Дитя дьявола

Хейер Джорджетт

Медноволосый паж Леон давно уже превратился в герцогиню Эйвонскую. А сам герцог остепенился и забыл о дуэлях и погонях, но знамя Дьявола подхватил сын Эйвона, истинное дитя-дьявол, ни в чем не уступая отцу по части пороков.

В один прекрасный день он даже переплюнул родителя, вздумав похитить вполне добропорядочную девицу. Одного только не учел отпрыск дьявола: что девица окажется ему под стать. Не жеманная особа с романтическими бреднями в голове уселась в его карету, а ее на редкость хладнокровная и решительная сестрица. Что ж, решает Видал, одна девица или другая, особой разницы нет. Но не тут-то было. С такими барышнями прожженный игрок и дуэлянт еще не сталкивался. Девица не только чрезвычайно остра на язык, но и не падает в обморок при виде крови.

А тут еще все взбалмошное семейство герцога решает вмешаться в историю. Неугомонный Руперт с не менее деятельным бывшим пажом устремляются в погоню. А за ними и все остальные…

Головокружительные повороты судьбы никак не сказываются на остроумии жертвы и похитителя. Да и все прочие за словом в карман не полезут.

 

Джоржет Хейер

Коренная англичанка Джоржет Хейер родилась в Уимблдоне 16 августа 1902 г. Окончила Вестминстерский колледж в Лондоне. В 1925 г. вышла замуж за Джорджа Ружье, вместе с которым в конце 20-х годов прожила несколько лет в Танганьике, а потом в Югославии. С 1942 года жила в Лондоне. Умерла 5 июля 1974 года. Всего из-под пера писательницы вышли 56 романов, один из которых, «Превращение Филипа Джеттана», опубликован под псевдонимом Стелла Мартин. Все эти романа делятся на 2 категории: детективы и романы, написанные в жанре исторического романтизма. Серийные персонажи детективных произведений (всего их 12) суперинтендант Скотленд-Ярда Ханнасайд и инспектор Хемингуэй. В любовных романах серийные персонажи отсутствуют. В этих произведениях изумительно воспроизведена противоречивая и несколько озорная эпоха Британского Регентства (начало 19 века). Сюжет этих романов зачастую предсказуем, однако большинство поклонников блистательного таланта писательницы это ничуть не отпугивает: их привлекает искрометный юмор, лихо закрученные интриги, поразительная до гротеска тупость, наивность, доверчивость или, наоборот, изобретательность персонажей. Действие, как правило, разворачивается неторопливо, писательница словно сама упивается своими образами, не желая с ними расставаться. Интерес представляет необычайно остроумная речь, «приколы», розыгрыши, шуточки и прибауточки.

Книги Хейер призваны не просвещать, а развлекать читателя, создавать хорошее настроение. И в этом писательница, безусловно, преуспела.

Тщательное исследование ее творчества проделала известная мастерица любовно-готического романа, Джейн Эйкен Ходж, опубликовавшая в 1984 г. книгу «Внутренний мир Джоржет Хейер».

 

Глава I

По ночным лондонским улицам мчалась карета. Грохот колес гулким эхом отдавался от булыжной мостовой, заставляя вздрагивать добропорядочных горожан. Одинокий пассажир не обращал на шум ни малейшего внимания. Он сидел, вольготно вытянув ноги и погрузив руки в просторные карманы накидки. Время от времени неверное мерцание фонаря или факела на мгновение освещало кабину экипажа, отражаясь в алмазной галстучной булавке и огромных пряжках на башмаках пассажира. Лицо щеголя скрывала надвинутая на глаза шляпа.

Карета неслась быстро, даже слишком быстро для узеньких лондонских улочек. Вскоре она миновала городские ворота и свернула на Хаунслоу-Хит. Теперь дорогу освещало лишь лунное сияние, столь тусклое, что грум, сидевший рядом с кучером, храня завидную невозмутимость, встрепенулся и выпалил:

— Господи! Ты так нас угробишь, приятель!

Вместо ответа кучер пожал плечами и ухмыльнулся. Карета подпрыгнула на очередном ухабе, и грум в сердцах завопил, перекрывая ветер и грохот колес:

— Да ты спятил! За нами что, дьявол гонится? А этот… истукан почему молчит? Или он пьян?

Выразительный кивок не оставлял никаких сомнений, о ком идет речь.

— Послужишь с недельку, тогда узнаешь, что такое быстрая езда, — хрипло рассмеялся кучер. — Видишь ли, приятель, если милорд Видал куда-то едет, то лишь со скоростью молнии.

— Да наш милорд попросту пьян! Надрался — и на боковую.

— На боковую? Только не он! — И кучер снова рассмеялся.

Однако человек в карете, казалось, и в самом деле спал. Его ладное тело покачивалось в унисон толчкам кареты, и даже самые отчаянные кульбиты колымаги не производили никакого впечатления на любителя бешеной езды. Он не вынул рук из карманов даже тогда, когда раздался выстрел и экипаж резко остановился. Пассажир сладко зевнул и, откинувшись на подушки, обернулся назад.

Снаружи поднялась страшная суматоха, послышался чей-то грубый голос. Кучер почем зря клял грума за медлительность, а тот лихорадочно щелкал затвором тяжелого мушкета. Насмерть перепуганные лошади вторили им отчаянным ржанием.

На подножку кареты вскочил человек и просунул в окно огромный пистолет. Следом появилась лохматая башка, и грубый голос весело произнес:

— Руки вверх, приятель!

Казалось, пассажир даже не пошевелился. В следующее мгновение раздался пистолетный выстрел, и темноту разорвала огненная вспышка. Лохматая голова исчезла, послышался звук падающего тела, топот копыт, испуганный крик и запоздалый треск мушкета.

Пассажир извлек из кармана правую руку. В ней еще дымился изящный, отделанный серебром, пистолет. Стрелок небрежно бросил оружие на сиденье и невозмутимо загасил тлеющую ткань.

Дверь кареты распахнулась, и внутрь снова кто-то заглянул, на сей раз кучер. Фонарь осветил лицо развалившегося на сиденье человека. Его смуглое и красивое лицо оказалось на удивление молодым, но его природная живость была надежно упрятана под маской смертельной скуки.

— Итак? — холодно произнес пассажир.

— Разбойники, милорд. Новенький еще не привык к подобным происшествиям и замешкался с выстрелом. Их было трое. Они удрали, точнее, двое из них.

— И что же? — скучающе повторил невозмутимый господин.

Кучер испуганно таращился.

— А третьего вы убили, милорд.

— Разумеется, — безразлично откликнулся милорд. — Однако, я полагаю, ты открыл дверь не для того, чтобы сообщить мне о такой безделице.

— Милорд… нам бы надо… может… мозги этого парня размазаны по всей дороге, милорд. Не оставим же мы его на булыжниках с дырой в голове…

— Дружище, ты предлагаешь мне явиться на званый вечер к леди Монтегю с трупом разбойника под мышкой?

— Нет, милорд, — растерялся кучер. — Тогда… тогда прикажете ехать дальше?

— Разумеется. — Джентльмен пожал плечами, словно удивляясь непонятливости слуги.

— Хорошо, милорд. — С этими словами кучер захлопнул дверцу.

Грум по-прежнему восседал на козлах, все еще сжимая в руках мушкет. Он не отрываясь смотрел на бездыханное тело, распростертое на дороге. Когда возница вновь взобрался на козлы и взял в руки поводья, грум очнулся и прошептал:

— Боже всемогущий, а с ним-то нам что делать?

— Ему уже ничто не поможет, — мрачно прогудел кучер.

— Да у покойника снесено полчерепа! — грум содрогнулся.

Экипаж медленно тронулся с места.

— Попридержи язык, а? Парень мертв, и покончим с этим.

Грум облизнул пересохшие губы.

— А его светлость знает?

— Конечно. Наш господин всегда бьет без промаха.

Грум судорожно вздохнул, явно не одобряя легкомысленного отношения своих спутников к смерти.

— Сколько нашему милорду лет? — неожиданно вырвалось у него.

— Без малого двадцать четыре.

— Двадцать четыре! И он, не моргнув глазом, стреляет в человека и оставляет труп несчастного валяться на дороге! Матерь Божья!

Грум до конца поездки погрузился в угрюмое молчание. В чувство беднягу привел лишь сильный тычок под ребра, отпущенный добрейшим кучером. Очнувшись, грум спрыгнул с козел и распахнул дверцу кареты. Милорд лениво выбрался наружу, и грум украдкой взглянул на своего господина, ожидая увидеть хотя бы тень волнения. Но красивое лицо милорда было бесстрастно. Его светлость неторопливо взошел на каменное крыльцо особняка и прошествовал в ярко освещенный вестибюль.

— О Боже! — только и произнес потрясенный грум.

Как только его светлость переступил порог дома, к нему тут же подскочили два лакея, освободив гостя от непосильной ноши: плаща и шляпы.

В вестибюле находился еще один джентльмен. Он как раз собирался подняться по широкой лестнице. Наружность этого господина была весьма заметной, если не сказать живописной. Брови дугой отлично оттеняли блуждающий взгляд. Одет он был по французской моде: короткий камзол с немыслимо вычурными пуговицами, обтягивающие полосатые панталоны с легкомысленными бантиками под коленями и элегантнейшая жилетка, едва доходившая франту до пояса. Кружева, щедро нашитые на рубашку джентльмена, тугими парусами выдавались вперед. Вместо галстука глаз радовал шелковый пестрый платок. Голову джентльмена венчал невероятно высокий парик, обильно усыпанный голубой пудрой. В руке этот образец парижской моды держал длинную трость с пушистой кисточкой вместо набалдашника.

Как только его светлость переступил порог, щеголеватый джентльмен резво обернулся и, узнав гостя, поспешил ему навстречу.

— Ах, а я-то надеялся, что буду последним, — пожаловался он. Джентльмен вскинул изящнейший монокль и уставился на дыру в плаще его светлости. — Дорогой мой Видал! — ужаснулся франт. — Друг мой! Что стряслось с вашим плащом?

Один из лакеев перекинул пострадавший предмет гардероба его светлости через руку и замер в почтительном поклоне. Милорд небрежно встряхнул дрезденские кружева.

— А что с моим плащом, Чарльз? — с безразличным видом спросил он.

Мистер Чарльз Фокс пригляделся к плащу и вздрогнул.

— Здесь огромная дыра, Видал! — пролепетал он, опасливо приблизился к застывшему лакею и мизинцем поддел полу. — И запах пороха! — мистер Фокс томно вздохнул. — Вы в кого-то стреляли?!

Его светлость прислонился к мраморной колонне и извлек из кармана камзола табакерку.

— Всего лишь в болвана-разбойника, — скучающим тоном ответил милорд.

На какой-то миг мистер Фокс забыл о своих жеманных манерах.

— Вы убили его, Доминик?

— Разумеется.

Мистер Фокс радостно ухмыльнулся.

— А что вы сделали с телом, дорогой друг?

— С телом? — раздраженно переспросил его светлость. — Ровным счетом ничего. А что я должен был с ним сделать?

Мистер Фокс потер подбородок.

— Черт меня побери, если я знаю, — растерянно промолвил он после долгого раздумья. — Но нельзя же оставлять труп на дороге, Доминик. На обратном пути гости могут наткнуться на него. Дамам это зрелище вряд ли понравится.

Его светлость уже было поднес к своей классически совершенной ноздре понюшку табаку, но после замечания мистера Фокса рука маркиза повисла в воздухе…

— Я об этом не подумал, — признался он. Глаза милорда весело блеснули. Он повернулся к лакею, который все никак не мог расстаться с ролью изваяния. — Эй, любезный, на дороге валяется труп. Мистер Фокс желает, чтобы его убрали. Будь добр, позаботься об этом.

На лице лакея не дрогнул ни один мускул, но в глубине души он был потрясен.

— Слушаюсь, милорд, — сказал он. — А как ваша светлость желает с ним поступить?

— Понятия не имею, — последовал равнодушный ответ. — Чарльз, как вы желаете с ним поступить?

— О Господи, а что можно сделать с трупом, валяющимся посреди Хаунслоу-Хит? — озадаченно переспросил мистер Фокс. — Насколько я понимаю, его следует передать на попечение констебля…

— Ты слышал? — строго заметил его светлость. — Труп нужно отправить в город.

— На Боу-стрит, — уточнил мистер Фокс.

— На Боу-стрит, с наилучшими пожеланиями от мистера Фокса.

— Нет, дьявол его побери, эта честь принадлежит вам, Доминик. С наилучшими пожеланиями от маркиза Видала.

Лакей судорожно проглотил подкативший к горлу комок и с видимым усилием произнес:

— Будет исполнено, сэр.

Мистер Фокс растерянно взглянул на маркиза.

— Я не вижу, что здесь еще можно сделать, Доминик.

— По-моему, мы и так посвятили слишком много времени останкам какого-то проходимца, — ответил маркиз, снова погружаясь в пучину скуки. — Я не намерен более забивать себе голову подобными пустяками.

— В таком случае мы можем подняться наверх, — жизнерадостно объявил мистер Фокс.

— Как вам будет угодно, мой дорогой Чарльз. — И его светлость неторопливо двинулся вверх.

Мистер Фокс последовал за маркизом, предусмотрительно достав из кармана миниатюрный складной веер. Он бережно раскрыл его и показал своему другу.

— Верни Мартен, — благоговейно промолвил он.

Его светлость небрежно взглянул на сокровище.

— Милая вещица, — обронил он. — Полагаю, это шассеро.

— Совершенно верно, — сказал мистер Фокс, медленно помахивая драгоценным шассеро. — Слоновая кость, сюжет из жизни Телемаха.

Они миновали поворот. Внизу в вестибюле два лакея делились впечатлениями.

— То мертвецы, а то вдруг веера, — посетовал тот, что держал плащ его светлости. — Вот что значит благородное происхождение!

Случай на Хаунслоу-Хит к тому времени уже совершенно выветрился из головы Видала. Однако мистер Фокс решил, что это на редкость захватывающая история, и поведал ее по крайней мере трем своим приятельницам. Они же незамедлительно разнесли новость всем и каждому. Так что по прошествии недолгого времени история об убитом разбойнике достигла ушей леди Фанни Марлинг, которая прибыла на прием в сопровождении сына Джона и дочери Джулианы.

Леди Фанни несла печальное вдовье бремя так давно, что в свете даже перестали гадать, когда же она снова выйдет замуж. Несмотря на свою ветреность, леди Фанни хранила искреннюю преданность покойному мистеру Эдварду Марлингу. Целый год после его смерти она носила траур. Когда же она снова появилась в обществе, то далеко не сразу нашла в себе силы развлечься даже самым невинным флиртом. А сейчас, имея дочь на выданье, леди Фанни превратилась в истинную матрону. Одевалась она отныне только в розовые и серые тона, а изысканные высокие прически ни на минуту не позволяли забыть окружающим о ее вдовстве.

Леди Фанни беседовала со старым другом, Хью Давенантом, и вдруг уловила обрывки истории о последнем подвиге своего племянника. Она в сердцах воскликнула:

— Невыносимый мальчишка! Куда ни придешь, непременно услышишь о Видале. И никогда ничего хорошего, Хью. Никогда!

Серые глаза Хью Давенанта обежали бальную залу и задумчиво остановились на надменной фигуре маркиза. Поскольку ответа не последовало, леди Фанни снова затараторила.

— Впрочем, за убийство разбойника мальчика никак нельзя порицать; дорогой Хью, взгляните на это жуткое платье! А это что за нелепое создание? Ах, да это леди Коук! Тогда ничего удивительного. Бедняжка Мери отродясь не умела одеваться, а в последнее время и вовсе стала какой-то странной; все вокруг твердят, что она просто помешалась на всем английском… Да-да, Хью, и не возражайте, мистер Уолпол уверяет, что Мери Коук определенно сошла с ума: так о чем я говорила? Ах да, о Видале. Нет ничего предосудительного в том, что мальчик убил разбойника. Но оставить мертвеца на булыжниках!.. Хотя я не сомневаюсь, что преступник обошелся бы с Видалом точно так же… но это к делу не относится. Видал не имел права оставлять труп на дороге. Теперь злые языки станут трепать его имя на всех углах: он, мол, жесток и кровожаден! Положа руку на сердце, это, к несчастью, верно. — Леди Фанни перевела дух. — А Леони! — горестно воскликнула она. — Знаете, Хью, я ужасно люблю Леони — ну так вот, милая Леони лишь рассмеется и скажет, что ее méchant Dominique ужасно безрассуден. Безрассуден!

Давенант улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что так все и будет, — поддержал он. — Мне иногда кажется, что герцогиня Эйвон в глубине души так и осталась пажом Леоном.

— Хью, я вас умоляю, осторожней! Никогда не знаешь, кто тебя подслушивает. Что касается Эйвона, я и в самом деле убеждена, что его не волнует судьба Доминика.

— Ничего удивительного, — усмехнулся Хью, — Доминик выдался весь в своего отца.

Леди Фанни сердито захлопнула веер.

— Если вы собираетесь сказать что-то порочащее моего бедного брата, Хью, то предупреждаю, я вас не стану слушать. У меня нет сомнений, что со времени женитьбы на Леони герцог Эйвон — просто образец совершенства. Я знаю, порой Джастин бывает невыносимым. В свое время никто не вызывал большего раздражения в свете, чем он. Впрочем, нет, я забыла про Руперта, который, кстати, поощряет скверные наклонности Доминика. Клянусь своей безупречной репутацией, Эйвон никогда не был таким… да-да, Хью! — таким дьяволом, как Видал. Недаром мальчика прозвали «дьявольским отродьем»! И не твердите мне, будто всему виной проклятая наследственность. Я вам на это отвечу, сэр, что сегодня вы просто несносны!

— Видал еще очень молод, милая моя леди Фанни, — возразил Хью, по-прежнему не сводя глаз с маркиза.

— Тем более! — решительно объявила ее светлость. — О, вот и вы, дорогая леди Доулиш. А я-то весь вечер гадаю, встречу ли вас сегодня! По-моему, мы с вами не виделись целую вечность… Отвратительная особа! Можете, дорогой Хью, говорить, что хотите, но младшая Доулиш косит! Так на чем я остановилась? Ах, да, конечно, на Видале! Маркиз молод? Ну да, Хью, по-вашему, молодость — оправдание. Сын Холландов, этот несносный Чарльз Фокс, также доставляет родителям немало беспокойства, но я никогда не слышала, чтобы он совершил что-нибудь поистине чудовищное. Ну да, время от времени Чарльз проигрывает целые состояния, что есть, то есть, но и только. Но Видал — это ведь совсем другое дело. Мальчишка возмутительно ведет себя с того самого дня, как покинул Итон, и у меня нет никаких сомнений, что в детстве он поступал точно так же. Я имею в виду не только дуэли… Хью, вы знаете, что Видала считают одним из лучших стрелков? Мой Джон утверждает, будто в клубах никому в голову не придет заключить пари, что «чертов сын» не сможет попасть в очко игральной карты со ста шагов. Однажды Видал продемонстрировал свой коронный фокус у Уайта, поднялся невероятный скандал, поскольку мальчик, разумеется, был пьян. Так что можете себе представить, Хью, в какую ярость пришли старый Куинсберри и добрейший мистер Уолпол! Ах, как жаль, что я пропустила такое захватывающее зрелище!

— А я там был и все видел, — усмехнулся Хью. — Глупая мальчишеская выходка, только и всего.

— Я бы не назвала убийство молодого Эфоллиота мальчишеской выходкой. Ну и шум тогда поднялся! Но суть не только в дуэлях. Видал играет по-крупному — впрочем, как и все мы, а он как-никак урожденный Аластер — и слишком много пьет. Насколько мне известно, Эйвона никто и никогда не видел пьяным. И более того, — Леди Фанни замолчала и устало взмахнула веером. — Всякие там танцовщицы, — мрачно довершила она свою обличительную речь.

Давенант улыбнулся.

— Что ж, милая леди Фанни, я сожалею об этом не меньше, но, полагаю, вы не станете утверждать, что никто никогда не видел Эйвона…

Но договорить ему не удалось.

— Я очень люблю Джастина, — с нетерпеливым жестом перебила его леди Фанни, — но никогда не делала вид, что во всем одобряю его поведение. И тем не менее, несмотря на свои многочисленные недостатки, мой брат всегда соблюдал bon ton. Чего нельзя сказать о Видале. Будь он моим сыном, я ни за что не позволила бы ему жить отдельно от меня… Мой дорогой Джон упорно не желает покидать отчий дом.

Хью поклонился.

— Вам повезло с сыном, Фанни.

Она вздохнула.

— Джон и в самом деле похож на своего покойного отца.

Хью ничего не ответил, лишь еще раз почтительно поклонился. Он отлично сознавал: чрезмерная уравновешенность сына вызывала у леди Фанни огромное разочарование.

— Не сомневаюсь, — воинственно заметила ее светлость, — узнай я, что мой сын устраивает всякие… оргии в компании с лондонскими распутниками, я бы сгорела со стыда.

Мистер Давенант нахмурился.

— Оргии, Фанни?

— Оргии, Хью! И не спрашивайте больше ни о чем.

Давенант знал немало историй о похождениях Видала и его приятелей. Именно потому, принимая во внимание характер похождений, был крайне удивлен, что они стали известны леди Фанни. Видя выражение оскорбленной добродетели на лице почтенной дамы, Хью сделал вывод, что ее светлость прослышала про нечто совершенно непристойное. Уж не сам ли Джон Марлинг рассказал ей об этом? Хью подумал, что, несмотря на шокирующие выходки маркиза Видала, никто не завидовал ему больше, чем его непогрешимый кузен.

В этот момент к ним приблизился добродетельный мистер Джон Марлинг. Это был коренастый молодой человек приятной наружности, облаченный в опрятнейший бархатный камзол сдержанных темных тонов. Джону Марлингу шел тридцатый год, но благодаря безукоризненному поведению и уравновешенным манерам он выглядел значительно старше своих лет. Мистер Марлинг отвесил Хью Давенанту поклон и заботливо поинтересовался его здоровьем. Но леди Фанни нетерпеливо перебила сына.

— Джон, где твоя сестра? Меня тревожит, что здесь присутствует молодой Комин. Ты же не позволил ей уединиться с ним?

— Нет, — ответил мистер Марлинг. — Джулиана беседует с Видалом.

— О! — Лицо ее светлости приняло загадочное выражение. — Что ж, не сомневаюсь, они рады видеть друг друга.

— Не знаю, — честно признался мистер Марлинг. — Джулиана воскликнула: «Милый Доминик, и ты здесь?» или что-то в этом роде, а Видал буркнул: «О Господи! Неужели я попал на семейное сборище?»

— Он всегда иронизирует, — успокоила сына леди Фанни. Она повернулась к Давенанту. — Знаете, Хью, Видал ужасно любит Джулиану.

Давенант впервые слышал об этом интересном обстоятельстве, но он прекрасно понимал, к чему стремится леди Фанни. Каким бы скверным характером ни обладал маркиз Видал, на ярмарке женихов он все равно оставался самой ценной добычей. И уже многие годы ее светлость лелеяла надежды, искренне полагая, что о них никто не знает.

Джон, судя по всему, был готов оспорить утверждение родительницы.

— С моей точки зрения, Видалу глубоко наплевать на Джулиану, — сказал он. — А что касается самой Джулианы, я испытываю большие опасения, что она всерьез увлечена Фредериком Комином.

— Прекрати дразнить меня, Джон! — возмутилась ее светлость. — Ты прекрасно знаешь, что Джулиана еще ребенок. Я уверена, мысли о браке, о любви и прочих глупостях пока не посещают ее хорошенькую головку. А если даже и так, то это детское увлечение не представляет большой угрозы. Неделя в Париже — и она навсегда забудет о существовании этого жалкого сопляка.

— В Париже? — переспросил Хью. — Разве Джулиана едет в Париж?

— Конечно. Неужели вы забыли, что моя незабвенная матушка была француженкой? Нет ничего удивительного в том, чтобы послать родное дитя навестить парижских родственников. Они безумно мечтают увидеть Джулиану, поэтому на следующей неделе Джон отвезет ее во Францию. Не сомневаюсь, в Париже Джулиане понравится, и она вряд ли захочет возвращаться в Англию.

— Матушка, я не стал бы питать особых надежд, что путешествие приведет к намеченной цели, — заметил Джон.

— Не серди меня, Джон! — вспылила леди Фанни. — Слушая тебя, можно подумать, что я из тех гнусных интриганок, что охотятся за богатыми женихами.

Хью решил, что настал момент удалиться и позволить матери и сыну продолжать спор без помех.

А тем временем мисс Джулиана Марлинг, очаровательная белокурая особа, одетая во все голубое, туфли с блестками и причесанная à la Gorgonne, пыталась заманить своего надменного кузена в соседнюю залу.

— Вот ты-то мне и нужен! — проворковала она ласково, ухватив Видала за руку.

Маркиз с подозрением посмотрел на кузину и весьма нелюбезно изрек:

— Если тебе от меня что-то требуется, Джулиана, то предупреждаю: я никогда и никому не оказываю никаких услуг.

Мисс Марлинг широко распахнула голубые глаза.

— Даже мне, Доминик? — жалобно пролепетала она.

Его светлость уловка кузины нисколько не тронула.

— Даже тебе, — бесстрастно ответил маркиз.

Мисс Марлинг горестно вздохнула и покачала головой.

— Какой ты гадкий, Видал. А ведь уже решено, что я не выйду за тебя замуж.

— Я на это и надеялся, — прозвучал спокойный ответ.

Мисс Марлинг попыталась напустить на себя оскорбленный вид, но передумала и весело хихикнула.

— Не бойся. Я собираюсь осчастливить совсем другого человека.

К этой новости маркиз отнесся с куда большим интересом.

— Правда? А моя почтенная тетушка Фанни знает о твоих матримониальных замыслах?

— Можешь сколько угодно насмехаться, — отмахнулась мисс Марлинг, — но я все-таки тебе скажу, Доминик. Ты ведь не то что Джон, тебе не надо все растолковывать, словно малому ребенку. Мама хочет нас разлучить, а потому на следующей неделе меня отправляют в Париж.

— И кто этот счастливчик? — Маркиз зевнул.

— Не думаю, что ты с ним знаком. Он не из тех, кто якшается с твоей компанией, — сурово изрекла мисс Марлинг.

— Так значит, я прав, — парировал милорд. — Ты задумала вступить в mésalliance.

Мисс Марлинг возмущенно дернула плечиком.

— Вовсе нет! Возможно, он и не имеет громкого титула. Но мужчины, которые могли бы составить блестящую партию, все как один похожи на тебя, мой дорогой кузен! Такого мужа и врагу не пожелаешь!

— Можешь сообщить мне самое худшее — его имя, — милостиво разрешил Видал. — Если ты уверена, что эта выходка рассердит тетушку Фанни, я сделаю для тебя все, что в моих силах.

Джулиана сжала его руку.

— Милый, милый Доминик! Я была уверена в тебе! Это Фредерик Комин.

— И кто он такой? — полюбопытствовал маркиз.

— Фредерик из Глостершира… или из Сомерсета? Впрочем, неважно. Его отец — сэр Малкольм Комин. Милая тетя Леони сказала бы, что эта семья достойна всяческого уважения. У них есть поместье, хотя и не слишком большое. Фредерик учился в Кембридже, в Лондоне он очутился впервые. Его опекает лорд Карлайл, так что, как видишь, это совсем не mésalliance.

— Вот как? Дорогая моя Джулиана, советую тебе выбросить эту глупую идею из своей хорошенькой головки. Тебе никогда не позволят выйти за ничтожество, коим является твой драгоценный мистер Комин.

— Доминик! — зловеще прошипела мисс Марлинг.

Видал одарил кузину холодным взглядом.

— Хочу заверить тебя, что я уже все решила, — продолжала Джулиана, глядя ему прямо в глаза. — Поэтому твои паршивые советы не имеют ни малейшего смысла.

— Ну и прекрасно. — Его светлости надоело препираться с мисс Марлинг.

— И ты сделаешь все, чтобы помочь нам?

— Разумеется, дитя мое. Я скажу тетушке Фанни, что полностью одобряю этот брак века.

— Ты невыносим! — воскликнула Джулиана. — Я знаю, ты терпеть не можешь, когда от тебя требуются хоть какие-то усилия; но ведь, если я выйду замуж, моя чудная маменька отстанет от тебя раз и навсегда.

— Тетушка Фанни меня ничуть не пугает, — лениво протянул Видал.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда я и в самом деле выйду за тебя! — пригрозила мисс Марлинг. — Нельзя быть таким жестоким. Я всего лишь хочу, чтобы ты написал письмо в Париж тетушке Элизабет!

Казалось, его светлость не слушает ее, но после этих слов он оторвался от созерцания перезрелой красавицы, которая усиленно делала вид, что не замечает его пристального взгляда, и посмотрел на Джулиану.

— Зачем? — равнодушно осведомился он.

— Мне казалось, что это ясно как день, Доминик. Тетушка Элизабет боготворит тебя и выполнит любое твое желание. А если ты обратишься к ней с просьбой помочь твоему другу попасть в свет…

— Ах вот оно что? — догадался маркиз. — Много пользы будет от моего письма, если моя уважаемая тетушка Фанни уже предупредила Элизабет об этом ничтожестве.

— Она этого не сделает, — не сдавалась мисс Марлинг. — И он не ничтожество. Мама понятия не имеет, что Фредерик собирается последовать за мной в Париж. Так ты напишешь, Доминик? Ну пожалуйста!

— Разумеется, нет, — бросил милорд. — Я ведь его в глаза не видел.

— Я так и знала, что ты придумаешь какую-нибудь мерзкую отговорку, — ничуть не смутившись, улыбнулась мисс Марлинг. — Поэтому я велела Фредерику быть наготове.

Она повернула голову и сделала веером магический жест волшебницы, вызывающей видения. По этому знаку от толпы гостей отделился молодой человек, все это время с беспокойством наблюдавший за пикировкой мисс Марлинг с маркизом Видалом.

Избранник Джулианы ростом был чуть ниже его светлости. Все на нем сидело безупречно: от скромного парика до черных туфель на низком каблуке. Одет он был по моде, но неброско. Галстук мистера Комина украшал черный солитер. Этот джентльмен обходился без таких обязательных дополнений к мужскому костюму, как монокль и часы в кармашке; но в руке он держал серебряную табакерку, а на пальце у него красовался перстень с камеей.

Маркиз оглядел в монокль приближающуюся фигуру.

— Боже! — сказал он. — Что с тобой такое, Джу, уж не больна ли ты?

Мисс Марлинг оставила без внимания саркастический вопрос кузена. Когда мистер Комин подошел, Джулиана порывисто вскочила и взяла его под руку.

— Фредерик, я все рассказала его светлости! — несколько театрально промолвила она. — Кстати, это мой кузен. Не сомневаюсь, что вам известно его имя. У Видала на редкость злобный нрав, больше всего на свете он обожает драться на дуэлях. Видал, а это Фредерик.

Маркиз неспешно поднялся.

— Слишком много слов, Джулиана, — протянул он. В его темных глазах затаилась угроза, но это ничуть не смутило мисс Марлинг. Видал обменялся поклоном с мистером Комином. — К вашим услугам, сэр.

Мистер Комин отчаянно покраснел и сдержанно сказал, что весьма польщен.

— Видал собирается написать о тебе моей французской тетушке, — прощебетала мисс Марлинг. — По правде говоря, тетя Элизабет единственная в нашей семье, кого Видал нисколько не шокирует. Не считая меня, конечно. — Маркиз снова воззрился на кузину. Хорошо знакомая с этим грозным взглядом, мисс Марлинг капитулировала. — Так ты напишешь, милый Доминик?

Мистер Комин откашлялся и осмелился вмешаться в беседу. Голос у него оказался удивительно звонким.

— Думаю, милорда Видала интересуют мои рекомендации. Ваша светлость, я вполне сознаю, что выгляжу обычным авантюристом, но смею вас уверить: это не так. Моя семья хорошо известна в Западной Англии, и при необходимости милорд Карлайл может поручиться за меня.

— О Господи, сэр! Я ведь не приставлен к этой особе в роли добродетельной дуэньи! — буркнул его светлость. — С подобной ерундой вам лучше обратиться к ее братцу, Джону.

Мистер Комин и мисс Марлинг обменялись грустными взглядами.

— Мистер Марлинг и леди Фанни прекрасно осведомлены обо мне и моем происхождении, но… я не льщу себя напрасной надеждой, что они благосклонно отнесутся к моей скромной особе.

— И правильно делаете, — похвалил маркиз. — Вам ничего не остается, как бежать, прихватив мою кузину.

Мистер Комин казался ошеломленным.

— Бежать, милорд! — испуганно воскликнул он.

— Либо отказаться от моей кузины. — Его светлость был категоричен.

— Милорд, — голос мистера Комина был серьезен. — Поверьте, отправляясь в Париж, я не имею намерений нарушать приличия. Мой отец всегда считал, что мне необходимо посетить Францию. Мисс Марлинг тоже едет туда, но несколько раньше.

— Да, — задумчиво пробормотала Джулиана, — но я вовсе не уверена, что нам не следует прислушаться к совету моего кузена, Фредерик. Отдаю должное, Видал, иногда твою аристократическую голову посещают на удивление умные мысли! Странно, что я сама не подумала о побеге.

В открытом взгляде мистера Комина чувствовалась непреклонность.

— Джулиана! Неужели вы и в самом деле полагаете, что я способен вас тайно похитить? Его светлость шутит.

— Вовсе маркиз и не шутит. Видал откровенно признался, как бы сам поступил на вашем месте. От честного и достойного поведения проку не будет, так что нам в конечном счете, возможно, и в самом деле придется бежать. Если только… — Она замолчала и с некоторым сомнением взглянула на его светлость. — Как ты думаешь, Доминик, нельзя ли уговорить дядю Джастина замолвить за нас словечко перед мамой?

Ответ его светлости последовал незамедлительно.

— Не говори глупостей, Джу.

Мисс Марлинг печально вздохнула.

— Ты прав, Доминик, боюсь, дядюшка Джастин не согласится. Очень жаль, ведь мама всегда прислушивалась к мнению твоего отца. — Тут Джулиана углядела в другом конце зала приземистую, исполненную достоинства фигуру. — Это Джон! Фредерик, вам лучше уйти. Джон не должен видеть, как вы беседуете с моим кузеном.

Она дождалась, пока мистер Комин церемонно раскланяется, и лишь потом повернулась в маркизу.

— Он такой очаровательный, правда, Видал?

Милорд хмуро глянул на кузину.

— Джулиана, я правильно понял: ты предпочитаешь в роли мужа мистера Комина, а не меня?

— Без всякого сомнения, — заверила его мисс Марлинг.

— Девочка моя, у тебя на редкость дурной вкус, — бесстрастно заявил Видал.

— Вот как, дорогой кузен! А могу я полюбопытствовать, неужто тебе больше по нраву та белобрысая корова, с которой я видела тебя в Воксхолле?

— Ошибаешься, моя милая Джу. Я не собираюсь жениться ни на тебе, ни на ком-либо еще. К тому же я не понимаю, какую именно белобрысую корову ты имеешь в виду.

Мисс Марлинг насмешливо фыркнула и присела в почтительном реверансе.

— Я не имею ничего общего с вашей компанией, милый кузен, а потому не могу сообщить вам имя этой жеманной куклы.

Маркиз учтиво поклонился.

— Зато я живу, а не прозябаю, милая Джулиана.

— Ты бесстыдный и дерзкий тип, Доминик! — вспылила мисс Марлинг и удалилась.

 

Глава II

Герцогиня Эйвон сидела в залитой солнцем гостиной и внимательно слушала свою золовку леди Фанни Марлинг. Леди Фанни явилась с утренним визитом, чтобы за чашкой шоколада и сахарным печеньем обсудить дела на предстоящую неделю.

При безжалостном свете дня леди Фанни выглядела не столь впечатляюще, как вечером; герцогиня же, хотя ей уже перевалило за сорок, умудрилась сохранить на щеках девичий румянец и не испытывала необходимости прятаться от солнечных лучей. Леди Фанни, старательно выбрав стул так, чтобы оказаться спиной к окну, не могла не испытывать естественной обиды на судьбу. В самом деле, Леони мало чем отличалась от того сорванца в юбке, которого герцог Эйвон привез в Англию двадцать четыре года назад. Фигура герцогини поражала стройностью, ее золотисто-рыжих свободно распущенных волос еще не коснулась седина. Ее глаза, эти огромные темно-синие озера, очаровавшие герцога, светились все так же ярко. Двадцать четыре года замужества придали Леони достоинства и чисто женской мудрости, которой ей так недоставало в молодости. Но ни обязанности жены и матери, ни громкий титул, ни высокое общественное положение не смогли уничтожить в ней парижского сорванца-гамэна. Леди Фанни считала Леони слишком порывистой, но поскольку в глубине души искренне любила свою невестку, то признавала, что пылкость лишь придает герцогине очарования.

Впрочем, сегодня ее светлость не была настроена восхищаться невесткой. Досточтимую леди вдруг осенило, что жизнь — весьма утомительное занятие, полное неоплаченных счетов и неблагодарных дочерей. Леди Фанни особенно задевало то, что Леони выглядит такой безмятежной, словно ее ничуть не волнуют скандальные выходки сына.

— Честное слово! — возмущалась ее светлость. — Я не понимаю, почему мы, бедняжки, должны жертвовать собой ради бессовестных детей, словно задавшихся целью опозорить своих родителей.

Леони удивленно взглянула на нее.

— Не думаю, — резонно возразила герцогиня, — что Джон когда-либо осмелится опозорить тебя, Фанни.

— Я говорю не о Джоне! — вскипела леди Фанни. — Сыновья — это совсем другое дело; хотя мне, конечно, не следовало этого говорить, поскольку тебе и так хватает забот с Домиником. Я не могу понять, как ты ухитрилась не поседеть за все эти годы!

— Доминик вовсе не доставляет мне никаких забот, — твердо ответила Леони. — Я нахожу его fort amusant.

— Надеюсь, последняя его выходка не покажется тебе fort amusant, — съехидничала леди Фанни. — Не сомневаюсь, твой изобретательный сын когда-нибудь свернет себе шею. Вчера на званом вечере Видал не придумал ничего лучшего как поспорить с молодым Кроссли… я отродясь не встречала такого отпетого повесу и премного сожалею, что мой Джон общается с его компанией! Твой драгоценный отпрыск заключил безумное пари: он поклялся промчаться на своем двухколесном экипаже из Лондона в Ньюмаркет за четыре часа. Я слышала, что ставка — пятьсот гиней, фу-ты ну-ты!

— Доминик прекрасно управляется с лошадьми, — с надеждой заметила Леони. — Думаю, шеи он себе не свернет, но ты tout de même права, дорогая Фанни. Легкомыслие мальчика меня беспокоит.

— Мало ему было этого рискованного пари — а его он вполне может проиграть…

— Он не проиграет! — негодующе вскинулась ее милость. — Я сама готова заключить с тобой пари, что Доминик не проиграет!

— Бог мой, дорогая, не знаю, что я могла бы поставить на кон! — горестно воскликнула леди Фанни, позабыв на мгновение о цели своего визита. — Тебя-то мой братец Эйвон одаривает карманными деньгами и осыпает драгоценностями, я же пребываю в ожидании, что вот-вот попаду в то ужасное место, где постоянно оказывается мот Руперт. Ты мне не поверишь, но я уже месяц не выигрывала ни в мушку, ни в фараона; а что касается виста, то, клянусь, я бы многое отдала, чтобы эта игра никогда не появлялась на свет. Но все это не имеет отношения к делу. Во всяком случае, я бы не могла спокойно наблюдать, как мой собственный сын превращается в мишень для сплетен из-за своих нескончаемых пари, стрельбы по разбойникам и прочих подвигов.

В глазах Леони загорелся огонек интереса.

— Расскажи, — потребовала она. — Что за разбойники?

— История вполне в духе Видала. Вчера вечером он открыл стрельбу на Хаунслоу-Хит, убил какого-то проходимца, а тело бросил на дороге.

— Видал — хороший стрелок, — с гордостью заметила Леони. — Но я предпочитаю поединки на шпагах. Монсеньор солидарен со мной, а вот Доминику больше нравятся пистолеты.

Леди Фанни в сердцах топнула ногой.

— Должна сказать, ты столь же неисправима, как и твой несносный мальчишка! — вскричала она. — Посторонние могут сколько угодно называть Доминика дьявольским отродьем и относить его выходки на счет Эйвона, но я-то считаю, что он больше походит на свою отчаянную матушку.

Леони расплылась в улыбке.

— Voyons, приятно слышать! Ты и в самом деле так думаешь?

Леди Фанни не успела ответить, ибо за ее спиной тихо отворилась дверь. Гостье не понадобилось поворачивать голову, чтобы увидеть, кто вошел, поскольку об этом красноречиво говорило лицо Леони.

Мягкий голос произнес:

— Насколько я понимаю, моя милая сестрица Фанни по своему обыкновению сетует на выходки моего сына.

— Монсеньор, наш Доминик застрелил разбойника! — похвасталась Леони, опередив леди Фанни, явно вознамерившуюся излить на брата поток мрачного брюзжания.

Его милость герцог Эйвонский медленно подошел к камину и протянул холеную руку к огню. Последние годы герцог не расставался с тростью из черного дерева, но сохранил прямую осанку, да и на трость опирался скорее для завершенности образа. Лишь глубокие морщины выдавали его возраст. Герцог был облачен в камзол из черного бархата с серебряной шнуровкой, а парик, завитый по последней французской моде, был обильно напудрен. Глаза Эйвона нисколько не утратили былой насмешливости, и в голосе его сквозила прежняя ирония, когда он ответил:

— Весьма похвально.

— И оставил тело гнить на дороге! — замогильным голосом добавила леди Фанни.

Изогнутые брови его милости поднялись.

— Разделяю твое негодование, дорогая. Весьма неприятный конец.

— Вовсе нет, Монсеньор, — рассудительно заметила Леони. — Не мог же Доминик взять мертвое тело с собой. Да и вообще, какая от трупа польза?!

— Дитя мое, ты никогда не упускаешь случая сказать что-нибудь жестокое! — простонала леди Фанни. — Если бы предо мной сидела не ты, я бы решила, что этот пассаж принадлежит твоему чаду! Слышали бы вы, что он сказал в свое оправдание… Не мог же он, дескать, притащить труп на званый вечер и тем самым испортить всем настроение! Брррр, — леди Фанни содрогнулась.

— А я и не знал, что Видал способен быть столь щепетильным, — заметил его милость и опустился в кресло. — Несомненно, ты заявилась к нам не только для того, чтобы посетовать на проделки Видала.

— Мне следовало предвидеть, что ты станешь защищать Видала, хотя бы для того, чтобы позлить меня, — не осталась в долгу леди Фанни.

— Я никогда не защищаю Видала, даже чтобы позлить тебя, — надменно провозгласил его милость.

— Еще бы! — Леди Фанни сердито зашелестела юбками. Когда ты вошел, я как раз говорила Леони, что никогда не слышала ничего подобного о моем Джоне. Не думаю, что мой милый мальчик способен так огорчить свою мать.

Герцог открыл табакерку — изящную коробочку из чистого золота, расписанную Дего en grisaille и инкрустированную горным хрусталем.

— В твоей судьбе я ничего не могу изменить, Фанни, — сокрушенно заметил Эйвон. — Ты же сама хотела выйти замуж за Эдварда.

На щеках леди Фанни сквозь толстый слой румян проступила вполне натуральная краска смущения.

— Не желаю слышать ничего дурного о моем Эдварде, он святой! — воскликнула она слегка дрожащим голосом. — И если ты намекаешь, что Джон копия своего отца, то мне остается лишь возблагодарить небеса за это сходство.

Леони поспешила вмешаться в разговор.

— Монсеньор имел в виду совсем другое, правда? Я же всегда любила Эдварда. И Джон несомненно похож на него, что просто чудесно; а вот Джулиана очень похожа на тебя, милая моя Фанни. Правда, на мой взгляд, она не столь хороша собой.

— Деточка, ты не лукавишь? — Леди Фанни засияла как начищенный медный таз. — Ты мне льстишь. Думаю, в молодые годы меня, не кривя душой, можно было назвать красавицей, правда, Джастин? Но, надеюсь, я никогда не была такой своевольной, как Джулиана. Несносная девчонка своим глупым поведением способна погубить все мои планы! — Она повернулась к Эйвону. — Джастин, случилось нечто ужасное! Дурочка Джулиана влюбилась в совершеннейшее ничтожество, самое настоящее пустое место, и я вынуждена, именно вынуждена отправить сумасбродную девчонку во Францию. Надеюсь, там она мигом избавится от своей блажи.

Леони навострила уши.

— Джулиана влюблена? А кто он?

— Даже и не спрашивай, дорогая! — взмолилась леди Фанни. — Об этом не может быть и речи! Боже, да если бы я вышла замуж за первого, в кого влюбилась!.. Джулиана слишком своевольна! Ума не приложу, что с ней будет дальше. Вместе с ней в Париж поедет Джон.

— Так кто такой этот возмутитель твоего душевного спокойствия? — скучающе протянул его милость. — Я имею в виду совершеннейшее ничтожество и пустое место.

— О, дорогой Джастин, о нем даже и упоминать не стоит. Так, сын одного провинциала, как ни странно, ему покровительствует молодой Карлайл.

— Он хороший человек? — озабоченно спросила Леони.

— Должна сказать, любовь моя, это не имеет ни малейшего значения. На Джулиану у меня совсем иные виды. — Леди Фанни гордо встряхнула свой кружевной воротничок и продолжала беззаботнейшим тоном: — Мы ведь об всем уже договорились. Я предчувствую, что это будет прекрасный брак, не говоря уже о том, что союз молодых людей станет исполнением моего самого заветного желания. Я убеждена: наши детки просто созданы друг для друга. Не сомневаюсь, если бы не безумная выходка Джулианы, мы бы уже готовились к свадьбе. Паршивка просто-напросто вздумала посмеяться надо мной! Впрочем, я не осуждаю ее за то, что она холодна с ним, поскольку ничего иного он и не заслуживает.

Леди Фанни смолкла, чтобы перевести дух, и краем глаза глянула на герцога Эйвона. Его милость хранил олимпийское спокойствие, лишь слабая улыбка играла на тонких губах, да во взгляде, устремленном на сестру, поблескивали веселые искорки.

— Честно говоря, дорогая Фанни, мне трудно уследить за ходом твоих мыслей, — признался он. — Пожалуйста, просвети меня, о ком ты говоришь.

Леди Фанни возмущенно выпрямилась.

— А мне кажется, ты все прекрасно понимаешь, Джастин.

— Но я-то уж точно не понимаю! — воскликнула Леони. — С кем Джулиана холодна? Надеюсь, не с этим бедным ничтожеством?

— Разумеется, нет! — леди Фанни раздраженно фыркнула и погрузилась в молчание.

Леони вопросительно взглянула на герцога. Он отправил в нос очередную порцию табака.

— Насколько я понимаю, любовь моя, дражайшая Фанни имеет в виду нашего сына.

На лице Леони появилось озадаченное выражение.

— Доминика? Но… — Тут она замолчала и перевела взгляд на размечтавшуюся золовку. — Ни за что!

Леди Фанни оказалась не готова к столь жестокой откровенности.

— Боже, дорогая, что ты этим намерена сказать?

— Мне вовсе не хочется, чтобы Доминик женился на Джулиане. — Леони вздернула упрямый подбородок.

— Может, — леди Фанни надменно выпрямилась, — ты будешь так добра объяснить, что означает твой оскорбительный отказ?

— Прошу прощения, если я выразилась слишком резко, — извинилась Леони. — Я была резка, Монсеньор?

— И весьма, — ответил герцог, с легким щелчком захлопывая табакерку. — Но в отличие от дорогой Фанни предельно искренна.

— Мне очень жаль, — повторила Леони. — Я вовсе не желала сказать, что не люблю твою дочь, но, думаю, Доминик вряд ли захочет связать свою жизнь с Джулианой.

— Так! — Фанни повернулась к брату с нескрываемым раздражением. — Если это все… Джастин, разве ты забыл, какие радужные планы мы строили еще несколько лет назад?

— Я никогда не строю планов, дорогая Фанни.

Леони снова вмешалась.

— Верно, Фанни, мы с тобой мечтали о том, что Доминик женится на Джулиане. Монсеньор тут ни при чем. Но тогда они были совсем детьми, а теперь все изменилось.

— Что изменилось? — Ее светлость нервно высморкалась.

Леони задумалась.

— Доминик… Он недостаточно респектабелен для Джулианы, — ничего более вразумительного Леони не смогла придумать.

— Боже, неужели ты хочешь, чтобы он привел в дом танцовщицу из кордебалета? — леди Фанни разразилась пронзительным смехом.

Внезапно от двери послышался спокойный голос, в котором явственно прозвучала ирония:

— Насколько я понимаю, дорогую тетушку интересует моя скромная персона?

Порог гостиной переступил маркиз Видал. Под мышкой он держал треуголку, полы камзола согласно французской моде были скошены назад, на ногах красовались высокие сапоги с отворотами. Глаза маркиза сверкали, но тем не менее он с величайшей учтивостью поклонился леди Фанни, затем подошел к герцогине.

Леони вскочила.

— Дитя мое! Voyons, как я рада!

Видал нежно обнял ее. Яростный огонь в его темных глазах потух, лицо смягчилось.

— «Моя бесценная и единственная любовь», желаю вам доброго утра, — ласково сказал Видал. Он бросил насмешливый взгляд на тетушку. — «Моя бесценная и единственная любовь», — медленно повторил он и поцеловал руку Леони.

На щеках герцогини заиграли ямочки.

— Ты не преувеличиваешь?

Леди Фанни хмуро наблюдала за этой сценой.

— Нисколько, моя дорогая! — надменно ответил Видал.

Леди Фанни величественно поднялась, кармазиновые юбки угрожающе зашелестели.

Леони сжала локоть сына.

— Доминик, ты ведь проводишь свою тетушку до кареты?

— С превеликим удовольствием, мадам. — Его светлость с готовностью предложил разгневанной леди Фанни руку.

Она сдержанно попрощалась с герцогом и Леони. Видал распахнул дверь, и леди Фанни торжественно выплыла из гостиной. Но эта добрая душа не умела долго сердиться. Она украдкой взглянула на племянника. Мальчишка, несомненно, очень красив, да и она всегда питала слабость к повесам. Леди Фанни вдруг рассмеялась.

— Надо сказать, ты еще более высокомерен, чем мой надменный братец, — заметила она. — Но не стоит сердиться, даже если я и впрямь сунула нос в твои дела. — Рука в шелковой перчатке ласково похлопала маркиза по плечу. — Знаешь, Доминик, я испытываю к тебе большую нежность.

Маркиз озадаченно взглянул на тетушку.

— Я делаю все, чтобы заслужить ваше расположение, мадам.

— Все, мой дорогой? — недоверчиво переспросила леди Фанни. — Весьма интересно! Отрицать не стану, я мечтала, что вы сделаете меня счастливой, ты и Джулиана.

— Дорогая тетушка, почему бы вам не порадоваться другому — я не сделаю несчастной ни вас, ни Джулиану.

— Что ты имеешь в виду, дерзкий мальчишка?

Видал рассмеялся.

— Из меня бы получился не муж, а сущий дьявол, милая тетушка.

— В твоих «доблестях» я нисколько не сомневаюсь, — опечалилась леди Фанни. Лакей распахнул массивную дверь и замер в поклоне. Леди Фанни протянула маркизу руку, которую он галантно облобызал.

— Да, — повторила ее светлость. — Не муж, а дьявол. Мне жаль твою будущую жену, точнее, было бы жаль, будь я мужчиной. — После этого туманного изречения леди Фанни удалилась.

Видал вернулся в залитую солнцем гостиную.

— Надеюсь, ты не разгневал Фанни, mon petit? — обеспокоенно спросила Леони.

— Ничуть, — ответил маркиз. — В последнее время я с трудом понимаю тетушку Фанни, но все же думаю, теперь она рада, что, я не женюсь на Джулиане.

— Мне пришлось сказать об этом милой Фанни. Я ведь знаю, что идея женитьбы на Джулиане тебе не по душе. — Леони вздохнула.

Герцог Эйвон ласково взглянул на жену.

— Любовь моя, ты напрасно тревожишься. Уверен, что Джулиана, у которой, судя по всему, здравого смысла намного больше, чем можно ожидать от дочери Фанни, и не помышляет о нашем сыне.

Маркиз усмехнулся.

— Вы, как всегда, правы, сэр.

— Я так вовсе не думаю, — возразила Леони. — А если вы, Монсеньор, все же правы, то Джулиана беспросветно глупа и начисто лишена здравого смысла.

— Моя кузина влюблена в некоего человека по имени Фредерик, — сообщил Видал не без сарказма.

— Incroyable! — воскликнула Леони. — Немедленно расскажи мне об этом Фредерике. Что за нелепое имя!

Герцог взглянул на сына.

— Из несколько сбивчивого рассказа Фанни я сделал вывод, что этот молодой человек абсолютно неподходящая партия.

— Абсолютно, сэр, — кивнул Видал. — Но Джулиана все равно выйдет за него.

— Что ж, если она его любит, то надеюсь, так оно и произойдет, — сказала Леони, с непостижимой быстротой переметнувшись на сторону Джулианы. — У вас ведь нет возражений, Монсеньор?

— Благодарение Всевышнему, меня вся эта затея нисколько не касается, — его милость вздохнул. — Будущее Марлингов меня ничуть не волнует.

Маркиз в упор взглянул на отца.

— Отлично, сэр. Я вас понял.

Герцог Эйвон протянул к огню руку, разглядывая перстень с огромным изумрудом.

— Не в моих обычаях, — мягко сказал его милость, — интересоваться вашими делами, сын мой, но до меня дошли слухи о девушке, которая не принадлежит к благороднейшему сословию танцовщиц кордебалета.

Его светлость сухо поинтересовался:

— Полагаю, речь идет не о предстоящей свадьбе?

— Надеюсь. — Его милость чуть приподнял брови.

— Постараюсь оправдать ваши надежды, сэр.

— Вы меня успокоили, сын мой. — Его милость учтиво склонил голову, потом встал, слегка опираясь на трость. — Позвольте заметить, сын мой, что, заигрывая с девушкой из bourgeoisie, вы рискуете оказаться в центре скандала.

По лицу маркиза промелькнула улыбка.

— Прошу прощения, сэр, вы говорите на основании собственного богатого опыта?

— Естественно, — бесстрастно обронил его милость.

— Не верю, Монсеньор — вскричала потрясенно Леони. — Неужели вы заигрывали с bourgeoisie?!

— Ты мне льстишь, дитя мое. — Эйвон снова взглянул на сына. — Я отнюдь не требую от вас клятвенных заверений, сын мой, поскольку не сомневаюсь, что вы способны на самые отчаянные поступки, но помните — этого я не допущу. Не забывайте, вы мой сын. И я советую вам, Доминик, довольствоваться обществом женщин определенного класса, а именно тех, что знают правила игры.

Маркиз поклонился.

— Вы кладезь премудрости, сэр.

— Да, если речь идет о житейской мудрости. — В дверях его милость обернулся. — Я вспомнил еще кое о чем, Доминик. Что за фантастическую конягу, способную покрыть расстояние до Ньюмаркета за четыре часа, вы держите в своем стойле?

В глазах маркиза появился азартный блеск, но Леони осмелилась наконец дать волю своему негодованию.

— Монсеньор, я нахожу вас сегодня fort exigeant. Четыре часа! Ma foi, так недолго и шею сломать!

— Отчего ж, можно и быстрее, — хладнокровно возразил его милость.

— Уж в это я точно не поверю! — твердо заявила герцогиня. — Кто способен на такое безумство, а вернее, самоубийство?

— Я, — коротко ответил герцог Эйвон.

— А-а-а, ну тогда я беру свои слова обратно, — Леони тут же потеряла интерес к спору о забегах.

— И сколько вам понадобилось времени, сэр? — ревниво спросил Видал.

— Три часа сорок семь минут.

— Но это слишком много, сэр! Думаю, трех часов сорока пяти минут более чем достаточно. Не желаете ли заключить пари?

— Разумеется, нет, — холодно улыбнулся его милость. — Трех часов сорока пяти минут более чем достаточно.

Он вышел.

Леони снова подала голос:

— Разумеется, мне ужасно хочется, дитя мое, чтобы ты превысил рекорд Монсеньора, но ведь это очень опасно. Умоляю тебя, Доминик, постарайся не разбиться насмерть.

— Не волнуйтесь, матушка, — улыбнулся Видал. — Обещаю, что останусь жив.

Леони протянула руку.

— Но ведь обещание легко нарушить, mon ange.

— Ни в коем случае, — весело возразил его светлость и поцеловал руку герцогини. — Спросите моего дядюшку. Он вам скажет, что мне на роду написано быть повешенным.

— Руперта? — Леони презрительно сморщилась. — Voyons, он не станет мне ничего говорить. — Она высвободила руку. — А теперь давай потолкуем серьезно, mon enfant. Кто эта bourgeoise?

Глаза Видала блеснули.

— Пустое, мадам. Ничего серьезного. Но откуда отец узнал про нее?

Леони покачала головой.

— Увы, друг мой. Я знаю, Доминик, лишь одно — тебе никогда и ничего не удастся скрыть от Монсеньора. Я думаю, эта новость его не воодушевила. Всем было бы спокойнее, если бы ты не пускался в рискованные авантюры…

— Не беспокойтесь, матушка. Я способен сам решать свои дела.

— Очень на это надеюсь, — с сомнением произнесла Леони. — Ты уверен, что твое поведение не повлечет за собой мезальянса?

Видал угрюмо взглянул на мать.

— Вы обо мне не очень лестного мнения, мадам. Неужели вы думаете, что я могу забыть о своем происхождении?

— Да, — со всей откровенностью ответила ее милость. — Я думаю, дорогой мой, что, когда в тебя вселяется дьявол, ты забываешь обо всем на свете.

Видал поднялся.

— Мадам, мой дьявол не советует мне жениться.

 

Глава III

Миссис Чаллонер обитала в квартале, прилегавшем к самым роскошным улицам Лондона. Овдовев, почтенная леди вынуждена была в одиночку противостоять судьбе. Ее положение усугублялось тем, что доходы этой достойной матроны ни в коей мере не соответствовали ее притязаниям. Ситуацию не спасала даже помощь родного брата, весьма состоятельного торговца. Время от времени добросердечный родственник оплачивал неотложные счета миссис Чаллонер. И хотя благодетельствовал он без особой охоты, с трудом отражая справедливые упреки жены и дочерей, безутешная вдова могла рассчитывать на него в самые тяжкие минуты. Всякий раз брат ворчал, что делает это исключительно ради Софи, так как не может допустить, чтобы такая красавица ходила в обносках.

Старшая же племянница, носящая ничем не примечательное имя Мери, не вызывала в душе дядюшки столь теплых чувств. Эта своенравная особа отнюдь не жаждала снискать его расположения, всякий раз нахально заявляя, что ни в чем не нуждается. Почтенный джентльмен слегка побаивался Мери Чаллонер, хотя, разумеется, никому не признался бы в этом. Старшая мисс Чаллонер удивительно походила на своего отца, а Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе красавца зятя. По глубокому его убеждению, Чарльз Чаллонер был отчаянной и на редкость бесстыдной личностью. Семья отвернулась от этого воплощения пороков после его весьма сомнительной женитьбы на мисс Кларе Симпкинс.

Чарльз Чаллонер вел праздную и расточительную жизнь, а его беспредельно снисходительные взгляды на мораль шокировали добропорядочного дельца. Но тем не менее этот растленный господин сохранил известное благородство манер, что удерживало родственников жены на почтительном расстоянии. Им дозволялось всего лишь оказывать финансовую помощь. Гордыня мистера Чаллонера не имела ничего против того, чтобы презренные плебеи время от времени извлекали благородного джентльмена из долговой ямы, куда злодейка-судьба, спевшаяся с мерзавцами-кредиторами, так и норовила его загнать. Но мистер Чаллонер был глубоко убежден, что человек его происхождения не может позволить себе общаться на равных с теми, кого он именовал сбродом. Эту уверенность в себе и аристократические повадки Чарльз Чаллонер передал своей любимице Мери. Дядюшка Генри чувствовал себя крайне неуютно в присутствии старшей племянницы, а потому втайне мечтал, чтобы выбор его сына пал на куда более простую и красивую Софи. Но Джошуа по какой-то неведомой причине взбрело в голову влюбиться в аристократическую и высокомерную Мери.

У миссис Чаллонер имелось только две дочери, и с того момента, как Мери исполнилось шестнадцать, цель жизни неукротимой мадам свелась к одному: как можно скорее выдать своих пташек замуж. Замечательный успех, достигнутый некой ирландской вдовой, подвигнул миссис Чаллонер на дерзкие замыслы, которые ее брат счел фантастическими, если не сказать вредными. Миссис Чаллонер сознавала, что Мери, несмотря на прекрасное образование, вряд ли может надеяться на что-то большее, чем брак с порядочным, но простым человеком. Но когда речь заходила о Софи, то любящая мать и мысли не допускала, что Мария и Элизабет Ганнинг способны хотя бы отчасти соперничать с ее младшей дочуркой. Прошло уже более двадцати лет, как сестры Ганнинг (потомство той самой ирландской выскочки) учинили в Лондоне подлинный переполох. Миссис Чаллонер не имела счастья лицезреть прославленных девиц, но знающие люди уверяли ее, что Софи во всех отношениях намного превосходит этих выскочек. Если уж пресловутая вдова Ганнинг, ирландка до мозга костей, да еще без гроша в кармане, умудрилась поймать в свои сети графа и герцога, то почему бы миссис Чаллонер, избавленной провидением от ужасного ирландского акцента, не повторить ее успех? Хотя бы отчасти, ибо миссис Чаллонер не страдала самообольщением: она давно уже поняла, что Мери, в отличие от Софи, надеяться на чудо бессмысленно.

Нельзя сказать, что старшая мисс Чаллонер была некрасива. У нее были прекрасные серые глаза и чудесный тонкий профиль. Но рядом с ослепительной Софи она выглядела несколько буднично. На что могут претендовать заурядные каштановые локоны в сравнении с буйством золотистых кудряшек? На что надеяться холодным серым глазам, когда рядом сверкают прозрачно-голубые озера, обрамленные длинными и густыми ресницами? Вопросы эти, увы, носят чисто риторический характер.

Мери Чаллонер обладала твердым независимым характером и недюжинным умом. Прямой взгляд ее прелестных глаз зачастую приводил собеседника в смущение. Кроме того, Мери имела обыкновение презрительно щуриться, что оказывало обескураживающее действие на мужское самомнение. Кроме упомянутых пороков старшая мисс Чаллонер в избытке обладала здравым смыслом, а какому мужчине захочется иметь дело с разумной девушкой, когда можно наслаждаться восхитительной глупостью Софи? Но самым худшим было то, что Мери получила образование в привилегированной закрытой школе — миссис Чаллонер испытывала серьезные опасения, не превратилась ли ее старшая дочь в суровый синий чулок.

Расходы за обучение оплатили родственники Мери со стороны отца, и одно время миссис Чаллонер ждала чудес от утонченного воспитания. Но, судя по всему, Мери не вынесла из школы ничего, кроме изрядного запаса бесполезных знаний и умения безукоризненно держать себя. В этой закрытой школе обучались юные леди из высшего сословия, но здравый смысл Мери удержал ее от дружбы с этими надменными особами, так что надежды миссис Чаллонер вступить в высший свет с помощью подруг старшей дочери рухнули в одночасье. Последующие годы прошли под знаком сожалений и разочарований. Дня не проходило, чтобы миссис Чаллонер не кляла себя за то, что обратилась за помощью к родственникам покойного мужа. Хотя после кончины Чарльза Чаллонера это казалось наилучшим решением. Генри Симпкинс не уставал твердить, что глупо надеяться на поддержку столь знатного и могущественного рода, но миссис Чаллонер настояла тогда на своем, и крупно проиграла: она получила даже меньше, чем ничего. Генерал сэр Джайлз Чаллонер не выказал никакого желания встретиться с супругой своего покойного сына, однако согласился обеспечить старшей внучке достойное воспитание. Волей-неволей миссис Чаллонер пришлось принять жалкую подачку в тайной надежде, что покровительство генерала откроет дорогу к процветанию и успеху. Но увы, чуда не произошло. Несколько раз Мери предлагали посетить Букенгемшир, но дед ни разу не заводил речь о том, чтобы взять внучку на воспитание или пригласить в свое имение мать и сестру Мери.

Несмотря на столь горькое разочарование, миссис Чаллонер по зрелому размышлению пришла к выводу, что причиной крушения ее надежд явилась сама Мери. Упрямая девица не захотела использовать представившиеся возможности. Она не сделала даже слабой попытки стать незаменимой для своих аристократических покровителей. И в наказание, достигнув двадцати лет, Мери осталась вместе с матерью и сестрой, а будущее девушки не обещало лучшего, чем брак с кузеном Джошуа.

Джошуа, вполне обеспеченный молодой человек, не обладал, конечно же, титулом, но ведь и Мери была далеко не Софи, а потому миссис Чаллонер вполне удовольствовалась бы такой партией. По какой-то необъяснимой причине Джошуа совершенно не интересовался Софи. Он упорно, если не сказать пылко, любил Мери, но беда состояла в том, что своенравная особа даже слышать не хотела о кузене.

— Не знаю, о чем ты думаешь, — как-то раз сказала миссис Чаллонер, находясь в состоянии вполне объяснимой ярости. — Если ты надеешься выйти замуж за дворянина, то позволь заметить, дорогая Мери, что ты понятия не имеешь, как добиться этого чуда.

В ответ на это Мери оторвалась от рукоделия и сказала спокойным голосом, в котором чуткое ухо непременно уловило бы насмешливые интонации:

— Но, мама, у меня есть все возможности научиться необходимым уловкам, не правда ли?

— Если твое прекрасное образование научило тебя лишь иронизировать над сестрой и матерью, то ты напрасно потратила все эти годы! — взорвалась обремененная чадами Чаллонер.

Мери вновь склонилась над рукоделием.

— Я и сама так думаю, — кротко ответила она.

Большего миссис Чаллонер добиться от дочери не смогла. Почтенная леди подозревала, что у старшей дочери имеются какие-то тайные намерения, но не удержалась от едкого замечания:

— Можешь сколько угодно глумиться над Софи, посмотрим, что ты скажешь, когда ее станут звать миледи.

Мери продела нитку в иглу.

— Думаю, я буду весьма удивлена, — сухо ответила девушка. Заметив, что миссис Чаллонер вот-вот выйдет из себя, Мери отложила рукоделие в сторону и добавила спокойным голосом: — Матушка, думаю, в глубине души вы сознаете, что лорд Видал и не помышляет о женитьбе?

— Вот что я тебе скажу, — прошипела миссис Чаллонер, все больше распаляясь, — ты завидуешь красоте сестры и ее поклонникам! Не помышляет о женитьбе, говоришь? Да что тебе известно о личной жизни маркиза? Может, он посвятил тебя в свои сокровенные планы? — Миссис Чаллонер окончательно потеряла самообладание.

Мери пожала плечами.

— Не думаю, что лорд Видал знает о моем существовании.

— Удивляться этому не приходится, — проворчала миссис Чаллонер. — Ты понятия не имеешь, как произвести благоприятное впечатление на джентльмена. Но это не повод, чтобы глумиться над нашими надеждами. Если мне когда-нибудь доводилось видеть влюбленного по уши мужчину, так это лорд Видал, заруби себе на носу. Боже, да он не отходит от порога нашего дома, а что касается букетов и безделушек…

— На мой взгляд, самое верное решение — не принимать даров маркиза. Я абсолютно уверена, что этот человек не принесет Софи ничего хорошего. О Господи, мама, разве вам не известна его дурная репутация?

Миссис Чаллонер постаралась избежать прямого и требовательного взгляда дочери.

— Да что ты, девица из закрытой школы, можешь знать о репутации знатного джентльмена? Если лорд Видал и слыл некогда повесой, то все переменится, как только он окажется связанным узами брака с моей прелестной Софи.

— Очень удобная точка зрения, — согласилась Мери, вновь принимаясь за работу. — Если хотите, можете пребывать в заблуждении, матушка. Хорошо, вы верите, что маркиз имеет самые честные и серьезные намерения по отношению к Софи, но нельзя же не принимать во внимание разницу в общественном положении.

— А что до расхожих условностей, — миссис Чаллонер надменно выпрямилась, — то у меня нет никаких сомнений, что девушка из древнего рода Чаллонеров достойная партия. К тому же сословные различия не имеют ни малейшего значения, если вспомнить, что простолюдинки Ганнинг вышли замуж за аристократов до мозга костей!

— И тем самым оказали нам медвежью услугу, — горестно вздохнула Мери.

Больше она ничего не сказала, лишь с жалостью взглянула на сестру, в этот момент влетевшую в комнату.

Софи едва исполнилось восемнадцать, и в ее наружности даже самый придирчивый взгляд вряд ли сумел бы заметить хоть малейший изъян. Огромные голубые глаза, изящный маленький носик, восхитительно пухлые губки, роскошные золотистые волосы, не имеющего ничего общего с вульгарным соломенным цветом, а нежно-розовый румянец довершал портрет этого почти неземного существа. Тонкостью ума Софи не отличалась, но она премило танцевала и знала, как доводить мужчин до отчаяния, так что никто из обожателей не обращал внимания на поразительное невежество своего кумира.

Софи скороговоркой объявила о своих планах на ближайшее будущее, нетерпеливо оборвав миссис Чаллонер, которая выказала явные признаки недовольства при виде порванного муслинового платья.

— Все это сущие пустяки, маман, вы сможете починить его в мгновение ока. Вы только представьте себе, что меня ждет! Милорд Видал устраивает ужин в Воксхолле, и мы все туда идем. Там будут танцы и фейерверк, Видал пообещал, что мы с ним непременно покатаемся на лодке. Узнав об этом, Элиза Метчем пришла в такую ярость, вы бы только видели, матушка! Еще бы, ей-то никогда не дождаться такого лестного предложения.

— Что значит «мы все», Софи? — поинтересовалась Мери.

— Сестры Метчем со своей кузиной Пегги Делейн и, должна сказать, кое-кто еще, — ответила Софи, загадочно улыбаясь. — Маман, сумеете ли вы вообразить нечто более восхитительное? Но в одном я уверена! Мне необходим новый туалет! Я скорее умру, чем еще раз надену этот голубой люстрин. Если у меня не будет нового выходного платья, то, клянусь, я вообще не пойду на этот вечер!

Миссис Чаллонер по достоинству оценила серьезность угрозы и тут же принялась расписывать, каким ей представляется новое платье, перемежая свой рассказ восторженными восклицаниями о грядущих удовольствиях. Когда миссис Чаллонер и Софи пришли в состояние настоящего экстаза, раздался до отвращения рассудительный голос Мери:

— Смею надеяться, ты не появишься в Воксхолле в компании лорда Видала и мисс Делейн?

— Это еще почему? — вскинулась Софи, надув очаровательные губки. — Мери, ну почему ты такая злючка, вечно норовишь все испортить! Ты, наверное, обрадовалась бы, проторчи я весь день дома!

— Безусловно, — сказала Мери, ничуть не тронутая жалобами сестры. Она перевела взгляд на миссис Чаллонер. — Подумайте немного, матушка. Разве вы не понимаете, сколь неуместно появление Софи в обществе актриски и самого скандального лондонского повесы?

Миссис Чаллонер нахмурилась и заявила: она, конечно, сожалеет, что маркиз Видал пригласил мисс Делейн, но ведь Софи будут сопровождать сестры Метчем.

Мери встала. В глазах ее вспыхнули искры, в голосе послышались жесткие нотки.

— Очень хорошо, матушка, пусть будет по-вашему. Но ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не примет Софи за невинную девушку, если увидит ее в компании безнравственных личностей.

Софи присела в реверансе.

— Благодарю тебя, дорогуша. А вдруг я не столь невинная девушка, как ты полагаешь? Позволь тебе заметить, что я прекрасно знаю, к чему стремлюсь и чего хочу.

Мери удивленно смотрела на сестру.

— Прошу тебя, Софи, откажись от этой прогулки!

— Боже, как мы серьезны! Ты что, способна предложить что-нибудь получше?

— Разумеется, дитя мое, — сказала Мери. — Выходи замуж за того милого молодого человека, который боготворит тебя.

Миссис Чаллонер всполошилась.

— Боже милостивый, Мери, да ты сошла с ума! Выйти замуж за Дика Бернли? Когда перед Софи открываются такие горизонты? Да я лучше заткну уши, глупая моралистка, дерзкая девчонка!

— И какие же это горизонты? Матушка, если вы будете потакать тщеславию Софи, то в самом скором времени она станет наложницей лорда Видала: И тогда конец всем вашим честолюбивым замыслам раз и навсегда.

— До чего же ты противная! — выпалила Софи. — Как будто я до этого унижусь!

— А на что, дитя мое, ты надеешься? — ласково спросила Мери — Я допускаю, что Видал увлечен тобою. Да и кто бы не увлекся такой красавицей? Но, Софи, маркиз вовсе не собирается жениться на тебе. Как ты думаешь, стал бы он приглашать свою будущую невесту на прогулку в столь сомнительной компании? — Она замолчала, словно ожидая возражений, но миссис Чаллонер на этот раз не нашлась что ответить, а Софи предпочла разразиться праведными слезами. Поскольку Мери высказала все, что хотела, она собрала свое рукоделие и решительно удалилась.

