— Эээ… окно, сэр, — вдруг спохватившись, поспешно пробормотала Софи.

— Хочешь, чтобы я выглянул в окно? — хмыкнул Линдли.

— Нет… эээ… просто хотела попросить, чтобы вы помогли мне его закрыть. Оно приоткрыто, а мне бы не хотелось замерзнуть ночью.

— Конечно, конечно, мне бы тоже не хотелось, чтобы ты замерзла.

Сквозь щелку в комнату лился лунный свет, серебряной лужицей растекаясь на полу. Линдли, шагнув к окну, наступил на нее, и из темноты выплыло его лицо. Он улыбался, и Софи догадалась, что он ни на минуту не поверил в ее выдумку с окном.

Но в тот момент, когда Софи уже приготовилась, что Линдли схватит ее в объятия, он вдруг неожиданно отодвинулся… даже повернулся к ней спиной. Хуже всего, он даже шагу не сделал в сторону постели! Вместо этого Линдли непонятно почему через всю комнату направился к стоявшему в углу бюро.

— Что вам сейчас по‑настоящему нужно, так это соответствующая одежда, — объявил он.

Что?! Софи не верила собственным ушам. Господи, она только что не вешалась ему на шею, а он думает о какой‑то одежде!

— Ну, если честно, я как‑то об этом не думала… — промямлила она.

— Вот как? Ага, вот и он! Держу пари, тут наверняка найдется что‑то подходящее, — хмыкнул он, повернувшись к ней.

В руках у Линдли был ее узелок, который она оставила на бюро. Ага, удовлетворенно подумала Софи, кажется, его мысли наконец движутся в правильном направлении. Швырнув узелок на кровать, Линдли принялся разглядывать его содержимое.

Колени у Софи вновь ослабели. Правда, на этот раз у нее хватило сил улыбнуться. Выходит, он все‑таки хочет ее.

— Так, что тут у нас есть? Вот это, по‑моему, как раз подходящая вещь, — пробормотал он, выуживая из узелка изящную вещицу из тонкого розового шелка. Полюбовавшись, Линдли отложил ее в сторону, и в руках у него появилось нечто воздушное — рубашка из полупрозрачной кисеи. — И это тоже, — с довольным видом кивнул он. — О, кажется, это именно то, что нужно, — удовлетворенно произнес он наконец.

Интересно, что он там нашел? Софи могла бы поклясться, что в узелке уже ничего нет. Разве что та штука с ремешками, которую она сшила по заказу мадам. Но насколько Софи могла судить, Линдли она не понравилась. Она все еще ломала себе голову над этой загадкой, когда заметила в руках у Линдли белые атласные ленты.

Ах… ну да, конечно, как это она забыла? Мадам дала ей четкие инструкции — ленты должны быть мягкие, на одном конце заканчиваться тугой петлей, а на другом — чем‑то вроде удавки со скользящим узлом. К тому же они должны были обязательно быть парными. Как Софи поняла, одна предназначалась для шеи, а остальные для рук и ног соответственно. Мадам не стала вдаваться в объяснения, а ей даже не пришло в голову спрашивать.

Линдли разглядывал ленты с таким видом, словно никак не мог взять в толк, для чего они могли понадобиться мадам. Что было довольно странно — Софи нисколько не сомневалась, что Линдли известно о подобных вещах куда больше, чем ей. Что ж, может, оно и к лучшему, что мадам не посвящала его в свои секреты, решила Софи. Выходит, Линдли не был таким уж любителем непристойных развлечений, как она опасалась.

— Ну‑с, посмотрим, — бодро сказал он, подводя Софи к постели. Взяв ее за руки, он попробовал, проходят ли они в петли. — Присядьте, дорогая. Давайте‑ка попробуем…

С этими словами Линдли осторожно затянул петли вокруг запястий Софи. Было приятно чувствовать, как он прикасается к ней, но Софи по‑прежнему не понимала, для чего может служить это устройство.

Она уже открыла было рот, чтобы попросить его просветить ее на этот счет, но тут Линдли, взяв в руки свободный конец, захлестнул его вокруг одного из столбиков в изголовье кровати. Софи вскрикнула от неожиданности, но прежде, чем она успела возмутиться, Линдли проворно проделал то же самое с другой ее рукой. Потрясенная Софи застыла, только потом сообразив, что лежит на постели, а руки ее привязаны к кровати. Стоило ей только дернуться, как петли на руках затянулись туже. Она вдруг почувствовала себя до ужаса беспомощной.

