От Хэвишем Минотавр ускользнул. В последний раз его видели на пути в роман Зейна Грея. Этот полубык дураком не был — он понимал, что среди перегоняемых стад его вряд ли легко отыщут. Ньюхен прожил еще три часа. Его держали в изоляторе из пластиковых листов, покрытых выдержками из Оксфордского словаря. Мы сидели в лазарете Антиочепяточной группы быстрого реагирования. При первом же признаке отклонения от нормы правописания в зараженную книгу поставлялись тысячи томов словаря, и все главы подвергались ковровой бомбардировке. Потом бомбили уже поабзацно, пока вирус не загоняли в единственное предложение, затем в одно слово, где и уничтожали окончательно. Для опубликованных книг такой метод не годился: однажды попытались такое проделать в дневнике Сэмюэля Пеписа и спалили половину Лондона.

— У него есть родственники? — спросила я.

— Ньюхен был одиноким детективом, мисс Нонетот, — объяснил доктор. — Его семьей был Перкинс.

— К нему можно?

— Да, но приготовьтесь к некоторым отклонениям в произношении.

Я сидела у его постели, пока Хэвишем тихо разговаривала с врачом. Ньюхен лежал на спине и дышал быстро и неглубоко. Жилка у него на шее бешено пульсировала: скоро вирус убьет его, и он это знал. Я наклонилась и взяла его за накрытую простыней руку. Он был бледнай, дыхал с трудом, кожа пакрылась болезеными и пративными зельоными пятнушками. Он папытался чтота сказать сухими губами, но выхадила адна чуш.

— Дайтонет! — выдохнул он. — Водокан… сперснова… невдверях!

Он вцыпился пальцоми в маю ругу, паследный рас глуххо взкрикнул и омбяк. Жисть ушла из него перекореженава произнашениим тела.

— Он был отличным оперативником, — сказала Хэвишем, когда доктор накрыл его прустоней.

— И что теперь будет с романами о Перкинсе и Ньюхене?

— Не знаю, — тихо сказала она. — Либо разберут, либо вставят туда новых генератов — не знаю.

— Что такое? — воскликнул, появляясь из ниоткуда, Брэдшоу. — Он…

— Боюсь, да, — ответила Хэвишем.

— Перкинс был одним из лучших, — грустно пробормотал командор. — Острей ничего не сказал перед смертью?

— Ничего связного.

— Хм. Глашатай хочет получить отчет о его гибели как можно скорее. Что скажете?

Он протянул Хэвишем лист бумаги, и она прочла:

— Минотавр сбегает, находит тюремщика, съедает тюремщика, тюремщик умирает. Конь разлагается в процессе схватки. Сотрудник погибает при попытке спасения. Минотавр сбегает.

Она перевернула листок бумаги, но там ничего не было.

— Это все?

— Я не хотел писать скучно, — ответил Брэдшоу, — а Глашатай просил как можно короче. По-моему, Либрис дышит ему в затылок. Расследование гибели агента беллетриции накануне ввода в действие СуперСлова™ поставит Совет жанров на уши.

Мисс Хэвишем передала отчет Брэдшоу.

— Возможно, командор, вам стоит положить этот отчет в долгий ящик.

— Такие вещи то и дело происходят в литературе, — ответил он. — У вас есть хоть какие-то доказательства того, что его гибель не была несчастным случаем?

— Ключа от клетки не было на крючке, — пробормотала я.

— Верно подмечено, — одобрительно кивнула мисс Хэвишем.

— Значит, подстава? — возбужденно прошептал Брэдшоу.

— Очень надеюсь, что нет, — ответила она. — Мы просто отложим выводы на несколько дней — посмотрим, насколько наблюдательность мисс Нонетот поможет нам в расследовании.

— Отлично! — согласился Брэдшоу. — Я посмотрю, что можно сделать.

С этими словами он исчез. Мы остались в коридоре одни. В обе стороны, насколько хватало глаз, тянулись двухъярусные нары с клонами Дэнверс.

