12 сентября 1904 года. Гамбург

Старик Мюллер шаркающей походкой поднялся по трапу, немного отдышался, слегка приподнял светильник, чтобы лучше разглядеть борт судна, и ступил на палубу. Все тяжелее давались ему эти дежурства, однако Мюллер был доволен этим куском хлеба, тем более, что хозяин разрешал жить прямо на корабле. Работа была не такой уж сложной, надо было не менее трех раз за ночь обойти суда хозяина, да еще пару раз днем, чтобы не забрались какие-нибудь пройдохи. На всякий случай Мюллер был вооружен карабином, а с этой штукой отставной фельдфебель умел обращаться хорошо, ко всему, несмотря на возраст, Мюллер сохранял вид вполне внушительный. Местная шпана знала, что старик применит оружие, не задумываясь, и побаивалась сторожа. Так что хозяин конторы по продаже судов мог быть спокойным за свой товар. Вот и этой ночью отставной военный, подчиняясь внутренней дисциплине, приступил к своим обязанностям и не спеша начал обходить судно. Он уже прошел по борту почти до носа, когда неожиданно перед ним возник темный силуэт. Старик начал поднимать фонарь, и в этот момент в воздухе что-то тонко просвистело. Мюллер, тихо охнув, осел, разрубленный почти пополам. Неизвестный ловко прикрутил к ногам несчастного сторожа веревку с чем-то тяжелым и отправил тело за борт.

15 августа 1904 года. Париж

В кабинете советника при Российской миссии в Париже раздался телефонный звонок.

-  Алё. Рачевский у аппарата.

-  Петр Станиславович, добрый день, - произнес голос главы миссии Нелидова, - тут такое дело, к нам обратился некто господин Агис, мне кажется, это по вашей части, зашли бы вы ко мне, голубчик, я вам все объясню.

-  Хорошо, Александр Иванович, уже иду.

Через пять минут советник Рачевский уже входил в кабинет своего номинального шефа. Номинального, потому что на самом деле Рачевский был в чине Действительного статского советника, то есть - по военной иерархии - генерал-майора. Столь высокий ранг вполне соответствовал истинной должности Петра Станиславовича, и должность эта именовалась не иначе, как Заведующий заграничной агентурой департамента полиции.

-  Добрый день, Александр Иванович, - поздоровался Рачевский и улыбнулся в густые усы. Мягкая улыбка почти всегда сопровождала Петра Станиславовича. Это приятное оружие безотказно срабатывало, расслабляя и располагая к себе собеседника. С трудом верилось, что этот источающий улыбки, благодушно расположенный, слегка полноватый мужчина средних лет с крупными чертами лица был самым опасным шпионом в Европе.

-  Добрый, добрый, присаживайтесь, голубчик, - приветливо сказал Нелидов. Действительный тайный советник Александр Иванович Нелидов был далеко не молод, обладал колоссальным опытом дипломатической службы и был очень умен. И если, как говорил старый дипломат, «он что-то чувствовал» по какому-либо поводу, можно было не сомневаться, чувства Александра Ивановича не обманут.

-  Я весь внимание, - сказал Рачевский.

-  Во-первых, вам пакет, прибыл с дипломатической почтой. Велено передать лично в руки. Весьма секретно, должно быть. Во-вторых, как я и говорил по телефону, к нам обратился некто господин Агис, доверенное, как он утверждает, лицо некоего мистера Митчелла, представителя ряда Гулльских компаний.

-  Как сложно. И что же предлагают эти господа?

-  Они предлагают кардиф и пару кораблей для нашей эскадры.

-  Какой эскадры?

-  Вот и я не понимаю, но чувствую, что это дело разведки. У меня столько дел, Петр Станиславович, право слово, так что будьте добры, разберитесь с этим сами. Вот визитная карточка этого самого Агиса.

-  Хорошо, Александр Иванович, - просто сказал Рачевский и снова улыбнулся. - Я могу идти?

-  Да, конечно, голубчик, идите с богом. Рачевский вернулся  в свой кабинет и вскрыл пакет.

В дверь постучали. Рачевский убрал пакет в стол.

-  Да, войдите.

-  Пресса, ваше превосходительство, - сказал вошедший секретарь Полонский.

-  Хорошо, положите на стол и идите. Да, и десять минут, нет, лучше двадцать, сделайте меня недоступным.

-  Слушаюсь, - подобострастно произнес секретарь и вышел.

Рачевский достал пакет и вскрыл его.

Спешно.

Директор Департамента Полиции А.А. Лопухин.

Секретно.

10 августа 1904 года.

Заведующему Заграничным отделом Департамента полиции

Милостивый государь, Петр Станиславович.

В целях усиления военно-морского флота на Тихоокеанском театре военных действий Его императорским величеством принято решение в конце сентября сего года направить на Дальний Восток отряд кораблей Балтийского флота, получивший наименование Второй Тихоокеанской эскадры. Командующим эскадрой назначен контр-адмирал Рожественский.

На Заграничный отдел департамента полиции возлагается задача по организации охраны пути следования вышеупомянутой эскадры в Датских, Шведско-Норвежских водах, на Северном побережье Германии, и далее в водах Испании и по Суэцкому каналу.

Ответственным за обеспечение охраны эскадры со стороны Морского Министерства назначен Помощник Начальника Главного Морского Штаба контр-адмирал А. А. Вирениус.

«Вот какой эскадры, - подумал Рачевский, - они, что, думают, у меня тут полк жандармов и дивизия филёров? А почему же некий господин Агис так много знает о наших секретных морских походах?»

Взгляд Рачевского упал на свежий номер газеты «Русский Инвалид».

«Стальной кулак России готов к удару, - прочел он заголовок и рассмеялся, - вот откуда каждая собака знает о нашей эскадре. Ну, конспираторы, прости господи, Лопухин, как всегда на высоте со своим грифом «Секретно». И как со всем этим бардаком прикажете обеспечивать безопасность? Тем не менее, отныне все, что хоть как-то имеет отношение к эскадре Рожественского, должно проверяться», - приказал сам себе Рачевский.

Он пододвинул поближе визитную карточку, крутанул ручку телефонного аппарата и запросил у телефонистки указанный в визитке номер.

-  Алё, отель «Монтероса», - произнес вскоре женский голос.

-  Добрый день, мадемуазель, будьте добры номер господина Агиса.

-  Сию минуту, мсье.

В трубке затрещало, потом раздались длинные гудки.

-  Алё. Слушаю вас, - раздался молодцеватый голос.

-  Добрый день. Господин Агис?

-  Да. С кем имею честь?

-  Я советник посольства Рачевский, мне поручено обсудить ваши предложения. Если они еще в силе, я готов встретиться.

-  Каковы ваши полномочия?

-  Достаточные для проведения подобного рода переговоров. Конечно, окончательные решения принимаются в соответствующих ведомствах. Если ваши предложения покажутся мне достаточно серьезными, я гарантирую то, что они будут донесены до лиц, облеченных необходимой властью для принятия решений.

-  Хорошо. Бульвар де Монпарнас, кафе «Селект», через два часа, то есть в три. Вас устроит?

-  Договорились.

-  Как я вас узнаю? Рачевский описал себя.

-  А как будете выглядеть вы?

-  Молодой блондин, бежевый плащ, темно-синий костюм.

-  Хорошо. До встречи.

-  До встречи.

Рачевский позвонил Барле. Тот, слава богу, оказался на месте.

-  Добрый день, Серж, примерно через час из гостиницы «Монтероса» должен выйти молодой блондин в бежевом плаще и направиться в сторону бульвара Монпарнас. Надо его проводить.

-  Хорошо, узнать, с кем он будет встречаться на Монпарнасе?

-  Встретиться он должен со мной, мне надо знать, что с ним случится по пути, а главное - после нашей встречи.

-  Хорошо, пойдет Валери Катон.

-  Валери так Валери. Действуйте. Рачевский завербовал Сержа Барле еще семь лет назад, когда тот был простым филёром французской полиции. Тогда они вместе проводили операцию по разгрому подпольной типографии русских революционеров, расположившейся прямо в Париже.   Типография   эта  довольно  долгое время исправно снабжала революционной литературой подрывные элементы в России. Рачевскому понравился этот симпатичный француз, смелый и амбициозный. Мизерное жалование и отсутствие перспективы серьезного карьерного роста толкнули молодого полицейского в щедрые сети русской разведки. С тех пор Барле не раз выполнял поручения Рачевского, а когда получил повышение, потихоньку начал подключать к ним и некоторых своих подчиненных, за соответствующие премиальные. Постепенно сложилась так называемая группа Барле. Дела шли настолько хорошо, что сам Барле оставил службу в полиции и начал работать только на Рачевского. Некоторые из его группы продолжали служить, а иные последовали примеру своего шефа.

В кафе почти никого не было. Агис еще через витринное стекло заметил человека, подходящего под описание советника посольства.

Агис некоторое время рассматривал добродушно улыбающегося официантке полноватого человека и сразу решил, что тот не опасен. «Тюфячок», - легкомысленно подумал он и вошел в заведение.

- Здравствуйте. Господин Рачевский, если я не ошибаюсь?

-  Не ошибаетесь, добрый день, господин Агис. Что-нибудь выпьете? - произнес Рачевский, протягивая свою визитную карточку.

-  Кофе, пожалуй.

Он подозвал официантку и сделал заказ.

-  Итак, господин Агис, изложите вкратце суть вашего предложения.

-  Я адвокат и представляю интересы конторы мистера Митчелла, которая уполномочена совершать сделки от лица некоторых английских компаний, расположенных в Гулле. Наш клиент предлагает поставки отличного кардифского угля по весьма привлекательной цене. Мы бы могли взять на себя доставку этого угля прямо на корабли русской эскадры. Причем доставка уже включена в окончательную цену, что делает ее еще более привлекательной.

-  Там было еще что-то о кораблях.

-  Ах это. Вы знаете, корабли есть, да, миноносцы, кажется. Я, честно говоря, плохо разбираюсь в этой терминологии. По каким-то причинам они были забракованы заказчиком или вовсе списаны. Не знаю. Но если вам интересно, то я уточню и пришлю вам коммерческое предложение письмом.

-  Да, мне нужны технические характеристики миноносцев. Если будет какой-то интерес со стороны соответствующих ведомств, то будем обсуждать далее. Только мне невдомек, ведь поставка боевых кораблей России идет вразрез с политикой правительства Великобритании?

-  Но это собственность верфи, и мы действуем частным образом. Я могу надеяться на конфиденциальность?

-  Конечно. За это можете не беспокоиться.

-  А что до угля?

-  Дайте цену, и ваше предложение будет рассмотрено наряду с другими. Уголь будет нужен, шансы есть, и все будет зависеть от ценности вашего коммерческого предложения.

-  Хорошо. Засим прошу откланяться, был рад знакомству, - заторопился Агис.

-  И я весьма рад. Жду вашего письма, - по обыкновению улыбаясь, говорил Рачевский.

«Не тюфяк, ох не тюфяк», - подумал Агис, выходя из кафе.

Рачевский тем временем заказал номер «Пари Матч», коньяку и сигару.

Через полчаса в кафе вошел Катон.

-  Добрый день, Валери. Коньяк?

-  Да, можно.

Рачевский показал стоящему за стойкой бармену на свою рюмку. Официант понимающе кивнул.

-  Ну-с, Валери, как успехи?

-  До встречи с вами клиент ни с кем не встречался, а вот после прошел всего два квартала и тоже в кафе встретился с другим господином.

-  Прекрасно. Вы разглядели этого господина?

-  Да, я тоже вошел в это кафе. Они сидели в дальнем углу, темновато там, но я разглядел. Это был не то японец, не то китаец.

-  Попробуйте описать его.

-  Глаза раскосые, черные, рост ниже среднего, лоб Довольно высокий, виски седые, довольно большие усы, возраст за сорок.

-  Ха, глаза раскосые, рост ниже среднего, - под эти параметры подойдет большая часть всех японцев.

-  Мне они вообще все на одно лицо. Официант принес коньяк.

-  От вас можно позвонить? - спросил Рачевский у официанта.

-  Да, аппарат у стойки.

-  Минуточку, - обратился Рачевкий к Катону, встал и пошел к телефону.

-  Полонский, возьмите папку с фотокарточками персоналий из японского досье и поезжайте на Монпарнас, кафе «Селект». Сейчас! Немедленно! Жду вас! - сказал Рачевский своему секретарю, после чего вернулся за столик.

-  Извините. О чем они говорили, не расслышали? - продолжил диалог Рачевский.

-  Я сел за соседний столик, к ним спиной. Говорили тихо, особенно японец, шипел прямо, но кое-что я расслышал. Сейчас, «он опасен, аккуратней с ним», это японец. Потом разговор пошел на несколько повышенных тонах, и я опять расслышал «мне все равно, кому продавать», это клиент сказал, а японец сказал, что с финансами все улажено и он не советует искать других клиентов. Потом они разошлись. Клиент вернулся в гостиницу.

-  А японец?

-  Я не мог вести двоих одновременно, а задание было четким.

-  Да, вы правы, конечно. Пейте коньяк, это хороший коньяк, - задумчиво произнес русский агент. - Сейчас приедет мой сотрудник, придется немного подождать. Тут недалеко. Ничего?

-  Да, хорошо.

Вскоре прибыл Полонский и положил на столик серую папку.

-  Спасибо, братец, идите, документы я привезу сам.

Полонский ушел.

-  Так-с, откройте папку и поищите знакомое лицо.

-  Вот он, - почти сразу сказал француз.

-  Дайте-ка. Ха! Вы уверены?

-  Да, я уверен. Кто это?

-  Вы везунчик, Валери. Это господин Акаси, полковник японской разведки Мотодзиро Акаси собственной персоной. Зашевелилось, значит, задвигалось. Ладно.

-  Что зашевелилось? - недоумевая, спросил Катон.

-  Ничего, ничего. Передайте, пожалуйста, Барле мою просьбу не спускать с этого Агиса глаз.

-  Хорошо. Я могу идти?

-  Да, спасибо вам.

Прошло несколько дней, но никаких предложений от конторы «Митчелл и партнеры» не поступало. По докладам Барли Агис еще раз встретился с Акаси, а после и вовсе убыл в Гамбург. Акаси тоже растворился.

«Почему в Гамбург? Причем здесь Гамбург?» - терялся в догадках Рачевский.

Он тут же связался со своим резидентом в Берлине фон Лартингом и приказал разыскать Агиса, на что через день получил от него лаконичную телеграмму:

«Читайте "Берлинер Цайтунг" от 22 августа».

