Когда зазвонил телефон, я громко пела в душе. Такое случается со мной только по утрам. По утрам я обычно ощущаю всплеск энергии. Я мысленно поблагодарила научно-технический прогресс за изобретение автоответчика, который дал мне возможность не вылезать из душа и не прекращать пения.

Кстати, я исполняла не что-нибудь, а «Звездно-полосатый флаг». По-моему, душ — это единственное место, где люди, лишенные голоса и слуха — а я отношусь именно к этой славной категории, — могут исполнять наш государственный гимн. Я взбила на волосах пышную пену и переключилась на попурри из своих любимых реклам. Вытираясь, я завершила выступление «Тремя утятами».

Все-таки у холостяцкой жизни есть свои преимущества. По крайней мере, на вокальные способности она явно воздействует благотворно.

Я сама не понимала, почему пребываю в таком приподнятом настроении. Вряд ли причина заключалась в вечеринке у Райдаутов, куда мне предстояло отправиться вечером. Днем я должна была пять часов провести на работе, затем вернуться домой, то есть в свой таунхаус, и привести себя в соответствующий вид. Во всем этом был один чрезвычайно приятный момент — на вечеринке я должна была появиться в обществе Обри. Впрочем, сказать, что сердце мое сладко замирало при одной мысли о встрече с ним, означало бы погрешить против истины.

К мысли о том, что теперь я богата, я успела более или менее привыкнуть. Хотя, признаюсь честно, стоило мне про себя произнести сумму, лежавшую на моем счету, по спине у меня пробегала дрожь. К мысли о том, что в моем, а точнее в мамином, шкафу хранится человеческий череп, я тоже как-то притерпелась. Придирчивым взглядом окинув собственное отражение в зеркале, я слегка подкрасила глаза.

— Сегодня я работаю последний день, — лучезарно улыбаясь, сообщила я собственному отражению.

А, вот она, причина моего воодушевления! Сознание того, что сегодня я стану свободна, как ветер, делало меня счастливой. Раньше, когда я слышала, что деньги творят чудеса, я относилась к этому без особого доверия. Теперь убедилась на собственном опыте.

Тут я вспомнила о недавнем телефонном звонке и, продолжая с идиотской улыбкой созерцать свое отражение, нажала кнопку автоответчика. Волосы уже начали высыхать и вились вокруг головы, делая меня похожей на горгону Медузу.

— Ро? — долетел до меня далекий, неуверенный голос. — Это Робин Крузо. Я звоню из Италии. Недавно звонил домой, и Фил… ну, тот парень, которому я сдал квартиру… в общем, он передал мне твое сообщение… Сказал, что Артур женился… на другой женщине. Надеюсь, ты не слишком расстроена. А еще надеюсь, что смогу с тобой увидеться, когда вернусь из Европы. Если согласна, пошли мне письмо по моему старому адресу, то есть нет, прошу тебя: напиши мне в любом случае. Я прочту твое письмо, когда вернусь. Скорее всего, это будет через несколько недель, возможно в конце следующего месяца. Или даже раньше. Путешествие оказалось более дорогим удовольствием, чем я предполагал. Пока.

При первых звуках знакомого голоса я буквально приросла к месту. Когда он смолк, я несколько секунд хватала ртом воздух, точно вытащенная из воды рыба. Сердце мое колотилось как бешеное. Робин был для меня не просто соседом, жившим в нашем таунхаусе… Он был близким другом, который едва не стал моим любовником. Мне ужасно хотелось с ним увидеться! И сейчас мне предстояло выразить это желание письменно, причем в весьма тактичной форме.

Если Робин вообразит, что перспектива нашей встречи — единственный свет в темном тоннеле моего одиночества, это будет совершенно ни к чему. Но делать вид, что я о нем и думать забыла, тоже не стоит. В любом случае, Робин не должен чувствовать себя обязанным встречаться со мной во что бы то ни стало. Я тоже не собираюсь брать никаких обязательств.

Я расчесала волосы, которые уже совершенно высохли и потрескивали, как провода под напряжением. Косу я заплетать не стала, а соорудила подобие конского хвоста, скрепив волосы мягкой резинкой пониже шеи. Поверх резинки я завязала кокетливый бант. Оглядев свой гардероб, я остановила выбор на одном из тех скучных «библиотечных» нарядов, за которые меня постоянно ругает Амина: синей юбке чуть ниже колен и блузке в сине-белую полоску. Правда, при этом я не забыла про утягивающие трусики. Туфли я надела без каблуков, некрасивые, но удобные. Протерла очки, водрузила их на нос, кивнула на прощание своему отражению и сбежала вниз по лестнице.

Выходя из машины на библиотечной стоянке, я сказала себе, что приехала сюда в последний раз. По крайней мере, как сотрудник. Охватившее меня ликование было так велико, что, умей я отбивать чечетку, показала бы класс прямо на тротуаре перед входом в библиотеку.

— Что это ты сегодня так сияешь? — подозрительно осведомилась Лилиан, попивавшая кофе в комнате, предназначенной для починки книг.

— Просто хорошо выспалась, — с ослепительной улыбкой ответила я и, положив сумочку в свой маленький персональный шкафчик, щелкнула висячим замком.

В библиотеке я пользуюсь славой человека, ни разу не потерявшего ключ от висячего замка. Никакими другими выдающимися достижениями я себя не проявила. Причина моей поразительной аккуратности в том, что я всегда булавкой прикрепляю ключ к одежде. Сегодня я прикрепила его к воротнику блузки и направилась прямиком в кабинет мистера Клеррика. При этом я напевала себе под нос какой-то бодрый военный марш. Или его отдаленное подобие.

Я постучала в полуоткрытую дверь и просунула в кабинет голову. Мистер Клеррик с деловым видом восседал за столом, заваленным кучей бумаг. Посреди бумаг испускала пар чашка кофе, а в пепельнице дымилась недокуренная сигарета.

— Доброе утро, Ро, — произнес он, увидев меня.

Сэм Клеррик — счастливый отец четырех дочерей. Работает он, как вы уже поняли, в библиотеке. Из этого следует, что вся его жизнь, с утра до ночи, проходит в окружении женщин. Тем не менее знатоком женской психологии его никак не назовешь. По-моему, его главная проблема состоит в том, что он совершенно не умеет обращаться с людьми. Учитывая специфику его работы, речь идет о людях исключительно женского пола. Надо признать, Сэм не повторяет ошибки многих руководителей, которые разделяют своих сотрудников на фаворитов и козлов отпущения. В отличие от них он ко всем относится с одинаковым равнодушием. Он просто не обращает внимания на тех, кто его окружает, не знает, как мы живем, что творится у нас дома, как мы относимся друг к другу. Мы все для него на одно лицо, и никто не может похвалиться его особым расположением. Естественно, Сэм тоже никому не внушает симпатии, хотя упрекнуть его в несправедливости означало бы возвести на него напраслину.