— Может, это ничего не значит, мисс Хэвишем, но…

Она приложила палец к губам. В ее глазах, обычно жестких и решительных, промелькнула тревога. До сих пор я думала, что Хэвишем не боится ничего на свете.

Моя наставница взглянула на часы.

— Сходи в булочную в «Крошке Доррит», ладно? Я буду пончики и кофе. Запиши их на мой счет и себе тоже что-нибудь возьми.

— Спасибо. Где встречаемся?

— В «Мельнице на Флоссе», страница двадцать три, через двадцать минут.

— У нас задание?

— Да, — ответила она, глубоко задумавшись. — Какой-то идиот сказал Люси Дин, что с Мэгги на лодке поплывет Стивен, а не Филип. Она может попытаться их остановить. Двадцать минут, только бери пончики не с джемом, а с розовой глазурью, ладно?

Через тридцать две минуты я уже стояла на берегу реки в «Мельнице на Флоссе» вместе с мисс Хэвишем, которая следила за парочкой в лодке. Смуглая женщина с короной иссиня-черных волос возлежала на плаще под солнечным зонтиком, а мужчина лет двадцати пяти на вид осторожно греб по течению. Он был весьма хорош собой, короткие темные волосы стояли щеточкой, как колоски на скошенном поле. Парочка оживленно беседовала. Я передала мисс Хэвишем чашку кофе и пакет с пончиками, и мы стали спускаться по тропинке к реке.

— Это Стивен и Мэгги? — спросила я, показывая на людей в лодке.

— Да, — ответила моя наставница. — Насколько тебе известно, Люси и Стивен того гляди обручатся. Опрометчивое пребывание Стивена в лодке с Мэгги причиняет Люси Дин бесконечные страдания. — Она заглянула в пакет. — Я же просила пончиков с розовой глазурью.

— Они кончились.

— А.

Мы внимательно наблюдали за парочкой в лодке, а я пыталась припомнить, что там на самом деле случилось в «Мельнице на Флоссе».

— Они договариваются о побеге?

— Договариваются, но не сбегут. Стивен идиот, да и Мэгги следовало бы соображать получше. Они думают, что Люси сейчас уехала за покупками в Линдем вместе с отцом и тетей Толливер, но она уже час как улизнула.

Мы еще несколько минут шли по тропе. Похоже, повествование текло своим ходом, и никаких признаков вмешательства Люси не наблюдалось. Голоса Мэгги и Стивена долетали до нас, но разобрать, о чем они говорят, не удавалось.

Мисс Хэвишем откусила кусочек пончика.

— Я тоже заметила отсутствие ключа, — чуть помолчав, сказала она. — Его засунули под верстак. Это убийство… посредством Минотавра.

Она вздрогнула.

— Почему вы ничего не сказали Брэдшоу? — спросила я. — Ведь убийство оперативника беллетриции требует расследования.

Она смерила меня жестким взглядом и снова посмотрела на парочку к лодке.

— Ты что, не понимаешь? «Меч зеновийцев» — это мир, защищенный кодовым словом.

— Куда имеют допуск только агенты беллетриции, — пробормотала я.

— Кто бы ни убил Перкинса и Матиаса, он — один из нас, — продолжала она. — Вот это и пугает меня. Гнилой литкоп.

Мы продолжали путь молча, обдумывая этот факт.

— Но зачем кому-то убивать Перкинса и говорящую лошадь?

— Думаю, Матиас просто попал под раздачу.

— Ну а Перкинса-то?

— Дело не в Перкинсе. Тот, кто его убил, пытался добраться еще до кого-то.

Я задумалась на мгновение, и меня прошиб холодный пот.

— Моя шляпапульта! Она не сработала!

Мисс Хэвишем достала из сумки шляпу, чуть помятую после того, как по ней протоптались несколько мисс Дэнверс. Похоже было, что потрепанный шнур кто-то подрезал.

