В этот день они полностью выложились. Встали рано утром и принялись за все, что требовало их внимания. Теперь, когда уже смеркалось, они ужинали в столовой, то и дело поглядывая друг на дружку и улыбаясь.

Впервые за два дня Донна сделала макияж и, хотя выглядела бледной и утомленной, все же чувствовала себя получше.

В этот день, когда они заезжали в больницу за вещами Криса, Донна плакала, но Джули втайне этого ожидала.

Его окровавленная одежда лежала сейчас наверху, в одной из пустующих спален, разложенная на кровати перед ожидающей ее стиркой. Она с неудержимой силой притягивала к себе Донну, несмотря на мольбы Джули, она то и дело поднималась в эту комнату и подолгу смотрела на рваную одежду.

Рядом с одеждой лежали его бумажник и чековая книжка, также забрызганные кровью.

Из больницы они заехали в похоронное бюро. Его опытный владелец, одутловатый пожилой человек с такими всклокоченными волосами, точно его скинули головой вниз с какой-то высокой стены, был полон внимания и сочувствия. Он задавал самые краткие вопросы, все по делу.

— Гроб и крышка отдельно?

— Кремация или похороны?

— На какую сумму?

Его вопросы как-то странно смешивались в голове Донны, у нее было такое чувство, что отныне все происходит помимо ее воли. Владелец похоронного бюро заверил ее, что сделает все необходимое. Ей совершенно не о чем беспокоиться. Когда они с Джули выходили, прибыла новая группа людей, которым предстояло отвечать на те же самые вопросы. Конвейер смерти работал, ни на миг не останавливаясь.

Из похоронного бюро они поехали в цветочный магазин и заказали цветы. Им показали каталоги всевозможных венков. Венки на все случаи жизни. Донна язвительно отметила про себя, что одна страница была озаглавлена «Для похорон ребенка». Какое ужасное испытание для родителей, подумала она, — смотреть на такое.

Все приготовления были уже закончены, впереди были похороны. Их-то Донна боялась больше всего. Ужасная черта, подводящая окончательный итог. Пока же тело ее мужа покоилось в часовне. Но после того как будет предано земле, оно перестанет жить в сознании — так, по крайней мере, казалось Донне. Останутся лишь воспоминания.

Воспоминания и боль.

И гнев.

Донна резко отодвинула тарелку и, шумно выдохнув воздух, откинулась на спинку стула.

— С тобой все в порядке? — спросила Джули.

— Я чувствую страшную усталость, — ответила Донна, с трудом улыбнувшись сестре. — Извини, Джули.

— Поди подремли. Я позабочусь обо всем этом. — Она показала на грязные тарелки и чашки. — Иди. Немного погодя я принесу тебе чаю.

Донна поблагодарила ее и, потрепав по плечу, отправилась к себе в спальню.

Слыша шаги сестры на лестнице, Джули улыбалась. Деревянные ступени, казалось, протестующе скрипели. Посмотрев сперва на часы, потом на тарелку, Джули продолжала есть. Наконец и она тоже оттолкнула тарелку, встала и принялась собирать посуду, чтобы отнести ее на кухню.

Подойдя к двери столовой, она обернулась и посмотрела на буфет темного дерева. На нем было много фотографий: все в серебряных рамках.

Донна и Уорд.

Джули долго глядела на эти фотографии. Затем протянула тонкий пальчик и с легкой улыбкой обвела лицо Уорда на одной из фотографий.

Затем обвела лицо Донны.

Но к этому времени улыбка на ее лице погасла.