А. Ю. Рукман плевал на кучу условностей. Богатая старость — прими этот факт, Америка, — имела свои привилегии. Например, одной из многих условностей, на которые плевал А. Ю. Рукман, был «плохой» холестерин. Холестерин от бекона, яиц и средне прожаренного стейка, с ядреной подливкой и картофельным пюре. При виде такой пищи нынешние доктора вскидывали руки вверх, словно выводок пятидесятников в молитвенной палатке. Они верещали, что вам противопоказан «плохой» холестерин и показан «хороший». А. Ю. Рукман плевал на все это. Доктора советовали ему питаться рыбой, а он не любил ее (потому что на вкус она походила на чертову рыбу). И на кой хрен тогда ее есть? Нет, сэр! Дайте А. Ю. Рукману кусок техасского сыра! И не пихайте в него А1, черт бы вас побрал!

«Плохой» холестерин! Его придумали те же самые книжные черви, которые в поздние восьмидесятые советовали А. Ю. Рукману избегать пищи с высоким холестерином. Тогда не было «хорошего» холестерина с качеством инь и «плохого» с качеством ян. Так что нечего философствовать о всякой ерунде. Сам дьявол вам скажет, что в детстве Рукману наваливали в тарелку яйца и бекон и он набивал ими свой живот с довольной усмешкой.

По той же причине на завтрак он выпивал по два сырых яйца. (А. Ю. Рукман плевал на сальмонелл.) Каждое утро один из помощников приносил ему хрустальный кубок, наполненный любимым напитком, и два желтка внутри таращились на него, словно чьи-то глаза или шары в «астролампе». Рукман брал кубок с подноса, поднимал его вверх в безмолвном символическом тосте и выпивал одним глотком. Однажды доктора, все чаще навещавшие его за пять последних лет, пронюхали об этом ритуале. Они проели ему плешь своими сожалениями. Но он лишь отмахивался от их увещеваний. Люди, знавшие его, понимали, что таким образом он экономил дыхание, не желая повторять вслух коронную фразу: «Плевал я на это!» А в его никудышные «золотые» годы — черт бы их побрал — он экономил каждое дыхание. Рак легких. Старческий возраст.

В следующем году его ожидал восьмидесятилетний юбилей. Он старался больше не смотреть на зеркала. Ему не нравился тот призрак, который отражался там. Согласно грубоватой собственной самооценке, он был страдающим одышкой стариком, который провел большую часть жизни в облаках сигаретного дыма, сутулясь над бокалом виски за покерным столом. Пьянство и никотин (а в прошлом и наркотики — мы же не будем забывать те дни, когда весь бизнес катился к черту под уклон) были его компаньонами по жизни, неразлучными любовницами в хорошие и плохие времена. Только они сохраняли ему верность в годы бед и кризисов. Теперь он пожинал плоды тех лет. Хотя, если на то пошло, все это дерьмо о «хорошем» и «плохом» холестерине, о здоровом образе жизни не стоило кучки жареных бобов.

Нет, Рукман ни о чем не сожалел. Он не стал бы А. Ю. Рукманом, развлекая пустыми сожалениями всяких туповатых и уткнувшихся в свои пупки идиотов. Он прошел через четыре развода и вытерпел едкие передовицы газет, в которых описывались шалости его дебильного сынишки Лионеля. Он не опускался до сожалений — до бесхребетного признания своих оплошностей. А. Ю. Рукман никогда не совершал ошибок. Никогда! Ни разу!

Однако последние семь лет его тело хрипело и попукивало, словно музыкальный ящик, и в разум Рукмана все чаще проникала позорная и бесхребетная эмоция. Страх! Дело шло к концу — и шло, зараза, скорее быстро, чем медленно. Сердце фальшивило, как расстроенное пианино. Оно уже предчувствовало приближение панихиды… свой смертельный дребезг, после которого останется лишь запах сырой земли и что-то уходящее… Это было плохо. Чертовски плохо. Жизнь подходила к концу. И он боялся. Он трусил, как говорил его папаша.

