После беседы с Васькой я тоже долго не мог успокоиться. Целую ночь его идею обдумывал, и все-таки решил, как ее реализовать. Я даже был благодарен Бинтовому боссу за то, что он, помимо своей собственной воли, подсказал мне такой неожиданный ход. Ход, при реализации которого вовсе не было необходимости подвергать себя опасности. Деньги можно было не просто лопатой грести. Их можно было бульдозером в кагаты складывать! И без малейшего риска очутиться за решеткой. Но об этом – потом.
На следующий день работа у меня не клеилась. Я не выспался и мечтал только об отдыхе. Словно манны небесной, я ожидал обеденный перерыв. Чтобы отправиться в свой таинственный мир и смыть там усталость тела и духа в целительных водах своей речки.
Но отдохнуть тогда у меня не получилось. Была пятница. А на следующий день, в субботу, у нашей сотрудницы Оли был день рождения. Потому небольшое празднование в коллективе происходило именно в обеденный перерыв, на который у меня были такие надежды.
Оля мне понравилась с первой встречи. Была в ней какая-то магическая сила, мощным магнитом притягивающая меня. К тому же, она сама спровоцировала мои чувства, подарив такой поцелуй в ответ на поздравление с 8-м марта, что я до сих пор его забыть не могу. И хотя после того случая она сама отодвинула границу позволенного в наших отношениях, я время от времени мог ее обнять и даже слегка прижаться к упругой груди, чей запах мог и с ума свести. Но ничего большего она мне не разрешала. Надеяться на какое-то развитие наших отношения я не мог. Они были немножко большим, чем обычная дружба, но любовью их не назовешь. Оля, возможно, относилась ко мне так же. Но установленную ею границу переступать не разрешала. Семья у нее была вполне нормальная. Вносить разлад в ее жизнь в мои расчеты не входило. Разве что, легонький флирт. Но и дружба ее меня тоже вполне устраивала.
А в субботу пошел дождь. Небо затянулось тяжелыми свинцовыми тучами. Мелкая, неприятная изморось, словно нехотя, сеялась с неба, наполняя все вокруг неприятной и холодной влагой. Будто не золотой сентябрь в природе властвовал, а его хмурый брат-ноябрь.
О выезде на природу нечего было и думать. Потому я решил заняться хоть каким-то полезным делом. Я решил сотворить себе еще один мир, куда накануне, не подумав о возможных последствиях, пригласил Олю на грибную охоту.
Сказать «сотворить мир» – это слишком сильно сказать. Творение – это прерогатива Господа Бога, а не простого смертного. Я только задавал необходимые мне параметры мира моей мечты своему генератору, а уже он подыскивал его среди мириадов уже существующих и только ему ведомым способом прокладывал к этому миру самый короткий маршрут.
В понедельник погода не улучшилась. Конечно же, ничего интересного в такой серый, хмурый и дождливый день произойти не могло. Но это еще как сказать?… Когда я, пригласив Олю к свой кабинет на чашку чая, пообещал ей, что сегодня мы вернемся домой с полными корзинками отличных грибов, она только грустно улыбнулась в ответ, молча кивнув на окно.
Когда я что-то говорю, а мне не верят, в меня словно нечистый дух вселяется. Я знаю, что это не больше чем ребячество, от которого уже давно надо бы избавиться. Но поделать с собой ничего не могу. В таких случаях будто какая-то неведомая сила властно толкает меня куда-то, в неизвестность, и я, будь что будет, стараюсь доказать свою правоту. Можно подумать, что для этого необходимо так много усилий…
Мне не хотелось просто схватить Ольгу в объятия и силком затащить ее в лучший из миров. В отношениях с женщинами я всегда стараюсь быть корректным и не переходить границы пристойности. Наверное, потому до сих пор и не знал никого, кроме Эльвиры и Нины, которая новой звездочкой засияла на небосклоне моей жизни. В небе нового для нас мира. А так как тот мир был только для Нины, то для Оли я решил найти другой.
