Детство. Юность. Первый военный опыт

Александр Васильевич Суворов родился 24 ноября 1730 года в Москве в семье небогатого дворянина Василия Ивановича Суворова. О знаменитом военачальнике сложено немало легенд. По телосложению он вовсе не походил на былинного богатыря, но это не помешало ему стать известным полководцем и любимцем народа. Есть даже легенда, которая гласит, что рождение Суворова предсказал юродивый. В тот самый момент, когда родился Александр, блаженный объявил, что появился на свет защитник Руси и православия. До сих пор существует несколько версий, когда именно родился Суворов. Первоначально в петербургской Александро-Невской лавре на могильной плите Суворова был указан год рождения: 1729-й. Граф Дмитрий Иванович Хвостов, муж племянницы Суворова, заказал эту плиту в виде щита. В доме графа великий полководец доживал последние дни. Когда вдова полководца узнала о дате, выгравированной на щите, то написала письмо графу с указанием на ошибку, ведь ее супруг был рожден в 1730 году.

В настоящее время исследователи так и не пришли к единому мнению.

Вообще говоря, вся информация о полководце, не касающаяся его военных успехов, весьма противоречива и неоднозначна. Личность этого человека раскрывалась для современников и потомков через победы в боях. Легендарный Суворов относится к тем полководцам, которые не проиграли ни одной битвы. Место рождения великого военачальника также не до конца известно. По некоторым данным, это произошло в Москве, на Арбате, в доме его матери, полученном ею в приданое. По другим, мальчик появился на свет в усадьбе на реке Яуза. К сожалению, до настоящего времени оба дома, где рос и взрослел Саша Суворов, не сохранились. Зато и в наши дни существует располагавшаяся по соседству с домом Василия Суворова церковь Федора Студита на Большой Никитской улице, куда юный Суворов приходил на службу и где пел в хоре.

Мать Александра Васильевича была похоронена в ограде этого храма. Правда, могила ее не сохранилась.

Существует также легенда о том, что род полководца пошел от шведского рыцаря по фамилии Суво, который перебрался в Россию в XVI веке. Но легенда эта не имеет никакого документального подтверждения, и исследователи убеждены, что все предки Суворова были русскими. Сам генералиссимус в автобиографии упоминал о своем шведском происхождении и верил в него. Юный Саша всегда восхищался шведским королем Карлом Великим. Относительно происхождения Суворова наличествует и мнение, что в жилах полководца текла армянская кровь, так как его мать носила в девичестве фамилию Манукова (Манукян). Среди исследователей до сих пор идут споры об армянском происхождении Суворова. В настоящее время довольно сложно утверждать, вырос ли Саша Суворов под армянские колыбельные. Однако известно, что с младенчества он отличался весьма непоседливым нравом. Говорили даже, что отец Суворова, Василий Иванович, разрешил не пеленать младенца, поскольку тот постоянно вырывался из пеленок. Так была одержана первая суворовская победа в борьбе за свободу.

Василий Суворов был крестником Петра I и в свое время был взят Петром в денщики. Но с наступлением бироновщины карьера Василия Ивановича сошла на нет, и он со своей семьей перебрался в подмосковное имение. Здесь он вел жизнь бережливого, иногда даже скупого, помещика. Учителей для Саши не нанимали. Он рос свободно, предоставленный сам себе, а в героев себе выбирал великих полководцев: Ганнибала, Юлия Цезаря, Александра Македонского… Не остались без его внимания и достижения в военном деле Карла XII и Евгения Савойского. К двенадцати годам юный Суворов уже располагал недурными знаниями в военных науках, инженерии и фортификации. Общение со сверстниками, детьми крепостных в подмосковном поместье отца дало Суворову возможность с детства познать характер русского человека. Влечение к военному делу проявилось у Александра довольно рано, однако в семье не поощряли этих стремлений, ибо мальчик от рождения был весьма слабый, тщедушный. Однако военная слава продолжала грезиться ему в мечтах. Его считали чудаком не только сверстники, но и его отец. Впрочем, юный Александр с недетским упорством добивался своего.

В 1742 году на престол Российской империи восходит Елизавета, дочь Петра, и это меняет жизнь семьи Суворовых. Царица ценила Василия Ивановича, и двенадцатилетний Александр попал в лейб-гвардии Семеновский полк мушкетером.

Полк был расквартирован рядом с подмосковным имением Суворовых. В то время мальчиков за писывали в гвардию еще при рождении, и годам к двадцати они становились уже генералами. Александр Суворов к своим семнадцати годам дослужился только до капрала. Когда мальчику было двенадцать лет, его мать умерла при родах. Отец был сильно занят на службе и совсем не находил времени на сына.

Зимой 1747 года семнадцатилетний щуплый юноша выехал в Петербург на действительную службу. В истории русской армии начиналась новая страница.

Около половины состава в Семеновском полку в середине XVIII века составляли дворяне, которые не служили рядом с солдатами из крепостных крестьян. Дворяне располагали многими привилегиями: им было разрешено жить на квартирах, иметь слуг и нанимать для службы за себя солдат из своей роты. Также все они активно посещали балы, маскарады и театры. Все, что позволил себе Суворов, – это поселиться на квартире у дяди. Александр со всей серьезностью относился к военной службе. В общем-то, именно то, что Суворов сам тянул несколько лет солдатскую лямку, и научило его сочувствию нелегкой солдатской доле. Василию Ивановичу командиры писали о том, что сын его не пользуется привилегиями и требует для себя самых тяжелых заданий. Суворов был исполнительным солдатом и весьма строгим унтер-офицером. Вне службы для солдат он был братом, по службе же он был требователен и неумолим.

Первый свой офицерский чин Александр Суворов получил в двадцать четыре года в Ингерманландском полку. В документе о присвоении звания присутствовала и подпись Василия Ивановича. Отец помогал Александру по мере возможности. Он бы поучаствовал в карьере сына и больше, но тот не приветствовал никакие поблажки по службе. Находясь в романтическом возрасте, Суворов пробует себя в поэзии. Его первый стихотворный опыт имел название «Разговор Герострата с Александром Великим в царстве теней». Произведение пришлось по нраву тогдашним ценителям искусства. Суворова хвалили и даже печатали. Но его желанию стать сочинителям не суждено было сбыться – помешала война. Суворов стал готовиться к ратным делам и в первой же военной компании показал себя наилучшим образом.

Находясь на службе в Ингерманландском полку, молодой Суворов подмечал все особенности устройства тогдашней русской армии. Она имела ряд важных преимуществ по сравнению с другими европейскими армиями. В ней отсутствовали наемники из других стран, в то время как в других армиях они составляли весьма значительную часть. Русская же армия комплектовалась не за счет наемничества и принудительной вербовки, а посредством рекрутской повинности. Боевые качества русских солдат были исключительно высоки. Впрочем, наряду с этим русская армия середины XVIII века обладала серьезными недостатками. Ранее строение армии, утвержденное еще Петром I, соответствовало ее отличительным особенностям, теперь же имело место слепое подражание западноевропейским порядкам. Таким образом, не принималось во внимание, что наемники в западных армиях выполняют приказы автоматически, что они менее надежны в моральном отношении, чем национально однородная русская армия.

Подобная система муштры противодействовала личной инициативе солдат и даже командного состава. Прибывавшие во второй четверти XVIII века (особенно при временщике герцоге Бироне) в русскую армию иностранные офицеры, а за ними и часть русских дворян-офицеров стали насаждать в ней систему муштры, искореняющую в солдатах живой дух, уделять небывалое внимание парадной стороне строевой службы и т. д. Все это, само собой, ослабляло русскую армию и снижало значение ее преимуществ перед армиями западноевропейских государств. Молодой Суворов, обладавший богатой военной эрудицией, наблюдательностью, не мог не заметить этого, и он сделал единственно верный вывод: нужно изменить существующие уродливые военные порядки, оздоровить их, и тогда можно будет создать новую мощную армию. Разумеется, первоначально эта мысль возникла у Суворова лишь в общих чертах. Должны были пройти долгие годы и накопиться богатый опыт, чтобы новаторская идея Суворова приняла вполне отчетливые и конкретные очертания.

Семилетняя война – самое безобразное событие в истории России XVIII века. Считается, что развязал войну Фридрих Великий, решивший расширить свои прусские владения за счет завоевания земель Силезии. О русской армии он был весьма невысокого мнения и называл русских дикарями и неучами. Россия заключила анти-прусский союз с Австрией, к которому присоединились Швеция, Саксония и Франция. Прусский король напал первым, не дожидаясь укрепления союза.

В 1756 году шестидесятитысячная прусская армия заняла Дрезден в Саксонии. Суворов находился в чине премьер-майора, и ему уже не терпелось побывать в бою. Он ощущал, что его мечта начинает сбывается. В 1758 году ему поручили провести в Пруссию семнадцать новых батальонов. Выполнив это поручение, он получает назначение в город Мемель (Клайпеда). Суворова необычайно тяготило, что ему приходилось управлять продовольственными складами и госпиталем. Ведь он был военным человеком с подготовкой, честолюбием и тягой к сражениям. Однако война проходила перед его глазами, а он в ней участия не принимал.

Лишь в 1760 году Василию Ивановичу удается перевести сына с интендантской службы. Подполковник Суворов был назначен дежурным в дивизии В. В. Фермора.

Пятый год Семилетней войны Пруссия, несмотря на поддержку Великобритании, встретила в катастрофическом состоянии и была в состоянии лишь обороняться.

Прусский король делал ставку на решающее сражение. Битва при Кунерсдорфе была первым серьезным сражением, в котором принимал участие Александр Суворов. На поле боя он исполнял чужие приказы. Для проявления полководческого таланта Суворова время еще не пришло. Во время боя Александр, дежурный офицер, находился рядом с Фермором. В его обязанности входило донесение приказов командующего во все горячие точки. В случае гибели командира Суворов принял бы командование на себя.

Русско-австрийские войска, возглавляемые генералом-аншефом Салтыковым, располагались под прямым углом к реке Одер, прусские войска – широким фронтом вдоль реки. Выходило, что армия союзников была зажата с западной стороны рекой, а с востока – войсками Фридриха. Салтыкову не удавалось маневрировать быстро, ибо его солдаты не были обучены столь же хорошо, как войска противника. Таким образом, задачей Салтыкова было привлечь на себя внимание прусского короля и сыграть в этом сражении роль своеобразной «красной тряпки». Он выслал вперед ополченцев, чьи белоснежные мундиры отлично видны были на поле боя, и Фридрих, прекрасно осознававший положение союзной армии, купился на этот трюк. Он атаковал самое слабое звено. Сам король следил за ходом битвы с высоты и видел, что войска противника были прижаты к реке. Союзная армия сама разрушила единственный мост. Отступление в сторону Франкфурта для нее было не возможно, поскольку это спровоцировало бы губительные удары прусских войск с фланга. Довольный Фридрих настолько был уверен в победе, что даже отправил к герцогу Брауншвейгскому гонца с известием о полной капитуляции союзной армии. Он находился в нетерпеливом ожидании парламентеров с белым флагом. Однако основные силы русских еще не вступали в бой. Прусская армия натолкнулась на корпус Румянцева, стоящий у Гроссшпицберга, и была накрыта артиллерийским огнем с двух высот. Сражение, по большому счету, лишь начиналось.

Русские солдаты, умеющие стойко держать оборону, перемололи прусскую армию. Бегущих солдат догоняла кавалерия. В этом бою была одержана блестящая победа.

Когда Салтыков возвратился в свой шатер на вершине Шпицберга, его все поздравляли с победой. Встал вопрос: что делать дальше? Суворов предложил пойти тотчас же на Берлин и победоносно закончить войну. Однако подобные вопросы могла решать только императрица. Фридрих Великий в это время послал в Берлин гонца, чтобы приказать своей семье покинуть столицу. Он пребывал в отчаянии и совершенно не видел выхода из создавшегося положения. Восточная Пруссия была присоединена к Российской империи, и губернатором ее был назначен Василий Иванович Суворов. Он управлял с умом, исправно пополнял казну и никогда не притеснял новых подданных. Сам при этом жил очень скромно. Его честность и скромность передались и его сыну. Александру очень часто выдавали деньги для раздачи солдатам в награду. Никогда и никто не смог упрекнуть Суворова в том, что сколько-нибудь из этих денег он оставил себе.

Прусский король в своих действиях теперь придерживался иной тактики, нападая на небольшие русские отряды и громя склады русских в Польше. Для борьбы с этими налетами был создан летучий отряд генерал-поручика Берга.

Берг взял к себе в подчинение подполковника Суворова. Александр Борисович Бутурлин представил Александра Суворова к награде и весьма лестно отзывался о подполковнике на приеме у императрицы Елизаветы. Опыт партизанской войны, приобретенный Суворовым во время службы под началом Берга, очень пригодился ему позднее в Польской кампании.

Суворову удалось побывать и в Берлине. По окончании Польской кампании, когда русские войска уже разместились на зимних квартирах, легкий отряд Чернышева совершил набег на столицу Пруссии, которую защищали всего три гарнизона. Все поспешившие в подкрепление отряды прусской армии были уничтожены. На город была наложена контрибуция. Захват был произведен превосходно, и репутацию русской армии подпортили только грабежи. Суворов в грабежах никогда участия не принимал и вообще был весьма далек от идеи обогащения.

Закончилась Семилетняя война отнюдь не по причине военного события.

Елизавета Петровна скончалась 25 декабря 1761 года, и на престол взошел Петр III, ярый поклонник прусского короля. Он тут же заключил с Фридрихом перемирие, а вскоре и союз. Против нового царя назрел заговор, активное участие в котором принимал и Василий Иванович Суворов. В день военного переворота Суворов-отец стал премьер-майором лейб-гвардии Преображенского полка. Новая государыня Екатерина II высоко ценила его преданность. Суворова-сына царица лично поздравила с новым чином полковника Астраханского полка и подарила ему свой портрет, на котором Суворов после напишет: «Это первое свидание проложило мне путь к славе». Александр до конца жизни будет восхищаться умом этой женщины. Она станет предметом его поклонения. Императрица хоть и не стала союзницей прусского короля, однако предпочла больше не воевать. Суворову пришлось ждать своего звездного часа в течение восьми лет.

 

Война с Польшей

В начале 1763 года Суворов был назначен командиром Суздальского пехотного полка, несшего в столице караульную службу, а осенью 1764 года переведенного в находящееся вблизи от Петербурга село Новая Ладога. Здесь Суворов получил возможность осуществить некоторые из своих идей на практике. Он выстраивал обучение солдат таким образом, чтобы выработать сознательное отношение военных к возлагаемым на них задачам.

Александр Суворов развивал в солдатах храбрость, упорство, воспитывал в них чувство воинской чести. Он закалял их физически, учил метко стрелять и хорошо владеть холодным оружием. «Тяжело в ученье – легко в походе; легко в ученье – тяжело в походе», – говорил он, объясняя необходимость упорных тренировочных занятий с личным составом полка. Любил он также говорить и следующее: «Солдат ученье любит, было бы с толком». И действительно, вверенные ему солдаты никогда не жаловались, несмотря на то что он заставлял их напряженно обучаться военному делу. Простой и приветливый в обращении с солдатами, Суворов в то же время был весьма требователен и сурово наказывал за любое нарушение дисциплины.

Суворов уделял огромное внимание не только военному обучению солдат, но и их воспитанию, взращивая в них чувство патриотизма, развивая понятия о долге перед Отечеством и о воинской чести.

В 1764–1765 годах Суворов свел правила по управлению и обучению полка в особом наставлении, получившем название «Полковое учреждение». В нем подчеркивается, что основное внимание в обучении должно уделяться не показной парадной стороне, а тому, что необходимо и важно знать в сражении и в походе: боевым построениям, меткой стрельбе и т. д. Также Суворов подчеркивал особое значение дисциплины: «Вся твердость воинского правления основана на послушании, которое должно быть содержано свято. Того ради никакой подчиненный перед своим вышним на отдаваемой какой приказ да не дерзает не токмо спорить или прекословить, но и рассуждать». «Полковое учреждение» послужило основанием для оформившегося спустя тридцать лет другого суворовского наставления – «Науки побеждать».

Cо времен Петра Великого в Польше утвердилось политическое влияние России, и православное население стало обращаться к русскому правительству с жалобами на притеснения. Однако представления русских послов в Варшаве в пользу православных почти не имели последствий, так как польское правительство, по своему бессилию, ничего не могло сделать. Императрица Екатерина II приняла решение прекратить беспорядки в Польше и в 1763 году, после смерти Августа III, назначила королем Станислава Понятовского. Истинных патриотов его избрание обрадовало, так как с согласия Екатерины II было уничтожено злоупотребление гибельной свободой голосов. За свою поддержку российская государыня потребовала от Речи Посполитой, чтобы притесняемые поляками православные меньшинства были восстановлены в правах диссидентов. Однако возвышению Станислава сильно завидовали его личные враги, да и Станислав так боялся их, что не решался на открытую дружбу с Екатериной II. И, заискивая перед императрицей, Станислав имел в то же время тайные связи с Австрией. Екатерина вознегодовала и приняла сторону противников Станислава.

