Глава 1

Роберту Слэттери казалось, будто он весь обмотан горячими бинтами. Спина взмокла от пота, струйки катились между лопаток и впитывались в одежду.

А всего-то на нем были шорты, тонкая майка и спортивные тапочки. Жара невыносимая. Он надеялся, что вечером полегчает, но на смену иссушающей жаре пришла отвратительная влажность, которая проникала повсюду.

Земля высохла и потрескалась, трава пожелтела. Трещины расползались, становились все шире и глубже. Что-то в них напоминало пересохшие рты, жаждущие влаги. Но нигде никаких признаков дождя.

Вся округа уже больше месяца была охвачена зноем. За это время выпало меньше одного дюйма осадков Причем все сразу за короткий сильный ливень недели три назад. А потом изо дня в день — неослабевающая жара.

Слэттери ненавидел жару. Отвратительно, когда тебе приходится расхаживать в одной майке, а она уже через несколько минут прилипает к спине. С тех пор как навалилась жара, он пустил в дело весь свой запас белых и черных маек, а красные или голубые носить было просто невозможно из-за безобразных темных пятен пота под мышками. И тут никакой, даже самый сильный дезодорант не помогал. Слэттери провел рукой по волосам — они намокли от испарины.

Он медленно плелся по Клэпхем-Коммон, сочувственно поглядывая на тех, кто отважился выйти на улицу в этот влажный отвратительный вечер.

Только дети как ни в чем не бывало играли в футбол и носились с криками по траве.

Неподалеку в парке молодая парочка — обоим лет по девятнадцать — страстно целовалась, тесно прижавшись друг к другу. Проходя мимо них, Слэттери улыбнулся про себя. Он не собирался разглядывать их слишком назойливо и все же отметил, что девушка весьма привлекательна, а шорты на ней очень короткие, так что каждый может любоваться ее красивыми загорелыми ногами.

Он побрел дальше, поглядывая на свою собаку. Из-за нее-то он и оказался на Коммон в этот вечер. Слэттери достал из кармана маленький резиновый мячик и зашвырнул подальше. Его собака, гладкошерстная дворняжка, мигом умчалась на поиски. А мячик упал рядом с мужчиной, сидевшим на одной из садовых скамеек. Тот раздраженно улыбнулся, и Слэттери поднял руку в знак извинения. Собака, не обращая внимания на сидевшего, полезла за мячом под скамейку, вытащила его и вприпрыжку помчалась к Бобу.

«Сегодня всем жарко», — подумал Слэттери, забирая мяч из пасти собаки и вновь забрасывая его — теперь уже в сторону деревьев. Собака кинулась туда, отыскала мяч и вернулась к хозяину.

Тучи мошкары вились над кустами и были похожи на пепел, поднятый легким ветерком. Слэттери постоял, понаблюдал за мошкарой, ощущая, как майка все сильнее пропитывается потом.

Собака глядела на него, ожидая нового броска и не выказывая никакого желания опять мчаться на поиски мяча. Слэттери сделал глубокий выдох, а затем втянул в легкие большой глоток вечернего воздуха. Ни один листок не колыхался в этот безветренный вечер. Закат раскрашивал небо в кровавый цвет. Облака потемнели. Но все равно предстоящая ночь не сулила ослабления жары.

Слэттери снова швырнул мяч, и собака помчалась в кусты.

Ожидая ее возвращения, он облокотился на питьевой фонтанчик, который выглядел таким же сухим и потрескавшимся, как и сожженная солнцем земля. Он нажал рукоятку, но вода так и не брызнула, только послышался булькающий звук.

Позади раздался радостный вопль. Слэттери обернулся и увидел тех самых детей, что играли в футбол. Они возбужденно скакали и размахивали руками. Боб улыбнулся. Наверное, кто-то из них забил гол, вот и вопят. Или кто-то услышал, что будет дождичек. Слэттери усмехнулся и посмотрел на кусты, откуда пора бы появиться собаке.

— Ко мне, Сэм, — пробурчал он себе под нос, смахивая пот со лба.

Послышался визгливый лай. Боб нахмурился и направился к кустам. Наверное, Сэм нашел сучку, размышлял он. Грязный маленький подонок.

Сэм продолжал лаять. В парке были еще собаки, и одна или две уже повернули свои морды в сторону Слэттери. Не хватало еще очутиться в окружении целой своры.

Он пробрался сквозь кусты и наконец увидел в нескольких шагах от себя свою собаку. Обжегшись о крапиву, он ругнулся. Вокруг него надоедливо жужжали мухи и осы.

Пес стоял как вкопанный, только голова его вскидывалась при лае.

— Что с тобой? — спросил Слэттери, отряхивая прилипшие к майке листья.

И вдруг он ощутил зловоние, запах тухлятины, только еще более едкий и такой густой, что тут же почувствовал приступ тошноты.

— Черт, — проворчал он, стараясь не дышать. Потом взглянул еще раз на свою собаку и на рой мух, вьющихся над чем-то, что лежало перед псом.

Через секунду он осознал, что это такое.

— О Господи, Бо...

Слэттери так и не смог договорить. Он согнулся, и его вывернуло наизнанку.

Собака продолжала лаять.

 

Глава 2

— Итак, вы подтверждаете, что женщина на фотографии — ваша жена? — Ник Райан затянулся еще раз и раздавил сигарету в пепельнице. Зажав телефонную трубку между ухом и плечом, он достал из пачки «Данхилл» новую сигарету.

В голосе на другом конце провода слышалась неуверенность.

— Может быть, — пробормотал Эрик Джонсон.

— Итак, да или нет? — спросил Райан, выпуская струю дыма.

— Понимаете, это мне нелегко определить.

Райан взглянул на часы.

— Конечно, я понимаю, — сказал он, стараясь придать сочувствие своему голосу, — но вы все-таки должны узнать собственную жену.

Райан перебирал лежавшие перед ним черно-белые фотографии. На них была женщина лет тридцати с небольшим. Вот она выходит из машины. Вот она с мужчиной. На многих фотографиях она была все с тем же мужчиной — на улице, в парке.

На одной из фотографий они целовались.

— Это было для меня потрясением, — выдавил Джонсон. — Я, конечно, подозревал, что у нее кто-то есть. Да, это так, но... — Он умолк.

— Всегда неприятно узнавать что-либо подобное, — сказал Райан и взглянул на часы.

— Я думаю, что был очень зол, когда нанимал вас. А теперь, когда все известно наверняка, я не знаю, как мне быть...

Голос Джонсона слегка задрожал.

У нее был другой парень, подумал Райан, вот и все дела.

В трубку он деловито произнес:

— На суде фотографии послужат достаточным доказательством. Я бы на вашем месте не сомневался в исходе дела. Это, в конце концов, ясно как белый день.

— Я не собирался доводить до этого, — пробормотал Джонсон. Райан устало вздохнул и, принялся рисовать в блокноте кружочки.

— Я не знаю, что мне делать, мистер Райан.

Бросить суку, подумал Райан, усмехнувшись.

— Итак, вы имеете доказательства, мистер Джонсон. Что вы будете с ними делать — это ваши проблемы.

— Я так надеялся, что это лишь моя фантазия.

Ради Бога, давай заканчивай!

— Как вы думаете, может быть, мне стоит откровенно поговорить с ней об этом? — допытывался Джонсон.

Мне наплевать. Можешь заставить ее съесть все эти фотографии, только положи наконец трубку.

— Вы подозревали вашу жену в измене, а теперь знаете наверняка, что это именно так. Вы наняли меня, чтобы я добыл доказательства, и я это сделал. Все остальное меня не касается, мистер Джонсон.

Последовала долгая пауза. Райан опять взглянул на часы. Ему показалось, что в трубке дошло до всхлипывания.

Райан снова принялся выводить кружочки в блокноте.

— Спасибо за помощь, — произнес Джонсон дрожащим голосом.

— Пожалуйста. Буду вам очень признателен, если вы пришлете чек как можно скорей.

Джонсон вздохнул.

— Да, конечно, — ответил он тихо. — Очевидно, это у вас на сегодня вся работа, не так ли?

— День на день не приходится. — Райан старался быть доброжелательным. — Итак, я уже сказал, что буду очень благодарен, если вы поскорее пришлете чек. — Он затянулся сигаретой.

В трубке было слышно, что Джонсон тихо плачет.

— Приятно было с вами работать, — сказал Райан и положил трубку.

 

Глава 3

Он положил трубку, засунул фотографии в конверт, спрятал его в ящик стола и принялся за письма, которые забрал внизу, придя сегодня в офис.

Сыскное агентство Райана располагалось на последнем этаже пятиэтажного здания на Олд-Комптон-стрит. Оно состояло из офиса, кухоньки и туалетной комнаты. Стены офиса были увешаны фотографиями в рамках. Среди них были и фотографии Райана двадцатилетней давности, когда он еще только поступил в полицию. Восемнадцатилетний юноша, весело смотрящий с фотографии, мало походил на тридцатисемилетнего человека, который сидел сейчас на кожаном диване и просматривал почту.

Теми же оставались только яркие голубые глаза, но вокруг них появились морщины. Лицо Райана теперь чаще всего выражало безразличие, а не надежду, как во времена, когда он был начинающим полицейским.

Он быстро поднялся по служебной лестнице до звания следователя и надеялся стать следователем-инспектором. Но этому не суждено было сбыться.

На его счету было много арестов, и он сыграл значительную роль в разоблачении особо крупной банды по торговле наркотиками, но, несмотря на это, его постоянно обходили при повышениях по службе.

В качестве причины всегда называли его знаменитую хватку, такую полезную при работе на улицах, но он знал действительную причину. Его характер.

Он считался очень уж горячим. Его положение ухудшилось, когда он сломал челюсть одному подозреваемому, отстреливавшемуся во время преследования по магазинам Уайтли в Бейсуотере. Райан объяснял начальству, что преступник пытался применить оружие и мог убить не только его, но и кого-нибудь из прохожих, но его объяснения не помогли. Для начальства этот инцидент стал последней каплей.

Ему был объявлен выговор, и он был отстранен от дел на две недели.

Вернувшись на службу, он подал в отставку.

Через год он создал частное сыскное агентство, и теперь, спустя четыре года, дело процветало.

Разводы, слежки, судебные предписания... Объем работы Райана был огромен. Иногда ему даже приходилось нанимать помощников, и особенно в тех случаях, когда, по мнению Райана, дело требовало применения наиболее жестких методов. У него были друзья кое-где в крупных охранных фирмах столицы, и они с радостью предоставляли ему надежных людей с крепкими мускулами.

Бизнес так успешно шел в гору, что Райан подумывал не только о том, чтобы переехать в более просторное помещение, но и о том, чтобы нанять себе секретаршу, поскольку канцелярские обязанности были ему особенно в тягость. Раз в неделю к нему приходила машинистка и перепечатывала деловую переписку. Она сказала, что это очень интересно — работать на частного детектива. Даже если один раз в неделю.

Райан улыбнулся, вспомнив о ней. Он просмотрел почту, нашел несколько циркуляров, один чек и письмо от женщины, подозревавшей своего мужа в связи с другим мужчиной. Скорчив удивленную мину, Райан сложил письмо и бросил его на пластиковый поднос.

Чаще ему поручали дела о разводах. Его работа заключалась в сборе улик, которые его клиенты затем передавали своим адвокатам. Это была не очень-то увлекательная работа, но платили за нее хорошо, по его обычной расценке — пятьдесят фунтов в час плюс непредвиденные расходы, которые, естественно, бывали разными, в зависимости от дела.

У него оставались друзья и в Скотленд-Ярде. От них он всегда мог получить нужную ему информацию. И все же он не раз за последние четыре года начинал жалеть о своем увольнении.

Он подошел к окну, выходившему на Черинг-Кросс-роуд.

Улица, как всегда, выглядела оживленной, люди сновали туда-сюда под палящими лучами солнца.

На безоблачном небе огненный солнечный шар пылал еще ярче, чем вчера. Жара не ослабевала.

Райан открыл окно, и горячий воздух ворвался в комнату вместе с бензиновой гарью, выбрасываемой сотнями выхлопных труб там, внизу. В офисе было прохладнее, чем на улице, хотя ртутный столбик настенного термометра достиг отметки 76 по Фаренгейту.

Он немного постоял у окна, потом пошел на кухню, налил воды в чайник, поставил его на огонь, прополоскал кружку под краном и открыл шкаф в поисках банки кофе. Нашел пустую и, ругнувшись, швырнул ее в мусорное ведро.

Он выключил газ и решил отправиться в маленькое кафе на углу Черинг-Кросс-роуд, где частенько перехватывал какой-нибудь сандвич.

Уходя, он взял со стола газету.

Крупный заголовок еще не попался ему на глаза.

 

Глава 4

Если на улице жара казалась невыносимой, то в кафе он почувствовал себя как в печке. Дышать было нечем, и, как всегда, пахло жареным беконом. Раннее ли утро, обед или поздний вечер — запах жареного бекона здесь оставался неизменным. На витрине, за стеклом, лежали сандвичи и пирожки. Пар, поднимающийся от электрического самовара в конце прилавка, еще более усиливал духоту.

Райан развязал галстук, расстегнул две верхние пуговицы рубашки и вытер потную шею носовым платком. За соседним столиком огромный мужчина с круглым животом ждал, пока его обслужат. Он сильно вспотел, хотя на нем были только шорты и жилет. На левом плече мужчины синела татуировка в виде хвоста змеи. Сама змея исчезала под жилетом, а голова ее высовывалась на правом плече. Капли пота стекали по спине толстяка, и казалось, что змея льет слезы.

Райан обмахивался свернутой газетой, рассматривая сандвичи и пирожки за стеклом витрины. Оглядевшись вокруг, он убедился, что кроме него и толстяка в кафе находились еще трое посетителей.

Двое молодых людей в кожаных куртках, что означало их невосприимчивость к высоким температурам, оживленно разговаривали о чем-то, листая журнал. Райан понял, что позже вечером неподалеку отсюда будет работа для музыкантов. Эти двое не хотели туда опаздывать.

На одном из высоких стульев у зеркальной стены сидела старушка. Она ела из полистироловой миски, то и дело останавливаясь, чтобы разглядеть свою еду. Из ее пластиковой сумки торчал рукав свитера. Старушка посмотрела на себя в зеркало и поспешно отвела взгляд, словно бы недовольная тем, что она там увидела. Райан отвернулся и снова стал рассматривать сандвичи. Мужчина с татуировкой уже семенил от прилавка к столу, стараясь не уронить огромный кусок пиццы в одной руке и чашку чая в другой.

Райан подошел к прилавку.

— Доброе утро, Фрэнк, — сказал он, приветливо улыбаясь маленькому мужчине. А тот улыбнулся ему в ответ и отбросил с лица черные волосы. Его лицо было таким мокрым от пота, будто кто-то обрызгал его водой.

— Что вам предложить, Ник? — спросил он, продолжая улыбаться.

Фрэнк Скалини вытер пухлые руки о фартук и наклонился поближе.

— Что-нибудь расследуете? — заговорщицки прошептал он. Райан кивнул.

— Дело о пустой кофейной банке, — произнес он. — Дайте мне, пожалуйста, капуччино и вон то. — Он показал на пирожок.

— Моя жена приготовила их только сегодня, — заявил Скалини.

— Как она?

— Родит через три недели, — гордо ответил Скалини и подал Райану пирожок и кофе.

— Когда это произойдет, я зайду выкурить с вами сигару, — сказал Райан, расплачиваясь.

Он сел за столик, развернул газету и принялся за пирожок. Пробежав глазами последнюю страницу, он пошарил в кармане и достал сигареты. Доел пирожок и закурил.

За прилавком послышалось жужжание: оса попала в электромухоловку и исчезла во вспышке голубых искр. Через секунду за ней последовала огромная муха.

Райан потягивал кофе, перелистывая газету от последней страницы к первой. Ему в глаза бросился крупный заголовок: «На Клэпхем-Коммон найден труп: пятая жертва?»

На фотографии полицейский стоял около каких-то кустов. Райан прочитал начало статьи:

«Вчера на Клэпхем-Коммон было найдено тело восемнадцатилетнего Джона Моллоя. Предполагается, что этот юноша стал пятой жертвой все того же убийцы за последние несколько месяцев. Тело его было изуродовано и частично разложилось. Как и прежние жертвы, Моллой некоторое время ночевал на улицах Лондона».

Райан откинулся на спинку стула, пил кофе и дочитывал статью об убийстве. Детали о нанесенных увечьях не сообщались, так же как и имена двух предыдущих пятнадцатилетних жертв. В каждом случае бездомные юноши ночевали на улице. Интересно, кто ведет расследование? — подумал Райан. Может быть, тот, кто занял мое место? Он сложил газету и взглянул на часы.

Закурив новую сигарету, он решил, что ему надо поторопиться. На улице он поймает такси.

Мухоловка скрипнула, сцапав очередную жертву. Райан помахал Скалини и вышел на улицу.

Асфальт под ногами плавился, солнце пекло. Он увидел приближающееся такси, поднял руку и инстинктивно отскочил, когда машина подкатила к тротуару. Снова взглянул на часы. Опаздывать никак нельзя.

 

Глава 5

Кондиционер в шикарном офисе работал прекрасно, и Райан даже немного мерз после обжигающей жары на улице. В такси он надел галстук и влез в пиджак. Теперь он сидел за большим дубовым столом, переводя взгляд с одного сидевшего перед ним человека на другого. Обоим было, как ему показалось, чуть за пятьдесят. Мужчина по имени Грэхем Уиттон был высоким и худым, с лицом бледным и вытянутым, почти изможденным.

Рядом с ним сидела элегантная женщина с узкими чертами лица. Ее волосы были туго стянуты сзади. Она смотрела на Райана оценивающим взглядом, и его мятая рубашка явно вызывала у нее неприязнь. Он заметил этот взгляд и, сдерживая улыбку, посмотрел на ее ноги. Денис Шо слегка покраснела и смущенно их поджала.

Как и подобает главному менеджеру гостиницы «Роэлтон», Грэхем Уиттон держался с фальшивой любезностью и выказывал дружеское расположение, что дается людям его профессии без особых усилий. Его одежда и внешность были безупречны. Можно было предположить, что, даже выйдя на улицу, в эту адскую жару, он только чуточку вспотеет.

Райан взял чашку чая, звякнув ею о блюдце.

Денис Шо не сводила с него глаз. Сейчас она в упор смотрела на чашку в его руке, словно боялась, что дорогой китайский фарфор разлетится вдребезги от одного прикосновения Райана.

Он сделал глоток, поставил чашку и потянулся за сигаретой. Когда он закурил, Денис Шо сморщила нос.

— Как вы думаете, сколько времени продолжается это воровство? — спросил Райан, выпуская длинную струю дыма в сторону Денис Шо.

— Уже почти месяц, как гости сообщают нам о пропаже вещей, — ответил Уиттон, — но теперь дело дошло до денег, и мы решили, что придется принимать меры.

— Сколько было украдено?

— Около трехсот фунтов.

— Почему вы не обратились в полицию? — поинтересовался Райан.

— Гость, с которым это произошло, не пожелал иметь дела с полицией. Да и мы должны думать о добром имени гостиницы, — ответил Уиттон.

— Что еще пропадало? — спросил Райан.

— Чеки, предметы одежды, драгоценности в одном или двух случаях, — сказала Денис Шо.

— Вы уверены, что это дело рук кого-то из служащих?

— Если бы мы были в этом уверены, мы бы не обратились к вам, мистер Райан, — презрительно усмехнулась Денис Шо.

Райан равнодушно взглянул на нее и повернулся к Уиттону:

— И никто из гостей не требовал, чтобы вы обратились в полицию? Вы не находите это странным?

— Мы... Как бы это сказать... Мы их сами разубедили. Мы возвращали им деньги, которые у них пропадали, или компенсировали стоимость украденных вещей. Как я уже говорил, мы не могли допустить урона репутации нашей гостиницы. — Он пожал плечами и самодовольно улыбнулся..

Однажды меня выбросили отсюда, вспомнил Райан, за то, что я был в джинсах. Он ухмыльнулся и сказал им об этом.

— Да, у нас действительно на этот счет очень строгие правила, — заметил Уиттон.

— В нашей гостинице это не разрешается нигде, — добавила Денис Шо.

Райан кивнул.

— Ну, по крайней мере, вы знаете, что ваш вор не носит джинсы.

— Когда вы сможете начать расследование? — спросил Уиттон.

Райан встал.

— Завтра. Если я смогу найти помощника.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Денис Шо.

— Я имею в виду, что мне надо найти кого-нибудь, кто бы выдавал себя за вашего служащего, чтобы ближе подобраться к преступнику.

— Неужели вы не можете справиться в одиночку? — раздраженно спросила Денис Шо.

— Просто у меня есть более важные дела, чем расхаживать здесь в форме вашего служащего, пытаясь узнать, кто стащил кошелек или перстень у какого-то богатого ублюдка. Мой человек уже сегодня будет здесь. — Он направился к двери. — И не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы он не носил джинсы.

 

Глава 6

Швейцар в форме с галунами бросил быстрый взгляд на Райана, выходившего на улицу, и заторопился открыть двери кому-то другому, также выходящему из гостиницы.

Развязывая галстук и запихивая его в карман, Райан наблюдал за появившейся из дверей пожилой дамой, которая старалась быть грациозной в эту страшную жару. Почему она в мехах при такой погоде и в середине дня, Райан мог только догадываться. Она величаво прошла мимо него, оставляя запах духов и косметики, и направилась к «мерседесу».

Детектив понаблюдал, как шофер и швейцар наперебой устремились открыть ей дверцу и как она карабкается в машину. Потом покачал головой и пошел своей дорогой. Выйдя из-под тени навеса, он угодил под прямые лучи осатаневшего солнца.

Пикадилли, как всегда, задыхалась от напряженного движения. В этом пекле, наполненном ядовитым угарным газом, он почувствовал дурноту. Пот пропитывал его рубашку. Мимо прошла парочка, оба в шортах и майках. Плечи и руки мужчины сильно обгорели. Женщина держала в руках небольшую карту центра Лондона. Чертовы туристы, подумал Райан и чуть не столкнулся с возбужденной женщиной, толкающей перед собой коляску с близнецами.

Райан не успел открыть рот, чтобы извиниться. Женщина с ходу отчитала его: надо смотреть, куда идешь. Он удивленно поднял брови, глядя, как она величавой поступью шествует со своей коляской сквозь толпу на тротуаре.

Вокруг сновали люди с красными от жары лицами. Он кашлянул и почувствовал боль в груди. Ворча себе под нос, он продолжал свой путь. И все-таки странно, что никак не проходит эта дурнота. Спускаясь по Беркли-стрит мимо гостиницы «Холидей», Райан на секунду остановился в раздумье и направился к главному входу. Почувствовав еще один приступ боли, он ругнулся. Наверное, надо посидеть где-то и подождать, чтобы прошла эта чертова боль. Прийти в себя. Такое уже не раз случалось с ним за последние недели. И проходило.

Он пересек вестибюль гостиницы, улыбаясь очень привлекательной администраторше. Она ответила ему тем же и даже чуточку покраснела.

Он прошел в бар, сел за столик у окна и положил пиджак рядом на стул.

В баре была приятная прохлада и тишина. Кроме Райана, там сидели только двое посетителей. Они о чем-то увлеченно беседовали.

Он откинулся на спинку стула и вытер со лба пот. Обернувшись, он случайно увидел свое отражение в зеркальной стене справа и удивился тому, насколько он сейчас бледен. Боль все еще сдавливала грудь. Какая-то колющая боль в грудной клетке. Райан попытался сделать глубокий вдох и сморщился. Подошел бармен.

Райан заказал апельсиновый сок и полез в карман за сигаретой. Ему явно полегчало. Боль, кажется, стала утихать. Если бы только прошла эта проклятая дурнота!

Когда принесли сок, он залпом выпил половину и заказал еще, глубоко дыша с закрытыми глазами. Это, наверное, жара, рассуждал Райан. Он ведь почувствовал себя так скверно только в последние две недели, когда началась эта жара.

Да, это все от жары.

Райан попытался прогнать мысли о боли и сконцентрировать внимание на деле «Роэлтон». Он вынул из внутреннего кармана пиджака черную книжечку и пролистал ее в поисках нужных телефонов. Он не спеша водил пальцем по списку имен. Каждый из этих людей в прошлом работал на него. Их было около двенадцати, и это были люди, которым он доверял. Бог свидетель, таких всегда бывает немного. Он выбирал человека для работы в гостинице. Все они бывшие полицейские, судебные приставы, детективы. Каждый из них имел где-то постоянную работу, но они соглашались на предложения Райана, потому что он хорошо им платил. Райан нашел подходящую кандидатуру и отметил про себя, что этому человеку он позвонит, когда вернется в офис. Он спрятал книжечку в карман, и тут его затрясло от кашля.

— Черт, что же это такое, — ворчал он, прикрывая рот рукой.

Вновь появилась боль. И головокружение.

Он заставил себя подняться и поплелся в туалет. Распахнул дверь и бросился к раковине. Яркий свет отражался в белом кафеле. Эта белизна ослепила Райана. Он наклонился и на ощупь открыл кран с холодной водой.

Подняв голову, он увидел в зеркале, что ужасно бледен. Лицо восковое, как у мертвеца.

Он набрал в горсть воды и плеснул в лицо. Холодная вода приятно освежала.

Выпрямившись, Райан снова закашлялся и сплюнул.

Слюна была густой от крови.

Он уставился на пунцовый комок и следил, как это сползает по белому фаянсу, оставляя красный след. Он открыл другой кран и смыл все это, набрал в рот воды и прополоскал его. Потом осторожно кашлянул и сплюнул в раковину.

На этот раз крови не было.

Головокружение стало проходить. Он глубоко вздохнул и вытер лицо бумажным полотенцем.

Райан стоял перед зеркалом, поправляя рукой волосы, и глядел на темные круги под глазами.

Он думал про кровь.

— Ну и черт с ней, — буркнул он, все еще рассматривая свое отражение. Потом закрыл краны, сделал два больших вдоха и выдоха и направился к двери.

Сейчас он допьет сок, возьмет такси и поспешит в офис. Его ждут дела.

 

Глава 7

— Я бы убил подонка.

Брайан Уэбстер снова уселся на стул и провел руками по бедрам. Он знал, что за ним наблюдают, и делал вид, что не обращает на это внимания.

— Каждый вечер он приходил домой пьяный, — продолжал Брайан Уэбстер. — У него никогда не было работы, но он всегда находил деньги на выпивку. Сколько себя помню, он всегда был пьян. Когда я был маленьким, я его почти не видел. Мама укладывала меня и брата спать, а он, приходя домой, будил нас. Мы слышали, когда он появлялся. С криком, с руганью, швыряя вещи. И когда ему надоедало бить тарелки и чашки, он принимался за мою мать. Я не понимал, как она могла мириться со всем этим. Она знала, что идут разговоры про нее и ее мужа, но почему-то это ее не волновало. Я всегда жалел мать, но с годами, становясь старше, начал на нее злиться.

Помню, на мой день рождения, когда мне исполнилось двенадцать лет, она испекла пирог. Ко мне пришли друзья, человек десять, но мой папаша заявился пьяный и все испортил. Потом он ударил мать. Она две недели ходила с синяком под глазом — так сильно он ее стукнул. Я любил фантазировать, какой была бы наша жизнь без него. Мне хотелось, чтобы он умер. Вообще, все что угодно, лишь бы я, моя мать и брат жили спокойно. Позже, когда мне стукнуло шестнадцать, он стал придираться и ко мне. Он говорил, что я уже мужчина и должен научиться постоять за себя. Когда он бил мать, я очень хотел за нее заступиться. И помню, как возненавидел себя за то, что боюсь его и не защищаю мать. И это злило меня еще больше. Мне было четырнадцать, брату двенадцать. Мать могла бы уйти от него. И мы ушли бы с ней. Как-нибудь прожили бы. Но она оставалась с отцом. Она все сносила молча. Когда я говорил ей, что она должна бросить его, мать обычно повторяла, что он не виноват. Я не верил этому. Он приходил домой и каждый день избивал ее, а она говорила, что это не его вина. Но никто же не заставлял его торчать в пабе каждый день.

Дважды мы отправляли ее в больницу. Он разбил ей челюсть и сломал нос. И она по-прежнему оставалась с ним. Через какое-то время я возненавидел и ее. Я ненавидел ее за глупость, за то, что у нее не хватает решимости уйти от него. Ему ничего не стоило убить ее. Когда он был пьян, то не соображал, что делает. Ему было все равно, кому причинять боль.

Больше всего я боялся праздников — Рождества, Пасхи и других. Не было ни одного Рождества, которое бы он нам не испортил. Мама обычно готовила праздничный обед, а он сидел в пабе, только к ночи приходил домой, ругался и бил посуду.

Однажды на Рождество — это было года два назад — мы сидели за столом и ждали его к праздничному обеду. Он ввалился, еле держась на ногах, обозлился, что стол еще не накрыт, и перевернул его. Он разбросал все: тарелки, чашки, еду. Потом начал бить мать, а она, как всегда, даже не пыталась защищаться, ни разу не ударила его в ответ. Возможно, она боялась, что от этого будет еще хуже.

На полу валялся нож, и я наклонился за ним. Мне хотелось ударить его ножом. Я хотел убить подонка, но он увидел у меня этот нож. Наверное, он угадал мои намерения и накинулся на меня. Мать пыталась его остановить. Он ударил ее, она упала, и он продолжал ее бить. Я убежал, закрылся у себя в спальне, но он ворвался и жестоко меня избил. Я неделю не ходил в школу, пока не сошли синяки и не зажили раны. Но даже тогда мать ничего не предприняла. Она ко всему относилась как к должному. Я думаю, она просто привыкла к такой жизни.

Тогда я понял, что хочу его смерти и что если останусь жить с ними, то убью его. Я не мог мириться с тем, с чем мирилась моя мать. Поэтому мне пришлось уйти из дома.

Иначе я бы убил подонка.

 

Глава 8

Из-за жары окна в комнате открыли настежь. Сильно пахло бензином. За окном жаркий ветер, вонь от перегоревшего масла и дым смешивались с отвратительным запахом нефти и превращались в ядовитое облако. Оно висело над портом Сэнт-Пэнкрас-Гудз, как толстое одеяло, сотканное человеческими руками. Удушающая жара делала привычное зловоние все более невыносимым.

Лежа в кровати в гостинице на Оссалтон-стрит, Брайан Уэбстер видел в окно станцию Гудз-Ярд. По ржавым рельсам, извергая столбы пыли, взад и вперед катались вагоны.

Чувствуя на себе любопытные взгляды других, он наматывал свои космы на указательный палец и ни на кого не смотрел.

Эти другие были приблизительно его возраста: девятнадцатилетние, которым можно дать все сорок. Бездомная жизнь оставила на их лицах свой отпечаток. Ни единой свежей, озорной мордашки. Одинаково изможденные лица людей, которые никогда и ни о чем не мечтают, одинаковые усталые головы, где не может возникнуть ясная мысль. Словно кто-то систематически высасывал из них жизнь, вытягивал последние крупинки надежды и заменял их отчаянием.

Это были девочки и мальчики в возрасте от пятнадцати до двадцати.