А Линдли только улыбался.

— С помощью второй пары можно точно так же привязать тебе ноги, — пояснил он. — И тогда я смогу делать с тобой все, что мне захочется, а тебе останется только лежать и наслаждаться.

Софи вдруг поймала себя на том, что эта идея не слишком ей по вкусу.

— Ну и когда же, по‑вашему, я начну наслаждаться? — небрежно поинтересовалась Софи.

Линдли отодвинулся.

— Как я понимаю, вы решили не сдаваться, — пробормотал он, развязывая галстук. — Хорошо, сейчас я покажу вам, как поступают с непослушными детьми.

— С детьми, сэр?! Уж не хотите ли вы сказать, что проделываете такие штучки с детьми?

Линдли нахмурился.

— Послушай, Софи, ты спросила, для чего эти петли, вот я и решил тебе показать. Но у меня такое впечатление, что у тебя нет ни малейшего желания сыграть в эту игру?

— Интересно, в какую игру я могу играть, когда я связана по рукам и ногам? — фыркнула Софи.

На губах Линдли снова появилась улыбка.

— Позволь, я тебе покажу.

Нагнувшись к ней, Линдли стянул с нее рубашку, обнажив Софи до пояса. Пальцы его то и дело касались ее сосков, дразня и мучая ее. Софи задрожала. Похоже, если он намерен продолжать в том же духе, вряд ли ей долго удастся изображать равнодушие.

Софи со скукой зевнула, от души надеясь, что Линдли не заметит, что получилось насквозь фальшиво.

— Какая жалость, что я вынуждена лежать, предоставив вам делать все самому!

Линдли, игравший с ее соском, даже не подумал прерывать свое занятие.

— К счастью, мне это нравится.

Софи вынуждена была признать, что ей тоже это нравится. С ее губ вновь слетел вздох, на этот раз не имевший ничего общего со скукой. Ну что ж, раз уж ему так хочется, чтобы она просто лежала и наслаждалась, она не станет возражать. Во всяком случае, пока.

Руки Линдли блуждали по ее телу, спустились до бедер, и Софи почувствовала, как подол ее рубашки медленно пополз вверх. Пальцы Линдли коснулись нежной внутренней поверхности ее бедер, на мгновение замерли и поползли к животу. Софи заметила, что он намеренно избегает касаться самых чувствительных мест, вместо этого осторожно подводя ее к пику наслаждения. Ей стоило немалого труда лежать неподвижно — одно движение, и петли на руках затягивались туже.

— Может, вы перестанете ерзать? Или я привяжу вам и ноги, — пригрозил Линдли.

— Нет‑нет, я буду лежать тихо! Просто когда вы дотрагиваетесь до меня там…

— Вот тут?

— Да! — пискнула Софи. — В этом самом месте! Я боюсь, что не выдержу и…

— Вот и хорошо.

Линдли отодвинулся — но лишь для того, чтобы стащить с себя рубашку. И у Софи снова перехватило дыхание при виде его сильного, мускулистого тела. О Господи… она бы все сейчас отдала, лишь бы иметь возможность прикоснуться к нему, почувствовать, как его мышцы перекатываются под гладкой кожей. Руки Линдли вновь коснулись ее бедер, и Софи застонала от наслаждения.

Ладони Линдли крепко сжали ее ноги под коленками. Но прежде чем Софи успела поинтересоваться, что за игру он затеял на этот раз, Линдли широко развел ей ноги и опустил голову. Боже, неужели он собирается поцеловать ее… там?! Софи забилась, отчаянно пытаясь вырваться, но Линдли был неумолим. Словно стальными тисками сжав ее ноги, он крепко держал ее, пока ее тело сотрясали судороги. Потом он осторожно сжал пальцами крохотный бугорок, и Софи обмерла от наслаждения.

Ей показалось, с губ ее сорвался какой‑то звук, то ли стон, то ли крик, но точно она вряд ли могла бы сказать. Единственное, в чем Софи была уверена, что за какие‑то пару секунд ее тело превратилось в желе. Она лежала, не в силах двинуться и жалея только о том, что не может отплатить ему тем же.

И не сможет, пока не выпутается из этих удавок.