Чтобы придать какой-то загадочности нашему путешествию, я решил немножко загипнотизировать свою подругу, о чем честно предупредил ее. Если смотреть правде в глаза, то с таким же успехом я мог бы загипнотизировать любую из стен моего кабинета. Так как способностей к этому у меня не больше, чем у австралийского кенгуру. А, может, даже меньше. Но надо было как-то отвлечь ее внимание и не дать возможности заметить пульт-генератор в моей руке.
– Пока хоть немного остынет наш чай, я попробую тебя загипнотизировать. Может, ты хотя бы в гипнотическом сне со мной поласковей будешь…
– Ну что ж, попытайся! Загипнотизируй меня! – мило улыбнулась моя подруга. – По крайней мере, ты хотя бы этим попытаешься немножко развеять серость сегодняшнего дня. И о грибах можешь что-то рассказать. Пусть они мне приснятся… Не так грустно будет. Вполне возможно, что мне это даже понравится…
Ну, вот! Какая любовь может быть с женщиной, у которой только одни грибы на уме?…
Но я таки загипнотизировал Олю! Это совсем не сложно было сделать. Достаточно только было левой рукой продемонстрировать несколько волнистых движений перед ее лицом, как она сразу же сосредоточила все свое внимание на этой руке, краем глаза продолжая следить за неприкасаемостью установленных ею границ позволенного.
Что в это время делала моя правая рука Оля, конечно же, не видела.
Когда воздух вокруг нас начал менять свою структуру, искривляясь прямо на глазах, я слегка приобнял свою подругу, и мы сразу же ступили на новую для нас землю.
Я говорю «новую» потому, что и сам еще ни разу не бул там. Это путешествие было полной неожиданностью не только для Ольги, но и для меня самого.
На протяжение какого-то мгновения уютный кабинет нашей конторы превратился в солнечную лесную поляну. Оля аж вскрикнула от неожиданности, что, впрочем, свойственно чуть ли не всем женщинам в случаях, когда они неожиданно оказываются в непривычной для них ситуации. Но она достаточно быстро успокоилась и начала с интересом посматривать по сторонам. Хотя она стояла на еще не увядшей, сентябрьской травке и могла почувствовать всю гамму лесных ароматов, по всему было видно, что своим собственным глазам, как и всем другим рецепторам своего организма, она не верит. У нее был такой вид, будто она стоит в зале картинной галереи и с увлечением рассматривает пейзажи неизвестных мастеров.
Да я и сам рассматривал все вокруг, тщательно сравнивая увиденное с тем, каким я его загадывал при постановке задания генератору пси-поля.
– Ну, Ви-итя! – чуть с опозданием, но с чрезвычайным восторгом и удивлением в голосе прошептала Ольга. – Ты все же сумел меня загипнотизировать. Такой чудесный сон мне еще никогда не приходилось видеть…
А посмотреть действительно было на что! Рядышком с кряжистыми дубами скромно красовались и тихо что-то шептали желтеющими листиками стройные красавицы-березки. Кое-где виднелись стволы статных буков и лип. Деревья в этом лесу росли метрах в восьми-двенадцати одно от другого. Потому все здесь было каким-то просветленным и торжественным, насквозь пронизанным благодатными солнечными лучами. С одной стороны, словно не решаясь войти в царство важных лесных великанов, к сестренкам-березкам тянулась группка молоденьких, дрожащих на легком ветру осинок. Мы стояли как раз возле этого трепещущего дива, и потому ничего удивительного не было в том, что именно подосиновики были нами замечены первыми.
– Ой! смотри, сколько здесь подосиновиков! Да все такие красивые! Будто их нарисовал кто-то…
Оля аж руками всплеснула. Ее счастливый смех полетел-заискрился над лесом. Казалось, каждое дерево, каждый кустик волшебным эхом повторяли чудесные звуки это смеха, светлой радостью наполняя все вокруг.
