Светские скандалы

Хокинс Карен

Энок Сюзанна

От всезнающей леди Уислдаун не укроется ни одна любовная история в высшем свете…

Юная красавица с рождения помолвлена, но с будущим супругом до сих пор не встречалась. И вот он примчался в Лондон, прослышав, что его нареченная напропалую кокетничает с великосветскими щеголями. Чем закончится их знакомство — свадьбой или разрывом?

Молодой повеса привык видеть в обворожительной леди лишь подругу сестры. Но стоило ей выбрать жениха — нельзя же всю жизнь оставаться старой девой, — как он понимает, что всегда любил только ее и никогда никому не отдаст.

Две повести. Две очаровательные романтические истории…

 

Карен Хокинс

Два сердца

 

Глава 1

«Если бы необычайно холодная погода не представила обществу надежную тему для разговоров (право, при нашей неизбывной любви к обсуждению изменчивой стихии нынешняя суровая зима — подарок тем, кто не силен в светском красноречии), всегда можно было бы отвести душу за счет мисс Элизабет Притчард. Молодая леди неожиданно сосредоточила благосклонное внимание на личности лорда Дарема.

Автор вовсе не отрицает возможности этого союза: в конце концов, мисс Притчард слывет весьма состоятельной невестой, а уж неинтересной и непривлекательной ее никто не назовет (несмотря на очевидную эксцентричность). Однако нельзя не отметить, что она заметно старше обычных дебютанток и, главное, старше самого лорда Дарема.

Итак, превратится ли мисс Притчард в леди Дарем? Возможно, когда замерзнет Темза… о, подождите-ка: Темза уже замерзла.

А это означает, что в наши дни все возможно».

Светские заметки леди Уислдаун 26 января 1814 года [1]Здесь и далее все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин

Леди Маргарет Шелбурн решительно подошла к мраморному камину, украшавшему одну из стен столовой.

— Вот! — величественно воскликнула она и красивым жестом швырнула газету в огонь. — Вот что я думаю и о самой леди Уислдаун, и о ее скандальных статейках!

Супруг, лорд Джеймс Шелбурн, невозмутимо сидел во главе стола, читал свежий номер газеты «Морнинг пост» и даже не соизволил поднять голову. За десять лет счастливого брака он давно привык к театральным выходкам эмоциональной супруги, а потому не считал нужным изображать интерес. Таким образом, необходимость реагировать легла на плечи брата Мег, сэра Ройса Пемберли.

Джентльмен поднес к глазам лорнет и внимательно посмотрел на пепел, еще недавно воплощавший очередную попытку леди Уислдаун развлечь светское общество.

— Надо же! А мне всегда казалось, что ты обожаешь нашего автора. Во всяком случае, постоянно стремишься как можно быстрее прочитать свежий номер. Вот и сегодня схватила листок с подноса, прежде чем Бертон успел объявить о его прибытии. А по дороге в спешке едва не опрокинула меня вместе со стулом.

— Ничего подобного. Просто наклонилась перед тобой, чтобы… — Леди Шелбурн заметила на лице брата улыбку и сердито топнула миниатюрной ножкой. — О, так ты дразнишь! Вот в чем твой главный недостаток: никогда не говоришь серьезно!

— Никогда, — согласился сэр Ройс. — Так чем же тебя разгневала почтенная леди Уислдаун?

— Речь не обо мне. Она написала о Лизе.

Лиза, более известная широкой публике как мисс Элизабет Притчард, с детства неизменно оставалась лучшей и самой близкой подругой леди Маргарет Шелбурн. Они практически не расставались, хотя более непохожих дам пришлось бы искать долго. Хрупкая, светловолосая, безупречно одетая и изысканно причесанная, Мег отличалась живым, но непоследовательным умом — тем самым, который принято называть женским. Элизабет представляла собой неповторимую особу высокого роста, со светло-каштановыми волосами, по-кошачьи хитрыми зелеными глазами и ужасающей манерой одеваться. При этом она оставалась одной из самых умных и логично мыслящих особ, которых Ройсу довелось повстречать на жизненном пути.

— Так что же такого ужасного написала о Лизе леди Уислдаун?

— Утверждает, ни много, ни мало, что мисс Притчард проявляет симпатию к одному из джентльменов, хотя откуда ей знать? Вот почему я попросила тебя приехать сегодня утром, Ройс. — Маргарет выдержала драматическую паузу. — Боюсь, Лиза решила выйти замуж.

Слова повисли в воздухе подобно дыму только что зажженной свечи. Лорд Пемберли знал, что не должен чувствовать ничего, кроме раздражения, вызванного мелодраматичностью сестры. И все же новость повергла в шок.

— Лиза? Замуж? Не может быть! Ты ошибаешься!

Ни один человек, понимавший мисс Притчард и проникший в глубину ее сугубо прагматичной натуры, не смог бы поверить в подобную чушь. Родители Лизы умерли, когда дочке исполнилось всего лишь три года, а воспитавшая ее тетушка — сестра матери — скончалась в год светского дебюта племянницы. Так что девушка очень рано оказалась предоставленной самой себе, если не считать старого замшелого адвоката, ее опекуна.

Более слабая духом особа могла бы растеряться, однако мисс Притчард взяла себя в руки и начала активно строить независимую жизнь: купила дом, пригласила к себе престарелую бедную кузину и прилежно училась у адвоката сложному искусству толкового управления немалым состоянием, доставшимся по наследству. В двадцать пять лет, когда светское общество окончательно записало Элизабет в старые девы, она выделила компаньонке приличную пенсию, отселила ее и взяла в свои руки полный и единоличный контроль над всем движимым и недвижимым имуществом.

— Ничуть не ошибаюсь. — Недоверие явно обидело леди Шелбурн. — Фамилия избранника — Дарем.

— Впервые слышу.

— Ничего удивительного. Джентльмен в городе недавно. Если мне не изменяет память, он дальний родственник леди Сефтон.

Примерно раз в два года злые ветры заносили в светские гостиные Лондона очередную стаю охотников за приданым, и кто-нибудь из бесцеремонных кавалеров непременно выбирал жертвой Элизабет. К счастью, с помощью Маргарет Ройсу удавалось благополучно устранить потенциальную опасность.

Сама Лиза, впрочем, ничего не замечала. Она с редким скептицизмом относилась как к собственной женской привлекательности, так и к притягательности весьма солидного годового дохода, который к тому же неизменно и устойчиво рос благодаря умному, заботливому управлению. Она казалась вполне довольной собственной судьбой и никогда не проявляла склонности к браку — как и сам сэр Ройс. Во всяком случае, так ему всегда казалось.

— Поверить не могу, что Лиза способна на подобное легкомыслие.

— Да я и сама не придавала значения этому знакомству, но, видишь ли… — Мег задумалась, словно сомневаясь, поймет ли ее брат правильно. — Вот уже месяц, начиная с собственного дня рождения, бедняжка выглядит откровенно растерянной и расстроенной. Боюсь, что в подобном состоянии одинокая леди особенно беззащитна.

Ройс нахмурился. Сам он видел Лизу не далее как пару дней назад. Да, она действительно вела себя немного рассеянно, но не более того. Говорить о симптомах страсти к какому-то неведомому альфонсу не было ни малейших оснований.

— Лиза вовсе не из тех женщин, которые готовы выскочить замуж, не взвесив обстоятельства.

— Она все взвесила. И даже представила мне список убедительных доводов, доказывающих, что они с лордом Даремом составят прекрасную пару.

— О Господи! И снова эти ужасные списки! Она что, лошадь покупает?

— Месяц назад Лизе исполнился тридцать один год. Большинство женщин этого возраста давно замужем и растят детей.

— Но она совсем не такая, как большинство женщин. Ой, Мег, уж не ты ли снова толкаешь подругу на опрометчивый шаг? Если так, то я…

— Разумеется, я здесь ни при чем, — слегка покраснев, попыталась оправдаться Маргарет. — Я ни слова не сказала о замужестве.

Из-за стола послышалось выразительное покашливание Джеймса, за которым последовало не менее выразительное шуршание газетных страниц.

Мег смущенно зарделась и поспешила добавить:

— Вполне естественно, что рано или поздно Лиза встретит человека, которого полюбит. А я всего лишь хочу, чтобы она выбрала кого-то из известных нам достойных джентльменов.

Мисс Притчард и любовь? Почему Мег заговорила об этом? Одно дело принять решение выйти замуж и совсем иное — влюбиться. Мысль почему-то не понравилась, более того — встревожила. Ройс нервно встал. Столовая внезапно показалась темной и угнетающе мрачной, а за окнами лежал снег и манил свежей белизной, обещая спасение. От чего именно надо было спасаться, сэр Пемберли не понимал, однако чувствовал насущную потребность полной грудью вдохнуть морозный воздух.

— Мне пора, Мег. Спасибо за вкусный завтрак. Он повернулся к двери, но внезапно остановился, словно неожиданная мысль не позволила продолжить путь.

— Послушай… как, по-твоему, она может действительно влюбиться в этого Дарема? — Ройс и сам удивился неожиданному вопросу; он не собирался его задавать, во всяком случае, вслух.

На безупречно гладком лбу леди Шелбурн появилась морщина, отражавшая напряженный мыслительный процесс. Ответ созрел не скоро.

— Нет, — серьезно заключила она. — Пока еще нет. Но она чувствует, как нечто неведомое проходит мимо. Ты же знаешь Лизу: если она захочет, чтобы событие произошло, то рано или поздно что-то непременно случится. Что делать, Ройс? Вдруг лорд Дарем окажется непорядочным человеком?

Сэр Пемберли глубоко задумался, а потом грустно вздохнул и заключил:

— Не знаю, удастся ли помочь.

— Что? Ты готов смириться и молча позволить Лизе совершить страшную ошибку?

— Но ведь она не ребенок. Если этот человек действительно ей нравится… — Договорить он не смог: слова застряли в горле. Черт возьми, что случилось? Речь идет о Лизе, а не о ком-то другом. Уж кому-кому, а ей вполне можно доверять: мисс Притчард умеет мыслить трезво и поступать логично, чем неизменно вызывает глубокое уважение. Разве он не желает ей счастья? Конечно, желает. Она же ему почти как…

Сэр Ройс оглянулся на Маргарет и нахмурился. Нет, не как сестра. Он никогда не мог довериться Мег с той же искренностью, с какой доверялся Лизе. Не вел таких же долгих бесед о… обо всем на свете. Если говорить честно, сестра никогда не понимала его в полной мере. Да и в минуту грусти он обращался за утешением не к сестре, а только к Лизе.

Да, приходилось признать, что в нужную минуту мисс Притчард всегда оказывалась рядом. С годами из подруги детства младшей сестры она превратилась в добрую приятельницу и наперсницу для него самого. И вот теперь на горизонте внезапно появился какой-то хлыщ. Скорее всего, охотится за состоянием бедняжки и наверняка разобьет нежное, неопытное сердце.

Мысль рассердила — и это при том, что сердился Ройс крайне редко. Да и вообще душу переполняли необычные чувства, распознать и определить которые не удавалось.

— Признаюсь, крайне разочарована твоей пассивностью. — Мег воинственно скрестила руки на груди и пронзила брата гневным взглядом. — Судя по всему, флирт с новой пассией заставил тебя забыть о бедняжке.

— Я никогда не флиртую.

— Что за бессовестная ложь! А как же снеговик в Гайд-парке? Разве ты лепил его не в компании леди Энн Бишоп? Да-да, не пытайся отрицать! Всезнающая леди Уислдаун даже написала об этом событии в своей газете, и весь бомонд обсуждал легкомысленное поведение вас обоих. В жизни не испытывала большего унижения!

— Унижение? Из-за снеговика? Маргарет расправила плечи.

— Ройс, кто-то должен выяснить истинные намерения лорда Дарема. Не исключено, что этот человек охотится за приданым, а возможно, и того хуже.

Шелбурн взглянул на зятя поверх газеты и губами внятно изобразил слово «беги», после чего мгновенно спрятался за надежным бумажным щитом.

Если бы сэр Пемберли не пребывал в столь растрепанных чувствах, то наверняка бы рассмеялся.

— Что же еще ему может понадобиться от Лизы, кроме денег?

— Добродетель.

В глазах потемнело. Проклятие! Нет, ни за что на свете он не позволит использовать мисс Притчард в подобных целях! Приходилось признать, что сестра права: кто-то действительно должен вплотную заняться бессовестным лордом Даремом.

И этот «кто-то» — он, Ройс Пемберли. В ином случае за дело возьмется Маргарет. Одному Богу известно, чем закончится ее вмешательство.

— Что ж, попробую. Посмотрим, что мне удастся выяснить.

Да, он сделает все возможное. Раскроет таинственное прошлое опасного претендента и представит Лизе факты, и только факты.

Вот и все, ничего страшного. Наверняка удастся отвратить нависшую опасность. С души свалился камень, и Ройс почувствовал, что снова способен улыбаться.

— Не волнуйся, Мегги. Непременно выведу подлеца на чистую воду.

Леди Шелбурн засияла:

— Вот и замечательно. А то, пока ты сомневаешься в привлекательности моей дорогой подруги, другие мужчины…

— Но я ничуть не сомневаюсь в привлекательности мисс Притчард.

Маргарет взглянула на него с удивлением.

— Ни за что этого не скажешь, даже когда вы вместе. Если честно, мне всегда казалось, что Лизу ты считаешь сестрой в даже большей степени, чем меня. И обращаешься с бедняжкой просто ужасно.

Ройсу приходилось слышать немало самых разных упреков, но вот в отношении к посторонней леди, как к сестре, его еще никто не обвинял.

— Мы с Элизабет давние друзья, а потому, возможно, я разговариваю с ней свободнее, чем с другими дамами. Разве это предосудительно?

— Ну, это не так уж и важно. Она и сама не считает тебя неотразимым. Очевидно, слишком привыкла.

Неосторожное замечание задело его самолюбие. Ройс принял гордую позу и высокомерно заявил:

— Надеюсь, наши отношения выше подобных глупостей.

Фраза получилась впечатляющей, однако в душе шевелилась тревога.

— Где Лиза взяла этого Дарема?

— Их познакомила леди Берлингтон.

— Можно было догадаться, — отозвался Ройс. Леди Берлингтон доводилась Лизе крестной матерью. Экстравагантная старушка презирала светские условности, вела себя своевольно, а собственное мнение выражала до грубости прямо. И все же бомонд ее обожал.

Никто не смог бы упрекнуть леди Берлингтон в невнимании к крестнице и в отсутствии чувства долга. Едва мисс Притчард появилась в Лондоне, крестная обеспечила ее приглашениями на все престижные светские события и даже организовала поручительство, необходимое для участия в балах в знаменитом зале «Олмак» — предмете вожделения всех юных леди. Когда же стало ясно, что Лиза не в полной мере соответствует принятым в светском обществе стандартам красоты, леди Берлингтон взяла на себя труд и ответственность сообщить подопечной, что, если ей не удается выглядеть неотразимой, имеет смысл хотя бы казаться интересной. Лиза приняла мудрый совет близко к сердцу.

Склонность к необычным нарядам усилилась, а к ней прибавилась и шокирующе откровенная манера вести беседу. Более того, неуемное стремление к оригинальности заставило купить фаэтон с неприлично высоким сиденьем и самой им управлять. Разумеется, сплетни и пересуды плодились и множились, однако Элизабет не обращала на злые языки ни малейшего внимания, и скоро все привыкли ожидать от независимой мисс Притчард любых, даже самых экстравагантных поступков.

Некоторые из оригинальных выходок привели к неожиданным и довольно тяжким последствиям. Так, например, прошлым летом проказница появилась в обществе с крохотной обезьянкой на поводке. Все, включая самого принца, не уставали восхищаться поразительными умственными способностями зверька. Через неделю все обезьяны, которых злая судьба занесла из теплых краев в холодный сумрачный Лондон, перекочевали к дамам, не желавшим оставаться в арьергарде моды. Впрочем, вскоре выяснилось, что разгуливать с обезьянкой и держать обезьянку дома — процессы абсолютно разного свойства.

Звери вели себя непредсказуемо, а порой и злостно. Невоспитанный питомец леди Рашмунт укусил за палец лорда Кастерленда, да так сильно, что несчастный слег на целую неделю. Неприличное создание, с которым прогуливалась мисс Сандерсон-Литтл, то и дело перегрызало собственный поводок и забиралось под юбку первой попавшейся дамы. Ну а домашний любимец виконтессы Рандалл проявил неприятную склонность заглатывать мелкие предметы, после чего леди Бристол возмущенно потребовала вернуть пропавшее кольцо — старинную семейную реликвию. Тщательные поиски результата не принесли, и было решено, что украшение таится в кишечнике животного. Последовали не слишком изысканные и аристократичные действия, после чего виконтесса решила, что не готова жить в обществе тропического хулигана. Ройс вздохнул:

— Надеюсь, парень все-таки не окажется бессовестным искателем легкой наживы. Уж очень не хочется… Договорить он не успел, потому что в дверь постучали. Вошел Бертон и важно сообщил о прибытии мисс Элизабет Притчард.

В следующую секунду в комнату впорхнуло ало-зеленое видение. Нет, не видение, мысленно поправился Ройс, — этому подошло бы какое-нибудь другое определение. Лиза не обладала ни вкусом, ни чувством стиля. Утром, днем и вечером фантазерка непременно поражала самыми яркими, самыми кричащими, а порой и откровенно нелепыми костюмами. Сегодня она надела алое платье и накидку в тон — все бы ничего, если бы наряд не дополняли желтые ботиночки и зеленый тюрбан на голове. Потрясающий образ вызывал смятение и острое желание закрыть глаза.

Но лорд Пемберли глаза не закрыл, а внимательно посмотрел на гостью, пытаясь увидеть ее по-новому, словно и не знал каждую ее черту, каждое новое выражение лица. Эксперимент удался, но привел к неожиданному результату: перед ним стояла поразительная женщина. Природа одарила ее сияющими зелеными глазами и восхитительными, пышными волосами золотистого цвета, столь же своевольными, как и сама хозяйка. Высокий рост выгодно подчеркивал изумительную фигуру: длинные ноги и руки, тонкую талию, прекрасной формы бюст. В юности особа подобного сложения могла бы показаться несколько угловатой, но возраст смягчил формы и черты лица, а светившийся в глазах быстрый жизнерадостный ум лишь добавил очарования. Основная проблема заключалась в умении одеваться.

— Лиза! — ошеломленно воскликнула Маргарет. — Что у тебя на голове?

Мисс Притчард испуганно подняла руку к причудливому сооружению, над которым почти на фут возвышалось белое перо.

— Неужели снова съехал? — Она поправила тюрбан, и теперь перо указывало в направлении «строго назад».

— Где ты раздобыла эту чудовищную нелепость? — Несмотря на почти искреннее возмущение, Ройс не смог спрятать улыбку — настолько забавно выглядела подруга.

Та гордо вскинула голову, отчего украшение покосилось еще больше.

— Купила на Бонд-стрит, у мадам Бувиетт. Нравится?

— В жизни не видела шляпки смешнее. Милая, тюрбаны носят только вдовы.

— Не может быть! — горестно воскликнула Лиза. — Какая жалость! Чувствую себя в нем настоящей королевой. — Она погладила перо, при этом, едва не сложив его пополам. — Да и цена оказалась вполне разумной: всего лишь десять шиллингов. Но вот непонятно только, о чем думала сама мадам Бувиетт?

— А мне очень даже понятно, — серьезно заметил Ройс. — Она наверняка думала примерно следующее: «Вряд ли в Лондоне найдется еще одна чудачка, готовая купить эту ужасную вещь даже за десять шиллингов, так что лучше, поскорее сбыть тюрбан с рук». Да, дорогая Лиза, не сомневайся, именно так она и думала. Лиза попыталась сдержать улыбку, но не смогла. Разве можно оставаться серьезной, когда Ройс так забавно дразнит? Она и сама обожала шутки и розыгрыши.

— Спасибо, на данный момент веселья вполне достаточно. Еще очень рано; я даже не выпила утреннюю чашку шоколада. Да и вообще приехала к Мег, а вовсе не к тебе. — Она перевела взгляд на подругу. — Милочка, может быть, помочь написать приглашения на бал в честь Дня святого Валентина? После ленча я, совершенно свободна.

Джеймс громко вздохнул, и газета надулась, как парус.

— Ах да! — воскликнул лорд Пемберли. — Мег устраивает бал! Надо же, совсем забыл.

— Как можно забыть? — Леди Шелбурн пришла в ужас. — Этот великолепный праздник я планирую с тех самых пор, как леди Прадем попыталась сделать свой злосчастный раут вершиной сезона.

Леди Прадем считалась вечной и непримиримой соперницей Маргарет Шелбурн. Дамы познакомились еще в школе и сразу невзлюбили друг друга. В дальнейшем противостояние лишь усугубилось: обе вышли замуж за джентльменов одного круга, родили одинаковое количество детей и слыли особами в высшей степени привлекательными и интересными. Должно быть, если бы одной из них удалось хоть в чем-то превзойти другую, соперничество немедленно утратило бы почву и постепенно засохло. Но жизнь рассудила иначе, и в настоящее время при встрече дамам с трудом удавалось сохранить светскую любезность.

— Не беспокойся, — заверила мисс Притчард. — Как только общество увидит все чудеса бала у Шелбурнов, жалкая вечеринка леди Прадем мгновенно сотрется из памяти.

Маргарет блаженно улыбнулась:

— Поверь, Лиза, зрелище будет по-настоящему восхитительным. Я заказала больше двух тысяч красных свечей. Месье де Турне согласился изваять у входа шесть своих знаменитых ледяных скульптур. Ройс, ты непременно приедешь, правда?

— Обязательно, — подтвердил сэр Пемберли. — Более того, даю слово танцевать со всеми дамами подряд, даже с самыми страшненькими.

Лиза приняла заявление с сомнением. Ройс танцевал исключительно с красивыми молодыми леди, пользующимися громким успехом Отвратительный снобизм: мог бы проявить больше гибкости и расширить горизонт.

Леди Шелбурн триумфально взглянула на газету, за которой продолжал прятаться супруг.

— Рада, что могу рассчитывать хотя бы на помощь брата.

— Что ты! Рассчитывай на всех нас! — отозвалась Лиза, почувствовав в голосе подруги нотки обиды. Лорд Шелбурн тем временем со снисходительной улыбкой взглянул на жену поверх газеты. Хотя Джеймс отличался сдержанностью и редко проявлял чувства, близкие отлично знали, что он никогда и ни в чем не отказывал жене. Супруги Шелбурн пронесли нежную любовь через все десять лет брака. Лиза грустно подумала, как хорошо было бы иметь рядом такого надежного, близкого человека.

Взгляд сам собой остановился на Ройсе. Удивительно, но оказалось, что лорд Пемберли смотрит прямо, сосредоточенно, а в синих глазах застыло вопросительное выражение. Сердце дрогнуло в радостном предчувствии, однако мисс Притчард решительно подавила глупую сентиментальность. Разве позволительно так реагировать на взгляд, а тем более на взгляд Ройса Пемберли. — человека, который каждый день пристально смотрит на дюжину дам? Уж кто-кто, а она-то прекрасно это знала: не зря уже много лет наблюдала за братом лучшей подруги.

Да, мисс Элизабет Притчард могла уверенно заявить, что знает о сэре Ройсе Пемберли буквально все. Гораздо больше, чем следовало бы, и вполне достаточно, чтобы не позволять сердцу подпрыгивать при каждом внимательном и вопросительном взгляде. Джентльмен слыл невозможным ловеласом и отличался поразительной ветреностью: бесконечные влюбленности продолжались не больше месяца. При этом он вел себя осторожно, чрезвычайно осмотрительно и на людях никогда не переходил границ обычной обходительности и светской вежливости, поскольку больше всего на свете дорожил собственной драгоценной свободой.

Вот почему Элизабет по праву считала Ройса близким другом: она прекрасно осознавала его достоинства и недостатки и принимала человека без оговорок — таким, каков он есть, при этом, имея все основания считать, что и он относится к ней так же.

Разумеется, критически-дружеское отношение вовсе не мешало в полной мере оценить, достоинства джентльмена. Да, лорд Пемберли отличался яркой романтической красотой: темные волнистые волосы падали на лоб, подчеркивая синеву выразительных глаз. Глаза эти, оттененные длинными черными ресницами, остро, насмешливо смотрели из-под густых бровей. Чтобы не утонуть в синем взгляде, приходилось постоянно сохранять определенную долю настороженности и скептицизма.

Трудности значительно усугублялись тем обстоятельством, что сэр Ройс был высок ростом и прекрасно сложен. К тому же стоило ему улыбнуться, как на подбородке мгновенно появлялась чудесная ямочка, всерьез угрожавшая душевному спокойствию. И почему он не родился с обычным скучным подбородком и тусклыми глазами?

Не мешало бы, и полысеть — хотя бы слегка. Да-да, не окончательно, конечно, а так, чуть-чуть, чтобы не выглядеть таким невозможно красивым и опасным.

К сожалению, Бог не отличался милосердием, и в тридцать девять лет лорд Пемберли оставался столь же неотразимым, как и в восемнадцать. Пожалуй, с возрастом и возмужанием возросла и та опасность, которую он неизменно таил. Лиза уже давно решила, что Господь послал ей суровое испытание, приказав поддерживать дружеские отношения с самым успешным сердцеедом лондонского бомонда, да еще делать это с неизменным достоинством, подчеркивающим ее собственную женскую добродетель и порядочность джентльмена.

Чтобы укрепиться в собственной стойкости, Лиза широко улыбнулась и обратилась к подруге:

— Сколько приглашений ты мне поручишь?

— Сотни. Нет, даже тысячи. Хочу пригласить абсолютно всех. — Маргарет отошла к небольшому секретеру в углу столовой. Взяла стопку плотных глянцевых карточек и оторвала половину длинного списка предполагаемых гостей.

— Спасибо, дорогая! Ты избавила меня от целого дня работы!

Лиза взяла заготовки приглашений, выровняла стопку и сунула под мышку.

— Завтра сможем отослать. — Положила список гостей в ридикюль и аккуратно его закрыла. — Ну, все. Мне пора. Полно дел.

— Я провожу до экипажа, — предложил Ройс с приятной готовностью. Открыл дверь и отступил в сторону, пропуская даму вперед.

Лиза надела перчатки и тайком, из-под ресниц, взглянула на лорда Пемберли. Обычно невозмутимого джентльмена сейчас что-то определенно тревожило, — иначе с какой стати он смотрел так внимательно, словно пытался разгадать тайну? Может быть, чем-то расстроила Мег? Как бы там ни было, надо будет непременно добиться правды. В конце концов, они старые друзья. А для чего еще нужны друзья, если не для того, чтобы выведывать друг у друга секреты?

— Что ж, очень приятно. Конечно, проводи. — Она помахала Маргарет. — Завтра утром привезу готовые приглашения. — С этими словами мисс Притчард выскользнула в просторный холл и остановилась, поджидая Ройса.

На улицу они вышли вместе. Морозный воздух искрился на ярком солнце, а изо рта при каждом слове забавно вылетали кружевные облачка. Лиза с завистью взглянула на тяжелое пальто спутника. Сама она надела свою лучшую пелерину на подкладке из лебяжьего пуха, и все же воздушное одеяние проигрывало в сравнении с несколькими слоями добротной камвольной шерсти.

— Да, хотела бы я спрятаться в такой же кокон, — откровенно призналась она и остановилась, ожидая, пока подъедет экипаж.

Лорд Пемберли со снисходительной улыбкой посмотрел на нее сверху вниз.

— Может быть, наденешь мое пальто? Конечно, ты в нем утонешь, но зато будет тепло.

— А ты в чем останешься? В моей пелерине? Вряд ли тебя устроит лебяжий пух: боюсь, даже репутация отчаянного повесы не выдержит сурового испытания.

— Ну, знаешь! Если уж тебе сходит с рук этот невозможный тюрбан, то пелерина пройдет на ура.

Лиза наморщила носик.

— Начинаю подозревать, что моя чудесная шляпка не вызывает у тебя особого восторга.

— Она вызывает у меня ненависть, — уточнил Ройс. — Впрочем, какая разница? Тебе все равно нет никакого дела до моего мнения.

— Очень даже есть, — беззаботно возразила Лиза, наблюдая, как слуга опускает лесенку. — Ты куда-то собрался? Может быть, подвезти?

— Не смею беспокоить.

— Ну, вот еще! Какое беспокойство? Напротив, вдвоем веселее. Улицы почти пустые, так что поедем быстро, — пообещала она и добавила, словно речь шла о дополнительном преимуществе; — Сейчас скользко, и иногда экипаж заносит на поворотах. Просто прелесть!

Лорд Пемберли сверкнул белозубой улыбкой.

— Да ты, оказывается, самая настоящая хулиганка. Придется проследить, чтобы чего-нибудь не натворила. — Он посмотрел на карету и удивленно вскинул брови. — Что-то не припомню такого средства передвижения.

— А ты его еще не видел. Экипаж совсем новый и едет так мягко, что кажется, будто стоишь на месте.

— Разве можно отказаться от столь соблазнительного предложения? — Сэр Пемберли отправил лакея, чтобы тот отпустил его собственную коляску. Взял спутницу под руку, нагнулся, чтобы заглянуть в глаза, и помог подняться. — Залезай скорее, а то совсем окоченеешь.

Жест был совсем простой, обыденный. Лиза не сомневалась, что именно таким образом любезный, хорошо воспитанный джентльмен поступал с десятками спутниц, вовсе не задумываясь о том, что заставляет молодую леди чувствовать себя особенной, единственной, окруженной заботой и даже желанной. К счастью, хотя сам Ройс и не понимал, какой эффект производит привычная предупредительность, Лиза отлично отдавала себе отчет в возможных последствиях. Едва оказавшись в экипаже, она освободилась от излишней опеки и деловито занялась лежавшим на сиденье теплым пледом.

Ройс сел напротив, и лакей закрыл дверь. Спустя пару мгновений карета плавко тронулась с места и поехала по лондонским улицам, едва заметно покачиваясь на заледеневшей мостовой.

— На редкость красиво, — оценил лорд Пемберли, с интересом осматривая внутреннее убранство дорогого экипажа. Дотронулся до кожаной обивки с бронзовыми заклепками и даже погладил бархатное сиденье. — Одобряю.

— Последняя сделка на бирже принесла неплохую прибыль, и я решила сделать себе подарок.

Ройс взглянул с интересом:

— Несколько дней назад герцог Уэксфорд рассыпался в похвалах в твой адрес. Уверял, что в жизни не видел столь умной и деловой дамы.

— Герцог всего лишь признателен за то, что я подсказала, как выгоднее приобрести месторождение алмазов: он ведь с ума сходит по драгоценным камням.

— Его светлость очень, очень высокого мнения о твоих способностях, хотя в целом не склонен к комплиментам.

— Ну а я не склонна принимать всерьез пустые похвалы. — Лиза поставила ноги на небольшой металлический ящичек между сиденьями. — Ой, как тепло! Погрейся.

Ройс последовал совету: ящик действительно удивительным образом грел. Забавно было видеть свои огромные сапоги рядом с маленькими желтыми ботиночками спутницы.

— До чего же интересные, яркие ботиночки, — заметил он. — По-моему, ты еще ни разу их не надевала.

— Да, совсем новые. Стоят целое состояние. Признаюсь, безумно люблю обувь. Носить не успеваю, а все равно, кажется мало.

Лорд Пемберли расплылся в неотразимой жизнерадостной улыбке.

— Ну, если у тебя слишком много обуви, то у меня слишком много жилетов. Только я держу страсть в тайне.

Лиза с готовностью улыбнулась в ответ. Один из секретов обаяния Ройса заключался в легкости общения с дамами. Он не считал зазорным обсуждать темы, от которых большинство мужчин шарахались в откровенном испуге; как данность принимал интерес к нарядам, моде, бесконечным пересудам и бесчисленным чашкам чая. Его не страшили любовь к сплетням и даже столь причудливые формы коммуникации, как закатывание глазок и многозначительные усмешки. Лорд Пемберли не стремился осуждать — напротив, всегда старался внимательно выслушать, понять и поддержать. Простая тактика позволяла собеседнице чувствовать себя интересной и достойной внимания.

Лиза кашлянула.

— Ну что, нравятся горячие кирпичи?

Сэр Ройс снова опустил глаза и посмотрел на сияющие сапожки.

— Очень. — На секунду задумался. — Послушай, Лиза, мне необходимо кое о чем тебя спросить…

Обычно непогрешимо уверенный в себе джентльмен выглядел настолько растерянным и сбитым с толку, что мисс Притчард заволновалась. Что-то его беспокоило, причем не на шутку.

— В чем дело?

Лорд Пемберли грустно улыбнулся:

— Ты отлично меня понимаешь и знаешь, что я всегда высоко ценил твое мнение.

Почему-то стало грустно.

— И что же за дама на сей раз?

— Дама? — Ройс перестал улыбаться. — Почему ты решила, что речь пойдет о даме?

— Потому что обычно мое мнение требуется именно по этому поводу.

Ройс удивленно вскинул брови:

— Неужели? Не может быть.

— А кто же в таком случае спрашивал, что я думаю о мисс Пелхэм? Да-да, о блондинке с большими… — Она изобразила в районе груди нечто округлое.

У джентльмена запылали уши.

— Не думал, что…

— И тем не менее. — Воспоминание не доставило радости. Кокетка вела себя просто кошмарно: одни фальшивые улыбки и нарумяненные щеки чего стоили. Но Ройс был от нее без ума и ровным счетом ничего не замечал. Конечно, Лиза прекрасно понимала, что влюбленность, как всегда, не продлится дольше недели, и все же существовали серьезные основания для тревоги: весь бомонд знал, что Пелхэмы подыскивают для единственной дочери богатого мужа и при этом пользуются дурной репутацией. Не исключено, что ужасная девица планировала заманить выгодного жениха в ловушку.

К счастью, непостоянство лорда Пемберли пошло на пользу: он охладел прежде, чем случилось непоправимое.

— Итак, о какой же особе речь на сей раз? Надеюсь, не о леди Энн Бишоп?

— Нет, не о леди Энн Бишоп!

— Вовсе незачем злиться.

— А я и не злюсь вовсе! — сердито ответил Ройс. — Просто ни разу не замечал, чтобы доводилось обсуждать с тобой неподобающие темы.

— Еще как! Один раз даже советовался, что лучше купить в подарок актрисе, за которой волочился, — рубиновое колье или серьги. Тебе хватило здравого смысла показать мне эту особу в театре. Сначала я думала, что лучше всего подойдет гранат, но изменила мнение: этот благородный камень не для безвкусной блондинки.

Ройс открыл рот, но тут же снова закрыл, очевидно, так и не придумав достойного ответа.

Лиза решила, что он просто не смог вспомнить, о ком шла речь. Действительно, с тех пор прошло целых четыре месяца!

— Забыл? Голубые глаза, светлые волосы, широкий зад. Ах да! У нее еще была дурная привычка носить вуаль, хотя сейчас это совершенно не модно.

Ройс окончательно утратил дар речи и почти без сил откинулся на спинку сиденья. Маргарет оказалась права: он обращался с Лизой с катастрофической бесцеремонностью. А сейчас беспомощно смотрел на порозовевшие от мороза щеки и покрасневший кончик носа. Вот она убрала со щеки непослушный локон, вот плотнее запахнула пелерину… Он провожал взглядом каждое движение.

— Лиза, прости, пожалуйста.

— Простить? Но за что же?

— За то, что навязывал непристойные темы для обсуждений. С тобой так легко разговаривать обо всем на свете.

Улыбка на мгновение померкла, но тут же засияла снова.

— Да, мне уже об этом говорили. Но сейчас речь о другом. Ты хотел посоветоваться. Так в чем же дело?

— Ах да! Речь не о женщине. Во всяком случае, не о посторонней женщине…

Слова отказывались подчиняться, и Ройс мысленно проклинал себя за косноязычие. Получалось, что он без зазрения совести мог рассказать мисс Притчард о глупой влюбленности в какую-то низкопробную актрису, но в то же время не знал, как спросить о человеке, которым, по слухам, заинтересовалась она сама.

Лорд Пемберли задумчиво потер лоб и спросил себя, с каких это пор разговор превратился в сложную дипломатическую процедуру. Ради Бога, это же Лиза! Элизабет, которая знает его лучше, чем любой другой человек на свете. Мисс Притчард, которая смеялась над его промахами, дразнила за нелепые ошибки и всегда, всегда понимала.

Но вот он сидит напротив и заикается, как неловкий шестнадцатилетний мальчик, пытаясь подступиться к разговору о неведомом и опасном лорде Дареме.

И все же требовалось немедленно выяснить, как Лиза относится к своему таинственному поклоннику. Лорд Пемберли решительно выпрямился.

— Утром у нас с Мег состоялся интересный разговор.

— Правда?

— Да. И она… упомянула о тебе. О тебе и еще, об одном человеке.

Зеленые глаза мгновенно вспыхнули пониманием, но Лиза пожала плечами, словно стремясь прогнать нежелательную мысль.

— Кажется, Мег снова начинает сводничать, — спокойно заметила она. — Ума не приложу, зачем ей это нужно.

Мисс Притчард ни словом не обмолвилась о лорде Дареме, и Ройс счел это хорошим знаком. Возможно, у сестры просто разыгралось воображение. Да, разумеется, так оно и есть. Как обычно, историю придумала Мег. Он вздохнул с облегчением и радостно улыбнулся:

— Ты же знаешь мою сестру: она обожает придумывать небылицы.

— Да уж, заметила. Склонность к сводничеству делает ее опасной. Наверное, чтобы укрыться от ее козней, придется тайком покинуть Лондон и спрятаться. Боюсь только, что тебе гораздо сложнее это сделать, чем мне. Я могу, например, сменить имя и наняться гувернанткой в какое-нибудь далекое поместье, а вот как поступить тебе? Найти работу в качестве домашнего учителя?

— Сомневаюсь, что получится. Стоит людям услышать мою латынь, как самозванство тут же обнаружится.

— Да, ты прав. К тому же нельзя забывать и о твоей склонности к приключениям. Думаю, стоит попробовать наняться на корабль и отправиться в Индию. Говорят, юнги всегда нужны.

— Юнги? А как насчет капитанов?

— О, эту должность надо заслужить. Семь-восемь лет безупречного плавания, и ты во главе корабля.

— Жестокая!

— Скорее, справедливая. Ты же ни разу не выходил в море и не сможешь отличить правый борт от левого и нос от кормы.

— Неправда! Нос — это там, где штурвал, а с правым и левым бортами можно как-нибудь разобраться по аналогии с правой и левой руками.

— Гениально! Прости, ошиблась и беру свои слова обратно. Несомненно, ты лучший на свете капитан. — В голосе звучал откровенный сарказм.

Ройс широко улыбнулся:

— Как всегда, умеешь поставить на место.

— Только в том случае, если это необходимо, — невозмутимо уточнила Лиза.

— Раз так, то о мирной беседе придется забыть.

— Да у нас и не бывает мирных бесед. Честно говоря, мне это очень нравится. — Лиза посмотрела на стопку не подписанных приглашений, которые держала в руках. — Не сомневаюсь в добрых намерениях Мег, но все-таки жаль, что придется спасаться бегством. Или потребовать разрешить мне самой устраивать свою судьбу.

— Но она волнуется за тебя. Ты ей почти как сестра. Лиза натянуто улыбнулась:

— Мег мне тоже почти как сестра. Даже и не знаю, что бы делала без ее дружбы. И без твоей, кстати, тоже.

— Не могу говорить от имени Маргарет, но сам я всегда к твоим услугам. Был и останусь верным другом.

Взгляды встретились. Молчание углубилось и наполнилось новым смыслом. Лиза прикусила губу, приоткрыла кожаную шторку на окне и посмотрела на улицу. Согнутое перо на тюрбане коснулось плеча.

— Говорят, Темза окончательно замерзла.

Лорд Пемберли на мгновение задумался и принял предложение сменить тему. Чем быстрее отношения вернутся в обычное русло, тем легче будет жить. Надо же было сестре начать мутить воду! Наверняка вся эта история с лордом Даремом не стоит и выеденного яйца, иначе Лиза сама обо всем рассказала — в конце концов, они близкие друзья. Она всегда и все ему рассказывает.

Тем не менее, приходилось признать, что в одном Маргарет не ошиблась: Лиза действительно выглядела уязвимой, ранимой. За обычными жизнерадостными манерами чувствовалась горечь. В глазах сквозила печаль, особенно заметная в те мгновения, когда Лиза пыталась улыбнуться. Лорд Пемберли сидел молча и размышлял, как продолжить разговор.

Наконец она вернула штору в обычное положение и села прямо, лицом к спутнику. Несмотря на экстравагантный наряд, в облике мисс Притчард трудно было не заметить внутренней элегантности. Где-то между семнадцатью и двадцатью пятью годами Лиза расцвела уникальной, ей одной присущей красотой. Удивительно, но привлекательность заключалась не столько в чертах лица, сколько в осанке, постановке головы и грациозной жестикуляции.

Ройс неожиданно спросил себя, замечали ли другие мужчины то, что видел он. Мысль взволновала и даже вызвала раздражение. Черт побери, вовсе не хотелось думать о том, что кто-то может обидеть Лизу, принести разочарование и страдание. Она была особенной, не такой, как остальные молодые дамы, по-своему тонкой и ранимой. Решение пришло мгновенно: да, надо взять быка за рога и напрямую задать тот вопрос, который вот уже полчаса вертелся на языке.

— Расскажи о лорде Дареме. Щеки Лизы запылали пунцовым румянцем. Проклятие! Все-таки Маргарет оказалась права — что-то произошло. Ничего хорошего ожидать не приходилось.

— Кошмар! — воскликнула Лиза и провела затянутой в перчатку ладонью по лбу, словно пытаясь разгладить несуществующие морщины. — Значит, и ты уже успел прочитать заметку леди Уислдаун. В жизни не испытывала большего унижения: злостная сплетница написала, что я старше лорда Дарема, как будто это обстоятельство имеет значение…

— Старше? Лиза сморщилась, словно от боли.

— Так ты не знаешь?

— Маргарет возмутилась, сожгла листок, и я не успел прочитать.

— Бог мой! Я и то меньше расстроилась. Да, я действительно немного старше лорда Дарема. Всего на каких-то четыре года. Понятия не имею, зачем леди Уислдаун подняла такой шум.

Ройс без труда сосчитал, что неведомый претендент на целых двенадцать лет моложе его самого. Тревога усилилась. Дерзкий щенок!

— Так кто же, черт возьми, этот человек?

Мисс Притчард открыла рот, чтобы ответить, однако тут же передумала.

— Почему ты спрашиваешь?

— Почему? Что значит — почему? Маргарет тебе почти как сестра. Выходит, я имею полное право задавать вопросы.

— Ройс, за пятнадцать лет нашей дружбы…

— Двадцать один год. Лиза нахмурилась.

— Не может быть!

— Очень даже может. Мы познакомились в августе, на празднике в доме Чэтэмов. Тебе было десять лет, а мне восемнадцать. Мы с Мег подъехали в тот момент, когда вы с тетушкой выходили из своего экипажа.

Мисс Притчард искренне удивилась:

— Неужели ты все это помнишь?

— А ты разве не помнишь?

— Если честно, то нет.

Ройс что-то недовольно проворчал, однако тут же взял себя в руки.

— Не важно. Расскажи о Дареме. — Он вовсе не хотел показаться грубым, и все же просьба прозвучала чересчур резко.

Лиза мгновенно напряглась, а дружеская расположенность сменилась холодной сдержанностью.

— Не хочу. Тем более если ты настроен вести себя враждебно.

Экипаж остановился. Должно быть, уже подъехали к дому Ройса, однако в раздражении он не обращал внимания на перемещение в пространстве. Неожиданная скрытность подруги показалась тем более странной, что вовсе не соответствовала ее характеру.

— Но почему? Что в нем особенного? Что ты скрываешь?

— Ничего особенного — и ничего я не скрываю. Просто не твое дело, и все.

— Зачем ты так говоришь? — Лорд Пемберли наклонился и взял Лизу за руки. — Вот уже двадцать один год мы близкие друзья, так что же странного в том, что меня волнует твоя сердечная жизнь?

Мисс Притчард со странным выражением взглянула на ладони, которые он крепко сжимал.

— Ройс, я давно не ребенок. Ни лорд Дарем, ни кто-то другой не сможет меня обидеть. Кроме того, об этом человеке очень лестно отзывается леди Берлингтон.

— Твоя крестная очень лестно отзывается и о лорде Досслуайте, однако ее протеже разговаривает с набитым ртом и имеет четырнадцать внебрачных детей.

Лиза едва заметно улыбнулась и освободила руки.

— Леди Берлингтон назвала лорда Дарема беспросветным занудой, а это означает, что джентльмен отличается безупречным характером и может служить образцом для подражания.

Дверь открылась, и в карету ворвался ледяной ветер. Лакей терпеливо ждал, пока господин соизволит выйти.

Лорд Пемберли лихорадочно придумывал, что бы сказать. Следовало произнести нечто значительное, чтобы предостеречь Элизабет от… от чего? Возможно, леди Берлингтон была права, и таинственный Дарем действительно чист, как выпавший ночью снег. И все же не приходилось сомневаться в том, что он Лизе не подходит. Решительно не подходит.

— Обещай, что не совершишь ошибки. Зеленые глаза затуманились, но лишь на миг; в следующее мгновение Лиза насмешливо улыбнулась:

— Ошибку сейчас совершаешь ты: не даешь закрыть дверь. Беги домой, а то окончательно замерзнешь и меня заморозишь.

— Но мы не закончили разговор.

— Боюсь, что закончили, — твердо возразила мисс Притчард. — Кроме того, дома меня ждет Джордж. Бедный парнишка простудился, а лекарство соглашается принимать только из моих рук.

Аргументов не нашлось. Его прогнали хладнокровно, по-приятельски бесцеремонно, и от этого было особенно обидно. Однако пришлось подчиниться. Сэр Ройс Пемберли вышел из экипажа и кивнул лакею, чтобы тот закрыл дверь.

Однако спустя секунду приподнялась шторка, и в окне показалось личико Лизы. Резкий порыв ветра вырвал из-под зеленого тюрбана несколько локонов и разметал волосы по румяным щекам. Мисс Притчард выглядела свежей, полной сил, довольной собой и миром.

— Ройс, если тебе действительно не терпится увидеть лорда Дарема, завтра можешь поехать в театр с Мег и со мной. Играет новый актер. Некий Эдмунд Кин. Все очень его хвалят.

— С удовольствием, — не задумываясь, согласился лорд Пемберли. Ради знакомства с опасным агрессором можно было стерпеть все, что угодно, даже театр. — Люблю хорошие пьесы.

Лиза весело рассмеялась:

— Да-да, конечно! Ты у нас известный поклонник театрального искусства. Еще не прошло и месяца с того вечера, как ты мирно проспал «Сон в летнюю ночь». А потом сладко сопел, когда давали «Последнюю просьбу лорда Киппертона» — историю убийства с потрясающим финалом. Постарайся бодрствовать хотя бы в этот раз, хорошо?

Сэр Ройс по привычке улыбнулся, а в ответ получил такой ослепительный взгляд, что невольно шагнул навстречу. Но Лиза помахала на прощание и опустила шторку. Времени на ответ не осталось: экипаж тронулся с места и покатился по заснеженной мостовой.

Да и что можно было сказать? Вплоть до знакомства с Даремом единственным аргументом оставалась собственная тревога. Прагматичная Лиза подобных доводов не принимала.

Лорд Пемберли долго стоял на тротуаре, обдумывая ситуацию. Ветер свистел в ветках деревьев, хлопал ставнями на окнах домов и гнал по улице поземку. Беспокойство вызывали самые разные обстоятельства, в том числе и та власть, которую этот тип получит над Лизой, если ухаживание все-таки закончится свадьбой. Вполне вероятно, что дружба жены с холостым джентльменом мужу не понравится.

Ройс повернулся спиной к ветру. Черт возьми, что же он будет делать, если мисс Притчард внезапно исчезнет из его жизни? Она всегда была рядом, когда хотелось поговорить по душам, поделиться сомнениями, спросить совета, пошутить и посмеяться. После замужества общение прекратится, а вместе с ним исчезнет и дружеское взаимопонимание.

Конечно, можно остаться добрыми знакомыми и даже время от времени вступать в серьезные беседы, однако свобода отношений пропадет навеки. Странно, но уже сейчас жизнь заметно поблекла, потускнела и поскучнела.

Он и сам не знал, долго ли простоял неподвижно, уставившись невидящим взглядом в ту сторону, куда укатил экипаж мисс Притчард. Когда же, наконец, очнулся и направился к двери, лицо, руки и ноги онемели от холода. Экономка шумно захлопотала, немедленно отправила господина в гостиную, велела принести горячего чая и призвала камердинера, чтобы тот снял с хозяина насквозь промерзшие сапоги. Не прошло и нескольких минут, как сэр Ройс Пемберли оказался в уютном глубоком кресле перед ярко пылающим камином. Рядом, на серебряном подносе, стояла большая чашка крепкого чая, щедро сдобренного бренди.

Мысли оттаивали одновременно с ногами и руками. Прежде всего, следовало навестить леди Берлингтон и выяснить, что именно ей известно об этом выскочке, угрожавшем привычному, течению жизни. Ну а потом, вооружившись полезными сведениями, можно будет отправиться в театр «Друри-Лейн» и смело посмотреть Лизе в глаза. Да, не далее как завтра таинственного лорда Дарема ожидает судный день, и Ройс непременно окажется свидетелем падения негодяя.

 

Глава 2

«Что касается мисс Притчард, автор может рассказать лишь о том, какие цвета она предпочла на этой неделе (необходимо заметить, что все они сочетались в одном ансамбле). Итак…

Красный, голубой, зеленый, желтый, лавандовый, розовый (бледный оттенок).