— Отнеси ее профессору Плюму, к литтехникам, пусть посмотрит. Хочу быть уверенной до конца.

— Но… но для кого я могу представлять угрозу? — спросила я.

— Не знаю, — призналась моя наставница. — Ты самый младший член беллетриции и, не обессудь, безобиднее прочих. Господи, да ты даже вчитываться, не шевеля губами, не умеешь!

Не следовало мне об этом напоминать, но я поняла ее мысль.

— И что теперь? — спросила я наконец.

— Мы вынуждены исходить из предположения, что убийца может повторить попытку. Ты должна беречь себя. Постой-ка… вот она!

Слегка опередив лодку, мы взобрались на небольшой пригорочек. Там на земле совершенно непристойным для леди образом залегла молодая женщина, целясь из винтовки в показавшуюся из-за поворота парочку. Я осторожно подкралась к ней. Она была так увлечена своим делом, что не замечала меня, пока я не ухватила ее за шиворот. Девушка была хрупкой, и ее сопротивление, пусть энергичное, но слабое, удалось быстро подавить. Я держала ее на жестком захвате, а Хэвишем разряжала винтовку. Мэгги и Стивен, не ведая об опасности, медленно проплыли мимо нас в направлении Мидпорта.

— Где вы это взяли? — спросила Хэвишем, держа винтовку.

— Я ничего не обязана вам объяснять! — тихо ответило ангельское создание. — Я только собиралась прострелить дырку в лодке, честное слово!

— Ну да, ну да. Отпусти ее, Четверг.

Получив свободу, девушка попятилась, оправляя платье после нашей короткой потасовки. Я обыскала ее на предмет другого оружия, но ничего не нашла.

— Зачем Мэгги мешает нашему счастью? — сердито спросила она. — У нас с моим дорогим Стивеном все было бы просто чудесно, так почему я должна страдать? Я, которая желала всем только добра, и особенно Мэгги!

— Это называется «драма», — устало объяснила Хэвишем. — Так вы скажете нам, откуда взяли винтовку, или нет?

— Нет. И вам меня не остановить. Может, они и уплыли, но я буду наготове при следующем прочтении, или даже после него! Вы не сможете держать тут агента постоянно, чтобы прикрывать Мэгги!

— Жаль, что вы так думаете, — ответила Хэвишем, глядя ей прямо в глаза. — Это ваше последнее слово?

— Да!

— Тогда вы арестованы за попытку вмешательства в сюжет согласно постановлению FMB/0608999 Кодекса целостности повествования. Властью, данной мне Советом жанров, я приговариваю вас к высылке из «Мельницы на Флоссе». Идемте.

Мисс Хэвишем приказала мне надеть на Люси наручники. Как только я это сделала, мисс Хэвишем подхватила меня, и мы все трое перенеслись в Великую библиотеку. Люси казалась не слишком испуганной для арестованной импровизаторши.

— Вы не сможете посадить меня в тюрьму! — говорила она, пока мы шли по коридору на тридцать втором этаже. — Через семь страниц я появляюсь во сне Мэгги! Если меня там не окажется, у вас будут такие неприятности, что вы и представить себе не можете! Вы лишитесь работы, мисс Хэвишем! Вернетесь в Сатис-хаус, туда вам и дорога!

— Что, правда? — спросила я, вдруг задумавшись, а не превысила ли моя наставница свои полномочия.

— Будет как в прошлый раз, — ответила Хэвишем. — Ничего мне не сделают.

— В прошлый? — удивилась Люси. — Но я же в первый раз!..

— Нет, — ответила Хэвишем. — Отнюдь не в первый.

Она показала на книгу с заголовком «Странные приключения семейства Паттерсон на острове Уффа» и велела мне ее открыть. Вскоре мы очутились внутри, на берегу шотландского острова поздней весной.

— Что вы имеете в виду? — спросила Люси, озираясь по сторонам. Ее самоуверенность вмиг испарилась, уступив место нарастающему страху. — Что это за место?