Уже через десять минут Рачевский в своем кабинете просматривал нужный номер газеты.

«Криминальная хроника

Ужасное убийство в гостинице "Ведина".

Гамбург очередной раз подтвердил, что портовые города являются рассадником всякого рода преступности. Вот и главная гавань Германии не избежала этой печальной славы. Вчера утром в одном из номеров гамбургской гостиницы "Ведина" горничной был обнаружен труп некоего Виктора Агиса. Полиция исключает ограбление, поскольку ценные вещи и деньги покойного взяты не были. Возможно, расследованию поможет необычный способ убийства. Тело практически разрублено одним единственным ударом феноменальной силы при помощи какого-то неизвестного холодного оружия».

-  Да-с, прикупили уголька, - оторвавшись от газеты, тихо произнес Рачевский, - не нравится мне это.

Он вызвал секретаря.

-  Я еду в Берлин, организуйте мне встречу с морским агентом князем Долгоруковым, ну и с Лартингом, конечно, - озабоченно приказал он, - чем быстрее, тем лучше.

25 августа 1904 года. Берлин.

В Российской миссии в Берлине Рачевский проводил встречу с вышеозначенными господами.

-  Здравствуйте, Александр Александрович, мне нужна ваша консультация, - по обыкновению радушно улыбаясь, приветствовал морского агента Рачевский. Он с завистью смотрел на блестящего морского офицера, ему очень нравилась эта черная форма, сама по себе подчеркивающая статус ее аристократичного владельца. Однако Рачевский тут же вспомнил не очень приятные ощущения, возникавшие у него всякий раз в морских путешествиях даже при самой малой качке, и значимость морской формы стала сразу блекнуть в его сознании. - С господином Лартингом вы знакомы?

-  Добрый день, Петр Станиславович, - ответствовал князь Долгоруков. - Конечно, мы знакомы с Аркадием Михайловичем.

Севший в угол кабинета Лартинг был удостоен легкого княжеского кивка.

-  Чем обязан?

-  Да что вы, какие обязательства, всего несколько вопросов, - сказал Рачевский.

-  Слушаю вас.

-  Вы ведь следите за строительством флота для Японии?

-  Несомненно.

-  Скажите, на какой верфи строятся миноносцы?

-  Какие миноносцы вас интересуют?

-  В каком смысле, какие? Извините, я не совсем понимаю.

-  Дело в том, что японцы, например, делят миноносцы на три класса в зависимости от водоизмещения, кроме того, еще есть эскадренные миноносцы или истребители, как их чаще называют. Впрочем, это не имеет значения, поскольку по нашим данным кораблестроительная программа Японии на ближайшее время завершена, и все миноносцы вступили в строй.

-  То есть все они сейчас в Японии?

-  Да, во всяком случае, в составе их Императорского флота.

-  Да-с. Незадача. Скажите, а где строились эти самые миноносцы?

-  Какие конкретно?

-  Вообще все.

-  Верфи «Норман и Шантье де Шалоссур-Саун» во Франции, «Ярроу и Торникрофт» в Англии, ну и «Шихау» в Германии. Разобранные миноносцы по частям отправлялись непосредственно в Японию и собирались там. Мы имеем данные о том, какие и сколько миноносцев были построены, что, собственно, подтверждается и самими японцами, по мере того как эти корабли официально включаются в состав флота.

-  География! А может случиться, что кто-то еще построил парочку?

-  Такое практически невозможно. Это ведь не типовое рыболовное судно. Военные корабли строят только под заказ. И потом вооружение, сами понимаете, не станут поставлять куда попало.

-  Однако нам предложили приобрести пару миноносцев, причем частным образом.

-  Не знаю, - махинация какая-то, авантюра.

-  Хорошо, пусть так. А вот если речь идет о списанных кораблях? Что с ними происходит?

-  Когда срок службы корабля вышел, то его разоружают и стараются использовать, что называется, до последнего. Если мы говорим конкретно о миноносцах, то их, как правило, используют в качестве посыльных судов. Или же, если корабль настолько изношен, что не может быть никак далее использован, то его официально выводят из состава флота, разоружают, затем отправляют на слом или используют в качестве корабля-мишени.

-  А данные такого рода у вас есть?

-  Это происходит постоянно, срок службы боевых кораблей вообще недолог. Мы имеем некоторые официальные данные, но уследить за этим невозможно. И потом, кто же станет предлагать России списанные миноносцы.

-  Не знаю, вы же сами говорите, что попахивает махинацией. Я просто пытаюсь рассуждать. Посредник и сам толком о них ничего не знал.

-  Может, этих самых миноносцев и в помине не было?

-  О, это было бы прекрасно, вот только одно «но», вернее два. Есть вполне конкретный труп некоего дельца по фамилии Агис, который стал таковым, как только начал предлагать нам эту сделку. И еще, вокруг Агиса крутился Акаси.

-  Мотодзиро Акаси? - впервые подал голос Лартинг.

-  Да, Аркадий Михайлович, именно он.

-  Что это за личность? - спросил в свою очередь Долгоруков.

-  О, это фантастическая личность. По нашим данным, Мотодзиро Акаси родился в Токио в 1864 году, потомок древнего самурайского рода, получил блестящее образование и начал делать карьеру по дипломатической части. Работал в Петербурге в качестве военного агента при японском посольстве. Теперь вместе с миссией перебрался в Стокгольм. На самом деле полковник Акаси - резидент японской разведки в Европе и очень опасный противник. Акаси ничего не делает просто так, и если он встречался с Агисом, значит, на то были веские причины. После этой встречи Акаси исчез, наши филёры, а это, смею вас заверить, весьма энергичные люди, не смогли разыскать его, что наводит на весьма тревожные мысли.

-  Я не совсем понимаю, Петр Станиславович. Агис погиб, японец исчез, значит, эта сделка не состоится, ну и слава богу. Нам, собственно несколько миноносцев погоды не сделают, да и задачи по такой закупке никто не ставил. Отчего вы так беспокоитесь? - недоумевая, спросил Долгоруков.

-  Беспокоюсь я оттого, Александр Александрович, что, как теперь стало известно многим, слишком многим, в помощь, в первую очередь, осажденному Порт-Артуру с Балтики выходит эскадра, и чем больше она встретит препятствий на своем пути, тем позже доберется до своей цели. Время играет на японцев. А что, если Акаси готовит какую-нибудь провокацию в отношении наших кораблей? И что, если для этой цели он хочет использовать упомянутые миноносцы? И что, если он-таки их приобрел, а несчастного Агиса убрал, как отработавшего посредника и уже не нужного свидетеля. Вот откуда мои вопросы и беспокойство.

-  Я тоже уведомлен об эскадре Рожественского, - задумчиво произнес морской агент - В провокационных целях, для организации авантюры, действительно, лучше купить какую-нибудь рухлядь, ведь она понадобится один раз. Я бы так и поступил. Но для этого все ж таки надо договориться с соответствующими инстанциями в Англии или в Германии, - Долгоруков помолчал и добавил: - Хотя посылка через три океана эскадры с толком не обученными экипажами под командованием штабиста в пасть новейшему флоту, построенному на европейских верфях, кажется мне куда большей авантюрой.

-  И как думаете, такого рода договор возможен? - спросил Рачевский, как бы не заметив последней фразы князя.

-  Я думаю, что такая провокация на руку и немцам, и англичанам. Так что могут и договориться, японцам помочь, а заодно очередную антироссийскую кампанию устроить. Хорошо, я принимаю к сведению вашу озабоченность и постараюсь разузнать как можно более по своим каналам. Ежели понадобится моя помощь, можете всецело располагать мною. Кстати, следы сделки по миноносцам, если таковая состоялась, надо искать в Гамбурге, потому что именно в этом городе сосредоточена добрая половина торговли судами во всей Европе. Ради наживы местные дельцы доставят клиенту все что угодно, только платите.

-  Скажите, Александр Александрович, насколько серьезную угрозу таят в себе миноносцы для нашего флота с военной точки зрения? - подал голос Лартинг. - Ведь миноносцы - суда совсем небольшие по сравнению с броненосцами или даже крейсерами.

-  Артиллерия на миноносцах, конечно, слабая, это слону дробина. Однако эти корабли оснащены другим смертельным оружием, смертельным даже для эскадренного броненосца. Это оружие - самодвижущиеся мины, которые, будучи выпущены из соответствующих аппаратов и обладая движителями, самостоятельно идут в сторону цели и, врезаясь в нее ниже ватерлинии, производят взрыв весьма большой мощности. Единственно, что дальность хода мины невысока, и миноносец должен подойти на довольно близкое расстояние к цели, находясь под огнем противоминной артиллерии. Поэтому, чтобы рассеять внимание противника и ухудшить прицельность его стрельбы, миноносцы атакуют, как правило, группами и в ночное время.

-  Спасибо, Александр Александрович, вы нам очень помогли, а теперь мы, пожалуй, пойдем. Разрешите откланяться, - закончил встречу Рачевский.

-  До свидания, господа.

Рачевский и Лартинг вышли из посольства и не спеша пошли по бульвару.

-  Однако господин Долгоруков не стесняется в комментариях в присутствии двух полицейских чинов, - усмехнувшись, сказал Лартинг.

-  Помилуйте, Лартинг, Долгоруков аристократ с генеалогическим древом от царя Гороха, что мы ему, он и Его Императорскому Величеству выскажется, выпади случай. Я вообще удивляюсь, как это он снизошел до общения с нами. Офицеры флота нашего брата не жалуют. Однако нам с вами не след обсуждать решения высшего руководства, но положено беспрекословно выполнять их, не так ли? Посему вы под именем некоего Поля Арнолда, отправляетесь в Копенгаген как представитель фирмы «Рыбная компания Ришара». Вы интересуетесь поставками морепродуктов во Францию. Настоящая ваша задача - предотвратить возможные провокации против нашей эскадры.

-  Вот только что это могут быть за провокации? - задался вопросом Лартинг.

-  Не знаю, пока не знаю, какая-нибудь диверсия. Одно мы знаем точно, на горизонте мелькнул Акаси, а значит, что-то затевается. Я останусь здесь, в Германии. Попробую прояснить ситуацию с этими пока мифическими миноносцами и убийством Агиса. Очень странный, я бы сказал, экзотический способ убийства.

-  Загадочно-мистический я бы сказал.

-  Вот именно, а чем экзотичнее способ, тем проще его объяснение. Это некий почерк, и чем почерк индивидуальнее, тем уже круг подозреваемых, не так ли?

-  Пожалуй.

-  Так что отправляйтесь, Аркадий Михайлович, в Копенгаген и поднимайте всю вашу агентурную рать, при необходимости подключайте Барле. Кстати, а где наши главные силы с неотразимыми чарами?

-  Вы о Бабичевой?

-  Вы догадливы, мон шер.

-  Она теперь мадам Флери и купается в любви.

-  Почти стихи. Очередной раз вышла замуж? Это хорошо.

-  Снова выполнила ваше задание, - рассмеялся Лартинг.

-  Какое рвение. Тем не менее, вы ее тоже используйте, не стесняйтесь. И кто же ее новый избранник?

-  Мсье Флери вполне удачливый коммерсант, мужчина еще вполне в соку.

-  Бедный малый, соки-то она, пожалуй, из него выпьет досуха.

-  Вы о каких соках говорите? - рассмеялся Лартинг.

-  Обо всех, Лартинг, обо всех, но прежде всего о финансовых, - весело ответил Рачевский и подмигнул. - Однако вернемся к нашим делам. Не встречались ли вам какие-либо подозрительные японцы в последнее время?

-  Встречались. Как вы и наставляли, я стараюсь вербовать агентов среди моряков и полицейских, или близких к полиции людей. Первые много видят в море и в портах, а другие знают всю подноготную города. Один мой агент из рыбацких шкиперов сообщил, что какой-то японец, называвший себя господин Шиба, несколько раз нанимал его, и они на рыбацкой моторной лодке ходили в Большой Бельт и добирались до мыса Скаген.

-  Большой Бельт - это пролив?

-  Совершенно верно. Эти походы щедро оплачивались. Я стал наводить справки и благодаря связям в полиции выяснил, что в одной из гостиниц Гамбурга действительно проживает некто Шиба, аттестовавший себя как специалист по приготовлению рыбного масла, приехал в Европу набраться опыта в этом вопросе.

-  Странно. Во-первых, по этому поводу все ездят в Японию, потому как лучших специалистов в области обработки и приготовления морепродуктов просто не существует. Во-вторых, что это за любовь химика-пищевика к морским путешествиям по одному и тому же маршруту? И где он сейчас, вы наблюдали за ним?

-  Да, все это было весьма подозрительно, и я старался держать японца в поле зрения, однако он неожиданно выписался из гостиницы, сообщив, что отправляется в Берлин, но ни в одной из гостиниц Берлина так и не появился.

-  Скажите, как его отъезд по времени соотносится с убийством Агиса?

-  Он уехал на следующий день.

-  Гамбург, Гамбург, все нити ведут туда.

27 августа 1904 года. Гамбург

В Гамбурге объявился состоятельный коммерсант из России, некто господин Долинин, весьма интересующийся покупкой нескольких подержанных судов для своей рыболовной флотилии, также его интересовало быстроходное посыльное судно. Этот коммерсант методично посещал контору за конторой, где грамотно и довольно энергично проводил переговоры, в меру торговался, интересовался техническим состоянием предлагаемых судов и стремился увидеть их воочию.

Вот и сегодня коммерсант встречался с хозяином конторы «Пароходы Каца» господином Кацем.

-  Ну, что же, господин Долинин, надеюсь, у меня есть то, что вам нужно. Некий герр Лемке, владелец двух рыболовных судов, неожиданно умер и оставил это наследство своему сыну. Но сын оказался далек от рыболовного дела и пожелал продать суда как можно скорее, чтобы ощутить свое наследство в наличности, так сказать. Балбес, говоря между нами. За скорость надо платить, а как же, таковы законы бизнеса, отсюда вполне приемлемая цена, особенно если учесть отличное состояние и небольшой возраст судов, - маленький живой еврей закончил свою тираду, откинулся на спинку стула, выдохнул и отер свою лысину большим платком.

-  Хотелось бы взглянуть на товар, - деловито сказал Долинин и тут же мягко улыбнулся.

-  Да, конечно, я вас понимаю, а как же, суда здесь рядом. Когда бы вы хотели посмотреть на суда?