Только потом я увидел небольшой домик, стоявший в окружении волшебных березок. Он так искренне сиял своими окошками, будто в гости приглашал.
– Пошли-ка в домик. Может и там что-то интересное увидим.
– Ну зачем мне тот домик? Мне и леса достаточно! А то проснусь от твоего гипноза, и насмотреться на эту красоту не успею.
– Оля! Это вовсе не гипноз! Вот, смотри, ежевика сама к тебе в рот просится. Попробуй! Может хоть тогда в реальность этого леса поверишь.
– Не хочу пробовать, – слегка нахмурилось Олино лицо. – Лучше, пусть как добрая сказка останется…
Ну, что ты тут делать будешь! Не верит, хоть как не старайся! Може, ущипнуть?…
– Ой! – аж подпрыгнула. – Еще раз ущипнешь…
– Но ведь сказка не перестала быть сказкой… И лес таким же остался, и грибы все на месте. Даже домик так же приветливо окнами нам подмаргивает…
Оля казалась растерянной и словно потерявшей что-то чрезвычайно важное. Будто маленькая девочка, обиженная тем, что у нее забрали любимую игрушку. Но ведь ее не забрали! Вот оно все – на месте! Где было, там и осталось. Не померкло, не исчезло после легкого щипка. Казалось, что она о чем-то напряженно думает. Вот, только о чем?…
Но потом ее лицо снова прояснилось.
– Ты, наверное, меня в настоящий транс ввел? Потому этот гипнотический сон и не кончается…
– Ну, что же! Если ты не желаешь верить в очевидное, то пошли, хотя бы корзинки для грибов возьмем. Не в подол же платья тебе их собирать.
– Какие там корзинки?!.
Даже рассердилась. Сказала, как отрезала. И пошла от меня, высоко поднимая ноги при каждом шаге и осторожно ступая по траве. Будто и вправду боялась ее примять…
А я пошел в домик за корзинками. Не хочет верить, и не надо! Не класть же мне из-за ее упрямства грибы себе в карманы. И очередную тысячу долларов прихватить надо…
– На тебе корзинку и собирай свои грибы. Ножик – к корзинке в придачу.
А она стоит передо мной, ни растерянная, ни напуганная, а какая-то такая, что и слова необходимого не найду. По всему видно, что ежевику уже пробовала. И грибы ногами сбивала. Будто в руки взять их боялась… Казалось – и на прикосновение, и на вкус почувствовать может, а поверить в реальность окружающего ее мира все же не решается. Неужели и вправду лесного аромата не чувствует? Легенького касания ветерка не улавливает?…
– Не хочешь – не надо, – смеюсь я. – Сам собирать буду. А если надумаешь, то не хватай все подряд. Здесь белых много. Можно не одну корзинку набрать.
А грибов, и правда, даже очень много было. Будто насеял кто. Да густо насеял, щедро. Вот только урожай собрать забыл. Нам это приятное занятие оставил. Как хорошо было бы, если бы всякая работа такие приятные моменты доставляла…
Подосиновиков было много. Все они были такими красивыми, хоть фотографируй все подряд. Интересная мысль! Как это я раньше до такого не додумался? Ведь какие интересные фотографии сделать можно! В следующий раз обязательно фотоаппарат с собой прихвачу.
Но какими бы привлекательными не были подосиновики, как не семафорили они мне своими красными шляпками, в этот раз я решил их не брать. Ни их, ни подберезовиков, которых здесь тоже было немало, ни даже рыжиков, которые очень люблю и каких должно быть много вон в том соснячке, захватившем склон невысокого бугра. В этот раз я решил собирать только белые грибы. Хотя бы потому, что еще ни разу мне не удавалось насобирать их целую корзинку. А хотелось этого всегда. Так могу же я хотя бы один раз в жизни удовлетворить такое свое желание!..