— Это тюрьма, мисс Дин.

— Тюрьма? — эхом откликнулась девушка. — Для кого?

— Для них, — ответила Хэвишем, указывая на нескольких абсолютно одинаковых, юных и ангелоподобных Люси Дин, которые вышли из укрытия и уставились на нас. Наша Люси Дин посмотрела на нас, затем на своих сестер-близнецов, затем снова на нас.

— Простите меня! — вскричала она, падая на колени. — Дайте мне шанс, прошу вас!

— Утешайтесь тем, что вас вообще не перевели в отрицательные персонажи, — сказала мисс Хэвишем. — Вы постоянно выбиваетесь из рамок роли. Вы импровизатор-рецидивист и семьсот девяносто шестая Люси, которую нам приходится сюда отправлять. В менее цивилизованные времена вас разобрали бы на текст. Всего доброго.

И мы снова оказались в коридорах Великой библиотеки.

— А мне-то она казалась самым симпатичным персонажем в «Мельнице», — грустно покачала я головой.

— Самые правильные персонажи как раз и оказываются в таких местах. Средняя продолжительность жизни Люси Дин составляет примерно тысячу прочтений. После этого и правда возомнишь о себе бог весть что. Между прочим, когда Дэвид Копперфильд убил свою первую жену, тоже никто не мог поверить. Привет, Чеш.

Чеширский Кот появился на высоком шкафу и улыбнулся нам, весь целиком.

— Привет! — сказал Кот. — Нонетот и Хэвишем! Проблемы с Люси Дин?

— Как обычно. Ты не мог бы запросить Кладезь о скорейшей замене?

Кот, немного разочарованный тем, что я не купила ему кошачьего корма, заверил нас, что замену произведут в самое ближайшее время, и снова исчез.

— Надо найти в смерти Перкинса что-то необычное, — сказала мисс Хэвишем. — Поможешь?

— Конечно! — горячо воскликнула я.

Мисс Хэвишем скупо улыбнулась, что было редкостью.

— Ты напоминаешь мне меня много лет назад, еще до того, как эта крыса Компейсон сгубил мое счастье.

Она придвинулась ко мне и сузила глаза.

— Только все — между нами. Знание — опасная штука. Начав рыться в работе беллетриции, рискуешь откопать куда больше, чем намеревалась. Не забывай об этом.

На несколько мгновений она умолкла.

— Но прежде всего мы должны как можно скорее сделать тебя полноправным агентом беллетриции. Стажер во многом ограничен. Ты дописала контрольную?

Я кивнула.

— Тогда сегодня пройдешь практический экзамен. Я все организую, а ты пока отнесешь свою шляпапульту литтехам.

Она растворилась в воздухе, и я пошла по коридору Библиотеки к лифтам. По пути мне попался Фальстаф, который пригласил меня «потанцевать у майского дерева». Я его, естественно, послала и нажала кнопку вызова. Через минуту двери отворились, и я вошла, но в кабине меня ждала компания — император Зарк и миссис Ухти-Тухти.

— Какой вам этаж? — спросил Зарк.

— Первый, пожалуйста.

Он нажал кнопку длинным, ухоженным пальцем и вернулся к беседе с миссис Ухти-Тухти:

— Это случилось, когда мятежники разрушили мою третью боевую станцию. Вы представляете, сколько они стоили?

— Тц-тц-тц, — покачала головой Ухти-Тухти, топорща иглы. — Они всегда находят способ победить вас, верно?

Зарк вздохнул.

— Это прямо какой-то всеобщий заговор, — прошептал он. — Только-только я начинаю думать, что Галактика — у моих ног, как какая-то горстка отчаянных и горячих юнцов уничтожает мою хитроумную машину смерти, используя какой-нибудь ее недостаток, до тех пор никому не известный. По итогам последнего разгрома я сужусь с изготовителем!

Он снова вздохнул, чувствуя, что не дает другим слова сказать, и спросил:

— Как ваша прачечная?