С тем же успехом она могла вообще ничего не говорить. Дядю Генри заставили раскошелиться на покупку нового платья. Софи отправилась на вечер в приподнятом настроении, вполне довольная своим нарядом из шелкового газа, отделанным целым облаком кружев. Прознав о суетном поведении Софи, кузен Джошуа явился высказать свое осуждение подобному поведению, но не получил поддержки Мери. Она рассеянно выслушала сетования молодого человека, и это безразличие так задело бедного Джошуа, что он имел глупость спросить, поняла ли кузина его слова.

Мери отвела взгляд от окна.

— Прошу прощения, кузен?

Джошуа не смог скрыть досады.

— По-моему, вы не слышали ни слова! — обиженно воскликнул он.

— Джошуа, — Мери задумчиво посмотрела на кузена, — по-моему, этот буро-коричневый оттенок вас не красит.

— Буро-коричневый? — запинаясь, переспросил мистер Симпкинс. — Не… Что… Почему?..

— Наверное, все дело в цвете вашего лица, — все так же задумчиво предположила мисс Чаллонер.

Мистер Симпкинс с достоинством напомнил:

— Я говорил о Софи, Мери.

— Уверена, она со мной согласится, — ответила девушка.

— Дорогая кузина, ваша сестра слишком легкомысленна. Она не ведает, на сколь опасный путь ступает, — Джошуа попытался вернуть разговор в прежнее русло. — Знаете, она ни капельки не похожа на вас.

Губы мисс Чаллонер чуть дрогнули.

— Разумеется. Но с вашей стороны не слишком любезно, напоминать мне об этом.

— На мой взгляд, — пылко воскликнул Джошуа, — вы намного лучше!

Мисс Чаллонер помолчала, обдумывая столь откровенный комплимент.

— Да? — заинтересованно спросила Мери. — И все-таки вы решили надеть буро-коричневое. — Она покачала головой, давая понять, что не оценила восхищения кузена.

Софи вернулась далеко за полночь. Они с сестрой спали в одной комнате. Мери не ложилась, готовая выслушать ее рассказ о событиях прошедшего вечера. Софи не заставила просить себя дважды и принялась взахлеб расписывать роскошные туалеты, поразивший ее воображение чудесный ужин, восторженные взгляды праздных гуляк. Далее последовали признания о тайной прогулке, поцелуях украдкой. Софи упоенно описала, как на них с Видалом наткнулась Элиза и чуть не упала в обморок от ревности, и многое другое в том же духе.

— Вот что я тебе скажу, Мери, — торжествующе заключила Софи, — еще до конца года я стану леди Видал, помяни мое слово! — Она сделала реверанс своему отражению в зеркале. — «Ваша светлость!» Из меня выйдет очаровательная маркиза — сестрица, ты не согласна? А всем известно, что герцог стар и, наверное, долго не протянет, и тогда я стану «вашей милостью». Если ты не выйдешь замуж за нашего кузена, Мери, то я, так уж и быть, подыщу тебе хорошую партию.

— Неужто в твоих грандиозных планах нашлось место и для моей скромной персоны? — саркастически улыбнулась Мери.

— Можешь быть спокойна, я тебя не забуду, — снисходительно пообещала Софи.

— Софи, что у тебя на уме? — внезапно спросила Мери. — Не настолько же ты глупа, чтобы вбить себе в голову, будто Видал готов жениться?

Софи с самым невинным видом принялась заплетать на ночь косы.

— И все же ему придется вступить в брак. Уж наша матушка позаботится о моем счастье.

— Вот как? — Мери села на кровати, обхватив руками колени. — И каким же образом, скажи на милость, она собирается это проделать?

Софи довольно хихикнула.

— Думаешь, ты одна умница, а все вокруг сплошь безмозглые болваны? Очень скоро, милая Мери, ты убедишься, что я не так уж и глупа. Разумеется, Видал и не помышляет о женитьбе! Мне прекрасно известна его репутация. А что если я сумею заставить его убежать со мной? — она победоносно глянула на сестру. — Как ты думаешь, что произойдет тогда?

Мери прищурилась.

— У меня язык не поворачивается сказать, любовь моя.

— Не беспокойся за мою добродетель! — беспечно рассмеялась Софи. — Маркиз может сколько угодно верить в мою доступность, но он очень быстро поймет, что не добьется ничего, если не женится. Что ты на это скажешь, дорогая сестрица?

Мери покачала головой.

— Я лучше промолчу, иначе мы поссоримся.

— А если он не согласится жениться на мне, — продолжала Софи, — уверяю тебя, наша энергичная матушка найдет что предпринять в таком случае!

— Вот в этом нет сомнений, — горько усмехнулась Мери.

— Именно так! — торжествовала Софи. — И чтобы избежать скандала, Видал с радостью на мне женится. Ты же знаешь маму и дядюшку Генри: они поднимут такой шум, что маркиз поспешит под венец.

Мери глубоко вздохнула и откинулась на подушки.

— Дорогая моя, я и понятия не имела, что ты полна иллюзий, — пропела она, нарочито растягивая слова.

— Думаю, так оно и есть, — простодушно ответила Софи. — Мне всегда хотелось убежать с возлюбленным. Это ужасно, ужасно романтично!

Старшая мисс Чаллонер пристально смотрела на сестру.

— Софи, ты любишь Видала? Хотя бы немного?

— Он мне очень нравится, хотя, сказать по правде, мистер Флетчер одевается интереснее, а у Гарри Маршалла манеры куда приятнее. Но, видишь ли, Видал — маркиз! — Софи бросила последний самодовольный взгляд на свое отражение и скакнула в постель. — Ну как, есть о чем задуматься, сестрица? — проверещала она из-под одеяла.

— Хотелось бы надеяться, что да, — уклончиво отозвалась Мери, но Софи ее уже не слышала.

Заснула Мери далеко не сразу. На соседней кровати Софи грезила о своем аристократическом будущем, а Мери лежала с открытыми глазами, и перед ее мысленным взором маячило смуглое красивое лицо с надменным ртом и еще более надменными глазами.

— Какая же я дурочка! — вынесла она беспощадный вердикт. — Самая настоящая дурочка!

Будучи лишенной тщеславия, Мери не видела ровно никаких причин, почему ее скромная персона должна заинтересовать столь благородного джентльмена. Еще меньше она понимала, почему ей хочется, чтобы этот джентльмен взглянул на нее. Наделенная от природы здравым смыслом, Мери решила проанализировать этот загадочный феномен. Неужели настал ее черед превратиться в томящуюся идиотку? Боже, помоги девушке, которая осмелится влюбиться в лорда Видала! Вот это уже более верный тон. Каков отец, таков и сын. О любовных похождениях герцога слухи ходили по всему Лондону. Некогда его имя для многих искательниц приключений звучало столь же притягательно, как для ведьмы — имя Вельзевула, хотя ныне стареющий Дьявол отличался похвальной добродетелью. Может, сын герцога и в самом деле Сатана? Или что-то в этом роде. Зовут же Видала дьявольским отродьем, и не без оснований, если правдива хотя бы часть зловещих историй о нем. Боже! Он разобьет Софи, как фарфоровую куклу! Но как помешать этому? Мери не нашла ответа. То, что задумала эта хорошенькая глупышка, сошло бы просто за девичий каприз, если бы не было столь гадким. Нет сомнений, Видал заслуживает, чтобы ему отплатили той же монетой, но… это отвратительный и гнусный замысел! Впрочем, до чего ж все нелепо! Честное слово, матушка, похоже, столь же глупа, как и Софи. Какое дело аристократическому семейству Аластеров до еще одного скандала? Самое неприятное состояло в том, что ни матушка, ни Софи никогда не смогут понять, что встреча с родственниками Видала не принесет ничего хорошего. Дядюшка Генри? Мери поморщилась. От дядюшки Генри до тетушки Беллы не такое уж большое расстояние, а от болтливой тетушки Беллы до любого встречного и того меньше. Сама Мери не собиралась рассказывать посторонним о легкомысленном поведении сестры.

Заснула Мери лишь под утро, а когда проснулась, ее глазам снова предстал лорд Видал. На сей раз наяву. Софи почему-то выразила желание пройтись в Кенсингтон-гарденз. Когда Мери заметила, что по одной из дорожек парка к ним приближается маркиз, догадаться о причинах необычной тяги к пешим прогулкам, пробудившейся вдруг в младшей сестре, не составило особого труда.

Софи зарделась как маков цвет и потупила глаза. Его светлость приблизился, по-хозяйски завладел ручкой младшей мисс Чаллонер, поцеловал и вложил ее маленькую ладонь в свою руку.

— О, милорд, — прошептала Софи, взглядывая на маркиза из-под длинных ресниц.

Его светлость поощрительно улыбнулся.

— Что, дитя мое?

— Я не ожидала вас здесь встретить, — пробормотала Софи, кинув быстрый взгляд на старшую сестру.

Маркиз легонько ущипнул ее за подбородок.

— У вас короткая память, любовь моя.

Мери, молча наблюдавшая за интимной сценой, с трудом подавила смешок. Выходит, милорд презирает притворство? Что ж, подобная черта не может не вызвать симпатии.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — надулась Софи. — Мы пришли в парк лишь для того, чтобы встретиться с Элизой Метчем и ее братом. Интересно, где бы они могли быть?

— Признайтесь же, что вы хотели повидаться со мной! — хищно улыбнулся маркиз. — Или вы про меня уже забыли?

В ответ Софи возмущенно тряхнула головой.

— Неужели вы полагаете, что я дни напролет думаю о вас, сэр?

— Ей-Богу, я надеялся, что оставил след в вашей памяти.

Тут вмешалась старшая мисс Чаллонер.

— Мне показалось, что мисс Метчем только что пересекла вон ту дорожку, — бесстрастно сообщила она.

Его светлость раздраженно обернулся к Мери, но Софи не замедлила воскликнуть:

— Где? Я ни за что не хочу упустить Элизу!

Вскоре они настигли мисс Метчем, чинно шествовавшую под руку со своим братом мистером Джеймсом Метчемом. Мери сразу же поняла, что в задачу этой парочки входило занимать ее разговорами, пока маркиз и Софи не скроются из виду. Однако чопорным Метчемам не удалось оказать эту дружескую услугу вследствие возмутительного поведения жертвы, отказавшейся расставаться со своей младшей сестрой.

Ни маркиз, ни Софи не испытывали желания беседовать со старшей мисс Чаллонер, Элиза Метчем была полностью поглощена заботами о своем муслиновом платье, так что Мери представилась отличная возможность рассмотреть возлюбленного сестры. Понадобилось весьма немного времени, чтобы понять: любовь здесь и не ночевала. Софи способна занять маркиза, пресыщенного женским вниманием, самое большее, с неделю. Наблюдая за его светлостью, Мери вновь и вновь спрашивала себя, с какой стати ее безмозглая сестрица вообразила, будто ухаживания его светлости нечто большее, чем мимолетная прихоть. Лорд Видал, конечно, увлечен этой дурочкой; он из тех людей, которые готовы на все, чтобы заполучить вожделенную игрушку. Но как только цель достигнута, они сразу же теряют интерес к предмету своих желаний. Черт бы побрал Софи с ее вздорными идеями приструнить маркиза шантажом! Вызвать раскаяние у лорда Видала просто-напросто невозможно; ему глубоко безразлична людская молва. Можно не сомневаться: он ясно дал понять всему свету, что будет вести себя так, как ему заблагорассудится. Скандал? Мери едва не рассмеялась вслух. Да с его высокомерием Видалу наплевать на любые скандалы! Если же кому-то придет в голову пугать его светлость общественным мнением, он лишь изумленно вздернет свои соболиные брови, и его изумление, скорее всего, окажется искренним.

Эти мысли бродили в голове старшей мисс Чаллонер до окончания прогулки. На прощание маркиз что-то шепнул Софи, та довольно хихикнула, и Мери поняла, что они договорились о новой встрече. Но Софи не стала посвящать сестру в свои тайны. Улыбка исчезла с хорошенького личика младшей мисс Чаллонер вместе с уходом маркиза. Всю дорогу домой она сетовала на бестактность Мери.

Что касается маркиза, то лорд Видал, обнаружив, что опаздывает, поспешил на улицу Полумесяца к самому любимому своему родственнику.

Хотя уже наступила вторая половина дня, он нашел досточтимого джентльмена в халате и без парика. На туалетном столике ютились остатки завтрака; судя по всему, с трапезой сэр Руперт Аластер уже разделался и теперь, покуривая длинную трубку, просматривал письма. Когда дверь отворилась, он поднял голову, судорожно схватился за парик, на всякий случай лежавший рядом на диване; но, увидев, что вошел племянник, успокоился.

— А, это ты? — протянул сэр Руперт. — Что скажешь об этом? — Он швырнул Видалу листок бумаги, который только что внимательно изучал, и вскрыл следующее письмо.

Видал положил шляпу и трость и приблизился к небольшому камину, на ходу просматривая записку. Он усмехнулся.

— Дядюшка, по-моему, здесь все изложено предельно ясно. Мистер Тремлоу был бы благодарен вам, если бы вы оплатили счет. А кто, черт побери, этот ненасытный мистер Тремлоу?

— Проклятый парикмахер, — проворчал лорд Руперт. — И сколько, по его словам, я ему должен?

Маркиз назвал весьма внушительную сумму.

— Наглая ложь! — взвился лорд Руперт. — Да я за всю свою жизнь не видел столько денег разом. А что, черт побери, я заказал у него? Да почти ничего! Пару жалких париков («костыль» и «драконессу», причем один из них я так ни разу и не надел) и, кажется, коробку помады. Разрази меня гром, неужели этот тип думает, что я собираюсь ему платить?

Вопрос был чисто риторическим. Видал оставил его без внимания, поинтересовавшись:

— А вы давно знаете своего цирюльника, дядюшка Руперт?

— Господи, да всю жизнь, будь проклят этот нахал!

— Тогда, полагаю, иллюзий ваш драгоценный парикмахер не питает, — природа не отказала его светлости в проницательности.

Лорд Руперт ткнул трубкой в сторону послания злополучного мистера Тремлоу, пропустив мимо ушей язвительную реплику Видала.

— Вот что я тебе скажу, мой мальчик. Этот скупердяй начинает мне надоедать. В огонь его мерзкую писанину, в огонь!

Маркиз повиновался. Лорд Руперт пробежал глазами следующее письмо.

— И это туда же! — распорядился он. Второе письмо разделило участь первого. — Никогда не получаю ничего, кроме счетов! — пожаловался почтенный дядюшка. — А тебе какие сюрпризы преподносит почта, Видал?

— Любовные письма, — последовал равнодушный ответ.

— Молодой жеребец, — усмехнулся дядюшка. Он ликвидировал оставшуюся часть корреспонденции и вдруг стал серьезным. — Я что-то хотел сказать тебе. Ну что за наказание! Вылетело из головы. Помню только, мой мальчик, что я собирался посоветовать нечто дельное. Вчера вечером я обедал у Понсонби, и он сказал, что ты будешь у него в следующую пятницу.

— Боже, неужели? — устало обронил маркиз.

— Только не прикасайся к бренди! — предостерег сэр Руперт зловещим тоном. — Бургундское вполне приличное, можешь попробовать портвейн, но только не бренди, заклинаю!

— Что, головная боль, дядюшка Руперт? — неожиданно проявил заботу его светлость.

— Ужаснейшая, — печально ответил лорд Руперт. Он вытянул длинные ноги и откинулся в кресле, осоловело уставившись на племянника. Видимо, до него наконец дошло, что Видал явился непривычно рано. — Что привело тебя чуть свет? — подозрительно спросил он. — Если хочешь занять денег, то заверяю честно и откровенно: мой кошелек пуст. Вчера вечером проигрался до последнего пенни. Никогда не ведал, что такое удача. Вечно выигрывает банк, черт бы его побрал! Проклятье, наверное, пора отказаться от фараона и перейти на вист.

Видал расправил плечи, прислонился к мраморной каминной полке и сунул руки в карманы.

— Я никогда не питаю тщетных надежд, дорогой дядюшка. А пришел исключительно ради удовольствия повидаться с вами. Вы в этом сомневаетесь?

Лорд Руперт умоляюще вскинул руки.

— Только не это, мой мальчик! — простонал он. — Черт, когда ты начинаешь говорить, как Эйвон, я теряюсь! Так если ты пришел не за деньгами…

— Совсем напротив, — перебил маркиз.

Лорд Руперт так и замер с открытым ртом.

— А разве не ты ссудил мне пятьсот фунтов в прошлом месяце? Когда я обещал тебе вернуть их?

— Наверное, в Судный день, — безжалостно ответил любящий племянник.

Руперт покачал головой.

— Вряд ли раньше, если только злодейка фортуна не повернется ко мне лицом. — Лицо его омрачилось. — Если тебе срочно нужны деньги, мой мальчик, то я могу попросить у Эйвона.

— А что мне мешает самому воззвать к щедрости его милости?

— Должен сказать тебе, Видал, я прибегаю к этому сильнодействующему средству только в том случае, когда с минуты на минуту ожидаю судебных исполнителей, — признался Руперт. — Я не хочу сказать, что Эйвон скуп, но к благотворительности он относится без энтузиазма.

Глаза маркиза вспыхнули.

— Сэр, я вынужден напомнить вам, что его милость имеет честь приходиться мне родным отцом.

— Не надо, — пророкотал дядя. — Послушай, Видал, если ты будешь на всех смотреть свысока, то скоро превратишься в точную копию Эйвона. И тогда ты рискуешь потерять одного из преданных друзей. Имей в виду, со вторым Джастином я церемониться не собираюсь.

— О Господи, неужели я этого не переживу? — процедил маркиз.

Лорд Руперт хотел было подняться, но тут же был отброшен назад.

— Успокойтесь, дорогой дядюшка, — прикрикнул племянник. — На сегодня разминка закончена.

Сэр Руперт с трудом обрел самообладание.

— Знаешь, Доминик, ты должен следить за собой, — предостерег он. — Одного Джастина в семье вполне достаточно. У Эйвона отвратительный характер, и если ты станешь таким же надменным, то оглянуться не успеешь, как окажешься в окружении врагов. — Руперт замолчал и поскреб затылок. — Правда, может, недругов уже предостаточно?

Видал пожал плечами.

— Возможно. Сплю я крепко, а это главное.

— Хладнокровия тебе не занимать, — Руперт пристально разглядывал племянника. — Неужели тебя никогда ничто не беспокоит?

Маркиз зевнул.

— До сих пор я не испытывал повода для беспокойства.

— Гм! А женщины?

— И меньше всего меня волнуют женщины, дражайший родственник.

Лицо лорда Руперта помрачнело.

— Знаешь, так дело не пойдет. Тебя должно что-то волновать, Доминик.

— Это проповедь, дядюшка?

— Совет, дорогой. Разрази меня гром, что-то с тобой не так… Никогда такого не было, чтобы ты не волочился за какой-нибудь красоткой… — Сэр Руперт осекся и хлопнул ладонью по лбу. — Вспомнил! — вскричал он и расплылся в счастливой улыбке. — Вспомнил, что я намеревался тебе сказать!

— Да? — В голосе Видала прозвучал интерес. — Вы завели себе прелестницу? В вашем-то возрасте!

— Иди ты к дьяволу! Думаешь, я впал в детство! — вознегодовал Руперт. — Я хочу сказать совсем о другом. Это очень важно, Доминик… Где бургундское? Выпей немного, мой мальчик, от вина вреда не будет. — Он взял бутылку и разлил вино по бокалам. — Должен предупредить, дело весьма и весьма серьезное… Что ты думаешь о вине? Неплохое, правда? Так на чем я остановился?

— Недурственное, — согласился маркиз и снова наполнил бокалы. — Эта бутылка из моего погреба.

— Правда? Что ж, Видал, ты унаследовал от отца хороший вкус. Это, пожалуй, самое лучшее, что есть в роду Аластеров.

Маркиз поклонился.

— Премного благодарен. Так о чем вы хотели серьезно предупредить меня?

— Я как раз собирался к этому перейти. Только не перебивай меня. Отвратительная привычка. — Лорд Руперт осушил бокал. — Ну вот, голова немного прояснилась. Я об этой красотке-златовласке, Доминик. Хохотушка, с которой вчера вечером тебя видели в Воксхолле. Запамятовал ее имя.

— Ну? — нетерпеливо буркнул его светлость.

Дядюшка потянулся за бутылкой.

— Эйвон проведал о твоей интрижке.

— Ну?

Сэр Руперт возмущенно взглянул на племянника.

— Проклятье, прекрати все время твердить «Ну?»! — взорвался он. — Я говорю, что Эйвон кое о чем прослышал, и ему твои шашни не понравились.

— Вы полагаете, я должен покрыться испариной от страха? — Видал смахнул пылинку с камзола. — Разумеется, мой родитель, по своему обыкновению, все знает.

— Идиотское обыкновение, — с чувством выдохнул сэр Руперт. — Тебе, конечно, виднее, или ты думаешь, что виднее… но если ты прислушаешься к моему совету, это может сослужить тебе неплохую службу… так как, черт побери, ее зовут?

— Вы способны опустить ее имя?

— Нет, — решительно возразил Руперт. — Сколько можно именовать ее девицей, хохотушкой, златовлаской? Это выводит меня из равновесия.

— Как вам будет угодно, — зевнул Видал. — Вы все равно забудете через пять минут. Ее зовут Софи.

— Понятно, — проворчал дядюшка. — Терпеть не могу это имя с тех пор, как спутался с вдовушкой по имени Софи. Знаешь, мой мальчик, эта проклятая баба едва не женила меня на себе.

— Ее звали отнюдь не Софи, — едко возразил Видал. — Вашу пассию, если мне не изменяет память, именовали Мери Хискок.

— Нет-нет, я говорю о другой! — нетерпеливо перебил сэр Руперт. — Несравненная Софи плела свои гнусные интриги еще до твоего рождения. И, поверишь ли, она чуть не сцапала меня. — Руперт содрогнулся. — Вот об этой опасности я и хотел тебя предупредить, Доминик!

— Вы сама любезность, дорогой дядюшка, — учтиво расшаркался Видал. — Могу лишь повторить, что я говорил, наверное, сотни раз. Я не имею ни малейшего намерения жениться.

— Может, эта Софи чем-то отличается от других? — продолжал допытываться неугомонный Руперт. — Она ведь из простонародья. Смотри, не нарвись с ней на неприятности.

— Только не я и только не с ней. Вот если бы на месте Софи была ее сестрица… — Видал усмехнулся. — Если не ошибаюсь, она принадлежит к врагам, о которых вы упоминали.

— А я не видел этой особы? Вот мамаша, уверен, сделает все, чтобы женить тебя на своей дочурке. Отродясь не видывал такой пронырливой бестии!

— А сестрица сделает все, чтобы послать меня к черту! — подхватил Видал. — Похоже, я не слишком понравился этой жеманнице.

Лорд Руперт удивленно вздернул брови.

— Правда? А она тебе понравилась?

— Боже милостивый, нет! Нам с ней не поладить. Она уж постарается помешать мне осуществить мой замысел. — Видал мрачно улыбнулся, показав белоснежные зубы. — Что ж, если мисс Чаллонер решит скрестить со мной шпаги, придется преподать ей урок. — Он надел шляпу, подхватил трость и направился к двери. — Я покидаю вас, любезный дядюшка. Знаете, с возрастом вы становитесь невыносимым моралистом. — Маркиз захлопнул за собой дверь прежде, чем лорд Руперт, изумленный дерзостью племянника, смог подыскать достойный ответ.

 

Глава IV

Лорд Карлайл, бесконечно удивленный тем, что его благоразумный протеже питает неумеренную страсть к азартным играм, пришел к выводу: будет лучше, если он сам введет мистера Комина в наимоднейшие игорные дома Лондона. Судя по всему, молодой провинциал очень богат, и коль уж он решил расстаться с частью своего состояния за игрой в кости, то лорд Карлайл умывает руки. С недавних пор озабоченное выражение не покидало лица мистера Комина, и лорд Карлайл не испытывал никаких сомнений, относя уныние своего друга на счет мисс Марлинг, поскольку эта жизнерадостная особа была сослана в Париж.

— К черту всех женщин! — провозгласил лорд Карлайл. — Ни одна из них не стоит мрачного выражения, которое целый день не сходит с вашего лица, дорогой Комин.

Мистер Комин взглянул на сиятельного покровителя.

— Смею вас заверить, сэр, вы ошибаетесь, — учтиво возразил он. — Полагаю, вас ввела в заблуждение моя природная сдержанность.

— Ничуть, — рассмеялся лорд Карлайл. — Я вас слишком хорошо знаю, друг мой. Очаровательная пташка упорхнула во Францию, не так ли? Я слышал, молодой Марлинг уже вернулся в Англию.

Мистер Комин поджал губы. Милорд снова рассмеялся.

— Похоже, этот джентльмен вам не слишком нравится? Ладно, забудем о грустном и о прекрасной Джулиане. — Он похлопал мистера Комина по плечу. — За бутылкой доброго вина вы быстро утешитесь. Знаете что, поехали-ка к Тимоти.

— Сочту за честь сопровождать вас, — церемонно поклонился мистер Комин.

— Нельзя считать, что вы приняты в светское общество, пока не переступите порога славного заведения Тимоти, — разглагольствовал лорд Карлайл. — Это один из самых знаменитых игорных домов. Видал и Фокс сделали его модным. Там играют по-крупному. Надеюсь, вы ничего не имеете против? И все-таки, — задумчиво присовокупил лорд, — на вашем месте я не стал бы играть за одним столом с Видалом. Его манера слишком агрессивна для нас. Вы еще не знакомы с дьявольским отродьем?

— Я имел счастье познакомиться с его светлостью на званом вечере на прошлой неделе, — чинно сообщил мистер Комин. — Буду рад продолжить знакомство с маркизом.

Лорд Карлайл изумленно уставился на своего протеже.

— Вы это всерьез?

Игорный дом «У Тимоти» оказался неказистым сооружением на маленькой улочке неподалеку от Сент-Джеймсского парка. Внимание мистера Комина обратили на неприметную личность, прогуливавшуюся по мостовой с самым беззаботным видом. Лорд Карлайл объяснил, что этот человек обязан подать знак, если появятся констебли. Окна в домике были плотно зашторены, но, когда облаченный в траурную ливрею швейцар впустил посетителей внутрь, мистер Комин сощурился от яркого света. Мрачный наряд служителя несколько удивил молодого человека, но милорд Карлайл счел необходимым заметить, что необычная ливрея — прихоть мистера Фокса, питающего слабость к черному юмору.

— Сэр, неужели игорный дом принадлежит мистеру Фоксу?! — недоуменно спросил мистер Комин.

— Разумеется, нет, но Чарльз Фокс закадычный приятель Видала, а Тимоти, как мне говорили, прежде служил у герцога Эйвона. Поэтому наш дражайший Тимоти неукоснительно выполняет все капризы Видала и его друзей.

Они поднялись на второй этаж, и лорд Карлайл прошел в залу. Там было довольно много народу, и предназначалась она для игры в фараон и бассет.

Милорд миновал залу, раскланиваясь направо и налево, и через арку прошел в следующую комнату, поменьше. Там раздавался дробный перестук игральных костей. У мистера Комина загорелись глаза. В комнате имелся один-единственный стол, стоявший посредине, вокруг которого теснилась плотная толпа зрителей.

— Гм! Банк держит Видал, — насторожился Карлайл. — На вашем месте, дорогой Комин, я бы сегодня воздержался от игры.

Мистер Комин увидел на дальнем конце стола лорда Видала. Галстук маркиза был ослаблен, а прядь слегка припудренных волос выбилась из ленты, стягивавшей их на затылке. Камзол пурпурного бархата, отделанный кружевами, очень шел Видалу. Из-под камзола выглядывал краешек жилета весьма жизнерадостной расцветки. В неверном сиянии свечей лорд Видал казался бледнее и рассеяннее, чем всегда. Маркиз поднял взгляд на мистера Комина, но явно не узнал его.

Карлайл потянул Комина за рукав.

— Лучше сыграйте в фараон, — прошептал милорд. — Видал сегодня слишком возбужден. Видите, кто сидит за столом? Это Джек Боулинг. А вон того краснолицего господина в парике с косичкой зовут Кворлз. Он и дьявольское отродье друг с другом не в ладах. Помяните мое слово — еще до утра здесь вспыхнет ссора. Лучше уйдем от греха подальше.

Мистер Комин с интересом оглядел краснолицего господина.

— Сомневаюсь, милорд, что моя скромная персона может стать причиной грядущей ссоры, — твердо сказал он.

— Господи, при чем тут вы? Просто Видал увел девицу из-под носа у Кворлза.

— Насколько я понимаю, — заметил мистер Комин, — все ссоры лорда Видала происходят из-за женщин.

Он вновь принялся разглядывать присутствующих. По правую руку от Видала развалился в кресле мистер Фокс, усердно орудуя золотой зубочисткой. Мистер Фокс томно помахал драгоценной безделушкой, приветствуя лорда Карлайла.

— Вы к нам, милорд? Как насчет банка?

Перед Видалом лежала груда золотых монет и бумаг. Карлайл энергично покачал головой.

— Я сегодня не в настроении, Фокси.

Видал выплеснул на пол остаток вина из высокого бокала.

— Ва-банк! — потребовал он.

— Остерегитесь, милорд, — без обиняков посоветовал лорду Карлайлу один из игроков. — Видалу сегодня чертовски везет.

— Что ж, в кости я сегодня не игрок, — ответил лорд. — Но если за столом имеется свободное место, то мистер Комин не прочь принять участие в игре.

Видал ответил не сразу, он наполнил бокалы и лишь потом поднял взгляд на мистера Комина.

— А, это вы? — протянул он капризным тоном. — Мне кажется, я вас знаю. Желаете метать за банк?

— Благодарю вас, ваша светлость, но я предпочел бы метать против банка, — почтительно ответил мистер Комин и сел рядом с лордом Рупертом Аластером.

Лорд Карлайл, сделав все, что в его силах, чтобы уберечь своего протеже от игрового стола, обреченно пожал плечами и удалился.

— Поднимаю ставку до ста, джентльмены, — объявил Видал, откинулся в кресле и начал рыться в необъятных карманах своего камзола в поисках табакерки. Наконец вещица была извлечена на свет Божий, и маркиз, достав щепоть табака, обвел комнату задумчивым взглядом. Мистер Фокс утомленно вздернул брови и потянулся к табакерке Видала. Он восхищенно изучил ее и со вздохом произнес:

— Email en plain. Премиленькая вещица. — Он неохотно положил табакерку на место.

Кто-то на другом конце стола заметил, что игра принимает слишком рискованный характер, но его тут же заставили замолчать.

— Сдаетесь, Чолмондли? — пристыдил маркиз.

— О Господи, пожалуй. К вам и так перешла львиная доля моих расписок, Видал.

— Поднимаю до ста, — повторил маркиз.

Мистер Фокс встрепенулся.

— А те, кто испугался, может выйти из игры, — произнес он, растягивая слова, и кинул кости. — Черт бы вас побрал, Доминик. — Фокс начертал свое имя на грязном клочке бумаги.

— Сегодня не мой день.

Краснолицый господин, восседавший напротив сэра Руперта, исподлобья глянул на маркиза и отчеканил:

— Мне кажется, пора передать банк другому. А то игра идет в одну сторону…

Мистер Боулинг, заметив, как блеснули глаза маркиза, предостерегающе толкнул краснолицего господина.

— Тише, Кворлз, тише, — спокойно произнес он. — Удача никогда не сопутствует всем сразу.

В толпе зрителей послышался ропот.

— Видал изрядно пьян. Скоро вспыхнет ссора.

Может, маркиз и в самом деле был на взводе, но количество выпитого никак не отразилось ни на его речи, ни на его сообразительности. Видал откинулся на спинку стула.

— С вас довольно, Кворлз?

Вопрос прозвучал более чем оскорбительно. Мистер Фокс втянул в себя понюшку табака и улыбнулся. Наступил черед кидать кости сэру Руперту, что он проделал несколько конвульсивным движением.

— Вот дьявол! Проклятые костяшки! Уже битый час у меня выпадает всякая пакость! Краснолицый мистер Кворлз, в упор глядя на Видала, отчетливо произнес: — Довольно? Вы ошибаетесь, маркиз, но пусть банк держит кто-нибудь другой. Что вы на это скажете, господа? — Он оглядел присутствующих, но не нашел поддержки. После довольно продолжительного молчания заговорил лорд Чолмондли:

— Надеюсь, мы здесь все умеем стойко переносить неудачи. Продолжим игру, слишком много разговоров.

Видал не сводил с мистера Кворлза сверкающих глаз.

— В банке около четырех тысяч фунтов. Играем ва-банк?

— Это справедливо! — заявил добродушный толстяк, сидевший слева от его светлости.

Кворлз одарил толстяка яростным взглядом.

— Черт меня побери, если я соглашусь на это безумие!

— Боже мой, мы что, сюда препираться пришли? — в сердцах вскричал Боулинг. — Давайте покончим с бесплодными спорами! — Он бросил кости и выиграл. Видал придвинул к нему несколько гиней, и битва продолжилась.

Деньги переходили из рук в руки, но за два часа сражений выигрыш банка неуклонно рос. Видал непрерывно пил. Впрочем, как и краснолицый мистер Кворлз, который с каждым бокалом все больше мрачнел. На Видала же вино, похоже, не действовало. Рука его не потеряла твердости, и лишь опасный блеск, появившийся в темных глазах, выдавал состояние его светлости.

Сэр Руперт, еще один любитель выпить, довел себя до полного исступления: глаза его так и сверкали, на лице блуждала бессмысленная улыбка, а густо напудренный парик съехал набок. Мистер Фокс, успевший расправиться со второй бутылкой, казалось, задремал. Сэр Руперт немного выиграл, затем опять проиграл и крикнул через стол своему племяннику:

— Черт бы тебя побрал, Видал, что-то вяло идет игра! Давай ускорим, мой мальчик!

— Желаете взять банк, дядюшка Руперт?

Милорд вывернул карманы и принялся, подсчитывать гинеи. Это оказалось не самым легким занятием.

— Одиннадцать! — объявил он наконец, оглушительно икнув. — Нет, мой мальчик, с одиннадцатью гинеями тут делать нечего. У Тимоти для открытия банка нужно не менее шестидесяти гиней.

Маркиз невозмутимо объявил:

— Поднимаю до двухсот, джентльмены.

Мистер Фокс открыл глаза и кивнул. Боулинг откинулся на спинку стула.

— Я пас, — сказал он. — Это для меня чересчур.

— Банк не может всегда выигрывать, — резонно заметил маркиз. — Оставайтесь, Джек, ночь только началась.

Мистер Боулинг, прищурившись, взглянул на часы, висевшие на противоположной стене.

— Началась? Да уже пятый час.

— По-моему, это только начало! — развеселился лорд Руперт. — Пятый час? Детское время!

Мистер Боулинг рассмеялся.

— Возражаю! Я привык к размеренному образу жизни. Вы, наверное, решили здесь же и позавтракать. А я отправляюсь на боковую.

— Оставайтесь, Боулинг! — посоветовал лорд Чолмондли. — Мы еще разобьем маркиза. Видал! Та гнедая кобыла от Шальной Молли еще в твоем стойле? Ставлю свою Голубую Молнию против этой твари, что возьму банк до шести часов.

Маркиз подлил себе вина.

— Согласен, но не до шести, а до пяти.

Мистер Фокс широко распахнул глаза.

— В чем дело? Ты хочешь спать, Видал?

— Я могу остаться лишь до пяти, — твердо сказал маркиз. — Мне надо съездить в Ньюмаркет и обратно.

У лорда Чолмондли округлились глаза.

— Храни нас Господь, дружище, вам нельзя сегодня ехать! Да вы с ума сошли, маркиз! Ньюмаркет! Черт побери, Видал, вы и в самом деле пьяны. Не делайте глупостей! Я же поставил на вас целых пятьсот фунтов!

— Успокойтесь, любезный, — в голосе его светлости сквозила насмешка. — Я лучше правлю, когда пьян.

— Да еще всю ночь на ногах! Нет, Видал, черт бы вас побрал, немедленно в постель, безумец!

— Что, упустить вашего хваленого скакуна?! Будь я проклят, если соглашусь на это унижение. Мой экипаж прибудет ровно в пять. Так вы согласны на пари? Вы берете банк до пяти — ваш жеребец против моей лошади.

— Идет! — Чолмондли хлопнул по столу ладонью. — Ведь час у меня еще есть. Вполне достаточно. Где журнал регистрации пари?

Пари было оформлено по всем правилам. Лакей уже собирался унести журнал, когда Видал медленно сказал:

— Я ставлю еще пятьсот фунтов, что доберусь до Ньюмаркета вовремя. Иду ва-банк, Чолмондли.

— Записано! — с готовностью воскликнул Чолмондли. — Теперь я к вашим услугам, Видал. Играем!

— Играем, — подхватил маркиз и нацепил монокль, дабы проследить за поведением брошенных на стол костей.

Чолмондли поставил на шестерку. Лорд Руперт хмуро наблюдал за тем, как бодро катятся по столу кости.

— Две единицы, — объявил он. — Так говоришь, Видал, банк не может выигрывать постоянно?

Краснолицый Кворлз, нетерпеливо постукивавший ногой по полу, вдруг выпалил:

— Я бы сказал, что это милорд Видал не может проиграть!

Видал небрежно выронил монокль.

— Вы что, ясновидящий? — ласково осведомился он.

— Если решили выйти из игры, Кворлз, то лучше посторонитесь и не мешайте нам! — вспылил Чолмондли.

Обстановка явно накалялась.

— Будьте покойны, любезный, я остаюсь в игре, но мне кажется, у этого фантастического везения имеется подозрительный привкус.

Мистер Фокс извлек из кармана миниатюрное зеркальце и принялся изучать свою физиономию. Он поправил парик, стряхнул с отворота пиджака крошку табака, провел тонким пальцем по немыслимо изогнутым бровям.

— Доминик, — томным голосом протянул мистер Фокс, приведя в порядок свою наружность.

Видал пронзил его взглядом.

— Доминик, тебе не кажется, что это место становится несколько вульгарным?

— Помолчи, Чарльз! — оборвал Фокса маркиз. — Не надо перебивать нашего друга. Мистер Кворлз как раз собирался объясниться.

Добродушный толстяк, все это время спокойно наблюдавший за происходящим, схватил Кворлза за локоть.

— Не волнуйтесь, дружище! Вы взяли неверный тон. Бросьте играть, если не верите в удачу, но, ради Бога, прекратим эту перебранку.

— Я буду играть! — разъярился Кворлз. — Но требую, чтобы банк держал кто-то другой!

— О Господи, да ведь пари заключено! Банк останется у Видала.

— Доминик, — простонал мистер Фокс. — Милый мой друг Доминик, мне придется забыть дорогу в это заведение, где появляется всякий сброд.

Милорд не сводил с Кворлза глаз.

— Потерпи, Чарльз, мистер Кворлз просто не любит проигрывать. Ему можно посочувствовать.

Кворлз вскочил как ошпаренный.

— Мне не нравится, как идет игра! — прорычал он. — И если вы не желаете уступить банк, то я требую принести новые кости!

После его слов воцарилось гробовое молчание. Миротворец Чолмондли попытался исправить положение.

— Боже, Кворлз, вы пьяны и не соображаете, что несете. Давайте продолжим игру.

— Я так не думаю, — прозвучал голос с другого конца стола. Видал подался вперед, по-прежнему сжимая в руке бокал с вином. — Так вам не нравятся кости?

— Да, не нравятся, черт побери! — казалось, Кворлз вот-вот лопнет. — И еще больше мне не нравятся ваши манеры в игре, милорд! Они внушают подозрения. Я провел здесь три ночи, и все это время вы выигрывали…

Продолжить ему не удалось. Маркиз вскочил и выплеснул в лицо Кворлзу бокал вина. Видал улыбался, глаза его сверкали.

— Пропало хорошее вино, — с сожалением пробормотал он.

Кворлз, по костюму которого веселой струйкой стекало бургундское, бросился на маркиза. Чолмондли и добродушный толстяк Рексхолл ухватили потерпевшего за фалды камзола и оттащили назад.

— Черт возьми, вы же сами напросились на унижение! — выругался Чолмондли. — Назад, глупец! Мы и так знаем, что вы пьяны!

Видал как ни в чем не бывало опустился на свое место. До смерти перепуганный лакей наклонился и что-то зашептал. Его светлость отозвался невнятным рычанием. Лакей исчез.

Сэр Руперт, слегка пошатываясь, встал.

— Вот дьявол, шампанское ударило в голову! — удивился лорд. — Довольно! Какого черта ты все это затеял, мой мальчик? Разве ты не видишь, что этот болван в стельку пьян?

Видал зло рассмеялся.

— Я и сам пьян, дорогой мой дядюшка Руперт, но обвинение в шулерстве понять способен.

— Боже милостивый, милорд, ведь после третьей бутылки вы никогда не обращаете внимания на то, что говорят вокруг! — воскликнул добродушный толстяк. Лорд Чолмондли с силой тряхнул Кворлза за плечи.

— Эй, приятель, очнитесь, вы совсем потеряли голову.

Кворлз вырвался.

— Милорд, мы будем драться! — прохрипел он.

— Разумеется, будем, — безмятежно улыбнулся Видал. — И немедленно, дружок.

Лорд Руперт взял в руки кости.

— Я хочу разбить их, — сказал он. — Где этот мошенник Тимоти? Мне нужен молоток.

Чарльз Фокс возразил жеманным голоском:

— Полагаю, в этом нет необходимости, сэр Руперт. Вы же хорошо знаете Видала. Разбить кости? Могу поклясться, сэр, этот шаг оскорбит его светлость.

— К черту! — вскричал сэр Руперт. — Я все равно их разобью. Если кости без подвоха, то Кворлз извинится. Полагаю, это будет честно.

— Мудрое решение, — одобрил Чолмондли.

Кворлз набычился.

— А я говорю, что мы будем драться! Ей-Богу, я не стану, получив в лицо бокал вина, еще и благодарить за это!

Чолмондли прошептал на ухо лорду Руперту:

— История приняла опасный поворот. Черт бы побрал вашего племянника! Что будем делать?

— Разобьем кости, — упрямо твердил Руперт. — Я не могу допустить даже малейших намеков, что Аластеры жульничают.

— Да вы пьяны, не меньше Видала! Не будет никаких намеков. Кворлз протрезвеет и возьмет свои слова обратно. Главное сейчас — удержать Видала.

Вернулся лакей с плоской шкатулкой в руках. Затравленно поглядывая на маркиза, он опустил шкатулку на стол. Видал откинул крышку, внутри лежали два дуэльных пистолета.

— Выбирайте! — приказал его светлость.

Руперт изумленно посмотрел на племянника.

— В чем дело? Здесь нельзя драться, Доминик. Договорись о встрече в Барн-Элмс в девять часов.

— К девяти часам я буду в Ньюмаркете, — напомнил маркиз. — И желаю защитить свою честь без промедления.

Мистер Фокс с трудом поднялся. Он изучил в монокль пистолеты и с недоумением посмотрел на Видала.

— Откуда они взялись? Я, к примеру, не ношу с собой пистолеты в игорный дом.

— Из моей кареты, — невозмутимо ответил Видал. Он посмотрел на часы. — Что же вы, любезнейший, выбирайте!

— Я к вашим услугам! — заявил Кворлз. Он остановил взгляд на толстяке Рексхолле. — Сэр, вы согласны стать моим секундантом?

— Секундантом? — взорвался капитан. — Не впутывайте меня в эту гнусную историю! — Он повернулся к маркизу. — Милорд, вы не в том состоянии, чтобы драться, и я настоятельно рекомендую вам отправиться домой и выспаться. А тем временем ваши секунданты согласуют условия поединка.

Видал издевательски расхохотался.

— Не в том состоянии? Ей-Богу, Рексхолл, это здорово! Похоже, вы не слишком хорошо меня знаете?

— К счастью, нет, сэр! — сдержанно ответил капитан.

— Тогда смотрите! — Видал выхватил из кармана небольшой позолоченный пистолет. Он выстрелил прежде, чем ему успели помешать. Раздался громкий хлопок и звук разбитого стекла: пуля попала в большое зеркало в дальнем конце комнаты.

— Что, дьявол вас… — гневно начал было Рексхолл, но осекся, посмотрев в направлении, куда указывал палец милорда. Три свечи на одном из канделябров потухли. Внезапно раздался спокойный голос мистера Комина:

— Учитывая обстоятельства, отличный выстрел, маркиз.

Лорд Руперт, позабыв обо всем, восторженно вскричал:

— Ей-Богу, чудеса, задул и даже воск не задел! Вот это выстрел так выстрел!

На грохот сбежались игроки из других комнат. Видал хранил полнейшую невозмутимость.

— Так значит, вы меня не слишком хорошо знаете? — повторил он и снова расхохотался.

Чолмондли, бросив укоризненный взгляд на лорда Руперта, принялся уговаривать Кворлза.

— Отправляйтесь-ка домой, старина, и проспитесь. Драться следует на трезвую голову. Вам далеко до Видала.

Сквозь толпу пробрался коренастый человек в скромном черном одеянии.

— В чем дело, господа? — испуганно сказал он. — Кто стрелял?

Видал вздернул брови.

— Вы нам помешали, Тимоти. Стрелял я.

Коренастый человек с ужасом посмотрел на него.

— Милорд, милорд, что же вы делаете? Вы же меня погубите, милорд! — Он увидел шкатулку с пистолетами и бросился к столу. Маркиз резко выбросил руку и схватил его за запястье. Тимоти на мгновение встретился глазами с Видалом и горестно произнес: — Милорд, умоляю вас, милорд, не делайте этого!

От резкого толчка, которым наградил его маркиз, Тимоти отлетел к стене.

— К черту, перестань причитать! — Видал вскочил на ноги, опрокинув стул. — Мне что, прикажете торчать здесь до полудня, пока дражайший мистер Кворлз не соизволит протрезветь? Назовите своих секундантов, любезный, и немедленно!

Кворлз обвел лихорадочным взглядом столпившихся вокруг людей. Никто не вызвался.

— Раз тут все такие робкие, обойдусь без секундантов, — ухмыльнулся он.

Мистер Комин неторопливо поднялся со своего места.

— Поскольку на карту поставлена честь милорда Видала, разумнее, если вашим секундантом окажется дворянин.

— Идите вы к черту! — огрызнулся Кворлз. — Я же сказал — все сделаю сам!

— Прошу прощения, сэр, — возразил мистер Комин, не повышая голоса, — должен заметить: коль скоро вы сомневаетесь в добропорядочности лорда Видала, крайне важно, чтобы ваш секундант тщательно проверил пистолеты, которые, насколько я понимаю, принадлежат его светлости. Иными словами, я полностью в вашем распоряжении.

— Премного благодарен, — проворчал Кворлз.

Видал скрестил руки на груди.

— Вот это речь, — заметил он на удивление трезвым голосом. — Одного не могу понять, оскорбительна она для меня или нет?

— Милорд, я никоим образом не желал оскорбить вас, — спокойно ответил мистер Комин.

Маркиз рассмеялся.

— Что за отменное воспитание! Вы всегда столь дьявольски корректны?

— Полагаю, я хорошо осведомлен о правилах, которыми следует руководствоваться в подобных щекотливых делах, милорд. Не назовете ли вы своих секундантов?

Видал продолжал смотреть на него с интересом и не без симпатии.

— Чарльз, будешь моим секундантом, — обронил он, не поворачивая головы.

Мистер Фокс поднялся с тяжким вздохом.

— Хорошо, Доминик, раз ты решил действовать вопреки всем правилам.

Он отошел в сторону вместе с мистером Коми-ном, и они с предельной дотошностью осмотрели оружие, после чего объявили, что пистолеты одинаковы как близнецы.

Лорд Руперт, расталкивая зевак, пробрался к племяннику.

— Тебе следовало бы сунуть голову в бочку с водой, Видал! — укорил дядюшка. — Разрази меня гром, если я когда-либо слышал о чем-то более нелепом! Я вовсе не утверждаю, что этот тип не заслуживает пули, но надо соблюдать правила, мой мальчик! — Он помолчал, потом глянул на толстяка. — Рексхолл, поставьте канделябр левее.

Стол отодвинули к стене. Мистер Фокс и мистер Комин отмерили расстояние.

Подали пистолеты. Сэр Руперт, тревожно, но без особого сочувствия глянув на Кворлза, прошептал:

— Не убивай его, Доминик!

Секунданты отошли в сторону. Видал вскинул руку — сверкнула вспышка, раздался грохот, и тут же прозвучал ответный выстрел. Пуля мистера Кворлза застряла в стене над головой милорда, а сам мистер Кворлз как подкошенный рухнул лицом вниз.

Его светлость бросил оружие мистеру Фоксу.

— Отдай пистолеты моему слуге, Чарльз, — сказал он и повернулся к столу, где оставил табакерку и носовой платок.

— Черт побери, Видал, похоже, ты убил его! — ужаснулся сэр Руперт.

— Нисколько не сомневаюсь, дорогой дядюшка, — равнодушно ответил маркиз.

Мистер Комин опустился на колени подле недвижного тела Кворлза.

— Необходимо позвать врача, — голос его был спокоен. — Мне кажется, он еще жив.

— Значит, я выпил больше обычного, — огорчился его светлость. — Прости, Чарльз, но теперь ты можешь не беспокоиться о репутации заведения Тимоти.

К нему приблизился лорд Чолмондли.

— Черт вас побери, Видал, вам лучше сейчас уйти. Для одной ночи вы натворили немало.

— Я тоже так подумал, — улыбнулся маркиз. — Но вот мистер Комин, судя по всему, не согласен. — Он глянул на часы. — Проклятье, уже шестой час!

— Вы ведь не собираетесь ехать в Ньюмаркет? — воскликнул обескураженный толстяк Рекс-холл.

— Это почему? — холодно осведомился Видал, крутанулся на каблуках и удалился.

 

Глава V

День только-только перевалил за полдень, а ее милость герцогиня Эйвон уже стояла у дверей особняка маркиза Видала.

Рядом топтался недовольный сэр Руперт. На встревоженный взгляд его светлости дворецкий отреагировал лишь едва заметным кивком. Из груди лорда Руперта вырвался вздох облегчения. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться в апартаментах Видала.

— Мне нужен мой сын! — потребовала герцогиня.

Но оказалось, что маркиз Видал еще не вернулся из Ньюмаркета.

— Ну что я тебе говорил? — назидательно заметил сэр Руперт. — Оставь записку, дорогая. Один дьявол знает, когда мальчик вернется, не так ли, Флетчер?

— У меня нет точных сведений о намерениях его светлости, милорд.

— Я зайду позже, — пообещала ее милость.

— Но, Леони…

— Я должна его увидеть! — воскликнула герцогиня. — Я зайду попозже!

Ее милость сдержала слово. В семь часов вечера, одетая в вечернее платье, она вновь перешагнула порог особняка маркиза, твердо заявив, что намерена дождаться его светлости.

Лорд Руперт неохотно последовал ее примеру.

— Я собирался поиграть в карты у Деверо, — печально вздохнул он. — Нельзя же торчать здесь всю ночь!

Леони раздраженно всплеснула руками.

— Ну так отправляйся к своему Деверо! Я тебя не держу, Руперт, но должна сказать: ты становишься fort ennuyant. Мне необходим Доминик, и я вполне обойдусь без твоего нытья.

— Дорогая Леони, ты всегда отличалась неблагодарностью, — посетовал милорд. — Я весь день таскаюсь за тобой, и что же? Мне откровенно заявляют, что более не нуждаются в моих услугах.

Леони лукаво улыбнулась.

— Но ведь это сущая правда, Руперт, я и в самом деле не нуждаюсь в твоих услугах. Я увижусь с Домиником и отправлюсь на прием. Все очень просто.

— Просто? Как бы не так, — хмыкнул сэр Руперт. — Только не в этих бриллиантах. — Он проследовал за герцогиней в библиотеку, освещенную пламенем камина, и скинул плащ. — Куда подевался этот малый? Флетчер! Не найдется ли в погребе его светлости чего-нибудь такого, что могло бы оказаться по вкусу ее милости?

Лицо Флетчера осталось непроницаемым.

— Я сделаю все, что в моих силах, милорд.

Герцогиня устроилась у камина.

— Да будет тебе, Руперт, не хочу я никаких миндальных ликеров. Куда с большим удовольствием я выпью с тобой бокал портвейна, mon vieux.

Руперт поскреб затылок, сдвинув, по обыкновению, парик набок.

— Отлично! Правда, я не назвал бы портвейн дамским напитком.

— Я что, по-твоему, не дама? — возроптала ее милость и презрительно пожала плечами. — У меня прекрасное образование, и я буду пить портвейн!

Флетчер удалился с самым невозмутимым видом. Руперт предпринял еще одну попытку урезонить герцогиню.

— Леони, как можно быть такой развязной при слугах! Честное слово…

— Если хочешь, — оборвала его Леони, — можем до прихода Доминика сыграть в пикет!

Видал появился через час. С улицы донесся стук копыт.

Леони бросила карты и кинулась к окну. Она распахнула тяжелую портьеру, но было поздно. Грум уже отгонял двуколку.

Хлопнула входная дверь, и послышался сдержанно-почтительный голос Флетчера. Ему ответил куда более резкий голос; из холла донесся звук быстрых шагов, и в библиотеку стремительно вошел Видал.

Он был бледен, глаза затуманены усталостью. Панталоны и темно-желтый камзол были заляпаны грязью, шейный платок смят.

— Ma mère! — изумился Видал.

Леони тут же забыла, зачем пришла. Она бросилась к сыну.

— Благодарение Богу, жив! Но скажи, Доминик, ты успел?

Видал взял ее руки в свои.

— Да, дорогая моя, разумеется. Но что вы здесь делаете? Дядюшка Руперт, и вы здесь? Что-нибудь случилось?

— Случилось! — взорвался Руперт. — Вот это здорово! Честное слово, здорово! Все прекрасно, ничего не случилось! Ты всего-навсего прикончил типа по имени Кворлз и взбаламутил весь Лондон.

— Так он умер? — равнодушно спросил Видал. Маркиз отстранил герцогиню и подошел к столу.

— Нет-нет, он не умер! — вскричала Леони. — Ты не должен так говорить, Руперт!

— Какая разница, — пожал плечами Руперт. — Если он еще не умер, то скончается через день. Ты глупец, Видал!

Маркиз наполнил бокал, но пить не стал, угрюмо разглядывая рубиновое вино.

— Полиция?

— Скоро появится, — насупился дядюшка.

Повисло тягостное молчание. Маркиз поджал губы.

— Проклятье! — Он бросил взгляд на встревоженное лицо Леони. — Прошу вас, мадам, не переживайте из-за таких пустяков.

— Доминик, неужели ты… Неужели ты в самом деле собирался убить этого человека? — Леони не сводила с сына глаз.

Видал недоуменно пожал плечами.

— Да, раз я дрался.

— Я ничего не имею против убийства, если на то есть причины, но была ли такая необходимость на этот раз, mon enfant? — тихо спросила ее милость.

— Этот тип был пьян, и ты прекрасно знал об этом, мой мальчик! — упрекнул сэр Руперт.

— Безусловно. — Маркиз пригубил бокал. — Но ведь я тоже был пьян. — Он снова глянул на Леони. Поймав ее взгляд, Видал, едва сдерживая гнев, спросил: — Почему вы на меня так смотрите, мадам? Вы же меня знаете, не так ли?

— Послушай, Доминик! — одернул племянника сэр Руперт. — Ты разговариваешь со своей матерью!

Леони знаком приказала ему замолчать.

— Довольно, Руперт. Да, знаю, дитя мое, и мне очень жаль. — Она смахнула слезу. — Ты ведь мой сын.

— Сентиментальный вздор! — отрезал Видал. Он отставил недопитый бокал. В этот момент пробили часы на каминной полке, маркиз быстро оглянулся. — Я должен идти. Так зачем вы пришли? Сказать, что Кворлз одной ногой в могиле? Я и так это знал.

— Нет, не за этим, — качнула головой Леони. — По-моему… по-моему, Монсеньор послал вам записку.

Видал расхохотался.

— Совершенно верно. Она у меня в кармане. Я навещу его милость завтра утром, — надменно процедил маркиз.

Леони охватило молчание.

— Доминик, ты, по-видимому, не понимаешь меня. Монсеньор в ярости. Он говорит, что ты должен уехать из страны. Дорогой мой, умоляю, не серди его! Когда-нибудь твоя дерзость обернется самым печальным образом.

— И кто ему сообщил? — Видал свирепо взглянул на сэра Руперта. — Вы, любезный дядюшка?

— Боже упаси! — возмутился Руперт. — Ты что, за сплетника меня принимаешь? Глупец, твой отец сам все видел!

— Что, черт побери, вы имеете в виду? — вспылил маркиз.

— Не успел ты скрыться из виду — а суматоха, надо сказать, поднялась невероятная, — как заявились Эйвон и Хью Давенант. — Руперт достал тонкий кружевной платок и промокнул лоб.

— Что, в пять часов утра? — не поверил маркиз.

— Да уж не позднее, поскольку, когда Эйвон предстал передо мной, я поначалу решил, что слишком много выпил. Мой братец всю ночь провел в «Олд Уайт» за игрой в фараон, а потом черт дернул Эйвона заглянуть к Тимоти полюбоваться, что его драгоценный сынок вытворяет с родительскими денежками. «И насколько я понимаю, — сказал он после того, как осмотрелся, — здесь и в самом деле произошло что-то из ряда вон выходящее.» А теперь я спрашиваю, Доминик, тебе не кажется, что Эйвон всегда появляется вовремя?

Видал грозно хмурился. В темных глазах сверкнули искры.

— Это рано или поздно должно было произойти. Расскажите мне все, дядюшка, и как можно подробнее.

— Боже, да я был в таком состоянии, что ничего не успел понять. Молодой Комин занялся дыркой, которую ты столь успешно проделал в Кворлзе; Чолмондли отправился за привратником, а все остальные пребывали в сильнейшем возбуждении, и толку от них было чуть. Вот тут-то в дверях и возник Эйвон. Как ни в чем не бывало вставил в глаз монокль и оглядел славное собрание. В отличие от моего братца Хью Давенант таращился так, словно перед ним лежал не один болван Кворлз, а целый полк трупов. Ты же знаешь, что обычно происходит, когда появляется твой отец. Шум тут же стих, и все как один уставились на Эйвона, за исключением молодого Комина — должен сказать, этому малому хладнокровия не занимать — юный Гиппократ невозмутимо пытался остановить кровотечение.

Если хочешь знать, Эйвон понял все в один миг, но предпочел спокойно изучить все вокруг и лишь затем остановил взгляд на тупице Кворлзе. После чего обернулся к Давенанту со словами: «Мне сказывали, дражайший Хью, что заведение «У Тимоти» не похоже на другие игорные дома. И насколько я понимаю…» — впрочем, это я тебе уже говорил. Разумеется, если бы я нормально соображал, то сразу же выпрыгнул бы в окно; но, должен признаться, шампанское ударило мне в голову. Так вот, твой отец обратил свой чертов монокль в мою сторону. «Полагаю, — заметил он, — нет необходимости спрашивать, где мой сын». — Лорд Руперт сокрушенно покачал головой. — Ты же знаешь о его дьявольской проницательности, Доминик, этого у него не отнимешь.

— Знаю, — криво усмехнулся Видал. — Продолжайте, дядюшка, что произошло дальше? Хотел бы я видеть эту сцену.

— Ты это серьезно? — удивился Руперт. — Тебя бы в тот момент на мое место… Так вот, я сказал, что ты ушел. Тут вмешался молодой Комин. «Полагаю, сэр, — сказал он, — его светлость находится сейчас на пути в Ньюмаркет.» Эйвон повернул в его сторону монокль. «В самом деле? Боюсь, у моего сына выработались дурные привычки. Этот господин, — он показал моноклем на Кворлза, — этот господин, по всей видимости, последняя жертва маркиза?» Я не могу передать тебе его тон, но ты и сам знаешь, Доминик, как Эйвон может уничтожить человека одним словом…

— Лучше, чем кто-либо другой. Но я должен поздравить его милость. Отец вышел с честью из неприятной ситуации. Он принес за меня извинения?

— Честно говоря, не помню, но скорее всего да, — тяжко вздохнул Руперт. — Надо сказать, выйти без потерь из этого положения Эйвону помог все тот же молодой Комин. Мы все словно языки проглотили, а этот юноша, не моргнув глазом, заявил — и это делает ему честь — «Что касается обстоятельств дела, сэр, то в какой-то степени дуэль была навязана его светлости. Полагаю, сэр, ни один человек не смог бы снести обвинение в шулерстве; хотя, должен признать, никто из главных действующих лиц «спектакля» не был трезв.» А я про себя подумал, каким же ясным умом надо обладать, чтобы произнести подобную тираду и ни разу не запнуться.

Маркиз с интересом посмотрел на дядюшку.

— Он и в самом деле так сказал? Очень любезно с его стороны. — Видал передернул плечами, едва заметно улыбнувшись. — Или очень умно.

Леони, до сих пор не отрывавшая глаз от пламени, подняла голову.

— И что здесь умного?

— Мадам, я просто размышлял вслух. — Видал бросил взгляд на часы. — Я не могу больше оставаться. Сообщите отцу, что я навещу его завтра утром. На сегодняшний вечер у меня есть неотложное дело.

— Доминик, неужели ты не понимаешь? Если этот человек умрет, тебе придется покинуть Англию! — воскликнула Леони. — Монсеньор сказал, что на этот раз дело замять не удастся. Ты слишком часто пренебрегаешь законом, Доминик!

— Вы предлагаете мне бежать, подобно трусливому плебею? Никогда! — На мгновение Видал припал губами к руке герцогини. — И прошу вас, дорогая моя, не являйте всему свету свое скорбное лицо.

С этими словами он удалился. Леони печально посмотрела на Руперта.

— Ты не думаешь, что он отправился на встречу с этой самой bourgeoise?

— Какие могут быть сомнения! — хмуро буркнул его светлость. — Я вот что скажу, Леони, если нам удастся отправить Видала во Францию, этой гнусной интрижке придет конец.

* * *

Желая обрести спокойствие духа, сэр Руперт в этот вечер не последовал за своим племянником. Видал задержался лишь для того, чтобы сменить заляпанную грязью одежду. Минут через двадцать маркиз легко сбежал по лестнице и направился в театр «Ройал».

Прошло уже больше половины представления, и Софи Чаллонер сидела в ложе с надутым видом. Элиза Метчем весь вечер хихикала над тем, что ее воздыхатель не явился, а потому настроение Софи было основательно испорчено. Да еще несносная Мери подлила масла в огонь. Мало того, что притащила с собой этого увальня Джошуа, так еще имела нахальство заявить, что после ночного происшествия Видалу не до светских развлечений.

Поскольку слухи о дуэли в заведении Тимоти распространились по Лондону с немыслимой скоростью, кое-что из этих разговоров успело достичь и прелестных ушек старшей мисс Чаллонер. Как, впрочем, и не столь привлекательных ушей кузена Джошуа, не преминувшего сообщить, что он думает о распутнике маркизе. Разгневанная Софи заявила, что верх наглости судить тех, чье высокое положение несопоставимо с твоим собственным. Пока тугодум Джошуа подыскивал ответ, Софи брезгливо повела белоснежным плечиком и погрузилась в увлекательную беседу с мисс Метчем.

Остальную часть проповеди кузен Джошуа обрушил на голову Мери Чаллонер, которая выслушала его в полном молчании. Рассеянный взгляд девушки навел Джошуа на подозрение, что она не обращает на его слова никакого внимания. Неожиданно выражение лица мисс Чаллонер переменилось. Мери замерла, глаза ее расширились. Джошуа, несмотря на изрядное самомнение, не посмел предположить, что чудесное превращение вызвано его обличительной речью. Он повернулся, дабы выяснить, что привлекло внимание собеседницы.

— О Господи! — Джошуа напыжился. — Вот бесстыдник! Пусть только посмеет приблизиться к Софи, уж я-то знаю, как следует поступить.

Маркиз Видал, стоя в партере, в монокль изучал ложи.

Мисс Чаллонер едва сдержала смех. Бесстыдник?

Разумеется, поведение маркиза бесстыдно, но в своем высокомерии Видал этого не сознавал, как не сознавал и того, что публика пожирает глазами его персону, а отнюдь не сцену.

Наконец Мери обратила внимание на кузена.

— Весьма своевременное предостережение, милый Джошуа, — одобрила она, — поскольку маркиз Видал как раз собирается, как вы верно заметили, приблизиться к Софи.

Мистер Джошуа Симпкинс устремил строгий взор на безмятежного бесстыдника. Маркиз пробирался через толпу, сгрудившуюся за последними рядами партера. Мистер Симпкинс дернул Софи за рукав.

— Кузина! — высокопарно заговорил он. — Я не могу не испытывать чувства ответственности за вас, а потому запрещаю вам разговаривать с этим распутником.

Его слова, как ни странно, не произвели должного впечатления. Софи тут же позабыла о своих надутых щеках и оживленно защебетала:

— Он здесь? Где, ох, да где же? Я его не вижу! Я знала, знала, что Видал меня не обманет! Ну и достанется ему от меня за опоздание! — И она счастливо улыбнулась.

На какое-то время маркиз скрылся из виду, через несколько минут в дверь ложи постучали.

Софи встретила Видала обольстительной улыбкой, которая и упрекала, и манила одновременно.

— А, так это вы, милорд? По правде сказать, я уже и не ожидала вас увидеть. После всех драматических историй, которые мы сегодня услышали, я всерьез испугалась за вас.

— И почему же? — осведомился его светлость, целуя ручку красавице. — Неужели вы думаете, будто я способен доставить хоть малейшее огорчение такой прелестнице, как вы?

— О, милорд, я ведь не знаю, как вы поступите, если я вас вдруг рассержу, — звонко рассмеялась София.

— Тогда не стоит меня сердить, — посоветовал маркиз. — Вместо капризов лучше давайте выйдем в коридор. Занавес поднимется лишь через несколько минут.

— Но вы разве не знаете, что идет пятый акт? Вы появились вовремя, чтобы увидеть концовку пьесы.

— Ну так просветите меня, о чем пьеска, — улыбнулся его светлость.

— Вы этого не заслужили, — жеманно проворковала Софи и поднялась, — если я и выйду с вами, то лишь на одну-единственную минутку.

Мистер Симпкинс предостерегающе кашлянул.

— Вы что-то сказали, сэр? — надменно обронил маркиз.

В голосе Видала было столько высокомерия, что бедный Джошуа тут же стушевался и пролепетал нечто маловразумительное. Снисходительно улыбнувшись, маркиз собирался уже открыть дверь, когда его внимание привлек румянец, полыхавший на щеках старшей мисс Чаллонер. Он вздернул брови. С какой стати эта девица красна как рак? Мери подняла голову, и на мгновение их взгляды скрестились. Видал прочел в глазах девушки глубокое презрение. Покинув ложу, маркиз спросил у Софи, чем он мог досадить ее сестрице.

— Мери не одобряет вашего поведения, милорд, — последовал равнодушный ответ.

Видал был ошеломлен. Ничто в Софи, ее матери и кузинах не давало оснований полагать, что Мери Чаллонер окажется столь добродетельной. Мамашу Видал называл стареющей гарпией, сестры Метчем были откровенно вульгарны. Он накрыл ладонь Софи своей аристократической рукой.

— Итак, ваша Мери — образец добродетели? И вы тоже?

Софи подняла ресницы и уловила в глазах его светлости знакомый блеск, который и пугал и волновал ее. Блеск, от которого бедняжку бросало то в жар, то в холод. Видал кинул быстрый взгляд на пустой коридор и крепко сжал Софи в объятиях.

— Один поцелуй! — сказал он хриплым голосом и тут же осуществил свое желание.

Софи попыталась вырваться.

— О, милорд! — прошептала она. — Вы не должны этого делать!

Маркиз поудобнее обхватил обмякшую жертву и заглянул ей в глаза.

— Не следует испытывать мое терпение, красавица. Вы мне нужны. Поедете со мной?

Столь откровенная атака ужаснула бедняжку Софи. Она попыталась было сказать, что не понимает, о чем идет речь, но Видал резко перебил ее:

— О самом интимном, моя дорогая. И запомните, в картах и в любви я не обманываю.

Софи ахнула. Видал жадно впился в ее губы. Софи хихикнула, ее смешок отчасти объяснялся кокетством, отчасти нервозностью (перед тем, как поцеловать, маркиз как следует встряхнул свою добычу). Сомнений у Видала не оставалось, и он залился торжествующим смехом.

— Я вижу, мы понимаем друг друга, — сказал он, вдоволь насмеявшись. — Теперь слушайте меня. Насколько я понимаю, вы уже знаете о происшествии, имевшем место прошлой ночью? Возможно, обстоятельства вынудят меня уехать из страны.

Софи испуганно всхлипнула.

— Уехать из страны? О нет, милорд!

— Я вас не оставлю, моя милая, обещаю. Я собираюсь взять вас с собой в Париж. Вы согласны?

Софи залилась жарким румянцем.

— Париж! — пролепетала она. — О, Видал! О, милорд!

Париж! Париж! Веселье, роскошные туалеты, мишура и блеск парижской жизни — не об этом ли она мечтала всю жизнь?

Видал легко прочел мысли суетного создания.

— Я богат, а ваша красота заслуживает куда большего, чем вас наградила судьба. Я сниму для вас особняк, и для моих друзей вы будете хозяйкой дома. Во Франции к таким вещам относятся с пониманием. Я знаю многих, кто поступает точно так же. Решайте же, едете вы со мной или нет?

Врожденная практичность не позволила Софи ответить немедленно, но она уже дала волю своему воображению.

Картина будущей жизни в сказочном мире пленила легкомысленную красавицу в мгновение ока. Софи подумала, что в Париже можно и не стремиться к брачным узам, раз там столь терпимые нравы.

— Не знаю, что и сказать, милорд. Вы… я возражаю, чтобы вы увозили меня так поспешно. Мне нужно время!

— Времени нет. Если Кворлз умрет, с Англией мне придется распроститься. Либо вы соглашаетесь прямо сейчас, либо я поцелую вас и мы расстанемся навсегда.

В голове Софи осталась лишь одна мысль: нельзя допустить, чтобы маркиз выскользнул из ее рук.

— Нет-нет, вы не можете быть таким жестоким! — всхлипнула она.

Видал усмехнулся.

— Я должен исчезнуть из страны. Поедемте! Или вы боитесь?

Софи отшатнулась, прижав руку к груди.

— Да, боюсь, — пролепетала она, едва дыша. — Вы вынуждаете меня… вы поступаете бесчеловечно…

— Не надо бояться, я боготворю вас. Так вы едете?

— А если я скажу нет?

— Тогда мы поцелуемся и распрощаемся, — пообещал неумолимый соблазнитель.

— Нет-нет, я не могу оставить вас в беде. Раз вы говорите, что нет другого выхода, я поеду с вами!

К ее величайшему удивлению, маркиз не выказал ни особого восторга, ни даже облегчения.

— Это произойдет скоро. Я пришлю вам записку.

— Скоро? — нерешительно переспросила Софи.

— Завтра, в пятницу — не могу точно сказать. Не берите с собой ничего.

Она нервно рассмеялась.

— Побег! Но как меня выпустят вместе с вами?

— Я вывезу вас из отчего дома в целости и сохранности, — ухмыльнулся его светлость.

— Как? Где я с вами встречусь?

— Я дам вам знать. Но помните, никому ни слова, а когда получите весточку, сделайте в точности так, как там будет написано.

— Хорошо, — пообещала Софи, забыв обо всем на свете.

Когда Софи вернулась в ложу, занавес уже поднялся и пятый акт начался. Она вся горела от волнения и на строгий взгляд сестры вздернула голову. Пусть хмурится, коль желает. У скучной дурнушки нет впереди блестящего будущего, для Мери будет счастьем, если на ней женится невзрачный кузен Джошуа. Софи дала волю воображению.

* * *

Видал тем временем отправился к Тимоти и произвел там истинную сенсацию.

— Боже милостивый, это Видал! — изумленно вскричал лорд Чолмондли.

Мистер Фокс, игравший с лордом в пикет, спокойно раздал карты.

— Почему бы и нет? — томно протянул он и вяло помахал маркизу рукой.

Видал остановился посредине комнаты и оглядел присутствующих. На мгновение игра за столиками прекратилась, и головы игроков как по команде повернулись в сторону маркиза. Молчание нарушил подвыпивший господин у окна:

— Эй, Видал, каков результат? Я поставил пятьсот фунтов, что вам понадобится более четырех часов.

— Вы их проиграли, милорд, — равнодушно ответил маркиз. Тут он заметил мистера Фокса и начал пробираться к его столику.

Все заговорили разом. Многие бросали неодобрительные взгляды на высокую фигуру Видала, но он, казалось, ничего не замечал.

Чолмондли положил карты на стол.

— Это правда? — спросил он. — Вы проделали путь до Ньюмаркета и обратно за четыре часа?

Маркиз улыбнулся.

— За три часа сорок четыре минуты.

— Но вы же были пьяны! — воскликнул Чолмондли. — По-моему, это невозможно!

— Спросите судей, — пожал плечами маркиз. — Я вас предупреждал, что лучше правлю в пьяном виде. — Он оглянулся на соседний столик и слегка повысил голос. — Партию в пикет, мистер Комин?

Мистер Комин тотчас обернулся. На лице его мелькнуло удивление. Он поклонился.

— Сочту за честь, милорд.

Видал прошел к своему столику и подождал, пока принесут новую колоду и расставят стулья.