Мне уже не хотелося убеждать Олю в реальности этого мира. Вернемся домой с грибами – тогда и поверит. А пока что я срезал один за одним чудесные белые грибы, чистил их сразу от земли и листьев и постепенно заполнял ими свою корзинку.
Оля, как тень, молча ходила за мной, все еще не решаясь согнуться и срезать хотя бы один грибочек. Создавалось впечатление, что она просто избегает резких движений. Словно боится ими прогнать легкое видение гипнотического сна.
Но долго так длиться не могло. Не знаю, какие мысли в те минуты роились в ее голове, но первые, обращенные ко мне после длительного перерыва слова были совсем неожиданными.
– Витя! Поцелуй меня…
– Что?…
Я растерянно посмотрел на нее. Даже корзинку с грибами уронил. Она тяжело бухнула на землю, нарушив устоявшуюся тишину заповедного леса. Наверное, вид у меня тогда был какой-то глуповатый. По крайней мере, я ожидал, что она будет требовать каких-то объяснений, даже начнет ругаться. Прикажет немедленно вывести ее из состояния этого гипнотического сна. Но такого…
– Поцелуй меня! Мне так нравится этот сон. Я хочу, чтобы он стал еще более волшебным…
Если бы не это ее упрямство, то, скорее всего, моя коварная совесть сказала бы свое веское слово в защиту целомудрия подруги, и я вынужден был бы рассказать ей всю правду. Как это когда-то было с Ниной. Но если кто-то, даже любимый тобою, так упрямо не хочет верить в реальность, то такое поведение даже мою совесть возмутило. Она просто промолчала, будто игнорируя эту странную женщину из-за такого ее недоверия к очевидному. А я так же молча поцеловал свою подругу. Но сделал это настолько неуклюже, что и самому неудобно стало.
– Не так! Ты ведь далеко не безразличен ко мне. Поцелуй меня так, как любимую женщину целуют…
– Боюсь, что у меня головокружение начаться может, – немного растерянно в ответ на ее предложение промямлил я. – Чтобы тебя так целовать, мне за тебя держаться надо. Чтобы не упасть…
– Держись, как хочешь, только поцелуй по-настоящему. Так, чтобы этот сон еще лучше стал…
Ах, так! Ты все еще в сказочные сны веришь? Я уже по-настоящему на нее рассердился. Но, сердись – не сердись, она ведь мила мне. И хотя это немного по-свински, но я решил ее немного проучить. Или, может, не проучить?… Может, это как-то по-другому называется… Но я все-таки решился сделать то, о чем давно мечтал, но позволить себе не мог.
Я мило улыбнулся подруге, обнял ее левой рукой, а правой слегка сжал ее левую грудь, так соблазнительно вздымавшуюся от ускоренного дыхания, и прикипел губами к ее вишневому источнику наслаждения. Это счастливое мгновение остановилась для нас на несколько минут. Я пил и пил из живительного источника ее уст, пил и никак не мог утолить неистовую жажду своего сердца. А ее сердечко пойманной птичкой возбужденно билось под моей ладонью, томясь в этой счастливой страсти, и, казалось, эта птичка вовсе не стремится на волю…
Первый поцелуй как-то незаметно перешел во второй, третий… А потом я и сам утратил им счет – тем счастливым волнам, накатывающим на нас одна за другой, властно затягивая в счастливый омут страсти.
Один только лес, наш волшебный лес был немым свидетелем нашей любви. Он шептал нам что-то каждым листочком своих деревьев, каждым своим цветочком и каждой травинкой. И никакого намека на осуждение не было в этом нежном шепоте. Даже птицы запели как-то по-весеннему, а легкий ветерок летним дыханием нежно ласкал наши тела, которые переплелись между собой в жарких объятиях и которые в те мгновения не желали знать больше ничего на свете, ничего, кроме этого дивного леса, нежных объятий и страстных поцелуев…
Когда неизвестно которая волна страсти откатилась от нас, и первые звуки реального мира опять стали доходить до сознания, Оля неожиданно поднялась на локти, положив на руки свою милую головку, внимательно посмотрела на меня чуть увлажненными глазами и неожиданно сказала:
– Вот теперь я верю, что мы с тобой попали в совсем другой мир. Верю в то, что мир этот реален. Ты таки сумел убедить меня в этом, за что я тебе очень благодарна.
