Оливия с Клайдом приехали в Детройт, чтобы в книжном магазине продавать надписанные экземпляры, а потом встречаться с читателями в общественном центре. Выехав из отеля заранее, они из-за пробок все равно приехали почти к началу мероприятия. Оставалось пятнадцать минут на то, чтобы все подготовить. Но то ли воздух в Детройте был слишком пыльный, то ли контактные линзы были плохо подобраны — во всяком случае, глаза у Клайда были совсем красные и он поминутно закрывал их, так что в какой-то момент едва не врезался в стеклянную дверь. Оливия встревожилась:

— Гарри, у тебя проблема с глазами. Это от линз?

— Нет-нет, ничего. Все сейчас пройдет.

— Я вижу, как оно «проходит» уже вторую неделю. У тебя все время красные глаза. Так и до беды недалеко. С глазами не шутят. Надо срочно что-то делать.

Клайд и сам был обеспокоен, но до сих пор ничего не говорил Оливии и не предпринимал, так как боялся, что она увидит в этом угрозу для их общего дела. Но теперь, когда она сама обратила на это внимание, он не стал долго отпираться.

— Надо бы купить какие-то капли или что-нибудь в этом роде. Но мы через семь минут начинаем, публика уже собирается. Я не успею съездить в аптеку.

— Может быть, для начала ты просто снимешь эти линзы? Какое у тебя зрение?

— На правом минус два с половиной, на левом минус три.

— Ну, тогда ты сможешь раскрыть книгу не вверх ногами. Автограф Гановера ты, я думаю, способен изобразить автоматически. Одним словом, беги и снимай их.

В туалете Клайд задержался: снять линзы оказалось делом трудным, потому что даже малейшее прикосновение к глазным яблокам вызывало резкую боль. После каждой попытки приходилось делать минутную паузу, чтобы боль утихла.

Десять минут спустя Оливия набралась смелости и постучала в дверь мужского туалета:

— Гарри? Гарри, ты тут? Все в порядке?

— Нет, к сожалению, — донесся ответ, и по голосу Оливия поняла, что все совсем не в порядке. Тогда она без всяких колебаний открыла дверь и зашла внутрь. Перед зеркалом она увидела Клайда, который стоял, наклонясь над раковиной и опираясь на нее руками. Лицо его было мокро от слез и от воды, которой он пытался остудить воспаленные глаза. Сердце Оливии защемило от жалости и тревоги. Она подлетела к Клайду и обхватила его лицо руками.

— Что с тобой, милый? — вырвалось у нее само собой. — Боже мой! Дай я посмотрю.

Держа его голову обеими руками, она рассмотрела его глаза и сказала:

— Позволь мне!

— Хорошо, — едва слышно отозвался Клайд. Ощущать ладони Оливии на своем лице было неимоверно приятно, так что он боялся пошевельнуться и говорил, едва открывая рот.

Своими тонкими ловкими пальцами Оливия ухитрилась быстро и почти безболезненно извлечь линзы.

— Вот и все, — сказала она и, отвернув холодный кран, умыла Клайду лицо. — Потом купим тебе новые. А еще лучше — очки, как раньше.

— Разве не ты сказала, что Гарри Гановер не должен ходить в очках?

— Нет, это сказала не я, а Эми. Мне, честно говоря, ты в очках гораздо больше нравился.

Клайд был настолько поражен услышанным, что безропотно позволил ей выкинуть линзы в урну.

— Ну вот, теперь должно стать получше. А пока краснота не пройдет, надень солнечные очки, — сказала Оливия, заботливо промакивая ему лицо бумажным носовым платком.

— Солнечные очки? В помещении?

— Да. Это будет таинственно, женщинам понравится. И вообще — все мачо так делают. Даже на фотографии в витрине вашего агентства я видела такого.

Клайд хотел было сказать, что фотографии в витрине эскортного агентства «Адонис» представляли собой, на его взгляд, верх безвкусия, но промолчал. Как-никак это было сейчас его агентство и надо было проявлять по отношению к нему лояльность.