-  Прямо сейчас, если вы не возражаете.

-  Хорошо. Тут недалеко. Ехать десять минут, не больше. Я только организую транспорт.

-  Не беспокойтесь, у меня экипаж.

-  Прекрасно, так поедемте.

Вскоре они ехали вдоль портовых сооружений в коляске Долинина.

-  Скажите, а с посыльным судном вы можете помочь?

-  Да, вы говорили, но, к сожалению, нет, не могу Умываю руки. С этими бывшими военными кораблями одна морока, какие-нибудь секретные детали и механизмы, еще продашь не то и не тому, потом греха не оберешься.

-  Но мне необходимо такое судно, может, вы знаете, кто торгует подобными кораблями?

-  Хорошо, я разузнаю, конечно, а как же. А вот и наши красавцы, - радостно сообщил Кац, энергично показывая на две довольно потрепанные лайбы.

Они поднялись на борт одного из судов, и покупатель начал придирчиво его осматривать. Кац следовал за клиентом неотступной тенью, нахваливая состояние судна.

Долинин подошел к правому борту и неожиданно спросил:

-  А это что, разве не посыльное судно? Оно ваше?

-  Какое судно? - как бы непонимающе спросил в свою очередь Кац.

-  Вот это, - Долинин указал на соседнее судно. Оно было низким и узким, весьма напоминая своими очертаниями миноносец, хотя большая его часть была скрыта под брезентом.

-  Ах, этот металлолом? Ему давно пора на слом.

-  Так оно продается?

-  Продано уже, продано, давайте осмотрим второе судно, - затараторил Кац, энергично вытирая покрывшийся испариной лоб.

-  Осмотрим, - согласился Долинин. - А что, этот миноносец продан на слом?

-  Не знаю, скорее всего. А куда еще?

-  Однако, я вижу свежую краску, и потом, зачем так заботиться о металлоломе, бережно укрывая его?

-  Не знаю, блажь клиента. Впрочем, судно должно уже уйти.

-  А говорили, что военными кораблями не занимаетесь.

-  Не занимаюсь, так, случайная сделка, я тут десятый посредник, имею только скромные комиссионные.

-  И кто же покупатель?

-  Ну, имен мы не раскрываем, коммерческая тайна.

-  Некто Агис тоже хотел сделать свой маленький гешефт на миноносцах. Слышали о таком?

-  Да, конечно, а как же. Я хорошо знал его. Он работал в конторе Митчелла, они помогали юридически правильно оформлять сделки по продаже. Иногда случаи были непростые, совсем непростые, но они справлялись. Это ужасно. Разрубили, за что, зачем?

-  Так вот, если вы не хотите отправиться вслед за Агисом, то расскажете мне о том, сколько и кому вы продали миноносцев, - почти мрачно сказал Долинин, его обычно улыбчивое лицо стало каменным, и в живот господина Каца уперся револьвер. Кац понял, что с ним не шутят.

-  Хорошо, а как же, я скажу. Вы, я вижу, человек порядочный, гарантируйте мне, что этот разговор останется между нами. У меня семья.

-  Слово русского дворянина.

-  Этого достаточно, я знаю, русские - люди чести. Вы можете убрать пистолет. Я скажу. Всего мы продали два миноносца, они старые, немецкие или французские, я толком не знаю, мы с Агисом работали по этой сделке вместе, как посредники. Я действительно не люблю иметь дело с военными кораблями, не мой профиль. Взялся только потому, что у меня объявился клиент, и мы работали под него. Всю работу, собственно, вел Агис. У клиента наметились проблемы с оплатой, и Агис решил предложить корабли еще кому-то, хотя клиент настоятельно рекомендовал ему этого не делать, объясняя, что трудности временные.

-  Клиент - японец?

-  Откуда вы знаете?

-  Неважно. Вот этот? - Рачевский, а это был именно он, достал фотокарточку.

-  Да, - недоумевая, подтвердил Кац.

-  Куда должны уйти миноносцы?

-  О, я не задаю лишних вопросов, а покупатель особо не распространялся.

-  Когда ушел первый миноносец?

-  Не знаю точно, дня три назад, по всей видимости, ночью.

-  Вы видели команду?

-  Нет, они как призраки. Людей не видно, но на кораблях что-то все время происходило.

-  Ваши суда кто-то охраняет?

-  А как же, конечно, был у меня старичок Мюллер, приглядывал, чтобы имущество корабельное не разворовали, но он который день уже не выходит. Пропал куда-то.

-  Еще один труп, - констатировал Рачевский.

-  Почему именно труп?

-  Не будьте идиотом, Кац. Вот что, отныне у вас будет сторож, совершенно бесплатный. Не возражаете? Ну, Кац, не надо такой работы мысли. Это же чистый гешефт.

-  На какой срок?

-  Другое дело, - сказал Рачевский и рассмеялся. - А что до сроков, то, по крайней мере, пока этот загадочный корабль находится здесь.

-  Ладно, - тихо согласился Кац.

-  Надеюсь, вы понимаете, что в данной ситуации вам крайне необходимо держать рот на замке.

-  Конечно, а как же, - выдал Кац свое любимое выражение.

-  Хорошо, господин Кац, на этом считаю наше знакомство исчерпанным.

-  Ну почему же исчерпанным?

-  Во-первых, потому что видеться нам более незачем, а во-вторых, подозреваю, что Агиса и вашего сторожа убили из-за сделки с этими миноносцами. Так что лучше вам исчезнуть. Прощайте. Дай бог здоровья вам и вашей семье.

Ближайшей ночью Рачевский занял место Мюллера. Конечно, не след было действительному статскому советнику работать ночным сторожем, но времени на другие варианты не было, а долг, как известно, превыше всего.

30 августа 1904 года. Гамбург

Ночь была лунной, но как ни всматривался Рачевский, почти ничего разглядеть не мог. Однако на судне явно шла какая-то работа. Рачевский внимательно вслушивался в темноту. Постепенно он начал различать голоса. Советник услышал несколько слов на японском, и совершенно отчетливое «доннер веттер» по-немецки. Похолодало, фляжка с «Реми Мартин» заметно полегчала, однако Петр Станиславович держался.

Едва только забрезжил рассвет, как с судна на берег сошел человек европейского типа с чемоданчиком в руках и направился в город, а через минуту за ним последовал японец, явно желая оставаться незамеченным. Чуя недоброе, Рачевский направился за этой парочкой. Он нагнал их в темной безлюдной подворотне, в тот самый момент, когда японец угрожающе приблизился к европейцу. Тот с явным испугом обнаружил преследователя и в ужасе застыл. Думать было некогда, и Рачевский нанес японцу удар сзади тростью по голове. Надо сказать, что трость у Рачевского была не совсем обычной, в ее рукоять была влита добрая порция свинца. Японец беззвучно рухнул на землю. Из его ладони выпал шелковый шнурок.

Рачевский быстро обшарил карманы японца и забрал шнурок.

- Пойдемте, быстрее, - сказал по-немецки Рачевский остолбеневшему человеку, - не стойте как истукан, вам здесь оставаться нельзя. Он буквально потащил за руку незнакомца. Они выбежали на улицу, остановили фиакр.

-  Где вы живете? - резко спросил Рачевский.

-  Кто вы такой? - ответил вопросом на вопрос неизвестный.

-  В данный момент я ваш ангел-хранитель. Где вы живете, черт подери?

-  Отель «Континенталь».

-  Отель «Континенталь», быстро, плачу вдвое, - крикнул Рачевский извозчику. - Слушайте внимательно, - обратился он в конец обалдевшему и испуганному молодому человеку - у нас нет времени, после я вам все расскажу. Я только что спас вам жизнь, но мне за это ничего не нужно. Вы просто ответите на ряд моих вопросов. Запомните, я друг, а ваша жизнь все еще в смертельной опасности. Мы сейчас приедем в гостиницу, пять минут на сборы, потом на вокзал. Вас очень скоро начнут искать весьма недобрые люди монголоидной внешности. Вы откуда приехали в Гамбург?

-  Из Эльбинга.

-  Вы там живете? - Да.

-  С семьей?

-  Нет, я один.

-  Это хорошо. В Эльбинге вам появляться нельзя, поедем вместе в Берлин ближайшим поездом, а оттуда вы отправитесь куда угодно прочь из Германии.

-  Я решительно ничего не понимаю.

-  Не переживайте, разберемся вместе. Через час они сидели в вагонном купе экспресса Гамбург-Берлин и потягивали скотч.

-  Итак, молодой человек, давайте разъяснять нашу запутанную ситуацию. Чтобы предотвратить лишние расспросы, скажу, что меня зовут Петр Рачевский, и я работаю на Российское правительство. Я следил за всем, что происходило на давешнем миноносце, поскольку наша страна, как вам известно, находится в состоянии войны с Японией. Таким образом вы и попали в поле моего зрения. Я понял, что вас сейчас станут убивать, и, собственно, предотвратил это убийство, - Рачевский красноречиво выложил на столик шелковый шнурок. - Теперь хотелось бы знать, как величать вас?

-  Клаус Дитрих, я инженер.

-  Очень хорошо, господин Дитрих. Я вам расскажу некую историю, а вы меня будете поправлять, если я в чем-либо допущу неточность. Хорошо?

-  Ладно, - смиренно ответил молодой человек, которому, скорее всего, было не более тридцати.

-  Итак, вы работаете на одной из крупных верфей, скорее всего, инженером по каким-либо системам вооружения.

-  Да, я работаю на верфи «Шихау» как специалист по минному вооружению.

-  Вот видите, пойдем дальше. У вас случились какие-то затруднения по материальной части.

Молодой человек округлил глаза от удивления и кивнул.

-  Мы с Гердой хотим пожениться, но ее отец считает - меня несерьезным, потому что у меня нет капитала. Я вырос сиротой, с большим трудом получил образование и место получил недавно, так что никакого капитала, конечно, составить еще не успел.

-  Ага, и тут-то вам некий японец по фамилии Акаси предложил неплохо заработать.

-  Вы ясновидящий какой-то.

-  То ли еще будет, мой дорогой господин Дитрих.

-  Да, так он себя назвал. Я не знаю, почему он обратился именно ко мне.

-  Зато эта лиса все пронюхала и отлично знала о ваших проблемах, уверяю вас.

-  Но откуда?

-  Он шпион, и шпион самой высокой пробы. Я сейчас не склонен читать лекции на тему о предварительной подготовке к вербовке, скажу одно-это часть работы. Так в чем была суть его предложения?

-  Он сказал, что является военным агентом японской миссии.

-  Это сущая правда, смею вас заверить. И далее?

-  Акаси объяснил, что для нужд японского флота закуплены два миноносца и минное вооружение. Им надо было быстро его смонтировать на кораблях. Я сказал, что это надо делать официально, на верфи, и только после получения соответствующих разрешений.

-  На что Акаси сказал вам, мол, идет война, и некогда заниматься формальной стороной вопроса, пускаясь в бюрократические дебри. После чего он подкрепил свою аргументацию такой суммой, от которой отказаться было весьма затруднительно, при этом предложил неплохой задаток сразу.

-  Вы что, слышали наш разговор?

-  Нет, - сказал Рачевский и улыбнулся. - Продолжим. Вы согласились, взяли отпуск и выехали в Гамбург.

-  Так и было, - подавленно сказал молодой инженер.

-  Расскажите мне подробнее о кораблях и их командах.

-  Один - миноносец второго класса водоизмещением 85 тонн немецкой постройки примерно 1889 года, старый, однотрубный, орудий никаких нет. Второй, скорее всего, англичанин, несколько новее, порядка ста тонн, две трубы, орудий тоже нет. Минных аппаратов всего было три, два однотрубные, под 350-миллиметровую мину Шварцкопфа, очень старые, сейчас такие не ставят, и один новый, двухтрубный, английский, под мину Уайтхеда. Из двух немецких аппаратов я фактически собрал один. Зачем такая рухлядь японцам, я так и не понял. Людей на миноносцах было мало, или я их не видел, я, в общем-то, ничего не видел. Мне отгородили место на палубе, на баке, где должен был устанавливаться минный аппарат, там я и работал. Контактировал я только с неким господином Сато, он довольно сносно говорил по-немецки.

-  Акаси появлялся?

-  Нет, ни разу его более не встречал.

-  А тот из подворотни?

-  Это и есть господин Сато.

-  Ах, вот как? Вы сделали работу, и этот самый Сато с вами расплатился.

-  Да.

-  И вы, довольный собой, расслабившись, с кругленькой суммой в чемодане пошли себе, ничего вокруг не замечая.

Дитрих смущенно кивнул головой.

-  Ладно, молодой человек, все хорошо, что хорошо  кончается,  как говорят русские. Однако, на самом деле вы совершили государственное преступление, вооружая неизвестные корабли, чья мощь непонятно против кого в дальнейшем будет направлена. И не надо говорить, что вы невинно поддались уверениям в законности происходящего. Вы же неглупый человек, к тому же сами работаете на кораблестроительном предприятии, а посему знаете цену такого рода уверениям. Не правда ли?

-  Так что же мне делать? Может, пойти в полицию, вернуть деньги и признаться во всем?

-  И потерять всякую надежду на семейное счастье с любимой девушкой? Зачем такие крайности?

-  Я не знаю, я запутался - получилось, что, с одной стороны, я изменник, а с другой - меня хотят убить, - беспомощно говорил Дитрих.

-  Давайте успокоимся. Вы же мужчина, Дитрих, не распускайтесь. Во-первых, никто, кроме меня и японцев, не знает о вашем приработке на миноносцах. Японцы уж точно не станут болтать о случившемся.

-  А вы?

-  Я тоже не склонен распространяться, но при определенных условиях, о которых скажу несколько позже. Во-вторых, у вас есть деньги. Кстати, сколько?

-  Примерно мое жалованье за год.

-  Недурственно. Я вам могу дать столько же при определенных условиях, о которых, как я уже говорил, сообщу чуть позже. Таким образом, у вас будет сумма, вполне достаточная для обустройства на новом месте. Как вы думаете, если вы объясните ситуацию своей избраннице, упомянув о деньгах, но опустив некоторые детали, она поедет к вам? Я знаю немецких девушек, они весьма сентиментальны, но в то же время очень практичны,

-  Думаю, Герда приедет, она любит меня.

-  Очень хорошо. Теперь о моих условиях. Вы даете мне письменное подтверждение того, что с такой-то по такую-то дату выполняли тайную работу по установке минных аппаратов на неизвестных миноносцах с японской командой. Впоследствии вы будете выполнять некоторые мои поручения за весьма приличное вознаграждение.