Автору очень хотелось увидеть в композиции оранжевые нотки, однако таковых обнаружено не было».

Светские заметки леди Уислдаун 26 января 1814 года

Лиза вошла в гостиную и улыбнулась маленькой коричневой обезьянке. Увидев хозяйку, Джордж радостно запрыгал в клетке и приветственно заверещал.

— Соскучился? — Лиза сняла перчатки и бросила на столик возле двери. — Как себя чувствуешь? Все еще чихаешь?

Бедняга Джордж отчаянно простудился и вот уже несколько дней болел. Винить, разумеется, следовало холодную погоду да еще дурную привычку то и дело снимать шапку. Он что-то громко ответил и при этом скорчил такую уморительную гримасу, что Лиза не удержалась от смеха. Джордж был крошечным — размером с ее ладонь. Очевидно, он просто не дотянул до положенного роста, потому что все остальные сородичи — а по примеру мисс Притчард многие светские леди завели обезьянок — выглядели значительно крупнее.

— Зато ты у меня самый умный и послушный, правда? — утешила малыша Лиза.

Джордж подпрыгнул в знак согласия. Она выдвинула ящик стола, на котором стояла клетка, и достала пакет сушеных фиников. Приятель бережно принял угощение и начал деликатно есть, в то же время вопросительно поглядывая на хозяйку.

— Ужасное утро. Во-первых, дикий холод, а во-вторых, я споткнулась и поцарапала ботинок. — Лиза показала желтый сапожок. Джордж взглянул с вежливым интересом и продолжил трапезу.

Лиза ласково погладила любимца и занялась тюрбаном: вытащила шпильки, сняла причудливый головной убор и положила на диван. С грустным вздохом опустилась в большое кресло и откинулась на спинку. Она очень любила это кресло, купленное на аукционе в одном богатом поместье. Таким способом рачительная хозяйка приобрела почти всю свою мебель — где-то стол, где-то диван и зеркало. В результате обстановку дома трудно было назвать гармоничной, зато каждый предмет отличался уникальностью и радовал удобством. Что еще требуется от столь утилитарной субстанции?

Лиза провела рукой по волосам — локоны под тюрбаном слепо примялись — и спросила себя, что могло встревожить Ройса. Наверное, как всегда, причиной переживаний стала женщина. Красавец представлял очевидную угрозу для каждой из многочисленных жертв, попавших под его чары. Удивительно, что безжалостного, сердцееда до сих пор не пристрелили оскорбленные поклонницы.

Лиза сняла сапожки и положила ноги на невысокий желто-оранжевый пуфик. Даже в этот ужасный холод дома было тепло и уютно. Камин весело потрескивал, кресло казалось удобным, а милый. Джордж с удовольствием уплетал финики. Что еще нужно для счастья? И все же приходилось честно признаться самой себе, что чего-то в жизни не хватает. Вот уже несколько недель она ясно ощущала пустоту — огромную черную яму.

Джордж доел финики и подошел к краю клетки, чтобы обсудить новости. Склонил голову, посмотрел умными глазками и на своем языке спросил, почему Лиза загрустила.

— Не волнуйся, ничего серьезного. Всего лишь зимняя хандра. Впрочем… — Лиза снова вздохнула. — Сама не понимаю. Чувствую себя… потерянной. А после разговора с Ройсом стало еще хуже.

Да, сэр Пемберли казался искренне озабоченным появлением на горизонте лорда Дарема, и она даже ощутила себя… любимой. Разумеется, всего лишь на мгновение. Он сказал, что Маргарет считает ее сестрой, и сразу захотелось спросить, разделяет ли подобное отношение он сам. Но она решила не задавать глупых вопросов — поводов для грусти и без того достаточно. Зачем понапрасну себя терзать?

Каким бы внимательным и заботливым ни казался Ройс, когда помогал подняться в экипаж и с пристрастием расспрашивал о Дареме, Лиза понимала, что проявленное внимание — сущий пустяк по сравнению с потоками галантности, которые сэр Пемберли без устали обрушивал на дам, вызывавших серьезный интерес. Разумеется, как истинный джентльмен, он проявлял похвальную осторожность и старался никого не компрометировать излишним вниманием, по крайней мере, на людях. Но наедине… Лиза тревожно вздохнула и пошевелила пальцами ног. Тепло…

Чего она ожидала, в конце концов? Тот милый возраст, когда верят в сказки, давно миновал.

— Любовь, — презрительно произнесла она, и Джордж поддержал ее возмущенным возгласом. Сама Лиза никогда не влюблялась, да и вообще сомневалась, что способна на романтическое чувство.

Внезапно стало совсем грустно, а на глазах даже выступили слезы. Так вот в чем, оказывается, причина депрессии: уже много лет она ожидала «огромной страсти», однако ничего подобного до сих пор не случилось. Очень плохо, что не случилось, потому что любовь, несомненно, — самое прекрасное на свете чувство. Она знала, как это бывает; представляла состояние легкого безумия, счастливого возбуждения, взволнованного предвкушения. Знала потому, что видела, как в свое время Маргарет влюбилась в Шелбурна. Влюбилась и, что еще важнее, сохранила любовь.

А Элизабет ждала год за годом, и все-таки коварное, неуловимое чувство упорно обходило ее стороной. Не то чтобы она много думала о любви — в жизни и без того хватало дел и забот. Но вот в тридцать первый день рождения ее одолели сомнения: а вдруг ей вообще не суждено влюбиться? Никогда?

Полная правда заключалась в том, что для любви она была чересчур расчетлива, чересчур прагматична. Значит, следовало изменить жизненную позицию: не ждать, пока чувство явится само собой, а сначала найти достойного человека, выйти за него замуж — и только потом влюбиться. Наверное, это будет не та любовь, о которой она мечтала, — страстная и всепоглощающая. Нет, скорее, стоит говорить о стойкой привязанности на всю оставшуюся жизнь.

С этой точки зрения лорд Дарем казался вполне подходящим кандидатом. Самый солидный, надежный, честный, умный, правильный и прямой из всех знакомых джентльменов. И при этом вполне приличной внешности — конечно, если не сажать его рядом с Ройсом. Никто, даже смуглый красавец Сент-Джон и потрясающие братья Бриджертон, не мог сравниться с сэром Пемберли. Во всяком случае, так считала мисс Притчард.

Помимо прочих неоспоримых достоинств, лорд Дарем обладал одним колоссальным преимуществом: он искренне интересовался Лизой. Единственное, чем следовало незамедлительно заняться, — это удачно познакомить его с Шелбурнами, и дело можно было считать решенным. В конце концов, Мег и Ройс ей почти родные, а потому их мнение чрезвычайно важно.

Вот почему она попросила Маргарет пригласить лорда Дарема в театр. События развивались в правильном направлении, и Лиза пыталась настроить себя на оптимистичный лад.

В дверь осторожно постучали, и на пороге появился верный дворецкий Пул.

— К вам лорд Дарем, миледи.

Лиза прислушалась к себе, Однако сердце молчало. Может быть, глупому устройству просто необходимо время, чтобы привыкнуть? Она опустила ноги и огляделась в поисках обуви.

— Зовите.

— Хорошо, миледи. — Пул замялся. Последовало долгое молчание, и госпожа, наконец заметила, что слуга не спешит исполнять приказание. Она подняла голову и взглянула вопросительно:

— Да?

— Прошу прощения, но… хм… не хотите ли посмотреть в зеркало, миледи? Ваши волосы… — Дворецкий деликатно кашлянул.

— Растрепались? Это из-за тяжелого тюрбана.

— Может быть, попросить лорда Дарема немного подождать?

— Не стоит. Невежливо заставлять человека скучать в утренней комнате. Пригласите его сюда. Сейчас приведу себя в порядок.

— Как прикажете, мисс. — Пул поклонился и исчез.

Лиза, наконец, выудила из-под пуфика ботинки и надела. Встала, расправила платье и подошла к висевшему над камином зеркалу. Да, забавно, ничего не скажешь. По всей голове торчали похожие на рожки завитки. Получилось нечто среднее между Медузой Горгоной и чертом. Неудивительно, что Пул пришел в смятение.

Усмехнувшись, она провела пальцами по волосам. После несложной процедуры некоторые из рожек превратились в холмики.

— Ну вот, — обратилась она к Джорджу. — Что скажешь?

Джордж покачал головой и сморщился.

— Сама вижу, что до идеала далеко. Но все-таки лучше, чем было.

Прежде чем Джордж успел ответить, Пул появился снова и торжественно объявил:

— Лорд Дарем.

Поклонился, вышел и закрыл за собой дверь.

При виде посетителя Джордж оскалился. Потом соскочил с жердочки, на которой сидел, и повернулся спиной, нескромно выставив голый зад.

Дарем, который только что энергично шагал по просторной комнате, остановился и нахмурился.

— Этот зверь мне не рад.

— Просто неважно себя чувствует и слегка не в духе. Как поживаете, лорд Дарем?

Гость перевел взгляд с обезьянки на хозяйку и постарался любезно улыбнуться:

— Теперь, когда вижу вас, уже значительно лучше… — Он заметил удивительную прическу и осекся. — О, вижу, вы спали.

Мисс Притчард смущенно провела ладонью по волосам.

— Нет, что вы. Просто только что сняла тюрбан.

— Тюрбан? Но вы слишком молоды для такого головного убора, — серьезно заметил джентльмен. — И слишком хороши собой.

Комплимент подействовал благотворно и вселил умиротворение, подобное тому, которое дарит утренняя чашка горячего шоколада.

— Благодарю. — Лиза опустилась в кресло возле камина и жестом пригласила гостя занять соседнее.

Тот уселся с величавым достоинством.

— Очень рад, что застал вас дома. Опасался, что уедете по делам.

— Недавно вернулась. — Лиза внимательно посмотрела на собеседника. Вполне привлекательный мужчина — среднего роста, одет скромно, но с достоинством. Каштановые волосы, темно-карие глаза уверенная, внушающая почтение осанка. Всегда приятно видеть человека, который знает, кто он такой и чего хочет. К сожалению, уверенность в себе сопровождалась некоторым налетом высокомерия и излишней полнотой; впрочем, после свадьбы эти небольшие недостатки можно будет устранить.

Если она решит выйти за него замуж, напомнила себе Лиза. Только «если». Лучше не спешить, чем ошибиться.

Гость неловко улыбнулся:

— Матушка шлет вам привет.

— О, как мило! Будьте добры, передайте, что, надеюсь в скором времени с ней познакомиться. — Лиза уже не раз слышала о леди Дарем: сын часто вспоминал о ней в беседах. — Как она поживает? Наверное, отчаянно скучает в ваше отсутствие.

— О да. После смерти отца она целиком сосредоточила внимание на мне. Разумеется, я не жалуюсь. Напротив. Надеюсь, общение доставит вам удовольствие. — Дарем многозначительно кашлянул. — Я пообещал, что скоро вернусь и, возможно, с сюрпризом.

Лиза на мгновение окаменела. Казалось, прозрачный намек заморозил мозг, и мыслительные процессы замерли.

Однако, судя по всему, Дарем не нуждался в диалоге. Он снова улыбнулся и игриво продолжил:

— Не хочу показаться излишне настойчивым, мисс Притчард, но и не собираюсь скрывать Собственные серьезные намерения. Надеюсь, не сочтете невежливым стремление объяснить и оправдать мое затянувшееся пребывание в Лондоне, Мать имеет право знать о планах единственного сына. Не возражаете?

Лиза почувствовала, что краснеет. Увы, она возражала, хотя понимала, что возражать не следует. В конце концов, эти слова произносил человек, за которого, возможно, придется выйти замуж. Возможно, снова напомнила она себе.

Но что же с ней случилось? Разве не этого она хотела? Дарем — солидный, уважаемый, почтенный джентльмен. Далеко не беден: владеет нескольким поместьями, обширными земельными угодьями, которые успешно возделывает. К тому же любезен, приятен в беседе, обходителен. Разве можно желать большего?

Неожиданно вспомнился Ройс — бесшабашный гуляка смотрел тем смеющимся взглядом, от которого сразу становилось весело и светло на душе. Лиза нахмурилась. Часто ли удастся видеться с другом после замужества? Да и удастся ли вообще?

Лорд Дарем сидел молча, явно ожидая ответа. Не зная, что сказать, Лиза решила сменить тему.

— С нетерпением жду завтрашнего вечера — мечтаю попасть в театр. «Венецианский купец» — одна из моих любимых пьес.

— Очень мило, что леди Шелбурн пригласила в свою ложу и меня. Как правило, я не склонен предаваться столь легкомысленным увеселения, однако в приятной компании… — Он улыбнулся. — А вы очень любите театр, мисс Притчард? Боюсь, Соумсби — невероятно маленький городок. До недавнего времени мы почти не имели возможности смотреть пьесы. Надеюсь, однако, что когда-нибудь… — Он продолжал распространяться, не замечая, что собеседница давно не слушает.

Лиза тем временем пыталась представить жизнь в крошечном городке вдали от привычного, родного Лондона. Все сразу станет другим. Она обвела взглядом удобный дом, наполненный милыми сердцу вещами, посмотрела на новые желтые ботиночки и спросила себя, куда будет девать время там, в глуши.

— Мисс Притчард, что вы думаете о коровах? Лиза удивленно подняла брови. Итак, что же она думает о коровах?

— Видите ли, — ответила она осторожно, почти с опаской. — Видите ли, я очень люблю лошадей.

— Да, весьма полезные, даже необходимые животные. Но коровы… — Лорд Дарем просиял гордой улыбкой. — У меня их больше тысячи, причем самых лучших.

Боже милостивый! Мало того, что этот человек держит тысячу коров, так он еще этим и гордится!

— И что же вы с ними делаете?

— Развожу. Коровы Дарема славятся своей продуктивностью.

Интересно, а как насчет быка Дарема? Лиза едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Если бы на месте гостя оказался Ройс, она, не задумываясь, задала бы вопрос: сэр Пемберли не боялся скользких шуток. Более того, рискованное чувство юмора их объединяло. Однако рядом с лордом Даремом она чувствовала себя скованно — очевидно, потому, что знакомство продолжалось недолго. Пройдет время, и мысли наверняка станут общими.

— Уверен, вам понравятся мои фермы, — увлеченно продолжал Дарем. — Они великолепны. Мисс Притчард… Лиза… можно вас так называть?

Она глубоко вздохнула. Да, отношения развивались. Вполне логично. Но вот откуда непонятная тревога? Пришлось немедленно взять себя в руки и вспомнить, что опасение — нормальная реакция молодой леди, вступающей на тропу флирта, способного привести к чему-то большему. Лиза расправила юбку и твердо ответила:

— Да, конечно. Зовите меня по имени. — И вы тоже. Отныне я для вас просто Данлоп.

Лиза внезапно поперхнулась. Джордж, должно быть, испугался, что хозяйка не сможет отдышаться: разнервничался, принялся прыгать по клетке и громко кричать.

Дарем вскочил:

— Мисс… Лиза! Вы не заболели?

Она с трудом откашлялась и жестом попросила не беспокоиться.

— Реакция на обезьянью шерсть.

Господи, что за нелепое имя! Лучше уж продолжать звать его Даремом — так надежнее. Лиза серьезно взглянула на орущую обезьяну.

— Джордж, достаточно. Будь добр, успокойся. Крошечный зверек широко улыбнулся, вскочил на свой нашест и уселся поудобнее, словно решил смотреть продолжение увлекательного спектакля.

Лорд Дарем бросил в его сторону настороженный взгляд.

— Это создание понимает каждое ваше слово?

— Почти каждое. А если вдруг в чем-то усомнится, то сможет догадаться по тону. Но мы говорили не о Джордже. Вернемся к вашим коровам. Вы их держите в качестве домашних любимцев?

Гость от души рассмеялся, и лицо его сразу утратило напыщенную серьезность. Да, смех очень ему шел. Лизе вдруг стало неудобно за свою реакцию на неуклюжее имя.

— Нет, домашними любимцами я их не считаю, но вам ничто не мешает относиться к животным именно так.

— Ах, до чего же мило! Вы намерены проводить в деревне весь год?

— О нет! — Круглое лицо лорда стало высокомерно-серьезным. — Меня интересуют более утонченные материи. Планирую часто приезжать в город, и каждый год проводить здесь несколько недель.

— Несколько недель? Разве вам не хочется остаться на весь сезон?

— Коровы требуют внимания и заботы. Видите ли, многие думают, что можно поручить их работникам. Но я считаю, что при должном контроле ценность породы возрастает вдвое, а то и втрое. Только представьте, Лиза!.. — Он изумленно покачал головой.

— Да, очень, очень впечатляет. — Она не сомневалась, что факт действительно очень впечатляет, но только не ее, а кого-нибудь другого, кто больше интересуется крупными рогатыми животными.

Лорд Дарем грустно улыбнулся:

— Уверен, что у вас есть более интересные темы для обсуждения, чем мои коровы. Расскажите о бале в доме леди Шелбурн. Событие наверняка окажется грандиозным.

Лиза охотно поведала о планах подруги, опустив технические подробности вроде украшения зала и составления меню. Как только она замолчала, гость наклонился и взял ее за руку. Еще не прошло и получаса с тех пор, как ту же самую руку сжимал Ройс. Вернее, он-то сжимал обе руки. И тогда мимолетное прикосновение обожгло даже сквозь перчатки. Рукопожатие лорда Дарема казалось приятным, но всего лишь слегка согревало холодные пальцы. Лиза посмотрела на сомкнутые ладони.

Нет, она не чувствовала себя готовой к развитию событий. Пока не чувствовала. Чтобы принять решение, нужна, по крайней мере, еще неделя. Да, недели, пожалуй, хватит. А сейчас почему-то внезапно заболели колени.

— Спасибо за очаровательный визит, — неожиданно произнесла она и встала. Лорд Дарем тоже немедленно поднялся, но при этом на лице появилось слегка испуганное выражение. Лиза его не винила. — Дело в том, что мне еще предстоит важный визит… — Она напрягла мозг, однако орган отказывался функционировать. Странно: ей всего тридцать один год, и веских причин для слабоумия пока не наблюдается. — Видите ли, у меня важный визит к… — Взгляд упал на все еще лежавший на диване зеленый тюрбан. — К модистке. Да, опаздываю к модистке.

— С удовольствием бы составил вам компанию, но, боюсь, должен сопровождать лорда Сефтона в клуб «Уайтс». Он обещал за меня поручиться. — Дарем игриво выгнул бровь. — Чувствую, как становлюсь неисправимым игроком и транжиром. Остается лишь надеяться, что в азарте не проиграю семейную ферму.

Джентльмен выглядел невероятно милым. Лиза спросила себя, не слишком ли рано его отправила. Она уже не юная девушка и давно перестала ждать принца. Принцев не бывает.

Дарем снова сжал ее руку, только в этот раз еще и поклонился на прощание.

— Желаю удачного дня, Лиза. Завтра заеду, чтобы вместе с вами отправиться в театр. Ровно в семь?

Она молча кивнула, теперь уже окончательно себя презирая.

— Договорились. — Гость многозначительно сжал пальцы и удалился.

Едва дверь закрылась, Джордж покинул свой наблюдательный пост и разразился длинной гневной тирадой. Теперь, без посторонних, он не считал нужным скрывать, что думает по поводу гостя.

— О, замолчи, пожалуйста! — взмолилась Лиза. Она совсем запуталась. Голова и сердце никак не могли договориться, требуя противоположных решений. — К черту лорда Дарема! — громко заключила она.

Стало легче. Немного легче. Но все равно тяжело. Поэтому пришлось добавить еще громче:

— И к черту сэра Ройса Пемберли с его чертовым волевым подбородком!

Слова принесли определенное удовлетворение, однако чувство одиночества не растворилось. Лиза тяжело вздохнула, собрала карточки и села писать приглашения в надежде на то, что появятся более продуктивные мысли.

 

Глава 3

«Автор считает необходимым искренне признаться: если случается встретить на улице леди Берлингтон, автор поспешно переходит на противоположную сторону».

Светские заметки леди Уислдаун 28 января 1814 года

На следующий день, с утра, Ройс отправился в особняк леди Берлингтон. Дома почтенной особы не оказалось, а потому он решил поискать ее в городе. Поиски продолжались долго, однако, в конце концов, увенчались успехом: лорд Пемберли увидел, как леди Берлингтон входила в библиотеку в сопровождении внучатого племянника Эдмунда Валмонта. Крестная Лизы была одета в ярко-красное платье и красно-коричневую пелерину с жуткой фиолетовой муфтой.

Ройс тут же выпрыгнул из своего экипажа и побежал следом. Закрыв за собой дверь, он стряхнул с воротника снег.

— Леди Берлингтон, не согласитесь ли уделить мне пару минут?

Первым прореагировал Эдмунд. Он повернулся и, узнав доброго знакомого, расплылся в дружеской улыбке:

— О, сэр Ройс! А я как раз недавно с кем-то о вас разговаривал. Вернее, не столько о вас, сколько о вашей лошади — той серой в яблоках, которую вы пару лет назад продали на аукционе «Таттерсоллз». Помните?

У нее на плече была отметина, которая всём напоминала контуры Италии. В жизни не видел ничего более странного. Не знаете, лошадь когда-нибудь была в Италии? Я подумал, что, может быть, она там родилась или просто путешествовала, и впечатления оказались настолько яркими, что…

— Ради всего святого! — Леди Берлингтон угрожающе стукнула палкой в нескольких дюймах от ноги племянника. — Перестань болтать и помоги мне снять эту отвратительную мокрую тряпку. Можно умереть от воспаления легких, пока ты доберешься до сути — если, конечно, когда-нибудь доберешься.

Племянник послушно принялся снимать занесенную снегом пелерину, а тетушка тем временем свирепо взглянула на Ройса:

— Ну, молодой человек, и что же вам от меня нужно? Надеюсь, денег не должна?

Ройс озадаченно поднял брови:

— Насколько мне известно, нет.

— И то ладно. Вчера вечером была на рауте у Маркхэмов и проиграла в карты целое состояние, вот только не помню, кому именно.

Эдмунд аккуратно сложил пелерину, перекинул через руку и доверительно сообщил:

— Возраст, понимаете ли. Дядюшка Типпенсуорт был точно таким же. Порой не мог вспомнить собственное имя, зато помнил о других такие мелочи, которые лучше было бы выбросить из головы. Например, обожал рассказывать всем и каждому, как я в три года разделся догола перед женой священника. Ужас!

— Если не хочешь получить палкой по ногам, то лучше помолчи. Возраст здесь вовсе ни при чем, пустая твоя голова. Просто слишком много выпила, и все. — Она посмотрела на Ройса с легким смущением. — Шампанского. Вкусно, но безжалостно ударяет в голову.

— Да, конечно. Леди Берлингтон, хотелось бы узнать ваше мнение о лорде Дареме.

— Дарем? Хм… Что-то знакомое… Уж не один ли из этих новых методистских проповедников? Пару дней назад ходила на службу. Если хотите услышать мое мнение, так я считаю, что эта бесконечная и пугающая болтовня насчет ада всего лишь подтолкнет население прелюбодействовать еще активнее. Во всяком случае, меня тут же потянуло прелюбодействовать.

— Прелю… тетя Мэдди! — сокрушенно воскликнул Эдмунд.

— Черт возьми, Эдмунд! Я сказала: пре-лю-бо-дей-ство-вать. Старайся слушать внимательно. И вообще, хватит топтаться на месте! Иди и сдай мои книги. Впереди еще много дел.

Эдмунд тоскливо взглянул на лорда Пемберли и направился к ближайшей конторке.

Едва молодой человек удалился на безопасное расстояние, старушка проницательно прищурилась и едва заметно, хитро улыбнулась.

— Впрочем, трудно предположить, что вас интересует кто-то из представителей методистской церкви. Должно быть, есть на свете и какой-то другой Дарем.

Сомневаться не приходилось: над ним откровенно потешались.

— Я имею в виду того лорда Дарема, которого вы рекомендовали крестнице в качестве потенциального поклонника.

— Ах, этот Дарем? Так почему же вы сразу не сказали? Отлично его знаю. Однако вы ошиблись: я вовсе не рекомендовала джентльмена в качестве потенциального поклонника.

Ройс едва не засмеялся от радости. Надо немедленно сказать Лизе, что она ошиблась. Он уже открыл рот, чтобы поблагодарить леди Берлингтон за беседу, однако та добавила:

— Но я настоятельно рекомендовала его в качестве, потенциального мужа.

Мужа? Слово показалось холоднее ледяного воздуха.

Старушка сердито фыркнула:

— И нечего на меня так смотреть! Лизе вовсе незачем прятаться в угол, как какой-то жалкой гувернантке. Она умная и красивая девочка, а время идет. Моложе никто не становится. У нее достаточно здравого смысла, чтобы не обращать внимания на глупые светские пересуды. Эти страхи и переживания для наивных малолеток.

— Возможно, Лиза уже переступила первое цветение юности, однако она чрезвычайно привлекательна и невероятно богата, — заметил лорд Пемберли.

Голубые глаза леди Берлингтон сверкнули, как острые льдинки.

— Не сомневаюсь, что моя крестница способна привлечь мужчину сама по себе, независимо от состояния кошелька, если вы об этом.

Ройс вспыхнул.

— Я вовсе не пытался подчеркнуть, Что вы не в состоянии оценить достоинства мисс Притчард, — сухо заметил он. — Всего лишь хотел убедиться, что человек, на которого она обратила благосклонное внимание, этого внимания достоин.

— Лорд Дарем — уравновешенный, почтенный и невероятно нудный джентльмен. Сама я терпеть его не могу, однако считаю, что Лизе он подойдет наилучшим образом. Рядом с вами и с вашей сестрой девочка никогда не встретит интересного мужчину.

— Прошу прощения?

— Не делайте вид, что ничего не понимаете! Я собственными глазами видела, как вы отгоняли от нее поклонников.

— Исключительно нежелательных.

— Нежелательных для кого? Ваш эгоизм нестерпим. Позвольте же ей, наконец, жить собственной жизнью.

— Готов позволить жить как угодно, лишь бы она не навредила себе.

— Вот еще! Знаю, что вы желаете добра, но что, если Лизе нравятся охотники за состоянием? Судя по всему, у нее слабость к красивым повесам.

Повесы? Но как же Дарем мог одновременно оказаться и почтенным джентльменом, и повесой, да к тому же красивым? Ройс почувствовал, как леденеет сердце. Увы, Лиза неуклонно ускользала из его жизни. Выслушивать неприятные назидания он не собирался: не было ни сил, ни времени.

— Желаю Лизе лишь добра. Голубые глаза смягчились.

— Ошибки неизбежны. Много ошибок. Мы все ошибаемся. Но отнимать у Лизы право выбора недопустимо.

— А если она уступит лести негодяя?

— Вы же сами знаете, что для этого девочка слишком умна. Оставьте ее в покое. Она вполне в состоянии справиться с Даремом. А теперь, если позволите, я пойду, разыщу Эдмунда. Когда я в прошлый раз оставила его в библиотеке без присмотра, он набрел на секцию совершенно неприличных книг, а потом от шока на целую неделю лишился сна. До свидания. Желаю хорошего дня.

Сэр Пемберли изобразил натужную улыбку и поклонился. Едва леди Берлингтон ушла, резко повернулся и решительно направился к выходу. На улице безжалостно бушевал ветер. Порыв захлопнул дверь, насквозь продул теплое пальто и метнул за воротник пригоршню снега. Мороз и ветер не жалели Лондон, однако Ройс не замечал непогоды: он пылал огнем возмущения и сгорал от лихорадочного, безотчетного гнева.

Как смеет леди Берлингтон обвинять его в недостойном стремлении помешать счастью Лизы? Что за нелепая мысль! Он всегда, всегда старался защищать ее интересы. Что ж, к счастью, уже через несколько часов можно будет получить ответ из первых рук. Сегодня вечером он встретит образец совершенства в театре и решит, как поступать и что делать. Впервые в жизни Ройс с нетерпением ждал начала спектакля.

— Потерял экипаж? — послышался за спиной знакомый голос.

Лорд Пемберли обернулся и увидел объект своих размышлений: ярко-оранжевое платье сочеталось с красной пелериной, как апельсин с помидором. Чуть в стороне стоял лакей, нагруженный пакетами и шляпными картонками.

Количество покупок, грозивших рассыпаться по тротуару, заставило улыбнуться. Вот это и есть настоящая Лиза.

— Решила пройтись по магазинам?

— Конечно. Чем еще заняться в такую погоду? — Словно подтверждая серьезность намерений, ветер дунул особенно яростно, и Лиза сильнее натянула капюшон. — Ах, проклятие! — воскликнула она. — Холодно так, что и огонь замерзнет!

— Точно. Ищу свой экипаж, но, кажется, возница решил прокатиться, чтобы согреть лошадей.

Лиза повернулась и посмотрела вдоль улицы. Ветер тут же воспользовался возможностью: подхватил и бросил на ее лицо выбившуюся прядь.

— Может быть, пока ждешь, пройдешься со мной? Хочу заглянуть вон в тот магазин на углу. Мег уверяет, что там продаются лучшие во всем городе ленты. Правда, что-то не верится.

— С удовольствием. Надеюсь, в магазине теплее, чем здесь, на улице.

Они пошли рядом, а лакей последовал в некотором отдалении. В уютном салоне действительно оказалось приятно и тепло.

Ройс терпеливо наблюдал, как Лиза придирчиво рассматривает разложенные на столах образцы. Наконец ее внимание привлек толстый рулон атласной ленты.

— Джордж сжевал все мои красные ленты. Обожает яркие цвета.

Ройс взял в руки лавандовую:

— А как насчет этой? Будет очень красиво смотреться на волосах.

— Слишком тускло. — Она взяла ленту и положила на место. — Хочется чего-то более жизнерадостного. — Увидела рулон вишневого цвета и начала рассматривать. — Собираешься вечером в театр?

— Не пропущу ни за что на свете.

В глубине зеленых глаз вспыхнуло нетерпение.

— Наверное, хорошо, что я тебя встретила. Будь добр, не терзай Дарема лишними вопросами: джентльмен мил и невинен как дитя.

Ройс нахмурился:

— Вовсе не собираюсь чинить ему зла, и ты прекрасно это знаешь.

— Знаю. Дело в том, что… мы с тобой отличаемся склонностью говорить то, что думаем. Новый человек с непривычки может воспринять все болезненно.

— Постараюсь держать себя в руках. — Ройс нашел ленту цвета морской волны, которая чудесно подошла бы к глазам. Положил на плечо, рядом с упрямым каштановым локоном, не желавшим прятаться под капюшоном. Маргарет часто обвиняла его в том, что он давно привык к Лизе и совсем ее не ценит, но она ошибалась. Он отлично видел и понимал красоту. Замечал нежную линию щек и подбородка, точно помнил цвет глаз, знал, что в улыбке нижняя губа раздвигается активнее, чем верхняя. Ройс смотрел на губы и чувствовал, что начинает пылать. Пухлые, чувственные, они словно приглашали к поце…

— Ты совсем окоченел. Даже нос покраснел. — Лиза сняла с плеча ленту и вернула на стол. — Не заболел?

Отлично. Он любуется ее ртом, а она спрашивает, почему у него такой красный нос. Ройс раздраженно пожал плечами:

— Прекрасно себя чувствую. Просто задумался об одном замечании Мег.

— О? Так что же сказала Мег?

Никому не дано поддерживать беседу лучше Лизы. Прямо и просто. Большинство женщин терзают человека непродуманными словами и едва проклюнувшимися мыслями. Но не такова Лиза — во всем превосходит остальных.

Превосходит? С каких это пор он начал думать о мисс Притчард как об исключении? Ройс постарался прогнать лишние мысли.

— Куда направишься после того, как скупишь все ленты?

Лиза рассмеялась:

— Домой, собираться в театр. Честно говоря, не ожидала встретить тебя в этой части города. Ты же не любишь магазины. Мег дала тебе какое-нибудь поручение?

— Слава Богу, нет. Для этого у нее есть ты — лучшая подруга. А в мои обязанности входит всего лишь появляться на всех балах и танцевать с некрасивыми дамами.

— Неправда. Ты танцуешь исключительно с бриллиантами чистой воды.

— Несправедливый упрек. Всего лишь на прошлой неделе приглашал Сару Хотон-Смайт.

— Что ж, к сожалению, бедняжка заметно косит. — Лиза собрала ленты и протянула их терпеливо ожидавшему клерку. Открыла ридикюль и достала серебряную монету. — Но это ничуть не мешает ей быть очаровательной и милой. Надеюсь, ты найдешь в себе силы снова обратить на нее внимание?

— Непременно, — бодро подтвердил Ройс.

Наградой за самоотверженность стала чудесная благодарная улыбка, словно он только что спас ребенка от неминуемой смерти.

Мисс Притчард отдала аккуратно упакованные ленты лакею и подождала, пока тот положил на стол остальные покупки и убрал сверток в карман.

— Ну вот! — беззаботно прощебетала она. — Я готова. Теперь можно спокойно ждать экипаж. Отсюда мы сразу его заметим.

Она направилась к окну, а Ройс пошел следом. Ветер задувал в щели рам и ощущался даже в магазине. Лиза затянула шнурок на ридикюле.

— Куда намерен направиться?

— На аукцион «Таттерсоллз». Хочу посмотреть распродажу Милфорда. Он проигрался в карты и вынужден расстаться с лошадьми. Говорят, можно купить за бесценок.

— А я слышала, что у них короткий шаг, да и выносливости не хватает. Тоже хотела прицениться, но потом решила, что одного обмана в год вполне достаточно.

— И когда же тебя умудрились обмануть?

— Когда покупала упряжку серых у графа Холмонфорда. Помнишь эту историю?

— Да-да, конечно. Конь странно взбрыкивал в галопе.

— И во время первой поездки едва меня не опрокинул. Ройс смотрел, как Лиза привычным жестом убрала с лица непослушную прядь. Пышные волнистые волосы удивительным образом отказывались подчиняться. Почему-то захотелось увидеть, как локоны ведут себя в свободном, не угнетенном состоянии, когда осмеливаются беспрепятственно спускаться по спине. Буйное воображение шагнуло дальше и лишило мисс Притчард одежды. Она была прекрасно сложена: высокая, тонкая, с длинными руками и ногами, высокой грудью, нежной гладкой кожей… нет, хватит. Этим мыслям необходимо положить конец.

Лорд Пемберли неловко переступил с ноги на ногу и попытался вспомнить, о чем только что шла речь. Ах да, о лошадях.

— И что же ты сделала с неудачным конем? Отправила на сыромятню?

— Нет, разве можно! Стоит в конюшне, с аппетитом ест и толстеет не по дням, а по часам. Никак не могу придумать ему достойное применение. Прекрасное животное. Но хотя конюх регулярно выводит его на прогулку, движения все равно не хватает.

— Ну, так продай.

— Коня с неровным аллюром? Скорее отрежу себе руку. В отличие от тебя я не способна игнорировать угрызения совести.

— И когда же это я игнорировал угрызения совести?

— Прошлым летом, когда играл в карты с графиней д'Авиан. Сосчитал тузы и сообразил, что ей не удастся получить необходимую для выигрыша карту.

— Считать карты не запрещается. Это не обман.

— Правильно. Но ведь ты прекрасно знал, что она не сможет заплатить долг, и все же позволил поставить огромную сумму. А потом, после проигрыша, предложил отработать… — Щеки Лизы расцвели очаровательным румянцем. — Слышала разговоры и знаю, что было дальше.

Проклятие! Кто же ей об этом рассказал? Ройс отвел взгляд.

— Не следует слушать сплетни, — заметил он и поморщился, потому что слова прозвучали совсем по-стариковски. А предстать в глазах Лизы пожилым моралистом казалось страшнее смерти.

— Ты же меня знаешь. — Соблазнительные губы изогнулись в смущенной и в то же время озорной улыбке. — Люблю хорошую сплетню. Порой удается услышать восхитительно пикантные подробности.

Сэр Пемберли удивился, почему прежде никогда не замечал, как симпатично она краснеет. Впредь надо будет смущать ее почаще.

— Того, кто посвятил тебя в эту нелепую историю, необходимо пристрелить.

— О, а ты ведь даже не пытаешься это отрицать. Признайся, что поступил с бедной графиней бессовестно.

Да, он действительно поступил бессовестно. Но Регина вовсе не сожалела о случившемся. Более того, огромная ставка и проигрыш добавили последующим свиданиям особую остроту. Встречи продолжались и после того, как долг был отработан.

В ожидании экипажа Лиза посмотрела в окно.

— И это не единственный случай, когда совести пришлось замолчать. Достаточно вспомнить ту актрису, которую ты попросил…

— Но мы ведь говорили вовсе не обо мне, — поспешил возразить Ройс. — Речь шла о твоем коне — том самом, который целыми днями ест и толстеет. Не забыла?

Лиза улыбнулась:

— Принни — прекрасный зверь.

— Принни? Ты назвала его в честь самого принца?

— Пришлось как-то назвать. Холмонфорд дал бедняге совершенно неприличное имя.

— Какое?

К восторгу Ройса, Лиза снова зарделась, на этот раз еще ярче.

— Не скажу, — твердо заявила она. — Хватит и того, что Принни звучит значительно лучше. — Она лукаво улыбнулась. — Во всяком случае, пока не услышит сам принц. А это произойдет лишь в том случае, если он зайдет в мою конюшню и спросит.

Сэр Пемберли попытался определить, в чем именно заключалась уникальность Лизы. Неповторимость трудно было свести лишь к экстравагантности в одежде, хотя и это обстоятельство добавляло своеобразия и оригинальности. Существовало нечто большее. Возможно, впечатление создавали светящийся в глазах острый ум и забавная манера смеяться. Слова не могли точно передать секрет обаяния, рождавший желание смотреть, радоваться и постоянно улыбаться.

Но сама Лиза сейчас не улыбалась. Напротив, казалась погруженной в глубокие размышления.

— Наверное, придется купить поместье за городом. Тогда у Принни будет достаточно места для прогулок на свежем воздухе. Думаю, там ему понравится больше, чем в тесной конюшне.

— Неужели имеет смысл покупать целое поместье ради одной толстой лошади?

— Думаешь, не стоит? — Мисс Притчард терялась в сомнениях. — Бедный Принни! — Внезапно она что-то придумала. — О, наверное, можно будет попросить лорда Дарема приютить моего коня. У него огромные угодья, и он так мил.

— Я сам возьму.

Ройс не верил собственным ушам. Неужели он предложил забрать толстое, ленивое, неуклюжее животное? Да, предложил — потому что готов на все, лишь бы избавить мисс Притчард от обращения к лорду Дарему.

По идее Лизе следовало бы выглядеть счастливой и благодарной. Однако она посмотрела недоверчиво.

— Ты возьмешь мою лошадь?

— Конечно. В Ротервуде полно отличных пастбищ. Думаю, главный конюх только обрадуется пополнению. Сейчас в его хозяйстве всего лишь несколько гунтеров.

Вот теперь впечатление оказалось по-настоящему сильным.

— Но это же лучший выход! Так благородно ты еще никогда не поступал. Не заболел, случайно?

Лорд Пемберли сердито хмыкнул:

— Разумеется, не заболел. Какие сомнения? А что касается благородных поступков, то вспомни хотя бы, как я возил тебя в Брайтон к совершенно мне неведомой миссис Терранс. Ты умирала от нетерпения, а никто не хотел помочь.

— Мою подругу зовут Лилит Терранс, а ее муж — адмирал. Если мне не изменяет память, согласился ты лишь потому, что сам искал повод туда поехать. Речь шла о женщине по имени… ммм… кажется, Оливия?

Ройс хотел возразить, но в глубине сознания возникло смутное воспоминание. Да, было дело. Прекрасная Оливия. Теперь-то он понимал, что ничего серьезного она собой не представляла.

Внезапно он увидел себя глазами Лизы. Жизнь напоминала бесконечную цепь мимолетных увлечений: брюнетки, блондинки, рыженькие сменялись в безостановочном круговороте. Все они выглядели чрезвычайно аппетитными и были готовы флиртовать, проводить время в светских увеселениях или в постели — в зависимости от жизненных обстоятельств. Каждая отличалась веселым нравом и несомненной привлекательностью, все же в конечном итоге уходила в прошлое — по причинам самого разного свойства.

Ройс поймал проницательный взгляд Лизы. Но вместо осуждения в зеленых глазах прятался смех, а губы слегка подрагивали, словно с трудом сдерживая насмешливую улыбку.

— Не смей затрагивать эту тему, — сурово заключил он. — Твоя память чересчур остра и опасна для моего душевного равновесия.

— Бедняжка, — пожалела Лиза. В дверях появился лакей.

— Экипаж прибыл.

— Наконец-то! — воскликнула она и вышла на улицу.

Ройс направился следом, знаком отверг помощь лакея и сам помог мисс Притчард подняться по лесенке.

Лиза уселась и с улыбкой наклонилась, не обращая внимания на холодный ветер: резкие порывы сбросили с головы капюшон и пытались захлопнуть дверцу.

— Спасибо за то, что составил мне компанию. Терпеть не могу ходить по магазинам в одиночестве.

— Что ты, не стоит благодарности! Мне и самому было очень приятно. Правда, должен извиниться за то, что постоянно вовлекал тебя в свои приключения.

— За что же извиняться? Мне все интересно. — Лиза посмотрела в его глаза, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. Наконец решилась: — Мы же близкие друзья, правда?

Ройс сжал ее руку и снял перчатку. На длинных элегантных пальцах не было ни колец, ни перстней — еще одна характерная черта Лизы. Он поднес руку к губам и нежно прикоснулся к теплой гладкой коже.

В тот же миг его пронзило откровенное желание — неожиданное и острое. Ройс почти испуганно поднял глаза и с удивлением осознал, что Лиза испытала нечто похожее.

Она тут же выдернула руку.

— Я… не стоит этого делать. — Если раньше она просто краснела, то сейчас уже откровенно пылала: пунцовые щеки горели, словно от пощечины. — Спасибо за то, что предложил позаботиться о Принни.

— Не просто предложил. — Ройс постарался говорить беспечно и немного отступил: наверное, расстояние смогло бы спасти. — На этой же неделе пришлю конюха и отправлю твоего подопечного в Ротервуд.

— Спасибо, Ройс.

— А тебе спасибо за чудесно проведенное время. — Не дожидаясь ответа, лорд Пемберли закрыл дверцу и кивнул вознице.

Удивительно, но он уже был готов поверить, что какой-то злой дух колдует и внушает опасные, вредные мысли и чувства. В результате он только что стал счастливым и гордым обладателем толстой, никуда не годной лошади с неровным аллюром. Хорошо еще, что мисс Притчард не пожелала избавиться от Джорджа, а то в хозяйстве непременно появилась бы маленькая, но храбрая и горластая обезьяна.

Удивляясь собственной глупости, Ройс поднял воротник выше ушей и пошел по улице, стараясь не смотреть в ту сторону, куда уехала Лиза.

 

Глава 4

«Сэр Ройс Пемберли… О, об этом человеке автор может писать неделями, не уставая и не повторяясь.

Впрочем, нет, не совсем верно. Такие характеристики, как «повеса», «отчаянный», «сердцеед», «распутный» и «неудержимый», все равно будут встречаться снова и снова.

Но даже если отдельные выражения порой могут повторяться, сюжеты и истории уникальны и непредсказуемы. Подвиги сэра Ройса легендарны, и все же доблестному рыцарю неизменно удается избежать порицания — исключительно благодаря неотразимому обаянию.

Если говорить честно, то единственной леди, на которую не действует всесильная улыбка джентльмена (разумеется, кроме сестры), остается мисс Элизабет Притчард. О яркой особе тоже можно писать без конца, не опасаясь упреков в однообразии.

Эти двое составляют прекрасную пару и, вне всякого сомнения, служат убедительным аргументом в спорах с теми, кто утверждает, что дружба между мужчиной и женщиной в принципе невозможна. В субботу молодых людей заметили вместе на Бонд-стрит, увлеченных покупками.

А позже они появились в театре «Друри-Лейн», хотя официально мисс Притчард приехала на спектакль в сопровождении лорда Дарема».

Светские заметки леди Уислдаун 31 января 1814 года

Театр «Друри-Лейн» возбужденно гудел: уставшая от долгих зимних вечеров публика с нетерпением ожидала приятного развлечения. Ложи и партер стремительно заполнялись. Дамы и джентльмены предстали в лучших нарядах, в зале слышались заинтересованные разговоры и горячие споры, а на открывающий вечер водевиль почти никто не обращал внимания.

— Не могу дождаться, когда же, наконец, появится Эдмунд Кин! — воскликнула Мег. — Леди Бэнкрофт утверждает, что он гений. — Она скосила глаза в сторону соседней ложи и возбужденным шепотом обратилась к сидящей сзади Лизе: — Слышала, что сказал граф Ренминстер? Обещал прийти на мой бал!

Лиза посмотрела туда, где кузина Мег, мисс Сюзанна Баллистер, спокойно беседовала с графом. Хотя мисс Притчард время от времени встречала мисс Баллистер в свете и неизменно восхищалась ее красотой, следовало признать, что сегодня молодая леди выглядела особенно очаровательной. Она улыбнулась:

— Ты увидишь у себя Ренминстера только в том случае, если пригласишь мисс Баллистер.

Маргарет удивленно вскинула брови.

— Так ты считаешь, что… о нет! Не может быть! Тебе известно, что случилось?

— Да, но с тех пор прошло немало времени. А Сюзанна, несомненно, весьма порядочная особа. К тому же чрезвычайно хороша собой.

Маргарет согласно кивнула:

— Да, конечно. Она такая чудесная… — Леди Шелбурн не договорила, поскольку ее внимание привлекла пара, сидящая в ложе напротив. — О Боже! Смотри, леди Энн Бишоп приехала вместе с лордом Хардом. Как, по-твоему, это серьезно?

Лиза рассеянно кивнула и положила веер на соседнее кресло. Как правило, она не упускала случая всласть посплетничать, но сегодня сосредоточиться не удавалось. Очень хотелось спросить лорда Дарема, любит ли он театр и какие пьесы предпочитает. Возможно, на этой территории удалось бы обнаружить точки соприкосновения. Почему-то казалось важным открыть как можно больше возможностей для общения.

Однако завладеть вниманием лорда Дарема не удавалось, потому что джентльмен с головой ушел в разговор с лордом Шелбурном: темой увлеченного обсуждения послужил внесенный в палату лордов законопроект о налогообложении ферм. Лиза с трудом сдерживала раздражение. Неужели на свете не существовало ничего, кроме проклятых коров? Да, наверное, пора учиться проявлять интерес к этим таинственным созданиям. Ужасно!

Лиза грустно вздохнула и посмотрела вниз — туда, где из-под подола шелкового зеленого платья выглядывали красные туфельки. Они были расшиты золотой нитью и блестели так же нескромно, как рубиновое ожерелье на шее и рубиновые браслеты на запястьях. Да, мало кто осмелился бы надеть рубины к зеленому шелку, но ей нравился контраст: сразу вспоминалось Рождество.

— Ты сегодня слишком серьезна. Думаешь о пьесе?

Лиза подняла глаза и вздрогнула: так низко склонился Ройс. Синий, чересчур прямой и требовательный взгляд казался темнее, чем обычно. Внезапно стало жарко. Она смущенно посмотрела на Дарема, однако теперь вниманием молодого лорда завладела Маргарет. Лиза неохотно повернулась к Ройсу.

— Нет, совсем не думала о пьесе; просто любовалась браслетом. — Она подняла руку. — Рубины очень красиво отсвечивают.

Синий взгляд задержался на ее глазах, потом медленно спустился и замер на губах.

— Да, очень красиво, — подтвердил Ройс странным голосом, низким и глухим. Необычный тембр эхом отозвался где-то внутри, а по спине побежали мурашки.

Словно понимая, как действует его присутствие, Ройс улыбнулся. Улыбка тоже оказалась особенной: губы разомкнулись лишь на мгновение, и коротко блеснули белые зубы.

— Ты сегодня тоже необычайно хороша. Сияешь так же ярко, как браслет.

Лиза не нашлась, что ответить. Значит, вот как он разговаривал с теми дамами, чьего внимания добивался? Неудивительно, что никому не удавалось устоять перед его обаянием. Открытие лишь добавило раздражения.

— Прекрати немедленно.

Сэр Пемберли удивленно вскинул брови.

— Что прекратить?

— Сам знаешь — что. Не заставляй чувствовать себя… — Хотелось сказать «хорошенькой», однако это слово она произнести не могла. Все, что угодно, только не это. — Не заставляй меня чувствовать себя неловко.

— В мыслях не было ничего подобного. Всего лишь собирался сказать, что устроил Принни. Завтра пришлю за ним конюха.

Лиза знала, что должна испытывать благодарность, и действительно ценила помощь. Высоко ценила. Но к чувству признательности примешивалось что-то еще. Что-то большее и сбивающее с толку.

Она старалась не смотреть туда, где плечом едва заметно касалась плеча Ройса. В этом месте разгорался костер, и жар проникал в сердце, а сердце начинало громко стучать. Возникало серьезное и неприятное подозрение: в последние недели иммунитет к обаянию Ройса заметно ослабел.

Разумеется, Лиза всегда замечала его привлекательность — разве можно было не заметить? И все же она гордилась способностью сохранять спокойствие и самообладание. А теперь каждый взгляд рождал волнение и мешал думать. Она нетерпеливо повела плечом.

— Можешь отодвинуться? Ройс помрачнел.

— Лиза, что случилось?

— Ты меня притесняешь, а я люблю свободу. Сядь, пожалуйста, прямо. — Она понимала, что ведет себя несправедливо. Кресла стояли вплотную, и при всем желаний Ройс не мог бы оказаться дальше. Но это уже другой разговор, а сейчас требовалось немедленно его убрать.

Однако сэр Пемберли и не думал сдаваться. Напротив, придвинулся еще ближе.

— А может быть, мне нравится сидеть именно так, и никак иначе?

