Мы не торопясь вернулись к машине. Мне пришлось время от времени держаться за Толливера, и вряд ли он возражал против того, чтобы поддержать меня. Мы отряхнули пыль с моей куртки и потопали, чтобы стряхнуть грязь с обуви.

Если в больницах существовали бы отделения экстренной помощи для переживших психологический шок, мы могли бы отправиться туда, — сказал Толливер, открывая машину.

Я никогда еще не оставляла тело, не заявив о находке, — заметила я, вспомнив, что не далее как вчера так гордилась этим фактом. — Никогда. — Меня вдруг передернуло. — Хотелось бы мне поместить свой мозг в теплую ароматную ванну. Предоставить нервной системе ароматерапию.

Ты нарисовала просто отвратительную картинку, — отозвался Толливер.

Он был прав, но я все равно мечтала как-то успокоить развинченные нервы. Я сделала глубокий вдох и попыталась отодвинуть незначительные мысли на второй план.

Нам все еще предстояло принять решение, нелегкое решение.

Ты что-нибудь получила от… вообще что-нибудь получила? — спросил Толливер.

Да, — ответила я. — Да, доктора Нанли застигли врасплох. Я не знаю, почему он там очутился, но он никак не ожидал, что человек, который с ним был, таит злые намерения.

А разве обычно люди ожидают, что на них нападут? — резонно спросил Толливер.

Нет, не ожидают, нахал. — Я с отвращением взглянула на брата. — Я имела в виду совсем не это. Я имела в виду… Он не был с кем-то незнакомым. Он был с тем, кого знал, и понятия не имел, что этот парень желает ему зла.

Ты говоришь «парень» просто для удобства?

Верно.

Мы не можем сообщить полиции.

Конечно, можем, но они нам не поверят. Я не знаю, что еще мы можем сделать. Но я уверена: не стоит говорить им, что мы снова были у той могилы.

Мы спорили всю дорогу до отеля — и, благоразумно прервав спор рядом со служащими гостиницы, возобновили его, очутившись вдвоем в лифте.

Выйдя из лифта, мы лишились дара речи при виде агента Сета Кенига, ожидающего возле нашей комнаты. Если администратор отеля и поглядывал на нас, пока мы шли через холл, мы были слишком по гружены в собственные проблемы, чтобы это заметить.

«Да, я явно не экстрасенс, — подумала я печально. — Если когда-нибудь я объявлю себя экстрасенсом, прикончите меня!»

Нас полностью застали врасплох.

Мы с Толливером остановились как вкопанные и уставились на агента. Не только мы на него таращились, но и он тоже пристально смотрел на нас.

— Что вы двое затеваете? — спросил он.

Полагаю, мы не обязаны с вами разговаривать, — ответил Толливер. — Сестра сказала мне, что вы агент ФБР, а мы не располагаем сведениями, которые могли бы вас заинтересовать.

Где вы были? — спросил Кениг, словно мы обязаны были ему отвечать.

Ходили в кинотеатр, — ответила я.

Сейчас, только что, — настаивал он. — Где вы были только что?

Толливер взял меня за руку и провел мимо агента, который был очень настойчив.

— Мы не обязаны с вами разговаривать, — повторила я слова Толливера.

— Если вы занимались чем-то связанным с Табитой Моргенштерн, мне нужно об этом знать. — Его голос был резким и твердым.

— Пошел ты! — отрезала я.

Толливер испуганно взглянул на меня. Обычно я так себя не веду. Но мне хотелось убраться от этого парня. Брат отпер дверь и быстро провел меня внутрь. Мы захлопнули за собой дверь.

Он одержим своей неудачей, — заявила я, начиная раздеваться.

Я заметила, что, несмотря на все усилия, обувь моя заляпана кладбищенской грязью. Позже надо будет обязательно ее почистить. Но сейчас у меня просто не оставалось сил.

Я чувствовала себя ужасно: измученной, слабой расстроенной.

Я должна принять душ и отправиться в постель. Прости, что от меня мало толку.

