Через несколько дней, справившись с небольшой лихорадкой, Лахлан начал жаловаться, что его приковали к постели. В конце концов Адди не выдержала и разрешила сыну встать, хотя строго-настрого предупредила его, что делать можно, а чего нельзя ни в коем случае.

Слушая распоряжения Адди, Гонора тихонько посмеивалась себе под нос, прекрасно понимая, что Лахлан слушаться не будет. Но поскольку рана заживала хорошо, она особенно не беспокоилась.

– А ты добавишь что-нибудь? – спросил Лахлан, вырывая Гонору из задумчивости.

Она улыбнулась:

– Следи, чтобы повязки оставались сухими, а швы – чистыми, и все будет в порядке.

– Твой список мне нравится больше, чем мамин, – хохотнув, сказал Лахлан.

– Значит, придерживайся хотя бы этого, – погрозила ему пальцем Адди. – А то смотри мне!

Лахлан громко рассмеялся:

– А то что?

– Будешь отвечать передо мной! – пригрозил Каван без малейшего намека на улыбку.

Лахлан ухмыльнулся:

– Не бросай вызов, проиграешь!

– Очень сомневаюсь, но ты можешь проверить. – Каван подошел к Гоноре и протянул ей руку: – Пойдем, жена, ты мне нужна.

Немного поколебавшись, Гонора вложила свою руку в его. Ей хотелось спросить, зачем она ему понадобилась, но какая-то часть ее сознания не желала слышать его ответ. Она собиралась сказать, что у нее еще масса дел, но долг перед мужем все равно перевешивал все остальное. Гонора прекрасно понимала, что выбора у нее нет и она обязана сделать все, чего бы он ни захотел. Его теплые пальцы надежно сомкнулись на ее холодной ладони, словно Каван не хотел ее отпускать.

Гонора удивилась, когда они остановились в большом зале. Каван взял ее зеленый шерстяной плащ, лежавший на столе, и безо всяких объяснений протянул его жене. Гонора накинула плащ, предположив, что они пойдут на улицу, но Каван повел ее к лестнице, и они поднялись наверх, на крепостные стены.

Каван шел первым и остановился, чтобы посмотреть на далеко простирающийся перед ними пейзаж. Гонора остановилась рядом, любуясь открывшимся видом.

– Я хотел взять тебя сегодня с собой на вересковые пустоши, чтобы поблагодарить за все, что ты сделала для моего брата, – произнес Каван и показал на затянутое тучами небо. – Но погода для таких прогулок неподходящая.

– Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.

Он обернулся, и Гонору поразила нежность, с которой он смотрел на нее. Из темных глаз куда-то исчезла жесткость, пропал подозрительный прищур. Губы Кавана заметно расслабились, и ей показалось, что он вот-вот улыбнется. А суровый подбородок, хотя и оставался суровым, уже не выдавался так сильно вперед, как будто был готов принять удар. Такую мягкую душу Гонора могла бы попытаться узнать получше.

К сожалению, все мгновенно исчезло, и Гонора подумала, что его доброта ей почудилась, потому что она так о ней мечтала.

– Ты хорошо послужила мне, жена.

– Это мой долг, – отозвалась она и отвернулась, глядя на бесплодные пустоши, окружавшие замок.

– Безбрежная пустота, – сказал Каван, глядя туда же.

– Безбрежный покой, – поправила его Гонора. – Там ничто не скрывает своей красоты и не прячется от тебя. Все открыто, беззащитно и приглашает тебя быть таким же.

– Беззащитным быть плохо! – сердито буркнул Каван.

– Мы все беззащитны.

– Только если допускаем это, – отрезал он. – Всегда есть выбор – быть сильным или слабым.

– Сила бывает разной, – мягко возразила Гонора. Ей казалось, что она должна как-то оправдаться. Она знала, что Каван считает ее покорной, беспомощной и, возможно, не желающей защищаться, но с раннего детства ей удавалось уберечься с помощью единственного доступного ей оружия – собственного ума. И пусть он не наносит смертельных ударов, как меч, все же он помог ей выжить.

Каван медленно кивнул:

– Тут ты права.

Он замолчал и снова стал смотреть на пустоши. Гоноре очень хотелось понять, о чем он думает. Муж почти не разговаривал с ней. Эта вылазка наверх удивила ее, а несколько произнесенных им слов явились весьма неожиданными. До сих пор ей казалось, что он нарочно держится от нее подальше и не обращает на нее никакого внимания, и, вспомнив все это, Гонора сказала себе, что он просто выражает так свою благодарность, и больше ничего.

Хлестнул сильный порыв холодного ветра, и Гонора вздрогнула, поплотнее закутавшись в плащ. Каван как будто не заметил холода, хотя на нем был только плед, рубашка и башмаки.

– Ты замерзла, – произнес он, обнял Гонору и прижал к себе.

Ее мгновенно опалило жаром его тела. Жар проник под ее синюю блузку и коричневую юбку, согрел Гонору, и она вздохнула от удовольствия. Жар охватил каждый дюйм ее тела, кожу начало покалывать, и ей показалось, что и сама она запылала.