-  Вы этой бумагой свяжете меня по рукам и ногам, а ваши поручения попахивают шпионажем и изменой родине.

-  Перестаньте валять дурака, Дитрих, вы уже изменили родине, когда согласились на эту работу, и завязли по уши. Бумага же от вас мне нужна как гарантия того, что вы по молодости не начнете делать глупости. Впрочем, вы можете не согласиться, но тогда я не смогу гарантировать сохранение ваших похождений в тайне. Увы. Пусть вами занимается полиция, Акаси я тоже не стану препятствовать в вашем поиске, и тогда молите бога, чтобы первой вас разыскала полиция. Ну, я жду вашего решения.

-  Согласен, - выдохнул из себя молодой инженер.

-  Вот и славно, - широко улыбнувшись, сказал Рачевский. - Поверьте, много людей сотрудничает с нами, и я вас уверяю, еще никто об этом не пожалел. А теперь, пойдемте в вагон-ресторан и перекусим. Я угощаю. Надо же отметить ваш день рождения.

-  У меня уже был день рождения в этом году.

-  Ну, ну, всего несколько часов назад вы родились заново и в рубашке, а я, так сказать, принимал роды при помощи своей трости.

-  Что значит «в рубашке»?

-  Это русская поговорка, означает, что вы счастливчик.

-  Да уж, счастливчик.

-  А что, вы фактически вышли сухим из воды в сложившихся обстоятельствах. У вас есть деньги и серьезный, о, я вас уверяю без излишней похвальбы, весьма серьезный покровитель в моем лице. Впереди у вас свадьба и счастливая семейная жизнь. Все, что с вами произошло, через какое-то время будет казаться вам не более чем неприятным сновидением.

-  Хорошо, - сказал Дитрих и впервые за весь день улыбнулся. - Пойдемте, я признаться, очень голоден.

1 сентября 1904 года. Копенгаген

Инспектор криминальной полиции Нильсен зашел в кабачок поблизости от того причала, где стояло судно «Плавучий маяк семнадцать», с тем, чтобы задать бармену пару вопросов о деле, которое вел.

Бармен, он же хозяин заведения, толком ничего не смог прояснить, и Нильсен, намотавшись за день, присел в угол с кружкой пива.

-  Добрый вечер, господин Нильсен, разрешите перекинуться с вами парой слов? - обратился подошедший к столику слишком прилично одетый для местной публики мужчина.

-  Кто вы?

-  Меня зовут Арнолд, я интересуюсь делом Ларсена.

-  Вы хроникер из какой-нибудь газетенки? - устало спросил Нильсен, но, окинув незнакомца опытным взглядом, добавил, - хотя непохоже.

-  Вы правы, я не журналист.

- Тогда, господин Арнолд, почему вас так интересует судьба смотрителя маяка, он ваш родственник, знакомый? - спрашивал инспектор Нильсен у этого странного иностранца. Инспектор был человеком опытным и обычно сходу определял национальность собеседника, по внешнему виду, акценту, какому-то определенному выражению глаз. Он приобрел эту способность, много лет работая в самом криминальном портовом районе Копенгагена, где свидетелями, преступниками и потерпевшими становились самые разнообразные личности со всего света. В данном случае Нильсен находился в некотором замешательстве. Перед ним сидел мужчина возрастом лет около сорока или чуть за сорок, приятной наружности, хорошо одетый, во внешности его было что-то семитское, вьющиеся темные волосы, острый подбородок, характерно крючковатый, хотя и небольшой нос, но серо-голубые славянские глаза никак не вязались с образом еврея. Говорил он мягким баритоном по-французски с каким-то акцентом, но каким? Может быть, бельгийским?

-  Я веду некоторые дела семьи де Рикс, к которой с момента своего замужества имеет самое прямое отношение дочь несчастного господина Ларсена.

-  У вас есть соответствующие документы?

-  Да, конечно, - сказал Арнолд, однако никаких документов не достал.

-  Что же вы хотите?

-  Информацию о ходе расследования.

-  Как представитель закона, я обязан хранить тайну следствия.

-  Поэтому я и не пришел к вам в кабинет, а сидим мы в этом портовом кабачке, и встреча наша, как вы понимаете, совсем не случайна. Вы пришли сюда за информацией, я тоже. Я уже довольно много знаю об этом деле и скорее хочу найти подтверждение раздобытой мною информации, чем узнать что-то новое. Я готов заплатить за ваше содействие.

-  Вы пытаетесь меня подкупить?

-  Какая мне выгода вас подкупать? Я лицо наемное, и с этого дела лично ничего не имею, кроме своего жалованья. Я просто удовлетворяю желание своего работодателя, а именно дочери покойного. Кроме того, я, в свою очередь, готов поделиться некоторыми результатами собственного расследования. Это будет весьма кстати для вас, поскольку, следствие, насколько я понимаю, буксует.

-  Каким образом вы могли добыть эту информацию?

-  Скажем так, у семьи де Рикс широкие финансовые возможности, и в данном случае они не скупятся. Например, мне известно, что третьего дня примерно в девять вечера тело несчастного смотрителя упало с маяка на палубу и при падении практически разделилось на две части в районе поясницы.

-  Ну и что? Это мне, конечно, тоже известно.

-  Не сомневаюсь. Ларсен, видимо, полез наверх, чтобы осмотреть или протереть внешнее стекло маячного прожектора, но наверху всегда ветер, и довольно холодно, смотритель был одет в толстый свитер.

-  Еще на нем была телогрейка из овчины.

-  Вот видите, при такой экипировке тело в результате падения подобных повреждений получить не может.

-  Почему не может? Это плавучий маяк, там полно металлических конструкций и деталей. Он упал с довольно большой высоты. Впрочем, мы ждем результатов экспертизы.

-  А если это убийство, вы представляете себе оружие, которым могла быть нанесена такая рана?

-  А вы представляете?

-  Да, я представляю.

-  И чем же могла быть нанесена такая рана?

-  Мы договорились?

-  Хорошо, договорились.

-  Рана была одна?

-  Да, если его ударили, то ударили один раз, удивительно, знаете, как режут головку сыра струной. Позвоночник тоже практически перерублен.

-  Что еще вы накопали?

-  Теперь ваша очередь.

-  Хорошо, такой удар можно нанести только катаной.

-  Что это?

-  Японский самурайский меч.

-  Японский? Причем здесь японцы?

-  Вот и я этого не могу понять. Но заметьте, европеец, скорее всего, взял бы малозаметный нож или револьвер. Ведь маяк пришел в Копенгаген поздно вечером и встал в отдалении от ближайших жилых домов, к тому же в ту ночь штормило, и удары волн легко заглушили бы выстрел.

-  А он большой, этот меч?

-  Я бы не сказал.

-  Тем не менее, мне кажется крайне неудобным таскаться с таким оружием.

-  Это нам неудобно, а им очень даже удобно, и прячут они его получше, чем ваши урки свои финки. Ищите японца, инспектор Нильсен, их здесь не так много.

-  Не понимаю, чем смотритель мог так не угодить какому-то японцу, что тот полез на маяк его убивать? Впрочем, японцы, насколько я знаю, небольшого роста. Один свидетель, правда, он был довольно пьян, утверждает, что видел, как от судна отбегал коротышка в черном. Это совпадает по времени с моментом преступления. Но каков мотив? Самое противное - это когда мотив непонятен. Я склоняюсь к несчастному случаю.

-  Да, непонятен. Хотя и среди японцев есть просто уголовники, инспектор, а с этой братией вы хорошо знакомы и умеете разбираться, вне зависимости от их расовой принадлежности. У вас тут весь глобус собрался. Кстати, ограбление вы исключаете?

-  Ничего не пропало, по правде говоря, и брать-то особо было нечего.

-  Вы допросили других членов экипажа?

-  Да, конечно. В момент совершения преступления механик был дома, а радист и два матроса всю ночь пропьянствовали в кабаке, куда отправились, как только маяк ошвартовался у причала. Они не могли совершить преступления просто ввиду своего состояния. И потом, если бы произошел какой-то конфликт, то гораздо проще было бы разрешить его в море. Смыло за борт - и все.

-  Скажите, а приход судна был плановым?

-  Нет, они пришли немного раньше положенного срока. Их несколько побило во время шторма, и Ларсен решил от греха подальше вернуться.

-  Ладно, дай-то бог, чтобы это был несчастный случай, нас это всех устроит. Не правда ли? - умиротворенно сказал Арнолд. - Действительно, давайте дождемся результатов экспертизы. Вот вам небольшой гонорар - Лартинг украдкой передал конверт, - дайте мне знать, когда получите эти результаты. Я живу в гостинице «Феникс». Господина де Рикса очень волнует безопасность его семьи. Я, в свою очередь, готов поделиться ходом собственного расследования. Но пообещайте мне одно, - неожиданно очень серьезно и почти шепотом произнес он, - если вдруг произойдет подобный несчастный случай еще с кем-нибудь из членов экипажа судна «Плавучий маяк семнадцать», то вы начнете искать японца. Имею честь откланяться.

-  Хорошо. До свидания, - устало произнес инспектор.

Нильсен остался наедине со своей кружкой и только сейчас сообразил, что ни одного документа, подтверждающего личность и полномочия своего собеседника, так и не увидел. Оценив же содержимое конверта, он решил, что это гораздо лучше любых документов.

Лартинг приехал в Копенгаген по приказанию Рачевского с целью обеспечения прохода эскадры адмирала Рожественского через воды Северного моря и должен был поставить задачу двум агентам, и вот, здравствуйте, одного из них убивают. Ларсена завербовали два года назад, старик вырастил дочь один, жена умерла, когда Марии было всего четыре годика. Ларсен служил на необычном судне, так называемом плавучем маяке, и почти все время торчал в море, ребенка фактически воспитывала мать Ларсена. Время пролетело быстро, и вот уже минуло три года с тех пор, как дочь вышла замуж за состоятельного бельгийца и покинула отца. Ларсен любил женщин, но боялся заводить серьезные романы, чтобы не расстраивать маленькую дочь. В конце концов дочь уехала, а мать умерла, он остался один, но возраст, чертов возраст, уже мешал налаживать любовные связи с молоденькими красавицами. Нужны были деньги, много денег, но дочь как-то не очень помогала отцу. Сказать по совести, и вовсе его забыла.

Лартингу же наблюдатель в должности смотрителя маяка и капитана судна был как нельзя кстати. В общем, они нашли друг друга. Переговоры прошли быстро, и сделка состоялась, тем более что Ларсену не предлагалось работать против родной Дании. Российского агента интересовали совсем другие страны. Ларсен оказался очень толковым и полезным агентом. Со своего боевого поста он отмечал все интересовавшие русских суда и перевозки. Кроме того, маяк был снабжен радиосвязью. По настоянию и при помощи русской разведки Ларсен освоил это современное оборудование и вовсю пользовался служебным положением. Так что Лартинг в некотором смысле чувствовал себя осиротевшим. Однако делать было нечего. Надо было выяснить все обстоятельства этого преступления и в то же время выполнять поставленную задачу.

«Обезвреживали русского агента или случайного свидетеля какого-то события, или и то, и другое?» - ломал голову Лартинг, идя по набережной. Он искал злополучный плавучий маяк. Одиноко стоящее судно он увидел издалека. Оно выделялось своим красным цветом и необычной высокой надстройкой. Лартинг хотел зайти на судно, но трап был убран, и пришлось довольствоваться только внешним осмотром. Судно действительно было потрепано, о чем говорила довольно внушительная вмятина в носовой части по левому борту, которая даже несколько достигла форштевня, слегка свернув его набок. Глядя на эти повреждения, Лартинг опять представил изуродованное тело своего агента. Мысль о катане пришла ему почти сразу, как только удалось узнать некоторые подробности о совершенном преступлении. С началом войны европейская пресса стала проявлять повышенный интерес ко всему японскому. На страницах газет и журналов появилась масса статей на эту тему. Особенно много материалов было посвящено загадочным самураям и их почти мистическому оружию. Русский агент, изучая врага, читал все это и еще много другого, в том числе и секретную информацию, приходившую с Дальнего Востока, так что мог считать себя вполне подкованным. Кроме этого, однажды наблюдая в Гулле за морскими японскими офицерами, которые прибыли принимать новые корабли, он видел, как они упражнялись со своим холодным оружием. Впечатление это произвело сильное.

Так, погруженный в свои мысли, Лартинг дошел до гостиницы. Было уже довольно поздно.

- Добрый вечер, - устало бросил он администратору на стойке и протянул руку за ключом.

-  Вам записка, господин Арнолд. Лартинг развернул листок.

«Надо встретиться. 21.00, бар напротив гостиницы. Н-н»

«Я, кажется, завербовал нового агента» - подумал Лартинг и усмехнулся.

-  Добрый вечер, скажу сразу, у меня новостей пока нет, но я с удовольствием послушаю ваши, - приветливо обратился Лартинг к инспектору и протянул руку.

-  Добрый вечер, - ответил Нильсен, - новости, действительно, есть. Откуда вы знали, а, господин Арнолд?

-  О чем вы?

-  Вы какой-то недобрый пророк. - Да?

-  Дело в том, что четыре часа назад мы выловили из воды радиста.

-  Очень интересно. Его тоже разрубили?

-  Нет, он просто утонул. Прямо напротив кабака, где пьянствовал.

-  Вы и это спишете на несчастный случай?

-  А почему нет? Полно свидетелей, которые запомнили эту веселую троицу. Они прилично набрались, даже затеяли небольшую потасовку с английскими рыбаками. Потом двое ушли со шлюхами, а радист, его фамилия Петерсен, вышел освежиться.

-  И освежился.

-  Да. Во всяком случае, то, что он еле держался на ногах, это бесспорный факт.

-  Как и то, что в этот момент его можно легко было пустить немного поплавать. Не так ли?

-  Возможно и так.

-  Вы все-таки не верите в мою версию?

-  Честно говоря, я не знаю, что и думать. Знаете, сколько таких красавцев мы вылавливаем? Но два члена одной команды-просто чудовищное совпадение.

-  Так вы проверяли японцев?

-  Проверить я ничего не успел. Однако мы смогли установить японцев, официально проживающих сейчас в Копенгагене. Их оказалось немного, однако заметно прибавилось в последнее время.

-  И кто же они?