Вот почему он сидел сейчас за столом в своей спальне. Пустой хрустальный кубок стоял на краю, как трофей. Рукман хмуро смотрел на экран монитора, который он с радостью выбросил бы в окно, если бы мог поднять его… и разбить им пуленепробиваемое стекло. Мир гроссбухов, телеграфных лент и машинисток уступил место компьютерным даунам. А. Ю. Рукман больше не находил в нем удовольствия.

Тем не менее он боролся за жизнь. Он не отступал, хотя и видел насквозь эту маленькую сделку под столом. Рукман приобрел миллиарды долларов в подобных закулисных аферах — на встречах при закрытых дверях, в местах без камер наблюдения, с помощью взяток, по телефонным линиям с Белым домом и, естественно, благодаря молчаливым людям, которые за плату выполняли сомнительные поручения. Многие из этих сделок приносили плоды через годы. Но сейчас все было по-другому. И договоренность приближалась к завершению. На самом деле он уже держал за хвост свою заветную мечту. Ему оставалось лишь договориться о возрождении, и тогда он мог бы совершить самоубийство.

Маленькая пиктограмма часов на экране монитора отзвонила 16.30. Пора было начинать видеоконференцию. Он подвел курсор к соответствующему значку и запустил приложение. Грудь заклинило спазмом. Не сейчас, черт возьми! Я плевал на тебя, дурацкая опухоль! Но, прошу, не сейчас! Затем из горла вырвался хриплый кашель, похожий на залпы пушечных выстрелов. Он инстинктивно потянулся к чистому носовому платку, который был припасен в кармашке кресла на колесах. Его другая рука сжимала кислородную маску, лежавшую на коленях. Тело сотрясалось от сильного кашля. Он старался следить за экраном (в окне уже появилось лицо собеседника). Но взгляд метался по сторонам, пока он тужился и кашлял. Дыши, старый мерзавец! Дыши! Дышидышиды….

Наконец он сплюнул ком кровавой флегмы в носовой платок и приложил маску ко рту и носу. Баллонный воздух устремился в легкие, и ситуация улучшилась… на некоторое время. Рукман открыл глаза, вытер слезы и посмотрел на экран.

Джон Альфа беззастенчиво разглядывал его. Молодой сопляк улыбался.

Прежде: часть первая

В 1994 году в прессе усиленно муссировались слухи, что каждый вновь избранный президент за три дня до инаугурационной речи должен был сделать особый телефонный звонок. Судя по намекам, этот звонок адресовался А. Ю. Рукману — основателю корпорации «Рукман ойл». «Джордж» — ныне канувший в Лету политический журнал, — цитируя некий анонимный источник, писал следующее: «Когда политику хватает безумия баллотироваться на пост президента, он по своей наивности считает, что будет самым сильным и могущественным человеком на планете. Но, попав в Белый дом, он быстро узнает реальную расстановку сил. Вот почему каждый новый президент со времен Кеннеди звонит старому Рукману. Хотя бы для того, чтобы поздороваться с ним и получить его благословение. Это напоминает разговор директора и старшеклассника, избранного главой учебного совета, где последнему на какое-то время разрешают притворяться лидером школы».

Конечно, подобные слухи лгали. Вновь избранным президентам давалось только два, а не три дня на звонок А. Ю. Рукману.

Беседуя со «стариком», лидеры свободного мира вели себя как кроткие овечки. Знающие люди объясняли этот феномен «правилами Рукмана». Во многих случаях они становились единственными правилами в игре большого бизнеса. Окунувшись в хитросплетения нефти и политики, вы вскоре понимали, что А. Ю. Рукман был опасным игроком — «главным архитектором», «хитрым техасцем с тузом в рукаве», дикой кошкой, которую не следовало трахать.

В 1960-е годы Рукман дал всем понять, что он больше не является капитаном «большой» нефтяной индустрии. Он сам превратился в большую нефтяную индустрию. Его влияние на политику сравнивали с движением тектонических плит: медленные и почти незаметные сдвиги, которые никто не мог игнорировать. Его ниточки, тянувшиеся к политическим марионеткам, были длинными и крепкими. Например, после эмбарго ОПЕК в 1973 году Рукман решил подстраховаться, чтобы впредь не попадать под гнет тыквоголовых арабов. Благодаря его теневому давлению был принят «Акт об энергетической политике и переговорах», который в 1975 году Джеральд Форд сделал законом. Согласно этому акту, федеральное правительство могло покупать и сохранять до миллиарда баррелей сырой нефти, которую разрешалось использовать для предотвращения национального топливного кризиса. С тех пор первые 412 000 баррелей, поставляемые в запасники, покупались у корпорации «Рукман ойл» — то есть его «саудовская неочищенная» давала львиную долю резервов. И в карманы Рукмана десятилетие за десятилетием тихо и мирно поступали кругленькие суммы.

