Тарталья вылез из машины и стал наблюдать, как Уайтмен, двигаясь по-черепашьи, втискивает «мондео» на немыслимо крохотный пятачок свободного пространства у перил, над каналом. День клонился к вечеру, скоро стемнеет. К счастью, дождь лить перестал, но в воздухе густо висела влага, и начал набирать силу ветер. Последний раз Тарталья приходил сюда много лет назад, в самый разгар жаркого лета, когда впервые приехал в Лондон. Он прошел с гидом по пешеходной тропе вдоль всего Риджентс-канала, от Маленькой Венеции до Кэмденского шлюза.

Тарталья смотрел через перила: единственно, что изменилось, — сейчас на горизонте высились сверкающие высотки офисных зданий, выросшие в районе Паддингтона. Под ними — полоска общественных садов, примыкающая вплотную к пешеходной дорожке и каналу. Позади темнел большой треугольник воды, там сходились три канала, и называлось это место — пруд Браунинга, в честь поэта Роберта Браунинга, некогда жившего напротив него. По одну сторону пруд окружала несообразная мешанина домов в стиле семидесятых, а по другую, над каналом, красовались ряды нежно-кремовых вилл в неоклассическом стиле, ценой во много миллионов фунтов, их обрамляли изысканно постриженные живые изгороди. Жильцы такого шикарного квартала вряд ли ожидают обнаружить на пороге своего дома труп. Тарталья заметил в окнах нескольких человек: они наблюдали за суетой внизу.

К Тарталье присоединился Уайтмен, и они направились к огороженной части дороги, рядом с которой была припаркована труповозка. Показали удостоверения констеблю из местного полицейского участка и спустились по крутым скользким ступеням к пешеходной тропе и каналу.

Внизу лестницы Тарталья остановился, оглядел воду и прислушался. Кроме шума ветра, свистящего между ветвями деревьев, ему было слышно только гоготанье гусей, доносящееся с маленького островка, расположенного посередине пруда. Даже летом вода в пруду была тревожно-непрозрачная, коричнево-зеленая. А сейчас, под темнеющим небом, да еще вблизи, она смотрелась настоящей отравой, и Марк посочувствовал ныряльщикам, которым пришлось выуживать труп.

У берега на якоре стояли две длинные узкие лодки, одна — плавучий кукольный театр, а другая — жилой дом. Сразу за ними тропа была перегорожена, там, рядом с пустым туристическим катером, установили небольшую палатку судмедэкспертов. У палатки, сбившись группкой, болтали полицейские, водитель фургона и его напарник прихлебывали то ли кофе, то ли чай из дымящихся чашек. Полицейские, как предположил Тарталья, — офицеры из местного отдела расследования убийств. Когда Тарталья с Уайтменом подошли, от группы отделился молодой полицейский в коротком темном плаще и назвался:

— Детектив-сержант Грант, сэр. Мы выудили труп, сэр, несколько часов назад. Из-под речного трамвая.

Он указал на туристический катер.

— Это молодая девушка? — спросил Тарталья.

Грант кивнул:

— Ее винтом зацепило. — Он указал на корму катера. — Труп, видимо, пробыл в воде недолго. С ним сейчас работает доктор Блейк.

Удачно, что на вызов приехала Блейк. И Тарталья был благодарен ей, что она подсуетилась, чтобы на место преступления вызвали именно его. Он поднырнул под полог палатки, оставив Уайтиена с Грантом снаружи.

Тело лежало уже прикрытое простыней, готовое к отправке в морг. Блейк стояла на коленях рядом, что-то диктовала в микрофон. Подняв глаза, она улыбнулась Тарталье:

— Рада, что ты уже приехал. Я как раз заканчиваю.

— Я получил твое сообщение, что и у этого трупа срезана прядь волос.

Блейк кивнула и медленно, точно от стояния на коленях у нее задеревенели ноги, поднялась:

— В точности так же, как и у двух последних. Вот почему я настояла, чтобы сразу же вызвали тебя. Правда, есть существенное отличие. Девушка избита и, насколько я могу судить без досконального осмотра, изнасилована. К тому же зверски.

— Изнасилована? Действительно, прежде он никогда…

Удивленный Тарталья поскреб подбородок.

