проворковала она и протянула руку, чтобы погладить его, но прежде чем ее пальцы достигли цели, он сжал ее запястье.

— Оставь. Убирайся с моего корабля!

— Но я пришла увидеться с тобой.

— Я не желаю вашего общества, леди Бакленд. Кажется, в прошлый раз я дал вам ясно это понять.

Подхватив ее под локоть, Рейн потянул женщину к поручням, но та мгновенно прижалась к нему всем телом. Капитан застыл: желание, вызванное рыжеволосой девушкой с острым языком и наивными глазами, вспыхнуло с новой силой. Господи, сейчас ему хотелось почувствовать под собой эту возбужденную сучку, погрузиться в нее, чтобы отогнать прекрасный образ, преследовавший его всю ночь. Но он не мог.

— Я скучала по тебе, Рейн. Неужели ты не видишь, как сильно я тебя люблю?

Она любила деньги и власть.

— После одной ночи лишилась покровительства графа? — ухмыльнулся он.

Леди Кэтрин надулась, что не делало ее привлекательнее.

— Он глуп и скучен. Не в пример тебе. — Она потянулась к его ноющим чреслам, но Рейн отбросил ее руку.

— Мужчины предпочитают охоту, Кэтрин, и только совсем уж не джентльмены любят, когда их лапают публично. — Он подтолкнул ее к сходням.

— Я не стану умолять.

— Тогда, полагаю, ты научишься сама удовлетворять свою похоть. Уверен, что здесь ты найдешь больше любви.

Она дала ему пощечину, но Рейн только удивленно поднял бровь.

— Идите домой, леди Бакленд. И поосторожнее с мужчинами, с которыми вы спите. А то навлечете на себя беду.

— Ты сказал ей то же самое, Рейн?

Он помрачнел, как ночь, светлые глаза дико блеснули, у него был такой вид, словно ему сейчас доставит огромное удовольствие свернуть ей шею.

— Придержите язык, миледи. — Его голос напоминал скрежет кремня, ударяющего о камень.

— Это угроза?

— У меня нет времени на угрозы.

Губы ее плотно сжались, в глазах загорелся гнев.

— Ты еще пожалеешь, Рейн. Увидимся в аду.

— Буду ждать вас там, миледи. — Потеряв терпение, он толчком выставил ее с корабля.

Кэтрин споткнулась, затем подхватила юбки и оглянулась.

— Ты за это заплатишь, — сказала она, спускаясь по сходням.

Матросы засмеялись, несколько человек крикнули, что рады помочь, а кое-кто уже направился к ней. Она испуганно оглянулась на Рейна, но тот остался на палубе, сложив руки на груди и упершись ногами в штурвал. Враждебный. Безжалостный. Холодный.

— Разрази меня гром, женщина, что я должен делать?

— Хотеть меня. — В глазах у нее появился странный огонь. — Или убить.

Рейн грубо выругался, но проследил, как она садится в карету и экипаж едет вдоль причала.

Лорд Хейворд нахмурился, когда Монтгомери сгреб монеты с фишками и, поднимаясь, сунул их в карман.

— Мы не сможем убедить вас остаться и дать нам возможность реванша? — спросил он.

— Вы и так мой должник, милорд. Хотите увязнуть еще глубже?

Нет, подумал Хейворд и вздохнул. Капитан слишком хорошо играет в карты, да и что еще остается делать, когда столько времени проводишь в море.

— Черт побери, Монтгомери, — вмешался сэр Шеппард. — Жена оторвет мне голову.

— Нарушили обещание, да?

Шеппард покраснел, оглянулся по сторонам, затем снова перевел взгляд на Монтгомери. Тот небрежно застегнул жилет, поправил шейный платок. Он совсем не выглядел довольным, каким ему полагалось быть, особенно если учесть, что в его карманах звенело месячное жалованье Шеппарда.

— Никогда не давайте обещаний женщинам, Рэндл, слишком высока плата за их нарушение.

Слуга принес капитану плащ с треуголкой, и брови Шеппарда поползли вверх, когда Монтгомери небрежно сунул в руку старика горсть монет.

— Насколько мне известно, Кэтрин думает иначе, — заметил Хейворд.

— Совершенно с вами согласен. — Рейн презрительно скривил губы.

— Вот что получается, когда мы пускаем таких, как он, в приличное общество, — произнес лейтенант Риджли, четвертый игрок, бросая карты на стол.

— Господи, Риджли, — проворчал Хейворд, — не распускайте язык.

Тот мельком глянул на лорда и перевел взгляд на Монтгомери.

— Каких именно, сэр? — равнодушно спросил капитан, расправляя перчатки, но Хейворд знал, что это спокойствие предвещало бурю.

— Жулика, незаконнорожденного полукровку. Зрители, собравшиеся вокруг четверых игроков, разом охнули, Шеппард посмотрел на молодого лейтенанта, а Хейворд тихо выругался и прикрыл лицо рукой.

— Если не ошибаюсь, у вас должны быть доказательства?

— А как еще вы могли выиграть наши деньги? — Риджли указал на опустевший стол.

Рейн пожал плечами, и тело его напряглось в ожидании стычки, которой он не хотел.

— Просто я лучше играю. Видимо, в будущем я предпочту тратить свои деньги где-нибудь в другом месте. Похоже, англичанам они не нужны.

Хейворд бросил панический взгляд на человека, стоящего в противоположном конце. Хмурое лицо лорда Нарта и его щеки, нависшие над воротником камзола, служили предостережением. Если Монтгомери решит поставлять свой товар через Тихий океан, это приведет к еще большему ослаблению Англии — и только из-за нахального офицеришки.

— Не стоит так торопиться, Рейн, — взмахнул руками Хейворд, призывая к спокойствию.

Риджли презрительно усмехнулся, поднимаясь с места.

— Сядь, пока он не спустил с тебя шкуру, — пробормотал Шеппард, тасуя карты.

— Риджли!

Все повернулись к высокому темноволосому мужчине, который шел в их сторону. Он сдержанно поклонился пэрам, затем посмотрел на Монтгомери.

— Капитан Макбейн.

Рейн кивнул, вспомнив, что тот присутствовал на балу у генерала, и отогнал от себя другой образ.

— Извините парня, сэр. Он недавно вернулся с поля битвы и еще полон…

— Я не нуждаюсь в заступничестве, капитан. Он шулер.

— Ничего подобного, и вы это знаете, Риджли. Примите свой проигрыш, как подобает мужчине, — ответил капитан, зная, что помимо всего прочего Монтгомери необыкновенно гордый человек.

— Он предъявил серьезное обвинение.

Рейн смотрел на лейтенанта, который ненавидел его только за происхождение. Видимо, он сейчас примерно в том же возрасте, как и его настоящий отец, силой овладевший когда-то его матерью.

— Вы принимаете вызов?

Глаза у Риджли вспыхнули, и, несмотря на алкоголь, затуманивший ему голову, он вспомнил, что Монтгомери прекрасно владеет оружием.

— Уверяю вас, ублюдок на это способен. Так что пусть выбирает пистолеты или шпаги.

— Извинитесь, лейтенант, — поспешно сказал Макбейн. Хейворд пристально смотрел на Рейна и по выражению его обычно бесстрастного лица определил, что Монтгомери рвется в бой.

— Лейтенант!

— Прошу извинить… — выдавил тот и умолк, когда Монтгомери наклонился к нему.

— Ты проживешь еще день, мальчик. Не трать его зря, — свирепо прошептал он и громко добавил: — Всего хорошего, джентльмены.

Рейн поклонился и направился к двери, отрицательно качнув головой на просьбы вернуться. Все расступились.

Выйдя на улицу, Рейн послал за своей лошадью и стал расхаживать взад-вперед, ожидая, когда приведут Нараку. Приличное общество. Да он знавал портовых грузчиков с лучшими манерами. Забавно, подумал Рейн, кидая монету пареньку и вскакивая в седло.

Полученная информация оказалась не столь полезной, как он надеялся. Его нисколько не беспокоило, что он стал мишенью для шуток. Не будет он убивать и мальчишку-офицера, он лишь продукт соответствующего воспитания или отсутствия такового. Рейн позволил жеребцу выбирать дорогу, а сам принялся восстанавливать в памяти минувший вечер и размышлять над фактами. Джермен вычеркнут из списка предполагаемых отцов, теперь в нем осталось три кандидата. По прошествии стольких лет его родитель достаточно богат, чтобы закрыть перед ним все двери, стоило ему приступить к расспросам.

Нарака вдруг остановился, и Рейн увидел трех человек. Дьявольщина! Он наклонился вперед, опершись на луку седла.

— Джентльмены?

— Давай его сюда, парень.

Неужели лейтенант вновь обрел мужество? Нет, его командир не походил на человека, который так быстро выпустит своего подчиненного из виду.

Рейн вытащил кошелек.

— Не это, — последовал раздраженный ответ.

— Тогда что, джентльмены? Рубашку, сапоги?

— Медальон.

— Какой медальон?

— Не умничай, парень. — Раздался щелчок взводимого курка. — А то пристрелю.

— Вы думаете, он при мне?

Стоявший в центре махнул рукой, и его сообщник подошел ближе, направив длинноствольный пистолет в грудь Рейну. Тот не шевелясь следил за его приближением.

— Расстегни свою рубашку.

Капитан отклонился назад, выхватил пару дуэльных пистолетов, и человек попятился.

— Я заберу с собой по крайней мере двоих из вас.

— Тогда и сам умрешь.

— Ты уверен?

Человек подошел, и Рейн ударил его рукояткой по голове.

— Наша первая встреча уже выветрилась у тебя из памяти? Хлопок выстрела, яркая вспышка, и пуля просвистела возле уха Рейна. Он выстрелил в ответ, противник рухнул на землю, другим выстрелом ранил второго, намеренно целясь ему в ногу, потом сунул разряженные пистолеты за пояс и выхватил нож. Он подкидывал клинок, заставляя его танцевать на ладони и сверкать в лунном свете.

Пока раненый завороженно смотрел на эту картину, Рейн нагнулся, ухватил его за куртку и поднял с земли.

— Скажи хозяину, чтобы сам пришел ко мне. Я не отступлю. — В его голосе была такая ярость, что несчастный обмер от страха. — Никогда.

Рейн выпустил раненого и пришпорил жеребца. «На этот раз не вышло, отец. Но я своего добьюсь».

 

Глава 10

Уличные торговцы уже начали собирать товары, несмотря на то, что вокруг было полно народа, спешащего домой. Портовые грузчики и солдаты торопливо вливали в себя последние порции джина. Воздух Ист-Энда казался густым от вони отбросов и нечистот, поэтому Микаэла плотнее закрыла лицо шарфом, молясь, чтобы дождь усилился и смыл всю мерзость, хотя вряд ли это было возможно.

Дома, стоявшие почти вплотную, казалось, заваливаются друг на друга; их стены были в пятнах грязи, летящей из-под колес проезжавших экипажей, помоев или содержимого ночных горшков, которое выливалось из окон. Чумазые дети рылись в кучах мусора, и если бы у Микаэлы имелись деньги, она бы отдала им. Поскользнувшись на мокром камне, девушка ухватилась за рукав проходившего мимо матроса, который обругал ее и тут же обшарил у нее карманы. Микаэла сопротивлялась, била его по рукам, потом ударила холщовым мешком по голове и побежала дальше. Она то замедляла, то ускоряла шаг, останавливалась, пряталась, а когда другой прохожий вознамерился отнять у нее несуществующий кошелек, достала из сапога нож. Забираясь в самую глубину Ист-Энда, она считала дома, наконец скользнула в переулок, куда вряд ли можно было въехать на лошади, но продолжала оглядываться, чтобы удостовериться, не следят ли за ней. Микаэла нырнула в пролом между кривыми деревянными рейками, служившими забором, прокралась к каретному сараю, миновала стоящие там экипажи и дремлющих лошадей. «Путешествие оказалось весьма опасным, — подумала девушка, прислонясь в темноте к стене и крепко стискивая рукоятку ножа, — но теперь уже поздно бояться».

К тому же она проделывала это бесчисленное количество раз. Микаэла подождала, когда успокоится сердце, сделала глубокий вдох и оттолкнулась от стены. Ветхая постройка затряслась, сверху сыпалась солома.

Чья-то ладонь зажала ей рот, однако девушка скользнула вниз, развернулась и приставила нож к шее нападавшего.

— Очень хорошо, дорогая, — послышался низкий протяжный голос.

Она раздраженно вздохнула: у него отвратительная привычка вот так подкрадываться к ней.

— Ты не видел здесь моего сердца? — Она кольнула мужчину в подбородок. — Кажется, я его потеряла, старик.

— Кого ты называешь стариком? — усмехнулся он, ткнув дулом пистолета ей в бок.

— Того, у кого седые волосы. — Микаэла прижала колено к его незащищенному паху.

— Где твой пистолет, девочка? — Вопрос прозвучал резко, в нем сквозила тревога человека, который видел слишком много и хотел, чтобы все это быстрее закончилось.

— Тоже потеряла.

— У меня есть другой, возьми.

Она покачала головой. Предводителю мятежников оружие нужнее.

— Пойдем. У тебя голодный вид.

— А какой вид у голодного человека?

— Наверное, бледный.

— Вопрос чисто риторический, сэр.

— Знаю.

Хотя ему было почти шестьдесят, но плечи у него остались широкими и сильными, осанка прямой, а он сам, черт возьми, потрясающе красивым. «Видимо, немало он разбил сердец в молодости», — подумала Микаэла. Она ждала, пока он разгреб сено, нащупал железное кольцо люка и рывком поднял крышку, после чего нырнул в зияющую темноту. Когда девушка спрыгнула на грязный пол, он тут же закрыл люк.

Микаэла оглядела знакомую обстановку: койка, слишком короткая для его роста, стол, два стула.

— Нужно что-то делать, нельзя жить в таких условиях, Николас.

— Бывало и похуже, — улыбнулся он, хотя в голосе сквозила горечь.

— Ты прячешься здесь в том случае, когда власти подбираются слишком близко. За тобой следят?

Николас сел, положив руки на стол, а Микаэла устроилась напротив.

— Нет. Правда, нельзя быть уверенным до конца. Как тебе удалось сбежать?

Он знал, что днем она могла отговориться работой в бесплатной столовой, но для такого позднего часа эта отговорка не годилась.

— Я подмешала в бренди настойку опия.

— Господи Иисусе, женщина!

— Не ворчи, Ник, я знаю, что делаю. Никакого вреда она не причинит, только вызовет глубокий сон. У меня есть особенность создавать больше шума, чем мне того хотелось бы. — Она помолчала и добавила: — Я думала, ты усердно практикуешься, чтобы избавиться от акцента.

Он был родом из Каролины, и это сквозило в его тягучей речи.

— Ага.

— Я имела в виду не кокни.

— Скажи спасибо и за это, — пожал плечами Ник, а она тем временем поставила на стол холщовый мешок.

— Агнесс сегодня пекла, и я стащила. — Микаэла выложила мясные пироги, хлеб и пирог с корицей.

— Жена покорила мое сердце такими же сладостями.

Ник даже помолодел, осторожно, как драгоценность, разворачивая сладкий пирог.

Он попробовал засахаренные фрукты, и по мелькнувшей в его глазах тоске девушка поняла, как он скучает по семье. Но слава Богу, его семья благополучно живет в Америке, хотя там не знают, жив он или мертв.

— Спасибо, Микаэла.

Она подтолкнула к нему мясной пирог.

— Сначала поешь, дед.

Николас принялся за еду, и видя его безупречные манеры, девушка вспомнила разговоры гостей на балу, считавших колонистов неотесанными варварами. Она не находила оснований для подобных обвинений, наоборот, стойкостью и достоинством они превосходят любого англичанина. После каждой встречи с Николасом она все больше им восхищалась. Его жестоко преследовали английские власти, его посадили в тюрьму, затем отдали во флот, на его спине остались рубцы, отражавшие мнение о нем капитана. Он двадцать лет боролся за освобождение колонии из-под английского владычества. И насколько было известно Микаэле, никакие меры правительства не могли заставить мятежников свернуть с избранного пути.

Такая стойкость достойна восхищения, и самое меньшее, что она могла сделать, чтобы помочь «Сынам свободы», это предложить им свои услуги в разведке. Ей тоже нужна частичка этой свободы. И для того, чтобы отбросить строгие нормы английского общества, и как надежда на новую жизнь. Она видела жестокость своих соотечественников в Марокко, Африке, Индии, видела тиранию и проклятое стремление завоевать каждый уголок земного шара. С собственным народом власти обращались как с прокаженными, если у них не было денег, чтобы помочь себе, или способов добыть их. Микаэла и сама мало чем отличалась от уличных мальчишек. У нее есть кров и пища, но без семьи и без гроша в кармане она такая же пленница, как узники Ньюгейта.

Лорд Джермен хочет весь мир сделать английским.

Дерьмо.

К тому же работа на американских повстанцев была для нее личной местью человеку, который ее обесчестил. На этот раз победа будет за ней. Она с радостью умрет ради ее достижения. И убьет, чтобы сохранить ее.

— А вино там есть, девочка?

Микаэла с улыбкой вытащила из мешка бутылку и оглянулась в поисках кружек. Увы.

— Значит, выпьем как викинги, — сказала она, поднося бутылку к губам.

— Ты бы подружилась с моими дочерьми, — заявил Николас. В голосе его звучала любовь.

— Я польщена. — Микаэла передала ему бутылку.

Он нахмурился. Девушка замкнутая, временами чертовски отстраненная, а для молодого человека, особенно женщины, вредно скрывать свои чувства. Он тоже слишком долго жил со своими переживаниями.

— Если ты не скажешь, что тебя беспокоит, то как я смогу помочь тебе?

— Это не имеет отношения к делу. — Она не один год жила со своим позором и не хотела бередить все снова. — Я пришла, чтобы помочь тебе. У меня жизненно важная информация.

— Твоя информация всегда чрезвычайно важна. Я уже передавал тебе нашу признательность?

— Да, спасибо. Так вот. Ты должен послать своего человека с первым же судном, отплывающим на запад. Если не ошибаюсь…

— Ты никогда не ошибаешься.

— Через две недели в колонии отправляются корабли с девятью тысячами солдат…

Николас внимательно слушал, запоминая каждое слово. Вне этих стен люди видели перед собой замкнутую молодую женщину с темно-рыжими волосами, слегка неуклюжую, приносящую одни неприятности. Но он знал другую Микаэлу Дентон.

Она была лучшим оружием колонистов, хотя ее знали только под именем Опекун. Девушка обладала уникальной способностью обращать внимание на детали, обрывки вроде бы пустых разговоров, из которых извлекала нужную информацию, не раз успевая вовремя, чтобы спасти множество жизней и ускорить приход свободы. Он сам перед ней в долгу и за свою жизнь, и за страну, это долг, который он не в состоянии оплатить. Правда, Микаэла находилась в более выгодном положении, чем другие, и могла добывать точную информацию. Тревога за ее безопасность ни на минуту не покидала Николаса, потому что когда он смотрел на ее темно-рыжие волосы и зеленоватые глаза, то видел своих дочерей, занятых таким же опасным делом. Вот почему он предлагал ей дружескую помощь.

Она закончила рассказ, но лицо у нее оставалось тревожным.

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Микаэла, зря не рискуй. Встреча в саду была слишком опасной.

Девушка отогнала воспоминания о бале, о Рейне, о его поцелуях. Еще одна бессонная ночь с кошмарами, преследовавшими ее последние три года, и она превратится в мешок с костями, совершенно бесполезный для людей, которые от нее зависят.

— Я не могу избавиться от ощущения, что в моем доме происходит что-то более важное. Дядя Этвел скрытничает, хотя всегда охотно болтал со своими друзьями, но в последнее время… — Микаэла пожала плечами. — Дважды я видела, что они шепчутся, словно взволнованные девушки. — Не переставая хмуриться, она подошла к лестнице, поставила ногу на ступеньку и оглянулась. — В следующий раз на квартире? Меня не волнует, что приходится одеваться мальчишкой. Неприятно видеть, что ты живешь, как вор.

— Я и есть вор, — улыбнулся Николас. — Разве мы не крадем информацию?

— Мы изменники, Николас.

Ее серьезный тон напомнил ему, что она подвергается гораздо большей опасности, чем он.

— Микаэла… — Он кашлянул и на миг отвел глаза. — Некоторые из наших агентов… их информация оказалась ложной.

Девушка задумалась. Тайные агенты не знали друг друга, это служило залогом, что никто не выдаст товарища.

— Считаешь, кто-то делает это специально?

— Да. Или работает на обе стороны. Микаэла задохнулась от возмущения:

— Ты подозреваешь меня?

— Нет, ты единственная, кого я не подозреваю. Но мой голос тут один из многих.

Она понимала, что у него есть руководители, и американцы принимают решение коллективно. Если возникнет вопрос об утрате доверия, Николаса принудят выбрать меньшее зло. Тогда она проиграет и умрет за свободу.

— Предупреди остальных, Ник, что я буду иметь дело только с тобой.

Да, она уже не раз отказывалась говорить с его посланцем.

— Я дам тебе знать.

Хотя никто, кроме нее, не передавал и не получал информацию, Николас пользовался разноцветными кусками материи, обозначавшими место встречи, которые доставлялись ей или вывешивались на мосту, а она в подзорную трубу отца хорошо видела из своей комнаты яркие пятна. Когда ей нужно было встретиться с ним, она поступала так же, хотя приходилось изрядно помучиться, чтобы незаметно пробраться на крышу.

Микаэла задумалась, не рассказать ли ему о Рейне, о том, что он видел ее на улице, но потом решила, что у Ника достаточно забот и она справится с проблемой сама.

— Будь осторожна, девочка.

— Постараюсь.

Микаэла осторожно приоткрыла люк, внимательно посмотрела в образовавшуюся щель, затем подняла крышку и выбралась наружу. Приходится оставлять Ника в довольно мрачном месте. Он все время ночует по разным домам, тавернам, постоялым дворам, и она никогда не знала, где найдет его, и найдет ли вообще. Сдерживая волнение, она пересекла конюшню, прижалась к стене и, держа наготове нож, вернулась в зловонный Ист-Энд.

Стук копыт звучал как-то неровно, и Рейн, спрыгнув на землю, проверил подковы коня, не застряли ли там камешки. Вытащив их, он в раздражении пошел рядом. Его вынудили застрелить человека, он не получил никаких сведений об отце, к тому же не в состоянии контролировать ситуацию. Он знал, что, вернувшись на корабль, все равно не сможет заснуть.

Энергия бурлила в нем, заставляя мышцы напрягаться, а ему никак не удавалось справиться с этим. Возле борделя Рейн подумал, не воспользоваться ли услугами проститутки, чтобы снять напряжение, однако прошел мимо. Спиртное тоже не выход. Последствия опьянения недельной давности еще давали о себе знать.

«Черт бы тебя побрал, Микаэла», — подумал он, вспоминая ее слезы и растерянное выражение глаз, когда она решительно вычеркивала его из своей жизни. Он знал ее недостаточно хорошо, чтобы разобраться в ее мотивах, но понимал, что не имеет права вторгаться в чужую жизнь. Однако ее нежные, целомудренные поцелуи не могли лгать.

Она возбуждала его, лишала сил.

И все-таки похоть еще не причина, чтобы погубить женщину.

Кто-то толкнул его. Мгновенно отреагировав, Рейн схватил незнакомца и получил удар тяжелым сапогом по ноге.

Он развернул парня к себе:

— Как ты смеешь, мальчишка… Гром и молния, ты преследуешь меня?

Микаэла смотрела на него, понимая, что эти несколько секунд могут стоить им жизни; ее сердце бешено колотилось от бега.

— Вы слишком часто льстите себе, Рейн. — Девушка оглянулась. — Бежим! Солдаты!

— Не раньше, чем ты скажешь, что тебе понадобилось в Ист-Энде в такой час?

Наконец он тоже услышал стук копыт и знакомые голоса, потом увидел людей, которые угрожали ему раньше, а также подкрепление, заходящее с другой стороны улицы. Раздались выстрелы, и пули расплющились о каменную стену в нескольких ярдах от них. Капитан толкнул девушку в ближайший переулок, и, распластавшись вдоль стены, закрыл ей ладонью рот.

— Молчи, — прошептал он. — Нарака, ложись. Огромный жеребец лег на землю и прижался к стене. Микаэла оттолкнула руку Рейна, однако не двинулась с места. Встреча с солдатами была случайной, и она молилась, чтобы ее бегство по городу не выдало Николаса, но если кто-нибудь из солдат узнает племянницу генерала, то немедленно сообщит ему, и дядя изобьет ее так, как не бил раньше, или отправит в Ньюгейт.

Когда Рейн вытащил пистолет, она схватила его за руку и покачала головой.

— Ты хочешь жить? — Она кивнула. — Тогда слушайся меня, и я доставлю тебя домой.

Девушка собралась возразить, но он снова закрыл ей рот и прижал к стене.

— Микаэла, ты не понимаешь, в какую угодила переделку. Мне безразлично, чем ты занималась в этой вонючей дыре, и я не хочу, чтобы ты усложняла мне жизнь. Эти люди кого-то ищут, и если тебя увидят в моем обществе, да еще переодетой мальчишкой, то погибнет не только твоя репутация. Поняла?

Она кивнула, ненавидя его резкий тон и блеск глаз, в которых не отражалось ничего, кроме безжалостной решимости. Убрав руку, он выглянул из-за угла, но тут же отпрянул, ибо всадники проезжали мимо их укрытия. Рейн прислушался к стуку копыт, затем приказал Микаэле сесть на лежавшего жеребца, который, повинуясь тихой команде, встал. Рейн вскочил в седло позади девушки и крепко прижал ее к себе.

— Нам придется нелегко, держись.

Нарака с бешеной скоростью помчался в глубь переулка, перемахнул через груду пустых ящиков, проскакал по другому переулку. Они пересекли улицу, нырнули в какой-то узкий темный проход, и Микаэла затаив дыхание следила, как Рейн направляет жеребца, уходя от солдат. Черный конь ни на миг не замедлил бег, похоже, они с хозяином знали город намного лучше нее.

Интересно, часто ли Рейну Монтгомери приходилось спасаться бегством, чтобы сохранить жизнь?

Леди Бакленд подошла к карете и взглянула на кучера.

— Ты хоть в состоянии довезти меня до дома живой, Клэнси?

Тот кивнул, забыв спрятать бутылку, потом глуповато улыбнулся.

Кэтрин раздраженно села в экипаж. Господи, ей очень не хватает лакея, но это лишняя трата денег, без которой она могла обойтись, хотя такое положение начинало ее утомлять. Она стукнула в крышу кареты. Через несколько секунд Клэнси удалось взять в руки вожжи, и они тронулись с места. Старый недотепа даже не потрудился зажечь фонарь. Прикрыв глаза, Кэтрин наслаждалась равномерным покачиванием экипажа, тело у нее горело после ночи любви, она жаждала, чтобы любовник снова оказался рядом и обнимал ее в темноте кареты. Было бы так чудесно, подумала она за миг до того, как нож распорол ей горло от уха до уха. Кэтрин дернулась, пытаясь вздохнуть, зажала рану и с ужасом смотрела на окровавленные руки.

«О Боже! Помоги мне, помоги!»

Но помощь не пришла. В свете уличных фонарей она увидела убийцу: тот, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал, как ее беззвучная мольба остается без ответа.

Через несколько секунд он разрядил пистолет в крышу экипажа, и когда кучер упал под колеса, бросил нож на колени жертвы.

 

Глава 11

Рейн крепко прижимал девушку к себе, ветер рвал на них одежду. Но преследователи не отставали, и капитан снова подумал, что им нужна его жизнь, а не медальон. И теперь он снова вовлек в свои неприятности Микаэлу. Когда их почти нагнали, Рейн осадил Нараку, спустился по крутому откосу и спрятался под мостом, ощущая, как настил содрогается от ударов копыт. Впервые с начала их бешеной скачки он посмотрел на девушку.

Закинув голову, Микаэла глядела вверх. В ее глазах не было страха, а только решимость, хотя большинство женщин давно бы пришли в ужас. Или она не понимает опасности прогулок в темноте?

— Зачем, Микаэла?

— Чтобы никто не догадался, что я не сплю в своей постели, как послушная маленькая девочка. — Рейн не улыбнулся, лицо оставалось мрачным, как у демона. — Я работаю на благотворительной кухне, к большому неудовольствию своего дяди.

— Ты возвращалась не с кухни для бродяг. — Он знал, что в этом районе нет подобных заведений.

— То есть я лгунья?

— Да, и притом весьма неумелая.

— Не стану тратить время, чтобы переубедить вас. — Микаэла показала пятна на своей куртке и блестевшие от жира перчатки.

Рейн нахмурился, не веря ее словам, но все же не исключал и такую возможность. Если девушку схватят, то одним нагоняем от дяди она не отделается, а ему совсем не хотелось, чтобы ее били.

— Я отвезу тебя домой, отведу прямо в твою комнату…

— Мне не нужна ваша помощь. И если я не арестована… Рейн схватил ее за плечи и тряхнул.

— Можешь не сомневаться, Микаэла, тебя убьют. Жаждущие крови мужчины не моргнув глазом расправятся с уличным мальчишкой!

— Вы хотите сказать, они гнались за вами?

— Не имеет значения. Я вооружен, а ты нет.

— Кроме того, вы мужчина, а я нет? Я беспомощна…

— Прекрати!

Рейн быстро оглянулся, надеясь, что они не привлекли ничьего внимания.

— Господи, до чего невозможная женщина! — Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Я знаю, что ты не беспомощная, в доказательство могу предъявить шрам, но тебе не следует так безрассудно рисковать. Особенно ради любовника, который бросил тебя в опасности.

— Лгунья, тупица, шлюха. Как еще вы меня назовете?

— Я не это имел в виду.

— Неужели?

— Микаэла… — В его голосе слышалась враждебность. Есть ли у нее любовник?

— Я делаю то, что должна.

На этой чертовой благотворительной кухне?

— Не дай Бог нам еще раз встретиться на улице! Я уже не буду таким покладистым.

Ну что ж, в таком случае она позаботится, чтобы их пути больше не пересекались.

— Я тоже могу спросить, что вы делали вдали от порта? Убивал человека.

— Вообще-то не слишком далеко, — пробормотал он. Рейн выехал из-под моста, но промчавшаяся мимо карета вынудила их прижаться к деревьям. Он грубо выругался.

— Там не было кучера. Может, нам следует… что-нибудь предпринять?

Его взгляд заставил Микаэлу воздержаться от дальнейших вопросов. Небеса будто разверзлись, начавшийся ливень в момент промочил их насквозь.

— Когда только кончится эта ночь, — вполголоса проворчал Рейн, выезжая на дорогу.

Ягодицы Микаэлы прижимались к его чреслам, но он пытался не обращать на это внимания, забыть, что она смела, очаровательна и так приятно чувствовать ее рядом. Он сконцентрировался на том, что она безрассудна, упряма и ее могли застрелить лишь потому, что она имела несчастье случайно встретиться с ним. К тому же она недосягаема для него.

Микаэла поерзала, стараясь отодвинуться.

— Сиди спокойно.

— Ваш медальон колется. Рейн окаменел.

— Что?

— Ваш медальон, боевая награда. Я видела его, когда вытаскивала пулю.

Рейн схватил ее за плечо, заставляя повернуться.

— Что тебе известно об этом?

— У моего дяди есть похожий.

Господи, неужели ее дядя тоже вероятный кандидат и они родственники? Он подумал, что если она проговорится, то люди, намеревающиеся расправиться с ним, убыот и ее.

— Поклянись, что никому не скажешь о его существовании.

— Но…

Он встряхнул ее:

— Обещай!

— А вы обещаете никому не рассказывать о моем сегодняшнем приключении?

Красивые губы Рейна угрожающе скривились, и Микаэла ощутила неприятный холодок.

— Договорились.

Он передвинул медальон на спину, пришпорил коня, и Нарака вновь ринулся сквозь тьму.

Напряженное молчание было прервано только тогда, когда они пересекли границу владений Дентонов. Рейн, следуя указаниям девушки, подъехал к боковой стене дома, где остановил жеребца и взглянул сквозь пелену дождя на окно.

— Ты не можешь вернуться тем же путем.

— Не только могу, но и должна.

— Если ты упадешь, я не намерен терять остаток ночи, выкапывая тебя из этой чертовой грязи.

— Боитесь испачкать свою красивую одежду, Рейн?

Он усмехнулся, соскочил с коня и посмотрел на нее. Отвергнув протянутую руку, Микаэла спрыгнула на землю, поскользнулась и ухватилась за седло, чтобы не упасть.

Лицо Рейна осталось бесстрастным, что весьма ее раздражало.

— Ты можешь попасть в свою комнату через кухню?

— Да, только двери заперты.

Схватив девушку за руку, он потащил ее за собой вдоль стены. Она дернулась, пытаясь освободиться, но Рейн только молча посмотрел на нее. Их шаги по мокрой земле казались в тишине оглушительно громкими. Возле черного хода он извлек из сапога металлический стержень, просунул его в замок, едва коснувшись пальцами задвижки.

— Как вы собираетесь его…

Дверь приоткрылась, и Микаэла перевела изумленный взгляд на лицо Рейна. Тот пожал плечами:

— Наверное, ее плохо закрыли.

Дверь она закрывала сама и сделала это как следует.

— Вы к тому же опытный вор?

— Не опытнее тебя.

— Сомневаюсь.

Когда дверь скрипнула, Рейн осторожно провел ладонью по петлям, и она распахнулась, не издав ни звука. Микаэла стояла у порога, охваченная сотней различных чувств, о которых не желала думать.

— Тебе лучше войти, пока кто-нибудь не почувствовал сквозняк. — Она кивнула. — Уходи, Микаэла. Пожалуйста. Если ты не уйдешь, я не смогу больше сопротивляться тому, чего не должен делать.

Хотя он ругал ее, но оставался джентльменом: стоял под дождем в промокшем плаще и треуголке, почти не защищавшей его лицо, а она была укрыта навесом. Сегодня Рейн опять спас ей жизнь, правда, она справилась бы и сама, проведя ночь в старой бочке или каком-нибудь не менее отвратительном месте, но все равно она у него в долгу.

— Значит, мы заключили договор?

Рейн уколол себя металлическим стержнем и поднял окровавленный большой палец. Микаэла сделала то же самое, и они, глядя друг другу в глаза, прижали пальцы.

— Молчание за молчание.

— Да. Вы когда-нибудь расскажете почему?

— Нет, — ответил Рейн, шагнув назад.

Микаэла проскользнула в открытую дверь и выглянула из-за косяка, глядя, как он уходит. Вдруг он остановился. Струи дождя хлестали по его плащу, по широкой спине, по треуголке, с которой низвергался водопад, но Рейн не двигался. Она с замиранием сердца ждала.

Все его инстинкты кричали, что нужно идти, что промедление нарушит не только сегодняшние планы. Остаться — значит балансировать на грани, рискуя потерять контроль над своими чувствами, и попасть в безнадежную ситуацию. Ради своенравной девчонки. Только для того, чтобы коснуться ее и в ответ почувствовать ответное прикосновение. Рейн закрыл глаза, призывая на помощь всю стойкость, которая должна защитить его, защитить ее.

Наконец он повернулся, в три шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал Микаэлу к себе. Она удивленно вскрикнула, откинула голову, а Рейн сдернул с нее шапку, освободив тяжелую косу, и не отрывал светлых глаз от ее лица, будто хотел навечно запечатлеть его в памяти. Желание не давало ей дышать. Безрассудное, дикое, готовое выплеснуться наружу, но она не могла себе этого позволить. Никогда.

— В твоих глазах я вижу больше, чем ты хотела бы, — вкрадчиво сказал он.

— Вы видите лишь собственные фантазии.

— Неужели?

И опять, словно в подтверждение его слов, незримые нити протянулись от него к ней. У Микаэлы возникло ощущение, что ее тело гладят, ласкают, оно воспламеняется от страсти.

— Помни о договоре, который мы заключили этой ночью, — сказал Рейн. — Он скреплен кровью. Твоя тайна умрет вместе со мной.

— И со мной.

Чему он удивился? Думает, она не имеет представления, что значит отдать жизнь ради чести? Глупец. Видя, как Рейн наклоняет голову, она поняла, что сейчас он ее поцелует, а она снова ощутит жар его поцелуя. Да, снова. Когда губы властно прижались к ее рту, Микаэла ответила. Без колебания и страха.

Рейн осознавал, что это, наверное, единственная возможность прикоснуться к ней, сравнить запечатлевшийся в его памяти образ с реальностью, и на миг он открыл ей то, что обуздал и спрятал внутри. Она приняла его, язык проник ему в рот, рука скользнула под плащ и камзол, чтобы обнять его талию. Рейн упивался ее ответной реакцией, образы, созданные его воображением, передавались ей. Микаэла их видела, не зная, откуда они приходят. Чувственные сцены возникали у нее в мозгу, она их не хотела, боролась с ними, но они все равно появлялись: сплетенные обнаженные тела, ласкающие плоть губы, языки, касающиеся мест, которые приносили наслаждение, о чем она раньше не подозревала. Она никогда не познает ничего подобного и уже перестала спрашивать себя: «Почему этот человек, почему именно он?»

Она не хотела, чтобы в ее жизни появился мужчина, не хотела никаких уз, однако радовалась украденным мгновениям. Это пришло внезапно, без стыда и отвращения, свободное от лжи и обвинений. Микаэла еще сильнее выгнулась, ее руки скользнули по спине Рейна, он приподнял ее, прислонив к дверному косяку, и она бесстыдно согнула ногу, чтобы теснее прижаться к нему. Сквозь ветхую ткань штанов она почувствовала его возбужденную плоть, и у нее по телу пробежала дрожь. Но Рейн вдруг отстранился и тяжело дыша заглянул ей в глаза.

— Иди к себе в комнату. Будь осторожна. Если я понадоблюсь тебе — я приду.

— А как вы узнаете?

— Узнаю, — печально улыбнулся он.

Ему хотелось унести девушку отсюда, вскочить на коня и умчаться в темноту ночи. Но вместо этого он наконец отпустил ее, медленно, растягивая секунды расставания, затем подтолкнул в дом и закрыл дверь.

— Иди, Микаэла, пока нас не застали, — тихо прошептал он, глядя ей вслед.

Она торопливо поднялась по лестнице, остановилась только снять мокрые сапоги и тяжело вздохнула.

«Я конченый человек. Дядя был прав, называя меня распутницей. Я недостойна такого восхищения», — думала она, запирая дверь спальни и подходя к окну. Микаэла поискала взглядом жеребца и вдруг увидела Рейна, который укрылся под деревьями и смотрел на нее. Она могла бы простоять так всю ночь, однако почему-то знала, что он тоже не двинется с места, пока в ее комнате не погаснет свет.

Поднеся свечу ближе к окну, девушка прикрыла рукой пламя, затем еще раз, и только после этого Рейн пошел к своему великолепному жеребцу. Когда его фигура растворилась в темноте, Микаэла задула свечу и тяжело опустилась на подоконник. Ее била дрожь, но внутри разливалось тепло и приятное возбуждение. Она закрыла глаза, стараясь продлить это ощущение. Рейн заставил ее снова почувствовать себя женщиной, привлекательной и желанной.

Эрджил проводил взглядом удаляющегося Монтгомери. Черт бы побрал эту девчонку! Значит, они друзья? Но понимает ли Микаэла, что даже ее ночные прогулки по Ист-Энду намного безопаснее связи с таким человеком? Да, ему следует внимательнее приглядывать за ней. «Она независимая, ловкая девушка, — с улыбкой подумал Эрджил, направляя лошадь к амбару. — Просто удивительно, как Монтгомери удалось хотя бы на несколько секунд обуздать ее. Не говоря уже о том, чтобы поцеловать».

Посыльный терпеливо ждал у черного хода, категорически отказываясь разговаривать с кем-либо, кроме хозяйки. Миссис Стокард заламывала руки, бросая взгляды то в противоположный конец коридора, где находился кабинет генерала, то в сторону винтовой лестницы, по которой поднялась горничная, чтобы разбудить Микаэлу. Наконец она с облегчением вздохнула, увидев девушку. Та была в ночной рубашке, халате и комнатных туфлях. Одну из них Микаэла опять потеряла, и Агнесс едва удержалась, чтобы не поторопить ее, пока посыльного не обнаружили. Генерал уже завтракал, но поглощал еду слишком быстро, поэтому им нельзя было терять время.

— Господи, ведь еще совсем рано. Милли сказала, что для меня есть… посылка? — Девушка зевнула, потом нахмурилась, увидев молодого человека в великолепном черном камзоле, дорогом жилете, штанах и треуголке, расшитых золотыми и белыми нитями.

— Мисс Дентон? «Индус», — подумала она. -Да.

Красивый юноша шагнул вперед и с низким поклоном протянул ей шкатулку, причем с таким видом, будто там находились сокровища магараджи.

Девушка поставила ее на рабочий столик, развязала серебристую ленту, свернула и положила в карман. Открыв крышку, она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть: в центре лежала орхидея, черная как ночь, окруженная белыми гардениями. Очень нежными и очень редкими.

Микаэла взяла дрожащими пальцами сложенный лист пергаментной бумаги с восковой печатью, на которой был женский профиль: только голова и длинные волосы, струящиеся по шее. «Белая императрица», — подумала она, ломая черный воск.

«Я же знаю, что ты не будешь вести себя прилично.

P.M.».

Коротко и дерзко. Микаэла вопросительно посмотрела на юношу, но тот остался бесстрастным. Странно, к аромату цветов примешивался другой запах. Когда она сунула руку глубже, ее пальцы нащупали металл и дерево. Ей не нужно было заглядывать внутрь, чтобы узнать отцовский пистолет, спрятанный под редкими благоухающими цветами. Вычищенный, смазанный.

И наверняка заряженный.

— Могу я передать моему хозяину, что мемсаиб довольна?

— Да, можете, — улыбнулась она.

Юноша поклонился, прижав ладонь к сердцу, но тут звякнул колокольчик вызова. Микаэла жестом велела Агнесс идти к генералу, а когда снова повернулась к юноше, его уже не было.

 

Глава 12

Раджин с тревогой наблюдала, как ее хозяин дергается во сне и хнычет, словно новорожденный котенок. Свечи и масляные лампы разбрасывали брызги, когда он ворочался на постели, борясь с возникающими и пропадающими образами, которые то мучили, то успокаивали его.

…Она была теплой и податливой, их тела слились, его плоть утонула в ее влажном лоне. Она вскрикнула, принялась гладить ему лицо, грудь, затем обхватила его бедра, чтобы он еще глубже погрузился в нее. Она была страстной, необузданной, а когда он наклонился, чтобы поцеловать, ее тело вдруг покрылось кровью, густые темные струи потекли по его рукам. Он стоял на коленях, прижав к себе ее запрокинутую голову, смотрел в ее безжизненные карие глаза, на нож в своей руке. Нет, нет! Только не она! Не она. Не она. Подняв голову к ночному небу, он завыл как раненый зверь.

Рейн проснулся от ужаса, но тут же сообразил, что разбужен звуком собственного голоса. Пот тек у него по груди. Раджин привстала, опираясь тяжелыми лапами на матрас, но он не обратил внимания на пантеру и, дрожа, пытался отогнать страшную картину. Сны. Полет воображения. Он никогда не отрицал их значения.

Но, черт возьми, у него достаточно воли, чтобы обуздать свое желание. Оборвав поцелуй, он старался выбросить Микаэлу из головы и почти добился успеха. У него нет прав на девушку. Может, в том и заключался смысл сна? Что если он будет добиваться хотя бы тайной связи, то погубит ее, а не себя.

От него зависела жизнь слишком многих людей, и он не мог принести их в жертву плотским желаниям. Рейн подумал о своей компании, о работающих на его полях людях, об их домах, разбросанных вокруг плантаций. Ухватившись за эти воспоминания, он встал с кровати, быстро вымылся, оделся и, зажав под мышкой контракты, направился к трапу.

Ему нужно присутствовать на назначенных встречах, продавать товары.

И найти отца.

— Это твоя каюта, парень? — хитро спросил Чендлер, когда огромный араб Кабаи вышел за дверь.

— Вроде того.

— Черт побери, Рейн! Это настоящий дворец.

— Здесь всего лишь удобно.

Граф окинул взглядом богатое убранство каюты. Письменный стол капитана из тикового дерева был шедевром японского мастера, кресло, обитое темно-красной кожей, видимо, принадлежало Рэнсому, отцу Рейна. Слева у двери стояли длинный стол и несколько стульев, у переборки — запертые шкафчики и застекленные полки, за которыми виднелась кровать, роскошная, с четырьмя стойками и голубым балдахином. Диван тоже голубой, сверкающий шкаф из красного дерева, возле трюмо на полу лежали огромные шелковые подушки, а начищенная до блеска латунная ванна была задвинута в дальний угол.

Да, здесь удобно, но почему Рейн предпочитает жить в каюте, если у него есть дом в лучшем районе Лондона?

— Боже правый! — Кристиан попятился, когда из-под скамьи появилась черная пантера.

— Раджин, ты пугаешь его светлость, — улыбнулся Рейн, почесав ее за ушами. — Иди, займись делом.

Огромная кошка прошла мимо Чендлера, остановилась, взглянула на него, обнажив клыки, потом выскользнула из каюты с достоинством принцессы, покидающей королевские покои.

Рейн достал из шкафчика бутылку, наполнил два стакана и махнул рукой в сторону дивана. Кристиан все еще смотрел на открытую дверь.

— Где ты ее нашел?

— Это она меня нашла. — Рейн протянул лорду стакан. — Что привело вашу светлость в порт?

— Бригадный генерал не служил на «Кэмдене», он был приписан к «Огельторпу», хотя вряд ли его нога ступала на палубу судна. Похоже, молодой Дентон и море не переносили друг друга.

Рейн сел за письменный стол, перекинув ногу через подлокотник кресла.

— Не переносил качку? — спросил он, пытаясь вообразить, как юный лейтенант в старинном мундире извергает из себя выпитый ром на только что отдраенную палубу. Ничего не вышло. Зато сведения принесли ему явное облегчение, и Рейн сделал большой глоток, чтобы окончательно расслабиться. Предположение, что Микаэла, возможно, приходится ему родственницей, пусть даже кузиной, вызывало у него отвращение.

Кристиан уселся на маленький диван напротив Рейна и поставил стакан на колено.

— Потом его перевели на берег, хотя он должен был оставаться на флоте. Ричард всегда затмевал брата, поэтому в карьере Дентона не было ничего примечательного.

Рейна не интересовала ни карьера этого человека, ни его тайные страхи, которые он сразу почувствовал. Генерал задирается, чтобы показать силу, подумал Рейн, вспомнив синяк на подбородке Микаэлы.

— Скажи… зачем тебе это? — спросил граф.

Два дня Рейн взвешивал, стоит ли впутывать Кристиана в свои дела, ведь чем меньше известно другим, тем лучше. Но влияние Чендлера помогло бы добыть сведения, не привлекая внимания любопытных, тогда как ему самому приходилось отвечать на вопросы и объяснять причины своего интереса.

— Когда я уходил с бала, он спросил, нельзя ли нанять один из моих кораблей, — ответил Рейн. — Хотя он не объяснил зачем.

— Ты ему отказал, да?

— Отказал. — В тот момент он был не склонен удовлетворять чьи бы то ни было просьбы. — Мои корабли не перевозят неизвестные мне грузы.

Дентон намекал, что не только наймет судно, но и сам поплывет на нем. Абсурдная мысль. Рейн не собирался отдавать свой корабль, чтобы генерал оживил свою отнюдь не блестящую карьеру на флоте.

— Я удивлен, что ты пришел ко мне один, Крис. А где же леди Бакленд? Я думал, она не отойдет от тебя ни на шаг.

— Это очень странно, — нахмурился граф. — Я не видел ее несколько дней. Дважды посылал записку, и никакого ответа. Жаль. Она была ужасно забавна.

— Может, нашла другого покровителя?

— Она хотела лишь тебя.

— Одна прихоть, и ничего больше. У меня было не слишком много женщин, чтобы оправдать слухи, которые обо мне ходят.

Чендлер ухмыльнулся:

— Знаю. Но мужская гордость очень страдает, когда спишь с женщиной и понимаешь, что она хочет другого.

— Если ты чувствуешь себя лучше, веря этому, то продолжай в том же духе.

— Все лучше, чем думать, что я не смогу ее удовлетворить. — Граф допил бренди и встал.

— Боюсь, ни одному мужчине это не под силу.

Рейн проводил Кристиана на палубу. Солнце опустилось за стоящие на якоре корабли, заливая причал золотистым светом.

— Здесь что-то много солдат, правда? — спросил Чендлер, когда они подошли к сходням.

— Наверняка ищут шпиона мятежников.

Слухи повергли все общество в панику, и хотя Рейн не прислушивался к ним, однако знал, что Николас Райдер, друг его отца, прятался в городе.

Их окликнул Темпл, быстро идущий к «Императрице». Рейн нахмурился при виде необычной для молодого человека спешки.

— Опоздал на свидание, Темп?

Но тот лишь махнул рукой, взбежал по сходням и прыгнул на палубу.

— Она мертва.

Рейн скрестил руки на груди, ожидая продолжения, и сразу подумал о Микаэле.

— Кэтрин. Леди Бакленд. Убита.

Капитан выругался и опустил руки. Чендлер побледнел и провел ладонью по щеке.

— Ты уверен?

— В том, что она мертва, да. Говорят, это случилось пару дней назад.

— Кого-нибудь подозревают?

— Несколько человек. И среди них мы трое.

 

Глава 13

Агенты с Боу-стрит пришли за ним глубокой ночью. Рейн ожидал визита и предупредил команду, чтобы они не оказывали сопротивления. Весь город требовал возмездия, а он в силу неудачного стечения обстоятельств был подходящим подозреваемым. Он сидел, вытянув длинные ноги, и смотрел на расхаживающего перед ним верховного судью.

— Если вы не готовы…

— Вы последним видели леди Бакленд живой, — ответил сэр Генри. — К тому же вы торопились покинуть этот район.

— Не очень точная формулировка, вам не кажется, милорд? Город полон ваших агентов и солдат. Последним видел Кэтрин живой ее убийца.

Двое сурового вида мужчин в темной поношенной одежде шагнули вперед. Рейн спокойно оглядел их и снова повернулся к судье.

— Наши свидетели утверждают, что несколько дней назад между вами произошла ссора.

— Да.

— Могу я спросить, из-за чего?

— Нет, не можете. — Рейн не собирался дурно отзываться о Кэтрин и погубить остатки ее репутации.

— Напоследок она сказала: «Люби меня или убей», — так?

— Совершенно верно.

— И вы убили?

— Нет, я не убивал.

— Но вы убегали в ту ночь, — вмешался один из полицейских, постукивая по ладони концом дубинки.

Рейн встал, его светлые глаза сверкнули.

— Кажется, мы это уже обсудили, джентльмены!

— Отвечайте на вопрос!

Дубинка рассекла воздух, но капитан успел перехватить ее, вырвал из руки полицейского, с улыбкой посмотрел на сэра Генри и вернул дубинку хозяину.

— У нас есть человек, который говорит, что вы стреляли в него.

— Возможно. В меня стреляли, я ответил, все просто.

— Почему он хотел вас ограбить?

— Я не говорил об ограблении, сэр.

— Почему они стреляли в вас, мистер Монтгомери? — нахмурился судья.

— Возможно, потому, что я выиграл в карты и об этом стало известно. Вы же наверняка проверили, чем я занимался. Так? Конечно, вы бы не стали тащить меня сюда в неурочный час, не поговорив с теми, с кем я играл в тот вечер.

Полицейский ударил его дубинкой по спине. Медленно выпрямляясь, Рейн вдруг повернулся вокруг оси, нога описала широкую дугу, и сапог впечатался в лицо полицейского. Голова у него дернулась, кровь брызнула на стену, и он рухнул на пол. В ту же секунду на Рейна бросился второй полицейский, но получил сначала резкий удар по горлу, а затем между лопатками, после чего уткнулся лицом в пол.

— А теперь, если вы не предъявляете мне обвинений, сэр…

Тут дверь распахнулась, в комнату вошел Кристиан Чендлер и при виде двух полицейских, лежащих на полу, остановился.

— Черт возьми, Рейн! Похоже, меня зря вытащили из постели.

Рейн нахмурился. Откуда граф узнал? Чендлер взглянул на судью, и капитан увидел беспощадный блеск в его глазах, которого не замечал раньше.

— Остальные вопросы будете задавать в моем присутствии.

— Разумеется, ваша светлость. — Генри поклонился.

— Ваша светлость надели жилет наизнанку, — тихо произнес Рейн, направляясь к двери.

— Мистер Монтгомери!

Рейн остановился на пороге и оглянулся на судью, который внимательно рассматривал лежащих на полу полицейских.

— У вас есть алиби на тот вечер?

— Нет. А у вас?

Лицо сэра Генри потемнело, губы плотно сжались.

— Всего хорошего, сэр, — произнес он и кивнул Чендлеру: — Ваша светлость.

Когда они оказались на улице, Рейн сказал:

— Мне не нужна твоя помощь.

— Знаю, но он не поверил. — Кристиан махнул в темноту, откуда вдруг появился всадник. — И вероятно, не понял всей святости позднего часа и того, что граф уже спит.

— Вероятно. — Рейн улыбнулся Расти Таунсенду.

— Хватит причитать, милорд. Все равно вы уже закончили с девушкой.

— Он зашел прямо в мою спальню, — ответил Чендлер на вопросительный взгляд Рейна. — Надеюсь, она не слишком обиделась на вторжение.

— Полицейские известны своей грубостью, — пожал могучими плечами Расти. — Неохота было увидеть разбитым твое смазливое лицо.

Рейн шутливо поклонился:

— Не думаю, что им нужно было мое лицо. Таунсенд кивнул, однако, несмотря на улыбку, его взгляд оставался серьезным.

— Меня тоже допрашивали, — сообщил Чендлер.

«Ну конечно, — подумал Рейн, — полицейские держали шляпы в руках, были очень вежливы и уж точно не вытаскивали из постели среди ночи, чтобы дубинками выбить признание».

Значит, это не просто неудачное стечение обстоятельств. Это отец без слов разговаривал с ним.

Рейн вышел из театра под дождь и начал прокладывать себе дорогу в толпе, чтобы скрыться от любопытных глаз.

«Не стоило сюда приходить», — думал он, прислонившись к колонне и раскуривая сигару. Черт бы побрал методы, к которым ему приходилось прибегать, чтобы узнать правду о своем происхождении! Он действовал с максимальной осторожностью, но адмиралтейство тщательно оберегало секреты, особенно неблаговидные, и его затея напоминала поиски иголки в стоге сена. До сих пор он не задумывался об угрозе собственной жизни и о том, как его действия могут отразиться на других. Господи, если он втянул в это Микаэлу… Нужно сделать все возможное, чтобы сохранить в тайне их встречи.

— Да, это было чертовски скучно, — изрек подошедший к нему Темпл.

— Мог бы не оставаться до конца спектакля.

— И пропустить суматоху, которую ты вызвал?

— Ты рассуждаешь, как ребенок, получивший кулек с леденцами, — невесело пробормотал Рейн.

— Согласись, дружище, это было здорово! Они так распускали слюни. Кто бы мог подумать, что торговля чаем станет настолько выгодной. После того, как колонисты утопили их чай, — добавил Темпл, показав на выходящих из театра членов парламента. — В Бостонском заливе.

Рейн слегка наклонил голову, и они одновременно кивнули, улыбнулись с некоторой поспешностью, и он снова переключил внимание на улицы. Театралы сгрудились под навесом, рассаживаясь по каретам, но Рейн не торопился. Вечер не оправдал его надежд, а разочарование сделало необщительным.

— Послушай, я не… поеду с тобой домой.

Капитан посмотрел на Темпла, затем на женщину в красном платье, которая пожирала его глазами. Несмотря на элегантность ее наряда, Рейн узнал этот взгляд. Она съест Темпла живьем.

— Помни о нашем разговоре насчет выбора женщин, — тихо сказал он молодому человеку.

— Весь второй акт ее рука не покидала моих штанов, — ухмыльнулся тот.

— А я думал, ты бросаешь меня из-за моей неразговорчивости. Тогда береги свой кошелек, парень, и возьми карету.

— Ты думаешь?

— По крайней мере вам обеспечено уединение, а я найму другую.

По тому, как женщина смотрела на Мэтьюза, не приходилось сомневаться, что он устроится на ней раньше, чем они успеют доехать до угла.

Темпл бросился открывать дверцу кареты, галантно склонившись перед дамой. Женщина спустилась по ступенькам, остановилась перед Рейном, затем привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в щеку, привлекая общее внимание.

— Отвратительный вечер, правда? Тебя подвезти? — спросил лорд Чендлер, указывая на удаляющуюся карету. С ним была женщина в роскошном золотистом платье.

— Не нужно, — ответил Рейн и предложил лорду сигару. Кристиан представил капитану леди Брэндис Голдсуорт, и пока раскуривал сигару, дама что-то зашептала ему на ухо, с беспокойством поглядывая на Рейна. Граф недовольно поджал губы, а леди покинула их, присоединившись к группе знакомых.

— Извини, Рейн.

— Я уже привык, что отпугиваю от тебя женщин. Она молода… даже для тебя, Кристиан.

— Черт возьми, не распускай слухов. Я ее опекун. Застенчивая малышка. После недавнего падения с лошади она прихрамывает, а тут еще несчастье с Кэтрин да пересуды о том, что ее убил один из мятежников.

— Нашли кучера. Он был застрелен и раздавлен. — Капитан видел и не такое, но все же скривился, представив себе эту картину.

— Какой ужас!

— Любая смерть ужасна, Кристиан.

— Есть какие-нибудь предположения?

— Следует начать с мотивов, а подозрения… возникнут сами собой.

Внезапно Рейн почувствовал, как у него по телу побежали мурашки, он слегка повернул голову и задохнулся. Микаэла стояла в окружении нескольких мужчин и женщин, глядя на него, и ее взгляд буквально пригвоздил его к месту. Он никогда не думал, что можно получать такое удовольствие, когда видишь женщину.

Он дружелюбно кивнул, она нерешительно ответила, ее рука скользнула к лифу зеленого шелкового платья, где, он не сомневался, был спрятан кинжал. Рейн многозначительно улыбнулся, Микаэла покраснела, и воспоминания о ночи под дождем, с которыми он боролся на протяжении недели, вырвались из-под контроля. Те мгновения снились ему по ночам, не отпускали днем, этим вечером он даже бросил работу и, отказавшись от мысли о проститутке, поехал в театр.

Теперь предмет его неутоленной страсти находился всего в нескольких ярдах. Кто ее сопровождает? Дядя или кто-то из дюжины стоящих рядом молодых офицеров? Рейн узнал Кассандру Уитфилд и ее братьев. Он снова посмотрел на Микаэлу, которой было явно не по себе среди множества людей.

— Кто привлек твое внимание? Кассандра? — спросил Чендлер.

— Смотри лучше за собой. А то я начну распространять слухи.

Когда их позвал Адам Уитфилд, предлагая шампанское, Рейн подтолкнул графа вперед, а сам остался на месте, поскольку боялся, что выдаст свое знакомство с девушкой. Особенно теперь, ибо горел желанием подойти к ней и поцеловать.

За спиной у Микаэлы возник майор Уинтерс, который фамильярно положил руку ей на талию, и Рейн скрипнул зубами от ярости. Но девушка сбросила его руку, подошла к леди Уитфилд и взяла бокал шампанского, чувствуя себя виноватой из-за того, что пьет вино, когда люди в Ист-Энде голодают.

— Спасибо, Рэнди.

— Я видела, как майор прикоснулся к тебе. Он невыносим, — сказала Кассандра. — Похоже, он занялся леди Голдсуорт.

«Похотливый козел», — подумала Микаэла.

— Может, нам стоит предупредить ее?

— Не думаю. Сегодня она выглядит ужасно мрачной, правда? А лейтенант Риджли похож на верного стража. Он держится так близко от Брэндис, что рискует наступить ей на юбки.

— Майор не преминет воспользоваться служебным положением, — засмеялась Микаэла.

— Болван. Не понимаю, как твой дядя терпит его наглость.

— Я тоже.

Она старалась смотреть куда угодно, только не на Рейна, однако тщетно. Он выглядел неотразимо в своем черном вечернем костюме, с ним не мог сравниться никто из присутствующих мужчин. Рейн напоминал ленивого кота, уставшего от игры. Но всегда готового к прыжку.

— Наверное, это будет еще один ужасный вечер с непрерывными разговорами про опекуна, вынашивающего очередной план, и нехватку еды. У него интригующий вид, правда? — Кассандра ткнула ее локтем и добавила: — Монтгомери такой мрачный и загадочный. И он смотрел на тебя.

— Вряд ли. — Микаэла надеялась, что это не так.

— Жаль, что он всегда в стороне.

— Полагаю, он сам этого хочет, Рэнди.

«Он выбирает себе место там, где пожелает. Включая мои объятия», — подумала она.

— От него исходит угроза. Слишком много ненависти к людям. Хотя он имеет на это право.

— Продолжай, Рэнди. Кажется, я пропустила какие-то сплетни?

— Это не сплетни, а правда.

— Рэнди!

— Ах, дорогая, — уже серьезно произнесла Кассандра. — Все действительно печально. Ужасная история с его женой.

— Женой? — выдохнула Микаэла, в шоке оттого, что целовалась с женатым мужчиной, и в ярости, что он ничего ей не сказал.

— Кажется, Монтгомери был тогда очень молод. Ее нашли в кровати, а вокруг лужа крови. Ее горло…

— Предпочла бы не слышать жутких подробностей.

— За это его посадили в тюрьму.

— Ты же не хочешь сказать, что он… убил ее, правда?

— Кто может дать гарантию? — пожала плечами Кассандра. — Он провел некоторое время в Ньюгейте, пока не появился свидетель. Но многие считают, что он подкупил того человека. Братья говорят, его освободили, хотя исправить уже ничего было нельзя. — Юная леди с состраданием взглянула на высокую черную фигуру среди моря белых париков. — Бедняга.

Микаэла сглотнула. Убийца. Нет, это ложь. Кассандра известна своей любовью все преувеличивать.

— По-моему, ты замышляешь какое-то озорство, сестра, — произнес один из Уитфиддов.

Она ответила ему шаловливой улыбкой:

— Знаешь, Адам… Если бы у тебя была жена, ты не совал бы нос в мои дела.

— Как же я могу найти себе невесту, если все время провожу с тобой? — Улыбаясь, он щелкнул сестру по носу.

— Ты вел дела с Монтгомери, правда?

— Да, — прищурившись, ответил он.

— Расскажи о нем.

— Воспитанные леди не обсуждают джентльменов прилюдно, — ответил Адам, глядя на девушек.

— Это она спросила, а не я, — стала оправдываться Микаэла.

— Ладно, виновата, но сегодня мы забудем о вежливости. — Кассандра ущипнула брата, но ее пальцы захватили лишь материю. — Правда, что он живет на каком-то острове? Владеет плантациями на Мадагаскаре и в Мозамбике?

— Да. И ест на завтрак детей.

Кассандра старательно наступила ему на ногу.

— Если будешь вести себя хорошо, я вас познакомлю, — сказал Адам.

— Нет! — воскликнула Микаэла, и брат с сестрой переглянулись. — У меня нет желания с ним знакомиться.

Она не могла. Опять краснеть, словно школьница, и вспоминать его поцелуи?

— Монтгомери действительно приятный человек, мисс Дентон. Ладно. Похоже, его вниманием завладел ваш дядя.

Увидев, что Рейн увлеченно беседует с Этвелом, она испугалась, но капитан взглянул в ее сторону и задумчиво провел пальцем по губам. Значит, он сдержит клятву. Хотя что стоит клятва человека, обвиненного в убийстве?

— Микаэла, ты как будто увидела призрак. Ты правда его боишься? — спросила Кассандра, а Адам что-то буркнул про глупые россказни сестры.

Микаэла поняла, что отказываться нельзя, иначе они заподозрят неладное.

— Ладно, представьте нас. Адам подвел дам к Рейну.

Тот с улыбкой пожал ему руку, забыв о генерале, который взглянул на Микаэлу и нахмурился.

— Моя племянница, сэр. Дочь Ричарда.

Она кивнула, и Рейн поднес к губам ее пальцы.

— Рейн Монтгомери. Ваш преданный слуга, мисс.

От его голоса, похожего на шелест плотного шелка, по ее телу пробежала дрожь. Рэнди рассказывала небылицы, ведь человек, совершивший преступление, не мог вызывать в ней такие чувства.

