Молли ехала в участок с твердым намерением отдать цепочку полиции. Она надеялась, что лес прочешут снова, на сей раз тщательнее, и ее перестанут считать причастной к исчезновению Трейси Портер. Снова и снова вспоминалась неприятная встреча с детективом Брауном. Подозреваемая? Я вас умоляю! На последнем повороте перед участком Молли притормозила. Если отдать цепочку, детектив Браун лишь укрепится в своих подозрениях и использует улику против нее. Молли не знала, как поступить. Шестое чувство подсказывало: цепочка принадлежит Трейси… Нелегкие мысли прервал звонок сотового. Молли остановилась у обочины и сунула руку в рюкзак.

– Алло!

– Привет, детка! – игриво сказал Коул.

– Привет! – улыбнулась Молли, удивленная его тоном.

– Тебе лучше? До конца проснулась?

– Да, на двести процентов!

– Вот и хорошо. Чем занимаешься?

От волнения Молли не знала, с чего начать.

– Ты не поверишь! – воскликнула она и рассказала мужу все.

– Что-что ты сделала? – зло переспросил Коул.

Обескураженная его реакцией, Молли пробормотала растерянно:

– В общем, я… да, я ее забрала.

– Молли, это невероятно, просто… невероятно. – Коул запнулся. – По-твоему, у Эрика тоже бывают видения? – с тревогой спросил он.

– Да, возможно, я не знаю. – Молли тяжело вздохнула. – Коул, пожалуйста, ничего ему не говори. Вряд ли Эрик хочет, чтобы кто-то был в курсе…

– Молли, я его отец.

– А еще ты мой муж. Сколько лет мне понадобилось, чтобы рассказать тебе о видениях? – Молли сделала паузу. – До конца ты мне так и не поверил.

– Я ничего не скажу, но, черт подери, Молли, я не хочу, чтобы Эрик стал таким же сума… – Он осекся и буркнул: – Таким же зацикленным на видениях, как ты.

Разумеется, Молли все услышала, но обижаться не стала.

– Понимаю, но тут ничего не поделаешь. Эрик либо зациклится на видениях, либо нет. Невозможно повлиять на то, что он думает или что чувствует во время видений. Картины… они подчиняют себе, Коул. От них не спрячешься.

– Это ты так считаешь.

– О чем это ты?

– Наверное, просто не понимаю, каково вам. Когда я на чем-то сосредоточен, меня невозможно отвлечь!

– Вот именно! Речь именно об этом: ты сосредоточен на своей жизни, а я – на своей. Я не могу изменить то, что моя жизнь порой отражается в видениях. Они накрывают с головой, отключить их я просто не в силах. О видениях я помню всегда, как бы ни пыталась отвлечься.

– Извини, но это просто… – Коул не договорил. Молли терпеливо ждала. – Я ведь заранее не знаю, когда ты переключишься на видение, которое отрешит тебя от всего, даже от меня.

Молли вздохнула. Она прекрасно понимала, что хочет сказать муж. И еще понимала, что это правда.

– Звучит ужасно, ужасно эгоистично, но, Молли, мне не нравится, что среди ночи ты уходишь в лес, вся во власти сил, которых я даже не чувствую. Я никогда не знаю, что с тобой может случиться. – Молли прижала трубку к уху, слушая дыхание мужа. – Черт, Молли, разве наш брак такое выдержит? Он после Аманды по швам трещал. Я должен сидеть и ждать? Чего? Что однажды позвонит детектив… как его там? «Да, сэр, ваша жена была права. Она нашла убийцу, только… Только на сей раз он с ней разделался».

Молли представляла, как Коул расхаживает взад-вперед, ерошит волосы. Она буквально слышала это в голосе мужа.

– Да, понимаю, извини.