Не говори так, — возразил Толливер. Он ненавидел, когда я извинялась.

Я часто думала и иногда говорила вслух, что брат был бы богаче, если бы не взял на себя роль моей опоры. Но когда я пыталась вообразить, как отправляюсь в дорогу одна, то сразу чувствовала в животе огромную дыру, которая отказывалась чем-либо наполняться. Я пыталась держаться в форме, делала все, чтобы оставаться здоровой, но факт оставался фактом: иногда преследовавшие меня физические проблемы просто оказывались сильнее меня. И хотя я любила свою работу, она высасывала из меня силы.

Что получал Толливер, сопровождая меня, я просто не могла понять. Но он, похоже, хотел этим заниматься и, когда я пыталась заставить его найти более подходящее дело, обвинял меня в том, что я упиваюсь жалостью к себе.

Тем временем у нас все было общим: деньги были нашими деньгами, машина была нашей машиной, планы, и проведение в жизнь намеченного маршрута тоже были общими.

— Давай, — сказал Толливер, обнимая меня за плечи, чтобы помочь войти в комнату. — Подними руки.

Как ребенок, я подняла руки, и он стащил с меня свитер.

Сядь на кровать.

Я села, и он снял с меня обувь и носки. Я встала, и он расстегнул молнию на моих джинсах.

Все в порядке, — сказала я. — Дальше я сама.

Уверена? Тебе нужна конфета? Нужно выпить?

Нет, только душ и постель. Когда я посплю, все будет хорошо.

Позови, если я тебе понадоблюсь, — сказал брат и вернулся в гостиную.

Я услышала, как он включил телевизор. Я не могла даже вспомнить, какой сегодня день, поэтому не знала, идет ли один из его любимых сериалов. Мы никогда не надеялись, что нам удастся не пропускать серии, и обсуждали, как бы узнать побольше насчет TiVo, чтобы установить его в нашей квартире.

Пока я лежала в ванне, мне показалось, что я слышу как зазвонил мобильник Толливера, но мне было просто все равно, кто звонит. Я полежала в горячей душистой воде, потом стала тереть себя до тех пор, пока кожа не порозовела. Вытершись и надев пижаму, я пришла в негодование, обнаружив, что все еще слишком взвинчена и не смогу уснуть.

Я включила телевизор, чтобы под него накрасить ногти. Я решила покрасить их в красивый темно-красный цвет, который выглядел осенним, и мирно занималась этим полчаса. Если ваши ногти — центр вашей вселенной, уже не остается места для тревог, и это занятие позволило мне успокоиться.

Но закончив с ногтями, я не смогла мирно почитать, хотя Толливер принес в номер коробку с покет-буками. Мы подбирали книги там и здесь и, дочитав их, оставляли для других людей. Мы любили магазины старой книги. Узнав, что поблизости есть хороший букинистический, мы делали крюк в милю или две. Я читала биографию Екатерины Великой, которая хоть и стала императрицей, но вела аморальную жизнь. Может, так живут все императрицы. Я просто не могла погрузиться в чтение нынче ночью, внутри меня до сих пор все слишком громко, нестройно звенело, чтобы отправляться в постель.

Я побрела в гостиную, чтобы посмотреть, что поделывает Толливер.

Он дымился от ярости, другого слова просто не подберешь.

Экран телевизора треснет, если ты будешь так на него смотреть, — сказала я. — В чем дело?

Брат никогда не был склонен замыкаться в себе, размышлять, поэтому я спрашивала без колебании.

Личное, — огрызнулся Толливер.

На мгновение я была ошеломлена, а потом дала себе хороший совет. Подожди подходящего случая, не спеши заливаться слезами и обижаться.

Хорошо, — спокойно ответила я. — Какой счет?