-  Сейчас в гостиницах Копенгагена проживают два коммивояжера, один инженер-химик, морской агент и какой-то еще дипломат. Сколько сейчас в порту матросов родом из Японии, не знает никто.

-  Инженер-химик?

-  Да. Мне тоже стало интересно. Он приехал изучать способы приготовления рыбного масла. Зовут его Казабуро Шиба, так, кажется, произносится. Впрочем, вот вам список, занимайтесь сами, если хотите. Скажу честно, по мне это всё - несчастные случаи, коих с пьяными моряками происходит великое множество. У меня и без того полно работы, только за последние сутки два вполне реальных убийства. А что еще принесет эта ночь?

Нильсен замолк, тяжело вздохнул и вопросительно посмотрел на Лартинга.

Лартинг усмехнулся и достал очередной конверт. Однако не сразу отдал его.

-  И еще список оставшихся членов команды и их адреса.

-  Пожалуйста, только учтите теперь, если будет еще один труп, вы тоже попадете в подозреваемые.

-  Однако список захватили, - рассмеялся Лартинг. - Возьмите наличные, здесь сумма, с лихвой покрывающая оба списка и мое алиби.

«Нашелся наш японец! Надо сообщить Рачевскому», - подумал Лартинг, просматривая список.

2 сентября 1904 года. Копенгаген

Лартинг из посольства передал шифровку в Париж своему шефу, где кратко изложил складывающуюся ситуацию.

Вернувшись ранним вечером в гостиницу, Лартинг вместе с ключами получил от портье телеграмму следующего содержания:

«Господин Арнолд.

Руководство компании обеспокоено состоянием переговоров с нашими контрагентами в Дании. В помощь к вам прибудет помощник директора господин Барле и при необходимости заместитель директора компании господин Радовский».

«Вот за это спасибо, филёры мне точно понадобятся», - подумал Лартинг. Очень хотелось есть. Ларинг поднялся в номер, принял душ, заказал ужин и начал изучать списки, переданные Нильсеном.

В дверь постучали, принесли еду. Лартинг спрятал бумаги и открыл.

Когда дверь за официантом закрылась, Лартинг снова достал списки, еще несколько минут изучал их и, видимо, приняв какое-то решение, убрал их снова, наспех перекусил, оделся и покинул отель.

В окнах дома, где проживал матрос Ларе Соренсен, горел свет.

Арнолд позвонил в колокольчик.

-  Кто там? - нетрезво пробасили за дверью.

-  Моя фамилия Арнолд, я из профсоюза, надо поговорить с вами.

-  Какого черта я должен говорить с вами? Я никого не хочу пускать.

-  Послушайте, если вы не последний идиот и не хотите отправиться вслед за капитаном и радистом, то впустите меня и выслушайте несколько дельных советов.

-  Почем мне знать, может, после разговора с вами я к ним и присоединюсь.

-  Кажется, вы, действительно, идиот. Зачем мне стучаться в дверь, ведь соседи могут запомнить меня. Не проще ли подкараулить вас в каком-нибудь укромном месте, когда вы, набравшись по ватерлинию, еле ползете из кабака, как это было с радистом. Да вы и не сообразите, что вас уже убили.

Дверь со скрипом открылась. Лартинг оказался в плохо освещенной небольшой прокуренной комнате.

-  Наконец-то, здравствуйте, - брезгливо поморщившись, но потом, приветливо улыбнувшись, сказал он здоровому детине лет сорока с широким лицом, обрамленным шкиперской бородкой. - У меня совершенно нет времени, да и у вас тоже, речь идет о вашей жизни. Подчеркиваю, о вашей, а не о моей. Поэтому садитесь и слушайте, - неожиданно строго начал разговор Лартинг. - Итак, Соренсен, членов вашей команды целенаправленно убивают, и вы вполне может быть следующим. Предложение мое простое. Вы не выясняете, кто я такой, отвечаете на ряд моих вопросов, получаете за это хорошие деньги и совершенно бесплатный дельный совет, как выбраться из этого незавидного положения. Идет?

-  Идет, - слегка оторопело и испуганно произнес бывалый матрос и стал набивать трубку.

-  Что случилось? Почему вы вернулись?

-  Мы стояли в небольшом ремонте, а десять дней назад пошли в Большой Бельт, чтобы встать на вахту. Там узкий фарватер, и в некоторых местах очень мелко, без маяков никак нельзя. Ну, дошли, когда почти стемнело, и вдруг видим, два судна бок о бок. Сначала подумали - случилось что, а потом поняли, просто перегрузка. На контрабандистов похоже. Одно судно было больно приметное, низкое, узкое и черное.

-  Можете подробнее описать?

-  А чего тут описывать, миноносец - он и есть миноносец.

-  Так это был боевой корабль?

-  Я об этом и толкую.

-  Вы ничего не путаете?

-  Я в военно-морском флоте служил, как-нибудь миноносец от тресколова отличу. Так вот, прошли мы мимо этой парочки и встали на свое обычное место, все пошло своим чередом, но четыре дня назад к вечеру неожиданно налетел шторм. Знаете, такой осенний шквал с холодным ветром, низкими тучами и ливнем. Нам, в общем-то, было не впервой, переживали и не такое, но тут оборвало кормовой якорь, и нас начало сильно болтать. Мы стали готовить запасной, но было тяжело, волны гуляли по палубе, как хотели, смыть за борт могло запросто. И тут из темноты появился корабль, его захлестывало не хуже нашего. Вскоре он оказался совсем рядом, и шел прямо на нас. Мы даже слышали голоса. Кричали на корабле, тревожно так. У них явно что-то было не в порядке.

-  Какие голоса?

-  Не наши, я на разных судах ходил, с разными командами. Кричали на японском.

-  А может, на китайском?

-  Нет, я с японцами плавал и даже несколько слов знаю. Китайцы похоже, но все ж таки по-другому говорят.

-  И что было дальше?

-  Врезались они в нас, второй якорь оборвали, я думал, всё, приплыли. Но ничего, только кочегар сильно головой ударился. Осмотрелись, вода в трюм стала поступать, но ничего страшного. Тут шторм ослаб, и капитан решил идти в порт. И вдруг с кормы появился опять этот черт. Весь черный, и опять несется прямо на нас.

-  Так это что, был тот самый миноносец, который вы встретили раньше?

-  Вот именно, тот самый. Так вот, надвигается он и прямо таранить хочет или огонь открыть, хотя орудий я не увидел, даже удивился. Но что-то у них с рулевым явно случилось, курс они держать не могли, ушли по циркуляции, потом совсем стемнело, и мы до порта кое-как добрались. Капитан собирался обо всем доложить начальству по приходу, но не успел.

-  А флаг вы разглядели?

-  Флага не было.

-  Не было, или вы не разглядели? Ведь погода была ужасной, а положение критическим.

-  Я моряк, господин Арнолд, и во всяких переделках побывал, так что голову редко теряю.

-  Скажите, а капитан сильно пил?

-  Выпивал, конечно, но в меру и только на берегу. В море на судне был сухой закон, строго. Заметит-спишет моментально. Это все знали. Мы поэтому на берегу так и отрываемся.

-  А отношения с командой у него какие были?

-  Нормальные отношения. Он ведь людей сам подбирал, не один год. Работа у нас непростая, многие не выдерживали, вот команда постепенно и подобралась

-  Хорошо, Соренсен. Правильно сделали, что рассказали. Вот вам деньги, как я и обещал.

-  А совет?

-  Совет очень простой. Бегите из города на ближайший месяц, а лучше наймитесь на любое судно, которое идет куда подальше, и товарищей своих прихватите, если вам их жизнь дорога.

-  Что, прямо сейчас?

-  Еще вчера, Соренсен. Прощайте. Лартинг вышел и растворился в темноте.

4 сентября 1904 года. Копенгаген

Этим вечером Лартинг встречал поезд из Парижа.

Он полчаса кружил вокруг вокзала, посидел в кафе, опять прошелся, слежки не было.

Лартинг издалека приметил щеголеватого брюнета молодца, идущего по платформе несколько развязной походкой.

«Наконец-то», - подумал Лартинг и улыбнулся.

-  Здравствуйте, господин Арнолд, - громко приветствовал Лартинга брюнет.

-  Здравствуйте, Барле, как доехали?

-  Прекрасно, даже ресторан оказался на удивление приличным.

-  Сколько вас? - понизив голос, спросил Лартинг.

-  Жан-Франсуа ехал в другом вагоне, он сзади.

-  Как? Всего двое? Тут разворачиваются весьма серьезные события - и всего двое.

-  Не переживайте, я-то здесь. Остальные ребята тоже при деле. Двое направлены в Гамбург, еще двое в Гулль. Видимо, везде завертелось.

-  Да-с, дела.

Они вышли на привокзальную площадь, взяли крытый экипаж и поехали в гостиницу. В последний момент в коляску запрыгнул Жан-Франсуа.

-  Здравствуйте, господа, - весело сказал молодой симпатичный француз, - как будем развлекаться?

-  Здравствуйте. Развлекаться, говорите? Хорошо. Вот вам программа развлечений на ближайшие дни. Вы, мсье Перье, репортер, делаете серию материалов о проблемах рыбаков разных стран. Будете жить в пансионе «Бетхель». Меня очень интересует один постоялец этого заведения, некто Казабуро Шиба, специалист по пищевой химии из Японии. Только, боюсь, что он такой же химик, как я балерина. Я хочу знать о нем все. Неплохо было бы заглянуть в его номер, а еще лучше - найти там что-нибудь интересное, например, самурайский меч.

-  Что?

-  Да, не удивляйтесь. Мсье Барле, теперь вы. Вы - помощник директора фирмы «Рыбная компания Ришара», интересуетесь поставками морепродуктов. Приехали помогать мне, агенту по закупкам этой компании, в проведении переговоров с датскими поставщиками. Остановитесь в гостинице «Феникс», где живу и я, что логично. Ваш клиент - некто Соиро Кожима, он состоит военным агентом при японской миссии в Берлине и сейчас проживает в отеле «Парадиз». Зачем он приехал в Копенгаген, непонятно. А хотелось бы знать. Я же, наконец, встречусь с нашим агентом, который, надеюсь, еще жив. Учтите, по всей видимости, эти японцы не только профессионалы высокого уровня, но и выполняют здесь серьезное задание, посему вдвойне подозрительны и опасны. В случае чего церемониться не станут. Связь будем держать по телефону. Мой номер в гостинице 2-30, добавочный 18. Встречаться будем каждый четный день в ресторане «Амстердам» в восемь вечера. Там есть отдельные кабинеты. Наш кабинет номер четыре. Вот вам и все развлечения, как, нравится?

-  Что ж, очень весело, - рассмеялся Жан-Франсуа, - только давайте менять рестораны, а то в одном и том же как-то скучно.

-  Хорошо, я подумаю над этим, - ответил, улыбаясь, Лартинг, - кстати, вот ваша гостиница, сегодня можете просто отдохнуть.

-  И на том спасибо, - сказал Жан-Франсуа Перье и покинул экипаж.

-  Вам не кажется, Серж, что Перье несколько легкомысленный?

-  Не кажется. В деле он профи, вам повезло, что сюда приехал именно он. К тому же он вполне сносно владеет датским.

-  Дай-то бог. Ну что же, я вас здесь покину, а вы поезжайте в гостиницу и тоже отдыхайте. Все завтра, все дела завтра.

Но для самого Лартинга день не закончился. Через час он уже поднимался на борт крохотного рыболовецкого судна, ошвартованного у причальной стенки. По тому, как Лартинг уверенно передвигался по траулеру, видно было, что судно ему хорошо знакомо. Лартинг сразу прошел в каюту капитана. Капитан Линд ждал русского агента.

-  Здравствуйте, Линд, рад вас видеть живым и здоровым, - сказал Лартинг и устало плюхнулся на стул.

-  Здравствуйте, господин Арнолд, у вас утомленный вид. Хотите немного виски?

-  Думаете, это меня взбодрит? А впрочем, давайте, но только на один палец, - Лартинг посмотрел на мясистую пятерню капитана, - на мой палец, - добавил он.

Они выпили. Лартинг откинулся на спинку стула и на несколько секунд закрыл глаза, казалось, полностью отключившись. Линд терпеливо ждал, теребя свою бороду. Его терпению не было конца, потому что приехал Лартинг, а Лартинг - это деньги. Якоб Линд был удачливым рыбаком, но не очень удачливым игроком. Как ни странно, за бесстрастной внешностью старого северного морского волка скрывался поклонник азартных развлечений. Деньги шкиперу были нужны всегда, чтобы закрыть долги, вернее сделать так, чтобы они не выглядели столь катастрофическими.

Лартинг открыл глаза.

-  Итак, Линд, докладывайте, вернее, нет, черт, как я устал сегодня. Скажите, вы не видели в последнее время военных кораблей?

-  Каких кораблей, чьих кораблей?

-  Любых!

-  Видел, даже два, только парусных. Лартинг очнулся окончательно.

-  Что за околесицу вы несете. Вам что, причудились корабли адмирала Нельсона?

-  Ничего мне не причудилось. Было уже темновато, мы поставили сети на Доггер банке, я как раз был на мостике. Тут, точно призраки, мимо нас прошли два парусно-винтовых судна. Я сначала не придал значения, прошли и прошли, но только один вел другой на буксире, и были они совершенно одинаковые, а паруса липовые, мишура одна, а не паруса, днем бы любой это понял, а в сумерках не каждый догадается. Если паруса убрать, то чистые миноносцы, во всяком случае, очень похожи, черные как смоль. Я их пару минут и видел.

-  Вы ничего не путаете?

-  Нет, не путаю, корпуса узкие, у одного две трубы.

-  А орудия?

-  Орудий не видел. Может быть, их прикрыли?

-  Куда они шли?

-  Строго на вест, а там, кроме Англии, ничего нет. Если на починку, так скорее всего в Гулль они топали.

-  Какого числа это случилось?

-  Так, конкретно, дайте подумать. Ага, 24 августа.

-  Да-с, все сходится.

-  Что сходится?

-  Кажется, не вы один видели эти черные призраки. Ладно, я пошел, а вы никому и ни под каким видом не рассказывайте об этой встрече.

-  Ладно, я и так не из болтливых, вы же знаете.

-  И очень это ценю! Я оттого это говорю, что больно много нехорошей возни вокруг этих миноносцев. Так что вы пока от греха пойдите рыбку половите, а денька через три приходите обратно. Думаю, что вы и ваше судно мне очень понадобитесь. До свидания.