Как правило, убийцы действуют примерно по одному сценарию. Бывает, конечно, что жестокость преступлений идет по нарастающей, как было, например, у Майкла Бартона. Преступник начинает совершать ошибки, а в результате следует арест. Однако Марк никогда не слышал, чтобы образ действия преступника — его модус операнди — менялся так внезапно и круто. В случае с другими жертвами Тома не было и намека на подобную жестокость, не говоря уж о каких-то формах сексуального надругательства. Тарталья пришел в полное недоумение.

— Как думаешь, — вопросительно взглянула на него Фиона, — может, тут действовал имитатор?

Тарталья покачал головой:

— Об отрезанных прядях волос никто не знает. Это одна из немногих деталей, которая не просочилась в прессу. Как по-твоему, долго девушка пробыла в воде?

— Не очень долго. Определенно меньше суток. Часов примерно около двенадцати.

— Она была уже мертва, когда упала в воду?

— Точно пока сказать не могу. Надо проверить, сколько воды у нее в легких. А вот досталось ей здорово, и я надеюсь, учитывая, сколько на теле повреждений, нам удастся заполучить ДНК преступника.

— Кольцо на пальце есть? — спросил Тарталья, вспомнив детали убийства других девушек.

— Только золотой крестик на шее. Больше никаких драгоценностей на ней не было.

Тарталья опустил глаза на труп, от всей души жалея, что мертвые не могут говорить. Вероятно, кольцо слетело во время борьбы или соскользнуло уже потом, в воде. Возможно также, что никакого кольца вообще не было. Может быть, убийца все же не Том? Что-то тут не стыкуется…

— А ты уверена, что волосы срезали специально? Может, их каким-то образом, случайно срезало винтом?

Блейк покачала головой:

— Некоторые повреждения на теле действительно посмертные и нанесены винтом. Но на голове повреждений нет, только на лице несколько синяков от ударов, полученных жертвой незадолго до смерти.

Тарталья помолчал, пытаясь разгадать шараду. Блейк, понимая, что не убедила его, добавила:

— Если б волосы за что-то зацепились, их вырвало бы с корнем. Но их срезали. Острым лезвием. В точности так же, как и у тех двоих, которых я осматривала. Иначе я и вызывать бы тебя не стала. Хочешь убедиться?

Тарталья покачал головой:

— Верю на слово. Значит, тут все же орудовал Том… Как-то все загадочно и странно. Другим своим жертвам он не наносил никаких увечий. С чего вдруг теперь сотворил такое? С психологической точки зрения это абсолютно непонятно.

— Это уж тебе голову ломать, — пожала плечами Фиона. — Я могу отвечать только за то, что обнаружила. Позвоню тебе, как только проведу тщательный осмотр тела.

Тарталья кивнул и уже собрался уходить, как Фиона тронула его за руку.

— Марк, погоди! — попросила она, стягивая перчатки. — Я вот что хочу сказать… Ты был вчера прав. Когда говорил про меня, я имею в виду. Мне нужно во всем разобраться, и требовался хороший пинок под зад, чтобы до меня дошло. — Поколебавшись, она добавила: — Спасибо, что был честен.

Тарталья улыбнулся, ему стало легче. Слава богу, она не сердится.

— Извини, если чересчур резко высказался.

С унылой улыбкой Фиона покачала головой:

— Заслужила. Мы по-прежнему друзья?

Он кивнул, хотя эти «друзья» опять резанули ему ухо своей фальшью. Не понимает он этого эвфемизма. Да ладно, что бы Фиона ни подразумевала, он решил не держать на нее зла. И чтобы не брякнуть ничего лишнего, о чем позже придется пожалеть, Тарталья выскочил из палатки и направился к Уайтмену и Гранту, занятым разговором на пешеходной дорожке.

— Известно, кто она? — спросил он у Гранта.

— Есть версия, что девушка — испанка по имени Иоланда Гарсиа. Работала прислугой в семье Эверетт в Паддингтоне. Они сообщили о ее исчезновении, когда она вчера вечером не вернулась домой. Описание внешности сходится.