Толливер смотрел футбол, которым я совершенно не интересовалась, но мой вопрос стряхнул с него хандру и направил раздражение в другое русло. Он начал без умолку говорить о поражении своей любимой команды, «Дельфинов Майами», в первом же дауне. Поскольку я знаю о футболе столько же, сколько о квантовой физике, то пыталась выглядеть сочувственной и держала рот на замке. О сне теперь не было и речи, пока все это не разрешится так или иначе.

Мы могли бы поесть, — предложила я и позвонила в обслуживание номеров, заказав гамбургер для Толливера и сэндвич с цыпленком гриль для себя.

К тому времени как я сделала заказ, брат успокоился, на лице его появилось обычное добродушное выражение.

— Звонила Фелисия Харт, — сказал он.

Я попыталась сохранить спокойствие и не дернуться.

— Я уже сказал, что сожалею насчет… того, что с ней связался, — продолжал Толливер. — Теперь я собираюсь это повторить.

Я не просила, чтобы ты извинялся, — заметила я.

Да уж, — покачал головой брат. — Остатки вины, — сказал он в качестве своеобразного объяснения. — Она хочет снова со мной увидеться. Я ответил, что время неподходящее.

Фелисия уже видела тебя сегодня и напомнила, как она прекрасна, — постаралась улыбнуться я.

Держу пари, она хочет начать все сызнова.

Это кажется неправдоподобным, — покачал головой брат.

Интересно, будет ли она завтра на обеде, — сказала я, пытаясь говорить невинным голосом. — Если понадобится, я тебя прикрою. Фелисия, наверное, попытается заполучить тебя целиком и полностью.

Я так не думаю, — ответил Толливер, отказываясь развивать эту тему. — Она слишком уж защищает Виктора, — произнес он после длинной паузы.

Я подумала: видит ли брат сейчас то, что происходит на телеэкране?

Помнишь, каким было алиби Виктора во время похищения Табиты?

Ну, были весенние каникулы, поэтому он не был в школе, — ответила я. — Нет, не припомню. А почему бы нам не проверить?

Толливер открыл ноутбук и подключился к интернету отеля. Мы начали небольшое расследование преступления, из-за которого в данный момент находились в этой комнате. Я сидела рядом с Толливером, обхватив его за плечи, пока он поднимал знакомую историю и фотографии полуторагодовалой давности. Я забыла многие детали, и теперь, когда знала обо всех вовлеченных в историю людях, фотографии производили куда более сильное впечатление.

Прежде всего я заметила, что на множестве снимков фигурирует агент Сет Кениг. Он был на заднем плане большинства фото, имевших отношение к исчезновению девочки. На всех фотоснимках, был ли он на переднем плане или разговаривал с кем-нибудь на заднем, лицо его оставалось абсолютно серьезным — человек, поглощенный своей миссией.

Меня потрясло то, как состарились Моргенштерны после похищения Табиты. Даже Виктор выглядел теперь более взрослым, хотя в его возрасте, наверное, следовало этого ожидать. На фотографиях Диана была на пять с лишним лет моложе, а Джоэл… Джоэл казался более светлым и веселым. Сейчас он по-прежнему был харизматичным и красивым, но походка стала тяжелее, будто он нес на плечах тяжелую ношу. Мне не хочется говорить об этом банальными словами, но так оно и было.

Мы порылись в историях, освежая память.

Тем теплым весенним утром в Нэшвилле дома с Табитой была только Диана. Джоэл ушел на работу за два часа перед этим. Весна — всегда хлопотливое время для бухгалтеров, и Джоэл по субботам часто уходил на работу и сидел там допоздна. В ту субботу он пришел на работу так рано, что никто не видел, когда он там появился. Джоэл рассказал полиции' что несколько других бухгалтеров явились в офис когда он находился там уже час.

Хотя до похищения Табиты за ним никто непрерывно не следил, другие служащие после своего появления видели его на работе постоянно. Таким образом, он едва ли мог совершить преступление, и все же такая возможность оставалась.

Что касается Дианы, она рассказала нам, чем занималась: спорила с дочерью, говорила по телефону, готовилась отправиться в магазин. И в это время ее никто не видел. Вот и надейся получить информацию о родителях.