— Отлично, — ответила миссис Ухти-Тухти, — но цены на крахмал нынче просто запредельные!

— О, я знаю, — сказал Зарк, показывая на свой воротничок. — Вы только посмотрите. Одно мое имя приводит в трепет миллиарды людей, но я не могу добиться, чтобы мне воротничок как следует прогладили!

Лифт остановился на моем этаже, и я вышла.

Я вчиталась в «Разум и чувство» и по широкой дуге обогнула персонажей детских стишков, которые все еще митинговали у парадного входа. Требования Шалтая-Болтая по-прежнему лежали у меня в заднем кармане — я так и не передала их Либрису. По правде говоря, ничего конкретного я им не обещала, но мне не особенно улыбалось снова продираться сквозь агрессивную толпу. Я взбежала по черной лестнице, кивнула мистеру Генри Дэшвуду и в вестибюле налетела на Харриса Твида. Он беседовал с гибким и энергичным на вид молодым человеком, который постоянно хмурился. Стоило мне появиться, как оба тут же умолкли.

— А! — воскликнул Твид. — Четверг. Очень сожалею о Ньюхене. Он был хорошим парнем.

— Знаю. Спасибо.

— Я назначил тебе в защитники Грифона, — продолжал он. — Не возражаешь?

— Да нормально, — ответила я, поворачиваясь к юноше, который нервно приглаживал пятерней курчавые волосы. — Привет. Я Четверг Нонетот.

— Извини, — пробормотал Харрис, — это Урия Хоуп из «Дэвида Копперфильда», мне его дали на стажировку.

— Рад познакомиться, — дружелюбно ответил Хоуп. — Может, как-нибудь поболтаем как стажер со стажером?

— С удовольствием, мистер Хоуп. Я большая поклонница вашей работы в «Копперфильде».

Я поблагодарила его и отправилась разыскивать отдел литтехов в бесконечных коридорах Норленд-парка. Выбрала дверь наугад, постучала и заглянула внутрь. За столом восседал один из многочисленных греческих героев, во множестве околачивавшихся в Библиотеке — продажа авторских прав на их истории для ремейков приносила весьма неплохой доход. Он говорил по комментофону.

— Ладно, — сказал он, — я заеду за Эвридикой в следующую пятницу. Чем могу тебя отблагодарить?

Он поднял палец, прося меня подождать.

— Не оглядываться? Это все? Отлично, без проблем. До встречи. Пока.

Он положил трубку и посмотрел на меня.

— Четверг Нонетот, не так ли?

— Да. Вы не знаете, где литтехнический отдел?

— Дальше по коридору, первая дверь направо.

— Спасибо.

Я уже пошла было, но он окликнул меня и показал на комментофон.

— Забыл, чего там от меня требовалось не делать?

— Извините, — ответила я, — я не слушала.

Я пошла дальше по коридору и открыла следующую дверь. В комнате не было никакой мебели, а на полу сидел человек, у которого из сверкающей лысины росла лягушка.

— Господи! — ахнула я. — Что это?

— Да вот как-то раз выскочил у меня на заду прыщ, — ответила лягушка, — с того все и началось. Чем могу помочь?

— Я ищу профессора Плюма.

— А, литтехники. Это отдел бородатых анекдотов. Вам в другую дверь.

Я поблагодарила ее и постучала в следующую дверь. В ответ донеслось распевное:

— Во-ойди-ите!

Я ожидала увидеть внутри какую-нибудь невероятную лабораторию, полную странных изобретений, но здесь ничем подобным и не пахло. За столом сидел человек в клетчатом костюме и читал какие-то бумаги. Он напомнил мне дядюшку Майкрофта, только чуть побойчее.

— А! Мисс Нонетот, — поднял он взгляд. — Вы принесли шляпу?

— Да, — ответила я, — но откуда…

— Мисс Хэвишем сказала, — просто ответил он.

Похоже, мало найдется таких, кто не говорил с мисс Хэвишем или с кем она не говорила сама.