— Пожалуйста… вы должны остановиться, — простонала она.

Ее пожелание было тут же выполнено.

— Развяжите меня! Быстро!

Это было немедленно сделано.

— В чем дело, Софи? — встревоженно шепнул он.

Вместо ответа Софи принялась судорожно растирать онемевшие запястья. Внезапно глаза ее испуганно расширились — только сейчас она увидела, в каком беспорядке ее рубашка: верх спущен почти до пупка, так что вся грудь наружу, а подол… впрочем, подол находился примерно в том же месте, что и верх, давая Линдли возможность без помех любоваться ее бедрами и всем остальным. Возмущенно пискнув, Софи поспешила прикрыться.

— Нет! Не смотрите на меня!

— В чем дело? — испугался Линдли. — Что‑то не так?

— Отвернитесь! — потребовала она. — Немедленно отвернитесь, милорд!

Явно не понимая, чем вызвана такая резкая перемена в настроении, Линдли, однако, поспешил выполнить ее просьбу. Софи вдруг поймала себя на том, что втайне гордится собой. Конечно, он сильнее и может привязать ее к кровати, но одно ее слово — и этот человек становится мягким, как воск! Ну разве не чудо, что он стремится исполнить любое ее желание?

Линдли, послушно повернувшись к ней спиной, громогласно потребовал, чтобы Софи немедленно объяснила, в чем дело и что он должен сделать, чтобы ей помочь. Спрятав улыбку, она поспешила немного ослабить слишком туго затянувшиеся петли.

— Дайте мне руки, — попросила она, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно жалостнее.

И опять Линдли поспешил беспрекословно выполнить ее просьбу — повернулся и молча протянул ей руки. И угодил в ловушку — одним быстрым движением стряхнув с рук петли, Софи ловко затянула их у него на запястьях. А еще мгновением позже Линдли с изумлением обнаружил, что его руки стянуты у него за спиной.

— Готово! — торжествующе воскликнула Софи. — Именно то, что нужно.

Обхватив Линдли за плечи, она принялась толкать его, пока он не опрокинулся на кровать. Не дав ему опомниться, Софи перекинула через него ногу, и прежде чем обалдевший Линдли успел опомниться, она уже сидела на нем верхом и удовлетворенно улыбалась, глядя на его вытянувшееся лицо. Настала его очередь играть роль беспомощной жертвы в той игре, которой он так необдуманно решил обучить Софи.

— Ну‑с, милорд, кажется, роли переменились. Как ощущения? — ехидно спросила она.

Линдли слегка поерзал, устраиваясь поудобнее, немного сдвинул связанные руки и криво улыбнулся в ответ.

— А мне даже нравится! — объявил он. — Ладно, мисс д’Аршо, раз уж я превратился в вашего пленника, может, скажете, что вы намерены со мной делать?

Софи немного подумала.

— Думаю, попробую начать с этого.

Склонившись к нему, Софи игриво пощекотала языком сначала один сосок, потом другой. Линдли со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, и Софи с удовлетворением поздравила себя с тем, что, кажется, начинает постигать эту науку. Больше того — ей это нравится!

Она слегка сдвинулась вниз, поудобнее устроившись поверх бедер Линдли. Бриджи его так натянулись, что едва не лопались под напором его напрягшейся мужской плоти. Судя по всему, Линдли явно хотелось большего. Это Софи могла понять, поскольку ей тоже хотелось большего, причем ничуть не меньше его самого. Подумав немного, она принялась расстегивать его бриджи.

Нет, он и впрямь великолепен. Какое‑то время она просто сидела и разглядывала его. Потом осторожно протянула руку и потрогала вздыбившуюся плоть. Под тонкой, гладкой кожей она была твердой, как камень. Словно стальной меч в атласных ножнах, поежившись от удовольствия, решила Софи.

Пальцы ее сжались вокруг него, и Линдли чуть слышно застонал. Удивительное чувство охватило Софи. Было так странно, что он позволяет ей столь интимные ласки… что доверяет ей настолько, хоть и знает, насколько она неопытна. Софи даже почувствовала себя польщенной… она была бы не прочь подольше насладиться этим новым для себя ощущением, однако охватившее ее желание было слишком острым.

