Три дня спустя Оливия с Клайдом сидели в Колумбусе в маленьком бистро, соединенном стеклянной галереей с отелем, в котором они остановились. Этот город, был последним пунктом их турне.

Напряжение нарастало с каждым днем. С одной стороны, мероприятия проходили все успешнее, с каждой распродажей надписанных экземпляров расходилось все больше, так что у Клайда уже постоянно болела рука от сотен автографов. Каждый день приходилось давать по три — четыре интервью для газет и радио. Вчера состоялось еще одно выступление на телевидении; на сей раз Оливия настояла, чтобы никаких звонков от телезрителей не было, но и она, и Клайд все равно очень волновались. Продажи книги росли, издательство получило заказы на поставки от нескольких крупных и мелких магазинов в Огайо и соседних штатах, в том числе из Нью-Йорка. Становилось ясно, что напечатанный первый тираж удастся продать. Этого было бы еще совершенно недостаточно для спасения издательства, но по крайней мере это был несомненный успех.

С другой стороны, каждый день Оливия и Клайд со страхом вскрывали мешки читательской почты, ожидая новых писем от «жен» Гановера или от каких-нибудь еще вымогателей, разоблачителей и недоброжелателей. Ни одного такого письма пока не было, ни Долорес, ни Салли больше не объявлялись, но беспокойство все равно сохранялось и даже нарастало.

Стресс последних недель сказывался на самочувствии обоих. У Клайда появились мешки и темные круги под глазами, которые удавалось скрыть только благодаря темным очкам. Он потерял аппетит и заметно осунулся. По Оливии, несмотря на отчаянные косметические меры, тоже было видно, что она плохо спит и сильно нервничает. В разговорах с братом она держалась бодро и оптимистично.

И вот теперь, сидя за столиком бистро, они ковыряли ложечками каждый в своем десерте, но проглотить не могли ни куска.

— Будем надеяться, что все закончится хорошо, — сказала Оливия, посмотрев на утомленное лицо Клайда и внутренне сжавшись от сочувствия к нему. — Тебе надо продержаться еще недельку.

— Продержусь, — отвечал он, — а как же иначе. Контракт есть контракт. Не волнуйся, все будет хорошо.

Она улыбнулась:

— Мой брат говорит как фаталист: «Если издательство спасти не удастся, возьмусь за что-нибудь новое». Но я — то знаю, как много для него значит это дело. Он ведь создал издательство своими руками на пустом месте, добился первых успехов, и если бы не болезнь, привел бы его к процветанию.

Клайд кивнул. Он прекрасно понимал, что это такое: посвятить всю свою жизнь фирме и вдруг оказаться перед угрозой полного краха.

— Надо бороться, — убежденно сказал он.

— Да. Мы будем бороться, — взбодрилась Оливия. — Давай проговорим еще раз наш план.

Несмотря на усталость и нервное истощение, по ней было видно, что энергии на борьбу в ней хватит. Этот ее бойцовский задор очень нравился Клайду. Так же, как и ее чувство юмора: она не сыпала остротами, но многие вещи произносила или выслушивала с такой многозначительной полуулыбкой, что никаких анекдотов было не нужно. Еще ему нравилось, что она все схватывала с полуслова. Ее острый ум и цепкая память работали как компьютер. Но при этом она оставалась мягкой и очень человечной. Ее глаза источали нежный и ласковый свет. Ее губы были горячими и возбуждающими.

«Через неделю мы расстанемся. Но, — со вздохом подумал он, — может быть, Оливия не будет против сходить со мной как-нибудь пообедать в «Райли»? Если я заполучу фирму, то что я скажу ей? Что у меня теперь новая работа? Из сотрудников эскортного агентства я перешел в крупные бизнесмены? Или придется признаться ей во всем?»

— Извини, я задумался. Итак, завтра у нас очередная встреча с публикой. Это прекрасный шанс обнародовать нашу версию всей истории с болезнью Гарри… кстати, ты смогла ему наконец дозвониться? — Оливия помотала головой. — Ладно, будем излагать то, что знаем. Он болен, но сам просил тебя заменить его мною.