— Очень приятно, сэр.

— Хорошо, хорошо. — Этвел чуть не оттолкнул девушку от Рейна. — А теперь оставь нас, дитя, это конфиденциальный разговор.

— Позволю себе не согласиться с вами. Разговор окончен, — холодно заявил капитан.

— Тогда приходите ко мне завтра днем.

— У меня назначены встречи.

— Я приказываю…

— Кажется, мы уже говорили на эту тему, Дентон. Мои дела с Англией ограничиваются торговлей.

— Соглашайтесь, Монтгомери, — настаивал генерал.

— Хватит о делах, — шагнул вперед Чендлер с бутылкой шампанского и бокалами. — Выпьем. Опустошим погреб Адама.

В ответ послышался смех.

Рейн, не обращая внимания на сердитые взгляды генерала, отошел подальше, хотя горел желанием побыть с Микаэлой. Он видел, как пульсирует жилка у нее на шее, а краска поднимается от груди к лицу, как вино льется ей в рот. Он снова ощущал ее близость, как в тот первый раз на дороге.

Внезапно девушка вздрогнула, расплескав вино. Она покраснела от смущения, обернулась, увидела майора Уинтерса и, не ответив на его улыбку, осторожно отступила.

Рейн нахмурился. Он гнал от себя ревность, но это чувство настигло его, усиливаясь от сознания, что девушка не может ему принадлежать и супружеское ложе с ней разделит скорее всего майор.

Рейн шагнул на мостовую, чтобы остановить кеб, и теперь до него доносились только обрывки разговора.

— Проклятых мятежников нужно расстрелять… когда их поймают…

— Обычно так и случается.

— Говорят, ее задушили.

— Нет, застрелили.

— Может, сменим тему разговора? — спросила леди Голдсуорт, которая, видимо, готовясь упасть в обморок, прислонилась к лейтенанту Риджли.

— Я слышал, полиция осмотрела ее вещи и допросила слуг. Вроде кто-то видел, как ее карета без кучера ехала по северной дороге.

Микаэла подняла голову и взглянула на Рейна. Оба поняли, что именно эту карету они видели ночью.

— Было допрошено несколько человек. Последний раз леди Бакленд видели на пристани… — сказал Риджли. — В вашем обществе, мистер Монтгомери.

— Вы снова что-то говорите, Риджли? — Вопрос Рейна прозвучал как угроза.

— Лучше бы ты молчал, парень, — тихо пробормотал Кристиан Чендлер.

Лейтенант ощетинился.

— И в то же утро ей перерезали горло. От уха до уха. Как вашей жене.

Рейн окаменел. Микаэла побледнела и попятилась. На миг он прикрыл глаза, проклиная несчастливое совпадение, затем посмотрел на девушку, но увидел у нее в глазах ужас. Она знала.

Доверие, которое она испытывала к нему, исчезло.

 

Глава 14

Впервые за несколько дней выглянуло солнце. Прислонившись к бизань-мачте, Рейн подставил лицо теплу и свету. Он пытался избежать воспоминаний, но он видел ее лицо, видел ее страх и неверие, которые оставляли в душе кровоточащую рану, возвращали те времена, когда люди шарахались от него, впадали в панику от одного его взгляда.

Та ночь во всех красках и звуках силилась материализоваться у него в мозгу, хотя Рейн боролся с уродливыми образами, снова и снова очищая свой внутренний взор. Если они возникнут, он пропадет, не сможет выносить даже общество своих товарищей и работников. Он не позволит, чтобы это случилось вновь.

Услышав грохот колес по доскам причала, Рейн посмотрел в ту сторону. Напротив остановилась его собственная карета, растрепанный лакей спрыгнул с козел и открыл дверцу, откуда вывалился Темпл. Капитан хмуро наблюдал, как он неуверенно взбирается по сходням, ему даже показалось, что Мэтьюз свалится в воду.

— Добрый день, сэр. — Он сдернул треуголку и низко поклонился, раскачиваясь, словно корабельная сосна под ветром.

От парня разило вином, духами и женщинами. Опять.

— Признайся, ты всю ночь мучил лошадей и кучера или тебе удалось найти комнату… — начал Рейн.

— Мне очень жаль. Потом я извинюсь перед Фергюсом.

— Черт побери, Темпл, опасно так накачиваться вином и…

— Ты просто завидуешь, — ухмыльнулся тот.

— А вы, сэр, похожи на дешевую шлюху, — с отвращением произнес капитан.

Темпл выпрямился, посмотрел ему в глаза, и Рейн увидел в его взгляде отчаяние.

— Да, — промямлил он. — Я и есть дешевая шлюха.

— Но зачем?

— Оставьте праведность тем, кто ее хочет. А мы с вами, капитан, — махнул рукой Темпл, — одного поля ягоды.

Микаэла, с трудом держа тяжелый поднос, осторожно шла к кабинету. Она бегала так уже несколько часов, обслуживая пятерых мужчин, с раннего утра засевших там. Девушка смотрела на чайник, вспоминая одного красивого человека, их пальцы, скрепившие клятву. Тогда родилось хрупкое доверие.

И погибло минувшим вечером.

Микаэла судорожно вздохнула и снова пошла по длинному коридору.

Он убил свою жену. Отрицать это не имело смысла, но только он знал правду, а ей известно лишь то, что сообщила Кассандра. В глубине души она надеялась, что все обвинения необоснованны. Однако Рейн в ту ночь спасался бегством. Конечно, она недостаточно хорошо его знает, чтобы судить, и абсолютно не знает, каким он был десять лет назад. И на что способен теперь.

Если леди Бакленд умерла так же… Нет, требуются доказательства.

Микаэла собралась постучать в дверь кабинета и застыла в неловкой позе, услышав имя Рейна.

«Говорите погромче», — умоляла она, но мужчины сидели далеко, возле камина. Девушка отвела поднос влево, чтобы прижаться ухом к двери.

— Он отказался. — Голос дяди.

— Было глупо просить его.

— Извините?

— Он преступник.

Сердце у нее упало, и Микаэла задумалась, чего они могли хотеть от Рейна. Тем не менее ей доставило некоторое удовольствие, что тот им отказал, к тому же вызвало подозрение и то, что эти люди не чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы давить на него.

— И как же вы собираетесь заполучить его? Украсть?

— Если сможете, Уинтерс.

— А у вас есть что-нибудь другое на примете?

— Его люди. Сам он редко появляется в Лондоне, не чаще двух раз в год.

— Тогда мы должны захватить его до отплытия. Его? Корабль или человека?

— Невозможно. Он еще не спущен на воду. Значит, корабль.

Повисла напряженная тишина, а потом Микаэла услышала слова, поразившие ее в самое сердце.

— Как только мы захватим груз золота, с войной будет покончено.

Поднос выскользнул у нее из рук и упал на пол. Горячий чайник, кувшинчики с джемом и маслом разбились, пирожные рассыпались по коридору.

— Микаэла!

— Простите, дядя, — всхлипнула она. — Поднос выскользнул. Я хотела постучать и не удержала его. Все разбилось. — Микаэла попыталась собрать осколки в подол платья.

В конце коридора появилась Агнесс. Микаэла умоляюще взглянула на нее, и кухарка, даже не взглянув на генерала, бросилась к ней.

Этвел схватил племянницу за руку и сильным рывком поднял с пола.

— Давно ты здесь?

— Я не понимаю. — Это должно было прозвучать достаточно глупо, чтобы убедить его.

— Давно? — прорычал он.

— В доме? Все утро.

— Отвечай! — Генерал ударил ее по щеке, и она расплакалась.

— Не понимаю, дядя. Я сделала, как вы приказали, взяла поднос… Я хотела постучать… Он упал. Что вы хотите еще знать?

Она всхлипывала, надеясь, что выглядит совершенно растерянной, хотя краем глаза заметила, что майор Уинтерс идет к ним, а остальные повернулись спиной. Тем не менее девушка узнала полковника Пратера и бородку Рэтгуда.

— Если ты лжешь… — угрожающе произнес генерал и с отвращением толкнул ее на пол.

Ей показалось, что сейчас он ударит ее ногой.

— Убери все это и принеси другой поднос. Немедленно.

Последовавшая за дверью бурная дискуссия велась приглушенными голосами. Микаэла слышала, что она «сплошное наказание», и еще несколько эпитетов в свой адрес, выражение сочувствия в адрес дяди и его жалобы.

— О, мисс, — участливо прошептала кухарка.

— Все в порядке, Агнесс. Мне жалко кувшины.

— Ерунда, милая. Ступай наверх, умойся. Я здесь приберу. Микаэла направилась к лестнице и, поднимаясь по ступенькам, потерла щеку в надежде, что след не будет заметен.

Эрджила хватит удар. Он скажет дяде все, что о нем думает, тот рассвирепеет, а она нуждается в тех немногих друзьях, которые у нее еще остались. Микаэла заперла дверь своей комнаты и быстро подошла к маленькому камину.

Опустившись на колени, она прислушалась: ей нужна была дополнительная информация, а единственный способ что-либо узнать, не выходя из комнаты, — это разобрать слова, доносящиеся с первого этажа по каминной трубе.

«Виктория»… Тысячи фунтов… захват.

Фунтов чего? Пороха? Снаряжения? Нет. «Виктория» перевозила оружие и деньги тем, кто воевал в Америке. Господи, это же фунты стерлингов. Золотые соверены?

Микаэла улавливала только бессмысленные обрывки разговора, ей хотелось крикнуть, чтобы они перестали ходить по комнате и говорили возле камина. Один из них словно услышал ее.

— Все равно нам придется уступить их требованиям. И довольно скоро.

Неужели Англия намерена дать свободу американским колониям?

— …отплывает через три месяца… Раз никто из наших не является ее капитаном, нужно захватить ее.

Микаэла села на корточки. Неужели они хотят захватить корабль? Неужели им могло прийти в голову украсть деньги, предназначенные для снабжения их собственной армии? Ведь солдаты выполняют приказ, сражаются, умирают за короля и страну!

Девушка задумалась. Стоит ли передавать информацию о планах захвата жалованья войскам, которые уже и так несколько месяцев голодают? Пять британских офицеров собирались лишить соотечественников денег, обречь их семьи на долговую тюрьму или смерть. Из-за жадности, хотя они и так имели больше других.

Если они нападут на корабль, то, заметая следы, перебьют находящихся на его борту. От ярости Микаэла сжала кулаки. Их нужно расстрелять за это, но ведь этот разговор еще не доказательство, а без него она не может обратиться к влиятельным людям. Она бессильна, пока мерзавцы не предпримут конкретных шагов.

Зато это может сделать Николас.

Он единственный, кто сумеет передать информацию нужным людям, которые будут наблюдать и примут меры, когда заговорщики приступят к исполнению своего плана.

Микаэла чуть не влезла в камин, силясь разобрать слова. Угли затрещали. Она принюхалась и, нахмурившись, огляделась по сторонам. Ее платье горело.

— Боже правый!..

Девушка похлопала рукой по юбке, но огонь быстро распространялся, и его пришлось залить водой из кувшина. Вот это действительно неприятность. Она притягивает к себе несчастья. Интересно, удастся ли ей пережить эту революцию и не дать себя убить?

Микаэла вернулась к камину, держась на безопасном расстоянии, дослушала разговор до конца и с ярким шарфом в руке отправилась по черной лестнице на чердак.

 

Глава 15

Микаэла сидела как на иголках. Наполнив супом деревянную чашку, она передала ее следующему ребенку. Этот был смуглым, с длинными черными волосами. Она смотрела в карие глаза, а видела светлые, яркие и растерянные. У нее защемило сердце. Невозможно представить, чтобы человек, целовавший ее так, что она едва не падала с ног, был способен приставить нож к горлу жены.

— Мы собираем их здесь не просто так, а чтобы накормить. Микаэла вздрогнула, посмотрела на Кассандру, затем на вереницу бедных ирландцев, евреев и индусов. Да, сейчас нет времени на бессмысленные воспоминания.

— Я чувствую себя щенком на поводке.

Кассандра махнула в сторону двери, где стоял один из ее братьев, оглядывая каждого входящего мужчину так, словно тот собирался убить его сестру.

— Радуйся, что о тебе есть кому позаботиться, Рэнди.

— Забота и удушение не одно и то же, — ответила Кассандра, продолжая раздавать суп. — А это твой сторожевой пес?

Она кивнула на майора Уинтерса, который с отвращением окидывал взглядом комнату.

— Я называю его льстивым ничтожеством, — пробормотала Микаэла.

Подруга ухмыльнулась, на секунду застыв с миской в руке.

— Такого определения я еще не слышала.

— Он здесь по собственной воле.

— Я видела, как ты осадила его, значит, он либо влюблен в тебя, либо туго соображает.

— У него нет мозгов, чтобы соображать.

Не дядя ли прислал его? Наверное, после того, как они застали ее за подслушиванием, у них возникло подозрение.

К девушкам подошел отец Питер и сообщил, что очередь нуждающихся подходит к концу и они с сестрами управятся сами.

Микаэла бросила взгляд на отцовские часы. Хотя Николас будет ждать в условленном месте, пока она не придет, ему нельзя оставаться там слишком долго, иначе он подвергнет риску всю агентурную сеть. Двойной агент представлял угрозу для всех.

— Я должна ненадолго отлучиться, — прошептала она.

— Одна? — Кассандра нахмурилась.

— Я должна.

— Хорошо, ты потихоньку уходи, а я отвлеку его. Мой брат не позволит ему приблизиться на опасное расстояние. И не заставляй меня раскаиваться в моем поступке.

— Я вооружена, — прошептала Микаэла, снимая грязный фартук и бросая его в общую кучу.

— Ты храбрая, — с завистью сказала Кассандра.

— Или очень глупая.

Ходить по этим улицам, не переодевшись мальчишкой, было чрезвычайно рискованно.

— Эрджил должен за тобой прийти?

— Да. Скажи ему, что я пошла в магазин. Кассандра оглянулась и увидела, что Уинтерс занят разговором с Адамом.

— Когда-нибудь расскажешь мне, почему ты не вышла замуж и не уехала. С удовольствием послушаю. Осуждать не буду.

— Спасибо, Рэнди.

— Будь осторожна… Надеюсь, что он красив. Ну, тот, кого тебе не терпится увидеть.

«Пусть верит в эту чепуху», — подумала Микаэла, протягивая руку за плащом. А Рэнди уже шла к брату, потом, сделав вид, что споткнулась, врезалась в майора, который удивился неловкости обычно грациозной девушки и тут же обнял ее за талию. Микаэла не стала ждать продолжения, выскочила за дверь и быстрым шагом направилась к церкви. Николас убедил ее довериться здешнему священнику. Она уже имела дело с отцом Джозефом, когда собирала одежду и продовольствие для англичан, оказавшихся в плену у американцев.

Девушка благополучно добралась до церкви, вошла в нее со стороны паперти и остановилась, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. В дальних углах горели свечи, и она подумала, что кощунственно использовать святое место для таких целей.

Наконец она двинулась вперед, шепотом зовя отца Джозефа.

Священник выступил из полумрака, очень медленно пошел к кафедре, затем ухватился за спинку скамьи.

— Здравствуйте, отец.

— Беги, дитя мое. — Он двинулся к ней, с трудом переставляя ноги.

— Не могу. Я должна здесь встретиться с ним. Микаэла оглянулась в поисках Николаса.

Лицо священника исказилось, он наклонился вперед, будто собираясь что-то шепнуть ей на ухо, и вдруг упал прямо на нее. Девушка отпрянула, схватила его за плечи и увидела торчащий из его спины нож.

— Господи помилуй! — Она вглядывалась в темноту, пытаясь обнаружить убийцу, но под тяжестью священника опустилась на пол. Ей хотелось вытащить нож, но она боялась еще больше повредить раненому.

— Беги, дитя! Беги!

Он закашлялся, уткнулся лицом ей в плечо и безвольно осел. Вытаскивая на ходу пистолет, Микаэла бросилась к алтарю. Она услышала быстрые шаги за спиной и метнулась к двери. Однако засов не поддавался, и, лихорадочно дергая его, она молила: «Ну, пожалуйста, пожалуйста!» Наконец дверь открылась, Микаэла помчалась навстречу свету, к людям, не оглядываясь и страшась того, что может увидеть.

Она миновала всего один квартал, когда ее схватили за плечо. Она мгновенно направила дуло пистолета в живот этому человеку и подняла голову.

— Николас!

— Меган будет сильно расстроена, если ты нажмешь на курок.

— Отец Джозеф убит, — бесстрастным голосом произнесла она, убирая пистолет.

Николас грубо выругался и потащил ее по улице, подальше от церкви.

— Тебя видели?

— Не знаю. Там было слишком темно.

— Будем надеяться, что нет. — Он шел так быстро, что ей приходилось почти бежать. — Ублюдок охотится за тобой.

Выражение лица у Микаэлы не изменилось.

— Я могу защитить себя. Кто-нибудь знал, что мы должны встретиться в церкви?

— Нет. Хотя тут место встречи и с другими. Это все меняет. Отец Джозеф помогал вычислить предателя. Если мне понадобится спрятать тебя, будь готова. Я приду сам или… Купец. И никто другой, согласна?

— Конечно, но ты еще не знаешь самого плохого. Раздались крики, отряд солдат побежал к церкви.

— Иди, иди, — сказал Николас, когда она попыталась рассказать ему. — Через четыре дня в «Рыжем барсуке».

Они разбежались, лавируя между пешеходами, экипажами, и смешались с толпой. Микаэла оглянулась, замедлила шаг.

Солдаты уже хватали ничего не подозревающих людей, пристально разглядывая их. Она снова побежала, ударилась о проезжавшую карету, отпрыгнула, чуть не сломав ногу, и только оказавшись в переулке, ведущем к благотворительной столовой, наконец почувствовала облегчение. Микаэла вытерла лицо и осторожно пошла дальше, высматривая Эрджила. Его нигде не было. Она заглянула в полуразрушенный склад, окинула взглядом людей, искавших себе теплое место для ночлега. Кассандра ушла. Вдруг майор задержался, чтобы доставить ей неприятности? Это было бы достойным завершением ужасного дня.

— Ходила по магазинам?

Микаэла резко обернулась, вскинув пистолет.

— Больше так не делай! — Она гневно толкнула Эрджила. — Никогда!

— Не знаю, чем ты занималась, девочка, — ласково произнес он, чувствуя, как она дрожит. — Но теперь нам пора домой.

Она кивнула, прижимаясь к его груди, затем отстранилась, спрятала пистолет и села в двуколку. Шотландец бросил на нее озабоченный взгляд и тронулся с места, а девушка откинулась на жесткое сиденье, наблюдая за происходящим на улице и борясь со слезами. Ее преследовала ужасная картина: старый благообразный священник с ножом в спине. Не было никакого смысла убивать его. Они заплатят за это.

Но представится ли ей возможность отомстить? Если убийца видел ее, она может уже сегодня оказаться в тюрьме. Эта мысль почему-то не слишком тревожила Микаэлу. Она не сомневалась, что убийцей был их двойной агент, а священник, видимо, распознал предателя. Во всяком случае, Николас подвергался большему риску, чем она. Наверняка он лично встречался со своим агентом, и дело усложнялось тем, что Ник был не единственным лидером мятежников в Англии. Хотя он никогда не говорил об этом, «Сыны свободы» явно связаны с представителями высшего общества. Теперь их с Ником жизнь в опасности.

А у него семья, которая скучает по нему.

«Как же мне теперь выйти из дома и попасть в „Рыжего барсука“, не возбуждая подозрений дяди?» — подумала она. Для этого нет повода.

Кровь на руках была почти незаметна, но он все же достал носовой платок и на ходу вытер пальцы. Солдаты, бежавшие к месту преступления, чуть не сбили его с ног. Он замедлил шаг. Давненько ему не приходилось убивать. Бросив платок на мостовую, он пошел дальше, его ждали дела. И поиски Опекуна — лишь одно из них.

Николас беспокойно расхаживал по комнате, чувствуя, что сходит с ума от тревоги. С ним и прежде работали женщины, они лучше мужчин переносили напряжение, примером тому его жена. Но Микаэла была ему как дочь, и, несмотря на всю неразумность подобных сравнений, теперь, когда ее жизнь в опасности, он ничего не мог с собой поделать.

Единственный выход — попросить помощи. Раз в их сеть проник двойной агент, предельная осторожность и подозрительность чрезвычайно важны, чтобы сохранить девушке жизнь. В его распоряжении лучшие люди, верные сыны Америки, в чьи обязанности входило наблюдать за ней и происходящим в доме ее дяди, уловить малейшие признаки, указывающие на то, что двойной агент видел ее в день убийства священника. В эти минуты Николас ждал очередного сообщения.

Раздался громкий стук, Николас быстро вытащил пистолет, задул свечу и тихо подкрался к двери.

— Да?

— Черт возьми, парень, открывай!

Он чуть-чуть приоткрыл дверь, выставив в щель дуло пистолета.

Рейн взглянул на оружие, затем на друга, и вся его напускная раздражительность исчезла. Николас выглядел ужасно.

— Рад тебя видеть, Ник, — улыбнулся он, входя в комнату.

— Ага, именно в тот момент, когда мне этого не хотелось бы.

— У тебя неприятности?

— Кое-какие. — Николас снова зажег свечи и наполнил стаканы из стоявшего в центре стола графина. — Мне нужна твоя помощь.

— Я собирался отплыть через три дня. — Рейн сел поближе к горящему камину.

— Это вопрос жизни и смерти — иначе я бы не просил. Николас Райдер был одним из ближайших друзей отца, и отказать ему — все равно что предать его. Раскаяние ледяной водой окатило душу Рейна. Он уже почти совершил предательство, и хотя больше всего на свете ему хотелось оказаться сейчас подальше от Микаэлы, он должен остаться ради человека, который его вырастил.

— Я могу послать кого-нибудь вместо себя.

— Спасибо, — кивнул Николас и вздохнул.

— Твоя борьба дается тебе гораздо тяжелее, чем мне, — сказал Рейн и подумал: «У него есть семья, которая в нем нуждается, жена, которая его обожает, а проклятая война оторвала его от них».

— Дело бы ускорилось, если бы ты присоединился к нам.

— Вербуешь меня? Я вырос, сражаясь с пиратами и английскими работорговцами. У меня нет желания снова убивать.

— Я тоже повидал достаточно войн на своем веку. Мной движет ненависть к угнетению и жестокости, как и Рэнсомом много лет назад.

— Лжец, — усмехнулся Рейн. — Это просто жажда мщения.

— Дерзкий щенок.

— И к тому же незаконнорожденный. У меня больше оснований проклинать Британию, друг мой, но ваша борьба за свободу не изменит моей жизни. Здесь я лишь провожу время до возвращения домой.

Седые брови Ника поползли вверх.

— Я вижу перед собой не того мужчину, которого воспитал Рэнсом. Его воспитанник не мог бы повернуться спиной к тем, кто в нем нуждается.

— Открой глаза, Николас! Тот мальчик вышел из-под его опеки много лет назад. И я никогда не отказывал в помощи нуждающимся. Ваше поражение будет означать гибель людей, защищающих ваши идеалы. А что в наказание предпримет Англия? Если я примкну к вам, пострадают невинные люди, за которых я несу ответственность и которые ничего не знают ни о колониях, ни о вашем проклятом восстании. Я источник их существования. Кто я такой, чтобы навязывать им свои убеждения и заставлять их платить за это?

— Сейчас ты говоришь как Аврора, — улыбнулся Ник.

— Это комплимент?

— Ты же знаешь, что мы победим.

— Мне все равно, — пожал плечами Рейн. — Я же сказал, что помогу тебе, Ник, вывезу тебя из страны… Ради Рэнсома.

— Не меня, а одного из моих людей.

— Я не нянька для твоих шпионов.

— Это Опекун.

— Сукин ты сын.

— То же самое я могу сказать о тебе, — парировал Ник.

— Ты хочешь, чтобы я спрятал твоего смутьяна?

— Нет. Я хочу, чтобы ты защитил его. Рейн выругался.

— Долгое время Опекун был прекрасно законспирирован, — продолжал Ник, — но стал свидетелем убийства, и я уже два дня нахожусь в неведении, узнал его убийца или нет.

— А ты уверен, что убийство совершил не Опекун?

— Абсолютно.

— И где он сейчас? Прячется?

— Просто живет. — Ник взъерошил седые волосы. — И наверняка сходит с ума от страха.

— Его могут арестовать в любой момент.

— Никаких доказательств нет. Только я знаю, кто такой Опекун и что он значит для нашего дела.

«Нашего дела», — с неприязнью подумал Рейн. Они все ослеплены идеей, и даже теперь Ник не понимает, какую цену нужно заплатить, чтобы поскорее вывезти Опекуна из Англии. Другого способа защитить шпиона не существует. Но Рейн знал, что значит свобода для Николаса Райдера и его товарищей, он сам не раз испытывал радость освобождения, после того как его бросали в тюрьму или он оказывался на волосок от гибели.

Он поможет. Рейн понял это сразу, получив записку от Ника. Только он не намерен рисковать жизнью своих людей.

— Чего ты от меня хочешь?

— Будь готов. Если Опекуна раскроют, его нужно доставить в безопасное место.

— А ты не думаешь, что я рискую кораблями, людьми, своим делом?

Ник не обратил внимания на горечь в его словах.

— Ты будешь осторожен. До сих пор никому еще не удавалось тебя выследить.

— Меня подозревают, уже допрашивали в связи с убийством леди Бакленд, и за мной постоянно следят несколько шпиков.

— Они тебя не тронут. Лорд Норт не позволит, им очень важно, чтобы ты оставался нейтральным. — Кривая усмешка выдавала раздражение Ника.

— Не дай Бог мне пожалеть об этом. — Рейн допил коричневую жидкость и встал. — Но хочу предупредить. Если придется выбирать между тобой и шпионом, то решать буду я сам.

— Нет! — вскочил со стула Ник. — Поклянись, Рейн, здесь и сейчас, что будешь защищать Опекуна.

— А если я откажусь? — нахмурился капитан, удивляясь его горячности.

— Тогда мне придется самому убить Опекуна, — тихо произнес Ник.

— Ты не сделаешь этого.

— Хочешь, чтобы… несчастного пытали? Мы оба прекрасно знаем, что именно так с ним и поступят. Они делали это и без всяких причин. Такой участи я не пожелал бы ни одному агенту, Рейн. Особенно этому.

Прошло несколько тягостных секунд, и Рейн дал ему слово. Ник облегченно провел рукой по лицу.

— Ты чертовски преданный друг, — сказал капитан.

— Если ты когда-нибудь узнаешь Опекуна, то поймешь меня.

После этого таинственного замечания Ник изложил план, как им связаться друг с другом и при необходимости вырвать арестованного из лап властей.

— Я должен знать, кто он.

— Нет. Тревога может оказаться ложной, я не хочу рисковать.

— Правда выходит наружу: ты не веришь даже мне.

— Чепуха. Не зная имени, ты не сможешь его выдать. Ты едва не погиб, скрывая, что Рэм и Огненный Лев одно и то же лицо.

— Я отдал бы за него жизнь, и тебе об этом известно. А если с тобой что-нибудь случится? Что тогда станет с твоим драгоценным Опекуном?

— Не я один подвергаюсь опасности. Никто даже не знал, что я в Англии.

— Я знал. Просто не мог тебя найти.

— Ты не обычный житель Лондона. Рейн презрительно усмехнулся:

— Если ты думаешь, что мне известно обо всем происходящем в городе, то глубоко ошибаешься. Двери передо мной закрыты. — Рассерженный тем, что ему придется рисковать из-за какого-то шпиона без имени и лица, Рейн направился к двери. — Жду сообщения и не буду отвечать, если вызов придет не от тебя.

Дверь тихо закрылась, и Ник тяжело осел на стул, пытаясь уловить стук копыт удаляющейся лошади. Простит ли его Рэнсом, что он впутал в это дело его старшего сына?

 

Глава 16

Стоя на квартердеке «Императрицы», Рейн наблюдал, как в гавань входит «Часовой», к которому уже направлялись чиновники порта, чтобы проверить, соответствует ли груз в трюме декларациям. Видимо, подозрение в убийстве больше не позволяло считать его честным торговцем.

В подзорную трубу Рейн узнал двух человек, но офицеры были ему незнакомы. Бенсон справедлив и беспристрастен, хотя времена в Англии настали беспокойные и проблемы часто решались с помощью флота, а не законов. Рейн не хотел, чтобы его корабль или команда оказались в центре событий.

Он не британский гражданин, его торговля не контролируется государством, ему незачем разрушать связи с этой страной, вызывая недовольство законных властей.

Теперь следует найти человека, который может провести торговые переговоры в Африке, и тогда он выполнит свое обещание Нику. Пропади оно все пропадом. Больше всего на свете ему хотелось хотя бы на две недели скрыться от этого мира и этого хаоса.

— Капитан?

— Да?

— Он пришел в себя.

Рейн сложил трубу, взглянул сначала на палубу, затем на Бейнза.

Тот качнул головой, а в следующий момент появился Темпл, прикрывая глаза от солнца. Рейн поморщился, физически ощутив, какие муки испытывает молодой человек.

По крайней мере он принял ванну и переоделся.

— Мистер Мэтьюз!

— Да, капитан?

— Готовьтесь перейти на борт «Часового».

Темпл заморгал, окидывая взглядом море, а затем посмотрел на Рейна и осторожно приблизился к трапу на квартердек, словно каждое движение болью отдавалось во всем его теле. Рейн не сомневался, что так оно и было.

— Сэр? — Темпл преодолел ступеньки трапа, цепляясь за поручни и давая себе зарок никогда не брать в рот спиртного.

— Забирай вещи и отправляйся на «Часового». Им командует первый помощник, так что ты капитан судна. Проследи, чтобы его разгрузили и взяли на борт запасы для месячного плавания. — Лицо у Темпла помрачнело, а в глазах был подозрительный блеск. — Сначала пойдешь на Мадагаскар за грузом, потом отправишься в Кейптаун и продашь там партию «дарджилинга». — Рейн, как правило, сам устанавливал цену на редкие сорта чая, ибо от этого зависело жалованье его работников. Но обещание, данное Нику, не оставляло ему выбора. К тому же Мэтьюз был честным и образцово выполнял служебные обязанности. — Я могу надеяться, что ты добьешься выгодной цены? — Темпл кивнул. — Прекрасно. Отплываешь вечером, с приливом.

Темпл медленно повернул голову к «Часовому», затем снова посмотрел на капитана. Меньше всего на свете ему хотелось оказаться в Кейптауне. И Рейн знал это.

— Вопросы есть?

— Нет, сэр. А куда после Кейптауна… сэр?

— Вернешься сюда и доложишь мне лично.

Темпл кивнул и тут же застонал от пульсирующей боли в голове.

— Выпей кофе. Здорово помогает.

Отпустив его, Рейн стал медленно спускаться по трапу и заметил неодобрительный взгляд Бейнза.

— Ни слова об этом, — предупредил он. Тот кивнул, однако не послушался.

— Думаете, путешествие излечит его?

— Кто знает? — тяжело вздохнул Рейн. — Но я уверен, что ниже скатываться уже некуда. Одно дело — осознавать свое положение, свои перспективы и принимать их. И совсем другое — пренебрегать даже этим и падать все ниже.

— И вы следуете этому принципу? Давненько я не видел, чтобы вы ухаживали за женщинами.

— Это не имеет отношения к женщинам, Лилан. Бейнз кивнул в сторону «Часового»:

— Вы отсылаете его, потому что он не может сдерживать инстинкты?

— Нет, он все может. Просто не желает. Если он даже переспит со всеми женщинами планеты, ему не забыть ту, которую он убил. Но или он справится с этим, или останется без работы. Я не потерплю у себя такого безобразия. — Рейн взглянул на Темпла, который вынес на палубу свои вещи иотправился вниз за остальными. — Чуточку воздержания ему не повредит.

— Ты вынес приговор.

— Я забочусь о своей компании и своем друге.

— Тогда почему не отправляешься вместе с ним? Он спит со всеми, чтобы забыть, а ты не прикасаешься к женщинам, чтобы не вспоминать.

— Сомневаюсь, что это так, но я не прикоснусь ни к одной леди, пока нас не свяжут узы брака. — Правда, ни одна из них не может считать его равным себе, подумал Рейн. — Так я могу быть уверен, что не причиню боли ни одной женщине, Лилан.

— Нет, дело только в тебе. Парень отрицает смерть, а ты отказываешься от жизни. Черт возьми, ты богаче своего отца, богаче деда. Собираешься забрать все с собой в могилу? — Рейн открыл рот, но Лилан не дал ему возразить. — Ты прекрасный человек, капитан. Рэн и Аврора очень тобой гордятся, но вряд ли они желают, чтобы ты остался холостяком только потому, что твоя кровь не такая голубая, как у английских аристократов.

— Сегодня ты что-то много философствуешь. Мне плевать, какого цвета моя кровь, белая, красная или зеленая.

— А это, парень, самая большая чушь, которую я слышал от тебя за последнее время. В жилах Рэнсома тоже смешанная кровь, но посмотри, как он счастлив.

— Благодаря Авроре.

— Думаешь, Аврора одна такая на свете?

— Да.

— Согласен, она необыкновенная женщина, хотя это не значит, что больше таких нет.

— Хватит. Аврора учила меня, что все мы одинаковы независимо от крови и прошлого. Я это принял. — Рейн махнул рукой в сторону матросов, которые зашивали парус и плели канаты. — Я не завидую жизни других людей, и никто не должен завидовать мне. Но ты сам знаешь, что это не изменит взгляды остальных.

— Да. — Лилан вздохнул и протер тряпкой медные детали штурвала.

Рейн уже видел, как действует его происхождение на друзей, на женщин, с которыми он просто разговаривал. Девушку, танцевавшую с ним на одном из балов, родители увезли на следующий же день и быстро выдали замуж. Именно тогда Рейн все понял. Девушка пострадала из-за него, и он принял решение впредь быть осторожным, чтобы сплетни и дурная слава, которые питались в основном ложью, не погубили какую-нибудь женщину. Это убило его жену, а все произошло из-за гордости. Тот, кто по собственной воле общался с ним, знал о последствиях. Например, леди Кэтрин.

Рейн начал спускаться по трапу, и когда его голова оказалась на уровне палубы, он услышал последние слова Ли-лана.

— Упрямый полукровка.

— Бесчувственный англичанин, — парировал капитан. Он любил Бейнза как родного дядю, но рулевой коснулся запретной темы.

В каюте Рейн сел за письменный стол и занялся кипой счетов и деклараций, распределяя привезенный груз в соответствии с заказами. Он сделал кое-какие приготовления, наняв прислугу в два своих лондонских дома, один из которых находился на окраине. Нужно было создать впечатление, что там кто-то живет, если возникнет надобность в этих домах. Правда, у него было ощущение, что ничего этого не потребуется. Лучше всего спрятать шпиона среди прислуги или членов команды, если только Опекун не был известным человеком. Но в противном случае Николас не стал бы так настаивать на защите.

Вздохнув, Рейн подписал еще один счет за продукты. Цена его не интересовала, у него больше денег, чем нужно для жизни любому здравомыслящему человеку, его бесило потраченное зря время. Когда в дверь постучали, он поднял голову от бумаг и крикнул, что можно войти. Появился Кабаи, затем отступил назад, впуская гостя.

— Расти, — улыбнулся Рейн и встал.

— Отличная берлога. — Сержант окинул взглядом капитанскую каюту. — Или мне обращаться к вам «сэр»?

— Упаси Бог!

От выпивки Расти отказался, но сигару взял. Рейн присел на край стола и жестом указал ему на диван.

— Принес кое-какие новости. Трое через два месяца собираются в Марокко.

— Все трое?

— Да. Хотя им не нужно даже инспектировать войска, которые ничего не делают, а только занимают казармы.

Два месяца. Закончится ли к тому времени история с Опекуном? Неужели его поиски обернутся неудачей из-за обещания, данного Райдеру?

— Ты собираешься его убить? — Сержант пожал плечами. — Мне кажется, у тебя зуб на одного из них, хотя не знаю на кого и почему.

— Тебе и не нужно знать.

Выпустив облачко дыма, Расти задумчиво кивнул.

— Да, ты прав. Не нужно. Я и не хочу.

— Я ценю, что ты для меня делаешь.

— Возникли кое-какие подозрения, а?

Сержант пристально посмотрел на своего нового друга. Необычной была не столько его внешность, сколько манера держать себя с таким невозмутимым достоинством, будто ничто в этом мире не могло потревожить его.

Рейн усмехнулся, открыл верхний ящик стола и кинул Расти кошелек.

— Здесь слишком много, а я не сообщил тебе ничего полезного, — сказал тот и протянул его назад.

Рейн отмахнулся.

После смерти Кэтрин он не обнаружил ни единой зацепки, а в городе ходили слухи, что он под подозрением. Дав клятву Райдеру, он не мог постоянно следить за интересующими его людьми, пока шпион не спрятан или не вывезен из страны.

— Поверь, ты это заработал.

— Хорошо, тогда я сразу все потрачу, — улыбнулся Расти, опуская кошелек в карман. — Я задумал купить дом.

— Полагаю, ты будешь жить там не один?

— Мэйбл. Из таверны.

Рейн скрестил руки на груди, припоминая.

— Гуляешь с ней?

Расти беспокойно поерзал.

— Черт возьми, парень, я стараюсь уговорить ее выйти замуж за такого старого пня.

«Выйти замуж», — подумал Рейн, сразу вспомнив Мика-элу. Он не видел ее, не слышал ее голоса с того самого вечера в театре, и хотя осторожно пытался что-нибудь разузнать о ней, отзывы были крайне нелестными, дескать, неловкая, застенчивая молодая женщина. Совсем непохожая на ту, кого он знал. Интересно, она все так же слоняется по улицам?

— Продолжай свои поиски, сержант.

— Конечно, за такие-то деньги, — нахально улыбнулся тот. В гражданской одежде он совсем не походил на бравого сержанта, которого Рейн когда-то встретил в таверне. Для человека, столько повидавшего, он был слишком жизнерадостным. Капитан спросил почему.

— Рассчитываю остаток дней прожить в мире и покое.

— И это даст тебе собственный дом?

— Нет — женщина.

— Подругу на одну-две ночи ты можешь найти за несколько пенни.

В последние десять лет Рейн получал от женщин лишь пару часов оплаченных услуг и успел забыть ощущение поцелуя, исполненного настоящей, чистой страсти.

— Нет, нет. Господи, для такого благородного человека вы иногда слишком равнодушны. Вам кто-нибудь говорил об этом? Мэйбл хочет меня, со всеми моими недостатками, и не задумывается о том, кто из нас выше, она или я. Мы равны.

Наблюдая за сержантом, Рейн испытывал удовольствие, что тот в своем возрасте нашел человека, с которым в покое и согласии проведет отпущенные ему дни. Много лет назад он тоже нашел себе пару, дочь простого островитянина, но счастье оказалось недолгим, и теперь он жалел, что не предупредил свою невинную молодую жену, насколько жесток мир за пределами Убежища. Вина за ее смерть лежит не только на нем, но и на обществе с его строгими требованиями и зависимости от мнения света. Хотя всем известно, что разврат царит за дверями самых респектабельных домов, где любой мог удовлетворить свои примитивные фантазии, естественные и неестественные, и губить бессмертную душу ради плотских удовольствий. Только никто не решался говорить об этом вслух. Лицемерие приводило Рейна в ярость, заставляло тосковать по свободе Убежища или Мадагаскара. Но даже там он чувствует себя одиноким. Чего он хочет на самом деле? Общения? Нет, подругу и детей, которых он будет любить.

— Я рад за тебя, — наконец произнес он, заметив, что Расти удивленно смотрит на него.

Сержант взял несколько сигар из резной шкатулки, рассовал их по карманам и спросил:

— Хочешь поговорить об этом?

— В другой раз.

— Ты хорошо слушаешь, но мало рассказываешь, да? Рейн отвел взгляд.

— Наверное. — Он написал что-то на листке и протянул его сержанту. — Если не сможешь найти меня здесь, поищи там.

Не взглянув на адрес, Расти сунул листок в карман.

— У тебя неприятности, Рейн? Если тебе не дают покоя эти полицейские…

— Нет, их уняли. Хотя мне не верится, что я считаюсь у них главным подозреваемым.

Расти задумчиво пососал сигару, а затем бросил на Рейна загадочный взгляд.

— Я не очень подходящий человек, чтобы обсуждать со мной женщин. К тому же леди Бакленд особа благородная и все такое. Но она зналась… с определенными людьми.

— Из-за этого у меня и все неприятности.

— Смешно. Ведь если присмотреться, то подозреваемых будет столько, что хватит на весь двор короля Георга. Ты понимаешь, о чем я.

Кэтрин любила общество людей, имеющих власть, тех, кому доверены государственные секреты. Вроде его отца.

— Некоторые вещи я тоже предпочел бы не знать. Джермен, Норт, Рэтгуд, Киплер, — сказал Расти, направляясь к выходу. — Выбирай. Список длинный.

«Что эти люди могли рассказать, лежа в ее объятиях?» — подумал Рейн. Вполне достаточно, чтобы перерезать ей горло, а обвинить его.

Микаэла неуверенно посмотрела на лорда Уитфилда, а затем перевела взгляд на дядю, который был явно недоволен приглашением.

— Вы можете обойтись без нее, — сказал Адам. — Она вам не служанка. К тому же этот дом принадлежит ей.

— Я ее опекун.

— Извините, она уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе. — Адам взглянул на Микаэлу: — Я не хотел вас обидеть.

— Я не обиделась, ваша светлость.

— А если какие-то дела требуют ее присутствия, то вы можете заняться ими сейчас. — Лорд начал снимать перчатку.

— Нет, пока не требуют, но…

«Конечно, — подумала Микаэла, — счета еще не пришли».

Кассандра, благоразумно молчавшая уже несколько минут, улучила момент и подошла к генералу.

— Честно говоря, сэр Дентон, мои братья считают, что мне требуется нянька. — Она недовольно взглянула на Адама. — Я бы предпочла обойтись без нее, и поскольку Микаэла у вас что-то вроде строгой матроны… — (та давилась смехом, пытаясь скрыть его притворным кашлем), — ее общество будет для меня достаточно приятным.

Кассандра взяла генерала под руку с видом, который означал: «Я такая милая, беззащитная, вы не можете отказать мне».

— Я рассчитываю, что в мое отсутствие Микаэла сумеет повлиять… на безрассудную натуру Кассандры, — сказал Адам.

— Пожалуйста, сэр Дентон, — взмолилась Кассандра.

— Всего на два дня.

— Микаэла нужна не меньше, чем на четыре. — Адам ласково посмотрел на девушку. — Но мы будем рады, если она погостит у нас подольше.

— Значит, четыре. — Дентон уперся взглядом в племянницу. — Вряд ли стоит напоминать тебе, чтобы ты вела себя прилично.

— Вы уже напомнили.

— Премного благодарна, сэр. — Кассандра ткнулась губами ему в щеку, а он ласково улыбнулся ей и похлопал по руке.

Молодые люди поспешно удалились, ибо лорд Уитфилд хотел лично убедиться, что дамы соответствующим образом устроились в Крэвенвуде.

— Напыщенное жирное ничтожество.

— Кассандра! — сердито оборвал ее Адам, натягивая перчатки.

Карета тронулась.

— Так оно и есть. Просто ты слишком добр, чтобы произнести это вслух.

— Это называется воспитанием. Ты могла бы соблюдать приличия.

— Зато он разрешил Микаэле пожить у нас, разве не так? Адам пробормотал что-то про женские хитрости и про то, как их опасно недооценивать.

— Да, моя дорогая, можешь восхищаться собой. Надеюсь, ты станешь вести себя должным образом, пока я буду на континенте.

— А что мне еще остается? С собой меня не берешь, считаешь ребенком и держишь под охраной.

— Если будешь спорить, я попрошу капитана Макбейна присматривать за тобой.

— Кассандра, дорогая, ты сама усугубляешь свое положение, — сказала Микаэла, ткнув подругу локтем.

— Послушай ее. Если бы ты вела себя как подобает леди твоего положения, то Джейсу, Маркусу и мне не пришлось бы постоянно менять свои планы, чтобы кто-нибудь из нас мог присматривать за тобой.

— Я знаю, что доставляю вам одни неприятности, — изобразила раскаяние Кассандра.

Выражение лица у Адама не изменилось, но взгляд, устремленный на опущенную голову сестры, потеплел.

— Я очень тебя люблю. Только научись сдерживаться. Как Микаэла.

— Это потому, что я несвободна, ваша светлость, — усмехнулась Микаэла.

— Пожалуйста, называй меня по имени, ведь мы знакомы уже больше десяти лет. — Девушка уловила разочарование в его голосе и кивнула. — Через день-два я отошлю твоему дяде письмо. Сообщу, что задерживаюсь.

— Не стоит лгать ради меня, Адам.

— Он лжет ради меня. — Кассандра сжала ее руку. Микаэла смотрела в окно, не замечая великолепного пейзажа. Это она лгала, использовала их, практически вынудила Кассандру пригласить ее. Через два дня встреча с Николасом. Возможно, подруга ей поможет, хотя она не осмеливалась посвятить невинную девушку в свои проблемы. Нужен всего лишь отвлекающий маневр, но как это сделать, оставаясь сторожем Кассандры, она еще не придумала.

Микаэлу до сих пор мучил образ умирающего на ее руках отца Джозефа. Кто еще, кроме агента «Сынов свободы», мог знать, что отец Джозеф связан с Николасом, в тысячный раз спрашивала она себя. Наверняка священник раскрыл двойного агента и за это был убит. А поскольку они не знали, кто именно передает фальшивую информацию, оставалось только поставить ловушку, и Микаэла боялась, что если им не повезет, она будет вынуждена предложить себя в качестве приманки.

Последние дни она провела в страхе, что ее арестуют, что убийца назовет ее имя, что Рейн нарушит обещание и расскажет о ее ночных прогулках, что ее заподозрят. Когда ничего подобного не случилось, она стала думать, что убийца ждет благоприятной возможности, чтобы расправиться с ней. Переезд в Крэвенвуд обезопасит ее хотя бы еще на некоторое время. Никто не осмелится переступить порог дома герцога, чтобы добраться до нее, и там слишком много слуг, чтобы убийца мог проскользнуть незамеченным.

Микаэла вспомнила леди Бакленд и ужасные слухи, в которых упоминалось имя Рейна. Если бы он не спасался бегством в ту ночь, если бы он не проигнорировал странную карету, у нее бы осталась соломинка веры, за которую еще можно ухватиться. Она нащупала спрятанный под плащом нож. Страшные картины никак не вязались с человеком, который так жадно и сладко целовал ее под дождем. Мужчина, который флиртовал с ней, после того как она проделала дыру в его груди.

Микаэла закрыла глаза и откинула голову на подушки, страстно желая верить в его невиновность. Но Рейн Монтгомери не безупречен хотя бы потому, что у него какие-то дела с ее дядей. Похоже, она и этот загадочный человек находятся по разные стороны баррикады.

Несколько дней она подслушивала дядины разговоры, надеясь узнать, кто был пятым в их заговоре, желая и одновременно страшась услышать его имя. Но они стали еще осторожнее. Если кто-нибудь приходил, ее отправляли наверх, а подслушивать в комнате бесполезно. Она знала имена заговорщиков. Уинтерс, Рэтгуд, Пратер. Все действующие офицеры, с приличным жалованьем, домами и семьями, за исключением ее дяди и майора Уинтерса. Последний заговорщик, высокий и стройный мужчина, всегда покидал дом ночью, закутавшись в плащ.

Как информатор, она постепенно теряет цену, к тому же, если ее имя станет известно одной из сторон, она будет тихо… устранена.

 

Глава 17

Не слушая болтовни подруги, Микаэла тайком огляделась. Кто-то еще, кроме лакея Адама Уитфилда и вооруженного кучера, сидевшего наверху двигавшейся рядом с девушками кареты, следил за каждым их движением. Хотя присутствие кучера служило скорее для того, чтобы ограничить беспорядочное передвижение Кассандры, а не для того, чтобы защитить ее, Микаэла не хотела рисковать. Завтра вечером она сможет незаметно выскользнуть из дома без Кассандры. Она задумалась, как уговорить находящуюся под ее опекой девушку вернуться в Крэвенвуд.

— Ты сегодня ужасно молчалива, — сказала Кассандра.

— Или ты не даешь мне вставить слова.

— Просто мне приятно гулять с тобой.

— Мне тоже. — Микаэла тяжело вздохнула, глядя на витрины. — Я так давно не была в магазинах.

— Тогда зайдем. — И Кассандра толкнула ближайшую дверь. — Может, французское белье? — Она взяла прозрачную ночную рубашку, отделанную атласом, и приложила к себе.

— Тебе-то зачем? — фыркнула Микаэла, страстно желая иметь нечто подобное, очень нежное и легкомысленное.

Но от мысли, что она будет расхаживать в этом наряде по своей комнате, а не использовать такую соблазнительную одежду по назначению, у нее защемило сердце.

— Она прелестная и греховная, — прошептала Кассандра.

— Если ты не положишь ее на место, о тебе заговорит весь город.

Микаэла кивнула в сторону окна, за которым стоял капитан Макбейн и очень внимательно наблюдал за ними. Кассандра на миг застыла, а потом увидела, что молодые люди обменялись таким взглядом, что Микаэла даже удивилась, как от него не разлетелось оконное стекло.

Затем подруга взмахнула прозрачным бельем, словно демонстрировала его, и озорно улыбнулась. Дункан покраснел и, неодобрительно поджав губы, отвернулся.

— Ты бесстыдница, Рэнди, — прошипела Микаэла, выхватывая у нее рубашку. — Развлекаешься, дразня этого беднягу.

— Похоже, он никогда не видел таких вещей. — Кассандра повернулась спиной к окну. — Ха! Держу пари, он раздевается в темноте. Скорее всего ни разу не спал с женщиной, иначе бы не был таким непреклонным.

— Он настоящий джентльмен, а ты должна вести себя как настоящая леди.

— И ты про то же, — простонала Кассандра, распахивая дверь. — А я хотела найти подругу для своих проказ.

— Не надейся. Ты находишь неприятности без посторонней помощи.

Дважды за сегодняшнее утро Микаэла ходила с подругой по магазинам, направляя ее хаотическое перемещение к беднейшим районам города. Кассандра доставляла много хлопот, но опасность представляло именно присутствие Микаэлы.

Девушки шли к модистке по вымощенной камнем дорожке.

— Ты заметила, как на тебя смотрят мужчины?

— Я уже стара для подобных фантазий.

Микаэла относила себя к старым девам и не питала иллюзий по поводу своей внешности.

— Тебе необходим поцелуй. Крепкий.

— Что?

— Поцелуй. Это когда прижимаются губами, — дерзко ухмыльнулась Кассандра. — И предпочтительно особы разного пола.

Микаэла подумала о Рейне, о его губах, которые дарили ей его.

— Может, вот этот?

Она вопросительно посмотрела на подругу, затем проследила за ее взглядом и застыла как вкопанная.

Рейн сидел на своем черном жеребце, разглядывая противоположную сторону улицы. Его силуэт четко выделялся на фоне белого здания. Нарака нервно переступал ногами. Она почувствовала на себе его взгляд, уголки губ слегка приподнялись, словно Рейн хотел сказать, что рад видеть ее на улице в платье. Сердце у нее замерло, по телу пробежала сладкая дрожь. Микаэла попыталась не думать о том, что он может быть связан с ее дядей, что его подозревают в убийстве, но в эти секунды она вспоминала только их клятву и то, как Рейн целовал ее под дождем.

— Наверное, он уже целовал тебя.

— Нет, — солгала Микаэла. — Почему ты вдруг решила?

— Очевидно, ты не замечаешь страсти в глазах мужчины. Особенно этого.

Микаэла оглянулась, но Рейн уже исчез.

— Могу я спросить, кто тебя целовал так, что ты научилась замечать страсть в глазах мужчин? — с тревогой спросила она.

— Нет, не можешь. — Кассандра остановилась рядом с магазином, заглядывая внутрь.

— Рэнди, я не хочу, чтобы ты дразнила мужчин. Это опасно.

— Был всего один мужчина, даже мальчик, — смущенно призналась Кассандра. — Мне было четырнадцать, но это так здорово! И мне кажется, что поцелуй мужчины еще приятнее.

Микаэла схватила ее за руку и повернула к себе.

— Поклянись, что не будешь пробовать!

— А ты уже пресытилась?

Раздался выстрел, стекло магазина лопнуло, осыпав девушек осколками. Прохожие бросились врассыпную. Микаэла толкнула подругу к двери, та споткнулась, ударилась о косяк, и она, прижав ее к земле, увидела кровь у нее на рукаве.

— О Боже! — Оторвав полоску от нижней юбки, она стала перевязывать рану.

— Господи, — прошептала Кассандра. — Братья на меня очень рассердятся.

— Это не твоя вина. — Микаэла затянула повязку, жалея, что оставила пистолет в Крэвенвуде, поскольку его некуда было спрятать.

Внезапно над ними склонился капитан Макбейн, чтобы прикрыть их своим телом.

— Боже мой. Кассандра.

Микаэла хотела открыть дверь магазина, но тут грохнул новый выстрел. Пуля вонзилась в деревянный брус возле ее головы, и она поняла, что целились в нее. Дункан уже выхватил пистолет и оглядывал соседние здания. Вокруг толпились люди. Значит, нужно поскорее уходить отсюда, иначе в них может случайно угодить пуля. Микаэла встала, но Дункан снова потянул ее вниз.

— Ты с ума сошла, женщина? Тебя подстрелят!

Она ухватила его за отвороты мундира и резко встряхнула.

— Слушай меня, Дункан. Это, — она кивнула на рану Рэнди, — только репетиция того, что произойдет, если я немедленно не исчезну!

— Ты не в своем уме!

— Спрячь ее, защити, обработай ей рану, только не позволяй послать кого-нибудь за мной. Поклянись могилой моего отца.

— Во что ты впуталась?

— Поклянись!

— Клянусь!

— Ты хотела приключений, Рэнди. Довольна? — прошептала Микаэла, и пока Дункан смотрел на стонущую Кассандру, нырнула в толпу бессмысленно кричащих людей.

Выругавшись, капитан окликнул ее, а потом взмахом руки послал за ней отряд солдат.

— Теперь я вижу, что вашим обещаниям нельзя верить.

— Молчите, леди Уитфилд, не вам об этом судить. Рядом остановилась карета Уитфилдов, кучер бросился к ним, а лакей спрыгнул на землю и распахнул дверцу. Спрятав пистолет в кобуру, Дункан подхватил девушку на руки и понес к экипажу. Там он усадил ее к себе на колени и после того, как они тронулись с места, подумал, что еще пожалеет о своей клятве.

Макбейн ласково прижал Кассандру к груди, надеясь, что Микаэла окажется не только смелой, но и ловкой.

Она слышала за спиной крики, топот, а когда оглянулась, то увидела рассыпавшихся по улице солдат. Черт бы тебя побрал, Дункан! Какой-то человек, видимо, грабитель, привлеченный ее дорогой одеждой, схватил Микаэлу, но она вывернулась, ударила его по ноге и ускорила шаг, надвинув капюшон. Единственный шанс на спасение — это «Рыжий барсук», где, возможно, уже сидит Николас. Придется идти пешком по грязи в легких туфлях, но выбора не было.

Микаэла достала из сумочки нож и спрятала под плащом. Она доберется до постоялого двора только к ночи. Приближающиеся шаги заставили девушку юркнуть в переулок, однако незнакомец последовал за ней, и только удар ножом по руке вернул его на улицу. Микаэла вжалась в стену, пытаясь собраться с мыслями, и наконец решила, что лучше всего провести ночь в старой конюшне. Мимо прошли солдаты. Она продолжала выжидать.

Еще два часа, подумала она, взглянув на отцовские часы. Только бы ей удалось не обнаружить себя в течение этих двух часов, тогда бы у нее было хоть небольшое преимущество. Фонарщики начали зажигать уличные фонари, стук колес проезжавших мимо экипажей слышался все реже, но Микаэла продолжала ждать. Она довольно часто спасалась бегством, поэтому знала, какое время больше всего подходит для рискованных прогулок. Но тогда она была вооружена.

Наконец она достала из сумочки ручное зеркальце, протянула руку за угол, осмотрела с его помощью улицу, затем вышла из укрытия и почти бегом направилась к старой конюшне. Жаль, что в этой одежде нельзя лазить по заборам.

Дункан пересек библиотеку, развернулся и пошел в обратную сторону.

— Возможно, нам следует послать в Ист-Энд еще несколько отрядов.

— Она не рискнула бы там остаться. Девчонка слишком застенчива, не способна даже пройти по коридору, не споткнувшись, а вы думаете, что она проведет хотя бы час в этой лондонской клоаке!

Дункан остановился и пристально взглянул на генерала, который склонился над блюдом с пирожными, оценивая их разнообразие, затем отправил в рот сначала одно, потом второе.

— Как вы думаете, где она прячется два дня?

Если Дентон и заметил гнев в голосе капитана, то не подал виду.

— Может, в церкви, где она занимается благотворительностью, — сказал он, принявшись за чай.

Макбейн понял, что генерала не волнует судьба племянницы, потому что они уже проверили церкви, благотворительную столовую, вновь и вновь искали, расспрашивали. Братья Кассандры и он сам потратили уйму денег в радиусе сотни миль от Лондона, надеясь собрать хоть крупицы информации.

Но Микаэла бесследно исчезла.

— Продолжайте искать мою дорогую племянницу, капитан, — равнодушно произнес Дункан. — Я буду ждать от вас доклада.

— Да, сэр, всего хорошего, сэр.

Отдав честь, Дентон вышел, натягивая на ходу перчатки и размышляя, правильно ли он поступает, разыскивая ее, чтобы вернуть сюда.

Николас сидел на кровати, обхватив лицо руками. Микаэла опаздывала на целый день, и его люди до сих пор не могли обнаружить ее следов. Он сам часами искал девушку, проверял все условленные места их встреч. Известие о том, что кто-то стрелял в нее и леди Уитфилд, подтвердила его предположения: убийца священника подозревал, что Микаэла видела его. Но это еще не означало, что убийце известно, кто она такая.

Снедаемый мучительным беспокойством, он встал с кровати и начал расхаживать по комнате, представляя себе Микаэлу беспомощной, избитой, окровавленной.

Еще несколько часов, и он не выдержит, сойдет с ума.

 

Глава 18

— Я же сказал тебе, что проверил все места, где Опекун мог найти убежище.

Рейн смотрел на огонь. Николас явно уклонялся от ответов на его вопросы, и он начинал уже терять терпение.

— Ты хочешь, чтобы я нашел этого человека или нет? С того момента, как он вошел в комнату и увидел друга в невменяемом состоянии, Рейна не оставляли тревожные предчувствия.

— Я ценю твои усилия…

— Никаких усилий еще не было. И если ты не забудешь про свою проклятую конспирацию и не опишешь мне этого Опекуна, я вернусь на корабль.

Николас заглянул в стакан, допил оставшееся на дне бренди.

— Темно-рыжие волосы, зеленовато-карие глаза. Мои люди сообщают, что когда Опекуна видели в последний раз, на нем было… темно-зеленое платье.

— Ты хочешь сказать, что твой лучший шпион — женщина? — изумился Рейн.

— Да.

— Ее имя.

— Микаэла… — Рейн грубо выругался, прежде чем друг успел прибавить: — Дентон.

Николаса не удивило, что Рейн знаком с этой женщиной, вопрос лишь в том, насколько близко.

— Черт бы тебя побрал! Как ты смел подвергать ее такой опасности? — Рейн схватил лежавшие на кровати плащ и треуголку.

— Она делала это по собственной воле.

— Чего ты мне еще не сказал, Николас? Капитан уже проверял, заряжены ли его пистолеты.

— Ей некуда идти. Микаэла никому не доверяет, не поверит и тебе. Даже если узнает, что Купец ты.

— Не твоя забота, — ответил Рейн, подумав, что свернет ей шею, чтобы она больше так не рисковала. — И…

— Кто-то стрелял в нее. Попали в леди Уитфилд. Царапина, я узнавал.

— Возможно, ее нет в живых. И как ты к этому относишься?

— Думаешь, меня это не мучит?

Но Рейн не испытывал к нему сострадания.

— Назови все места, куда она могла пойти, чтобы переждать.

Для начала следовало бы проверить ее дом, но Рейн не мог приступить к поискам, не вызвав подозрений в отношении Микаэлы. Ему предстояла сложная задача, черт бы ее побрал.

— Я уже говорил…

— Выкладывай! — рявкнул капитан, горя желанием что-нибудь разбить, лучше всего голову Николаса.

Хотя Микаэле вряд ли поможет, если он потеряет над собой контроль.

После долгого колебания Ник назвал места, кроме одного в центре Ист-Энда и одного на западе.

— И еще одно обстоятельство.

— Черт бы тебя побрал, Ник!

— Леди Бакленд… Она была нашим человеком.

Лицо у Рейна застыло, но его ярость буквально наэлектризовала воздух.

— Микаэла знала?

— Нет, лишь ты и я.

— И тот, кто ее убил.

— Возможно, — уступил Ник. — У Кэтрин было много влиятельных… друзей. — Он не закончил, предоставив Рейну самому делать выводы.

Тихий щелчок закрывшейся двери заставил Николаса поморщиться. Он знал Рейна еще ребенком и никогда не видел, чтобы тот потерял самообладание или поддался эмоциям. Передал ли он судьбу Микаэлы в надежные руки, или у него есть новый повод для беспокойства?

Рейн, не оглядываясь, вышел на улицу, взмахом руки отказался от услуг лакея и направился в конюшню к Нараке. Он уже собирался вскочить в седло, но вдруг замер, уставившись на разбросанную под ногами солому.

Опекун. Господи, он должен был догадаться раньше!

Власти Англии искали ее, ни один человек не пренебрег бы деньгами и славой, которыми сопровождалась бы поимка Микаэлы. Цена за ее голову выросла до двух тысяч фунтов! И это увеличивало грозящую ей опасность. А леди Бакленд… не из тех женщин, кто способен хранить тайну. Ограниченная, сплетница, деньги могли склонить ее к предательству. Она могла выдать мятежников. Или Микаэлу. Единственное утешение, что агенты, по утверждению Ника, не знали друг друга. И все-таки Микаэлу уже могли арестовать, отправить в Ньюгейт или подвергнуть пыткам.

Или ее нет в живых.

Закрыв глаза и упершись лбом в седло, Рейн попытался ощутить девушку, ухватиться за тонкую нить, которая сказала бы, что Микаэла жива. Ничего не вышло. Тогда он представил ее в тепле и безопасности, давая волю гневу на Николаса за то, что он использовал ее, и на саму Микаэлу за то, что она рисковала жизнью. Он старался равномерно дышать, затем поднял голову, взглянул на распахнутые двери и темную ночь за ними. «Пусть она будет жива, — молился он сам не зная кому, — пожалуйста». Внезапно он прыгнул в седло, развернул коня и поскакал к причалу. Он возьмет в помощь несколько человек и не остановится, пока не найдет Микаэлу. А потом не отпустит ее от себя, пока не кончится война.

Рейн смотрел на собравшихся за столом людей; их было около десятка. Он безуспешно разыскивал Микаэлу до самого рассвета, а затем потратил все утро, чтобы принять это решение. Они поклялись ему в верности, когда нанимались на борт, а теперь дали слово хранить тайну. Никто не знал причин такой секретности, все принимали слова Рейна на веру, но он знал: они скорее умрут, чем нарушат клятву.

— Джентльмены, требуется найти даму. Причем искать крайне осторожно, поскольку от этого зависит ее жизнь.

— Кто она, сэр?

— Девушка, которая стреляла в меня.

Кто-то из собравшихся нахмурился, кто-то улыбнулся.

— Хотите наказать ее?

— Нет, мистер Ашбурн, мы собираемся ее защитить. Тот удивленно посмотрел на товарищей.

— Как скажете, капитан.

— Именно так.

Всю ночь он раздавал деньги, надеясь с их помощью открыть глаза обитателей лондонского дна. Он заплатит за любую информацию и уверен, что воры, уличные мальчишки и вдовы не откроют рта перед местной полицией. Опыт выживания на улицах Цейлона приносил плоды.

— С чего начнем, сэр?

Рейн описал Микаэлу, не называя ее имени.