Софи хорошо знала, чего хочет… и была твердо намерена это получить. Медленно нагнувшись, она осторожно коснулась губами кончика его копья. И замерла, когда из груди Линдли вырвалось глухое рычание.

— О Господи… ты хочешь меня убить?!

— Нелегко, наверное, когда тебя связывают да еще подвергают подобной пытке, верно, милорд? — хихикнула Софи.

— Черт… клянусь, я согласен, чтобы эта пытка длилась вечно!

Соблазнительно… однако что‑то подсказывало Софи, что на столько ее не хватит. Она слишком сильно хочет его, чтобы ждать так долго. Судя по всему, Линдли тоже. Скоро он будет принадлежать ей.

Гадая, все ли она правильно делает, Софи нагнулась к нему, заглянула в его лицо, надеясь найти в нем ответ. И не ошиблась.

— Ты способная ученица, — прошептал Линдли с улыбкой, развеявшей ее последние сомнения.

Софи осторожно опустилась на него, с наслаждением ощутив, как отвердевшая мужская плоть вжимается в ее тело. Именно этого она так страстно хотела… все ее тело требовало этого. Затаив дыхание, она потерлась об него, один раз, другой, и вот они уже оба жадно хватают воздух пересохшими губами. Софи вдруг почувствовала, что больше не в силах терпеть.

Тихонько постанывая, она крепче прижалась к нему. Плоть Линдли проникла в нее, согревая ее, даря непередаваемые ощущения. Вздрогнув, Софи ухватилась за его широченные плечи. Тело ее как будто знало, что от него требуется, — ощущение было такое, словно она делает это не в первый раз. Боли не было, и Софи с наслаждением отдалась бешеной скачке.

Она даже не заметила, каким образом он избавился от своих пут, — просто почувствовала, как его руки обхватили ее, лаская ее лицо, плечи, спину. Софи потеряла всякое представление о времени, ощущая нарастающее возбуждение. А Линдли с каждым толчком все глубже врывался в нее, и это было чудеснее, чем она мечтала.

Волна наслаждения захлестнула ее, и Софи, содрогнувшись, выкрикнула его имя. Время остановилось. Остались только ощущения, толчки крови, волны жара и сплетение тел, жаждавших большего. Линдли крепко прижал ее к себе, пока ее тело билось в судорогах. Она упала на него, судорожно хватая ртом воздух и не слыша ничего, кроме звона в ушах.

Софи еще не успела полностью прийти в себя, когда Линдли шевельнулся. Не выпуская ее из объятий, он осторожно повернулся, опрокинул ее на спину и устроился сверху. Софи растерянно моргнула.

— Вы освободились, милорд?

По губам Линдли скользнула улыбка.

— Нет, милая, уже нет. Ты умеешь завязывать узлы, которые не под силу развязать ни одному мужчине.

В следующий миг он уже был внутри ее. Софи даже не представляла себе, что такое возможно, но ее тело снова охватило пламя. Она и опомниться не успела, как уже снова кричала от наслаждения, содрогаясь в его объятиях.

Наконец она услышала, как Линдли хрипло выкрикнул ее имя. Вцепившись в его плечи, Софи закрыла глаза, чувствуя, как ее уносит мощный поток. Немного отдышавшись, Линдли повернулся на бок, прижимая ее к себе одной рукой. Софи блаженно прижалась к нему и уронила голову ему на плечо.

— Ясно. Вот, значит, для чего эти штуки, — прошептала она, когда снова смогла нормально дышать.

— Да, — хмыкнул Линдли, поцеловав ее в макушку. — Теперь ты поняла, что нехорошо связывать людей против их воли? Надеюсь, ты хорошо усвоила урок.

О, еще как, мысленно хихикнула Софи. Она будет прилежной ученицей. И с радостью будет снова и снова повторять этот урок… если судьба даст ей этот шанс.

Наступило утро. За окном оживленно щебетали проснувшиеся птицы, а сквозь неплотно задернутые тяжелые портьеры в комнату с любопытством заглядывало солнце. Пылинки танцевали в прямом и жарком луче, мерцая и поблескивая, словно осколки драгоценных камней. Было по‑утреннему свежо и ясно.

А Линдли чувствовал себя ужасно.

Свесив ноги с кровати, он сидел, не в силах заставить себя сдвинуться с места. За спиной у него сладко посапывала Софи. Во сне она была похожа на ребенка, прекрасного, словно ангел. Что он делает здесь, с ужасом спрашивал себя Линдли. Он ведь собирался дождаться, когда она уснет, потом незаметно ускользнуть к себе, чтобы встретить рассвет в собственной постели. Но почему‑то из этого ничего не вышло. Он остался у нее. Наверняка слугам уже все известно.

Но почему?! Сколько раз до этого он спокойно оставлял женщин после ночи любви… так почему он не смог заставить себя уйти от Софи? Да потому, что это было все равно что вырвать кусок собственного сердца, вот почему. Боже милостивый… да что с ним такое?

Он хотел ее. Хотел навсегда остаться с ней, любить ее, пока они оба не забудут обо всем. Какое же это было бы счастье! Но надеяться на это глупо. Они никогда не будут счастливы вдвоем, и Линдли это знал. Он должен был следовать велению своего долга, а Софи — своего. Его долг состоял в том, чтобы выследить ее отца, ее — помешать ему это сделать.

Чертовски жаль, конечно… но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь вообще бывает несправедлива. Глупо оттягивать неизбежное. Ему нужно уехать. Когда Софи проснется, его уже не будет, а потом они снова станут врагами.

Проклятие… это разрывало ему сердце. Без нее он, как тело без души… одна пустая оболочка.

Линдли чувствовал, что противен самому себе, — одежда его была разбросана по всей комнате, но ему было наплевать. У него еще будет время прийти в себя. А сейчас нужно поскорее убраться отсюда до того, как она проснется. До того, как он сломается окончательно и станет умолять ее позволить ему остаться.

На один безумный миг Линдли заколебался, не оставить ли ей медальон, но потом заставил себя выкинуть эту мысль из головы и положил медальон в карман. Теперь он еще и вор, с горечью усмехнулся он. Может, кучка монет сумеет успокоить его совесть? Чувствуя себя последним негодяем, он вытащил кошелек и сунул его в узелок Софи. Да, он поступил с ней, как со шлюхой… но по крайней мере заплатил ей по‑царски. Возможно, она еще сильнее возненавидит его за это, но Софи отработала эти деньги, и они должны достаться ей.

Схватив башмаки, Линдли на цыпочках выскользнул из спальни. Спустившись вниз, для чего пришлось пройти сквозь строй фамильных портретов, чувствуя на себе суровые, осуждающие взгляды своих предков, Линдли уселся на стул и принялся натягивать на себя башмаки. Он не решился надеть их в комнате, чтобы не разбудить Софи. Да, вот такой он трус!

— Желаете завтрак, милорд? — осведомился появившийся как из‑под земли Уимпол.

Линдли скривился. При одной мысли о еде к горлу подкатила тошнота. Он был противен самому себе.

— Нет, — буркнул он. — Вели заложить экипаж. У меня много дел этим утром, Уимпол. Они не могут ждать.

— Полагаю, вы собираетесь с визитом к лорду Дэшфорду, милорд, — с понимающей усмешкой кивнул Уимпол. — Это было бы наилучшим выходом для вас… и для молодой леди, — после небольшой паузы закончил он.

Стало быть, старый дворецкий решил, что он с утра пораньше помчится к Дэшфорду просить ее руки. Ну конечно, именно этого от него и ждут. Он ведь представил им Софи как порядочную девушку. Хорошим слугам положено знать, что происходит в доме. Естественно, они рассчитывают, что он поступит, как подобает джентльмену.

Линдли не стал разубеждать дворецкого. Софи заслуживает, чтобы в его доме с ней обращались, как с леди, решил он. Это возможно только в том случае, если слуги будут видеть в ней свою будущую хозяйку. И это — самое малое, что он может для нее сделать, с раскаянием подумал Линдли. Он поклялся беречь и защищать ее до последнего своего вздоха. Конечно, когда все закончится, он устроит ее судьбу, а пока Софи поживет в Хейвен‑Эбби.

— Проследи, чтобы у мисс д’Аршо было все, что она пожелает, — приказал Линдли, поспешив опередить дворецкого, которого так и распирало от любопытства. — И поскольку мне пока еще доподлинно не известно, что за опасность ей угрожает, я хочу, чтобы она носа отсюда не высовывала. Ни шагу отсюда. Проследи за этим, Уимпол. Ты меня понял?

Оставалось надеяться, что она не сбежит. Линдли нисколько не сомневался, что Софи разозлится. Как знал и то, что может положиться на Уимпола. На всякий случай он пошлет весточку Физелу и попросит, чтобы он глаз не спускал с Софи. Разумеется, на расстоянии.

Уимпол с готовностью пообещал позаботиться о мисс д’Аршо, и Линдли, испугавшись, что в последний момент передумает, поспешил уехать. Уже отъехав на приличное расстояние, он не удержался и бросил на Хейвен‑Эбби прощальный взгляд. В это раннее утро дом казался таким уютным и мирным, что у Линдли защемило сердце. Как ему удается оставаться островком спокойствия посреди океана людской злобы, гадал он.

Хлестнув лошадей, Линдли выехал на дорогу. Он снова погрузился в мрачные мысли, но тут какое‑то движение в кустах на обочине дороги привлекло его внимание. Линдли даже испугаться не успел, когда услышал, как кто‑то окликнул его по имени.

— Проклятие, Физел, ты меня когда‑нибудь в гроб вгонишь! — проворчал он. — Вечно ты появляешься как из‑под земли!

— Не выспались, милорд? — с понимающей усмешкой бросил тот, забираясь в экипаж.

— Не твое дело. — Помрачнев, Линдли тронул лошадей. — Какие новости, Физел? — ледяным тоном осведомился он, давая понять, что не намерен обсуждать то, что произошло — или не произошло — минувшей ночью.

Физел явно понял намек — прокашлялся, сделал серьезное лицо и заговорил о деле:

— От Тома ни слова, так что где сейчас Фитцгелдер, мы не знаем. Правда, еще довольно рано — паршивец небось подцепил девчонку и завис у нее до утра. Скоро даст о себе знать. Ну, попадись он мне! Шкуру сдеру!

Досадно, что парнишка не научился держать свои страсти в узде. Учитывая, что Фитцгелдер наступает им на пятки, ему нужны все его люди. Но, строго говоря, кто он такой, чтобы обвинять бедного парня, вздохнул Линдли, напомнив себе, как он сам провел предыдущую ночь. Ничего не поделаешь, придется ждать, пока Том натянет штаны и вспомнит, что он на службе.

— Надеюсь, от него хоть что‑то останется, потому что без Тома нам не обойтись, — проворчал он. — Я сегодня еду в Лавленд и рассчитывал прихватить его с собой.

— Хотите, я поеду с вами, милорд? — вызвался Физел.

— Нет. Ты мне нужен здесь. Глаз не спускай с мисс Даршо, понял?

Похоже, Физел решил, что его недооценивают.

— Да будет вам, сэр, — оскорбился он. — Не думаете же вы, что девчонка представляет для нас угрозу!

— Конечно, нет! Что за вздор! Господи, Физел, говорю тебе, ты останешься здесь и будешь следить, чтобы она нос не высовывала за ворота, слышишь? — Линдли от души надеялся, что это было сказано достаточно резко, чтобы Физел проникся серьезностью ситуации. Физел был неплохим человеком, и Линдли никогда бы не доверил ему судьбу Софи, если бы не доверял ему, как самому себе.

— Ясно, сэр, — буркнул Физел. Похоже, до него дошло, что его хозяин не шутит. — С ней все будет в порядке.

— Хорошо. Как только смогу, пришлю кого‑нибудь сменить тебя. Появится Том — скажи, чтобы догонял меня. Дорогу знаешь?

— Еще бы, сэр, — кивнул Физел. — Стало быть, девчонка сказала, что ее папаша в Лавленде, и вы поверили ей, и это при том, что наши люди дали знать, что он там не показывался?

— Еще не показывался, Физел. Но он появится там, я уверен.

— Очень хорошо, милорд. Но что, если…

Остаток фразы потонул в грохоте копыт. Линдли машинально потянулся за пистолетом, который предусмотрительно держал под рукой. Физел молниеносным движением выхватил из‑за сапога нож. Но в этом не было нужды.

Когда всадник приблизился, они узнали Тома.

— Ну вот и он, милорд, — буркнул Физел — достаточно громко, чтобы Том услышал. — Мой драгоценный отпрыск собственной персоной. Непревзойденный ходок по девкам.

— Рад тебя видеть, Том, — кивнул Линдли, от души надеясь, что Физел забыл о своей угрозе спустить с Тома шкуру. — Твой отец как раз убеждал меня, что ты скоро появишься.