Лартинг встал.

- Да, чуть не забыл, - сказал он, перехватив вопросительный взгляд шкипера, и усмехнулся, - этот пакет для вас. Спасибо за службу.

7 сентября 1904 года. Копенгаген

Казабуро Шиба, облаченный в доспех тосэей гусоку, сидел не шелохнувшись, прямой как стрела, широко расставив ноги и упершись руками в бедра. Доспех самурая был украшен орнаментом, изображающим цветки сакуры, на голове красовался шлем с гербом клана Шиба в виде зеркала в круге. За пояс были заткнуты длинный и короткий самурайские мечи. Шиба впитывал дзен, он чувствовал, как энергия его воинственных предков через эти доспехи переходила к нему.

Примерно через тридцать минут он медленно встал, вобрал в себя воздух и с шумом выдохнул его, в самом конце напрягшись и сжав кулаки. Затем самурай переоделся в европейское платье и вышел в город на встречу со своим шефом полковником Акаси. Копенгаген сегодня был на редкость приветлив. Яркое, но почти не греющее солнце все же способствовало улучшению настроения. Энергия предков и скупое осеннее тепло придали японцу уверенности перед свиданием с суровым и, казалось, вездесущим патроном.

Они должны были встретиться на прогулочном кораблике. Шиба не торопясь шел по набережной, когда его нагнал непонятно откуда взявшийся невзрачный человечек в видавшем виды сюртуке и довольно поношенных ботинках.

-  Здравствуйте, - коротко и отрывисто поприветствовал подчиненного полковник Акаси.

-  Здравствуйте, Акаси сан, - слегка наклонив голову, ответил Шиба.

-  Не надо жестов чинопочитания, просто идите и слушайте.

-  Хорошо, - несколько обескураженно сказал Шиба.

-  На вас было возложено обеспечение безопасности нашей операции, это вовсе не означает, что надо оставлять за собой кучу трупов, да еще перерубленных вашим фамильным мечом. Вы и сюда привезли доспехи ваших предков? Привезли, конечно. Я с уважением отношусь к вашему самурайскому происхождению, тем более что сам ношу фамилию одного из самых известных кланов. Однако здесь Европа, здесь эта экзотика оставляет такой след, который приведет к вам всю датскую полицию. Я ценю ваш профессионализм, но немедленно уберите в самый дальний ящик ваши мечи и доспехи, - Акаси прямо шипел, говорил тихо, но четко, короткими фразами, каждую из которых как будто вбивал в голову своего подчиненного, который казалось, уменьшался в размерах после каждой такой фразы.

-  Слушаюсь, Акаси сан, - произнес Шиба, глядя в пол.

-  Что с Дитрихом?

-  Он исчез, забился в какую-то щель.

-  Кто-то помог ему, кто-то помог. А может, он не так прост, как казался?

-  Нет, он ничего не подозревал до последнего момента. Соренсен тоже исчез. Появилась новая сила.

-  Сато что-нибудь говорит?

-  Пока нет, у него тяжелое сотрясение мозга.

-  Учтите, операция должна произойти очень скоро, очень скоро. Никаких неожиданностей не должно случиться.

-  Я понимаю, прилагаются все усилия.

-  Что с повреждениями на миноносце?

-  Все устранено, Акаси сан.

-  Хорошо, ждите команды.

-  Слушаюсь.

Акаси покинул своего агента, который к тому времени сократился до размеров гнома.

Перье потерял из виду своего подопечного, вернее, ему ни разу не удалось его увидеть. Шиба растворился в улочках Копенгагена. Жан-Франсуа познакомился со всеми горничными, но они, даже при всем своем расположении к молодому и весьма галантному французу, не могли сообщить ничего путного. Японец обычно где-то пропадал и непонятно как появлялся в своих апартаментах. Платил он исправно, был аккуратен, вел себя тихо, даже слишком тихо, а посему администрацию пансиона совершенно не волновал образ жизни этого постояльца.

8 сентября 1904 года. Копенгаген

Уборщица пансиона «Бетхель» Марта Андерсен, веселая, простая деревенская девчонка, прибирала в комнате Перье и вела с ним приятную беседу о пустяках. Вообще-то сначала она думала, что постояльца дома нет, а когда поняла, что ошиблась, хотела выйти, но Перье сказал, что она вовсе ему не мешает и может начать свою работу, а он вообще собирается уходить. Случайно в разговоре Перье упомянул постояльца из номера три.

-  Я слышал, у вас тут живет японец.

-  Да, а что ему тут не жить, у нас чисто и недорого.

-  Вы знаете, Марта, я репортер и интересуюсь восточной тематикой.

-  Кто вы, чем интересуетесь? - недоуменно спросила Марта, на мгновение прекратив подметать.

-  Я пишу Статьи в газету.

-  Ух ты, здорово, наверное, пишете, раз вас в газете печатают, а я только и научилась свое имя писать и еще пару слов, да и те с ошибками.

-  Пишу я сейчас о японцах и Японии.

-  Почему? Писать, что ли, больше не о чем?

-  Как почему? Сейчас же идет война между Японией и Россией.

-  Ну да? Это когда же она началась? Почему я не слышала? Наверное, она началась, когда я в отпуск ездила две недели назад к своим, в деревню. А у них там в захолустье новости через год доходят или вовсе не доходят. А вот поросята у них отличные и молоко - лучше не сыщешь.

-  Нет, война началась несколько раньше, - улыбнувшись, сказал Перье. - Так вот, я бы хотел взять интервью у вашего японского постояльца, а его все нет. Не подскажете, когда его можно застать?

-  Что взять у него вы хотите?

-  Поговорить с ним хочу.

-  А, поговорить. Это трудно, он появляется и сидит, не выходя из номера по нескольку дней, мне и не убраться даже. А то исчезает и дня три не появляется. Только истукан вместо него.

-  О чем вы?

-  В номере у него железы такие защитные и каска с маской.

-  Доспехи, что ли?

-  Может, и так. Мне иногда кажется, что он живой, истукан этот. Я когда у него прибираюсь, кажется, будто под маской глаза блестят и следят за тобой. Страшно, - Марта перешла на таинственный шепот, - вы зря улыбаетесь, да, да, мсье Перье. Он и сейчас там сидит.

-  Кто, Шиба?

-  Нет же, истукан этот. Хотите посмотреть? Пока я у вас прибираю, взгляните одним глазком. Там дверь не закрыта. Только не сверните чего-нибудь, темновато там. Господин японец не разрешает открывать шторы.

-  Хорошо, конечно, спасибо, милая Марта.

Перье зашел в номер три, такой же аскетичный, как и его собственный. В комнате царил идеальный порядок. В восточном углу из полумрака несколько жутковато вырисовывался полный доспех японского воина, увенчанный шлемом с маской. Непостижимым образом он совершенно прямо сидел на чем-то, напоминающем сундук.

-  Привет, - прошептал Жан-Франсуа и помахал доспеху.

Однако француза мало интересовала эта экзотика, ой подошел к бюро и открыл верхний ящик. Тут же краем глаза Перье заметил какое-то движение за спиной. Он резко обернулся, одновременно выхватывая из-за пояса револьвер. С ужасом Перье увидел, что доспех встал, вытащил меч и был готов нанести удар. Жан-Франсуа выстрелил, но меч все же обрушился на него.

-  Ну вот, Лартинг, должен констатировать, что вы были правы. Поэтому я счел необходимым пригласить вас на место преступления. Может быть, вы встречали убитых ранее? - бесстрастным голосом видавшего виды полицейского сказал инспектор Нильсен.

-  Нет, конечно. Страсти какие, - Лартинг, казалось, с неподдельным ужасом смотрел на два трупа, лежавшие посреди комнаты пансиона «Бетхель». Один, с изуродованным ударом меча черепом, смотрел единственным уцелевшим глазом вверх. На его трупе ничком лежал средневековый японский воин, под ними образовалась небольшая лужица крови.

В углу всхлипывала Марта Андерсен.

-  Я что, я только разрешила мсье Перье немножко посмотреть на железы и шлем, на истукана этого. Я не знала, что он оживет.

-  Выведите ее, - поморщившись, сказал Нильсен полицейскому в форме. - Знакомьтесь, Арнолд, это господин Аггер, наш внештатный эксперт по холодному оружию, профессор университета, между прочим. Мы нашли тут массу железа для убийства. Господин Аггер, ко всему, специалист по средневековью Востока, так что обещал поведать нам много интересного. Не правда ли, господин Аггер?

-  Совершенно верно, пройдемте к столу, - пятидесятилетний мужчина небольшого роста с легкой залысиной и небольшим брюшком, с неподдельным интересом готовился к своему рассказу. - Мы действительно нашли массу интересных образцов холодного оружия японских самураев, - по виду Аггер был просто счастлив, оглядывая этот страшный набор орудий убийства, разложенных на столе.

Тем временем трупы вынесли.

-  Итак, господа. Все это оружие принадлежит одному клану эпохи Эдо. Обратите внимание, все клинки инкрустированы одинаково. Это вот-так называемый бондзи, такой стилизованный иероглиф, он присутствует на всех клинках.

-  Что же он означает? - заинтересованно спросил Лартинг.

-  Это символ милосердия. Лартинг рассмеялся.

-  Согласитесь, господа, у самураев довольно своеобразное понятие о милосердии.

-  Вы не понимаете, самурай - это машина для убийства, - несколько обиженно сказал Аггер. - Убить врага одним ударом, чтобы смерть произошла мгновенно, без мучений, это есть милосердие самурая, проявление уважения к врагу. Я, с вашего позволения, продолжу. Это самый большой меч-катана, основное оружие воина. Длина его строго регламентирована и составляет 60,6 сантиметра или два саку. В этом тоже есть проявление уважения к противнику, твой меч всегда той же длины, а значит, вы в равных условиях. Рядом лежит вакудзаси, это вспомогательный меч. А вот это вот очень интересный экземпляр сэоидати, то есть меча, носимого за спиной. Это кинжалы какуси, в переводе, - оружие, скрытое в одежде.

-  Да-с, арсенал, однако его остановила всего одна револьверная пуля. Не правда ли, господа? - задумчиво произнес Арнолд, - Скажите, господин Аггер, а что обозначают другие иероглифы на мечах?

-  Здесь написано «Да здравствует император». Японцы боготворят своего микадо.

-  Это мы заметили. Ради своего микадо они готовы расчленять людей десятками, - в сердцах бросил Нильсен. - Спасибо, Аггер. Пойдемте, Арнолд, нам здесь больше делать нечего.

Они выщли на улицу и с удовольствием глотнули свежего морского воздуха.

-  Ну что, Арнолд, убийца шкипера нашелся. Вы удовлетворены?

-  Вполне. Мне есть что доложить своему работодателю. Завтра получите премиальные.

-  Это хорошо, одного не могу понять, и это меня терзает, я опять не вижу мотива преступления.

-  Кто знает. Боюсь, что покойники унесли эту тайну в могилу.

-  Может, и так. Это даже хорошо, у меня и без того дел хватает. Может, зайдем, пропустим по кружечке?

-  А что, вполне дельная мысль. Парочка не спеша двинулась к ближайшему заведению.

-  А, может, женщина? - не унимался Нильсен.

-  «Шерше ля фам», не смешите, повздорили из-за прелестей деревенской коровы Марты Андерсен? Думаю, больше общих знакомых женского пола у них не было. А с Соренсеном они что не поделили?

-  Это несчастный случай.

-  Ха, вам так просто удобней, впрочем, и мне уже все понятно. Так что не будем забивать себе голову и просто выпьем.

-  Ладно, - согласился инспектор и открыл дверь, ведущую в кабачок.

9 сентября 1904 года. Копенгаген

Лартинг и Барле сидели в гостиничном номере Лартинга.

-  Жалко мальчишку, - с грустью сказал Барле и приложился к бокалу коньяка.

-  Жалко, - согласился Лартинг и тоже выпил.

Они помолчали некоторое время.

-  У него кто-нибудь был? - спросил Лартинг.

-  Да, мать, живет в Париже. Он очень был привязан к ней. Не знаю, как и сообщить.

Он любил риск, а смерть - это обратная сторона риска.

-  Вы правы, он знал, на что шел, это несколько утешает.

-  Да, мы выбрали это сами и тоже можем оказаться на его месте.

-  Не накликайте, Серж. А матери надо помочь.

Лартинг вытащил из комода саквояж, достал из него приличную пачку купюр и отдал Барле.

-  Спасибо, я передам, ребята ее не оставят, Анри так и вообще у нее как второй сын.

-  Ладно. Покончим с этим. Что с вашим подопечным? - перевел тему разговора Лартинг.

-  Ничего, бездельник какой-то, праздно шатается, захаживает в рестораны, изрядно выпивает, встречается только с дамами весьма легкого поведения. Ведет себя как-то нарочито развязно. Денег у него какая-то бездонная бочка.

-  И что, ни разу не пытался оторваться?

-  Какое там оторваться. От кого? Меня он точно не заметил.

-  Уверены?

-  Если меня засекли, то я так и говорю, вы же знаете.

-  Может быть, он просто слишком осторожен? Готовит что-то серьезное?

-  Нет, не похоже, - решительно сказал Барле.

-  Тогда прекращайте слежку, - не менее решительно сказал Лартинг.

-  Почему?

-  Потому что это пугало огородное, один из номеров репертуара старой лисы Акаси. Он выставил нам этого военного агента, чтобы мы вели его, тратили на это время и силы в ожидании его контактов.

-  Сбиваясь тем самым с верного следа.

-  Правильно. Поэтому считаю вашу миссию выполненной, отправляйтесь во Францию. Спасибе, Серж, вы очень помогли.

-  Хорошо, всегда к вашим услугам. Прощайте.