Казалось, ее вовсе не смущает ни отсутствие одежды на наших телах, ни даже то, что мы только что занимались любовью. Вот и понимай их после такого, этих женщин!..
– А теперь, если сможешь, объясни мне, пожалуйста, как мы сюда попали, и скоро ли хозяева вон того симпатичного домика прогонят нас отсюда, таких бесстыжих.
– Конечно, я тебе все расскажу. Но только в том случае, если пообещаешь не сердиться и не обижаться на меня.
– Сердиться? Сердиться я могу разве что сама на себя. За то, что сама границу в наших отношениях определила и сама же ее и переступила. Я ведь все правильно почувствовала уже после первого, настоящего поцелуя. Поняла, что это вовсе не сон. Что все это – реальность и что все происходит именно между нами, а не с кем-то другим. А еще я почувствовала, что не в моих силах больше противиться внезапно возникшему желанию, что я сама этого хочу и что я значительно больше потеряю, если и в этот раз не сделаю шаг в омут этого чувства. За что же мне сердиться на тебя?
– Получается, что ты отдалась мне вполне сознательно и что моя совесть может считать себя чистой?
Ответом на этот вопрос был ее поцелуй. Не менее жаркий, как и все те, предыдущие. А красивые ее грудки при этом так призывно прижимались ко мне, что весь мир опять, казалось, готов был полететь в тартарары…
– Не спеши, милый! – Оля, смеясь, попыталась остановить меня. – Рассказывай свою страшную тайну! Всю правду рассказывай! И ничего, кроме правды! И ничего не бойся. Теперь то я тебя уж точно не съем.
Я рассказал ей все. И о Баре, и о генераторе пси-поля, и о мире, найденном среди бесконечного множества других только для нее одной.
Оля долго, молча, смотрела на меня, и я никак не мог постичь движения ее мыслей. Одно лишь успокаивало. В ее глазах я не видел осуждения. Это вселяло надежду на то, что этот мир ей также по нраву и что время от времени мы сможем наведываться сюда.
– Мне бы хотелось уточнить еще некоторые детали, – прервала наконец затянувшееся молчание Ольга…
– Какие именно?
– Правда ли то, что в этом лесу мы всегда будем только одни и что никто и никогда не появится здесь неожиданно для нас? И правда ли то, что в наш собственный мир, мир, где осталась моя семья, мы сможем вернуться ровно через пять минут после исчезновения оттуда, независимо от того, сколько времени мы проведем здесь?
– Да! Это правда.
Я пытался еще что-то объяснить ей, но она меня остановила.
– Ни слова больше! Никаких объяснений больше не надо. Наши пятиминутные отлучки из нашего мира я теперь смогу воспринимать только как сон. Тогда и совесть моя перед другими всегда будет чистой…
– Конечно, да, – я попытался еще раз ее успокоить. – С одним только исключением…
– Каким это исключением? – насторожилась Оля.
– Отсюда мы всегда сможем взять с собой и грибы, и ягоды, и все другое, что мы сумеем здесь найти и что будет нам интересно в нашем собственном мире. У нас они будут такими же реальными, как и здесь.
– Тогда будем считать, что мы каждый раз по пять минут будем тратить на сбор грибов и ягод…
– А все остальное время будем заняты другими, но не менее интересными делами…
Оля засмеялась так звонко и заразно, что неутомимое лесное эхо опять проснулось и покатилось по лесу, десятикратно повторяя ее смех и властно призывая нас в лесную чащу.