Сводный брат Табиты Виктор тоже встал рано тем утром. В восемь утра он поехал в теннисный клуб, и его занятия там продлились час. А потом, по словам Виктора, он просто остался поблизости от теннисного корта, чтобы постукать мячиком о стенку и поговорить с друзьями. Друзья, очевидно, помнили, что видели Виктора, но не были уверены, когда именно это было.

По словам Виктора, после этого он остановился на заправочной станции, чтобы заправить машину и купить «Гаторейд». Кассир на заправке подтвердил, что Виктор там был. Виктор появился дома примерно в одиннадцать часов и обнаружил, что там начинается паника. И снова не было никакого способа определить точно, когда именно он вернулся. Если у Виктора был заранее составленный план, он вполне мог похитить сводную сестру.

Если верить словам одного из его друзей, Виктор не очень любил Табиту. Но этот «друг» не смог привести никаких точных слов, которые Виктор когда-нибудь сказал бы о Табите, — только то, что он считал ее избалованным отродьем.

Это выглядело совершенно обычными словами, которые старшие братья говорят о сестрах, неважно — сводных или родных. С другой стороны, Виктор находился в переходном возрасте.

Были ли другие подозреваемые? Конечно. Статьи, просмотренные нами, упоминали тот факт, что Джоэл — бухгалтер фирмы «Хафф Тайчерт Киллоу», которая вела отчеты многих людей, занятых в музыкальной индустрии. Этот факт приводил к неясным ссылкам на теневую бухгалтерию компании, словно Джоэл мог оказаться замешанным в некоторые сомнительные финансовые сделки, благодаря чему, возможно, приобрел врагов. Но подобное допущение не подкреплялось никакими фактами. И вообще-то сейчас Джоэл продолжал работать на ту же самую фирму. Он просто работал В Мемфисском ее отделении, а не в отделении Нэшвилла. Но конечно, газеты не уточняли, включала перемена места жительства смену работы. Если бы полиция всерьез стала расследовать версию с отмыванием денег, я не сомневалась, что репортеру сразу уловили бы, откуда дует ветер, так как внимательно следили за темой похищения.

Я изучила фотографии из статей: Виктор, угрюмый и потерянный, Диана, выглядящая опустошенной; Джоэл с безжизненным лицом. Еще там была Фелисия, сердитая и неистовая, обхватившая рукой Виктора, а рядом с ней — Сет Кениг, агент ФБР, ожидавший нас в холле этой ночью.

Хм. На фотографии он что-то говорил Фелисии, навеки запечатленный на середине фразы, его лицо за темными очками было серьезным. Заголовок гласил: «Фелисия Харт, тетя пропавшей девочки, утешает своего племянника Виктора Моргенштерна, обсуждая случившееся с агентом ФБР. ФБР предлагает местной полиции любую необходимую помощь».

— Смотри, — сказал Толливер.

Похоже, его что-то позабавило. На очередной фотографии были запечатлены мы. Мы тоже были в темных очках, я на фото повернула голову в сторону. Такая уж у меня привычка, когда я вижу камеры. Я не возражаю против того, чтобы меня фотографировали, но это не значит, что мне это нравится.

Я увидела и снимок брата Джоэла, которого звали Дэвидом. Дэвид выглядел почти клоном Джоэла, только чуточку постарше. Я не помнила, чтобы видела его в доме Моргенштернов, но, может, к тому времени, как нас туда позвали, он уже вернулся к своей работе и обычной жизни. Когда стало ясно, что ситуация быстро не разрешится, люди начали постепенно возвращаться к своей обычной деятельности.

— Проклятье, не думаю, что мы узнали хоть что-то чего не знали раньше, — пожаловалась я.

— Вероятно, ты права, — ответил Толливер. — И мы так и не позвонили в полицию.

— Если мы позвоним, они выяснят, что звонили именно мы. Вряд ли мы можем так рисковать. Они все равно его найдут. Вскоре он будет числиться пропавшим.

