1

Был уже час Петуха, когда Матахатиро Аоэ, выйдя из конторы Китидзо, расположенной в квартале Хасимото, дошел до моста Атарасибаси. За разговорами с Китидзо он не заметил, как припозднился.

Очень хотелось есть. Сегодня Китидзо предложил ему одну работу, но Матахатиро не смог договориться с заказчиком и вернулся ни с чем. В таких случаях Китидзо возвращал ему половину платы, взятой за посреднические услуги.

Сожалея, что сделка не выгорела, Китидзо пообещал как можно скорее найти другую достойную работу и даже напоил его чаем со сладостями. Однако на то, чтобы пригласить Матахатиро отужинать, его любезности не хватило.

Теперь Матахатиро ничего не оставалось делать, как, вернувшись домой в трущобы квартала Торигоэ, варить самому себе рис, запасы которого таял на глазах.

«Лучше, пожалуй, состряпать жидкую кашу», — подумал Матахатиро, еще больше расстроившись. Нужно как-то исхитриться, чтобы дотянуть до следующей работы и следующего заработка.

Выходя из квартала Тоёсима на набережную реки Канды, в том месте, которое в просторечии зовется Ивовым Полем, Матахатиро неожиданно услышал голос:

— Сударь, постойте!

Он обернулся и увидел женщину. Темное кимоно подвязано белым оби, на голове белое полотенце. В свете луны ее лицо тоже казалось совершенно белым, так что Матахатиро на мгновение обомлел от страха, но тут же догадался: «Да ведь это уличная проститутка — из тех, кого называют «ночными пташками!»

Ему уже приходилось слышать о женщинах, которые, спрятав лицо за слоем белил и накинув на голову полотенце, стояли на углах с циновками под мышкой, дергая за рукава проходящих мимо мужчин. Свой тихий промысел на улицах Эдо «ночные пташки» начали около года назад. Матахатиро знал об их существовании, но так близко видел впервые.

С горькой улыбкой глядя на стройную фигуру женщины, он сказал:

— Я был бы рад с тобой поразвлечься, но к несчастью у меня сейчас нет ни гроша. Прости…

— Подождите, прошу вас, сударь! — Женщина проворно прильнула к Матахатиро и, уткнувшись лицом в плечо, прошептала: — Помогите мне, пожалуйста. Меня преследует какой-то странный тип.

Матахатиро поднял глаза и посмотрел вокруг. В пяти-шести кэнах от себя, возле растущей на насыпи ивы он увидел одинокого мужчину. Голые ивовые ветви, поблескивая в лунном свете, будто белые нити, почти касались его макушки. Сегодня ради встречи с работодателем Матахатиро надел хакама, хотя обычно он разгуливал по городу одетый кое-как, без соблюдения строгих правил. Вот и этот мужчина был одет так же, как Матахатиро в обычное время. Судя по виду, он был ронином. Скрестив руки на груди, мужчина спокойно стоял, глядя в их сторону. Он не отвел глаз, даже когда увидел обращенный к нему взгляд Матахатиро.

Вдалеке, возле моста Идзуми, виднелись две-три темные фигуры, но поблизости, кроме этого мужчины, никого не было.

— Странный тип — это вон тот ронин, что ли?

— Ага, — кивнула женщина, мельком оглянувшись на ивы. — Уже несколько дней просто ходит за мной по пятам. Я боюсь…

— И почему он тебя преследует, ты знаешь?

Женщина помотала головой. Взглянув на ее лицо, Матахатиро вдруг осознал, что где-то он ее уже видел.

— Каков наглец. Так что надо сделать? Прогнать его отсюда?

— Нет, не нужно. Не могли бы вы просто проводить меня? До дома…

— До дома? До твоего дома?

— Сударь, вы не узнали меня? Это я, О-Саки, ваша соседка, — кокетливо поведя плечами, сказала женщина. Услышав эти слова, Матахатиро сразу все вспомнил. Около двух месяцев назад в комнатке, расположенной в самой дальней части их дома, которая какое-то время пустовала, поселилась женщина — одинокая молодая особа лет двадцати. Жена соседа Токудзо, в очередной раз угощая Матахатиро домашними соленьями, сказала: «Как я предполагаю, у нее либо с монахом из Асакуса, либо с богачом каким это самое дело», — при этом она многозначительно подняла вверх мизинец.

Та женщина почти все время сидела взаперти, редко выходя на улицу. Матахатиро несколько раз встречался с ней у дворового колодца. У нее были тонкие черты лица и стройная фигура, а округлости бедер выглядели очень соблазнительно. Больше он ничего припомнить не смог, но сомнений не было — именно эта женщина подбежала к нему просить о помощи.

— Вот так встреча! — воскликнул Матахатиро. Лицо женщины, обычно казавшееся печальным из-за узких, как щелочки, глаз и худых скул, было покрыто густым слоем белил. Не удивительно, что он ее сразу не узнал.

— Так это, оказывается, ты. Вот так встреча, — машинально повторил Матахатиро. — Ну что же, пойдем, — добавил он и двинулся вперед. Женщина, время от времени оглядываясь, засеменила следом.

— Он все еще идет за нами?

— Да…

По правую сторону от противоположного конца моста Атарасибаси тянулась ограда загородной усадьбы Саэмоннодзё Сакаи. Пройдя вдоль этой ограды и повернув направо, Матахатиро оглянулся. Фигура ронина со скрещенными на груди руками все еще маячила за ними. Ронин двигался неторопливым шагом и даже не пытался таиться от преследуемых. Издали можно было различить отросшую челку и впалые щеки. Был он худощав и приземист.

Что-то чрезвычайно неприятное было в этом человеке, безмолвно следующим за Матахатиро и его спутницей.

 

2

Наконец они пришли. Узнав, что Матахатиро еще не ужинал, О-Саки зазвала его к себе и принялась хлопотать на кухне: сварила рис, нарезала соленья и поджарила купленную впрок вяленую рыбу. Еда оказалась очень вкусной, хотя поначалу Матахатиро чувствовал себя неловко: ему казалось, что он отнимает часть и без того скудного заработка «ночной пташки».

Вопреки ожиданиям О-Саки оказалась усердной хозяйкой. И комнатка у нее была опрятная и чисто прибранная.

Матахатиро, не особенно церемонясь, быстро поел и тут же почувствовал, как к нему вернулось спокойствие и умиротворение.

— Ты хотя бы догадываешься, с чего это ему вдруг понадобилось за тобой следить? — спросил Матахатиро.

— Ума не приложу, — ответила О-Саки, предлагая расставленный на подносе чай. Без макияжа ее безмятежное лицо вновь стало чистеньким и свежим. Назвать ее красавицей было трудно, но во взгляде таилось что-то похожее на глубоко спрятанную чувственность. Видимо, это был неизбежный отпечаток ее основного занятия — спать с мужчинами за деньги.

— Ты его раньше видела?

— Вроде нет, — потупившись, ответила О-Саки, наливая себе чай. — У нас такая работа, что постоянно встречаешься с разными людьми. И торговцы бывают, и мастеровые. Даже самураи приходят. Или такие попадаются типы, по которым сразу видно, что они из игорных домов не вылазят… Всех и не упомнишь.

— И давно он за тобой ходит?

— Да уже дней десять, — покусывая палец, ответила О-Саки. — Я обычно стою у храма богини Бэнтэн около моста Хитоцумэбаси. Так вот дней десять назад я заметила, что на меня, укрывшись в тени, в упор таращится этот самый мужчина. А как только я закончила работу и собралась уходить, он появился снова. Я, конечно, перепугалась и попросила свою подругу, О-Суги, проводить меня до дома… В тот вечер О-Суги осталась у меня ночевать. Мужчина следил за нами от моста Рёгоку до моста Торигоэ, а оттуда мы чуть ли не бегом добрались домой. Очень страшно было.

— Странно все это…

— Во всяком случае, с тех пор он стал приходить каждый вечер. Я уже не знала, куда деваться от страха. Да… Он даже не пытался купить меня или кого-то из моих подружек — просто приходил и глазел… В конце концов я попросила нашу смотрительницу со вчерашнего дня перевести меня на другое место. И вчера все было в порядке. Но сегодня он опять появился. Послушайте, сударь, — взмолилась О-Саки, — ну зачем он за мной ходит?

— Ну, если даже ты этого не знаешь, то откуда мне знать, — сказал Матахатиро, прихлебывая чай. Так они беседовали, сидя лицом к лицу по разные стороны от длинной жаровни, мерцавшей ярко-красными отблесками огня, и Матахатиро уже начало казаться, будто он муж этой женщины, и сейчас они по-семейному советуются, как ей выйти из трудной ситуации. Час уже, видимо, был поздний, но они не замечали времени.

— А вот когда, ты говоришь, он пришел в первый раз… Наверняка перед этим что-то такое должно было случиться. Тебя ничего не насторожило?

О-Саки молчала.

— Вот как… Значит, ничего.

Опустив голову, О-Саки печально смотрела на огонь. Глядя на нее, Матахатиро внезапно почувствовал к своей собеседнице острую жалость. Вдруг, словно что-то вспомнив, он сказал:

— Знаешь, у меня сейчас нет никакой работы, так что, если хочешь, я могу стать твоим телохранителем.

— Да что вы, сударь, — О-Саки подняла голову и испуганно посмотрела на Матахатиро. — Разве ж я стою того? Нет-нет, нехорошо это. Таким как я не пристало просить защиты у благородных господ.

— Да это же только на время, пока я не найду новую работу. И потом, за это ты будешь выплачивать мне вознаграждение. Как насчет того, чтобы каждый вечер кормить меня ужином, а?

О-Саки смущенно молчала.

— Я буду встречать тебя после работы. Тронуть тебя никто не осмелится, а тем временем я постараюсь выяснить, что на уме у этого типа.

— Сударь, спасибо… — несколько мгновений О-Саки вглядывалась в Матахатиро, после чего внезапно отвернулась в сторону и, схватив рукав кимоно, зарылась в него лицом.

— Да не смущайся ты так, — сказал Матахатиро, взял меч и поднялся с места. — Это тоже часть моей работы. К тому же, если твоя стряпня будет всегда такой вкусной, как сегодня, то считай, что с работой мне неслыханно повезло. А уж с этим разбойником я разберусь, дай только срок. Так что не бойся.

Покинув дом О-Саки и вернувшись в свою каморку, Матахатиро расстелил тюфяк и тут же улегся. О покупке угля он еще не позаботился, поэтому ничего не оставалось делать, как снова коротать время одному в холодной комнате.

Лежа во тьме с открытыми глазами, он вдруг явственно представил себе лицо того ронина. С каким хладнокровием, ни разу не отведя глаз, он выдержал обращенный к нему взгляд Матахатиро!

«Крайне неприятный тип…»

Совершенно непонятно, с какой же целью он преследует О-Саки.

Размышляя о ронине, Матахатиро подумал об убийцах, которых подсылали к нему недруги из его родного клана. Старший самурай Танго Отоми выбирал для этого дела лучших мастеров меча. Видимо, он знал, что Матахатиро раскрыл их план по устранению князя. В двух смертельных поединках Матахатиро убил одного нападавшего и искалечил другого. После этого убийцы долгое время не появлялись, а никаких других вестей из дома он не получал.

Один за другим тянулись блеклые дни, не отмеченные никакими событиями. При мысли о том, что каждый день неумолимо отдаляет его и от клана, и от того памятного происшествия, Матахатиро испытывал глухое раздражение. В один из таких дней, осознавая всю опасность собственной задумки, он решился пройтись до эдоской усадьбы своего клана в районе Сиба. Ради предосторожности он спрятал лицо под широкими полями соломенной шляпы.

В усадьбе было тихо. За все время, пока Матахатиро наблюдал за воротами, через них прошло лишь два-три человека, по виду торговцы. Обстановка была совершенно спокойная.

Уж не приснилось ли мне все это, думал Матахатиро, прокручивая в памяти череду недавних событий. Да только вряд ли это могло быть сном. Разве это во сне он зарубил отца своей невесты перед побегом из клана? Разве во сне он бросил дома одинокую старую бабку?

Мысли об этом постоянно терзали Матахатиро, ни на секунду не отпуская его измученную душу.

Старший самурай Отоми Танго такой человек — если что-то задумал, на полпути начатого не бросит. Воли и хладнокровия ему не занимать. Неизвестно, удалось ли заговорщикам убить князя Икиноками, но, как бы то ни было, Матахатиро, прознавшего об их секрете, они уж точно в покое не оставят.

«Придут и новые убийцы», — в полудреме размышлял Матахатиро. Это сражение из тех, что не имеют конца, но в нем надо выстоять, и выстоять до тех пор, пока не появится Юки, чтобы собственной рукой отомстить кровному врагу своего отца. Каких бы опасных убийц к нему не подсылали, он не имеет права умереть раньше, чем увидит ее.

За этими думами он не заметил, как заснул, однако неожиданный шорох заставил его открыть глаза и схватиться за лежащий у изголовья меч.

Входная дверь медленно отъехала в сторону. Матахатиро приподнялся со своего ложа и, скрестив ноги, пододвинул меч поближе. Черная тень проскользнула внутрь и тихо задвинула за собой дверь. Сёдзи, ведущие в комнату, Матахатиро всегда оставлял открытыми, поэтому он видел все перемещения непрошенного гостя. Это была женщина. Запах женщины не спутать ни с чем.

Женщина на четвереньках вползла в комнату. В этот момент Матахатиро узнал О-Саки, но меч из рук не выпустил.

Едва ли она могла быть убийцей, просто с любым человеком, проникшим в дом посреди ночи, следовало быть настороже.

— Сударь, — присев у порога, вполголоса позвала О-Саки, — вы уже спите?

— Нет, не сплю.

— Ой, как хорошо, — не вставая с колен, О-Саки подползла поближе. Похоже, что темнота прибавляла ей смелости. Нащупав тюфяк, она потрогала Матахатиро за колено и вдруг кинулась к нему всем телом. Видимо, в этот момент она коснулась рукой меча, поэтому боязливо взвизгнула:

— Что это?

— Меч.

— Ужас какой…

Отведя меч в сторону, О-Саки еще теснее прижалась к груди Матахатиро. Он почувствовал обволакивающий аромат зрелого женского тела. Окончательно отпустив рукоятку меча, Матахатиро обеими руками обнял О-Саки. Несмотря на кажущуюся худобу, в объятиях ее тело оказалось упругим и гибким.

— Что ты делаешь?

— Решила заплатить вперед. Мне кажется, что одних только ужинов недостаточно.

— Спасибо тебе за заботу, но только одолжений мне не нужно. Я еще не настолько…

— Я обманула вас, сударь. Плата здесь не при чем, — О-Саки обвила руками шею Матахатиро. Ее прикосновения обжигали. — Просто я влюбилась в вас. Влюбилась тайком, с самой первой встречи. Я всегда мечтала хоть один раз оказаться наедине с таким человеком, как вы…

Оказалось, что под маской кротости таилась настоящая жрица любви. Только они способны к таким искусным увещеваниям. Однако, увидев, что Матахатиро не произносит ни слова, О-Саки резко отпрянула от его груди:

— Или, может быть, вам неприятно обниматься с «ночной пташкой»?… Не подумайте, сударь, я не грязная. Я после работы в баню сходила.

Матахатиро снова привлек ее к себе. «Не говори глупостей», — сказал он, охваченный внезапным приливом нежности, и почувствовал, как О-Саки прижалась к нему еще сильнее.

 

3

— Я пойду, пожалуй, — сказал Матахатиро и поднялся с места. Гэндаю Хосоя тут же схватил его за пояс и с силой усадил на место. За этот вечер он проделывал такое уже не в первый раз. Владелец кабака, высунув голову из-за стойки, с изумлением разглядывал буйного ронина. Хосоя крикнул ему, чтобы тот нес новую порцию сакэ.

— Что ты опять суетишься. Успокойся! — бушевал Хосоя.

Лицо его стало красным, как у обезьяны.

Ближе к сумеркам Матахатиро решил навестить дом Китидзо в квартале Хасимото. Каждый вечер с наступлением часа Собаки он ходил на Ивовое Поле, чтобы встретить О-Саки и проводить ее до дома. Это продолжалось уже три дня, и Матахатиро понимал, что служба у «ночной пташки» вряд ли может затянуться надолго. Если бы удалось найти приличествующую ему работу, следовало бы распрощаться с О-Саки и начать добывать себе пропитание более достойным способом.

Покуда он разговаривал с Китидзо, в контору зашел Хосоя. Он уже успел пропустить где-то пару чарок сакэ и выглядел абсолютно счастливым. Хосоя похвастался, что ему удалось получить работу в усадьбе одного хатамото в квартале Хондзё. С сияющим лицом он рассказывал, что и работа, вроде бы, не опасная, вдобавок уже с обеда всем дозволяется вдоволь пить сакэ, а жалование при этом положили огромное — представить страшно! Затем, сказав, что он угощает, Хосоя увлек Матахатиро в кабак. А когда Матахатиро спохватился, то увидел, что прошло уже гораздо больше времени, чем ему казалось.

— Я же угощаю! Ты не стесняйся, — Хосоя снова наполнил чарку Матахатиро.

— Нет, ты извини, но у меня еще работа.

— Работа? Да уж, поди, час Собаки пробил. Какая может быть работа в это время? Ты, приятель, надеюсь, не по чужим домам ночью шастаешь, с голодухи-то?

— Да куда уж мне, — печально улыбнулся Матахатиро. — Я опять телохранителем.

— Телохранителем? У кого?

— Есть одна знакомая «ночная пташка». Ее последнее время разные страхи одолевают. Ну, вот она и наняла меня.

— Тебя наняла «ночная пташка»? — мгновение Хосоя ошеломленно смотрел на Матахатиро, но тут же тяжело ударил ладонью по столу и расхохотался. Матахатиро взглянул на него с легким удивлением, ожидая, пока его друг вдоволь повеселится.

— И что, — отсмеявшись, Хосоя опрокинул чарку и посмотрел на Матахатиро, — она тебе как-нибудь платит?

— Платит. Обещала каждый вечер кормить меня ужином.

— Охота тебе глупостями заниматься, — сказал Хосоя. — Если настолько тяжело, почему бы тебе тоже не наняться к этому хатамото? В усадьбе говорили, что им нужно еще два-три человека, неплохо владеющих мечом.

— Неплохо владеющих мечом? — с укоризной переспросил Матахатиро. — Приятель, а тебе вообще сказали, на кого ты работаешь? Как зовут этого хатамото!

— Ну, я точно не знаю. Это странная какая-то усадьба. Сказали, что им нужен десяток ронинов, но никакой работы пока не дали. Целыми днями только пьем, да обжираемся. А что за дело у них к нам, скажут, когда время придет. Вот так.

— Тебе Китидзо предложил эту работу?

— Ну да, разумеется.

— А имя работодателя он назвал?

— Да нет. Сказал, пойдешь, мол, сам все узнаешь.

— Ага, а там тебя встретил краснощекий самурай, лет пятидесяти, весь такой величавый из себя. И встречу назначили в трактире в Цукидзи…

— Ты откуда все это знаешь? — мутным от выпитого сакэ взглядом Хосоя удивленно посмотрел на Матахатиро.

— Да потому что это та самая работа, от которой я отказался. А Китидзо, похоже, ничего не говоря, отдал ее тебе.

Матахатиро поднялся с места. На этот раз Хосоя уже не пытался его удержать. Он изумленно глядел на Матахатиро.

— А почему ты отказался от такой хорошей работы? Ты мне можешь объяснить?

— От хорошей работы? — дойдя до дверей, Матахатиро резко обернулся. — Ты разве не видишь, что тут что-то нечисто? Кто тебя нанял — неизвестно. Что за работа — неизвестно. При этом еще и платят хорошо, и сакэ поят вдоволь. Не подозрительно? Этот красномордый самурай, с которым ты встречался, он тебе представился?

— Ну, в общем, нет…

— Смотри, Хосоя. Никто не знает, что тебя в конце концов заставят делать. Лучше сейчас уйти, пока не поздно. Впрочем, тебе уже, похоже, мозги залили дармовым сакэ, — резко закончил Матахатиро и выскочил на улицу.

— Эй, Аоэ, погоди! — закричал ему вслед Хосоя, но Матахатиро решительно зашагал прочь.

Стремительными шагами он шел по ночному городу. Условленное время встречи с О-Саки уже давно прошло. Покуда он болтал с Хосоей, у него не было никаких тревожных мыслей, но стоило ему оказаться одному на темной улице, как в душе внезапно возникло ощущение какой-то уже совершенной и непоправимой ошибки. Матахатиро припустил бегом.

Он представлял себе стоящую на набережной О-Саки, испуганную и беззащитную. А за ней — зловещую тень ронина, не сводящего глаз с бедной девушки.

Дойдя до Ивового Поля, Матахатиро замедлил шаг и размашистой походкой свернул налево.

Небо было затянуто тучами, но пробивавшийся сквозь них свет луны позволял смутно рассмотреть окрестности. В этом полумраке Матахатиро заметил копошение людских теней. Не одну, и не две, а множество. Приглядевшись, он увидел, что это женщины. Некоторые из них стояли, прислонившись к ивовым стволам, другие тут же сидели на корточках. Из высоких зарослей сухой травы до Матахатиро неожиданно донеслось сдавленное хихиканье какой-то парочки.

Бросая на Матахатиро быстрые оценивающие взгляды, женщины окликали его жеманными голосами:

— Господин самурай, не желаете развлечься?

— Давай, красавчик, недорого. Ты у меня сегодня последний!

Матахатиро дошел до места, где обычно стояла О-Саки, но на этот раз ее не было. Он попробовал пройти дальше, внимательно вглядываясь в лица окружавших его «ночных пташек».

Ловя на себе взгляды Матахатиро, женщины, лица которых, словно маски, были густо покрыты белой пудрой, улыбались в ответ, кокетливо склоняясь ему навстречу.

— Вы кого-то ищете?

— Не меня ли, часом?

— Скажешь тоже. Да кому ты нужна, такая уродина!

— Приблизившись к хихикающим женщинам, Матахатиро спросил:

— Вы знаете О-Саки? Она обычно на этом месте стоит…

— Ну что я тебе говорила! Как же, будет тебя искать такой почтенный господин, — язвительно заметила одна из женщин стоявшей позади нее товарке и, обращаясь к Матахатиро, добавила: — А О-Саки уже ушла.

— Ушла?

— Ага. Сказала, что ее должны встретить, и ушла… Прямо светилась вся от радости. Так это вы должны были ее встретить?

Но Матахатиро уже не слушал. Прижимая меч, он кинулся бежать по дороге. У моста Атарасибаси не было ни души. Он в несколько прыжков перемахнул через мост. Обшитая черными досками ограда усадьбы Сакаи еле различимо тянулась в кромешной темноте. Матахатиро побежал вдоль ограды и свернул за угол.

В тот же момент он резко отпрянул в сторону, будто наткнулся на неожиданное препятствие. На дороге ничком лежало тело. В стороне от него валялось белое полотенце.

— О-Саки… — прошептал Матахатиро, опускаясь на землю перед мертвой девушкой. Окружающий воздух был пропитан запахом крови. Матахатиро пытался нащупать артерию, подносил ладонь к ее ноздрям, но все было напрасно. Подняв голову, он огляделся вокруг. Ночная улица, насколько хватало глаз, была пуста.

 

4

Матахатиро пришел к храму богини Бэнтэн, что находился неподалеку от моста Хитоцумэбаси. Стояла вторая половина десятой луны. К вечеру подул ветер, и стало очень холодно.

Матахатиро боялся, что в такой промозглый день девушки не решатся выйти на работу, но его опасения оказались напрасными: «ночные пташки» как ни в чем не бывало прогуливались или просто стояли с безразличным видом и за чайным домиком у ворот храма, и на набережной реки. В тусклом вечернем освещении, на пронизывающем ветру их фигурки казались жалкими и неприкаянными.

Подойдя к одной из женщин, Матахатиро спросил, не знает ли она некую О-Суги.

— О-Суги? А у вас к ней что за дело? — отозвалась женщина, настороженно глядя на Матахатиро.

Он объяснил, что хотел бы поговорить о погибшей О-Саки. Кивнув, женщина сиплым голосом велела ему следовать за ней.

Она отвела Матахатиро на задворки храма Бэнтэн. Там они увидели нескольких женщин, которые, сгрудившись, о чем-то болтали между собой. Наказав ждать, спутница Матахатиро подошла к этим женщинам и вскоре вернулась, ведя за собой какую-то толстушку.

— Вот она, О-Суги, — сказала сипатая женщина и, не задерживаясь, поспешила к своему месту на набережной.

— Что вам надо? — О-Суги исподлобья посмотрела на Матахатиро. Белый пояс оби, обмотанный вокруг ее кимоно и такое же белое полотенце на голове живо напомнили ему О-Саки.

— Я хотел поговорить с тобой про О-Саки. Тут холодно. Может быть, зайдем в чайный домик?

— Хотите говорить, говорите здесь, — ответила О-Суги и оглянулась назад. Приятельницы, с которыми она только что разговаривала, вовсю таращились на них, стоя у храмовой ограды. Похоже, что О-Суги под взглядами подружек чувствовала себя неловко. — Мне не холодно.

— Хорошо. Тогда ответь мне — ты знаешь, что О-Саки погибла?

— Ага, слышала уже. Ужас какой. Говорят, ее убили?

— Да.

— И кто?

— Вот об этом я как раз и хотел спросить у тебя.

— У меня? — О-Суги удивленно округлила глаза. — А я почем знаю?

— О-Саки убил один ронин. Низкорослый, худой, щеки впалые. Лет ему примерно…

— Кажется, я знаю, о ком вы говорите, — перебила его О-Суги.

— Да, ты же его видела. Это тот самый тип, который продолжал преследовать О-Саки даже после того, как она перешла отсюда на Ивовое Поле. Он ее и убил.

— Бедная О-Саки, — прошептала О-Суги.

— Да, печальная участь… Так вот, мне кажется, что этот ронин убил О-Саки, потому что она могла что-то подсмотреть или подслушать — в общем, узнать что-то такое, чего ей знать не следовало. Вот я и хотел спросить — не случалось ли за последнее время чего-нибудь странного или необычного?

— Да нет же, я ничего такого не припомню.

— Ты не отвечай сразу, подумай. Этот мужчина впервые увязался за ней по дороге домой дней за десять до того, как она перешла работать на Ивовое Поле. Помнишь, она тогда еще испугалась и попросила тебя проводить ее до дома. Было такое?

— Ну, было. Это я помню.

— В тот вечер, или, может быть, за день до этого ничего не случалось? Пожалуйста, постарайся вспомнить. Ведь вы с О-Саки были подругами, всегда держались вместе…

— Ну… — О-Суги в задумчивости потупила взгляд, но через мгновение подняла глаза на Матахатиро и помотала головой. — Нет, сударь, ничего не могу вспомнить. У меня голова дырявая, тут же все вылетает.

— Ладно, нет так нет, — Матахатиро вынул из-за пазухи кошелек и дал женщине несколько мелких монет. — Извини, что продержал тебя на таком холоде. Вот тебе за труды. Хотелось бы дать больше, но я сам, как видишь, вовсе не богач.

Пробормотав что-то о том, как неловко ей брать деньги, поскольку ничего стоящего она не вспомнила, О-Суги торопливо спрятала монеты.

От моста Хитоцумэбаси Матахатиро направился в сторону Рёгоку. Перед входом на мост стояла еще одна женщина с лицом, замотанным белым полотенцем. Завидев Матахатиро, она подошла поближе и окликнула его, но, поняв, что он к ней совершенно равнодушен, бормоча проклятия, вернулась на место.

«Может быть, и у О-Саки было так же, — думал Матахатиро. — Пыталась соблазнить этого ронина, а он на нее даже не посмотрел. Она могла выругаться в его адрес, и за это он ее убил…»

С сомнением покачав головой, Матахатиро отогнал от себя эту мысль. Рассвирепевший мужчина ударил бы ее или зарубил мечом тут же на месте. Он не стал бы ходить за ней кругами. К тому же трудно представить, чтобы из уст О-Саки могли прозвучать такие же грязные ругательства, которыми только что осыпала его эта женщина.

«Она была такой кроткой».

Матахатиро вспомнил встречу с О-Саки наутро после той ночи, когда она тайком прокралась к нему в постель. Он вышел к колодцу, чтобы умыться, а О-Саки с порцией промытого риса как раз возвращалась к себе в комнату. Держа в руках наполненную рисом бамбуковую корзинку, она взглянула на Матахатиро, покраснела и застыла на месте — застенчиво, как юная девушка.

Матахатиро весело поприветствовал ее. Ничего не ответив, О-Саки, как заколдованная, снова засеменила вперед и, проходя мимо Матахатиро, чуть слышно шепнула:

— Простите меня за вчерашнее.

Вечерний ветер с жалобным стоном прорывался через ограждение моста. Матахатиро почувствовал, как его душу снова стало терзать раскаяние.

«Не оставь я ее тогда одну, она была бы жива», — снова и снова думал он. Но уже через секунду это чувство сменялось жгучей ненавистью к ронину, который отнял жизнь у молодой женщины и сбежал с места преступления.

«Как же я мог настолько недооценить его, — укорял себя Матахатиро. — Да, я видел, что это крайне неприятный тип, но кто бы мог подумать, что он с таким хладнокровием решится убить О-Саки? Должно же быть у этого злодейства какое-то объяснение. Грош цена телохранителю, если он не умеет предвидеть беду».

Вдруг позади него раздался крик:

— Эй, сударь!

Матахатиро обернулся и увидел О-Суги. Остановившись, он подождал, пока она подойдет поближе.

— Ох, хорошо, что успела… — сказала О-Суги. Она никак не могла отдышаться от непривычно быстрого бега.

— Что случилось? Ты что-то узнала?

— Вспомнила, сударь. Я вспомнила… — О-Суги похлопала себя по груди, тяжело переводя дыхание.

Однажды вечером, примерно с полмесяца назад, мимо О-Саки и О-Суги прошли два самурая. Дело было неподалеку от ворот храма Эко-ин. Час стоял поздний.

Увидев, что к ним приближаются самураи, О-Суги, у которой не было ни малейшего желания приставать к служилым, лишь проводила их безразличным взглядом. Один из самураев был одет, как полагается, в хаори и хакама, другой же, одетый гораздо проще, обликом своим скорее напоминал ронина. Это, пожалуй, все, что ей удалось запомнить.

Как только они разминулись, О-Саки вдруг сказала:

— Попробую-ка я их окликнуть.

— Да брось ты. Все равно толку не будет, — ответила О-Суги. Она видела, что самураи прошли мимо, что-то увлеченно обсуждая, и не обратили на двух неказистых «ночных пташек» никакого внимания.

— А вдруг повезет, — улыбнулась О-Саки и мелкими шажками поспешила вслед за самураями. С работой в тот вечер было очень плохо.

«Нет, с этими не повезет», — думала О-Суги, неохотно плетясь за убежавшей вперед О-Саки. Каждую луну обязательно случалось несколько дней, когда не удавалось заработать ни гроша.

Дойдя до моста Хитоцумэбаси, в лунном освещении О-Суги увидела свою подружку. Дождавшись, пока О-Суги подойдет поближе, О-Саки, виновато улыбнувшись, сказала:

— Не получилось.

— Ну, вот видишь. А что я тебе говорила.

Женщины перешли через мост. О-Суги так устала, что даже ворочать языком ей было лень, зато О-Саки болтала без умолку.

— Они мне отказали, потому что очень заняты… Скоро в Эдо должен приехать человек по имени Оиси.

— Это они тебе так сказали?

— Шутишь, станут они со мной разговаривать. Случайно услышала, пока шла за ними следом.

— Наверное, какой-то их начальник приезжает, вот они и носятся. Не до нас им сейчас, — предположила О-Суги. Больше о самураях они не разговаривали, поэтому О-Суги вскоре начисто забыла о том, что случилось в тот вечер.

— Я почему вспомнила-то об этом, сударь. Мне показалось, что ронин, ну, который следил тогда за О-Саки, был одним из тех двоих самураев.

— Ты уверена? — спросил Матахатиро. Он внутренне напрягся. Если О-Суги говорит правду, то у него в руках оказывалась первая ниточка, ведущая к убийце.

— Даже и не знаю… Конечно, я могу ошибаться…

— Ладно, спасибо тебе. Ты мне очень помогла.

— Сударь, — в нерешительности окликнула его О-Суги. — Скажите, а вы на казенной службе?

— Разве по мне видно?

— Нет. Но вы же ищете убийцу О-Саки, вот я и подумала…

— Ты права, ищу. Признаться честно, я служил у О-Саки телохранителем.

— Вы? У О-Саки?

— Да, — серьезно подтвердил Матахатиро. — Но из-за глупой оплошности моя хозяйка погибла. Именно поэтому я считаю себя обязанным отомстить убийце.

О-Суги растерянно глядела на Матахатиро.

— Я еще приду к тебе. Если увидишь того ронина, сообщи мне. Откуда появился, куда ушел. Буду очень признателен.

Расставшись с О-Суги, под пронизывающим ветром Матахатиро шел через мост.

«Все-таки была причина», — думал Матахатиро. О-Саки так и не смогла вспомнить тот случай, но, по рассказу О-Суги, человек, преследовавший девушку, был одним из тех двух самураев, которых они встретили у ворот храма Эко-ин. Плетясь у них в хвосте, О-Саки услышала что-то из их разговора. И, видимо, это что-то до такой степени не предназначалось для чужих ушей, что, осознав свой промах, эти люди вынуждены были О-Саки убить.

«Интересно, кто такой Оиси?»

О-Саки услышала, что некий человек по имени Оиси приезжает в Эдо. Но это ей вряд ли о чем-то могло сказать. Скорее всего, мужчины, продолжая беседу, наговорили еще много чего, однако слышала ли это О-Саки, никто уже не узнает. Судя по всему, самураям показалось, что увязавшаяся за ними «ночная пташка» все-таки услышала лишнее, и потому они решились на крайний шаг.

Вот бы спросить у самой О-Саки, о чем они говорили, думал Матахатиро. Тогда было бы ясно, с какой стороны распутывать этот клубок. Но как у нее спросишь… О-Саки, сирота без роду-племени, уже обрела вечный покой в дальнем уголке кладбища при храме Дзюсё-ин.

 

5

Матахатиро медленно брел по вечернему кварталу Хондзё. Время приближалось к часу Собаки. Квартал почти полностью состоял из самурайских усадеб. Вокруг было пустынно, если не считать редких прохожих с бумажными фонарями в руках.

На низком небе висела полная луна, поэтому шагать было нетрудно и без фонарика. Тусклый свет разливался по дороге, выхватывая стоящие по обеим сторонам усадьбы.

«Как там сейчас Хосоя, — внезапно подумалось Матахатиро. — Он говорил, что нанялся в усадьбу к хатамото, так что это наверняка где-то здесь поблизости».

После той попойки в квартале Хасимото, Матахатиро ни разу не встречался с Хосоей. Да что там встречаться — он и вспоминать-то о нем не хотел, несмотря на то, что прошло уже десять дней. Про себя Матахатиро считал, что именно из-за этого пьяницы он потерял О-Саки. Если бы этот кретин Хосоя не удерживал его всякий раз, когда он собирался уходить, О-Саки можно было спасти. Так думал Матахатиро, разрываясь между злостью к Хосое и жалостью к погибшей «ночной пташке».

Матахатиро постарался забыть о Хосое. По прошествии десяти дней он не знал даже, по-прежнему ли тот служит в усадьбе у хатамото. Тогда в кабаке Матахатиро предостерег его от сомнительной работы, с которой надо бы бежать, пока не поздно. Но внял ли Хосоя этому предостережению — неизвестно.

Один раз Матахатиро уже приходилось по рекомендации Китидзо работать телохранителем у человека, имени которого он не знал. Секретность, окружавшая истинное лицо работодателя, доставляла мало удовольствия, но жалование при этом платили поистине сумасшедшее. После того, как Матахатиро и еще четыре нанятых ронина провели несколько дней в неизвестной усадьбе, их отправили сопровождать паланкин в провинцию Сосю. Однако, почти прибыв на место, они подверглись нападению отряда самураев и вынуждены были спешно ретироваться в Эдо. Так незаметно для самого себя Матахатиро ввязался во внутренние распри в клане одного весьма высокопоставленного хатамото. А когда он пристал с расспросами к Китидзо, выяснилось, что в этом конфликте Матахатиро и другие ронины к тому же еще и действовали на стороне самых отъявленных негодяев.

После этого случая Матахатиро зарекся брать работу, если ему отказывались сообщить, кого конкретно предстоит охранять. Он считал, что одинокий мужчина может обеспечить себе еду, одежду и ночлег, не марая рук участием в разных темных делишках.

Правда, жизнь показала, что люди, занятые ремеслом телохранителя или еще чем-то подобным, рискуют в один прекрасный день и вовсе остаться без пропитания. Даже посредник Китидзо, уж на что, в общем, деликатный человек, и то, осознавая силу обстоятельств, порой с невозмутимым видом пытался склонить Матахатиро взять какую-нибудь подозрительную работенку. Хотя с Китидзото как раз все ясно — он с любого работодателя берет хорошие комиссионные. А за сомнительное дело — и комиссионные соответствующие.

Работа, на которую взяли Хосою, показалась Матахатиро чем-то похожей на ту, что впутала его в злосчастные внутриклановые распри, поэтому сам он от нее решительно отказался. Последствия этого шага оказались весьма печальными — в результате Матахатиро стал телохранителем уличной проститутки.

В семье Хосои в начале осени было прибавление, и теперь он кормил уже шестерых детей. Поэтому Матахатиро был почти уверен, что, несмотря на все его предостережения, Хосоя вряд ли легко откажется от места, где не только хорошо платят, но еще и щедро угощают его любимым сакэ. Так что вполне вероятно, что Хосоя сейчас сидел в дальней комнате какой-нибудь из окрестных усадеб и, раскрасневшись от возбуждения, хвастался своими похождениями перед другими самураями.

Живо представив себе эту картину, Матахатиро снова ощутил всю убогость своих скитаний по ночному городу в поисках какого-то ронина, которого, скорее всего, ему так и не суждено будет найти, и из-за этого еще противнее было думать о Хосое, который, должно быть, в этот самый момент во весь голос несет какую-нибудь чушь, сверкая своей пунцовой, как у обезьяны, рожей.

В дневное время Матахатиро подрядился работать на строительстве одного храма в Асакуса. Это была тяжелая физическая работа. А с наступлением вечера он слонялся по кварталам, окружающим Хигаси-Рёгоку, пытаясь высмотреть ронина, который убил О-Саки. В свою каморку в доходном доме за храмом Дзюсёин он возвращался только к часу Свиньи. Едва переступив через порог, он тут же падал от усталости и до самого утра спал мертвым сном.

Иногда он думал: «Повстречайся мне сейчас наемный убийца, одолеть меня будет проще простого». Тем не менее, ему не хотелось бросать поиски ронина на полпути. Чувство вины за смерть О-Саки занозой сидело в сердце. Не прошло и нескольких дней, как в ее комнату въехал молодой ремесленник с женой, но это только добавило Матахатиро душевной боли. Краткость земного существования женщины по имени О-Саки вызывала у него острую жалость. Это чувство становилось еще более тягостным при воспоминании о той единственной ночи, бросившей их в объятия друг к другу.

Возвращаясь домой в конце дня, Матахатиро первым делом переодевался, снова превращаясь из чернорабочего в ронина, и после этого шел через мост в Хигаси-Рёгоку. Район поисков он выбрал отчасти по наитию, и отчасти потому, что убийца очень хорошо знал все тропки, по которым ходят здешние «ночные пташки», иначе он не смог бы так быстро обнаружить О-Саки после того, как она перешла из Хигаси-Рёгоку на Ивовое Поле.

О-Суги и ее подружки на расспросы Матахатиро в один голос утверждали, что никакие ронины не спрашивали их, где найти О-Саки, и сами они тоже никому об этом не рассказывали. Это означало, что убийца О-Саки скорее всего жил здесь же, в Хондзё, и был неплохо осведомлен об излюбленных местах работы уличных проституток.

Время от времени Матахатиро захаживал и на Ивовое Поле, и в квартал Хондзё-Ёсида. Однако никто из тех, кого он расспрашивал, не видел похожего ронина. Некоторые «ночные пташки» с Ивового Поля помнили мужчину, который следил за О-Саки, но, по их словам, после ее смерти он ни разу больше там не появлялся. Таким образом, стало ясно, что ронин приходил на Ивовое Поле только по душу О-Саки. Кто бы мог подумать, что ее опасения были не напрасны, горевал Матахатиро. Встречаясь и разговаривая с подружками О-Саки, он слышал самые противоречивые мнения о ней и ее родне: кто-то утверждал, что она родом из приличной торговой семьи, другие же говорили, что О-Саки с малых лет воспитывалась в веселом квартале Окабасё. От всех этих разговоров на душе у Матахатиро становилось еще тяжелее.

Постепенно расширяя круг поисков, он, помимо Хигаси-Рёгоку, стал каждый вечер наведываться и в Хондзё. Иногда ему попадались ронины, но того самого среди них не было. В конце концов, Матахатиро и сам был ронином. И Гэндаю Хосоя был ронином. Да мало ли таких, как они, можно было встретить в этом огромном городе.

«О, а это еще кто?» — Матахатиро застыл на месте. Из дальнего переулка выскочила черная фигура. Она стремительно приближалась, но за семь-восемь кэнов до Матахатиро вдруг исчезла. Все это произошло почти мгновенно, но Матахатиро успел заметить, что человек в черном ловко спрятался за бочкой для сбора дождевой воды. Да и низкие крыши ремесленных и торговых домов давали хорошее укрытие.

Не меняя шага, Матахатиро медленно пошел дальше. В этот момент из того же переулка на дорогу выскочили несколько мужчин, на этот раз, похоже, самураи. Их было четверо или пятеро.

— Вот он! — услышал Матахатиро. Мужчины бросились к нему. Двое из них уже держали наперевес мечи. Матахатиро и самураи сошлись аккурат напротив бочки, за которой спрятался человек в черном. Самураи пристально и свирепо смотрели на Матахатиро.

— Это не он. Простите, сударь, — сказал один из самураев, по-видимому, старший. Обнаженные клинки, как по команде, скользнули в ножны. — Примите наши извинения и позвольте вас спросить, не пробегал ли здесь только что человек? Весь в черном, лицо замотано…

— Как же, пробегал, — ответил Матахатиро и показал назад: — Вон там я его встретил. Только гнаться за ним бесполезно. Промчался, как вихрь.

— Вперед! — кратко скомандовал главный. Самураи бросились бежать и скрылись за углом, из-за которого только что вышел Матахатиро. Провожая их взглядом, он услышал позади себя голос:

— Покорнейше благодарю вас, сударь. Я ваш вечный должник.

Слова благодарности были произнесены изысканным стилем. Недалеко от Матахатиро стоял человек в черной одежде. В руке он сжимал кинжал. «Похоже, лазутчик», — подумал Матахатиро. Мужчина был среднего роста, крепко сбитый. Лицо он прятал под черной повязкой.

«А подойти поближе он явно не желает».

Мужчина стоял на достаточном расстоянии, чтобы, в случае чего, улизнуть от схватки. Получив в ответ от Матахатиро легкий кивок, он слегка вскинул руку и повернулся, собираясь уйти. Матахатиро негромко спросил вслед:

— Сударь, вы кто? Ночной вор?

Мужчина обернулся и сдвинул с лица черную повязку, обнажив нос с горбинкой и сжатые губы. Его рот скривился в еле заметной усмешке.

— Вор? Да пожалуй, что вор. Я краду чужие секреты… — весело ответил он, повернулся и пошел прочь быстрой походкой, ступая прямо, будто по натянутому канату.

 

6

Матахатиро заканчивал ужин, когда за дверью раздался голос:

— Ты дома?

Это был Гэндаю Хосоя.

— Дома. Заходи, — ответил Матахатиро. После недолгой возни с обувью дверь в комнату отъехала в сторону и перед ним предстала огромная фигура Хосои.

— О! Ты ужинаешь?

— Да, собирался поесть и отправиться по делам, — ответил Матахатиро, как ни в чем не бывало продолжая трапезу. Хосоя грузно уселся напротив.

— По каким делам? На работу?

— Ну, разумеется, на работу.

— Ты все еще охраняешь ту проститутку?

— Нет. Она погибла.

— Погибла? — Хосоя удивленно вытаращил глаза. — Ее убили?

— Да. И ты в этом виноват не меньше, чем я.

— Ты что, спятил?! — вспылил Хосоя. — Я с «ночными пташками» не знаюсь…

— Забыл, как ты мне не давал уйти? А ведь я тебе тогда сколько раз повторил, что мне надо женщину до дома проводить.

— Я?

— Когда мы пили в кабаке, недалеко от конторы Китидзо. Ты нажрался, как свинья, и каждый раз за меч хватался, чтобы меня удержать…

— Теперь вспомнил, — бородатое лицо Хосои густо покрылось краской. — Так ее, значит, тогда и прикончили, девку эту?

— Да. Это, конечно, моя вина. Но ты в тот вечер вел себя, как последний кретин.

— Извини, — Хосоя низко склонил голову. — Я и вправду очень виноват перед тобой.

— Да ладно. Что теперь говорить. Как бы то ни было, всему виной только моя беспечность.

— Ты уже нашел убийцу?

— Если бы нашел, он был бы уже на том свете. В том то и дело, что пока не нашел. Вот теперь каждый вечер выхожу на поиски.

— Хм, так вот что ты называешь работой…

— Ты лучше о себе расскажи. Как ты, все там же? Где кормят, поят, да еще и деньги платят?

— Да, кстати, об этой работе, — Хосоя уселся поудобнее. — У меня возникли кое-какие сомнения. Я, собственно, за тем и пришел, чтоб посоветоваться.

— Погоди, я только чай заварю, — прервал его Матахатиро. Он отнес остатки ужина на кухню и вернулся с подносом, на котором стоял заварочный чайник и чашки. Согнув широченную спину, Хосоя задумчиво разгребал золу в жаровне. Выглядел он подавленным.

— Так о чем ты хотел посоветоваться?

— Я узнал, что это будет за работа. И мне она совсем не нравится.

— А не поздновато ты это понял? После того, как столько времени жировал за их счет?

— Ты прав. Поэтому я и мучаюсь, но ничего не могу с собой поделать.

— Так что же это за работа?

— Убийство.

— Так, так… — Матахатиро внимательно посмотрел на Хосою. — Говорил я тебе, уходи, пока не поздно. Не может быть, чтобы в такой расчудесной работе и не было никакого подвоха.

— Ну, в некоторых ситуациях я и убийством не побрезгую. Нравится, не нравится — жить-то надо. Просто на этот раз уж больно мишень неподходящая.

— Вот оно что… И кто же, если не секрет?

— В начале будущей луны в Эдо приезжает Оиси. Якобы для того, чтобы посетить могилу своего покойного князя…

— Постой! — Матахатиро чуть не подскочил от изумления. В Эдо приезжает Оиси! Об этом ему говорила «ночная пташка» О-Суги. И именно эти слова подслушала в разговоре двух самураев несчастная О-Саки!

Глядя на Хосою так, будто видел его в первый раз, Матахатиро спросил:

— Слушай, а кто такой этот Оиси?

— Ох, извини. Я так болтаю, как будто ты и без меня все знаешь. Помнишь, я рассказывал тебе про Оиси, когда мы служили в усадьбе Кадзикавы? Командор клана Ако. Тот, что взял со своих самураев письменную клятву, когда они решали оборонять ли замок или сделать себе сэппуку.

— Да, теперь вспомнил, — сказал Матахатиро. В памяти всплыл отряд самураев, с которым они встретились в один из последних дней службы телохранителями в усадьбе хатамото Кадзикавы. Тогда они предположили, что это были ронины из Ако.

Правда, потом за будничной суетой это происшествие начисто забылось, как забывается все, что не имеет непосредственного отношения к личной жизни.

Сразу же после инцидента в замке сёгуна по Эдо начали ходить слухи о том, что вассалы князя Асано готовы в любое время напасть на его обидчика, Кодзуэноскэ Киру, которому удалось благополучно выйти сухим из воды. Тогда сосед Матахатиро, монах-макасё по имени Гэнсити, на несколько дней забросив работу, с пеной у рта обсуждал со своими приятелями дальнейшие действия ронинов из Ако, покуда его жена не задала ему хорошую взбучку. Но теперь, когда прошло столько времени, в трущобах, где жил Матахатиро, об этих ронинах уже никто и не вспоминал.

— И какое ты ко всему этому имеешь отношение? — спросил Матахатиро.

— Боюсь, долго объяснять придется. В общем, если вкратце, они хотят, чтобы ронины, которые сейчас пьют и объедаются в этой усадьбе, тайком убили Оиси. Собственно говоря, за этим нас всех и наняли. Я только вчера об этом узнал. Хотел сразу пойти к тебе поговорить, но после того, как мы узнали их истинные намерения, за нами теперь знаешь как стали следить? Еле сумел ускользнуть.

В начале следующей, одиннадцатой луны бывший командор самурайской дружины клана Ако Кураноскэ Оиси намеревался приехать в Эдо, чтобы посетить могилу покойного князя Асано Такуминоками в храме Сэнгандзи, встретиться с его вдовой Ёсэнин, которая жила затворницей в своей родовой усадьбе в квартале Адзабу-Имаи, и выразить благодарность за труды Дзюдзаэмону Араки и Унэмэ Сакакибаре — посланцам сёгуна, присутствовавшим при передаче замка.

Хосое и прочим ронинам, назначенным на роль тайных убийц, предписывалось тайком зарезать Оиси во время его перемещений по Эдо. Весь план держался в строжайшем секрете. Ронинов разделили на несколько групп, чтобы не одна, так другая во что бы то ни стало убила командора.

— Иными словами, — подытожил Хосоя, — ронины князя Асано все-таки намерены отомстить за своего господина. Предводителем у них Оиси. Поэтому те, кто задумал все это, похоже, считают, что с помощью убийства Оиси можно предотвратить месть.

— И кто же все это задумал? Кто нанял вас на работу? Ты это выяснил?

— Вот этого я пока не знаю. Хотя есть кое-какие догадки. Вряд ли это сам Кира… Скорее всего, либо Уэсуги, либо кто-то из старейшин. Ты же знаешь, что главой клана Уэсуги через усыновление был поставлен родной сын Киры.

— Хорошо, я понял, в чем дело. Кстати, среди твоих товарищей нет ли такого невысокого ронина с впалыми щеками? Еще на мечах хорошо дерется.

— Это ты о Наруми, что ли? Итиносин Наруми, есть такой. Только он нам не товарищ, он — один из наших надзирателей.

— Хосоя, пойдем со мной, — сказал Матахатиро, вскакивая с места. — Это он убил О-Саки.

— Погоди, а как же мой разговор?

— Потом подумаем.

— Потом думать некогда будет! — завопил Хосоя, выбегая на улицу вслед за Матахатиро. — Одиннадцатая луна вот-вот наступит, а мне эта работа уже не нравится!

Не обращая внимания на его нытье, Матахатиро стремительно шел вперед. Перейдя через мост Рёгоку, они вошли в район Хондзё. Здесь Матахатиро велел Хосое проводить его до усадьбы. Тот довел его до ворот особняка, принадлежавшего, судя по виду, какому-то хатамото.

— Вызови мне этого Наруми, — сказал Матахатиро. — Я буду ждать здесь.

— Смотри, поосторожнее с ним, — предупредил Хосоя. — Он мастер школы Фудэн.

Но Матахатиро только ухмыльнулся в ответ. Он был настроен решительно. Хосоя вошел внутрь через боковую калитку, но через несколько мгновений, возбужденно топая, вернулся назад.

— Эй, тут что-то неладное творится. Зайди-ка внутрь, — сказал Хосоя, высунув голову из-за калитки.

Матахатиро прошел через ворота. Входная дверь была распахнута. За ней виднелась анфилада темных комнат.

— Чем это пахнет, — повел носом Хосоя. Матахатиро сразу узнал этот запах. То был запах крови.

Они вошли в дом. Запах усилился. Стояла гробовая тишина.

— Тут где-то был фонарик, — сказал Хосоя, ощупью пробираясь вперед. — Надо бы сначала огонь зажечь.

Через некоторое время темнота озарилась тусклым светом. В ту же секунду из уст Хосои вырвался пронзительный вопль. Подбежавшему Матахатиро он указал пальцем на татами.

— Смотри, смотри…

Одни перегородки-фусуми были опрокинуты на пол, другие порублены на куски. И повсюду лежали трупы.

— Пять, шесть… — считал Хосоя. Он обошел весь дом от самых дальних комнат до кухни и в конце с веранды посветил фонариком в сад.

— Восемь человек положили. Враги-то, гляди, тоже не дремали, — простонал Хосоя. Вместе с тем в его голосе слышался легкий оттенок восхищения.

Обоим было ясно, что в усадьбу ворвались неприятели и, разом перерезав всех ронинов, скрылись. Выходило, что Хосоя чудом избежал большой беды.

— Это дело рук ронинов Асано? — обозревая жуткую картину, тихо спросил Матахатиро. Ему вспомнились бесстрашные воины, которые собирались напасть на паланкин Кадзикавы у спуска Фудзими в Усигомэ.

— А чьи же еще! Они нас опередили. Три дня назад, вечером, в усадьбе был большой переполох. Обнаружили лазутчика, который подслушивал тайные разговоры. Похоже, он-то и сообщил своим, что здесь замышляют.

Слушая Хосою, Матахатиро вспомнил человека в черном, встреченного на ночной улице. Да, где-то там, куда не проникает взгляд простых обывателей, разворачивается нешуточная битва между скрытыми и явными силами.

— Но Наруми среди них нет.

— Наверное, сбежал. А может просто сумел вовремя улизнуть, как я.

— Ладно, тогда я возвращаюсь. А ты оставайся здесь.

— Я так не согласен, — торопливо заговорил Хосоя, но Матахатиро решительно перебил его:

— План нападения на Оиси так или иначе уже сорван, поэтому тебе сейчас лучше не дергаться. Ты уже слишком много времени провел в этой усадьбе на всем готовом, чтобы взять и просто так убежать. Бояться уже нечего. Скоро вернется Наруми и те, кто остался.

Хосоя молча слушал.

— Как только появится возможность, устрой мне встречу с Наруми. Жду от тебя вестей.

Прошло два дня. Ранним утром Матахатиро ждал Наруми на берегу Сумидагавы у западной оконечности рощи Тадано-мори. Вечером предыдущего дня Хосоя сообщил ему, что приведет Наруми к этому месту. Из усадьбы Хосою, видимо, уже не выпускали, поэтому он прислал письмо с посыльным.

Утро выдалось холодное. Над поверхностью реки и над дорогой стелился туман. Солнце еще не взошло. Когда Наруми и Хосоя появились на берегу реки, их фигуры казались иссиня-черными. Вокруг не было ни души, добрая половина города еще спала.

Остановившись напротив Матахатиро, Наруми пристально оглядел его с ног до головы и после этого произнес:

— Так это вы хотите вступить в наш отряд?

— После недавних событий у вас еще хватает духу спрашивать об этом? — ответил Матахатиро.

В это время Хосоя, стоявший сбоку от Наруми, грубовато пояснил:

— Это просто предлог. Я сам это придумал, чтобы выманить его сюда. Сказал, что познакомлю с отменным фехтовальщиком, он и клюнул.

Наруми пытливо посмотрел на Хосою, а затем снова перевел взгляд на Матахатиро. Он понял, что угодил в ловушку, но продолжал вести себя в высшей степени хладнокровно. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Я слышал, что вы — мастер школы Фудэн, и подумал, не соблаговолите ли научить меня нескольким приемам… — сказал Матахатиро. — Вы не помните меня?

— Нет.

— Один раз на Ивовом Поле вы видели меня с «ночной пташкой», которую вы же потом и убили.

На лице Наруми впервые за время разговора появилась кривая усмешка. Мгновенно стерев ее с лица, он презрительно спросил:

— Вы хотите сказать, что у вас есть долг перед проституткой?

— Да.

— Ну что же, если желаете, можно и сразиться.

Наруми тихо подался назад. Матахатиро тоже отступил на несколько шагов и сбросил с ног соломенные дзори.

— Помощь нужна? — подал голос Хосоя, но Матахатиро ответил, что справится сам. Наруми потянул из ножен меч. Останавливая его жестом, Матахатиро спросил:

— Прежде я хотел бы услышать, почему вы убили эту женщину.

— Она подслушала разговор об убийстве одного человека. У меня не было иного способа заставить ее молчать. Говорят, на женский рот замок не повесишь.

Оба противника одновременно обнажили мечи. Испепеляя друг друга долгими ненавидящими взглядами, они стали понемногу сближаться, передвигаясь мелким семенящим шагом. Сократив разделяющее их расстояние, насколько это было возможно, самураи замерли на месте.

«Сильный соперник», — подумал Матахатиро. Тощая приземистая фигура Наруми казалась очень гибкой. Он стоял не шелохнувшись, будто врос в землю. Его изготовка была безупречной.

Матахатиро медленно сместился влево. То же самое сделал и Наруми. После этого они снова застыли на месте.

Туман не только не рассеялся, но даже стал как-будто гуще. Из глубины этого марева внезапно послышался еле различимый звук. Он нарастал и приближался, покуда не превратился в оглушительный шум. И тут Матахатиро сделал выпад вперед и ударил, целя в плечо противника. Наруми с быстротой ласточки кинулся на него, задев лезвием руку. Мужчины отпрыгнули в сторону и снова бросились друг на друга. На этот раз Матахатиро оказался на долю секунды проворнее.

Наруми схватился свободной рукой за бок, будто пытаясь остановить бьющий из раны фонтан крови, а другой рукой снова взял меч на изготовку, но тут же выронил его и, согнувшись пополам, как креветка, упал на землю.

Прижимая рану на предплечье, Матахатиро несколько мгновений равнодушно смотрел на поверженное тело. Шум весельной лодки, послуживший сигналом к началу боя, затихал вдали. Это уже был даже не шум, а просто тихие всплески. Тогда, в решающий момент Матахатиро вскинул меч, потому что почувствовал: стоит этому звуку хотя бы на секунду завладеть его вниманием, и ему несдобровать. Видимо, Наруми рассудил так же.

— Все в порядке? — приблизившись, спросил Хосоя. Матахатиро кивнул и стал надевать дзори. Он вдруг вспомнил, как на следующее утро после проведенной вместе ночи они с О-Саки встретились возле колодца. И еще ему почудилось, что этим мертвенно-бледным утром, когда он вернется домой, она по-прежнему будет стоять во дворе, смущенно глядя на него робким, застенчивым взглядом.