Лиза отказалась подчиниться. На этой неделе жизнь и без того испытывала ее на прочность, и она вовсе не собиралась предоставлять такое право Ройсу. А потому, вместо того чтобы отклониться, предпочла надавить сама.

— Подвинься!

В синих глазах Ройса вспыхнул огонь, однако это был не гнев — во всяком случае, не только гнев. Скорее, странная смесь досады, веселья и интереса.

— В жизни не встречал такой вредной особы. Учитывая огромное количество женщин, о которых мог судить один из главных сердцеедов Лондона, высказывание вряд ли стоило считать комплиментом. К тому же напоминание о многочисленных подругах отозвалось в душе резкой неприязнью, и Лиза надавила еще упрямее.

Он засмеялся и тут же ответил встречным движением. Несколько мгновений оба молчали, погрузившись в невидимую постороннему глазу битву.

Неожиданно Лиза осознала, что, если Ройс вдруг отодвинется, она не удержится и упадет на колени лорду Дарему. И что же дальше? Но отступить она все равно не могла. Очень хотелось победить — хоть в чем-то.

Мисс Притчард сжала кулаки, но в то же время позаботилась приклеить на лицо фальшивую улыбку — на тот случай, если кому-то придет в голову посмотреть в их сторону.

— Надеюсь, со своими возлюбленными ты обращаешься иначе, — прошипела она сквозь зубы.

Ройс едва не поперхнулся.

— С возлюб… Лиза! Что же ты скажешь через минуту? — Он перестал сопротивляться. — Ты ведь понятия не имеешь, как я обращаюсь с другими, а уж тем более с возлюбленными.

Лиза почувствовала, что плечо свободно. О, она победила! Настроение сразу поднялось.

Но прежде чем удалось восторжествовать, Ройс тихо заметил:

— Сейчас покажу, как я обращаюсь с той, которую желаю. — Он наклонился перед ней, чтобы взять с соседнего свободного кресла веер, и одновременно прикоснулся рукавом к кружевам на декольте. Двигался лорд Пемберли медленно, вовсе не торопясь убрать обжигающую руку. Кожа мгновенно вспыхнула, а тонкий шелк платья выразительно натянулся на груди.

Лиза вцепилась в ручки кресла и перестала дышать. Ройс, наконец, взял веер и спокойно откинулся на спинку кресла. Казалось, прошел целый час — мучительный и в то же время восхитительный. На самом же деле опасное развлечение продолжалось не дольше нескольких мгновений. Однако неведомое ощущение пронзило, поразило и отказывалось растворяться.

Ройс несколько раз взмахнул веером перед пылающим лицом Лизы, а потом невозмутимо положил его на колени.

Она ошеломленно смотрела, пытаясь снова научиться дышать. Пылало не только лицо, но и все тело.

— Почему… кто… я… — Она испугалась, что сейчас вспыхнет настоящим огнем. — Ты невозможен! — Слова наконец-то нашлись. — Что, если кто-нибудь видел?

— Никто не видел, — внезапно охрипшим голосом заверил Ройс и взглянул так, как не смотрел еще ни разу в жизни. Глаза одновременно манили и пугали.

Лиза лихорадочно придумывала, что сказать и как показать самоуверенному повесе, что дерзкое прикосновение не произвело ровным счетом никакого впечатления. Увы, на ум ничего не приходило. Оставалось лишь смотреть в великолепные синие глаза и сожалеть о том, что позволила их обладателю зайти так далеко.

Лорд Пемберли тем временем пытался найти ответ на вопрос, почему простое прикосновение взволновало Лизу до такой степени, что ей не удавалось внятно связать нескольких слов. Он встречался с огромным количеством женщин, флиртовал направо и налево и, как правило, получал, кого хотел и когда хотел. Нестерпимая ирония Лизы заставила поступить неожиданным для самого себя образом. И вдруг отношения изменились: из близкой, привычной подруги она внезапно превратилась в роковую, невероятно соблазнительную женщину. Приходилось признать, что он желал ее страстно и нетерпеливо.

Густой туман вожделения поглотил, едва не лишив способности дышать. Да, он мечтал о Лизе — о лучшей подруге, единственной женщине, которая знала его со всеми достоинствами и недостатками. Открытие оказалось неприятным, огорчительным, абсолютно невозможным. Что же теперь делать и как жить дальше?

— Сэр Ройс, вам понравился водевиль? — с улыбкой поинтересовался Дарем. — По-моему, чрезвычайно интересно.

Прежде чем ответить, пришлось откашляться.

— Да-да, вы правы. Водевиль просто прекрасный.

Впрочем, старался Ройс напрасно: сельский аристократ на него даже не смотрел. Внимание занимала исключительно мисс Притчард.

— А что думаете вы, Лиза?

Лорд Пемберли вздрогнул. С каких это пор мисс Притчард позволяет чужому мужчине называть ее по имени? Он смерил кокетку гневным взглядом.

В ответ та независимо вздернула подбородок.

— Лорд Дарем попросил разрешения называть меня по имени, и я не отказала.

Ройс собрался недвусмысленно выразить собственное отношение, однако в этот момент послышался возбужденный голос Мег:

— Лиза, смотри скорее! — Она сидела на самом краешке кресла и пыталась заглянуть в партер, не перегибаясь через ограждение, поскольку откровенное проявление любопытства считалось крайне неприличным. — Лорд Дарингтон появился в первом ряду! Во всяком случае, мне кажется, что это лорд Дарингтон.

Лиза подпрыгнула с живостью, которая свидетельствовала скорее о желании избавиться от неудобного соседа, чем о каких-то иных чувствах. Она села рядом с Мег, облокотилась на балюстраду и посмотрела вниз.

— Нет, вряд ли это Дарингтон. Он уже сто лет не появлялся в городе.

— Знаю, но почти уверена, что видела именно его. — Мег вытянула шею и снова попыталась что-то увидеть, не вставая с места. — Но если это Дарингтон, то вряд ли он будет сидеть в партере, правда?

— Прошу прощения. — Лорд Дарем нахмурился, и густые брови почти сошлись у переносицы. — Лиза, дорогая, может быть, не стоит так далеко наклоняться?

Нормальная женщина обрадовалась бы проявлению заботы, однако в данном случае реакция оказалась иной. Лиза раздраженно взглянула и пожала плечами.

— Все в порядке, — заверила она сухо. — Я надежно зацепилась ногой за ножку кресла. — Она отвернулась и еще откровеннее перегнулась через перила. — О, так это действительно он! Дарингтона я узнаю везде! Надо помахать.

— Лиза! — в ужасе воскликнула Мег. — Не смей махать, это же вульгарно! Что скажут люди?

— Какая разница, что скажут люди? — Лиза склонила голову. — Кажется, он похудел. Ходили слухи, что он был ранен, долго и тяжело болел.

Мег мучительно пыталась что-то увидеть через ограждение, однако это ей не удавалось.

— Так же хорош собой, как и прежде?

— Бог мой, конечно! — эмоционально подтвердила Лиза. — Даже еще красивее. — Она с энтузиазмом помахала, как будто специально стараясь привлечь к себе всеобщее внимание. Браслеты задиристо сверкали в свете люстр. Несколько пожилых леди в соседней ложе возмущенно покачали головами, однако мисс Притчард не пожелала обратить на них внимание. Повернувшись к Мег, она радостно объявила: — Представляешь, Дарингтон мне поклонился! Интересно, почему он так долго не возвращался в Лондон?

Ройс с удовольствием отметил, что настроение лорда Дарема окончательно испортилось. Отлично! По крайней мере, будет знать, что его ждет: Лиза никогда не считала нужным следовать требованиям этикета, а предпочитала действовать по собственным правилам — удивительно, но до сих пор ей это удавалось.

— Мисс Притчард слегка импульсивна, — заметил он, старательно сохраняя серьезное выражение лица.

Дарем задумчиво покачал головой:

— Боюсь, мисс Притчард не хватает твердой мужской руки. Уверен, что, как только рядом окажется надежный человек, врожденная женская деликатность вернется.

— Должен заметить, что Лиза никогда не отличалась «женской деликатностью». — Ройс твердо выдержал неодобрительный взгляд собеседника и пожал плечами. — Дело в том, что с раннего детства она вела свободное, независимое существование. Скорее всего, своеволие стало свойством ее натуры, и вряд ли она согласится променять его на подчинение и послушание.

— Что бы ни говорила женщина, рано или поздно полная и абсолютная независимость начнет ее тяготить, — возразил Дарем с самодовольной улыбкой. Добродушие Ройса мгновенно улетучилось. — Сэр Пемберли, может быть, принесем дамам лимонад? До начала пьесы еще достаточно времени — успеем.

Ройс решил, что будет разумнее вынести разговор за пределы ложи. Очень хотелось сделать несколько замечаний, невозможных в присутствии мисс Притчард.

— Отличная идея. Пойдемте.

Казалось, намерения джентльменов никто не заметил. Мег и Лиза что-то увлеченно обсуждали, Шелбурн уютно устроился в кресле и безмятежно собирался отойти ко сну, а в соседней ложе Сюзанна Баллистер вновь погрузилась в беседу с Ренминстером.

Ройс отодвинул тяжелую бархатную штору и пропустил Дарема вперед.

Поклонник Лизы выглядел как заправский деревенский помещик. Вся его внешность, начиная с грубых простых сапог и заканчивая каплями пота над верхней губой, свидетельствовал о неловкости и неуместности. Облик потенциального жениха резко контрастировал с образом той благосклонности, которой он так упорно добивался: несмотря на любовь к экстравагантным нарядам и отсутствие чувства меры в украшениях, Лиза всегда и везде выглядела интересно, чувствовала себя уверенно, а беседовала без тени сомнения в собственной ценности для общества.

Но вот о чем она думала? Дарем — самый настоящий крестьянин, фермер. Наверняка утащит ее в деревню и спрячет, Для яркой светской особы, привыкшей к разнообразию и элегантности лондонской жизни, подобная судьба может оказаться страшнее смерти.

Едва негласные соперники подошли к ротонде, Дарем откашлялся и заговорил:

— Сэр Ройс, хотелось бы обсудить одно очень важное обстоятельство.

Ройс подошел к столу, уставленному бокалами с шампанским, знаком предложил Дарему выпить, но тот лишь отрицательно покачал головой. Ройс, однако, не стал отказывать себе в удовольствии.

— Понятия не имею, что за тема может нас объединять, и все же готов выслушать.

Лорд Дарем вытащил из кармана платок и вытер лоб.

— Прошу прощения за некоторую нервозность, но… сэр Ройс, я хочу поговорить о мисс Притчард. Она считает вас почти членом семьи — кем-то вроде отца…

Ройс поперхнулся: шампанское попало не только в горло, но и в нос.

Собеседник тихо выругался и хлопнул тяжелой ладонью по спине, причинив еще больший вред, чем шампанское.

Чтобы остановить насилие, сэр Пемберли поднял руку:

— Благодарю, уже отдышался. Просто… Лиза не считает меня отцом.

— Ну, значит, старшим братом, — без возражений исправился Дарем. — Как только я встретил мисс Притчард… собственно, вы и сами отлично ее знаете. Она неповторима. Разумная, волевая молодая леди с прекрасной деловой хваткой, которая окажется весьма полезной в хозяйстве. Именно такую жену я и искал.

В груди возникло болезненное жжение, однако шампанское винить вряд ли следовало. Этот медведь целенаправленно искал жену. И нашел — Лизу. Можно подумать, его кто-нибудь звал в Лондон!

Ройс с трудом заставил себя говорить спокойно:

— Дарем, а вы оповестили о своих планах саму Лизу?

— Пока нет. Еще не пришло время. — Он самодовольно улыбнулся. — Полагаю, имею все основания считать, что мисс Притчард неравнодушна к моему вниманию. Видите ли, сэр Ройс, вы встречаетесь с Лизой каждый день и, разумеется, привыкли, однако в моих глазах… большего и желать нельзя. Она прекрасна, совершенна.

Да, этот человек говорил так, как способен говорить только влюбленный до безумия. Ройс одним глотком допил шампанское, поставил пустой бокал на стол, схватил следующий и мгновенно осушил.

Дарем наблюдал с очевидным недоумением, растерянно переминаясь с ноги на ногу.

— Сэр Ройс, вы хорошо себя чувствуете? Шампанское подействовало благотворно, и вскоре напряжение немного спало.

— Да, отлично. Можно задать вам один вопрос, Дарем?

— Я к вашим услугам.

— Что общего у вас с Лизой?

— Общего? Ну, мы… — Джентльмен солидно сжал руки за спиной и, нахмурившись, посмотрел на лепной потолок. — Она… хм… общего. Право, я, общего, говорите?

Лорд Пемберли терпеливо ждал, пока собеседник осознает горькую правду: единственное, что объединяло их с Лизой, — это то, что их не объединяло ровным счетом ничего.

Внезапно взгляд Дарема прояснился.

— Лиза любит животных, а на моей ферме больше тысячи коров.

Коровы? Ройс покачал головой.

— Лиза любит лошадей и обезьян. Точнее, лошадей и одну конкретную обезьяну.

— А у меня и лошади есть, — поспешил заметить Дарем. — Несколько отличных верховых, а еще рабочие.

Ройс был готов держать пари, что на этих лошадях пахали землю.

— Но мои коровы… что вам известно о крупном рогатом скоте, сэр Ройс? — Дарем засветился гордостью. — Мои коровы особой породы, выведены в результате упорной работы. Отец еще до моего рождения начал селекцию продуктивных животных, а я продолжаю его дело. — На круглом лице появился румянец. — Конечно, утверждение может показаться глупым, но такое стадо — настоящая фамильная ценность. В нем заключается мое главное достояние.

О Господи, Дарем вовсе не шутил. Ройс попытался представить Лизу в деревне, в окружении коров и дюжины толстеньких ребятишек — причем каждый держал в руках или маслобойку, или бидон с молоком. Мысль подействовала настолько угнетающе, что стало нехорошо: пришлось прижать руку к животу.

Безумие. Так что же, оставаться в стороне и наблюдать, как Дарем разрушает жизнь Лизы? И не только жизнь Лизы, но и его собственную, потому что без дружбы с мисс Притчард существование теряло смысл.

Ройс услышал свой решительный голос:

— Лорд Дарем, я опасаюсь лишь одного. — Чего же именно?

— Дело в том… — Ройс прикусил губу, делая вид, что не уверен, стоит ли продолжать, и наблюдая за реакцией собеседника.

На самодовольном лице Дарема появилось выражение озабоченности.

— Ну же, сэр Ройс, нам с вами предстоит вскоре стать родственниками: Лиза считает Маргарет и вас своей семьей. Говорите все, что считаете нужным.

— О, что ж, отлично! Если предстоит стать родственниками, то, думаю, непременно должен предупредить… меня тревожит, как ваши коровы воспримут ее обезьяну. Дело в том, что порой Джордж ведет себя крайне агрессивно и даже очень больно кусается.

Дарем побледнел.

— Кусается?

— Именно. Разумеется, только когда испуган. Но очень маленькая обезьяна непременно испугается коров, особенно очень больших и очень продуктивных.

— Какой ужас! А я слышал, что укус обезьяны может оказаться опасным.

— Более того, зарегистрированы даже смертельные случаи. А если животное вдруг начнет охотиться на ваших коров… — Ройс ощутил острые угрызения совести: слишком тяжкую ношу, он возлагал на крошечные плечики бедного Джорджа. Однако выхода не было; следовало что-то немедленно предпринять. Что-то дерзкое и решительное, способное спасти Лизу.

Он повернулся и поставил пустой бокал на стол, размышляя, достаточно ли сказано.

Дарем долго молчал, обдумывая печальное известие, и, наконец, ответил:

— Это существо всегда меня нервировало. Может быть, удастся уговорить мисс Притчард оставить его в Лондоне?

— Никогда и ни за что. Она без ума от своего глупого зверя.

— Какая жалость! Я так надеялся… — Дарем с видимым усилием взял себя в руки. — Что ж, придется хорошенько подумать. Не сомневаюсь, что удастся принять верное решение. Сэр Ройс, известно, что вы с леди Шелбурн очень близки Лизе, а потому считаю необходимым подчеркнуть… да, хочу заверить в благородстве собственных намерений.

Лорд Пемберли сунул руки в карманы и сжал кулаки.

Не подозревая о нависшей угрозе, помещик продолжил:

— Кроме того, я в состоянии прекрасно позаботиться о мисс Притчард. Она будет иметь все, что захочет, — с достоинством заявил он. — Может быть, вам угодно выяснить какие-нибудь подробности?

Еще как! Ройсу было угодно выяснить, каким образом Дарем намерен справиться с привычкой Лизы поступать только так, как ей заблагорассудится. И что он будет делать с ее печальным пристрастием к бесконечным походам по магазинам. Что она сможет купить в деревне? Разумеется, там не найдется нарядов того качества, к которому она привыкла. А туфли? Где она найдет туфли, ботиночки, сапожки, без которых жизнь утратит смысл, а может быть, и вообще рухнет? Несомненно, супругам придется приезжать в город, по крайней мере, раз в неделю, если не чаще.

Но главное, что хотел знать Ройс, — это какого черта он сам будет делать без Лизы? Она давно стала неотъемлемой частью его существования и всегда была готова выслушать, подсказать, посочувствовать и рассмешить. Он грустно посмотрел на бокалы с шампанским. Светящимися точками пузырьки жизнерадостно взбирались на поверхность и бесследно исчезали, едва достигнув цели. Странно. Куда и зачем они спешили?

— Как часто вы собираетесь приезжать в Лондон после свадьбы?

— Несколько раз в год. Думаю проводить здесь не меньше недели.

Всего лишь неделю? Трудно было представить известие более печальное. Лорд Пемберли пытался придумать еще какой-нибудь довод против ужасного союза. Что-то способное убедить влюбленного простака в иррациональности женитьбы.

— Вы сообщили Лизе о намерении жить в деревне практически постоянно? Она может придерживаться иного мнения, а упрямство не позволит ей пойти навстречу. Она чрезвычайно самостоятельна.

— Таким же характером обладает и моя матушка, так что умение обращаться с сильными женщинами у меня в крови.

— Но Лиза сильна не без причины: ей с детства приходится преодолевать жизненные трудности.

— Поэтому не стоит позволять женщине принимать ответственные решения. Они отрицательно влияют на разум.

Ройс вскинул брови.

— Лиза любит принимать решения.

— Только потому, что суровые условия судьбы не позволили сохранить природную мягкость и деликатность. К счастью, со мной живет обожаемая матушка; она с радостью преподаст молодой снохе все тонкости семейного этикета.

— Лиза, несомненно, чрезвычайно этому обрадуется, — процедил Ройс сквозь зубы.

— Сэр Пемберли, у вас нет оснований для тревоги. Мы с мисс Притчард прекрасно уживемся. Хочу признаться, — джентльмен гордо приосанился, — я уже решил, что подарю жене на свадьбу. Да, я подарю ей собственного быка.

Ройс нервно схватил очередной бокал шампанского и торопливо пригубил.

— Быка? О, поистине оригинально.

— Лиза еще не знает. Думаю, сюрприз ее обрадует.

— Разумеется, сюрприз окажется потрясающим. Честно говоря, я и сам под огромным впечатлением. Кстати, а что она будет делать с быком?

— Растить. Если за животным хорошо ухаживать, то взрослым оно будет стоить двести, а то и все триста фунтов.

Примерно такую сумму Лиза еженедельно тратила на туфли. Ройс с трудом удержался от грустной улыбки. Что и говорить, он готов был отдать лучшую пару серых лошадей, лишь бы увидеть лицо Лизы в тот момент, когда она узнает о счастье обладания собственным быком.

Но ведь это произойдет лишь в том случае, если мисс Притчард утратит рассудок и согласится выйти замуж за лорда Дарема.

А вот этого не случится никогда — так решил Ройс. Во всяком случае, до тех пор, пока он дышит.

— А вам известно, сколько Лиза стоит? Молодой человек пожал плечами:

— Если имеете в виду очаровательную особу, то я искренне считаю ее бесценной.

— Нет, я говорю о материальном состоянии. Мисс Притчард очень богата.

Удивительно, но на лицо Дарема легла тень.

— Знаю. Но не позволю этому обстоятельству послужить препятствием к достижению семейного счастья. После свадьбы мы будем жить исключительно на мои средства.

— Вот как? Но почему же?

— Сэр Ройс, я не из тех мужчин, которые способны принять приданое жены. Если Лиза меня любит, то поймет. Кроме того… — джентльмен смущенно порозовел, — думаю, ей захочется выгодно вложить деньги, чтобы обеспечить будущее детей.

Ройс отвернулся, якобы для того, чтобы поставить пустой бокал. Голова шла кругом. Лиза замужем… Лиза в деревне… Лиза с выводком толстых потомков Дарема… Да, на деле все оказалось даже хуже, чем можно было предположить. Он собрался с духом и произнес:

— Кажется, уже начинается пьеса. Все наверняка удивляются, почему мы до сих пор не вернулись.

Джентльмены взяли лимонад и направились в ложу. По пути Дарем неустанно восхищался Лондоном. Напыщенный простак выглядел весьма довольным собой. Следовало признать, что для этого он имел самые веские основания. Немного везения, и молодому лорду достанется очаровательная умная жена, которая никогда не будет докучать бесконечными разговорами о модистках и обсуждением последних сплетен.

Возможно, правда, выскажет собственное мнение о политике или о том, как лучше отрегулировать рессоры фаэтона. А еще, рассердившись, будет быстро ходить по комнате — из угла в угол. Но долго злиться не сумеет и уже через несколько минут непременно порадует улыбкой.

В душе шевельнулось мерзкое чувство, до боли похожее на зависть. Боже милостивый, неужели он ревновал к фермеру? Не может быть. И все же сэр Ройс Пемберли с тяжелым сердцем вернулся в ложу и почти в отчаянии наблюдал, как властно Дарем завладел вниманием Лизы. Напор удивил даже Маргарет и мисс Баллистер.

Ройс нервно провел рукой по волосам и пожалел, что вообще оказался сегодня в ложе. Никогда еще он не питал к театру столь откровенной ненависти. Но вот свет погас, и стало немножко легче — по крайней мере, нахальному жениху пришлось прекратить свои несносные комплименты.

 

Глава 5

«Уже вовсю идут приготовления к Дню святого Валентина. Бал, который дает леди Шелбурн, состоится в понедельник, четырнадцатого февраля. Автору удалось узнать, что хозяйка планирует порадовать гостей оркестром из четырнадцати музыкантов, пятью сотнями горшков с розами (розовыми, белыми и красными) и десятком десертных столов.

Каким образом удастся разместить все эти затеи в танцевальном зале, автор не представляет, однако леди Шелбурн заслуженно обретет успех, о котором мечтает каждая уважающая себя хозяйка. Даже если соберется всего лишь половина приглашенных, зал будет полон.

Однако возникает вопрос: можно ли назвать успешным бал, на котором цветочные горшки отнимают место у танцующих пар?»

Светские заметки леди Уислдаун 31 января 1814 года

Во вторник утром леди Шелбурн сидела за секретером и мучительно пыталась придумать, каким образом разместить двенадцать музыкантов, триста горшков с розами и восемнадцать десертных столов, чтобы при этом осталось место для гостей и танцев.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел сэр Пемберли.

Мег вскочила, радуясь поводу отвлечься.

— Ройс! Что заставило тебя…

Брат стремительно прошагал мимо. В свете раннего утра нетрудно было заметить, что шейный платок брата повязан криво, волосы взъерошены, словно в них то и дело запускали пятерню, а под его глазами залегли глубокие тени.

— Боже мой! — испугалась Маргарет. — Что случилось?

— Лиза… — Он не договорил, помчался по комнате в обратном направлении и остановился возле окна. Секунду смотрел на заснеженную улицу, а потом повернулся и побежал дальше.

— Ройс, сядь, пожалуйста, и расскажи…

— Черт возьми, не могу ни сидеть, ни даже стоять! Если Лиза… — Он снова не договорил, утонув в волнении.

Леди Шелбурн удивленно вскинула брови. Видеть брата в столь возбужденном состоянии еще не приходилось. Ничто и никогда не могло лишить его присутствия духа, да и судьба относилась к красавцу, весьма благосклонно. О достатке заботиться не приходилось, а женщины сами вешались на шею. Больше всего, однако, расстраивало то обстоятельство, что Ройс вовсе не считал, бесконечное внимание дам излишним. Его вполне устраивало беззаботное и безмятежное существование без желаний и целей, зато с обилием разбитых сердец за спиной.

Мег с сожалением вспомнила о несчастных подругах: вот в этой комнате милые молодые леди горько оплакивали невнимание жестокого повесы. Но не менее грустное зрелище представлял в подобном состоянии и он сам.

— Хочешь чаю?

— К черту чай! — Ройс повернулся и снова направился к окну. — Надо что-то срочно делать с Лизой. Этот… эта история с Даремом на самом деле, куда серьезнее, чем мы с тобой предполагали.

У Мег оборвалось сердце.

— Но ведь она всерьез надеется на предложение, особенно после вчерашнего вечера. Неужели джентльмен действительно оказался охотником за деньгами?

— Нет, — горестно ответил Ройс. — Ничего подобного.

— Так он не корыстен? Что же в таком случае может помешать счастливому браку?

Ройс на мгновение остановился и открыл рот, словно собираясь, что-то сказать, однако передумал и снова принялся мерить шагами комнату. Он не находил себе покоя: то нервно ерошил волосы, то складывал руки за спиной, а потом внезапно их опускал и сжимал ладони в кулаки. Наконец остановился перед Мег и произнес:

— Дарем не собирается пользоваться деньгами Лизы. Считает, что это неблагородно. Более того, самоуверенный тип готов полностью содержать жену на свои средства.

— Но ведь это отличная новость, разве не так?

— Нет! — яростно воскликнул Ройс. — Пойми, Мег, он ей не пара! Если они поженятся, Лизе придется переехать в его дом, в деревню.

— И?

Ройс насупился.

— Неужели этого недостаточно? Неужели ты можешь представить подругу где-то, кроме центра Лондона? Здесь сосредоточена вся ее жизнь. Ничего иного она не знает!

Мег безуспешно пыталась понять панику брата.

— Возможно. Но мне известно немало пар, которые… — Слушай дальше. — Остановиться Ройс уже не мог. — Дарем не способен оценить независимость Лизы. Он постарается любыми средствами подчинить ее собственной воле. Этого нельзя допустить.

— Но порой Лиза действительно ведет себя чересчур независимо, — объективно заметила Маргарет. — Например, вчера определенно не стоило махать Дарингтону.

— Почему же? Разве кому-то стало от этого хуже? Уверен, что никто даже не обратил внимания.

Вот с этим утверждением согласиться было трудно. И все же… леди Шелбурн взглянула на брата и заметила, что возле его губ появились белые линии — верный признак крайнего волнения. Странно, с чего бы это? Наверняка случилось что-то еще. Мег решила прощупать почву.

— Ройс, а ты не разговаривал с леди Берлингтон? Она отлично знает семью Даремов. Может быть…

— О, с ней я уже встретился, — мрачно ответил Ройс. — Поверь, крестная считает парня верхом совершенства — в отличие от нас с тобой.

— И чем же мы ей не угодили?

— Тем, что якобы не даем Лизе выйти замуж, так как отгоняем от нее всех достойных поклонников.

— Но это же неправда! — горячо воскликнула Маргарет. — Мы никогда не пытались оградить ее от положительных знакомств. А устраняли только недостойных претендентов.

Разве не так? Маргарет внезапно почувствовала легкий укол сомнения. Она нахмурилась и попыталась вспомнить те причины, по которым они действительно сочли необходимым освободить Лизу от добивавшихся ее внимания мужчин.

Ройс взмахнул рукой.

— Да, мы с тобой черны, как смертный грех. В то же время леди Берлингтон предположила, что, возможно, Лизе нравятся охотники за богатством.

— Она слишком разумна, чтобы питать слабость к подобным людям, — рассеянно возразила Мег. — Кстати, бездельников она тоже терпеть не может, а потому и не обращает на тебя внимания.

Ройс так резко остановился, что Маргарет испугалась. Еще ни разу в жизни не приходилось ей видеть на лице брата подобного выражения, а потому она тут же отступила. Неуверенно засмеялась и начала оправдываться:

— Я вовсе не имела в виду то, о чем ты подумал. Просто… — Продолжать она не решилась, пытаясь привести в порядок мысли. Наконец, после долгого молчания, проговорила: — Ройс, а что, если леди Берлингтон, права? Что, если, пытаясь защитить Лизу, мы действительно лишили ее множества поклонников?

— Ничего подобного.

— Но… если Дарем не гоняется за приданым, а главный его недостаток заключается в том, что он хочет жить в деревне вместе с супругой, то… — не отводя пристального взгляда от лица брата, Мег пожала плечами, — то, честно говоря, не знаю, как остановить Лизу.

— Если бы этот фермер ее любил, то принял бы такой, какая она есть: с Лондоном, богатством и даже с Джорджем.

— Ах да, обезьянка… она очень любит своего Джорджа.

— Дарему дороже его необыкновенные коровы. — Ройс снова запустил пятерню в волосы. Две последние ночи оказались истинным адом, да и сегодняшнее утро облегчения не принесло. Вернувшись, домой из театра, сэр Пемберли обнаружил, что не в состоянии ни есть, ни спать, ни даже сидеть на одном месте. В памяти снова и снова возникал тот краткий миг, когда он дерзнул прикоснуться к груди Лизы, и собственная реакция — в равной степени неожиданная и острая.

Разве подобные ощущения имеют право возникать по отношению к подруге? Так что же на самом деле связывает его с Лизой? Какие чувства? Простой ответ не заставил себя ждать: в его жизни существовало очень мало, безусловно, ценных — а точнее, драгоценных явлений. И главным из них, вне всякого сомнения, была Лиза. Она одна понимала его даже тогда, когда ему самому не удавалось в себе разобраться. Она всегда оказывалась рядом — иначе и быть не могло.

И вот сейчас Дарем вознамерился отобрать его главное достояние. Самовлюбленный эгоист!

— Мег, разве в основе брака может лежать намерение изменить близкого человека?

Сестра ответила не сразу. Она глубоко задумалась, словно пытаясь обобщить опыт известных ей пар, и, лишь определив формулу счастья, заговорила:

— В некотором смысле все браки держатся на изменении характеров. Меняет сама любовь. Во всяком случае, рождает желание стать лучше. — Она окинула брата критическим взглядом. — Кстати, если когда-нибудь соберешься жениться, нелишне будет об этом вспомнить.

— Не хочу жениться, и не намерен меняться, — твердо заявил Ройс. Проблема заключалась в том, что и Лизе вовсе ни к чему было выходить замуж и что-то менять в образе жизни и характере. Все должно было остаться по-старому. Разве это плохо?

Маргарет раздраженно повела плечами.

— Дело твое. Не хочешь меняться — не меняйся. Состарься в одиночестве. А Лиза, к счастью, вовремя поняла, что этот путь не для нее. Более того… — Леди Шелбурн на мгновение задумалась и продолжила уже другим, радостным тоном: — Всеми силами постараюсь помочь ей выйти замуж за лорда Дарема!

Только этого не хватало! Нет уж, спасибо!

— Лизе не нужна твоя помощь.

— Еще как нужна! Особенно если леди Берлингтон права. — Мег нахмурилась. — Что, если мы действительно отпугиваем от Лизы достойных джентльменов?

— Так, может быть, тебе угодно, чтобы она вышла замуж за Хэндли-Финна? Что и говорить, джентльмен действительно достойный: богат настолько, что едва не попал в тюрьму!

— Нет-нет.

— В таком случае… что скажешь о поклоннике из Девона? Две предыдущие жены скончались при таинственных обстоятельствах.

— Но ведь его вина не доказана.

Ройс презрительно хмыкнул, и Маргарет перехватила инициативу:

— А вдовец из Америки, мистер Нэш? Исключительно приятный джентльмен. Невероятно расстроился, когда ты указал ему на дверь.

— Но у него четверо детей! Лиза бы с ума сошла. Она едва справляется с Джорджем. Послушай, Мег, мы с тобой самые близкие Лизе люди, почти родственники. Так кто же, кроме нас, позаботится о ее счастье?

— А кто, по-твоему, способен определить, в чем именно это счастье состоит? Так что, если у тебя нет самых серьезных и обоснованных возражений против кандидатуры Дарема, необходимо помочь Лизе закрепить интерес и быстрее выйти замуж.

— Но как? Представить ее в ложном свете? — Ройс отвернулся и подошел к окну. Сложил руки на груди и прислонился к раме, глубоко сожалея, что вообще пришел к сестре. Она оказалась слишком легкомысленной, слишком приверженной условностям света, чтобы понять масштаб грозящей катастрофы. Сэр Пемберли смотрел на заснеженную улицу и размышлял, как спасти подругу. — Решительно отказываюсь помогать Лизе, сломать себе жизнь. Если бы ты по-настоящему ее любила, то поступила бы так же.

Маргарет насмешливо прищурилась.

— Бесишься оттого, что вдруг понял: есть на свете женщина, на которую твои чары не действуют — и при этом она постоянно находится рядом.

— Что за ерунда! — возмутился Ройс. — Ничуть не бешусь. Встревожен, обеспокоен — да, действительно так; но ведь это совсем иные переживания. Кроме того, Лиза вовсе не равнодушна ко мне, а я не равнодушен к ней.

— Что? — Маргарет изумленно вскочила и подбежала к брату. — Что произошло? Немедленно говори!

Ройс спохватился. Черт дернул за язык!

— Ничего не произошло. Всего лишь наклонился в театре и случайно дотронулся… — Он провел рукой по глазам. — Забудь.

— Забыть? Как же можно забыть? Если вас с Лизой влечет друг к другу, то ничего иного и не нужно. Вы же и так лю…

— Мег, не надо додумывать лишнего. — О, до чего же он ненавидит подобные сцены! Как его вообще угораздило начать этот разговор?

Леди Шелбурн презрительно сжала губы и окинула брата невыносимо проницательным взглядом, от которого хотелось закричать.

— Понятно, — негромко, веско заключила она. — Лиза тебе не нужна, но в то же время ты не хочешь отдать ее другому.

— Проклятие! Ничего подобного я не говорил.

— Слова здесь не нужны. — Мег гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост. — Ройс, ты натолкнул меня на окончательное и единственно верное решение.

— Ив чем же оно заключается?

— Немедленно отправляюсь к Лизе, чтобы помочь окончательно и бесповоротно пленить лорда Дарема. Прослежу, чтобы она выглядела самой нарядной, самой красивой, самой желанной дамой во всем Лондоне. Да, она станет ярчайшим событием моего бала. Мужчины выстроятся в очередь лишь для того, чтобы пригласить ее на танец.

— Мисс Притчард не танцует, — возразил Ройс и решил немедленно объяснить Шелбурну, что у его супруги случился нервный срыв, а потому необходимо при первой же возможности отправить ее в деревню.

— После беседы со мной будет танцевать. Если захочешь помочь, что вполне естественно после столь неучтивого поведения, то, возможно, я позволю. Боюсь, найти хорошего учителя танцев уже не удастся.

— Не желаю принимать участия в подобных глупостях.

— Ну и ладно, — беспечно отмахнулась Мег и направилась к двери. — Найду кого-нибудь другого. Надеюсь, лорд Дарем не откажется выступить в качестве партнера. Да, думаю, именно его и следует пригласить: на свете нет ничего интимнее вальса. Только представь: он обнимает Лизу…

— Не смей их сводить! Они и без того слишком часто видятся. — Ройс насупился: сестра как-то подозрительно улыбалась. — Ты понимаешь, что не оставляешь мне выбора?

— Ни малейшего.

— Проклятие! — воскликнул он почти в отчаянии. Сестра молчала. — Что ж, будь по-твоему. Согласен заменить учителя танцев.

Маргарет любезно кивнула:

— Очень мило с твоей стороны. — Она открыла дверь в холл и жестом приказала брату удалиться. — Благодарю за визит; беседа оказалась весьма полезной.

С удовольствием посплетничала бы еще, да дела не позволяют. Приезжай завтра, а я уж позабочусь, чтобы и Лиза здесь появилась.

— Прекрасно, — проворчал сэр Пемберли. Отныне ему предстояло помочь мисс Притчард стать еще более привлекательной, чтобы и без того влюбленный фермер окончательно потерял голову. Неужели в мире нет ни капли справедливости?

Маргарет восторженно закружилась по комнате.

— Ах, до чего интересно! Но предстоит невероятно много дел. Надо будет позаботиться о наряде, о прическе, о манерах. Танцы, пожалуй, окажутся на последнем месте в списке.

— Но Лиза никогда не согласится на нелепые хлопоты.

— Оставь это мне, — уверенно улыбнулась Маргарет. — Уж я-то знаю, что сказать.

Ройс проглотил грубый ответ и растерянно потер лоб. Почему-то спорить больше не хотелось, тем более что, помогая Мег, можно будет одновременно присмотреть за Лизой. Утомленный ум внезапно ожил. А что, если воспользоваться возможностью и показать Лизе всю глубину заблуждения? Нельзя допустить, чтобы она остановила выбор на скучном, ограниченном сельском жителе; ей необходим тонкий, глубокий человек, способный по достоинству оценить неповторимую оригинальность артистичной натуры. Кто-то вроде… да, вроде его самого. Но конечно, не он.

— Мег, ты абсолютно права, — медленно, спокойно заключил Ройс.

Сестра посмотрела с нескрываемым подозрением.

— И о чем же ты думаешь?

— Всего лишь о том, что буду рад помочь Лизе. Считай, что ты победила. Готов служить учителем танцев и вообще кем угодно. Во сколько начнется первый урок?

— Не хочу учиться танцевать.

— Но это необходимо, Лиза, — серьезно заверила Маргарет. — Жизненно необходимо.

Джордж сердито закричал, а потом почесал смешной крошечный зад и зевнул. Лиза улыбнулась. Да, она относилась к танцам точно так же.

— В юности пыталась учиться, но ничего не получилось.

— Так не бывает, — уверенно возразила Мег. — Пообещай хотя бы, что попробуешь.

Лиза вздохнула. Мег приехала всего десять минуть назад — изящная и невероятно хорошенькая в голубой пелерине с опушкой из лебяжьего пуха. Впечатление оказалось настолько сильным, что Лиза даже усомнилась, стоит ли надевать оранжевое платье, так славно гармонирующее с сапожками лавандового цвета. Она с интересом взглянула на синие полуботинки Мег.

— Где ты нашла эту прелесть? Какие чудесные каблучки!

— На Бонд-стрит, в новом магазине возле… Подожди. Мы сейчас обсуждаем не обувь, а танцы.

— Можешь говорить о танцах, если хочешь. Ну а меня больше интересуют туфли. Маргарет обиделась.

— Я всего лишь хочу помочь.

— В танцах помочь все равно не удастся. Я брала частные уроки, и месье де Грасс признал свое полное поражение.

— Но это было много лет назад. А главное, — подруга лукаво улыбнулась, — я нашла учителя гораздо интереснее, чем месье де Грасс. С тобой собирается заниматься Ройс.

Сердце подпрыгнуло так неожиданно и бурно, что пришлось прижать руку к груди. Боже, откуда этот нервный трепет?

— Лиза, что случилось? Ты выглядишь очень странно.

— Не волнуйся, все в порядке. — Конечно, она умирала от какого-то неведомого сердечного недуга, но в остальном дела обстояли просто замечательно. — Послушай меня, пожалуйста. Признаюсь, что поначалу лорд Дарем не внушил мне особого восторга, но впоследствии оказался весьма достойным джентльменом.

Достойный джентльмен. Если так, то почему же перспектива провести с ним жизнь отчаянно пугала?

— Он очень милый человек.

— Да, и составит тебе прекрасную партию. Вы оба вполне взрослые люди. К тому же у вас одинаковый цвет волос.

— Одинаковый цвет волос? Говоришь о нас, как о перчатках из одной пары.

— А что, неплохое сравнение. Не упрямься, Лиза. Позволь помочь. Несколько правильно расставленных акцентов, и Дарем упадет перед тобой на колени.

— А мне не нужно, чтобы он падал передо мной на колени. Хочу… — чего? Жить и умереть в мире и спокойствии? Мир и спокойствие у нее уже были. Чтобы никто не приставал и не претендовал на свободу? И это было — стоило только проявить немного силы воли. — Не знаю, чего хочу, но уверена, что не желаю учиться танцевать. Если лорд Дарем не готов принять меня такой, какая я есть, значит, мы не пара.

Маргарет возмущенно вскинула голову.

— Ну вот, теперь ты говоришь словами Ройса! В браке все меняются.

— Ты не изменилась.

— Пусть так, но Джеймс стал другим. Когда мы познакомились, Шелбурн был самым молчаливым человеком на свете — слова не вытянешь. Помнишь?

Лиза живо представила мужа подруги: как правило, тот или дремал, или прятался за газетой.

— Да он и сейчас не слишком охотно разговаривает.

Мег укоризненно покачала головой:

— На людях, возможно, так оно и есть. Но в семейном кругу он не умолкает.

Верилось с трудом, однако Лиза предпочла не перечить. Возражать не хотелось: они с Мег никогда не спорили; просто приходили к общему мнению, что не согласны. В отличие от Ройса в разговоре, с которым каждый оставлял за собой последнее слово.

Такая манера общения Лизе очень нравилась. Ройс никогда не смотрел на нее сверху вниз, никогда не вел себя снисходительно, будто резкое слово могло лишить ее чувств. Беседы и споры всегда проходили на равных. Достаточно вспомнить недавний визит в театр. Вернувшись, домой, Лиза так и не смогла уснуть. Снова и снова вспоминала дерзкое, провокационное прикосновение и те чувства, которые оно вызвало. Она всегда была твердо уверена, что не в состоянии испытать откровенное влечение к… к кому-то. И уж тем более не могла представить повторения бурной реакции.

Маргарет энергично хлопнула в ладоши.

— Ройс готов начать уже завтра. Можете заниматься в моей гостиной, чтобы потом, на балу, сразить Дарема наповал. — Лицо ее осветилось блаженной улыбкой. — Может быть, даже объявим о помолвке. Клянусь, мой праздник станет незабываемым!

— Даже не знаю. — Лиза изо всех сил пыталась обрадоваться, однако больше всего на свете ей хотелось забраться в постель и с головой укрыться одеялом — чтобы ничего не видеть и не слышать. Может быть, попробовать изобразить болезнь? Например, водянку. Лиза нахмурилась. Нет, слишком неприятно. Если уж симулировать, то что-нибудь экзотичное. Например, малярию. Хотя бы звучит красиво.

— Ну, попробовать-то ты можешь, — не отставала Мег. — Уверена, что будет весело. Ройс готов помочь и…

— Кстати, что думает обо всем этом сам Ройс?

— О! Видишь ли, идея, можно сказать, принадлежит ему. Уверена, что он со мной согласен: если твое сердце готово открыться навстречу лорду Дарему, все непременно получится.

Внезапно оказалось, что улыбнуться невозможно. Нельзя даже пошевелить губами, потому что сразу выплеснется сжавшая горло печаль. Итак, Ройсу известно о планах сестры, и он их одобряет. Даже согласился помочь выглядеть более привлекательной в глазах достойных джентльменов. Самая грустная новость на свете.

— Во всяком случае, большого вреда не будет, — услышала Лиза свой ровный, безжизненный голос. — Наверное, ты права: следует немного поучиться. — Да, так она и поступит. Если Дарем — единственный, возможный спутник жизни, значит, надо его принять. Дальше будет видно. Возможно, удастся привыкнуть и приспособиться.

Убедительность рассуждения должна была бы поднять настроение — логика всегда радовала. Но сейчас на душе почему-то стало еще тяжелее. А главное, откуда-то появился неожиданный гнев.

Черт возьми, ей же всего тридцать один год, а не сто! Она стройна, симпатична и даже ни капли не щурится — ну, если только от самого яркого света. Мег права — нельзя замыкаться в себе. Так почему же не попытаться привлечь Дарема или какого-нибудь другого заслуживающего внимания жениха? Почему не приложить немного усилий и старания, чтобы стать еще грациознее, еще музыкальнее? Любое умение пойдет на пользу. Ну а если между делом удастся поставить на место одного излишне самоуверенного повесу, то ничего ужасного не случится.

— Да, Мег, пожалуй, поступим так, как ты предлагаешь. С чего начнем? — Лиза решительно погрузилась в придуманную подругой схему.

 

Глава 6

«Что касается личности лорда Дарема, автор признается, что очень мало знает о джентльмене, поскольку тот предпочитает деревенскую жизнь, а в городе появляется лишь изредка. Доподлинно известно следующее: он — примерный сын и владелец огромного стада коров.

Являются ли данные характеристики свойствами идеального мужа — судить вам, уважаемые читатели».

Светские заметки леди Уислдаун 2 февраля 1814 года

На следующий день лорд Пемберли приехал в дом Шелбурнов ровно в три, как и просила Маргарет. Дворецкий принял пальто и шляпу и проводил его в гостиную.

Ройс вошел и замер возле двери.

Лиза сидела на диване в полном одиночестве, сложив руки на коленях, и казалась не то грустной, не то растерянной. Увидев будущего наставника, она нервно вскочила.

— Ройс! Должно быть, ищешь Мег? Она сейчас занята с мистером Крейтоном, который должен доставить на бал цветы. Кажется, возникли какие-то затруднения с красными розами. Ничего не поделаешь: зима.

— Понятно.

Сэр Пемберли решил воспользоваться возможностью и поговорить с Лизой наедине. В присутствии Мег он не осмелился критиковать Дарема, поскольку предательница собралась поддержать сватовство нестерпимого деревенского зануды, но вдруг ему повезло: они с Лизой остались вдвоем.

Ройс улыбнулся:

— Как настроение?

— Ужасно. Мег хочет, чтобы я пошла на бал вот в этом. — Лиза опустила руки, чтобы он смог рассмотреть. — Что скажешь?

— Боже-милостивый! — не удержался от восклицания Ройс. Выяснилось, что мисс Притчард закутана в несколько ярдов розовой тафты. Причем не бледно-розовой, что еще можно было бы стерпеть, а яркой и грубой, оттенком напоминавшей коровье вымя.

— Где она нашла такой цвет?

Лиза растерянно провела ладонями по украшенной огромными бантами юбке.

— Мег считает, что розовый отлично подойдет к шторам, которыми она собирается украсить зал.

— Не знаю, как насчет штор, — Ройс придирчиво осмотрел подругу с головы до ног, — но вот это выглядит просто смешно.

— Зато женственно. — Лиза обеими руками растопырила широкую гофрированную юбку и повернула голову, чтобы посмотреть, что делается сзади. Ройс, в свою очередь, увидел буйную копну локонов, безжалостно собранную на затылке. Наконец Лиза выпустила подол и безнадежно вздохнула. — Действительно ужасно, правда? А я боялась, что ничего не понимаю. Модистка уверяла, что очень красиво.

— Скорее всего, твоя любимая модистка всего лишь решила избавиться от платья, которое провисело без движения несколько лет. Должно быть, его заказала какая-нибудь сельская мисс, а потом поняла ошибку и вернула.

— О Господи, неужели я выгляжу не модной? — Лиза подошла к зеркалу. — А что, если добавить оборок? Может быть, станет лучше?

— Добавь ленту и сможешь носить эту штуку вместо шляпы.

Лиза забавно сморщилась и рассмеялась. Смех получился вовсе не светским — низким и чуть хрипловатым, почти хулиганским; но он удивительно ей шел. Ройс не смог сдержать улыбку. Как же он будет без нее скучать!

Нет, скучать он не будет, потому что сделает все возможное, чтобы она не уехала.

— Я явился, чтобы помочь тебе усовершенствовать мастерство в прекрасном искусстве бальных танцев.

— Очень любезно с твоей стороны.

— Всегда готов оказать посильную помощь. Собираюсь заниматься, пока не заболят ноги.

Лиза удивленно подняла брови.

— Звучит не слишком оптимистично.

— Поверь, получишь удовольствие. — Ройс снова окинул взглядом ужасное платье. — Думаю, не только позволю тебе наступать на ноги во время урока, но и отправлюсь с тобой за покупками.

— Мне всегда казалось, что ты ненавидишь ходить по магазинам.

— Ненавижу. Но ради тебя готов сделать исключение.

— Действительно твердо решил помочь?

В голосе прозвучали нотки разочарования, или ему показалось?

— Я желаю тебе добра. Не уверен, правда, что добро воплощено в образе Дарема, но… поживем — увидим, правда? А вот платье точно никуда не годится. А волосы? — Ройс нахмурился. — Что ты с ними сделала?

— Ах, это… щипцы оказались слишком горячими. — Лиза поправила торчавшую над ухом завитушку. — Понятия не имею, как другие справляются с подобными глупостями. Нелепые ухищрения способны вывести из себя.

— Большинство женщин и так вне себя. Возможно, тебе удалось понять основную причину. И все же, — он посмотрел в упор, — выглядишь не так уж и плохо.

Лиза скрестила руки на груди и твердо выдержала взгляд.

Ройс постарался сохранить на лице серьезное выражение, но не смог и расплылся в широкой улыбке.

— Никогда не пыталась работать над образом? Лиза снова села на диван и вытянула ноги. Из-под длинного розового платья показались голубые туфли.

— Попытки казаться лучше, чем есть на самом деле, требуют времени, а лишнего времени у меня нет.

Ройс опустился рядом и повернулся так, чтобы смотреть Лизе в глаза.

— А куда ты так спешишь? Почему вдруг срочно потребовалось найти мужа?

Лиза помолчала, глубоко вздохнула и грустно призналась:

— Мне исполнился тридцать один год, и вдруг стало ясно, что молодость уходит все дальше и дальше.

Ройс недоуменно пожал плечами.

— Ну и что? Мне вообще тридцать девять; мог бы сказать то же самое. Но я ведь не бегу к алтарю сломя голову, правда?