Над головой громыхнул гром, но Гонора не обратила на него никакого внимания. Она спрятала лицо на груди Кавана, упиваясь его запахом. Она не могла сказать, что особенного в этом запахе, что так привлекает ее – пахло землей, соснами и мужчиной, – но точно знала, что от души наслаждается этим особым ароматом, присущим только Кавану. Гонора потерлась щекой о его рубашку и глубоко вздохнула.

Внезапно Каван резко оторвал ее от себя и отодвинул на расстояние вытянутой руки. Глаза его гневно сверкали. Она не понимала, чем сумела так рассердить его, но он был рассержен. Подбородок выпятился вперед, губы плотно сжались, а темные глаза смотрели с неумолимой суровостью.

– Прошу прощения, – торопливо произнесла она в надежде исправить сделанную ошибку.

– За что? – спросил Каван голосом, походившим на рык, и испугал ее еще сильнее.

Она забормотала что-то невнятное, боясь рассердить мужа еще сильнее.

– Ты что, ничего не можешь сказать в свою защиту?

Гонора на мгновение зажмурилась, вспоминая, какие добрые были у него глаза, и постаралась удержать этот образ, чтобы достойно ответить мужу. Открыв глаза, она произнесла:

– Я не знала, что должна защищаться. Просто я почувствовала себя в безопасности в твоих объятиях.

Его лицо на мгновение смягчилось, но оно было так мимолетно, что Гонора приписала это своему воображению.

Каван оттолкнул ее от себя.

– Не вздумай!

Она сделала еще шаг назад и в замешательстве уставилась на него.

Он раздраженно проворчал что-то и беспокойно запустил пальцы себе в волосы.

– Не вздумай чувствовать себя в безопасности рядом со мной, – объяснил Каван.

Гонора тряхнула головой.

– Но ты мой муж!

Каван метнулся к ней, и она торопливо попятилась, но недостаточно быстро, потому что он схватил ее за плечи и рывком дернул к себе.

– Много лет назад я уже предупреждал тебя – смотри, куда идешь, но ты этому так и не научилась!

Гонора повернула голову и увидела, что она рухнула бы со стены и наверняка погибла, если бы не Каван. Она беспомощно прошептала:

– Но ты накинулся на меня с бранью…

– Это не значит, что ты не должна смотреть, куда шагаешь!

Конечно, он был прав. Она, как дурочка, решила, что рядом с ним находится в безопасности, и только потому, что ей вдруг померещилось, что он добр с ней. Она подумала, что может доверять ему, а на самом деле по-прежнему не может доверять никому. Она одна в этом мире с тех пор, как умерла мама, и нужно признать это и дальше защищать себя самостоятельно. Она выпрямилась и сказала:

– На этот раз я запомню. Можно мне уйти?

– Нет! – рявкнул Каван. – Я привел тебя сюда, чтобы ты смогла выбраться из замка и отдохнуть от своих обязанностей. Уйду я, а ты останешься!

Гонора облизала пересохшие губы, как делала всегда, пытаясь защитить себя.

– А что, если я…

– Прекрати!

От этого резкого окрика глаза Гоноры широко распахнулись. Что она сделала не так на этот раз?

– Не облизывай губы!

Она объяснила:

– Но они пересохли.

Он отрезал:

– Это похоже на приглашение.

– Приглашение?

– К поцелую.

Гонора ахнула:

– Но я не собиралась…

– Приглашает твоя невинность. – Каван отпустил ее и отошел в сторону.

Гоноре хотелось повернуться и убежать, но у нее имелся долг перед этим мужчиной и перед произнесенными обетами, а обеты еще следовало скрепить. Нравится ей эта мысль или нет, но их брак необходимо подтвердить.

Она собрала всю свою отвагу, чтобы сказать об этом и – может быть! – добиться его отклика.

– Ты мой муж.

– Муж, который тебя не хочет! – заорал Каван. Воющий ветер, внезапно и резко задувший вокруг, словно бросил в нее его слова.

Они ударили, как хорошо отточенная стрела, и больно ранили Гонору. Она понимала, что этот брак навязан им обоим, но что сделано, то сделано, и никто из них не может этого изменить. Они могут только попытаться извлечь все возможное из сложившейся ситуации. Очевидно, Каван этого не осознает.

Гонора не знала, что делать, и страшилась реакции отчима. Она хотела убежать и спрятаться, но где? Ей некуда идти. У нее нет настоящего дома. Нет никого, кто бы по-настоящему любил и хотел ее.

Гонора перевела взгляд на вересковые пустоши, простиравшиеся далеко-далеко, и увидела небольшой лесок, где они с мамой собирали растения и весело смеялись вместе. Безграничная мамина любовь… Эта мысль пронзила сердце Гоноры, и она не стала раздумывать, несмотря на первые капли дождя, упавшие на щеку. Она повернулась и побежала прочь от мужа, вниз по лестнице, не слушая, как он кричит, приказывая ей остановиться, не замечая любопытных взглядов вокруг. Она выскочила из замка и помчалась по вересковой пустоши к единственному месту на свете, полному любви.

