ГАНОВСКИЙ КАБИНЕТ НАМЕРЕН СПОНСИРОВАТЬ «ПРОТИВОКАРНЫЙ ЩИТ»«Крот», июль 1988 г.
Вчера наш Хоули Ган объявил о планах создания оборонительной системы против кары Господней. Подробности устройства «противокарного щита» до сих пор держатся в строжайшей тайне, но специалисты-оборонщики и ведущие теологи единогласно утверждают, что система будет введена в действие в течение пяти лет. Последователи Гана ссылаются на «очистительный огонь», обрушившийся на городок Освестри в октябре прошлого года, и ратлендский лягушачий мор. «И Освестри, и Ратленд — сигналы тревоги для нашего народа, — говорит мистер Ган. — Возможно, они и впрямь исполнились греха, но я не потерплю применения высшей меры в обход положенной судебной процедуры. В современном мире, где общепринятое понятие греха размыто, мы должны защитить себя от завистливого божества, которое придерживается устаревших правил. Именно поэтому мы инвестируем средства в развитие противокарных технологий». Эксклюзивный контракт на 14 миллиардов фунтов будет заключен с «Голиаф-Арес, инк.».
У новостных каналов выдался горячий денек. Смерть святого Звлкикса вскоре после его второго пришествия вызвала некоторое удивление, но загадочный несчастный случай с Доителем «при исполнении» стал сенсацией, потеснив с передовиц даже грядущее Суперкольцо. Невероятно, но, несмотря на тяжелейшие внутренние повреждения и жуткую черепно-мозговую травму, Синди не умерла. Ее отвезли в клинику Святого Септика, где врачи упорно боролись за ее жизнь. Не из высоких моральных побуждений, понятное дело: она могла указать на шестьдесят семь, если не шестьдесят восемь заказчиков, заплативших ей за грязную работу, а прокуратура была весьма не прочь получить эти сведения. Не прошло и часа после того, как Синди вывезли из операционной, а подпольные боссы сделали уже три попытки заставить ее замолчать. Ее перевезли в охраняемую палату в Кингсдаунском госпитале для душевнобольных преступников. Там она и лежала в коме, подключенная к дыхательному аппарату.
— Кол прав. Надо было раньше ему рассказать, — призналась я бабушке, — или анонимно предупредить власти, или еще что-нибудь!
Сегодня бабушке Нонетот было куда лучше. Утром она даже вышла на небольшую прогулку, хотя все больше слабела под грузом лет. Когда я приехала, она сидела в очках для чтения, окруженная стопками изрядно потрепанных томов. Такие книги читают скорее для самообразования, нежели ради удовольствия.
— Но ты этого не сделала, — резюмировала она, глядя на меня поверх очков, — и твой отец знал, что ты этого не сделаешь, когда рассказывал тебе о Синди.
— Он еще говорил, что мне придется решать, жить ей или умереть, но ошибся: теперь это от меня не зависит. — Я потерла лоб и вздохнула. — Бедный Кол. Он так переживает!
— Где он?
— Его все еще допрашивает ТИПА-9. Они привезли из Лондона агента, который больше десяти лет охотился за ней. Я бы тоже поохотилась, только за Скользомом.
— За Скользомом? — спросила бабушка. — А он что натворил?
— Явился поблагодарить меня за наводку ТИПА-14 на кучу запретной датской литературы.
— Мне казалось, ты старалась им не помогать!
Я пожала плечами.
— Мне тоже так казалось. Кто ж знал, что датское подполье действительно использует в качестве хранилища Гильдию австралийских писателей?
— Ты сказала им, что за твое убийство ей заплатил Ган?
— Нет, — потупилась я. — Я не знаю, кому можно доверять, и меньше всего мне хочется оказаться упрятанной в безопасное место ради моего же блага и так далее. Если завтра на Суперкольце я не выйду на боковую линию, неандертальцы откажутся играть.
— Но есть ведь и хорошие новости. Не так ли?
— Да, — немного просветлела я. — Нам удалось вывезти из страны некоторое количество датских книг, «Гамлет» в процессе восстановления, и я вернула Лондэна.