— Не бежишь. Существенная разница в том, что ты мужчина. Мужчинам ничто не мешает ждать хоть до шестидесяти, и все же… — Она слегка покраснела и смущенно закончила: — Женщинам везет гораздо меньше.

— Так, значит… — Ройс сел прямо. — Значит, ты спешишь замуж потому… потому, что хочешь ребенка?

Вообще-то она имела в виду не это. Хотела сказать, что мужчины не так рано теряют красоту, а это доказывает, что Создатель — тоже мужчина. В ином случае он обязательно заметил бы несправедливость. Но раз уж Ройс заговорил о ребенке… да, ребенок — это чудесно. Особенно мальчик с темными кудрями и синими глазами.

Ее смущение окончательно сбило его с толку.

— О, я и сама не знаю, чего хочу! — с раздражением воскликнула Лиза. — Как правило, женщины хотят иметь детей и… — Что же еще? Дом? Дом у нее уже есть, причем прекрасный. А еще у нее интересная, приятная жизнь и замечательные друзья — Маргарет и Ройс. И все-таки чего-то не хватает. Внезапно возникла пустота, заполнить которую никак не удавалось.

Не то чтобы она получала удовольствие от оборок, лент и бантов; прекрасно обошлась бы без глупых светских развлечений и нелепого флирта. И в то же время она мечтала о человеке, на которого можно было бы положиться — близком, верном и надежном.

— Понимаю, что не должен давать советы, и все же: тебе не кажется, что стоит с кем-нибудь поговорить, посоветоваться, прежде чем… — Он сделал неопределенный жест в сторону розового платья.

— Прежде чем что?

— Прежде чем совершишь какую-нибудь глупость.

— Я всего лишь мечтаю найти мужа. Спутника жизни. Разве это глупость? — Она уже начинала сердиться. — А вот тебе никогда не приходило в голову жениться и обзавестись детьми?

Ройс вздохнул и нахмурился.

— Порой мысли забредают… но их всегда можно утихомирить стаканчиком хорошего портвейна. Думаю, и тебе тоже поможет.

— Меня от портвейна пучит. Синие глаза Ройса блеснули.

— Надо срочно искоренять привычку говорить первое, что придет в голову. Если не любишь портвейн, выпей шерри. Уверяю, после первого же бокала стремление к размножению исчезнет.

— Не хочу, чтобы оно исчезало, а вот выпить не против. Шерри, пожалуй, чересчур сладок, а бренди прекрасно подойдет. — Лиза встала. — Тебе налить?

— Сейчас?

— Конечно, до вечера еще далеко. Но я проснулась в десять, приняла очень горячую ванну, сожгла щипцами волосы над левым ухом и напялила это нелепое розовое платье с оборками. Тебе, может быть, пить еще рано, а вот мне — в самый раз.

— Если будешь разговаривать с мужчиной таким тоном, никогда его не получишь.

— Но ведь я разговариваю не с мужчиной, — беззаботно ответила Лиза. — Я разговариваю с тобой.

Выражение лица Ройса изменилось так неожиданно, что Лиза даже растерялась. Однако в следующий момент он взял себя в руки и равнодушно пожал плечами:

— Что ж, возможно, немного бренди и не повредит. Поможет расслабиться во время занятий танцами.

Лиза вовсе не была уверена, что хочет танцевать с Ройсом. Одна только мысль об этом лишала ее душевного равновесия. Она решительно направилась к небольшому столику возле стены; там, на серебряном подносе, красовались бутылки в окружении хрустальных бокалов.

— Придумал, — заявил Ройс, внимательно наблюдая, как Лиза наливает янтарное бренди. — Пока будешь наслаждаться, попутно займемся составлением одного из тех списков, которые ты так любишь.

— Что еще за список?

— Перечислим задачи, которые необходимо решить, чтобы достичь совершенства.

— Нет, перечислять задачи мы не будем.

— Так ты хочешь, чтобы я помог, или нет?

— Не хочу. — Она плеснула в бокал еще немного бренди.

Ройс встал и подошел к изящному секретеру, который занимал простенок между двумя окнами. Взял перо и лист плотной вощеной бумаги.

— Итак, чем же займемся в первую очередь?

С бокалом в руке Лиза подошла к креслу и села, едва не расплескав содержимое. Ройс устроился за столом.

— Ах да! Манера сидеть. — Перо заскрипело по бумаге.

— Какого черта, Ройс! Я прекрасно умею сидеть.

Сэр Пемберли продолжал писать.

— Пункт второй: приличная речь.

— Приличная? Уж не собираешься ли ты учить меня…

— Пожалуй, лучше будет обобщить и написать просто: манера поведения. Это сэкономит чернила.

— Ха! — Лиза нетерпеливо поставила бокал на стол и возмущенно сложила руки на груди.

Ройс смотрел молча, задумчиво сдвинув брови.

— Что? — раздраженно спросила Лиза после долгой паузы.

— Ничего.

— Как это — ничего? Уставился на меня, словно впервые видишь.

— Уставился? Извини. Просто немного задумался…

Не отводя взгляда, Лиза наклонилась и уперлась локтями в колени.

— И о чем же, позволь спросить?

В его синих глазах зажглись озорные искры.

— Знаешь, тебе, наверное, не помешает купить парик. Такие волосы… никуда не годятся.

Лиза вскочила. Достаточно! Мало того, что ее заставляют учиться иначе думать и иначе себя вести, так еще и вынуждают выслушивать нелепые замечания! Это уж слишком!

— Я передумала. Увольняю тебя с должности помощника.

— Ага, значит, упрямство все-таки присутствует. Отлично. Хотя бы одна женская черта характера налицо. — Ройс посмотрел в список. — Где она у нас? Вот. Будем считать, что один пункт выполнили. — Он что-то размашисто зачеркнул.

— Немедленно прекрати! — Лиза подбежала, чтобы выхватить листок.

Ройс отклонился, и, потеряв равновесие, она упала прямо к нему на колени.

— Ага! — воскликнула она торжествующе и помахала списком.

Ройс почему-то молчал. Лиза попыталась встать и посмотреть ему в лицо, однако ничего не вышло: ее поймали. Одна тяжелая рука прижимала ноги к креслу, а вторая лежала на ягодицах. Тепло широкой сильной ладони чувствовалось сквозь шелк и рождало какое-то странное, неведомое беспокойство. Хотелось кричать, возмущаться, однако слов не находилось.

— Хулиганка, — произнес Ройс тихо.

— Отпусти.

— Не сейчас. — Его ладонь медленно скользнула по ногам и вернулась на прежнее место.

Лиза прикрыла глаза. Может быть, так удастся быстрее избавиться от круговорота непонятных ощущений? Требовать немедленного освобождения почему-то не хотелось.

Ройс сидел неподвижно, продолжая удерживать и согревать ее своим теплом. И все же что-то изменилось: в груди нарастало напряжение, как будто сердце перестало помещаться в отведенном пространстве.

— Ройс! — прошептала Лиза.

Он посадил ее к себе на колени, обнял и заглянул в лицо.

— Лиза? — Ройс нежно провел губами по волосам. — А с Даремом ты чувствуешь себя так же?

Что за чудеса? Кажется, он хотел ее поцеловать. Она закрыла глаза и подняла лицо ему навстречу. Губы мягко коснулись губ — поначалу неуверенно, осторожно. Жар вспыхнул и пронзил насквозь, рождая нетерпеливое волнение. Лиза прижалась к Ройсу, обхватила руками его мускулистые плечи и приоткрыла рот. Поцелуй стал смелее, настойчивее, требовательнее.

Голова закружилась, мысли утонули в вихре страсти. Однако ответить на откровенный призыв Лиза не успела: в холле послышался голос Маргарет.

Ройс отстранился и взглянул потемневшими от желания глазами.

— Черт возьми! — выругался он. — Пристрелю сестру.

Лиза внезапно представила, что произойдет, если Мег войдет в гостиную.

— О Господи! Отпусти скорее!

В первое мгновение он продолжал сидеть, словно не понимая, что надо делать, но потом кивнул и разомкнул объятия.

Лиза стремительно вскочила. Лицо горело, голова кружилась. Комната не стояла на месте, а плавно покачивалась. В руке она все еще сжимала скомканный листок. Вот что бывает, когда прикладываешься к рюмке до обеда. Все, с бренди покончено навсегда.

Ройс тоже встал, однако не отошел на приличное расстояние, как следовало бы поступить, а с улыбкой провел пальцем по ее щеке.

— Надеюсь, ты кое-что поняла. Страсть — естественная составляющая удачного брака. В отношениях с Даремом она присутствует?

Лиза замерла. Оказывается, ее пытались соблазнить лишь для того, чтобы помешать устроить судьбу? Трудно было не уступить гневу.

— А кто, собственно, дал тебе право рассуждать о семейной жизни? Ты ведь даже ни разу не был помолвлен!

— Ну и что? Я и ногу, к счастью, ни разу не ломал, но точно знаю, что это очень больно. Просто пытаюсь объяснить…

— Передам Мег, что тебе потребовалось срочно уйти.

Ройс произнес ледяным тоном:

— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. А Дарем здесь вовсе ни при чем.

Лиза уверенно выдержала взгляд, однако и блеск зеленых глаз, и пульсирующая на шее жилка выдавали волнение.

— Тебе не следует здесь оставаться.

— Что ж, отлично. Продолжим беседу завтра. — Ройс повернулся к двери. Не стоило удивляться вспышке гнева: в конце концов, он действительно бесцеремонно вмешивался в жизнь Лизы. И все же хотелось верить, что опыт не пройдет бесследно. — Завтра в полдень приеду.

— Меня не будет дома.

Вот она, его Лиза: всегда готова возразить. Лорд Пемберли с улыбкой взглянул через плечо.

— В таком случае придется разыскивать тебя по всему городу.

Чтобы разозлить еще больше, он лихо подмигнул. Улыбаясь, Ройс вышел в коридор и остановился. О закрытую дверь что-то ударилось и со звоном разлетелось на куски. Ройс усмехнулся. Еще несколько подобных «уроков», и Лиза навсегда забудет о других мужчинах.

Чрезвычайно довольный собой, сэр Пемберли взял из рук дворецкого пальто и шляпу и, насвистывая жизнерадостный мотивчик, вышел на улицу. Он ясно представлял, как будет постепенно, в занимательной форме, объяснять Лизе, почему не стоит выходить замуж за Дарема.

На следующий день, как и обещал, ровно в полдень, сэр Пемберли приехал в уютный особняк мисс Притчард. Снег сиял и переливался на солнце, морозный воздух бодрил и вдохновлял на подвиги, а в душе неуклонно росло ощущение собственной неотразимости. План убедить Лизу в том, что брак с деревенским помещиком не сулит ничего хорошего, оказался отличным — вчерашний поцелуй красноречиво это подтвердил. Погруженный в приятные размышления, Ройс рассеянно поднялся по ступеням. Да, вчерашняя вспышка страсти удивила даже его. Надо будет продолжить исследования.

Ройс остановился на крыльце, поправил шейный платок и поднял руку к витому бронзовому кольцу, однако постучать не успел: дверь открылась, и показалась Лиза в красной бархатной пелерине с надвинутым на пышные волосы капюшоном. Яркий цвет подчеркивал нежное сияние кожи и эффектно контрастировал с блестящими зелеными глазами.

— Сэр Ройс! — Вслед за мисс Притчард в дверях показался лорд Дарем. — Какой приятный сюрприз! Боюсь, правда, что визит придется перенести: мы отправляемся на каток к Морландам: сегодня там праздник.

Ройсу показалось, что его ударили кулаком в живот, однако он нашел в себе силы улыбнуться: — Неужели?

— О да! — Лиза чуть посторонилась, чтобы Дарем смог выйти на крыльцо, и безмятежно взяла спутника под руку. — Сегодня такой чудесный день, как раз для веселых прогулок! — Она невыносимо лучезарно улыбнулась, глядя в глаза Дарему, словно на свете не существовало никого, кроме этого нахального самозванца.

Лорд Пемберли подавил нецивилизованное желание разделаться с наглецом несколькими точными ударами.

— Боюсь, в деревне вам не часто доводится кататься на коньках: коровы требуют неустанного внимания.

— Конечно, работать приходится немало, однако и от развлечений я не отказываюсь. В моем поместье прекрасный каток на пруду. — Дарем положил ладонь на руку спутницы и многозначительно добавил: — Уверен, Лиза очень быстро научится кататься: ей все дается легко.

Ройсу едва не стало плохо, хотя он и сам не понимал, в чем причина внезапного недомогания: то ли в возмутительном поведении Лизы, то ли в неуклюжих ухаживаниях Дарема.

— Желаю прекрасно провести время. — Оставалось лишь надеяться, что лед треснет и толстый медведь провалится.

Дарем добродушно улыбнулся:

— Не сомневаюсь, что будет очень весело. А куда направляетесь вы, сэр Ройс? Может быть, подвезти?

— Экипаж лорда Пемберли стоит за его спиной, — быстро вставила Лиза, — так что нам незачем беспокоиться.

Трудно было представить занятие более неприятное, чем сидеть в экипаже напротив Дарема и Лизы и смотреть, как они флиртуют.

— Благодарю. Прекрасно доеду до Темзы самостоятельно.

Лиза нахмурилась:

— Ты собираешься на каток к Морландам?

— Никогда не пропускаю возможности покататься на коньках, — уверенно ответил Ройс.

— А я и не подозревала, что ты умеешь кататься.

— Конечно, умею. — Во всяком случае, когда-то катался; лет в шесть.

— Прекрасно! — бодро воскликнул Дарем. — В таком случае увидимся. — Он с преувеличенной любезностью помог Лизе спуститься по ступенькам и подвел к ожидавшему экипажу. Ройс возмущенно наблюдал, как деревенский увалень знаком отстранил лакея, подсадил даму на высокое сиденье и даже набрался наглости укрыть ей колени теплым пледом.

В довершение всех несчастий Лиза выглянула из окна и, сияя счастливой улыбкой, помахала весело, дружески и беззаботно. Ройс едва не заскрипел зубами.

Что ж, отлично. Пусть поступает так, как считает нужным. Пусть выходит замуж за своего Дарема, уезжает с ним в деревню и сидит в глуши до конца дней, оплакивая несчастную судьбу. Зато поймет, как был прав он, Ройс!

К сожалению, он не мог позволить себе пустить дело на самотек. Он обещал помочь Мег, а обещания необходимо выполнять. А потому, едва тяжеловесная карета Дарема скрылась из виду, сэр Пемберли решительно направился к своему экипажу. Он что-то коротко приказал вознице, легко вскочил в экипаж и захлопнул за собой дверцу.

О чем она думала, бесцеремонно играя с чувствами лорда Дарема? Ройс почти сочувствовал бедняге: вчерашний поцелуй ясно доказал, что Лиза вовсе не интересуется новым поклонником.

Во всяком случае, такой вывод сделал Ройс. Внезапно налетели сомнения. Что, если у Лизы возникли иные чувства? Вдруг вспышка страсти не смогла доказать, что Дарем — вовсе не тот, кто ей нужен, а всего лишь испугала? Возможно, теперь Лиза постарается спастись и найдет убежище в безопасном обществе неуклюжего, но преданного фермера?

Ройс прижал руку к пылающему лбу. Черт возьми, он сам толкнул Лизу в объятия потенциального жениха! Сэр Пемберли высунулся в окно и приказал вознице ехать быстрее. Впрочем, спешка оказалась напрасной: уже через несколько минут экипаж прочно застрял в веренице телег, повозок и едва ползущих по узкой улице экипажей.

До пирса он добрался лишь спустя полчаса. Морланды тщательно готовились к празднику и продумали каждую мелочь. Каток сиял огнями, сверкал украшениями. Услужливые лакеи предлагали гостям коньки и развозили тележки с угощением.

Сэр Пемберли нырнул в толпу, пытаясь отыскать красную пелерину.

— Ройс, это ты?

Он повернулся и увидел сестру. — Не знаешь, где Лиза?

— Приехала несколько минут назад вместе с лордом Даремом. Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть!

— Только сегодня узнал о празднике.

— Неправда. Я тебе говорила еще неделю назад, а ты ответил, что скорее умрешь, чем согласишься заниматься глупостями. — Маргарет с подозрением прищурилась. — Неужели передумал? Что же ты здесь делаешь?

Ройс посмотрел по сторонам.

— Они катаются?

— Кто? Лорд Дарем и Лиза? Нет еще. Дарем увидел санки и решил, что это замечательное развлечение.

Ройс внимательно разглядывал толпу. Белое полотнище скованной льдом Темзы пестрело разноцветными нарядами гостей. Да, затея опасная; хорошо еще, что вдоль берега тянулись полосы снега: хоть где-то можно затормозить. Ройс нахмурился:

— А как выглядят эти санки?

— Вот смотри. — Мег показала на лед.

Мимо как раз скользило деревянное кресло на широких полозьях, обильно украшенное лентами и искусственными цветами. Молодая леди крепко держалась за поручни и весело смеялась, а восторженный кавалер легко катил ее вдоль берега.

— Пожалуй, поищу Лизу. — Ройс оставил сестру и направился к слуге, раздававшему коньки тем из гостей, которые не потрудились принести свои.

Усевшись на ближайшую скамейку, Ройс крепко привязал коньки к сапогам и неожиданно для самого себя оказался в гуще веселой, бесшабашной толпы.

Его способ передвижения трудно было назвать катанием. Скорее, Ройс тяжело и неуклюже шел по льду, лишь время, от времени пытаясь оттолкнуться и поехать. Каждая попытка заканчивалась потерей равновесия. Да, в детстве лед казался не таким скользким. Главная же трудность заключалась в том, что поверхность была неровной: чересчур гладкие и скользкие участки сменялись кочками и выбоинами.

Лизу удалось найти лишь минут через пятнадцать. Она сидела в санках на солидном расстоянии от пирса. Дарем, судя по всему, действительно обладал изрядным мастерством и уверенно катал свою даму. Он смело выписывал на льду замысловатые фигуры, а Лиза радостно смеялась.

Ройс мысленно отправил лихача ко всем чертям. Опасное развлечение: на такой скорости высокое кресло неустойчиво, его недолго и перевернуть. А если попадется участок со слабым льдом? Тяжелая конструкция моментально утонет. Сконцентрировав внимание на Лизе, Ройс настойчиво, хотя и крайне медленно, двинулся в ее сторону. Он и сам не знал, что скажет: просто хотел удостовериться, что она не предпримет попытки к бегству, а особенно к бегству в распростертые объятия Дарема.

Сэр Пемберли попытался немного разогнаться и поехать быстрее, но, к сожалению, наткнулся на неприятную неровность. В довершение всех бед как раз в эту секунду Дарем низко склонился. Черт возьми, уж не целует ли он Лизу в щеку?!

Терпение лопнуло. Негодяй! Грубиян! Ройс соблазнил достаточно женщин, чтобы прекрасно понимать, к чему клонит этот невесть откуда взявшийся выскочка! Мысль пронзила нестерпимой болью.

Ройс не замечал ничего вокруг, все внимание сосредоточилось на Лизе. И вдруг — совершенно неожиданно — кто-то с силой толкнул его и сбил с ног. Падая, он успел заметить, как рядом беспомощно пыталась устоять леди Энн Бишоп. Ей удалось удержаться на ногах, но Ройс опрокинулся навзничь — к счастью, на снег.

Леди Энн тем временем понеслась дальше, не в силах ни остановиться, ни даже немного притормозить. Ройс сморщился, заметив, что она врезалась в кузину Шелбурна Сюзанну Баллистер. Молодая леди каталась прекрасно, однако не успела увернуться и тоже оказалась в сугробе.

Ройс с трудом поднялся, отчаянно пытаясь удержать равновесие и не свалиться кому-нибудь под ноги. К счастью, удалось схватиться за столб в основании пирса. Только так и можно было прийти в себя.

— Проклятие! — раздраженно пробормотал он. Да, коньки заслуживали столь же яростной ненависти, как отвратительные сентиментальные санки с лентами.

Немного успокоившись, сэр Пемберли оглянулся в поисках Лизы и лорда Дарема, однако парочка снова скрылась из виду. Надо было бы подъехать к мисс Баллистер и помочь подняться, однако очень не хотелось оставлять мисс Притчард без присмотра наедине с самоуверенным кавалером. Не переставая оглядываться, Ройс рассеянно заметил, как на помощь Сюзанне поспешил граф Ренминстер. А вот Лиза исчезла.

— Сэр Ройс! — раздался за спиной низкий голос фермера.

Черт возьми! Не расставаясь со столбом, лорд Пемберли обернулся. — Дарем.

— Мы имели честь наблюдать за вашим великолепным виражом. Браво!

Улыбка далась Ройсу с огромным трудом, от усилия даже заболела челюсть. Откуда только берутся эти неотесанные помещики? Штурмуют Лондон и похищают лучших женщин, чтобы увезти в глушь и спрятать от всего света.

— Ройс, — со смехом заметила Лиза из своих мерзких санок, — а я даже и не подозревала, что ты умеешь совершать такие пируэты.

Могла бы, и посочувствовать — сама вообще не каталась. Но нет, она смеялась. Смеялась еще более жестоко, чем Дарем, если, конечно, это вообще возможно.

— Приятно было встретиться, сэр Ройс! — Дарем ловко развернул санки. — Не будем мешать вашему веселью. Мы с Лизой хотим выпить чего-нибудь теплого. — Они исчезли так быстро, что Ройс даже не успел придумать достойного ответа на издевательские реплики.

Все сомнения отпали. Едва Ройс увидел губы Дарема возле прелестного личика Лизы, в душе что-то щелкнуло. Пора действовать решительно. Если мисс Притчард пыталась отвадить его столь избитыми уловками, значит, совершенно не понимала, с кем имеет дело. Результат оказался противоположным: отныне Ройс желал ее остро и откровенно.

Он осторожно выпустил из объятий столб и медленно поехал к берегу. Сел на скамейку, снял коньки и с негодованием бросил в сугроб. Встал и неуверенно зашагал к экипажу. Ноги не слушались. Теперь уже речь шла вовсе не о дружбе. Война! А победителю достанутся трофеи — все до единого, от сожженных щипцами непослушных локонов до пальчиков на ногах.

 

Глава 7

«Еще одним ярким образцом смелости при полном отсутствии умения передвигаться на коньках стал сэр Ройс Пемберли. Сложно было не заметить, с какой отчаянной решимостью достойный лорд цеплялся за одну из опор пирса, в то время как ноги его беспорядочно двигались, пытаясь вступить хотя бы в относительное взаимодействие со скользким льдом.

Не кажется ли достойным читателям, что всем присутствующим на катке пошло на пользу то обстоятельство, что лорд Пемберли не подозревал о хрупкости льда возле опор? В ином случае ноги джентльмена понесли бы его на более безопасную территорию, а передвижение столь искусного конькобежца грозит окружающим немалыми неприятностями».

Светские заметки леди Уислдаун 4 февраля 1814 года

— Прошу прощения, миледи. К вам сэр Ройс Пемберли.

— Сэр Ройс? Здесь? — Лиза не смогла скрыть удивления. Не так давно они виделись на катке, и мисс Притчард имела все основания полагать, что ее спокойная, отстраненная манера будет воспринята как отказ от дальнейшего общения.

Пул важно кивнул:

— Джентльмен пояснил, что приехал на урок танцев. Пригласить?

Лиза прикусила губу. Вчера урок танцев так и не состоялся, зато состоялся страстный поцелуй, забыть который не удавалось при всем желании.

— Нет, — произнесла она подозрительно дрогнувшим голосом.

Пул поклонился.

— В таком случае отвечу, что вас нет дома. После этого Ройс уедет. Почему-то подобное развитие событий тоже не устраивало.

— Нет.

Дворецкий вопросительно поднял брови.

— Может быть, сказать, что вы дома, но не принимаете?

Лиза растерялась. Если Пул заявит, что мисс дома, но не принимает, сэр Пемберли может подумать, что она его избегает. А она вовсе даже и не избегала. Ничуть. Просто слегка усомнилась, поскольку отлично понимала, насколько опасно остаться в собственном доме наедине с мужчиной, от одного пристального взгляда которого здравый смысл мгновенно улетучивается.

Для отказа требовался серьезный и в то же время безопасный повод. Может быть, стоит приказать Пулу сообщить, что леди собирается к модистке? Новое платье для бала Мег действительно необходимо.

Но он просто предложит поехать вместе с ней.

А если сослаться на какое-нибудь воспаление?

Нет уж. Еще, чего доброго, решит, что у нее покраснел нос или случилась какая-нибудь другая гадость.

Оставалась только правда. А правда заключалась в том, что Лиза не хотела видеть Ройса, из страха утратить добродетель.

Конечно, слово «страх» подходило не в полной мере. Она не боялась ни самого Ройса, ни его прикосновений. Напротив, она о них мечтала и прекрасно понимала, что, выйдя замуж за Дарема, никогда не испытает того восторга, который ощутила в объятиях Ройса. Открытие состоялось в тот самый миг, когда Ройс ее поцеловал, а сегодняшний визит на каток подтвердил справедливость вывода. Лорд Дарем был очень мил, и все же сомнений не осталось: она никогда не сможет испытать к нему тех чувств, которые должна испытывать супруга.

Таким образом, предстояло ответить на вопрос: достаточно ли для успешного брака одного лишь спокойного расположения?

— Прошу прощения, миледи, — напомнил о своем присутствии Пул. — Что прикажете ответить джентльмену?

Если руководствоваться здравым смыслом, то от Ройса Пемберли следовало бежать, как от чумы — даже в том случае, если он собирался всего лишь научить ее танцевать. Только такой поступок можно было бы считать правильным, а Лиза всегда старалась поступать правильно.

Поэтому она с немалым удивлением услышала собственный голос:

— Пригласите.

Не успел Пул выйти из гостиной, как Лиза вскочила и подбежала к зеркалу над камином. К счастью, волосы сегодня не пытались доказать миру собственную независимость. Платье в зеленую полоску тоже выглядело прилично. Вот только сердце билось слишком громко. Лиза прижала руку к груди и попыталась успокоиться.

Нет, она вовсе не нервничала — так, слегка разволновалась и больше ничего. Все рано или поздно учатся танцевать. Спешить некуда.

— Пусть лучше будет поздно, — пробормотала она, обращаясь к собственному отражению.

Дверь открылась, и вошел Ройс — красивый почти до неприличия. Темно-серый сюртук, вишневый жилет, черные волосы волной спадают на лоб. Пристальный, изучающий взгляд. Дворецкий неслышно закрыл дверь за гостем и исчез.

Сердце возмутительно подпрыгнуло.

— Проклятие! — рассердилась Лиза. Ройс недоуменно поднял бровь.

— Прошу прощения?

— Нет-нет, ничего. Просто думаю вслух. Пул сказал, что ты приехал на урок танцев. Честно говоря, не помню, чтобы мы договаривались.

Синие глаза блеснули опасным светом.

— Я люблю танцевать. — Глубокий голос подчеркнул последнее слово, и оно приобрело новый, чувственный смысл. — А тебе разве не хочется научиться?

«Хочется». Ответ ясно прозвучал в голове. Именно об этом она мечтала больше всего на свете.

— Конечно, хочется.

Не отводя взгляда, Ройс улыбнулся:

— В семь часов у меня встреча в клубе «Уайтс» — договорился с Уэксфордом. Значит, в нашем распоряжении всего лишь два часа.

— Два часа? Вряд ли ему потребуется так много времени, чтобы…

Лиза нахмурилась. Возможно, он и правда говорил о танцах. О настоящих танцах.

Пытаясь скрыть разочарование, Лиза опустила глаза и сделала вид, что рассматривает лавандового цвета туфельки.

— Понимаешь, почему-то сегодня не очень хочется танцевать… — Она взглянула вверх и увидела белоснежный шейный платок Ройса. Неужели этот человек не понимал, как разрушительно действует на ее бедные слабые нервы его близкое присутствие?

Чтобы что-то сделать, Лиза расправила юбку. Пришлось напомнить себе, что напротив стоит всего лишь Ройс — давно и хорошо знакомый человек. Сколько раз она сидела с ним рядом, разговаривала, смеялась, шепталась! Танцы не принесут ничего нового.

Но откуда же в таком случае эта необъяснимая дрожь?

— Ройс, я не могу…

— Если можешь кататься на коньках с деревенщиной Даремом, значит, можешь танцевать со мной. — Он положил руку на талию. — Ну же, не бойся!

Лиза посмотрела на его руку. Большая теплая ладонь устроилась на ее талии основательно и надолго.

— Дарем? А кто это?

Сэр Пемберли тихо рассмеялся и взял Лизу за руку. Вторая ладонь оказалась такой же большой и такой же теплой.

— А это… какой это танец? — Она набралась смелости и взглянула в его улыбающиеся синие глаза.

— Вальс, — ответил Ройс.

— А, понятно. Вальс. — Она окончательно лишилась способности думать: оставалось лишь бессмысленно повторять слова.

— Слышала такое название?

— Конечно, слышала, — соврала Лиза, торопливо перебирая в уме все известные танцы. Какой-то начинался с поклона. Кажется, кадриль. Или буланже? — Но как же справиться со всеми этими глупостями?

— Наверное, первым делом стоит допустить, что это вовсе не глупости.

— Хм! — Лиза осознавала, почему с такой готовностью пополнила небольшую компанию оригиналов и отказалась от танцев — в ее искренней, открытой душе не нашлось места для нелепой затеи, а притворяться и фальшиво принимать условности не хотелось.

И все же пришлось признать, что стоять в непосредственной близости к такому привлекательному мужчине очень приятно. А Ройс был не просто привлекательным; он ослеплял и сводил с ума. Да, вот в чем заключалась главная проблема: несмотря на давнее знакомство и дружбу, его прикосновения не могли оставить ее равнодушной.

От него исходил восхитительный аромат. Терпкий, мужественный дух пьянил, подобно самому крепкому бренди. Лиза слегка отстранилась.

— Может быть, вместо танцев сыграем партию в пикет? Дарем наверняка любит карты. Ну, или полюбит, если кто-нибудь научит его играть.

Ройс немедленно вернул беглянку на место.

— В пикете ты и так мастер; на равных с заправскими картежниками. Да и в других играх любого заткнешь за пояс. Сама отлично знаешь. В прошлом году обчистила меня не меньше чем на сотню фунтов.

Так оно и было. Но секрет успеха объяснялся просто: Лиза заранее понимала, когда Ройс собирался выложить козырную карту, — читала по лицу. Глаза вспыхивали, а на губах появлялась самодовольная улыбочка. Впрочем, уверенность в себе очень быстро рассеивалась — как только козыри оказывались биты.

Она подняла голову и встретила ту самую победную ухмылку.

— Я… а как поживает Принни?

— О, твой любимец в полном порядке. Обязательно приезжай его навестить.

Да, это было бы замечательно. Лиза пыталась думать о чем-то, кроме лишивших свободы обжигающих ладоней. Она с удовольствием поедет в деревню к Принни. Может быть, они с Ройсом отправятся кататься верхом и… нет, не годится. Образ толстого, неповоротливого коня внезапно сменился другой, куда менее безопасной картиной: они с Ройсом в стоге сена.

— Танцевать нельзя, — решительно заключила Лиза.

— Но почему же?

— Музыки нет.

— Я могу напеть.

— Стол мешает.

— Не мешает. Можно танцевать вокруг стола.

— Я не люблю танцы.

— И я тоже. Но мы дали слово Маргарет, что будем заниматься. Значит, отлынивать нельзя. Она уже десять раз спросила, выполняем ли мы обещание.

— Тоже мне повелительница!

— Заботится о подруге. Ну, давай. Руку сюда. — Он положил свободную ладонь Лизы себе на плечо, и пальцы скользнули по мягкой шерсти сюртука. — А вторую руку я буду держать вот так.

Они стояли лицом к лицу, почти соприкасаясь коленями. Левая ладонь лежала на надежном плече Рейса, а правая уютно устроилась в его широкой ладони. Стало тепло, и мороз за окнами уже не казался таким страшным.

Лиза подняла глаза, чувствуя себя неуклюжей, словно новорожденный жеребенок.

— А дальше что?

— А дальше начинаем двигаться. Вот так… — Он принялся негромко напевать; низкий глубокий голос заполнил комнату. Чудесный голос. Лиза вспомнила, что в Рождество Ройс пел эту же самую мелодию. — Просто следуй за мной, — распорядился Ройс. — Раз-два-три, раз-два-три.

Он снова запел, крепче сжал ее руку и повел в танце.

Лиза вздохнула. Ничего не поделаешь. Надо считать до трех: раз-два-три, раз два-три. Не так уж и страшно. Она сделала шаг назад, увлекая за собой партнера.

Ройс тут же остановился и с легким раздражением заметил:

— Не упрямься. Вести должен я. А ты просто расслабься и слушайся.

До чего же унизительно! Лиза попыталась вырвать руку.

— Не хочу танцевать! Не люблю! Терпеть не могу! Ройс держал ее крепко.

— Значит, не думай о том, что танцуешь. Лиза перестала сопротивляться.

— А о чем же думать?

— Представь, что это не действие, а чувство.

— Чувство? Например, страх?

— Честно говоря, мне в голову пришло нечто иное. Например, страсть.

Ну вот, теперь он советовал притвориться, что она испытывает страсть. Притвориться, когда на самом деле страсть и без того подступала слишком часто.

— Нет.

Ройс нахмурился:

— Я обещал сестре, что научу тебя танцевать вальс. Хочешь меня подвести?

Лизе показалось, что по его лицу скользнула тень искреннего разочарования. Да, ему хотелось с ней танцевать. Удивительно, невероятно! После долгого молчания она тихо и робко заметила:

— Мег очень расстроится, если мы хотя бы не попробуем, правда?

— Ужасно расстроится.

— А ведь она моя лучшая подруга.

— И очень тебя любит.

Лиза закрыла глаза. Сердце стучало гораздо быстрее, чем того требовал ритм вальса. Ну почему, почему она чувствовала себя счастливой только рядом с Ройсом, а не с кем-нибудь другим? Судьба слишком несправедлива.

Он слегка наклонился и коснулся подбородком ее волос.

— Закрой глаза и доверься мне хотя бы на несколько секунд. — Он снова запел. Лиза постаралась сбросить напряжение и последовала за мелодией.

— Раз-два-три, — шепотом считала она. Двигаться в такт было очень трудно, а несколько раз лавандовая туфелька даже оказалась на лакированном сапоге, но Ройс, словно ничего и не заметил. Он негромко напевал красивую мелодию и плавно кружился, уверенно увлекая Лизу за собой.

И вдруг она почувствовала странную легкость. Да, она танцевала! Возможно, потому, что еще не настало время ленча. А может быть, секрет заключался в закрытых глазах. Таинственным образом произошло неожиданное превращение. Казалось, они с Ройсом слились воедино и превратились в неразделимое целое.

Толстый ковер смягчал шаги и не позволял скользить, как того требовала мелодия. Но это ничуть не мешало. Прикосновения Ройса — такие добрые, надежные, заботливые — согревали и успокаивали, а музыка насквозь пронизывала тело и диктовала движения.

Вальс зазвучал громче. Голос Ройса наполнил грудь, скользнул по рукам и перетек в пальцы Лизы. Она подчинилась ровному ритму и следовала за каждым шагом своего кавалера. Раз-два-три, раз-два три. Мысли растворились. Лиза с головой погрузилась в чувства. Да, сейчас она ощущала себя любимой и желанной, счастливой и красивой. Они медленно кружились по комнате, словно Ройс понимал всю хрупкость нового мира. Но с каждым поворотом Лиза оказывалась ближе к партнеру. Грудь уже не мимолетно касалась его груди, а прижалась и отказывалась отстраняться. Секунды улетали в вечность, унося с собой все, кроме восторга.

И вдруг движение сменилось новым состоянием. Ройс заключил ее в объятия и принялся целовать, ласкать, дразнить языком, Лиза не открывала глаза, опасаясь, что в свете дня волшебство развеется. Да, поцелуй казался всего лишь обманчивой игрой воображения, рожденной танцем и близостью лучшего на свете мужчины. Лиза уступила, растворилась, растаяла, утратив способность думать и рассуждать. А душа взлетела, расправив крылья надежды.

— Ройс, пожалуйста… — едва слышно прошептала она.

Призыв пронзил, распаляя бушующий огонь. Лиза посмотрела на него потемневшими, полными чувства глазами, и Ройс понял, что она стремится к нему так же страстно, как он стремится к ней.

Тишина наполняла воздух, бесконечно растягивала время, мучительно требовала действий. Ройс не мог вырваться из плена требовательного взгляда. Не мог противостоять, не мог сопротивляться. Хотелось сто раз подряд повторить ее имя и объяснить, как она дорога ему. Хотелось попросить не выходить замуж за Дарема. Но он словно опешил. А в голове крутилась навязчивая мысль о том, какая чудесная и гладкая у Лизы кожа, какие шелковистые волосы, какие сладкие губы.

Ройс с удивлением слушал собственный голос. Слова сплетались в причудливый узор: знакомые, обычные, сегодня они приобретали новый смысл и складывались в волшебную мозаику. В каждом слове таилось чувство настолько яркое и мощное, что сдерживать напор не хватало сил.

Лиза жадно ловила признания, с каждой секундой наполняясь новым светом: губы улыбались, щеки порозовели, глаза заблестели мириадами искр. Ройс нежно провел пальцем по ее подбородку, спустился к изящной линии шеи. Нежная кожа слегка увлажнилась от возбуждения. Напряжение нарастало, и тело требовало ответа. Да, он сгорал от вожделения, желая близости, как никогда в жизни. Рядом с ним стояла Лиза — подруга, которой можно было довериться без сомнений и опасений. Все случилось так, как и должно было случиться. Они созданы, чтобы быть вместе — здесь и сейчас.

Она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом, повторяя:

— Ройс, пожалуйста…

Ах, до чего же она была хороша! Сияющие глаза, мягкие губы, нежная кожа умоляли о прикосновении. Мужское естество рвалось навстречу женственности. Ройс заставил себя дышать медленно и ровно, хотя и понимал, что все усилия обуздать вожделение, напрасны. Так что же делать? Речь шла о Лизе, которая безоговорочно доверяла ему, даже когда он этого не заслуживал.

Вот почему он считал своим долгом защитить подругу от Дарема: этот человек не позволит ей остаться собой, лишит индивидуальности и магической неповторимости. Ну а если Лиза познает истинную страсть, то уже никогда не согласится на меньшее.

Она тихо вздохнула и снова попросила:

— Ройс, пожалуйста. — Теперь уже голос звучал настойчивее.

Он не позволил передумать. Склонился, накрыл ее губы жадным поцелуем и скользнул рукой по спине, привлекая ближе. Лиза была прекрасно сложена — тонкое, гибкое и сильное тело обещало бесконечное наслаждение. Для нее это первый опыт. Мысль слегка обескуражила, но любимая тут же устранила сомнения: обняла и прижалась бедрами, словно старалась почувствовать степень страсти. Желание пронзило, подобно удару молнии. Ройс схватил Лизу в охапку и отнес на диван в углу гостиной.

Полетели восхитительные мгновения, наполненные радостью познания, бесконечным и мучительным в полноте ощущений блаженством ласки, до боли совершенным удовольствием. Он развязал ленту на лифе платья и освободил грудь — идеальной формы, с круглыми, похожими, на вишни сосками. Не в силах сдержать стон, Ройс приник губами к каждому.

Лиза вздрогнула, запустила пальцы в его черные волнистые волосы, словно боялась потерять любимого, и выгнулась навстречу жадным ласкам. Ответ вдохновил: Ройс провел ладонью по ее ноге, поднимая юбку, и погладил интимно, вызывающе дерзко. Лиза с готовностью раскрылась навстречу, предвосхитив намерения. Каждое движение оказывалось естественным, единственно необходимым.

Ройс целовал, ласкал, дразнил, дарил блаженство, показывал, как она прекрасна — прекраснее, чем можно было бы описать словами. Прикасался с трепетом, восхищался гладкостью кожи, влажностью интимных уголков и вновь возвращался к губам, к плавному изгибу шеи. И вот, наконец, настал момент, о котором в глубине души Ройс мечтал много лет: он оказался там, где и должен был оказаться. Обнаженная плоть соприкоснулась с обнаженной плотью.

Все, что было ценного в этом мире, сейчас принадлежало ему — невинно, искренне, открыто. Осталось лишь доказать и подтвердить нераздельное обладание.

Несмотря на бешено пульсирующую кровь, несмотря на голод страсти, Ройс вошел в нее осторожно и медленно.

Она вздрогнула и инстинктивно подняла бедра. Он на миг замер и вдруг осознал последствия страстного единения. Лиза до сих пор оставалась девственницей. Если сейчас он сделает ее своей, то обозначит один-единственный путь — под венец. Странно, но открытие ничуть не охладило пыл.

— Лиза, мы…

Лиза подалась вперед, обвила его бедра ногами и прижалась, стремясь оказаться ближе. Ройс ответил импульсивно и рванулся вперед, в желанную глубину. Лиза коротко вскрикнула, и изумрудные ее глаза наполнились болью.

— Тише, — пробормотал Ройс. Не переставая гладить и успокаивать, он поймал ее крик губами. — Поцелуй меня.

Лиза повиновалась и ответила с равной страстью. Спустя несколько мгновений напряжение спало, она едва слышно застонала и пошевелилась.

Еще один поцелуй, и Ройс проник глубже. Жар нарастал. Вот уже Лиза двигалась вместе с ним, безупречно слившись в едином ритме, прогнувшись и прильнув гибким телом. Ройс не смог сдержать восторженного стона.

— Лиза!.. — наконец выдохнул он. — Остановись, подожди немного…

Она замерла, забыв обо всем на свете, превратившись в половинку единого и неделимого целого. Он подался вперед, чтобы стать еще ближе, и тоже затих в ожидании.

Внезапно Лиза вздрогнула и поплыла, подхваченная волной наслаждения.

— Ройс!

Услышав призыв, он нырнул следом и тоже растворился в бескрайней пучине.

Постепенно дыхание их выровнялось, и оба с удивлением обнаружили, что лежат не на диване, а на полу. Ройс крепко прижал Лизу к себе, а она доверчиво склонила голову ему на плечо и обняла его. Он не двигался, опасаясь разрушить волшебство счастливого мгновения, впервые в жизни чувствуя себя на вершине блаженства.

Ройс сжимал любимую в объятиях, понимая, что только что обрел главную в жизни драгоценность. Лиза уткнулась носом в его шею: теплое дыхание согревало-чувствовалось, как постепенно отступает дрожь. Часы мерно отсчитывали секунду за секундой.

Наконец Лиза вздохнула и отстранилась, взглянула с нерешительной, смущенной улыбкой и слегка осипшим голосом заметила:

— Кажется, начинаю понимать, почему ты так ценишь это состояние.

Ройс приподнялся на локте и нежно посмотрел в умиротворенное лицо. Больше всего на свете ему хотелось навсегда остаться рядом с ней.

— Все лучшее еще впереди, — пообещал он.

Из холла донеслись неясные звуки, и Лиза испуганно села.

— О Боже! Пул может войти.

Без лишних вопросов Ройс поднялся и подал ей руку.

Несколько мгновений оба стояли неподвижно и смотрели друг на друга, а потом Лиза неловко улыбнулась и начала поправлять одежду. Ройс молча помогал. Хотелось сказать что-нибудь необыкновенное, но переполнявшие душу чувства лишили ясности мысли. Приведя в порядок любимую, Ройс принялся за себя и невероятно удивился, когда Лиза занялась его шейным платком. Ни одна из многочисленных женщин не проявляла желания помочь ему одеться. Ройс смотрел на нее, не в силах отвести глаз, хотя видел только кудрявую макушку.

— Ну вот, все в порядке, — произнесла Лиза и отступила. Уставилась в пол и замерла в очаровательном смущении. Спустившиеся на плечи пышные волосы подчеркивали изящную прелесть раскрасневшегося лица и стройной фигуры.

Ройс поднял с ковра несколько выпавших из прически шпилек.

— Не предполагал, что румянец имеет столько оттенков.

Щеки Лизы запылали еще ярче, и Ройс наклонился, чтобы поцеловать ее в губы.

— Заколи волосы. У нас много дел.

— Ах да! Урок танцев…

— А зачем тебе учиться танцевать? Надо просто как можно быстрее послать Дарему записку.

Лиза вернула шпильки на место.

— И что же написать?

— Написать, что не собираешься выходить за него замуж.

Ее зеленые глаза потемнели.

— А за кого же в таком случае собираюсь?

На мгновение мысли застыли. Но потом из глубины сердца выплыл ответ: «За меня!» Да, она не может принадлежать другому. Слова созрели в мозгу и рвались на свободу, но почему-то Ройс не мог высказать их вслух. А ведь рядом стояла Лиза — та единственная, которую он ценил, желал… любил.

Нет, что-то не складывалось. Конечно, он считал Лизу лучшей подругой, доверял ей во всем, заботился и беспокоился. Но говорить о любви? О настоящей любви?

И вдруг Ройс понял, что любит. Открытие подействовало ошеломляющим образом — голова закружилась, колени ослабли. Хорошо, что неподалеку оказался диван. Да, он любил Лизу всем сердцем, всей душой. Но любовь — это одно, а брак — совсем другое. Разве не так?

Он попытался что-то сказать.

— Лиза, я… ты… тебе нельзя выходить замуж за Дарема.

На ее прекрасном лице появилось печальное выражение.

— Понимаешь, рядом со мной должен быть добрый человек. Внимательный, тактичный, заботливый, с характером спокойным и ровным. Тот, на кого можно положиться. Одним словом, надежный партнер. Вот чего я хочу.

Ройс задумался. Наверное, в его характере можно было бы найти немало положительных черт. Но доброта? Тактичность? Если вспомнить, как он относился к Лизе раньше, какие скользкие темы решался с ней обсуждать, то говорить об этих качествах не приходилось. А что касается ровного и спокойного характера…

Ройсу внезапно стало нехорошо: только сейчас он со всей ясностью осознал, почему никогда не пытался добиться внимания и интереса мисс Притчард. Ответ оказался до боли простым — он не достоин ее благосклонности.

Попросту говоря, не заслуживает любви.

Лиза отвела взгляд.

— Почему ты молчишь?

Ройс попытался справиться с наплывом неведомых чувств.

— Не могу… — Не в силах продолжить, он горестно покачал головой. Что сказать? Она заслуживала значительно большего, чем он мог дать.

Тишину нарушил ее тихий голос:

— Молчание тоже можно считать ответом.

Ройс нервно провел рукой по волосам. Он любил ее, любил по-настоящему. Но удастся ли подарить ей счастье? Что, если брак не принесет ничего, кроме разочарования? Одна лишь мысль о крахе иллюзий вызывала боль.

— Ройс… — Лиза попыталась что-то сказать, но голос сорвался. Она прикусила губу и закрыла глаза, чтобы скрыть непрошеные слезы, однако тут же сердито смахнула их ладонью. — Не приходи больше ко мне.

— Лиза, я…

— Если Дарем сделает предложение, непременно отвечу согласием. Надеюсь, пожелаешь мне счастья? — Она медленно направилась к двери, взялась за ручку, но обернулась и посмотрела блестящими от слез глазами. — Что бы ни случилось… куда бы ты ни отправился, пусть у тебя все будет хорошо. Желаю счастья. — Она немного постояла, склонив голову, а потом вышла из гостиной и неслышно закрыла за собой дверь.

Ройс сидел, потрясенно уставившись в пространство невидящим взглядом. Долго ли продолжалась его любовь? Несколько дней? Несколько месяцев? Несколько лет? Разве он не сравнивал с Лизой каждую новую знакомую? Оказывается, она всегда жила в его сердце, в самом укромном уголке, и терпеливо ждала, когда настанет время раскрыть затаенную красоту.

И вот, когда пелена, наконец, спала, он оказался в ловушке. Достоин ли он Лизы? Столько лет он защищал и оберегал ее, но только теперь понял, что сам ничем не отличался от тех безжалостных эгоистов, против которых предостерегал. Открытие не доставило радости и не принесло ответа на, многочисленнее вопросы. Лишь в одном сомневаться не приходилось: он любил Лизу и не представлял без нее своих дней.

Сэр Ройс Пемберли тяжело вздохнул и задал себе еще один непростой вопрос: что же делать дальше?

 

Глава 8

«На пышном балу, который леди Шелбурн устроила в честь Дня святого Валентина, произошло столько знаменательных событий, что автор не знает, с чего начать. Однако не стоит переживать, если вы не смогли присутствовать (или вас не пригласили). Пока автор наблюдает за жизнью Лондона и описывает все, что достойно внимания, вы, дорогие читатели, имеете возможность узнать самые свежие новости.

Итак, продолжим…»

Светские заметки леди Уислдаун 16 февраля 1814 года

Леди Маргарет Шелбурн старалась не зря. Бал в честь Дня святого Валентина превзошел самые смелые ожидания. К десяти часам экипажи выстроились в очередь почти в милю длиной. Некоторое время Лиза стояла в холле рядом с подругой, отдавая последние распоряжения слугам и по мере сил помогая принимать гостей, Мег, разумеется, сгорала от возбуждения, особенно после того, как несколько дней назад кузина лорда Шелбурна мисс Сюзанна Баллистер неожиданно вышла замуж за графа Ренминстера, чем едва не свела с ума бомонд.

— О, Лиза! — в сотый раз воскликнула хозяйка. — Теперь имя Шелбурнов прославится навеки! Трудно было даже мечтать: столько гостей, и мне выпала честь представить обществу самого лорда Ренминстера и его молодую супругу!

— Чудесно, — рассеянно ответила Лиза. К счастью, Рейс до сих пор не появился. С помощью лорда Дарема, который не отходил от нее ни на шаг, ей удалось избежать неприятной встречи. В результате после «урока танцев» они еще ни разу не виделись. О, сэр Пемберли неоднократно пытался привлечь внимание к собственной персоне, однако Лиза предпочитала сохранять безопасную дистанцию. Зачем снова подвергать испытаниям слабое сердце? Кроме того, со временем Ройс наверняка забудет о ней, как неизменно забывал о прежних увлечениях.

