Бог, любующийся миром. На переднем плане Гавриил.
ГАВРИИЛ
Я должен мненье высказать свое
Об этом мире. Мне солгать придется.
О Господи, коль страстная мольба,
Коль праведная цель дают нам право
Услышанными быть, меня услышьте!
(А лучше бы и слушать он не стал
И просто уничтожил эту штуку!)
Спросите что угодно у меня,
Но не о том, каков же этот мир.
БОГ
Каков же этот мир, мой Гавриил?
ГАВРИИЛ
Так. В просьбе мне отказано, увы.
Вопрос был задан. Что же мне ответить?
Я заикаюсь, а хотел бы петь.
Бесспорно, да, его произведенье,
Его рука видна. Но не сравнить
Творенье это с прежними вещами.
Клянусь, все старые его миры,
И даже те, что он забраковал,
Публиковать раздумал, — были лучше.
А этот мир сбивает как-то с толку
Обилием капризов и гримас.
При всей готовности его любить,
При всем желании всем сердцем славить,
Взглянув на мир, приходится признать,
Что он весьма напоминает хаос.
Итак, вопрос был задан. Промолчать?
Но я не вправе избегать ответа.
Бессмысленность, что так меня пугает,
Ах, если бы она существовала!
И если б в ней нашлось такое место,
Куда бы я отсюда мог удрать
И оказаться вне всего, и скрыться,
Стать непонятным, но неуязвимым,
Стать недоступным для его вопросов!
БОГ
Ну, Гавриил, мой первенец, что скажешь?
ГАВРИИЛ зрителям
Что я могу сказать? Ведь я же слышал,
Как он сказал, что этот мир хорош.
И более того: хорош весьма.
Ах, как мы все свои ошибки любим!
Они нам льстят и наше Я ласкают.
Мы не желаем поступать, как все,
Все норовим свернуть с пути прямого.
Всем ошибаться свойственно. И все же
Цепляться за ошибки — есть ошибка.
Но он… неужто он — отец порядка —
Желает сам порядок свой нарушить?
Неужто ошибается нарочно,
Чтоб от себя себя же отличить?
Зрителям
Вы видите, мир даже не округл.
По недосмотру или небреженью
У мастера не вышла форма шара,
И вместо сферы он слепил яйцо.
И вот теперь он любит свой шедевр,
Который я шедевром не считаю.
Он любит мир, а я люблю его.
Да, роковое недоразуменье.
БОГ обернувшись
Хорош весьма. Что скажешь, Гавриил?
ГАВРИИЛ
Вы сами, Господи, так говорите.
БОГ
Я говорю. И ты изволь сказать.
ГАВРИИЛ
О Боже, мир хорош.
БОГ
Обоснованья?
ГАВРИИЛ
Одно, которое десятка стоит:
Он вами сотворен.
БОГ
Мной сотворен.
А ты суди о нем.
ГАВРИИЛ
Судить о нем!
О Господи, я должен славить.
БОГ
Славь.
ГАВРИИЛ
Я изумлен.
БОГ
Суди, не изумляйся.
ГАВРИИЛ
Не подобает мне судить о Боге.
Мы, ангелы, коленопреклоненно
Творца поем и славим вдохновенно.
БОГ
Слуга Господень, только не рифмуй.
Когда хвала не попадает в цель,
Она нелепей, чем упрек нелепый.
Войди в подробности.
ГАВРИИЛ
Чего он хочет?
Я возношу хвалы, а он ворчит.
И вечно так бывало. Как мне быть?
Уж лучше бы крыло мне потерять,
Уж лучше бы бессмертия лишиться,
Святую простоту изображая,
Чем вызвать дуновенье недовольства
В душе того, кто есть само добро.
Ну что ж. Хвала здесь означает ложь.
О Господи…
БОГ
Да?
ГАВРИИЛ
Я не знаю, право…
Похвального я здесь не нахожу.
Лгать не могу, хотя б и захотел.
(Пускай, пускай проглотит эту правду!)
Все прочие миры, что вашу славу
До сей поры, как эхо, отражали
В бездонных чашах вечности, из света
Творились вами. Этот материал
Податлив и удобен для построек.
Его достаточно себе помыслить.
А вы, Господь, и в малом, и в великом
Такою светлой ясностью сияли,
Что всякое сужденье было лишним.
БОГ
Меня ты понимаешь, дорогой,
Любимейший из ангелов моих.
То, что понятно, ясно и светло,
Всегда столь плоско, сколь и несомненно,
И столь убого, сколь и справедливо.
Узоры все в их тонкой красоте,
Досужие нирваны, умозренья,
Я лил их из порожнего в пустое,
Я мог творить их, как тебе известно,
Но мог бы точно так же не творить.
ГАВРИИЛ
Свихнуться можно. — Этот мир, Господь,
Намного лучше прежних получился.
БОГ
Намного лучше? Говорю тебе
Впервые с полным правом: это нечто.
Ничто, хотя бы полное идей,
Останется ничем. Лишь с той поры,
Как я решил из темного запаса —
Из хаоса — материю извлечь,
Преодолеть ее тупую тяжесть,
Великое упрямство превозмочь
И — только словом — вознести ее
До цели творческого созиданья,
Я чувствую создателем себя.