— Тяните, Комин, — он подтолкнул карты.

Мистер Комин подчинился и выиграл право на сдачу.

— Ставки обычные? — лениво осведомился маркиз.

— Как пожелаете, милорд. — Мистер Комин посмотрел ему прямо в глаза.

Видал неожиданно рассмеялся и миролюбиво предложил:

— Тогда играем без ставок, Комин.

— Мне представляется, милорд, что такая пресная игра вряд ли будет интересна вам.

— Вот тут вы не правы, — усмехнулся маркиз.

— Или для меня, милорд.

— Я не играю на деньги с членами своей семьи, — пояснил Видал.

Мистер Комин вскочил.

— Сэр?

— Да, сэр?

Мистер Комин аккуратно положил на стол карты.

— Правильно ли я вас понимаю, что вы с одобрением смотрите на мое сватовство, милорд?

— Вы, как всегда, дьявольски точны в выражениях, — с улыбкой заметил Видал. — Полагаю, если Джулиана пожелает выйти за вас, она вас получит. Только не думайте, что я стану участвовать в этой комедии. Меня не касаются матримониальные эскапады мисс Марлинг.

Мистер Комин снова сел.

— Насколько я понимаю, милорд, вы выбрали меня вовсе не для того, чтобы сыграть партию в пикет.

— Нет, отчего же, — возразил его светлость. — Но я не обираю своих родственников и не желаю, чтобы они обирали меня. Скажем, десять шиллингов за сотню.

— Конечно, если вас это устраивает, — ответил мистер Комин.

Глаза маркиза сверкнули.

— Что-то я сегодня слишком трезв.

Комин раздал карты и медленно произнес:

— Не хочу показаться невежливым, милорд, но, принимая во внимание ваш вспыльчивый характер, я не сел бы с вами играть, если бы вы не были трезвы.

— Весьма разумно, — одобрил маркиз. — Меняю четыре. Вы полагаете, я могу вас пристрелить?

Мистер Комин взял остальные четыре карты.

— Нет, конечно. Мы ведь одна семья, милорд?

Видал рассмеялся.

— Ей-Богу, на вашем месте я незамедлительно помчался бы в Париж и похитил бы Джулиану. Такое поведение характерно для членов нашего семейства. Если хотите получить хороший совет, то вам лучше всего познакомиться с моим отцом. У меня есть сильное подозрение, что он одобрительно посмотрит на ваше сватовство.

Мистер Комин после некоторого раздумья сбросил карты.

— Принимая во внимание, сэр, неприятные обстоятельства, сопровождавшие мое знакомство с его милостью, я не могу надеяться, что новая встреча со мной вызовет у герцога что-либо, кроме отвращения.

— По всей видимости, — возразил Видал, — вы не слишком хорошо знаете моего родителя. — Остальную часть кона они разыграли в полном молчании, но, когда собрали карты, Видал продолжал: — От дядюшки Руперта я слышал, что прошлой ночью вы в известном смысле встали на мою защиту. Я благодарен вам. Но почему вы это сделали? Из вежливости? Вы же не питаете ко мне особого расположения?

Легкая улыбка тронула губы мистера Комина.

— Напротив, милорд, я скорее готов признаться, что питаю к вам отвращение, но, наверное, во мне заговорило врожденное чувство справедливости.

— Я так и думал, — кивнул маркиз. — Но, как видите, я способен располагать к себе людей, быть может, со временем и вы перемените свое мнение на мой счет.

— Должен признать, что порой ваше поведение словно преследует одну цель: произвести на меня благоприятное впечатление, — задумчиво произнес мистер Комин.

— Увы! — согласился его светлость. — Давайте попробуем еще раз. Сэр, вы бесстрашно выступили вчера в мою защиту. Я ваш должник, поскольку, осмелюсь предположить, мой отец поверил вам. При других обстоятельствах я мог бы замолвить за вас словечко перед его милостью, но сейчас мое слово вряд ли хоть что-то значит. Поэтому я лучше дам вам совет. Женитесь на моей кузине тайно. Иначе вы потеряете Джулиану.

Мистер Комин нахмурился.

— Мне уже дали это понять. Но я не могу взять в толк, почему леди Фанни находит этот брак мезальянсом. У меня нет никакого желания кичиться своим происхождением, оно не столь благородно, но и не постыдно. Да и состояние мое нельзя назвать ничтожным, к тому же я наследую титул баронета от…

— Вы можете быть наследником хоть десятка баронетов, — перебил его Видал, — но с наследником герцога вам не сравниться.

Лицо мистера Комина выражало недоумение и растерянность.

— Я имею в виду себя, — признался маркиз. — Если не получится со мной, найдут другого знатного жениха, насколько я знаю свою тщеславную тетушку. Понимаете, милая леди Фанни смотрит только на Олимп и к тому же чертовски упряма.

— Но, сэр, если я уговорю мисс Марлинг на тайный брак, то совершу бесчестный поступок.

— А зачем ее уговаривать? — цинично спросил его светлость. — Состояния у Джулианы нет, так что можете не опасаться, что вас примут за авантюриста. Я дал вам совет, а вы поступайте как считаете нужным.

Мистер Комин собрал карты.

— Наверное, я должен вас поблагодарить, но все, что нарушает приличия, вызывает у меня глубочайшее отвращение, особенно в столь деликатной сфере.

— Тогда вам следует взять в сообщники мое благословенное семейство, — ответил его светлость.

 

Глава VI

Маркиз Видал и не думал, что получит большое удовольствие от беседы со своим родителем, герцогом Эйвоном, но встреча оказалась куда более неприятной, чем он ожидал.

Начать с того, что, когда Видала провели в комнату, его милость сидел за столом и что-то писал. Хотя лакей громко и вполне отчетливо возвестил о прибытии маркиза, герцог даже не поднял головы, ни единым движением не выдав, что слышал слова прислуги.

Видал на мгновение задержался на пороге, наблюдая за герцогом. Затем подошел к камину и протянул к огню ногу в элегантном сапоге. Со стороны могло показаться, что маркиз поглощен созерцанием до блеска начищенного предмета своего туалета, но внезапно его светлость поднес руку к воротнику из брабантских кружев и оттянул его, будто воротник мешал дышать.

Одет маркиз был с не свойственной для него тщательностью, видимо, из уважения к эстетическим пристрастиям его милости, однако остался верен своему излюбленному утреннему наряду — костюму для верховой езды.

Покрой панталон из буйволовой кожи был безупречен, синий жакет с серебряными пуговицами выглядел несколько буднично, но прекрасно сидел на высокой фигуре Видала. Галстук с бахромой был на этот раз повязан с крайней аккуратностью, а концы его скрепляла позолоченная пряжка. Черные волосы маркиза туго стягивала узкая атласная лента.

Словом, его светлость расстарался на славу, хотя в отношении драгоценностей, мушек и напудренного парика он остался непреклонен — эти обязательные аксессуары истинного денди отсутствовали.

Герцог закончил письмо и теперь с изводящей душу неторопливостью принялся перечитывать написанное. Видал почувствовал, как теряет терпение, и стиснул зубы.

Сделав несколько мелких поправок, Эйвон обмакнул перо в чернильницу и принялся надписывать адрес. Не поворачивая головы, он произнес:

— Можете сесть, Видал.

— Спасибо, сэр, я постою, — сухо обронил его светлость.

Герцог отложил готовое письмо в сторону и наконец повернулся, переставив стул так, чтобы удобнее лицезреть возлюбленное чадо. Видал, наверное, уже в сотый раз за свою жизнь пожалел, что не способен распознавать выражение отцовского лица.

Слегка презрительный взгляд пронзил Видала.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас за то, что изыскали возможность посетить меня, — спокойно начал его милость.

На это замечание ответа, по-видимому, не требовалось.

После тягостной паузы герцог продолжал:

— Видал, ваше присутствие в Англии представляется крайне… крайне стеснительным. Но, думаю, я найду в себе силы обойтись без оного.

Видал холодно взглянул на отца.

— Так значит, он мертв?

Брови Эйвона поползли вверх.

— Вы не знаете? Как такое возможно?

— Не знаю, сэр.

— Завидую вашей беззаботности, дорогой друг. Насколько мне известно, этот джентльмен пока жив. Но в данную минуту вопрос, останется он в этом состоянии или нет, заботит меня менее всего. Для вас это не имеет ровно никакого значения. Три месяца назад я предупреждал вас, сын мой, что очередное убийство приведет к трагическим последствиям. Позвольте заметить: весьма опрометчиво пренебрегать отцовской мудростью.

— Безусловно, сэр. Как я понимаю, мне грозит предстать перед судом?

— Ничуть, — с ледяной учтивостью ответил его милость. — Я еще кое-что значу в этом бренном мире. А понимать это следует так, что в течение нескольких лет вам придется обитать на континенте. На защиту попранной чести, осуществленной по всем правилам, в обществе могут посмотреть сквозь пальцы. Ссора же в кабаке, будем надеяться, забудется.

На щеках его светлости заполыхали подозрительные красные пятна.

— Позвольте возразить, сэр. Свои дела, как в Барн-Элмс, так и в кабаке, я всегда вел по всем правилам.

— Приношу свои извинения, — Эйвон слегка наклонил голову. — Вы должны снисходительно отнестись к моим преклонным годам, которые не позволяют мне должным образом оценить манеры вашего поколения. В прежние времена мы никогда не устраивали дуэли в игорных домах, да еще будучи в состоянии крайнего опьянения.

— Признаю свою ошибку, сэр. И сожалею о ней.

Герцог поднял на сына взгляд, исполненный холодного сарказма.

— Ваши чувства, Видал, интересуют меня менее всего. Но мне претит, что вы имели наглость огорчить свою мать. Это непростительно. А потому вы немедленно покинете Англию.

Видал побледнел, у него дернулся уголок рта.

— Я предпочитаю предстать перед судом, сэр.

— По-видимому, вы не вполне понимаете, о чем идет речь, дорогой мой друг, — заметил его милость, нацепив монокль. — Вы покинете Англию не для того, чтобы спасти свою драгоценную и весьма импозантную шкуру, и не потому, что такова моя воля, а чтобы избавить свою мать от дальнейших тревог за вашу жизнь. Полагаю, я достаточно ясно выразился?

Взгляд Видала стал жестким и вызывающим. Он нервно прошелся по кабинету.

— Предельно, сэр. А что, если я не поеду?

— Мне очень жаль, но я буду вынужден… э-э… найти тот или иной способ принудить вас покинуть пределы Англии.

Маркиз издал короткий смешок.

— Ей-Богу, в этом я не сомневаюсь! Я выполню вашу волю, сэр.

— Вам лучше сейчас же попрощаться с матерью, — посоветовал его милость. — Вы еще до ночи успеете достигнуть побережья.

— Как пожелаете, сэр, — обреченно промолвил Видал. Он взял с кресла шляпу и перчатки. — Желаете сказать мне что-либо еще, сэр?

— Совсем немногое, — ответил Эйвон. — Ваша выдержка вызывает восхищение. Я вас поздравляю.

— Полагаю, отсутствие выдержки оскорбило бы ваши чувства, сэр, — угрюмо откликнулся Видал. — Хотя до вас мне далеко.

Эйвон улыбнулся.

— Мой дорогой мальчик, не следует думать, будто ваш отец окончательно выжил из ума. Я прекрасно знал, что вы не упустите возможности напомнить о моем собственном предосудительном прошлом.

— Должен признаться, сэр, ваша проповедь показалась мне несколько ироничной.

— Забавно, не так ли? — спросил его милость. — Я прекрасно это осознаю. Но мне не хотелось бы, чтобы мой сын повторил ошибки отца. Согласитесь, что столь близкое знакомство с пороком дает мне право быть хорошим судьей в этой пикантной области. — Эйвон встал и подошел к камину. — В случае денежных затруднений, в Париже вы всегда можете воспользоваться услугами банка Фоли.

— Благодарю вас, сэр, у меня достаточно средств, — чопорно отказался маркиз.

— Должен вас похвалить. Вы, несомненно, первый Аластер, который столь бескорыстен. Мать вы найдете наверху.

— Тогда позвольте удалиться, сэр. Примите мои извинения за все беспокойства, причиненные вашей милости. — Видал поклонился и стремительно шагнул к выходу.

Когда он толкнул дверь, Эйвон заговорил вновь.

— Кстати, Доминик, мой рекорд устоял?

Маркиз обернулся, нахмурившись.

— Ваш рекорд, сэр?

— Три часа сорок семь минут, — задумчиво произнес его милость.

Видал невольно рассмеялся.

— Нет, сэр, ваш рекорд не устоял.

— Так я и думал. Позвольте узнать, каков новый рекорд?

— Три часа сорок четыре минуты. Но экипаж был специальным образом подготовлен.

— Мой тоже, — кивнул Эйвон. — Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе…

— Умоляю вас не рисковать, сэр! — с внезапной горячностью воскликнул маркиз. Он смутился, лицо его еще хранило следы гнева, но глаза смягчились.

— Не стоит насиловать свои чувства. Вы лишь выясните, что меня трудно задеть.

Видал отпустил ручку двери и подошел к отцу.

— Прошу прощения, сэр. — Он взял ладонь Эйвона и коснулся ее губами. — Adieu, mon père.

— Скажем все же au revoir, — возразил герцог. — Я не даю вам своего благословения лишь по одной причине: не могу помыслить, что проявление отцовских чувств хоть в малейшей степени пойдет вам на пользу.

Засим они расстались. Разговор Видала с матерью оказался более продолжительным и тяжким. Леони ни в чем его не упрекала, но выглядела глубоко опечаленной, а маркиз Видал обладал одной интересной особенностью — он не мог видеть герцогиню несчастной.

— Это все мой проклятый характер, мадам, — покаялся его светлость.

Леони грустно кивнула.

— Я знаю, мой дорогой. Именно поэтому я и чувствую себя такой несчастной. Мне неприятно, что люди окрестили тебя дьяволом, как и всех Аластеров. Я-то верю, что своим характером ты обязан мне, mon pauvre. Мой род от природы наделен горячей кровью. — Она печально покачала головой. — У месье де Сен-Вира, моего отца, был отвратительный нрав. О, как он был вспыльчив! В конце концов, он застрелился и слава Богу! У него, как и у меня, была рыжая шевелюра.

— К несчастью, у меня нет даже такого невинного оправдания, как огненный цвет волос, — усмехнулся Видал.

— Но ты ведешь себя в точности как я, — откровенно призналась Леони. — В молодости мне очень нравилось стрелять в людей. Разумеется, я никого так и не застрелила, но как мне этого хотелось, если бы ты знал, Доминик! Однажды я даже всерьез вознамерилась всадить пулю в своего отца, чем несказанно поразила Руперта. Это было давно… когда месье де Сен-Вир похитил меня, а Руперт бросился за нами в погоню. Монсеньор подоспел как раз вовремя и не дал свершиться непоправимому. — Она замолчала и наморщила лоб. — Видишь ли, Доминик, меня никак нельзя назвать comme il faut, как, впрочем, и тебя. А я так мечтала, что мой сын будет респектабельным и всеми уважаемым человеком.

— Прошу прощения, матушка. Но у меня с обеих сторон предки не отличаются респектабельностью.

— Но Аластеры — это совсем другое дело, — не согласилась Леони. — Никто не стал бы возражать против твоих интрижек. Разумеется, если человек прослыл повесой, люди называют его дьяволом: вызывающее поведение сейчас в моде. Однако человек, совершающий отчаянные поступки, на которые другие не решаются, неизбежно оказывается героем скандалов, а значит, перестает считаться респектабельным.

Видал с легкой улыбкой взглянул на герцогиню.

— Так что же мне делать, матушка? Если я дам вам обещание стать респектабельным, то почти наверняка нарушу его.

Она вложила свою руку в его ладонь.

— Знаешь, Доминик, мне уже давно кажется, что, возможно, лучший выход для тебя — влюбиться и жениться, — доверительно сообщила ее милость. — Мне не хотелось бы этого говорить, но я все же скажу. До женитьбы Монсеньор вел себя как самый разнузданный гуляка. A vrai dit, репутация у него была такая, что о ней лучше не вспоминать. И своим пажом, а затем своей воспитанницей он сделал меня вовсе не из любезности, а просто потому, что хотел отомстить месье де Сен-Виру. И только позже Монсеньор с удивлением обнаружил, что влюбился. И что бы ты думал? После этого он избавился от своих дурных наклонностей.

— Да, но у меня нет надежд встретить женщину, подобную вам, милая матушка. Но если чудо все же произойдет, то обещаю, я тут же женюсь.

— И совершишь большую ошибку, — возразила Леони. — Тебе нужна совсем другая жена.

Видал не стал развивать эту деликатную тему. Он провел у ее милости почти час. Казалось, Леони не хочет его отпускать. Наконец Видал попрощался и удалился. Он прекрасно знал, что как только за ним закроется дверь, храбрая улыбка исчезнет с лица матери, и она даст волю слезам. Маркиз пообещал Леони, что покинет Лондон той же ночью. За оставшиеся несколько часов ему предстояло осуществить немало дел. Он послал слуг с поручениями: одного в Нью-Хейвен, дабы предупредить капитана яхты «Альбатрос», что его светлость завтра отплывает; другого в банк; а третьего в тихий домик в Блумсбери с наскоро составленной запиской.

* * *

Записку лакей передал растрепанной горничной, которая, прежде чем взять листок бумаги, наспех вытерла руки о передник. Лакей еле удержался от презрительного смешка.

Захлопнув за посыльным дверь, служанка с любопытством повертела письмо, скрепленное массивной печатью. Печать была с гербом, и девушка ничуть не удивилась бы, если бы письмо оказалось от какого-нибудь красавчика лорда, ухажера мисс Софи. Но, как ни странно, послание было адресовано мисс Чаллонер.

Горничная заглянула в гостиную. Мери поправляла перед зеркалом соломенную шляпку. В руках она держала корзинку.

Старшая мисс Чаллонер, несмотря на утонченное воспитание, не пренебрегала домашними обязанностями. Она даже ходила за покупками. После окончания школы Мери охотно взяла на себя роль экономки, и даже миссис Чаллонер вынуждена была признать, что хозяйство в семье отныне ведется гораздо рачительнее.

— В чем дело, Бетти? — спросила Мери, натягивая перчатки.

— Посыльный принес письмо, мисс. Для вас, — торжественно добавила Бетти. Эта добрая душа сокрушалась, что интересные молодые люди обращают внимание только на мисс Софи, хотя мисс Мери куда приятнее и обходительнее. Но почему-то у джентльменов недоставало здравого смысла оценить редкие достоинства старшей сестры.

— Да? — удивилась Мери и взяла письмо. — Спасибо. — Она перевернула конверт и тут же узнала четкий почерк Видала. — Но это же… — Мери замолчала. Ведь адресовано письмо мисс Чаллонер. — Ах да! Вспомнила, — спокойно сказала она, опуская письмо в корзинку.

Мери вышла из дома и зашагала вдоль улицы. Почерк Видала, в этом нет никаких сомнений. Как не приходилось сомневаться и в том, что письмо предназначалось Софи.

Неровные буквы неоспоримо свидетельствовали — записка составлена в спешке. Вполне вероятно, что маркиз просто-напросто забыл о существовании старшей сестры, с кривой усмешкой подумала Мери.

Покупки она делала рассеянно, а обратная дорога заняла гораздо больше времени, чем обычно. Записку, разумеется, следует передать сестре. Внезапно Мери поймала себя на мысли, что не собирается отдавать письмо Софи. Более того, она осознала это в тот самый миг, когда послание оказалось у нее в руках.

Все утро Софи пребывала в состоянии едва сдерживаемого волнения, бродила по дому с таинственным и важным видом и пару раз даже намекнула, что впереди ее ждет что-то необычное и чудесное. Но на все расспросы Софи лишь смеялась и отвечала, что это секрет.

Никогда еще Мери не была столь взволнована: письмо — как бы там ни было, адресованное все-таки мисс Чаллонер, то есть ей, Мери — могло пролить свет на секреты Софи.

Письмо и в самом деле раскрыло тайну. Поднявшись к себе в комнату, Мери сломала печать и быстро пробежала глазами послание.

«Любовь моя, — писал маркиз Видал. — Это произойдет сегодня ночью. Моя карета будет ждать вас в конце улицы в одиннадцать часов. Ничего не берите с собой. Видал». Мисс Чаллонер испуганно прижала ладони к щекам. Она снова и снова перечитывала скупые строки. Одним росчерком пера решить судьбу Софи! Боже, как Видал, должно быть, уверен в этой дурочке! Назвать суетную глупышку «любовь моя» и не обмолвиться даже намеком о своих чувствах! Как это похоже на маркиза. Он не просит, не умоляет, не сомневается.

Неужели Видал убежден, что Софи поедет с ним? А если… они договорились! Мери замерла. Именно так все и обстоит! Эти двое условились о побеге. Вчера вечером, в театре!

Мисс Чаллонер вскочила, скомкав письмо. Что-то нужно предпринять — и быстрее! Конечно, можно сжечь записку, но, даже если Софи не встретится с Видалом нынешней ночью, не произойдет ли побег завтра? Мери прекрасно понимала, что маркиз Видал собирается похитить ее сестру. Упоминание о карете означает одно — дальнюю дорогу. Возможно, маркиз уверил Софи, что они отправятся в Гретна Грин и обвенчаются…

Мери снова села, машинально расправив смятый листок.

Матери письмо показывать бесполезно. Девушка отлично понимала, сколь нелепые надежды лелеет миссис Чаллонер.

Зная спесивый характер этой достойной леди, Мери не сомневалась: у той хватит глупости способствовать побегу. Дядя тоже бессилен помешать замыслу Софи, да и не было у Мери никакого желания рассказывать всему свету о сомнительном поведении сестры.

Мери так и не поняла, в какой момент ее осенила шальная мысль. Позже она догадалась, что скорее всего идея эта уже давно зрела в ее сознании. Она снова прижала ладони к щекам.

Мысль была настолько дерзкой, что на какое-то мгновение мисс Чаллонер стало по-настоящему страшно. Нет. Это невозможно!

Мери закрыла глаза.

Но безумная идея уже прочно обосновалась в ее голове. В самом деле, чего ей опасаться? Ну да, у маркиза вспыльчивый характер, но ведь не станет же он срывать свою злость на беззащитной девушке. Мисс Чаллонер невольно улыбнулась. Ну и самомнение!

Что ж, предстоит сыграть роль, позорную роль, но в случае успеха опасное лицедейство положит конец предосудительным отношениям маркиза и Софи. Мери ощутила сильный озноб. «Маркиз наверняка решит, что я столь же легкомысленна, как и Софи!» — грустно подумала она, но тут же одернула себя. Какая разница, что о ней подумает Видал.

А Софи? Что скажет эта дурочка? Какие потоки гнева она исторгнет? Что ж, сейчас это тоже не имеет значения. Лучше терпеть ненависть Софи, чем наблюдать, как гибнет этот очаровательный мотылек.

Мери еще раз перечитала письмо. Встреча назначена на одиннадцать часов. Она вспомнила, что вечером все семейство отправляется с визитом к Симпкинсам. Итак, прежде всего следует составить четкий план действий.

Она устроилась у окна, за небольшим столиком с конторкой, и принялась писать.

«Матушка, — лаконичный стиль его светлости оказался заразительным, — я уехала с лордом Видалом. Письмо Софи попало ко мне. Вы сами убедитесь, насколько безнадежна ваша затея, ибо совершенно ясно, что маркиз и не помышляет о женитьбе. Не тревожьтесь ни за мою безопасность, ни за мою честь. Возможно, мне придется задержаться допоздна». Мери перечитала послание, чуть помедлила и поставила свое имя. Она посыпала лист песком, сложила его вместе с запиской маркиза, запечатала и адресовала матери.

Ни миссис Чаллонер, ни Софи не стали возражать против того, чтобы Мери осталась дома. Правда, миссис Чаллонер немного посетовала, что у дочери разболелась голова именно в тот вечер, когда дядюшка Генри обещал устроить танцы.

Смеркалось. Старшая мисс Чаллонер лежала на кровати, сжимая в руке флакон с нюхательной солью, и наблюдала, как прихорашивается Софи.

— О чем ты думаешь, Мери? — щебетала Софи. — Дядюшка Генри сумел заманить на свой раут Денниса О'Халлорана. По-моему, он ужасно красив, тебе не кажется?

— Неужели ты находишь его красивее Видала? — озадачилась Мери. Неужто Софи предпочитает румяные щеки писклявого мистера О'Халлорана мрачной красоте Видала?

— Знаешь, темные волосы мне никогда не нравились, — призналась Софи, — к тому же Видал очень небрежен. Представь себе, сестрица, он никогда не носит парик! Это просто ужасно! А мушки?! Это же, в конце концов, неприлично!

— Дорогая, ты что, больше не любишь маркиза? — с тревогой спросила Мери.

Софи передернула плечами и рассмеялась.

— Сестрица, ты выглядишь такой сентиментальной со своими проповедями о любви. Позволь тебе сказать, милая моя, что мужа любить вовсе не обязательно. Видал мне нравится. Но любить… я вовсе не собираюсь влюбляться. Так гораздо спокойнее! Как тебе моя новая прическа à la Venus?

Этот разговор внес успокоение в растревоженную душу Мери. После того как миссис Чаллонер и Софи удалились, она еще немножко полежала, предаваясь размышлениям. Бетти принесла в комнату ужин, но Мери было не до еды; она отодвинула поднос в сторону. В десять часов, как только горничная вскарабкалась по крутой лестнице в свою крохотную комнатушку, Мери встала с постели и принялась одеваться.

Пальцы ее немного дрожали, когда она пыталась справиться со шнуровками и крючками. Время от времени Мери бросало то в холод, то в жар. Завершив туалет, она пошарила по ящичкам Софи и извлекла маску, которую сестра надевала на последнем карнавале. Мери нацепила маску и оглядела себя в зеркале, отметив, что глаза в прорезях блестят весьма подозрительно.

После похода по лавкам осталось немного денег. Мери надеялась, что этой суммы хватит. Она повесила ридикюль на руку, набросила на плечи плащ, подняла капюшон и еще раз придирчиво посмотрелась в зеркало.

Вполне удовлетворенная осмотром, она спустилась по лестнице, заглянула в комнату матери и положила письмо на туалетный столик. Затем бесшумно пересекла холл и вышла из дома.

Улица была пустынна. Ледяной ветер свирепым зверем набросился на девушку, захлопал полами плаща и попытался вырвать сумочку. Мери подобрала плащ, прижала сумочку к груди и решительно двинулась по улице. Луну то и дело закрывали сумрачные облака, отбрасывая на мостовую зловещие тени.

Мери миновала перекресток и увидела впереди огни роскошной кареты. На какое-то мгновение ей отчаянно захотелось повернуть обратно. Она стиснула зубы и отважно продолжила путь.

Несмотря на темноту, Мери разглядела, что экипаж предназначен для дальних поездок. Четверка лошадей нетерпеливо била копытами о булыжную мостовую, продрогшие форейторы переминались рядом, а чуть в стороне вышагивала высокая фигура.

Мери бесшумной тенью скользнула к экипажу. Фигура стремительно обернулась и схватила дрожащую ладонь девушки.

— Вы пришли! — воскликнул Видал, поцеловал Мери ладонь и стиснул в железных объятиях. Девушка едва не вскрикнула. Обхватив мисс Чаллонер за плечи, его светлость подвел ее к карете. — Вы боитесь? Не стоит, птичка моя. — Я доставлю вас невредимой, словно тончайший фарфор. — Тут он заметил маску на ее лице и тихо рассмеялся. — Моя маленькая фантазерка, к чему это? — насмешливо спросил его светлость и протянул руку, нащупывая завязки маски.

Мери отстранилась.

— Не надо! Только не здесь! — прошептала она.

Маркиз не стал спорить, лишь недоуменно пожал плечами.

— Вас никто не увидит, — заметил он. — Но можете не снимать, коль не хотите. — Он помог девушке забраться в карету. — Попытайтесь заснуть, моя милая, дорога предстоит долгая.

Видал спрыгнул со ступеньки, и Мери с облегчением поняла, что он поедет верхом, а не вместе с ней в карете.

Внутри карета была столь же роскошной. На сиденье лежала меховая накидка. Мери закуталась в нее и забилась в уголок. Видал сказал, что дорога предстоит долгая. Не значит ли это, что они все-таки направляются к шотландской границе? Ей пришло в голову, что если цель путешествия и в самом деле Гретна Грин, то она подложила сестре самую большую свинью, какую только можно себе представить. Снаружи было слишком темно, и девушка не смогла определить, движутся они на север или нет.

Мери ни разу не путешествовала в каретах с такими отличными рессорами. Даже на булыжных мостовых она не испытывала никакой тряски. В окошко Мери не увидела сопровождающих и решила, что они, наверное, едут сзади.

Вскоре ей в глаза ударил лунный свет, отраженный от водной глади, и Мери снова приникла к окну. Карета ехала по мосту.

Мисс Чаллонер разглядела вздымающиеся волны Темзы и поняла, что экипаж направляется на юг. Они ехали не в Гретну.

Как ни странно, это открытие обрадовало мисс Чаллонер.

Едва выбравшись за пределы Лондона, лошади припустили во весь опор. Мери испугала эта безумная скачка, ей казалось, что вот-вот произойдет катастрофа, но вскоре она привыкла к скорости и даже задремала, убаюканная мерным покачиванием кареты.

Разбудила ее резкая остановка. Мери открыла глаза и увидела огни, услышала голоса и стук копыт. Вот и пришел час расплаты, подумала она, обреченно поджидая, когда ей предложат покинуть карету. Из-за туч выглянула луна. Мери попыталась определить, где они находятся, но разглядела лишь качающуюся на ветру вывеску. Похоже, экипаж остановился только для того, чтобы сменить лошадей. Внезапно дверца кареты отворилась, и Мери тут же забилась поглубже в угол. Голос Видала ласково произнес:

— Не спите, моя терпеливая беглянка?

Мисс Чаллонер затаила дыхание. Если бы ей хватило мужества, она бы открылась прямо сейчас. Мери сжалась, представив сцену разоблачения на ветреной ночной дороге на глазах у хихикающих конюхов.

Раздался приглушенный смех и стук закрывающейся дверцы.

Маркиз исчез, мгновение спустя свистнул кнут, и карета понеслась дальше.

Заснуть мисс Чаллонер больше не смогла. Она сидела, выпрямив спину, сложив руки на коленях и напряженно вглядываясь в проносящуюся мимо темноту. Как-то раз она заметила всадника, поравнявшегося с каретой, но через секунду он пришпорил коня и исчез.

Вскоре карета опять остановилась, но на этот раз перемена лошадей заняла несколько мгновений, и к дверце кареты никто не подошел. Наступило раннее сумеречное утро. Мери не предполагала, что ее обман затянется так надолго; она мрачно гадала, в котором часу окажется дома.

Становилось все светлее, и Мери смогла получше разглядеть убранство кареты. На одном из сидений мисс Чаллонер обнаружила кобуру. Не колеблясь, Мери извлекла пистолет. Он был слишком велик для ее маленькой руки, к тому же, не будучи знакома с огнестрельным оружием, мисс Чаллонер не сумела понять, заряжен ли пистолет. Она не без труда запихнула опасную находку в карман плаща, ощутимо потяжелевший. Мери почувствовала себя в большей безопасности. Нервная дрожь, не оставлявшая девушку с самого начала поездки, стала понемногу утихать. Она с удивлением обнаружила, что руки ее вновь тверды, и ощутила, что готова преодолеть любые неприятности, уготованные судьбой.

Затянувшаяся поездка беспокоила девушку все больше. Мери спрашивала себя с отстраненным интересом, а хватит ли ей денег на обратный путь. Она надеялась, что сможет добраться в Лондон дилижансом. Нанять карету ей, конечно, не по карману.

Мысль о том, что маркиз проводит ее до дверей отчего дома, даже не приходила ей в голову. Хорошо бы улизнуть от его светлости живой и невредимой…

Во время следующей остановки Мери на одно мгновение увидела Видала, но к дверце кареты маркиз не подошел. По-видимому, его светлость так торопился, что забыл о своей возлюбленной. Мери слышала от Софи, что маркиз обожает быструю езду. В противном случае можно было бы заподозрить, что он от кого-то удирает.

Сквозь облака забрезжил бледный солнечный свет. Мери попыталась сообразить, какое расстояние они проехали, но так и не смогла справиться с этой непосильной задачей. Через некоторое время показались дома, и вскоре карета загромыхала по булыжной мостовой, спустя еще несколько минут она замедлила ход.

Мисс Чаллонер выглянула в окно и увидела серое волнующееся море. Она в замешательстве смотрела на волны, покрытые барашками пены. Ей и в ночном кошмаре не приснилось бы, что Видал собирается увезти Софи из Англии.

И только теперь Мери осознала, что именно таковы были подлинные намерения его светлости, а вспомнив слухи о последней дуэли маркиза, Мери мрачно подумала про себя, что следовало бы предвидеть подобное развитие событий.

Карета остановилась. Мисс Чаллонер отвела взгляд от яхты, что покачивалась на волнах бухты.

Стукнула лесенка, дверь открылась и в проеме возник Видал.

— Что, все еще в маске? — с интересом спросил он. — Может, мне стоит именовать вас скромницей? — Он усмехнулся. — Что ж, мисс инкогнито, выходите.

Он протянул руки и, прежде чем мисс Чаллонер успела сообразить, что происходит, извлек ее из кареты. На мгновение Мери охватило ощущение безграничного счастья. Она с раздражением обнаружила, что объятия его светлости пришлись ей по душе…

— Отныне я с вами, моя милая, — весело сказал Видал. — У нас есть время, чтобы выпить кофе. А потом я должен буду погрузить вас на борт.

Коренастый хозяин таверны подобострастным поклоном приветствовал мисс Чаллонер. Она глянула на него сквозь прорези маски, и ей показалось, что на толстом лице владельца заведения мелькнула лукавая улыбка. Итак, она не первая женщина, которую лорд Видал приводит в эту таверну. От внезапной ярости Мери закусила губу.

Хозяин проводил их в отдельный кабинет с видом на море. Изогнувшись в поклоне и сияя ослепительно фальшивой улыбкой, он выслушал распоряжения Видала. Пока маркиз излагал свои пожелания, Мери отошла к камину.

— Хорошо, милорд! — осклабился владелец таверны. — Кофе для леди, мясной рулет и кружку легкого пива для вашей светлости. Хорошо, милорд, сию минуту, милорд!

— Только действительно сию минуту, — потребовал Видал, грозно сдвинув соболиные брови, — не то я рискую упустить прилив.

— Всенепременно, милорд, всенепременно! — засуетился хозяин и выкатился из гостиной.

Как только дверь за ним захлопнулась, Мери обернулась. Видал бросил хлыст с перчатками в кресло и с недоумением посмотрел на нее.

— Ну, госпожа Осторожность? — несколько раздраженно вопросил он. — Вы сами снимете маску или прикажете мне потрудиться?

Мери подняла руки и развязала шнурок.

— Думаю, время настало! — торжественно объявила она и откинула капюшон.

Улыбка сползла с лица маркиза. Его светлость изумленно вытаращился на мисс Чаллонер.

— Что за черт?.. — начал было он.

Мисс Чаллонер сбросила тяжелый плащ и аккуратно положила его на стул. Она совсем забыла про пистолет, сосредоточившись на том, чтобы поубедительнее сыграть свою роль. Мери попыталась игриво улыбнуться, подражая кокетству Софи.

— О, милорд, оказалось, вас так легко провести! — жеманно проворковала она и хихикнула, ну точь-в-точь как Софи.

Видал шагнул к мисс Чаллонер и злобно дернул за руку, словно проверяя на прочность ее суставы.

— Вы так полагаете? Посмотрим, моя девочка. Где ваша чертова сестра?

— А где ей еще быть, как не в своей кроватке? — игриво ответила Мери. — Боже, как мы смеялись, когда Софи показала мне ваше письмо! Она сгорала от желания отплатить вам за вашу наглость. Мы немного пофантазировали, милорд, и придумали план мести. Софи умрет от смеха, когда я расскажу, что вы так и не поняли, что в карете я, а не она! — Мисс Чаллонер играла свою роль вдохновенно, без дрожи в голосе; она выглядела воплощением ветрености и вульгарности. Но мысленно новоявленная актриса спрашивала себя, а не убьет ли ее маркиз в самый разгар представления?

Желание убить, и немедленно, отчетливо сквозило в глазах его светлости. Видал снова дернул ее руку. Мери скривилась от боли.

— Так значит, это шутка? — с ледяным спокойствием спросил он. — И кому же она принадлежит, вам или Софи?

Мисс Чаллонер еще раз хихикнула и, жеманно закатив глаза, ответила:

— По правде сказать, я лишь довела задуманное до конца. Но, если бы не Софи, я бы и одна придумала весь этот спектакль.

— Так это Софи? — свирепо прошипел Видал.

Мисс Чаллонер весело кивнула.

— Да, поначалу идея мне не слишком понравилась, но Софи пригрозила вовлечь в этот розыгрыш Элизу Метчем. — Она вновь одарила его светлость обольстительным взглядом, на губах ее играла более чем проказливая улыбка. — Вы были слишком самонадеянны, милорд, решив, что с легкостью соблазните мою сестру. Софи ловко завлекла вас в свои сети, не так ли? Но когда она поняла, что вы и не помышляете о женитьбе, то решила преподать вам урок!

— О женитьбе! — Видал издевательски расхохотался. — О женитьбе! Ей-Богу, это здорово!

С лица мисс Чаллонер сползла улыбка, а щеки залила краска. Было в смехе маркиза нечто глумливое и злобное. «Он и в самом деле похож на дьявола», — подумалось Мери.

Видал внезапно отпустил девушку и рухнул в кресло.

Сатанинская улыбка исчезла с его лица, но опасный блеск, появившийся в глазах маркиза, встревожил девушку куда сильнее. Этот человек со всей очевидностью обдумывал какую-то гнусность. Пронзительный взгляд его светлости пробрал Мери до костей, она зябко поежилась и улыбнулась как можно кокетливее. В следующее мгновение тонкие губы Видала искривились в отвратительной ухмылке. Мери вздернула подбородок. Ну и наглец! Одна его поза чего стоит! Видал небрежно развалился в кресле, вытянув ноги, глубоко сунув руки в бездонные карманы панталон.

— Простите мне мое любопытство, дражайшая, — протянул он. — Я полагаю, суть дела в том, что мисс Софи нашла какого-нибудь другого глупца, который предложил ей нечто большее, чем романтическое приключение, не так ли?

Мери вызывающе пожала плечами и принялась накручивать на палец локон.

— Я не выдаю чужих секретов, сэр!

Дверь отворилась, и в комнату в сопровождении лакея с подносом вплыл тучный хозяин. Мери отошла к окну. Когда молодые люди остались одни, маркиз процедил:

— Ваш кофе… как вас там? Мери, по-моему?

Забыв про свою роль, девушка отрезала:

— Я не давала вам права называть меня по имени, сэр.

Он расхохотался самым оскорбительным образом.

— Моя дорогая девочка, вы предоставили мне все права, какие только существуют на этом свете. А теперь сядьте.

Мисс Чаллонер не двинулась с места.

— Будем упрямиться? Придется вас сначала приручить, — сказал его светлость.

Мери героическим усилием воли подавила панику. Видал подхватил девушку и, не церемонясь, опустил в кресло. Мери хотела было вскочить, но тяжелая рука легла ей на плечо.

— Вы сами вздумали поехать со мной, — ласково пропел маркиз, — и, ей-Богу, отныне вам придется смириться, даже если для этого мне понадобится пройтись хлыстом по вашим изнеженным бокам.

Его взгляд выражал такую решимость, что Мери ни на секунду не усомнилась: маркиз не задумываясь претворит свою угрозу в жизнь. Она откинулась в кресле, и Видал убрал руку с ее плеча.

— Пейте кофе, — приказал его светлость. — У вас не так много времени.

Рука ее была не столь тверда, как четверть часа назад, но мисс Чаллонер все же сумела налить себе животворного напитка.

— Что, трясутся ручки? — раздался издевательский голос. — Я пощажу вас, если будете паинькой, милочка. — Он ухватил девушку за подбородок и небрежным жестом повернул ее лицо к себе. — Между прочим, вы не такая уж дурнушка, — великодушно заметил он. — Смею утверждать, мы с вами поладим.

Мисс Чаллонер отхлебнула горячего кофе. Напиток придал Мери сил, и она спокойно ответила:

— К сожалению, у вас не будет времени проверить нашу совместимость. Я возвращаюсь в Лондон первой же каретой.

— О нет, моя милая, — невозмутимо возразил его светлость — Вы едете со мной в Париж. Вместо Софи.

Мери резко отодвинула чашку.

— Это сущее безумие, милорд. Не станете же вы уверять, что именно со мной вы собирались бежать.

— Отчего же нет? — хладнокровно полюбопытствовал его светлость. — Какая разница, одна девица или другая?

Мери выпрямилась в кресле, сложив руки на коленях.

— Вас перехитрили, сэр, но стоит ли подвергать меня оскорблениям?

Он рассмеялся.

— Мы еще посмотрим, кто кого перехитрил, моя милая девочка, когда настанет конец этой чудесной шутке. Что же касается оскорблений, то я, ей-Богу, не понимаю, как можно оскорбить такую наглую особу, как вы. И не делайте столь невинное лицо, дорогая моя. После того, что вы изволили выкинуть этой ночью, маска непорочной девы вам не поможет.

— Вы не посмеете увезти меня во Францию, — возмутилась Мери. — Вы полагаете, раз Софи вела себя не очень скромно, то я… то мы легкомысленные женщины, но…

— Если вы пытаетесь убедить меня в своей добродетельности, то зря теряете время, — перебил ее маркиз. — Я всегда отлично понимал, что из себя представляет ваша сестрица, а что до вас, какие бы сомнения я ни испытывал, вы их окончательно развеяли. Добродетельные молодые леди, моя дорогая, не развлекаются подобным образом. Возможно, я не совсем в вашем вкусе, но если вы постараетесь доставить мне удовольствие, то легко убедитесь, что я могу быть не менее обаятельным, чем другие.

— Это переходит всякие границы! — выдавила мисс Чаллонер. Она встала, и на этот раз его светлость не предпринял попытки задержать ее. — Будьте так любезны, скажите, как далеко отсюда до Лондона. Как называется это место?

— Нью-Хейвен, — ответил маркиз и отхлебнул из кружки с самым безмятежным видом.

— Отсюда ходят дилижансы?

— Понятия не имею, — его светлость зевнул. — Это вас не должно волновать, дорогая. Я все равно поступлю по-своему.

— Насильно увезете меня в Париж? Но это же глупо, милорд. Неужели вы думаете, что я стану терпеть ваши издевательства. Я подниму крик. В наши дни даже сиятельный маркиз не может силой заставить девушку подняться на борт его яхты.

— Вероятно, так оно и есть, — охотно согласился его светлость. — Но я могу вас напоить до такого состояния, что вы не то что кричать, даже говорить не сможете. — Он достал из кармана флягу и весело помахал ею. — Голландский джин, отличный помощник.

Мисс Чаллонер как завороженная смотрела на серебряную фляжку.

— Я думаю, вы самый настоящий сумасшедший, — убежденно произнесла она.

Маркиз поднялся и шагнул к ней.

— Вы вольны думать что угодно, милая Мери, но вы отведаете моего голландского джина. Поверьте, он совсем недурен.

Мери отступила, он снова шагнул к ней. Она отступила еще и уперлась в стену.

— Если вы до меня дотронетесь, я закричу, — предупредила мисс Чаллонер. — У меня нет особого желания устраивать сцены, но я это сделаю.

— Кричите хоть во всю глотку, — нагло ухмыльнулся Видал. — Вы лишь убедитесь, что старина Саймон туг на ухо, если в этом есть необходимость.

У Мери хватило сообразительности, чтобы понять: владелец таверны вряд ли рискнет ослушаться своего могущественного покровителя. Мисс Чаллонер чувствовала себя такой беззащитной. Маркиз возвышался над ней, и казалось вполне вероятным, что он не колеблясь выльет содержимое омерзительного пузырька ей в горло.

— Прошу вас, не заставляйте меня пить. Я не бесстыжая женщина, милорд, хотя, должно быть, и выгляжу таковой. — Я могу… Мне кажется, я сумею достучаться до вашего сердца, если вы соблаговолите выслушать меня.

— Я выслушаю вас позже, — раздался высокомерный ответ. — Сейчас у нас нет времени для исповедей.

Как бы в подтверждение его слов, в дверь постучали, и чей-то голос произнес:

— Милорд, мы пропустим прилив!

— Иду, — ответил он и повернулся к Мери. — Быстрее!

Она отстранила его руку.

— Не надо заставлять меня пить, — повторила она. — Раз у меня нет другого выхода, я еду с вами.

— Я и не сомневался, — сказал маркиз с жестокой усмешкой, повернулся к столу и залпом осушил свою кружку.

Он не сводил с девушки глаз, Мери вдруг ощутила, что не в силах заставить себя встретиться с этим пронзительным взглядом. Мисс Чаллонер взяла свой плащ, Видал поставил кружку на стол и сказал, растягивая слова самым неприятным образом:

— На набережной нет никого, кроме моих людей, но, если вам вздумается устроить сцену, помните, я все время буду рядом и придушу вас прежде, чем из вашей груди успеет вырваться хоть один звук.

Мери закуталась в плащ, Видал повернулся к ней и обхватил ее шею своей огромной ладонью. Он дал Мери почувствовать, какая мощь таится в его пальцах, и, хотя девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы усмирить кровь, отчаянно пульсировавшую в висках, она почти теряла сознание.

— Примерно вот так, — маркиз ухмыльнулся, Он отпустил Мери, она прижала руки к горлу. — Что, не слишком приятно? — Его светлость наслаждался своим превосходством. — Если вынудите меня повторить это упражнение, то обещаю — на некоторое время вы потеряете дар речи, и заметьте, не в фигуральном, а самом натуральном смысле. Немного придушив вас — а я способен проделать эту операцию в один миг, — я погружу вас на борт, сообщив всем зевакам, если таковые найдутся, что вы грохнулись в обморок от избытка чувств. Вы меня поняли?

Превозмогая боль, мисс Чаллонер едва выговорила:

— Отлично, сэр.

— Я так и думал, — смягчился Видал. — А теперь пойдемте!

Маркиз заставил ее взять себя под руку и повел к двери.

Тяжесть в кармане плаща напомнила Мери о пистолете. Она не была уверена, что ей удастся незаметно вытащить спасительное оружие одной рукой, пока другая находится в плену у маркиза. Мери боялась, что пистолет может случайно выстрелить, чего ей, естественно, не хотелось; грохот неминуемо вызвал бы скандал, которого она старалась избежать. Когда Мери доставала пистолет из кобуры, ею двигало лишь смутное желание обезопасить себя. Мисс Чаллонер наконец овладела собой. Сейчас уже поздно, но при первой возможности она переложит пистолет из кармана плаща в какое-нибудь укромное место.

Милорд вывел Мери из таверны. Он немного задержался, чтобы оплатить счет. Хозяин подобострастно склонился перед его светлостью. Мисс Чаллонер мысленно поклялась никогда в жизни не появляться в Нью-Хейвене.

Волей-неволей ей пришлось пройтись вместе с маркизом по набережной. Море по-прежнему волновалось. Мери смотрела на бегущие темные волны с внутренним трепетом. Она обвела взглядом горизонт и обнаружила изящную яхту, которую заметила еще из окна кареты. Судно плясало на волнах подобно невесомому поплавку. Мисс Чаллонер, подавив подступающую тошноту, с мольбой взглянула на смуглое красивое лицо.

Видал не обратил на страдальческий взгляд девушки ни малейшего внимания. Мисс Чаллонер жертвенной овцой взошла на палубу «Альбатроса», ощущая любопытные взоры грубоватых матросов, которые возились с такелажем.

Его светлость подвел девушку к крутому трапу. Видимо, почувствовав, что она вряд ли в состоянии осилить узкие ступени, маркиз бесцеремонно забросил девушку на плечо, и таким не слишком достойным образом мисс Чаллонер очутилась на нижней палубе. Опустив ношу, маркиз препроводил Мери в просторную каюту.

— Входите! — предложение скорее напоминало приказ. — Полагаю, вам тут будет вполне удобно. Побудьте здесь, я скоро вернусь.

Как только маркиз удалился, мисс Чаллонер доковыляла до кровати и упала без сил. Настал самый подходящий момент вытащить пистолет, но, как ни странно, мисс Чаллонер не сделала даже слабой попытки извлечь оружие из кармана. Плащ выскользнул из ее ослабевших рук.

Снаружи доносились крики и топот. Яхта закачалась еще сильнее, и мисс Чаллонер едва не свалилась с постели. Она так измучилась, что сейчас ее совсем не интересовало, что происходит на палубе.

Через несколько минут, даже не потрудившись постучаться, в каюту вошел маркиз.

— Ну вот, моя дорогая, мы подняли якорь, — сообщил он со своей мерзкой улыбкой.

Мисс Чаллонер открыла глаза, поразилась безмятежному виду его светлости и с содроганием вновь смежила веки.

— А теперь, — вкрадчиво прошелестел Видал, — а теперь, мисс Мери Чаллонер!..

Мисс Чаллонер предприняла героическое усилие приподняться.

— Сэр, — промолвила она, собрав остатки сил, — мне все равно, уйдете вы или останетесь, но я предупреждаю вас, что мне вот-вот станет дурно. — Она прижала платок ко рту и сдавленно пробормотала: — Прямо сейчас!

Смех его светлости, как ей показалось, прозвучал весьма жестоко.

— Ей-Богу, я об этом не подумал. Возьмите вот это, моя милая девочка.

Мисс Чаллонер открыла глаза. Его светлость стоял перед ней, держа в руках таз внушительных размеров. Ничего более комичного, чем маркиз Видал с тазом в руках, ей наблюдать не доводилось.

— Спасибо! — прошептала мисс Чаллонер с искренней благодарностью в голосе.

 

Глава VII

Мисс Чаллонер проснулась, но открывать глаза не спешила. Открыть глаза означало накликать несчастье, а Мери полагала, что и так достаточно натерпелась. Через какое-то время она осознала, что яхту больше не бросает из стороны в сторону. Тогда она разомкнула веки и с опаской оглядела каюту. Вокруг царил благословенный покой, словно и не было безумия последних часов.

— Слава Богу! — вырвалось из груди мисс Чаллонер.

Мери чувствовала себя совершенно разбитой. Она хотела приподняться, но перед глазами тут же все поплыло.

Рассудительно решив, что не стоит искушать судьбу, Мери оставила мысль обрести вертикальное положение. Она постаралась припомнить, что же произошло за эти нескончаемые часы. С каким-то смутным удовольствием она осознала, что помнит произошедшее не вполне отчетливо.

В памяти ясно запечатлелся лишь лорд Видал с гигантским тазом в руках. Потом все терялось в тумане. Тазом, похоже, дело не ограничилось; маркиз, несомненно, возвращался, иначе кто бы осмелился влить ей в горло обжигающую пакость. Мисс Чаллонер припомнила, как пыталась воспротивиться, и настойчивый голос маркиза. «Это всего лишь бренди, моя дорогая. Выпейте». И тогда она выпила подозрительное пойло и тут же заснула. Мери провела ладонью по мягкому пледу. Неужели и это дело рук Видала?

Ее размышления прервал скрип отворившейся двери. В каюте появился маркиз.

— Вы проснулись? Тогда вставайте, — распорядился его светлость.

— Не думаю, что я в силах выполнить ваше желание, — призналась мисс Чаллонер. — Голова кружится.

— Это необходимо. Мы в Дьепе. Вам нужно поесть, — отчеканил Видал, не обратив внимания на жалобный голос девушки.

Мисс Чаллонер пришлось привстать.

— Полагаю, вы можете навязать мне свое общество, — с горечью сказала она, — но, если в вас есть хоть капля сострадания, вы не станете говорить со мной о еде.

— Ни капли сострадания, — заверил его светлость. — Вы сами не понимаете, насколько лучше почувствуете себя после хорошего обеда. Вставайте и отправляйтесь на берег.

Берег! Это магическое слово заставило мисс Чаллонер вскочить на ноги. Его светлость предложил ей руку.

— Так-то лучше, — подбодрил он. — Я заказал обед и комнаты в «Золотом петухе».

Они поднялись на палубу. Мисс Чаллонер, попросив милорда пройти вперед, взобралась по трапу настолько быстро, насколько позволяла затуманенная голова. Мери с облегчением увидела, что море удивительно спокойное и синее. От изумления она зажмурилась. Открыв глаза, она заметила, что тени на причале подозрительно длинные, и спросила, который час.

— Скоро шесть, — ответил Видал. — Погода нам не благоприятствовала.

Разум отказывался ей подчиняться. Мери продолжала мысленно повторять: «Я во Франции. Домой мне теперь не попасть. Я во Франции». Маркиз помог девушке спуститься по трапу, подхватил под руку и решительно увлек в сторону вожделенного «Золотого петуха».

— Ваши вещи уже доставлены, — сообщил маркиз.

Мисс Чаллонер недоуменно посмотрела на него.

— Но у меня нет вещей.

— Вы забываете, — с иронией отозвался Видал, — что я велел Софи не брать с собой ничего, пообещав обеспечить всем необходимым.

— И вы купили платья для Софи? — усомнилась Мери.

Он ухмыльнулся.

— И не только платья. Я не хуже вас знаю, что требуется даме. Ночные рубашки, пеньюары, ленты, бусы, духи от Уоррена, пудра а ля Марешаль — словом, всякая дребедень. Уверяю вас, у меня обширный опыт.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — холодно ответила мисс Чаллонер.

Маркиз поклонился.

— Надеюсь, вы одобрите мой вкус, — с этими словами он передал Мери в руки горничной.

Мисс Чаллонер ничего не оставалось, как подняться наверх под конвоем прислуги. Она прекрасно сознавала, что выглядит не лучшим образом, а потому прежде всего следовало привести себя в порядок.

Мери довольно бегло говорила по-французски и легко смогла объяснить горничной, что ей нужно. Она с наслаждением умылась, причесалась, воспользовавшись предоставленными его светлостью щеткой и гребнем. Покончив с туалетом, мисс Чаллонер осторожно вытащила из кармана плаща пистолет.

Мери подумала, что сможет спрятать оружие в кринолине платья, и попробовала проделать задуманное перед зеркалом.

Осознав абсурдность затеи, она взяла пистолет в правую руку и сверху перекинула плащ. Вполне довольная полученным результатом, мисс Чаллонер вышла из комнаты и спустилась в гостиную, где ее дожидался его светлость.

Маркиз стоял у камина со стаканом в руке. Мери наконец поняла, почему у него так странно блестят глаза: его светлость немало выпил и продолжал пить.

Мисс Чаллонер бросила на маркиза беглый взгляд, подошла к столу и села, спрятав пистолет в складках юбки; плащ она повесила на спинку стула.

— По-видимому, вы были правы, сэр, — вежливо заметила она. — Мне лучше поесть.

Его светлость оседлал стул напротив мисс Чаллонер.

— Судя по вашему виду, вам требуется что-нибудь горячительное, — сказал он. — Вы поможете мне прикончить бутылку бургундского или предпочитаете в одиночку угоститься миндальным ликером?

— Благодарю вас, милорд, я выпью воды, — отказалась мисс Чаллонер.

— Как вам будет угодно. — Он пожал плечами и откинулся на стуле, лениво наблюдая за ней.

Появление ливрейного лакея в сопровождении местного слуги внесло в эту сцену некоторое оживление. Благообразный лакей, к великому удивлению Мери, обратился к ней на ее родном языке.

— Я всегда путешествую вместе со слугами, — объяснил маркиз, заметив ее недоумение.

— Весьма удобно, сэр, — оценила предусмотрительность маркиза мисс Чаллонер.

Обед оказался превосходным, и Мери воздала ему должное, не забывая поддерживать светскую беседу. Маркиз опустошил бутылку бургундского и потребовал вторую. У Мери сжалось сердце, но вино лишь еще больше развязало язык его светлости. Речи и взгляды маркиза стали более дерзкими, но пьян он не был.

Мисс Чаллонер, со страхом ожидая неизбежного tête-à-tête, решила не торопиться с десертом. Когда она наконец покончила с трапезой, маркиз знаком поманил слугу, который приказал французу-лакею убрать со стола. Видал встал и лениво побрел к камину. Мисс Чаллонер не двинулась с места.

— Что-нибудь еще угодно вашей светлости? — спросил слуга.

— Ничего, — ответил Видал.

Слуга, поклонившись, удалился. Видал тихо произнес:

— Подойдите ко мне.

— Сначала мне нужно кое-что сказать вам, милорд, — предупредила мисс Чаллонер.

— Господи Боже, дорогая моя, вы полагаете, что я привез вас во Францию для разговоров? — насмешливо спросил Видал. — Вряд ли вы столь наивны!

— Возможно, — согласилась мисс Чаллонер. — Тем не менее, сэр, я прошу вас выслушать. Надеюсь, вы не станете делать вид, что влюблены в меня.

— Влюблен в вас? — презрительно переспросил он. — Нет, мадемуазель. К вам я испытываю не больше любви, чем к вашей хорошенькой сестрице. По-моему, вы уже забыли, что не я вам навязал свое общество, а наоборот. Так что теперь вы в моей власти! — Он оглядел ее с ног до головы. — У вас отличная фигура, моя дорогая, и, насколько я могу судить, гораздо больше мозгов, чем у Софи. Вы, конечно, не столь красивы, но не станем обращать внимание на такую малость.

Мери укоризненно взглянула на маркиза.

— Милорд, если вы решили похитить меня, то, думаю, лишь из чувства мести. Неужели я заслужила столь суровое наказание?

— А вы полагаете, что заслужили благодарность? — съязвил маркиз.

Мери поднялась, держа за спиной пистолет.

— А теперь позвольте мне уйти, — твердо сказала она. — Я вам не нужна, и вы меня уже сполна наказали.

— Ах вот оно что? — ухмыльнулся Видал. — Вас задело, что Софи мне нравится больше? Не стоит, дорогая, я уже забыл эту глупую курицу.

— Милорд, — в отчаянии прошептала мисс Чаллонер, — я вовсе не та, за кого вы меня принимаете!

Видал взорвался диким хохотом. Мисс Чаллонер поняла, что откровенностью его светлость не пронять.

Маркиз шагнул к ней. Мери направила на него пистолет.

— Если вы сделаете еще хоть шаг, я выстрелю.

Его светлость резко остановился.

— Где вы это взяли? — изумленно спросил он.

— В вашей карете, сэр.

— Он заряжен?

— Не знаю, — правдиво ответила Мери.

Видал снова расхохотался и сделал еще шаг.

— Тогда стреляйте, — посоветовал он, — как раз и проверим.

Мисс Чаллонер, осознав, что маркиз и в самом деле не собирается останавливаться, зажмурилась и решительно нажала на курок. Раздался оглушительный хлопок, Видал покачнулся, но тут же выпрямился.

— Выходит, заряжен, — хладнокровно констатировал он.

Мисс Чаллонер открыла глаза. На левом рукаве маркиза расплывалось алое пятно. Мери выронила пистолет и в ужасе прижала ладони к щекам.

— Что же я наделала! — вскрикнула она. — Я вас ранила?

Видал снова рассмеялся, но на этот раз вполне благодушно, будто случившееся и в самом деле его развеселило.

— Стене старины Плансона досталось больше, чем моей персоне.

Через секунду в комнату с выпученными глазами ворвался перепуганный насмерть месье План-сон. Он остановился посреди комнаты и разразился потоком вопросов, сопровождая слова отчаянной жестикуляцией. Милорд одним махом разделался с хозяином.

— Успокойтесь, друг мой. Мадемуазель просто решила убедиться в исправности моего пистолета.

— Но, милорд, в моей гостинице! — простонал месье Плансон. — Какая прекрасная salle испорчена! Mon Dieu, вы только взгляните на эту дыру!

— Включите ее в счет, старый плут, и избавьте меня от лицезрения ваших жирных боков, — отмахнулся милорд.

В дверях возник слуга маркиза.

— Флетчер, уведите этого глупца.

— Слушаюсь, милорд, — бесстрастно произнес Флетчер и вытащил месье Плансона за дверь.

Мисс Чаллонер не знала, как загладить свою вину.

— Умоляю, простите меня! Я не знала, что вызову такой переполох.

У Видала блеснули глаза.

— Вы испортили прекрасную salle и не менее прекрасный костюм.

— Каюсь, — мисс Чаллонер понурила голову. — Но, в конце концов, вы сами виноваты… Вы же сами велели мне стрелять.

— Может, и велел, но, честно говоря, я не думал, что вы на это решитесь, — улыбнулся его светлость.

— Вам не следовало подходить ко мне, — сурово напомнила мисс Чаллонер.

— Очевидно, так, — согласился его светлость. Он принялся стаскивать камзол. — Должен вас поздравить, я знаю еще только одну женщину, у которой хватило бы духу спустить курок.

— Кто же она? — с интересом спросила мисс Чаллонер.

— Моя мать. Перевяжите мне руку, а то будет испорчена не только salle, но и ковер Плансона.

Мисс Чаллонер, не раздумывая, приблизилась и достала из кармана маркиза носовой платок.

— Вы уверены, что рана несерьезна? — обеспокоилась она. — Кровотечение сильное.

— Совершенно уверен. Похоже, вы не имеете привычки падать в обморок при виде крови?

— Не настолько уж я труслива, сэр, — обиженно ответила мисс Чаллонер и решительно разорвала рукав его светлости. — Боюсь, кружева безнадежно испорчены. Вам очень больно?

— Совсем нет. — Видал был само великодушие.

Мисс Чаллонер наложила на рану свой маленький платок, а затем туго перевязала руку огромным платком милорда.

— Спасибо, — с чувством поблагодарил маркиз, когда девушка покончила с перевязкой. — Если вы поможете мне надеть камзол, мы поговорим.

— Вы думаете, что так будет лучше? — неуверенно спросила мисс Чаллонер. — А если рана снова начнет кровоточить?

— Моя дорогая девочка, это всего лишь царапина, — усмехнулся Видал.

— Я ужасно испугалась, — прошептала мисс Чаллонер, — мне показалось, что я вас убила.

Видал снова усмехнулся.

— Вы не настолько хороший стрелок, моя дорогая. — Он осторожно надел камзол, затем пододвинул к камину стул. — Садитесь, — приказал он. Мери замешкалась; маркиз извлек из кармана один из своих пистолетов и протянул девушке. — Выстрелите еще раз… Глядишь, во второй раз получится лучше.

Мисс Чаллонер села и серьезно пообещала:

— Если я и выстрелю, то лишь в себя.

Маркиз наклонился к ней и отобрал пистолет.

— В таком случае, пусть он останется у меня. — Видал задумчиво смотрел на нее. — Похоже, с вами лучше играть в открытую, — внезапно сказал он. — У меня такое чувство, будто мое первое впечатление о вашем характере было правильным.

— И какое же это впечатление, сэр?

— Я решил, что вы чертовски добродетельная особа.

— Да, милорд, это так, — просто сказала мисс Чаллонер.

— Тогда, ради всего святого, объясните, зачем вам понадобилось разыгрывать передо мной разбитную девицу?

Она сложила руки на коленях.

— Если я скажу правду, милорд, боюсь, это рассердит вас.

— Сильнее вам рассердить меня уже не удастся, — усмехнулся он. — Я хочу знать правду. Прошу вас.

Мисс Чаллонер с минуту молча смотрела на огонь. Маркиз сидел неподвижно, наблюдая за ней. Наконец Мери заговорила в своей сдержанной манере:

— Софи решила, что сможет заставить вас жениться на ней. Она очень молода и, боюсь, не очень умна. Наша мать тоже… — тут Мери густо покраснела, — … не слишком разумная женщина. Я была уверена, что вы не собираетесь жениться на Софи. Я полагала, что вы попытаетесь сделать из нее любовницу, и ужасно испугалась за нее, так как… так как она вела себя очень глупо; я не сомневалась, что вы непременно погубите ее. — Она вздохнула. — Ваше письмо было адресовано мисс Чаллонер. Я старше, и потому письмо попало ко мне. Я догадалась, что послание от вас и тем не менее вскрыла его. Софи ничего не знает, милорд.

— Значит, вы солгали мне в Нью-Хейвене?

Мисс Чаллонер покраснела.

— Да, сэр, солгала. Я хотела устроить так, чтобы вы больше никогда не встретились с Софи. Вот и решила убедить вас, что она над вами зло подшутила. Тогда вы бы разочаровались в ней окончательно.

— Вы были правы, — угрюмо согласился Видал.

— Да. Только я и представить себе не могла, что вы похитите меня вместо Софи. Как не предполагала и того, что буду вынуждена рассказать вам все это. Я думала, вы меня сразу отпустите, я вернусь в Лондон, и только матушка и Софи будут знать о случившемся. Теперь я понимаю, какую непростительную глупость совершила. Но это чистая правда, милорд.

— Глупость? Да это было форменное безумие! Боже милостивый, в какой же переплет вы угодили! — Он вскочил и прошелся по комнате. — Романтичное создание, вам не стоило подвергать себя такому риску ради Софи. Сестру, возможно, вы и спасли, но на ее месте вскоре появятся другие стрекозы.

— О нет, — взмолилась Мери. — О нет, милорд!

— А я говорю, да. И что прикажете делать, чтобы вызволить вас из этой передряги?

— Если вы сможете посадить меня на почтовое судно, милорд, дальше я со всем справлюсь сама, — сказала она.

Глаза его светлости весело блеснули.

— Неужели вы успели соскучиться по морю?

— Выбирать не приходится, — тяжко вздохнула Мери. — Смею вас заверить, на обратном пути меня не укачает.

Улыбка исчезла с лица маркиза. Он нетерпеливо мотнул головой.

— Нет, вам не следует так поступать. Вам нельзя сейчас появляться дома.

Мери удивленно посмотрела на него.

— А куда еще мне ехать? Я должна вернуться в Лондон.

— Вы не можете вернуться, — повторил он. — Как вы не понимаете, что вы со вчерашнего дня находились вместе со мной? Бедняжка, это не Софи, а вы погибли.

— Вовсе нет, — спокойно ответила Мери. — Я смогу придумать какую-нибудь историю, которая удовлетворит всех.

Видал ухмыльнулся.

— Когда узнают, что вы находились на борту моей яхты, никто не поверит в вашу невинность, моя милая.

— Но откуда… — Она замолчала, вспомнив об оставленной дома записке.

Он прочел ее мысли.

— Оставили письмо, да? Разумеется, оставили!

Мери ничего не ответила. Видал сердито взглянул на нее.

— Дорогая мисс Чаллонер, давайте перестанем ходить вокруг да около. У меня нет никакого желания делать новые ошибки. Возможно, вина лежит на мне, но какое вы имеете отношение к взбалмошной матери и такой легкомысленной сестре, как Софи?

— Сэр, — твердо сказала мисс Чаллонер, глядя маркизу в глаза, — мне никогда не казалось, что я выше и лучше матушки и Софи.

— Казалось! — презрительно фыркнул он. — Да, вы выше и лучше! Они… но я не хочу вас обижать еще больше.

Мисс Чаллонер хладнокровно заметила:

— Больше обидеть меня невозможно, сэр, а потому прошу говорить со всей откровенностью. Уверяю вас, я спокойно выслушаю все, что вы скажете.

— Очень хорошо, — заговорил его светлость ледяным тоном. — Тогда осмелюсь сообщить вам, мадемуазель, что замашки вашей родительницы и вашей же единокровной сестры далеки как от благородства, так и от порядочности. Вы же, напротив, и добродетельны, и хорошо воспитаны. Так вот, — продолжал его светлость звенящим от гнева голосом, — не в моих обычаях похищать высоконравственных девиц.

— Я вовсе не хотела, чтобы вы меня похищали, — напомнила мисс Чаллонер. — Мне очень жаль, что вы допустили оплошность, и, боюсь, отчасти причина кроется в моем собственном поведении.

— Ваше поведение, — возмутился маркиз, — было чудовищным! Вы продемонстрировали в Нью-Хейвене манеры, которые ужаснули бы даже самых прожженных особ. Бог мой, да весь ваш замысел проникнут чудовищным легковерием, необдуманностью и безответственностью. Если бы я, как и обещал, вздумал проучить вас хлыстом, вы лишь получили бы то, что заслужили.

Миссис Чаллонер выпрямилась, взгляд ее выражал непреклонность.

— Я не нашла иного способа уберечь Софи от вас. Теперь я, разумеется, понимаю, что мой поступок было безумием. — Мери перевела дыхание. — Мне и в голову не пришло, что вы осмелитесь похитить меня вместо Софи.

— До чего ж вы безмозглы! — не выдержал маркиз.

— Может, я и безмозгла, но мною, во всяком случае, руководили самые добрые намерения. А вот вы, милорд, задумали подлость. Вы хотели погубить Софи, а когда я вам помешала, вознамерились погубить меня.

— Отнюдь, — холодно возразил его светлость. — Мне не по зубам столь добродетельные особы.

— Если вы еще раз назовете меня добродетельной особой, я, пожалуй, выйду из себя! — предупредила мисс Чаллонер. — Если бы вы соблаговолили заметить мои несравненные достоинства чуть раньше, катастрофы не произошло бы.

— Возможно, — согласился Видал.

Мисс Чаллонер достала платок и громко высморкалась.

Это выглядело столь необычно, что маркиз на мгновение опешил. Софи постаралась бы продемонстрировать сверкающую слезинку на щеке или что-нибудь в этом духе; младшая сестра не то что сморкаться, она всхлипнуть бы не посмела в присутствии кавалера. А мисс Чаллонер не только высморкалась, но и определенно всхлипнула. Лорд Видал, которого женские слезы обычно оставляли равнодушным, был тронут. Его светлость положил руку на плечо Мери и сказал куда более мягко:

— Не стоит плакать, моя дорогая. Я же признался: мне не по зубам столь добродетельные особы.

Глаза мисс Чаллонер гневно сверкнули.

— Я немного устала, в противном случае, уверяю вас, не позволила бы себе эту слабость.

— Я вам верю, — проникновенно сказал его светлость.

Мисс Чаллонер спрятала платок.

— Сэр, вы знаете, как мне следует поступить?

— Вам остается только одно, — не задумываясь, ответил маркиз. — Вы должны выйти за меня замуж.

Комната перед глазами у мисс Чаллонер закружилась. Она смежила веки, живо припомнив свои недавние ощущения на борту «Альбатроса».

— Что? — слабым голосом переспросила Мери.

Видал вздернул брови.

— Вид у вас совершенно оторопелый, — констатировал он.

— Я действительно изумлена, — ответила мисс Чаллонер, изо всех сил стараясь совладать с внезапно отяжелевшими веками.

— Вы прекрасно осведомлены о моем характере, мадемуазель, — с иронией произнес маркиз.

Мисс Чаллонер наконец справилась с непокорными веками, открыла глаза, поднялась со стула и сделала реверанс.

— Вы очень любезны, милорд, но я вынуждена смиренно отказаться от чести стать вашей женой.

— Вы выйдете за меня замуж! Даже если мне придется силой тащить вас к алтарю. — Усомниться в серьезности слов маркиза было невозможно.

— Вы с ума сошли, сэр! — вскинулась мисс Чаллонер. — С какой стати вы вдруг возжелали жениться на мне?

— Разумеется, я вовсе не возжелал жениться на вас! — довольно невежливо отмахнулся маркиз. — Господи, откуда вы только выкапываете такие древние словечки! Я вас едва знаю. Но я всегда играю по правилам. За мной водится немало грехов, но похищение невинных девиц в их список не входит. Прошу вас, мадемуазель, пораскиньте мозгами. Вы убежали со мной, оставив матери записку. Если я вас отпущу, вы доберетесь до дома не раньше завтрашней ночи. К тому времени, насколько я знаю вашу болтливую матушку, все соседи будут извещены о случившемся. Ваша репутация будет настолько запятнана, что никто не осмелится вас принять в своем доме. Ваше «падение» окажется на моей совести. Я не желаю прослыть душегубом.

Мисс Чаллонер поднесла руку ко лбу.

— Так я должна выйти за вас, чтобы спасти свое лицо или ваше? — с интересом спросила она.

— И то и другое, — ответил его светлость.

— Боюсь, милорд, я очень устала и не способна ясно мыслить, — вздохнула Мери.

— Тогда вам лучше поспать.

Его светлость положил руку на плечо мисс Чаллонер и заглянул ей в глаза. Девушка ответила прямым взглядом.

— У вас ужасно несчастный вид, моя дорогая. История не из приятных, но я не допущу, чтобы вам был нанесен хоть какой-то вред. Спокойной ночи.

На глаза мисс Чаллонер навернулись непрошеные слезы. Она отступила и присела в церемонном реверансе.

— Благодарю вас, — голос девушки дрогнул. — Спокойной ночи, милорд.

 

Глава VIII

Хотя мисс Чаллонер и пожаловалась на усталость, заснуть ей не удалось. Всю ночь она пыталась найти выход из отчаянного положения, в которое попала. И только утвердившись в своей непреклонности, Мери задремала.

Мисс Чаллонер была потрясена, осознав, что перспектива фантастического брака с его светлостью на несколько мгновений захватила ее воображение. Она даже забыла о бедной дурочке Софи.

— Так значит, это правда? — беспощадно корила себя мисс Чаллонер. — Ты в него влюблена и уже давно об этом знаешь.

Но влюбилась она вовсе не в маркиза, пользующегося дурной славой, а в неистового и угрюмого мальчишку, который скрывался за маской циничного повесы.