Бабушка взяла меня за подбородок и заглянула мне в лицо.
— Надолго?
Я посмотрела на свое обручальное кольцо.
— Держится уже двадцать четыре часа.
— Со мной приключилось то же самое, — вздохнула бабушка, сняла очки и потерла глаза худенькой ладошкой. — Мы прожили в любви и согласии сорок с лишним лет, пока его не отняли у меня снова, и на сей раз куда более естественным и необратимым образом. Произошло это более тридцати лет назад.
Она примолкла, и, желая отвлечь ее от невеселых дум, я рассказала ей о святом Звлкиксе, его гибели и Откровениях и о том, как мало во всем этом смысла. От темпоральных парадоксов у меня голова пошла кругом.
— Иногда, — сказала бабушка, поднося к моему носу суиндонский вечерний выпуск «Глобуса», — факты лежат у нас на ладони. Просто нужно выстроить их в правильном порядке.
Я взглянула на обложку. Снимок сделали через несколько секунд после того, как на Синди упал рояль. Я и не знала, как далеко разметало останки «стейнвея». Чуть дальше по улице, совершенно забытый всеми, лежал на мостовой святой Звлкикс.
— Я могу это взять?
— Конечно. Будь осторожна, дитя мое, и помни: отец не в силах предупредить тебя обо всех возможных несчастных случаях. Неуязвимость полагается только супергероям. Крокетный финал еще не выигран, и в ближайшие двадцать четыре часа может произойти все, что угодно.
Я поблагодарила ее за добрые слова, взбила ей подушки и удалилась.
— Неандерталец в защите? — переспросили Обри и Альф, когда я застала их за отрабатыванием очередного приема во время тренировки.
Они грозились уволить меня, если я не поделюсь своими замыслами.
— Конечно. Любая команда готова выложить миллионы, лишь бы заполучить к себе неандертальца, но те просто не идут.
— Они уже согласились. Ты не можешь им заплатить, и я совершенно не представляю, как они будут играть в одной команде с людьми. Сдается мне, они образуют собственную команду внутри нашей.
— Мне все равно, — сказал Обри, опираясь на молоток и обводя рукой команду. — Я обманывал себя. Биффо слишком стар, у Пачкуна проблемы с алкоголем, а Змей психически неустойчив. Джордж в норме, да и я собой владею, но у «Громил» новые молодые таланты. И они выпустят на поле таких, как «Костолом» Макгад.
Буженэн не шутил. Таинственный доброжелатель (вероятно, «Голиаф») снабдил «Громил» огромной суммой. Теперь Редингская команда могла купить кого только ни пожелает. «Голиаф» не полагался на удачу в своем стремлении помешать Седьмому Откровению исполниться.
— Но благодаря пяти неандерам мы по-прежнему в игре?
— Да, — улыбнулся Обри, — мы по-прежнему в игре.
По дороге домой я заехала к маме под предлогом перебазирования Гамлета и дронта к Лондэну. Мама обнаружилась на кухне вместе с Бисмарком, который, похоже, рассказывал ей какой-то анекдот.
— И тут белая лошадь говорит: «Что, Эрих?»
— О, герр Би! — воскликнула мама, хихикая и хлопая его по плечу. — Вы такой остроумный!
Тут она заметила меня.
— Четверг! С тобой все в порядке? По радио упоминали о каком-то несчастном случае с роялем…
— Со мной все в порядке, мам, честное слово, — ответила я и холодно посмотрела на прусского канцлера, который, как мне казалось, играл чувствами моей матери. — Добрый день, герр Бисмарк. Значит, вы еще не решили проблему Шлезвиг-Гольштейна?
— Все еще дожидаюсь датского премьер-министра, — ответил Бисмарк, вставая поприветствовать меня, — но начинаю терять терпение.
— Думаю, он прибудет очень скоро, герр Бисмарк, — сказала мама, ставя чайник на плиту. — Не желаете скрасить ожидание чашечкой чая?
Он снова учтиво поклонился.
