Глава 1

Молоток председателя опустился с громким стуком, и этот звук многократно отразился от стен в зале суда номер 1 Олд-Бейли. Но неистовый гвалт прекратился лишь на мгновение, и поэтому лорд Юстас Валентайн крепче сжал рукоятку и продолжал стучать даже после того, как голоса полностью смолкли.

Судья укоризненно взглянул на публику, на адвокатов и клерков.

Валентайн служил судьей уже тридцать три года и председательствовал на многих заседаниях, но не мог припомнить, чтобы публика и средства массовой информации проявляли к какому-нибудь делу такой интерес.

Публика уже знала из газет, что многие эпизоды этого преступления были просто отталкивающими. Этого было вполне достаточно, чтобы все три дня — а дело слушалось уже именно столько — в зале не было свободных мест.

Свидетельское показание, вызвавшее последнюю бурю негодования, пришлось повторить.

— Если в суде будет шумно, я попрошу нарушителей покинуть зал, — сказал судья и, посмотрев на стоявшего перед ним прокурора, кивнул ему: — Можете продолжать, мистер Бриггс.

Томас Бриггс с готовностью шагнул к свидетельской стойке. Его мантия развевалась, словно крылья стервятника.

Человек за свидетельской стойкой смотрел на него мутными, безжалостными глазами. Прокурор сверился с записями и обратился к обвиняемому.

— Когда вы отрезали миссис Дональдсон груди, вы знали, что она еще жива?

Эти слова он произнес спокойным, бесстрастным голосом, но у присутствующих по спине пробежал холод. Публика вновь загудела, но судья прекратил этот шум одним ударом молотка.

— Вы знали? — повторил Бриггс, облокотившись на угол стойки.

— Знал, — безразлично ответил Джонатан Крофорд. — Когда я стал ее резать, она закричала.

— Но тем не менее вы продолжали, пока не отрезали обе груди? — спросил Бриггс, на секунду отвернувшись от Крофорда.

— Да.

В зале снова послышался ропот, который, как и раньше, стих после удара молотка. В зале воцарилась гнетущая тишина, которую нарушали лишь голоса прокурора и обвиняемого.

— Почему вы все же решили сделать это? Ведь раньше вы уже ударили миссис Дональдсон кинжалом? — Он замялся, вновь сверяясь со своими записями. — Точнее, вы уже нанесли ей шестнадцать ударов ножом. Этого было недостаточно?

— У нее дети, — начал Крофорд, — этих богатых выродков она вскармливала грудью. — Он усмехнулся.

— Но ведь детей вы тоже убили, — возразил помрачневший Бриггс.

Казалось, в данном случае бесполезен весь его профессионализм. Крофорд держался так заносчиво, что прокурор чувствовал себя не в своей тарелке.

— Мы убили детей, чтобы они заткнулись, — ответил Крофорд. — Сами знаете, какими шумными они бывают. — В его голосе прозвучала ирония, на что прокурор постарался не обращать внимания.

— Вы вошли в спальню детей миссис Дональдсон, — начал Бриггс, повышая голос и направляясь к присяжным, — где спали Мелисса и Фелисити четырех и двух лет соответственно. — Прокурор вытащил из папки несколько черно-белых фотографий и протянул их присяжным. — Что вы сделали потом?

— Я их убил.

— Вы их убили, — повторил Бриггс, и его лицо стало суровым, — но сначала вы отрезали Мелиссе язык и кухонным ножом выкололи Фелисити глаза. Это так?

— О Боже! — раздался стон из зала.

— Это так?! — вскипел Бриггс, поворачиваясь к обвиняемому.

— Когда не видишь зла, о нем не говоришь, — улыбаясь, ответил Крофорд.

— Отвечайте на вопрос, — сказал судья Валентайн, что-то записывая.

— Да, мы убили их, — ответил Крофорд, отбросив назад длинные пряди волос, — так же, как и других паразитов.

— Как я понимаю, под паразитами вы имеете в виду людей, которых можно убивать?

— Да, богатых ублюдков. А скольких погубили они, наживая свои миллионы?

— Семейство Дональдсонов вряд ли можно отнести к миллионерам. Миссис Дональдсон владела лишь небольшой фабрикой в Вулвише.

— Которая свалилась ей с неба, — прошипел Крофорд.

— По-вашему, это достаточная причина, чтобы резать на части миссис Дональдсон и двух ее маленьких детей? Слава Богу, мистеру Дональдсону удалось избежать этой бойни. — Прокурор повернулся к судье: — Обвинение не станет вызывать мистера Дональдсона в суд в качестве свидетеля, милорд. Сейчас он под наблюдением врачей.

Валентайн кивнул.

— Почему вы избрали именно семью Дональдсонов? — продолжил Бриггс, повернувшись к Крофорду.

— У них водятся деньги, — ответил тот, — с кого-то нам надо было начинать? — У него на губах вновь появилась улыбка.

— Под «нам», как я понимаю, вы имеете в виду ваших соучастников?

— Да, я был не один.

— И вы назначили себя предводителем в этой... классовой войне? По-моему, вы так это называете? — Прокурор повысил голос. — Вы объявили войну богатым, или, как вы их называете, классовым врагам! Так?

— Да. Идет классовая война. Но я не назначал себя предводителем. Меня избрали.

— Вероятно, за вашу врожденную осторожность и организаторские способности, — прошипел Бриггс, не сумев скрыть сарказма.

— Вполне возможно, — улыбаясь, ответил Крофорд.

— И эта... война против богатых — не что иное, как многочисленные жестокие убийства мужчин, женщин, их детей. По вашему мнению, их преступление состоит в том, что когда-то им улыбнулась фортуна и они стали обеспеченными людьми. Наверное, вы сами не отказались бы пожить так. А, мистер Крофорд?

— Их убили, потому что они — паразиты. Они нажили свои деньги, эксплуатируя других. Людей, которые не умеют за это отомстить.

— Ага, я понял! — воскликнул Бриггс и нахмурился. — Вы отвели себе роль мстящего ангела. Вы и ваши сподвижники решили казнить богатых от имени тех, кто не был настолько удачлив, как миссис Дональдсон. Как миссис Дональдсон, умолявшая сохранить жизнь ее детям в обмен на собственную жизнь. Но нам известно, как все закончилось.

Бриггс вытащил из папки черно-белые фотографии убитой женщины и положил их на стойку перед Крофордом. Тот взял фотографии, взглянул на них и удивленно поднял брови.

— Здесь она не очень-то похожа на себя, — сказал он, возвращая снимки прокурору. Соскользнув со стойки, они упали на пол.

Взволнованный гул голосов вновь нарушил тишину, и опять застучал молоток председательствующего. Сидевший в последнем ряду инспектор криминальной полиции Питер Торп осторожно толкнул соседа и указал на дверь. Сержант полиции Вик Райли поднялся, и они выскользнули из зала.

В коридоре Торп вытащил из кармана пачку «Ротманса», предложив сигарету Райли. Тот уже искал в карманах спички, поскольку зажигалка Торпа не срабатывала.

Райли прислонился к стене. Они дружно задымили. Сержанту исполнилось тридцать семь, он был на три года моложе своего начальника, но у него в волосах уже появилась седина.

— Классовая война, — сказал Торп. — Этот парень заварил серьезную кашу.

— Да, он и его приятели. И черт знает, кто они такие, — пробурчал Райли.

— Плохи наши дела, — сказал Торп, глубоко затянувшись.

— Господи! Этот ублюдок Крофорд хочет настоящей войны! Одно хорошо — его посадят.

— Да, возможно. Но нам еще предстоит найти всех его сообщников. — Бросив сигарету на пол, Торп растоптал ее. — Пока не появились новые жертвы вслед за миссис Дональдсон и ее детьми.

 

Глава 2

— Ты уверен, что здесь безопасно?

Дэнни Веллер замотал шею полотенцем и, задрав голову, посмотрел на потолок. Сквозь зияющие дыры в крыше он увидел звездное ночное небо. Словно кто-то раскидал блестки по черному вельвету.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Шон Робсон. — Если беспокоишься, что нас здесь найдут копы...

— Нет, этого я не боюсь. Я боюсь, не рухнет ли что-нибудь на голову...

Робсон отрицательно покачал головой и высморкался в руку. Он внимательно изучил слизь на пальцах, затем вытер их о штаны.

— Сегодня сносят башни, — заверил он своего компаньона, — так что здесь все будет тихо. Когда-нибудь, конечно, они доберутся и сюда. Но сегодня можно поспать. Все лучше, чем на улице.

Они пробирались по ночному супермаркету. Под ногами пружинил толстый слой пыли и грязи. Повсюду валялись обломки крыши, почти все окна были выбиты, но здесь, по крайней мере, их никто не потревожит.

Робсон обшарил пустые полки, и у него забурчало в животе. Ему представились прилавки, заваленные продуктами; и тут же острая боль пронзила желудок. Он решил оставить свои фантазии и сосредоточиться на зажатой в руке бутылке виски. Робсон отхлебнул изрядный глоток и протянул ее компаньону. Тот сразу жадно приник к бутылке. Слишком жадно. Робсон протянул руку, чтобы забрать виски.

— Не увлекайся, — отрезал он, — это все, что у нас осталось.

Веллер устало посмотрел на своего спутника и, облизнув губы, кивнул.

Робсон был на три года старше двадцатилетнего Дэнни. Оба уже пять лет были безработными, а алкоголиками — и того больше. Последние три года даже не имели крыши над головой. На жизнь зарабатывали как придется: выклянчивали, воровали и очень часто брались за всякую унизительную работу. Обещание, что их за это покормят, часто казалось более заманчивым, чем перспектива получить жалованье. Но если у них все же появлялись деньги, они тут же тратили их на выпивку.

Робсон имел к виски особое пристрастие. Он знал, что спиртное его убивает, разрушает мозг и разъедает кишки, но ему было все равно. Это просто вопрос времени. Последние восемь месяцев он медленно умирал от рака легких, и какая разница, от чего он в конце концов сдохнет — от выпивки или болезни.

Веллера он встретил два года назад в Вормвуд-Скрабс, куда попал на семь дней за хулиганство, а тот отбывал двухмесячный срок за вооруженное нападение. Он угрожал ножом хозяину закусочной, потому что тот отказался его обслужить.

Отношения между ними были несколько странными. Не сексуальными, хотя поначалу Робсон думал, что его компаньон хитрит. Определение «хитрый» как нельзя лучше подходило к его внешности. Он выглядел хитрым. Его лицо было слишком гладким, Робсону даже показалось, что к щекам Веллера никогда не прикасалась бритва. Черты мягкие, почти женские. Правда, Веллер никогда не предпринимал попыток сблизиться с Робсоном, за что тот был ему признателен.

Сейчас он покрепче сжал бутылку и сделал еще один большой глоток. Веллер ничего не знал о своем товарище, кроме того, что он был женат, частенько бил жену, за что она в конце концов выгнала его из дому.

Веллер знал, что Робсон способен на отчаянные поступки, в чем не раз имел возможность убедиться. Своего компаньона он скорее боялся, чем уважал, старался подстроиться под его характер. Последнее время Веллер был очень одинок, и сейчас радовался обществу даже такого человека, как Робсон. Он знал, что Робсон умирает, и даже думать боялся, как будет жить, когда не станет товарища.

Только теперь, когда Робсон закашлялся, харкая кровью, Веллер испытал к нему нечто вроде жалости. Он взял бутылку и, прежде чем выпить, стер с горлышка кровавую слизь. Кашель товарища по-прежнему звучал у него в ушах.

Робсон схватился за грудь и, когда боль немного улеглась, оскалился в улыбке. Он осторожно вздохнул, но даже это едва заметное движение вызвало новый приступ боли, и он потянулся за бутылкой, которую Веллер предусмотрительно спрятал за спину.

— Твою мать! — выругался Робсон, растирая грудь. Он снова закашлялся, по бороде потекла слизь.

— С тобой все в порядке? — поинтересовался Веллер.

— Конечно нет! — задыхаясь, ответил Робсон. — Но что я могу сделать? — Он вытер бороду рукой.

Веллер пожал плечами.

В темноте раздался вопль, заставивший их обернуться.

— Что за черт? — пробурчал Робсон, моментально забыв про боль.

Крик повторился. Вопль. Завывание. Рев боли или неистовства. На несколько секунд все стихло, затем началось снова, с большей силой. У обоих волосы встали дыбом. Несколько страшных мгновений друзья сидели молча, не в силах пошевелиться. Затем Веллер поднялся и направился к видневшемуся справа окну. Оно было забито досками, но сквозь щели можно было разглядеть, что делается снаружи.

Водянистая луна освещала развороченную строительную площадку. Веллер прильнул к щели и смотрел по сторонам, отыскивая вопившего. Что-то двигалось. Его внимание привлекло быстрое, едва уловимое движение среди наваленных глыб. Очертание исчезло в тени еще до того, как он успел в него всмотреться.

— Наверное, дети, — сказал Робсон.

— Что-то не похоже на крик ребенка, — ответил Веллер, продолжая всматриваться в темноту.

Вопль повторился. Теперь он был таким громким и резким, что между стен прокатилось эхо. Казалось, кричат в самом супермаркете. На сей раз крик был протяжнее. Низкий вначале, он перешел в такой пронзительно высокий, что их охватила дрожь. Он оборвался внезапно, отчего стало еще страшнее.

— Какие, к черту, дети? — прошипел Робсон. — Что же это все-таки такое? — Он тяжело задышал, и даже в полумраке Веллер увидел, как он побледнел.

Краска полностью сошла у него с лица, когда дверь в дальнем конце здания задрожала. Оба резко обернулись, пытаясь разглядеть в темноте главный вход.

Дверь была заперта и забита, но снаружи на нее давила какая-то страшная сила. Казалось, она дрожит под неистовым напором ветра.

— Пойдем, — прохрипел Робсон, потянув компаньона за рукав.

Второго приглашения Веллеру не требовалось. Он мгновенно повернулся, и они направились в противоположный конец здания, к двери, через которую сюда вошли. Пройдя через комнату, где до сих пор стояли холодильные камеры размером с автомобиль, в которых прежде хранились продукты, они наконец оказались у выхода. Робсон распахнул дверь.

Он даже не смог закричать. В дверном проеме стояла некая фигура. От взгляда этого существа у него остановилась в жилах кровь и перехватило горло.

Похоже, они в ловушке. Они не могли ни выбраться отсюда, ни закричать от ужаса.

Робсон словно прирос к полу и только вращал глазами не в силах отвести их от загородившей проход фигуры. Он попытался отступить, но ноги не слушались, в животе забурчало, и к горлу подступила желчь. Наконец он покачал головой, словно отгоняя чудовищное видение.

Это движение было последним.

К нему протянулась рука и, схватив за горло, легко подняла его над землей.

Увидев поднятого над полом Робсона, бешено бьющего в воздухе ногами, Веллер истерически зарыдал. С невероятным трудом ему удалось повернуться, и он побежал обратно в магазин. На секунду он замешкался, споткнувшись обо что-то в обволакивавшей его темноте, и вдруг увидел, как распахнулся главный вход. По пыльному проходу между стеллажей к нему направились темные фигуры.

Три фигуры.

Они двигались быстро, целенаправленно.

За спиной он услышал громкий булькающий звук, который, как он понял, издал Робсон. Но тут же обо всем забыл, осознав свою собственную участь. Они уже были рядом, и в нос ударило жуткое зловоние, какого он не ощущал прежде никогда.

В вышине похожая на огромный прожектор светила луна, освещая сквозь многочисленные дыры в крыше интерьер супермаркета.

В полосе света оказались лица фигур. Веллер упал на колени и молитвенно вознес руки, словно Всемогущий мог прогнать видение. От страха и ужаса у него по щекам текли слезы. Он запричитал, словно маленький, потерявшийся ребенок, а потом из груди вырвался вопль отчаяния.

Они встали над ним.

 

Глава 3

Рэй Картер крутил ручку одновременно хрипевшего и свистевшего радио. Пока стрелка ползла по шкале, в салоне «ягуара» звучали вперемежку то речь, то музыка... Затем в приемнике что-то забулькало, он его выключил, и стало тихо.

Ветер усиливался, и на лобовое стекло упали первые капли дождя. Картер включил «дворники». Ночь вокруг него сверкала огнями клубов, кафе и ресторанов. Под красивыми неоновыми вывесками мелькали силуэты людей. На улице, у входа в кафе, громко ругались двое. Высокая темнокожая женщина пыталась ухватить мужчину за рукав. Он же, по-видимому, старался убежать от нее.

В дверях ресторана стоял здоровенный детина, в маленьком, не по размеру, костюме. Он дымил сигарой и притоптывал ногой в такт доносившейся из ресторана музыке. Над входом горели красные лампы, и в их свете казалось, что швейцара искупали в крови.

По улице ветер гнал коробки от гамбургеров. Эта картина напомнила Картеру перекати-поле, которые он видел на Западе. Он даже засмеялся над тем, что Сохо в одиннадцать вечера показался ему похожим на Дикий Запад.

Мимо машины прошли два орущих подростка. Один из них ударил по крыше, и оба, ухмыляясь, взглянули на Картера. Но их веселье тут же испарилось, когда они увидели его лицо. Если бы взглядом можно было убить, то оба юнца уже сыграли бы в ящик. Картер преследовал их взглядом до тех пор, пока они не побежали прочь, подгоняемые необъяснимым страхом.

Картер заулыбался, откинулся на спинку сиденья и посмотрелся в зеркало заднего вида. Подбородок был темным, и он провел ладонью по щетине. Не мешало побриться.

Сегодня Харрисон неожиданно вызвал его. А он любил, чтобы его люди выглядели опрятно. В противном случае у них могли возникнуть неприятности. Картер посмотрел в сторону ресторана. Сквозь окно был виден его шеф, сидящий напротив очаровательной блондинки. Некоторое время Картер внимательно их разглядывал, а потом вновь принялся крутить радио.

Легкий стук по стеклу заставил его вздрогнуть, и правая рука инстинктивно оказалась под мышкой, где в кобуре под пиджаком висел автоматический девятимиллиметровый «смит-и-вессон». Повернувшись на сиденье, он увидел смеющееся лицо брата.

Он вновь расслабился и дружелюбно распахнул дверцу машины.

— Замечтался? — спросил Джеймс Картер, ущипнув брата за щеку.

Тот в ответ ткнул его пальцем. Оба рассмеялись.

Братья были похожи. Оба — около пяти футов одиннадцати дюймов ростом, но Рэй казался сильнее. Он был на год моложе Джеймса, но их часто принимали за близнецов. У обоих были темно-каштановые волосы, и оба смотрели на мир стальными, серыми глазами. У Джеймса был глубокий шрам от уха до носа. Еще чуть-чуть ниже — и выкидной нож задел бы сонную артерию. Ему повезло, что он отделался всего лишь пятьюдесятью наложенными швами.

— Думаю, ты не откажешься выпить, — сказал Джеймс, кивнув на ресторан, — за машиной я присмотрю.

— А Харрисон? — спросил Рэй, указав на босса.

— Не беспокойся. Сейчас он полностью поглощен Тиной.

— Насколько мне известно, раньше он был не прочь выкинуть какую-нибудь штуку, чтобы посмотреть, как работают его люди.

— Возможно, но они здесь уже три часа. Наверное, это настоящая любовь, — усмехнулся Джеймс, пересаживаясь за руль.

Рэй поднял воротник пиджака, засунул руки в карманы и направился через улицу к ресторану, пиная перед собой банку из-под колы.

Маленький колокольчик над дверью возвестил о его приходе. Фрэнк Харрисон тут же обернулся и приветственно поднял руку, после чего вновь сосредоточил все свое внимание на блондинке.

Тина Ричардсон, прелестная женщина двадцати трех лет, была почти вдвое моложе Харрисона. Картер слышал о ней еще до того, как она переехала в Кенсингтон, в квартиру, которую ей купил Харрисон. Одни говорили, что она фотомодель, другие — актриса. Но правды в этих рассказах, скорее всего, было мало. Конечно, с такой внешностью она могла добиться успеха в любой из этих профессий. Волосы — почти серебряные, чем она была обязана природе, а не перекиси. Они струились по ее плечам, словно сверкающий водопад. Лицо свежее и ясное, без косметики, лишь слегка подведены глаза. Великолепные голубые глаза, в которые восхищенно глядел Харрисон.

Картер увидел, как она подняла бокал. Харрисон сделал то же самое, они чокнулись и выпили.

К Картеру подошел официант с застывшей на лице профессиональной улыбкой.

— Что желаете, сэр? — спросил он с сильным акцентом.

— Одно пиво, — ответил Картер и посмотрел сначала на Тину, затем на Харрисона.

Он выглядел моложе своих лет. Под жилетом уже угадывалось брюшко, но на лице не было ни одной морщины, а волосы были длинными и густыми. Его глаза казались запавшими, но Картер знал, что это просто игра освещения. Он не слышал, о чем они разговаривают, так что ему оставалось только любоваться Тиной и потягивать пиво.

Кроме них, в ресторане никого не было. Никто не нарушал уютной и интимной обстановки. Картер раскрыл меню и пробежал глазами цены. «Ничего удивительного, что в этом проклятом месте нет посетителей», — подумал он и посмотрел в окно на «ягуар». Джеймс ковырял спичкой в зубах. Похоже, его совершенно не беспокоило, что они потеряли уйму времени, ожидая Харрисона. Брат всегда был терпеливее Рэя.

Рэй был не просто нетерпеливым, иногда даже нетерпимым. Джеймс же всегда все делал не спеша. Он никогда не торопился.

Картер допил пиво и сделал знак официанту, что хочет повторить. Он вытащил сигареты, закурил и уже в который раз посмотрел на часы. Сколько еще Харрисон собирается здесь торчать?

Размышляя об этом, он увидел, как рядом с «ягуаром» остановился черный «датсун». Он подумал, что это туристы, хотят узнать дорогу. Ему было трудно разглядеть, кто в машине, поэтому он поднялся и, подойдя к окну, раздвинул листья декоративных растений.

Джеймс Картер услышал, что рядом остановился автомобиль. Он поднял глаза. Шофер жестами просил его опустить стекло. На минуту он заколебался, стараясь получше разглядеть его в темноте: плотная фигура с толстой шеей показалась ему чем-то знакомой. Джеймс увидел, как в той машине опустилось стекло. Увидел, что шофер перегнулся к самому окну «ягуара», а его рука потянулась к бардачку. Затем увидел направленный на него «магнум-357».

Джеймс удивленно раскрыл рот, и в это самое мгновение раздался выстрел.

Разбив боковое стекло «ягуара», пуля попала Джеймсу в рот. Она выбила три передних зуба, разворотила верхнюю челюсть и вышла у основания черепа. Джеймс рухнул на правое сиденье, из раны в затылке на кожаную обивку хлынула кровь.

— Нет! — заорал Рэй Картер, когда широко распахнулась задняя дверца «датсуна».

Из машины выскочили двое и побежали к ресторану. У одного в руках был объемистый черный предмет. У другого Картер разглядел автомат «Инграм М-10». Они находились всего в десяти ярдах от ресторана, когда Картер повернулся к Харрисону, крича ему об опасности. Тот уже был на ногах, напуганный выстрелом за окном.

Ресторанная шушера бросилась врассыпную. Двое даже подрались, пролезая в кухню через маленькое окошко, соединявшее ее с залом.

— Бегите! — орал Картер, падая на колени. — Через заднюю дверь! Скорее!

Конец фразы заглушил «инграм». В ресторанное окно посыпались пули, разбивая вдребезги стекло и огромные лампы.

Вторая очередь разнесла все, что осталось от окна, пули засвистели по залу, отскакивая рикошетом от каменных перекрытий, впиваясь в потолок. Две лампы, казалось, просто рассыпались на атомы. В воздухе столбом стояла пыль от разбитых в прах отштукатуренных кирпичных стен.

Харрисон со всех ног бросился вглубь ресторана, прикрывая собой Тину, стремясь как можно скорее добраться до безопасной кухни.

Картер побежал за ними, но, обернувшись, увидел, как один из нападавших забросил в окно увесистый пакет. Через секунду прогремел взрыв.

Картер почувствовал обжигающий лицо жар. Кусок камня, величиной с кулак, сильно ударил его в бок, от чего перехватило дыхание. Он вновь повернулся к Харрисону и Тине, подталкивая их к спасительному выходу.

Стены казались оранжевыми от огня. Пламя жадными языками охватило стойку, столы и стулья, но сквозь огонь Картер все же увидел, что те двое бегут обратно к «датсуну». С трудом поднявшись на ноги и закрыв лицо рукой, он бросился за ними сквозь пожар.

Оказавшись на улице, он мгновенно успокоился. Он увидел, что задние колеса «датсуна», бешено вращаясь, с визгом скользят на мокром асфальте, не находя под собой опоры, и достал висевший под мышкой пистолет.

Картер выстрелил трижды. Первая пуля разбила зеркало заднего вида. Две другие вообще не попали в цель, а «датсун» рванул вперед, быстро набирая скорость.

Картер выбежал на дорогу и увидел, как в удаляющейся машине опустилось стекло. Он заметил направленное на него дуло и тут же ощутил резкую боль в левом плече.

Пуля отбросила его назад, на капот «ягуара», из раны хлынула кровь. Ему показалось, что его ударили красным горячим молотом, и перед глазами все поплыло, как в тумане.

Позади него пылал ресторан. Люди выбегали из баров, кабаков и магазинов посмотреть, что происходит. Кто-то закричал. Картеру послышался вой сирены.

Боль в плече стала невыносимой, он наклонился на бок и сполз на асфальт.

Больше он не слышал ничего.

 

Глава 4

— Картер!

Он попытался открыть глаза, но веки были словно заклеены.

— Картер! — вновь услышал он свое имя, и ему показалось, что он спит.

Ему на плечо легла рука, слишком реальная для сна. Он напрягся, с трудом открыл глаза и тут же почувствовал острую боль в левом плече.

Он смутно видел стоящие возле его кровати фигуры и потряс головой, словно это могло вернуть ясность зрению. Как ни странно, немного помогло. Он сделал попытку сосредоточить внимание на фигурах людей.

— Просыпайся, просыпайся.

Он услышал голос и увидел лицо склонившегося над ним мужчины лет сорока. Так, по крайней мере, ему показалось.

Картер напрягся, и ему удалось сесть. Теперь он понял, чем пахнет в комнате: антисептиком и чистым постельным бельем, то есть больницей. Но он совершенно не представлял, где сейчас находится.

Теперь он узнал человека в синем помятом костюме. Перед ним — сержант полиции Вик Райли.

— Как твое плечо? — спросил полицейский. — Тебе повезло. Пуля не задела сердце.

— Не сказал бы, что мне очень повезло, — ответил Картер, с трудом ворочая языком. В горле совершенно пересохло. Он потянулся к графину, но Райли его опередил и, быстро налив воду, протянул стакан.

Сержант уселся на краешек кровати и смотрел, как пьет Картер.

Картер увидел в комнате еще одного человека в форме офицера полиции. Но тот тут же повернулся и вышел.

— Твой брат умер, — сказал Райли. — То, что было у него в голове, сейчас смывают с сиденья машины Харрисона.

— Подробности меня не интересуют, — ответил Картер и вновь припал к стакану.

— Кто стрелял в тебя, Рэй? — спросил Райли и, вытащив из кармана платок, вытер нос.

— Я их не видел, — сказал Картер.

— Они убили твоего брата.

— Знаю. Но я все равно их не видел, — прорычал Картер. Райли кивнул.

— Автоматический пистолет, который валялся на дороге, твой? — спросил полисмен.

— Я не ношу оружия.

— Ладно, Рэй, перестань. Сейчас нет времени во всем этом копаться. Сегодня вечером тебя могли убить. Хотя нельзя сказать, что это меня особенно тревожит, — немного помолчав, добавил сержант. — Теперь скажи, кто в тебя стрелял? Что там случилось?

— Я тебе уже сказал, что ничего не видел. Почему бы тебе не арестовать нескольких проституток, которых полно на каждом тротуаре? Ведь твоя настоящая работа заключается именно в этом?

— Моя работа начинается, когда взрывают рестораны и гибнут люди. Я не пристаю по пустякам, Картер. А сейчас вы со своим проклятым шофером доставили мне кучу неприятностей. Так что или расскажи мне, что там произошло, или я привлеку тебя за попытку помешать следствию.