— Ты будешь в смокинге, — вставила Оливия не совсем к месту. — В смокинге ты будешь выглядеть фантастически, так что симпатии всех женщин, да и мужчин, будут наверняка на твоей стороне.

— Ты так думаешь?

Она покраснела:

— Гарри! Все женщины и так без ума от тебя.

Клайд посмотрел на нее задумчиво и произнес:

— Как мне надоело слышать это «Гарри, Гарри»…

— Потерпи, пожалуйста, — отозвалась Оливия голосом ласковой матери, которая просит уставшего ребенка потерпеть до дому и не капризничать. — Нам надо еще немножко протянуть этот спектакль. Хотя бы до завтрашнего вечера.

— Да. Завтра я во всем признаюсь.

— О нет, нет! Это должно быть не признание. Ты объявишь, что у тебя для них есть сюрприз. Надо, чтобы это звучало как можно позитивнее.

— Да, ты права. Итак, сюрприз: я — не Гарри Гановер. Издательство «Тимберлейк» придумало эту историю…

— Нет, не так. «Издательству «Тимберлейк» пришла в голову счастливая мысль», — поправила Оливия.

— Ладно, счастливая мысль — показать таким способом, что всякий зануда — менеджер с помощью книги «На старт! Внимание! Любовь!» может научиться, как ему добиться взаимности от женщины, которую он хочет заполучить.

— Прекрасно, только лучше не «хочет заполучить», а «которая ему полюбилась». И мы возьмем с собой письма читателей, которые это подтверждают. Таких наберется мешка полтора, а то и два. Приведем примеры того, как наша книга помогла людям изменить свою жизнь к лучшему.

— И на это будем делать упор в ответ на всякие каверзные вопросы, которые журналисты наверняка нам станут задавать. Главное, — невесело усмехнулся Клайд; — заготовить как можно больше слов и выражений, которыми можно назвать наш маскарад вместо слова «обман».

— Задумка. Рекламный ход. Рекламная акция. Нестандартное решение. Наглядная демонстрация, — Оливия предложила сразу несколько вариантов. Были видны хватка и навык профессионала. Но потом она вдруг нахмурилась. — А ведь это все и есть обман. Я пыталась убедить себя и остальных, что выдавать нанятого жиголо за Гановера — это нормально. Но теперь я понимаю, что поступила очень нечестно. Половина женщин, наверное, не стали бы покупать книгу, если бы не видели тебя и не были от тебя в таком восторге.

— Ты сделала то, что считала необходимым ради спасения фирмы брата, — ответил Клайд. Ему тоже — причем с самого начала — казалось, что вся затея Оливии есть обман и жульничество, но теперь ему гораздо важнее было подбодрить и утешить ее, чем читать ей морали. — Смотри, мы добились успехов, книга прекрасно продается. И кроме того, мы же никому не причинили зла. Те люди, которые купили книгу только потому, что были, как ты говоришь, в восторге от Гановера (Клайд просто не мог сказать: «в восторге от меня»), наверняка не пожалели потом о потраченных деньгах. Книга принесла им пользу.

Оливия благодарно посмотрела на него.

— Это турне оказалось совсем не таким, каким я представляла его себе. И ты тоже оказался совсем не таким.

Сердце Клайда забилось быстрее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думала, что найму глупого, самовлюбленного манекена. А вместо этого получила симпатичного, умного, доброго человека. Волевого и щедрого. И немножко застенчивого…

— Ты разочарована? — спросил Клайд таким тоном, что непонятно было, говорит он в шутку или всерьез.

— Нет, — медленно покачала головой Оливия, смотря ему прямо в глаза.

Подошла официантка: у нее кончалась смена, и она хотела получить деньги. Очарование романтического момента было нарушено. Оливия, опередив Клайда, схватила счет и расплатилась за обоих.

— Ладно, Гарри, — сказала она после этого, и голос ее звучал напряженно, совсем не похоже на то, каким он был минуту назад. — Пойду спать. Завтра напряженный день. Спокойной ночи, увидимся за завтраком.