— Только если баттенбергский кекс будем мы иметь.
— Уверена, еще немножко осталось, если только этот надменный мистер Гамлет не доел! — Она очень расстроилась, обнаружив, что надменный мистер Гамлет доел-таки кекс. — О боже! Может, тогда кусочек миндального?
Бисмарк сердито сдвинул брови.
— Везде датчане издеваются надо мной и германской конфедерацией, — сердито произнес он, стукнув кулаком по ладони. — Включение Шлезвига в состав Дании я еще мог стерпеть, но личное оскорбление посредством «баттенберга» — нет! Война!
— Минуточку, Отто, — возразила мама, которая руководила большой семьей почти в одиночку и как следствие была вполне способна разобраться со всей этой Шлезвиг-Гольштейн-Баттенбергской катавасией. — По-моему, вы обещали мне не вторгаться в Данию.
— Так это тогда, а теперь другое дело, — проворчал канцлер, воинственно выпячивая грудь. Одна из бронзовых пуговиц его мундира не выдержала напора и отлетела в другой угол комнаты, задев по касательной Пиквик. — Пусть мистер Гамлет за свое поведение извинится от имени всех датчан, иначе война!
— Он сейчас как раз на приеме у того милого специалиста по улаживанию конфликтов, — обеспокоенно напомнила мама.
— Тогда война, — заявил Бисмарк, садясь за стол и все-таки принимаясь за миндальный кекс. — Дальнейшие разговоры бесцельны. Возвратиться желаю я в тысяча восемьсот шестьдесят третий год.
Но тут дверь отворилась. Пришел Гамлет. Выглядел принц как-то непривычно. Он обвел нас взглядом.
— Ага! — воскликнул он, обнажая клинок. — Бисмарк! Твоим злобным нападкам на Данию конец! Готовься… к смерти!
Беседа с конфликтологом явно дала плоды, причем скороспелые. Бисмарк, ничуть не испуганный внезапной угрозой его жизни, выхватил пистолет.
— Значит, прикончил «баттенберг» у меня за спиной, а?
Они бы поубивали друг друга, не вмешайся мы с мамой.
— Гамлет! — крикнула я. — Если вы заколете Бисмарка, отца все равно не вернуть!
— Отто! — крикнула мама. — Если вы застрелите Гамлета, жители Шлезвига не изменят своего отношения к вам!
Я утащила принца в гостиную и попыталась объяснить, почему немедленные карательные меры не лучший выход.
— Не согласен, — взмахнул он клинком. — По возвращении домой мне первым делом надо казнить подлого убийцу, моего дядю, затем жениться на Офелии и выступить против Фортинбраса. А еще лучше осуществить превентивное вторжение в Норвегию, затем в Швецию и… что там у нас еще?
— Финляндия.
— Да-да, и в нее тоже.
Он положил левую руку на бедро и принялся яростно тыкать шпагой воображаемого врага. В этот самый момент Пиквик сделала большую ошибку, выйдя в коридор, и испуганно всплокнула, когда оружие Гамлета просвистело в двух дюймах от ее головы. Дронтиха покачнулась и рухнула в обморок.
— Этот конфликтолог и правда кое-чему меня научил, мисс Нонетот. Судя по всему, некий неразрешенный или скрытый конфликт, то есть смерть отца, долгое время разъедал личность, то есть меня. Дабы избавиться от подобных проблем, нам следует не бежать от них, а решать их сразу, как умеем!
Все оказалось хуже, чем я думала.
— Значит, вы не станете притворяться сумасшедшим и много говорить?
— Незачем, — рассмеялся в ответ Гамлет. — Время разговоров истекло. Полоний тоже свое получит. Как только я женюсь на его дочери, немедленно смещу его с должности советника и сделаю старшим библиотекарем или еще кем-нибудь. Да, теперь в пьесе точно появятся кое-какие изменения, уж вам-то я могу об этом сказать!
— А как насчет выстраивания взаимотерпимых отношений между противниками ради долгосрочного мирного и в конечном итоге взаимовыгодного сосуществования?