На сейме 1766 года посол Екатерины II князь Репнин явился вполне самовластным, и Станислав со своими сторонниками лишь подписывали то, что Репнин им диктовал. Вся Польша, друзья и враги, все были недовольны Станиславом. Тогда князь Репнин арестовал главарей сеймовой оппозиции и выслал их в Калугу. Этот поступок русского посла служит ярким примером полнейшего упадка польской государственности. Устрашенный сейм согласился было на восстановление православных меньшинств в правах диссидентов, но это решение вызвало волну возмущения шовинистической части польского общества. Польша была готова к восстанию. Предводитель нашелся в лице Адама Красинского, человека необыкновенного ума. Его помощником стал Казимир Пулавский, известный неподкупной любовью к родине и невероятным мужеством.

Пулавский и его сообщники принялись тайно собирать дружины. Страшась, что Репнин все узнает и предупредит восстание, было принято решение начать его, не дожидаясь окончания вялотекущих переговоров Красинского с Австрией и Пруссией.

И вот 29 февраля 1768 года предводители поляков, соединившись в Баре, создали конфедерацию и издали воззвание к соотечественникам, объявив Станислава, как изменника отечеству, лишенным престола. Король Станислав, без наличия каких-либо польских войск не способный совладать с бунтовщиками, обратился за помощью к русской императрице. Усмирение поручили Репнину.

Русские батальоны легко одерживали верх над мятежниками. Однако стоило рассеять отряды конфедератов в одном месте, как они вновь собирались в другом. У генерала Веймарна, которому Репнин приказал разогнать Барскую конфедерацию, было всего шесть тысяч человек при десяти орудиях. В 1768 году были взяты Бар и Бердичев, а генерал Вейсман всего с четырьмястами воинами обратил в бегство полуторатысячное войско Потоцкого у Подгайцев. Литовские конфедераты избрали своим маршалом князя Радзивилла, который собрал четыре тысячи человек и заперся с ними в Несвижском замке. Правда, стоило лишь одному русскому батальону численностью шестьсот человек приблизиться к замку, Радзивилл бежал, а все его люди сдались.

Придя к выводу, что собственными силами борьбу с Россией продолжать они не могут, конфедераты обратились за помощью к Франции. Версальский кабинет, неизменно враждебный России и управляемый искусным Шуазелем, тотчас же пришел полякам на помощь: послал инструкторов и денежные средства, а также осенью 1768 года склонил турецкого султана объявить войну России, чтобы ослабить ее.

В 1769 году конфедератов насчитывалось до десяти тысяч человек. Несмотря на небольшую численность, их выгодное расположение (на юге Подолии у Каменца и Жванца) являлось стеснительным для русской армии, действовавшей против турок.

В феврале командовавший русской обсервационной армией генерал Олиц разбил отряды повстанцев при Жванце, и конфедераты бежали за Днестр. К лету очаг партизанщины разгорелся в районе Люблина, где действовал Пулавский с пятитысячным отрядом, а против него выступали драгуны генерала Ренне и суздальцы Суворова.

Примечательно, что Суздальский полк, пройдя в Польшу из Новой Ладоги 850 верст за месяц, в ненастных условиях ноября, не просто не оставил больных на квартирах, а и в самом походе имел лишь шестерых заболевших из тысячи двухсот солдат! Пулавский пытался пробраться в Литву, но Ренне отрезал ему путь в Брест, а Суворов, настигнув его банду у Влодавы, сокрушил ее. Распространение партизанщины на Галицию побудило Румянцева (ставшего главнокомандующим) занять Львов и Перемышль.

Весь 1770 год прошел в партизанских действиях и переговорах. Из Франции к конфедератам в качестве военного советчика и инструктора прибыл генерал Дюмурье. По настоянию соблюдавших интересы Турции французов поляки прервали переговоры и, собравшись в Венгрии, в Эпериеше, объявили короля Станислава низложенным.

В 1771 году поляки двинулись на Галицию. Немногочисленные отряды генерала Веймарна, разбросанные от Варшавы до Львова, не смогли оказать должного сопротивления, и в довольно короткое время конфедератам удалось захватить Краков и другие важные пункты. Однако присущий полякам анархизм проявился и среди их вождей: между ними начались раздоры. Пытавшийся примирить их Дюмурье лишь навлек на себя общую ненависть.

В это время Александр Суворов со своим отрядом двинулся из Люблина и разгромил Дюмурье под Ландскроной. Затем он обратился на Пулавского, снова пытавшегося пробраться в Литву, разбил его у Замостья и отбросил его в Галицию. Таким образом, Великопольша, за исключением района Кракова, была совершенно очищена от конфедератов.

Зато восстание вспыхнуло в Литве, где коронный гетман Огинский в начале августа открыто примкнул к конфедерации. Узнавший об этом Суворов быстрыми и скрытными маршами устремился в Литву и на рассвете 13 сентября наголову разбил коронного гетмана при Столовичах. И это при том, что у гетмана было до четырех тысяч солдат, а у Суворова – всего восемьсот двадцать. Интересно, что поход на Огинского был предпринят Суворовым по собственной инициативе. Таким образом, поляки стремительным ударом с двух сторон были выбиты из Столовичей, а наутро отряд Огинского был окончательно добит, потеряв всю артиллерию и тысячу человек убитыми. Потери Суворова же составили около ста человек. Восстание в Литве было подавлено. Суворов доносил о бое: «Сражение продолжалось от трех до четырех часов, и вся Литва успокоилась». Александр Васильевич был настолько доволен поведением своих солдат в этой операции, что подарил каждому из них от себя по серебряному рублю.

Оставался лишь краковский очаг конфедерации. Вместо отозванного во Францию Дюмурье прибыл генерал де Виомениль, которому в январе 1772 года удалось овладеть Вавельским замком, но только до тех пор, пока 25 января под Краков не прибыл Суворов и осадил замок. Все попытки Виомениля заставить Суворова снять осаду оказались напрасными. Конфедераты пытались осуществить деблокаду замка, но тоже потерпели поражение, поскольку попросту не имели опыта в таких сложных операциях. 12 апреля Краков пал, и война против польской конфедерации окончилась. Следует отметить, что движение это, будучи по большому счету панской затеей и не имеющее сколько-нибудь популярных вождей, отклика в широких массах польского народа не нашло.

Еще 6 февраля 1772 года по инициативе Фридриха II был подписан договор о разделе Польши, причем прусский король обещал России свою помощь в случае войны с Австрией. Поведение Австрии какое-то время внушало серьезные опасения, ведь еще в 1771 году она заключила договор с Турцией, гарантируя последней возвращение всех занятых русскими турецких областей и надеясь за это получить от турок Сербию, утраченную еще в 1739 году. Впрочем, Турция скоро примкнула к выгодному договору. Так состоялся первый раздел Польши – анархичного, утратившего способность управления королевства, не вызывавший сомнения о дальнейшей ее судьбе…

Россия по договору получала Белоруссию, Волынь и Подолию – исконные русские области, также наступил конец угнетению диссидентов.

Если подводить итог, то в этой войне Александр Суворов показал себя с лучшей стороны и вполне оправдал выбор императрицы.

Произведенный 22 сентября 1768 года в бригадиры и получив приказ «о немедленном выступлении и поспешном следовании», он выступил и в течение месяца прошел с полком около тысячи верст. Весной 1769 года Суворов прибыл в Польшу и четыре года провел там в беспрерывных боях, усмиряя конфедератов, с поразительной быстротой передвигаясь из одного конца королевства в другой и повсюду громя вновь собиравшихся повстанцев. В 1771 году он уничтожил польский отряд под Ландскроной, разбил конфедератов у Замостья, затем стремительно двинулся в Литву и уничтожил войско Огинского. В следующем году Суворов освободил Краков, захваченный поляками и французами. Этими знаковыми победами он ослабил силы конфедератов, которые в конечном счете вынуждены были сдаться.

За усмирение польского восстания Суворов был произведен в генерал-майоры, а кроме того, за взятие Кракова пожалован тысячью червонцами.

 

Первая русско-турецкая война

Как уже упоминалось, причиной этой войны явилось натравливание французским кабинетом османского правительства – Порты – на Россию с целью оказать содействие польской конфедерации. Поводом к объявлению войны послужило нападение гайдамаков на пограничное турецкое местечко Балту.

Рассчитывавший на помощь Франции, а также благосклонность Австрии и активную поддержку Польши, турецкий султан предполагал выставить до шестисот тысяч человек. Предполагалось, что главная армия, составлявшая половину от общего числа воинов, пройдет из Молдавии в Польшу, соединится с конфедератами и двинется на Киев и Смоленск, с тем чтобы восстановить границы Польши времен XVII века. Другая армия должна была при поддержке флота овладеть Азовом и Таганрогом, а третья – расправиться с православными, восставшими в Черногории и Герцеговине. 6 октября война была объявлена, и остаток 1768 года прошел в активных военных приготовлениях обеих сторон.

Россия планировала выставить три армии: 1-я князя Голицына (восемьдесят тысяч человек) собиралась у Киева и должна была действовать наступательно; 2-я Румянцева, генерал-губернатора Малороссии (сорок тысяч человек), собиралась у Бахмута и должна была защищать южные границы; 3-я Олица (пятнадцать тысяч человек), обсервационная армия, собиралась у Брод. Всего против ожидавшегося шестисоттысячного турецкого полчища выставлялось сто двадцать тысяч русских солдат, но на самом деле гораздо меньше: некомплект был чрезвычайно велик, особенно в 1-й и 3-й армиях, достигая в среднем половины штатного состава.

Война началась вторжением ста тысяч татар и турок из Крыма на Украину в январе 1769 года, однако Румянцев быстро заставил их отступить, а к весне уже сам выслал летучий отряд на Крым, укрепив также гарнизоны Азова и Таганрога. К лету он перебросил главные силы своей армии к Елизаветграду, но дальше двигаться не мог: он располагал всего тридцатью тысячами воинов, треть из которых были вооруженные одними пиками казаки, в то время как на Днестре у Каушан стояло сто десять тысяч татар и турок, а еще тридцать тысяч татар угрожали с Перекопа. Все, что мог сделать Румянцев в данной ситуации, – это распространить ложные слухи о движении своей армии в Подолию, что совершенно спутало расчеты противника. Центр тяжести событий перенесся в 1-ю армию на Днестре.

1-я армия под командованием князя Голицына уже 15 апреля, не дожидаясь прибытия пополнений (в его армии насчитывалось всего сорок пять тысяч воинов), начала кампанию. Молдавия восстала против турок, господарь бежал, а ясский архиепископ призвал Голицына поспешить в Молдавию и принять ее в русское подданство. Но Голицын, вместо того чтобы сразу идти на Яссы, решил овладеть сперва Хотином. В итоге, потеряв здесь даром время и силы и не взяв крепость, он отступил за Днестр, страдая от нехватки продовольствия, и целый месяц простоял без действия в Подолии, упустив исключительно благоприятный момент и предоставив туркам расправляться с молдаванами.

Тем временем великий визирь с двумястами тысячами турок и татар переправился через Дунай у Исакчи и двинулся в Бессарабию.

Он действовал так же вяло, как и его противник Голицын, и целый месяц до половины июня простоял на Пруте. Во исполнение первоначального турецкого плана визирь сделал предложение послу конфедератов Понятовскому устремиться со всей ордою в Ляхистан, но Понятовский не хотел, чтобы такие союзники двинулись в его страну, и, в свою очередь, посоветовал ему двинуться главными силами в Новороссию против Румянцева, оставив заслон в хотинском направлении. Визирь план одобрил. Отправив шестьдесят тысяч янычар и татар под Хотин, он с остальными силами двинулся к Вендорам, чтобы оттуда идти на Елизаветград. Однако его поход не удался. Распространение находчивым Румянцевым ложных слухов о своей армии заставило визиря переоценить силы гяуров. Он так и не решился перейти Днестр и отступил назад на Прут в урочище Рябая Могила, отправив в Хотин сераскира Молдаванчи-пашу.

Голицын, узнав об усилении турок в Хотине, перешел к Каменцу и стал против Хотина. Тем самым он, удаляясь от армии Румянцева, подвергал ее риску отдельного поражения. Если бы визирь был чуточку предприимчивее, он бы увидел, что перед ним открылась дорога на Киев. Узнав, что визирь направился в Новороссию, Голицын решил помешать ему в этом, предприняв поход к Хотину. Он переправился через Днестр, отбил у села Пашкивцы атаку восьмидесяти тысяч турко-татар и блокировал крепость. Прибытие сераскира Молдаванчи и крымского хана Девлет-Гирея вынудило командующего 1-й армией снять блокаду Хотина и ретироваться за Днестр. При этом Голицын счел цель своего похода – отвлечение турецких сил от Новороссии – достигнутой. Как известно, Голицын был приверженцем той школы полководцев XVIII века, которая считала, что на войне главное не бой, а умелое маневрирование с целью заставить противника сдаться без боя.

В Хотине оставалось двадцать тысяч турецких воинов. Армия Молдаванчи-паши численностью сто тридцать тысяч человек стала в Липканах, на Верхнем Пруте. Сам визирь со ста пятьюдесятью тысячами солдат стоял у Рябой Могилы, на Среднем Пруте.

Двадцать пять тысяч турок занимало Бендеры. С русской стороны сорок тысяч человек под командованием Голицына стояли в Подолии против Хотина и тридцать тысяч солдат Румянцева – в Новороссии, у Елизаветграда.

Бездействие визиря и его лихоимство побудили султана сместить его и заменить Молдаванчи-пашой. Новый визирь получил приказ идти за Днестр и овладеть Подолией.

Это наступление закончилось для турок плачевно. Восемьдесят тысяч человек, которых Молдаванчи 29 августа переправил за Днестр, Голицын сбросил в реку. Отправленный 5 сентября за Днестр для фуражировок двенадцатитысячный отряд был полностью разбит.

Эти поражения, а также отсутствие продовольствия и фуража абсолютно деморализовали армию неприятеля, на три четверти состоявшую из иррегулярного ополчения и татар. Воины стали разбредаться. Молдаванчи сумел собрать в Яссах всего тридцать тысяч человек, но вынужден был бежать от них, ибо они попытались его убить. В итоге у Рябой Могилы из всего войска осталось всего пять тысяч человек…

Стотысячной турецкой армии как не бывало. Оставался лишь один сильный гарнизон в Бендерах, немногочисленные отряды в дунайских крепостях да татарская орда в Каушанах.

Однако Голицын столь благоприятно сложившейся обстановкой не воспользовался. Он занял без боя Хотин, но затем снова, уже в третий раз за кампанию, отступил за Днестр. Недовольная подобным поведением Голицына, императрица назначила на его место Румянцева, которому было велено сдать 2-ю армию Петру Панину.

Прибыв в конце октября в 1-ю армию, Румянцев расположил главные ее силы на квартиры в районе между Збручем и Бугом – такое сосредоточенное положение делало возможной немедленную боевую изготовку.

В Молдавию, за Днестр и Прут, был направлен семнадцатитысячный стратегический авангард, по большей части конницы, под названием Молдавского корпуса и под командой генерала Штофельна. Штофельну было поручено управление Молдавией, которая только что присягнула на подданство русской императрице.

Таким образом, армия была приведена в порядок, полки соединены в бригады, а бригады – в дивизии. Управление артиллерией децентрализовано, и артиллерийские роты распределены по дивизиям. Зимой устраивались маневры и экзерциции, во время которых особенное внимание уделялось быстроте движений и конным атакам.

Штофельн действовал смело и стремительнор. В ноябре он овладел всей Молдавией до Галаца и большей частью Валахии и взял в плен обоих враждебных России господарей. Военные действия в княжествах не прекращались всю зиму. Пользуясь слабостью и разрозненностью Молдавского корпуса, турки и татары атаковали его в начале января 1770 года, но были разгромлены при Фокшанах. Затем Штофельн взял Браилов, снова разбил турок у Журжи и валахов у Бухареста. Все эти сражения имели сильно деморализующее влияние на турецкую армию, особенно на татар. Но султан, не щадя затрат, собрал новую армию, сместил крымского хана Девлета, утратившего былое рвение, и назначил ханом Каплан-Гирея, которому приказал готовиться к походу от Каушан на Яссы, с тем чтобы захватить княжества и сокрушить Молдавский корпус до прихода главных русских сил.

Румянцев добился от императрицы невмешательства Петербурга в его распоряжения и план кампании на 1770 год составил сам. Главной целью плана стало уничтожение живой силы неприятеля, для чего 1-й армии необходимо было действовать наступательно и не позволить туркам перейти через Дунай, 2-й армии поручалась наступательно-оборонительная задача и овладение Бендерами и защита Малороссии, 3-я обсервационная армия была упразднена и вошла отдельной дивизией в состав 1-й. Большие надежды возлагались на флот Орлова, который из Средиземного моря должен был проникнуть в Дарданеллы и создать угрозу Константинополю.

Долетевшая до Румянцева новость о приготовлениях хана к походу заставила комнадующего поторопиться с началом кампании. Сознавая всю трудность удержания княжеств небольшими силами, он приказал Штофельну очистить Валахию и ограничиться лишь обороной Восточной Молдавии, области между Прутом и Серетом. Затем, не дожидаясь укомплектования, Румянцев выступил в поход, и 12 мая тридцать две тысячи его солдат встали у Хотина.

Из-за лютовавшей в Молдавии чумы Румянцев поначалу решил остановиться в Северной Бессарабии, но затем критическое положение Молдавского корпуса побудило его идти вперед. Огромная часть этого корпуса и генерал Штофельн погибли от чумы.