Брайан Уэбстер нередко слышал выражение: «Беда приходит не спросясь» и знал, что это правда. Она, не спросясь, пришла к нему и ко всем другим в этой гостинице.

Сейчас он отрешенно наблюдал за поездом, катившимся по ржавым рельсам, как в летаргическом сне.

— Что в этом толку? — спросила Сьюзи Грей. — Каждую неделю мы сидим здесь и болтаем о том, почему мы ушли из дома и что мы должны делать. И в следующую неделю мы все опять сидим здесь и говорим все о том же. Я не понимаю, какой в этом толк.

Сьюзи была на год старше Уэбстера и, вероятно, когда-то была хорошенькой. У нее еще сохранилась прекрасная фигура, хотя из-за постоянного недоедания Сьюзи очень сильно похудела. О том, что она плохо питается, можно было судить по ее волосам и коже. Все лицо покрылось какими-то болячками, длинные волосы потускнели и повисли как-то безжизненно. Она сидела на стуле, скрестив под собой босые ноги.

— Так какой в этом толк? — повторила она.

Эмма Пауэлл тоже хотела бы получить ясный ответ. Она работала в таких гостиницах-приютах, как эта, уже восемь лет. А начала этим заниматься накануне того дня, когда ей исполнилось двадцать два года. Гостиница на Оссалтон-стрит была всего лишь одной из многих гостиниц-приютов, созданных для кратковременного пребывания бездомных молодых людей. Правительство намеревалось убрать с улиц бездомную молодежь и всех прочих, у кого нет жилья. Это было отчаянной попыткой правительства повлиять на неприятную статистику. Никто точно не знал, сколько в Лондоне бездомных, и власти были заинтересованы, чтобы никто этого и не узнал. Гостиницы-приюты могли принять бездомных месяца на три. Срок вполне достаточный, чтобы манипулировать цифрами. Министры получали возможность разглагольствовать о том, как много ими сделано для бедных.

Эмма Пауэлл понимала, что решение проблемы бездомных было скорее неудобным кое для кого, чем вообще невозможным. Лондон был как гигантский ковер, бездомных сметали под него с глаз долой в такие вот гостиницы.

Она не знала, с чего начать. Ведь все ждут честного ответа на вопрос Сьюзи.

— Если вы все спросите прежде всего у себя, — начала Эмма, — если вы поймете, почему ушли из дома, то сами увидите, в чем ваша проблема.

— Жилье, — сказал Алан Кейси с сильным акцентом уроженца Глазго.

— Наша проблема в том, что нам негде жить, — подхватила Сьюзи.

— Да все это ерунда, — продолжал Кейси. — Мы сидим здесь, болтаем, а что дальше? Единственное, что мы знаем наверняка, — через три месяца нас вышвырнут отсюда, и мы снова окажемся на улице.

— Или в другой такой же гостинице, — добавил Уэбстер, все еще накручивая свои космы на палец.

— Ты не прав, Алан, когда говоришь, что выбросят тебя, — возразила Эмма Пауэлл. — Таковы правила для всех. Мне очень жаль, что это так, но я только выполняю свою работу.

— Вот-вот. И все так, — засмеялся Кейси. — Только подчиняются правилам. Правилам свыше. Правилам, придуманным какой-нибудь сволочью, которой никогда не приходилось обходиться без жратвы и без койки. Эти чертовы правила устанавливаются теми, кто не живет в мире реальных вещей. Вы видели когда-нибудь голодающего политика? А их детей? Кто-нибудь видел, чтобы их дети заканчивали свою жизнь в грязи, изнасилованные или, еще похуже, распятые, потому что им негде жить кроме как в коробке из-под шкафа или в приюте вроде этого? Нет таких. Сволочи. — Он поднялся и подошел к окну.

Кейси был высоким, хорошо сложенным парнем. Высокий рост и густые бакенбарды придавали ему взрослый вид. А на самом деле Кейси было всего восемнадцать.

— Эмма не виновата, — послышался тонкий голос с ливерпульским акцентом. — Она ничего не может для нас сделать. И не надо винить других в своих бедах.

Жанет Фергюсон беспокойно ерзала на стуле.

— Она же не виновата, что ты здесь.

— Я и без тебя знаю, что Эмма не виновата, — сердито повернулся к ней Кейси. — Я просто говорю о том, что есть.

— Если тебе не нравится такая жизнь, можешь возвращаться домой, — не унималась Жанет.

— Ради Бога, смотри на вещи реально, — огрызнулся Кейси. — Если бы я мог вернуться домой, неужели ты думаешь, я торчал бы здесь? А ты-то почему домой не торопишься?

Жанет опустила глаза, ее щеки запылали под дешевой белой пудрой. Эта пудра резко контрастировала с высокой копной ярко-оранжевых волос, густо покрытых лаком.

— По-моему, пора кончать разговор, — устало пробормотал Уэбстер. — Он нас все равно ни к чему не приведет.

Эмма Пауэлл вынуждена была согласиться. Она поднялась и обвела взглядом окружавшие ее лица. В них она увидела только усталую отрешенность.

— А я хочу еще кое-что сказать, — вдруг выкрикнула Мария Дженкинс.

Это была хорошенькая девушка лет шестнадцати, со светлыми волосами, собранными на затылке в хвост.

Несколько человек оглянулись на нее. Кейси уже направлялся к двери.

— Я хочу пойти на похороны Джона. Эмма, ты знаешь, где и когда это будет? — спросила Мария. Эмма Пауэлл пришла в замешательство.

— Я постараюсь узнать, — пообещала она.

— С чего это ты собралась идти? — удивился Уэбстер. — Моллой прожил здесь всего недели две.

— Он был хорошим парнем. И он мне нравился. — Мария как бы оправдывалась. — Я думаю, будет правильно, если кто-то из нас придет и выразит сочувствие.

— Я с ним даже ни разу не разговаривал, — пробурчал Уэбстер.

— Ты вообще мало с кем разговариваешь, — усмехнулась Сьюзи.

— Есть еще причина, чтобы хоть один из нас пошел на похороны, — сказала Мария. — Джон, пока его не убили, жил в этой гостинице. На его месте мог оказаться любой из нас.

 

Глава 9

Папка была нетолстой. Жизненный путь в шестнадцать лет умещается на половине листа.

Эмма Пауэлл открыла пластиковую папку и увидела карточку с надписью: «Джон Моллой». Там были указаны дата его рождения, домашний адрес, рост, вес и другие учетные данные, которые только и остались теперь от Моллоя. Она подумала, что в полиции изучали точно такой же лист, когда нашли его изуродованный труп на Клэпхем-Коммон.

На столе перед ней лежала газета со статьей о том, как обнаружили в кустах разлагающийся труп, но Эмма лишь мельком взглянула на крупный заголовок. Моллой был мертв. Что еще нужно знать? Ей было известно, что труп изуродован, и ей не нужны подробности. Эмма поставила папку на место в шкафчик, втиснутый в угол ее маленького кабинета. В маленькой комнате не было кондиционера, единственное окно было открыто, но это нисколько не ослабляло жару. По мере приближения к полудню температура поднималась до 85°. И ни дуновения ветерка.

Она просматривала другие папки. Их было около двухсот, в алфавитном порядке. Они содержали сведения о тех, кто находился сейчас в гостинице, и о тех, кто когда-то пробил здесь положенные три месяца. В каждой папке указывались не только возраст и физические особенности, но и социальное положение, домашний адрес (если таковой имелся), сведения о семье и друзьях. Эмма знала, что те, кому пришлось побывать здесь, в гостинице, уже не смогут прийти сюда во второй раз, но ей казалось, что она работает не в приюте, а где-то еще, на какой-то другой службе. Все, что полагалось знать о прошлом и настоящем постояльцев, было аккуратно отпечатано, их жизни умещались в нескольких строчках.

Эмма закрыла шкаф и села за стол. Она провела рукой по волосам и почувствовала, до чего же они мокрые. Взяла чистую тряпку и вытерла пот.

Дверь офиса была открыта, поэтому стук заставил Эмму вздрогнуть. На пороге стояла Мария Дженкинс.

— Входи, Мария, — пригласила Эмма и указала на стул. Но девушка не захотела сесть. Она смотрела в окно на Гудз-Ярд.

— Ты узнала насчет похорон Джона? — спросила Мария.

— Я звонила ему домой, но никто не ответил.

— А в полиции? Они-то должны знать.

— Они дают информацию только родственникам.

Мария вздохнула и наконец села.

— В газете написано, что он был изуродован, — сказала она, заметив газету на столе. — Как и те, другие.

Эмма кивнула.

— Все это очень грустно. — Она не знала, что еще можно и нужно сказать Марии.

— Тебя никогда не тошнит от всего этого? — спросила Мария, обводя взглядом маленький кабинет. — Ты же понимаешь, что в конечном счете ничем не можешь нам помочь. Ты спасаешь людей от улицы на три месяца, а потом они опять беззащитны. Тебе не хочется все это бросить?

— Я не думала об этом. Маленькая помощь лучше, чем вообще никакой, правда?

Мария задумчиво покачала головой.

— Интересно, родители Джона хоть теперь горюют о нем? — спросила она. — Я имею в виду, если они виноваты в том, что он ушел из дома. Они раскаиваются теперь? Винят себя в его смерти?

— Трудно сказать. Это все-таки был его выбор. Он приехал в Лондон, потому что сам так захотел. И все другие тоже — здесь или в другой гостинице для бездомных.

— И никому ни до кого нет дела, да? — сказала Мария, вставая. — Люди притворяются, будто они переживают за бездомных. Но всем все равно, если это происходит не с ними.

Она направилась к двери.

— Никому нет дела до того, что Джон мертв, потому что это не так уж важно. Он жил незаметно. Никто его толком не знал. Никто не любил. Никто не любит никого из нас.

Эмма открыла было рот, чтобы возразить, но только провела языком по пересохшим губам. Что тут скажешь?

— Никого бы не взволновало, если бы мы все умерли. По крайней мере, мы бы уже никому не мешали.

Эмма подумала, что обязательно надо возразить, но не нашла нужных слов.

 

Глава 10

— И куда ты пойдешь?

Сьюзи Грей сидела на краешке кровати, наблюдая за тем, как Мария Дженкинс вытаскивает из шкафа свои вещи и запихивает в нейлоновую сумку: две пары носков, пара леггинсов, несколько бриджей. Она случайно уронила на пол майку. Жанет Фергюсон быстро подскочила, подняла ее и подала Марии. Та улыбнулась и затолкала майку в сумку.

— Есть и другие такие гостиницы, — сказала Мария. — Попробую попасть в какую-нибудь из них.

— На твоем месте я не стала бы этого делать, — заметила Сьюзи. — В большинстве из них невозможно жить. Особенно в смешанных. — Сьюзи опустила голову. Есть вещи, о которых не хочется вспоминать.

Это случилось два года назад, но Сьюзи помнила все с такой жуткой ясностью, как будто это произошло вчера.

Их было трое. Все моложе двадцати. Двое совершенно пьяные или одурманенные наркотиками — она точно не знала. Да и какое это имело значение. Они напали на нее, сорвали с нее одеяло, когда она спала в своей комнате. Она еще не успела проснуться и прийти в себя, а двое уже крепко держали ее и третий насиловал. Они проделали это по очереди, заткнув ей рот простыней, чтобы не кричала. Они закончили свое грязное дело и удрали из гостиницы.

Она дотащилась до ванны и принялась смывать с себя всю грязь. Но сколько бы она ни мылась, ей казалось, что их отметины будут на ней всегда. Подлая татуировка, которая видна только ей. В ту же ночь она покинула гостиницу и бродила по улицам до утра. Злоба ее росла вместе с отвращением.

Две недели спустя, поздно вечером, на нее набросились два парня в дверях магазина на Оксфорд-стрит. Одному она вцепилась в глаза и чуть не выдавила их. Другому пришлось еще хуже. Сьюзи раскроила ему щеку почти до кости осколком стекла, который успела подобрать.

Она с восторгом смотрела, как они удирали.

Сьюзи поджала под себя ноги и взяла у Жанет сигарету. Жанет была девушкой крупной и деловитой.

— А как насчет денег? — спросила она Марию.

Та пожала плечами и горько улыбнулась:

— Буду просить милостыню.

— А знаешь, чем можно неплохо заработать? — хихикнула Жанет. — Есть прибыльное дело. — Она затянулась сигаретой. — Девчонка, которую я встретила на Кингс-Кросс, занимается этим. Она говорила, что за один раз имеет пятьдесят фунтов.

— Пятьдесят фунтов и Бог знает какую болезнь, — добавила Сьюзи.

— Но все равно пятьдесят фунтов есть пятьдесят фунтов, — рассуждала Жанет. — Стоит тебе сделать пять или шесть раз в неделю, и ты сможешь купить вот такую гостиницу. — Она опять хихикнула.

Мария поправила рукой волосы и села на свою кровать.

— Когда уходишь? — спросила Сьюзи.

— Дня через два. — Она провела рукой по подушке, словно разглаживая складки. — Я подумываю, не вернуться ли мне домой.

— Тогда зачем же ты уходила? — удивилась Сьюзи.

— Я поссорилась с родителями.

— Как и все мы, — расхохоталась Жанет.

— Из-за чего? — спросила Сьюзи, затянувшись сигаретой.

— У моей мамы был любовник, и папа узнал об этом. Они постоянно ругались. Однажды я попыталась их остановить, но не получилось. Я просто не могла больше выносить эти постоянные ссоры.

— Когда это было? — спросила Жанет.

— Два года назад.

— А почему ты решила, что теперь там все изменилось? — холодно поинтересовалась Сьюзи.

Мария неопределенно пожала плечами.

— Я просто надеюсь, — сказала она тихо.

— Какие могут быть надежды! — воскликнула Сьюзи. В ее глазах вспыхнула злоба.

— А ты сама что думаешь делать? — спросила ее Жанет.

— Держаться подальше от других гостиниц, это уж точно, — ответила Сьюзи. — Никто не знает, каковы они изнутри, пока не побывает там. Я побывала и говорю вам, что на улице куда безопаснее.

 

Глава 11

Райан вылез из такси и услышал какие-то крики. Отыскивая в кармане мелочь, он обернулся и увидел, что два швейцара из ресторана напротив пытаются поставить на ноги какого-то человека, на вид лет тридцати. Впрочем, из-за его неряшливого вида трудно было определить настоящий возраст. На нем было длинное пальто, старое и грязное, с дырками во многих местах. На брюках у промежности темнело пятно. Швейцары пытались поднять человека, взяв его под мышки, и видно было, насколько им неприятно само прикосновение к нему. Они отшвырнули его от ресторана.

Райан невозмутимо понаблюдал за всей этой возней, затем сунул таксисту чаевые и взглянул еще раз на вывеску по другую сторону улицы.

Солнце стояло в зените, безжалостно сжигая город. Оно накаляло не только температуру, но и раздражительность горожан. В Нью-Йорке такую жаркую погоду называют «собачьими деньками».

Райан уже собирался открыть наружную дверь, как она широко распахнулась, выпустив на улицу двух молодых людей. Они приветливо кивнули детективу и пошагали куда-то по своим делам. Райан ответил на их приветствие таким же коротким кивком и двинулся вверх по лестнице к своему офису. Эти молодые люди работали в студии графического дизайна на первом этаже. Кроме них, здесь еще размещались маленькое рекламное агентство и крошечная телекомпания, специализирующаяся на создании телерекламы. Владельцем компании был человек лет двадцати пяти. Он несколько раз побывал в Лос-Анджелесе и поэтому при встречах постоянно называл Райана на американский манер «пижоном», что крайне раздражало детектива, тем более что молодой человек был из Уэмбли-парк, а это совсем не Западное побережье Калифорнии.

Дойдя до третьего этажа, Райан совсем запыхался. На всякий случай он осторожно кашлянул и успокоился — никакой боли в груди нет. Лифт, как всегда, не работал.

Наконец он добрался до последнего этажа и на минуту остановился, глубоко вдыхая теплый воздух, раздраженный и одновременно удивленный тем, что ему теперь не удается преодолеть лестницу без этого болезненного ощущения. Он утомленно сделал долгий выдох, а затем втянул в себя побольше воздуха, который прошел в легкие со свистом, как у астматика.

В офисе его встретили жара и выхлопные газы. Он вынул из кармана галстук, швырнул его в дальний конец комнаты и посмотрел на автоответчик. Горела зеленая лампочка. Для него что-то было. Проходя мимо, он включил аппарат. Пленка перематывалась, голоса пронзительно визжали в полной тишине офиса.

Он открыл кран с холодной водой на кухне и полез в шкаф за стаканом. Сдув с него пыль, он подставил стакан под струю. Пока перематывалась пленка, он выпил два стакана. Осталось выслушать, кто ему звонил и по какому поводу.

Райан умывался холодной водой и слушал голоса на пленке.

Был звонок от управляющего гостиницей «Роэлтон», который благодарил его за внимание.

Его очень вежливо просили позвонить какому-то мистеру Голдману, владельцу фирмы, сдающей машины напрокат, на Пэддингтон. Голдман подозревал, что три его машины украдены.

Так, еще работа.

Позвонил один из его людей и сообщил, что повестка, которую надлежало вручить сегодня, уже вручена.

На этом сообщения заканчивались.

Райан вновь включил пленку сначала, чтобы записать адрес и телефон Голдмана, затем выдвинул ящик своего стола и вынул письмо, которое пришло утром. Его банк сообщал о согласии предоставить кредит под большой офис на Ковент-Гарден.

Райан улыбнулся, еще раз перечитал письмо из банка и положил его на стол.

Он взял телефон и подошел с ним к окну — поглядеть, что делается у ресторана.

Пьяный лежал на обочине. Над ним сердито жестикулировал один из швейцаров. Потом швейцар повернулся и ушел в ресторан. Райан видел, что мужчина на обочине еле шевелится, лежа беспомощно на спине, как перевернутая черепаха. Наконец он все-таки поднялся, шатаясь, пошел через улицу и наткнулся на какого-то молодого человека. Тот оттолкнул его, и пьяный опять оказался на спине.

Прохожие шли мимо, бросая осуждающие взгляды на пьяного. Райан зажал трубку между ухом и плечом. В одной руке он держал телефон, а другой набирал номер.

Он ждал.

 

Глава 12

Она была очень удивлена, услышав его голос, но это удивление никак не отразилось на ее лице. Во время их короткого разговора она выглядела совершенно безучастной и улыбнулась, только положив трубку и продолжая неподвижно сидеть на кровати.

— Кто это был? — послышался голос из ванной.

Ким Финли еще мгновение смотрела на телефонную трубку, потом встала и пошла в ванную.

Ее муж стоял перед зеркалом и водил электробритвой по щекам и подбородку.

Ким села на краешек ванны, наблюдая за ним.

— Кто это был? — снова спросил он.

— Ник, — ответила она.

Джозеф Финли выключил бритву и поглядел на отражение своей жены в зеркале. Потом плеснул на лицо лосьоном и принялся втирать его в кожу.

— Что ему надо? — спросил он резко.

— У него для меня какая-то новость, — сказала она.

— Действительно что-то важное?

— Он не сказал.

— Так зачем же он звонил?

— Он позвонил, чтобы спросить, не встречусь ли я с ним завтра за ленчем. Он хочет поговорить со мной наедине.

Она обхватила колени руками.

Муж молчал.

— Ну и что тут такого? — спросила она.

— Иди, если тебе так хочется, — ответил Финли, поправляя галстук. — И ты, конечно, пойдешь, что бы я ни говорил. — Он прошел в спальню и открыл большой шкаф, где висел его пиджак.

— Вот уж не думала, что мне придется спрашивать у тебя разрешение, — произнесла Ким.

— А ты и не спрашиваешь, — огрызнулся он и Добавил: — Я просто не вижу необходимости в этой встрече. Вы развелись три года назад.

— Совершенно верно. И я замужем за тобой уже больше года. И я люблю тебя. Тогда почему же тебя расстраивает, что я увижусь с Ником за ленчем?

— Будь ты на моем месте, ты бы чувствовала то же самое, — раздраженно буркнул Финли.

— Мы с ним не виделись три месяца. Он же не звонит мне постоянно и не приходит сюда.

— Надеюсь, что нет. В конце концов между вами, я думаю, все кончено.

— О чем ты? — удивилась Ким. Голос ее звучал виновато. Финли взглянул на нее в упор.

— Ты, может быть, больше не думаешь о Райане, ну а что, если он все еще любит тебя?

— У него не оставалось свободного времени, чтобы любить меня, когда мы были женаты, — сказала она с горечью и, подойдя к мужу, ласково прижалась к нему. — Даже если он все еще любит меня, я твоя жена. Вот что теперь имеет значение.

— И ты можешь поклясться мне, что не испытываешь к нему никаких чувств?

Ким устало вздохнула.

— Джо, не начинай все сначала. Он отец моего ребенка. Мы прожили вместе четырнадцать лет. Я не могу просто так выкинуть его из моей жизни и из моей памяти. Это было бы несправедливо по отношению к Келли. Он ее любит.

— Именно поэтому он даже не оспаривал права на нее? Потому что так любит?

Ким не понравился намек, прозвучавший в его словах.

— Он знал, что не сможет заботиться о ней должным образом. Он знал, что ей будет лучше, если она останется со мной. — Она отстранилась от Финли и увидела, как холоден его взгляд.

— Ты опять его защищаешь, — произнес он еле слышно.

Ким виновато опустила глаза.

— Келли с нами хорошо, и ты это знаешь, — сказала она.

— Но ей было бы еще лучше, если бы Райан не заявлялся сюда, когда ему вздумается. Она месяцами не знает, что с ним и может ли его увидеть или хотя бы услышать. Когда, черт возьми, он звонил ей в последний раз?

— Почему мы всегда заканчиваем ссорой, когда речь заходит о Райане? — Она попыталась улыбнуться.

— Потому что у него есть свойство пробуждать в людях самое худшее. Уж тебе-то это известно. Это было одной из причин вашего развода, не так ли?

— И все равно, Джо, он отец Келли, и никакие доводы в мире не смогут это изменить.

Она села на край кровати и откинула рукой волосы. Она была взволнована.

— Мне лучше уйти, — сказал Финли, доставая из шкафа пиджак.

Надев его и подтянув галстук, он осмотрел себя в зеркале на дверце шкафа.

— Не уходи в таком плохом настроении, — попросила Ким. Финли подошел к ней, наклонился и нежно поцеловал в лоб.

— Ради Бога, отправляйся на эту встречу, — сказал он, — узнай, какая у него для тебя новость.

Ким улыбнулась и даже легонько шлепнула его на прощание. Из спальни вниз вела лестница, которая дважды делала поворот, прежде чем достигала гладкого деревянного пола в холле.

— В котором часу ты вернешься? — спросила Ким, когда он уже был у входной двери с дипломатом в руке.

— Не раньше трех, — ответил Финли. — Я позвоню, когда буду выезжать.

Ким стояла на площадке у перил и слушала, как заработал двигатель «ягуара». Потом по гравию скрипнули шины, и он умчался. Ким пошла в ванную, включила душ, проверила рукой температуру воды и начала раздеваться. Наконец полилась достаточно прохладная вода. Ким встала под душ, наслаждаясь игрой освежающих струй. Потом выключила воду и, завернувшись в полотенце, вышла из ванной. Увидев себя в зеркале, она невольно залюбовалась своим отражением. В тридцать три года у нее все еще прекрасная фигура. Ничего не отвисло, подумала она, разглядывая себя со всех сторон. Потом она прошла босиком в спальню, надела джинсы и хлопчатобумажную блузку. Чистая ткань приятно холодила тело.

В другой комнате на стене висела свадебная фотография: она и Финли. Ким подошла ближе и ласково дотронулась до рамки.

Потом она выдвинула нижний ящик и, порывшись в бумагах, вынула другую фотографию. Маленькую, в два дюйма шириной, с загнутыми краями. На ней стояли рядом она, Райан и их дочь. Сняты лет шесть назад, а Келли тогда было только восемь.

Ким с минуту смотрела на фотографию, потом осторожно положила ее на место и закрыла ящик. Ей не хотелось, чтобы Финли знал об этой фотографии. Зачем лишние ссоры?

Спускаясь по лестнице, она раздумывала, что же ее бывший муж так хочет сказать ей.

 

Глава 13

Лицо его, все в синяках и порезах, выглядело как составленная из кусочков картинка. Багровые и синие рубцы, глубокие раны, некоторые с наложенными швами, покрывали все его тело и были даже на руках.

Ник Райан, наверное, выглядел бы не хуже этого, если бы его переехал трактор.

Верхняя часть тела посинела от ушибов, жесткая перевязка стягивала сломанные ребра. Нога в гипсе была подвешена на шкиве, спускающемся с потолка больничной палаты.

Ким сидела у кровати с ввалившимися заплаканными глазами. Первой ее реакцией был ужас. Она не понимала, как можно было выжить после таких жутких ран. Она еще больше изумилась, когда узнала, что он уже пришел в сознание. Теперь она глядела на него не отрываясь и осторожно касалась то его рук, то его порезанного и избитого тела.

Губы его потрескались, в одном месте губа рассечена острым осколком зуба. Нос сломан, и в ноздре торчит вата, через которую сочится кровь. Райан дышал ртом. Дыхание бередило боль в сломанных ребрах. Обломок одного из ребер оказался в миллиметре от легкого, не повредив его. Врачи сказали, что ему повезло.

Жутко было бы представить, кого же они относили к неудачникам.

Полиция уже побывала здесь, и Райан отвечал на их вопросы, еле шевеля разорванными, опухшими губами и морщась от приступов кашля. Нет, он не разглядел лица людей, напавших на него, когда он возвращался домой. Их было трое. У одного была бейсбольная бита. Нет, он их прежде не встречал, это мог быть кто угодно. Существует достаточное число людей, у которых есть причины свести с ним счеты. Мужья, чьи любовные дела он разоблачил в ходе своих расследований. Люди, обманывающие своих партнеров в бизнесе. Все, кого он вывел на чистую воду.

Это было его профессиональным риском — вызывать ненависть тех, против кого он действовал. Но и его клиенты... Оказавшись перед полученными от него доказательствами супружеской измены, жены или мужья его же и обвиняли в том, что он заставил их посмотреть правде в глаза.

И не в первый раз ему мстили те, кого он разоблачил. Но только никто еще не делал это так обстоятельно.

— Небольшая трещина черепа; вогнутая трещина левой клиновидной кости, — начал перечислять доктор, читая ему историю болезни, — три сломанных ребра. К счастью, никаких внутренних повреждений. Трещина левой лучевой кости. Перелом большей и малой берцовых костей на правой ноге. Сильные ушибы и рваные раны по всему телу.

Доктор наклонился и посветил фонариком в глаза Райану, что было совсем нелегко из-за того, что и веки также распухли.

— У вас будет целая коллекция шрамов, мистер Райан, — сказал он, глядя на две жуткие раны на груди детектива.

Райан безучастно посмотрел на него, потом на Ким. У нее подкатил к горлу комок.

— Он поправится? — спросила она.

— Внутренних повреждений нет. Кости срастутся, — ответил доктор и вышел, оставив их наедине.

Некоторое время они молчали, потом Ким тихо заговорила:

— Ты ведь на самом деле видел, кто на тебя напал, Ник, не так ли?

Райан вздохнул и поморщился от боли.

— Да, — произнес он.

— Почему же ты не сказал полиции?

— Потому что я позабочусь о них сам, когда выйду отсюда. — Он попытался лечь поудобнее.

— Позаботишься? — воскликнула Ким.

— Он засунул меня в больницу, а я сделаю так, что этот подонок будет хромать всю оставшуюся жизнь. Он и оба его ублюдка.

— Кто они?

— Я расследовал дела фирмы «Элайд секьюрити», — нехотя сказал он. — Меня нанял один из партнеров. Он подозревал, что напарник водит его за нос. И оказался прав. Я публично разоблачил мошенника, он на меня обозлился и сделал вот это. — Райан кивком указал на подвешенную ногу.

— Ну и пусть полиция его арестует.

— А что дальше? Полиция никогда бы ничего не доказала. И подонок остался бы чист. Но со мной это не пройдет. Я навещу его, как только выйду отсюда.

— Последнее слово всегда должно быть за тобой, не так ли, Ник? — устало спросила она.

Он не ответил.

— На этот раз тебе опять повезло, — продолжала она. — Они могли тебя убить. Не они, так кто-нибудь другой. Ты никогда не знаешь, что может с тобой случиться завтра. В следующий раз у них будет не бейсбольная бита, а пистолет.

— Профессиональный риск, — сказал Райан. Ему никак не удавалось лечь поудобнее.

— Так, может быть, ты выбрал не ту профессию? — рассердилась Ким. — Оставь ее, пока не поздно.

— Не могу, — сказал он, — у меня теперь свое дело.

— У тебя также есть и семья, о которой ты мог бы подумать. Если ты еще не забыл о нас с Келли.

— Так ради кого, ты думаешь, я столько работаю? Ради тебя и Келли.

— Она же совсем тебя не видит, потому что ты все время работаешь. Это все, что ты делаешь в жизни. С тех пор как ты открыл свое чертово дело, только оно имеет для тебя значение.

— Ты никогда ни в чем не нуждалась. Тебе всего хватало.

— Мне не хватало тебя, — сказала Ким раздраженно. — Ты не знаешь, где предел. Ты не остановишься, пока тебя не убьют. Я не хочу присутствовать при этом. — У нее сорвался голос.

— И не надо, — холодно ответил Райан.

... Проснувшись, Ким почувствовала, что глаза у нее мокрые от слез. Она медленно поднялась, всматриваясь в темноту и пытаясь определить, где же она находится.

Рядом спокойно спал Джозеф Финли.

Не было ни докторов, ни больницы, ни Райана. Она снова легла, чувствуя, как щекочут шею спутанные волосы.

Ким закрыла глаза, но еще очень долго не могла уснуть.

 

Глава 14

— У вас не найдется монетки? — обратилась Мария Дженкинс к группе пожилых людей, спускавшихся в метро.

Один из них, мужчина в темно-синем пиджаке, полез в карман и швырнул Марии монету, как будто бросил кусок бродячей собаке. Она поймала монету и с радостью обнаружила, что это целый фунт. Краем глаза она увидела, как человек, шедший рядом с щедрым дарителем, потянул его за рукав. Его слова потом долго звучали в ее ушах: «Зачем ты сделал это, Джон? У нее денег, может быть, куда больше, чем у нас с тобой».

Раздался хохот, люди исчезли на эскалаторе.

Мария вытащила из кармана все деньги, которые она собрала возле метро, и стала их пересчитывать, как диккенсовский скупец. Коллективная щедрость составила два фунта тридцать шесть шиллингов. Мария положила деньги обратно в карман и направилась подземным переходом от Пикадилли-Сиркус к Риджент-стрит. Увидев вывеску филиала «Данкин Донатс», она вошла и купила чашку чая и две булочки. Сидя за столиком, она наблюдала, как толпа людей течет мимо в свете неоновых фонарей. Вечером вся Пикадилли была озарена разноцветными огнями вывесок. Это была ее первая ночь после ухода из гостиницы на Оссалтон-стрит. Мария старалась не вспоминать об этом приюте для бездомных. Она сама решит, где ей лучше переночевать. Город предлагал множество закоулков и подворотен, однако надо быть осторожней в выборе.