Другого ответа у Молли не было. Она не могла пообещать, что перестанет прислушиваться к интуиции или доверять видениям. Это было бы сродни обещанию не звонить Эрику каждую неделю. Сколько лет она провела, не зная, как относиться к Картинам. Она подвела Аманду, но, черт возьми, больше на те же грабли она не наступит! Перед глазами возникло милое личико Аманды – белокурые волосы чуть ниже подбородка, кокетливо поднятого перед объективом, именно это фото было в газетах. Молли не подозревала, что однажды придется выбирать между спасением ребенка и спасением своего брака.

– Коул, я люблю тебя, – проговорила Молли, искренне надеясь, что он поймет.

– Что же, я выбрал тебя, – с безысходностью произнес Коул, – а теперь, похоже, оказался в тупике.

– И что мне делать с цепочкой? – неуверенно спросила она.

– В смысле? Конечно, полиции отдать. Пусть разбираются.

– Нет… не могу. Если отдам, они решат, что я виновата.

– Тебя могут арестовать за препятствие правосудию или как там это называется.

– А вдруг они свалят на меня похищение? Им нужен подозреваемый. Не знаю, Коул. Ты вправду думаешь, что цепочку нужно отдать?

– Молли! Зачем спрашивать, если все равно поступишь по-своему?

Молли не ответила. Возникла напряженная пауза.

– Хорошо, – снова заговорил Коул, уже спокойнее, – цепочку ты утаишь, но вдруг потом выяснится, что это – ключевая улика, с помощью которой могли раскрыть дело? Ты не простишь себе, что девочку не нашли из-за твоего эгоистичного упрямства.

– Эгоистичного упрямства? Ты считаешь меня эгоисткой, да, Коул? – заорала Молли.

– Ради кого ты стараешься? Ради Трейси? Ради Аманды? Или ради себя, чтобы не терзаться безумным чувством вины? Ты же внушила себе, что гибель Аманды на твоей совести.

Больно было слышать такие слова, но еще больнее понимать, что муж, возможно, прав. Молли не знала, ради кого старается, но не слишком об этом беспокоилась. Главное – действовать.

– Один вечер, Коул, мне нужен только один вечер. Ситуация может проясниться, а завтра я отвезу цепочку в участок, обещаю.

Одобрение Коула ей не требовалось, но очень хотелось приглушить чувство вины за свои поступки. Увы, Коул уже отсоединился.

Молли собиралась домой, но, поддавшись порыву, покатила к Ханне. Бескрайние соевые поля чуть разогнали тревогу. Молли открыла окна: пусть свежий ветер гуляет по салону, выдувает страх. Она проехала мимо фермы Харли – трава на лугах была аккуратно скошена – и помахала самому Харли, стоящему на подъездной дорожке рядом со своим грузовиком. Лицо у Харли бесстрастное, взгляд тяжелый. Умиротворения как не бывало.

Молли остановилась у дома Ханны, постаравшись забыть тяжелый взгляд Харли.

– Ханна!

В ответ раздался заливистый лай, и к Молли уже летели два пса: крупный, с длинной черной шерстью, видимо помесь сенбернара с догом, и старая овчарка.

– Привет, ребята! – Молли погладила лохматые головы. – Где ваша мамочка?

Она вошла в конюшню, и кони беспокойно задвигались в стойлах, явно рассчитывая на угощение. Она потрепала их по мордам.

– Ханна! – снова позвала она. Потом оглядела каптерку: все на месте, все под рукой, и еще раз нараспев позвала: – Хан-на!

Вместе с псами она прошла в гараж – машина была там. Молли вышла во двор, оглядела поля. На дальнем конце пастбища, возле забора, за которым начинался лес, паслось еще несколько коней.

– Молли!

Молли обернулась и вздохнула с облегчением: это был Пит, в грязных джинсах и фланелевой рубахе. Вот уже пятнадцать лет он держал своих коней на Ханниной ферме. Восемь из тех пятнадцати Молли была с ним знакома, но до сих пор не привыкла к тому, что он так похож на скелет. Смуглое лицо Пита осветила широкая улыбка.