Принявший командование князь Репнин собрал остатки корпуса на реке Прут, у Рябой Могилы, где с 20 мая отражал атаки семидесятидвухтысячной татарской орды Каплан-Гирея. Отправленный Румянцевым конный авангард генерала Баура соединился с Репниным 10 июня. Плохие дороги задержали главные силы армии Румянцева, и они подошли лишь 16-го числа. В ночь на 17-е Румянцев, несмотря на крепкую позицию и превосходные силы турко-татар, атаковал их при Рябой Могиле и отбросил на восток – в Бессарабию. Так, мощно укрепленный татарский лагерь при Рябой Могиле был взят широким обходным движением. При этом потери русских составили всего сорок шесть человек, а не приятель оставил на поле битвы до четырехсот тел. Естественные и искусственные препятствия весьма затруднили преследование. Хан занял еще более выгодную позицию на реке Ларга, где решил дожидаться прибытия главных сил визиря, двигавшихся через Дунай, и конницы Абаза-паши, шедшей от Браилова.

Румянцев же располагал всего двадцатью пятью тысячами солдат, если учесть выделение частей для обеспечения тыла. Предугадывая намерение неприятеля, русский полководец решил разбить его по частям, не дожидаясь соединения всего двухсотпятидесятитысячного полчища. И 7 июля на рассвете армия Румянцева атаковала пятьдесят пять тысяч турко-татар на Ларге, обратив их в бегство. Деморализованный крымский хан бежал к озеру Ялпух, где простоял до конца кампании, так и не проявляя активности.

В это время визирь Молдаванчи, задержанный разливом Дуная, смог переправиться через реку лишь в середине июля. Его армия насчитывала сто пятьдесят тысяч воинов при трехстах пятидесяти орудиях. Визирь знал о слабости армии Румянцева и не сомневался что наголову разгромит ее. Войска, уверенные в победе, поклялись истребить русских.

Действительно, в распоряжении Румянцева оставалось всего семнадцать тысяч солдат, но это не мешало ему быть уверенным в своих войсках. Румянцев решил разбить визиря до того, как он соединится с татарами.

20 июля турки, двигаясь вдоль речки Кагул, расположились лагерем у села Гречени, планируя на следующий день напасть на русские войска. Но Румянцев предупредил турок и на следующее утро сам атаковал их и одержал над ними блистательную победу. Визирь бежал, оставив в руках русских воинов двести пушек и весь лагерь; его примеру последовал и татарский хан.

Правда, внезапная контратака десяти тысяч янычар, набросившихся на дивизию генерала Племянникова, едва не имела успеха. Но личный пример Румянцева, бросившегося в сечу, спасли положение. Истреблением янычар завершилось поражение турецкой армии. Турки потеряли огромное количество своих солдат.

Перебравшись за Дунай, Молдаванчи смог собрать из всей своей армии лишь десять тысяч человек…

Почти в один день с Кагульским сражением турецкий флот был уничтожен Орловым при Чесме. Константинополь был сожжен пожаром; янычары бунтовали, требуя мира. Казалось, наступил благоприятный момент для перенесения военных действий за Дунай с целью склонения Порты на мир. Но Румянцев, понимая слабость своей армии и опасаясь свирепствовавшей за Дунаем чумы, решил ограничиться прочным занятием княжеств и взятием придунайских крепостей. Измаил сдался еще в конце июля, сразу после Кагульской баталии; в августе взята Килия, в сентябре – Аккерман. Оставался Браилов, штурм которого турки отбили 24 октября, и это было самое кровопролитное сражение за всю кампанию, однако в начале ноября турки оставили и Браилов. Так закончилась кампания 1770 года, одна из славнейших в отечественной истории. Она предрешила участь всей войны, которая вследствие упорства султана продлилась еще три года. Однако турецкая армия так и не смогла оправиться от разгрома в районе Кагула.

Весной 2-я армия двинулась от Днепра к Днестру. Войска продвигались медленно вследствие разлива рек. Осторожный Панин уделял особое внимание обеспечению связи со своей базой Елизаветградом, выстроил ряд укреплений и на каждом ночлеге, по примеру Петра I, воздвигал по редуту. Его армия не испытывала нужды ни в чем.

6 июля Панин перешел Днестр, а 15-го осадил Бендеры. Осада продолжалась два долгих месяца. Наконец 16 сентября после ожесточенного штурма русские овладели Бендерами. Оставив там гарнизон, Панин отступил на Украину и стал на квартиры в районе Полтавы.

В кампании 1771 года главенствующая роль отводилась 2-й армии, насчитывавшей около семидесяти тысяч солдат. Она должна была захватить Крым. 1-й армии предписывалось, занимая княжества, производить диверсии на Дунае для отвлечения внимания турецких воинов.

Поход 2-й армии заменившего Панина князя Долгорукова в Крым увенчался безоговорочным успехом, полуостров покорился без особых трудностей. Искусная политика Румянцева, предполагающая разъединение татар с турками, принесла поистине блестящие результаты.

На Дунае действия русской армии носили оборонительный характер. Это была стратегическая оборона. Небольшая армия Румянцева защищала громадный фронт, протяженностью около пятисот верст по Дунаю. Будучи убежденным противником кордонного расположения, Румянцев разместил своих солдат на квартиры четырьмя группами и с главными силами оставался в Молдавии. Румянцев располагал войска с таким расчетом, чтобы роты не находились далее чем за десять верст от сборного пункта полка. Из всех мероприятий кампании 1771 года наиболее значительно взятие Журжи 18 февраля дивизией Олица. Было истреблено восемь тысяч турецких солдат из десятитысячного гарнизона, в крепости взято восемьдесят два орудия. Потери Олица при этом составили около тысячи человек.

Весной и летом инициатива была передана туркам. Новый визирь Мусин-Оглу с помощью французских инструкторов реорганизовал армию, убрал оттуда татар, оставив лишь регулярные войска. Турецкие силы были вновь доведены до ста шестидесяти тысяч человек, вот только использовать свое численное превосходство деморализованные погромом 1770 года турки уже не сумели. Правда, им удалось занять Западную Валахию и даже овладеть на время Журжей, но при продвижении к Бухаресту они были совершенно разбиты втрое уступавшим по численности русским корпусом генерала Эссена. У Журжи произошло событие, очень ярко характеризующее понятие о воинской чести в екатерининской армии. Когда Журжа была занята в феврале, в ней был оставлен майор Гензель с шестьюстами солдатами. В конце мая к крепости подступило четырнадцать тысяч турецких воинов. Гензель отразил их натиск, но, приняв во внимание абсолютное неравенство сил (один человек на двадцать пять), вступил в переговоры и сдал крепость, получив для гарнизона право отступать с оружием в руках. Затем он отошел на соединение с дивизией князя Репнина. Гензель полагал, что заключил почетную капитуляцию, однако Репнин, дивизия которого шла в Журжу, приказывавший Гензелю держаться во что бы то ни стало, посмотрел на дело совсем иначе.

Отряд Гензеля был посрамлен перед фронтом дивизии, а офицеры отданы под суд, который приговорил их всех к расстрелу. Императрица Екатерина приказала заменить им казнь продолжением постылой жизни, что, безусловно, куда чувствительнее самой смерти. Гензель и два капитана были приговорены к пожизненной каторге, остальные офицеры – к службе рядовыми без выслуги. Румянцев заступился за них, и этот приговор, в свою очередь, был заменен исключением провинившихся из службы. Вдумайтесь только: и это при том, что неприятеля было в двадцать пять раз больше, а капитуляция действительно была заключена на самых почетных условиях! Воистину «великая армия великого века»!

В октябре Румянцев поручил лучшему из своих командиров – Вейсману произвести поиск на турецком берегу. Переправившись через Нижний Дунай, Вейсман блистательным рейдом прошел по Добрудже, захватив все турецкие крепости: Тульчу, Исакчу, Бабадаг и Мачин. Начав свой знаменитый поиск 19 октября с Тульчи, где было захвачено тридцать шесть орудий, Вейсман навел такой ужас на турок, что гарнизоны Бабадага и Исакчи бежали сами, и крепости были взяты без боя. Войска визиря, составлявшие около двадцати пяти тысяч, в панике бежали от четырехтысячного войска Вейсмана к Базарджику. После турки никакой активности больше не проявляли, выразив лишь готовность вступить в мирные переговоры, которым и был посвящен весь 1772 год. Переговоры велись при посредничестве Австрии, но из-за ее же интриг никаких результатов не дали.

В 1773 году армия Румянцева была доведена до пятидесяти тысяч, из Польши прибыл Суворов. Императрица Екатерина требовала от полководцев активных действий: перехода через Дунай и разгрома армии визиря, стоявшей у Шумлы. Румянцев, однако, счел свои силы для этих мероприятий недостаточными и положил ограничиться производством демонстраций, из коих наиболее примечательными стали набег Вейсмана на Карасу и два похода Суворова на Туртукай.

Удача этих походов и пассивность турок побудили Румянцева с двадцать тысячами солдат перейти Дунай в начале июня. 18 июня он штурмовал Силистрию, но не довел операцию до конца, так как получил известие о движении тридцати тысяч воинов Нуман-паши себе в тыл. Армия Румянцева отошла за Дунай, а авангард его, под командованием Вейсмана, одержал над армией Нумана блестящую победу при Кайнарджи, за которую, к прискорбию, отважный Вейсман заплатил жизнью. Как и в предыдущих сражениях, численное превосходство было на стороне турок: пять тысяч солдат Вейсмана против двадцати тысяч турецких бойцов. При этом потери турков составили около пяти тысяч человек, а русских – только сто шестьдесят семь. Из командиров был убит лишь сам Вейсман, сраженный пулей в сердце в первом ряду своего каре и успевший только сказать: «…не говорите людям!»

Гибель Вейсмана глубоко опечалила всю армию. Суворов, друживший с ним, писал: «Вейсмана не стало, я остался один…»

На правом берегу Дуная, в гирсовском предмостном укреплении, был оставлен Суворов с тремя тысячами солдат. Отряд Суворова, единственный из всей армии, зимовал на правом берегу. Ободренные отходом Румянцева, турки с десятью тысячами бойцов атаковали было Гирсово, но были сокрушены Суворовым.

Императрица Екатерина, тем не менее, осталась недовольна недостаточно энергичными действиями Румянцева и требовала решительного перехода в наступление. Но фельдмаршал и не думал менять свой осторожный образ действий и весь год ограничивался демонстрациями, отложив решительные действия на следующую кампанию. Поэтому 1773 год закончился по большому счету безрезультатно.

В 1774 году Румянцев решил завершить затянувшуюся войну и добраться, невзирая на все трудности, до самых Балкан. Свою пятидесятитысячную армию он разделил на четыре корпуса и главные силы. Главную роль предстояло играть десятитысячным корпусам Каменского и Суворова, которым велено было идти на Шумлу и разбить пятидесятитысячное войско визиря, причем обоим Румянцев предоставил полную свободу действий. Здесь следует отметить, что Суворов, будучи самым младшим из генерал-поручиков, несмотря на наличие в армии генерал-поручиков и аншефов, тем не менее получил в командование отдельный корпус. Это говорит о безграничном доверии, которое питал Румянцев к герою Столовичей и Туртукая. Корпусу Репнина было велено составить им резерв, корпусу Салтыкова – действовать против Силистрии, сам же Румянцев с главными силами, составлявшими двенадцать тысяч солдат, мог в случае надобности подкрепить любой из отрядов.

В конце апреля Суворов и Каменский перешли Дунай и очистили Добруджу от турок. Соединив свои корпуса 2 июня у Базарджика, они устремились к Шумле, и 9 июня Суворов с авангардом разгромил сорокатысячное войско турок у Козлуджи, после чего оба русских отряда блокировали Шумлу. В сущности, именно эта операция и решила исход всей войны. Суворов при этом располагал лишь восемью тысячами воинов! Следуя своему обычаю, Суворов отважно атаковал авангард неприятеля, приняв во внимание то обстоятельство, что прошедший недавно ливень намочил патроны у турок, которые носили их прямо в карманах, за неимением кожаных подсумков. Отбросив турок в лагерь, Суворов на протяжении трех часов подготавливал артиллерийскую атаку, а затем стремительно овладел лагерем.

В начале июня Румянцев, перейдя Дунай, двинулся к Силистрии, а Салтыкова направил к Рущуку. Высланный Каменским конный отряд бригадира Заборовского, сея всюду ужас и панику, двинулся за Балканы, куда до того времени еще ни разу не ступала нога русского воина. В самой Шумле турецкие воины стали бунтовать и разбредаться. Видя невозможность дальнейшей борьбы и рискуя остаться без бойцов, визирь обратился к русскому главнокомандующему с просьбой о перемирии. Но Румянцев проявил большое политическое чутье и отказал ему, заявив, что может договариваться лишь о мире. Визирю ничего не оставалось, как только покориться.

10 июля в деревушке Кучук-Кайнарджи был подписан мир. По этому договору Россия приобрела часть азовских и черноморских берегов; русские купеческие корабли получили открытый свободный доступ к морским путям в Средиземноморье; крымские, буджакские и кубанские татары объявлены независимыми от Турции, и тем самым был сделан первый шаг к присоединению Крыма к России. Вдобавок ко всему султан за военные издержки должен был уплатить четыре миллиона пятьсот тысяч рублей. Румянцев был по-царски награжден Екатериною, а Суворов – одарен шпагой с брильянтами.

Первая русско-турецкая война шла почти шесть лет. Она протекала в очень тяжелых условиях, как внешнеполитических (одновременная борьба с польскими конфедератами, угроза войны со стороны Австрии), так и внутренних (Пугачевский бунт). Это самая большая из войн, веденных Екатериной. И значение в ней имеют, по большому счету, лишь две кампании – 1770 и 1774 годов. На полях Молдавии сказалась школа Семилетней войны…

 

Вторая русско-турецкая война

Потеря Крыма и Кубани для Турции была слишком чувствительна. Весь турецкий народ жаждал возвращения этих областей и требовал их от властей. И вот, летом 1787 года, исподволь подстрекаемая Англией и Пруссией, Порта потребовала от России отказа от протектората над Грузией, возврата только что приобретенного Крыма и отмены Кучук-Кайнарджийского мира. Вслед за этими неслыханными требованиями 13 августа Турция объявила России войну. Главной целью этой войны Турция ставила, конечно, захват Крыма, чему должны были способствовать флот с сильным десантом и гарнизон Очакова.

Стремясь использовать свое выгодное положение нападающей стороны, турки сразу же проявили большую активность на море и 1 октября высадили свой десант на Кинбурнской косе, но этот десант был сокрушен Суворовым, в распоряжении которого было всего тысяча шестьсот человек из роты и эскадронов различных полков. Турок же высадилось около пяти с половиной тысяч. Началась ожесточенная бомбардировка крепости Кинбурн. На следующий день турецкий огонь еще больше усилился, и рано утром с Кинбурнской крепости стало заметно передвижение турецких частей. Однако Суворов запретил своим солдатам отвечать на выстрелы турков и приказал не мешать их высадке, объясняя свои действия словами: «Пусть все вылезут». Тем временем турецкие суда, едва подплыв к берегу, немедленно вбивали сваи, чтобы оградить себя от выстрелов. Но выстрелов не следовало: в крепости все по-прежнему казалось спокойным. После полудня турки двинулись в наступление. Весь русский отряд, которому было поручено отстоять Кинбурн, состоял из тысячи человек пехоты и четырех казачьих полков. Суворов полностью полагался на то, что внезапность удара приведет к легкой победе. Поэтому в нужный момент одновременно загремели выстрелы со стен крепости. Казаки ударили с флангов, а с крепости выступила пехота и бросилась в штыки. Турки пришли в замешательство и принялись отступать. Бегающие среди бойцов дервиши пытались как-то ободрить воинов. Очаковский паша приказал всем турецким судам после высадки войск немедленно отчаливать от берега. Таким образом, туркам стало некуда отступать, и они отчаянно бросились в битву, чем поколебали русских. Тогда Суворов бросился вперед с криком: «Ребята, за мной!» Призыв любимого полководца столь сильно во одушевил русских солдат, что турки были сокрушены вторично. Правда, они вернулись снова и произвели устрашающее нападение. Все окружавшие Суворова люди били убиты или ранены. Его самого ранило картечью в бок и в левую руку. Наскоро омыв и перевязав раны, полководец вновь вернулся на поле боя и своим присутствием способствовал победе русской армии. За победу на Кинбурнской косе императрица Екатерина наградила Суворова Андреевским орденом и отметила Высочайшим рескриптом, где написала: «Вы заслужили его верой и верностью».

Зимой 1787/88 года было образовано две армии: главная – Екатеринославская Потемкина, составлявшая восемьдесят две тысячи человек, и вспомогательная, или Украинская, Румянцева, в которую вошли тридцать семь тысяч человек. Потемкин должен был наступать от Днепра через Буг и Днестр к Дунаю и захватить сильные крепости – Очаков и Бендеры. Румянцеву в Подолии предстояло выйти на среднее течение Днестра, поддерживая связь с союзниками-австрийцами.

Австрийская армия, численностью сто восемьдесят тысяч человек, под личным руководством Иосифа II, стояла у сербских границ, выслав в Северную Молдавию для связи с русским войском восемнадцатитысячный корпус принца Кобургского.