— Вчера? Время прекрасно увязывается с тем, что мне только что сообщила доктор Блейк, — заметил Тарталья. Он повернулся к Уайтмену. — Позвони Сэм. Пусть сейчас же встретится с семьей. Соберет о девушке информацию и точно установит ее личность. Если убитая жила в Паддингтоне, то далеко ехать ей не пришлось. И еще: подскажи Сэм, пусть проверит, не оставила ли девушка предсмертной записки. — Когда Уайтмен ушел выполнять поручение, Тарталья повернулся к Гранту. — У нас есть информация, куда она заходила? — Насколько он помнил, этот канал тянется почти на две мили.

Какой смысл тратить время и заставлять людей прочесывать весь берег, стучаться в каждую дверь, разыскивая свидетелей, пока не известно, где произошло убийство?

Грант отрицательно покачал головой:

— Течения тут почти нет. Так что, полагаю, это случилось где-то неподалеку. Поговорите с капитаном катера. Он прямо-таки ходячая энциклопедия по всем этим каналам.

— А записи с видеокамер есть?

— Я уже переговорил с человеком из Управления водного транспорта. Они предоставят нам все материалы, что у них имеются. Правда, на этой части канала видеокамер не так уж много.

— Поступали сообщения о том, что вчера столкнули в воду человека?

— Нет, — вновь покачал головой Грант, — такой удачи нам не подвалило. Вчера же холодно было, все попрятались по домам.

— А капитан где?

— Видел его недавно в плавучем кафе, вон там. Он пил чай с домашним кексом. — Грант мотнул головой в направлении баржи, стоявшей на приколе у берега канала. — Дико злился, что ему не разрешают увести катер и отправиться домой, пока мы все не закончим.

Тарталья ухмыльнулся:

— Жизнь — тяжелая штука, что и говорить. Ему бы попробовать заняться для разнообразия нашей работенкой.

Эда Салливана, капитана туристического катера, Тарталья нашел в кафе. Тот сгорбился в углу над чашкой горячего чая. Лет под пятьдесят, худой, жилистый, с короткими темными, уже седеющими волосами и не сходившим даже зимой загаром человека, который проводит большую часть жизни под открытым небом. После того как Тарталья твердо, несколько раз повторил ему, что еще какое-то время нельзя будет отвести катер обратно в Кэмден, Салливан смирился с судьбой и, вольготно развалившись на стуле, приступил к рассказу.

— Я как раз под мостом проходил, вон там, и тут заглох мотор, — начал он, отпивая чай и указывая в окно на небольшой мост, перекинутый у начала Риджентс-канала. — Открыл я люк, чтобы глянуть, чего это там с винтом, а как сунулся, сразу наткнулся на что-то мягкое и немного ворсистое, что ли. Ну, типа мокрого ковра. Никак мне не удавалось эту штуковину сбросить, вот и пришлось пустить катер дрейфовать по течению к берегу. Во-о-он туда. Там я вылез и обсмотрел все как следует. А как стал шарить крюком под мостиком, так наткнулся на ногу. Тут я и позвонил вам, в полицию. — Он отхлебнул еще глоток чая. — У меня на борту была целая гурьба русских. Высыпали все на берег и давай щелкать фотоаппаратами! Можете поверить? Варвары и садисты! Как можно смаковать смерть ближнего? Едва от них избавился. И у них еще хватило наглости требовать назад свои деньги, хотя до места назначения мы практически дошли! Только и осталось через мост этот чертов пешком перейти. Еще скажите спасибо, что никто не всучил нам иска за нервные переживания.

Инспектор сочувственно покивал головой, хотя его в поведении людей давно уже ничто не удивляло.

— Вы сказали, тело находилось под мостиком? — уточнил Тарталья, ни черта не смысливший в катерах.

Салливан кивнул:

— Посмотрите туда. По левому борту, в конце. — Он указал на корму. — Мостик расположен над моторным отделением. На нем стою я и веду катер. А тело заклинило под мостиком, между корпусом и винтом. — Заметив недоумение на лице Тартальи, Салливан добавил: — Вот, глядите! — И, вынув из кармана ручку, нарисовал схему на бумажной салфетке.

С минуту Тарталья изучал рисунок:

— Спасибо. Да, теперь понятно. — Он вгляделся в обветренное лицо капитана, удивляясь, что того как будто совсем не тронуло случившееся. — Вы такой спокойный. Может, у вас шок? Вам нужна помощь?