— Нужна только информация, ниточка, которая укажет место. Никаких действий. — Он не хотел, чтобы кто-то из них пострадал. — Мистер Бейнз останется на борту. Докладывайте ему или лично мне. Мистер Поупл, мистер Бушмара начнут с таверн. — Юный англичанин улыбнулся, Фади Бушмара нахмурился, он был мусульманином, спиртное ему запрещено. — Надеюсь, вы не налакаетесь эля или еще чего-нибудь такого?

— Конечно, сэр. — Фади бросил уничтожающий взгляд на своего товарища, и Энди Поупл мысленно выругался.

— Господа Веслик, Бэзинья, Салвен и Бигби займутся доками, а мистер О'Тул — ирландскими кварталами.

Рыжеволосый матрос кивнул, и Рейн предупредил его, чтобы до рассвета тот не вздумал пить с соплеменниками.

— Господа Квимби, Нидгем и Бесувик прочешут улицы. Эти были англичанами, уроженцами восточной части Лондона и могли легко раствориться в толпе.

— А вам, месье Жильбер, выпала честь проверить «ночных бабочек» города.

Все прямо зарычали, возмущенные такой несправедливостью, но Рейн взглядом приказал им успокоиться.

— Если бы здесь находился мистер Мэтьюз, он бы взял этот труд на себя. Но поскольку его нет, хорошо подвешенный язык месье Жульбера весьма пригодится в разговоре с дамами.

— Согласен, — кивнул бельгиец. — Доставить им немного удовольствия, да? — Мужчины ухмыльнулись, и он смерил их надменным взглядом. — Я умею обращаться с девушками, а вы способны только взгромоздиться на них.

— Я не говорил, что вам предстоит действовать, сэр. — Рейн с трудом сдержал улыбку, ибо у парня был такой вид, словно ему предложили отрезать весьма важную часть его тела.

— Но, капитан, удовлетворенная женщина расскажет больше…

— Чем возбужденная и оставленная без внимания?

— Не могу обещать, что не поддамся угрозам, — сообщил Жильбер.

— Мне остается лишь надеяться, месье…

Рейн повернулся к Кабаи, и тот едва заметно кивнул, давая понять, что осознает несоответствие своей внешности.

— Могу я спросить, что намерены делать вы, сэр? — поинтересовался Бейнза.

— Нет. — Зачем говорить им о том, что он собирается в такие места, куда этих людей и на порог не пустят. — Все свободны.

Задержался только Лилан.

— Зачем ты опять ищешь девушку?

— Она потерялась.

— А может, она не хочет, чтобы ее силой тащили домой.

— Это решать не ей. — Взгляд Рейна был холоден, как северный ветер.

Лилан пару секунд смотрел на капитана, затем, пряча улыбку, вышел.

Плечи у Рейна поникли. Он стоял неподвижно, свесив руки и уставившись в пол, отказываясь подчиниться усталости. Он дважды проверил возможные укрытия, включая погреб охотничьего домика на окраине города. Ночь — лучшее время для поисков, хотя то, что произошло с девушкой, не стало менее серьезным и при свете дня. Вдруг она не похищена, как предполагал Николас, а продолжает где-то прятаться? Вдруг Микаэла не хочет, чтобы ее нашли? Может, она попытается сбежать, когда он ее отыщет?

Ей приходилось опасаться убийцы, и пойти с ним ее заставят только веревка и кляп. Рейн вспомнил, какой видел Микаэлу в последний раз: поистине великолепной в бархатном плаще, с бриллиантами в ушах, с аккуратно причесанными непослушными локонами. Необыкновенно элегантная и уравновешенная, она выглядела ярким пятном на фоне бледной темноволосой леди Уитфилд. Тогда он с трудом подавил желание подойти к ней, поговорить, рассеять подозрительность и ужас, которые заметил в ее глазах. Она поверила, что он способен убить женщину, и это поразило его в самое сердце. Рейн задавал себе вопрос: кто отважился на людной улице стрелять в нее? Наверное, Адам сходит с ума от происшедшего с Микаэлой несчастья.

Ощутив пустоту внутри, капитан занялся оружием и наконец вышел из каюты. Резкий стук каблуков выдавал его гнев.

Адам Уитфилд в очередной раз посмотрел на спину Кассандры, сидевшей с безнадежным видом у окна, прижавшись лбом к стеклу. Ее царапина заживала, но он не мог избавиться от тревоги. С тех пор как Макбейн привез ее домой несколько дней назад, она не произнесла ни слова.

— Кассандра, тебе необходимо отдохнуть.

— Я тоже так думаю, леди Уитфилд.

Девушка обдала Макбейна ледяным взглядом, в котором читалось презрение.

— Заткнитесь.

В руке еще пульсировала боль, и хотя рана была пустяковой, зато ее последствия оказались гораздо серьезнее. Ранение встряхнуло Кассандру, заставило понять, что она бунтовала по ничтожным поводам, боролась не с теми людьми. Братья любили ее, опекали, баловали, но она жаждала свободы и завидовала Микаэле, у которой была собственная жизнь в этом мужском мире.

— Мы ее найдем.

— Не найдете.

— Не теряй надежды, Рэнди, — сказал Маркус. Девушка резко повернулась к Дункану:

— Вы не должны были посылать за ней солдат.

— Она испугалась. На ее месте всякий бы испугался.

— Дерьмо собачье.

— Кассандра! — в один голос воскликнули братья.

— Что? Вам не нравятся мои слова и поведение? Слишком вызывающие? Я такая, какая есть, и больше не собираюсь притворяться в угоду вам.

И она направилась к двери.

— Миледи. — Дункан протянул к ней руки, но она полоснула его уничтожающим взглядом, в котором сверкала ненависть, потом, размахнувшись, влепила ему пощечину.

Уитфилды вскочили.

— Кассандра, немедленно извинись!

— Вы нарушили данную ей клятву. Дали и тут же, не задумываясь, нарушили, капитан. И она знает об этом. Вам нельзя верить.

— Она потеряла голову от страха, леди Уитфилд, и винила себя в том, что вы ранены.

— Она боялась за нас!

— Я бы защитил ее.

— Вы стремитесь защитить лишь свою честь, — с отвращением произнесла Кассандра. — А порой то, что кажется достойным, капитан, не является лучшим решением. Она считала нас друзьями, а теперь думает, что мы ее предали. Что я предала ее.

— Микаэла понимает, что мой долг…

— Долг? Долг генерала по отношению к ней? Брат доверил ему позаботиться о своем единственном ребенке, но посмотрите, насколько Дентон сумел все извратить.

— О чем ты, Рэнди? — спросил Джейс.

— Вам не приходило в голову, что она не хочет, чтобы ее искали? Вы не замечали, как она страдает в этом доме? Сколько раз ее избивали за малейшую провинность?

— Почему ты никому не сказала? — ужаснулся Джейс.

— Потому что я поклялась молчать. Если бы кто-нибудь пришел к ней на помощь, она приняла бы это за поражение. Микаэла была полна решимости одержать верх над генералом. — Кассандра обожала братьев, но они слишком часто вели себя как напыщенные аристократы. — Она убежала, чтобы обрести свободу, а вы послали солдат прочесывать город! Возможно, она больше всего страшится наказания, которое последует, когда ее вернут домой.

— Это генерал послал солдат, Касси.

— Жирный людоед только притворяется встревоженным. Господи, неужели вы настолько слепы? Дентон распоряжается ее домом, ее деньгами, хочет наложить лапу на ее наследство. Адам, ты не думаешь, что генерал мог послать кого-то, чтобы ее убили? Тогда он получит все.

— Это чушь!

— Неужели? Он не сможет наложить лапу на ее деньги и собственность, если она выйдет из-под его опеки. Сейчас она не имеет права выгнать своего опекуна, но если задумает выйти замуж, он останется без гроша, потому что у нее солидное наследство и дом тоже перейдет к ней.

— Почему же она не вышла замуж, чтобы отделаться от него?

— Жадный боров принял какие-то меры, чтобы этого не произошло. Хотя она никогда не рассказывала какие, но можете не сомневаться, что самые мерзкие.

— Он способен на такое, капитан? — спросил Адам. Тот разглядывал носки сапог.

— Я не уверен, ваша светлость.

— Вы лжете, Дункан!

— Кассандра! — опять вскрикнули братья, но девушка не обратила на них внимания, видя перед собой только одного человека, единственного, кого она до этой минуты считала благородным и сильным.

— Когда только вы откажетесь от своей благопристойности и станете настоящей опорой клана, главой которого вы являетесь!

Дункан побелел от гнева.

— Будьте вы прокляты, леди Уитфилд! — прорычал он.

— Это вы будьте прокляты, лорд Дункан Макбейн. За свою трусость, за то, что поступаете как простодушный болван, а не как воин! — Она проскользнула мимо него к двери, остановилась на пороге и оглянулась через плечо. Ненависть буквально заполняла разделявшее их пространство, и Кассандра с наслаждением дала волю своим чувствам. — Исполняйте свой долг, капитан. А я молюсь ради вашего же блага, чтобы Микаэла нашла безопасное убежище и чтобы ни один из солдат генерала вроде бы случайно не застрелил ее. Она знает, что такое настоящая свобода, и никогда не вернется назад.

Кассандра исчезла за дверью, а Макбейн застыл посередине роскошной комнаты.

— Тебе нужно поесть, сынок. — Бейнз остановился на пороге каюты с подносом в руках.

— Уходи, Лилан.

Ни слова, ни намека. Рейн боялся худшего. Микаэла умерла, и только запах разложения теперь укажет, где она находится. Он наводнил город соглядатаями, не жалел денег, обошел все постоялые дворы и таверны, все ночлежки и сдаваемые квартиры, вламывался в заколоченные дома, слабо надеясь, что она прячется в одном из них.

Микаэла исчезла без следа.

— Есть сообщения?

— Я бы сказал тебе первому, капитан.

— Знаю.

Рейн встал с дивана и зашагал по каюте. Раджин следила за ним со своего места, голова ее неподвижно покоилась на мощных лапах, и она лишь глазами сопровождала каждое движение хозяина.

Лилан опустил поднос на стол и с тревогой изучал капитана. Он никогда не видел его таким измученным и напряженным. Рейн перешел от стола к окну, затем к книжным полкам, к шкафчику, вернулся на место, сделал еще один круг. Горящие лампы разбрызгивали масло при его движении, вода в чаше мерцала, от нее поднимался слабый пар. Лилан налил чай с корицей и окинул взглядом каюту, словно ждал, что ее стены в любую секунду могут обрушиться на них.

— Почему ты этого не сделал? — Бейнз кивнул на поднимавшийся от воды пар, на лампы. — Ты обладаешь силой, Рейн, почему не воспользуешься ею?

— Я могу использовать ее только для себя.

— А девушка? Твоя мать научила тебя помогать другим, контролировать свои эмоции. Что будет, если ты потеряешь контроль?

— Не знаю. Черт возьми, Лилан, я могу убить всех нас.

— Ты способен управлять ее энергией?

— Нет. Это она управляет моей, — усмехнулся Рейн.

— Будь я на твоем месте, что, конечно, невозможно, я спросил бы себя, стоит ли девушка такого риска.

Раджин медленно подошла к хозяину, и тот бессознательным движением запустил пальцы в ее роскошный мех. Его освобожденная энергия может уничтожить корабль и всех, кто находится на борту. Но выбора не оставалось.

— Позаботься, чтобы люди приготовились к возможным последствиям.

Рейн подошел к латунной ванне и, закрыв глаза, провел над ней руками. Потом еще раз. Вода закипела. Черт побери, нужно контролировать себя. Он разделся, добавил в кипяток холодной воды из кувшина и сел в ванну.

Спустя час он встал на колени, положил руки на бедра, медленно откинул голову. Зазвучал тихий напев, в комнате становилось все темнее, по его груди стекал пот. На полу перед ним стояли четыре глиняных кувшина с серебряным ободком, древними рунами и кельтскими письменами с родины матери, тех мест, где обитала сила. В сосудах хранились горсть земли с острова Скай, ветка терновника, используемая в друидских обрядах, капли свежевыпавшего дождя, а в последнем кувшине, пустом на взгляд непосвященного, был ветер вересковых .равнин. Ароматы мирры и имбиря, сандалового дерева и мяты смешивались друг с другом. Рейн молился, призывая к себе силу. Мебель дрожала, грозя сорваться с болтов. Ветер пронесся по каюте, сметая разбросанные со стола бумаги и опрокидывая заранее погашенные свечи. Простыни на кровати вздыбились, словно под лапами разъяренного зверя, и покорно легли на место, когда Рейн взял под контроль бушующие в нем силы.

Стихии ответили ему, могущественные духи приняли его энергию, направив ее по улицам города, сквозь переулки и окна, сквозь людей, которые ощущали только внезапное прикосновение теплого ветра. В глубинах его мозга родились яркие краски и свет, потом он увидел ее смутный и расплывчатый образ. Рейн чуть не потерял контроль, но подавил эмоции, загнал их поглубже и стал всматриваться.

Кувшин с веткой терновника загорелся, вода испарилась, земля рассыпалась, порыв ветра рассеял ее по полу.

Раджин зашипела, шерсть на загривке встала дыбом. Рейн откинул голову и закричал от душераздирающей муки.

Стены запылали.

 

Глава 19

Трость полоснула ее по спине, заставив отступить еще дальше, в темную дыру подвала.

— Мадемуазель. Больше так не делайте.

— Тогда выпустите меня отсюда, черт побери. — Микаэла зажмурилась от боли, потом взглянула на своего мучителя.

— Леди не пристало так выражаться.

Девушка плюнула ему в лицо. Он медленно вытерся, затем поднял руку для удара, но Микаэла смотрела ему в глаза, гордо вздернув подбородок, и его рука опустилась.

— Не провоцируй меня, дорогая, с синяками ты мне не нужна. — Вежливая улыбка стала хищной. — И живой ты мне тогда не будешь нужна. — Из рукава в его ладонь скользнул нож, он молниеносным движением вскинул руку, ласково погладив серебристым лезвием по ее щеке. Микаэла отпрянула, ударившись о кровать. Утонченный и элегантный в своем темно-сером костюме, он стоял всего в ярде от нее и источал зло.

— Ты не сможешь убежать, — улыбнулся он и спрятал нож. Она дважды пыталась, но ей удавалось подняться только на один этаж, зато каждый раз она получала несколько хорошо рассчитанных ударов, следы которых мог увидеть только любовник.

— Попробуешь снова — и она умрет. — Его мрачный взгляд остановился на скорчившейся в углу оборванной девочке.

Микаэла восприняла его угрозу всерьез. Жан-Пьер уже доказал, что выполняет их. Диане не больше тринадцати, она была худа, как бродячая собака, коротко подстриженные белокурые волосы свалялись. Пока Микаэла сидела здесь — она не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор, когда ее схватили на улице, — девочка не произнесла ни слова.

Микаэла кивнула.

— Превосходно. Веди себя прилично, и тебе будет разрешено подняться наверх.

— Сгораю от нетерпения.

В ответ зловещая улыбка, и желудок у нее сжался, грозя извергнуть корочку хлеба, которую она съела утром. Жан-Пьер стряхнул воображаемую пылинку с камзола и направился к лестнице. «Стук его трости будет преследовать меня до конца дней», — подумала Микаэла и села на кровать, потревожив полчища клопов. Она вскочила, но, поняв бессмысленность стояния на болевших ногах, аккуратно примостилась на соломенный тюфяк и попыталась вспомнить, как попала в это место.

Она убегала от солдат, рядом остановилась карета, на миг она поверила, что карета увезет ее от тех, кто несколько дней охотился на нее, затем платок у рта, запах миндаля и темнота.

Проснулась она уже здесь.

— Диана, все в порядке?

Девочка кивнула, затравленно посматривая в темные углы подвала.

Головная боль вытолкнула ее из темноты небытия, она почувствовала приторный запах духов и сморщилась, пытаясь вспомнить, что произошло. Во рту у нее пересохло, а когда Микаэла хотела поднять руку, чтобы потереть слезящиеся глаза, ей это не удалось. Запястья были привязаны к спинке кровати.

Она тотчас пришла в себя. Под ней мягчайшая перина, вверху пышные складки шелка, ярко-розовые, отливавшие золотом. Это определенно не подвал. Микаэла повернула голову. Хотя раньше ей не приходилось видеть ничего подобного, она поняла, где оказалась. Просторный дамский будуар, ширма, два трюмо, комод, несколько стульев, у камина диван, а сама она лежала на огромной кровати с шелковыми подушками и бархатным покрывалом.

Господи, так вот для чего ее похитили!

О предназначении целого набора кожаных ремешков и ошейников, разбросанных у кровати, Микаэле даже не хотелось думать.

Она попыталась сесть, но шелковый шнур держал крепко. Тем не менее она не оставляла попыток освободиться. «Не смей думать об этом, иначе сойдешь с ума», — приказала она себе. Головная боль не давала сосредоточиться. Микаэла осторожно приподнялась, стараясь ослабить путы. Движение всколыхнуло боль во всем теле, напомнившую ей о том, что тут хоть и роскошная, но тюрьма и пахло здесь как в подвале.

В дверь постучали, и вошла женщина в красивом платье из серебристой тафты.

— Пора бы тебе очнуться.

— Как я сюда попала? — хрипло спросила Микаэла.

— Так же, как и большинство из нас, — печально усмехнулась молодая женщина. — Схватили на улице. Это не… здесь не слишком уж плохая жизнь. Я сплю на шелке и атласе и ем сколько хочу.

— Я помню только…

— Провал, черный как ночь — так это было?

— Немедленно развяжите меня!

— Если будешь чего-то требовать, нарвешься на побои. Да и не в том ты положении, чтобы требовать. — Она внимательно оглядела разорванное платье и лицо Микаэлы. — Что ты сделала, чтобы… э… настолько разозлить Жан-Пьера?

— Наверное, была недостаточно покладиста.

— Слушайся его, иначе тебе не жить. — Женщина подошла к комоду, налила воды в тазик, достала из встроенного шкафчика полотенце. — Тебе принесли горячей воды.

При мысли, что сможет наконец умыться, Микаэла чуть не застонала.

— Меня зовут Женевьев. Не удивляйся, он дает нам другие имена, поэтому можешь не называть своего. Но почти все называют меня Гвен. — Она развязала веревки, и когда Микаэла села, тревожно отпрянула.

— Я не причиню тебе зла.

— Они так и сказали. — Гвен кивнула на дверь и направилась к выходу. — Пойдем.

— Куда?

— В ванную. Ты, наверное, хорошенькая, но пахнет от тебя не приведи Бог.

Микаэла усмехнулась, продолжая растирать запястья.

— Что он собирается делать?

— Вымыть тебя, Бриджит, потом накормить. Это все, что я знаю.

Микаэла не собиралась отказываться от возможности принять ванну и поесть, ведь для борьбы ей нужны силы. Голова у нее кружилась от слабости, и она ухватилась за дверной косяк.

— Идем, девочка, тебя ждут лепешки, джем и сладкий чай. — Гвен взяла ее за руку и довольно бесцеремонно потянула за собой.

Микаэла не желала, чтобы ее силой волокли навстречу судьбе, поэтому вырвалась и махнула Гвен, чтобы та шла вперед.

— Ну, как хочешь.

Идя по коридору, она заметила вооруженных мужчин в обоих концах длинного прохода и закрытые двери. Охранники, казалось, прочли ее мысли, ибо сразу перекрыли выходы и многозначительно продемонстрировали заряженные пистолеты. Ничего, она дождется благоприятной возможности, а пока главное — найти Диану и выяснить, как отсюда выбраться. Она не может уйти без девочки и жить в мире с собой, зная, что мужчина способен затащить в постель такое юное существо.

До Микаэлы донесся характерный скрип пружин, она споткнулась и ускорила шаг, проходя мимо дверей.

О Господи!

Он собирается превратить ее в проститутку.

Дядя Этвел был бы доволен.

Она услышала доносившиеся из-за портьеры голоса. Нет, она этого не вынесет. Не вынесет. Ее выставляют на аукцион, словно лошадь. Но Гвен считала за честь участвовать в аукционе, устроенном ради нее одной, дескать, она будет нарасхват, станет любовницей какого-нибудь богача, а возможно, и наложницей принца. Микаэла же думала только о бегстве. После мытья ее уже два раза ловили, ноги у нее болели после ударов мадам Гулье. Если они продолжат ее бить, то она не сможет даже сидеть, не говоря уже о том, чтобы лежать на спине.

— Не вынуждай меня волочить тебя, — прошептал ей на ухо Жан-Пьер.

Его высокомерная улыбка заставила Микаэлу ответить на вызов.

— Принуждать женщин для вас привычное занятие, месье?

Угрожающий взгляд напомнил ей, что этот человек безжалостен и способен убить невинного ребенка, чтобы она подчинилась.

— На твоем месте я придержал бы язык, женщина. — Он кивнул в сторону алькова.

— Диана! — вскрикнула Микаэла.

Девочка стояла между двух крепких мужчин, державших ее за руки. Ужас в глазах ребенка и угроза Жан-Пьера сломать шею невинному существу заставили Микаэлу подойти к помосту. Конечно, он все равно мог убить Диану, но ей не хотелось быть тому причиной.

Она гордо выпрямилась, отчего ее пышная грудь обозначилась в низком до неприличия вырезе черного бархатного платья.

— Очень хорошо.

Он поправил складки юбки, затем обошел вокруг Микаэлы, будто восхищался своим творением. Вероятно, так оно и есть, она уже не похожа на себя. Волосы ей скололи на затылке, чтобы привлечь внимание к обнаженным плечам, лицо накрасили и густо припудрили, тело впихнули в платье, подчеркивавшее достоинства ее фигуры. Корсет больно врезался в исхлестанную ремнями спину.

— Улыбнись.

— Пошел к черту, — сквозь зубы процедила она. Жан-Пьер засмеялся и многозначительно взглянул на

Диану. Этот ублюдок, как большинство мужчин, играл на ее страхе, он его возбуждал.

— Я еще увижу, как вы за это заплатите, сэр.

— Как бы не так! Ты и твое тело, малышка, заплатите мне. — Он запустил пальцы ей в вырез, чтобы ущипнуть сосок, потом ухмыльнулся и отошел.

«О, глупцы, — подумала Микаэла, — да я скорее убью вас при первой же возможности, чем позволю кому-нибудь прикоснуться ко мне». Портьера отодвинулась. Послышались одобрительные мужские голоса, но девушка не видела лиц, устремив взгляд на разводы плесени в дальнем углу. Мысль, что она может на миг оказаться в объятиях развратника, способного заплатить за похищенную женщину, болью отзывалась у нее в груди.

Мадам Гулье — такая же француженка, как Микаэла ирландка, — подошла ближе и внимательно посмотрела на нее, затем повернулась к собравшимся мужчинам.

— Ведь я обещала вам дикую ирландскую красоту? Разве она не мила? — По комнате пробежал шепот. — Торг начинается со ста фунтов.

Сто фунтов! Наверное, она должна быть польщена, что кто-то согласится отдать такую сумму за наложницу?

Однако, к ее ужасу, мужчины увеличивали цену, делая непристойные замечания относительно ее тела, особенно груди. Когда мадам подняла ее юбку, чтобы покупатели могли увидеть обтянутые чулками ноги, Микаэла сжала кулаки, борясь с желанием выцарапать своднице глаза. Та, видимо, что-то почувствовав, выпустила подол юбки и повернулась к клиентам.

Двести фунтов, двести пятьдесят, триста, четыреста. Целое состояние. Затем Микаэла услышала голос мадам:

— Пятьсот фунтов, джентльмены, за эту ирландскую красавицу. Пятьсот фунтов — раз, пятьсот фунтов — два, пятьсот фунтов…

— Вы не можете продавать то, что вам не принадлежит, мадам, — раздался мужской голос.

Микаэла вцепилась в складки платья. Слава Богу! Она не осмеливалась поднять глаза, одновременно надеясь и страшась того, что может увидеть. Мужчины неодобрительно зароптали, а она поискала взглядом человека, который прервал непотребный аукцион.

Вошли двое. Марокканцы, поняла она, увидев ниспадающие свободные одежды и белые тюрбаны, перевязанные толстым черным шнуром. Неужели ее увезут в гарем?

Затем из-за портьеры выступил третий. Он с царственным презрением окинул взглядом комнату, затем неторопливо подошел к помосту. Голова повязана куском черной ткани, стянутой на лбу золотым обручем и закрывающей нижнюю часть лица, на поясе турецкая сабля, украшенная драгоценными камнями, и пистолеты.

Микаэла увидела знакомые светло-голубые глаза и вздрогнула.

О Боже. Почему снова он?

Лицо у нее запылало от стыда.

— Сюда приходят только по приглашению, месье, — сказала мадам, сделав знак помощникам, чтобы они вывели посетителя.

— Уже нет.

— Кто вы такой, и что вам нужно?

— Я шейх Касым ибн Абдулла, сын Рахмана. — Он убрал с лица покрывало. — Я никогда не лгу. Вы продаете одну из моих женщин. — Рейн повернулся к участникам аукциона: — Вы хотите взять то, что уже принадлежит мне?

— Она ничего не говорила… — Мадам посмотрела на Микаэлу.

— Потому что я…

Капитан бросил на нее уничтожающий взгляд, словно предупреждая: если не хочешь навредить себе, заткнись!

— Она желает быть первой женой, но… — Рейн вздохнул. — Как вы могли убедиться, она не знает своего места.

Мадам кивнула, взвешивая, сможет ли заставить шейха раскошелиться.

— Я уже заплатила за нее приличную сумму.

— Я тоже.

— И рассчитывала на прибыль.

Рейн поклонился, изображая готовность к примирению.

— Вы получите компенсацию за беспокойство.

— Она стоит пятьсот фунтов.

«Шейх» надменно оглядел Микаэлу, будто покупал на рынке корову и оценивал, достойна ли она такой суммы. Девушке хотелось пнуть его ногой.

Жан-Пьер что-то прошептал на ухо мадам.

— Она не продается, — вдруг объявила та.

— Она принадлежит мне и я забираю ее, — властно произнес Рейн, скрестив руки на груди.

— Неужели?

Повинуясь чуть заметному движению хозяйки, из-за портьеры выступили охранники.

— Я бы не советовал вам этого делать.

Мадам хищно усмехнулась, махнув рукой, но едва они успели шагнуть вперед, в наступившей тишине отчетливо прозвучали щелчки взводимых курков, и все увидели незаметно проникших на аукцион вооруженных марокканцев, которые целились в нее. Клиенты бросились врассыпную.

— Я уничтожу это место, женщина. И предам гласности ваши непотребные занятия.

Мадам побледнела от страха. Если шейх выполнит свою угрозу, она потеряет все, и Рейну это известно. Он вытащил из-за пояса мешочек, взвесил на ладони и бросил ей, затем щелкнул пальцами, и к нему подошел огромный марокканец, плечом раздвинув сбившихся в кучу людей.

Рейн перевел взгляд на Микаэлу. Она выглядела еще более красивой, безупречной и совершенной, но он заметил в ее глазах боль.

— Пойдем. — Он протянул ей руку. Девушка застыла в нерешительности.

— Я не могу, — наконец выпалила она, глядя в ту сторону, где пряталась Диана.

— Дерзкая женщина.

Рейн перебросил ее через плечо и страдальчески поморщился, когда она вскрикнула от боли. Но игру нужно довести до конца. Его люди уже вышли на черную лестницу, Кабаи прикрывал спину.

— Отпустите меня.

— Успокойся, женщина, — шепотом ответил Рейн и заторопился к ожидавшей их карете.

Будь его воля, он просто сжег бы этот дом. Капитан осторожно посадил Микаэлу на подушки, и хотя она пыталась сдержаться, все-таки по-детски беззащитно всхлипнула.

— Я не могу уехать.

Не обращая внимания на ее слова, Рейн постучал в крышу, и карета тронулась.

— Ты хочешь, чтобы тебя продали как шлюху?

— Конечно, нет. Но теперь они ее убьют. Диана еще ребенок.

— Диана? Маленькая, с белокурыми волосами?

— Да.

Рейн откинулся на подушки.

— Ее для того и держат, Микаэла. Чтобы шантажировать женщин и заставлять их слушаться. Диана еще более изощренная куртизанка, чем сама мадам.

Карета накренилась. Девушка испуганно вскрикнула и выглянула в окно, но Рейн резко дернул ее назад.

— Хочешь, чтобы все увидели, как ты покидаешь это место?

Микаэла взвилась от его прикосновения, и боль иголками вонзилась в плечо. Господи, ей потребуется месяц, чтобы отоспаться и залечить раны.

— Мою репутацию уже не восстановишь. Я отсутствовала несколько дней…

— Почти две недели, — тихо произнес капитан. Двенадцать безумных дней.

Она изучающе посмотрела на него, пытаясь определить, правду ли он говорит. Да, ее чем-то опоили, но что происходило, когда она была без сознания… Хотя об этом поздно думать.

— Почему никто ничего не сделает с этим местом? Там же настоящая работорговля!

Рейн сорвал с головы накидку и бросил на сиденье. Голос его звучал безжизненно и сухо.

— Потому что главные клиенты — это как раз те, кто должен прикрыть заведение.

— Вы знаете это по опыту?

Рейн искоса взглянул на нее, сорвал с головы платок, но от комментариев воздержался. Считая его способным купить человеческое существо, каковы бы ни были причины, Микаэла оскорбила его до глубины души.

— А тебе не все равно?

— Все равно, — солгала девушка. — Отвезите меня, пожалуйста, домой.

— Тебе нельзя домой, Микаэла. Или ты забыла, что кто-то стрелял в тебя?

— Не забыла… А вы откуда об этом знаете? И кстати, откуда узнали, что я здесь? Почему вы разыграли это… — Она жестом указала на его наряд.

— Освобождение? Спасение?

— Меня не требовалось спасать.

— Ну конечно, — насмешливо ответил Рейн. Он не собирался говорить ей, что ее домогался принц Пруссии. — А ты хотела, чтобы узнали, что именно я забрал тебя?

— Нет. Хватит с меня репутации шлюхи.

Лицо у него застыло, он молча уставился в окно. Его способности позволили увидеть, где прячут девушку, однако понадобился еще целый день, чтобы связать мрачный подвал с этим изысканным домом. Он поблагодарил Жильбера за информацию, хотя последние несколько часов все мысли у него были заняты избитой и привязанной к кровати Микаэлой. Теперь он больше не отпустит ее от себя. И не важно, что она думает о нем.

— На поиски меня послал Николас. -Кто?

— Райдер. Высокий седой уроженец Каролины, лет шестидесяти.

— Не припоминаю.

«Хороша», — подумал Рейн.

— Я знаю, что ты Опекун.

— Вы шутите. Я? Американский шпион? По-моему, вы не в себе, шейх Абдулла. Немедленно остановите карету! Я хочу выйти.

Она должна встретиться с Николасом, но не подвергая опасности других.

— Нет. — Рейн скрестил руки, борясь с желанием обнять ее.

— Вы не имеете права удерживать меня… «Неблагодарная девчонка», — подумал он.

— Я потратил огромную сумму, чтобы купить тебе свободу, Микаэла. Что я теперь сделаю, как ты думаешь?

Ей не хотелось, чтобы он смотрел на нее таким осуждающим взглядом.

— Я возмещу убытки.

— А если я потребую компенсации немедленно? У нее ни гроша. Она в ловушке.

— И как же вы со мной поступите? Сделаете рабыней? Вашей шлюхой?

— Нет, малютка. Своей женой.

 

Глава 20

На миг она позволила себе поверить, захотеть… мужа, семью, дом, но в следующее мгновение осознала, что это невозможно, и сразу проснулись подозрения.

— Нет.

Микаэла покачала головой. Он в сговоре с дядей, он убил свою жену, а может, и любовницу. Но он же пришел за ней. Она вспомнила странное выражение, мелькнувшее в его глазах и исчезнувшее, оставшееся нерасшифрованным.

Быстрый и категоричный отказ резанул его по сердцу. Другого он и не ожидал, но ее страх обидел Рейна. Он не давал ей для этого серьезного повода, ни разу не угрожал.

— Слушай внимательно, Микаэла. Если хочешь, можешь все отрицать. Меня не волнует, шпионка ты или нет, не волнует ваш проклятый мятеж, но я поклялся Николасу защитить тебя любой ценой. И если брак — единственный выход, значит, так тому и быть.

— Я не знаю никакого Райдера…

— Хватит! — рявкнул он.

Карета вдруг замедлила ход, и он задернул шторку.

— Накинь капюшон, иди быстро, не поднимая головы. Дверца распахнулась. Микаэла увидела одного из членов его команды, открыла рот, чтобы заявить, что найдет дорогу к себе домой и без него, однако Рейн не дал ей такой возможности.

— Никаких объяснений или протестов, — раздраженно сказал он, высовываясь из кареты. — Можешь хранить свои тайны, женщина, но ты должна понять, что я многим рискую, освобождая тебя. Людьми, своим делом, связями в этой стране, даже моими кораблями. Мне безразлично, предатель ты или нет, я выполню данное Николасу обещание, даже несмотря на твое упрямство.

— Я вам не верю.

— Это не обязательно. Просто делай то, что я говорю, и ты окажешься в безопасности.

— Чертовски довольны собой, да? — пробормотала Микаэла, выходя из кареты.

В опасной близости от них стоял второй экипаж, из которого выходила закутанная в плащ женщина. С рыжими волосами и похожей фигурой. Микаэла нахмурилась, почувствовав укол ревности, хотя не имела на это права, когда женщина поцеловала его в щеку и села в их карету.

Рейн втолкнул Микаэлу в другую, и экипажи тут же разъехались в разные стороны.

— Отвлекающий маневр, — сказала она.

— Да.

Рейн достал из ящика под сиденьем плащ, треуголку и жилет. Затем спрятал турецкую саблю, опустил сиденье и оделся.

— Куда мы едем? — спросила Микаэла.

Он лишь молча посмотрел на нее. Скоро она сама увидит, ему не нужно, чтобы она сейчас выпрыгивала из кареты.

— Вы большой специалист по похищению женщин, Рейн.

— Добавила похищение девицы под покровом ночи к другим моим недостаткам? — усмехнулся он.

— Включая убийство? — Она тотчас пожалела о несправедливых словах.

Глаза у Рейна вспыхнули от гнева.

— То же самое я могу спросить и у тебя.

— Я же тебя не убила.

Микаэла ждала ответа, мысленно умоляя его развеять худшие из слухов, но он этого не сделал.

Ему казалось, что душа у него раскалывается на части, будто гранит под резцом скульптора. Бессмысленно заявлять о своей невиновности. Он делал это многие годы, и никто не верил ему, так почему сейчас должно быть по-другому?

— Вы отрицаете?

— А ты настолько доверяешь мне, что поверишь моему слову?

— Да, — после некоторого колебания ответила Микаэла, и он усмехнулся.

— Последние три года твоя жизнь состояла из одних тайн и подозрений. Ты не знаешь, что такое доверие.

Как он догадался? Наверное, ему рассказал Николас. Почему Николас доверился этому человеку? Что их связывает? Может, Рейн и есть тот двойной агент, хотя он назвал псевдоним, который Николас не мог бы случайно открыть ему.

— Зачем вы предложили жениться на мне?

— Мое имя и репутация, которая так всех пугает, будут служить защитой, если тебя найдут.

— А вы думаете, этого не произойдет?

— Пока Николас не отыщет предателя.

— А потом?

— Выбор за тобой.

Значит, он предлагает брак только из-за обещания Николасу защитить ее? Тем не менее она надеялась, что за его предложением кроется что-то еще. Но чего он мог хотеть от неуклюжей дурочки, которая за едой непременно испачкает платье и не преодолеет дюжины ступенек, чтобы не упасть? Или от женщины настолько опозоренной, что он бы отвернулся от нее, если бы узнал правду. Нет, все бессмысленно, ей суждено оставаться шпионкой и старой девой.

— Я должна увидеть Николаса. Должна рассказать ему о грузе золота, о дяде и его сообщниках.

— Ты признаешь, что знакома с этим человеком? — В ответ Микаэла только вздернула подбородок. — Исключено. Никаких встреч.

— Я должна!

— Никаких требований, — ледяным тоном предупредил Рейн. — Когда нужно, я могу быть чрезвычайно бессердечным ублюдком.

— Неужели? А кажетесь таким открытым и честным, — саркастически улыбнулась она. — И как долго я пробуду в вашем обществе?

Он пожал плечами.

— Я не выйду за вас. Рейн поднял брови.

— Вы не можете заставить меня. Он молча смотрел на нее.

— Я не желаю брать чье-либо имя только ради безопасности, — сказала Микаэла и мысленно добавила: «Я хочу сделать это во имя любви».

Но Рейн не предложил бы ей выйти за него, если бы знал, что она почти не отличается от шлюхи, которую хотела сделать из нее мадам.

— Значит, ты предпочитаешь бродить по улицам, пока кто-нибудь не всадит в тебя пулю?

— Нет.

— А вернуться в любящую семью?

— Нет.

— Похоже, других вариантов не имеется.

— Только не замужество!

Экипаж подпрыгнул, Микаэлу ударило о стенку, и она вскрикнула: пластины корсета врезались ей в тело.

— Что вы делаете? — Она попыталась оттолкнуть его, когда его пальцы нащупали шнуровку. — Перестаньте! Умоляю вас.

— Потерпи, — негромко произнес он.

Корсет был распущен, и Микаэла даже застонала от облегчения.

— Спасибо, — всхлипнула она. — Как вы догадались?

— Разве я не говорил тебе, что в нужную минуту буду рядом?

— Но как…

— Однажды, Микаэла Дентон, когда ты будешь доверять мне и сможешь поверить моим словам, я расскажу тебе все, что ты захочешь услышать.

Девушка вдруг заметила, какой у него изможденный вид.

— Вы странный человек, Рейн Монтгомери.

— Мне это уже говорили.

Он смотрел ей в глаза, вдыхал ее запах, слышал ее дыхание. Его взгляд скользнул к ее влажным соблазнительным губам, затем он снова посмотрел ей в глаза, но мелькнувшая в них тень беспокойства заставила Рейна отстраниться.

Микаэла всхлипнула, и он протянул ей носовой платок.

— Не многие мужчины столь легко расстаются с холостяцкой жизнью.

«Если я останусь холостяком, это никак не повлияет на положение дел», — подумал Рейн, наблюдая, как она вытирает глаза и покрасневший нос. Если он женится на ней, то исключительно ради ее безопасности. Но в этом случае она должна знать последствия их союза. Мысль о том, чтобы рассказать ей о прошлом, вызывала у него отвращение, и он не тешил себя надеждой, что Микаэла станет ему настоящей женой. Однако его репутация впервые сослужит добрую службу, никто не посмеет безнаказанно бросить ему вызов. Англичанам нужен был чай, а еще больше, чтобы все товары оставались недоступными для американцев.

Карета замедлила ход. Рейн выглянул в окно и сразу потянулся к лежащим рядом пистолетам.

— В чем дело? — испуганно спросила Микаэла.

— Безопасность.

Экипаж остановился, дверца открылась.

— Быстро, пока дождь перестал!

Микаэла оглядела дом, огромный и темный, лишь у дверей горел свет. Подхватив ее под локоть, Рейн заторопился к входу. За ними вошли еще трое, и капитан представил их девушке.

— Мистер Бушмара. — Тот с улыбкой поклонился.

— Мистер Поупл. — Темноволосый молодой человек ухмыльнулся, снимая с головы накидку.

— И Кабаи.

Араб согнулся в низком поклоне.

— Очень приятно, джентльмены. — Микаэла сделала реверанс.

Рейн запер дверь на засовы, а она стояла неподвижно, спрятав руку в складках плаща, и ждала, пока он отпустит своих людей. Наконец он протянул плащ и треуголку, потом-жестом указал Микаэле на лестницу, и она стала подниматься, ведь выбора у нее все равно не было. Рейн шел следом; наблюдая за соблазнительным покачиванием ее бедер. Недоверие девушки тревожило его больше, чем следовало. Он должен рассеять ее страхи и подозрения, нельзя применять силу к тем, кто слабее, это ущемляет их гордость и достоинство. Слишком часто так пытались поступить и с ним.

Рейн широко распахнул дверь комнаты, и Микаэла охнула.

— Как мило!

— Для тебя приготовили ванну. Думаю, ты устала, я прикажу, чтобы еду принесли наверх. — Рейн открыл шкаф с женской одеждой и, прочтя немой вопрос девушки, ответил: — Нет, Микаэла, это не ее. Все, что принадлежало ей, сожгли.

Неужели она считает его настолько бессердечным, чтобы предложить ей вещи умершей женщины?

Она пыталась разгадать выражение его лица, когда он показывал ей шнур от звонка, потом кивнула, подошла к мягкому дивану у камина и сбросила плащ. Расшнурованное черное платье обвисло, обнажив верхнюю часть груди, и Рейну захотелось сорвать его, осыпать поцелуями ее тело. Ее близкое соседство было суровым испытанием для его воли.

— Извини, я не могу предоставить тебе служанку. Опасно вовлекать в это посторонних людей.

— Я прекрасно обойдусь без нее. Они знают? Я имею в виду команду.

— Им известно лишь то, что они помогают мне защитить тебя. Я хочу, чтобы так оставалось и впредь.

Микаэла кивнула, чувствуя, что является для него обузой, к тому же ради нее он страшно рискует.

— Если хочешь, Кабаи поможет тебе принять ванну.

— Вы серьезно?

Рейн улыбнулся. Она такая невинная, такая простодушная.

— Он евнух, Микаэла.

— Не важно, — запнувшись, сказала она. — Просто мне не нужна помощь в столь простом деле, как ванна.

— Хорошо, — пожал плечами Рейн. — Но если помощь тебе все же понадобится, я к твоим услугам.

— Нет! Это неприлично.

— Оставь свою застенчивость, Микаэла. Какое-то время нам придется жить в одном доме, что тоже неприлично. — Он подошел к двери ванной. — Мои комнаты находятся с той стороны.

Он зашел в ванную, отодвинул щеколду и почему-то нисколько не удивился, обнаружив Микаэлу рядом. Он чувствовал ее присутствие, будто касался ее тела, но ему хотелось не просто ощущать ее рядом с собой. Он хотел эту женщину всей душой и телом. Но он никогда ее не получит. От слухов о нем исходил запах тления, и многие сплетни уже повлияли на мнение Микаэлы.

Войдя в свою комнату, Рейн направился к высокому дубовому шкафу, достал полированный деревянный ящик, а затем вернулся к ней.

— Здесь ты в безопасности, Микаэла. Никто не знает, что этот дом принадлежит мне, он далеко от города, его охраняют более десятка человек, участок обнесен стеной.

— Значит, я пленница.

— Если ты предпочитаешь считать так, пожалуйста. Ты меня боишься, но оружие придаст тебе уверенности. При необходимости можешь использовать его против меня.

Она внимательно рассматривала пистолеты с его инициалами на рукоятках.

— Я могу воспользоваться ими для бегства. — Микаэла закрыла ящик.

— Да.

— Но вы думаете, я этого не сделаю?

— Когда у тебя будет время поразмыслить над последствиями, ты поймешь, что я прав.

— Мне не нравится ваша постоянная самоуверенность, Рейн Монтгомери, — раздраженно произнесла она. — Вам об этом известно?

— Да.

Он продолжал улыбаться, но глаза его потемнели, взгляд скользил по ее волосам, искусно накрашенному лицу, обнаженным плечам и груди в вырезе расстегнутого платья. Боже мой, до чего хороша! Под соблазнительной внешностью он видел ее чистоту, к которой ему хотелось прикоснуться, снова почувствовать огонь страсти, которому она всего дважды позволила вырваться наружу.

— Если бы я был настолько самоуверен, то не принимал бы так близко к сердцу твою соблазнительность. — Рейн погладил ее по щеке, и Микаэле показалось, что она очутилась в капкане.

Микаэла пристально смотрела на него, замирая от желания почувствовать себя в безопасности, почувствовать себя любимой. Как ей хотелось того, что обещал его взгляд! Она проклинала мужчин, которые разбили ее мечты и не оставили места для новых.

— Не поддавайтесь искушению, Рейн, вам не понравится результат.

Он нахмурился, со вздохом отступил и ушел в свою комнату.

Микаэла перевела дух и, сожалея о несбывшемся, села в ванну.

Ее мысли были неприличными, вызывали только боль, ведь к жизни куртизанки она приспособлена не лучше, чем к жизни шпиона.

Рейн услышал ее стон, затем плеск воды и потер лицо, борясь с детским желанием удариться головой о деревянную панель. Если он снова услышит стон Микаэлы, то ворвется к ней, чтобы снять ее боль. Лучше уйти вниз, чтобы отдать распоряжения по поводу ужина и, возможно, обуздать свою страсть. На нижних ступеньках лестницы Рейн даже остановился, представив себе ее мокрое обнаженное тело, но стиснул зубы и двинулся в сторону кухни.

Сейчас не время предаваться мечтам.

Он должен выманить убийцу, найти отца и запустить нужные слухи.

Эрджил, надежно спрятавшись в тени, уже час наблюдал сквозь ворота, как за занавешенными окнами движутся фигуры, как зажигается свет на верхних этажах. Шотландец знал, что Микаэла здесь, и хотя ему не удалось разглядеть ее, когда она шла в дом вместе с Монтгомери, он узнал ее походку. И шла она по собственной воле. Он даже видел, как она улыбнулась заполнившим дом охранникам.

Он, правда, еще возмущался, что Микаэла опять сбежала и подвергает себя опасности, ведь если кто-нибудь пронюхает о ее приезде сюда с этим человеком, репутация девушки пострадает еще больше. Генерал везде разглагольствовал о ее недостойном поведении, будто от дочери Ричарда можно ожидать, что она бросится наутек, как испуганный кролик. «Или она сбежала с каким-нибудь голодранцем», — заявил он в последний раз.

Рейн Монтгомери к голодранцам не относится, кроме того, оберегает Микаэлу от любопытных глаз, поместив в настоящую крепость. Эрджил испытывал такое облегчение, что даже прослезился и ущипнул себя за нос. Теперь можно успокоить Агнесс, но больше никому не рассказывать о своем открытии, хотя он не спустит глаз с Монтгомери, чтобы быть уверенным в безопасности девушки.

Правда, он видел, как Рейн смотрел на нее, прежде чем поцеловать той ночью под дождем. И Микаэла, чертова девчонка, тоже прижималась к нему, желая не только поцелуя. Эту парочку связывает большее, чем каждый из них готов признать, заключил Эрджил. Он не станет им мешать, и пусть случится то, что должно случиться.

Микаэле сейчас нужна его сила, нужен друг. Генерал отвернулся от племянницы, у девочки нет никого, кто мог бы ей помочь.

Никого, обладающего властью.

 

Глава 21

Рейн стоял у кровати и смотрел на Микаэлу. Она лежала на боку, завернувшись в одеяло, ее прекрасное лицо исказила боль. Он сразу представил ужасную картину: трость Дю-мера вновь и вновь опускается на нее, плетка мадам врезается в незащищенную плоть ее бедер. Эта картина преследовала его с той самой минуты, когда он увидел ее на помосте.

— Вы собираетесь просто смотреть на меня? — прошипела она сквозь зубы. — Или для вас обычное дело врываться в комнату дамы и подглядывать за ней, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты?

— Тебе обязательно всегда быть такой храброй? — спросил он, встав на колени возле нее и откидывая волосы с ее лица.

— Да, на этом настаивал мой отец. Он жалел, что я не родилась мальчишкой.

— Ты не должна страдать.

— Вы хотите сказать, что умеете лечить?

— Я говорю лишь о том, что знаю.

— А вы не можете ответить прямо? К чему эта постоянная таинственность?

— Сними рубашку. Так достаточно ясно?

— Ни за что.

— Можешь наставить на меня это. — Рейн сунул руку лод подушку и вытащил пистолет.

Она вспыхнула от смущения, но капитан уже занялся делом.

— Давай, Микаэла, я не могу слышать, как ты плачешь от боли.

— Не даю вам спать, да?

Он покачал головой. Девушка еще не готова выслушать то, что он должен ей сказать, и Рейн задавал себе вопрос, а наступит ли когда-нибудь такой момент.

— Встань на колени. — Он помог ей подняться. — Тебе нужно только приспустить рубашку, чтобы я мог осмотреть раны.

Микаэла посмотрела ему в глаза, борясь с застенчивостью и болью, затем повернулась к нему спиной и нерешительно спустила рубашку с плеч.

Рейн громко выругался, и, обернувшись, Микаэла увидела его искаженное яростью лицо.

— Проклятие, этот ублюдок был аккуратен, — рявкнул он, подумав, что она, судя по всему, все время сопротивлялась.

— Плохо? Останутся шрамы?

— Нет, все заживет. — Рейн уперся коленом в постель, и Микаэла сразу напряглась. Он протянул ей пистолет. — Обещаю не причинять тебе вреда.

Она кивнула, но когда услышала звяканье бутылок и журчание воды, снова обернулась.

— Смотри на стену. Думай о чем-нибудь приятном.

— Что вы собираетесь делать?

— Лечить тебя.

Девушка ожидала, что он будет ставить примочки на раны, однако ничего не почувствовала и опять повернула голову. Глаза у Рейна закрыты, руки лежали на бедрах.

— Что вы делаете?

— Сконцентрируйся на картине. Думай только о красках, о мазках кисти.

«Значит, лечение еще болезненнее, чем сами раны», — подумала она.

Рейн сосредоточился, вбирая в себя энергию, впитывая ее из огня в камине, из воды в чаше, из заполнявшего комнату воздуха. Кожу пощипывало, он направил поток энергии в ладони, держа их в нескольких дюймах от спины Микаэлы, ощутил жжение в кончиках пальцев, легкое покалывание в ладонях. Синяки на коже посветлели, рубцы стали бледно-розовыми. Микаэла застонала, приподнялась, но он знал, что она действует бессознательно, ощущая лишь облегчение от ушедшей боли. Рубашка спала, обнажив ягодицы и бедра, покрытые ранами от плетки с запекшейся на них кровью. Рейн боролся с гневом, вытесняя в глубины сознания жажду мести, перенося ее в другое время и место, а его руки продолжали двигаться над поврежденной кожей. Ладони у него покрылись волдырями, жар поднимался по рукам к груди, он поморщился и, скрипнув зубами, откинул голову.

Необузданная сила бурлила в крови.

Огонь пылал в очаге.

Ночной иней на окнах растаял.

Микаэла облегченно вздохнула, и Рейн осторожно уложил ее.

— Вы даже не коснулись меня, — сонно прошептала она.

— В этом не было необходимости.

И он рад этому, потому что прикосновение лишило бы его воли, и тогда все повисло бы на тончайшем волоске.

Рейн приготовил снадобье, которое погрузит ее в спокойный сон, и заставил выпить.

— Черт, как горько. Что это?

— Тебе не обязательно знать.

Он снова натянул рубашку ей на плечи, завязал ленты. Глаза у нее были закрыты, но из-под ресниц выкатилась слеза. Увидев, что она плачет, Рейн застонал, и Микаэла провела пальцами по его щеке, подбородку, губам.

— Спасибо, — всхлипнула она.

— Только не плачь.

Ее слезы делали Рейна слабым и беспомощным. Он уже не мог бороться с собой, поэтому не выдержал и коснулся губами ее рта. Микаэла ответила на поцелуй.

— Это лучше, чем ваши лекарства, — прошептала она засыпая, ее рука безвольно свесилась с кровати.

Лекарство и потеря энергии погрузят ее в целительный сон по крайней мере на сутки, и Рейн надеялся, что за это время он сумеет обуздать свое желание.

Убийство Кэтрин Хоули стало главной темой разговоров. Многие связывали с ним также исчезновение Микаэлы, чем и воспользовался Рейн, подливая масла в огонь и отводя от нее подозрения.

— Вы думаете, он убил и ее?

Рейн поднял глаза от карт и окинул взглядом стол, за которым сидели Берджес, Хейворд, Шеппард и Чендлер. Он уже знал, что когда дело касается сплетен, Кристиан ведет себя хуже женщины.

— А почему вы так уверены, что леди Бакленд убил мужчина? Это вполне могла быть и мстительная женщина. — Рейн сбросил карту, Шеппард выдал ему другую.

— Ты шутишь, — сказал Кристиан.

— Я абсолютно серьезен. — Рейн умолчал, что Кэтрин была шпионкой и убийца, вероятно, знал об этом.

Хейворд посмотрел на Чендлера, потом на Шеппарда.

— Ты что-то скрываешь, Рейн? Давай, выкладывай.

— Лишь то, что Кэтрин спала со многими женатыми мужчинами. Какой жене это понравится?

— Если мужчина имеет любовницу, это еще не причина для убийства, — сказал Берджес.

— Если вы так считаете, то вам, наверное, стоит обратить внимание на собственную семью.

Берджес напрягся.

— Я не был связан с Кэтрин.

— А я был.

— Мы знаем.

Рейн ухмыльнулся и отбросил карты.

— Ни для кого не было тайной, что Кэтрин хотела стать моей любовницей, — сказал он. — Вы это знали, черт возьми, и половина города — тоже.

— Куда ты клонишь, Рейн? — спросил Чендлер, оглядываясь по сторонам.

— Я самый подходящий кандидат, особенно учитывая обстоятельства смерти моей жены. Я всегда думал, что Саари лишила себя жизни, но вдруг это не так? — Рейн подбросил дров в костер сплетен. — Что, если убийство леди Бакленд просто еще один повод указать на меня и отвлечь внимание от настоящего преступника?

— А вы правда этого не делали? — вступил в разговор Шеппард.

— Правда, — усмехнулся Рейн. — Благодарю вас, милорд, что все эти годы вы садились играть с подозреваемым. Какая необыкновенная выдержка!

— Я никогда не считал, что это ваших рук дело, — запротестовал Шеппард. — Ну, вы просто… всегда чертовски задумчивы и молчаливы. К тому же вы ничего не отрицали.

— Отрицал. И провел семь месяцев в Ньюгейте. Единственное, почему я сейчас не в тюрьме, — это вмешательство Кристиана.

— Я не единственный, кто вступился за тебя. Еще бригадный генерал Дентон.

Теперь наступила очередь Рейна удивляться.

— Интересно, — пробормотал он.

«Значит, Дентону все еще нужен корабль. Но если генерал полагает, что платой за эту услугу будет один из моих лучших фрегатов, то он жестоко ошибается». Тем не менее Рейн не отказал себе в удовольствии поводить Дентона за нос и кивнул ему. Тот отсалютовал ему стаканом портвейна.

— Похоже, исчезновение племянницы для него не слишком большая потеря, — грустно произнес Рейн.

— Он заявляет, что девушка где-то прячется. Она либо очень напугана, либо стесняется выйти. Ее нет уже столько времени. Может, она сбежала с любовником? — предположил Кристиан.

— После того, как в нее стреляли?

— Целились в леди Уитфилд.

— Ты уверен? Хотя, вероятно, так оно и было, — поспешно согласился Рейн. — Она слабое звено в их семье. Это лучший способ угрожать ее братьям.

— Но мисс Дентон богата, — вполголоса произнес Хейворд. — А у бригадного генерала есть только пенсия. Может, мисс Дентон похитили?

— Похитили? — встрепенулся Шеппард, и Рейн понял, что колесики закрутились.

— Была записка с требованием выкупа?

— Не слышал, — задумчиво сказал Чендлер, с кислой миной глядя в свои карты. — Ее не переставал искать капитан Макбейн. И майор Уинтерс.

— Адъютант?

— Да. Бригадный генерал надеялся выдать племянницу замуж за своего адъютанта, но они, видимо, поссорились.

— Почему бы ей не согласиться? Женщина не должна быть слишком привередливой. А мисс Дентон обыкновенная скромная малышка, только волосы необычные, — сказал Берджес. — Мужчина хочет от жены немного огня.

«Если бы вы только знали», — мысленно возразил Рейн.

— Я нахожу ее чрезвычайно интересной. — Несколько пар глаз тотчас уставились на него. — Она живая, остроумная, приятной внешности. — Рейн пожал плечами. — Не вижу в ней особых недостатков, из-за которых она должна остаться старой девой.

— Наверное, они все-таки есть, раз она давно перешагнула совершеннолетие.

— Может, она предпочитает не выходить замуж из-за отсутствия выбора, — улыбнулся капитан. — Если взять в качестве примера любого из вас, то неудивительно, что женщина выбрала одиночество.

За столом послышался смех.

— Вы полагаете, она предпочла бы вас? — спросил Берджес.

— Я, сэр, последний человек, которого женщина вроде Микаэлы Дентон выбрала бы себе в мужья. Вы сами упоминали, милорд, что я задумчив и неразговорчив, а мое прошлое будет преследовать женщину остаток дней и лишать сна по ночам. Ни одна женщина не доверится мне, это даже не подлежит обсуждению.

— Я слышу в твоем голосе сожаление, — тихо ответил Чендлер, его слова были предназначены только для сидящих за столом.

— Возможно. Мы не способны влиять на обстоятельства, которые ведут к поворотным пунктам нашей жизни. Иначе мы бы заранее предвидели их. И возможно, изменили бы судьбу.

— Неужели вы действительно верите, что наша жизнь предопределена?

Рейн взглянул на Хейворда и бросил на стол монету.

— Я верю, что то, чего я не постиг в этой жизни, чтобы стать лучше, я постигну в следующей. Если моя карма такова, что мне суждено остаться холостяком, чтобы удостовериться в этом, пусть так и будет. — Все сделали ставки, и Рейн добавил: — Хотя я приложу все усилия, чтобы это изменить.

— Значит, в вашей жизни есть женщина?

— Я слишком занят для женщин, и мое земное предназначение состоит в том, чтобы опустошить ваши карманы. Я выиграл.

Все одновременно взглянули на набор тузов и со стоном бросили карты.

Разговор вернулся к Кэтрин, и мужчины попытались составить список ее последних любовников. Первым был Рейн, хотя ему пришлось напомнить, что он провел всего одну ночь с этой змеей Вест-Энда, и то девять месяцев назад.

— Я думал, последним был я, — сказал Кристиан.

— Хочешь войти в историю, Крис?

— Нет. Был еще один. Кэтрин покинула меня ради него.

— После того, как домогалась меня?

— Нет, кто-то еще, — покачал головой граф.

— И еще, и еще, — пошутил Шеппард, но Рейн не обратил на него внимания.

— Почему ты не рассказал об этом властям?

— Я… я… мне не о чем рассказывать. Мы поспорили… так, небольшая перепалка… не стану говорить, по какому поводу. Она убежала, и больше я ее не видел.

«К Николасу», — подумал Рейн. Чтобы передать сообщение? Может, ее застали за этим? Или когда она собирала важную для мятежников информацию? От кого она ее получала? От Кристиана? Рэтгуда? Джермена? Уинтерса?

— Хотя я подозреваю, что он молод.

— Почему? — Рейн нахмурился. Он был на два года старше Кристиана, значит, тому, кого искала Кэтрин, меньше тридцати.

— Она заявляла, что у молодости свои преимущества, — проворчал граф. — Кажется, она употребила слово «выносливость».

— Да, в выносливости ей не откажешь. Кэтрин могла убить мужчину своей… пылкостью.

— Вы интересная парочка, черт возьми, — сказал Хей-ворд, с улыбкой переводя взгляд с Рейна на Кристиана.

— Однажды я видел на ее одежде светлый волос.

— Кэт — блондинка, — напомнил Рейн.

— Это был не ее оттенок, кроме того, он вился.

«Почему все-таки Кристиан не говорил об этом раньше?» — думал Рейн, мысленно пробегая список подозреваемых. Список любовников.

У Темпла Мэтьюза кудрявые волосы, хотя цвет вызывал некоторые сомнения. И возраст не совсем подходил.

Кристиан тоже блондин, но пепельный. Майор Уинтерс. Напыщенный, грубый, но это присуще доброй половине англичан.

Лейтенант Риджли светловолос, кудряв и молод. Покоряет женщин своим мальчишеским лицом и красным мундиром. В последнее время он направил внимание на Брэндис Голдсуорт, подопечную графа.

А что касается выносливости… Даже пожилой человек, которому представилась возможность разделить ложе с пылкой женщиной вроде Кэтрин, может найти силы, чтобы удовлетворить ее потребности. Рейн не исключал, что Кристиан просто ревнует, ибо его оставили ради более сильного любовника. Кэтрин была явно больна, жажда физического удовлетворения гнала ее из одной постели в другую. Возможно, она искала чего-то еще, кроме туго набитого кошелька? Полдюжины влиятельных людей, с которыми она спала, имели светлые волосы. Двое из них блондины, и каждый мог оказаться его отцом.

 

Глава 22

Услышав стук копыт, она бросилась к окну и увидела Рейна, который отдал поводья слуге и вошел в дом.

Микаэла бегом пересекла холл и спустилась по лестнице в тот момент, когда распахнулась входная дверь. Она в нерешительности остановилась, дожидаясь его появления, и он, будто ощутив ее присутствие, поднял голову.

От его пристального взгляда ночная рубашка показалась ей слишком тонкой и прозрачной, она ждала, когда появится знакомое чувство стыда и отвращения, но ощущала только желание.

Потом увидела на его лице кровь.

Рейн застыл, глядя, как она торопится к нему в облаке легкого батиста, и вдруг понял, что всегда мечтал о такой минуте. Чтобы кто-то ждал его возвращения.

— Вам больно, — сказала Микаэла, дотронувшись до царапины на скуле.

Неужели человек, у которого есть глаза, а в жилах течет кровь, может считать ее обыкновенной?

— Ты должна быть в постели.

— Я в порядке, и мне нужно с вами кое-что обсудить.

— Пожалуйста. — Рейн передал шляпу и плащ Кабаи, затем указал на комнату справа от него. — Микаэла нахмурилась. — Тебе следует находиться в тепле, пока ты окончательно не поправишься.

Он провел ее в комнату, что-то шепнул арабу и закрыл дверь.

Темно-желтая рубашка облегала его почти так же, как и коричневые кожаные штаны. Все напоказ, подумала она, глядя на черные ботфорты. Рейн наклонил голову, спутанные волосы закрыли ему лицо, и ей захотелось откинуть эти черные пряди, чтобы видеть каждую черточку. Ей не нужно было поднимать глаза, ее тело и без этого знало, что он пристально вглядывается в нее. Микаэла снова удивилась, как ему удается разбудить в ней такие чувства. Три кошмарных года она с презрением отбрасывала мысль, что к ней может прикоснуться мужчина, а Рейна она жаждала, как оголодавшее животное, хотя понимала, что он заслужил женщину лучше ее.

— Замерзла? — вдруг спросил он.

— Нет, тепло, спасибо, — ответила она, задав себе вопрос, знает ли Рейн, какое действие оказывает на нее.

Он знал. Его тело пробудилось, едва он увидел девушку, и теперь он молился, чтобы она ничего не заметила. Рейн с трудом отвел взгляд и подошел к камину.

— Иди сюда.

Он раздул огонь, положил в камин еще одно полено, и скорее почувствовал, чем услышал, как она устраивается на диване. Он заботливо укрыл ее одеялом.

— Перестаньте со мной нянчиться. Я уже давно самостоятельная.

— Ты голодна?

— Нет.

— Хочешь пить?

— Бренди есть? Знаете, у нас, шпионов, такая привычка. Поморщившись, Рейн налил ей полный бокал, и она сделала большой глоток.

— В чем дело? — спросил он.

Микаэлу раздражало, что он так легко угадывает ее настроение.

— Проснувшись, я поняла, как мне повезло избежать участи худшей, чем смерть. А когда я увидела, что вы уехали… — Она сделала глоток, потом еще один. — Мне показалось… ну…

— Посмотри на меня, Микаэла. Ты в безопасности.

— Я, наверное, веду себя глупо, — вздохнула она. — Но я так долго боялась собственной тени и жила с оглядкой… Чувство защищенности для меня внове.

Рейн улыбнулся своей нежной виноватой улыбкой, лишавшей ее способности думать, она могла только смотреть на его губы.

— Никто не причинит тебе вреда, если ты будешь выполнять мои требования. — Он умолк. — Микаэла?

— А? Да, я слышала.

— Опасно так смотреть на меня, женщина.

— Знаю.

Ее охватила глубокая печаль. Отношения, начавшиеся пару месяцев назад, оказались такими запутанными. Несколько лет она держала свои эмоции на привязи, но рядом с ним все, что она так долго сдерживала, пробуждалось к жизни. Словно он прорвался сквозь прочную дверь в ее душе, и теперь она была широко распахнута.

Она ему не верила, не любила его. Даже если предложение о замужестве только временное соглашение, оно вряд ли продлится дольше, чем понадобится для раскрытия двойного агента, поэтому нет причин с радостью хвататься за брак. Несмотря на его темное прошлое, ее подозрения и его обещание Николасу, он заслуживал лучшей жены.

