Евангелие раскрывает нам одну очень важную сторону жизни, которая в настоящее время особенно игнорируется культурным человечеством, но которая не может быть вычеркнута из цельного христианского мировоззрения. Евангелие учит нас определенно, что наша человеческая жизнь не ограничивается пределами земного существования, которое является лишь началом и подготовительной ступенью к нашему подлинному вечному бытию. Евангелие утверждает и убеждает нас, что за этой временной земной жизнью начинается жизнь в ином мире, конца не имеющем. Мы не можем пройти мимо этого утверждения Евангелия, не задумываясь над ним. Между тем почти все мы живем, совершенно о нем не думая, с ним не считаемся, не сообразуем с ним свою жизнь, живем почти так, как живут мухи и воробьи. Нельзя не удивляться этой поразительной беспечности человеческой, о которой знаменитый оптинский старец Амвросий когда-то отозвался так: «Если на одном конце деревни начнут вешать, то на другом будут еще плясать, говоря: до нас не скоро дойдет». Кто-то как будто завязал нам глаза на наше собственное, для всех очевидное, неизбежное будущее — смерть, переход из настоящей жизни в какое-то новое бытие или небытие. Все внимание, все заботы современных людей, и особенно людей культурных, образованных, всецело направлены на их земное благополучие, которое ими устраивается с возможной заботливостью, но без всякого соотношения с их будущим посмертным существованием. Для того чтобы устроить свое земное благополучие, личное или семейное, или национальное, люди не останавливаются ни перед какими трудностями, ни перед какими жертвами. Они вступают в кровопролитнейшие войны, в которых погибают сотни тысяч человек, из которых, таким образом, ни один не увидит и не воспользуется тем благополучием, ради которого предпринимается война… Что же заставляет их так поступать, жертвовать своей жизнью, переносить тяжкие страдания ради ожидаемого какого-то общего блага? Не есть ли это в них голос тайного инстинкта, что человеческое существование не исчерпывается в конце концов одним только земным существованием и что поэтому нам не следует особенно и дорожить им в ожидании некоторой иной жизни? Таким образом, самая наша жертвенность своей жизнью ради временных земных целей, ради нашего общего благополучия не является ли скрытым доказательством нашей веры в наше бессмертие?

Евангелие же со всей определенностью подтверждает нам истину этой инстинктивной нашей веры в наше бессмертие. Господь Иисус Христос постоянно об этом говорит. Заканчивая свою беседу о Страшном суде, Он говорит об участи грешников и праведников: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25, 46). Как бы мы ни толковали слово «мука» и слово «жизнь», но «мука» всегда будет «мукой», а «жизнь» всегда будет «жизнью». Да и слово «вечный», как ни объясняй его, всегда останется с характером постоянства и неизменности. Эти и подобные им слова, постоянно встречающиеся на страницах Евангелия, проходят мимо ушей наших, не оставляя в нас никакого впечатления, как будто мы их не слышим. Люди живут так, как будто за пределами земного существования никакой жизни уже не будет, и потому к этой будущей жизни не готовятся, не думают о ней, не волнуются ей и никогда о ней между собой не говорят. Все внимание, как мы сказали, всецело сосредоточено на интересах земной, временной жизни, хотя люди и не могут не сознавать, что при отсутствии вечной жизни земная жизнь не только отдельного человека, но и всего человечества превращается в пустой сон, в пустую и праздную мечту, в мыльный пузырь. И, однако, этой мечте люди отдают все свое внимание, все свои силы, думы и заботы, все свои радости и печали, все серьезные и глубокие движения своего сердца и своей мысли, чего она, эта мечта, в ее оторванности от вечности совсем не заслуживает. Имеем ли мы, однако, какое-нибудь основание утверждать, что будущей жизни, о которой определенно говорит Евангелие, на самом деле не будет? Такого основания у нас нет. И мы не потому не думаем о будущей жизни, что имеем основание не верить в нее, а единственно потому, что к вопросу о бессмертии мы сделались безнадежно равнодушными под влиянием современного материалистического духа времени. Этот вопрос не только нас не волнует и не тревожит, он просто для нас не существует, мы им не интересуемся. Таков дух современной культуры. Если мы и задумываемся о чем-либо посмертном, то не о своем личном бытии или о бытии близких нам людей, а о том, какую память оставим мы у людей после нашей смерти — у родных, у друзей, в своем потомстве, в своем народе, в истории, в человечестве, словом, у всех и всюду, но только не у Бога.

Наше равнодушие к вопросу о будущей жизни есть результат нашего равнодушия к Евангелию, к Христу. Если бы верили Христу, то верили бы и в будущую жизнь, которую Он определенно нам обещает. Такое наше отношение к вопросу о бессмертии свидетельствует о том, что христианство потеряло свою действенность в современном сознании и в современной жизни, потеряло руководящее в ней значение и влияние. В нас атрофировалось чувство, что мы живем пред очами Божьими, пред очами Христа и должны будем дать отчет в нашей земной жизни. У нас нет того чувства страха Божия, которое было у наших блаженных предков и у древних христиан. И общественная, и государственная жизнь человечества строится теперь без всякой мысли и заботы об ответственности перед Богом и о согласовании жизни с правдой Божьей, с Его законом. Современные теории политического и социального строительства жизни не имеют никакой связи с религиозными верованиями, с учением Христа, с Евангелием, с Церковью. Если бы мы в заботах об устройстве своей жизни, общественной и государственной, хотя бы сколько-нибудь считались с Евангелием, мы не могли бы не принимать во внимание, что и в речах, и в притчах Спасителя, и в апостольских посланиях всюду и постоянно подчеркивается та истина, что наша жизнь не ограничивается земным существованием, что земная жизнь есть преддверие, приготовительная школа к вечной жизни и что мы должны пользоваться земной жизнью для подготовки к вечной жизни, которая не за горами для каждого из нас. Поэтому и сказано в Евангелии: «Будьте готовы: ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24, 44). И в другом месте; «Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25, 13). «Приидет» не только в смысле своего второго славного при-шествия для всеобщего суда, но и в смысле личного перехода каждого из нас в вечную жизнь.