— Конечно, другого обвинения ты предъявить мне не сможешь, — заключил Картер и довольно улыбнулся.

— Кто имеет что-нибудь против Харрисона? — спросил полицейский.

— Я сказал тебе, что не знаю. Как не знаю, и кто в меня стрелял. Ты удовлетворен?

— Не особенно. Но здесь мне, по-моему, делать больше нечего. — Он поднялся. — А я думал, ты поможешь нам поймать убийц твоего брата. В следующий раз они проветрят кишки тебе.

Полицейский подошел к окну и посмотрел вниз на стоянку. Мигая синими огнями, подъехала «скорая помощь».

— Ты думаешь, Харрисон бы расстроился, если в тебя сегодня укокошили? — спросил Райли. — Или думаешь, он прольет хоть одну слезу по твоему брату?

Картер промолчал. Он смотрел на зажатый в руке стакан, на его лице обозначились глубокие морщины.

— Ты помогаешь своим молчанием Харрисону, — продолжал Райли. — Что ты за это получишь?

— По крайней мере останусь жив, — ответил Картер.

— Если ты согласишься дать показания против Харрисона, мы тебя защитим.

Картер невесело засмеялся.

— Показания по поводу чего? — невинно спросил он.

— По поводу всех дел, куда он запустил руку. Мы, например, слышали, что он занялся детским порнобизнесом.

— Я просто шофер и не знаю, чем он занимается. Мне все равно.

— Если бы тебе не было все равно, твой брат мог остаться в живых.

— Черт возьми, — прорычал Картер, — я не виноват, что его убили. Или ты думаешь, я этого хотел? — В его голосе были злость и печаль.

Райли пожал плечами и направился к двери.

— Если передумаешь, ты знаешь, как меня найти, — сказал он, взявшись за дверную ручку. — Да, кстати, Картер. Когда-нибудь мы доберемся и до тебя. Конечно, если до этого вы не перестреляете друг дружку. — Он подмигнул Картеру и закрыл за собой дверь.

— Ублюдок! — выругался Картер.

Он вздохнул и лег, закрыв глаза. Острая боль в плече отступила, и сейчас оно только ныло, но при малейшем движении боль снова давала о себе знать.

Конечно, ему повезло, здесь Райли прав. Повезло не в том, что пуля прошла, не задев ни одного важного органа, а потому, что его не убили. Он был везучее Джеймса.

Неожиданно на глаза навернулись слезы, и Картер тихо выругался, будто злость на самого себя могла приглушить переживания. Себя он ни в чем не винил.

У него никого не было на свете, кроме Джима. Их мать умерла от рака двадцать лет назад. Тогда ему было десять лет.

Картер помнил, как, приходя из школы, он видел мать сидевшей у огня. С каждым днем ей становилось хуже, и однажды, придя домой, он увидел, как двое выводят ее из дома, чтобы увезти на «скорой помощи».

Увозить ее уже не было смысла. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять безнадежность ее состояния. На протяжении восемнадцати месяцев смертельный недуг медленно пожирал ее, она испытывала нестерпимую боль, но не переставала бороться, не давая болезни взять над собой верх.

От воспоминаний о матери по щекам Картера снова потекли слезы, которых он уже не вытирал.

Два мальчика остались в маленьком домике в Вермондсе с отцом, но через три года со старым человеком случился удар. Он не умер, но стал беспомощным инвалидом, не способным даже самостоятельно питаться. Рэй и Джим по очереди ухаживали за ним: кормили с ложечки, обмывали, если ему случалось сходить под себя. Он превратился в шестидесятивосьмилетнего ребенка и вконец измотал обоих мальчиков.

Когда их отец умер, Джим решил, что с него достаточно, и завербовался в армию. Первые несколько месяцев Рэй чувствовал себя одиноким и обиженным. Это он должен был уехать, избавиться не столько от обстановки, сколько от своих мыслей.

С девяти лет он занимался боксом и теперь полностью посвятил себя спорту. Он тренировался упорно, как никогда, и проводил бои с яростью, которой в себе даже не подозревал. Это было чем-то вроде избавления, очищения души. И если в конце концов его забьют насмерть, то так тому и быть. Он вложил в бокс всю свою страсть и был оценен по заслугам.

Выступая в любительской лиге, в легком весе, он дошел до финала, когда ему было всего девятнадцать лет, и уже через год стал профессионалом.

Джим вернулся из армии через три года, где ему тоже удалось изгнать из себя демонов. Но некоторое время они почти не виделись.

Карьера профессионального боксера приносила Рэю стабильный доход, но затем случилось то, что навсегда закрыло для него ринг.

Он до сих пор помнит этот бой. Тот парень имел лишний вес и был медлителен. В какой-то момент он раскрылся, и Картер нанес ему мощнейший оперкот. Он рухнул как подкошенный, его глаза помутнели и закатились. Появился доктор, а Картера утащили с ринга несмотря на то, что он рвался продолжить бой.

Он умер прямо на ринге от кровоизлияния в мозг. После этого Картер больше никогда не выходил на ринг.

Джим уволился из армии, Рэй оставил бокс. Потом появился Фрэнк Харрисон.

В то время у него были только паб «Кэмден таун» и два стриптиз-клуба в Вест-Энде, но он быстро шел в гору. Ему нужны были люди. «Люди с идеями и возможностями», как он любил говорить. Но, некоторое время поработав с людьми Харрисона, Картер пришел к заключению, что садисты и психопаты здесь тоже в цене.

Так за восемь лет Картер из вышибалы ночного клуба дорос до личного телохранителя шефа. Он и его брат. Как и раньше, они снова были вместе.

Но теперь все в прошлом. От этой мысли у него на глазах снова появились слезы. Он стиснул зубы и закрыл глаза, словно, оказавшись во тьме, можно избавиться от боли.

Но это не помогало.

 

Глава 5

Фрэнк Харрисон опустил руку в ведро со льдом и вытащил три или четыре маленьких кубика. Он бросил их в стакан с «Джек Дэниелс» и отхлебнул изрядный глоток огненной жидкости.

— Вот что я скажу, — резко проговорил он, поворачиваясь к гостю. — Это не лезет ни в какие ворота. Я прихожу, чтобы спокойно поужинать, а в это время какие-то психи пытаются меня убить. Черт знает во что мне еще станет ремонт моего ресторана. — Он подлил себе янтарной жидкости и принялся расхаживать взад-вперед по просторной комнате. То и дело он останавливался, чтобы взглянуть через балконную дверь на Холланд-парк.

— Кто это сделал? — резко спросил он, хотя и не надеялся услышать ответ. — И почему? Здесь уже давно установился мир. Похоже, у кого-то появились нездоровые амбиции. И теперь один из моих лучших людей убит, а другой ранен. Слава Богу, с Тиной все в порядке.

Он повернулся к сидящему на кожаном диване человеку.

— Даю слово, эти ублюдки поплатятся... Если я оставлю их в покое, любой подонок возомнит, что можно безнаказанно перебегать мне дорогу.

Он повернулся к окну и смотрел на темнеющий парк. Деревья гнулись на ветру, и земля под балконом была усыпана разноцветной опавшей листвой.

— Я только хочу знать, почему они это сделали? — продолжал Харрисон. — Я никому не наступил на ногу, мои дела не затрагивают интересов других лондонских группировок. Если, конечно, это не какая-нибудь новая, мне пока неизвестная.

Он допил стакан и налил еще. Когда он повернулся к одиноко сидящему на диване человеку со стаканом бренди в руке, его злость вскипела с новой силой.

— Поспрашивай на улице, — резко сказал Харрисон. — Я хочу знать, кто стоит за этим нападением. Если нужно, заплачу за информацию, а с устроителями я разберусь сам. Хорошо?

Человек пожал плечами.

— Такого не было уже два года. И последнюю подобную заваруху затеял именно я, — сказал Харрисон.

Он снял галстук, бросил его на кресло, а затем, держа стакан в руке, принялся расстегивать жилет.

— Этого я не потерплю. Тем более все произошло на моей территории. Это вообще никуда не годится... Чертовы нервы!

Налив себе еще виски, он повернулся к гостю. Тот продолжал молчать, пережидая, пока босс гангстеров выплеснет злость, поскольку словами его не успокоить.

— Ты мне расскажешь все, что тебе удастся разнюхать. Я хочу все знать. Понятно? — прорычал Харрисон. — Или они думают, что здесь этот чертов Белфаст? Бомбы, автоматы...

Он допил виски и прислонился к шкафу.

— Ублюдки! — яростно прокричал Харрисон. — Ты выяснишь это, — рычал он, вплотную подходя к собеседнику. — И ты сделаешь это быстро, да? Я не собираюсь платить по двадцать тысяч в год зазря. Выясни, кто хочет моей смерти!

Инспектор полиции Питер Торп не спеша кивнул.

 

Глава 6

Он пришел в себя сразу, словно проснувшись от ночного кошмара. Его глаза широко раскрылись, а губы шептали беззвучные слова.

Его поставили на ноги, и Дэнни Веллер потряс головой, возвращая ясность сознания. Он почувствовал вонь, такую жуткую вонь, что казалось, его вот-вот вырвет.

Кто-то держал его за запястья, прижимая к стене торгового зала супермаркета.

Вдруг он явственно, вспомнил все, что с ним случилось, и глубокий стон вырвался из его груди.

Перед ним стояли темные фигуры.

Трое. Еще двое прижимали его к стене.

Он ощущал исходящий от них могильный холод и попытался вырваться, но они только усилили свою хватку.

Казалось, холод их рук перетекает ему в вены.

Один из стоявших перед ним шагнул вперед, взял его сильной рукой за подбородок и провел пальцами по щеке, словно по лицу любовницы, наслаждаясь гладкой, ровной кожей.

Рука еще сильнее сжала подбородок, и Веллер замычал от боли.

Вонь стала невыносимой, и единственное, что он мог сейчас сделать — задержать дыхание.

Луна скрылась за черным облаком, и супермаркет погрузился во тьму. Но даже сейчас Веллер чувствовал, что его захватчики рядом. Кто это или что это — он, конечно, не знал.

Тот, что держал его за подбородок, отступил и взглянул на двоих, сжимавших Веллеру руки. Он медленно кивнул, и бродягу снова прижали к стене. Веллер попробовал сопротивляться, но безуспешно.

— Кто вы?! — взвыл он, и слезы ужаса потекли у него по щекам.

Он услышал какой-то металлический звук и посмотрел налево. Один из них достал из кармана пригоршню длинных гвоздей, и приставил гвоздь к ладони Веллера. Все произошло так быстро, что он едва успел закричать.

Тот, что держал его за руку, наклонился, поднял с пола кусок отбитого бетона и сильно ударил по гвоздю. Веллер завопил от боли, когда сталь пронзила руку.

С каждым ударом гвоздь все глубже входил в стену сквозь его ладонь. Из руки хлынула кровь, залив пиджак одному из мучителей, но тот даже не пошевелился, а только смотрел в лицо Веллеру, который сделал последнюю отчаянную попытку освободиться.

Другую руку тоже прижали к стене, и гвоздь прошел сквозь вторую ладонь. Теперь его держали не ледяные руки, а толстые гвозди, которыми его распяли на стене. Кровь капала на пол, и в пыли тут же свертывалась в комочки, словно чернила на замасленной бумаге.

Сознание Веллера помутилось, он обвис, наклонившись вперед, готовый вот-вот упасть, вырвав своим весом гвозди из стены, но холодная рука снова схватила его за подбородок. Он пришел в чувство, и острая боль тотчас пронзила его руки. Ему показалось, что ладони обожгло огнем, и он пожалел, что пришел в сознание.

Перед собой он увидел лицо, которое могло присниться лишь в кошмарном сне. Кожа была так туго натянута на костях, что казалось, сейчас лопнет, как пластик. Но она вдруг начала вздыматься и опускаться, словно что-то шевелилось под этой высохшей пленкой. Она заходила волнами, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока под левой скулой не появилась выпуклость, которая разрасталась на глазах, словно опухоль, словно фурункул, и, наконец, лопнула...

Опухоль оказалась заполнена личинками. Дюжины корчащихся белых червей высунулись из гноящихся отверстий и, падая на пол, устремились к луже вытекшей из Веллера крови.

Он из последних сил закричал:

— Кто вы?!!

Предводитель приблизился к бродяге, и тот едва снова не потерял сознание от ужасной вони. Остальные тоже подошли и завороженно уставились на распятого на стене человека.

Он почувствовал спазмы в пустом желудке и едкую горечь во рту...

Он сразу узнал этот звук.

Легкий нож со свистом рассек воздух.

Затем он ощутил его прикосновение к своей щеке. Нажатие усиливалось, пока не брызнула кровь. Этот человек владел ножом безупречно. Легким движением он провел лезвием по лицу Веллера, разрезав кожу от виска до подбородка, сначала с одной стороны и тут же — с другой. Когда лезвие оказалось у горла, человек отдернул нож. Он подсунул два пальца под кожу, словно это была маска. Как следует потянув, он снял с черепа кожу, помогая себе ножом. Она отделилась одним куском. Одним мокрым куском.

Человек обернулся к смотрящим на него и поднял вверх эту живую маску, словно странный, экзотический трофей.

Те двое сразу же подошли к Веллеру и стали его раздевать, разбрасывая одежду в разные стороны.

Покончив с этим, они принялись за работу.

 

Глава 7

Его разбудили шаги за дверью.

Сразу же проснувшись, Картер сел на кровати, не обращая внимания на боль в плече.

Он услышал шаги и увидел под дверью тень.

Там кто-то стоял.

Слушая. Ожидая.

Он посмотрел на кнопку вызова медсестры в изголовье кровати и решительно нажал ее.

Дверная ручка стала медленно поворачиваться.

Картер соскочил с кровати, не отводя глаз от двери. «Черт с этой кнопкой, — подумал он. — Сам разберусь».

Дверь немного приоткрылась, и в комнату из коридора упала полоска света. На фоне двери он увидел женскую фигуру. Дверь распахнулась, и женщина шагнула в комнату.

Картер сел на краешек кровати.

Тина Ричардсон закрыла за собой дверь и улыбнулась.

— Не забыла раненого, — мягко сказал Картер, и у него на губах появилась улыбка.

Он встал, и она, подойдя к нему, обняла его за шею, всматриваясь ему в лицо. Их губы слились в поцелуе, и языки встретились во влажной глубине его рта.

Он сильно прижал ее к себе, чувствуя, как тепло разливается по его телу, и она погладила его грудь нежно пахнущими руками.

Когда они наконец отстранились друг от друга, Тина тяжело дышала.

— Я думала, тебя тоже убили, — сказала она, крепко сжав его руку.

Она опустилась рядом с ним на кровать и повела плечами, сбрасывая пальто. Картер заметил, что, кроме тоненького свитера и кожаной юбки, на ней ничего нет. Волосы красиво зачесаны. От нее пахло свежестью, словно она только что вышла из душа. Он провел по ее щеке, и, когда рука коснулась губ, она поцеловала его пальцы.

— Как тебе удалось пройти, — спросил он, взглянув на часы, — ведь сейчас только три часа утра?

— Я сидела в машине напротив главного входа, — ответила она, — внизу был швейцар, поэтому мне пришлось ждать.

Он улыбнулся.

— Чего ждать?

— Каждый рано или поздно захочет в туалет, — сообщила она. — Тогда-то я и проскочила внутрь. Я знала, что ты в этой палате. Фрэнк всегда выбирает для своих людей лучшие комнаты.

— Где он сейчас? — нетерпеливо спросил Картер.

— Мы с ним расстались около полуночи. Я сказала, что доберусь сама. — Она наклонилась и снова поцеловала его. — Я так волновалась! Мне просто необходимо было увидеть тебя. Прости, Рэй. Если Фрэнк узнает, мы оба об этом пожалеем.

— Нам нужно побыстрее отсюда уехать... — мягко сказал Картер.

— Хорошо, я поеду с тобой, если нужна тебе, — сказала она, поднимаясь.

Картер схватил ее руку, снова притянул к себе и крепко поцеловал. Его рука оказалась у нее под свитером, забираясь все выше и выше, пока не коснулась груди. Он осторожно провел по ней, ощущая ладонью ставший упругим сосок.

Она опустила руку ему на живот и почувствовала, как он возбужден.

Тина мягко толкнула его на кровать и, выскользнув из объятий, легла рядом. Она поцеловала его грудь, слегка закусив кожу, и целовала все ниже и ниже...

— Нет, — с трудом выдохнул Картер. Он сел. — Не здесь, не сейчас...

Она промолчала и тоже села на кровати, спиной к нему.

— Долго все это будет продолжаться? — спросила она.

Тина повернулась к нему, ее глаза блестели от слез. Одна слезинка сбежала вниз по щеке. Картер наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Мы встречаемся втайне от всех и боимся, что об этом узнают, — настаивала она, — так продолжается уже шесть месяцев. Если повезет, нам удается провести ночь вместе, но при этом мы постоянно должны помнить о Фрэнке...

— Ничего не поделаешь, — спокойно ответил Картер. — Нам нужно соблюдать осторожность.

— Мне это жутко надоело, — устало сказала она. — Но я знаю, ты прав. В каком-то смысле Фрэнк нужен нам обоим. Если бы не он, у меня не было...

Картер перебил ее.

— Он нам не нужен. И он нас не покупал.

— Но мы не можем просто так взять и уйти от него, — с вызовом сказала она. — Он нас убьет.

— Тогда не будем терять времени, — сказал он и притянул ее к себе, ощущая рукой ее мягкие, ласкающие волосы.

Она благодарно прильнула к нему, и ее рука снова заскользила по его животу вниз. Теперь он ее уже не останавливал и сам снял с нее свитер. Его губы коснулись упругого соска, и она откинулась на кровать.

Она выскользнула из дорогой кожаной юбки и сбросила ее на пол.

Картер снял пижаму и стоял перед Тиной обнаженным. Потом он медленно опустился на колени, развел ее ноги и осторожно снял с нее маленькие шелковые трусики.

Тина подняла ноги и положила их ему на плечи. Возбужденно дыша, она ласкала его волосы и ощущала, как он входит в нее. Ее бедра и живот горели огнем желания. Она громко застонала.

За дверью послышался какой-то шум.

Они замерли; секунды казались вечностью.

Шаги.

Картер медленно поднялся и посмотрел на дверь. Тина опустила ноги, пытаясь унять дыхание.

— Мистер Картер!

Они испуганно переглянулись.

— Мистер Картер!

Он узнал голос ночной сиделки и подошел к двери. Ручка стала медленно поворачиваться, но он сам резко распахнул дверь и увидел стоявшую в коридоре сиделку.

— С вами все в порядке? — спросила она. — Мне показалось, вы не спите...

— Не могу уснуть, — ответил Картер.

— Может, принести вам снотворное?

— Нет, спасибо.

— Вы должны попытаться уснуть.

Он кивнул, закрыл дверь и услышал удаляющиеся по коридору шаги. Обернувшись к кровати, он увидел, что Тина надевает юбку.

— Я говорила тебе, что это все бесполезно, Рэй, — в отчаянии сказала она.

Он подошел и поцеловал ее в лоб.

— Мне нужно идти, — сказала Тина. Ее щеки все еще горели от возбуждения.

— Надеюсь, тебе удастся выйти незамеченной, — улыбаясь, сказал он.

Она кивнула.

— Так не может продолжаться вечно, — сказала она. — Мы должны уехать.

Картер ничего не ответил. Он подошел к двери и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он выпустил ее, поцеловав на прощание.

Картер прислонился спиной к двери, прислушиваясь к шагам Тины. Его переполняли противоречивые чувства и мысли.

И все-таки она права, им нужно уехать.

Но и о Харрисоне забывать нельзя.

 

Глава 8

Дом пустовал уже больше года. Последние жильцы съехали, и здесь теперь властвовали новые обитатели. Крысы, мыши и громадные пауки вольготно чувствовали себя в заброшенном здании. Сырая плесень покрыла стены зловещим черным саваном. Остатки обоев рваными лохмотьями свисали с выщербленной кирпичной стены, словно разлагающаяся плоть.

На кухне мокрицы и водяные блохи сновали по разбитой мебели, стараясь не попасться паукам, свившим в раковине свои паутины.

Гостиная была просторной. Там находился большой камин, в котором когда-то весело трещали смолистые поленья... Теперь холодный, черный зев камина был забит пылью и крысиными экскрементами.

Окна в гостиной наглухо заколочены, а стекла в них давно разбиты. Три спальни наверху находились в таком же запустении. В одной из них на полу валялось одеяло со следами засохшей рвоты — единственное свидетельство человеческого присутствия здесь.

Сюда заглядывали только алкоголики, прячась от дождя. Но даже они не в силах были долго выносить зловоние и паразитов.

Власти должны были снести этот дом уже более шести месяцев назад. Сделать его пригодным для жилья было невозможно, но землей, по слухам, кто-то заинтересовался.

Три дома стояли заброшенными и никому не нужными. Трава и кустарник возле зданий выросли до окон первого этажа.

Все старались держаться подальше от этих домов. Дети там не играли, боясь собственной фантазии, рисовавшей им куда более жуткие картины, чем возможность подхватить столбняк или желтуху, оцарапавшись о ржавый гвоздь.

Дети были уверены, что в этих домах водятся страшные монстры и демоны, и родителей это устраивало, поскольку чада держались в стороне от опасного места, где в любой момент может что-нибудь рухнуть на голову.

Но были и такие, кого влекли темнота и уединение. Они предпочитали жить среди вони и паразитов, в кромешном мраке, день и ночь царившем в этом жилище.

В этих домах уже две недели жили люди. Они не обращали внимания на вонь и разруху. Они видели кое-что и похуже, гораздо хуже.

Никто не видел, как они приехали, никто даже не знал, что они здесь живут. Они искали как раз такое здание, отпугивающее нормальных людей, полностью изолированно, но расположенное недалеко от центра Лондона, поближе к их жертвам.

Свет тусклой керосиновой лампы отбрасывал на стены комнаты длинные тени. Когда кто-нибудь шевелился, казалось, его силуэт на стене движется совершенно самостоятельно и при желании может покинуть комнату.

Тишину нарушал лязг ножей о консервные банки. Собравшимся здесь тарелки были не нужны: они ели прямо из банок, рассевшись словно стервятники в ожидании добычи.

Ели молча.

В углу копошилась крыса, грызла засохшую корку. Один из собравшихся обернулся, запустил в нее пустой банкой и улыбнулся, увидев, как крыса шарахнулась прочь.

Филипп Волтон громко рассмеялся и взглянул на компаньонов.

Все они были приблизительно одного с ним возраста: от двадцати до двадцати пяти. Одеты тоже одинаково: джинсы, спортивные рубашки или свитера, ботинки или кроссовки. Одна девушка сидела без обуви, выставив на всеобщее обозрение черные, как сажа, ступни.

Встретившись с ней взглядом, Волтон улыбнулся.

Мария Чалфонт ответила ему тем же и, доев, вытерла рот тыльной стороной ладони.

Марк Пакстон безуспешно пытался засунуть в рот большой кусок хлеба с тушенкой. Наконец это ему удалось, он облизал руку и вытер ее о джинсы.

Пол Гарднер вылизывал банку, стараясь не порезать язык об острые края. Покончив с этим, он отшвырнул пустую банку в угол.

В соседней комнате Дженифер Томас испражнялась в ведро, уже до краев заполненное мочой и калом. Закончив, она подтерлась тряпкой, швырнула ее в помойное ведро и вновь присоединилась к компании.

Мишель Грант выждал, пока она усядется, и, повернувшись, с силой ударил в стену длинным ножом.

На стене висели фотографии, вырванные из газет и журналов, а некоторые — даже отснятые фотоаппаратом. Часть из них размером с открытку, другие — чуть больше фотографии на паспорт. Кинозвезды, популярные исполнители, ведущие телевизионных программ, спортсмены, бизнесмены, политики... На стене был целый паноптикум богачей и знаменитостей, подобранный каким-то свихнутым поклонником.

Грант наклонился к фотографии, запечатлевшей актрису из одной известной мыльной оперы, плюнул на нее и наблюдал, как плевок стекает по глянцевой бумаге.

— Богатые ублюдки, — сказал он. — Все они.

Он улыбался, медленно проводя лезвием ножа по фотографии поп-звезды.

— Паразитка, — прошептал он.

По изображению фотомодели:

— Потаскуха!

Политика:

— Лжец!

— Здесь их очень много, — сказала Дженифер Томас.

— У нас есть время, — ответил Грант.

— Газеты назвали Джонатана ненормальным, — сказал Марк Пакстон, отыскивая в банке кусок побольше.

— Для них каждый, кто не разделяет их идей, — сумасшедший, — ответил Грант, снова посмотрев на фотографии. — Но кто может сказать: что нормально, а что не нормально? Это нормально? — Он злобно указал на снимки. — Жить так, как эти ублюдки, нормально? Нет. Что знают о деньгах простые люди? Простые люди вроде нас даже не знают, что можно без счета тратить деньги...

— Ты вырос в богатой семье, — сказал Филипп Волтон, отбрасывая с плеч длинные черные волосы. — То же самое — Джонатан. Вы знаете, что такое иметь много денег.

Это прозвучало как обвинение.

— Ты думаешь, почему я ушел из дома? — прорычал Грант. — Потому что увидел, что делают с людьми деньги. Они делают их терпимее и сговорчивее. А я не хочу терпеть! И Джонатан тоже бежал от этой жизни. И все вы знаете, как богатство превращает нормальных людей в самовлюбленных ублюдков. Почему вы здесь?

— Потому что богатые — это паразиты, — сказала Дженифер Томас.

— Они заслуживают смерти, — произнесла Мария Чалфонт.

— Все они — никчемные скоты, — прошипел Волтон.

— Они угнетают бедных, — добавил Пол Гарднер.

— Ребята, — перебил их Волтон, — с эксплуатацией мы ничего поделать не сможем. Сейчас вы сами говорите штампами этих чертовых политиков. Гарднер, это не политическая война, а мы не революционеры. Джонатан хотел не этого.

— Да, — согласился Пакстон, — он хотел уничтожать богатых, без разбора...

— Что мы будем делать, если Джонатана приговорят? — спросила Дженифер Томас, выковыривая ножом грязь из-под длинных ногтей.

— Ты имеешь в виду тогда, когда не останется надежд на «если»? — сказал Волтон.

— Будем продолжать его дело, — ответил Грант. — Он хотел именно этого. Так и было задумано с самого начала. Мы будем продолжать до тех пор, пока не убьем последнего богатого ублюдка! — Он вонзил нож в стену, разрезая пополам фотографию политика.

— Не понимаю, почему многие хотят быть похожими на них, — сказала Мария Чалфонт.

— Многие мечтают о деньгах, — ответил Грант, — они еще не поняли, что богатство изменит их к худшему. Они слишком много нафантазировали об этих паразитах. — Он ударил по стене тыльной стороной ладони. — Они видят их по телевизору, читают о них в газетах и думают, что они какие-то особенные. На самом деле, все не так. И мы заставим их понять, что они ошибаются.

— Перед смертью все равны, — хихикнул Волтон.

Пакстон взял еще один кусок и согласно кивнул.

— Так, кто следующий? — спросил Гарднер, оглядывая фотографии.

— Не важно. Кто-нибудь из них.

Грант улыбнулся, глаза у него заблестели. Взяв нож, он приставил его к фотографии мужчины лет сорока. Он был изображен вместе с белокурой девушкой.

Сделав усилие, Грант глубоко воткнул нож в фотографию Фрэнка Харрисона.

 

Глава 9

Первой забеспокоилась собака. Она почувствовала что-то неуловимо тонкое, чье-то постороннее присутствие.

Собака, видимо смесь восточноевропейской овчарки с колли, поднялась и направилась к двери спальни, стараясь учуять движение воздуха. Она тихонько заскулила и заскребла лапой.

Боб Чемберлэйн сел на кровати и, близоруко прищурившись, потянулся к светильнику.

Когда он его включил, спальню залил неяркий свет, и он поморщился, протирая глаза.

Собака продолжала скулить и царапаться в дверь. Чемберлэйн хотел было на нее рявкнуть, но тут и сам что-то услыхал.

Внизу слышался какой-то шум. Он вскочил с кровати, словно спортсмен, что было удивительно в его шестьдесят три года, и полез под кровать за оружием.

Он достал винтовку «фрэнчи» и проверил, заряжена ли она.