Я выложила на стол помятую шляпапульту. Плюм взял сломанный рычажок активатора, вставил в глаз увеличительное стекло и несколько минут взирал на оборванный конец.

— Ой, — сказала я. — Опять начинается!

— Что?

— Да в мой комментофон кто-то постоянно влезает!

— Хотите, отслежу? Вот, наденьте это ведро с проводами на голову.

— Только пару минут подождем, — попросила я. — Интересно, чем кончится.

— Как вам будет угодно.

Пока он обследовал мою шляпапульту, я слушала болтовню Веры и Софьи.

— Ну вот, — сказал наконец мастер. — Выглядит так, будто шнур перетерся. Это модель старого образца, меня удивляет, что она вообще до сих пор в ходу.

— Значит, сбой произошел из-за износа? — спросила я с облегчением.

— Да. И этот сбой спас вам жизнь.

— Что вы хотите сказать?

Недолго же продержалась моя радость.

Плюм показал мне шляпу. Внутри под изолирующей подкладкой помещались замысловатые проводки и маленькие мигающие огоньки.

— Кто-то перемкнул ретекстуализационный замедлитель на детектор кодов ISBN. Если потянуть за шнур, в витках первичного мультипликатора начнется перегрев.

— Перегрев? — спросила я. — У меня бы перегрелась голова?

— Более того. Высвободилась бы энергия, достаточная для написания четырнадцати романов.

— Я пока только стажер, Плюм. Растолкуйте попроще.

Он серьезно посмотрел на меня.

— От шляпы — и от того, кто ее носит, — мало что осталось бы. Такое иногда случается с четвертой моделью, поэтому происшедшее сочли бы техногенной аварией. Вам повезло, что шнур перетерся. — Он тихо присвистнул. — Однако изящная работа. Кто-то хорошо знал свое дело.

— Очень интересно, — медленно проговорила я. — А вы не могли бы дать мне список людей, которые способны такое провернуть?

— Это займет несколько дней.

— Ничего, оно того стоит. Я вам позвоню.

Я встретилась с мисс Хэвишем и Глашатаем в штабе беллетриции. Глашатай кивнул в знак приветствия и сверился со своей неизменной папкой.

— Похоже, день предстоит поганый, милые дамы.

— Опять в Тарбере что-то?

— Да нет, в «Мэнсфилд-парке». У леди Бертрам сбежал мопс, и его срочно надо заменить.

— Опять? — уточнила Хэвишем. — Это уже шестой. Следила бы она за ним получше.

— Седьмой. Возьмите со склада.

Он обратился ко мне.

— Мисс Хэвишем говорит, что вы готовы сдать практический экзамен и перейти из стажеров в полноправные агенты.

— Готова, — ответила я, на деле понимая, что сказанное никак не соответствует действительности.

— Я в этом уверен, — задумчиво ответил Глашатай, — хотя, по-моему, немного рановато, но мы вынуждены так поступить из-за ухода на пенсию мистера Накадзимы. Я думал, вы еще несколько месяцев походите в стажерах. Что ж, — вздохнул он, — ничего не поделаешь. Я просмотрел список нарядов и подобрал вам задание, на котором вы и пройдете проверку. Это приказ Совета жанров о внутренней отладке сюжета.

Несмотря на природную осторожность, я, к стыду своему, дико обрадовалась возможности испытать свои способности. Куда меня отправят? В Диккенса? В Харди? Может, даже в Шекспира!

— «Тень — пастуший пес», — прочел Глашатай. — Автор — Энид Блайтон. Там нужен хеппи-энд.

— «Тень — пастуший пес», — медленно повторила я, силясь не показать разочарования. — Хорошо. Что я должна сделать?

— Задача очень простая. В настоящий момент Тень ослеп из-за колючей проволоки, так что его никак нельзя продать американскому кинопродюсеру. То, что он еще не продан, это плюс, а что слеп и бесполезен — минус. Нам нужно только, чтобы он каким-нибудь чудесным образом прозрел, когда в следующий раз попадет к ветеринару на странице… — он сверился с папкой, — двести тридцать два.