Салливан беспечно махнул рукой:

— Насчет меня не переживайте. Мне не впервой.

— Вот как?

Капитан равнодушно кивнул:

— Когда я на драге работал, на одном из Оксфордских каналов, тогда тоже винтом труп зацепило. Как потом оказалось, какой-то бедолага студент кувыркнулся с велосипеда в воду да и утонул. Совсем недолго на дне пробыл до того, как попал под винт. Мне консультации у врачей предложили, всякое такое, но со мной все было в порядке. Такие случаи нельзя принимать близко к сердцу, правильно? Иначе все нервы в клочья истреплешь и в психопата превратишься.

— Это точно, — согласился Тарталья, очень довольный, что Салливан не потрясен и не взволнован, даже элементарного любопытства не проявил — не поинтересовался, как девушка оказалась в воде. Без сомнения, посчитал, что это еще один несчастный случай.

— Вы сказали, мотор заглох, когда вы проходили под мостом. Как считаете, девушка там и упала в воду?

— Необязательно, — пожал плечами Салливан. — Ее сначала мог зацепить и другой катер, не исключено, что и наш какое-то время тащил. Мы от Кэмдена шли, вполне могли подхватить ее где-то по курсу.

Тарталья устало, безнадежно встряхнул головой в тщетной попытке уразуметь что к чему. Блейк утверждала, что труп в воде пробыл недолго. Разложение лишь чуть затронуло его, а значит, тело должно бы лежать на дне канала, а не плавать на поверхности.

— Объясните мне, пожалуйста, мистер Салливан, вот что. Как винт мог зацепить тело, лежащее на дне канала? Наверняка между дном канала и днищем катера достаточный слой воды? Не задевает же катер дно?

Салливан кинул на него снисходительный взгляд, будто давно привык к людям, ни черта не смыслящим ни в катерах, ни в каналах.

— Вот катер, так? — ткнул он в схему на салфетке. — Вот его ватерлиния. — Он пририсовал ее. — Тут руль, видите? А вот это мостик и винт, об которых мы говорили. Каналы тут глубиной не больше шести футов, а кое-где даже помельче. У современных катеров драфт невелик…

— Драфт? — перебил Тарталья.

— Осадка. Современные суда проплывают над всякими препятствиями без проблем. Но старый катер вроде моего или драга, на которой я работал в Оксфорде, они сидят в воде куда глубже. И получается не такой уж большой зазор между днищем катера и дном. Когда катер плывет, вода под ним сильно бурлит, особенно в местах узких и огражденных, ну, как под мостом.

— Понятно. То есть вы всколыхнули труп, когда проплывали над ним?

Салливан кивнул:

— Всякий мусор, коряги там, всплывает и цепляется за винт. Мне частенько приходится останавливаться и очищать его. Еще чертовски повезло, что сломались мы не в туннеле Мэйда. Там темно и нет пешеходной дорожки. В старые времена матросам приходилось пускать лошадей поверху, а самим ложиться на крышу баржи и отталкиваться ногами. А когда выходили из туннеля, снова впрягали лошадей, — с улыбкой прибавил он. — Вот там не хотелось бы мне застрять. А уж тем более с этими русскими вампирами, да еще и трупом в придачу.

— Вы уж точно, мистер Салливан, знаете катера и каналы как свои пять пальцев. Может, рискнете высказать догадку, где все-таки вы подхватили труп?

Салливан улыбнулся, польщенный, что у него просят совета:

— Моя догадка, заметьте себе, всего только догадка: в воду девушка упала вблизи от того места, где мы ее обнаружили. Это вероятнее всего. Только не надо меня арестовывать, если потом выяснится, что свалилась она где-нибудь в Лаймхаусе.

— А не могли бы вы сказать поточнее? Обещаю, что не арестую, если ошибетесь. Нам крайне важно выяснить, где она упала.

Задумчиво покивав, Салливан допил чай и с удовлетворенным вздохом отставил чашку:

— Ладно. Предположим, понадобилось какое-то время, пока ее затянуло под катер, да еще, может, протащило часть пути, прежде чем зацепило винтом, получается — свалилась она как раз перед туннелем Мэйда. По восточную сторону от него, где-то поблизости от района Лиссон-гроув.