Внизу все стихло, но потом он уловил крадущиеся, едва слышные шаги.

В магазине кто-то был.

Уже тридцать лет ему принадлежал магазин по продаже оружия, перешедший ему от отца. За все время магазин подвергался нападениям лишь дважды.

Первый раз это были дети, которым не исполнилось и шестнадцати. Два маленьких ублюдка. Надрав им уши, Боб выгнал их вон. В полицию он не сообщил. В Ист-Энде это было не принято. Каждый мог постоять за себя сам. Второй налет был более серьезным. Средь бела дня у дверей магазина на Боба напали два чернокожих. Даже несмотря на то, что они сильно заехали ему по голове железной палкой, он не сдался, ему удалось добраться до ружья и наставить его на бандитов. Тогда потребовалась вся его выдержка, чтобы не выстрелить в этих черных подонков, чего они, несомненно, заслуживали.

Сейчас Боб поудобнее перехватил «фрэнчи» и медленно направился к двери, стараясь не наступать на скрипящие половицы. Если в магазине и впрямь кто-то есть, пусть он лучше не знает, что хозяин на месте.

Боб взглянул на часы: 3.22 утра.

Спустившись вниз, он взял собаку за ошейник и, открыв ногой дверь, оказался на лестнице. Несколько бесконечно долгих секунд он стоял, прислушиваясь, но, казалось, ничто не нарушало обычного безмолвия ночи.

Вдруг он услышал шаги и громкий звук открывающейся двери в комнату, где хранилось оружие. Тот, кто был внизу, действовал нагло и не заботился об осторожности.

Боб улыбнулся. Эти наглецы заскромничают, когда он их прихватит. Он начал неторопливо спускаться, придерживая за ошейник собаку, не давая ей броситься вперед.

Возле лестницы была дверь, ведущая на кухню и в маленькую гостиную, над которой располагался магазин.

Подойдя к двери, он отпустил ошейник и, успокаивая, потрепал собаку по голове. Но она уже скреблась в дверь. Ей не терпелось как можно скорее встретиться с незваными гостями.

— Спокойно, Бица.

Он, улыбнувшись, посмотрел на нее. Собака была сильной и нетерпеливой. Кто бы ни оказался в магазине, он пожалеет, что пришел сюда.

Боб немного выждал, прислушиваясь к гробовой тишине. Слышали ли нежданные гости, как спустился хозяин? Он прижал винтовку к груди, что всегда придавало ему уверенности. «Черт с ними!» — подумал он, и его лицо посуровело. Конечно, плохо, если они слышали. Тогда, наверное, уже смылись...

Он распахнул дверь.

— Бица, взять, — прошипел он, и собака, одним махом проскочив кухню и гостиную, побежала наверх и скрылась во мраке. Она злобно залаяла.

Боб напрягся, слушая лай собаки. Вдруг все стихло.

Тяжело вздохнув, он медленно шагнул в гостиную и только теперь почувствовал могильный холод, пронизавший, казалось, все комнаты. У него по спине пробежали мурашки, и волосы на затылке зашевелились.

И еще запах. Мерзкое зловоние, от которого он поморщился. Тем не менее он направился к магазину, не отводя глаз от ведущей в него двери.

В доходящем сюда свете уличных фонарей он увидел, что два шкафа с оружием взломаны, пистолеты и винтовки валялись в беспорядке, а пол усыпан битым стеклом.

Вонь и холод усиливались, но разозленный Боб не обращал на это никакого внимания. Выставив «фрэнчи» перед собой, он бросился в магазин.

— Где вы, ублюдки? — прокричал он, приставив приклад к плечу.

Другой рукой он повернул выключатель.

Темнота. Свет не зажегся. Магазин остался погруженным во мрак.

Боб заметил Бицу, неподвижно лежащую посредине комнаты. Его сердце забилось.

Вокруг головы собаки растеклась лужа крови, а тело еще продолжало слегка вздрагивать. Нижняя челюсть была практически оторвана и висела лишь на жилах и шкуре.

Боб шагнул к животному. Сейчас он думал не об украденном у него оружии, а о своей мертвой собаке.

Бица была крупной. Убивший ее обладает мгновенной реакцией и неимоверной силой. Убивший...

Ему на плечо легла рука, и он стремительно обернулся.

В падающем с ночной улицы свете Боб увидел перед собой лицо наглого посетителя, от вида которого его сердце бешено застучало. В груди он почувствовал острую, жгучую боль, она распространилась на его левую руку, заставив выронить винтовку.

Он хотел закричать, но из горла вырвалось лишь тихое шипение.

Визитер притянул Боба к себе, заглянув в его широко раскрытые от боли и ужаса глаза.

Ночной гость был одет в помятый, пыльный костюм, прорванный на груди в трех местах, и в этих дырах шевелились какие-то живые существа. Они копошились, наталкиваясь друг на друга, выделяя ядовитую жидкость. Вместо глаз на лице незнакомца зияли черные дыры, кишащие паразитами.

И все же он видел.

Он по-прежнему смотрел на Боба, которому казалось, что его голова вот-вот взорвется. Боль в груди и руке стала еще сильнее и поднималась вверх, к шее. Его тело полыхало нестерпимым жаром, словно кровь превратилась в расплавленный металл.

Он попытался отстраниться, но ноги подогнулись, и он рухнул на пол, тело пронзила дикая боль. Рука оказалась в луже крови, вытекшей из мертвой собаки.

Он отполз от налетчика, но тот сделал лишь шаг и снова оказался рядом с Бобом, с вожделением его рассматривая.

Боб не мог вздохнуть, горло перехватило. Невыносимая боль жгла грудь, голова кружилась. Широко раскрыв глаза, он перевернулся на спину. Вдруг его глаза покраснели, кровеносные сосуды лопнули, и левый глаз стал малиновым.

Пришелец нагнулся над ним, обдав зловонием. Одна из копошившихся в нем личинок упала Бобу на тяжело вздымавшуюся грудь. Затем он отступил от жертвы и просто вышел из магазина, оставив Боба одного.

Давление в груди все поднималось, пока не произошло неизбежное: сердце не выдержало и разорвалось.

Боб Чемберлэйн лежал неподвижно, пока его мышцы не расслабились, бездыханное тело испражнилось.

В воздухе повисла вонь экскрементов, смешиваясь с другим, более сильным запахом — вонью разложения.

 

Глава 10

Аромат такого обилия цветов был невыносим.

Картер закашлялся от сладкого запаха, накрывшего его невидимым облаком.

Священник прервал свое бесконечное бормотание и взглянул на него.

Картер кивнул, и тот продолжил. Его слова лились бесконечным монотонным потоком, не понятные ни слушателям, ни, казалось, самому священнику.

Картер был одет в темный костюм и стоял, засунув руки под мышки. Легкий ветерок теребил его волосы и шелестел листвой в кронах деревьев. Птицы безмолвно сидели на ветках, словно загипнотизированные действиями этих черных существ внизу.

Одна, наконец, взлетела, и с дерева, кружась, посыпались осенние листья. Один лист упал на большие красные гвоздики, ярко горевшие на крышке гроба с витиеватой надписью:

ДЖИМУ

ТУЗУ СРЕДИ КОРОЛЕЙ

ЛЮБЯЩИЙ РЭЙ

Картер шагнул вперед и сбросил лист, стараясь не потревожить цветы на крышке гроба его брата. Сегодня все принесли цветы; море цветов — от маленьких букетиков, присланных служащими фирмы Харрисона, до громадного букета белых роз от самого босса.

После того как цветы убрали и опустили гроб в землю, Хар-рисон встал рядом с Картером.

Рэй вздохнул. Все происходило очень быстро. Он выписался из больницы всего два дня назад, и, как только он вернулся домой, к нему пришел Харрисон и сообщил, что похороны Джима полностью подготовлены. За все он заплатит сам, и это, по его мнению, правильно. И он заплатил за гроб, за цветы и за все, за все...

Он не скупился. Джим был хорошим парнем, одним из лучших. Добрые слова, сказанные Харрисоном о брате, не уняли боли Картера. Боли, которую он пережил после смерти отца и думал, что никогда больше не испытает.

Но сейчас, стоя на кладбище, он ощущал ту же самую боль, даже еще более сильную, поскольку понимал, что теперь остался один. У него не было никого.

Он взглянул на Тину, не поднимавшую на него глаз. Да, у него нет никого.

Когда подошло время, к нему приблизился священник и повел к могиле, чтобы Картер взглянул на гроб в последний раз и бросил первую горсть земли.

В какой-то момент Картер почувствовал себя ребенком, выигравшим спортивное состязание.

ДАВАЙ, СЫНОК, ТЫ БУДЕШЬ ПЕРВЫМ, КТО БРОСИТ ГРЯЗЬЮ В ГРОБ ТВОЕГО БРАТА. ДАВАЙ, ПРОСТО ВОЗЬМИ ПРИГОРШНЮ ЗЕМЛИ И ШВЫРНИ!

Он наклонился, поднял горсть земли и, секунду поколебавшись, бросил ее в могилу.

«В десятку!» — подумал он, увидев, что грязь залепила буквы на бронзовой табличке.

Картер едва заметно улыбнулся. Наверное, он начинает сходить с ума. Что на него так жутко подействовало: то ли это зверское убийство, то ли грядущее одиночество, — он не понимал.

«Черт возьми! — подумал он, отступая. — Джим погиб, и его не воскресить ни плачем, ни причитаниями». Харрисон шагнул вперед и тоже бросил на гроб горсть земли. Босс гангстеров повернулся к Картеру спиной, и тот снова посмотрел на Тину. На сей раз она тоже взглянула на него. Они обменялись лишь короткими, прочувствованными взглядами, не забывая, что вокруг люди Харрисона. Она слегка улыбнулась ему, и он в ответ благодарно кивнул.

К могиле подошли остальные служащие фирмы, двое из них перекрестились. Компаньоны любили Джима, и Картеру было отрадно видеть, что на похороны брата пришло более двадцати человек. Каждый, склонив голову, проходил мимо могилы и становился в сторонке. Вскоре Картер остался один. Священник посмотрел на него и повернулся к Харрисону, но босс гангстеров покачал головой, призывая того уйти, оставив Картера одного.

Тина стояла, не решаясь уйти, но Харрисон взял ее под руку и повел прочь. По пути к машине Тина быстро обернулась и увидела, что Картер по-прежнему стоит у могилы, словно безмолвно беседуя с мертвым братом и с трудом удерживая слезы гнева и горя. Наконец он повернулся и направился к ожидавшему его кортежу.

Позади него на дереве вновь запели птицы.

* * *

Картер повесил черный костюм на плечики, сняв прилипший к воротнику волос, и убрал его в шкаф. Харрисон сказал, что ему надо отдохнуть, и Картер не стал спорить. Хотя после похорон ему вовсе не хотелось весь день сидеть дома в одиночестве.

Он вернулся домой, принял душ и решил пройтись. Он бесцельно шатался по улицам, и ноги сами принесли его в Айлингтон, на улицу, где они с братом прожили большую часть жизни. Но, оказавшись там, он поколебался и повернул назад, к своему дому.

Остаток дня он провел у телевизора в обществе бутылки водки, так и заснул в кресле со стаканом в руке.

Когда он проснулся, солнце уже заходило, окрасив небо кровавым цветом. Стало прохладно. Картер натянул на себя спортивный свитер, за ремень засунул девятимиллиметровый «смит-и-вессон». Он покрутился перед зеркалом в спальне, проверяя, не видно ли оружия. Осмотр его удовлетворил, он вернулся в гостиную, налил себе еще водки и выпил залпом.

Резкий телефонный звонок заставил его вздрогнуть.

Он потряс головой, разгоняя алкогольный дурман, затем подошел и снял трубку.

— Алло!

— Рэй!

Он сразу узнал ее голос и невольно улыбнулся.

— Тина! Что случилось? — спросил он, и улыбка исчезла с его лица.

— Ничего. Просто я хотела узнать, как ты?

— Немного лучше, — ответил он.

— Днем нам не удалось поговорить...

— Давай отложим все это на потом. — Он попробовал сменить тему. — А где Фрэнк? Ты не слишком рискуешь?..

— Он будет позже. Мне нужно было убедиться, что ты в порядке. Я хочу быть с тобой.

— Если придешь, то не забудь захватить бутылку, — весело сказал он. — Одну я уже почти допил.

Он выразительно посмотрел на бутылку «Смирнофф» и на пустой стакан рядом.

— Встретимся вечером? — спросила она.

— По-моему, это не самое лучшее, что можно придумать. Ты ведь ждешь Фрэнка. Если он что-нибудь пронюхает, я окажусь там, где Джим. — Он помолчал, размышляя. — Может, завтра?

Тишина...

— Тина!

На том конце линии послышался какой-то шум.

Картер нахмурился.

Пошли короткие гудки...

 

Глава 11

Она не слышала, как в замке повернулся ключ.

Не слышала, как отворилась дверь.

Только когда он захлопнул ее за собой, Тина поняла, что Фрэнк Харрисон уже здесь.

Обернувшись к нему, она улыбнулась, скрывая страх и молясь про себя, чтобы он ничего не услышал. Одновременно она пыталась положить трубку на аппарат.

— Фрэнк! — Она сияла натренированной искренней улыбкой. — Я не ждала тебя так рано.

Наконец ей удалось повесить трубку, и она отошла от телефона.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — ответил Харрисон.

В руках он держал огромный букет роз, больше подходящий для украшения какого-нибудь клуба, чем для выражения чувств. Он улыбнулся, но его глаза, как всегда, остались холодными. Он держал букет перед собой, словно предлагая его ей.

Тина подошла ближе.

— Какие красивые цветы, — сказала она, потянувшись к букету.

Но Харрисон отвел цветы в сторону и, схватив свободной рукой ее за запястье, притянул к себе.

— Если они тебе нравятся, докажи это, — сказал он, улыбнувшись еще шире.

Улыбка совершенно не вязалась с грубыми чертами лица Харрисона, она казалась противоестественной и фальшивой, как нарисованная улыбка клоуна.

Когда он сжал запястье сильнее, Тина всерьез испугалась. Тяжело сглотнув, она подалась вперед, чтобы поцеловать его.

— Фрэнк, мне больно, — сказала она.

К его мерзкому рту по-прежнему была приклеена ухмылка. Он положил цветы и, обхватив ее за талию, прижал к себе. Сквозь тонкую блузку она ощутила его эрекцию. Не выпуская запястья, он страстно ее поцеловал. Его хватка была так сильна, что у нее затекли пальцы.

Она почувствовала прикосновение к губам его языка, пытавшегося проникнуть в рот. Она позволила ему это, зная по опыту, что он все равно добьется своего.

Боль в запястье становилась нестерпимой. Она отстранилась и зло посмотрела на него.

— Мне больно руку, — сказала она, и он медленно, очень медленно отпустил ее запястье, на котором остались следы от его пальцев.

Он крепко прижимал ее к себе, наслаждаясь близостью и запахом ее тела, смакуя свое все возрастающее возбуждение.

Он погладил ее длинные волосы и, разделив их на пряди, слегка потянул за одну.

Затем сильнее.

Еще сильнее.

На ней была лишь тонкая блузка, и он увидел ее темные соски, просвечивающие сквозь ткань. Он продолжал держать ее за волосы, но уже не тянул голову вниз. Тина выпрямилась, и он поцеловал ее в нос.

Она виновато улыбнулась.

Харрисон продолжал ухмыляться.

— Кому ты звонила? — мягко спросил он, но в его голосе она услышала угрозу.

— Да так, кое-кому, — ответила она, чувствуя, что его рука снова сжала ее волосы.

— Я его знаю? — поинтересовался он.

— Сомневаюсь, — ответила она, отклонив голову немного назад, чтобы не было так больно. Он продолжал тянуть ее за волосы.

— Не сомневайся, — сказал он, — я знаю очень многих.

Он опять схватил ее за запястье и завел руку ей за спину. Затем, по-прежнему с улыбкой, он принялся расстегивать ее блузку.

Тина холодно посмотрела Харрисону в глаза.

— Так кому ты звонила, дорогая? — настаивал он, расстегивая очередную пуговицу.

— Просто знакомому, любимый, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно и он не почувствовал ее страх.

— Мужчине или женщине? — расспрашивал он, распахивая блузку.

Он схватил ее обнаженную грудь, сжав ставший упругим помимо ее воли сосок.

Тина тяжело сглотнула и подалась к Харрисону, позволяя ему ощупывать ее тело. Она стала тереться бедром о его ногу, надеясь, что такое проявление страсти удержит его от этого допроса.

— Разве это важно? — спросила она и почувствовала, как усилилась его эрекция.

— После того, что вчера вечером произошло в ресторане, ты должна быть осторожной и разговаривать поменьше, — ответил он, по-прежнему сильно сжимая ее грудь.

Его прикосновения были грубыми. Его жесткие ногти вонзились в мягкую женскую грудь, оставляя красные царапины.

— Тебе больно? — тихо, почти насмешливо спросил он, отпустив, наконец, ее руки.

Она тут же отпрянула, поспешно застегивая блузку.

— Что-то ты вдруг стала застенчивой, — прокомментировал он, глядя, как она растирает руки.

— Сегодня мы собирались куда-то пойти, — напомнила Тина, направляясь в ванную.

Харрисон подошел к бару и вынул бутылку виски, нашел стакан и как следует себе налил. Он тяжелым взглядом смотрел на дверь ванной и слушал плеск воды.

— А куда мы пойдем?

Босс гангстеров промолчал. Он задумчиво посмотрел на телефон и снова на дверь.

— Фрэнк! Я говорю, куда мы сегодня пойдем? — снова, уже громче, прокричала она, стараясь перекричать шум воды.

— Лучше останемся здесь. Так будет безопаснее. Если кто-то имеет на меня зуб, они могут попытаться еще раз.

— Фрэнк, тебе не следует прятаться. А то они подумают, что ты испугался.

Харрисон направился к ванной со стаканом в руке. Он отодвинул полиэтиленовую занавеску и взглянул на Тину. Та чуть не вскрикнула, испугавшись неожиданного вторжения.

— Я не боюсь, — прошипел он, глядя, как вода струится по ее телу.

Внезапно ее охватил страх. Харрисон смотрел, как теплые ручейки сбегают с ее волос по плечам, по груди, по мягкому животу, по стройным ногам.

Несколько бесконечных секунд они стояли молча, потом Харрисон отошел и уселся на табурет. Тина наклонилась, чтобы задвинуть занавеску.

— Оставь, — резко сказал Харрисон, пристально глядя на нее. — Заканчивай!

У него на лице вновь появилась эта адская ухмылка. Тина поспешно закончила мытье, вышла из ванной и взяла полотенце. Харрисон смотрел, как она вытирается.

— Я думаю и о тебе, — сказал он, оторвавшись от стакана. — Тебя ведь тоже могли убить тем взрывом. И я не хочу, чтобы это повторилось.

Тина вытерла голову и завернулась в большое купальное полотенце, затем прошла в спальню и, присев за туалетный столик, стала разглядывать себя в зеркале, бросая осторожные взгляды на дверь в ванную.

Через несколько секунд появился Харрисон со стаканом в руке и сигаретой в зубах. Тина достала из ящика щипцы для завивки волос и вставила их в розетку.

Харрисон встал рядом, гипнотизируя ее взглядом.

— Думаю, сегодня лучше никуда не ходить, — сказал он, подходя ближе и запуская руку в ее влажные волосы. — В целях безопасности.

Он поставил стакан и принялся массировать ей плечи. Она коснулась его руки, когда движения стали слишком грубыми, и в ее глазах снова промелькнул страх.

Он все яростнее тер ей шею, дыхание стало хриплым, и, наконец, он запустил руку под полотенце и с силой сдавил ее правую грудь. Она застонала, когда его ногти впились в мягкую кожу.

Развернув полотенце, он отшвырнул его в сторону. Сейчас его страсть была почти неконтролируемой. Он по-прежнему держал ее сзади за шею, словно собака кролика.

Тина стала извиваться как червяк, когда он схватил ее за горло и яростно сжал пальцы.

— Скажи мне, дорогая, с кем ты разговаривала по телефону? — промурлыкал он, сжимая одной рукой ее горло, а другой — грудь. — Ты же знаешь, у нас не должно быть секретов друг от друга.

Отпустив ее грудь, он стал расстегивать брюки. Освободив, наконец, свой томящийся член, он прижался им к ее гладкой спине. Она почувствовала на своей коже выделявшуюся из него слизь и изо всех сил постаралась не выказать своего отвращения. Его рука по-прежнему лежала у нее на горле.

Он усилил хватку, и его пальцы глубже вошли ей в плоть.

— Скажи, кто это был, — прошептал он, поворачивая ее к себе, и лицо Тины оказалось рядом с его пахом.

Она наклонилась и, спустив с него брюки и трусы, взялась рукой за его член.

— С кем ты разговаривала? — прорычал он.

— Я уже сказала: со знакомым, — не сдавалась она.

Он схватил ее за волосы и поднял ей голову, чтобы она смотрела ему в глаза. Он казался безумным.

Тина взвизгнула от боли и попыталась высвободиться, но он намотал ее длинные волосы себе на палец. Ей показалось, что еще немного, и он вырвет ее золотистую прядь.

— Ты меня никогда не обманывала, — сказал он, дыша перегаром ей в лицо.

— Фрэнк, ради Бога... — всхлипнула она, и от боли из глаз полились слезы.

— Ты же не обманываешь меня? — злобно прошептал он.

— Нет, — не раздумывая, ответила она.

Ее щеки были мокрыми от слез.

Он потянулся к щипцам для завивки волос, которые теперь уже как следует нагрелись. Она видела, что они пышут жаром.

— Фрэнк, пожалуйста...

Она резко дернулась, и слова застряли у нее в горле. Он поднес раскаленные блестящие щипцы совсем близко к ее лицу.

— Мы должны друг другу доверять, — сказал он, убирая щипцы от лица и поднося их к телу.

Она почувствовала тепло у плеча, затем возле груди. Тина была готова закричать от ужаса, но в горле пересохло, и она теперь даже не могла говорить.

Он поднес щипцы к ее соску. Она зажмурилась, когда до раскаленного инструмента остался буквально один дюйм.

— Я люблю тебя, — мягко сказал он, раздвигая ей ноги коленом.

Она почувствовала жар у бедра. Затем она с ужасом ощутила его у влагалища. Словно адский пенис в жестокой руке Харрисона.

— Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, — сказал он, посмотрев на нее. — Правда?

Она попыталась кивнуть, но это ей не удалось. Он по-прежнему крепко держал ее за волосы. Она не могла посмотреть вниз, но чувствовала телом обжигающий жар.

— Ты же не бросишь меня? — продолжал он. — Мы нужны друг другу, особенно сейчас.

Его голос был ей противен.

Он улыбнулся.

— Мы принадлежим друг другу, и я хочу, чтобы все об этом знали.

Все произошло в одно мгновение.

Он прижал раскаленные щипцы к внутренней стороне бедра. Тина закричала от внезапной острой боли и от того, что он все-таки это сделал.

Харрисон толкнул ее на кровать. Она перевернулась на спину и почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

Кожа покраснела, и вздулся ожог размером с ноготь.

Харрисон тут же бросился к ней, его лицо оказалось у нее между ног, и он стал лизать ожог, как кошка сметану.

Тина зашипела от боли, когда его язык коснулся обожженного места. Наконец он поднял голову. У него на лице по-прежнему блуждала безумная улыбка.

— Моя метка, — хихикнув, сказал он. — Это означает, что ты — моя. Пусть все знают: ты — моя! Мы нужны друг другу. Мы должны друг другу доверять.

Он лег на нее, и она почувствовала его пенис у себя между ног.

— Люби меня, — прошептал он, овладевая ею.

* * *

В комнате было тихо, если не считать тиканья часов и храпа Фрэнка Харрисона. Тина лежала на спине, глядя в потолок, и слушала его завывания. Наконец она встала с кровати и поморщилась от боли. Она осторожно коснулась пальцами маленького волдыря, вздувшегося на внутренней стороне бедра, определяя границы ожога.

Она пошла в ванную, зажгла там свет и отыскала в аптечке мазь. Положив мазь на вату, она несколько раз промокнула волдырь, морщась от боли при каждом прикосновении. Потом оглянулась и посмотрела на спящего Харрисона, вспоминая, как он ее обжег, как пользовался ее телом. Она улыбнулась, стиснув зубы. Боль уступала место злости.

В аптечке лежала безопасная бритва с запасными лезвиями. Она посмотрела на них, а затем на Харрисона. Тот перевернулся на спину и открыл рот.

«Как это просто, — подумала она. — Как просто взять лезвия и перерезать это горло».

Он хрюкнул и захрапел еще громче. Она снова посмотрела на лезвия. Так просто.

«Нет, — сказала она себе. — Не сейчас. Еще рано».

Она погасила свет, и квартира вновь погрузилась во мрак.

«В другой раз, — подумала Тина. — Уже скоро».

 

Глава 12

Дверь открылась, и в зал заседаний суда номер 1 вошли двое полицейских в форме. За ними следовал Джонатан Крофорд.

Все обернулись к нему, чтобы получше рассмотреть.

Прокурор Томас Бриггс тоже посмотрел на обвиняемого, не скрывая своей враждебности.

Крофорд осмотрел присутствующих с невозмутимостью появившейся на сцене суперзвезды, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Истории о нем и о совершенных им убийствах (хотя сам Крофорд предпочитал называть их «наказаниями») до сих пор не сходили с первых страниц газет. Эта дурная слава была ему приятна. Заполненный до отказа зал лишний раз свидетельствовал о том, какой интерес вызвали его подвиги. Крофорд смотрел на повернувшихся к нему людей невозмутимо, почти отрешенно.

Джонатану Крофорду шел двадцать пятый год. Он был очень высокого роста, но отнюдь не производил впечатление неуклюжего или неловкого, что вполне можно ожидать от человека шести футов и четырех дюймов ростом. Рукава тюремной одежды были ему коротки, а брюки широки в поясе. Длинные черные волосы доходили ему до расстегнутого воротника, открывавшего для обозрения его громадный кадык. Публику он рассматривал из-под густых бровей, низко наклонив голову. Глаза, бегая по залу, злобно сверкали, выражая нечто вроде нетерпеливого ожидания. Да, он был рад, что совершил эти гнусности, потрясшие обывателей.

Так было далеко не всегда.

На протяжении большей части его жизни к нему относились как к ничтожеству. Презирали, унижали. Хуже всего было в школе, и в этом, по его мнению, виноваты его родители.

Отец делал все возможное, чтобы устроить сына в закрытую школу. Делалось это не для пользы Крофорда, в этом лишь еще раз проявилось идиотское стремление отца к престижу. Он уже проводил отпуск за границей, завтракал в «Ротер-клаб», являлся членом консервативной партии и ездил в кортеже из двух автомобилей. Но этого ему было не достаточно. Он считал: чтобы завершить переход в средний класс, сына нужно отдать в закрытую школу. Потом в университет. А потом что?

Джонатану Крофорду казалось, что окончательная его судьба еще не определена. Его родители еще не придумали, как бы получше выпендриться. Устроить его в престижную фирму, где работает отец? Там будет видно. Но престижное обучение необходимо.

Его отправили в школу в десять лет. Мнением Джонатана по этому поводу никто не поинтересовался, как это часто бывает, когда речь идет о детях.

На спортивной площадке в школе толку от него было мало. Он не хотел уродовать себя в матчах по регби и не хотел до умопомрачения мотать круги по беговой дорожке. Сверстники считали его абсолютно бесполезным типом. Но со временем выяснилось, что он сам может обеспечить им некую разновидность спорта.

В спальне они прятали его одежду, плевали в его еду, били его. Они ждали возмездия, но оно никогда не наступало. До тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать.

Того мальчика звали Барнес. Он был одним из тех, кто издевался над Крофордом. Отомстить Крофорд решил в химической лаборатории. Это была не внезапная вспышка ярости, а спокойное возмездие за накопившиеся за долгое время обиды. Он, улыбаясь, подошел к Барнесу, измывавшемуся над ним весь урок под дружный смех своих приятелей. До сих пор Крофорд помнил, каким был спокойным и беззаботным, когда приблизился к Барнесу.

Как спокойно он взял бутылку с азотной кислотой.

Как контролировал себя, плеснув едкой жидкостью Барнесу в лицо.