В 1788 году военная кампания велась союзниками не самым удачным образом. Лишь в июне Потемкин переправился через Буг и только в июле осадил Очаков. Восьмидесятитысячная армия под его командованием действовала вяло, продвигалась медленно и целых пять месяцев простояла под стенами крепости, в которой находилось всего пятнадцать тысяч турецких бойцов. Очаков с суши был окружен армией, а со стороны бухты – флотилией галер, уже одерживавшей победы над турецким флотом. 27 июля турки произвели вылазку, тут же отбитую Суворовым. Затем осаждающие долго бездействовали. На смену дождливой осени пришла ранняя и холодная зима. Солдаты замерзали в землянках и уже сами просились на штурм, чтобы овладеть наконец крепостью и поскорее стать на зимние квартиры. Однако Потемкин не согласился на предложение Суворова сейчас же штурмовать Очаков, надеясь, что турки, придя в ужас от поражения флота, скоро сами сдадутся. Суворов не скрывал своего неодобрения действий главнокомандующего. Эта нерешительность русских значительно ободрила турецкое войско, и оно, предприняв сначала ряд небольших вылазок, осмелилось наконец на крупную, направленную как раз на отряд под командованием Суворова.

Первоначально победа была на стороне русских, но вдруг произошло неожиданное событие, изменившее развитие ситуации: Суворова ранило пулей в шею, и он вынужден был передать начальство генерал-поручику Бибикову.

Во время ходы битвы Потемкин не раз отдавал приказ отступить и наконец послал дежурного генерала к Суворову на перевязочный пункт с вопросом: «Как он осмелился без повеления завязать такое важное дело?!» После этого Суворов не мог более оставаться под начальством Потемкина и в тяжелейшем состоянии после ранения, сопровождаемом лихорадкой, отбыл в Кинбурн.

В Кинбурнской крепости в скором времени происходит взрыв в лаборатории, вследствие которого Суворов получил несколько сильных повреждений в грудь, лицо, ногу и руку осколками бомбы, попавшей в его комнату. Потемкин же еще четыре месяца простоял под Очаковым в бездеятельности и наконец 6 декабря, после стольких усилий, взял его штурмом. За это он был удостоен ордена Георгия I степени, а Суворову было подарено бриллиантовое перо на каску с буквой «К».

В июле армия Румянцева перешла Днестр и выслала на помощь принцу Кобургскому, тщетно пытавшемуся овладеть Хотином, дивизию Салтыкова. Турки, не желавшие отдавать крепость презираемым ими цесарцам, сдали ее русским. Оставшись по отделении Салтыкова почти вовсе без войск, Румянцев ничего не смог предпринять, поэтому просто занял Северную Молдавию и к зиме расположил свою армию в районе Яссы – Оргеев – Кишинев. Австрийская же армия потерпела полное поражение, разбитая турками под Мехадией и Слатиной в Западной Валахии.

Во время кампании 1789 года австрийцам необходимо было вторгнуться в Сербию; Румянцеву с тридцатью пятью тысячами солдат – устремиться на Нижний Дунай, где стоял визирь с главной турецкой армией; Потемкину с восьмьюдесятью тысячами – овладеть Бендерами. Таким образом, Потемкину досталась большая армия и легкая задача. Не такой многочисленной армии Румянцева же задача была дана явно непосильная.

В апреле 1789 года турки двинулись в Молдавию тремя отрядами Кара-Мегмета, Якуба-аги и Ибрагима. Принц Кобургский тотчас отступил. Тогда Румянцев двинул на выручку австрийцам дивизию Дерфельдена, который 7 апреля разгромил Кара-Мегмета у Бырлада, 16-го разбил Якуба у Максимен и, преследуя турок по пятам, дошел до Галаца, застал там Ибрагима и нанес поражение и ему. Затем Дерфельден вернулся в Бырлад.

Это блистательное распоряжение было последним действием старика Румянцева. В результате происков решившего ни с кем не делиться своими будущими лаврами Потемкина армию у Румянцева отобрали. Екатеринославская и Украинская были соединены в одну – Южную – под командованием Потемкина. Суворова же Потемкин при распределении генералов на театре военных действий в 1789 году и вовсе не внес в списки. Оскорбленный Суворов прибыл в Петербург и, благодаря императрицу за полученные им в течение предыдущего года знаки отличия, высказал свою обиду: «Матушка, я – прописной!» – «Как это?» – изумилась императрица. «Меня нигде не поместили с прочими генералами и ни одного капральства не дали в команду», – был ей ответ. Екатерина тотчас же сама назначила Суворова в армию. Он получил дивизию, соседнюю с левым флангом австрийской армии, которой командовал принц Кобургский.

В июле Потемкин открыл кампанию, двинувшись к Бендерам. Будучи осведомленным об этом движении Потемкина, визирь решил до его прибытия сокрушить союзные войска в Молдавии. Он выслал против слабого корпуса принца Кобургского превосходящее его втрое войско Османа-паши. Принц Кобургский, хотя и был старше Суворова в чинах, тем не менее, полагаясь на опыт Суворова, обратился к нему за помощью. Суворов соединился с ним и 21 июля атаковал и разгромил Османа под Фокшанами. Слаженные действия союзников, несмотря на малочисленность их армий, много способствовали успеху битвы. Войско Османа-паши, разбитое наголову после шестнадцатичасового боя, бежало в беспорядке на Рымник и Бузео. После боя Суворов и принц, не видевшие друг друга ранее, братски расцеловались друг с другом, чему последовала и вся их свита. За эту победу Суворову были пожалованы бриллиантовый крест и звезда ордена Андрея Первозванного, а от австрийского императора – усеянная бриллиантами табакерка.

В августе началась осада Бендер Потемкиным. Его действия и в этой операции были настолько вялыми, что напоминали о прошлой кампании под Очаковом. 7 сентября выдвинувшийся со своей дивизией в Южную Бессарабию князь Репнин разгромил значительный турецкий отряд на реке Сальча. В целях усиления своего армейского корпуса, Потемкин стянул к себе под Бендеры почти все российские силы. В Молдавии оставалась лишь одна слабая дивизия. Правда, этой дивизией командовал Суворов.

Визирь Юсуф решил воспользоваться удаленным положением принца Кобургского и Суворова, чтобы разделить их, а затем двинуться на освобождение Бендер. Он устремился к реке Рымник. Здесь состоялось сражение, в котором Суворову удалось, командуя русско-австрийскими войсками, разгромить турецкие войска, которые превосходили его по численности в четыре раза. Русско-австрийская армия, которая находилась под его командованием, наступала сразу двумя колоннами, во главе первой выступал русский генерал-аншеф, а во главе второй – австрийский принц. Успех в этом сражении лишь в очередной раз показал, насколько гениальным полководцем был Суворов.

Победа на Рымнике была столь решительна, что, казалось, ничто больше не воспрепятствует союзникам перейти Дунай и завершить войну походом за Балканы. Ведь турецкой армии, по большому счету, уже не существовало. Однако Потемкин, вероятно завидуя Суворову, не захотел воспользоваться этой знаменательной победой и не двинулся от Бендер. Он велел графу Гудовичу захватить Хаджибей (ныне Одесса) и Аккерман, что тот и сделал. 3 ноября наконец сдались Бендеры, и этим кампания была завершена. Союзники-австрийцы же бездействовали вплоть до начала осени. В сентябре они перешли Дунай и заняли Белград. Принц Кобургский после Рымника занял Валахию и встал у Бухареста.

Порта в это время успела заключить союз с Пруссией, выставившей до двухсот тысяч солдат на русской и австрийской границах. Подстрекаемый Пруссией и Англией, султан Селим III решил продолжить войну.

В феврале 1790 года умер австрийский государь Иосиф II. Его брат и преемник Леопольд II, страшась продолжением войны с Турцией развязать еще и войну с Пруссией, поспешил начать мирные переговоры. В апреле 1790 года турецкое войско разбило австрийцев напоследок еще под Журжею, после чего в Рейхенбахе открылся конгресс. Как и во времена Миниха, Австрия, начав войну совместно с Россией, заключила сепаратный мир.

Однако угрозы Пруссии и происки Англии не имели никакого воздействия на российскую императрицу. Сделав все необходимое на случай войны с Пруссией, Екатерина стала требовать от Потемкина решительных действий. Однако он, как всегда, не торопился, и все лето и сентябрь 1790 года прошли в полном бездействии.

Турки, расправившись с Австрией, вернулись к своему первоначальному плану. Обороняясь на Дунае, где их главным оплотом являлась первоклассная крепость Измаил, они все свое внимание обратили на Крым и Кубань.

Однако турецкий флот был разгромлен молодым Черноморским флотом, а 21 июня Кубанский корпус Гудовича штурмом взял Анапу – мощнейшую турецкую крепость на Черном море. В распоряжении Гудовича было двенадцать тысяч человек, а Анапу защищало около двадцати пяти тысяч турок и горцев. Штурм, предпринятый после короткой блокады, примечателен тем, что проницательный Гудович отделил в общий резерв и обеспечение лагеря более трети своих сил. Это впоследствии спасло всю операцию, потому что в разгар штурма российский тыл подвергся кровопролитнейшему нападению восьми тысяч черкес.

В сентябре на кубанском побережье высадилась армия Батал-паши. Получив подкрепление от горцев, армия эта двинулась в долину Лабы, но 30 сентября на речке Тохтамыш была наголову разбита отрядом генерала Германа, а сам Батал-паша взят в плен. Стоит отметить, что у Батал-паши было около пятидесяти тысяч воинов, а у Германа меньше четырех. За малочисленностью русские пленных не брали, зато была захвачена вся артиллерия турок и их лагерь. Потери русских составили всего 150 человек. Все наступательные замыслы Турции потерпели, таким образом, полную неудачу.

В конце октября Южная армия Потемкина наконец двинулась в Южную Бессарабию. Де Рибас овладел Исакчей, Тульчей и Сулинским гирлом. Меллер-Закомельский взял Килию, а Гудович-младший и брат Потемкина осадили Измаил. Действовали они, впрочем, до того неудачно, что на военном совете было принято решение снять осаду.

Тогда Потемкин, осознававший особенное значение взятия Измаила как средства склонения Порты к миру, поручил стоявшему со своей дивизией в Браилове Суворову принять начальство под Измаилом и самому на месте решить, снять ли осаду или же продолжать ее.

Суворов поспешил к Измаилу, встретил уже отступавшие войска, вернул их в траншеи и 11 декабря беспримерным штурмом овладел турецкой твердыней.

Однако падение Измаила все же не оказало желаемого действия на Порту. Пруссия и Англия все так же подстрекали турецкого султана, и он по-прежнему упорствовал. Екатерина приказала Потемкину перенести военные действия за Дунай для решительного поражения Турции. Однако Потемкин, опасаясь потерять свое влияние при дворе, выехал в феврале 1791 года в Петербург, сдав командование Репнину. Последний решил действовать безотлагательно и уже в апреле выслал отряды Голицына и Кутузова в Добруджу, где они произвели удачный поиск. План русского главнокомандующего состоял в переправе главных сил под Галацем и в производстве демонстрации от Измаила.

Демонстрация была поручена Кутузову, действовавшему искусно и разгромившему у Бабадача двадцать тысяч турецких воинов. Сам Репнин, располагая шестидесятитысячной армией, устремился к Галацу и увидел, что у Мачина (против Галаца) стоит до тридцати тысяч турок, а еще восемьдесят тысяч вместе с визирем находятся на марше от Гирсова к Мачину. Тогда Репнин принял решение переправиться через Дунай и 28 июня на рассвете атаковал турок. Турецкая армия была сокрушена и отступила к Гирсову.

Это поражение побудило Порту завязать мирные переговоры. Однако турки всячески затягивали их, все еще надеясь на успехи своего флота. Тогда Екатерина повелела адмиралу Ушакову выступить из Севастополя со всем Черноморским флотом и разбить Капудан-пашу, что и произошло 31 июля у Калиакрии.

Опасаясь за Константинополь, султан приказал визирю как можно скорее завершать переговоры. Мир был подписан в Яссах 29 декабря. Порта подтверждала условия Кучук-Кайнарджийского договора, отказывалась от каких-либо претензий на Крым и полностью уступала России Кубань и Новороссию с Очаковым. Помимо этого, было условлено, что господари Молдавии и Валахии будут назначаться на семь лет и не сменяться без согласия России.

Героем Второй русско-турецкой войны, бесспорно, является Александр Васильевич Суворов. Кинбурнская коса явила первые чудеса его таланта. За ней последовали Фокшаны, Рымник, Измаил. Уже Столовичи, Туртукай, Козлуджа подарили Суворову известность, Фокшаны и Рымник прославили его, а Измаил сделал имя его поистине легендарным.

 

Сражение при Рымнике

Сражение при Рымнике – одно из главных сражений Второй русско-турецкой войны, окончившееся разгромом турецкой армии.

В августе 1789 года входивший в состав Украинской армии, которой командовал Николай Репнин, отряд Суворова, состоявший из двенадцати батальонов пехоты, трех карабинерных и двух казачьих полков, стоял у города Бырлад. В районе города Фокшаны находился австрийский корпус принца Кобургского численностью в восемнадцать тысяч человек.

После поражения под Фокшанами турецкие войска укрылись в крепостях по реке Дунай и вплоть до 20 августа не выказывали намерения производить какие-либо активные действия. Однако с начала сентября стали поступать данные о том, что турецкая армия расширила свое присутствие на театре военных действий и приступила к переправе на левый берег Дуная.

Визирь Юсуф-паша, выслав в поход на Тобак-Фальчи часть турецких бойцов под командованием Гассана-паши, собрал в Браилове крупное войско. Великий визирь планировал, пользуясь численным превосходством, сокрушить австрийцев у Фокшан, этой же ночью выдвинуться к Бырладу и разбить небольшой отряд Суворова, после чего осуществить наступление на Яссы для соединения с людьми Гассана-паши. Безусловно, это был отлично составленный план, но он требовал энергии, стремительности и отваги в исполнении как от самого великого визиря, так и от Гассана-паши.

Несмотря на то что все действия были прописаны, отряд Гассана-паши уже 7 сентября был разгромлен войсками Николая Репнина в сражении на реке Сальче, а сам Юсуф-паша действовал вяло. 4 сентября авангард войска великого визиря достиг реки Бузео и занял Градешты. Услышав об этом, командующий австрийским корпусом принц Кобургский запросил помощи у воинов Суворова. В 11 часов утра 7 сентября русский полководец получил послание принца и тотчас отдал приказ выступить на Текуч, с тем чтобы как можно скорее соединиться с австрийцами. То есть очевидно, что Суворов избрал кратчайший маршрут движения – прямо на Текуч и Фокшаны.

В это время войско великого визиря медленно продвигалось вперед. Лишь к 7 сентября основные силы турецкой армии достигли деревни Маринешти и расположились там лагерем. Юсуф-паша все еще желал вытеснить австрийцев из Молдавии, однако подходящий для этого момент был им, бесспорно, упущен.

Три дня до подхода к Маринешти великий визирь не предпринимал никаких действия. По версии Суворова, он ожидал подхода подкреплений, но, возможно, просто потому, что ждал известий об успехах Гассана-паши. Помимо этого, движения султанского войска усложнялись и замедлялись еще и вследствие многочисленности находившихся под началом Юсуфа-паши сил, немалого количества представителей свиты и прислуги, а также большого обоза.

8 сентября авангард войска великого визиря сошелся с австрийцами, вынудив последних отойти за реку Мильков. 9 сентября Юсуф-паша расширил позиции своих сил влево, и турки расположились лагерем при деревне Тырго-Кукули, тем самым увеличив протяженность территории, которую занимало султанское войско, более чем на двадцать одну версту.

10 сентября войска Суворова, преодолев при ужасных погодных условиях более восьмидесяти верст за семьдесят часов, прибыли к Фокшанам и соединились с корпусом принца Кобургского. В состав отряда Суворова входили около шести с половиной тысяч человек, корпус принца Кобургского включал в себя почти восемнадцать тысяч. Таким образом, численность объединенных русско-австрийских войск составляла примерно двадцать пять тысяч солдат и офицеров.

Территория между реками Рымна и Рымник, на которой великий визирь расположил свое войско, являлась узлом важнейших путей от реки Бузео к деревне Тырго-Кукули и от города Браилова к деревне Маринешти и потому имела важное значение. В этом месте турецкие отряды расположились тремя уступами. На сильно укрепленной позиции у Тырго-Кукули находилось двенадцать тысяч султанских воинов под руководством Гаджи-паши, в числе которых были и остатки разгромленного под Фокшанами османского войска числом до шести тысяч человек. У Маринешти укрепилась основная масса визирской армии под началом Аги-паши – семьдесят тысяч бойцов, из них двадцать тысяч янычар. Сам Юсуф-паша, еще не переправившийся через Рымник, с двадцатью тысячами воинов располагался у селения Одая.

Позиция, которую заняло турецкое войско, была достаточно просторной для развертывания значительных сил султанской армии, а рельеф местности соответствовал характеру действия главного элемента их вооруженных сил – конницы, которая могла использовать овраги в качестве отличных исходных направлений для атак. В распоряжении турецкой пехоты находился ряд заранее подготовленных опорных пунктов: леса Каята и Крынгу-Мейлор, деревня Бокса. Возле Тырго-Кукули с фронта укрепленная османская позиция была прикрыта не преодолимой в брод Рымной, слева – непроходимыми болотами.