Излишне замкнутые люди всегда внушают мне недоверие, поэтому в присутствии Сэма Клеррика я чувствую себя не в своей тарелке. Сейчас у меня был особый повод для волнения. Что ни говори, начальникам далеко не всегда нравится, когда подчиненные внезапно заявляют о своем намерении бросить работу.

— Я пришла, чтобы попросить об увольнении, — выдохнула я, решив не ходить вокруг да около.

Сэм устремил на меня непроницаемый взгляд. По спине моей забегали мурашки.

— Я все равно работаю сейчас неполную неделю, — храбро произнесла я. — По-моему, библиотека прекрасно без меня обойдется.

Сэм продолжал пялиться на меня через очки, сползшие на самый кончик носа.

— Вы пришли, чтобы заранее уведомить меня о своем уходе, или собираетесь бросить работу прямо сегодня? — наконец выдавил он из себя.

— Не знаю, — промямлила я. Сообразив, что это прозвучало до крайности глупо, я поспешно добавила: — Если говорить о моих намерениях, я бы предпочла больше не выходить на работу. Насколько мне известно, многие мои коллеги готовы работать полную неделю. Так что мой уход ли вряд повлечет за собой какие-то затруднения.

— Скажите, вас что-то не устраивает? — процедил Сэм.

— Нет-нет, что вы, — поспешно покачала я головой. — Меня абсолютно все устраивает. Просто у меня больше нет финансовой необходимости работать. И мне захотелось… изменить образ жизни.

— Вы хотите сказать, что вам не нужны деньги? — изумленно произнес Сэм.

Вне всякого сомнения, из всех сотрудников библиотеки да, пожалуй, и из всех жителей Лоренсетона Сэм был единственным, кто до сих пор не знал о моем внезапном богатстве.

— Я получила наследство.

— Господи, но не от матери же? Надеюсь, она жива-здорова? — Сэм так встревожился, что даже выронил карандаш, который вертел в руках.

— Нет, наследство мне оставил человек, с которым я не состою в родстве.

— В таком случае примите мои поздравления. Мне очень жаль, что вы решили нас оставить. Хотя, когда в прошлом году вы привлекли пристальное внимание полиции, я был весьма обеспокоен. К счастью, теперь все недоразумения остались в прошлом.

— Признайтесь, тогда вы подумывали о том, чтобы меня уволить?

— Честно говоря, был момент, когда я уже готовил приказ о вашем увольнении. Но решил не давать ему хода до тех пор, пока вы не прикончите Лилиан. Надеялся, что от убийцы в коллективе тоже будет хоть какая-то польза.

Я ушам своим не поверила. Кто бы мог подумать, что Сэм Клеррик умеет шутить. И к тому же довольно остроумно. Для того чтобы рассмеяться, мне не пришлось делать над собой усилие. Сэм тоже рассмеялся. Его непроницаемое лицо внезапно стало живым и человечным.

— Я буду с удовольствием вспоминать о том времени, когда работала здесь, — заявила я, почти не покривив душой.

— Ваша страховка будет действовать в течение тридцати дней после увольнения, — напутствовал меня Сэм Клеррик, решивший на прощание взять более формальный тон.

На удивление, в это утро в библиотеке почти не было работы. Мне не хотелось сообщать коллегам о своем уходе до того, как заветный миг настанет. Поэтому я тенью бродила меж полок, читала названия на корешках книг, вытирала пыль и предавалась мечтам.

Так как работать мне предстояло всего пять часов, обеденного перерыва у меня не было. Конечно, можно было принести какую-то еду с собой или попросить кого-нибудь купить мне гамбургер или что-то в этом роде. Но мне вовсе не хотелось отправляться в кофейную комнату, где избежать разговоров с другими библиотекарями было бы невозможно. А это значит, мне пришлось бы сообщить о том, что мой последний рабочий день подходит к концу. Или проявить несвойственную мне скрытность и уклончивость.

К двум часам чувство голода стало довольно ощутимым. Но тут наступило время проводить ритуал прощания. Я оказалась на высоте и с должной теплотой произнесла все положенные в таких случаях фразы: приятно было с вами работать, мне будет вас не хватать, я буду приходить за книгами, так что мы еще не раз встретимся, и т. д., и т. п.

Грусть, которую я испытывала при расставании, оказалась куда сильнее, чем я ожидала. Даже прощание с Лилиан не доставило мне удовольствия. Я догадывалась, что мне будет ее не хватать. Рядом с этой несносной особой я чувствовала себя воплощением всех мыслимых добродетелей. Я гордилась тем, что не довожу своих собеседников до истерики, с умопомрачительным занудством пересказывая все подробности вчерашнего похода по магазинам. Гордилась, что выполняю служебные обязанности, не сообщая всем и каждому, что меня совсем заездили. Сознание того, что, в отличие от Лилиан, я знаю, кто такой Бенвенуто Челлини, позволяло мне причислять себя к сонму эрудитов. А ведь бедная Лилиан вовсе не заслуживает, чтобы перед ней задирали нос, со стыдом подумала я. В прошлом году, когда вокруг меня что ни день происходили убийства, она и не подумала от меня отвернуться. Напротив, поддерживала меня, как могла.

К счастью, Лилиан не дала мне долго мучиться раскаянием.

— Может быть, теперь, когда у тебя будет больше свободного времени, ты наконец поймаешь себе мужа, — с гнусной ухмылкой заявила она.

При этом лицо ее выражало неколебимую уверенность в том, что поимка мужа является пределом всех моих мыслимых желаний.

— Посмотрим, — процедила я и спрятала руки за спину, чтобы избавиться от искушения придушить Лилиан.

Когда с прощанием было покончено, я открыла свой шкафчик, достала сумку и, вернув на место ключ, в последний раз покинула библиотеку через двери для персонала.

Сев в машину, я направилась прямиком в супермаркет. Надо было купить что-нибудь на обед и загрузить наконец продуктами холодильник на Онор-стрит. А то, оказавшись там, я не могла даже перекусить. В супермаркете я долго бродила между полок, бросая в тележку все коробки и банки, которые казались мне привлекательными. Решив отпраздновать завершение своей трудовой деятельности, я купила какое-то дорогое и мудреное блюдо в аккуратно запечатанной пластиковой тарелке. Для того чтобы довести этот кулинарный шедевр до готовности, требовалось только разогреть его в микроволновке.

Через час я сидела за столом в своем таунхаусе и с отвращением ковыряла вилкой нечто зеленовато-бурое. Удивительно, до какой степени вкус не соответствует цене. Больше никогда не стану травиться подобной гадостью, пообещала я себе. Теперь у меня будет время, чтобы готовить. И очень может быть, я овладею кулинарным искусством в совершенстве. Впрочем, я и так неплохо готовлю. Могу, например, испечь ореховый торт. Или приготовить спагетти в томатном соусе. Только пока что мое мастерство никому не требуется. Заметив, что мысли мои принимают невеселый оборот, я попыталась придать им иное направление.