Эта мысль расстроила до слез.

— Смотри, а вот и твой поклонник, — объявила Мег. Лиза обернулась и увидела, что лорд Дарем стоит на почтительном расстоянии, терпеливо ожидая, когда на него обратят внимание. — Разумеется, жаждет заполучить тебя в полное распоряжение.

Едва заметив, что дамы посмотрели в его сторону, джентльмен подошел. Выглядел он галантно и скучно: черный сюртук, сдержанный коричневый жилет. Как того требовали правила приличия, Дарем почтительно склонился над рукой хозяйки.

— Леди Шелбурн, вы сегодня очаровательно выглядите.

Мег жеманно улыбнулась:

— Вы уже это говорили. Начинаю думать, что настроены со мной флиртовать.

— Я никогда не флиртую, — серьезно возразил обстоятельный помещик, — особенно с замужними дамами.

Улыбка Мег поблекла.

— О, что ж, лорд Дарем!.. Почему бы вам, не пригласить мисс Притчард в зал и не угостить ее тортом? Говорят, на балу у Прадемов торт оказался не слишком свежим, так что я постаралась, чтобы здесь ничего подобного не случилось.

Лорд Дарем вопросительно посмотрел на Лизу. Единственное, о чем она сейчас мечтала, — это вернуться домой, выпить перед камином чашку чаю, пожаловаться Джорджу на свои неприятности и всласть поплакать. Однако надеяться на исполнение мечты не приходилось. — Идите! — Решительным жестом Маргарет устранила сомнения.

Лиза не хотела сидеть и не хотела сладкого, однако, судя по всему, ее мнение не значило ровным счетом ничего, и вскоре она оказалась за десертным столом перед огромным куском торта.

Лорд Дарем сидел рядом и разговаривал о пустяках, однако вскоре умолк и рассеянно устремил взор в пространство, как будто глубоко задумался о чем-то важном.

Лиза наблюдала за ним с тревогой. Сомнений не оставалось: джентльмен собирался сделать ей предложение. Ужасное предчувствие росло и крепло, а придумать способ спасения никак не удавалось.

Молчание продолжалось так долго, что неловкость заметил даже Дарем. Он смущенно кашлянул и произнес:

— Да, должен признать, что вы сегодня восхитительны.

— Восхитительна? В этом платье? — Пришлось все-таки надеть то розовое безобразие, которое так неудачно выбрала Маргарет. Заказывать что-то новое просто не хватило сил. Причина безразличия к собственной внешности вспомнилась с болезненной остротой, и слезы не заставили себя ждать.

Дарем откинулся на спинку стула.

— Прелестное платье, — убежденно заявил он. — А вы поистине неповторимы.

Ничего подобного. Ройс был прав: слишком много оборок, а цвет почти неприличный.

— А что скажете насчет моей прически? Красивая? — Сегодня над волосами долго колдовала горничная Мег, француженка. В итоге затянула и закрутила так, что трудно было моргнуть.

— Прическа безупречна, — ответил Дарем, едва взглянув. — Лиза, хочу с вами поговорить…

— Как, по-вашему, снег еще выпадет? — торопливо перебила его мисс Притчард. Все, что угодно, лишь бы не дать ему произнести ужасные слова. — Бедный Джордж едва оправился от простуды. Если снова заболеет, боюсь, уже не выкарабкается.

Лорд Дарем нервно потер руки.

— Джордж очень вам дорог, не так ли?

— Некоторые люди относятся к кошкам и собакам, как к детям. Наверное, то же самое можно сказать и о Джордже: для меня он просто милый шумный ребенок.

Лорд Дарем растерянно заморгал, а потом встал так резко и неожиданно, что Лиза вздрогнула.

— Здесь невозможно жарко. Пойду, принесу оршад. Прежде чем Лиза успела что-то ответить, джентльмен исчез.

Окончательно расстроенная, она положила салфетку с тортом на пустой стул и посмотрела по сторонам.

Мег по-настоящему постаралась и превзошла себя. Зал украшали бесчисленные шелковые полотнища — розовые и красные. На столах, покрытых белыми кружевными скатертями, в бронзовых подсвечниках сказочно горели две тысячи красных свечей.

Все было чудесно, если не обращать внимания на разбитое сердце. Лиза пыталась убедить себя в том, что виновата она, и только она: в конце концов, прекрасно знала, что флирт с Рейсом до добра не доведет. И все же чертовская привлекательность давнего друга заставила ее забыть об осторожности.

Не то чтобы она сожалела о случившемся. Вовсе нет. Проблема заключалась в ином: побывав в объятиях Рейса, она не спешила попасть в объятия лорда Дарема. И главное, ее ни на минуту не отпускала тоска по мимолетному счастью.

Наверное, когда-то все-таки придется встретиться с сэром Пемберли. Будет нелегко, но она справится и даже сумеет сделать вид, что ничего особенного не произошло.

Лорд Дарем вернулся и сел рядом. На верхней губе выступили капли пота.

— Вот, пожалуйста. — Он протянул большой стакан.

Лиза ненавидела оршад. Поступок вполне в духе Дарема: надо же было выбрать именно тот напиток, который ей не нравится. И все-таки следовало поблагодарить джентльмена за заботу.

— Как мило с вашей стороны… — Взгляд упал на стул, туда, где из-под солидного основания любезного кавалера торчал краешек салфетки. Потрясающе! Лорд Дарем уселся на ее торт.

Расшатанные нервы не выдержали, и Лиза почувствовала, что не в силах удержаться от смеха. Она снова взглянула на поклонника и прикусила губу. Странно, но только сейчас бросилось в глаза, что претендент на руку и сердце несколько полноват — в противоположность идеально сложенному Ройсу.

— Лорд Дарем, я… вы…

— Лиза, мне необходимо сказать кое-что важное.

О Господи, неужели он собирается сделать предложение прямо сейчас, вот в эту самую секунду? Лиза отчаянно покачала головой.

— Лорд Дарем, умоляю. Прежде всего, вам следует узнать, что…

— Нет. Сначала позвольте сказать мне. — Он достал платок и дрожащей рукой вытер лоб. — Я не считал нужным скрывать, что приехал в Лондон с намерением найти достойную спутницу жизни. Более того, льстил себя надеждой, что в отличие от других землевладельцев могу мечтать о супруге из высших слоев общества. И вот после долгих размышлений пришел к выводу…

— Пожалуйста, лорд Дарем, не продолжайте…

— …что не могу просить вас стать моей женой. Лиза оцепенела.

— Не можете? Он кивнул.

Чувства облегчения захлестнуло так неожиданно, что пришлось прижать руку к сердцу, чтобы оно случайно не выпрыгнуло от радости. Все-таки есть на свете милостивый Бог.

— Вижу, вы расстроены, — серьезно продолжил лорд Дарем. — Должен сказать, что в вас нет ничего, что могло бы показаться непривлекательным. Напротив, вы очаровательны.

— Благодарю вас, — пробормотала Лиза, размышляя, заметит ли Мег, если она тихонько выскользнет из зала. Можно поехать домой, бросить в камин ненавистное платье и залезть в постель. Больше всего на свете ей хотелось натянуть на голову одеяло и забыть о человеке по имени Ройс Пемберли. Забыть, потому что быть рядом с ним не суждено, а жить без него невозможно.

Дарем зачем-то взял ее за руку.

— Не хотелось бы вас обижать, но все же позволю себе заметить, что наше общение выявило один непреодолимый изъян: вы излишне преданы своей обезьяне.

Лизе показалось, что ее подвел слух. — Прошу прощения? Вы действительно обвинили меня в излишней преданности обезьяне? Пухлые щеки Дарема побагровели.

— Трудно не заметить, до какой степени вы обожаете этого зверя. Ну а я его терпеть не могу.

Лиза выдернула руку. Долго скрываемое раздражение выплеснулось, воплотившись в высокомерное заявление:

— Моя обезьяна прекрасно воспитана. Уверена, что она значительно приличнее ваших коров!

Лорд Дарем словно окаменел; пунцовыми стали не только щеки, но и шея.

— Мои коровы не кусаются! Кроме того, как бы хорошо Джордж ни вел себя в городе, в деревне все окажется иначе. Да, в деревне это существо может доставить множество неприятностей.

— Каким же образом?

— Обезьяны не любят коров. Если он укусит хотя бы одну…

— Джордж укусит корову? И кто же сказал вам эту ужасающую глупость?

— Ну… понимаете, в театре сэр Ройс обратил мое внимание на это прискорбное обстоятельство, а потом я разговаривал со знающими людьми. Оказалось, что обезьяны на самом деле очень агрессивны. Лорд Кастерленд едва не остался без большого пальца.

— Сам виноват! Не надо было тыкать бедному животному в морду и пугать до полусмерти.

— И все же рисковать здоровьем своего стада я не готов. — Лорд Дарем нахмурился. — Однако дело не только в обезьяне. Видите ли, мне было очень приятно проводить с вами время, и все же… все же меня не оставляло чувство, что ваше сердце недоступно.

И не только сердце. Вся она была недоступной, во всяком случае, Дарему. Раздражение улетучилось, а на смену пришло чувство облегчения.

Очевидно, реакцию скрыть не удалось, потому что Дарем слабо улыбнулся. Лиза посмотрела на него с сочувствием: человек сидел на куске торта, потел в тесном вечернем костюме и чувствовал себя почти виноватым. Внезапно он показался невозможно милым и симпатичным.

— Лорд Дарем, вы совершенно правы: мы абсолютно не подходим друг другу. И все же хочется верить, что сможем сохранить добрые отношения.

— Конечно, Лиза. Очень приятно было познакомиться с вами. Боюсь, однако, что задерживаться в Лондоне дольше не имею возможности. Завтра же возвращаюсь домой.

— Матушка очень обрадуется вашему приезду.

Круглое лицо осветилось широкой улыбкой.

— Непременно обрадуется. — Он дружески похлопал Лизу по руке и встал.

Лиза тут же посмотрела на освободившийся стул: там одиноко белела салфетка. Торт исчез. Наклонившись, она взглянула на пол — вдруг кусок все-таки не прилип к узким бриджам, а упал? Увы, пол оказался чистым.

— Лорд Дарем, может быть, вам…

— Ах, вот вы где! — послышался оживленный голос Мег. — Я оставила Шелбурна принимать гостей. Народу невероятно много! Приехали абсолютно все. Да, бал удался на славу! Герцог Девоншир особенно хвалил оркестр, а леди Берлингтон без устали восхищалась тортом. Уверяла, что в жизни не пробовала ничего вкуснее.

— В отношении торта полностью согласен, — серьезно заметил лорд Дарем. — Крем очень легкий и воздушный.

— Не знаю, как насчет воздушности… — Лиза с сомнением взглянула на салфетку. — Прежде чем вы уйдете, позвольте сказать…

— Лиза, ни слова! — Джентльмен предостерегающе поднял руку. — Сказано уже вполне достаточно. Не стоит усложнять то, что и так слишком сложно. — Многозначительно взглянув, он повернулся к хозяйке. — Леди Шелбурн, благодарю за гостеприимство. К сожалению, вынужден покинуть великолепный праздник и немедленно вернуться домой.

— О Господи! Прямо сейчас?

— Боюсь, что так.

Мег посмотрела на Лизу, и та постаралась жизнерадостно улыбнуться:

— Понимаю.

Дарем почтительно поклонился, на прощание еще раз крепко сжал руку Лизы и сквозь толпу направился к выходу.

Мег проводила гостя хмурым взглядом.

— Что у вас стряслось? И, ради всего святого, что у него с брюками? Подозрительно похоже, что… о! А вот и Ройс!

Лиза вскочила и увидела сэра Пемберли, который стремительно направлялся прямо к ней. В вечернем наряде он выглядел еще более импозантным, чем всегда, а в синих глазах его горела решимость.

Сразу стало душно. Разговаривать с ним сейчас не хотелось — прежде следовало прийти к соглашению с собственным предательским сердцем. Для этого требовалась целая бутылка бренди, а в придачу большой кусок торта, если не два.

— Лиза, что с тобой? — испугалась Маргарет. — Выглядишь так, словно…

— Могу ли я рассчитывать на знакомство? — послышался приятный мужской голос.

В первое мгновение Лизе показалось, что говорил Ройс, однако она тут же поняла, что ее обманул слух.

— Конечно, милорд, — ответила Мег. Лиза заметила, что подруга слегка испугалась, однако постаралась взять себя в руки. — Лиза, это лорд Хэлферст. Милорд…

— Мисс Элизабет Притчард. — Лиза решительно протянула руку. К черту жеманство и благородные манеры, все это так скучно! — Лиза. Рада познакомиться.

Джентльмен пожал руку и сдержанно улыбнулся. Он выглядел весьма привлекательным и очень представительным. Высокий, сильный, стройный, хотя, конечно, присущего Ройсу чувства стиля ему явно не хватало. Или ей просто так казалось, потому что лучше Ройса вообще не было никого на свете?

— Позволите ли пригласить на вальс, мисс Лиза? — любезно произнес лорд Хэлферст. — Конечно, если этот танец вы еще никому не обещали.

Маргарет открыла рот, чтобы возразить — брат застыл неподалеку и испепелял их взглядом, — однако Лиза остановила его едва заметным жестом. Если она сейчас пойдет танцевать, Ройсу придется дождаться конца вальса. Отсрочка невелика, но несколько минут позволят прийти в себя и придумать достоверное объяснение красноречивому отсутствию Дарема. Первым делом Ройс наверняка спросит, о нем.

Лиза ослепительно улыбнулась:

— Боюсь, я в вашем полном распоряжении, милорд.

Оставалось лишь вспомнить, как танцуют этот ужасный вальс. Мысль о единственном уроке лишила самообладания. Лиза споткнулась и наступила кавалеру на ногу.

— Простите, — пробормотала она, покраснев.

— Не стоит извинения, — успокоил джентльмен и дружески улыбнулся, хотя и не смог утаить боль.

Что ж! Этот человек выглядел значительно привлекательнее лорда Дарема. Лиза постаралась расслабиться, довериться музыке и надежным рукам партнера — тот танцевал прекрасно. Однако взгляд случайно упал на стоявшего неподалеку — всего-то футах в десяти — мрачного Ройса.

Ритм мгновенно улетучился, и Лиза беспомощно засеменила. Увы, жертвой снова оказалась нога лорда Хэлферста, правда, уже другая.

— О нет!

— Не волнуйтесь, миледи, — галантно произнес кавалер, однако улыбка его слегка поблекла.

— Зря я, вас не предупредила: танцы не входят в число моих неоспоримых достоинств. А что, если мы будем вслух считать шаги?

Губы джентльмена слегка дрогнули.

— Опасность делает приключение еще более интересным.

Лиза рассмеялась и в то же время краем глаза заметила, что Ройс направился к ним сквозь толпу танцующих. Она уставилась на ноги и начала считать, изо всех сил стараясь казаться веселой и беззаботной.

— Раз-два-три, раз-два-три. О черт! — Лиза наступила на подол, оторвала оборку и споткнулась.

Лорд Хэлферст потерял равновесие и с трудом удержался на ногах, а в следующий миг остановился.

Однако остановился он не из-за досадной оплошности. Рядом внезапно возник сэр Пемберли.

— Позволите? — сухо произнес он.

Хэлферст недоуменно вскинул брови, не желая уступать. Однако что-то прочитал в требовательном взгляде, коротко, понимающе кивнул в знак согласия и отошел в сторону. А Лиза оказалась в крепких объятиях Ройса.

И сразу утонула в его взгляде, в его аромате, в его руках. Внезапно стало очень легко, и считать вслух уже не требовалось. Но разве это честно? Разве умение танцевать может зависеть от чувств, которые испытываешь к партнеру?

Ройс привлек ее ближе и горячо заговорил:

— Лиза, знаю, что тема тебе неприятна, но все-таки молчать нельзя.

— Почему? — удивилась она, отчаянно пытаясь справиться с сердечной бурей. — Почему нельзя забыть и вернуться к прошлым простым отношениям? Почему нельзя вновь стать добрыми друзьями?

— Потому что нельзя. Не получится. И ты сама прекрасно это знаешь.

Да, она действительно знала. К сожалению. Внезапно стало так одиноко и грустно, что с трудом удалось спрятать слезы. Ройс всегда был лучшим другом, а потому, как только страсть улетучится, взамен не останется ничего. Она слишком часто видела подобные печальные финалы, чтобы надеяться на иной исход. Зачем же позволила все разрушить?

Ройс крепче сжал ее руку.

— Я думаю о тебе постоянно, днем и ночью.

— Неужели? — Лиза старалась говорить легко и безразлично, хотя щеки ее пылали, сердце беспорядочно колотилось, а колени дрожали. — А я о тебе даже ни разу не вспомнила.

Ройс слегка отстранился и заглянул ей в глаза.

— Ни разу?

— Ни единого разу. — Если не считать времени, когда она ела, пила, спала, ходила, сидела, разговаривала и дышала. Мысли о нем наполняли каждый миг насыщенных событиями дней и долгие часы пустых бессонных ночей. — Уверена, что и ты преувеличиваешь, а на самом деле почти обо мне забыл. Да и к чему помнить? Ройс, позволь облегчить жизнь нам обоим. Случился приятный… ну, скажем, флирт. И все, ничего больше. Прекрасно. Я взрослая самостоятельная женщина и сумею о себе позаботиться… — Голос сорвался.

— Пожалуйста, не говори так. Ты просто застала меня врасплох. Я не семейный человек.

— А я не особа легкого поведения. — Она натянуто улыбнулась. — Этим все сказано; вернемся к прежним дружеским отношениям.

Музыка закончилась, и Лиза поспешила освободиться из объятий.

— Спасибо за танец. Прости, но меня ожидает торт. Она повернулась и ушла, чтобы хоть немного прийти в себя и успокоить растрепанные чувства.

Слишком взволнованный, чтобы найти единственно верные слова, Ройс беспомощно смотрел ей вслед. На Лизе было то самое смешное розовое платье, а волосы уже отказывались держаться в прическе. Лиза. Его Лиза. Желание пронзило с неожиданной силой, и не задумываясь, Ройс направился следом. Она уже стояла возле десертного стола рядом с Маргарет, однако сдерживать чувства было бы смешно и наивно.

— Лиза, мне нужно многое тебе сказать. Прошу, выслушай!

— И не подумаю. Не хочу, ничего слышать. Оставь меня в покое.

Маргарет, кажется, все поняла.

— Может быть, вам лучше уединиться в библиотеке…

— Нет! — отчаянно перебила Лиза. — Я останусь здесь. Поближе к торту.

Итак, она боялась снова оказаться с ним наедине? Ройс пристально взглянул в пылающее лицо, заметил блестящие от подступивших слез глаза, печальную складку губ. Впервые за целую неделю в душе затеплился слабый огонек надежды.

— Если не согласишься поговорить со мной без свидетелей, придется выяснять отношения прямо здесь, при всех.

Пожилая матрона, которая как раз подошла к столу, чтобы попробовать торт, посмотрела на них с откровенным интересом.

Лиза покраснела еще больше, однако не сдалась.

— Нам не о чем больше разговаривать.

— Если бы. — Ройс огляделся. — А где Дарем?

— Понятия не имею. Я за ним не слежу.

— Уехал, — пояснила Мег, жестом попросила брата наклониться и по секрету добавила: — Он тоже выглядел очень расстроенным.

Искра надежды в сердце Ройса разгорелась в устойчивое пламя. Он взял Лизу за руку.

— Почему уехал Дарем?

Она вырвала ладонь и отступила, насколько позволил стол.

— Просто так. Мы с лордом Даремом решили, что не подходим друг другу. Он предпочитает коров, а я люблю обезьян. Вот и все. Ничего интересного и ничего важного, что могло бы касаться тебя.

— Ошибаешься. Как раз очень интересно и непосредственно меня касается.

Пожилая дама наклонилась к Мег и громким шепотом заметила:

— Звучит чрезвычайно интригующе. Хозяйка бала многозначительно кивнула.

Лиза раздраженно вздохнула и отвернулась к столу, предоставив Ройсу созерцать ее затылок. Но даже затылок Лизы выглядел на редкость привлекательно. Тяжелые локоны отказывались терпеть насилие и упрямо выбивались из прически. Две каштановые пряди уже торчали в разные стороны, а забавное колечко спустилось на ухо. Стоило лишь чуть-чуть наклониться, и можно было коснуться губами и теплой кожи, и восхитительных волос.

— Лиза, прости, — очень тихо, но убедительно произнес Ройс. — Умоляю.

Маргарет изумленно схватила пожилую даму за руку.

— Он еще ни разу в жизни не извинялся!

Лиза молча закрыла лицо руками. Ройс подошел ближе и положил руки ей на плечи. — В тот день… я не ответил, потому что не смог найти единственно верных слов. До этого момента я и сам не понимал, как к тебе отношусь. Убеждал себя, что мы просто друзья. Думал, что всего лишь хочу уберечь тебя от ошибки. Но теперь точно знаю правду. Дело вовсе не в Дареме, а во мне. Я хотел сохранить тебя для себя и своей любви. Я люблю тебя.

— Ты… ты слишком часто это говоришь. Сколько женщин слышали твое трогательное признание? — заметила Лиза, не отрывая ладоней от лица.

— Никогда еще слова не казались мне такими важными и не рождались в глубине души. — Рейс склонился к ней и коснулся губами ее уха. — А вот это говорю впервые: Лиза, я люблю тебя и прошу выйти за меня замуж. Хочу всегда быть с тобой.

Главные слова прозвучали. Заполнили пространство и полетели по залу, танцуя в вихре золотистых пылинок.

Затаив дыхание, Ройс ждал ответа.

Маргарет и пожилая дама растроганно вздохнули и дружно смахнули слезы умиления.

Не в силах унять непонятную дрожь, Лиза открыла лицо и посмотрела вниз: новые туфельки выглядывали из-под чудовищного розового платья, рядом с ногой болталась оторванная оборка. Ладони Ройса согревали плечи, дыхание щекотало шею.

Он любит ее. Любит настолько искренне и пылко, что не постеснялся признаться перед незнакомым человеком и перед родной сестрой! Настолько преданно, что просил выйти замуж. Замуж — это навсегда.

Сердце раскрылось, наполнилось радостным светом. Чувство захватило целиком и пронзило насквозь, так что сил хватало лишь на то, чтобы стоять молча и смотреть на глупые туфли. А к глазам нестерпимо подступали слезы.

— Лиза, пожалуйста… — Голос зазвучал интимнее, а ладони уже не просто согревали плечи, а почти обжигали. — Скажи, что любишь. Не прошу больше ничего — только ответь.

— Ройс! — нетерпеливо воскликнула Маргарет. — Сделай же что-нибудь! Разве не видишь, что она слишком взволнованна, чтобы говорить?

К ужасу Лизы, Ройс нежно повернул ее лицом к себе. Она стояла с опущенной головой, опасаясь, что от малейшего движения слезы потекут ручьем. А может быть, даже рекой, полной любви, боли и радости.

Ройс осторожно приподнял ее лицо за подбородок, склонился и, умоляюще глядя на Лизу синими глазами, нежно поцеловал ее в щеку.

— Элизабет Притчард, согласитесь ли вы выйти за меня замуж?

Пожилая дама всхлипнула и промокнула глаза салфеткой.

— Сжальтесь, мисс Притчард! На вашем месте я бы непременно ответила согласием!

Лиза одновременно и засмеялась, и заплакала. Она ничего не могла с собой поделать. Да, Ройс флиртовал направо и налево, побеждал; покорял, разбивал сердца. Но еще ни разу в жизни не делал предложения. И вот он просит ее выйти замуж.

Она наконец-то нашла силы поднять глаза и едва слышно ответила:

— О, Ройс, разве я могу отказать? Я тоже тебя люблю. Наверное, люблю с детства.

Он порывисто заключил ее в объятия, жадно, властно прижал к себе, как будто боялся потерять, и рассмеялся громко и заразительно, как способен смеяться лишь самый счастливый человек на свете. На весь зал прозвучало признание:

— Лиза, я люблю тебя!

А потом Ройс, лучший друг Лизы, от которого не утаились ее слабости и недостатки, включая чересчур своевольные волосы и неумение танцевать, подхватил любимую на руки и закружил по залу. Выплеснув восторг, он остановился и на глазах изумленной публики принялся страстно целовать Лизу.

 

Сюзанна Энок

Истинная любовь

 

Глава 1

«Вместе со всем светским обществом, мечтающим в полной мере насладиться неприветливой хмурой погодой и тяжело нависшим низким пасмурным небом, в город вернулась леди Энн Бишоп. Лондон переживает небывалые холода, каких не помнят даже самые древние из его жителей. Не поверите, но наша великолепная Темза замерзла! Автору этих заметок остается лишь вопрошать: неужели все почтенные мужья города утратили любимую отговорку и вынуждены делать то, что прежде могли отложить до лучших времен? Например: «Соглашусь выбросить кабанью голову (или признать, что страдаю подагрой, или выслушать мудрые советы супруги — вы, дорогие читатели, вольны, выбирать любой понравившийся вариант), когда замерзнет Темза».

Однако, невзирая на непривлекательное покраснение носов, бомонд с оптимизмом встречает холода: очевидно, радует новизна ощущений. Леди Энн Бишоп, как указывалось ранее, была замечена за лепкой снеговика в компании сэра Ройса Пемберли, который, нелишне уточнить, не является ее нареченным женихом.

Остается лишь догадываться, как в данной ситуации поведет себя маркиз Хэлферст, обрученный с леди Энн с первых дней ее жизни. Неужели оставит поместье в Йоркшире и явится в Лондон, чтобы наконец-то познакомиться с той особой, с которой намерен рано или поздно отправиться к алтарю? А может быть, сложившиеся обстоятельства вполне устраивают маркиза? В конце концов, далеко не каждому джентльмену нужна жена».

Светские заметки леди Уислдаун 24 января 1814 года [2]Здесь и далее все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин

Леди Энн Бишоп положила письма на карточный стол.

— Ну вот, — с улыбкой заключила она. — Теперь каждая из нас прочитала все три послания. Так каково же ваше мнение, леди?

— Самое пылкое приглашение пришло от мистера Спенгла, — со смехом ответила Тереза де При и показала листок. — Он целых четыре раза употребил слово «сердце».

— И дважды — слово «горячий»! — Энн тоже рассмеялась. — А еще у него самый красивый почерк. Как, по-твоему, Полин?

— Можно подумать, Энни, будто почерк имеет для тебя какое-то значение. — Мисс Полин Гамильтон пренебрежительно отмахнулась. — Всем нам прекрасно известно, что в театр ты собираешься ехать с лордом Хардом, и вовсе ни к чему хвастаться перед бедными подружками любовными письмами.

— Ради Бога, это вовсе не любовные письма. — Энн взяла со стола послание лорда Харда и задумчиво взглянула на каллиграфический почерк. Деэмонд Хард, вне всякого сомнения, оставался самым остроумным из знакомых джентльменов, но при чем же здесь любовь? О любви не могло быть и речи.

— Как же в таком случае предпочитаешь называть все эти произведения эпистолярного жанра? Письмами искренней симпатии?

Энн слегка нахмурилась и вернула листок на место.

— Все это лишь шутка. Ровным счетом ничего серьезного.

— Почему? Потому что тебя обручили в возрасте трех дней? — не унималась Полин и даже скептически покачала головой. — По-моему, для тебя давний семейный договор значит еще меньше чем для твоих поклонников.

— Полин, с какой стати ты вдруг решила читать мне мораль? — Энн обиженно надула губки и быстро сложила письма в стопку. — К твоему сведению, у меня нет поклонников, да и ничего предосудительного я не делаю.

— И вообще, — вступила в спор Тереза, — не напомните ли, когда Энни получила последнее письмо от лорда Хэлферста?

— Никогда! — в один голос воскликнули подруги и весело рассмеялись.

Энн тоже засмеялась, хотя ей самой разговор вовсе не казался забавным. В сказках жених спасал невесту, ради любимой бесстрашно сражался с ведьмами и убивал драконов. Написать письмо, пусть даже из забытого Богом Йоркшира, — подвиг несколько меньшего масштаба.

— Да, — подтвердила она. — К сожалению, за долгие девятнадцать лет не пришло ни одной записки, ни единого слова. А потому не желаю больше выслушивать нелепые замечания по поводу суженого-овцевода. — Для большей убедительности она слегка наклонилась. — Джентльмену прекрасно известно, где протекают мои дни. Если сам он предпочитает жить как можно дальше от Лондона, то остается лишь пожелать герою удачи.

Тереза вздохнула:

— Так что же, замуж не собираешься? В ответ Энн похлопала подругу по руке.

— Видишь ли, я надежно обеспечена ежемесячным содержанием; благодаря министерской должности отца провожу большую часть года в Лондоне, да еще в окружении лучших подруг, о которых только можно мечтать; получаю по три приглашения на каждое светское событие, причем в разгар холодной зимы. Если это не совершенство, то, что же тогда считать совершенством?

Полин покачала головой:

— Ну а как же все-таки насчет маркиза-овцевода? Неужели бедняга иссохнет и сгинет в своем дремучем Йоркшире? А если когда-нибудь решит жениться, то разве не на тебе?

Энн вздрогнула. Мисс Гамильтон отличалась редкой способностью находить на чужом пути опасные камни.

— Решения этого господина меня не касаются.

— Может быть, суженый погибнет смертью храбрых при стрижке овец? — предположила Тереза.

— О, я вовсе не желаю лорду Хэлферсту зла, — поспешно возразила Энн. О, небеса! Да ведь если, не дай Бог, с маркизом приключится что-нибудь неладное, мгновенно рухнет единственная защита, до сих пор кое-как спасавшая от неумолчного ворчания матери о необходимости сделать выбор и выйти замуж. Пока что удавалось успешно прикрываться неведомым женихом-маркизом. Брак без его согласия оказался бы нарушением норм приличия. — Джентльмен мне очень нравится на расстоянии — чем дальше от Лондона, тем лучше.

— Хм, — усомнилась Тереза. — Это сейчас ты так рассуждаешь, но…

В этот момент дверь гостиной открылась.

— Энн, немедленно иди сюда! — прошипела мать.

Леди Дэвен выглядела очень бледной и встревоженной, и Энн с ужасом решила, что с отцом что-то случилось. Она мгновенно вскочила и подбежала к двери.

— В чем дело, мама?

— Он здесь! — изрекла графиня, даже не удостоив подруг своей дочери взгляда. — Но почему ты в этом платье? Куда делось новое, голубое?

— Мама, о чем ты? — Энн выразительно посмотрела на молодых леди, без слов умоляя о прощении. — Кто здесь? Папа?

— Нет, он! Лорд Хэлферст!

У Энн перехватило дыхание, а Тереза и Полин изумленно воскликнули:

— Что?! — Хватит медлить! — строго одернула мать, схватила дочь за руку и потащила по коридору.

— Что он здесь делает? — В голове Энн роились сотни вопросов, но в слова воплотился лишь один-единственный, самый важный.

Леди Дэвен раздраженно взглянула на дочь.

— Пока что это никому не известно. Спросил тебя. Бедняга Ламберт растерялся и не знал, что делать, но, к счастью, хотя бы догадался проводить нежданного гостя в утреннюю комнату.

Суженый ждет в утренней комнате! Овцевод, Маркиз Хэлферст. Тот самый толстый, лысый, неряшливый, низенький, дурно пахнущий овцевод, которому родители пообещали отдать ее в жены. За все девятнадцать лет жизни она еще ни разу не видела этого ужасного человека.

— Ой, сейчас упаду в обморок, — пробормотала Энн.

— Ни в коем случае. Сама во всем виновата: незачем было так себя вести. Скорее всего, он приехал, чтобы от тебя отказаться.

Энн заметно оживилась.

— Правда? — Теперь, когда в Лондон явился неведомый маркиз, даже перспектива выслушивать постоянные напоминания матери о необходимости выйти замуж за другого уже не казалась столь мрачной.

Перед закрытой дверью утренней комнаты они остановились.

— Даже не сомневайся, — убежденно прошептала графиня. — И постарайся вести себя прилично. — Она открыла дверь и пропустила дочь вперед.

— Вести… — закончить Энн не успела, поскольку дверь резко захлопнулась.

Он стоял возле камина и грел руки. Пару мгновений Энн видела лишь профиль. Не лысый, не низенький, ничуть не толстый, в темном, ловко облегающем сильную фигуру сюртуке. Почему-то внезапно пришло на ум слово «аристократ» — в старинном, элегантном смысле.

— Вы Хэлферст? — неожиданно для, себя выпалила Энн и покраснела.

Гость быстро обернулся, чем вызвал легкое движение воздуха. Темно-серые глаза, на лбу влажная от снега прядь. Волосы иссиня-черные, как уголь. Он смотрел пристально, в упор, с заинтересованным вниманием, от которого перехватило дыхание.

— Да, Хэлферст.

Ответ прозвучал отрывисто, почти резко, хотя трудно было определить, отчего именно: от изумления или от раздражения.

— Леди Бишоп, полагаю?

«Совсем не безобразен», — мысленно отметила Энн, глубоко вздохнула, взяла себя в руки и присела в запоздалом реверансе.

— Что… что привело вас в Лондон, милорд?

— Снеговик, — лаконично, ровным голосом ответил гость.

— Прошу прощения?

Маркиз достал из кармана в несколько раз сложенную газетную страницу и сделал несколько шагов навстречу Энн.

— Снеговик?

Осторожно, стараясь не коснуться руки маркиза, Энн взяла листок. Глупо, конечно, но прикосновение сделало бы присутствие жениха неоспоримо… реальным. В свете камина на указательном пальце сияло кольцо с огромным рубином. Фантастические отблески придавали сцене мрачный средневековый колорит. Энн с опаской заглянула в смуглое, четко очерченное лицо, но наткнулась на непроницаемое выражение. Медленно развернула потертую бумагу и побледнела.

— О! Я… ах… видите ли, леди Уислдаун невероятно преувеличивает.

— Понимаю, — едва слышно пробормотал гость. Почему-то от тихого голоса по спине поползли мурашки. — Значит, вы вовсе не изволили валяться в снегу на пару с сэром Рейсом Пемберли?

Шок, вызванный неожиданным появлением жениха, успел слегка сгладиться и уступить место иным чувствам. Посетитель выглядел высоким, стройным и сильным, а выразительные черты красивого худого лица наверняка вызвали бы у поэта чистые слезы умиления. Однако откровенная грубость встревожила и привела Энн в смятение. Она настороженно прищурилась и отвернулась, не в силах смотреть в глаза греческому богу впрочем, костюм небожителя даже приблизительно не соответствовал требованиям лондонской моды. Добротно сшитый из дорогой шерсти сюртук отставал от новейших фасонов лет на шесть, если не больше. Темные бриджи из оленьей кожи выглядели так, словно знавали лучшие дни, а качество сапог вообще скрывалось под толстым слоем грязи.

— Я вовсе не валялась, лорд Хэлферст. Сэр Ройс просто упал в снег, а я хотела помочь ему подняться и сама не удержалась.

Гость вопросительно поднял брови.

— Надеюсь, подобное случается не слишком часто? Энн нахмурилась. Теперь он еще и издевается?

— Прежде чем нападать, могли бы, по крайней мере, поздороваться, лорд Хэлферст.

— Видите ли, последние три дня я провел в дороге и стоически преодолевал снег и бездорожье — лишь для того, чтобы выяснить, с какой стати, черт возьми, невеста милуется с тем, кто «не является ее нареченным женихом». — Маркиз взял из рук Энн газету. — Так что в данной ситуации мое поведение можно назвать самым, что ни на есть любезным.

Максимилиан Трент, маркиз Хэлферст, постарался скрыть интерес за резким тоном. Он предполагал, что неожиданное появление вызовет удивление, но не мог предвидеть столь откровенного противостояния. Тоненькая девушка с пышными темными волосами, собранными на затылке в тугой узел, стояла перед, ним, упрямо сжав кулачки. Кажется, ее вовсе не волновало, что именно он предполагал, а о чем не догадывался. Забавно.

Очень не хотелось оставлять Йоркшир, однако деревенская жизнь излишне затянулась. Заметка леди Уислдаун пролила свет на две неприятных истины. Во-первых, следовало самому отправиться в Лондон за невестой, поскольку невеста явно не собиралась ехать в Йоркшир. Во-вторых, если лондонские джентльмены, пусть даже всего лишь в рассказах светских сплетниц, сочли возможным поставить под сомнение права и мужское достоинство жениха, значит, пришло время напомнить и о правах, и о себе. Ну а едва он увидел ту, с которой был обручен на протяжении девятнадцати из прожитых на свете двадцати шести лет, сразу понял, что имело смысл приехать значительно раньше.

— Я не «миловалась» с сэром Ройсом. Он просто друг.

— Бывший друг, — поправил Максимилиан. Убежденность, с которой прозвучал приговор, удивила даже его самого: что ни говори, а с невестой он беседовал впервые в жизни.

Молодая леди смотрела гневно и решительно; в зеленых глазах не осталось ни капли былого любопытства.

— Не уверена, что вы обладаете правом…

— Тем не менее, — перебил маркиз, — я здесь. — Он неторопливо подошел ближе. — Где ваш отец?

Энн нахмурилась.

— У регента. Зачем он вам?

— Чем быстрее уладим все формальности, тем лучше. Сможем уехать прежде, чем приключатся новые снежные истории.

Энн так же медленно отступила.

— Уехать? Но куда?

— В Хэлферст. В это время года длительное отсутствие недопустимо. Сельская жизнь требует присутствия хозяина.

Леди Бишоп остановилась и расправила складки тяжелого лавандового платья.

— Вот так просто? После девятнадцати лет полного и абсолютного отсутствия вы внезапно появляетесь, и — хлоп! — мы женимся и скрываемся от человечества в глуши?

— Йоркшир вряд ли можно назвать глушью, — возразил маркиз, доставая карманные часы. — Если удастся отправиться в путь до полудня, то в поместье можно будет вернуться уже к концу недели — это с учетом ужасной погоды и нагрузки в виде невесты.

Он строго сжал губы и снова осмотрел собеседницу с головы до ног. Да, с этой молодой особой несколько остановок в придорожных гостиницах окажутся не только необходимыми, но и приятными.

— Нет, — внятно произнесла мисс Бишоп. Максимилиан отвлекся от глубоких размышлений.

— Что?

Ему показалось, что она колеблется, хотя и стоит напротив, с гордо поднятой головой, решительно расправив плечи.

— Я сказала — нет.

Маркиз захлопнул золотую крышку часов.

— Это я слышал. Прошу пояснить, что именно вы имели в виду?

— По-моему, все и так ясно, лорд Хэлферст. Я не покину Лондон и не поеду с вами в Йоркшир. А еще…

— Ах, так вам угодно выйти замуж здесь? Что ж, в таком случае, думаю, смогу без труда получить специальную лицензию на брачную церемонию. — Достаточно разумный подход. Она выросла в Лондоне, а потому против бракосочетания в столице возражать не стоило.

— Позвольте договорить, — настойчиво, хотя и дрожащим голосом продолжила Энн. — В Йоркшир не собираюсь в принципе и скорее умру, чем выйду за вас замуж.

Максимилиан недоверчиво покачал головой:

— Не в вашей власти просто так отказать. Решение принадлежит не вам, леди Энн. — Он с трудом сдерживал закипающий гнев. — Ваши родители…

— Не сомневаюсь, что мои родители просто забыли предупредить вас, что не хотели бы видеть дочь несчастной в браке с человеком, которого она ни разу в жизни не видела. К тому же за все девятнадцать лет этот человек ни разу не потрудился прислать ни письма, ни записки, ни даже крохотного клочка бумаги.

Маркиз вновь поднял брови: интересно, кого пыталась убедить упрямая невеста — его или саму себя?

— Вы…

— Я совершенно вас не знаю, милорд, — перебила его Энн, — а потому ни за что не позволю постороннему джентльмену увезти себя из города.

— Думаю, имело смысл заблаговременно изложить свою точку зрения, — заметил маркиз. Не хватало еще, чтобы эта малышка, моложе его на целых семь лет, диктовала условия брака. К тому же девочка слишком хороша, чтобы отпустить ее только потому, что он не удосужился написать пару писем.

— Не отрицаю, что если бы вы раньше вспомнили о моем существовании и не поленились представиться, то я бы вам не отказала.

Красавица старалась напрасно; если бы родители разрешили дочке разорвать помолвку со старинной и почтенной семьей, к которой принадлежал Максимилиан, то навлекли бы на себя всеобщее осуждение и злые насмешки. Кроме того, маркиз вел регулярную переписку с лордом Дэвеном и точно знал, что и сам граф, и графиня Дэвен горячо поддерживали предстоящий союз. Максимилиан открыл рот, чтобы возразить, но тут же передумал. К чему лишние слова? Победа уже за ним, хотя соперница пока еще этого не поняла. Он настолько устал, промок и замерз, что, вряд ли смог бы произнести убедительную и в то же время красивую речь. Ну а обострять и без того непростые обстоятельства знакомства, пожалуй, не имело смысла.

Он взглянул на юную леди. Мисс Бишоп нервничала: щеки раскраснелись, глаза возбужденно блестели, пальцы судорожно мяли тяжелую ткань лавандового платья. Нет, криком здесь ничего не добьешься, да и недостойно побеждать с помощью грубой силы. Придется изменить тактику.

С сожалением, представив, в какое непролазное месиво превратит дорогу на север скверная погода, маркиз кивнул:

— Что ж, возможно, вы правы.

— Возможно? Да я действительно права, — с видимым облегчением подтвердила леди Бишоп и даже улыбнулась.

Ах, Господи, до чего же хороша! Вот этого он не ожидал. Да и вообще, не предполагал увидеть столь яркую, впечатляющую особу.

— В таком случае позвольте возместить причиненный ущерб.

Энн на мгновение нахмурилась, но тут же взяла себя в руки.

— Не вижу ни малейшей необходимости.

— По-вашему, мне следует поспешно развернуться и уехать в Йоркшир? — уточнил Максимилиан, вновь уступая любопытству. Да, леди Энн удивила непредсказуемостью и своеволием, но его внезапный приезд наверняка поразил ее куда больше.

— Вы сказали, что не намерены надолго задерживаться в Лондоне.

— Действительно не намерен. И все же был бы признателен, если бы вы согласились отправиться со мной, — он посмотрел в потрепанную газету, — в театр «Друри-Лейн». Сегодня там идет «Венецианский купец» Шекспира. Шейлока, насколько, мне известно, играет сам Эдмунд Кин.

— Да, так оно и есть. — В изумрудных глазах засияла улыбка. — Говорят, прекрасный артист. Вообще-то… — Леди Энн замолчала и залилась румянцем.

— Вообще-то что? — уточнил маркиз. — Ничего.

— Ну и отлично. В таком случае заеду за вами ровно в семь.

Не в силах противостоять искушению, Максимилиан сделал еще один шаг вперед. Разжал пальчики, все еще нервно терзавшие платье, и поднес к губам узкую ладошку. Легко, бережно поцеловал руку невесты и в ответ услышал тихий вздох. Энн подняла личико и из-под густых темных ресниц посмотрела ему в глаза. Прикосновение и взгляд отозвались жаркой волной желания.

— До вечера, — пробормотал маркиз и выпустил руку, хотя воображение услужливо рисовало иные способы прощания.

Не дожидаясь ответа, он вышел в коридор и быстрым шагом направился в холл, на ходу забрав из рук дворецкого шляпу и теплое пальто с капюшоном. До вечера предстояли кое-какие дела. Вовсе не обязательно было изучать выражение лица слуги, державшего добротную, но не модную одежду, чтобы выбрать среди неотложных задач самую важную и срочную.

Приехав в Лондон несколько часов назад, лорд Хэлферст намеревался всего лишь забрать леди Энн и не медленно вернуться в графство Йоркшир, в старинное родовое поместье. Однако знакомство с невестой изменило планы: почему бы, в конце концов, не проявить галантность и не поухаживать за блестящей молодой леди?

 

Глава 2

«Автор заметок не отличается склонностью к преувеличению собственных заслуг, однако вокруг только и слышно, что наблюдения, напечатанные в этой колонке на прошлой неделе, повлекли за собой приезд в Лондон самого Максимилиана Трента, маркиза Хэлферста. Очевидно, известие о веселой прогулке суженой в компании сэра Ройса Пемберли не прошло даром.

Более того, поговаривают, что жених настойчиво ухаживает за леди Энн. Судите сами, дорогие читатели. Вот что произошло в субботу вечером в театре «Друри-Лейн»…

Светские заметки леди Уислдаун 31 января 1814 года

— Ты ему отказала?!

Не обращая внимания на попытки горничной довести прическу до совершенства, игнорируя жалобные вздохи и укоризненные взгляды, Энн продолжала взволнованно ходить по комнате.

— Ты бы послушала, мама, что он говорил! «Хватит веселиться. Все брось и немедленно отправляйся со мной в деревню».

— Этого он не говорил.

— Но вполне мог бы сказать.

Леди Дэвен покачала головой. Графиня сидела на кровати, скептически наблюдая за беготней дочери и героическими усилиями преданной горничной Дейзи.

— Какая разница? Все равно отказывать нельзя. Твой отец и старый маркиз Хэлферст заключили…

— Так пусть папа и выходит замуж! А я никогда не просилась в ссылку в Йоркшир!

— Еще вчера помолвка с Хэлферстом казалась тебе огромной удачей.

Вчера она и не предполагала, что маркиз вообще способен когда-нибудь появиться на горизонте. Энн, наконец, утомилась и опустилась в кресло, позволив Дейзи закрепить последние локоны.

— Он мне не нравится. Разве этого недостаточно?

— Ты видела джентльмена всего лишь один раз. А уж к внешности не может быть никаких претензий.

Внешность как раз и вызывала самое острое раздражение. К сожалению, маркиз оказался красивым — неожиданно красивым, непозволительно и возмутительно красивым.

— Возможно, лицо действительно приятное, — уклончиво согласилась юная леди. — Но ты обратила внимание на костюм? Бог мой, это же самое настоящее старье! И вел себя грубо. Как же еще я могла ответить?

Графиня вздохнула:

— Возможно, он просто нервничал. Первая встреча. — Вряд ли этот человек знает, что такое нервы, — ворчливо заметила Энн.

— Понравился он тебе или нет, а придется встретиться снова. Соглашение остается в силе, и отменить его способно лишь душевное расстройство жениха, если таковое обнаружится. Не забывай, речь идет о чести твоего отца.

— Маркиз предложил сопровождать меня в театр. — Энн нахмурилась. — Точнее, приказал ехать вместе с ним.

— Хорошо. Мы с отцом будем ждать подробного рассказа об интересно проведенном вечере. — Шурша шелковой юбкой, леди Дэвен поднялась и с достоинством направилась к двери.

— Ничего хорошего, — возразила Энн вслед. — Терпеть не могу приказов, особенно от овцевода в старомодной одежде. — «Да, но какие глаза!..» Пришлось себя одернуть. — И уж меньше всего на свете я хотела бы появиться рядом с ним в свете. Засмеют.

— Миледи…

— Дейзи, будь добра, предупреди Ламберта, чтобы о появлении лорда Харда он сообщил только мне и больше никому.

— Но….

— Не спорь, пожалуйста. Не собираюсь проводить остаток дней в зарослях живописного графства Йоркшир.

Горничная поспешила вниз, а Энн откинулась на спинку кресла и погрузилась в задумчивость. Если бы матушка узнала, что лорд Хард тоже надеется сопровождать леди Бишоп в театр, то пришла бы в неописуемую ярость, она и сама не понимала, с какой стати проявила столь отчаянное упрямство — скорее всего потому, что маркиз Хэлферст удалился, уверенный в полной победе, и при этом не позаботился ни о ее чувствах, ни о ее планах и обстоятельствах.

В дверь настойчиво постучали.

— Войдите, — отозвалась Энн и поспешно вскочила с кресла.

В комнату проскользнула Дейзи.

— Миледи, лорд Хард уже здесь и разговаривает в гостиной с графиней, вашей матушкой!

Энн нервно вздохнула.

— Отлично. Возьми шаль — и пойдем.

Не в силах скрыть отчаяние, горничная обреченно кивнула:

— Как прикажете, миледи.

— Не бойся, Дейзи. Постараюсь, чтобы весь гнев обрушился только на мою голову.

— О, надеюсь, что так и случится.

* * *

— Так, значит, притащился в запряженной волами повозке и потребовал, чтобы вы немедленно поехали с ним в Йоркшир? — Дезмонд Хард уверенно кивнул ливрейному лакею и повел даму по золоченой парадной лестнице театра «Друри-Лейн» в заранее абонированную ложу.

Теперь, когда удалось избежать преследования лорда Хэлферста и родителей и беспрепятственно добраться до театра, леди Бишоп немного успокоилась.

— Да. Причем даже не счел нужным поздороваться.

— Что ж, вполне типично.

Энн бросила на виконта острый взгляд.

— Так вы знакомы с лордом Хэлферстом? Лорд Хард слегка пожал плечами:

— Немного. Вместе учились в Оксфорде. Но виделись в последний раз давно — во время его приезда в Лондон.

Энн удивилась: оказывается, маркиз и раньше бывал в столице?

— Когда это было?

— Наверное, лет семь-восемь назад.

— Хм. И даже не счел нужным нанести мне визит. — Конечно, тогда ей было всего лет двенадцать — тринадцать, не больше, но помолвка-то оставалась в силе!

— Он очень быстро уехал: кажется, умер старый маркиз. — Виконт скептически усмехнулся. — Вряд ли герою хотелось оставаться в столице после того, как поверенные заявили об угрозе банкротства.

Чудесно! Итак, Хэлферст не только груб, но и беден. Об этом родители не предупредили. Должно быть, сошли с ума, если надеются, что она добровольно согласится уехать с женихом, каким бы красивым он ни казался, и спрятаться в лачуге.