Он помнил, как тот заорал, когда кислота стала разъедать его плоть. Как вырвало двоих и как разбежались остальные.

Барнес вопил во все горло. Крофорд же улыбался, глядя на его лицо, разлагавшееся под действием кислоты.

Ему повезло, и уголовного наказания он за это не понес, но из школы, конечно, исключили, за что на него обрушился такой гнев родителей, какого до сих пор он не видел.

В шестнадцать лет он ходил по лондонским улицам, питаясь из мусорных баков у ресторанов, пока, наконец, не нашел работу в книжном магазине на Диан-стрит. Над магазином располагалась маленькая квартирка, которую хозяин сдавал ему, вычитая половину жалованья.

Эта квартира использовалась также под склад. Здесь были стопки журналов на любой вкус: садизм, порнография, масонство, фетишизм. Крофорд сразу же понял, что можно сделать хорошие деньги, продавая всю эту дрянь в кабаках, куда он наведывался. Обычно по вечерам он уходил с полной сумкой журналов и возвращался под утро с полными карманами денег. Но, вернувшись однажды, он увидел, что его поджидает владелец магазина.

Той же ночью он оказался на улице без денег, у него на спине на память остались три ссадины от выкидного ножа.

Вскоре он встретил Мишеля Гранта.

Воспоминание о Гранте снова вернуло его к действительности. Он вышел из транса и холодно посмотрел на прокурора Бриггса, который направился к скамье подсудимых. Но он прошел мимо и, остановившись возле судьи Валентайна, что-то тихо ему зашептал. Крофорд не стал прислушиваться, он снова вернулся к своим воспоминаниям.

Крофорд был старше Мишеля Гранта на год и сразу обратил внимание, что Мишелю беспрекословно подчиняются два его младших товарища и девушка. Черноволосой девушке было около двадцати лет. Ее звали Салли Риз.

Именно она была соучастницей Крофорда в убийствах, за которые его сейчас судили.

Бриггс закончил беседу с Валентайном и вернулся за стол, где его секретарь тут же протянул ему какие-то рэм-копии. Наконец, Бриггс взял папку и прочистил горло.

По залу пробежал шепоток, когда к стойке для дачи показаний вызвали Крофорда. После обычных в подобных случаях вопросов Бриггс бегло просмотрел свои заметки.

— Вы уже рассказали суду о том, как убили миссис Лауру Дональдсон и ее дочерей Мелиссу и Фелисити. О том, как были намечены жертвы, и о том, как именно вы с ними расправились.

Прокурор повернулся к суду, но обращался по-прежнему к Крофорду:

— Вы сказали, что миссис Дональдсон была еще жива, когда вы отрезали ей груди, хотя до этого ей уже было нанесено шестнадцать ножевых ранений.

— Люблю точность, — сказал Крофорд.

— Увидим, — ответил Бриггс. — Как уже доказано, вы были одним из убийц мистера и миссис Трент. — Прокурор снова повернулся к суду, продолжая разговаривать с подсудимым. — Как вам известно, мистер Трент был режиссером телевизионных и театральных комедийных постановок.

— В тот вечер ему было не до смеха, — пошутил Крофорд.

— Молчать! — отрезал судья Валентайн.

— Вы имеете в виду ночь, когда ворвались к нему в дом и убили его и его жену? — с вызовом сказал Бриггс. — Ту ночь, когда вы зарезали мистера Трента и заставили его жену на это смотреть. Ее, как я понимаю, вы привязали к стулу и силой заставили смотреть, как режут на части ее мужа. С ней было покончено таким же образом.

— Да, — безразлично подтвердил Крофорд.

— Мистеру Тренту были нанесены удары кинжалом в лицо, голову и грудь, — пояснил Бриггс, показав суду и присяжным обоюдоострый кинжал.

Оружие было завернуто в полиэтиленовый пакет и имело соответствующую метку. Присяжные передавали его друг другу, рассматривая со всех сторон. Один из них даже привстал, разглядывая засохшую на лезвии кровь.

— Как вы уже слышали от представителя полиции, — продолжал Бриггс, — мистер Трент умер после того, как ему нанесли четвертый, смертельный удар в сонную артерию. И тем не менее, понимая, что он мертв, — прокурор повернулся к Крофорду, — вы ударили его ножом еще восемь раз. Правильно?

— Я не считал, но не сомневаюсь, что ваши слова абсолютно точны, — снисходительно согласился Крофорд.

— И затем вы отрезали ему пенис. Правильно?

— Правильно.

— А потом засунули его мистеру Тренту в рот.

— Правильно.

— Как реагировала миссис Трент на это глумление над телом ее мужа?

— Сначала она только вопила, и мне пришлось засунуть ей кляп, чтобы она заткнулась. Когда я всадил нож в глаз ее старику, она потеряла сознание, — хихикая, рассказывал Крофорд. — Так что мне пришлось бить ее по морде и поливать водой, чтобы она очухалась. Мне казалось, она прикидывается. И точно. Когда я стал отрезать ему пенис, ее вырвало.

— И поскольку у нее во рту был кляп, она чуть не захлебнулась рвотой?

Крофорд пожал плечами.

— Она все равно должна была умереть, — сказал он.

— Вы это решили уже тогда?

— По-моему, очевидно, что я решил это еще до того, как пришел к ним той ночью.

— "Очевидно", — повторил Бриггс. — И после этого вы вытащили кляп у нее изо рта?

— Я перерезал ей горло.

— Не только, мистер Крофорд. Вы сделали намного больше. Вы нанесли ей семь ран в лицо и шею, после чего отрезали голову.

В зале суда раздались неистовые крики и бормотание; судье Валентину пришлось изрядно постучать деревянным молотком по столу.

В этом гуле проклятий Крофорд и Бриггс молча и пристально смотрели друг другу в глаза. Стенографист тяжело вздохнул, вытер лоб и с опаской посмотрел на пожиравших друг друга глазами прокурора и обвиняемого. Казалось, еще немного, и они сцепятся в рукопашной.

Бриггс взял со своего стола фотографии и передал их присяжным. Девять мужчин и три женщины передавали их из рук в руки, с отвращением глядя на снимки. Казалось, никто из них не хотел даже прикасаться к документам, свидетельствующим о зверствах Крофорда. Одна женщина тяжело сглотнула и закрыла лицо руками, едва эти черно-белые фотографии оказались перед ней.

— Итак, миссис Трент была убита и расчленена. Что дальше? — продолжал Бриггс.

— Что вы имеете в виду под своим «что дальше»? — надменно поинтересовался Крофорд.

— На стенах гостиной, в которой была убита эта пара, вы написали кое-какие лозунги. Правильно?

— Правильно.

— Вы написали кровью: «Богатые — ублюдки» и «Смерть богатым».

— Совершенно верно.

— Как я понимаю, «смерть богатым» — это ваше кредо, мистер Крофорд?

— Да, это так. Разве вы еще не поняли, что идет война? — сказал Крофорд, великолепно себя контролируя. Сейчас он обращался не только к Бриггсу, но ко всему залу. — Я презираю богатых, у которых я вызывал отвращение.

— И поэтому вы решили развязать компанию по их казни, претворяя в жизнь ваши идеи мести, — спокойно заключил Бриггс.

— Эти люди не имеют права жить.

— Поэтому вы их убивали и расчленяли их тела?

Женщина-присяжный, рассматривающая фотографии, всплеснула руками. В желудке она почувствовала спазмы, и ее вырвало.

— На войне нет убийства, — заявил Крофорд. — Они казнены.

— Уж не хотите ли вы сказать, что не признаете себя убийцей? Как же тогда квалифицировать ваше преступление? — поинтересовался Бриггс.

Тяжело застонав, женщина-присяжный упала в обморок. На помощь ей бросились двое полицейских, и Крофорд улыбнулся прокурору.

— Да, я думаю, для этого есть подходящее название.

— Какое же?

— Терроризм.

 

Глава 13

— Так значит, никто ничего не слышал? — Фрэнк Харрисон глубоко затянулся сигаретой. — Подонки! Кто-нибудь наверняка знает, что происходит. И я очень хочу их найти.

Не спеша он прошел по игральному залу казино, задержавшись у одной рулетки. Босс гангстеров крутанул барабан и смотрел на него, пока он не остановился.

Здесь никого не было, кроме Харрисона и его приглашенных. Большие старинные часы на стене показывали 9.35 утра. Казино — заведение для людей, ведущих ночной образ жизни. Оно оживает с наступлением темноты. Расположенное в центре Мэйфейр, казино было самым доходным заведением Харрисона.

Он приобрел его пять лет назад, и с тех пор оно сильно разрослось как по размерам, так и, что самое главное, по доходам. Огромная люстра и красные ковры создавали ощущение уюта и великолепия. Дорогая обстановка дополнялась несколькими ценными картинами, украшавшими стены. Среди них были и два подлинника Гойи, демонстрируя приверженность владельца к культурным ценностям. Некоторым, конечно, было не понятно, как могла сюда попасть картина великого испанского художника «КАЗНЬ 3 МАЯ 1808», хотя этот холст как раз был копией.

Харрисон выдохнул большое облако табачного дыма и, оперевшись на рулетку, посмотрел на своего человека. Таких у него было около дюжины, разных по возрасту и физической силе. Самому молодому было двадцать три, старшему — около пятидесяти. Конечно, на него работало гораздо больше людей, но эти, которые собрались в казино, были костяком его организации. Те, что убьют, не задумываясь.

— Ты хочешь сказать, что на улице ни один ублюдок никогда не слышал, что кто-то что-то против меня имеет? — спокойно спросил босс гангстеров.

— Мы опросили все наши обычные источники, — сообщил Пэт Мендхам, толстый грубоватый человек, костюм на котором сидел так, словно Мендхама запихнули в него с помощью рожка для обуви.

— Тогда опросите необычные, — резко сказал Харрисон.

— Никто ничего не слышал, — подтвердил Мак-Интайер, — а если и слышали, то не говорят.

— Так заставьте их говорить! — завопил Харрисон, выплюнув изо рта табак.

Картер смотрел, как босс бегает взад-вперед по комнате, глубоко затягиваясь сигаретой и рыская глазами по сторонам, словно что-то ища.

Сильный солнечный луч пробил штору и заиграл в хрустальной люстре. Он разбился на дюжины цветных блесток, но уже через секунду солнце скрылось, краски исчезли, поглощенные темными стенами.

— Во-первых, кто-то пытается меня убить, — начал Харрисон, — во-вторых, разгромлены два моих лучших подпольных тотализатора, и кто-то переворачивает вверх дном мои клубы. Так что не надо мне говорить, что все это случайность и никому ничего не известно.

— У кого достаточно сил, чтобы напасть на тебя? — с сильным шотландским акцентом спросил Мартин Мак-Ослан.

— Таких несколько, — ответил Харрисон. — Этот чертов громила Барбери. У него в Весте несколько публичных домов. Я слышал, он переманивает моих девочек. Это может быть он.

— Барбери — слабак, — уверенно заявил Дэмьен Дрэйк, словно его оценка могла успокоить Харрисона.

— Я слышал, он связан с мафией, — вступил в разговор Билли Вестон.

К Вестону редко обращались по фамилии. Чаще компаньоны называли его Полосатым Билли из-за трех шрамов от виска до подбородка, оставленных бритвой на его лице.

— Если б у каждой задницы были в Лондоне связи с мафией, Аль Пачино был бы премьер-министром, — сказал Харрисон.

В комнате раздался смех, но все тут же притихли под злобным взглядом босса.

— Мафия не связывается с подонками вроде Барбери, — прошипел он.

— А как насчет Клиэри? — спросил Джо Дугган, и его голова затряслась, что обычно случалось с ним при волнении.

— Возможно, — сказал Харрисон. — Этот чертов ублюдок растет. За последнее время он здорово продвинулся в порнобизнесе. И я хочу, чтобы вы всех их проверили: Барбери, Клиэри, Салливана и Хейза.

— А старого доброго Юджина? — хихикнул Мендхам, хлопнув себя по бедру.

Все рассмеялись.

Харрисон не видел здесь ничего смешного.

— Я рад, что вам так весело, — прорычал он. — Только вспомните сначала, где все вы были неделю назад. Правильно, на похоронах Джима Картера. Ему выпустили мозги, и меня, если вы забыли, хотели убить. Когда вам в задницу упрется дуло тридцать восьмого калибра, станет не до смеха.

— Фрэнк, а почему все-таки кто-то решил рискнуть, развязав гангстерскую войну? — спросил Мендхам. — Это не принесет пользы никому. Если мы начнем палить друг в друга, то полиции останется только складывать трупы в штабеля.

— Это меня не волнует, — ответил Харрисон. — Если какой-то ублюдок хочет войны, он ее получит.

Картер подозрительно посмотрел на босса. Такое же выражение лица было и у многих других.

— Два года здесь было тихо, — сказал Мак-Ослан. — Война совершенно нам не нужна.

— Только не надо мне говорить, что нам нужно, а чего не нужно! — заорал Харрисон, и его лицо пошло малиновыми пятнами. — Если боишься, можешь катиться ко всем чертям! Это касается всех. Хотите уйти, уходите сейчас.

— Фрэнк, ты говоришь так, словно война уже началась, — вставил слово Картер.

— Рэй, я думал, ты, как никто другой, поймешь меня. Твой брат погиб, тебя чуть не убили. Так что не говори мне, что хочешь уйти.

— Черт с ними, — сказал Дрэйк. — Если они хотят этой войны...

Картер перебил его:

— Это глупо, — сказал он, посмотрев сначала на Харрисона, затем на остальных. — Да, кто-то имеет на Фрэнка зуб. Он прав, я первый должен отомстить за Джима. Но ведь этим его не воскресить. Разве не так?

— Они убили одного из нас, мы должны убить одного из них, — сказал Джо Дугган, и его голова сильно затряслась.

— Мы даже не знаем, кто убил Джима! — прокричал Пэт Мендхам. — Так что же мы должны делать? Укокошить первого, кто подвернется под руку, и надеяться, что угадали?

— Пэт прав, — отозвался Картер. — Здесь не Нью-Йорк.

— Интересно, что бы сказал Джим, увидев, что его брат умывает руки, — прошипел Дрэйк.

— Ублюдок! — прорычал Картер и кинулся на обидчика.

Его схватили сильные руки, но, несмотря на это, ему удалось нанести мощный удар правой в челюсть. Дрэйк отлетел назад и ударился о стену. Коснувшись нижней губы, он посмотрел на пальцы и увидел кровь. Дрэйк бросился к Картеру, но его тут же схватили сзади.

— Прекратите! — заорал Харрисон. — Я плачу вам не за то, что вы бьете морды друг другу.

Оба успокоились. Дрэйк приложил к рассеченной губе носовой платок. Картер еще некоторое время смотрел на него и, наконец, повернулся к Харрисону.

— Если хотите сделать что-нибудь стоящее, выясните, кто за всем этим стоит. Выясните, кто разгромил мои тотализаторы и ресторан. Узнайте, кто убил Джима и пытался убить меня. И сделайте это быстро, пока не пострадал кто-нибудь еще.

Он посмотрел на Картера, а потом на Дрэйка.

— А вы пожмите друг другу руки. Я не хочу ссор между моими людьми.

Картер злобно посмотрел на Дрэйка, у которого из губы по-прежнему сочилась кровь.

— Вы слышали, что я сказал? — повторил Харрисон.

Дрэйк шагнул вперед, неохотно протянув правую руку. Немного поколебавшись, Картер пожал ее железной ладонью. Опустив руки, они оба повернулись к Харрисону.

— Хорошо, а теперь подождем и посмотрим, что будет дальше. Но если война начнется, мы должны быть к ней готовы. Я не позволю запугать себя каким-то ублюдкам. — Он тяжело задышал. — Я очень долго создавал то, что имею сейчас. И никому этого не уступлю. По крайней мере, без боя. И если кто-то захочет всем этим владеть, то ему придется брать это силой. Но я собственноручно похороню этого ублюдка. Кто бы он ни был.

 

Глава 14

Как всегда, здесь воняло мочой.

Грязный кафель был облеплен какой-то дрянью, у одного из билетных автоматов наблевали. По запаху Адам Гайлес понял, что наблевали недавно.

Полицейский разбирался с пьяным, мочившимся прямо во время разговора. Алкаш эмоционально жестикулировал, а спереди на его брюках расплывалось темное мокрое пятно. Наконец полицейский взял его за плечо и повел. Адам услышал поток брани, когда пьяницу выводили наверх.

Поздние ночные пассажиры проходили мимо куч мусора на станции метро «Площадь Пикадилли».

На этой станции Адам работал. Сегодня ночь была удачной. По карманам джинсов и куртки уже было рассовано сто пятьдесят фунтов.

Сегодня нашлось достаточно клиентов, желавших его услуг. Так было далеко не всегда. Особенно в последнее время, после того, как начал распространяться СПИД. Дела шли хуже, но все равно, если как следует поискать, клиенты находились всегда.

Адам работал в районе Пикадилли уже три месяца и хорошо знал, где нужно искать клиентов. В свои девятнадцать лет он был высок и худ. Его лицо было рябым, с омерзительно толстыми губами. Однако сам он считал себя красивым и, проходя мимо билетной кассы, посмотрел на свое отражение в стекле.

Кассир взглянул на него и тут же отвел глаза. Адам улыбнулся. Это был его клиент. Пятнадцать фунтов за минет, и кассир счастлив. Эта услуга была сейчас наиболее популярной, поскольку многие опасались СПИДа. Адам боялся тоже, но ему надо было зарабатывать на жизнь, и он играл в эту русскую рулетку, иногда выигрывая до трехсот фунтов в неделю.

Конечно, на этой территории работали и другие, и они были недовольны его присутствием. В первую неделю его избили два парня постарше, сломав ему палец и выбив два передних зуба. Но он не сдался.

С самого начала он поклялся, что, когда скопит тысячу фунтов, бросит это опасное занятие, но он тратил деньги незаметно для самого себя, и время, когда можно будет зажить нормально, отдалялось все дальше и дальше.

Родители не спрашивали, куда он уходит по ночам. Когда-то он сказал им, что работает ночным уборщиком в одном дорогом отеле в Ист-Энде, и вопросов с тех пор они больше не задавали. Он давал матери по пятьдесят фунтов в неделю, а отцу столько, чтобы он всегда был выпивши. Так что они оба помалкивали. Впрочем, вряд ли бы они обеспокоились, узнав, каким образом на самом деле их сын зарабатывает деньги. И все же он предпочел об этом не распространяться.

Проходя по станции метро к выходу, он решил, что пора домой, в Лэйтонстоун. У него уже скопилась порядочная сумма, и, если сейчас к нему пристанет кто-нибудь из здешних ребят, он может много потерять.

Дойдя до выхода, он заметил стоящего у лестницы человека. Адам оценивающе посмотрел на его пыльное пальто, надвинутую на глаза шляпу и на закрытое шарфом до самых глаз лицо. Когда Адам проходил мимо, тот поднял голову и бросил вслед юноше выразительный взгляд. Поднявшись до середины лестницы, Адам оглянулся. Человек смотрел на него, но тут же отвел глаза в сторону, поняв, что Адам это видит.

Юноша улыбнулся и стал снова спускаться. Может быть, по пути к дому ему подвернулся еще один клиент?

Спустившись, он снова прошел мимо этого человека и взглянул да него, улыбаясь. Тот никак не отреагировал, но в то же время не спускал с юноши глаз.

Адам вытащил из кармана жевательную резинку, стараясь, чтобы незнакомец не заметил лежавшей в том же кармане пачки десятифунтовых банкнот, и отправил резинку в рот. Потом, по-прежнему улыбаясь, приблизился к человеку в пыльном пальто.

— Вы кого-то ищете? — спросил он.

Человек медленно кивнул, и Адам окинул его профессиональным взглядом — помятое пальто, шляпу и шарф, закрывавший лицо. Волос из-под шляпы не было видно. Стоял он, глубоко засунув руки в карманы пальто.

— Я не хотел бы заниматься делом здесь, — сказал Адам. — У вас есть комната в гостинице или машина, где нам никто не помешает?

Человек вновь кивнул и направился к лестнице. Адам пошел за ним. Когда они оказались наверху, Адаму показалось, что он чувствует какой-то странный запах, словно протухло мясо, но вонь исчезла, как только налетел порыв холодного ветра. Он хотел заговорить с незнакомцем, но тот вынул руку из кармана и подал знак кому-то на той стороне улицы. Как Адам успел заметить, рука была в перчатке.

С той стороны улицы к ним подъехал «датсун». Во мраке салона разглядеть шофера было невозможно. Незнакомец нагнулся и открыл заднюю дверцу.

Адам заколебался.

— Если вас двое, то это будет дороже, — сказал он.

Человек в шляпе просто пожал плечами, держа дверь по-прежнему открытой, и Адам, решившись, скользнул на заднее сиденье. Его компаньон сел рядом, закрыл дверь, и они поехали.

Шофер не оборачивался.

Вонь, которую Адам почувствовал раньше, теперь стала сильнее, и он опустил боковое стекло. Нюхать выхлопные газы было приятнее.

Человек в пальто смотрел вперед, словно Адама вовсе не было в машине.

«Должно быть, нервничает», — подумал молодой человек.

— Послушайте, мужики, что вам надо? — спросил он. — Если у вас есть деньги, можете получить все, что хотите. Хотите — в зад, хотите — минет. Все что угодно. У меня большой ассортимент, — хихикнул он. — В зад — пятерка, минет — пятнадцать. Или, может, что другое? О цене договоримся.

Человек повернулся и взглянул на Адама, которого при этом чуть не вырвало от жуткой вони. Он посмотрел на шофера и обнаружил, что его лицо и затылок также закрыты шарфом.

Молодого человека охватило беспокойство. К тому же с каждой секундой ему становилось все хуже от мерзкого запаха, который заполнил легкие, и ему пришлось опустить стекло до отказа.

— Так может, мы все-таки приступим к делу? — раздраженно спросил он.

Человек стал расстегивать пальто, и Адам улыбнулся. Он уже начинал терять терпение от того, что тот так тянет.

Со скоростью выстрела к Адаму метнулась рука в черной перчатке и, схватив за горло, потянула вперед. Он попытался высвободиться из железной хватки, ударив по схватившей его руке.

— Отстань от меня, ублюдок... — задыхаясь, прошипел он, глядя, как человек неторопливо сматывает шарф с лица.

Это было то же самое, что снимать бинты с открытой раны.

Когда Адам увидел лицо этого человека, у него к горлу подступила тошнота.

Вместо рта от остатков носа до окончания подбородка зияла черная дыра. По краям она поросла длинными, спутанными прядями седых волос, которые вместе с кусками отслоившейся кожи, словно тропические лианы, скрывали развороченную утробу. Губы были двумя тонкими, сморщенными кусочками плоти. Они тут же прорвались с такой вонью, что Адам едва не потерял сознание. И в центре этой смердящей дыры находился язык. Почерневший и покрытый толстым слоем желтой слизи, он походил на гнойный нарыв, уже готовый лопнуть. Язык, казалось, жил собственной жизнью, снуя туда-сюда в темной дыре.

Рука в перчатке сильнее стиснула Адаму горло, и он непроизвольно открыл рот. Вопль ужаса застрял у него в горле, когда этот гнойный язык оказался у него во рту и навалившееся на него тело задрожало в экстазе.

Гнойный отросток дергался у него во рту, несмотря на хлынувшую из желудка рвоту. Язык проникал все глубже, достиг задней стенки горла и устремился дальше в пищевод.

Две фигуры, слившиеся на заднем сиденье в страшном поцелуе, были едва различимы во мраке. Шофер посмотрел на эту живописную картину в зеркало заднего вида и увидел, что Адам затих.

— Не повреди тело, — мягко сказал он, глядя на сползающий на пол машины труп юноши.

Его приятель кивнул и втянул мертвое тело обратно на сиденье.

Машина ехала дальше.

 

Глава 15

Замки «дипломата» щелкнули, открываясь.

Запах кожи смешался с запахом денег.

Дно «дипломата» полностью закрывали пачки двадцати— и пятидесятифунтовых банкнот. Всего около пятидесяти тысяч фунтов.

Малком Доум безразлично посмотрел на деньги и, закрыв чемоданчик на ключ, опустил его на пол, между ног.

Слева от него сидел Стив Джоул. Он вел «астру», следя за другими машинами, ехавшими вместе с ним по ночным улицам.

Джоул взглянул на приборный щиток. Светившиеся зеленым светом часы показывали около десяти тридцати.

Им оставалось заехать только в одно место.

Он увидел брешь в длинной веренице машин и, резко надавив на газ, занял это место, опередив «метро». Водитель погрозил ему кулаком, но Джоул не обратил на него никакого внимания и направил машину к следующей, видневшейся впереди дыре в длинной веренице автомобилей.

Субботним вечером на лондонских улицах всегда заторы, но сегодня было даже хуже, чем обычно.

Как правило, они успевали объехать клубы Фрэнка Харри-сона меньше чем за два часа. Обычно они начинали поездку около семи вечера и к девяти уже возвращались в казино «Мэйфейр», где деньги пересчитывались перед отправкой в банк.

Каждую неделю они начинали с другого клуба, никогда не повторяя маршрут от точки до точки. Оба они достаточно долго были связаны с преступным миром, чтобы знать, как опасны эти поездки.

Доум работал на Харрисона уже шесть лет, Джоул — на несколько месяцев дольше. Оба отсидели небольшие сроки в тюрьме: Доум — за разбой, а Джоул — за ношение огнестрельного оружия (которое, кстати, носил и сейчас), но тем не менее, когда они освободились, Харрисон взял их на работу инкассаторами. Они понимали, что Харрисон оказал им доверие, но если они его не оправдают, то в лучшем случае всю оставшуюся жизнь им придется ходить на костылях. Харрисон хорошо платил, и никто не покушался на громадные суммы, которые приносили его заведения.

Когда они выехали на площадь Пикадилли, движение стало еще плотнее, но Джоул свернул в неположенном месте и, проехав мимо Фортнума и Масона, вывел машину на Дьюк-стрит. Здесь он развернулся, подрезав автобус.

Ни он, ни Доум не видели «сьерру», следовавшую за ними от самого клуба в Холборне.

Джоул снизил скорость, высматривая, где бы припарковаться поближе к клубу. Наконец он свернул к тротуару, пропустив двух переходивших улицу пешеходов.

«Сьерра» проехала еще несколько ярдов и остановилась на другой стороне улицы.

— Я быстро, — сказал Доум, взял «дипломат» и выскочил из машины.

Джоул кивнул и, закурив, смотрел на компаньона, направившегося к железной лестнице, ведущей на второй этаж.

Внизу располагался ресторан, также принадлежащий Харрисону, а на втором этаже — подпольное казино. Это и есть то самое последнее место, откуда им нужно сегодня забрать деньги. Потом они направятся в «Мэйфейр».

Даже отсюда Джоул ощущал волшебные ароматы, доносившиеся с кухни. Он вышел из машины и присел на крыло, вдыхая чудесные запахи.

Сад вокруг дома со всех сторон был обнесен высокой кирпичной стеной. Чтобы подъехать к самому зданию, нужно было протиснуться сквозь узкие ворота, поэтому проще остановить машину здесь.

Кошка с надеждой обнюхивала мусорные баки у заднего входа кухни. Джоул взглянул на часы, а потом на дверь в клуб, за которой секунду назад скрылся его компаньон.

«Сьерра» медленно двинулась и остановилась точно напротив «астры».

Джоул посмотрел вокруг и, не заметив ничего подозрительного, вновь забрался в «астру». Он развалился на сиденье и, вынув газету, пробежал ее без всякого интереса. Его взгляд задержался лишь на фотографии обнаженной девицы.

— Мерзость, — буркнул он и, свернув газету, сунул ее под сиденье.

Кошка по-прежнему рыскала возле отбросов, и Джоул с удивлением посмотрел на животное, пытавшееся открыть крышку бака. Наконец это ей удалось, крышка со звоном грохнулась на асфальт, а кошка, потеряв от испуга равновесие, рухнула в бак.

Джоул рассмеялся и не заметил, как на лестнице появился Доум. И как двинулась «сьерра».

Доум поднял «дипломат» и кивнул, говоря этим, что на сегодня работа закончена.