— И, — осторожно начала я, не желая показывать Глашатаю, насколько я не подготовлена, — какой у нас план?

— Подменить собак, — просто ответил Глашатай. — Все колли выглядят одинаково.

— А как насчет рудиментарной сюжетной памяти? — спросила Хэвишем. — Гладильщики не понадобятся?

— Это в списке работ, — ответил Глашатай, вырывая листок бумаги и протягивая мне. — Вы, разумеется, знаете о гладильщиках все?

— Безусловно! — ответила я.

— Хорошо. Еще вопросы есть?

Я помотала головой.

— Ну и отлично! — воскликнул Глашатай. — Да, еще одно. Брэдшоу расследует смерть Перкинса. Не подготовите ли вы для него отчет как можно быстрее?

— Конечно!

— Ладно…

Он пробормотал себе под нос несколько замечаний о том, что еще надо сделать и ушел.

Как только он отбыл, я обратилась к Хэвишем:

— Вы думаете, я уже готова?

— Четверг, — самым серьезным своим тоном произнесла моя наставница, — послушай меня. В первую очередь беллетриции нужны агенты, которым можно доверять. — Она окинула комнату взглядом. — Порой трудно понять, кому можно верить, кому нет. Иногда до тошноты самоуверенные юнцы вроде тебя становятся последним оплотом против тех, кто хочет причинить Книгомирью зло.

— То есть?

— То есть кончай задавать вопросы и берись за дело: отправляйся на свою первую практику. Понятно?

— Да, мисс Хэвишем.

— Значит, с этим покончено, — сказала она. — Еще вопросы есть?

— Да, — ответила я. — Что такое гладильщик?

— Ты что, не читала Путеводитель?

— Ой, он такой длинный, — заныла я. — Я сверяюсь с ним при каждом удобном случае, но прочла только введение.

— Ну, — сказала она, когда мы перенеслись на склады Уэммика в кулуары Великой библиотеки, — сюжеты обладают чем-то вроде подавленных воспоминаний. И с поразительной легкостью вдруг возвращаются к своему первоначальному течению.

— Как время, — прошептала я, думая об отце.

— Можно и так сказать, — ответила мисс Хэвишем. — Потому на заданиях по внутренней отладке сюжета нам часто приходится использовать гладильщик — дополнительное приспособление, укрепляющее основной сюжет. Как ты знаешь, мы изменили финал конрадовского «Лорда Джима». Первоначально Джим убегает. Слабовато. Мы подумали, что будет лучше, если он сдастся вождю Дорамину, как герой и просил после резни, устроенной Брауном.

— И как, получилось?

— Нет. Вождь все равно простил его. Уж как мы старались! И хамили вождю, и за нос его дергали! После сорок третьей попытки мы отчаялись. Брэдшоу чуть ли волосы на себе не рвал.

— Так что же вы сделали?

— Пришлось ретроспективно убить сына вождя во время резни. Это сработало. После этого вождь со спокойной совестью пристрелил Джима.

Я задумалась на мгновение.

— А как отреагировал Джим на то, что ему придется умереть? — спросила я.

— Да он первый просил об отладке сюжета, — проворчала Хэвишем. — Он считал смерть единственным честным выходом. Но сын вождя, представь себе, не пришел в восторг от такого решения.

— А, — ответила я, подумав, что в Книгомирье на другом конце карандаша жизни порой действительно имеется ластик.

— Итак, дашь фермеру чек на сто фунтов и купишь его свиней по цене вдвое выше рыночной: тогда он не будет нуждаться в деньгах и не станет продавать Тень продюсеру. Понятно? Добрый день, мистер Уэммик.

Мы пришли на склад. Уроженец «Больших надежд» Уэммик, коротышка лет сорока с побитым оспой лицом, радостно приветствовал нас.