Она предатель.

Подпорченный товар.

Нечестно подвергать его такому позору.

И все же Микаэле хотелось, чтобы ее сожженные мечты возродились из пепла.

«Я чувствую себя ребенком, которого тайком подменили», — думала она, пытаясь высвободить бокал из-под его ладони.

— Рейн?

— Да.

— Возьмите себе другой стакан. Это мой. — Он улыбнулся. — Вы собираетесь рассказать мне, что случилось? — Микаэла поставила бокал на столик, взяла его руку и провела кончиками пальцев по ссадинам.

Он высвободился и, повернувшись, облокотился на каминную доску.

Он кажется очень встревоженным, заключила девушка, глядя на его напрягшуюся спину, на сгибавшиеся и разгибавшиеся пальцы.

Раздался стук в дверь, и он рявкнул: «Войдите».

— Рейн, здесь же дом, а не корабль, — проворчала она.

В комнату проскользнул Кабаи с миской воды и бинтами. Микаэла встала с дивана и забрала их у него. Араб посмотрел сначала на хозяина, затем на Микаэлу, поклонился и вышел.

Расположившись на диване, она похлопала по сиденью.

— Если ваши раны не промыть, в них попадет инфекция. Болел он чрезвычайно редко, но послушно сел рядом.

— О Господи, вода холодная, как лед, — простонала она. Рейн провел ладонью над миской, и она тут же почувствовала тепло.

— Как вы это делаете?

— Энергия.

— Ну конечно, все ясно, — насмешливо сказала она и выкрутила бинт с такой яростью, словно это была его шея. — Какая я глупая.

— Я могу управлять теплом внутри себя и передавать его воде.

— Это вы проделывали со мной? — Она смыла с его щеки грязь и запекшуюся кровь.

— Да. — Рейн испытывал странный покой, вдыхая ее запах, запоминая каждое движение.

— Откуда это у вас? — Она провела влажным бинтом по суставам его пальцев.

Рейн смотрел на ее склоненную голову, борясь с желанием солгать, но все же сказал правду.

— Жан-Пьер заплатил за все.

Микаэла почувствовала, как внутри у нее разливается тепло. Никогда еще за нее не мстили. Никому до нее не было дела.

— Вы его убили? Рейн вскочил с дивана.

— Ты уверена, что я так легко могу отнять чью-то жизнь?

— Я не знаю, что думать, Рейн. Боже, я так мучилась прошлой ночью, и…

— Позапрошлой, Микаэла. Сегодня третий вечер.

Значит, она отсутствует больше двух недель, ее репутация окончательно погибла. Если она вернется к дяде, то как объяснит свое исчезновение? Если дядю Этвела и его сообщников поймают, то будет ли от нее тогда польза как от шпиона? Кто пригласит ее в общество? От наследства почти ничего не осталось, а если дядя продолжит тратить его, она станет нищей. Но сейчас ее единственным желанием было остановить дядю.

— Чему я должна верить?

— Сердцу, инстинктам.

— Мягкое сердце заведет меня в ловушку, — раздраженно сказала она, пряча чувства в дальний уголок, что помогло ей выжить после смерти отца.

— А если ты не будешь доверять мне, то тебя убьют, — резко возразил он.

— Я вижу то, что у меня перед глазами, Рейн Монтгомери! Вы появляетесь в моей жизни, в самые важные моменты исчезаете и часто мешаете мне выполнять мои обязанности.

— Ты веришь, что я шпион? Или, может, двойной агент?

— Не исключено.

— Ты слишком много думала, маленькая обманщица.

— У вас есть обязательства перед обеими сторонами. Перед Николасом и вашими английскими деловыми партнерами.

— Я сгораю от нетерпения. Продолжай.

— Я слышала, как дядя упоминал ваше имя…

— Ему нужен один из моих кораблей, хотя он не объяснил зачем. Я отказал. Удовлетворена?

Груз золота. Дяде нужен военный корабль, чтобы напасть на «Викторию». Ладно, быстрое признание снимает с Рейна подозрения. Пока.

«Она что-то знает», — подумал Рейн и нахмурился.

— Вы сдержали данное мне обещание, рискуя при этом свободой… Да, я знаю, вы могли рассказать властям, что в ночь убийства леди Бакленд вы были со мной.

— И ты все же считаешь, что я мог перерезать ей горло?

— Вы тоже спасались бегством в ту ночь, Рейн.

— У меня есть враги.

— И если я выйду за вас замуж, они станут и моими врагами, да?

— Но я же беру на себя твоих.

— Это половина Англии. Вас могут арестовать за измену.

— У меня есть необходимые средства для борьбы, Микаэла, а у тебя нет.

— Три года я прекрасно справлялась без посторонней помощи.

— Ты даже не сознаешь опасности, да? Это для тебя игра?

— Конечно, нет!

— Если бы не твоя беспечность, не ранили бы леди Уитфилд. — Она побледнела, но Рейн не остановился: — Тебя ищет убийца священника. Ты знала об этом и все же втянула в свои дела подругу.

— У меня не было выбора. Я не могла отказать Адаму Уитфилду без всяких объяснений.

— Ты недооцениваешь свои таланты, Микаэла. Я видел, как ты скрывалась от публики, разыгрывая медлительное, покорное и бесхарактерное существо, — возразил он, и в тоне его сквозило возмущение. — Ты могла сказаться больной, придумать вывихнутую лодыжку. Тебе следовало оставаться в подполье!

— У меня была важная информация для Николаса.

— Передай ее мне, и я позабочусь, чтобы сведения попали к нему.

— Не думаю, — усмехнулась она. — Теперь это уже ни к чему.

Рейн видел, что она лжет.

— Те, кто убил священника, могут знать, а могут и не знать, что ты Опекун. Не имеет значения. Они считают тебя свидетелем преступления. Капитан Макбейн лично занимается твоими поисками. Наверняка и шотландец тоже. Как поступят мятежники, если он подберется к ним слишком близко?

— Убьют, — прошептала Микаэла.

— Вижу, ты начинаешь понимать.

— Похоже.

— Да будет тебе известно, что твой дядя послал Макбейна и отряд солдат прочесывать улицы и окрестности Лондона. И командует ими Уинтерс.

Она даже бровью не повела, хотя внутри у нее пронесся опустошительный вихрь чувств. Мысль о том, что ублюдок найдет ее после длительного отсутствия, привела Микаэлу в ужас. Дядя заставит ее выйти замуж за этого отвратительного человека, иначе его ждут большие неприятности, если в обществе узнают, что пострадала репутация его племянницы. А выйдя замуж за майора, она уже не сможет противоречить ему. Значит, нужно скрываться. Но до каких пор? До победы мятежников или пока не убьют ее или кого-нибудь из друзей?

— А вдруг твое описание покажут Жан-Пьеру? — Правда, Рейн пригрозил негодяю, что если тот проболтается о женщине шейха Абдуллы, его покарает Аллах. — Теперь двойной агент не представляет для тебя большой опасности, но если священника убил он, ты станешь подозреваемой. А если нет, он или она продолжат разрушать вашу драгоценную агентурную сеть. Одному Богу известно, что сделает с тобой дядя. Или Уинтерс.

Он заметил в ее глазах ужас, однако не стал усугублять положение, допытываясь, чего хочет от нее этот негодяй.

— Кстати, — небрежно добавил он, — леди Бакленд тоже агент Николаса. Ее могли убить за шпионаж.

— Если раскрыли ее тайну, — ответила Микаэла. — Но возможно, причина в другом. — Она принялась ходить взад-вперед, пеньюар обтягивал бедра, босые ноги ступали неслышно. Рейн пытался сосредоточиться на ее словах. — Она была неосторожна. Я уверена, что найдется много женатых мужчин, которые желали ее исчезновения и могли найти людей, кто бы это устроил.

— Брак со мной для тебя единственный выход, Микаэла.

— Знаю!

— Почему же ты споришь?

— Я обсуждаю, а не спорю.

— Боже правый, ты невозможная женщина!

— Тем не менее вы рисковали своей жизнью и жизнью ваших людей, чтобы вырвать меня из рук Жан-Пьера, дали мне приют и защиту. А когда я мучилась от боли, лечили меня. — Она умолкла, ожидая его реакции, но Рейн не ответил. — Я совершенно растеряна. Мне казалось, что в ваших жилах не кровь, а лед, но потом вы столько поставили на карту, чтобы выполнить обещание, данное предателю. Вы без труда могли вынудить меня выйти за вас замуж, но вы этого не сделали. И клянусь, я никогда не видела и не слышала, чтобы кто-то мог проделывать такое руками. Иногда мне кажется, что вы не существуете, Рейн.

Он двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние и заключил ее в объятия. Микаэла прильнула к нему, и реакция его тела не оставляла никаких сомнений по поводу его чувств.

— Я существую, — хрипло произнес он. — В моих жилах течет кровь, мне бывает больно и…

Рейн поцеловал ее, сначала нежно, потом крепче, и она ответила ему. От ее податливого тела исходила волна жара. Не отрываясь от сладких как мед, пахнущих первоклассным бренди губ, он понес ее к дивану и посадил к себе на колени.

Микаэла не позволяла даже тени страха проникнуть в ее мысли, она жаждала броситься в это немыслимое пламя. Рейн положил ее на спину и склонился над ней.

Она сжала руками его лицо, будто он собирался покинуть ее. Никогда, подумал Рейн. Она у него в руках. Желанная пища для голодного дракона. Сколько ночей он просыпался от возбуждения? Сколько раз снова и снова переживал тот поцелуй под дождем?

Он гладил ее тело, скрытое пеньюаром, изнемогая от желания прикоснуться к нему губами. Микаэла непроизвольно согнула ногу, отчего пеньюар распахнулся, обнажив ее колени; грудь у нее бурно вздымалась. Но Рейн видел ее нерешительность, страх и растерянность. Он не возьмет ничего против ее воли.

— Что вы со мной делаете? Почему вы…

— Судьба?

— Хотелось бы верить…

Нежно поцеловав девушку, он поставил ее на пол и встал. Микаэла разочарованно заморгала.

— Независимо от того, что мы чувствовали на этом диване, ты мне не веришь. Поэтому ничего большего не произойдет без официальной церемонии. Я сам продукт такой беспечности и никогда не позволю, чтобы это коснулось моей семьи.

— Вы не представляете, о чем просите, Рейн.

— Думаю, представляю.

— Если вы женитесь на мне, то должны пообещать, что никогда не придете ко мне… в нашу постель… насильно. И не ударите меня.

Рейн нахмурился, снова почувствовав гнев. Значит, Микаэлу слишком часто обижали?

— Разве я давал повод думать, что смогу когда-нибудь обидеть тебя?

— Посмотрите на свои руки. — Она кивнула на его сжатые кулаки. — Что они могут сделать со мной?

— Обнимать тебя, утешать, защищать. И если ты не захочешь, они никогда к тебе не прикоснутся.

— Правда?

— Наш поцелуй доказал, что тебе не так уж ненавистны мои прикосновения.

— А я и не жаловалась.

— Если ты хочешь большего, то должна прийти ко мне сама.

Она жаждала его поцелуев, того желанного забвения, которое приходило с ними, заставляя сходить с ума от страсти. Раньше она даже представить не могла, что поцелуи способны так волновать. Но лечь с ним, принадлежать ему — это совсем другое. Она не будет заставлять его из чувства долга сохранять их брак, ведь они не любят друг друга.

— Вы разведетесь со мной, когда все закончится? — Микаэла сомневалась, что именно так он и поступит.

— Я уже сказал, что выбор за тобой, — ответил Рейн и вышел из комнаты.

Перед рассветом он услышал рыдания и, на ходу натягивая халат, бросился через ванную в комнату Микаэлы. Она лежала, свернувшись калачиком и закрыв голову руками, словно защищалась от удара. Ей снился кошмар.

Рейн наклонился и положил ей руки на плечи, и она тут же яростно попыталась вырваться, рот приоткрылся в беззвучном крике.

— Это сон, — прошептал Рейн. — Тебе здесь ничто не угрожает. Ты сильнее видений.

Она хотела ударить его, но все так же прикрывала голову, боясь оставить ее незащищенной, и повторяла одни и те же слова:

— Папа, помоги мне. Папа, помоги мне.

Господи, она всегда была мужественной, а страдания нашли ее там, где она чувствовала себя в безопасности. Рейн начал круговыми движениями гладить ей спину, но прошел почти час, прежде чем она перестала вздрагивать и шептать свои по-детски жалобные мольбы.

Он сидел рядом, поклявшись охранять ее от всех грядущих бед и надеясь, что придет день, когда Микаэла будет настолько доверять ему, что раскроет свои тайны и позволит ему сразиться с обуревавшими ее демонами. Уж в этом-то у него достаточно опыта.

Рейн не терял времени зря. Утром он постучал в дверь ее комнаты, поинтересовался, встала ли она, и сразу вошел.

— Священник ждет, — сообщил он.

Микаэла не вспоминала о минувшей ночи, и он понял, что она все забыла.

— Уже?

«Впрочем, нет смысла откладывать», — подумала она.

— Нужно было позвать кого-нибудь на помощь, — шепнул Рейн ей на ухо, приводя в порядок неправильно застегнутые крючки на платье.

По телу у нее пробежали мурашки. Рейн не мог сдержаться, ибо под ее светло-жемчужным платьем не было ни корсета, ни кринолина, и это вывело его из равновесия.

— Восхитительно! — заявил он, оглядывая ее, и Микаэла вспыхнула.

Ей так редко говорили комплименты.

— Я тут размышляла…

— Ради Бога, не надо.

— Нет… вчера, после того, как вы неожиданно ушли, я… я хочу сказать, что поняла…

— О чем ты?

— Я прошу у вас прощения. Вы не могли убить Кэтрин. Я была несправедлива. Вы не давали повода. Мне очень жаль, что я поверила слухам.

— Почему ты пришла к такому заключению?

— Ее убили так же, как и вашу жену. Это сделано нарочно, чтобы заподозрили именно вас.

Микаэла перевязала ему галстук.

— Блестящая мысль. Браво!

— Сегодня утром мы чрезвычайно остроумны, да?

— Реабилитация в глазах невесты способна привести мужчину в приподнятое настроение.

Скоро бракосочетание, значит, этой ночью они будут спать в одной постели. Ей стало дурно.

— Микаэла? — испугался он.

— Вы не обязаны этого делать, Рейн. Да, я вам очень благодарна, но вы не должны ради меня приносить в жертву свою холостяцкую жизнь. — Рейн видел, что она в ужасе, и сжал ее дрожащие руки. — Я уже, честно говоря, опозорена.

«Скажи ему», — громко требовал внутренний голос.

— Нет, мнение света убило мою жену, Микаэла, и я скорее умру, чем позволю этому повториться. — Он взял ее под руку.

— Вы же не собираетесь драться на дуэли, правда? Я не вынесу.

— Сомневаешься в моей меткости?

— Рейн! — шепотом воскликнула она, увидев собравшихся в холле людей, среди которых возвышался пожилой деревенский викарий, прижимавший к себе Библию. — Немедленно объясните, что происходит?

— Все в городе считают, что тебя похитили.

— Они недалеки от истины, шейх Абдулла.

— Нет, действительно похитили. И требуют выкуп.

— Никто не заплатит за меня ни фартинга. — Ее убежденность сразила Рейна.

— Я заплачу.

Микаэла судорожно вздохнула, пытаясь разгадать его намерения, однако Рейн вдруг остановился на лестнице, обнял и поцеловал, и она жадно прильнула к нему, не обращая внимания на людей, их шепот и смешки. Рейн все не отпускал ее, да и она все крепче прижималась губами к его губам.

Его пронзило отчаянное желание, чтобы их связала не только церемония, чтобы он стал для Микаэлы не только защитником.

— Выходи за меня замуж, мятежница. Не на день, не на два и не на двадцать. На всю жизнь.

Микаэла вцепилась в его камзол. Она примет дар, хотя лжет, скрывает свои тайны и не доверяет ему. Она ухватится за тонкую нить, крепко сплетет ее со своими мечтами.

— Да.

Спустя десять минут их объявили мужем и женой. Члены команды по очереди целовали ее в щеку и хлопали своего капитана по спине. Лилан Бейнз не переставал ухмыляться, и это, похоже, весьма раздражало новобрачного.

Он расплатился с викарием и под одобрительный гул своих людей крепко поцеловал жену. Посыльный в форме матроса «Белой императрицы» передал ему сообщение. Рейн прочел, снова поцеловал ее и, отделавшись туманным объяснением, что скоро вернется, ушел.

Не вернулся он и через несколько часов. Кабаи принес ей роскошный обед, знаком попросив отойти от окна, но Микаэла едва притронулась к еде, испытывая все большее волнение перед грядущей ночью. Когда стемнело, она заставила себя подняться в спальню, чтобы приготовиться к первой брачной ночи, которая уничтожит веру Рейна. Пробили часы, и ее сердце отреагировало на каждый удар.

Рейн не возвращался.

Взошло солнце.

И Микаэла почувствовала, как рвется связывающая их тонкая нить.

 

Глава 23

Бригадный генерал взглянул на посыльного, затем развернул записку и бросил на стол рыжий локон, который лежал внутри.

— Кто вам это дал? — спросил он, прочтя записку.

— Женщина. Она сказала, что записку ей дал мужчина, а ему еще один. — Матрос вытер рукавом у себя под носом, окинул взглядом комнату, ломящийся от еды стол и морских офицеров, пристально разглядывавших его. — Сдается мне, что она прошла через несколько рук. — Он произнес это с воинственностью человека, которому представилась возможность оскорбить господ.

Генерал передал записку Уинтерсу. Тот прочел и взглянул на юношу.

— Она без подписи. Ты знаешь, что там написано?

— Нет, коммодор.

— Майор. Ты можешь быть соучастником.

— Откуда вам это знать, майор? Читать я не умею, письмо запечатано.

Дентон заметно расслабился. Он подошел к моряку, дал ему монету, после чего вытолкал за дверь и позвал Эрджила. Ответа не последовало. Этого бездельника теперь совсем не дозовешься. Генералу пришлось самому вести посыльного к выходу, иначе тот прихватит с собой по дороге половину домашнего серебра.

— Похищена. Кто мог ее похитить? — спросил запыхавшийся Дентон.

Трое мужчин посмотрели на него, затем на Уинтерса.

— Вы считаете, это сделал я? — Майор был ошеломлен.

— Вы хотели на ней жениться, — сказал Этвел.

— Только не после ее продолжительного отсутствия. Ваша племянница скомпрометирована.

Дентон забормотал, что Господь послал девчонку на землю, чтобы досаждать ему.

— Значит, ты прекращаешь поиски, старина? — спросил Пратер.

— Нет. Мы должны найти ее, чтобы узнать, что она слышала.

— Не будь глупцом. Это… — Пратер кивнул на записку в руках генерала, — доказывает, что ни черта она не слышала, иначе бы пошла к властям или рассказала Уитфилду.

— Уже ходили слухи, что она похищена, — согласился Рэтгуд, поглаживая бородку.

Но Дентона беспокоило совсем другое.

— Сумма умопомрачительная. Кто заплатит такой выкуп?

— Похоже, они надеются, что это сделаете вы, — невозмутимо ответил Рэтгуд.

— Тысячу фунтов? Невозможно! У меня нет таких денег.

— Они есть у Микаэлы. Наверное, вам следует рассказать об этой записке и о том, что вы не можете заплатить, — посоветовал Винтер.

— Продолжай.

— Уитфилд и Макбейн больше всего виноваты в том, что произошло.

Дентон, прищурившись, некоторое время разглядывал майора, затем его взгляд скользнул по Рэтгуду и Пратеру.

— Граф с радостью предложит деньги.

— Непросто раздобыть такую огромную сумму, — вставил Пратер, снимая воображаемую пылинку с рукава, чем всегда ужасно раздражал Дентона.

— Но почему она?

— Богатство ее матери ни для кого не было тайной, как и то, что отец завещал все ей.

— Черт побери, Рэт, поведайте мне лучше о том, чего я не знаю.

— Кто бы он ни был, ему неизвестно, что вы без гроша, — хихикнул Рэтгуд.

Дентон бросил на него уничтожающий взгляд.

— Полковник, я жду дельных предложений. Взгляды собравшихся обратились к пятому человеку, который сидел, вытянув перед собой длинные ноги и глядя на огонь.

— Заплатите выкуп, — сказал он.

— Я… не могу. У меня нет денег.

— Может, вам следовало поаккуратнее обращаться с деньгами племянницы? — Генерал рассвирепел, губы почти исчезли в складках мясистого лица, но пятый невозмутимо продолжал: — Вмешивать в это дело Уитфилда опасно. Он станет задавать вопросы, захочет присутствовать при передаче выкупа. Макбейн до отвращения прямолинеен и будет настаивать, чтобы мы сначала попытались ее освободить. Это избавит нас от уплаты выкупа, но если ничего не выйдет, оставьте ее бандитам. Месяца через два мы все очень разбогатеем.

Улыбнувшись, Дентон сунул записку в карман, опустил грузное тело в кресло, и разговор перешел на другие темы.

Эрджил Кэмптон посчитал, что услышал достаточно. Он ни на секунду не допускал мысли, что Рейн Монтгомери хочет получить за Микаэлу выкуп, он в несколько раз богаче многих пэров и щедро делился тем, что имеет. Эрджил решил ему помочь. Если Рейн Монтгомери хотел, чтобы все считали Микаэлу заложницей, пусть так и будет. К тому же приезд викария означал одно из двух: либо Микаэла умерла, либо вышла замуж. Но скорее второе, доказательством чему были шум и улыбка священника.

Эрджил направился к конюшням. Интересно, как бы поступил бригадный генерал, узнав, что племянница вышла замуж за такого опасного человека и теперь находится вне досягаемости негодяя дядюшки, в объятиях человека, который без колебаний убьет его.

— Ты уже в третий раз смотришь на часы, — сообщил Кристиан.

— У меня назначены встречи.

— Лжец. Это женщина.

— Что заставляет тебя так думать? — спросил Рейн. Ему действительно не терпелось вернуться к молодой жене, состояние которой его сильно тревожило. Он испытал свою волю, проведя минувшую ночь на корабле, хотя использовал это время для составления записки с требованием выкупа и организации цепочки ее доставки, чтобы никто не смог найти концов. Рейн не забывал, что Микаэла не хочет делить с ним супружеское ложе, более того, она просто в ужасе от этого. Значит, самый разумный выход — дать ей одну ночь, чтобы она привыкла к мысли, что она замужем и он ее муж.

— Я не уверен. Но есть кое-какие признаки, — ответил Чендлер.

— Да, сэр, вы… расслаблены. — Лорд Хейворд пожал плечами. — Наверное, это самое подходящее слово.

— Нет, — возразил Шеппард. — Он всегда расслаблен, черт бы его побрал. Я бы назвал это удовлетворенностью.

Рейн улыбнулся. Наконец-то он стал предметом легкомысленного разговора, обычно его персона вызывала более мрачные ассоциации.

— Посмотрите, он улыбается!

Кристиан вытер губы салфеткой и внимательно посмотрел на друга.

— Ты интересовался Микаэлой Дентон. Так вот, сегодня утром бригадный генерал вроде получил записку, в которой за нее требовали выкуп. Не в этом ли причина твоей улыбки?

— Выкуп, — повторил Рейн. — О Боже.

— Ты действительно намерен заплатить за девушку? Историю с выкупом Рейн затеял для того, чтобы отвести подозрения от Микаэлы и возбудить любопытство к личности похитителя. Кроме того, нужно показать, что он сам ею интересуется, ибо в свое время они предстанут как муж и жена. Слухи он уже посеял, и хотя ему претило использовать для их распространения друзей, но выбора у него не было. На карту поставлена жизнь Микаэлы. Сейчас нужно, чтобы двойной агент почувствовал себя в безопасности, перестал считать ее угрозой для себя и дал Николасу возможность обнаружить его. А если убийца священника и предатель — это одно лицо, нужно, чтобы он предпринял новую попытку убить ее или потерял к ней интерес и ослабил бдительность. Убийца Кэтрин тоже в этом замешан.

— Надеюсь, вы извините меня. — Рейн поднялся, испытывая непреодолимое желание вернуться домой и убедиться, что с Микаэлой все в порядке.

Он расплатился по счету и покинул клуб. Хейворд обвел компанию взглядом.

— Никогда не думал, что он может расстроиться из-за девчонки.

— Я тоже, — нахмурился Чендлер.

— Он ее хочет, — сказал Шеппард.

— Даже после этого происшествия, когда от ее репутации ничего не осталось?

— Его репутация тоже не белоснежна, — заметил Шеппард. — Как вы думаете, кто ее удерживает? Сколько они потребовали за возвращение?

— Я слышал, тысячу фунтов стерлингов.

— Думаете, он за нее заплатит? Все переглянулись и кивнули.

— Если мы сомневались, что у него есть сердце, теперь эти сомнения можно отбросить, — усмехнулся Хейворд.

Кристиан посмотрел в окно и увидел отъезжающего друга. Рейн и мисс Дентон. Интересно.

Сержант Таунсенд незаметно кивнул, указывая на человека, сидевшего в дальнем углу таверны в окружении нескольких молодых солдат. Рейн хотел быть вежливым, но ему не терпелось вернуться домой, поэтому он направился прямо к столу и подал знак официанту, чтобы тот принес выпивку для всей компании.

— Чем могу служить, сэр? — спросил полковник. Рейн успел переодеться и теперь больше походил на сельского жителя, чем на джентльмена.

— Я Дахрейн, сын Сакари Вазин. — Выражение лица у полковника не изменилось. — Вы были на «Кэмдене», стоявшем у северного побережья Индии лет тридцать назад?

— Да.

— Сакари упоминала ваше имя.

Полковник Бретуэлл жестом отпустил солдат, и через минуту они сидели одни в укромном уголке таверны.

— Я не знаком с этой женщиной.

— Разве вы не были приняты во дворце?

— Да.

— Она была служанкой старшей принцессы.

— Ага. — Полковник разгладил пальцем густые усы. Он походил на мудрого старого моржа, который внимательно разглядывал Рейна. — Вспомнил. Она была самая высокая. Почему вы о ней спрашиваете?

— Есть причина.

Бретуэлл наклонился вперед, обхватив руками кружку.

— Я не тот, кого ты ищешь, сынок, — тихо сказал он. — Я уже тридцать пять лет женат и так же крепко люблю свою Салли, как в день свадьбы. Я не прикоснулся ни к одной из этих маленьких индийских девочек. Можно сказать, они не в моем вкусе.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. Женщины магараджи были под защитой короны. Это все равно что попытаться затащить к себе в постель королеву. Ради сохранения мира наказание было бы чрезвычайно суровым. — Бретуэлл провел ребром ладони по горлу.

— Но большинство избежало наказания, полковник.

— Знаю. В тот раз я впервые оказался за пределами Англии, мне не нравились жара, насекомые, чужие обычаи, и я с нетерпением ждал возвращения домой. При первом же удобном случае я напрашивался в караул, чтобы остаться на корабле или в казармах. — Рейн смотрел ему в глаза, стараясь определить, не лжет ли он. — Я мало что видел. И я не жду перевода в Марокко.

Значит, это не секрет, подумал Рейн, и его подозрения, что высокопоставленные офицеры встречаются здесь по другому поводу, рассеялись.

— Мы оставили там отряд солдат и двух офицеров, вы это знаете?

Рейн знал, но ему требовалось подтверждение, что он на верном пути.

— Кто остался?

Полковник Бретуэлл внимательно смотрел на собеседника, в облике которого ему чудилось нечто знакомое, но его потрепанная одежда сбивала с толку. И все же не бедняк, слишком уж благородно он держался. Подозрение вызывали его глаза, пылающие жаждой мщения. Полковник испытал облегчение, что остался верен жене, в противном случае он не решился бы смотреть в глаза сыну.

— Кто?

— Вам это уже известно, правда? — Рейн не ответил, поэтому Бретуэлл продолжил: — Точно не могу вам сказать, поскольку меня отозвали досрочно, а затем перевели в королевскую гвардию. Но человек имеет право знать, кто он.

Рейн выругался про себя, решив, что нужно быть внимательнее. Он бы с радостью забыл обо всем, но это часть его жизни, он обязан довести это дело до конца и закрыть его.

Полковник достал карманные часы. Салли ждет его к обеду, подумал он и поднялся, отставив недопитую кружку.

— Что вы будете делать, когда найдете его? Хватит убийств. Не начинайте все сначала.

Рейн поднял голову. Лицо у него горело от возмущения.

— Я всего лишь пытаюсь закончить.

Когда Монтгомери вскочил на своего черного жеребца, прятавшийся в тени человек тронулся следом, держась подальше от улицы, выбирая переулки и узкие тропинки.

Рейн взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, быстро прошел по коридору, остановился у ее двери и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем постучал.

Микаэла разрешила ему войти, но он сделал только шаг, ибо увидел направленный ему в грудь пистолет.

 

Глава 24

— Ты сказал, что я могу использовать его против тебя.

— Дважды проделать дырку в муже — не лучший способ начать супружескую жизнь.

— Как и без всяких объяснений покинуть меня в день свадьбы.

— Я же сказал, что вернусь.

— Два дня назад.

Рейн шагнул вперед, но Микаэла взвела курок. Руки дрожат, в глазах слезы.

Рейн понял, что ей это не безразлично, иначе она бы так не расстроилась.

— Ты сердишься. Я понимаю.

— Не то слово, Рейн Монтгомери. Я чертовски рассержена! Ты не понимаешь!

Откуда ему знать, что все эти два дня она вновь и вновь представляла себе момент, когда он выяснит, что она испорчена и нечиста? Или он все узнал и покинул ее? Она совершенно измучилась, даже стала злиться на него, что он заставляет ее ждать и страдать.

— Объясни, чтобы я мог понять.

— Нет. Сначала ты скажешь, где был. И с кем. Неужели он слышал ревность в ее голосе?

— Может, ты его опустишь?

— Если мне не понравятся твои объяснения, я просто застрелю тебя.

Рейн сделал еще несколько шагов, пока дуло пистолета не уперлось ему в грудь, и странное, приятное чувство охватило его при виде печали в ее глазах.

— Ты волновалась.

— Нет.

— Ты думала, что я навсегда покинул тебя.

— Я думала, что кому-то удалось проделать дырку в твоей голове!

— А теперь это не терпится сделать тебе? — ухмыльнулся он.

— Да, Рейн. Говори и не искушай меня.

— Я отослал твоему дяде письмо с требованием выкупа, потом я объехал город, расспрашивая о тебе. Я уже посеял слухи о твоем похищении. Теперь мне надо было проверить, насколько они распространились.

— Ты хотел вывалять мое имя в грязи?

— Я хотел, чтобы общество и заговорщики поверили, что я намерен искать тебя и что я к тебе неравнодушен. — У нее был скептический вид. Да, если он хочет завоевать доверие этой женщины, то ему понадобится огромное терпение и полная откровенность. — Когда мы появимся как муж и жена, я не хочу, чтобы люди думали, что у нас с тобой не было никаких отношений.

— Довольно разумно. — Микаэла вытерла слезы, помолчала и спросила: — И что же ты узнал?

— Твой дядя не сообщил властям.

— А ты ожидал другого? — горько усмехнулась она. — Я думала, ты лучше соображаешь.

— Ты у него единственная родственница.

— Я единственный источник его дохода, Рейн. Он даже не платит по собственным счетам. Это делаю я.

— Почему?

— Он живет не по средствам и пользуется моим кредитом. Без моей подписи на чеках он стал бы нищим.

— Он мужчина, генерал, далеко не бедняк и способен, черт возьми, содержать себя! — Голос Рейна напоминал хруст ломающихся веток. Он знал, что Микаэла достаточно обеспечена, но не думал, что Дентон пользуется ее наследством. — Почему ты от него не отделаешься?

— Он мой законный опекун. Такова была воля папы. У меня небольшой выбор.

Господи, там же явный шантаж! Рейн подавил свою ярость, решив подождать момента, когда сможет вернуть Микаэле то, что принадлежит ей по праву. Замужество было выходом, и он удивлялся, почему Микаэла не сделала этого раньше. Ладно, с генералом придется иметь дело ему. И как можно быстрее.

— Ну, и сколько же я стою, Рейн? — с болью спросила она.

— Больше, чем я запросил. — В ответ на его искренний тон у нее в груди зажглась маленькая искорка. — Тысячу фунтов стерлингов.

— О! А почему не драгоценности королевы? — Микаэла умолкла и с тревогой взглянула на него. — Ты его провоцируешь, чтобы он попытался вернуть меня без выкупа, да?

— На какой же умной девушке я женился! — ухмыльнулся Рейн. — Я хочу, чтобы они сосредоточились на мне, а не на тебе. Хочу, чтобы каждый, произносящий твое имя, считал, что какой-то ужасный тиран похитил тебя из-за твоих денег.

Он слишком много знает о ее жизни, с беспокойством подумала она.

— Больше не будет ни писем, ни требований. Пока нам они не нужны. Все подозрения, включая имеющиеся у двойного агента, будут вытеснены слухами о похищении.

Да, Рейн действительно позаботился обо всем.

— А если он где-то найдет деньги? — Микаэла не верила, что такое возможно. Он жаждал получить золото, предназначенное для английских солдат, а это огромное состояние, не сравнимое с ее наследством. — Нет. Он либо оставит меня на съедение волкам, либо найдет способ заплатить выкуп моими деньгами.

— Забрать выкуп некому. Если ты не появишься, ему придется вернуть деньги.

— Он просто оставит их себе, — холодно ответила Микаэла. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что для этого человека мое существование связано лишь с размером моего кошелька.

— Очень жаль это слышать. — Рейн подумал об Авроре и Рэнсоме, о любви, которую они подарили чужому ребенку, о том, как ему повезло.

— Отец перевернулся бы в могиле, узнай он об этом. Когда я должна появиться в обществе?

Как быстро она раскрыла перед ним свои чувства, а затем опять спрятала их.

— Лишь после того, как Николас найдет предателя. А если ты раньше высунешь наружу хотя бы кончик носа, убийца объявится снова. Мы должны выждать. Пусть разговоры стихнут и убийцы поверят, что, разыскивая тебя, я делаю работу вместо них.

А потом они выследят его. Зачем он берет на себя ее ношу?

— Ты уверен, что был осторожен? Трудно пройти незамеченным через весь город, несмотря на твой маскарад. — Микаэла оглядела простые штаны из домотканого полотна и рубашку из грубого муслина. Весьма необычная для ее мужа одежда.

— Я делал все возможное. Ты еще хочешь нажать на курок?

— Пока не решила.

— Ты должна решить. Муж я тебе или нет? Мы партнеры или враги? — Рейн осторожно забрал у нее оружие. — Что ждет нас впереди, жена? Поединок или немного доверия?

Как просто. Немного доверия. Открыть ему свои тайны, разделить их с ним в надежде, что они исчезнут. Рассказать ему. Он вынес ее обвинения, насмешки общества, он должен понять… Губы у нее дрожали, беспокойный взгляд скользнул по его рукам, лицу. Забрав пистолет, Рейн обнял ее.

— Спасибо, — шепнул он ей на ухо.

— Из тебя вышел бы превосходный шпион, Рейн. Я тебя не застрелила, но это вовсе не означает, что ты прощен. — Она вырвалась, желая оказаться на некотором расстоянии от его завораживающих глаз. — Мне не нравится, что ты без спроса распоряжаешься моей жизнью.

— Прости. Впредь я буду все обсуждать с тобой.

— Ты расскажешь немедленно. Пожалуйста.

— За обедом. Я умираю от голода. — Рейн направился к двери, но она не двинулась с места. — Ты идешь со мной?

— Только потому, что давно не ела.

— Кабаи тебя не кормил? — Он пропустил ее вперед, и Микаэла недовольно оглянулась.

— Я не домашнее животное, Рейн. Наш свадебный обед был довольно хорош.

— Я бы остался, если бы мог.

Она недоверчиво усмехнулась. Зачем так расстраиваться? Она не готова разделить с ним супружеское ложе, а именно это и должно произойти. Тем не менее она казалась себе жалкой, непривлекательной, она пешка в том плане, который Рейн подготовил, чтобы закончить игру: жениться на ней, а потом оставить. Но ведь она вообще не собиралась выходить замуж, ей следует быть ему благодарной. Господи, она рассуждает как невыспавшийся ребенок.

Внизу Рейн ласково повернул ее лицом к себе.

— Ты волновалась. Признайся.

— Мы женаты. Конечно, я буду волноваться. «Много часов я не находила себе места и расхаживала по этому безопасному убежищу, дойдя до крайней степени отчаяния», — подумала она. Нет, это слишком эгоистично. Верит она ему или нет, Рейн взял на себя все грозящие ей опасности. Как настоящий муж. Она не могла требовать большего.

— Из-за того, что теперь мы носим одно имя? — Тон его был доверительный и страстный.

Что ему ответить, если она не понимает сама себя? Рейн дал слово Николасу защитить ее любой ценой и выполнил свое обещание. Теперь она старалась представить, что с ней будет потом, когда он узнает, что под ее пристойной оболочкой скрывается женщина, на которой грязи больше, чем могло оставить на нем его прошлое. Брак их фиктивный и его можно аннулировать.

Рейн заслуживает настоящей жены.

Но, глядя ему в глаза, Микаэла думала только об одном.

«Нет, мои чувства вызваны не тем, что мы носим одно имя, просто ты мне очень нравишься. Ты дал мне надежду на будущее, когда я уже решила, что умру от одиночества. Я хочу быть той, за кого ты меня принимаешь, достойной твоих усилий. Но я не такая, а потому недостойна».

Встревоженный ее молчанием, Рейн ласково поцеловал ее в губы и прошептал:

— Я волновался. И скучал по тебе.

Микаэла сдалась, прильнула к нему, обняла за шею и ответила на поцелуй со всей страстью, желая испытать наслаждение и чувство близости, которых она так долго была лишена.

Рейн задрожал, он хотел ее, сию минуту, прямо здесь, и он поставит себя в дурацкое положение, если не остановится.

Рейн оторвался от ее губ и осыпал нежными поцелуями ее шею.

— Мы должны поговорить, чтобы ты кое-что узнала обо мне.

— Сейчас? — выдохнула Микаэла, откинув голову.

— Между нами не должно быть секретов. Я когда-то уже потерпел неудачу и больше не желаю, чтобы полуправда угрожала нашему браку.

Микаэла зажмурилась. Если он хочет рассказать ей о своем прошлом, она выслушает его, но и все. Он честный, храбрый, добрый, ради нее он изменил свою жизнь. Но когда он станет ей мужем по-настоящему, то обнаружит ее ложь, а она не готова так быстро снова оказаться в одиночестве.

Рейн отпустил ее, она ухватилась за перила, ощущая такую истому внизу живота, что ей захотелось крепко сжать бедра. Она подняла глаза на Рейна, который стоял в нескольких дюймах от нее, опустив голову и сжав ладонями бедра. Взгляд помимо ее воли опустился к выпуклости на его штанах. О Боже! Микаэла еще крепче ухватилась за перила, отгоняя мерзкие воспоминания.

Но Рейн успел заметить и направление ее взгляда, и неподдельный ужас. В общем, нормальная реакция девственницы, хотя ему показалось, что это нечто большее, чем просто страх перед неизвестностью первой брачной ночи. Вряд ли она была в полном неведении о том, что происходит между мужчиной и женщиной.

Он тяжело вздохнул. Призывая на помощь терпение, он протянул руку. Микаэла с тревогой посмотрела на нее.

— Пообедаем?

— Сейчас довольно поздно. Кабаи уже лег.

— Тогда нам придется самим позаботиться о себе. Микаэла приняла его руку, и Рейн повел ее через весь дом на кухню. Возникший из темноты Бушмара кивнул ей.

— Добрый вечер, — сказала она на фарси.

— Значит, вы не проделали дырку в его мерзкой шкуре, — ответил тот на родном языке.

— Тогда мне пришлось бы самой вытаскивать пулю. Вы ужинали сегодня?

Бушмара кивнул.

— И сами готовили?

— Да, хотя о результатах можно спорить.

— Ну, жена, какие еще тайны мне предстоит раскрыть? — поинтересовался Рейн.

— Есть вещи, которые женщина должна хранить в секрете, — произнесла Микаэла на безупречном хинди.

В ее словах было столько отчаяния и печали, что Рейн нахмурился и ласково сказал на том же языке:

— Я надежно сохраню их, моя голубка. Когда ты это поймешь?

Моя голубка. У нее защемило в груди.

— Открывать секреты не очень мудро, супруг мой.

От его нежной улыбки сердце у Микаэлы готово было разбиться. Она прошла на кухню, Рейн последовал за ней и стал наблюдать, как она наливает воду для чая, ставит вазу с фруктами, достает приборы. Он чувствовал ее неуверенность, ему казалось, что она сейчас обратится в бегство. Пока она изучала полки в кладовой, Рейн любовался ею. Темно-бордовое платье контрастировало с ее светлой безупречной кожей, подчеркивая красоту распущенных волос и цвет глаз. Микаэла походила на старинный портрет. Одинокая, неподвижная, только взгляд ее медленно скользил по полкам.

— Ты росла в Индии?

— Несколько лет.

— Тебе нравилась эта страна?

— Очень.

Микаэла выложила продукты на стол.

— А я ненавидел ее.

— Неужели?

— Да, — ответил Рейн, устраиваясь на табурете.

— Ты ведь ешь свинину?

— Ем, а говядину нет, — улыбнулся он.

Кивнув, она стала резать мясо. Вошедший Кабаи хотел возмутиться, что она нарушала порядок на его безупречной кухне, но Рейн махнул рукой, чтобы он не мешал.

— Я родился во дворце магараджи, а затем меня украли у матери, которая была служанкой одной из принцесс.

— Ужасно, — вздохнула Микаэла.

— Мне это рассказали, сам я ничего не помню.

— Но до сих пор этому не веришь? — Она подвинула ему тарелку с мясом.

— Первые мои воспоминания связаны с алмазными копями. Меня бросили туда вместе с другими мальчиками, у которых не было матерей и которым еще не исполнилось пяти лет. Сбежав оттуда, я жил на улицах, обчищая карманы.

Микаэла снова вздохнула. Жить столько лет, не зная, кто ты, без имени, без любящей матери, без сестер и братьев. Какой ужас.

— Откуда ты узнал?

— Неизвестность не давала мне покоя, и в конце концов я начал поиски. Нашел тетку матери, и хотя она была уже при смерти, но признала во мне сходство с племянницей и дала вот это. — Рейн показал медальон: закругленный треугольник, на лицевой стороне которого был искусно выгравирован «Кэмден», а на обратной стороне — звание отца и год. Без имени. — Он принадлежал моему отцу.

Микаэла знала, что такие медальоны выдавали офицерам после больших сражений или осад крепостей. По ее мнению, дядя получил свой медальон нечестным путем.

— Ты наполовину англичанин. Это все, что у тебя есть от него, да?

— И мои глаза.

— Чудесные глаза, Рейн.

— С тех пор я его разыскиваю, — усмехнулся он и спрятал медальон.

— Успешно?

— Отчасти. — Рейн взял бутылку вина и бокалы. — Я сузил круг подозреваемых, но хотел рассказать тебе не об этом.

— Мне не нужны твои истории, Рейн.

— Нужны. — Лицо у него посуровело. — Моя первая жена Саари не хотела их слушать и погибла.

— Если так нужно, говори.

— Она была дочерью вождя с того острова, который принадлежит моему приемному отцу. — Рейн протянул ей бокал вина. — Я хотел убежать вместе с ней, однако проявил благоразумие и уехал один. Чтобы сохранить чистоту, женщины ее племени живут отдельно. Потом я вернулся, наперекор всем женился на ней и увез в Англию. Мне еще не было двадцати, хотя я считал себя мужчиной, к тому времени у меня было свое дело, а она жаждала новых впечатлений, хотела попасть в общество, научилась читать по-французски и на латыни, правильно одеваться и накрывать на стол, ходила в театр. Она изменилась. Семнадцать лет ее одежда состояла только из сорочки, а здесь она втискивала себя в корсеты, а ноги в туфли, завивала волосы, очень беспокоилась, как бы не опозорить наш дом, как доставить удовольствие великосветским кумушкам. Через два года я с трудом узнавал девушку с острова.

— Твоя жена не знала, что ты сын англичанина и служанки? — тихо спросила Микаэла.

— Я должен был сказать ей, но мне не приходило в голову подумать о последствиях, — невесело засмеялся он. — Аврора воспитала меня в убеждении, что кровь ничего не значит.

— Аврора?

— Женщина, которая усыновила меня, стала моей матерью. Она предупреждала, чтобы я не отрывал Саари от ее народа, что она не готова к жизни за пределами острова.

Если бы ты знала, сколько раз я потом сожалел об этом! Как-то за чаем одна из дам раскрыла Саари глаза, за какого человека она вышла замуж. Сказано было достаточно громко. Саари пришла в ужас и все отрицала, но когда узнала от меня правду, я потерял ее любовь. Потому что обманул. Больше не было ни приглашений, ни визитов, на улице подруги отворачивались от нее. По мнению Саари, она лишилась всего. Она стала замкнутой, не разговаривала со мной, затем отказалась делить со мной ложе. Несколько месяцев я не трогал ее, надеясь, что она придет в себя. Но она только все больше отдалялась, и тогда я рассердился. В ту ночь, когда Саари умерла, мы поссорились…

— Я не хочу этого слышать, ни слова больше!

Как хищный зверь, Рейн прыжком соскочил с табурета и преградил ей дорогу.

— Ты должна выслушать меня.

— Не хочу. Нет. — Микаэла была не в состоянии вынести рассказ о смерти любимой им женщины, все эти подробности, которые можно поставить ему в вину.

Он схватил ее за плечи, удерживая на месте.

— Посмотри на меня. — В его голосе не было гнева, только страдание. — Я вот так же держал ее и требовал, чтобы она ехала на очень важный для меня прием. Саари отказалась, и я так резко отпустил ее, что она упала. Я не оглянулся, не видел ее боли, чувствовал только свою. — Он повел Микаэлу к столу, они сели рядом, но он не отпускал ее руку, будто хватался за веревку, не дававшую ему утонуть. — Я стоял в танцевальном зале, готовился заключить новые контракты, но вдруг понял, что был с ней слишком груб. Она впервые покинула остров, и душа ее по-прежнему невинна.

Микаэла подумала, что никогда еще не видела подобного раскаяния.

— Я вернулся домой и нашел ее с перерезанным горлом. Микаэла ахнула:

— Тебе не обязательно… — начала она.

— Нет, я должен сказать все. Обняв жену, я плакал как ребенок. Плакал из-за своей лжи, из-за своего желания иметь столько денег, чтобы никто не посмел интересоваться моим прошлым. Я без всякой подготовки швырнул ее в этот мир.

— Ты не виноват, что она покончила с собой, — всхлипнула Микаэла.

— Разве ты не понимаешь? Она до того обезумела, что нанесла себе рану глубиной в пять дюймов. Саари хотела не умереть, а наказать себя. Именно я подтолкнул ее к этому.

— Нет! Ты не мог предвидеть ее реакции. Это она придавала такое значение положению в обществе, она сама приставила себе к горлу нож. Ты не должен брать на себя бремя ее выбора, Рейн.

Сочувствие Микаэлы глубоко тронуло его.

— Я тоже был наказан. Месяцы тюрьмы ничто по сравнению с тем, что мне пришлось смотреть в глаза ее отцу, рассказать ему о смерти дочери и о том, почему это случилось. Прислуга в страхе разбежалась, однако Рэнсом нашел свидетеля, который подтвердил мою невиновность до того, как меня успели повесить. Но публике этого было недостаточно.

«Ему на это наплевать», — подумала Микаэла. Неписаные правила и внешние приличия отняли у него жену, теперь ему безразлично, что скажут или подумают в обществе. На нем клеймо, поэтому он держится от приличных женщин на расстоянии, чтобы их не коснулись домыслы по поводу гибели его жены. Так благородно, так мужественно. Однако Микаэлу злило, что Рейн обрек себя на одинокую жизнь и что она была среди тех, кто вынуждал его прятаться от людей. Но сегодня Рейн открыл ей душу, а это для него еще большие мучения.

— Прости меня, — тихо сказала она.

— За что?

— За то, что, как все, верила, что ты мог отнять жизнь у нее, отнять жизнь у Кэтрин.

— И возможно, убить тебя?

— Нет, этого я никогда не боялась.

— Лгунья.

— Я могла бояться тебя какое-то время, Рейн. — Она вздернула подбородок (он просто обожал это движение). — Твой мрачный и задумчивый вид только усиливал подозрение, но у меня другое мнение. Лишь необыкновенно благородный человек мог стольким пожертвовать ради данного им слова.

— Ты считаешь, я женился на тебе из-за обещания, данного Николасу?

— Мне двадцать пять лет, Рейн, у меня не было ни одного поклонника, я вышла замуж ради безопасности и репутации, которая того не стоит. Я знаю, кто я. Я три года оставалась в тени, стараясь, чтобы меня воспринимали как служанку или досадную помеху.

— И вела себя, как неуклюжая старая дева?

— Это не было притворством.

— Имеющие глаза не могли не увидеть, что ты прячешь под одеждой, Микаэла. Ты заметила реакцию моей команды?

— Я заметила их взгляды и думала, что они считают меня…

— Они завидуют мне, — покачал головой Рейн.

— Ты снова льстишь.

— Кажется, мне придется кое-что предпринять, чтобы убедить тебя.

В мгновение ока Рейн поднял ее с табурета и начал целовать, ее язык проник к нему в рот, пальцы скользнули в волосы. Она тихонько постанывала, и он пил это желание, покусывал ей грудь, обхватив рукой нежную округлость, гладил через платье сосок. Всколыхнувшаяся в ней буря чувств разбудила спящих демонов, страх боролся с желанием. Рейн успокоил ее, осыпая нежными поцелуями, потом, глядя ей в глаза, потянул вниз лиф платья.

— Я хочу почувствовать твой вкус, — прошептал он, беря сосок в рот, и с ее губ слетел тихий вздох.

Его поначалу торопливые движения замедлились. Увидев, как она прикусила губу, Рейн посадил ее на стол, раздвинул бедром ей ноги, стал ласкать влажную от поцелуев грудь, а она, как слепая, ощупывала руками его лицо, затем просунула руку ему под рубашку. Микаэле хотелось почувствовать его обнаженную кожу, увидеть ее необычный цвет, а тело жаждало большего, но когда ладонь Рейна легла ей на бедро, она вздрогнула. Он замер, ожидая, пока она освоится с новыми ощущениями, потом его рука медленно двинулась вверх, на миг застыв в нерешительности, когда Рейн обнаружил, что под юбкой ничего нет. Микаэла смутилась, однако его губы не позволили этому чувству завладеть ею. Она застонала, и он приподнял ее за ягодицы, теснее прижимая к себе.

Ладонь скользнула ей между ног, и она снова вздрогнула, ресницы взлетели, в глазах застыла неуверенность.

— Я не сделаю тебе больно, Микаэла.

Продолжая осторожно ласкать ее, Рейн все глубже вводил палец в лоно, ее бедра ритмично поднимались в такт его прикосновениям.

— Откройся мне, расслабься, — шептал он.

— Не могу.

— Ты слишком зажата… возьми его.

— Что взять?

— Наслаждение.

Она сжала бедрами его руку и вскрикнула, раскрываясь ему навстречу.

— Давай.

— Я… боюсь.

— Положи руку на мою.

— Нет.

— Да.

Его хриплому голосу невозможно было противиться, и когда он ввел второй палец, она теснее прижалась к нему.

— Покажи, как доставить тебе наслаждение. Микаэла притянула его голову к своей груди, и Рейн принялся ласкать ее, сначала грубо, затем все нежнее, а сильные пальцы уверенными движениями заставляли ее тело петь.

— Не сопротивляйся. Да, оно здесь. Я чувствую твое наслаждение.

Чудесный обжигающий жар распространялся у нее по животу, бедрам, погружая ее в водоворот невероятных ощущений. Микаэла жадно приникла к его рту, и с ее губ сорвался звук, в котором смешались вздох, стон, всхлип. Рейн удерживал ее на вершине блаженства, и ей показалось, что она сейчас умрет. Потом ее затопила жаркая волна. Наслаждение. Микаэла продолжала ритмично двигаться, пытаясь удержать в себе эти ощущения, но они постепенно тускнели, подобно заходящему солнцу, и она наконец обессиленно прильнула к Рейну.

Он гладил ее, пока она снова не обрела способность мыслить и чувствовать.

К ее животу прижималась его возбужденная плоть.

Микаэла знала, что это означает, и встревожилась.

— Я мог бы всю жизнь любоваться тобой.

Он убрал руку, поцеловал ее шею и грудь, затем слегка потянул вверх платье.

Микаэла ответила ему взглядом, полным неуверенности и страха. Как бы он ни хотел ее, этого не случится.

— Устала?

— Кажется, я могу проспать целую неделю, — сказала она, закрыв глаза.

Рейн подхватил ее на руки и вынес из кухни. Микаэла обняла его за шею, уронив голову ему на грудь. Он поднимался по лестнице, чувствуя, как с каждой пройденной ступенькой напрягается ее тело, поцеловал макушку, и она немного расслабилась. В спальне он положил ее на кровать, легонько коснулся губами ее губ и отступил.

— Я терпеливый человек, Микаэла Монтгомери, хотя ты обладаешь властью. Надо мной. — Рейн издал звук, похожий на смешок. — Когда ты будешь готова сказать, что тебя пугает, отталкивает от меня, я послушаю.

Микаэла смотрела, как он пересек комнату и скрылся в ванной, закрыв за собой дверь.

 

Глава 25

Этвел Дентон нахмурился, сжав кулаки.

— Ублюдок ошибается, если думает, что я отдам ему в жены племянницу, когда он ее найдет.

— Полагаю, именно таковы его намерения.

— А мои нет! — взревел генерал. — Я не позволю, чтобы мое имя было связано с кем-то из этой семьи!

— Выводок полукровок и незаконнорожденных, — согласился Уинтерс, довольный, что на генерала не оказали влияния преимущества, которые мог дать ему Монтгомери.

— У него есть какие-то сведения?

— Он мне не признался, сэр.

— Да, да. Конечно, не признался. Ты его раздражаешь, Энтони.

Майор напрягся. Пренебрежительное обращение Дентона очень похоже на поведение его отца, но когда-нибудь терпению наступит конец, и он хорошенько отделает генерала.

— Понимаешь, я хочу, чтобы всем в городе стало ясно, что этот вариант для меня неприемлем, даже если он найдет девчонку.

— Он может прекратить поиски.

— Нет. Монтгомери, как собака, которая сражается за кость. Он безжалостен и недостаточно хорош для приличной английской девушки. Во всяком случае, не для Дентонов.

— А она это знает?

— После этого позора, ей-богу, она примет такого мужа, какого я скажу! Наблюдай за ним, Энтони. Выясни, с кем он разговаривает, куда ходит. Мы найдем ее первыми.

Микаэла лежала в ароматной воде, которая ласкала ее кожу, возбуждая и вызывая в памяти необыкновенно четкие воспоминания минувшего вечера. Мускулы внизу живота непроизвольно сократились. Закрыв глаза, она прикрыла ладонями грудь, представив его лицо и рот, когда он так грешно ласкал ее, и облизнула губы, стремясь вновь очутиться на вершине наслаждения, которой не могла достичь без него.

Он подарил ей наслаждение, не взяв ничего взамен.

«Ты обладаешь властью. Надо мной».

Микаэла улыбнулась.

Она услышала скрип, приоткрыла один глаз, затем села. Дверь в комнату Рейна медленно открылась, и Микаэла прислушалась к доносящимся оттуда звукам. Она слегка приподнялась, чтобы дотянуться до пеньюара, но тут дверь распахнулась, и она замерла, увидев обнаженного Рейна, который брился, склонившись над умывальником. Боже милосердный. Она поспешно опустилась в ванну, расплескав воду. Рейн поднял голову и увидел в зеркале ее отражение. Черт побери, подумала Микаэла. Она в ловушке.

— Доброе утро, жена.

Жена. Он произнес это так чувственно, одним словом пробудив в ней страсть.

— Доброе утро, Рейн. — Она погрузилась в воду по самую шею. — Ты не закроешь дверь?

Отбросив полотенце, он потянулся за штанами, а она наблюдала, как сокращаются мышцы его спины и ягодиц. Рейн ее муж, она имеет право смотреть."Господи, он прекрасен, другого слова не подберешь. Он подошел к двери, остановился на пороге, и Микаэла задумалась, что может означать эта его улыбка.

«Она выглядит необыкновенно соблазнительной», — подумал Рейн, возбуждаясь при мысли о том, что скрывается под слоем воды и пены.

— Хорошо спала?

«Нет. Всю ночь я представляла, как ты меня ласкаешь, едва удерживаясь, чтобы не сломать твою дверь». Но ему незачем это говорить, он и так все знает.

— Ничего. — Она небрежно махнула рукой, но ее взгляд не отрывался от рельефных мускулов на его бронзовой груди. — Дверь, если тебя не затруднит.

— Моя рубашка, — сказал он, подходя к крючку рядом с ванной.

Микаэла охнула.

— Боже мой, Рейн, что это? — воскликнула она, уставившись на ногу мужа.

— Акула посчитала меня подходящей закуской.

— Просто чудо, что ты не лишился ноги. — Микаэла погладила уродливый шрам и линии стежков, которые тянулись от сильной икры к колену.

— Когда я проснулся на следующее утро, то жалел об этом.

— О, Рейн, ты перенес такие муки! Как ты оказался среди акул?

— Человек, желавший убить Аврору, бросил в наполнявшийся приливом бассейн куски мяса, и акула сумела перебраться через риф. Аврора плавала там, а я ее сторожил. Она просила, чтобы я не ходил за ней, мол, сама управится с акулой, но я боялся за нее.

— И вместо Авроры чудовище набросилось на тебя, — сказала Микаэла, убирая руку.

Она представила, как юноша борется с прожорливым хищником, как острые зубы рвут кожу мальчика, как акула пытается его сожрать.

— Аврора спасла ногу, — сказал Рейн.

Она убедила корабельного врача сохранить ее, и он был ей за это очень благодарен.

— Ты даже не хромаешь.

— Ноет в дождь… Я старался это скрыть от всех.

Он вспомнил, как тысячи раз взбирался на горы, чтобы укрепить разорванные мускулы.

— Почему?

— Еще одна метка, делающая меня непохожим на других.

— Но ты действительно не такой, как все, и этим нужно гордиться. — Микаэла провела большим пальцем по шраму. — Ты выжил после схватки с акулой, Рейн. Даже ребенком ты победил, когда другие потерпели бы неудачу. Ты достоин восхищения.

Под ее взглядом он, казалось, немного оттаял. Она не знала, как много значат для него ее слова и то, что она смотрит на шрам без отвращения. Даже Кэтрин настаивала, чтобы он его скрывал.

В нежном поцелуе Рейна она почувствовала благодарность и радость, что уродливая метка не оттолкнула ее.

— Ты мне снилась всю ночь, Микаэла.

— Да?

— Я снова и снова видел, как доставляю тебе удовольствие. Ты совершенно не знаешь себя.

Микаэла смутилась.

— Ты боишься заняться со мной любовью. Нет, не отрицай, это глупо. Тебе не нужен мужчина, чтобы получить наслаждение.

По ее лицу было видно, что это предположение она сочла возмутительным.

— Доказать? — засмеялся Рей.

— Нет, — поспешно возразила она. — Вода остывает.

— Тогда вылезай. — Рейн подал ей пеньюар.

— Я могу сама.

— Я твой муж, и ты в конце концов ничего не должна скрывать от меня.

«В конце концов он вышвырнет меня вон», — подумала она. В его глазах был вызов, и Микаэла, отвернувшись, встала. Рейн полюбовался изящным станом, округлыми ягодицами жены и набросил ей на плечи пеньюар.

Стоя к нему спиной, Микаэла дрожащими руками завязывала пояс и вспоминала, как выглядело его обнаженное тело сзади. Он поцеловал ее в шею, их тела соприкоснулись. Рейн ухватил губами мочку уха, слегка потянул, и соски у нее сразу отвердели. Когда Микаэла повернулась, он уже закрывал за собой дверь ванной. «Да, он верен своему обещанию, — подумала она, — и не овладеет мной, пока я сама не приду к нему».

Опустившись на табурет, она сжала бедра, но твердая поверхность только усиливала ее возбуждение. Черт побери, разве не глупо так сильно хотеть его, стремиться к тому, что обещает его тело, и одновременно бояться неизбежного? И когда только у него кончится терпение?

По ту сторону двери Рейн с трудом перевел дух, ощущая бурную пульсацию в чреслах. Микаэла — сущее наказание. Ведь она хотела его и, приложи он небольшое усилие, пришла бы к нему в постель. Но ему не нужны ее сожаления. Всю ночь Рейн думал над тем, что могло произойти, настолько ее испугавшее и заставившее так отчаянно сопротивляться желанию. Выводы оказались довольно вульгарными и грубыми.

Микаэла водила расческой по волосам в безнадежной попытке уложить непослушные кудри, но они торчали во все стороны, как прутья старой корзины, и ее уже подмывало взять в руки ножницы. Она давно оделась, а тело по-прежнему жаждало его прикосновений. Ощущения, которые Рейн пробудил в ней минувшим вечером и сегодня утром, не выходили у нее из головы.

Дверь открылась, и Микаэла застыла, не желая смотреть в лицо Рейну. Она еще не готова. Затем все-таки повернулась, но увидела Кабаи.

— Что ты здесь делаешь? — Тот молча встал у нее за спиной и застегнул на ней платье. — Мне не нужна помощь.

Его взгляд говорил, что помощь ей, конечно, нужна, только она слишком упряма, чтобы попросить. Затем араб взял расческу. Неужели он собирается причесать ее? Кабаи совсем не похож на служанку. Одет, как Рейн вчера, в простую рубашку, штаны и сапоги до колен. Только голова чисто выбрита.

— Рейн дома? — Кабаи покачал головой и закрепил косу булавкой. — На корабле?

Он снова покачал головой и сделал движение, будто скачет на лошади.

— Понятно. Рейн взял тебя из гарема? Он нахмурился.

— Убежал? — Кивок. — Наверное, это ужасно постоянно находиться в окружении женщин?

Араб открыл позолоченную шкатулку и вынул нитку жемчуга. Рейн оставил ей много драгоценностей, но она еще не пользовалась ни одной вещью. Кабаи надел ожерелье ей на шею и застегнул.

— Ты мне не ответил.

— Его жены слишком много болтали. — Он протянул ей жемчужные серьги. — Мне было запрещено прикасаться… И желания не было.

Толстые губы насмешливо раздвинулись, обнажив ровные зубы.

— Кто-нибудь еще знает? — Микаэла застегнула серьги.

— Только мой хозяин.

— Рейн не твой хозяин, и я тоже.

— Я живу, чтобы служить. — Кабаи поклонился и, пятясь, отошел.

Значит, есть на свете люди, которые рождены для рабства, не желают ничего другого и удовлетворены своим положением.

— Я сохраню твой секрет.

— Потому я и открыл его вам, моя госпожа. — Микаэла поняла, что в лице этого гиганта обрела друга. — Я в вашем распоряжении.

— Мне нужно послать записку… — начала она, но Кабаи уже качал головой. — Пожалуйста. Люди волнуются. — Он скрестил руки на груди, вид у него был чрезвычайно внушительный. — Тогда покорми меня. Я умираю от голода.

— Так всегда бывает после занятий любовью. Интересно, слышал ли он их прошлой ночью? Разумеется, нет.

— Говорить о таких вещах — это дерзость.

— Вы его жена. — Кабаи пожал широкими плечами. — Это ваша обязанность.

— Может, во дворце султана…

— Хозяин не обидит вас. Он ждет, пока вы его позовете.

После сегодняшнего утра она и сама в этом убедилась.

— Я видел, какое у вас лицо, когда он рядом. — Он нахмурился и вдруг показался ей чрезвычайно опасным. — Вы лжете собственному сердцу.

Она слегка наклонила голову.

— Я буду ежедневно выслушивать за утренним туалетом подобные замечания? Предупреди меня заранее, Кабаи, чтобы я подготовилась.

— Если захотите. Чудесно. Евнух-сводник.

— Я все тщательно обдумаю.

— Только побыстрее, моя госпожа. Он мужчина.

Да. И если не найдет удовлетворения с женой, не пойдет ли он искать его в другом месте? Ревность стрелой пронзила Микаэлу, она представила себе мужа в объятиях другой, и ее охватил гнев.