У меня будет много свободного времени, сказала я себе. И много денег. Человек, у которого много времени и денег, найдет, чем занять свой досуг. Кулинария — далеко не единственное хобби.

Вознамерившись привыкать к новому образу жизни прямо с сегодняшнего дня, я решила купить себе новый костюм для вечеринки у Райдаутов. Сначала я направилась в бутик матери Амины «Великий день», но потом вспомнила, что самые состоятельные люди нашего города имеют обыкновение одеваться в «Маркус Хатфилд», и повернула туда. Обычно в этом магазине меня охватывает благоговейный трепет, хотя это всего лишь филиал большого универмага в Атланте. Выбор там слишком велик, а продавщицы похожи на фотомоделей.

Теперь, когда я стала свободной и богатой женщиной, я, возможно, тоже стану походить на фото-модель, подумала я. Тем более перед глазами у меня будет маячить такой впечатляющий пример для подражания, как Марсия Райдаут. Не исключено, что косметические салоны получат в моем лице постоянную клиентку.

Прежде чем войти в магазин, я одернула юбку и постаралась придать своей осанке величавость. Я могу купить все, что здесь есть, напомнила я себе. Но огромное зеркало, предательски отразившее низкорослую фигурку в унылом библиотечном наряде, лишило меня всякой уверенности. Увы, путь к отступлению был отрезан — меня уже взяла в плен некая воздушная фея с безупречной прической, безупречным макияжем и безупречными ногтями.

— Привет, соседка! — воскликнула фея.

Я с трудом сообразила, что передо мной Кэри Осланд. На своем трудовом посту она преобразилась до неузнаваемости. Теперь я поняла, почему дома она предпочитает свободные платья и шлепанцы. Когда весь день изображаешь из себя картинку из модного журнала, дома хочется расслабиться.

— Рада вас видеть, Аврора! — улыбнулась Кэри, пока я изумленно хлопала глазами.

— Взаимно, — наконец обрела я дар речи.

— Чем могу помочь?

— Мне бы хотелось приобрести что-нибудь новенькое для сегодняшнего вечера.

— Для вечеринки с барбекю?

— Да. Так мило со стороны Райдаутов пригласить нас всех.

— Марсия обожает устраивать вечеринки. Для нее это лучшее средство от скуки.

— Да, она говорила, что очень скучает, когда ее муж уезжает по делам.

— Честно говоря, у нее есть еще один способ развлечься. Наверное, вы уже заметили, что она не прочь выпить. Сколько я ее знаю, она всегда была неравнодушна к спиртному… Впрочем, не могу сказать, что мы с ней близки. Знакомых у Марсии хоть отбавляй, но настоящих друзей у нее, похоже, нет. Но вернемся к вашему наряду. Вы настроены на костюм в спортивном стиле или, может, предпочитаете романтичный сарафан?

— Сарафан?

— Ну да, открытое платье. Очень подходит для вечеринки в саду.

— Простите, я все время витаю в облаках. Даже не знаю, чего бы мне хотелось. А вы в чем собираетесь пойти?

— Для сарафана я, пожалуй, слишком толста, — жизнерадостно сообщила Кэри. — Но вам он очень пойдет. Вид у вас будет неформальный, а это вполне соответствует случаю. Вы сможете надеть удобные сандалии и самые незамысловатые украшения.

Я с сомнением взглянула на платье, которое держала в руках Кэри. Миссис Дэй никогда не предложила бы мне ничего подобного. В ее магазине вообще не было вещей в таком стиле. Спору нет, яркое оранжево-белое платье радовало глаз, но мне оно казалось откровенно пляжным. К тому же у него полностью отсутствовала спина.

— С ним же нельзя надеть лифчик, — заметила я.

— Лифчик здесь совершенно не нужен, — кивнула Кэри.

— Но моя грудь… Она же будет трястись.

— Примерьте его и убедитесь, что все будет в порядке, — подмигнула Кэри. — Если он вам не понравится, подберем что-нибудь другое. Какой-нибудь отпадный комплект со светлыми брюками или шортами. Но уверена, в этом сарафане вы будете хорошенькой, как куколка.

Оказавшись в примерочной кабинке, я неуверенно сняла лифчик, натянула платье и испуганно взглянула на себя в зеркало. Для моего роста грудь у меня большая, и, надо признать, в этом наряде она выглядела довольно соблазнительно. Я покачалась на пальцах и несколько раз подпрыгнула. Несомненно, всякий, кто удостоит мою персону хоть каплей внимания, заметит, что я без лифчика.

— Ну как? — из-за дверей кабинки подала голос Кэри.

— Даже не знаю, — растерянно промямлила я и снова подпрыгнула. — Платье, спору нет, эффектное. Но, в конце концов, я собираюсь прийти на вечеринку в обществе священника.

— Священник тоже человек, — философски изрекла Кэри. — А женщина имеет грудь, потому что такой ее сотворил Господь.

— Правильно, — кивнула я и повернулась, пытаясь разглядеть в зеркале собственную спину. Она выглядела голой, откровенно голой. — Нет, Кэри, я не решусь выйти на люди в таком виде, — заявила я.

— Дайте-ка мне на вас посмотреть, — приказала Кэри.

Я неохотно открыла дверцу кабинки.

— Вау! — воскликнула Кэрри, и лицо ее выразило величайшую степень восхищения. — Да от вас просто глаз не отвести! Выглядите ужасно сексуально, — добавила она заговорщическим шепотом.

— По-моему, я выгляжу вызывающе. К тому же у меня мерзнет спина.

— В саду же не будет кондиционеров. Можете не сомневаться, увидев вас, ваш священник просто обалдеет от восторга.

— Не уверена.

Я взглянула в большое зеркало в дальнем конце примерочной и приняла решение. Это платье мне совершенно ни к чему. Если я его куплю, оно до скончания века провисит в шкафу. Для совместного выхода с человеком, с которым мы даже не занимались любовью, нужно что-то более целомудренное.

— Может, когда-нибудь потом я и решусь купить этот… сарафан, — заявила я. — Но для сегодняшней вечеринки давайте подберем мне что-нибудь другое.

Кэри была опытной продавщицей и в мгновение ока завалила меня целым водопадом вещей. Судя по всему, она не сомневалась, что я хочу предстать на вечеринке в образе секс-бомбы, и предлагала мне одежду соответствующего стиля. Вскоре я пожалела о том, что не поехала в магазин миссис Дэй.

В конце концов мы нашли компромисс, остановившись на хлопчатобумажной кофточке и шортах. Этот наряд никто не назвал бы унылым, и в то же время он не оскорблял моей стыдливости. Белоснежная кофточка с глубоким вырезом была усыпана мелкими красными горошинами, а широкие шорты напоминали мини-юбку. Разумеется, они открывали посторонним взорам значительную часть моих ног, но голые ноги смущали меня значительно меньше, чем голая спина. Прежде чем я покинула магазин, Кэри заставила меня купить красные сандалии, красную сумочку и красный деревянный браслет.