– Привет, Пит! Не знаешь, где Ханна?

Пит медленно подошел к Молли, вытирая руки о полотенце. Его кожа лоснилась от пота. Он кивнул на лес за забором, у которого толпились кони:

– Пошла прогуляться.

Чтобы пересечь пастбище, Молли потратила куда больше времени, чем ожидала. У забора она остановилась передохнуть рядом с четырьмя конями. Ей вдруг пришло на ум, что у лошадей, как у людей, есть любимые места для прогулок. Она прислонилась к забору и заметила четкие следы, будто кто-то уже много лет перелезал через него в одном и том же месте. Ну да, Ханна – страстная любительница походов, пеших и конных. Молли глянула через забор: в лес убегала утоптанная тропинка. Она погладила коней, перелезла через ограду и зашагала по тропинке, обрамленной бархатцами и золотарником. Тропинка постепенно сужалась, впрочем, просматривалась она хорошо. Молли подняла руку и осторожно коснулась листвы над головой, затем обернулась и не увидела фермы, не услышала ни лая собак, ни ржания лошадей – ее окружала тишина. «Неудивительно, что Хакне нравится здесь гулять», – подумала она.

Непонятный звук вырвал Молли из раздумий, и она вдруг поняла, что тропинки под ногами больше нет. Лес напоминал лабиринт едва различимых тропок. Молли напомнила себе, что ищет Ханну, а не наслаждается прогулкой, и виновато похлопала по карману, в котором лежала цепочка. Прибавив шагу, она вышла из леса, пересекла неровное полотно Уайт-Граунд-роуд и оказалась у входа в Хойлс-Милл-Трейл. Может, вернуться на ферму? Почему они с Ханной до сих пор не встретились? Впрочем, возвращаться пока не хотелось. Молли взглянула на часы – вполне успеет дойти до церкви, затем по главной дороге вернется к ферме.

Молли перескакивала через валуны, огибала колючие кусты, продиралась сквозь заросли плюща, пока вдруг не очутилась в совершенно незнакомом месте. Она словно услышала практичный совет Коула: «Мы живем в обществе правшей» – и повернула направо. Какая разница, куда приведет тропа? Бойдс маленький, рано или поздно она выйдет либо к церкви, либо к ферме, либо на дорогу, что опоясывает городок.

Когда Молли оказалась на развилке, начало смеркаться. Она снова пошла направо, и то, что увидела за очередными зарослями, не на шутку ее напугало. Расчищенную поляну обрамляли вековые дубы и сосны, а в центре, футах в десяти друг от друга, стояли два деревянных стола для пикника, посеревшие от времени, изрезанные кривыми надписями – именами и датами. На одном из столов сидела птица и клевала семечки. Молли сделала шаг, и птица упорхнула.

По углам почти прямоугольной поляны стояли четыре больших фанерных ящика с крышками и покосившимися некрашеными стенками. Грубо сколоченные, поросшие мхом, они словно задыхались. Молли попробовала поднять крышку ближнего к ней ящика. До чего тяжелая. Молли заглянула внутрь – по дну метался полевой мышонок. Она с визгом захлопнула ящик и отскочила. Грохот упавшей крышки эхом разнесся по вечернему лесу. Молли заозиралась: не слышал ли кто ее визг?

– Господи Иисусе!

Молли встряхнула руками – со стороны могло показаться, будто она стряхивает с них воду, – вытерла ладони о джинсы и снова подошла к ящику.

– У меня получится, – вслух сказала она, медленно подняла крышку и заглянула внутрь.

Углы оплела паутина, по длине ящика тянулась полка размером два фута на четыре, на ней темнели мышиные гнезда, в одном сидел мышонок. Под полкой лежали поленья. Молли отпустила крышку, отшатнулась и поморщилась от грохота. Она снова огляделась: столы для пикника, решетки над неглубокими ямами – все напоминало походы, в которые она ходила в детстве. Молли улыбнулась воспоминаниям, место ей нравилось.