5 октября 1904 года. Северное море

Эскадра вице-адмирала Рожественского появилась в водах сурового осеннего моря и двинулась к берегам Дании. Эта стальная армада, во главе которой шли четыре новейших броненосных мастодонта, производила неизгладимое впечатление на всех, кто ее видел. Казалось, сделай эскадра хотя бы один выстрел из своих торчащих во все стороны орудий, и от ближайшего побережья ничего не останется. Зиновий Петрович держал свой флаг на броненосце «Князь Суворов» и очень нервничал. Он впервые командовал таким большим соединением кораблей разного класса. В Главном Морском Штабе, где совсем недавно служил адмирал, все было относительно легко по сравнению с реальным управлением эскадрой. В море оказалось, что каждый корабль - это не бездушный прямоугольничек, движущийся по гладкой поверхности карты, а, напротив, живой организм с сотнями человеческих душ, плывущий посреди непредсказуемой стихии. И даже ободряющая телеграмма Его Императорского Величества с сообщением о присвоении очередного звания не придала Зиновию Петровичу большей уверенности в собственных силах. Поход еще только начался, а уже случились поломки, болезни, выражения недовольства. Сначала на ледоколе «Ермак» сломалась машина, и эскадре пришлось снизить ход до трех узлов. Потом миноносец «Быстрый» таранил броненосец «Ослябю», получив при этом пробоину и испортив минный аппарат, потом случились поломки на броненосце «Сисой Великий» и крейсере «Жемчуг». Ко всему, от департамента полиции регулярно поступали депеши с предупреждениями о возможных провокациях. В результате эскадра шла с заряженными орудиями, и прислуга ночевала, не отходя от них. Командующий фактически не покидал мостик, держа тем самым в напряжении офицеров, что вносило известную долю нервозности и в их действия.

7 октября 1904 года. Северное море. Территориальные воды Дании

Утром корабли подошли к мысу Скаген и встали на якоря для погрузки угля. Пять угольщиков подходили со стороны Киля. Несколько рыболовецких судов шныряли туда-сюда, а одно из них решительно направилось прямо к флагману.

-  Не подходите к кораблю, - прокричали с броненосца в рупор по-немецки, - будем стрелять. 

-  Не надо стрелять, - ответили с судна по-русски, - нам к командующему. Передайте адмиралу Рожественскому, некто Рачевский из дипломатической миссии хочет переговорить, и все.

Вскоре судну было разрешено причалить, с него на броненосец сошли двое в штатском.

-  Здравствуйте, Зиновий Петрович, - широко улыбаясь, сказал один из поднявшихся на борт при виде приближающегося адмирала. - Разрешите представиться и засвидетельствовать свое глубочайшее почтение, советник посольства Рачевский Петр Станиславович, а это мой помощник Лартинг Аркадий Михайлович.

-  Мое почтение, - сказал Лартинг.

-  Добрый день, господа, меня предупредили о вас и ваших полномочиях, пройдемте в мою каюту, - озабоченно произнес Рожественский.

-  С удовольствием, - согласился Рачевский. - Какой огромный корабль, - восхищался он по дороге, - какая сила, какая мощь!

-  Итак, - очень серьезно сказал Рачевский, как только дверь в каюту командующего закрылась, - вам придется сняться с якоря и как можно скорее, без каких бы то ни было задержек пройти Северное море.

-  В чем дело, Петр Станиславович, мы только начали погрузку угля.

-  Погрузку придется производить в Виго.

-  Но позвольте.

-  Зиновий Петрович, японская разведка готовит крупномасштабную провокацию против вашей эскадры. Это бесспорно установленный факт. Для этой цели закуплены и вооружены минными аппаратами по крайней мере два миноносца, и это тоже факт. Один из этих миноносцев я видел собственными глазами. Добывая эти факты, несколько человек погибли. Адмирал, их смерть не должна быть напрасной.

-  Хорошо. Со своей стороны хочу сообщить, только что подошел отставший транспорт «Бакан», его капитан наблюдал четыре неизвестных миноносца. Хотя с другой стороны, здесь много военных кораблей. Я сам видел датский крейсер и шведский миноносец.

-  Вот видите. А теперь извините, Зиновий Петрович, мы вынуждены откланяться. Очень много дел. Очень много.

-  Я понимаю, до свидания, господа.

Вскоре Рожественский сделал соответствующие распоряжения, и в 15 часов первые миноносцы вышли в открытое море.

8 октября 1904 года. Северное море

Эскадра шла второй день, держалась пасмурная погода, но море было спокойным. Отстал транспорт «Камчатка».

Надвигалась еще одна неспокойная ночь. Чем темнее становилось, тем более росло напряжение на кораблях. Никто не спал. Хотя нижним чинам впрямую не доводилась причина столь напряженной обстановки, матросский «телеграф» уже давно разнес весть о возможных атаках миноносцев, а миноносцы, как известно, атаковали ночью, поскольку днем на убойную дистанцию им бы подойти никто не дал.

Восьмого октября около девяти вечера с отставшей «Камчатки» одна задругой стали поступать телеграммы панического характера:

-  Преследуют миноносцы. Закрыл огни. Атака со всех сторон. Ухожу разными курсами.

-  Сколько миноносцев? - последовал запрос с флагмана

-  Около восьми!

-  Близко ли к вам?

-  Были менее кабельтова.

-  Пускали ли мины?

-  Не знаем. По крайней мере, видно не было.

-  Каким курсом идете теперь?

-  Зюйд-ост семьдесят.

-  Уйдите от опасности. Лягте на вест.

В час ночи корабли эскадры подошли к Доггер-банке. Какие-то небольшие суда стали в опасной близости пересекать курс эскадры. Прожектор с флагмана выхватил из темноты низко сидящее судно, которое быстро шло параллельным курсом.

-  Миноносец по правому борту, - закричал сигнальщик.

-  Боевая тревога. Прикажите открыть огонь, - скомандовал Рожественский командиру броненосца «Князь Суворов» Игнациусу.

Флагман дал залп. Вскоре огрызнулись и другие корабли. Канонада разорвала ночную тишину штилевого моря и продолжалась около десяти минут. Прибавив ход и не теряя строя, эскадра уходила прочь от опасного места.

11 октября 1904 года. Копенгаген

Информационная бомба взорвала общественное мнение Европы.

Рачевский держал в руках эту бомбу под названием «Сфера». В этом иллюстрированном английском журнале была опубликована статья под названием «Русский произвол в Северном море». Рачевский читал, периодически тихо бросая короткие фразы. Хорошо, что другие посетители одного из небольших копенгагенских кафе не знали русского языка. Подошел Лартинг, русские агенты назначили здесь встречу.

-  Доброе утро, Петр Станиславович, - поздоровался Лартинг.

-  К сожалению, ничего доброго это утро нам не принесло, - необычно хмуро произнес Рачевский. - Однако вы здесь не причем, и я искренне приветствую вас, - попытавшись улыбнуться, продолжил он. - Читали? - Рачевский показал на журнал.

-  Конечно, но в «Иллюстрейтед Ландон Ньюс» статеечка еще похлеще. Потопленный английский траулер, безутешные вдовы, русские, естественно, форменные звери. Немцы тоже подхватили этот вой, прямо как по команде. «Вечно пьяная русская матросня допилась до того, что спутала беззащитные рыболовные суда с японскими броненосцами». А, каково?

-  Да-с, явно спланированная акция. А наш Зиновий Петрович дал маху, нарубил дровишек, даже своим крейсерам досталось, на «Авроре» священника убило. Да и мы хороши, совсем застращали своими миноносцами. Хотя из строевого рапорта командующего следует, что опасность была вполне реальной, а мы с вами это знаем точно. И потом, вряд ли морские офицеры, даже находясь в состоянии повышенной нервозности, спутали миноносцы с чем-то еще. А вот рыбаки вели себя крайне непонятно, если не сказать хуже. Зачем неоднократно с фатальностью самоубийц пересекали курс эскадры, почему шли без огней?

-  Это следует из рапорта?

-  Совершенно верно.

-  Есть еще одна весьма странная деталь.

-  Какая же, Аркадий Михайлович?

-  Из статей в прессе следует, что на помощь рыбакам пришел пароход «Альфа».

-  В чем же странность?

-  Это госпитальное судно «Национальной королевской миссии оказания помощи рыбакам», кажется, так это правильно звучит. Врачи именно этого парохода оказали первую помощь раненым.

-  Оно что, это судно, всегда сопровождает рыболовные флотилии?

-  Обычно нет. В этом-то и странность, Петр Станиславович. Они оказались в нужное время в нужном месте. Как будто им заранее было известно, что раненые будут.

-  Проверьте пожалуйста, Аркадий Михайлович.

-  Всенепременно. Что же будет дальше?

-  Пока наши суда задержаны в испанском порту Виго, вплоть до разрешения конфликта.

-  Это на руку японцам.

-  Еще как на руку. Посему нам надо приложить максимум усилий, чтобы выявить факты, показывгиощие всю подлость этой провокации. Англичане закидали наш МИД нотами протеста, настаивают на создании Международной комиссии, хотят полного расследования. Это затяжка по времени. Короче говоря, уважаемый Аркадий Михайлович, каша заварилась, с этим мы с вами ничего поделать не можем, а вот помочь ее расхлебывать нашим представителям, добыв улики, изобличающие провокаторов, мы просто обязаны.

-  Да, безусловно.

-  Есть еще одна зацепка. В этом статейном угаре огульных обвинений проскользнула фраза о том, что русский миноносец сутки простоял на месте инцидента, не оказывая никакой помощи в поиске пострадавших. Так вот, из того же рапорта Рожественского следует, что все суда эскадры пришли в Виго, Танжер и другие порты согласно походного ордера.

-  То есть это был не наш миноносец?

-  Получается, что так. Стоял он на месте по причине того, что, скорее всего, просто не мог сдвинуться с места. А ночью его увели на буксире.

-  А может, затопили?

-  Может.

-  Так вот, повторюсь, вам надлежит проверить, все «может» и «не может». Посему вам следует выехать в Гулль, откуда и взялась вся эта рыбацкая братия. Этот инцидент даже успели окрестить Гулльским. Я же поехал в Виго. Надо получить заверенный испанскими властями документ о том, какие, когда, и сколько русских кораблей пришли в этот и другие порты.

17 октября 1904 года. Гулль.

Алан Райт сидел за барной стойкой и пил. Очередной раз, показав бармену, чтобы тот плеснул еще «Баллантайнса», Райт задумчиво уставился в одну точку. Старый бармен с сомнением посмотрел на клиента.

-  Мистер Райт, по-моему, вам достаточно.

-  Когда это мне было достаточно? Наливай. У меня есть повод.

-  Хозяин запретил наливать вам в кредит.

Райт выругался и полез по карманам. Однако бармен знал, что говорил, последнюю измятую бумажку клиент с трудом разыскал еще час назад.

-  Вот гад, этот твой хозяин, когда надо было вправить вывих его шлюхе, то он как-то не вспоминал о гонораре за эту работу. Наливай!

Но бармен был неумолим. Райт опять впал в некое оцепенение, уставившись всю в ту же точку.

-  Так что же это за повод, - спросил незнакомец, подсевший рядом, - если не секрет, конечно? Бармен, два скотча, - бросил он бармену, выложив на стойку монету.

Райт посмотрел на приятно улыбающегося незнакомца, потом на образовавшийся рядом стакан с доброй порцией виски.

-  А вам-то что до моего повода?

-  Просто у меня тоже есть повод. Так давайте выпьем, раз у нас обоих он есть. Я угощаю.

Закончив фразу, незнакомец осушил бокал одним махом.

-  Видно, повод серьезный, - усмехнулся Райт и тоже выпил.

-  Более чем. Мой дружок Чарли Грин попал в переделку у Доггер банки и чудом остался жив. Жду его из госпиталя. А пока вот пью за его здоровье.

-  Это не такой здоровый белобрысый увалень с татуировкой в виде девки, обнимающей якорь?

-  Точно. А вы откуда его знаете?

-  Как же мне не знать, если я извлекал из него осколок от русского снаряда. Да, натворили эти русские дел. Насмотрелся я, трое суток не спал. Я Алан Райт, врач с госпитального судна «Альфа».

Алан протянул руку.

-  Очень приятно, меня зовут Пол Арнолд, я коммерсант, торгую рыбой, - сказал Лартинг и ответил на рукопожатие, - давайте еще по одной, за знакомство.

-  Давайте, только я уже на мели.

-  Какие пустяки, я бы очень хотел угостить спасителя своего товарища, если позволите?

Райт позволил неоднократно. Разговор пошел задушевнее.

-  Как Чарли?

-  Гораздо лучше, чем шкипер с «Крейна».

-  А что с ним, со шкипером?

-  Пошел на свидание к треске вместе со своей старой лайбой.

-  Очень печально.

-  Да, особенно для его детишек. А Чарли молодцом, во всяком случае, уже скалился, когда его сдавали на берег.

-  К нему можно?

-  Не знаю. Зайдите в морской госпиталь.

-  Я так и сделаю. Хорошо, что вы оказались там в нужное время. Вы всегда ходите с рыбаками?

-  Вот поэтому я и пью, - неожиданно шепотом сказал Райт.

-  Да? - тоже перейдя на шепот, сказал Лартинг.

-  Тебе можно доверять? - задался вопросом док и уперся пьяным взглядом в собеседника. Видимо, сам себе ответив на него, Райт продолжил, - только тебе, как корешу Чарли и моему приятелю, я скажу. Капитан получил специальный приказ сопровождать рыбаков, чего раньше не было. Мы обычно работали по вызову, как карета скорой помощи. А тут двойной запас медикаментов и перевязочных средств, полный медицинский штат, специальная комиссия и инструктаж на два часа. Я только потом понял: они все знали, что будет! Понимаешь? Ребята шли как овцы на заклание, и там был кто-то еще. Военные корабли. Один на моих глазах пошел ко дну.

-  Не может быть! Может, это был траулер?

-  Ага. Только я сам обрабатывал ожоги одному раскосому желтолицему рыбачку в военной форме. Это история нечиста. Кто-то очень хотел насолить русским, а Чарли и другие оказались разменной монетой в этой игре.

-  И где теперь этот японец?

-  Не знаю, наверное, на местном кладбище. Он умер. Тело забрали какие-то важные японцы. Ожоги и переохлаждение, ничего не поделаешь. Да, был еще один, но его сняли прямо с «Альфы», те же японцы.

-  Обо всем этом надо рассказать.

-  Кому?

-  Ну, журналистам.

-  Да, и что будет? Для меня одни неприятности, а ребята останутся без компенсации. Так хоть русские заплатят, вон какая буча поднялась.

-  Дело твое, Алан, но я знаю пару журналистов из Лондона и Парижа, которые бы за такое интервью выложили добрые десять фунтов, а то и больше.

-  Нуда?

-  Я говорю вполне серьезно. Нынче в Гулле собралось полно этой братии. Например, некая Ирен Флери, она из большой газеты, не помню, какой, так она тебя просто озолотит.

-  Баба?

-  Ничего не поделаешь, феминизация и эмансипация проникают во все сферы жизни.

-  Слава богу, в море их нет.

-  Согласен. Бармен, еще скотч. Они выпили.