Он спустился до середины лестницы, когда «сьерра» сзади ударила «астру». Голова Джоула подалась вперед, и он сильно ударился лбом о ветровое стекло. «Астру» бросило вперед, в узкие ворота, и она врезалась в мусорные баки.

Кошка, до сих пор сидевшая в одном из них, взвыла от страха и удивления.

Джоул обернулся и увидел двух вылезавших из «сьерры» парней.

Доум первый заметил оружие у них в руках и замер на железной лестнице. Что ему делать? Помочь товарищу или бежать обратно в клуб?

Он раздумывал, пока автоматная очередь не раскрошила стену позади него. Ночь разорвалась громким стаккато очередей, когда один из «сьерры» нажал на спусковой крючок «узи».

Девятимиллиметровые градины крошили стену, ударяясь в нее со скоростью 1280 футов в секунду, и рикошетили от металлической лестницы с пронзительным визгом. Яркие вспышки, вырывавшиеся из дула, озарили двор адским прерывистым светом.

Доум, по-прежнему с «дипломатом» в руке, наконец повернулся и побежал по лестнице вверх.

Следующая очередь прошила ему ноги. Одна пуля попала в бедро, а другая — в мошонку. Он закричал и, скорчившись, повалился вперед, вытаскивая из-под пиджака пистолет тридцать восьмого калибра, но его руки дрожали от невыносимой боли и страха. Вся нижняя часть тела горела от ран в бедре и паху. Он чувствовал, как из него течет кровь, и ощущал сильный медный запах.

Джоул пытался выбраться из машины, что есть силы толкая дверь, но снаружи ее придавил упавший мусорный бак.

Раздался страшный взрыв, и стекло машины влетело в салон, разодрав ему лицо градом осколков. Он выхватил из-за ремня пистолет и выстрелил в нападавших. В ответ автомобиль прошила очередь из «узи».

Пули изрешетили водительское сиденье, две из них попали Джоулу в левое ребро. Обломок кости, прорвав плоть и рубашку, выставился наружу. Он закричал от боли, и пистолет выпал у него из руки. Он попытался лечь на пол, чтобы укрыться от очередей, перечеркивающих воздух смертоносными линиями.

На лестнице Доум, судорожно хватаясь за ступени, полз к двери казино. Следующий выстрел картечью настиг его. Что-то страшно ударило в «дипломат», который он по-прежнему держал в руке, и тот с неимоверной силой ударился ему в грудь, сломав три ребра, обломки которых вонзились в легкие. Он почувствовал, что дыхание остановилось и рот заполнился кровью. Следующий выстрел попал ему в лицо, и он ударился затылком о стену.

Мощный заряд разорвался у него в голове, от которого выскочили глаза и разошлись кости на темени. Большой кусок скальпа отлетел в сторону, и липкие брызги мозгов полетели на стену позади него.

Джоул решил, что его последний шанс — оттолкнуть «сьерру» и выехать на дорогу. Он завел двигатель и до отказа надавил на газ, но еще до того, как успел совершить этот простой маневр, ему в спину попали две девятимиллиметровые пули и, пройдя через грудь, оставили в ней выходные отверстия, в которые можно было просунуть руку. На лобовое стекло брызнули кровь и обрывки легких, и он повалился на руль.

«Астру» бросило вперед, она ударилась в стену кухни, и передок машины сложился в гармошку. Руль, словно дротик, ударил Джоула, сокрушая его уже развороченную грудь, ломая кости, словно спички.

Зажатый в искореженной машине, он попытался закричать, но кровь залила его горло.

Двое нападавших побежали назад, к «сьерре», уже выезжавшей задом на дорогу. Шофера явно не волновали проклятия проезжавших мимо.

Двое прыгнули в машину, шофер надавил на газ до отказа, но до того, как машина тронулась, грянул еще один выстрел картечью.

Снаряд попал «астре» в бензобак.

Машина скрылась под огромным шаром желто-оранжевого пламени. Крышу оторвало взрывом, и она закружилась в воздухе, по спирали падая вниз. Горящий бензин хлестал из бака словно вулканическая лава, застилая сад огненным ковром. В воздухе повисли клубы дыма.

«Сьерра» мчалась прочь от этого места и, громко завизжав шинами на повороте, исчезла, слившись с потоком машин.

Деньги из разбитого выстрелом «дипломата» кружились в теплом воздухе. Частично они падали в пожар, где их мгновенно пожирало пламя.

 

Глава 16

Оба были раздеты.

Оба висели на грязной стене супермаркета, прибитые гвоздями за запястья. Бродяга и платный мальчик. Отбросы общества.

Всеми забытые.

Никому не нужные.

Пять фигур молча смотрели на трупы, словно насмехаясь над самой жизнью.

На лицах и шеях трупов не осталось ни кусочка кожи. Она была срезана так тщательно, что этой операции позавидовал бы любой хирург. Мышцы лица Адама Гайлеса блестели в полумраке, запекшаяся кровь заполнила пустоты между хрящами и сухожилиями. Его широко открытые, вылезшие из орбит глаза смотрели в вечность. В них застыл ужас — последнее, что испытал он на этом свете.

Главный — высокий человек, одетый в помятый, пыльный, темный костюм, — выступил вперед, чтобы получше рассмотреть тела. Он провел пальцем по месиву, когда-то бывшему лицом Адама, и посмотрел на лицо Дэнни Веллера.

Кожа молодого бродяги хорошо подошла высокому человеку. Он разгладил ее на своем гниющем черепе, закрывая ею дыры и гнойники, где копошились выводки личинок. Скальп был немного маловат на глазах и ушах, но они подогнали его, взяв кожу с других частей тела.

К тому же он всегда может замотать лицо шарфом, как это делают его товарищи.

До поры до времени.

Время... Оно, похоже, уже не имело для них значения. Что значит время для мертвеца? Для него и для его четверых товарищей?

Он слегка улыбнулся, его губы зашевелились под живой маской, плотно облегавшей череп.

У них есть время. Время, чтобы выполнить то, что они хотели. И скоро наступит этот час.

Он посмотрел на два висящих на стене тела и кивнул.

 

Глава 17

Она позвонила ему уже более получаса назад.

Сейчас она сидела на диване, потягивая из бокала вино, и смотрела то на свои золотые, то на массивные старинные часы, висящие над мраморным камином.

Было 8.40 вечера.

Тина поднялась, налила себе еще вина и посмотрела в окно. Наконец в прихожей раздался звонок, и она торопливо пошла открывать.

На пороге, слегка улыбаясь, стоял Картер.

Она резко повернулась и пошла обратно в комнату, на ходу поглаживая рукой свои длинные, светлые, спадавшие ей на плечи волосы.

— Я звонила Харрисону более получаса назад, — сказала она.

— Что-то случилось? — спросил Картер, входя в квартиру и закрывая за собой дверь.

Она стояла к нему спиной.

— Вроде он хотел взять тебя с собой в казино?

— Мне кое-что от него нужно, — сказала она, по-прежнему не глядя на Картера.

Он подошел к ней на расстояние вытянутой руки.

— Тина, что случилось? — поинтересовался он.

Она медленно обернулась, обеими руками отбросив волосы, давая возможность получше себя рассмотреть.

— Боже мой, — пробормотал он, увидев у нее на горле синяки.

Она подняла рукава блузки выше локтей, открывая синяки на предплечье.

— Когда это произошло? — В его голосе звучала злость.

— Два дня назад.

— Харрисон? — спросил он.

Она кивнула и рассказала ему о телефонном разговоре, вернее о том, что было потом.

— Дебил! — прошипел Картер. — Ублюдок!

Он шагнул к ней и обнял.

Они страстно поцеловались и, уже прервав поцелуй, еще долго стояли, обнявшись.

— Я не хотела тебе об этом рассказывать, — проговорила она, — но просто не смогла сдержаться.

— Клянусь, я убью его, — прорычал Картер. — Жаль, что у ребят, которые пытались его убить, ничего не вышло. Эта пуля предназначалась ему, а не Джиму. — Он снова притянул ее к себе. — И ты хочешь сейчас к нему идти? После того, что он с тобой сделал?

— Я не хочу. Мне надо, — загадочно ответила она.

— А что будет, когда он разозлится в следующий раз? — спросил Картер. — Он может тебя убить.

Она покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Пока я ему нужна, я в безопасности.

— Под «безопасностью» ты также имеешь в виду постоянные избиения? — Он недоверчиво покачал головой.

— По-моему, я должна бояться не только Фрэнка, разве не так? — сказала она.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я слышала, что произошло вчера ночью. Убиты еще два его человека.

Картер вздохнул.

— Да, все это плохо. Он говорил о гангстерской войне. И теперь она, похоже, началась.

— Вот поэтому-то мне и нужна защита, — сказала она. — Фрэнк сказал, что поставил людей наблюдать за моей квартирой и охранять меня. Из-за этого я чувствую себя, как в тюрьме. Я не хочу, чтобы повсюду за мной ходили шпионы Фрэнка и смотрели, что я делаю. — Она надела пальто и уже на пороге страстно его поцеловала. — Отвези меня к нему, Рэй.

* * *

Харрисон увидел входящих в комнату Тину и Картера. Пэт Мендхам поднялся и, улыбнувшись молодой женщине, кивнул ей в знак приветствия.

— Что случилось, дорогая? — спросил Харрисон.

Картер видел, как Харрисон, выражая свою страсть, мягко поцеловал Тину в губы, и почувствовал, что в нем закипает злость. Он вспомнил синяки на ее руках и шее.

— Мы можем поговорить с тобой наедине? — спросила она.

— Конечно, — ответил Харрисон и попросил Мендхама и Картера выйти.

Они повиновались и направились в бар казино.

Тина несколько секунд смотрела на Харрисона, а затем сказала с глубоким вздохом:

— Фрэнк, я очень обеспокоена тем, что произошло. Я говорю о стрельбе в ресторане. Я чувствую себя в постоянной опасности.

— Я же тебе сказал, что послал пару ребят наблюдать за твоей квартирой...

— Подожди!

— Что же еще я могу для тебя сделать?

— Дай мне оружие, — мягко сказала она.

Какое-то мгновение Харрисон молчал, а потом улыбнулся, подумав, что она его разыгрывает.

— Пожалуйста, Фрэнк, — настаивала она.

— Зачем тебе оружие?

— Говорю тебе, я боюсь! — воскликнула она. — Неужели трудно понять? — Неожиданно ее голос смягчился: — Если я и вправду дорога тебе, как ты говоришь, сделай это для меня. Пожалуйста.

Харрисон пожал плечами и, поколебавшись немного, направился к стенному шкафу. Он вынул из кармана маленький ключик и открыл дверцу, за которой оказался бар. Передвинув бутылки, он нажал какую-то кнопку. Бар вздрогнул и стал медленно поворачиваться, открывая арсенал разнообразных пистолетов.

Автоматические револьверы и даже парочка легких пистолетов-пулеметов.

Босс гангстеров взял маленький пистолет, который почти полностью скрылся в его большой ладони. Затем повернулся к Тине и показал ей оружие.

— Возьми, — сказал он.

Она взяла пистолет, удивившись, что он такой маленький и легкий.

В длину оружие было не больше четырех с половиной дюймов.

— Это «беретта» 25-го калибра, — сказал Харрисон. — С небольшого расстояния бьет совсем не плохо.

«С небольшого расстояния, — подумала она, с улыбкой посмотрев на Харрисона. — Если они будут лежать бок о бок, — прикинула она, по-прежнему глядя на главаря гангстеров. Ее улыбка стала еще шире. — Да, это будет достаточно близкое расстояние».

Она бросила оружие в сумочку.

 

Глава 18

СУМАСШЕДШИЙ ПРИГОВОРЕН К ПОЖИЗНЕННОМУ ЗАКЛЮЧЕНИЮ. УБИЙЦА УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ВОЙНА ПРОТИВ БОГАТЫХ ПРОДОЛЖИТСЯ! — кричал заголовок в газете. Под ним шел снимок из зала суда, на котором был запечатлен Джонатан Крофорд в окружении полицейских.

— Что там пишут? — спросила сидевшая в углу Дженифер Томас.

Лампа стояла прямо на заплесневевшем полу, освещая комнату слабым желтым светом. Мишелю Гранту пришлось напрячь зрение, чтобы прочесть статью под фотографией. Остальные внимательно слушали его.

— "Крофорд, двадцати пяти лет, был признан виновным в совершении пяти убийств и осужден на пожизненный срок заключения с оговоркой, что проведет в тюрьме не менее двадцати пяти лет. Однако, как выяснилось, подсудимый страдает серьезным психическим заболеванием и отбудет большую часть срока в тюрьме Бродмур для умалишенных преступников".

— "Для умалишенных"? — прорычал Филипп Волтон. — Что, значит, мы тоже умалишенные, если у нас те же убеждения, что и у Джонатана?

Грант продолжал читать:

— "Когда Крофорда уводили из зала суда, он прокричал: «Будет новая смерть! Война против богатых продолжится!» Салли Риз должна предстать перед судом завтра и рассказать о своем участии в этих преступлениях. Как заявил Крофорд, у него есть последователи, которые продолжат начатую им кампанию мести богатым и известным людям. Сейчас полиция выясняет связи Крофорда".

Грант скомкал газету и с отвращением швырнул ее в камин.

— Думаю, мы должны вытащить его из тюрьмы, — сказал Пол Гарднер.

— Не смеши людей, — перебил его Марк Пакстон, покрутив у виска пальцем.

— Зачем? — добавил Филипп Волтон. — Мы-то по-прежнему на свободе и можем продолжить наше дело. — Он широко улыбнулся.

Мария Чалфонт вытащила смятую газету из грязного камина и, разгладив ее, любовно смотрела на фотографию Крофорда.

— Им не сломить его, — улыбаясь, сказала она, — они еще не победили. — Она нежно коснулась фотографии и почувствовала влагу между ног.

— Ладно, кто следующий? — спросил Волтон.

— На сей раз нам нужно выбрать кого-нибудь, кто живет подальше отсюда, — пробурчал Грант, оглядывая фотографии на заплесневелой стене.

— Какая разница, кто это будет, — прорычал Волтон. — Они все должны умереть. Мы не будем смотреть, кто из них богаче. Не важно, кто умрет следующим.

— Не смогут же они к каждому приставить полицейского, — сказал Пакстон, выдавливая гной из большого фурункула. Он вытер руку о джинсы. — Они даже не имеют понятия, кто будет казнен следующим.

— Нам есть из кого выбирать, — добавила Дженифер Томас, разглаживая длинные черные волосы.

— Все они — паразиты! — поддержал ее Волтон. Он громко закашлялся и, харкнув на стену, довольно улыбнулся, заметив, что плевок попал в фотографию грудастой фотомодели. — Как насчет этой? — спросил он.

Грант покачал головой.

— Ладно, давайте кого-нибудь другого, — согласился Волтон. — Вообще, мы будем кого-нибудь убивать или нет?

— Надо подождать, — ответил Грант. — День или два, пока не узнаем, что им сказала Салли.

— Надеюсь, ты ей доверяешь? — с вызовом спросил Волтон.

— Что ты имеешь в виду? — отозвался Грант.

— Я имею в виду, что она не расколется и не выболтает полиции наши имена.

— С какой стати ей это делать? — поинтересовалась Дженифер Томас.

— Она была девушкой Гранта, ведь так? — напомнил Волтон. — Может быть, она захочет оказаться на свободе, чтобы снова встретиться со своим любовником, забыв, что идет война.

— Она не выдаст нас, — уверенно ответил Грант.

— Хорошо бы. Иначе я тебя убью.

Волтон снял с пояса длинный острый нож и указал отточенным, как бритва, лезвием на Гранта.

— Попробуй, — ответил тот и сжал рукоятку висевшего у него на поясе кинжала.

— Перестаньте, ради Бога! — закричал Пол Гарднер. — Мы должны быть едины, чтобы продолжать борьбу, а не резать глотки друг другу.

— Он прав, — отозвалась Мария Чалфонт.

Волтон кивнул и спрятал нож.

Остальные молча смотрели на них.

Но вдруг, словно повинуясь какому-то сигналу, они поднялись и, подойдя к Гранту, тоже стали рассматривать фотографии, тихо переговариваясь друг с другом.

Большинство имен было им известно, оставалось только выбирать.

Грант указал на одну из фотографий.

Остальные кивнули.

Выбор был сделан.

 

Глава 19

Надзирательница Джозефина Грэгори сняла с пояса связку ключей и, громко звеня ими, стала отыскивать нужный. Ключи были прикреплены к ее поясу цепочкой, такой же длинной, как бесконечная вереница лет, проведенных ею в тюрьме Холловэй в качестве надзирательницы.

Когда она повернула ключ в замке, сержант полиции Вик Райли посмотрел на нее и достал из кармана пачку сигарет. Он уже собрался прикурить, но надзирательница с укоризной обернулась к нему. Сержант пожал плечами и сунул сигарету обратно в пачку «Мальборо». Он даже едва не извинился. Она смотрела на него так, словно он должен просить прощения уже за то, что только подумал о сигарете. Ее волосы были забраны в пучок на затылке, такой тугой, что, казалось, от этого натянулась кожа ее лица и подозрительно прищурились глаза. Своими манерами она напоминала Райли школьную наставницу, готовую в любой момент ударить его линейкой по пальцам.

Она прошла в дверь и, пропустив Райли за собой, снова заперла замок.

Полицейский оказался в следующем длинном коридоре, по обеим сторонам которого тянулись железные двери, каждая в три дюйма толщиной и непременно светло-бежевого цвета. Местами краска отстала, оголив ржавчину. Глазки в большинстве камер были открыты, и, ожидая возившуюся с замком надзирательницу, он увидел через глазки два-три лица, пялившихся на визитера.

— Е...Й подонок! — прокричал чей-то голос.

— Сука!

За этим последовал хор, сопровождавший их до конца пути.

— Где твой дружок, пидор?

Райли едва сдержал улыбку, увидев выражение лица надзирательницы Грэгори.

— Козлы!

— Умрите... суки!

Каждый их шаг сопровождался новым ругательством.

— Еще один легавый!

Райли никогда не переставал удивляться жестокости обитателей Холловэя. Он неоднократно бывал в этой тюрьме и всякий раз убеждался, что содержащиеся здесь женщины намного опаснее отбывающих срок в тюрьмах Скрабе или Дартмур преступников-мужчин.

Сейчас он размышлял, какой прием окажет ему Салли Риз.

Она еще не была осуждена, но ее посадили в одиночку, в первую очередь, в целях ее же собственной безопасности. Соучастие в убийстве миссис Дональдсон и ее детей ставило Салли на самую нижнюю ступень иерархической лестницы уголовного мира. По неписаным законам тюрьмы, особенно женской, самым тяжким преступлением являлось растление малолетних и тем более — убийство детей. «Посади мы Салли Риз в общую камеру, — подумал Райли, — она, скорее всего, была бы уже мертва». Поэтому она и сидела в одиночке.

С тех пор как он допрашивал ее об этих убийствах, и в особенности о других соратниках Джонатана Крофорда, прошло уже больше недели. Поначалу она блефовала и бравировала, даже угрожала Райли. Но в конце концов он ее сломил, сказав, что самое большее, на что она может рассчитывать после суда, — жизнь в камере площадью двенадцать квадратных футов. «Не особенно радужная перспектива для такой молодой женщины», — напомнил он ей.

Райли оставил двадцатилетнюю девушку размышлять о своем будущем, упомянув предварительно, что наказание может быть и не таким суровым. Если она назовет несколько имен, тогда ограничатся заключением лет на двенадцать— пятнадцать.

Об этом стоило подумать.

Райли очень надеялся, что задел Салли за живое, ведь ни он, ни другие сотрудники, работающие по этому делу, не имели ни малейшего представления, где искать приятелей Крофорда. Однако никто не сомневался, что затеянное Крофордом безумие не прекратится после его ареста.

Салли Риз — единственная ниточка, и, если умело за нее потянуть, можно предотвратить дальнейшие убийства.

Если, конечно, она захочет говорить.

Надзирательница Грэгори остановилась у двери камеры и снова стала искать в связке нужный ключ. Возясь с ключами, она заметила, что глазок изнутри завешен одеялом.

— Ах ты! Она всегда так делает, — сказала она Райли. — Она, видите ли, не хочет, чтобы мы за ней шпионили!

Сержант полиции кивнул, глядя, как поворачивается ключ.

— Эй, Риз! — прокричала надзирательница, открывая дверь и входя в камеру. — К тебе пришли...

Внезапно ее голос упал до невнятного шепота, а лицо стало мелово-бледным. Райли шагнул в камеру и увидел то, что так потрясло его провожатую.

Кровь была повсюду: на голых стенах, на полу, на кровати... И посередине камеры, в луже уже начавшей сворачиваться крови, лежала Салли Риз.

Райли не мог понять, как ей удалось отвернуть от кровати железную ножку. Он не представлял, как она могла вытерпеть адскую боль, отворачивая болты: пальцы ее были стерты почти до кости. И уж совершенно не укладывалось в голове, как смогла она убить себя этой ножкой кровати.

Как смогла она воткнуть ее себе, в живот и, надавив сверху обеими руками, свести счеты с жизнью этим чудовищным харакири.

Он попробовал представить, как долго она умирала, сколько времени текла из раны кровь и кишки кровавыми щупальцами вылезали из разорванного живота. Он пытался сообразить, насколько длинным и мучительным был ее конец.

Он смотрел на стоявшее на коленях тело, не в силах отвести глаз от воткнутой в живот железной палки.

— Позовите кого-нибудь, — тихо сказал он, взглянув на бледное лицо надзирательницы.

Женщина кивнула и выбежала из камеры, радуясь, что избавится, наконец, от жуткой картины смерти.

Райли покачал головой, по-прежнему не отводя глаз от мертвой девушки. Теперь он все-таки закурил.

«А ведь на Салли Риз так рассчитывали», — подумал он.

Сержант выплюнул изо рта табак и тихо выругался.

 

Глава 20

Девушке было не больше восемнадцати.

Она стояла у своей машины, потягивая из банки колу. Поднявшийся ветер кружил над площадкой бензоколонки, играл ее каштановыми волосами. Она была одета в белое, что прекрасно контрастировало с ее натуральным бронзовым загаром. Юбка едва прикрывала ягодицы, открывая великолепные длинные ноги. Она продрогла на ветру, ее соски стали упругими и темно просвечивали сквозь тонкую тенниску, завязанную выше пупка и обнажавшую еще одну соблазнительную часть ее загорелого тела.

Допив колу, она бросила банку в стоявшее рядом мусорное ведро и провела двумя руками по длинным волосам. Затем открыла дверцу и, сев за руль, завела двигатель.

Машина уехала.

— Боже, ты видел? — пробормотал Дэмьен Дрэйк, провожая машину взглядом, пока она не скрылась из виду. — Ничего девочка, — мечтательно вздохнул он.

Картер, заправлявший «ауди», хихикнул.

Луи Мак-Интайер тоже улыбнулся и потянулся к лежавшей на приборном щитке пачке «Ротманса». Сунув сигарету в рот, он уже собрался было прикурить, но почувствовал запах бензина и вспомнил, где они находятся. Он ограничился тем, что стал жевать фильтр.

Бензоколонка располагалась менее чем в тридцати милях от Колчестера. Они выехали из Лондона на закате и были в пути уже два с половиной часа. Еще миль тридцать, и они окажутся на месте. Следующая их задача — ждать...

Картер постучал заправочным пистолетом по горловине бака, чтобы не пролить ни единой капли топлива. Затем он повесил шланг на место и отправился платить.

— Посмотри, может, здесь осталась сестренка этой девочки в белом? — улыбаясь, крикнул ему вслед Дрэйк.

Картер на ходу поднял вверх два пальца.

Да, девушка была прекрасна, и, увидев ее, он сразу же вспомнил Тину, ее изумительное тело, которое Харрисон осквернил побоями. «Когда-нибудь этот ублюдок дождется, — подумал Картер. — Конечно, если его не прикончат раньше».

Он понимал, что лишь смерть главаря гангстеров позволит им с Тиной быть вместе.

Картер заплатил за бензин и, вернувшись к машине, сел за руль. Он завел двигатель, и они снова выехали на автостраду.

— Во сколько Харрисон велел нам туда приехать? — спросил Мак-Интайер.

— Конкретного времени он не назвал, — отозвался Дрэйк. — Мы будем ему звонить, когда приедем.

— По-моему, он идиот. Будь я проклят, если после этого не начнется гангстерская война.

— Ну и что? — с вызовом спросил Дрэйк. — По-моему, это было бы не плохо. Кое-кому нужно пустить кровь.

— Моли Бога, чтобы не пустили кровь тебе, — сказал Картер. — И все же, кого ты имеешь в виду? Уже два года не было никаких стычек.

— Я вовсе не за то, чтобы кого-то сталкивали лбами, — сказал Дрэйк, — но если пытаются убрать Фрэнка, то погибнут и некоторые из нас. — Он посмотрел на Картера. — Ты хорошо должен это понимать после того, что случилось с твоим братом.

— Я не нуждаюсь в напоминаниях, — резко ответил тот.

— Все это кажется мне очень странным, — сказал Дрэйк, ковыряя в зубах ногтем мизинца. — Парни, напавшие на Фрэнка, хорошо знали, где его найти. Точно так же были убиты Стив и Малком. Что если их заложили? Фрэнк говорит, другие банды имеют на него зуб. Я не удивлюсь, если среди нас окажется их человек.

Он немного помолчал, глядя на помрачневшего Картера.

— Это дело рук каких-то подонков, — сказал Мак-Интайер.

— Почему? — спросил Дрэйк, оглядев собеседников. — Как я уже сказал, они знали, где искать Фрэнка той ночью. И знали, где напасть на Малкома и Стива.

— Но деньги они не взяли, — сказал Мак-Интайер. — Я не знаю, почему их убили, но не из-за денег. Ничего не взято.

— Я знаю это, ребята, и послушайте, что я вам скажу. Кто-то хочет развалить нашу фирму, понятно? И я уверен, что наводку им дает наш человек.

На Мак-Интайера эти слова не произвели никакого впечатления, и он вновь принялся глазеть в боковое окно.

Картер вздохнул, обдумывая такую возможность. Наводчик... Но кто? Он взглянул на Дрэйка, а затем, в зеркало заднего вида, — на Мак-Интайера. Может быть, это один из его пассажиров? Или Пэт Мендхам? Или Полосатый Билли? За такую работу могли пообещать хорошие деньги или что-нибудь из предприятий Харрисона, когда босса не станет.

С самого детства Картер приучил себя никому не доверять, и в правильности своей философии он имел возможность убедиться тысячу раз.

Его поразила внезапно пришедшая в голову мысль.

Он знал человека, у которого, как ни у кого другого, были причины желать Харрисону смерти.

Неужели так оно и есть?

 

Глава 21

Пакстон уже более двух часов как уехал из дому в Вайтчипеле. Сейчас он был на автостоянке у станции Ватерлоо, разглядывал машины, не видя вокруг себя ничего, кроме номерных знаков.

Машина, которую он угонит, не должна выделяться на улицах Лондона. Он сразу забраковал стоявший поблизости красный «мерседес» и суперсовременный серебристый «порше», на который он облокачивался. Такие машины очень заметны. К тому же «порше» слишком мал для того, что они задумали.

Он продолжал осмотр, словно здесь была автомобильная выставка. Наконец Пакстон заметил то, что искал, и улыбнулся.

«Ренджроверу» было лет пять-шесть. На одном крыле — царапина, покрышки лысые и грязные. Глушитель покрывала ржавчина, но даже издалека Пакстон видел, что он цел.

Он не спеша направился к автомобилю, быстро обернулся вокруг, вежливо улыбнулся женщине, которая волокла со станции тяжелый чемодан, и, оказавшись у «ренджровера», медленно прошел мимо, внимательно посмотрев на водительскую дверь. Хозяин, наверное, был на станции, провожая кого-нибудь или, наоборот, встречая. «Может, свою любимую», — подумал Пакстон. Ему нужно было торопиться.

У входа в вокзал стояло несколько человек, но они не обращали никакого внимания на веснушчатого парня, прислонившегося к «ренджроверу». Никто не заметил, как он достал из кармана куртки узкую металлическую полоску и просунул ее в дверную щель.

Одно молниеносное движение кисти — и замок поддался. Открыв дверь, он сел за руль. Пальцы работали быстро, но спокойно. Потребовалось меньше минуты, чтобы зачистить два провода, связать их вместе и запустить двигатель. «Ренджровер» ожил.