В поздние 70-е А. Ю. Рукман убедил «Большую детройтскую тройку» сыграть в его игру. Благодаря тихому политическому нажиму он санкционировал «улучшенный» план потребления горючего и защиты среды. В целях экономии горючего были введены строгие стандарты для пассажирского транспорта. Однако эта схема предусматривала изящную лазейку: спортивные транспортные средства могли классифицироваться в той же категории, что и легкие грузовики, имевшие облегченные стандарты (количества миль на один галлон). В чем же фокус, спросите вы? Примерно через десять лет «Большая тройка», сосредоточившись на производстве недорогих машин с экономичным потреблением горючего (и едва не обанкротившись при этом), начала продвигать спортивные машины, как приоритетный вид транспорта. Но поскольку спорткары зависели от холодной погоды, их постепенно модифицировали в новые «универсалы». При изготовлении «универсалов», ориентированных на большие семьи, в ход пошли шасси грузовиков. Это позволило автопроизводителям уклониться от докучливых стандартов по экономии горючего и снизить требования по бамперам пассажирских машин.

Перейдя на производство спортивных машин, экономика страны едва не уничтожила себя. Тем временем Рукман смеялся и выгребал деньжищи из банков. Он не только способствовал увеличению потребления горючего, но и пристроился к производству бамперов для спорткаров. Одно из его подразделений — «ARX Automotive» — специализировалось на бамперах, шлангах, лаках и красках для спортивных машин. Причем все это создавалось из побочных продуктов, получаемых при очистке нефти.

В ранние 90-е Рукман ввел тактику контроля цен, которую теперь используют многие нефтяные компании. Навязывая свои цены и объясняя это гарантией сохранения стоимости всей компании (и, следовательно, выгодой потребителей), Рукман добился того, что его заводы производили бензин на 90 % своих мощностей (вместо обычных 60–70 %) и продавали его на рынке. Поскольку все ресурсы шли на производство и распространение горючего, «Рукман ойл» имел лишь недельные резервы. Эта постоянная нехватка ресурсов на «черный день» поднимала цены на горючее. Рынок становился более нестабильным и зависимым от проблем производства, геополитических перемен и тому подобное. Такая ситуация еще больше взвинчивала цены. Иногда Рукман гордо говорил своим доверенным лицам: если мулла в Иране, протестуя против Запада, потопчет галошами звездно-полосатый флаг, цены на заправках в Средней Америке взлетят вверх на несколько процентов. Вот в чем заключался его главный фокус.

Корпорация «Рукман ойл» была первой нефтяной компанией, которая для повышения прибылей использовала дивизионы социологов, психологов и финансовых теоретиков. С их помощью Рукман понял, что, понижая производственные мощности в некоторых штатах и перенося нефтяные запасы из одного региона США в другой, он может повышать цены на горючее во всей стране и при этом выглядеть невинной овечкой. Используя кризис авиалиний после террористических атак 11 сентября 2001 года — и оправдываясь пониженным спросом на бензин, — «Рукман ойл» «сократила» запасы нефти, подняла цены и снова обманула американских потребителей.

Подобно всем успешным империям, корпорация Рукмана протянулась за моря и океаны. Скважины «Рукман ойл», морские буровые платформы и перерабатывающие заводы действовали в пятнадцати странах. Когда в ранние 1990-е годы А. Ю. Рукман планировал провести нефтепровод через Афганистан и соседние страны, он вынудил администрацию Клинтона начать переговоры с афганским правительством, подконтрольным «Талибану». Но это начинание закончилось ничем. Рукман понял, что Клинтон и его парни оказались слабыми партнерами. В январе 2001 года он убедил администрацию Буша возобновить переговоры. Сделка была слишком хороша для «Талибана», чтобы афганцы могли игнорировать ее. Им предложили отвернуться от Усамы бен Ладена и примириться с Северным альянсом (местными партизанами, которые контролировали северную часть страны). Планировалось, что «Рукман ойл» построит нефтепровод и главы Талибана ежегодно будут получать свои миллиарды прибылей. В июле того же года талибы устроили встречу американских чиновников и представителей Северного альянса.