— Ага, — улыбнулся Кабаи.

— Ты кажешься себе очень сообразительным?

Не обращая внимания на его усмешку, Микаэла выскользнула из комнаты.

Два часа спустя, когда она хотела приготовить какую-нибудь еду для своих охранников, ее отправили с кухни. Просьба послать записку Нику оставалась без ответа, и она, возмутившись, схватила тряпку, чтобы вытереть пыль. Но Кабаи не позволил ей и повел ее, словно наказанного ребенка, в кабинет, предупредив, что госпожа должна соблюдать правила, которые установил хозяин, иначе она рискует жизнью. Хозяин. Здорово Рейн все устроил, заставив ждать его в тревоге и одиночестве, думала Микаэла, расхаживая по кабинету. Она изучила подборку книг на полках и улыбнулась, когда обнаружила том, который оставила дома недочитанным. Дома. Теперь ее дом здесь. Она читала стоя, переворачивая страницу за страницей, потом все-таки решила сесть на диван, но, промахнувшись, очутилась на полу. Боже милосердный, с отвращением к себе подумала Микаэла. Она хотела подняться, однако юбки мешали, и ей пришлось сначала встать на четвереньки.

В поле ее зрения появились сапоги, она подняла голову и увидела Рейна. Красивое лицо выражало удивление.

— Чудесное занятие. — Он присел на корточки и заглянул ей в глаза, наслаждаясь ее смущением. — «Укрощение строптивой»? Пособие для мужей?

— Нет, руководство для женщин, у которых тупоголовые супруги. Рейн!

— Да.

Она ударила его по плечу книгой.

— Тебе помочь, жена?

Микаэла презрительно фыркнула, но он поднял ее, будто она весила не больше перышка, и она положила руки ему на плечи.

— Ты сама представляешь для себя опасность, Микаэла. Неужели всех мужчин в этом доме обуревает желание дразнить ее?

— Это все, что ты можешь сказать?

— Я не мог удержаться. Прости.

У него был вид озорного мальчишки, и она улыбнулась.

— Мне не хватает моих брюк.

— Ты выглядишь превосходно и без них. Почему бы тебе просто не снять все, что внизу? Ты дома.

— Это уже слишком.

— Я бы сказал и не такое, чтобы увидеть, как ты краснеешь. — Он провел губами по ее щеке, и Микаэла чуть приподняла голову в ожидании новых ласк. — Я бы сказал, что запах твоего желания преследовал меня, и мне так хотелось попробовать его.

Рейн поцеловал ее, она выгнулась в его объятиях, яростно и отчаянно, но он, нахмурившись, отпустил ее.

— Микаэла?

Страх. Он чувствовал его.

— Нет, нет, — пробормотала она и закрыла глаза, чтобы прогнать воспоминания. — Прости меня.

— Поговори со мной, малютка.

— Мне нужно передать записку Нику. Рейн понимал, что она лжет.

— Нет.

— Тогда приведи его ко мне.

— Рискуя при этом вашими жизнями? Ни за что.

— Рейн, я должна…

— Ты должна оставить моих людей в покое и не склонять их к тому, чтобы они нарушили приказ.

— Для молчаливого человека у Кабаи слишком длинный язык. Кассандра и Эрджил будут волноваться.

— Это плата за шпионаж, — беспечно пожал плечами Рейн.

Он был прав, как всегда, и Микаэла, раздраженная напоминанием, принялась ходить по комнате. Задержавшись у письменного стола, она взглянула на разбросанные бумаги.

— Не трогай, — предупредил Рейн, но она уже протянула руку к листу дорогого пергамента.

— О Боже! С какими силами ты борешься на этот раз? Несмотря на его попытки закрыть написанное, Микаэла успела прочесть единственную строчку: «Я знаю, что вы убили Кэтрин».

Рядом лежала печать, от которой тянулись капли застывшего черного воска.

— Я сказал — не трогай, Микаэла.

— Ты уже отослал их? Что это?

— Приманка.

— Не делай этого. — Она схватила его за руки.

— Волнуешься?

— Да. Мне кажется, что ты совсем лишился рассудка.

— С меня еще не сняты подозрения, а это означает, что за каждым моим движением следят и я не смогу защитить тебя, если моя свобода будет находиться под угрозой.

— Но твой почерк легко узнать. Ты хочешь, чтобы убийца пришел к тебе?

— Я могу себя защитить.

— Он трус и не будет вести честную игру. Ты об этом подумал? А если твой план окажется для тебя ловушкой?

Рейн притянул ее к себе.

— Я принял кое-какие меры предосторожности. Верь мне.

— Ты обещал советоваться со мной, — недовольно поморщилась Микаэла.

— В том, что касается тебя. А здесь ты ни при чем.

— Как бы не так! Вдруг это тот же самый человек, который убил священника? Откуда мы знаем?

— Ты никого тогда не видела?

— Никого.

— Попытайся вспомнить.

— Я не видела ничего, что могло бы нам помочь. Только отрывочные впечатления.

Рейн молча обошел комнату, гася лампы, потом взял ее за руку и потянул к дивану.

— Ложись на спину, устраивайся поудобнее. После некоторого колебания Микаэла подчинилась.

— Что ты будешь делать?

— Закрой глаза.

Он вытянул ее руки вдоль тела, снял с нее туфли, укрыл одеялом и сел на пол у изголовья.

— Слушай мой голос. Сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Сосредоточься на воздухе, входящем и выходящем из твоих легких. Представь себе чистый пруд, в него падает камень, по воде расходятся бесконечные круги. Нет, молчи, — предупредил он, увидев, что Микаэла собирается что-то сказать. — Ты вернешься в тот день без всего, что мешает тебе, без всякого риска.

Рейн начал считать, наблюдая, как она погружается в дремотное состояние. Пальцы разжались, губы слегка приоткрылись, по телу пробежала легкая дрожь.

Его голос уносил Микаэлу в церковь, в те первые мгновения до прихода священника. Вел ее по коридорам и нишам, давая возможность привыкнуть к обстановке, увидеть пламя свечей, ощутить пол под ногами. Когда появился священник, Рейн переключил ее внимание на прячущуюся в темноте фигуру.

— Мужчина. Да, мужчина. У него большие руки.

— Расскажи подробно, что ты видишь. Он не может причинить тебе вреда. Ты лишь наблюдатель.

— На нем плащ с капюшоном. Больше ничего не видно.

— Не волнуйся. Дыши. — Тело у нее обмякло. — Посмотри внимательнее.

— Сапоги, — прошептала она. — На пятке что-то есть. Священники носили кожаные туфли на мягкой подошве.

— Грязь? Земля? Шпоры?

— Нет. Цифры или буквы. Я не могу их прочесть. Очень мелкие.

Рейн уловил ее разочарование и заговорил с ней, успокаивая, помогая рассмотреть фигуру незнакомца.

— Что-нибудь еще, Микаэла?

Она покачала головой. Он решил увести ее из церкви до того, как произойдет убийство. Он начал считать, повторяя, что она здесь, с ним, в безопасности. Один, два, три…

Микаэла несколько раз моргнула, приходя в себя, затем повернулась на бок и внимательно посмотрела на него.

— Вы удивительный человек, Рейн Монтгомери.

— Ты не рада, что вышла за меня замуж? Беспомощное выражение так не вязалось с уверенностью

Рейна. Она поняла, что он имел в виду больше, чем сказал.

— Я рада. — Микаэла погладила его по щеке.

— Замуж? За кого? — раздался громкий голос.

Рейн вскинул голову, а она приподнялась, выглянула из-за спинки дивана и воскликнула:

— Дядя Расти!

Она вихрем пронеслась по комнате и упала в объятия сержанта, который поднял ее в воздух.

— Боже, я думал, что тебя уже нет в живых!

— Ой, Расти, я так рада тебя видеть.

Таунсенд поставил девушку на пол и внимательно оглядел.

— Ты в порядке?

— Да.

— Микаэла, — произнес Рейн.

Она повернулась. Улыбка освещала ее лицо, и он подумал, что был бы рад вызвать у нее такую же реакцию.

— Они с моим отцом земляки, вместе росли. — Микаэла взглянула на сержанта. — Последний раз мы виделись еще до смерти отца.

— Я так расстроился, девочка, когда узнал. — Он неловко похлопал ее по руке, затем посмотрел на Рейна: — Это правда, что ты женился на Микки?

— Микки?

Девушка, покраснев, ткнула сержанта локтем.

— Значит, правда?

Все повернулись и увидели стоящего в дверях Темпла Мэтьюза.

— Один из моих капитанов, — объяснил Рейн.

— Ты женился, Господи Иисусе… Прошу меня извинить, мадам. — Темпл поклонился. — Я потрясен, ибо он поклялся никогда больше не жениться.

— Неужели? — Микаэла взглянула на мужа.

— Я хочу знать все, — заявил Расти. — Прямо сейчас.

— Вряд ли это имеет какое-либо отношение к тебе.

— Если бы ее отец был здесь, ты бы держал ответ перед ним, а поскольку его нет, то я здесь самый близкий ей человек.

Микаэла улыбнулась.

Рейн посмотрел на сержанта.

Темпл никак не мог решить, на кого смотреть ему.

— Может, позже, — ответил Рейн. — Сейчас мы должны обсудить не терпящие отлагательства новости.

— Какие у тебя дела с Расти? — спросила Микаэла.

— Это тебя не касается.

Она знала, что он занят поисками отца, но Рейн не считал необходимым посвящать ее в детали.

— Ты всегда нарушаешь обещания, когда тебе удобно?

— Микаэла, дорогая, я хочу уберечь тебя от неприятностей.

— Тогда скажи мне, Рейн, чтобы это не стало для меня неожиданностью. — Она многозначительно посмотрела на лист.

— Теперь я знаю, кто вы! — вдруг щелкнул пальцами Темпл. — Вы стреляли в капитана!

Рейн застонал, а сержант разразился хохотом.

— Совсем не изменилась, негодница? Микаэла скрестила руки на груди и сказала:

— Как поживает твоя старая рана? Ведь я извинилась за тот случай, правда, Расти?

 

Глава 26

Ветер свистел в дырах лачуги, прислонившейся к полуразрушенному зданию, воняло мочой и гниющими отбросами. Сержант провел кулаком у себя под носом, постучал в дверь и, взглянув на Рейна, виновато пожал плечами.

— Разве никто за ней не присматривает? — спросил капитан.

— Нет, он был не тот человек, чтобы откладывать хотя бы пенни. Все тратил на джин.

Рейн огляделся. Между кучами мусора шастали крысы, и он с отвращением повернулся к двери.

— Ты боишься крыс? — удивился сержант.

— Нет, от них у меня просто мурашки по коже.

— Поэтому ты держишь такого большого пожирателя мышей, — ухмыльнулся Таунсенд.

— Я жил с этими тварями в копях, приходилось сражаться с ними за объедки. И я поклялся, что если выберусь оттуда, то близко не подпущу к себе ни одну из них.

— Все мы чего-то боимся.

— Глупо, правда? — простодушно бросил Рейн.

— Нет. Я, к примеру, ненавижу змей.

Наконец стукнула задвижка, дверь слегка приоткрылась, в щели показались тусклый карий глаз и клок седых волос.

— Миссис Иджен?

— Кто ее спрашивает?

— Я сержант Таунсенд, мадам. А этот джентльмен Рейн Монтгомери. — Карий глаз широко раскрылся. — Можно с вами поговорить?

— Нет, убирайтесь. Проваливайте.

— Мадам, это очень важно.

— Мне нечего вам сказать. То же самое я говорила другому парню.

— Какому парню? — тихо спросил Рейн.

— Молодому, со светлыми волосами.

— Кудрявому?

— Нет.

— Мадам, позвольте нам войти. Мы хотим только поговорить с вами.

Глаз исчез, вместо него появилось дуло пистолета.

Мужчины отступили с линии огня, но дверь со скрипом открылась, жалко повиснув на кожаных петлях, и женщина махнула пистолетом. Оба нырнули внутрь, где запах стоял просто ужасающий. На грязном полу, скользком после недавнего дождя, лежал соломенный тюфяк, у очага примостился стол с двумя стульями, возле стены стоял буфет с пустыми, если не считать миски и треснувшей чашки, полками. Зато на столе красовалась ваза с недавно срезанными цветами, еще больше подчеркивая убожество обстановки.

Женщина прошаркала к огню и медленно опустилась в кресло-качалку, положив оружие на колени. Приглядевшись, Рейн понял, что она не так стара, как ему показалось вначале. Она посмотрела на него, и он увидел в ее взгляде безнадежность, нежелание жить.

— Клэнси был неплохим человеком, — нарушил молчание ее хриплый голос. — Он всегда по-доброму ко мне относился. Только оставлял себе немного денег на джин.

— Что случилось, миссис Иджен? Ведь вы с мужем жили не здесь, когда служили у леди Бакленд?

Она засмеялась, но смех тут же перешел в хриплый безудержный кашель.

— У нас было местечко в каретном сарае, но кредиторы выбросили меня на улицу.

Рейн протянул ей кружку с водой. Она пила быстро и жадно. «Наверняка ей стоит огромных усилий подниматься каждое утро с постели», — подумал он.

— Тот человек, который приходил к вам, назвал свое имя? Она покачала головой, а Рейн подбросил несколько палок в огонь и понял, что это обломки мебели.

— Вы можете описать его?

— Невысокий, хотя больше меня. Описание подошло бы и ребенку.

— Надутый. Торопился сказать мне, чтобы я держала рот на замке. — Но мне не перед кем его раскрывать.

— О чем вы должны молчать?

— О том, что я видела и что Клэнси рассказывал мне про ее светлость.

Рейн посмотрел на сержанта, затем на уменьшающуюся охапку дров, и тот вышел, чтобы набрать еще. Женщина сильно дрожала, и капитан, сняв перчатки, натянул их на костлявые пальцы старухи. Она улыбнулась ему, и он на миг увидел ее такой, какой она была когда-то.

— Я не сплетница… Но ее светлость была шлюхой. Заставляла моего Клэнси разъезжать по ночам.

— Вы не знаете, с кем она виделась или к кому ездила перед смертью?

— Нет, карета привезла его прямо к дому. Она не выходила, чтобы увидеться с ним.

— Вы узнали этого человека?

— Он был закутан с головы до ног плащом. Некрупный парень, насколько я могла разглядеть из каретного сарая.

— Вы не видели его лица?

— Он же был в плаще. А еще она виделась с этим парнем, с Чендлером.

— Вы можете что-нибудь вспомнить о той ночи, когда убили вашего мужа?

— Это был единственный раз, когда она поехала к любовнику, а не привезла его к себе.

— Клэнси знал, куда они направляются?

Вошел Расти с охапкой толстых сучьев, и миссис Иджен махнула ему рукой.

— Не стой на пороге. — Она кивком указала на огонь. — Потрудись, молодой человек.

Сержант с улыбкой подбросил дров в затухающее пламя, и она вытянула ноги к огню. Сквозь дыры в поношенных кожаных туфлях стали видны пальцы ног.

— Мадам?

— Когда он зашел домой перед тем, как увезти ее, то говорил, что она беспокоилась, как бы никто не узнал, что она выйдет на дороге, а не около дома. Сказала ему, что хочет прогуляться. Разве не странно? Ее светлость ничего не делала просто так.

Рейн подавил смешок.

— Что это за дом?

— Домик лесника в поместье того парня, Чендлера.

— Вы уверены?

У Кристиана не было причин скрывать связь с Кэтрин, зачем же они прятались в лесу? Но с другой стороны, домик лесника находился в глубине леса, кто-нибудь мог воспользоваться им без ведома графа.

— Конечно, уверена. Мой Клэнси жаловался, потому что она его отослала и велела проехать по всему городу, делая остановки. — Миссис Иджен наклонилась вперед и заговорщически добавила: — А он не послушался. Вернулся домой, вот что он сделал. Сказал, что она задолжала ему за неделю и он поедет за ней позже. Он немного досадовал, ведь ему нельзя было много пить на работе. Ему нравилось просто сидеть и часами ждать ее. Он спал в карете, я давала ему с собой еду. А потом он поехал за ней… и не вернулся.

Значит, Кэтрин притворялась, что была тогда в другом месте, словно надеялась, что никто не последует за ней в домик лесника. С кем она там встречалась, если принимала такие меры предосторожности? Может, с Николасом? Это необходимо выяснить сегодня же. Рейн достал из кошелька несколько монет и положил в руку женщины. Та усмехнулась, затем сунула деньги в карман изодранного фартука.

— Благодарю, мадам, — сказал он. — Могу я прислать карету, чтобы перевезти вас в гостиницу?

— Зачем?

— Я прикажу, чтобы о вас позаботились. Она гордо взглянула на него:

— Я еще не умерла. Идите отсюда. Убирайтесь из моего дома.

Поклонившись, Рейн вышел и двинулся к Нараке. Расти обошел хибарку, собрал охапку дров и сложил у порога.

— Иногда гордость — поганая вещь, — только и сказал он, и они тронулись в путь.

— Нет, той ночью я не встречался с Кэтрин. Я был здесь с Микаэлой. К тому же Кэтрин никогда не работала со мной, она связана с другим… более влиятельным членом «Сынов свободы».

— С кем?

— Я не могу тебе сказать.

— Черт возьми, Ник!

— Гибель одного шпиона не должна разрушить всю сеть, Рейн. Я не могу дать тебе список, подумай, сколько жизней поставлено на карту.

— Я думаю о единственной. — Капитан надел шляпу и направился к двери. — Можешь исключить ее из списка агентов. Я не позволю, чтобы это продолжалось.

— Ты женился на ней, чтобы остановить ее?

— Я женился на ней, чтобы ее защитить. Как и обещал.

— Она не смирится с этим. Ты потеряешь ее, если настоишь на своем. Она должна увидеть нашу победу.

— Она не увидит вашу драгоценную свободу, если умрет, не так ли?

Николас тяжело вздохнул:

— Могу сообщить тебе, что той ночью она не встречалась со своим связным.

Так Рейн и предполагал. В домике лесника у Кэтрин было любовное свидание, а вскоре после этого ее убили, попытавшись свалить вину на него, и если он узнает, кто встречался с ней в лесу, то еще ближе подберется к убийце. Записки, разосланные по городу, заставят негодяя выступить против него, и Рейн не исключал, что может получить пулю в спину.

— Сегодня я закончу это дело, а ты найди своего двойного агента. В противном случае, Николас, я обрушу весь проклятый мятеж тебе на голову.

Микаэла сходила с ума. Они не появлялись с самого утра, когда открыли ей свой довольно ненадежный, по ее мнению, план и отправили Мэтьюза с каким-то ужасным поручением. Рейн оставил ее на попечение Кабаи и верных ему людей, но перед уходом поцеловал с такой страстью, что сердце у нее перевернулось. Словно он больше не надеялся на встречу.

Микаэла поняла, что скорее умрет, чем останется жить без него. Она сглотнула, чтобы сдержать рвущийся наружу жалобный крик.

«Мог бы хоть прислать записку», — ворчала она, обходя дом. Кабаи приготовил ей легкую закуску, но Микаэла отнесла поднос на кухню, с грохотом поставив его на стол.

— Найди мне какое-нибудь занятие, — умоляюще попросила она. Араб беспомощно пожал плечами. — Постирать? Вытереть пыль?

Его добрая улыбка заставила Микаэлу скрипнуть зубами, и она пошла в кабинет мужа. Здесь она чувствует себя ближе к Рейну. Она было взяла чашку с остывшим чаем, но пальцы у нее дрожали, и пришлось отказаться от этой затеи. Она села в кресло и закрыла лицо руками.

Есть люди, которые могут стереть человека с лица земли, и никто не осмелится задавать им вопросы. А Рейн провоцировал их ужасными обвинениями.

Глаза ее загорелись, и она вскинула голову, проведя кончиками пальцев по лицу.

«Удачи тебе, муж», — прошептала Микаэла, и тут окно за ее спиной разлетелось на мелкие кусочки.

«Я знаю, что вы убили Кэтрин. В полночь, в домике».

Кристиан скомкал записку, кляня леди Бакленд за ее красоту, за неуемный аппетит, который он не смог удовлетворить. Он бросил листок в камин, посмотрел, как огонь пожирает его, словно голодный волк только что убитую добычу, затем подошел к запертому шкафу с оружием. Граф не отреагировал на замечание лесника по поводу огней в лесу, но решил, что никому не позволит охотиться на убийцу в своих владениях.

Кремневый пистолет Чендлер сунул за пояс, взял длинноствольное ружье, не дожидаясь конюха, оседлал лошадь и направился к домику лесника, где уже несколько лет никто не жил. Постепенно заросли становились гуще, ему приходилось наклоняться, рукой отодвигая ветки, а лошадь прокладывала себе дорогу среди поваленных деревьев и кустов ежевики. Когда граф приблизился к цели, сердце у него подпрыгнуло: в окнах маленькой, крытой соломой хижины горел свет.

Ублюдок. Кристиан вытащил из чехла ружье, проверил заряд. Ветки деревьев мешали ему заглянуть в окна, но дверь была открыта, поэтому он двинулся вперед, держа ружье наготове, а затем отпрянул. В доме было полно людей.

— Молчи, и все будет в порядке.

Знакомый голос. Кристиан сделал шаг вправо и увидел у камина лейтенанта Риджли, который разговаривал с человеком, сидевшим в мягком кресле. «Совсем не тот забияка, который оскорблял Рейна», — подумал граф, заметив тени под глазами лейтенанта и мрачное выражение лица. Одежду его нельзя было назвать чистой, а на столе рядом с бутылкой, в которую была воткнута свеча, лежал пистолет.

— Сомневаюсь. Иначе записки не наводнили бы половину Лондона.

— Это значит, что у них нет доказательств.

— Не глупи. Если ты оставил Монтгомери одного и отправился в казармы..,

— Если? Ты смеешь обсуждать мои действия? И если ты вознамерилась предать меня теперь…

— Разве я могу? Я ведь теряю больше, чем ты.

Слушая этот женский голос, Кристиан почувствовал дурноту.

Риджли с хищной улыбкой двинулся к креслу, расстегивая на ходу пуговицы штанов.

— Мы же не хотим, чтобы он узнал, правда?

— Ты жесток.

— И как это на тебя действует?

— Я тебя ненавижу.

Лейтенант внезапно исчез из поля зрения. Граф услышал хриплое дыхание, треск рвущейся одежды, стоны и глухие удары.

— Она была лучше, — прозвучало в наступившей тишине. Риджли вскочил, глядя на женщину со смесью ненависти и сожаления.

Кристиан вошел в комнату. Лейтенант побледнел, его взгляд метнулся к оружию, женщина встала, повернулась, и граф опустил ружье.

— Брэндис.

Она была в его старом костюме и держала в каждой руке по пистолету, направив их на мужчин.

— Я говорила, что приходить сюда опасно, — сказала она Риджли.

— Они все равно узнали бы.

— О тебе, но не обо мне! — выкрикнула она.

— Я выстрелю первым, — предупредил Кристиан лейтенанта и обратился к Брэндис: — Ради всего святого, опусти пистолеты!

— Уверяю тебя, я прекрасно умею с ними обращаться. Безжалостные глаза и жесткое лицо, которое не могла смягчить даже копна белокурых волос.

— Брэндис, дитя мое, что ты наделала?

— Я не дитя. Боже, как вы слепы! Отвергли меня ради любви шлюхи. — Леди Голдсуорт усмехнулась. — Вы обращались с ней лучше, чем с королевой. Все вы, — она жестом показала, что говорит обо всех мужчинах, — верили ей, а она вскрывала ваши письма, шпионила за вами, пока вы представляли для нее ценность.

— Брэндис, дорогая, скажи мне, что случилось? — в ужасе вскрикнул Кристиан.

— Перестаньте разыгрывать из себя осла, ваша светлость. Вы обожали Кэт. Она же хотела Монтгомери.

— Она была любовницей Кэтрин, — объяснил Риджли.

— Подонок! — Брэндис с перекошенным от отвращения лицом направила пистолет на него.

Кристиан подумал, что его стошнит прямо здесь.

— У тебя совсем нет стыда, женщина?

— У меня? Вы таскались за ее юбкой, как слюнявый щенок, а Кэт отдавалась половине Лондона. Это было трогательно.

— Я не любил ее.

— Ну конечно! Это все, что ты можешь сказать после того, как обрабатывал ее на полу библиотеки!

— Плотское влечение. Я никогда ее не любил.

— Она ни к кому не питала никаких чувств, Кристиан. Ни к кому. Даже ко мне. Она шантажировала меня еще до того, как страсть угасла. Она грозила рассказать вам, рассказать всем. Я бы не смогла этого вынести. А когда я обнаружила, что нас выследили, — сказала она, глядя на лейтенанта, — то приняла меры.

— Брэндис, — предупредил Риджли. — Нам придется его убить.

— Ее убили в карете, — покачал головой Кристиан. — Отсюда ты не могла раньше нее попасть в карету.

— Могла. Ей мешали юбки, а я была одета, как сейчас, и поехала верхом.

— Но твоя нога?

Брэндис усмехнулась, словно разговаривала со слабоумным:

— Подвернула, выпрыгивая из кареты.

В ту ночь ее привез домой Риджли. Несчастный случай на верховой прогулке. Значит, на ней была кровь убитой.

— И вы покрывали ее, распуская сплетни про Рейна? — спросил граф.

— Я любил ее, — пожал плечами лейтенант и шагнул в сторону, уходя из-под прицела.

— Лжешь! — Брэндис задохнулась от возмущения. — Ты хотел, чтобы он заплатил за то, что унизил тебя! Ты не мужчина, ты не способен встретиться с ним у барьера, правда, Дагги? Поэтому решил отобрать у него Кэтрин. Но она тебя отвергла, жалкий трус, и, не имея возможности отобрать у Монтгомери любовницу, ты в отместку отобрал у него свободу!

— Брэндис, скажи, что ты не убивала ее, — взмолился Кристиан.

— Кучер был пьян. Не составило труда отвлечь его…

— О Боже!

— Ради всего святого, женщина, замолчи! Из глубины комнаты выступил Рейн.

— Она не убивала Кэтрин, это сделал он.

Риджли метнулся к двери, но прежде чем кто-нибудь успел броситься в погоню, лейтенант попятился. Ему в лоб был направлен пистолет.

— Поднимите руки, лейтенант, — сказал Расти и кивнул Рейну. — Думаю, ты прав. У нее недостаточно сил, чтобы так перерезать горло.

— Брэндис, вы отвлекали кучера, пока лейтенант забирался в карету? — спросил Рейн, и та по-детски кивнула.

— Брэнди, ни слова больше! — крикнул Дуглас Риджли, но сержант прижал дуло к его шее.

— Милая, — сказал Кристиан, — отдай мне пистолеты.

— Не давите на нее, — прошипел Рейн.

— Брэндис, дорогая, положи их, — попросил лейтенант, сжав кулаки.

Она начала поддаваться, и Риджли бросился вперед. Девушка выстрелила, он упал на колени, его лицо выражало крайнее удивление, а она с не меньшим удивлением смотрела, как он сползает на грязный пол. Брэндис медленно подняла голову, взглянула на замерших мужчин и выстрелила себе в висок.

Застонав, Кристиан отвернулся.

Рейн посмотрел на девушку и закрыл глаза.

— Джентльмены. — В комнату вошли судья и лорд Генри, сопровождаемые Темплом.

Сэр Генри старался не глядеть на умершую.

— Примите мои глубочайшие извинения, мистер Монтгомери, — сказал он. — Смею заверить, что полное возмещение убытков…

Ледяной взгляд Рейна был настолько выразителен, что он попятился.

— Мне ничего от вас не нужно. Ни от вас, ни от Англии. Только оставьте меня в покое.

Рейн повернулся к графу и обнял его за плечи.

— Боже мой, она была так застенчива и мила, — растерянно пробормотал тот.

— Они ее обманывали, Кристиан.

Тем временем сержант прикрыл тело девушки старым одеялом, и Рейн невольно задержал взгляд на ее ногах, затем посмотрел на ноги Риджли. По спине у него побежали мурашки. Он наклонился, провел рукой по хорошо выделанной коже, попытался разобрать инициалы, но стертые буквы не поддавались расшифровке.

— Чьи это сапоги?

Кристиан моргнул и оторвал взгляд от своей подопечной.

— Мои. Я отдал их конюхам.

— Когда?

— Месяц назад или раньше. — Граф нахмурился. — Вероятно, она отдала их Риджли?

— Вероятно.

Рейн направился к лошади и, не дожидаясь Расти и Темпла, поскакал домой. К жене.

 

Глава 27

Горизонт заливало оранжево-красное зарево, столб белого дыма вздымался в небо, словно большой кулак, пытающийся наказать за что-то ночь. Огонь пожирал его дом: языки пламени, похожие на когти, раздирающие живую плоть, лизали стены. Рейн на ходу соскочил с коня и побежал к ступенькам, а испуганное животное метнулось прочь от огня и дыма.

Снаружи никого не было. Дверь заперта.

Он ударил в нее плечом, затем они с Расти вдвоем разбили толстый английский дуб, и на них обрушилась волна пламени и обжигающего воздуха. Рейн позвал Микаэлу.

— Иди туда! — сказал он, махнув в сторону коридора. Расти, прикрывая от дыма рот и нос рукой, двинулся внутрь, к нему хотел присоединиться вбежавший в дом Темпл.

— Вынеси его наружу, — сказал Рейн, указывая на Фади, который лежал возле лестницы. — Обойди дом и посмотри, можно ли войти через кухню!

Темпл взвалил убитого на спину и нырнул в объятую пламенем дверь, а Рейн бросился в кабинет, молясь, чтобы Микаэла оказалась там. Сердце замирало в груди, легкие готовы были разорваться при каждом вдохе, он яростно переворачивал горящую мебель, боясь, что за следующим предметом может оказаться тело жены.

— Микаэла! — кричал он, пока не охрип.

Потом наткнулся на что-то мягкое, с трудом разбросал мусор и нашел Микаэлу, скорчившуюся под письменным столом. Рейн подхватил жену на руки и бросился сквозь огонь прочь из дома. Пламя обжигало спину, он споткнулся, упал и покатился по земле, крепко прижав жену к себе в попытке защитить.

Он уложил ее на спину, откинул ей волосы с лица. Она не дышала.

— Микаэла! Ради Бога, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, любимая, прошу тебя! — Рейн тряхнул жену, ее голова бессильно свесилась набок. — Микаэла! Черт побери, женщина, неужели ты хочешь и теперь отвергнуть меня!

Он прижался губами к ее рту, вдыхая в нее воздух и силы. «Вернись, любимая, вернись ко мне, дыши», — заклинал Рейн.

Она выгнулась, зашлась в приступе кашля и перевернулась на бок.

— Господи, я думал, ты умерла. — Прижав к груди, он стал покачивать ее, гладить по голове.

— Именно это и произойдет, — задыхаясь, ответила Микаэла, — если ты не перестанешь меня душить.

Она сделала глубокий вдох, ее безмятежное выражение сразу напомнило Рейну о том, какой безжизненной она была всего несколько секунд назад.

— Ты до смерти испугала меня.

Микаэла посмотрела на него, и что-то болезненно сжалось у нее в груди. Его лицо почернело от сажи, на волосах лежал белый пепел, но взгляд был ясным и внимательным, словно Рейн пытался найти в ней какие-то изменения.

Она дотронулась до его щеки, и он уткнулся лицом в ее ладонь.

Раздался треск, западная стена дома рухнула.

— Кабаи? Где Кабаи? И Энди. — Она схватила мужа за руку и села. На лужайке было восемь из двенадцати человек. — Энди пропал. Я их не вижу. Он еще внутри. — Микаэла попыталась встать, но он удержал ее.

— Ты с ума сошла?

— Перед тем как начался пожар, Кабаи пошел наверх за пистолетами. Он там.

Рейн с трудом поплелся к дому, но в это время начали рушиться перекрытия, окно столовой разлетелось вдребезги, из пролома выпала человеческая фигура, ударилась о землю и откатилась в сторону.

Рейн оттащил человека подальше, и когда Микаэла опустилась на колени рядом с ними, перевернул тело.

— Кабаи! Ох, Кабаи, почему ты не выходил?

Он протянул ей деревянный ящик, который прижимал к груди.

— Я живу, чтобы служить, моя госпожа.

— Мы еще обсудим, как далеко ты должен заходить в желании доставить мне удовольствие. — Она вытерла подолом юбки сажу с его лица. — Тебе известно, что я довольно уступчивый человек?

— С каких это пор? — усмехнулся Рейн и лег на землю.

— Хорошо, что ты вернулся домой целым и невредимым. — Ее взгляд говорил о том, что серьезный разговор еще впереди.

— А ты могла бы сделать то же самое к моему приезду.

— Столько прекрасных вещей сгорело, — нахмурилась Микаэла.

— Их можно заменить. А тебя — нет.

Рейн провел большим пальцем по ее губам, приподнялся на локтях и поцеловал жену.

Кабаи тихо кашлянул, поднялся на ноги и жестом показал, что они могут продолжать.

Микаэла окинула его внимательным взглядом. Штаны прожжены на бедре, изорванная рубашка почернела от копоти.

— Ты не ранен?

— Со мной все будет в порядке. — Он даже не взглянул на свою обожженную руку.

— Нужно посмотреть, как остальные. — Рейн открыл ящик, проверил, заряжены ли пистолеты, затем протянул один Микаэле. — Возможно, эти мерзавцы еще тут.

Она кивнула и, опираясь на него, двинулась в сторону деревьев. Рейн взглянул на своих людей, с удовлетворением отметив, что Лилан практически не пострадал от огня и пуль.

— Слава Богу, негодница, — сказал подошедший Расти. — А вот Бушмара погиб.

Микаэла вскрикнула и, подбежав к мавру, упала на колени и откинула с его лица волнистые черные волосы.

— О нет, — всхлипнула она. — Кто-нибудь еще… пострадал?

Сержант опустил глаза, а Рейн молча поднял ее с земли.

— Скажи мне.

— Энтони жив, но Рене Жильбер умер. Она заплакала, не дослушав.

— Нет. О нет. Это моя вина.

— Не плачь, дорогая. — Рейн обнял жену и отвел в сторону.

— Будь они прокляты! — всхлипывала она, уткнувшись ему в грудь. — Прокляты!

— Никто же не мог этого предвидеть.

Она решительно кивнула, но слезы продолжали катиться у нее из глаз, и каждая была для Рейна словно острый нож.

— Никто не знал, что я была здесь… что мы были здесь. Кто мог это сделать?

Темпл кашлянул. Он стоял неподалеку и, держа в руке пистолет, осматривал местность.

— Боюсь, это моя вина, — произнес он. — Я не знал, что ты прячешь ее. Кто-нибудь мог проследить за мной.

— Ничего не поделаешь. — Рейн взглянул на жену и слабо улыбнулся. — Нельзя было столько времени держать тебя при себе.

— Если эти люди полагали, что ты похитил меня, то поджог дома не лучший способ вернуть заложницу семье, — гневно ответила Микаэла.

— Думаешь, охотились за тобой?

— Они несколько раз выстрелили в окно. В меня.

Она повернула голову, показывая царапину от осколка. Рейн осмотрел порез, вытащил кусочек стекла, затем оторвал рукав и прижал ткань к запекшейся ране.

— Я в порядке. — Микаэла оттолкнула его руки. — Наверное, они кинули в окно завернутые в горящую тряпку камни. Все произошло так быстро. Они продолжали стрелять, даже когда начался пожар. Я не могла выйти.

Рейн сел на землю, крикнув, чтобы привели лошадей. Слава Богу, конюшни не пострадали.

— Я скомпрометирована, — пробормотала Микаэла, теребя обрывок платья.

— Я стараюсь, — усмехнулся Рейн. Даже под слоем копоти и пыли он видел, как она покраснела.

— Думаю, «Сыны свободы» посчитали, что я выдала их секреты.

— Люди, которым ты помогала в течение трех лет, пытаются убить тебя?

— Я прекрасно сознавала опасность, когда ввязывалась в это дело, Рейн. И понимала, какие будут последствия, если меня поймают. Я представляю серьезную угрозу.

Ладно, он поставит в известность Николаса и теперь уже никоим образом не позволит жене снова ввязаться в их проклятые игры. Он увезет ее из страны. Немедленно. Рейн не мог придумать места безопаснее, чем Убежище.

Войдя в каюту, Микаэла взглянула на почерневшие стены, затем удивленно посмотрела на мужа. Тот смущенно кашлянул.

— Многовато… неконтролируемой энергии.

— Я рискую сгореть?

— Только если захочешь сама, — прорычал он ей в ухо и подтолкнул вперед.

Она сделала всего три шага, когда из-под скамьи вылезла пантера.

— Рейн!

Пантера негромко зарычала, обнюхивая ее обгоревшую юбку.

— Стой спокойно, — прошептал он.

— Она ручная! — громким шепотом сказала Микаэла. Как иначе животное могло оказаться здесь?

— Да. Раджин, это моя жена. Раджин подняла голову и села.

Микаэла протянула руку к великолепной морде животного. Пантера втянула носом воздух, наверное, почувствовала запах Рейна и ткнулась головой в ее ладонь. Микаэла улыбнулась, почесывая зверя за ушами, и Раджин негромко заурчала.

— Будем союзниками. Мы же с тобой девочки, — прошептала Микаэла.

Продолжая ласкать большую кошку, она снова окинула взглядом каюту. В прошлый раз она ничего не видела, кроме Рейна и его раны, поэтому сейчас внимательно рассматривала обстановку, в которой ей предстояло провести несколько днел. Слева длинный стол, окруженный стульями, вдоль стены шкафы с книжными полками, справа ниша с зеркалом в резной раме, комодом, тазом, маленьким столиком и скромных размеров ванной. Около кормового иллюминатора и правой переборки стоял письменный стол Рейна, кожаное кресло, потертый кожаный диван и пара таких же потертых стульев. Рабочий кабинет.

Единственным значительным предметом мебели была кровать с вырезанной на спинке эмблемой «Белой императрицы», балдахином и стойками с натянутой сеткой от москитов. Кровать напомнила об Индии. Бархатные покрывала, казалось, дразнили Микаэлу, и все случившееся в последние дни тут же забылось. Через несколько часов они с Рейном должны разделить это ложе.

— Твоя ванна готова.

Она вздрогнула, и Рейн мучительно остро чувствовал ее смятение. Когда же она наконец обретет мужество доверить ему свои тайны? Он подержал ладони над водой, от которой тут же поднялся пар, а Микаэла рассматривала человека, ставшего ее мужем. Очарователен, несмотря на грязь и усталость, в его стройном теле намного больше силы, чем казалось на первый взгляд. Ее восхищала его забота о людях, его доброта, которую он скрывал сам от себя, восхищала непоколебимая решимость. Он не терял времени на пустую болтовню, просто делал то, что необходимо, и всегда был на шаг впереди других. Когда Рейн достал ей мыло и полотенце, она поняла, какое это счастье назвать его своим мужем.

«Став его женой, ты сможешь быть с ним так же честна, как он с тобой?» — спросил назойливый внутренний голос.

Микаэла взглянула на терпеливо ожидавшего Рейна, подошла к нему и повернулась спиной.

Он молча расстегнул ей платье.

— Боюсь, мне нечего предложить тебе, кроме халата. Она молча кивнула, и он подумал о тех мгновениях, когда душа Микаэлы готова была покинуть ее тело, вспомнил, как она безжизненно лежала в пыли. Ему хотелось обнять жену, ласкать, пока она не закричит от удовольствия. Но Микаэле нужно сейчас отдохнуть, выспаться. И все-таки Рейн не удержался, притянул ее к себе. Она положила голову ему на грудь, и он провел ладонью по обнаженной спине, почувствовав, как она глубоко вздохнула, а потом обняла его за талию.

— Иди в ванну и спать. — Он поцеловал жену в макушку.

— Это приказ, капитан?

— Да. Раджин, охраняй ее. — Пантера лениво направилась к кровати. — Э нет, ты знаешь куда.

Пантера растянулась на полу у двери. Рейн легонько коснулся губами рта жены, и Микаэла ответила таким же нежным прикосновением губ и языка. Это был интимнейший из поцелуев, когда их тела едва касались друг друга, а сдерживаемый огонь пылал в крови.

— Я должен осмотреть корабль.

Рейн заставил себя выйти, удивляясь, насколько быстро эта женщина способна довести его до безумия. Выбравшись на палубу, он приказал готовиться к отплытию.

Пусть Николас делает свое дело, а он даже близко не подпустит Микаэлу к Англии, пока тот не найдет предателя. Как она будет себя чувствовать в его семье, когда он снова отправится на поиски родного отца? Рейн поморщился. Он должен поскорее покончить с этим.

Час спустя он увидел Кабаи, вышедшего из каюты с охапкой испорченной одежды Микаэлы. Хмурое лицо араба заставило Рейна насторожиться, и он заглянул в открытую дверь. Жену он не видел, слышал только плеск воды.

— Все еще в ванне?

Кабаи беспомощно пожал плечами. Рейн протиснулся мимо него в каюту, захлопнув за собой дверь. Раджин негромко мяукнула, посмотрев сначала на него, потом на свою новую хозяйку. Волосы у Микаэлы были уже вымыты и скреплены заколкой, но она продолжала яростно тереть себя губкой. Подойдя к ванне, Рейн согрел воду, присел на корточки и перехватил руки жены.

— Я еще грязная.

— Нет, ты…

— Да! — Она принялась тереть шею, плечи и скрытую под мыльной пеной грудь.

— Микаэла, ты сотрешь всю кожу.

Она посмотрела на него со стыдом и раскаянием.

— Оно не сойдет, — упавшим голосом сказала она.

— Что не сойдет?

— Пятно.

— Не вижу никакого пятна.

— Оно здесь.

Рейн с болью смотрел на нее, ощущая полную растерянность.

— А если бы оно сошло, тогда что?

— Тогда я смогла бы быть тебе настоящей женой.

— Ты уже моя жена. Ничто этого не изменит.

— Ты достоин лучшей, Рейн.

— Надеюсь, я достоин тебя. — Он поднял ее из воды, завернул в мягкое полотенце и отнес на скамью под иллюминатором. Микаэлу била дрожь, и он начал растирать ей руки и плечи.

— Мы вместе справимся с тем, что тебя гнетет, дорогая. Она коснулась пальцами его намокшей рубашки.

— Глупо, правда? Ничего уже не изменить.

— Осознание своих ошибок — испытание для живущей на земле души.

— Учись в этой жизни, и следующая будет свободна от бремени. Карма. Реинкарнация, — улыбнулась она, заметив его удивление. — Я тоже кое-чему научилась в Индии.

— Облегчи свою душу, Микаэла. Это бремя терзает тебя. С тяжелым вздохом она выскользнула из его объятий, и Рейн кивнул на приготовленный для нее халат. Микаэла быстро закуталась в тяжелый бархат, еще хранивший, казалось, его тепло и запах, и села, повернувшись к иллюминатору, за которым исчезала вдали Англия.

Еще во время венчания Микаэла осознала, что ей больше нельзя прятаться от Рейна, это слишком несправедливо по отношению к нему. Он раскрыл свое прошлое, свою душу, значит, оставалось только одно: вручить ему свое будущее.

— Мы с майором Уинтерсом должны были пожениться, — едва выговорила она.

— Знаю. После твоего исчезновения ходили такие слухи. Микаэла пожала плечами, словно ей было все равно.

— Когда-то я думала, что безумно влюблена в него. Он казался таким красивым и смелым в мундире. Несколько раз мы поцеловались в саду, — пробормотала она, подумав, что те поцелуи нельзя даже сравнивать с поцелуями Рейна. — Нас еще не обручили, когда он явился в мою комнату. Я была шокирована, но больше всего меня потрясло, что он думал, будто я до свадьбы лягу с ним в постель.

Рейн сжал кулаки.

— Я отказалась. Тогда он пытался добиться своего лестью и насмешками. Дескать, мои поцелуи говорят о том, что я хочу его. — Рейн даже на расстоянии почувствовал ее боль и унижение. — Это неправда. Я хотела быть любимой, иметь семью, детей. Но только после того, как получу на это право. Когда я попросила его уйти из комнаты, он меня ударил. От потрясения я в первый момент никак не отреагировала, и он принял это за согласие, а когда я начала сопротивляться, повалил меня… — У нее вырвался сдавленный жалобный звук. — И потом взял то, что должно принадлежать мужу.

Рейн следил за выражением своего лица, пряча бушующую в нем ярость. Он предполагал нечто подобное, но его разум отказывался представить себе Микаэлу, беспомощно сопротивлявшуюся человеку, который хотел всего лишь удовлетворить свою похоть, не заботясь о последствиях.

— А твой дядя?

— Майор Уинтерс первый рассказал ему все, заявил, что я соблазнила его, заманила в свою комнату и отвергла, когда он уже не мог остановиться. — Микаэла склонила голову, и ее слова прозвучали на удивление невинно. — Отказ есть отказ. Неужели это трудно понять? — Она безутешно заплакала.

— Даже глупец понял бы, — ответил Рейн, но она, казалось, его не слышала.

— И знаешь, дядя поверил ему. Он сказал, что я всегда была дикой, что я развязна, неразборчива, и если бы не его строгость, то я превратилась бы в шлюху. Даже синяки не убедили его. Господи, как я ненавидела дядю за это! — Микаэла презрительно сплюнула. — Я была его родственницей, но он поверил своему адъютанту, а не мне. Будь довольна, что Уинтерс еще хочет тебя, сказал он, настаивая, чтобы я вышла замуж за майора. Я отказалась. Тогда он стал угрожать, мол, объявит всем, что я соблазнила Уинтерса, а потом вышвырнет меня на улицу. Я испугалась, не знала, что делать. Никто еще так ужасно со мной не обращался. — Она выглядела покинутой и одинокой. — Я не могла за него выйти, но если у меня не будет мужа, то все мое наследство перейдет к дяде. Я согласилась вести хозяйство в обмен на крышу над головой. Он сдержал обещание, никому не рассказал о случившемся, хотя постоянно напоминал мне, что я недостойная женщина и выбор у меня невелик: либо до конца своих дней жить по его правилам, либо идти со своим недавно приобретенным опытом на улицу. Уин-терс не оставлял попыток соблазнить меня, пока я не проткнула его кинжалом.

— Ему повезло, что у тебя не было пистолета. Микаэла слабо улыбнулась.

— Почти каждый день мне приходилось видеться с виновником моего позора. Николаса я встретила на благотворительной кухне, и он, похоже, слышал, что я думаю о мятежниках. Неделю спустя я начала шпионить за дядей.

Она замолчала, глядя в окно, а Рейн смотрел на нее.

— Он заслуживает смерти.

В его светлых глазах сверкала угроза, его жажда мщения одновременно согревала и пугала Микаэлу.

— Да, он должен получить по заслугам. Но я же не умерла, моя кровь не пролилась.

— Ты страдала три года, Микаэла. Теперь его черед.

— Не надо мстить за мою утраченную невинность, — чуть слышно произнесла она и добавила: — Она должна была принадлежать тебе.

Сердце у Рейна сжалось.

— Ты думаешь, что стала менее желанной для меня? — Микаэла кивнула, и он крепче обнял ее, прошептав: — Открою тебе секрет. Я не девственник.

— Может, я действительно поощряла его? Мне хотелось, чтобы он целовал меня.

— Это страсть, Микаэла, только страсть. Ты имеешь на нее право, как и любой человек.

— Дядя сказал, что я не лучше шлюхи…

Рейн не дал ей договорить, испытывая желание немедленно разделаться с генералом за его жестокость и равнодушие.

— Он был не прав, Микаэла. Просто абсурд, что он мог такое заявить. Ведь ты даже не сознаешь, насколько соблазнительна. — Она недоверчиво хмыкнула. — Я покорен, ты владеешь моей душой, я не могу этому сопротивляться, я полностью в твоей власти. Разве ты этого не знаешь?

Она знала. Он мог требовать и предъявлять права, но уступал ее страхам. Даже когда она хотела быть с ним. И он так легко воспринял ее рассказ.

— Спасибо.

Рейн прижался губами к ее дрожащим губам, и Микаэла утонула в его объятиях. Корабль накренился под ударами волн, но Рейн продолжал обнимать ее, чувствуя, как она слабеет и тает в его руках. Будет ли она ощущать себя так же спокойно в его объятиях, когда он запретит ей заниматься шпионажем?

 

Глава 28

Рейн внезапно проснулся, уставившись в темноту, потом взглянул на прижавшуюся к нему Микаэлу. Обняв ее, он хотел прошептать ей ласковые слова, но она вырвалась, оттолкнула его и ударила по рукам.

— Не прикасайся ко мне! — простонала она.

— Микаэла, это я, Рейн.

Она его не видела, глядя куда-то вправо, и он понял, что она во власти кошмара.

— Это я, моя голубка.

Она метнулась через всю каюту, Рейн бросился за ней и схватил ее за локоть и за волосы.

— Нет!

Микаэла рванулась к комоду, вытянув руки, как испуганный ребенок к матери, нащупала лежавшую там бритву. Потом она резко повернулась и собралась уже отрезать зажатую в его руке прядь, но Рейн перехватил ее запястье. Она стала вырываться, глаза пылали ненавистью. Он сжал пальцы, бритва упала на пол, и он выпустил ее волосы.

— Это я, Рейн, — снова и снова повторял он. Наконец взгляд у нее прояснился, и по мере того как сон проходил, она постепенно расслаблялась. Потом вдруг закрыла лицо руками и села на пол. Она рыдала, а он, прижав ее к себе, ждал, пока она выплачет свою муку и боль. Рейн тихо раскачивался вместе с ней, шептал, что она в безопасности, что никто ее не тронет, если она этого не захочет.

— О Боже, — пробормотала Микаэла. — Прости меня.

— Нет, нет. Это не твоя вина.

— Мне стыдно.

— Он держал тебя за волосы, да? — Она кивнула. — У тебя чудесные волосы, Микаэла. И я не он.

— Знаю, но… — Она вздрогнула. — Я хочу, чтобы это прошло.

— Со временем пройдет, обещаю. — Рейн прижал ее голову к своей груди.

— Чертовски уверен в себе, правда?

— Тебя это раздражает, да?

— Поцелуй меня. — Он удивленно поднял брови, и она повторила: — Поцелуй меня, заставь все это уйти.

— Микаэла, по-моему, это не выход.

— Держи меня за волосы. Я правда хочу избавиться, хочу, чтобы все исчезло как сон. Поцелуй меня. Заставь преодолеть это.

Ее мольбы лишили Рейна остатков здравого смысла, он склонился над ней, продолжая неуверенно смотреть ей в глаза. Микаэла схватила его руки, прижала к своим волосам и застонала. Рейн отпрянул, но она снова приникла к нему, изводя его влажными мягкими губами, сражаясь с обуревавшими ее демонами. Ей казалось, что поток увлекает ее на глубину и она старается вынырнуть на поверхность. Она продолжала целовать его, исполненная страстного желания и ненависти к тому, другому, который взял то, что должно принадлежать ее мужу. Она хотела все изменить, вернуть назад, стать достойной его, отбросить слабость, которую принесла с собой та единственная ночь.

Рейн не обидит ее. Никогда.

В его объятиях она нашла себя, переступила через воздвигнутые ею барьеры, позволила свободе увлечь себя, раскрылась ему навстречу, а когда пальцы Рейна сжали ее волосы, она почувствовала только силу, которую он пытался сдержать, и желание ни с чем не сравнимого наслаждения, которое мог дать ей только он. Рейн продолжал целовать ее, но их тела не соприкасались, и тогда Микаэла взяла инициативу на себя. Когда он застонал, ее тело обдало волной жара, сердце распахнулось ему навстречу, и она приняла его, с жадностью слушая музыку его наслаждения.

Все барьеры рухнули. Микаэла отнимала у него силы, вбирала их своим жадным поцелуем, а когда она села к нему на колени, он почувствовал, что теряет самообладание. Рейн обхватил ладонями ее ягодицы, прижимая ее лоно к ноющим чреслам, изо всех сил борясь с желанием опрокинуть ее на спину и удовлетворить свою страсть. Но Микаэла хотела прекратить эти мучения, и если ей нужна сдержанность, он с радостью даст ей это. Тогда она ему поверит. Он вглядывался в чистые карие глаза жены, ощущал на губах ее дыхание, а когда откинул ей с лица волосы, она закрыла глаза, успокаиваясь от его прикосновения. Рейну хотелось закричать от радости.

— Мой муж, — прошептала она.

— Я здесь. Навсегда.

— Знаю.

Рейн обнимал ее, такую мягкую, податливую, гладил по спине, потом заглянул ей в лицо и увидел, что она крепко спит, улыбаясь. Сердце у него запело.

Микаэла свернулась под теплым одеялом, уткнувшись лицом в подушку. На ее бедре лежала какая-то тяжесть, рука мужа удобно устроилась между ее грудей, но это не вызывало ни страха, ни беспокойства, лишь чувство безмятежности, какой она и представить себе не могла. Микаэла не открывала глаз, наслаждаясь своими ощущениями, чистым и свежим запахом Рейна, удивляясь, когда он успел перенести ее в кровать.

Их кровать. Он принял ее без колебаний и отвращения. Почему-то она никогда не сомневалась, что он не похож на других мужчин, и доказал это. Она презирала себя за трусость, но ведь она никогда не думала, что так сильно влюбится в него.

Микаэла перевернулась, чтобы видеть мужа. Он спал на животе, положив руку ей на талию и подтянув одну ногу, больше похожий на Раджин, чем на человека. Сильное мускулистое тело с бронзовой кожей было совершенно гладким, на крепких ягодицах обозначились небольшие ямочки. Ей очень захотелось прикоснуться к нему, ощутить под пальцами теплую кожу. У него стоял комок в горле, слезы затуманили взор.

«Я люблю его», — подумала она.

— Невежливо так разглядывать человека.

— Ой, ты проснулся, — растерянно произнесла Микаэла. Его губы дрогнули в улыбке, но глаза оставались закрытыми.

— Трудно спать, когда ты рядом.

— Они сильно обгорели, — сказала она, убирая волосы с его щеки.

— Моя жена их подровняет.

Странный разговор для двух лежащих в постели людей, один из которых совершенно голый.

— Ты всегда спишь в чем мать родила?

— Да. Что еще ты желаешь знать о моих привычках? — Его рука медленно поглаживала ее. — Я бреюсь в чем мать родила, я плаваю в чем мать родила и… — Рейн приоткрыл один глаз, — занимаюсь любовью в чем мать родила.

— Правда?

Она скользнула взглядом по его телу, и ее переполнило желание, требующее немедленного удовлетворения. Микаэла жаждала большего, чем было в ту ночь на кухне, большего, чем поцелуи, и Рейн, похоже, чувствовал это.

— Правда.

Ему хотелось тут же доказать это, но ее невинный взгляд напомнил, что мужчина грубо обошелся с ней, унизил настолько, что ей приходилось бороться с собственными желаниями, считать их низкими, вульгарными, превращающими ее из леди в шлюху. Он без сожаления убил бы мерзавцев, так глубоко загнавших внутрь ее эмоции, чувственность и свободу, к которой она только прикоснулась минувшей ночью.

Ее рука легла на его обнаженное плечо, а Рейн не отрывал глаз от губ жены.

— У тебя такой взгляд.

— Какой?

— «Сейчас я проглочу ее всю без остатка».

— Нет, — прошептал он. — Ты огонь, который пожирает меня.

Он распахнул полы ее халата и коснулся теплой после сна кожи. Микаэла прильнула к нему, переполненная нетерпением и страстью. Прикосновение твердых ладоней вызвало у нее приятное ощущение, ее поцелуи стали более страстными, язык проник ему в рот, и Рейн перевернулся на спину, увлекая жену за собой. Она уперлась руками в его грудь и приподнялась, чтобы посмотреть ему в глаза. Он сел, немного раздвинул ее колени, заставил обхватить ногами его бедра, потом спустил с плеч халат, провел рукой по соскам, легко, дразняще, скользнул вниз к запястью и поцеловал ее нежные пальцы.

Микаэла завороженно смотрела на губы мужа. Никогда в жизни она не испытывала такого волнения, как сейчас, когда к ней прикоснулись его губы.

— Почувствуй меня, — прошептал он. — Пойми, что никакая часть моего тела не причинит тебе вреда.

Она нахмурилась, а он, слегка отстранившись, улыбнулся, смотрел на нее и ждал. Наконец ее рука медленно погладила его плоский сосок и безволосую грудь, замерла на талии.

Рейн подумал, что может потерять контроль от одного лишь ее прикосновения.

— Взгляни на меня. Посмотри, к чему ты прикасаешься, Микаэла.

Она послушно опустила взгляд на его плоский живот, густые черные волосы между сильных бедер. Он был возбужден, и его плоть становилась все больше, все длиннее.

— Это часть меня, как рука или нога. Это не оружие. — Рейн передвинул ее руки.

— Знаю. — Пальцы сомкнулись на его плоти. «Бархатная сталь», — подумала она.

— Это я хочу тебя. Именно я. Это часть меня, как твоя грудь — часть тебя.

Микаэла погладила его.

— Мокрый.

Его рука мгновенно оказалась у нее между ног, и она вздрогнула.

— Ты тоже, — прошептал Рейн, целуя ее, гладя плечи, грудь, бедра, ягодицы, потом осторожно положил ее на спину, легонько куснул живот, провел губами по бедру и раздвинул ей ноги.

Когда язык коснулся ее лона, самообладание покинуло Микаэлу.

«О Боже!» — Она выгнулась, приподняла бедра, упираясь пятками в кровать. Она хотела повернуться, но Рейн не прервал ласк и продолжал ее мучить, чувствуя приближение разрядки.

Микаэла смотрела на темноволосую голову у нее между ног, на бронзовые ладони, скользящие по ее коже, и ей казалось, что каждая его ласка проникает до самых костей, еще сильнее закручивая туго сжатую пружину. Она подалась навстречу, у Рейна вырвался тот странный низкий звук… и струна оборвалась. Но его движения ускорились, заставив Микаэлу раствориться в восхитительном океане муки и наслаждения.

Рейн поднял голову.

— Микаэла, посмотри на меня.

— Зачем?

Она медленно открыла глаза и, увидев, что он улыбается, покраснела.

— Я могу целую вечность смотреть на то, как ты получаешь удовольствие.

— Разве я могу сопротивляться тебе?

— В том-то все и дело, — улыбнулся он.

— А когда я смогу доставить удовольствие тебе?

Она сжала твердую плоть, и Рейн со стоном упал на нее. Ей нравилось ласкать мужа, но особенно Микаэлу возбуждала его реакция, он стал таким беззащитным в ее руках.

— О как же ты меня мучаешь! — Его ладони жадно скользили по телу Микаэлы.

— Не больше, чем ты меня. — Она провела ладонью по крепким мускулам ягодиц. — Мне хотелось это сделать с тех пор, как я проснулась.

— А что еще тебе хотелось сделать?

— Изучить тебя.

Раздался стук в дверь, и Рейн, выругавшись, сел.

— В чем дело? — крикнул он.

— Бриг, сэр. По правому борту.

— Подождите минуту.

Он разочарованно посмотрел на жену и встал с кровати. Микаэла, завернувшись в простыню, наблюдала, как он плещет холодной водой на возбужденную плоть.

— Ему больно?

— Он жаждет доставить тебе удовольствие, — ответил Рейн, пытаясь втиснуться в штаны.

— О! — Ее улыбка мгновенно стала дразнящей. — А ты уверен, что я получу удовольствие?

Он натянул рубашку и направился к ней.

— Ищи его, получи его, кричи от него, — говорил он при каждом шаге, а затем опустился на колени и обнял ее. — Ты слышала о «Камасутре»?

— Да, — смутилась Микаэла.

Это была откровенная книга о плотских наслаждениях. Чувственная. Запретная.

— Я внимательно ее изучил.

— На практике?

— Практика начнется сегодня ночью. — Рейну нравилось, что она ревнует.

Микаэла фыркнула, хотя каждой клеточкой жаждала, чтобы он начал прямо сейчас.

— Твоя уверенность раздражает. — Она погладила его по животу в опасной близости от чресл. Глаза у Рейна предостерегающе сверкнули, но она только усмехнулась, осознавая силу женских чар.

— Я разбудил в тебе искусительницу, — проворчал он, сожалея, что вынужден оставить эту сирену, взъерошенную, готовую к любви. Господи, он пропал. Совсем пропал.

Микаэла вскочила с кровати и прильнула к нему всем телом, но тут снова раздался стук.

— Минуту! — поморщившись, крикнул он. Она подтолкнула его к двери.

— Ты самое вкусное создание на свете, любимая. Кожа у нее порозовела, соски проступили сквозь тонкую простыню, и Рейну захотелось вернуться в постель.

— А какой вкус у тебя? — донесся до него тихий голос, когда он переступал порог.

Рейн крепко зажмурился, потом вышел и прислонился спиной к закрытой двери. Больше всего на свете он жаждал ее веры, ее потребности в нем. Он двинулся по коридору, готовый уничтожить бриг, чтобы поскорее снова оказаться в каюте.

Сердце у Николаса замерло, когда он прочел, что Рейн нашел убийцу Кэтрин. Дальше капитан сообщал о нападении, стрельбе и пожаре. Его пронзила жалость к загубленным жизням, а при мысли о том, что «Сыны свободы» могли послать убийцу к своим же товарищам, он почувствовал горький привкус во рту. Ведь Микаэла никогда бы не предала его.

Смяв письмо, Николас швырнул его в огонь и вернулся к обшарпанному письменному столу. Теперь, когда девушка в безопасности, он мог принудить своих людей к более решительным действиям.

Бриг совершенно неподвижен, подумал Рейн, наблюдая за судном в подзорную трубу. Он велел подойти к нему с подветренной стороны и поднять сигнальные флажки. Бриг ему незнаком, а с такого расстояния нельзя определить ни его принадлежность, ни намерения. «Белая императрица» — грузовой корабль, и хотя у нее есть пушки для защиты от пиратов, она все же не приспособлена для ведения боевых действий. Много бы он сейчас дал, чтобы находиться на палубе «Огненного льва».

Рейн нахмурился и опустил подзорную трубу.

Желание сводило его с ума. Ожидание убивало.

Но хорошо, что он сдержался, иначе причинил бы ей боль. Знает ли эта женщина, с какой легкостью может поставить его на колени?

— Капитан!

Рейн перевел взгляд на Лилана, тот кивнул в сторону трала.

— О Боже!

На квартердек поднималась Микаэла в темных штанах из оленьей кожи, старой муслиновой рубашке и с развевающейся на ветру гривой волос.

— Очаровательная картина, — усмехнулся рулевой.

Искоса взглянув на него, Рейн направился к трапу. Команда прекратила работу, и он сжал кулаки. Микаэла его жена! Только ему позволено восхищаться ее округлыми формами. Ледяной взгляд капитана заставил всех снова заняться делом.

— Можно подняться? — спросила она. Рейн скрестил руки на груди.

— Где ты это взяла?

— Кабаи ушил их для меня, — нахмурилась Микаэла. — Разве ты не приказал ему сделать это?

— Он должен был починить твою одежду, пока не сошьет тебе другое платье.

— Ты хотел, чтобы я сидела в каюте одна и ждала, пока ты не соизволишь появиться? Как бы не так. — Микаэла преодолела верхние ступеньки, и Рейн вынужден был отступить, хотя не сделал попытки ей помочь.

— Я надеялся, что ты покажешься команде в достойном виде.

— Я вполне прилично одета.

— Чертова рубашка совершенно прозрачна!

Он видел контуры ее груди с темными сосками. И все это видели. А проклятые штаны больше походили на ее собственную кожу, чем на выделанную шкуру животного. Рейн быстро снял жилет и протянул Микаэле.

— Надень и заплети волосы.

Между ними повеяло холодом. Наверное, он не хотел, чтобы она поднималась сюда.

Рейн смотрел вслед удаляющейся жене. Черт побери, она же носила штаны и раньше, но это нисколько его не беспокоило. В чем дело теперь?

— Да, у тебя не больше такта, чем у фыркающего на корову быка, — пробурчал Лилан.

Микаэла справилась с детским желанием хлопнуть дверью, тихо прикрыла ее за собой, под взглядом Раджин подошла к скамье под иллюминатором и забилась в угол. Черт бы его побрал! Как он смел разговаривать с ней подобным тоном! Она провела взаперти несколько часов скучая, и когда Кабаи принес одежду, решила, что Рейн хочет ее видеть. Ха! Наверное, она слишком невежественна относительно кораблей и поведения на них.

Когда дверь открылась, Микаэла повернулась к ней спиной и начала смотреть на маячивший вдалеке бриг.