Ладно, это могло окончательно заклеймить меня как бессердечную особу, и меня это вовсе не радовало. Я остро сознавала, что Клайд Нанли лежит мертвый в холодной темноте. Но мертвые ведь ничего не чувствуют. Они просто ждут.

Если его не отыщут на следующий день, может, я смогу «найти» его снова. Полагаю, никто не удивится, если завтра мы отправимся на старое кладбище. То, что мы решили поехать туда среди ночи, выглядело необычно. Теперь, поразмыслив, я поняла: мы и вправду совершили необычный поступок. И в придачу глупый.

Но сокрушаться было уже поздно, и, если выяснится, что мы там были, нам придется иметь дело с последствиями.

Перед сном я долго размышляла. Случившееся с Табитой Моргенштерн теперь озадачивало меня больше, чем раньше, до того, как я нашла ее останки, присутствие призрака на могиле заставляло меня изменить все мои предположения насчет мертвых.

Да, мне было о чем беспокоиться, но я была так измучена, что уснула, не успев понять, что засыпаю.

Я редко вижу сны, но той ночью мне снились удерживающие меня руки, превратившиеся в кости. Во сне я не боялась. Но твердо знала, что это неправильно.

На следующее утро мы с Толливером завтракали и читали утренние газеты. Брат решал кроссворд. Я уже перечитала все, что смогла найти о похищении Табиты, и продвигалась в хронологическом порядке к более новым статьям об обнаружении ее тела. Я добралась до статей, выжимавших до капли все, что можно было выжать из этого факта. Там была и статья на главную тему — очень предварительная позитивная идентификация, основанная на работе с зубами. Еще одна статья о похищении, о планах семьи насчет заупокойной службы на следующей неделе, цитаты из слов горюющих дедушки и бабушки, статья о «спрятанных» кладбищах Мемфиса, и еще одна — о похищении детей в целом, со статистикой, говорившей о том, сколько детей находят живыми, сколько — мертвыми и сколько не находят вообще. У Камерон была большая компания.

Едва ли можно вообразить что-либо более страшное, чем исчезновение ребенка. Я подумала о своих младших сестрах и задрожала. Мариелла и Грейси были очень хорошенькими малышками, когда все мы вместе жили в трейлере. Я не знала, какие они сейчас, так как моя тетя и ее муж все время говорили, что девочки не хотят нас видеть. Это могло быть правдой или неправдой, но так уж сложилось. Иона и Хэнк скармливали девочкам много вранья о нас с Толливером, и мне хотелось бы это исправить. Девочки не любили меня, но я их любила.

Мои мысли блуждали, но стук в дверь вернул меня к действительности.

Мы с братом переглянулись. Толливер встал и посмотрел в дверной глазок.

Это снова агент ФБР, — сказал он.

Дерьмо, — пробормотала я.

Я была лишь в купальном халате, принадлежавшем отелю, — позанимавшись этим утром на беговой дорожке, я снова приняла душ.

Лучше впустите меня, у меня есть для вас новости, — сказал агент из-за двери.

Толливер глянул на меня.

Мы поразмыслили.

Хорошо, — согласилась я. — Лучше выяснить, что ему надо.

Толливер открыл, и Сет Кениг, шагнув в комнату, сразу закрыл за собой дверь. Он мгновенно бросил взгляд на мои ноги, потом отвел глаза.

— Я записал утреннюю программу новостей, полагая, что вы могли ее не видеть, — сказал агент.

Он подождал нашего ответа, и мы оба покачали словами. Как правило, мы не включаем телевизор. Судя по выражению лица агента, я ожидала, что сейчас увижу нечто скверное.

Он подошел к нашему телевизору, вставил запись в плеер и включил и то и другое с помощью пульта. После мгновения спортивных новостей на экране появилась Шелли Квайл. Она выглядела великолепно в ярком осеннем костюме и своем обычном сияющем макияже. Лицо Шелли было серьезным, как и положено диктору новостей. Она явно собиралась поведать Мрачные Вести.