Однако позже «Талибан» отказался от соглашения. Оказалось, что переговоры сорвались из-за сообщения одного из представителей американской делегации. Якобы он послал талибам послание: «Либо вы примете паше предложение и деньги, либо мы похороним вас под градом бомб». Когда президент Буш спросил Рукмана, не он ли послал такое сообщение, нефтяной барон лишь пожал плечами. Конечно, это сделал он. Ему хотелось, чтобы «Талибан» остался с носом; чтобы весь Афганистан поднялся против американцев; чтобы ЦРУ рапортовало об угрозах и коварных планах. Затем Соединенные Штаты смели враждебное правительство и укомплектовали администрацию из дружественно настроенных к США — и, следовательно, к Рукману — людей. За прокладку нефтепровода новое афганское правительство получило жалкие крохи.

«Талибан» взвыл от ярости. Террористы захватили самолеты и уничтожили Всемирный торговый центр. Третий самолет врезался в Пентагон, а четвертый едва не долетел до Белого дома. Даже Рукман не ожидал такого. Но затем армия США отбомбилась по Афганистану, и к руководству «Талибаном» пришли люди, кормившиеся с рук американцев. Получив 3,5 миллиарда долларов, они вдруг увидели бесконечную мудрость в том, что нефтепровод пересек их страну. Старый Рукман вновь добился своего.

Естественно, он приложил руку и к вторжению в Ирак. В 2001 году — за несколько месяцев до срыва переговоров с «Талибаном» — Рукман организовал составление отчета «Энергетическая политика в новом веке». После инаугурации документ вручили президенту. В нем сообщалось, что Ирак не представлял собой особой угрозы на Ближнем Востоке, но являлся страной номер два в мировой добыче нефти. В ту пору Ирак подвергался экспортным санкциям ООН. Если бы их сняли, нефть свободно потекла бы в Америку. Но это создало бы впечатление, что Саддам Хусейн, бывший тогда лидером страны, одержал символическую победу над Западом. Чтобы откупорить горлышко бутылки и сохранить лицо, говорилось в докладе, нужно было убрать «нестабильный элемент» в уравнении — то есть Саддама Хусейна. Документ предлагал военное вторжение. А позже американские компании могли бы «отстроить» страну заново — конечно же не безвозмездно.

Благодаря террористическим атакам 11 сентября 2001 года, которые фактически были спровоцированы Рукманом, нефтяной магнат получил все, что хотел. Сначала армия США вторглась в Афганистан, затем наводнила и захватила Ирак, уничтожив Хусейна. Во главе страны встало дружественное к Рукману правительство. США получило в награду сотни контрактов на «восстановление экономики», включая возведение новых нефтедобывающих вышек и надзор за старыми иракскими мощностями. Как и планировал Рукман, многие из этих контрактов достались его компании. Какая ирония! Иногда для большой игры нужна лишь прямая телефонная линия с Белым домом.

Он был человеком, который ходил в синих джинсах и майке с надписью: «Я стрелял в Дж. Р.», подаренной ему на инаугурационном балу президента Рейгана. Он был тем, кто убедил Вашингтон создать на Аляске Арктический национальный заповедник — объект политических сплетен. Рукман был человеком, который основал «Касл кемикалс» — самую крупную нефтехимическую фирму на планете. Ему принадлежала вся индустрия синтетических волокон. Почти каждый американец носил рубашку, платье или костюм, сделанные из его синтетики. Он был тем, кто предложил установить в машинах датчики последних миль, обеспеченные горючим в баке. Эти датчики маячили на передних панелях и напоминали водителям, пусть даже подсознательно, о том, что пора «покормить крыс под капотом» — то есть о бензине, бензине, бензине.