Быстро темнело, и Молли заволновалась, что может не отыскать впотьмах дорогу. Она потянулась было за телефоном, но лишь тогда вспомнила, что оставила его в пикапе. «Ханна, ну где же ты? Коул узнает, что я заблудилась, и снова расстроится. А я заблудилась?» – спросила себя Молли и посмотрела по сторонам. Между двумя высокими деревьями четко виднелась тропа, а на ней… неужели следы шин? Молли направилась к тропе, но подле одного из ящиков заметила что-то белое. Еще шаг к ящику – и она остро почувствовала вкус яблочного леденца. Молли облизнула нёбо – в каждой капельке слюны была леденцовая сладость.

Молли присела на корточки у фанерного ящика, с любопытством глядя на обертку конфеты «Эйрхедс». Левую руку она протянула за зелено-белым фантиком, а правую тотчас как огнем обожгло.

– Ох!

Молли отодвинулась от фантика, придерживая горящую руку здоровой.

– Черт, мне все уже ясно! – закричала она, запрокинув голову к небу.

Она отчаянно затрясла правой кистью в попытке ее остудить. Один шаг, другой – Молли отдалялась от расчищенного места. Жжение понемногу утихало. Молли поднялась на невысокий холм и села на траву. До конца боль так и не отпустила.

– Ну, говори! – зло выкрикнула она. – Мать твою, выкладывай, где она!

Молли сидела так несколько минут, проклинала Картину и пыталась сложить мозаику из записок, фантика и видений. Она знала, что должна вернуться на поляну. Аманда! Хватило мимолетного воспоминания, и Молли, забыв о страхе, спустилась с косогора. Чем ближе к фанерным ящикам, тем сильнее обострялись чувства. Молли ждала, что рубец на ладони снова вспыхнет, но боль не возвращалась. Она вздохнула свободнее и встала на колени в паре футов от ящика и фантика. Левой рукой Молли дотянулась до фантика и тотчас отдернула ее, зажав пальцами бело-зеленый прямоугольник. Она сунула обертку в карман, где уже лежала цепочка. «Я нашла вас, ребята, мы и ее найдем!» – пообещала она и замерла, услышав мужской голос:

– Эй!

Молли притихла.

– Эй, кто здесь?

Настороженность сменилась узнаванием, узнавание – смущением.

– Ньютон! – закричала Молли.

Из-за гребня холма появилась фигура в длинном темном плаще и шляпе.

– Кто тут?

– Молли Таннер, – крикнула Молли.

– Молли? Ради всего святого, что вы здесь делаете? Темно же!

Молли вздохнула с облегчением.

– Вот, по лесу гуляла и ухитрилась заблудиться.

– Я вроде бы крик слышал, – проговорил Ньютон, спускаясь к ней. – У меня фонарь есть.

Он помог ей подняться и протянул фонарь.

– Это я кричала. Ньютон, что это за место?

– Здесь, дорогая моя, скауты устраивают привалы. Иногда приходят бойдские прихожане и члены общественных организаций. Но в основном место скаутское, оно принадлежит церкви.

Они брели по изрезанной колеей тропе, которая пересекала заросшее поле. Справа простиралось еще одно соевое поле, дальше – еще одно, кукурузное. За кукурузным виднелись старая ферма и амбар, за ними – силосная башня. Взгляд Молли метнулся за силосную башню и поднялся над деревьями туда, где дом Перкинсонов подсматривал за окрестностями Бойдса.

– Ньютон, где мы? – с любопытством спросила Молли.

– У церкви, разумеется. – Ньютон осветил фонариком склон, выхватив из мрака небольшой луг между полем и парком, тот самый, на котором искали Кейт Пламмер.

Они спустились вниз к машине Ньютона, единственной на стоянке у церкви. Молли поинтересовалась, используется ли сейчас место для привала. Если да, то давно ли его использовали в последний раз?

– Так, дай бог памяти… – Ньютон глянул на небо. – Наверное, дело было в августе. По-моему, девочки-скауты устроили там слет. А где ваша машина?

– Господи! – спохватилась Молли. – У Ханны на ферме осталась. Совсем о ней забыла. Вы меня подвезете?

– Конечно!

Молли устроилась на переднем сиденье старой машины Ньютона. В салоне не было ни царапинки, но заднее сиденье завалено бумагами, скоросшивателями, газетными вырезками, на полу – груды папок.

– Архив пополняете? – спросила Молли.

– Ну да, – смущенно кивнул Ньютон. – Боюсь что-нибудь упустить. – Он взял газетную вырезку с разделяющей их консоли. – Какой позор! Вся эта история – самый настоящий позор! – Ньютон вложил статью в папку, но Молли успела заметить фотографию Трейси Портер и часть заголовка: «В Бойдсе пропала девочка». Ньютон завел машину. Его взгляд словно приклеился к дороге, руки впились в руль. Выбоины на Уайт-Граунд-роуд – непростое испытание для любого водителя.

Молли закрыла глаза, поняв: сейчас увидит Картину – так же, как вчера вечером. Правой рукой она схватилась за дверцу, левой – за край сиденья; ее заколотило.

– Ньютон, пожалуйста, быстрее! – взмолилась Молли.

Глаза закатились, и, словно кадры диафильма, замелькали образы: Трейси в пещере, совсем одна, сидит и смотрит во мрак; большой лист фанеры; лесная чаща. По спине Молли поползли ледяные мурашки – поток воспоминаний накрыл с головой. В Картине она видела Трейси, вернее, Трейси принадлежали тело, волосы и лицо, а вот глаза были холодные, мертвые – Амандины. Аманда с упреком смотрела на Молли.

Словно издалека донесся голос Ньютона – он звал ее по имени, но ответить Молли не могла. Машина уже мчалась. Молли швырнуло к двери, и Картина померкла. Ньютон повернул направо – Молли качнулась вправо, повернул налево – качнулась влево.

– Молли! – снова позвал Ньютон.

– Меня… мутит, – пролепетала она. У последней развилки, немного не доезжая до фермы Ханны, Молли уже могла нормально дышать, видеть и удерживать равновесие.

Ньютон медленно к ней повернулся:

– Молли, как вы?

– Все нормально! – с деланой небрежностью проговорила она. – Сейчас все нормально. Тот отрезок дороги иногда на нервы действует. – Молли беззаботно махнула рукой. – Укачивает, подташнивает, ну вы понимаете…

– Меня тоже укачивает, – признался Ньютон, вздохнув с облегчением. – Дорога там совсем узкая, повороты крутые, в ужасном состоянии. Почему ее в порядок не приведут?

Молли обрадовалась, что Ньютон не следил за ней и не понял, что с ней творится.

– Ньютон, можно взглянуть? – спросила она, потянувшись за газетной вырезкой на заднем сиденье.

– Да, пожалуйста!

Молли взяла вырезку. К обратной стороне пристала старая фотография. Когда она упала на сиденье, Молли увидела очертания величественного дома. Цвета немного изменились, размеры крыльца казались чуть меньше, но этот дом Молли уже видела.

– Это дом Перкинсонов? – полюбопытствовала она.

Карр обернулся, и его лицо перекосилось от ужаса.

– Что? Нет, конечно, нет! – Ньютон остановил машину, перегнулся через сиденье, сгреб разбросанные вырезки и вместе с фотографией положил на колени.

– Дайте посмотреть. – Молли потянулась к фотографии.

– Молли, это точно не дом Перкинсонов. – Карр нервно засмеялся.

– По-моему, похоже на дома, о которых вы рассказывали на заседании комитета. Я подумала, что после моего ухода вы и фотографии показывали, – пояснила Молли.

– Нет-нет! – покачал головой Ньютон. – Ничего я не показывал. – Он сунул фото между бумагами. – Ничего интересного – это лишь снимок из старого альбома.

– Ясно, – произнесла Молли и открыла дверцу. – Спасибо, что подвезли. Не представляю, что бы я без вас делала. Пожалуй, заснула бы на столе для пикника! – засмеялась она, вылезла из машины и направилась к своему пикапу.

За спиной раздался отчетливый вздох – облегчения, как ей показалось.

Усевшись в пикап, Молли кратко описала недавнее видение в блокноте.

– Где же девочка? – вслух спросила она, спрятала блокнот с айподом в рюкзак и достала сотовый.

Семь пропущенных вызовов… Молли просмотрела номера: Коул, Ханна и несколько звонков со скрытого номера. «Что теперь?» – подумала она и кликнула по иконке голосовой почты. Четыре сообщения.

«Привет, детка, как ты? Люблю тебя!» – Голос Коула буквально источал спокойствие.

«Молли, это Ханна. Только что вернулась и увидела твой пикап. Ты на пробежке? (Пауза.) Ладно, надеюсь, до скорого! Хорошей пробежки!»

Следующее сообщение началось с сильного треска, который продолжался целую минуту. Молли хотела отсоединиться, но любопытство взяло верх, и она слушала дальше. Когда уже решила стереть сообщение, хриплый голос произнес: «Он знает». Тишину снова вспороли трескучие помехи, и Молли плотнее прижала телефон к уху, надеясь разобрать больше слов и узнать голос. Когда слова наконец выплыли из моря помех, у Молли закружилась голова. Она откинулась на спинку сиденья и нажала на единицу, чтобы прослушать сообщение снова. Слышать «Спаси… Трейси» во второй раз было не легче, чем в первый. Пальцы дрожали, и, прежде чем нажать на девятку, Молли несколько раз проверила, что кнопка та самая, что она сохраняет сообщение, а не стирает. Следующее тоже началось со зловещего треска, и у Молли чуть сердце не остановилось. Она внимательно слушала целых три минуты, надеясь уловить хоть несколько слов и понять, кто звонит, и почти сдалась, когда на фоне помех раздались два голоса, мужской и женский. Судя по неровной интонации, люди спорили, только о чем, Молли не поняла. Голоса звучали сдавленно, слова – неразборчиво. У Молли даже пульс участился: сейчас она узнает, кто звонил! Щелк! – сообщение закончилось, и Молли отняла трубку от уха.

Проснулась Трейси от холода и страха.

– Мамочка! – позвала она, надеясь, что та уже вернулась. Нет ответа.

Свеча погасла, в пещере царил кромешный мрак. Трейси опасливо поднялась с матраса, вслепую прошла от земляной стены к столу и ощупью разыскала прямоугольный коробок спичек. Страшно зажигать спичку, только мрак еще страшнее. Трейси закусила нижнюю губу, вытащила спичку и провела по ней пальцем: вот круглая головка, значит, держать нужно за другой конец. Дрожа всем телом, она чиркнула головкой по боку коробка, как показывал папа, когда они в последний раз разжигали костер. Слабая искорка тотчас утонула во тьме. Трейси достала еще одну спичку и нащупала головку. «Пожалуйста, ну пожалуйста!» – молила она. Когда вспыхнуло пламя, девочка попятилась, но тут же поднесла спичку к фитилю.

Трейси прищурилась и оглядела пещеру: доска на месте, на стене за свечой пляшут тени. Девочка почувствовала за спиной движение и медленно обернулась. Она покрылась гусиной кожей и неподвижно стояла, пока глаза привыкали к темноте. Взгляд упал на причудливую тень в другом конце пещеры. Когда Мамочка уходила, ничего подобного не было. За тенью маячил кто-то высокий. Трейси поняла: в пещере она не одна.