Пакстон снял машину с ручного тормоза и поехал прочь от станции. Никто не побежал за ним с криком: «Держи его!» Он улыбнулся и спокойно повел машину в потоке транспорта, направляясь к мосту Ватерлоо. Если не образуется пробка, меньше чем через два часа он снова будет в Вайтчипеле.

Пакстон посмотрел на вмонтированные в приборную доску часы: 3.56.

* * *

Филипп Волтон выбросил вперед руку с кинжалом, но потом улыбнулся и только провел пальцем по отточенному, как бритва, лезвию ножа. Внезапно он вскочил и грозно взмахнул оружием. Клинок со свистом рассек затхлый воздух комнаты.

Мария Чалфонт обернулась на звук и тоже схватила нож. Он имел обоюдоострый клинок, чтобы раны, оставленные им, были опаснее. Она посмотрела на махавшего клинком Волтона, и ее охватило волнение.

Пол Гарднер тоже взял свой старомодный нож. Заточенное с одной стороны лезвие было на конце немного задрано вверх.

Дженифер Томас взяла вилку для мяса с двумя ржавыми, но острыми, как иглы, зубцами. Она слегка надавила ими себе на руку и, рассматривая оставленные вилкой следы, пыталась представить, что будет с рукой, если нажать посильнее.

В углу комнаты, глубоко задумавшись, сидел Мишель Грант. В левой руке он держал маленький топорик, а на поясе у него висел кинжал.

— Я устал ждать, — нетерпеливо сказал Волтон. — Пойдем скорее!

Он поднес кинжал к лицу и посмотрел на свое искаженное отражение в отполированной стали.

— Всем вместе идти нельзя, — ответил Грант. — Пакстон заберет всех нас из разных мест. Все знают, где должны сесть в машину? — Он поочередно посмотрел на каждого из своих товарищей.

Все утвердительно кивнули.

— А что если ему не удастся раздобыть машину? — спросил Гарднер.

— Не волнуйся, — ответил Грант, — иди куда надо и жди. Он тебя заберет.

— Лучше бы он приехал. Иначе я отрежу этому ублюдку голову, — сказал Волтон.

Грант промолчал.

— Знаете, — улыбаясь, продолжал Волтон, — никогда не думал, что у Салли хватит духу покончить с собой подобным образом.

— Она сделала это, наверное, потому, что иначе ей предстояло провести в тюрьме всю жизнь, — мягко сказал Грант.

— Это хорошо. Иначе она могла бы заговорить.

— Она не заговорила бы, — злобно прошипел Грант. — Салли так же верила в идеалы Джонатана, как каждый из нас. С самого начала она знала, что рискует.

— А что они сделают с Джонатаном? Теперь, когда они его поймали? — спросила Мария Чалфонт.

— А что они могут с ним сделать? — ответил Гарднер. — Сколько бы времени ни продержали его в тюрьме, они не смогут изменить ни того, что он совершил, ни его убеждений.

— Наверное, там он будет счастлив, день за днем отсчитывая тридцать лет, — сказал Волтон, снова посмотрев на свой кинжал.

— Волтон, ты пойдешь первым, — сказал Грант. — Тебе дальше всех.

Волтон кивнул и скрылся в соседней комнате. Оттуда он вернулся в кожаном плаще, протертом до дыр под мышками.

— Теперь ты, Мария.

Так продолжалось до тех пор, пока все не разошлись по одному, стараясь не привлекать к себе внимания.

На их счастье, двор этого дома был обнесен высоким деревянным забором, закрывавшим их от посторонних глаз.

Начинало смеркаться, и пятеро молодых людей, вышедших из заброшенного дома, радовались наступлению сумерек.

В темноте легче скрываться.

 

Глава 22

В машине воняло, как в канализационной трубе.

В «кортине» сидели трое, все в темных пальто, лица у всех закрыты.

Машина стояла через улицу от клуба Харрисона, и эти трое смотрели, как входили и выходили люди.

Самый высокий из троих полез в карман и вытащил сигарету. Он засунул ее между комками кожи, служившими ему губами, и жадно затянулся. Вынув сигарету изо рта, он заметил, что к фильтру пристал, отслоившийся кусок мокрой кожи. Запах табачного дыма смешался с вонью гниющего тела.

— Два года, — хрипло сказал высокий, с трудом, почти по складам произнося слова. — Пока мы ждали, Харрисон процветал. Ублюдок!

— Он нас провел, — сказал шофер. Ему слова давались с еще большим трудом.

Его горло пострадало сильнее, чем у его бывшего босса. Под гортанью зияла огромная дыра, и когда он говорил, оттуда на пиджак стекала прозрачная жидкость.

Третий молчал. Он совсем не мог говорить. Он лишь смотрел на клуб давно мертвыми глазами, которые с неподвижной жестокостью созерцали благополучие его старого врага. Впрочем, теперь у него вместо глаз были страшные дыры с нарывами, из которых по щекам стекал зловонный гной. Глазные яблоки ссохлись и болтались в этих смердящих провалах.

Он заерзал на сиденье и механически коснулся рукой в перчатке дула автоматического пистолета сорок пятого калибра, висевшего под пальто. Высокий повернулся и, взглянув на него, слегка покачал головой.

— Еще рано, — прохрипел он. — Харрисон по-прежнему силен.

— Тогда когда же? — сказал шофер. Когда он говорил, его челюсть медленно двигалась, заставляя шевелиться дыру на горле, и новая порция прозрачной жидкости стекала ему на пиджак.

— Когда мы будем готовы, — ответил высокий, рассеянно почесав пальцем висок.

У него от головы отслоился кусочек кожи и прилип к перчатке. Он разглядывал его несколько секунд, а затем отправил в рот и проглотил.

В клуб заходили все новые люди.

«Кортина» по-прежнему стояла.

Трое в машине продолжали наблюдать.

И ждать.

 

Глава 23

Мимо них с грохотом пронесся первый громадный грузовик. Во главе и позади этой небольшой колонны шли джипы, словно муравьи, охранявшие свою королеву.

Колонна состояла из шести грузовиков, мчавшихся по узкой дороге со скоростью более тридцати миль в час. Дорога содрогалась под громадными колесами тяжелой техники.

— Здоровые ублюдки, — пробормотал Картер, глядя на конвой сквозь облака синего дыма, вырывавшегося из выхлопных труб грузовиков.

Запах сгоревшей солярки стал невыносим, и шофер поднял стекло, пережидая, пока колонна пройдет.

«Ауди» дрожала от проходящей мимо тяжелой техники.

Жители Колчестера, едва взглянув на колонну, продолжали свои дела. Уже много лет недалеко отсюда располагалась военная база, и проезжавшие по улицам тяжелые военные грузовики ни у кого не вызывали любопытства. До базы было всего двадцать миль. Картер еще раз взглянул на грузовики и посмотрел на разложенную перед ним карту.

Сидевший рядом с ним Дрэйк снова глубоко затянулся сигаретой. На заднем сиденье Мак-Интайер доедал гамбургер. Наконец он скомкал обертку, выкинул ее в окно и вытер рот рукой. Затем громко рыгнул и потер живот.

Солнце уже заходило, и Картеру пришлось поднести часы к самому лицу, чтобы рассмотреть время.

— Половина восьмого, — сообщил он. — Подождем еще пятнадцать минут и поедем за ними.

Трое еще раз взглянули на дорогу, туда, где за поворотом скрылась колонна. Теперь в вечерней тишине был слышен лишь низкий гул мощных двигателей.

— Будем надеяться, Фрэнк знает, что делает, — нервно проговорил Мак-Интайер.

— Все будет хорошо, — отозвался Дрэйк.

— Да, для него. Если что-нибудь получится не так, пристрелят нас, а не Харрисона.

— Ты слишком много нервничаешь, Луи. Если и дальше так будет продолжаться, в тридцать пять тебя хватит удар.

— Он хватит меня уже сегодня вечером, если что-нибудь случится, — ответил Мак-Интайер.

Некоторое время все молчали. Потом Дрэйк посмотрел на Картера и слегка улыбнулся.

— Как у тебя дела с пташкой Фрэнка? Как ее, Тина? — поинтересовался он.

— А тебе какое дело? — резко ответил Картер.

Дрэйк нахмурился.

— Просто интересно, — сказал он, посмотрев в глаза собеседнику. — Она ничего, да?

Картер кивнул. Он размышлял, не заподозрил ли чего Дрэйк, но решил, что об их отношениях он знать не мог. Скорее всего, он спросил просто так. И все же шофер слегка заерзал на сиденье.

— Деньги у тебя? — спросил Картер, желая сменить тему.

— В чемодане, — ответил Дрэйк. — Мы пересчитали их вместе с Фрэнком перед отъездом.

Мак-Интайер посмотрел через заднее стекло и увидел, что к машине направляется полицейский.

— Коп, — нервно сказал он.

— Ну и что? — ответил Картер, увидев в зеркале человека в форме. — Мы ничего не нарушаем.

— Пока! — хихикнул Дрэйк.

Полицейский остановился футах в шести от машины и нагнулся, разглядывая сидевших внутри. Картер увидел, что рука Мак-Интайера скользнула во внутренний карман.

— Что ты делаешь, твою мать! — прошипел шофер.

— А что ему тут надо? — ответил Мак-Интайер, взявшись за рукоятку автоматического «вальтера».

— Убери руку от пушки, — прорычал Картер, увидев, что полицейский подошел еще ближе.

Сейчас он стоял буквально в двух шагах от машины.

— Расслабься, — прошипел шофер.

Констебль наклонился ниже и улыбнулся сидевшим в «ауди».

— Добрый вечер, — сказал он.

— Добрый, — ответил Дрэйк, пытаясь выдавить из себя улыбку.

— Как вы думаете, за сколько мы доберемся до Норвича, если будем ехать ночью? — дружелюбно спросил Картер.

— На ночь вам лучше где-нибудь остановиться, если вы, конечно, не спешите, — сказал констебль, по-прежнему разглядывая салон. Полицейский внимательно посмотрел на Мак-Интайера, который тут же отвел взгляд в сторону, но его руки задрожали.

Картер взглянул на своего товарища в зеркало заднего вида. «Успокойся, идиот», — подумал он. Если Мак-Интайер потеряет самообладание и вытащит пушку, у них будут неприятности. А устраивать перестрелку с представителями закона было совершенно ни к чему.

— Так вы все же поедете в Норвич? — спросил полицейский.

Картер кивнул.

— Если вы хотите добраться туда к утру, вам следует выезжать уже сейчас.

— Да, наверное, вы правы, — сказал Картер, глядя, как Мак-Интайер беспокойно заерзал на сиденье.

Картер завел двигатель и, поблагодарив полицейского, тронулся, глядя на него в зеркало заднего вида, пока они не скрылись за поворотом.

— Идиот! — злобно глянул он на Мак-Интайера. — По-моему, ты готов был пристрелить этого копа.

— Я думал, он начнет задавать вопросы, — брякнул Мак-Интайер.

— Но ведь он не стал этого делать? В следующий раз веди себя спокойней, или вопросы буду задавать тебе я. Например, как ты собираешься есть без зубов, которых у тебя не станет, как только ты еще раз попытаешься показать копу свою пушку.

Картер увидел, что Мак-Интайер выхватил пистолет, и почувствовал прикосновение холодной стали к щеке.

— Да? — прорычал Мак-Интайер.

— Да, — ответил Картер и резко ударил по тормозам.

Из-за внезапной остановки Мак-Интайер рухнул вперед между сиденьями. Пока он беспомощно барахтался, Картер тоже вытащил пистолет и сильно уперся стволом ему в нос.

— Давай больше не будем стрелять, — сказал Картер.

Мак-Интайер попытался подняться, но шофер ему не позволил, снова сильно ткнув компаньона дулом в лицо.

— Давай, — ответил Мак-Интайер и сел, растирая нос.

Картер спрятал пистолет, завел двигатель, и они поехали дальше.

* * *

Дрэйк взглянул на стоявшую у подножия холма «ауди». В руке он держал телефонную трубку. Перед ним на металлической полочке лежала горка мелочи, среди которой он отыскал пять десятипенсовых монет и опустил их в таксофон. Нужно было позвонить Фрэнку Харрисону и сказать, что все идет по плану.

Его пальцы легли на кнопки, и он снова взглянул на машину. Затем он повернулся, закрывая собой аппарат, словно боясь, что Картер и Мак-Интайер могут подсмотреть номер, который он набирал.

Харрисон не к спеху.

Сейчас ему надо было позвонить кое-кому еще.

Он набрал номер и стал ждать.

 

Глава 24

Джон Кеннинг загнал машину в гараж, заглушил двигатель и откинулся на сиденье. Он не смог сдержать смех. Вздрагивая, он смеялся до слез. Наконец он выбрался из машины, запер ее и запел было «We Are The Champions», но вновь подавился смехом. Он чувствовал, что от него разит виски, ему явно повезло, что по дороге из офиса к его дому в Праймрос-Хилл его не остановила полиция. «Выбрался!» — подумал он и снова рассмеялся. Последний раз Кеннинг был так счастлив десять лет назад, когда родился его первый ребенок. Конечно, с тех пор случилось много хорошего, но все это не шло ни в какое сравнение с восторгом, который он испытывал сейчас.

Он подумал, что надо бы позвонить сыну в интернат в Бу-кингхэмшир и сообщить новость, которая вызвала столько радости у него.

Он был владельцем и директором по менеджменту компании «Кеннинг Электроникс» и сегодня подписал самый крупный в жизни контракт. А именно контракт на изготовление электронных табло для футбольных клубов Первого дивизиона по всей стране. Вовсе не плохо для мальчика, которого в свое время исключили из школы и который начал свое дело, имея в кармане меньше тысячи фунтов, да и то одолженных у друзей. Теперь империя Кеннинга (как он сам это называл) оценивалась в миллионы. Он снова хихикнул и провел рукой по темным волосам. Нужно рассказать Шерон.

Этот успех в такой же степени принадлежал и ей. Когда-то ей приходилось трудиться на двух работах, чтобы оплатить их койки в Ист-Энде. Теперь и сам Кеннинг, и она могли себе позволить наслаждаться роскошью, в том числе и домом с пятью спальнями, в котором они жили последние шесть лет.

Мать Кеннинга тоже жила с ними. Отец умер в сорок шесть лет и завещал сыну заботиться о матери. Он был счастлив выполнить этот наказ. В самом начале по этому поводу у них с женой возникали ссоры, но мать оказалась хорошей помощницей. Так, например, она ухаживала за Крэигом, пока тот не пошел в школу.

Кеннинг попробовал напеть «Here We go», но снова рассмеялся, и у него ничего не вышло. Он направился к двери в кухню, нисколько не тревожась об оставленном на заднем сиденье «дипломате». Он взглянул на часы и нахмурился, увидев, что уже почти девять.

Он звонил Шерон из офиса сказать, что задержится, поскольку после заключения сделки был небольшой банкет, но сразу не дозвонился и перезванивать не стал. «Черт возьми, ее нужно было позвать на банкет». От этой мысли он снова рассмеялся.

Он понимал, что его хорошее настроение во многом вызвано выпитым виски, но основной причиной радости было сознание, как многого он достиг. Так что его веселье было не от алкоголя, а от успеха.

Толкнув дверь, он вошел в кухню.

Показалось, он попал в турецкую баню. Кухня была полна облаков пара, и он даже закашлялся. Еще пахло горелым.

Тихо выругавшись, Кеннинг подошел к плите и увидел стоявшие на газу четыре кастрюли, две из которых уже полностью выкипели. В двух других была сгоревшая пища. Он помахал перед собой рукой и направился к окну, чтобы проветрить помещение.

Когда белый туман немного рассеялся, он осмотрелся.

Кухонные полки были открыты, их содержимое валялось на полу и столах. Ящики выдвинуты и тоже брошены на пол. Кухонный стол и несколько разделочных досок исполосованы ножом. Большой кухонный нож до сих пор торчал в одном из перевернутых стульев.

Кеннинг тяжело сглотнул, и от радости, которую он только что испытывал, не осталось и следа.

В голове вихрем кружились мысли. Еще какое-то время он стоял, глядя на разгром, а потом бросился через открытую дверь в гостиную.

В комнате разгром был еще сильнее.

Кожаный диван разрезан. Его обивка была проткнута не в одном-двух местах, а полностью изрезана. Обои со стен сорваны при помощи чего-то острого. Картины с методично разбитыми рамами валялись на полу. Телевизор и видео также были сокрушены с жестокостью, следы которой в комнате виднелись повсюду.

Видео с какой-то неимоверной силой переброшено из одного конца комнаты в другой. Бар перевернут, все до одной бутылки разбиты вдребезги, их содержимое стекло на пол, залив ковер грязными пятнами. Когда он увидел эту лужу, ему стало страшно, и он отвернулся.

У него в глазах потемнело, и сердце бешено застучало, как только он подумал о своей семье. О жене. О матери. Где они?

Телефон в гостиной был разбит вдребезги. Он побежал в прихожую, где стоял второй аппарат. Что-то на стене бросилось ему в глаза. Он обернулся и прочел написанные красным слова:

БОГАТЫЕ — УБЛЮДКИ

Он побежал дальше, в прихожую, мимо перевернутого кресла, молясь, чтобы там телефон работал, молясь, чтобы с женой и матерью все было в порядке, молясь, чтобы полиция приехала быстро.

Он подбежал к телефону, заметив с облегчением, что он цел.

Молясь...

Нож опустился со страшной силой.

Кеннинг услышал только свист рассекаемого лезвием воздуха, и невыносимая боль пронзила руку, которой он оперся о стол.

Проткнув ладонь, нож на несколько дюймов вошел в дубовый стол. Удар раздробил кости, из раны брызнула кровь.

Взвыв от боли, он смотрел на нож расширенными от ужаса глазами. Казалось, руку сунули в огонь.

По-прежнему сжимая рукоятку ножа, Филипп Волтон ухмыльнулся жертве, а потом злобно посмотрел Кеннингу в лицо.

— Добро пожаловать домой, — хихикнул он.

 

Глава 25

— Давай, давай, — прорычал Дрэйк, посмотрев на часы, а затем на телефонную будку, возле которой они сидели в машине.

— Ты уверен, что назвал мне тот номер? — злобно спросил Мак-Интайер.

Картер посмотрел на часы.

9.58 вечера.

Дрэйк барабанил пальцами по дверце. Этот стук прерывался, только когда он смотрел на часы, что он проделал уже раз сто со времени их приезда.

«Ауди» стояла на обочине дороги, приблизительно в двадцати милях от Колчестера. По обеим сторонам дороги росли кустарники и деревья, тянувшие свои ветви вверх, к бледной луне.

Они стояли здесь уже сорок минут, и за это время мимо них не проехало и пяти машин.

— Ты уверен, что ему можно доверять? — спросил Картер.

— Фрэнк сам его проверял, — раздраженно ответил Дрэйк. — С ним он имеет дело уже не в первый раз.

— Не нравится мне все это, — сказал шофер и полез в карман за сигаретами.

— Скоро позвонит, — ответил Дрэйк, снова посмотрев на телефонную будку.

Прошло еще несколько минут.

Мимо проехала машина.

Дрэйк продолжал барабанить по дверце.

— Что-то долго, — проговорил Мак-Интайер. — А что если он не позвонит? Не можем же мы возвращаться...

Телефон зазвонил.

Дрэйк распахнул дверцу, бросился в телефонную будку и схватил трубку.

Из машины Картер не слышал, о чем они говорят, но увидел, что Дрэйк улыбнулся и перед тем, как повесить трубку, кивнул. Он подбежал к машине и плюхнулся на сиденье.

— Поехали, — сказал он. — Минут десять по этой дороге. Он ждет нас.

Картер завел двигатель, и машина тронулась.

* * *

Фургон стоял среди деревьев ярдах в двадцати от дороги. В сумерках, среди густой листвы, его совершенно не было видно.

Когда показалась «ауди», шофер фургона дважды мигнул фарами. Картер свернул к нему и, подъехав, остановился рядом. Теперь обе машины с дороги были не видны.

Трое вышли из «ауди» и встали у машины, ожидая.

Ничто не нарушало тишину.

Под носом Мак-Интайера закружился мотылек, и он его раздраженно прихлопнул.

Слева хрустнула ветка. Среди деревьев послышалось какое-то движение.

Не любивший темноты Картер потянулся к автомату. Ему не нравилось, что в двух футах ничего не было видно. Затем он услышал лязгающий звук. В лесу у кого-то тоже был автомат.

Картер повернулся и увидел приближающегося к ним человека с мощным автоматическим браунингом в руках, нацеленным на троицу.

— Ты Вони? — спросил Дрэйк, когда тот был уже достаточно близко. Картер заметил, что незнакомец прихрамывает.

Человек кивнул.

— Дрэйк? — спросил он.

Тот кивнул и быстро представил своих товарищей.

— Извините, что встретил вас с оружием, — сказал Вони, — приходится быть осторожным. Деньги привезли?

Дрэйк кивнул.

— Оружие у тебя? — спросил он.

Интендант Эндрю Вони подошел сзади к фургону и открыл дверь. Сняв висевший на поясе фонарик, он посветил в фургон и отбросил одеяла, под которыми оказались три здоровых ящика. Все подошли, чтобы лучше видеть.

— Самое ценное здесь, — сказал Вони и, словно коммивояжер, направился к ящикам.

Первый ящик доверху был заполнен пистолетами тридцать восьмого, сорок пятого и триста пятьдесят седьмого калибров: автоматическое и полуавтоматическое оружие. Картер заметил даже парочку «люгеров» и короткоствольный «маузер». Револьверы и автоматическое оружие на любой вкус. Вперемешку с ними лежало несколько автоматических винтовок. Он заметил дюжину «инграмов», несколько «узи», пистолет-автомат «скорпион». Некоторые уже с обоймами.

В другом ящике лежали винтовки. Целая коллекция. Часть — с оптическими прицелами. Картер увидел несколько GPMG калибра 7,62, винтовки калибра 4,85 мм и дюжину AR-18.

— Здесь хватит оружия, — сказал Вони, направившись к третьему ящику, — на третью мировую войну.

— Харрисон, по-моему, задумал именно это, — сказал Мак-Интайер, пялясь на оружие.

— Я хотел достать и гранаты, но мои возможности небезграничны, — улыбаясь, сказал интендант.

— И ты говоришь, никто не заметит пропажи всего этого? — спросил Картер, кивнув на ящики.

— Последние семь лет я один отвечаю за оружие, — ответил Вони. — Только я знаю, сколько его поступает и сколько уходит. — Он потер бедро и поморщился. — Чертова нога! — прорычал он.

— Тебя ранили в Северной Ирландии? — спросил Мак-Интайер.

Вони кивнул.

— Могло быть и хуже, — браво заявил интендант. Он никогда не упоминал, что это увечье он получил, врезавшись на джипе в столб, а ирландские снайперы здесь совершенно ни при чем.

Картер и его товарищи принялись грузить оружие в багажник «ауди», стараясь раскладывать груз так, чтобы машина не особенно просела. Меньше всего им хотелось, чтобы на обратном пути в Лондон их остановил какой-нибудь любопытный полицейский и поинтересовался, что они везут.

Вони наблюдал за их работой.

Наконец Дрэйк заглянул в машину и направился к нему, держа в руке чемоданчик. Подойдя, он протянул его интенданту.

Вони положил чемоданчик на бампер фургона и щелкнул замками.

— Хочешь, можешь пересчитать, — сказал Дрэйк. — Все на месте. Двести пятьдесят тысяч, как договаривались.

Вони вытащил из пачки пятидесятифунтовую банкноту и понюхал. Затем он ее поцеловал и вернул на место.

— С кем еще ты имеешь дело? — спросил Картер.

— Со всеми, кто платит, — ответил интендант. — Это моя религия, моя вера. — Он кивнул на деньги. — Заплати мне как следует ирландцы, я бы продавал оружие и им.

— Ты продавал в последнее время оружие кому-нибудь в Лондоне? — поинтересовался шофер.

Вони покачал отрицательно головой.

Еще какое-то время Картер пристально смотрел на него, а затем направился обратно к «ауди». Он повернул ключ зажигания, двигатель взревел, и они уехали.

Вони глядел вслед удалявшейся машине.

— Счастливой охоты, — пробормотал он и полез в кабину фургона.

Он завел мотор и поехал в противоположном направлении с полным чемоданом денег, лежавшем на сиденье рядом. В лесу снова все стихло.

 

Глава 26

Вытащить нож оказалось не так просто.

Наконец мощным рынком Филипп Волтон выдернул его из прочною дубового стола и освободил руку Джона Кеннинга.

Кеннинг упал на пол и, зажав покалеченную ладонь, завопил от боли.

Несколько секунд Волтон стоял над ним, почесывая щеку острием ножа.

— Встать! Паразит! — приказал он.

Кеннинг попытался подняться, но едва оперся на раненую руку, как снова рухнул.

Волтон наступил ему на изуродованную ладонь.

— Встать! — прорычал он, схватив Кеннинга за воротник и потянув вверх.

Встряхнув, он ударил его о стену и встал рядом, приставив к его горлу нож.

— Пожалуйста, — взмолился Кеннинг, — у меня есть деньги. Не бейте меня. Возьмите, сколько надо. Моя жена...

Волтон громко кашлянул и харкнул в лицо Кеннингу. Плевок попал под глаз и стал сползать вниз, словно большая слеза.

— Ты хочешь увидеть жену? — прошипел Волтон.

— Пожалуйста, не трогайте ее! Пожалуйста!

У него в глазах появились слезы. Слезы боли и страха.

Боль от пораненной ладони распространилась, казалось, по всей руке. Пальцы уже онемели. Дыхание стало прерывистым, и, попытавшись сглотнуть, он почувствовал, что горло пересохло.

— Пошли наверх, — отрезал Волтон и больно ударил Кеннинга в спину, толкая вперед.

С трудом забравшись на второй этаж, сквозь пелену, затмившую от боли глаза, Кеннинг увидел, что здесь разгром еще страшнее.

По стенам были размазаны экскременты, и от вони ему стало еще хуже. Его вырвало бы, если в ужас не перехватил горло черной рукой.

Наверху Волтон сильно толкнул его по направлению к одной из спален.

В комнате сидела Шерон Кеннинг. Ее привязали к стулу разорванной простыней. Кровать была исполосована ножом точно так же, как и диван внизу. Пружины торчали из разорванного матраца, словно кости при открытом переломе.

Рядом с женой Кеннинг увидел свою мать Мэри, тоже привязанную к стулу. Рядом с ней стояла Дженифер Томас, приставив нож к горлу старой женщины. И у жены, и у матери во рту были кляпы.

— Отпустите их, — взмолился Кеннинг, и в его глазах снова заблестели слезы.

Волтон сильно ударил его по шее сзади, и он упал между женщинами, смотревшими на него округлившимися от ужаса глазами.

Шерон Кеннинг взглянула на пораненную, истекавшую кровью руку мужа и затрясла головой. Она вспомнила сына.

— Пожалуйста, у нас есть деньги, — сказал Кеннинг, протирая глаза. Он пытался найти компромисс. — Я отдам вам все, что хотите, только не убивайте нас!

У всех на глазах Волтон расстегнул штаны и стал мочиться на Кеннинга. Желтая жидкость потекла на бизнесмена, пытавшегося заслонить лицо. Он открыл рот, чтобы закричать, и он тотчас же наполнился мочой. Крик застрял у него в горле, и его вырвало.

Волтон продолжал мочиться.

— Срать я хотел на твои деньги, — ухмыляясь, сказал он.

Дженифер Томас засмеялась.

Пол Гарднер тоже.

Вслед за ними и Марк Пакстон.

Кеннинг выплюнул рвоту и попробовал подняться. Когда это ему удалось, в комнату вошли Мишель Грант и Мария Чалфонт. В руках Грант держал кинжал.

— Говорит, у него есть деньги, — хихикнул Волтон.

— Сколько хотите, — подтвердил Кеннинг. — Могу отдать.

Грант кивнул.

— Что ты задумал? — прорычал Волтон, взглянув на компаньона, не сводившего глаз с прислонившегося к стене Кеннинга.

Из-за невыносимой боли в руке, он с трудом поворачивал ручки на кодовом замке сейфа. Наконец ему удалось установить нужную комбинацию, он распахнул дверь и вытащил пачки банкнот и драгоценности. Он протянул их Гранту, словно дары, словно это могло его спасти.