— Как мило, — пробормотала Энн и подумала, что, если маркизу нужны ее деньги, избавиться от него будет еще труднее.

Лорд Хард снова усмехнулся.

— Не переживайте, прелестная Энн, — успокоил он. — Сегодня вы со мной. Уверяю, уж я-то ни за что не лишу столь очаровательный цветок плодородной лондонской почвы.

— Спасибо. — Леди Бишоп улыбнулась и вошла в ложу, в то время как кавалер услужливо придерживал закрывавшую вход тяжелую бархатную портьеру.

— Поверьте, не стоит благодарности, — учтиво ответил виконт и устроился рядом, в ближайшем кресле.

Публика шумно заполняла театр, не обращая внимания на незамысловатое предварительное действо. Внезапно партер оживился. Энн посмотрела внимательно и среди заинтересованной толпы заметила очень красивого, элегантно одетого джентльмена в обществе столь же импозантной, но крайне смущенной мисс Амелии Реллтон.

— С кем сегодня мисс Реллтон? — спросила она спутника, из последних сил борясь с желанием посмотреть в упор. Впрочем, судя по направлению театральных биноклей в соседних ложах, прочие зрители вовсе не задумывались о деликатности.

— Хм, Полагаю, это маркиз Дарингтон, — ответил лорд Хард и откинулся на спинку кресла. — Должно быть, сошел с ума, если привел даму в партер. — Виконт придвинулся ближе и оглянулся на Дейзи — горничная скромно устроилась в уголке. — Всех тянет в Лондон на зиму и, судя по всему, на женщин, — ядовито заметил он.

Энн внезапно обрадовалась присутствию верной служанки.

— Должно быть, во всем виноват холод, — отозвалась она.

— Несомненно. — Виконт склонился и оказался неприлично близко. — Признайтесь, милочка, вы просили родителей официально расторгнуть помолвку с Хэлферстом?

Интерес в голубых глазах не соответствовал кажущейся невинности вопроса, и почему-то вспомнилось предупреждение Полин: поклонники существуют независимо от того, готова ли она признать их наличие или нет.

— Я выразила некоторую озабоченность, — осторожно ответила Энн и сама удивилась неожиданной осмотрительности. Если убедить родителей отказать маркизу, мать немедленно выдаст ее замуж за кого-нибудь другого.

— «Некоторая озабоченность» вовсе не соответствует тому настроению, с которым вы высказывались несколько минут назад, — заметил виконт и кивнул знакомым в соседней ложе.

Наконец поднялся спасительный занавес.

— Тсс, начинается, — прошептала Энн и подвинулась на самый краешек кресла, с особой благодарностью наблюдая за игрой актеров.

До самого антракта она сидела неподвижно, погрузившись в интригу пьесы. Никто и никогда не играл Шейлока так оригинально и в то же время настолько убедительно. Стоило ли удивляться, что исполнение роли мистером Кином вызвало в Лондоне настоящий фурор?

Закончилось первое действие. Занавес опустился, и Энн с восторгом присоединила свои аплодисменты к аплодисментам зала.

— Боже! — воскликнула она. — Мистер Кин поистине…

— Поистине приковывает внимание? — продолжил за спиной мужской голос. — Что и говорить, весьма примечательное исполнение.

Леди Бишоп и лорд Хард одновременно обернулись, и виконт тут же вскочил:

— Хэлферст!

Маркиз продолжал стоять неподвижно, удобно прислонившись спиной к стене возле входа. Судя по испуганному выражению лица Дейзи, горничная тоже не заметила его появления. Высокая фигура скрывалась в полумраке, однако Энн чувствовала на себе острый взгляд.

— Лорд Хард, — негромко продолжил маркиз, — вспоминаю, что вас всегда отличал интерес к различного рода пари и к чужим женам.

— Но я вам не жена, — возразила Энн шепотом.

Максимилиан резко выпрямился.

— Однако сегодняшний вечер вы должны были провести в моем обществе. Разве не так?

— Я…

— Леди Бишоп приняла мудрое решение и согласилась поехать со мной, — подал голос лорд Хард. — Буду, признателен, если вам удастся воздержаться от оскорблений.

Маркиз шагнул вперед и оказался в тусклом свете канделябров. У Энн перехватило дыхание. Старая не модная одежда исчезла, уступив место темно-серому сюртуку и брюкам в узкую полоску. Новый костюм сидел идеально, выгодно подчеркивая безупречную стать фигуры. Разумеется, он никак не мог быть чужим, взятым напрокат или взаймы, Впрочем, ум отказывался решать вопрос, откуда именно явился наряд. Взгляд скользил по фигуре, отмечая черный жилет и белоснежную полотняную рубашку, туго накрахмаленный шейный платок и холодные серые глаза.

— Вы… изменились, — пролепетала она и покраснела.

— Всего лишь переоделся, — ответил лорд Хэлферст, удерживая взгляд. — Утром кому-то не слишком понравился мой костюм.

— Полагаю, вам следует удалиться, — вмешался в разговор виконт.

Энн вздрогнула; она почти забыла о присутствии еще одного джентльмена. На красивом лице лорда Харда господствовало самоуверенное выражение, которое Энн замечала уже не раз. Выражение это сообщало, что виконт знает о собственном преимуществе и намерен незамедлительно им воспользоваться. Не приходилось сомневаться, что сейчас последует резкий выпад и поверженный маркиз покинет чужую территорию. Очень жаль, она с удовольствием полюбовалась бы на лорда Хэлферста в великолепном одеянии.

— Не намерен задерживаться, — ответил маркиз и сухо улыбнулся. — Из вашей ложи нелегко увидеть, что происходит на сцене. Я пришел лишь затем, чтобы проводить невесту туда, где ничто не мешает наслаждаться превосходным спектаклем, а именно — в мою ложу.

— Леди пришла со мной. Постарайтесь внедрить этот факт в свою тупую йоркширскую башку!

— Лорд Хард! — не выдержала Энн.

Виконт словно и не слышал предупреждения. Подошел к высокому маркизу и по-петушиному воинственно задрал голову:

— Неужели долгое отсутствие заставило окончательно забыть правила приличия? Уходите прочь!

Хэлферст лишь пожал плечами:

— Если бы я действительно забыл правила приличия, то в этот момент уже тащил бы вас вниз по лестнице и дальше, на улицу, а потом избил бы до полусмерти за то, что вы осмелились вклиниться между мной и леди Энн. Но вместо этого всего лишь прошу невесту пройти в соседнюю ложу. Воплощение хороших манер. — Он перевел взгляд на Энн. — Вам не кажется? Дезмонд багрово покраснел.

— Вы… я… да как вы…

— Не заикайтесь, Хард, — перебил маркиз. — Если хотите что-то сказать, скажите внятно, чтобы можно было понять. — Он предложил даме руку. — Миледи? Обещаю предоставить возможность без помех досмотреть пьесу до конца.

Энн растерялась. До сих пор никому не удавалось победить лорда Харда в словесной перепалке, да еще со столь невероятной легкостью. А на нее маркиз смотрел как на чудесное, неземное создание.

— А что, если я откажусь идти с вами? — задиристо уточнила Энн, силой заставив себя думать и сомневаться. В конце концов, она не товар для обмена. Или товар?

— В таком случае придется разобраться с Хардом, — ответил маркиз просто и в то же время уверенно. Не оставалось сомнений, что именно так и случится.

Энн встала.

— Полагаю, лучше подчиниться, — заключила она сдержанно.

— Энн! — попытался остановить ее лорд Хард. Резким движением маркиз заставил соперника сесть.

— Всего доброго, Хард, — ровным голосом попрощался он и направился к выходу.

В коридоре Максимилиан взял спутницу под руку и повел вдоль ряда лож, занавешенных бархатными портьерами. При этом он упорно смотрел в сторону. Дейзи шла следом. Да, как оказалось, лондонская кокетка имела достаточно веские аргументы против брака с землевладельцем из Йоркшира. И в то же время очаровательное создание в нежно-сиреневом платье с открывающим юную грудь декольте и ниткой жемчуга на шее вселяло твердую уверенность: никто, ни один мужчина на свете не посмеет к ней прикоснуться.

Да, Максимилиан ожидал встретить хорошенькую девушку, но никак не предполагал, что своевольная особа завладеет его мыслями и чувствами. Сейчас впечатление оказалось еще ярче и сильнее, чем утром. Он непременно подберет ключ к загадочной душе, обязательно заставит упрямицу желать его так же пылко и нетерпеливо, как желал ее сам. Без нее он из Лондона не уедет.

— Но ведь все билеты на спектакли Эдмунда Кина давным-давно распроданы. Как вам удалось достать ложу?

Максимилиан отдернул портьеру и проводил даму к креслу.

— Всего лишь обратился с просьбой к друзьям. Маркиз сел рядом и взглянул на спутницу. Судя по выражению лица, похищение ничуть ее не взволновало. Да и сам он не придал истории особого значения. Можно было сделать вывод, что родители не справлялись с чересчур самостоятельной дочкой, однако даже они удивились ее внезапному исчезновению. Приехав в дом графа Дэвена, маркиз не застал леди Энн, однако без труда вычислил, где следует искать беглянку.

— Не думайте, что я согласилась пойти с вами потому, что из этой ложи лучше видно сцену.

— Разумеется. Уверен, что всего лишь пытались сохранить здоровье лорда Харда. Поступок, безусловно, благородный, однако я бы предпочел, чтобы вы отправились в театр со мной, потому что обещали.

— Нет, это вы заявили, что я должна поехать с вами в театр.

— Но вы не возражали. Сдержать данное слово не так уж сложно, не правда ли?

Энн прищурилась.

— Можете сердиться, если хотите, однако моего согласия вы даже не спросили. Не ждите беспрекословного… подчинения.

Кажется, маркиз недооценил силу характера суженой: потребуются немалые усилия, чтобы приручить невесту и… заманить в постель.

— И все же тешу себя надеждой, что рано или поздно вы соизволите повиноваться, — негромко заключил он и взял Энн за руку.

Пальцы оказались сжатыми в кулачок, словно она готовилась нанести удар, но Максимилиан все-таки склонился и нежно провел губами по тыльной стороне ладони. И рука, и перчатка пахли мылом. Простой, до сегодняшнего дня ничем не примечательный аромат почему-то взволновал и едва ли не опьянил его.

Он поднял голову и встретил прямой взгляд зеленых глаз.

— Если ждете от меня подчинения, — произнесла леди Бишоп неровным, чуть дрожащим голосом, — то я вправе ожидать убедительных мотивов.

Маркиз улыбнулся.

— Что ж, в таком случае начнем сражение.

 

Глава 3

«Интересно отметить, что лорд Хард покинул театр «Друри-Лейн» задолго до окончания спектакля. Джентльмен выглядел крайне мрачным, а главное, позволил себе пить на ходу прямо из бутылки.

Свидетели не заметили на благородном лице ни одного синяка, из чего следует, что слухи о борьбе с маркизом Хэлферстом за внимание очаровательной леди Энн Бишоп сильно преувеличены. Тем не менее, из ложи доносились весьма резкие выражения, так что автору данных заметок остается лишь гадать, что за чудесная сила предотвратила открытое столкновение.

Автор, конечно, не жаждет крови, и все же, уважаемый читатель, разве парочка лиловых отметин не придала бы героизма изнеженному облику лорда Харда?»

Светские заметки леди Уислдаун 31 января 1814 года

Максимилиан встал рано. Какой смысл лежать, если ночь прошла в бесплодных попытках уснуть? Мысли о той, которая должна была стать супругой, но спала не просто отдельно, а даже в другом доме, на другой улице, окончательно прогоняли сон.

Почти все комнаты особняка Трент-Хаус оставались закрытыми, а мебель так и стояла в чехлах. Но к счастью, даже после шести лет отсутствия хозяина слуги исправно исполняли свои обязанности, а в главных апартаментах было тепло и уютно.

Судя по всему, невеста вообще не собиралась идти навстречу. Она ожидала ухаживаний и церемоний, в то время как маркиз наивно надеялся, что граф Дэвен просто посадит дочку в карету и привезет в Хэлферст, как и обещал.

— Не желаете ли чаю, милорд? — услужливо предложил дворецкий, едва господин показался в столовой.

— Лучше кофе. И как можно крепче. — Максимилиан выбрал среди выставленных, на буфете блюд огромную яичницу с ветчиной и энергично, с молодым энтузиазмом приступил к завтраку. Спустя некоторое время его взгляд упал на стопку конвертов, аккуратно сложенных рядом с утренним номером газеты «Лондон таймс». — А это что?

— Полагаю, приглашения, милорд, — ответил Симмс, наливая кофе в большую чашку.

— Приглашения? Куда?

— Не могу сказать, милорд. Для этого времени года Мейфэр выглядит необычайно… оживленным.

Максимилиан недовольно покачал головой:

— Подумаешь! В Йоркшире реки замерзают каждую зиму. Непонятно, с какой стати половина населения южной Англии собралась в Лондоне, чтобы посмотреть на покрытую льдом Темзу?

— Дело в том, что здесь это большая новость. Равно как и вы, милорд, позвольте заметить.

Максимилиан кивнул и начал быстро просматривать приглашения.

— Похоже, что так оно и есть, — заметил он. — Но, если верить наблюдениям леди Уислдаун, все эти приглашения поступили от семей с дочерьми на выданье. Разве они не знают, что я на этом поле не игрок?

— Я…

— Риторический вопрос, Симмс. Будьте добры, распорядитесь, чтобы Томсон оседлал моего коня.

— Вашего коня? — с сомнением повторил дворецкий.

— Да, моего коня.

— Позвольте заметить, милорд, что идет снег.

— По меркам Йоркшира погода почти весенняя. Не сомневаюсь, что мы с Кракеном отлично справимся.

— Слушаюсь, милорд.

Продолжая поглощать сытный завтрак, Максимилиан открывал один конверт за другим. Почта красноречиво свидетельствовала о том, что лондонских мамаш не отпугнули даже слухи о его банкротстве: каждая упорно предлагала молодому маркизу свою дочку. В некотором смысле ситуация даже забавляла — толпа женщин рвалась избавить холостяка от одиночества, а вот та, которую обещали еще в младенчестве, сопротивлялась изо всех сил. И все же после вчерашнего вечера сомнений не осталось: ему нужна только леди Энн Бишоп; замена невозможна.

Следовало честно признать, что преступное невнимание к невесте объяснялось не только необходимостью привести в порядок доставшиеся от отца запутанные финансовые дела и разрушенное хозяйство, но и излишней самоуверенностью. Больше ошибка не повторится. Энн бросила вызов — увы, заслуженный, — и он, Максимилиан Трент, маркиз Хэлферст, готов не только его принять, но и достойно ответить.

— Симмс, не знаете, где можно купить цветы? Желательно розы.

— Насколько могу судить, лучшие в городе розы продаются у Мартенсена. Прикажете кого-нибудь отправить?

Максимилиан стремительно поднялся.

— Нет, спасибо. Пожалуй, займусь сам.

Лондонский бомонд еще спал, когда маркиз разыскал магазин, купил охапку роз и поехал в Бишоп-Хаус. Все неустанно восторгались зимней погодой и дружно уверяли, что в Лондон приехали исключительно ради снега и мороза. Однако наглухо закрытые экипажи и преувеличенное количество одежды на редких прохожих свидетельствовали об откровенном лицемерии. Собственно, ничего иного в светском кругу ожидать не приходилось.

Дворецкий распахнул дверь и не посчитал нужным скрыть удивление.

— Боюсь, леди Энн еще не покинула спальню, милорд, — заявил он, слегка нахмурившись.

— Ничего, я подожду.

Слуга повел раннего посетителя в холодную утреннюю комнату, где еще даже не затопили камин. По пути маркиз мельком взглянул на серебряный поднос для визитных карточек. Несмотря на ранний час, он уже не пустовал: три джентльмена успели выразить почтение, а заодно и напомнить о своем существовании. Значит, войско соперников не ограничивалось лишь лордом Хардом и сэром Ройсом Пемберли — партнером по лепке снеговиков.

— Они лично доставили карточки? — поинтересовался он.

— На улице снег, милорд, — ответил дворецкий, явно считая объяснение исчерпывающим. — Сейчас пришлю кого-нибудь растопить камин.

— Не беспокойтесь, я прекрасно справлюсь сам.

— Эээ… Хорошо, милорд. Немедленно сообщу леди Энн о вашем визите.

— Не может быть!.. — пробормотала Энн, поспешно сбросила ночную сорочку и потерла ладонями щеки, чтобы прогнать утреннюю бледность. Последнее, впрочем, было вовсе не обязательно, поскольку в присутствии лорда Хэлферста щеки почему-то сразу начинали пылать. — Еще нет и девяти. Жуткая рань!

— Какое платье желаете надеть — шерстяное голубое или бархатное бордовое? — донесся из гардеробной голос Дейзи.

— Наверное, бархатное. — Энн быстро причесалась: за ночь длинные темные волосы изрядно спутались. — Нет, оно для улицы. Снег идет?

— Да, миледи.

— Тогда, наверное, шерстяное. — Но ведь это означает, что придется сидеть с гостем и вести беседу. Вчера вечером маркиз показался невероятно… интригующим; еще не хватало увлечься. А его цель — утащить ее в неведомый Йоркшир, подальше от родных и друзей. — Нет, все-таки бархатное.

Закончив, наконец, туалет, леди Энн направилась в утреннюю комнату. Спускаясь по лестнице, она уже едва дышала и сама не понимала, отчего дрожат руки: то ли от холода, то ли от раздражения, вызванного бесцеремонностью раннего визита, то ли от предвкушения новой встречи. Скорее всего, виновато раздражение: что ни говори, а расстались они всего лишь девять часов назад.

— Милорд, — неуверенно произнесла Энн и застыла у входа в утреннюю комнату.

Маркиз сидел на корточках перед камином и сосредоточенно поджигал только что сложенный уголь. Судя по следу сажи на тыльной стороне ладони, уголь закладывал он тоже сам. Услышав обращение, Максимилиан обернулся и посмотрел через плечо.

— Одну минутку, пожалуйста.

— Но…

— Ваши слуги были заняты, и я предложил помощь, — пояснил он, вставая, и слегка пожал плечами. Камин тем временем весело разгорался. В комнате сразу потеплело.

Итак, ее овцевод, оказывается, умел растапливать камин, причем делал это быстро и ловко.

Энн тут же себя одернула: никакой он не «ее»!

— Что привело вас в столь ранний час?

Маркиз подошел, на ходу вытирая руки белоснежным платком.

— Вчера вечером кое-что упустил.

— Не думаю, что такое возможно, — вполне искренне возразила Энн. — Я чудесно провела время. — Конечно, если не считать стычки с лордом Хардом. Впрочем, даже с виконтом он разобрался уверенно и интересно.

На красивых губах мелькнула улыбка.

— Приятно слышать. Но я имел в виду нечто иное.

— Что же именно?

Лорд Хэлферст остановился и неторопливо, обстоятельно осмотрел стройную фигурку с головы до ног и обратно, с ног до головы. Медленно коснулся подбородка и приподнял лицо.

— Забыл поцеловать вас на прощание и пожелать спокойной ночи, — пояснил он тихо, сосредоточив взгляд на губах.

— Вы… — Энн не договорила, потому что маркиз склонился и легко поцеловал ее. Глаза сами собой закрылись. Быстрое, нежное, мягкое прикосновение манило и требовало продолжения. Почему-то захотелось крепко обвить руками сильную шею и поцеловать в ответ, только по-другому, дерзко и горячо. Энн резко вздохнула и с усилием открыла глаза. — Позволяете себе излишнюю вольность. — К счастью, удалось произнести нечто подходящее случаю. Хэлферст покачал головой:

— Ничуть. В конце концов, мы ведь обручены. — Он привлек ее к себе и снова поцеловал.

Оказавшись, наконец, на свободе, Энн едва устояла на ногах.

— Но вы уже поцеловали меня на прощание.

— Второй поцелуй означал приветствие.

— О!

Маркиз отошел к буфету и через мгновение вернулся с великолепным букетом роз.

— Зимний сюрприз, — пояснил он, торжественно преподнося цветы.

Сияющие алые розы вполне могли согреть комнату и без камина. Да и вообще тяжелое бархатное платье уже казалось чересчур теплым: Энн сгорала от волнения.

— Спасибо, — поблагодарила она и глубоко вдохнула пьянящий сладко-пряный аромат. — Розы восхитительны. Но вовсе не обязательны.

— Напротив, обязательны и необходимы, — возразил маркиз. — Предстоит исправить прежние оплошности. Так что это всего лишь начало.

— Начало? — растерянно повторила Энн, не в силах оторвать взгляд от четко очерченных и в то же время чувственных губ. В жизни нареченный супруг оказался красивым аристократом и настолько не соответствовал тому карикатурному образу, который она создала в воображении, что, не зная наверняка, можно было бы принять его за самозванца. А улыбался он поистине чудесно: в глазах мгновенно загорались веселые искры. Сердце Энн с готовностью ответило радостным, взволнованным стуком.

— Начало моего ухаживания.

Спокойное, вполне будничное заявление окончательно привело ее в смятение; собраться с мыслями удалось не сразу.

— Разве вы не собираетесь немедленно увезти меня в Йоркшир?

Хэлферст задумчиво склонил голову, словно подыскивая убедительный ответ.

— Да, ничто не мешает мне это сделать, — наконец негромко заговорил он. — Но как научить вас хотеть там жить, а главное, как научить хотеть жить со мной?

Энн критически прищурилась.

— Не сочтите меня циничной, но что же заставило вас внезапно изменить решение и проявить столь похвальный здравый смысл?

— Знакомство с вами. Однако дело вовсе не в здравом смысле; речь идет всего лишь о терпении. Вы созданы для меня, и я твердо намерен сделать вас своей.

Что и говорить, джентльмен проявлял завидную уверенность в собственных силах.

— Почему? Потому, что я недурна собой да к тому же принесу в дом мужа солидное приданое?

На красивом лице маркиза мелькнула легкая тень улыбки.

— Нет, всего лишь потому, что вы заявили, что скорее умрете, чем согласитесь выйти за меня замуж.

— Но… но это же абсурдно!

— А еще потому, что заинтересовали, заинтриговали и удивили. Только представьте: за все девятнадцать лет не получив от меня ни единого письма и пользуясь невероятной популярностью, вы всего лишь сказали «нет», но не добавили, что уже выбрали другого.

Неожиданно у Энн закружилась голова — вовсе не от его экстравагантной логики, а от пристального взгляда серых глаз, от поразительного ощущения, что едва знакомый человек безошибочно знает, какие слова ей хочется услышать.

— Значит, вы намерены добиваться моего расположения?

— Именно так.

— А если я все-таки не поддамся?

— Это невозможно.

Типичная мужская самоуверенность.

— И все же?

Ответ прозвучал после долгой паузы:

— В таком случае вернусь в Йоркшир.

— Один? — уточнила Энн.

— Без вас, — уточнил Максимилиан таким тоном, словно точно знал, что реплика не понравится.

О Господи, уж не собирался ли он заставить ее ревновать? Всю свою недолгую жизнь Энн знала о существовании жениха, но его самого впервые увидела лишь вчера. Маркиз не отводил глаз, а потому следовало как-то реагировать. Энн забавно наморщила носик.

— Хорошо.

— Хорошо, — тихо повторил гость? — Ну а теперь не согласитесь ли отправиться со мной на утреннюю прогулку?

— Но ведь идет снег!

— Разве это снег? Мы оба одеты по погоде. — Маркиз сжал губы и снова осмотрел собеседницу с ног до головы. Во взгляде мелькнула легкая ирония. — Если, конечно, не предпочтете сидеть со мной здесь.

Энн неожиданно смутилась.

— Пойду, возьму накидку.

— Такого ответа я и ожидал.

— Только не подумайте, что я вас боюсь, лорд Хэлферст! — задиристо предупредила юная леди, направляясь к двери.

— Максимилиан, — поправил он.

— Нет.

Маркиз в два шага оказался рядом.

— Почему же нет?

Проще было сразу согласиться. С другими джентльменами она чувствовала себя намного увереннее. Они не ставили под сомнение каждое слово — скорее всего половину пропускали мимо ушей.

— Обращение к джентльмену по имени подразумевает определенную долю… фамильярности, — пояснила Энн и нахмурилась: сентенция получилась излишне строгой.

Еще один решительный шаг, и лорд Хэлферст оказался возле двери, преградив путь.

— Но мне довелось слышать, что и сэра Пемберли, и лорда Харда вы как раз называете по именам. Так позвольте спросить: о какой именно фамильярности идет речь?

Леди Бишоп коротко рассмеялась:

— Неужели ревнуете, милорд?

— Да. Причем с каждой проведенной рядом с вами минутой ревность становится все яростнее.

Неожиданное заявление поставило ее в тупик. Как правило, джентльмены разыгрывали карту ревности в надежде добиться благосклонности, а лицемерие утомляло и раздражало. В настоящей, искренней ревности мужчины не признавались — во всяком случае, до настоящего момента.

— Я… я вовсе не собиралась заставлять вас ревновать, — попыталась оправдаться Энн, не зная, куда спрятаться от горячего требовательного взгляда.

— Знаю. И этим вы тоже интригуете, Энн. — Лорд Хэлферст бережно поправил выбившуюся из ее прически непослушную прядь. — Итак, зовите меня по имени. Максимилиан.

«Овцевод. Он овцевод! — почти отчаянно напомнила себе леди Бишоп. — И живет не где-нибудь, а в далекой глуши, в Йоркшире!..»

— Хорошо, Максимилиан, — согласилась она. Твердая решимость противостоять обаянию самоуверенного деревенского обитателя не помогла сдержать странной, непонятно откуда взявшейся нервной дрожи.

Серые глаза потемнели.

— Возьмите накидку, Энн, — коротко заключил маркиз.

Он последовал за ней в холл и по пути с радостью заметил, что леди Бишоп даже не взглянула на поднос с визитными карточками. Да, не зря говорится: кто рано встает…

Максимилиан с удовольствием признался себе, что суженая оказалась значительно сложнее, чем можно было представить. План завоевания приходилось каждую минуту пересматривать и менять, поскольку постепенно раскрывался непредсказуемый, полный сюрпризов характер.

Дворецкий снял с вешалки тяжелую серую пелерину, подбитую мехом горностая, но маркиз тут же перехватил инициативу.

— Позвольте мне, — коротко приказал он и, решительно завладев правом укутать хрупкие плечи прекрасной дамы, приблизившись к Энн сзади, бережно надел накидку.

Невольно оказавшись в ароматном лавандовом облаке, он обошел Энн и встал лицом к ней, чтобы застегнуть под подбородком серебряную пряжку. Чуть терпкий запах и легкое прикосновение к нежной коже пьянили и возбуждали.

Неожиданный эффект! Направляясь в Лондон за невестой, лорд Хэлферст планировал всего лишь жениться — да, вступить в законный брак и родить законного наследника, ничего больше. О том, что невеста может удивить, привлечь и вызвать бурю чувств, не было и речи.

— Энн! — вдруг раздался сверху раздраженный голос. — И куда же ты направляешься?

Леди Дэвен поспешно спустилась. За ней едва поспевала небольшая процессия в составе лакея и двух горничных. Мать подбежала к дочери в таком же бурном волнении, в каком маркиз застал ее вчера, когда приехал за невестой и обнаружил, что та исчезла. Следовало немедленно прояснить ситуацию.

— Доброе утро, леди Дэвен, — с любезным поклоном поздоровался он.

Достойная матрона замерла от неожиданности и залилась краской.

— О Боже милостивый! Лорд Хэлферст! Простите великодушно: не знала, что вы здесь.

— Не стоит извиняться. Всего лишь решил опередить соперников и пригласил леди Бишоп на утреннюю прогулку.

— Опередить соперников?.. — нахмурилась Энн.

— Уверяю вас, милорд, никаких соперников! Мы с лордом Дэвеном неустанно напоминаем дочери о помолвке.

— Мама, пожалуйста, не надо…

— И все же, — заметил маркиз, — считаю, что победа без честной борьбы — это не победа.

Энн открыла дверь и выбежала на улицу. Максимилиан церемонно поклонился растерянной и смущенной мамаше и вышел следом. Возможно, родители действительно пытались призвать дочь к порядку, но вот слушалась ли она — это совсем другой вопрос.

— Энн, — заговорил он, беря спутницу под руку, — сказать по чести, даже не предполагал, что вам так не терпится подышать свежим воздухом.

Леди Бишоп выдернула руку и ускорила шаг.

— Если вы проявляете любезность лишь для того, чтобы одержать сомнительную «победу» в столь же сомнительном соревновании, то уверяю: напрасно тратите время. Можете спокойно возвращаться в Йоркшир. Прямо сейчас!

Добродушие маркиза с трудом выдерживало испытание.

— Не говорите глупостей.

— Глупостей?

— Разумеется, я здесь лишь для того, чтобы завоевать ваше расположение, — перебил Максимилиан и снова завладел ее рукой. — В ином случае не стал бы хлопотать. — Он склонился и легко коснулся губами ее уха. — Но вспомните: разве я упражнялся в лепке снеговиков? Если бы не ваше вольное поведение, встреча могла бы и вообще не состояться.

Утверждение не совсем соответствовало истине: он ведь сам собирался в Лондон за невестой, но только планировал отправиться в путь весной. И вдруг нашелся такой замечательный повод! Не воспользоваться ситуацией было бы просто грешно. Энн взглянула искоса.

— Так что же получается, не появись мое имя в колонке леди Уислдаун, вам так и не пришло бы в голову выбраться из Хэлферста? Кто из нас говорит глупости?

Очень хотелось упрекнуть кокетку в неуважении к договору, заключенному их родителями много лет назад. Но этот участок пути можно было считать пройденным, так что возвращаться не стоило. Всегда лучше двигаться вперед, а не вязнуть в прошлом.

— Возможно, следует согласиться, что никто из нас не относился к обязательствам достаточно серьезно.

— Ничего подобного! — горячо возразила Энн. — У меня нет никаких обязательств по отношению к вам.

— В таком случае, милая, что же мы делаем вдвоем на улице, под снегом? Помнится, перспектива утренней прогулки поначалу не вызвала у вас энтузиазма. — Он шутливо смахнул с ее носа снежинку. — И все-таки зимняя погода очень вам к лицу.

Энн оглянулась через плечо на идущую следом горничную, однако не успела спрятать улыбку.

— Хм. Думаю, я решилась на этот крестовый поход только потому, что от усталости и голода утратила способность рассуждать здраво.

Максимилиан рассмеялся. Направляясь в Лондон, он надеялся встретить покладистую, пусть и слегка избалованную девочку.

— Что ж, непременно запомню вашу склонность к долгому сну, — негромко пробормотал он и отметил, как покраснела спутница. Покраснела, разумеется, не от холода, и это радовало. — Ну а сейчас придется довольствоваться свежим хлебом в пекарне Хэммонда.

Судя по всему, леди Энн действительно проголодалась, потому что ничуть не возражала, когда маркиз привел ее в уютную, теплую кондитерскую и заказал завтрак.

— Откуда вы знаете, что здесь вкусно готовят? — поинтересовалась она, с удовольствием запивая чаем пышную сдобу с маслом.

— Я не чужой человек в Лондоне, — ответил Хэлферст. Он сидел напротив и, не скрывая интереса, наблюдал за трапезой.

Энн взглянула из-под густых темных ресниц.

— Так почему бы, не приезжать чаще?

— Мне здесь не нравится.

— Но почему? Друзья, светские рауты, театры, магазины, вкусная еда — разве все это может не нравиться?

Она не назвала самую притягательную достопримечательность Лондона — саму себя. Как правило, это время дня он проводил на пастбище, проверяя, как чувствуют себя животные. Но иногда и город казался не лишенным достоинств. Отвечать не хотелось, однако зеленые глаза смотрели серьезно, искренне, явно ожидая столь же серьезного и искреннего ответа.

— Видите ли, ваш опыт заметно отличается от моего. Оказалось, что вы судили обо мне не по характеру, а по слухам и сплетням.

— Но ведь иных оснований просто не существовало. — Взгляд Энн слегка омрачился. — Полагаю, и вы явились не только за мной, но и за моими деньгами.

Маркиз улыбнулся:

— Когда нас обручили, мне было всего семь лет. В сферу моих непосредственных интересов входили лишь лошади и оловянные солдатики. Должен честно признаться, что ваша персона в списке не значилась. Право, очень и очень жаль.

Чашка замерла возле очаровательных губок. Энн нахмурилась.

— Хотите сказать, что мы встречались и раньше? Максимилиан кивнул и провел пальцем по тыльной стороне ее ладони.

— Имел честь держать вас на руках, когда вам было три месяца.

— Правда?

— Честное слово. А вы изволили на меня чихнуть и ткнули пальцем в глаз.

Энн рассмеялась звонким мелодичным смехом, от которого кровь помчалась, как горная речка по ущелью.

— И вы, бедняга, за девятнадцать лет так и не смогли простить мне грубости?

— Простил, хотя и с трудом. — Максимилиан растерянно улыбнулся.

Странно, прежде у него не возникало проблем с выбором слов и выражений для продолжения беседы. Но с другой стороны, раньше его никогда не волновало, какое впечатление он производил на собеседников. Возможно, именно поэтому в Лондоне ему было не слишком уютно. Прямота и открытость здесь никого не впечатляли. Но Энн, кажется, не боялась ни того, ни другого.

— Согласитесь, в четырнадцать лет трудно заставить себя писать письма семилетней девочке. Когда мне исполнилось двадцать, вы все еще оставались ребенком. Ну а потом умер отец, и на первое место вышли совсем другие заботы.

— И вы обо мне забыли. Маркиз покачал головой:

— Нет, не забыл. Всего лишь решил, что эта сторона жизни остается под надежным контролем. — Он посмотрел ей в глаза. — Решение оказалось ошибочным, и вот сейчас я пытаюсь исправить досадную оплошность.

— Считаете, что я настолько избалованна и эгоистична, что заставлю вас крутить сальто, чтобы что-то доказать? Поверьте, Максимилиан, я вовсе не собираюсь…

— Да, признаюсь, я действительно считал вас избалованной, однако изменил мнение уже на десятой минуте знакомства — вернее, повторного знакомства. — Маркиз лукаво улыбнулся и большим пальцем стер с ее пухлой нижней губки крохотный кусочек масла. Не то чтобы в его помощи особенно нуждались, просто очень хотелось прикоснуться.

— И что же я такое сказала, что вы вдруг изменили мнение?

— Вы увидели мой костюм, выслушали упреки и требования и отказали, потому что не знали, что я за человек.

К удивлению маркиза, Энн отодвинула тарелку и встала из-за стола.

— Итак, я прошла ваш тест, — заключила она, вытирая руки и надевая перчатки. — Однако вы мой не прошли. И, к сожалению, не сможете пройти — до тех пор, пока поместье Хэлферст остается в графстве Йоркшир.

Ну вот, вернулись туда, откуда начали. Максимилиан глубоко вздохнул и тоже встал.

— Как можно чаще напоминайте себе об этом ужасном обстоятельстве, Энн, — негромко посоветовал он и, направляясь к выходу, крепко обнял невесту за плечи. То ли от холода, то ли оттого, что прикосновение показалось приятным, спутница не возражала. — Пусть красивая фраза превратится в боевой клич. При каждой встрече, ощутив на своих губах мои губы, а мои ладони на своей нежной коже, не забудьте мысленно произнести: «Хэлферст остается в графстве Йоркшир». Кстати, вместе с ним там же остаюсь и я.

— Непременно, — согласилась леди Бишоп дрогнувшим голосом. — Аргумент достаточно веский.

Они подошли к крыльцу Бишоп-Хауса, и Ламберт открыл дверь. Энн попыталась освободить руку, однако спутник не позволил, прижав ее ладонь к груди.

— Не намерен добровольно отказываться от преимущества, дарованного помолвкой, — едва слышно сообщил он и прильнул теплыми губами к ее губам.

Когда маркиз поднял голову, Энн все еще стояла с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Теплая, мягкая, податливая… Боже милостивый, во что же он так неосторожно впутался? Брак по расчету никак не предполагал нестерпимо острого желания.

— Завтра поедем кататься в экипаже, — с усилием произнес лорд Хэлферст, поправил серебряную пряжку на накидке и едва удержался, чтобы снова не заключить спутницу в объятия.

— Но… у меня уже есть планы.

— Так отмените! Я снова приду рано, чтобы успеть к утреннему поцелую.

Яркий румянец на свежих щечках лишь добавил возбуждения. Какое счастье, что умные люди придумали просторную зимнюю одежду! Лорд Хэлферст плотнее запахнул пальто.

— Вы излишне уверены в себе, Максимилиан. — Нет, миледи. Я уверен в вас.

 

Глава 4

«В воскресенье лорда Хэлферста заметили входящим в дом леди Энн Бишоп.

В понедельник лорда Хэлферста заметили входящим в дом леди Энн Бишоп.

Во вторник лорда Хэлферста заметили входящим в дом леди Энн Бишоп.

Автору предстоит сдать колонку в печать к утру среды. Но как вы думаете, дорогой читатель, ошибется ли автор, написав, что в среду лорда Хэлферста заметили входящим в дом леди Энн Бишоп?

Нет? Автор считает так же».

Светские заметки леди Уислдаун 2 февраля 1814 года

— Вопрос о свадьбе нельзя считать решенным.

Лорд Дэвен в упор посмотрел на дочь.

— Прошу прощения?

— Я сказала ему, что ты не будешь принуждать меня выйти замуж. — Энн перевела дух. Было очень страшно, но все-таки следовало идти до конца. — Тебе прекрасно известно, что я не хочу ехать в Йоркшир!

— Подожди, Энни, не горячись. Если ты… ответила отказом, чего не следовало делать, не посоветовавшись со мной, то почему же в таком случае лорд Хэлферст продолжает к нам ездить?

Юная леди сосредоточилась на изучении собственных туфелек.

— Он за мной ухаживает, — наконец едва слышно пробормотала она.

— Я уже не так молод, как когда-то, дочка, а потому ради Бога говори внятно!

Энн подняла голову и повторила громче:

— Он за мной ухаживает. Во всяком случае, он так сказал.

Губы графа едва заметно дрогнули. — Ты надо мной смеешься, папа?

— В данный момент — да. — Лорд Дэвен откинулся на спинку кресла и улыбнулся, что с ним случалось не часто. Лицо мгновенно смягчилось. — Учти: Максимилиан Трент совсем не таков, как его отец.

Фраза отрезвила, и Энн опустилась в соседнее кресло.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе интересно? Странно. До сих пор ты не считала нужным спросить моего совета, так что можешь продолжать в том же духе. А я имел в виду всего лишь то, милая, что маркиза невозможно заподозрить в легкомыслии. Он не мог случайно оказаться там, где оказался.

Энн нетерпеливо наклонилась.

— Папа, где он оказался и откуда тебе известны подробности его жизни? За целый год ты ни разу не произнес имени маркиза.

Граф добродушно усмехнулся:

— Достаточно сказать, Энни, что я следил за карьерой молодого человека несколько внимательнее, чем ты. Более того, писал ему письма, и он исправно на них отвечал. — Лорд Дэвен открыл толстую бухгалтерскую книгу. — А теперь прости, у меня много работы.

— Да, помочь ты явно не спешишь.

— Хм. Равно как и ты. Прежде чем сообщать человеку, что я буду делать, а чего не буду делать, могла бы ради интереса посоветоваться со мной.

В растрепанных чувствах, все еще хмурясь, Энн вышла из кабинета и направилась в утреннюю комнату. Там, по крайней мере, уютно и никто не критикует. Когда отец позвал ее к себе, чтобы наконец-то поговорить о лорде Хэлферсте, она сразу поняла, что грядет непонимание, граничащее с серьезным разногласием. Так оно и случилось. Какие же секреты таит этот человек — Максимилиан Трент, маркиз-овцевод?

Едва она села за пяльцы и занялась вышивкой, как в дверь негромко постучал Ламберт.

— Войдите, — отозвалась леди Бишоп, расправила юбку и постаралась сделать вид, что сердце не выпрыгивает из груди. Маркиз приезжал каждый день, а сегодня предстоял званый вечер у лорда и леди Морланд: они устроили на замерзшей Темзе каток и приглашали избранный круг гостей.

Появился дворецкий.

— Миледи, приехал лорд Хард. Спрашивает, дома ли вы.

— Лорд Хард? Да-да, конечно. — За всю неделю Энн вспомнила о виконте лишь один-единственный раз, когда потребовалось отказаться от давно запланированного посещения Британского музея.

Дезмонд вошел, на ходу стряхивая со светлых волос снег.

— Энн! — воскликнул он с улыбкой. — До чего же я рад, что застал вас дома!

— Да, боюсь, в последнее время я была очень занята.

— Скорее, монополизирована, — уточнил виконт. — Можно присесть?

— Конечно.

Гость опустился в одно из кресел, а леди Бишоп села на диван напротив. Она познакомилась с лордом Хардом в вечер своего светского дебюта, и с тех пор любезный кавалер всегда оказывался под рукой, готовый танцевать, сопровождать ее на разнообразные вечера, фейерверки и прочие бесчисленные лондонские увеселения.

— Собираетесь на каток к Морландам? — поинтересовался виконт.

— Получила приглашение, но пока еще не решила…

— Хотите сказать, что Хэлферст до сих пор не высказал намерения вас сопровождать?

— Дезмонд, я обязана проводить с ним время. Гость вскочил и принялся взволнованно ходить по комнате.

— Не понимаю, с какой стати вы вообще чувствуете себя обязанной! Я не раз слышал, что всю жизнь маркиз упорно вас игнорировал. — Он сел рядом и взял Энн за руку. — Остается лишь гадать, с какой стати он вообще явился в Лондон.

Слегка смущенная неожиданным эмоциональным взрывом, Энн нахмурилась.

— Прочитал в газете, что я лепила снеговика вместе с сэром Ройсом Пемберли.

Виконт еще крепче сжал руку.

— Что ж, в таком случае все ясно. Йоркширский домосед понял, что вашей персоной интересуется другой, и поспешил заявить права на невесту и ее деньги.

Как бы ни обстояли финансовые дела, а лорд Хэлферст без труда за один день полностью обновил гардероб и вдохнул жизнь в скучавший без дела особняк на Хай-стрит. С другой стороны, некоторым семьям удавалось годами скрывать банкротство, пока истина, наконец, не выплывала на свет божий.

— Если честно, милорд, я впервые слышу о денежных затруднениях маркиза.

— Ха! Неужели полагаете, что самолюбие позволит ему поделиться столь серьезными проблемами? Если дело не в деньгах, то почему же он не исполнит ваше желание: не расторгнет нелепую помолвку и не женится на одной из лондонских девиц? Они гроздьями виснут у него на шее.

Интересно!.. Оказывается, женщины преследуют Максимилиана? А она-то и не знала. Когда они вместе выезжали в свет, все его внимание концентрировалось исключительно на ней.

— И как же, по-вашему, мне лучше поступить, Дезмонд?

Виконт склонился так низко, что щекой коснулся ее пышных волос.

— Какими бы мотивами ни руководствовался наш общий знакомый, мы оба прекрасно знаем, что Йоркшир не для вас. При этом сельский аристократ — далеко не единственный, кто жаждет, вашего благосклонного внимания.

Гость улыбнулся и легко прикоснулся губами к ее виску. Энн изумленно подняла глаза, а он позволил себе повторить попытку, на сей раз, поцеловав в губы.

Едва справившись с удивлением, Энн подумала, что рядом с этим джентльменом ей не приходится сдерживать желание немедленно броситься на шею. Не хотелось ни углубить поцелуй, ни даже продлить.

— Пожалуйста, прекратите, — попросила она и, с некоторым усилием освободив руку, встала.

Виконт поднялся вместе с ней.

— Прошу прощения, Энн. Позволил чувствам… руководить действиями. — Он вновь сжал ее ладонь. — Пожалуйста, извините.

— Конечно, извиняю, — с готовностью поддержала леди Бишоп, стремясь загладить неловкость. — Мы же друзья.

Виконт улыбнулся, и в его небесно-голубых глазах мелькнуло неподдельное облегчение.

— Да, мы давние друзья. И в качестве друга хочу попросить разрешения сопровождать вас на раут Морландов. Какое бы решение ни навязал вам Хэлферст, один вечер вы вправе провести с удовольствием.

Возражений не нашлось. Да, общество лорда Хэлферста с каждым днем и с каждым часом становилось все более интригующим и привлекательным, и все же забыть о блистательной перспективе жизни в Йоркшире никак не удавалось. Если маркиз и впредь намерен придерживаться устоявшегося жизненного уклада, то следующий визит в Лондон состоится лет через шесть, не раньше. Разве можно стерпеть безнадежное затворничество в глуши?

— Хорошо, — согласилась леди Бишоп. — Буду рада отправиться на каток вместе с вами.

— Благодарю. В полдень непременно заеду. Едва гость вышел, Энн оглянулась на горничную.

Верная Дейзи скромно сидела в уголке и делала вид, что зашивает чулок.

— Как, по-твоему, теперь все джентльмены намерены меня целовать?

— Да, миледи. Вот только лучше лорда Хэлферста этого не умеет делать никто.

— Что?

— Вы же сами признались, миледи, что он очень хорошо целуется.

Госпожа вздохнула:

— Да, действительно призналась. Отрицать трудно. Не прошло и десяти минут, как в открытую дверь снова постучал Ламберт.

— Приехал лорд Хэлферст, миледи. Щеки ее мгновенно вспыхнули.

— Пригласите, пожалуйста, Ламберт.

Максимилиан помедлил в дверях, ожидая, пока дворецкий отойдет в сторону и уступит дорогу. Скоро, черт возьми, ему не придется спрашивать разрешения войти в комнату и увидеть ее. Скоро не придется сдерживать себя в поцелуях и воображать, что скрывают восхитительно-волнующие линии скромного утреннего платья.

— Доброе утро, — поприветствовал ее маркиз, входя.

Энн встала.

— Доброе утро.

Она смотрела на его губы. Усилием воли Максимилиан преодолел внезапное желание опрокинуть красавицу на диван и сделать своей не только формально, на скрепленном подписями отцов листке бумаги девятнадцатилетней давности. Он всего лишь бережно коснулся щеки и склонился для почти бесплотного поцелуя.

Незаметное, но бдительное присутствие горничной заставило его тут же выпрямиться и прервать поцелуй значительно раньше, чем хотелось.

Малышка вцепилась в лацканы сюртука и прильнула так откровенно, что при первом же дыхании Максимилиан ощутил прикосновение нежной груди. Святая Дева, о чем же он думал раньше? Почему не примчался в Лондон, едва ей исполнилось восемнадцать, несмотря на стойкое предубеждение против столицы и ее жителей? Из-за преступной медлительности пропали почти два драгоценных года рядом с Энн Бишоп.

Горничная громко кашлянула в своем углу. Энн вздрогнула, опустила руки и отступила.

— Доброе утро.

Маркиз улыбнулся:

— Вы это уже сказали.

— Правда? Совсем забыла.

— В таком случае, наверное, забыли и о поцелуе. Должно быть, следует напомнить.

Энн на мгновение зажмурилась.

— Не думаю, что такой поступок окажется мудрым, — прошептала она и снова взглянула подернутыми туманной дымкой зелеными глазами.

— Аминь, — донесся из угла голос Дейзи. Максимилиан на мгновение обернулся. Горничная, конечно, права, как и сама Энн. Следует держать себя в руках; опыт уже показал, что вспугнуть суженую ничего не стоит: любая попытка форсировать мучительно медленный процесс приручения может закончиться крахом. А он вовсе не намерен терять драгоценность, едва обретя.

— Что ж, пусть так. — Лорд Хэлферст грустно вздохнул. — Позволите ли в качестве компенсации попросить вас провести вторую половину дня в моем обществе? Дело в том, что меня пригласили покататься на коньках на Темзе.

Только что пылавшие щеки Энн внезапно побледнели.

— О!

— В чем дело? — не скрывая дурного предчувствия, сурово уточнил маркиз.

— Дело в том, что… недавно приезжал лорд Хард. Я дала согласие отправиться на каток с ним.

Проклятый фигляр!

— Итак, целуете меня, а планы строите с другим?

— Его она тоже целовала, — неожиданно подала голос горничная. Правда, тут же испугалась собственной дерзости и втянула голову в плечи.

— Дейзи!

— Что?

Энн отступила еще на несколько шагов.

— Я его не целовала. Это он меня поцеловал. Максимилиан сжал кулаки.

— И что же, он и раньше вас целовал? — Нет! Разумеется, нет!

Хотелось поверить, однако гнев не отпускал, сковывая разум, Дезмонд Хард посмел прикоснуться к его невесте, а она неосмотрительно согласилась покататься с наглецом на коньках!

— Я с вами не в игры играю, — сурово заявил он, — и был бы признателен, если бы вы соблаговолили тоже этого не делать.

— Право, я не…

— Желаю приятно провести время.

Слишком обиженный и раздраженный, чтобы поддерживать вежливую светскую беседу, Максимилиан резко повернулся и вышел из комнаты.

Оказавшись на улице, он запрыгнул в седло и направил коня к дому. В одном сомневаться не приходилось: сегодня каток на Темзе никак не обойдется без его присутствия. Пусть даже лорд Хард временно одержал верх, но леди Бишоп все равно принадлежит, и будет принадлежать ему одному.

Энн сидела между Терезой и Полин на скамье, специально предусмотренной, для отдыха дам. Супружеская чета Морландов пригласила около сотни гостей, и оставалось лишь надеяться, что лед на Темзе выдержит непомерную нагрузку.

— Пытаюсь сосчитать соотношение джентльменов и леди, — шепотом сообщила Полин, пока горничная застегивала на сапожках коньки.