Конечно, его соотечественники никогда не видели этой стороны Рукмана. Такие дела не проскальзывали в прессу. Репортерам нравилась экспрессия старого миллиардера, его щедрая филантропия, пышные свадьбы и скандальные разводы. Они исходили слюной, описывая похождения и аресты его непутевого сына. Любое упоминание о Рукмане делало их чернила в десять раз дороже. Пресса с огромным пристрастием относилась к его пошатнувшемуся здоровью. Вот почему молодой человек, назвавшийся Джоном Альфой, направил ему весьма заманчивое деловое предложение.

Теперь: вторая часть

В 2001 году, когда слухи о его болезнях перекочевали с таблоидов на передовицы «Нью-Йорк таймс», Рукман публично признался, что у него обнаружили рак и ранние признаки Альцгеймера. Ему не нравилось, что репортеры использовали для его здоровья такие прилагательные, как «неважное» и «хрупкое». И он свирепел, когда находил богохульное упоминание о том, что сдает. Например, как во фразе: «За последние месяцы жизненные показатели Рукмана ухудшились». Эта строка довела его до грани. «Они описывают меня как какого-то гомика, умирающего от воспаления заднего прохода!» — кричал он в тот день одной из безымянных женщин, которая принесла ему кофе. Рукман смутно помнил, что он порвал газету в клочья и бросил в секретаршу пустую чашку. «Чертов рак! Проклятая старость! Хотите услышать, что я скажу вам, болваны? Я буду вас плетью гнать! Я буду плевать в каждого из вас!»

Тем не менее в тот вечер он созвал пресс-конференцию на лужайке перед домом и объявил о раке и приближавшейся болезни Альцгеймера. Да, ему поставили диагноз. Да, он размышляет об экспериментальном лечении. Да, он подумывает о химиотерапии, но только если она потребуется. Рукман, как всегда, использовал свой стиль «вызываю Каина на бой». Его голос был полон хвастовства и адского пламени. Репортеры смеялись, когда им это полагалось. (Чертовы стервятники!) Фотографы делали снимки в нужные моменты. (Они тоже были приучены к жестам.) Все приглашенные ушли сытыми, переполненными цитатами и дармовыми бутербродами. На следующий день техасские газеты поместили его историю на передовицы — естественно, выше сгиба. Государственные газеты разместили ее в нижней части, но Рукману, плевавшему на ник, все равно уделили половину полосы. (Танцуйте для меня, обезьянки! Танцуйте.)

Когда стая писак и фотографов покинула лужайку, Рукман почувствовал неимоверный страх. Он испугался. В тот вечер он понял, что его болезнь оказалась настоящей и что конец уже маячил впереди. И уже не нужно было скрывать свой рак и свою старость. Дело шло к концу. Если злокачественные клетки не сожрут его изнутри, то добьет химическая терапия. А если не химия, то потеря рассудка. И что тогда? Что случится с его наследием? С его компанией? Вселенная, созданная им, рухнет или сгорит погребальным костром, опозорив своего творца.

Той ночью Рукман плакал — впервые за шестьдесят три года. Тебе предстоит последняя поездка, А. Ю. Пришло время повесить шпоры на стену. Ты, как «Титаник», скоро отправишься на встречу с Богом.

Через несколько часов в его офис пришло письмо от вице-президента калифорнийского отделения «Рукман ойл». «НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО И ЛИЧНО В РУКИ» — гласил конверт. Письмо поспешно доставили Рукману. На его пути даже двери быстро открывались нараспашку. Старый миллиардер с сердитым видом вскрыл конверт «Федэкс». Письмо отправил не Бойл, как указывала надпись. Под текстом не было подписи. Сообщение привело Рукмана в ярость, но (учитывая кошмары прошлых лет) заинтриговало.

Мистер Рукман!

Вы, как и я, человек слова. Точнее, Вы, как и я, человек нескольких слов. Я могу помочь Вам, сэр. Я могу исцелить Ваш рак и Альцгеймера. Полностью. Не буду оскорблять Вас, говоря, что это будет сделано быстро и дешево. Но исцеление придет. Вы возродитесь и будете жить дольше, чем находите возможным сейчас. Даю слово.

Если хотите обсудить партнерство, прошу найти меня в «Четырех сезонах» на Беверли-Хиллз. Спросите Джона М. Смита.