— Нам не нужны твои деньги, — тихо сказал Грант, выставляя вперед кинжал.

— Пожалуйста, возьмите! — взмолился Кеннинг, упав на колени. — Пожалуйста, не бейте нас! Пожалуйста! Боже...

Он не договорил.

Грант ударил его длинным кинжалом.

Лезвие вошло ему в левое плечо, раздробив ключицу. Залитая мочой рубашка Кеннинга стала окрашиваться кровью.

— Нет! — в агонии завопил он. — Ради Бога... — Сейчас он уже только всхлипывал. — О Боже Всевышний... Нет...

Кинжал опустился снова, ударив его по протянутой руке. Деньги упали на пол.

— Ради Бога... Пожалуйста...

Кинжал опустился ему на темя, срывая скальп и круша череп. Кости расходились все сильнее, пока не брызнули мозги. Лицо залила кровь.

Он повалился вперед, продолжая всхлипывать. Слова становились все бессвязнее.

— Господи... Боже...

Его жена попыталась закричать. Глаза расширились, и желчь хлынула у нее изо рта, когда она увидела, как умирает муж. Мать упала в обморок.

Дженифер Томас похлопала старую женщину по лицу, приводя ее в чувство, не желая, чтобы она пропустила хоть что-то из этого чудовищного представления.

Кинжал ударил Кеннинга в спину, в бок, в лицо, ниже спины. Все его тело было в крови.

Грант продолжал колоть бизнесмена, который теперь был не в состоянии даже стонать. Из его заполненного кровью горла вырывались лишь булькающие звуки.

Наблюдавшая это Мария Чалфонт почувствовала влагу между ног.

Филипп Волтон смотрел на происходящее безо всякого интереса.

Марк Пакстон зажал кожу у себя на шее и, выдавив нарыв, посмотрел на пальцы и вытер их о простыню.

Кеннинг бился в агонии на полу.

Грант нанес ему последний, смертельный удар и отступил, тяжело дыша. Его одежда была забрызгана кровью.

Еще некоторое время убийцы смотрели на бьющееся на полу в предсмертных судорогах истерзанное тело.

Движения прекратились.

Тогда они повернулись к женщинам.

 

Глава 27

Квартирка была маленькой, но уютной. Сырой плесени не было видно на стенах, их покрывала водоэмульсионная краска. Потертые ковры пропылесосены. В жилище стоял приятный запах.

Все это произвело хорошее впечатление на человека, стоящего в дверях квартиры Никки Джонс.

Она убрала с лица длинные вьющиеся волосы и повернулась к замершему на пороге гостю.

— Входи и закрой дверь. А то выстудишь квартиру, — сказала она, стараясь не выдавать нетерпения.

На самом деле этот парень, которого она подцепила только двадцать минут назад, ей совершенно не нравился. Еще меньше ей нравилось, как от него воняло.

Когда он подошел к ней на улице, она даже хотела ему отказать, так ужасно от него несло.

Проституцией она занималась три года и за это время несколько раз сталкивалась с грязными педерастами. Она всегда настаивала, чтобы перед тем, как приступать к делу, они приняли ванну или душ. Но на сей раз она только хотела послать его куда подальше, как увидела у него в руках пачку двадцатифунтовых банкнот толщиной по крайней мере в дюйм. И Никки конечно же свое решение изменила. В конце концов, можно просто задержать дыхание, чтобы не чувствовать запах. Может быть, она заметила, что он грязен, только из-за своей особой любви к чистоте. Ее тело, ее квартира и ее ребенок были безукоризненно чистыми.

Ребенок спал в другой комнате, и Никки направилась туда, чтобы взглянуть на него. На ходу она стянула пальто и осталась в белой тенниске и кожаной мини-юбке.

— Садись, — сказала она гостю. — Сейчас принесу что-нибудь выпить.

«И дезодорант», — добавила она про себя, направляясь в комнату сына.

Человек в темном пальто, в перчатках, с шарфом, обмотанным вокруг лица, сел в гостиной.

Войдя в детскую, она закрыла за собой дверь, чтобы ребенка не разбудил падающий из гостиной свет.

Он спал, закрывшись до подбородка. Она наклонилась, поправила одеяло и поцеловала его в лоб.

— Я люблю тебя, — прошептала она и еще немного постояла, глядя на мальчика.

Ему было уже почти два года, но Никки до сих пор не имела понятия, кто его отец. Может, один из ее клиентов, а может, кто-то из сутенеров, которых за последние три года у нее сменилось полдюжины. Она не знала. И не хотела знать. Он — ее, и этого вполне достаточно.

Она не любила приводить клиентов к себе на квартиру, но здесь все-таки было ее рабочее место. Днем она могла отправить малыша поиграть с детьми, пока ублажала клиентов «успокаивающим массажем». (По крайней мере, такое название своему занятию она вычитала в журнале, который выписывала.) Но вечером она никуда не могла его отправить.

Один клиент как-то спросил ее, не сможет ли ребенок поучаствовать в действии за дополнительные сто фунтов. Никки тут же выгнала его вон. Развратный ублюдок. У некоторых мораль отсутствует полностью.

Она еще раз поцеловала сына и вернулась в гостиную, где гость по-прежнему сидел на краешке дивана, рассеянно рассматривая комнату.

— Сними пальто, — сказала она, удивленная его странным поведением.

Многие из тех, кого она приводила к себе на квартиру, нервничали, но этот парень был спокоен, словно происходящее его совершенно не касалось. «Или, может, он спешит? — подумала она. — Тогда совсем хорошо. Чем скорее уйдет этот вонючий козел, тем лучше».

Она подошла к бару и налила себе немного виски.

— Хочешь выпить? — спросила она.

Он покачал головой.

— Ты, похоже, не очень разговорчивый.

Она села рядом с ним, стиснув зубы от жуткой вони. Она подалась к нему. Профессия не оставляла места для чувств. Никки прикоснулась к верхней пуговице его пальто, но он схватил ее руку и прижал ее себе к паху. Она позволила ему манипулировать собой.

Сквозь брюки она почувствовала его эрекцию и прижала руку плотнее.

Человек посмотрел на нее. Поверх шарфа виднелись лишь его глаза. Они не выражали ничего. С таким же успехом можно было смотреть в глаза лежащей на сковородке рыбе. Ни тепла, ни жизни.

Никки отвела взгляд и поставила стакан.

Он мягко коснулся рукой ее затылка, нагнув ее голову к своему паху. Она заколебалась, и у нее по плечам пробежали мурашки.

— Это будет дороже, — сказала она, поняв, чего от нее хочет этот человек.

Другую руку он опустил в карман пальто и вытащил пять двадцатифунтовых банкнот. Немного помешкав, он сунул деньги ей за тенниску.

Никки кивнула и почувствовала, что его рука сильнее легла ей на затылок.

Наклонившись к паху и расстегивая ему «молнию», она постаралась задержать дыхание. Молния поддавалась с трудом, но наконец она с ней справилась и, засунув руку ему в штаны, освободила пенис. Он показался ей холодным, но она не обратила на это внимания, стремясь как можно скорее покончить с работой и отделаться от этого клиента.

Она наклонилась еще ниже, коснулась губами пениса, и он сильнее надавил ей на шею.

Она почувствовала во рту выделявшуюся из члена жидкость, не похожую на хорошо знакомые ей секреции. Пока она лизала орган, жидкость выделялась в большом количестве, наполняя ей рот. Теперь вонь стала почти невыносимой, и Никки почувствовала, что ей вот-вот станет плохо. Она попыталась выпрямиться, но ее крепко держала рука в перчатке. Рот, словно кляп, заткнул напряженный пенис, который, казалось, становился больше с каждой секундой.

Она потерла ему яички, стараясь как можно скорее завершить эту страшную работу. Они стали сокращаться у нее под пальцами, готовые выплеснуть свое содержимое.

И еще — она не слышала над собой дыхания клиента. Он был спокоен, как импотент. Никки несколько раз провела ему по члену, и по тому, как он напрягся, поняла, что сейчас он кончит.

Она пососала сильнее. Он стал медленно приподниматься, вводя пенис ей в рот, пока не коснулся им ее горла.

Она напряглась, вновь постаравшись выпрямиться, но он ее крепко держал. Его пенис дернулся, и началось извержение.

Глаза Никки безумно округлились, когда она почувствовала, что рот заполнился до предела. Щеки раздулись, и она попыталась выплюнуть то, что оказалось у нее во рту, но тут поняла, что рот заполнен не жидкостью, а дюжинами маленьких живых существ. Они шевелились. Они двигались, задевая ее язык.

Когда рука, давившая ей на шею, немного ослабла, она выпрямилась и широко открыла рот. Оттуда широким белым потоком хлынули личинки. Опустив голову, она увидела, что пенис все еще вздрагивает, извергая фонтан этих жутких тварей.

Некоторые личинки уже устремились ей в горло, несмотря на то, что оттуда им навстречу хлынула рвота, которая несла в своем потоке целый рой паразитов.

Затем рука в перчатке схватила ее за горло, притягивая ближе, и она увидела, что шарф сполз слица этого человека.

Плоть у него на лице была содрана и свисала с костей, словно рваные обои со стены Местами она почти полностью раз ложилась, слизью покрывая теки и подбородок.

Она чувствована, как личинки копошатся у нее во рту, ее обволакивала вонь разлагающегося тела, и, перед тем как упасть в обморок, она еще раз взглянула на пенис этого человека и увидела, как он, извиваясь словно змея, выползает у него из ширинки.

Никки Джонс потеряла сознание.

 

Глава 28

Фрэнк Харрисон налил себе еще «Джек Дэниелс» и одним глотком выпил полбокала огненной жидкости. Он с такой силой сжимал в руке дорогой хрустальный бокал, что казалось, он скоро лопнет. Фрэнк взглянул на стоявшего перед ним.

— Когда ты только начинал заниматься этим делом, я сказал, что мне важны результаты. А ты не дал мне ничего, — ревел Харрисон. — Ни имен, ни зацепок. Ничего!

Инспектор полиции Питер Торп отхлебнул из стакана и недоумевающе пожал плечами.

— Послушай, Фрэнк. Сейчас у меня полно других забот. У меня три трупа из лома в Прайморс-Хилл, которые выглядят так, словно их пропустили через мясорубку. Этот орешек Крофорд! Мы его взяли, но он не выдаст соучастников. Сейчас самое важное — узнать их имена. Иначе я не смогу выяснить, кто имеет на тебя зуб.

— Л что тем временем делать мне? — поинтересовался Харрисон.

— Попробуй разобраться сам.

Харрисон вылил остатки в стакан и поставил его на стол.

— Отлично. Именно этим я и собирался заняться.

Он направился в дальний конец комнаты, где в углу стоял большой, закрытый на замок деревянный ящик.

— Открой, — прорычал главарь банды, и Полосатый Билли полез в карман за ключом.

Он снял замок и открыл крышку. Повернувшись к Горпу спиной, Харрисон нагнулся над ящиком. Когда он обернулся, инспектор полиции увидел направленный на него «Стерлинг АС-18».

— Где ты достал эту хреновину? — побледнев, спросил он. — Это оружие поставляется только в армию.

— Просто следуя твоему совету, я хочу сам во всем разобраться, — ответил Харрисон. — Если я буду сидеть сложа руки, меня пристрелит какой-нибудь шутник. Чтобы этого не случилось, мне, наверное, придется немного пострелять самому.

— Фрэнк! Если ты начнешь гангстерскую войну, я ничем не смогу тебе помочь. Единственное, что я мог для тебя сделать — это не дать специальному отделу заняться убийствами Джоула и Доума. Если заваришь такую кашу, на меня можешь не рассчитывать.

Поставив стакан, он направился к двери. Выстрел в маленькой комнате прозвучал оглушительно. Пуля, выпущенная из «стерлинга», разнесла стакан Торпа в пыль и пробила в дорогом столе огромную дыру.

— Не забывай, Торп, что я плачу тебе. Ты никуда не пойдешь, — прошипел Харрисон.

Инспектор полиции медленно обернулся, с трудом сохраняя самообладание. Телохранители Харрисона безо всякого интереса наблюдали, как глава преступной группировки навел «стерлинг» на Торпа, разглядывая его голову сквозь перекрестие прицела.

— Ты мой, — сказал Харрисон, поглаживая пальцем спусковой крючок. — Постарайся отработать свой деньги. Выясни, кто пошел на меня, и сделай это побыстрее, пока я не выяснил это сам. Я буду действовать напрямую, не то что ты, и твои начальники могут узнать, как обстоит дело. — Он сильнее сжал винтовку. — Лондон может взорваться, Торп. Так подумай, на чьей ты стороне, чтобы не попасть под перекрестный огонь. И поторопись с решением!

— Я уже сказал, нам надо найти, кто убил троих в Прайморс-Хилл. Сейчас я работаю над этим.

— Тогда займись сверхурочной работой и выясни, кто хочет меня убить. Иначе в следующий раз на крючке для развешивания мяса окажешься ты.

Харрисон спустил курок.

Боек ударился о пустой патронник.

Облегченно вздохнув, Торп посмотрел на хихикающего Харрисона. Тот передал винтовку Полосатому Биллу.

— Торп, в твоем распоряжении сорок восемь часов, — сказал Харрисон. — Потом моя очередь.

 

Глава 29

Скальп сняли с Никки Джонс точно так же, как с Дэнни Веллера и Адама Гайлеса. Теперь к стене заброшенного супермаркета были прибиты гвоздями три тела, висевшие словно страшные трофеи безумного охотника.

Человек, когда-то носивший имя Чарльза Росса, коснулся кожи своего лица и взглянул на распятые перед ним тела. Пальто расстегнулось, и стали видны три дыры в его пиджаке, такие же дыры были и в его теле. Два года назад смертоносный заряд «смит-и-вессона» тридцать восьмого калибра насквозь прошил Чарльза Росса.

Он поковырял пальцем у себя в дыре, и, когда извлек его оттуда, палец был перепачкан темной, желтоватой жидкостью. Он поднял его перед собой, рассматривая слизистую субстанцию, стекавшую по руке.

Рядом с ним стоял человек, чье лицо закрывал шарф, и тоже смотрел на распятых. При жизни его звали Лайамом Келли. Келли носил шляпу, закрывавшую его изуродованный череп.

Тот, кого раньше звали Питером Буртоном, провел ладонью по лицу, словно разглаживая складки кожи и убеждаясь, что она хорошо легла на его гнилой череп.

Иан Мэсью оторвал болтавшийся у себя на шее кусочек кожи и приложил его к гноящейся ране на горле. Пуля, убившая его два года назад, разворотила гортань, оставив дыру в палец толщиной. В отличие от остальных он не мог произносить даже самые простые слова.

Пятый выглядел совершенно безмятежным.

Все они были хорошо вооружены, но их главное оружие — ненависть.

— Почему мы ждем? — поинтересовался Буртон. — Почему не убить его сейчас? Почему не прикончить Харрисона немедленно? Мы уже убили нескольких его людей.

— Я хочу, чтобы он помучился, — ответил Росс. — Я хочу, чтобы он гадал, откуда будет нанесен следующий удар, чтобы он не мог расслабиться, чтобы он не доверял никому. Даже самым близким.

— А что с остальными из его шайки? — осведомился Келли.

— Они умрут, все до единого, — отрезал Росс. Он посмотрел на пятого. Тот повернулся к нему и согласно кивнул.

 

Глава 30

— Ублюдок!

Тина Ричардсон стояла в спальне перед большим зеркалом в одних трусах, изучая ссадины на груди. Разглядывая многочисленные синяки на теле, она тихо выругалась. Она поставила стройную ногу на скамеечку перед туалетным столиком. Проведя пальцем по внутренней стороне бедра, она нащупала маленький шрам от горячих щипцов, которыми ее прижег Харрисон уже больше недели назад.

Вчера вечером он завалился к ней в доску пьяным. Сначала она пыталась противостоять его приставаниям, пыталась уложить его спать, но он сильно ее ударил. Она наклонилась поближе к зеркалу и с облегчением увидела, что синяка на лице не осталось. В синяках были спина и руки. Кожа посинела под лопатками и на плечах. Прикоснувшись к пострадавшему месту, она застонала от боли.

В пьяном угаре Харрисон втолкнул ее в спальню и пришел в ярость оттого, что был не в состоянии снять с себя брюки. Она пыталась его успокоить, но все было бесполезно. Ему все-таки удалось немного приспустить штаны, он разорвал ей халат, овладел ею и яростно трясся во время оргазма. Потом отрубился. Она лежала под ним, и ей становилось плохо от одного только его присутствия. Наконец ей удалось выбраться. Она даже не пыталась затащить его на кровать, а просто накрыла одеялом, оставив лежать на полу.

Утром его громко вырвало, и она проснулась от шума, но даже не встала с постели.

Сейчас страдающий от похмелья Харрисон сидел на кухне и пил кофе, дожидаясь, пока Тина оденется.

Она надела кожаную юбку, туфли на высоком каблуке и принялась за косметику.

Когда она полезла за пудрой в сумочку, ей на глаза попался лежащий на дне пистолет «беретта». Она взглянула на дверь спальни, осторожно достала оружие и, взяв его, слегка коснулась пальцем спускового крючка. Еще какое-то время она смотрелась в зеркало, а потом бросила пистолет обратно в сумку.

Не сейчас. Еще рано.

Она снова принялась за косметику.

— Что ты делаешь сегодня?

Она вздрогнула от неожиданности и увидела в зеркале отражение стоящего в дверях Харрисона. Его голос хрипел больше обычного, а под глазами — черные круги, словно их всю ночь терли углем. Сейчас он выглядел постаревшим лет на десять. Скорее ближе к пятидесяти, чем к сорока.

— Собираюсь прошвырнуться по магазинам, — ответила она.

— Только не одна, — ответил он. — Я пришлю к тебе кого-нибудь.

— Фрэнк, со мной все будет в порядке.

Он шагнул к ней и сильно сжал ее плечи.

— Ты должна быть осторожной, — напомнил он. Затем направился в гостиную, и она услышала, что он говорит по телефону.

Он вернулся буквально через несколько секунд.

— Картер и Мендхам уже едут сюда. Они пойдут с тобой, — сказал он.

Она с трудом сдержала улыбку, едва не появившуюся у нее на лице при упоминании о Картере.

— Им будет довольно скучно таскаться со мной по магазинам, — сказала она.

— Я плачу им не за то, чтобы они развлекались, — ответил Харрисон, подходя к ней.

Он принялся массировать ей шею, и она тихо зашипела, когда его движения стали слишком грубыми.

— Я просто не хочу, чтобы что-нибудь случилось с моей маленькой девочкой.

Улыбнувшись, он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась. Улыбка поблекла на его лице, когда он заметил злость в ее глазах. Задабривая, Тина чмокнула его в щеку.

— Ведь ты не хочешь испортить мне косметику, — как можно беззаботнее сказала она. Она очень надеялась, что такое объяснение его успокоит.

Он снова улыбнулся и поцеловал ей руку.

— А ты, Фрэнк, — она с облегчением вздохнула, когда он направился из спальни, — что будешь делать ты?

— У меня есть кое-какие дела, — ответил он. — Увидимся вечером.

Покончив с косметикой, она надела желтую блузку, оставив три верхние пуговицы расстегнутыми. Потом пошла в гостиную, где, просматривая газету, сидел Харрисон. Он поднял глаза, окинул ее оценивающим взглядом и нахмурился.

— Застегни блузку, — сказал он, — не хочу, чтобы на тебя пялился каждый... Вполне достаточно, что ты разгуливаешь без бюстгальтера.

Она застегнула третью сверху пуговицу и с радостью услышала в прихожей звонок. Она открыла дверь, и в квартиру, широко ей улыбаясь, вошел Картер. Затем он кивнул, приветствуя босса, и сообщил, что Мендхам ждет в машине внизу.

— Билли уже выехал за тобой, — добавил шофер.

Картер и Тина направились к выходу.

— Картер!

Он замер.

— Ведь ты позаботишься о ней? — сказал Харрисон.

Шофер кивнул, и они вышли из квартиры.

Харрисон подошел к окну и смотрел, как Тина садится в машину.

Их «ситроен» уехал.

Но Харрисон был не единственным наблюдателем.

На них смотрели и другие глаза.

 

Глава 31

На щеках Пэта Мендхама выступила краска, когда Тина развернула перед ним женские панталоны. Он смущенно кашлянул и отвел взгляд, посмотрев сначала под ноги, а потом на развешанное вокруг нижнее женское белье. Прекрасная молодая женщина, одетая в желтую блузку и белую кожаную мини-юбку, прошла мимо него в примерочную с длинной ночной рубашкой в руках.

Тина взяла еще одни панталоны и развернула их перед Мендхамом, чтобы тот их оценил.

— Как они тебе нравятся, Пэт? — сказала она, стараясь не рассмеяться, глядя на багровеющее лицо телохранителя.

В ответ он что-то неразборчиво пробурчал и кивнул. Наверное, ему не слишком нравилось проводить утро в отделе нижнего женского белья топ-шопа, наблюдая, как Тина выбирает интимные предметы туалета.

— Может, ты подождешь меня в машине? — улыбаясь, сказала она. Наконец ей стало его жалко.

Он покачал головой.

— Фрэнк сказал, что я постоянно должен находиться при тебе, — ответил он и немного посторонился, давая проход двум девушкам, у одной из которых в руках был купальник, а у другой — бюстгальтер.

— Сомневаюсь, что тут кто-нибудь на меня нападет, — сказала Тина, но все попытки отделаться от него пропали даром.

Мендхам пожал плечами.

— Я просто делаю то, что мне приказали, — ответил он.

Тина взяла несколько пар трусов, две пары чулок и направилась к кассе. Мендхам, как преданный пес, поплелся за ней. Он расстегнул на рубашке верхнюю пуговицу и извинился, нечаянно толкнув женщину, рассматривавшую на свет комбинацию. Тина хихикнула, и они вышли из отдела.

* * *

Проезжая мимо входа в магазин, Картер снизил скорость, стараясь отыскать в толпе Тину и Мендхама. Но пока их не было видно. Он перестроился в другой ряд и продолжал ехать медленно, не обращая внимания на возмущенные гудки со всех сторон.

Он высадил их здесь минут пятнадцать назад, доехал до Оксфорд-стрит, развернулся, вернулся обратно и стал ожидать их выхода.

Дважды его принимали за такси, причем во второй раз толстая американка сразу плюхнулась на заднее сиденье, прежде чем он успел ее послать. «Чертовы янки», — подумал Картер, оглядываясь вокруг и не находя свободного места, где остановиться.

Тротуары были запружены пешеходами. Картер резко повернул машину, едва не столкнувшись с отъезжающим автобусом. Увидев в зеркале яростное лицо шофера, он улыбнулся и поехал по противоположной стороне улицы, не спуская глаз со входа в магазин.

Картер заметил Пэта Мендхама, когда тот сходил с эскалатора, опускавшего людей прямо на улицу. Тина с сумками и пакетами следовала в нескольких шагах позади него.

Водитель восхищенно смотрел на нее, пока они с Мендхамом отыскивали глазами «ситроен». Картер посигналил и, когда они его заметили, резко повернул и остановился возле них. Мендхам распахнул дверцу перед Тиной, и та скользнула на заднее сиденье. Она улыбнулась Картеру, тот ответил ей тем же и улыбнулся еще шире, когда на сиденье рядом с ним опустился потный и смущенный Мендхам.

— Будь все проклято, — сказал он, платком вытирая лоб. — В следующий раз пойдешь ты, а я поведу машину.

Тина засмеялась.

— Рэй, по-моему, Пэт не разделяет моих вкусов на нижнее белье, — сказала она. — Пэт, разве твоя жена этого не носит?

— Эти... — он замялся, подыскивая нужное слово, — штанишки не бывают такого размера, чтобы моя миссис засунула туда свою задницу. Господи, салфетка и то больше!

Тина снова рассмеялась.

— Куда теперь? — спросил Картер.

— В «Селфриджерс», — ответила она, с довольным видом рассматривая лежащие в сумках покупки.

За все она расплачивалась кредитными карточками, которые дал ей Фрэнк. И она подумала, что заслужила это. Он хотел взглянуть на покупки и посмотреть, как они на ней сидят. А потом? Она слегка задрожала.

Картер повернул еще раз, и они снова поехали по Оксфорд-стрит по направлению к «Селфриджерс». Впереди зажегся красный, и Картер снизил скорость. Шедшая рядом «астра» гоже замедлила ход.

— Что ты собираешься покупать? — подозрительно спросил Мендхам, кивнув в сторону универмага.

— Только обувь. Туфли, наверное, носит даже твоя жена.

Все рассмеялись.

Все еще продолжая смеяться, Картер увидел, что у «астры» стало опускаться боковое стекло. Он увидел, что трое смотрят на них. Шофер, улыбаясь, что-то ему прокричал, но Картер ничего не расслышал. Он толкнул локтем Мендхама, который тоже смотрел на ту машину.

Он-то и заметил у них дробовик.

 

Глава 32

Мендхам что-то закричал, но его слова потонули в грохоте «ремингтона». Три мощных заряда продырявили «ситроен».

Первая пуля пробила заднюю дверь. Вторая вдребезги разнесла заднее стекло, засыпав Тину грудой осколков. В салон влетели тысячи кусочков стекла, и она закричала от боли, когда некоторые из них вонзились ей в руки и лицо.

— Пригнись! — прокричал Картер, вытаскивая автомат.

Второй раз повторять не понадобилось. Она бросилась на пол, встав коленями на битое стекло, и прикрыла голову, приготовившись к новому штурму.

Третья пуля достигла цели.

Когда Мендхам достал из-под пиджака свою пушку сорок пятого калибра, пуля угодила ему в плечо. Она раздробила ключицу и вырвала здоровенный кусок мышц. Из раны хлынула кровь, и Мендхам с криком повалился с сиденья вперед. Картер надавил на газ, не обращая внимания, что по-прежнему горел красный. Задние колеса «ситроена» взвизгнули на асфальте, и автомобиль бешено рванулся вперед.

Ускорение вжало Мендхама в спинку сиденья, и он взвыл, когда боль в плече сделалась невыносимой от тряски. Крепко сжав руль, Картер проскочил между двумя машинами, шедшими в перпендикулярном направлении. Он посмотрел в зеркало: «астра» не отставала.

Сейчас он думал только о том, как оторваться от убийц. Он еще сильнее надавил на газ. Казалось, его нога скоро проломит пол машины.

Двигатель взревел. Мендхам застонал от боли на переднем сиденье. Согнувшаяся позади Картера Тина задрожала, почувствовав, что у нее по щеке течет кровь.

«Астра» снова поравнялась с «ситроеном», и Картер вновь увидел направленное на них ружье.

Следующий выстрел картечью сорвал крыло и изрешетил бок машины. Пытаясь уйти от погони, Картер резко ударил по тормозам и, нарушая правила, свернул на Парк-Лейн.

— Пригни голову! — изо всех сил крикнул он Тине, стараясь перекричать рев мотора и свист врывавшегося в разбитые стекла ветра.

«Астра» свернула за ними, отбросив бампером с дороги «метро». Преследователи набирали скорость.

Мендхам зашевелился, поморщился от боли и, повернувшись на сиденье, выставил в окно револьвер сорок пятого калибра.

Когда преследователи оказались рядом, он трижды выстрелил.

Первая пуля попала в лобовое стекло и со свистом от него отрикошетила. Вторая попала в боковое окно. Третья же вообще не достигла цели. «Астра» вильнула, едва не зацепив «форд», который сразу же притормозил. Шофер с ужасом посмотрел на две несущиеся мимо машины.

К следующему перекрестку они подъехали, словно гонщики Гранд-при. К счастью, был зеленый, хотя сейчас это не имело никакого значения. Картер отчаянно маневрировал между машинами, пытаясь обогнать поток и оторваться от «астры». Но у него ничего не получалось.

Мендхам застонал. Его левая рука совершенно онемела и висела, словно кусок окровавленного мяса. Но, стиснув от боли зубы, он снова выстрелил в белый автомобиль.

Пуля попала в фару, и над капотом «астры» взвился фонтан стеклянных осколков.

Но шофер «астры» и не думал отступать. Он нажал на газ и снова поравнялся с «ситроеном». Дважды бухнул «ремингтон». Оба выстрела настигли Мендхама.