Вернувшись в свой таунхаус, я бросила на диван пакеты с покупками и позвонила в церковь, где служил Обри.

— Кто его спрашивает? — осведомилась церковный секретарь, когда я попросила соединить меня с отцом Скоттом.

— Ро Тигарден.

— О! — воскликнула она так радостно, словно только и ждала моего звонка. — Разумеется, я сейчас позову его. Он такой чудный человек, Ро, просто прелесть. Мы все его обожаем.

Я озадаченно уставилась на телефон. Вот уж не ожидала, что моя робкая попытка завоевать сердце достопочтенного Обри Скотта найдет такой горячий отклик в сердцах его прихожан. Должно быть, они считают, что положение вдовца не слишком пристало священнику. Что ж, отрадно сознавать, что мою кандидатуру сочли достойной. По крайней мере, это означает, что шаткость моих моральных устоев не слишком бросается в глаза.

— Ро? — раздался в трубке голос Обри.

— Привет, Обри, — откликнулась я, с трудом выныривая из потока собственных размышлений. — Послушайте, может, заедете за мной не домой, а на Онор-стрит? Мне надо заглянуть туда, покормить кошку.

— Конечно. Скажите, Ро, мне стоит захватить с собой что-нибудь для вечеринки? Я имею в виду бутылку вина или что-то в этом роде?

— Марсия категорически заявила, что ничего не нужно. Но думаю, если вы принесете бутылку вина, хозяева будут рады, — заявила я.

То, что Обри об этом подумал, характеризует его с самой лучшей стороны, отметила я про себя.

— Вечеринка ведь будет, так сказать, неформальная? — уточнил Обри.

— Полагаю, да. Вечеринки на свежем воздухе не располагают к формальностям.

— Отлично. В семь часов я заеду за вами в ваш новый дом.

— Договорились.

— С нетерпением жду встречи, — проникновенно добавил Обри.

— Я тоже.

Я приехала на Онор-стрит заранее и поставила машину так, чтобы на подъездной дорожке осталось место для машины Обри. Покормив Маделин и сменив наполнитель в кошачьем туалете, я вспомнила, что до сих пор не ознакомилась с содержимым комодов Джейн. Все вещи, хранившиеся в шкафах, я перебрала, а в ящики комода так и не удосужилась заглянуть.

В ящике, который я выдвинула первым, были аккуратно сложены ночные рубашки Джейн. К своему великому удивлению, я убедилась, что у Джейн имелся вкус к подобным вещам. Глядя на эти ночные рубашки, никто не поверил бы, что они принадлежали старой деве. Одна из них, из розового нейлона, так меня пленила, что я вознамерилась взять ее себе. Возможно, я обновлю эту рубашку, когда в первый раз здесь переночую, решила я. Да-да, именно так. Ничто не мешает мне провести ночь в этом доме. Постель застелена чистыми простынями. После того как Джейн пришлось лечь в больницу, Бубба Сивелл нанял уборщицу, которая привела дом в полный порядок. Ночная рубашка у меня есть, да еще какая. Холодильник я загрузила продуктами, кондиционер работает прекрасно. В ванной есть новая зубная щетка в нераспечатанной упаковке и нетронутый тюбик зубной пасты. Посмотрим, в каком настроении я проснусь здесь утром.

Дверной колокольчик возвестил о приезде Обри. Я бросилась к дверям. Интересно, не сочтет ли Обри вырез на моей новой кофточке до неприличия глубоким, вертелось у меня в голове. К моему великому смущению, он, едва войдя, уставился на ложбинку между моих грудей.

— Видели бы вы, какое платье меня чуть не заставили купить в магазине, — заявила я в ответ на его невысказанный упрек.

— Ох, простите, — в некотором замешательстве пробормотал Обри. — Неужели я пожирал вас глазами так откровенно?

— Кэри Осланд говорит: женщины имеют грудь, потому что такими их сотворил Господь, — выпалила я и закрыла глаза, от всей души желая провалиться сквозь землю.

— Кэри Осланд совершенно права, — с пылом изрек Обри. — Вы выглядите потрясающе.

Про себя я отметила, что Обри — непревзойденный мастер по части выхода из неловких ситуаций.

— Вы тоже выглядите потрясающе, — вернула я комплимент.

Девяносто процентов мужского населения Лоренсетона, собираясь на вечеринку с барбекю, остановились бы на варианте, который выбрал Обри: голубая футболка, брюки цвета хаки, мокасины.

— Ну, теперь, когда мы отдали друг другу дань восхищения, не пора ли идти? — улыбнулся Обри.

— Пора, — кивнула я, взглянув на часы.

Обри церемонным жестом свадебного распорядителя согнул локоть дугой, и я, смеясь, оперлась на его руку.

— Кстати, вскоре мне предстоит быть подружкой невесты еще на одной свадьбе, — сообщила я. — А вы наверняка знаете, что говорят о девушках, которые слишком часто бывают подружками невест.

Стоило этим словам слететь с моих губ, я мысленно обрушила на собственную голову все возможные проклятия. Только полная идиотка, дни и ночи мечтающая подцепить мужа, могла в такой ситуации завести разговор о свадьбе.

— О вас можно сказать только одно: «Какая красивая подружка невесты!» — заверил Обри.

Я вновь убедилась, что по части такта и деликатности он дает мне сто очков вперед.

— Надеюсь, так оно и будет, — отозвалась я, едва сдержав вздох облегчения.

Правильно говорят, некоторым людям для того, чтобы казаться умнее, надо побольше молчать. Постараюсь следовать этому правилу.

Достаточно было взглянуть на сад Райдаутов, чтобы понять, вечеринки — родная стихия Марсии. Яркие скатерти на столах, расставленных на лужайке, безупречно отглажены. Еда прикрыта от мух специальными сетками. Но прекраснее всего казалась сама хозяйка в джинсовых шортах, открывающих невероятно стройные загорелые ноги, и в легчайшей голубой блузке. От бирюзовых сережек под цвет блузки до накрашенных ногтей на ногах она воплощала собой совершенство.

Увидев в руках Обри бутылку вина, Марсия рассыпалась в благодарностях и спросила, не желаем ли мы пропустить по стаканчику прямо сейчас. Мы вежливо отказались, и Марсия поставила бутылку в холодильник, около которого Торренс, казавшийся особенно загорелым в белых шортах и рубашке, наливал гостям выпить. Мы оба попросили плеснуть нам джину с тоником. Получив по стакану, мы устроились на одной из скамеек, которых на лужайке стояло множество. Скамейка оказалась такой высокой, что мои ноги едва касались земли. Обри сел так близко, что я ощущала тепло его тела.

Сразу вслед за нами явились Кэри и Мейсон. Я представила им своего кавалера. Мейсон, как выяснилось, уже был знаком с Обри: они встречались на каком-то церковном совещании. Репортаж об этом событии Мейсон должен был поместить в своей газете. Оба немедленно погрузились в обсуждение проблем, о которых говорилось на этом самом совещании и которые они не успели там до конца разрешить.