Каван бежал вслед за ней, изрыгая проклятия, и люди отскакивали в стороны с его пути. Он понимал, что выглядит как разъяренный муж, собравшийся наказать свою жену; что сегодня же пойдут сплетни о том, как он бежал за Гонорой, словно безумец, или, точнее, как настоящий варвар, но ничего не мог с собой поделать.

Гонора оказалась проворнее, чем он ожидал. Она летела через пустошь, как птица, плащ и длинные черные волосы развевались по ветру, и даже дождь не замедлял ее быстрого бега.

Каван видел, куда она стремилась – в небольшой лесок, в который никто не решался заходить, боясь пугающих историй о феях и гномах. Его жена была или очень глупой, или очень отважной. Но с другой стороны, разве не требуется глупость для того, чтобы быть храбрым?

Каван резко остановился на опушке. Лес выглядел очень густым, со своими деревьями, кустарниками и валунами – самое подходящее место для потайных встреч колдовского народца. Тяжелые нависшие тучи и плотная листва на деревьях наполняли лес полумраком. Дождь негромко выстукивал свой ритм на камнях и листьях.

– Гонора! – позвал Каван, и ему ответило зловещее эхо.

Нельзя оставлять ее тут одну – как она сможет отбиться от опасных существ, населяющих это место? Она его жена. Его долг – защищать ее. Кроме того, именно его жестокие слова заставили Гонору убежать.

Каван не собирался ее обижать. Он просто хотел, чтобы она держалась от него подальше, потому что вожделение становилось с каждым днем все сильнее. Конечно, он может просто взять ее, и дело с концом, но каждый раз, заглянув в ее глаза, он видел в них такую невинность, такое желание иметь любящего мужа, а не варвара, желающего утолить свои животные потребности…

Каван не хотел, чтобы в душе Гоноры остались такие же шрамы, как и у него. Она его жена и заслуживает большего, да только он не знает, может ли он ей это дать. Слишком мало времени прошло, чтобы сказать что-то определенное.

Каван осторожно пробирался среди искривленных стволов деревьев, уворачивался от веток, склонявшихся под порывами ветра, старался не слышать таинственного шепота – это просто ветер, что свистит между деревьями. Или голос, путешествующий вместе с ветром?

Каван решил идти на голос и посмотреть, куда он его приведет. Почему-то он ничуть не удивился, когда тот привел его прямо к жене. Она сидела на гладком валуне и вроде бы с кем-то разговаривала. Каван затаился в тени деревьев, желая увидеть, кто это или что, но так никого и не разглядел и стал прислушиваться.

– Я не знаю, что мне с ним делать. Он мой муж, и у меня есть перед ним обязательство, но я ему не нравлюсь. Иногда мне кажется, что он меня ненавидит.

Эти слова ранили Кавана хуже острого меча. Разве можно ее ненавидеть? Она такая хорошая, такая великодушная, такая непорочная!

Гонора вздохнула:

– Он думает, что я…

Она осеклась на полуслове, вскочила и начала тревожно оглядываться.

Казалось, Гонора каким-то образом почувствовала, что он здесь. Или ей кто-то подсказал? Каван жалел, что она не договорила – он не прочь узнать, что, по ее мнению, он о ней думает.

– Смотри, куда идешь, – окликнула она мужа.

– А что такое? – отозвался он, внимательно глядя под ноги.

Гонора обернулась на звук его голоса:

– Ступня может запутаться в ползучих растениях.

Каван принял это во внимание и начал продвигаться вперед очень осторожно, добравшись в конце концов до поляны, на которой она стояла. Он не хотел, чтобы Гонора поняла, что ее подслушивали, и поэтому не стал спрашивать, с кем она разговаривала, хотя изнывал от любопытства.

– В этом лесу небезопасно, – предупредил он.

Кажется, Гонора обиделась.

– Да тут безопаснее, чем в любом другом известном мне месте!

Этими словами она нанесла ему жестокий удар. Там, на крепостной стене, она сказала, что чувствует себя в его объятиях в безопасности, а теперь заявляет, что нет места безопаснее этого леса. Но с другой стороны, чего он хотел после своих высказываний? И почему ее слова вообще должны его волновать?

Каван приблизился к Гоноре и поразился красоте ее фиалковых глаз. Но дело не только в красоте – в них сияло что-то еще. Та самая прелестная, спокойная нежность, в которую он так мечтал окунуться.

– Не надо было убегать и заставлять меня мчаться в погоню.

– Не следовало меня догонять.

Каван протянул руку, убрал с ее лица прядку волос и провел большим пальцем по губам Гоноры.

– Ты моя жена. Я должен был убедиться, что с тобой ничего не случилось.

Он снова и снова поглаживал большим пальцем ее пухлые влажные губы, пока его мужское естество не затвердело и мучительно не заныло. Что-то забурлило в груди у Кавана, подступая все ближе и ближе к горлу, и вдруг прорвалось наружу. Он крепко обнял Гонору за талию, рывком прижал к себе и впился в ее губы поцелуем.