У русского православного верующего народа всегда была живая память о смертном часе. И это было подлинное и правильное христианское устроение духа. Эта память придает нашей земной жизни особую трогательную красоту серьезности, значительности, ответственности, торжественности и благородства, бесконечно возвышая ее над жизнью животных. Эта память о смертном часе одновременно и устрашает, и утешает. Вспомним, например, некрасовского Власа. Почувствовав Бога и выздоровев, «роздал Влас свое имение, сам остался бос и гол, и сбирать на построение храма Божия пошел»… У меня есть полная уверенность, что и Толстой в момент смерти пережил Власовское состояние, но его ученики, никого к нему не допускавшие, скрыли это. Иначе, почему им было не описать подробно последние минуты своего учителя? Без веры в будущую жизнь, в ответственность пред Богом наша жизнь ничем не отличалась бы от жизни воробьев и зайцев; жизнь превратилась бы, по выражению другого русского поэта, «в пустую и глупую шутку».

Совсем другое говорит нам о смерти христианство. Оно со всей определенностью утверждает, что жизнь не исчерпывается пределами земного существования. Кроме нас, живущих в данный момент на земле, мир переполнен невидимыми духовными существами, прежде всего Ангелами, о которых сказано: «Егда сотворены быша звезды, восхвалиша Мя гласом велием вси Ангели Мои». По откровению св. ап. Иоанна, мир заключает в себе «тьмы тем и тысячи тысяч» разумных и светлых духов, славящих Господа. Но этим добрым и светлым существам противостоит и ведет с ними неустанную борьбу великое множество темных сил адских, также имеющих где-то свое местопребывание в мире Божием и также одаренных великими дарованиями от Бога, но свободно противопоставивших себя Богу. Вспомним и о том, какое

множество человеческих душ, созданных по образу и подобию Божию, одаренных бессмертием, отошли с первых дней существования мира в иные, неведомые нам, светлые и темные области мировой жизни! Мы не можем указать места их пребывания, но где-то же они живут! Мы не можем считать себя оторванными от этого огромного мира живых существ разумных и чувствующих, добрых и злых. Рано или поздно каждый из нас войдет в этот мир на радость себе или на муку. Можем ли мы не задумываться над этим, когда и Бог, и Евангелие, и Церковь постоянно нам об этом напоминают и требуют от нас, чтобы мы всегда были готовы к переходу в эту неведомую, таинственную, но, несомненно, существующую вечную жизнь? Можно ли все эти мысли о будущей жизни, об ином мире, населенном живыми духовными существами, считать и называть «глупым средневековым суеверием»? Но ведь не от «средних веков» идет к нам вера в загробную жизнь, радостную или мучительную; она идет к нам от Евангельских времен, от самого Христа, от апостолов, и никто не мог опровергнуть этого «суеверия». Если мы не можем отрицать существования во Вселенной бесчисленного множества разумных существ, добрых и злых, радующихся и страждущих, к которым в свое время присоединимся и мы, присоединимся неизбежно, ибо никто из нас не может избежать смерти, то мы не можем отрицать и возможности полного общения с этими существами, и это нам подтверждает и Евангелие, и Церковь, и собственный опыт. Они сообщают нам многочисленные примеры действительного общения между живыми и умершими, примеры взаимной памяти, взаимной молитвы, заботливости и помощи. Существует интересная книга протоиерея Дьяченко «Из мира таинственного», в которой собраны многочисленные примеры такого общения. Много таких же примеров имеется и в житиях святых. Православная Церковь всегда молитвенно поминает умерших своих членов и просит молиться за нас святых угодников Божьих и особенно Божью Матерь, «усердную Заступницу рода христианского». Мир невидимый не изолировать от мира видимого. Между тем и другим существует общение. Если так, тo как же можно не думать и не заботиться о нашей посмертной участи? Что нас ожидает? Какие встречи? Какие испытания? Какая жизнь? К этому надо готовиться! Это не праздный и не пустой вопрос. Это вопрос вечной судьбы нашей.

Тайна жизни не исчерпывается существованием нашего загробного бытия. Самый окружающий нас мир является для нас неразрешенной загадкой. Мы не можем допустить, чтобы все это беспредельное пространство, все эти мириады звезд и планет существовали бы «так себе», неизвестно для чего. Для того лишь, чтобы мы ими любовались в ясные звездные и лунные ночи? Несомненно, у них имеется свое назначение, нам неведомое. Мир — великая тайна Божья, нас окружающая, но нам не открытая, может быть, потому, что это нас не касается. Касается не нас, а других существ. Нам дано знать только то, что нам нужно знать для нашей жизни, для нашего спасения. Не будем, поэтому строить никаких произвольных догадок о смысле и назначении мироздания. Примиримся с тем, что это тайна, ведомая единому Богу. Смотря на окружающую нас славу и красоту, научимся видеть и знать Творца. И будем помнить, что наша жизнь не исчерпывается для нас одним только земным существованием, и будем согласовывать это земное наше существование с ожидающей нас вечностью».

«Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться;

Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых» (Деян. 17:30–31).

(прот. Сергий Четвериков, из рукописи «Правда Христианства»)