— Тебе нельзя подниматься на палубу без разрешения, — сказал Рейн.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь. Женщина на борту уже достаточная причина для бунта или нападения, Микаэла. Твои волосы можно заметить за несколько миль, не говоря уже о фигуре.

— Простите меня за невежество, капитан. Я не знала, что общей у нас может быть только постель, а не жизнь.

— Неправда.

— Разве? Очевидно, мне следует дожидаться приглашения, чтобы увидеться с тобой.

— Микаэла!

— Ты поставил меня в неудобное положение, Рейн. Обращался со мной, как с неразумным ребенком, который не знает своего места. Совсем как мой дядя.

— Я не думал… Меня беспокоило, что вся команда смотрит на тебя влюбленными глазами, когда ты принадлежишь только мне!

— Ты должен был мне все объяснить, причем не на глазах у команды! — Раджин юркнула под стол. — Я не позволю так со мной разговаривать. Это грубо и оскорбительно. Не надейся, что будешь мной командовать! Надеюсь, мы понимаем друг друга?

Рейн кивнул. Господи, до чего она прекрасна в гневе! Жаркое пламя, запылавшее внизу живота, быстро распространялось дальше.

— Я не буду сидеть в каюте только потому, что тебя обуревают чувства собственника. А если тебе не нравится моя одежда, предлагаю остаться здесь со мной или найти мне подходящий наряд! Я устала от невнимания! Три года меня игнорировали, а теперь мне не нужно прятаться, и я не потерплю, чтобы со мной обращались как с любовницей. Если понадобится, я выйду на твою чертову палубу голой!

— Ты хочешь заняться со мной любовью? — Взгляд Рейна скользнул по ее телу. — Прямо сейчас? Ты настолько возбуждена, что не находишь себе места.

— Не надейся соблазнить меня любовью, Рейн Монтгомери. — Она толкнула его в грудь. — Я сейчас не в настроении.

Он начал целовать ее, крепко прижимая к себе, давая ей ощутить каждый дюйм его напрягшегося, жаждущего тела.

— А теперь скажи, что ты не в настроении. — Рейн заглянул ей в глаза.

Озорно улыбнувшись, Микаэла с такой силой впилась ему в губы, что он почувствовал себя беспомощным. Да, она хотела его, бурлящие внутри чувства готовы были выплеснуться наружу.

— Люби меня сейчас.

— Я займусь этим в свободное время.

— Я хочу сейчас. — Она больно ударила его.

Рейн быстро расстегнул ей штаны, его рука скользнула внутрь, нашла влажное лоно, он принялся ласкать его, шепча, как сильно хотел войти в нее, как давно ждал этого мгновения, как даже мысль об этом возбуждала его и приводила в готовность доставить ей удовольствие.

— Да, Рейн, доставь мне удовольствие, — прошептала она. Он ласкал языком ее грудь, покусывая нежную кожу, и

Микаэла извивалась в его объятиях. Рейн выпрямился, сбросил сапоги и потянул ее к кровати.

— Ты мой, — выдохнула она, стаскивая с него одежду. — Я хочу это доказать.

К ее радости, он подчинился, но когда Микаэла обхватила губами твердую плоть, Рейн поднял ее и прижал к себе, раздвинув ей коленом ноги.

— Я тоже хочу попробовать тебя.

От этих слов он задрожал, однако покачал головой и прошептал:

— Я сейчас взорвусь и хочу сделать это внутри тебя. Хочу ощущать, как твое лоно обхватывает меня… такое влажное…

Рейн упал на кровать, увлекая ее за собой, но она выскользнула из его объятий, спрыгнула с кровати и, ослепительно улыбнувшись, отбросила в сторону его одежду.

— Ты дьявол, — простонал Рейн, откидываясь на подушки.

— То же самое я думала о тебе.

Микаэла раздвинула ему ноги и опустилась между ними на колени. Он подумал, что никогда не видел ничего более прекрасного, чем Микаэла, раскрывшаяся ему в своей женской прелести. Изумительная, непостижимая. Спутанная масса волос скрывала ее тело, белая кожа порозовела от возбуждения, глаза блестели. Она поцеловала шрам, дразняще проведя языком по коже. Рейн потянулся к ней, но она отбросила его руки, и ее язык начал путешествие по его телу. Плоть восстала в полный рост, и он на миг закрыл глаза.

— Ты мой, — прошептала Микаэла, наслаждаясь пульсацией в своей ладони и тем, что это она вызывает у мужа такие ощущения.

— Милая, ты же не думаешь…

Но ее рот уже проделывал с ним то же самое, что проделывал с ней его язык.

— О Боже, — прорычал он, беспомощно дернувшись.

Микаэла открыла для себя наслаждение, о существовании которого даже не подозревала. Доставляя ему удовольствие, она воспламенялась еще больше, а его реакция на ласки доводила ее до возбуждения, граничащего с безумием. Вот она, власть.

— Микаэла, ради всего святого, иди ко мне.

Она не послушалась. Тогда Рейн с силой подтянул ее вверх.

— Мадам, — с обольстительной угрозой произнес он, — вы совершенно обезумели.

Он положил ее на спину, обхватил губами сосок, лизнул живот, провел языком между бедер, затем перевернул на живот, провел языком по ложбинке вдоль спины, прихватил зубами нежные ягодицы, дразня ее губами и пальцами.

Микаэла извивалась, кусая подушку.

— Нет, кричи, я хочу слышать тебя.

Она говорила ему, какими сладостными, доводящими до сумасшествия были его прикосновения, вскрикивала, проклинала, умоляла, пока он не перевернул ее на спину. Она царапала его, исследовала каждый дюйм тела, обнаружив чувствительное место за ухом. Наконец Рейн перекатился на спину и посадил ее на себя верхом. Микаэла улыбнулась, откинув волосы за спину.

Она походила на языческую богиню, призывающую супруга.

Никаких больше страхов, одна чувственность. Рейн не двигался, впитывая взглядом каждую мелочь, его глаза говорили, что он подчинится ее воле.

— Господи, как ты прекрасна!

Микаэла чувствовала это, чувствовала себя дикой и свободной, сильной и любимой. Она дразнила мужа, скользя по его отвердевшей плоти и наслаждаясь тем, как его пальцы впиваются ей в бедра, как он произносит ее имя, умоляя впустить его. Наконец она приподнялась, направила его плоть и с прерывистым вздохом опустилась на него.

Рейн сел, упиваясь покачиванием ее бедер, тихими вздохами, касавшимися его губ, обхватил руками восхитительную грудь.

— Рейн, о Рейн, — всхлипывала она после каждого неистового толчка.

Она шептала, что хочет его всего, хочет видеть, как он взорвется, хочет знать, что именно она привела его к этому.

— Господи, женщина, что ты со мной делаешь! — простонал Рейн, опрокидывая ее на спину.

Он почти вышел из нее, затем снова глубоко погрузился в ее лоно. Еще, еще и еще.

Восхитительно.

Неукротимо.

Экзотическая медь на чистейшем фарфоре.

Первобытная жажда и страсть.

Микаэла двигалась все быстрее, стремясь достичь вершины наслаждения, помогая себе руками и ногами, чтобы глубже вобрать его в себя.

Затем это произошло.

Мышцы у нее сократились, тело изогнулось, она запрокинула голову, и Рейн ощутил волну ее экстаза, которая увлекла его за собой.

На миг оба замерли, балансируя на пике всепоглощающего наслаждения, затем его тело напряглось в последней судороге, за которой последовало блаженное облегчение. Микаэла сжимала его в объятиях, улыбка озаряла ее прекрасное лицо, прерывистое дыхание ласкало его губы.

Он впитывал в себя вкус ее свободы, мелодичный звук коснулся его сердца, запечатлевшись в его бессмертной душе.

 

Глава 29

Рейн целовал ее лицо и шею, а она смеялась, закинув ногу ему на бедро и крепче прижималась к нему. Потом ухватила зубами серебряное кольцо у него в ухе, осторожно потянула, а когда он застонал, счастливо улыбнулась.

— Ты потрясающа… разрази меня гром, — сказал Рейн тяжело дыша.

— Да, — прошептала Микаэла. — Разрази меня гром. Он услышал, как дрогнул ее голос, и заглянул ей в глаза.

— Я сделал тебе больно?

Она покачала головой, недоумевая, как такое могло прийти ему в голову. Но слова мужа тронули ее. В глубине души она надеялась, что когда-нибудь Рейн ответит ей с той же силой, что он действительно хочет связать с ней жизнь, возможно, у них будут дети. Он женился на ней, чтобы защитить, а она вдруг обнаружила, что была лишена стольких чудесных вещей, о которых даже не подозревала, и теперь отказывалась думать о том, что могло бы разрушить это немыслимое чувство удовлетворения.

«Я люблю тебя, Рейн Монтгомери». Даже в самых безумных мечтах она не представляла, что найдется мужчина, обладающий таким терпением и пониманием, который возродит в ней женщину, почти уничтоженную дядей и Уинтерсом. Какое счастье прикасаться к нему и не чувствовать заполнивших ее сердце призраков! На ресницах появилась одинокая слеза, а затем скатилась по щеке.

— Поговори со мной, — попросил он.

— Я… я не знаю… я могу… то есть… у меня было столько ощущений. — Микаэла вспыхнула, попыталась отвести взгляд.

— Не нужно меня стесняться, любимая. Никогда. Так чудесно видеть и чувствовать твою свободу. Ты необыкновенно страстная натура.

— Вероятно. Ты им нужен на палубе? — спросила она, услышав шаги.

— Вот оно что. — Рейн прищелкнул языком. — Получила удовольствие и теперь готова от меня избавиться?

— Нет. С тех пор, как нашла тебе применение. — Микаэла удивилась собственной дерзости. — Может, тебе нужно подняться наверх? Если ты останешься, они будут знать, чем мы тут занимались.

— Думаю, твои крики не оставили на этот счет никаких сомнений.

Микаэла уткнулась ему в шею, и грудь у него задрожала от смеха. «Ей понадобится время, чтобы привыкнуть к своей любви», — подумал Рейн, хотя желал немедленно все повторить. Он боготворил жену, чувствовал себя отмеченным ее любовью.

— Мне нравится прикасаться к тебе, — прошептала Микаэла. Ее рука двигалась по его груди, пальцы играли соском, и она вдруг почувствовала, как его плоть у нее внутри снова напряглась. — О Боже.

— Кажется, тебе понравилось.

Она слегка приподняла бедра ему навстречу.

— Хочу еще.

— С удовольствием.

— О, я надеюсь.

Его бедра ритмично задвигались, и она, застонав, обхватила его ногами. Он чувствовал нетерпение Микаэлы и поднял ее ноги выше, движения его стали замедленными и сильными. Уже в первые секунды он был готов разрядиться, но ему хотелось услышать ее тихие всхлипы, поэтому он стал нежно поглаживать ее. Она напряглась, бедра стали подниматься и опускаться еще неистовее.

Он усилил нажим, а она с силой прижимала к себе его ягодицы.

— Ну же, Рейн, давай, — задыхаясь, шептала она. Результат ошеломил его. Микаэла смеялась, вскрикивала, и они вместе плыли на обжигающих волнах экстаза.

— Женщина, ты ненасытна.

— В данный момент я полностью удовлетворена. Благодарю вас, сэр.

— Всегда к вашим услугам, — прорычал он, падая на спину.

За дверью кто-то громко кашлянул, потом раздался стук.

— Да?

— Бриг приближается, сэр.

— Орудийные порты?

— Закрыты, сэр, но он хорошо вооружен.

— Зарядите пушки и будьте готовы.

— Да, капитан.

Не переставая хмуриться, Рейн вымылся, обошел каюту, подбирая одежду и надевая то, что нашел.

Микаэла без всякого раскаяния пожала плечами, когда он показал ей рубашку с оторванными пуговицами. Он присел на край постели и стал натягивать сапоги.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я осталась здесь.

— Я не знаю, что это за корабль, друг он или враг. Болтается тут уже несколько часов, а теперь идет к нам, — озабоченно сказал Рейн. — У нас недостаточно вооружения, чтобы принять бой.

— Бой? А почему бы и нет?

— Следует принимать в расчет непредвиденные обстоятельства. Я планировал как можно быстрее доставить тебя в Убежище. — Микаэла нахмурилась. — Остров моего от… Рэнсома.

— Он владеет целым островом?

— Да.

— Один?

— Нет, любимая, остров густо населен. В прошлом году Рэнсом даже вымостил несколько дорог.

— Когда ты в последний раз видел семью?

С задумчивым видом он встал и принялся застегивать свежую рубашку.

— Наверное, года четыре назад. Нет, кажется, меньше. Рейн отпер шкаф и достал оттуда пистолеты и красивую шпагу с украшенной драгоценными камнями рукояткой.

— Какое чудо! — сказала Микаэла.

Она подошла к мужу, коснулась пальцем рубинов, сапфиров и золотистого топаза. Рейн вложил тяжелую рукоять в изящную ладонь жены.

— Хорошо уравновешена, — сказала она с видом знатока.

— У тебя странная тяга к оружию. Это должно вызывать у меня беспокойство?

Микаэла с улыбкой приставила острие к его горлу.

— Мой отец хотел, чтобы я научилась стрелять, но из холодного оружия позволял мне брать только рапиру. — Она вернула ему клинок.

— Это шпага Рэнсома. Она принадлежала его деду, а до него всем мужчинам из рода Монтгомери, — пояснил Рейн, сжимая украшенную драгоценными камнями рукоятку, и Микаэла, увидев его печаль, почувствовала, как у нее защемило сердце.

— Поговори со мной, — попросила Микаэла.

— Аврора и Рэн не знают, что я разыскиваю своего настоящего отца. Последний раз мы… наговорили друг другу много резкостей.

— Ты должен им сказать. Просто обязан.

— Знаю. Но ты не могла бы… я хочу сказать… Ты будешь рядом со мной во время этого разговора?

Микаэла никогда бы не подумала, что Рейн может чего-то бояться, и она вдруг ощутила боль за него, за ранимость, неожиданно открывшуюся под его обычно неразрушимой уверенностью.

— Да. Конечно. Судя по тому, что ты мне рассказывал об Авроре, она поймет.

— Я волнуюсь не за нее.

— Думаешь, Рэнсом рассердится?

— У Рэна собственное мнение о тех, кто плодит незаконнорожденных детей, ведь он сам внебрачный ребенок.

Хотя подвиги Грэнвила Монтгомери и его отпрысков были ей хорошо известны, Микаэла сказала:

— Ребенок не может отвечать за действия отца. Рэнсом должен это понимать.

— Это его пунктик, но я расскажу тебе обо всем позже. — Рейн вдруг притянул жену к себе, впился ей в губы страстным поцелуем, затем так же внезапно отступил. В его взгляде мелькнула тревога. — Если случится худшее… Покорись.

— Нет! Даже не проси меня об этом!

— Да! — Он встряхнул ее. — Покорись и живи. У тебя нет шансов в борьбе против этих людей, ты сама знаешь. Если останусь жив, я найду тебя. Поклянись, Микаэла, или я собственноручно убью тебя, прежде чем ты окажешься в их руках. Поклянись.

— Клянусь!

Он снова поцеловал ее, беря все, что можно, от этой минуты.

— Теперь запри дверь. Твои пистолеты там.

«Этого никогда не случится», — подумала Микаэла. Никто не посмеет притронуться к нему или к его кораблю.

— Рейн? — Он застыл, держась за ручку двери. — Ты имеешь право знать, кто твой родной отец! Рэнсом поймет.

Рейн криво усмехнулся. А поймет ли она, если узнает, что он ищет отца только для того, чтобы его убить?

Николас прижался к стене пристройки. Ливень и темнота делали его почти невидимым. Вода капала сквозь дыру в навесе, стекала по спине плаща. Он уже стар для таких дел. Ему надоело прятаться в вонючих трущобах Лондона, чтобы вычислить предателя. Может, ложные сведения, утечку которых он намеренно организовал, дадут наконец результат. Несколько его агентов уже выведены из игры, пока не разрешится эта проблема. Микаэле повезло, что Рейн позаботился о ней и пресек действия «Сынов свободы», иначе сидеть бы ей теперь в каком-нибудь заброшенном подвале. Долгие часы уговоров и просьб не убедили его руководителей. Даже выдающиеся успехи Микаэлы за три последних года никак не повлияли на них, и они дали ему неделю, чтобы найти предателя. Николас распространил слух, что сегодня ночью в порту будут грузить партию амуниции и оружия для американских колонистов. Для большей убедительности он даже организовал погрузку пустых ящиков. Капитан судна прятался на другой стороне улицы. Рейн оказал ему огромную услугу, предоставив корабль, хотя мотивы этого поступка были Нику совершенно непонятны. Разумеется, он не выпускал из виду крадущуюся в темноте высокую фигуру. Николас оторвался от стены и посмотрел на Темпла Мэтьюза, который прятался у сарая с инструментами возле мастерской краснодеревщика. Тот кивнул и последовал за незнакомцем. Да, Рейн выполнял свои обещания, но его равнодушие к их делу вызывало у Ника тревогу, хотя он не мог не согласиться с доводами капитана. Вывести Микаэлу из опасной игры — единственная возможность сохранить ей жизнь. Пока. Как Опекун девушка известна очень немногим людям, и все они горячие приверженцы «Сынов свободы», за исключением одного, который проглотил наживку и теперь крадется по улицам, готовый, не задумываясь, продать и англичан, и американцев.

До Ника доносился стук копыт, грохот экипажей, голоса прохожих, спешащих в тепло и безопасность своих домов. Он увидел всадника на великолепной лошади, направлявшегося в сторону порта. Несмотря на его простую одежду, Николас сразу признал в нем дворянина и, подав знак двум своим людям, вышел из укрытия. Сегодня он схватит предателя.

И убийцу.

«Белая императрица» неслась впереди брига, похожая на стройную изящную женщину. Рейн не хотел рисковать, ведь на борту находилась его жена. В подзорную трубу он видел приближающееся судно и подозрительно малочисленную команду, хотя все паруса были подняты для преследования, а ватерлиния едва выступала из воды.

— Какие будут приказания, сэр?

— Откройте порты. Если бриг подойдет на пол-лиги, дайте залп по его ходу.

Он рассчитывал, что тяжелогруженое судно отстанет, поскольку не способно к маневру. К тому же у «Императрицы» преимущество в скорости.

Но бриг не отставал, даже изготовился к бою. Рейн пытался рассмотреть фигуру на носу судна.

— Открывайте огонь, как только будете готовы. Это «Гэли Рейдер»! — крикнул он и приказал сделать предупредительный выстрел.

Пушка выкатилась на позицию стрельбы, но прежде чем она успела выстрелить, с «Рейдера» обрушился град крупной картечи. Расстояние было слишком велико, чтобы залп мог причинить «Императрице» какой-либо ущерб.

— Огонь с правого борта!

Перед носом брига взметнулся фонтан воды.

Стоя на квартердеке, Рейн представлял собой отличную мишень. У него нет времени на пиратов, которые защищали свои трюмы с награбленным добром, ему нужно быстрое решение.

— Поворачивайте, Бейнз! Мы принимаем вызов.

«Императрица» опасно накренилась, и Рейн на миг вспомнил о жене, которая, наверное, покатилась по каюте. Он надеялся, что Микаэла отделается несколькими синяками.

«Рейдер» пока не ответил на выстрел. Либо у них мало боеприпасов и они хотят подойти на близкое расстояние, либо берегут «Императрицу», рассчитывая взять ее на абордаж.

Лилан взглянул на капитана, затем на бриг.

— Идем на таран?

— Нет. Курс прежний.

— Капитан!

— Держи курс.

— Мы столкнемся.

— Держи курс, Лилан!

Бейнз поджал губы, но подчинился.

— Поднять все паруса!

Матросы полезли на реи, словно обезьяны на кокосовую пальму. Белоснежный парус захлопал, ловя ветер, корабль накренился, однако рулевой не позволил ему сбиться с курса.

— Пройди у него с левого борта, Лилан. Повернешь до того…

— Как мы в него врежемся?

— Да.

«Императрица» легко скользнула мимо брига, вооруженная команда уже выстроилась у борта судна, орудийные порты были открыты.

— Джентльмены, огонь! — произнес Рейн в абсолютной тишине.

Пушки тут же выплюнули шестнадцать ядер в самый центр брига, грот-мачта рухнула, давя людей на палубе. Матросы бросились перезаряжать орудия. Лицо у Рейна застыло, он слышал крики, видел кровь, заливающую палубу неприятельского корабля. Убийство вызывало у него отвращение.

«Императрица» проскочила мимо брига и встала с наветренной стороны.

— Орудия готовы! — крикнул боцман. Рейн молча кивнул.

А внизу Микаэла смотрела в иллюминатор, не обращая внимания на хаос за спиной и стараясь понять действия мужа. Картечь ударила в борт, расщепив дерево возле ее лица, и она, вскрикнув, отпрянула. Корпус «Императрицы» вздрогнул от пушечного залпа. Интересно, кого ожидал встретить Рейн, когда говорил, что его корабль недостаточно вооружен, чтобы принять бой. По ее мнению, он мог дать серьезный отпор.

Внезапно наступила тишина. Микаэла взяла с пола упавшие книги, поставила на место разбросанные предметы и вдруг услышала крик. Голос Рейна, наполненный неистовой яростью. «Императрица» рванулась вперед с такой скоростью, что Микаэла потеряла равновесие, но, с трудом встав, опять подошла к иллюминатору. Бриг горел, его грот-мачта переломилась, в борту над ватерлинией зияла дыра, команда пыталась сбить пламя, а на капитанском мостике стоял высокий человек в черной рубашке. Руки скрещены на груди, необыкновенно длинные волосы развевались по ветру, талию охватывал широкий пояс с дюжиной ножей. Как у Рейна.

Дверь с треском распахнулась, и он влетел в каюту, на ходу срывая ножны с бесценной шпагой и отбрасывая их в сторону.

Уставившись в пол, Рейн сжимал и разжимал кулаки. От воды в тазу пошел пар, воздух в каюте стал удушающе горячим, бутылка с вином лопнула. Раджин выскользнула из-под стола, но Микаэла жестом отправила ее обратно. Золотисто-зеленые глаза пантеры тревожно сверкнули.

— Рейн?

Он вскинул голову, и Микаэла оторопела. Его глаза метали молнии, пронзая ее насквозь.

— Боже мой, Рейн?

Поникли напряженные плечи, кулаки разжались, тяжело дыша он провел обеими руками по волосам.

— Что случилось? — Она шагнула к нему.

— Не подходи!

Она застыла на месте, посмотрела сначала на бриг, потом на мужа.

«Господи, — подумал Рейн, — я убью ее своей энергией, если немедленно не возьму себя в руки».

— Гром и молния, почему он не поднял свой флаг! — пробормотал он.

— Кто?

— «Гэли Рейдер».

— О Боже! — Пираты. Капитан «Рейдера» еще стоял на мостике, смотрел в их сторону и, кажется, улыбался. — Не понимаю. Я не сомневаюсь, что ты превосходный капитан и перехитрил его. Это было великолепно, но ведь бриг массивнее, лучше вооружен… Почему он нас не преследует?

— Потому что этот тупица пират, к несчастью, мой младший брат.

 

Глава 30

Рейн отдалялся от нее, и она это чувствовала. Разочарование в брате и это приключение, которое Микаэла считала просто очаровательным, погрузили ее мужа в задумчивое молчание. Проходили часы, солнце опускалось в море, а он только велел принести еду и приготовить ванну.

Да, сейчас не очень подходящий момент рассказывать ему о грузе золота, хотя во время боя она решила передать эту информацию ему. Теперь ей хотелось, чтобы он поговорил с ней. Она видела, что Рейн с трудом сдерживает ярость, и знала, что он ненавидит себя, ведь сегодня он чуть не убил собственного брата. Микаэле не терпелось узнать, почему Колин решил стать пиратом, если ничто не вынуждало его нарушать закон, но она оставила вопросы при себе. Когда Рейн сел в ванну, ей показалось, что муж немного успокоился, и она встала с дивана.

— Не подходи ко мне, женщина. Я тебя предупреждал, — сказал он, не поворачивая головы.

Микаэла понимала его боль. Колин должен был знать, что атакует «Императрицу», и нет оправданий его низкому поступку.

— Рейн, посмотри на меня.

Тот поднял глаза, и она даже попятилась. Во взгляде похоть, грубая, примитивная, и никаких других чувств, словно он не узнавал ее. А его кривая ухмылка вызывала у нее отвращение.

Рейн снова закрыл глаза и погрузился в воду. Господи, знает ли она своего мужа, с болью думала Микаэла.

По крайней мере он ее предупреждал.

Темпл Мэтьюз нырнул за бочки, и его замутило от запаха гниющей рыбы, которым тянуло со склада. Он с нетерпением ждал, что будет дальше, и, когда услышал какое-то движение, быстро повернулся.

— Это я, Дед.

Пароль, тайная встреча среди груды отбросов казались ему забавными. Потрясение от того, что жена Рейна оказалась тем неуловимым Опекуном, прошло, осталась только зависть к капитану, нашедшему такую потрясающую женщину, да еще с чертовски приятной внешностью. Неудивительно, что Рейн не спускает с нее глаз.

Дед толкнул его локтем.

— Иди налево. Справа трое наших, — прошептал Ник, кивнув в сторону застывшей у склада фигуры. — Он встретится с нашим парнем, когда приедет повозка.

— А если нет?

— Значит, я доверился не тому человеку, и он держит ружья для себя.

Ложная информация заключалась в том, что на судно, которое должно отправиться через две недели, чтобы доставить в колонии свежие войска, погрузят ружья, и мятежники хотят их захватить. Ник получил «товар» еще два дня назад, и хотя кража задержит отправку английского судна, ружья ему нужны для приманки. Двойной агент обязательно попытается выкупить или силой вернуть их, поскольку никто не знает, что они у Николаса. Кроме того, агенту не давали такого поручения. Тот, кто стоял снаружи, готовясь заключить сделку с его человеком, выдает себя. За исключением Темпла, никто не знал, о чем идет речь. Николас пытался разглядеть в подзорную трубу сапоги незнакомца.

— Они? — спросил Мэтьюз.

— Не могу определить.

— Как у тебя со зрением, старик?

— Не хуже, чем с кулаками, дерзкий щенок.

Темпл похлопал по высовывающимся из его кармана очкам, и Николас протянул ему подзорную трубу.

— Ничего там нет.

— Это было бы хорошей уликой, — недовольно заметил Ник.

— А кто ее будет предъявлять и кому? Рейн не позволит ей вернуться к этому гнусному занятию. Ты сам знаешь, каким он может быть твердым.

— Значит, мы должны поймать мерзавца с поличным. Изменник вытащил сигару, осторожно закурил ее, и Николас подивился его самонадеянности. Видимо, он не догадывается, что его подозревают.

Наконец он увидел повозку и направился в темную часть улицы. Кучер спрыгнул на землю, предатель откинул брезент, поддел ломиком крышку ящика. Треск дерева, приглушенный разговор. Ник толкнул локтем Темпла, и они, пригнувшись, двинулись вперед; тройка наблюдателей последовала их примеру. Только бы группу не заметили шпики с Боу-стрит, ведь они не смогут ничего объяснить и окажутся в Ньюгейте. Когда подозреваемый взял ружье, Ник сделал шаг, но Темпл дернул его за рукав.

— Он тебя узнает. — Мэтьюз надвинул шляпу на лоб, как у предателя, закрыл лицо плащом и шагнул вперед.

Незнакомец резко повернулся и выхватил пистолет.

— Нервничаете? Я капитан. — Темпл махнул в сторону корабля, надеясь, что в темноте невозможно узнать «Часового».

Человек кивнул.

— Сорок фунтов за каждый ящик, — тихо сказал он.

— Идет. — Темпл взял у него ружье, положил в ящик, поставил крышку на место, прикрыл брезентом остальные ящики. — У нас нет времени, отплываем сегодня.

— Нет. — Человек хмуро взглянул на корабль. — Через неделю.

— Об этом знал только один человек.

Предатель замер, его холодный взгляд остановился на вышедшем из темноты Николасе.

— Дед, — сказал он.

— Бог тебя проклянет, — ответил потрясенный Ник и протянул руку, чтобы открыть ему лицо. Незнакомец выстрелил, но Темпл успел оттолкнуть напарника, схлопотав пулю в бок. Кучер хватил предателя ломиком по голове, и тот рухнул на землю.

Из соседних таверн и домов высыпали люди, на шум бежали матросы. Темпл, держась за бок, нагнулся, чтобы взглянуть на сапоги предателя.

— Ну и хладнокровие! — Он взглянул на Ника. — Те же самые.

Николас сорвал с незнакомца шляпу и шарф, закрывающий лицо.

— Этот человек пытался убить ее? — спросил Темпл.

— Да, — печально ответил Ник.

— Вряд ли он на такое способен. — Мэтьюз вглядывался в лицо убийцы.

Лицо Кристиана Чендлера, графа Стенхоупа.

Рейн уже три дня не разговаривал с ней, проводя все время на палубе и наблюдая за ремонтом. Микаэла не могла понять, что происходит в голове мужа. Ели молча, постель ее оставалась пуста. Да ему и незачем приходить, он все равно не человек, а призрак. Она пыталась убедить себя, что он делает это ради нее, хотя устала от его леденящих взглядов, от манеры рычать на всех.

Микаэла одернула юбку бархатного платья. Кабаи отлично справился. Обгоревшие рукава отрезаны по локоть, за отсутствием кринолина лишняя длина убрана, новый подол обшит золотой тесьмой. По крайней мере у нее теперь будет приличный вид. Не помня себя от беспокойства, Микаэла подошла к книжным полкам, чтобы отыскать книгу, не читанную раньше, но безвольно опустила руку. Она жестом подозвала Раджин, и та, низко пригнувшись, словно боялась, что ее станут ругать, пошла к ней.

— Милая, — прошептала Микаэла и опустилась на колени, чтобы приласкать свою любимицу. — Мы немного переживали, да?

Когда пантера шлепнулась у ее ног, она прижалась к ней щекой, и обе вздохнули.

Дверь распахнулась. Вошедший Кабаи с ласковой улыбкой протянул хозяйке поднос.

— Я не голодна.

— Моей госпоже нужно поесть.

— А твоей госпоже так не кажется. — Мысль о еде была ей столь же неприятна, как и перспектива есть в одиночестве.

— Госпожа.

— Рейн присоединится ко мне? Араб покачал головой.

— Сейчас это все закончится, — прошептала Микаэла пантере. — Тебе лучше поискать укромное местечко.

Она решительно направилась к двери, не обращая внимания на уговоры Кабаи и его предостережения, что такой поступок неразумен. Рейн до сих пор не удосужился объяснить ей, далеко ли они от острова. Даже не пожелал ей доброго утра.

Микаэла вышла на солнце, подняла лицо к небу и вздохнула полной грудью.

Разговоры смолкли. Взглянув на квартердек, она увидела мужа, который сидел закинув ногу на поручни и устремив взгляд за горизонт. Видимо, он ждет Колина. Улыбаясь матросам, которые уступали ей дорогу или помогали перебираться через бухты веревок, Микаэла шла к трапу и думала о том, что если она страдала от молчания Рейна, то команде приходится терпеть его вспышки гнева.

Лилан предостерегающе кивнул в сторону капитана, но она лишь вздернула подбородок. К ней тут же подскочили два помощника капитана и помогли взобраться на квартердек.

— Доброе утро, джентльмены.

— Доброе утро, миледи.

— Далеко мы от острова?

Оба помощника взглянули на прямую спину Рейна, потом на рулевого. Лилан кивком указал на нос судна. Микаэла повернулась, и глаза у нее сначала расширились от удивления, затем превратились в щелочки от гнева. Остров лежал перед ней — до него оставалось плыть меньше часа! Микаэла до боли стиснула кулаки. Значит, скоро она увидит его отца, мать, друзей, а Рейн не удосужился хотя бы предупредить ее. Микаэла снова почувствовала себя чужой. Следующие несколько дней пройдут под взглядами его родственников, поэтому она не станет позорить мужа и будет разыгрывать перед всеми полнейшее счастье.

— Я хочу поговорить с тобой.

— Не сейчас. — Он даже не взглянул на нее.

— Нет, сейчас. Он ушел и больше не вернется. У него были свои причины напасть на тебя, и ты ничего не сможешь выяснить, пока не встретишься с ним.

— Это тебя не касается. Неприязненный тон больно задел ее.

— Если ты хочешь отделаться от меня, тогда помоги мне, Рейн Монтгомери, — прошипела она. — Я проткну тебя шпагой твоего деда.

— Он не мой дед.

— Нет, твой. Рэнсом твой отец. Аврора твоя мать. Что ты скажешь им, когда придется рассказать, что Колин занимается пиратством?

— Ничего не скажу.

— Значит, мы продолжим это тягостное молчание? — Сочувствие к нему перешло в ярость. — Я хочу разговаривать с мужем, черт побери, а не со стенкой! Хочу обнимать его по ночам, утешать, даже если он… — ее голос дрогнул, — не хочет меня.

Рейн продолжал смотреть на белую полосу за кормой «Императрицы», но пальцы его сжались в кулак. Микаэла проклинала его за бесчувственность, за то, что он заставил ее полюбить человека, который наглухо заперт у него внутри.

— Пойдем в каюту и поговорим наедине.

— Нам нечего обсуждать.

— Понятно. Наш брак и твои друзья ничего для тебя не значат, когда ты не в настроении.

Рейн наконец повернулся. Глаза сверкают бешенством, голос резкий:

— Я не нуждаюсь ни в твоем сочувствии, ни в постоянных наставлениях, женщина! Это тебя не касается и никогда не будет касаться. Возвращайся в каюту и оставь меня в покое!

Члены экипажа изумленно воззрились на него, однако Микаэла не отступила.

— Теперь мне ясно, почему он стрелял в тебя, — резко бросила она. — Ты напялил на себя шкуру ублюдка, которым не хотел быть.

Рейн молча смотрел ей вслед. Она не стала спускаться по трапу, а спрыгнула вниз. Он подбежал к поручням и увидел ее в объятиях Кабаи, который нес хозяйку в каюту. Рейн бросился за ней, потом вернулся на свое место и опять устремил взгляд на море. Если появится Колин, тогда он сможет выпороть нахала за то, что тот издевался над ним, вынудил к бою, за то, что бросил свою учебу и занялся пиратством.

Микаэла стояла на носу судна. Она не думала, что может так разозлиться на мужа и испытывать такую боль, но Рейн одним движением вырвал ее из своего сердца. Все это время он был таким внимательным, откровенным, добрым, благородным и вдруг безжалостно отверг ее. Теперь она понимала, откуда у него репутация жестокого человека, но не могла представить, что ей придется испытать это на себе. Почему нападение Колина ввергло его в это ужасное молчание? Если оставить Рейна в покое, может, он вернется к ней? Микаэла решила не докучать ему, как раньше он не докучал ей. Впрочем, у нее не было выбора.

«Императрица» обогнула подводный риф, прошла мимо скал в пятнах кустарника и лиан, затем между двух мысов, далеко выдающихся в море. Лилан объяснил Микаэле, что фарватер не предназначен для судов большего водоизмещения или с более низкой осадкой, чем у «Императрицы», но во время прилива войти в пролив не сложнее, чем запустить игрушечный кораблик в ванну.

Тут корабль накренился, заходя в пролив, а Микаэла с подозрением взглянула на острые пики рифа, затем на скалу, которая находилась так близко, что до нее, казалось, можно было дотронуться рукой. Господи, сейчас они во что-нибудь врежутся! Но «Императрица», без труда преодолев узкий пролив, вошла в маленькую бухту, и матросы стали убирать паруса. Микаэла оглянулась на скалы, закрывающие проход в бухту, и поняла, отчего Рэнсом выбрал это место. Никто не догадается, что остров заселен, если не преодолеет опасный пролив, а попытавшись сделать это, сядет на мель или разобьется о скалы.

Микаэла посмотрела на членов команды, жаждавшей побыстрее сойти на берег. В приказах Рейна тоже слышалось явное нетерпение. Когда он поймал взгляд жены, на миг потерял хладнокровие, но потом снова занялся швартовкой.

— Мы с тобой по-прежнему друзья? — спросила Микаэла пантеру, и та привалилась к ней, чуть не сбив с ног.

Перед ними раскинулся город, покрытый зеленью и окруженный горами. За кромкой прибоя шла полоса розового песка, а дальше виднелись яркая растительность и дома, выбеленные солнцем, с просторными двориками. Улицы расходились веером в десяти направлениях, главная сворачивала и уходила вдоль побережья. Микаэла заметила сторожевой пост, а под ним, на склоне горы, кофейные плантации и поля сахарного тростника. Она видела магазины, шныряющих вокруг ребятишек, слышала веселые голоса, ощущала запах жареного мяса и свежего хлеба. Настоящий рай. Валгалла. Прикрыв глаза рукой, она перевела взгляд на самый большой дом, господствующий над городком и словно дававший начало всему острову. Двухэтажный, просторный, с коричневыми деревянными арками окон и дверей, с галереями и балкончиками, которые поддерживались опорами, установленными на неровном склоне горы. К дому вела дорога, вымощенная камнем. Микаэла глубоко вдохнула аромат экзотических растений. Как хорошо жить здесь! Рейну очень повезло.

Ее внимание привлек всадник, скачущий к причалу. Перед ним боком сидела женщина. Их сопровождали несколько человек, махавших руками людям на судне. Микаэла взглянула на мужа, но тот даже не повернулся.

Не дожидаясь, пока спустят трап, матросы прыгали через борт, чтобы встретиться с семьями и друзьями. К Лилану, уже стоящему на причале, бежала ватага детей.

Микаэла снова перевела взгляд на всадника и заметила сходство между ним и Колином.

Значит, это Рэнсом. Огненный Лев.

Она встретится с легендой.

А женщина, разумеется, Аврора. Изящная, с длинными черными волосами, в простом синем платье, без всякого намека на кринолин. Слава Богу. Видимо, тяжелые нижние юбки отвергнуты из-за жары.

Микаэла в сопровождении Раджин подошла к поручням и кашлянула, чтобы привлечь внимание мужа. Тот оглянулся.

Рэнсом уже спешился и остановился у трапа, скрестив руки на груди. Даже на расстоянии Микаэла чувствовала его неуверенность и страх.

Аврора отодвинула мужа в сторону без видимого труда и поднялась на палубу.

— Вы, наверное, Аврора.

— Да. А кто вы?

— Я Микаэла, жена Рейна.

— О, как я рада, — сказала Аврора, беря ее за руки и крикнула мужу: — Я была права!

Рэнсом нахмурился, смерив Рейна недовольным взглядом.

— Передай своему сыну, чтобы он убрал задницу с корабля и поздоровался как полагается.

Аврора засмеялась, посмотрела на Рейна, затем на Микаэлу.

— Сейчас он не в настроении, да?

Микаэла почувствовала себя униженной — ведь это была ее первая встреча с семьей мужа.

— Дахрейн Вазин Монтгомери! — властно позвала Аврора. Тот повернулся и направился к трапу.

— Дахрейн? — переспросила Микаэла.

— О, значит, он и в этом тебя обманывал?

 

Глава 31

Между ними повисло неловкое молчание. Рейн вспомнил, как она растила его, учила, потом вспомнил свои последние слова, жестокие, грубые, обидные, и подумал, что еще до того, как визит будет завершен, он снова причинит ей боль.

— Прости, мама. — Рейн поднес к губам ее руку. Микаэла наблюдала за ними, чувствуя их неразрывную связь.

— Я простила тебя в тот день, когда ты покинул нас, сын мой. — Аврора потрепала его по щеке.

Он впервые за несколько дней улыбнулся, ласково обнял ее, приподнял над палубой, вглядываясь в ее прекрасное лицо, и что-то внутри у него оборвалось. Аврора дотронулась до его плеча.

— Хорошо зажило, — сказала она, и Рейн услышал вздох жены.

— Сама видишь.

— Я видела твою жену.

В ее тоне сквозил упрек, и Рейн поверх головы матери взглянул на Микаэлу. Она выглядела такой одинокой. Как последний мерзавец, он ставил ее в неловкое положение, кричал на нее, и из-за него она чувствовала себя чужой. Рейн подошел к жене, обнял за талию, поцеловал в макушку. Когда Микаэла отпрянула, он хотя и сохранил бесстрастное выражение, понял, какой ущерб их отношениям нанес его гнев.

Аврора посмотрела на сына, явно обвиняя во всем его.

— Идемте. Рэнсом сейчас потеряет терпение.

Они втроем спустились по трапу, и Рейн остановился перед отцом. Тот пополнел, в волосах прибавилось седины, но в целом он остался все тем же.

— Мы скучали по тебе, — сказал Рэнсом, обнимая сына. — Если ты опять заставишь мать терзаться ожиданием, глядя в море, я спущу шкуру с твоей наглой задницы.

— Да, сэр. Это моя жена, Микаэла Дентон.

— Монтгомери. — Она сделала реверанс. — Очень рада с вами познакомиться, милорд.

Рэнсом поднес ее руку к губам.

— Не смотри на меня так испуганно, девочка. Я не кусаюсь.

— Кусаешься, милый, и довольно часто, — возразила Аврора. — Причем выбираешь самые подходящие места.

— Бесстыдница.

— Так оно и есть. Идем, Микаэла. Ты, наверное, устала и проголодалась.

— Не устала, но проголодалась. Во время плавания я только и делала, что отдыхала в каюте.

Аврора бросила уничтожающий взгляд на Рейна.

— Вижу, он не слишком хороший муж.

Женщины пошли рядом, тихо беседуя, Раджин следовала по пятам за Микаэлой, шествие замыкали мужчины.

— Она хорошенькая, — сказал Рэнсом. — Дочь генерала Ричарда Дентона?

— Да.

— Что между вами произошло?

— Ничего.

— Не лги мне, Дахрейн, я же не слепой. Ты должен убрать все это дерьмо, и побыстрее.

— Ты обвиняешь меня? — ощетинился Рейн.

— Нет, поскольку не знаю, что мешает тебе быть хотя бы вежливым с молодой женой. Но я хорошо знаю тебя, сын. Твой дурной характер развивался вместе с тобой, и, полагаю, не нужно тебе напоминать, что последние свои слова ты произнес, чтобы причинить боль матери.

Рейн напрягся, устыдившись воспоминаний о том, как он кричал Авроре, чтобы она перестала им командовать, что он уже был женат на Саари, что ему хорошо одному, что он намерен и дальше оставаться холостяком, независимо от того, что видит ее внутренний взор, и чтобы она не вмешивалась в его жизнь. Рэн тогда чуть не вышиб из него дух.

— Я сделал то, что она хотела. Я женился.

— Она хотела видеть тебя счастливым, — устало ответил Рэнсом. — Такие чувства встречаются редко, игнорировать их — значит губить свою душу. Живя под одной крышей с матерью, ты мог бы кое-чему научиться.

Внезапно они услышали радостные крики, это к ним бежали дети, которые накинулись на Рейна, подпрыгивая, чтобы поцеловать его в щеку. Улыбаясь, он посадил десятилетнего мальчика на плечи, девочку поменьше взял на руки, а темноволосый мальчик уцепился за его ногу.

— Эти обезьянки мои братья и сестры.

Рейн представил детей Микаэле, погладив каждого из них. Она не успела ответить, потому что взгляд мужа остановился на чем-то за ее спиной. Она повернулась и увидела девушку лет семнадцати. Потрясающе красивую, точную копию Авроры, с рыжими прядями в иссиня-черных волосах, зачесанных на одну сторону.

Уперев руки в стройные бедра, она показала Рейну язык. Дети посыпались с него в разные стороны, он бросился к девушке, но та кинулась прочь. Рейн мгновенно настиг ее, перебросил через плечо и, сделав несколько шагов, поставил на ноги.

— Микаэла, это малышка Вива, моя сестра.

— Если я похожа на ребенка, значит, ты постарел и тебе нужны очки.

— Болтливая девчонка.

— Приставала. — Она ткнулась губами ему в щеку. — Добро пожаловать домой, брат. — Девушка посмотрела на Микаэлу и представилась: — Женевьева.

— Рада познакомиться.

— Как ты выросла, — шутливо произнес Рейн и взъерошил ей волосы.

Женевьева взвизгнула, переводя взгляд с брата на его жену.

— Кажется, братик, это ты ведешь себя как ребенок. — И она повела детей вслед за родителями.

— Очаровательная. — Микаэла проводила взглядом симпатичных детей и едко заметила: — Большая любящая семья. Вот так сюрприз. — Она опустила глаза, потом взглянула на мужа: — Что с нами происходит, Рейн?

— Ничего. Мы не изменились.

— Я нет, а вот ты демонстрируешь, какой бессердечной скотинойможешь быть, причем не только по отношению ко мне.

Рейн смотрел ей вслед, с болью замечая ее поникшие плечи и виня во всем себя. Встреча с Колином подействовала на негосильнее, чем он мог предположить, и ему требуется время, чтобы усмирить гнев. Но когда он снова обретет покой, Микаэла, возможно, не захочет больше с ним разговаривать. И все же он не мог прикоснуться к жене, раз обещал ей не делать этого, пока не избавится от гнева. И Рейн надеялся, что она поймет его.

Аврора провела жену сына по дому, поднялась на второй этаж, Раджин вошла следом и, выбрав себе место, улеглась на пол. Рейн стоял на пороге и смотрел, как мать ходит по его бывшей спальне, предлагая травяной чай для восстановления сил, хотя Микаэла ни на что не жаловалась.

— Когда принесут твои чемоданы…

— У меня нет чемоданов.

— Мы покинули Лондон в спешке. — Рейн поднял руку, чтобы остановить гневную тираду матери.

Та окинула взглядом фигуру Микаэлы.

— У меня есть несколько платьев, которые тебе подойдут. У Вивы тоже кое-что найдется.

— Вива ребенок. Ее одежда будет тесна Микаэле в груди.

— Ты уже хорошо изучил ее грудь? — усмехнулась Аврора.

— Боже правый!

— О, не надо сердиться на меня, сынок. — Она раздвинула занавески, и яркий свет хлынул на темно-синий ковер и роскошную деревянную мебель.

Вошедший Кабаи низко поклонился Авроре, которая ответила на приветствие и повернулась к Микаэле.

— Кабаи член семьи, оставляю тебя на его попечение. — У двери Аврора оглянулась: — Можешь уединиться здесь, если такое возможно в этом доме. Я позову тебя к ужину.

— А Рейн?

— Я чем-нибудь займу его.

— Нет, — сказал Рейн, входя в комнату, но мать вытолкала его за дверь.

— Мне нужно с тобой поговорить, Дахрейн. Пойдем. Микаэла улыбнулась, заметив беспомощное выражение на лице мужа. Она слышала оживленный голос Авроры, но сомневалась, что ей удастся исправить настроение приемного сына.

Когда Микаэла села на кровать и Кабаи снял с нее туфли, а затем уложил ее на перину, она принялась убеждать его, что не устала, но через несколько секунд уже спала.

Аврора спустилась по резной лестнице, не потрудившись удостовериться, идет ли за ней Рейн. Она в этом не сомневалась, как не сомневалась и в том, что он вел себя с женой совершенно непозволительным образом. В вещих снах она видела темно-рыжие кудри и еще много другого, но когда рассказала сыну, тот покинул ее на долгие годы. Теперь Аврора держала свое знание при себе.

Пропустив Рейна в кабинет мужа, она закрыла за ним дверь.

Рэнсом, стоявший у окна, искоса взглянул на нее и слегка нахмурился.

— Может, унести фарфор?

Аврора усмехнулась, любуясь Рейном. Он стал таким сильным и красивым мужчиной. Она гордилась им.

— Ты встретился с братом, — сказала она. — Прошлой ночью. У меня был сон, но до этого момента я не могла понять его значение.

— У него сорокапушечный бриг. И он стрелял в «Императрицу».

Рэнсом выдал поток ругательств, и Аврора ущипнула его.

— Этим ты ничего не исправишь.

— Он пират!

— Да, черт возьми. Я чуть не потопил бриг проклятого мальчишки, а он смеялся, будто искал смерти. — Рейн потер затылок. — Он на меня обижен.

— Не твоя вина, что ты появился у нас раньше.

— Колин считает, что я украл вас у него. Он ваш первенец.

— Нет, ты, — уверенно произнесла Аврора. — Мы дали ему то же, что и тебе.

Но все трое понимали, что Колин получил больше, поскольку с самого его рождения при нем были Аврора и Рэн. «Черт возьми, — подумал Рейн, — этот человек не понимает, как ему повезло».

— Я скорее бы дал потопить «Императрицу», чем причинил бы ему вред, и он знает это. Он воспользовался моей преданностью, и мне хочется вздуть его за нахальное поведение!

Воздух в комнате внезапно нагрелся, завибрировал, и Аврора посмотрела сыну в глаза, предупреждая, чтобы он умерил свой гнев.

— Ты не виноват. Никто не знает, что у Колина в душе, кроме него самого. Он хочет быть тобой, завидует жизни, какую вел ты, плавая с Рэнсомом, завидует тому, что ты бросил вызов этому миру. Но пиратство он выбрал сам. — Аврора пожала плечами. — Ты уже не можешь быть для него мудрым старшим братом. Он вырос, получил образование, стал мужчиной.

— Почему он плюнул на свое образование и принялся бороздить моря, как его отец?

Из угла донесся смешок Рэнсома.

— Если он разбойничает в Магрибе, отец тут ни при чем.

— Он знал, что это мой корабль, что я не потоплю его, и он предполагал, что я все расскажу вам.

— Колин вырос, ему нужно было чем-то заняться, — с сожалением произнес Рэн. — Мы должны позволить ему идти своей дорогой.

— А если он кончит виселицей? Я буду присматривать за ним.

— А если ты будешь слишком далеко, если все мы будем слишком далеко, чтобы помочь ему? — спросила Аврора.

— Твоя мать права.

— Не пытайся умаслить меня комплиментами, Рэнсом Монтгомери. Они тебе все равно не помогут.

— Тем не менее они принесли мне полдюжины ребятишек, — улыбнулся Рэн, целуя ее в нос. — И массу удовольствий в промежутках. Если Колин мужчина и способен командовать бригом, значит, у него достаточно мужества, чтобы отвечать за последствия. Верь матери, Рейн.

— Я верю. Что мне теперь делать? — Он переводил взгляд с матери на отца.

— Уйми свой гнев, Рейн, не направляй его на тех, кто этого не заслуживает, или ты потеряешь больше, чем можешь себе представить, — ответила Аврора. — Существует много способов развеять свою печаль и кроме тех, которым я тебя учила. Иди к ней, позволь ей помочь тебе.

— Не могу. Я боюсь причинить ей боль. Я обещал не приходить к ней в гневе и не могу нарушить клятву. Особенно после… — Рейн умолк. — Просто не могу.

Мать пристально взглянула на него, затем одобрительно кивнула, взяла мужа за руку и потянула за собой.

— Пойдем, любовь моя. Мне нужно позаботиться об ужине, а ты найди детей.

— Нет, — прорычал Рэнсом. — Жена мне нужна для любви. Оставь нас, Рейн.

Тот поспешил выйти и закрыл дверь, оставив за ней целующихся Аврору и Рэна.

Мгновение спустя он уже мчался наверх, перепрыгивая через ступеньки. Комната была пуста, только вмятина на подушке свидетельствовала о недавнем присутствии Микаэлы. Кабаи раскладывал полученную одежду по ящикам и на вопрос хозяина только пожал плечами. Его раздражение чувствовалось даже издалека.

Рейн занялся поисками жены, искал почти час и уже начал беспокоиться, когда услышал ее смех.

Отодвинув виноградную лозу, Рейн окинул взглядом сад. Вива с Микаэлой сидели рядом, подоткнув юбки и болтая ногами в каменной чаше фонтана. Он прислонился к стволу, глядя на них. Контраст поразительный. Вива — прелестное дикое создание, но еще ребенок, ее стройное тело пока не обрело женских форм, тогда как Микаэла… Он вздохнул. Голос у Вивы был высоким и нежным, а у Микаэлы походил на шелест тяжелого шелка. Его тело напряглось. Рейн знал, что Микаэла не станет разговаривать с ним, и знал, что Аврора будет следить за Колином своим внутренним взором. Наверное, он просто завидует, что не обладает способностью видеть будущее в магическом зеркале, как это делает Аврора.

Затем Рейн услышал свое имя. Вива что-то прошептала на ухо Микаэле, и реакцию его жены можно было назвать шоком. Неожиданно сестра встала, подхватила сандалии, а Микаэла нагнулась за своими туфлями, и Рейн увидел ее грудь. Он вспомнил, как последний раз обнимал жену, как его плоть находилась в ней.

Почувствовав, что его тело изнывает от желания, он стал взбираться на гору.

— Он там, — показала Вива.

Без рубашки, босой, с распущенными волосами, Рейн напоминал существо из джунглей, первобытное и дикое, веревки мускулов вздувались на его спине и длинных руках, когда он лез по скалам.

— Господи, это слишком опасно! — прошептала Микаэла, когда он прыгнул и ухватился руками за край скалы.

Сердце у нее замерло, но Рейн подтянулся и полез дальше по голой скале.

— Для него это все равно что взбираться по лестнице, — спокойно заметила Вива, таща ее за собой.

Микаэла сопротивлялась, завороженная видом его мускулистого тела и кошачьей ловкостью, с которой он взбирался по скалам. Рейн уже не походил на джентльмена, который сидел за карточным столом и держал себя с мужественным достоинством. Этот человек в своей основе был первобытен и дик.

Она хотела быть с ним.

Но Вива повела упирающуюся Микаэлу сначала в маленькую хижину, заполненную травами и настойками, потом в лавку за специями. По дороге встретили Аврору с черноволосым малышом на руках, и когда Микаэла наконец вернулась домой, у нее осталось единственное желание — увидеть мужа.

Рейн уже спустился с горы, взмокший, грязный и все равно привлекательный.

В одной руке он нес сапоги, другой придерживал перекинутую через плечо рубашку. Остановившись в холле и не обращая внимания на болтовню матери и сестры, он пристально взглянул на жену.

У него был растрепанный, дикий вид.

Она была раскрасневшейся и босой.

— Микаэла, я…

Она отступила, в глазах мелькнул страх. Появившийся Рэнсом окинул взглядом молодых людей, затем незаметно кивнул жене.

— Умойся и поедем со мной на поля, Дахрейн. Возможно, тебе следует посмотреть, что ты продаешь.

— Микаэла, я хотела бы попросить тебя о помощи, — с беспокойством сказала Аврора.

Ребенок ткнулся Микаэле в ноги, и она потеряла равновесие, но Рейн метнулся через всю комнату и подхватил ее под локоть, не дав упасть.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Думаю, сегодня ты уже все сказал.

— Микаэла… — тихо простонал он.

Она вздернула подбородок и высвободила руку. Он даже не знал, смеяться ему или плакать. Рэнсом снова позвал его, дети потянули Микаэлу на кухню.

— Испытываешь раскаяние, да? — усмехнулся отец.

— Умоляю, не смейся над моими страданиями. — Лицо у Рейна стало надменным. — Или я напомню тебе случаи, когда ты обижал мать.

Он еще дважды пытался увидеться с ней, но все в доме, будто сговорившись, не давали ему такой возможности. То мать знакомила его жену с рецептами приготовления настоек, то Вива рассказывала ей о старшем сыне Лилана Бейнза, о том, каким он вырос красавцем, то сама Микаэла сторонилась его. Конечно, он заслужил это своим поведением, однако пропасть между ними была уже достаточно глубока, и ему не хотелось углублять ее своим упрямством. Он нашел Микаэлу в комнате со своим младшим братом Максом, который спал у нее на руках. Потрясенный этой картиной, Рейн прислонился к косяку, глядя, как она прижимает ребенка к груди, словно он единственное родное для нее существо. Потом Рейн услышал ее всхлипы.

Он признался себе, что ужасно боится потерять Микаэлу, и ломал голову, как приблизиться к ней.

Мимо прошла Аврора с охапкой свежевыстиранных одеял и простыней.

— Ну и вид у тебя, сынок, — прошептала она.

— Знаю, — улыбнулся он.

То же самое ему частенько говорила Микаэла.

 

Глава 32

Он пришел к ней подобно дыму, проникающему сквозь замочную скважину. Беззвучно. Только запах и жар его кожи.

— Прости меня, любимая, — шепнул он в темноту. — Прости.

— Куда ты уходил?

— Далеко, любимая, чтобы не причинить тебе боль. Я же обещал не приходить к тебе в гневе.

Микаэла открыла глаза и увидела его — тень на фоне льющегося в комнату серебристого света.

— Прости меня. Я не хотел быть таким жестоким.

— Колин причинил тебе боль, я знаю. Но если бы ты со мной поговорил, мы бы…

Рейн прижал палец к ее губам.

— Я боялся, что стоит мне коснуться тебя, и у меня проснется желание заглушить страдания тобой, боялся, что я обижу тебя сильнее, чем это сделают мои слова.

— О, Рейн! — вскрикнула она.

Его большое тело прижало ее к матрасу, он целовал, целовал, целовал жену, не в силах остановиться. Его руки медленно скользили по ее телу. Она выгибалась дугой навстречу его ласкам, их ноги сплелись, тела слегка раскачивались на волнах смятых простыней.

Рейн перевернул ее на живот. Она прижалась спиной к его чреслам, а он принялся ласкать и гладить ее, шептал, как он восхищается ее телом, какое оно соблазнительное, как он жаждет проникнуть в нее, как ее крики воспламеняют его. Потом Рейн уговорил ее доставить наслаждение самой себе, изучить свое тело. Микаэла откинула голову ему на плечо, а он наблюдал за ее руками, которые находили самые чувствительные места, снова шептал, что будет любить ее до рассвета, что она его половина, а она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить крики. Рейн продолжал ласкать ее, не давая прикоснуться к себе, говоря, что достигнет экстаза только вместе с ней.

Под его пристальным взглядом Микаэла чувствовала себя невинной, грешной, соблазнительной и неотразимой. Она взяла в руку его возбужденную плоть, но Рейн не принял ласк, продолжал изгибать ее тело, словно натянутый лук, вновь и вновь доводя ее до исступленного восторга, пока Микаэла не начала вскрикивать, умоляя войти в нее, иначе она закричит и поднимет на ноги весь дом. Издав хриплый дьявольский смех, Рейн положил ее ладони на резную спинку кровати и прошептал, что сегодня ночь плотских наслаждений.

— Перестань, Рейн, иди ко мне.

Обернувшись, Микаэла пожирала глазами его тело, от широких плеч до возбужденной плоти, жаждавшей соединиться с ней.

Он раздвинул большими пальцами нежные складки, вошел в нее, медленно, уверенно, потом усилил нажим, и влажная перчатка лона приняла его, мышцы сократились, а настойчивые пальцы Рейна продолжали ласкать ее, заставляя выгибаться и раскачиваться.

В наполненной любовью тишине слышалось только их бурное дыхание.

Кожа к коже. Цвет экзотических пряностей и изысканных сливок.

Рейн любил жену в своей детской спальне, прижимался к ней, шептал ее имя, восхищался ее красотой. А Микаэла принимала его, подчиняла себе, лечила его душу, пока крик ее исступленного восторга не поплыл в ночном воздухе. Рейн слился с ней, отдавая ей всю силу, умирая от наслаждения, которое (он понял это в ту же минуту, когда впервые увидел ее) он мог испытать только с ней.

Почувствовав какое-то щекотание, Рейн открыл глаза. Темная фигура склонилась к его ногам и ласкала губами стопу, обезображенную шрамом икру, затем колено.

— Твои губы восхитительны, — улыбнулся он.

— Спасибо. Позволь мне доказать это.

Губы сомкнулись на его чреслах, Рейн вскрикнул, потянулся к жене, но Микаэла не прекратила свои ласки.

— О Боже. — Он вцепился руками в простыню. — О… Боже!

— Хочешь, чтобы я перестала?

— Нет! Да!

Чувствуя, что готов излиться, Рейн опрокинул ее на спину, раздвинул ей ноги и вошел в нее, а Микаэла засмеялась, радуясь его нетерпению, своей власти над ним, способности довести любимого до безумия в стремлении найти удовлетворение с ней. Они стискивали друг друга в объятиях, пока не оказались на вершине блаженства и не рухнули с высоты в темноту.

— Микаэла, любимая, я… прости меня. Я не хотел быть таким грубым.

Рейн не ожидал услышать ее смех.

— Это было весьма забавно. Я тебя шокирую, да? — без капли раскаяния спросила она.

— Ну, да, — с трудом выговорил Рейн.

— Кажется, тебя полезно немного помучить. Знаешь, мой хинди довольно плох, но я все-таки осилила несколько интересных отрывков.

— Коварная маленькая тигрица.

На ее лице появилось гордое и довольное выражение.

— Но вот это место я не очень поняла… Рот прижимается… — она коснулась губами его уха, — и в то же время…

Рейн немедленно показал ей, что это значит, и перешел к другому отрывку. Всю ночь он услаждал жену, отдав себя в ее власть.

Микаэла тихо шла по коридору к лестнице, когда ее внимание привлек свет, падавший из открытой двери. В кресле-качалке устало клевала носом Аврора; на коленях у нее сидел Макс, дергал пухлой ножкой и пытался отгрызть голову у деревянной лошадки. Почувствовав зависть, Микаэла вошла в комнату, и, узнав ее, малыш радостно запрыгал.

— Спи, дорогой, — ласково сказала Аврора и дерзко улыбнулась Микаэле. — Совсем как мужчина, который будит девушку посреди ночи, чтобы получить удовольствие.

— Идите спать, я за ним посмотрю. Аврора запахнула халат.

— Наверное, я должна сказать тебе, чтобы ты шла к Рейну, но, судя по шуму, который доносился из-за стены… думаю, ему следует немного отдохнуть.

— Простите, — вспыхнула Микаэла.

— Зачем стесняться любви! — отмахнулась Аврора и, встав, поцеловала сына. — Как же приятно было делать их всех! Рейн тебя обожает, милая.

— Я люблю его, Аврора.

Но она боялась сказать это ему, боялась, что он снова отвернется от нее.

— Знаю. Ты ему так нужна.

— А мне иногда кажется, что ему никто не нужен.

— Всем нам кто-то нужен. Я знаю моего Дахрейна, хотя иногда это не тот человек, за которого ты вышла замуж. После всех моих разговоров и трудов в нем осталось еще слишком много от его мрачного прошлого. Ему будет слишком больно меняться. Но он изменится.

— Боже мой, вы говорите это так уверенно! Совсем как он.

— Никогда нельзя быть уверенной в мужчинах, правда? — засмеялась Аврора. — Особенно в Монтгомери.

— И примером тому Колин.

— Колин пока не признал мужчину в своем отце. У него все еще впереди.

Опять эта уверенность.

Аврора зевнула, и Микаэла взяла ребенка.

— Идите спать, мы справимся. Макс поможет мне немного перекусить. Да, парень?

Макс улыбнулся во весь рот.

— Сам он уже поспал и перекусил, — с озорной усмешкой ответила Аврора. Они вместе дошли до ее комнаты. — Мой сын человек суровый, в том числе и по отношению к себе. Он предпочитает, чтобы весь мир играл по его правилам.

— И добивается своего.

— Только не стоит отказываться ради него от своих убеждений. Он господствует, как Рэнсом, но любовь предполагает также понимание. Если ты пожертвуешь своими убеждениями, тебя ждет много горя.

Микаэла нахмурилась. Известно ли Авроре, что она шпионка, что ей нужно передать Николасу информацию о золоте независимо от того, нравится это Рейну или нет?

— Твое счастье ведь тоже важно, да?

— Да.

Аврора удовлетворенно кивнула и ушла к себе. Микаэла отправилась на кухню, где, ласково разговаривая с темноволосым зеленоглазым мальчуганом, принялась за поиски съестного.

Час спустя на кухню заглянул Рейн и облегченно вздохнул. Он испугался, когда, проснувшись, обнаружил, что жены нет рядом. Всю ночь они провели в объятиях друг друга, он лежал в темноте, ощущая теплоту Микаэлы и ее аромат. Теперь, видя ее с Максом, он подумал, не зреет ли в ней его ребенок, и ему страстно захотелось, чтобы так и было. Захотелось увидеть ее округлившуюся фигуру, помочь ей произвести своего ребенка на свет, окружить любовью их общее дитя и получить в ответ его любовь.

Он хотел связать Микаэлу с собой через плоть и кровь.

Целых десять лет Рейн гнал от себя эту мысль, особенно после тщетных попыток Саари забеременеть, даже решил, что виноват в этом он. Увидев, как жена возится с Максом, как ее щедрая душа раскрывается навстречу беззащитным существам (вроде утят на сельской дороге), он понял, что Микаэла хочет детей.