Конечно, атаковать отряд Гаджи-паши можно было справа, но наступательные действия в этом направлении осложнялись оврагом с труднодоступным болотистым дном, но главное – атакующий в этом месте подставлял свой левый фланг под удары части султанского войска, находившейся у Маринешти. В свою очередь, если предпринималось наступление на позицию возле Маринешти, то здешняя местность в высшей степени благоприятствовала атакам мощной турецкой конницы. С фронта эта позиция была защищена оврагом, а также усилена лесом Крынгу-Мейлор и селением Бокса. К тому же атакующий эту позицию подставлял свой правый фланг, а после и тыл под удары отряда Гаджи-паши. Таким образом, все турецкие части находились на выгодных позициях, во взаимной связи и могли в случае необходимости оказать друг другу помощь либо заставить русско-австрийскую армию одновременно атаковать по двум расходящимся направлениям, что представлялось маловероятным вследствие численного превосходства султанского войска.

Суворов составил план атаки османской армии на основании данных рекогносцировки. Первоначально принц Кобургский попытался было указать Александру Васильевичу на неравенство сил, но Суворов возразил, что в таком случае он атакует с одними русскими, и принцу не осталось ничего, кроме как подчиниться. Желая заранее получить представление о диспозиции на следующий день, принц Кобургский настойчиво просил Суворова явиться к нему на совещание. Посланному было отвечено в первый раз, что Суворов ужинает, во второй – что Суворов Богу молится, и в третий – что Суворов спит.

Разумеется, Суворов не спал. Он обозревал турецкий лагерь с дерева. Вернувшись с рекогносцировки, Суворов дал приказ армии выступать немедленно и скрытым ночным переходом из Фокшан, перейдя приток Рымника, Рымну, подвел своих людей к самому турецкому лагерю. Австрийский корпус, согласно плану Суворова, в это время обеспечивал прикрытие тыла и фланга своих союзников со стороны Крынгу-Мейлора и шел в наступление в этом направлении. Разбив отряд Гаджи-паши, русские войска должны были изменить фронт атаки и начать движение на Боксу, а австрийцы в это же время – податься вперед и вправо для соединения с отрядом Суворова.

После захвата Боксы отрядом русского полководца союзникам предстояло совместными усилиями атаковать основные позиции османской армии. Разгромив турок, русско-австрийское войско должно было преследовать их за Рымник.

В ночь на 11 сентября началось выдвижение союзных войск. Солдаты шли двумя колоннами. В шесть часов утра, переправившись через Рымну, русские войска атаковали турецкий лагерь в Тырго-Кукули. Приблизившись на расстояние полутора километров от передней линии обороны турок, русские попали под огонь турецких орудий. Подавив артиллерию и отбив атаку мощной османской конницы, суворовские войска в результате кровопролитнейшего боя захватили лагерь Тырго-Кукули и заставили турок отступать к реке Рымник.

Тем временем русская армия продолжала наступление к деревне Бокзы, а австрийские подразделения отбили атаку пятнадцатитысячной турецкой конницы, стремившейся разделить союзные войска. Вскоре армия Суворова соединилась с корпусом принца и захватила турецкие укрепления у деревни Бокзы. Отдохнув всего лишь полчаса, союзные войска возобновили атаку на главный османский лагерь у леса Крынгу-Мейлор. Австрийские части двинулись в центр турецкой армии, где завязалась длительная битва. А Суворов со своими войсками в это время зашел во фланг Юсуфа-паши. Заметив, что укрепления в этом месте не достроены, Александр Васильевич принял молниеносное решение атаковать турков конницей. И действительно, конница без труда преодолела недостроенные укрепления и ворвалась в турецкий лагерь, открыв дорогу пехоте, которая бросилась истреблять турецких бойцов.

В рядах османской армии началась паника, объятые ужасом воины стали беспорядочно отступать к переправе близ Маринешти. Их преследовали русские отряды, ворвавшиеся в лагерь вслед за отступающими. Юсуфа-паши попытался было организовать оборону переправы, но и тут турок ждала неудача. Защитники переправы были буквально сметены бежавшими турецкими солдатами. Во время начавшейся свалки люди, конные и пешие, тонули тысячами. Таким образом, при отступлении османская армия понесла бо льшие потери, нежели во время сражения.

Внушительная часть турецких подразделений рассеялась, преследуемая русскими солдатами.

Вся территория на расстоянии шести верст от Крынгу-Мейлора до Мартинешти была устелена телами турецких воинов – потери османского войска были колоссальными и составили около восьми тысяч человек. Более двух тысяч утонуло на переправе. На высотах между Крынгу-Мейлором и Тырго-Кукули было убито еще более пяти тысяч османских солдат. Таким образом, потери армии Юсуф-паши только убитыми в день сражения составили не менее пятнадцати тысяч человек. 23 сентября принц Кобургский отправил в лес Крынгу-Мейлор батальон пехоты и несколько малочисленных отрядов гусар для устранения скрывавшихся там остатков войска визиря. В ходе этой операции турки потеряли более двух тысяч воинов. Сам Юсуф-паша докладывал после, что общие потери его армии превысили двадцать тысяч человек. Потери союзных же войск не превышали пятисот человек!

За отважные и решительные наступательные действия против значительно превосходящих сил неприятеля австрийцы прозвали Суворова «Генерал Вперед». Интересно, что кавалерийская атака Суворова на окопы так и осталась уникальной и единственной в истории. Стоит, конечно, отметить, что отчасти «учеником» полководца можно считать Наполеона Бонапарта: на окопы он конницу не бросал, зато против прочих укреплений и артиллерийских батарей применял регулярно.

Победа при Рымнике признана одной из наиболее блистательных побед Александра Суворова. Успехом в сражении при Рымнике знаменитый полководец доказал, что можно побеждать не многочисленностью войска, а духом его. За эту победу Суворов стал именоваться Суворов-Рымникский, он был возведен Екатериной II в графское достоинство, получил бриллиантовый эполет и шпагу, осыпанную бриллиантами, с надписью: «Победителю визиря», драгоценный перстень и орден Святого Георгия 1-й степени. Австрийский же император пожаловал Суворову титул графа Священной Римской империи.

 

Взятие Измаила

Победное шествие русской армии продолжалось после славной победы в сражении при Рымнике. Одна за другой пали крепости Килия, Тульча, Исакча. Однако, когда войско Потемкина подошло к Измаилу, оно столкнулось с упорным сопротивлением османских воинов.

Расположена крепость была на левом берегу Килийского рукава Дуная между озерами Ялпухом и Катлабухом, на отлогом склоне, оканчивающемся у русла Дуная низким, но весьма крутым скатом. Измаил имел важнейшее стратегическое значение: здесь сходились пути из Галаца, Хотина, Бендер и Килии, также крепость представляла собой удобную позицию для вторжения с севера за Дунай, в Добруджу. К началу войны турки, путем привлечения прусских и французских инженеров, превратили Измаил в мощнейшую крепость с высоким валом и широким глубоким рвом, местами наполненным водой. На одиннадцати бастионах располагалось двести шестьдесят орудий.

Гарнизон Измаила насчитывал тридцать пять тысяч человек под командованием Айдозле-Мехмет-паши. Одной частью гарнизона командовал Каплан Гирей, брат крымского хана, вместе с которым находились пять его сыновей. В случае падения крепости новый султан Селим III приказал казнить каждого из гарнизона, где бы тот ни находился.

Кампания русских войск под Измаилом шла не лучшим образом. Ощущался недостаток продовольствия, стало холодать, постоянно шли дожди, и войска все время держались настороже, опасаясь вылазок противников.

В преддверии приближавшейся зимы русские военачальники де Рибас, Гудович, а также брат Потемкина Павел на военном совете решили снять осаду крепости. Однако князь Потемкин это решение утверждать не стал и предписал Суворову, войска которого находились у Галаца, принять командование частями, осаждавшими Измаил.

Из числа войск, стоявших под Галацом, Суворов направил к Измаилу свой любимый Фанагорийский гренадерский полк, двести казаков, тысячу арнаутов и сто пятьдесят охотников Апшеронского мушкетерского полка. Также полководец приказал изготовить и отвезти к крепости тридцать лестниц и тысячу фашин, отправил туда маркитантов с продовольствием.

Сделав все необходимое и раздав существенные распоряжения, Суворов поручил командование над остальными войсками близ Галаца генерал-поручикам Голицыну и Дерфельдену, а сам двинулся с конвоем из сорока казаков в лагерь под Измаилом. Встретив по пути отходившие от крепости отряды, Суворов приказал им возвращаться, после чего блокировал крепость с земли и со стороны Дуная. Дабы усыпить бдительность османской армии, полководец намеренно расположил артиллерию так, чтобы это выглядело как приготовления к длительной осаде.

Чтобы избежать напрасных жертв, коменданту и другим военачальникам в Измаиле было послано письмо с требованием капитуляции гарнизона. Однако последовал гордый ответ: «Скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вспять, чем падет Измаил». Суворов немедленно созвал военный совет, на котором было принято решение штурмовать Измаил 11 декабря.

Несколько дней производилась рекогносцировка крепости. Сам Суворов, в сопровождении многих генералов и штаб-офицеров, чтобы дать шанс каждому ближе ознакомиться с подступами к крепости, подъезжал к Измаилу на расстояние ружейного выстрела, обозначая пункты, на которые должны быть направлены колонны, показывая, где и как им следует взаимно поддерживать друг друга.

Русские войска были разделены на три отряда, по три колонны каждый. Девятитысячный отряд генерал-майора де Рибаса атаковал с речной стороны; правому крылу, составлявшему семь с половиной тысяч солдат, под начальством генерал-поручика Павла Потемкина предстояло произвести удар на западную часть крепости, двенадцатитысячному левому крылу генерал-поручика Александра Самойлова – на восточную. То есть атаки правого и левого крыльев способствовали успеху действий отряда де Рибаса с приречной стороны. Две с половиной тысячи солдат кавалерийского резерва бригадира Вестфалена были на сухопутной стороне.

Каждая колонна состояла из пяти батальонов. В начале должны были идти сто двадцать восемь или сто пятьдесят стрелков, за ними пятьдесят рабочих с шанцевым инструментом, затем три батальона с фашинами и лестницами, а замыкал все это резерв из двух батальонов, построенных в одно общее каре.

Суворов уделял огромное внимание и подготовке воинов в нравственном отношении. Он сам объезжал все полки, говорил с солдатами так, как умел говорить только он один, напоминал им о прежних победах, не скрывал трудностей предстоящего штурма.

Чтобы сделать нападение внезапным и уменьшить потери от огня османских орудий, Суворов задумал начать штурм ночью. Однако темнота была по большому счету нужна лишь для первого удара, для захвата вала, а после этого сражаться в темноте крайне не выгодно, ибо управление отрядами сильно затрудняется, объединить действия отдельных колонн практически невозможно. Поэтому Суворов задумал окончить бой днем. Начать штурм ранним утром представлялось необходимым и важным еще и потому, что опытный полководец предвидел силу сопротивления, которое окажут турки. Такое сопротивление запросто не сломить, понадобится много времени. Следовательно, нужно было иметь в распоряжении как можно больше светлых дневных часов, а зимой день очень короток.

Начать штурм предполагалось примерно за два часа до рассвета по сигналу, поданному третьей ракетой. Так как пущенная ракета могла привлечь к себе внимание и тем самым свести на нет всю внезапность штурма, было приказано «ракетами приучать бусурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях перед рассветом».

Войскам даны были наставления, чтобы стрелки, шедшие в голове колонн, рассыпались вдоль контрэскарпа и стреляли в обороняющегося, пока штурмующие колонны будут преодолевать ров и влезать на вал. Также было указано, где следует нести штурмовые лестницы. 10 декабря с самого раннего утра началась артподготовка, продолжавшаяся весь день и окончившаяся за два с половиной часа до штурма. Неприятель поначалу интенсивно отвечал, но вскоре пальба стала ослабевать, а потом и вовсе прекратилась. Однако одна из неприятельских бомб поразила бригантину «Константин», и судно взорвалось.

В три часа пополуночи 11 декабря взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска, перестроившись в колонны, устремились к обозначенным заранее позициям. В половине шестого колонны двинулись на приступ.

Первой к крепости подошла колонна генерал-майора Бориса Петровича Ласси. В шесть часов утра егеря Ласси, обстреливаемые со всех сторон оборонявшимися турками, одолели вал, и наверху завязался жестокий бой. Апшеронские стрелки и фанагорийские гренадеры 1-й колонны генерал-майора Львова опрокинули неприятеля и, овладев первыми батареями и хотинской крепостью, соединились со 2-й колонной. Хотинские ворота были открыты для кавалерии. Одновременно на противоположном конце крепости 6-я колонна генерал-майора Голенищева-Кутузова овладела бастионом у Килийских ворот и захватила вал вплоть до соседних бастионов.

Сложнее всего пришлось третьей колонне генерал-майора Федора Ивановича Мекноба, штурмовавшей большой северный бастион, соседний с ним к востоку, и куртину между ними. В этом месте глубина рва и высота вала были так велики, что лестницы длиной около двенадцати метров оказались коротки, и пришлось под огнем связывать их по две вместе. Однако главный бастион был взят. Четвертая и пятая колонны также выполнили поставленные перед ними задачи, одолев вал на своих участках.

Десантные войска генерал-майора де Рибаса в трех колоннах под прикрытием гребного флота устремились по сигналу к крепости и выстроились в две линии. Около семи часов утра началась высадка. Она производилась быстро и четко, невзирая на отчаянное сопротивление более десяти тысяч османских солдат. Успеху высадки немало способствовали действия колонны Львова, атаковавшей во фланге береговые дунайские батареи, и сухопутных войск с восточной стороны крепости.

Первая колонна генерал-майора Арсеньева, подплывшая на двадцати судах, высадилась на берег и разделилась на несколько частей. Батальон херсонских гренадер под командованием полковника Зубова овладел весьма крутым кавальером, потеряв две трети солдат. Батальон лифляндских егерей полковника графа Рожера Дамаса занял батарею, которая анфилировала берег. Другие части также овладели лежавшими перед ними укреплениями. Третья колонна бригадира Маркова высадилась у западной оконечности крепости под картечным огнем с редута Табия.

Когда наступил день, стало понятно, что вал взят, неприятель вытеснен из крепостных верхов и отступает во внутреннюю часть города. Русские колонны с разных концов устремились к центру города – справа Потемкин, с севера – казаки, слева – Кутузов, с речной стороны – де Рибас.

Началась новая битва. Особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до одиннадцати часов утра. Почти каждый дом приходилось брать с боем. Смятение усиливалось еще и тем, что несколько тысяч лошадей выскочили из горящих конюшен и в бешенстве носились по улицам крепости. Около полудня Ласси, первым взошедший на крепостной вал, первым же достиг и середины города. Здесь его встретили тысяча татар под командованием чингизида Максуда Гирея. Максуд Гирей упорно защищался, и лишь когда значительная часть его людей была убита, сдался в плен с тремястами воинами, оставшимися в живых.

Чтобы поддержать пехоту и обеспечить успех в осаде, Суворов приказал ввести в город двадцать легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турок. По большому счету, в час дня победа уже была одержана. Но бой и не думал заканчиваться. Османцы пытались нападать на отдельные русские отряды, часть из них засела в крепких зданиях как в цитаделях. Попытку вернуть Измаил предпринял Каплан Гирей, брат крымского хана, собравший несколько тысяч конных и пеших татар и турок и поведший их навстречу русским войскам. Но он погиб, как погибли и все пять его сыновей. В два часа дня все русские колонны проникли в центр города. К шестнадцати часам часа победа была одержана окончательно. Измаил пал.

Турки снова понесли громадные потери, одних убитых оказалось более двадцати шести тысяч человек. Девять тысяч было взято в плен, из них на другой день две тысячи умерли от ранений. Из всего турецкого гарнизона спасся только один человек, легко раненный в бою и упавший в воду. Ему удалось переплыть Дунай на бревне. Потери русских составили две тысячи сто тридцать шесть убитыми и три тысячи двести четырнадцать ранеными.

В Стамбуле началась паника. Султан во всем обвинил великого визиря Шарифа-Гассана-пашу. Голова несчастного визиря была выставлена у ворот султанского дворца. Взятие Измаила потрясло турков. Казалось, что теперь Суворову было достаточно форсировать Дунай, и его никто не смог бы остановить до самого Константинополя. Но, к сожалению, все пошло не так.

Потемкин приготовил в Яссах торжественную встречу покорителю Измаила. Однако Суворов приехал инкогнито и сразу отправился к потемкинскому дворцу. При встрече полководцы даже поцеловались. «Чем могу я наградить вас за ваши заслуги, граф Александр Васильевич?» – спросил Потемкин. Но тут у Суворова взыграло самолюбие. Он так давно мечтал о фельдмаршальском жезле, так хотел быть независимым от светлейшего. «Нет, ваша светлость, – раздраженно ответил Александр Васильевич, – я не купец и не торговаться с вами приехал. Меня наградить, кроме Бога и всемилостивейшей государыни, никто не может!» Улыбка сползла с лица Потемкина. Повернувшись, он молча прошествовал в зал. Суворов последовал за ним. Генерал-аншеф подал строевой рапорт. Оба походили по залу, но так и не смогли больше сказать друг другу ни слова, после раскланялись и разошлись. Больше они уже никогда не встречались.

Так, после славного подвига – взятия Измаила – Суворов был награжден титулом подполковника лейб-гвардии, и в его честь была выбита гравюра, на которой изображался профиль полководца. Также Александр Васильевич удостоился высокой похвалы от царицы, однако обладателем фельдмаршальского чина полководец так и не стал…

В любом случае эта знаменательная победа принесла Суворову не только новый титул, но и признание и уважение далеко за пределами Российского государства. А сам штурм послужил превосходным примером быстро подготовленной атаки крепости неприятеля, осуществляемой не только сухопутными войсками, но и речной флотилией.