Кэри оценивающим взглядом окинула мой наряд и подмигнула мне с видом заговорщицы. Отойдя от мужчин чуть в сторону, мы принялись восхищаться Марсией, ее нарядом, умением следить за собой и хозяйственными талантами.

Тут прибыла еще одна пара, живущая напротив Кэри, и церемония взаимных представлений началась вновь. Супруги Макмэн почему-то полагали, что мы с Обри живем в доме вместе и тоже связаны между собой брачными узами. Пока мы убеждали их в обратном, явились Артур и Линн. Линн, живот которой принял поистине колоссальные размеры, явно чувствовала себя неловко в шортах для беременных. Артур, как мне показалось, выглядел встревоженным и озабоченным. Кстати, когда я его увидела, в моем сердце не шевельнулось ровным счетом ничего. Ни обид, ни любовных томлений.

Подходя к нам, Артур слегка тряхнул головой, словно отгоняя тревоги прочь. Приглядевшись к Линн, я должна была отметить, что она выглядит лучше, чем вчера.

— С утра я неважно себя чувствовала, — сообщила она мне, пока мужчины безуспешно пытались найти тему для разговора. — Но сейчас немного взбодрилась.

— А что беспокоило вас утром?

— Неприятные ощущения в животе. Наверное, газы, — сообщила Линн и скорбно изогнула рот. — Честно говоря, я не думала, что беременность — это такая пытка. От любой еды у меня изжога, а поясница так ноет, что хоть плачь.

— И сколько еще эта пытка будет продолжаться?

— Самое большее — пару недель.

— А когда вам на прием к доктору?

— На последнем месяце надо посещать доктора каждую неделю, — с важным видом изрекла Линн. — Я пойду к нему завтра. Может, он скажет мне что-нибудь интересное. — В голосе ее чувствовалось превосходство посвященной.

Мне оставалось лишь смиренно это превосходство признать. Про себя я утешалась тем, что великая миссия материнства, к которой я до сих пор не приобщилась, не слишком украшает женщину. Что бы там ни писали женские журналы. Линн, судя по всему, прекрасно это сознавала. По крайней мере, взгляд, который она бросила на мою талию, был исполнен откровенной зависти.

— Но доктор ведь не может назвать точную дату родов, верно? — старательно изображая интерес, спросила я.

— Не может. Но он скажет, не набрала ли я за неделю лишний вес. Это ведь вредит ребенку. К тому же доктор может определить, насколько я готова к родам.

Я поспешно закивала, предотвращая попытки Линн объяснить, в чем заключается эта самая готовность.

— Доктор всякий раз проверяет, в каком положении ребенок. Правильно ли расположена его голова и все такое.

Мысленно я пожалела о том, что завела этот разговор. Но Линн, сев на своего любимого конька, явно воспрянула духом. Повернувшись к Обри, она принялась с пылом рассказывать, как они оформили детскую. От домашних интерьеров разговор плавно перешел к загадочным вторжениям, от которых в последнее время пострадали жители почти всех домов на Онор-стрит. Супруги Макмэн, не имевшие понятия о профессии своих новых соседей, начали многословно сетовать на бездействие полиции.

— Боюсь, вам придется смириться с тем, что преступник останется безнаказанным, — процедил Артур. Зрачки его светло-голубых глаз расширились, что означало крайнюю степень раздражения. — Ни в одном из домов ничего не похищено, ни единого отпечатка пальцев обнаружить не удалось, свидетели отсутствуют. У полиции нет ровным счетом никаких зацепок. В такой ситуации поймать взломщика не сумел бы даже гений сыска.

Только тут супруги Макмэн, оба, как на подбор, маленькие, застенчивые и робкие, поняли, с кем имеют дело. На лицах их отразилось совершенно одинаковое выражение — растерянное, испуганное и виноватое. Оба хором забормотали какие-то оправдания. После того как неловкий момент оказался позади, Кэри рассказала, что неведомый взломщик проник в ее дом два года назад, на День благодарения, когда Кэри с дочерью ездили к родственникам. Марсия тоже не осталась в стороне от разговора и сообщила, что, обнаружив следы взлома, «перепугалась до полусмерти».

— Как назло, это случилось, когда Торренс был в отъезде, — поведала она. — Он вечно в отъезде, когда у меня случаются неприятности, — добавила она и бросила на мужа многозначительный взгляд. — Так вот, я возвращаюсь домой из магазина и вижу, что окно в кухне разбито. Ох, у меня просто в глазах потемнело от ужаса! Видели бы вы, как я припустила к дому Джейн!

— А когда это произошло? — уточнила я. — Примерно в то же время, что и у Кэри? Тоже около Дня благодарения?

— Нет, — подумав, сказала Марсия. — Пожалуй, примерно месяц спустя. Помню, было уже холодно. Через разбитое окно страшно дуло. Хорошо еще, что стекольщики прибыли вскоре.

— А к вам когда вломились? — обратилась я к Мейсону, который с блаженной улыбкой держал Кэри за руку.

— Если мне не изменяет память, в мой дом незваный гость заглянул вскоре после того, как он посетил Лаверисов, — после недолгого размышления сообщил он. — Так звали людей, которым прежде принадлежал дом, который вы купили, — пояснил он, повернувшись к Артуру. — Переехали они отсюда месяцев пять назад. У них есть еще один дом, и они решили, что содержать два тяжеловато. В моем случае взломщик не проявил никакой оригинальности. Тоже выбил окно, выходящее на задний двор, обыскал дом, перевернул все вверх дном, но ничем не соблазнился.

— И все же, когда это было? — настаивала я.

Артур метнул в мою сторону пронзительный взгляд. Линн, погруженная в собственные ощущения, с отрешенным видом поглаживала огромный живот.

— Года полтора назад, — пожал плечами Мейсон. — А может, и раньше.

— Значит, дом Джейн оставался единственным, который до недавней поры взломщик обходил своим вниманием?

Кэри, Мейсон, супруги Макмэн и Торренс растерянно переглянулись.

— Наверное, так оно и есть, — подтвердил наконец Мейсон. — Просто я никогда об этом не задумывался. Честно говоря, я уже начал забывать про эти дурацкие вторжения. И вспомнил только тогда, когда Кэри сказала мне, что дом Джейн не избежал общей участи.

— Но теперь на улице не осталось ни одного дома, который не подвергся бы вторжению? — продолжала я свой допрос, мысленно радуясь, что среди гостей нет Джека Бернса.

— Нет, один все же остался, — ответила Марсия, заправлявшая оливковым маслом салат. — Почему-то взломщик решил не трогать супругов Инк. Они живут в самом дальнем конце улицы. Оба невероятно старые и давно уже не выходят из дому. Разве что на прием к доктору. Их, кстати, возит туда невестка Марджи. Она же покупает им продукты, убирает дом и все такое. Марджи иногда заходит ко мне выпить чашечку кофе. Если бы к старикам тоже вломились, она бы наверняка мне рассказала.