Макс сидел в центре стола, запихивая в рот горбушку хлеба, а она резала хлеб, сыр, холодное мясо и складывала все это на блюдо.

— Я уже благодарила вас за прогулку по дому, сэр? — Парень загукал. — Да, чудесная ночь. Здесь всегда тепло и ветрено? — Голова у Макса дернулась как будто в ответ. — Ты должен хорошенько познакомиться со старшим братом. Он прекрасный человек. Уверена, когда-нибудь и ты станешь таким.

Микаэла готова была поклясться, что ребенок понимает каждое ее слово.

— Итак, Максвелл Монтгомери… Кем ты станешь, когда вырастешь, парень? — Тот не мигая смотрел на нее. — Согласна, тебе еще рано задумываться о будущем. Но помечтать так приятно. Может, адвокатом? — Он негромко взвизгнул. — Или кораблестроителем? Э, нет, дорогой, масло брать не надо. Давай-ка сядем подальше. Может, торговцем, как Рейн? — Она покачала головой, малыш повторил ее движение. — Пиратом, как Колин? Думаю, нет.

Макс протянул ей свою намокшую горбушку, Микаэла сделала вид, что кусает, но он нахмурился и снова протянул ей хлеб. Микаэла откусила кусочек, чтобы доставить ему удовольствие.

— Необыкновенно вкусно.

— Я тоже хочу есть.

Она вздрогнула и оглянулась на дверь.

— Невежливо подслушивать. У нас личный разговор, скажи ему, Макс. — Она кивнула на Рейна.

Макс повернул голову в его сторону и разразился потоком нечленораздельных звуков.

— Чудесный парнишка! — воскликнула Микаэла, поднимая его в воздух и тыкаясь носом ему в живот.

Малыш громко рассмеялся, и Рейн подумал, что никогда еще не видел, чтобы она так улыбалась.

— У меня есть основания ревновать?

— Да. Я влюбилась в него.

— Правда?

— Только что. — Она поцеловала мальчика в щеку.

— Я готов драться за тебя на дуэли, но боюсь, это будет нечестно. — Рейн обнял жену за талию, провел языком по ее губам, и она задрожала, прижавшись к нему. Макс недовольно заворчал.

— Я скучал по тебе.

— Ага, ты храпел и даже не заметил, что меня нет.

— Я не храплю.

— Значит, это ветер. — Она погладила его обнаженную грудь, игриво проведя ногтями по соску.

— Бери поднос, а когда мы разделаемся с едой, ты будешь моей закуской. — Рейн лизнул ее влажные губы.

— Я твое любимое кушанье, — прошептала она.

У себя в комнате они положили малыша в центр кровати, уселись рядом и принялись за еду, обмениваясь страстными взглядами и поцелуями. Макс повернулся на бок и заснул.

Микаэла улыбнулась ему и убрала завитки темных волос с его лба.

— Он такой красивый, — улыбнулась Микаэла.

— Ты отлично с ним ладишь.

Она пожала плечами, не отрывая взгляда от спящего младенца.

— Он милый и умный. Невозможно не любить такое беспомощное и невинное создание.

То же самое Рейн подумал, когда впервые увидел Коли-на. Но есть на свете люди вроде его отца, способные отвернуться от ребенка и спокойно жить собственной жизнью.

— Ты можешь быть уже беременной, — тихо сказал он.

— Знаю. Тебя это расстраивает?

— Если бы расстраивало, я бы принял меры. — Она удивленно заморгала. — Мать большой специалист в различных снадобьях, хотя вряд ли можно назвать их абсолютно надежными.

— Оно и видно, — с легким смешком ответила Микаэла.

О чрезвычайной плодовитости Монтгомери Рейн говорить ей не собирался, поскольку в его жилах текла другая кровь.

— Ты хочешь ребенка.

— Нет. Я хочу много детей. Зачем ты ищешь своего отца, Рейн, когда у тебя есть все это?

— Микаэла, — предостерегающе сказал он.

— Твой отец эгоистичный дурак, он недостоин твоего внимания. Откажись от поисков.

— Не могу. Я должен это сделать, чтобы начать новую жизнь.

— Я думала, это уже произошло.

— А ты можешь сказать то же самое по поводу своей революции?

— Это разные вещи. Успех восстания зависит от воли многих людей. И победят многие.

— Ты продолжишь шпионить?

— Я должна.

— Как и я.

Микаэла хотела возразить, но передумала.

— Давай я уложу его. — Макс зашевелился, потом удовлетворенно вздохнул и успокоился на руках брата. — Нам нужно кое-что обсудить наедине.

— Ага, мужской разговор.

Рейн похлопал малыша по попке и направился к двери. Микаэла слышала, как он что-то тихо говорит малышу. Она убрала поднос, сняла ночную рубашку и юркнула в постель, готовая к встрече с мужем.

 

Глава 33

Когда он проснулся, Микаэла, уже одетая, сидела у окна, а Кабаи заканчивал ее причесывать. Рейн приподнялся на локте, наблюдая за женой: она нахмурилось, потом лицо у нее разгладилось и появилась ослепительная улыбка.

— Думаешь обо мне?

— Думала, — призналась она. Кабаи воткнул последнюю шпильку, что-то шепнул ей на ухо и вышел. Она подошла к мужу в облаке шелестящего светло-зеленого муслина. — Я думала, что если ты сегодня не покажешься внизу, твоя семья решит, что я привязала тебя к кровати.

Рейн улыбнулся, схватил ее за руку и потянул к себе.

— Интересная мысль.

Она прильнула к его губам, и ее тело мгновенно проснулось. Ей очень хотелось сказать Рейну, как сильно она его любит, но вдруг он сочтет, что ее признание вызвано ночью страсти. Они до рассвета не выпускали друг друга из объятий, и боль, которую причинил ей Уинтерс, отступала всякий раз, когда Рейн касался ее, освобождая ее душу для огромной радости, которую она снова и снова открывала для себя.

Микаэла отстранилась, но он потянулся за ее губами, сорвав еще один поцелуй, прежде чем отпустить жену.

Его взгляд скользнул по вырезу платья.

— Я в мгновение ока могу снять с тебя все это.

— И твоя мать нас застанет. Она меня ждет.

— Зачем?

— Я спросила ее о лекарствах, и она согласилась научить меня кое-чему.

— Значит, ты проведешь с ней весь день.

— А ты не сумеешь найти себе развлечение на некоторое время?

— Я собирался развлекаться с тобой.

— Я для тебя всего лишь игрушка, да?

— Это для меня не игра.

Рейн начал ее целовать, нежно и страстно, а его руки уже пробрались под юбку, гладя ей бедра. Микаэла с таким жаром прильнула к его губам, что он сразу изготовился к бою.

Кто-то позвал ее, она встала, оттолкнув мужа, но тот отбросил простыню, чтобы Микаэла увидела, как он возбужден.

— И ты хочешь оставить меня в таком состоянии? — обиженно спросил Рейн.

— От этого наша встреча будет еще приятнее.

— И когда же она произойдет?

— Позже.

У двери Микаэла остановилась, положив руку на задвижку, и оглянулась. В ее глазах мелькнуло странное выражение, какая-то едва уловимая печаль. Рейн нахмурился.

— Сегодня они будут подтрунивать над тобой.

— Я не стыжусь того, чем мы занимались. Кроме того, дорогой муж, это касается только нас двоих.

— Вижу, ты привыкла к откровенным разговорам моей матери.

— У меня не было выбора.

Услышав, что ее опять зовут, Микаэла бросила на него многообещающий взгляд и закрыла за собой дверь, а Рейн залез в горячую ванну, подумав, что это «позже» наступит скорее, чем она думает.

Обнаружив, что его одежда вычищена и аккуратно сложена, а грязные сапоги отполированы до блеска, Рейн поблагодарил Кабаи, и тогда выяснилось, что обо всем позаботилась его жена. Внимание Микаэлы растрогало его. Он так долго жил один, что позабыл, как это приятно, когда о тебе заботится женщина.

Рейн стоял в дверях столовой, наблюдая за ней, потом взял ячменную лепешку, обошел вокруг стола, чтобы поздороваться с родными, и наклонился к жене, подставляя щеку для поцелуя.

Она с готовностью это сделала.

— «Позже» еще не наступило? — шепнул он.

— Еще нет. — Она повернулась к Максу, который схватил ложку и сам пытался зачерпнуть еду.

— Долго же ты спишь, — раздался голос отца.

— Рэн, оставь их в покое, — укоризненно сказала Аврора.

— Держу пари, он вообще не спал. Микаэла покраснела.

— По правде говоря… — начала она, но Рейн закрыл ей рот поцелуем, и сидящие за столом рассмеялись.

— Если ты в состоянии оторваться от юбки жены… Мне нужна будет твоя помощь, сын.

Рейн мгновенно помрачнел.

— Сначала мне нужно взглянуть, как идет ремонт «Императрицы». — Микаэла накрыла ладонью его руку, и он, на миг сжав ей пальцы, встал. — Прошу меня извинить.

Она положила салфетку, бросила умоляющий взгляд на родителей мужа и вышла следом, но Рейн уже скакал прочь.

— Что его беспокоит? — спросил подошедший Рэнсом.

— Придет время, и он сам все расскажет. Большего я не могу вам сказать.

Рэнсом кивнул и, повернувшись, направился в дом, а Микаэла смотрела на мчащегося всадника и проклинала его дьявольскую потребность очистить совесть. Она понимала, какая борьба идет у него внутри, поскольку в ее душе происходило нечто похожее. Ей казалось, что вот-вот прогремит орудийный залп, который разнесет ее благополучие на куски. Утром она хотела сообщить Рейну о грузе золота, но, увидев его состояние, решила не говорить — сейчас ему нужна не дополнительная ноша, а поддержка жены. Правда, откладывать надолго тоже нельзя, дядя, без сомнения, уже нашел корабль и готов отправиться в море, чтобы напасть на «Викторию».

Значит, когда Рейн возобновит поиски родного отца, она поедет с ним. Ничто не разлучит ее с любимым человеком. Ей необходимо в это верить, ибо, когда она расскажет мужу о золоте, он вряд ли обрадуется.

— Микаэла, ты отвлекаешься.

Она виновато улыбнулась и вытерла пролитую настойку.

— Я беспокоюсь, что его так долго нет.

— Около часа назад он еще был у себя на корабле.

Почему он не пришел к ней? Значит, снова отгораживается, как это случилось, когда он рассердился на Колина. Она не могла допустить нового отчуждения, понимая, что перенести его будет гораздо труднее. Извинившись, Микаэла быстро пошла в сторону конюшни.

Молодой парень скептически взглянул на нее из-за спины гнедой кобылы.

— Мне нужна лошадь.

Тот не ответил, вид у него был дерзкий, но потом его взгляд переместился на дверь, и Микаэла увидела приближающегося Рэнсома.

— Я должна быть рядом с ним.

— Оседлай лошадь, — сказал Рэнсом конюху. — Чем я могу тебе помочь?

— Любите его.

— Господь свидетель, я люблю его. Наверное, Рейн давно вырос, но мое сердце не видит разницы. — Он кивнул на расчищенный участок леса. — Там есть пещера. Рейн считает ее своим тайным убежищем, но мы все о нем знаем.

Микаэла коснулась губами его щеки.

— Мужу повезло, что у него такой отец, Рэнсом.

— Твой отец тоже был прекрасным человеком. Мы вместе учились в школе. У меня сохранилось несколько его писем, ты можешь их прочитать. Я сочувствую твоему горю и надеюсь, что когда-нибудь ты будешь считать нас своей семьей.

— Я уже считаю, Рэнсом, — сказала она со слезами на глазах.

Тот беспомощно вздохнул и похлопал ее по спине.

— Ну, ну, девочка.

Он подставил ей руки, чтобы помочь забраться в седло, но в его взгляде было сомнение.

— Я училась ездить на слонах. — Микаэла гордо вскинула голову.

— Твой отец ненавидел этих проклятых животных.

— Верблюдов — тоже, но, к его огромному разочарованию, я отлично справлялась с этими уродливыми созданиями. Думаю, он хотел защитить меня, одновременно жалея, что я не мальчик.

— По-моему, он получил, что хотел.

Рэнсом смотрел, как она скачет к пещере Шокаи, и ощущал легкую ревность. Сын оказывает этой женщине доверие, которое все эти годы принадлежало ему.

Вход зарос виноградом, но отверстие было достаточно велико, чтобы пролезть внутрь. Не обнаружив на земле следов, Микаэла выбралась наружу, пошла по тропинке к тому месту, где оставила лошадь, и вдруг услышала ржание Нараки. Она стала пробираться на звук сквозь густые заросли по следам копыт, наконец джунгли поредели, и Микаэла остановилась на краю небольшой поляны.

Рейн стоял под раскидистым цветущим деревом, однако, несмотря на внешнее спокойствие мужа, она почувствовала его тревогу. Почему он считает своим долгом найти человека, который лишил его детства?

— Рейн! — позвала она в третий раз и подошла к нему. Его странная реакция заставила Микаэлу остановиться, ибо он только молча смотрел на жену, словно запоминал ее лицо. Рейн не прикоснулся к ней, он чувствовал к себе такое отвращение, что мог невольно причинить ей боль.

— Поделись со мной, я не вынесу этого молчания. Разреши помочь тебе. — Микаэла дрожащими пальцами убрала прядь с его лба, и он растаял от ее прикосновения.

— Любимая, прости. Я сам виноват. — Рейн нежно поцеловал ее ладонь.

— Что я за жена, если не разделю твою боль, не попытаюсь ее облегчить?

— Я могу тебя обидеть.

— Да, если ты будешь держать все это внутри. — Микаэла почувствовала, как между ними возникает преграда, как будто он захлопывает за собой дверь. — Ты уверен, что хочешь просто снять груз с души? Я не вижу пользы в том, если ты придешь и все им расскажешь.

— Я никогда не лгал им и уже не могу скрывать. — Рейн выругался, глядя на утопающую в буйной растительности лощину. — Иногда я жалею, что вообще затеял эти поиски.

— Тогда прекрати.

— Я хочу найти ответ на вопрос, узнать, почему этот человек желает моей смерти. — Микаэла охнула. — Да, в ночь убийства Кэтрин он послал людей, чтобы те забрали медальон и убили меня, если потребуется.

— Ты хочешь открыть всем его имя, опозорить?

Его плечи беспокойно дернулись, он пошел прочь, наступая сапогами на нежные розовые цветы, отчего в воздухе разлился их сладковатый аромат.

— Рейн! — Он посмотрел на нее, в его прекрасных глазах бушевала ярость. — Нет, ты ищешь его, чтобы убить!

Микаэла попятилась, ноги заскользили по влажной земле, она взмахнула руками, лицо исказилось от ужаса. Рейн прыгнул к жене, успев оттащить ее от края обрыва, за которым была пропасть глубиной в сто футов и валуны.

— О, Микаэла, родная моя. Господи! — простонал Рейн, гладя ее по спине и плечам.

Он едва не потерял жену, и виной тому был его гнев. Наконец дыхание у него выровнялось, и Рейн стал неистово целовать ее.

Микаэла распахнула ему сердце, приняла гнев и страх мужа, превратила их в страсть, огонь которой сжирал его гнев к тому неизвестному человеку.

— Я мог потерять тебя, — шептал он ей на ухо.

— Все в порядке, ты поймал меня, я с тобой, Рейн. Я всегда буду с тобой.

— Прости меня.

— Мне не за что тебя прощать, любимый. Если ты чувствуешь, что должен найти своего отца…

— Должен.

— Тогда я буду с тобой. Если это сделает тебя счастливым, если ты очень хочешь найти его, я… помогу тебе.

Рейн недоверчиво посмотрел ей в глаза.

— А если я захочу убить этого человека?

— Ты сильный, благородный, Рейн, ты не способен просто так отнять у человека жизнь. Посмотреть ему в лицо — да. Высказать ему все — да. Но убить… — Микаэла покачала головой. — Ты этого не сделаешь.

— У меня нет твоей уверенности.

— Я верю в тебя. Верю в человека, который флиртовал со мной, когда я проделала дырку в его груди, который ради сохранения моей репутации не показывал, что мы с ним знакомы. Верю в джентльмена, который, рискуя благосостоянием, выполняет свое обещание другу. Верю человеку, который разыграл представление, чтобы меня не продали на торгах. Я принимаю человека, который скрывал гнев, боясь меня обидеть, преклоняюсь перед его нежной душой, которая с такой чуткостью помогла мне преодолеть боль и показала, как прекрасна любовь.

— Микаэла, — дрожащим голосом произнес Рейн.

— Даже твоя ненависть не в силах ничего изменить. Ты не должен склоняться ни перед кем, любимый. Ты не позволишь изменить себя. Я люблю тебя, Рейн Монтгомери. Люблю тебя такого, какой ты есть. Хочу разделить с тобой жизнь, состариться рядом с тобой, подарить тебе сыновей и дочерей, мир и покой. И не лишенному отца ребенку, а мужчине, которого я держала в объятиях этой ночью.

Он со стоном растворился в ее поцелуе, и его сердце разрывалось от любви к ней. Он зарылся лицом в ворох темно-рыжих волос, вдыхая их неповторимый аромат.

Микаэла закрыла глаза, убеждая себя, что ей не нужно ответное признание, ей достаточно заботы и нежности, и когда-нибудь он скажет ей эти слова.

— Я люблю тебя, Микаэла, — прошептал он ей на ухо. — Ты покорила мое сердце в тот день, когда безрассудно рисковала жизнью ради несмышленых утят.

— Это же беззащитные малыши. И ты ждал до сегодняшнего дня, чтобы признаться мне?

— Я боялся, что ты не сможешь полюбить человека вроде меня.

Возмущенно фыркнув, Микаэла оттолкнула его, вскочила на ноги и побежала к лошади. Что он теперь сделал не так?

— Я никогда бы не легла с тобой в постель, если бы не любила тебя, Рейн. Ты должен был знать.

— Откуда?

— Ты хочешь сказать, что я шлюха?

Рейн в три прыжка догнал ее, схватил за руку и повернул к себе.

Она улыбалась.

— Микаэла, — растерянно и смущенно пробормотал он.

— Вот и наступило «позже», Рейн.

Они сидели вдвоем на спине Нараки, а кобыла бежала сзади, привязанная за повод. Рейн показал жене город, место, где на него напала акула, провез по угодьям, представил знакомым. Микаэла вела себя непринужденно, с достоинством, ее улыбка была ослепительной, а когда она без тени смущения пожала культю инвалида, сердце Рейна наполнилось гордостью. В этот миг он любил ее еще больше и понял наконец слова Рэнсома о том, что душа мужчины становится богаче, если он найдет себе подходящую женщину, которую любит и уважает.

— Ты не устала ехать верхом?

— Нашел время спрашивать. Или ты хочешь узнать, не устала ли я от тебя?

— Нет. Впрочем, раз ты об этом заговорила… — Его рука скользнула ниже, в складки платья.

— Никогда, любимый, — прошептала Микаэла, целуя мужа.

Она любит его. Подъезжая к дому, Рейн еще наслаждался сознанием этого, потом увидел Аврору, и вся радость испарилась. Он спрыгнул с жеребца, помог спуститься Микаэле, на мгновение задержав ее в объятиях, словно черпал в ней силы.

— Решайся, дорогой.

Они вместе поднялись на крыльцо, где стояли Рэн и Аврора.

— Мне нужно поговорить с вами наедине, — сказал Рейн. Слова дались ему очень трудно.

Аврора пропустила их в дом и, вынимая травинку из волос Микаэлы, обменялась взглядом с мужем. Рэн скривил губы и пожал плечами.

В кабинете Рэнсом устроился за столом, а Аврора присела на крышку стола рядом с ним.

Они ждали.

— Чуть более трех лет назад я разыскал женщину, мою тетю, кровную родственницу… — начал Рейн.

Мать охнула, но лицо Рэна осталось непроницаемым. Он не отрывал взгляда от сына, пока тот рассказывал историю своих поисков.

— Я не спрашиваю тебя, почему ты это делаешь, я тебя понимаю, — сказала Аврора.

— А я нет, — с болью ответил Рэнсом.

— Этот гнев живет в тебе с детских лет, Рейн, и если ты должен найти того человека, чтобы преодолеть его, не отступай.

— Я делаю это не для того, чтобы причинить страдания вам обоим. Вы можете понять, что я должен увидеть его?

Рэнсом встал с кресла, обогнул стол и остановился перед сыном.

— Мерзавец, который бросил тебя, достоин презрения больше, чем ты и я вместе взятые.

— Знаю.

— Тогда зачем ты ищешь его?

— Рэн, — взмолилась Аврора.

— Он не стоит того, чтобы ты думал о нем, Дахрейн. И если бы я встретил его, то, клянусь Богом, вытряхнул бы из него душу за то, что он бросил ребенка умирать на улице.

Мужчины смотрели друг на друга, пока Аврора не встала между ними.

— Ты ищешь его, чтобы убить. О нет, Дахрейн. Это не принесет тебе ничего, кроме чувства утраты.

Рейн перевел взгляд на жену, увидел, как она выпрямилась и ободряюще улыбнулась ему.

— Еще вчера я был готов поклясться, что убью его на месте, но теперь…

Микаэла подошла к нему, обняла за талию. Аврора подтолкнула Рэнсома к двери.

— Ты найдешь этого человека, Дахрейн. Но помни, чем ты рискуешь, — сказала она. — Ты ищешь себя, Рейн Монтгомери. А неизвестный отец не даст тебе нужной свободы.

Рэнсом смотрел на сына, его суровое лицо исказили страдания. Он выглядел постаревшим, широкие плечи опустились.

Рейн сглотнул, внезапно устыдившись своего желания найти отца и надеясь, что они когда-нибудь его простят.

— Я люблю тебя, — прошептала Микаэла.

 

Глава 34

Ее разбудил грохот двух пушечных выстрелов. Рейн уже направлялся к балкону с подзорной трубой, но, оглядев горизонт, вернулся в комнату.

— Что это? — Микаэла прикрыла обнаженную грудь.

— Приближается корабль.

— Нужно вставать? Приготовиться к бою или что-то в этом роде?

— Нет. — Рейн снял брюки и лег рядом.

— Нет?

— Это «Часовой».

— Темпл?

— Да.

— Значит, двойной агент раскрыт! — Рейн поцеловал ее сосок, и она вскрикнула. — Тебе совсем не любопытно?

— Нет. Потому что когда я узнаю его имя… — он переключился на вторую грудь, — то единственным моим желанием будет всадить ему пулю в лоб за то, что он хотел причинить тебе боль.

— Ты всегда такой мстительный?

— Я стал таким после того, как полюбил тебя.

— Мы должны поставить на место твое рыцарство.

— Поставь меня на место, — бесстыдно прошептал Рейн, ложась на нее и раздвигая ей ноги.

— Как можно с тобой разговаривать, если у тебя на уме только одно — получить немного удовольствия.

— Я надеялся, что много.

— Большие надежды, — усмехнулась Микаэла.

— Ага. — Он вошел в нее одним мощным движением и улыбнулся. — Корабль не может войти в бухту, поэтому у нас есть время, пока они доберутся до берега на шлюпке.

— Сколько времени?

— Часа два.

— Тогда нас ждет совсем не «немного» удовольствия.

Рейн смотрел, как страсть проступает на ее лице. Проживи он пятьсот лет, и тогда бы не устал наслаждаться этой картиной.

— О, Рейн! — вскрикнула она, и ее глаза наполнились слезами. — Я люблю тебя.

— Надеюсь. Потому что я не могу без тебя жить.

— Я тоже.

Ее мышцы сжали его плоть, и Рейн забыл о мире за стенами комнаты, забыл о человеке, которому он вчера причинил боль, растворяясь в этой женщине, любя ее тело и отдавая ей свою душу.

Он завернул вышедшую из ванны жену в турецкое полотенце.

— Ты прекрасна.

— Спасибо, любимый.

Рейн совсем не походил на того угрюмого человека, которого она обнимала прошлой ночью. Микаэла едва успела накинуть халат, как в дверях появился Рэнсом.

— Я слышал, кто-то собирался убить твою жену?

— Рэнсом! — Появившаяся вслед за ним Аврора схватила его за руку. — Когда ты научишься стучать? Они могли быть еще в постели.

— Мы там и были, — улыбнулся Рейн.

— Ну? — Рэнсом скрестил руки на груди. Микаэла не стала ждать объяснений Рейна.

— Я шпионила в пользу американских мятежников, сэр. Я Опекун.

— Агент Николаса?

— Да.

Хотел того Рэнсом Монтгомери или нет, однако взгляд его вселял ужас. Микаэла сглотнула и продолжала:

— Меня преследовали, похитили, а ваш сын спас меня от неминуемого позора и женился на мне, чтобы защитить.

— Я женился на тебе потому, что не мог жить рядом с тобой и не прикасаться к тебе.

— А я надеялась, что ты беременна, — произнесла Аврора.

— Еще нет, — ухмыльнулся Рейн.

— Откуда вы узнали? — Микаэла повернулась к Рэнсому.

— Темпл. На этот раз он без труда вошел в бухту.

— Я буду готова через минуту. Рэнсом, выйдите. Аврора подтолкнула мужа к двери.

— Ты не собираешься объясниться? — спросил Рэн.

— Да, Рэнсом, когда она будет одета.

— Я ее свекор. На ней достаточно одежды!

Микаэла хихикнула, сбросила халат и прошла через всю комнату к своему платью.

Рейн тихо присвистнул.

Он хотел помочь ей одеться, но Микаэла оттолкнула его руки, понимая, что иначе никогда не закончит свой туалет.

Через несколько минут они вместе спустились в гостиную. Рэн бродил по комнате, Аврора наблюдала за ним, а Темпл сидел рядом с Вивой.

— Отойди от моей сестры! — мгновенно отреагировал Рейн. Микаэла дернула мужа за руку. — Мэтьюз, посмей только взглянуть на нее.

— Рейн! — с упреком сказала Аврора.

— Я могу доверить ему свою жизнь, только не свою маленькую сестру.

— Она проверяла его повязку.

Рейн нахмурился, заметив кровь у него на боку.

— Вряд ли я в состоянии причинить ей какой-либо вред. Рейн никак не отреагировал на его слова.

— Посмотри на меня, — прошептала Микаэла, отведя мужа в сторону.

— Этот человек бросается на женщин, словно акула на свежую рыбу.

— Знаю. Я видела его в театре. Предупреди его, скажи отцу, если это необходимо. Уверена, Рэн вполне способен нагнать страху. Но Темпл ранен, позволь ей ухаживать за ним.

Рейн кивнул, поза его стала менее напряженной.

— Откуда? — Он указал на рану.

— Твой двойной агент. Мне очень жаль, Рейн. Это был Кристиан.

— Лорд Стенхоуп!

Микаэла опустилась на ближайший стул и закрыла лицо руками. Сосед, друг ее отца, продавал информацию обеим сторонам! Одно дело — сражаться за убеждения, а другое — стравливать воюющие стороны, затягивая войну.

Рейн смотрел в пол. Он чувствовал, как предательство огнем жжет его душу. Он еще мог допустить, что Кристиан был двойным агентом, но ведь граф пытался убить Микаэлу. За это ему не было прощения.

— Он признался в убийстве священника? — резко спросил Рейн.

— Некоторым образом, — неуверенно ответил Темпл.

— Он знал, что это я была в церкви?

— Он ни в чем не признался, Микаэла, но у него хватило наглости носить те же сапоги.

— На Риджли были такие же сапоги в ту ночь, когда мы его поймали. Кристиан говорил, что отдал их конюху, и я поверил ему.

— Николас передал для тебя записку. — Темпл протянул ей сложенный листок бумаги.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Вива, осуждающе взглянув на брата.

Молодой человек встал и сделал несколько шагов к другу.

— Я никогда ее не обижу, Рейн. Никогда. — Затем он перевел взгляд на Микаэлу: — Я рад, что ты счастлива с ним. Хотя меня чертовски удивляет, что ты в нем нашла.

— Чтобы понять это, нужно быть женщиной.

Темпл усмехнулся и вышел в сопровождении Авроры и Рэнсома.

— Если я справляюсь с городскими бродягами, то вполне могу поухаживать за распутной шлюхой в штанах, — сказала брату Вива.

Когда все ушли, Микаэла посмотрела на сложенный лист. Красная восковая печать на сгибе доказывала, что его не вскрывали. Она села в кресло, потом зачем-то провела рукой по волосам, пальцы у нее дрожали. Микаэла вертела письмо, внезапно испугавшись его содержания и понимая, что счастью ее наступает конец.

— Ты собираешься открыть его? — спросил Рейн.

Микаэла кивнула. Она медлила. Ей хотелось снова оказаться в гуще сражения и остаться с мужем, любить его, ощущать, что нужна ему не только для того, чтобы подавать чай. Она замужем, какой прок от нее Николасу? Рейн не живет в Англии, только изредка наезжает туда, она уже не имеет доступа к ценной информации. Но ее работа не закончена. Если она желает покоя, то должна завершить свою последнюю миссию. Дядя ее злейший враг, и позволить ему добиться успеха — это равносильно поражению.

Рейн с трепетом наблюдал, как она ломает печать, разворачивает письмо, читает.

— Мне нужно в Англию. Я должна поговорить с Николасом.

— Зачем?

Микаэла вздернула подбородок, и он понял, что ему не понравится ответ.

— «Виктория» собирается отплыть из Англии с грузом золота. Жалованье солдатам. Николас об этом не знает.

Рейн выругался. Она уже пыталась отсылать Николасу записки, а когда он увозил ее от «мадам», настаивала на встрече с ним.

— Ты говорила, что доверяешь мне, но, по-моему, до сих пор не знаешь, что такое доверие. И давно ты хранишь эту тайну?

— С ночи после театра.

— А ты не задумывалась, что эта информация помогла бы найти того, кто хотел тебя убить?

— Это не имело отношения к двойному агенту, и такую информацию я могла доверить только Николасу.

Рейн снова отдалялся от нее, и Микаэла, вскочив с кресла, схватила его за руку.

— Я не могла сказать даже тебе. Замешанные в этом люди обладают гораздо большей властью, чем любой из нас. Пять высокопоставленных английских офицеров задумали напасть на «Викторию» и захватить груз золота. Они убьют любого, чтобы замести следы. Мой дядя один из них, вот почему он просил у тебя корабль. Я не могла доверять тебе, ведь у меня было подозрение, что и ты замешан в этом.

— Меня не интересует ваш мятеж.

— Ты связан с обеими сторонами, Рейн, а когда я хотела рассказать тебе, мы уже отплыли из Англии.

— Кто остальные?

— Пратер, Рэтгуд, Уинтерс и кто-то еще, кого я не смогла узнать. Он очень высокий.

— И что ты намерена делать?

— Остановить их.

— Зачем? Пусть берут золото. Англия обанкротится, и вы быстрее закончите войну.

— Это деньги для солдат, для их жен и детей. Я не отниму еду у младенцев и не хочу, чтобы семьи оказались в работном доме из-за того, что мой дядя слишком жаден.

Рейн смотрел в окно, не желая встречаться с ней взглядом.

— Я все расскажу Нику вместо тебя.

— Нет, они выйдут в море раньше чем через две недели. Это моя работа.

— Уже нет.

Ее спина выпрямилась.

— Я солдат, Рейн, я в армии и не стану уклоняться от своих обязанностей. Поэтому или ты передумаешь, или…

Он бросил на нее короткий пронизывающий взгляд.

— Или?

— Или я отправляюсь домой.

— Ты дома.

— Нет. Не дома.

— Тогда я советую привыкать. Ты не вернешься в Англию. — Рейн повернул голову. Его глаза были холодными, как зимнее море. — Никогда.

— Что ты сказал?

— Твоя жизнь в качестве Опекуна закончилась. Я твой муж, и мы будем жить на моей плантации на Мадагаскаре. С этого момента революция должна обходиться без твоего участия.

— Ты принял решение, не посоветовавшись со мной?

— Ради твоего же блага!

— Дерьмо собачье! — огрызнулась Микаэла. — Ты это делаешь ради себя! Когда мой дядя пинал меня, как надоедливую собаку, я держалась за революцию, и мысль, что я помогаю американцам завоевать свободу, поддерживала меня. Когда я вышла за тебя замуж, то не отказалась от этого. Когда я говорила, что люблю тебя, это не означало, что я перестала быть собой. Я не могу отказаться от своего долга. Я… мы неразделимы.

— Тебе это не принесет пользы.

— Неправда.

— Я позабочусь об этом.

Охнув, Микаэла попятилась. Неужели он предаст ее?

— Меня арестуют и казнят.

— Тогда оставайся там, где я сказал. Микаэла пришла в ярость.

— Не шантажируйте меня, Рейн Монтгомери! — звенящим от ярости голосом сказала она.

— Ты не оставляешь мне выбора, женщина. Тебя ищут! Моему ребенку будет грозить опасность.

Ее лицо исказилось от ужаса, когда она вспомнила разговоры, которые Рейн вел сегодня утром и несколько дней назад.

— Поэтому были те ночи? Ты просто хотел остановить меня? Да? Я думала, наш ребенок будет плодом любви, а не оружием.

— Я люблю тебя. И наш ребенок будет плодом любви.

— Мне больно от мысли, что нам придется расстаться хотя бы на секунду, но я приняла твою сторону. Когда ты признавался Рэну с Авророй, я была рядом. Я поняла твою потребность найти ублюдка, которого ты называешь отцом. И если ты захочешь его убить, я не перестану любить тебя.

— Пойми, раз Кристиан раскрыт, это стало еще опаснее. Ты не думаешь, что с ним работали несколько человек?

— Чендлер не представляет для меня угрозы.

— Тебя могут застрелить, едва ты ступишь на английскую землю.

— Тогда защити меня.

— Нет, я собираюсь в Марокко.

— Когда?

— С утренним приливом.

— Значит, если бы Темпл не прибыл, ты все равно уплыл бы без меня?

— Да, в твоем присутствии нет необходимости.

— Я твоя жена! Где же еще я должна быть?

— Здесь. В безопасности.

— Ты до сих пор не понимаешь, да? Точно так же, как тебе нужно найти отца, мне нужно закончить с этим. — Она встряхнула письмом. — Это мой Долг!

— Твой долг — это я.

— А твой, Рейн? Ты сам? Твои желания, стремления?

— Ты не покинешь остров, — медленно произнес он.

— Я должна.

— Никто здесь не посмеет бросить мне вызов, если я прикажу тебя не выпускать.

— Думаю, ты переоцениваешь свое влияние, Рейн.

— Если ты покинешь остров, ценой этому будет наш брак. Выбор за тобой.

Неужели он с такой легкостью отбросит все, что было между ними?

— Ты или восстание? Это нечестно, Рейн. Что бы сказал ты, если бы я поставила такое же условие тебе? Твой родной отец — или я?

— Твое восстание обойдется и без тебя.

— А ты без меня выживешь? — срывающимся голосом прошептала Микаэла. — Слава Богу, что во мне нет твоего ребенка, потому что он может получить твое имя, а сегодня ты не заслуживаешь быть его отцом!

Рейн шагнул к ней, но она увернулась и выскочила из комнаты. Сердце у нее разрывалось. Она жила в придуманном мире. Рейн не мог любить ее, иначе бы не отказался так легко от всего, что они пережили вместе, не предъявил бы ей ультиматум, чтобы настоять на своем. Если она подчинится, то предаст свои убеждения и никогда не обретет покоя. Даже с ним.

Она вернется к Николасу, чтобы все ему рассказать.

Если, черт побери, сможет преодолеть разделяющее их расстояние.

Рейн опустился на стул, уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Что он наделал? Простит ли она его?

Он любил ее. Она его жена, черт возьми, и его обязанность защищать ее даже от самой себя. Мысль о том, что она снова окажется в гуще схватки, будет пробираться по улицам, возможно, столкнется с дядей или Уинтерсом, заставляла Рейна трястись от страха. Она умрет, если вернется в Англию. Если подозрения верны и Чендлер знал, что в церкви была Микаэла, он мог заключить сделку с другой стороной, и ее убьют при первой же возможности. Он не мог взять ее с собой, ему нужно увидеться с отцом, покончить со всем этим и начать новую жизнь вместе с Микаэлой.

Если она будет здесь, когда он вернется.

Теперь она может испытывать страдание, боль, гнев, но по крайней мере останется жива. Он не сможет вернуть ее себе, если она умрет.

Рейн взглянул на лежащее письмо.

«Свобода зовет. Возвращайся домой.

Дед».

 

Глава 35

Микаэла, в штанах и черной рубашке, спустилась по лестнице и, не взглянув на мужа, прошла мимо. Рейн не думал, что ему может причинить такую боль вид страдающей жены.

Он хотел прикоснуться к ней, она резко повернула голову, и он на миг увидел проступившую в ее суровом взгляде любовь.

— Куда ты направляешься?

— Это больше не твоя забота, Рейн.

Она ушла. Из дома его отца, из его жизни. Рейн двинулся следом, но застыл на месте, когда Микаэла свистом подозвала Нараку. Изменник даже опустился на колени, чтобы она могла сесть в седло. Когда Рейну удалось справиться с чувствами, она уже выехала со двора. В глазах у него защипало. Он направился к конюшне, но кто-то взял его за руку.

— Оставь ее, — сказала Аврора.

— Не могу.

— Ты разбил ей сердце, Рейн. Почему?

— Она бы отправилась на войну, мама. Сознательно рисковала бы жизнью ради мятежа, не думая ни о себе, ни обо мне, ни о ребенке, которого может носить.

— Значит, ты запираешь ее, чтобы избавить себя от тревог? Глупец. — Аврора стукнула его ладонью по лбу. — Я учила тебя не этому. Ты думаешь, у женщин нет цели в жизни и они сильны лишь чувствами? Разве ты забыл, что я девять лет искала своего отца? Что женщина правила Англией. Богини ветра, земли, огня, воды. Разве ты забыл?

— Конечно, нет.

— Тогда почему ты душишь ее веру, как они душили мою в Шотландии? Ты притесняешь ее так же, как Англия притесняет колонии. Неужели ты мог подумать, что она не последует велению сердца? Микаэла очень любит тебя. Саари никогда так не любила. Она любит твою душу. Но брак не дает тебе права распоряжаться ее убеждениями, а ты поставил жену перед выбором. Попросил ее отказаться от того, что три года давало ей силы жить. У Микаэлы не было ничего, пока не появился ты. И она все это потеряла.

— У нее есть я! Наша жизнь, наше будущее!

— Насколько я понимаю, нет.

Сжав кулаки, Рейн направился к конюшне и через несколько минут уже мчался к кораблю. Чем раньше он отплывет, тем раньше вернется и сможет восстановить разрушенное.

Микаэла соскользнула с седла и упала на колени, захлебываясь от рыданий. Здесь, в уединении, она облегчала свою душу, пока не кончались слезы. Она страдала, пока ее душа не онемела от боли. Полуденное солнце опустилось ниже, а она по-прежнему не двигалась, гладя рукой то место, где Рейн любил ее, где они клялись принадлежать друг другу. Она считала те мгновения счастливейшими в своей жизни, но теперь все разрушено, ей никогда больше не ощутить его прикосновений, не почувствовать на себе его взгляда, не узнать вкуса его поцелуев. Она возродилась в этой любви. А теперь ее сердце гибнет.

Несколько часов спустя Рейн вошел в спальню и замер. Микаэлы не было. Его чемоданы стояли на полу у двери, сверху лежали пистолеты, вычищенные и заряженные. Несмотря на страдание, он улыбнулся. Потом увидел под оружием медальон, нерешительно протянул руку и надел его.

Он взглянул на брошенную в кресле одежду Микаэлы, на смятую постель, где он сегодня утром любил ее. Все исчезло, погибло из-за нескольких умышленно резких слов, из-за гордости и убеждений. Рейн испытывал отвращение, что ему пришлось предъявить ей ультиматум, чтобы сохранить ее жизнь, ему хотелось перестрелять всех колонистов и немедленно покончить с восстанием.

Рейн увидел на кровати что-то яркое. Подняв затерявшуюся в смятых простынях ленточку, он вдохнул запах Микаэлы, затем обвязал лентой запястье, взял чемоданы и вышел из комнаты.

— Она вернулась? — спросил он у выглянувшего из кабинета Рэнсома.

Взгляд отца переместился вправо, Рейн повернул голову, и сердце у него упало. Микаэла стояла неподвижно, волосы распущены, глаза слегка припухли.

— Я отплываю на рассвете.

— Тогда счастливого пути. Он шагнул к ней.

— Микаэла…

В ее глазах вспыхнула злоба, слетавшие с ее губ слова напоминали тихое шипение:

— Уходи! Найди своего родного отца и убей его, Рейн. Я хочу, чтобы он умер. За все страдания, которые он причинил мне!

Микаэла бросилась к лестнице, но он схватил ее за руки и, хотя она яростно сопротивлялась, обнял ее.

— Я хочу, чтобы ты была жива.

— Мне нужно закончить…

— Я люблю тебя. Люблю, — страстным шепотом повторил он. — И я вернусь.

Рейн вложил в свой поцелуй все свое отчаяние, всю свою любовь.

Одно короткое мгновение они смотрели друг на друга тяжело дыша, а затем Микаэла побежала наверх мимо спускающейся Авроры, едва не сбив с ног Виву.

Рейн долго смотрел на опустевший коридор, потом, не оглядываясь, вышел из дома. Он испытывал ужас при мысли, что ему не к кому будет возвращаться.

Рано утром Микаэла стояла на балконе, наблюдая, как «Императрица» проходит пролив. Черная фигура Рейна выделялась на фоне белоснежного судна, и у нее было такое чувство, словно она видит, как уплывает ее жизнь. Она подумывала спрятаться на корабле, но Рейн мог почувствовать ее присутствие или, ожидая подобной выходки, обыскать судно.

Но ее решимость покинуть остров только крепла.

Микаэла обошла комнату, собирая подаренную ей одежду и запихивая ее в потертую кожаную сумку. Теперь у нее осталась лишь борьба за свободу.

Значит, так тому и быть.

Человек покачал головой и отвернулся, не обращая внимания на ее просьбы. Да, Рейн сдержал обещание и запретил всем капитанам брать ее на корабль.

— Чем ты здесь занимаешься? — спросил Рэнсом.

— Пытаюсь выбраться с этого проклятого острова.

— Рейн хочет, чтобы ты осталась.

— Рейн может убираться к черту!

— Он делает это ради твоей же пользы.

— Нет, Рэнсом. Он делает это ради себя. Он думает, что если я буду сидеть взаперти и волноваться за него, то быстрее его прощу и обрадуюсь его возвращению.

— А разве нет?

Микаэла перевела взгляд на море. «Императрица» уже превратилась в белую точку на горизонте.

— Я не покорюсь его воле лишь из-за того, что ему хочется запереть меня.

— Он тебя любит.

— Довольно странный способ выражать свою любовь. Рэнсом, отвезите меня в Англию, чтобы я могла покончить со всем этим и спасти хоть что-то из моего брака.

Рэнсом смотрел на нее, и в его душе верность данному сыну обещанию боролась с мольбой, светившейся в ее выразительных глазах. Верность победила.

— Нет.

— И никто не отвезет меня в Англию?

— Я отвезу.

Микаэла обернулась. К ней, ослепительно улыбаясь, медленно шел Темпл.

— Вряд ли Рейну понравится, что его жена находится в обществе такого человека, как вы, Мэтьюз.

— Не волнуйтесь, Рэнсом. Замужняя женщина не мой профиль. — Он подмигнул ей. — Кроме того, она слишком хорошо обращается с пистолетами. Рейн не запрещал мне этого делать, наоборот, он рассчитывал, что «Часовой» доставит ваш сахар в Лондон. Мы отплываем с высокой волной.

Микаэла с беспокойством посмотрела на Рэнсома, ожидая, что тот запретит отплытие.

— Я здесь не король, девочка. Если ты ищешь свободы, помни об опасностях, которые ее сопровождают.

Она перевела взгляд на Темпла:

— Спасибо.

— Вспомните об этом, когда Рейн станет вытрясать из меня душу.

— Я не могу занять вашу каюту.

— Это не жертва, Микаэла, она совсем не такая, как на «Императрице».

— Все равно…

Темпл поднял руку, показывая, что не потерпит возражений.

— Вы сделаете то, что я скажу, и ни одна живая душа на судне не посмеет докучать вам. К тому же вы никуда не будете выходить без него. — Темпл кивнул на Кабаи. — Нет, не улыбайтесь мне, женщина, потому что, боюсь, с меня за это снимут голову. Это доставит ему удовольствие.

— Ему безразлично.

— О нет, совсем не безразлично. — Мэтьюз все бы отдал, чтобы так полюбить женщину и без колебаний отдать за нее жизнь. — У нас есть десять минут, нужно успеть поймать волну. Поднимайтесь на борт.

Микаэла шагнула к трапу, но вдруг услышала, как ее зовут.

По пирсу шла Аврора в сверкающем на солнце белоснежном платье, а за ней Вива.

— Я не стану отрывать тебе голову, Микаэла.

— Зато вашему мужу хочется это сделать, — улыбнулась та.

— Рэнсом считает, что должен защищать Рейна от тебя.

— А вы нет?

— Я знаю, какой он был задницей.

— Я очень люблю его, — со слезами прошептала Микаэла. — Как он мог так поступить со мной?

— Он мужчина. Часто их страх выражается в том, что они притесняют нас. Возьми это. — Аврора вложила ей в руку тяжелый кожаный мешочек. — Тут черный флакон. Если не хочешь ребенка, выпей сразу все и не тяни.

— Нет, я не могу. Аврора кивнула:

— За удовольствие нельзя платить такой высокой ценой. Ребенок не должен связывать мужчину и женщину.

Ее недовольство сыном прорвалось наружу, и Микаэла поняла, что весь дом, наверное, слышал их с Рейном спор. Или это необыкновенная проницательность Авроры?

— Если хочешь знать, беременна ты или нет, я могу сказать, — предложила Вива.

Аврора засмеялась, увидев изумление Микаэлы.

— Она способна чувствовать новую жизнь. Так было со всеми братьями и сестрами, которые родились после нее.

— Я предпочла бы не знать. Вива беззаботно пожала плечами.

— А это мой свадебный подарок. — Она положила сверток на груду вещей Микаэлы. — Несколько платьев, подогнанных под твою фигуру.

— Спасибо, — прошептала Микаэла, тронутая их заботой.

— И ты не можешь забыть свою подругу. — Вива махнула рукой. По склону холма прыжками неслась Раджин, заставляя людей бросаться врассыпную. — Она будет защищать тебя. Правда, миледи?

Пантера лизнула Виву в щеку и встала рядом с хозяйкой.

— Там еще немного денег, — сказала Аврора и, когда Микаэла сделала попытку вернуть мешочек, оттолкнула ее руку. — Нет. Тебе они понадобятся. Нанять карету и все такое. Сумма небольшая.

Вива обняла ее, шепча, что все будет хорошо, если она выдержит ждущие ее впереди испытания.

— Мы рады, что ты член нашей семьи.

Микаэла быстро обняла Аврору и поднялась по сходням. Раджин следовала за ней по пятам.

Аврора махала рукой удаляющемуся судну.

— Она беременна?

— Да, — улыбнулась Вива.

 

Глава 36

Он искал защиты, как босоногий ребенок, бегающий по улицам в поисках матери, дергал за одежду незнакомых людей, украл по пути один-два кошелька, продолжая тянуться, тянуться… Жизненная сила покидала его. Он пытался удержать ее, он должен удержать ее, но она, словно песок, уходила между пальцев, боль все плотнее окутывала его, погружая в темноту, которой он уже не сопротивлялся.

Свобода бесчувственности. Тем не менее он пошевелился и взвыл от невыносимой боли. Это усилие отбросило его еще дальше от боли, еще дальше от нее.

Слава Богу, что она в безопасности, далеко отсюда и не видит его в таком унизительном положении. Он готов отдать жизнь за одну ее улыбку, одно прикосновение. Он пожертвовал бы своей гордостью, если бы ему представился шанс восстановить то, что он разрушил своими резкими словами и требованиями. Каким же он стал мерзавцем, как поздно осознал, что без нее он ничто!

Когда Микаэла пыталась придумать, как незамеченной пробраться в Англию и встретиться с Николасом, мысли ее тут же возвращались к Рейну, бередя сердечную рану.

Услышав стук в дверь, она вытерла мокрые щеки. Вместо ожидаемого Кабаи появился Темпл, которого она не видела уже несколько дней, не желая выплескивать ни на кого свое мрачное настроение.

— Мы у берегов Марокко, — сообщил он.

Микаэла вскочила с койки и выглянула в кормовой иллюминатор. Рейн был там, занятый поисками отца.

— Вам незачем прятаться, Темпл. Даже ради меня. Если бы мой муж нуждался в моем обществе, он сказал бы об этом.

— «Императрица» стоит в гавани под охраной. Экипаж бездельничает на палубе, а на причале полно солдат.

— Значит, они не разрешают ему выйти в море. Ты видел Рейна?

— Нет, хотя дважды взбирался на марс.

Раджин свернулась у его ног, и он погладил голову зверя.

— Если мы решим пристать к берегу, сколько до него ходу?

— Часа четыре.

— Все равно вы собирались зайти в порт… иначе бы не подошли так близко.

— Я подумал, что… если вы с ним встретитесь…

— Темпл, в вашей груди бьется сердце романтика.

— Одно ваше слово, и я вырву его из груди. Мне нужно поддерживать свою репутацию.

— Насколько мне известно, это не та репутация, которой стоит гордиться.

Темпл слегка покраснел и спросил:

— Что нам делать?

— Вы спрашиваете меня?

— Конечно. Вы здесь жили.

— Ребенком и…

— Может, у Опекуна иссякли все идеи?

Вызов, прозвучавший в его словах, заставил Микаэлу выпрямиться.

— Причальте к берегу с восточной стороны, подальше от «Императрицы». Не нужно, чтобы кто-нибудь обратил внимание на однотипные суда. — Она подошла к свертку Вивы и на секунду умолкла, развязывая его. — В команде есть марокканцы?

— Кажется, двое.

— Хорошо. Расскажите им все, что нам известно, и отправьте на берег. Пусть поспрашивают.

Темпл улыбнулся, он видел, что у нее складывается какой-то план.

Микаэла вытащила мешочек Авроры. Несколько дней назад она достала оттуда черный пузырек, однако не тронула пакетики с травами и монеты. Пока. Может, их хватит…

— Немного, — насмешливо передразнила она, высыпав на ладонь золотые соверены и блестящие камни. Что же тогда, по мнению Авроры, «много»?

— Дайте вашим марокканцам. — Она бросила Темплу один соверен. — Пусть наймут самую роскошную карету.

Микаэла встряхнула платье. Ну и Вива! Такой дорогой наряд из черного муара, расшитый серебряными нитями и бисером.

— Что вы задумали? — спросил Темпл.

— Британских солдат, охраняющих корабль, не так просто уговорить. Они выполняют приказ. Мы должны выяснить, кто его отдал. Их присутствие у трапа означает, что они надеются схватить Рейна, когда он попытается взойти на борт, или его уже схватили и они не хотят, чтобы кто-нибудь увиделся с ним.

— Зачем он здесь?

Теперь уже не имело смысла хранить тайну, да и Темпл слышал их спор. Микаэла рассказала.

— Думаете, за всем этим стоит его родной отец?

— Без сомнения.

Тот человек и раньше пытался навредить Рейну, и это была одна из причин, по которой она хотела бы отыскать и наказать его.

— Что нам делать, когда найдем его?

— Тогда за дело возьмусь я. Взгляд Темпла скользнул по ее телу.

— Не очень-то у вас много сил.

Микаэла хитро улыбнулась:

— Моя сила в том, что я единственная родственница Ричарда Дентона и бригадного генерала Этвела Дентона.

Молодой человек ухмыльнулся и повернулся к двери.

— Темпл!

— Мэм?

— Вы можете изготовить подделку?

— Какую именно?

— Печать графа Стенхоупа.

Черная блестящая карета ехала по набережной. К счастью, улица подходила к самому причалу, корабли швартовались совсем близко, и не придется идти через весь пирс. Микаэла постучала в крышу, с нетерпением дожидаясь, пока лакей откроет дверцу.

— Будьте осторожны. — Темпл передвинулся, чтобы можно было прицелиться из окна кареты.

Микаэла вышла из экипажа, Раджин выскользнула за ней и пристроилась рядом.

— Веди себя хорошо, — шепнула хозяйка. — Может, я разрешу тебе попробовать на вкус пару английских лодыжек.

Из кареты донесся смешок. Микаэла направилась к трапу, но дорогу ей тут же перегородили двое часовых с ружьями.

— В чем дело?

— Запрещено подниматься на борт.

— Это я вижу. Почему?

— Приказ полковника Киллера.

Ага, они несколько раз встречались, когда она была еще девочкой. Неужели это отец Рейна?

— Я хочу поговорить с капитаном.

— Нет, мисс.

Раджин зарычала, и часовые попятились.

— Могу я вызвать какого-нибудь начальника? Где ваш сержант? Или лейтенант?

Шерсть на загривке пантеры встала дыбом, преданное животное обнажило клыки. Часовые отступили. Солдат, толкнув локтем товарища, кивнул в сторону корабля. Время тянулось бесконечно, и Микаэла едва не свалилась в воду от изумления, когда появился Лилан.

— Мадам.

Она жестом отозвала его в сторону.

— Где он?

— Не знаю.

Вид у него был не очень приветливый, она нахмурилась.

— Я здесь для того, чтобы помочь.

— Вы уже достаточно сделали. Разве вы не должны быть

на острове?

— Он мой муж, и никого не касается, что происходит между нами, понятно? Он попал в ловушку в этом ненадежном городе, я хочу вызволить его. Вы поведете «Императрицу» в Англию.

— Что?

— Попытайтесь выйти из гавани. Мне нужно, чтобы уцелел хотя бы один из его кораблей.

— Я не брошу капитана! — Лилан скрестил руки на груди.

— Я тоже! — Пантера ходила вокруг них, рыча то на часовых, то на Лилана. — А вы лучше приготовьтесь, по судну будут стрелять. Вызволить его, где бы он ни находился, потруднее, чем просто захватить с собой как купленное платье.

Микаэла прошла в сопровождении Раджин между часовыми, села в карету и захлопнула дверцу. Часовой махнул Лилану, чтобы тот возвращался на корабль, но рулевой продолжал смотреть на удаляющуюся роскошную карету. Она выглядит так необычно. Черная шляпа с вуалью, изящное платье, воротник и рукава украшены вышитыми кельтскими символами. Она была груба, но в общем-то права. Их отношения с Рейном не его дело.

Он приготовится к отплытию. Дюжина солдат не помешает им выйти в открытое море. Не получая известий от Рейна, не зная, что случилось с капитаном и где он находится, Лилан был практически здесь на привязи. Корабль разоружили, оставив только пушки, но без ядер они бесполезны.

Часовой ткнул его в спину, и Лилан резко обернулся, схватив рукой ствол.

— Опусти ружье, щенок, — сказал он, выпустил ружье и поднялся на палубу. Теперь дело за ней.

Карета остановилась, но Микаэла продолжала смотреть в окно.

— Это ваши люди. Откройте дверцу.

Темпл подчинился, и два темнокожих матроса проскользнули внутрь, со страхом уставившись на пантеру.

— У нас мало времени, джентльмены. Удалось что-нибудь узнать?

— Ничего определенного. Слуги напуганы. Но человек, он кормит солдат, говорил, что ему велели отнести простую еду в штаб-квартиру.

— Не в камеры рядом с казармами?

Марокканец покачал головой, взгляд у него был виноватый. Микаэла прикусила губу. Проклятие, в казармы она бы проникла, но штаб-квартира… Дом командующего гарнизоном. Киплер, молодой капитан из ее детства, был довольно нудным человеком, делающим все по инструкции. Может, годы смягчили его? И почему Рейн находится в штабе? Видимо, хотят скрыть, что у них есть заключенный.

— Вы узнали, почему они держат пленника в доме?

— Мадам, в дом командира попасть невозможно. Он сильно укреплен.

Она окинула взглядам четверых мужчин.

— Займите место на запятках кареты. Оружие есть? — Все кивнули. — Прекрасно. Мы едем к командиру гарнизона.

— Микаэла… — начал Темпл.

— Не спорьте со мной. Британских офицеров я знаю так же хорошо, как вы знаете море и голубок. — Он слегка покраснел. — Внутрь я могу войти, но меня больше волнует, как оттуда выйти.

— Боже правый, неужели вы намерены идти туда без охраны?

— Он не посмеет тронуть меня, Темпл. Поверьте. Он пресмыкается перед сильными мира сего.

Микаэла солгала. Просто ей необходимо добраться до Рейна, ибо ее не покидало ощущение, что настал критический момент.

— А как вы собираетесь объяснить, что знаете о пленнике?

— Что-нибудь придумаю. Если он не пленник, то беспокоиться не о чем. Обычный вопрос вреда не принесет. Никому не известно, что мы женаты.

Если Киплер действительно отец Рейна, то он выбрал жестокий способ проявления отцовской любви к вновь обретенному наследнику.

По ее жесту марокканцы вышли, карета осела, когда они влезли на запятки.

Раджин, чувствуя возбужденное состояние хозяйки, зарычала. Микаэла похлопала по сиденью рядом с собой, пантера вскочила и сунула морду ей под мышку, чтобы ее почесали за ухом.

— Я ревную, дорогая. Мне казалось, что меня ты любишь больше. — Темпл подставил ей щеку, но Раджин перевернулась на спину, и Микаэла погладила ей брюхо.

— Женское непостоянство, — пробормотал он, потом уже серьезно добавил: — Киплер законченный мерзавец. Он порет своих людей за малейшее нарушение дисциплины.

Микаэла невольно вздрогнула. Нет, она не поможет Рейну, если начнет биться в истерике.

— Сначала мы найдем его, а затем посмотрим на его состояние.

Карета остановилась. Микаэла оглядела дом: обнесенная стеной вилла, кругом расставлены часовые.

— Возьмите одного человека и осмотритесь. Возможно, сзади тоже есть вход. Где-то должны быть ворота для экипажей, — сказала она Темплу, засовывая пистолет в карман.

Потом вытащила из сумочки кинжал, спрятала за корсаж, протянула второй пистолет Кабаи. Араб сунул его за пояс, рядом с кривой турецкой саблей.

Микаэла, не обращая внимания на усмешку Темпла, поправила лиф, опустила на лицо вуаль и вышла из кареты. Она надеялась, что три года лицедейства сослужат хорошую службу.

Кабаи и Раджин последовали за ней.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, Халим! — рявкнул Киплер молодому человеку в тюрбане.

— К вам посетитель, сэр.

Полковник нахмурился, заметив, что юноша продолжает оглядываться. Нервный мальчишка.

— Ну, кто там?

— Женщина. Она англичанка, сэр. «Кэтрин», — подумал он, вставая из-за стола.

— Подожди минуту, а затем пригласи ее.

Киплер оправил мундир, зачесал назад седеющие волосы, подкрутил усы и повернулся к Халиму, который, широко распахнув обе створки двери, отступил, чтобы пропустить даму.

Фрэнсис Киплер был потрясен, если не сказать больше, когда в комнату грациозно скользнула женщина, шурша черным шелком. При виде сопровождающей ее черной пантеры он попятился, а огромный араб у нее за спиной вообще лишил его дара речи.

Дама присела в реверансе. Лицо скрыто кружевной вуалью, падающей на обнаженные плечи и великолепную грудь. «Определенно не Кэтрин», — подумал он, чувствуя приятное волнение в крови. Она молча наклонила голову в сторону Халима. Полковник отпустил слугу, и когда дверь закрылась, дама протянула ему руку.

— Мадам, — произнес Киплер, целуя ей пальцы. Молчание дамы было интригующим, и ему хотелось услышать ее голос. — Командир полка легкой кавалерии Фрэнсис Киплер, ваш покорный слуга.

— Надеюсь. — Хрипловатый голос поразил его в самое сердце. — Извините, что прервала вашу трапезу. — Она ловко высвободила руку и жестом указала на стол.

— Ерунда. Не желаете присоединиться ко мне? — Она покачала головой, распространяя запах духов. Пряных, экзотических. Черт возьми, он еще ни разу не был так очарован женщиной. — Чем могу быть вам полезен, мадам?

— Мисс, сэр. Я не задержу вас, полковник. Я пришла ради своего дяди. — Она медленно развязала концы вуали. Киплер с интересом наблюдал, как скользит по ее плечам черное кружево, и даже не заметил, что пантера встала между ними. Женщина что-то прошептала ей на хинди, и громадная кошка улеглась возле ног хозяйки, не сводя с полковника золотисто-зеленых глаз и заставляя его нервничать.

— Вашего дяди?

— Да, и моего отца. — Дама откинула вуаль.

— Мы встречались?

— Много лет назад. — Она подняла ресницы, и у Киллера захватило дух от взгляда по-детски невинных карих глаз.

Но она совсем не походила на ребенка.

— Я племянница бригадного генерала Этвела Дентона и дочь генерала Ричарда Дентона. Единственная наследница, сэр.

Киплер выпрямился: эти имена произвели должное впечатление.

— И я хочу взглянуть на вашего пленника.

— У меня нет пленника.

Обойдя лежащего у ее ног зверя, гостья подошла к нему и откинула голову, словно для того, чтобы он полюбовался ее нежной шеей и пышной грудью.

— Мне поручили доставить пленника в Англию, где его будут судить. Вам наверняка известно, что он подозревается в преступлениях против короны.

— Нет, неизвестно.

Она положила ладонь на его руку.

— Насколько мне известно, это имеет отношение к Опекуну, — многозначительно прошептала она, поглаживая ему руку.

— Почему они послали вас?

— Осторожность. Знаете, он влиятельный человек, у него много друзей в самых высоких сферах.

— Понимаю. Ублюдок заслуживает того, чтобы сгнить здесь.

— Его преступления не имеют ведь никакого значения, правда?

— Это личное дело.

— Простите мою назойливость, милорд.

— Вас послал бригадный генерал Дентон?

— Не совсем. Та особа предпочла бы остаться безымянной. Но если вы сомневаетесь… — Она достала сложенный лист, скрепленный печатью Стенхоупа. Глаза у Киллера загорелись. — Вся суматоха вызвана тем, что мне нужно было доставить вам письмо как можно скорее. Мне даны полномочия увезти его отсюда. В моем распоряжении корабль, доставивший меня из Лондона. В такое неспокойное время его величество должен вершить правосудие быстро. Особенно теперь, когда американцы думают, что могут жить в собственной стране. — Она горько усмехнулась, и полковник согласно кивнул. — Думаю, они намерены его повесить, но… — Она понизила голос и наклонилась, прижавшись грудью к его руке. — Теперь даже король обязан соблюдать закон и устроить суд.

— Я не могу этого сделать.

— Фрэнсис… могу я вас так называть? — Ее голос сводил Киллера с ума. Он кивнул. — Возможно, его состояние не позволит ему перенести путешествие. Дайте мне взглянуть на груз, и тогда мы вместе решим, что делать. Против этого вы не станете возражать? Если он при смерти, я не буду настаивать на выполнении своей миссии. Тогда я могу остаться здесь, и вы покажете мне город. Не хочется сердить короля, сэр. Поверьте, у Георга, то есть у его величества, и так уже неприятности с этим Опекуном, а несвоевременный арест плохо отразится на всей Англии.

Полковник взглянул на печать, затем на девушку. Это единственное, чего нельзя игнорировать, подумал он и бросил письмо на стол.

— Прошу сюда, мисс Дентон.

— Микаэла.

Прикрыв лицо вуалью, она вышла следом за ним из комнаты. Они миновали несколько коридоров, часовые вытягивались перед ними по стойке смирно. Киплер остановился на узкой площадке возле лестницы.

— Мерзавец там. — Он кивнул на дверь.

— Вы не проводите меня?

Полковник с отвращением взглянул на запертую дверь.

— Нет… Охраняйте дочь генерала, — приказал он своим людям. — После того, как вы… Вы не согласитесь позавтракать со мной завтра утром?

— С удовольствием, Фрэнсис.

Тот покраснел, как школьник, и отвернулся. Микаэла посмотрела ему вслед, затем подошла к двери и махнула охраннику, чтобы ей открыли замок.

— Лучше не входить, мисс. Он опасен, словно дикий зверь.

— Уверяю вас, капрал, я в состоянии защитить себя. — Она погладила Раджин.

Парень открыл дверь, и в нос ей ударил запах гниющей пищи, крови, мочи. Микаэла сглотнула, заставив себя войти в каменный мешок.