— Добрый день, мисс Хэвишем, мисс Нонетот! Надеюсь, все в порядке?

— Все просто отлично, мистер Уэммик. Как я понимаю, у вас есть для нас несколько представителей семейства псовых?

— Да, — ответил кладовщик, показывая на двух собак, чьи поводки были привязаны к торчащему из стены крюку. — На замену мопса леди Бертрам — один экземпляр. Зрячая, для замены Тени, слепой овчарки, — один экземпляр. Чек для фермера на сто фунтов стерлингов, одна штука. Наличные на покупку свиней — сорок два фунта, десять шиллингов и четыре пенса. Распишитесь вот здесь.

Две собаки часто дышали и виляли хвостами. У колли глаза были завязаны.

— Вопросы есть?

— У нас есть легенда на этот чек? — спросила я.

— Воспользуйся воображением. Уверена, ты что-нибудь придумаешь.

— Минуточку! — воскликнула я. В голове у меня запищал сигнал тревоги. — А разве вы не идете со мной, чтобы наблюдать за выполнением задания?

— Вовсе нет! — Хэвишем осклабилась со странным блеском в глазах. — Наряды исполняются самостоятельно. Я поставлю тебе зачет — или незачет — после твоего рапорта о перекройке сюжета внутри книги. Это так просто, что даже ты не провалишься.

— А может, я лучше заменю мопса леди Бертрам? — спросила я, пытаясь выставить это задание более сложным и важным.

— Ни в коем разе! Кроме того, я больше не занимаюсь детскими книгами после инцидента с ягненком Ларри. Но поскольку «Тень» не переиздавалась, никто не заметит, что ты там намухлевала. Помни: беллетриция — почтенное учреждение. Ты должна подтверждать это всем своим видом и поведением. Будь решительна, честна и справедлива в своем деле. Уничтожай граммазитов с особой безжалостностью и держись подальше от мужчин с «серьезными намерениями».

Она на мгновение задумалась.

— Кстати, о намерениях. Ты взяла Путеводитель, чтобы вернуться назад?

Я похлопала себя по нагрудному карману, где лежала тоненькая книжица, и Хэвишем исчезла, чтобы спустя мгновение вернуться, взять собак и снова исчезнуть. Я уже готова была прыгнуть на второй этаж, когда знакомый голос за спиной заставил меня обернуться.

— Привет! — мурлыкнул Чеширский Кот. — Все в порядке?

Он сидел на верхушке Буджуммориала и расплывался в широчайшей улыбке.

— Я отправляюсь на практический экзамен.

— Великолепно! — обрадовался Кот. — И куда?

— В «Тень — пастуший пес».

— Энид Блайтон, издательство Коллинза, двести пятьдесят шесть страниц, с иллюстрациями, — пробормотал Кот, для которого всякая книга в Библиотеке являлась дорогим другом. — Если не считать слов на букву «с» и «п», то для Блайтон книга вовсе недурна. Продукт своего времени, можно сказать. И что ты собираешься в ней сделать?

— Хеппи-энд, — объяснила я. — Надо подменить собак.

— А! — сказал Кот, дрогнул усами и заулыбался еще шире. — Примерно как мы в прошлом году поступили с джипсоновским «Старым брехуном».

— «Старым брехуном»? — недоверчиво переспросила я. — И что, новый конец и правда счастливый?

— Надо было тебе прочесть эту книгу до того, как мы ее изменили. Печально — не то слово. У детей она вызывала психологическую травму.

Он громко фыркнул и исчез с легким хлопком.

Я немного подождала, на случай если он снова возникнет, а потом старательно прочла путь на второй этаж Библиотеки и сняла с полки роман «Тень — пастуший пес». Постояла немного. От волнения у меня взмокли ладони. Я выругала себя. Насколько сложной может оказаться отладка сюжета в Энид Блайтон? Я глубоко вздохнула и, несмотря на простоту романа, открыла тоненькую книжечку с изрядной дрожью в руках, словно отправлялась в «Войну и мир».