— Я смогла бы с ним справиться, — вздохнула она. — Я бы смогла!

Но мисс Чаллонер не позволила себе долго предаваться греховным мечтам. Мери хорошо понимала: этот брак невозможен. Во-первых, она для него ничего не значит; во-вторых, он женится, когда придет время, на добропорядочной девушке своего круга; и наконец, самое главное препятствие — она не собирается уводить жениха из-под носа Софи.

Покончив с будущим его светлости, мисс Чаллонер углубилась в размышления о своей собственной судьбе. Видал ясно дал понять, что она не может вернуться в Блумсбери; в равной степени глупо искать приют у аристократического деда.

Тоскливо посетовав на свое неожиданное одиночество, мисс Чаллонер вытерла слезы и всерьез стала обдумывать, а не уйти ли ей в монастырь. Однако, будучи особой недюжинного ума, Мери после долгих колебаний пришла к выводу, что куда разумнее остаться во Франции и найти место гувернантки в какой-нибудь достойной семье.

Приняв решение, мисс Чаллонер начала сочинять письмо матери, за этим неблагодарным занятием она и заснула.

На следующее утро Мери выпила чашку шоколада и съела рулет. Когда она спускалась в гостиную, на лестнице ей повстречался невозмутимый Флетчер и не без укоризны сообщил, что рана его светлости кровоточила всю ночь и что выглядит милорд Видал совсем больным. Маркиз еще пребывал в постели и тем не менее был полон желания немедленно отправиться в путь.

— Вы послали за врачом? — спросила мисс Чаллонер, чувствуя себя убийцей.

— Его светлость не желает видеть врача, мадам, — доложил Флетчер. — Хотя, по мнению мистера Тиммса, его камердинера, и моему собственному, без врача не обойтись.

— Тогда почему вы не пошлете за ним?

Флетчер покачал головой.

— Я не осмеливаюсь принять на себя такое важное решение.

— А я и не прошу об этом. Сделайте милость, пошлите за доктором, — распорядилась мисс Чаллонер, надменно вскинув голову.

— Прошу прощения, мадам, но его светлость непременно захочет знать, кто…

— Ну так скажите ему правду, — сухо оборвала слугу Мери. — Где спальня его светлости?

Во взгляде Флетчера промелькнуло уважение.

— Если вам угодно, следуйте за мной, мадам, — сказал он и двинулся вверх по лестнице.

Порог комнаты его светлости Флетчер переступил первым. Мери уловила слова Видала: «Пусть она войдет!» — и не стала дожидаться приглашения. Как только дверь за Флетчером затворилась, она приблизилась к огромной кровати под балдахином и сокрушенно произнесла:

— Я все-таки тяжело вас ранила… поверьте, я глубоко сожалею о своем безумном порыве, милорд.

Видал приподнялся, глаза его лихорадочно блестели, щеки пылали.

— Не стоит извиняться, — улыбнулся он. — Для новичка совсем неплохой выстрел. Сожалею, что вынужден принимать вас в таком виде. Я надеялся, что вы подниметесь позднее. До полудня успеете собраться?

— Нет, боюсь, что нет, — твердо ответила Мери. — Мы никуда не едем. — Она подняла с пола подушку и осторожно подложила под раненую руку Видала. — Так удобнее, сэр?

— Прекрасно, благодарю вас. Будете вы готовы или нет, но сегодня мы отправляемся в Париж.

Мери очаровательно улыбнулась.

— Теперь моя очередь изображать тирана, сэр. Вы останетесь в постели.

— Ошибаетесь.

Мисс Чаллонер захотелось обнять маркиза и поцелуями разогнать его дурное настроение.

— Нет, сэр, я не ошибаюсь.

— Могу я спросить вас, сударыня, каким образом вы собираетесь удержать меня в постели?

— Разумеется. Достаточно спрятать вашу одежду.

— А у вас уже появились замашки мегеры-жены, — маркиз довольно ухмыльнулся.

Мисс Чаллонер поморщилась.

— Я послала вашего человека за врачом. Прошу вас, не ругайте его.

— Какого черта! — вспылил его светлость. — Я ведь не при смерти!

— Разумеется, нет. Но вчера вы выпили слишком много вина, и у меня нет никаких сомнений, что именно чрезмерное количество бургундского — причина вашей лихорадки. Думаю, вам надо пустить кровь.

Видал ошеломленно взглянул на нее. Мисс Чаллонер пододвинула стул и села.

— Сэр, вы в силах уделить мне несколько минут для беседы?

— Разумеется, для беседы я вполне пригоден, — сухо ответил маркиз. — И о чем же вы намерены поговорить?

— О моем будущем, если угодно.

Видал нахмурился.

— Ваше будущее — это моя забота, сударыня, не извольте беспокоиться на сей счет.

Мисс Чаллонер покачала головой.

— Вы очень любезны, сэр, но у меня нет ни малейшего желания выходить за вас замуж. Я все очень хорошо обдумала и, как мне кажется, знаю, что следует предпринять. Могу я сообщить вам свое окончательное и бесповоротное решение?

Видал не смог сдержать смешка.

— Моя дорогая, не многовато ли у вас решений для сегодняшнего утра? Но говорите, я весь внимание.

Мери сложила руки на коленях и улыбнулась. Его светлости подумалось, что мисс Чаллонер на редкость выдержанная особа.

— Милорд, я согласна с тем, о чем вы предупреждали вчера вечером. Я не могу вернуться домой. Только не думайте, что я этим огорчена. Дома я никогда не чувствовала себя счастливой. Поэтому я составила план на будущее, который, как полагаю, достаточно разумен. Буду вам весьма признательна, если вы проводите меня до Парижа. А там я собираюсь устроиться в какую-нибудь порядочную семью гувернанткой. Быть может, вы окажете мне содействие? Полагаю, у вас в Париже имеются обширные связи.

Тут его светлость прервал эту рассудительно-неспешную речь.

— Милое дитя, вы предлагаете, чтобы я порекомендовал вас какой-нибудь уважаемой матери семейства?

— Неужели вы отказываетесь? — встревожилась Мери.

— Нет, конечно, но… Я бы много дал, чтобы увидеть выражение лица упомянутой мамаши!

— О!.. Я понимаю. Как глупо с моей стороны не подумать об этом. — Девушка помолчала. — Что ж, если никто не осмелится порекомендовать меня в гувернантки, тогда я, наверное, стану модисткой.

Здоровой рукой его светлость накрыл сложенные на коленях ладони девушки. Он больше не улыбался.

— Мне почти не знакомо, что такое раскаяние, милая моя Мери, но вы быстро обучаете меня этому искусству. Скажите, а не могли ли бы вы потерпеть меня в качестве мужа?

— Даже если бы и могла, милорд, все выглядело бы так, будто я увела вас у сестры. А я вовсе не для того заняла ее место в вашей карете.

— О чем, черт побери, вы толкуете? — разъярился маркиз. — У меня и в мыслях не было жениться на Софи!

— И тем не менее, сэр, я не могу дать согласия. Сама мысль о браке с вами представляется мне абсурдной. Я вас не интересую, вы меня тоже, а мое сословное положение не сравнимо с вашим.

— А каково ваше положение? — с любопытством спросил маркиз. — Кто ваш отец?

— Это имеет значение? — холодно осведомилась мисс Чаллонер.

— Ни малейшего, но вы меня озадачили. Похоже, своим воспитанием вы обязаны не вашей просвещенной матушке.

— Мне выпало счастье получить образование в привилегированной частной школе, сэр, — чопорно возвестила мисс Чаллонер.

— Вот как? И кто вас туда поместил?

— Мой дед, — последовал лаконичный ответ.

— Он еще жив? Кто он?

— Генерал, сэр.

Видал сдвинул брови.

— Из какого графства?

— Он живет в Букингемшире, милорд.

— Боже милостивый, и вы молчали, что приходитесь внучкой сэру Джайлзу Чаллонеру?!

— Да, я внучка Джайлза Чаллонера, — спокойно подтвердила Мери.

— Тогда руки у меня развязаны, и мы поженимся немедленно! — вскричал Видал. — Этот непреклонный поборник дисциплины и порядка — друг нашего семейства.

Мисс Чаллонер безмятежно улыбнулась.

— Не обнадеживайте себя, сэр. Дедушка в прошлом был очень добр ко мне, но моего отца он лишил наследства сразу после его женитьбы. Что же касается меня, то сэр Джайлз умыл руки, после того как я высказала желание поселиться с матерью и сестрой. Его не интересует моя судьба.

— Еще как заинтересует, когда он прознает, что его внучка подалась в модистки, — ухмыльнулся Видал.

— В модистки я, конечно же, «подамся» не под своим именем, — терпеливо объяснила мисс Чаллонер.

— Вы не станете модисткой ни под своим именем, ни под каким-либо еще, моя девочка. У вас только один выход: замужество. Мне очень жаль, но, полагаю, вы не сочтете меня слишком требовательным мужем. Можете идти своей дорогой, я не стану вмешиваться до тех пор, пока вы будете находится в рамках приличий, я же пойду своей. Вам не надо будет часто видеться со мной.

Эта перспектива потрясла Мери до глубины души, но, заметив, что румянец на лице милорда стал ярче, она сочла за благо прекратить небезопасный спор. Мисс Чаллонер величественно поднялась.

— Мы поговорим об этом чуть позже, милорд. Вы утомились, да и врач скоро придет.

Он сжал ее запястье.

— Дайте мне слово, что не сбежите, пока я вынужден валяться в проклятой постели.

Мисс Чаллонер не смогла удержаться от искушения коснуться руки Видала.

— Обещаю, — поклялась она. — Я останусь под вашим покровительством до тех пор, пока мы не доберемся до Парижа.

Тут появился доктор и разразился наукообразными причитаниями. Какое-то время его светлость терпеливо сносил поднявшуюся кутерьму, но вскоре ему надоело, и он открыл глаза (которые смежил, как только вошел достопочтенный эскулап). Его светлость властным жестом отстранил от своего ложа медицинское светило и в сугубо идиоматических выражениях предложил свой собственный способ лечения.

Доктор отпрянул, словно его хлестнули крапивой.

— Месье, мне сообщили, что вы англичанин! — вскричал он.

На это проницательное замечание милорд возразил, что ему менее всего на свете хотелось бы забивать почтенному доктору голову подробностями своей генеалогии. После чего послал эскулапа и его методы лечения ко всем чертям и в завершение разразился едкой виртуозной тирадой в адрес славных представителей семейства лекарей-пиявок.

Почтенный доктор восхищенно выслушал эту блистательную филиппику и пылко воскликнул:

— Невероятно! Чтобы англичанин так владел французским языком! Это не может вызвать ничего кроме восхищения, месье! А теперь я пущу вам кровь. Мадам, сделайте одолжение, подержите тазик. У англичан такая густая кровь!

Тут Видал заметил, что мисс Чаллонер скромно стоит у двери.

— Как, вы здесь? — выдавил он. — Вы понимаете по-французски?

— Сносно, сэр, — скромно потупилась мисс Чаллонер.

— Насколько сносно? — встревожился его светлость.

В серых глазах девушки мелькнуло веселье.

— Достаточно, чтобы понять слова доктора, милорд. Но смысл вашей речи я уловить не смогла. Большинство выражений, которые вы употребили, мне неведомы, — слукавила Мери.

— Ну слава Богу! — облегченно выдохнул Видал. — А теперь, дорогая мадемуазель, оставьте нас наедине с этим коновалом.

— Доктору требуется моя помощь, — кротко возразила мисс Чаллонер и добавила с самым невинным видом: — В конце концов, вы так много для меня сделали.

Его светлость усмехнулся.

— У меня создалось впечатление, что вы простите мне все на свете, но только не морское путешествие.

— Простить? Я безмерно вам благодарна, — сказала Мери, ее слова прозвучали как нечто само собой разумеющееся.

— Вы замечательная девушка, — с чувством произнес его светлость. — Но я ни под каким видом не позволю устроить себе кровопускание.

Мисс Чаллонер приблизилась к постели его светлости с тазиком в руках.

— Уверяю вас, сэр, это вам ничуть не повредит.

Второй раз за это утро его светлость лишился дара речи. Мери продолжала, словно вразумляя малое дитя:

— Если вы хотите поправиться и набраться сил для путешествия в Париж, то должны прислушаться к совету доктора. Но, если станете упрямиться, поверьте, я найду способ добраться до Парижа самостоятельно.

Его светлость приподнялся.

— Гром и молнии, вы что, меня за младенца держите?

— Сейчас на взрослого человека вы не слишком похожи, — с едва уловимой иронией ответила мисс Чаллонер, — иначе бы вели себя намного разумнее. — Она очаровательно улыбнулась. — Пожалуйста, сэр, позвольте этому человеку пустить вам кровь.

— Ладно! — буркнул его светлость и откинулся на подушки. — Но в будущем, мадемуазель, я попрошу вас не вмешиваться в мои дела.

— Постараюсь, сэр, — пообещала мисс Чаллонер и присела в реверансе.

Его светлость с видом мученика, поднимающегося на плаху, протянул доктору руку, не сводя глаз с Мери.

— Если я в конце концов не сверну вам шею, дорогая моя девочка, то это будет отнюдь не ваша заслуга.

После изрядного кровопускания и экзекуции банками его светлость задремал. Он был еще слишком слаб для поездки в Париж. Видал проспал большую часть дня, а когда проснулся, выяснилось, что к беседе он не расположен. Мисс Чаллонер, будучи особой весьма практичной, взяла на себя предотъездные хлопоты. С весьма решительным видом она отдавала распоряжения, что дало повод мистеру Флетчеру и мистеру Тиммсу обменяться изумленными взглядами. С самого утра эти хладнокровные господа обращались к мисс Чаллонер весьма почтительно (чем немало озадачили нашу героиню), а к вечеру дня их уважение возросло безмерно. И вряд ли этот феномен можно было объяснить одним лишь страхом перед его светлостью.

Видал обратил внимание на метаморфозу, произошедшую в поведении челяди, лишь в четыре часа пополудни, когда Флетчер с каменной физиономией предложил ему чашу, доверху наполненную жидкой овсяной кашей. Сей изысканный предмет сервировки вручила Флетчеру мисс Чаллонер. Встретив на лестнице мистера Тиммса, обладатель каменного лица спросил, стараясь сохранять присутствие духа:

— Хорас, вы не могли бы отнести это его светлости?

Мистер Тиммс, бросив ошарашенный взгляд на поднос, отклонил столь недостойное предложение.

— На вашем месте, мистер Флетчер, я поручил бы это одному из французишек.

Совет пришелся явно не по душе мистеру Флетчеру.

— А почему, собственно, вы не можете подать это его светлости?

— Потому что я не хочу, чтобы блюдо с этим разбилось о мою голову, — с обезоруживающей откровенностью признался мистер Тиммс.

После долгих препирательств мистер Флетчер отважился сам выполнить столь нелегкую миссию.

Маркиз уставился на содержимое чаши в немом изумлении. Какое-то время он потрясенно молчал, потом поднял глаза на дворецкого, который не сводил скорбного взгляда с балдахина, нависавшего над кроватью.

— Мой милый Флетчер, — вкрадчиво спросил Видал, — что за отвратительная жижа покоится в этом сосуде?

— Овсянка, сэр, — бесстрастно ответил Флетчер.

Маркиз откинулся на подушки, пытливо взирая на смельчака.

— Вы ненароком не лишились рассудка? — все так же мягко поинтересовался он.

— Нет, милорд.

— Тогда какого черта вы притащили сюда это гнусное месиво? Где вы его раздобыли? Только не надо говорить, что эту мерзость сотворил кто-то из французов!

— Милорд, ее приготовила мадам.

Последовало короткое, но весьма выразительное молчание.

— Уберите, — распорядился милорд, едва сдерживая гнев.

— Мадам сказала, милорд, что я ни в коем случае не должен этого делать, — пробормотал Флетчер, по-прежнему не сводя глаз с балдахина.

Пальцы милорда сжали одну из ручек чаши.

— Так вы унесете, Флетчер? — поинтересовался он спокойно.

Флетчер с беспокойством покосился на пальцы его светлости, стиснувшие фарфор.

— Повинуюсь, милорд.

Видал отпустил чашу.

— Я так и думал. Принесите мне что-нибудь съедобное и бутылку кларета.

Флетчер поклонился и покинул комнату вместе с подносом.

Через несколько минут дверь отворилась снова. В комнату скользнула мисс Чаллонер с тем же самым подносом. Она поставила поднос на столик у кровати и протянула его светлости салфетку.

— Прошу прощения, сэр, но я не могу позволить вам бутылку кларета. Но, полагаю, моя овсянка не покажется вам несъедобной. По-моему, она мне удалась.

Глаза его светлости полыхнули яростью.

— Вы выходите за рамки отведенной вам роли, мадемуазель, — раздался надменный ответ. — Мне не требуются ни ваш уход, ни ваша овсянка. Сделайте милость, в будущем воздержитесь от вмешательства в мои дела.

Мисс Чаллонер отнюдь не выглядела обескураженной.

— Очень хорошо, сэр, но не окажете ли вы мне любезность и хотя бы не попробуете ли овсянку?

— Нет, сударыня, не попробую.

С печальным вздохом мисс Чаллонер подняла поднос.

— Я не хотела обидеть вас, милорд. Я просто надеялась, что, быть может, вы не откажетесь отведать хотя бы ложку.

— Значит, вы ошиблись, мадемуазель, — холодно ответил его светлость.

— Да, — с несчастным видом согласилась Мери. — Теперь я вижу, что ошиблась. Полагаю, было дерзостью с моей стороны навязывать вам свою заботу. Я прошу прощения, сэр.

Она медленно направилась к двери. Тогда, казалось, против воли, милорд окликнул девушку:

— Вернитесь! Я проглочу варево, если вам это будет приятно.

Мисс Чаллонер замерла.

— Да, мне и в самом деле будет приятно, но у меня нет желания насильно пичкать вас этим, как вы выразились, варевом.

— Ради Бога, не придирайтесь к словам! — взмолился Видал. — Давайте сюда эту мерзость и покончим с этим вздором!

Мисс Чаллонер послушно вернулась, поставила поднос на столик и села у кровати. Его светлость с подозрением взглянул на нее, но девушка была невозмутима. Видал залпом проглотил содержимое чаши и с сердитым стуком поставил ее на поднос.

— Мери, — проворчал он, — придвиньтесь-ка поближе и наклонитесь.

Ямочки на щеках мисс Чаллонер дрогнули.

— Зачем, сэр?

— А вы не понимаете? — нахмурился его светлость.

Она рассмеялась.

— Понимаю, сэр. Вам очень хочется надрать мне уши.

— Следовало бы, — вздохнул он. — И не думайте, что меня обманет ваша кроткая мина! Куда это вы собрались?

— В гостиную, сэр.

— Останьтесь, мадемуазель. Я хочу с вами поговорить, — приказал Видал. Мисс Чаллонер несколько надменно подняла брови. Маркиз усмехнулся. — Милая Мери, не окажете ли вы мне честь и не задержитесь ли всего на несколько минут?

Мисс Чаллонер слегка наклонила голову и села, чопорно поджав губы.

— Конечно, сэр, но мне кажется, я не давала вам права называть меня по имени.

— Так наделите меня этой привилегией, — потребовал Видал. — Разве мы с вами не жених и невеста?

Мисс Чаллонер качнула головой.

— Нет, милорд.

— Доминик, — поправил он.

— Нет, милорд, — заупрямилась мисс Чаллонер.

— Мери, — его светлость помрачнел, — могу я вам дать добрый совет? — Девушка с недоумением взглянула на него. — Никогда не спорьте со мной. Для вас же будет лучше, если вы воздержитесь от этой дурной привычки. У меня самые благие намерения, но я редко им следую, и мне не хотелось бы вновь потерять самообладание.

— Но не могу же я, милорд…

— Милая Мери, — взорвался его светлость, — помолчите хоть немного!

— Хорошо, сэр, — кротко ответила мисс Чаллонер.

— Во-первых, я должен попросить вас не покидать наших комнат, пока мы находимся в Дьепе. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из посторонних увидел вас.

Мисс Чаллонер задумчиво наморщила лоб.

— Разумеется, я поступлю так, как вы хотите, но не думаю, что кто-нибудь из моих знакомых может оказаться во Франции в это время года.

— Возможно, — саркастически согласился маркиз. — Но таковые в избытке найдутся среди моих знакомых. Во-вторых, я весьма сожалею, что мы не сможем пожениться сразу по прибытии в Париж.

— Не хотите ли вы сказать, сэр, что по зрелому размышлению оценили разумность моего плана?

— Нет, мадемуазель. Я хочу сказать, что при вступлении в брак англичане во Франции испытывают определенные сложности.

— Неужели? — с надеждой протянула мисс Чаллонер.

— Очевидный путь — обратиться в посольство, — продолжал милорд, — но, поскольку английский посол, к несчастью, доводится мне родственником и, кроме того, я лично знаком по меньшей мере с тремя секретарями посольства, в это заведение мне не хотелось бы обращаться.

Мери недоуменно пожала плечами.

— Если у вас такое стойкое нежелание представлять меня своим друзьям, сэр, то я не понимаю, почему вы до сих пор преисполнены решимости жениться на мне.

— А если вы соблаговолите немного пораскинуть мозгами, которые, насколько я понимаю, у вас имеются, то, возможно, поймете: нежелание представлять вас своим друзьям проистекает из чисто рыцарских побуждений.

— В самом деле? — спросила мисс Чаллонер, ничуть не смутившись. — Вы полагаете, я способна заподозрить вас в рыцарских побуждениях?

— Ого! — Его светлость вздернул брови. — Вы решили показать коготки? — Мисс Чаллонер благоразумно смолчала. — Говоря без затей, дорогая Мери, посол, мой драгоценнейший кузен, и его секретари, мои закадычные друзья, частенько посещали мою резиденцию, когда та или иная дама исполняла там роль хозяйки. Присутствие особы прекрасного пола в моем доме они воспринимают вполне определенным образом. Если я отправлюсь в посольство с просьбой вступить в брак с дамой, которая уже имеет счастье находиться под моим покровительством, это, без сомнения, породит множество досужих разговоров. Через неделю, моя милая Мери, весь Париж будет наводнен слухами, что вы сбежали со мной, а потом заставили меня жениться.

— О Боже! — мисс Чаллонер слегка покраснела.

— Вот именно, дорогая, — ухмыльнулся его светлость. — А поскольку побудительной причиной нашего брака является желание избежать скандала, мы должны пожениться без лишнего шума. После чего я смогу с легкостью представить события так, будто случайно повстречал вас в Париже, где вы отдыхали со своими друзьями. Полюбив друг друга с первого взгляда, мы немедленно обвенчались. Столь романтичная история только расположит к нам парижский свет.

— Недурно придумано, — похвалила мисс Чаллонер, — но как вы собираетесь претворить ваш великолепный замысел в жизнь, милорд?

— Во Франции еще остались протестанты, моя милая Мери. Надо всего лишь найти пастора, что совсем непросто; а до этого мне придется поселить вас в своем доме. Тетушке я довериться не могу, иначе непременно поручил бы вас ее заботам. — Он замолчал. — Есть еще, конечно, мой тучный дядюшка Арман де Сен-Вир. Но нет! У него слишком длинный язык.

— Судя по всему, Париж наводнен вашими родственниками, сэр, — ехидно заметила мисс Чаллонер. — Примите мои поздравления.

— Не стоит, — рассмеялся Видал. — Сам я привык посылать их ко всем чертям. У меня не только мать француженка, но и бабку со стороны отца угораздило родиться во Франции. В результате, мадемуазель, Париж буквально кишит моими кузенами, двоюродными дядюшками и прочей нечистью. Так, к примеру, имеется тетка, под чье попечение, как я уже сказал, я вас не отдам. Точнее, она приходится мне кузиной, но все мое поколение называет ее тетушкой Элизабет. Вы с ней еще познакомитесь. Она с большой нежностью относится ко мне. Об остальных родственниках можете даже не спрашивать. Я никогда не позволю этим субъектам докучать мне.

— А ваш тучный дядюшка? — поинтересовалась мисс Чаллонер.

— Он по другой ветви. На данный момент дядюшка Арман старший в роду моей матери. Он женился поздно, после того, как титул перешел к нему. Он добрый друг моего отца и также имеет лишь одного сына, моего кузена Бертрана. Вы с ним тоже познакомитесь.

— Познакомлюсь? — Мисс Чаллонер приподняла брови. — Когда?

— Когда мы поженимся.

— Заманчивая перспектива, сэр, — мисс Чаллонер встала, — но даже эти грядущие наслаждения не в силах повлиять на мое решение. — Она сделала глубокий реверанс и направилась к двери.

— Мегера, — прошипел его светлость, когда мисс Чаллонер открыла дверь.

Мисс Чаллонер сделала еще один реверанс, безмятежно улыбнулась и удалилась.

* * *

На следующее утро Мери застала его светлость за обильным завтраком, но, поскольку выглядел он намного лучше, она не стала бороться с приступом чревоугодия. В полдень появился доктор, и, хотя он громко возражал против желания Видала в тот же день отправиться в Париж, его светлость не обратил на сетования эскулапа никакого внимания. Когда доктор удалился, мисс Чаллонер попыталась уговорить маркиза хотя бы на день отложить отъезд, но тщетно.

Послеполуденное время Мери провела в своей комнате, но незадолго до обеда осмелилась спуститься в гостиную.

Снизу доносились обрывки возбужденного разговора.

Мисс Чаллонер приостановилась. В холле, у подножия лестницы, стоял незнакомый господин в опрятном дорожном платье явно английского покроя. Судя по напряженному виду, хозяин гостиницы, почтенный месье Плансон, усердно старался объясниться с иностранцем, в промежутках между приступами красноречия он в отчаянии воздевал руки к небесам, и тогда на помощь бросались слуги и конюх, сопровождая свои усилия ожесточенной жестикуляцией и невообразимым шумом.

Памятуя о предупреждении его светлости, мисс Чаллонер задержалась, но в это мгновение приезжий спокойно произнес:

— Сожалею, друзья, но из ваших весьма любезных приветствий я понимаю не больше слова из десяти, я англичанин… Anglais, vous savez? И я не говорю по-французски. Ne comprenny pas.

Мисс Чаллонер решила вмешаться:

— Могу я чем-нибудь помочь, сэр?

Опрятный джентльмен быстро обернулся и поклонился.

— Вы очень любезны, мадам. Похоже, я не в силах договориться с этими месье. Меня удивляет, что среди них нет никого, кто бы знал английский.

Мисс Чаллонер улыбнулась.

— Вне всякого сомнения, этот пробел достоин осуждения, сэр. Но если вы объясните мне, что вы хотите узнать, я, возможно, смогу перевести ваше желание месье Плансону.

— Я был бы вам очень обязан, сударыня. Позвольте представиться. Меня зовут Фредерик Комин, я только что сошел с борта почтового судна и собираюсь дилижансом отправиться в Париж. Когда вы появились, я как раз пытался узнать у этих людей, где находится остановка дилижансов.

— Я спрошу месье Плансона, — Мери повернулась к владельцу «Золотого петуха».

Осознав, что мисс Чаллонер решила взять на себя роль переводчика, месье Плансон вступил в переговоры, всем своим видом показывая, как страстно он желает оградить себя от этих безумных англичан, которые полагают, что порядочные французы способны понять их варварский язык. И это во Франции, voyez-vous!

По прошествии нескольких минут оживленного диалога мисс Чаллонер сообщила мистеру Комину, что дилижанс в Париж отходит как раз от этой таверны через час.

Мистер Комин поблагодарил девушку и учтиво попросил, чтобы она оказала ему еще одну любезность и сообщила хозяину, что он хотел бы пообедать.

Вдохновленный просьбой, месье Плансон тут же удалился отдавать распоряжения, а прислуга нехотя приступила к своим обязанностям.

Мистер Комин признался, что ему безмерно повезло встретить в Дьепе соотечественницу, и осторожно поинтересовался, не направляется ли мисс Чаллонер, как и он, в Париж.

Мисс Чаллонер ответила, что она еще на распутье, и уже собиралась скрыться в своей гостиной, когда по лестнице спустился Тиммс, поклонился и витиевато провозгласил:

— Наилучшие пожелания от его светлости, мадам. Он почел бы за честь отобедать с вами в пять часов.

Мисс Чаллонер густо покраснела, поймав удивленный взгляд мистера Комина, и удалилась.

Спустя несколько минут портье постучался в комнату Видала и, получив приглашение войти, передал его светлости записку.

Видал сидел за туалетным столиком.

«Прошу вас, милорд, проявить осторожность. Здесь находится англичанин по имени Комин. Боюсь, я поступила слишком опрометчиво, но мне пришлось с ним заговорить. Он слышал, как слуга передал мне ваше любезное приглашение, так что я полностью разоблачена». Его светлость вполголоса выругался и на мгновение задумался. Потом разорвал записку и снова занялся своим туалетом. Через пять минут Видал спустился в столовую. У окна, поглядывая на часы, стоял мистер Комин. Он поднял взгляд на маркиза и воскликнул:

— Лорд Видал! Так вы все-таки… — Он осекся и закашлялся.

— Все-таки, — повторил его светлость. — Но какого черта вам понадобилось в Дьепе? Это выше моего понимания.

— Мне странно слышать, что это выше вашего понимания, сэр, — удивился мистер Комин. — Если вспомнить, что вы сами посоветовали мне отправиться во Францию.

— По-моему, я постоянно советую людям совершать какие-то поступки, хотя у меня нет не малейшего желания, чтобы они их совершали, — с горечью усмехнулся маркиз. — Мистер Комин, мне кажется, вы встретили в этой гостинице даму?

— Встретил, сэр.

— Постарайтесь забыть об этой встрече.

— Разумеется, — поклонился мистер Комин.

Видал улыбнулся.

— Ей-Богу, вы начинаете мне нравиться, будущий родственник. Эта дама вскоре станет моей женой.

— Вы меня удивляете, — честно признался мистер Комин.

— Несомненно. Позвольте сообщить вам, что леди находится в гостинице не по своей собственной воле. Я похитил ее. Она отличается редкой добропорядочностью, и я буду премного благодарен, если вы забудете, что когда-либо видели ее в моем обществе.

— Сэр, — сказал мистер Комин, большой любитель точных формулировок, — я никогда не видел ее в вашем обществе, а потому мне нечего забывать.

— Вы хороший малый, — искренне заявил маркиз. — Я вам доверяю. — Он присел у окна и кратко изложил мистеру Комину захватывающие события последних двух дней.

Мистер Комин выслушал милорда с большим вниманием, заметив, что это весьма поучительная история. Он галантно присовокупил, что польщен доверием его светлости и просит принять поздравления по случаю предстоящей свадьбы.

— Идите вы к дьяволу! — огрызнулся его светлость.

 

Глава IX

Его светлость в весьма желчной и грубой форме выговорил мисс Чаллонер о неуместности и неразумности общения с приезжими во французских гостиницах; но, как ни странно, эта строгая мера не произвела желаемого эффекта. Мисс Чаллонер с самым невозмутимым видом продолжала поглощать творения гостиничного повара, лишь изредка из вежливости улыбаясь.

Судя по ее спокойствию, она находила незнание французского мистером Комином достаточным оправданием.

Милорд поспешил разубедить ее.

— По-видимому, вы не отдаете себе отчета, в какое щекотливое положение попали, — буркнул он.

Мисс Чаллонер подвергла тщательному осмотру блюдо с засахаренными фруктами и наконец отобрала приглянувшиеся.

— Понимаю, — откликнулась она, остановив свой выбор на сливе весьма внушительных размеров. — У меня было достаточно времени на размышления, милорд, и я окончательно убедилась, что моя репутация погибла раз и навсегда.

Его светлость рассмеялся.

— Вы на редкость хладнокровная особа, мадемуазель.

— Вам бы порадоваться этой черте моего характера, — безмятежно откликнулась мисс Чаллонер, с наслаждением вгрызаясь в сливу. — Полагаю, сопровождать в Париж женщину, которая по любому поводу закатывает истерики, было бы весьма обременительно.

— Несомненно, — подтвердил маркиз.

— Более того, — продолжала мисс Чаллонер, предприняв новую атаку на блюдо с засахаренными фруктами. — Мне кажется, что моя нервозность только раздражала бы вас. — Мери надкусила черносливину. — К тому же, — добавила она, задумчиво разглядывая ягоду, — я имела счастье познакомиться с вашим вздорным нравом, так что теперь просто-напросто опасаюсь расстраивать вас.

Маркиз хлопнул ладонью по столу так, что подпрыгнули стаканы.

— Не лгите! — рявкнул он. — Вы нисколько не боитесь, что я с вами что-нибудь сделаю! Разве не так?

— Ничуть не боюсь, сэр, — призналась мисс Чаллонер. — Но в рискованные минуты, когда вы собираетесь откупорить вторую бутылку кларета, у меня всякий раз возникают опасения.

— Позвольте просветить вас, мадемуазель, что до третьей бутылки я кроток как ягненок.

— Милорд, — откровенно сказала мисс Чаллонер, — вы перестаете быть кротким ягненком в тот самый миг, когда начинаете сердиться. Я нахожу вас крайне избалованным, несдержанным и не в меру властным существом.

— Спасибо, — едко поблагодарил его светлость. — Может, вам больше по душе унылая сдержанность мистера Комина?

— Я нахожу, что этот господин хорошо воспитан, — поддела маркиза мисс Чаллонер.

— А я, значит, дурно воспитанный господин?

— Не господин, сэр, а дворянин, — с явным сарказмом поправила мисс Чаллонер.

— Вы наносите тяжелые удары, мадемуазель. Быть может, что-то еще в этом сухаре, простите великодушно, разлюбезном мистере Комине достойно восхищения?

— Разумеется, сэр. У него на редкость приятные манеры.

— У меня таковых нет вовсе, — мягко согласился его светлость. — Как вы правильно заметили, мадемуазель, будучи дворянином, я в них не нуждаюсь. Позвольте передать вам еще одно блюдо, которое вы, по всей видимости, не заметили. — И он с поклоном протянул гигантскую тарелку, на которой возвышался Монблан из слив.

— Спасибо, — чопорно поблагодарила мисс Чаллонер и увлеченно принялась уничтожать засахаренные утесы…

Воцарилось молчание. Его светлость потягивал вино, с некоторой опаской поглядывая на энергично трудившуюся мисс Чаллонер. Наконец маркиз нарушил затянувшуюся паузу:

— Наверное, следует предупредить вас, что это воплощенное совершенство тайно обручен с моей кузиной. И в Париж он направляется, если я не ошибаюсь, с одной-единственной целью — похитить ее.

— В самом деле? — изумилась мисс Чаллонер, алчно поглядывая на одинокую замухрышку — все, что осталось от огромной горы слив. — Нисколько не сомневаюсь, ваша кузина похожа на вас.

— О, это всего лишь фамильное сходство, мэм, — парировал Видал. — Она встретит вас с распростертыми объятиями.

— Не понимаю почему, сэр?

— Моя драгоценная кузина встретит с распростертыми объятиями любую девушку, которая решится выйти за меня замуж.

Мисс Чаллонер недоверчиво посмотрела на Видала.

— Она так хорошо к вам относится?

— Не в этом суть. Ее мать, моя честолюбивая тетушка Фанни, усиленно прочит свою доченьку мне в невесты, а эта затея ничуть не вдохновляет ни Джулиану, ни меня.

Мисс Чаллонер насторожилась:

— Джулиана?

— Моя кузина.

— Да, я понимаю, милорд. А как звучит ее полное имя?

— Джулиана Марлинг, — ответил его светлость. — А что вас смущает, моя девочка?

Мисс Чаллонер подскочила на стуле.

— Ваша кузина! Джулиана Марлинг! Я же ее знаю!

— Знаете? — безучастно переспросил Видал. — Сумасбродка, не правда ли?

— Она была моей ближайшей подругой! — воскликнула Мери. — Но мне и в голову не могло прийти, что Джулиана доводится вам кузиной! Мы учились в одной школе.

— Готов поспорить, она мало чему там научилась, — заметил Видал.

— Немногому, — согласилась Мери. — Ее почти сразу же отчислили за то, что она… флиртовала с учителем рисования. Джулиана всегда говорила, что была прощена лишь потому, что ее дядя герцог.

— Она целовалась с учителем рисования? Очень в духе мисс Марлинг!

— Джулиана и в самом деле собирается выйти замуж за мистера Комина? — с сомнением спросила мисс Чаллонер.

— Она так утверждает. Но Джулиана не сможет убежать с Комином до тех пор, пока мы не уладим наши отношения. Ей-Богу, это дар небес, что вы знаете ее! — Он отодвинул стул и встал. — Джулиана поселилась у моей кузины Элизабет — ее спровадили в Париж, дабы она не могла встречаться с Комином.

Сразу же по приезде в Париж я нанесу Джулиане визит и все ей расскажу. Она, безусловно, на редкость ветреная особа, но хорошо ко мне относится, а потому сделает так, как я скажу. А скажу я ей, что она встретила вас в Париже в тот момент, когда вы уже возвращались в Англию вместе… скажем, с тетушкой или кем-нибудь еще в этом роде. Джулиана внушит нашей тетке Элизабет, что уговорила вас погостить у нее недельку-другую, и засим ваше появление в резиденции Шардонн будет обставлено самым благочестивым образом. А оттуда, моя дорогая, я вскоре и убегу с вами, прежде чем тетушка Элизабет прознает что к чему.

Мисс Чаллонер лихорадочно соображала. Раз Джулиана в Париже, то она наверняка поможет получить место в каком-нибудь благородном семействе. Зная живой характер мисс Марлинг, Мери не испытывала опасений, что Джулиану шокируют не совсем обычные похождения подруги.

— Да, милорд, отличная идея, только мне кажется, что вы извлекаете не все преимущества из присутствия Джулианы в Париже. Вы же сами сказали, сэр, что мое появление будет обставлено самым благочестивым образом. Надо только изложить моей матери события так, будто Джулиана находилась с вашей светлостью с самого начала поездки, и моя репутация будет спасена.

Маркиз покачал головой.

— Боюсь, что нет, милая моя Мери. Это удачная ложь, но слишком много людей знают, что это ложь. Более того, моя дорогая, если я хоть немного знаю вашу матушку, она первым делом постарается оповестить моих родителей о похищении ее дочери и вызвать как можно больше шума. Я прекрасно знаю, что несравненная миссис Чаллонер намеревалась с помощью шантажа заставить меня жениться на Софи. Разве я не прав?

— Правы, — сказала мисс Чаллонер, залившись густым румянцем.

Его светлость поднялся. Проходя мимо девушки, он небрежно коснулся ее щеки.

— Не стоит прятать глаза, дитя мое. По счастью, переполох немного откладывается по причине отсутствия в Лондоне моих родителей. Мой отец собирался на скачки в Ньюмаркет; матушка намеревалась проводить его до Бедфорда, где она и гостит сейчас у четы Вейнов. Поэтому, как я думаю, мы располагаем двухнедельным запасом времени. Известите миссис Чаллонер о нашей помолвке. Это заставит ее молчать.

— А вы? — спросила Мери, наблюдая, как Видал нервно прохаживается по комнате. — Вы намерены написать своему отцу?

Губы его светлости искривились в горькой ухмылке. Он не стал говорить, что герцога разгневает вовсе не распутное поведение сына, а, напротив, намерение жениться. Маркиз лишь произнес:

— В этом нет нужды. Его милость не интересует моя личная жизнь.

— Я не испытываю ни малейшего желания проявлять неуважение к вашему родителю, но из того немногого, что я слышала о его милости, у меня сложилось впечатление, что, хотя герцог Эйвон и не интересуется вашими похождениями, он сделает все возможное, дабы уберечь вас от столь опрометчивого брака.

— От всей души надеюсь, что вы ошибаетесь, моя милая, — усмехнулся его светлость. — Ибо, если мой отец решил любой ценой достичь цели, он ее достигнет.

— Весьма благородно с вашей стороны, милорд. Можно подумать, вы и в самом деле мечтаете жениться на мне.

Она направилась к двери, которую его светлость любезно распахнул.

— Уверяю вас, мадемуазель, эта перспектива с каждым часом пугает меня все меньше и меньше, — изрек маркиз и, к великому удивлению мисс Чаллонер, поцеловал ей руку.

Поднимаясь по лестнице, Мери утвердилась в одном: чем раньше она вырвется из плена его светлости, тем будет лучше для ее душевного спокойствия.

На следующий день они отправились в путь, делая частые остановки и, по убедительной просьбе мисс Чаллонер, двигаясь с умеренной скоростью.

Мери несколько удивила свита милорда. Рядом с ее каретой катил легкий экипаж, битком набитый багажом, за которым присматривал мистер Тиммс. Его светлость ехал верхом в сопровождении несметной челяди. Отметив про себя внушительность кортежа, мисс Чаллонер изумилась, осознав, что сам маркиз уверен, будто он путешествует налегке. Его светлость так ярко живописал путешествия своей матери, что Мери испытала искреннее сожаление: ей никогда не познакомиться с герцогиней Эйвон. Судя по рассказам Видала, ее милость путешествовала весьма своеобразно. Либо она брала с собой весь свой гардероб с большей частью обстановки, и тогда впереди оказывался сонм прислуги, которая заранее готовила гостиницу, где ее милость намеревалась остановиться; либо герцогиня выезжала в такой спешке, что забывала уложить в саквояж даже запасное платье.

Вскоре мисс Чаллонер поняла, что маркиз обожает свою мать, и к концу поездки она уже знала немало ярких подробностей об очаровательной герцогине. Кое-что Мери узнала и о герцоге, во всяком случае достаточно, чтобы возблагодарить небо за то, что от этого сурового джентльмена ее отделяет неприветливый Ла-Манш.

Путь в Париж занял четыре дня, и за это время его светлость лишь дважды вышел из себя. Первый случай произошел в Руане, когда мисс Чаллонер тайком отправилась осматривать собор и по возвращении была встречена гневной отповедью. Второй же случай был вызван ее отказом надеть платье, выбранное лично его светлостью. Спор начал приобретать грозовой характер, но, когда маркиз заявил о намерении собственноручно переодеть упрямицу, мисс Чаллонер сочла за благо капитулировать. Глаза его светлости сверкали, когда Мери появилась перед ним в платье из синего муслина.

Потребовалось время, чтобы гнев маркиза улегся. По прибытии в Париж Видал незамедлительно препроводил мисс Чаллонер в резиденцию Эйвонов, а сам отправился на поиски Джулианы. Было уже довольно поздно, а потому ни мисс Марлинг, ни мадам де Шарбонн дома не оказалось. Маркиз выяснил, что они отправились на бал к мадам де Шато-Морни, и прямиком поспешил туда. Он заранее сменил дорожный костюм на желтый бархатный камзол, в избытке отделанный кружевами, и атласные панталоны. Мистер Тиммс, вдохновленный парижским шиком, сумел густо напудрить темные волосы маркиза. К тому же он тайком украсил черную ленту, стягивавшую камзол, бриллиантовой брошью.

Алмазные пряжки сияли и на туфлях маркиза, а кружева на груди венчала булавка с драгоценным камнем внушительных размеров. Словом, мистер Тиммс наконец-то отвел душу.

Тщеславный камердинер не преминул бы украсить кольцами длинные холеные пальцы своего господина, но маркиз решительно пресек его поползновения и ограничился простым золотым перстнем. Коробочку с мушками его светлость также отверг. Когда же мистер Тиммс со слезами на глазах стал убеждать маркиза, что на бал в Париже никак нельзя явиться, не нарумянившись до ушей, Видал рассмеялся и подчинился.

Когда его светлость перешагнул порог комнаты мисс Чаллонер, дабы известить ее о своем уходе, Мери в первое мгновение решила, что перед ней какой-то незнакомец.

Наружность его светлости едва не лишила мисс Чаллонер дара речи: бальный наряд, бриллианты, пудра в волосах, румяна, мушки в уголках рта… Она расхохоталась, хотя в глубине души согласилась, что его светлость неотразим.

Видал взглянул на себя в зеркало и поморщился.

— Я похож на одного из этих чертовых французских франтов, да? Если я хоть немного знаю Джулиану, то она сейчас веселится на каком-нибудь балу. Не ложитесь спать до моего возвращения.

Слуги проводили его светлость в дом мадам де Шато-Морни. Едва Видал поднялся по лестнице, как сама хозяйка дома приветствовала его возгласом, в котором смешались удивление и радость. В ответ Видал с улыбкой попросил простить его за то, что явился без приглашения. Вскоре ему удалось ускользнуть от мадам де Шато-Морни. Он прошел в танцевальную залу и остановился на пороге, внимательно изучая в лорнет разряженных гостей. Одним лишь своим ростом маркиз сразу привлек к себе внимание; несколько человек поклонились, а большая часть молодых дам тут же преисполнилась желанием во что бы то ни стало потанцевать с его светлостью.

В тот момент, когда маркиз возник на пороге залы, мисс Марлинг упоенно кружилась в объятиях стройного молодого щеголя, одетого по последней парижской моде. Заметив кузена, Джулиана издала нескромный вопль и, без лишних церемоний бросив партнера на произвол судьбы, кинулась к маркизу.

— Видал! — воскликнула она, протягивая руки.

Молодые дамы с завистью уставились на мисс Марлинг.

— Ты производишь слишком много шума, Джу, — поморщился его светлость, поочередно целуя ручки кузины. — Храни меня Господь, это вы, Бертран?

— Это ее кузен, тот самый безнравственный маркиз, — прошептала жгучая брюнетка некоей томной блондинке.

— Счастливица! — вздохнула томная блондинка, пожирая глазами его светлость.

Молодой человек, которого мисс Марлинг бросила столь бессердечным образом, поклонился, взмахнув сильно надушенным платком, и с озорством взглянул на маркиза.

Родительницы дочерей на выданье знали молодого человека как отчаянного фата и волокиту.

— Cher Dominique, это я собственной персоной, ваш недостойный кузен. Какая подлая задумка привела вас в Париж на этот раз?

— Черт бы вас побрал с вашей наглостью, любезный кузен! — весело воскликнул его светлость. — А это что значит, Бертран? — Он опустил лорнет и ухватил виконта за ухо.

— Вот они, англичане, — прошипела чопорная вдова своей vis-à-vis. — Я слышала, они все чересчур бесцеремонны.

— Мои серьги? Но это de regle, мой дорогой Доминик! Это последний крик моды! — возмутился виконт. — Отпустите же, варвар!

Джулиана потянула его светлость за рукав.

— Видал, я так рада встрече с тобой, но что ты здесь делаешь? Только не говори мне, что дядюшка Джастин послал тебя в качестве… дуэньи, дабы ты помешал мне встретиться с Фредериком!

— О Боже, нет! — усмехнулся Видал. — А где твой драгоценный Фредерик? Он здесь?

— Нет, но он в Париже. О, Видал, где мы можем поговорить? Мне столько нужно тебе рассказать!

Тут вмешался виконт Бертран:

— Видал, с пистолетами я обращаюсь не очень хорошо, вы с ними справляетесь гораздо лучше, так что не застрелите ли вы этого невыносимого Фредерика?

Джулиана громко рассмеялась, но тут же приняла серьезный вид и заявила виконту, что она не позволит рассуждать о ее несравненном Фредерике в таком оскорбительном тоне.

— Но его непременно следует убить, обожаемая моя! Совершенно ясно, что вашего несносного Фредерика необходимо немедленно умертвить. Как и всякого, кто осмелится похитить вас у меня. А Видал для этого дела подходит больше всех прочих!

— Ну уж нет, разбирайтесь с Фредериком сами, дорогой молокосос, — усмехнулся его светлость. — Проткните его вашей меткой шпагой. Джулиана будет в восторге, если вы затеете дуэль ради нее.

— Что ж, отличная мысль, — согласился виконт. — Решительно, это мысль! Но прежде я должен спросить себя, удастся ли мне выиграть поединок? А вдруг несравненный Фредерик прекрасно фехтует? Что тогда? Над этим стоит подумать! Я не могу драться за сердце прекрасной Джулианы, если не буду уверен в победе. Вы ведь понимаете, в каком неприглядном виде я предстану в случае поражения.

— Не в более нелепом, чем с этими серьгами, — расхохотался его светлость. — А теперь, дорогой Бертран, я попрошу вас удалиться, мне надо поговорить с Джулианой.

— Еще немного, Доминик, и вы разбудите во мне ревнивца! Вы остановились в резиденции Эйвонов? Тогда, возможно, я зайду к вам завтра.

— Приходите, пообедаем вместе, — снизошел Видал, — но серьги оставьте дома!

Виконт весело попрощался и отправился на поиски новых развлечений.

— Джу, мне нужна твоя помощь. Где мы можем спокойно поговорить?

Глаза Джулианы сверкнули.

— Мой дорогой Видал, что ты натворил на этот раз? Рассказывай! Разумеется, я помогу тебе! Я знаю тут один укромный уголок, там нам никто не помешает.

Маркиз последовал за мисс Марлинг к занавешенной арке. Он придержал занавес, пропуская кузину.

— Ну и пройдоха же ты, Джулиана! Тебе когда-нибудь случалось не обнаружить на балу укромный уголок?

— Никогда! — гордо провозгласила Джулиана. Она устроилась на диванчике и жестом пригласила его светлость сесть рядом.

— А теперь рассказывай!

Видал сел и принялся теребить ее веер.

— Помнишь ту блондинку, что ты однажды видела в Воксхолле вместе со мной?

Мисс Марлинг на мгновение задумалась, затем кивнула.

— Да, голубые глаза и глуповатый вид.

— Она и в самом деле глупа. По ошибке я похитил ее сестру, и теперь, черт побери, я должен жениться.

— Что? — воскликнула не на шутку пораженная Джулиана.

— Джулиана, если ты еще раз завопишь, я тебя задушу, — пообещал его светлость. — Это серьезно. Девушка совсем не похожа на свою сестрицу. Это настоящая леди. Ты с ней знакома.

— Не думаю, — возразила мисс Марлинг. — Маман никогда не позволила бы мне знаться с особами, которые способны убежать с тобой, Доминик.

— Не смей меня перебивать! — вспылил Видал. — Ее безмозглую сестру я собирался увезти в Париж, потому что вынужден был покинуть Англию…

— Боже милостивый, какое преступление ты совершил, что тебе пришлось оставить родину? — ужаснулась мисс Марлинг.

— Застрелил на дуэли одного болвана. Но это не важно. Со мной должна была поехать та самая блондинка, но ее сестра выведала тайну и…

— Полагаю, решила сама заполучить тебя, — скептически предположила мисс Марлинг.

— Нет, она слишком добродетельна. Обман раскрылся лишь в Нью-Хейвене. Девушка попыталась убедить меня, что этот розыгрыш придумала сама Софи. И я ей поверил. — Видал хмуро посмотрел на веер, который все еще вертел в руках. — Ты ведь знаешь, каков я, когда выхожу из себя, Джу? — Мисс Марлинг театрально вздрогнула. — Так вот, я вышел из себя, силой заставил девушку подняться на борт «Альбатроса» и привез ее во Францию. Свою ошибку я обнаружил лишь в Дьепе. Девица оказалась совсем не такой, как ее легкомысленная красотка сестра. Эта особа добродетельна до мозга костей и очень умна.

— Могу поклясться, она получила от своей выходки немало удовольствия, — хихикнула мисс Марлинг. — Я бы на ее месте вволю порезвилась.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — уничтожающе произнес его светлость, — но эта девушка не склонна к похождениям в твоем духе. Мне ничего не остается, как жениться на ней. Я хочу все уладить как можно скорее, но до тех пор она должна пожить вместе с тобой.

— Видал, мне никогда не приходило в голову, что ты можешь быть столь романтичным! — воскликнула Джулиана и томно вздохнула. — Сейчас же назови ее имя!

— Чаллонер, Мери Чаллонер, — сухо ответил маркиз.

Мисс Марлинг сорвалась с места и вихрем пронеслась вокруг диванчика.

— Мери! Неужели ты говоришь о моей милой Мери?! Я ничего не слышала о ней с того дня, как покинула школу! Доминик, ты безнравственный и гнусный негодяй! Где она? Если ты ее напугал, то клянусь, я с тобой больше словом не обмолвлюсь!

— Напугал? — от такого предположения его светлость даже задохнулся. — Я напугал мисс Чаллонер? Плохо же ты ее знаешь, дорогая. Более хладнокровной особы я не встречал.

— Немедленно веди меня к ней! — потребовала мисс Марлинг. — Больше всего на свете я хочу снова увидеться с моей дорогой Мери. Где она?

— В резиденции Эйвонов. Но сначала выслушай, что ты должна сделать.

Его светлость изложил кузине свой план. Мисс Марлинг одобрительно покивала и потащила Видала в карточную залу, где мадам де Шарбонн играла в покер.

— Тетушка, здесь Видал! — объявила Джулиана.

Мадам де Шарбонн рассеянно протянула маркизу руку и озабоченно улыбнулась.

— Cher Dominique! — промолвила она. — Мне уже сказали, что ты здесь. Приезжай ко мне завтра.

— Тетушка, представляете! Видал рассказал мне, что в Париже находится одна из моих ближайших подруг. Тетушка, милая тетушка, послушайте же меня! Я прямо сейчас отправлюсь к ней, Видал говорит, что завтра утром Мери со своей тетей возвращается в Англию.

— Но ты не можешь сейчас ехать, — испуганно возразила мадам де Шарбонн.

— Видал обещал проводить меня. Вы же знаете, что матушка всецело доверяет Видалу. Я встречусь с Мери, и Видал доставит меня домой в целости и сохранности. Так что не ждите меня, тетушка Элизабет. Я хочу сказать, не ждите здесь.

— Это все так неожиданно, — пожаловалась мадам де Шарбонн, — и, кроме того, ты мешаешь играть, моя дорогая. Доминик, забирай эту трещотку, и возвращайтесь не слишком поздно.

Полчаса спустя Мери, дремавшая в кресле у камина, была разбужена скрипом открывающейся двери. Открыв глаза, мисс Чаллонер обнаружила, что в ее направлении мчится вихрь, в котором она признала мисс Марлинг.

— Джулиана! — радостно воскликнула мисс Чаллонер, вскакивая с кресла.

— Мери! — взвизгнула Джулиана и бросилась в объятия мисс Чаллонер.

 

Глава X

Чувства, переполнявшие миссис Чаллонер после того, как она прочла письмо старшей дочери, выплеснулись в виде пронзительных воплей. В комнату ворвалась встревоженная Софи.

— Ты только прочти это! — простонала родительница, задыхаясь от праведного гнева.

Как только до Софи дошло содержание письма, она, не теряя ни секунды, забилась в сильнейшей истерике. Какое-то время Софи упоенно молотила ногами по ковру, затем подозрительно затихла. Миссис Чаллонер, дама практичная и рассудительная, вылила на любимое дитя кувшин с водой. Софи открыла глаза и тотчас разразилась потоками слез, перемежая их душераздирающими стенаниями по поводу бесчестного поведения сестры. Исполнив свой материнский долг, миссис Чаллонер обосновалась за туалетным столиком. Ею овладела глубокая задумчивость. По прошествии некоторого времени, в течение которого Софи довела себя до белого каления, миссис Чаллонер мудро изрекла:

— Попридержи-ка язык, Софи. Может, все и к лучшему.

Софи замолчала, изумленно уставившись на матушку. Миссис Чаллонер взглянула на дочь с необычным для этой чадолюбивой особы раздражением.

— Раз маркиз сбежал с Мери, я заставлю его жениться на ней.

Софи издала вопль, в котором ярость смешалась с отчаянием.

— Она его не получит! Не получит, не получит, не получит!

— Я никогда не надеялась удачно выдать Мери замуж, — задумчиво продолжала миссис Чаллонер, не обращая внимания на страдания дочери, — но сейчас мне кажется, что о лучшем и мечтать нельзя. Боже, да самим Ганнингам такое не снилось! Подумать только, я собиралась выдать Мери за Джошуа, а, оказывается, все это время маленькая лиса обдумывала, как бы половчее выкрасть Видала у тебя из-под носа, Софи! Должна сказать, мне впору посмеяться над собственной простотой.

Софи молниеносно оказалась на ногах.

— Чтобы Мери стала маркизой?! — вскричала она. — Ни за что! Я покончу с собой, если эта предательница получит Видала!

— Не стоит так волноваться, милая моя Софи. С твоей-то красотой тебе не придется долго искать мужа. А вот для Мери я и не мечтала найти кого-нибудь получше Джошуа… Бог мой, да это неслыханное чудо, — разливалась соловьем счастливая мать.

— Мери не выйдет замуж за Видала! — Голос Софи пресекся от переполнявшей ее ненависти. — Эта змея, видите ли, собиралась спасти мою честь! О, до чего же я презираю эту бесстыжую воровку! И почему она всюду сует свой нос! Но теперь Мери лишится чести, о, как я рада! Я просто разрываюсь от радости! — В подтверждение своих слов Софи яростно топнула ногой.

Миссис Чаллонер бережно сложила письмо старшей дочери.

— Я позабочусь о том, чтобы честь Мери не пострадала. Миледи Видал — что может быть прекраснее! О Боже, еще немного и я расплачусь от счастья. Миледи Видал!

Софи так и подпрыгнула, взметнув вихрь кружевных юбок.

— Нет, нет и еще раз нет! Видалу нужна я, а не Мери!

— Боже, что за глупости ты твердишь, милая Софи?! — изумилась миссис Чаллонер. — Видал бежал с Мери, а не с тобой. И не смотри на меня так, Софи, тебе это совсем не идет. Нисколько не сомневаюсь, мы тебя отлично пристроим. Вспомни, по тебе сходит с ума О'Халлоран, а Фрейзер…

София завизжала как резаная.

— О'Халлоран! Фрейзер! Выйти замуж за простолюдина! Уж лучше утопиться!

— Но я же не говорю, что это предел мечтаний, — рассудительно заметила миссис Чаллонер. — Если мне удастся выдать Мери замуж за Видала, она уж найдет для тебя кого угодно, даже герцога. У твоей сестры доброе сердце; я всегда говорила, что у Мери доброе сердце. Уверена, она никогда не забудет о своих близких, о матушке и сестре.

Мысль о том, что ее судьба зависит от Мери, окончательно лишила Софи самообладания. Она вновь самозабвенно забилась в истерике, но звонкая оплеуха мигом привела страдалицу в чувство. Миссис Чаллонер, осознав, что с этой минуты старшая дочь значит куда больше, чем это избалованное дитя, решила с Софи не церемониться.

Миссис Чаллонер не имела привычки раздражаться по пустякам, а потому быстренько отправила безутешное чадо спать. В сердце любящей матери зрела тревога. А вдруг Мери вернется домой, не запятнав своей чести? От этой мысли миссис Чаллонер стало не по себе. Ночь она провела без сна, ожидая, что вот-вот раздастся стук в дверь и на пороге возникнет неразумная дочь. Но ночь миновала, а никаких известий от Мери не поступило, и материнская тревога поутихла. Миссис Чаллонер заглянула к Софи, продолжающую предаваться горю, пожелала дочери доброго утра и отправилась приводить себя в порядок. Первым делом следовало нанести визит его милости герцогу Эйвону. Миссис Чаллонер остановила свой выбор на платье из плотного кармазина сливового оттенка с модным немецким воротничком и шляпке с вуалью из легкого белого шелка. Нарядившись достойным образом, она решительной поступью устремилась к величественному особняку герцога Эйвона. Дверь открыл ливрейный лакей. Миссис Чаллонер высокомерно осведомилась, дома ли его милость.

Лакей холодно сообщил, что его милость отсутствует; составив собственное мнение о невысоком сословном положении миссис Чаллонер, он собрался было без лишних слов захлопнуть дверь.

Однако сметливая леди успела поставить ножку.

— Тогда, будьте добры, проведите меня к герцогине! — не терпящим возражений тоном потребовала она.

— Ее милость также отсутствует, — последовал короткий ответ.

От этой новости физиономия миссис Чаллонер разочарованно вытянулась.

— Когда герцогиня вернется? — спросила она уже не столь уверенно.

Лакей наградил визитершу презрительным взглядом.

— Меня это не касается, — надменно процедил он.

Подавив вполне объяснимое желание исхлестать лакейскую физиономию, миссис Чаллонер кротко поинтересовалась, где можно найти герцога и герцогиню. Лакей нахально ответил, что не имеет ни малейшего представления.

— А теперь, — произнес он вежливым и вместе невероятно наглым голосом, — если вы позволите, я хотел бы закрыть дверь.

Как раз этого миссис Чаллонер позволять не собиралась.

И лишь появление более высокопоставленной персоны заставило миссис Чаллонер отступить. Высокопоставленная персона потребовала от миссис Чаллонер изложить суть дела и, когда почтенная леди ответила, что это касается только герцога и герцогини, в самой оскорбительной манере пожала плечами и сказала, что очень сожалеет, поскольку их милостей в Лондоне сейчас нет.

— Я хочу знать, где их можно найти! — воинственно заявила миссис Чаллонер.

Высокопоставленная персона бесстрастно оглядела грозную противницу и учтиво молвила:

— Знакомые их милостей, мадам, осведомлены о местонахождении их милостей.

Миссис Чаллонер оставалось лишь удалиться, обиженно качнув широкими юбками. Домой она вернулась в наисквернейшем состоянии духа и застала в гостях у Софи Элизу Метчем. На лице мисс Метчем было написано жадное любопытство; гостья словно губка впитывала поток жалобных стенаний Софи. Заметив миссис Чаллонер, Элиза Метчем неестественно рассмеялась.

— О, дорогая миссис Чаллонер, никогда в жизни я не испытывала такого потрясения! Подумать только, как нас провели! А ведь я могла бы руку дать на отсечение, что этого повесу интересовала Софи.

— Интересовала?! И сейчас интересует! — заголосила отринутая Софи. — Надеюсь, он задушит Мери! Могу поклясться, он уже ее задушил, у маркиза такой ужасный характер. И поделом этой гнусной интриганке!

Сообразив, что миссис Чаллонер не склонна поддерживать беседу, мисс Метчем попрощалась с Софи и ретировалась, подпрыгивая от переполнявшего ее возбуждения. Как только дверь за гостьей захлопнулась, миссис Чаллонер коршуном налетела на неразумную дочь.

— К вечеру об исчезновении твоей сестры будет знать весь город! — кипятилась мадам. — Как ты могла, Софи! Как ты посмела рассказать семейную тайну этой сороке?!

— А мне все равно, — угрюмо ответила Софи. — Пусть люди не думают, что он предпочел ее мне. Неправда! Неправда, неправда, неправда! Мери бессовестная потаскушка, и я хочу, чтобы весь мир узнал об этом!

— Софи, одумайся! — Родительница нервно прошлась по комнате. — Кто поверит этим россказням? Люди лишь посмеются над твоим горем, станут твердить, что тобою движет черная ревность.

Миссис Чаллонер не стала извещать дочь о своем бесплодном визите в особняк герцога Эйвона. Как следует подкрепившись, она отправилась к своему брату Генри.

Миссис Чаллонер застала лишь свою невестку, поскольку мистер Симпкинс ушел по делам, как важно сообщила миссис Симпкинс. Но, сообразив, что миссис Чаллонер собиралась поведать брату нечто весьма серьезное, миссис Симпкинс сменила гнев на милость и принялась с несвойственной ей горячностью уговаривать гостью остаться на обед. Спустя несколько минут миссис Симпкинс была посвящена во все детали чрезвычайного события. Дамы проговорили два часа кряду, оглашая гостиную бурными восклицаниями. Беглецов следует немедленно поженить, таков был вердикт этих почтенных леди.

Около пяти часов вернулись мистер Генри Симпкинс и Джошуа. Их незамедлительно посвятили в суть дела. Миссис Чаллонер излагала историю со множеством подробностей и фантастических предположений, а миссис Симпкинс обогащала повествование глубокомысленными комментариями.

— Ты только представь себе, Генри, — торжествующе завершила свой детективный рассказ миссис Чаллонер, — какая же ловкачка моя старшая дочь! Мери сделала вид, что поехала с милордом, чтобы спасти репутацию Софи, а сама, небось, давно уже строила планы, как бы убежать с его светлостью. Если было бы иначе, тогда почему она не вернулась, как обещала? До чего же коварное существо!

Тяжкий стон, раздавшийся в гостиной, заставил мисс Чаллонер обратить взор на племянника.

— Ах, Джошуа, я понимаю, для тебя это не самая радостная новость, — участливо промолвила она. — Но, знаешь, мне всегда казалось, что Мери не испытывала желания выйти за тебя. Она ведь такая хорошенькая, и я всегда всем говорила, что ее ждет блестящая партия.

— Блестящая партия? — с негодованием повторил Джошуа. — От души желаю, чтобы Мери стала законной женой, а не кем-нибудь еще. Позор, какой позор!

Мистер Симпкинс поддержал сына.

— Будешь похваляться своей дочерью, когда она и в самом деле выйдет замуж за маркиза, — отрезвил он размечтавшуюся сестру. — Если герцога и вправду нет дома, ты должна непременно его найти. Боже милостивый, Клара, можно подумать, ты рада избавиться от девчонки!

Миссис Чаллонер, вспомнив о пуританских воззрениях брата, мгновенно приняла благочестивый вид. Мистер Симпкинс вновь напомнил, что следует незамедлительно разыскать герцога или его жену. Миссис Чаллонер пребывала в полной растерянности, но тут на помощь пришла невестка.

Недаром же миссис Симпкинс от корки до корки прочитывала журналы светской хроники. Она не только смогла безошибочно перечислить все имена и титулы его милости Эйвона, но и сообщила золовке, что у герцога есть брат, обитающий на улице Полумесяца, и вдовствующая сестра, которая в молодости выскочила за какого-то безродного проходимца.

В беседу вмешался мистер Симпкинс; он решительно отмел предложение посетить брата его милости. Благочестивый торговец был наслышан о скверной репутации лорда Руперта Аластера и не преминул сообщить, что сэр Руперт — безнравственный, распущенный и расточительный человек, а потому вряд ли будет способствовать женитьбе племянника на Мери. Мистер Симпкинс посоветовал сестре нанести визит леди Фанни Марлинг. Миссис Чаллонер ничего не оставалось, как согласиться с рассудительным и опытным родственником.

* * *

Слуги леди Фанни оказались не столь вышколенными, как надменные лакеи из особняка Эйвонов, а потому миссис Чаллонер, намекнув, что леди Фанни очень пожалеет, если откажется принять ее, сумела проникнуть в дом.

Леди Фанни, облаченная в халат из ирландского полотна с прозрачной кокеткой и кружевными отворотами, распорядилась провести посетительницу в маленькую комнатку в задней части дома. Решив, что это либо портниха, либо модистка, явившаяся с требованием оплатить счет, леди Фанни впала не в самое лучшее настроение. Миссис Чаллонер не удалось выплеснуть на миссис Марлинг заранее приготовленную речь, поскольку ее светлость заговорила первой, да еще весьма подавленным тоном.

— Ну посудите сами, — заговорила леди Фанни, — до чего мы скоро докатимся, если к дамам станут являться с требованием денег?! Вы, моя дорогая, должны быть довольны уже тем, что одеваете меня. Хотя я и не припоминаю вашего имени (наверняка, Серизетта или Мирабель), но не сомневаюсь, что порекомендовала вас множеству своих знакомых. Откровенно говоря, я сейчас без гроша, а потому не было никакого смысла врываться в мой дом. И не смотрите на меня так!

Миссис Чаллонер мысленно спросила себя, уж не попала ли она в сумасшедший дом. Блестящая речь испарилась из головы несчастной, и она дрожащим голосом выдавила:

— Мне не нужны деньги, мэм! Вы ошибаетесь!

— Если вам не нужны деньги, тогда что же вам угодно? — недоуменно спросила хозяйка, широко распахнув поблекшие голубые глаза.

Леди Фанни не предложила посетительнице стул, а миссис Чаллонер не осмелилась сесть без приглашения. Она не ожидала, что миледи окажется столь величественной, а ее светлость вне всяких сомнений была особой заметной, несмотря на небольшой рост. Властная манера изъясняться в сочетании с царственной осанкой окончательно лишили миссис Чаллонер присутствия духа. Бедняжка пролепетала:

— Я пришла к вам, мэм, выяснить, где я могу отыскать герцога Эйвона.

Леди Фанни остолбенела. Она уставилась на миссис Чаллонер изумленно-негодующим взглядом.

— Герцога? — недоверчиво переспросила ее светлость.

— Да, мэм, герцога Эйвона, — повторила миссис Чаллонер, немного придя в себя. — Позвольте сказать вам, что новость, которую я намерена сообщить, затрагивает честь его милости, и я должна немедленно увидеть герцога.

— Боже правый! — только и вымолвила ее светлость. Глаза леди Фанни яростно вспыхнули. — Как вы посмели явиться ко мне? — вопросила она. — Это переходит все границы! Разумеется, я не стану сообщать вам, где находится мой брат. Да вы просто обнаглели, милочка!

Миссис Чаллонер стиснула ридикюль и решительно заявила:

— Я должна увидеть либо герцога, либо ее милость герцогиню, и я их увижу, чего бы мне это ни стоило.

— А я обещаю, что вам, милочка, не удастся передать свои мерзкие россказни герцогине. Я не сомневаюсь: все это сплошная ложь, и если вы думаете, что сможете доставить неприятности моей невестке, то знайте, я этого не допущу.

— Позвольте уверить вас, мэм, если вы попытаетесь помешать мне увидеться с герцогом, вы горько пожалеете об этом. И не воображайте, что я стану молчать. Предупреждаю, если я не узнаю, как мне найти его светлость, то устрою грандиозный скандал!

Леди Фанни презрительно скривила губы.

— Пожалуйста, моя дорогая. Ваши угрозы бесполезны. Будь его милость даже на десять лет моложе, я и то не поверила бы в столь невероятную историю.

У миссис Чаллонер крепло убеждение, что она оказалась в сумасшедшем доме.

— Какое отношение к этому имеет возраст его милости? — спросила она, совершенно сбитая с толку.

— Прямое, насколько я понимаю, — сухо ответила леди Фанни.

— Нет, никакого! — вскричала миссис Чаллонер, все больше распаляясь. — Вы думаете, что способны обвести меня вокруг пальца, мэм, но взываю к вам как к матери. Да, ваша светлость, можете сколько угодно изумленно смотреть на меня. Но я пришла сюда как любящая мать!

— Я в это не верю! — простонала Фанни. — Где мои лавандовые капли? Бедная, бедная Леони! Можете говорить, что вам вздумается, я не верю ни единому вашему слову. И если вы решили подсунуть вашу гнусную дочь Эйвону, то сильно просчитались! Об этом надо было думать раньше. Впрочем, вашей девочке, наверное, не больше пятнадцати.

Миссис Чаллонер непонимающе уставилась на нее.

— Пятнадцать лет, мэм? Да ей двадцать! И если герцог способен на подлинное чувство, то он поступит благородно — хотя я не могу не признать, что моя девочка достойна самого короля, — без колебаний приняв ее как родную дочь. Она так умна и послушна, мэм, и воспитывалась в школе для избранных!

— Милая моя, — брезгливо протянула Фанни, — если вы полагаете, что Эйвон сделает что-нибудь в этом роде, то вы, должно быть, безнадежно глупы. У него нет и в помине, как вы выразились, подлинных чувств, и если он оплатил образование девушки (а, наверное, Эйвон и в самом деле так поступил), то одно это уже немало меня удивляет, а потому считайте, что вам повезло.

— Оплатил образование? — задохнулась миссис Чаллонер. — Да он ее даже не видел! Во имя Господа, что ваша светлость имеет в виду?

Мгновение леди Фанни пристально смотрела на ошеломленную посетительницу. Наконец ее светлость указала на стул.

— Присаживайтесь, милочка. — Миссис Чаллонер с облегчением села. — А теперь вы, быть может, объясните мне, чего вы хотите. Эта девушка является внебрачной дочерью моего брата?

Миссис Чаллонер потребовалась почти минута, чтобы постичь смысл вопроса. Когда до нее наконец дошла суть, она вскричала:

— Нет, мэм, нет! Я была бы благодарна, если бы ваша светлость уяснили, что я порядочная женщина, хотя в связи с покойным мистером Чаллонером о мой особе распространялись разные слухи. Он женился на мне, несмотря на то что происходил из знатного и могущественного рода. Я должна рассказать герцогу о возмутительном поведении его драгоценного сына, который обязан жениться на моей бедной девочке!

Чопорность как ветром сдуло с леди Фанни.

— Видал! — с облегчением выдохнула она. — О Господи, всего-то навсего?

Миссис Чаллонер все еще кипела от возмущения. Она наградила миссис Марлинг ледяным взглядом и злобно пробормотала:

— Всего-то, мэм? Всего-то? Вы считаете пустяком, что ваш безнравственный племянник похитил мою дочь?

Фанни властным жестом усадила ее на место.

— Уверяю вас, мадам, я вам сочувствую всем сердцем. Но к моему брату обращаться бессмысленно. Он и пальцем не пошевельнет, чтобы принудить своего повесу жениться на вашей дочери.

— Значит, не пошевельнет? — зловеще прошипела миссис Чаллонер. — А мне кажется, он будет счастлив купить мое молчание.

Леди Фанни улыбнулась.

— Я должна заверить вас, моя милая, что если эта история получит огласку, то повредит она вовсе не моему племяннику, а вашей дочери. Вы употребили слово «похитил», я, разумеется, наслышана о дурной славе Видала, но мой племянник никогда не похищает дам против их желания. Полагаю, ваша дочь понимала, на что обречена, и я могу лишь посоветовать вам ради ее же блага не особенно распространяться о побеге.