— И что же получается? — так же тихо отозвалась Энн: леди и лорд Морланд стояли неподалеку и отдавали последние распоряжения. Приглашенный оркестр слаженностью не отличался, но, к счастью, хотя бы сидел на пирсе, а не испытывал прочность льда.

— О чем вы? — вступила в разговор Тереза. Она встала, но опасалась выйти на коварную скользкую поверхность и медлила на снежной кромке.

— Сотня гостей, и среди них семьдесят пять дам, — многозначительно пояснила Полин. — Как, по-вашему, к чему бы это?

— О, стоит ли удивляться? И так ясно: все ради Дональда.

На протяжении последних четырех лет виконт и леди Морланд регулярно устраивали светские рауты вне сезона. В это время большинство молодых людей уезжали из столицы, и супруги надеялись, что кто-нибудь из незамужних леди рано или поздно оценит неоспоримые достоинства их сына, Дональда Спенса. В обществе, однако, отлично понимали уловку, и никто не поддавался. С каждым годом количество джентльменов, особенно молодых и свободных, сокращалось, а число приглашенных дам росло, и все же глубоко спрятанное очарование Дональда не прельщало ни одну из них. Энн уже провела в беседе с молодым человеком целых десять минут: ее задержали, едва она вышла из экипажа Дезмонда. Судя по всему, в этом заключалась неизбежная плата за участие в веселом катании. К сожалению, за время, прошедшее с последней встречи, мистер Спенс стал еще более неуклюжим и скучным.

— А вот и лорд Хард, — сообщила Полин. — Я поехала. Пожелай мне удачи.

— Смотри, не упади, — напутствовала Энн. Впрочем, за подругу можно было не беспокоиться: Полин скользила по льду легко и уверенно, словно с самого рождения каждый день только этим и занималась.

Лорд Хард подъехал с противоположной стороны катка, где располагалась скамья для джентльменов, и Энн не без труда встала. Она не каталась на коньках много лет, с детства, да и тогда не успела, как следует научиться. Впрочем, стыдиться не приходилось: если не считать Полин, то никто из дам, не блистал особой ловкостью.

— Прокатимся? — Дезмонд любезно подставил руку.

Энн кивнула, вытащила ладони из горностаевой муфты и вцепилась в кавалера. Они ступили на лед и, к немалому удивлению, заскользили довольно уверенно.

— Ой, как весело! — восторженно запищала Энн. Она опасалась, что сразу упадет.

— А главное, все дуэньи благополучно остались на берегу.

Дезмонд отцепил судорожно сжатые пальцы дамы от своего рукава и принялся медленно описывать вокруг нее круг за кругом.

— Зеленый бархат очень вам идет, — пропел он сладким голосом. — А щечки на холоде расцвели, словно розы. Вы умопомрачительны, Энн!

В душе вновь шевельнулось беспокойство, смешанное с чувством неловкости. Друзья так не разговаривают.

— Вы тоже великолепно выглядите, лорд Хард, — с улыбкой ответила она комплиментом на комплимент. — И, кажется, неустанно тренируетесь. Совсем меня затмили.

— Никто и ничто не в силах вас затмить.

Пытаясь собраться с мыслями, Энн посмотрела по сторонам. На льду собралось уже не меньше полусотни гостей. Между ними сновали слуги с подносами, предлагая сандвичи и мадеру. Оркестр тем временем заиграл контрданс.

— Вы не ответили, — донесся из-за спины голос виконта.

Энн заставила себя вспомнить о спутнике.

— Прошу прощения. На какой вопрос я не ответила? Виконт неожиданно оказался перед ней и посмотрел на нее холодными голубыми глазами. Впрочем, недовольство длилось лишь мгновение.

— Хочу отказаться от утреннего извинения. На самом деле я поцеловал вас вполне сознательно и намеренно.

О нет! Только не это.

— Прекратите вертеться! — резко потребовала Энн. — От вашего мелькания кружится голова.

Виконт немедленно встал рядом, снова взял ее под руку и повел к заснеженному берегу.

— Скорее голова кружится от чувств. Возможно, мои слова покажутся неожиданными, и все же: мы знакомы не первый день, и вы, конечно, не могли не заметить моего восхищения и преклонения.

Энн нервно сглотнула. Внезапно все недавние заявления приобрели очевидный смысл: и заверение в том, что он никогда не увезет ее из Лондона, и беспокойство относительно возможности счастья с Максимилианом. Нет, этот человек думал вовсе не о дружбе.

— Дезмонд…

— Черт побери! — нервно перебил лорд Хард. — Как он умудрился получить приглашение? У Морландов явно ум за разум зашел!

Леди Бишоп обернулась и словно окаменела. По льду скользил лорд Хэлферст собственной персоной, а на каждой его руке висело по восторженной неуклюжей даме. Одна из спутниц что-то сказала, и маркиз рассмеялся весело и беззаботно. Отражаясь ото льда, смех покатился по реке. Сердце Энн едва не остановилось. Ему надлежало сидеть где-нибудь в темном уголке и грустить, мечтая о следующей встрече. Кто позволил ему веселиться на празднике, на который она отказалась с ним отправиться?

— Уверен, что нашему приятелю прекрасно подойдет любая богатая наследница, — прошептал над ухом Дезмонд. — Такими темпами он женится уже к Дню святого Валентина и тем самым избавит вас от необходимости тащиться в этот мерзкий Йоркшир.

— Но он казался настолько… — Искренним? — подсказал виконт. — Что ж, он и сейчас выглядит вполне искренним.

Очень хотелось хотя бы несколько минут подумать спокойно, без ядовитых комментариев лорда Харда — тем более досадных, что они воплощали в слова ее собственные худшие подозрения. Не в силах оторвать взгляда, Энн продолжала неподвижно наблюдать за маркизом. Хэлферст вернулся к берегу, оставил на снегу усталых подопечных и среди всеобщего смеха и веселья принял следующую пару. Судя по счастливому возбужденному верещанию, все молодые леди были благодарны и за щедрое внимание, и за уверенное мастерство на льду.

— Пойдемте, дорогая, — не унимался Дезмонд. — Вы заметно расстроены. Что ж, вполне естественно: трудно было предположить, что джентльмен ухаживает и за другими дамами.

— А вам не кажется, — не скрывая раздражения, возразила Энн, — что маркиз всего лишь пытается вести себя любезно? Кавалеров здесь заметно не хватает.

— Ах, милая, добрая Энн! Вы всегда и везде готовы найти оправдание.

— Дело не в этом…

— Знаю, чем вас развлечь. Здесь неподалеку, в Квинхайте, простолюдины устроили на Темзе торговые ряды. Даже название придумали: «Ледовая ярмарка» — или что-то подобное. Совсем близко, за поворотом. Почему бы нам…

— Дезмонд, будьте добры, принесите бокал мадеры, — перебила его Энн, не в силах стерпеть ни единого слова, пусть даже самого сочувственного.

— С радостью. Только не катайтесь без меня. Сейчас вернусь.

Максимилиан развлекал третью или четвертую пару неумелых, готовых в любую минуту упасть дам, с непринужденной легкостью удерживая обеих в вертикальном положении. Энн поняла, что совершила ошибку: приходить сюда не следовало вообще, а уж тем более с Дезмондом. Поцелуй лорда Харда должен был послужить серьезным предупреждением в отношении его намерений и ее собственных чувств. Кажется, сама того не осознавая, она все-таки затеяла ненужную игру.

Нахмурившись, Энн неуклюже поехала к пирсу, где остановился Максимилиан. Ведь, несмотря на категоричный отказ и решительное нежелание отправиться в Йоркшир, она вовсе не собиралась вести себя недоброжелательно, а сегодня утром и не думала кокетничать.

Лорд Хэлферст посмотрел на нее в упор. На мгновение взгляды их встретились, а потом он отвернулся и невозмутимо повез девиц к берегу.

— Энн, что происходит? — Полин быстро подъехала и, резко затормозив, едва не сбила подругу с ног.

— Ничего не происходит. Просто надо немножко подумать. — По щеке скатилась непрошеная слеза, и, пока никто не заметил, Энн сердито ее смахнула.

— Не лучшее место для раздумий, — заметила подруга. — Давай провожу тебя к берегу.

В этот момент лорд Хэлферст благополучно освободился от нагрузки и предстал перед Энн с сурово сложенными на груди руками. Вот еще! Должно быть, ожидал услышать слова сожаления и раскаяния в том, что она осмелилась отправиться на каток с другим джентльменом. А потом увезет ее в Йоркшир и навсегда разлучит с дорогими сердцу подругами.

— Уходи, Полин! — скомандовала Энн и повернулась спиной к маркизу. Интересно, понравится ли такое отношение его светлости?

— Но, Энни…

— Не беспокойся, со мной ничего не случится. Справлюсь без посторонней помощи.

Не хватало еще, чтобы Полин сдала ее с рук на руки тирану и мучителю, каким бы красивым, привлекательным и добрым он ни казался. Пусть не надеется, что сумел добиться расположения всего лишь несколькими восхитительными поцелуями и интересными прогулками. Поддаваться нельзя ни в коем случае: слабость неминуемо приведет к деревенскому заточению.

Энн глубоко вздохнула, набралась храбрости, оттолкнулась и поехала в противоположном направлении, не обращая внимания на совет Полин не разгоняться. Внезапно на пути возник сэр Рейс Пемберли; выглядел он откровенно испуганным.

— Леди Энн…

Она попыталась увернуться, избежать столкновения. Отчаянно, взмахнула руками и совершила героический маневр; оставалось лишь надеяться, что пируэт не выглядел безнадежно неуклюжим. Левый конек врезался в лед, и, не поняв толком, что произошло, Энн покатилась дальше, причем гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Перед глазами мелькнула голубая накидка. Остановиться не удалось, и столкновение не заставило себя ждать. Энн устояла, а вот той несчастной, которую угораздило оказаться на пути, повезло меньше. Послышался глухой стук.

— О нет, только не это! — дрожащим голосом воскликнула леди Бишоп и обернулась. На снегу лежала Сюзанна Баллистер — Энн хорошо ее знала еще с прошлого сезона. Платье и накидка разметались, растрепанные волосы закрыли лицо. Не в силах остановиться, Энн проехала мимо, на ходу заметив, что Сюзанна села и начала отряхиваться от снега.

— Энн!

Голос Максимилиана прозвучал совсем рядом. Лицо ее пылало. Не хватало еще, чтобы маркиз кричал на нее здесь, на виду у всех. Леди Бишоп снова решительно оттолкнулась, а спустя мгновение уже скрылась за поворотом — подальше от нелепой затеи Морландов.

Спустя некоторое время ей удалось сбавить скорость, подъехать к берегу и даже не упасть носом в снег. Рядом никого не было, но неподалеку торговала и веселилась та самая ярмарка, на которую приглашал Дезмонд.

— Слава Богу, — пробормотала Энн и вытерла слезы. Хотелось прийти в себя, подумать обо всем, что происходило помимо воли, справиться со странной, непривычной сумятицей в душе. Шумная, многолюдная ярмарка казалась лучшим местом. Скрестив пальцы на удачу, Энн вернулась на лед и осторожно поехала туда, откуда доносились музыка и смех.

 

Глава 5

«Леди Энн Бишоп доказала, что катается на коньках хуже всех в Лондоне. Исключение можно сделать лишь для лорда Миддлторпа. Необходимо заметить, впрочем, что почтенный джентльмен в четыре раза старше юной особы».

Светские заметки леди Уислдаун 4 февраля 1814 года

Энн ехала навстречу. Максимилиан вздохнул с облегчением: сейчас непонимание сгладится, и размолвка тотчас забудется. Видеть леди Бишоп рядом с Хардом было невыносимо мучительно, и все же надежда оставалась. Судя по всему, виконт сказал что-то неприятное. Энн поехала к берегу, и лорд Хэлферст поспешил туда же, чтобы оставить подопечных на безопасном снегу.

И вдруг неприятности посыпались одна за другой: сначала Энн сбила молодую леди — хорошо еще, что та упала не на лед, а отлетела в сугроб, — а потом и вовсе исчезла за изгибом реки в гордом и опасном одиночестве.

— Черт возьми, — сердито пробормотал Максимилиан и устремился следом, лавируя между неопытными конькобежцами, неловкими фигуристками и неповоротливыми парами. — Энн!

Упрямица исчезла. Максимилиан в волнении окинул взглядом оба берега Темзы и поехал дальше, Вот еще один поворот… и в полном недоумении маркиз резко остановился.

Лондон — очень странный город. Неожиданно взору открылась небольшая, но густонаселенная деревня: она занимала всю ширину реки, от берега до берега, и состояла из крохотных деревянных домиков, построенных прямо на льду. Между этими торговыми палатками пешком и на коньках сновали, скользили и медленно, осторожно ходили сотни горожан. Резкие звуки скрипок соперничали с пронзительными криками торговцев.

Оставалось лишь порадоваться тому обстоятельству, что Энн отвратительно каталась на коньках. Значит, далеко не уедет. Но с другой стороны, в такой толпе одинокая молодая леди могла навлечь на свою голову неприятности куда более серьезные, чем обычное смущение. Тревога росла. Какие бы чувства ни побудили беглянку покинуть общество, здесь ее поджидало немало опасностей. Угораздило же Харда бросить девочку без присмотра!

— Вор! Держите вора!

Пронзительный женский крик заставил его резко обернуться. Кричала Энн: она отчаянно пыталась удержать рослого человека с грубым лицом бандита. Тот крепко зажал в руке ее зеленый ридикюль.

— Энн!

Услышав мужской голос, вор безжалостно толкнул свою жертву, и леди Бишоп беспомощно опрокинулась на спину возле одной из палаток. Сам же он лишь злобно оглянулся и, то и дело скользя и теряя равновесие, побежал прочь.

Максимилиан наклонился.

— Этот мерзавец вас не поранил? — спросил он заботливо и убрал с ее лица волосы. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — тяжело дыша, пробормотала леди Бишоп. Маркиз помог ей встать на ноги и почувствовал, что она дрожит. — Но в сумочке лежала моя любимая брошка. Так глупо…

— Ждите здесь, — коротко приказал Максимилиан, кивнул подоспевшему полицейскому и мгновенно исчез.

Какой-то негодяй осмелился грубо толкнуть его невесту! Разве можно оставаться в стороне, сохраняя ложную видимость благородства и сдержанности? Заметив в толпе обидчика, Максимилиан лишь угрюмо усмехнулся. Нет, никому не позволено дурно обходиться с той, за которую он в ответе.

Энн растерянно смотрела вслед.

— Ну-ну, мисс, ничего страшного? — Полицейский крепко сжал ее руку. — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Вот в этом-то она как раз и не была уверена. Зубы стучали, но вовсе не от холода. Она думала, что осталась одна, и вдруг, откуда ни возьмись, появился Максимилиан. Появился, поставил на ноги и снова исчез — на сей раз вслед за опасным человеком, вором и бандитом. А все потому, что она так глупо и некстати вспомнила об этой дурацкой брошке.

— Отпустите, пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом.

— Джентльмен приказал, чтобы вы оставались здесь.

— Лорду Хэлферсту может грозить опасность, — возразила Энн.

— Лорду… о, черт подери! — Констебль прореагировал достаточно странно. — Стойте на месте, мисс, и никуда не уходите.

Он умчался прочь. Стремление помочь аристократу явно перевесило заботу о юной особе, которая в его глазах была всего лишь неведомой мисс. Что ж, в данной ситуации подобное отношение можно было считать оправданным.

Вскоре появился еще один страж порядка и поинтересовался, по какому поводу шум. Не желая оставаться в стороне, Энн поехала в том направлении, где скрылся Максимилиан. Маркиз заметил ее исчезновение, разыскал и помог. Недостойно было бы бросить его на произвол судьбы.

Лорд Хэлферст догнал вора неподалеку от противоположного края ярмарки и, издав короткий воинственный клич, набросился на обидчика. Завязалась борьба, невольными жертвами которой оказались ближайшие тележки торговцев, пивные кружки и стаканы для бренди.

В отчаянной схватке противники налетели на угол одной из деревянных палаток. Хлипкое сооружение не выдержало напора и рухнуло. Максимилиан невольно застонал: острая доска больно полоснула его по ноге. Хорошо еще, что негодяй не в коньках: будь так, твердое намерение произвести на свет общего с леди Бишоп наследника могло бы потерпеть сокрушительное фиаско. Опрокинув противника, маркиз отступил на безопасное расстояние.

— Какого черта?.. — начал, было, вор, однако удар кулака в челюсть заставил его немедленно замолчать.

В куче пивных кружек и устриц лорд Хэлферст не без труда разыскал бархатный зеленый ридикюль.

— Большое спасибо, — тяжело дыша, произнес он и поглубже засунул сумочку в карман.

— Лорд Хэлферст! Милорд! Вы не пострадали? Маркиз обернулся и увидел, как среди обломков и осколков неуклюже пробирается констебль.

— Разве вам не поручили следить за леди? — сердито отозвался он, стараясь дышать ровно. Проклятие! Энн снова осталась одна в этом жутком месте!

— Но… мисс отправила меня на помощь, милорд, — попытался оправдаться полицейский. — Я…

— Максимилиан!

Маркиз обернулся как раз вовремя: не умея тормозить, Энн врезалась в него на немалой скорости. Снова не сдержав проклятия, Максимилиан опрокинулся на кучу досок, а Энн упала на него.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо осведомилась она, приподняв голову и глядя сверху вниз.

— Если честно, чувствую себя избитым, — серьезно признался он. Еще бы! Как иначе может чувствовать себя человек, на которого то и дело что-то падает? — А вы как?

— Я? Ужасно! Сначала налетела на Сюзанну, потом зачем-то уехала сюда, и вам пришлось меня спасать. Бог мой, у этого вора мог быть нож!

— Но к счастью, вы целы и невредимы, — заключил маркиз, в глубине души мечтая, чтобы она перестала ерзать. Положение, в котором оба оказались, по меньшей мере, лишало самообладания. К тому же погром привлек внимание множества зевак.

— Да, кажется, я в полном порядке.

— Ну и отлично. А можно попросить вас убрать конек с моего колена? И, если не возражаете, сделать это медленно и аккуратно.

— О Господи! — в ужасе воскликнула леди Бишоп и осторожно, а оттого крайне неуклюже сползла на лед. — Я вас поранила?

— Ничего страшного, всего лишь царапина, — успокоил лорд Хэлферст. — Правда, брюкам, боюсь, пришел конец.

— Простите, мне ужасно жаль, что так вышло. Она готова была расплакаться.

— Не расстраивайтесь, — с улыбкой успокоил маркиз. — Бывало гораздо хуже.

В эту минуту подоспел второй полицейский, и стражи порядка вплотную занялись поверженным вором. — Что прикажете с ним сделать, милорд? Маркиз достал из кармана ридикюль и отдал хозяйке.

— Ничего. Вреда он не принес. Просто уведите его отсюда.

— Как прикажете, милорд.

Бормоча что-то насчет безумия аристократов, полицейские потащили бандита прочь. Судя по всему, тому предстояло выслушать красноречивую отповедь. Поскольку с Энн не приключилось ничего плохого, дальнейшая судьба обидчика Максимилиана не волновала. Стараясь не стонать, он не без труда встал — нога не желала подчиняться — и поднял Энн.

— Давайте вернемся на каток, — предложил он и крепко сжал руку спутницы: так безопаснее.

— Не могу. Стыдно. — Энн пунцово покраснела. — Вела себя как самая настоящая хулиганка. — Она взглянула на своего спасителя и защитника. — К тому же вам больно, вы весь мокрый, пахнете пивом и рыбой.

— А разве от овцевода можно ожидать чего-то иного? — невозмутимо возразил маркиз. — Конечно, запаха мокрой шерсти и баранины…

— Вы просто злитесь, потому что я каталась с лордом Хардом. И вы действительно овцевод.

Максимилиан недовольно нахмурился, но кивнул:

— Да, овцевод. Так почему же вы уехали с катка?

— Потому что так захотела.

Он уже не считал ее той легкомысленной, безмерно избалованной девицей, какой представлял, прочитав заметку в светской газете.

— И даже не задумались о возможной опасности? Местами лед очень тонок. К тому же вы оказались в центре уличной ярмарки. Хорошо еще, что нашему новому другу потребовался всего лишь ридикюль.

— Удивительно, как мне удавалось существовать до вашего приезда в Лондон?

Нестерпимое упрямство! Маркиз выпустил руку спутницы. Энн пискнула и покачнулась. Однако упасть не успела: Максимилиан схватил ее под мышки и поставил перед собой.

— Ну что, намерены продолжать спорить? — поинтересовался он.

Молчание можно было считать хорошим знаком. Маркиз слегка смягчился и, придерживая отважную, но неустойчивую особу, поехал в сторону доков.

— Отлично. В таком случае объясните, по какой причине вы решили отправиться на каток с лордом Хардом.

— Виконт меня пригласил.

— Вы прекрасно знали, что, и я тоже приглашу.

— Он пригласил первым.

— А я первым попросил выйти за меня замуж. Энн оглянулась через плечо; удивительно, но в ее зеленых глазах стояли слезы.

— Неправда, вы не просили. Меня вообще никто ни о чем не спрашивал.

Можно было ожидать циничного ответа: что-нибудь вроде того, что и его тоже не спрашивали. Однако маркиз не сказал ничего подобного. За все время знакомства он ни разу не пожаловался на судьбу.

Они подъехали к берегу. Лорд Хэлферст легко поднял спутницу и посадил на край пирса. Энн озадаченно смотрела, как ловко он отвязывает коньки от сапожек. Руки мельком касались подола юбки, порой сжимали щиколотку. Несмотря на зимний холод, от прикосновений почему-то стало жарко. Маркиз не переставал ее удивлять. Вряд ли можно было предположить, что овцевод способен легко и красиво двигаться на льду, и все же лорд Хэлферст в полной мере владел этим редким искусством.

Да и вообще он прекрасно делал все, что требовалось для успешного существования в столь привередливом городе, как Лондон. С первого взгляда трудно было поверить, что джентльмен обладает полным набором светских качеств. И все же он заметно отличался от остальных лондонских аристократов.

— Я поступила плохо. Следовало отказать Дезмонду, — негромко призналась Энн.

Максимилиан связал коньки и перекинул их через плечо. Поднял глаза и посмотрел прямо, требовательно.

— Почему?

Он ждал правдивого ответа; об этом честно говорил настороженный взгляд.

— Потому что я знала, что вы пригласите.

Маркиз ловко подпрыгнул, сел рядом и принялся сосредоточенно отвязывать коньки от своих высоких лакированных сапог.

— Ему не удалось завладеть вашим сердцем, правда?

Энн взглянула на четкий профиль лорда Хэлферста.

— Никому не удалось завладеть моим сердцем. Маркиз выпрямился.

— Вызов принят.

— Не понимаю зачем. Я ведь уже сказала, что не выйду за вас замуж.

— О! — Губы его изогнулись в улыбке. Лорд Хэлферст снова наклонился, и длинные волосы упали на лицо. — Вам нравится спорить со всеми или только со мной?

— Кажется, настала моя очередь задавать вопросы, — ушла от ответа Энн. Почему-то вдруг захотелось узнать, ждут ли возвращения йоркширского помещика скучающие любовницы. Овцеводы наверняка пользуются в тех краях особой популярностью, а мистер Максимилиан Трент, несомненно, самый красивый овцевод в округе.

— Спрашивайте, мне не жалко.

— Вам действительно необходимо круглый год жить в Йоркшире? Или просто нравится проводить там время?

Маркиз снял коньки, перекинул их через другое плечо и встал.

— Дело в том, что я совмещаю обязанности счетовода, мирового судьи и главного специалиста по сельскому хозяйству, а заодно выполняю массу прочих функций, необходимых для благополучного существования Хэлферста. — Максимилиан бережно снял свою даму с пирса и поставил на ноги.

На мгновение Энн показалось, что сейчас он возьмет ее за руку, как на льду, но вместо этого джентльмен заботливо подал теплую горностаевую муфту.

— И к какой же категории отношусь я, и что собой представляю — ответственность или выбор?

— Вы представляете собой загадку, причем весьма затейливую. Прогуляемся до дома пешком или мне нанять экипаж?

— Пешком? Но ведь идти придется несколько миль!

— Значит, экипаж.

Маркиз направился на улицу. Сравнение с загадкой Энн понравилось: во всяком случае, это куда приятнее, чем слышать, как тебя называют упрямой или легкомысленной. В последнее время она пребывала в непривычном и необычном состоянии растерянности, а временами ее одолевали вспышки внезапного острого влечения к человеку, за которого она наотрез отказалась выходить замуж. Он притягивал даже сейчас, облитый пивом и пропахший креветками.

— Вы, должно быть, совсем замерзли, — неожиданно произнесла Энн, вытащила из муфты теплую ладонь и взяла спутника за руку. В это самое время перед ними остановился экипаж.

Лорд Хэлферст помог ей подняться по узким ступенькам, приказал вознице ехать в Бишоп-Хаус и лишь после этого сел рядом и захлопнул дверцу. Даже в закрытом экипаже из его рта шел пар. Ради всего святого, если этот человек замерзнет насмерть, с кем же она тогда будет пререкаться? И кто будет целовать ее, желая доброго утра?

— Вы совсем мокрый! — Энн внезапно повернула спутника к себе лицом и расстегнула верхние пуговицы пальто.

Максимилиан вопросительно поднял брови. — Прошу прощения?

— Вы же насквозь промокли! — решительно заявила она. Смело сунула ладошку под пальто, а потом и глубже, под сюртук. — Но почему же ничего не сказали? — Мокрой и холодной оказалась даже тонкая полотняная сорочка.

— Энн, прошу вас немедленно пересесть на противоположное сиденье, — тихо и очень серьезно произнес маркиз.

— Но…

— Сейчас же.

Энн посмотрела на спутника. Максимилиан не отводил взгляда от ее рук — сейчас уже обе ладони оказались на груди, под пальто и сюртуком. Крепко сжав зубы, одной рукой он стиснул ручку дверцы, а другой схватился за потертую спинку сиденья.

Пунцово покраснев, Энн тут же скромно сложила руки на коленях.

— Я… я просто волновалась, что вы промокли и можете простудиться, — пролепетала она. Какой позор! Даже куртизанки не позволяют себе подобных вольностей.

— Мне очень тепло, благодарю за заботу! — прорычал маркиз, все еще не спуская глаз с ее ладоней и тяжело дыша.

— А вы не…

— Энн!

— Да?

— Немедленно замолчите!

— О!

Он пробормотал что-то невразумительное, однако леди Бишоп постеснялась попросить повторить те слова, которых не расслышала. Просто сидела и смотрела на своего спасителя: он закрыл глаза и так яростно сжал зубы, что, казалось, послышался скрежет.

— Вы хорошо себя чувствуете? — не удержавшись, шепотом спросила Энн.

Максимилиан вскочил и распахнул дверцу экипажа.

— Я пойду пешком. Энн схватила его за руку.

— Ни в коем случае! Он обернулся.

— Просите остаться?

— Ведете себя как ребенок, — ответила Энн, стараясь говорить равнодушно. Сама она вела себя еще хуже: требовала, чтобы мужчина остался с ней наедине в закрытом экипаже. — Если окажетесь на улице, непременно простудитесь. — Выпустив, наконец, его руку, она пересела на противоположное сиденье и снова скромно сложила ладони на коленях. — Обещаю не покушаться на вашу добродетель.

Маркиз слегка прищурился.

— Меня волнует вовсе не моя собственная добродетель.

— Сядьте, пожалуйста.

Лорд Хэлферст глубоко вздохнул и наконец послушался.

— Хочу напомнить, что если я простужусь, заболею и умру, то вам не придется против собственной воли ехать в Йоркшир.

— Никто и ничто не заставит меня ехать в Йоркшир против собственной воли.

— Начинаю это осознавать.

Намеревался ли он сказать, что сдается? Взгляд оставался откровенно страстным, так что вряд ли можно было надеяться на отказ от заявленных прав. Но какие бы похотливые стремления ни одолевали душу и тело, к той минуте, как экипаж остановился возле Бишоп-Хауса, маркиз уже дрожал от холода, хотя и пытался сделать вид, что ничего особенного не происходит. Максимилиан вышел первым и подал даме руку. — Чтобы не испытывать добродетель, — заметил он, искоса взглянув на возницу, — пожалуй, пропущу прощальный поцелуй. Но только сегодня.

Маркиз уже собрался вернуться в экипаж и уехать — до дома на Хай-стрит предстояло еще добрых двадцать минут пути, — однако Энн нахмурилась и снова схватила его за руку.

— Ни в коем случае!

— Почему-то начинает казаться, что вы ко мне неравнодушны, — пробормотал он.

Не вполне уверенная, чем именно была вызвана озабоченность: то ли беспокойством о здоровье, то ли близостью красивых чувственных губ, — Энн решила выбрать первый вариант.

— Я не о том, — деловито уточнила она и потащила спутника к парадному подъезду. Сначала показалось, что сдвинуть с места нареченного жениха так же трудно, как сдвинуть гору, однако, в конце концов, маркиз подчинился. — У отца наверняка найдется подходящая одежда. Зайдете и переоденетесь. Не могу допустить смерти от переохлаждения, тем более что всю вину свалят на меня. — Убедили. — Дрожь не помешала достать из кармана соверен и расплатиться с возницей, но холод действительно пробирал до костей.

Вопреки правилам Ламберт не распахнул дверь перед господами, и Энн только сейчас вспомнила, что по вторникам после полудня слуги свободны.

Черт! — пробормотала она и полезла в ридикюль за ключом. Хорошо, что лорд Хэлферст сумел догнать вора.

— Что случилось?

Ничего. Просто никого нет дома.

— А…

Энн вздрогнула, но вовсе не от холода. Никогда еще ей нe доводилось надолго оставаться наедине с мужчиной. А идея впустить в дом этого большого, сильного человека и вообще была чересчур смелой — мягко говоря. Но экипаж уехал. Позволить спасителю идти под снегом? Нет, нельзя. Это несправедливо и даже жестоко!

— Как бы ни сложились обстоятельства, — объяснила она не столько спутнику, сколько себе самой, — выхода нет: вы промокли и замерзли, причем из-за меня.

— Ничего не имею против, — заметил маркиз. — Хочется верить, однако, что хотя бы один из нас не окончательно сошел с ума.

Что ж, сумасшествие, во всяком случае, могло бы объяснить ее поведение.

— Комнаты отца здесь. — Энн направилась к лестнице.

Максимилиан взял ее за руку.

— Так, значит, дома никого нет? — уточнил он и повернул ее лицом к себе. — Не ошибаетесь?

Противостоять объятию не было ни сил, ни желания. Энн поднялась на цыпочки и уступила жаркому, требовательному поцелую, по сравнению с которым все предыдущие казались по-детски целомудренными. Однако едва наваждение отступило, реальность заявила о себе резким запахом пива, смешанным с крепким рыбным духом.

— Фу!

Максимилиан с улыбкой посмотрел сверху вниз.

— Как правило, мои поцелуи вызывают несколько иную реакцию.

— Надо срочно переодеться. Понятия не имею, как вы сами терпите.

— Привык, почти не замечаю.

Лорд Хэлферст хотел снова ее обнять, однако Энн отступила.

— Вот здесь есть свободная спальня. Сейчас поищу одежду.

Жаль, что в пустой комнате не растоплен камин. Впрочем, ее овцевод непременно что-нибудь придумает.

Энн на мгновение застыла и даже перестала рыться в шкафу в поисках подходящей чистой рубашки. Ее овцевод? Что за новости? С какой стати?!

— Ничего не поделаешь, должен же кто-то присмотреть за овцеводом в огромном чужом городе, — пробормотала она вслух, едва веря собственным словам. Дело в том, что, несмотря на весь свой йоркширский патриотизм — а может быть, благодаря закалке деревенской жизни, — Максимилиан Трент оказался самым умелым и уверенным в собственных силах джентльменом из всех, с кем Энн довелось познакомиться во время светских сезонов.

Она достала из шкафа рубашку, брюки, жилет, сюртук и даже шейный платок. Костюм, разумеется, трудно было назвать изысканным, но ничего не поделаешь — ситуация чрезвычайная. Вряд ли маркиз начнет привередничать.

— Вот, держите. — Энн громко оповестила о своем приближении и лишь, потом распахнула прикрытую дверь. Вряд ли, конечно, гость предстанет раздетым, но все же подстраховаться не мешает.

К огромному разочарованию, маркиз до сих пор даже не снял мокрое грязное пальто. Он сидел на корточках перед весело горящим камином и грел руки.

— Да снимите же это, наконец! — раздраженно приказала леди Бишоп и положила одежду на стул.

Гость выпрямился. Колено, видимо, болело: чтобы подняться, пришлось схватиться за край камина.

— Я пытался, — смущенно признался он. — Не смог расстегнуть пуговицы; пальцы замерзли и не слушаются.

Можно было бы заподозрить в словах хитрость или, по крайней мере, преувеличение, однако в этот момент маркиз потер руки и неподдельно вздрогнул.

— Вам действительно очень холодно, да?

— Если честно, то замерз до полусмерти, — признался он и снова вздрогнул. — Сам не понимал, пока едва не обжегся трутом и даже не заметил. — Несколько мгновений он смотрел на нее молча, а потом откашлялся и добавил: — Вот развел огонь, сейчас разгорится, и сразу станет теплее.

— Позвольте, помогу. — Энн подошла ближе. Во-первых, человек действительно нуждался в помощи, а во-вторых, очень хотелось прикоснуться. Не к одежде, а к его собственной гладкой, пусть пока и холодной коже.

— Не стоит беспокоиться, сейчас согреюсь и справлюсь.

— Стойте смирно! — решительно приказала она, развела в стороны его руки и подошла вплотную, чтобы расстегнуть пуговицы.

Объятие оказалось таким близким, что трудно было сохранить невозмутимость. И все-таки удалось распахнуть пальто и скинуть с плеч.

Следом на пол отправился сюртук. Энн чувствовала на себе воспаленный взгляд, однако не осмеливалась поднять глаза навстречу. Глаза предательски откроют правду; как же тогда притворяться, что она действует исключительно из жалости?

Едва очередь дошла до мелких тугих пуговиц на жилете, маркиз опустил руку и быстрым ловким движением расстегнул пряжку на меховой накидке Энн. Горностаевая пелерина плавно сползла с ее плеч. Энн замерла.

— Просто подумал, что вам жарко, — невинно оправдался он.

Можно было бы ехидно заметить, что пальцы уже приобрели утраченную подвижность, однако она сочла за благо промолчать. Распахнула жилет и провела ладонями по холодной мокрой рубашке. Ощутила рельефную, почти скульптурную мускулатуру и вспыхнула: вот теперь стало по-настоящему жарко.

Энн придвинулась ближе и сняла жилет с плеч; он скользнул по рукам и упал на пол. Пиво и устрицы никогда еще не пахли так восхитительно, так притягательно. Прильнув, она ясно ощутила откровенное мужское возбуждение. Опустила глаза и не смогла сдержать изумления.

— Боже милостивый!

Наконец-то нашлись силы посмотреть в лицо тому, кого она так старательно раздевала. Максимилиан вздохнул, словно внезапно ожившая статуя, и прильнул к губам в нетерпеливом жадном поцелуе.

— Энн… — прошептал он единственное слово, сжал тоненькую талию и властно привлек к себе.

Леди Бишоп прикрыла глаза и уступила чувствам. Поцелуй продолжался, углублялся, становился жарче и требовательнее. Подобно мечте, увлекал, манил куда-то. Понять, куда именно, пока не удавалось, и все же очень хотелось попасть в неведомую страну — вместе с тем, кто вел по незнакомой дороге.

Крючки на спине платья расстегнулись мгновенно, словно сами собой. Жаркая волна захлестнула и безжалостно заглушила остатки здравого смысла, который упрямо пытался напомнить о необходимости спасаться бегством, пока слушаются ноги.

Ноги, однако, начинали подводить и уже отказывались держать. Ощущение близости дарило телу странную, граничащую с опустошением легкость.

Издав странный, напоминающий звериное рычание звук, Максимилиан сорвал с себя шейный платок, крепче обнял любимую, и в следующий миг оба оказались на ковре, среди разбросанной одежды.

Он ласкал страстно и жадно, даря наслаждение и в то же время заставляя стонами умолять о продолжении. Сорвал с себя мокрую рубашку, отбросил в сторону и прильнул мускулистым телом к Энн. Постепенно поднимая ее сорочку, он стал покрывать поцелуями каждый дюйм, каждый уголок прекрасного, манящего, но пока еще неведомого тела.

Пытаясь помочь, желая оказаться ближе, Энн приподняла бедра и позволила его ладони скользнуть между ног.

— Максимилиан, — позвала она, и сама удивилась прозвучавшей в голосе мольбе. Да, он делал то, что казалось жизненно необходимым, мучительно важным. Промедление могло довести до безумия.

Тонкий батист сорочки обнажил талию, грудь. Теплые губы согревали, ласкали, дразнили и терзали. Язык щекотал нежные соски, успевая встревожить каждый. Слова потеряли смысл и значение. Дрожащими пальцами Энн вцепилась в густые темные волосы в твердом намерении не отпускать никогда, никогда в жизни.

Не отрывая губ от восхитительной груди, Максимилиан слегка отстранился, чтобы скинуть сапоги и сдернуть брюки, и тут же вернулся к Энн, согревая ее всем телом. Энн явственно ощутила сокровенное напряжение мужественности и невозможную, нестерпимую страсть. Пронзило странное, замешенное на ужасе возбуждение. Остановить события, повернуть время вспять? Нет, об этом не могло быть и речи! Если Максимилиан остановится, она умрет на месте. Стремление слиться с ним воедино, стать частью красивого, сильного и доброго мужчины уничтожило все сомнения, все опасения, все и всяческие рассуждения.

Проведя ладонью по ее груди и животу, Максимилиан добрался до бедер и развел ноги. Прильнул, накрыл собой — требовательно, властно.

— Энн, — едва слышно окликнул он, приподнял голову и заглянул в глаза. А в следующее мгновение бедра прижались откровеннее, и любимый проник в сокровенную глубину медленно, но настойчиво, с неоспоримой уверенностью, которую невозможно было представить заранее.

Внезапная боль заставила вскрикнуть. Максимилиан мгновенно остановился и, балансируя на локте, снова заглянул ей в глаза, свободной рукой лаская грудь.

— Расслабься, — хрипло попросил он, поцеловал в шею и забавно уткнулся носом в ухо. — Боль сейчас уйдет и больше никогда не вернется. Так бывает только в первый раз. Просто почувствуй меня, отдайся мне.

— Уже лучше, — пробормотала Энн. Никогда в жизни тело не значило так много, не казалось таким важным, таким самостоятельным. Еще ни разу предчувствие не сочеталось с… наслаждением и удовлетворением. — Не останавливайся.

Максимилиан улыбнулся и кивнул:

— Вряд ли смог бы остановиться, даже если бы очень захотел. — Осторожно, но в то же время упрямо он погрузился глубже.

Затем последовало мощное ритмичное наступление, и Энн вцепилась в его плечи, чтобы не потерять ни единого, драгоценного мгновения близости и страсти. Она забыла о себе: дыхание, биение сердца — отныне все принадлежало единственному на свете мужчине. Вот, оказывается, к чему она стремилась. Ничто на свете не могло принести счастья ярче, переживаний острее и красочнее.

Движение постепенно ускорялось, и в недрах ее собственного тела стремительно нарастало напряжение. Но куда же больше? Невозможно!

— Максимилиан!.. — выдохнула она.

— Лучшее впереди, — коротко успокоил он, не столько услышав, сколько почувствовав вопрос.

— Но как?

— Не думай, Энн. Расслабься.

О чем можно думать, когда мускулистое тело прижимает к ковру? Когда ласковые руки нежно и горячо обнимают? Когда тело наполнено до предела и безумно жаждет освобождения?

— О Господи… — только и смогла прошептать она. Новые, неизведанные ощущения наполняли, переполняли, искали выхода.

И вот настал счастливый миг освобождения. Энн затрепетала и словно растворилась в пространстве. А спустя мгновение почувствовала, как вздрогнул в глубине ее тела возлюбленный. Да, они поднялись на вершину блаженства вместе, в неразрывном объятии.

Несколько секунд длилось первозданное, недоступное пониманию и описанию единство. Словно почувствовав, что любимой трудно дышать, Максимилиан завел ладонь под ее спину, чтобы придержать, и ловко перекатился — теперь Энн оказалась сверху.

— Как себя чувствуешь? — шепотом поинтересовался он, убирая с лица прядь длинных темных волос. Он очень старался действовать бережно, но желание оказалось настолько острым, что обуздать пыл и нетерпение не удалось.

— Как я себя чувствую? Растрепанной, — так же тихо ответила Энн и нежно провела ладонью по широкой, надежной груди. — А еще очень…

— Расслабленной? — подсказал Максимилиан с едва заметной улыбкой.

— Да, точно.

— А я наконец-то согрелся. — Он вздохнул и подумал: надо будет постараться, чтобы в Хэлферсте встречи на ковре перед камином случались как можно чаще. К реальности вернул все тот же резкий запах пива и устриц: на сей раз, неповторимый аромат ощутил сам Максимилиан. Хуже всего, что теперь навязчивое последствие приключения передалось и Энн. Будет не слишком красиво, если их застанут обнаженными, да вдобавок насквозь пропитанными духом дешевого и грязного постоялого двора.

— Пахнешь пивом, — сонно пробормотала Энн. Она уютно устроилась, положив голову ему на плечо и обняв за талию.

— Да и ты тоже, — успокоил Максимилиан. — Воды здесь, конечно, нет? Хорошо бы при встрече с твоим отцом не предстать горьким пьяницей.

Энн мгновенно проснулась и села. От резкого движения смятая сорочка опустилась и прикрыла наготу.

— Что?

— Не волнуйся, я уже буду в его одежде, — успокоил Максимилиан, сел рядом и прижал невесту к груди. Удивительно, но вожделение снова давало себя знать. — Обсуждая условия, лучше выглядеть человеком трезвым и приличным. — Впрочем, условия подойдут любые; он мечтал лишь о том, чтобы Энн стала его женой, а все остальные соображения отошли на второй план.

Энн нахмурилась.

— Какие еще условия?

— Условия нашего брака. Она сердито вырвалась из объятий и встала.

— Ты меня обманул!

— Ничуть. Никакого обмана, — невозмутимо возразил Максимилиан. — Ты хотела близости не меньше, чем я.

— Да, хотела вот этого… — Она опустила взгляд: возлюбленный все еще сидел обнаженным. — Но больше ни на что не соглашалась.

Максимилиан тоже встал, сражаясь одновременно и с гневом, и с желанием.

— Ты моя! — решительно заявил он. — Не исключено даже, что уже ждешь ребенка. Моего ребенка. Кроме того, я много раз предупреждал, что не настроен, играть и флиртовать, а в Лондон приехал только за тобой. Так что теперь…

Снизу донеслись какие-то звуки, открылась и вновь захлопнулась дверь, а потом послышался взволнованный голос:

— Леди Энн! Господи Боже! Вы здесь, миледи? Энн побледнела.

— Это Дейзи. — Она повернулась к стулу, схватила одежду отца и бросила соучастнику преступления. — Быстрее одевайтесь!

— Нет.

На мгновение Энн растерялась, но тут же пришла в себя и быстро собрала с пола свои вещи.

— Что ж, торчите здесь голым, если считаете, что так лучше. А я, пожалуй, пойду.

Максимилиан попытался удержать беглянку возле двери, но она проскользнула мимо и выскочила в коридор. Черт возьми! Он вовсе не планировал на сегодня подвиги подобного рода, да и своей ее сделал не слишком красиво и изысканно. Болван!

Лорд Хэлферст сердито бросил на стул рубашку и сюртук и взялся за брюки. Что и говорить, сложившуюся ситуацию вполне можно было повернуть в свою пользу: точнее говоря, теперь уже ничего не стоило заставить упрямицу выйти за него замуж. Никто не посмел бы осудить его за рискованную тактику — если не считать самой леди Бишоп. Но ему хотелось построить брак на тех отношениях, которые начали зарождаться сегодня — а сегодня не только вспыхнуло страстное желание, но и пробился росток теплой и искренней дружбы. Проявить настойчивость и увезти любимую в Йоркшир именно сейчас означало бы вызвать в душе разочарование и горькое сожаление.

Маркиз застегнул брюки. Они оказались чертовски короткими. Хорошо еще, что сапоги высокие — можно будет заправить и скрыть нелепое несоответствие. В коротких штанах ходят только овцеводы. Чем меньше он будет походить на овцевода, тем скорее сможет достичь желанной цели.

 

Глава 6

«Весь Лондон увлеченно обсуждает радостную новость: леди Шелбурн дает бал по случаю Дня святого Валентина. Насколько известно автору этих заметок, приглашения будут разосланы сегодня.

Автор, однако, выражает надежду, что гостей не попросят одеться в соответствующие празднику цвета — красный, розовый и белый.

Красный, розовый и белый? Одна лишь мысль вызывает дрожь».

Светские заметки леди Уислдаун 7 февраля 1814 года

Шанс, о котором можно было только мечтать, представился четыре дня спустя: почта принесла приглашение на бал в доме леди Маргарет Шелбурн.

Максимилиан с интересом вертел в руках глянцевую карточку. Если вспомнили о нем, то наверняка не забыли пригласить и леди Бишоп. Учитывая поведение несговорчивой особы, этот бал можно было считать последней возможностью добиться победы.

Он приезжал в дом графа Дэвена вчера и позавчера и всякий раз слышал, что леди Энн отправилась на прогулку с лордом Хардом. Трудно было предположить, где именно друзья проводили время, однако добиться от дворецкого внятной информации так и не удалось.

Встреча на ковре у камина доставила Энн наслаждение; в этом призналось молодое гибкое тело, это же подтвердил стремительный ритм сердца. Он стал ее первым мужчиной и, черт возьми, готов был сделать все, чтобы остаться единственным.

Что бы ни говорила Энн, как бы ни капризничала, они все равно принадлежали друг другу — не только потому, что так было написано на старом, девятнадцатилетней давности, листе бумаги. Не лишенное оснований подозрение, что Энн встречается с Хардом только для того, чтобы не видеть его, приводило в ярость. Чего доброго, упрямица решит выскочить замуж за виконта, чтобы не уезжать из Лондона.

— Выходит, не знаете, куда могла направиться мисс? — уточнил Максимилиан у безупречно вышколенного дворецкого.

— Не знаю, милорд. Леди Энн изволила сообщить лишь о том, что непременно вернется к обеду.

Старый хитрец, скорее всего, лгал, но винить его было трудно: работа такая. Что ж, приходилось признать, что главная цель пока недостижима, однако оставались и другие варианты, которые можно было использовать для ее приближения.

— А дома ли лорд или леди Дэвен? Ламберт слегка прищурился.

— Если вашей светлости будет угодно подождать в утренней комнате, то я немедленно разузнаю.

Значит, кто-то из родителей еще не успел уехать. Вопрос лишь в том, захотят ли с ним разговаривать. Несколько дней назад, в тот знаменательный вечер, объяснение, которое придумала Энн его присутствию в доме, показалось Максимилиану вполне невинным, но, слава Богу, он не был ее отцом.

— Лорд Хэлферст, — послышался за спиной спокойный мужской голос. — Должен признаться, ваше появление стало сюрпризом, хотя и не вполне неожиданным.

Максимилиан почтительно поклонился:

— Лорд Дэвен, благодарю за согласие меня принять. Знаю, насколько вы заняты.

— Не стоит благодарности. Должен ли я сделать вывод, что Энн все-таки одумалась? Честно говоря, после того вечера, когда она тайком ускользнула в театр, я уже не надеялся вас увидеть.

— Я настойчив.

— Судя по всему, весьма настойчивы.

Граф жестом пригласил сесть, и Максимилиан опустился в одно из глубоких кожаных кресел.

— Если позволите, хотел бы задать вам вопрос.

В этот момент лакей принес поднос с чаем, и граф откашлялся.

— Остерегаюсь делать предположения.

— Речь вовсе не о приданом. — Маркиз слегка наклонился и, собираясь с мыслями, потер руки. Главное, что раздражало в обычаях и нравах лондонского бомонда, — это лицемерие, притворство и приторный лоск вежливости, не позволявший понять истинного отношения. Правду заменяли сплетни и пересуды. Сам он предпочитал говорить открыто и мечтал получить прямой и честный ответ.

— Хотите ли вы, чтобы ваша дочь вышла за меня замуж?

Лорд Дэвен нахмурился:

— Хм… Разумеется, хочу. Договор между двумя почтенными семействами…

— Простите. Вопрос в том, хотите ли нашего брака именно вы?

— О! — Граф задумчиво отпил из тонкой фарфоровой чашки. — Очевидно, вы имеете в виду широко распространившиеся слухи о банкротстве вашего батюшки.

Оказывается, некоторые из жителей Лондона все-таки умудрились сохранить способность к откровенному разговору. Что ж, уже приятно.

— Да.

— Буду говорить без обиняков — полагаю, вам угодно получить честный ответ. Если бы я знал о вас только то, что слышал, то был бы категорически против замужества дочери. Хэлферст, разумеется, старинная и весьма уважаемая фамилия, однако она не гарантирует счастья.

Максимилиан не спешил продолжать разговор.

— Вам известны не только слухи, но и правда, — заметил он после долгого молчания. — В своих письмах я постарался изложить факты настолько ясно, насколько позволяет… звание джентльмена.

— Да, понимаю. — Граф поставил чашку на стол. — Позвольте задать встречный вопрос: хотите ли вы жениться на моей дочери?

— Не только хочу, но и твердо намерен, милорд. В настоящее время, однако, приходится реабилитироваться за девятнадцать лет молчания.

Лорд Дэвен добродушно усмехнулся:

— Энн провела всю жизнь в Лондоне, а потому твердо верит, что мир начинается в этом городе и здесь же заканчивается.

— Леди Бишоп не считает нужным скрывать свою позицию. Дело в том, что ее пугает не столько отсутствие писем от нареченного жениха, сколько обратный адрес.