Рано утром смотритель спортплощадок колледжа Бингэм сделал шокирующее открытие. Денниса Кутберта послали туда, где находятся старая церковь Святой Маргариты и кладбище, чтобы он убрал мусор, оставшийся после того, как два дня назад в старой могиле на кладбище были обнаружены останки Табиты Моргенштерн. То, что нашел Кутберт, было не менее шокирующим. В той же самой могиле он нашел еще одно тело.

Комментаторы явно любили слово «шокирующий».

Камера показала крепкого чернокожего мужчину в темно-голубой униформе. Деннис Кутберт выглядел очень расстроенным.

Прихожу туда — и вижу, что на парковке стоит машина, — сказал он. — Там никому не положено было быть, поэтому я начал потихоньку осматривать окрестности.

В тот момент вы думали, что случилось что- то плохое? — спросила Шелли, ее лицо походило на серьезную маску.

Да, я подумывал об этом, — ответил Деннис Кутберт. — В общем, я начал ходить вокруг и скоро заметил, что могила выглядит по-другому.

Как именно?

Край как будто слегка осыпался. Поэтому я подошел, заглянул вниз, и вот — он там лежит.

Хорошо. Он прошел по тому месту, где я растянулась, чтобы коснуться трупа.

Камера снова развернулась к Шелли, которая сказала:

В этой могиле Кутберт нашел тело мужчины, предварительно опознанного как профессор колледжа Бингэм доктор Клайд Нанли. Доктор Нанли был мертв.

Потом камера показала старый дом, наверное, застройки годов сороковых — такие дома покупают и реставрируют амбициозные люди среднего класса.

Жена доктора Нанли, Анна, рассказала полиции, что ее муж покинул дом во второй раз между шестью и семью часами прошлым вечером, чтобы что-то проверить — так он сказал. Он не вдавался в детали. Когда он не вернулся в положенное время, она отправилась спать. Проснувшись утром и обнаружив, что мужа все еще нет дома, она позвонила в полицию.

Очевидно, Анна Нанли отказалась дать интервью, потому что не появилась на экране. Умная женщина.

— Полиция не говорит, каким именно образом умер доктор Нанли. — Сияющая Шелли крупным планом. — Но источник, близкий к расследованию говорит, что смерть могла последовать в результате как несчастного случая, так и убийства. Очевидно самоубийство исключается. Слово тебе, Чип.

Сразу после этого экран стал серым.

Я не осмеливалась взглянуть на Толливера. На Сета Кенига мне тоже не хотелось смотреть.

Агент шагнул вперед и выключил плеер, потом повернулся ко мне:

Что вы думаете по этому поводу, мисс Коннелли?

Думаю, что это очень странно, агент Кениг.

Пожалуйста, зовите меня Сет.

Он подождал мгновение, чтобы увидеть, не сделаю ли я ответного жеста вежливости, но я его не сделала. Я думала, как нам теперь поступить. Мне отчаянно хотелось, чтобы агент ушел, потому что мне нужно было обсудить с Толливером новый загадочный поворот событий.

Смотритель заметил на парковке машину, сказал Сет Кениг. Он ждал нашего ответа.

Так сказал репортер, — отозвался Толливер.

Его голос был холоден как лед. Я завидовала выдержке брата. Хотелось бы мне иметь такую же.

Конечно, там не было никакой другой машины, когда мы припарковались. Доктор Нанли не совершал самоубийства и не умер в результате несчастного случая. Это мы знали вне всяких сомнении.

— В могиле были камни, — сказал Сет Кениг.

— Что за камни? — Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Большие. Возле его головы.