Стренд показался ей самым лучшим местом. Пикадилли привлекала наркоманов. Оксфорд-стрит облюбовали пьяницы. В обществе бездомных даже никому не нужные знали, где их примут, а где нет. Мария решила, что пора отправляться на Стренд.

Она выпила свой чай и отправилась в путь по Пикадилли, пробираясь сквозь толпу, вечно снующую по этой главной достопримечательности Вест-Энда, минуя полчища туристов, вертящих головами во все стороны. Она несла свою сумку на плече и то и дело извинялась, задев ею кого-нибудь из прохожих.

Проходя мимо Трокадеро, она увидела ресторан на другой стороне улицы и беспечных людей за столиками. Она испытывала зависть и обиду одновременно. А совсем рядом, за стеклом закусочной, две девушки не старше ее делили между собой гамбургер. Сестры или подруги?

На Лейчестер-сквер человек в длинном грязном пальто рылся в урне и очень обрадовался, найдя бутылку с остатками какого-то напитка. Он вынул пробку, понюхал содержимое и, решив, что это пригодно для желудка, с жадностью высосал из горлышка.

Наблюдая за ним, она вспомнила, какая жара навалилась днем на город. В Сити пахло кухней и бензином. От переполненных урн несло отвратительной вонью. Она бродила вместе с толпами людей по жаре, смахивая с шеи влажные от пота волосы, и ее не покидала мысль, которая начала мучить еще в гостинице.

Может быть, ей надо вернуться домой? Несомненно, дома ей будет невыносимо тяжело видеть, как рушится брак родителей, но все-таки это лучше, чем просить милостыню и ночевать где придется.

Она пересекла Черинг-Кросс и вышла в переулок Сан-Мартин. На другой стороне стояла очередь в Стрингфеллоуз. Богатые бездельники толпились на тротуаре, ожидая позволения швейцаров войти. Мария видела, как прогнали двух молодых людей. Они злобно кричали на швейцара, а тот их отталкивал. Это был мир, которого она не знает и не желает знать. Она его просто ненавидит. Там есть девушки ее возраста, которым никогда не приходилось и не придется клянчить на улице деньги, чтобы купить себе чашку чая. Хотя, впрочем, попав в это заведение, они тоже, по-своему, просят милостыню, задирая юбки повыше.

Неподалеку Мария увидела кафе и нашарила в кармане немного мелочи. Хватит на баночку какой-нибудь воды. Она взяла кока-колу и села на ступеньках Сан-Мартина, рассматривая Трафальгарскую площадь. Колонна Нельсона устремлялась ввысь к тонким облакам, которые медленно проплывали по небесному своду, подгоняемые теплым ветерком.

Но нельзя вот так вдруг вернуться. Сначала надо позвонить домой, думала Мария.

А что, если ее не примут? Ведь их брак, наверное, окончательно распался. Может, и возвращаться-то не к кому?

Она не спеша потягивала кока-колу, положив на ступеньки сумку, которая служила ей подушкой. Два человека уже спали, расположившись у дверей церкви, один из них в спальном мешке, несмотря на жару.

Может, и ей остаться здесь на ночь? Переночевать на ступеньках Сан-Мартина, а завтра отправиться домой. Но как? Нужно купить билет на поезд. Она поняла, что никакого выбора у нее нет.

Сначала люди проходили мимо, не обращая на нее внимания. Потом кто-то бросил монетку в пятьдесят пенсов.

— Подайте, пожалуйста, — повторяла она одно и то же, как заезженная пластинка.

— Ну и сколько тебе нужно?

Мария вздрогнула.

Что-то в этом голосе ее напугало. Она подняла глаза и увидела высокого мужчину в джинсах и белой рубашке. Ему было уже за сорок, но свои длинные волосы он собрал в хвост, как у молодого парня. Волосы были гладко зачесаны назад и стянуты так туго, что кожа на висках натянулась. Он стоял, засунув руки в карманы.

— Так сколько тебе нужно? — повторил он.

Мария недоверчиво посмотрела на него.

— Тебе на еду? — продолжал незнакомец.

Как бы в ответ на этот вопрос в животе у нее заурчало.

Мужчина улыбнулся.

— Мне надо добраться домой, — объяснила Она. — Мне нужен билет на поезд. За двадцать фунтов.

Он достал из кармана кошелек и протянул ей новенькую бумажку в двадцать фунтов.

Лицо Марии оживилось, но потом вдруг разом помрачнело.

— Но я не проститутка, — быстро заговорила она, — и только потому, что вы дали двадцать фунтов...

Он ее резко оборвал.

— Бери деньги, — прикрикнул он на нее с негодованием. — Я просто хочу тебе помочь, вот и все.

— Почему?

— Потому что у меня есть дочь такого же возраста. Дай Бог, чтобы ей тоже кто-нибудь пришел на помощь, если она окажется в твоем положении.

— Спасибо, — тихо сказала Мария, протягивая руку за деньгами.

Но он вдруг отдернул свою руку.

— А как я узнаю, что ты потратила их на билет или на еду? — резко спросил он. — Может, ты придумала эту историю, чтобы раздобыть деньги на наркотики. — Он уже собирался убрать деньги в кошелек.

Мария вскочила.

— Честное слово, я говорю правду, — сказала она. — Мне нужны деньги, чтобы добраться домой. Пожалуйста, поверьте. Я куплю что-нибудь поесть, а все остальное потрачу на дорогу.

Мужчина покачал головой.

— Я тебе не верю, — медленно произнес он. — Но есть простой способ доказать мне, что ты не врешь. — На его лице вновь появилась улыбка. — Разреши мне купить тебе что-нибудь из еды. По крайней мере, я буду знать, что ты не голодна.

Мария улыбнулась.

— Договорились? — спросил он, снова протягивая ей бумажку в двадцать фунтов.

Она кивнула.

— Спасибо, — прошептала она, и он отдал ей деньги.

— Пошли, — сказал он, — здесь за углом есть местечко, где мы сможем поесть.

Мария шла рядом с ним, зажав в кулаке двадцать фунтов. Она думала о доме.

Мужчина изредка поглядывал на нее. Руки у него опять были в карманах.

Правая рука сжимала рукоятку ножа.

 

Глава 15

С того дня как Ник Райан увидел ресторан Тидди Долза, его не оставляли подозрения.

Тогда он был еще инспектором и расследовал дело об убийстве проститутки в Ред-Лайон-Ярд. Кто-то зверски убил эту девушку из высших слоев общества, выколол ей глаза и отрубил руки.

Убийцей оказался сутенер, на которого она одно время работала.

Райан выследил его в Шефард-Маркете и взял в ресторане.

В этот ресторан Райан привел Ким в день их первого свидания.

Теперь он сидел здесь рядом с главным входом, держа в руке рюмку водки с лимонадом, и ждал Ким. Вокруг него люди были заняты едой и разговорами. По сравнению с жарой, которая стояла на улице, в ресторане было прохладно. Гигантские вентиляторы плавно вращались под потолком, как перевернутые вниз пропеллеры вертолетов, распространяя приятный ветерок по всему залу. Это каменное здание надежно защищало от беспрестанного зноя. Райан чувствовал себя комфортно даже в пиджаке и галстуке.

Он увидел в дверях Ким и улыбнулся.

На ней был черный брючный костюм и белая блузка. Глаза притаились за темными очками, но она сняла их, как только вошла в ресторан, потому что сразу же заметила его.

Райан встал ей навстречу и наклонился, чтобы поцеловать. Она поцеловала его в губы, но это был дружеский поцелуй.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он.

Она заказала джин с тоником и села рядом.

Он подумал, как прекрасно она выглядит.

А она подумала, что он выглядит как на смертном одре. Под глазами у него были темные круги, лицо казалось изможденным, но когда он посмотрел на нее, его взгляд прояснился.

Она выпила свой джин, и Райан попросил проводить их к столику, который находился в более уединенном месте, внутри арки, больше похожей на тоннель.

Вокруг ресторанная болтовня сливалась в неразборчивый гул. В основном слышалась иностранная речь. Тидди Долз привлекал туристов тем, что у него была традиционная английская кухня.

— Ты отлично выглядишь, — заметил Райан, разглядывая поверх очков свою бывшую жену.

— Я не могу сказать этого о тебе, Ник, — ответила Ким. — Как ты себя чувствуешь?

— Немного устал за последнее время И плохо спал сегодня, только и всего.

— Слишком много работы?

— Слишком много работы не бывает. Чем больше работы...

— Тем больше денег. Я знаю, — прервала его Ким.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Как Келли? — спросил он, наконец прервав молчание.

— Прекрасно. Ты бы зашел и сам у нее спросил.

— Обязательно зайду, но сейчас я на самом деле очень занят.

— Ты всегда занят, Ник.

— Так уж я устроен, Ким.

— Мне ты можешь этого не объяснять.

Она взяла меню, быстро пробежала его глазами и сказала ему, что взять для нее. Когда подошел официант, Райан заказал еще и спиртного.

— Ну так что же у тебя за новость? — спросила она, улыбаясь.

Он рассказал, как расширяется его дело, похвастал новым помещением в Ковент-Гарден.

Не знаю, как личная жизнь, но работа стала для него еще важнее, чем прежде, подумала она с грустью.

— Я рада за тебя, Ник. Это отличные новости. — Она подняла свой бокал. — Давай выпьем за твой успех.

Они чокнулись и выпили.

— Джо не возражал против твоей встречи сегодня со мной? — поинтересовался Райан.

— С какой стати? — спросила Ким.

— Ну, все-таки...

— А это тебя уже вовсе не касается, Ник, — сказала она тихо.

Им принесли еду, и образовалась некоторая пауза, после чего Райан продолжил свою атаку:

— А как поживает проектировщик земельной собственности для миллионеров? По-прежнему скупает трущобы в Лондоне и перепродает их за двойную цену? — В голосе Райана слышалась явная издевка, но Ким это не задевало.

— У Джо все в порядке, если ты это хотел знать, — огрызнулась она.

На мгновение их взгляды встретились. Райан закашлялся и прикрыл рот рукой. Он почувствовал привычную боль, но она прошла довольно быстро.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросила Ким.

— Я же сказал тебе, все нормально. — Он глотнул из бокала. — Спасибо за твою заботу.

— Не делай вид, что ты этим удивлен, Ник. То, что мы теперь не муж и жена, вовсе не значит, что мне нет до тебя никакого дела. Мы прожили вместе четырнадцать лет, ты не забыл об этом? И единственной нашей проблемой было только то, что ты был женат еще и на своей работе.

— Не начинай все сначала, Ким, — раздраженно сказал Райан. — Ты знаешь, как это было важно для меня. Особенно в первый год, когда я открыл свое агентство.

— Да, и я старалась не мешать тебе, не так ли? Все, о чем я просила, — это чтобы ты не забывал, что кроме твоего чертова агентства у тебя есть мы с Келли. Я не так много просила, Ник.

— Значит, ты оставила меня только из-за этого?

— Не только из-за агентства. Ты все время рисковал. Я устала от постоянного напряжения, от страха, что раздастся звонок из больницы и меня пригласят для опознания твоего трупа.

— Зато теперь ты замужем за мистером Надежность и тебе не надо волноваться из-за таких вещей. А также ломать голову, откуда взять денег, — сказал он с сарказмом.

— Я люблю Джо. Он добрый и щедрый, он любит меня и Келли тоже. Но эта любовь не похожа на ту, которая была у меня к тебе, Ник. — У нее подступил к горлу комок, и она опустила голову — Ты был таким непредсказуемым, восторженным. Никогда нельзя было угадать твою реакцию А Джо расчетливый, его можно даже назвать скучным. Но мне все равно. По крайней мере, я знаю, что он будет рядом, когда мне необходимо. У меня с тобой такого не было никогда. И если уж выбирать между скукой и опасностью, я, не раздумывая, выберу скуку.

Райан покачал головой и вздохнул.

— Что он с тобой сделал, Ким, — произнес он с грустной улыбкой. — Он вытравил из тебя жизнь! Какой смысл жить, черт возьми, никогда не рискуя!

Она смотрела на него, и ей очень хотелось возненавидеть его за эти слова, но она не могла.

— Я надеюсь, у него не получится этого с Келли, — добавил Райан.

— Если бы ты постарался видеться с ней чаще, ты смог бы все сам узнать, — ответила Ким с вызовом — Ты бы сам понял, изменилась она или нет.

Райан молча глядел на нее.

В ее глазах загорелся огонь, так хорошо знакомый ему. И все такой же яростный.

— Ты не изменилась, Ким, — сказал он наконец. — Ты просто настроилась на другую жизнь.

Она не ответила, даже не подняла головы от своей тарелки.

Неужели она боится посмотреть ему в глаза?

Она сделала глоток джина. Неужели она боится, что он прав?

Они закончили ленч в полной тишине.

 

Глава 16

Такое множество лиц. Через какое-то время все они становятся одинаковыми Винсент Кирнан зажмурил глаза и вновь открыл их, чтобы убедиться, что он на вокзале Кингс-Кросс, а не в научно-фантастическом фильме, где действуют похожие друг на друга внеземные существа.

В вестибюле вокзала частицы бурлящей толпы беспорядочно перемещались взад и вперед.

Кирнан потягивал чай, глядя на доску расписания с мелькающими на ней цифрами. Люди, спешащие на поезд, озабоченно поглядывали на табло. Он увидел мужчину, который тащил огромный чемодан. Пот пятнами выступал на его легком пиджаке. Следом торопливо шла женщина с тележкой, груженной сумками. Этой тележкой она успешно прокладывала себе дорогу.

Дальше толпа людей, ожидающих поезда на Лидс, выстраивалась в линию. Кирнан вглядывался в лица. Сделав еще глоток, он почувствовал, что его рубашка насквозь промокла от пота. Пот покрывал и его мощные волосатые руки, усыпал их блестящими капельками.

Он отошел от киоска Кейси Джонз и стал медленно пробираться сквозь толпу людей, вглядываясь в каждого, мимо которого проходил, но особенно в лица молодых девушек. Разглядывал он их украдкой, исподтишка, стараясь, чтобы его взгляды не были замечены. Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие. Он рассматривал их всех подряд.

Последний раз, когда он ее видел, она была блондинкой.

Но она могла перекраситься в любой цвет.

Волосы у нее были длинные и вьющиеся, ниспадавшие на плечи.

А что, если она подстриглась?

Она могла сделать с собой что угодно. Но могла ли она за пять месяцев измениться так, чтобы он ее не узнал?

Кирнан прошел мимо В.Х. Смита, быстро заглянул внутрь и увидел много разных лиц. Он на минуту задержался, допил свой чай и бросил стаканчик в урну. Из заднего кармана джинсов он вынул тонкий красный пластиковый бумажник и украдкой приоткрыл его.

Там был автобусный проездной билет с фотографией улыбающейся девушки со светлыми вьющимися волосами. Ей было семнадцать лет. На карточке было написано имя: Джозефина Кирнан.

Он опять огляделся.

Все равно что искать иголку в стоге сена, думал он, пробираясь к кассе. Одна из девушек приняла его оценивающий взгляд за наглое разглядывание, но все же улыбнулась в ответ. Кирнан тоже улыбнулся и двинулся дальше.

У кассы ее не было. Он вошел внутрь, огляделся, затем вновь вышел в вестибюль.

Со своими объявлениями, разносящимися по всему вокзалу и отражающимися от высокого купола здания, ворвалась в суматошную жизнь пассажиров информационная служба. Монотонный голос сливался с шумом прибывающих и уходящих поездов, с непрерывающимся гулом разговоров.

Кирнан чувствовал себя посторонним наблюдателем. Конечно, он был частью толпы, но в то же время он мог сконцентрироваться на каждом отдельном лице. Интересно, велика ли математическая вероятность того, что он может найти свою сестру в таком месте, как это, где за день бывает более полумиллиона человек?

Он поспешно отогнал от себя эту мысль. Она приводила его в отчаяние.

Сколько бы ни потребовалось времени, он все равно ее найдет. Он старался убедить себя в этом.

Кирнан спустился к платформам, поглядывая на табло, указывающие пункты назначения. Лидс, Лейчестер, Шотландия. Так много пунктов назначения. Так много людей. Две девушки болтали возле телефонных будок. Одна из них, в слишком короткой юбке, на слишком высоких каблуках, прислонилась к стене, переминаясь с ноги на ногу. Несмотря на жару, на ней был кожаный пиджак. Она закурила сигарету и отбросила с лица светлые волосы, оживленно болтая со своей подружкой, девушкой пониже ее ростом с черными, блестящими волосами, в джинсах и кроссовках.

Кирнан остановился, пристально глядя на блондинку. Он подошел ближе, чтобы разглядеть черты ее лица.

Сердце его забилось.

А что, если это она, Джо?

После таких долгих поисков. После дней и ночей отчаяния.

Он боялся даже надеяться на это.

Он подошел еще ближе.

Служба информации передала очередное сообщение. Монотонный голос гулко отдавался в ушах Кирнана. Если бы только услышать ее речь... Если бы он услышал ее ирландский акцент, он бы знал наверняка.

Она действительно изменилась. Ее лицо сделалось бледным, глаза покраснели.

Он был в нескольких шагах от девушек, они заметили его и обернулись.

Продолжая приближаться к ним, он уже все понял.

Это была не Джо.

Кирнан на мгновение замер, уставившись на блондинку, сердце замедлило свой бешеный ритм. В который раз он испытал знакомое подавляющее чувство поражения.

— Чего ты уставился, черт побери? — спросила блондинка.

Он покачал головой и прошел мимо. Боже мой, сколько же еще?

Он направился к метро, вытирая со лба пот.

Она шла впереди.

На двадцать или тридцать футов впереди него. Джо и две другие девушки спешили в метро.

Он выкрикнул ее имя, но она не остановилась.

Кирнан припустился за ней.

 

Глава 17

Он налетел на людей с чемоданами, чуть не сбив одного из них с ног. Добежав до лестницы, ведущей вниз в метро, Кирнан услышал позади сердитый крик мужчины, но не обратил на него внимания, думая только о том, что должен догнать эту блондинку, Джо.

Перепрыгнув через три последние ступеньки, он споткнулся и чуть не упал, но тут же поспешил дальше, натыкаясь на прохожих.

Впереди, на расстоянии пятнадцати футов, он видел в толпе ее голову. Джо поворачивала налево к билетным автоматам. Он должен догнать ее, прежде чем она купит билет и спустится в подземную глубину. Если он сейчас ее потеряет, то не найдет никогда.

Сердце в его груди колотилось скорее от волнения, нежели от быстрого бега. Сейчас он ее догонит...

Из-за угла вывернулся какой-то мужчина, Кирнан летел прямо на него.

Мужчина развернулся, оттолкнувшись от стены. Кирнан не удержался и упал.

— Извини, парень, — сказал мужчина, протягивая руку, чтобы помочь ему встать, — я тебя не заметил.

Кирнан вскочил, бросился в толпу людей возле автоматов и начал судорожно оглядываться как безумный.

Он потерял Джо.

— Господи, — бормотал он, нервно вглядываясь в море голов. Куда теперь?

Несколько бесконечных секунд он стоял окаменев, не зная, что же предпринять.

И вдруг снова увидел ее. Она направлялась к эскалатору. С ней были две другие девушки. Втроем они ступили на движущуюся лестницу.

Кирнан знал, что ему делать.

Он не может терять время на покупку билета — она успеет уйти. На этот раз навсегда.

Расталкивая людей, он помчался к турникету и перепрыгнул через него. Охранник закричал и схватил его за руку, но Кирнан вырвался и нырнул в толпу.

Блюститель порядка попытался догнать его, но сразу же оставил эту затею. Разве догонишь кого-нибудь в этой плотной массе людей!

Кирнан оглянулся, увидел, что охранник прекратил преследование, и, расталкивая толпу, припустил к эскалатору.

И опять он потерял Джо из виду.

Чертыхаясь, он бежал вниз по эскалатору. Пробежав половину лестницы, он так ее и не увидел. Еще несколько секунд — и он внизу. А что тогда? В каком направлении она пошла?

Дорогу ему преградила женщина с чемоданом. Кирнан понял, что придется ее пропустить. Не может же он лезть через чемодан.

Впереди он вновь увидел трех девушек: они сошли с эскалатора и направились под арку к Нортон-Лайн.

Послышался громкий шум прибывающего поезда.

Он уже был внизу, все-таки перескочил через чемодан и ринулся под арку. Но платформа была полна народу, и он опять потерял, ее из виду.

С него ручьями тек пот, рубашка была насквозь мокрой, лицо в испарине. Он жадно глотал спертый воздух.

Грохот приближался. Из туннеля вынырнул поезд — огромный металлический червяк, вылезший из своей норы. Передние огни сверкали, как белые глаза, и грохот заполнил подземный зал. Люди стали подходить к краю платформы.

Кирнан быстро шел вдоль поезда, надеясь увидеть сестру. Только бы успеть! Скоро откроются двери, и на платформе образуется толчея.

Он должен ее найти.

С громким шипением двери открылись. Кирнан дышал тяжело и прерывисто. Она была в пятнадцати футах от него. Он увидел, как она входит в вагон, и побежал, расталкивая людей.

— Джо! — кричал он, не стесняясь, что на него смотрят.

Девушка вырвалась из его потных рук, испуганная этим неожиданным нападением и удивленная тем, что он так легко ее отпустил. Она вошла в вагон следом за своими попутчицами, продолжая недоумевать, с чего бы этот мужчина схватил ее за руку и пристально посмотрел в лицо. Просто пьяный, решила она.

Она перешла в другой конец вагона. Двери закрылись.

Девушка, которую он принял за сестру.

Он опустил голову и горько вздохнул. Поезд тронулся И исчез в тоннеле. Поток теплого вонючего воздуха поднял с рельсов бумажки. С платформы скатился пластиковый стаканчик...

Кирнан вытер лицо рукой. Он все еще задыхался.

Он был так уверен, что это Джо!

Так уверен.

Он повернулся и направился обратно на вокзал.

 

Глава 18

Оба мужчины были в масках: черные кожаные капюшоны с «молниями» на месте рта и разрезами для глаз.

И оба были совершенно голыми.

Девушка, привязанная к кровати, тоже была обнаженной, и глаза ей закрывала черная повязка. Она отчаянно мотала головой из стороны в сторону.

Первый из мужчин, огромный, с татуировкой на правом плече, грубо вводил в нее свой член. Другой, с бледной кожей, но мощного телосложения, с копной рыжих волос, торчащих из-под капюшона, направил свой член ей в рот и начал двигаться в ритме — туда-обратно. Изо рта текла слюна, девушка извивалась под ритмичными телодвижениями мужчин.

Музыка, создававшая фон этой сцене, становилась все громче и громче. Грохот барабанов и неумолимый, безжалостный вой гитар возрастали под стать бешеным движениям мужчин.

Рыжеволосый запихивал свой член все глубже, так что она чуть не задохнулась. Тогда он дал ей передохнуть.

Насильник с татуировкой тоже остановился, его рука поползла вверх по телу девушки. Он грубо обхватил ее груди, соединил их и просунул между ними свой член.

Рыжий вновь втолкнул член ей в рот.

Музыка продолжала греметь.

Девушка корчилась.

Прочти молитву, маленький...

Любой звук, издаваемый этим трио, тонул в музыке. Их губы двигались, но слов не было слышно. Только непрекращающийся аккомпанемент.

Не забудь, мой сын, никого...

Груди девушки сделались красными и распухли от насилия, совершаемого мужчиной с татуировкой. Он энергично работал бедрами, сжав нежную плоть грудей, в которой тонул его член.

Она была крепко привязана веревками за запястья и колени.

Завернись потеплей, храни Господь тебя от греха...

Веревка стерла ей тело. И кожа вокруг левого колена была содрана до крови.

Рыжий одной рукой держал свои яички, другой схватил девушку за лицо. Движения его сделались еще более резкими. Соски ее стали багровыми. Татуированный подонок все так же грубо сжимал ее груди. Он двигался в такт со своим напарником.

Пока Дрема не пришел...

Все трое истекали потом. Он ручьями струился по спине парня с татуировкой и по груди рыжего.

Девушка давилась, и ее чуть не вырвало.

Спи, но один глаз открой...

Рыжий схватил девушку за волосы и придвинул ее лицо ближе к своему животу.

... Держи покрепче свою подушку...

Он кивнул татуированному, который громко пыхтел, с силой сжимая нежную плоть грудей девушки вокруг своего члена.

Уйди, свет, приди, ночь...

Рыжий зажмурился и выпустил сперму девушке в рот, откинувшись немного назад и держа свой член около ее губ. Липкая белая жидкость извергалась на ее лицо, сгустками стекала по волосам и щекам, капала с подбородка.

Возьми меня за руки...

Парень с татуировкой еще раз пропихнул свой член между ее грудями, его тело напряглось, и он тоже кончил. Девушка извивалась под его тяжестью, рот ее был открыт, на языке белели остатки спермы, потоки слизи покрывали лицо и шею. Парень продолжал манипулировать своим членом, пока последние капли спермы не упали на лицо и тело девушки. Он слез с нее и скатился с матраца, постеленного на полу.

Рыжий улыбался, разглядывая девушку Она все еще двигалась, насколько позволяли ей веревки. Ее лицо и верхняя часть тела были покрыты слизью. Из пореза на левом колене, где веревка впилась еще глубже, сочилась кровь.

На ее глазах оставалась повязка, и она могла только догадываться, что мужчина с татуировкой вновь приближается к ней.

Ее крики заглушала музыка.

... И вот мы в неведомой стране...

 

Глава 19

— Хотите посмотреть еще? — спросил Эдвард Катон, нагнувшись со своего места и дотягиваясь до кнопки на видео.

Чарльз Торнтон улыбнулся и покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я вижу, вы оба опять превзошли себя.

— Лучше, чем прошлый раз? — спросил Дон Невилл, улыбаясь.

— Я бизнесмен, а не кинокритик, — ответил Торнтон. — Сделайте мне семьдесят пять копий. Для начала этого будет достаточно. — Он посмотрел на экран телевизора.

Катон нажал кнопку паузы в тот момент, когда в кадре была только девушка.

Торнтон пригубил свой бокал. Жара в маленькой комнате на втором этаже была невыносимой. Вентиляторы на стене и на столе лишь гоняли спертый воздух. Через окно, выходившее на Бик-стрит, проникал запах выхлопных газов.

Невилл поднялся, подошел к окну и открыл жалюзи, пропуская в комнату солнечный свет. Столбы пыли струились в горячих солнечных лучах.

— Вы уверены, что семьдесят пять будет достаточно? — спросил Невилл. — Последние вещи пошли хорошо, не так ли?

— Лучше, чем я предполагал, — признался Торнтон.

— Вы сомневались в качестве нашего товара, мистер Торнтон? — заносчиво спросил Катон. — Мы, знаете ли, мастера. Каждый наш фильм — труд любви. — Он и Невилл засмеялись.

— Не буду спорить насчет качества вашего товара, — сказал Торнтон. — Он продается — и это все, что имеет значение для меня и моего партнера. Как я уже сказал, я не знаток фильмов такого типа. — Он снова улыбнулся, блеснув золотым зубом. Этот блеск сочетался с блеском толстого золотого браслета, который был виден из-под засученных рукавов рубашки. Безобразный шрам белел на загорелой руке от запястья до локтя. Понадобилось наложить более тридцати швов, чтобы соединить рваные края раны, когда обыкновенный столовый нож так раскроил его руку. Но это было двадцать лет назад.

Он заработал шрам, защищая своего босса. Того самого босса, которого он сам же и застрелил пять лет спустя. Торнтон смотрел на свои ранние годы как на ученичество. Он ушел из армии после шести лет службы в Париже. Работу он найти не мог, и старший брат устроил его вышибалой в один из клубов Вест-Энда. Там он стал работать в одной фирме, оттуда и пошел вверх.

Теперь у него были надежные люди, которые защищали своего босса.

И это продолжалось уже пятнадцать лет. Торнтон управлял преступным миром все эти годы без каких-либо сложностей. Были отдельные столкновения, например с Триадами. Эти узкоглазые ублюдки иногда пытались вмешиваться в его дела, но обычно все-таки соблюдали дистанцию. Торнтон предпочитал сотрудничество. В конце концов он был деловым человеком, и дела хватало на всех, кто хотел зарабатывать на жизнь, честно или нечестно. Насилие применялось только в крайнем случае.

Если кто-то платил за это хорошие деньги.

Но времена, когда Торнтон сам участвовал в таких делах, давно прошли. Он считал себя предпринимателем, поставщиком предметов первой необходимости, которые — он это знал — нужны обществу. Сигареты, казино, журналы, магазины видеоаппаратуры, кино, рестораны. Торнтона интересовало все, что приносило доход. Если публика вдруг начнет проявлять интерес к тому, чтобы оправляться на улицах, Торнтон тотчас предоставит для этого целую серию ночных горшков.

Естественно, за хорошую плату.

Он жил преотлично, и это было по нему видно. Он был всегда загорелым, выглядел абсолютно здоровым, редко употреблял спиртное и каждый день занимался зарядкой. Потому-то он и выглядел моложе своих сорока трех лет.

Катон был моложе его на три года, Невилл на четыре, и они тоже выглядели моложе своих лет. Они делали такие видеофильмы, какие предпочитал Торнтон в последние годы, и продавали с большой выгодой таким людям, как Торнтон. Они имели дело с другими боссами в городе и за его пределами. Торнтон знал об этом, и это его не волновало. Как он любил повторять, денег хватит на всех.

— Я пришлю чек, как только будет доставлен товар, — сказал Торнтон, потягивая свой «Перрье».

— Чтобы сделать копии, нам потребуется дня два, — предупредил Невилл.

— Нет проблем.

— Мы дадим вам знать, когда будет готов следующий, — сказал Катон.

Торнтон кивнул.

— Но сначала, я думаю, вам надо будет восстановить свои силы, — усмехнулся он. — А как вы работаете с камерой?

— Мы ставим ее на автомат, — пояснил Невилл. — Если нам нужен ближний план, мы просто останавливаем пленку. Затем монтируем все вместе.

— Мы всегда снимаем две разные пленки, — подхватил Катон. — У нас есть другие фильмы, которые идут в Германию и Италию.

Торнтон заинтересовался:

— А в чем разница? Что у вас там, доберманы или овчарки? — Он засмеялся.

— Немцы и итальянцы любят что-нибудь покрепче. Одного секса им мало, — сказал Невилл. — Я говорю о тех, с кем мы имеем дело.

— Мы по-другому обходимся с девчонкой или с парнем уже в конце, — уточнил Катон.

— А как? — спросил Торнтон.

Невилл улыбнулся и дернул за хвост волос на затылке.

— Мы их убиваем, — сказал он. — Такие фильмы со смертельным исходом пользуются большим успехом на континенте.

— Что ж, каждому свое, — заметил Торнтон сухо. — Меня больше устраивают обычные сцены. Мои клиенты тоньше. — Он взглянул на экран, где застыло лицо кричащей девушки, и попросил: — Прокрутите до конца, пожалуйста.