Боже милосердный!

Он был закован в цепи, одежда вся в засохшей крови, лицо неузнаваемо. Она шагнула к нему и поняла, что не слышит его дыхания.

— Снимите это немедленно! — Стражники бросились выполнять приказание, и она благодарила Господа, что никто не видит выражение ее лица.

Она махнула Кабаи.

— Пожалуйста, будь осторожен.

Араб подхватил его на руки, голова Рейна безвольно упала, и Микаэла всхлипнула, подавив желание погладить опухшее лицо мужа.

Раджин зашипела.

— Быстро, нужно выбраться отсюда, пока Киплер не сломал печать на конверте!

Микаэла пошла вперед, за ней двинулась пантера, рыча на стражников. Те отпрянули и подняли оружие.

— Нет! Раджин! — Огромная кошка подошла к ней, шерсть на загривке стояла дыбом даже под рукой хозяйки. — Откройте дверь.

Стражники подозрительно смотрели на нее.

— Откройте дверь! — Микаэла выхватила пистолет, направив дуло на одного из солдат. — Я дочь генерала. Думаете, я не знаю, как обращаться с этой штукой?

— Открой, Бенни. Полковник велел слушаться ее.

На них обрушился поток свежего воздуха, и Рейн застонал. Она прошла мимо солдат твердым, уверенным, неторопливым шагом. Ей нельзя вызывать подозрений. Она прошла мимо двух часовых у ворот, подавив желание прикрикнуть на них, когда они слишком медленно открывали створки. Уже на пыльной улице Микаэла услышала за спиной крики. Печать!

Громко свистнув, она ускорила шаг. Кабаи старался не потревожить Рейна.

«Пожалуйста, не умирай», — молила она.

Микаэла побежала к карете, с грохотом остановившейся перед ними. Дверь распахнулась, на мостовую спрыгнул Темпл, прикрывая их.

— Поторопись. Он уже прочитал записку.

— Господи Иисусе! — воскликнул Темпл, бросив взгляд на Рейна.

Кабаи нырнул в экипаж, и в этот момент солдаты начали стрелять. Микаэла и Темпл, выстрелив в ответ, прыгнули в карету, экипаж накренился, и четверка гнедых понеслась к морю.

— Господи, зачем они это сделали?

— Не знаю… о Боже. — Она сжала кулаки. — Я собственноручно убью этого труса. Клянусь.

Тишину нарушил ружейный залп, одна пуля вонзилась в дверцу кареты.

Рейн пошевелился, медленно приоткрыл глаза.

— Ты в безопасности, любимый. Микаэла сбросила шляпу.

В его взгляде мелькнуло узнавание.

— Мик…

— Да, Рейн, я здесь. Не волнуйся. Молчи, береги силы. Карета подпрыгнула, и он взвыл от боли.

— Поторопи их, Темпл. Быстрее!

— Они стараются, Микаэла. — Он зарядил оружие и выстрелил в темноту. — «Императрица» снялась с якоря.

— Слава Богу.

Карета едва не опрокидывалась от бешеной скачки, и когда Микаэла уже думала, что лошади больше не в состоянии сделать ни шагу, они остановились в восточной части порта.

«Часовой» стоял на якоре в некотором удалении от берега. Кабаи старался идти осторожно, положив Рейна на плечо, и Микаэла чуть не упала в обморок при виде спины мужа.

Темпл поддержал ее.

— Он справится. Он выжил после вашего выстрела.

— По сравнению с этим та рана просто царапина!

Она помогала грести, с яростью погружая весло, по щекам у нее текли слезы. Она была не в силах посмотреть на своего мужа, которого избили и заковали в цепи, словно животное. Раджин легла перед ней, положила голову ей на колени. Микаэла продолжала грести. Темпл крикнул, и с борта им спустили веревочную лестницу. Сначала поднялась она, за ней мужчины. Кабаи благодаря своей необыкновенной силе моментально перемахнул через борт и ступил на палубу. Темпл сразу велел ставить паруса, а араб уложил хозяина на кровать.

— Кабаи, сумку Авроры. Быстрее. — Микаэла вытряхнула содержимое, прочла этикетки и закрыла глаза, вспоминая инструкции. — Чашку воды.

Открыв зубами пузырек, она налила в воду несколько капель, приподняла голову мужа и заставила его выпить лекарство.

— Рейн, любимый. Выпей, пожалуйста.

Он послушно стал пить. Наконец-то боль хоть немного утихнет.

— Кабаи, мне нужна еще вода и бинты. Принеси сюда маленький столик. Вон тот. — Вытащив из-за корсажа нож, Микаэла с яростью располосовала простыню.

— Мика…

Выронив нож, она села на колени рядом с кроватью, дрожащей рукой откинула у него со лба грязные волосы.

— Да, любимый, я здесь.

— Ты не… послушалась меня.

— Разве ты от этого не выиграл? — попыталась улыбнуться она.

Его губы слегка дрогнули.

— Ты… простишь меня?

Микаэла изо всех сил пыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания.

— Конечно, любовь моя.

Но Рейн уже потерял сознание. Она пощупала его пульс, затем прижалась лбом к матрасу и зарыдала, сжимая его окровавленную руку.

 

Глава 37

Рейн шел один по пустынной улице, слыша эхо собственных шагов. Туман клубился вокруг его ног, он посмотрел на открытую дверь, из которой лился яркий свет.

«Борись за меня, любовь моя, борись».

Он повернул и двинулся сквозь тьму. Грязный, полуголый ребенок выбежал ему навстречу. Он протянул руку к такому знакомому лицу мальчика, но прежде чем успел коснуться его, мальчик растаял как дым.

В конце улицы был свет. Женщина, высокий мужчина и еще не оформившийся юноша крепко обнимали друг друга. Юноша посмотрел на него, махнул рукой, и все трое растворились во тьме. Он сделал еще шаг, но кто-то загородил ему дорогу.

Саари. В тумане проступали только контуры ее лица.

— Прости меня, — шепнул он.

Она коснулась его лица, холодные пальцы скользнули по коже.

— Прости себя. — Она уперлась ему в грудь, отталкивая. — Твое место не здесь.

— А где? Она кивнула.

Рейн повернул голову и увидел, что в дверном проеме стоит женская фигура.

— Иди ко мне, Рейн, я люблю тебя.

Ее энергия наполнила его, делая все сильнее.

— Я люблю тебя.

Микаэла. Он побежал к двери, на пороге остановился, посмотрел назад.

Аврора с Рэнсомом улыбались, словно говоря: «Ты ищешь себя».

Рейн кивнул и вошел.

Он пошевелился. Тело онемело, и он заставил себя лежать спокойно, зная, что, если попробует двинуться, боль опять унесет его от нее. С яростной решимостью он впитывал свежие приятные запахи, обдувающий кожу прохладный ветерок. Он лежал на боку на взбитых подушках, накрытый тонкой простыней, ощущал, как покачивается корабль, и начал вспоминать.

Микаэла в черном. Она плачет над ним, зовет, прощает его.

Рейн сделал глубокий вдох, открыл глаза и заморгал от льющегося в дверь яркого света.

Он узнал обстановку «Часового», заметил столик с бинтами и склянками, разбросанную одежду, потом увидел ее. Она сидела на полу, уткнувшись головой в матрас. У нее умиротворенный вид. Ему захотелось коснуться ее, стереть дорожки слез на щеках.

Его пальцы легли на волосы жены.

Она вздрогнула, подняла голову.

— Слава Богу.

— Нет, любовь моя, спасибо тебе, — прошептал он. Слезы хлынули у нее из глаз, лишая его мужества, заставляя страдать от той боли, которую он причинил ей.

— Не плачь, любимая.

— А мне хочется. — Его губы дрогнули в улыбке. — Я думала, что потеряла тебя, Рейн.

— Я никогда тебя не покину.

— Как ты себя чувствуешь?

— Живым.

— Ты выглядишь лучше.

— Чем кто? — нахмурился он.

— Чем мертвый. — Ее глаза снова наполнились слезами.

— Прости меня…

— Не надо об этом. Пожалуйста. — Микаэла откинула волосы с его лица, подала ему воды. Он медленно выпил. — Ты можешь рассказать, что случилось?

Рейн попытался сосредоточиться.

— Я задал один вопрос, и меня тут же заковали.

— Киплер?

— Да, хотя я ничего не помню, после того как на меня надели цепи и бросили в подвал.

— Зачем они тебя избили, Рейн?

— Он хотел, чтобы я умер, Микаэла, только у него не хватило духу собственноручно убить меня.

— Киплер? Он был один?

— Думаю, Киплер выполнял чей-то приказ. Он не понял, о чем я говорю, когда я упомянул имя Саари.

Микаэла кивнула.

— Я хочу обнять тебя, любимая.

— Нельзя. Твои раны.

— Моя любовь к тебе сильнее боли.

Она с сомнением взглянула на мужа, потом встала с пола и легла рядом. Рейн уткнулся лицом ей в волосы, наслаждаясь ее запахом, его рука скользнула по ее животу. Боль пронзила ему спину, но он видел только Микаэлу.

— На некоторое время я погружусь в очень глубокий сон. Не пугайся.

Микаэла окинула взглядом его лицо: черный синяк на щеке, порез на лбу.

— Лечи себя, я буду рядом с тобой.

В его улыбке была нежность и восхищение.

— Мы всегда будем вместе. Если нужно, я привяжу себя к тебе и последую за тобой… Мы больше никогда не расстанемся.

— Рейн?

Он сжал ее в объятиях, не обращая внимания на боль.

— Ты победила, Микаэла. Я не могу бороться с твоим мятежным сердцем. — Он поцеловал ее в ухо. — Моя свобода заключена внутри него.

Микаэла почувствовала, как глупые слезы жгут ей глаза, откинулась на матрас, наслаждаясь ощущением того, что муж лежит рядом, и в первый раз за четыре дня уснула.

В каюту вошел Кабаи, и Рейн приложил палец к губам. Микаэла спала. Все дни она не отходила от него, он чувствовал это, черпал силы в ее прикосновениях, когда она смазывала ему раны целебной мазью.

Рейн осторожно встал с койки, араб подал ему одежду, и он стал одеваться, глядя на спящую жену. Она не послушалась его, попыталась вернуться в Англию, хотя в глубине души он знал, что так и произойдет.

Но то, что она приплыла в Марокко, рискуя не успеть в Англию, чтобы предупредить Ника, и помогла ему выбраться из того ужасного места, заставило его понять, что пропасть, которую он создал между ними, не убила ее любви. Потрясающее мужество. Рейн сел на стул, стараясь не потревожить спину, и осмотрел шрамы, красные, но не воспаленные, затем взглянул в зеркало. Каким же она увидела его, если даже теперь у него жуткий вид? Над глазом и на скуле огромные, начинавшие желтеть синяки. Его ударили по лицу несколько раз до того, как он потерял сознание от обрушившихся ему на затылок ружейных прикладов.

Кабан тронул его за локоть, жестом указав на суп и печенье. Рейн медленно ел, не отрывая взгляда от Микаэлы.

— Мы в открытом море? Недалеко от Лондона? Араб кивнул.

— Вы были без сознания почти неделю.

Рейн видел, чего это стоило его жене. Она выглядела похудевшей, резче обозначились скулы. Он доел суп и принялся грызть печенье.

Микаэла пошевелилась, и он с улыбкой смотрел, как она потягивается, демонстрируя ему соблазнительные округлости. На ней была простая домотканая юбка, блузка и больше ничего.

— Зачем ты встал? Что ты делаешь?

— Смотрю на тебя.

— Тебе нужно отдыхать.

— А тебе нужно поесть. Ты похудела. Мысль о еде заставила ее желудок сжаться.

— Значит, мне не надо будет носить корсет.

— Можешь скакать голой, я не против.

— Я не буду скакать.

— Ты уклоняешься от серьезного разговора.

— Мне нечего…

— Микаэла.

— Нет, Рейн. Я не могу.

«Я чуть не потеряла его и больше не могу рисковать», — подумала она.

— Мы недалеко от Лондона.

— Вижу.

— Я не отказываюсь от своих слов, Микаэла.

— От каких слов? Когда ты запрещал мне шпионить или когда признался, что хотел сделать мне ребенка? Или заставлял меня сделать выбор между тобой и восстанием?

— Я запрещал шпионить, чтобы тебя не пристрелили в ту же секунду, как твоя нога коснется английской земли. И ты выбрала мятеж.

— Это единственное, что у меня было! — сказала она, становясь напротив. — Ты бросил меня.

— Я бы вернулся.

— И когда бы это произошло, не найди я тебя? Вернулся бы домой в гробу. Так что не тебе говорить о риске и безопасности, Рейн.

— Ты права.

— А что ты скажешь насчет ребенка? Зачем обманывал меня?

— Я тебя не обманывал! Я не скрывал, что хочу иметь от тебя детей. И ты не протестовала, когда мы занимались любовью, Микаэла. — Она улыбнулась. — Результат неизбежен. Признаю, я думал, что материнство приглушит твою чертову потребность шпионить в пользу американцев и…

— И что?

— Я боялся, — еле слышно прошептал он. Микаэла опустилась перед ним на колени, и Рейн взял ее руки в свои. — Я приходил в ужас от того, что твое дело может отнять тебя у меня. Или мои поиски отца. Я хотел привязать тебя к себе, получить шанс, что мы снова будем вместе. Но стоило мне покинуть остров, как я понял, что у меня уже есть то, чего я больше всего желал. Любимая женщина, которая принимает меня и которая всегда будет мне опорой. Но я подвел тебя. Я хотел убить отца за страдания всей моей жизни, за то, что он вынудил меня причинить тебе боль. Я сам хранил в себе гнев, подогревал его, а выплескивал на других. На тебя.

— А теперь?

— Я не могу тратить на него силы. — Рейн коснулся ее щеки. Ей так не хватало этих прикосновений. — Я хочу тратить их на любовь к тебе. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — ответила Микаэла, касаясь губами его губ.

— Я прощен? — Он ухватил зубами ее нижнюю губу.

— А ты простишь меня за то, что я была такой…

— Упрямой? Неуступчивой?

— Да. — Ее руки скользнули к его бедрам. — Поцелуй меня, Рейн, пока я не умерла от желания.

— Этого нельзя допустить, — сказал он, целуя ее.

— Прикоснись ко мне, я так скучала по твоим рукам. Он расстегнул на ней блузку, спустил с плеч и обхватил ладонью грудь.

— Я хочу тебя, сейчас.

— А твоя спина? — Микаэла осторожно погладила его. — О! Там больше нет ран.

Усмехнувшись, Рейн посадил жену к себе на колени, сжал под юбкой ягодицы, поласкал бедра, а потом взял в рот сосок. На миг подняв глаза, он с радостью увидел на ее лице нетерпение. Микаэла теснее прильнула к нему, стала лихорадочно расстегивать ему штаны, а он продолжал губами и языком ласкать грудь, сначала одну, потом другую. Тем временем ее пальцы сомкнулись на его плоти, гладили, прижимали к лону.

— Это неприлично, — прошептала она.

— Нисколько, — ответил Рейн, усиливая нажим. — Господи, я уже думал, что больше никогда тебя не обниму, Микаэла. Я люблю тебя, Микаэла.

Она направила его к цели, улыбаясь, сжала руками спинку стула и начала ритмично подниматься и опускаться, будто скакала легкой рысью.

Не обращая внимания на жгучую боль в спине, Рейн еще глубже вошел в нее. Она видела его наслаждение, чувствовала, как оно поглощает его, и когда она уже изнемогала от желания ощутить его экстаз, Рейн повел ее за собой к вершине. Ему казалось, что он перестанет дышать, перестанет жить, но тут оба вздрогнули в последней судороге, граничащей с болью. Он никогда ее не покинет. Она завладела его душой, она будет с ним и в следующей жизни, и он будет любить ее много веков. Без нее он ничто. С ней он будет жить. И когда Микаэла с откровенной страстью приникла к его губам, Рейн понял, что вернулся домой.

Он смотрел, как она принимает ванну, находя эту процедуру очаровательной.

— Ты не опаздываешь? «Виктория» могла уже выйти в море.

— Возможно. Если дядя не нашел корабль, мятежникам не о чем беспокоиться.

— Готов поспорить, что нашел.

«И почему ее влажная кожа сводит меня с ума?» — подумал он.

— Я все равно не уверена, что у Николаса хватит времени остановить их.

— Тогда их должны остановить мы.

— Не поняла.

— У меня здесь два корабля, на них столько же пушек, сколько и на «Виктории».

— Ты серьезно?

— Иначе я не завел бы этот разговор.

Микаэла ухватила его за ворот рубашки и притянула к себе, чтобы поцеловать.

— Спасибо, любовь моя.

— Я ожидаю награды за свою отвагу.

— О да, ты будешь вознагражден. И еще как. — Поцеловав его, она вернулась к своему занятию.

— Ты хотела увидеть Николаса?

— Нет. Я собиралась послать ему сообщение и вернуться на остров.

— Зачем?

— Ждать тебя.

— И ты отступишь, когда цель так близка?

— Конечно, нет. Но после моей лжи в Марокко тут меня будут разыскивать не только за измену. А я не хочу рисковать и снова потерять тебя, Рейн.

— Полагаю, на этот раз мы должны появиться в качестве мужа и жены.

— На этот раз ты наверняка шутишь.

— Кабаи скоро принесет мою одежду, а карета будет здесь через час. Поэтому если ты не хочешь, чтобы я пронес тебя на руках голой через весь Лондон…

Микаэла брызнула в него водой и поднялась. Рейн с вожделением смотрел на мокрое тело жены. Лондон подождет, решил он, направляясь к ней.

 

Глава 38

Город наводнили слухи.

Микаэла Дентон освобождена из рук похитителей, ее постоянно видят в обществе Рейна Монтгомери. Он искал ее?

Заплатил за нее выкуп и завоевал ее сердце? Они женаты? Любовники? Кто ее украл и зачем? Почему ее дядя ничего не сделал ради спасения бедной девочки? Какое бесстыдство, их видели в самых дорогих ресторанах и магазинах! Причем резвящимися, словно маленькие язычники! Все были потрясены открытым проявлением любви, тем, с какой нежностью он прикасался к ней, и тем, что она не сводила с него глаз. Он не жалел денег на кареты и лакеев, на перстень, который сам для нее придумал. Он купил его не у лучших ювелиров Лондона, а у какого-то еврея, заплатив безумную цену, чтобы получить его до наступления ночи. Говорят, перстень великолепен, Микаэла плакала, когда он надел его ей на палец. Леди Хейворд готова поклясться в этом.

Он не отпускал ее от себя, пресекая все попытки нарушить их уединение. А с каким удовольствием он водил ее по магазинам и носил свертки! А как прелестно она выглядела прошлым вечером!

Рейн знал об этих разговорах, даже получил свою долю назойливых вопросов. Откинувшись в кресле и наблюдая за портнихами, которые суетились вокруг его жены, словно вокруг королевы, он подумал, что Микаэла получает лишь то, в чем Дентон отказывал ей последние три года. Рейн хотел вернуть ей все, что отняли у нее эти мерзавцы, и жаждал мести. Скоро известие об их браке дойдет до бригадного генерала. И до Уинтерса.

О золоте теперь заботится Николас. Забавно было видеть его лицо, когда Микаэла предложила ему в помощь корабли мужа. Рейн нахмурился. Они до сих пор не знали, нашел ли Дентон судно, да и отплытие «Виктории» почему-то загадочным образом задерживалось.

— Рейн, — взмолилась Микаэла.

— Достаточно, — улыбнулся он.

Портнихи замерли. Они походили на испуганных ланей перед голодным волком. Он встал с кресла и направился к жене.

Она подняла голову.

— Здесь мне больше нравится. Впервые не нужно вытягивать шею, чтобы посмотреть на тебя.

Рейн поцеловал ей ладонь.

— С этого времени я начну сутулиться, любовь моя.

Девушки мечтательно вздохнули.

— Ни за что!

— Как скажешь, дорогая. Нарядов достаточно?

— По-моему, да. — Вокруг были разложены четыре готовых, дюжина раскроенных, нижнее белье и туфли к каждому наряду. — В году не хватит дней, чтобы их надеть.

Рейн снял жену с возвышения и обнял.

— У нас впереди века, любимая.

Он нежно поцеловал ее, а Микаэла погладила его по заживающей щеке, скользнула языком по губам, и в этом движении было обещание. Девушки, собиравшие ткани и ленты, захихикав, оставили их одних.

— Теперь переоденься, и едем обедать. Я проголодался. — Рейн велел отвезти пакеты домой и стал нетерпеливо расхаживать по мастерской. Наконец Микаэла появилась. — Черт, я уже хотел искать тебя. — Он махнул в сторону примерочной.

— Это была твоя идея, Рейн, чтобы я все утро провела зашпиленной булавками.

— Лучше бы ты сняла и то, что на тебе сейчас, — прошептал он ей на ухо. — Немедленно.

— Тогда давай этим и займемся. — Микаэла схватила его за руку и вытащила из мастерской. — Идем, пока хозяйка не уговорила тебя купить весь дом, вместо того чтобы приходить сюда за покупками.

В карете он сразу обнял ее и нежно поцеловал. Целую милю или две Рейн просто обнимал жену, не обращая внимания на любопытные взгляды.

— Мне стыдно, что мы отделались от Кассандры таким образом. — Микаэла зевнула.

— Капитан Макбейн согласился ее сопровождать.

— Воображаю, что из этого выйдет! Она его ненавидит. Микаэла прислонилась к мужу и заснула. Рейн вынес ее из кареты на руках и, войдя в дом, направился прямо в спальню. Она принялась убеждать его, что прекрасно себя чувствует, но он раздел ее и уложил в кровать. Она тут же опять уснула. Нахмурившись, Рейн пощупал ей лоб, измерил пульс и решил, что это просто волнение.

Несколько часов спустя Микаэла вскочила и бросилась к ночному горшку. Ее вырвало. Она уже догадалась о причине своего недомогания, когда обнаружила, что грудь ее стала необыкновенно чувствительной. Она жила рядом с Агнесс во время ее последней беременности, поэтому была достаточно информирована. Умывшись и прополоскав рот, она позвала Кабаи, чтобы тот помог ей одеться. Предстоит особенный вечер, она здорово позабавится, мучая Рейна, а потом сообщит, что его желание исполнилось.

В фойе Королевского театра внезапно наступила тишина, все головы повернулись в одну сторону.

— О Боже, — прошептала Микаэла. — Довольно необычное ощущение.

— Только не для меня.

— Наверное, тяжело, когда все шепчутся и показывают на тебя пальцем?

— Дело привычки, — пожал плечами Рейн.

— Ну, я-то глазела на тебя потому, что ты чертовски красив. — Он покраснел, и она засмеялась. — А ты смотрел на меня с выражением: «Хорошо бы она выглядела не такой неприступной».

— Именно так.

— Все повторяется.

Рейн попытался сдержать улыбку и не смог. Его жена была самой красивой женщиной в зале, все мужчины смотрят на нее, а она этого не замечала. Рейн увидел, как в противоположном конце фойе Шеппард толкнул локтем Хейворда, тот Берджеса, а Берджес — того, кто стоял рядом, за что получил от жены шлепок веером.

— Приготовься. Сюда идет лорд Хейворд и ведет с собой половину парламента.

— Мне он нравится. Очень милый человек. Маленький, толстенький, напоминает поднимающееся тесто.

Рейн захохотал, а она улыбнулась лорду Хейворду, толкнув мужа локтем, чтобы он пришел в себя.

— Значит, вы отправились ее искать?

— Конечно.

— Я в этом не сомневался, — сказал Шеппард.

— Неужели, милорд? — выразила удивление Микаэла.

— Да. Он просто сходил с ума от желания найти вас. Кстати, вы сказали, он вас разыскал?

— Я ничего не говорила.

Шеппард покраснел, а жена ущипнула его.

— Да, понимаю. А генерал…

— Не поехал на встречу для передачи выкупа, — быстро ответил Рейн. — Это сделал я. Потом выследил их и освободил ее. Я бы все отдал, только бы она была в безопасности.

Леди Хейворд и Шеппард вздохнули.

— Можно нам взглянуть на него? На перстень. Говорят, он великолепен.

Микаэла с улыбкой подняла руку. Дамы вздыхали, ахали, и она подавила желание отдернуть руку. Перстень был интимным, две сплетенные золотые ленты, одна с редкими бледно-голубыми бриллиантами, другая с изумрудами, а от выгравированной надписи у Микаэлы замирало сердце: «Моя свобода в любви к тебе».

— Эй, вы двое. Разве вы не видите, что мы еще здесь?

— Меня это не волнует, — усмехнулся Рейн. Микаэла дернула его за руку и покраснела. Все засмеялись.

— Надеюсь, ты не собираешься опять заснуть у меня на плече? — спросил Рейн, когда они заняли места в отдельной ложе.

— Нет, я хорошо отдохнула. Только немного проголодалась.

— После такого обеда? Заиграл оркестр.

— Да, но… — Микаэла наклонилась и обхватила ладонями его лицо.

Мелодия, поднявшись до высокого крещендо, смолкла, и тут раздался крик Рейна:

— Что?!

Все головы повернулись к ним, а он подхватил жену на руки и поцеловал, вложив в поцелуй любовь, заполнявшую его сердце. Поначалу ему захотелось возвестить о своем счастье всему свету, но потом он решил хранить новость в секрете. Это их тайна. Он снова и снова целовал Микаэлу. Глаза у него горели.

Адам Уитфилд в соседней ложе медленно аплодировал.

— Отличное представление, Рейн! Черт возьми, мне нужна жена.

Отказавшись от приглашений на поздний ужин, они побежали к карете.

— Наверное, было жестоко сообщать тебе эту новость на публике?

— Нисколько. — Он продолжал улыбаться той же глуповатой улыбкой. — Господи, до чего же я люблю тебя!

— Знаю.

— Как ты себя чувствуешь? — Устроившись рядом с ней, Рейн внимательно оглядел жену.

— Не стоит меня баловать.

Он постучал в крышу, затем прижал Микаэлу к себе, укрыл ей ноги пледом.

— Думаешь, он уже знает?

— После того, как выгнал Эрджила? — усмехнулся Рейн. — Мы опозорили его, рассказав, что он даже не пытался заплатить выкуп, но ходатайствовал о твоем наследстве. Никто, с кем мне пришлось говорить, ничего об этом не слышал, а деньги, любовь моя, пропали.

— Это были деньги моей матери. Похоже, тот, кто помог ему, человек более могущественный, чем мы думали.

Таунсенд соскочил с коня и, взбежав по ступенькам театра, окинул взглядом толпу, потом остановил лорда Шеппарда и небрежно поклонился.

— Монтгомери — вы видели их? Леди Шеппард нахмурилась:

— Они ушли, едва опустился занавес. В обнимку. Как трогательно смотреть…

— Давно? — перебил ее сержант.

— С полчаса назад, да, дорогой? — Она посмотрела на мужа. Шеппард кивнул, лицо его приняло озабоченное выражение.

— Что-то случилось?

— Боюсь, да, милорд. С ними была охрана?

— Нет.

Расти с поклоном удалился, вскочил на коня и уехал. Если бы он не стоял у таверны Мэйбл и не видел карету с вооруженной охраной, у него не возникло бы подозрений. Теперь он боялся, что не успеет догнать их.

Когда безмятежную тишину нарушили ружейные выстрелы, Рейн приказал жене лечь на пол, выхватил пистолеты и выглянул в окно. В темноте сверкнули новые вспышки. Кучер с лакеем упали, передок кареты ткнулся в землю, и Рейна швырнуло на сиденье.

— Они застрелили лошадей, — сказал он.

Где же его охрана? Они должны были слышать выстрелы. Значит, он в ловушке, и ему придется иметь дело с превосходящим по численности противником. Рейн пришел в бешенство.

— Оставайся здесь.

Ударом ноги он распахнул дверцу, выстрелом уложил приближающегося солдата и мгновенно сообразил, кто все это устроил. Микаэла подала ему другой пистолет, но тут открылась вторая дверца.

Рейн замер и поднял руки.

— Не стреляйте!

Нельзя рисковать, пока в карете находилась Микаэла. Он вышел и повернулся к жене, которая смотрела куда-то мимо него. В ее взгляде не было страха, одна ярость. Рейн оглянулся и увидел Дентона и Уинтерса, которые в окружении нескольких солдат выходили из-за деревьев, и сразу понял, что его охрана мертва или арестована.

Микаэла тоже вышла из кареты.

— И ты думаешь, что это сойдет тебе с рук? — спросила она.

— Конечно, — улыбнулся Дентон.

— Ты не имеешь права!

— Имею, ты сама знаешь. — Он шагнул вперед, но она лишь презрительно взглянула на него. — Ты обманывала нас. Я вижу перед собой не ту неуклюжую девчонку, которая прислуживала в моем доме.

— Это мой дом! Этим людям известно, что ты украл его у меня? Что у тебя нет ни гроша?

— Теперь есть. — Голос у него стал жестоким и гадким. — Тебе ведь об этом известно?.

Дентон взмахнул пистолетом. Солдаты тут же окружили их, к голове Рейна приставили дула четырех мушкетов. Выражение его лица не изменилось, но в глазах бушевала такая ярость, что Микаэла боялась, как бы он не выплеснул ее на солдат и не поплатился жизнью.

Дентон схватил племянницу за руку, оторвал от мужа.

— Уберите руки, Дентон!

— Ваш брак недействителен. Церковного обряда не было. Я ее опекун, я определяю, за кого ей выходить замуж, и уж, конечно, не за такого ублюдка. — Он поднял пистолет, но Микаэла рванулась, мешая ему прицелиться.

Рейн, сжав кулаки, шагнул вперед.

— Отпустите мою жену — немедленно! — прорычал он.

— Она пойдет туда, где ей место. В мой дом.

— К вашим кулакам?

— Как ты смеешь!

— Я могу рассказать и кое-что еще, помимо тех оскорблений, которые вы нанесли моей жене. Три года вы избивали ее, крали ее деньги.

— Оскорбительные слова, Монтгомери. — Встав между ними, Уинтерс приставил острие шпаги к его груди.

— Ты заслуживаешь смерти за то, что с ней сделал. Майор взглянул на Микаэлу.

— Рассказывала сказки, дорогая?

— Рейн, не надо! — Она чувствовала исходящую от него энергию, почти видела, как темнеет его кожа и трепещет одежда.

Схватив рукой клинок, он вырвал у майора шпагу. Микаэла вскрикнула, а тот уставился на пальцы Рейна, где не было крови. Раздались щелчки взводимых курков.

— Не стреляйте, — со злобной усмешкой приказал Уинтерс.

Подбросив шпагу, Рейн перехватил ее за рукоять.

— Дайте ему другую, — кивнул он солдату.

— Не стоит делать этого ради меня, Рейн. Он не имеет никакой власти над нами.

— Сегодня он заплатит за все, любовь моя. Микаэла поняла, что ее муж не отступит.

Уинтерс протянул руку, нетерпеливо шевеля пальцами, а когда солдат передал ему оружие, выхватил у него шпагу и тут же нанес удар. Рейн парировал, оказавшись лицом к лицу с человеком, который обесчестил его жену.

— Мне доставит удовольствие проткнуть тебя, — с ненавистью прошипел он.

— Такое же, как я получил от твоей жены? Она была девственницей, Монтгомери, и полагаю, она нашла это довольно приятным.

Рейн не ответил на оскорбление, накапливая энергию, которая через эфес шпаги переливалась в клинок, потом оттолкнул противника. Уинтерс отлетел, но с ревом бросился в атаку, и Рейн полоснул его по груди. Майор был искусным фехтовальщиком, однако бой вел Рейн.

Яростно, неумолимо.

Мстя за оскорбление.

Он выглядел невозмутимым, если не считать искаженного ненавистью лица. Круговым движением выбив шпагу из руки Уинтерса, он вонзил клинок ему в сердце.

Майор изумленно посмотрел на свою грудь и рухнул лицом вниз.

Дентон взглянул на торчащий из его спины клинок.

— Самонадеянный болван, — пробормотал он и приказал: — Возьмите его.

Солдаты бросились на Рейна, который ожесточенно сопротивлялся, ломал ногами челюсти, носы, горло противников. Но сильные руки держали его за плечи, еще три пары ухватились за рубашку. Она треснула, и в лунном свете блеснул медальон. Из тени вышел лорд Джермен и остановился перед Рейном.

Тот нахмурился, пристально вглядываясь в его лицо.

— Ну, здравствуй, отец.

Лицо Джермена окаменело от гнева. Он сорвал с него медальон и спрятал в карман.

— Уведите его.

— Нет! Рейн!

Схватив племянницу, Дентон потащил ее к своей карете.

— Микаэла! — закричал Рейн, в его взгляде был страх за ее жизнь. — Я люблю тебя. Я тебя найду!

Кто-то ударил его по голове, и он упал на руки солдат.

— Рейн, очнись! — крикнула она, понимая, что все бесполезно.

Дентон кивнул. Охранники связали ее, заткнули ей рот и втолкнули в карету. Генерал с племянницей уехали, а Джермен схватил пленника за волосы, откинул ему голову и заглянул в лицо.

— Отвезите его в Ньюгейт, — с отвращением сказал он.

 

Глава 39

Крик, напоминавший звериный вой, эхом отозвался в пустых соседних камерах. Рейн принялся трясти решетку, хотя не надеялся на ответ. Никто не знал, что он здесь, надзиратель два дня игнорировал его. Тяжело дыша, Рейн зажмурился и стал молить богов, чтобы они сохранили жизнь Микаэле, потом оторвался от решетки и принялся ходить по крошечной сырой камере. Где она? Что он с ней сделал? Замучил побоями? Убил и бросил ее тело в Темзу? «Пожалуйста, будь жива», — молил он.

Наконец Рейн остановился, поднял лицо к потолку, с которого стекала вода, и закрыл глаза. Сконцентрировавшись, он пытался ощутить ее, дотянуться до чего-нибудь вне этих стен, но тщетно. Место гибельное, а страх лишил его способности управлять собой.

Бригадный генерал Этвел Дентон стоял на палубе, борясь с позывами к рвоте. Хорошо, что уже темно и никто не видит, как он позеленел. С годами морская болезнь у него не прошла, и это оскорбляло его гордость, ведь Ричард гораздо лучше переносил море, да к тому же видел брата насквозь, даже когда они были детьми.

Заняв место на скамье позади штурвала, генерал ухмыльнулся. «Дорогой мой братец Ричард, что бы ты подумал, если бы узнал, как твоя любимая дочь предала короля? Или что я финансирую это предприятие?»

Девчонка преподнесла им сюрприз, дурача их столько времени, но ее похищение оказалось весьма кстати. Оно избавило его от головной боли, иначе он не смог бы подписать эти счета. Хотя неуклюжая служанка не стоила запрошенной суммы, зато письма с требованием выкупа было достаточно, чтобы прибрать к рукам ее состояние. Только вот обнаружить, что она вышла замуж за этого язычника… просто немыслимо. Девчонка отказала Уинтерсу, а потом залезла в постель к Монтгомери. Конечно, она сумасшедшая. И упрямая.

Дентон взглянул на Джермена. Интересно, что он сделал с Монтгомери? Он не скажет, не станет ничего обсуждать. Тем лучше. Генералу не хотелось бы встретиться с Монтгомери, особенно в море.

Рейн поднял голову при звуке шагов и замер в ожидании. За все прошедшие дни никто сюда не заходил. По противоположной стене двигалась чья-то тень, затем перед дверью камеры возник лорд Джермен.

Рейн смотрел ему в глаза, испытывая отвращение от того, что в нем течет кровь этого человека и что на балу у Дентона он поверил его словам.

— Привет, отец.

— Не называй меня так.

— Это же правда? Если нет, тогда освободи меня.

— И ты раструбишь всему свету, что ты мой сын? Нет, ты всего лишь ошибка, Монтгомери. Результат минутной страсти к индийской шлюхе, которая потом много лет не давала мне покоя. Почему ты не умер в копях?

Рейн сжал кулаки, но слова Джермена не причинили ему той боли, которой жаждал его отец.

— Я усвоил там науку выживания. Наверное, стоит поблагодарить тебя за это. — Рейн сделал шаг к решетке, с удовольствием заметив, как Джермен вздрогнул. — Я здесь, и это пугает тебя. Ведь ты не можешь собственноручно меня убить.

— Чего ты от меня хочешь? Глаза Рейна зловеще блеснули:

— Убить тебя.

— Ты не посмеешь меня тронуть, — усмехнулся Джермен. — Никто не посмеет.

«Напыщенный дурак», — подумал Рейн.

— А ты и не стоишь того.

Рейн уже понял то, о чем знал раньше, покидая остров. Это дали ему почувствовать люди, которым он дорог. Кровь ничего не значит. Семья вырастает из любви и заботы, а не из семени, породившего тебя.

— Где моя жена?

— Ты умрешь здесь, Монтгомери, — ехидно улыбнулся Джермен.

— Вы слишком уверены в себе, милорд. То же самое вы думали тридцать лет назад. И если что-то случится с моей женой, вы умрете.

— Опекуна больше нет, его повесили сегодня утром за измену.

Рейн сжал прутья решетки. Ложь. Он бы знал.

Почувствовал бы.

«О Боже, помоги мне».

Отдав мешочек с деньгами и вытащив пистолет, Рэнсом Монтгомери взглянул на двух тюремщиков, которые после непродолжительного колебания пропустили его. Он шел за ними по многочисленным коридорам, отталкивая руки, тянущиеся сквозь прутья решеток. В общей камере заключенные наслаждались тайно пронесенным джином и едва удостоили его взглядом. Он с отвращением смотрел по сторонам, думая о том времени, когда Рейн был ребенком, запертым во дворце султана, но освободившись, научился защищать себя лучше всякого разбойника. Он был храбрым мальчиком, и уцелел. А теперь его обуревает желание найти родного отца. Рэнсом не хотел этого, боялся, что тот человек отнимет у него сына.

Надзиратель остановился перед узкой клеткой, где у стены, уперев локти в колени и закрыв лицо руками, сидел Рейн. Монтгомери физически ощущал муку сына, не знавшего ничего о жене.

— Рейн! — позвал он, и тот резко вскинул голову. — Кажется, у тебя мелкие неприятности?

— Совсем небольшие, — слабо улыбнулся Рейн.

По знаку Монтгомери тюремщик бросился открывать замок.

— Ты нашел то, что искал?

— Нет. Оно всегда было со мной. — Рейн шагнул вперед. — Ты простишь меня, отец?

Рэнсом обнял его, похлопал по спине, как поступал, когда мальчику снились кошмары.

— Да, сынок. А теперь идем. Мы должны найти твою жену.

— С ней все в порядке? Джермен сказал, что она умерла. Они… повесили ее.

— Никого на этой неделе не вешали. Николас бы знал. — Рэнсому показалось, что сын лишится чувств. — Джермен человек могущественный, но он не причинит ей вреда. Кровь, которую ему никогда не смыть с рук, совсем не то, что напасть на корабль с деньгами для армии. Мы найдем ее, сынок.

Рейна успокоили слова отца, и они быстро пошли по коридору.

— Как ты узнал? — Рейн обвел рукой стены тюрьмы.

— И ты еще спрашиваешь? С такой матерью, как у тебя? Кстати, твоя спина зажила?

Рейн покачал головой. Он почти бежал к воротам, навстречу свободе. Его отец прокладывал дорогу с помощью кошельков и бутылок джина.

Сержант Таунсенд выполнил свой последний долг перед королем. Приехав на пирс со своей будущей женой и обоими Монтгомери, он приказал части солдат, охранявших корабли, ускоренным маршем отправляться в казармы. Остальных послал к нескольким видным членам парламента с сообщением о том, что Джермен, Дентон, Уинтерс, Пратер и Рэтгуд намерены захватить «Викторию».

Дождавшись, пока уйдет второй отряд, Таунсенд галопом поскакал к «Императрице», которая уже отчаливала, когда он взбежал по сходням.

Расти тяжело опустился на ящик.

— Черт, я уже слишком стар для таких дел, — пробормотал он.

— Только не говори этого своей невесте, — сказал проходивший мимо Рейн.

Сержант обернулся и увидел идущую к нему Мэйбл с чистой одеждой в руках. Он тут же стянул с себя форменный китель, швырнул его за борт, затем обнял и поцеловал будущую жену.

На квартердеке Рейн наблюдал в подзорную трубу, как его отец поднимается из шлюпки на «Айлендер». Николас с Темплом на борту «Часового», но у них всего четырнадцать орудий. «Айлендер» построен для прогулок и развлечений, его вооружение составляло восемь пушек. У «Императрицы» их двадцать. Сорок две против двадцати четырех у «Кавалера» — вполне ощутимое преимущество, хотя пока не известно, состоит ли капитан «Виктории» в сговоре с Джерменом. Если да, тогда против них будет еще пятьдесят орудий, и рассчитывать придется лишь на свое искусство.

Кроме того, у «Виктории» есть корабль сопровождения с неизвестным количеством пушек.

По их предположениям Микаэла должна находиться на борту «Кавалера».

Рейн сложил подзорную трубу и с такой силой сжал ее в руке, что едва не разбил линзы.

«Я найду тебя, любимая. Держись».

 

Глава 40

Он не мог заставить корабль двигаться быстрее, только молил Бога, чтобы ветер усилился. Рейн сходил с ума, представляя, что Дентон отдал Микаэлу на растерзание солдатам или что ее уже нет в живых. Он рыдал, как ребенок, оплакивая любимую женщину и дитя, которого она могла носить в себе.

Он понимал, какими опасностями грозит ей заключение. Она может потерять еще не рожденного младенца, ведь если Дентон что-нибудь заподозрит, то сделает для этого все. Если ее лишат пищи, воды или… Господи, он даже думать не хотел об этом, сосредоточив мысли на ее спасении.

Рейн никогда не думал, что может так сильно любить кого-нибудь. В ней его жизнь, его освобождение от прошлого. С ней он чувствовал себя полноценным. Всякий раз, глядя на нее, он замечал что-нибудь новое, обожал ее манеру вскидывать голову и на секунду задумываться, прежде чем что-либо сказать. Ее любовь не знала границ. Она завладела им, его душой и телом. Он помнил ее запах, вкус ее губ, озорной взгляд, когда она призналась ему, что беременна.

Тяжело дыша, Рейн закрыл глаза. Сейчас от его самообладания зависит ее жизнь. Он спустился с квартердека и направился в каюту. Он больше не может пребывать в неизвестности, ему нужно знать, где Микаэла, прежде чем он сделает первый выстрел.

Джермен окинул взглядом офицеров.

— Идите вниз, Дентон, если желаете, чтобы от вас была хоть какая-то польза.

— Я в порядке.

— У вас совершенно белое лицо.

— Знаю. Имейте же сострадание, черт возьми. Светлые глаза министра стали беспощадными, и Дентон нахмурился, увидев в них что-то знакомое, только не мог сообразить, что именно.

— Не в бою, — коротко бросил Джермен.

Рэтгуд поглаживал усы, Пратер отряхивал рукава мундира.

— Это не бой, ваша светлость. Мы преградим ему путь и возьмем на абордаж.

— Я намерен остаться на посту военного министра, генерал.

Дентон почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Джермен собирался убить всех свидетелей. Включая их?

Рейн сидел на полу по-турецки. Перед ним были расставлены сосуды, вокруг горели свечи. Раджин лежала под скамьей у кормового иллюминатора. Каюта пылала жаром, и Лилан боялся, что опять воспламенятся стены. Вода в сосудах закипела и выплеснулась.

Рейн поднял руки, позволяя вызванным силам завладеть им, управлять его мыслью.

«Богини огня, земли, ветра и воды, помогите мне, позвольте мне увидеть ее!»

На несколько секунд он застыл неподвижно. Его фигура была единственным островком покоя в наполненной движением каюте.

Потом опустил руки, улыбнулся и посмотрел на Лилана.

— Микаэла жива. Она на борту «Кавалера». Глаза у рулевого подозрительно заблестели.

— Господи, Рейн, это потрясающе! Я пришел сообщить, что у нас по правому борту два судна.

Рейн вскочил, схватил рубашку, ножны, бросился на палубу и увидел «Кавалера», а позади него «Викторию». «Часовой» и «Айлендер» держались всего лишь в лиге от него. Заметив на палубе улыбающегося отца, Рейн усмехнулся. Черт побери, ему не терпится ввязаться в бой.

Джермен разглядывал приближающиеся корабли и, негромко выругавшись, приказал готовиться к бою.

— Приведите свою племянницу, Дентон.

— Что?

— За ней идет Монтгомери.

— Боже сохрани! Я думал, вы о нем позаботились.

— Очевидно, недостаточно хорошо.

— Что вам от нее нужно?

— Он не осмелится стрелять в нас, чтобы не причинить ей вред.

— Не стоит рассчитывать на это, сэр.

— Он любит ее и не посмеет… Пратер кашлянул.

— Вы не знаете Монтгомери, сэр. Ему не нужно много стрелять. Он похож на своего отца.

Джермен резко обернулся и воззрился на троих сообщников.

— Что вам известно?

— Он всю жизнь провел в море. Плавал с Огненным Львом.

— Это ничего не значит.

— Само по себе нет, хотя мне рассказывали… — Джермен раздраженно отмахнулся. — Возможно, нам следует приказать капитану «Виктории» защищать нас.

— Мы так и поступим. — Джермен обернулся. Трое на трое. Будет интересно. — Лейтенант Лекленд, просигнальте «Виктории» и ее конвою. Сообщите, кто находится на борту этого судна и что нас собираются атаковать. Нам требуется помощь. — И, понизив голос, добавил: — В суматохе боя мы захватим «Викторию». Обменяемся кораблями. Приведите ее.

Желудок у Дентона сжался в попытке извергнуть печенье, которое генералу удалось проглотить утром. Тяжело ступая, он направился к люку на носу судна.

Услышав, как загремела крышка люка, Микаэла выпрямилась и ударилась затылком о потолок. Запястья болели от веревок, желудок требовал пищи. Она не видела ни единой живой души уже несколько дней, с тех пор как ее бросили сюда. Крышка люка откинулась, в трюм хлынул поток солнечного света, она зажмурилась, хотя сразу узнала дядю.

— Вставай.

— Убирайся к черту!

Он усмехнулся, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги. Голова у нее кружилась от голода, во рту пересохло. Дентон повернул ее спиной, перерезал веревки, и Микаэла принялась растирать запястья.

— Почему ты это делаешь? — тихо спросила она.

— Судьба, женщина. А теперь шевелись.

— Почему ты ко мне так относишься, дядя? Что я тебе сделала?

— Не раздражай меня. — Дентон направился к люку, но она потянула его назад.

— За что ты ненавидишь меня?

— За то, что ты родилась.

Микаэла подумала, что никогда не видела у дяди такого взгляда, нежного, почти любящего.

— Проклятие, ты очень похожа на нее.

— На маму?

— Элизабет была прекрасной, благородной женщиной. Слишком хороша для Ричарда.

— Ты любил ее! — догадалась Микаэла.

— Я… нет. — Дентон отвернулся, но она заставила его посмотреть на нее.

— Вот почему ты ненавидел меня и отобрал все деньги!

— Это были мои деньги! — рявкнул он, и всякое подобие доброты исчезло. — Она должна была выйти замуж за меня еще до возвращения негодяя Ричарда из университета. Он выкрал ее, увел у меня из-под носа, пока я был на службе.

— Если бы она любила тебя, папа никогда бы не смог таким способом завоевать ее сердце.

— Что ты можешь знать! Ты убила ее! Микаэла вдруг поняла.

— Мама умерла не во время родов. Она умерла от малярии, когда мне было семь лет. Ты направлял свой гнев не на того человека.

— Теперь уже не имеет значения, — усмехнулся Дентон, таща ее за собой.

— Что бы подумала мама, если бы знала, как ты со мной обращался? Что ты позволил Уинтерсу изнасиловать меня в моей же спальне! — Дентон побледнел. — Она смотрит на нас сверху, дядя, и знает, что ты ничего не сделал, чтобы остановить его. Ты предпочел не верить моим словам, потому что еще страдал от того, что тебя обманули много лет назад. От того, что уже невозможно было изменить! — Микаэла с отвращением взглянула на него. — Ничтожный, жалкий, одинокий человек.

— А что бы она сказала, если бы узнала, что ты вышла замуж за незаконнорожденного полукровку?

— Ее бы не интересовали ни цвет его кожи, ни родословная. Она была бы счастлива, что я полюбила так, как она любила моего отца.

Дентон поднял руку, чтобы ударить ее, но так и не решился.

— Мой муж придет за мной.

— Уже пришел. Только он не сможет победить, девочка, — сказал Дентон, однако в его голосе не было уверенности.

Через несколько минут она поняла его намерения, когда стояла у грот-мачты, наблюдая за быстрым приближением «Императрицы». Три корабля заняли боевую позицию, и Микаэла подумала, что ее привели сюда для того, чтобы она увидела смерть мужа.

«Часовой», «Айлендер» и «Императрица» выстроились в линию и приготовились к сражению. Уступающие неприятелю по вооружению, зато более маневренные, чем тяжело нагруженные «Виктория» и «Кавалер». Только корабль сопровождения обладал должным снаряжением, поэтому его решили обезвредить первым. Затем настанет очередь «Кавалера». «Викторию» и ее экипаж пощадят, только заберут оружие, которое послужит делу революции.

«Виктория» и корабль сопровождения находились вне досягаемости, и Рейн подал сигнал «Часовому». Он знал, что Николасу не терпится захватить ружья и пушки.

Он внимательно осмотрел в подзорную трубу палубы «Кавалера». Людей немного, половина того количества, которое необходимо, чтобы нормально управлять судном. Оглядев палубы, Рейн вернулся к центру корабля, и сердце у него остановилось.

К грот-мачте была привязана Микаэла. На виду, чтобы в них не стреляли. «Они дорого заплатят за это», — подумал Рейн, пытаясь увидеть, не ранена ли она. Затем перевел взгляд на Джермена. Тот самодовольно улыбался и смотрел на Рейна, будто их разделяло всего несколько футов.

Рейн не сомневался, что Рэнсом видит то же, что и он, поскольку «Айлендер» шел к кораблю сопровождения, чтобы отвлечь его. К сожалению, у него слишком мало пушек.

— Огонь по квартердеку, — приказал Рейн. — Ни единый снаряд не должен упасть на главную палубу. Целиться ниже ватерлинии. Никакой картечи, слишком большой разброс. Просигнальте «Айлендеру», чтобы они повторяли наши маневры.

Рейн передал трубу Лилану, и старый моряк тихо выругался.

— Хитер, думает, что я не решусь атаковать! Цельтесь лучше, ребята! Подпустите ближе, нечего зря тратить снаряды. — Лилан повернул штурвал.

— Огонь по готовности! — скомандовал Рейн.

«Императрица» вздрогнула. В облаках дыма ядра изверглись из ее чрева, словно огонь из пасти дракона. Рейн снова взглянул в подзорную трубу, стараясь не смотреть на испуганное лицо Микаэлы, когда ядра ударили в «Кавалера». Черт побери, английские моряки не должны платить такую цену за жадность своих офицеров. Он приказал Лилану развернуться и подойти к борту неприятеля.

— Ты шутишь! — крикнул рулевой. — У них будет возможность прицелиться!

— Полный вперед. Они слишком тяжелые, Лилан, не бойся. Смотри.

Тот повернул голову. «Виктория» уходила в открытое море, корабль сопровождения отбивал атаку «Часового», а «Императрица» развернулась, подбираясь ближе к «Кавалеру».

Рейн видел, что командоры выкатывают пушки.

— Стреляйте по командорам! — приказал он.

Залп срезал паруса «Кавалера», сбросил с борта пушки. «Императрица» неуклонно приближалась. Ответный залп из десяти орудий снес бушприт «Императрицы», но она продолжала идти тем же курсом, а затем быстро развернулась. Покинув квартердек, Рейн стал пробираться к грот-мачте.

— Ближе, Лилан!

— Проклятый безумец, — пробормотал тот и повернул штурвал.

Рейн вскарабкался по вантам наверх и схватил два каната. Джермен смотрел на него сквозь застилавший палубу дым. Не дрогнув, министр начал выкрикивать команды. Рейн приказал стрелять из ружей по квартердеку, но Джермен не двинулся с места, даже когда Пратер с Рэтгудом упали мертвыми к его ногам. Он только ухмыльнулся и отвесил Рейну поклон.

Но Рейн сосредоточил внимание исключительно на Микаэле.

Преодолевая страх, она улыбалась ему сквозь дым.

Затем он увидел, что к ней направляется Дентон со шпагой в руке.

Рэнсом и Николас объединенными усилиями атаковали корабль сопровождения, спасаясь от абордажа. Николас приказал вести непрерывный огонь, затем «Часовой» выполнил маневр, обходя противника. Оглянувшись, Николас увидел, что «Виктория» уходит, и вполголоса выругался.

Корабль сопровождения дал залп, сбив бизань-мачту «Айлендера». Раздались крики, несколько человек прыгнули в воду. Тем не менее окутанный дымом «Айлендер» стрелял по палубам неприятеля, его примеру последовал «Часовой», и корабль сопровождения накренился, в трюм хлынула вода. Николас тут же бросился в погоню за «Викторией».

— Сдаетесь? — крикнул Рэнсом капитану тонущего корабля.

Тот взмахнул шпагой, мощные пушки взревели, словно тигры, выплюнув ядра в широкий борт «Айлендера», и корабль разломился пополам.

— На абордаж! На абордаж!

Не успела команда разнестись по «Императрице», а «Кавалер» снова дал залп. В палубе образовалась дыра, фок-мачта рухнула в трюм. Рейн ухватился за канаты, оттолкнулся, полетел над полосой воды и, не заметив, что пистолеты упали в море, приземлился на палубу рядом с бизань-мачтой. Он бросился со шпагой к Джермену.

Микаэла закричала, предостерегая его.

Сквозь густой дым он увидел, что Джермен целится в него, злорадно ухмыляясь, но вдруг покачнулся, и пуля ушла далеко в сторону. Пригнувшись, Рейн отыскал глазами своего спасителя.

С правого борта к ним приближался «Гэли Рейдер», а на его шпринтове, расставив ноги и прижав к плечу длинное ружье, стоял Колин.

Он отсалютовал брату и махнул рукой, предупреждая об опасности. Рейн повернулся. Шпага нападавшего рассекла воздух у его лица, он вонзил свой клинок в грудь противника, и стал пробиваться к грот-мачте, к своей жене.

«Айлендер» быстро погружался, и Рэнсом Крикнул, чтобы спускали шлюпки. Вдруг кто-то его окликнул. Нахмурившись, он посмотрел на приближающийся корабль, узнал сына и ухмыльнулся: чертов молокосос!

Микаэла умоляла освободить ее, однако все были заняты своими делами. Увидев дядю, который пробирался к ней среди обломков, шагая по спинам мертвых товарищей, она поняла, что он идет убить ее.

И тут появился Рейн.

Черный дракон, нападающий на врага, неумолимый мститель, поражающий одного противника за другим; лицо его горело яростью и решимостью. Микаэла возобновила попытки освободиться. Быстрее! Он не успеет добраться до нее раньше дяди. Она попыталась достать ногой выпавшую у кого-то шпагу, но в это время команда «Императрицы» перекинула абордажные лестницы и хлынула на палубу «Кавалера». Пули вонзались в деревянную обшивку вокруг нее.

Дентон был рядом, и она в ужасе смотрела, как он заносит над головой шпагу.

— Дядя, умоляю тебя…

— Микаэла! — крикнул Рейн.

Разрезав ее веревки, генерал быстро повернулся к нему и приготовился к защите.

— Возьми ее. Уведи отсюда. — Дентон вскрикнул, схватившись за живот, между пальцами текла кровь. — Я хотел, чтобы от Элизабет… осталось что-нибудь живое. Прости меня.

Он рухнул на залитую кровью палубу. Микаэла уткнулась лицом в плечо мужа. Боже, какое это счастье обнимать его, чувствовать, как бьется его сердце.

— Привет, муж, — растерянно произнесла она. — Хорошо, что ты успел вовремя.

Улыбаясь, он вглядывался в ее грязное лицо. Прекраснее этого ему никогда еще не приходилось видеть.

— Господи, я думал, что потерял тебя, — выдохнул он, моргая от разъедавшего глаза дыма.

Потом быстро поцеловал ее, подтолкнул к грот-мачте и заставил подняться по вантам.

— Ты в порядке? Он не причинил тебе вреда?

— Я нормально себя чувствую, только голодна как тысяча волков. Что ты делаешь?

Балансируя на крюйселе, Рейн обмотал ее веревкой.

— Нужно перебираться на «Императрицу», корабль тонет.

— О нет! Мы не можем воспользоваться досками?

Не успела она закончить, как два корабля разошлись, и доски посыпались в воду. Рейн крепко обнял жену.

— Ты мне веришь?

— Конечно.

Он прыгнул, и они поплыли в воздухе. Сильные руки подхватили их над квартердеком «Императрицы», помогли освободиться от веревок. Таунсенд Расти улыбнулся ей, а Рейн, не теряя ни секунды, подхватил ее на руки и начал целовать.

— Я люблю тебя, я люблю тебя, — шептала она.

— Микаэла, я думал, что уже никогда… о Боже… — Он заплакал.

Вернул их к действительности пушечный выстрел.

Рейн тут же приказал идти на помощь «Часовому», который вел ожесточенный бой с «Викторией», пока «Гэли Рейдер» подбирал команду «Айлендера», прикрывая их огнем от не прекращавшего бой корабля сопровождения. Позади тонул «Кавалер», спуская на воду шлюпки. Рейн пощадил оставшихся в живых.

Они подошли к «Часовому», и Микаэла увидела, как Николас поднял руку, собираясь дать залп из всех орудий.

Микаэла вырвалась из объятий мужа и вскочила на поручни.

— Нет! Не трогай золото, Николас! — прокричала она. Тот хмуро взглянул на нее:

— Ты сошла с ума! На него мы купим оружие, провиант и одежду. Тогда мы победим!

Выхватив у Лилана пистолет, она прицелилась.

— Оружие, говоришь? — Микаэла указала на поврежденные корабли. — Они только выполняли приказ. Может, они не сумеют этим воспользоваться, но мы дадим им шанс. — Шум вокруг утих, все стали прислушиваться к ее словам. — Докажите, что мы более терпимы, что мы сражаемся за лучшую жизнь. Мы не хотим отнимать еду и одежду у их жен и детей. Свобода не достигается жестокостью, нельзя лишать гордости невинных людей. Так поступает Англия. Мы победим, ибо наша цель — справедливость. Мы боремся за независимость, за право самим выбирать, мы не хотим превратить их всех в американцев!

Николас тяжело дыша опустил руку и кивнул.

Наконец Рейн понял ее стремление к свободе. Он гордился женой, ее отвагой и мужеством, ее способностью к состраданию, хотя у нее было много причин жаждать мщения.

— Ура, ура! — закричал кто-то в наступившей тишине. Другие подхватили, и Микаэла вспыхнула. Солдаты и матросы улыбались ей.

— Хорошенькое дело, черт возьми, — пробормотала она, спрыгивая с поручней. — Этого мне не простят.

Рейн нежно поцеловал ее в лоб.

— Превосходная речь, любимая. Я буду твоим учеником.

— Не нужно мне никаких учеников. Я устала. — Микаэла протянула ему пистолет и окинула взглядом дымящиеся корабли. Она испытывала отвращение к войне. — Я не могу быть полезна восставшим, не могу вернуться ни в Англию, ни в колонии… Нас обоих могут арестовать и судить за измену, Рейн. Мы не имеем права рисковать, подвергая опасности наших друзей. — Она кивнула в сторону Николаса. — Пока Англия не признает независимость Америки.

«Она выглядит такой потерянной», — подумал Рейн.

— У нас есть дом в Убежище или на Мадагаскаре. Поступим, как ты захочешь.

Печаль на ее лице уступила место нескрываемой радости.

— Люби меня, Рейн. Потому что у меня есть силы только на любовь к тебе.

— Слава Богу, — простонал он. — Я люблю тебя. Через разделявшую их полосу воды Микаэла заметила стоявшего рядом с отцом Колина.

— Хотя… есть еще одна несправедливость, которую я должна исправить…

Нахмурившись, Рейн повернулся, а она, сверкнув глазами, взяла пистолет и направила его на Колина. Рэнсом от удивления приоткрыл рот.

— Рейн! Уйми эту женщину!

Микаэла тщательно прицеливалась.

— Что ты делаешь, черт побери? — вскричал Рейн. Колин, скрестив руки на груди, с вызовом смотрел на нее.

— Возвращаю долг. Ты не сможешь этого сделать, потому что любишь его. Ну а я не люблю.

Пуля вонзилась в палубу около ноги Колина, тот отскочил назад. Отборнейшие ругательства огласили воздух. Николас смеялся, матросы тихо хихикали. Рейн прикрывал улыбку рукой.

— Ты промахнулась.

— А разве я говорила, что хочу попасть в него? Колин смотрел на нее, медленно опуская руки.

— Еще пистолет, любовь моя? — спросил Рейн. Иногда она была просто великолепна, и он еще больше любил ее за желание защитить его.

— Думаю, одного достаточно. Спасибо. Колин вдруг откинул голову назад и захохотал.

— Разрази меня гром, Рейн, она мне нравится!

Микаэла усмехнулась, довольная тем, что упрямый пират наконец осознал, что недавно переступил черту.

— У тебя такой взгляд… — сказал Рейн.

— Какой?

— «Я нашла себе еще одного Монтгомери, чтобы мучить его». — Он кивнул на брата.

Она наклонила голову, пристально разглядывая мужа.

— Нет, ты единственный мужчина, которого мне хочется мучить. — Она вернула ему пистолет.

— Может, начнем прямо сейчас? — поинтересовался Рейн, отдал разряженный пистолет Лилану и повел жену в каюту, где никто им не помешает.

Микаэла остановилась, чтобы поцеловать его.

— Знаешь, мятежница, ты слишком часто направляешь оружие на мужчин по фамилии Монтгомери.

— Да, но только один раз я целилась в сердце, Рейн.

 

Эпилог

1783 год

Теплый ветерок Каролины шевелил занавески на окнах. Микаэла выскользнула из-под одеяла и босиком направилась в детскую, но, толкнув дверь, с улыбкой замерла на пороге.

Рейн сидел в кресле-качалке у окна и шепотом разговаривал с Джексоном.

— Ты видел свою маму сегодня вечером? Она была самой красивой женщиной на балу. И должен прибавить, единственной, чья отвага внесла вклад в независимость страны. Знаешь, она была шпионом.

Джексон смотрел на него широко раскрытыми доверчивыми глазами.

— Нет? Готов поклясться, я уже говорил тебе об этом. — Он покачивал ребенка, трогая его крохотные пальчики. — Ты будешь свободным, мой сын. Благодаря таким людям, как твоя мама и дядя Николас.

— И тебе, любовь моя, — сказала Микаэла. — Я не могу забыть, как ты присоединился к нам, еще не сознавая почему.

— Я сознавал, — обиделся Рейн.

— Лжец, — улыбнулась Микаэла.

Она взяла у него ребенка и, присев на скамеечку у окна, начала кормить сына грудью.

В соседней комнате спали двое темноволосых мальчишек, укрытые одеялом свободы. Теперь они были гражданами Америки, хотя дважды в год посещали Мадагаскар, Мозамбик и Убежище. Рейн удовлетворенно вздохнул. Микаэла намекала, что неплохо бы вернуться в объятия семьи. Если бы она попросила, он бы переселился туда, он пойдет за ней на край земли, отдаст за нее жизнь. К счастью, война закончилась, теперь уже не надо идти на благородную жертву.

Микаэла поцеловала сына в лоб. Она еще сохраняла свою диковатую красоту, от которой у Рейна вскипала кровь. С каждым взглядом, с каждым прикосновением его любовь росла, и Микаэла щедро отдавала ему свое сердце. С ней ему не нужно сдерживать чувства, он отбросил все ограничения, которые наложил на себя.

Рейн встал с кресла-качалки и пересел на скамеечку. Микаэла с тихим вздохом прижалась к нему.

— Я люблю тебя. Я еще не говорила тебе это сегодня?

— Тебе не обязательно говорить об этом вслух, мятежница.

Он целовал жену, вбирая в себя ее любовь, благословляя тот день, когда она всадила в него пулю и взяла в плен его измученное сердце. В ней он нашел больше, чем любовь, чем спутника в этой и будущей жизни. В любви к ней он обрел свободу.

И готов провести еще сто лет, слушая сладкий звук этого слова.