Одна пуля снова попала ему в плечо, его отбросило назад, и он едва не повалился на Картера. В шофера полетели обломки костей и куски мяса. Кровь товарища потекла по лицу Картера, заливая ему глаза.

Вторая пуля попала Мендхаму в лицо. Она вошла ему в голову с такой силой, что, казалось, его голова взорвалась, словно там сдетонировал динамит. Череп лопнул, и его содержимое липкими брызгами разлетелось по машине.

Мендхам, словно от удивления, открыл рот и повалился вперед, повиснув на ремнях. Красно-коричневые мозги потекли на пол «ситроена».

Кровь из черепа брызнула на Тину, и она сжала зубы, чтобы ее не вырвало. Палец Мендхама еще дважды нажал на курок, но эти два выстрела пришлись в воздух.

Картер резко повернул руль, ударив «ситроеном» белую машину. «Астра» слегка притормозила и приготовилась подрезать их, но он снова повернул руль и, сильно надавив на акселератор, ударил машину еще раз.

От сильного удара фары «ситроена» разлетелись вдребезги, но Картер остался доволен, увидев здоровую вмятину на белой машине. Ее отбросило в сторону, она врезалась в другой автомобиль, и у Картера появились драгоценные секунды, чтобы оторваться.

Резко повернув, он проскочил между грузовиком и автобусом. Затем, пригнувшись к перепачканному кровью рулю, повел «ситроен» по Слоан-стрит.

Проносясь через следующий перекресток, он увидел полицейскую машину. Она взялась невесть откуда и, бешено мигая огнями, шла за «астрой», упорно преследовавшей «ситроен».

Картер видел, как сидевший в «астре» сзади человек направил дробовик на полицейскую машину.

Он выстрелил дважды.

От двойного выстрела лобовое стекло разлетелось вдребезги, осколки влетели в салон, осыпав двух полицейских. Машина вылетела на тротуар, два раза перевернулась и врезалась в стоящие у кафе столики.

Оба полицейских от удара вылетели из машины. Один несколько раз перевернулся в воздухе и упал на патрульную машину.

«Астра» неслась дальше.

Вдруг Картер резко ударил по тормозам, и покрышки бешено завизжали, запахло горелой резиной. Он свернул в узкий переулок, отчаянно желая оторваться от преследовавшей их машины.

Переулок оказался уже, чем он рассчитывал. «Ситроен» помчался по нему, ударяясь о дома то левым боком, то правым, обдирая кузов, высекая крыльями искры из камня. Картер посмотрел в зеркало и с ужасом увидел, что «астра» по-прежнему едет за ними.

Два Мощных автомобиля с ревом пронеслись по переулку, и Картер оказался на широкой улице. Он постоянно поворачивал руль то влево, то вправо, не давая преследователям как следует прицелиться. Каждый раз, когда он отчаянно бросал машину влево, тело Мендхама валилось на него, снова и снова обливая еще теплой кровью. Но он не обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на шедшей за ними «астре». Шофер пытался поравняться с ними, чтобы сидевшим сзади было удобнее вести огонь.

Подъезжая к переходу, машины почти поравнялись. Картер громко заорал, наверное чтобы предостеречь переходивших дорогу.

Но двое не успели.

«Ситроен» сшиб женщину лет тридцати. Она перелетела через машину и, упав, покатилась по шоссе.

«Астра» сшибла мужчину, подбросив его вверх футов на пятнадцать. Он несколько раз перевернулся через голову, ломая шею.

Две машины понеслись по Кингс-роуд.

Картер услышал вой сирен и увидел, что к погоне присоединились две полицейские машины. И все же «астра» продолжала их преследовать. Казалось, им так необходимо было убить пассажиров «ситроена», что они не обращали никакого внимания даже на представителей закона. Все машины, еще издали заметив эту погоню, останавливались или сворачивали в первую попавшуюся улочку.

Полицейские пытались догнать «астру» и зажать ее между двумя машинами. Но шофер белой машины только сильнее надавил на газ, и Картер увидел в зеркало, что «астра» их настигает.

Тина закричала, когда «астра» ударила «ситроен» в багажник. От удара машина едва не потеряла управление, но Картер, крепко сжав руль, выправил ее и, слегка отвернув в сторону, позволил преследователям поравняться с «ситроеном».

Бок о бок они понеслись по дороге. Картер видел направленное на них из окна дуло и понимал, что их жизнь зависит от четкости его действий.

Картер резко повернул руль и со всего маху ударил «астру». Удар оказался настолько сильным, что шофер не смог удержать машину. «Астра» выскочила на тротуар, сбив нескольких зевак, не успевших укрыться в ближайших магазинах и ресторанах. Водитель уже почти справился с управлением, но Картер вытащил из-под пиджака пистолет и выстрелил три, четыре, пять раз в белую машину. Пули разбили лобовое стекло, боковые стекла, и наконец одна из них попала водителю сзади в шею. Она перебила позвоночник у основания черепа, легко пройдя через кость, и вышла через рот, выбив несколько зубов.

Потерявшая управление «астра» понеслась прямо к мебельному магазину. Она влетела в него сквозь витрину, осыпав тротуар грудой осколков.

Лицо Картера было залито кровью, он тяжело дышал, но, посмотрев на эту живописную картину, улыбнулся.

Впереди на дорогу выползал огромный трейлер, перегородивший весь проезд. Тина поднялась с заднего сиденья и увидела грузовик.

— Пригнись! — прокричал Картер и надавил на акселератор.

Стрелка спидометра показала девяносто.

— Нет! — завопила Тина.

Но Картер оттолкнул ее назад и низко пригнулся к рулю, направляя машину к грузовику, шофер которого уже увидел «ситроен». Он высунулся из кабины, понимая, что столкновение неизбежно.

Патрульные машины притормозили, и полицейские смотрели, как «ситроен», все набирая скорость, несется к грузовику.

Картер во все горло что-то прокричал. Может, молитву?

«Ситроен» ударился между колес грузовика. Со страшным скрежетом с легковой машины сорвало крышу и отбросило ее назад, сама же машина проскочила под грузовиком. Она закрутилась на асфальте, но Картер, ударив по тормозам, смог справиться с управлением.

Он оглянулся и с радостью заметил, что грузовик по-прежнему непреодолимым барьером стоит поперек дороги. Полицейские не могли его преследовать, но он тут же сообразил, что они сейчас свяжутся по рации с другими патрульными машинами, а обнаружить в городе изрешеченный пулями «ситроен» без крыши — задача вовсе не сложная.

Он ударил по тормозам и, выпрыгнув из машины, открыл заднюю дверь и вытащил Тину. Они побежали через улицу к голубому «капри», шофер которого смотрел на них, открыв рот.

Картер наставил на него пистолет.

— Выметайся, — приказал он.

Через секунду хозяин был уже далеко от своего автомобиля. Картер втолкнул в машину Тину и сел за руль. Они поехали направо по Олд-Четч-стрит по направлению к Фулхам-роуд.

Времени у них немного.

Нужно найти телефон.

Рядом с ним тихо всхлипывала Тина. Ее блузка и юбка были запачканы кровью. Картер обхватил ее за плечи и прижал к себе. Он почувствовал, что его рубашка стала влажной от текущей у нее из ссадин крови.

Доехав до конца улицы, он затормозил, и они выскочили из машины.

На другой стороне улицы стояла телефонная будка.

Схватив Тину за руку, Картер перебежал на ту сторону и открыл дверь. Он тяжело дышал, в горле у него пересохло. Опустив монету, он посмотрел по сторонам: не видно ли полиции.

Никого не было.

Он стал набирать номер.

 

Глава 33

Фрэнк Харрисон лежал в кресле, сжимая в руке стакан. Его грудь медленно поднималась и опускалась в такт дыханию. Во всем остальном его вполне можно было принять за покойника: глаза закрыты, лицо мертвенно-бледное.

Он приехал к Тине немногим больше часа назад, вскоре после того, как Картер позвонил Полосатому Билли и попросил отвезти их с Тиной на квартиру в Кенсингтоне. Там они помылись, она переоделась и с облегчением обнаружила, что ссадины у нее на лице неглубокие.

Потом они ждали Харрисона.

Картер рассказал ему, что произошло.

О погоне.

О том, что Пэт Мендхам убит.

Харрисон начал пить, наливая себе понемногу, но потом стал наполнять стакан до краев. У Картера появилось неприятное чувство, что назревает скандал.

Они с Билли выжидательно смотрели на Харрисона, который уставился неподвижным взглядом в пространство перед собой. Время от времени он поглядывал на Тину, сидевшую на диване напротив него.

— Нас заложили, — прошептал Харрисон настолько тихо, что остальные его едва услышали. — Это была наводка. Кто еще знал, куда вы поехали? — Он поднялся. — В моей фирме кто-то стучит. — Он тяжело задышал и посмотрел на Картера. — Так ты говоришь, не видел, кто убил Пэта?

— Я его видел, но он мне не знаком, — ответил Картер.

— Я прибью его, — прорычал главарь группировки, — когда я его найду — убью. Кто бы за всем этим ни стоял. Этим ублюдкам приказал напасть сегодня тот же, кто хотел убить меня в ресторане.

— Это еще надо проверить, Фрэнк, — возразил Билли.

— Ты собираешься спорить со мной? — взревел Харрисон и кинул в Билли бокал. Тот увернулся, и дорогой хрустальный бокал вдребезги разбился о стену. — Я хочу, чтобы его нашли, — прорычал босс. — Вы слышите? Я хочу, чтобы нашли стукача!

Сейчас его глаза бешено блестели, на лбу вздулись вены. Он искал выхода своей ярости и с грохотом ударил по столу кулаком. Картер и Билли беспомощно глядели на него.

— Хватит, — сказал Харрисон, — больше я ждать не буду. Хватит сидеть сложа руки. За последние две недели я потерял четверых. Пора сводить счеты.

— Но с кем? — спросил Билли. — Мы же не знаем, кто за этим стоит.

— Мне все равно, — заорал Харрисон. — Если мы не можем найти и убить одного, убьем всех. Надо разгромить все группировки, иначе шансов у нас нет. — У него на губах появилась улыбка.

Зазвонил телефон, и он поднял трубку. Выслушав что-то, он кивнул.

— Где? — спросил он.

Картер увидел, как у босса снова заблестели глаза.

— Нет, держите его там, — прорычал он. — Черт возьми, держите его там или я оторву вам головы! Я буду через двадцать минут.

Он повесил трубку и повернулся.

— Они поймали его, — сказал он и улыбнулся. — Они поймали стукача. Дрэйк подслушал, как он звонил этому ублюдку Барбери.

— Кто? — спросил Картер.

— Мак-Интайер, — ответил Харрисон. — Сейчас они в казино «Мэйфейр».

Он тихо засмеялся, но его настроение резко изменилось, и его снова охватила ярость.

— Ты, — прорычал он, указывая на Картера, — останешься с Тиной. Никуда не отлучайся. Понял?

Картер кивнул.

— Пошли, Билли, — сказал Харрисон. — Нам предстоит работа.

Он направился к двери. Но на пороге обернулся и снова по смотрел на Тину и Картера.

— Вы не выйдете из этой квартиры. Ясно? Никуда не пойдете без моего разрешения. С ней все будет в порядке, Картер, или, клянусь Богом, я заставлю тебя пожалеть, что твои папа с мамой встретились.

Еще какую-то долю секунды главарь группировки смотрел на них горящими глазами, затем повернулся и вышел.

Картер подошел к окну и убедился, что машина отъехала.

«И все-таки Мак-Интайер», — подумал он.

Он был рад, что Харрисон не приказал ему ехать в казино вместе с ним. Там будет происходить нечто такое, в чем ему не хотелось бы участвовать.

 

Глава 34

«И все-таки мне нужно было поехать», — подумал Картер, сидя на кухне и тихонько постукивая пальцами по столу.

Наверное, ему следовало поехать с Харрисоном в казино и посмотреть, какая судьба уготована Мак-Интайеру. Ко всему прочему, из-за него погиб Джим.

Картер тяжело вздохнул. Если бы не этот наводчик, его брат был бы сейчас жив. Он покачал головой, понимая, что смерть Мак-Интайера ничего не изменит. Можно пролить море крови, но Джима этим не воскресить. И одному Богу известно, каким будет это кровопролитие. Картер коснулся висевшего под мышкой пистолета и вспомнил утреннюю погоню. И гибель Пэта Мендхама.

Сколько еще людей погибнет, пока все это закончится?

Его размышления прервала Тина.

Она появилась на пороге кухни в коротком домашнем халатике. Ее волосы еще не высохли после душа. Она посмотрела на Картера, который тут же поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Они его убьют, да? — спросила она.

— Мак-Интайера? Да. Скорее всего, — ответил Картер.

Она подошла и, присев рядом с ним, сжала его руку. Он ответил тем же.

— Рэй, сегодня ты спас мне жизнь, — сказала она.

Он пожал плечами.

— К сожалению, я не смог спасти жизнь Пэту, — ответил он. — Сейчас я как раз думал о том вечере, когда на вас напали в ресторане. Тогда в машине должен был сидеть я, а не Джим. Я шофер и обязан был находиться в машине.

— Ты не можешь винить себя за то, что погиб Джим. Ты не должен чувствовать перед ним никакой вины.

— Легко говорить, Тина, — сказал он, и в его голосе послышалась злость.

Еще какое-то время она молча смотрела на него, а потом взяла руку и стала целовать ее, касаясь губами поочередно каждого пальца.

— Прости, — тихо промурлыкала она.

Она поднялась. Картер тоже встал и, обняв, прижал ее к себе.

— Если бы в тот вечер убили тебя... — начала она, но прижалась к нему губами, не закончив фразу.

Их губы слились в страстном поцелуе. Тина обхватила Картера за шею, словно не позволяя прерывать поцелуй. Он чувствовал прикосновение ее влажных волос и тепло ее тела сквозь тоненький халатик.

Когда они, тяжело дыша, наконец отстранились друг от друга, лицо Тины пылало. Она умоляюще смотрела на Картера, по-прежнему не выпуская его руки.

Уступая ее желанию, он коснулся ее груди, и страсть мгновенно охватила его. Он ощутил ладонью ее упругий сосок и прижал руку к другой груди. Она тихо вздохнула, почувствовав, что он развязывает пояс халата. Он распахнул халат, обнажив ее тело, и, подавшись к ней, сжал губами сначала один сосок, а затем другой.

Она почувствовала, как его сильные руки обняли ее за талию; он, приподняв, положил ее на стол. Затем снял пиджак и бросил его прямо на пол. Он полностью снял с нее халат и несколько коротких секунд с вожделением разглядывал ее тело. Ее округлые груди с оттопыренными сосками, мягкий живот, стройные ноги...

Еще никогда в жизни Картер не испытывал такого желания. Он упал перед ней на колени и какое-то время стоял так, положив голову между ее ног, а потом припал губами к ее самому интимному месту. Застонав от удовольствия, она подалась к нему и положила ему на шею ногу, плотнее прижимая его к себе. Закрыв глаза, Тина наслаждалась прикосновениями его языка к самым чувствительным местам. Он раздвинул ей ноги и нежно провел пальцами по внутренним сторонам бедер, не прекращая ласкать ее языком.

Она очень его хотела, но сдерживалась, чтобы продлить удовольствие и испытать экстаз. Он продолжал движения языком, и она ощутила разливающееся по животу и бедрам тепло. Ее дыхание участилось, и, сжав угол стола, она выгнула спину, чтобы облегчить ему доступ.

Наслаждение достигло наивысшей точки, и она закричала от счастья.

Картер почувствовал, как она задрожала, как углубилось, до стона, ее дыхание. Она коснулась его затылка, и он медленно поднялся. Ему казалось, что его брюки лопнут от сдерживаемого желания.

Тина села и стала расстегивать «молнию». Картер тем временем стянул с себя рубашку.

Через мгновение они оба были обнажены.

Он взял Тину, словно ребенка, на руки и понес в гостиную. Там он осторожно положил ее на пол и медленно овладел ею.

Он мягко входил в нее, потом почти полностью отстранялся, повторяя это снова и снова. Она, обхватив руками, притянула его к себе, чувствуя, что приближается самый прекрасный момент.

Картер с наслаждением ощущал ее руку на своей спине, она мягко проводила ногтями по позвоночнику вниз к ягодицам. Она еще крепче прижала его к себе, их обоих поглотила страсть.

Картер глубоко вздохнул, когда настал этот божественный миг, а Тина застонала от удовольствия, ощущая его оргазм.

Они обвили друг друга, растворяясь в этих чудесных мгновениях. Сейчас для них ничего, кроме любви, не существовало.

Картер коснулся щеки Тины тыльной стороной ладони; она, повернув голову, поцеловала его пальцы и взяла один в рот. Он улыбнулся и убрал упавшие ей на лицо волосы.

— Я люблю тебя, — прошептала она, приподняв голову, чтобы осторожно поцеловать его в нос. — Не оставляй меня, Рэй. Пожалуйста, не оставляй!

Он покачал головой.

— Я никогда не оставлю тебя, — ответил он, крепко сжимая ее в объятиях. — Никогда!

Они лежали обнявшись, наслаждаясь друг другом. На это короткое время они забыли обо всем: о страхе, о боли.

Сейчас не существовало ничего, кроме любви.

 

Глава 35

Вторым ударом Мак-Интайеру сломали нос.

Переносица хрустнула, и нос стал мягким. Мак-Интайеру на грудь хлынула кровь, залив белую рубашку. Он вместе со стулом повалился назад, ударившись затылком об пол. Руки были связаны у него за спиной, чтобы он не мог защищаться.

Джо Дугган снова поставил стул, и Мак-Интайер увидел перед собой лицо Фрэнка Харрисона. Босс взял его за подбородок и повернул ему голову, чтоб он смотрел хозяину в глаза.

— Ты больше не будешь закладывать меня, ублюдок, — прорычал Харрисон и еще раз со всей силы ударил связанного человека.

Этим ударом он рассек ему губу и выбил зуб. По подбородку потекла кровь.

— Сколько Барбери заплатил тебе за стукачество? — спросил Харрисон, отступая назад и прикуривая.

— Клянусь Богом, Фрэнк, я тебя не продавал, — невнятно пробормотал Мак-Интайер, чувствуя, что вместе с кровью изо рта пошла рвота. Он попытался высвободить руки, но ничего не получилось. Они были связаны так крепко, что веревка глубоко врезалась в запястья.

— Не ври, подонок! — прорычал Харрисон, шагнув к нему.

Он быстрым движением вынул изо рта сигарету и приставил ее к щеке Мак-Интайера зажженным концом.

Сигарета зашипела, обжигая кожу.

Мак-Интайер завопил от боли. Кожа почернела, и на этом месте быстро вздулся волдырь.

Схватив Мак-Интайера за волосы, Харрисон потянул его голову назад, не обращая внимания на стекавшую на руки кровь.

— Сколько тебе заплатили?! — заорал босс.

Мак-Интайер только застонал от боли. Раздалось бульканье, словно он захлебывался кровью, наполнившей его рот.

Харрисон злобно зарычал и снова ударил его. На сей раз тыльной стороной ладони.

Массивный перстень на пальце главаря преступной группировки рассек кожу у него на щеке.

— Ты работал на меня больше семи лет, — напомнил ему Харрисон. — Так почему же, Луи?

Мак-Интайер уронил голову на грудь, и ему на рубашку снова хлынула кровь.

— Не стоило идти против меня, — продолжал Харрисон. — Четверо моих лучших людей убиты, и едва не погибла моя девочка. Скажи, кто тебе заплатил, или ты пожалеешь, что родился на свет.

Мак-Интайер медленно покачал головой и попытался заговорить. Его губа безобразно распухла, а нос выглядел так, словно его со всего маху ударили лицом о стену. Зайди сейчас кто-нибудь в комнату и посмотри на него, он бы решил, что на Мак-Интайере красная маска. Среди кровавого месива белели лишь глаза.

— Кто убил Джоула и Доума? — спросил Харрисон.

— Не знаю, — едва слышно ответил Мак-Интайер.

— А Пэта Мендхама?

И снова, словно покоряясь судьбе, Мак-Интайер лишь слегка покачал головой.

Он прекрасно знал, что последует за таким ответом.

Харрисон посмотрел на Полосатого Билли и кивнул.

Здоровый детина подошел к шкафчику, стоявшему возле стола босса, и что-то оттуда достал. От этого предмета тянулся электрический шнур.

Уже через секунду Мак-Интайер понял, что это — мощная электродрель. Он со страхом смотрел, как Билли воткнул ее в розетку и, нажав кнопку, поднял вверх сверло, вращавшееся со скоростью больше трех с половиной тысяч оборотов в минуту.

Билли снова нажал кнопку, высокий пронзительный звук стих, и он подошел к Мак-Интайеру, который задергался, пытаясь освободиться от веревок.

— Держите его, — прорычал Харрисон.

Джо Дугган шагнул к пленнику, а Билли вновь включил дрель. Пронзительно визжа, сверло бешено закрутилось.

— Закатайте ему брюки, — приказал Харрисон, и Дрэйк, опустившись на колени у ног привязанного к стулу человека, оторвал ему штанины немного выше колен.

— Ради Бога, Фрэнк! — взмолился Мак-Интайер, бешено вырываясь из веревок, его глаза от напряжения полезли на лоб.

— Успокойте эту сволочь, — приказал босс.

Глаза жертвы наполнились ужасом, когда Билли наклонился, подводя дрель к левому колену.

— О Боже! Нет! — закричал он, снова пытаясь освободиться. Крик перешел во всхлипывания. — Фрэнк, ради Бога! Скажи, чтобы он этого не делал!

Дрель была уже в шести дюймах от его колена.

— Кто убил моих людей? — спросил Харрисон.

— Не знаю! Клянусь матерью! Ради Бога, перестаньте!

Но они к мольбам были глухи.

Осталось четыре дюйма.

— Сколько тебе заплатил Барбери?

Три дюйма.

— Я скажу, я все скажу! Пожалуйста, перестаньте! — завопил Мак-Интайер.

Два дюйма.

— Тебя надо проучить, Луи, — ухмыляясь, сказал Харрисон.

Один дюйм.

— Я же сказал, я все скажу! — вопил Мак-Интайер, глядя на дрель, по-прежнему направленную ему в колено. — Фрэнк, пожалуйста! Пожалуйста...

Раздался такой страшный крик, которого находившиеся в комнате еще никогда не слышали.

Сверло прошло сквозь мясо, разрывая на своем пути мышцы и вены, и уперлось в кость. Полосатый Билли надавил на дрель сильнее.

Раздался пронзительный визжащий звук, и с громким треском коленная чашечка развалилась на две части. Билли стал вытаскивать дрель, из просверленного отверстия хлынула кровь.

Мак-Интайер почувствовал боль, охватившую его ногу от бедра до кончиков пальцев. Нога стала неметь, словно по ней пустили электрический ток. Он завопил, но тут же умолк, поскольку сознание оставило его. Голова упала вперед, но Дугган поднял ее за волосы и стал бить ладонями по окровавленному лицу, чтобы привести жертву в чувство.

Слезы боли и ужаса потекли по щекам Мак-Интайера, оставляя светлые полосы на окровавленном лице.

Харрисон нетерпеливо посмотрел на него.

— Ненавижу стукачей, — страстно сказал он. — Ты слишком много болтаешь, Луи. Для нас будет лучше, если ты заткнешься.

Харрисон полез в ящик стола.

Когда он повернулся, у него в руке были клещи. Он держал инструмент так, чтобы Мак-Интайер мог его как следует рассмотреть. Затем босс шагнул к нему.

— Открой ему рот! — приказал он Джо Дуггану.

Поняв, что сейчас будет, Мак-Интайер изо всех стиснул зубы, словно перепуганный ребенок на приеме у дантиста.

Харрисон кивнул Дуггану, и тот стал разжимать пленнику челюсти. Мак-Интайер бешено сопротивлялся, его лицо было скользким от крови, и ему удалось на несколько секунд высвободиться из рук Дуггана, но это была лишь небольшая отсрочка.

Полосатый Билли положил дрель и, подойдя к Мак-Интайеру, сильно потянул его за сломанный нос. От дикой боли и оттого, что стало нечем дышать, тот приоткрыл рот.

Дугган мгновенно схватил его за нижнюю челюсть и с силой потянул ее вниз, широко открыв ему рот.

Харрисон перехватил клещи поудобнее и, прищурившись, несколько секунд смотрел на перепуганного до смерти Мак-Интайера. Затем он ухватил клещами его нижние передние зубы и потянул.

Зубы хрустнули под клещами и оказались у Мак-Интайера на языке. Он заревел, как раненый зверь. В желудке начались спазмы, но рвоты не было. Каждый удар сердца невыносимой болью отдавался у него в голове, и он хотел уже молить о пощаде, но не успел ничего сказать.

Харрисон взялся клещами за дальний коренной зуб. Этот оказался прочнее. Харрисон нажал сильнее, но только разорвал десну, а зуб остался на месте. Кровь наполнила Мак-Интайеру рот, а тот все продолжал тянуть, упершись ногой в стул, к которому был привязан пленник.

Мак-Интайер снова попробовал сопротивляться, но это было бесполезно. Его держали не только веревки, но и двое его бывших коллег. Он был беспомощен и вынужден был покорно сидеть, пока Харрисон выдергивал ему зубы.

Зуб стал понемногу поддаваться, из развороченной десны показались его корни.

Мак-Интайеру казалось, что голова его раскалывается. Когда же Харрисон, наконец, выдернул зуб, боль стала еще сильнее.

Харрисон держал зуб в клещах, словно охотничий трофей, глядя, как из открытого рта жертвы хлынула кровь вперемешку со слюной. Харрисон заглянул в разинутый рот Мак-Интайера и увидел зиявшую на месте зуба дыру. Десны были безобразно разворочены.

Босс немного переждал, а потом взялся за следующий зуб.

На сей раз Мак-Интайер потерял сознание надолго, и никакие пощечины не смогли привести его в чувство.

Тем не менее Харрисон, рыча, вырвал ему еще один зуб, обломав его и оставив корень в развороченной десне. Он отшвырнул зуб в сторону и взглянул Мак-Интайеру в лицо. Тот едва дышал, его грудь поднималась почти незаметно.

Харрисон отступил, не сводя глаз с потерявшего сознание человека.

— Избавьтесь от него, — сказал он Полосатому Билли, — а потом вымойте все здесь. Я поеду посмотрю, как там Тина. Но сначала я должен позвонить в пару мест.

— А что мы будем теперь делать, Фрэнк? — спросил Дугган.

— То, что должны были сделать давным-давно, — ответил босс, направившись к телефону.

Он набрал номер и, слушая гудки, повернулся удостовериться, что Мак-Интайер не пришел в себя. Наконец на том конце линии взяли трубку.

— Торп? Это Харрисон, — сказал он. — Ты мне по-прежнему ничего не скажешь? Понятно. Мне пришлось сделать эту работу самому. — Он посмотрел на лежащего без сознания Мак-Интайера и ухмыльнулся.

— Я бросил все силы на то, чтобы скрыть вчерашнее, — сказал инспектор полиции. — Погоня на машинах, перестрелка! Ты что в Нью-Йорке?! Все, черт возьми, с меня хватит! Я ведь сказал, что не смогу тебе помочь, если дело дойдет до этого. Теперь, Фрэнк, на меня не рассчитывай.

— От тебя никогда не было проку, Торп, — прошипел Харрисон. — А теперь послушай, что я тебе скажу. Советую тебе несколько недель ни во что не ввязываться, иначе с тобой будет то же самое, что с ними.

— С кем? Какого черта? Что ты задумал? — переспросил полицейский.

— С главарями преступных группировок Лондона, — прорычал Харрисон. — Я выпущу им кишки. Ты прав, все это зашло слишком далеко. А теперь мне надо позвонить одному человеку, который сделает эту чертову работу.

— Ты хочешь нанять убийцу?

— Замечательный парень. Ладно, теперь ты знаешь, что тебе лучше не высовываться. Иначе он внесет тебя в свой список.

— Ты не сделаешь этого! — запротестовал Торп.

— Не надо меня учить, что делать, а что — нет, — прорычал глава преступной группировки. — Я дал тебе сорок восемь часов. И все это время ничего не предпринимал. Хватит! У тебя был шанс, но ты его упустил. Теперь моя очередь.