Клайд посмотрел ей вслед, потом встал и отправился в фитнес — центр. Час работы на тренажерах нисколько не помог ему снять напряжение, и он вернулся в номер в странном состоянии духа.

Через некоторое время раздался стук в дверь, соединявшую их номера. Несмотря на то, что была уже почти полночь, Оливия знала, что Клайд не спит: она слышала, как он мерит шагами комнату из угла в угол. Сама она тоже не могла уснуть, поэтому в конце концов она встала, накинула халат и, сама не зная зачем, пошла к двери. Там она несколько минут стояла в нерешительности, но потом все же тихонько постучала.

Клайд открыл ей в купальном халате. Он явно был недавно из душа: капельки воды сверкали на его коже в неярком свете ночной лампы. «Никогда не видела, чтобы мужчина так часто принимал душ», — подумала Оливия, вспомнив, сколько раз за эти недели она видела Клайда то в халате, то с полотенцем вокруг бедер и с капельками на плечах и груди. Ей невдомек было, что холодным душем он пытался снимать возбуждение, которое изводило его, не получая выхода.

Увидев ее на пороге своей комнаты в ночной час, он, казалось, нисколько не удивился. Но рад он или нет — было непонятно. Он вопросительно смотрел на Оливию. Сглотнув, она произнесла сдавленным голосом:

— Я знаю, что уже поздно. Но мне показалось, что ты еще не спишь. Я тоже. Не помешаю? Мне тут пришло в голову несколько мыслей по поводу завтрашнего выступления… — соврала она.

— Конечно, не помешаешь. Заходи, — сделал он приглашающий жест рукой и пошел к разобранной постели, чтобы набросить на нее покрывало.

На дрожащих от страха и возбуждения ногах Оливия прошла до середины комнаты. В ее голове шла ожесточенная и безнадежная битва. Разумная часть ее пыталась вернуть ее с небес на землю: «Он — профессиональный дамский угодник, а ты только одна из множества его клиенток! Где твои гордость и достоинство? Не делай этой глупости!» Но другая ее часть, которая не рассуждала, а только чувствовала и желала, с такой же неотвязностью толкала ее вперед: «Я хочу его. Я больше не могу без него. А там будь что будет». И снова, как уже неоднократно в прошлом, чувства победили разум.

— Я тебя слу… — начал было Клайд, поворачиваясь от кровати в сторону Оливии. Но она в этот момент оказалась не у двери, а ближе к нему, чем он думал. Гораздо ближе. Она стояла вплотную к нему, и в тот момент, когда он повернул голову и начал говорить, она обхватила руками его шею и припала к его губам, не дав закончить фразу. Ей все равно нечего было ему сказать. Все, что она чувствовала и хотела передать ему, она вложила в свой поцелуй. Еще никогда в жизни она не целовала мужчину так властно и уверенно.

Клайд, хоть и был удивлен, ответил на ее поцелуй сразу, не колеблясь. Только через минуту, переводя дыхание, они оторвались друг от друга. Прочтя немой вопрос в его взгляде, Оливия игриво шепнула:

— Мне понравилось играть главенствующую роль…

— У тебя это превосходно получается, — ответил Клайд, проводя ладонью по шелковой ткани у нее на спине и ягодицах. — А твой аромат сводит меня с ума.

— Все время думаю о тебе. Я… я очень Хочу тебя.

— Кого? — спросил Клайд. От ответа Оливии зависело сейчас все.

— Тебя, — несколько удивленно повторила она, не поняв сути вопроса. — Только тебя, милый!

Пришлось спросить напрямую:

— Клайда или Гарри?

— Тебя, тебя, как бы тебя ни звали, — страстно шептала Оливия, — покрывая его поцелуями.