— Проблема разрешима, мой мальчик:

Максимилиан кивнул и встал.

— Полагаю, что так.

И все же хотелось кое-что выяснить. Каким бы наивным и бессмысленным ни казалось намерение, важно было понять, что всем медоточивым кавалерам невеста предпочитает именно его. Постоянное присутствие лорда Харда невероятно затрудняло задачу — если, конечно, он сам не был готов играть по правилам виконта. Лорд Хэлферст предпочел бы иной путь, если иной путь в принципе был возможен. Но поскольку речь шла об Энн, годилась любая тактика. Если она согласится сделать хотя бы один, пусть даже самый маленький шаг навстречу, он, не задумываясь, пройдет сотни миль.

— Почему вы постоянно оборачиваетесь? — недовольно спросил Дезмонд, глядя вдоль заснеженной улицы. — Неужели полагаете, что Хэлферст способен преследовать вас даже здесь, в Ковент-Гардене?

— Не отрицаю такой возможности, — лаконично ответила Энн и еще глубже засунула руки в муфту. Никому, даже себе не хотела она признаться в том, что тоскует по Максимилиану, жаждет его поцелуев и ласк. В голову пришла дерзкая идея попросить лорда Харда поцеловать еще раз, чтобы доказать себе, что глупое чувство рождено лишь абстрактными потребностями тела. Впрочем, обмануть собственное сердце было трудно: Энн прекрасно знала, что радость способен подарить только лорд Хэлферст, а остальные мужчины не оставляют в душе ничего, кроме холода и равнодушия. А потому попытки целоваться с другим докажут лишь то, что вовсе не является секретом.

— Маркизу еще причитается за исчезновение вместе с вами с катка, — продолжил виконт, не скрывая раздражения. — И за ваше столкновение с мисс Баллистер: ведь это он вас напугал.

— Никто меня не пугал, — возразила Энн, залившись пунцовым румянцем. — Прекратите это обсуждать, пожалуйста.

— Непонятно, что заставляет вас возражать. Всего-навсего еще одно доказательство йоркширской дикости и неотесанности. — Виконт презрительно фыркнул. — Не сомневаюсь, что полы в его доме застелены соломой — так удобнее свиньям.

— О, Дезмонд, прекратите же, наконец! Вам отлично известно, что это не так!

— Если и не так, то всего лишь потому, что Хэлферст разводит не свиней, а овец. — Лорд Хард зло рассмеялся. — Полагаю, что в компании овец он оттачивает искусство любви. Знаете ли…

— Лорд Хард! Немедленно остановите экипаж! Я не собираюсь участвовать в неприличном обсуждении!

Виконт натянул вожжи, и лошади встали.

— Энн, успокойтесь, пожалуйста. Прошу прощения за такое вульгарное поведение. Потерял контроль над собой.

— Заметно. — Пытаясь скрыть унижение и чувство вины, Энн отвернулась. Почему-то казалось, что Дезмонду хватит одного взгляда, чтобы понять, на какой поступок она отважилась и как высоко ценит искусство любви Максимилиана. Овцы, как бы не так!

— Весьма похвально, конечно, что вы стремитесь щадить его чувства, но ведь прошло уже больше недели. Если не уговорите родителей объявить о расторжении помолвки, то рискуете быть заподозренной в намеренном поощрении внимания.

Энн глубоко вздохнула и наконец-то осмелилась взглянуть на спутника.

— Мы ведь друзья, правда?

В ответ лорд Хард красноречиво сжал локоть.

— Конечно, друзья. Надеюсь, правда, что скоро сможем говорить о большем.

О, только не это! И все же не хотелось обижать услужливого, искренне расположенного джентльмена.

— Так вот, ответьте на вопрос: если отбросить слухи, сплетни и измышления, то, что известно о лорде Хэлферсте вам лично?

Едва заметным поворотом запястья виконт вновь пустил лошадей ровной рысью.

— Немногое. Целый год накануне возвращения в город молодого виконта Максимилиана Трента его отец, предыдущий маркиз Хэлферст, хвастался всем и каждому грядущими успехами и процветанием. Некоторое время действительно казалось, что дела идут в гору… до тех пор, пока старый Хэлферст не умер скоропостижно, прямо во время званого вечера в собственном доме. Несчастная вдова рыдала и твердила, что теперь все они окончательно разорены.

— Какой ужас! Родители никогда об этом не рассказывали.

— Еще бы! Вы ведь обручены с нынешним маркизом. Но банкротство семьи превратилось в самую популярную тему разговоров и рассуждений. Насколько помню, клуб «Уайтс» даже отказал новоявленному маркизу в членстве. После этого он чересчур поспешно собрался, схватил мамочку и то немногое, что осталось от семейного благосостояния, и бесследно скрылся в графстве Йоркшир.

Учитывая очевидную приверженность Максимилиана к искренности и правде, нетрудно было понять, почему он не сочинил какую-нибудь красивую версию собственного прошлого. А вот представить его спасающимся бегством, от каких бы то ни было неблагоприятных обстоятельств, оказалось сложнее. Впрочем, в то время маркизу едва исполнилось восемнадцать — он был на год моложе самой Энн.

— Думаю, вы отлично понимаете, ради чего он вернулся, — с нескрываемой горечью продолжил лорд Хард. — Надеется, что невеста в сочетании с богатым приданым сможет вызволить его из тисков бедности, потому и примчался в город. Как только добьется своего, сразу вернется в глушь, в родное Поместье.

Графство Йоркшир. Энн никогда в жизни не была в этом краю и понятия не имела, что он собой представляет, однако само слово ненавидела всей душой.

— Да, полагаю, так оно и случится. Дезмонд смерил ее сердитым взглядом.

— Полагаете? Только не говорите, что попали под обаяние этой странной, старомодной откровенности.

— Дело не в откровенности, — уклончиво заметила леди Бишоп. — Если маркиз настолько нуждается в деньгах и всем известно о его стесненных обстоятельствах, то каким же образом ему удалось за один день полностью сменить гардероб и арендовать лучшую ложу в театре «Друри-Лейн», да еще на самый популярный спектакль?

— Думаю, на протяжении последних семи лет маркиз отказывал себе в самом необходимом. Ну а сейчас из последних сил пытается изображать состоятельного человека. Как бы там ни было, если ваши родители ему откажут, другую невесту бедняга не найдет.

— С моими родителями он даже ни разу не встречался, — пробормотала Энн себе под нос, чтобы не услышал спутник. Наверное, виконт забыл собственное утверждение относительно того, что Хэлферста устроит любая из светских дам. Но сама Энн никак не могла согласиться с унизительным замечанием: ее не покидало подозрение, что Максимилиану не составило бы труда заполучить самую претенциозную леди. Он, однако, почему-то предпочел именно ее. Страсть оказалась не только очевидной, но и весьма действенной — более того, заразительной.

— Я вас смутил? — заметил лорд Хард. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Да, пожалуйста, — с готовностью согласилась Энн. Вовсе не хотелось, чтобы Дезмонд понял, что не его слова заставили ее покраснеть; одной лишь мысли о Максимилиане вполне хватало, чтобы сердце взволнованно застучало, а щеки запылали от воспоминаний и желания.

— Энни!

Леди Бишоп вздрогнула и посмотрела вперед. Возле громоздкой многоместной кареты стояли Тереза и Полин и радостно махали подруге. Какая радость! Наконец-то дружеские лица.

— Давайте остановимся, милорд, — попросила Энн и с улыбкой помахала в ответ. До приезда лорда Хэлферста беседы с джентльменами никогда не казались столь запутанными, опасными и проблематичными.

— Но мне хотелось бы провести время наедине с вами, — обиженно запротестовал виконт.

— Всю дорогу вы только и говорили что о лорде Хэлферсте, — упорствовала Энн. — Не могу больше слышать о нем ни слова.

— В таком случае перестаньте о нем спрашивать, дорогая. Можно подумать, что вас угораздило влюбиться в овцевода.

Но как же получить ответы, если не задавать вопросы?

— Остановите коляску, Дезмонд. Мы с Дейзи, пожалуй, пройдемся пешком.

— Энн, не сердитесь на меня за то, что я так ценю ваше общество. Готов обсуждать любую тему, какую пожелаете.

Несмотря на уступку и предложение мира, больше всего на свете леди Бишоп хотела бы избавиться от виконта, хотя не далее как час назад зачем-то согласилась отправиться за покупками на рынок Ковент-Гарден.

— Может быть, не откажетесь сопровождать нас всех? — предложила она. — Я уже несколько дней не встречалась с Полин и Терезой.

Виконт тяжело вздохнул, но покорно направил фаэтон к тротуару.

— Как прикажете, дорогая.

Теперь он считал ее капризной, своевольной и стремился задобрить. До тех пор пока поклонники не сомневались в помолвке, отношения складывались значительно проще: все понимали, что ничего, кроме дружбы, красавица предложить не может. А в последнее время Дезмонд упорно стремился поцеловать ее, да еще доказать, насколько плох Максимилиан.

Это обстоятельство казалось особенно странным. Разговоры о несоответствии и несостоятельности маркиза должны были бы радовать и подтверждать логичность и правомерность отказа. Но вместо этого каждый выпад виконта вызывал немедленное стремление возразить и привести веские аргументы в защиту обвиняемого. Почему, почему она вела себя так глупо? Почему допустила объятия, прикосновения и… близость?

Наконец коляска остановилась у кромки тротуара.

— Энн! — решительно заговорила Полин и даже зачем-то схватила ее за щиколотку. — Как хорошо, что мы тебя встретили!

— Я тоже очень рада вас видеть, — призналась леди Бишоп, слегка удивленная нетерпением и настойчивостью подруги.

— Но мы специально тебя разыскивали, — пояснила Тереза. — Приехали утром домой, чтобы позвать за покупками, и кого, по-твоему, застали?

Догадаться не составляло особого труда.

— Лорда Хэлферста?

— Да! Так ты знала о визите?

— Откуда? Приняла приглашение лорда Харда и уехала.

Виконт подошел, чтобы помочь спуститься, и она одарила его милостивой улыбкой.

— Представляешь, сидит в утренней комнате — наверняка уже больше часа! А леди Дэвен сказала, что, похоже, он твердо намерен дождаться твоего, возвращения.

Пытаясь скрыть чувства, Энн на миг прикрыла глаза: уже знакомое волнение при мысли о встрече с маркизом сменилось откровенным, опасением. Если лорд Хэлферст долго пробудет в Бишоп-Хаусе в ее отсутствие, то непременно встретится с отцом. Судя по загадочному высказыванию относительно пристального внимания к делам маркиза, лорд Дэвен уважает молодого человека и считает его вполне достойным супругом. Господи, еще, чего доброго, эти двое договорятся за ее спиной!

Дезмонд тем временем стоял рядом и напрасно пытался скрыть недовольство; сообщение подруг его не порадовало. Кроме того, виконт уже понял, какая именно просьба последует.

— Дезмонд, будьте так добры…

— Отвезти вас домой? — перебил лорд Хард. — Что ж, придумайте хотя бы один убедительный довод, почему я должен это сделать.

Энн нетерпеливо, раздраженно вздохнула:

— Милорд, если вам удастся хотя бы еще на несколько минут сохранить иллюзию любезности, возможно, мы сумеем остаться друзьями.

— И что же из этого последует? — резко возразил виконт. — Раз в полгода письмо из Йоркшира с жалобами на несчастную долю и сожалениями о том, что не прислушались к советам «друга»?

— Знаете ли, так не разговаривают, — ледяным тоном заметила Энн и сжала руку Терезы. Пальцы дрожали, но Тереза подумает, что это от холода? — Ваше поведение больше похоже на ревность. Должна заметить, я всегда ясно давала понять, что обручена. Собираюсь ли я выходить замуж за лорда Хэлферста или нет, этот факт остается неизменным.

— Только когда вам так удобно, — язвительно отозвался Дезмонд.

— Пойдем, Энни. — Тереза потянула ее за руку. — Мы с Полин отвезем тебя.

— Да-да, так будет значительно лучше, — вставил лорд Хард. — А я снова буду к вашим услугам, когда наиграетесь со своим овцеводом и образумитесь.

Прежде чем леди Бишоп успела придумать достойный ответ, оскорбленный поклонник, прыгнул в фаэтон и был таков.

— Бог мой, — изумленно прошептала Полин, — в жизни не видела его таким злым.

— И я тоже, — призналась Энн. Голос дрожал не меньше, чем руки. — Отвезешь меня домой?

— Конечно, Энни. Садись.

Устроившись в карете приятельницы и немного успокоившись, леди Бишоп с удивлением поняла, что думает не столько о припадке ревности, который только что случился с виконтом, сколько о предстоящей встрече со своим овцеводом. Четыре дня разлуки казались вечностью, а возможность оказаться рядом — блаженством.

К счастью, удалось убедить леди Дэвен в том, что вовсе нет необходимости развлекать гостя приятной беседой. Максимилиан заявил, что с удовольствием почитает книгу и дождется возвращения невесты. Нерешительное топтание мамаши жутко раздражало, а попытки поговорить о дочери вызывали негодование неточностью характеристик и ошибочностью понимания. Леди Бишоп не поддавалась ни описанию, ни анализу.

Прежде всего, Энн оказалась первой и единственной лондонской девицей, чуждой жеманства и манерности. Она оставалась собой и при этом прекрасно себя чувствовала. Вопреки утверждениям маменьки о стеснительности и замкнутости дочки мисс Бишоп предстала особой любознательной, решительной и склонной к неосторожным поступкам.

Максимилиан собирался объяснить упрямице, как много ярких открытий обещает семейная жизнь, и в то же время надеялся, что радости любви позволят отвлечь от слепой приверженности к лондонскому бомонду. Если на успех первой части плана еще можно было как-то рассчитывать, то неустанные прогулки в обществе лорда Харда в качестве спутника и кавалера доказывали полную несостоятельность второй его части. Если же мисс Бишоп намеревалась и впредь прятаться от нареченного жениха, то провал можно было считать неизбежным.

Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно юная леди вернется домой и тогда нелепая история, наконец, закончится. Он убедит ее выйти за него замуж, а остаться в Лондоне согласится лишь в самом крайнем случае — если почувствует, что аргументы исчерпаны, а решимость на исходе. Впрочем, после жарких объятий у камина решимость казалась безграничной. Впервые с того дня, как судьба приказала принять ответственность за семейное гнездо, Максимилиану было почти безразлично, что произойдет с поместьем Хэлферст в том случае, если отсутствие господина затянется на неопределенный срок. Он дал себе слово, что без Энн Бишоп из Лондона не уедет.

Из строгой установки ни в коем случае не следовало, что маркиз согласен играть по правилам юной светской леди. Она привыкла видеть мужчин распростертыми у ее ног: кого-то сразила красота, кого-то манили деньги, кто-то мечтал о благосклонности. Знакомые шаги послышались значительно раньше, чем можно было ожидать, однако Максимилиан продолжал невозмутимо сидеть в кресле и читать выбранную в библиотеке Бишоп-Хауса книгу. Дверь утренней комнаты открылась.

— Лорд Хэлферст!

Маркиз прервал увлекательное занятие.

— Энн? — От одного лишь взгляда на стройную фигуру в душе и теле вспыхнул пожар; усидеть на месте оказалось непросто, равно, как и скрыть возбуждение.

— Что вы здесь делаете? Разве Ламберт не сказал, что я уехала?

Голос звучал неуверенно. Сознание собственной причастности и к очевидному волнению, и к раннему возвращению едва не выталкивало маркиза из кресла; сохранять видимость спокойствия удавалось лишь усилием воли.

— Сказал. Но я решил дождаться.

Энн вошла в комнату. Потребность вскочить и немедленно, сию же минуту покрыть поцелуями ту, о ком мечтал, стала почти болезненной. В дверях показалась верная Дейзи, однако из коридора донесся женский голос, и горничная растворилась в пространстве. К. счастью, леди Дэвен все-таки обладала здравым смыслом.

Энн склонила голову, чтобы рассмотреть название книги.

— «Сон в летнюю ночь»? Вот уж не предполагала, что вы можете читать Шекспира.

Малышка нервничала. Хороший знак.

— Не предполагали? А что же, по вашему, мне читать? Или вам казалось, что я вообще читать не умею?

— Не смешите. Просто не предполагала, что вы находите время для чтения Шекспира, вот и все. Выглядите полностью поглощенным Йоркширом.

Неужели? Скорее, Йоркшир поглотил саму леди Бишоп. А его навязчивая идея в последнее время приобрела облик очаровательной девятнадцатилетней леди с волнистыми темными волосами и изумрудными глазами.

— Если хотите, могу процитировать наизусть. — Максимилиан отложил книгу и встал. — Но только это не докажет ничего, кроме способности заимствовать чужие, красивые слова.

Энн на шаг отступила, словно готовясь спастись бегством.

— Но… вы так и не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете?

— Жду вас. Вы скрывались от меня.

— Даже и не думала, — возразила Энн и нервно рассмеялась. — Считаете, что следует безвылазно сидеть дома до тех пор, пока ваша светлость соизволит нанести визит? У меня много друзей и много дел. Да будет вам известно, Лондон — мой город.

— Известно. — Не отрывая взгляда от прелестного личика, маркиз медленно поднялся. — В любом случае за мной утренний поцелуй, вернее, целых четыре.

— Я…

Максимилиан понимал, что если позволит возражать ей и спорить, то так и не сможет к ней прикоснуться. Один решительный шаг — и он оказался рядом. Властно положил ладони на плечи, склонился и завладел восхитительными, самыми желанными губами. Энн ответила мгновенно: прильнула к груди и вцепилась в лацканы сюртука. Страсть сквозила в каждом движении, в каждом вздохе, распаляя бушующее желание.

Максимилиан опустил руки и сжал хрупкую талию. Энн застонала, но тут же с силой оттолкнула его:

— Прекратите!

— Почему? — удивился он, неохотно прервав поцелуй. — Почему? Вы снова желаете меня, а я безумно вожделею вас. Разве не так?

Не замечая, что делает, Энн плотнее прижалась к нему бедрами. Из последних сил пытаясь сохранить самообладание, Максимилиан сжал зубы.

— Так.

— Зачем же приказываете остановиться?

Он снова поцеловал ее и вновь ощутил, как она поддалась, уступила. Но только на мгновение.

— Нет! — возразила она решительно и снова отстранилась.

Конечно, при желании нетрудно было бы ее удержать, однако Максимилиан разомкнул объятия, напомнив себе о необходимости действовать лишь убеждением. Оставалось одно: совладать с неудовлетворенной страстью, не позволить физическому дискомфорту повлиять на собственные слова и действия. Принуждение не приведет к успеху.

— Если согласитесь выйти за меня замуж, каждый день будет приносить то блаженство, которое вы уже познали.

— Это непорядочно! — отчаянно закричала Энн. Можно было подумать, что она и вправду убеждена в том, что говорит. И если бы глаза не скользнули вниз, а раскрытые губки не манили столь откровенно, недолго было бы и поверить.

— Почему же непорядочно? Такова правда. Речь идет о браке, Энн. О единстве, о союзе. Знаю, что близость доставила вам наслаждение. Ошибиться невозможно. Помните, как было восхитительно?

— Прекрасно! Напомните мне о моей слабости, — жалобно отозвалась Энн и смахнула слезу. — Вы ничем не лучше лорда Харда.

Эта неожиданная слеза почему-то отозвалась в сердце острой болью. Захотелось успокоить, уговорить.

Желание оказалось столь острым, что даже навязчивая идея брака слегка отступила.

— Но это была вовсе не слабость, — негромко произнес Максимилиан и стер со щеки мокрую полоску. — Это было желание. В желании нет ничего плохого, особенно если оно возникает между нами.

Ответный взгляд красноречиво доказал бесполезность уговоров. Он тяжело вздохнул и снова опустился в кресло. Если неосторожный, пусть и восхитительно приятный опыт лишь отпугнул невесту, то приезжать в Лондон, разумеется, не стоило. Лучше было остаться дома. Маркиз точно знал, в чем именно заключалась суть упорного сопротивления: предстояло найти способ примирить Энн с Йоркширом. В разгар холодной, угрюмой зимы задача не из легких.

— Энн, — наконец заговорил лорд Хэлферст, — присядьте, пожалуйста.

— Только если объясните, зачем явились.

— Явился, чтобы увидеть вас. Разве это не естественно?

— Нет, вы явились для того, чтобы соблазнить меня и вынудить выйти за вас замуж! — возмущенно воскликнула леди Бишоп, но к счастью, все-таки села — в противоположном углу комнаты.

Максимилиан не смог сдержать усмешку.

— Я вас уже соблазнил, а мы все еще не женаты. Не намерен просить прощения за то, что продолжаю считать вас притягательной и желанной.

— Если знаете, что соблазнение уже ни к чему не привело, то каким же образом намерены меня убедить? Вопрос прозвучал так, словно малышка и сама хотела, чтобы ее убедили. Сердце радостно дрогнуло.

— Вам доводилось слышать о Фарндейле? Энн нахмурилась:

— Фарндейл? Нет, ничего не слышала.

— Это совсем недалеко от Хэлферста — примерно в трех милях к западу. Небольшая долина у подножия Пеннинских гор. Ранней весной она вся покрывается дикими нарциссами.

— О, должно быть, необыкновенно красиво! Представляю…

— Не стоит напрягать воображение. Я вам покажу этот удивительный уголок. — Максимилиан заглянул в зеленые глаза и увидел неподдельный интерес. — Вы ни разу не были в Йоркшире. Так почему же изначально решили, что там плохо, что никогда не сможете полюбить мой край?

— Почему вы ненавидите Лондон?

— Я… полагаю, причина кроется в принципиальном расхождении взглядов на жизнь.

— Хотите сказать, что, когда распространилось известие о банкротстве, все стали плохо к вам относиться?

— Маркиз настороженно прищурился. Гнев мгновенно охладил пыл вожделения к излишне осведомленной красавице.

— Полагаю, об этом поведал лорд Хард?

— Да, он все мне рассказал, однако лишь после того, как я попросила. Не вините его.

— Сомневаюсь, что он рассказал все. — К черту виконта! К черту грязные сплетни, бесцеремонные измышления, стремление одержать победу любой ценой! Что ж, ради доверия Энн он готов открыть правду. Всю, от начала и до конца. — Но почему же вы не спросили меня?

Леди Бишоп сложила руки на коленях.

— А зачем? Какой смысл выяснять, если, в конце концов, вы все равно попытаетесь утащить меня в Йоркшир? Даже нарциссы не способны скрасить жалкое существование в глухомани. Нет, ни за что не соглашусь провести остаток своих дней в ссылке!

— Предпочтете провести остаток своих дней с Дезмондом Хардом? Так почему бы, не поинтересоваться его финансовым состоянием? Долго ли он сможет обеспечивать вам жизнь в столице, после того как спустит ваше собственное приданое?

— Лжете!

Максимилиан порывисто вскочил.

— Нет, не лгу! — прорычал он и в три шага оказался рядом. Наклонился, уперся руками в подлокотники кресла и пронзительно посмотрел в глаза. — Спросите его, Энн! А если хотите что-нибудь узнать обо мне, спросите меня!

Маркиз выпрямился, стремительно подошел к двери и так же стремительно ее распахнул. Да, он не хотел уходить, не добившись согласия на брак. Не хотел уходить, не получив ее навсегда. Никак не думал, что придется плохо отзываться о другом человеке, пусть даже и о нечестном сопернике. Такие разговоры не в его стиле, обсуждения за спиной постыдны и низки.

— Так вы банкрот? — послышался из угла слабый дрожащий голос. — И я вам нужна лишь как нагрузка к деньгам?

Максимилиан остановился и обернулся.

— Нет и еще раз нет! Это ответ на оба вопроса. Не надейтесь, что все окажется вот так просто и понятно. Тем более что я вовсе не намерен отступать. — Он глубоко вздохнул и подошел ближе. — Я уже успел вас понять. Да, вы честны и благородны, а это означает, что не сможете расстаться на уровне сплетен, не выяснив правду. Где меня найти, вам известно.

— Значит, вернетесь, в Трент-Хаус и будете там дуться?

— Ежедневно, вплоть до четырнадцатого февраля, буду приезжать к вам. Четырнадцатого встретимся на балу в доме леди Шелбурн. А пятнадцатого я уеду из Лондона.

— В таком случае уедете в одиночестве.

— Посмотрим. Я уже сказал, что понимаю вас. — Лорд Хэлферст понизил голос, чтобы не смогли услышать любопытные слуги: — А еще я точно знаю, что вы мечтаете снова стать моей. Подумайте об этом.

 

Глава 7

«Ах, День святого Валентина! Автор признается в ненависти к этому празднику. Еще бы! Молодые леди измеряют собственное достоинство количеством полученных открыток и букетов, а джентльмены вынуждены расточать поэтические строки в столь неумеренных масштабах, что невольно сбиваются на банальности.

Ужасный день заслуживает полного и окончательного изгнания из столицы. А еще лучше — вообще из страны.

Однако приходится признать, что далеко не все разделяют неприязненное отношение к Дню влюбленных. На свете немало сентиментальных сердец, а потому первый (автор горячо надеется, что не ежегодный) бал в доме леди Шелбурн скорее всего превратится во вселенское столпотворение. Об этом недвусмысленно свидетельствует количество положительных ответов на разосланные приглашения.

Ну а поскольку День святого Валентина все-таки существует, автор вправе задать вопрос: используют ли его по назначению молодые пары? Вряд ли леди Шелбурн сочтет праздник удавшимся, если на нем не прозвучат волшебные слова: «Согласны ли вы выйти за меня замуж?»

Впрочем, даже этого будет мало. Что значит предложение без единственно приемлемого ответа: «Согласна»?»

Светские заметки леди Уислдаун 14 февраля 1814 года

В библиотеку неожиданно вошел отец, и Энн поспешно захлопнула атлас Британии.

— Доброе утро, папа. — Она старалась говорить беззаботно и легко, однако голос предательски дрогнул.

Граф поднял бровь.

— Доброе утро. И что же ты здесь делаешь?

— Читаю. — Энн натянуто засмеялась. — А что еще можно делать в библиотеке?

— Дочка, тебе никто не говорил, что ты отчаянная лгунья?

Помнится, один человек говорил, но милее от этого не стал.

— А что, сегодня парламент не заседает? — уточнила мисс Бишоп, чтобы не отвечать на вопрос.

Лорд Дэвен подошел и сел рядом.

— «Атлас Британии», — прочитал он, слегка склонив голову. — Интересуешься какой-то конкретной местностью?

Энн забавно наморщила носик.

— Сам знаешь, какую местность я искала. Просто так, из любопытства.

Вот уже неделю Максимилиан рассказывал ей о западном Йоркшире — каждый день понемногу, чтобы разбудить интерес. Но за все это время ни разу не поцеловал. В результате хитрой тактики леди Бишоп уже не понимала, влечет ли ее к самому маркизу или к его ужасному графству. Для открытого, прямого и очень-очень мужественного человека лорд Хэлферст вел себя чрезвычайно сдержанно и отстраненно.

— Что ж, немного любопытства не повредит. — К счастью, отец не умел читать мысли. Он немного помолчал и добавил: — Хэлферст сказал, что завтра уезжает.

Сердце оборвалось.

— Да, он упоминал.

— Полагаю, ты будешь счастлива?

— Какой ответ ты хочешь услышать, папа? — нервно отозвалась Энн и встала, чтобы вернуть атлас на место. — Я… он мне нравится. Но вот только живет в Йоркшире.

— Видишь ли, дочка, я изо всех сил пытаюсь сохранить нейтралитет. Мог бы проявить отцовскую власть, но не желаю видеть тебя несчастной.

— Зачем же тогда заключил этот нелепый договор? — Вопрос прозвучал взволнованно и нетерпеливо, но раздражения и обиды в голосе не слышалось.

Граф пожал плечами:

— Роберт Трент был моим близким другом. У него родился сын, а спустя семь лет у меня родилась дочь. Помолвка казалась естественным продолжением нашей дружбы. Более того, Максимилиан мне всегда нравился. И сейчас нравится.

Голос потеплел, а глаза смягчились. Редкий случай: политическая карьера не часто давала повод для искренней симпатии. Энн с трудом справлялась с чувствами: отец не считал нужным скрывать, что мечтает о ее браке с маркизом, а сама она сгорала от желания вновь оказаться в страстных объятиях того, кто завладел и душой, и телом. Мысли путались.

— Он такой упрямый, — задумчиво произнесла она в пространство.

— Равно как и ты, милая. — Лорд Дэвен встал. — Если не хочешь выходить замуж, отпусти человека на свободу. Уверен, мама с радостью подыщет тебе подходящего жениха.

— По своему вкусу, — нахмурилась Энн.

— Во всяком случае, того, чье поместье расположено ближе к Лондону. Судя по всему, это твое основное требование.

— Папа!

— Желаю приятно провести День святого Валентина. — Граф насмешливо улыбнулся и вышел из комнаты.

Едва дверь закрылась, Энн снова сняла с полки атлас. Благодаря ярким рассказам Максимилиана она живо представляла пейзаж Хэлферста. Хозяин определенно считал свою вотчину земным раем: долины, полные цветущих нарциссов, мягкие зеленые холмы, живописные речки, кудрявые водопады. И даже стада овец приобрели своеобразную пасторальную прелесть — так уютно они паслись среди округлых возвышенностей и живописных развалин, оставшихся со времен древних римлян и викингов.

В глубине души очень хотелось увидеть все эти чудеса собственными глазами, хотелось прогуляться вместе с Максимилианом по его любимым местам. Но холодный страх предупреждал, что расставание с Лондоном может оказаться вечным.

К сожалению, компромисса не существовало: Йоркшир или Лондон; Максимилиан или… или кто-то другой.

— Максимилиан, — прошептала Энн красивое, гордое имя. От одного звука сердце забилось быстрее, а в животе образовалась странная пустота.

В дверь постучали. Она вздрогнула и поспешила поставить атлас на полку. — Да?

Появился Ламберт с большим букетом нарциссов в руках.

— Цветы только что прибыли, леди Энн. Прикажете поставить в утреннюю комнату вместе с остальными?

Нарциссы.

— Нет, спасибо. Оставьте здесь, на столе. — Энн заметила в букете, письмо и едва удержалась, чтобы не подбежать и не выхватить конверт немедленно, не дожидаясь, пока дворецкий выйдет.

— Хорошо, миледи. — Ламберт поставил цветы в вазу и исчез.

Юная красавица лишь второй сезон вращалась в свете, и вот уже второй День святого Валентина изобиловал цветами. В прошлом году леди Дэвен насчитала тридцать семь букетов. К каждому прилагались конфеты, шоколад и стихи. Впрочем, в одном случае избитые подарки уступили место солидному куску оленьего мяса (да-да, не удивляйтесь). Судя по всему, сэр Фрэнсис Хеннинг всерьез озаботился субтильным сложением очаровательной мисс.

Сегодня Бишоп-Хаус тоже благоухал розами. Но вот еще никто и никогда не присылал нарциссы.

Ладони неожиданно вспотели, так что, прежде чем выудить из недр букета плотный глянцевый прямоугольник, пришлось вытереть их о юбку. Энн распечатала конверт и достала небольшой, похожий на открытку листок бумаги. Он тут же выскользнул из неловких пальцев и упал на пол. Энн прочитала уверенную, размашистую надпись: «Рисовал по памяти». Подняла листок, перевернула и увидела восхитительный акварельный пейзаж: окруженная старинными дубами и огромными валунами зеленая поляна, покрытая ковром сияющих желтых цветов. В углу стояли инициалы: «М.Р.Т.» — Максимилиан Роберт Трент. Они притягивали взгляд ничуть не меньше, чем сама картинка.

— Оказывается, ты еще и художник, — прошептала Энн и бережно провела пальцем по шершавой поверхности акварели.

Села за стол, положила пейзаж перед собой и обратилась к письму. Все полученные сегодня открытки, письма и записки были украшены сердечками и пухлыми кудрявыми херувимчиками, а содержание ограничивалось восторженными излияниями, словами восхищения и обещаниями преданности. Но это послание оказалось совсем другим.

«Энн! Девятнадцать нарциссов в честь тех девятнадцати лет, в течение которых мы обещаны друг другу. Мечтаю когда-нибудь показать, как они растут и цветут».

— Ученый, художник и романтик, — задумчиво произнесла леди Бишоп, обращаясь, то ли к цветам, то ли к акварельному пейзажу. — Разве можно было предположить?

«Думаю о вас так же, как, надеюсь, вы думаете обо мне: с нетерпеливым предвкушением сегодняшней встречи. Максимилиан».

Сегодня. На балу в доме Шелбурнов. Если бы хватило мужества и красноречия, чтобы убедить родителей, она отклонила бы приглашение. Завтра он уедет, и на этом история закончится.

Грустно вздохнув, Энн встала и отправилась в гардеробную: она уже не сомневалась, что выберет желтое платье.

Силой воли Максимилиан заставлял себя спокойно стоять возле десертного стола, накрытого с тонким вкусом. В доме леди Шелбурн все отличалось тонким вкусом. Оставаться на одном месте следовало для того, чтобы не выдать нестерпимого, разрывающего на части волнения. Она приглашена — это он знал точно, потому что не постеснялся спросить у лорда Дэвена. Должна приехать, не может не приехать, потому что в ней сосредоточился смысл жизни.

— Проклятие, — пробормотал маркиз.

Другие тоже ее ждали, и оттого мир вокруг казался еще мрачнее. Лорд Хард кружил по залу подобно хищнику: останавливался и любезничал с молодыми дамами, но явно сгорал от нетерпения в предвкушении самой значимой встречи.

Сэр Ройс Пемберли тоже был здесь, однако его внимание сосредоточилось на неповторимой даме в неповторимом розовом платье, неповторимо гармонирующем с розовыми, красными и белыми шелковыми лентами, которыми был щедро украшен зал.

Что ж, изменение позиции можно считать честной игрой. Еще раз, взглянув на соперника, Максимилиан направился к Маргарет Шелбурн и розовой леди, с которой хозяйка увлеченно беседовала.

— Могу ли я рассчитывать на знакомство? — с любезным поклоном осведомился он, останавливаясь перед дамами.

— Конечно, милорд, — ответила леди Шелбурн. Внимательный наблюдатель отметил бы промелькнувшую во взгляде тень смятения. — Лиза, это лорд Хэлферст. Милорд…

Розовая дама широко улыбнулась и протянула руку.

— Мисс Элизабет Притчард, или просто Лиза. Рада познакомиться.

Маркиз осторожно пожал мягкую ладонь.

— Очень приятно. Светло-каштановые волосы мисс Элизабет никак не хотели оставаться под гнетом затейливой прически, куда их, судя по всему, упорно запихивали; они выбивались, выскальзывали и забавно торчали во все стороны. Но выразительные глаза смотрели остро, а светившийся в них ум трудно было не заметить. Кроме того, впервые в истории матрона проявила беспокойство при его появлении возле незамужней молодой леди, и одно лишь это обстоятельство придавало личности мисс Лизы Притчард особую пикантность.

— Позволите ли пригласить вас на вальс, мисс Лиза? — продолжил знакомство маркиз. — Конечно, если он еще не занят.

Кажется, она посмотрела на сэра Пемберли. Отлично.

— Боюсь, я в вашем полном распоряжении, милорд. Интересная особа выглядела на несколько дюймов выше Энн. В центре зала, когда мисс Притчард наступила Максимилиану на ногу, выяснилось, что на ней красные туфли.

— Простите, — расстроилась Лиза и покраснела.

— Не стоит извиняться, — улыбнулся Максимилиан. Еще не хватало, чтобы партнерша расплакалась. Выглядела она в меру изящной, но не прошло и минуты, как снова наступила на ногу.

— О нет!

— Не волнуйтесь, миледи, — успокоил маркиз. Да, оказывается, неповторимая внешность сочеталась с грацией слона.

— Зря я вас не предупредила, — смущенно отозвалась Лиза. — Танцы не входят в число моих неоспоримых достоинств. А что, если попробовать вслух считать шаги?

Левая нога уже начинала болеть, но даже это не помешало Максимилиану по достоинству оценить забавность ситуации.

— Опасность делает приключение еще более интересным, — заметил он.

Удивительно, но партнерша рассмеялась и, к всеобщему восторгу окружающих, действительно принялась считать:

— Раз-два-три, раз-два-три. О черт!

К счастью, Максимилиану удалось устоять самому и удержать неловкую партнершу, когда та умудрилась наступить на собственное платье. Все это время пара находилась под неусыпным вниманием сэра Ройса Пемберли. Наконец джентльмен не выдержал и преградил им путь.

— Позволите? — сухо произнес он. Максимилиан посмотрел сопернику в глаза, ожидая встретить гнев или злобное пренебрежение, но увидел совсем иные чувства. Молча кивнул и сделал шаг в сторону, уступая почетное место. Никто из троих не произнес больше ни слова, однако, едва мисс Элизабет положила руку на плечо нового партнера и взглянула ему в глаза, Максимилиан мгновенно понял, что Энн говорила чистую правду: случай со снеговиком действительно был не больше чем приятельской забавой. Ройс Пемберли явился на бал вовсе не ради леди Энн Бишоп — он уже нашел свою любовь.

Стараясь не хромать, Максимилиан вернулся к десертному столу. Лорд Хард продолжал нетерпеливо кружить по залу, время, от времени бросая на соперника взгляды, полные ненависти. Маркиз спросил себя, не пришло ли тому в голову рассказать Энн не только о вымышленных проблемах семейства Трентов, но и о собственных сомнительных подвигах — например, о том, как беспечно сломал жизнь молодой горничной? Если бы Максимилиан не пришел на помощь и не устроил несчастную в дом своей матери, девушка оказалась бы в страшной, безвыходной ситуации.

Внезапно воздух едва заметно шевельнулся — это открылась и закрылась дверь. Не оборачиваясь, маркиз почувствовал, что наконец-то вошла она. Леди Бишоп. Его Энн. Несмотря на твердое намерение покинуть Лондон с ней или без нее, лорд Хэлферст всерьез опасался, что не протянет без любимой и дня. Что же говорить о целой жизни?

К счастью, удалось опередить Дезмонда и встретить красавицу у входа.

— Вы сегодня в желтом, радостный цвет необыкновенно вам идет, — растроганно произнес он и склонился, чтобы поцеловать обтянутые кружевной перчаткой пальчики.

Зеленые глаза ярко сияли в свете канделябров — кажется, не только от возбуждения бала. Возможно ли, чтобы очаровательная леди разделяла его чувства? Оставалось лишь надеяться на лучшее.

— Почему-то сегодня вспомнились нарциссы, — ответила Энн негромко и, как показалось маркизу, неуверенно.

Вы красивее всех цветов мира. Потанцуете со мной.

— Максимилиан…

— Прошу всего лишь о танце. — Лорд Хэлферст решительно повел даму в центр зала. Опыт показывал, что ответ, начинавшийся с обращения по имени, не сулил ничего хорошего. Кроме того, маркиз понял, что если немедленно не заключит любимую в объятия, то умрет на месте.

Должно быть, леди Бишоп испытывала похожие чувства, потому что глубоко вздохнула и кивнула с явным облегчением:

— Хорошо. Один танец.

— Два танца, — возразил Максимилиан. — Этот ведь уже начался.

— Нельзя танцевать с одним кавалером два танца подряд.

— Кто обратит внимание? К тому же мы обручены.

И вот наступил миг блаженства. Лорд Хэлферст обнял партнершу настолько крепко и откровенно, насколько позволяли приличия и она сама. Его даже не раздражала необходимость постоянно оглядываться и маневрировать, чтобы не столкнуться с Рейсом Пемберли в паре с оригинальной розовой дамой. В отличие от катания на коньках танцевала Энн безупречно. Вальсируя с изящной, ритмичной, музыкальной красавицей, Максимилиан полностью отрешился от внешнего мира. Да, на несколько секунд он забыл обо всем на свете: о том, что он в нелюбимом Лондоне, среди сотни любопытных гостей, в окружении домыслов и сплетен. Забыл даже о коварном Харде, с жадным нетерпением ожидавшем поражения и отступления конкурента.

— Так вы действительно завтра уезжаете? — уточнила леди Бишоп, смущенно опустив длинные ресницы.

— Нельзя же оставаться здесь бесконечно, — ответил маркиз. Ему показалось, что в тихом голосе Энн прозвучали нотки сожаления.

— Почему же? — Она посмотрела ему в глаза. — Почему нельзя жить в столице?

Сердце дрогнуло, но лишь на миг.

— Хэлферст — мой дом, и я за него в ответе. Не могу бросить даже ради вас.

— Упорно настаиваете на своем? Это нечестно, Максимилиан.

Пожалуй, прямолинейность действительно можно было счесть излишней. Маркиз, помедлив, ответил:

— Я всего лишь надеялся, что ваши чувства ко мне окажутся сильнее привязанности к городу. Что такое Лондон? Всего лишь здания и толпа неприятных людей.

— Мне эти люди вовсе не кажутся неприятными. Уверена, что если бы вы в свое время не убежали, а дали себе труд узнать светское общество ближе, то изменили бы мнение.

Замечание напомнило о кознях Харда.

— Я не убежал. Я вынужден был уехать, потому что Хэлферст требовал…

— И все же позволили всем и каждому, говорить о себе что вздумается. Ничего не предприняли, чтобы защититься.

— Какая разница, кто и что о нас говорит? — Ха!

Максимилиан вопросительно поднял брови.

— Ха? — повторил он.

— Да, ха! Все эти нелепые сплетни не прошли даром. Более того, дают себя знать, и по сей день. Вот откуда ваша антипатия к городской жизни.

— Я…

— А виноваты вы сами, — не позволила возразить Энн.

В пылу спора леди Бишоп даже не заметила, что партнер привлек ее к себе почти вплотную. Расстояние в шесть дюймов оказалось поистине невыносимым! Несговорчивая красавица воспламеняла до безумия.

— В чем же моя вина? Умоляю, скажите! Не томите неизвестностью.

— Единственное, что вам следовало сделать, дурачок, — это что-нибудь сказать. Да-да, случилось ли банкротство или нет, надо было защитить репутацию отца и свою собственную, вот и все.

— Простите, мне послышалось или вы действительно только что назвали меня дурачком?

Леди Бишоп слегка шлепнула маркиза по плечу.

— Сосредоточьтесь, это важно.

На самом деле значительно более важным казалось то обстоятельство, что она всеми силами пыталась убедить его остаться в Лондоне, но пока не хотелось заострять на этом внимание.

— Если я сосредоточусь на вас, то вы немедленно окажетесь обнаженной, — с невинным видом пробормотал маркиз.

— Прекратите паясничать. Да, во-первых, сосредоточьтесь, а во-вторых, сделайте что-нибудь!

— Итак, советуете встать на стул и во всеуслышание объявить, что после смерти отца я глубоко горевал? Что мне было абсолютно безразлично, кто и что о нас говорил? А может быть, надежнее просто констатировать, что Хэлферст никогда не знал банкротства, а мой годовой доход превышает сорок тысяч фунтов?

Зеленые глаза Энн удивленно расширились.

— Сорок тысяч фунтов?

— Даже немного больше.

— Ну, так скажите всем… или хотя бы кому-нибудь, что слухи беспочвенны. И тогда…

— И тогда все снова меня полюбят? — перебил Максимилиан. — Но я уже сказал той, чьим мнением дорожу.

— Кому? — уточнила Энн, но тут же поняла и очаровательно покраснела. — О!

Вальс закончился слишком быстро. Маркиз неохотно опустил руки.

— Ну, вот и прекрасно, — раздался за спиной вкрадчивый мужской голос. — Теперь моя очередь. Энн взяла партнера за руку.

— Дезмонд, я уже обещала лорду Хэлферсту кадриль. С удовольствием…

— Надеетесь, что овцевод умеет танцевать кадриль? — язвительно отозвался Хард. — Честно говоря, удивительно, что он справился с вальсом. Чем оплачивали уроки, Хэлферст? Бараниной?

Максимилиан смерил обидчика непроницаемым взглядом. Гости замолчали, боясь пропустить хотя бы слово. Но главную заботу составляла Энн — девушка кипела негодованием.

В этот момент маркиз понял, что ни за что на свете не откажется от нее, чего бы это ему ни стоило. Своей короткой и взволнованной речью она только что объяснила главное: его репутация ей небезразлична, и если они поженятся, то разделят все, в том числе и отношение бомонда.

— Я терпел вашу дружбу с моей невестой, Хард, — сквозь зубы прорычал лорд Хэлферст, — но сейчас вы ее смущаете. Уходите!

— «Уходите»? Еще чего! Не собираюсь никуда уходить! Это вы здесь чужой, маркиз!

— Лорд Хард, прекратите, пожалуйста, — шепотом приказала Энн. — От вас и без того немало вреда.

— Я только начал. Извольте сказать еще что-нибудь умное, мистер овцевод.

Достаточно, подумал Максимилиан. Энн ждала действий.

— Может быть, это? — Короткий точный удар пришелся Харду в челюсть. Обидчик промычал что-то невнятное и рухнул на полированный пол. — Отлично. — Не обращая ни малейшего внимания на взволнованные восклицания и возмущенные возгласы, маркиз повернулся к любимой. — Пойдемте.

— Боже мой, — в отчаянии прошептала она. — Всего один удар!

Изумление показалось забавным, и маркиз не смог сдержать угрюмой усмешки.

— Надо было раньше признаться, что вам по душе человек действия.

Энн не нашла, что сказать в ответ, и маркиз повел ее к ближайшему выходу и дальше — вниз по узкой лестнице. Она-то всего лишь имела в виду, что необходимо защищать репутацию на словах. Бесчувственное тело Дезмонда в сценарий не входило, хотя зрелище впечатляло.

— Он очень рассердится.

— Потому я и поспешил вас увести, — улыбнулся Максимилиан и остановился у подножия лестницы. — Вот если бы еще знать, куда нас занесло…

— Кажется, это лестница для слуг.

В эту минуту из боковой двери появился лакей с нагруженным сладостями подносом и едва не столкнулся с маркизом.

— Прошу прощения, милорд, — испуганно пробормотал он, неуклюже пытаясь поклониться.

— Что там? — коротко уточнил Максимилиан.

— Кухня.

— А выход на улицу есть?

— Да, сэр. В сад.

— Хорошо. — Молодой человек продолжал растерянно стоять, и маркизу пришлось привести его в чувство. — Продолжайте путь.

Едва слуга исчез за поворотом лестницы, Максимилиан заключил любимую в объятия и начал целовать с неуемной страстью. Энн едва не задохнулась — не только от недостатка воздуха, но и от нетерпеливого желания.

— Кто-нибудь увидит, — слабо прошептала она.

— Мне все равно.

— А мне нет.

Он поднял голову и с улыбкой посмотрел ей в глаза:

— Потому что опасаешься принудительного брака?

— Макс…

Он схватил ее за руку и втащил в кухню. Не меньше дюжины слуг мгновенно замерли в тех позах, в которых их застало неожиданное появление господ.

— Занимайтесь своими делами, — приказал маркиз, и головы тут же опустились.

— Максимилиан, — повторила Энн, сожалея о прерванном поцелуе, — что все это означает?

— Сейчас узнаешь.

К немалому удивлению, он побежал по кухне, явно что-то разыскивая. Поиски увенчались успехом: в дальнем конце большой комнаты маркиз перекинулся парой слов с одним из поваров, завернул в салфетку какой-то круглый предмет и через минуту вернулся.

— Надеюсь, ты хорошо помнишь мифы Древней Греции? — спросил он, вытянув руку.

— Да. — Энн смотрела то на горящее от возбуждения лицо, то на таинственный сверток в раскрытой ладони. — Хотя, если честно, не вижу связи между половинками золотых яблок и той ситуацией, в которой мы оказались.

Максимилиан широко улыбнулся:

— Ответ неправильный. Не тот миф. Открой.

С неожиданным волнением Энн отдернула салфетку.

— Гранат?! Маркиз откашлялся.

— Как ты, конечно, помнишь, прекрасная Персефона разрывалась между возлюбленным Аидом — он жил в подземном мире — и матерью Деметрой, которая оставалась на Земле. Но они все-таки нашли выход из положения.

Энн замерла.

— Значит, ты готов оставить Йоркшир?

— Тебе решать, любимая. По щеке ее скатилась слеза.

— Ты назвал меня любимой…

— Потому что я тебя люблю.

— Боже милостивый! — прошептала она. Да, внезапно счастье оказалось доступным. Максимилиан Роберт Трент принадлежал ей, и только ей. Дрожащими пальцами Энн вынула из граната шесть сочных пурпурных зерен.

— Шесть месяцев в Йоркшире и шесть месяцев в Лондоне, — постановила она.

— И ты всегда и везде со мной. Обещай выйти за меня замуж.

Энн взяла из руки любимого гранат и положила на стол. Обхватив руками шею маркиза, она заглянула в его серые глаза.

— Обещаю. Обещаю выйти за тебя замуж, — Энн засмеялась сквозь счастливые слезы, — потому что отчаянно тебя люблю!

Максимилиан поцеловал невесту, взял на руки и закружил.

— Слава Богу! — повторял он снова и снова. Энн радостно рассмеялась. Удивительно! Еще три недели назад она ни за что на свете не поверила бы, что способна согласиться выйти замуж за овцевода из Йоркшира. И вот с восторгом согласилась… Что же, теперь любимому придется задержаться в Лондоне еще на несколько дней, потому что одного она его ни за что не отпустит. А если Максимилиан сумеет быстро получить специальную лицензию на брак, то уже к весне они приедут в Йоркшир и успеют увидеть, как цветут нарциссы.

— С Днем святого Валентина! — прошептала Энн и крепче прижалась к самому дорогому на свете человеку.

Максимилиан светло улыбнулся:

— С Днем святого Валентина, любовь моя!

Ссылки

[1] Здесь и далее все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин

[2] Здесь и далее все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин