ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ

Фудзисава Сюхэй

ТАТУИРОВКА НА ПРЕДПЛЕЧЬЕ

 

 

1

После того, как Матахатиро назвал свое имя и сказал, что прислан из конторы Сагамии, что в квартале Канда Хасимото, немолодая служанка поклонилась и впустила его в дом.

Они вошли через черный ход. Комната, в которую его провели, оказалась тесным закутком, размером в четыре с половиной татами, прилегающим к кухне. Часть кухни просматривалась прямо из комнаты. Оттуда доносились женские голоса и стук фарфоровых чашек.

В комнате уже сидел один человек. Матахатиро сразу догадался, что это Цукахара — ронин, о котором ему говорил Китидзо.

— Матахатиро Аоэ.

— Санаи Цукахара. Нижайше прошу вашего благоволения, — ответил ронин. Цукахара был низеньким человечком сорока с небольшим лет, с немного одутловатым лицом. Чрезмерно почтительное обращение к младшему по возрасту самураю — он даже пересел в более приличествующую позу — говорило как о благовоспитанности, так и о некотором малодушии.

Торговец мануфактурой из квартала Хибия по имени Токубэй Бидзэнъя попросил прислать к нему двух человек. Ронин Цукахара первым согласился на эту работу и загодя отправился к Бидзэнъе. Правда, Китидзо говорил, что работа телохранителя для него в новинку. Не иначе Китидзо и сказал Цукахаре, что поставит в пару с ним умудренного опытом ветерана, то-то он так суетится.

Матахатиро высоко ценил доверие посредника. Зная, что у Матахатиро осталось еще два дня работы на прежнем месте, куда он же его и порекомендовал, Китидзо прислал к нему свою дочь, чтобы испросить согласие на работу у Бидзэнъи.

И все-таки «прошу вашего благоволения» — это как-то уж чересчур, подумал Матахатиро, оглядывая комнату. Судя по всему, на этот раз для них в спешке освободили помещение, предназначенное для женской прислуги. В углу стоял потертый от времени продолговатый сундук. Около входа разместился невысокий буфет для чайной утвари, на котором лежала деревянная коробка с ручным зеркальцем, кувшинчиками для косметики и гребнями, а также стопка дешевых книг кусадзоси. Стенной шкаф был занавешен легким кимоно для повседневной носки. Комнату наполнял густой запах женского быта, и для двух здоровых мужчин помещение это, безусловно, было слишком тесным. В груди у Матахатиро по-прежнему свербило от обиды, поскольку его, будто какого-то мелкого торговца, ввели через черный ход. И как обычно он постарался задавить в себе ненужные эмоции.

Главная задача телохранителя — не жалея себя, защищать вверенный ему дом от грозящей опасности. Матахатиро добросовестно делает свою работу, заказчик платит деньги, и на этом все заканчивается. А уж через какой вход тебя ввели, где дали место для ночлега, — это дело десятое.

Как подобает видавшему виды телохранителю, Матахатиро, скрестив ноги, удобно расположился на полу, давая понять, что его нисколько не смущает убогая обстановка комнаты. Взглянув на Цукахару, он увидел, что тот до сих пор не сменил учтивой позы.

— Не нужно церемоний. Нам еще долго работать вместе, — промолвил Матахатиро. После этих слов Цукахара тоже скрестил ноги и стал казаться еще ниже, чем был. — Китидзо говорил мне, что вы впервые взялись за работу такого рода.

— Вы совершенно правы, сударь. Посему распоряжайтесь мной, как вам будет угодно. Господин Сагамия сказал, что мне во всем следует слушать ваших указаний.

— Да уж, на такой работе нужно держать ухо востро. Малейшая оплошность, и плакали ваши денежки, — неожиданно для себя Матахатиро осознал, что он и впрямь занимается ужасно хлопотным делом.

Напарник, как выяснилось, родом был из провинции Энею. Имел жену и детей. По словам Китидзо, в фехтовании особыми умениями не отличался, а по виду показался Матахатиро и вовсе никудышным воином. Боевой жилки в нем не было и в помине. Казалось, он по ошибке забрел сюда и теперь пребывает в полной растерянности.

— Даже чаю не подали. За кого нас здесь только принимают? — Демонстрируя возмущение опытного телохранителя, Матахатиро громко хлопнул в ладоши. Не дождавшись ответа, он нехотя подошел к двери, чтобы позвать кого-нибудь с кухни, но в этот момент из коридора показалась прежняя служанка, которая осведомилась, кто из них господин Аоэ.

— Я, — ответил Матахатиро.

— Хозяйка желает вас видеть, — сказала служанка.

Дом оказался большим. Дважды свернув по коридору, они прошли в гостиную. Только там Матахатиро наконец услышал доносившиеся из лавки голоса и раскаты нарочито манерного смеха.

Китидзо оказался прав: лавка Бидзэнъи была весьма процветающим заведением.

Матахатиро вошел в гостиную и молча сел на циновки. Служанка проворно налила чай, поставила его перед Матахатиро и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

В гостиной уже сидели двое. Худощавая женщина лет двадцати пяти с красивым холеным лицом и седой старик. Между ними лежала толстая конторская книга и соробан.

Обернувшись, они поприветствовали Матахатиро легкими кивками и тут же вернулись к своей беседе. Листая книгу, старик перекидывал костяшки и показывал результат женщине. В ответ она или молча кивала, или что-то спрашивала, показывая пальцем на соробан. Их речь пересыпалась словами, похожими на тайный код, поэтому, сколько Матахатиро ни прислушивался, смысла так и не понял.

Вскоре разговор был окончен. Старик, который, по всей видимости, служил приказчиком, вновь обернулся к Матахатиро, вежливо попросил прощения за беспокойство, взял конторскую книгу, соробан и вышел из комнаты.

— Простите великодушно, что заставила вас ждать, — тут же засуетилась женщина. Она предложила Матахатиро дзабутон, взяв его из стопки в углу комнаты, и налила ему свежего чаю. — Я жена Токубэя, — представилась она, усаживаясь напротив. — Благодарю вас, сударь за то, что откликнулись на нашу просьбу.

У женщины были пухлые губы и немного вздернутый нос, но в ее красивых глазах читалась глубокая рассудительность. Впрочем, все недостатки ее внешности с лихвой возмещались изумительно белой кожей с глянцевым отливом.

— Аоэ, — назвался Матахатиро.

— Скажите, господин Аоэ, — женщина посмотрела на Матахатиро и слегка покраснела. Матахатиро нравилось, когда в женщинах оставалась частица детского простодушия. — Господин Сагамия говорил вам, в чем будет заключаться ваша работа?

— Да, сударыня, говорил.

Ему предстояло охранять красавицу-хозяйку, сидящую сейчас перед ним.

Минуло уже три луны, как купец Токубэй Бидзэнъя слег, пораженный тяжелой болезнью. Поэтому его супруге О-Тисэ часто приходилось отправляться по делам вместо мужа. Но вот, несколько дней назад, возвращаясь с торговых переговоров из усадьбы одного хатамото в квартале Атагосита, она подверглась нападению банды злодеев, по виду городских разбойников. Сопровождавший ее слуга из лавки попытался оттащить О-Тисэ к паланкину, который поджидал у обочины, но в этот момент на их счастье мимо проходили три самурая. Если бы не их заступничество, все могло бы окончиться очень плохо.

— Сагамия вкратце объяснил мне суть дела, но, если позволите, я хотел бы задать вам один вопрос, — продолжил Матахатиро. О-Тисэ молча кивнула. — Вы знаете людей, которые на вас напали? Или, может быть, догадываетесь, кем они были посланы?

— Нет, сударь, не знаю и не догадываюсь, — помотала головой О-Тисэ.

— Однако, вы решили нанять телохранителей. Разве это не означает, что вы опасаетесь новых нападений?

— Именно так, сударь.

— В таком случае, согласитесь, ваше неведение выглядит несколько странным.

— Господин Аоэ, — О-Тисэ подняла глаза, — Токубэй говорил, что у него есть к вам одна просьба. Не соблаговолите ли вы встретиться с ним лично?

— Почту за честь. Проводите меня к нему, — ответил Матахатиро. Он видел, что О-Тисэ старается избежать ответа на его вопрос, поэтому надеялся получить от хозяина дома более подробные разъяснения.

 

2

Увидев больного, Матахатиро на миг растерялся. В комнате, наполненной ароматами травяных отваров, недвижно лежал мужчина с совершенно седыми висками. На вид ему было не меньше пятидесяти лет.

— Спасибо, что пришли, — сказал он, с трудом поворачивая голову в сторону Матахатиро. Это и был Токубэй Бидзэнъя.

Матахатиро назвал себя. Утопая в ворохе постельного белья, Бидзэнъя несколько раз кивнул:

— Господин Сагамия сказал, что вам можно доверить любое дело. У меня от таких слов прямо камень с души свалился, — слабым голосом произнес Бидзэнъя.

О-Тисэ поставила свечу в фонарик у изголовья больного. К этому времени в комнату уже заполнили мягкие сумерки и свежая прохлада ранней весны.

О-Тисэ зажгла огонь, поправила мужу подушку и подтянула вверх воротник ночного кимоно. Токубэй безропотно принимал ее заботу. Со стороны их можно было принять не за супругов, а за отца и дочь.

Понятно, почему он не пожалел денег на телохранителей, как только услышал, что на его жену кто-то напал, подумал Матахатиро. По всему было видно, что Токубэй души не чает в своей жене. Подобно маленькому ребенку, он полностью вверял себя ее попечению.

Правда, в этом Матахатиро тут же усмотрел новую странность. Если уж он настолько ценит свою жену, так не лучше ли было бы вообще не выпускать ее на улицу? Неужели есть такие торговые дела, с которыми вместо Токубэя не справится никто, кроме О-Тисэ? Своими сомнениями Матахатиро решил поделиться с Бидзэнъей:

— Сударь, вы наняли меня, чтобы охранять вашу супругу, и я готов это делать, не щадя живота. Но не считаете ли вы, что сейчас ей разумнее всего было бы воздержаться от выходов в город, чтобы посмотреть, как будут развиваться события? Если у этой банды хватит наглости заявиться сюда, мы сообщим в околоток, тогда их всех гуртом и повяжут… А вместо госпожи можно отрядить приказчика или кого-нибудь другого, кто с такой работой справится. Может быть, на какое-то время стоит затаиться?

— Видите ли, господин Аоэ, — сказал больной, — есть причины, по которым мы не можем на это пойти. В самом деле, бывают такие поручения, с которыми может справиться только моя жена.

Матахатиро посмотрел на О-Тисэ, сидевшую в изголовье. Она молча кивнула, подтверждая слова мужа.

— Вот как… — растерялся Матахатиро.

— Мы полностью отдаем себе отчет, что происшествия, подобные этому, могут случиться и впредь. Именно поэтому мы и попросили прислать двух телохранителей.

Матахатиро молча взирал на Токубэя. На продолговатом благородном лице торговца отражалось сильное волнение. Он словно давал понять, что нападение на О-Тисэ не было случайным. Матахатиро с пониманием кивнул и, понизив голос, спросил:

— Вы можете назвать истинную причину?

Несколько мгновений Бидзэнъя смотрел на него, не говоря ни слова.

— Нет, сударь, не могу, — сказал он, наконец, поведя плечами. — Теперь, я полагаю, вы откажетесь от этой работы?

Матахатиро многозначительно покачал головой. Он был растерян. Два бу за день, один ре за два дня — баснословно высокая плата. Отказываться от таких денег было бы совершеннейшим безумием, особенно если вспомнить, что в самые студеные дни этой зимы ему приходилось зарабатывать на жизнь укладкой каменной ограды в одном из храмов Уэно.

Пусть даже Токубэй выложил бы ему всю подноготную, разве это как-то уменьшило бы грозящую им опасность? В конце концов, если потребуется что-то выяснить, это можно будет сделать самостоятельно.

— Нет, — ответил Матахатиро, — раз уж я пообещал, какие бы обстоятельства ни возникли, буду выполнять свою работу до конца. Не извольте беспокоиться.

— Значит, вы согласны? Ну что же, тогда я и вправду спокоен, — с умиротворенным видом Бидзэнъя тихо прикрыл глаза. Было видно, что он изрядно утомился беседой с Матахатиро. О-Тисэ торопливо схватила с подноса влажное полотенце и принялась обтирать мужу лоб.

Вернувшись в свою комнату, Матахатиро увидел, что туда уже принесли фонарь и жаровню для согревания рук. Подле жаровни, обхватив руками колени, сидел Цукахара. Завидев Матахатиро, он торопливо подобрал колени и сел, как полагается.

— Да сидите вы, как вам нравится, — снисходительно бросил Матахатиро. Цукахара неуклюже занял прежнюю позу.

— Долго вы там пробыли, — сказал он. — Что-нибудь новенькое узнали?

— А разве Сагамия вам ничего не рассказывал? — спросил Матахатиро. Цукахара посмотрел на него тусклым взглядом. — Ну, я имею в виду, вы же наверняка знаете, что произошло в этом доме?

— Не очень много, — ответил Цукахара. — Он сказал только, что за женой хозяина лавки охотятся какие-то люди. И что мне надо будет ее охранять.

— Понятно, — Матахатиро потянулся и широко зевнул. — Вот только за всем этим есть какая-то тайна. Сдается мне, что и хозяин, и его жена прекрасно знают, что за люди за ней охотятся.

— В самом деле?

— Да. Знают, но не говорят. А человек существо любопытное. Если от него что-то скрывают, всегда хочет докопаться до истины. У меня теперь вся эта история из головы не идет…

 

3

— О! Кто к нам пришел! — весело закричал Гэндаю Хосоя, увидев Матахатиро.

Хосоя встретил его у черного входа в один из чайных домиков квартала Сусаки, выстроившихся перед воротами храма Эйтай-дзи.

— Можно?

— Спрашиваешь! Конечно, заходи, — уверенно сказал Хосоя, как будто это был его собственный дом. Прямо от входной двери начиналась лестница на второй этаж. Поднявшись по ней, Матахатиро очутился в длинном коридоре.

Сквозь приоткрытые створки внешних сёдзи просматривалась темная галерея, по краю которой тянулись комнаты с наглухо закрытыми дверьми. На этаже стояла полная тишина. Коридор был наполнен послеполуденным солнцем и весенним ветром, задувавшим через раскрытое окно, но холода не ощущалось.

Громко топая, Хосоя пошел впереди Матахатиро, показывая ему дорогу. Тут же из ближайшей комнаты послышался недовольный женский голос:

— Кто это? Нельзя ли потише!

— Прости, детка. Это я.

— Ах, это вы, сэнсэй… — слова женщины перешли в зевоту, и в коридоре вновь воцарилась тишина.

— А вот и моя каморка, — сказал Хосоя, раздвигая сёдзи в одну из комнат, выстроившихся вдоль галереи. Опустившись на пол возле длинной жаровни, он ловко налил в чашку кипятку из железного котелка и подал ее Матахатиро.

— Барышни еще спят. Это ж только называется «чайный домик», на самом деле у них основная работа вечером. Мужчин ублажать. Тут если днем не выспишься, никаких сил не останется.

— А почему сэнсэй? Ты их чему-то учишь? — с интересом оглядывая комнату спросил Матахатиро. Комната была просторной, в шесть татами. Стены слегка грязноваты, но повсюду виднелись следы тщательной уборки. Была даже жаровня для отопления и шкафчик с чайной утварью. По сравнению с четырьмя с половиной татами у Бидзэнъи, это жилье выглядело просто роскошным.

Хосоя радостно расхохотался:

— Да это барышни наши все время просят меня письма за них писать. Кто домой, кто женихам своим… Сами-то неграмотные, вот и радуются, как дети. Потому и зовут меня сэнсэем.

— Хорошо тебе здесь, — с легкой завистью произнес Матахатиро. Хосоя уже месяц работал в этом заведении. Матахатиро же начал получать более-менее приличное жалование у Бидзэнъи только десять дней назад, а до этого в самую лютую стужу гнул спину на строительных работах.

Получается, что в то же самое время Хосоя уже вел вольготную жизнь: спал в теплой комнате, да еще и слыл среди местных проституток ученым мужем.

Чайные домики стали появляться в этом месте самое большее двадцать шесть или двадцать семь лет назад. А вслед за этим с поразительной быстротой начала процветать вся округа. Разумеется, свои позиции укрепила и нечистая на руку братия, которая, как известно, в изобилии кормится у любого злачного места, лишь бы дела его шли на лад.

Именно из-за раздоров между владельцами чайного домика и доморощенными «хозяевами квартала» Хосоя и получил свою работу. Тем не менее, работа оказалась отнюдь не обременительной, а довольствие более чем достаточным, что сразу бросалось в глаза при одном только взгляде на его лоснящееся бородатое лицо, как всегда отливающее здоровым румянцем.

— Как тебе работа? — спросил Матахатиро.

— Какая работа? — Хосоя удивленно посмотрел на Матахатиро, но тут же, поняв о чем идет речь, всплеснул руками. — Ах, эта! Да какая это работа — сплошной отдых! Сначала, как только я сюда поступил, повадились ходить какие-то молодчики с претензиями, но мне даже меч вынимать не понадобилось, одной рукой порядок навел. Иногда вечером, бывает, выйду на улицу, так просто, чтобы страху добавить. Но они больше сюда и носа не кажут.

— Значит, остается только письма писать для барышень?

— Да. А вечером еще сакэ угощают. Ну, и жалование недурное, — сказал Хосоя и, странно подхихикивая, добавил: — Бывает, что и с барышнями нашими слегка балуюсь. Если у кого работы нет, так они сразу шасть ко мне в каморку…

— Ну, ты и мерзавец. — сказал Матахатиро. У него не было никакого желания слушать о похождениях Хосои. — Тебе перед женой-то не совестно? Она у тебя такая умница, шестерых детей растит. Не думал я, что ты такой развратник!

— Да не сердись ты так. Это же не я их домогаюсь. Они сами… — усмехнулся Хосоя. Он не испытывал ни малейшего стыда, считая, что в его нынешнем положении глупо связывать себя какими-то условностями. — Моя семья нужды не знает. А ты, может, и прав, но такая работа — чтобы и деньги платили неплохие, и делать ничего не надо было, — тоже ведь не каждый день попадается.

— Ладно. Гляди только, чтобы эта работа не превратила тебя из самурая в не пойми кого, — недовольно ответил Матахатиро. — Кстати, как там моя просьба?

— Не беспокойся. Все проверили до последней мелочи, — Хосоя, наконец, спрятал свою дурацкую ухмылку и снова стал серьезен. — Шесть лет назад Токубэй Бидзэнъя выкупил женщину из заведения под названием «Исоя». Это здесь неподалеку, в глубине квартала. Звали ее Тамаэ. Вроде бы поначалу он обещал не делать из нее наложницу, а просто хотел вернуть родителям, но получилось наоборот. Это рассказала одна бабка — служанка из «Исоя».

— Так-так.

— Похоже, что жена Бидзэнъи, о которой ты говорил, это та самая женщина и есть, хоть имя у нее теперь и другое. Не такая, конечно, красавица, как ты описывал, но глазки смазливые, стройная… В общем, весьма симпатичная.

— Это она, Хосоя. Без сомнения, это она.

— Вот только, если это вправду она, Бидзэнъя с такой женой хлопот не оберется.

— Это почему же?

— У Тамаэ был суженый. По имени Масудзо, из окрестной шпаны. Этот Масудзо в свое время повздорил с каким-то типом и избил его до полусмерти. За это его сослали на острова. Все это, разумеется, было еще до того, как Бидзэнъя выкупил Тамаэ, и в «Исоя» об этой истории не знали. Мне по секрету разболтала одна подружка.

— Ну, спасибо тебе, — сказал Матахатиро. — Значит, все сходится…

На самом деле — что бы он там ни говорил супругам Бидзэнъя — Матахатиро страсть как хотелось узнать, что стоит за всей этой историей. Умение настоящего телохранителя оценивается по тому, насколько быстро, оказавшись перед лицом опасности, он способен принять единственно верное решение. А чтобы быть наготове, желательно знать как можно больше о том, что эта опасность собой представляет, и откуда ее ждать.

На этот раз Бидзэнъя предпочел скрыть от Матахатиро всю подноготную. И сделал он это не по неведению — супруги намеренно сговорились молчать, хотя явно знали, о чем идет речь. Как бы то ни было, все это отнюдь не облегчало задачу Матахатиро. Поэтому он и захотел докопаться до правды самостоятельно.

Несмотря на то, что хозяин лавки Бидзэнъя был прикован к постели, торговля процветала. Лавка с раннего утра и до позднего вечера была битком набита покупателями. В основном работой заправлял приказчик Тоскэ, которому помогали О-Тисэ и Ясудзиро, восемнадцатилетний сын Бидзэнъи от прежней жены. Все слуги были отменно вышколены, и в целом создавалось впечатление, что по части торговли лавка не испытывает никаких трудностей.

С первого дня работы у Бидзэнъи Матахатиро выяснил, что О-Тисэ — вторая жена хозяина. Первую жену с десяток лет тому назад унесла болезнь. Тем не менее, между сыном от первой жены Ясудзиро и О-Тисэ не наблюдалось ни малейшей враждебности. Напротив, слушая их разговоры, можно было сделать вывод, что Ясудзиро очень привязан к своей молодой и красивой мачехе.

Неясным оставалось лишь одно. О-Мицу, немолодая служанка, опекавшая Матахатиро и Цукахару, по прошествии десяти дней достаточно привязалась к ронинам, чтобы начать выбалтывать им разные подробности из жизни дома Бидзэнъи. Но стоило им завести речь об О-Тисэ, как О-Мицу тут же мотала головой и говорила, что ей ничего не известно.

Как-то раз, заглянув на кухню и увидев, что О-Мицу одна, Матахатиро снова пристал к ней с расспросами о прошлом хозяйки дома. Поначалу служанка не хотела ничего говорить, но загодя приготовленное денежное подношение возымело действие, и О-Мицу сказала, что по слухам, которые она в свою очередь узнала от магазинной прислуги, до замужества хозяйка работала в одном из чайных домиков квартала Сусаки.

— Хотя зачем это вам? — явно жалея о сказанном, тут же спросила служанка.

— Не бойся. Это для ее же пользы.

— Правда? — не очень поверив словам Матахатиро, О-Мицу начала настойчиво упрашивать его никому не рассказывать, что это она поведала ему историю хозяйки. Причем из ее слов было понятно, что она беспокоится не столько за себя, сколько за О-Тисэ, что лишний раз доказывало, как сильно прислуга любила свою госпожу.

Матахатиро чувствовал, что сведения, полученные от О-Мицу, проливают кое-какой свет на возможные причины неудавшегося похищения О-Тисэ. По меньшей мере, теперь было ясно, что разгадку действительно следует искать в ее прошлом. В пользу этого предположения говорило и поведение супругов Бидзэнъя, которые без сомнения пытались что-то скрыть.

Матахатиро не без оснований полагал, что, выяснив историю О-Тисэ, он сумеет разобраться и во всей интриге этого дела. Не имея иных средств для получения нужных сведений, он намеревался в свободное время наведаться в квартал Сусаки, однако на его удачу оказалось, что в одном из чайных домов этого квартала теперь работает охранником Хосоя.

Поэтому три дня назад Матахатиро навестил его и в краткой беседе попросил об услуге. И вот, как оказалось, найдя в просьбе друга хорошее лекарство от скуки, Хосоя сумел добыть гораздо больше информации, чем ожидал Матахатиро.

Когда Матахатиро услышал о суженом О-Тисэ, у него возникла внезапная догадка:

— Послушай, а этот мужчина… Масудзо, кажется, ты его назвал… Могло случиться так, что его помиловали и он уже вернулся с островов?

— Извини, таких подробностей я не знаю, — сказал Хосоя, весьма довольный тем, что Матахатиро похвалил его за отлично сделанную работу. — Но если хочешь, я это тоже разузнаю. Всего-то выловить парочку негодяев, их тут без счета шляется, хорошенько бока намять — сами все выложат, — грубо добавил он.

Матахатиро попросил его по возможности разузнать насчет Масудзо и покинул чайный домик.

Если окажется, что этот тип уже вернулся из ссылки, дело и вовсе прояснится, думал Матахатиро. Масудзо мог разнюхать, что женщина, с которой он был помолвлен, стала хозяйкой купеческого дома, и, подговорив своих подельников, попытаться похитить О-Тисэ.

Но даже если возвращение Масудзо было не более чем фантазией Матахатиро, на О-Тисэ запросто могли напасть его дружки, знавшие о связи Масудзо с новой женой Бидзэнъи.

Матахатиро жил в лавке уже почти полмесяца. За это время им с напарником дважды приходилось сопровождать О-Тисэ во время ее выходов из дома, и ничего особенного не происходило.

Тем не менее, в семье Бидзэнъя вовсе не считали, что опасность миновала. Надо было видеть, с каким нескрываемым облегчением каждый раз возвращалась домой О-Тисэ. Она явно не сомневалось в том, что нападение рано или поздно непременно повторится.

«Только бы Хосоя все узнал…»

Если Матахатиро окажется прав в своих догадках, а Хосоя сумеет разыскать этого Масудзо, то планы злоумышленников можно сорвать.

Перейдя через мост Эйтайбаси, Матахатиро свернул в квартал Хибия. Солнце уже зашло, поэтому к дому Бидзэнъи он подошел в легких сумерках. Как обычно, он направился к задней калитке, но, дойдя до угла ограды, вдруг остановился.

В отличие от главной улицы, все еще запруженной людским потоком, в маленьком переулке за домом стояла тишина. Там Матахатиро увидел двух человек. Один из них, одетый как простой горожанин ремесленного или торгового сословия, был ему незнаком, а во втором собеседнике он узнал Цукахару.

Наступившие сумерки не давали рассмотреть лицо горожанина, но, судя по одежде, он был еще молод. Казалось, что мужчины, ожесточенно спорят, едва не сталкиваясь лбами, однако в конце разговора молодой собеседник почтительно поклонился и ушел. Некоторое время Цукахара провожал его взглядом, а затем, зорко оглядевшись вокруг, мгновенно исчез за деревянной калиткой.

Что-то здесь не так, подумал Матахатиро. Трудно было поверить, что у молчаливого и робкого Цукахары могут быть общие темы для столь долгих бесед с простолюдинами. Да еще и поспешное исчезновение после разговора — все это совершенно не вязалось с тем Цукахарой, которого он знал.

 

4

Матахатиро вдруг осознал, что Цукахара, отлучившийся в уборную, не возвращается уже слишком долго.

«И где его черти носят», — невольно вырвалось у него. И ладно бы только Цукахара, так ведь и О-Тисэ, которая направилась к Главному Святилищу, пропадала там уже битых два часа. Матахатиро сидел в храме Дайё-дзи в квартале Канда. Служитель, с которым он успел познакомиться за время ожидания, рассказал, что Дайё-дзи является дочерним святилищем киотоского храма Тион-ин — главного храма Школы Чистой Земли.

Сегодня после наступления часа Обезьяны О-Тисэ вызвала паланкин и сказала, что ей нужно отправиться на поклонение в этот храм. Матахатиро подумал, что это не самое подходящее время для посещения храма, но, как подобает телохранителю, вслух свои сомнения высказывать не стал. Вдвоем с Цукахарой они сопровождали паланкин до самого храма.

Сразу же по прибытии, оставив телохранителей возле трапезной, О-Тисэ уверенно, словно знала все входы и выходы, без чьего-либо сопровождения поднялась на галерею, ведущую к Главному Святилищу. После этого к Матахатиро и Цукахаре подошел пожилой мужчина из храмовой прислуги, сказал, что на улице они могут замерзнуть, проводил их к очагу и угостил чаем.

Больше к ним никто не подходил, поэтому далее они коротали время вдвоем, ожидая возвращения О-Тисэ. Один раз в трапезную с шумом ввалились четыре или пять монахов, съели накрытый для них в углу комнаты ужин и быстро ушли.

Матахатиро направился в уборную. Дорогу он знал, поскольку пожилой слуга подробно объяснял Цукахаре, как туда пройти. Он хотел посмотреть, куда запропастился его напарник, и просто посетить отхожее место — большое количество выпитого чаю давало о себе знать.

Однако Цукахары там не было. Справляя малую нужду при тусклом свете висячего фонарика, Матахатиро почувствовал, как его душа наполняется тревогой. И О-Тисэ, и Цукахара словно сквозь землю провалились.

Выходя из уборной, Матахатиро заметил, что за решетчатым окном слева от него светится какой-то огонек. При ближайшем рассмотрении огонек оказался ручным фонариком. В сад перед Главным Святилищем только что внесли паланкин, и этот фонарик, несмотря на яркое сияние луны, держал в руках кто-то из слуг.

Из паланкина вылез рослый самурай. Не оглядываясь в сторону трапезной, он прямиком направился ко входу в Главное Святилище. Паланкин и сопровождающий его слуга остались ждать на месте.

Матахатиро поспешно вернулся в трапезную. В большой комнате, наполовину застеленной досками, ярко пылал очаг. Комната была пуста. Цукахара так и не возвращался.

Матахатиро широкими шагами пересек комнату, отодвинул фусума и крадучись выбрался на темную галерею. Ему казалось, что с О-Тисэ может произойти что-то нехорошее, и он беспокоился, как она пойдет одна назад в темноте. Вдобавок, любая тайная вылазка всегда давала шанс узнать что-то новое.

Вложив в ножны меч, который он уже успел вытащить, Матахатиро медленно двинулся вперед по галерее. Вдруг справа от себя он услышал приглушенные голоса. Голоса доносились не из-за фусума, а из комнаты в глубине павильона.

Стараясь не шуметь, Матахатиро проник внутрь и тихо задвинул за собой перегородку. Луч света, пробивавшийся из соседней комнаты, тонкой полоской ложился на татами. Впотьмах Матахатиро сел на корточки и прислушался.

— Позвольте представить, — сказал басовитый мужской голос. — Господин Тюдзаэмон Ёсида, только что прибыл в Эдо.

— Жена лавочника Бидзэнъи, к вашим услугам, — отозвался на это женский голос. — Токубэя сразил серьезный недуг, и посему при всей моей неопытности я осмелюсь просить вашего позволения представлять его на этой встрече.

— Весьма тронут вашей учтивостью, — ответил ей исполненный достоинства старческий голос, который только и мог принадлежать Тюдзаэмону Ёсиде — самураю, только что прибывшему в храмовый сад на паланкине. — Хара и Отака по возвращении в столицу представили подробный доклад о том, что ваш супруг всячески благотворит нашим эдоским товарищам — и не только деньгами, но и другими услугами. Его милость Оиси настоятельно велел при встрече вам кланяться, с чем я и позволил себе прибыть сюда.

«Эдоские товарищи… Оиси…»

Матахатиро тихонько опустился на колени и, пятясь, пополз к фусума.

— Как бы то ни было, за домом Маэкавы в Мите теперь следят так, что не подберешься, — снова вступил в разговор басовитый голос. В этот момент Матахатиро ловко проскользнул обратно в галерею.

Вот уж не ожидал, так не ожидал! Из этого разговора Матахатиро сразу понял, что лавочник Бидзэнъя тесно связан с ронинами клана Асано.

Он снова вспомнил напряженное лицо Токубэя Бидзэнъи, когда тот так и не решился рассказать о причинах нападения на свою жену. Правда, теперь его нежелание говорить обретало совершенно иной смысл. Он просто не хотел выдавать своих отношений с ронинами Асано.

«Как же я ошибался!»

Выходило, что на О-Тисэ могли напасть противники ронинов, которые прознали об их связях с Бидзэнъей — иными словами, люди из лагеря Киры, — с тем, чтобы эти связи навсегда разорвать. Теперь Матахатиро знал, что им противостоит опасный противник, который ни в какое сравнение не идет с Масудзо и его дружками. На О-Тисэ напали, когда она проходила по кварталу Атагосита. Это значит, что в тот день она, скорее всего, тоже возвращалась из этого храма. Таким образом, силы, стоящие за Кирой, уже могли пронюхать, что храм Дайё-дзи используется как место для тайных встреч Бидзэнъи с ронинами клана Асано.

Вернувшись в трапезную, Матахатиро увидел, что Цукахара, как ни в чем не бывало, сидит у огня.

— Эй, где вы пропадали? — невольно вырвалось у Матахатиро. Смутившись, Цукахара поджал под себя скрещенные ноги и пересел на пятки.

— Такая красивая лунная ночь. Я любовался в саду… А что, хозяйка уже вернулась?

— Нет еще, — опускаясь на пол, Матахатиро вновь напомнил Цукахаре о том, что тому не нужно каждый раз при встрече принимать учтивую позу. — Кстати, сегодня на обратном пути следует смотреть в оба.

— Почему? — Цукахара, выпучив глаза, повернул к нему свое одутловатое лицо.

— У меня предчувствие, что сегодня эта банда может объявиться вновь, — ответил Матахатиро. Вдруг непонятно почему у него в душе шевельнулось неприятное чувство — ведь он на самом деле совсем не знает человека, с которым уже который день работает бок о бок…

Предчувствия Матахатиро сбылись скорее, чем он думал.

О-Тисэ отпустила паланкин еще по прибытии в храм, поэтому, закончив встречу, она в сопровождении телохранителей покинула огромный двор Дайё-дзи и пешком направилась домой. Приближался час Собаки, улицы города были пустынны, только в редких домах светились огоньки бумажных фонариков. Но идти было легко — яркая луна мягким сияньем освещала каждый уголок. Вечерний воздух дышал прохладой. Из квартала Канда путники вышли на короткую дорогу, идущую вдоль северной оконечности храма Дзодзё-дзи. Отсюда улица пошла под уклон. В тот момент, когда они достигли подножия спуска, на дороге неожиданно появились несколько человек и преградили им путь. Ни мгновения не колеблясь, они кинулись на шедшего впереди Матахатиро. Их атака была быстрой и беззвучной.

Резким толчком Матахатиро отбросил О-Тисэ назад к Цукахаре и молниеносным движением выхватил меч. От ударов тупой стороной клинка два человека тут же остались корчиться на земле. Третьего пришлось рубить по-настоящему. Из шести нападавших только один был самураем, остальные пятеро сжимали в руках кинжалы, поэтому Матахатиро поначалу наносил удары тупой стороной меча. Однако тут же стало ясно, что такое благородство излишне. Противники двигались, демонстрируя удивительную ловкость и полнейшее отсутствие страха перед обнаженным мечом. Они проскальзывали под мечом Матахатиро, делали несколько резких выпадов и так же быстро отскакивали, не давая возможности нанести ответный удар. Один из нападавших уже дважды без видимых усилий сумел увернуться от его клинка.

«Похоже, им не впервой резать людей кинжалами», — содрогнулся Матахатиро. Отражая одну за другой настойчивые атаки, он получил неглубокие царапины на плече и на боку.

Одолев четвертого противника, Матахатиро почувствовал нестерпимую усталость. Смертельная схватка, не прощающая ни малейшей небрежности, вымотала из него все силы.

Однако оставались еще двое. Мужчина, который блестяще уворачивался от ударов Матахатиро, скользящими шагами отошел назад. Матахатиро кинулся за ним, но противник, продолжая двигаться спиной вперед, будто у него на затылке была еще одна пара глаз, нырнул в закоулок между храмом и самурайской усадьбой. Увлеченный преследованием, Матахатиро вбежал следом за ним и тут же с досадой обнаружил, что закоулок был слишком тесен для схватки.

Сжимая в руке кинжал, противник остановился. В ту же секунду Матахатиро услыхал за спиной шаги. Даже не оглядываясь назад, он понял, что единственный среди нападавших самурай закрыл ему выход из закоулка.

На лице злодея с кинжалом появилась злая усмешка. Он ловко переступал из стороны в сторону, как будто выискивал удобный момент, чтобы пролететь под мечом Матахатиро, застывшим в позиции сэйган. Играючи он перебрасывал кинжал из правой руки в левую и обратно, и при этом беззвучно посмеивался.

Наконец он яростно кинулся в атаку. Одновременно с этим прямо за спиной Матахатиро раздался лязг меча. Времени оборачиваться не было. Матахатиро моментально опустился на одно колено и, взявшись за меч обратным хватом, рукояткой отбил летевший в лицо кинжал, а затем, согнувшись почти до самой земли, что было сил ткнул острием меча назад. Почувствовав, как меч пронзает живую плоть, он услышал над ухом звериный рев. Тело ронина кубарем перекатилось через Матахатиро и грохнулось на землю.

Мужчина с кинжалом не собирался отступать. Громко прищелкнув языком, он зловещей птицей воспарил над телом поверженного ронина, из которого торчал меч, и взмахнул клинком. В тот же миг навстречу ему молнией вылетел короткий меч — вскочив на ноги, Матахатиро успел выхватить свое последнее оружие.

Не сводя глаз с противника, Матахатиро отошел в сторону. Мужчина еще держался на ногах, хотя по его лбу уже потекли обильные струи крови. Левой рукой он попытался дотронуться до раны, но рука застыла на полпути. Кинжал выпал. Мужчина тяжело упал на колени и, заваливаясь на бок, молча рухнул наземь.

Последняя атака стоила Матахатиро левого плеча, глубоко рассеченного кинжалом. Он оборвал наполовину свисающий рукав, приложил его к ране и вышел из закоулка под затихающие стоны смертельно раненого противника.

Луна освещала беспорядочно разбросанные на дороге тела. Чуть в отдалении, у ограды храма Сэйсё-дзи стояли Цукахара и О-Тисэ.

Увидев Матахатиро, О-Тисэ побежала ему навстречу:

— Вы ранены?

— Немного. Ничего серьезного.

О-Тисэ убрала скомканный рукав и посмотрела на рану. Едва заметно вздрогнув, она сказала:

— У вас кровь…

Торопливо разорвав рукав на лоскуты, она принялась перевязывать руку. Пальцы у нее дрожали, узел не получался, но, в конце концов, повязка была наложена.

— Это те же люди, что были в прошлый раз?

— Похоже на то… — тихим голосом ответила О-Тисэ, боязливо разглядывая лежащие трупы.

— Каким-то чудом я их одолел. Просто повезло, — сказал Матахатиро, изнемогая от усталости и боли. Вдруг, заметив Цукахару, в растерянности стоявшего за спиной О-Тисэ, он добавил: — А ваша помощь, сударь, пришлась бы весьма кстати.

Матахатиро обратил внимание, что Цукахара, хоть и закрывал собой О-Тисэ, меч из ножен так и не вынул.

— Простите великодушно. Я, видите ли, впервые наблюдал настоящий бой… — Цукахара хотел еще что-то добавить, но Матахатиро движением руки остановил его и сказал, что для первого раза неудивительно вести себя подобным образом.

По знаку Матахатиро все двинулись дальше. Вдруг ноги у О-Тисэ подкосились, и ее сильно качнуло в сторону — пережитый испуг не прошел бесследно.

— Вы можете идти? — спросил Матахатиро, протягивая ей руку. О-Тисэ сказала, что с ней все в порядке, но тут же вновь пошатнулась и ухватилась за его ладонь. Ее маленькая рука была холодна. Какая милая и отважная женщина, подумал Матахатиро.

Он надеялся остановить какой-нибудь свободный паланкин, чтобы посадить в него О-Тисэ, но на улице, сплошь состоящей из самурайских усадеб, царила полная тишина. Даже прохожие были редки, не говоря уж о паланкинах. За всю дорогу им встретился только один самурай, перед которым, несмотря на яркую луну, шел слуга с фонариком, да еще компания из трех человек — по виду, слуг, — которые, проходя мимо, обдали их густыми винными парами.

Когда они уже подходили к лавке Бидзэнъи в квартале Хибин, затылок Матахатиро внезапно сдавило странное гнетущее предчувствие. Не иначе рана на плече дает о себе знать, подумал он, но внезапная догадка заставила его оглянуться — это было ощущение смертельной угрозы.

Но, оглянувшись, он увидел только Цукахару, который плелся в нескольких шагах позади него. Больше там никого не было. Поймав взгляд Матахатиро, Цукахара виновато склонил голову и произнес:

— Нижайше прошу прощения за все, что сегодня произошло. Я намеревался было вам помочь, но душа воспылала, а рука так и не поднялась. Стыдно теперь и говорить об этом…

 

5

— Господин Бидзэнъя поставлял товар в усадьбы Асано в Тэпподзу и в Намбудзака. Он был их постоянным и самым верным поставщиком, — с готовностью пояснил посредник Китидзо, отвечая на вопрос Матахатиро о связях между домом Асано и Бидзэнъей. Китидзо знал ответ на любой вопрос, если, разумеется, этот вопрос ему задавали. По собственному же хотению он никогда и ничего не рассказывал.

— Вот как. Теперь понятно…

— А что вам было непонятно, сударь?

— Да это я так, о своем, — ответил Матахатиро. Все, что он узнал, следовало хранить в тайне, поэтому он не мог довериться даже такому собеседнику, как Китидзо. — Я вот еще о чем хотел спросить…

Заложив кисточку за ухо, Китидзо внимательно посмотрел на Матахатиро. На его смуглом лице с толстыми, как у барсука, щеками отразилось недоумение. Видимо, до Матахатиро никому не приходило в голову заявиться к нему посреди службы, чтобы навести дополнительные справки о своем работодателе.

— Это касается Санаи Цукахары…

— С господином Цукахарой что-то не ладно?

— Ты говорил, что у него жена, дети…

— Точно так. Двое детей. Если не ошибаюсь, малолетних.

— А где он живет?

— В Минами-Хондзё, квартал Исихара. Доходный дом Кикухэя. Да, именно там он и живет.

— Ты проверял?

— Я? Конечно, нет, — затряс головой Китидзо. — Вы, верно, спрашиваете об этом, господин Аоэ, потому что сами в первый раз явились сюда с пустыми руками, а я поверил вам и сразу же подыскал работу. Но все же прошу вас не забывать, что большинство людей, которые приходят ко мне в контору, имеют при себе письменные рекомендации с печатью поручителей.

— Да, — Матахатиро почесал затылок, — в этом ты, пожалуй, прав.

— Положим, в вашем случае все было не так плохо. Во-первых, я сразу понял, что вам можно доверять, ну а во-вторых, я давно знаком с владельцем вашего дома, господином Рокубэем, так что никаких сомнений у меня не возникло, вот.

— Ты хочешь сказать, что у Цукахары тоже были рекомендации?

— Разумеется, сударь.

— И кто же за него поручился?

— Владелец дома, в котором он снимает комнату. Его зовут… — Китидзо открыл шкатулку для документов и вынул из нее стопку бумаг. Почти сразу отыскав нужный лист, он объявил: — Все верно. Владельца этого дома зовут Дзиндзаэмон.

— А когда Цукахара пришел к тебе с этой рекомендацией?

— Да в тот же день, когда пришел заказ от господина Бидзэнъя. Потому-то я и решил немедленно воспользоваться его услугами.

— Значит, он не отказывался от работы телохранителя? — спросил Матахатиро, вспомнив, что во время той заварушки у подножия склона Цукахара даже не удосужился вынуть меч.

— Нет, ну что вы. Наоборот, он обрадовался. Сказал, конечно, что он не ахти какой фехтовальщик, но уличным негодяям отпор, пожалуй, даст.

Китидзо было любопытно, не учудил ли чего Цукахара, на что он годен, но Матахатиро отделался ничего не значащими ответами и поскорее покинул контору.

Из конторы он направился не в Хибию, а пересек мост Рёгоку и пошел в квартал Исихара с намерением отыскать дом Кикухэя. К концу часа Овна на мосту было людно. Некоторые прохожие держали в руках цветущие ветки сакуры. Наверное, они ходили любоваться цветами и теперь возвращались. Погода стояла ясная, и безмятежный весенний свет заливал и мост, и речку под мостом.

Однако Матахатиро было не до великолепия этого красочного сезона. Его голова была занята исключительно раздумьями о его напарнике Цукахаре.

В памяти остались несколько моментов, когда этот человек вел себя более чем странно. Цукахара, беседующий на улице с мужчиной ремесленного вида. Цукахара, внезапно исчезнувший в храме. И, наконец, Цукахара, демонстрирующий свою беспомощность во время схватки. Он, конечно, попытался объяснить свое поведение, но, несмотря на это, Матахатиро считал очень странным, что человек, согласившийся работать телохранителем, может быть до такой степени неумелым. Если бы он, устыдившись своей беспомощности, попросил освободить его от работы телохранителя, это хоть как-то соответствовало бы здравому смыслу, но Цукахара, как ни в чем не бывало, продолжал целыми днями просиживать в пропахшей женским бытом каморке размером в четыре с половиной татами.

И еще это странное ощущение угрозы, овладевшее Матахатиро тогда, по дороге в лавку. Ничто не могло поколебать его уверенности в том, что дух смерти источал идущий позади него Цукахара. Чтобы получить ответы на эти вопросы, необходимо было разузнать о нем побольше.

Доходный дом Кикухэя и вправду был на месте. Но все сомнения Матахатиро относительно личности Цукахары тут же нашли подтверждение.

— Да что вы, сударь, у нас тут никаких самураев нет, — ответила женщина, державшая на руках тощего глазастого малыша.

— Может быть, он куда-то переехал?

— Вряд ли. Я здесь уже три года живу, но самураев в нашем доме не видала. Да и фамилию Цукахара впервые слышу. Нет, сударь, вы, должно быть, ошиблись.

Итак, человек, с которым Матахатиро делил кров и ночлег в доме Бидзэнъи, разом превратился в подозрительного незнакомца. Оставалось проверить еще кое-что.

— А как зовут владельца дома?

— Дзиндзаэмон…

— Показывай, где он живет, — решительно приказал Матахатиро.

 

6

Матахатиро бежал по улице. Ему нужно было как можно скорее вернуться в лавку Бидзэнъи.

Владельца дома Кикухэя действительно звали Дзиндзаэмон, однако он поклялся, что никогда не сдавал комнату ни ронину по имени Цукахара, ни его семье, и уж тем более не давал человеку с таким именем никаких письменных поручительств.

Несмотря на все сомнения, пока было неясно, имеет ли Цукахара какое-то отношение к людям, стремящимся разорвать связи между Бидзэнъей и ронинами Асано. Но куда важнее было другое — в дом к Бидзэнъе проник человек, скрывающий свое истинное лицо. Все это было непонятно и опасно. Матахатиро чувствовал, что О-Тисэ снова в опасности.

— Ба! Аоэ, это ты, что ли! — неожиданно услышал Матахатиро, перейдя через мост, ведущий прямо в квартал Хибия. — Да не отворачивайся ты. Это же я. Не узнаёшь?

— Цутия? Ну почему же, узнаю, — ответил Матахатиро, непроизвольно становясь в позу для отражения внезапного удара. Однако Цутия, знакомый самурай из родного клана Матахатиро, непринужденно подошел к нему и похлопал по плечу:

— Я слышал, ты сбежал. Вот уж не думал тебя здесь встретить.

Однако для Матахатиро эта встреча не была неожиданностью. С тех пор, как он узнал, что ему предстоит служить в квартале Хибия, он предчувствовал, что что-то подобное может произойти. Эдоская усадьба его клана находилась в правой части квартала Гэнсукэ, примыкавшего к Хибии с юга.

— Что-то ты невесел, — заметил Цутия.

— Да так, ничего особенного.

— Ты живешь тут неподалеку?

— Нет, я здесь по делам.

— Выглядишь хорошо, — Цутия с любопытством рассматривал Матахатиро. — Чем занимаешься? Я помню, ты здорово мечом махал. Не иначе уже свою школу открыл?

— Да нет, — усмехнулся Матахатиро, — до этого пока не дошло.

По тону разговора Матахатиро понял, что Цутия ничего не знает ни о заговоре против князя, который созрел внутри клана, ни о том, что Матахатиро, прознав об этом заговоре, убил отца своей невесты, который, как оказалось, тоже был одним из злоумышленников, ни о том, что ему пришлось убежать из клана именно по этой причине.

Им овладело странное чувство. Не привиделось же все это. Иначе зачем бы Танго Отоми, управляющий замком, стоявший во главе заговора, стал подсылать к Матахатиро тайных убийц.

— А тебя, значит, послали в Эдо? — задал Матахатиро встречный вопрос.

— Да. С нового года уже здесь торчу. Поначалу, конечно, было интересно, но сейчас все наскучило. Поскорей бы домой.

— Как там дома? Без изменений?

— Ну, ты же наверняка знаешь, что его сиятельство почил? — сказал Цутия. У Матахатиро перехватило дыхание. Значит, Отоми добился-таки своего.

— Нет, не знал. Когда?

— В прошлом году по осени. Он к тому времени уже долго не вставал. Конечно, как водится, была большая грызня за наследство. В результате новым князем стал его светлость Санноскэ. Но часть самураев во главе со старшим советником Мамией, которые поддерживали его светлость Камэдзиро, называют все это происками Отоми и отказываются присягать новому князю.

— Ты сам-то на чьей стороне?

— Не скажу, — коротко ответил Цутия.

— Можно еще один вопрос?

— Спрашивай.

— Ты знаешь дочку Хиранумы, офицера из Охранного ведомства? Она вышла замуж?

— Ты, прежде чем спрашивать, угостил бы меня чарочкой доброго сакэ, — ухмыляясь, сказал Цутия. Матахатиро вспомнил, что Сэйносин Цутия, несмотря на исключительную худобу, считался у них в клане заправским выпивохой.

— Да я бы рад, но мне позарез надо спешить в одно место. Я к тебе загляну на днях, а сейчас скажи только — да или нет?

— Понятно. Сбежать хочешь, — надулся Цутия.

— Да не сбегу я. Потерпи немного, и я тебя до отвала напою.

— Ладно.

Матахатиро напрягся.

— Дочь Хиранумы, госпожа Юки, замуж еще не вышла. Сватались к ней многие, но она всем дала от ворот поворот. Поговаривают, ждет, когда ты вернешься. А ты тоже хорош. Пора бы уже что-то решать…

Попрощавшись с Цутией, Матахатиро зашагал дальше. «Неужели это правда?» — думал он, чувствуя как сердце наполняется горечью. Пусть он не знал, что в самом деле на душе у Юки, но одно было ясно — их связь не прервалась.

Но стоило ему вернуться в лавку Бидзэнъи, как сентиментальность, навеянная неожиданной встречей со старым знакомым, тут же уступила место крайней сосредоточенности.

Войдя в комнату, Матахатиро обратился к Цукахаре, который от нечего делать листал женские кусадзоси:

— Прошу прощения, пришлось задержаться. По пути случайно встретил старого знакомого.

— Не извольте беспокоиться. Все было тихо. Так, что даже скучновато, — ответил человек, до этого называвший себя Цукахарой.

В этот вечер, прежде чем лечь спать, Матахатиро решился на хитрость.

— Вы, если не ошибаюсь, живете в доме Кикухэя в квартале Исихара? — спросил он.

— Верно, — Цукахара поднял одутловатое сонное лицо и посмотрел на Матахатиро. — Два года уже там живу. А кто, позвольте спросить, вам об этом сказал?

— Китидзо. Я обычно стараюсь побольше разузнать о людях, с которыми мне предстоит работать. Ну, и о вас я тоже расспросил его хорошенько. Но я удивляюсь, как порою бывает тесен наш мир… Представляете, встречаю я сегодня своего знакомого, и вдруг за разговорами выясняется, что до недавнего времени он тоже жил в том же самом доме Кикухэя.

Ни один мускул не дрогнул на лице Цукахары. Он подтвердил, что мир и в самом деле тесен, но при этом даже не поинтересовался, как зовут знакомого Матахатиро.

Цукахара встал незадолго до рассвета. Сначала он приподнялся на своей постели и долго наблюдал за лежащим подле него Матахатиро. В конце концов, стараясь не шуметь, он принялся одеваться.

«Уходит», — подумал Матахатиро. После всего, что Матахатиро наговорил ему вечером, было немудрено, что Цукахара решил бежать. Матахатиро не зря заподозрил в нем шпиона из клана Киры. Доказательство тому было у него перед глазами.

Едва шелохнув прохладный воздух комнаты, Цукахара без единого звука надел хакама и, нацепив на пояс меч, так же тихо вышел. Стараясь не дышать, Матахатиро пошел вслед за ним.

Коридор был наполнен белесым маревом, знаменующим не то уход ночи, не то зарождение утра. Судя по всему, Цукахара прошел через коридор и направился к гостиной.

«Похоже, он хочет выйти через лавку».

Матахатиро не знал, отпустить ли ему Цукахару на все четыре стороны, или же настичь его на улице и зарубить. Он дошел до гостиной, присел на корточки и прислушался, не донесутся ли из лавки какие-нибудь звуки.

Но сколько Матахатиро ни старался, ничего не услышал. Он поднялся, вошел в лавку и огляделся. Цукахара как сквозь землю провалился. Не было никаких признаков того, что в лавке кто-то побывал.

Удивленно подняв брови, Матахатиро вдруг изменился в лице от внезапной догадки. Этот человек оказался коварнее, чем он думал. Крадучись Матахатиро прошел мимо гостиной и повернул направо к жилым комнатам. Там он и обнаружил Цукахару, который, затаившись, сидел на корточках перед опочивальней супругов Бидзэнъя.