Рукман едва не разорвал письмо в клочья. Но что-то остановило его. Возможно, судьба. Или страх. Или надежда.

Вечером он позвонил в отель, состоялся минутный разговор с Джоном Альфой. На следующий день они встретились. Рукман выслушал парня, осушил тройную порцию виски и согласился на все условия. Когда по размеру состояния вас считают четвертым человеком в мире, вы можете потратить несколько миллиардов долларов на свое бессмертие. Не говоря уже о миллионах душ, включая вашу собственную.

И ныне: часть третья

— Здравствуйте, А. Ю., — весело поздоровался Альфа, глядя на него с экрана монитора. — Вы неплохо выглядите.

— Иди к черту!

Сжав в кулаке окровавленный платок, Рукман почувствовал, как его ногти впились в ладонь. Молодые люди. Они плюют на стариков. Ему вдруг стало интересно, как он выглядел на экране этого парня. Наверное, как вурдалак. Из-за прозрачной синей маски его техасский акцент почти не был заметен. «Ненавижу общаться с ним. Он молодой тупой бычок, переполненный спермой. Считает себя неуязвимым бессмертным».

— Какой вы грубиян! — подмигнув, произнес Джон Альфа. — Скажите, А. Ю., а как ведет себя ваша пятая жена, когда слышит вашу ругань? Ведь она так недавно достигла брачного возраста.

— Она, черт возьми, делает то, что я ей говорю, — проворчал старик. — В любом случае, это не твое собачье дело. Плевал я на тебя! Похоже, ты забыл, с кем разговариваешь.

— Я не забываю таких вещей. Вы мой Абель Мэгвитч.

— Кто?

— Таинственный благодетель, — пояснил Джон Альфа. — Мой сладкий папочка.

Парень одарил его уничижительной улыбкой. «Думает, что все знает. Ладно, черт с тобой».

— Вот именно. Твой сладкий папочка.

Пока Рукман произносил слова, кислородная маска мягко посвистывала.

— Я рад, что ты это сказал. Мне вспомнилась присказка моего покойного родителя. «Никогда не кусай руку, с которой тебя кормят, мальчик». Ты понял меня? Никогда! Я даю, ты берешь. Вот и все наши отношения. Куда уж проще?

Альфа склонил голову набок, словно жена, поймавшая мужа на лжи.

— Наши отношения немного сложнее, А. Ю. Мы сотрудничаем. Конечно, у нас разные цели, но мы оба стремимся к победе. Я нуждаюсь в вас, а вы во мне. Просто взгляните на себя в зеркало. Вы определенно нуждаетесь во мне. Позвольте, я воспользуюсь вашими грубыми техасскими аналогиями. Мы держим в руках наше счастье: наши маленькие сопливые члены. Если мы продолжаем онанировать, то вскоре дойдем до финала. Каждый получит свое, А. Ю., и вы — в первую очередь.

Рукман сердито взглянул на экран. Беседа по своей фамильярности напоминала ему советы докторов, просивших его отказаться от «плохого» холестерина. За последние годы они с Альфой танцевали этот танец много раз. Сначала молодой остряк заставлял его запрыгивать на высокую лошадь, затем начиналось перетягивание каната, а позже кто-то из них тянулся к пистолету. Впрочем, Альфа был прав. Они оба держали друг друга за яйца… И Рукман мог закончить эту сделку с улыбкой на новом лице и с прежними миллиардами в кармане. Парень гнул верную линию. Тут и спорить нечего. Но он зря был таким самодовольным. Это злило А. Ю.

Рукман устало вздохнул. Кислородная маска жалобно пискнула от изменения давления.

— Ты хотел сказать мне что-то, мальчик?

Его голос звучал бесстрастно и пусто, словно он в сотый раз произносил фразу из скучного сценического диалога.

— Я пытаюсь прояснить динамику процесса, — ответил Альфа. — Определить, кто тут дает, а кто берет. Мне хочется, чтобы вы подумали о своем нынешнем положении и о том, кем желаете быть. Неужели вы оставите все, как есть? Неужели, уходя, вы отдадите «Рукман ойл» этим жалким уродцам из совета директоров? А как насчет того, чтобы сунуть вашего горбунка в пентхаус молодой супруги? Я могу устроить это для вас, А. Ю. Я ваш рыцарь в сияющих доспехах. Вот что вам не следует забывать.