— Интересно, почему их дом не заинтересовал взломщика? — поинтересовалась я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ответом мне было неловкое молчание.

— Давайте-ка за стол! — жизнерадостно скомандовала Марсия. — Все за стол!

Все проворно устремились к столу, только Линн осталась сидеть. Я слышала, как Артур промурлыкал, обращаясь к своей дражайшей супруге: «Принести тебе что-нибудь, дорогая?»

— Крошечку чего-нибудь вкусненького, — со вздохом ответила Линн. — Я совсем не хочу есть.

Наверное, в животе у бедняжки Линн совсем не осталось места для еды, подумала я. Ребенок занял все пространство.

Тут раздался звон дверного колокольчика, и Торренс устремился в дом, чтобы открыть. Все остальные сгрудились вокруг стола, шумно восхищаясь угощением, которое и в самом деле заслуживало похвалы. Марсия оказалась мастерицей сервировки — стол выглядел так, словно она ожидала в гости не соседей, а, по крайней мере, президента. Для того чтобы все это устроить, потребовалось несколько часов, мысленно отметила я. Правда, сама еда оказалась незамысловатой, но вкусной.

— Ребрышки, жаренные на гриле! — радостно воскликнул Обри. — Я их просто обожаю! Ро, заранее прошу прощения за свои скверные манеры! У меня никогда не получается есть ребрышки аккуратно.

— Это за пределами человеческих возможностей, — снисходительно заметила я. — Хорошо, что Марсия все предусмотрела и запаслась большими салфетками.

— Я лучше сразу возьму две.

Сквозь шум, смех и болтовню до меня донесся знакомый голос. Я выглянула из-за плеча Обри и почувствовала, как моя нижняя челюсть глупейшим образом отвисла.

— Мама! — изумленно воскликнула я.

Да, это и в самом деле была мама в элегантных кремовых брюках и темно-синей блузке. На шее у нее посверкивала массивная золотая цепь, которая отнюдь не выглядела вычурно, в ушах красовались изящные золотые серьги. Рядом маячил ее новоиспеченный муж.

— Простите за опоздание, — произнесла мама. При этом она грациозно склонила голову и стала еще более похожей на Лорен Бэколл. Мама всегда так делает, когда приносит извинения. Она знает, это производит неотразимое впечатление. — Джон был не совсем здоров и до последней минуты никак не мог решить, сможет ли пойти. Но нам обоим так хотелось поближе познакомиться с новыми соседями Авроры, и мы так благодарны вам за приглашение…

Райдауты принялись заверять маму и Джона, что счастливы видеть их у себя. Потом последовала череда представлений. С маминым приходом разговор явно оживился и принял более изысканное направление.

Несмотря на покрасневшие от простуды глаза, Джон, как и положено молодожену, только что отгулявшему медовый месяц, выглядел бодрым и жизнерадостным. Я не преминула сообщить ему об этом. Увидев среди гостей Обри, Джон был несколько озадачен, но когда до него дошло, что священник пожаловал сюда в качестве моего бойфренда, то принял ситуацию как должное и начал обсуждать с Обри церковные дела. При этом оба отошли чуть в сторону, чтобы не нагонять скуку на тех, кто не принадлежал к епископальной церкви. Мама, прежде чем подойти к столу, смерила холодным взглядом Артура, который, сидя на скамье рядом со своей женушкой, что-то ворковал ей на ушко и поглаживал ее по мощному плечу.

— Уж слишком быстро ее разнесло. Если я не ошибаюсь, они поженились всего несколько месяцев назад, — прошептала мама, наклонившись ко мне.

— Тише, — прошипела я.

— Нам с тобой надо поговорить, молодая леди, — произнесла мама так многозначительно, что сердце у меня екнуло.

Что я такого натворила, спрашивала я себя, как будто мне снова было семь лет.

Нагрузив тарелки едой, мы расселись за раскладными столиками, покрытыми яркими бумажными скатертями. Марсия выкатила тележку с напитками. Со всех сторон радушную хозяйку осыпали комплиментами, заставлявшими ее сиять от счастья. Торренс, гордый своей женой, сиял еще ярче. Странно все-таки, что у Райдаутов нет детей, подумала я, взглянув на Линн и Артура. Если Мейсон и Кэри поженятся, они, скорее всего, захотят родить общего ребенка. Хотя Кэри, судя по всему, уже за сорок. Но сейчас женщины рожают все позднее и позднее… А Мейсон, наверное, лет на восемь — десять старше своей возлюбленной… Да, у него же есть взрослый сын… Сын, который бесследно исчез.

— Когда я был на Багамах, я выбрал время, чтобы убедиться, что дом сэра Гарри Оукса по-прежнему стоит на месте, — сообщил мне на ухо Джон.

На несколько секунд я пришла в замешательство. Ах да, дело Оуксов… Память тут же подсказала мне все его подробности.

— Альфред де Мариньи был оправдан, верно?

— Верно, — с довольным видом кивнул Джон.

Нет большего удовольствия, чем поговорить с человеком, который разделяет твои увлечения.

— Речь идет об истории Багамских островов? — спросил Обри, сидевший справа от меня.

— Можно и так сказать, — кивнула я. — В доме сэра Гарри Оукса произошло знаменитое убийство, вошедшее в историю. Насколько я помню, самой удивительной деталью этого дела были перья, — добавила я, снова повернувшись к Джону.

— По-моему, ничего удивительного тут нет, — решительно возразил Джон. — Это перья из разорванной подушки, которые разнесло вентилятором, только и всего.

— После пожара?

— Именно так, — веско заявил Джон. — Если помнишь, перья были совсем белыми. Будь иначе, они бы потемнели.

— Перья? — переспросил заинтригованный Обри.

— Да, перья, — терпеливо пояснила я. — Тело убитого сэра Гарри Оукса было почти полностью сожжено. Оно лежало на постели, покрытое белыми перьями. Именно тело, а не постель. Альфред де Мариньи, зять убитого, был арестован. Но впоследствии его оправдали. Главным образом потому, что местная полиция работала из рук вон скверно и не сумела найти достаточно веских улик.

На лице Обри мелькнул отблеск какого-то странного чувства, которое я не смогла определить.

Но разговор с Джоном так увлек меня, что я не придала этому особого значения. Мы продолжали увлеченно болтать, припоминая детали дела Оукса, а мама тем временем поддерживала с робкими супругами Макмэн изысканную светскую беседу.

Отпустив какое-то особо проницательное замечание по поводу кровавых отпечатков на пологе кровати, я повернулась к Обри, желая удостовериться, что он оценил остроту моего ума. К своему удивлению, я увидела, что он утратил всякий интерес к лежавшим на тарелке ребрышкам. Вид у него был подавленный и унылый.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила я.