 

После завершения турецкой кампании

Весть о падении Измаила произвела во всей Европе ошеломляющее впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние. Суворова, проведшего в Измаиле еще дней десять, засыпали поздравительными письмами, летевшими со всех концов. Впрочем, как уже упоминалось, он вместо фельдмаршальского жезла, на что надеялся, получил до обидного малую награду и в довершение был отозван с турецкого фронта и направлен в Финляндию для укрепления русско-шведской границы.

Таким образом, екатерининская Россия снова зло посмеялась над ним, напоминая, что недовольство фаворита, каковым являлся Потемкин, значит для царицы больше, чем любые подвиги полководца.

В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. За это время он создал потрясающую систему крепостей. Затем его перевели на юг России и назначили командующим войсками Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. Здесь он вновь быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Однако состояние духа его было очень тяжелым. Прославленный полководец попал в опалу. Завистники и недоброжелатели мешали ему в работе, строили всяческие козни, клеветали на него. Но и из создавшегося невыносимого положения Суворов сумел найти выход. Помогла, как бы дико это ни звучало, новая война.

В начале 1794 года размещенный в Варшаве для обеспечения прежних договоров с Польшей русский гарнизон подвергся внезапному нападению. Это событие послужило сигналом к открытию новых военных действий между Польшей и Россией. На первых порах русские войска не смогли оказать должного сопротивления полякам, которыми командовал талантливый и энергичный шляхтич Тадеуш Костюшко.

Престарелый Румянцев, видя, что военные действия затягиваются, безо всякого согласования с Петербургом поручил Суворову захватить укрепленный город Брест. 25 августа 1794 года Суворов с пятитысячным отрядом двинулся в Польшу. Нанеся поражения противнику при местечке Дивин и при Крупчицком монастыре, он разбил 19 сентября шестнадцатитысячный корпус Сераковского и занял Брест.

Нанеся еще поражение полякам у города Кобылки, Суворов подошел к Варшаве. В начале ноября он взял штурмом предместье Варшавы, Прагу, чем принудил поляков к капитуляции.

После этих событий Екатерина II наконец произвела Суворова в фельдмаршалы.

В литературе часто цитируется следующий эпизод польской кампании Суворова – его знаменитое донесение Екатерине: «Ура! Варшава наша!» – и ответ императрицы: «Ура! Фельдмаршал Суворов». Также Суворов был назначен военным правителем Польши. Однако на этом посту Александр Васильевич оставался год. Его обращение с поляками было невероятно гуманным. Полководец провел ряд весьма благоприятных для Польши мероприятий. Он велел уничтожить ставшие военной добычей кредитные билеты на сумму семисот шестидесяти восьми тысяч злотых, чтобы поднять курс польских денег. Также он запретил сбор продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться наличными. Суворов строго поддерживал в войсках дисциплину, на корню пресекал мародерство, ратовал за охрану памятников культуры. Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи гениальным полководцем, он обладал и незаурядным дарованием политического деятеля. То, как он управлял делами в Польше, говорит о нем как об умном и вместе с тем гуманном правителе.

Однако образ действий Суворова шел вразрез с программой прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова становилось все более сложным: его постепенно оттесняли на задний план, не позволяли участвовать в решении серьезных вопросов, а иногда и отменяли отданные им распоряжения. В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Несмотря на то что встретили его с небывалым почетом, напускные любезности не могли скрыть глубокой трещины, пролегшей в последнее время между гениальным военачальником и представителями режима. Впервые за все время, казалось, были созданы все условия для прочного примирения правящей верхушки с престарелым фельдмаршалом. Как можно было не оценить его услуг, как можно было не считаться с популярностью его и в России и в Западной Европе? Но тут-то обнаруживается, видимо, органическая невозможность этого. Ведь Суворов мыслит совершенно по-иному, он попросту не способен попасть в тон екатерининского двора. А самое главное, он этого не хочет. Придворная карьера совершенно не прельщает фельдмаршала. Напротив, он открыто высказывает презрение к нравам двора, к царящим там неискренности, угодничеству и разгульности. Его независимые суждения, его деятельная энергия служат олицетворенным укором праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда отпадает необходимость в его необыкновенном таланте, становится ясно – лучше всего упрятать его куда-нибудь подальше. Так уже бывало, так случилось и на этот раз.

Суворова назначили командующим одной из южных армий, и весной 1796 года он выехал в город Тульчин, что в Подольской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с рвением взялся за обучение войск. «Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы сказать ему можно было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного не забывать» – таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат. Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»), Суворов всегда старался воссоздать во время всякого учению подлинный бой.

Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе холостыми зарядами, так что атакующие бывали густо окутаны облаками порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая суворовская войсковая инструкция «Наука побеждать». Еще в Херсоне и после в походе на Польшу Суворов обучал солдат составленному им военному катехизису; большинство воинов помнило это наставление наизусть. Теперь оно получило окончательную редакцию. «Наука побеждать» представляет собой дальнейшее развитие и углубление «Полкового учреждения». Она зиждется на тех же принципах. В ней также выражена мысль о единой связи между техническими приемами обучения и нравственным, моральным воспитанием. Солдатам прививаются те же идеи о необходимости порыва, энергии. Эти установки свидетельствуют о том, что сложившиеся у Суворова взгляды на воспитание и обучение войсковых кадров остались в существе своем неизменными. Разве что получили гораздо более яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог «Науки» также несравненно более ярок. По образности, почти афористичности «Наука» является подлинным шедевром, все в ней стремительно: «рви, лети, ломи, скачи», тяжелые ранцы именуются «ветрами» и т. д. «Наука побеждать» не требовала от солдат ничего, кроме того, что требовала военная надобность, но в то же время наставляла их относительно всего, что могло встретиться в битве и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 года умерла Екатерина II, и новый император, Павел I, стал проводить крайне реакционный курс. Опасаясь проникновения из Франции «якобинской заразы» и намереваясь при помощи военно-полицейской диктатуры уничтожить революционные идеи в России, Павел прибегнул к самым чрезвычайным мерам. Весь уклад жизни подвергался строгой регламентации. По самым ничтожным поводам людей хватали, сажали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, пороли кнутом.

Тяжелее всего гнет жестокого режима чувствовался в армии. Была восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом, посыпали мукой и давали засохнуть на голове мучной корке; сзади к голове привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках приделывали войлочные букли. Среди солдат стала проявляться назойливая мелочность. Оторванная у одного из солдат пуговица могла запросто испортить отлично проведенные маневры. Трудно было найти более резкие противоположности, более различные системы, чем те, которые насаждались Суворовым в Тульчине и Павлом в Петербурге. Их сосуществование, конечно, было невозможно, и они неминуемо должны были столкнуться.

Суворов сразу занял непримиримую позицию по отношению к «прусским затеям». Он понимал, что реформы Румянцева, Потемкина, да и его собственная сорокалетняя деятельность шли насмарку. Русская армия словно откатывалась на полстолетия назад, живой дух в ней подменялся мертвым, механическим послушанием, боевая подготовка – шагистикой. Национальные особенности российских войск снова сменялись слепым подражанием прусским образцам.

Суворов по-прежнему обращал внимание не столько на мелочи службы и упор на парадную сторону службы, сколько на боевую выучку солдат и офицеров, а также на то, чтобы солдаты всегда были тепло и удобно одеты и сытно накормлены. Павел же считал, что солдат вообще не должен мыслить. А Александр Суворов терпеть не мог слепое подчинение. Павел хотел внедрить прусские порядки, а фельдмаршал Суворов отстаивал жизненность и превосходство национальных русских военных обычаев. Павел относился к солдатам как к бездушным манекенам, пушечному мясу, а Суворов видел в каждом солдате личность, уважал его человеческое достоинство. Как тут найти общую почву? Ответ очевиден.

Павел решил поступить в своей обычной манере: он решил покарать и запугать непокорного фельдмаршала. В феврале 1797 года Суворов был уволен в отставку и вскоре после этого сослан в Новгородскую губернию, в принадлежавшее ему поместье Кончанское, под надзор местных властей. Там опальный фельдмаршал прожил два года, во время которых Павел I всячески преследовал его. Идеи Суворова подвергались гонению, его имя попросту вытравлялось из армии. Павел все ждал, что старый фельдмаршал придет с повинной. Разумеется, при всем своем сумасбродстве Павел осознавал, что ссылка Суворова не только в России, но и за границей производит весьма неблагоприятное впечатление. И, встречая в своем окружении только покорность и поклонение, Павел не сомневался, что и старик Суворов скоро уступит, и если не станет вместе со всеми восхвалять царя, то хотя бы выразит согласие вернуться в ряды армии на вторые роли. Но время шло, а Суворов не сдавался.

Передовые люди современного фельдмаршалу русского общества с восхищением следили за неравной борьбой опального полководца с деспотичным императором.

Г. Р. Державин по этому поводу писал:

Несмотря на то что Павел I держал Суворова в ссылке, мнение «кончанского отшельника» продолжало его интересовать. Обдумывая план войны с Францией, он подослал к Суворову генерала Прево де Люмиана, который беседовал с полководцем о возможной войне с Францией. Суворов обозначил в кратких чертах план кампании, суть которого состояла в следующем: «Оставить два обсервационных корпуса у Страсбурга и Люксембурга, итти, сражаясь, к Парижу, не теряя времени и не разбрасывая сил в осадах».

Ничего удивительного в том, что бесталанные военные советники Павла I отвергали этот решительный, истинно суворовский план. Бездеятельность и одиночество угнетали Суворова. Помимо упадка духа его стало мучить и физическое недомогание. Давали о себе знать полученные им шесть ран: в декабре 1798 года Суворов жаловался, что «левая сторона, более изувеченная, уже пять дней немеет, а больше месяца назад был без движения во всем корпусе». Казалось, старый фельдмаршал уже сыграл свою роль на жизненной сцене. Но внезапно, в феврале 1799 года, Суворов получил императорский рескрипт: Павел звал его в Италию – командовать русско-австрийскими армиями, действовавшими против французов.

 

«Наука побеждать»

Архивные материалы, позволившие с точностью установить точно, когда была написана Александром Васильевичем Суворовым инструкция, получившая после его смерти название «Наука побеждать», не найдены до сих пор. Все, что известно, так это лишь то, что она создана полководцем на основе многолетнего опыта, начиная со времен командования Суздальским полком в Новой Ладоге в 1763–1768 годах и завершая ее введением в качестве официального руководства по обучению войск в Тульчинском лагере в 1796 году.

Другими словами, в основе этого замечательного памятника русского военного искусства второй половины XVIII столетия лежит более чем тридцатилетний опыт прославленного фельдмаршала.

Свои взгляды на воспитание и обучение солдат Суворов первоначально изложил в наставлении, известном под названием «Полковое учреждение». Оно было составлено Суворовым практически сразу по возвращении с Семилетней войны. «Полковое учреждение» представляет собой документ огромной важности, поскольку освещает не только взгляды Суворова, относящиеся к этому периоду, но и состояние русской армии тех лет. Суворов вложил в него свой первый боевой опыт. Полководец выразил в нем мысли, свидетельствующие о передовом характере русского военного искусства, а также о его превосходстве над хваленой прусской школой Фридриха II.

Вернувшись с Семилетней войны, во время которой он участвовал в ряде сражений и в занятии немецкой столицы – Берлина, Суворов, обладающий живым умом и наблюдательностью, не мог не заметить всю непригодность для войны насаждавшихся свыше прусских порядков, с их бездушным отношением к солдату.

Суворов осознавал, что слепая исполнительность вкупе с изнуряющей плац-парадной муштрой подавляют лучшие боевые качества русского воина. Он видел, как унизительное раболепие перед иностранными, и в первую очередь прусскими, лжеавторитетами в России стало причиной насаждения чуждых историческим традициям русского военного искусства порядков в армии, что привело к ее ослаблению и упадку. Участвуя в сражениях Семилетней войны под командованием одного из сподвижников Петра I и продолжателя его традиций в военном искусстве фельдмаршала Салтыкова, Суворов ощутил решительное превосходство русской армии над прусской. Еще и поэтому так не терпел он подражания прусским порядкам. Разгром пруссаков под Кунерсдорфом и другие победоносные действия русских войск неопровержимо доказывали абсолютную бездарность столь полюбившейся российским верхам системы Фридриха II.

Когда Суворов вернулся в Россию после Семилетней войны, вся его деятельность была направлена против сохранения в русских войсках всевозможных форм иноземной линейной тактики, а также против обезличения солдата муштрой и палочной дисциплиной. Полководец направляет усилия на то, чтобы найти способы обучения войск, наиболее полно соответствовавшие русской армии как армии национальной, комплектовавшейся, в отличие от наемно-вербовочных армии Западной Европы, на началах воинской повинности.

Среди прочих суворовских положений, входивших в «Полковое учреждение», следует остановиться на методике воинского обучения, не утратившей своего значения и по сегодняшний день. В указаниях великого полководца отчетливо видна забота о том, чтобы обучение достигало сознательного усвоения всего того, что следует знать и уметь солдату. Это было заложено еще Петром I. Прежде всего Суворов требовал в обучении целесообразной последовательности. Он полагал, что во всех видах боевой подготовки обучение должно проводиться от простого к сложному, от более легкого к более трудному.

Изучение суворовской методики обучения войск, изложенной в «Полковом учреждении», вкупе с глубоко человечным, но вместе с тем строгим отношением к солдату, и составляет основу системы воспитания и обучения войск по Суворову. Системы, которая возрождала в русской армии самые лучшие военные традиции и создавала предпосылки к свершению новых подвигов.

«Полковое учреждение» представляет собой не только наставление по воспитанию и обучению солдат. К нему дан целый ряд приложений – справочных данных о правах и обязанностях начальников, о штатах полка, сведения о вооружении, провианте, имуществе, о денежном содержании личного состава и т. д. Таким образом, «Полковое учреждение» являло собой служебное руководство для офицеров и сержантов, направленное к тому, чтобы достигнуть единства в их служебной деятельности.

«Наука побеждать» же написана для простого солдата. Она состоит из двух разделов. В первом, «Вахт-параде» (более раннее название «Учение разводное»), изложен примерный план и содержание тактическо-строевого учения войск, максимально приближенного к условиям боя. Этот раздел предназначался для начальников, проводящих учения. Второй раздел, «Разговор с солдатами их языком» (другое название «Словесное поучение солдатам о знании, для них необходимом»), представляет собой уникальную солдатскую памятку об основных тактических принципах и правилах службы, в которой полководец обобщил свой богатейший боевой опыт.

Окончательная редакция относится к весне – лету 1795 года. Десятки тысяч солдат, унтер-офицеров и офицеров, воевавших с Суворовым, знали памятку наизусть.

История сохранила поразительное свидетельство жизнен ности суворовского наставления. В 1854 году одним офицером, служившим в Пятигорске, был записан рассказ столетнего суворовского ветерана Ильи Осиповича Попадичева. Этот воин, на груди которого теснились награды за штурмы Очакова, Измаила, Праги, солдатский крест на георгиевской ленте и медаль за 1812 год, участвовал в Итальянском походе Суворова, в переходе через Альпы и сохранил множество бесценных подробностей солдатского быта, боев, встреч с «батюшкой Александром Васильевичем».

Попадичев вспомнил, как после взятия Праги, на смотру, Суворов обратился к ним со словами: «Благодарю ребята! С нами Бог! Прага взята! Это дорогого стоит. Ура, ребята! Ура! Нам за ученых двух дают, мы не берем, трех дают – не берем, четырех дают – возьмем, пойдем да и тех побьем! Пуля дура – штык молодец. Береги пулю в дуле на два, на три дня, на целую кампанию. Стреляй редко, да метко! А штыком коли крепко! Ударил штыком, да и тащи его вон! Назад, назад его бери! Да и другого коли! Ушей не вешай, голову подбери, а глазами смотри: глядишь направо, а видишь и влево». Это он говаривал очень часто, свидетельствует Попадичев. Никогда без этого по фронту не поедет. Есть свидетельства о том, что «солдатский катехизис», как его называл другой суворовский ветеран, Яков Старков, использовался Суворовым при обучении воинов Ряжского пехотного полка в конце 1792 – начале 1793 года.

Само название «Наука побеждать» принадлежит первому издателю М. Антоновскому, который удивительным образом сумел отобразить самую суть замечательного военно-литературного памятника. Антоновский опубликовал «Науку побеждать» в 1806 году. Издание тотчас же разошлось и имело громадный успех.

Однако самая первая попытка опубликовать труд Суворова, предпринятая в 1798 году, еще при жизни полководца, не увенчалась успехом. В архиве Тайной экспедиции, где среди прочих дел хранится дело о ссылке Суворова на житье в Кончанское, находится дело «О составленном майором Антоновским Опыте о фельдмаршале графе Суворове».

Гражданское мужество Антоновского изумляет. Павел I подверг фельдмаршала Суворова опале за его несогласие с прусскими порядками, вводимыми в русской армии, а майор невзирая на это добился разрешения напечатать рукопись, содержащую «Краткое начертание жизни фельдмаршала графа Суворова-Рымникского», «его письмо о том, каков должен быть военачальник», «а при том и любопытнейшую “Тактику” его же, приноровленную к понятию и опытам Российского простого воинства»! Этой тактикой и был второй раздел «Науки побеждать».

В деле сохранилась резолюция, написанная генерал-прокурором князем Алексеем Куракиным под диктовку Павла I:

«Государь Император повелеть соизволил, призвав г-на Антоновского, от которого собрать сие в цензуру представленное и объявить ему, что естли тут намерение его было хвалить графа Суворова, чтоб он суждениями своими ограничил себя в тех пределах, в которых ему быть следует; а естли для хулы намерен был он сие издать, то что оное не с которой стороны ему не годится, что и исполнять по приезде моем в Петербург.

Князь А. Куракин. Июня 5-го дня 1798 года».

По объему «Наука» составляет всего около десятка страниц, она представляет собой максимально краткий свод правил обучения, воспитания и поведения в сражении, которые под силу было запомнить каждому солдату. «Наука побеждать» изложена простым, доступным бойцу языком, правила ее блестящи по форме, остры по содержанию, в них «словам было тесно, а мыслям просторно». Подавляющее большинство этих правил было изложено в виде поговорок, что еще больше делало их запоминание доступным.

«Наука побеждать» основана на верном понимании природы войны как явления и принципов ведения отдельно взятой битвы.

Она правильно учитывает особенности физических и духовных качеств русского воина, все ее содержание направлено на то, чтобы развить у воинов творческий подход при применении на практике основных заключенных в ней принципов. «Умей мыслить своей головой, действуй сообразно обстановке, искусно маневрируй и бей врага со всей силой, какая заключена в войске, – вот в чем ключ к победе» – так можно охарактеризовать суть инструкции-памятки, ее общую целевую направленность.

Первая часть представляет собой примерный план типового тактико-строевого учения войск: батальона, полка и т. д. Причем полководец требовал сознательного «затвердения» содержания плана, подробного изучения и усвоения заключенных в нем основных идей. Это значительно облегчало и ускоряло процесс обучения и воспитания войск, чему способствовало также и суворовское требование обязательно придерживаться в обучении последовательности. Сам же учебный процесс состоял из показа, повторения и контроля.

Наставление содержит также краткие указания, как производить полевое учение, включая проверку подготовленности личного состава, его умения владеть оружием, вести боевые действия, поддерживать дисциплину и сплоченность подразделений. Особое внимание было уделено наступлению. Важной представляется тренировка войск в борьбе с сильным противником, его конницей и резервами. В частности, в этом разделе наставления имеются такие команды и пояснения: «Ступай, ступай! В штыки! Ура! Противная линия встречает пальбою на сей последней дистанции, а на тридцати шагах ударит сама в штыки. С обеих сторон сквозная атака».

Первый раздел предусматривает тренировку в производстве атак и линией, и каре, и колоннами. Подобная система боевой подготовки войск в сочетании с боевой стрельбой не только объясняла необходимость активных действий в бою, но и максимально приближала учения к реалиям сражений. «Солдат и в мирное время должен быть на войне», – указывал Суворов и настойчиво тренировал свои войска именно в таких условиях.

Вторая часть «Науки» заключает в себе основы воинского воспитания и указания о том, как следует вести битву в различных условиях. Этот раздел – своеобразная тактическая памятка, где просто и понятно изложены правила поведения солдат в бою, их действия, а также теоретический фундамент боевой подготовки войск и важнейшие основы воинского искусства. Именно во второй части сформулированы три главнейших суворовских тактических принципа – глазомер, быстрота и натиск. Глазомер необходим в бою, чтобы определить, «как в лагерь стать, как идти, где атаковать, гнать и бить». Быстроты можно достичь четкой организацией походного марша, чтобы избежать переутомления людей и в то же время сохранить стремительность нападения. «Минута решает исход битвы, час – судьбу всей кампании, день – участь всего государства», – указывал Суворов не раз. «На войне деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, время дороже всего», – говорил он. Натиск довершает разгром врага. «Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет!» «В окончательной победе, конница, гони, руби! Конница займется, пехота не отстанет. В двух шеренгах – сила, в трех – полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает».

Суворов в кратких поговорках излагает свою основную идею – обучать следует исключительно тому, что требуется в боевой обстановке. Это требование вошло как одно из основных правил в современную систему подготовки войск. Суворовский метод обучения и воспитания войск во многом дожил до нынешних времен! А ряд высказанных прославленным полководцем военно-педагогических положений прочно вошел в повседневную практику и приобрел характер народных пословиц. «Ученье свет, а неученье тьма!», «Дело мастера боится!», «И у крестьянина, если он не умеет сохой владеть, хлеб не родится», «Тяжело в учении – легко в бою, легко в учении – тяжело в бою» – автором всех этих метких изречений является Александр Васильевич Суворов.

Весьма показательно и то, что такой введенный Суворовым метод обучения, как рассказ с показом, является общепринятым в современной системе обучения войск. Он зиждется на объяснении учебного материала нижним чинам и показе его при необходимости обучающимся на рисунке, схеме, модели или образце вооружения и техники. Военные знания и навыки у обучаемых солдат в последующем совершенствуются в ходе учебной практики и самостоятельной работы.

Суворов при обучении войск исходил из того, что «каждый солдат должен понимать свой маневр». Опираясь на это, Суворов воспитывал в воинах навыки к быстрой и трезвой оценке обстановки и, конечно, находчивости и изобретательности. Подобная система подготовки войск не просто предполагала, а обязывала каждого бойца проявлять личную инициативу в зависимости от условий сражения.

Наряду с этими правилами второй раздел включает в себя и целый ряд указаний о том, как следует вести бой с противником – разумеется, преисполнившись духом величайшей активности и решительности.

В атаке, к примеру, Суворов требовал стремительности: «Фитиль на картечь – бросься на картечь; летит сверх головы. Пушки твои, люди твои. Вали на месте, гони, коли, остальным давай пощаду. Грех напрасно убивать: они такие же люди». Подобной же стремительностью должен отличаться штурм вражеского укрепления: «Ломи через засек, бросай плетни через волчьи ямы! Быстро беги! Прыгай через палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь лестницы! Стрелки, очищай колонны, стреляй по головам! Колонны, лети через стены на вал, скалывай! На валу вытягивай линию! Караул к пороховым погребам! Отворяй ворота коннице! Неприятель бежит в город – его пушки обороти по нем! Стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо! Недосуг за этим ходить. Приказ – спускайся в город, режь неприятеля на улицах! Конница, руби!»

Суворов был решительно против всяческих шаблонов. Он полагал, что подразделения всегда должны применять тот боевой порядок, который соответствует конкретным сложившимся условиям и свойствам конкретного противника.

Завершается «Наука побеждать» перечислением качеств, которыми должен обладать каждый солдат: «Субординация, экзерциция, послушание, обучение, дисциплина, ордер воинский, чистота, здоровье, опрятность, бодрость, смелость, храбрость, победа! Слава, слава, слава!» «Субординация» здесь означала воинское повиновение старшему, «экзерциция» – активное участие в учениях, а «ордер воинский» – внутренний порядок в части. Стоит вчитаться, вдуматься в это суворовское положение, как становится понятным, насколько глубоко продумано и оно само и последовательность перечисления качеств. Та самая суворовская, строгая последовательность в достижении конечной цели – воспитания «героев», «чудо-богатырей». «Наука» напитана глубоким патриотизмом, верой в высокие морально-волевые и боевые качества русского солдата и офицера. Составляя план войны на Балканах, Суворов сформулировал свое известное правило для ведения горной войны: «Где олень прошел, там русский солдат пройдет, а где олень не пройдет, и там русский солдат пройдет».

Весьма интересны также указания, которые Александр Васильевич посвятил поддержанию здоровья солдат, – употребление простой и качественной пищи, соблюдение личной гигиены и опрятности, правильное чередование работы и отдыха. Помимо этого, Суворов настаивал на постоянной деятельности каждого солдата в пределах его обязанностей и в этом видел залог поддержания духовных и физических сил.

Воспитание и подготовка войск, осуществленная на основе суворовской «Науки побеждать», обеспечивала их высокую боеспособность; дивизии, прошедшие суворовскую школу воинского обучения и воспитания, становились первоклассными соединениями; начальство приобретало отличные навыки управления армией в походе и в бою. Не было в то время лучше войска во всем мире, нежели русская армия.

Основополагающие принципы «Науки» были применены полководцем во время взятия русскими войсками крепости Измаил, знаменовавшего собой важный этап в развитии военного искусства и явившегося выдающимся образцом ускоренной атаки крепостей согласованными действиями сухопутных войск и речной флотилии, в результате чего была разбита армия значительно более многочисленного противника. Успех штурма обеспечили внезапность действий, продуманность и умелая скрытность подготовки войск, слаженность атак всех колонн и тесное взаимодействие между ними.

Таким образом, выявились все преимущества открытого штурма крепостей по сравнению с господствовавшими тогда в Западной Европе методами овладения крепостями путем длительной осады. И стоит заметить, подготовка войск к штурму проходила как раз-таки в условиях, близких к боевой обстановке. В штурме Измаила были эффективно использованы артиллерия и хорошо налаженное взаимодействие сухопутных войск с флотилией, а также между группами и колоннами. Борьба за Измаил явилась также примером искусного ведения уличных боев.

Язык «Науки» – образный, меткий, настоящий русский народный язык – вполне соответствует задаче и духу этого потрясающего творения. Особенно широко полководец использовал в книге народные пословицы. Суворов желал пробудить в каждом воине инициативу, старательно развивал в солдатах чувство национальной гордости, патриотизм, любовь к воинской науке. Фельдмаршал отлично понимал природу и силу народных пословиц, поговорок, шуток, рассказов бывалых солдат о мужестве. Он и сам создавал пословицы и афоризмы, и его изречения по своему внутреннему строю, внешней форме очень близки к пословицам.

Правила поведения в битве, облеченные в форму образных и острых слов, пословиц, невероятно легко доходили до сознания солдат, прекрасно усваивались ими и принимались как наставления, согласно которым они должны действовать и в мирное время, и во время схваток с неприятелем. «Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву», – писал он в «Науке». Суворов стремился взращивать в солдатах бодрость, находчивость, постоянно тренировал, обучал их, готовил к наступательным боям. «Войско необученное что сабля неотточенная», – заявлял великий полководец и проводил учения и днем и ночью, при любой погоде, в самых сложных условиях. Его солдаты совершали тяжелые походы и в любую минуту были готовы вступить в битву с врагом.

Разумеется, ценность «Науки побеждать» отнюдь не только историческая. Конечно, сейчас, в условиях современного боя, при наличии огромного количества современного вооружения и боевой техники, совсем иначе ставятся вопросы тактики, организации и управления. Да и вообще, воина нынешней армии нельзя равнять с солдатом армии Суворова. Современная воспитательная система российской армии зиждется на совершенно других идеологических основах. И все же «Наука побеждать» и сейчас имеет неоценимое воспитательное значение. Суворовские «глазомер, быстрота и натиск» и по сей день находят свое применение и в пехоте, вооруженной автоматическим оружием, а не мушкетами, и в танковых войсках, и даже в авиации.

Еще более важно методологическое значение «Науки». Она обнаруживает взаимосвязь между требованиями тактики и методикой боевой подготовки, а такие характерные черты суворовской системы военного обучения, как простота, ясность, целеустремленность и в то же время научная обоснованность, не утратили своей ценности и для современного солдата.

«Наука побеждать» вышла далеко за пределы времени, когда жил прославленный полководец Суворов, и многие ее положения неоднократно доказывали свою актуальность и в последующие исторические периоды.

 

Итальянский поход

Когда в 1799 году между Францией и Австрией снова произошел разрыв после разгрома Австрии Бонапартом и Австрия попросила помощи у России, Павел I согласился, а вскоре к союзу присоединились Англия, Турция и Неаполитанское королевство. Кроме флота, Россия должна была послать войска в Северную Италию и в Швейцарию. При этом у австрийцев был лишь один талантливый полководец, эрцгерцог Карл, который и был назначен в Южную Германию.

В Италию же послать было некого. Тут-то в Вене и вспомнили о Суворове и обратились к Павлу I с просьбой назначить в помощники эрцгерцогу Карлу «знаменитого мужеством и победами» полководца.

Итак, в феврале 1799 года Суворов прибыл в Петербург, и в ходе их с императором беседы выяснилось, что оба они хотели перенести войну во Францию, овладеть Парижем и там уже диктовать условия мира. Поразительно, но политика и стратегия хоть и случайно, но совпали. Более того, Суворову предоставлялась полная свобода действий. «Веди войну, как умеешь», – повелел Павел. Впрочем, фельдмаршалом Суворов за числен в приказ не был.

Всеми австрийскими делами ведал первый министр, доверенное лицо императора, барон Тугут, самонадеянный и упрямый человек. Тугут перед началом войны с Францией составил, по обыкновению, «подробный план действий», по которому предписывалось обороняться, а при случае овладеть Италией. Цели эти были исключительно австрийские, личные, и Суворову, чтобы достигнуть своих целей, приходилось порой воевать не с противником, а с Тугутом.

К началу 1799 года Франция располагала пятью армиями – Батавской, Дунайской, Гельветической, Итальянской и Неаполитанской. В общей сложности это составляло сто восемьдесят тысяч человек, не считая пятидесяти семи тысяч довольно ненадежных вспомогательных войск. Австрийская армия насчитывала двести пятьдесят пять тысяч солдат. Русские корпуса к началу войны не подошли. Двадцативосьмитысячное подразделение Римского-Корсакова направлялось в Швейцарию, а двадцатитысячный отряд Розенберга и десятитысячный Ребиндера – в Северную Италию.

Невзирая на превосходство сил противника, Франция решила наступать. Правда, ко времени прибытия Суворова французы дважды потерпели поражение от эрцгерцога Карла и отступили за Рейн, а войско французского командующего Шерера после сражения у Маньяно отошло к реке Адде.

Когда 14 марта Суворов торжественно прибыл в Вену, император и Тугут единодушно уверяли полководца, что ему будет дана полная свобода действий, только бы он сообщил им свой план войны. Принесенный ему австрийцами план с тщательным описанием предполагаемых действий Суворов перечеркнул и внизу написал: «Я начну действия переходом через реку Адду, а кончу кампанию там, где Богу будет угодно». Тотчас же вспыхнули споры. Франц-Иосиф вручил Суворову наставление: «Мое желание состоит в том, чтобы первые наступательные действия армии имели целью прикрытие собственных владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения».

Таким образом, наступление было разрешено вести только до реки Адды, причем предписывалось: «Сообщать мне предложения свои о дальнейших военных действиях». Продовольственная часть, что оказалось губительным, закреплялась за австрийским интендантством.

В начале апреля Суворов прибыл в Верону. Люди выпрягли из его экипажа лошадей и сами везли полководца по улицам. Затем Александр Васильевич выехал в Валеджио, где дожидался войск Розенберга и, чтобы не терять времени, взялся за обучение австрийцев, переведя «Науку побеждать» на немецкий язык и послав русских офицеров приучать австрийцев к стремительным штыковым ударам.

7 апреля, дождавшись подкрепления, Суворов отдал распоряжение о немедленном движении к реке Адде. Войска шли ночью, затем делали часовой привал, а еще через семь верст останавливались на три-четыре часа, чтобы поесть. После этого вновь шли семь верст, снова делали привал на час, еще семь верст – и ночлег. Получалось, что шли солдаты в основном утром и вечером, а когда было жарко, отдыхали. Так, без особой усталости, подразделения Суворова проходили в сутки по двадцать восемь верст. Австрийцы же считали такое движение утомительным и нерациональным и иногда самовольно останавливались для отдыха, за что получали от Суворова резкие выговоры. После взятия 10 апреля крепости Бреши под угрозой приступа Суворов 14-го подошел к Адде.

Французы располагали примерно двадцативосьмитысячным войском и отступили за Адду для обороны. Они растянулись от озера Комо до реки По на сотню верст, оставив часть войск даже за рекой По. Кроме того, французская армия удержали зачем-то мосты у Касано, Лоди и Пичигетоне, что стало их огромной ошибкой.

Суворов с своей армией встал против северного крыла и центра французов, заняв сорок верст. На самом севере было выставлено девятнадцать тысяч воинов против восьмитысячного подразделения французов, а в середине – двадцать три тысячи против восьми тысяч. Казаки открыли растянутое расположение французов. Суворов решил прорвать его.

Когда Суворов узнал, что командование войсками неприятеля перешло к молодому генералу Моро, любимцу французского народа, он заметил: «Не штука разбить шарлатана. Лавры, которые мы отобьем у Моро, будут цвести зеленее». Моро распорядился собрать к середине разбросанные войска, но стремительность действий Суворова помешала ему. Французская оборона была прорвана. Победой на Адде Суворов открыл путь на Милан, куда немедленно и двинулся. Французские власти бежали вместе с Моро, и в городе было восстановлено законное правительство.

18 апреля толпы миланского народа восторженно встречали великого русского полководца.

Суворов стал центром особого внимания. Превосходно владея итальянским языком, он покорил всех своей вежливостью, обходительностью, весельем и остроумием. А французы, взятые в плен при Адде, пришли в восторг от ласкового обращения победителей. Русские воины заслужили общее расположение.

С занятием Милана в Ломбардии началась народная война, волна которой прокатилась по Пьемонту, Тоскане и Римской области, что сделало положение французов опасным. Таким образом, со времени прибытия Суворова прошло всего две недели, а дела в Италии изменились в корне.