В последнем кадре с лица девушки сняли повязку. Торнтон одобрительно кивнул. Девушка была действительно хорошенькой. Несколько худовата, на его вкус, но все равно хорошенькая. Он всматривался в нежные черты ее лица. Симпатичное дитя. Этот фильм должен хорошо пойти, по восемьдесят фунтов за каждую копию.

В кадре беззвучно кричало лицо Марии Дженкинс.

 

Глава 20

Вонь от кучи гнилых овощей стала невыносимой. Прогорклый запах, казалось, пропитал весь воздух на Бервик-стрит. Люди за прилавками рынка ожидали покупателей, но их товар был уже окружен облаком гниения, и запах гнили усиливался из-за неослабевающей жары.

В безоблачном небе висело безжалостное солнце, выплескивающее на город страшный поток своих излучений. Винс Кирнан медленно брел по рынку. Ему казалось, что скоро плиты мостовой начнут трескаться, как земля. Он пил кока-колу и прикладывал банку ко лбу, ощущая приятное прикосновение холодного металла.

У овощного ларька покупатель спорил с продавцом по поводу качества арбуза и возбужденно тыкал пальцем в его зеленую корку. Продавец зло огрызнулся в ответ.

Собака рылась в куче мусора в поисках еды, и было видно, что ей никак не удается найти что-либо подходящее. Тучи мух роились над гнилыми фруктами, сброшенными в канаву. Кирнан чертыхнулся, поскользнувшись на гнилой сливе. Он соскоблил с подошвы кожуру от сливы и двинулся дальше.

Рынок был переполнен, как всегда. Он приходил сюда каждый день, и каждый день здесь была суета. Его здесь уже знали, и некоторые торговцы начали с ним здороваться.

Это было частью его плана. Приехав в Лондон, Кирнан выработал для себя план поисков и следовал ему тщательно, каждый день, отступая от намеченного крайне редко.

Приехав из Дублина, он первым делом отыскал дешевую гостиницу в Хэммерсмите на Эдит-роуд. «Бродвей», конечно, не пятизвездочный отель, но как раз то, что требовалось молодому ирландцу. Из двенадцати комнат были заняты только три, и одна из этих трех — Кирнаном. Он жил там довольно удобно, за сто фунтов в неделю. Вот уже две недели это был его дом, и каждый день у него строился по четкой схеме. Желание отыскать сестру было таким же неотступным, как и жара.

Каждый день он рано вставал, съедал свой завтрак, затем шел к метро Хэммерсмит и садился в поезд, который вез его на станцию Кит-Кросс. Кирнан бродил здесь минут тридцать-сорок, а затем перебирался в соседние районы. Он обычно следовал по Каледоньян-роуд до проспекта Ричмонд, оттуда он направлялся на Ливерпуль-роуд и возвращался по Пентвил-роуд опять на станцию, где снова вел свои поиски двадцать или тридцать минут.

Затем его маршрут лежал к Истону. Эту большую станцию он обходил за полчаса. Затем опять садился в метро и ехал теперь уже до Тоттенхем-Корт-роуд. Оттуда он шел через площадь Сохо-сквер вниз по Дин-стрит, через Флаксман-Корт и Уодор-стрит на Бервик-стрит. Бервик-стрит выводила его на Шафтесбери-авеню, потом к Пикадилли, вверх по Ковентри-стрит и через Лейчестер-сквер, вниз по Черинг-Кросс к Трафальгарской площади.

Затем он шел по Стренду до Булей-стрит, а оттуда к Ковент-Гарден. Он возвращался к себе в гостиницу где-то около одиннадцати часов вечера. Это был установленный им самим порядок, который угнетал его, но от которого он не хотел отступать.

Он знал, что найти семнадцатилетнюю девушку в таком огромном городе, как Лондон, — все равно что искать иголку в сене. Но это было все, что он был в силах предпринять, и он поклялся, что не отступится, пока не найдет ее, хотя сознавал, что это почти невозможно. Вооруженный лишь корешком ее автобусного билета и надеждой, он совершал свой путь каждый день как странное паломничество.

Он останавливал людей и спрашивал, не встречалась ли им улыбающаяся на фотографии девушка со светлыми вьющимися волосами, но до сих пор никто не узнавал ее. То ли не могли, то ли не хотели, Кирнан никогда не мог точно определить.

Временами его охватывала ледяная уверенность, что он никогда ее не найдет, но он старался отбросить опасное наваждение. Чувства его были странным образом запутаны. Ему необходимо было верить, что он непременно отыщет ее, хотя здравый смысл подсказывал ему, что это невозможно. Важность цели и невозможность ее достижения одновременно ужасали и заставляли действовать.

Он случайно увидел свое отражение в витрине магазина и сразу отвернулся. Он стал сутулым. Тяжесть поисков легла ему на плечи.

Вздор.

Вероятно, он был уже совсем не тот двадцативосьмилетний юноша, что покинул Дублин всего две недели назад. Легкий пушок покрывал его щеки и подбородок. Под голубыми проницательными глазами наметились темные круги. Он сильно похудел.

А как Джо? Она тоже похудела?

Он добрался до Пикадилли-Сиркус и взглянул на статую Эроса, возвышающуюся над кишащей толпой.

Что ты там видишь сверху? Ты видел мою сестру?

Кирнан взглянул на часы — стрелки показывали час с четвертью. Он зашел в ближайшее кафе и заказал себе гамбургер и молочный коктейль. Молодой ирландец нашел себе местечко у окна напротив двух девушек, чуть старше его сестры, одетых в форму продавщиц. Они болтали, листая журнал.

Кирнан на минуту остановил на них свой взгляд, черты его застыли.

Потом он уставился в окно на толпу, снующую по улице. Сколько здесь людей!

— Где ты, Джо? — произнес он тихо.

Одна из девушек взглянула на него и толкнула локтем подругу. Они поспешно встали и ушли, похихикивая.

Столько людей!

Кирнан принялся за свой гамбургер.

 

Глава 21

Раздался легкий звон хрусталя. Официант, наливая вино, коснулся бутылкой бокала.

Чарльз Торнтон попробовал «Боллинджер» 1983 года и кивнул официанту. Тот наполнил бокалы сидящих за столиком мужчин. Затем поставил бутылку в ведро со льдом и исчез.

«Мортонс» на Беркли-сквер был относительно безлюден в этот час. Только девять или десять столиков наверху было занято, включая и этот, у окна, выходящего на площадь, где сидел сейчас Торнтон, потягивая шампанское. Окна были открыты, из них тянуло теплым ветерком. Торнтон принялся за еду.

— По какому случаю шампанское, Чарльз? — спросил его компаньон. — Мы что-нибудь отмечаем?

— Я люблю все самое лучшее, — сказал Торнтон. — И почему бы не лучшее шампанское? По восемьдесят баксов за бутылку — оно должно быть хорошим. — Он усмехнулся. — Кроме того, мне надоело «Перрье».

Джозеф Финли кивнул в знак согласия и пригубил свой бокал. — Как семья? — спросил Торнтон.

— Прекрасно. А твоя?

— Последнее время мама неважно себя чувствовала, и я отправил ее на Канарские острова недели на три. Бедняжка. — Он добродушно улыбнулся.

— А как та молодая особа, с которой у тебя роман? — спросил Финли, потягивая шампанское и пряча лукавую улыбку. — Как ее звали? Аманда?

— Увы, полная несовместимость, — ответил Торнтон, вскинув брови. — Ей не нравились некоторые аспекты моего бизнеса, если ты понимаешь, о чем речь. — Он пожал плечами. — В море плавает много другой рыбешки, Джо.

— А по какому случаю сегодняшний ужин? — спросил Финли. — Что-нибудь важное?

— Разве непременно нужен какой-нибудь повод? Я давно не видел тебя и подумал, что неплохо бы вместе поужинать. Нужен ли другой повод? — Он улыбнулся.

— Ты никогда ничего не делаешь просто так, Чарльз. Я работаю с тобой уже десять лет и хорошо тебя знаю.

Торнтон пожал плечами.

— Вообще-то есть и повод, — признался он. — Я планирую расширять свое дело.

— Ты всегда думал об этом. Значит, ты хочешь, чтобы я помог тебе добыть нужное разрешение? — спросил Финли.

— Нет, — ответил Торнтон, покачав головой, — мне нужно другое. Я думаю не о строительстве Я планирую конверсию. Я знаю одно подходящее место и знаю, что хочу с ним сделать. Я хочу открыть еще один ресторан.

— Но у тебя их уже пять, — заметил Финли.

— Шесть, — поправил его Торнтон. — И все они процветают. Но этот следующий превзойдет их всех.

— Что ты надумал?

— Нечто в японском стиле, — пояснил Торнтон. — Клуб и ресторан одновременно. Карате — это превосходно, но то же можно сказать и о японской кухне. Должен признаться, я никогда не любил эту чертову сырую рыбу, но вкусы меняются, не так ли? — Он улыбнулся. — Думаю, это будет здорово, особенно в самом центре Вест-Энда.

— Что это за место? — поинтересовался Финли.

— Ты хорошо его знаешь, Джо. Ты же его владелец. — Он глотнул из бокала. — Кавендиш-сквер. Трехэтажное здание на западной стороне площади. Это же твое здание, не так ли?

Финли водил указательным пальцем по краю бокала.

— Да, мое, — спокойно сказал он.

Торнтон улыбнулся.

— Я так и думал! — воскликнул он. — Тогда никаких проблем. Назови свою цену.

— Оно не продается, Чарльз.

— Что значит, не продается? — усмехнулся Торнтон. — Я же сказал, назови свою цену.

— А я сказал, что оно не продается.

Некоторое время они в упор глядели друг на друга. Улыбка исчезла с губ Торнтона.

— Мне необходимо это здание, Джо. Оно идеально расположено для того, что я задумал, — произнес он.

— В Вест-Энде есть другие места, которые ты можешь купить.

— Я хочу именно это, — настаивал Торнтон. — Что в нем такого важного для тебя? Если дело в деньгах..

— Деньги тут ни при чем. Я купил это место шесть лет назад за гроши. Сейчас я могу продать его в десять раз дороже. Но я просто не хочу его продавать, вот и все.

— Сколько ты за него хочешь? Стесняешься сказать, потому что тебе кажется, что я обижусь, да?

— Я не продам его ни тебе, ни кому-либо другому. И кончим на этом.

— Но что, черт возьми, ты собираешься с ним делать? — Торнтон повысил голос. Люди с других столиков стали оборачиваться. Он наклонился к Финли и заговорил тише: — Ты сидел с ним шесть лет без каких-либо доходов, без ренты. Какая тебе в нем польза? Я заплачу любую цену.

— Поищи где-нибудь еще, Чарльз, — сказал Финли ровным голосом.

Торнтон вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Хорошо. — Он поднял руки, как бы сдаваясь. — Мы оба деловые люди. Если не хочешь продавать, значит, у тебя есть на то причины. Но когда ты передумаешь...

Финли оборвал его.

— Я не передумаю, — сказал он вызывающе. — Это мое последнее слово.

— Ах уж эти последние слова! — Торнтон улыбнулся, сверкнув золотым зубом. — Мы снова поговорим об этом через несколько дней. Может быть, к тому времени...

Финли опять оборвал его.

— Мы можем говорить об этом каждый день в течение следующих пяти лет, — сказал он спокойно. — Мой ответ будет таким же. Здание не продается.

Торнтон холодно посмотрел на своего компаньона. Он крепко сжал под столом тяжелый кулак.

 

Глава 22

— Чертов ублюдок!

Услышав гневные слова с заднего сиденья «мерседеса», Колин Моран взглянул на своего босса в зеркало.

Чарльз Торнтон уставился в боковое окно машины отсутствующим взглядом.

— Извините, босс, но я не могу следовать дальше. Здесь светофор, — сказал Моран.

— Что? — спросил Торнтон. Он повернул голову и наткнулся взглядом на стриженый затылок Морана.

Его шофер был человеком мощного телосложения, с толстой шеей и короткой стрижкой, из-за которой его голова выглядела очень уж маленькой при таком крупном теле.

— Я говорю, что не могу тронуться, пока не загорится зеленый.

— Да я не об этом, — прошипел Торнтон. — Я об этой сволочи Финли. Я пытался за ужином провернуть одно дело, но он отказался.

Моран наконец выехал на Драйв и прибавил скорость.

— Это насчет того места на Кавендиш-сквер? — поинтересовался он.

— Да. Я предложил ему назвать свою цену, но он не продает это чертово здание. Что еще я могу сделать?

— Для вас важно заполучить это здание, да? — спросил Моран, словно бы сообщая боссу нечто, чего тот еще не знает — А Финли владеет им и не хочет продавать, так?

— Ты удивительно быстро схватываешь ситуацию, — проворчал Торнтон, — но, к сожалению, мне от этого никакой пользы. Финли наотрез отказал.

— Уберите его, — спокойно посоветовал Моран.

— Кто я, по-твоему? Бандит? — раздраженно выкрикнул Торнтон.

Моран оценивающе посмотрел в зеркало на своего босса.

— Я бизнесмен, — напомнил Торнтон. — Невозможно отрывать головы всякий раз, когда кто-то не хочет иметь с тобой дело — Он потер рукой подбородок — Конечно, иногда только это может выручить — Он вздохнул — К тому же Финли мне нужен.

— Для чего? — поинтересовался Моран.

— Он важная птица. У него много связей наверху. Архитекторы, советники. Он вхож в их круги. Если бы не он, я бы за последние годы многого не сумел бы сделать. Он проталкивал разрешения на строительство, урегулировал конфликты со строителями и тому подобное. Нет, я не хочу убирать его только потому, что он не продает мне это чертово здание.

— А почему бы тогда не поискать другое здание?

— Потому что мне нужно именно это. Оно занимает ключевую позицию.

— Но вы можете купить поблизости любое другое.

— Знаю, но.. Черт побери, что толку объяснять тебе проблемы экономики?

— Все же, я думаю, его надо убрать.

— А я думаю, что ты должен покрепче держать руль.

Торнтон откинулся на сиденье, опять уставившись в окно. Почему Финли так заупрямился насчет этого здания? Они проработали вместе много лет, но Торнтон не всегда понимал своего скрытного компаньона. Может быть, со временем он переменит решение? Торнтон не был в этом уверен. Он провел рукой по волосам. Конечно, он может найти другое здание, но это, на Кавендиш-сквер, как раз то, что ему нужно. А чего хочет Чарльз Торнтон, он обычно добивается.

Ладно, пока у него еще есть время. Финли может передумать. Торнтон нахмурился. Нет, Финли просто обязан передумать. Он улыбнулся про себя. Он заставит Финли подчиниться здравому смыслу. У бизнеса всегда есть психологический аспект, сказал он себе. Надо уговорить Финли. Возможно, просто предложить приличную сумму. «Назови свою цену». Но, черт побери, какие все-таки могут быть причины, чтобы не продавать это здание даже за хорошую цену?

Он даст ему еще пару недель, а потом снова заговорит с ним. Мы оба цивилизованные люди, можно же договориться.

Кроме того, подумал Торнтон, если этот ублюдок так и не продаст свое здание, придется переломать ему ноги.

Простая экономика.

 

Глава 23

Утром запах был еще более или менее терпимым. Но как только солнце поднялось повыше, вонь стала невыносимой.

Филип Уэлш взял мешок для мусора и взвалил его на плечо. При этом часть мусора высыпалась на тротуар. Один из его компаньонов, тащившийся позади с мешками в обеих руках, сбросил мусор ногой в канаву.

Было еще только шесть пятнадцать утра. Лондон возвращался к жизни. В прохладе раннего утра еще можно успеть что-то сделать, а потом навалится жара. Впрочем, уже сейчас, при легком дуновении ветерка, Филип чувствовал, как его спина покрывается потом. Он швырнул мешок в кузов машины и отошел в сторону, уступая место своему компаньону. Этот крупный мужчина вытер лоб тыльной стороной грязной перчатки, порылся в карманах и достал пачку «Мальборо». Он закурил сигарету и протянул пачку Филипу, но тот отказался.

Другой их компаньон, мужчина маленького роста, с рыжими волосами и морщинистым лицом, подошел к ним и тоже бросил свой мешок в машину.

— Говорят, что о людях можно правильнее судить по их мусору, чем по жилью, — сказал он, кивнув на мешок, который только что забросил. Из дыры в мешке высыпались использованные презервативы.

— Неужели ими набит весь мешок? — с ухмылкой спросил Филип.

— Если так, то кто-то провел веселенькую ночь, — заметил морщинистый мужчина, вытаскивая сигарету из протянутой ему пачки.

— К тому же чертовски изнуряющую, — добавил крупный.

Все трое рассмеялись.

— Вот что я вам скажу. — Морщинистый ткнул рукой в сторону безупречных фасадов на Белгрейв-сквер. — Богатые, они хуже всех. Чем богаче, тем извращеннее. Могу поклясться, что они все ходили в частные школы, все эти извращенцы.

Филип с удивлением слушал компаньона, произносившего обличительную речь.

— Воспитание снобизма и извращенности — вот что такое частные школы, — продолжал тот уверенно. — Единственные вещи, которые можно извлечь из обучения в частных школах, — это хорошая должность и интерес к сексуальным извращениям.

Выслушав речь морщинистого, его компаньоны громко расхохотались.

— Теперь понятно, почему Британией управляют так паршиво.

Шофер высунул голову из кабины и постучал по часам:

— Извините, что прерываю вашу беседу, но мне нужно вычистить другие мусорные ящики.

Морщинистый мужчина вскинул руку в нацистском салюте, и шофер убрал голову в кабину.

— Жалкий ублюдок, — буркнул морщинистый.

Втроем они продвигались вдоль улицы, собирая мешки с мусором, машина медленно ехала рядом.

Филип подошел к трем мешкам на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Он потянулся к первому и отшатнулся, почуяв жуткий запах. Он отошел подальше, чтобы его не вырвало.

Запах был почти осязаемый. Мухи вились вокруг мешка и забирались внутрь. Филип увидел на черном пластике что-то белое и понял, что это червяк. «Чертовы мешки, должно быть, стояли на жаре дня два», — подумал он, берясь за один из них.

Вдоль улицы его напарники сносили в одно место мусорные мешки и ждали машину, чтобы забросить их в кузов. Филип решил, что он не справится один с этими тремя мешками.

Кроме того, от них шел такой жуткий запах.

Он потянул за третий мешок. Черный пластик порвался, мешок опрокинулся.

Изнутри вырвалась туча мух и зажужжала вокруг Филипа и вокруг лопнувшего мешка. Кругом было полно червей, расползающихся по тротуару.

И среди всего этого было еще нечто, чего Филип сразу не распознал. Согнутое пополам тело. Кожа синяя, местами покрытая запекшейся кровью. От вида этого тела, от жуткого запаха Филипа чуть не вырвало.

Потом он увидел голову, выкатившуюся на тротуар. Один мертвый глаз смотрел на него. Другого не было, в глазной впадине копошились черви.

У его ног лежало тело Марии Дженкинс.

 

Глава 24

"Дорогой Винс!

Ну, как ты там, старший братец? Могу поспорить, ты думал, что больше никогда не услышишь обо мне. А я вот она. Пишу это письмо около двенадцати утра. Я только что встала. Я почти всегда встаю поздно, потому что до вечера никаких дел. А вечером мы с другими девчонками выходим вместе. Здесь живут девушки из разных мест. На прошлой неделе я встретила девчонку из Сворда, не помню, как ее звали. Она была очень хорошенькая. Не знаю, куда она делась. Мы все держимся вместе, сколько можем. Никому из нас не нравится то, чем мы занимаемся. Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело, но это единственный способ добыть деньги. Работы найти нельзя. Но все равно это лучше, чем дома. Теперь я уже никогда не вернусь и думаю, отец меня уже не примет. Если бы он знал, чем я занимаюсь в Лондоне, то сошел бы с ума. Ха-ха! Я не могу дать тебе своего адреса, чтобы ты мне ответил, потому что часто переезжаю. Я живу в Ислингтоне вот уже почти неделю, но нам опять придется переехать. Я и моя подруга Стиви думаем найти какое-нибудь жилье.

Я скоро напишу еще.

С любовью,

Джо".

Винс Кирнан сложил письмо и бросил его на кровать рядом с другими. Шесть писем, и все написаны за этот год. Последнее письмо было отправлено три месяца назад. С тех пор он ничего о ней не знал. Штемпели на конвертах свидетельствовали, что письма отправлены из разных частей Лондона: Пэддингтона, Кенсингтона, Ислингтона.

Иголка в стоге сена.

Все письма он получал не на домашний, адрес в Дублине. Она писала ему в оздоровительный клуб на окраине города, которым он управлял вместе со своим партнером. Партнер согласился вести дело один, пока Кирнан был в Лондоне. Дважды в неделю он звонил в клуб и спрашивал, нет ли каких-нибудь проблем. Впрочем, он доверял своему партнеру и был уверен, что все идет нормально. Сейчас он думал о более важных вещах.

Он не сказал ни родителям, ни кому-либо в семье, что едет в Лондон на поиски Джо. Родители не желали ничего о ней слышать, да и остальные родственники давно считали Джо отрезанным ломтем — с тех самых пор, как она была арестована в пятнадцать лет за то, что у нее нашли сигарету с марихуаной. Если бы и сейчас было опять что-нибудь такое же, не слишком серьезное...

«... Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело».

Он стиснул зубы и перечитал письмо. Он чувствовал, что пот течет у него по лицу, но не стал его вытирать. Капля пота повисла у него на подбородке и упала на одно из писем, смазав, как слезой, чернила. Он промакнул влажное место простыней, встал и подошел к крохотной раковине. Открыв холодную воду, он низко наклонился и подставил под струю обе ладони.

Холодная вода приятно освежила его разгоряченное лицо. Он не вытерся, позволяя воде стекать с лица на грудь.

Без рубашки, в одних джинсах, он сидел на кровати, скрестив ноги, и поглядывал то на письма, то вокруг себя на маленькую комнату.

Стены пожелтели, краска потрескалась и облетела. Под раковиной расползлось зеленое пятно, ковер и половицы сгнили от постоянно капающей воды. Огромный радиатор на одной из стен был некрашеный и местами проржавел. Казалось, стоит потянуть за трубу, и она отвалится.

Солнечный день с трудом проникал через оконные стекла, слой грязи на них был такой толстый, что они сделались светонепроницаемыми. Трудно было угадать, когда же их мыли в последний раз. На окне болтались такие же грязные занавески, вдобавок еще и побуревшие от табачного дыма. Кирнан раздавил сигарету в пепельнице, тонкая струйка дыма уныло поползла вверх, в спертый воздух.

На старой деревянной тумбочке, кроме телефона, лежала пачка журналов: «Только для мужчин», «Международный клуб», «Мейфер», «Эскорт». Были и другие, специальные, контактные. Кирнана интересовали интимные колонки. В каждом журнале публиковались сотни или даже тысячи номеров, начинающихся цифрами 0896, и всевозможные обещания неземных удовольствий типа «Ваша рука на моей промежности». Кирнан открыл журнал «Международный клуб», пробежал глазами список девушек и дошел до телефонных строчек — «Жены, уличенные в употреблении нецензурных выражений», «Дай мне погладить его». Потом он просмотрел оставшиеся страницы, где печатались объявления, касающиеся видеофильмов: «Видеофильмы, вызывающие сильные ощущения. Гарантировано, что нет вырезанных сцен».

Кирнан покачал головой. Его не заинтересовала страница с предложением видеофильмов от Синди Траст, а также не обратил внимания на приглашение «потрогать чьи-то чулки» или послушать «трио в кровати». Наконец он добрался до страницы, которую искал.

Классифицировано.

Все номера начинались с цифр 071, 081 или с других, уже знакомых ему городских кодов. Кирнан обзвонил десятки таких телефонов и устал от обещаний автоответчиков передать его сообщение. Только несколько раз на его звонки ответили реальные живые женщины, что показалось даже странным в мире, где все записывается на пленку. Он уже вычеркнул полтора десятка номеров и добрался до строчки: «Найтсбридж. Предлагаю удовольствия на семь дней. Звонить Рут». Он взял карандаш с тумбочки и подчеркнул эту строчку, затем снял трубку и набрал номер. После двух гудков он услышал женский голос.

— Я по вашему объявлению, — сказал Кирнан. — Можно ли получить у вас некоторую информацию?

Он провел рукой по волосам, слушая, как женщина произносит явно отрепетированный ответ. Потом она спросила, обращался ли он раньше по этому номеру.

— Нет, — ответил он.

Она сообщила ему, что Рут можно найти у метро Найтсбридж. Блондинка, маленького роста с размерами 38, 26, 38. Цена двадцать фунтов за обычные услуги. Все другие требования могут быть оговорены лично. Звонить можно в любой день после часа дня.

Он положил трубку, зачеркнул этот номер и повел пальцем вниз по колонке.

Были номера в Бирмингеме, Лидсе, Манчестере. Был даже один в Милтон-Кейнс. Все это он пропустил. Его интересовали только лондонские номера.

Пот солеными струйками тек по его лицу. Он одной рукой смахнул каплю с подбородка, другой набрал номер.

Женский голос описал ему девушку: стройная, рост пять футов, блондинка. Ему также назвали и цену.

Кирнан повесил трубку, не дослушав, и пропустил еще несколько номеров.

Может быть, было еще безнадежней искать сестру по этим объявлениям, чем пытаться встретить ее в Сохо или на Кингс-Кросс. Но все равно. Стоило попробовать.

По следующему номеру ему предложили еще одну очаровательную блондинку. Она брала шестьдесят пять фунтов за полчаса и полтораста, если она приедет к нему в гостиницу.

Кирнан набрал еще три номера и бросил трубку. Довольно долго он сидел в бездействии, поглядывая то на стопку журналов, то на письма Джо.

Потом открыл очередной журнал и снова начал набирать номера.

 

Глава 25

Свет полуденного солнца ослепил его. После темноты кинозала это казалось просто невыносимым. Ник Райан достал из кармана и надел темные очки. Он искал среди поредевшей толпы, выходившей из здания кинотеатра, свою спутницу. И увидел ее неподалеку. В джинсах и тонкой майке, с чисто вымытыми блестящими волосами она выглядела старше своих тринадцати лет. Он улыбнулся, подумав о том, какой успех она будет иметь у мальчиков через несколько лет. Она оглянулась, увидела его и стала пробираться сквозь толпу. Они вместе перешли улицу и направились по Бейсуотер-роуд к Гайд-парку. Перебегая дорогу перед движущимся транспортом, она крепко ухватила его за руку. Райан в ответ стиснул ее пальцы, ощущая теплоту их прикосновения. Когда они были уже на другой стороне, у него перехватило дыхание. Он почувствовал боль, но постарался отмахнуться от нее.

— Я думал, ты захочешь побыть на воздухе в такой день, а не сидеть в кино, — улыбнулся он.

— Мне очень хотелось посмотреть этот фильм, — ответила она. — Спасибо, что сводил меня, папа.

Они шли рядом. Он обнял ее за плечи, поглаживая рукой ее шелковистые волосы. Свободной рукой он достал из кармана пачку сигарет, взял одну в рот и закурил.

— Тебе обязательно курить? — спросила Келли. В ее тоне чувствовались одновременно и беспокойство, и упрек.

Он удивленно взглянул на дочь, вынул изо рта сигарету, бросил ее на тротуар и раздавил ногой.

Она просияла.

— Ты довольна? — спросил он.

Келли кивнула.

Боже, как она похожа на Ким, подумал он. Некоторые жесты, выражение лица напоминали ему бывшую жену. Он вдруг осознал, как сильно по ней стосковался. Они направились через зеленое пространство к Серпентину. Трава была усыпана людьми, загорающими, играющими и даже устраивающими пикники. Больше всего тут было детей, самых разных, от грудных до подростков. Они кричали, смеялись и плакали. Теплый ветер разносил детские голоса по всему парку. Иногда в них врывался собачий лай.

Невдалеке стоял фургончик мороженщика. Келли дернула его за рукав и побежала туда.

— Пошли, пап! — крикнула она, обернувшись на бегу. — Ну, что же ты!

Он пустился за ней, стараясь не замечать усиливающуюся боль в груди. Он стискивал зубы, злясь, что именно сейчас опять дала себя знать эта пакость. Он приостановился и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Ему стало немного легче.

Келли уже стояла в очереди за мороженым.

Они терпеливо дождались своей очереди. Келли заказала два — с орехами и фруктовым соком, сунула одно Райану в руку и отошла в сторонку, ожидая, пока он расплатится.

Мороженое сразу же начало таять на солнце и капать ему на руку. Он облизал пальцы и догнал дочь.

— Если будет так же тепло... — начала Келли. — Мама говорит, что нам вовсе не обязательно уезжать на каникулы. Мы могли бы просто остаться дома.

— А куда вы собирались? — спросил Райан.

— Джо хотел повезти нас на Барбадос на две недели.

— Ты, кажется, не очень этому рада, Келли? — заметил Райан.

Она скорчила гримасу. Райан обхватил ее руками за плечи.

— Тебе там понравится, — произнес он не очень убедительно.

— Я уже сказала маме, что не хочу ехать.

— А что она?

— Она попросила меня не глупить. Она всегда говорит мне об этом: не глупи. Но что я могу поделать, если он мне не нравится.

Райан удивленно взглянул на нее.

— Но почему? Что в нем плохого? Он очень хорошо к тебе относится, не так ли? — Его голос еле заметно дрогнул.

— Да, он очень мил со мной, ласков. Дает мне карманные деньги, покупает вещи. Наверное, я очень неблагодарная, но что бы он для меня ни делал... — Она не закончила фразы.

— Ну и что? — настаивал Райан.

— Ну, не он же мой папа. А ты. Я не просила маму выходить за него замуж. Я не просила ее уходить от тебя. И никто не заставит меня смириться с тем, что случилось. — Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Почему вы с мамой перестали любить друг друга? — В ее голосе слышалась горечь.

Райан лишь несколько секунд смог выдержать ее осуждающий взгляд.

— Мы никогда не переставали любить друг друга, Келли. Дело совсем в другом, — сказал он, бросив в урну недоеденное мороженое.

— Это из-за твоей работы, я знаю...

— Тебе мама так сказала?

— Я до сих пор помню, как вы ссорились. Вот почему мы с мамой должны были уйти. Из-за твоей работы.

— Ты могла бы не уходить. Я не хотел, чтобы ты уходила. Ни ты, ни мама. Я этого никогда не хотел.

Он устало опустился на одну из скамеек. Келли уселась рядом.

— Тогда почему это случилось? — допытывалась она.

— Из-за моей работы, — буркнул он и тут же разозлился на себя. — То, чем я занимался, дела, в которых я был замешан, часто были небезопасными. Мама постоянно волновалась за меня и больше не могла этого выносить. Для вас обеих было лучше, чтобы вы от меня ушли.

— Как же это могло быть лучше, если вы любили друг друга? — спросила Келли с той убийственной логикой, которая присуща только подросткам.

— Ну, теперь что об этом вспоминать! Мама любит Джо. Она счастлива, и мы с ней ладим. Мы все еще друзья. И всегда ими останемся.

— И ты все еще любишь ее?

Райан перевел дух.

— Да, — произнес он спокойно. — Я люблю вас обеих. — Он прижал ее к себе, целуя в макушку. — Особенно тебя.