-  Ну? - пьяно спросил Лартинг.

В Райте боролись страх и нажива, нажива победила.

-  Давай свою журналистку. А можно без моего имени?

-  Насколько я знаю, можно. Только сам текст интервью ты все же должен подписать, мол с моих слов все правильно.

-  Это зачем?

-  Ну, чтобы они тебя не переврали.

-  Дельно. Когда будет это интервью?

-  Ты знаешь, она тут рядом, в гостинице, я позвоню.

-  Хорошо. А она как, ничего?

-  В смысле.

-  Ну, борта там и форштевень?

-  Вполне, - усмехнулся русский агент. Через час довольный Лартинг положил в карман показания, похлопал по плечу мирно спящего на лавке Райта. Потом подошел к бармену.

-  Сэр, я вижу, вы знакомы с мистером Райтом.

-  Да, сэр, он живет здесь рядышком. Хороший парень и доктор хороший, всегда поможет. Только выпивать стал больше обычного, как только устроился на госпитальное судно. Эта матросня до добра не доведет. Нельзя ему в море, да и Линда волнуется.

-  Жена?

-  Да, сэр.

-  У меня несколько просьб, касающихся мистера Райта.

-  Слушаю, сэр.

-  Вот вам несколько монет, не беспокойте его, пусть проспится, а вот это еще, на поправку здоровья.

-  Понимаю.

-  А это конверт с деньгами, отдайте, когда он очнется.

-  Хорошо. А может, я лучше Линде отдам, а то он по новому кругу пойдет.

-  Поступайте, как знаете. Прощайте, - сказал Лартинг, и, взяв под руку мадам Флери, вышел из бара.

-  Спасибо, Ирина Михайловна. Хорошая работа, вы брали интервью, как заправский журналист.

-  Райт был пьян, его, по-моему, интересовали исключительно мои формы, и потом вы предложили такую сумму. Впрочем, пожалуйста. Куда теперь?

-  В Париж. Там открывает работу комиссия по Гулльскому инциденту, и показания Райта могут нам помочь. Так что нам по пути.

- Хорошо, вы не самый противный спутник.

Лартинг рассмеялся.

5 января 1905 года. Париж

Русская миссия в Париже гудела, как растревоженный улей. Все чаще там мелькали черные мундиры офицеров флота. По настоянию Англии должна была начать работу Международная комиссия по расследованию инцидента в Северном море. Русские готовились дать бой на дипломатическом фронте. Рачевский ехал из Виго с целой группой офицеров эскадры Рожественского, вызванных для дачи показаний комиссии. Комиссия требовала четырех свидетелей, они и были предоставлены. Только Рачевский сам отобрал кандидатов. Это были капитан второго ранга Кладо, лейтенанты Эллис, Шрамченко и мичман Отт. Критериев отбора было несколько: умение толково говорить, хорошее знание английского или немецкого языка и полная убежденность в том, что неизвестные миноносцы в ту роковую ночь на Доггер банке были.

Из Петербурга прибыл и вновь назначенный руководитель делегации от России адмирал Дубасов.

7 января 1905 года. Париж

Адмирал мерил шагами большой кабинет Извольского. Сам хозяин кабинета отлучился по неотложным делам.

На два часа дня здесь была условлена встреча по поводу выработки позиции и поведения русской делегации.

Часы показывали уже десять минут третьего, а в кабинете никого не было, кроме сопровождавшего Дубасова советника по дипломатической части Мандельштама и какого-то жандармишки по фамилии Лартинг.

Адмирал терпеть не мог опозданий. Федор Васильевич Дубасов вообще был человеком суровым и резким, совсем не дипломатом. Настоящий боевой моряк, еще в 1877 году за дерзкую диверсию, проведенную против турецкого броненосного монитора «Сейфи», в результате которой тот был взорван и потоплен, молодой офицер получил орден «Святого Георгия Победоносца». Хотя адмиралу минуло пятьдесят, он был вполне бодр и энергичен. Он как ледокол, упорно пробивающий путь во льдах, должен был своим напором лоббировать то мнение, что неизвестные миноносцы на Доггер банке имели место и несли угрозу русской эскадре. Дипломатические кружева при помощи Рачевского должен был вить Андрей Николаевич Мандельштам, доктор международного права и опытнейший специалист по такого рода делам.

В двадцать минут третьего на пороге кабинета появились Рачевский и сопровождающие его офицеры флота.

Дубасов уже было хотел по своему обыкновению резко высказаться по поводу опоздания, но был совершенно обезоружен широчайшей и добродушнейшей улыбкой Рачевского.

-  Здравствуйте, господа. Добрый день, дорогой Федор Васильевич. Как я рад видеть вас, премного наслышан, и вот, наконец, могу воочию лицезреть и пожать руку настоящего русского офицера, - добил адмирала Рачевский и уже тряс руку Дубасова. - Извините за опоздание, из Виго путь неблизкий, некоторые дорожные коллизии, так сказать, но теперь все слава богу, и мы можем приступить к нашему собранию.

Офицеры также поздоровались с присутствующими. Все сели.

-  Итак, господа, - начал разговор по существу Петр Станиславович, - На Доггер банке японцы устроили провокацию, и мы убеждены, что это была именно провокация. Заграничным отделом департамента полиции была проведена определенная работа, в результате которой открыт заговор японцев, направленный против эскадры адмирала Рожественского, о чем последний был вовремя упрежден. Смею вас заверить, что без этого предупреждения последствия инцидента, называемого теперь Гулльским, были бы куда печальней.

-  Куда уж печальней, - не выдержав, выпалил Дубасов, - корабли задержаны, вся Европа клокочет, мы чуть ли не на пороге войны с Англией. Я вообще уже не уверен, что эти миноносцы были. Высокопоставленные чины Англии и Германии в один голос твердят, что это все бредни русских с целью оправдать ничем не спровоцированную атаку на мирные английские суда. Про газеты я даже не упоминаю!

-  Согласен, Федор Васильевич, что, выражаясь морским языком, европейское общество заштормило сильно. Однако ни один из голосящих на страницах прессы журналистов, дипломатов, сановников или военных на Доггер банке не был, а вот господа Кладо, Отт, Эллис и Шрамченко были, и готовы подтвердить совершенно обратное. Не правда ли, господа офицеры?

-  Так точно, - высказался капитан второго ранга Николай Лаврентьевич Кладо. - Глупостей  мы,  конечно,  понаделали, своих чуть не потопили, но миноносец я видел сам, и попадание в него было. Я готов это подтвердить где угодно.

Другие офицеры высказали согласное мнение.

-  Вот видите, Федор Васильевич, как складывается ситуация. Своим офицерам, я надеюсь, мы можем доверять более, чем оголтелой английской прессе?

-  Безусловно, - серьезно произнес Дубасов, - тем более что Николая Лаврентьевича я знаю лично и мнение на его счет имею положительное;

-  Вот и славно, - сказал Рачевский. - Все вы прибыли сюда с целью принять участие в работе международной комиссии, созванной для расследования случившегося. Комиссия начнет работу 9 января.

-  Так как нам вести себя на комиссии? - задал вопрос Эллис.

-  Честно отвечайте на все вопросы, - ответил Рачевский. - Основу комиссии составляют адмиралы недружественно настроенных к нам держав, кроме, пожалуй, французов. Однако все это моряки, а посему вы будете говорить с ними все же на одном языке. Смело и убежденно рассказывайте о том, что вы видели и как на это реагировали. Не надо эмоций, надо четко и по делу. А Федор Васильевич вас в обиду не даст.

-  За это можете не беспокоиться, - почти дружелюбно проворчал Дубасов.

-  Далее, поддержку по юридической и дипломатической части будет осуществлять Андрей Николаевич. Мы с господином Лартингом будем снабжать Андрея Николаевича документами и свидетельствами, которые помогут отстаивать нашу общую точку зрения. Вот такая диспозиция.

-  А какие-то, как вы говорите, документы и свидетельства вы уже имеете, и насколько они весомы? - спросил Дубасов.

-  Ну, для примера, у нас есть письменные показания инженера, который вооружал миноносцы, есть показания шкипера, который их видел в море, и еще кое-что интересное. Степень серьезности собранных нами улик такова, что только упоминание некоторых из них в переговорах с в общем-то нейтральными в данном конфликте испанцами, привело к тому, что адмиралом Рожественским было получено разрешение на погрузку угля, и наши броненосцы впоследствии успешно покинули порт Виго. Таким образом, задержка составила всего шесть дней, два из которых мы грузились топливом. Я думаю, что японцы с англичанами рассчитывали на другое.

-  Это хорошо, вы вселяете некоторую надежду, - удовлетворенно произнес адмирал и замолчал.

-  Итак, - выдержав паузу, продолжил Рачевский, - если более вопросов к нам не имеется, считаю разумным закончить наше собрание. Господа офицеры, до начала работы комиссии есть еще два дня. Так что Париж у ваших ног, возлюбите его, он того стоит. Только не увлекайтесь. А нам еще надо более предметно поговорить с Андреем Николаевичем.

Офицеры во главе с адмиралом встали, попрощались и покинули Русскую миссию, дабы насладиться очаровательной столицей Франции.

30 января 1905 года. Париж

-  Эта комиссия - пустая трата времени. Мы работаем три недели и решительно ничего не добились. Более того, у русских на все есть ответ. Мы вызываем свидетелей с рыбацких судов, которые утверждают, что вели обычный лов рыбы и ничего предосудительного не делали. На что русские тут же выдают показания своих офицеров и какого-то Райта, и становится понятно, что безобидные рыбаки вели себя, по крайней мере, странно. Мы утверждаем, что никаких миноносцев не было, русские опять выдают нам показания и различных свидетелей. Какие цели мы преследуем? Если задержать русскую эскадру, так они давно ушли. Заставить их признать свою вину? Так они и не настаивают на своей безупречности и готовы компенсировать причиненный ущерб. Унизить русских? Я, знаете ли, адмирал, и русские моряки у меня, кроме уважения, ничего не вызывают. Я не понимаю своей роли во всей этой истории, мне чужды ваши политические интриги, - так возмущался глава английской делегации адмирал Бомонт в кругу своих коллег после очередного заседания международной комиссии.

-  Сэр, погибли граждане Великобритании, честные труженики, наши соотечественники, и мы должны реагировать. Виновные налицо и должны понести заслуженное наказание, не правда ли? - парировал член комиссии, английский юридический советник сэр Эдуард Фрэй.

-  Черт подери, сэр Эдуард. Если бы кто-нибудь мешал проходу моей эскадры, клянусь честью, я бы расстрелял его, не задумываясь. Что передо мной? Мирное судно или набитый взрывчаткой брандер с фанатичными японцами на борту? Они уже пытались проделать подобное на Дальнем Востоке. Русские отбились тогда с огромным трудом. Мне надоели эти выкрутасы. И потом, у русских тоже есть резонные вопросы и по поводу невесть откуда взявшегося госпитального судна, и по отсутствию огней на траулерах, и по опасным пересечениям курса их эскадры. Я уже не говорю о туманной ситуации вокруг миноносцев. Русские доказывают, именно доказывают, что они были, мы же просто утверждаем, что миноносцев на Доггер банке не было, потому что быть не могло. Очень весомый аргумент!

Комиссия продолжала работать ни шатко ни валко, Мандельштам, с убийственным разумом шахматиста точно вел свою партию, выкладывая в нужный момент те или иные документы, полученные от русской резидентуры, чем приводил в тихое бешенство противную сторону. От работы комиссии устали все. Даже европейская пресса давно утихла и переключилась на другие сенсации. Наконец 25 февраля 1905 года все закончилось. Единственным материальным наказанием для русской стороны стали 65000 фунтов стерлингов компенсации английским рыбакам и судовладельцам.

1 марта 1905 гола. Париж. Франция

Рачевский в своем кабинете читал свежий выпуск «Летописи войны с Японией» и улыбался.

В дверь постучали.

-  Разрешите, Петр Станиславович, - попросился войти Лартинг.

-  Конечно, здравствуйте, жду вас - пригласил Рачевский. - Поздравляю, все, слава богу, закончилось. Я тут читаю статейку нашего борзописца Важина касательно заключения комиссии. Хорошо, подлец, пишет. Вот послушайте, ага, тут: «Комиссия, наконец, покончила свою многотрудную и щекотливую деятельность. Без сомнения, постановление конференции о Гулльском инциденте займет почетное место в ряду других хитро сплетенных дипломатических актов. Это своего рода перл дипломатической литературы. Поставленная перед трудной задачей примирить резко друг другу противоречащие взгляды русского и английского правительств на обстоятельства, вызвавшие столкновения эскадры адмирала Рожественского с загадочными судами на Доггер банке, конференция с удивительной ловкостью обошла эту проблему. Она нашла возможность, уклонившись от категорического постановления, удовлетворить, до известной степени и русское, и английское общественное мнение. В ряд своих заключений относительно действий нашей эскадры и поведения рыбаков доклад  комиссаров  в довольно уклончивой форме дает то подтверждение английских притязаний, то выступает на защиту правильности действий нашей эскадры. Лавируя таким образом, они стремились угодить и нашим, и вашим, чтобы и овцы были сыты, и волки целы». Каково! Молодец!

-  Что же, это только подтверждает провал японцев и англичан.

-  Да-с, приятно, что мы с вами приложили к этому руку. Однако заметили, Акаси как призрак, мы все время ощущали его, чувствовали его дыхание, но практически не сталкивались впрямую.

-  И слава богу, известно, чем такие встречи заканчиваются, - задумчиво сказал Лартинг.

-  Это верно. Итак, считаю совершенно необходимым отметить нашу маленькую победу, отужинав в хорошем ресторане. Тем более, я имею сведения из вполне достоверных источников, что нас решили осыпать милостями в виде чинов, наград и денежных знаков. Мы, конечно, для отечества старались, но согласитесь, приятно, что и отечество о нас не забывает. Вы как, не против?

-  Не против, - улыбнувшись, согласился Лартинг.

ЭПИЛОГ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Из письма Директора Департамента Полиции Начальнику Главного морского штаба Верениусу.

Доверительно.

«Милостивый Государь Андрей Андреевич.

Состоящий при Министерстве Внутренних Дел Коллежский Советник фон Лартинг, на коего возложена была охрана пути следования Второй Тихоокеанской эскадры в Балтийском и северной части Немецкого моря, с полным успехом исполнил вверенное ему дело государственной важности, и при том при сравнительно незначительных затратах......»