В Милане Суворов оставался два дня. Заметив за десять дней похода много различий в уставных и тактических положениях у русских и австрийцев, он разослал общие правила, а также разработал дальнейшие военные действия против французов. Их сущность сводилась к тому, чтобы, осаждая в тылу Мантую, броситься на Макдональда, а затем на Моро. Покончив же с этим, идти, собрав все силы, на Париж. Когда Суворов продиктовал это генерал-квартирмейстеру Шателеру, которого Суворов ценил как разумного генерала, хотя и называл его «моя разрозненная библиотека», австрийский стратег был поражен обстоятельностью всех мероприятий и спрашивал Суворова, когда он все это умудрился обдумать.

Однако австрийцы с такими замыслами не согласились, и в рескрипте от 2 мая Франц-Иосиф напоминал о прежнем оборонительном плане действий и необходимости заняться покорением крепостей в Северной Италии, особенно Мантуи. Впрочем, это уже было неважно, ибо Суворов, не дождавшись ответа, продолжал наступление. Моро, отступая от Адды, отступил частью на Турин, а частью – через Валенцу на Александрию. Затем, оставив в Турине один гарнизон, Моро с остальными отрядами, в ожидании Макдональда из Неаполя, встал между Валенцей и Александрией, за реками По и Танаро.

Суворов, желая сначала уничтожить Макдональда, а потом Моро, 20 апреля направился из Милана к переправам на По. Таким образом, 26 апреля союзники стояли по обоим берегам По у Павии, вклинившись между Моро и Макдональдом, которые беспрепятственно объединиться уже не могли.

15 мая союзники взяли Турин, заставив французов отступить. На селение Пьемонта, воодушевленное воззванием Суворова, начало народную войну, и Моро, не надеясь более на успех, отступил сначала на Кони, а затем в Ривьеру Генуэзскую. Таким образом, за шесть недель Суворов прошел свыше четырехсот верст и завоевал всю Италию к северу от реки По.

«Недорубленный лес опять вырастает», – говорил всегда Суворов. Этим лесом теперь был Моро. Суворов решил прикончить его на Ривьере. Однако в это время были получены сведения о движении Макдональда в Северную Италию, и это заставило Суворова изменить решение.

Прибыв в Александрию, Суворов 2 июня вечером получает подтверждение, что Макдональд, не соединясь с Моро, двигает войска прямо на Модену. Мгновенно оценив ситуацию, полководец решил не упустить верный случай нанести Макдональду отдельное поражение. И 4 июня начались трехдневные бои на Тидоне и Треббии.

Суворов, не давая почти ни минуты отдыха войскам, действовал с необыкновенной быстротой. В палящий зной солдаты не просто шли, а бежали! Люди едва не падали замертво от изнеможения. А Суворов все разъезжал вдоль колонны, повторяя: «Вперед, вперед, голова хвоста не ждет». Иногда полководец обгонял солдат, прятался где-нибудь в стороне, садился на коня и внезапно выскакивал из кустов. Это оживляло людей. Помимо этого Суворов ехал рядом, забавляя солдат прибаутками, чтобы заставить их забыть об усталости, или приказывал во время движения выучить двенадцать французских слов. Как только войска растягивались, офицеры громко произносили эти слова, и солдаты спешили к голове, чтобы услышать их.

Первое сражение закончилось победой Суворова. Макдональду был дан урок, наступление его двадцатидвухтысячного войска остановлено девятнадцатью тысячами союзников. Макдональд отступил к Треббии, где состоялась вторая битва, завершившаяся полным поражением французов и причисленная к числу величайших образцов военного искусства.

Все военные историки признают, что если бы за Суворовым даже не было раньше никаких подвигов, то за одно его движение к Треббии и бои 6–8 июня он заслуживает звания великого полководца. Лишь великий талант способен столь искусно повернуть все неблагоприятные условия в свою пользу. Недаром генерал Моро, ставя Суворова нисколько не ниже Бонапарта, сказал: «Что вы скажете про человека, который уложит всех, ляжет сам, но не даст приказа отступать?..» Именно эту настойчивость, это упорство столь тщательно воспитывал в себе Суворов еще с юности.

Едва прибыв в Александрию, Суворов получил 10 июня весьма суховатый по форме рескрипт Франца-Иосифа, в котором напоминалось о необходимости осады Мантуи и приказывалось «совершенно отказаться от всяких предприятий дальних и неверных».

Между тем император Павел за победы в Италии пожаловал Суворову статус князя Италийского.

17 июня наконец сдалась Мантуя. Венский двор считал войну оконченной. Суворов же полагал, что падение Мантуи лишь открыло ему путь для наступления на Ривьеру и Францию.

Однако 1 августа состоялось крупнейшее сражение между русско-австрийскими и французскими войсками. Победа досталась Суворову дорогой ценой. Восемь тысяч солдат погибли, в то время как у французов – шесть с половиной тысяч.

После победы в битве при Нови Суворов отдал приказ о преследовании противника и движении на Ривьеру. Однако буквально через два дня войска были остановлены.

Оказалось, возникли проблемы с продовольствием, как доложило австрийское интендантство, и был дан приказ идти обратно в Тоскану. Скрепя сердце Суворов повиновался и собрал войска к северу от Нови, но судьба и на этот раз помешала движению к Генуе. Суворов получил приказ двигаться в Швейцарию.

В награду Суворову за Нови Павел приказал объявить в высочайшем приказе: «В благодарность подвигов князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, гвардии и всем Российским войскам даже и в присутствии государя отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорского Величества». Король Сардинский Карл-Эмануэль за освобождение Пьемонта присвоил Суворову звание фельдмаршала пьемонтских войск, гранда королевства Сардинского, с потомственным титулом принца и «брата» короля. В Англии чеканили медали с изображением завоевателя Италии, в театрах пелись оды в его честь, а на торжественных обедах возглашали его здоровье вслед за тостом, адресованным королю. Даже во Франции заключались пари, сколько времени понадобится Суворову, чтобы добраться до Парижа.

Одна лишь Австрия держалась холодно, и в изобилии сыпались попреки и выговоры в адрес великого полководца…

Следует помнить, что Суворову на момент похода было шестьдесят девять лет и что он впервые попал в совершенно новую обстановку, при этом войска на три четверти были иноземными, да и свои, русские войска были значительно затронуты новыми веяниями. Но Суворов преодолел все и, невзирая на тяжести и невзгоды, являл собой пример неистощимой силы воли и телесной выносливости и по праву мог говорить: «Я был счастлив, потому что повелевал счастьем».

 

Последний поход

Итак, в момент, когда перед Суворовым открывалась перспектива перенесения войны на французскую территорию и он уже активно вел приготовления к походу на Париж, вдруг прибыло извещение, что австрийцы попросили Павла I о переброске суворовской армии в Швейцарию, а свои войска намерены оттуда вывести. Этот план совершенно не учитывал специфику местности, на которой предстояло вести сражения, да и к тому же Суворова поставили перед уже свершившимся фактом вывода войск австрийского эрцгерцога Карла из Швейцарии. При этом сам Суворов главнокомандующим на немецко-швейцарском театре боевых действий официально назначен не был.

После вывода австрийских войск из Швейцарии у Цюриха остались двадцать две тысячи солдат под командованием фельдмаршал-лейтенанта Фридриха Кон рада фон Хотце, расположенные на большом расстоянии друг от друга отдельными отрядами, а также русский корпус под командованием генерал-лейтенанта Александра Михайловича Римского-Корсакова, который никогда не командовал крупными соединениями, но принадлежал к числу любимцев государя.

Начав вывод своих войск, австрийцы существенно осложнили положение корпуса Римского-Корсакова, поставив его под удар французской армии генерала Массены численностью восемьдесят четыре тысячи человек. Выйдя 31 августа из Александрии, войска Суворова 4 сентября уже были в Таверно. Австрийское командование должно было собрать в Таверно мулов, боеприпасы, горную артиллерию и продовольствие. Но из-за австрийских интендантов, которые не собрали в установленный срок обещанные запасы и вьючных животных, русские войска простояли здесь целых пять дней. Разумеется, Суворова это оскорбило.

В своем донесении императору от 9 сентября он писал: «…австрийский генерал Даллер со своими комиссарами обманывает нас двуличными, постыдными обнадеживаниями, и уже пятые сутки стоим мы праздно у Таверны…»

Для движения на соединение с корпусом Римского-Корсакова Суворов избрал кратчайший путь через перевал Сен-Готард на Швиц, в тыл армии Массены. Полевая артиллерия и обозы были отправлены кружным путем, а с армией Суворов оставил лишь горные пушки, полученные от австрийцев.

10 сентября основные силы русской армии выступили в поход в направлении перевала Сен-Готард. В авангарде главных сил двигался отряд Багратиона с пятью орудиями. За ним шли дивизии генерал-лейтенантов Повало-Швейковского с пятью орудиями и Ферстера при шести орудиях, под общим командованием генерала Дерфельдена. Корпус Розенберга ушел далеко вперед от основных сил и двигался к Урзерну, имея в авангарде 13-й егерский полк генерала Кашкина.

Каждая дивизия шла по-эшелонно с разведкой из пятисот казаков. В начале дивизии шло подразделение австрийских пионеров, исправлявших дорогу.

12 сентября к русским основным силам присоединился австрийский отряд под командованием полковника Штрауха, который был распределен по русским колоннам. На южных подступах к перевалу Сен-Готард занимал оборону один французский батальон под командованием бригадного шефа Леблона.

13 сентября русская армия открыла огонь по Айроло. Французы стали отступать к перевалу. Они отбили две атаки союзников, но во время третьей атаки отряд генерала Багратиона вышел в тыл французской позиции и стремительной штыковой атакой опрокинул противостоящего противника, обратив его в паническое бегство. Таким образом, русские войска ворвались в Госпенталь, где и были вынуждены остановиться по причине сильной усталости солдат. Подумать только, войска в течении двенадцати часов, не прекращая битвы, поднимались на перевал по незнакомой горной местности!

В то же время корпус Розенберга, оторвавшийся от основных сил, атаковал у Обер-Альпа французское прикрытие из состава бригады Луазона и нанес им тяжелое поражение. Несмотря на это, в руках противника оставалась укрепленная позиция у Чертова моста, обороняемая отрядом под командованием бригадного шефа Дама. Эта позиция находилась в горном ущелье Шеленен, ограниченная с одной стороной рекой Рейссой, а с другой – скалами. К Чертову мосту вела узкая серпантинная дорога через тоннель Урнерлох. Французы поставили пушку и две роты пехоты у выхода из ущелья, а также установили пушки под прикрытием стрелков сверху.

14 сентября, объединившись с корпусом Розенберга, Суворов двинулся на штурм Чертова моста. Первую лобовую атаку французы отразили. Однако исход битвы был решен обходом по горам с последующим выходом в тыл к противнику. Не выдержав штыковой атаки, французы бежали. В боях за Сен-Готард и Чертов мост русские войска потеряли около пятисот человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Потери неприятеля составили примерно восемьсот человек. Путь к Альтдорфу был открыт.

Прибыв 15 сентября в Альтдорф, Суворов с удивлением узнал об отсутствии дороги вдоль Люцернского озера, переправиться через которое ввиду отсутствия переправочных средств абсолютно не представлялось возможным. Все исправные суда были захвачены французами и угнаны. План соединения с Римским-Корсаковым и Хотце оказался под угрозой срыва. Пройти к Швицу можно было только по горным тропам через хребет Росток в Муотенскую долину.

Этот тяжелый восемнадцативерстный путь до Муотенской долины русские войска преодолели за двое суток. Именно здесь Суворов узнал о том, что 15 сентября под Цюрихом был разбит Римский-Корсаков. Таким образом, армия Суворова оказалась окружена втрое превосходящими силами противника, без необходимого количества продовольствия и с ограниченным количеством боеприпасов. Положение войск Суворова казалось безнадежным.

На военном совете 18 сентября было решено идти через перевал Прегель на Гларус. Авангард Багратиона лихой атакой у Кленталя и Нефельса сокрушил бригаду Молитора и расчистил дорогу основным силам русской армии. На арьергард Розенберга выпала трудная задача – прикрыть отход главных сил.

19–21 сентября пятнадцатитысячное войско французов под личным командованием Массены приняло ряд безуспешных попыток разгромить семитысячный корпус Розенберга в Муотенской долине. Русские не только отразили натиск противника, но и, перейдя в наступление, разбили противостоящие им части неприятеля. Сам Массена чуть не попал в плен.

В это время основные силы русской армии взбирались по оледенелым кручам и 20 сентября достигли Гларуса. 23 сентября в Гларусе они соединились с арьергардом Розенберга. От Гларуса в целях спасения армии Суворов решил отходить через перевал Рингенкопф на Иланц. В невыносимых погодных условиях, двигаясь практически на ощупь по обледенелым тропам, русские солдаты 26 сентября спустились с гор в районе Иланца. Так, русская армия совершила небывалый в истории труднейший горный поход, на протяжении которого она отбивала атаки превосходящих сил врага. Суворовские чудо-богатыри вышли из окружения с победой, и 19 октября 1799 г. Суворов привел свое войско в Баварию. За этот блистательный и выдающийся подвиг Суворову было присвоено высшее воинское звание генералиссимуса.

В это трудно поверить, но, когда тяжелобольной Суворов направлялся в Петербург, его постигла новая, еще более тяжелая в силу своей неожиданности опала. Император Павел не желал терпеть рядом с собой человека, обладавшего столь непоколебимым авторитетом и такой славой, какие приобрел Суворов после Швейцарского похода. Кроме того, Павел хотел отделаться от него, чтобы без помех проводить свои армейские реформы.

Семидесятилетний Суворов не смог вынести этого удара. 18 мая 1800 года полководец скончался.

В официальных кругах смерть героя постарались обойти молчанием, но армия и с нею все лучшие люди в России были потрясены до глубины души.

с тоскою восклицал Державин.

24 мая Суворова похоронили. Тело его погребено в Александро-Невской лавре. На каменной плите, под которой покоится прах великого полководца, значатся три простых слова:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ СУВОРОВ

 

Наследие Суворова

Александр Суворов, безусловно, сыграл великую роль в истории русского военного искусства. Созданная им система была крупным шагом вперед по сравнению с господствовавшими тогда воззрениями и как нельзя лучше отвечала потребностям русской армии XVIII века. Ориентированная на национальную однородность, что обеспечивало ей высокую моральную устойчивость, располагавшая многочисленными кадрами воинов, чьи исключительные боевые качества были признаны во всем мире, эта армия была пригодна для гораздо более решительной стратегии, чем та, которая создалась на базе использования наемных солдат. Именно такое войско отвечало предъявляемым Суворовым требованиям: совершать «молниелетные» переходы, прямо с марша вступая в бой; атаковать с сокрушительной энергией преобладающие силы неприятеля. Отвечала она и требованиям, следовавшим из реформ Суворова в области тактики: использование рассыпного строя, широкое применение колонн, гибкое маневрирование на поле боя. Именно опираясь на превосходные кадры русской армии, умея реализовать все скрытые в ней возможности, Суворов и осуществил свои замечательные подвиги.

В развитии военного искусства великий полководец оставил неизгладимый след. Он четко сформулировал значение быстроты, решительности, внезапности, владения инициативой, гибкости и свежести методов ведения боя и блестяще доказал важность этих принципов на практике. Его полководческое искусство не было шаблонным, но всегда было оригинальным. Полководец умел выделять в обстановке каждого боя те своеобразные детали, исходя из которых и необходимо было выстраивать свою тактику. Подобно Петру I и Румянцеву, а может, и более, чем они, Суворов был неутомимым новатором, он проложил новые пути в военном искусстве. Но при этом он всегда учитывал особенности русской армии как армии, проникнутой национальным духом великого народа.

Отличный стратег, потрясающий тактик, Суворов был одновременно и замечательным военным воспитателем. Его методика обучения солдат сохраняет свою актуальность и поныне. Значение Суворова для русского военного искусства не исчерпывается лишь одержанными им при жизни победами. Он воспитал первоклассные кадры высшего офицерства, которым было суждено продолжить его традиции. Воспитанные им полководцы сыграли решающую роль в истории Отечественной войны 1812 года.

Педагогическое наследие Суворова стало идейной основой русской армии и военно-учебных заведений. Полководец остается лицом российской армии, олицетворяя и поныне героические традиции. Образ Александра Суворова стал для нашей армии лучшим воспитательным примером. Популярность книг о полководце, а также вышедшего в 1940 году кинофильма «Суворов» говорит сама за себя. Не случайно и появление суворовских училищ, созданных по образцу кадетских корпусов старой России. История создания суворовских училищ – это, само собой, важный этап в развитии идей полководца. Суворовцы изучали биографию гениального полководца, а суворовские афоризмы-заветы на всегда врезались в память с первых же шагов ребят в училищах. Благодарные потомки высоко ценят военно-патриотическое наследие Суворова и настойчиво овладевают наукой побеждать, в которой воплощены многие идеи великого русского народа.

«Горжусь, что я россиянин», – неоднократно повторял Суворов. Он был горячим патриотом, самоотверженно отдававшим Отечеству все свои силы. Полководец всегда был твердо уверен в том, что при умелом руководстве русские солдаты являются лучшими в мире, что ни одна армия не может сравниться с русской по своим боевым качествам. И действительно, задачи, которые он ставил перед своими войсками, были исключительно трудны, но при этом всякий раз они бывали блестяще разрешены, потому что армия отвечала своему предводителю безграничной верой в него и самоотверженной любовью к Родине. Суворов прежде всего видел в бойце патриота, он требовал, чтобы в солдате уважали и воина, и личность. Эти взгляды он завещал своим последователям, и они являются его великой исторической заслугой.