Столь неожиданная атака побудила миссис Чаллонер разыграть козырную карту раньше, чем она намеревалась.

— Вы так полагаете, миледи? Но вы жестоко ошибаетесь! И не думайте, что у моей дочери не найдется влиятельных родственников. Я могу вас легко в этом разубедить. Дед Мери не кто иной, как генерал и баронет, сэр Джайлз Чаллонер, и уж он-то найдет способ защитить честь моей бедной дочери.

Фанни надменно подняла брови, но откровения миссис Чаллонер и в самом деле ее немало удивили.

— Надеюсь, сэр Джайлз гордится своей внучкой, — дипломатично заметила ее светлость.

Миссис Чаллонер, у которой на щеках выступили красные пятна, схватила дрожащими пальцами свою сумочку. Она достала письмо Мери и швырнула его на стол.

— Прочтите, мэм! — трагически возвестила Клара Чаллонер, напомнив в эту минуту примадонну, подвизающуюся на сцене провинциального театра.

Леди Фанни взяла письмо и принялась спокойно читать. Закончив, она небрежно швырнула листок на стол.

— Я понятия не имею, о чем здесь говорится. И кто такая эта Софи?

— Моя младшая дочь, мэм. Его светлость предполагал убежать с Софи, поскольку он от нее без ума. Две ночи назад маркиз Видал прислал ей записку, чтобы она была готова к побегу, но письмо вскрыла Мери. Миледи, моя дочь не из тех ветреных и праздных девиц, о которых вы толкуете, а честная и добропорядочная девушка, любимица своего деда. Мери хотела спасти от гибели свою сестру. Мэм, она ушла из дома два дня назад, и я утверждаю, что маркиз похитил ее, ибо хорошо знаю свою старшую дочь и уверена, что она никогда не поехала бы с маркизом по собственной воле.

Леди Фанни молча выслушала монолог миссис Чаллонер. Происшествие и впрямь выглядело весьма серьезным. Леди Фанни была знакома с сэром Джайлзом Чаллонером и не сомневалась, что, если девушка приходится старику внучкой, он не оставит ее похищение без огласки. Похоже, назревал ужасный скандал (если дело вообще ограничится лишь этим), но, сколь бы язвительно леди Фанни ни предупреждала ветреного племянника, что его похождения в конце концов завершатся катастрофой, она была не из тех вялых особ, которые предпочитают сидеть сложа руки и ждать беды. Леди Фанни снисходительно относилась к Видалу и питала искреннюю привязанность к его матери. К тому же в ней заговорила фамильная гордость. В первый момент ее светлость решила немедленно оповестить Эйвона о драматическом событии, но в следующее мгновение у нее сжалось сердце. Нет, эта страшная новость не должна стать известна Эйвону, тем более сейчас, когда Видал вынужден покинуть страну в связи с другим, не менее постыдным прегрешением. Леди Фанни имела весьма смутное представление о будущем маркиза Видала, но одно знала твердо — прежде всего необходимо известить Леони.

Фанни окинула миссис Чаллонер оценивающим взглядом. Ее светлость была проницательной женщиной, и миссис Чаллонер немало поразилась бы, если бы узнала, что миссис Марлинг проникла во многие из ее тайн, которые она тщательно оберегала.

— Я сделаю для вас все, что в моих силах. Но вам лучше воздержаться от рассказов кому бы то ни было о столь щекотливом деле. Я передам эту странную историю своей невестке. И позвольте заметить, мадам, если вы поднимете шум, то вам никогда не добиться желаемого. Если имя вашей дочери начнут трепать на всех углах, то, смею заверить, мой племянник никогда не женится на ней. А что до публичных скандалов, сударыня, я предоставляю вам самой судить, кто от этого пострадает больше.

Миссис Чаллонер плохо понимала, как она должна ответить на замысловатую тираду ее светлости. Величественные манеры леди Фанни наводили на бедную женщину благоговейный ужас. Она больше не верила в силу своих козырей, ибо леди Фанни превзошла все ожидания: ее светлость не только не испугалась, но даже не слишком встревожилась.

Леди Фанни выглядела настолько спокойной, настолько утонченно-насмешливой, что миссис Чаллонер начала сомневаться, а можно ли напугать семейство Аластеров угрозой предать все огласке. Простая душа пожалела, что рядом нет брата, который мог бы дать мудрый совет. Окончательно сбитая с толку, миссис Чаллонер задиристо спросила:

— А если я буду держать язык за зубами? Что тогда?

Леди Фанни подняла брови.

— Я не могу отвечать за брата. И я уже сказала, что передам все невестке. Если вы соблаговолите оставить свой адрес, то герцогиня (а, быть может, и сам герцог) непременно навестит вас. — Она протянула руку к маленькому серебряному колокольчику. — Я могу лишь заверить вас, мадам, что если маркиз Видал совершил нечто, не подобающее джентльмену, то герцог уладит все самым достойным образом. — Ее светлость небрежно кивнула, и миссис Чаллонер нерешительно встала.

Дверь отворилась. Лакей поклонился, пропуская посетительницу. Миссис Чаллонер переступила порог и обернулась.

— Если я не получу от вас известий в течение дня, то поступлю по своему разумению, мэм.

— В течение дня вы определенно никаких известий не получите, — бесстрастно ответила леди Фанни. — Моя невестка в настоящий момент пребывает вдали от Лондона. Известия поступят не ранее чем через три-четыре дня.

— Что ж… — запнулась мисс Чаллонер. Беседа, на которую она возлагала такие большие надежды, обернулась поражением. — Я подожду до послезавтра, мадам. И не следует думать, что меня можно провести как дитя. — Она направилась к двери, но тут же вспомнила, что не оставила леди Фанни свой адрес. Исправив оплошность, миссис Чаллонер присела в реверансе и удалилась, униженная и безмерно раздосадованная.

Если бы у бедняжки имелся предлог вернуться пять минут спустя, она вновь обрела бы хорошее настроение. Едва дверь за посетительницей закрылась, леди Фанни вскочила и принялась отчаянно трезвонить в колокольчик. Как только лакей вернулся, ее светлость немедленно отправила его на розыски мистера Джона Марлинга.

Появившийся вскоре мистер Марлинг застал мать в расстроенных чувствах.

— О Господи, Джон, почему так долго?! — раздраженно вскричала ее светлость. — Прошу тебя, закрой дверь! Случилось нечто ужасное, и ты немедленно должен ехать в Бедфорд.

— Боюсь, мне весьма неудобно покидать сегодня Лондон, ибо я получил приглашение от мистера Хоупа сопровождать его на собрание Королевского Академического Общества. Насколько я понимаю, предстоит дискуссия по теории флогистона, которая меня чрезвычайно интересует.

Леди Фанни топнула ногой.

— Что проку в какой-то там глупой теории, когда Видал вот-вот опозорит нашу семью?! Ни в какое дурацкое общество ты не пойдешь! Ты должен незамедлительно отправиться в Бедфорд.

— Когда вы спрашиваете, матушка, какая польза от теории флогистона в сравнении с похождениями Видала, то я могу на это лишь ответить, что подобное сравнение неуместно, поскольку поведение моего кузена не имеет никакого отношения к просвещению человечества, — с сарказмом произнес мистер Марлинг.

— Ничего не хочу больше слышать о твоем несносном флогистоне, или как ты там его называешь! — вскричала ее светлость. — Вот когда наше имя вываляют в грязи, тогда и увидишь, имеют значение выкрутасы твоего кузена или нет.

— Я хочу напомнить вам, дражайшая матушка: мое имя вовсе не Аластер. А что Видал выкинул на этот раз?

— Нечто ужасное, неслыханное! Я должна сейчас же написать твоей тетке. Я всегда говорила, что в один прекрасный день этот несносный мальчишка очернит весь наш славный род. Бедная, бедная Леони! У меня сердце кровью обливается!

Мистер Марлинг подождал, пока леди Фанни перестанет стенать, и вновь спросил:

— Так что же Видал натворил?

— Похитил невинную девицу! Я, правда, не особенно верю в ее невинность, поскольку мамаша не внушает уважения. Я почти не сомневаюсь, что девица уехала с Видалом по доброй воле. Но если это не так, то произойдет скандал, который всколыхнет весь Лондон!

— Если вы потрудитесь более вразумительно изъясниться, то мне, быть может, удастся лучше уяснить суть трагедии.

Леди Фанни присела к бюро и принялась быстро водить пером по бумаге.

— Ты никогда ничего не понимал, кроме своих заумных теорий, Джон, — сердито сказала она, но перестала писать и представила сыну живописный отчет о недавнем разговоре с миссис Чаллонер.

Когда она закончила, мистер Марлинг произнес с отвращением:

— Видал нас позорит! Ему лучше жениться на этой девушке и остаться жить за границей. Я считаю, он неисправим, и уверен, что, как только ему позволят вновь нагрянуть в Англию, мы не будем знать ни минуты покоя.

— Жениться? А что, по-твоему, на это скажет Эйвон? Нам остается лишь надеяться и верить, что существует какой-то иной выход.

— Лучше уж мне поехать в Ньюмаркет и известить обо всем дядю, — мрачно заметил мистер Марлинг.

— О, Джон, до чего ж ты несносен! — взвизгнула леди Фанни, вне себя от ярости и страха. — Леони никогда не простит мне, если я допущу, чтобы Эйвон прознал об этой истории! Ты должен немедленно привезти Леони, и мы вместе обдумаем, что делать дальше. Она гостит у четы Вейнов.

— Тетушке Леони нельзя не посочувствовать, — признался мистер Марлинг, — но вам не кажется, матушка, что она с легким сердцем способна принять любой позор, если причиной тому ее драгоценное чадо?

— Это меня не беспокоит! Ты должен лишь передать Леони письмо и привезти ее в Лондон! — распорядилась леди Фанни, ожесточенно обмахиваясь носовым платком.

Мистер Марлинг, всем своим видом выражая неодобрение, подчинился. В тот же вечер он прибыл в дом Вейнов, располагавшийся неподалеку от Бедфорда. Туда уже съехалось несколько гостей, но мистер Марлинг сумел никому не попасться на глаза и встретился с герцогиней Эйвон в отдельной комнате. Он поздоровался с ее милостью с таким убитым видом, что Леони мгновенно встревожилась.

— Милая тетушка, — замогильным тоном начал мистер Марлинг, — я принес дурные вести.

Леони побледнела.

— Монсеньор? — слабым голосом спросила она.

— Нет, мадам, насколько мне известно, мой дядя, как всегда, наслаждается своим отменным здравием.

— A, mon Dieu, значит, это Доминик! Его убили на дуэли? Утонул вместе со своей яхтой? Умер от лихорадки? Говори же!

— С моим кузеном все в порядке, мадам. О его драгоценной жизни можете не тревожиться. Однако новости я принес хуже некуда.

— Если он здоров, значит, все не так уж плохо, — успокоилась Леони. — Пожалуйста, Джон, перестань мямлить и выкладывай всю правду. Что случилось с моим сыном?

— Мадам, я сожалею, что вынужден осквернить ваш слух историей, которую нахожу в высшей степени безнравственной. Видал похитил, как я полагаю, силой, порядочную девушку из достойного рода.

— О, mordieu!Так это та самая bourgeosie! — вскричала Леони. — Это совсем не понравится Монсеньору! Рассказывай!

Мистер Марлинг сурово посмотрел на герцогиню.

— Быть может, дорогая тетушка, вы сами прочтете? Я привез вам письмо от матушки.

— Тогда немедленно давай его сюда, — приказала Леони и выхватила письмо из рук весьма шокированного мистера Марлинга.

Леди Фанни исписала целых три страницы. Леони быстро пробежала письмо глазами и воскликнула, что Фанни сущий ангел. После чего объявила, что немедленно возвращается в Лондон.

Когда в комнату вошла хозяйка дома, ее милость извинилась и сообщила, что леди Фанни заболела и просит ее приехать. Леди Вейн проявила вежливое участие и задала множество докучливых вопросов Джону, на которые совестливый молодой человек отвечал как можно уклончивее. Леди Вейн уговорила Леони отложить отъезд хотя бы до утра, на что ее милость согласилась, в основном из-за племянника, который весь день провел в дороге.

На следующее утро они отправились в путь в огромной дорожной карете ее милости. Если судить по виду Леони, она была не слишком встревожена поведением сына. Ее милость весело заметила, что со стороны Доминика очень странно перепутать сестер. Она спросила Джона, как, по его мнению, это произошло. Мистер Марлинг, чувствовавший себя не совсем ловко, сухо ответил, что у него об этом недоразумении нет никаких соображений.

— А я думаю, что он поступил очень глупо! — легкомысленно рассмеялась герцогиня.

На что мистер Марлинг откровенно заметил:

— Поступки Видала почти всегда отличаются глупостью, мадам. Ему никогда не было свойственно действовать разумно и благопристойно.

— В самом деле? — в голосе Леони прозвучала угроза.

— Я столько раз пытался привить кузену интерес к серьезным вещам. Я старше на шесть лет и, естественно, полагал, что мои советы и своевременные предупреждения не останутся без внимания. Похоже, я ошибался. После недавнего скандального происшествия у Тимоти мне стало противно посещать клубы, поскольку ничтожные сплетники тут же начинают шептаться и хихикать за моей спиной. Еще бы, ведь я кузен печально известного повесы и, будем говорить прямо, убийцы. Более того…

— Вот что я скажу тебе, милый Джон, — перебила его герцогиня. — Ты должен благодарить Доминика, так как вряд ли кто обронил бы о тебе хоть слово, если бы ты не доводился ему кузеном.

— Боже милостивый, тетушка, уж не думаете ли вы, что меня привлекает скандальная известность Видала? Для меня это самое мерзкое явление на свете! А что касается его последней выходки, то я в значительной степени отношу ее на счет пагубного влияния дядюшки Руперта. Видал всегда находился с сэром Рупертом в близких отношениях, к чему я и, смею сказать, моя матушка относились крайне неодобрительно. Не сомневаюсь, что именно от дядюшки Руперта Видал перенял пренебрежительное отношение к морали.

— Джон, ты невыносим! — в сердцах воскликнула герцогиня. — Я уверена — ты просто завидуешь Доминику.

— Завидую?! — изумленно переспросил мистер Марлинг.

— Разумеется, завидуешь, — повторила герцогиня. — Ты говоришь, что застрелить человека — это чудовищно. Потому что сам на это не способен. Ты даже слона не сможешь ранить. Убежать с женщиной — это позорно! Bien entendu, но ты… ты даже слепую на оба глаза не уговоришь бежать, и это представляется мне не позором, а, скорее, трагедией!

Мистер Марлинг не нашел что ответить. Расправившись с племянником, Леони улыбнулась и похлопала мистера Марлинга по колену.

— А теперь обсудим, что следует предпринять для спасения Доминика из этого impasse.

Мистер Марлинг не удержался от искушения уколоть ее милость:

— Насколько я понимаю, в спасении больше нуждается доверчивая девица, которая сейчас находится в обществе Видала.

— Ну, знаешь! — вспылила Леони, — с тобой невозможно разговаривать, ты от природы не способен рассуждать здраво.

— Прошу прощения, мадам, если разочаровал вас, но, по-моему, вы слишком легкомысленно относитесь к выходкам маркиза.

— И вовсе нет, — чопорно возразила Леони. — Просто я не верю, что прискорбные события произошли именно так, как рассказала милой Фанни эта недалекая миссис Чаллонер. Если Видал увез ее дочь во Францию, то, думаю, девушка отправилась с ним по доброй воле, и тогда все разрешится само собой. Миссис Чаллонер хочет заставить меня поверить, будто одна сестра поехала с моим сыном ради спасения другой сестры. Voila une histoire peu croyable!A если история правдива, то где сейчас эта девушка? В Англии, bien sûr! С какой стати Видалу тащить во Францию девицу, которая его ничуть не интересует?

— Я тоже об этом думал, тетушка Леони, и у меня есть ответ, хотя, боюсь, вам он не понравится. Если история правдива, Видал увез девушку из мести.

Последовало долгое молчание. Герцогиня нервно стиснула руки.

— Ты и в самом деле так думаешь, Джон?

— Согласитесь, мадам, что такое вполне возможно.

— Да. В приступе гнева Доминик способен на всякое… Я обязана как можно скорее увидеться с Рупертом! Почему мы так плетемся? Скажи кучеру, чтобы поторопился!

— С дядюшкой Рупертом? — отозвался Джон. — Могу себе представить, зачем он вам понадобился!

— Вот как? — взвилась Леони. — Так я тебе скажу зачем! Руперт поедет со мной во Францию и поможет отыскать Доминика и эту шальную девчонку.

— О Боже, мадам, вы хотите сказать, что поедете во Францию?

— Ты на редкость проницателен, мой друг!

— Но, тетушка, если об этом узнают в свете, то сочтут весьма странным. Станут злословить, что вы убежали с моим дядей. Кроме того, я нахожу сэра Руперта не самым лучшим сопровождающим для дамы.

— Благодарю тебя, Джон, но я твердо решила отправиться во Францию, и только с Рупертом. Не беспокойся, ничего со мной не случится. А теперь, mon enfant, если не хочешь, чтобы я тебя убила, давай больше не будем говорить ни о Видале, ни о Руперте, а еще лучше помолчим.

Несколько часов спустя тетушка и племянник, нарочито внимательные друг к другу, подъехали к дому леди Фанни.

Близился час обеда, и ее светлость собиралась в одиночестве приступить к трапезе, когда в столовую почти ворвалась герцогиня.

— О, дорогая! — воскликнула леди Фанни, бросаясь к ее милости. — Слава Богу, ты приехала! Исчезновение старшей мисс Чаллонер оказалось правдой!

Леони сбросила плащ.

— Рассказывай, Фанни, и побыстрее! Он ее похитил? В самом деле похитил?

— Да! — без обиняков заявила леди Фанни. — Боюсь, что так. Эта несимпатичная особа сегодня снова приходила, она уверяет, что Видал поступил бесчестно. Вне всякого сомнения, она способна доставить уйму хлопот, если нам не удастся подкупить ее. Мысль о деньгах пришла мне в голову с самого начала, только я понятия не имею, откуда их взять. Если, конечно, у тебя нет при себе значительной суммы, поскольку у меня, разумеется, ни пенни. Честное слово, я бы убила Видала! Какой неразумный поступок! Ну зачем, скажи на милость, похищать честных девушек — хотя я испытываю большие сомнения в честности этой девицы! Ее родительница — отвратительная интриганка, если я хоть немного разбираюсь в людях. Дорогая, сегодня она притащила с собой младшую дочь, что и заставило меня поверить во всю эту скандальную историю. Девчонка вызывающе хороша, Леони, и, представляешь, она напомнила мне себя в ее возрасте. Как только я ее увидела, сомнения исчезли — вполне естественно, что Видал влюбился в такую красотку. — Леди Фанни замолчала, так как в комнату вошел слуга, чтобы накрыть на стол еще два прибора. Ее светлость пригласила герцогиню отобедать с ней.

Дальнейшее обсуждение было невозможным из-за присутствия слуги. Словоохотливая леди Фанни принялась рассказывать о последних слухах, сперва, правда, любезно поинтересовавшись, почему Джон манкирует заседанием Королевского Академического Общества.

Мистер Марлинг не удостоил мать ответом, но после обеда сказал дамам, что хотя и не волен тотчас отправиться в Королевское Академическое Общество, однако намерен уединиться в библиотеке.

Откушав, дамы поднялись в будуар леди Фанни, и ее светлость продолжила свой рассказ. Она поведала, что едва только Софи Чаллонер открыла свой очаровательный ротик, как сразу стало ясно: девица в ярости из-за того, что Видала увели у нее из-под носа.

— Дорогая, это прожженная кокетка! Поверь мне, уж я-то разбираюсь в таких делах. Если сестра хоть немного похожа на нее (а разве может быть по-другому?), то бедный Доминик попал в ловко расставленную западню. Нет никаких сомнений, что мальчик увез девицу во Францию, иначе где она?.. Так что же нам делать?

— Я еду в Париж! — объявила Леони. — Но прежде повидаюсь с миссис Чаллонер. Затем извещу Руперта, что он должен сопровождать меня во Францию. Если все это правда и девушка не… не могу подобрать слова.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая, — поспешно сказала леди Фанни.

— Так вот, если она не такая, я должна попытаться заставить Доминика на ней жениться: недопустимо, чтобы он погубил невинную душу. Кроме того, мне ее просто жаль, — задумчиво добавила Леони. — Когда ты совсем одна, да еще находишься в чьей-то власти, это очень и очень неприятно. Поверь мне, я знаю по собственному опыту.

— Мамаша не успокоится, пока не заарканит Видала, но, Леони, ты подумала о Джастине? Клянусь, я в этом участвовать не буду! Ты ведь знаешь, каким он бывает в ярости.

— О Монсеньоре я подумала и, хотя мне не хочется его обманывать, чувствую, что на этот раз не остается ничего другого. Если Доминик будет вынужден жениться на этой девушке, я что-нибудь придумаю. Джастин не должен знать, что недоразумение произошло по глупости Доминика.

— Тебе он поверит, — горячо сказала леди Фанни.

— Да, мне Монсеньор поверит. Ведь я никогда ему не лгала, — сказала Леони трагическим голосом. — Я все уже обдумала и оттого чувствую себя ужасно несчастной. Я напишу ему письмо, в котором сообщу, что кузина Генриетта нездорова и я поехала ее навестить. Генриетта очень стара, так что подозрений мой отъезд не вызовет. Затем, если выяснится, что Доминику следует жениться на этой девушке, которая заранее мне отвратительна, я заставлю его вступить в брак, но при этом сделаю вид, что меня вообще не было в Париже. Я вернусь домой, а Доминик напишет Монсеньору, что женился — а если эта девушка на самом деле внучка сэра Джайлза, то это, в конце концов, не так ужасно. Я притворюсь, что очень довольна женитьбой Доминика, и, возможно, Джастин не откажется поступить так же.

Фанни взяла ее за руки.

— Дорогая моя, ты знаешь, что твой муж придет в ярость, а когда Джастин в гневе, он гораздо опаснее, чем Доминик.

У Леони дрогнули губы.

— Знаю, — сказала она. — Но это будет все же лучше, чем правда…

 

Глава XI

На следующее утро миссис Чаллонер, выглянув в окно, обнаружила, что у дома остановился элегантный экипаж.

Испустив сдавленный возглас, миссис Чаллонер поспешила к зеркалу, чтобы надеть шляпку. Заботливая мать предупредила младшее дитя, что ежели Софи осмелится произнести хоть одно лишнее слово, то будет вынуждена провести всю следующую неделю взаперти. Софи набрала в легкие побольше воздуха, собираясь дать матушке достойный ответ, но в этот момент на пороге возникла горничная Бетти и торжественно возвестила:

— Герцогиня Эйвон, мэм!

Через мгновение в комнату вошла ее милость. Потрясение, которое испытала миссис Чаллонер, было настолько велико, что она даже забыла сделать реверанс. Миссис Чаллонер полагала, что увидит старую каргу, а перед ней стояла на удивление молодая и красивая особа. Огромные фиалковые глаза, очаровательная ямочка на подбородке, огненно-медные локоны — словом, все в облике гостьи противоречило представлениям миссис Чаллонер о герцогинях. Несчастная матрона растерянно глазела на ее милость, вместо того чтобы с достоинством приветствовать гостью.

— Вы миссис Чаллонер? — прямо спросила герцогиня.

Гостья говорила с заметным французским акцентом, что окончательно сразило Клару Чаллонер. Софи оказалась куда менее чувствительной, она не стала разводить церемоний, спросив:

— Так вы мать Видала?

Леони пристально оглядела девушку. Софи слегка покраснела и нервно улыбнулась. Ее милость перевела взгляд на миссис Чаллонер, которая, вспомнив наконец о приличиях, велела дочери попридержать язык и пододвинула стул.

— Прошу садиться, ваша милость.

— Благодарю вас, — сказала Леони и опустилась на стул. — Мадам, мне сообщили, что ваша дочь убежала с моим сыном, но обстоятельства побега мне не вполне понятны. Поэтому я пришла, чтобы вы объяснили мне, как это произошло.

Миссис Чаллонер поднесла к глазам платок и тоненьким голоском проверещала, что она едва не обезумела от горя и стыда.

— Ваша милость, Мери порядочная девушка. Она никогда, никогда не убежала бы с его светлостью по доброй воле. Мадам, ваш сын похитил мое бедное невинное дитя!

— Tiens? — протянула герцогиня с вежливым интересом. — Значит, мой сын имеет привычку врываться в дома добропорядочных граждан? Он похитил девушку из-под родительского крова, мадам?

Миссис Чаллонер уронила платок.

— Из родительского дома? Как же такое возможно? Разумеется, нет!

— Об этом я вас и спрашиваю, — с убийственной вежливостью пояснила герцогиня. — Значит, Видал устроил западню, схватил вашу дочь на улице, связал, запихнул в рот кляп и увез?

Миссис Чаллонер враждебно воззрилась на гостью. Ее милость встретила этот полный ненависти взгляд с редкой невозмутимостью.

— Вы не понимаете, мэм, — плаксиво пролепетала миссис Чаллонер.

— В том-то все и дело, мадам, я действительно ничего не понимаю. Вы говорите, что мой сын похитил вашу дочь. Eh bien, я спрашиваю вас, как подобное могло произойти в самом центре Лондона. Похоже, месье маркиз обладает особо изощренным умом, если ему удалось совершить почти невозможное.

Миссис Чаллонер побагровела.

— Мадам! Я прошу вас воздержаться от неуместной иронии!

— Так значит, это было не похищение?

— Я… да, это было похищение, и я добьюсь справедливости, мадам, я вас уверяю!

— Я тоже хочу добиться справедливости, — не уступала герцогиня. — Но меня не так просто одурачить, мадам, а ваши утверждения, будто мой сын силой увез вашу дочь, кажутся слишком фантастическими. Ваша дочь могла бы, к примеру, поднять крик, и, я уверена, в Лондоне нашлась хотя бы одна живая душа, которая бы услышала несчастную жертву.

— Я понимаю ваши сомнения, мадам, но вы ведь не знаете всей истории. Позвольте объяснить вам, Его светлость намеревался увезти не Мери, а мою младшую дочь, Софи. Боюсь, ваш сын вскружил малышке голову. Мне стыдно говорить, но его светлость пытался соблазнить Софи, о чем я, разумеется, не ведала ни сном ни духом. Не знаю, что господин маркиз наговорил глупышке, но он убедил ее бежать с ним.

Я воспитывала Софи в строгости, мадам, а потому эта простая и невинная душа вообразила, что его светлость намерен жениться на ней. Софи была уверена, что они отправятся в Гретна Грин и там обвенчаются. Не стану отрицать, дочь вела себя легкомысленно, но юным девушкам свойственны романтические порывы, и, Бог знает, какие соблазнительные доводы привел его светлость. Молчи, Софи!

Леони взглянула на Софи, которая изо всех сил пыталась скрыть негодование, и улыбнулась.

— Вы представляете мне сына в совершенно ином свете, — сказала она. — Никогда не думала, что он способен на такие рыцарские подвиги ради женщины. Похоже, Видал был влюблен в Софи совершенно en désespéré.

— Он действительно влюблен в меня! — выкрикнула София. — А на Мери он и не смотрел!

— Замолчи, Софи! Но это и в самом деле так, мадам. Его светлость просто с ума сходил. Но Мери вбила себе в голову, будто господин маркиз не собирается жениться на Софи. И она решилась на отчаянный шаг, чтобы спасти сестру от позора.

— Такая жертвенность выглядит не очень-то современно, мадам, Так в чем же заключается отчаянный шаг, на который, как вы выразились, решилась отважная Мери?

Миссис Чаллонер драматически заломила руки.

— Она отправилась на свидание вместо Софи, мадам. Ночь выдалась темной, Мери была в маске. На следующее утро Софи обнаружила, что маска из ее ящика исчезла. Не знаю, что было у Мери на уме, но уверяю, ваша милость, она собиралась вернуться. Все это произошло пять дней назад, и с тех пор от моей бедной девочки нет никаких известий. Его светлость увез ее во Францию!

— В самом деле? — Леони слегка приподняла брови. — Вы хорошо осведомлены, мадам. Кто вам сказал, что месье маркиз уехал во Францию? Об этом знают очень немногие.

Миссис Чаллонер испуганно глянула на дочь.

— Я сказала, — угрюмо буркнула Софи.

— Вы меня заинтриговали, мадемуазель! Вы ведь полагали, что en effet маркиз собирается увезти вас в Шотландию, а оказывается, он вам сообщил, что едет во Францию.

— Я вижу, вы обо всем догадались, ваша милость! — в отчаянии вымолвила мисс Чаллонер. — Софи, выйди из комнаты. Мне надо поговорить с ее милостью наедине.

— Не выйду! — взбунтовалась Софи. — Вы, матушка, хотите женить Видала на Мери, а это подло! Видал любит меня, меня, меня! Гадкая Мери хитростью увела маркиза у меня из-под носа, но она его не получит. Не получит, не получит! — Софи яростно притопнула в подтверждение своих слов и разразилась слезами.

— Ах, теперь и я уловила истину! — улыбнулась Леони. — Это мисс Мери Чаллонер похитила моего сына. Приношу ей свои поздравления.

— Ничего подобного! — вырвалось у миссис Чаллонер. — Увы, это правда, Софи собиралась уехать с милордом во Францию, как ни прискорбно мне это признавать. Софи поддалась заманчивым обещаниям его светлости, но у Мери было совсем иное на уме. Она решила спасти мечтательницу ценой своей чести, мадам!

Леони задумчиво проговорила:

— Мадам, я нахожу странным, что столь добродетельная девица не рассказала вам о намерениях своей сестры. Мать, воспитавшая дочерей в строгости, могла бы предотвратить беду, разве не так?

— Честно говоря, я не знаю, почему Мери не известила меня, мадам, но она всегда отличалась ужасной скрытностью и всегда полагала, что во всем разбирается лучше своей матери.

Леони встала. Она улыбалась, но ее фиалковые глаза гневно сверкнули.

— Так вы не знаете? Тогда я вам скажу. Мне совершенно ясно, что именно мадемуазель Мери задумала стать маркизой, а не ее сестра. А это меняет дело. Вы сказали леди Фанни, что устроите огромный скандал. Vous pouvez vous éviter la peine, madame, я сама устрою скандал. Я не имею никакого желания, чтобы мой сын вступил в liaison с вашей дочерью, поскольку она представляется мне девушкой не вполне comme il faut. Я немедленно еду в Париж и доставлю вам Мери во всей ее непорочности. Если вы будете столь неразумны, что поднимете крик, будто мой сын увез вашу дочь, то окажетесь в еще более глупом положении, чем сейчас, так как общество убедится, что я вернулась вместе с маркизом. Думаю, если я скажу, что путешествовала вместе с сыном, люди скорее поверят слову герцогини Эйвон, чем слову некоей мадам Чаллонер. Que pensez vous, madame?

Миссис Чаллонер вскочила и яростно выкрикнула:

— Вы полагаете, ваша милость, это у вас получится? Неужели моей бедной обманутой девочке не найдется что сказать в ответ на эти уловки? Она объявит ваши слова ложью, ибо я заставлю ее это сделать и позабочусь о том, чтобы весь свет узнал правду!

Леони презрительно усмехнулась.

— Vraiment? Думаю, мадам, услышав эту историю, люди скажут лишь «quel tas de bêtises» и не поверят вам. А я объявлю, что ваша Мери сама навязалась моему сыну. И можете, мадам, не сомневаться, поверят мне, а не вам.

Она слегка поклонилась миссис Чаллонер и вышла вон, даже не взглянув на Софи, которая изумленно таращилась на нее. Миссис Чаллонер словно окаменела.

Софи волчком закрутилась по комнате.

— Так-то, милая матушка! Вот к чему привели ваши глупые планы! Боже, я сейчас лопну от смеха!

Пронзительные вопли дочери вывели миссис Чаллонер из столбняка. Почтенная матрона заткнула уши. Софи шлепнулась в кресло и в голос зарыдала, а ее матушка, не обращая внимания на дочь, бросилась к окну. Грум в роскошной ливрее распахнул перед ее милостью дверцу кареты. Миссис Чаллонер процедила сквозь зубы:

— Нет, Софи, я еще не сдалась! Посмотрим, ваша милость, кто будет смеяться последним! — Она обернулась. — Я должна ехать! До моего возвращения ты поживешь у дяди Генри, и смотри, веди себя умно!

* * *

В белом особняке на Керзон-стрит леди Фанни с нетерпением ожидала возвращения Леони. Как только ее милость вошла в будуар, миссис Марлинг, сгорая от нетерпения, набросилась на нее с вопросами. Леони развязала тесемки своей изящной шляпки.

— Ох, quelle vieille guenon! — сказала она. — Я слегка припугнула ее, а тебе, Фанни, скажу: я ни за что не позволю Доминику связать себя с дочерью такой вздорной и тщеславной мамаши. Я немедленно еду во Францию, чтобы уладить это досадное недоразумение.

Леди Фанни пристально посмотрела на нее.

— Дорогая, ты слишком разгорячилась. Не лучше ли подождать, пока ты хоть немного остынешь?

— И вовсе я не разгорячилась, — уверенно возразила Леони. — Я спокойна как никогда, просто мне ужасно хочется убить эту наглую особу.

— Можешь мне не говорить, моя милая, ты вне себя от гнева! Ты вставляешь слишком много французских слов, а это верный признак нервозности; хотя я никак не могу понять, почему тебе надо переходить на французский, когда ты выходишь из себя.

Леони подошла к каминной полке, взяла в руки вазу и как бы между прочим уронила драгоценный сосуд. Леди Фанни подстреленной птицей метнулась к ее милости в тщетной надежде предотвратить неизбежное.

— Это же севрский фарфор! — простонала она.

Леони опустила пристыженный взгляд на разлетевшиеся по полу куски фарфора.

— К несчастью, я так и не смогла восполнить пробелы в своем образовании, — сокрушенно пробормотала она. — Я не знала, что это севрский фарфор. Да и вообще эта посудина была на редкость безобразной.

Фанни непроизвольно хихикнула.

— Просто чудовищной, дорогая. Я ее терпеть не могла. Но, честно говоря, мне казалось, что ты научилась обуздывать свой бешеный нрав. Что такого тебе наговорила эта гнусная интриганка?

Леони рассвирепела.

— Все подстроено! Главное — любой ценой заставить Доминика жениться на этой девице. Старая карга надеялась запугать меня, но вышло так, что напугала ее я! Доминик ни за что не женится на этой… этой… salope!

— Леони! — вскричала леди Фанни, проворно заткнув уши. — Как можно?

— Так оно и есть! — ярилась ее милость, кровожадно разглядывая еще одну семейную реликвию. — А мамаша этой дряни не кто иная, как entremetteuse! Я таких особ отлично изучила! И она собирается стать belle-mère моего Доминика, hein? Нет, нет и еще раз нет!

Леди Фанни решила оставить в покое свои целомудренные уши.

— Господи, не стоит так волноваться, дорогая! Не женится Видал на этой девице. Но как быть со скандалом?

— Je m'en fiche! — отрезала Леони.

— А ты уверена, что Джастин с тобой согласится? Милая моя, с Видалом и так связано слишком много скандалов, ты это прекрасно знаешь. Могу поспорить на свое алмазное ожерелье, что эта особа не ограничится одними угрозами. Нисколько не сомневаюсь, она без колебаний поднимет вселенский шум, а это крайне нежелательно для нас всех. Честное слово, Доминик попал в серьезный переплет! А если в словах этой гусыни имеется хоть крупица правды — в чем, я, конечно, сомневаюсь, так как никогда в жизни не слышала подобного вздора — и Видалу эта девушка даже и не была нужна?! И если твой сын увез мисс Чаллонер по какой-то иной причине, кроме как изрядно поиздеваться над всеми нами, то, ради Бога, назови мне ее!

— Джон говорит, что Видал решил отомстить девице за то, что она провела его… У меня есть большие опасения, что твой сын прав.

Светло-голубые глаза леди Фанни расширились.

— Боже милостивый, Леони, даже Видал не способен на столь изощренную месть!

Леони резко обернулась.

— Что ты имеешь в виду под словом «даже»? — В голосе ее милости послышались угрожающие интонации.

— Ничего, дорогая, ровным счетом ничего! — засуетилась леди Фанни. — Но если вся эта история правдива, то мне остается возблагодарить Господа, что мой Джон совсем не похож на Доминика. Милая, у меня сердце разрывается из-за тебя.

— А у меня из-за тебя, — ответила Леони с наводящей ужас учтивостью.

— Почему это? — недоуменно спросила ее светлость.

Леони пожала плечами.

— Я целый день провела в одной карете с твоим бесценным Джоном. Мне этого хватило, mordieu! Я едва не задохнулась от скуки!

Леди Фанни надменно выпрямилась.

— Должна сказать, что я впервые сталкиваюсь с такой черной неблагодарностью! — сказала ее светлость с дрожью в голосе. — Жаль, что я не послала Джона к Эйвону, а ведь я чуть было так не поступила.

Леони устыдилась.

— Прости меня, Фанни, но по адресу моего сына ты прошлась куда как сильнее, и к тому же первой начала именно ты.

Несколько секунд леди Фанни с надутым видом изучала стену, потом, вздохнув, примирительно сказала, что не собирается пополнять список несчастий своей семьи ссорой с Леони. Через несколько секунд ее светлость как ни в чем не бывало поинтересовалась, каким образом Леони собирается предотвратить надвигающийся скандал.

Та пожала плечами:

— Не знаю, но, если возникнет необходимость, я подыщу этой девице мужа.

— Подыщешь ей мужа? — растерялась леди Фанни. — И кто бы это мог быть?

— Да кто угодно! — пренебрежительно отмахнулась Леони. — Я думаю о чем-то определенном только тогда, когда в этом возникает настоятельная необходимость. Надеюсь, Руперт сможет мне помочь.

— Руперт! — фыркнула ее светлость. — С тем же успехом можно обратиться к моему попугаю! Дорогая, нам ничего не остается, как все открыть Эйвону.

Леони покачала головой.

— Нет. Монсеньор ничего не должен знать. Я не вынесу, если он проклянет Доминика.

Леди Фанни устало опустилась в кресло.

— Я хотела бы переубедить тебя, Леони. В конце недели Эйвон вернется в Лондон и, когда узнает, что ты уехала вместе с Рупертом, тут же примчится с расспросами ко мне. Что прикажешь мне ему сказать?

— Как что?! Я отправилась навестить кузину Генриетту.

— А Руперт? Очень правдоподобно!

— Не думаю, что Монсеньор станет интересоваться, в Лондоне Руперт или нет.

— Помяни мое слово, дорогая, он все узнает. И по твоей милости я впутаюсь в эту мерзкую историю! Не стану я лгать Эйвону!

— Фанни! Милая Фанни!

— Я слишком стара для запутанных интриг. Если понадобится, я скажу Эйвону, что ничего не знаю ни о тебе, ни о Руперте и вообще ни о ком. А Видалу можешь сообщить от моего имени, что когда он вздумает умыкнуть очередную девицу, то пусть не надеется на мою помощь. — Она извлекла из складок своего пышного платья пузырек с нашатырным спиртом. — А если ты посмеешь привести сюда Руперта, то у меня немедленно случится приступ меланхолии. — И с этими словами ее светлость величественно выплыла из комнаты, но через мгновение просунула голову в дверь. — А может, мне поехать с тобой? Как ты на это смотришь, дорогая?

— Нет! — отказалась Леони. — Если Монсеньор обнаружит, что мы все исчезли, он сочтет это весьма странным.

— Будь по-твоему! — согласилась Фанни. — В любом случае, я не хочу лгать ему в лицо: Джастин сразу все поймет. Если ты решила путешествовать с Рупертом, то я ни за что не останусь дома. — Она исчезла.

Леони взяла со стола шляпку и подошла к зеркалу.

От леди Фанни герцогиня отправилась на улицу Полумесяца. Его светлость, по счастью, оказался дома. Лорд Руперт сердечно встретил ее милость.

— А мне казалось, ты в Бедфорде, дорогая. Надоела деревня? Я тебя предупреждал. Старина Вейн редкостный зануда.

— Руперт, случилось нечто ужасное, и я хочу, чтобы ты мне помог, — перебила его Леони.

Лицо сэра Руперта тут же вытянулось.

— Чума побери этого мальчишку! А я-то полагал, что его нет в стране.

— Видала и в самом деле нет в Англии, — успокоила его Леони. — Но он увез с собой девицу!

— Что еще за девицу?

— Да так, одну потаскушку! Я даже приличного слова не могу подобрать для этой развратной особы!

— Ну и что за беда? Леони, ты же не станешь предаваться унынию из-за какой-то дурехи?

— Руперт, все гораздо серьезнее. Видал собирался уехать с той самой buorgeosie, а вышло… Руперт, он увез не ту сестру!

Его светлость тупо смотрел на герцогиню.

— Увез не ту сестру? Будь я проклят! — Он покачал головой. — Знаешь, Леони, в последнее время мальчик стал много пить! Если столь нелепое происшествие не образумит его, то…

— Он не был пьян, imbécile! Во всяком случае, — честно сказала Леони, — я так не думаю.

— Иначе и быть не может! — объявил его светлость.

— Придется все тебе объяснить, — вздохнула Леони.

Сэр Руперт выслушал печальную повесть и глубокомысленно заметил, что его племянник окончательно сошел с ума.

— Эйвон знает? — уныло спросил он.

— Нет-нет, ему ни слова! Понимаешь, Монсеньор ничего не должен знать, вот почему ты немедленно отправляешься со мной во Францию.

Его светлость уставился на Леони с нескрываемым подозрением.

— Кто отправляется во Францию?

— Как кто? Я и ты!

— Только не я! — открестился Руперт. — В дела Доминика я вмешиваться не собираюсь. Лучше уж пусть отправляется в преисподнюю, не при тебе будет сказано.

— Ты должен! — возмутилась Леони. — Монсеньор никогда не позволил бы мне ехать одной.

— Не поеду, — упрямо повторил Руперт. — И ради Бога, Леони, давай прекратим этот досадный разговор! Когда я сопровождал тебя во Францию в прошлый раз, то получил пулю в плечо.

— Это уж совсем нелепо! — Леони округлила глаза. — Ну скажи на милость, кому придет в голову стрелять в тебя на этот раз?

— Если на то пошло, я не вполне уверен в драгоценном племянничке. Повторяю еще раз, я ради него даже пальцем не пошевельну.

— Прекрасно! — Леони твердым шагом направилась к двери.

Руперт с беспокойством посмотрел ей вслед.

— Что ты намерена делать?

— Я отправляюсь во Францию.

Его светлость попытался воззвать к здравому смыслу Леони, но герцогиня посмотрела на него невидящим взглядом.

Воодушевленный этим, сэр Руперт произнес пылкий монолог, посвященный безрассудству. Ее милость зевнула и открыла дверь. Его светлость выругался и сдался. И был тут же вознагражден сияющей улыбкой.

— Ты ужасно милый, Руперт! Мы отправляемся немедленно, ты не возражаешь? Я и так уже опаздываю на пять дней.

— Дорогая, когда отстаешь от дьявола на пять дней, можно сказать, что ты отстал навсегда, — философски заметил его светлость. — Боже, Эйвон меня убьет!

— Разумеется, не убьет! — отмахнулась Леони. — Он ведь ничего не узнает. Когда мы выезжаем?

— Как только я повидаюсь с моими банкирами. Я сделаю это завтра утром и от всей души надеюсь, что этим скрягам не придет в голову, что я бегу из страны. Мы можем поспеть на ночное почтовое судно, следующее из Дувра, но, если ты собираешься ехать быстро, дорогая Леони, внемли моему совету: поезжай налегке.

Герцогиня так и поступила. Когда на следующее утро карета сэра Руперта остановилась на Керзон-стрит, ее милость вышла из дверей особняка леди Фанни с одной-единственной шляпной картонкой.

— Леони, нельзя же путешествовать совсем без багажа! — не поверил своим глазам Руперт. — А горничная?!

Ее милость презрительно отвергла совет захватить с собой горничную и простерла обвиняющий перст в сторону многочисленных сундуков, громоздившихся на крыше кареты.

После недолгого, но темпераментного спора, в котором самое живое участие приняла леди Фанни, два громадных дорожных кофра лорда Руперта остались на попечении его сестры. За отъездом господ с интересом наблюдали мальчик-посыльный, несколько зевак и повариха. Мистер Марлинг прочел отъезжающим напутственную лекцию о том, какое количество багажа должен брать с собой путешественник, отправляющийся в Париж.

Когда карета наконец тронулась, леди Фанни заявила, что у нее мигрень, и поднялась наверх, отдав мистеру Марлингу распоряжение позаботиться о двух дорожных сундуках, сиротливо стоявших на мостовой.

Леди Фанни надеялась, что герцог появится не раньше чем через три дня. Но его милость объявился через два, повергнув сестру в уныние. Когда лакей сообщил, что прибыл герцог Эйвон, леди Фанни лежала на кушетке в дальней гостиной, всерьез обеспокоенная воздействием восточного ветра на ее хрупкий организм. При имени брата леди Фанни вздрогнула. Его милость она встретила ослепительной улыбкой, начисто забыв про бушующий за окном восточный ветер.

— Джастин, неужели это ты? Я так рада тебя видеть. Ты только взгляни на книгу, которую дал мне Джон! Ее написала этот синий чулок, миссис Мор. Ты не находишь, что эта особа невыносимо скучна?

Его милость подошел к камину и одарил сестру загадочным взглядом.

— Разумеется, милая Фанни. Надеюсь, ты, как обычно, находишься в добром здравии?

Леди Фанни вдохновенно пустилась перечислять свалившиеся на нее недуги. Тема оказалась весьма благодатной.

Его милость выказал вежливый интерес, что побудило леди Фанни закрепить достигнутый успех. Это действо продолжалось минут двадцать и свелось к подробному изложению труда доктора Кокки «Пифагорейская диета, или овощи как единственное средство, способствующее укреплению здоровья и лечению болезней». Герцог был сама учтивость. Леди Фанни наконец утомилась и замолчала. Повисло молчание. Его милость неторопливо втянул в себя щепотку табака, захлопнул изящную золотую табакерку и неторопливо произнес:

— Насколько я понял, милая Фанни, вскоре в нашем семействе будет пополнение.

Леди Фанни выпрямилась на кушетке.

— Пополнение? — запинаясь, повторила она. — Почему… Что ты имеешь в виду, Джастин?

Его милость вздернул тонкие брови. Леди Фанни почудилось, что глаза брата свирепо сверкнули.

— Похоже, меня ввели в заблуждение. У меня сложилось впечатление, что моя племянница собирается стать супругой господина по имени Комин.

— О! — выдохнула ее светлость, едва не упав в обморок от облегчения. Она устало откинулась на подушки. — Разумеется, Джулиана ни о чем подобном не помышляет, Джастин. Разве ты забыл, что я отправила ее в Париж подальше от этого злосчастного молодого человека?

— Напротив, как я понял, ты спровадила ее во Францию, чтобы предотвратить mésalliance.

— Но… но я именно это и имею в виду! — недоуменно возразила леди Фанни.

Его милость стряхнул с рукава крошку табаку.

— Позволь, моя милая сестра, поставить тебя в известность, что я сторонник этого брака.

Леди Фанни принялась нервно шарить в поисках флакона с нюхательной солью.

— А я нет! Джастин, этот Комин не жених, а сущее пустое место! Я собираюсь подыскать для Джулианы партию получше. Я была уверена, что тебе этот нелепый брак не понравится! Скажи, что на тебя нашло? Ты даже не видел этого Комина.

— Мне не хотелось бы противоречить тебе, Фанни, — вежливо сказал его милость, — но, надеюсь, ты пока не считаешь меня впавшим в старческое слабоумие? Я встречался с мистером Коми-ном, и он получил мое искреннее одобрение. Он представляется мне приятным молодым джентльменом, обладающим завидным присутствием духа. Меня лишь удивляет его необъяснимое стремление связать свою судьбу с моей племянницей.

Леди Фанни наконец отыскала пузырек с солью.

— Мне кажется, ты сошел с ума, Джастин. Позволь возразить: у меня есть все основания полагать, что Джулиана выйдет замуж за Бертрана де Сен-Вира.

Его милость улыбнулся.

— Боюсь, милая Фанни, тебя ждет горькое разочарование.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, но уверена, что не желаю этого нелепого брака, — взбунтовалась ее светлость. — Следовало догадаться, что ты явился только для того, чтобы наговорить мне гадостей! И если ты приехал из Нью-Хейвена лишь затем, чтобы поощрять капризы Джулианы, то я нахожу твою снисходительность отвратительной!

— Фанни, прошу, успокойся. Я скоро избавлю тебя от своего присутствия. Не сомневаюсь, ты будешь рада узнать, что сегодня вечером я уезжаю из Лондона.

Леди Фанни вздрогнула и бросила на брата затравленный взгляд.

— В самом деле, Джастин? Могу я спросить, куда ты намерен отправиться?

— Разумеется, — его милость был сама любезность. — Но ты, конечно, уже догадалась?

Леди Фанни испуганно пролепетала:

— Нет… да… Откуда мне знать? Так куда ты едешь?

Его милость направился к двери, насмешливо глянув на леди Фанни.

— К кузине Генриетте, дорогая. Куда же еще?

Он поклонился. Ее светлость в ужасе смотрела на брата, не в силах вымолвить ни слова. Прежде чем она успела собраться с мыслями, дверь за его милостью затворилась.

 

Глава XII

Когда мисс Марлинг узнала, что ее дорогая Мери надумала стать гувернанткой, у нее хватило благоразумия скрыть свою тревогу. Этой смышленой особе не составило труда проникнуть в мысли Мери, после чего Джулиана преисполнилась решимости во что бы то ни стало выдать подругу за своего кузена. Она терпеливо выслушала страстный монолог мисс Чаллонер о полном отсутствии в ее душе хотя бы намека на нежные чувства к маркизу. Разумеется, мудрая мисс Марлинг не поверила ни единому слову подруги и, когда Мери попросила помочь найти достойную семью, куда она могла бы поступить гувернанткой, откровенно сказала, что не знает такой. Мисс Чаллонер, имея в кармане лишь несколько позаимствованных гиней, поняла, что по-прежнему находится в полной власти милорда. Поскольку ей совсем не хотелось посвящать в свои тайны тетушку Элизабет — из опасения, что ее немедленно вышвырнут из дома, пришлось положиться на милость Джулианы. Мысль очутиться на улице в чужом городе оказалась слишком смелой даже для бесстрашной мисс Чаллонер. Мери с грустью подумала, что исчерпала почти все возможности для борьбы. Когда просьба, обращенная к Джулиане, не получила никакого отклика, девушка простилась с последней надеждой избавиться от его светлости.

Джулиана, без всякого сомнения, унаследовавшая от леди Фанни житейскую мудрость, указала мисс Чаллонер на преимущества брака с ее кузеном. Разумеется, Видал вряд ли будет образцовым мужем, но Мери поступит крайне глупо, если станет воротить нос от столь завидного жениха. Особенно, если принять во внимание, что целая армия девиц на выданье спит и видит, как бы связать себя брачными узами с его светлостью.

На эту страстную тираду Мери ответила с самым разнесчастным видом:

— Ох, Джулиана, я просила, я умоляла тебя помочь мне вырваться из этой золотой клетки! Неужели моя судьба тебе безразлична?

— Милая Мери, я буду на седьмом небе от счастья, если ты станешь моей кузиной, — заявила мисс Марлинг. Она нежно обняла подругу. — Честно говоря, дорогая, я боюсь Доминика. Я обещала Видалу, что не стану прятать тебя, но, даже рискни я это сделать, дьявольское отродье вмиг разыскал бы свою бесценную добычу. Что ты наденешь на сегодняшний бал?

— Я не пойду на бал, — ответила Мери бесцветным голосом.

— Господи, Мери, да почему?

— Я пробралась в дом твоей тетушки обманом, — с горечью сказала мисс Чаллонер, — вряд ли она взяла бы меня на бал, если бы знала правду.

— Ну так она же ее не знает! — беззаботно улыбнулась Джулиана. — Пойдем, милая моя, там будет Видал.

— У меня нет ни малейшего желания встречаться с его светлостью, — выразительно ответила Мери.

Мадам де Шарбонн, самая беспечная женщина на свете, проявила откровенное равнодушие к тому, что Мери остается дома, как, впрочем, и к ее внезапному появлению в Париже. В приступе отчаяния Мери сообщила легкомысленной хозяйке, что подыскивает работу. Донельзя изумленная мадам де Шарбонн сочла свою гостью rara avis и решила, что балы и прочие светские развлечения вряд ли заинтересуют столь экстравагантную особу. На вопрос мисс Чаллонер, не может ли мадам порекомендовать ее какой-нибудь достойной семье в качестве гувернантки или компаньонки, она ответила крайне туманно.

Тем временем все шло своим чередом, и бал, которого с таким нетерпением ждала мисс Марлинг, приближался. Оценив по достоинству наряд Джулианы — платье из светло-розовой тафты, отороченное серебристой шиншиллой, с необъятным кринолином, — мисс Чаллонер попрощалась с подругой и приготовилась провести спокойный вечер в гостиной. Она намеревалась серьезнейшим образом обдумать побег, но ее ждало разочарование: спустя не более получаса после ухода мадам де Шарбонн и мисс Марлинг появился мистер Фредерик Комин.

Со времени злосчастной встречи в Дьепе Мери лишь однажды виделась с мистером Комином, и ей показалось, что он искренне сочувствует ей. Во время второй встречи мистер Комин вел себя подчеркнуто уважительно.

Лакей доложил о прибытии неожиданного гостя. Мисс Чаллонер встала. В гостиную стремительно вошел мистер Комин. Мери присела в реверансе. Ей почудилось, что губы молодого человека сжаты решительнее, чем обычно. Он поклонился и сказал, скорее утверждая, нежели спрашивая:

— Вы одна, сударыня.

— Да, — ответила мисс Чаллонер. — Разве привратник не сообщил, что мисс… что мадам недавно уехала?

Мистер Комин хмуро кивнул.

— Ваше первое предположение, сударыня, было верным. Я надеялся застать здесь не мадам де Шарбонн, а мисс Марлинг.

Меня, конечно, известили, что ее нет, но я позволил себе убедиться в этом лично, сударыня, полагая, что вы не откажете мне в любезности сообщить о местопребывании мисс Марлинг. Мисс Чаллонер предложила ему присесть. Судя по всему, отношения мисс Марлинг и ее поклонника складывались не совсем гладко. Туманные намеки и капризные вздохи, на которые Джулиана не скупилась в последнее время, позволили проницательной мисс Чаллонер сделать вывод, что мистер Комин чем-то обидел даму сердца. Мери догадывалась, что для мистера Комина сдержанность является высшим проявлением благородства. Она с радостью поделилась бы своими соображениями, как следует вести себя с Джулианой, но такая откровенность вряд ли соответствовала бы представлениям мистера Комина о хорошем воспитании. А потому Мери ограничилась коротким ответом:

— Конечно, сударь. Мисс Марлинг отправилась на бал, как я полагаю, к мадам де Сен-Вир.

По выражению лица гостя она поняла, что нашла не самое подходящее время для правдивых ответов. На лбу мистера Комина залегла глубокая морщина; он нахмурился, что, на взгляд мисс Чаллонер, пошло лишь на пользу его внешности.

— В самом деле, мадемуазель? — спросил он ровным голосом. — Я так и подозревал. Очень вам благодарен.

Судя по всему, мистер Комин собирался откланяться, но мисс Чаллонер взяла на себя смелость остановить его.

— Прошу прощения, мистер Комин, мне кажется, вы чем-то расстроены?

Он горько усмехнулся.

— Вовсе нет, сударыня. Наконец-то я понял, что изысканные манеры высшего света вряд ли мне доступны.

— Сударь, почему бы вам не довериться мне? — мягко спросила Мери. — Джулиана моя подруга, и, полагаю, я отчасти понимаю ее. Я была бы рада вам помочь, но мне не хочется выглядеть навязчивой.

Мистер Комин пребывал в сомнениях, но доброжелательность и ободряющий взгляд мисс Чаллонер побудили его остаться.

— Вы очень добры, сударыня. Надеюсь, вам известно, что мисс Марлинг и я собираемся связать себя узами брака. Это намерение хотя и держится в тайне от общества, но налагает на нас серьезные обязательства.

— Да, сударь, мне это известно, и я от души желаю вам счастья.

— Спасибо, сударыня. Несколькими днями раньше я принял бы ваши пожелания с благодарностью, не омраченной дурными предчувствиями. Но с того момента, как я прибыл в этот город…

Мистер Комин замолчал, и мисс Чаллонер с удивлением обнаружила, что чопорный джентльмен уступил место сердитому молодому человеку.

— Сударыня, я могу лишь догадываться, что мисс Марлинг по зрелому размышлению нашла убедительными доводы своей матери и согласилась отдать свою руку более достойной личности, чем безвестный провинциал.

— Нет, сударь, я убеждена, что это не так, — горячо возразила мисс Чаллонер.

В его взгляде было столько боли, что это не могло не тронуть отзывчивое сердце Мери.

— Если я скажу вам, сударыня, что с момента моего приезда в Париж мисс Марлинг охотно поощряет ухаживания некоего французского господина и со всей очевидностью предпочитает его общество моему, вы вряд ли станете меня уверять, что ее чувства остались неизменными.

— Стану, — твердо возразила Мери. — Я не знаю, как Джулиана ведет себя в вашем присутствии, но вы должны помнить, что она столь же своевольна, сколь и красива. К несчастью, Джулиана ужасно любит дразнить людей. Господин, о котором вы упомянули, насколько я понимаю, виконт де Вальме. Полагаю, у вас нет причин для беспокойства, мистер Комин. Виконт, несомненно, весьма привлекательный молодой человек и в совершенстве владеет искусством флирта. Но это всего лишь светская болтовня парижского франта… я ни на минуту не допускаю мысли, что виконт хоть в какой-то мере интересует Джулиану.

— Вы знакомы с виконтом, сударыня? — недоверчиво спросил мистер Комин.

— Я знакома с ним, сударь.

Мистер Комин натянуто улыбнулся.

— Вы находитесь в этом доме два дня, сударыня, а от Джулианы мне известно, что вы никуда не выходите. Отсюда я делаю вывод, что вы познакомились с виконтом здесь и это произошло в течение последних сорока восьми часов.

Мисс Чаллонер осторожно возразила:

— А если и так, сударь, что в этом огорчительного?

— Только одно, — возмутился мистер Комин, — Джулиана скрыла, что виконт де Вальме посещает этот дом.

Мисс Чаллонер, чувствуя себя виноватой, не нашлась что ответить. Побледневший мистер Комин язвительно продолжал:

— Мои опасения сбываются. Я попросил Джулиану не ходить на бал, который дают родители виконта. Это была проверка ее чувств, которую я, глупец, не счел слишком суровой. О, как я ошибался, сударыня! Джулиана всего лишь заигрывала со мной, я бы даже сказал, флиртовала.

Мисс Чаллонер поняла, что настало время позаботиться об этой молодой паре. Она решила отбросить все условности и дать мистеру Комину добрый совет. В самой деликатной форме Мери предупредила мистера Комина, что, если перечить Джулиане, та становится сущим чудовищем, что упреки и увещевания лишь приводят мисс Марлинг в дурное расположение духа и только.

— Джулиана ужасно избалована и романтична, мистер Комин, и, если вы желаете завоевать ее, вам следует дать понять мисс Марлинг, что не станете терпеть ее капризы. Джулиана с радостью позволила бы вам увезти себя силой, сударь, а поскольку вы ведете себя совсем иначе, а именно мягко и уважительно, она пребывает в весьма раздраженном состоянии, ее самолюбие задето.

— Иными словами, вы, сударыня, предлагаете, чтобы я похитил мисс Марлинг? Боюсь, я не способен на такой поступок. Вот ее кузен, маркиз Видал, несомненно, подошел бы Джулиане.

Мисс Чаллонер залилась легким румянцем и отвернулась. Мистер Комин, осознав свою оплошность, тоже покраснел.

— Я не согласился бежать с Джулианой, несмотря на ее страстное желание, — поспешно продолжил он. — Джулиане побег представлялся лучшим выходом из положения. Но после того, как к этому опрометчивому шагу меня начал подталкивать и маркиз Видал, я решил отбросить щепетильность и приехал в Париж с твердым намерением тайно вступить в брак.

— Так вступайте, сударь, — посоветовала мисс Чаллонер.

— Я почти все устроил, сударыня. Могу сказать, что у меня в кармане лежат сведения, как найти англиканского священника, направляющегося в Италию. Сегодня вечером я приехал сюда в надежде повидаться с Джулианой и сообщить ей об этом. И вот я узнаю, что, вопреки моей ясно выраженной просьбе, она отправилась на бал, дабы предаться легкомысленному флирту с виконтом де Вальме. Сударыня, такое поведение я не могу назвать иначе как бессердечным и вероломным.

Мисс Чаллонер не обратила на последние слова внимания. Затаив дыхание, она спросила:

— Вы узнали об англиканском священнике? Сударь, вы ведь не рассказали об этом лорду Видалу?

— Нет, сударыня, поскольку…

— И не рассказывайте! — вскричала Мери, схватив мистера Комина за руку. — Обещайте, что ничего не скажете его светлости!

— Сударыня, я бесконечно сожалею, но вы меня не поняли. Именно лорд Видал и сообщил мне о священнике.

Рука Мери бессильно упала.

— Когда он вам это сказал?

— Сегодня днем, сударыня. Кроме того, он был настолько любезен, что вручил мне приглашение на бал в доме Сен-Виров. По всей видимости, его светлость знает свою кузину лучше меня. Мне и в голову не пришло, что она отправится на бал.

— Сегодня днем! А я-то надеялась, что ему все-таки не удастся найти протестантского священника, который сможет поженить нас! — вырвалось у Мери. — Что мне делать? Что же мне делать?

Мистер Комин удивленно взглянул на нее.

— Правильно ли я понимаю, сударыня, что вы не желаете вступать в брак с лордом Видалом?

Мисс Чаллонер покачала головой.

— Да, сэр. Я сознаю, что именно вы подумаете о моем поведении… о моем двусмысленном положении…

Мистер Комин взял Мери за руки и пожал их.

— Поверьте, мисс Чаллонер, я прекрасно понимаю ваши переживания. Я испытываю к вам глубокое сочувствие, и если бы я мог хоть чем-нибудь быть вам полезен, то счел бы это за честь…

Пальцы мисс Чаллонер ответили на пожатие мистера Комина. Она попыталась улыбнуться.

— Вы очень добры, сударь. Я… я благодарю вас.

Скрип двери заставил Мери отдернуть руки. Она испуганно обернулась и встретила взгляд лорда Видала, полный затаенной ярости.

Его светлость стоял на пороге. Было совершенно ясно, что он видел, как Мери высвободилась из объятий мистера Комина. Пальцы его светлости стиснули эфес шпаги, в глазах вспыхнула угроза. Милорд был облачен в пурпурный бальный костюм, в изобилии отделанный золотом и кружевами.

К великому своему огорчению, мисс Чаллонер почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она сказала менее хладнокровно, чем обычно:

— Я полагала, вы отправились в дом Сен-Виров, милорд.

— У меня и в самом деле было такое намерение, мадемуазель, — сухо ответил его светлость. — Надеюсь, я вам не помешал?

Видал взглянул на мистера Комина с таким видом, словно ждал, что тот вот-вот вызовет его на дуэль. Мери удалось взять себя в руки, и она спокойно ответила:

— Ничуть, сударь. Мистер Комин как раз собирался уходить. — Она протянула молодому человеку руку и добавила: — Вам следует воспользоваться приглашением на бал, сударь. Прошу вас!

Мистер Комин поклонился и прикоснулся губами к ее ладони.

— Благодарю вас, мадемуазель. Но я предпочел бы остаться, на тот случай, если вдруг вам потребуется помощь.

Значение этих слов было откровенно недвусмысленным. Его светлость решительно выдвинулся на середину комнаты, но, прежде чем он открыл рот, мисс Чаллонер быстро проговорила:

— Вы очень любезны, сэр, но я собиралась подняться в свою комнату. Позвольте пожелать вам спокойной ночи… и удачи.

Мистер Комин еще раз поклонился мисс Чаллонер, удостоил его светлость легким наклоном головы и вышел.

Маркиз проводил его хмурым взглядом и повернулся к мисс Чаллонер.

— Итак, вы уже успели сблизиться с мистером Комином?

— Нет, — возразила Мери. — Это не слишком удачное определение.

Видал шагнул к ней и крепко схватил за плечи.

— Если вы не хотите увидеть дырку в этом до отвращения любезном господине, советую держаться от него подальше. Вы поняли, моя девочка?

— Превосходно, — обронила мисс Чаллонер. — Позвольте лишь заметить, милорд, что я нахожу ваше поведение нелепым. Столь беспричинный гнев может быть вызван только ревностью, а там, где нет любви, нет места и ревности.

Маркиз отпустил ее.

— Я знаю, как защитить то, что принадлежит мне.

— Но я не принадлежу вам, сударь.

— Скоро будете принадлежать. Сядьте. Почему вы не на балу?

— У меня нет желания веселиться, сударь. Могу теперь я поинтересоваться, почему вы здесь, а не на балу?

— Не обнаружив вас там, я приехал сюда.

— Я польщена до глубины души, — съехидничала мисс Чаллонер.

Его светлость рассмеялся.

— Милая моя, я и вправду приехал только поэтому, уверяю вас. Что этот господин делал с вашими руками?

— Он пытался меня успокоить, — ответила мисс Чаллонер несчастным голосом.

Видал протянул руки.

— Может быть, я тоже преуспею в этом искусстве?

Мисс Чаллонер покачала головой, с удивлением ощутив, что у нее перехватило дыхание.

— Очень хорошо, сударыня, итак, вы предпочитаете принимать знаки внимания от Фредерика Комина! — свирепо сказал маркиз. — Окажите мне милость и выслушайте, что я вам открою. Я выяснил от одного человека из свиты посла, что недавно через Париж проезжал священник, сопровождающий некоего благородного отпрыска. Они направляются в Италию, делая короткие переезды, и в настоящее время должны были достигнуть Дижона, где, по-видимому, задержатся на две недели. Этот священник и совершит обряд венчания. Мисс Чаллонер, я собираюсь похитить вашу особу во второй и последний раз. — Мисс Чаллонер молчала. Глаза его светлости изучали ее лицо. — Вам нечего мне сказать?

— Я уже не раз говорила вам, милорд.

Он нетерпеливо дернул головой.

— Смиритесь, сударыня. Я понимаю, что вы не любите меня. И готов признать, что у вас на это есть причины. Но вам следует знать, если это вас, конечно, интересует, что я предлагаю вам то, чего не предлагал в своей жизни ни одной женщине.

— Вы предлагаете, потому что убеждены: таков ваш долг, — сказала Мери вполголоса. — Я искренне благодарна вам, милорд, но отклоняю ваше великодушное предложение.

— Тем не менее, сударыня, завтра мы отправляемся в Дижон.

Она подняла на него глаза.

— Милорд, вы не сможете силой увезти меня из этого дома.

— Вы так уверены? — Губы маркиза скривились. — Посмотрим. Только не вздумайте прятаться или бежать. Я отыщу вас, где бы вы ни находились, а если вы решите доставить мне неприятности, то узнаете, каков мой истинный нрав. — Его светлость направился к двери. — Имею честь пожелать вам спокойной ночи, — коротко сказал он и удалился.

 

Глава XIII

Между тем в тот вечер всякий, кто хорошо знал мисс Марлинг, понимал, что за беззаботной веселостью кокетки скрывается плохо сдерживаемое беспокойство. Джулиана казалась веселой и беспечной, но полные тревоги глаза то и дело всматривались в разодетую толпу.

Париж вскружил мисс Марлинг голову, а знаки внимания со стороны такого ценителя женской красоты, как виконт де Вальме, не могли не льстить ей. Виконт с редким упорством твердил, что она завладела его сердцем. Мисс Марлинг не придавала особого значения его болтовне, но в то же время восхищение галантного кузена сделали Джулиану равнодушной к предостережениям мистера Комина. Когда Фредерик впервые появился в доме тетушки Элизабет, мисс Марлинг безоглядно бросилась в его объятия, но ее страстный порыв встретили весьма сдержанно. Обескураженная мисс Марлинг принялась пичкать своего избранника подробными описаниями своего блистательного появления в парижском свете. Мистер Комин молча выслушал ее восторги, а в конце серьезно заметил: он никогда не думал, что она будет весела и счастлива в его отсутствие.

Отчасти из-за врожденного кокетства, отчасти из чувства вины, Джулиана ответила в весьма игривом тоне, что отнюдь не смягчило мистера Комина. Бертран де Вальме на его месте непременно нашел бы что сказать, но мистер Комин, не владевший искусством флирта, лишь мрачно заметил, что Париж не оказал на Джулиану благотворного влияния.

Они поссорились, но тут же и помирились.

Мисс Марлинг познакомила мистера Комина со своими новыми друзьями, включая виконта де Вальме. Мистер Комин, проявив прискорбное отсутствие такта, разговаривал с виконтом в пренебрежительном тоне. По правде говоря, виконт, прекрасно осведомленный о притязаниях мистера Комина, принялся усердно флиртовать с Джулианой прямо на глазах ее сдержанного и мрачноватого возлюбленного. Джулиана же, стремясь во что бы то ни стало разжечь в холодном мистере Комине хотя бы искру ревности, принялась не менее усердно поощрять ухаживания виконта. Кокетка лишь хотела, чтобы Фредерик обращался с ней как истинный завоеватель. Если бы мистер Комин сжал мисс Марлинг в железных объятиях, в полном соответствии с ее романтическими представлениями, виконт был бы тут же забыт. Но мистер Комин ничего подобного делать не собирался. Он был задет до глубины души поведением Джулианы; молодой человек не понял, что ветреность его избранницы являлась своего рода проявлением любви. Несмотря на рассудительность и серьезность, мистер Комин был молод и неопытен. Он хранил сдержанность, когда следовало проявить настойчивость, он высказывал претензии там, где следовало быть нежным и ласковым. Мисс Марлинг задумала преподать ему урок.

Именно эта похвальная решимость привела Джулиану на бал в дом Сен-Виров. Мистер Комин должен наконец усвоить, что нельзя наставлять и поучать мисс Марлинг. Но поскольку под кокетством и ветреностью Джулианы скрывалась искренняя любовь к мистеру Комину, она попросила кузена снабдить Фредерика приглашением на бал.

Танцевала мисс Марлинг, разумеется, с вездесущим виконтом. После второго танца виконт сопроводил ее в укромный уголок, где и обрушил на Джулиану пылкие признания в любви. От этого занятия Бертрана отвлекло внезапное появление маркиза Видала. Его светлость весьма недружелюбно приказал:

— Оставьте нас, Бертран, мне надо кое-что сказать Джулиане.

Виконт всплеснул руками.

— Вы совершенно невозможны, Доминик! Вы почему-то всегда хотите поговорить с Джулианой! J'y suis, j'y reste! Вы еще не прирезали этого несносного Фредерика?

— Видал, ты передал Фредерику приглашение на бал? — обеспокоилась мисс Марлинг.

— Передал, но не думаю, что он им воспользуется.

— A la bonne heure!— заметил неугомонный виконт. Он дерзко рассмеялся маркизу в лицо. — Так чего вы ждете, mon ami? Вы определенно de trop.

— Я жду, пока вы уйдете, любезный, но ждать я буду недолго, — сказал его светлость.

Виконт притворно вздрогнул.

— Мне угрожают, Джулиана! Я это чувствую безошибочно. По-моему, его светлость собирается меня застрелить. Я почти покойник, но, если вы подарите мне розу с вашей груди, я умру счастливым.

У Видала весело блеснули глаза.

— Надеюсь, с той же готовностью вы согласитесь вылететь в окно?

— Ни в коем случае! — поспешно сказал виконт. Он вскочил и поцеловал руку мисс Марлинг. — Я подчиняюсь force majeure, дорогая Джулиана. Нет в нашем кузене finesse. Если я еще помедлю, он определенно выбросит меня из окна.

— Мне кажется, вы сегодня не слишком храбры, виконт, — откровенно сказала мисс Марлинг.

— Но, обожаемая, примите во внимание рост нашего кузена! — взмолился виконт. — Его светлость наверняка обойдется со мной крайне грубо, и мой чудесный костюм будет безнадежно испорчен. Ухожу, Видал, ухожу!

Мисс Марлинг послала Бертрану воздушный поцелуй и повернулась к кузену.

— Знаешь, я нахожу его весьма занимательным, — призналась она.

— Вижу, — усмехнулся Видал. — Где Мери Чаллонер?

Мисс Марлинг широко распахнула глаза.

— Он тебе не нравится, Видал? Я думала, вы с виконтом добрые друзья.

— Так оно и есть, — проворчал маркиз.

— Тогда, должна заметить, мне кажется весьма странным, что ты угрожаешь своим друзьям выбросить их из окна.

Он улыбнулся.

— Напротив. Только своим друзьям я и обещаю выбросить их из окна.

— Господи! — Джулиана была искренне поражена непостижимостью мужской логики.

Его светлость отобрал у мисс Марлинг изящный позолоченный веер из слоновой кости и шлепнул ее по костяшкам пальцев.

— Послушай, Джу. Тебе все еще дорог Комин или нет?

— Боже милостивый, что ты хочешь этим сказать?! — воскликнула Джулиана.

— Отвечай!

— Ты же знаешь, что дорог. Но я не совсем понимаю, зачем…

— Тогда тебе лучше перестать флиртовать с Бертраном.

Мисс Марлинг вспыхнула.

— А я и не флиртую!

— Пусть так, — отступил его светлость. — Тогда прошу прощения. Но, как бы ты это ни называла, пора прекратить кокетничать с виконтом. Предупреждаю тебя как близкий родственник.

Она вздернула подбородок.

— Спасибо, Видал, но я буду поступать так, как хочу, и никому из вас не позволю читать мне нотации.

— Как хочешь, Джу. Но, когда ты потеряешь своего Фредерика, меня прошу не винить.

В ее глазах появился испуг.

— Я его не потеряю!

— Джу, ты поступаешь крайне глупо. Что за игру ты затеяла? Хочешь пробудить в нем ревность? Позволю заметить, этим ты ничего не достигнешь.

— Откуда ты знаешь? — спросила уязвленная мисс Марлинг.

Видал снисходительно посмотрел на нее.

— Ты выбрала не того человека для столь избитых приемчиков. Чего ты добиваешься?

Мисс Марлинг нервно затеребила складки платья.

— Я действительно люблю его, — пробормотала она. — Люблю, Видал!

— Ну и?

— Если бы он только был… хоть немного похож на тебя! — вырвалось у Джулианы.

— Боже правый! — изумленно вскричал его светлость. — С какой стати Фредерик должен походить на меня?

— Я не хочу сказать, что он должен быть в точности как ты, — нетерпеливо объяснила мисс Марлинг. — Просто я имею в виду… Я не могу это выразить… Вот, предположим, ты в меня влюблен, Доминик, а я стала бы… пусть флиртовать, если тебе нравится это вульгарное слово, с другим мужчиной — что бы ты сделал?

— Убил бы его, — не задумываясь, ответил маркиз.

Она тряхнула его за руку.

— Вряд ли ты поступил бы так на самом деле, но, думаю, ты на это способен. Видал, ты ведь не позволил бы другому мужчине увести у тебя возлюбленную? Только ответь мне серьезно!

Улыбка по-прежнему играла на лице Видала, но мисс Марлинг заметила, как плотно сжались его губы.

— Если серьезно, Джу, то нет.

— А как бы ты поступил? — допытывалась Джулиана, сгорая от любопытства.

Его светлость молчал, улыбка сошла с его лица, отчего оно сделалось необычайно суровым. Что-то тихо хрустнуло под его пальцами. Он опустил взгляд и угрюмо усмехнулся.

— Я сломал твой веер, Джу, — сообщил он. — Не расстраивайся, я подарю тебе другой.

Джулиана смотрела на него с благоговейным ужасом.

— Ты мне не ответил, — сказала она, нервно рассмеявшись.

— К твоему счастью, я поступил бы совсем не так, как поступит Комин, — ответил он.

— Да, — опечалилась Джулиана. — В том-то и беда.

— Не надо обманываться, дитя мое. При первом же знакомстве с моим прискорбным характером ты бы тут же бросилась в объятия своего благовоспитанного Фредерика. — Маркиз поднялся. Так где Мери Чаллонер?

— Она не придет. — Почему?

— По правде говоря, Видал, мне кажется, у нее нет желания встречаться с тобой.

— Черт ее побери! — только и сказал его светлость.

Мисс Марлинг привела платье в порядок и вышла в танцевальную залу. Видала нигде не было видно. Джулиана огляделась. Судя по всему, его светлость срочно покинул бал. Мисс Марлинг без особого труда догадалась, куда направился ее непредсказуемый кузен.

Примерно через час по парадной лестнице поднялся мистер Комин. Появился он в самый неподходящий момент, ибо в эту самую минуту мисс Марлинг преподносила сияющему виконту де Вальме одну из своих роз.

Для этого романтического обряда она выбрала одну из смежных с танцевальной залой гостиных, а потому не сразу заметила появление мистера Комина. Виконт благоговейно принял розу и прижал ее к губам. Затем воткнул цветок в петлицу своего элегантнейшего камзола, сообщив мисс Марлинг, что заветная роза заставляет его сердце биться сильнее.

Мисс Марлинг рассмеялась и в это мгновение перехватила взгляд мистера Комина. Никогда еще Джулиана не видела на лице своего избранника столь мрачного выражения, в глубине души мисс Марлинг всерьез испугалась. В следующую секунду она допустила еще одну непростительную ошибку, встретив мистера Комина небрежным кивком.

— Сударь, а я вас и не заметила! — звонко расхохоталась она.

— Вот как? — с ледяной учтивостью откликнулся мистер Комин. — Сударыня, не уделите ли вы мне пять минут своего драгоценного времени?

Мисс Марлинг слегка пожала плечами, но оставила виконта. Она воинственно взглянула на мистера Комина и не менее воинственно спросила:

— Итак, милорд?

— Джулиана, вы могли бы ради меня отказаться от поездки на бал.

— Не говорите глупостей, Фредерик! — оборвала его мисс Марлинг. — Почему это я должна отказываться?

— Хотя бы потому, что я попросил вас об этом, мадемуазель. Если бы вы любили меня…

Мисс Марлинг раздраженно взмахнула платком.

— Вы слишком многого от меня требуете, сэр!

— Неужели провести вечер в моем обществе выше ваших сил, дорогая?

— Вы угадали, сэр! — капризно ответила Джулиана. — Почему я должна терпеть ваше брюзжание? Ибо вы только этим и занимаетесь, Фредерик!

— Если мои советы и предостережения воспринимаются как утомительное брюзжание…

— А на каком основании вы меня постоянно воспитываете? Уверяю вас, если вы намерены душить меня своими назиданиями и после свадьбы, то лучше уж я останусь старой девой.

Мистер Комин побледнел.

— Ладно! Я не хочу с вами ссориться, Фредерик, но только каждый раз при нашей встрече вы ведете себя очень странно. Вы почему-то возомнили, что я не имею никакого права ходить на балы, а должна беспрестанно думать о вас. Может, в своей провинции вы и привыкли к скуке и занудству, но я, к вашему сведению, воспитана совершенно иначе, милорд.

— Поверьте, сударыня, нет никакой необходимости мне об этом напоминать. Для меня не новость, что вы думаете лишь о развлечениях.

— Прекрасно! — Мисс Марлинг залилась гневным румянцем. — Давайте перестанем играть словами! Вы считаете меня эгоисткой. Что ж, ничего другого я от вас и не ждала.

— Если у меня и сложилось такое мнение, то вы должны винить в этом только себя, — жестко сказал мистер Комин.

У Джулианы задрожали губы.

— Позвольте сообщить вам, милорд, что мои друзья так отнюдь не считают!

— Нисколько не сомневаюсь, — поклонился мистер Комин.

— Полагаю, вы просто ревнуете, и в этом причина вашего дурного настроения!

— А если и так, разве у меня нет на то оснований?

— Если вы считаете, что меня интересует кто-то другой, то я не понимаю, почему вы не пытаетесь вновь завоевать меня. — Мисс Марлинг украдкой взглянула на мистера Комина из-под длинных ресниц.

— В таком случае, сударыня, вы плохо изучили мой характер. Мне не нужна жена, которая дает поводы для ревности.

— Вам она вообще не нужна, милорд! — отрезала мисс Марлинг. Глаза ее опасно блеснули.

Последовало недолгое молчание. Мистер Комин гордо вскинул голову.

— Я вас понял, сударыня. Надеюсь, вы не станете сожалеть об этом вечере.

Джулиана дерзко усмехнулась.

— Сожалеть? Боже, с какой стати? Не обольщайтесь, сударь, что вы единственный, кто добивается моей руки.

— Все это время, мадемуазель, вы играли моими чувствами. Я должен был бы посмеяться над собственной провинциальной наивностью. Хотя, чего еще следовало ожидать от представительницы вашего семейства.

Джулиана была в ярости.

— Кто вам дал право глумиться над моей семьей? С подобной наглостью мне еще сталкиваться не доводилось! Наверное, вы не знаете, что в моей семье вас считают пустым местом?

Мистер Комин сумел ответить, не повышая голоса:

— Вы ошибаетесь, сударыня, я об этом прекрасно осведомлен. Но до этой минуты я не подозревал, что вы способны кичиться своим благородным происхождением. Позвольте заметить, ваши развязные манеры вряд ли встретили бы понимание в моей семье.

— А от вашей мерзкой семьи никто и не требовал бы понимания! — прошипела Джулиана, вне себя от злости. — И как я могла быть настолько глупа, чтобы вообразить, будто влюблена в вас, Фредерик! Честно говоря, я вас просто пожалела и жалость приняла за любовь. Но теперь я понимаю, сколь постыдного mésalliance мне удалось избежать!

— Нам следует благодарить Господа, сударыня, что мы избежали брака, который стал бы несчастьем для нас обоих. Позвольте попрощаться с вами и удалиться. Желаю вам, сударыня, вступить в счастливый брак с человеком, который готов покорно терпеть ваш капризный и тщеславный нрав.

После этой прощальной тирады мистер Комин отвесил низкий поклон и, не оглядываясь, удалился твердой поступью победителя.

Отказавшись от предложения лакея вызвать фаэтон, мистер Комин покинул особняк Сен-Виров и пешком направился домой. Преодолев не более половины пути, он, казалось, передумал и повернул назад. Вскоре мистер Комин свернул в один из переулков. Он пересек широкую площадь и во второй раз за этот вечер очутился у резиденции мадам де Шарбонн.

Лакей, открывший дверь, не смог скрыть удивления. Полчаса назад он проводил маркиза Видала. На вопрос мистера Комина, можно ли увидеть мисс Чаллонер, лакей осторожно ответил, что сейчас узнает, и удалился, оставив гостя (которого начал подозревать в самых неблаговидных намерениях) торчать внизу.

Мисс Чаллонер, сидевшая у камина в бежевом кабинете, при появлении слуги встрепенулась и взглянула на часы. Стрелки показывали половину первого.

— Англичанин, который уже приходил сегодня, мадемуазель, опять здесь, — недовольно объявил лакей.

— Мистер Комин? — удивилась мисс Чаллонер.

— Да, мадемуазель.

Недоумевая, что привело мистера Комина на сей раз, Мери попросила слугу пригласить гостя. Лакей удалился, убежденный, что нравы английских девиц не могут не шокировать порядочных французов.

Вскоре мистер Фредерик Комин вновь предстал перед мисс Чаллонер. Голос молодого человека звучал совсем не так уверенно, как прежде.

— Прошу простить меня, сударыня, за столь позднее вторжение, но у меня есть к вам серьезное предложение.

— Предложение? Ко мне? — переспросила Мери.

— Да, сударыня. Несколькими часами ранее я обещал, что, если в моих силах будет оказать вам услугу, я почел бы это за честь.

— Так вы нашли способ, как мне вырваться отсюда? — с надеждой спросила Мери. — Вы это имеете в виду? Я слушаю вас.

— Я рад вашему доверию, сударыня, ибо опасался, что мое предложение удивит вас и даже, быть может, оттолкнет. — Мистер Комин замолчал; Мери обратила внимание на жесткость, появившуюся в его взгляде. — Мисс Чаллонер, прошу мне поверить, я не хочу вас обидеть, касаясь столь деликатной материи. Но так получилось, что ваша история мне известна; вы рассказали мне не меньше, чем лорд Видал. Вы и в самом деле находитесь в отчаянном положении, и, хотя я хорошо понимаю причины вашего нежелания вступать в брак с его светлостью, я вынужден поддержать маркиза в том, что только замужество может вывести вас из этого затруднения, которое неизбежно опорочит ваше доброе имя. Сударыня, я смиренно прошу вашей руки.

Мисс Чаллонер, которая слушала эту поразительную речь с выражением искреннего замешательства на лице, отпрянула.

— Боже милостивый, сударь, вы сошли с ума?

— Нет, сударыня. Сумасшедшим я был последние две недели, но сейчас я полностью восстановил свои умственные способности.

Подозрение, что мистер Комин пьян, Мери тут же отмела, сообразив, что в действительности происходит с молодым влюбленным.

— Но, мистер Комин, у вас есть обязательства перед Джулианой Марлинг, — напомнила девушка.

Он покачал головой и с горечью ответил:

— Я счастлив сообщить вам, сударыня, что мы с мисс Марлинг разрубили узел, который, по обоюдному мнению, служил нам лишь помехой.

— Боже правый! — огорчилась Мери. — Так значит, вы поссорились? Сударь, я не знаю, что произошло между вами, но, если виновата Джулиана, она очень скоро раскается. Возвращайтесь к мисс Марлинг, мистер Комин, и вы увидите, что я права.

— Вы ошибаетесь, сударыня, — обреченно ответил мистер Комин. — У меня нет ни малейшего желания возвращаться к мисс Марлинг. Пожалуйста, не думайте, что я пришел к вам только потому, что хочу досадить ей. Поведение мисс Марлинг не отвечает моим представлениям об идеальной спутнице жизни. И я рассматриваю решение мисс Марлинг освободить меня от обязательств перед ней как величайшую любезность с ее стороны.

Мисс Чаллонер побледнела и без сил опустилась на диванчик.

— Но это же безумие, сударь! — беспомощно прошептала она. — В вас говорит гнев, но пройдет совсем немного времени, и вы начнете горько сожалеть о разрыве с мисс Марлинг.

— Сударыня, я говорю о разрыве вовсе не с гневом, а, напротив, с безграничным облегчением. Примете вы мое предложение или нет, моя помолвка с мисс Марлинг разорвана. Не стану скрывать, что считал себя влюбленным в нее, и не стану обманывать вас, делая вид, что испытываю какие-то чувства к вам, поскольку таковым просто неоткуда было взяться за столь короткое время. Если вы, сударыня, удовольствуетесь моим глубоким уважением, я с радостью приму руку той, чей характер и поступки снискали мое искреннее восхищение.

— Но это невозможно! — в отчаянии воскликнула Мери, чувствуя себя как в дурном сне. — Я не верю, что между вами и Джулианой все кончено.

— Бесповоротно, сударыня!

— Мне очень жаль! — Мери помолчала. — А что касается вашего предложения, я искренне вам благодарна, но как можно вступать в брак, когда мы не только не любим друг друга, но даже едва знакомы?

Мистер Комин, видимо, заранее обдумал ответ.

— В любое другое время, сударыня, такая поспешность показалась бы мне невероятной. Но для вашего спасения необходимо как можно скорее заключить брак. Сударыня, позвольте мне говорить с откровенностью, которую, возможно, вы сочтете слишком дерзкой. Уверен, вы, так же как и я, вступите в брак с тяжелым сердцем. Прошу меня простить, мисс Чаллонер, но, наблюдая за вами, я не мог не понять, что вы небезразличны к лорду Видалу. Я не спрашиваю вас, по каким причинам вы отклонили его руку, я лишь говорю: каждый из нас испытал разочарование, так давайте попробуем вместе исцелить наши сердца.

Мисс Чаллонер спрятала лицо в ладонях. Она была столь ошеломлена, что никак не могла собраться с мыслями. Предложение мистера Комина и в самом деле явилось откликом на ее молитвы, и все же она смогла лишь произнести:

— Прошу вас, оставьте меня. Я должна подумать. Я не могу сейчас дать ответ… Я знаю, что должна отвергнуть ваш фантастический замысел, но мое положение столь безнадежно, что я не сделаю этого, пока все хорошенько не осмыслю. И прежде всего я должна повидаться с Джулианой. Мне трудно поверить, что ваши отношения так уж непоправимы…

Мистер Комин поднялся.

— Я покидаю вас, сударыня. Прошу вас обдумать мое предложение. Я буду ждать ответа завтра до полудня, и, если не получу от вас никаких известий, после полудня покину Париж. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Он отвесил поклон и удалился. Мисс Чаллонер посидела еще немного в глубокой задумчивости, а затем поднялась в свою комнату.

Час спустя она услышала внизу шум: прибыли хозяйка дома и мисс Марлинг. Немного выждав, мисс Чаллонер накинула халат, проскользнула в коридор и осторожно постучалась в дверь подруги.

— Это ты, Мери? — откликнулась Джулиана. Мисс Чаллонер переступила порог комнаты. — Напрасно ты не пошла, уверяю тебя, там было так весело. — И мисс Марлинг самым беззаботным тоном стала перечислять знаменитостей, которых встретила на балу. И хотя глаза Джулианы подозрительно блестели, а ее веселость была несколько наигранной, ей все же удалось обмануть Мери. После того как горничная повесила платье госпожи в шкаф, заперла драгоценности и вычесала пудру из волос мисс Марлинг, Джулиана отослала прислугу спать. И только тогда мисс Чаллонер осмелилась спросить, был ли на балу мистер Комин.

Джулиана забралась в постель.

— Не говори мне об этом гадком человеке! Не могу понять, как я могла оказаться настолько глупа, что вообразила, будто влюблена в него. Между нами все кончено. Ты не можешь себе представить, до чего ж я рада!

Мери с недоверием смотрела на подругу.

— Но, Джулиана, ты же все еще любишь его!

— Я? — Мисс Марлинг презрительно рассмеялась. — Боже, до чего же у тебя серьезный вид, дорогая! Я подумала: весьма забавно позволить мистеру Комину надеяться, что я готова бежать с ним, но, если хочешь знать, по-настоящему я никогда не собиралась выходить за этого брюзгу. — Она исподлобья взглянула на мисс Чаллонер. — Я выйду за Бертрана де Сен-Вира, — важно добавила мисс Марлинг.

Эта новость удивила мисс Чаллонер почти в такой же степени, в какой она поразила бы самого виконта, будь у него возможность услышать слова мисс Марлинг.

— Не морочь мне голову, Джулиана! Я тебе не верю!

Мисс Марлинг снова рассмеялась.

— Неужели, дорогая? Не сомневаюсь, что ты считаешь меня чудовищем, лишенным сердца. Да-да, не возражай, я вижу! Увы, у членов нашего аристократического семейства этот орган отсутствует, в чем, боюсь, тебе еще предстоит убедиться.

— Твои опасения напрасны, — спокойно возразила Мери. — Уверяю тебя, я не собираюсь выходить за лорда Видала.

— Ты не знаешь моего кузена, — улыбнулась Джулиана. — Он решил на тебе жениться, а Видал никогда не отступает. Его не сможет остановить даже сам дядюшка Джастин! Боже, многое бы я дала, чтобы увидеть лицо герцога Эйвона, когда он узнает, что Видал женился! Правда, вряд ли на лице его милости удастся что-либо прочесть, — задумчиво добавила мисс Марлинг. Она обхватила колени руками. — Ты еще не знакома с герцогом, Мери. Когда это произойдет… — она на мгновение замолчала. — К сожалению, я не могу помочь тебе советом. Я всегда заранее обдумываю, что сказать ему, но в самый ответственный момент неизменно теряюсь.

Мисс Чаллонер оставила слова подруги без внимания.

— Джулиана, скажи откровенно, ты поссорилась с мистером Комином?

— Боже, да, десять раз да! И я благодарю небеса, что это наконец произошло!

— Дорогая, уже утром ты будешь сожалеть о размолвке.

— Ну и что! Мама никогда бы не позволила мне выйти за Фредерика. Согласна, строить планы бегства — весьма увлекательно, но, если вникнуть в суть дела, что может быть глупее, чем выйти за человека не своего круга!

— Не знала, что в тебе живет такой снобизм, милая Джулиана, — печально сказала мисс Чаллонер. — Спокойной ночи.

Джулиана небрежно кивнула, дождалась, пока за подругой закроется дверь, после чего уткнулась в подушки и горько разрыдалась.

Мисс Чаллонер вернулась в свою комнату и углубилась в раздумья. Следовало хорошенько взвесить абсурдное, на первый взгляд, предложение мистера Комина.

Мери была искренне возмущена поведением Джулианы. Она решила, что взгляды урожденных Аластеров менее благородные особы вряд ли способны постичь. Милорд Видал безрассуден, расточителен и властен; его кузен Бертран легкомыслен; а Джулиана, которую мисс Чаллонер ошибочно считала мягкой и романтичной, на поверку оказалась жестокосердной и расчетливой кокеткой. По некоторым высказываниям Джулианы и Видала Мери составила, как ей казалось, верное представление об остальных членах семьи. Леди Фанни привередлива и честолюбива; лорд Руперт, по-видимому, тратит все свое время и состояние на азартные игры и прочие рискованные развлечения; его милость герцог Эйвон, судя по всему, человек холодный, бесчувственный и жестокий. Единственная, с кем Мери желала бы познакомиться, была герцогиня. Спустя некоторое время мисс Чаллонер начала склоняться к убеждению, что мистер Комин счастливо отделался, и эта мысль вернула ее к собственным невзгодам.

Какой бы нелепой ни выглядела затея Фредерика, Мери понимала: это единственный способ улизнуть от его светлости. Мисс Чаллонер не сомневалась, что Видал ухитрится увезти ее в Дижон. Она твердо верила, что его светлость движим скорее инстинктами собственника, чем рыцарскими побуждениями. Маркиз не может привести к алтарю невесту против ее желания, но если ему удастся заманить Мери в Дижон, то положение осложнится настолько, что замужество останется единственным выходом. А против этого брака мисс Чаллонер была настроена столь же непримиримо, как и раньше. Лишь Господь знает, как горячо она мечтает стать женой Видала, но у нее хватило здравого смысла понять: ничего, кроме горя, такой брак принести не может. Если бы Видал ее любил, если бы она была девушкой его круга, если бы ее приняла титулованная семья его светлости… Но какая польза от этих глубокомысленных рассуждений.

Она могла бы рано утром тайком выйти из дома и затеряться среди парижских переулков. Мисс Чаллонер невольно улыбнулась своей наивности. Она-то, конечно, затеряется в этих самых парижских переулках, но маловероятно, что его светлость, прекрасно знавший Париж, не сумеет отыскать беглянку. У нее нет ни денег, ни друзей; если она оставит дом мадам де Шарбонн, то лишится и будущего. В сравнении с грядущей катастрофой брак с мистером Комином выглядел самым настоящим спасением. Во всяком случае, положение в обществе этого джентльмена не намного выше ее собственного. Он не производил впечатление страстного кавалера, и мисс Чаллонер представлялось, что она сможет сделать его хотя бы относительно счастливым. В конце концов, подумала Мери, мы оба не испытываем романтических иллюзий.

* * *

Следующим утром мистер Комин мирно завтракал, когда изумленная горничная ввела в комнату мисс Чаллонер. Появление молодой и элегантной дамы без приглашения в столь неурочный час возбудило в горничной непреодолимое любопытство. Закрыв за мисс Чаллонер двери, она приникла ухом к замочной скважине. Но поскольку разговор в комнате велся на английском, горничная удалилась раздосадованная на олухов-иностранцев.

При появлении мисс Чаллонер мистер Комин поспешно вскочил и отбросил в сторону салфетку.

— Мисс Чаллонер!

Мери, одетая в то же серое платье и тот же плащ с капюшоном, что были на ней в роковую ночь похищения, протянула руку и, когда мистер Комин склонился в поцелуе, произнесла ровным голосом:

— Поскольку у вас, сударь, было время на размышление, прошу, не лукавя, ответить: не желаете ли вы вернуться к мисс Марлинг?

— Ни в коем случае! — отрезал мистер Комин, отпуская ее руку. — Не собираетесь ли вы сообщить, что явились в роли ее доверенного лица?

Мисс Чаллонер покачала головой.

— Увы, сударь.

Несчастному Фредерику с трудом удалось скрыть разочарование.

— Полагаю, сударыня, вы пришли дать ответ на мое предложение. Вряд ли мне нужно уверять вас, что, если вы согласитесь стать моей женой, я буду считать себя счастливейшим человеком.

Мисс Чаллонер печально улыбнулась.

— Вы очень любезны, сударь. Мне кажется, я не имею права принимать от вас то, что следует рассматривать как жертву, но я нахожусь в таком отчаянии, что все-таки принимаю эту жертву.

Мистер Комин поклонился.

— Постараюсь не причинять вам неудобств, сударыня. Теперь мы обязаны обдумать, как нам лучше поступить. Почему бы вам не присесть?

— Я помешала вашему завтраку, сударь.

— Какие пустяки! Я уже сыт.

Глаза мисс Чаллонер блеснули.

— Кроме того, сударь, я тороплюсь.

Он легонько пожал ей руку.

— Поверьте, я прекрасно понимаю, что в данную минуту еда вызывает у вас отвращение. Давайте присядем у камина?

Мисс Чаллонер кротко произнесла:

— Мистер Комин, напротив, еда вовсе не вызывает у меня отвращения. Я прошу вашего позволения позавтракать вместе с вами. Я очень голодна.

Молодой человек удивленно взглянул на нее и отодвинул второй стул.

— Конечно, сударыня! Я немедленно распоряжусь, чтобы вам принесли чистый прибор.

Он распахнул дверь и едва не столкнулся с горничной, которая еще не утратила надежду уловить хотя бы одну фразу на родном языке. Более чем скромные познания мистера Комина во французском не позволили ему сделать выговор прислуге, но попросить столовый прибор он все-таки исхитрился.

Когда принесли прибор, мисс Чаллонер, не мешкая, налила себе кофе, густо намазала маслом гренок и с огромным аппетитом принялась опустошать блюдо с ветчиной весьма сомнительного вида. Изумлению мистера Комина не было границ. Хладнокровие мисс Чаллонер выглядело просто поразительным. Мери тем временем, покончив с ветчиной, принялась за гренки. Разгрызая пересушенное творение местного кулинара, Мери предалась меланхоличным воспоминаниям об иных блюдах, которые она вкушала в компании совсем другого джентльмена. Сердце ее ныло все сильнее и сильнее, но мисс Чаллонер не собиралась поддаваться слабости и сразу перешла к делу.

— Где мы поженимся, сударь? Когда мы выезжаем из Парижа?

Мистер Комин налил ей еще кофе.

— Я всесторонне обдумал эту идею, мадемуазель, и могу предложить вам на выбор два плана. Мы поступим так, как пожелаете вы. Мы можем, если хотите, вернуться в Англию, где, насколько я понимаю, не возникнет никаких препон с незамедлительным свершением свадебного обряда. Однако я хотел бы заметить, что в Англии наш брак неминуемо поднимет волну слухов. Второй вариант — отправиться в Дижон, отыскать англиканского священника, о местопребывании которого мне сообщил лорд Видал. Сударыня, если вы остановитесь на этом варианте, я предлагаю после церемонии бракосочетания на время отправиться в Италию, но… Честно говоря, мне было бы неприятно воспользоваться сведениями, полученными от его светлости.

— Не думаю, что это должно вас хоть сколько-нибудь беспокоить, — резонно заметила мисс Чаллонер. — Так какой из этих вариантов вы предпочитаете?

— Я полностью полагаюсь на вас, мадемуазель.

— Но, сударь, по правде говоря…

— Я приму любое ваше решение, — церемонно склонил голову мистер Комин.

Мисс Чаллонер, чувствуя, что этот спор может длиться вечно, остановилась на Дижоне. Она откровенно не стремилась возвращаться в Англию. Мистер Комин, со своей стороны, тоже привел несколько доводов в пользу этого населенного пункта и пообещал, что они отправятся в путь еще до полудня. Мисс Чаллонер предупредила, что ей нужно купить кое-что из вещей в дорогу, поскольку она не взяла ничего, кроме того, что на ней надето. Мистер Комин был явно потрясен этим фактом и как можно тактичнее поинтересовался, достаточно ли у нее денег.

Она уверила его, что вполне достаточно. Мистер Комин отправился заказывать карету, а мисс Чаллонер наведалась в ближайшие лавки. Гордость не позволила девушке взять одежду, которой ее снабдил маркиз. Перед тем как покинуть дом тетушки Джулианы, Мери аккуратно все упаковала: шелковые платья со светлыми фестонами; платья из тафты, канифаса и парчи; плащи, отороченные черными кружевами; халаты столь мягкие и тонкие, что выскальзывали из рук; батистовые ночные рубашки; кружевные шемизетки; носовые платки — словом все то, без чего не может обойтись ни одна светская дама. Или особа легкого поведения, с горькой усмешкой подумала мисс Чаллонер, покидая лавку готового платья.

Незадолго до полудня они отправились в путь, И мисс Чаллонер, и мистер Комин хранили молчание, рассеянно глядя каждый в свое окно и с грустью думая о несбывшемся.

Когда карета оказалась за пределами Парижа, мистер Комин встрепенулся и заговорил:

— Думаю, мадемуазель, следует вам признаться, что я оставил записку для лорда Видала.

Мисс Чаллонер побледнела.

— Что?

— Я посчитал себя обязанным известить его светлость о своих намерениях и о том, что вы находитесь в полной безопасности.

— Нельзя было этого делать! — возмутилась Мери. — О Господи, какая роковая ошибка!

— Я сожалею, что вам это неприятно, но, насколько я помню, его светлость взял на себя ответственность за ваше благополучие, поэтому я не мог со спокойной душой отправиться в путь, не оповестив милорда о нашем соглашении.

Мисс Чаллонер с досадой хлопнула рукой по сиденью.

— Как вы не понимаете, что маркиз немедля кинется в погоню? Ни в коем случае не следовало открывать ему наши планы!

— Мадемуазель, прошу вас, успокойтесь. Сколь бы ни были мне противны любые увертки, я посчитал разумным не сообщать его светлости, куда мы направляемся.

Это сообщение успокоило Мери лишь отчасти, и она попросила, чтобы мистер Комин велел форейторам ехать быстрее. Он заметил, что быстрая езда может привести к катастрофе, но, когда она стала настаивать, он послушно опустил окно и приказал прибавить ходу. Не сразу сообразив, чего от них хотят, форейторы придержали лошадей, и карета остановилась. Тогда мисс Чаллонер лично изложила возницам свое желание, и последние сомнения о причинах этой таинственной поездки у форейторов улетучились. Как только карета возобновила движение, мистер Комин поднял окно и с укором заметил: возницы, судя по всему, уверены, что способствуют побегу. Мисс Чаллонер согласилась, но сочла это обстоятельство несущественным. Мистер Комин с некоторой суровостью в голосе сообщил: надеясь избежать подозрений, он уведомил возничих, что дама — его родная сестра.

В мисс Чаллонер проснулось присущее ей чувство юмора, и она обескуражила озабоченного мистера Комина звонким смехом. В свое оправдание Мери сказала, что после бурных событий последних двух недель конспирация выглядит неуместной. Мистер Комин пожал девушке руку и проникновенно произнес:

— Думаю, вы немало пережили, сударыня. У благовоспитанной девушки манеры лорда Видала не могут не вызвать тревоги и отвращения.

Мисс Чаллонер с негодованием взглянула на своего спутника.

— Смею уверить вас, сударь, лорд Видал не позволял себе никаких вольностей. У меня нет желания делать вид, будто со мной дурно обращались. Вина за случившееся лежит на мне одной, его светлость был крайне предупредителен, хотя я этого и не заслуживала.

Мистер Комин выглядел сбитым с толку.

— В самом деле, сударыня? Признаться, я полагал, что вы страдали от неучтивого, если не сказать грубого обращения. Предупредительность вряд ли входит в число достоинств его светлости.

Мери загадочно улыбнулась.

— Не сомневаюсь, маркиз способен быть галантным, — сказала она. — Должна заметить, лорд Видал был очень заботлив. — Мери опять улыбнулась, но взгляд ее затуманился. — Сударь, вам трудно поверить, что такими благородными чертами обладает столь безжалостный человек, но его светлость, несмотря на свой гнев, был столь любезен, что собственноручно принес мне тазик, когда меня укачало на борту его яхты. Большей признательности я не испытывала за всю свою жизнь.

Мистер Комин был потрясен.

— Должно быть, вам тогда пришлось тяжко.

— Да, это было самое неприятное испытание за время нашего путешествия, — согласилась мисс Чаллонер. — Мне было настолько плохо, что я, наверное, умерла бы, если бы его светлость силой не влил в меня бренди.

— Бренди?!

Мисс Чаллонер поняла, что бренди несовместим с представлениями о добропорядочных особах, и погрузилась в унылое молчание. Она постепенно осознала, что мистер Комин, несмотря на свою чопорность, втайне жаждал великой романтической любви, в то время как у лорда Видала, этого воплощения романтизма, подобной жажды и в помине не наблюдалось.

Поездка длилась три дня, и ни один из них не принес радости. Мисс Чаллонер, вынужденная взять на себя бразды правления, постоянно сравнивала эту поездку со своим предыдущим путешествием до Парижа, когда во всех гостиницах ее ждали лучшие комнаты и ей приходилось лишь выполнять распоряжения его светлости. В свою очередь мистер Комин не мог не чувствовать, что его спутница ведет себя чересчур практично. Казалось, мисс Чаллонер больше волнуют заказанные блюда и свежесть простыней, чем необычайная дерзость всего предприятия. Естественное женское волнение позволило бы полнее проявиться рыцарскому началу Фредерика, но мисс Чаллонер хранила умопомрачительное спокойствие. Волнение ее проявлялось единственным образом — она то и дело поторапливала форейторов. Мистер Комин, не испытывавший никакого удовольствия от тряски по плохим дорогам, несколько раз попытался охладить пыл своей спутницы. Но его аргументы в пользу размеренного, а значит, безопасного путешествия, всякий раз вызывали у мисс Чаллонер приступы искреннего смеха. Однажды она сказала, что, если бы мистер Комин хоть раз прокатился с маркизом, ему бы казалось сейчас, что они еле плетутся.

Это замечание, равно как и многие другие, неизменно связанные с маркизом, в конце концов побудили мистера Комина ехидно подметить: по-видимому, мисс Чаллонер не столь уж огорчена похищением своей персоны, как он поначалу предполагал.

— Признаюсь, мадемуазель, я представлял себе, что вы находитесь во власти человека, чья жестокость и безжалостность, увы, слишком хорошо известны. Похоже, я ошибался, так как из ваших слов понял, что милорд Видал вел себя достойно, с сердечным расположением.

Глаза мисс Чаллонер весело блеснули.

— С сердечным расположением… — повторила она и улыбнулась. — Н-нет, сударь. Его светлость был властен, вспыльчив и высокомерен.

— И тем не менее, сударыня, он не вызвал у вас отвращения.

— Нет. Не вызвал.

— Прошу прощения, — смутился мистер Комин, — но, думаю, вы испытываете более сильные чувства к лорду Видалу, чем я наивно полагал.

Она серьезно посмотрела на него.

— Мне казалось, вы догадались, что я… небезразлична к его светлости.

— Я не знал, сударыня, что ваши чувства к милорду настолько серьезны. Если так, то я не вполне понимаю, почему вы столь настойчиво стремитесь убежать от него.

— Я ему безразлична, сударь, — просто ответила мисс Чаллонер. — И я не принадлежу к его кругу. Представьте, как были бы огорчены его родители, если бы он женился на мне. Отец мог бы лишить его наследства.

Мистер Комин был глубоко тронут откровенностью Мери.

— Мадемуазель, ваше благородство так велико, что я могу лишь сказать: вы оказываете мне честь.

— Чепуха! — резко ответила мисс Чаллонер.

 

Глава XIV

На следующий день мисс Марлинг проснулась после одиннадцати, но по ее усталому виду было незаметно, что долгий сон пошел ей на пользу. Горничная обратила внимание на печальное выражение осунувшегося лица и сделала свои собственные выводы. За утренним туалетом мисс Марлинг была страшно раздражительной, от завтрака отказалась, потребовав чашку шоколада. Когда же шоколад был подан, она капризно объявила, что он слишком сладок. После чего мисс Марлинг поинтересовалась, не передавали ли ей записку и не спрашивал ли кто ее. Горничная ответила, что не было ни записок, ни посетителей. Мисс Марлинг оттолкнула наполовину пустую чашку с шоколадом и заявила, что эту мерзость она пить не станет.

Она все еще пребывала в постели, раздумывая, написать мистеру Комину или все же не стоит, когда ей доложили, что пришел маркиз Видал и желает немедленно ее видеть.

Разочарование мисс Марлинг было столь велико, что она едва не разрыдалась.

— Я не могу его принять. Я не одета, и у меня болит голова.

Горничная исчезла за дверью, послышалась быстрая поступь лакея, и через минуту зазвучали чьи-то стремительные шаги. В дверь спальни мисс Марлинг настойчиво постучали.

— Позволь мне войти, Джу, мне нужно тебя видеть, — раздался голос Видала.

— Так и быть! — сердито сказала мисс Марлинг.

Маркиз распахнул дверь и велел горничной удалиться. Громко фыркнув, та повиновалась. Видал вплотную подошел к огромной кровати и сурово посмотрел на Джулиану.

— Слуги утверждают, что Мери Чаллонер вышла из дома рано утром и до сих пор не вернулась, — сказал он без всяких предисловий. — Где она?

— Боже милостивый, откуда мне знать? — разозлилась Джулиана. Она поудобнее устроилась на отделанных кружевами подушках. — Я так и знала, что она скорее убежит, чем выйдет за тебя замуж, и, надо сказать, я ее не виню, раз ты имеешь привычку самым наглым образом врываться к дамам, которые еще находятся в постели.

— Оставь свое жеманство, Джу! — рявкнул его светлость. — Я поручил тебе присматривать за Мери.

— Ну и что? Не могу же я следовать за ней по пятам. Да она бы мне это и не позволила.

Видал пристально посмотрел на мисс Марлинг.

— Да? Так вы поссорились?

— Не воображай, что все на свете похожи на тебя! — взмолилась мисс Марлинг. — Если человек со мной любезен, то вряд ли я стану с ним ссориться.

Его светлость присел на краешек кровати.

— Давай-ка выкладывай все начистоту, моя девочка! — потребовал маркиз. — Что между вами произошло?

— Ничего! — раздраженно отмахнулась Джулиана. — Хотя почти не сомневаюсь, что твоя драгоценная Мери находит меня столь же отвратительной, как я тебя, но меня абсолютно не волнует, что Мери Чаллонер или кто-либо еще думает обо мне.

— Придется мне применить силу, — пригрозил маркиз. — Что между вами произошло?

Мисс Марлинг приподнялась.

— Видал, не надейся, ты меня не запугаешь! Я считаю мужчин самыми презренными и жестокими созданиями, каких только носит земля, а теперь мне хочется, чтобы ты ушел и сам отправился искать свою строптивицу Мери.

Голос ее заметно дрогнул, и Видал, который всегда с нежностью относился к кузине, обнял мисс Марлинг и ласково прошептал:

— Не плачь, моя девочка. Что случилось?

Высокомерие вмиг слетело с мисс Марлинг. Она уткнулась лицом в синий камзол Видала и заговорила сквозь слезы:

— Я хочу домой! В Париже все так отвратительно, я от всей души надеюсь никогда не возвращаться во Францию!

Видал аккуратно отцепил ее скрюченные пальцы от кружев своего роскошного наряда.

— Так ты поссорилась с Комином? Какая же ты дурочка, Джу. Прекрати рыдать! Он уехал? Может, мне притащить сюда этого святошу?

Мисс Марлинг с явным отвращением отклонила предложение кузена; отстранившись от его светлости, она достала из-под подушки платок и энергично вытерла свой маленький носик.

— Интересно… — Видал замер, зловеще уставившись в одну точку.

Заметив его помрачневший взгляд, Джулиана встревожилась:

— Что тебе интересно? Пожалуйста, не делай такое кровожадное лицо, Доминик. Ты меня пугаешь!

Видал пристально взглянул на кузину.

— Интересно, не имеет ли мистер Фредерик Комин какого-то отношения к исчезновению Мери Чаллонер?

— Что за бредовая идея! — вздернула брови Джулиана. — Зачем это моему Фредерику помогать Мери бежать?

— Например, из-за его чертовой услужливости, — предположил Видал. — Я застал этого человека здесь вчера вечером, и он вел с Мери дружескую беседу.

— Что! — Мисс Марлинг подскочила. — Здесь? С Мери? Что делал этот обманщик?

— Держал ее за руки, будь проклято его нахальство!

— О! — Мисс Марлинг побледнела от возмущения. — Безнравственное, лживое создание! Она ни словом об этом не обмолвилась! И еще посмела упрекать меня за ссору с Фредериком! Да я убью их обоих! Держать ее за руки в такой поздний час! А затем ревновать из-за того, что мне нравится танцевать с Бертраном! Я им никогда не прощу этого коварства!

Видал встал.

— Я еду к Комину, — сообщил он и направился к двери.

— Не убивай его, Доминик, умоляю! — взвизгнула мисс Марлинг, выпрыгивая из кровати.

— Ради Бога, не будь такой идиоткой, Джулиана! — раздраженно бросил маркиз и исчез за дверью.

* * *

Дверь его светлости открыл владелец квартиры, которую снимал мистер Комин, отставной лакей. Он провел маркиза в узкую прихожую. На вопрос об английском господине хозяин ответил, что мистер Комин расплатился и уехал в карете не более часа назад.

— Уехал? Один? — спросил маркиз.

Хозяин замялся.

— С ним была англичанка. О, эта особа заявилась в такой странный час, месье!

Бывший лакей украдкой посмотрел на маркиза и тут же опустил взгляд, перепуганный свирепым выражением лица посетителя.

— Так она с ним? — процедил маркиз сквозь зубы. Он зловеще улыбнулся, лакей невольно отпрянул. — Куда они поехали? Вы знаете?

— Нет, месье, откуда мне знать? У дамы не было никаких вещей, а месье Комин забрал весь свой багаж. Он сказал, что не вернется, и оставил письмо, которое я отнес на улицу Святого Гонория.

В темных глазах маркиза сверкнули мрачные молнии.

— На улицу Святого Гонория?

— Письмо адресовано английскому маркизу, месье, обитающему в резиденции герцога Эйвона.

— О Господи! — вздохнул Видал и поспешил домой.

Письмо, надписанное аккуратным почерком мистера Комина, лежало на столе в холле. Видал сломал печать и прочитал послание.

«Милорд, — писал мистер Комин, — должен сообщить вашей светлости, что после разрыва помолвки с мисс Джулианой Марлинг я имел смелость предложить руку даме, которая до недавнего времени находилась под вашим покровительством. Я считаю необходимым известить вас об этом шаге ввиду того, что ваша светлость удостоили меня своим доверием. Поскольку мисс Чаллонер была столь любезна, что приняла мое предложение, мы немедленно покидаем Париж. Мисс Чаллонер, хотя и испытывает признательность за ту честь, которую ваша светлость оказали, предложив ей руку, тем не менее решительно настроена против этого брака. Она считает этот союз безумием, обреченным на скорый разрыв. Теперь, когда неприязненное отношение мисс Чаллонер к этому браку известно его светлости, нет необходимости (как я уверен) просить вас отказаться от притязаний, которые способны поставить под угрозу душевное спокойствие мисс Чаллонер.

Остаюсь покорным слугой вашей светлости,

Фредерик Комин».

Его светлость негромко и витиевато выругался, к вящему восхищению лакея, который почтительно выслушал этот ораторский шедевр. Малый не замедлил поведать об этом остальной прислуге, и через несколько минут все в доме знали, что дьявольское отродье пребывает в нешуточном волнении и что еще до ночи произойдет кровопролитие. Из скоропалительных приказов его светлости явствовало, что он готов немедленно отправиться в путь, а когда Флетчеру велели обойти все парижские ворота и узнать, не выезжал ли этим утром англичанин в сопровождении дамы, никто из челяди уже не сомневался, какие цели преследует маркиз.

— Будь я проклят, если когда-либо видел дьявольское отродье в таком неистовстве! — заметил личный конюх его светлости. — А я знаю его уже больше года.

— А я видел его и пострашнее, — припомнил ливрейный лакей, — но тогда он разъярился не из-за женщины. Хотя я бы сказал, что Мантони даст этой сто очков вперед, да и та штучка, находившаяся здесь пару месяцев назад, — как ее звали, Хорас? Ту красавицу, что в приступе раздражения швырнула в маркиза кофейником?

— Приятель, для вас я не Хорас, а мистер Тиммс, — надменно ответствовал мистер Тиммс. — И я посоветовал бы вам не проводить неприличных сравнений между мисс Чаллонер и всякими там вертихвостками.

Он отправился упаковывать багаж его светлости и был потрясен до глубины души, когда узнал, что не будет сопровождать его светлость. Мистер Тиммс принялся увещевать маркиза, на что последовал недвусмысленный вопрос, не думает ли он, что милорд не способен самостоятельно одеться. Будучи человеком воспитанным, мистер Тиммс отверг подозрения маркиза, но думал он именно так. Перед его взором возникла ужасная картина: милорд с небрежно повязанным галстуком, взъерошенными волосами, в измятом платье. Когда же Видал отказался взять с собой коробочку с мушками, пуховку и румяна, мистер Тиммс осмелился попросить его светлость еще раз обдумать разумность своих действий.

Его светлость ухмыльнулся.

— А какое, черт побери, тебе до этого дело? — рыкнул он. — Положи смену одежды, бритвы и ночные принадлежности.

Как правило, мистер Тиммс никогда не перечил маркизу, но в этот раз на карту оказалась поставлена его профессиональная честь, а потому он решительно и твердо произнес:

— Милорд, вам известно, что в мои обязанности входит следить за гардеробом и внешностью вашей светлости. У меня, милорд, есть чувство собственного достоинства, и я не могу позволить вам путешествовать одному в стране этих французишек, поскольку такое малодушие явилось бы для меня самым настоящим позором. Прошу прощения, милорд, вашего пренебрежения вполне достаточно, чтобы покончить с собой!

Видал натянул сапоги и хмуро взглянул на слугу.

— Если тебе требуется господин, с которым ты мог бы обращаться как с размалеванной куклой, то лучше тебе расстаться со мной, любезный Тиммс. Ты никогда не сможешь гордиться мною.

— Милорд, — выпрямился Тиммс, — позвольте мне сказать, что ни один слуга ни в Лондоне, ни в Париже, ни в целом мире не может столь сильно гордиться своим господином, как я горжусь вашей светлостью.

— Ты мне льстишь, — усмехнулся Видал.

— Отнюдь, милорд! — с жаром вскричал мистер Тиммс. — Я три года прослужил у господина Джаспера Трелони, который считается первым лондонским щеголем. Как он одевался! Это был не просто джентльмен, это был истинный художник. Но плечи его камзола приходилось набивать так, что у меня разрывалось сердце. А когда мистеру Трелони пришло в голову прицепить себе на лицо три мушки, я был вынужден оставить его, поскольку, как и любой другой человек, обязан думать о своей репутации.

— Боже правый! — ужаснулся Видал. — Надеюсь, мои плечи не оскорбляют твои чувства, Тиммс?

— Я возьму на себя смелость, милорд, и скажу: мне редко доводилось видеть столь безупречные плечи. Каковы бы ни были прочие недостатки вашей светлости, камзолы сидят на вас так, что на них приятно взглянуть. — Мистер Тиммс помог его светлости облачиться в один из совершенных камзолов и любовно разгладил складки. — Когда я служил у лорда Девениша, милорд, — продолжал он, — мне приходилось набивать его чулки опилками. Но даже после этого ноги его светлости оставляли желать лучшего. Можете мне поверить, я никогда не видел более тонкой талии, а в то время, милорд, камзолы стягивали с помощью китового уса. Но все, что ниже колен, являло у его светлости жалкое зрелище. Всякий раз, когда я одевал лорда Девениша, у меня сердце кровью обливалось. Опилки, хотя и верное средство для тощих ног, все же совсем не то, что настоящие мышцы.

— Вот уж не представлял, как могут быть связаны опилки и икры джентльмена. — Видал с неподдельным изумлением взирал на своего слугу. — Как я погляжу, ты весьма критически относился к своим прежним хозяевам.

— В том-то все и дело, милорд! — подхватил мистер Тиммс. — Если ваша светлость позволит, я поправлю пряжку. Покинув лорда Девениша, я некоторое время служил у молодого Гарри Честона. Плечи, ноги, грудь — все безупречно. Одежда сидела на сэре Гарри восхитительно: ни складочки, ни морщинки. Но вот беда, он питал чрезмерное, на мой взгляд, пристрастие к кожаным жилетам. И кроме того, видели бы вы руки мистера Честона, милорд. Как я ни старался, они сводили на нет все совершенство его осанки. Сэр Гарри спал в перчатках, но это не помогало, они оставались вульгарного красного цвета.

Видал опустился в кресло у туалетного столика и вольготно откинулся на спинку, с легкой улыбкой глядя на слугу.

— Ты встревожил меня, Тиммс, ты меня положительно встревожил.

Мистер Тиммс снисходительно улыбнулся.

— Вашей светлости не о чем тревожиться. Я предпочел бы, чтобы вы носили кольцо, быть может, с изумрудом: этот камень особенно подчеркивает белизну кожи. Но поскольку ваша светлость питает стойкую неприязнь к драгоценностям, я вынужден отказаться от украшений. Сами же руки, да простит ваша светлость мою дерзость, таковы, что большего изящества я не мог бы и желать.

Его светлость, весьма взволнованный этим панегириком, испуганно взглянул на пресловутые руки и поспешно спрятал их в карманы панталон.

— Давай покончим с моими достоинствами, Тиммс! — сказал он. — В чем я отклоняюсь от твоих чертовски высоких стандартов? Я готов услышать самое худшее.

Мистер Тиммс наклонился, чтобы смахнуть пыль со сверкающих сапог его светлости.

— Ваша светлость вряд ли сознает всю безупречность своей фигуры. Все двадцать пять лет службы у благородных господ мне приходилось бороться с малоприятными явлениями. Ваша светлость, возможно, не ведает, что одна-единственная деталь способна уничтожить самый модный туалет. Например, вспомним почтенного Питера Хейлинга, чьи костюмы были настолько точно подогнаны по фигуре, что требовались усилия трех лакеев, чтобы натянуть их на него. Сэр Питер обладал ногами редкостной красоты, а его лицо пленяло. Но все эти достоинства пропадали впустую, поскольку шея мистера Хейлинга была столь короткой, что изъяна не способен был скрыть ни один шейный платок. Я могу рассказать его светлости о множестве гримас природы. Однажды я служил у господина с роковой склонностью к полноте. Мы стягивали его талию как могли, но безуспешно. А лицом он был не менее красив, чем вы, милорд, да простится мне моя дерзость.

— Не вгоняй меня в краску, Тиммс, — саркастически отозвался маркиз. — Меня вовсе не прельщают лавры Адониса. Так все же, каковы мои недостатки?

Мистер Тиммс ответил кратко:

— У вашей светлости их нет.

Его светлость недоверчиво взглянул на слугу.

— Что?!

— Совершенно никаких, милорд. Вы могли бы, конечно, с большей тщательностью повязывать галстук и почаще использовать щипцы для завивки и мушки, но скрывать вам нечего. Ваша светлость должен понять, что бесполезно сопротивляться природе. Когда вашей светлости потребовался камердинер, я с радостью принял эту должность. Ваша светлость может временами проявлять небрежность, которая в иных случаях была бы прискорбной, но сама фигура, лицо, руки вашей светлости настолько гармоничны, что одевать вас, милорд, доставляет величайшее удовольствие.

— О Господи!

Мистер Тиммс вкрадчиво продолжал:

— Если ваша светлость позволит наложить одну мушку… только одну…

Маркиз потерял терпение.

— Довольствуйся моими совершенными пропорциями, Тиммс. Куда подевался этот проклятый Флетчер?

Проклятый Флетчер прибыл через минуту.

— Куда подевались чертовы лакеи? — вспылил его светлость.

— Милорд, Джон вернулся. Через ворота Сен-Дени никто не проезжал. Так же как через ворота Сен-Мартен. Я дождусь возвращения Роберта и Митчела, милорд, и тотчас поставлю в известность вашу светлость.

— Через северные ворота они не проезжали… — Маркиз размышлял вслух. — Значит, этот малый направляется не в Англию. Что же в таком случае у него на уме?

Через десять минут снова появился Флетчер и бесстрастно сообщил:

— Милорд, вернулся Роберт, он говорит, что незадолго до полудня из Парижа через Королевские ворота выехала карета. В ней находились англичанин, едва изъяснявшийся по-французски, и некая дама.

Его светлость чуть не сломал рукоять хлыста.

— Дижон! Какая наглость! Подготовьте гнедую, Флетчер, и пришлите посыльного, чтобы он отнес записку мисс Марлинг.

Маркиз сел за письменный стол и обмакнул в чернила перо. Он торопливо начертал лишь одну строчку: «Они направляются в Дижон. Через полчаса я выезжаю». Вручив записку лакею, Видал схватил шляпу и отправился к Фоли, банкиру герцога Эйвона.

Когда спустя полчаса милорд вернулся, у входа его ждала легкая карета. Один из лакеев пытался впихнуть в экипаж две огромные коробки. Его светлость грозно осведомился, чем это он занимается.

— Вещи принадлежат даме, милорд, — испуганно объяснил лакей.

— Даме? Какой еще даме? — Видал раздраженно сжал кулаки.

Ответом на его вопрос явилась возникшая в дверях кузина. На лице мисс Марлинг под премиленькой шляпкой, подвязанной розовыми ленточками, застыло упрямое выражение.

— Ну наконец-то, Видал! — нетерпеливо воскликнула Джулиана.

— Какого дьявола ты здесь делаешь? Тебя это не касается!

Мисс Марлинг с вызовом взглянула на его светлость.

— Я еду с тобой!

— Ни черта! — взорвался маркиз. — Нет, моя прекрасная леди, юбки мне в дороге не нужны.

— Я еду с тобой, — непреклонно повторила мисс Марлинг.

— Нет, не едешь, — вскипел Видал и сделал знак конюху.

Джулиана схватила Видала за руку и зло прошипела:

— Ты не тронешься без меня! Тебя волнует только твоя мерзкая Мери, но, да будет тебе известно, она убежала с моим Фредериком, и потому я поеду, даже если мне придется для этого нанять почтовую карету! Так и знай, Видал!

Его светлость хмуро взглянул на разбушевавшуюся кузину.

— Вот как? Сомневаюсь, что ты получишь удовольствие от поездки в почтовой карете.

— Так ты берешь меня с собой? — Мисс Марлинг топнула изящной ножкой.

Его светлость пожал плечами.

— Придется, но на месте твоего мужа я бы потом тебя как следует проучил, моя девочка. — Он бесцеремонно запихнул Джулиану в карету и спросил: — Тетушка знает?

— Я оставила письмо, в котором постаралась объяснить неотложность своего отъезда.

— Хорошо, — буркнул Видал и захлопнул дверцу.

Один из лакеев поднял ступени кареты. Форейторы уже находились в седлах, а конюх держал лошадей под уздцы. Видал натянул перчатки, взял поводья в левую руку и вскочил на лошадь.

— К Королевским воротам! — крикнул он и изо всех сил натянул поводья, чтобы пропустить карету вперед.

На первой же станции мисс Марлинг потребовала, чтобы ее выпустили. Пока меняли лошадей, она подвергла едкой критике поведение его светлости и каретные рессоры. Мисс Марлинг пожаловалась, что никогда ее так сильно не трясло. Она недоумевала, как мужчина может быть столь жесток по отношению к даме.

— Я так и думал, — ответил Видал. — Может, это путешествие отучит тебя вмешиваться в мои дела.

— В твои дела? — задохнулась от возмущения мисс Марлинг. — Неужели ты воображаешь, что меня сколько-нибудь заботят твои дела? Я еду по своим собственным делам, дорогой кузен!

— Тогда перестань ныть и ворчать, — парировал он.

Оскорбленная в лучших чувствах, мисс Марлинг проследовала к карете. На следующей остановке она даже не выглянула в окно, но еще через двенадцать миль вновь явила свету свое очаровательное личико.

Наступили сумерки, очертания предметов едва проступали в поднимающейся от остывающей земли сизой дымке. На карете давно уже зажгли фонари, а из окон небольшого постоялого двора лился уютный свет.

— Видал, нельзя ли нам здесь переночевать? — спросила мисс Марлинг.

Его светлость разговаривал с одним из конюхов. Закончив разговор, он не торопясь подошел к кузине. На нем был плащ с тройной пелериной из темно-желтой ткани.

— Устала? — спросил он.

— Конечно, устала, глупец! — Мисс Марлинг не стеснялась в выражениях.

— Так отправляйся в гостиницу, — приказал он. — Мы там пообедаем.

— Но я не способна проглотить ни кусочка.

Не обращая внимания на жалобы кузины, Видал отвернулся и снова заговорил с конюхом. Мисс Марлинг, вне себя от гнева, ворвалась в гостиницу, где услужливый хозяин препроводил ее в отдельную гостиную. В камине мерцали угли, и Джулиана, пододвинув поближе стул, протянула к огню озябшие пальцы.

Вскоре появился маркиз. Он кинул плащ на стул и принялся ворошить тлеющие дрова.

— Так лучше, — удовлетворенно вздохнул он, когда в камине весело заиграли языки пламени.

— Теперь дрова дымят, — заметила мисс Марлинг страдальческим голосом.

С неким подобием улыбки его светлость обернулся к кузине.

— Твоему раздражению, дорогая Джу, имеется вполне заурядная причина — ты голодна.

Мисс Марлинг яростно втянула в себя воздух.

— Ты отвратительно обращаешься со мной! — пожаловалась страдалица.

— Чепуха! — рассмеялся маркиз.

— Меня так трясло и подбрасывало, что чуть не вылетели все зубы. Ты впихнул меня в свою мерзкую карету, словно багаж, и даже не снизошел до того, чтобы сесть рядом.

— Я никогда не сажусь в карету, когда можно ехать верхом, — равнодушно сказал его светлость.

— Ничуть не сомневаюсь, что, будь на моем месте Мери Чаллонер, ты мигом бы навязал ей свое общество!

Маркиз снял нагар со свечи, глаза его сверкнули.

— Это, моя дорогая, совсем другое дело.

Мисс Марлинг еще раз объявила, что никогда не встречала более грубого человека. Его светлость лишь рассмеялся, и мисс Марлинг разразилась обвинительной речью.

Видал какое-то время слушал причитания Джулианы, потом перебил:

— Милая кузина, ты хочешь догнать наших беглецов или нет?

— Разумеется, хочу! Но разве для этого необходимо гнать с такой сумасшедшей скоростью? Они доберутся до Дижона не быстрее чем за два-три дня, и, как мне казалось, у нас есть время, чтобы настичь их.

— Мы нагоним их уже сегодня ночью, — зловеще произнес Видал. — Они не более чем в трех часах от нас.

— Что? Неужели мы догоняем их так быстро? Тогда беру свои слова назад, Видал. Едем немедленно!

— Сначала пообедаем, — охладил Джулиану кузен.

— Как, — трагически вопросила мисс Марлинг, — ты всерьез уверен, что я способна думать о еде?!

— Знаешь, Джулиана, — доверительно сказал маркиз, — я нахожу тебя крайне утомительной. То ты жалуешься на скорость, с которой мы едем; то мелешь какую-то чушь по поводу моей неучтивости и бесчувственности; то отказываешься от обеда, словно туда подсыпали крысиного яду. Словом, милая моя Джу, ты ведешь себя как героиня бездарной мелодрамы.

После того, как стол был накрыт и слуги удалились, Джулиана сказала примирительным тоном:

— У тебя есть все основания быть недовольным мною, Видал. Прости мои жалобы, но столько часов в трясущейся карете, да еще в полном одиночестве — этого не вытерпела бы даже Мери Чаллонер.

— Ты ошибаешься, — возразил его светлость. Задумчивая улыбка на одно мгновение смягчила его лицо. — Присаживайся.

Мисс Марлинг села, предупредив, что удовольствуется бокалом вина.

Маркиз пожал плечами.

— Как тебе будет угодно, милая кузина.

Мисс Марлинг неспешно потягивала вино, наблюдая, как его светлость расправляется с каплуном. Внезапно она отодвинула бокал и с содроганием заявила, что кузен ее изумляет.

— По моему мнению, — брезгливо молвила Джулиана, — джентльмен, обладающий хотя бы толикой такта, не стал бы есть с такой жадностью в присутствии дамы…

— А я не джентльмен, — усмехнулся маркиз, вытирая пальцы, — по одному авторитетному суждению, я всего лишь дворянин.

— Господи, Видал, кто посмел сказать тебе такую дерзость? — воскликнула Джулиана, тут же позабыв о своих претензиях.

— Мери Чаллонер, — коротко ответил его светлость, наливая себе вина.

— Если ты всегда ешь так, будто ничего кроме еды тебя не интересует, — злобно сказала Джулиана, — то меня это нисколько не удивляет. — Не будь я так зла на эту подлую обманщицу и интриганку, непременно пожалела бы бедняжку.

— Наблюдение за моими трапезами было наименьшим из ее страданий, — с легким смешком ответил маркиз. — Мисс Чаллонер и в самом деле натерпелась от меня, но, если хочешь знать, Джулиана, она никогда не позволяла себе слез, которые, похоже, сейчас польются из твоих глаз.

— Могу лишь сказать, дорогой мой Видал, что либо Мери не знала, сколь жестоким ты способен быть, либо она на редкость бесчувственное создание.

Видал помедлил с ответом. Затем ровным голосом произнес:

— Она знала. — Он поджал губы и метнул на кузину презрительный взгляд. — Если бы я обращался с тобой так, как с мисс Чаллонер, ты бы давно уже умерла от страха, Джулиана. Мери была настолько напугана, что попыталась всадить в меня пулю.

— Попыталась всадить в тебя пулю, Доминик? — недоверчиво переспросила мисс Марлинг. — Ничего не слышала об этом!

— Это не та история, о которой мне хотелось бы распространяться, поскольку она не делает мне чести. Но когда ты тут жеманишься и ноешь из-за того, что тебя немного растрясло в карете, насмехаясь при этом над Мери… — Видал сжал кулаки.

— Я не насмехалась! — поспешила оправдаться Джулиана. — Я понятия не имела, что ты столь дурно с ней обходился. Ты говорил, что силой погрузил ее на борт яхты, но я никогда не думала, будто ты мог настолько ее испугать, что она решилась выстрелить в тебя. Не сердись на меня, Доминик, просто, когда я увидела Мери, у нее был такой умиротворенный вид, что мне и в голову не пришло, будто ты с ней дурно обращался. А на самом деле?

— А на самом деле чрезвычайно дурно, — признался Видал. Он взглянул на Джулиану. — Ты небось думаешь, что эта история ужасно романтична? Ты уверена, что тебе самой бы это понравилось, и ты не в силах понять, с какой стати мисс Чаллонер так всполошилась? Но пораскинь мозгами, девочка моя! Хоть немного подумай! Ты сейчас в моей власти, позволь тебе напомнить об этом. Что если я заставлю тебя почувствовать свое превосходство? Что если мы начнем с малого: ты обязательно съешь этот обед, или я запихну его тебе в глотку?

Джулиана стремительно отпрянула.

— Нет, Видал! Не подходи ко мне!

Он рассмеялся.

— Ну что, Джу, уже не так романтично? А заставить тебя съесть обед — это ничто по сравнению с тем, что я еще мог бы заставить тебя сделать. Сядь, я тебя не трону.

Джулиана подчинилась, опасливо поглядывая на его светлость.

— Я уже жалею, что поехала с тобой! — в сердцах сказала она.

— Мери Чаллонер тоже пожалела, и у нее на то имелись куда более веские причины. Но Мери скорее бы умерла, чем выдала бы свой страх. А Мери Чаллонер, дорогая моя, вовсе не приходится мне кузиной.

Джулиана была глубоко уязвлена.

— Я, разумеется, ни на миг не поверила, что ты и в самом деле заставишь меня есть, — надменно сказала она. — Ты… ты просто застал меня врасплох.

— Поосторожней, а то я и вправду заставлю, — пообещал его светлость. Он отщипнул кусочек куриной грудки, положил на тарелку и протянул мисс Марлинг. — Не упрямься, Джулиана. Съешь и перестань выкрутасничать. У нас мало времени.

Джулиана смиренно взяла тарелку.

— Ладно, — пробормотала она. — Должна сказать, Доминик, если ты и на Мери смотрел таким жутким взглядом, то я почти готова простить ее за то, что она убежала с Фредериком. — Она робко покосилась на кузена. — Видимо, ты был с Мери не слишком любезен.

— Любезен! — вырвалось у Видала. — Да я совсем не был любезен!

Джулиана поперхнулась.

— Мне кажется, что ты обращался с ней так, будто ненавидел бедняжку всей душой, — заметила она, откашлявшись.

Его светлость не ответил. Джулиана пристально посмотрела на него.

— Ты так стремишься завоевать Мери, Видал. Но я не совсем понимаю, зачем тебе нужна любовь мисс Чаллонер, ты ведь собирался жениться на ней только потому, что погубил ее и чувствовал себя обязанным оградить честь своей жертвы от досужих разговоров, разве не так?

Поначалу мисс Марлинг решила, что Видал не станет отвечать на ее вопрос, но внезапно он оторвал взгляд от бокала с вином.

— Чувствовал себя обязанным? — медленно повторил он. — Я собираюсь жениться на Мери Чаллонер, черт побери, потому что уверен — я не могу без нее жить.

Радостно взвизгнув, Джулиана оттолкнула тарелку и хлопнула в ладоши.

— Как замечательно! — воскликнула она. — Вот уж никогда не думала, что ты влюбишься в мою скромницу Мери! А я-то полагала, что ты гонишься за ней через всю Францию только потому, что не выносишь, когда тебя обводят вокруг пальца! Но как ты на меня посмотрел, когда я назвала Мери тупым и бесчувственным созданием! Тут уж я сразу обо всем догадалась! Милый Доминик, я никогда не была так рада! И романтичней этой истории я ничего не слышала! Немедленно в путь! Только представь себе, как они изумятся, увидев нас!

— Мери отлично понимает, что мы гонимся за ними по пятам, — усмехнулся Видал. — На каждой станции мне говорят одно и то же: дама-англичанка очень торопилась. Она гонит так, словно мы с ней поменялись местами. Боюсь, это путешествие окажет разрушительное действие на твоего драгоценного Фредерика.

— Возможно, — сдержанно ответила мисс Марлинг, — руководит Фредерик, а вовсе не твоя Мери.

Видал опять усмехнулся.

— Не думаю, если я хоть немного знаю Мери Чаллонер.

Спустя двадцать минут они отправились в путь. Обед подбодрил мисс Марлинг, и она без возражений села в карету. Сознание того, что вожделенный мистер Комин совсем рядом, воодушевило Джулиану, и она более не обращала внимания на ухабы. Фредерик и Мери должны были остановиться на ночлег, и мисс Марлинг с нетерпением всматривалась в темноту.

Джулиана мечтательно представляла картину скорой встречи. Она размышляла над своей приветственной речью, когда раздался внезапный хруст и ее отбросило на стенку кареты. Последовал ужасный удар, звон разбитого стекла, ошеломленная мисс Марлинг попыталась сесть, но обнаружила, что сиденье кареты наклонилось, а дверца находится там, где полагается быть крыше. Джулиана слышала, как бьют копытами перепуганные лошади. Через несколько томительных минут раздались голоса форейторов. Затем дверца отворилась и властный голос маркиза спросил:

— Ты не ранена, Джу?

— Нет, но что случилось? Ох, я порезалась! Мерзкое стекло! Это все ты виноват, Доминик! Я ведь говорила, что мы едем слишком быстро, и вот результат!

— Мы потеряли колесо! — объяснил его светлость. — Протяни руки, я вытащу тебя из кареты.

Обещание было выполнено почти мгновенно, хотя и несколько грубовато. Джулиану опустили на землю и предоставили ей зализывать раны, а его светлость пошел проверить лошадей. Вернувшись, Видал застал вместо кузины бурлящий негодованием котел. Мисс Марлинг извергла фонтан вопросов. Где они находятся? Как он собирается нагнать беглецов? Где они будут ночевать? И соблаговолит ли кто-нибудь перевязать ее кровоточащую рану?

Его светлость, пропустив мимо ушей все, кроме последней просьбы, ловко перевязал рану при свете одной из каретных ламп, попутно заметив, что не стоит поднимать столько шума из-за какой-то царапины. Мисс Марлинг собралась было разразиться новым потоком обличений, но Видал опередил ее. Он сообщил, что они находятся всего в полумиле от деревни, где и переночуют в одном из домов.

— Что? — оскорбленно вскричала мисс Марлинг. — Ночевать в крестьянском доме? Ни за что! Ты должен немедленно найти другую карету! Немедленно, Видал, слышишь?

— Слышу, — невозмутимо сказал его светлость. — Будь же терпимей, Джулиана, ты прекрасно отдохнешь. В деревне наверняка есть гостиница, там мы и остановимся, хотя я не ручаюсь за простыни. До утра карету не починить, поскольку кузнец находится только в ближайшем городке. Я немедленно отправлю за ним Ришара, а тебе придется смириться с неудобствами. Не сомневайся, мы успеем нагнать беглецов.

Мисс Марлинг, подавленная внезапной катастрофой, опустилась в дорожную пыль и дала волю своим чувствам. Форейторы с жалостью смотрели на нее; Ришар зашелся в приступе смущенного кашля; а его светлость, воздев сжатые кулаки, яростно потребовал небеса избавить его от женщин, кроме одной.

 

Глава XV

Примерно в то же время, когда карета маркиза Видала драматически рассталась с одним из своих колес, герцогиня Эйвон прибыла в Париж в компании лорда Руперта Аластера.

— С чего нам лучше всего начать, Руперт? — поинтересовалась ее милость, когда экипаж въехал во внутренний двор резиденции герцога Эйвона.

— С обеда, — ответил его светлость и сладко зевнул. — Если, разумеется, в доме есть хоть одна живая душа, в чем я сильно сомневаюсь.

— Но почему? Мы же знаем, что Доминик в Париже!

— Боже, Леони, до чего же ты простодушна! Доминик, конечно же, повеса, но, черт возьми, вряд ли он станет приводить любовницу в родительский дом. — Лорд Руперт с усилием оторвался от мягкого сиденья и выглянул в окно. — Тишина, как в семейной гробнице, — заметил он, открывая дверцу фаэтона.

Из дома выглянул лакей, привлеченный шумом подъехавшей кареты, и не слишком любезно сообщил, что его светлость отсутствует. Лорд Руперт спрыгнул на землю, и лакей растерянно заморгал.

— Ты, насколько я понимаю, один из слуг лорда Видала? — лениво осведомился он. — Где же его светлость?

— Не могу сказать, милорд, — осторожно ответил лакей.

— Говорил бы уж прямо: «не скажу», — усмехнулся сэр Руперт. Он повернулся и подал руку Леони, все еще сидевшей в фаэтоне. — Здесь торчит человек Видала. Похоже, мальчик не так давно заезжал сюда. Странно, все чертовски странно.

Герцогиня с нарочитой медлительностью привела в порядок платье, потом подняла взгляд на лакея, с ужасом глазевшего на нее.

— Так ты слуга моего сына? Bon! Где же твой господин?

— Не знаю, ваша милость. Его нет в городе.

— Дома кто-нибудь есть? — властным тоном спросила герцогиня.

— Нет, ваша милость. Я хочу сказать, только слуги.

— Вот как? Дом полон слуг, а господина нет?

Лакей неловко переминался с ноги на ногу.

— Его светлость выехал из Парижа сегодня после полудня, ваша милость.

Леони, всплеснув руками, повернулась к сэру Руперту.

— Это же сущее imbécile! Зачем ему понадобилось уезжать из Парижа? Я не верю ни одному слову этого болвана. Где Флетчер?

— Мистер Флетчер и мистер Тиммс ненадолго отлучились, ваша милость.

— Что? Его светлость уехал без своего камердинера? — с интересом спросил сэр Руперт.

— Да, милорд.

— Я осмотрю дом, — возвестила Леони и устремилась к дверям. Сэр Руперт проводил ее взглядом, потом снова посмотрел на лакея.

— Не темни, приятель, выкладывай — где его светлость?

— Милорд, я и в самом деле ничего не знаю. Если ваша светлость соизволит подождать мистера Флетчера, то…

— Все это чертовски подозрительно, — насторожился сэр Руперт и проследовал за Леони.

Ее милость уже с пристрастием допрашивала экономку. Завидев сэра Руперта, Леони воскликнула:

— Руперт, я ничего не понимаю! Она утверждает, что никакой девушки здесь не было. Мне кажется, это правда, поскольку эта особа из моей челяди, к Доминику она не имеет никакого отношения.

Лорд Руперт с облегчением скинул тяжелый плащ.

— Итак, если Видал избавился от своей девицы, то, должен заметить, он быстро управился, — восхитился его светлость, — Разрази меня гром, если я понимаю, как ему это удается! Мне бы его ловкость — я никогда не знаю, как отделаться от навязчивых особ.

Леони наградила жертву женского внимания сочувственным взглядом и стала подниматься по ступеням. Экономка собралась последовать за своей госпожой, но сэр Руперт придержал растерянную женщину за локоток, шепнув, что гости не прочь перекусить. Экономка была потрясена. Как, господа еще не обедали? Ох, бедняжки! Да так себя и в гроб вогнать недолго! Она удалилась в полном смятении.

Леони встретилась с Рупертом только за обедом. Милорд посвятил свободное время осмотру конюшни. Он занял место напротив Леони.

— Гореть мне в аду, если нам удастся здесь хоть что-нибудь выведать. Знаешь, Леони, у тебя замечательный сын, честное слово. Все мои слуги считают своим святым долгом выбалтывать каждому встречному о моей частной жизни.

— Он скоро вернется, — заверила Леони. — Я заглянула в его комнату — вся одежда на месте.

Лорд Руперт едва не поперхнулся.

— Что-нибудь еще удалось узнать? — осторожно поинтересовался он.

— Ничего, — печально покачала головой герцогиня. — Ты не находишь это странным? Ума не приложу, куда исчезла девушка.

— Мне это тоже не понятно, — признался Руперт. — Правда, я и не ожидал обнаружить ее в этом доме. Но раз ее тут нет, то что здесь делает Видал? Никак не возьму в толк. Я только что разговаривал с конюхами. Выведать удалось самую малость: Видал выехал сегодня из Парижа через Королевские ворота. Мне, естественно, не хотелось спрашивать впрямую, была ли с ним девица…

— А почему, собственно? — перебила его герцогиня.

— Бог ты мой, Леони, нельзя же задавать слугам такие деликатные вопросы!

— Почему бы и не спросить! — Она презрительно пожала плечами. — Мне нужно знать правду; а если не задавать вопросов, то и ответа не услышишь.

— Дорогая моя, они все равно ничего тебе не скажут.

Сэр Руперт и Леони уже покончили с обедом и отдыхали в библиотеке, когда наконец появился Флетчер. Дворецкий Видала вошел со своим обычным бесстрастным видом и попросил прощения у герцогини за то, что отсутствовал и не смог ее встретить. Леони лишь махнула рукой и еще раз спросила, где ее сын.

— Полагаю, ваша милость, — сдержанно ответил Флетчер, — что его светлость отправился в Дижон.

Сэр Руперт изумленно воззрился на дворецкого.

— Что, дьявол его побери, потребовалось маркизу в Дижоне?

— Его светлость не известил меня об этом, милорд.

Леони хлопнула в ладоши.

— Voyons, это нестерпимо! Никто здесь ничего не знает о моем сыне! Немедленно отвечай! С месье маркизом была девушка? Все в порядке, Руперт, я уже успокоилась. Так была она с ним, Флетчер, или нет?

— Прошу прощения, ваша милость? — Мистер Флетчер являл собой воплощенное недоумение.

— Прекрати все время просить прощения, а не то я выйду из себя! — пригрозила Леони. — И не надо твердить, будто ты ничего не знаешь о девушке, мне отлично известно, что месье маркиз выехал из Англии не один. И ничего странного в этом нет. Так говори, это правда?

Мистер Флетчер бросил жалобный взгляд на лорда Руперта, но тот раздраженно буркнул:

— Не смотри на меня, как нашкодивший пес! Мы знаем, что с его светлостью была девушка.

Мистер Флетчер поклонился.

— Как скажете, ваша светлость.

— Так она уехала в Дижон?

— Не могу знать, милорд.

Леони враждебно взглянула на дворецкого.

— Она выехала из этого дома вместе с месье маркизом?

— Нет, ваша милость. Ее не было с его светлостью, когда он отправился в поездку.

— Ну вот и все, моя дорогая! — с облегчением воскликнул Руперт. — Видал от нее избавился, и мы можем спокойно возвращаться домой, пока Эйвон ничего не проведал.

Леони сказала мистеру Флетчеру, что он может идти, и, как только дверь за дворецким закрылась, обеспокоенно повернулась к деверю.

— Руперт, дело становится все более и более серьезным!

— Что за черт! Тебе понравилось гоняться за Домиником и его девицами? Но ведь девушки с Видалом нет, так что я не вижу причин тревожиться!

— Руперт, ты ничего не понимаешь! У меня есть серьезные опасения, что Доминик в приступе гнева просто бросил ее.

Руперт поудобнее расположился в кресле.

— Не удивлюсь, если так оно и случилось, — согласился милорд. — Но нас, слава Господу, это ничуть не касается!

Леони вскочила и нервно прошлась по комнате.

— Если он так подло поступил, то этому преступлению нет прощения. Я должна ее найти.

Руперт недоуменно смотрел на герцогиню.

— Раз девицы нет с твоим драгоценным сыночком, что тебе еще от нее надо?

— Уж не думаешь ли ты, что я позволю своему сыну бросить девушку в Париже? — взорвалась Леони. — Он же дворянин! Я вот что тебе скажу: мне доводилось оставаться одной в большом городе, и я знаю все, что может случиться с девушкой, лишившейся покровителя.

— Но ты же сама говорила, что эта девица…

— Может, и говорила, но только потому, что была рассержена. Я не знаю, что из себя представляет эта девица, а потому немедленно отправляюсь на ее поиски. Если Доминик поступил с ней бесчестно, он должен на ней жениться.

Лорд Руперт обхватил голову руками.

— Можешь меня повесить, если я понимаю, что у тебя на уме, Леони! — взмолился его светлость. — Я полагал, ты притащила меня из Англии для того, чтобы я помог спасти твое великовозрастное чадо от авантюристки, а теперь выясняется, что мальчик должен на ней жениться!

Леони оставила без внимания этот вопль отчаяния, продолжая вышагивать по комнате. Внезапно она остановилась.

— Руперт, ведь в Париже Джулиана!

— И что с того? — Его светлость утомили эти препирательства.

— Как ты не понимаешь? Если Видал останавливался здесь, значит, он встречался с Джулианой!

— Думаешь, она может знать, зачем твоему чертову сыну понадобилось ехать в Дижон? — с надеждой спросил Руперт. — Больше всего меня волнует именно этот вопрос. Почему Дижон?

Леони наморщила лоб.

— Но, Руперт, почему тебя так волнует этот провинциальный Дижон? Вся эта история представляется мне настолько серьезной, что причина, по которой Доминик отправился в Дижон, кажется мне сущей ерундой.

— Ну, не знаю, — возразил Руперт. — Это какое-то дьявольское наваждение. Дижон! Что, черт побери, там интересного? Знаешь, что я тебе скажу, Леони, мальчик ведет себя крайне странно. — Его светлость покачал головой. — Как говорится, у него, похоже, не все дома. Плохо дело.

Герцогиня вперила в него грозный взгляд. Лорд Руперт многозначительно постучал по лбу.

— Не хочешь ли ты сказать, что мой сын сошел с ума? — тигрицей набросилась герцогиня на его светлость.

— Будем надеяться, что нет, — уклончиво ответил сэр Руперт, явно не питая особых иллюзий на сей счет. — Но ты не можешь отрицать, что его поведение внушает тревогу. Дижон! Что за нелепость!

— Руперт, если бы ты не был братом Монсеньора, я бы с тобой крупно поссорилась. Видал сошел с ума! Voyons, до дядюшки ему точно далеко, поскольку здравый смысл с рождения обошел тебя стороной! А теперь вперед, на поиски Джулианы!

* * *

Вместо Джулианы они обнаружили хозяйку дома, которая усердно трудилась над пространным письмом. Когда гостей провели в будуар, мадам де Шарбонн выказала бурное удивление, обычно не свойственное столь спокойной и уравновешенной особе.

Мадам поспешно вскочила и стиснула Леони в объятиях.

— Mon Dieu, это ты, Леони? — вскричала она, отдышавшись. Затем театрально простерла руки. — Руперт, это ведь вы, а не кузен Джастин? — вопросила она и продолжила, не дожидаясь ответа на свой вопрос. — Только не говорите, что Джастин здесь!

— Господи, да будь он в Париже, ты бы меня здесь не увидела! — успокоил ее Руперт.

— Но если Фанни в Париже, то встречи с ней я не выдержу! — прошелестела мадам де Шарбонн дрожащим голосом. Она показала на письменный стол, который устилали разбросанные листки бумаги с золотым обрезом. — Я как раз пишу Фанни письмо. Почему вы в Париже? Я вам, разумеется, бесконечно рада, но не понимаю, почему вы во Франции.

— Правда, рада? Судя по голосу, не похоже, — саркастически заметил его светлость. — Мы гонимся за моим оголтелым племянником, чертовски безумная затея, должен сказать.

Мадам де Шарбонн упала на ближайший тонконогий стул и затравленно уставилась на его светлость.

— Так вы все знаете? — пролепетала она.

— Да, мы все знаем! — раздраженно ответила Леони. — А теперь, ради всего святого, Элизабет, ответь, где Доминик?

— Я не знаю! — вскричала мадам, заламывая пухлые руки.

— О, peste! — потеряла терпение Леони.

— Выходит, нам известно только одно, — философски изрек его светлость, — Видал отправился в Дижон.

Мадам де Шарбонн с недоумением смотрела на Леони.

— В Дижон? Но зачем? Боже милостивый, почему в Дижон?

— Тот же самый вопрос задаю и я себе, дражайшая кузина, — заявил Руперт. — Я не утверждаю, что у мальчика не было на то оснований, но никак не могу взять в толк, какого дьявола его туда понесло.

— Давайте спросим Джулиану, — перебила его герцогиня. — Возможно, она знает, где мой сын. Видал всегда с нежностью относился к кузине, и я нахожу вполне вероятным, что они виделись.

Мадам де Шарбонн вздрогнула.

— Джулиана? — промолвила она упавшим голосом. — Так вы ничего не знаете!

Лорд Руперт, почуяв недоброе, вперил в нее пристальный взгляд.

— Похоже, ты сейчас преподнесешь нам еще одну загадку. Ну что поделаешь? Не то чтобы я жаждал все узнать, неприятностей и без того хватает, но давай уж выкладывай, покончим с этим раз и навсегда.

После такого энергичного напутствия мадам де Шарбонн призналась:

— Джулиана убежала с Видалом!

Эти слова так подействовали на ее собеседников, что молниеносно лишили их дара речи. Леони потрясенно смотрела на мадам де Шарбонн, а у лорда Руперта в буквальном смысле отвисла челюсть. Герцогиня пришла в себя первой.

— Что за ерунда! — рассердилась она. — Я не верю!

— Тогда прочти вот это! — мелодраматическим тоном потребовала мадам де Шарбонн и протянула Леони скомканный листок.

Торопливым почерком Джулианы было начертано несколько строк:

«Дорогая тетушка, прошу вас не волноваться, но я уехала с Видалом. У меня нет времени все объяснять, так как я очень тороплюсь. Джулиана».

— Но… но это невозможно! — запинаясь, произнесла побледневшая Леони.

Лорд Руперт бесцеремонно выхватил письмо из ее рук.

— Дай-ка и мне прочесть! — Он пробежал глазами записку. — Черт меня побери, если это не переходит все границы! — вырвалось у него. — Нет никаких сомнений: мальчик окончательно свихнулся. — Он хлопнул ладонью по листку. — Леони, это же неприлично! Я не возражал против того, что он умыкнул приглянувшуюся красотку; ничего страшного в этом не было. Но удирать вместе с собственной кузиной, разрази меня гром, это невообразимая глупость!

Мадам де Шарбонн выглядела окончательно сбитой с толку.

— Я что-то ничего не понимаю. Очевидно, что Видал убежал с Джулианой… Но зачем, я вас спрашиваю? Разве им запрещают пожениться? А теперь они устроили скандал, и Фанни непременно приедет сюда, а я так боюсь Фанни!

Леони, которая вновь завладела письмом, упрямо возразила:

— Я в это не верю! Доминик не любит Джулиану. Здесь какая-то ошибка. Кроме того, мне помнится, она собиралась выйти замуж за какое-то бедное ничтожество…

Мадам де Шарбонн кротко повторила, что по-прежнему ничего не понимает. Когда ей разъяснили истинное положение вещей, она задумчиво протянула:

— Так это, наверное, тот молодой англичанин. Он часто навещал Джулиану.

— Значит, Фредерик Комин в Париже? — спросил Руперт.

— Да-да, именно так его звали, — закивала головой мадам. — Молодой человек très comme il faut. Но Джулиана выйдет замуж за Доминика.

— Нет! — взвилась Леони. — Он не любит Джулиану и не женится на ней!

— Но, дорогая, ведь Доминик убежал с Джулианой, и теперь, разумеется, должен стать ее законным мужем.

— Боже, да это ничего не значит, Элизабет! — ухмыльнулся Руперт. — Джулиана далеко не первая, с кем убегает Видал. Знаете, что я вам скажу: мальчик — настоящая Синяя Борода.

— Прекрати твердить, что Доминик убежал с Джулианой! — потребовала Леони, яростно сверкнув глазами. — Я не знаю, зачем он взял ее с собой, но, безусловно, у него были на то причины.

— Дижон, — вспомнил его светлость. — Знаете, чем больше я размышляю над странными событиями последних дней, тем меньше мне верится в этот вздор о Дижоне. Все остальное я еще могу понять, но, должен признаться, Дижон тревожит меня все больше и больше.

— Да, это самое непонятное, — глубокомысленно изрекла мадам де Шарбонн.

— Руперт, ты imbécile! Что ты прицепился к Дижону? Людям, знаешь ли, свойственно переезжать с места на место. Некоторым по душе Дижон, вот и все.

— Правда? — Его светлость скептически поморщился. — Никогда не встречал любителей Дижона. Кому придет в голову тащиться в такую дыру? Что необыкновенного в этом Дижоне? Скажи на милость!

— Это же город, Руперт, не так ли? Значит, туда проложена дорога. А если есть дорога, то есть и люди, которые по ней ездят. Что тут непонятного или, тем более, невероятного? Непостижимо другое — Видал уехал с Джулианой. Voyons, я не могу в это поверить! — Леони повернулась к мадам Шарбонн. — Элизабет, с Фанни я сама все улажу.

Мадам де Шарбонн вздохнула с нескрываемым облегчением.

— Хорошо, дорогая. Если бы ты знала, как мне не хочется писать Фанни. Ох, какой тяжелый выдался день, такой énervant! Мне не дает покоя еще одна загадка: где другая девушка? Это, конечно, не мое дело, но мне кажется очень странным, что она уехала, не попрощавшись.

— Какая другая девушка? — недоуменно спросил Руперт.

— Подруга Джулианы. Она объявилась в Париже со своей теткой, и Джулиана пригласила ее пожить в моем доме.

Леони отмахнулась.

— Подруга Джулианы меня нисколько не интересует. Она совершенно не à propos.

— Согласна, дорогая, но все же странно, что она покинула дом, не сказав ни слова.

— Вероятно, она тоже уехала с Видалом, — ухмыльнулся Руперт.

Леони не позволила отвлечь себя столь неразумным предположением. Она на несколько мгновений задумалась, потом сказала:

— Если это пустое место — как там его зовут, Руперт? — ах да, Комин. Именно так. Если месье Комин в Париже, то, думаю, Джулиана убежала с ним. Естественно, тебе, Элизабет, она этого не сказала. Если же с ними отправился и Видал, то, sans doute, для того, чтобы парочка выглядела более респектабельно. Они уехали, по всей видимости, в Дижон, а Видал отправился туда en chaperon.

Его светлость слушал герцогиню со все возрастающим изумлением.

— Ты хочешь сказать, что Видала могут интересовать приличия? — прямо спросил он. — Видала?! Нет, черт побери, это уже слишком! Ты, конечно, мать, и потому идеализируешь своего сына, но надо совсем отупеть, чтобы утверждать, будто мальчик способен отправиться в какой-то там Дижон в качестве дуэньи Джулианы.

На щеках Леони появились неотразимые ямочки.

— Возможно, это и в самом деле маловероятно, — согласилась она. — Но я уверена, что Доминик не убежал с Джулианой. Я это знаю точно! Но все так странно, что у меня раскалывается голова и я вижу лишь единственный выход.

Лорд Руперт облегченно вздохнул.

— Ты разумная женщина, Леони, клянусь, на редкость разумная. Если нам повезет, мы доберемся домой раньше, чем Эйвон вернется из Ньюмаркета.

Леони завязала тесемки плаща и насмешливо взглянула на его светлость.

— Mon pauvre, мы едем не домой.

Лорд Руперт с отвращением посмотрел на ее милость.

— Мне следовало догадаться. Если уж в голове у женщины засела навязчивая идея…

— Ты сам сказал, что я на редкость разумная женщина, — напомнила Леони, озорно сверкнув глазами. — Руперт, завтра утром мы выезжаем в Дижон. — Она помолчала и жизнерадостно добавила. — Знаешь, du vrai, я нахожу это fort amusant. Поскольку мне кажется, что мой бедный Доминик должен жениться на двух дамах de l'instant, а это недопустимо. Тебя это не забавляет, Руперт?

— Забавляет? — изумился его светлость. — Чтобы меня забавляла скачка по всей Франции за этим неукротимым дьяволом с его легкомысленными девицами? Ну уж нет! Место Видала в Бедламе, черт побери! О, еще предстоит объясняться с Эйвоном… Боюсь, что в тот момент, когда я увижу своего брата, придет конец моему пребыванию в этом грешном мире.

Провозгласив отходную, его светлость подхватил шляпу с тростью и, коротко попрощавшись с ошеломленной кузиной, распахнул дверь, пропуская Леони вперед.

 

Глава XVI

К тому времени, когда мисс Чаллонер и мистер Комин достигли Дижона, душевное состояние путешественников нельзя было назвать иначе как глубокой подавленностью; тем не менее молодые люди по-прежнему были преисполнены решимости совершить обряд бракосочетания как можно быстрее. Мистера Комина подгоняло стремление соблюсти приличия, а мисс Чаллонер опасалась появления маркиза.

Беглецы въехали в Дижон, когда день уже клонился к вечеру. Как только они нашли гостиницу, мисс Чаллонер пожелала немедленно разыскать англиканского священника, но мистер Комин настоял на том, чтобы отложить поиски до утра.

Он заявил, что врываться к священнику в столь поздний час неудобно. И кроме того, мрачно добавил этот поборник хорошего тона, мисс Чаллонер не должна думать, будто он боится милорда Видала. Мисс Чаллонер в ответ раздраженно дернула головой и пожелала отправиться в Италию сразу после совершения обряда бракосочетания. На этот раз мистер Комин не перечил, однако существовала опасность скорого появления маркиза, а потому Фредерик находил более достойным (по его мнению) дождаться милорда Видала. Мистер Комин не собирался избегать встречи с его светлостью, дабы не возникло подозрения, будто их поспешный отъезд в Италию продиктован страхом.

Мери, никогда не терявшая головы, прекрасно сознавала, какие чувства принуждают мистера Комина задержаться в Дижоне, но она не могла без ужаса думать о последствиях этого шага. Мисс Чаллонер с отвращением относилась к дуэлям, о чем не преминула поведать своему жениху. Мистер Комин с готовностью согласился, что дуэли — на редкость глупый обычай, который следовало бы немедленно запретить.

На следующее утро мистер Комин отправился с визитом к преподобному Леонарду Хаммонду, который остановился со своим юным подопечным в замке, возвышавшемся в трех милях от городской черты. Мисс Чаллонер, предоставленная самой себе, устроилась в гостиной. Ожидание давалось ей нелегко, она нервно вздрагивала каждый раз, когда с улицы доносился скрип колес, поминутно вскакивала и подбегала к окну. Надо взять себя в руки, наконец решила мисс Чаллонер, и, поскольку мистер Комин должен был вернуться не раньше полудня, она водрузила на голову шляпку и вышла прогуляться. Мери не знала, виной ли тому душевное состояние или что-то еще, но город ее почти не заинтересовал. Заглянув в три галантерейные лавки и заведение модной портнихи, она вернулась в гостиницу.

Мистер Комин объявился незадолго до полудня. Он был один и весьма озабочен. Мисс Чаллонер с беспокойством спросила:

— Вы нашли преподобного Хаммонда, сударь?

Мистер Комин аккуратно положил на стул шляпу и трость.

— Мне удалось застать его преподобие в замке, но, боюсь, мы вряд ли можем рассчитывать на его помощь.

— Боже милостивый! — ужаснулась мисс Чаллонер. — Не хотите ли вы сказать, что он отказался?

— У мистера Хаммонда возникли известные опасения, которые, учитывая крайнюю деликатность нашего положения, представляются мне оправданными. Моя просьба показалась мистеру Хаммонду странной, иными словами, сударыня, он проявил нежелание принимать участие в столь неясном деле.

— Но вы ведь все ему объяснили, сударь, так ведь? — Мери была глубоко разочарована.

— Я сделал попытку, сударыня. По счастью — во всяком случае, я в это верю — у меня нашлась визитная карточка, что в какой-то мере убедило преподобного Хаммонда в безупречности моей репутации. Смею думать, поговори я с ним подольше, то, возможно, и убедил бы его. Но мистер Хаммонд в замке всего лишь гость, и его хозяин, человек на редкость темпераментный, ворвался к нам с каким-то неотложным вопросом, который я, вследствие недостаточного владения французским, не сумел разобрать. Мистер Хаммонд, не горевший желанием (как легко можно догадаться) представлять графу сомнительного посетителя, с готовностью воспользовался предлогом, чтобы избавиться от меня. Мне ничего не оставалось, как удалиться. Что я и проделал с предельной любезностью, какая возможна при столь обескураживающих обстоятельствах. Я обратился к мистеру Хаммонду с просьбой посетить нас сегодня после полудня.

Мисс Чаллонер терпеливо выслушала эту пространную речь. Наконец она сказала, пытаясь скрыть раздражение:

— Но придет ли ваш священник, сударь?

— Я склонен полагать, что да, сударыня. — Чопорное лицо мистера Комина смягчила улыбка. — Мистер Хаммонд попытался отказаться, но я пообещал еще раз наведаться в замок. Священник, которому посчастливилось стать воспитателем юного отпрыска богатого семейства, вынужден с особой тщательностью выбирать знакомых. Я, мисс Чаллонер, в глазах его преподобия, человек, не вызывающий доверия, а потому мистер Хаммонд при малейшем намеке на повторный визит согласился исполнить мою просьбу. Смею думать, что, познакомившись с вами, он увидит все в более благоприятном свете.

Мисс Чаллонер рассмеялась.

— Боюсь, из нас двоих, сударь, вы выглядите намного респектабельнее. Если этот неприятный мистер Хаммонд узнает мою… мою прискорбную историю, он вряд ли отнесется ко мне с благосклонностью.

— Он ее не узнает, сударыня. Хотя я не питаю склонности к интригам, но все же найду в себе силы обмануть этого почтенного человека. С вашего позволения, я закажу второй завтрак.

— Полагаю, больше нам ничего не остается, — смирилась мисс Чаллонер.

Завтрак подали в отдельной гостиной, но аппетит покинул мисс Чаллонер. Она не сомневалась, что маркиз пустился за ними в погоню, и каждый час отсрочки давался ей ценой невыносимых душевных мук. Мистер Комин, заметив удрученное состояние Мери, постарался убедить девушку в том, что его светлость не в силах помешать женитьбе. Но мисс Чаллонер, хорошо знакомая с характером маркиза, лишь печально улыбнулась, однако, понимая, что ее жених и так немало натерпелся за последние часы, заставила себя обрести самообладание, И это явилось непоправимой ошибкой, ибо, по глубокому убеждению мистера Комина, женщины — существа нервические и слабые, которых следует защищать и оберегать. Он чувствовал бы себя гораздо увереннее, если бы мисс Чаллонер не была столь непостижимо спокойна. Хладнокровие своей спутницы мистер Комин объяснял простотой натуры и, вместо того чтобы восхищаться самообладанием мисс Чаллонер, изводил себя вопросом, глупа она или же попросту бесчувственна.

К трем часам дня самые страшные опасения Мери оправдались. Стук копыт и скрип колес возвестили о приближении кареты. Мисс Чаллонер побледнела и протянула руки к мистеру Комину.

— Это милорд, — прошептала она дрожащим голосом. — Прошу вас, не дайте ему повода для дуэли! Я и так причинила вам уйму беспокойства! — Мери встала, молитвенно сложив руки. — Если бы только мы были уже женаты! — в отчаянии вздохнула она.

— Сударыня, если это и в самом деле милорд Видал, я предлагаю, дабы оградить вас от домогательств его светлости, сказать ему, что мы уже женаты. — Мистер Комин обратил встревоженный взгляд на дверь. Доносившийся снаружи голос становился все более настойчивым и властным. Мистер Комин упрямо сжал губы. — По-видимому, сударыня, вы правы, — сухо заметил он. — Так вы желаете, чтобы я сообщил маркизу, что мы женаты?

— Да, — ответила она. — Нет… я не знаю. Думаю, да.

В коридоре зазвучали быстрые шаги. В следующий миг ручка двери резко повернулась и на пороге возник маркиз Видал.

Глаза его светлости обежали комнату и остановились на побледневшем лице мисс Чаллонер, которая замерла в ожидании беды.

— Мисс Чаллонер! — резко воскликнул маркиз. — Все-таки я вас нашел! — Он переступил порог, отшвырнул в сторону хлыст, решительно шагнул к мисс Чаллонер и схватил ее за плечи. — Если вы полагали, что так просто ускользнете от меня, то вы ошибались, моя дорогая.

Мистер Комин произнес с ледяной вежливостью:

— Не соблаговолит ли ваша светлость отпустить мою жену?

Руки его светлости стиснули хрупкие плечи жертвы еще сильнее. Лицо мисс Чаллонер исказила гримаса боли. Маркиз впился невидящим взглядом в мистера Комина, дыхание его участилось.

— Что? — прорычал он. — Вашу жену?

Мистер Комин поклонился.

— Эта дама оказала мне честь, вступив сегодня со мной в законный брак, милорд.

Маркиз яростно воззрился на мисс Чаллонер.

— Это правда? Мери, ответьте мне! Это правда?!

Она побледнела как полотно, но глаз не отвела.

— Совершеннейшая, сэр. Я замужем за мистером Комином.

— Замужем? — повторил он. — Замужем?! — Видал с силой оттолкнул ее от себя. — Клянусь Господом, сейчас вы станете вдовой!

Со свирепым выражением лица его светлость одним прыжком подскочил к мистеру Комину, который инстинктивно схватился за шпагу. Но вытащить клинок ему не удалось: пальцы маркиза обвили его за горло и принялись душить.

— Собака! Маленькая мерзкая шавка! — процедил милорд сквозь зубы.

Мисс Чаллонер, увидев, что мужчины сцепились в отчаянной схватке, устремилась к ним, но не успела разнять противников, ибо со стороны дверей раздался пронзительный вопль. Мисс Марлинг вихрем пронеслась по комнате и, не раздумывая, ринулась в драку.

— Прекрати! Прекрати! — взвизгивала Джулиана. — Пусти его, злобная скотина!

Мисс Чаллонер, осознав, что мистер Комин безнадежно проигрывает, оглядела комнату в поисках подходящего оружия. Взгляд ее остановился на кувшине с водой. Не теряя хладнокровия, мисс Чаллонер схватила спасительный сосуд.

— Посторонись, Джулиана! — приказала Мери и с наслаждением опрокинула кувшин. Мисс Марлинг, не обратившей внимания на предупреждение, также досталась добрая порция ледяной влаги.

Холодная вода несколько отрезвила его светлость, он выпустил горло мистера Комина и вскинул руки, чтобы протереть глаза. Мистер Комин отступил, пошатываясь и судорожно вращая головой.

— Фредерик! О, мой бедный Фредерик, ты не ранен?

Тут мистеру Комину изменила его сдержанность. Он оттолкнул мисс Марлинг и проворчал:

— Ранен? Нет. — Он попытался расправить порванный шейный платок. Мистер Комин выглядел не менее взбешенным, чем маркиз. Он спросил, слегка заикаясь от ярости. — Шп-п-паги или п-п-пистолеты? Выбирайте оружие, милорд, и поторопитесь.

— Нет! — вскричала Джулиана, пытаясь обнять мистера Комина. — Видал, ты не посмеешь! Фредерик, прошу тебя, успокойся!

Мистер Комин нетерпеливо оторвал от себя цепкие пальцы мисс Марлинг.

— Сударыня, мне вам нечего сказать, — отрезал он. — Будьте так добры посторониться. Итак, милорд? Каков ваш выбор?

Маркиз глянул на мисс Чаллонер со странной улыбкой.

— Мери, какая же ты негодница! — Он повернулся, и взгляд его тотчас обрел жесткость. — Я с вами расправлюсь чем угодно, подлый щенок! — прошипел он. — Предоставляю выбор вам.

Мисс Марлинг заломила руки.

— Ты убьешь его! Я знаю, ты убьешь его! — запричитала она.

— Убью, — нежно ответил его светлость.

Мисс Чаллонер ухватилась за край каминной полки.

— Дело зашло слишком далеко… Господа, прошу вас, выслушайте меня.

Мистер Комин быстро произнес:

— Ваши слова не помешают мне сразиться с его светлостью! Прошу вас помолчать, сударыня! Мы будем сражаться на шпагах, милорд, и, надеюсь, мне удастся избавить мир от человека, чьи инстинкты присущи скорее хищникам, чем благородным джентльменам.

— Но ты же не можешь убить его! — взвыла мисс Марлинг. — О, Фредерик, я прошу прощения за все! Не трогай его, Видал! Молю тебя!

Мистер Комин обратил к Джулиане каменное лицо.

— Сударыня, я уже имел честь сообщить, что мне нечего вам сказать. Я не знаю, зачем вы здесь, но вы подоспели как раз вовремя, чтобы поздравить меня. Мисс Чаллонер оказала мне честь и вышла за меня замуж.

У мисс Марлинг подогнулись колени. Она вцепилась в спинку стула.

— Замуж? — еле слышно вымолвила она. — О, о, о!

Лишь мисс Чаллонер обратила внимание на этот приступ тихой истерики. Маркиз сбросил пальто, камзол, стянул сапоги, и, оставшись в рубашке и панталонах, проверил гибкость клинка. Мистер Комин одарил его светлость испепеляющим взглядом и, доставая рапиру из ножен, произнес нетвердым голосом:

— Я склонен запихнуть ваши слова обратно вам в глотку, сэр. Осмелюсь заметить, что ваши постоянные притязания на даму, которая является моей женой…

Это роковое слово лишь распалило маркиза.

Побелевшими от ярости губами Видал прошипел:

— Идите к черту, вам недолго так ее называть! — Он отодвинул стол к стене и скомандовал: — Защищайтесь!

— К вашим услугам, — ответил мистер Комин.

Они обменялись взмахами клинков, и в следующий миг рапиры со свистом разрезали воздух. Этот звук отвлек мисс Чаллонер от созерцания мисс Марлинг.

— Позор! Позор вам обоим! Прекратите! Прекратите немедленно! Я не замужем и не выйду ни за одного из вас!

Но ее слова не были услышаны. Джентльмены были поглощены дуэлью. Оба так и кипели от ярости, оба были преисполнены решимости прикончить соперника.

Рапира не являлась коронным оружием Видала, но рука его светлости была тверда и умела. Видал фехтовал легко и уверенно, выпады его были опасны, он рисковал, но при этом упорно теснил противника. Мистер Комин действовал обдуманнее, судя по всему, он прошел отличную школу. Но его светлость фехтовал стремительно, и мистер Комин с трудом успевал отражать удары. Пока ему удавалось отбивать все атаки, а один раз он весьма ловко парировал удар, который неминуемо привел бы к гибели. И все же мистер Комин медленно, но неуклонно отступал.

Мисс Марлинг, осознав, что происходит смертельная схватка, прекратила истерично завывать и, закрыв лицо ладонями, тихо всхлипывала. Мисс Чаллонер стояла рядом с подругой, пристально наблюдая за сражением.

— Останови их! О Господи, неужели их нельзя остановить? — тихо причитала Джулиана, содрогаясь всем телом при каждом звяканье клинков.

— Надеюсь, они прикончат друг друга! — сердито сказала мисс Чаллонер.

— Как ты можешь так кощунствовать? — взвилась мисс Марлинг. — Это ты во всем виновата! Одна ты! Уже замужем! Замужем!

Обтянутые чулками ноги противников скользили по дощатому полу. Мистер Комин, отразив очередной удар, вынужден был отступить к стене. Мисс Чаллонер, заметив, как трещит по швам защита ее недавнего жениха, поняла, что еще немного — и Фредерик отправится в лучший мир. Маркиз неуклонно наращивал преимущество, и мисс Чаллонер, позабыв о своем прискорбном желании, схватила один из камзолов и кинулась прямо на клинки. Она проделала этот трюк как раз в то мгновение, когда маркиз бросился в очередную атаку. Клинок мистера Комина запутался в ткани, но острие рапиры его светлости прошло чуть ниже ловушки мисс Чаллонер. Джулиана издала пронзительный вопль. Рапира Видала скользнула вдоль руки Мери, разорвав платье у плеча, и тут же дернулась назад.

В следующий миг рапира отлетела в сторону, Видал подхватил мисс Чаллонер, лицо его было столь же бледно, как и ее.

— Мери! Мери! — хрипло выдохнул он. — Боже правый, что я наделал!

— Убийца! Вы убили ее! — простонал мистер Комин, пытаясь вырвать обмякшее тело мисс Чаллонер из рук его светлости.

— Прочь от нее! — прикрикнул маркиз. — Мери, посмотри на меня, Мери! Мери, любовь моя, моя драгоценная девочка, я ведь не убил тебя?

Мисс Чаллонер, которая и в самом деле на какое-то мгновение потеряла сознание, скорее от потрясения, чем от боли, открыла глаза и вымученно улыбнулась.

— Пустяки, — прошептала она. — Всего лишь булавочный укол. Как вы меня назвали?

Маркиз перенес ее в кресло, поспешно освобожденное мисс Марлинг. Он мягко опустил мисс Чаллонер и тут заметил красное пятно у ворота платья. Его светлость нетерпеливо оглянулся на мистера Комина.

— Достаньте флягу из моего пальто!

Мисс Марлинг прошептала внезапно севшим голосом:

— У нее на платье кровь! Мери, ты ранена?

Не колеблясь ни секунды, его светлость разорвал серое платье мисс Чаллонер и обнажил поврежденное плечо. Рана была и в самом деле пустяковой, острие шпаги оставило лишь длинную царапину. Мисс Чаллонер попыталась стянуть края разорванного платья, но тут же получила приказ не делать глупостей. Его светлость действовал в своей обычной властной манере, и Мери не смогла сдержать улыбки.

— Всего лишь царапина, — определил Видал, облегченно переводя дух. Он достал из кармана панталон платок и туго перевязал рану.

— Ну и дурочка! — проворчал он. — Не нашла ничего лучшего, как броситься под шпаги? Тебя же могли убить!

— Я на это и надеялась, — призналась мисс Чаллонер не совсем твердым голосом. Она поднесла руку ко лбу. — У меня немного закружилась голова. Сейчас все будет в порядке.

Мистер Комин, на лице которого застыло выражение глубокой задумчивости, подошел к милорду, держа в руке флягу с бренди. Видал откупорил флягу и поднес к губам Мери, другой рукой приподняв девушку за спину.

— Выпей!

Мисс Чаллонер попыталась оттолкнуть флягу.

— Нет, милорд, ваши напитки мне не по душе! — объявила она. — Мне уже лучше, честное слово, лучше!

— Делай, что тебе говорят! — прикрикнул его светлость. — Ты прекрасно знаешь, что я все равно тебя заставлю.

Мистер Комин возразил:

— Послушайте, сэр, если она не хочет…

— Идите к черту! — рявкнул его светлость.

Мисс Чаллонер покорно втянула в себя немного бренди и, подняв взгляд, увидела, что маркиз улыбается ей с такой нежностью, что она едва узнала его суровое лицо.

— Умная девочка! — похвалил он и нежно поцеловал ее волосы.

Тут взгляд Видала упал на мистера Комина и немедленно посуровел. Он высвободил руку и встал.

— Возможно, вы на ней и женились, — дрожа от ярости, сказал он, — но она моя, вы слышите меня, моя! Она всегда была моей! Вы!.. Неужели вы полагаете, что я позволю вам отнять ее у меня? Она может десять раз быть вашей женой, но, клянусь Господом, вы ее никогда не получите!

Мистер Комин, который к тому времени уже вполне пришел в себя, всем своим видом показывал, что не намерен терять самообладание. Он искоса глянул на мисс Марлинг, которая стояла у окна с застывшим лицом.

— Джулиана… Мисс Марлинг… — промолвил он.

Джулиана вздрогнула.

— Не смейте приближаться ко мне! — прошептала она. — О, Фредерик, Фредерик, как вы могли? Обидные слова, что я вам наговорила, ничего не значат! И вы должны были это понять! Надеюсь, я больше никогда не увижу вас!

Мистер Комин повернулся к Мери.

— Сударыня, полагаю, нам ничего не остается, как откровенно обо всем рассказать. Но мне нужно ваше разрешение.

Мери встала, опираясь на подлокотник кресла.

— Поступайте как считаете нужным, — слабым голосом ответила мисс Чаллонер. — Мне нужно побыть одной. Я еще не совсем пришла в себя. Поднимусь в свою комнату. И, ради Бога, господа, больше никаких дуэлей. Я этого не стою.

— Джулиана, иди с ней! — распорядился Видал.

Мисс Чаллонер покачала головой.

— Пожалуйста, позвольте мне побыть одной. Сейчас мне не нужна ни Джулиана, ни кто-либо еще.

— Я и не пойду! — склочным голосом объявила мисс Марлинг. — Если эта интриганка ранена, так ей и надо! Она самым подлым образом увела у меня Фредерика, с чем ее и поздравляю, он все равно ей не достанется.

Мисс Чаллонер рассмеялась, но внезапно осеклась и собралась выйти. Мистер Комин предупредительно распахнул дверь, и на обитателей комнаты уставилась челядь, столпившаяся у порога: хозяин с женой, две горничные, повар и три конюха, приоткрыв рты, взирали на постояльцев. Какое-то мгновение господа и слуги таращились друг на друга. Первым пришел в себя мистер Комин, с сарказмом заметив, что рад стать виновником столь большого интереса, но, поскольку говорил он по-английски, никто его все равно не понял. Хозяин, не двинувшись с места, в отличие от слуг, опасливо отступивших назад, завел было назидательную речь о том, что в приличном доме подобные стычки недопустимы. Лорд Видал повернулся к нему и что-то тихо сказал. Хозяин растерянно взглянул на маркиза и, потоптавшись еще немного, ретировался.

Мисс Чаллонер прошла по коридору мимо столпившихся слуг в столовую. В то самое мгновение, когда она собиралась ступить на лестницу, ведущую в ее комнату, в холле раздался добродушный голос, сказавший по-английски:

— Вот черт, да тут ни одной живой души! Эй там! Есть кто-нибудь?

Мисс Чаллонер бросила взгляд в сторону входной двери. На пороге стоял щеголеватый человек средних лет, плащ его распахнулся, обнажив роскошный камзол из пурпурной ткани с золотой шнуровкой и наимоднейшую цветастую жилетку. Джентльмен не заметил мисс Чаллонер и, она, памятуя о своем растерзанном платье, скользнула обратно в темный коридор. Хозяин, заслышав шум, юркнул в холл, где был встречен требованием дать ответ, что за мор напал на его владения.

Лепет перепуганного хозяина прервало бурное появление медноволосой дамы в туалете из зеленой тафты и развевающемся плаще.

— Говорила я тебе, что мы его найдем, Руперт! Voyons, я довольна, что мы поехали в Дижон.

— Насколько я могу судить, мальчика здесь нет, — ответил его светлость. — Черт, не могу разобрать, что лопочет этот малый!

— Разумеется, он здесь! Я видела его карету! Скажите, милейший, где английский месье?

Мисс Чаллонер непроизвольно поднесла руку к раненому плечу. Властная и очаровательная дама, должно быть, приходится матерью маркизу, догадалась она. Мери оглянулась в поисках пути к бегству и, заметив позади себя дверь, не колеблясь, толкнула ее и оказалась в некоем подобии кладовой.

Хозяин пытался объяснить, что в доме собралось несметное количество англичан, которые то пребывают в истерике, то устраивают дуэли. Мисс Чаллонер расслышала слова лорда Руперта:

— Что? Дерутся? Клянусь жизнью, Видал здесь! Что ж, я рад, что мы не зря притащились в это непотребное место, но, если Видал в ярости, лучше держаться от него подальше.

В ответ на предостережение милорда герцогиня потребовала немедленно проводить ее к сыну, и хозяин, ошеломленный нашествием эксцентричных островитян, выразительно всплеснув руками, направился в гостиную.

Мисс Чаллонер напрягла слух и разобрала восклицание лорда Видала:

— Гром и молния, да это матушка! Как, и дядюшка Руперт? Какого дьявола вы здесь?

Ответ лорда Руперта был чрезвычайно информативен:

— Вот тебе раз, черт бы тебя побрал!

Затем раздался голос герцогини, удивительно ясный и звонкий:

— Доминик, где девушка? Почему ты убежал с Джулианой? Что ты сделал с той, другой, к которой я уже питаю безграничное отвращение? Mon fils, ты должен на ней жениться, я не знаю, что скажет Монсеньор, но твое безрассудство разобьет мне сердце. О, Доминик, я так не хочу, чтобы ты женился на этой особе.

Мисс Чаллонер не стала больше ждать. Она выскользнула из кладовой и через столовую поднялась наверх. Оказавшись в солнечной спальне, выходящей на улицу, Мери без сил опустилась на стул у окна, лихорадочно обдумывая план бегства. Внезапно она ощутила, что плачет, и яростно смахнула слезы.

Мери подошла к окну. Внизу стоял огромный неуклюжий экипаж, нагруженный багажом. Кучер взобрался на козлы и наклонился к тучному господину, державшему в руках плащ и саквояж. Мисс Чаллонер рванулась к двери.

Одна из горничных, что совсем недавно наслаждалась спектаклем, устроенным постояльцами, возилась в коридоре.

Мисс Чаллонер окликнула ее и спросила, что это за экипаж стоит у гостиницы. Горничная изумленно посмотрела на Мери и ответила, что, по ее мнению, это дилижанс из Ниццы.

— Куда он направляется? — мисс Чаллонер дрожала от еле сдерживаемого волнения.

— В Париж, bien sûr, madame, — ответила девушка, и, к ее изумлению, странная постоялица тут же скользнула обратно в комнату. Через несколько секунд мисс Чаллонер снова появилась в коридоре, на сей раз в накинутом на плечи плаще и с сумочкой, набитой жалким скарбом, и поспешила вниз по лестнице.

Внизу никого не оказалось. Мери без помех пересекла столовую, холл и в мгновение ока очутилась на крыльце. Кучер, собравшийся было взмахнуть кнутом, в последнюю секунду заметил жест мисс Чаллонер, опустил орудие труда и вежливо поинтересовался, что мадемуазель угодно.

Мадемуазель угодно было занять место в дилижансе. Кучер окинул ее пристальным взглядом и важно промолвил, что это можно устроить. А куда мадемуазель направляется, полюбопытствовал он.

— Сколько нужно денег, чтобы добраться до Парижа? — спросила мисс Чаллонер, слегка покраснев.

Кучер назвал сумму, существенно превышавшую скудные средства Мери. Подавив гордость, мисс Чаллонер сообщила ему, сколько денег имеется в ее распоряжении, и спросила, до какого места она может доехать. Кучер усмехнулся и назвал Пон-де-Муан, городишко в двадцати пяти милях от Дижона. Он добавил, что необходимо оставить немного денег на ночлег. Мисс Чаллонер смиренно поблагодарила его и, поскольку в данную минуту ей было все равно куда ехать, лишь бы вырваться из Дижона, ответила, что Пон-де-Муар ее вполне устраивает.

— Мы прибудем незадолго до десяти, — гордо сообщил кучер.

— О Господи, неужели только в десять? — воскликнула мисс Чаллонер, пораженная до глубины души.

— Это самый быстрый дилижанс, с какими мне когда-либо доводилось иметь дело, — обиженно проворчал кучер. — Где ваш багаж, мадемуазель?

Мисс Чаллонер призналась, что багажа у нее нет, кучер презрительно хмыкнул. Он еще раз оглядел необычную пассажирку, но тем не менее опустил ступени экипажа и милостиво принял из рук мисс Чаллонер деньги.

В следующий миг кнут взвился в воздух, и экипаж тяжело загрохотал по булыжной мостовой. Мисс Чаллонер с облегчением вздохнула и втиснулась между пропахшим чесноком крестьянином и необъятной толстухой с ребенком на коленях.

 

Глава XVII

Как только герцогиня Эйвон переступила порог гостиной, Видал быстро подошел к ней и обнял. Но после первых же слов матери он отпрянул и приветливый огонек в его глазах потух. На лице маркиза появилось угрюмое выражение, которое Леони наблюдала крайне редко. Видал сердито посмотрел на лорда Руперта.

— Зачем вы привезли мою мать? — рявкнул он. — Неужели вы не способны не вмешиваться в мои дела?

— Можешь не сомневаться! — огрызнулся сэр Руперт. — Но, черт тебя побери, мой мальчик, неужели ты полагаешь, что мы пересекли всю Францию только ради удовольствия повидаться с тобой? Зачем я привез твою мать? Боже, да я с самого начала просил, умолял ее вернуться домой! Храни Господь мою душу, неужели это молодой Комин? — Сэр Руперт нацепил монокль и вгляделся повнимательней. — А вы какого черта здесь делаете? — поинтересовался он.

Леони стиснула руку Видала.

— Не сердись, mon enfant. Ты и так доставил нам слишком много неприятностей. Где эта девушка?

— Если вы имеете в виду ту даму, что когда-то звалась мисс Чаллонер, — ледяным голосом произнес Видал, — то она наверху.

Леони встревожилась:

— Когда-то звалась мисс Чаллонер? Так ты уже женился на ней? О нет, Доминик!

— К сожалению, вы правы, сударыня! Я на ней не женился. Она вышла замуж за мистера Комина, — с горечью ответил его светлость.

Эти слова подействовали на герцогиню совершенно неожиданным образом. Она повернулась к мистеру Комину, который в этот момент лихорадочно натягивал камзол, и сжала его руку.

— Voyons, я так рада! Так вы тот самый мистер Комин? Надеюсь, вы будете счастливы, месье. Очень счастливы!

Мисс Марлинг издала сдавленный вопль.

— Как вы можете быть такой жестокой, тетушка Леони? Он же был помолвлен со мною!

— Если вы с ним были помолвлены, зачем же ты убежала с Видалом? — резонно спросил лорд Руперт.

— Я вовсе не убегала с Видалом! — возмутилась Джулиана.

— Ну, что я тебе говорила? — торжествующе объявила ее милость. — Видишь, Руперт!

— Можете посадить меня на кол, если я что-нибудь понимаю, — ответил его светлость. — Джулиана, если ты убежала с Комином, то какого дьявола ты в своей идиотской записке написала, что едешь с Видалом?

— Я не убегала с Фредериком! Вы не понимаете, дядя Руперт, ничего не понимаете!

— Так с кем же, в конце концов, ты убежала? — запутался его светлость.

— Я уехала с Видалом, но я с ним не убегала! Терпеть не могу Видала! Я не выйду за него ни за что на свете.

— Нет, девочка моя, и не надейся, — торопливо вставил маркиз.

Леони наконец выпустила руку мистера Комина, которую она все это время крепко сжимала.

— Не ссорьтесь, mes enfants. Что-то я ничего не понимаю. Пусть кто-нибудь из вас мне все объяснит.

— Да они просто сошли с ума, все до единого! — разбушевался сэр Руперт. Он нацепил монокль и принялся внимательно разглядывать племянника. — Разрази меня гром, мальчик и недели не может прожить, чтобы не ввязаться в очередную потасовку! На этот раз, как я погляжу, рапиры? Что ж, все лучше, чем варварские пистолеты, но какого черта ты постоянно дерешься, любезный племянник? И куда ты спрятал труп?

— Какая разница?! — вспылила Леони. — Я требую, чтобы мне немедленно все объяснили! — Она снова повернулась к мистеру Комину, который успел натянуть не только камзол, но и сапоги, а потому счел возможным предстать пред очами ее милости. Леони ободряюще улыбнулась. — Мой сын, похоже, в дурном настроении, а Джулиана никогда не отличалась здравомыслием, поэтому я попрошу вас рассказать обо всем, что здесь произошло.

Мистер Комин поклонился.

— Буду счастлив оказаться вам полезным, сударыня. Честно говоря, в тот момент, когда ваша милость вошли в комнату, я намеревался доверить его светлости нечто конфиденциальное.

Видал, созерцавший угли в потухшем камине, поднял голову.

— Вот как? И что вы собирались мне доверить?

— Милорд, я хотел бы поговорить с вами наедине, но, если пожелаете, я готов сказать и при всех.

— Говорите, и покончим с этой канителью, — обронил его светлость и вновь предался созерцанию тлеющих углей.

Мистер Комин отвесил глубокий поклон.

— Хорошо, сэр. Для начала я должен известить вашу светлость, что когда я имел честь познакомиться с мисс Чаллонер в доме мадам де Шарбонн…

Леони, успевшая уютно расположиться в кресле у окна, вскочила.

— Mon Dieu, подруга Джулианы! Как я об этом сразу не подумала?

— Потому что ты не желала слушать ни о чем, кроме этого захолустного Дижона, — укоризненно заметил лорд Руперт. — Кстати, Видал, за каким дьяволом тебя занесло в эту дыру? Я всю дорогу бился над этой загадкой, и можете меня прикончить, если я нашел объяснение.

— У меня имелись на то причины, — лаконично ответил Видал.

— Это не имеет ни малейшего значения, — вмешалась ее милость. — Но как глупо с моей стороны не догадаться, что подруга Джулианы и есть эта самая мисс Чаллонер. Да и ты, Руперт, оказался глупцом. Да еще каким!

— Глупцом?! Боже, с помощью какой нечистой силы я мог догадаться, что Видал заберет свою… — Он встретился с гневным взглядом племянника и осекся. — Все, все, — пробормотал он. — Молчу.

— Так вы были у тетушки Элизабет? — осенило Джулиану. — Понятно!

Мистер Комин, который терпеливо ждал окончания этого разговора, понял, что нужно проявить твердость, если он хочет быть услышанным членами этого говорливого семейства. Он откашлялся и громко начал свою речь:

— Когда я впервые имел честь познакомиться с мисс Чаллонер, у меня сложилось впечатление, что не только ее смущало предложение вашей светлости, но и вы сами вздумали жениться на этой девушке, заботясь — что, должен признаться, меня немало удивило — о ее репутации, а не из каких-то более нежных чувств. Будучи в этом убежден, я после разрыва нашей тайной помолвки с мисс Марлинг не испытывал угрызений совести, предлагая руку мисс Чаллонер, так как понимал, что союз со мною для нее предпочтительнее, нежели брак с вашей светлостью.

Сэр Руперт, восхищенно внимавший этому ораторскому шедевру, прошептал:

— Не правда ли, великолепно? В жизни не слышал ничего подобного. И представь себе, этот малый всегда так говорит.

Джулиана всхлипнула.

— В самом деле, Фредерик? Излишне, как я понимаю, спрашивать, что этот брак с мисс Чаллонер был вам больше по душе, чем наш союз с вами.

— Сударыня, — ответил мистер Комин, глядя ей прямо в глаза, — после того как вы известили меня, что не желаете вступать в брак с человеком, столь далеким от вашего круга, вопрос, на ком я женюсь, перестал иметь какое-либо значение. Я питал и питаю глубокое уважение к мисс Чаллонер и полагал, что это достаточное основание для счастливого брака. Мисс Чаллонер оказала мне честь, приняв мое предложение, и мы немедленно выехали в Дижон.

— Постойте! — насторожился сэр Руперт. — Зачем вам понадобилось ехать в Дижон? Вы скажете мне или нет!

— Вы так никогда не доберетесь до сути, — нетерпеливо вставил маркиз. — Нельзя говорить покороче без этих ваших словесных выкрутасов?

— Постараюсь, милорд. Во время поездки…

— Черт побери, неужели я так и не узнаю, почему вы отправились в Дижон? — отчаялся сэр Руперт.

— Потише, Руперт! Дай сказать мистеру Комину! — урезонила милорда Леони.

— Сказать? Да этот чертов господин беспрерывно говорит вот уже десять минут, — пожаловался его светлость. — Ладно, говорите, говорите!

— Во время поездки, — повторил мистер Комин, ничуть не смутившись, — я пришел к выводу, что чувства мисс Чаллонер к вашей светлости более глубоки, чем я полагал. И все же я не мог с ней не согласиться, что брак с вашей светлостью явился бы роковой ошибкой. Моя решимость жениться на ней осталась неизменной, так как я считал, что ваша светлость безразличны к мисс Чаллонер. Но после недавнего происшествия для всякого мало-мальски разумного человека стало очевидно, что вы питаете к этой девушке самые нежные чувства, о каких только женщина может мечтать.

Маркиз пронзительно взглянул на него.

— И что дальше?

Вопросу суждено было остаться без ответа, так как снова возникло препятствие. На сей раз помешало появление хозяина гостиницы.

— Еще один английский месье желает видеть месье Комина. Он называет себя месье Хаммондом.

— Передайте ему, чтобы убирался к черту! — взбеленился Руперт. — Никогда не слышал этого имени! Мы не можем его принять.

— Хаммонд? — резко переспросил Видал. Он подошел к мистеру Комину, глаза его загорелись. — Так значит, вы не успели? Выкладывайте, вы солгали?

— Солгал, милорд, — спокойно ответил мистер Комин.

Лорд Руперт, открыв рот, растерянно внимал загадочному диалогу, время от времени посылая герцогине умоляющие взгляды. Леони решительно хлопнула в ладоши.

— Уму непостижимо! Расскажет наконец кто-нибудь, что здесь происходит?

— Чума вас побери, я этого не вынесу! — вспылил сэр Руперт. — О чем солгал? Кто этот растреклятый Хаммонд? Я уже не сомневаюсь, что кончу свои дни в Бедламе!

— Мне сказать английскому месье, что мистер Комин занят? — почтительно спросил хозяин многострадальной гостиницы.

— Ведите его сюда! — приказал сэр Руперт. — Что вы вылупились на меня как на восьмое чудо света, тупица! Тащите сюда своего Хаммонда!

— Да-да, проводите его, — чуть более любезно повторил Видал. Он продолжал в упор смотреть на мистера Комина, но в его взгляде теперь не осталось и следа недавней ярости. — Боже милостивый, Комин, вы представляете, как близко от смерти находились? — дружелюбно спросил он.

Мистер Комин весело улыбнулся.

— Вполне, милорд. Теперь, когда опасность миновала, я могу сказать, что всему виной естественная ярость влюбленного человека.

— Очень любезно с вашей стороны, — его светлость печально улыбнулся. — Должен признаться, что мои руки и в самом деле слишком быстро тянутся к оружию. — Он повернулся, ибо дверь опять отворилась и в комнату вошел господин в черном одеянии, голову пришельца венчал парик немыслимых размеров.

— Я пришел сюда против своего желания по просьбе мистера… э-э… Комина, — начал господин в черном облачении.

— Но в ваших услугах нуждаюсь я, сэр, — надменно произнес его светлость. — Мое имя Аластер. Вы, как я полагаю, совершаете турне с вашим подопечным, лордом Эдвардом Крю?

— Да, сэр, но я не могу понять, зачем я вам понадобился.

Лицо лорда Руперта внезапно просветлело. Он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Клянусь святым Петром, я догадался! Этот человек священник, и именно поэтому вы все помчались в Дижон! Боже, это ясно как день!

Мистер Хаммонд неприязненно взглянул на милорда.

— Вы в лучшем положении, чем я, друг мой.

— Ну что вы! — счастливо рассмеялся сэр Руперт. — Моя фамилия Аластер.

Его преподобие напыжился.

— Сударь, если это шутка, то меня она отнюдь не развеселила. Если вы вызвали священника, мистер Комин, лишь для того, чтобы грубо пошутить…

Леони поднялась со своего места и подошла к нему.

— Не надо гневаться, месье, — сказал она, очаровательно улыбнувшись. — Никто не собирается над вами подшучивать, уверяю вас. Не угодно ли сесть?

Мистер Хаммонд слегка оттаял.

— Благодарю вас, сударыня. Могу ли я узнать, с кем имею честь говорить?

— Ее имя тоже Аластер, — фамильярно ответил Руперт, которым внезапно овладело бесшабашное настроение.

Мистеру Комину пришлось вмешаться, поскольку священник снова обиженно надулся.

— Разрешите мне, милорд! Позвольте представить вас герцогине Эйвон, сударь. А также сыну ее милости, милорду Видалу, и деверю ее милости, лорду Руперту Аластеру.

Мистер Хаммонд содрогнулся и в ужасе уставился на маркиза.

— Правильно ли я понял, что передо мной не кто иной, как маркиз Видал, который… Сударь, если бы я знал, вам бы не удалось затащить меня в эту гостиницу никакими силами!

Маркиз вздернул брови.

— Почтеннейший, — заметил его светлость, — вас пригласили не читать мораль, а совершить обряд бракосочетания с некоей дамой, которая также пребывает в этой гостинице.

Леони в ужасе воскликнула:

— Это же немыслимо, Доминик! Ты сам сказал, что она замужем за месье Комином!

— Я так считал, мадам, но выяснилось, что произошла досадная ошибка.

— Сударь, — гневно произнес мистер Хаммонд, — я не стану совершать обряд бракосочетания!

Сэр Руперт через монокль посмотрел на его преподобие.

— Кто это такой? — высокомерно спросил милорд. — Что-то он мне не нравится, черт меня подери!

— Доминик, — Леони предприняла еще одну попытку уговорить Видала, — я не могу говорить с тобой здесь, при всех. Ты утверждаешь, что собираешься жениться на этой девушке, но мне кажется, в этом нет никакой необходимости, поскольку сначала она убежала с тобой, а затем с месье Комином. Теперь мне ясно — эта особа ничем не отличается от мамаши и сестрицы, с которыми я имела счастье познакомиться.

Видал стиснул ее руки.

— Матушка, как только вы ее увидите, то поймете, что она ничуть не похожа на них. И я на ней женюсь. — Он подвел герцогиню к окну и тихо напомнил: — Ma chère, вы же сами советовали мне влюбиться, разве нет?

— Но не в безнравственную особу, — всхлипнула Леони.

— Она вам понравится, — убежденно сказал Видал. — Ей-Богу, матушка, она вас очарует! Мери прострелила мне руку!

— Voyons, ты думаешь это именно то, что должно мне понравиться? — с негодованием спросила Леони.

— Вы на ее месте поступили бы точно так же. — Видал замолчал, глядя в окно. Герцогиня с беспокойством смотрела на сына. После паузы его светлость продолжал: — Мадам, я ее люблю… Если только мне удастся убедить Мери выйти за меня…

— Что такое? Убедить ее! Это же нелепо, mon enfant.

Видал криво улыбнулся.

— И тем не менее это так. Мери убежала с Комином, только чтобы не выходить замуж за меня.

— Где она?

— У себя в спальне. Тут случилось некое происшествие. Когда мы сражались с Комином, она бросилась между нами, и моя шпага царапнула Мери.

— О, mon Dieu! — воскликнула Леони, заломив руки. — Мало того, что ты ее похитил! Так ты еще и ранил бедняжку! Ты неисправим, Доминик!

— Вы встретитесь с ней, матушка?

— Встречусь, но я ничего не обещаю. Доминик, ты подумал о Монсеньоре? Он никогда, никогда не разрешит!

— Он не сможет этому помешать, мадам. Если моя женитьба приведет к отчуждению между нами, мне будет очень жаль, но я не отступлю. — Видал сжал руку матери. — Пойдемте к ней, ma chère. — Он повернулся к остальной компании. — Комин, поскольку вам известно, где комната мисс Чаллонер, не будете ли вы так добры проводить туда мою мать?

Мистер Комин, который вел серьезный разговор с мистером Хаммондом, поклонился.

— Я был бы счастлив, сударь.

Тут раздался голос Руперта:

— Постой, Леони, куда это ты собралась? Сначала скажи, мы остаемся здесь на ночь или нет?

— Пока не знаю. Сперва я должна познакомиться с мадемуазель Чаллонер.

Она вышла из гостиной в сопровождении мистера Комина, а его светлость сэр Руперт мрачно покачал головой.

— Так не пойдет, Доминик. Ты можешь уговорить мать, но, если ты полагаешь, что твой отец останется безучастным к безумным выходкам родного дитяти, ты плохо его знаешь. Боже, как мне хотелось бы не принимать участия в этой утомительной истории! — Тут до милорда дошло, что племянник все еще без камзола и сапог. — Ради Бога, мой мальчик, оденься! — взмолился Руперт.

Видал рассмеялся и принялся натягивать сапоги. Дядюшка с неподдельным интересом уставился на роскошную обувь племянника.

— Это Хаспенер тебе шил, Видал?

— Боже, конечно, нет! — презрительно ответил маркиз. — А вы все еще пользуетесь услугами этого прощелыги? Эти сапоги от Мартина.

— От Мартина? Я как раз собираюсь заказать у него пару. Мне не нравятся твои камзолы, шляпы твои слишком щегольские для человека моих лет, в твоих жилетах нет изюминки, но одно преимущество я готов признать: твои сапоги лучшие в Лондоне. Что твои слуги делают с ними? Я использовал ваксу, приготовленную на основе шампанского, но эффект получился не столь впечатляющим, как можно было ожидать.

С нескрываемым раздражением его перебил мистер Хаммонд:

— Сударь, неужели сейчас самое подходящее время для обсуждения каких-то там сапог? Лорд Видал, мистер Комин был столь любезен и подробно изложил мне обстоятельства этой прискорбной истории.

— Вот как? — рассеянно спросил маркиз, озираясь в поисках камзола.

— Комин — чертовски красноречивый малый, — кивнул лорд Руперт. — Знаешь, Видал, я не хочу вмешиваться, но тебе нельзя жениться на этой девице. Пора задуматься о чести нашего имени и, что гораздо важнее, о Джастине.

Мистер Хаммонд метнул на сэра Руперта осуждающий взгляд.

— Милорд, рассказ мистера Комина привел меня в совершеннейший ужас, я испытываю неодолимое отвращение к недостойному поведению вашей светлости. Всем сердцем я хотел бы, сударь, не принимать участия в этом святотатстве. Если я и смягчился, то вовсе не из желания оказать любезность тому, чей образ жизни мне отвратителен, а из сострадания к несчастной девушке, чье доброе имя вы запятнали.

Лорд Руперт оставил в покое свой монокль.

— Черт меня побери, Видал, на твоем месте я ни за что бы не согласился, чтобы меня венчал этот тип. Впрочем, я тебе вообще не советую жениться, ибо это крайне нелепое желание.

Видал пожал плечами.

— Дорогой дядюшка, неужто вы думаете, меня интересует мнение этого святоши? От него требуется лишь одно — он должен поженить нас с Мери, и дело с концом.

— Ну, не знаю, — возразил его светлость. — Хорошенькое дело, если какой-то премерзкий тип в сутане станет гундосить у тебя под ухом. Во времена моего отца — ты его, к счастью, не знал, мой мальчик, вспыльчив родитель был невероятно — ну так вот, если бы священник в его присутствии посмел сказать что-то осуждающее, да еще с кафедры, он не задумываясь запустил бы в него табакеркой или чем-нибудь потяжелее… Что там стряслось?

В комнату ворвалась герцогиня.

— Ее там нет, mon fils! — объявила она с нескрываемой радостью.

— Что? — Видал вздрогнул. — Как нет?!

— Девушки в гостинице нет. Где она, я не знаю. И никто не знает.

Видал, едва не сбив Леони с ног, выскочил из гостиной. Герцогиня вздохнула и посмотрела на Руперта.

— Честно говоря, я испытываю неслыханное облегчение от того, что эта странная девушка исчезла, — призналась она. — Но почему она то и дело убегает? Нелегко понять эту загадочную особу.

Мисс Марлинг, все это время молча сидевшая у камина, решила наконец подать голос.

— Вы не хотите, чтобы Видал женился на Мери, тетя Леони, но на самом деле она просто создана для него. Мери его любит.

— Eh bien, если твоя драгоценная Мери любит Доминика, то почему она все время убегает?

— Мери убеждена, что она Видалу не пара, — ответила Джулиана и печально вздохнула.

Преподобный Хаммонд взял шляпу.

— Поскольку, как я понимаю, несчастная, над которой я должен был совершить обряд, исчезла, разрешите мне откланяться. Я не хотел участвовать в этом кощунстве, а потому могу лишь возблагодарить судьбу за то, что Всемогущий избавил меня от грехопадения.

Фиалковые глаза герцогини презрительно сощурились.

— Идите, месье, идите, я нахожу вас крайне de trop, а потому терпение мое на исходе.

Лицо преподобного Хаммонда приобрело багряный оттенок. Лорд Руперт с готовностью подал ему шляпу, трость и поспешил распахнуть дверь.

— Прошу вас выйти вон, мистер Пастырь.

— Я немедленно избавлю вашу милость от моего присутствия, — с достоинством провозгласил мистер Хаммонд и поклонился.

— Не утруждайте себя галантностью, — дружески посоветовал его светлость. — Она немного запоздала. Но вот что я вам скажу. Если вы упомянете имя моего племянника в связи с этим делом, мой друг лорд Мантон подыщет другого наставника для своего юнца. Вы меня поняли?

— Ваши угрозы, сударь, меня нисколько не трогают, — набычился мистер Хаммонд. — Но могу уверить вашу светлость, что более всего на свете я желаю предать забвению этот Богом проклятый день. — Он крепче сжал в руке трость, сунул шляпу под мышку и выплыл из комнаты.

Лорд Руперт ногой захлопнул за ним дверь.

— Будем надеяться, что мы видим этого надутого болвана в последний раз. Так что случилось с этой беспокойной девицей? Удрала? Что ж, от одной напасти мы избавились.

— Я тоже так думала, — вздохнула герцогиня. — Но Доминик в нее влюблен, и я опасаюсь, что он попытается ее найти, а если ему это удастся, то мой неистовый сын непременно женится на ней.

— Почему это мальчику не терпится жениться? — недоуменно спросил его светлость. — Да еще на столь взбалмошной особе. Мне это кажется неразумным. Сначала она бежит с ним, затем влюбляется в молодого Комина… о, так вы здесь, молодой человек? Ну и прекрасно… И будь я проклят, если юная вертихвостка не убежала опять, правда, теперь уже непонятно с кем.

Мистер Комин серьезно произнес;

— Ваша светлость ошибается в своем суждении относительно мисс Чаллонер. Я мог бы объяснить…

— Нет-нет, только не это! — замахал руками сэр Руперт. — Довольно с нас объяснений. Главное сейчас — это хороший обед. Куда подевался этот плут хозяин? — Он направился к двери, но внезапно остановился. — Черт, от девицы Видала мы избавились, но ведь осталась еще дурочка Джулиана. С ней-то нам что делать?

Дурочка Джулиана пропела тихим, исполненным достоинства и ангельского смирения голосом:

— Я здесь, дядюшка Руперт.

— Разумеется, ты здесь. Глаза мне еще, вроде бы, не отказали, — с сомнением произнес его светлость. — А вот почему ты здесь, один Господь ведает. Что ж, тебе ничего не остается, как выйти замуж за молодого Комина, если только на тебе не женится Видал, в чем я очень сомневаюсь. Боже Всемогущий, видел ли ты когда-нибудь столь же беспокойную семейку?

Мистер Комин не сводил с мисс Марлинг пристального взгляда. Залившаяся румянцем Джулиана опустила глаза.

— Я не желаю выходить замуж за мистера Комина, а он не собирается жениться на мне.

— Только не надо опять все запутывать! — взмолился его светлость. — Нельзя проехать с мужчиной через всю Францию, оставив глупую записку такой безнадежной тупице, как Элизабет, и остаться незамужней. Это неслыханно!

— Я путешествовала не с мужчиной! — прошептала Джулиана, еще гуще покраснев. — А со своим кузеном.

— Знаю, — честно признался Руперт. — Вот это-то меня и беспокоит.

Герцогиня, погруженная в невеселые мысли, при этих словах встрепенулась.

— Нет абсолютно ничего неприличного в том, что Джулиана отправилась в поездку с моим сыном, Руперт!

— Да? — Сэр Руперт вздернул брови. — Худшего спутника и представить нельзя. Только, ради Бога, Леони, не кипятись! Я не утверждаю, что девочка была с Видалом в меньшей безопасности, чем со своим тупоголовым братцем, но ведь в это никто не поверит. Поэтому нам придется представить события так, будто она уехала с Комином, и ты сама скажешь об этом Фанни, поскольку у меня язык не повернется.

Леони перевела взгляд с разрумянившегося лица племянницы на сосредоточенную физиономию Фредерика и приняла собственное решение.

— Джулиана не выйдет замуж ни за одного из них, если она этого не хочет, и никакого скандала не будет, так как все это время она находилась при мне, а это совершенно convenable, — твердо объявила Леони. — Закажи обед, Руперт. А я должна немедленно отыскать Доминика, пока он не совершил чего-нибудь непоправимого.

Она вытолкала протестующего Руперта за дверь и, оглянувшись, произнесла с шаловливой улыбкой:

— Месье Комин, я была бы вам очень признательна, если бы вы хорошенько проучили глупую Джулиану, может, после этого она поумнеет. Au revoir, mes enfants. — Она выскользнула из комнаты, но, перед тем как закрыть дверь, уловила тихий голос мистера Комина:

— Мисс Марлинг… Джулиана… умоляю вас выслушать меня!

Леони доверительно взяла Руперта за локоть.

— Думаю, все идет как надо. Мы с тобой неплохо поработали, n'est-ce pas?— Она прыснула. — Мы устроили для Джулианы mésalliance, который приведет в ярость бедняжку Фанни и, быть может, Монсеньора. Зато мы разлучили Доминика с этой беспутной девицей, и это непременно понравится Монсеньору, и он нас простит. Теперь лишь надо отыскать Доминика.

Руперт заявил, что не испытывает никакого желания разыскивать племянника, и отправился на кухню распорядиться насчет обеда. Леони услышала голос сына на заднем дворе дома и, выглянув в окно, увидела, что Видал разговаривает со своим конюхом. Она поспешно спустилась во двор и потребовала у его светлости ответить, что он собирается делать.

Видал нетерпеливо взглянул на герцогиню. Ее поразила бледность, покрывавшая лицо сына, и печаль, затаившаяся в его темных глазах.

— Мадам, Мери совсем одна, в чужой стране, почти без денег. Я должен ее найти. Ее исчезновение затрагивает не только мое сердце, но и мою честь.

— Ты знаешь, куда она поехала? — спросила Леони. — Я не хочу, чтобы ты погубил хоть одну девушку, но… — Она замолчала и горестно вздохнула.

— Нет, не знаю. Никто не видел, как она покинула гостиницу, за исключением одной служанки, которая, будь она проклята, отправилась навестить свою мать. Мери не могла далеко уйти.

— Мне кажется, — медленно проговорила Леони, — что Мери Чаллонер не умирает от желания выйти за тебя замуж, mon enfant. Если ею движет любовь, то я от души сочувствую девочке. В этом случае я тебе помогу, хотя она мне и не нравится. Но вдруг мисс Чаллонер тебя не любит, Доминик? А такое вполне возможно, ты ведь наверняка был с ней груб. В этом случае тебе не следует на ней жениться, а для нее я что-нибудь придумаю. Согласен?

— Господи, да что тут можно придумать? В глазах всего света я погубил Мери, хотя могу поклясться, что я ее не соблазнил. Что я могу еще сделать, кроме как дать ей свое имя?

— Это, конечно, непросто, — согласилась герцогиня. — Но ты не можешь силой заставить девушку выйти за тебя замуж, Доминик.

— Нет, могу, именно так я и собираюсь поступить, — угрюмо ответил Видал. — А потом… пусть будет так, как она пожелает. Я, конечно, скотина, но не настолько же. Я буду счастлив, если Мери согласится хотя бы принять мое имя. В этом можете не сомневаться. — Конюх вывел лошадь. Видал крепко сжал руки матери. — Простите меня, милая матушка! — печально сказал он. — Я должен на ней жениться.

Леони обняла маркиза.

— О, мой дорогой, поступай как хочешь, но, когда ты найдешь свою Мери, приведи ее ко мне, я все устрою, и тогда, быть может, Монсеньор не так будет гневаться на тебя.

Он замешкался.

— Я бы так и поступил, но мне не хочется, чтобы ярость его милости излилась на вас, матушка.

Леони благодарно улыбнулась.

— Его милость, быть может, чуть-чуть рассердится, но меня он простит, потому что я, au coeur, все-таки недостаточно респектабельна и могу время от времени позволить себе что-то не совсем приличное.

— Лучше бы вы не приезжали, матушка, — печально сказал Видал.

Маркиз выпустил ее ладони и велел конюху подвести лошадь к парадному входу. Он оглянулся на Леони.

— Я должен взять свой хлыст. — С этими словами его светлость исчез в доме.

Леони последовала за ним. Видал стремительно вошел в гостиную — слишком стремительно для Джулианы и Фредерика Комина, которые сидели у огня, взявшись за руки.

Маркиз бросил на них быстрый взгляд и шагнул к креслу, где оставил хлыст и пальто. Мисс Марлинг лучезарно улыбнулась и проворковала:

— Вышло недоразумение, Видал! Мы с Фредериком все-таки любим друг друга. Мы были так несчастны, и он, и я, но теперь поклялись никогда-никогда не ссориться.

— Тронут до глубины души, — насмешливо обронил Видал. Он кивнул Комину, в его глазах мелькнул озорной огонек. — Вы ждете от меня поздравлений? Боже мой, эта несносная кокетка три дня находилась под моим крылом. На вашем месте я бы устроил ей хорошенькую порку.

Маркиз уже собрался выйти из комнаты, но путь ему преградил сэр Руперт, который держал в одной руке запыленную бутылку вина, а в другой бокал.

— Это ты, Видал? — весело вскричал дядюшка. — Честное слово, я чертовски рад, что мы сюда приехали, хотя, должен признать, я всячески этому противился. У этого жирного шельмеца в погребе обнаружилось шесть дюжин бутылок. Я закупил все вино, поскольку такого портвейна отродясь не пробовал. Вот отведай, мой мальчик. — Он наполнил бокал и протянул племяннику.

Маркиз залпом выпил вино и поставил бокал.

— Вполне терпимо.

— Бог с тобой, мой мальчик, нельзя же столь варварски обращаться с таким вином, — возмутился сэр Руперт. — Мы откупорим бутылку после обеда, и если ты вот так же опрокинешь вино себе в глотку, будто это обычное пойло, то предупреждаю: тебе не поздоровится.

— Я не буду обедать с вами, — рассеянно ответил Видал. — Не мешайте, дядюшка Руперт, я тороплюсь.

— Не будешь обедать? — растерянно повторил его светлость. — Но послушай, Видал, каплун и телятина, а затем превосходный пирог с дичью.

Племянник решительно отстранил дядюшку и быстро вышел, сэр Руперт неодобрительно покачал головой.

— Безумец! — убежденно сказал он. — Настоящий безумец!

— Это ты безумец, — возразила подоспевшая Леони. — Поскольку только безумец мог купить столько вина. Каким образом ты собираешься переправить бутылки в Англию? В карету шесть дюжин не влезут. Это совсем не comme il faut.

— Можно нанять экипаж, — пожал плечами сэр Руперт. — И вообще, Леони, не надо спорить: я и так протащился через всю Францию по неслыханно глупому поводу, и ты от меня не слышала ни слова жалобы. Но относительно Дижона ты оказалась права. Если бы ты не настояла на поездке, я бы никогда не обнаружил этого восхитительного бургундского. Но раз я его нашел, то будь я проклят, если не прихвачу вино с собой в Лондон!

— Но, Руперт, сейчас у нас есть более важные…

— Это гораздо важнее, чем причуды твоего сына! — взорвался его светлость. — Все-таки хорошо, что мы заглянули в Дижон.

Мистер Комин, изумленно внимавший спору сэра Руперта и Леони, осмелился вставить слово:

— Вы хотите нанять экипаж для перевозки вина?

— Почему бы и нет? — Его светлость энергично помахал бутылкой.

— Но… — мистер Комин осекся.

— Eh bien, если ты наймешь экипаж, то я не возражаю, — смилостивилась Леони. — Мне эта мысль представляется весьма удачной.

Мистер Комин обхватил голову руками и зашелся в беззвучном хохоте.

 

Глава XVIII

Пока дилижанс плелся до Пон-де-Муан, мисс Чаллонер смогла как следует поразмыслить. Безумный порыв бежать куда глаза глядят прошел и Мери всерьез испугалась последствий своего легкомыслия. Кошелек ее изрядно похудел, а плата за ночлег, как она полагала, избавит его и от оставшихся монет, ссуженных Джулианой.

Мери была не только испугана, но и растеряна. Она не знала, что должна предпринять, а неопределенность невыносима для человека с ее складом ума. Застрять в чужой стране без гроша в кармане — наихудший удел, который может выпасть юной девушке, и никакие разумные доводы не могли убедить Мери, что в Англии в таком же положении ей было бы не лучше.

Она решила, что прежде всего следует любым способом добраться до Парижа, но, поразмыслив, отказалась от этой идеи. Возвращаться в Париж не имело смысла. Она там никого не знает, а заявляться в Английское посольство Мери не собиралась, так что основания для визита в столицу Франции начисто отсутствовали. Быть может, разумнее попытаться найти работу в каком-нибудь маленьком городке. Если Видал бросился в погоню, он скорее всего станет искать ее именно в Париже.

Слова герцогини Эйвон все еще звучали у нее в ушах. Что ж, ее милость может не опасаться, что мисс Мери Чаллонер пожелает втереться в благородное семейство Аластеров. Лучше умереть… нет, это нелепо. Мисс Чаллонер усмехнулась. Умирать она не собиралась. Боже, да она становится похожей на Джулиану с ее склонностью к аффектации! Мери содрогнулась. Положение ее было хотя и тяжелым, но отнюдь не безнадежным. Конечно, маловероятно, что ей удастся найти приличную работу без хороших рекомендаций, но что-нибудь подыскать наверняка удастся. После пережитых испытаний привередничать просто-напросто глупо. Сознание того, что она внезапно и абсолютно некстати утратила твердость характера, повергло мисс Чаллонер в пучину уныния. Она перебирала в уме различные виды занятий, и, после того как вспомнила о таких мало вдохновляющих профессиях, как модистка, швея, горничная и посудомойка, ей стало совсем грустно. Из этого не самого приятного набора лишь карьера горничной представлялась мисс Чаллонер более или менее приемлемой. Устроившись на работу, она накопит достаточную сумму денег и вернется в Англию, где можно подыскать более достойное занятие. Даже если бы у нее сейчас имелись средства, Мери все равно предпочла бы не возвращаться на родину; она не сомневалась, что какое-то время в портах Англии будет досматриваться каждое почтовое судно — если не маркизом, то ее любящими родственниками. Позже, когда страсти улягутся и о ее существовании позабудут, можно будет и вернуться, хотя мисс Чаллонер твердо решила поселиться как можно дальше от своей родни.

После того как Мери приняла решение ступить на стезю горничной, она волей-неволей вернулась к событиям прошедших дней. Вскоре ее захлестнула новая тревога: маркиз, обнаружив, что она убежала, немедленно пустится в погоню. Мисс Чаллонер с ужасом поняла, что садиться в парижский дилижанс было высшим проявлением глупости, так как милорд, естественно, предположит, что она направилась в Париж, и без труда нагонит едва ползущий экипаж. К счастью, никто не видел, как она уезжала, хотя одна из горничных могла сообразить, куда она отправилась. Вполне возможно, что Видал сначала обыщет весь Дижон и его окрестности, что поможет ей выиграть хотя бы несколько часов. К тому же ему придется считаться с мнением герцогини, а Мери за время, проведенное в обществе его светлости, успела понять, что желания матери были для маркиза непреклонным законом. Из слов, сказанных ее милостью, Мери стало ясно: герцогиня попытается употребить все свое влияние, чтобы заставить маркиза отказаться от этой несчастной liaison. Кроме того, имелся еще и тот высокий джентльмен, который, как догадалась мисс Чаллонер, приходится его светлости дядей. Вдвоем с герцогиней им, быть может, и удастся образумить милорда.

Мери осторожно просунула руку под плащ, стараясь ощупать рану. Пальцы коснулись тонкой шелковистой ткани. Платок Видала. Она сохранит его в память о том кратком миге, когда ей показалось, что он любит ее.

На глаза навернулись слезы. Мери рассердилась, не хватало только разрыдаться. Она исподволь оглядела своих попутчиков. Толстуха с ребенком мирно посапывала, приоткрыв рот. Два крестьянина напротив были увлечены беседой, а сосед слева, судя по его ровному дыханию, спал. Мисс Чаллонер смахнула предательские слезы.

Воспоминание о прекрасном мгновении будет служить утешением в ее одиноком будущем. Он ведь назвал ее… однако, опасно вспоминать слова, или выражение его лица, или нежные интонации его голоса.

Когда-то она мечтала — каким далеким и несбыточным теперь это казалось, — что выйдет за Видала, если только он ее полюбит. Но тогда она не учла, что значит для знатного человека женитьба на девушке не его круга. Возможно, отец отрекся бы от него и даже лишил бы наследства. Судя по рассказам о его милости, герцог Эйвон вполне способен на это. Мисс Чаллонер не сомневалась, что любовь Видала способна выдержать испытание изгнанием из высшего света, равно как у нее даже на секунду не возникло мысли ввести его в общество простолюдинов. Мери с грустью корила себя за романтические иллюзии. Как она могла верить, что маркизу удастся сохранить свое высокое положение?! Ее собственный отец был лишен наследства по той же самой причине; он перестал общаться со своими прежними друзьями, поскольку после женитьбы на него стали смотреть как на человека, совершившего смертный грех. Если герцог Эйвон лишит сына наследства, Видал убедится, что обречен всю жизнь провести в обществе миссис Чаллонер, дядюшки Генри и им подобных. Мисс Чаллонер содрогнулась. Эта картина была столь невероятна и комична, что, не будь у нее так тяжело на душе, она бы непременно улыбнулась.

Внутри дилижанса стало заметно темнее и прохладнее. Мисс Чаллонер закуталась в плащ и попыталась вытянуть затекшие ноги. Казалось, дилижанс никогда не доберется до Пон-де-Муан. На каждой остановке Мери надеялась, что кучер прикажет ей выходить, но, хотя за это время один из крестьян сошел, а еще два человека сели, никто ее не окликнул. Ей не у кого было спросить о времени, но она не сомневалась, что едет уже много часов. У Мери возникло было подозрение, что кучер просто-напросто забыл про нее и Пон-де-Муан они уже миновали, когда дилижанс подкатил к ярко освещенной гостинице и дверца отворилась.

Зычным голосом кучер объявил Пон-де-Муан, толстуха справа вздрогнула и с силой встряхнула младенца, тот отозвался на ласку оглушительным ревом. Улыбнувшись младенцу, мисс Чаллонер с радостью выбралась из опостылевшего дилижанса.

Кучер, видимо, проникшийся к ней искренним расположением, ткнул большим пальцем в открытую дверь гостиницы и сообщил, что здесь она может устроиться на ночлег. Мери с сомнением глянула на роскошный подъезд — столь уютное место вряд ли ей по карману — и робко спросила, нет ли поблизости гостиницы поскромнее.

Кучер поскреб подбородок и внимательно оглядел ее.

— Для вас, думаю, нет, — откровенно сказал он. — Имеется лишь таверна в конце деревни, но приличные женщины туда не ходят.

Мисс Чаллонер поблагодарила его и с сожалением вложила в руку кучера серебряную монету, истощив и без того скудный свой капитал.

Испытывая щемящее чувство, будто она теряет единственного друга во всей Франции, Мери подождала, пока кучер вновь взберется на козлы, потом повернулась и решительно направилась к гостинице.

Беглянка переступила порог и очутилась в небольшой прихожей, откуда шла лестница наверх. Тускло горели подвесные лампы, на одной из стен располагались несколько дверей. Напротив, за овальной аркой, виднелась уютная столовая.

Из столовой вынырнул хозяин, тощий человечек с лисьим лицом. Он низко поклонился и хищно потер морщинистые ручки, но в следующее мгновение понял, что посетительница одна. Его манеры тотчас изменились; человечек сухо осведомился, что ей угодно.

Мисс Чаллонер, не привыкшая к столь нелюбезному обращению, растерялась. Тихим голосом она вежливо ответила, что сошла с дилижанса и хочет снять комнату. Хозяин, как прежде и кучер, пристально оглядел Мери, но во взгляде его читалось не дружеское участие, а нескрываемое презрение. Женщины, путешествующие без сопровождения в дилижансах, не часто забредали в его гостиницу, предназначавшуюся для благородных господ. Хозяин осторожно осведомился, не надо ли помочь горничной внести багаж, и по испуганным глазам посетительницы догадался, что у нее нет ни горничной, ни, возможно, багажа.

До этой минуты мисс Чаллонер совершенно не задумывалась о таких пустяках, как багаж. Но сейчас она осознала, в каком дурном свете предстала перед владельцем гостиницы. Мери потребовалась вся ее немалая выдержка, чтобы не развернуться и не умчаться куда глаза глядят.

Мисс Чаллонер стиснула сумочку, подняла голову и спокойно сказала:

— Произошло недоразумение, и мой багаж задержался в Дижоне. Я ожидаю, что он прибудет завтра. А пока мне требуется комната и что-нибудь на ужин. Чашки бульона вполне достаточно.

Не возникало никаких сомнений, что хозяин ни на йоту не поверил в существование багажа необычной визитерши.

— Вы обратились не в ту гостиницу, — холодно сказал он. — Для залетных пташек вроде вас существует ночлежка в конце улицы.

Чудесные серые глаза мисс Чаллонер в упор взглянули на грубияна. Хозяин поежился: а вдруг история этой особы и в самом деле правдива. Но в этот момент ему на помощь подоспела его жена, дама столь же толстая, насколько он был худ. Пронзительным голосом она поинтересовалась, чего домогается эта молодая особа.

Хозяин повторил рассказ мисс Чаллонер. Толстуха уперла руки в мясистые бока и разразилась лающим смехом.

— Очень правдоподобно! — проскрежетала она. — Отправляйтесь-ка, милочка, в «Серый кот». Наш «Золотой луч» не для персон вашего сословия. Надо же, багаж остался в Дижоне!

Похоже, спорить с обладательницей столь пронзительного голоса не имело ни малейшего смысла. Но мисс Чаллонер все же твердо произнесла:

— Я не собираюсь сносить вашу наглость, сударыня. Я англичанка, путешествую вместе с друзьями, с которыми должна встретиться неподалеку отсюда, и хотя я прекрасно понимаю, что потеря багажа должна показаться странной…

— Весьма странной, мадемуазель, могу вас уверить. Англичане — все сумасшедшие, san doute, но они часто останавливаются в «Золотом луче», и я знаю, что ваши соотечественники все же не такие безумцы, чтобы позволять своим дамам разъезжать в дилижансах в одиночестве. Проваливайте, милочка, проваливайте! Для вас здесь места нет. Надо же такое придумать! Если вы англичанка, то скорее всего горничная, которую выгнали за какую-то провинность. Переночуете в «Сером коте».

— Кучер дилижанса объяснил мне, что это за место, — сухо ответила Мери. — Если вы сомневаетесь в моей правдивости, то могу сообщить: меня зовут мисс Чаллонер, я располагаю достаточной суммой, чтобы заплатить за комнату.

— Несите свои денежки куда-нибудь еще! — взвизгнула хозяйка. — Хороши мы будем, если предоставим ночлег подозрительной особе! И не надо на меня пялиться, милочка! Убирайтесь!

В этот момент с лестницы раздался тихий голос:

— Одну минуту, сударыня!

Мисс Чаллонер вскинула глаза. По лестнице неторопливо спускался высокий господин, облаченный в дорогой черный костюм с серебряной отделкой. На голове у него был напудренный парик, в уголке тонкого рта темнела изящная мушка, а в кружевном воротнике мерцал бриллиант. В одной руке господин держал длинную трость черного дерева, на пальце другой руки поблескивал крупный изумруд. Джентльмен спустился по лестнице, и мисс Чаллонер увидела, что он уже далеко не молод, из-под тяжелых век на нее глянули необычайно проницательные глаза. В глубине этих темно-серых глаз таился какой-то циничный отблеск.

Мисс Чаллонер, будучи девушкой смышленой, догадалась, что это какая-то важная персона. Хозяин изогнулся в глубоком поклоне, едва не коснувшись носом сапога незнакомца, каждое движение которого выдавало в нем вельможу, привыкшего повелевать.

Важная персона неспешно приблизилась к мисс Чаллонер, презрев подобострастные пируэты хозяина. Проницательные глаза настойчиво изучали лицо Мери. Незнакомец сказал по-английски:

— У вас, похоже, возникли затруднения, сударыня. Позвольте спросить, не могу ли я чем-нибудь помочь.

Мисс Чаллонер с достоинством присела в реверансе.

— Благодарю вас, сэр. Мне всего лишь требуется ночлег, но, думаю, я не должна вас беспокоить.

— Эта просьба не выглядит чрезмерной, — удивился элегантный незнакомец. — Полагаю, вы сообщите мне, что мешает вам провести ночь под этим гостеприимным кровом.

Его спокойный и властный вид вызвал невольную улыбку у склонной к иронии мисс Чаллонер.

— Осмелюсь повторить, сэр, что вы очень добры, но прошу вас не беспокоиться.

Его холодный взгляд выражал скуку и безразличие, от которого Мери стало не по себе. Что-то в этом человеке было удивительно знакомым.

— Дитя мое, ваша щепетильность хотя и вызывает уважение, тем не менее совершенно излишня. Полагаю, я гожусь вам в деды.

Мисс Чаллонер слегка покраснела и ответила, глядя ему прямо в глаза:

— Прошу прощения, сэр. Но моя щепетильность, сэр, вызвана лишь тем, что мне не хочется выглядеть развязной особой, привыкшей докучать незнакомцам.

— Весьма похвально, — усмехнулся надменный джентльмен. — А теперь не будете ли вы так любезны сообщить мне, почему эта добрая женщина не считает возможным предоставить вам комнату?

— Вряд ли ее можно порицать за это, сэр, — честно сказала мисс Чаллонер. — Со мной нет ни горничной, ни багажа, и я прибыла в дилижансе. Я нахожусь в крайне неловком положении, и с моей стороны было очень глупо надеяться на гостеприимство этих господ.

— Боюсь, я не в силах возместить вам потерю багажа, но комнату могу вам предоставить немедленно.

— Я была бы вам очень благодарна, сэр.

Англичанин повернулся к хозяину, который скромно ждал, пока на него обратят внимание.

— Ваша глупость, мой дорогой Буассон, весьма прискорбна, — сурово заметил элегантный джентльмен. — Проводите даму в хорошую комнату.

— Да, Монсеньор, конечно. Все будет сделано, как желает Монсеньор. Но…

— Мне кажется, — вкрадчиво сказал англичанин, — я не проявлял желания вступать в спор.

— Нет, Монсеньор, конечно нет, — засуетился тощий владелец «Золотого луча». — Не соблаговолит ли мадемуазель последовать наверх за моей женой? Большую комнату, Селестина!

Необъятная матрона возмутилась.

— Что, самую большую?

Тщедушный месье Буассон подтолкнул свою раскормленную благоверную к лестнице.

— Конечно, самую большую. И поживее!

Англичанин повернулся к мисс Чаллонер.

— Мне кажется, вы заказывали ужин. Почту за честь, если вы разделите со мной стол. Буассон покажет, как пройти в отдельную гостиную.

Мисс Чаллонер заколебалась.

— Я всего лишь хотела заказать чашку бульона, сэр…

— Ужин в моем обществе несомненно окажется более приятным, — надменно изрек джентльмен. — Позвольте развеять ваши опасения, сообщив вам, что я имею удовольствие быть знакомым с вашим дедом.

Мисс Чаллонер побледнела.

— С моим дедом? — быстро повторила она.

— Разумеется. По-моему, вы сказали, что вас зовут мисс Чаллонер. Я уже сорок лет знаю сэра Джайлза. Разрешите заметить вам, что вы чрезвычайно на него похожи.

После этих слов мисс Чаллонер решила не отрицать свое родство с сэром Джайлзом. Она пребывала в совершеннейшей растерянности.

Пожилой джентльмен слегка улыбнулся.

— Весьма благоразумно, — заметил он с редкой проницательностью. — Я все равно бы не поверил, что вы не его внучка. Могу я предложить вам последовать за этой достойной особой? Вы можете присоединиться ко мне, когда вам будет угодно.

Мисс Чаллонер не смогла удержаться от смеха.

— Хорошо, сэр, — сказала она, присела в реверансе и последовала за великодушной хозяйкой.

Насколько Мери поняла, ей предоставили одну из лучших комнат. Не успела она оглядеться, как явилась горничная с большим кувшином горячей воды. Подождав, когда служанка удалится, мисс Чаллонер вывалила содержимое дорожной сумочки на туалетный столик и с некоторой грустью принялась разглядывать скудный свой скарб. К счастью, она догадалась положить в сумочку шемизетку, которая отлично скрывала порванное место на платье. Мери тщательно расчесала волосы и снова уложила их в тугой узел, ополоснула лицо, придирчиво оглядела свое отражение в зеркале и, оставшись довольной, спустилась в прихожую.

Появление соотечественника было самым настоящим даром судьбы, но то, что он знаком с ее дедом и знает, кто она такая, повергало мисс Чаллонер в ужас. Мери понятия не имела, что сказать ему, но какую-то достоверную легенду необходимо было придумать.

Хозяин ждал у подножия лестницы, он встретил мисс Чаллонер с уважением столь же подчеркнутым, каким не так давно было его презрение. Он распахнул одну из дверей и провел Мери в просторную гостиную.

В центре комнаты красовался роскошно сервированный стол, комнату заливало сияние бесчисленных свечей. Новый знакомый мисс Чаллонер стоял у камина. Он шагнул ей навстречу и, взяв за руку, отметил, что ладонь девушки холодна как лед. Мисс Чаллонер призналась, что замерзла в дилижансе. Она подошла к камину и с наслаждением протянула руки к теплу.

— Как приятно, сэр, — сказала она с улыбкой. — Поистине вы очень любезны, что пригласили меня отужинать с вами.

Нежданный спаситель несколько загадочно оглядел ее.

— Потом вы расскажете мне, чем еще я могу вам быть полезен, — сказал он. — Не угодно ли сесть?

Мисс Чаллонер подошла к столу, и они сели. В гостиную бесшумно скользнул лакей, поставил на стол тарелки с супом и замер за стулом своего господина, но тот едва заметным жестом приказал слуге удалиться.

Мери с аппетитом принялась за суп, только сейчас осознав, что не ела уже много часов. Она испытала огромное облегчение, когда поняла, что ее собеседник не торопится с объяснениями. Он не стал расспрашивать, каким образом она оказалась в затруднительном положении, а вместо этого повел неспешную беседу на отвлеченные темы. Его язвительная манера изъясняться показалась мисс Чаллонер забавной. В глазах Мери то и дело вспыхивали веселые огоньки, а поскольку ее познания были весьма обширны (так как, в отличие от своей подруги Джулианы мисс Чаллонер не теряла в школе времени даром), она не только слушала, но своими тонкими замечаниями оживляла беседу. К тому времени, когда подали фрукты в сахаре, Мери окончательно утратила стеснительность, которую, возможно, и испытывала в первые минуты. Пожилой джентльмен не мешал ей весело болтать, он медленно потягивал вино, изредка вставляя короткие реплики и наблюдая за собеседницей. Поначалу Мери немного раздражал его испытующий взгляд, но мисс Чаллонер была не из тех, кого можно смутить подобными пустяками.

Девушка никак не могла избавиться от ощущения, что где-то уже встречала этого человека. Время от времени она морщила лоб, пытаясь вспомнить. Уловив неладное, джентльмен спросил:

— Вас что-то беспокоит, мисс Чаллонер?

Она улыбнулась.

— Нет, сэр, вряд ли это можно назвать беспокойством. Наверное, это смешно, но меня не покидает странное чувство, будто мы с вами знакомы. Это возможно?

Он опустил монокль и протянул руку к графину.

— Нет, мисс Чаллонер, невозможно.

Мери испытывала огромное искушение спросить его имя, но, поскольку собеседник был намного старше, она боялась показаться фамильярной. Если бы странный господин счел нужным, он сам бы давно представился.

Мисс Чаллонер отложила в сторону салфетку и встала.

— Боюсь, я утомила вас своей болтовней. Благодарю вас, сэр, за приятный вечер и за вашу любезность. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

— Не уходите, — попросил джентльмен. — Вашей репутации ничто не угрожает, а времени еще не так много. Не хочу показаться любопытным, но тем не менее я был бы рад услышать, почему вы путешествуете по Франции без сопровождения. Вам не кажется, что я имею право получить внятный ответ?

— Нет, сэр, не кажется, — невозмутимо ответила мисс Чаллонер. — Ибо мое положение и в самом деле выглядит странным. Но, к сожалению, я не могу открыть вам правду, а поскольку мне не хочется платить ложью за вашу доброту, я предпочла бы промолчать. Позвольте еще раз пожелать вам спокойной ночи, сэр.

— Чуть позже. А сейчас сядьте, дитя мое.

Мгновение она смотрела на него, затем подчинилась и села, сложив руки на коленях.

Пожилой джентльмен глянул на нее поверх бокала.

— Могу я спросить, почему вы страшитесь правды?

Мисс Чаллонер, казалось, задумалась над ответом.

— На то есть несколько причин, сэр. Дело в том, что истина настолько фантастична, что походит скорее на знаменитые романы мистера Уолпола; боюсь, вы мне все равно не поверите.

Джентльмен наклонил бокал, наблюдая за игрой света в темно-красном вине.

— Вы разве не сказали сами, мисс Чаллонер, что не собираетесь лгать? — мягко спросил он.

Она прищурилась.

— Сэр, вы очень проницательны.

— Водится за мной такая слабость, — согласился он.

Мери ощутила, как его слова слегка царапнули растревоженную память, но и только.

— Вы совершенно правы, сэр, причина не в этом, Правда состоит в том, что моя история затрагивает не только меня.

— Я так и предполагал. Правильно ли я вас понял, что вы не желаете говорить потому, что это может повредить другому человеку?

— Не совсем, сэр, но отчасти поэтому.

— Вы поступаете благородно, мисс Чаллонер. Но поверьте мне, в излишней щепетильности нет никакой нужды. Похождения лорда Видала никогда не были тайной.

Мери вскочила. Джентльмен улыбнулся.

— Несколько дней назад я имел счастье встретить в Ньюмаркете вашего уважаемого деда, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Услышав, что я собираюсь во Францию, он попросил меня навести о вас справки в Париже.

— Так он знает? — вырвалось у нее.

— Несомненно.

Мери закрыла лицо ладонями.

— Должно быть, ему рассказала моя мать, — едва слышно прошептала она. — Значит, все еще хуже, чем я думала.

Он поставил на стол бокал.

— Прошу вас, мисс Чаллонер, не стоит так переживать. Роль наперсника для меня в новинку, но, думаю, мне известны правила этой занимательной игры.

Мери отошла к камину, пытаясь собраться с мыслями и совладать с душевным волнением. Господин у стола занялся своей табакеркой. Через минуту-другую мисс Чаллонер с характерной для нее решительностью вернулась к столу. Несмотря на заметную бледность, она вполне владела собой.

— Раз вы знаете, сэр, что я уехала из Англии вместе с лордом Видалом, то моя благодарность за ваше сегодняшнее гостеприимство столь велика, что я чувствую себя обязанной рассказать вам все без утайки… Я не представляю, что вам известно, но поскольку никто в Англии не знает всей правды, то, боюсь, вы можете кое в чем заблуждаться.

— Это более чем вероятно, — согласился пожилой джентльмен. — Может, вы расскажете все с самого начала? Я твердо намерен помочь вам выбраться из трудного положения, но для этого мне нужно знать, почему вы уехали из Англии с лордом Видалом и почему я нашел вас сегодня одну.

Она с надеждой посмотрела на него.

— Вы и в самом деле хотите помочь мне, сэр? Тогда, быть может, вы порекомендуете меня в какую-нибудь французскую семью в качестве гувернантки? Тогда бы у меня появились средства к существованию, и я могла бы не возвращаться в Англию.

— Вы в самом деле этого хотите? — недоверчиво спросил джентльмен.

— Да, сэр, именно этого.

— Боже мой! — заметил он. — Вы весьма своеобразная особа. Прошу вас приступить к вашей захватывающей повести.

— Для начала, сэр, я вынуждена поведать вам о… недомыслии моей сестры. Полагаю, нет необходимости просить вас забыть об этой части рассказа.

— У меня на редкость избирательная память, мисс Чаллонер.

— Благодарю вас, сэр. Тогда я должна вам сказать, что у меня есть сестра, которая молода, несколько глуповата и очень, очень красива. Не так давно дороги моей сестры и лорда Видала пересеклись.

— Естественно, — пробормотал пожилой джентльмен.

— Что естественно, сэр?

— Я просто подумал, — сказал он, насмешливо улыбаясь, — что если ваша сестра очень, очень красива, то неминуемо должна была встретиться с маркизом. Но прошу вас, продолжайте!

Мисс Чаллонер склонила голову.

— Хорошо, сэр. Мне очень трудно об этом рассказывать, так как я не могу утверждать, будто маркиз навязывал Софи свое общество. Моя сестра поощряла ухаживания его светлости и внушила ему уверенность, что она… что она…

— Я все понял, мисс Чаллонер.

Она с благодарностью взглянула на него.

— Да, сэр. Маркиз все-таки уговорил мою беспечную сестру бежать с ним. Мне стало известно об их тайной встрече, назначенной на одиннадцать часов вечера. Я должна пояснить, что его светлость указал точное место и время в записке, предназначавшейся сестре, но записка по ошибке попала ко мне. По некоторым причинам, сэр, о которых мне не хотелось бы упоминать, я не стала ничего сообщать матери. Нет необходимости говорить, сэр, что его светлость и не помышлял о женитьбе. Мне показалось, что я могу не только помешать Софи совершить опрометчивый поступок, но и положить конец этому роману, который лишь погубил бы глупышку Софи. Сейчас, оглядываясь назад, я поражаюсь своей наивности. Мой план состоял в том, что я отправлюсь на свидание вместо Софи, а после того, как маркиз Видал обнаружил бы обман, я собиралась заставить его поверить, будто этот спектакль мы придумали вместе с сестрой. Я полагала, что ничто на свете не сможет внушить ему большего отвращения, чем женские насмешки. — Она помолчала, потом призналась: — В этом я не ошиблась.

Пожилой джентльмен принялся вращать перстень с изумрудом.

— И, как я понимаю, вы воплотили в жизнь свой чудесный план? — с иронией спросил он.

— Да, сэр. Но это привело к печальным последствиям.

— Что и следовало ожидать.

— Наверное, вы правы, — вздохнула мисс Чаллонер. — Глупая затея. Лишь наутро лорд Видал обнаружил обман, но мы к тому времени уже оказались в Нью-Хейвене. Я была потрясена, когда увидела, что мы находимся на побережье. Я и не предполагала, что его светлость собирается увезти Софи из Англии. Мы вместе вошли в придорожный отель, и там, в отдельной гостиной, я открылась ему.

Она вновь замолчала.

— Я прекрасно понимаю, что чувства лорда Видала не поддаются описанию, — с насмешкой заметил пожилой джентльмен.

Мисс Чаллонер невидяще уставилась в пустоту. Она кивнула и через силу произнесла:

— Я не хочу винить в последующих событиях лорда Видала, сэр. Я хорошо сыграла свою роль, но не подумала о последствиях. Должно быть, я предстала перед ним… я… предстала перед его светлостью вульгарной и распущенной женщиной. — Она подняла голову. — Вы знакомы с лордом Видалом, сэр?

— Да, мисс Чаллонер.

— Тогда вы должны знать, сэр, что у его светлости на редкость вспыльчивый и необузданный характер. Я его раззадорила, и это привело к ужасным последствиям. Лорд Видал заставил меня подняться на борт его яхты и отконвоировал меня в Дьеп.

Пожилой джентльмен извлек из кармана монокль, неторопливо нацепил его и внимательно оглядел мисс Чаллонер.

— Могу я поинтересоваться, каким образом ему удался этот фокус? — спросил он. — Мне не терпится узнать, какие способы похищения среди бела дня освоены современной молодежью.

— По правде говоря, не очень-то романтичные, — рассмеялась мисс Чаллонер. — Он пригрозил влить мне в глотку бутылку джина, дабы я потеряла способность сопротивляться. — Она заметила, как пожилой джентльмен нахмурился. — Боюсь, я вас шокировала, сэр, но не следует забывать, что его светлость находился в гневе.

— Вы меня нисколько не шокировали, мисс Чаллонер, но мне прискорбно слышать о полном отсутствии утонченности. Его светлости удалось осуществить свой гениальный замысел?

— Нет, я подчинилась. Я пообещала его светлости подняться на яхту. В столь ранний час на набережной не было ни души, я никого не могла позвать на помощь, даже если бы отважилась. А поскольку его светлость пригрозил задушить меня, если я издам хоть звук, то, думаю, я бы и не осмелилась ослушаться. Итак, я взошла на борт яхты и там, из-за сильного волнения на море, почувствовала себя не самым лучшим образом.

По лицу ее собеседника скользнула улыбка.

— От души сочувствую лорду Видалу. Вы несомненно его расстроили.

Мисс Чаллонер рассмеялась.

— Думаю, вы не слишком хорошо знаете маркиза, сэр, так как, к его чести, он ничуть не расстроился и даже, напротив, поспешил оказать мне помощь.

Пожилой джентльмен удивленно взглянул на нее.

— Я полагал, что хорошо знаю его светлость, — сказал он. — Видимо, я ошибался. Пожалуйста, продолжайте, вы меня крайне заинтриговали.

— У маркиза Видала отвратительная репутация, но в душе он очень добрый человек. Его светлость — необузданный, вспыльчивый, избалованный мальчишка.

— Восхищаюсь вашей проницательностью, мисс Чаллонер, — вежливо заметил пожилой джентльмен.

— Я говорю правду, сэр, — настойчиво повторила Мери, уловив иронию в его словах. — Когда на яхте я почувствовала себя плохо…

Он поднял руку.

— Я разделяю ваше мнение об истинном характере его светлости, мисс Чаллонер. Только избавьте меня от описания ваших морских страданий.

Мери улыбнулась.

— Я испытала отвратительные ощущения, сэр, могу вас заверить. Но наконец мы прибыли в Дьеп, где его светлость собирался переночевать. Мы пообедали. Думаю, еще на яхте его светлость изрядно выпил. Он пребывал в мрачном настроении, и я была вынуждена прибегнуть к самым крайним мерам для защиты своей чести.

Пожилой джентльмен открыл табакерку и аккуратно извлек щепоть табака.

— Если вам удалось отстоять свою честь, милая мисс Чаллонер, то, зная его светлость, я готов поверить, что ваши меры были действительно крайними. Вы положительно возбудили мое любопытство.

— Я выстрелила в него, — просто ответила Мери.

Рука с щепотью табака на мгновение дрогнула.

— Примите мои поздравления, — невозмутимо сказал пожилой джентльмен и втянул в себя табак.

— Рана оказалось не слишком серьезной, — продолжала мисс Чаллонер. — Но это его отрезвило.

— Наверное, иначе и быть не могло, — согласился джентльмен.

— Да, сэр. Он начал понимать, что я вовсе не… не особа определенного сорта и буду защищать себя всеми доступными средствами.

— Неужели? Поразительная интуиция, должен сказать.

Мисс Чаллонер с достоинством произнесла:

— Вы смеетесь, сэр, но мне тогда было не до смеха.

Джентльмен поклонился.

— Прошу прощения, — смиренно произнес он. — Что произошло дальше?

— Его светлость потребовал, чтобы я рассказала все то, что я сейчас поведала вам. Маркиз выслушал меня и сказал, что есть только один выход. Я должна немедленно выйти за него замуж.

Проницательные глаза джентльмена оторвались от созерцания покрытой эмалью табакерки и внимательно посмотрели на мисс Чаллонер.

— Мы подошли к тому месту, где мой интерес возрастает необычайно, — прошептал он. — Продолжайте, мисс Чаллонер.

Она опустила взгляд на свои сложенные на коленях руки.

— Разумеется, я не могла принять безумное предложение его светлости, сэр.

— Мне кажется, я не самый глупый человек на этой земле, — задумчиво произнес незнакомец. — Мне понятно ваше нежелание выходить замуж за человека столь распутного, как лорд Видал, но, учитывая ваше безвыходное положение, я никак не могу уяснить, почему вы отказались от предложения маркиза.

— Потому, сэр, что я совсем не интересовала лорда Видала, — тихо ответила мисс Чаллонер. — Потому, что, женившись на мне, он вступил бы в непозволительный mésalliance. Если не возражаете, я не стану больше обсуждать эту тему. Поскольку возвращение в Англию оказалось невозможным, я попросила его светлость проводить меня до Парижа, где, как я надеялась, можно найти достойное для молодой женщины занятие.

Джентльмен вновь вставил монокль в глаз.

— Судя по всему, вы отнеслись к западне, в которой оказались, с поразительным хладнокровием, мисс Чаллонер.

Она пожала плечами.

— А что мне оставалось, сэр! Слезы мне не помогли бы. К тому же следовало позаботиться о его светлости, рана которого немного воспалилась. Принимая во внимание склонность маркиза к опрометчивым поступкам, я обязана была приложить все усилия, чтобы не создавать ему новых проблем.

— Из короткого знакомства с вами, мисс Чаллонер, я готов поверить, что вам удалось удержать лорда Видала от опрометчивых поступков.

— О да, — с лукавой улыбкой ответила Мери. — Его светлостью легко управлять, если… если только знать как.

Монокль упал.

— Родителям его светлости, наверное, не терпится познакомиться с вами.

Мисс Чаллонер криво усмехнулась.

— Боюсь, вы ошибаетесь, сэр. Не знаю, знакомы ли вы с его милостью Эйвоном?

— Достаточно близко, — ответил джентльмен, поигрывая моноклем.

— Тогда… — Она запнулась. — Одним словом, сэр, я отвергла предложение лорда Видала, и мы…

— Вы разве не собирались что-то сказать относительно его милости герцога Эйвона? — Таинственный господин был сама учтивость.

— Да, сэр, но раз вы его близкий знакомый, я воздержусь.

— Прошу вас. Так в каком чудовищном свете вы представляете его милость?

— Я никогда герцога не видела, сэр, и сужу лишь по обрывочным фразам лорда Видала. Я представляю его милость безнравственным и бессердечным человеком. Он кажется мне фигурой зловещей… насколько я понимаю, его милость не останавливается ни перед чем ради достижения своих целей.

Пожилого джентльмена этот отталкивающий образ, похоже, развеселил.

— Не хочу спорить с вами, мисс Чаллонер, но могу я узнать, не почерпнули ли вы столь красочное описание от лорда Видала?

— Если вы имеете в виду, не сообщил ли мне об особенностях тяжелого характера герцога его сын, то нет, сэр. Думаю, лорд Видал питает искреннюю и глубокую привязанность к его милости. В своей оценке я исхожу из общего мнения, а также из того неподдельного страха, который испытывает к своему дяде моя подруга мисс Марлинг. Маркиз же дал мне понять, что его отец невероятно проницателен и имеет обыкновение преуспевать во всех своих начинаниях.

— Мне приятно слышать, что лорд Видал снисходителен к его милости, — улыбнулся загадочный незнакомец.

— Правда, сэр? Составив о герцоге собственное мнение, я прекрасно понимала, что его милость не только далек от желания познакомиться со мной, но и, вполне вероятно, лишит лорда Видала наследства, если непокорный сын женится на мне.

— Вы нарисовали весьма лестный портрет, мисс Чаллонер, но могу вас заверить, что, какие бы чувства ни испытывал его милость, он никогда не поступит столь вульгарно.

— В самом деле, сэр? Не знаю, но я глубоко убеждена, что его милость не одобрил бы брак своего сына с простолюдинкой. С вашего позволения, я продолжу. Лорд Видал, выяснив, что я училась в одной школе с его кузиной, мисс Марлинг, привез меня в Париж и вверил ее попечению на то время, пока он будет занят поисками англиканского священника, который сможет нас обвенчать. Мисс Марлинг была тайно обручена с неким мистером Комином, но их помолвка расстроилась — видимо, навсегда — и мистер Комин из рыцарских побуждений предложил мне свою руку, надеясь избавить от лорда Видала. Как ни стыдно мне в этом признаваться, но мое желание добиться свободы было столь велико, что я согласилась убежать с мистером Комином в Дижон, где, по словам лорда Видала, должен был находиться англиканский священник. К сожалению, мистер Комин счел необходимым оставить его светлости записку, в которой извещал о нашем намерении пожениться. Узнав о готовящемся бракосочетании, лорд Видал в сопровождении мисс Марлинг бросился в погоню и настиг нас в Дижоне еще до того, как мы обвенчались. Произошла неприятная сцена. Мистер Комин, желая оградить меня от… домогательств его светлости, заявил, что мы уже муж и жена. Лорд Видал, не мешкая, решил сделать меня вдовой и попытался задушить мистера Комина. В чем, я думаю, он бы и преуспел, — меланхолично добавила Мери, — не окажись под рукой кувшина с водой. Я опрокинула содержимое кувшина на лорда Видала и своего жениха, после чего лорд Видал отпустил мистера Комина.

— Кувшин с водой! — повторил пожилой джентльмен. Его плечи слегка вздрогнули. — Хорошо, мисс Чаллонер, продолжайте!

— После этого, они устроили дуэль на рапирах, — голос Мери звучал обыденно.

— Как захватывающе! И где же наши рыцари дрались на этих самых рапирах?

— В гостиной, сэр. Джулиана при этом впала в истерику.

— Ну об этом можно было и не упоминать, — заверил пожилой джентльмен. — Меня куда больше интересует вопрос, куда вы потом упрятали тело мистера Комина.

— Тело? Никто не пострадал, сэр.

— Вы меня изумляете, — сказал пожилой джентльмен, и в самом деле удивленный.

— Мистер Комин, без сомнения, был бы убит, — заявила мисс Чаллонер, — но мне удалось предотвратить кровопролитие. Я решила, что медлить нельзя, ибо произойдет непоправимое.

Господин разглядывал ее с неподдельным восхищением.

— Мне, конечно, следовало догадаться, что вы их остановили. И какой же способ вы избрали на этот раз?

— Самый прямой, сэр. Я попыталась разнять клинки, воспользовавшись для этого камзолом его светлости.

— Я разочарован, — вздохнул джентльмен. — Я предполагал, что вас озарит нечто более экстравагантное. Вы не ранены?

— Слегка, сэр. Шпага его светлости чуть-чуть оцарапала мне плечо. Дуэль на этом закончилась. Мистер Комин заявил, что должен сказать лорду Видалу нечто важное, а я почувствовала слабость и удалилась в свою комнату. — Она замолчала и сделала глубокий вдох. — Но не успела я дойти до лестницы, как появилась мать его светлости в сопровождении, как я полагаю, лорда Руперта Аластера. Они меня не заметили, но я… я слышала, как ее милость… сказала лорду Видалу… что он не должен на мне жениться, а я… я села в парижский дилижанс, именно в это время отъезжавший от гостиницы… и вот я здесь. Вот и весь мой рассказ, сэр.

Наступило молчание. Под пристальным взглядом собеседника мисс Чаллонер опустила голову. Немного спустя она спросила:

— Сэр, после того как вы выслушали мою исповедь, вы по-прежнему готовы мне помочь?

— Более чем прежде, дорогая мисс Чаллонер. Но, раз вы были со мной предельно откровенны, позвольте задать один нескромный вопрос. Верно ли подсказывает мне интуиция, что вы любите лорда Видала?

— Слишком сильно, чтобы выйти за него замуж, сэр, — едва слышно прошептала мисс Чаллонер.

— Могу я спросить, почему «слишком»?

Она подняла голову.

— Как я могу пойти на это, сэр, зная, что его родители сделают все возможное, чтобы помешать неравному браку? Как я могу позволить маркизу опуститься до моего скромного уровня? Я не принадлежу к кругу его светлости, хотя мой дед — сэр Джайлз Чаллонер. Прошу вас, не будем больше говорить об этом! Я все для себя решила. Я боюсь только одного — что его светлость обнаружит меня здесь.

— Могу вам твердо пообещать, что, пока вы находитесь под моим покровительством, вам нечего опасаться лорда Видала.

Едва он произнес эти слова, как до слуха мисс Чаллонер донеслись какие-то голоса. Она побледнела и приподнялась со стула.

— Сэр, это он! — сказала она, тщетно пытаясь сохранить спокойствие.

— У меня такое же опасение, — пожилой джентльмен был непроницаем.

Мисс Чаллонер испуганно посмотрела на него.

— Вы уверяли, сэр, что мне ничего не угрожает. Вы намерены меня спрятать? Тогда стоит поторопиться!

— Я и сейчас уверяю, что вы в полной безопасности, — ответил джентльмен. — Но прятать вас я, разумеется, не собираюсь. Разрешите посоветовать вам занять свое место… Войдите!

В комнату вошел один из гостиничных слуг, вид у него был перепуганный. Он плотно закрыл дверь.

— Милорд, там господин требует встречи с английской дамой. Я доложил ему, что она ужинает с английским милордом, а он ответил сквозь зубы: «Тогда я хочу увидеться с этим английским милордом». Вот что он сказал. Милорд, у него вид человека, способного на убийство. Может, мне позвать личных слуг милорда?

— Ни в коем случае, — ответил пожилой джентльмен. — Попросите этого устрашающего господина войти.

Мисс Чаллонер порывисто протянула руку.

— Сэр, умоляю вас не делать этого! Когда его светлость в гневе, он может натворить все что угодно. Я очень опасаюсь, что ваши преклонные годы могут оказаться слабой защитой против силы маркиза. Нельзя ли мне как-нибудь незаметно выбраться из этой комнаты?

— Мисс Чаллонер, я должен еще раз попросить вас сесть, — с едва уловимым раздражением сказал пожилой джентльмен. — Лорд Видал не посмеет применить силу. — Он бросил взгляд на слугу. — Я что-то не возьму в толк, почему вы продолжаете торчать и глазеть на меня. Впустите его светлость.

Слуга удалился. Мисс Чаллонер кинула на пожилого джентльмена взгляд, полный отчаяния. Она боялась даже представить себе, что может произойти после того, как лорд Видал переступит порог гостиной. Не так давно часы пробили полночь, а это весьма неподходящий час для ужина со странного вида господином, каким бы пожилым он ни был. Не было ни малейшей надежды убедить упрямого незнакомца в том, что ослепленный гневом маркиз не способен отвечать за свои поступки. Пожилой джентльмен оставался на удивление невозмутимым, он даже слегка улыбался.

Из прихожей донеслись быстрые шаги. Раздался властный голос Видала:

— Лошадь на конюшню. Где этот англичанин?

Мисс Чаллонер вцепилась в спинку стула. Послышался дрожащий голос слуги:

— Я сейчас доложу, милорд.

— Я сам о себе доложу, — свирепо произнес его светлость.

Через мгновение дверь распахнулась и на пороге возник маркиз Видал. В руке он сжимал хлыст. Маркиз обвел комнату взглядом и окаменел.

— Сэр! — воскликнул он.

Пожилой джентльмен оглядел его с головы до пят.

— Можете войти, Видал, — учтиво произнес он.

Маркиз не двинулся с места, продолжая сжимать ручку двери.

— Вы здесь! — запинаясь, вымолвил он. — Я думал…

— Ваши мысли меня не интересуют, Видал. Полагаю, когда-нибудь вы все-таки соблаговолите закрыть дверь.

К крайнему изумлению мисс Чаллонер, маркиз повиновался.

— Прошу прощения, сэр. — Видал дернул шейный платок. — Если бы я знал, что вы здесь…

— Если бы вы знали, что я здесь, — продолжил пожилой джентльмен голосом, от которого у мисс Чаллонер мороз пробежал по коже, — вы, возможно, потрудились бы обставить свое появление более пристойным образом. А теперь позвольте заметить, что у вас отвратительные манеры.

Маркиз покраснел и сжал зубы. Страшное предчувствие охватило мисс Чаллонер. Она перевела взгляд с маркиза на надменного господина и поднесла руку к щеке.

— О Боже! — в ужасе прошептала она. — Так значит… Неужели вы?.. — она замолчала.

Глаза «незнакомца» весело блеснули.

— Вы, как всегда, правы, мисс Чаллонер. Я та самая бессовестная и зловещая личность, которую вы совсем недавно столь ярко живописали.

Язык не слушался мисс Чаллонер.

— Я не… мне нечего сказать вам, сэр, я могу лишь просить прощения.

— В этом нет необходимости, дорогая мисс Чаллонер, уверяю вас. Вы превосходно описали мой характер. Единственное, чего я вряд ли смогу вам простить, так это вашу уверенность, что мы встречались раньше. Я не могу быть польщенным сходством с повесой, благодаря которому у вас возникла такая уверенность.

— Благодарю вас, сэр, — учтиво произнес маркиз Видал.

Мисс Чаллонер подошла к камину.

— Позор! — вырвалось у нее. От смятения у Мери звенело в ушах. — Я не имела права вам все это рассказывать. Теперь я понимаю, что вина лежит только на мне. Если бы я знала, кто вы такой, то ни за что не стала бы исповедаться вам.

— Было бы очень жаль, — возразил его милость. — Мне ваша бесхитростная повесть на многое раскрыла глаза.

Мисс Чаллонер бессильно махнула рукой.

— Позвольте мне удалиться, сэр.

— Вы, несомненно, устали после волнений сегодняшнего дня, — посочувствовал герцог Эйвон, — но мне кажется, мой сын, чьи извинения я готов принять, приехал сюда только из-за вас. Я настоятельно советую вам выслушать его.

— Я не могу! — простонала мисс Чаллонер. — Пожалуйста, позвольте мне уйти!

Маркиз стремительно шагнул к ней. Он взял ее за руки и тихо сказал:

— Мери, вам не следовало убегать от меня. Боже, неужели вы меня так ненавидите? Дорогая, выслушайте меня! Я вам ничего не навязываю, я молю вас лишь об одном, примите мое имя! Нет иного способа обелить вас в глазах света. Вы должны выйти за меня замуж! Клянусь честью, я не причиню вам зла. Я к вам не подойду, если вы сами не попросите меня об этом. Отец, скажите ей, она должна выйти за меня замуж! Скажите, прошу вас!

Его милость спокойно ответил:

— Я считаю себя не вправе навязывать мисс Чаллонер свою волю.

— О, сэр, неужели вы провели целый час в ее обществе и не поняли, насколько выше меня эта девушка? — пылко воскликнул маркиз.

— Вы, как всегда, ошибаетесь, Видал, — герцог усмехнулся. — Если мисс Чаллонер согласится стать вашей женой, я буду считать себя ее должником, но из чувства справедливости я обязан посоветовать ей хорошенько подумать, прежде чем решиться на столь опрометчивый шаг. — Он ласково взглянул на Мери. — Милая, вы уверены, что не желаете себе лучшей доли, чем брак с моим сыном?

Видал не смог сдержать ликующего вопля. Он еще ближе привлек к себе мисс Чаллонер.

— Мери, взгляните на меня! Мери, любовь моя!

— Мне не хочется вас перебивать, Видал, но я должен напомнить мисс Чаллонер, что ей следует руководствоваться лишь собственным желанием или нежеланием, это уж как ей угодно. — Герцог Эйвон встал и подошел к молодым людям. Видал неохотно выпустил мисс Чаллонер. — Вы кажетесь разумной девушкой, — продолжал его милость, — поэтому мне трудно поверить, что вы и в самом деле желаете выйти замуж за моего беспутного сына. Я просил бы вас не принимать в расчет двусмысленность вашего положения. Если брак с Видалом вам неугоден, в моих силах уладить это деликатное дело.

Мисс Чаллонер не отрывала глаз от камина.

— Я не могу… Я… герцогиня… моя сестра… Я не знаю, что сказать!

— Мнение герцогини не должно вас беспокоить, — с легкой улыбкой возразил его милость. Эйвон подошел к двери, на пороге оглянулся и небрежно произнес: — Кстати, Видал, твои моральные устои оказались выше моих. — Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Маркиз Видал и мисс Чаллонер остались с глазу на глаз. Она не смотрела на него, но знала, что он не сводит глаз с ее лица. Видал больше не пытался завладеть руками Мери. После долгого молчания он медленно заговорил:

— До тех пор, пока вы не убежали с Комином, я не понимал, что люблю вас, Мери. Если вы не выйдете за меня замуж, я проведу остаток жизни в стремлении завоевать вас. Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего. Никогда, вы понимаете?

Улыбка появилась на губах мисс Чаллонер.

— А если я соглашусь? Вы позволите мне идти своим путем? Вы не станете перечить моим стремлениям? Вы не будете ни гневаться на меня, ни навязывать мне свою волю?

— Клянусь! — торжественно пообещал Видал.

Мисс Чаллонер подняла на него глаза, полные нежности.

— Любимый, мне кажется, я понимаю тебя гораздо лучше, чем ты сам! — сказала она внезапно охрипшим голосом. — При первых намеках на сопротивление ты постыдно уступаешь. О, Видал!

Его светлость так неистово сжал мисс Чаллонер в объятиях, что она чуть не задохнулась. На мгновение красивое смуглое лицо поплыло у нее перед глазами, затем его губы прижались к ее губам в столь крепком поцелуе, что она ощутила вкус крови. Мисс Чаллонер уступила поцелую, успев подумать, что страсть весьма напоминает обморок. Но спустя мгновение она попыталась высвободиться, и тут же его объятия разомкнулись. Тогда руки мисс Чаллонер обвились вокруг шеи Видала, и она со странным звуком, являвшим нечто среднее между всхлипом и сдавленным смехом, уткнулась лицом в камзол его светлости.

 

Глава XIX

На следующее утро мисс Чаллонер вышла к завтраку с несколько смущенным видом. На щеках ее играл румянец. В уютной гостиной Мери встретили Видал, герцог Эйвон и пожилой, но весьма энергичный француз, который оказался камердинером его милости.

Видал поднес палец к губам. Его милость произнес скучающим голосом:

— Надеюсь, вы хорошо спали, дитя мое. Прошу вас сесть. Гастон, вы немедленно отправляетесь в Дижон за ее милостью.

— Bien, Монсеньор.

— Доставьте герцогиню сюда. А также лорда Руперта, мисс Марлинг и мистера Комина. Все, Гастон, выполняйте.

В былые времена Гастона ошеломил бы неожиданный приказ, но двадцать пять лет службы у Эйвона не прошли даром.

— Bien, Монсеньор, — ответил он без малейшего намека на удивление и, поклонившись, удалился.

Видал возбужденно произнес:

— Мери, я сейчас же приволоку сюда этого Хаммонда, чтобы он немедленно обвенчал нас.

— Хорошо, — коротко ответила мисс Чаллонер.

— Вы поженитесь, — распорядился его милость, — в Париже, в английском посольстве.

— Но, сэр…

— Кофе, милорд? — предложила мисс Чаллонер.

— Я не пью кофе, — раздраженно отмахнулся Видал. — Сэр…

— Раз его милость желает, чтобы мы поженились в посольстве, милорд, то так тому и быть, — невозмутимо заявила мисс Чаллонер.

Видал растерянно взглянул на нее.

— Мери… Сэр, все бы ничего, но это вызовет ненужные пересуды.

— Разумеется. В Париже я пробыл совсем недолго и не успел до конца устранить возникшие недоразумения. Но я не сомневаюсь, что мой друг сэр Джайлз уже все уладил.

Мисс Чаллонер взглянула на него с изумлением.

— Разве мой дед в Париже, сэр?

— Разумеется, — рассеянно отозвался его милость. — Должен сообщить вам, дитя мое, что вы сопровождаете сэра Джайлза в его поездке.

— Вот как, сэр? — озадаченно спросила мисс Чаллонер. — Так значит, вы встретились с ним в Ньюмаркете?

— Скажем так, сэр Джайлз разыскал меня в Ньюмаркете, — поправил его милость. — В данное время он остановился в арендованном на несколько недель доме. Вы, моя милая Мери, не покидаете свою комнату по причине легкого недомогания. Ваша помолвка с моим сыном состоялась давно, хотя и держалась в тайне. До сего времени… — Его милость поднес салфетку к губам. — До сего времени ни я, ни сэр Джайлз не соглашались дать свое благословение.

— Вот как? — Изумление мисс Чаллонер росло с каждой секундой.

— Конечно. Но ссылка Видала в Париж так сильно подействовала на вас, милое дитя, что поставила под угрозу ваше здоровье. Это прискорбное обстоятельство побудило смягчиться меня и сэра Джайлза.

— О нет! — взмолилась мисс Чаллонер. — Только не здоровье, сэр! Я не настолько жалкое создание!

— Мне очень неприятно возражать вам, Мери Чаллонер, но вы, безусловно, находились при смерти, — вынес свой приговор герцог Эйвон.

Мисс Чаллонер вздохнула.

— Ну, если вы настаиваете, сэр… Что дальше?

— Дальше, — продолжал его милость, — герцогиня и я прибыли в Париж, дабы почтить церемонию своим присутствием. Точнее, прибудем, поскольку в данный момент находимся в пути. Полагаю, сейчас мы где-то в районе Кале. По прибытии мы устроим званый прием в вашу честь. Вас официально представят обществу в качестве будущей жены моего сына. Здесь я не могу не упомянуть, что вы оказали мне неоценимую услугу, отказавшись выходить куда-либо во время пребывания в доме моей кузины Элизабет.

Мисс Чаллонер сочла необходимым сказать:

— Есть один человек, который видел меня в резиденции мадам де Шарбонн, сэр. Виконт де Вальме.

— Можете предоставить Бертрана мне, — вмешался Видал. — Все очень хорошо продумано, сэр, но когда состоится наша свадьба?

— Свадьба, сын мой, состоится, как только мисс Чаллонер приобретет свадебное платье. Обо всем остальном я предоставляю вам позаботиться самим. Мое воображение не столь развито, чтобы представить себе ваше свадебное путешествие.

— Сэр, вы меня поражаете. Я повезу тебя в Италию, Мери. Ты согласна?

— Разумеется, сэр. — Мери безмятежно улыбнулась.

Видал протянул было к ней руку через стол, но герцог одернул его.

— Отложите на время проявление своих чувств, Видал. Должен вам сообщить, что в тот момент, когда я покидал Англию, ваш недавний противник постепенно возвращался к жизни.

— Мой недавний противник? — нахмурился его светлость. — А, Кворлз! Так что с ним, сэр?

— Мне кажется, вы проявляете слишком слабый интерес к его судьбе, — заметил герцог Эйвон.

Видал не сводил глаз с Мери. Он небрежно произнес:

— Теперь эта история в прошлом, сэр. Пусть живет, мне-то какое дело.

— Поразительное великодушие! — В голосе его милости проскользнула легкая ирония. — Тогда вас, быть может, заинтересует другая новость. Этого господина… э… убедили отказаться от всяких претензий к вашей светлости, и теперь вам нет нужды избегать английских берегов.

Видал с восхищением взглянул на отца.

— Хотел бы я знать, как вам удалось его убедить, сэр. Но я уехал из Англии вовсе не из страха перед правосудием.

Герцог Эйвон тонко улыбнулся.

— Вот как, сын мой?

— Да, сэр, и вы это знаете. Я уехал по вашему требованию.

— И поступили очень разумно, — сказал его милость, поднимаясь. — Но мне кажется, в самом скором времени я проявлю слабость и потребую, чтобы вы вернулись домой. Разумеется, после того, как вы навестите Италию. — Глаза его на мгновение задержались на мисс Чаллонер. — Меня утешает сознание того, что ваша жена, вероятно, будет сдерживать ваше желание — как правило, естественное — истреблять молодых людей.

— Постараюсь вас не разочаровать, сэр, — смиренно пообещала мисс Чаллонер.

* * *

Гастон вернулся лишь после полудня. Мери ужасно волновалась в ожидании встречи с герцогиней Эйвон, но, когда миледи появилась, все ее страхи мигом улетучились. Ее милость вихрем влетела в залу и бросилась в объятия герцога.

— Монсеньор! — радостно воскликнула она. — Я так рада вашему приезду! Я думала, что мне не следует вам ничего рассказывать, но это настолько тяжело, что я не смогу удержаться, а на Руперта положиться нельзя, поскольку он озабочен лишь тем, как доставить домой вино. Монсеньор, он купил несметное количество бутылок. Я не смогла его остановить. Поначалу он собирался нанять экипаж, а сейчас твердит, что вино нужно отправить по воде.

— Вино, несомненно, нужно отправить по воде, — сказал его милость, проявив к бургундскому заметный интерес. Он высвободил кружевное жабо из плена. — Могу я спросить тебя, Леони, зачем ты уехала вместе с Рупертом, да еще в такой спешке?

— Разве вы не знаете? — изумилась Леони. — Если вы не знаете, то почему вы здесь, Монсеньор? Вы разыгрываете меня! Где Доминик? Гастон сказал, что он здесь.

— Здесь, — подтвердил его милость.

— Тогда вы, конечно же, все знаете. О, Монсеньор, он говорит, что женится на этой девушке, а у меня есть серьезное опасение, что она похожа на свою сестру, которую я нашла совершенно невыносимой!

Герцог взял ее за руку и подвел к мисс Чаллонер.

— Суди сама! — сказал он. — Это Мери Чаллонер.

Герцогиня взглянула на герцога, потом на Мери. Мисс Чаллонер мужественно встретила ее оценивающий взгляд. Леони удивленно выдохнула.

— Voyons, так вы сестра той особы? — Фиалковые глаза герцогини слегка затуманились.

— Да, сударыня, — сдержанно ответила Мери.

— Vraiment? Но это просто непостижимо! Мне не хочется быть грубой, но…

— Тогда, любовь моя, тебе лучше воздержаться от сравнений, которые уже вертятся на твоем остром язычке, — вмешался его милость.

— Я не собираюсь говорить непристойности, — обиженно возразила герцогиня. — Я хочу высказать свое мнение. Если вам это не понравится, Монсеньор, то мне очень жаль, но я не могу позволить моему сыну сначала похитить мисс Чаллонер, а потом не жениться на ней. Я требую, чтобы он немедленно женился, а Руперт пусть приведет этого мерзкого Хаммонда.

— Меня начинают утомлять постоянные упоминания о мистере Хаммонде, с которым я не имею счастья быть знакомым, — посетовал его милость. — Если у него столь неприятные манеры, то я просил бы Руперта не спешить.

— Но, Джастин, вы не понимаете! Мистер Хаммонд — священник!

— Как раз это я уже понял. Полагаю, нам нет необходимости беспокоить преподобного Хаммонда.

Герцогиня взяла мисс Чаллонер за руку и прямо взглянула мужу в лицо.

— Монсеньор, вы должны выслушать меня. Когда я думала, что это дитя…

— Можешь не продолжать, дорогая. Я тебя прекрасно понял. Если позволишь, я…

— Нет, Монсеньор, — вспыхнула Леони. — На этот раз я скажу все. Когда я думала, что эта юная девушка недостаточно респектабельна, я умоляла Доминика не жениться на ней. Я заставила Руперта привезти меня в Дижон, так как сочла разумным уладить все сама…

— Весьма трогательная, но абсолютно безосновательная уверенность в своих способностях что-либо скрыть, ma vie…

— Джастин, выслушайте же меня! — чуть не плача воскликнула герцогиня. — Конечно, мне следовало догадаться, что вы обо все узнаете. Кстати, как вам это удалось? Думаю, виновата ваша кошмарная проницательность. Нет-нет, не перебивайте! Я считала, что Доминику не следует жениться на мадемуазель Чаллонер. Но теперь я ее увидела, и я не настолько глупа, чтобы не понимать, что эта милая девушка гораздо респектабельнее нашего сына. Я убеждена — Доминик обязан на ней жениться.

Его милость бесстрастно смотрел на Леони.

— Ты совершенно права, моя дорогая. Именно обязан, — повторил он.

Герцогиня широко раскрыла глаза.

— Вы не возражаете, Монсеньор?

— Не понимаю, какие могут быть у меня причины для возражений, — сухо ответил его милость. — Этот брак представляется мне весьма желательным.

Герцогиня выпустила руку мисс Чаллонер.

— Но, Монсеньор, если вы не возражаете, то почему вы сразу не сказали об этом? — спросила она.

— Возможно, ты сумеешь припомнить, любовь моя, что запретила мне говорить.

Но герцогиня уже не слышала этих слов, воскликнув с присущей ей горячностью:

— Voyons, я так счастлива! — Она взглянула на Мери. — А вы… Думаю, вы будете добры к моему сыну, n'est-ce pas?

— Я люблю его, сударыня, — промолвила мисс Чаллонер. — Это все, что я могу ответить. И… и спасибо… за вашу…

— Вам не следует меня благодарить, дитя мое! Где Руперт? Я должна немедленно сказать ему, что все препятствия устранены.

Лорд Руперт, которого, видимо, что-то задержало, в эту минуту вошел в комнату. Он выглядел крайне озабоченным и сразу же обратился к брату:

— Черт возьми, Эйвон, как хорошо, что ты приехал! Господь свидетель, я и не подозревал, что буду так рад тебя видеть, но у нас возникли ужасные затруднения.

— Нет, Руперт, уже нет никаких затруднений! — Леони так и светилась счастьем. — Все улажено.

— Да? — Его светлость выглядел удивленным. — И кто же все уладил?

— Разумеется, Монсеньор! Они поженятся.

Лорд Руперт презрительно усмехнулся:

— Боже, ты только и думаешь, что о своем повесе! — Он ухватился за одну из серебряных пуговиц на камзоле его милости и сказал свистящим шепотом: — Это такая удача, что ты приехал, Эйвон, честное слово. Я приобрел шесть дюжин бутылок превосходного бургундского и около трех дюжин такого нежного портвейна, какого отродясь не пробовал. Все это осталось в Дижоне. Я купил эти сокровища у хозяина той гостиницы, где мы остановились, и самое неприятное, что я не могу за них расплатиться.

— Монсеньор, мне так надоело это вино! — возмутилась Леони. — Не покупайте его! Я не собираюсь возвращаться в Англию в компании пыльных бутылей.

— Руперт, не мог бы ты отпустить мою пуговицу? — смиренно попросил его милость. — Раз уж ты закупил партию портвейна, то вино, несомненно, следует отправить водным путем. Ты не захватил с собой бутылку?

— Захватил ли я бутылку? Господи, да я целых шесть захватил! — торжествующе вскричал сэр Руперт. — И мы незамедлительно откупорим одну из них. И если ты не подтвердишь мою правоту… ну, тогда, Джастин, ты очень сильно изменился, и больше здесь не о чем говорить!

Леони с негодованием воскликнула:

— Руперт, меня мало интересуют твои бутылочные страсти, но я хочу представить тебе мисс Чаллонер, которая вскоре выйдет замуж за Доминика.

Его светлость ошеломленно оглянулся.

— Так она здесь? — Наконец он заметил Мери. — Так значит, вы та самая девушка, с которой удрал мой несносный племянник! Надеюсь, вам с ним будет весело, моя милая. В хорошенькую же гонку вы нас втянули. Прошу прощения, но я должен вас на минутку покинуть. Мне надо решить один неотложный вопрос. Теперь, Эйвон, я к твоим услугам.

Леони сердито крикнула ему вслед:

— Руперт, Руперт! А где Джулиана и месье Комин?

Уже в дверях Руперт оглянулся:

— Они скоро прибудут. По мне, так слишком скоро. Будь я проклят, если когда-либо видел столь нежных голубков. Одного взгляда на них хватит, чтобы получить расстройство желудка. Их карета немного отстала.

С этими словами его светлость удалился, а Леони повернулась к мисс Чаллонер, безнадежно махнув рукой.

— Милая моя, он сумасшедший. Вы, наверное, обиделись, но уверяю, Руперт не так уж плох.

— Я ничуть не обиделась, сударыня, — весело возразила мисс Чаллонер. — Напротив, это очень смешно. — Она немного отстранилась от герцогини. — Сударыня, вы… вы уверены, что хотите, чтобы я стала женой вашего сына?

Леони рассмеялась.

— Ну конечно, я совершенно уверена, petite. — Она села в кресло у камина и протянула руку. — Подойдите сюда, ma chère, вы сейчас мне все расскажете самым подробным образом и… мы ведь не плачем, нет?

Мисс Чаллонер улыбнулась.

— Нет, сударыня, определенно не плачем, — ответила она слегка дрогнувшим голосом.

Спустя десять минут в гостиную ворвалась мисс Марлинг и застала свою подругу сидящей у ног герцогини, которая держала ее за руки. Она весело спросила:

— О, тетя Леони, значит, все решено? Дядюшка Джастин дал свое согласие? Как чудесно!

Леони отпустила мисс Чаллонер и встала.

— Да, это чудесно, как ты, Джулиана, выразилась, поскольку теперь у меня есть дочь, которая доставит мне немало приятных минут, а Доминик наконец перестанет попадать в глупые истории. Где месье Комин? Только не говори мне, что вы опять поссорились.

— Господи, конечно нет! — ужаснулась мисс Марлинг. — Нас встретил дядя Руперт и утащил Фредерика с собой. Думаю, они сейчас все собрались в комнате напротив. Я уверена, что видела там Видала.

— Voyons, это невыносимо! — взорвалась ее милость. — Выходит они все отправились пить это дурацкое вино?! Я этого не потерплю!

Она вскочила и решительно направилась к двери, потянув за собой мисс Чаллонер. Мери покорно подчинилась. Сзади, не замолкая ни на мгновение, семенила мисс Марлинг. Вся компания проследовала туда, куда указывал обвиняющий перст ее милости. Сквозь арочный проем, ведущий в столовую, разгневанная герцогиня увидела своего сына, который с бокалом вина в руках сидел на краешке стола и легкомысленно болтал ногами. В глубине комнаты стоял Руперт с бутылкой и упоенно разглагольствовал. Донесшийся взрыв смеха послужил последней каплей, переполнившей чашу терпения ее милости. Она фурией ворвалась в столовую и обнаружила там не только мистера Комина, но и собственного мужа. Кипя праведным гневом, Леони вскричала:

— Что вы все себе позволяете? Можно подумать, вино Руперта, о котором мне прожужжали все уши, для вас важнее, чем помолвка Доминика. Ma fille, войдите!

В столовую, давясь от смеха, вошла мисс Чаллонер.

— Ужас, сударыня! — сказала Мери, закатив глаза.

— Да что с вами, черт возьми?! — обиженно спросил лорд Руперт. — Мы же пьем за ваше здоровье, дорогая. — Он заметил, как Видал улыбнулся мисс Чаллонер, молча поднял бокал и торопливо произнес: — Успеешь, Видал, успеешь! Ради Бога, без нежностей, я этого не выношу. Ну, что скажешь, Джастин? Покупаем или нет?

Его милость пригубил вино под пристальным и тревожным взглядом лорда Руперта. После томительной паузы герцог сказал:

— Едва ли не единственный проблеск разума, который я в тебе замечаю, — это твое умение выбирать вино. Я определенно его покупаю.

— Чертовски мило с твоей стороны, честное слово! — счастливо вскричал его светлость. — Будь я проклят, если я не уступлю тебе дюжину бутылок!

— Дорогой Руперт, я поражен твоей щедростью, — его милость поклонился.

Леони изумленно посмотрела на сэра Руперта.

— Но… это уж слишком!

— Нет-нет! — Его светлость милостиво улыбнулся. — Эйвон должен забрать дюжину, это будет справедливо. Подай матери бокал, Видал и… как зовут эту девушку? Ах да, Софи! Налей Софи тоже, сегодня я…

— Мери! — поправил маркиз, внезапно нахмурившись.

Дядюшку его замечание нисколько не смутило.

— Ах да, Мери! Софи — это та, другая. Все равно, мой мальчик, передай ей бокал. Я хочу сказать тост.

Леони взяла в руку бокал.

— Что ж, я тоже желаю выпить за своих детей, — торжественно объявила она. — Продолжай, Руперт.

Его светлость поднял бокал.

— За Дижон! — провозгласил он, не обратив ни малейшего внимания на герцогиню, и залпом осушил бокал…

Ссылки

[1] Улица, на которой находилось управление полиции (здесь и далее прим. перев.).

[2] В эпоху, о которой идет речь, господствовал континентальный, точнее, французский стиль.

[3] злобный Доминик (фр.).

[4] хороший тон (фр.).

[5] на манер Горгоны (фр.).

[6] неравный брак (фр.).

[7] весьма забавным (фр.).

[8] все-таки (фр.).

[9] Да ну (фр.).

[10] в серых тонах (фр.).

[11] дитя мое (фр.).

[12] Невероятно! (фр.).

[13] буржуазия (фр.).

[14] слишком требовательным (фр.).

[15] Право (фр.).

[16] ангел мой (фр.).

[17] дитя мое (фр.).

[18] «буржуазка» (фр.).

[19] Полированная глазурь (фр.).

[20] на редкость нудным (фр.).

[21] старина (фр.).

[22] Матушка! (фр.).

[23] Прощайте, отец (фр.).

[24] до свидания (фр.).

[25] бедняжка (фр.).

[26] По правде говоря (фр.).

[27] В Англии подобное обращение употреблялось в основном к старшим дочерям.

[28] Деревушка в Шотландии, в которой браки заключались без каких-либо формальностей; впоследствии это название стало нарицательным.

[29] как у Венеры (фр.).

[30] комната (фр.).

[31] Бог мой (фр.).

[32] Англичанин, понимаете? (фр.).

[33] Не понимаю (искаж. фр.).

[34] Подумать только (фр.).

[35] Дорогой Доминик (фр.).

[36] визави, собеседнице (фр.).

[37] принято (фр.).

[38] От греч. phlogistos (горючий). Гипотеза о самовоспламенямости некоторых веществ, бытовавшая в XVII–XVIII вв.

[39] Черт возьми! (фр.).

[40] Разумеется (фр.).

[41] безвыходное положение (фр.).

[42] До чего же невероятная история! (фр.).

[43] конечно (фр.).

[44] Вот как? (фр.).

[45] Так вот (фр.).

[46] безнадежно (фр.).

[47] в действительности (фр.).

[48] Вы можете не трудиться, мадам (фр.).

[49] брак (фр.).

[50] порядочной (фр.).

[51] Что вы на это скажете, мадам? (фр.).

[52] Правда? (фр.).

[53] «какая глупость» (фр.).

[54] До чего же жуткая карга! (фр.).

[55] шлюхе (фр.).

[56] сводница (фр.).

[57] тещей (фр.).

[58] каково? (фр.).

[59] Наплевать! (фр.).

[60] Черт возьми! (фр.).

[61] глупец (фр.).

[62] редкая птица (лат.).

[63] Я никуда не уйду! (фр.).

[64] В добрый час! (фр.).

[65] друг мой (фр.).

[66] лишний (фр.).

[67] неодолимой силе (фр.).

[68] изящества (фр.).

[69] безумие (фр.).

[70] Черт возьми! (фр.).

[71] очень достойный (фр.).

[72] нервный (фр.).

[73] имеет отношение к делу (фр.).

[74] несомненно (фр.).

[75] в качестве сопровождающего (фр.).

[76] Бедняжка (фр.).

[77] по правде говоря (фр.).

[78] весьма забавным (фр.).

[79] одновременно (фр.).

[80] Сын мой (фр.).

[81] назойливым (фр.).

[82] прилично (фр.).

[83] До свидания, дети мои (фр.).

[84] не так ли? (фр.).

[85] в глубине души (фр.).

[86] привязанности (фр.).

[87] без сомнения (фр.).

[88]  самом деле? (фр.).

[89] Не так ли? (фр.).

[90] малышка (фр.).