— С вашей стороны было бы очень любезно не живописать обгорелые трупы и прочие прелести, когда я набиваю свою утробу жареными ребрышками! — Обри попытался произнести эту фразу шутливым тоном, но я поняла, что мое поведение показалось ему до крайности бестактным.

Спору нет, я совершила серьезный просчет. Черт дернул Джона завести разговор об этих проклятых убийствах! Когда речь заходит о знаменитых уголовных делах, я забываю обо всем. Теперь надо было исправлять положение.

— Прости, Обри, — с покаянным видом склонила я голову. — Постараюсь больше не портить тебе аппетит.

Бросив взгляд на Джона, я убедилась, что он тоже выглядит сконфуженным. Мама, слегка прикрыв глаза, осуждающе покачивала головой — как и положено матери, дети которой не оправдали ожиданий и повели себя в гостях недопустимым образом. К счастью, мама недолго сохраняла гримасу оскорбленного достоинства. Она поняла, что мы с Джоном осознали свою ошибку, и, придя нам на помощь, перевела разговор в безопасную колею, заметив, что в нашем округе развелось слишком много телефонных компаний, между которыми возникла жесточайшая конкуренция.

Я была так удручена собственными дурными манерами, что не принимала в разговоре никакого участия. Не стала даже говорить, что моя телефонная компания ухитрилась подсоединить телефон в доме Джейн к моему прежнему номеру. Артур меж тем сообщил, что, переехав на Онор-стрит, сохранил старый номер. Значит, Линн пришлось со своим номером распрощаться, сообразила я. Любопытно, расстроена ли она по этому поводу. Линн сидела с таким безучастным видом, что ответить на этот вопрос было невозможно. Судя по всему, она прислушивалась исключительно к своему животу. Сразу после того как Артур покончил с едой, молодожены тихонько распрощались с хозяевами, поблагодарив за угощение и выразив надежду на новые встречи, и удалились восвояси.

— Молодая леди выглядит не лучшим образом, — заметил Торренс, когда в разговоре о телефонных компаниях возникла пауза.

После этого замечания беседа плавно свернула на Артура с Линн и их тяжкие полицейские будни. Потом, уж не помню как, предметом обсуждения оказалась я. Меня стали расспрашивать про мою работу, и я была вынуждена сообщить всем, в том числе и маме, что моя библиотечная карьера завершена.

При этом сообщении приветливая улыбка, неизменно игравшая на мамином лице, на несколько мгновений увяла.

Обри наконец покончил с ребрышками и принял участие в общей беседе, правда, без особого пыла. Похоже, нам неминуемо предстоит довольно тяжелый разговор, думала я, глядя на него. Обри, судя по всему, твердо решил сообщить мне, что находит мой интерес к убийствам отвратительным и недопустимым для подруги священника. Выслушивать все это будет не слишком приятно… Обсуждать с Джоном подробности дела Оукса куда приятнее… Кстати, убийство было совершено как раз тогда, когда Багамскими островами управляли герцог и герцогиня Виндзорские! Интересно, какое впечатление на моего нового папочку произвел дом убитого? Нам с ним надо будет обязательно выбрать время и всласть поговорить наедине.

Припоминая все, что я когда-либо читала о деле Оукса, я так увлеклась, что голос мамы, прозвучавший над самым моим ухом, заставил меня вздрогнуть.

— Давай на несколько минут выйдем в ванную, — шепотом скомандовала она.

Я послушно поднялась и вслед за мамой поплелась в дом. Никогда прежде я не бывала в жилище Райдаутов, и прежде, чем мама затащила меня в ванную, успела рассмотреть, что повсюду царит безупречная чистота, а в обстановке главенствуют яркие краски. Я всегда считала, что вдвоем в ванную ходят только подростки, которые вечно ищут укромные уголки, чтобы покурить или потискаться. Я уже открыла рот, желая спросить маму, доводилось ли ей целоваться в ванной. Но ей удалось меня опередить. Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба:

— Ну, молодая леди, будь любезна сообщить, что в моем шкафу делает череп?

В очередной раз я почувствовала, как моя злополучная челюсть отвисла до груди. Решив, что нападение — лучший способ защиты, я сердито спросила:

— Неужели в такую жару тебе понадобилось одеяло?

— Оно понадобилось моему мужу, которого бил озноб, — процедила мама. — Не пытайся заговаривать мне зубы! Говори, что это за череп!

— Я его нашла, — пролепетала я.

— Великолепно. Итак, ты нашла человеческий череп и решила, что самое подходящее место для такой находки — сумка для одеял в доме твоей матери. Такое решение говорит, что у тебя бездна здравого смысла. Но это не дает тебе повода считать свою мать идиоткой.

Я поняла, что дальнейшее запирательство бесполезно. Но ванная в доме Райдаутов была не самым подходящим местом для шокирующих признаний.

— Мама, даю слово, завтра я заеду к тебе и обо всем расскажу.

— Конечно, тебе теперь не приходится думать о времени, — отчеканила мама. — Ты ведь у нас свободная женщина, которая может себе позволить бросить работу. Но я, увы, вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Завтрашний день я намерена провести на своем рабочем месте. Раньше шести я не освобожусь. Ровно в семь тебе придется дать мне исчерпывающие объяснения. Кстати, если уж у нас с тобой выдался такой откровенный разговор, позволю себе коснуться еще одной деликатной темы. Надеюсь, ты заметила, что с тех пор, как ты стала взрослой, я воздерживаюсь от каких-либо советов относительно твоих сердечных дел. Но на этот раз мне придется изменить своему правилу. Прошу тебя, не заводи шашни со священником моего мужа. Этим ты поставишь Джона в неловкое положение.

— Поставлю Джона в неловкое положение? А при чем тут Джон?

Держи себя в руках, мысленно приказала я себе, глубоко вздохнула и, встретившись глазами с собственным отражением в зеркале, поправила очки.

— Мама, ты не можешь себе представить, как я ценю твою деликатность. Надеюсь, ты и впредь останешься верна принципам невмешательства в мою личную жизнь.

Теперь я встретилась взглядом с маминым отражением. Глаза ее метали молнии. Я попыталась растянуть губы в улыбке. Мама повторила мою попытку. Улыбки у нас обоих вышли довольно кислые. Но все же это были улыбки, а не гримасы ярости.

— Хорошо, — сдержанно проронила мама. — Жду тебя завтра вечером.

— Договорились, — кивнула я.

Когда мы вернулись на лужайку, разговор вертелся вокруг безголового скелета, обнаруженного в тупике. Кэри сообщила, что с ней уже беседовал полицейский детектив. Спрашивал, неизвестна ли ей какая-нибудь особенность, которая помогла бы определить, не принадлежит ли этот скелет ее пропавшему мужу.