— Уже кто-нибудь пришел? — спросил он, посмотрев на часы. Акция должна была начаться десять минут назад.

— Да, собралось несколько покупателей и пара журналистов. В городе сейчас никаких культурных событий не происходит, поэтому они заинтересовались нами. Пойдем?

— Сейчас пойдем, — ответил Клайд, а когда они вышли из туалета, он вдруг, неожиданно для Оливии и для себя самого, обхватил ее за талию и привлек к себе.

— Что ты делаешь? — вскрикнула она скорее от неожиданности, чем от возмущения. Объятие Клайда нисколько не было ей неприятно, даже наоборот: как только его рука оказалась у нее на талии, все ее тело возликовало, дождавшись наконец того прикосновения, которого так хотело и по которому так тосковало все эти дни и ночи. Но она никак не ожидала объятья здесь, в магазине, у дверей туалета, под взглядами изумленных покупателей и продавцов.

На устах Клайда появилась улыбка:

— Я просто хочу сказать тебе спасибо за помощь, дорогая.

И с этими словами он привлек ее к себе и припал к ее мягким и теплым губам.

— По-моему, нас уже трижды сфотографировали. Прессе этого хватит, — выдавилось у Оливии.

«А мне нет», — подумал Клайд, но настаивать не решился. Покорно, хотя и с неохотой, он отпустил Оливию, и они пошли к столику. Журналисты обступили их и стали забрасывать вопросами. Когда любопытство прессы было удовлетворено и пишущая братия удалилась, на автора и его спутницу набросилась толпа покупателей, выросшая за время пресс-конференции по крайней мере впятеро.

Первой в очереди была пожилая дама. Она брала два экземпляра — для своего мужа и для только что женившегося сына. Второй подошла учительница, покупавшая сразу целую стопку книг:

— Я беру их для уроков сексологии. В нашей школе нет нормальных учебников по этому предмету. А у вас в «На старт! Внимание! Любовь!» все написано так доступно и увлекательно, что ребятам будет понятно и интересно.

— А могу я спросить, как вы узнали о книге? — спросила Оливия.

Учительница улыбнулась:

— Случайно. Я вошла в класс, а у одного из мальчиков был включен радиоприемник — он слушал это жуткое радио «Крокс», там такой пошляк ведущий, что я всегда запрещаю своим детям его слушать. А в этот раз я услышала, как мистер Гановер говорил там очень разумные вещи. Мне кажется, моим мальчикам будет полезно кое-чему поучиться, особенно в том, что касается романтики в отношениях между мужчиной и женщиной.

Потом была еще пожилая дама, покупавшая книгу для своих внуков, а следом за ней — весьма пожилой джентльмен.

— Добрый день, сэр, — вежливо сказал Клайд, скрывая удивление. — Вы хотите купить мою книгу?

— Да, мистер Гановер. Моя фамилия Купер. Сесил Купер. Для меня было бы большой честью получить ваш автограф. Пожелайте мне удачи. Видите ли, я давно добиваюсь руки одной дамы у нас в доме престарелых, и надеюсь, что с помощью ваших советов сумею наконец заслужить ее благосклонность. С нынешней молодежью ведь надо как-то совсем иначе разговаривать, чем с нашим поколением.

— С молодежью? Ваша дама намного моложе вас? — переспросил Клайд.

— Да, почти на двадцать лет. Мне девяносто один, а ей всего семьдесят два. Но, как говорят, любовь не спрашивает документов.

— От души желаю вам удачи и большого личного счастья, мистер Купер, — ответил потрясенный автор и надписал экземпляр. — Я уверен, что все у вас будет хорошо.

Когда пожилой джентльмен отошел, Оливия обняла Клайда и шепнула ему в ухо: «Разве не прекрасно, когда и в таком возрасте бывает любовь?» Он ответил с улыбкой; «Может быть, нам надо устроить турне по школам и домам престарелых?» Она улыбнулась в ответ: «Неплохая идея!»