— Почему же ты не приходишь ко мне почаще? — тихо спросила она.

Опять эта жуткая логика, от которой некуда скрыться.

— Я стараюсь... Как только появляется свободное время...

— Но ты всегда занят, папа, — сказала она холодно. — И всегда будешь занят.

Она встала и пошла. Райан стиснул зубы и поспешил за ней. Правда причиняет боль, не так ли?

Черт побери, прошипел он себе под нос.

 

Глава 26

Солнечные лучи весело играли на поверхности воды. Келли, прикрыв глаза рукой, бросала камешки в Серпентин и наблюдала, как по воде расходятся круги.

Райан стоял позади нее, попыхивая сигаретой и поглядывая то на дочь, то на пышную яркую молодую женщину в узком желтом бикини, растянувшуюся на траве у воды и наслаждавшуюся солнцем Пот стекал у него по спине и впитывался в рубашку. Он присел на корточки рядом с Келли. Она продолжала бросать камешки. Он тоже следил за разбегающимися кругами.

— Келли, — начал он, — ты винишь меня в том, что случилось между мной и мамой?

Пряча от него глаза, она подбирала камешки и бросала в воду. Они булькали и пропадали, оставляя на воде круги.

— Ну, не знаю, — сказала она. — Наверное, ты должен выполнять свою работу. Но просто иногда хочется... — Она бросила очередной камешек.

— Чего? — торопил он.

— Иногда мне хочется, чтобы мы опять были вместе, — сказала она и посмотрела ему в глаза.

Райан всматривался в ее ясные голубые глаза. Ему казалось, что он куда-то уплывает.

— Я буду чаще навещать тебя, — произнес он еле слышно. — Я обещаю. Мы будем чаще ходить с тобой куда-нибудь. Когда я не занят... — Он тотчас пожалел, что у него сорвалась с языка эта последняя фраза.

Она отвернулась от него и вновь уставилась на воду.

— Мама говорит, что ты болен, — начала Келли после долгого молчания.

Райан смутился.

— Ты выглядишь усталым, — продолжала она.

— Я не спал как следует все последние дни, вот и все, — объяснил он. — Было очень много работы. А в остальном у меня все нормально.

Приступ боли в груди явно попытался опровергнуть его слова. Он натянуто улыбался, надеясь, что она не заметит, как он морщится от боли.

— Твоя мама слишком много волнуется. — Он подобрал камешек и тоже бросил его в воду. — Придешь посмотреть мой новый офис, когда я туда перееду? — спросил он.

Келли кивнула.

— Ты купил его не у Джо, правда? — спросила она. — Джо продает здания.

Райан рассмеялся:

— Нет. Я купил его не у Джо.

— Некоторые девочки в школе знают, кто он такой. Их папы работают у него.

— А как твои дела в школе? — поинтересовался он. — Уже привыкла?

Она надула щеки.

— Конечно, дома лучше. Но многие девочки очень хорошие. Мне сначала не нравилось спать в общей спальне, но к этому тоже можно привыкнуть. Родители других девочек тоже богаты, и я не чувствую себя брошенной. — Она посмотрела на Райана. — Джо очень богат, правда, папа?

Райан кивнул.

— Да. В недвижимости много денег, Келли.

— Я думаю, мама его любит, — размышляла она вслух, — но у них тоже бывают ссоры.

— В каждой семье бывают ссоры.

Райан обрадовался: значит, брак Ким и Финли не столь уж благополучен и безмятежен. И тут же упрекнул себя. До чего же надо дойти, чтобы чувствовать удовольствие от таких известий!

— Ты мне так и не сказала, почему он тебе не нравится, — заметил он. — Ты говорила, что он добр к тебе. А к маме он хорошо относится? Потому что, если это не так, я сверну ему шею.

— Я сама не знаю почему. Может быть, потому что он очень хотел отправить меня в интернат. Я подумала, что он не любит меня, если делает это. Я решила, он просто хочет от меня избавиться.

— Но я уверен, что это не так, Келли. Он хочет, чтобы ты получила наилучшее образование. Интернат как раз и подходит для этого.

— Для него — конечно. Ему же не надо туда ходить.

— А как на это смотрит мама?

— Она говорит, что скучает без меня, но соглашается с Джо. «На нее это похоже». Райан обнял дочь и ласково погладил по щеке.

— Ну, пошли, принцесса, нам пора перекусить.

Она кивнула и улыбнулась.

— Пицца или гамбургер? — спросил он.

— И то, и другое, — улыбнулась она.

Он подхватил ее на руки и поднял высоко над головой. Келли громко рассмеялась. Он поставил ее на ноги, и они отправились через парк.

Райан взглянул на часы. Четыре тридцать шесть. Надо позвонить в офис до того, как он проводит Келли домой. Просто проверить, не было ли срочной почты или каких-либо сообщений.

В сущности, дело в одном сообщении, которое он ждет.

 

Глава 27

Райан подъехал к дому Финли в Хэмпстеде в девятом часу вечера.

Он заглушил мотор и поглядел на большой дом, потом обернулся к Келли, которая спала на заднем сиденье. Устала от жары, долгого пути и заснула.

Райан смотрел на нее, казалось, целую вечность. Грудь девочки плавно поднималась и опускалась при дыхании, веки чуть подрагивали — наверное, ей что-то снится. Интересно, что? День, который они провели вместе? Или отчим?

А может быть, разрыв между ее родителями?

Теперь все это было в прошлом. Оставались только воспоминания, и они отпечатались в сознании тринадцатилетней девочки куда глубже, чем в его собственном. А что такое воспоминания? Те же душевные раны. Считается, что у молодых они заживают быстрее.

Райан нехотя протянул руку, дотронулся до ее плеча.

Она открыла глаза и села, еще не очнувшись от сна. Потом взглянула на него и улыбнулась.

— Ты дома, — сказал он тихо.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Передай маме, я сожалею, что не смог привезти тебя раньше, — попросил Райан.

— Почему бы тебе не зайти и не сказать ей об этом самому? — спросила Келли.

Он вновь взглянул в сторону дома и увидел припаркованный «ягуар», машину Финли.

— Ты уж сама скажи, — улыбнулся он.

Она чинно поблагодарила его за этот прекрасный день. Он поцеловал ее в лоб и в щеки и смотрел, как она вылезает из машины. Она подбежала к передней дверце с опущенным стеклом, просунула голову и поцеловала его еще раз.

— Я люблю тебя, папа, — сказала она.

— И я тебя, — ответил он.

— Когда ты снова придешь?

У Райана комок застрял в горле.

— Скоро, — пообещал он.

— Ты непременно придешь, правда? — спросила она с тревогой.

— Попробовала бы ты мне помешать, — улыбнулся он.

— Когда?

— Как только смогу.

Улыбка пропала.

— Когда не будешь занят на работе, — холодно сказала она. Она повернулась и побежала по тропинке к дому. Райан видел, как она нажимает на звонок.

Как только дверь открылась, он сразу же отъехал, не глядя в зеркало, что там позади.

Он включил радио, чтобы избавиться от тишины, которая заполнила машину.

Загремела песня какой-то рок-группы.

«Никогда не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь...»

Райан выключил радио.

 

Глава 28

Она думала, что он спит.

Картинки с телеэкрана отражались в стеклах очков Джозефа Финли. Ким посмотрела на него внимательней и обнаружила, что он уставился на экран невидящими глазами. Раскрытая книга лежала у него на груди.

Он встал, положил книгу на столик рядом с креслом, снял очки и потер переносицу.

Потом взял бокал с «глендфиддич» и сделал глоток.

— Хочешь чего-нибудь покрепче? — спросил он, вставая и направляясь к бару.

— Нет, спасибо, — ответила она, пригубливая свой бокал с «бакарди» и кока-колой.

Финли наполнил свой бокал и минуту стоял молча.

— Райан привез Келли слишком поздно, — произнес он после паузы.

Ким обернулась и посмотрела на него.

— Они опоздали только на час или около того, — сказала она. — Я не беспокоюсь за нее, когда она с ним.

— Дело не в этом.

— Он опоздал не нарочно, Джо.

Финли пригубил бокал.

— Я тут поразмыслил. Для Келли было бы лучше, если бы она не виделась с Райаном так часто. — Он вернулся к своему креслу и сел.

Ким нажала на кнопку пульта, убирая звук телевизора.

— Она видит его не чаще, чем шесть раз в год.

— Он оказывает на нее разрушающее влияние, Ким.

— Но, ради Бога, Джо, он все-таки ее отец. Какое разрушающее влияние он может оказывать?

— Об этом я уже говорил, Ким. Не хочу повторяться. Тебе известна моя точка зрения по этому вопросу.

— Да, конечно, — огрызнулась она. — Я уже сто раз слышала. Ты не хочешь, чтобы моя дочь продолжала встречаться со своим отцом. Но почему?

— Теперь она твоя дочь, не так ли? — язвительно заметил Финли. — Странное дело, каждый раз, когда мы спорим об этом, она твоя дочь. В других случаях это наша дочь.

— Ты же знаешь, что я имею в виду.

— Думаю, тебе следует помнить, кто дал ей крышу над головой, кто ее кормит и одевает. С этой точки зрения она такая же моя дочь, как и твоя.

— Черт побери, Джо, это же не состязания. И ты не можешь ее купить. То, что ты нас содержишь, еще не означает, что у тебя на нее больше прав, чем у Ника.

— А каков его вклад в ее воспитание? Визит один раз за несколько месяцев в лучшем случае. Изредка телефонный звонок. Она нуждается в большем. Ты должна понимать это, Ким.

— Да, я понимаю это. Но я также знаю, что она хочет видеться с ним. Она имеет право видеть его, а он имеет право видеть ее.

— Может, нам лучше спросить саму Келли, что она думает об этом? Она, наверное, тоже недовольна таким положением вещей.

— Ты просто боишься его, не так ли? — спросила Ким с вызовом.

— А ты все еще любишь его, верно? — холодно парировал он. Ким молчала.

— Так верно? — вскипел он.

— Я любила его четырнадцать лет, — сказала она. — Я не могу перечеркнуть это так просто, Джо. Я говорила уже, что люблю тебя. Неужели ты думаешь, я бы оставалась здесь, если бы это было не так? Ты думаешь, я бы вышла за тебя, если бы не любила? Где твой здравый смысл? Может, он пробьет эту стену жалости к себе и ненависти, за которой ты живешь.

Он сделал большой глоток виски и со стуком поставил свой бокал.

— Я не хочу, чтобы она так часто виделась с Райаном, — сказал он сердито. — Это все, что я имею заявить по этому поводу.

— Жаль, что ты так к этому относишься, — сказала Ким. — Ты ничего не можешь сделать, чтобы прекратить их встречи. Это не так просто.

— Посмотрим, — бросил Финли со злостью.

Зазвонил телефон.

Они оба с недоумением смотрели на него. Наконец Финли подошел и снял трубку.

— Хэлло, — буркнул он.

Ким заметила, что гневное выражение его лица сменилось крайне удивленным.

— И чего ты хочешь? — спросил он. — Сейчас? — Он посмотрел на часы. — Уже почти половина одиннадцатого. Неужели нельзя подождать?

Оказалось, нельзя.

— Я буду через час, — сказал он и положил трубку. Потом обернулся и посмотрел на Ким. — Мне надо уйти.

— Что-нибудь случилось?

— По делу. Очень важному, — добавил он.

— Ты говоришь прямо как Ник, — заметила она с сарказмом.

Финли гневно взглянул на нее и направился к двери.

— Когда ты вернешься? — спросила она.

— В час, а может быть, и позже. Не жди меня.

— Я и не собираюсь, — сказала она.

Финли немного поколебался, потом прошел в холл, снял с вешалки пиджак, взял со столика у двери ключи от машины и вышел.

Ким наблюдала, как он уходит.

Стоя на лестничной площадке, она видела, как он взял ключи и вышел. Она слышала и часть разговора по телефону. Голос в трубке звучал громко и раздраженно. Она расслышала почти все.

Когда Финли хлопнул дверью, она торопливо вернулась в свою комнату.

По ее щекам текли слезы.

Она легла в кровать и, не шевелясь, смотрела сквозь темноту в потолок.

Было слышно, как тронулся его «ягуар».

 

Глава 29

Вор в «Роэлтоне» был схвачен. Оперативник Райана собрал достаточно улик против него, чтобы начать уголовное дело.

Частный детектив сидел за своим столом в полутемном офисе с одной лишь зажженной настольной лампой. Он постукивал ручкой по блокноту. Вокруг него лежали густые тени.

Сообщение он обнаружил на автоответчике, когда вернулся в офис. Он хотел позвонить управляющему гостиницей, но потом отложил это до утра. Сейчас он сидел в странной полутьме, глядя в окно на темное небо, озаренное отсветом сотен ярких огней из домов вдоль Черинг-Кросс-роуд и Оксфорд-стрит.

Оперативнику он тоже позвонит с утра и поздравит с успешно выполненной работой.

Работа.

Он посмотрел на часы: 23.26.

Пора бы отправиться домой. После того как он отвез Келли, он сразу же поехал в офис, проверил сообщения и пошел к Скалини, где взял чашку кофе и сандвич. К девяти вечера он вернулся в офис и закончил некоторые канцелярские дела, включая несколько заказов Совета Саутварк на серию ордеров по лишению имущества, которые они просили подготовить.

Он почувствовал приступ боли в груди и зажмурился, стиснув зубы и ожидая облегчения.

Но боль не утихала.

— Черт возьми, — прошипел он сквозь зубы, поднялся и подошел к окну, как будто движение могло утихомирить боль.

Но эффект получился обратный. Он почувствовал, будто кто-то наполнил его легкие металлическими опилками и водит магнитом вверх и вниз.

Боль не утихала.

Он стиснул зубы и открыл маленький шкафчик, где стояло спиртное, взял бутылку водки, открыл ее и выпил прямо из горлышка, удивляясь, что боль после этого слегка утихла. Он немного подождал и сделал еще несколько глотков. На лбу выступил пот. Он почувствовал слабость и ухватился за оконную раму, чтобы не упасть.

Когда боль немного отпустила, он попробовал сделать осторожный вдох, боясь, что это жуткое ощущение вернется снова. Он стоял у окна, тяжело дыша и стараясь заглушить боль.

Райан сделал еще один глоток, закрыл глаза и опустился на стул у окна. Он сидел с открытым ртом, слизывая с губ слюну и водку. Появилось головокружение. Он убеждал себя, что это из-за спиртного на голодный желудок.

Кого ты обманываешь?

Он вытер рот тыльной стороной ладони и содрогнулся, увидев на ней темное пятно.

Кровь.

В еле освещенном офисе казалось, что она чернильного цвета, ее запах напоминал запах меди.

Райан кашлянул и попробовал определить, появилась ли кровь в слюне. Он вынул из кармана платок, сплюнул в него и увидел на белом кровяной комок. Боль в груди усиливалась. Он поднялся, поставил бутылку водки на место и, спотыкаясь, побрел к туалету.

Он еле успел.

Приступ тошноты свалил его на колени. Его выворачивало наизнанку. Поток жутко пахнувшей непереваренной пищи вперемешку с кровью хлестал в унитаз. Омерзительный запах вызвал новый приступ тошноты. Когда спазмы желудка прекратились, Райан сел на корточки с закрытыми глазами, струйки темной слюны стекали с его губ. Голова кружилась, в груди по-прежнему ощущалась боль.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он поднялся на ноги. Он смыл кровавую смесь в унитазе и зажег свет.

При резком свете лампочки в сто ватт он поглядел на себя в зеркало.

Кожа его была цвета прогорклого молока и блестела, как будто ее натянули прямо на кости. Под глазами были темные круги, а из уголков рта струйкой текла кровь. Он вытер ее полотенцем, висевшим около раковины, пустил холодную воду и сполоснул лицо.

Из шкафчика на стене он вынул бутылочку с аспирином и проглотил две таблетки. Лекарство чуть не вызвало новый приступ тошноты, но он смыл его вкус двумя пригоршнями воды. Он стоял, опершись на раковину, и вглядывался в свои покрасневшие глаза.

Боль в груди не утихала.

Его жалкое отражение обреченно смотрело на него. Он кашлянул и сплюнул кровь в раковину.

— Ах ты, сволочь, — сказал он своему отражению.

Кровь исчезла в сливном отверстии.

— Полная сволочь.

Он подождал несколько минут, потом проглотил еще две таблетки, закрыл шкафчик и вышел из туалета.

Он вошел в офис. Боль немного ослабла.

— Подожди полчаса, — сказал он себе. — Не волнуйся.

Он плюхнулся на стул возле окна, полуприкрыв глаза.

Только полчаса.

И он пойдет домой.

И вызовет врача?

Ни за что.

Он знает, что болен, но не знает, что именно с ним творится, и не хочет услышать от какого-либо врача, что это такое.

Он просто не желает знать.

Ты сволочь. Законченная сволочь.

Прошло около часа, прежде чем он наконец почувствовал, что в состоянии доехать до дома.

 

Глава 30

Финли без труда нашел место для парковки «ягуара». Заглушив мотор, он сидел в теплом спокойствии, разглядывая здание на Кавендиш-сквер.

Несколько минут он спокойно сидел за рулем и просто смотрел на это место. Окна были темными, как десятки слепых глаз. На некоторых болтались ставни, другие были заколочены. Место выглядело заброшенным, часть фасада осыпалась, но, несмотря на это, здание производило респектабельное впечатление в сравнении с окружающими его домами. Две каменные колонны поддерживали козырек над лестницей, ведущей к большой входной двери.

Финли пошарил в кармане, достал связку ключей и выбрал тот, что был от массивной главной двери. Он вышел из машины, закрыл ее и направился к главному входу, замедлив шаги при приближении к лестнице.

Он огляделся и, удостоверившись, что поблизости нет прохожих, быстро поднялся по лестнице, вставил ключ в замок, толкнул дверь, и она открылась, скрипнув старыми петлями.

Он вошел и плотно прикрыл дверь. Ему пришлось помахать руками, чтобы разогнать взлетевшие с пола клубы пыли.

Направо и налево от него были закрытые двери. Он стоял там, где раньше находился огромный холл. Из дыр на потолке свисали длинные шнуры — все, что осталось от люстр. Проводка болталась, как внутренности неведомого существа. Пауки наплели паутину в каждом углу. Финли проследил, как ползет по стене особенно огромный паук, он был похож на фурункул.

Перед ним была лестница, покрытая потертым ковром.

Все вокруг говорило о полном запустении. Сырость, несмотря на жару, кралась вверх по стенам. Черные споры пробивались через обои, которые вздулись пузырями и отстали от стен.

Финли начал подниматься по лестнице. Ступеньки заскрипели под его весом. Он коснулся перил, и толстый слой пыли остался у него на ладони. Он потер руку об руку, стряхивая пыль. Трудно было что-либо разглядеть внутри затемненного здания. Только на первом этаже два или три окна остались не заколоченными, и через них просачивался тусклый свет ночи.

Он добрался до первой лестничной площадки и огляделся. Перед ним опять были закрытые двери. На стенах заметны прямоугольники — здесь раньше висели картины. Они были как светлые заплатки на темных обоях. Бумага во многих местах отклеилась и висела клочьями, сухими и ломкими, как кожа прокаженного. Проходя, Финли сорвал кусок обоев со стены, и тот рассыпался у него в руках.

Он продолжал невозмутимо подниматься выше, к следующей лестничной площадке.

Дверь слева была приоткрыта.

Финли подошел и осторожно толкнул ее.

Луч света ударил ему в лицо и заставил отшатнуться, как будто его чем-то стукнули.

Он поднял руку и прикрыл глаза от яркого света, постепенно приходя в себя по мере того, как свет опускался вниз. — Хорошо, что вы пришли, — произнес голос из темноты.

Финли услышал какой-то шорох.

— Хотя вы не особенно торопились, — добавил Дон Невилл.

 

Глава 31

— Что вы себе позволяете? — возмутился Финли. — Назначить мне встречу в такое время!

— Нам нужно с тобой поговорить, — сказал Невилл, садясь в кресло и вновь направляя фонарь ему в лицо.

У заколоченного окна тихонько постукивал по металлической оправе галогеновой лампы Эдвард Катон.

Комната отличалась от других помещений этого дома. На полу не было ковра, но не было и пыли. Стены, выкрашенные белой краской, казались в темноте серыми. Посреди комнаты стояли кровать и два кресла. Вокруг размещались светильники с абажурами и галогеновые лампы. С потолка свешивалась на проводе голая лампочка. На станине, рядом с кроватью, была установлена видеокамера. Невилл повернул ее в сторону Финли.

— Ну, и что за важность? Неужели это не могло подождать до утра? — спросил Финли, не приближаясь к этим двоим.

— Прошел слух, что Чарльз Торнтон хочет заполучить это здание.

— Где вы об этом слышали?

— У нас повсюду есть уши, — усмехнулся Невилл, включая камеру.

— Ну, — продолжил Катон, — так это правда?

— У вас с ним свои дела. Почему бы вам самим не спросить у него?

— Мы тебя спрашиваем, — зло прошипел Невилл — Так нужно ему это чертово здание или нет?

— Да, — сказал Финли, — но можете не волноваться. Я возьму Торнтона на себя.

— Он влиятельный человек, дорогой мой, — сказал Невилл с улыбкой. — Хотелось бы верить, что ты утрясешь с ним эту проблему, но...

— А что вдруг нашло на Торнтона? — поинтересовался Катон. — Почему для него так важно именно это место?

Финли рассказал об идее клуба и ресторана.

— Он знает, что здание принадлежит мне, — добавил он, — и думал, что его легко будет приобрести. Он просил меня назвать свою цену. — Финли посмотрел на своих собеседников. — Возможно, так и надо было сделать.

Невилл с издевкой покачал головой.

— Нет-нет-нет, — сказал он. — Ты и сам понимаешь, что это было бы ошибкой. Тебе лучше держаться нас. — Он усмехнулся и отбросил с шеи хвост волос. — Я ведь прав, не так ли?

Катон показал Финли дипломат, положил его на кровать и открыл крышку.

Финли подошел поближе.

Дипломат был полон денег. Большие толстые пачки пятидесятифунтовых банкнот были перетянуты эластичными лентами.

— Мы принесли тебе подарок, — сказал Катон. — Твоя доля. — Он пододвинул деньги к Финли. Тот только взглянул на обоих и закрыл дипломат.

— Ты не хочешь пересчитать? — спросил Невилл.

— Он нам доверяет, — сказал Катон, и оба захохотали.

Финли почувствовал, как капля пота ползет по его виску.

— Двадцать процентов? — спросил он.

Невилл кивнул:

— Как договорились. А тебе лучше быть поосторожнее.

— Черт возьми, что ты имеешь в виду?

— Не учи нас, как нам делать свое дело, Финли, — вскипел Невилл. — Мы знаем, что делаем. Кроме того, если мы закроем наш бизнес, твой доход тоже сократится. — Он кивнул на дипломат. — Я что-то не слышал, чтобы ты возражал против этого.

— Мы предоставляем товар, — добавил Катон, — и на наш товар есть большой спрос. Он увеличивается с каждым днем.

— Но если ты хочешь выйти из дела, тогда скажи, — предложил Невилл. — Мы можем найти другое место, чтобы делать фильмы.

— Вы должны быть мне благодарны, что я разрешил вам пользоваться этим местом бесплатно. Любой другой взял бы с вас...

— Рента в этом кейсе, — раздраженно прервал его Невилл, указывая на дипломат. — Ты позволяешь нам делать здесь фильмы, потому что получаешь от нас приличную долю. Давай говорить об этом прямо. И запомни, Финли, если нас схватят, ты не останешься в стороне. Тебе известно, что здесь происходит. Если мы провалимся, потянем за собой и тебя.

Финли взял дипломат и направился к двери.

— Уже уходишь? — спросил Невилл, улыбаясь. — А я думал, тебе будет интересно узнать, что наш бизнес процветает, особенно фильмы для любителей с континента. Наши «специальные» фильмы пользуются там большим спросом.

— Какие «специальные» фильмы? — удивился Финли. — О чем?

— Не строй из себя дурачка. Ты прекрасно знаешь, о чем они, — настаивал Катон.

— Вы убиваете людей?! — В его голосе прозвучал ужас. — Вы это имеете в виду?

— Эти фильмы, как я уже сказал, — самое доходное дело, — продолжал Невилл. — И пока там будет спрос, мы будем их делать.

У Финли в горле застрял комок, на лице выступил пот.

— Я не хочу ничего знать об этом, — произнес он дрожащим голосом. — Это грязные дела. Убийства меня не касаются. Вы меня в это не впутывайте.

— Поздно, — сказал Невилл, — ты уже впутался, — и кивнул, в сторону дипломата.

— Я требую, чтобы вы это прекратили! Убирайтесь из моего здания! — вскричал Финли.

Катон громко отхаркнулся и сплюнул на пол. Комок слизи упал всего в нескольких футах от Финли.

— Итак, ты нас выгоняешь? — с вызовом спросил Невилл.

Финли еще минуту колебался, потом повернулся и направился к двери.

— Приятно было поговорить с тобой, Джо, — бросил ему вслед Невилл. — Мы будем держать тебя в курсе.

— Он слишком вспыльчив, — резюмировал Катон. — Если он вдруг потеряет над собой контроль, мы полетим к черту. Мне кажется, он нас может подвести.

— Не беспокойся, он слишком глубоко увяз и знает об этом. Он не доставит нам неприятностей. — Невилл откинул хвост волос с шеи и вытер рукой пот. — К тому же мы позаботимся, чтобы он не доставил нам лишних хлопот. Нам надо подстраховаться.

 

Глава 32

Дверь в Брюэр-стрит-Баттери была приоткрыта, но это не облегчало положения посетителей, находящихся здесь в эту жару. В углу мужчина в рубашке с галстуком обмахивался газетой «Файненшел таймс», пот тек по его лицу. За соседним столиком трое японцев оживленно переговаривались, рассматривая фотографии.

Винс Кирнан сел за ближайший к двери столик и начал просматривать газету, то и дело поглядывая на улицу. Он сделал несколько глотков кофе и вновь вернулся к первой странице, к заголовку: «Шестая жертва найдена в Белгревии». Там была фотография тротуара перед домом на Белгрейв-сквер, где было найдено тело Марии Дженкинс. Два детектива производили осмотр.

Кирнан прочитал эту историю три раза и удостоверился, что имя жертвы так и не было названо. Все, о чем сообщала газета, заключалось в том, что жертва была женского пола, около шестнадцати лет, и что она была изуродована, так же как и предыдущие пять. Как и эти пятеро, она некоторое время перед смертью жила на улице.

Как Джо?

Кирнан вынул из кармана сигарету и закурил, выпустив длинную струю дыма.

Он раздумывал, как могло получиться, что эта девушка оказалась на улице, что заставило ее уйти из дома.

Что вообще заставляет молодых предпочитать домашней жизни вот такое существование?

Наверное, у каждого свои причины, подумал Кирнан.

Как у Джо?

Он полез в задний карман джинсов и достал проездной билет Джо, посмотрел на фотографию. Она выглядела на ней такой счастливой. Никаких проблем. Какая она теперь? — думал он. Такая же улыбчивая? И беззаботная?

Он убрал проездной и сделал еще глоток кофе.

И вдруг его захлестнула волна гнева. Он уже привык к этому чувству, с тех пор как она покинула Дублин, и особенно после того, как он узнал, что она очутилась в этом лондонском аду. Много было причин для его гнева. Он злился на родителей за то, что они не остановили ее, что были недостаточно внимательны к ней. А они оправдывались, что она вела себя слишком своенравно.

Какое архаичное слово.

Они просто не знали, как с ней обращаться.

Она говорила, что не хочет провести всю свою жизнь в Дублине. Для нее там нет подходящей цели. Все, что ее ждало там впереди, это бесперспективная работа, замужество и уже к двадцати годам связывающая по рукам и ногам семья. Это было не для Джо.

Она много раз говорила ему, что уедет из Ирландии, и каждый раз он пытался убедить ее, что этого не стоит делать. Он говорил, что надо подождать, пока она станет старше. И теперь он часто думал, что это было не его дело — уговаривать Джо. Он был ее старшим братом, он нежно любил ее. Ну а где же были мать и отец? Почему они не уделяли ей достаточного внимания?

Его родители.

Она ушла, и они умыли руки. Кирнану казалось, что они эгоистически бросили ее на произвол судьбы.

Он снова посмотрел на газету.

Неужели это лишь дело времени, и однажды он увидит имя Джо под таким вот заголовком?

Он содрогнулся от этой мысли. Он допил кофе и встал. Заплатив, он вышел на улицу в эту жуткую жару.

Он оставил газету на столе. Забыл.

Как Мария Дженкинс?

Кирнан вынул из кармана темные очки и надел их, чтобы защитить глаза от яркого солнечного света. И отправился продолжать свои каждодневные поиски.

Ему казалось, что времени у него остается в обрез.

 

Глава 33

Машина застряла. Райан выглянул из окна на вереницу остановившихся машин, чтобы определить причину уличной пробки. Облако выхлопных газов окутало улицу, невозможно было дышать в этой жаре. Детектив включил все вентиляторы, но они лишь нагнали в салон прогорклый теплый воздух, превращая «сапфир» в движущуюся парилку.

Наконец он разглядел впереди застрявшую машину «метро». Растерявшийся водитель пытался что-то объяснить тем, кто на него орал, высунувшись из окон своих машин.

Из-за этого растяпы и возникла пробка на перекрестке Холланд-парк-авеню и Ройял-Кресент, и никакие раздраженные крики не могли исправить положения.

Райан постукивал одной рукой по рулю, другой вынул изо рта сигарету и выбросил ее за окно.

Он глубоко вздохнул, содрогаясь от боли.

Черт возьми. Как больно...

Он сдержал кашель, зная, что это лишь усилит боль, мучившую его всю ночь. Она неотступно нарастала с тех пор, как он сегодня встал в семь утра. Он плохо спал эту ночь. Парацетамол с бренди обеспечили лишь три часа беспрерывного сна. Боль постоянно будила его среди ночи. Наконец, устав от попыток заснуть, он встал с кровати, выпил еще бренди и уснул на диване.

Он чувствовал себя очень плохо, когда проснулся.

Райан посмотрел на себя в зеркало. Волосы взлохмачены, лицо бледное, под глазами круги. Он был похож на белый лист, разрисованный черным карандашом, причем неумелой детской рукой. Он плохо себя чувствовал и еще хуже выглядел.

Он кашлянул, сморщившись от нарастающей боли.

Впереди незадачливый водитель пытался исправить машину. Она никак не хотела заводиться. Кто-то нажал на гудок. К нему присоединились другие, и теперь множество гудков ревело во всю глотку. Водитель озирался по сторонам с самым глупым видом.

Райан закашлялся, вынул платок из кармана и сплюнул в него кровавую слизь. Он вытер уголки губ, во рту остался привкус крови.

— Ну, ну, — пробурчал он, доставая кассету. Он вставил ее и прибавил громкость. Музыка вступила в соревнование с автомобильной симфонией. Эй, сестренка, декорации устаревают... Он постукивал пальцами в такт музыке.

Водитель-растяпа сидел теперь за рулем, а кто-то пытался отбуксировать машину в сторону. Наконец образовалось достаточное пространство, и движение возобновилось.