Найти адрес семьи Эверетт не составило для Донован труда. Жили они в двухэтажной квартире, в огромном новом типовом доме, поблизости от Паддингтонского вокзала, всего минутах в десяти ходьбы от Маленькой Венеции. Их звонок был зарегистрирован сразу после полуночи, и Джуди Эверетт как будто ничуть не удивилась, когда Донован сообщила ей, что найден труп девушки, похожей по описанию на Иоланду.

— Неужели? Вы меня прямо убиваете, — деловым тоном отозвалась Джуди, пытаясь впихнуть ложку розовой пористой массы из маленькой банки в ротик младенца — тот восседал на высоком стуле, не выказывая ни малейшего энтузиазма. Глядя на кушанье в банке, Донован ничуть его в том не винила.

Джуди Эверетт, высокую, нескладную, с буйной гривой каштановых волос и здоровой, до блеска отмытой кожей, похоже, вообще мало волновала окружающая действительность. Она спокойно восседала посреди просторной светлой кухни, где царил невообразимый бедлам: листки бумаги и цветные фломастеры валялись по всему полу, раковина стонала под грузом немытой посуды, даже стол заполонили кастрюли и тарелки со всяческими объедками.

— Я сразу поняла, когда Иоланда не вернулась домой, — с ней что-то случилось, — продолжила Джуди, поворачиваясь к Донован, уперев руку в бедро. — Она всегда возвращалась задолго до полуночи. Такое у нас в доме правило, и прежде девушка никогда его не нарушала.

— Долго она у вас жила, миссис Эверетт?

— Ну, месяцев пять.

— Стало быть, вы хорошо ее знали.

— Да не особенно. Она оставалась для меня настоящей загадкой. Обычно у меня возникает полное взаимопонимание с девушками, которые у нас живут. Правда, надолго у нас не задерживается ни одна, но я всех их успевала полюбить. Они вообще-то становились как члены семьи, и я до сих пор поддерживаю с ними связь.

— А Иоланду вы не любили?

Джуди покачала головой:

— Притворяться не могу. — Она тяжко вздохнула. — Господи, как ужасно, если это Иоланда. Теперь я чувствую себя такой виноватой, что не любила ее. Понимаете, вроде и ничего плохого в ней не было. И смышленая она была. Никогда ничего не приходилось объяснять ей дважды. Но Иоланда не из тех, к кому сразу проникаешься симпатией. С моими двумя мальчиками она, правда, управлялась хорошо. А для меня это самое главное. — Снова вздохнув, Джуди потерла лицо рукой и нахмурилась. — Если это и правда она, то прямо и не знаю, как я скажу Алексу. Это мой старшенький, ему пять лет. Он к ней очень привязался.

— Как думаете, она была несчастна?

— Если честно, — пожала плечами Джуди, — понятия не имею. Иоланда всегда была такой серьезной, у нее напрочь отсутствовало чувство юмора. Или это мне казалось из-за того, что английский она только осваивала, и думать так о ней — несправедливо. С обязанностями своими, как я уже говорила, она справлялась хорошо, так что жаловаться мне не на что, а уж что там у нее внутри творилось, я знать не знаю.

Лицо у малыша раскраснелось, из носу текло, он выплюнул последнюю ложку еды и принялся стучать по подлокотнику креслица замурзанным пухлым кулачком. Наскоро отерев ребенку рот, а заодно и лежащий перед ним поднос какой-то не первой свежести кухонной салфеткой, Джуди сунула ему в руку детский поильник, по всей вероятности, с соком. Ребенок пососал немного, а потом начал размахивать им в воздухе, как победитель чемпионата — футбольным кубком.

— А до вас Иоланда у кого-то еще работала?

— Нет. Она только что приехала в Англию и никого тут не знала. Почти никуда не ходила, только на уроки английского. Мне было ее жалко, но что я могла поделать? Я ведь ей не мамочка. Я работаю четыре дня в неделю, у меня нет времени опекать еще и прислугу, и с семьей хлопот хватает. Пусть уж сами о себе заботятся.

Джуди говорила слегка обиженным тоном, и Донован показалось, что она все-таки чувствует себя немножко виноватой, что не проявляла большего интереса к Иоланде. Вспомнив, что рассказывали о Мэрион Спир, Сэм посочувствовала Иоланде. Сама Донован родилась и выросла в зеленом пригороде Лондона Туикнеме. Здесь она чувствовала себя своей, рядом была семья, близкие друзья. Но даже ей Лондон порой казался таким суровым и холодным, что ее охватывало чувство одиночества. А каково же приходится человеку, приехавшему сюда из другой страны, который пытается начать тут новую жизнь в одиночку, без всякой поддержки?

— У Иоланды был доступ в интернет? — осведомилась Сэм.

Малыш швырнул поилку на пол, Джуди наклонилась, подняла и, не ополоснув, протянула сыну.

— Нашим компьютером ей пользоваться не разрешалось. Помню, иногда она ходила в местную библиотеку, отправляла мейлы домой.

— Когда вы в последний раз видели Иоланду? — уточнила Донован, беря себе на заметку: если погибшая девушка действительно окажется Иоландой, надо проверить библиотечные компьютеры.

— Вчера она поила мальчиков чаем, было это около половины шестого. Сейчас Алекс пьет чай у друга. — Джуди взглянула на часы. — Кстати, скоро надо бежать, забрать его домой.

— Я не отниму у вас много времени, миссис Эверетт. Но мне требуется знать хотя бы приблизительно, в котором часу Иоланда ушла из дома.

Джуди призадумалась:

— Сложновато ответить. Домой с работы я пришла около шести, принялась за хозяйство сама, потому что это был ее свободный вечер. Позже я Иоланду не видела. Обычно она сидит у себя в комнате и смотрит телевизор, даже когда у нее свободный вечер. Мы поставили телевизор в комнате прислуги, чтобы им было чем заняться. Так они вечерами не крутятся рядом с нами.

— Значит, вы не слышали, когда она ушла?

— Нет. Она всегда ходила по дому тихонько, как мышка. Наверное, ушла, когда я купала сыновей. Точно не скажу, стены в нашем доме такие толстые.

— А в какое время купали?

— Около семи. Однако она могла уйти и позже. Я даже и не заметила, что Иоланда ушла, пока не вернулся с работы Джонни, а он вернулся около восьми.

Малыш снова швырнул поильник на пол и расплакался. Джуди подхватила мальчика на руки, пристроила себе на бедро и вытерла носик мятой салфеткой, которую извлекла из рукава кардигана.

— Что еще вы хотите узнать?

— Теперь нам требуется подтверждение, что девушка эта действительно Иоланда. Не знаете, у нее есть родственники в Англии?

Джуди помотала головой:

— Вся ее родня в Испании. Приехала Иоланда откуда-то с севера Испании, из приморья. Откуда точно, к сожалению, не помню. Попробую разыскать адрес или номер телефона, если вам нужно. — Она взглянула на маленький письменный стол, утонувший под морем книг и бумаг.

— Да, это потребуется, если окажется, что погибшая девушка на самом деле Иоланда. Как думаете, ваш муж сумеет прийти на опознание?

— Боюсь, — скрипуче рассмеялась Джуди, — идти придется мне. Джонни как увидит покойника, мигом в обморок хлопнется. А я — терапевт, так что ко всякому привыкла. Я позвоню Алексу — путь пока останется у друзей, и матери — возможно, она сумеет посидеть с Тоби. Наверное, вам надо, чтобы я отправилась в морг немедленно?

— Конечно, — согласно кивнула Донован. — Чем скорее, тем лучше. Если это она, нам придется обыскать ее комнату, осмотреть вещи.

С Тоби на руках Джуди пошла проводить Донован до двери:

— Если это Иоланда, вы расскажете мне, как все произошло?

— Мы пока еще и сами не знаем, — уклончиво ответила Донован. — А вы, случайно, не нашли никакой записки?

— Вы имеете в виду предсмертной? — Джуди растерянно взглянула на Сэм. — Я гляну еще раз у нее в спальне. Когда я заходила туда вчера, ничего такого не заметила. Иоланда даже «до свидания» не сказала, когда уходила. Вы думаете, она могла покончить с собой?

— Нам и это пока неизвестно, миссис Эверетт. Прежде всего требуется установить личность погибшей.