— Но…

Я не договорила, как следует подумав над словами агента. Само собой, мы рассматривали могилу не при свете дня и не очень долго, но я была уверена, что «больших камней» там не было. Это могло быть неуклюжей попыткой создать видимость того, что смерть наступила в результате несчастного случая — якобы доктор Нанли каким-то образом поскользнулся и упал в открытую могилу, ударившись головой о камни внизу. Убийца хотел, чтобы полиция расценила это как несчастный случай. Или, в качестве альтернативной версии, что доктор Нанли и в самом деле был убит, но прямо в могиле. Якобы кто- то заставил его спуститься в нее, а потом закидывал большими камнями до тех пор, пока доктор не испустил дух. Что ж, это выглядело правдоподобно.

Сет Кениг сел за кофейный столик напротив меня и встретился со мной взглядом. Глаза его были карими, с теплым золотистым блеском, грубое лицо с морщинами — привлекательным. Полностью сосредоточившись на мне, он сказал:

— Я не знаю вас как человека, но знаю: у вас есть Дар. И теперь я хочу, чтобы вы воспользовались своим даром. Я хочу, чтобы вы пошли, посмотрели на тело Клайда Нанли в морге и сказали мне, что с ним случилось. Я уверен, вы дадите мне об этом знать.

Трудная задача, однако. Как же ответить?

Зачем вы сюда пришли? — спросил Толливер.

Он стоял позади меня, наклонившись так, что его локти опирались о спинку кушетки рядом с моей головой.

Почему вы занимаетесь этим делом? Ведь ФБР больше не принимает в нем активного участия. Но вы предложили полиции услуги своей лаборатории, верно?

Верно, — сказал Кениг.

Он обратил прожекторы своих глаз на Толливера, что для меня было облегчением.

Но я здесь также для того, чтобы предложить любую помощь и поддержку, в которой они нуждаются, и останусь до тех пор, пока… — Он не смог закончить фразу.

Вас с самого начала вызвали для участия в этом деле. — Я старалась говорить ласково. — Вы были в Нэшвилле.

Да, был. — Он сделал глубокий вдох. — Наши пути там никогда не пересекались, но меня послали туда, как только исчезла Табита. Я говорил с ее матерью, с ее отцом, с братом, тетей, дядей, дедушкой и бабушкой. Я говорил с дежурным у школы, который сделал Табите замечание за то, что та неосторожно переходила через улицу, я говорил с учителем, который грозил послать записку ее родителям насчет то го, что Табита болтает в классе, я говорил с газонокосильщиком, сказавшим ее отцу, что Табита вырастет красавицей. — Он снова сделал глубокий вдох. — Я пошел с полицейскими, чтобы поговорить с мамами которые ездили в служебной машине вместе с Дианой, я говорил с Виктором и его друзьями, я говорил с бывшей подружкой Виктора, поклявшейся, что расквитается с ним, я говорил со служанкой — та сказала, что Табита терпеть не могла прибираться в своей комнате.

Кениг долго сидел молча. Мы ждали.

— И ни у одного из них я ничего не выяснил, — наконец произнес он. — Я так и не обнаружил ни единой причины, по которой кто-нибудь мог захотеть убрать девочку с дороги. Она не была идеальной. Каждый, кто любил ее, время от времени имел с ней проблемы. Итак, Табита не была сплошным обаянием. Ни один ребенок не бывает таким в возрасте между детством и отрочеством. Но, насколько мне кажется, мама и папа любили ее, что бы она ни сделала и ни сказала. Насколько я могу судить, они очень старались быть хорошими родителями. И не заслуживали того, что с ними произошло из-за исчезновения Табиты.

— Почему именно Табита? Почему вы так сосредоточены именно на этом деле? — спросила я. — Вы должно быть, расследовали и другие исчезновения. И, уверена, другие исчезновения детей.

Он обеими руками крепко потер лицо, как будто хотел стереть несколько морщин.

— Много семерок, — сказал он. — Слишком много.

Мы с братом переглянулись. Толливер тоже не понял, о чем говорит агент.

«Семерок»? — Я старалась говорить очень спокойно.

Этот человек через многое прошел, и я не хотела выбить его из колеи.