Патовая ситуация. Около минуты они молча смотрели друг на друга. Отчасти Рукман наслаждался этой вялой силовой борьбой. Альфа был единственным человеком, который не гнул перед ним спину, не шел на компромисс, не морщился, когда он использовал свой техасский, похожий на сирену рев, способный сдвинуть с места даже Белый дом. Рукман рассматривал худощавое лицо на экране, холодные синие глаза, тонкие губы и зачесанные назад русые волосы. Козлиная бородка была тщательно подстрижена. Этот парень напоминал ему добермана — гладкого, мощного и опасного. Амбиции в крови Альфы превосходили все, о чем Рукман мечтал в юности. Это восхищало и устрашало его.

Ты действительно хочешь связать свое будущее с успехом такого психа? Он вспомнил лицо призрака, отражавшееся в зеркале. Он прислушался к хрипу в груди, похожему на скрип незаведенного музыкального ящика: плинк… плинк… плинк.

— Ставки сделаны, — прошептал старик.

Составленное из пикселей лицо его собеседника приподняло брови.

— Не понял?

— Я говорю, что мне уже скучно, — проворчал Рукман, выпрямившись в кресле-коляске. — Наплюй на спор. Мы здесь о деле будем говорить или горбунками мериться?

— А о чем тут можно спорить, когда все знают, что у вас между ног болтается неподъемный лентяй?

— Да, похоже на то.

Рукман почувствовал, что его губы под кислородной маской расползаются в улыбке. Чертов парень.

— Итак, каков мой гороскоп?

— Я предвижу, что завтра утром в ваш дом придет красивая незнакомка. Вот с такими дынями!

Видеоизображение немного смазалось, когда веб-камера Альфы попыталась уловить движение его рук. Казалось, что пальцы парня держали два невидимых арбуза. Рукман гоготнул, и его грудь захрипела, как ветхий автомобиль. Улыбка Альфы мгновенно исчезла.

— Надеюсь, с вашей стороны все будет честно.

— Можешь поставить на кон свою задницу. Я уже изменил завещание. И совет директоров слова лишнего не скажет, пока я не велю. Но я ожидаю, что на завтрашнюю встречу мне принесут ту самую штуку. Как мы и договаривались.

Альфа кивнул. Его лицо помрачнело.

— А. Ю.! Избавьтесь от любых помех. Вы поняли? Никаких неожиданностей! Ваш ангел придет и позаботится обо всем. Больно не будет. Остальное зависит только от вас и хорошего настроения вашей гостьи. Я уверен, что вы позаботитесь о ее хорошем настроении. Вот так-то, старичок. Завтра ваш день. Если обгадитесь, пеняйте на себя. Наша маленькая сделка будет разорвана. Вам все понятно?

Рукман нетерпеливо кивнул. Он даже убрал с лица кислородную маску.

— Да, мне понятно. Я тебе не ребенок, наглая морда!

— В таких моментах важна кристальная ясность.

Рукман склонился к экрану монитора и облизал пересохшие губы.

— А как насчет нашего плана на севере? Междусобойчика, который сделает тебя богатым, а меня — еще богаче?

— Он уже в действии.

Рукман усмехнулся. Он начал походить на хитрый труп. Альфа улыбнулся в ответ.

— Дела мы обсудили. Теперь давайте поговорим об удовольствиях. Как вы собираетесь провести этот вечер?

— Я уже вызвал к себе Чениль. Будем пьянствовать, мотаться по городу и ждать, пока все живое не передохнет. Пусть хьюстонские папарацци порадуются, фотографируя пышную сучку рядом со мной. Чертов корм для радиоактивных осадков.

— Прекрасный выбор фраз, — ответил Альфа. — Звучит впечатляюще.

— Победа всегда окрыляет.

— Устройте им фейерверк, А. Ю. Завтра вечером вы будете новым человеком. И вскоре у вас появится новое место, где вы сможете установить флаг вашей компании.

— Христово-здорово! Мне просто не терпится посмотреть на это. Ужасно хочется.

Джон Альфа согласился. Это будет ужасно. Ужаснее некуда!