Увлеченный подслушиванием, Цукахара не заметил подошедшего сзади Матахатиро и уже протянул руку, чтобы отодвинуть перегородку-фусуми, когда Матахатиро негромко окликнул его по имени и мгновенно выхватил меч. Цукахара бросился вперед, потом остановился и, повернувшись лицом к Матахатиро, обнажил свое оружие. Осторожными шагами он начал медленно приближаться.

«Да он же прекрасно умеет драться!» — подумал Матахатиро, направляя острие меча в глаза бывшему напарнику и изготовившись для встречного удара. Ему показалось, что тело Цукахары сжалось так, что почти исчезло за остро сверкающим лезвием меча. В его позе ощущалась удивительная гибкость.

Цукахара издал короткий боевой клич и в следующую секунду, вырастая на глазах, подобно сказочному великану, бросился на Матахатиро. Его первый удар был страшен, но Матахатиро сумел отбить атаку. Они разминулись, грохоча ногами по деревянному полу.

По ту сторону фусума послышалась возня. Видимо, потревоженная шумом, проснулась О-Тисэ.

«Оставайтесь в комнате!» — крикнул Матахатиро. Несмотря на первый промах, Цукахара и не думал убегать. Сменив позицию, он ринулся в новую атаку. Матахатиро бросился ему навстречу. Два клинка лязгнули в воздухе, и тут, отводя меч для нового удара, Цукахара поскользнулся на гладком полу. Эта оплошность стоила ему жизни — он не смог отбить удар. Матахатиро наотмашь рубанул клинком и рассек злодею шею. Держа меч одной рукой, Цукахара попытался другой зажать рану, но хлеставшая фонтаном кровь тут же пропитала рукав его кимоно до самого локтя. Потеряв равновесие, Цукахара пошатнулся и упал головой к фусума.

Матахатиро позвал О-Тисэ. Бросив взгляд на истекающее кровью тело, она закрыла лицо руками, но, увидев, что перед ней лежит Цукахара, подняла на Матахатиро испуганный взгляд.

— Но почему?

— В это трудно поверить, но этот человек только выдавал себя за телохранителя, а на деле был сообщником ваших преследователей… А то и самим главарем, — добавил Матахатиро, вспомнив, насколько искусно Цукахара обращался с мечом. — Тело надо бы убрать. И не найдется ли у вас знакомых среди квартальных сыщиков?

 

7

Примерно через полмесяца, выходя из храма Дайё-дзи, О-Тисэ радостно объявила:

— Теперь мне долго не понадобится приходить в этот храм.

— Иначе говоря, ваши денежные вспоможения дали свои плоды, и участие господина Бидзэнъи более не требуется? — учтиво спросил Матахатиро.

— Вы обо всем знали? — удивленно взглянула на него О-Тисэ.

— Да. В общих чертах.

— Понимаете, дело ведь не только в деньгах. Из Камигаты постепенно прибывает все больше и больше людей… но это должно остаться между нами, — сказала О-Тисэ.

— Само собой, разумеется, — успокоил ее Матахатиро. Он считал свою работу завершенной. Помимо неплохого жалования, его согревала мысль о том, что ему удалось-таки отвести беду от этой молодой, красивой женщины. — Прикажете нанять паланкин?

— Не нужно. Давайте пройдемся, — ответила О-Тисэ. — Я безмерно благодарна вам за помощь, господин Аоэ. Очень жаль с вами расставаться.

— В следующий раз, сударыня, прошу вас приготовить для меня работу полегче, — сказал Матахатиро. О-Тисэ весело рассмеялась. Матахатиро впервые услышал, как она смеется. Похоже, свалив с себя тяжелую ношу, она тоже, наконец, расслабилась.

— И все же, когда мы дойдем до той улицы, благоразумнее будет взять паланкин. Скоро стемнеет, — только и успел сказать Матахатиро, как вдруг сзади со склона кто-то вихрем налетел на них, схватил О-Тисэ и, волоча ее за собой, побежал к ограде храма Дзодзё-дзи.

Все это произошло в мгновение ока. Матахатиро кинулся за ними, но мужчина зарычал:

— Эй ты, самурай, не подходи! Мне с ней наедине побалакать надо.

— Ты кто такой? — спросил Матахатиро. Подступиться ближе он не мог: левой рукой мужчина обхватил О-Тисэ, а правой приставил к ее горлу кинжал.

— Не твое дело. Вали отсюда, — закричал мужчина. Он был крупного телосложения. Худые, ввалившиеся щеки заросли густой щетиной. Мускулистые руки и широкие плечи говорили о недюжинной силе.

— Тамаэ, зачем ты меня предала? — мужчина легонько ткнул О-Тисэ острием кинжала. Матахатиро потерял дар речи. Как он мог забыть про Масудзо — бандита, который был помолвлен с О-Тисэ?!

— Прости меня, — взмолилась О-Тисэ.

— Простить? — издевательски засмеялся Масудзо. — Прощу я тебя или нет — все зависит от твоего решения. Отвечай — останешься со мной?

— Я не могу…

— Ах ты, шлюха! — рука, которой Масудзо удерживал О-Тисэ, метнулась вверх и схватила ее за горло. Он вел себя, как дикий зверь.

— Стой, — сказал Матахатиро. — Я ничего тебе не сделаю. Давай просто поговорим. Гляди, я отдам тебе меч, только отпусти ее.

— Эй! Убери руки от меча, — крикнул Масудзо. Не обращая внимания на его крик, Матахатиро принялся развязывать тесьму на ножнах. — Ладно, черт с тобой. Кидай сюда свою железку! Только после разговора, чтоб духу твоего здесь не было.

— Хорошо, — сказал Матахатиро. Не вынимая меч из ножен, он с силой швырнул его, целясь в ноги Масудзо. Получив мечом по ноге, Масудзо невольно согнулся и на мгновение выпустил О-Тисэ. Этого мгновения Матахатиро хватило, чтобы в пару прыжков подлететь к Масудзо и обхватить его обеими руками. Но в ту же секунду, подхватив с земли меч и взмахнув им, как дубиной, Масудзо сильным ударом свалил Матахатиро с ног. Занеся над головой кинжал, бандит бросился на поверженного телохранителя, но Матахатиро, резко крутанувшись, уклонился от удара и выхватил короткий меч. Не пытаясь подняться, Матахатиро молниеносным движением всадил его в грудь навалившегося сверху Масудзо. Кинжал противника сверкнул у него перед глазами и воткнулся в землю, слегка оцарапав шею.

Сбросив с себя обмякшее тело, Матахатиро встал и подошел к О-Тисэ. Та лежала без сознания. Матахатиро попытался привести ее в чувство и тут заметил на ее руке под рукавом татуировку.

Затаив дыхание, Матахатиро прочел имя, выколотое на белом предплечье иссиня-черными буквами, — «Масудзо». А под буквами — иероглиф «жизнь». Вечное напоминание о непоправимой ошибке, которую эта несчастная женщина совершила в пору беспечной юности. Матахатиро опустил рукав. Какое счастье, что этот человек объявился именно сегодня, подумал он. Появись он завтра, и Матахатиро уже не смог бы ее уберечь. Слегка похлопывая свою хозяйку по щекам, он, наконец, привел ее в чувство.

Вернувшись в лавку, Матахатиро обнаружил письмо от Хосои. Бородатый ронин сообщал, что Масудзо в самом деле вернулся из ссылки, и призывал Матахатиро быть осмотрительным.

«Поздно спохватился», — медленно разрывая письмо на мелкие части, подумал Матахатиро, гадая, до каких же пор его приятель намерен служить охранником у барышень из веселого квартала…