ГАВРИИЛ
Как просто, Господи.
БОГ
Не так-то просто.
Хотя мне всё равно легко дается —
Ведь в этом заключается всесилье? —
Но этот мир… Нет, я не говорю,
Что он мне стоил напряженья сил,
Но все-таки он стоил мне улыбки.
Теперь, чем он бы ни был, он хорош.
ГАВРИИЛ
Вы превзошли себя, будь то возможно.
БОГ
Заметно, да? Красивый кругозор.
ГАВРИИЛ
Да где же круг? Похоже на яйцо.
И что там ухает то верх, то вниз
По сплющенным орбитам?
БОГ
Там планеты.
Они кружатся.
ГАВРИИЛ
Где же тут круги?
Они яйцатся, чтобы мне пропасть!
БОГ
А здесь вот, в середине…
ГАВРИИЛ
Середина?
БОГ
Внутри всего — неслыханная суть
Неслыханного дела: рай земной.
ГАВРИИЛ
И это середина? Да в яйце
Скорей желток сидит посередине.
Господь! Сей мир хорош и очень нов.
БОГ
Вот именно. И поелику ты
Прошел за мной весь путь, ведущий в тяжесть,
А большего и требовать нельзя,
Тебя я назначаю, милый мой,
Архангелом в раю. Изволь хранить
От повреждений этот дивный сад.
Он изобилен и великолепен,
Зато его и легче повредить.
А впрочем, наслаждайся тишиной
И замысла отважной красотою.
Действительность — вот наше приключенье.
Смелей, мой ангел. Все лишь началось.
ГАВРИИЛ
Склоняюсь, Господи, пред вашей волей.
Вы высшую мне оказали честь,
Хоть я не стою милости малейшей.
Но у меня вопрос к вам…
БОГ
Вопрошай!
ГАВРИИЛ
Скажите, почему…
БОГ
Ну?
ГАВРИИЛ
Почему
Вы мир творили…
БОГ
Да?
ГАВРИИЛ
Из этой грязи?
БОГ зрителям
Вот уровень. Вот так нас понимают.
О, никогда в сотрудники себе
Своих творений не берите. Встань.
Продолжим позже.
Гавриил встает.
БОГ
Слава и хвала.
Хвала за все, хвала вместо ответа.
За молнию и гром, за каждый шелест,
За каждый шорох или дуновенье.
Вот Гавриил — одно сплошное эхо:
Он то и дело хлопает крылами
И вечно аллилуйю мне поет.
А мне претит такое самохвальство.
Я больше не катаюсь, как бывало,
На колеснице огненной своей
С очами тыщеглазых серафимов,
И снял давно свой королевский плащ
Из дребезжащих сотканный небес,
Где блещут солнца черно-золотые.
Знак моего величья ныне скромность.
Но я изъятости не избежал,
Бессилен я перед своим всесильем.
Не хочется мне портить то, что есть.
Могу я быть один. В конце концов,
Я самый свой приятный собеседник,
И вряд ли потерпел бы я второго,
Будь таковой возможен. Но признаюсь,
Что даже богу нужен визави.
Иначе для кого же это все?
Зачем творить, не зная для кого?
Вот почему я создал этот мир
И поместил туда два существа,
Которых я с любовью создавал
По моему же образу-подобью.
В Адаме с Евой соблюден баланс
Божественного духа с веществом,
Заложена возможность отрицанья
И вместе с ней желаемое «Да».
Итак, они не ангелы. Ведь даже
Архангел тартара громко Сатанаил
снова тихо
С его извечным «Нет» — мое же «Нет»,
Мое же перевернутое «Да».
Мой вечный оппонент громко Сатанаил
Со мною спорит по моей же воле.
И спорить с ним мне как-то надоело.
Снизу доносится адский хохот.
Ах, как неловко. Я позволил мыслям
Парить в духовном царстве, где привыкли
Все слышать без ушей. Он мне не ровня,
Но что ни говори, он все же дух.
Конец истории помыслю тише.
Шепотом.
Пусть человеки поживут в раю,
Проверю я на прочность их любовь
И их способность принимать решенья.
Позволил я вкушать им все плоды
Из сада райского, но наложил
Запрет на яблоко — плод заповедный.
Пусть этим двум оно внушает робость
И божий страх. Коль выполнят они
Единый долг, который подмешал я
В приятные права, свою очень тихо свободу
Они докажут и со мною сходство.
Мне кажется, и, стало быть, я знаю,
Что так и будет. Мудрая загадка,
Разгадка скрыта. Ах, мои пути
Чудны весьма и неисповедимы.
Сейчас вот я из пустоты Вселенной
Отправлюсь к ним, в свой райский уголок.
Я с ними разделю груз тех забот,
Которых не имею сам, участье
Приму в их болтовне, она послужит
Мне поводом для новых размышлений.
И наконец-то будут вкруг меня
Живые люди, а не херувимы.
Зрителям
Надеюсь, вам понятно, почему
Вы, господа, достойны услыхать,
Как Бог беседует с самим собой:
Его величество вам позволяет.