Тем временем к столику подошла женщина лет тридцати пяти. Она, как и Клайд, была в темных очках, хотя на улице было пасмурно и накрапывал дождь. В руках она нервно сжимала книгу, одновременно как бы и прижимая ее к груди и отстраняя ее от себя. Она в нерешительности остановилась напротив Клайда. Повисла пауза.

— Я могу вам чем-то помочь, леди? — спросил он наконец.

— Помочь? Да, помочь. Ваша книга поможет мне вернуть любовь? — отозвалась она робким, тихим голосом.

— Ваш друг разлюбил вас?

— Мой муж. Я все для него делаю, чтобы только он не злился на меня. А он…

Клайд насторожился. Присмотревшись внимательнее, он понял, почему женщина надела темные очки: под левым глазом у нее был синяк, который не могла скрыть никакая косметика.

— Ваш муж бывает груб с вами? Он распускает руки?

— Не всегда, нет! — испуганно заговорила женщина. — Только когда разозлится. Он просто очень вспыльчивый. У него работа нервная. Раньше он не был таким. А сейчас… — Она прервалась, чтобы высморкаться и вытереть слезы, побежавшие у нее из глаз.

Оливия побледнела и не знала, что сказать. Ей, как и Клайду, было ясно, что книга «На старт! Внимание! Любовь!» не могла помочь в этой ситуации. Женщине нужна была совсем другая помощь. Но прежде, чем Оливия успела сказать что-то, Клайд обратился к покупательнице:

— Скажите… простите, как вас зовут?

— Дебби. Дебби Гундерсон, — всхлипнула та.

— Скажите, Дебби, вы обращались куда-нибудь за помощью в связи с этой проблемой?

— Нет. Я не знаю, к кому. Я подумала, если я буду делать так, как вы советуете в вашей книге, все у нас опять будет хорошо. И он перестанет меня бить…

— Вот что я вам скажу, Дебби, — очень серьезно сказал Клайд, поставив автограф на форзаце книги и написав на листочке адрес и телефон. — Книгу я вам дарю. Но с условием: вы сегодня же позвоните вот по этому номеру. Это моя знакомая, адвокат Майра Кэмпбелл. Она оказывает безвозмездную помощь жертвам домашнего насилия. Позвоните ей и просто расскажите то, что сейчас рассказали мне. Она знает, как вам помочь.

— Да? Но ведь она совсем не знает меня…

— Она знает такого рода ситуации. И поверьте, она не откажет вам в помощи. Обещайте мне, что позвоните ей сегодня же, — настаивал Клайд.

— Хорошо. Я обещаю. Я позвоню ей сегодня же, мистер Гановер. Спасибо вам огромное! — ответила женщина и снова расплакалась.

Когда она ушла, взволнованная чуть ли не до слез Оливия с восхищением посмотрела на Клайда.

— Ты просто поразил меня.

— Я? Вот чему следует поражаться — это тому, что есть мужчины, которые так обращаются с женщинами, и женщины, которые это терпят годами! — Клайд был в ярости.

— А откуда ты знаешь эту Майру Кэмпбелл? Она — одна из твоих клиенток?

— Нет, мы знакомы по клубу «Лайонс», — ответил Клайд и только после этого сообразил, что его ответ может показаться Оливии странным: клуб «Лайонс» — благотворительная организация, объединяющая весьма состоятельных людей. Будучи высокооплачиваемым менеджером, Клайд, как и его дед, был активным ее участником. Но как сотрудник эскортного агентства, он едва ли мог бы оказаться среди членов клуба.

Оливия, однако, не успела осмыслить услышанное, потому что к столу подошли сразу несколько ребят старшего школьного возраста. Стесняясь и хихикая, они положили перед Клайдом по книжке, и он вписал туда остроумные дарственные надписи.

Подсчет после окончания акции показал, что за два часа было продано вдвое больше экземпляров, чем в прошлый раз.