— Ну вот он я — и у меня есть кое‑что рассказать вам, милорд, — торопливо пробормотал Том, опасливо поглядывая на отца.

— Не иначе как решил похвастаться своими ночными похождениями, — сурово проворчал Физел. — Небось загляделся на какую‑нибудь смазливую актриску…

Линдли решил, что пора вмешаться. Он догадывался о направлении, которое приняли мысли Физела, но ему вовсе не улыбалось оказаться в эпицентре семейной ссоры. Тем более сейчас, когда у него самого рыльце в пушку.

Однако Том ничуть не обиделся.

— Нет, сэр. Я вообще не видел ни одной актрисы. То есть ни одной молодой, — поправился он. — Одни мужчины. И знаете, что, милорд? Они направлялись как раз в то место, где, вы сказали, может скрываться тот, за кем вы охотитесь. Ну, этот, как его… д’Аршо.

Звучит многообещающе, подумал Линдли.

— Актеры ехали в Лавленд?

— Угу, точно, сэр! — закивал Том. — И один из них совершенно точно болтал по‑французски.

А вот это уже хорошая новость, подумал Линдли. Если бы д’Аршо попытался уговорить кого‑то из старых дружков помочь ему на время скрыться, то затесаться в труппу французских актеров было бы идеальным вариантом. Похоже, они с Физелом поспешили обвинить Тома — видать, парнишка и впрямь не смыкал глаз всю ночь, раз заметил труппу.

— Отличная работа, Том. Давно ты их видел?

Юноша пожал плечами, прядь светлых волос упала ему на лоб.

— Затемно, сэр, еще и солнце не вставало. Отец предупредил, где он будет меня ждать, ну я и поспешил приехать.

Значит, по меньшей мере час назад, прикинул про себя Линдли. От Уорика до Лавленда не больше часа езды. Вероятно, д’Аршо и его дружки уже там. Но если они найдут то, за чем охотятся, и сразу уедут, он может потерять их след. Он не может позволить, чтобы это случилось.

— Выходит, времени терять нельзя. Том, отправляйся назад в Уорик и глаз с них не спускай. Поедут в Лавленд — отправляйся за ними. А я вернусь в Саутам и поеду тебе навстречу, чтобы попасть в Лавленд с востока. Если мы не найдем их там, то будем хотя бы уверены, что они двинулись на север.

Том кивнул. Может, отец и считает, что у него ветер в голове, однако Линдли так не думал. Он справится. Линдли был уверен, что парнишке можно доверять.

— А я, милорд? — спохватился Физел.

— А ты останешься здесь.

Физел моментально надулся. Похоже, он считал, что Софи перестала быть одной из ключевых фигур и о ней можно смело забыть.

— Придется гнать во весь дух, сэр! — крикнул Том. Глаза у него горели. Он вонзил шпоры в бока коню, махнул рукой отцу на прощание и исчез в клубах пыли. Линдли, в свою очередь кивнув Физелу, стегнул лошадей. Д’Аршо не должен ничего заподозрить. Скоро все закончится. Правосудие свершится.

Но почему‑то он не разделял энтузиазма Тома.

Софи, стоя у окна, смотрела вдаль. Она уже не делала попыток справиться со слезами. И рыдала навзрыд.

Он ушел. Она слышала утром, как он уходил. Он бесшумно выбрался из постели, собрал одежду, тихо оделся, сунул в ее узелок увесистый кошель — еще одно оскорбление! — и беззвучно исчез. И теперь ей ничего не оставалось делать, кроме как смотреть в окно, провожая глазами его элегантный экипаж.

Медальон он, конечно, прихватил с собой. Не оставил ей ничего, кроме воспоминаний. И этим уничтожил все то прекрасное, что было между ними. Он даже не разбудил ее, чтобы попрощаться.

Отца предадут в руки правосудия, а ей ничего не останется, как вернуться к мадам и смириться со своей судьбой. Зато он обучил ее искусству обольщения, так что участь простой содержанки ей больше не грозит. Может, небеса смилостивятся над ней и она умрет молодой, как многие девушки, попавшие на панель.

Но напоследок она позволит себе одно маленькое удовольствие — упадет на роскошную постель, еще хранившую запах Линдли, и как следует выплачется.