Похищений детей. Так называется программа расследования похищений детей, — объяснил Кениг

Требования выкупа за Табиту так и не поступило, — сказал Толливер. Он подался вперед, поставив локти на колени. — ФБР может участвовать в деле, даже если преступник не пересек границу штата? И не поступало требований выкупа?

Любое подозрительное исчезновение ребенка расценивается как семерка, — кивнул агент. — Мы предложили свое оборудование полиции Нэшвилла и полиции Мемфиса. Наши судебные эксперты обследовали тело. Наши парни детально изучили могилу. Слава богу, тот, кто убил Нанли, не бросил его туда до того, как наша команда закончила работу. И та же самая команда снова изучила могилу этим утром, после того, как там был найден труп.

Я закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

Конечно, Нанли был здесь вчера вечером и схватил вас за руку, мисс Коннелли. Но мы знаем, что потом он ушел. Профессор не позволил служащим гостиницы вызвать для него такси. Они видели, как он сел в свою машину и уехал. Нанли контактировал с вами снова прошлым вечером?

— Нет, — ответила я.

— Почему Нанли так сердился?

— Он думал, что я его каким-то образом одурачила. Профессор никак не мог всерьез воспринять мои способности. Он пытался найти рациональное объяснение тому, что просто необъяснимо.

Я подумала: не позвонить ли Арту Барфилду.

Сет Кениг выглядел задумчивым, как будто делал очень большую мысленную заметку себе на память.

А где были вы, мистер Лэнг? — спросил агент.

Я гулял по Бил-стрит, пытаясь найти заведение, где можно было бы послушать хороший блюз. Делал то, чем обычно занимаются туристы.

Когда именно вы вернулись в отель?

Около семи, думаю. Харпер уже спала.

Я была расстроена из-за той маленькой стычки с доктором Нанли, — объяснила я. — У меня ужасно болела голова. Пришлось принять лекарство.

Кто-нибудь видел вас в этот промежуток времени?

Прислуга в комнату не заходила, никто не звонил.

Проклятье!

— А вас, мистер Лэнг?

— Возможно, кто-нибудь вспомнит меня в тех местах, где я останавливался на Бил-стрит.

Толливер перечислил места, которые он посетил, и сказал агенту Кенигу, что пил пиво в одном из баров.

Но возможно, никто меня не вспомнит. Улица не была полна народа, но все же порядком оживлена

И вы ходили пешком?

Да, к кинотеатру мы приехали на такси.

Вы посмотрели фильм?

Мы досконально припомнили весь наш день, в том числе нашу встречу с Ксильдой Бернардо и ее внуком Манфредом.

Я встречался с госпожой Бернардо, — улыбнулся Кениг.

Я впервые увидела, как он улыбается, и улыбка ему шла.

Он оставался в нашем номере еще час, снова и снова обсуждая наш день и вечер. Как раз когда я начала думать, что мы уже у цели, Кениг сказал:

А теперь перейдем к интересному. Кто был тот человек в вестибюле, который вчера отшил доктора Нанли?

А я-то думала, когда же он найдет время, чтобы перейти к Рику Голдману.

Его зовут Рик Голдман. Он представился частным детективом, — осторожно произнесла я. — Он был в группе студентов на кладбище позапрошлым утром. Если верить его словам, он записался на курс оккультизма потому… Ну, потому что одна из фракций правления колледжа, или как там это называется, питала легкие сомнения насчет курса, который читал доктор Нанли. Если верить Голдману, его попросили понаблюдать, что там происходит, и доложить.

— Вы взяли его визитку?

— До этого у нас с ним дело не дошло.

Кениг фыркнул, сделал пару пометок и сунул блокнот в карман. Я была слегка удивлена, что он не пользуется чем-нибудь более современным вроде «блэкберри».

Еще один вопрос, — сказал он.

Агент явно ждал, пока я расслаблюсь, чтобы неожиданно что-то сообщить. Я отказалась последовать невысказанному предложению вздохнуть свободнее.

Когда вы двое покинули отель прошлой ночью, почему вы вернулись на кладбище Святой Маргариты?