Не думаешь ли ты, что нам пора...

Райан нажал на газ и, проезжая мимо, бросил беглый взгляд на злосчастную машину. Растяпа открыл капот, оттуда поднимался синий дым.

Райан почувствовал, что рубашка прилипла к спине, и заерзал на сиденье. Каждое движение вызывало боль, и у него начала кружиться голова. Он убеждал себя, что это результат бессонной ночи. Сегодня он ляжет спать пораньше.

Движение транспорта опять замерло, потому что впереди загорелся красный свет. Снова Райан оказался в невыносимой духоте. Он вздрогнул от резкой боли и ухватился рукой за грудь, как бы помогая ей дышать.

— Черт возьми, — пробормотал он, задыхаясь.

Может быть, все-таки пойти к врачу?

Ну нет.

Он наверняка предложит двухнедельный отдых или что-нибудь в этом роде. Скажет, что надо поменьше работать и не волноваться.

Черт возьми, он не может себе этого позволить. Особенно сейчас, когда у него столько работы. Он ни от чего не откажется, если за это хорошо платят. Иначе на его место найдутся другие. Ну уж нет. Он не может оставить работу. Кроме того, дома он сойдет с ума — один в четырех стенах двадцать четыре часа в сутки.

Забудь про врача.

Он ехал дальше, вытирая со лба пот, и чувствовал, что боль усиливается. Он стиснул зубы, чтобы перебороть слабость.

Ну держись.

Он прибавил громкость в магнитофоне. Старый способ встряхнуться и привести себя в нормальное состояние. Но теперь это не помогло. Громкая музыка не заглушила головокружения и боли.

Он направлялся к Ноттинг-Хилл-Гейт, пытаясь сконцентрироваться на управлении машиной и думать о своих планах на сегодняшний день.

Думать о чем угодно, только бы забыть о боли.

Впереди был уличный переход. На тротуаре никого.

И вдруг откуда-то выскочила молодая женщина. Райан нажал на тормоза и едва успел остановиться. Он тупо смотрел через ветровое стекло на испуганную женщину, не обращая внимания на крики позади. Кто-то чуть не врезался в его машину.

Позади вякнул гудок. Райан оглянулся на раздраженного водителя. Это был человек средних лет со слишком тугим воротничком.

— Береги здоровье! — раздраженно бросил Райан.

Водитель смотрел мимо него, ожидая, когда он тронется.

И Райан поехал.

В машине гремела музыка. И у Райана в голове.

... Поехали, пора прощаться...

Боль стучала в груди.

Он проехал метро Ноттинг-Хилл-Гейт. Впереди замедлял ход автобус. Райан повернул руль, чтобы его объехать.

И жуткая боль охватила его, будто ему в череп кто-то накачивал воздух. Он почувствовал, что руки сползают с руля, машина теряет управление.

У него потемнело в глазах.

Боже мой! Черт побери...

Все поплыло у него перед глазами, краски стали невыносимо яркими и превратились в фейерверки.

Машина развернулась поперек дороги.

С другой стороны прямо на него летел «рэнджровер».

Он слышал гудки, визг шин.

Музыка грохотала.

Он не смог удержать руки на руле. Ногой он давил на педаль тормоза, но машина уже не слушалась.

Он погружался в темноту. Машина наткнулась на бордюр тротуара, подскочила и врезалась в стеклянную дверь ресторанчика.

Райан не потерял сознания, он еще пытался закрыть лицо руками, но они были как ватные. Главное, что он ощущал, — это страшное жжение в груди.

Он слышал звон разбитого стекла, крики, гудки, музыку.

Голова его дернулась вперед и стукнулась о руль.

Но к этому моменту он уже был без сознания.

Темнота.

 

Глава 34

Вначале ему показалось, что кто-то умудрился зашить его веки. Как он ни старался, глаза у него не открывались.

Черт побери.

Может быть, я уже умер? — подумал он.

И служитель похоронного бюро стянул его веки нейлоновой ниткой.

Ну, конечно. Он уже мертв.

Не так-то и плохо, в конце концов. Просто ничего не видишь и...

Он почувствовал боль в груди.

В голове.

В руках.

Все его тело изнывало от боли, мозг мог только определить, где еще живет эта боль. Но она была не такой ужасной, как раньше. Грудь болела, очень болела, но он не ощущал той терзающей боли, к которой уже привык.

Только бы наконец открыть глаза.

Он чувствовал тошноту, головокружение и не мог понять, где находится, хотя уже сознавал, что лежит в кровати.

Но где лежит?

Он снова попытался открыть глаза, чувствуя, что веки стали понемногу раздвигаться, будто с них отдиралась какая-то пленка. Свет пробился сквозь щели между веками и ослепил его. Искусственный свет. Свет от флюоресцентных ламп. Потом он ощутил сильный запах антисептика.

Райан попробовал шевельнуться. Ему удалось поднять руку и потереть веки, и он зажмурился от боли. Но, по крайней мере, теперь он мог видеть. Все окружающее проплывало перед ним по мере того, как взгляд его прояснялся.

Он лежал в кровати, туго спеленатый серым одеялом. Только руки выпростаны поверх одеяла.

С них что-то капало.

Райан с трудом сглотнул появившийся в горле комок. Он увидел тонкие трубки, спускавшиеся из пластиковых сосудов, подвешенных над ним, и иглы, торчащие в его руках, закрепленные пластырем. Он чувствовал, как эти иглы колются, когда он пробует двигать руками.

Однако это не мешало ему двигать руками, и он приподнял одеяло, чтобы немного освободить верхнюю часть тела.

Все оно было в бинтах. Он дотронулся до груди и нащупал под бинтами прокладку и марлю. Райан попытался вдохнуть поглубже, но это оказалось почти невозможным.

Он взглянул вверх и увидел, как капли прозрачного раствора стекают из сосуда по трубочкам к его рукам и проглатываются венами.

Что за жидкость они вливают в него?

Тело между бинтами было темным от синяков. Некоторые из них начинали по краям желтеть. На плечах у него были ссадины, которые уже затягивались. Он попытался скинуть одеяло и посмотреть, целы ли ноги, но это усилие оказалось для него слишком утомительным. Он упал без сил на подушку, словно пробежал целую милю.

Райан старался вспомнить, что же с ним произошло, но его воспоминания были такими же неясными, как и его взгляд. Мозг был словно завернут в вату, а мысли заперты где-то внутри. Он с усилием открыл глаза. Он чувствовал, что если закроет их, то снова погрузится в сон.

Несмотря на боль.

Он натянул одеяло до шеи и лежал, оглядывая комнату. Теперь он различал и звуки. За дверью слышались шаги. Люди ходили взад и вперед. За окном прогремел троллейбус. Его шины пронзительно взвизгнули.

Где-то вдалеке он слышал гудки.

Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина с короткими темными волосами. Он был высокий, с тонкими чертами лица, и было видно, что ему не мешает хорошенько выспаться. На нем был длинный белый халат нараспашку, а под халатом брюки и рубашка. Галстук свободно болтался вокруг шеи. В руке он держал блокнот.

Врач оценивающе смотрел на Райана, пытаясь определить, спит его пациент или нет. Удостоверившись, что глаза пациента чуть-чуть открыты, врач улыбнулся.

Он подошел к кровати, взял левую руку Райана, сжал запястье двумя пальцами и проверил по своим часам пульс.

— Как давно вы проснулись? — спросил он, все еще глядя на часы.

— Несколько минут назад, — ответил Райан хриплым голосом. У него было такое ощущение, будто в горле поскребли наждачной бумагой, и ему стоило больших усилий проглотить слюну. Врач опустил его руку на одеяло и потянулся за графином с водой на тумбочке. Налив Райану маленький стаканчик, врач приподнял его голову. Райан с трудом сделал несколько глотков, зажмуриваясь при каждом глотке Потом кивнул, показывая, что напился, и снова лег.

— Где я? — спросил он немного погодя.

— В больнице Сент-Мэри на Пэддингтон, — ответил врач, записывая что-то в блокнот.

— Что со мной случилось?

— Мы надеялись узнать это от вас, мистер Райан. — Врач подошел к капельнице и проверил уровень жидкости.

— Я почти ничего не помню. Какой-то провал в памяти. Помню, что машина не поддавалась управлению, а потом — темнота. — Он повел плечами, и в груди сразу же отозвалась резкая боль.

Врач склонился над ним и осторожно раскрыл одеяло.

— Думаю, теперь можно заново вас осмотреть, — сказал он.

— Какие у меня повреждения? — поинтересовался Райан, косясь на свое перебинтованное тело.

— Пара сломанных ребер, порезы, ушибы. Еще вы стукнулись головой.

— Долго я был без сознания?

Доктор невозмутимо посмотрел на него.

— Два дня.

Райан не поверил своим ушам.

— Два дня? — повторил он, как будто слова, произнесенные им самим, уменьшат шок. — Но вы же сказали, что повреждения незначительные. Я ведь не так уж сильно ударился головой.

— Когда вас доставили сюда, вы были без сознания. На какой-то миг пришли в себя, но после операции вновь погрузились в беспамятство. Вы находились в коме сорок два часа, мистер Райан.

— В коме? — с трудом выдавил Райан. — О чем вы говорите?

— Как я уже сказал, вас доставили с незначительными травмами. Мы сделали рентген, чтобы посмотреть, нет ли внутренних повреждений.

— И?.. — прервал его Райан, ощущая холодок страха.

— Исследовав рентгеновские снимки, мы обнаружили затемнения в обоих легких, — сдержанно продолжал врач. — Потребовалась срочная операция. Биопсия опухоли в одном из легких.

Райан теперь смотрел прямо ему в глаза.

— И что же?

Доктор провел языком по губам.

— У вас рак.

 

Глава 35

— Рак.

Можно было подумать, что Райан еще никогда не слышал этого слова. Голос его был ровным, лицо выражало скорее удивление, чем тревогу. Он взглянул на свою грудь и вздохнул настолько глубоко, насколько это позволяли тугие бинты и боль.

Джеральд Ньюман уже начал сомневаться, правильно ли его понял пациент — настолько необычной была его реакция. Врач привык, что люди начинают рыдать, когда им сообщают этот диагноз. Некоторые падают в обморок. Большинство оказываются в прострации, пытаясь осознать случившееся.

Райан какое-то время молчал, вероятно, пытаясь скрыть свои чувства.

— Вы сказали, в обоих легких? — наконец произнес он.

Ньюман кивнул.

Райан медленно покачал головой.

Наверное, мне все-таки следовало уже давно обратиться к врачу, подумал он с еле заметной улыбкой на губах.

— Последнее время вы, должно быть, страдали от боли, — сказал Ньюман.

Райан не ответил.

Вы правы, черт побери.

— Неужели вам никто не говорил об этом? — удивился врач. — Что надо сделать рентген? У кого вы лечитесь?

— Ни у кого, — холодно ответил Райан. — Я никогда не обращался к врачам. — Он повел плечами.

Ньюман смотрел на него строгим взглядом.

— Насколько болезнь запущена? — спросил Райан.

— Как я уже сказал, мы нашли большие новообразования на обоих легких, и есть признаки того, что они распространяются на поджелудочную железу и селезенку.

Райан кивнул.

— Что вы сделали, разрезав меня? — спросил он.

— Мы немногое могли сделать, — признался Ньюман. — Это была экспериментальная операция. Мы были удивлены, насколько далеко зашла болезнь.

— Значит, вы не пытались удалить опухоль?

— Это невозможно, мистер Райан.

— Почему?

— Она слишком глубоко вросла, слишком запущена. В каждом легком по две опухоли. Одна из них, в правом легком, размером с кулак.

Глаза Райана несколько сузились, но в остальном он казался больше заинтригованным, чем напуганным. Ньюман по-прежнему не мог понять, дошел ли до больного смысл сказанного. Он давно замечал, что, когда больному сообщают особенно неприятную новость, его мозг как бы отгораживается от того, чего не хочет принять.

— И что же теперь? — настаивал Райан.

Ньюман пожал плечами. Это был вопрос, которого он боялся.

— Что вы можете сделать? — не унимался детектив.

— Мы ничего не можем сделать, мистер Райан. Рак у вас неоперабельный. И, как я уже говорил, он начинает распространяться.

— А химиотерапия?

Ньюман покачал головой.

— Слишком поздно, — ответил он не виляя.

Райан горько улыбнулся.

— Другими словами, я обречен, — сказал он. — Вы не можете меня оперировать и вы не можете меня лечить... Так?

— Совершенно верно.

— Почему же вы не сказали мне об этом сразу? — спросил он с вызовом. — Почему вы не сказали напрямик, что я обречен?

— Я думал, что об этом знает каждый и без моих объяснений. Мне очень жаль.

— Ладно, — процедил Райан сквозь зубы. — Сколько мне осталось?

— Это бывает у разных людей по-разному, — пояснил Ньюман.

— Ну а ваши предположения? — раздраженно настаивал Райан.

— Если рак будет развиваться с такой же скоростью, как сейчас, или быстрее, ну, вероятно, месяцев шесть.

Райан взглянул доктору в глаза.

— Значит, я умру через шесть месяцев, — вздохнул он.

— Это может произойти и раньше, — сказал Ньюман. — Конечно, мы могли бы прооперировать опухоли на поджелудочной железе и на селезенке. Мы могли бы их удалить. Но проблема не в них. Это вторичные опухоли. Основные опухоли на легких неоперабельны. Рак можно остановить, но не вылечить.

— Состояние пытки, — усмехнулся Райан.

— Существуют лекарства, которые облегчают боль и замедляют рост основной опухоли. Но они не излечивают.

— Какие лекарства?

Ньюман неопределенно развел руками.

— Я имею право знать, — разозлился Райан. — Это моя жизнь, черт возьми!

— Хлорамбоксил, триазикон, циклофосфамид, — перечислил доктор. — Есть ряд других. Морфий — чтобы облегчить боль.

— Спасибо, — тихо произнес Райан.

Ньюман посмотрел на детектива с чувством беспомощности и вины, которое ему не раз пришлось испытать за время своей практики.

— Мне необходимо знать кое-что еще, — сказал Райан. — Симптомы. Как прогрессирует болезнь?

— Зачем вам это знать?

— Затем, что мне предстоит все это пережить, — напомнил ему Райан. — Мне придется с этим столкнуться. Так что же со мной произойдет?

— Раковые клетки будут делиться, расти, — начал врач. — Станет тяжело дышать, потом больно. Наконец, невозможно. Легкие просто прекратят функционировать. В результате вы задохнетесь.

Райан кивнул.

— Но до тех пор я смогу двигаться? Вести более или менее нормальный образ жизни? — поинтересовался он.

— Когда опухоли в легких разрастутся, будет почти невозможно двигаться. У вас просто не будет сил. Вы не сможете вдохнуть достаточное количество кислорода. В ослабленном состоянии вы станете более подвержены инфекциям.

— Но я не собираюсь лежать здесь и ждать, пока эта зараза меня убьет, — сказал Райан вызывающе.

— У вас нет выбора, мистер Райан.

— Я не буду лежать и ждать смерти, — заявил детектив сквозь стиснутые зубы. — Ни за что.

Ньюман ободряюще кивнул, еще раз проверил капельницу и направился к двери.

— Я пришлю сестру, — сказал он, открывая дверь. — Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку у кровати. — Он повернулся, чтобы выйти.

— Есть одна просьба, — окликнул его Райан.

— Какая?

— Неплохо бы выкурить сигарету.

 

Глава 36

Он то засыпал, то просыпался. Ему не удавалось заснуть больше чем на полчаса. Боль и невыносимая жара делали свое дело.

Повернувшись на бок, Райан остановил взгляд на часах.

В полумраке сверкали светящиеся зеленые стрелки. Был уже почти час ночи. В больнице было тихо Райану казалось, что его хриплое дыхание разносится по всему зданию.

Изредка он слышал, как кто-то проходит мимо его двери. Шаги удалялись и замирали в тишине.

На лбу его выступил пот. Он смахнул его одной рукой, а другой сбросил одеяло.

Боже, какая, жара.

Он посмотрел на свое забинтованное тело. Ну и подумаешь, синяки.

Рак.

Этот чертов рак.

Райан вдруг ощутил страшный холод, будто жидкость в капельницах превратилась в ледяную воду. Он мгновенно забыл о жаре. Приступ боли в груди вывел его из задумчивости. Он судорожно глотал воздух, зажмуриваясь при каждом вдохе.

Шесть месяцев.

— Черт, — ворчал он.

Люди редко размышляют о своей грядущей смерти. Даже в моменты одиночества, думал он. Конечно же, и он не беспокоился о том, как и когда умрет, пока Ньюман не сообщил ему о приближении неотвратимого. Наверное, каждому приходит в голову мысль, что же такое смерть и когда придется встретить свой конец. Но если тебе заранее сказали об этом, совсем другое дело. Знать о таком приговоре само по себе страшно, но когда известно, что осталось жить всего несколько месяцев, это просто невыносимо.

Быть беспомощным в такой ситуации — еще страшнее.

Райан ощущал странное сочетание гнева и дурных предчувствий. Он ерзал в кровати, скомкав влажные от пота простыни.

Ему сказали, что он умрет приблизительно через шесть месяцев. Это, по мнению Ньюмана, неопровержимая истина, и ее нельзя опровергнуть.

И они думают, что он будет беспомощно лежать здесь и ждать конца?

Ну уж нет!

Райан стиснул зубы.

Он будет бороться. Бороться с этой чертовой болезнью, которая пытается его убить. Бороться с ней, как он всегда боролся со злом. Он не позволит ей взять над ним верх. Вся его жизнь была борьбой. Вся его работа, все его отношения с людьми. Теперь ему предстоит сразиться с самым грозным противником. С самой смертью.

Что ж, он сразится.

Он читал о случаях, когда людям ставили смертельный диагноз, отпускали ограниченные сроки на жизнь. А они боролись, и некоторые побеждали. Некоторые заставляли смерть отступить.

Если другим это удавалось, он тоже сможет.

Попробуй-ка возьми меня, ты, сволочь, и я сражусь с тобой.

Он заскрежетал зубами, словно встретил осязаемого противника.

Он не сдастся. Он не намерен валяться здесь, отказавшись от всего, что ему так дорого.

Ни за что.

Мысли его были прерваны ворвавшимся в комнату светом, который заставил его прикрыть глаза рукой. Секунду фигура в белом халате вырисовывалась в дверном проеме, затем сестра проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

— Вам следовало бы держать за плечами косу, — сказал Райан.

Сестра с недоумением посмотрела на него.

— Я вас разбудила? — спросила она.

Он покачал головой.

— Я все равно не могу спать, — сказал он.

— Еще таблетку снотворного? — спросила она, проверяя капельницы и делая запись в блокноте, висевшем на спинке кровати. Она подошла к нему, пощупала пульс, глядя на часики, приколотые к халату.

Райан рассматривал ее в полумраке, отметив, что ей всего двадцать с небольшим и что она хорошенькая. От нее пахло свежестираным бельем.

Она хотела накрыть его одеялом, но Райан показал рукой, что не надо.

— Слишком жарко, — сказал он, зажмурившись от приступа боли.

— Вам очень больно? — спросила она.

— Можно сказать и так, — съязвил он.

— Хотите, я чем-нибудь помогу?

— Чем тут поможешь?

— Я принесу вам пару таблеток бруфена. Вы заснете.

— Я не хочу спать, — резко ответил он. Потом тон его смягчился. — У меня будет для этого достаточно времени через шесть месяцев.

Она участливо смотрела на него сквозь полутьму, и он несколько расслабился.

— Это что, профессиональный долг? — спросил он. Она не поняла.

— Ну, эта обязанность иметь дело со стонущими ублюдками, — объяснил он.

Она улыбнулась.

— Да. Такая работа, — произнесла она.

— Почему вы этим занимаетесь? Из-за денег?

— Кто-то же должен это делать. К тому же мне это нравится. Я люблю ухаживать за людьми. Моя мама тоже была медсестрой. А потом акушеркой. До самой ее кончины.

— Сколько ей было, когда она умерла?

— Сорок восемь. У нее был удар.

Ей повезло.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Дебора Уайт.

— Очень рад с вами познакомиться, Дебора Уайт. — Он наклонил голову, как бы кланяясь и придавая знакомству более официальную форму.

— Один из врачей говорил, что вы были частным детективом, — сказала она застенчиво. — Это правда?

А он сказал, что я умираю?

— Да. Ну и что?

— Это, должно быть, замечательная работа.

А сейчас она тоже кажется тебе замечательной? Ты бы мог придумать более интересные способы времяпровождения.

— Но в кино...

Он оборвал ее:

— Забудьте о том, что вы видите в кино. Люди, которые делают фильмы о частных расследованиях, обычно упускают главное.

— Вы носили оружие?

— У меня оно есть, но я его не ношу с собой. Полиция не любит, если ты расхаживаешь, постреливая в людей. Даже если эти люди грозятся снести тебе голову за то, что ты проник в их тайны. Например, узнал про чью-то любовную связь или что-нибудь в этом роде.

— Моему другу будет интересно узнать, что я разговаривала с настоящим частным детективом, — улыбнулась сестра.

— Не забудьте сказать ему правду, — попросил Райан. Может, ему станет все это не так интересно, когда он узнает, что детектив скоро умрет — и не от пули.

— Чем он занимается, ваш друг?

— Он работает здесь, в больнице. Он швейцар. — Она снова улыбнулась. — У вас есть семья?

Лицо Райана потемнело.

— Нет, — ответил он резко. — Никого.

Ей стало грустно.

Она оглянулась на дверь.

— Мне пора. Старшая сестра будет меня искать, — сказала она. — Вы уверены, что я вам больше не нужна?

Райан покачал головой.

Она снова улыбнулась и ушла, бесшумно закрыв за собой дверь.

Райан вздохнул, что опять вызвало боль. Он закрыл глаза и стал ждать сна, зная, что он не придет. Пока еще нет. Он вытер пот с лица рукой и нечаянно задел трубку. Капельница пошатнулась, иголка уколола Райана, и он выругался себе под нос.

Он не мог примириться с этим.

Лежать здесь, как беспомощный инвалид?

Как труп?

Нет, это не для него.

 

Глава 37

Зажигалка вспыхнула и погасла, озарив на миг ее лицо.

Стефани Коллинз щелкнула еще раз, сигарета подергивалась в ее тонких губах. Она пыталась извлечь из зажигалки пламя, но, несмотря на все усилия, выскакивали только искры. Ворча себе под нос, она принялась рыться в своей маленькой сумочке, отыскивая спички. Но так и не нашла. Она вынула изо рта сигарету и бросила на дно сумки, где валялся разный хлам. Пара пустых пачек от сигарет, губная помада, несколько презервативов, маленький карманный нож.

Несмотря на жару, ее трясло.

Темнота внутри многоэтажного гаража на Уэйвертон-стрит была почти непроницаемой, и толстый цементный столб, к которому она прислонилась, был холодным.

Во влажном ночном воздухе сильно пахло маслом и бензином, хотя последняя машина давно ушла.

Стоя на высоких каблуках, она переминалась с ноги на ногу. Короткий кожаный пиджак, наброшенный на плечи, не согревал ее. Одетая во все черное, окруженная темнотой, она казалась частью тьмы, различимой лишь благодаря копне светлых платиновых волос.

Она потрогала крошечный прыщик на подбородке, надеясь, что он не заметен под густым слоем косметики. В свои двадцать с небольшим Стефани выглядела лет на десять старше. Черты лица бледные и изможденные, глаза тусклые и безжизненные, как у рыбы на сковороде. В кромешной тьме эти глаза украдкой поглядывали из стороны в сторону.

Наконец она услышала шаги, глухо раздававшиеся под сводами гаража, похожего на пещеру.

Она инстинктивно прижалась к столбу. Всматриваясь туда, откуда доносился звук шагов, она подумала, что это может быть, какой-то припозднившийся прохожий.

Было уже два часа ночи.

Шаги удалились, и Стефани провела дрожащей рукой по волосам. Она старалась дышать медленнее и тише. Казалось, каждый шорох усиливался и звучал более резко в этой темноте.

Когда она переминалась с ноги на ногу, каблуки ее слишком громко цокали по цементному полу.

Она старалась стоять спокойно, но это было почти невозможно.

Прищурившись в темноте, она снова посмотрела на часы и постучала накладным ногтем по циферблату. Ей казалось, что стрелки остановились. Она приложила часы к уху, чтобы проверить, идут ли они, и услышала тиканье.

И вдруг за ее спиной послышалось жужжание.

С нижнего этажа поднимался лифт.

Стефани еще сильнее прижалась к столбу. Глаза ее следили за светящимися знаками над дверью лифта.

Загорелась "Г".

Лифт продолжал подниматься.

Она проглотила комок в горле. Лифт достиг первого этажа. Того, на котором она находилась.

Прошли нескончаемые секунды, прежде чем двери открылись.

Лифт оказался пустым.

Снова наступила тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Стефани.

Двери лифта оставались открытыми, в глубине виднелась пустая машина.

Она сделала шаг вперед, не отрывая глаз от лифта.

Кровь шумела у нее в ушах, сердце колотилось в груди.

Напуганная стуком своих каблуков, она теперь шла на цыпочках, почти бесшумно.

Двери лифта оставались открытыми.

Она проглотила слюну и двинулась дальше.

Вдруг чья-то рука опустилась на ее плечо.

Стефани Коллинз вскрикнула, обезумев от страха.

Крик отразился от цементных столбов, от потолка гаража и загремел в ее ушах. Она обернулась.

Дональд Невилл отпустил ее плечо и отступил на шаг. Он улыбался.

— Боже, как ты меня напугал! — воскликнула она, проводя дрожащей рукой по лицу.

Невилл подтянул свой хвост на затылке и оглядел ее с головы до ног.

— Почему ты так подкрадываешься? — спросила Стефани.

— Мы должны были удостовериться, что ты пришла одна, — объяснил он.

— Я жду здесь уже целую вечность, — возмутилась она. — А ты назначил на полночь.

— У нас были другие дела, — сказал подошедший Эдвард Катон. — Ты не самая важная персона в нашем списке.

— Я вся окоченела, — пожаловалась она. — Огонька не найдется?

Невилл полез в карман и чиркнул зажигалкой.

Она сунула сигарету в рот и жадно затянулась.

В желтом свете пламени зажигалки стали видны темные отметины на ее запястье и на сгибе локтя. Одни были покрыты жесткой коркой, другие стали красными рубцами. Там, где кожа начала заживать, были видны свежие следы уколов.

— Сидишь на игле? — спросил Невилл презрительно. — Стиви? Так тебя называют, да?

Она снова жадно затянулась.

— А тебе что за дело? Какая тебе разница?

— Никакой, — холодно сказал Невилл.

— Деньги принесли? — спросила она.

Невилл кивнул.

— А ты принесла то, что нам надо?

— Здесь. — Она указала на небольшую коробку у ног.

— Сколько ему? — поинтересовался Катон.

— Пять недель, — ответила она.

Она подняла коробку и прижала ее к груди.

— Две тысячи, — сказала она.

— Одна тысяча, — отрезал Невилл, доставая деньги из кармана. — Мы договаривались на эту сумму. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Ну давай, — поманил он пальцем.

— Подонок, — пробурчала она, сунув коробку Катону. Тот заглянул внутрь и кивнул своему компаньону.

Невилл начал отсчитывать деньги, кладя банкноты в протянутую руку Стиви.

Она взяла их деньги.

Они взяли ее ребенка.

 

Глава 38

— Что вы делаете?

Доктор Джеральд Ньюман замер в изумлении, открыв дверь в комнату Райана.

Детектив сидел на краю кровати и вытаскивал из руки иглу.

По руке текла струйка крови, он ее вытер и спокойно посмотрел на доктора.

— Мистер Райан, — взволнованно заговорил Ньюман, — что за шутки?

— Это не шутки, доктор, — сказал Райан. — Я ухожу. — Он встал, держась за спинку кровати.

— Но это невозможно. Вы очень больны, вы...

— Да, я уже слышал: я умираю.

Райан подошел к шкафу, открыл дверцу и начал доставать свою одежду.

— Вы не можете сейчас уйти, — убеждал Ньюман. — Вы только что перенесли операцию. Вы беззащитны перед любой инфекцией...

— О Господи! Вы имеете в виду, что я могу подхватить грипп или еще что-нибудь такое же серьезное? — Райан надел рубашку.

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Я не могу позволить вам сделать это. Я не могу позволить вам уйти!

— Попробуйте меня остановить, — буркнул Райан, надевая брюки.

Ньюман присел на край кровати, с ужасом наблюдая, как детектив продолжает одеваться.

— Вы нуждаетесь в постоянном уходе, — сказал он сочувственно.

— Вы мне сами говорили, что никто и ничто не может мне помочь. Я все равно умру, не так ли? Зачем же я буду лежать на больничной койке и ждать этого? Считать дни... — Он покачал головой. — Нет, это не для меня.

— То, что вы делаете, безумно, вы понимаете это? — пытался убедить его доктор.

— Было бы еще большим безумием оставаться здесь, зная то, что я теперь знаю, — ответил ему детектив. Он слегка сморщился от боли в груди, но продолжал одеваться. — Я бы сошел с ума, сидя здесь в четырех стенах. Это все равно что умереть заранее. Я знаю, что это непременно случится через несколько месяцев. Так что же, сидеть здесь и ждать смерти? Мне это не подходит.

— Но вам нужно специальное лечение. Уход.

— Какой в этом смысл? Все будет кончено через шесть месяцев, не так ли? Если я нуждаюсь в лекарствах, выпишите мне какие-нибудь рецепты. — Он невозмутимо посмотрел на доктора. — А если вы хотите мне помочь по-настоящему, выпустите меня отсюда.

— На больнице лежит ответственность перед своими пациентами. На мне лежит ответственность, — взмолился Ньюман.

— Я напишу письмо, снимающее всякую вину с вас и с больницы за мой уход. Не беспокойтесь, доктор, никто не предъявит вам иска, если я умру где-нибудь на дороге.

— Разве в этом дело, — тихо сказал Ньюман. — Жаль, что вы не позволяете нам сделать все, что мы можем.

— Помочь мне? Но каким образом? Заставить сестер приносить мне судно, когда у меня уже не будет сил дойти до туалета? Запихивать в меня иголки и подпитывать от капельниц, когда я не смогу есть твердую пищу? Присылать кого-нибудь каждый день с горстью таблеток? Я обойдусь без такой помощи. Кроме того, в больнице есть люди, которым такая помощь нужнее, чем мне. Люди, которые могут поправиться.

— Ваша забота о других больных очень трогательна, мистер Райан, — сказал Ньюман с печальным сарказмом.

— При чем тут забота? Я просто реально смотрю на вещи. Мне ни до кого здесь нет дела. И все-таки у большинства из них есть шанс уйти отсюда своими ногами. Если я здесь останусь, могу только надеяться, что меня вынесут в гробу.

Ньюман вынул из кармана пачку бланков для рецептов. Он начал писать. Он выписал своим мелким почерком несколько лекарств.

Райан молча смотрел на него.

— Некоторые из этих лекарств приостановят быстрый рост опухоли, другие — болеутоляющие. Здесь пара рецептов на морфий. Если боль станет невыносимой...