— Я сказала ему, что полиция на ложном пути, — с грустной усмешкой сообщила Кэри. — Наверняка этот прохвост жив и здоров. Просто он решил, что сбежать и бросить меня с ребенком на руках — отличная шутка. Вы себе не представляете, что я тогда пережила. Удивительно, как я не тронулась в рассудке. Несколько недель мне казалось, что он вот-вот войдет в дом с пакетом подгузников в руках. Наша девочка тогда только родилась, — пояснила она, повернувшись к Обри. — Он вышел, чтобы купить подгузники, и как сквозь землю провалился.

Обри кивнул, то ли выражая сочувствие, то ли давая понять, что уже знаком с местными легендами.

— Когда полиция обнаружила его машину у вокзала в Эмтраке, я поняла, что он просто-напросто сбежал, — продолжала Кэри. — С тех пор для меня он мертвец. Что, разумеется, не мешает ему благополучно топтать землю. Уверена, к этому скелету он не имеет никакого отношения.

Мейсон ласково обнял свою возлюбленную за плечи. Маленькие супруги Макмэн, открыв рты, внимали этой душераздирающей повести, а про себя наверняка радовались, что в их размеренной жизни не случалось ничего подобного.

— И все же я сказала этому парню из полиции, что мой беглый муж однажды сломал себе ногу, — добавила Кэри. — Примерно за год до того, как мы поженились. Так что пусть проверят, в каком состоянии конечности у этого скелета. Детектив поблагодарил меня и заверил, что непременно сообщит мне о результатах экспертизы. Но, говорю вам, у меня нет никаких сомнений — мерзавец жив и здоров. Не знаю и знать не хочу, куда его занесло и что он делает. Мне на это ровным счетом наплевать. — Голос у Кэри предательски дрожал, она явно прилагала отчаянные усилия, чтобы не расплакаться.

Марсия Райдаут бросала на нее встревоженные взгляды. Хозяйке, разумеется, не хотелось, чтобы вечеринка в ее доме завершилась безутешными рыданиями.

— Конечно, это не Майк, — решительно заявил Торренс. — Наверняка эти злосчастные кости принадлежат какому-нибудь старому бродяге. Все это очень печально, но нам волноваться не о чем.

Он встал, сжимая в руках стакан. Его широкоплечая рослая фигура и звучный голос дышали спокойствием.

Глядя на Торренса, все немного расслабились. Но тут Марсия подлила масла в огонь, громогласно вопросив:

— Интересно было бы знать, а где череп? По телевизору сказали, что у скелета не было черепа. Он что, принадлежал всаднику без головы?

Я заметила, что руки Марсии, вертевшие крышку кастрюли, слегка дрожат.

Повисло напряженное молчание. Я невольно сжала в руке стакан и уставилась на собственные сандалии. Каждой клеточкой своего тела я ощущала устремленный на меня взгляд мамы.

— Конечно, все это звучит ужасно, но, скорее всего, череп унесла собака или какое-нибудь другое животное, — осторожно заметил Обри. — Не вижу никаких причин, которые могли бы заставить преступника обезглавить труп.

— Да-да, вы правы, — после минутного размышления закивал Мейсон.

Витающее над лужайкой напряжение снова ослабело. Разговор переключился на другие, более спокойные темы. Вскоре мама и Джон поднялись, чтобы уйти. Хозяева, сияя улыбками, отправились провожать их до дверей. Судя по всему, маме удалось целиком и полностью завоевать сердца Марсии и Торренса. Джон следовал по пятам за своей молодой женой, греясь в лучах ее обаяния. Вскоре супруги Макмэн сообщили, что им пора отпустить няню, оставшуюся с детьми. Кэри Осланд тоже вспомнила, что обещала няне не слишком задерживаться.

— Моя дочурка постоянно твердит, что уже взрослая и может оставаться дома одна, — с гордостью заявила Кэри. — Но мне пока никак на это не решиться. Я предпочитаю вызывать няню, даже если отправляюсь в гости в соседний дом.

— Линда — очень независимая девочка, — с улыбкой изрек Мейсон. Похоже, он уже успел привязаться к дочери Кэри. — Прежде я имел дело только с мальчишками, и девочки для меня — существа с другой планеты. Надеюсь, мы с Линдой найдем общий язык. Как это ни печально, с собственным сыном мне это сделать не удалось.

Так как все остальные, а именно: я, супруги Райдаут и Обри, не имели никакого родительского опыта, ответом Мейсону было молчание.

Я поблагодарила хозяев за прекрасный вечер и в очередной раз рассыпалась в комплиментах сервировке и угощению.

— Это все Марсия, — заверил Торренс, поглаживая подбородок, на котором уже темнела щетина. — Я внес свой вклад только тем, что зажарил на гриле ребрышки.

Я сказала, что Марсии следовало бы открыть свой ресторан, и она просияла от удовольствия. Даже сейчас, к концу вечеринки, она выглядела так безупречно, что напоминала манекен из дорогого магазина.

— Поражаюсь, как ей удается сохранить такую прическу, — поделилась я своими наблюдениями с Обри, когда мы шли к его машине, припаркованной в моем дворе. — Ни один волосок не выбьется. Не то что у меня. — И я запустила руки в собственную непослушную гриву.

— Весь вечер мне хотелось сделать именно это, — неожиданно заявил Обри и, остановившись, тоже запустил пальцы в мои лохмы.

— О, какие красивые волосы, — простонал он так, словно не имел духовного сана.

Похоже, наши отношения набирают обороты, пронеслось у меня в голове. Поцелуй, долгий и нежный, заставил меня подумать о том, что наши с Обри прежние поцелуи не шли с этим ни в какое сравнение. Уверена, Обри думал о том же самом.

Наконец мы выпустили друг друга из объятий.

— Я не должен был этого делать, — смущенно пробормотал Обри. — Но это было так прекрасно…

— Да, неплохо, — вставила я.

Мы оба расхохотались, и романтическое настроение развеялось без остатка. Прислонившись к машине, мы принялись болтать обо всем на свете: о вечеринке, о простуде, которую схватил мой новый папочка, о библиотеке, с которой я рассталась. Хорошо, что я не напялила дурацкий оранжевый сарафан, мысленно радовалась я. Иначе руки Обри оказались бы на моей голой спине, а это могло привести к самым непредсказуемым последствиям.

— Отвезти тебя домой? — спросил Обри, открывая дверцу машины и усаживаясь за руль.

— Нет, сегодня я заночую здесь, — ответила я. Наклонилась, коснувшись губами его губ, и упорхнула прочь — надеюсь, что более или менее грациозно.

Войдя в дом, я не стала зажигать электричество, потому что свет полной луны, проникая сквозь окна, позволил мне добраться до спальни. Я страшно устала от разговоров и, оказавшись в тишине и темноте, почувствовала, что ужасно хочу спать. Отправилась в ванную, почистила зубы, приняла душ, надела розовую ночную рубашку и юркнула в кровать. Под размеренное гудение кондиционера и слабое попискивание котят, изредка доносившееся из шкафа, я уснула крепким сном.