— Думаю, об этом он расскажет мне на следующем приеме. Да не важно! Завтра к этому часу «Гамлет» превратится в динамичное повествование о мести и восхождении к власти человека, который сделается самым знаменитым королем в истории Дании! Конец Гамлету нерешительному! Гамлет станет человеком действия! Подгнило что-то в датском королевстве, и Гамлет говорит: пришла пора расплаты!
Плохо дело. А отсылать его домой, пока миссис Ухти-Тухти и Шагспиф не приведут пьесу в порядок, нельзя: в нынешнем состоянии он абсолютно непредсказуем. Надо срочно что-то придумать.
— Идея хорошая, Гамлет. Но прежде, по-моему, вам стоит узнать о клевете и оскорблениях, которым подвергается датский народ здесь, в Англии. Книги Кьеркегора, Андерсена, Браннера, Бликсен и Фаркитт горят на кострах.
Он затих и с ужасом уставился на меня.
— Я делаю все возможное, чтобы остановить этот кошмар, но…
— Жгут книги Дафны?!
— Вы о ней знаете?
— Конечно. Я большой ее поклонник. Зимы в Эльсиноре долгие, надо же чем-то себя занимать. Маме она тоже очень нравится, а вот дядя предпочитает Кэтрин Куксон. Но хватит разговоров, — продолжал он. В пост-уклончивом беспромедленческом режиме его мозг работал быстро. — Что надо сделать?
— Все зависит от того, выиграем ли мы завтра Суперкольцо. Но нам нужна демонстрация силы на случай, если Ган замыслил какую-нибудь пакость. Сумеете к завтрашнему дню собрать сторонников Дании?
— Это очень важно?
— Вопрос жизни и смерти.
В глазах Гамлета сверкнула железная решимость. Он взял со стола свой череп, положил руку мне на плечо и принял драматическую позу.
— К завтрашнему утру, друг мой, вы получите столько датчан, что не будете знать, куда их деть. Но довольно пустой болтовни, мне пора!
И, не проронив больше ни слова, он вышел. Раньше мы имели «больше слов, меньше дела», а теперь, наоборот, «меньше слов, больше дела». Ох, не следовало приводить его в реальный мир!
— Кстати, — Гамлет просунул голову в дверь, — вы ведь не расскажете Офелии про Эмму?
— На устах моих печать.
Я забрала своих дронтов, запихала их в машину и поехала домой. Лондэну я позвонила сразу после происшествия с Синди и убедила его в своей целости и сохранности. Он сказал, что с самого начала знал: со мной ничего не случится, — а я пообещала отныне по возможности избегать всяких киллеров. Прямо к дому подъехать не удалось, поскольку возле него стояло как минимум три репортерских фургона. Я обогнула квартал и припарковалась с обратной стороны, прошла по переулку, кивнула Мильону, свернула на наш газон и направилась к французскому окну.
— Lipsum!
Пятница помчался мне навстречу, и я подхватила его на руки.
Алан тем временем пристально осматривал новое жилье, выискивая наиболее подходящие для засад места.
— Тебе телеграмма. Там, на столе, — сказал Лондэн. — А если ты склонна к мазохизму, то пресса с удовольствием послушает, каким образом «Молотки» собираются завтра выиграть.
— Нет, я не мазохистка, — ответила я, раскрывая телеграмму. — Как твое…
Я осеклась, прочтя телеграмму. Все четко и по существу.
«У НАС НЕЗАКОНЧЕННОЕ ДЕЛО тчк ПРИХОДИ ОДНА зпт БЕЗ ФОКУСОВ тчк СУИНДОНСКИЙ АЭРОДРОМ зпт АНГАР „Д“ = ГАН»
— Дорогой! — окликнула я.
— Да? — отозвался Лондэн с лестницы.
— Мне надо отлучиться.
— Киллеры?
— Нет. Страдающие манией величия диктаторы, стремящиеся к мировому господству.
— Мне тебя ждать?
— Нет, но Пятницу надо искупать. Не забудь вымыть за ушами.