Райан кивнул, сложил бумажки и сунул их в карман.

Он стиснул зубы, когда боль заполыхала у него внутри, но, к счастью, приступ быстро прошел. Он протянул Ньюману руку, и тот бережно пожал ее.

— Если не справитесь, — сказал он, — возвращайтесь.

— Почему же не справлюсь?

Райан вышел и закрыл за собой дверь.

Ньюман покачал головой, глядя на оборванные трубки капельницы.

Из одной текла жидкость. Капли падали на пол, как слезы.

 

Глава 39

Он поймал такси и поехал в свой офис на Олд-Комптон-стрит. Первым делом он позвонил и взял напрокат «ниссан» на то время, пока его машина в ремонте.

Он проверил почту, которая пришла за последние три дня, и записи на автоответчике. Срочных дел не было, а в общем работы прибавилось. Это как раз то, что ему сейчас нужно. Много работы. Он не хотел думать о том, что его ждет.

У него не будет времени думать о смерти.

Райан сидел за столом, жадно затягиваясь сигаретой и читая предостережения на пачке. Он чуть не засмеялся. Кто сказал, что у него рак из-за сигарет? Могло быть множество разных причин. Он снова затянулся и выпустил голубое облако дыма.

Бросайте курить, и вы сократите риск серьезных заболеваний.

Он провел указательным пальцем по надписи.

Все это ерунда. Он знал людей, которые выкуривали по шестьдесят сигарет в день и были здоровее его.

А, черт!

Он посмотрел на рецепты, выписанные Ньюманом. Одни таблетки были болеутоляющими, другие приостанавливали рост раковых клеток. Он отложил рецепты на морфий. Не стоит прибегать к нему, пока это не станет совершенно необходимым.

Райан взглянул на телефон, снял трубку и, подумав, положил ее обратно.

Позже.

Он встал, подошел к окну и полюбовался оживленным движением на Черинг-Кросс-роуд. Клубы выхлопных газов от множества автомобилей поднимались ядовитыми волнами. В безоблачном небе нещадно палило солнце. Райан вытер с лица пот и заметил, что рука его дрожит.

Круто повернувшись, он почувствовал резкую боль в груди и крепко сжал зубы. Главное, не замечать этого, как бык не обращает внимания на надоедливую муху.

Налево от него находился шкафчик из тикового дерева. Райан порылся в кармане, нашел ключ и, встав на колено, открыл шкафчик.

Там, на полках, завернутые в черный бархат, лежали два револьвера.

На верхней полке автоматический девятимиллиметровый «смит-и-вессон», 39-я модель. Ниже — «кольт-питон» 357-го калибра.

Здесь же было с полдюжины коробок с патронами.

Райан взял револьвер, ощущая в руке его привычную тяжесть и видя, как свет отражается на гладкой поверхности. Он провел указательным пальцем по стволу, по выгравированному фирменному знаку и номеру.

Он поднял его и прицелился.

Райан владел оружием шесть лет, но никогда не использовал его в деле. Он регулярно практиковался в стрельбе, посещая клуб на Друит-стрит, южнее реки, но никогда не стрелял ни по чему, кроме мишени. Он брал с собой один или оба револьвера во многих случаях, но прибегал к оружию только для самозащиты. Обычно лишь вид револьвера делал свое дело.

Сейчас он держал его перед собой, внимательно рассматривая.

Шесть месяцев страданий?

У Райана застрял комок в горле.

Может быть, покончить с этим?

Но шесть месяцев лучше, чем ничего. Не так ли?

Он прижал револьвер к подбородку. Сталь приятно холодила разгоряченное лицо.

Как просто положить этому конец сейчас и сразу.

И больше никаких страданий.

Никакой боли.

Он нажал на спусковой крючок.

Ударник стукнул по пустому патроннику, резкий металлический звук пронзил тишину кабинета.

— О черт! — проворчал Райан, опуская оружие. Он положил его на место и закрыл шкафчик. Потом подошел к столу.

Теперь он не колебался. Снял трубку и набрал номер.

 

Глава 40

Ким была не в очень-то бодром настроении, когда добралась до офиса Райана.

Поездка в центр Лондона длилась дольше обычного, потому что из-за какой-то аварии пришлось ехать в объезд. В центре она никак не могла найти стоянку и в довершение ей пришлось подниматься на пятый этаж пешком, так как лифт оказался неисправным. Стуча в дверь, она еле сдерживала раздражение.

— Надеюсь, ты вызвал меня не просто так, — бросила она, когда Райан открыл дверь и отошел, пропуская ее. Она пролетела мимо него и вошла в комнату, удивившись, что там так темно. Освещенная лишь настольной лампой, комната была наполнена по углам густыми тенями.

Он предложил ей сесть, но она предпочла ходить по комнате взад и вперед.

— Ты что, не понимаешь, какие неприятности доставляют мне твои звонки? — упрекнула она. — Я опять поссорилась с Джо.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он с явным безразличием.

Она выплеснула на него все подробности ее мучительного пути сюда.

Райан сел за стол и налил себе в кружку водки. Он зажег сигарету и, затянувшись, раскашлялся. Он приложил руку к груди, чувствуя уже знакомую боль.

— Ну, — негодовала она, — скажи мне наконец, для чего я проделала весь этот путь?

— Сядь, пожалуйста, Ким, — попросил он.

Она взяла стул и плюхнулась напротив него.

В полумраке его лицо выглядело еще более бледным, темные круги под глазами сливались с тяжелыми веками, образуя черные провалы вместо глаз. Впадины на щеках казались синими, словно были облиты чернилами. Его рука слегка дрожала, когда он поднял кружку с водкой.

— Если тебе нужно позвонить, неужели ты не можешь это сделать, когда Джо нет дома? — спросила она более мягким тоном.

— Я же не знал, что он возьмет трубку, — ответил Райан. — Во всяком случае, ему осталось недолго беспокоиться по поводу моих звонков.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Больше звонков не будет, — сказал он.

— Почему? Ты уезжаешь?

Он усмехнулся.

— Можно сказать и так. — Он выпил то, что оставалось в кружке, и налил себе еще.

— Ник, что случилось? У тебя какие-то трудности?

— Большие трудности, черт возьми. — Он горько улыбнулся.

— Какие? Ты ведь позвал меня сюда, чтобы сказать об этом, да?

— Я не могу придумать, как бы это сказать помягче, и скажу, как есть. Я умираю...

Вот и все. Очень даже просто.

— Последняя стадия рака легких. Мои печень и селезенка тоже поражены. Рак. Мне осталось максимум шесть месяцев.

Она почувствовала страшный холод, несмотря на жару в комнате. Словно вся кровь мгновенно вытекла из ее тела. Он поднял кружку.

— За твое здоровье.

Ким пыталась хоть что-то сказать, но не смогла. Ее губы двигались, но она не произнесла ни слова.

Райан объяснил, что с ним произошло. Боль в груди, кровь, рвота. Он рассказал ей о том, как потерял сознание, об аварии, о последующей операции и о том, что сказал доктор. Все это время она сидела молча, совершенно оцепеневшая.

Райан зажег другую сигарету и заметил, каким взглядом она на это посмотрела.

— Все в порядке, — сказал он. — Я урезал. Куренье вредно. Она встала и подошла к столу.

Райан увидел блестевшие на ее щеках слезы.

— А ошибки быть не может? — спросила она, подходя к нему ближе.

Райан покачал головой и встал. Она обхватила его руками.

— О Боже, Ник! — рыдала она, прижимая его к себе. — Что ты собираешься делать?

— А что я могу сделать? — сказал он. — Бессилие хуже всего.

— Прости. — Слезы заливали ее лицо.

— Это не твоя вина. Никто не виноват. Даже некого обвинить, вот досада, черт возьми. — Он усмехнулся.

— Мне так жаль тебя, — сказала она.

— Мне не нужна твоя жалость, Ким, — произнес он сквозь зубы.

— Это не просто жалость, — вспыхнула она, отстраняясь от него. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда не хотела. Я люблю тебя.

Боже, она ли сказала эти слова? Он прижал ее к себе.

— Я люблю тебя, — шептала она.

Райан сильно зажмурил глаза, так сильно, что под его веками затанцевали белые звездочки. Он ощущал странную путаницу в мыслях и чувствах.

Еще некоторое время она стояла, прижавшись к нему, потом отступила на шаг, чтобы видеть его лицо.

— Нужно сообщить Келли, — сказала Ким.

Райан смахнул слезу с ее щеки.

— Не сейчас, — ответил он.

— Она имеет право знать, Ник, прежде чем будет поздно.

— Ты имеешь в виду, прежде чем я слягу, и у меня выпадут волосы, и я не смогу дышать без респиратора? Ты это имеешь в виду?

— Я ей скажу. Все.

— Нет, она не должна знать, Ким. Обещай мне это. — Голос его звучал резко. — Обещай, что ты ей не скажешь.

Рыдания вновь потрясли ее тело. Он еще крепче прижал ее к себе.

Темнота поглотила их.

 

Глава 41

Ребенок лежал в небольшой картонной коробке. Он был завернут в одеяло, из которого выглядывало красное личико.

— А если он умрет? — спросил Эдвард Катон, глядя на него.

— Перестань волноваться, — буркнул Дон Невилл. — Я дал ему каплю портвейна. Моя мать обычно прибегала к этому средству, когда младенцы беспрестанно орали. Мы, может быть, заботимся о нем лучше, чем та шлюха, которая его нам продала. Если уж он у нее выжил пять недель, то с нами как-нибудь протянет еще пару дней. — Невилл ходил по комнате в здании на Кавендиш-сквер, проверяя видеокамеру и освещение. — Сейчас начнем. Все должно быть на своем месте.

— Ты собираешься предложить это Торнтону? — спросил Катон.

— Не уверен, — ответил Невилл, вытирая пот с шеи. — Думаю, за границей хорошо пойдет фильм с ребенком. Но и у Чарльза Торнтона наверняка найдутся клиенты на такой фильм. — Он улыбнулся.

— А как насчет второго претендента на главную роль? — усмехнулся Катон.

— Посмотрим. А это мальчик, да?

Катон хихикнул.

— Не знаю. Я не смотрел. — Он наклонился над коробкой и откинул одеяло. — Черт побери, ты угадал. — Он засмеялся и накрыл ребенка. — А знаешь, Финли был прав, — сказал Катон.

— В чем? — поинтересовался Невилл.

— Ну, мы уже с шестерыми покончили. И четверых полиция нашла.

— А что им это дало? Им известно не больше того, что было известно, когда мы еще только начинали. Нет, они никогда ничего не узнают. Те шестеро были никому не нужны. Никто их не хватится. Это просто отбросы в сточной канаве общества. — Он наслаждался своими философскими рассуждениями. — Мы с тобой чистим сточную канаву. Можно сказать, убираем ненужный хлам.

Катон скривился в улыбке.

— Поверь, — продолжал Невилл, — полиция не знает, с чего начать.

— А как насчет той шлюхи, которая продала нам ребенка?

— Что она может им сказать? Мы могли бы использовать ее в следующем фильме. Дай ей еще девять месяцев, и она будет пытаться продать другого своего ребенка. В любые руки. — Он вопросительно взглянул на своего компаньона. — Ты что, решил завязать?

Катон покачал головой.

— Никогда, — холодно произнес он. — Я просто подумал о Финли и о том, что он сказал. — Катон провел рукой по волосам и вытер ладони о джинсы. — Так что мы будем делать с этим ублюдком? Какова его игра?

— Финли играет только сам с собой, — сказал Невилл.

— Ну а если он проболтается? — беспокоился Катон.

— Это не в его интересах. Если он заложит нас полиции, мы потянем его за собой. Он это знает. Он знает, что мы держим его за яйца.

— Ты уверен? А какие у нас доказательства, что он с нами в деле? Не знаю, Дон, мне кажется, было бы спокойнее за границей.

Невилл на минуту задумался, потом хитро улыбнулся.

— Я позабочусь обо всем, — сказал он тихо. — Я втяну его в это дело так, как ему и не снилось.

 

Глава 42

Общественный бар «Рубак» на Грейт-Довер-стрит не был переполнен. Всего три посетителя. Двое мужчин лет сорока, одетые в костюмы, что представляло собой жуткое неудобство в такую жару, стояли у бара. Один потягивал минеральную воду, другой держал в руке стакан пива. Третий, Ник Райан, стоял в дверях, глядя на тех двоих. Он взглянул на часы.

— Выпивка после того, как сделано дело, — сказал он язвительно. — У вас, может быть, и есть лишнее время, у меня его — нет.

Двое мужчин резко обернулись. Тот, что повыше, расплескал воду из стакана.

— Вы Райан? — спросил высокий.

Детектив кивнул.

— Малкольм Веббер, — представился высокий, ткнув пальцем в грудь. — А это Питер Крейн. — Он кивнул в сторону другого, пониже ростом и коренастого. — Мы из Совета. Мы вас ждем.

— Почему же тогда, черт побери, вы не ждете меня на той стороне улицы, у дверей того, кому мы предъявляем иск о выселении? Насколько мне известно, он не уплатил ренту. Не думаю, чтобы вам поручали проверить местный трактир. Вы судебные приставы, да? Или инспекторы из Палаты мер и весов?

Райан вышел, двое мужчин последовали за ним, стараясь не отставать.

Дойдя до каменной лестницы, ведущей на второй этаж, Райан закурил сигарету.

— Не найдется сигаретки? — с надеждой спросил Крейн.

— Нужно было купить в пабе, — бросил Райан. — Пошли. Они стали подниматься по лестнице.

Райан вынул из кармана лист бумаги, проверяя адрес. Он поглядывал на номера квартир, мимо которых они проходили Первая. Третья. Пятая.

Дверь квартиры номер семь открылась, и какая-то женщина испуганно высунула голову. В глубине комнаты плакал младенец. Мальчишка лет пяти протиснулся впереди матери, торопясь посмотреть, что случилось. Она пыталась удержать его, но он вырвался из ее рук и выбежал на лестничную клетку, чтобы видеть оттуда, куда же направляются эти трое. Женщина тоже наблюдала за ними, прислонясь к двери и сложив руки на груди.

— Ну что вы уставились? — оглянулся Крейн. — Что тут интересного?

Женщина ничего не ответила.

Райан постучал в дверь квартиры номер пятнадцать. С двери посыпались куски красной краски. Никто не отвечал. Он постучал посильнее.

Опять тишина.

— Мистер Хьюз, — позвал он.

Никакого ответа.

— Мистер Хьюз, вы меня слышите? — крикнул он, затягиваясь сигаретой. — Открывайте. Меня зовут Райан. Я с приказом о выселении от Совета Саутварк. Я не уйду, пока вы не откроете дверь.

За дверью зашевелились.

— Пошли вы к черту! — раздалось оттуда.

Райан снова принялся стучать.

— Я сказал вам, убирайтесь! — орал Хьюз.

Детектив продолжал барабанить в дверь.

— Отойдите от двери! — вопил Хьюз.

— Открывайте! — кричал в ответ Райан.

— Может, пора нам за это взяться? — спросил Веббер, выступая вперед.

Райан бросил на него гневный взгляд, и пристав смущенно отступил.

Внизу открывались двери, и жильцы высовывали свои любопытные головы. Пятилетний мальчишка подошел ближе, чтобы не пропустить самого интересного.

Райан бросил сигарету и затоптал ее ботинком.

— У меня оружие, — пригрозил из-за двери Хьюз. — Уходите, и я вам ничего не сделаю.

— Брось оружие, старый дурак, — вмешался Крейн. — Мы вызовем полицию.

— Заткнись, — прошипел Райан. — Или ты откроешь дверь, или я ее вышибу, — сказал Райан, прислонясь к косяку.

— Вы что, не слышите меня? — вопил Хьюз. — У меня оружие, и я им воспользуюсь, черт побери. Первый, кто войдет в эту дверь, получит пули из обоих стволов.

Райан покачал головой и отошел, нацеливаясь плечом на дверь.

Удар сорвал ее с петель, куски краски и дерева полетели в разные стороны Райан поморщился от зловонного запаха мочи и пота. Но то, что он увидел перед собой, заставило его замедлить шаг.

Дональд Хьюз стоял в конце коридора, крепко сжимая в руках ружье «Викинг-12». Угрожающе зияли черные отверстия двух стволов.

Райан перевел взгляд с ружья на лицо Хьюза. Он выглядел бледным и испуганным.

Напуганные люди непредсказуемы, подумал Райан. Особенно когда они направляют на тебя оружие.

— Брось оружие, — сказал Райан, делая два шага вперед.

— Не подходи, или я буду стрелять. Поверь, я так и сделаю, черт побери! — хрипел Хьюз.

Райан продолжал приближаться.

— Я сказал, брось оружие, — повторил он сквозь стиснутые зубы, неотрывно глядя в глаза пожилого мужчины.

— Я вызову полицию, — предложил Крейн.

Райан не слышал его Все свое внимание он сконцентрировал на человеке в конце коридора.

— Отойди! — орал Хьюз.

Райан сделал еще шаг.

Хьюз вскинул «Викинг-12» на плечо и прицелился.

— Ну давай, если уж ты собираешься это сделать, — спокойно сказал Райан. — Стреляй!

— Еще один шаг... — предупредил Хьюз.

Райан сделал этот шаг.

— Давай спускай курок, — настаивал он.

Сделай одолжение. Помоги мне.

— Я убью тебя! — выкрикнул Хьюз.

Окажи мне такую услугу.

Райан продолжал приближаться.

— Клянусь, я...

— Так стреляй же, черт тебя побери, — взревел Райан, заметив сомнение, промелькнувшее в глазах Хьюза. — Спускай курок! Давай же, трусливый ублюдок! Стреляй!

Пожалуйста.

Раздался громкий металлический звук: Хьюз взвел оба курка. Он весь дрожал.

— Я убью тебя, — сказал он, но теперь уже не очень убедительно.

Ну, нажимай...

— Последнее предупреждение, — прохныкал Хьюз.

— Пошел ты... — проворчал Райан, протягивая руку.

Его пальцы обхватили ствол «Викинга-12». Сильно повернув ружье, он вырвал его из рук Хьюза.

Тот сползал по стене, тихо плача.

Райан презрительно посмотрел на него.

— Трусливый ублюдок, — сказал он, подбрасывая ружье.

— Ты сумасшедший, — проговорил Хьюз.

Райан с минуту стоял, подбрасывая ружье, потом крепко вцепился в ствол.

— Почему ты не убил меня? — В его голосе звучал гнев. Он с маху ударил прикладом по лицу Хьюза и услышал хруст сломанной переносицы. Кровь хлынула из носа Хьюза, залив всю рубашку. Он упал, закрыв лицо руками.

Крейн вошел в коридор и посмотрел на Хьюза, чье лицо теперь было кровавым месивом.

Райан отдал ружье приставу и прошел мимо, отыскивая в кармане сигарету.

— Дело сделано, — холодно сказал он.

 

Глава 43

Итак, уже тридцать второй день нет дождя. Нет необходимости брать с собой зонтик, потому что, похоже, погода не изменится. Ожидается, что температура воздуха останется прежней...

Винс Кирнан выключил радио и плюхнулся на кровать. Пот ручьями тек по его лицу. Окно в его комнате было открыто, но это нисколько не спасало от духоты.

На улице мусорщики собирали мешки с отходами. Запах гниющего мусора проникал в комнату и застревал в ноздрях. Кирнан старался не обращать на него внимания, он сосредоточился на своем деле.

Он водил указательным пальцем по колонке телефонных номеров в журнале, пропуская те, по которым уже звонил, или те, что находились за пределами Лондона. Он искал новые номера, обещающие многочисленные удовольствия. Зажав трубку между ухом и плечом, он набрал номер, по которому предлагался «стимулирующий массаж очаровательной блондинкой».

После двух гудков веселый голос сообщил, что массаж будет энергичным и забавным.

Он повесил трубку, прежде чем она перешла к ценам.

Набирая следующий номер, предлагавший «чувственный массаж», он предчувствовал очередную неудачу. Все его пребывание в Лондоне в поисках сестры было не чем иным, как серией разочарований, а в последние дни сознание тщетности всех стараний все чаще закрадывалось в его мысли. Кирнан думал, что однажды он проснется, соберет свои вещи и возвратится домой в Дублин полностью побежденным.

Нет. Никогда. Лучше не думать об этом.

На его звонок ответили, и он выслушал обычную чепуху, но что-то другое привлекло его внимание.

В трубке слышались детские голоса. Дети весело играли, насколько он мог судить.

Он крепко сжал трубку.

— Вы можете ко мне приехать? — спросил он.

— Куда? — поинтересовался голос в трубке.

— Центр Лондона, — ответил он.

— Сорок фунтов плюс плата за такси.

Он положил трубку.

Кирнан взглянул на часы. Почти половина одиннадцатого. У него было еще время, чтобы сделать несколько звонков, а потом он начнет свой ежедневный маршрут по улицам Лондона. Некоторые проститутки стали его узнавать и заговаривали с ним как со старым знакомым.

Он набрал очередной номер.

Он подумывал о том, чтобы изменить маршрут, но это уже стало его привычкой. Он мог пройти весь путь с закрытыми глазами. Наверное, ему следовало спросить у женщин, которые заговаривали с ним, не знают ли они Джо. Может быть, если он покажет им ее фотографию, что-нибудь всплывет в их памяти. Что-нибудь, что приведет его к ней. Он взял сигарету и закурил — больше для того, чтобы заглушить запах с улицы, чем из желания покурить.

Он тихонько постукивал зажигалкой по телефону, ожидая ответа на свой звонок и пробегая глазами по колонкам журнала в поисках новых номеров.

Выбор был большой.

Трубку наконец взяли.

— Только что я прочитал ваше объявление, — произнес Кирнан заученную фразу. — Вы могли бы сообщить мне некоторые подробности?

В голосе, ответившем ему, слышался ирландский акцент.

Через секунду он понял, что это голос его сестры.

 

Глава 44

Кирнан замер.

Неужели это голос Джо?

Он так крепко сжал трубку, что она чуть не треснула.

Он боялся поверить в это. Может быть, он ошибается? Может быть, его желание услышать ее голос так велико, что воображение взяло верх над истиной?

В голосе явно слышался ирландский акцент.

Ну и что? В Лондоне полно ирландских девушек...

Но что-то неуловимое постепенно убеждало его в том, что на другом конце провода была его сестра, которую он искал, казалось, уже целую вечность.

И чем дольше она говорила, тем больше он убеждался, что это она. Ему хотелось сказать ей, крикнуть, что он ее брат. Джо, я твой брат, я нашел тебя!..

Но он мог только слушать, ошеломленный. Как будто шок лишил его способности говорить.

А что, если это ошибка?

Нет. Не может он ошибиться. После такого долгого ожидания. Неужели Бог, или судьба, или кто-то там еще, кто в ответе за это, могут быть такими жестокими!

Уже было столько разочарований. Вдруг он все-таки опять ошибается?

Ну, скажи ей что-нибудь. Поговори с ней.

Винс Кирнан бросил трубку и уставился на телефон, словно это была ядовитая змея.

Он сидел так и не шевелился целую вечность в жаркой комнате, не спуская глаз с телефона, и не понимал, почему он не чувствует всепоглощающего восторга, который, как он представлял, охватит его. Он ощущал только волнение и страх. Страх оттого, что, наконец приблизившись к своей мечте, он может ошибиться.

Он снова набрал номер и ждал.

Ждал.

— Ну давай же, — шептал он, и сердце его колотилось в груди.

И опять ожидание.

— Привет, — сказал он, когда трубку подняли, стараясь говорить с лондонским акцентом. — Я хотел бы узнать кое-что. Я видел ваше объявление.

Она повторила то, что сказала ему минуту назад.

Кирнан поднес трубку к другому уху.

Боже, теперь он был уверен. Это Джо.

Невероятным усилием воли он заставил себя молчать и слушать, как Джо повторяет отрепетированные слова.

— Вы хотели бы назначить встречу? — спросила она.

Кирнан вздрогнул.

— Да, — сказал он, стараясь говорить спокойно и понимая, что это у него не очень-то получается. — И чем скорее, тем лучше.

— Боюсь, что раньше, чем в четверг, я не смогу, — сказала она. — Я уезжаю на пару дней.

Два дня, черт побери.

Кирнан стиснул зубы.

— Четверг подойдет, — ответил он. — У вас есть определенный адрес? В объявлении названо только Финсбери.

Она назвала адрес.

— В четыре вас устроит? — спросила она.

— Замечательно.

— До встречи. Кстати, только наличные, — добавила она и повесила трубку.

Кирнан долгое время не мог выпустить трубку из рук. Пот струился по его телу.

— Черт, — прошептал он, зажмурив глаза. Дыхание его было прерывистым, как будто он только что пробежал милю.

И что теперь?

Одна часть его мозга приказывала ему, что он сейчас же должен мчаться в Финсбери, найти ее и забрать оттуда.

Другая ставила перед ним вопрос, которого он до сих пор старался избегать: а что, если она не захочет уйти оттуда, хотя в своих письмах к нему она жаловалась, что ненавидит мужчин, с которыми имеет дело?

Но ненавидит мужчин, а не образ жизни.

Впрочем, это одно и то же, разве не так? Она захочет уйти, правда?

Вернуться в семью, где она не нужна? Где от нее открыто отреклись? Из одного места, лишенного надежды и будущего, попасть в другое?

Возвратить блудную дочь в лоно семьи, где ее не очень-то ждут, — неплохая попытка, мистер Кирнан. Если вы сможете остановить ее, когда она захочет сделать это снова. Выбор за вами.

— О Боже, — повторял он.

Четверг. Еще целых два дня.

К этому времени он все решит. Он увидит сестру, которую считал пропавшей, даже умершей.

Почему же тогда, спрашивал Кирнан самого себя, он по-прежнему ощущает невыносимую тревогу и еще какое-то другое чувство, которое даже не может определить?

Что это, страх?

Но чего он боится? Того, какой она стала? Или как она его примет?

Через два дня он все узнает.

Кирнан схватил журнал и в сердцах швырнул его в угол комнаты.

 

Глава 45

Сидя в стеклянном киоске Бергера Кинга на Ковентри-стрит, Невилл наблюдал за потоком людей, снующих взад и вперед между Лейчестер-сквер и Пикадилли-Сиркус. Многие направлялись к Трокадеро, равнодушно проходя мимо человека с табличкой «Господь придет». Когда тот повернулся, Невилл заметил надпись на обратной стороне: «Ты готов к встрече с Господом?»

Невилл улыбнулся и посмотрел на чашку остывшего кофе. Потом взглянул на часы: 12.36.

Он отбросил хвост волос со вспотевшей шеи и направился к прилавку, где двое французских туристов пытались найти различия между монетами в один фунт и в десять пенсов. Они спорили друг с другом, потом обратились к продавцу, но тот не понял, чего от него хотят. Наконец они высыпали всю мелочь, и он отобрал нужное количество. Туристы кивнули и отошли к ближайшему столику, неся свои гамбургеры и чипсы.

Запах жареной еды распространился на всю закусочную. Шипение сотен замороженных французских котлет, опущенных в горячий жир, соперничало с размеренным потрескиванием электрической мухоловки.

— Кофе, пожалуйста, — сказал Невилл, доставая из кармана деньги.

Продавец скрылся из виду и вернулся мгновение спустя.

Когда Невилл расплатился, продавец с дежурной улыбкой пожелал ему приятного аппетита. Невилл взглянул на него и улыбнулся. Он вернулся за свой столик и продолжал время от времени выглядывать в окно, рассматривая множество лиц, мелькавших мимо него. И куда они все идут? Казалось, большинство бродят бесцельно. Некоторые фотографировались, другие разглядывали окрестности, туристы изучали карты.

Они опаздывали.

Он подождет еще до 12.45 и потом позвонит Катону, который трудится в их офисе на Бревер-стрит, выполняя заказы по последним двум видеофильмам. Чем быстрее они начнут осуществлять их новый замысел, тем лучше. У ребенка Стиви Коллинз поднялась температура. Невилл не знал, как долго он еще протянет. Ему не хотелось, чтобы ребенок умер, прежде чем послужит их цели. Кроме того, тогда тысяча баксов пойдут коту под хвост.

Он отхлебнул глоток остывшего кофе.

Мощная рука опустилась на его плечо, и он обернулся.

И увидел улыбку Пола Томпсона.

— Как дела, Дон? — спросил Томпсон, усаживаясь напротив Невилла. Ему было лет тридцать с небольшим, на нем была поношенная черная майка с обрезанными рукавами, из которых выпирали огромные бицепсы. На майке, не заправленной в джинсы, красовалась какая-то надпись.

— Где Мак? — поинтересовался Невилл.

— Там, — ответил Томпсон, кивнув в сторону прилавка.

Невилл оглянулся и увидел сутулого коренастого мужчину в рубашке и джинсах, направляющегося к их столику с полным пакетом еды.

— Ты же знаешь Мака, — сказал, ухмыляясь, Томпсон, — он любит поесть.

Колин Макардл сел рядом с Томпсоном. Он достал гамбургер из пакета, откусил и с ухмылкой взглянул на Невилла.

— Вы опоздали, — сказал Невилл.

— Да ладно, — буркнул Макардл. Крошки гамбургера сыпались из его рта.

— А где Эдди? — спросил Томпсон.

— У него другие дела, — ответил Невилл.

— А какое дело у тебя к нам? — поинтересовался Макардл. Его тяжелый акцент заглушила горсть чипсов, которые он запихивал в рот.

— Работа на одну ночь, — сказал Невилл.

— Сколько? — спросил Томпсон.

— Два куска.

— Каждому? — произнес Макардл, запихивая в рот следующую порцию чипсов.

— Ну ты даешь, — засопел Невилл. — Каждому кусок — это целое состояние по сравнению с тем, что вы обычно получаете за свою работу. Какие сейчас расценки? Полсотни баксов, чтобы сломать кому-то ногу? Это совсем другое, Мак.

— Что мы должны делать? — спросил Томпсон.

Макардл поднял руку.

— Мы еще не договорились, — буркнул он.

— И у вас есть более важные дела, да? — спросил Невилл. Трое мужчин напряженно помолчали. Наконец Невилл заговорил:

— У вас есть револьверы?

— Для чего, Дон, черт побери? — удивился Томпсон.

— Нам нужно провернуть одно дело. За приличную сумму каждому из вас. К чему вопросы? — Он посмотрел на этих двоих, сидевших напротив. — Вы беретесь или нет?

— Согласны, — сказал Макардл, засовывая в рот гамбургер. — За эту сумму вы хотите кого-то прищемить? — Он засмеялся с набитым ртом.

Невилл промолчал.

— Как насчет денег? — спросил Макардл.

— Половина сейчас, остальное после того, как дело будет сделано, — сказал Невилл.

— Мы тебя когда-нибудь надували? — обиделся Макардл.

— Я не хочу давать вам такого шанса, — ответил Невилл. Все трое рассмеялись.

— Когда это должно быть сделано? — спросил Томпсон.

— Я сообщу вам все позже. Приходите в наш офис на Бревер-стрит. С деньгами мы там тоже разберемся.

— Договорились, — сказал Макардл.

Невилл кивнул и с удовлетворением откинулся на стуле.