— Мне важно знать, Оливия. Пойми, мне важно знать, что ты имеешь в виду именно меня, живого Клайда, а не придуманного Гарри! Если тебе нужен он, тогда ты ошиблась дверью, его здесь нет! Он есть только в газетах, на радио, в телевизоре, на подиумах и в чьих-то фантазиях. А я — Клайд, я схожу с ума от тебя и от того, что не могу поступать так, как мне хочется. Я больше не хочу так. Нет сил. С меня довольно. Скажи прямо, кого тебе надо: его или меня? Назови меня по имени!

Только теперь до Оливии дошел весь драматизм положения, в котором оказался этот мужчина. Окруженный всеобщим вниманием и даже обожанием, он не относил его к себе, потому что не отождествлял себя с Гарри Гановером. Вот уже несколько недель ему казалось, что никто не разговаривал с ним как с Клайдом, никто не интересовался, как у него дела, что он чувствует, думает, хочет. А она? О ком думала она все это время? Ответ был ясен:

— Клайд! Клайд! Клайд! — повторяла она исступленно, продолжая целовать его в лицо, шею, грудь, кисти рук. — Я с самого начала видела в тебе Клайда, того самого, забавного и застенчивого, прекрасного, в старомодных очках и с такой трогательной улыбкой, какая у тебя была тогда, когда мы в первый раз увиделись! Мне нужен только ты, милый! Мне наплевать на Гановера! Есть только ты, Клайд!

Он страстно прижал ее к себе, и она почувствовала каждый мускул его тела. Поцеловав ее снова, он спросил:

— А ты уверена, что тебе понравится Клайд? Ты ведь совсем ничего обо мне не знаешь.

— Я ни в чем не уверена, — честно ответила она, — я вообще с трудом могу сейчас соображать. Я знаю только одно: здесь и сейчас я хочу тебя. Такого, какой ты есть. Хочу быть с тобой. А ты?

Он спрятал лицо в ее волосах и прошептал:

— Я хочу тебя так, что умру, если это сейчас не случится.

— Погоди, милый, не умирай, — со смешком ответила она и потянула его вниз, на кровать. Халаты были сброшены в одно мгновение.

Страсть, которую оба так долго сдерживали, прорвала плотину. Не думая ни о чем, они предавались ласкам и не могли насытиться. Мысль о том, что Клайд целует ее так сладко и так умело потому, что до нее целовал точно так же десятки других женщин, мелькнула в голове Оливии, но тут же улетучилась: сейчас она чувствовала себя единственной. А Клайд вдруг тряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху: «Ну и черт с ней, с дисциплиной! Черт с ней, с работой! Черт с ней, с этой идиотской дедовой игрой! Ничего мне больше не надо! У меня уже все есть. Я свое получил. Вот оно, здесь!»

И с этой мыслью он провел рукой по внутренней поверхности бедра Оливии. Промежность ее была влажной и горячей. Она была готова. Он был готов уже давно. В последний момент, едва не войдя в нее, он вдруг спохватился. Выдвинув ящик ночного столика, он достал презерватив, быстро натянул его и тотчас вернулся к Оливии. Они стали единым целым и задвигались в едином ритме. Счастье переполняло их.

— Я люблю тебя, Оливия, — прошептал Клайд ей в ухо в тот момент, когда она была близка к пику наслаждения.

— Ах, Клааайд! — прокричала она, и могучая, жаркая волна наслаждения унесла ее к небесам.

В следующую секунду оргазма достиг и он, слившись с любимой. Они чувствовали, что подходят друг другу идеально. Что бы ни было в прошлом, что бы ни предстояло в будущем — в эти мгновения ничто не разделяло их.

Этой ночью они подарили друг другу еще много незабываемых минут. В промежутках они ненадолго засыпали обнявшись, чтобы набраться сил, а потом один нежным поцелуем будил другого, и ласки возобновлялись.

А за окном гремела гроза, и сквозь неплотно задернутые шторы вспышки молний освещали ярким светом их тела — стройный и гибкий торс Оливии с высокой грудью и могучие плечи и грудь Клайда.

— Нас как будто бы фотографируют, — сказал он.

— Эти фотоснимки не достанутся никому, кроме нас, — ответила она.