 

Глава 46

В здании напротив шли строительные работы. Джозеф Финли стоял в своем офисе с засученными рукавами и наблюдал, как рабочие быстро двигались взад-вперед по лесам с уверенностью обезьян, лазающих по веткам. Люди обливались потом. В офисе Финли работал кондиционер. Финли наблюдал, как двое рабочих поставили тележку, нагруженную булыжниками, на спускной желоб, и она с грохотом помчалась вниз с высоты в пятьдесят или шестьдесят футов. Цементная пыль взлетела в воздух, частички кирпича поплыли, как ржавый пепел.

Кроме его здания, многие постройки на Фенивел-стрит, в сторону от Хай-Холборн, претерпевали в том или ином виде обновление и перестройку.

Финли шагал по комнате взад и вперед, поглощенный своими мыслями. Вежливое покашливание напомнило ему, где он находится. Он обернулся и посмотрел на свою секретаршу, которая сидела с блокнотом на коленях, выжидающе глядя на него, и рисовала кружочки в углу страницы. Финли безразлично взглянул на нее, и она опустила глаза.

Она была хорошенькой девушкой лет двадцати с небольшим. Работала на Финли пять лет, с тех пор как закончила школу, добившись теперешнего места личного ассистента. Она положила ногу на ногу, терпеливо ожидая, когда он продолжит диктовку.

— Где мы остановились? — спросил он рассеянно.

С трудом разбирая свой почерк, она с запинкой прочитала последнюю фразу.

Финли минуту подумал и продолжал диктовать.

— Ввиду настоящей ситуации, — произносил он медленно и отчетливо. Секретарша быстро писала ручкой, стараясь успевать за ним, — я предложил бы вам заручиться правовой поддержкой, прежде чем осуществлять такой план.

Он вернулся к окну.

Итак, Ник Райан болен.

Эта новость его не расстроила. Но Ким... Вернувшись из офиса своего бывшего мужа прошлым вечером, она была так взволнована, рассказывая Финли, что Райан тяжело болен. Она не уточнила, что это за болезнь, а Финли не стая спрашивать. Вероятно, что-то связанное с алкоголем, предполагал он. Райан пил, как сапожник.

— ...Многих неприятностей можно избежать, предпринимая... — Он подыскивал нужные слова. — Следуя... — Он опять задумался, раздражаясь на себя за то, что не может сосредоточиться.

Боже, Ким, после того как вернулась из офиса Райана, ни о чем не говорила, кроме как о его болезни, о том, как он плохо выглядит. Сначала Финли старался выразить некоторое сочувствие, но его поддельные чувства быстро сменились затаенным негодованием. В конце концов, этот человек ей теперь не муж.

— ...руководствуясь?.. — подсказала секретарша.

— Я сам знаю, как надо, Хелен, — бросил он сердито. — Или, может быть, ты сама напишешь за меня все письма? Может быть, у тебя это лучше получится? Да?

— Извините, мистер Финли. — Она покраснела.

— Итак, твое дело — писать то, что я говорю, — резко сказал он, вновь отходя к окну.

Что-то еще волновало Финли в этой истории с болезнью Райана, но что именно? Ким говорила, что Райану может понадобиться помощь, что ему не к кому обратиться, кроме нее. Финли не хотел, чтобы она постоянно ходила к детективу. Он и так подозревал, что она думает о Райане чаще, чем признается в этом. А если она начнет его жалеть, эта жалость может вырасти во что-нибудь еще.

— ...Руководствуясь моими предложениями, изложенными в письме от двадцать третьего числа этого месяца, я думаю, вы увидите необходимость более серьезно рассмотреть это дело. — Он кашлянул. — Красная строка.

Финли был доволен, что Келли не знает о болезни отца. Достаточно того, что Ким мечется по дому, волнуясь за бывшего мужа. Зачем обременять Келли этими заботами?

А что, если он позвонил ей сегодня? Что, если она сейчас с ним? Райан всегда звонил им домой без церемоний.

Хелен Уайтсайд ждала, когда ее босс продолжит. Она хотела постучать ручкой по блокноту, чтобы напомнить о письме, но передумала. Она положила ногу на ногу и одернула юбку, чтобы прикрыть бедро.

Финли ходил по комнате взад и вперед, взгляд его был прикован к окну.

Хелен Уайтсайд вздохнула глубоко, но тихо, чтобы ее не было слышно.

А что, если Ким сейчас с Районом?

— Мы закончим это позже, — бросил он.

Секретарша встала.

— Мне напечатать то, что вы продиктовали? — спросила она.

— Оставь это, — раздраженно ответил он. — Я же сказал, закончим позже.

Она кивнула и вышла.

Он сел за стол и забарабанил пальцами по столешнице.

Ким сказала, что она уйдет с Келли, вспомнил он.

Возможно, они обе были у Райана.

Он сжал кулаки.

Долгие секунды он не отрывал взгляда от маленького радиоприемника на своем столе. Мысли его были все о том же.

Она может быть дома. Если так, он мог бы спросить ее, разговаривала ли она сегодня с Райаном.

Он протянул руку и нажал одну из кнопок.

— Хелен, соедини меня с женой, — сказал он. — Прямо сейчас.

Потом он подумал: «Почему я бесцельно трачу время, волнуясь из-за Ким? Вот что мне делать с Невиллом?»

 

Глава 47

— Что-нибудь случилось, мам?

Эти слова заставили Ким оторвать задумчивый взгляд от окна машины. Она посмотрела на дочь и улыбнулась.

— Извини, я улетела куда-то далеко, — сказана она, положив руки на руль «пежо». Они ждали сигнала светофора.

— Ты весь день где-то далеко, — напомнила Келли. — Ты не сказала и пару слов.

— Ты должна быть мне за это благодарна, — пошутила Ким, пытаясь выглядеть веселой. — Ты всегда жалуешься, что я слишком много говорю.

Движение на Найтсбридж было очень перегруженным, машина еле ползла. Ким поглядывала на других водителей, тоже попавших в пробку. Большинство опустили в машинах стекла, предпочитая выхлопные газы духоте. Не было ни ветерка, и казалось, что воздух исходит из печки. Ким вытерла рукой пот со лба.

Келли теребила шнурки спортивных тапочек, поглядывая по сторонам на другие машины и на прохожих, наводнивших улицу.

— Ты думаешь о папе? — спросила она наконец.

Ким нервно оглянулась.

— О ком? О Джо? — спросила она.

— Джо мне не папа. Не настоящий папа, — напомнила Келли.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты так не говорила, Келли, — с укором произнесла Ким.

— Но это же правда.

— Он делает для тебя все, что может. Он старается.

— Я знаю. Но все равно он не настоящий папа, не так ли? Ким прибавила скорость, чтобы прошмыгнуть перед носом черного «феррари», который пытался перестроиться с соседней полосы. Водитель зло взглянул на нее, видимо, считая, что марка его машины имеет некоторые привилегии. Ким улыбнулась самой себе, когда увидела, что ни одна из следовавших за ней машин тоже не стала пропускать «феррари».

— Я слышала, как на днях вы опять ругались, — сказала Келли. — Из-за папы?

— Нехорошо подслушивать, — пошутила Ким, но напряжение в машине не ослабло.

— Джо не любит папу, да?

Ким не ответила.

Может быть, сказать ей о болезни Райана?

Нет, он просил ее не делать этого. У Ким комок застрял в горле. А что же сказать Келли, когда он умрет? Придумать что-нибудь? Келли тогда должна будет узнать все. Ким очень хотелось рассказать обо всем дочери, хотя бы для того, чтобы просто поделиться с близким человеком. Это было очень тяжело — знать наверняка, что отец Келли умирает. Но она не могла заставить себя переложить невыносимый груз на плечи дочери. Легче ли, если они обе будут страдать?

— Когда я снова увижу папу? — спросила Келли.

— Это зависит от него, — ответила Ким. — Ты же его знаешь. Он очень занят.

— Он всегда занят и всегда будет только так...

Не всегда, подумала Ким.

Ну, скажи ей сейчас! Она имеет право знать.

Ким чувствовала себя беспомощной, как в ловушке. Она разрывалась между тревогой за бывшего мужа и заботой о дочери. Она понимала, почему он не хочет, чтобы дочь знала о его болезни, однако он не отдавал себе отчета в том, как мучительно для нее обманывать девочку. Он даже не представляет, как трудно лгать дочери. И ничего нельзя изменить. Ким вынуждена будет жить с этой ложью, пока Райан не умрет. И она не знала, то ли защищает свою дочь, скрывая правду, то ли делает ей хуже. Ведь настанет день, когда придется сказать Келли, что папа умер.

Вопросы. Решения.

Машина впереди резко затормозила, и Ким нажала на сигнал, сделав выразительный жест в адрес водителя, который сидел совершенно невозмутимо.

Келли хихикнула.

— Над чем ты смеешься? — спросила с улыбкой Ким.

— Над тобой, — ответила та. — Ты обычно не бесишься, когда ведешь машину.

Мысль о маме как о сумасшедшем водителе ее рассмешила.

Ким потянулась и взяла дочь за руку.

Она смотрела на Келли, и ей хотелось покрепче обнять бедную девочку.

И сказать ей правду?

Машина медленно тронулась с места.

Было уже около шести вечера, когда Ким наконец поставила «пежо» во дворе дома. Путь из центра Лондона оказался очень изнурительным, и она чувствовала, что у нее начинается адская головная боль.

Она и Келли выгрузили покупки и понесли в дом. Ким спохватилась, что забыла ключи в машине. Она побрела обратно, ощущая ужасную усталость. В тишине раннего вечера было слышно гудение машинки, подстригающей газон. Лаяла собака, где-то кричали дети. Шум расплывался во влажном воздухе. Она взяла ключи, закрыла машину и направилась к дому.

Она не заметила припаркованного на другой стороне улицы старого голубого «кавалье».

Водитель машины улыбнулся и толкнул своего напарника, который тоже смотрел на Ким.

Колин Макардл кивнул.

 

Глава 48

День тянулся невыносимо долго. Джозеф Финли не мог ни на чем сосредоточиться. Накапливающееся раздражение перешло в гнев, когда секретарша уже в третий раз не смогла соединить его с женой по телефону. Дома никто не отвечал.

Финли припомнил, что Ким собиралась вместе с Келли поехать по магазинам. Она могла завезти Келли к больному отцу.

Ублюдок.

Если Келли узнает о болезни отца, это еще больше сблизит ее с ним.

Финли сидел за столом, постукивая ручкой по записной книжке, и посматривал на часы на каминной доске. Там же стояла в рамке фотография: Ким и Келли со счастливыми улыбками. Он сжал кулаки, поднялся и подошел к окну. Рабочих на лесах не было. Они ушли уже час назад. Не было смысла дольше задерживаться в офисе. Он накинул пиджак, взял дипломат и заторопился домой, сгорая от желания узнать, где же провела Ким весь день. Он говорил себе, что будет держаться спокойно, когда спросит ее об этом, и что поверит всему, что бы она ни сказала. Он обещал себе, что не будет спрашивать ее, виделась ли она сегодня с Райаном, но знал, что сдержаться будет трудно.

Он уже собирался уходить, когда зазвонил телефон.

Финли пробурчал что-то себе под нос, подошел к столу и снял трубку.

— Что такое, Хелен?

— Вас просят к телефону. Джентльмен сказал, что это очень важно, — произнесла она.

— Скажи ему, чтобы перезвонил завтра, — буркнул Финли. Последовала тишина, затем вновь послышался голос секретарши:

— Он уверяет, что ему необходимо срочно поговорить с вами.

— Да кто это, черт возьми? — бросил он раздраженно.

— Его имя Невилл. Он сказал, что он ваш деловой партнер.

Финли почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он с трудом сглотнул.

— Соедините, — попросил он тихо и сел за стол.

Послышался щелчок — его соединили.

— Привет, — сказал Финли.

— Джо, как дела? — дружелюбно спросил Невилл.

— Брось, Невилл, говори, что тебе нужно?

— Это касается нашей встречи прошлой ночью, — сообщил Невилл. — Ты выразил некоторое недовольство видеофильмами.

— Переходи к делу.

— Я обсудил, это с моим напарником, и мы оба сошлись на одном.

— На чем?

— На том, что ты можешь поднять цену. Мы не переедем.

— Я вас предупреждал...

Невилл не дал ему договорить:

— Ты мне не угрожай, сукин сын! Что нам твои угрозы? Что ты собираешься делать? Пойдешь в полицию? — Слышно было, как он усмехнулся.

— Я уже сказал вам, что именно я сделаю. Я вышвырну вас из здания. Я сегодня же позвоню Торнтону и скажу, что он может его купить. С вами все кончено, Невилл.

— Ну нет, Финли, зря ты так думаешь. Ты полагаешь, что тебе удастся просто так смыться? И мы будем спокойно смотреть на это? Ошибаешься. Мы будем продолжать, и без всякой ренты. Как тебе это понравится?

— Невилл, я больше не сдаю это здание.

— Попробуй выгони нас. Что ты можешь сделать? Попросишь выгнать нас своего друга Торнтона? Не забывай, он получает больше, чем ты, от наших маленьких домашних фильмов. Ты думаешь, он захочет это бросить?

— Это здание ему нужно для ресторана. И очень нужно. Он сделает в десять раз больше денег на ресторане, чем на ваших фильмах. Так что не угрожай мне, Невилл. Я даю вам срок до завтрашнего дня. Завтра я вас вышвырну.

— Попробуй, — сказал Невилл с вызовом. — Ты не в том положении, Финли, чтобы угрожать или ставить условия.

— Посмотрим. — Финли бросил трубку.

 

Глава 49

19.36.

Ким посмотрела на часы в кухне и удивилась, что Джо до сих пор нет. Обычно к семи он был уже дома, и только когда у него происходили деловые встречи, он мог задержаться до девяти. Тут что-то не так. Обычно он звонит, когда запаздывает.

Напротив за столом Келли без аппетита ковырялась у себя в тарелке.

— Не хочешь — не ешь, — сказала Ким.

Келли улыбнулась.

— Я слишком много съела сегодня в «Макдональдсе», — со вздохом произнесла она.

— Сколько ты проглотила гамбургеров? Пять или шесть? — спросила Ким.

— Только один, мам. Биг-мак и большую порцию жареной картошки, — напомнила Келли.

— Ну да... И еще молочный коктейль, и два яблочных пирога, и шоколадное пирожное, когда мы остановились выпить кофе. Неудивительно, что ты не хочешь ужинать. Когда ты будешь взрослой, ты даже не станешь смотреть на шоколадные пирожные. Ты будешь думать о своей фигуре.

— Взрослой? Совсем? — засмеялась Келли. — Как ты?

Ким подняла руки, изображая праведный гнев. Она очень обрадовалась, увидев дочь смеющейся. Слава Богу, исчезла тяжесть всего этого дня, в чем — Ким понимала — была виновата прежде всего она, ее мысли о Райане.

— Этого ты не хочешь, — притворно проворчала Ким, указывая на полную тарелку, — но предложи тебе мороженое, я уверена, ты не откажешься.

Келли расхохоталась:

— Конечно, не откажусь!

Ким встала и через большую кухню прошла к холодильнику. Келли тоже вышла из-за стола и включила маленький телевизор, стоявший на кухне. Она прошлась по нескольким каналам и нашла тот, который ее интересовал. Шла мыльная опера. По какому-нибудь каналу обязательно идет мыльная опера, подумала Ким, обернувшись.

— Ты же знаешь, Джо не любит, когда за едой включают телевизор, — сказала Ким, возвращаясь с мороженым и ставя его перед дочерью.

— Но Джо сейчас здесь нет, — фыркнула Келли.

Да, его нет.

Ким снова посмотрела на часы.

Странно, что он не позвонил.

Она собиралась положить себе мороженого, когда услышала звонок в дверь.

— Выключи сейчас же, — бросила Ким, торопясь из кухни в холл. Кто бы это мог звонить? Только Финли. Наверное, забыл ключи.

Она закрыла за собой кухонную дверь, подошла ко входной двери и посмотрела в «глазок».

Никого нет. Или кто-то стоит сбоку от двери. Или это шалят дети.

Она сняла цепочку и открыла дверь.

Фигура вынырнула из ниоткуда.

Она неясно вырисовывалась перед ней, как призрак.

Несмотря на жару, мужчина был в толстой куртке. Но не это поразило Ким, а его лицо.

Оно было жутко перекошено.

На темно-серой физиономии нос был смят и свернут к левой щеке, провалившиеся глаза побелели, как у мертвой рыбы.

Эта шокирующая маска была простой, но замечательно эффектной.

— Войди в дом, — сказал голос с сильным акцентом уроженца Глазго. — Давай пошевеливайся.

Она хотела закричать, чтобы предупредить Келли, но мужчина полез под куртку, и она поняла, почему на нем толстая одежда.

Ружье было отпилено и составляло в длину всего двенадцать дюймов вместе со стволами.

Но стволы показались Ким огромными, когда Колин Макардл наставил их ей в лицо. Он тихо заговорил:

— Если ты закричишь, я снесу тебе голову.

 

Глава 50

Он услышал громкие голоса, как только вошел в холл. Голоса доносились из кухни, и это был включенный телевизор. Он нахмурился. Непохоже на Ким — включать там телевизор. Да и спальня Келли прямо над кухней. Шум мог ее разбудить.

Финли посмотрел на часы. Было почти девять. Дорога из Лондона заняла у него много времени. На Фулхем-роуд перевернулся какой-то грузовик и заблокировал проезжую часть на полтора часа. Финли, как и другие автомобилисты, попробовал найти объезд, и в результате на всех основных магистралях в радиусе десяти миль от аварии возникли пробки.

Идя через холл в кухню, Финли подумал, что сегодня не заснет из-за головной боли.

Он открыл дверь и вошел.

Там никого не было.

Он выключил телевизор и направился в столовую.

Тоже никого.

Он заглянул в гостиную. Может быть, они вдвоем смотрят там большой телевизор и забыли выключить тот, что в кухне? Они...

В гостиной тоже никого не было.

Финли не знал, что и подумать. Ким не могла уйти куда-либо в такой час. Все местные магазины закрываются в шесть. Даже супермаркеты закрываются в восемь. Кроме того, он видел ее машину на обочине, когда припарковывал свой «ягуар». На всякий случай он открыл дверь в комнату напротив гостиной. Это была комната в двенадцать футов с письменным столом, факсом и телефоном. Он использовал ее, когда ему приходилось брать работу на дом. Он знал, что Ким тут нечего делать, но все-таки не мешает проверить.

Он закрыл дверь и стал подниматься наверх. У него появилось неприятное предчувствие.

Все двери на лестничной площадке были закрыты. В доме стояла тишина.

Половицы протестующе поскрипывали под его ногами, когда он подошел к комнате Келли и заглянул туда.

Девочки не было.

Плакаты с поп-звездами смотрели на него со стен.

Финли с трудом проглотил комок в горле, теперь уже понимая, что случилось какое-то несчастье.

Подходя к своей комнате, он увидел на ковре грязный след. Его оставила чья-то огромная нога.

Сердце его покатилось, и он стремительно распахнул дверь.

Ким лежала на кровати, ее ноги и руки были крепко связаны, во рту торчала тряпка, прижатая полотенцем, туго затянутым вокруг головы. Лицо залито слезами, глаза красные и опухшие. Под правым глазом синяк.

Финли бросился к ней, вынул кляп изо рта, освободил руки и ноги.

— Келли, — задыхаясь, проговорила она. — Они забрали Келли!

— Кто? — спросил он, обхватив ее за плечи. — Кто ее забрал?

Она вырвалась из его объятий и потянулась к телефону, но Финли схватил ее за руку.

— Оставь меня, — рыдала она. — Мы должны позвонить в полицию.

Ой все еще крепко держал ее, глядя в красные, опухшие глаза.

— Кто ее забрал? — повторял он. — Расскажи мне, что случилось?

— На это нет времени! — выкрикнула она. — Они, быть может, уже убили ее! Дай мне позвонить! — Она снова потянулась к телефонной трубке.

— Ким, успокойся. Ты должна сначала рассказать мне, что случилось.

— Моя дочь похищена. Что тебе еще нужно знать? Они могут ее убить, а ты теряешь время... Не мешай мне!

Она вырвалась, и ее рука уже была на трубке, когда вдруг зазвонил телефон.

Ким отшатнулась, и Финли снял трубку.

— Привет, — сказал он.

Молчание.

— Кто это? — крикнул он.

— У тебя хороший дом, — ответил голос в трубке. Финли сразу же узнал Невилла. — Так нам сказали.

Финли беспомощно сжимал телефонную трубку, пальцы его побелели.

Ким тревожно смотрела на него.

— И дочь у тебя красивая, — продолжал Невилл, — хорошенький ребенок. Она будет пользоваться успехом у мальчиков, когда подрастет. Но, может, ей и не придется ждать...

— Что ты хочешь? — спросил Финли хриплым голосом.

— Я хочу провернуть одно дело.

— Верни мне дочь, тогда поговорим.

— Что я, дурак? Слушай меня внимательно, Финли. Девочка у нас, и мы будем держать ее, пока ты не согласишься на наши условия. На твоем месте я не стал бы обращаться в полицию. Я бы даже об этом не думал. По двум причинам. Первая: если полиции станет известно, что твоя дочь у нас, ты будешь собирать ее в бумажных пакетах... Вторая: я думаю, что они заинтересуются нашим деловым партнерством. Это будет выглядеть не очень красиво, если полиция или кто-нибудь узнает, что ты связан с нами, не так ли? И что скажет твоя жена? — глумился Невилл.

Ким подошла ближе, чтобы слышать разговор, но Финли отстранил ее.

— Что вы от меня хотите? — спросил он смиренно.

— Ничего. Мы свяжемся с тобой по делу, о котором я упомянул.

— Как я узнаю, что ты не обманываешь? Может быть, Келли уже мертва? — Он тяжело перевел дух.

— Тебе просто придется поверить мне, — ответил Невилл.

— Я хочу поговорить с ней. Сейчас.

— Не ставь условия, Финли. Ты не в том положении.

— Тогда никаких дел. Дай мне поговорить с ней, или я не поверю, что она жива.

— Я не знаю, то ли восхищаться твоими крепкими нервами, то ли сожалеть о твоей глупости, — сказал Невилл. Последовало долгое молчание, затем он заговорил снова: — Девочка жива. Слушай.

Финли услышал голоса, громкие голоса.

И потом:

— Мамочка, помоги мне...

Ким тоже услышала, и слезы полились по ее лицу.

— Помоги мне, пожалуйста...

Жалобы Келли были заглушены хриплым голосом Невилла:

— Удовлетворен?

— Если ты что-нибудь с ней сделаешь... — Угроза повисла в воздухе незаконченной.

— И что тогда? — огрызнулся Невилл вызывающе. — Делай, что тебе говорят. Утром будь у себя в офисе. Я свяжусь с тобой. И помни, что я тебе сказал, Финли. Если фараоны пронюхают, ребенок вернется к тебе по кускам.

 

Глава 51

— Мы не можем звонить в полицию, как ты этого не понимаешь? — бросил Финли, отвернувшись от Ким и наливая себе бренди. — Если мы это сделаем, они убьют ее.

— Они могут ее убить в любом случае, — сказала Ким.

Финли схватился за голову.

— У нас нет выбора! — закричал он.

Ким сидела на диване, поджав ноги. Она теребила мокрый от слез платок. Потом стала перекладывать его из одной руки в другую, уставясь перед собой невидящими глазами.

— А что, если она уже мертва? — спросила Ким очень тихо.

— Я слышал ее голос, — напомнил Финли. — И ты слышала. Она жива. Мы должны верить, что они не убьют ее.

— А если мы будем надеяться, а они сделают это?

Ее слова повисли в воздухе.

Финли выпил большой глоток бренди и почувствовал в желудке обжигающее тепло.

Боже, он оказался в таком беспомощном положении.

Беспомощность и злость. Он злился на себя за то, что связался с таким человеком, как Невилл. Но главным образом на самого Невилла.

К чему ведет этот ублюдок? Похищение ребенка? Это на него похоже.

— Мужчина, который пришел сюда, — начал Финли, — как он выглядел?

Ким пожала плечами.

— На нем была маска, — сказала она, — и я не рассмотрела другого, в машине. Да и какое это имеет значение?

— Он был высокий или низкий, темный или светлый?

— Я же сказала, Джо, я не знаю.

— Но ты же его видела.

— У него на голове был натянут чулок, — раздраженно сказала она. — Сколько еще можно повторять?

Финли допил то, что было у него в бокале, и налил себе еще.

— Если ты напьешься, это не поможет Келли, не так ли? — бросила Ким язвительно.

— Я не пьян, — огрызнулся он. — И чего ты хочешь от меня? Мне велели ждать до завтрашнего утра. Именно это я и собираюсь делать.

— Они убьют ее, Джо, я знаю, — всхлипнула она.

— Нет. Если мы будем выполнять то, что они говорят.

— Но мы даже не знаем, чего они хотят!

— Поэтому я и должен ждать до утра. Чтобы узнать, чего они хотят.

— Денег, — произнесла она холодно. — Ты богат. Зачем бы им еще похищать Келли?

Финли помолчал, стараясь не встречаться с ней взглядом. Он боялся, что она увидит в его глазах, зачем еще им понадобилась Келли.

Увидит его вину.

А что чувствовали родители детей, убитых Невиллом и Катоном, когда эти подростки первый раз ушли из дома? Отчаяние? Беспомощность? Гнев? Наверное, да, думал он. И страх.

Финли знал слишком хорошо, чего ему надо бояться. Каков бы ни был исход, вернется ли Келли живой и здоровой, или ее убьют — нет, он не хотел даже думать о таком варианте, — он одинаково рискует своей репутацией, и не только репутацией. Будет раскрыта его связь с Невиллом и Катоном. И что тогда? Финансовый крах? Тюрьма? Он глубоко вздохнул, сел на диван рядом с Ким и обнял ее за плечи.

Она прижалась к нему, тихо плача.

— Что нам делать? — твердила она.

Финли крепче обнял ее. Его рубашка была мокрой от ее слез.

— Ждать, — сказал он. — Все, что мы можем сейчас, — это ждать.

 

Глава 52

Пакет, упакованный в коричневую бумагу и целлофан, был около семи дюймов в длину и четырех в ширину. На нем черным карандашом было написано имя Финли. Его имя и адрес.

— Это пришло несколько минут назад, мистер Финли, — сказала секретарша, подавая ему пакет.

Он взял его и вопросительно посмотрел на девушку:

— Как это было доставлено? Почтой? С курьером?

— Какой-то мужчина зашел в приемную и оставил для вас. Я принесла это сюда.

— Вы не видели этого мужчину?

Она с недоумением посмотрела на босса.

— Нет, он уже ушел, — ответила она.

Финли кивнул.

— Ступайте, — сказал он, роясь на столе в поисках ножниц для вскрытия писем. Острым концом он разорвал тугой целлофан.

В офисе работал кондиционер, но Финли покрылся испариной, пока распечатывал пакет. Сняв наконец обертку, он бросил ее в мусорную корзину.

Он сидел и разглядывал видеокассету, вертя ее в руках.

Кассета как кассета, никаких надписей.

Потом он заметил уголок бумаги, торчащей из прорези для пленки. Он потянул за кончик, и у него в руках оказался лист бумаги, сложенный множество раз. Он расправил лист на столе и прочитал послание, написанное тем же карандашом, что и адрес:

ОДИН МИЛЛИОН ФУНТОВ,

ИЛИ РЕБЕНОК УМРЕТ.

ЖДИ НАШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

ПОМНИ — НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ.

Финли проглотил застрявший в горле комок и перечитал записку. Потом он взял в руки кассету, вертя ее так и сяк, словно не зная, что с ней делать. У него был в офисе видеомагнитофон, подсоединенный к четырнадцатидюймовому телевизору. Он встал, включил оба аппарата и поставил кассету. Взял пульт и вернулся к своему столу. Присев на край стола, он нажал на кнопку пульта. Послышалось шипение пленки. На экране ничего не было. Он стал перематывать пленку, пока не показалось изображение, и снова нажал кнопку «пуск». Начался фильм.

Голый пол, чистый. Голые стены. В комнате только один предмет мебели. На кровати привязанная несколькими кожаными ремнями, с заклеенным ртом лежала Келли. Совершенно голая.

— Боже мой, — прошептал Финли, наблюдая, как двое мужчин приближались к ней с разных сторон. — О Боже, нет!..

Мужчины тоже были голые, у них начиналась эрекция. Один мастурбировал. Оба были в черных капюшонах.

С ужасом Финли увидел, что другой держит маленького ребенка.

— О Боже, — бормотал он, прикованный к экрану.

Насколько он мог судить, ребенку было не более шести недель.

Он не мог отвести глаз от Келли, беспомощно пытающейся вырваться из ремней, мотающей головой из стороны в сторону, в то время как мужчина, занимающийся мастурбацией, сунул свой член к ее лицу.

Финли хотел остановить пленку, выдернуть ее из аппарата и выбросить. Разбить телевизор на мелкие кусочки. Но он сидел как завороженный, как мышь, увидевшая змею.

Он видел, что другой мужчина положил ребенка рядом с Келли на кровать. Затем он тоже стал гладить свой член. Когда у обоих мужчин почти одновременно произошло извержение, Финли нажал кнопку «стоп» и зашвырнул пульт через офис. Он чувствовал, как к горлу подступает тошнота и подавил ее жутким усилием воли, встал спиной к экрану, тяжело дыша, потом закрыл глаза, но сцены, которые он только что видел на экране, стояли у него перед глазами, и, положив руку на желудок, стал поглаживать его, чтобы избавиться от тошноты. Он не мог выбросить из головы увиденное. Он тряхнул головой, попятился назад и тяжело опустился в кресло. Перед ним на столе лежал лист бумаги с требованием выкупа.

Никакой полиции.

Финли чувствовал головокружение. В желудке крутило.

Он долго сидел, уставившись на пустой экран, не в силах пошевелиться. Наконец встал, медленно пошел через комнату за пультом.

Сев опять за стол, он снова нажал кнопку «пуск» и глядел с тем же ужасом на экран. Но теперь он не мог смотреть пленку при нормальной скорости. Он нажал кнопку «быстрее» с такой силой, что пульт чуть не треснул.

То, что он увидел на экране, нельзя было сравнить ни с каким самым ужасным кошмаром.

Келли развязана.

Келли и ребенок.

Келли держал один мужчина, в то время как другой...

Он опустил глаза.

Келли.

Келли.

Он остановил кассету, нажал кнопку перемотки и снова сел за стол. Пот лил с него градом. Наконец он положил пульт и вновь взглянул на записку.

Никакой полиции.

Он закрыл руками влажное лицо. Голова его кружилась. В желудке продолжались спазмы.

Один миллион фунтов.

Он запрокинул голову и устремил глаза вверх. Он долго сидел так, не двигаясь, потом наклонился вперед, посмотрел на экран телевизора и перевел взгляд на телефон.

— Келли, — прошептал он.

Никакой полиции.

Он порылся в одном из ящиков стола, вынул свою записную книжку и стал листать ее, пока не нашел нужный номер.

Взяв телефонную трубку, он взглянул на экран. В голове его пронеслись только что увиденные сцены.

Набирая номер, он заметил, что руки его дрожат.